Противостояние империй [Антон Сергеевич Зинченко] (fb2) читать онлайн

Часть 1

Недоимки

Король Вариан пребывал в ярости. Пылающий взор желтых глаз сверлил невозмутимого, тощего сенешаля.

– Как нет денег на оснащение королевской гвардии? Куда они делись?! Я закладывал казну с начала года! – Вариан потрясал пергаментом у носа советника. – Налоги собрали по плану, ничего лишнего не делали! Где деньги?!

– Возросли расходы, милорд. – Голос слуги тих и спокоен, точно болотная вода, под стать облику.

– Гномьи преисподние! Тащи разноску по расходам. Я лично разберусь.

– Извольте, ваша милость.

Тугой свиток тонко выделанной кожи бесшумно появился из обширного рукава потрепанной мантии советника. Король недоверчиво покосился на сенешаля, словно на фокусника (или того хуже – мага), но свиток принял.

Нервным движением монарх развернул длинную рукопись на мощной столешнице каменного дерева, мед лучей восходящего светила озарил ровные ряды мелких скупых цифр.

– Гномьи каверны! Ллойс! Еще мельче написать не мог?!

– Простите милорд, я исправлюсь.

Король метнул в сенешаля испепеляющий взгляд. Ллойс никогда не «подсказывал» собеседникам, когда шутит, а когда говорит на полном серьезе. Никто из ныне живущих не видел советника смеющимся.

Молодой монарх водил по убористым цифрам перстом.

– Понятно, это по плану. Тут ты сэкономил, молодец, Ллойс. А это что? Процент гномьим банкам?! Вот грабители в законе! Пора с ними что-то делать. Не платить нельзя. У них все феодалы на коротком поводке. Помощь пострадавшим от орочьих набегов. Так, так, – палец скользил по каллиграфически выведенным столбикам, и чело короля мрачнело все больше. – А это не учли, и это. Ах, глубинные твари их сожри! А это что за цифра? Почтовые расходы? Кому мы столько писали? Еще и подставными скорыми пересылали?!

– Не мы, ваша милость. Это пресвятая церковь, да пребудет ее благость над нами вечно.

– А почему за нее платим мы?! Да еще столько денег!

– Согласно уложению от тысяча…

– Молчи! Молчи, Ллойс! Пока я не сослал тебя на север! Коль скоро мы платим за них, покажи-ка, кому они столько строчили…

– Я предвидел этот вопрос, милорд. Вы, как всегда, зрите в корень. Извольте взглянуть.

На стол лег свиток более скромного размера.

Монарх пробежался по теснившимся столбикам.

– Ей-богу, Ллойс, с тобой мы вернемся к глиняным табличкам! Пиши крупнее. Мы настолько бедны, что не можем позволить себе пергамент? Я ослепну от закорючек, – проворчал молодой монарх. – Смотри. Всем пишут по три-четыре письма в год. Видимо, напоминания о десятине, поздравления с праздниками и все такое. И суммы хоть и разные, что объясняется удаленностью от резиденции ордена, но вполне сопоставимы… Вот группка сеньоров, ведущих переписку с церковью. Ишь, грамотеи… Впрочем, не сильно злоупотребляют. А этот барончик, Д'Ассо. Ему инквизиция шлет письма, чуть ли не каждый месяц… Он еще так далеко живет. На юго-востоке. Пограничные земли. Эльфы его, что ли, в ересь склонили? Ну, тогда бы переписки не было. Приехал бы Утер и все спалил. Что-то тут нечисто!..

– В общем, так! – Король распрямился, устремив острый, как лезвие меча, взор на сенешаля. – Коль скоро у нас все равно нет средств на модернизацию моей гвардии, мы поедем к этому Д'Ассо и разберемся, что там к чему! Ллойс, найди мне повод. И, желательно, недоимки с этого барончика. – Венценосный монарх криво ухмыльнулся и хлопнул по столешнице дорогим кинжалом, прижимавшим край свитка. – Заодно и отдаленные земли посетим, совместив приятное с полезным.

– Слушаюсь, милорд, – тихим, бесцветным голосом отвечал слуга.

Вариан занял место на жестком резном стуле. Желая немного сбросить напряжение, король сменил тему:

– Что там от Рофура? Как идет утверждение изобретения? Как там оно называется? Небесный пузырь, кажется? До чего смешное название, право слово. Штука и впрямь обещает быть заманчивой. Подумать только! Подняться в небеса! Посмотреть на летящего орла сверху вниз! Это же чудо, Ллойс!

– Боюсь разочаровать вашу милость. Это ересь. Именно так обозначила инквизиция в своей булле. Ваш бывший наставник Утер требует к себе мятежного гнома для, хм, просветительской беседы. Он уверен: изобретателя можно вернуть в лоно пресвятой церкви, да снизойдет ее благодать на нас.

Монарх побагровел.

– Опять! – вскричал он. – В гномьи глубины Утера Рофура я не отдам! Карраг их возьми! Только появляется стоящая вещь, инквизиция накладывает на нее запрет! Проклятье!

Высочайший монарх в гневе хватил кулаком по полированной столешнице.

В массивную дубовую дверь, окованную вороненым железом, решительно постучали. Словно дюжий кузнец решил опробовать молот.

Добраться до двери без ведома короля, без доклада, да еще и так стучать в дверь, когда его величество занят, мог только сэр Утер – несравненный Молот Колдунов, гроза разбойников и карающая десница пресвятой инквизиции.

– Входи, Утер! Входи! Мы уже не заняты, – крикнул монарх.

Резко и широко распахнулась толстенная дверь, и на пороге возник здоровенный северянин. Медовые волосы c изрядно уже пробившейся сединой волнами ниспадали на плечи. Пышные рыжеватые усы на гладко выбритом по старинной моде лице были заплетены в косички и туго стянуты хитрыми золотыми бусинами на концах. Небесно-голубые глаза смотрели прямо и открыто. Мощная челюсть, которой, казалось, можно вышибать ворота, была надменно вздернута. Словно бы высеченное из цельного куска гранита простое, строгое и грубое лицо вдруг озарилось мягким внутренним солнцем. Решительные и угловатые черты сгладились – гигант расплылся в радостной улыбке. Словно ребенок, увидевший свежую сдобную булку.

– Вариан! Мальчик мой! – Пара чугунных столбов рук распахнулась, словно створки замковых ворот, обнажая выпуклую броню груди.

– Утер! – воскликнул со смехом король. – Сколько весен!

Высочайший монарх под невозмутимым взглядом сенешаля крепко обнял старого наставника. В наступившей тишине звякнули звенья кольчуги, приглушенно хрустнули кости монарха. Юный король закашлялся.

– А ты, я смотрю, так и не научился соизмерять силу, – хрипло хохотнул он.

– Прости, мой мальчик! – прогудел здоровяк. – Как же давно мы не виделись! Почти с самой коронации.

– Да, Утер. Как дела на юге? – спросил, отстраняясь, король. – Всем оркам бока намял? Или кто-то успел бежать? – весело подмигнул венценосный воспитанник.

– Нет, скрестить оружие с орками мне не довелось. Даже жаль немного – говорят, они могучие бойцы. И что удумали! Выбивают сеньора с гарнизоном. Рушат крепость, уводят замковую живность и уходят! Народ начинает роптать: лучше без сеньора жить. Какой от него толк, если не может обороняться? А простой люд орки не трогают. Им, конечно, невдомек: не будь сеньора – орки будут грабить их. Твари живут войной. Им неинтересно сражаться с селянами. Их интересуют только воины. Оттого-то постоянно и грызутся меж собой…

Утер надолго замолчал, словно перебирал какие-то ценные воспоминания или решал сложную задачу.

– Местные лорды не в силах содержать достаточно большой отряд. Чуть замок приобретет осадные орудия получше да стены повыше, на него, точно на мед, летят эти шайки! – Северянин в сердцах стукнул кулаком о ладонь. Любой молотобоец позавидовал бы такому удару. – Но мы туда не за этим ездили. Пресвятая инквизиция, да пребудет ее благоволение над нами до конца наших дней, направила нас усмирять местных колдунов.

– Опять за юбками гонялся, – махнул рукой Вариан, – ведьмочки да жалкие знахари…

– Не смей шутить о том, в чем ничего не смыслишь. – В голосе инквизитора зазвучала фанатичная сталь. – Как твой бывший наставник и рыцарь…

– Утер! Я уже давно король. И не подчиняюсь тебе. Твой птенец вырос, – оборвал его Вариан.

На внушительной челюсти Молота Колдунов взыграли желваки, на лбу залегла упрямая и строгая складка.

– Да, милорд. В общем, влияние нашей церкви там крайне слабо. Орки всегда с особым цинизмом расправляются со всеми ее проявлениями на этой территории. Сжигают монастыри, рушат храмы. Разрывают на куски священников. Оттого зараза колдовства и поднимает там голову с упрямством сорной травы. Тамошние маги набирают мощь и учатся использовать дьявольскую силу. Если б не наш орден и не инквизиция в целом, они бы уже давно там обратили всех к дьяволу и захватили бы все королевство!

– Что ж, Утер, весьма занятно. – Вариан жестом пригласил инквизитора присаживаться, а сам занял высокое резное кресло. – Но порой мне кажется, что вы там в своей инквизиции… Как бы это сказать… Перегибаете лук. Вот взять, например, последний патент, что поступил к нам не так давно. Этот, – король сделал неопределенный жест рукой, словно пытаясь ухватить в воздухе правильное слово, – небесный пузырь… Ведь какая была бы польза королевству от него! Какие перспективы! Ты только подумай…

– Это ересь! – Утер хлопнул пудовым кулаком по подлокотнику. Но столетняя лиственница все-таки выдержала. – Люди должны ходить по земле! Что будет, если птицы вдруг вздумают плавать, а рыбы летать? Мой мальчик, – лед северных глаз со строгой отеческой прямотой уперся в янтарь королевских очей, – Бог создал этот мир и наделил его определенным порядком. И каждый, кто пытается его нарушить, – слуга Зла! Зло всегда обещает что-то заманчивое. Силу, власть, новые возможности… Но оно обманет и поработит душу! Я верю, его заблудшую душу еще можно вернуть в лоно церкви. Несмотря на то что он наполовину гном. Я знаю, Вариан, ты поддерживаешь с ним связь. И как мой бывший воспитанник…

– Уверяю тебя, Утер, ни как бывший воспитанник, ни как король я не знаю, где автор данного прошения!

Северянин сокрушенно покачал головой. На миг сквозь фанатичную сталь его облика проглянул уставший немолодой мужчина. Но уже через миг Молот Колдунов снова взял верх:

– Что ж! Надеюсь, ты почтишь нас присутствием на сегодняшней службе. И окажешь мне честь, как в старые добрые времена, скрестить оружие в тренировочном поединке.

Похолодевший монарх вновь широко улыбнулся. Застывший в твердый камень янтарь его глаз обратился в мягкие чайные волны:

– Конечно, наставник. – И он хлопнул северянина по плечу.

– Мое почтение, милорд! – Воин инквизиции вновь вырос, точно утес, над столом, тепло, по-отечески, улыбнулся и покинул кабинет.

– Отлично, Ллойс! Приготовь мне планируемую сумму поступлений в казну на следующий год. Сверстаем бюджет в пути. И отмени турнир в честь Нового года. Мне нужны деньги на модернизацию гвардии!

– Милорд, – тихо заметил сенешаль. – Это может вызвать недовольство вассалов.

– В письме с извинениями укажи причину и предложи внести им дополнительно средства на турнир. Хватит уже пировать за счет короны!

Поездка к Д'Ассо

На закрытой праздничной службе присутствовали лишь инквизиторы – белые рыцари пресвятой церкви да король с небольшой свитой. Вездесущий Ллойс на этот раз на службу не пошел. Во-первых, ему необходимо было подготовить свитки для господина; во-вторых, отдать распоряжения относительно дороги. Ллойс всегда готовился загодя.

И в-третьих, он не жаловал рыцарей.

Вел службу сам Настоятель – высшее лицо пресвятой церкви Единого. В праздничной речи он высоко оценил, что Сын Единого Бога – сам Вариан – осчастливил всех присутствием; отметил, что его возлюбленные дети-экзекуторы вернулись из трудного похода и тем порадовали его и Бога.

Король слушал плавную, напевную, с каким-то особым, чуть уловимым акцентом, речь Настоятеля. Разглядывал богатые шелковые белые одежды, густо убранные кружевами, мерцающими в пламени тысячи свечей рубинами, унизанный жемчугом ворот и перламутровые накладки. Смотрел на гладкое безмятежное лицо главы церкви, коль скоро лишь королю и белому рыцарству позволяется смотреть в глаза Настоятелю.

«Удивительно, сколь гладкое и безмятежное лицо… А ведь он служил еще при моем отце. Сколь чиста и напевна его речь. Как легко он складывает слова. Есть в нем что-то не от рода людского. Воистину Единый особо печется о нем. Что ж, был бы он еще так же милостив к единственному своему сыну… К предыдущему он был вовсе не так щедр», – Вариан заслушался стройным пением инквизиторов, облаченных в парадные блистающие латы, и позволил мыслям медленно, бесконтрольно течь на волнах их ангельского пения.

Возглавлял хор сам Утер. Его густой бас уверенно вел мелодию. Ряды закованных в броню воинов за его могучей спиной стояли, точно оловянные солдатики. Большая часть – уроженцы севера. Но были и из других земель. Вариан заметил даже пару смуглых, кучерявых и черноволосых южан. Воины старательно выводили мелодию. Помнить все службы наизусть и уметь их красиво спеть было первейшей обязанностью белого рыцаря. Даже перед битвой, перед лицом яростного и беспощадного врага, паладины – защитники веры становились на одно колено, обнажали головы и пели службу. И горе тому врагу, кто не успевал настигнуть их в этот момент.

Белое рыцарство, пожалуй, самое организованное и боеспособное подразделение во всем королевстве. Поспорить с ним могла только гвардия короля, и только за счет количества и разных специализированных родов войск. Их фанатичное рвение не раз позволяло обращать в паническое бегство многократно превосходящие силы.

Казалось, сам Бог благоволил защитникам церкви. В их рядах часто случались святые стигматы. Многие воины умели лечить силой молитвы или руконаложением. Иным братьям была дарована «стальная кожа». Силы Единого Бога делали кожу бойцов непробиваемой для обычного оружия во время боя. В своем фанатичном рвении такие бойцы рвали на себе стальные доспехи, точно гнилые тряпки, и по пояс голыми вступали в битву.

Размышляя, зачем церкви самое мощное войско в королевстве, Вариан пропустил, как закончилась служба и на помост взошел Утер. Инквизиторы преклонили колени. Монарх, как и полагалось, остался стоять.

– Дети мои! – Густой бас северянина, многократно отражаясь от высоких беленых сводов, заставлял вибрировать тела и сердца людей. Льдистые голубые глаза лучились теплом летнего неба. – Я счастлив, что Единый даровал мне такой шанс – защищать веру и наш народ от скверны! Сегодня, в день, когда мы возвратились из многотрудного похода с южных рубежей, нам выпала двойная честь! Торжественные литании отслужил вместе с нами сам Настоятель, и кроме того, на службе присутствовал сам сын Единого Бога на земле – славный Вариан, король всех земель, заселенных людьми! Как наш бывший соратник и мой воспитанник, сегодня он преломит с нами хлеб и разделит труд тренировки. Мои возлюбленные дети! Защищайте слабых, служите человечеству, никогда не отступайте от веры, ибо Зло сильно и коварно! Начнем же трапезу.

Вариан криво ухмыльнулся: Утер как был плохим оратором, так им и остался. Ну что ж, зато эти слова были сказаны от всего сердца, выражали сущность Молота Колдунов.

Ужин был скромным, как и полагается служителям церкви и аскетам. Вареная говядина, довольно постная. Луковый суп, жесткий сыр да вода, лишь слегка подкрашенная вином. Ели молча и сосредоточенно. Король знал, что сейчас братья читают молитвы, призывают Единого, чтобы даровал силы вынести тренировку. Гонял Утер своих птенцов нещадно. Вариан как-то читал в библиотеке Ллойса развлекательную книгу одного путешественника. Он описывал неких птиц, живущих далеко на юге, нынче эти земли заселены орками. Эта птица была такая крупная, что не могла летать. И даже крылья у нее были не очень-то развиты. От хищников же она спасалась исключительно бегством. И отрастила для этих целей такие ноги, что даже на лошади ее догнать не представлялось возможным. Король криво ухмыльнулся, вспомнив несуразный рисунок птицы с голой длинной шеей и огромными мускулистыми ногами и малорослого полуголого чернокожего аборигена, сидящего на ней с копьем в руках.

«Если Утер называет своих подопечных птенцами, то вырастает из них, несомненно, что-то вроде этих птиц, – подумалось ему. – Уж Молот Колдунов-то, с выматывающими душу тренировками, позаботится об этом.

Как бы ни была жестка старая говядина, а все же молодые сильные челюсти справились с ней довольно быстро. Действуя, словно муравьи, и подчиняясь каким-то неведомым ритмам, рыцари расчистили место для боев, расставляя столы вдоль стен.

Утер возгласил игру «Прибой». Особо нелюбимая игра Вариана. Но делать нечего. На тренировке Молот Колдунов – царь и бог. И, уж конечно, он поставил бывшего птенца в свою команду.

Команда Утера, не превышающая и десяти бойцов, стала в плотное кольцо, выставив вперед щиты. Сам Молот Колдунов встал в центре, чтобы быстро занять брешь, когда одного из бойцов выбьют. Страшный тяжелый молот он одел в чехол, туго набитый конским волосом, чтобы оружие стало хоть чуточку менее смертоносным. Остальные члены ордена взяли обороняющихся в плотное кольцо в несколько рядов. Нападающие слитно и мощно пришли в движение, точно водоворот, кружа вокруг команды Утера.

Резко и отрывисто, точно лай, прозвучала команда невидимого лидера, и белые рыцари, точно голодные львы, набросились на защищающихся. На секунду все смешалось: лязг железа, треск ломающегося дерева, грохот щитов. Крики боли и неистовства. И вновь железная лава отхлынула и закружилась. Несколько оглушенных рыцарей повалилось в центр круга, но и нападающие понесли потери. Кто сам отходил за спины, прихрамывая или придерживая поврежденную руку, кто-то, роняя рубиновые капли горячей крови, был вынесен из боя товарищами. И вновь стальной прибой несокрушимой стеной ударил в твердь щитов. Так, точно живая вода, нападающие выбивали бойцов одного за другим.

Вариан всей душой ненавидел стоять в щитовой обороне, когда нужно держать удар и прикрывать того парня. Его призванием были дерзкие вылазки и поединки. Отличительной особенностью королевской крови было мгновенное принятие решений. К тому же Вариан владел уймой трюков, которые могли выбить из колеи любого противника.

Раз за разом король сдерживал град ударов. Бил мечом, щитом, старался ловким пинком сломать нападающему ногу. Но с каждым новым натиском силы таяли, а ударов становилось все больше. Все длительнее, яростнее и свирепее был натиск врагов. Сгрудившись в кучу вокруг могучего северянина, бойцы отчаянно отбивались от превосходящего числом противника.

Вариан получил тяжелый удар по шлему. Воздух наполнился оглушительным звоном, фигуры противников и шум битвы потонули в густом тумане. Оседая, король глянул влево. Почему соратник не прикрыл от коварного удара? Оказалось, тот и сам лежит на твердых каменных плитах, и противники уже бегут по нему, взламывая отчаянную оборону команды Утера.

Теряя сознание, король успел улыбнуться запекшимися губами:

– Сейчас начнется.

Молот Колдунов ревел белугой, сотрясая дорогое гномье стекло в узорчатой раме. Как всегда, в решающий момент битвы на него снизошла божественная благодать. Оружие врагов не могло поранить инквизитора. Сколь бы силен ни был удар и сколь бы ни было остро оружие. Оно всегда останавливалось на волосок от тела рыцаря и отскакивало от невидимой божественной брони. Сам воздух наполнился могучей силой и грозно гудел, как растревоженный улей! Едва заметное золотистое сияние окутало белого рыцаря, свивая тонкие, едва различимые светлые линии в сложный подвижный узор. Как древний голем, возвышался северянин над грудой оглушенных или раненых соратников.

– Ну! Налетайте, жалкие трусы! Сам Единый дарует мне силы, – победно и безумно хохотал Утер.

И послушное воинство вновь и вновь нападало. Верховный паладин, как котят, расшвыривал бойцов тяжелым молотом. Пробивал щиты, мял, как сусальное золото, доспехи. Но защитники веры не были глупцами. Повинуясь отрывистым командам, один рыцарь бросился сзади под ноги могучему бойцу, остальные же мощной волной навалились спереди и свалили великана, прижимая его к полу щитами. Все рыцари, еще стоявшие на ногах, навалились сверху, силясь удержать Молота Колдунов и переждать приступ божественной благодати. И сколь бы ни был могуч глава ордена, а все же сбросить с себя целую груду с ног до головы закованных в сталь здоровенных рыцарей было не под силу.

Позже, перевязывая полученные раны подопечным, Утер высоко оценил выдумку паладинов. Вариан сидел молча, мысленно проклиная все на свете, голова нещадно болела. Желудок норовил вернуть съеденное назад. Все тело чесалось от едкого, соленого пота, но почесаться под жесткой стеганкой не было никакой возможности. Он просто сидел и ждал, пока какой-нибудь освободившийся брат-боец поможет ему раздоспешиться.

Наконец сам Утер помог Вариану разоблачиться. Молот Колдунов был доволен и бодр, несмотря на несколько царапин страшноватого вида на лице, все еще сочившихся кровью.

«Похоже, воспитанники приложили его напоследок в сердцах», – подумал Вариан и криво ухмыльнулся.

– Ты молодец, мой мальчик! Держался до самого конца! Я горжусь твоей стойкостью! Если б не королевская кровь, из тебя бы вышел славный защитник веры!

– Надеюсь, я буду не худшим королем, чем белым рыцарем, – ухмыльнулся Вариан.

– Если ты будешь хотя бы вполовину таким королем, как и воином, нашему королевству обеспечено процветание, – Утер хлопнул его по плечу, заставив скривиться от боли.

Глава ордена удалился оценивать урон, нанесенный инквизиции праздничной тренировкой, а обессиленный монарх откинулся на каменную стену, жесткую и холодную, мечтая лишь о теплой ванне и мягкой перине. Благо и то и другое было не за горами.

Спустя несколько дней Вариан с частью личной гвардии в сопровождении королевской свиты выдвинулся к замку Д'Ассо. Молодой монарх не брал с собой многочисленные обозы, не ездил в громоздких каретах, а, к вящему неудовольствию принимающей стороны, передвигался по-военному – верхом. Шатер, спальник, кое-какие необходимые в походе вещи да скромный запас простой пищи – вот и все, что брал с собой в дорогу король. Будто обычный солдат, он ехал на равных в окружении простых гвардейцев. И только чуть более качественно выделанные доспехи да тонкий золотой зубчатый венец на шлеме отличал его от простых солдат.

Такая простота и неприхотливость не могли не пленить честных рубак. И люди выполняли долг столь же ревностно и рьяно, как самые профессиональные хирдманы гномов, что славятся дотошностью, упорством и несгибаемостью.

Д'Ассо, конечно, не был извещен о скором визите монарха. И когда Вариан появится на землях феодала, отряд короля войдет в замок практически на плечах разведки, объезжающей владения своего сеньора. Вариан рассчитывал застать вассала врасплох. Раньше этот фокус ему всегда удавался. Верховный властитель получил немало выгоды, используя его в каждой поездке, и овладел им в совершенстве.

Рядом с Варианом в простой, но добротной одежде, без доспехов и оружия ехал Ллойс. Он держался на диво уверенно. Да и седло он выбрал рыцарское, с высокой спинкой и массивными стременами. Как обычно, советник вел неспешную, тихую беседу с королем, время от времени подавая ему какие-то свитки, с ловкостью факира выуженные из обширных складок одеяния. Вариан перебирал свитки, хмурился и отдавал краткие указания. Вояки неодобрительно косились на советника и презрительно хмыкали в густые усы.

Незадолго до наступления темноты свита расположилась на небольшой разведанной авангардом поляне, со всех сторон окруженной темным бором. Хоть отряд и состоял из верховых, двигался он не так быстро, как легкие курьеры почтовой королевской службы. Тяжело навьюченные запасные лошади не выдерживали высокого темпа. И потому доехать до почтовой станции и заночевать под крышей отряд не мог. Впрочем, поздняя осень выдалась на удивление теплой. Небольшие, но добротные шерстяные шатры быстро нагревались даже от пламени нескольких свечей, надолго сохраняя тепло.

К тому времени, как лагерь был поставлен и разведен огонь, из леса вернулись фуражиры из числа авангардных всадников. Добытчики сумели подстрелить косулю и насобирали грибов, так что дотоле постная каша превратилась в настоящее королевское кушанье.

Вариан долго разрабатывал устав и быт личной гвардии. Она была его детищем. Король взял самое лучше и из эльфийских летучих отрядов, и из гномьего хирда, и даже несокрушимая орочья орда смогла кое-что дать лучшей армии людей.

В противоположность вассальным отрядам, в вечернее время все воинство по орочьему обычаю собиралось у одного большого костра. Все, от короля до простого ратника, ели пищу из общего котла. Обед, опять же в противоположность человеческой знати, не был временем принятия серьезных решений. Солдаты травили байки. Вариан и капитан гвардии гоготали над курьезами и выдумками вместе с солдатней. Лишь Ллойс, по своему обыкновению, сохранял каменное выражение лица и, как казалось, отрешенно смотрел на угли костра.

Набив желудки походной кашей и утолив жажду отваром древесных грибов с пахучими лесными травами, солдаты разошлись согласно дальнейшему распорядку. Ллойс же, Вариан и капитан отправились в шатер обсуждать дальнейший маршрут. Ллойс предлагал по пути навестить еще пару-тройку вассалов и даже подготовил документы с недоимками. Монарх, движимый любопытством и раздражением, настаивал на прямом пути. Десять дней отсрочки его просто бесили.

К тому же мог быть утрачен элемент неожиданности. Вдруг какой-нибудь феодальчик, принимающий высокого гостя, вызнает конечную цель маршрута и решит сделать доброе дело, известив Д'Ассо? В таком случае почтовый курьер может на несколько дней опередить отряд. Капитану же было все равно. Но мягкая постель в замке и новые кабаки с молодыми горячими девками манили старого вояку. Он слушал монотонное гудение советника и горячие рубленые ответы монарха вполуха, гораздо больше прислушиваясь к ощущениям довольного желудка. Да и зачем? Завтра все равно скажут, куда держать путь.

Седмицу спустя пропыленный королевский отряд вступил под своды родового имения Д'Ассо. Как и многие удаленные от богатых камнем северных и западных земель, оплот этого сеньора был выполнен из дерева, коим изобиловали здешние места.

Вариан с удивлением разглядывал массивные деревянные стены. Восток был относительно мирным краем. Орки сюда не доходили. Соседи редко что-то делили и предпочитали улаживать дела миром или через королевский суд, нежели втягиваться в дорогостоящие военные авантюры. Так что укрепления были просты, а стража лениво дефилировала вдоль гребня стены, приспустив ремешки доспехов.

Проезжая по улочкам и любуясь затейливым деревянным зодчеством крестьян и ремесленников, король отметил общее благополучие края. Люди выглядели сытыми. Были одеты чисто и аккуратно. Даже крестьянские женщины носили украшения. Не всегда это были благородные металлы, многие украшали себя цветами и венками.

Особенно заинтересовали Вариана кокетливые молодые девушки, с любопытством постреливающие глазками на статных всадников в богатых доспехах. Они украшали себя жуками, блестящими на солнце, как драгоценные камни. Зелеными, красными, даже золотыми, круглыми или продолговатыми, соединяя их почти незаметным конским волосом в сложный витиеватый узор. Предприимчивый монарх сделал себе зарубочку привезти в столицу небольшой груз таких украшений. В богатом обрамлении, скрепленные золотыми и серебряными нитями, драгоценности приобретут совсем другой вид – и стоимость. Такой подарок из рук монарха может отметить особое расположение правителя.

Мужчины тоже не чурались украшений. В основном это была вышивка. Скромный, но яркий узор охватывал ворот, плечи и подол широкой рубахи, которую здесь носили навыпуск. И чем более богатым или статным был мужчина, тем этот узор охватывал большую площадь. Вариан улыбнулся – ну точно птица паулин из книги Ллойса.

А вот богатых поясов, в противоположность столице, тут не любили. Пояса носили тонкие. В основном кожаные или веревочные, поверх рубахи. Зато разнообразие всяких кисточек, бусинок и бахромы на концах, всевозможных узлов, заменяющих пряжки, било все рекорды.

При виде короля народ кланялся глубоко, но неспешно, сохраняя собственное достоинство. Люди не торопясь брели по деревянным мосткам, приподнятым над землей, не мешая всадникам и не рискуя запачкать или промочить ноги в случае дождя. Вариану очень понравилась эта идея, и он решил хотя бы за замковыми стенами воплотить ее в жизнь.

Больше всего его поразило то обстоятельство, что в городе – столице края за толстыми стенами каждый дом имел огороженный участок. Где-то крестьяне разбивали огороды и делали постройки для животных, где-то курилась кузница или слышался звук пилы. В то время как в его столице люди дрались за каждый метр, вгрызаясь в землю, точно гномы, или устремляясь ввысь, воздвигая каменных монстров по три или даже четыре этажа.

Вскоре домишки расступились – впереди показался холм, окруженный пересохшим и заросшим малиной да черемухой рвом и плотно оккупированный городской детворой. На вершине, за частоколом, высился двухэтажный рубленый замок Д'Ассо. Хотя деревянное сооружение с большими окнами, почти лишенное фортификационных сооружений, монарх никак не мог назвать замком.

Сквозь распахнутые ворота виднелось немногочисленное, но неплохо экипированное воинство. Оно было выстроено в парадный коридор, который венчал сам Д'Ассо с челядью, стоявший под массивным гербом, обвисшим в безветрии.

Юго-восток всегда отличался мягким благодатным климатом. То ли это была природная магия эльфов, то ли особое расположение. Но долгая зима в этих краях всегда наступала позже, а уходила раньше.

Барон имел низкое происхождение. Его предки, выходцы из крестьян, занимались каким-то ремеслом и сумели скопить деньжат. Их они ссудили своему сеньору накануне кампании по усмирению одного из восставших вассалов. Сеньор весьма поиздержался в битве и потерял многих соратников, так и не усмирив бунтаря. А в уплату долга пожаловал титул и лен семье крестьян. Оказавшись у кормила, дед Д'Ассо проявил недюжинную хозяйскую смекалку и снял немало ренты со своих небольших земель, превратив захудалый край в важный торговый и ремесленный узел.

Отец Д'Ассо ссуживал деньги короне. И отец Вариана, в уплату долгов и видя хозяйственную жилку вассала, прозорливо даровал ему недавно освободившиеся, в ходе очередного эльфийского налета, восточные земли. По размеру новый лен едва был больше старого. Но климат и почва здесь куда как благоприятнее центральных регионов. Сам Д'Ассо себя пока ничем не проявил, но благосостояние его лена медленно и неуклонно повышалось.

Вариан выдвинулся вперед колонны. Капитан теперь ехал по правую руку от него, Ллойс – по левую. Знаменосец поднял стяг выше. Гвардия затрубила в боевые рога. В ответ заиграли невидимые за стенами трубы гарнизона – и над шпилем замка взвился королевский штандарт. Герб же Д'Ассо висел теперь ниже королевского, как бы признавая главенство первого. Отряд вступил под своды ворот, и монарх спешился перед низко склонившимся хозяином имения.

Барон был полноватым увальнем, жизнь которого уже перевалила за половину. Но мирное, теплое местечко, куда пристроил любимое чадо предприимчивый отец, надежно хранило счастливчика от лишних переживаний и невзгод. Его нечесаную густую черную шевелюру еще не тронула седина, а одутловатое лицо, носящее следы пристрастия к красному крепленому, еще не избороздили морщины. Бородка у барона была редкой и клочковатой, зато нежной, как первые волосики малыша; он мужественно ее отращивал и смог добиться впечатляющих десяти сантиметров.

Одет барон был, по местным меркам, богато. Даже с претензией на щегольство. Просторная фиолетовая рубаха эльфийского шелка с вышивкой золотой нитью, красные шаровары. Лакированные сапоги со странно, по восточной моде, закрученными вверх острыми носками. И малиновый плащ.

Вариан даже призадумался, что это? Местный выверт моды? Известно же, что восточные – большие модники. Д'Ассо таким образом издевается? Барон совсем не имеет вкуса или его вообще не заботит собственный вид? Так и не найдя ответов на свои вопросы, король выбросил их из головы и возложил руки на плечи вассала в дружеском приветствии.

– Скорее встань с колен, верный мой слуга. Рад видеть тебя в добром здравии.

Испуганные маленькие черненькие глазки барона оживились и забегали.

– Ваша светлость! Какая честь для нас! Как жаль, что вы не известили о прибытии заранее, мы бы подготовили достойную вашего величия встречу! – залопотал Д'Ассо, но Вариан нетерпеливым жестом прервал его.

– Ничего не нужно. Я и мои люди устали с долгой дороги, ведь мы спешили к тебе прямым ходом из столицы, оставив все важные дела, – монарх решил с самого начала нагнать страха и оставить барончика мариноваться в собственном соку.

– Так что пусть сегодня будет просто тихий семейный ужин. Как вы обычно ужинаете, барон? Мы с советником Ллойсом, – широкий жест на неподвижную фигуру в сером, – с удовольствием присоединимся к вашему столу. А после неплохо было бы отмыться от дорожной пыли. Ведь не все дороги так ухожены, как в вашей столице. Гвардия разместится в казармах. Надеюсь, там достанет места?

Суетливый барончик, придавленный внезапным появлением короля, да еще с каким-то важным делом, ради которого он бросил столичные дела, только и сумел пробормотать:

– Да, милорд, сделаем в лучшем виде.

– Может, познакомишь меня со своей прекрасной благоверной?

Вариан бросил косой взгляд на невысокую даму, она, видимо, еще не совсем понимала, кто приехал, ибо отвесила монарху лишь вялый книксен.

«Эге, да наш пострел, кажется, удачно женился на наследстве», – подумалось молодому властителю.

– Да-да, конечно, милорд! Это моя супруга Берта, дочери Эльза и Бетель.

Молоденькие девочки-погодки, только начинающие расцветать, потупились и отвесили глубокий поклон. Щечки их тут же заалели.

– Мой младший и единственный сын Ульрих.

Чернявый, в отца, удалец лет шести от роду уже успел где-то запачкать парадный костюм, отороченный мехом рыжей лисы. Мальчик смело смотрел на Вариана, не до конца понимая, кто перед ним стоит.

– Какие милые девушки, завидные невесты. Все в мать, – тонко пошутил король.

Но хозяева замка приняли все за чистую монету. Дочери барона зарделись, баронесса снисходительно улыбнулась.

Монарх присел на корточки, потрепал кудрявую черную шевелюру юнца.

– Милый малыш. Ульрих… Редкое для здешних краев имя.

– Моя благоверная без ума от северных романов. Целую библиотеку собрала. Все бредит рыцарями, – махнул рукой хозяин замка.

– Вот как? – усмехнулся монарх.

«Хорошо, что хоть Утера с собой не взяли», – подумал про себя король.

– Что ж, прошу проходить! Я покажу ваши покои, где вы сможете привести себя в порядок к нашему скромному ужину.

Д'Ассо неожиданно устремился твердым шагом, выдающим немалую воинскую выучку, к мощным дубовым воротам с массивными коваными петлями. Вариан любезно предложил руку баронессе и затеял какую-то милую пустопорожнюю беседу. Дочери барона устремились за маменькой, изящно приподнимая подолы длинных платьев. Ллойс тенью последовал за господином. А гвардия направилась в сторону казарм, предвкушая комфортный ночлег на кроватях и сытный ужин.

Несмотря на посредственные оборонные качества, замок Вариану понравился. Сухой, здоровый древесный дух смешивался с запахами пекарни. Большие окна давали много света. Король с тоской вспомнил родовой каменный замок с темными узкими коридорами.

Покои гостям достались и впрямь королевские. Просторная комната с огромной кроватью, рассчитанной не иначе, как на племенного быка. Была даже собственная уборная и прекрасно отполированная деревянная ванна из непромокаемой лиственницы. Перед небольшим, но хорошо сложенным камином лежала шкура северного оленя с таким густым мехом, что длинные волосы буквально стояли. Видимо, баронесса любила не только северные романы… Впрочем, шкура эта была скорее данью традициям. Король с наслаждением стянул сапоги. Размотал портянки и с видимым удовольствием прошелся по теплым полированным доскам.

– А наш барончик, оказывается, любит гостей! И встречает их с королевским размахом!

– Не вижу тут ничего такого, милорд, – голос сенешаля, как всегда, был тих и спокоен, точно вода в стоячем болоте. – Сеньор Д'Ассо живет в лесном краю. Камня здесь нет. Так что это определяет материал построек. С приходом рода Д'Ассо здесь прекратились стычки даже между владельцами земель, не говоря уж об эльфах. Отсюда такое пренебрежение к оборонительным сооружениям. Этот, – Ллойс помедлил, подбирая слово, – замок… выстроен, чтоб вольготно жить, а не отражать атаки. Ничего удивительного, что нам, выходцам из центральных областей, где сеньор сидит на сеньоре и точит зуб на соседа, все это кажется дикой роскошью в богом забытой, полубезлюдной провинции.

– Ну а как же ванна, Ллойс?! Полированная деревянная ванна, покрытая лаком?! А собственный нужник для гостей? – не унимался Вариан.

Ллойс, как всегда, сохранял спокойствие. Казалось, его нисколько не трогали все эти роскошества.

– Места много. Дерева тоже. Почему бы не предусмотреть маленькую комнатку для гостей? А ванна… Много ли стоит пара лиственных бревен – да хоть бы их и пришлось везти с самого севера? А плотников тут в избытке. Извольте выглянуть в окно – все зодчество здесь деревянное… А лак… Подозреваю, что его тут же и варят. Было бы глупо делать изделия из дерева и не защищать их лаком… Так что показная роскошь на поверку оказывается всего лишь бутафорией.

– Хм… Но все же ты меня не убедил, Ллойс… Все эти шелковые простыни. Каменный очаг… Заметь, не кирпичный! Большие стекла в огромных окнах. Все эти красивые тряпки по стенам. Как-то чересчур для мелкого помещика… Чего-то Д'Ассо недоговаривает… Что ж! Время к ужину! Поспешим переодеться! Мне еще нужно пару камней в огород этого барончика забросить. Пусть как следует промаринуется к завтрашнему разговору!

Вскоре явилась хорошенькая служанка и, игриво потупившись, позвала высоких гостей к столу. Вариан криво ухмыльнулся, этот Д'Ассо не так прост. Уже начал прощупывать слабые места гостей. Молодой король откровенно пялился на колышущиеся под тонким сарафаном прелести молоденькой девушки, заставляя ее притворно смущаться. Как искушенный столичный интриган, он чутко чуял невинность и ложь. Первой тут даже и не пахло.

Хорошо вышколенные слуги распахнули широкие двустворчатые двери. В просторном зале, залитом закатным солнцем, за широким столом, застланным белоснежной скатертью, короля уже поджидало семейство Д'Ассо. Барон с домочадцами поднялись с мест. Хозяин поместья приветствовал гостя глубоким поклоном. Супруга склонилась в глубоком и куда более почтительном реверансе, чем утром, видимо, муж уже провел с ней воспитательную работу. Милые девочки старательно присели в изящном поклоне, и даже младший сорванец чинно склонился в вежливом приветствии.

Монарх величаво кивнул:

– Прошу к столу.

Беззвучные, точно тени, слуги предупредительно отодвинули стулья и налили по бокалу вина в золотые кубки. Король мимоходом отметил: вся посуда отполирована до зеркального блеска, как в лучших домах. Хотя изделиям, конечно, не хватало изящества. Он отнес это на счет некоторого щегольства барона, как и его кричащий костюм.

На ужин подали перепелов в сметанном соусе с грибами. Шикарное овощное рагу, холодные морсы. Перепела истекали соком и благоухали так, что даже у Ллойса заворчал желудок.

– Ого, мой друг! Твой скромный ужин лучше, чем пир у самого короля! – пошутил монарх, смакуя жирную птицу.

– Что вы, ваша милость! Где нам до столичных изысков! Пища у нас простая, но здоровая. Все местное. Вот и Берта любит свой садик и сама возделывает землю. Так что все своими руками.

– Знаете что, мой друг? Я, пожалуй, сманю вашего повара, – вымолвил король, дегустируя ложечку рагу из овощей, внутренне досадуя на обилие специй. Здесь, на востоке, куда караваны с юга ходили редко, они были необычайно дороги. И приправить блюдо было не только выражением почтения к гостям, но и способом показать богатство. Это в центре и на севере люди были вынуждены приправлять пищу, чтобы заглушить дурной вкус еды или консервировать ее таким способом. Повар же, видимо, по указке сеньора, бухнул специй не жалеючи, причем всех сразу, напрочь испортив тонкий вкус контрабандных овощей из Вечного леса.

Между тем монарх продолжал:

– Я бывал во многих землях. На юге, на севере, даже на запад захаживал. Но нигде, нигде, сударыня, – он почтительно склонил голову, как бы отдавая должное аграрному искусству хозяйки замка, – я не ел ничего похожего. Разве что…

Вариан взял томительную театральную паузу. Барон сидел точно на иголках. Берта изображала живейший интерес, явно не понимая, куда клонит гость.

– Так что же? – не выдержала баронесса. – Какая земля еще могла так прославиться вкусом блюд?

– Эльфийская, сударыня! В день моей коронации прибыло эльфийское посольство с дарами. В том числе и с прекрасными плодами. С того дня и вплоть до сегодняшнего я не ел ничего прекраснее. Мы пытались наладить торговлю с эльфами, сударыня. Но они не понимают ценности денег. Им не нужно ничего, что есть в нашем королевстве. Ни стали, ни шелка, ни драгоценных камней. Тогда я наложил строгий запрет на выращивание плодов древнего леса. И повелел сдавать семена в казну за вознаграждение. Я надеялся, что корона сможет развести эльфийский сад и сделать жизнь людей чуточку легче. И знаете что, миледи, – Вариан вновь взял звенящую паузу, – за все эти годы ни один человек не сдал ни единого семечка!

Повисла неловкая звенящая тишина, нарушаемая лишь позвякиванием столовых приборов Ллойса, который, словно ничего не случилось, продолжал невозмутимо уничтожать свою порцию. Бледный барон рукавом пурпурного кафтана отер липкий холодный пот со лба. Прелестные малышки сидели точно на иголках, даже Д'Ассо-младший замер. Только Берта, казалось, не понимала всей серьезности момента.

– Пожалуй, стоит запереть повара на кухне, чтоб ваше величество не сманило его в столицу. Правда, мой благоверный? Ведь он даже простым овощам может придать изысканный вкус эльфийских яств! А всего-то надо не жалеть специй.

– Так вотв чем секрет! – обрадовался Д'Ассо. – Да, мой повар и вправду талант! Нужно будет сделать ему подарок за столь вкусный ужин!

«Знаем мы твои подарки, небось на конюшне бедолагу запорешь, – невесело подумал Вариан.

– Ну, коль скоро повара нам сманить не удастся, может, вы нам раскроете секрет? Все ваши соседи уже по третьему кругу сменились, пропав в эльфийских лесах или сгинув от набегов древних. А вы не только сызмальства живете здесь, но и умудрились превратить сравнительно небольшой лен в одну из самых богатых земель востока! Видать, сам Бог, – король воздел руки в патетическом жесте, а сам пронзительно и хитро глянул на хозяина, – хранит вас, Д'Ассо!

Либо барон был слишком глуп, чтобы понять намек, либо предпочел сыграть дурака. Д'Ассо разразился десятиминутной тирадой о рачительности, человеколюбии и осторожности. О семейных ценностях и ответственности перед потомками. Вариан его не слушал. Он все крутил в голове картины роскоши поместья Д'Ассо, эльфийские кушанья, хотя здесь, на востоке, это, конечно, неудивительно – необычайный мир под крылом этого хитрого вассала. Да еще кругленькая сумма за переписку с инквизицией.

Какой-то детали явно не хватало, и завтра, после доклада шпионов, наводнивших двор барона до прибытия короля, Вариан намеревался расколоть этот орешек.

Видя, что государь все глубже погружается в пучину раздумий, Ллойс ненавязчиво взял управление беседой на себя, и ужин завершился в приятной ненавязчивой болтовне о погоде, урожаях и прочих ничего не значащих мелочах.

Под занавес подали вино. Его производили лишь в некоторых областях востока да на юге. Горячее красное благоухающее вино, специи и южные цукаты мягко и ненавязчиво подействовали на уставшую волю. Монарх отпустил мысли в свободное плавание. Прикрыл глаза и стал наслаждаться десертом и терпким, сладким напитком. Очнулся он лишь в полированной деревянной ванне при свете камина. Давешняя служанка долила горячей воды и принялась натирать уставшее тело настоящим северным мылом. Вариан сделал себе еще одну зарубочку на память, вновь глотнул подостывшего вина и с шумом увлек взвизгнувшую служанку к себе в ванну. Король отпустил поводок железной воли и позволил вырваться наружу древним страстям молодого тела. Пусть сегодня все горит синим пламенем! Сегодня это забота Ллойса!

Яростный солнечный луч бил в глаза сквозь закрытые веки. Прекрасное вино оставило после себя отвратительное послевкусие. От вчерашних скачек ломило все тело. Вариан с трудом разлепил глаза. Как и следовало ожидать, девушки и след простыл.

Молодой человек страдальчески вздохнул – нужно приниматься за дело. Набрав полные легкие воздуха, Вариан заорал:

– Ллойс! Где ты есть, гномы тебя дери! Ллойс!!

Прямо над ухом раздался тихий вкрадчивый голос:

– Я здесь, мой господин, я прекрасно слышу, даже когда вы не повышаете голоса.

Король вздрогнул.

– Гномье пекло, Ллойс! Напомни, почему я до сих пор не сослал тебя на север?!

– Тому много причин, милорд. Но основная – думаю, вам будет скучно без моих задорных шуток, – сказано было таким бесцветным голосом, что король скривился, как от зубной боли.

– Боюсь, ты прав, – буркнул Вариан, принимая из рук советника штаны и просторную белую рубаху.

– К вам с докладом Мюллих.

Вариан издал душераздирающий вздох, больше всего ему хотелось осушить бутылочку винца или, на худой конец, хлопнуть крепкой настойки на орешках, завалиться на кровать и укрыться с головой одеялом.

– Проси, время дорого.

Ллойс выглянул за дверь, и тотчас в комнату вошел высокий нескладный мужчина, слегка сутулый, угловатый, с каким-то серым, незапоминающимся лицом. Одет он был как-то неброско и с одинаковым успехом мог быть и конюхом, и сенешалем.

Вариан махнул рукой, – начинай, – и с шумом стал умываться из большой деревянной лохани.

– За несколько дней до вашего прибытия, – начал Мюллих каким-то шепелявым заплетающимся басом, но постепенно голос его креп, дефекты очищались, и к концу фразы перед королем стоял уже бравый, тертый не одной компанией вояка, – удалось внедрить небольшое количество наших людей. Местный конюх наелся незнакомых плодов и приболел. Кузнецу подмастерье наставил рога, ну, тот и отходил его молотком. У сенешаля новый помощник, спасибо сэру Ллойсу. – Сенешаль сдержанно кивнул. – Старый-то умотал в дальнюю деревню проведать тетку, ему внезапно жирный приработок перепал. Егерь в дальней избушке внезапно пропал, пришлось срочно искать нового.

– Неплохо, неплохо, Мюллих. Я понял, что не зря плачу тебе щедрое жалование. Что слышали твои люди?

– Местные поговаривают, что барон якшается с эльфами.

– Ну, Мюллих, ты меня даже не удивил. Жить у Вечного леса и ничего не иметь с этого.

– Должно быть, я не совсем верно выразился. Барон лично общается с эльфами. Он регулярно тайно у себя принимает их посланца. Удалось установить схему, по которой ушастый проникает в имение.

Вариан медленно опустился на смятое ложе. Мысли роились в голове, точно тайфун. И среди этого хаоса только два факта бились, словно пульс. Регулярные визиты эльфов к Д'Ассо и сумма, выставленная за почтовые расходы. Вода стекала на свежую рубаху. Капала с рук на полированный деревянный пол.

Вариан хрипло проговорил, все еще не сводя глаз с чего-то призрачного вдали:

– Мюллих! Возьми людей у капитана, сколько нужно возьми. Добудь мне этого эльфа! Слышишь?! Но тихо. Если понадобится, убей всех, кто помешает, и концы в воду, как ты умеешь. Эльфа связать, в обоз – и сматываем. По дороге допросим.

В дверь вежливо постучали. Мужчины переглянулись, Мюллих тотчас скрылся в уборной.

– Входите, – крикнул король.

Дверь приоткрылась, и в комнату юркнула служанка с парящим ароматным кубком глинтвейна и закуской. Молодая фигуристая девушка потупилась и зарделась, сделав изящный книксен.

– Легкий завтрак, милорд, – призывно сказала служанка и, поигрывая своими формами, поставила поднос на столик из живописных коряг рядом с кроватью.

– Ну нет, барон, второй раз в одну и ту же ловушку я не попаду, – пробормотал Вариан.

– Вот что, милая, – он огладил девушку. – Вот тебе серебряный, возьми вино и беги к подругам. Если барон спросит – все было. Ступай.

Ей не пришлось повторять дважды, служанка быстро поцеловала руку короля, подхватила монетку, взяла кубок вина и бесшумно выскользнула вон.

Ллойс заглянул в уборную.

– Ушел, – сухо констатировал он. – Видимо, через окно.

– Ллойс! Извести барона, я буду ждать его после обеда. Ступай. Мне нужно подумать.

– Слушаюсь, ваша милость, – сенешаль тенью выскользнул в коридор.

Заседание малого совета

Отстроенный для ответственных заседаний Каменного престола, малый зал изящно освещен дорогими в Подгорном царстве восковыми свечами. Бронзовые зеркала отражают рассеянный желтоватый свет, создавая уют для гномьих глаз, привыкших к тьме шахт и глубоких каверн. Стены, тщательно задрапированные многослойными гобеленами с искусным узором, добавляют комфорта. Ни одно слово и даже крик не удастся подслушать сквозь скальную толщу. Ни лучик света, ни звук не пропустит мощная стальная дверь, запирающая вход. Система вентиляции, проточенная в скальной породе тонкими, гибкими сверлами, имеет сложное строение. Много лет искусные мастера воплощали в жизнь гениальную схему. Даже змея не просочится в столь узкие и идеально гладкие каналы, напичканные всевозможными фильтрами от известных газообразных ядов и зелий.

Владыка Каменного престола восседал, сутулясь под грузом тяжелой церемониальной одежды, украшенной редчайшими камнями и густо обшитой нитями золота, платины и мифрила. В другую эпоху это имело смысл, и церемониальное облачение делало монарха неуязвимым и надежно хранило от недугов. С закатом эры ушла магия – и вслед за ней высокие технологии гномов. Сейчас облачение было лишь данью традициям, от которых еще не успели отвыкнуть консервативные жители Подгорного царства.

Монарх обвел притихших танов мрачным болезненным взглядом и глубоко втянул воздух сквозь ароматный мешочек с эльфийскими травами. Зрачки расширились, и черные круги под глазами, казалось, слегка посветлели.

В полной тишине морщинистые руки Владыки придвинули чашу для ароматных масел. Монарх извлек из многочисленных складок одеяния изящный хрустальный флакон. Не по-старчески цепкий и внимательный взгляд скупо отметил уровень янтарного масла в граненом фиале. Лязгнула притертая крышечка, звякнуло горлышко о металлический поднос, и кусочек жаркого солнца капелькой скатился на донышко «лампы». Хитрым кресалом хозяин Каменного престола затеплил миниатюрную свечку, и тонкий, свежий аромат, точно дуновение летнего ветерка, распространился по залу.

Согбенные плечи старца распрямились, наполняя парадную форму значимым содержанием. Седой старик на глазах уходил, грозный непреклонный государь занимал его место. Венец красного золота величественно и сурово блеснул над гордо поднятой головой.

– Итак! Благороднейшие из благородных! Сегодня истек срок, отведенный на проработку планов по решению острейших проблем Подгорного царства! Множество замыслов с детальным просчетом в жесточайших спорах отсеялось. Я готов выслушать немногое… – тут монарх сделал драматичную паузу и обвел суровым цепким взглядом каждую склоненную голову, – что прошло беспощадное горнило совета благородных танов и закалилось в палатах службы счетоводов Каменного престола. Благороднейший тан, держатель первой наемной когорты столичной залы! Прошу ваш план.

Рослый огненно-рыжий гном в богатых доспехах тонкой работы, с ног до защитного воротника изукрашенных хитрым узором с незаметным и органичным вкраплением защитных рун, с шумом отодвинул каменный стул. Рука, упрятанная в недра блистающей латной перчатки, легла на солидный томик с бесконечными цифрами и пояснениями, словно ища поддержки, надеясь впитать нужные цифры.

Тан громогласно прочистил горло в латный кулак, весьма быстро и неглубоко кивнув собравшимся:

– Благороднейший из благородных, вседержитель Каменного престола!

Старец нетерпеливо махнул рукой.

– Великодушные таны, – быстро свернул фразу гном. – Как известно, острейших проблем в нашем царстве три! Продовольственная проблема, – для важности держатель гильдии поднял блистающий кулак и стал разгибать полированные пальцы. – Гном нуждается в пище! Проблема текстильного производства. Гном должен быть одет подобающим образом, – второй сияющий в рассеянном желтоватом свете палец нацелился в потолок. – Ну, и некоторое перенаселение Подгорного царства. Гномы зарываются все глубже, условия жизни становятся невыносимыми. Высокая температура, горные газы, сложности с вентиляцией – все это ведет к опасным настроениям в обществе. Первые две проблемы мы решаем путем торговли с людским государством, незаслуженно занимающим огромные плодородные равнины. Третья решается через попытки создания наземных городов. Высокое небо, необъятный простор. Тонкие, будто яичная скорлупа, каменные стены отравляют существование простого гнома, делая заселение равнин крайне проблемным. Воевать с людишками мы не можем. Гномы критически зависят от производимой ими продукции: мяса, зерна, кожи… Пускать ситуацию на самотек нельзя. Люди – такие твари, постоянно ищущие слабину. Больше десятка лет пытаются сговориться и повысить цену. Наши торговые агенты работают не покладая рук, выявляя сговоры. Что будет, когда вопросом займется человеческий король? Северные вассалы у нас на крючке, но разве их мощь сопоставима с могуществом людского государства? Решать вопрос придется с… – тан помедлил, испытующе глядя на монарха, – эльфами! Да, благороднейшие! Я предлагаю войну с остроухими за их леса! Или, по крайней мере, часть из них. Ветви деревьев послужат нам новой крышей! А необъятные стволы будут напоминать о резных колоннах родных подгорных зал. Плодородная почва поможет вырастить пищу и кожу для одежд. А недра наверняка скрывают немало сокровищ…

– Довольно! – Мощный рев монарха произвел впечатление разорвавшегося на куски вулкана.

Владыка глубоко затянулся благоуханным запахом целебных трав и выразительно поглядел на докладчика. В наступившей звенящей тишине Владыка медленно и веско произнес:

– Собирайте лучших бойцов и попробуйте отвоевать хоть пядь эльфийской земли. Тебя похоронят с подобающими положению почестями, а твоих детей мы вышлем в лес, в знак извинения и примирения с эльфами…

Не сводя глаз с побледневшего и осунувшегося гнома, старец скупым движением добавил каплю ароматного масла в жаровню.

В гнетущей, сумрачной тишине тянулись мрачные минуты, пока первый из гномов принимал эльфийские успокаивающие снадобья. Наконец гордый старец закончил с медицинскими процедурами и махнул рукой: следующий!

Тяжело поднялся грузный седобородый гном с сияющей, как медный таз, лысой макушкой. Тяжелые, богатые одежды обвисли, обтягивая объемный живот. Блеснул изукрашенный золотом купеческий пояс.

– Достопочтенные таны!

Глубокий учтивый поклон, гному удивительным образом удалось поклониться, не роняя собственного достоинства, не беспокоя необъятное пузо.

– Мой Владыка!

Еще более глубокий поклон – тану пришлось немного присесть, получилось нечто вроде реверанса.

– Мое решение, – приятный низковатый баритон полился медовым ручьем; ни дать ни взять жирный кот уговаривает мышку не сопротивляться, – не является таким, эмм, радикальным и… хмм, односторонним, как у предыдущего оратора.

Все еще мертвенно бледный гном метнул испепеляющий взгляд на докладчика. Дородный оратор продолжил, степенно оглаживая ухоженную седую бороду.

– По скромному мнению торговой гильдии, большее из зол – недостаток продовольствия. Стоит развить сельское хозяйство, и оно потянет за собой производство тканей и кожи, замещая ввозимое сырье производимым. Под сводом скал такое хозяйствование невозможно. Грибные фермы не могут давать нам ткани. Рогатый скот грибы не ест, впрочем, кормить нашей едой зверье неэкономно. Вывод прост: развивать сельское хозяйство по примеру людей – снаружи.

Монарх нетерпеливо махнул рукой.

– Ну же, Дзынитер! Ты тратишь наше время, озвучивая известные факты! Прошу короче.

– Да-да, высокочтимый!

Медовый ручей заскакал по пряничным порогам. Глава гильдии наемников скривился, как от зубной боли, глядя на докладчика.

– Я подхожу к сути. Предлагаю развивать сельское хозяйствование в горах! И на равнинах.

Хозяин Каменного престола изумленно воздел бровь.

Пухлые не по-гномьи нежные ручонки торговца удивительно ловко зашелестели страницами объемного талмуда.

– По подсчету гильдии землемеров, над нами располагается до 50 пригодных к земледелию долин. Треть из них имеет источники пресной воды, родники или болота. Мы не располагаем технологией выращивания растений и животных. Предсказать количество скота для размещения крайне трудно. По самым скромным подсчетам, это десятая часть от наших нужд!

– Кто же будет работать под открытым небом?!! – нетерпеливо возразил король.

– Ну, разумеется, тот, у кого самый толстый потолок, – жалко сострил торговец. – Лучше мерзнуть и мокнуть под чистым небом, чем всю жизнь медленно жариться в глубинах, задыхаясь от горных газов. У людей этой работой в основном занимаются женщины. Думаю, наши предпочтут бороться с беспочвенным страхом открытого пространства, нежели с реальными кобольдами и их тварями. Вслед за женщинами потянутся и мужчины… У нас много гномов без специальности, с нищенским жалованьем. На поверхности, торгуя шерстью и мясом, они смогут рассчитывать на безбедную старость.

– Хорошо… Хорошо. Ты многое предусмотрел. И конечно, запросишь земли в собственность у Престола?..

Глаз подгорного короля блеснул звездой в мягком сумраке зала.

– О такой щедрости наша скромная гильдия и мечтать не смела! – Слова, точно бисер по ступеням, посыпались из объемной утробы торговца. – Мы не землевладельцы. Всем известен закон: Подгорный владыка – хозяин земель и недр, а мы – лишь честные слуги. Гильдия возьмет на себя все заботы по воплощению плана и смеет довольствоваться малой частью вырученной прибыли с добровольных хозяйств.

Старец невесело усмехнулся, представляя, какую часть запросит этот прожженный торгаш.

– Дабы максимально эффективно использовать крохотные клочки земли, – продолжил тан, – необходимы специалисты! Известно: непревзойденными мастерами культивации растений являются эльфы. Пригласим их выращивать источники тканей и корма для скота. И заплатим людям за разведение животных.

Король вновь изумленно поднял бровь.

– Предположим, людей ты с потрохами купишь. А что дашь эльфам? Золото? – король рассмеялся старческим, блеющим смехом.

– Дадим, о первый из благороднейших, решение некоторых проблем… Для великодушных танов вряд ли является секретом, что люди вырубают леса, принадлежащие древним, строя дома и мебель. Мы продадим технологию изготовления и обжига кирпича и производства строительного раствора в массы. Удивительно, что люди до этого еще не додумались. Каждый крестьянин сможет жить в добротном доме. Не будет рубить лес. Взамен же ушастые поделятся технологиями обработки земли.

Владыка задумался и важно кивнул.

– Это хороший крючок. Эльфы готовы на многое, лишь бы никто не трогал их леса. Но это не решит наших проблем. Как ты говорил? Покроет лишь десятую часть. Как быть с остальным?

– Да, о светоносный, – король скривился. Древний титул явно не к лицу седому старцу. – Как известно, ваш скромный слуга не только благородный торговец, но и владетель гильдии законников, пусть не первой, но все же… В нашу обязанность входит знать не только законы Подгорного царства, но и соседей, дабы предостеречь и защитить гномов. Среди людских законов есть такой: владелец земель вправе нанять на службу хоть тролля. Большинство людей откажутся от услуг гнома. Это естественно. Их примет лишь отчаянно нуждающийся. И такие есть. Западные земли, государь мой! Край непроходимых болот и бескрайних лесов! Ни один владелец земель не может полностью собрать налоги или дань! И многие заканчивают дни не в кровати в родовом замке, а на дне болот. Многие сеньоры захотят воспользоваться услугами гномьей несокрушимой дружины, даже не за деньги – за небольшой клочок земли, взятый в аренду добросовестными гномскими фермерами. Внедрение эльфийских технологий позволит получать с участков огромные урожаи! Люди выстроятся в очередь за нашими услугами.

На мгновение воцарилась тишина. Седой старец сдержанно и с достоинством улыбнулся:

– Неплохо, отправь свой план в службу счетоводов, необходимо проверить расчеты. На сегодня хватит. Голова от вас болит.

Грозный старец поднялся с трона и удалился. Таны какое-то время приходили в себя, а поняв, что Совет завершился, поспешили покинуть зал малых заседаний и отправились по насущным делам.

Дзынитер лично отнес талмуд, неохотно прощаясь со своим детищем.

Монотонный голос известил:

– Проверка займет не больше двух недель.

Тан глубоко вздохнул и, отдав рукопись, отправился в таверну снимать пережитый стресс крепким гномьим пивом.

Совет высоких

Полная луна высеребрила каленой сталью узорчатые листья Древа советов. Высокие эльфы один за другим в торжественном молчании восходили по спирали ветвей в «залу». Их парадные одеяния слабо колыхались в запутавшемся в лапах Вечного леса ветерке. Полночная прохлада бодрила, и тысячи придавленных темнотой звуков будоражили кровь. На высоте десяти метров ствол дерева разветвлялся, образовывая нечто вроде исполинской беседки. Густая листва полностью скрывала ее от посторонних глаз, а темень внутри рассеивали нежным светом огромные цветы. Один за другим в полном молчании появлялись высокие в этой «зале». И ветви, разворачивая листья, стягивались туже, дабы ни один звук не просочился наружу и ничто или никто не попал внутрь. И не было в мире огня, способного подпалить то дерево, стали тверже этого ствола и осадной машины такой мощи, чтобы пробить упругие живые стенки.

Высокие гости заняли места вдоль стен. Простояв положенную по этикету минуту в молчании, они откинулись на упругую зеленую стену, и живые ветви аккуратно приняли изящные тела властителей Вечного леса. Над каждым высокорожденным возник собственный бутон и медленно налился светом, выхватывая из полутьмы властные аристократические лица.

В центре зала, подобно люстре, распустился гигантский ароматный атласно-белый бутон, источающий рассеянный бледный свет. В размытый серебристый круг ступила Учредительница совета. Особых заслуг, сделавших ее Высшей, не было, но на ней лежала организация сборов, форма их проведения, ведение протокола и многое другое. Словом, все то, что так не любят существа, занимающиеся настоящими делами.

– Приветствую высоких эльфов, высоких по рождению и славных делами.

Ее мелодичный голос, под стать серебряному одеянию и рассеянному холодному свету, заметался среди ветвей, чтобы быть ими поглощенным без остатка. Ибо секреты высокорожденных никогда не должны покидать залы собраний.

– Мы собрались здесь, чтобы выслушать предложения высоких относительно нашей проблемы. Возьму на себя бремя напомнить ее суть. С начала новой эпохи магия покинула наш дом. В деревьях больше нет дриад. А без колдовства нам не изготовить для них тела. Мы не в силах создавать новых эльфов. Промышленность пришла в упадок. Дом еще поддерживает нас, деревья позволяют использовать кое-что из нашего магического арсенала. Но каждое заклятье, каждое действие подтачивает его силу. Лес уменьшается… А без леса мы все погибнем, подобно смертным. Наши тела состарятся и разрушатся. И будет это происходить долго и мучительно… Сперва начнет стареть и дрябнуть кожа, мышцы начнут слабеть. Позже подключится разум. Он тоже ослабнет. Забудет очевидное, постепенно разучится решать задачи… В конце откажет какой-нибудь орган, и тот, кого знали как эльфа, покинет мир…

Наступила гнетущая пауза. Цветы над некоторыми высокими медленно начинали менять свечение в соответствии с настроением хозяина ложи. Гнев, нетерпение, страх…

– По донесениям странников и верных ставленников в церкви людей, магия не ушла насовсем. Это подтверждается и самим фактом, что мы все еще можем творить заклятия. Высший Эови, Высокий Странник, – вам слово.

Из пустой неосвещенной ложи выступила фигура, сокрытая темным плащом. Гигантский «светильник» почернел и приугас, бросая лишь неясные косые тени, размывая и без того нечеткий силуэт. Тихий, но жесткий баритон зазмеился ручейком, вливаясь в уши каждого по отдельности. Никто бы не услышал столь беззвучную речь, но особый природный дар главного разведчика эльфов позволял говорить лишь в те уши, которым и предназначалось послание.

– Как наверняка знают Высокие, мы насадили смертным особый культ, дабы подавлять всяческие проявления магии. Люди верят, что Божество – это не Дух, обладающий мощью, с которым должно сотрудничать и работать, а некое всемогущее существо, создавшее все сущее ради своей прихоти и вовсе не обремененное какими-либо обязанностями. Данный культ имеет собственные отделы, или, как их величают, ордена. Каждый орден занимается своим делом. Нас интересует инквизиция. Она занимается преследованием и искоренением любых проявлений магии.

Магия проявляется среди людей. Скажу больше: практически каждый смертный может творить заклятия. Мало того, все древние обладали запасом силы. И никогда не могли превысить свой потолок. Лишь гномы умели технически усиливать свое волшебство. Люди же могут тренировать способности – подобно тому, как мы упражняем тело.

Магия проявляется у смертных в трех ипостасях. Это бытовые вспышки. Знахари, ведьмы и тому подобное. С этим более или менее успешно борется та самая инквизиция, используя волшебство, тоже просочившееся в сам орден. Некоторые особо рьяные служители могут лечить, чувствовать места силы и многое другое. Это воспринимается как дар их мнимого Божества.

Сильное проявление магической энергии находит выход, наделяя тела умерших людей некоей формой жизни. К сожалению, доставить образцы нам не удалось. Подобные существа обладают недюжинной силой, но все же это подобие жизни слишком хрупко. Очень многие вещи для них смертельны или под запретом. Свет, ароматы некоторых растений, вода. К тому же их магия враждебна эльфийской. «Порог» нашего Дома развоплощает существ в прах.

Все-таки нам удалось поставить несколько экспериментов. «Оживить» можно и случайное скопление частей, бывших человеком или несколькими людьми. Это нечто вроде гномьих големов. Решать задачи или помнить такое существо не способно. Тварь терзаема одной лишь страстью – убивать. Неважно что. Оно разрывало на куски медведя, сворачивало шею кролику, рвало растения. Я небольшой специалист в этом, но мое мнение таково: чтобы оживить случайные куски плоти, нужна довольно могущественная сила. Это сродни рождению нового эльфа. Сама земля там напиталась останками, несущими энергию. И высвобождает ее таким образом. Впрочем, о магии вам лучше расскажет высокая Эйде.

Спустя мгновение расплывчатая, неясная фигура беззвучно растворилась в полутемном зале, будто кусок льда в вешней воде. В наступившей гнетущей тишине совсем почерневший бутон расправил лепестки и зажегся чистым, слегка голубоватым светом. В образовавшееся пятно гибкие ветки аккуратно и нежно поставили хрупкое эльфийское существо. Яркие белоснежные одежды, покрытые по вороту мелкой голубой вязью, и свисающие до пола рукава чуть заметно колыхались под действием сил эфира.

Звонкие струны голоса засеребрились под темными сводами залы:

– Высокие и славные делами! Простите мне небольшую лекцию, которую я собираюсь вам прочесть. Мне придется отнять ваше драгоценное время, чтобы вы четко понимали глубину проблемы.

Одна из самых влиятельных эльфиек легким жестом отстранила гибкие ветви, и те послушно убрались в темноту.

– Всем вам с рождения объясняли: все сущее стремится к развитию, а значит, и к усложнению. Не исключение и магия. Это особая субстанция, обладающая подобием разума. Она невидима и проявляет себя в магических сущностях, в законах эфира. Так, давным-давно она соединилась с недрами гор, и появился Ауле – прародитель гномов. Магия напитала деревья и травы нашего Дома – и появился Фарион, Дух леса. Они, преобразовав материнскую субстанцию, подарили жизнь нам, эльфам. Мы же в магических трудах собирали магию и превращали сырой эфир в точные инструменты. Мы были ее скульпторами и кузнецами. Со смертью наших прародителей исчезла и сама возможность прильнуть к первоисточнику магии. У нас оставили инструменты, но отняли материал.

Исчезла ли она насовсем? Нет, но магическая энергия, принадлежащая людям, другая. Мы не в силах ей воспользоваться. Можно сказать, наше колдовство – вода, их – масло. Хоть по форме они и похожи, но все-таки слишком разные. Отсюда простой вывод: таких эльфов, как мы с вами, больше не будет. Мы – последние, – Эйде остановилась, давая словам проникнуть в головы слушателей.

Бутоны приугасли и подернулись темным пеплом, мерцая цветами страха, негодования и обреченности. От наступившего напряжения даже листья с тихим шорохом свернулись.

– Да. Приходится признать очевидное. Но означает ли это, что наш род прервется? Вовсе нет.

Неясный гомон не то облегчения, не то изумления прокатился среди Высоких. Учредительница Совета послала нервный импульс по ветвям. Нарушение этикета ей очень не понравилось.

– Новые эльфы никогда не будут прежними, – продолжила Эйде. – С помощью Высокого Странника мы собрали богатые знания о людской магии. Именно она впредь и станет нашей. Как вы знаете, мы – единственные из разумных плоть от плоти этого мира. Эльфы не вынашивают детей в телах, как люди, гномы, орки и прочие расы. Мы создаем тела для дриад – душ деревьев. В настоящее время дриад не осталось, ведь и они были плоть от плоти нашего прародителя. У нас нет возможности создать новое тело. Но я уверена: если взрастить вместилище для дриад на напитанных магией кладбищах людей, что-нибудь обязательно поселится там. Дальнейшее дело воспитания и техники. Другая проблема – создать тело… И тут, я полагаю… – изящная дива набрала полную грудь воздуха, – использовать людей.

То, что началось потом, было сущим ужасом для Учредительницы – регламент и этикет были изорваны в клочья, смяты и вышвырнуты в жаркие гномьи бездны.

Глава армии – крупный эльф, изборожденный шрамами, – нервно вырвался из удерживающих ветвей и гневно вскричал:

– Мы никогда не смешаем себя со смертными червями!

Жилы его вздулись. Аристократично бледное лицо налилось дурной, багровой чернотой. Даже во время самых сложных битв и поединков он не терял лица до такой степени.

– Это измена! – безымянные голоса из тьмы поддержали воина.

– Ты хочешь сдать нас этим жалким опарышам?!

– Это плевок в лицо древних!

Крики смешались воедино.

– Слушайте меня! – низкий рычащий бас до корней потряс тысячелетнего зеленого гиганта. Гибкие удерживающие ветви предупреждающе впились в тела слушателей.

Потрясенные эльфы замолкли. Лишь глава армии на шаг придвинулся к магине, положив руку на эфес.

Она предпочла это не заметить. Мертвенно-зеленый огонек медленно угасал в глубинах небесно-голубых глаз.

– Повторяю. Только люди – ключ к нашему будущему. Вся магия сейчас сосредоточена у них. Ни у нас, ни у гномов ее нет. И если мы хотим жить, ответ придется искать у жалких людишек.

Зала утихла, переваривая тяжелую для эльфийского разума мысль. Прекрасные бутоны над членами совета померкли, едва обозначая недвижные контуры. Внезапно один из цветов засиял чистым белым светом. Магиня вздернула бровь, а Учредительница поспешила вмешаться, восстанавливая протокол:

– Высший Вальзар, вам слово.

– Высокие, – начал речь стройный, словно сошедший с картинки, эльф. – Как вы, наверное, знаете, я отвечаю за то, во что вы одеты, чем вооружены и что едите. В новую эпоху качество изделий сильно упало. Это, конечно, связано с отсутствием магии. Ее использование сведено к минимуму. Оттого мы можем получать ткани только в отрезах. На это уходит много времени. Пришлось существенно увеличить поляны с тканевыми деревьями. Ряд свойств в наших полотнах утрачен безвозвратно. Приходится шить одежду. Но мы справляемся. Металл же получаем только в грануляте, его приходится отдавать на переплавку и для выделки конечного изделия гномам. За это нужно платить монетой, а деньги являются дополнительной трудностью и втягивают эльфов в ненужную ранее волокиту. Но я не для того взял слово, чтобы нагружать вас тонкостями ремесла. Пытаясь разрешить возникающие трудности, ваш покорный слуга обратился к знаниям древних. Первых поколений эльфов, когда магические технологии не были столь развиты. Никакой внятной классификации по этим вопросам нет. Поэтому приходится читать много лишнего. Среди прочих сведений я наткнулся на упоминание об одном интересном народце… – тут Вальзар изящным движением взъерошил густую соломенного цвета шевелюру. – Кобольды. Какие-то подгорные выкресты вампиров. Жутко злые. Патологические живодеры. Изворотливые, фантастически живучие. И чрезвычайно хитрые. В общем, понятно, почему гномы так и не сумели их добить.

Тут эльф сделал многозначительную паузу.

– Ничем не примечательный народец, кроме одного. Если такой кобольд сожрет, – уж простите, другого слова тут не подобрать, – живое бьющееся сердце, он приобретает некоторые свойства его хозяина. Съест, например, такая тварюга сердце орка. Заметно прибавит в силе и ловкости. Съест сердце эльфа – улучшит зрение и слух, станет немного разумнее. Ну и так далее. Я не очень большой специалист в магии, тем более что мои поиски сейчас сосредоточены в противоположной области, но… Высшая Эйде, поправьте меня. Эти существа могут быть нам интересны, верно?

Голубоватый бутон набрал силу над изящной повелительницей магии.

– Да, я, помнится, читала об этих существах. Не думала, что они еще живы… Насколько утверждают заметки Лилиана, это нечто вроде живого сосуда. В них можно поместить что угодно. Но это не отменяет того факта, что вся магия сейчас сосредоточена у людей. Тут вариант может быть только один: напитать представителей древнего народца нужными людскими особями и потом в том или ином качестве перенести их в состояние дриад… Технически это… скорее всего, закопать их живьем… В отличие от первого варианта нам хотя бы не придется разбивать сады на людских кладбищах… Все можно устроить у нас.

– Это еще не все, с вашего позволения, – Вальзар чуть поклонился и едва заметно подмигнул высшей, Эйде величественно и благосклонно кивнула.

– Все это варианты, касающиеся дня завтрашнего. Нашей будущей породы. Думаю, присутствующие здесь хотят сохранить свой народ в веках и застраховать себя от разных случайностей, – молодой эльф сделал сложный и витиеватый жест, подчеркивая многозначность этого слова.

Магиня удивленно выгнула бровь и с интересом уставилась на немногословного дотоле высшего.

– Ни для кого не секрет, что гномы умели усиливать магическую энергию с помощью камней и закольцовывать энергетические контуры с помощью определенных металлов. На их службе состояли металлические големы. Наиболее искусные из них или сделанные с помощью эльфов даже имели подобие разума. С помощью големов гномы поистине могли многое… Или взять парадное облачение Владыки Каменного престола… Впрочем, я отвлекся. Существует технология перенесения сознания и магических способностей, закрепленных за личностью, в некое подобие, как бы это попроще сказать?.. Голема. Древние называли это морт. В фолиантах описывают парочку таких мортов – высоких военачальников. По имеющимся у нас данным они причинили врагам непоправимый ущерб и пожертвовали собой, обрушив своды большой гномьей залы. До сих пор не ясно, почему эту технологию не применяли после. Быть может, из-за дефицита материалов. А может, не было достаточно хороших чеканщиков. Ведь это тончайшая выколотка… Да и самому «переносимому» требуется как следует поработать над магическими контурами и узорами на будущем теле, а это немногим по силам. Естественно, материалы для големов очень редки. А значит и дороги. Главным образом это емти-мариллы – редчайшие камни с уникальной огранкой. Они выступают вместилищем знаний, разума, опыта – в общем, личности носителя. И единственный металл – проводник магии – это аллерум.

Зала погрузилась в долгое тягостное молчание. Тишина и темень тысячетонным гнетом придавили лидеров нации. Выбор был прост и очевиден – и одновременно неимоверно тяжел.

Слово взяла Учредительница. Она говорила медленно, будто воздух превратился в густой кисель, приходилось прикладывать немалые усилия, чтобы вытолкнуть его наружу и облечь в слова:

– Значит, мы должны высадить родовые древа на людских кладбищах. Высший Медиван, вы имеете власть над церковью смертных, – это ваша задача. Я же займусь кобольдами и узнаю, каким количеством интересующих нас металлов и камней располагает Каменный престол. Думаю, нам есть что предложить гномам взамен.

– Все ли высказались, высшие? Тогда Совет закрыт!

Разговор по душам

Кабинет у барона был небольшим и пыльным. Видно было – хозяин бывает тут нечасто. Даже слуги не обременяли себя уборкой. Единственное окно выходило на запад, перед ним разместилось потертое мягкое кресло с высокой спинкой и добротный стол из дуба. В углу стоял набитый книгами стеллаж. В столице такой мог бы себе позволить даже торговец средней руки. Здесь же, вдали от развитого центра или богатого севера, безвкусный набор глупых романов влетел Д'Ассо в копеечку.

«У этого сундука явно двойное дно, – подумалось королю. – Барон явно живет богаче, чем пытается показать. Даже на всю эту контрабанду так не пошикуешь, что бы там Ллойс ни говорил».

Монарх устроил высокий жесткий стул у стола, пинком отправив в угол голову медведя, венчавшую огромную бурую шкуру. На левой стене красовалось куцее генеалогическое древо, недурно написанное местным художником. А рядом висело оружие: пара северных топоров, смахивающих больше на укороченный бердыш, какой-то ломаный двуручник и даже эльфийская ромфея.

«И где только барон ее урвал? Быть может, выменял у менее удачливого соседа. Или какого-нибудь эльфа смогли пристукнуть в ходе налета, а имущество разобрали на трофеи. Надо бы спросить Д'Ассо – может, продаст. Для коллекции», – подумал король.

Тяжелая дверь тихонько скрипнула, точно бездомный котенок. В кабинет вошел барон. Видимо, сообщение слуги, что сеньор ждет его в кабинете, было для Д'Ассо неожиданностью. Явился он в простой домотканой рубахе с довольно скромной по восточным меркам вышивкой, просторных пурпурных шароварах в складочку и мягких кожаных сапогах. Черная бородка была всклокочена, но волосы барон успел наспех причесать. В глазах читались страх, но и решимость.

– Проходите, барон! – Вариан плюхнулся в кресло хозяина, кивком указывая на жесткий стул напротив.

Барон медленно сел, не смея оспаривать право на свое место. Вариан возвышался в кресле, точно скала. Высокая ладная фигура подавляла рыхлого и грузного барона. Хвала деду, установившему за правило, что на престол взойти может лишь воин.

С тех пор как люди замирились с гномами и эльфами, завоевывать было нечего. Но это не означало, что в королевстве не было нужды в остром мече. Постоянные склоки феодалов, беспрерывные набеги орков, упорная и неутомимая охота инквизиции на еретиков, колдунов и сектантов всех мастей. Алая, горячая кровь щедро лилась в людском наделе.

Начиная с отца Вариана монархи взяли за традицию служить в войсках пресвятого ордена – защитника веры. Нет более чистых душой людей, чем белое рыцарство, кое беззаветно служит народу и вере. Долгих восемь лет служил Вариан под началом Утера, Молота колдунов. Годы беспрерывных постов, походов, изматывающих душу тренировок и битв. Князья и разбойники, колдуны и неведомые твари падали от клинка будущего монарха, закаляя в Вариане решимость, целеустремленность и бесстрашие. Не раз он поминал добрым словом наставника, вернувшись во дворец после странной кончины отца, где и принялся с инквизиторским рвением наводить порядок в королевской свите. Раскрыв пару заговоров и сурово наказав зачинщиков, молодой амбициозный монарх заработал славу справедливого, но скорого и лютого на расправу правителя. Придворные как огня боялись гнева молодого короля, а интриганы были вынуждены соблюдать такую конспирацию, что из-за постоянного страха быть раскрытыми дела их не двигались.

– Как изволили почивать? – нарушил затянувшуюся паузу барон.

– Почивать? – удивился король. – Прекрасно, мой друг, прекрасно… Скажите, дорогой барон, вы набожны? Я смотрю, у вас на столе лежит Святое писание… Правда, – Вариан перевернул пожелтевшую на солнце страницу, обнажая черный контрастный шрифт на выбеленной бумаге нового листа, – вы отчего-то предпочитаете именно этот отрывок…

Король свысока улыбнулся.

– Конечно, мой лорд. Как и все добропорядочные слуги Отца нашего, я вовремя плачу десятину и праздничные требы… – Барон еще не чуял, куда клонит Вариан, но природная сметка буквально кричала ему, что его тянут в ловушку, и каждое слово приближает его к опасному моменту.

– Мой сенешаль навел справки. Действительно, задолженностей перед церковью у вас нет. Не объясните ли мне, мой друг, отчего сам, – Вариан многозначительно выделил это слово, – Настоятель предоставил вам льготу в уплате десятины? За какие заслуги? Причем не известив меня, названого сына Отца нашего небесного.

Повисла тяжелая пауза. Барон как-то съежился, взгляд его блуждал по столешнице, избегая горящего янтаря королевских глаз.

– Но, прежде чем отвечать, вспомните: ложь сеньору является преступлением, а в случае если этот сеньор король – государственной изменой, а если он и сын Его, – Вариан указал в потолок, – святотатством. Подумайте хорошенько, Д'Ассо, прежде чем произнесете хоть слово! А пока вы думаете, я поделюсь одним интересным наблюдением. Когда мы приехали в ваши земли, мы поразились благополучию региона. Крестьяне имеют опрятный и сытый вид. Дома справные, большие, во дворах скот, поля засеяны и вспаханы, нет ни пяди простаивающей земли. Хроники утверждают, что еще со времен вашего отца не было ни одного налета эльфов – в то время как лорды по соседству сменились раза по три, а уж набегов и сосчитать невозможно! Сразу видно: ваши крестьяне не знают, что такое нужда, и не слишком тяготятся выплатами сеньору. Везде бы так! В то же время ваш прекрасный замок… Все эти камины, деревянные ванны, гномье стекло в рамах, неплохо экипированное войско, библиотека в конце концов… Не похоже, чтобы вы, дорогой барон, могли позволить себе это на подати да жиденькую торговлю! Не мое, конечно, дело лезть в ваш карман. Налоги вы платите исправно, но, думаю, это неплохой повод для проверки.

Вариан перевел дух. Хозяин упорно отмалчивался, втянув голову в пухлые плечи.

– И еще, барон, вся эта эльфийская кухня… Вы же не думали, что я не отличу эльфийские плоды от людских, верно? – король многозначительно помолчал, затем резко выкрикнул Д'Ассо в лицо, грозно нависнув над ним: – Что у вас за дела с Настоятелем?! Ну, барон, смотрите мне в глаза и отвечайте сейчас же! Иначе, клянусь Отцом небесным, вы отсюда не выйдете. Отвечайте, но помните: преступление, измена и святотатство! Если вы солжете хоть в одном слове, будете гореть на костре под пристальными взглядами членов семьи, а после они также предстанут пред Страшным судом. Ваш дом раскатают по бревнышку, а земли засыплют солью! Ваш род ждет забвение, а лен отойдет короне!

Барон мелко затрясся, холодный пот струйками стекал по одутловатому дебелому лицу, прячась в жиденькой бороде. Даже в такую глушь дошли слухи о душераздирающих публичных пытках и суровой жестокости молодого монарха. Д'Ассо знал: Вариан нисколько не шутит – кончина барона будет ужасающей. Решительность и быстрота короля успела войти в поговорку. Барон не был человеком ни твердым, ни решительным.Мир и процветание, обеспеченные его отцом, уютная семейная атмосфера под эгидой благоверной Д'Ассо тоже никак не способствовали этим качествам. Зато барон не был глуп и быстро смекнул, что призрачное наказание эльфов гораздо менее весомо, чем угрозы молодого и целеустремленного монарха. К тому же отец воспитал Д'Ассо набожным, а лгать в глаза сыну Божьему являлось поистине тяжким грехом. Не то чтобы хозяин замка всерьез верил в загробный мир, он куда больше думал о делах земных, а все же вдруг правда? Отец небесный отступится от него, и кто знает, какими бедами это обернется на земле и в посмертии?..

– Я все скажу, мой господин! Только пощадите детей! Ни о чем больше не прошу, только не детей!

– Вы испытываете мое терпение, Д'Ассо! Отец наш милостив, ваше чистосердечное и полное признание, – Вариан с нажимом произнес это слово, – зачтется вам.

Эту фразу он хорошо затвердил, еще служа инквизиции в отряде будучи Утера. Обычно после того, как ее произносил сам наместник инквизиторов, даже самые упорные сектанты выкладывали все как на духу. Конечно, король не мог похвастаться такой внушительностью, но у него получалось неплохо – в самый раз для хитрых феодалов, затеявших что-то недоброе.

– Это эльфы, господин. В те дни, когда мой отец уже отошел от дел и слег, незадолго до его кончины, ко мне явились остроухие. Прямо в спальню, их не остановили ни толстые стены, ни стража. Они сказали, что будут слать письма через меня для Настоятеля. А если что-то заподозрят, то вырежут всех! Весь город! А меня и домочадцев ждет более тяжелая смерть в дебрях их проклятого леса, и наши души никогда не найдут дорогу к Отцу небесному и будут вечно привязаны к проклятым деревьям. За услугу они обещали оставить мой лен в покое. Поставлять семена редких фруктов, ткани, безделушки, которыми я и торгую… Я все взвесил и долго думал над этим. Что плохого в том, что народ не ведает нужды и войны?! И согласился. Я стараюсь для людей, но и о себе не забыл. Прошу, пощадите, Ваше Величество. Что в этом плохого?

Барон расплакался, но, выговорившись, успокоился и откинулся на спинку стула, покорно ожидая решения своей участи.

Вариан размышлял. Контрабанда, конечно, преступление, но не такое уж тяжкое. Переписка с Настоятелем и вовсе не преступление… Интересно, что же эльфы задумали? Барон чувствует себя виноватым. Надо выжать из этого по максимуму. А что если?.. Мысль показалась ему такой дерзкой, что он поспешил облечь ее в слова, прежде чем сомнения запечатают уста.

– Что ж, барон, твоя вина велика, преступления тяжки! Вы нарушили как земной закон, так и волю Отца нашего небесного, утаив факты от его сына. Но я учел раскаяние и чистосердечное признание. Вы уплатите сто золотых. Все семена немедленно передадите Ллойсу. Ввиду того что речь идет об иной расе, это дело особо деликатное. Пусть это положение пока сохраняется. Вы, барон, останетесь на своем месте. А я позабочусь о ваших детях, Д'Ассо! Они поедут со мной. Я учрежу при дворе особый институт – для детей господ. Там ваши отпрыски будут учиться и жить. У них будут лучшие учителя, которых только можно нанять за деньги. Сможете навещать их в любое время. А чтобы они не скучали, дайте им слуг, но не более пяти на каждого. Когда придет время, они вернутся в отчий дом. С переписки с эльфами будете снимать копию и отправлять мне. И еще, барон, – Вариан проникновенно взглянул в маленькие черные глазки вассала, – в ваших интересах, чтобы как можно больше знатных сеньоров направило детей в королевский институт. Встретимся за обедом, Д'Ассо.

Вариан хлопнул вассала по плечу, вынудив того накрениться, и твердым шагом покинул кабинет, а барон остался наедине с невеселыми думами.

Пленник

Еще с неделю Вариан гостил у барона, наслаждаясь теплыми, погожими деньками, охотясь в угодьях. На самом деле монарх был готов покинуть владения Д'Ассо уже на следующий день, но медлил в надежде захватить неуловимых эльфов. Ежедневно на доклад являлся Мюллих – то в образе слуги, то в виде трубочиста, один раз даже переоделся в золотаря, со всеми атрибутами выбранного образа. Вариану пришлось нелегко, но он мужественно выслушал короткий доклад и поспешил отпустить шпиона.

Барон же подготавливал детей к длительной поездке в столицу. Ллойс переговорил с благоверной Д'Ассо и совершенно очаровал ее. Он сумел найти нужные слова, и эта недалекая, но, как оказалось, деятельная женщина с нетерпением ждала, когда ее ненаглядные чада приступят к обучению. Баронесса строчила одно за другим письма родственникам и подругам, на все лады расхваливая затею Вариана.

Шла восьмая ночь пребывания в замке Д'Ассо. Вариан спал, утомленный опасной охотой на секача. В этот день ему пришлось хорошенько побегать и немало попотеть под тяжеленной тушей. Барон не любил охоту, и звери в его лесах вырастали до совершенно неприличных размеров.

Чья-то рука потрясла монарха за плечо. Вариан с трудом разлепил глаза, но не увидел ничего в чернильном мраке ночи. Что-то сонно пробормотав, король вновь смежил очи.

Тихий голос прошептал:

– Тсс! Ваше Величество…

Вариан потянулся за кресалом. Теплая ладонь легла на его руки.

– Не надо! – Из мрака проступили контуры лица Мюллиха: – Мы его взяли!

Вариан проворно и бесшумно вскочил с постели, натягивая штаны.

– Веди! – бросил он, попутно надевая рубашку.

– Стоит ли? – ответила тьма. – Он без сознания.

– Я хочу видеть! – отвечал король.

– Хорошо, – покорился Мюллих. – Но к утру вы должны быть в кровати, иначе это будет выглядеть подозрительно.

– Да-да! – раздраженно прошипел сонный монарх. – Веди скорее!

Две тени выскользнули из окна уборной и по приставной лестнице спустились вниз.

– Мюллих! А как же стража?!

– Дозоры поставлены из рук вон плохо. Они просто пьют в караульных. Сегодня в их вине случайно оказалось снотворное. Но лесенку мы положим вот сюда, в кустики. Помогите мне, ваше величество. Только тсс!

– Куда идти?

– На конюшню. Барон был так благороден, что выделил нашему отряду отдельную. Там нас ждут.

– Мюллих, где его взяли?

– В замке, на втором этаже. У дверей баронова кабинета есть ниша, там я и схоронился. Чуть не уснул. Думал, опять зря проторчу. Признаться, я грешен, чуть не проворонил гада. Как он подошел, я не заметил, хотя скрываться ему было негде. Прямой коридор от края до края. Слышу – кто-то в замке ковыряется. Думал, померещилось, чуть высунулся – а там гость. Я и оглушил его кастетом. Думаю, слуги по ночам бродить не будут. Видимо, он не знал, что барон принимает гостей, иначе бы не сунулся сюда. Совершенно непонятно, как он проскользнул мимо наших. Мы его обшарили и связали. Одежда у него, хм, употеешь обыскивать, так что при случае мы его приоденем. При нем был конверт. Сейчас он у Ллойса – так сохраннее. Если со мной или моими людьми что-нибудь случится, хотя бы письмо останется у вас.

Два человека подошли к длинному и приземистому зданию конюшни. Зимнее стойло из толстых бревен не пропускало ни холод, ни свет. Лошади небольшого войска Д'Ассо содержались в уюте.

Тихонько скрипнула дверь, и две тени проскользнули в сонное помещение. Мюллих потянул монарха вглубь здания, где у дальней стены одно из стойл пустовало. В плотном мраке угадывались три фигуры – люди Мюллиха. Один из них приоткрыл прорези потайного фонарика и винтом поправил фитиль. Скупой свет узкой полосой упал на неподвижную стройную фигуру, лежащую на охапке сена.

Вариан второй раз в жизни видел живого эльфа. Первый был на коронации, да и то мельком. Пара вежливых фраз, немногочисленные дары – и снова церемониальная круговерть…

Лежащий если и был выше короля, то ненамного, зато сложением значительно уступал человеку. Пожалуй, он мог бы сойти за тощего, жилистого, высушенного солнцем южанина. Если бы не благородно-бледная кожа. Одет эльф был в просторные коричневые штаны с целой кучей карманов и карманчиков в самых неожиданных местах. Разнообразная шнуровка стягивала прорези и многочисленные клапаны. Такие же многочисленные шнурки украшали зеленый пятнистый жилет. Присмотревшись, король увидел искусно нарисованные листья. Иные пожухлые и расплывшиеся, другие молодые и зеленые, контрастные на светлом фоне.

– Нелегко увидеть засевшего в кроне стрелка в таком наряде, – проговорил монарх.

Вариан присел и провел рукой по странной ткани. Ни швов, ни ниток… Больше всего она напоминала кожу лягушки или рыбы. Плотная и гладкая, она никак не хотела собираться в валик, словно толстый, мясистый лист кувшинки. Король покачал головой и поправил фонарь в руке стражника, чтобы свет падал на лицо эльфу. Вариан невольно залюбовался гармоничными, точеными аристократическими чертами. Высокий лоб, окаймленный волнами соломенных волос. Тонкий нос, изящный разрез глаз, четко очерченные, точно рубленые, брови…

– Мюллих! – шепнул монарх, и чья-то рука легла королю на плечо в знак, что преданный слуга весь во внимании. – Завтра мы уезжаем. Сколько можно уже собираться? А то как гномы – прощаются и не уходят. Сейчас перебросьте его подальше от города и схоронитесь. Мы пойдем медленно. Вечером найдешь меня, и мы его допросим.

– Слушаюсь, Ваше Величество, – тихо, на грани слуха, прошелестело в ответ.

Монарх поднялся. Свет тут же погас. Чья-то рука несильно потянула его за ремень, и король послушно последовал за провожатым.

Назад вернулись без происшествий. Даже многочисленные собаки ни разу не гавкнули. Вариан крепко подозревал, что им тоже подсыпали снотворного или просто перерезали поводки. Он еще долго ворочался в постели, мысленно перебирая вопросы для загадочного посыльного.

Утром короля, к вящему его неудовольствию, разбудил Ллойс.

– Вставайте, Ваше Величество. Пора и честь знать! Люди уже запрягают лошадей. Вы как раз успеете позавтракать. Завтрак вот-вот подадут в парадной зале.

– Гномьи каверны, Ллойс! Еще темно!

Сенешаль широким жестом распахнул деревянные ставни, впуская свежий осенний воздух.

– По моим подсчетам, солнце будет с минуты на минуту.

И тут же, подтверждая его слова, где-то заголосил петух, и над горизонтом показалась раскаленная полоса восходящего светила. Вариан поежился – осень давала о себе знать даже здесь, на востоке.

– Ох, Ллойс, когда-нибудь я сошлю тебя на север. Как там барон?

– Ждут в столовой, – голос слуги был, как всегда, бесстрастен.

– Нехорошо заставлять хозяина долго ждать. Тащи воду!

В ответ сенешаль протянул выбеленное полотенце и, склонившись, широким жестом указал на лохань с парящей водой.

Все же Ллойс был не просто ученым человеком, где-то в глубине души он был просто кудесником – и вскоре, гладко выбритый, посвежевший, помолодевший и благоухающий, король покинул спальню без следа усталости и намека на сон. Молодое тело бурлило, настроение было отменное. Казалось, как мало нужно для счастья! Гладко выбриться в кипятке, слегка помассировать голову и причесаться жесткой щеткой!

Вариан самолично распахнул массивные, тяжелые двери в столовую, приветствуя лучезарной улыбкой сонное семейство Д'Ассо, застывшее у стола.

– Прошу вас, друзья, не стойте столбом! Присаживайтесь скорее! Нужно как следует подкрепиться – молодых людей ждет долгий путь.

Молчаливое семейство Д'Ассо угрюмо заняло свои места.

– Барыни, вас ждет цвет рыцарства, – Вариан широко улыбнулся девочкам и мимолетно подмигнул супруге барона, отчего та зарделась, точно маков цвет. – Вы, должно быть, слышали об Утере, Молоте колдунов. Обещаю, если будете хорошо учиться и прилежно себя вести, я вас обязательно познакомлю. И вас, баронет, тоже. Думаю, глава пресвятой инквизиции с охотой преподаст несколько уроков фехтования. Утер большой охотник до этого дела. Но, – сменил тон король, видя, как наследник восточных земель оживился и заерзал на месте, точно уселся на ежа, – только при прилежном поведении и успехах в учебе. Слушайтесь учителей, как собственного отца.

Вариан заливался соловьем, описывая будущий университет и жизнь при дворе в столице, не забывая метать в рот парящие куски молодой баранины под острым соусом.

Наконец, осушив кубок горячего вина, король отодвинулся от стола, давая понять, что трапеза окончена. Семейство барона поспешно поднялось.

– Что ж! Барон, приезжайте к нам по весне, погостите при дворе, посмотрите, как вырастут ваши дети, и оцените, чему они научились.

– Вы так добры, ваша милость, – угрюмо пробормотал Д'Ассо.

– Да не тушуйтесь вы, мой друг! Помните: ваше будущее в надежных руках!

Вариан серьезно и многозначительно поглядел на барона. Тот отвел глаза от твердого и жесткого дикого янтаря глаз молодого, но успевшего заработать славу решительного и скорого на жестокую расправу монарха.

– Ничуть не сомневаюсь, ваша милость, – горько обронил хозяин замка.

– Вот и чудно. Я рассчитываю на ваше влияние на соседей. Все потомки моих вассалов должны обладать необходимыми знаниями для управления землями, которые им даровала корона. А где их получить, как не в королевском университете?

Молодые люди распростились с отчим домом, и караван тронулся в неблизкий путь.

Процессия, обремененная каретой и телегами со скарбом молодых студентов, едва плелась по разбитой, извивающейся змейкой дороге. Молодой баронет вертелся около начальника гвардии, рассматривая диковинные доспехи. В восточных провинциях предпочитали чешуйчатую броню, и цельнокованые кирасы были в диковинку наследнику Д'Ассо.

Настал долгожданный вечер. Королевские гвардейцы развернули лагерь, и, пока повар из числа людей Д'Ассо готовил жаркое (Вариан решил доверить готовку профессиональному повару и немного разгрузить воинов), монарх нетерпеливо прошмыгнул в шатер и надорвал захваченный конверт.

К вящему неудовольствию, текст в письме оказался эльфийским. Что ж, этого стоило ожидать. Вариан немного владел языком. Сложнейших виршей он, конечно, не составит, но написать простенькое письмо мог. Тут же половина букв была незнакома, явно какой-то диалект или наречие. Мало того, буквы вообще не складывались в слова. Желваки на лице короля заходили ходуном. Губы сжались в бледную бескровную полоску. Он с трудом удержался от соблазна садануть подбитым сапогом по пузатой железной печурке, подаренной заботливым бароном Д'Ассо. Вариан несколько раз глубоко вздохнул, изобразил расслабленную улыбку и вышел из шатра.

Вскоре сервировали ужин. Вернее, сервировали только для людей Д'Ассо. Вариан, по своему обыкновению, трапезничал в кругу личной гвардии, что, конечно, было недопустимо для молодых дворян, ну а монаршие особы имеют права на всякие причуды…

Во время ужина солдат рассказывал веселенькую историю, как он соблазнял мельничиху во владениях восточного барона. Один из гвардейцев легонько толкнул короля плечом.

– Плесните винца, милорд! – протянул он мятый медный кубок.

Вариан хотел возмутиться фамильярности бойца и хорошенько начистить его наглую рыжую физиономию, как вдруг охнул:

– Мюллих! Отец наш заступник!

Разведчик змейкой выскользнул из круга гогочущих солдат. Король подал условный жест капитану и скользнул следом в стремительно темнеющий подлесок.

Шли долго, по пути их нагнали капитан и Ллойс с еще одним провожатым. Вариан молча сунул Ллойсу письмо. Тот проглядел его в стремительно сгущающихся сумерках и покачал головой. Король только скрипнул зубами.

Наконец отряд вышел на небольшую хорошо освещенную факелами поляну. Посреди лужайки, распяленный меж двух столбов, висел эльф. Диковинного одеяния больше не было. Его заменяли легкие домотканые штаны да рубаха с коротким рукавом. Эльфа окружало с десяток человек охраны, людей Мюллиха.

Рыжий солдат шепнул Вариану:

– Еще столько же рассредоточено по лесу вокруг. Сколь бы опасны эльфы ни были, вы успеете отойти к основному отряду.

Король молча похлопал разведчика по плечу, благодаря за отлично проделанную работу.

Вариан, Ллойс и Мюллих приблизились к эльфу.

– Как тебя зовут? – спросил король.

Затем повторил вопрос на эльфийском. Никакой реакции. Пленник просто глядел сквозь людей. Точно был тут один. Вариан вздохнул и отвесил эльфу могучую оплеуху – не опасный, но постыдный для мужчины и воина удар. Голова пленника мотнулась, увлекая тяжелую волну медовых волос. Грязно-голубая кровь заструилась из разбитой губы.

И вновь никакой реакции. Словно его совершенно не волновало, что с ним могут сделать эти люди. Все тот же отстраненный взгляд в пустоту.

– Что ты делал у моего вассала?

Снова несколько болезненных ударов. Болезненных для человека, но, видимо, не для эльфа. Ни один мускул не дрогнул на благородном лице. Сбитое от ударов дыхание вновь сменили спокойные, глубокие вдохи.

– Смотри! – Вариан достал конверт. – Что здесь написано? Мы все равно узнаем, когда доберемся до столицы. Просто скажи, и мы тебя отпустим, клянусь честью!

Монарх не собирался отпускать пленника, ведь нарушение собственного слова, данного нечеловеку, не считалось чем-то предосудительным!

– Позвольте мне, милорд, – бесцветно произнес Ллойс.

Вариан вскинул бровь, но посторонился…

– Ты слышал моего господина. Отвечай на вопрос! – скучающим голосом произнес сенешаль, до треска выкручивая пальцы эльфа.

Вариан поморщился от мерзкого хруста и чавканья вывернутого сустава. Ллойс покачал головой и небрежно вернул палец на место. Молча и деловито он выкручивал суставы и держал руку пленника в пламени факела, пока бледная кожа эльфа не потемнела и не пошла дымящимися волдырями.

На все эти манипуляции остроухий даже бровью не повел. И ни на миг не сфокусировался на мучителях.

– Полегче, Ллойс! – осадил его Вариан. – Я вижу, это крепкий орешек. Побережем его до дома. Там им займутся инквизиторы. Все, что мы можем придумать, лишь детские игры по сравнению с их арсеналом. Мы только испортим добычу.

– Чувствую, им придется повозиться, – отвечал слуга, передавая факел Мюллиху.

Вариан вернулся в лагерь и провел остаток ужина в кругу молодых дворян, в красках расписывая столицу и будущий университет. Теперь даже дамы были готовы вскочить на коня и настегивать животное, пока оно не принесет их в благословенный город. Этого и добивался король. Как говаривал Ллойс: «Лучший пленник – тот, кто сам не хочет покидать темницу».

Место под солнцем

– Входи, Дэриан! Угощайся! Настойка яда мантикор! Прямиком с глубинных лабораторий гоблинов! Поговаривают, полезна для здоровья! Только, хм, смотри не проболтайся, что доверенный самого Владыки, – Дзынитер указал вверх пальцем, похожим на пухленькую сосисочку, унизанную перстнями стоимостью в целое состояние каждый, – забавляется контрабандой.

Дородный торговец пьяненько хихикнул.

– Дэри! Вот и настал твой час! Ты можешь доказать полезность! Незаменимость! Свою… – Дзынитер неуклюже пошарил в воздухе пятерней, стараясь ухватить нужное слово. Так и не найдя, махнул пухлой рукой: – Отправишься на поверхность! Во главе миссии! Ой! Только не надо этого! Челюсть подбери! И не пучь на меня глаза! А как ты хотел?! Кого мне отправить?! Пойми, все ж болваны…

Глава торговой гильдии фривольно приобнял оторопевшего помощника, печально дыхнув в лицо лютым перегаром. Судя по запаху, гоблины добавляли в гнусное пойло не только яд мантикор, но и их помет. Мысли Дэриана поехали в сторону, цепляясь друг за друга.

– Эх, старина! Мне будет тебя не хватать! Ах, кабы я был на сотню-другую лет помоложе! Я бы сам!! – Торгаш рванул дорогой ворот, выказывая решительность. – Ты пойми, стоит мне исчезнуть, они ж все продадут и сами продадутся! Все рухнет! Нельзя так рисковать. А игра-то, игра, дорогой мой, пошла всерьез! Владыка! Сам. Лично. Следит! Мы не можем ошибиться!

Для пущей убедительности Дзынитер тряхнул подчиненного за грудки. Ошеломленный гном, пришибленный адским пойлом и удушающим смрадом, пытался твердо удержаться на ногах.

– В общем, поедешь к людским князьям с подачкой! Возьми в аренду земли сколько сможешь! Получше! Найми рабочих. А мы будем мостить к тебе дорогу! Как до тебя доберемся, чтоб первое стадо готовилось к отправке! Ты понял?!

– Да, благороднейший! – сказал Дэриан, лишь бы что-то вставить в затянувшийся монолог захмелевшего торгаша.

– Я на тебя надеюсь! Если с местными болотниками не срастется… Лучше тебе не возвращаться! Все! Убирайся!

Толстяк с силой оттолкнул гнома, тот едва не угодил в пылающий дорогими дровами камин. Дэриан понял, что аудиенция на этом закончилась.

По бескрайним топям северо-запада пробиралась группа гномов под предводительством тана Дэриана. Копыта лошадей, нагруженных увесистыми мешками, вязли в зыбкой почве, жадно чавкающей под ногами. Охрана каравана то и дело подталкивала усталых животных, облепленных болотной грязью, осложняющей путь в людской оплот – город Келек, находящийся в нескольких днях пути по непроходимым болотам от грозного горного царства.

Гном знал, что по душе местному феодалу, и вез его самый любимый груз – золото. Необъятное пространство беспокоило путников сильнее успеха в выполнении порученной миссии.

– Стой, привал! – закричал тан, окинув взглядом холм, возвышающийся над болотами, поросший чахлой травой, кустарником и редкими деревьями.

– Распрягайте пони, они нужны живыми, – произнес Дэриан, глядя на измученных животных, – выставить дозор и провести разведку. Необходимо найти безопасный маршрут.

Гномы забегали, выполняя приказы. Тан сел, прислонившись спиной к невысокому деревцу, поочередно выливая воду из сапог, сетуя на пройденный путь. Сон смежил очи.

Проснувшись от капель воды, стекающих по лицу, Дэриан взглянул ввысь. Небо затянули тучи, начался дождь. Пробуждение ускорил один из воинов, прикомандированных для похода.

– Милорд, мы нашли подходящий путь, но если дождь усилится и уровень воды в болотах поднимется, мы рискуем угодить прямиком в топь. Стоит выдвигаться немедленно, иначе с таким грузом нам не пройти, застрянем здесь, пока земля не впитает воду.

– Наш народ ждал много веков, один день нам не страшен, – с явным недовольством проговорил Дэриан. – Разбивайте лагерь, заночуем здесь.

Ночь наступила раньше, нежели работники успели завершить порученное. Сгущающиеся тучи опустились на поверхность болот. Мгла окутала путников. Дождь, не стихая, барабанил по тонким стенкам палатки.

Мозг гнома, оказавшегося в негостеприимной среде, рисовал самые невероятные картины. Напряженные нервы раздражали доносившиеся с болот чавкающие звуки, пугающие первопроходцев. Едва ли ночлег в таком месте мог радовать. Высокородный гном закрыл глаза, представив теплую уютную постель в Подгорном царстве. Приятные мысли прогнал усиливающийся шум, доносящийся теперь со всех сторон. Болота кишели нечистью и опасными тварями, утопшими здесь когда-то и теперь поднятыми неведомой силой в новом обличии полуразложившихся трупов.

– Тревога! Тревога! – раздался крик в ночи, после тишину развеяли несколько выстрелов порохового пистолета.

Дэриан выскочил из палатки, попутно схватив клинок. Сквозь отблески едва горящего костра, чуть разгоняющего мрак, тан увидел стражника, размахивающего факелом в надежде отогнать болотных тварей, наступавших со всех сторон.

– К оружию, братья! – прокричал Фоли, капитан стражи.

Рослый гном недюжинной силы с огромным двуручным мечом бежал навстречу неприятелю.

– Слушай мой приказ! Занять круговую оборону, сомкнуть щиты!

Воины без лишней суеты выполняли команды, создав небольшой круг, укрыв внутри остальных членов отряда, прижавшихся друг к другу в тесном пространстве битвы.

– Дэриан, не высовывайтесь! – закричал Фоли, принявший командование в бою. – Мы будем биться, кидайте через нас зажженные дрова, это может отпугнуть врага!!

Фоли был прав, но, на беду, дрова быстро закончились, оставшиеся, промокшие под дождем, едва горели. Гномы поняли, что совершили ошибку, и расплатой станет сражение в кромешной тьме, под слабый свет затухающих факелов и угасающие отблески языков пламени костра. Под руководством капитана, отдающего приказы, гномы оттеснили тварей с горы, заняв возвышенность и получив небольшое преимущество. Поток монстров, гонимых жаждой плоти и крови, не иссякал. До рассвета оставалось около четырех часов.

Бойцы рубили врага отчаянно и без устали. Фоли знал лично каждого и не сомневался в стойкости воинов, но переживал, что гномы начнут уставать от непрерывной битвы.

Дэриан подбежал к капитану, показывая рукой в сторону места, где лошади были привязаны на ночлег и отчаянно пытались отбиться от медленно наступающей угрозы, скача что есть сил и лягаясь. Некоторые животные уже лежали на земле, поедаемые тварями, похожими на растения с ужасными щупальцами.

– Капитан, нужно спасти оставшихся пони, иначе не увезти груз! – прокричал Дэриан.

– Боюсь, мы потеряем много сил в попытке пробиться, неизвестно, сколько еще нам нужно продержаться… – ответил Фоли, наглухо закованный в латный доспех.

– Мы попробуем это сделать, – сказал Дэри. – Смотреть, как вы сражаетесь, толку нет. Приведем сколько сможем.

– Это опасно, Дэриан! Я не могу вами рисковать.

– Я беру ответственность на себя.

– Мы разомкнем строй, если что пойдет не так, возвращайтесь! – рявкнул капитан.

Расстояние до животных, не более двадцати метров, казалось непреодолимым, бесчисленное количество болотных тварей преграждало путь отважным гномам.

Собрав команду, Дэриан встал во главе – и через мгновение воины расступились, открыв проход. Дэриан усомнился в успехе затеи, но назад пути не было. Гордый гном не мог уступить перед лицом опасности. Смело рубя клинком тела врага и медленно пробираясь к скакунам, в пылу битвы тан не заметил, как часть отряда оказалась на земле. Не обученные сражаться гномы в легких доспехах с трудом противостояли полчищам тьмы. Пробравшись, гномы с трудом оседлали беспокойных жеребцов и стремительно помчались вспять. Казалось, испуганная лошадь на мгновение превратилась в рыцарского скакуна и, разбивая корпусом ряды врагов, окружающих упавших товарищей, расчищала путь к отступлению.

– Заносите раненых в круг, мы прикроем! – надрывая грудь, вскричал Дэри, с трудом удерживаясь на пони, то встающем на дыбы, то вдруг начинающем лягаться и отбрасывать мощными копытами попавших под удар прочь.

Чудом вернувшись в спасительный круг, тан сполз с рысака и подбежал к раненым товарищам. Троих участников вылазки покусали, но все же геройство было ненапрасным – удалось спасти двух лошадей. Спустя несколько часов ожесточенной битвы силы гномов были на исходе. Круг сомкнулся до ничтожно малых размеров в десять воинов, дабы остальные смогли немного отдохнуть от боя. К счастью, вскоре начало светать, и с первыми лучами солнца гады стали отступать в болота, из которых выбрались.

Отряд одержал победу, но до людского оплота оставалось больше двух дней пути. Предстал непростой выбор: повернуть назад, собрав войско для похода, или же продолжить путешествие в прежнем составе, невзирая на усталость и понесенные в бою потери.

После короткого отдыха Дэриан принял решение закопать часть золота на пригорке: доставить груз вымотанному отряду было не по силам. Собрав пожитки и снарядив оставшихся животных, гномы выдвинулись в Келек. До наступления темноты удалось выбраться из болот, и уже в сумерках караван ступил на твердую землю.

Отойдя на достаточное расстояние от неспокойных топей, Дэри решил сделать привал на ночлег. На опушке леса гномам удалось собрать достаточно дров. Разведя большие костры вокруг лагеря, выставив дополнительных часовых, готовых подать сигнал при первых признаках появления неприятеля, гномы коротали ночь. Благодаря мерам предосторожности происшествий не случилось. Хотя вряд ли кто-то сомкнул глаза. За следующие сутки гномы преодолели расстояние до города и, сняв целиком таверну, решили выспаться, дабы утром отправиться с визитом к местному феодалу.

Малкольм пребывал в хорошем настроении – еще одно беззаботное утро феодала в отдаленной провинции. Хоть князек и не был на хорошем счету у короля, никто не мог, вернее, даже и не хотел бросать ему вызов. Западные земли болотного края Мургады не пользовались спросом среди придворных. Многие здесь пропадали без вести, заблудившись, а иные находили смерть от клинка разбойников или при встрече с разного рода тварями, обильно населявшими здешние места.

Феодал сидел в светлой комнате и, глядя в окно, попивал крепленое вино. Умиротворение нарушил стук в дверь.

– Простите, что отвлекаю от важных дел, милорд. С вами хочет встретиться помощник главы гномьей гильдии торговцев Дэриан.

– Что ты несешь, собака? Ты что, опять пьян, тебе уже гномы мерещатся? На этот раз я прикажу тебя выпороть!

– Простите, милорд, к вам и вправду явились карлы.

Малкольм, не глядя на советника, вскрикнул:

– И что же нужно чертову гному в нашем захолустье?

– Мне велено передать – у него важный разговор.

– Убирайся, скажи, может ждать в зале, сейчас спущусь.

Глава западных земель глотком осушил кубок вина и через минуту спускался по изящной деревянной лестнице, ведущей в зал приемов.

– Милый Дэриан, – промолвил Малкольм, – что занесло гнома в наши края, неужто нужда?

Феодал ехидно улыбнулся. Дэриан сохранял спокойствие.

– Рад знакомству, Малкольм, у меня деловое предложение, которое сделает тебя более богатым и сильным.

Гном знал, на что надавить, чтобы человек уступил.

– Звучит заманчиво… Я готов слушать, не зря же ты проделал столь долгий путь. Присаживайся за стол, в ногах правды нет. Еды нам, – Малкольм бросил взор на прислугу.

Спустя несколько минут стол ломился от яств.

Не притронувшись к еде, Дэриан продолжил разговор:

– Прошу прощения, Малкольм, но я перейду сразу к делу!

– Конечно, – заметил феодал. – Я сам терпеть не могу всякие любезности и вступительные речи.

– Моему народу необходимы плодородные земли, семена, скот, мы желаем заняться земледелием. Требуются люди, способные обучить нас, – разумеется, не бесплатно. Плохо от обмена не будет никому.

– Ошибаешься, дорогой… – феодал сделал паузу, вспоминая имя гнома, – …Дэри, зачем мне продавать вам все это? Наладив хозяйство, вы перестанете покупать у людей товары, и мы станем беднее. К тому же король не разрешит отдать ни пяди земли чужакам, будь она хоть в преисподней.

– Напротив, – возразил гном, – ваши владения не торгуют с гномами, доля рынка ничтожна. Мне же по силам увеличить объем западного рынка. Казна наполнится монетами, а ты, Малкольм, сравняешься по богатству с короной. Это хорошее предложение. Такой шанс выпадает лишь раз в жизни! Не упусти его… Если не ты, то кто-нибудь другой, – равнодушно пожал плечами гном. – Если моя миссия провалится, пошлют другого гнома к другому феодалу. Ты же знаешь, – улыбнулся хитрый тан, – Каменный престол не умеет отступать. И королю вовсе не обязательно знать, заключим ли мы договор между собой. Проверяющие не сменят домашних тапок на болотные сапоги. Найдись такой – без труда купишь молчание. А то, может, он и в болотах заблудится, не ровен час, – заговорщически подмигнул гном.

Малкольм погрузился в молчание. У гнома заныло в желудке: а вдруг не согласится?! Топать с позором назад по болотам. А то еще и убьет всех по-тихому, а деньги отберет! Не было никаких гномов – и все тут! Но Дэриан не подал виду и принялся равнодушно изучать кусок улицы, видневшийся сквозь раскрытое окно.

– Предположим, я дам землю в аренду, что мне с того? – прервал наконец тягостное молчание сеньор.

– А вот это уже деловой разговор. Что ты хочешь?

– Я хочу тридцать золотых сразу и по десять каждый год.

– Неслабый у тебя аппетит, Малкольм. Думаю, могу дать тебе десять золотых сейчас и по пять каждый год.

– Ты зря тратишь мое время, гном! Тридцать и по десять каждый год, – вспылил было Малкольм.

Дэриан подал знак рукой, и в зал внесли ларец; высыпав на стол содержимое. Гном улыбнулся, он знал – вид золота сделает Малкольма более сговорчивым.

– Я бы мог уговорить главу гномьего банка одолжить кредит под низкий процент для личных нужд – до меня дошли слухи, что тебе необходимы деньги, но банкиры не идут навстречу. Эти скряги полагают, что тебе нечем будет рассчитываться, уж я-то их знаю! Но видя, что твои земли арендует такой уважаемый тан, как я, они наверняка станут сговорчивее. У меня есть рычаги, способные повлиять на их решение. Взамен дашь в придачу несколько десятков мешков семян, крестьян в помощь и по пятьдесят голов овец и свиней, – продолжал Дэриан.

– Это очень тяжелые условия тан, необходимо время.

Дэриан вновь подал жест рукой, и гном в доспехах начал собирать золото со стола.

Малкольм переменился в лице, смотря, как блестящие монетки скрываются из вида в расписном ларчике.

– Ларчик я оставлю тебе в качестве подарка, – нарушил тишину Дэриан, – вместе с содержимым.

Гном улыбнулся.

– Сразу скажу: пахотных мест у меня мало. Медвежий лог могу предложить, правда, там ничего съедобного не растет.

Жест хитрого торговца склонил чашу весов в его пользу. Феодал молча протянул руку в знак согласия на совершение сделки.

– По рукам.

– Я распоряжусь, груз заготовят, людей дать не смогу, но позволю нанимать на работу.

– Я еще не закончил, – продолжал тан, – деньги я отдам твоим людям на полпути по дороге в гномье царство, пусть проводят на арендованную землю. Предоплату внесу медяками, лишь узрею стадо и семена. Составим договор, после этого пожмем руки.

Малкольм лишь фыркнул. Как и все провинциалы, он не любил крючкотворов – оттого, наверное, что в целом не любил выполнять договоренности.

Хороший повод

Последние лучи заходящего солнца покинули зал приемов западного оплота людей, уступая место множеству свечей и факелов, озаривших помещение и создавших уютную атмосферу пира. В углу ютились музыканты, готовясь к предстоящему выступлению. Окна занавесили плотной тканью, дабы не выдавать времени суток, создавая обстановку бесконечного праздника.

За большими дубовыми столами сидели люди и гномы, сопровождающие тана Дэриана. Прислуга металась по залу, разнося жареных поросят, лосятину и медвежатину. Кубки наполнили местной настойкой.

Во главе стола восседал Малкольм, рядом Дэри и разного рода придворный люд по старшинству. Все ждали подписания договора, еще больше – пышного пира после. Час настал, Дэриан поставил пером подпись от имени гномьего народа. И зал сотряс радостный возглас собравшихся, долго ожидающих начала праздника. Кедровка лилась рекой, все веселились, кроме Дэри.

Гному тяжело понять человеческий юмор и развлечения, являвшиеся прямой противоположностью гномьих посиделок, грустных по сравнению с людскими и ограничивающихся поеданием угощений. Гномы в большинстве своем употребляли много алкоголя, но на вечерах не играла музыка и отсутствовали развлечения. Гномы сохраняли серьезность. Беседы были редки и заключались в выслушивании речей танов по старшинству. В завершение вечера обычно проводились битвы и состязания.

Дэриан понимал, что подписание договора – лишь начало. Предстоит проделать огромную работу по воплощению в жизнь написанного на бумаге.

Кубки ударились друг о друга, кедровка переливалась и выплескивалась на обильно уставленный пищей стол. Гномы пришли в замешательство: им было невдомек, отчего люди понапрасну переводят алкоголь и стучат посудой.

Но ясность внес Малкольм: увидав задумчивое выражение физиономий гостей, феодал посмотрел на Дэриана и с улыбкой на лице громко проговорил:

– Уж не хотите ли вы нас отравить?

И, не дождавшись ответа, с силой врезал кубком о кубок гнома, смешав их содержимое.

Алкоголь имеет замечательное свойство прогонять из головы грустные думы: вскоре серьезный гном залился улыбкой при выступлении развлекающего их шута. Карлик в смешной шапке с бубенцами бегал по комнате, то и дело исполняя различные акробатические номера, после и вовсе нарядился в шкуру осла и сменил бубенцы на шапку с ушами. Шел с мешком, изнемогая от тяжести, а после высыпал на стол камешки и стал собирать в торбу землю с пола, показывая пародию на удачную сделку гномов с людьми.

В конце выступления состоялся бой карликов на свиньях, демонстрирующий противостояние древних рас. Изрядно подвыпившая публика забрасывала шутов костями и объедками со стола. В завершение номера убегавший карлик вынес телом деревянную дверь. Вдогонку ему слышались выкрики со стороны людей:

– Все карлы – те же шуты, договариваться бессмысленно.

Напряжение нарастало. Возникающие за столом конфликты поначалу удавалось сдерживать. Вскоре недовольство отдельных людей переросло в драку с гномами, так что буянов смогли разнять только прибывшие стражники.

Малкольм приказал посадить людей, зачинщиков драки, в тюрьму, а двум самым буйным в знак назидания отрезали указательный палец и, зажарив, заставили сожрать.

«Славный банкет должен заканчиваться хорошей дракой», – подумал изрядно подвыпивший Дэри. Покинув зал, он отправился в комнату на постоялом дворе, где мгновенно заснул на мягкой перине.

Проснувшись от гомона, доносящегося с улицы, Дэриан выглянул в окно. Во дворе паслись животные, подготовленные для отправки, а рабочие нагружали повозки мешками. Детишки разглядывали пони – диковинная маленькая лошадь недюжинной силы вызывала восторг и интерес.

Гном поспешил на улицу – проконтролировать процесс погрузки, зная, что люди могут чего-то недоложить. К своему удивлению, тан встретил Малкольма, наблюдавшего за работой.

– Вот так встреча, – промолвил Дэриан, борясь с головокружением, вызванным большим количеством выпитого накануне спиртного. – Не ожидал такого почтения, еще и в столь ранний час.

Гном мельком глянул на позолоченный механизм хронометра, висевшего на цепочке, у пояса, – большая стрелка стояла на восьми часах утра.

– Вам нужно отправляться, многие недовольны сделкой, но я свое слово сдержу! Вот карта, я указал области, которые вы можете обрабатывать и возводить хижины для жизни и хозяйственных нужд. Это все, что я могу для вас сделать. Уходите, как завершится погрузка. Отряд всадников сопроводит вас и заберет обещанное. Дальше уже своими силами.

– Благодарю тебя, Малкольм, – отвесив поклон, ответил Дэриан.

Час спустя гномий отряд шел по извилистой разбитой дороге, ведущей к топям. Вдоль неприступной стеной тянулись деревья, лес казался недружелюбным гному, привыкшему к жизни в пещере. За каждым деревом и кустом мерещился враг. Частый кустарник закрывал небольшие просеки, делая их непроходимыми.

Командир людского отряда всадников поднял кулак вверх, отдавая команду людям, поравнялся с Дэри и вполголоса, почти шепотом, проговорил:

– Будьте начеку, здешние места кишат бандитами. Более удобного места для нападения не сыщешь: вылез из леса, убил и потащил обратно, а там тебя уже никто не найдет.

Человек в доспехах демонстративно провел ребром ладони по горлу, тем самым выражая высший уровень опасности.

Ноги Дэриана немного обмякли – казалось, они перестали слушаться хозяина и отказывались идти вперед. Тан решил не пугать и без того замученных гномов. Он с трудом приказал ногам двигаться дальше. Дорога круто поворачивала. Всадник жестом приказал остановиться, и караван замер. Впереди на пути лежало несколько поваленных деревьев. Двое всадников, спешившись, отправились оценить обстановку. Подойдя к преграде, человек развернулся и закричал:

– Все в порядке!

В тот же момент шальная стрела поразила воина, повернувшегося спиной к смертельной угрозе. Еще несколько стрел – и воин ударился оземь, придавленный сраженным конем. С шумом деревья по обе стороны дороги повалились, перекрыв путь к отступлению.

Тан не понял, что произошло, – в какой-то момент мощная рука затащила его под щит. Камнепадом посыпались стрелы, отлетая от квадрата закаленной стали. Перед Дэрианом упал гном, пораженный стрелой в сердце. Прикрываясь щитом, Фоли оттащил ошеломленного торговца в образованную гномами черепаху. Казалось, стрелы градом сыплются отовсюду на попавших в засаду путников.

– Гномы, отходите лесом, – послышался знакомый голос, ранее предупреждавший об опасности старого тана.

Дети подземелий пытались отстреливаться из арбалетов сквозь узкие щели защитного построения. Но бой в чужой среде изначально оказался неравным. Голоса, стоны, свист стрел и болтов, последние крики умирающих животных смешались в один звук – звук битвы.

Фоли скомандовал отходить к лесу, и медлительная черепаха поползла в сторону деревьев. Вдруг град прекратился так же внезапно, как и начался. Редкие тени, мелькая над деревьями, потянулись от дороги в чащу леса.

– Зуб даю, это ушастые твари, будь они трижды прокляты, – взревел старый капитан Фоли, пытаясь вытащить стальной наконечник, пробивший доспех в области плеча, и глядя на лежащих рядом раненых гномов. Раздался щелчок арбалетного выстрела. Тень ударилась оземь, приобретая вполне человеческое лицо.

– Нет, капитан, это вполне человекоподобные бандиты, – перезаряжая арбалет, проговорил предводитель всадников. – Преследовать их смысла нет. Ходы по деревьям у них налажены, есть риск потерять весь отряд. Чтобы искоренить этих скотов, нужна целая армия – или еще проще поджечь лес и ждать, пока они сами разбегутся, а потом убивать по одному.

Наклонившись к еще дышащему врагу, достав нож, всадник перерезал ему глотку, вытер кровавый клинок об одежду умерщвленного врага и с силой оттолкнул ногой бездыханное тело. Подойдя к Фоли, человек указал пальцем в сторону.

– Что это там?

Раненый капитан обернулся и, с криками вспоминая всех богов и чью-то мать, схватился за плечо – человек уже держал в руках острую стрелу с пестрым оперением и, принюхавшись, хладнокровно проговорил:

– По-другому никак. Повезло, что стрела не отравлена, – значит, она рассчитана не на воина, а на простого торговца.

После, немного отойдя от битвы, командир вновь обратился к гномам и с ухмылкой на лице сказал:

– Счет почти равный: они отступают, встречая сильное сопротивление, охотятся отрядами по десять – двадцать человек. Исходя из того, что убили мы пятнадцать, засада предназначалась не для нас. Можем не бояться их возвращения. Собирайтесь в дальнейший путь, ночеватьздесь опасно. Если встретим ночь в пути, пойдем в темноте, чтобы не стать мишенью. Я отправлю донесение в замок – Малкольм вышлет карательный отряд в помощь, дабы мы могли вернуться обратно живыми. А сейчас собирайте пожитки и раненых, а мертвых придется закопать здесь.

Спорить с человеком никто не стал. Закопав убитых людей и гномов рядом, в братской могиле, отряд сделал по глотку горькой настойки и молча двинулся в дальнейший путь. Никто не сетовал на судьбу и раны в бою. Все понимали, на что шли.

Стадо изрядно поредело: часть животных была убита, а другие просто разбежались, и ловить их по лесу было бессмысленно. Оставалось всего шестнадцать овец и около двух десятков свиней. Часть убитых животных взяли с собой в качестве еды.

Как ни спешил караван, ночь настигла в пути, и отряд передвигался в кромешной тьме по казавшейся бесконечной петляющей дороге. Ближе к рассвету подул легкий влажный ветерок, несущий в себе запах разложения и гнили, извещающий о приближении к топям.

Ступив в болота, один из всадников едва не увяз в трясине вместе с конем, их чудом удалось вытянуть. Люди спешились, не горя желанием повторить участь соратника.

Перегон животных затянулся. Всячески сопротивляясь, хвостатые отказывались лезть в топи. После долгих мучений гномам удалось привязать животных друг к другу веревками и заставить идти по редким тропкам, а кое-где переносить стадо на руках. То и дело четвероногие проваливались в коварные бочаги, их пытались вытащить, но повезло не всем.

Всадники, сопровождавшие отряд, помогали гномам в этом нелегком деле за обещанную скромную плату. С трудом, сквозь тьму, потеряв часть стада по дороге, путникам удалось добраться до холма с зарытым золотом. Дальнейшее передвижение становилось опасным. Нехотя гномам с людьми пришлось заночевать на том же месте, где отряд отбивался от полчищ нежити.

Поутру выяснилось, что феодал отдал в аренду гномам то самое место, где были зарыты мешки с золотом и брошена часть снаряжения.

Брезгливо осмотрев новые владения, Дэриан приказал откопать запрятанные сокровища и передал командиру всадников обещанную сумму.

– Мы отходим в город, приказа сопровождать вас дальше не было. Надеюсь, ваше поселение обезопасит здешние места. Желаю удачи!

Поредевший отряд людей удалился в обратном направлении.

Дэриан долго смотрел вслед уходящим воинам. Он не испытывал к людям неприязни, к тому же солдаты отлично бились и были полны храбрости и решимости, готовы прикрыть друга и подставить под удар собственное тело, не боясь смерти. Это было достойно уважения.

Немного поразмыслив, гном достал карту и внимательно изучил выделенную территорию. Тан обошел каждую пядь арендованной земли и, поняв, что холм является единственным пригодным для жилья местом, приказал разбить лагерь.

Доклад Дзынитеру

Дэриан в сопровождении нескольких гномов отправился в Подгорное царство. Для постройки поселения требовались дополнительные рабочие и разнообразный инструмент, который тащить с собой в первом походе не имело смысла. К тому же новостей ждал глава торговой гильдии Дзынитер, с отчетом к которому, вернувшись, и отправился Дэриан.

Раздался монотонный стук.

– Кого там черти принесли? Я обедаю.

За дверью послышались быстрые шаги.

– О, это ты. Входи, Дэриан! Что так долго? Или ты разучился ходить там, под небом? Видимо, открытое пространство действует на тебя разбалтывающе! Ну, не томи, показывай, что там у тебя в руках.

Пухлая пятерня, усеянная перстнями, вырвала у Дэриана из рук карту.

– Черт бы побрал этих картографов, ничего не понятно. Одни каракули.

Дородный тан свернул карту и бросил на стол.

– Тан Дзынитер, я составил отчет, пожалуйста, ознакомься – там указано все, чего удалось достичь.

– В глубокие штольни твой отчет! Давай коротенько в двух словах, – просипел толстяк, обгладывая массивную свиную кость и запивая добычу пинтой горького эля.

Дэри аккуратно, чтоб не задеть жирного блюда и влажной кружки, расстелил на краешке стола карту.

– Что там за земли, Дэри? Рассказывай. Надеюсь, тебе удалось выторговать площадку получше?!

Все та же пухлая ручонка налила стакан густого ароматного темного эля. Седая шапка пенного и горького напитка поползла на столешницу. Гном сдул ее на густой ворс дорогого ковра.

– Тан Дзынитер, земли пригодны для строительства, но находятся в центре болот. Точнее, это холм, окруженный болотом.

– И что? – рыгнул в пухлый кулак гном. – Это хорошие земли?

– Не совсем так, благородный тан… – почти промямлил Дэриан, глядя на пол, будто ребенок, совершивший проступок.

– Холм с болотом, говоришь…

Толстяк вмиг осушил стакан, смачно выдохнув и занюхав рукавом омерзительный напиток.

– Фух, а гоблины знают толк в пойле, – подметил Дзынитер и вмиг сменил милость на гнев.

– Мерзкие жадные людишки! – почти взревел глава торговой гильдии. – Самая глубь топей! Там пройти-то с трудом можно, не то что возводить постройки! Еще и за такие деньги!! Проклятый прохиндей, и стоило мне тебя отправлять на переговоры! В следующий раз пойду лично! Отправляйся с первым же отрядом, – бушевал глава гильдии, – будешь контролировать постройку на месте!

Дэриан поспешил удалиться и чудом увернулся от брошенного вслед стакана.

Шахтер Гибби

Гибби проснулся ночью. Часы пробили три. Он снова куда-то бежал в сновидении, и чем дальше, тем сон более походил на явь. Прийти в себя и обдумать увиденное не было времени. Смена начиналась через час. Нащупав одежду и быстро натянув ее в темноте, попутно захватив паек, собранный с вечера, гном побежал к лифту, ведущему на нижние уровни.

Как и все в Подгорном царстве, Гибби с детства трудился на благо народа, часто заступая на две смены подряд, чтобы получить сверхурочные.

С ручным буром осваивал он самые опасные уровни подземелий, рискуя погибнуть от завала, взрыва горного газа или тварей, обитающих в недрах земли. Везение не оставляло юношу. Несколько раз приходилось встречаться с кобольдами и гоблинами – по воле рока те убегали, едва завидев чужака.

Гибби недавно исполнилось двадцать лет. Он был среднего роста и хорошо сложен физически. Ничего бы не отличало его от других гномов, если бы не странные сновидения, тревожившие юношу. Казалось, вполне реально гном видел небо, землю, реки, диковинных животных. Мог ощутить на себе дуновение ветра. Он не бывал под открытым небом и жадно впитывал в себя скудную информацию, какую мог услышать от коллег, – переданная из уст в уста десятки раз, она была не всегда правдива.

Он и рад был бы выкинуть из головы сны и заняться работой, но, проклятые, являлись каждую ночь, становясь навязчивым видением. Некому было вправить мозги юноше на место. Родные Гибби погибли. Мать умерла при родах, отец же покоился под завалом в глубине шахт. Освободившаяся вакансия по наследству перешла к сыну вместе с полуразвалившейся лачугой, где бедолага и ютился.

В один из дней, взяв два потом и кровью заработанных выходных, Гибби отправился в таверну, где взгляду его и попалось революционное объявление: «Торговая гильдия Подгорного царства проводит набор добровольцев в ряды рабочих на открытом воздухе. Подробнее можно узнать в представительствах».

Гибби много выпил в тот день. Объявление не выходило из головы. Вновь и вновь думал, как скажет начальнику, что хочет уйти с работы, как его не поймут и не отпустят, говоря про преемственность поколений и почет продолжать дело погибшего отца.

Все же на следующее утро он стоял у двери в гильдию торговцев, трясясь в коленях от страха ошибиться в попытке изменить жизнь и от похмелья. Гибби так бы и не осмелился отворить дверь и уже собирался уйти прочь, как вдруг почувствовал руку на плече. Гном обернулся – позади стоял пожилой тан, придерживающий золотое пенсне.

– Юноша, я могу вам чем-то помочь?

– Я по объявлению, – с трудом промямлил Гибби.

– К сожалению, посыльные нам не нужны, вакансия закрыта.

Гибби расстроился, в голове происходили сложные мыслительные процессы. Он было побрел прочь, но в то же мгновенье его осенило:

– Постойте, посыльные? Кажется, в объявлении ничего про это не было.

Гибби достал из кармана штанов скомканную бумажку и, развернув, прочел вслух.

Старик усмехнулся и жестом показал на дверь.

– Прошу, проходите.

Массивная дубовая дверь со скрипом отворилась. Хозяин провел парня по коридору, а войдя в одну из комнат, так же молча указал рукой на стул. Сам же тан, обойдя изящный дубовый стол, уселся в небольшое кресло.

– Ты хоть знаешь, что это за работа, куда тебя отправят? – резко заговорил гном, так что Гибби вздрогнул от неожиданности. – Тебя отправят наверх!

Старик показал пальцем в потолок.

– А там гному смерть! Кто придумал жить под открытым небом и работать на земле?! Не думаю, что тебе понравится.

– Уважаемый тан, я размышлял об этом, мне подходит.

Старик изменился в лице.

– Не стану отговаривать. Мне приказано отправлять каждого, кто захочет участвовать в столь рискованном деле.

Пожилой гном что-то написал на куске бумаги, вначале на одном, потом на втором, и поставил две печати на каждый клочок.

– Держи, парень! Записка на работу, отдашь начальнику. А это пропуск к тану Дэриану. Он лично отбирает кандидатов на службу.

– Благодарю! – радостно произнес Гибби и вышел прочь.

Отбор кандидатов для работы

Полдня проходил отбор кандидатов для службы на поверхности. За все время явился лишь старый гном, да и тот был не в себе. Страдающего маразмом старца пришлось отправить домой.

Тан собирался поручить прием рекрутов помощнику и уйти. Вдруг дверь кабинета открылась, на пороге стоял запыхавшийся гном.

– Здравствуйте, уважаемый тан, – торопливо проговорил Гибби, – у меня письмо.

– Что ж, давай сюда! Старый зануда Бирти, как он тебя не отговорил? – проговорил тан, прочитав записку.

– Он пытался, я настоял.

– Присаживайся, будешь первым кандидатом. Работать предстоит на поверхности, как там тебя?

– Гибби, уважаемый тан!

– Так вот, Гибби! Вижу, ты хороший, справный гном! Тебе повезло! Гильдия выдаст льготный кредит на обучение. Лучшие мастера научат тебя строительству, земледелию и скотоводству. Для начала заключим договор на год. Эти профессии и должное усердие – ключ к твоей безбедной старости. Платить будут серебреник в десять дней. Насколько я знаю, это вдвое больше, чем платят простым рудокопам или молотобойцам. Не шибко тяжелый труд за более чем достойную плату. Никаких гоблинов, кобольдов, ядовитых тварей, горных газов и дикой жары. Вода всегда в достатке рядом с вкусной едой… Как ты считаешь, стоит за все эти блага потерпеть открытое пространство? Если согласен, подпиши здесь!

Завороженный речью торговца молодой гном дрожащей от волнения рукой поставил закорючку на листе бумаги.

– Поздравляю! Жду тебя через два дня у входа в торговую гильдию. Можешь собираться в дорогу. Мы уладим все вопросы с твоим работодателем. Я распоряжусь – тебе выдадут аванс.

– Спасибо, – сказал Гибби и поспешил удалиться.

Вечером Гибби решил встретиться с друзьями. Подходящим местом, где можно было поговорить по душам, получить дружеское напутствие или просто успокоить нервы за стаканчиком пива, была продымленная таверна, расположившаяся в рабочем квартале. Хоть она и представляла собой довольно жуткое зрелище, в отсутствие лучшего места выбирать не приходилось. Пропитанные грязью и алкоголем массивные деревянные столы, принимавшие не одно поколение гномов, всегда ломились под тяжестью кружек, за ними тесно сидели гости. Шум и гам доносились со всех сторон. Но алкоголь хмельной рекой проникал в сознание – и после пары выпитых кружек даже сие заведение становилось довольно уютным.

Гибби опьянел, страхи улетучились, и вдохновленный речью торговца гном осмелился предложить друзьям и некоторым из посетителей таверны, сидевшим рядом, отправиться вместе покорять просторы новой жизни.

– Старик сказал, я могу привести всех желающих, он заплатит за каждого! Разумеется, я поделю аванс поровну, – не унимался Гибби.

– Жадные скряги и копейки не отдадут за просто так – он просто облапошит тебя! Они набирают отряд на работу, от которой все отказались, и пытаются привлечь тебя сущими грошами – в итоге ты еще и останешься должен! – возражал Унгадар, давний друг Гибби, обладавший скверной привычкой ни во что не верить и ставить под сомнение даже самые очевидные факты.

Он носил довольно странное и редкое для гнома имя, будучи выходцем с западных окраин гномьего государства, чьи жители отличались от остальной части вспыльчивым характером и смутьянской натурой. Семья Унгадара, или сокращенно Гадара, выращивала боевых и ездовых свиней и добилась неплохих результатов в селекционной деятельности. Многие таны Подгорного царства предпочитали хорошую боевую хрюшку холеным пони, часто разъезжали на них, запрягая в небольшие повозки, а кто побогаче – в кареты. Свиньи имели одно неоспоримое преимущество – они питались всем подряд.

– Гадар, я буду рад, пойди ты со мной хотя бы на год. Мы бы таких дел наворотили! – стукнув кулаком по массивной столешнице, вскричал подвыпивший Гибби.

Гномы, сидящие за длинным столом, покосились на пьяного юношу.

– Что вы смотрите? – не унимался Гибби. – Так и будете доживать свой век в проклятых, грязных тавернах, запивая усталость дешевым, противным алкоголем, а я, – Гибби вскочил на лавочку, – я увижу землю и небо. У вас есть только один шанс отправиться со мной.

Не успел он договорить, как пошатнулся на узкой доске и упал, с шумом грохнувшись на пол и вызвав всеобщий смех и веселье.

Раздосадованный Гибби выбежал из таверны и, усевшись на ступени, склонил голову к коленям.

Сказанные слова пронеслись мимо ушей гномов и окончились позорным падением.

Лишь одна гномиха вышла следом и, сев рядом, протянула поднявшему голову Гибби кружку пива, жестом предложив перебраться на скамейку, стоящую рядом.

Гибби согласно кивнул.

– Мэлин, – представилась прелестная девушка с замечательной улыбкой.

Она трудилась на грибных фермах, рискуя жизнью, борясь с опасными гадами, чьим излюбленным местом обитания и пищей являются грибы. Мэлин была готова пойти хоть на край света, лишь бы подальше от проклятого свода пещер.

Гибби показалось, что они знакомы вечность. Молодой гном чувствовал искренность и теплоту, исходящие от собеседницы. Они просидели до утра рука об руку, разговаривая обо всем на свете. Настало время прощаться. Девушка чмокнула Гибби в щеку и убежала домой. Гибби предстояли сборы в дорогу, но он еще долго сидел на скамейке в одиночестве. В голове крепко засела вопрос, как же взять Мэлин с собой.

Поднявшись, Гибби окунул голову в бочку с водой, стоявшую у таверны, и, приободрившись, отправился к старому Бирти, дабы поделиться новостями о найденном соплеменнике, желающем покорять землю. Впрочем, старый гном не разделил радости, но согласился взять на работу женщину и даже пообещал выдать аванс, как только та подпишет необходимые документы. Влюбленный гном несся сломя голову и чуть не угодил под почтовую карету, вызвав шквал гномьих ругательств, обрушенных кучером в адрес несносного мальчишки.

Запыхавшись, Гибби подбежал к калитке, закрывающей проход в слегка покосившуюся избушку, сохранившую определенное изящество в стиле постройки. Гибби с силой позвонил в колокольчик, висящий на деревянном столбе. Звон раздался на всю улицу, но никто не подошел к забору. Гном проделал процедуру вновь. Послышался слабый крик, доносящийся из домика.

– Мэлин, кого там принесло? Ты что – оглохла? Немедленно посмотри, кто терзает колокол!

Гибби насторожился, такого приветствия он не ждал. Но мозг словно подхватил послышавшееся имя, и внутри сделалось тепло и комфортно. Молодой гном дожидался, расплывшись в улыбке, когда милые сердцу черты появятся за отворившейся металлической дверцей. Вскоре на пороге показалась Мэлин, но на ее лице улыбки юноша не увидел.

– Как ты меня нашел? – с порога спросила девушка.

Слова ранили гнома в сердце.

– Я запомнил твой адрес, – устремив взор в грязный шершавый пол пещеры, проронил Гибби. – Я думал, мы вчера обо всем договорились.

– Видишь ли, – ответила Мэл, – как бы я ни хотела уйти отсюда, у меня есть некие обязательства. Тебе не стоило приходить. Лучше забудь меня.

Гибби вмиг обмяк. Слова резали слух, заставив ноги подкоситься. Поняв, что другого шанса не будет, собрав волю в кулак, Гибби перепрыгнул через невысокую ограду и, взяв девушку за руку, промолвил:

– Уйдем вместе! Я не встречал раньше никого, кто бы так запал мне в душу.

Из комнаты донесся громкий голос:

– Мэлин, кого там черти принесли? Долго мне ждать воду?

Мэл с силой отдернула руку и, глядя Гибби в глаза, сказала:

– Прости, ничего не выйдет, мне пора.

Вмиг дверь отворилась – и на пороге показался пожилой гном с деревянным протезом вместо ноги.

– Что же ты держишь гостя на пороге? Проходите в дом, юноша, – пятясь назад, освобождая узкий коридор, произнес пожилой гном.

Мэл подтолкнула вперед замешкавшегося Гибби.

– Вы уж извините, живем мы небогато, не побрезгуйте отобедать, у нас редко бывают гости, – произнес старик бодрым голосом.

Гибби прошел в комнату вслед за хозяином и присел на стул.

– Мэл, накрой на стол, – молвил старик.

– Да, папа, – безоговорочно кивнула девушка.

В центре небольшой комнатушки, которую занимали две кровати по бокам, небольшой шкафчик да обеденный стол посредине, Гибби увидел у стены позолоченные доспехи с огромным количеством медалей и орденов, с отличительными знаками королевской гвардии. Висели они на полуразвалившейся от древности оружейной стойке. Рядом с внушительным мечом с золотой рукоятью.

– Простите, тан, вы военный? – нарушил тишину Гибби.

– Сынок, это долгая история, – проговорил старик, – под нее можно немного выпить.

Гном потянулся к небольшому шкафчику, достал наполовину пустую бутыль сомнительной мутной жидкости. После оттуда же гном извлек два стакана, поочередно обтер их о подол рубахи и, наполнив, протянул один Гибби.

Приняв стакан, Гибби выпил и сразу почувствовал, как в голове начало мутнеть.

– Ну как тебе, сынок? Это моя лучшая настойка из грибов, что приносит Мэл. Гоню ее на заднем дворе, а что же еще делать инвалиду на пенсии? – улыбнулся гном.

Гибби чувствовал необычайную энергию, исходящую от старика. Казалось, она передается на расстоянии всем присутствующим, заполняя дом, располагая к хозяину.

– Эту историю я рассказываю не всем, да я и мало с кем общаюсь в последнее время. В лучшие годы пришлось мне поучаствовать во многих битвах.

Казалось, хозяин дома вырос в плечах и помолодел, увлекшись рассказом.

– Правда, вот ноги лишился – и про карьеру военного пришлось забыть. Но это было так давно, что стало казаться мне дурным сном. Да уж, пришлось мне тогда поползать.

Гном похлопал себя по деревянной ноге. И молча выпил. Казалось, он хотел продолжить рассказ, но вдруг смолк, погрустнел в лице, а на глаза навернулись слезы.

– Простите, тан, я не знал, – Гибби поднялся со стула.

– Сиди, парень! Я уже давно не тан, а калека, инвалид, забытый всеми. Я существую на жалкие гроши, получаемые Мэл.

Скулы пожилого гнома налились кровью. Наполнив еще раз стакан, он залпом осушил его до дна.

– К тому же гнусные бюрократы отказались брать мою единственную дочь – дочь забытого героя! – в государственную академию, хотя обязаны это сделать. И ей приходится ютиться здесь, ухаживая за калекой, слушая жалобы, и побираться, как нищенке, на грибной ферме. Ах, если бы я мог попасть на прием к Владыке! Но ступени с каждым годом становятся все выше… – гном поник гордой головой. – Ну, парень, прости мне минуту слабости! Расскажи о себе. Ты, видимо, друг Мэл? Как тебя зовут? Прости, я забыл представиться – я Брэджин.

– Я Гибби.

– Чем ты занимаешься, Гибби?

– Я рудокоп, вернее, был им. Но сейчас… – Гибби помедлил, решив не выдавать затеи, – пошел на повышение и отправлюсь на верхние уровни.

– Что ж, молодец, опасная профессия, береги ноги, парень, – старый гном засмеялся.

Диалог нарушила Мэл, подносящая к столу кушанья.

К удивлению молодого гнома, ужин был не бедным. Небольшой стол с трудом вмещал всевозможные блюдца со всеми видами грибов: солеными, жареными, маринованными. В центре стояла запеченная курица и красовалась большая буханка свежего хлеба. Брэджин настоял достать бутылку настойки и налил всем по чуть-чуть.

– Мэл унаследовала лучшие черты и кулинарные способности от покойной матери, – подметил Брэджин.

Присутствующие опустошили стаканы.

Старик знал множество историй и был приятен в общении, к тому же отличался особой манерой и умением слушать собеседника. Он не скупился на слова и комплименты дочери – та же краснела и смущалась.

Пришло время прощаться. Гибби не хотелось уходить. Он уже забыл, что такое семья, и даже был не рад, что познакомился с Мэл и ее отцом перед отправлением на новую работу. Теперь он хотел остаться в Подгорном царстве, но понимал: здесь он не сможет найти достойной жизни ни для себя, ни для Мэл. Рискованное путешествие было единственным шансом.

Придя домой, Гибби долго не мог заснуть, думая, как бы сложилась жизнь, будь жива его семья.

Рано утром Гибби отправился на ежедневную ярмарку, чтобы прикупить вещей в дорогу. К тому же аванс мог пригодиться только в Подгорном царстве – на осваиваемой территории деньги были ни к чему. Неторопливо прогуливаясь вдоль рядов торговцев всевозможными товарами, не замечая суматохи вокруг, молодой гном пытался вспомнить хоть один раз в жизни, когда он не имел никаких забот. Бросив эту затею, Гибби остановился у лотка с изделиями из ткани. Разнообразные кофты и штаны были аккуратно разложены на прилавке.

– Здравствуйте! Мне нужна кофта из шерсти, теплые штаны и ботинки, – обратился гном к торговцу.

– Конечно, вот возьмите это.

– Но это не теплое, – откладывая в сторону товар, возразил Гибби.

– Зачем вам теплое? Тут и так всегда очень жарко.

– Дело в том, что я собираюсь выйти отсюда наружу.

– Вы что, за идиота меня держите? – в ответ торговец скупо рассмеялся и начал обслуживать следующего покупателя.

Фыркнув, Гибби отошел. Он обошел рынок и, потеряв надежду найти себе что-то стоящее, решил порадовать подарком Мэл. Побрякивая медяками в кармане, обошел ряды с женской одеждой. Купив пару кофт и ботинок, Гибби собрался было уходить, но, проходя мимо лавки столяра, вспомнил отца Мэл и решил сделать приятное и ему, сторговавшись со столяром на хорошую стойку ручной работы.

Придя к заветному дому, Гибби вновь позвонил в колокольчик у двери, но на этот раз никто ему не открыл. Гном перелез через ограду и, оставив вещи у двери, достал блокнот. Он накорябал карандашом несколько слов на листе бумаги: «Примите от меня в знак дружбы и уважения. Спасибо за все, Гибби».

Гном вырвал листок и просунул его в дверь, так чтобы было видно. После перелез обратно, подождал еще немного и побрел домой. Всю ночь перед отправкой Гибби не мог сомкнуть глаз. Он хотел отказаться от предложенной работы и остаться под горой. Но участь ломать камни до смерти пугала его не меньше. К тому же, если ему повезет не погибнуть от несчастного случая в шахтах, лет через пятьсот он станет начальником. Но, может быть, раньше его настигнет обвал или враг, спрятавшийся во тьме глубокой штольни.

Придя к месту сбора на несколько часов раньше указанного времени, Гибби сел на крыльце, поставив рядом скромные пожитки, уместившиеся в небольшую торбу. Коротая время, он смотрел, как медленно собираются гномы, решившиеся покорять просторы земли. Многих провожали родные. Другие приходили с массивными рюкзаками, кто-то даже в доспехах, с мечами, арбалетами. Один гном был с дорогим и поэтому редким пороховым пистолетом. Неожиданно из толпы появился Унгадар и очень кстати подарил переданный его мамой шерстяной жакет, чтобы молодой гном не околел в опасном мире.

Вдруг взор Гибби остановился на быстро приближающемся силуэте. Это была Мэл. Обнявшись, они молча глядели друг на друга. Мэл нарушила затянувшееся молчание:

– Благодарю за подарки. Я не смогу отправиться с тобой, но буду тебя ждать. Возвращайся живым!

Мэл протянула массивный длинный предмет, обмотанный в мешковину.

– Это подарок от отца. Я рассказала ему, куда ты отправляешься. Его имя «хранитель короны».

– Я не могу, – начал Гибби, – но меч уже лежал у него в руках.

Крепко обняв друга, Мэл побежала на работу, не затягивая прощание.

Гибби так и остался стоять, ошарашенный. На глаза наворачивались слезы.

– Отправляясь в далекий путь и не зная, быть встрече иль нет, не стесняйся слезы, если это друг. Кто же знает, вернешься иль нет? – проговорил Ундагар, положа руку на плечо Гибби.

– Умеешь ты поднять настроение, – с сарказмом проговорил Гибби, вытирая глаза.

На площади перед гильдией торговцев толпилось скудное сборище будущих колонизаторов – около пятидесяти гномов. Большинство пришедших выглядели молодо, что и неудивительно: уклад жизни гнома формируется постепенно, все новое в большинстве случаев в нем отрицается. В назначенное время появился тан Дэриан. Поднявшись на крыльцо гильдии, он поприветствовал собравшихся и пожелал проводить их до места будущего обучения. Выслушав краткую напутственную речь, гномы двинулись в путь.

Новый караван

Пройдя чуть больше шести часов по подземным залам, отряд вошел в большую полукруглую пещеру с частично обрушенным сводом, открывающим вид на голубое небо. Оставшуюся целой часть потолка пещеры кто-то старательно вымазал голубой краской. Недалеко от входа размещался палаточный лагерь, состоящий из пяти шатров. Рядом лежали сваленные в кучу стройматериалы и расположились несколько груженых повозок.

Расселив гномов по временным жилищам, тан Дэриан удалился. И трудяги остались отдыхать, чтобы набраться сил перед новым – учебным – днем.

Подъем был ранним, что не страшило Гибби, он и так вставал ни свет ни заря. Весь последующий день гномов обучали каменному и деревянному строительству и обжигу кирпича. Всю необходимую информацию гномы старательно записывали в розданные кожаные блокноты, чтобы уроки не прошли зря.

На второй день гномов учили отражать атаки и драться на топорах, чтобы они могли защититься в случае нападения врага. Третий день прошел в изучении теории обжига различных сортов угля. Последующие двое суток гномам преподавали уроки постройки фортификационных сооружений.

В завершение курса гномов ждал экзамен по пройденному материалу. Все с нетерпением ждали проводника, чтобы отправиться в путь, в болота, где предстоит основать поселение. На выходе из подземного города поселенцев ожидал обоз из двадцати повозок, доверху груженных провизией и необходимыми инструментами. Взвод вооруженных редкими и потому дорогостоящими ружьями сопровождавших рабочих солдат отправлялся укрепить небольшой гарнизон, возглавляемый капитаном Фоли, потерявшим часть бойцов в путешествиях по беспокойному региону в попытках поближе познакомиться с населяющими его тварями.

Караван двигался крайне медленно, телеги то и дело проваливались в рыхлой, пропитанной водой почве. Взору Гибби предстала крайне враждебная среда. Он не понимал, как можно выжить в этом полном опасностей мире, да еще и основать какое-то поселение.

Тонкие кожаные полоски с узкими прорезями для глаз непривычно мешали обзору, но пялиться по сторонам и так не было времени – все смотрели под ноги, стараясь не угодить в топь. Защитные повязки гномы могли снять, лишь когда зайдет солнце, они являлись своеобразной защитой для глаз, не привыкших к яркому дневному свету. Ко всему этому прибавлялась назойливая мошкара, ни на минуту не покидающая путников и доставляющая ужасный дискомфорт.

Дорога заняла чуть больше трех дней блуждания по болотам, наконец взору Гибби предстал небольшой спасительный клочок суши, возвышающийся холмом меж бескрайних топей. С парой наспех сколоченных домов, больше похожих на сараи, и шатким хлевом, грозящим развалиться в любую минуту от дуновения ветерка. Да и вмещал он менее половины животных, пасущихся за невысоким редким забором.

Сбросив пожитки и немного отдохнув за обедом, поселенцы сразу же принялись за работу. Дэриан предпочел роль советника. Командование принял капитан Фоли, приказавший поселенцам первым делом заняться строительством укреплений, гордо названных старым воякой фортом. Гномам предстояло превратить холм в неприступный земляной вал, укрепленный деревянной стеной.

Капитан не чувствовал себя в безопасности в столь незащищенном месте, открытом со всех сторон. Опытный воин испытывал тревогу и очень хотел спрятаться за стеной. Будь его воля, он возвел бы над холмом пещеру.

Собрав работников вокруг себя, Фоли встал в центр и, подняв из костра полено, начал чертить им на рыхлой земле.

– Мы должны построить крепость для защиты от болотных тварей и прочих гадов. В форт будет один вход, его закроем деревянными воротами. Пространство по периметру окружим земляным валом.

Окончив речь, капитан внимательно изучил взглядом прибывшее пополнение солдат и увел их в один из домов.

Оставшимся работникам Дэриан приказал разбить лагерь и собрать побольше дров для костра, строго-настрого запретив углубляться в болота. Вскоре наступила ночь, множество картин нового мира не давали Гибби уснуть, к тому же глаза гнома не успели адаптироваться к дневному свету и жутко болели, несмотря на принятые меры предосторожности.

Множество звуков проникали в сознание: шум травы, колышущейся на ветру, шелест листьев, стрекотание кузнечиков. Он пытался впитать в себя все, пока усталость не взяла верх, погрузив организм в сон.

Рог протрубил подъем. Сонные поселенцы вышли из палаток. Начался первый тяжелый день.

Фоли и Дэриан договорились о фронте работ и, разделив гномов на несколько групп, отправились контролировать процесс. Гибби, прихватив лопату и кирку, спустился с отрядом гномов вниз по склону на поиски материалов для строительства.

Фоли выбрал несколько гномов покрепче, чтобы заготовить бревна для будущих стен форта в недалеком от холма полесье. А Дэриан остался на холме контролировать процесс подготовки для строительства домов и крепостных укреплений. Рабочие убирали лишний слой земли и почвы, чтобы выровнять пригорок, а излишками грунта засыпали ближайшие болота, прибавляя столь необходимое для жизни пространство.

Объем работы предстоял огромный, но гномы привыкли отвечать на сложности действием. Время за работой пролетало незаметно.

Группа капитана валила небольшой лесок, аккуратно вырубая деревья, зная, что весь материал будет востребован в хозяйстве. Часть прутьев и сучья пойдут на строительство загона для скота, а также на возведение крыши и производство древесного угля. Мелкие ветви использовали для костра. К тому же небольшие опушки леса в болотах были редки, и гномы не могли позволить себе использовать столь необходимое сырье расточительно.

Из-за отсутствия и недоступности иных строительных материалов было решено возводить дома из дерна. К тому же для нужд строительства болотный дерн являлся наиболее подходящим – корневая система травянистых растений имела более плотную структуру, чем у других его видов, данный материал находился в изобилии в здешних местах, не требовал длительной и сложной транспортировки и сборки.

Полноценный дом из дерна можно возвести за пару дней. К тому же такие строения замечательно держат тепло и не боятся пожара, хоть и имеют несколько недостатков. В условиях сурового климата и сильных дождей почва легко вымывалась, давая сильную осадку, делая дома недолговечными, а повышенная влажность внутри помещения требовала много топлива для обогрева. Но как временное жилище такой дом был весьма пригоден. Кроме того, для увеличения срока его службы гномьи инженеры решили укреплять стены размоченной глиной. Пропитанные ею слои дерна меньше впитывали влагу и придавали дому большую прочность.

Срезая целину, еще никогда не знавшую обработки, группа Гибби добывала материал для строительства домов и хлева, разрезая дерновые пласты обычной лопатой на ровные части. Дерн был настолько пронизан корневищами трав, что не рассыпался, оставаясь в первозданном виде. Транспортировать его на обычных носилках было весьма трудоемко, для постоянных подъемов в гору с такой ношей требовались немалая выносливость и сила. Но из добытого материала с легкостью можно было уже возводить стены и крышу жилищ.

Выгодные связи

Капитан восседал на небольшом свежем пне, наблюдая за работой. Фоли не покидало чувство, будто кто-то за ним наблюдает. Вдруг гном спиной почувствовал опасность и попытался подняться, но негромкий голос приказал ему остаться на месте. Капитан потянулся за мечом – и стрела со свистом воткнулась в землю рядом с Фоли.

– Сиди смирно, обрубок, коли дорога жизнь твоих работяг.

Гном уселся поудобнее и увидел несколько человек с луками наизготовку и топорами за плечами, выходящих из-за редких деревьев. Один рослый человек опустил лук и, подойдя к гному, заговорил:

– Редкое зрелище – коротышки в болотах.

Старый вояка нахмурил брови.

– Кого это ты назвал коротышкой, задохлик? Я покажу тебе, что бывает с теми, кто посмел оскорбить Фоли! – гном недовольно постукивал рукой об руку.

– Оставь его, Кейн! Видимо, гном больной, раз твой вид не внушает ему страх.

Люди засмеялись.

Не упустив момент, Фоли вскочил с пенька, вынув из-за пояса удлиненный кинжал.

Здоровяк, ухмыльнувшись, взялся за топор.

– Ну что, обрубок, посмотрим, что ты умеешь, – сплюнув наземь, проговорил человек.

– Сейчас ты усвоишь пару уроков вежливости, – пробормотал Фоли, крепче сжимая рукоять.

В несколько шагов здоровяк преодолел расстояние, звякнула сталь, гном умело парировал удар, увернувшись от надвигающейся угрозы. Подпрыгнув и вложив всю силу в удар руки, гном уронил человека на землю. Откинув ногой выпавший из рук топор, Фоли приближался к лежащему на земле здоровяку, готовящемуся принять смерть.

Подойдя на расстояние удара, Фоли убрал клинок в ножны и протянул руку лежащему человеку.

– Ни к чему проливать кровь зазря, – проговорил гном.

Человек ответил протянутой рукой и поднялся.

– А что же, неплохо, – усмехнулся поверженный воин и, достав из торбы, лежавшей на земле, бутылку с непонятной жидкостью, жадно глотнул и протянул емкость Фоли.

Гном принял пойло, попробовал – и выплюнул содержимое на землю.

– Что за гадость вы пьете?!

Капитан окинул взглядом поляну в поисках воды, чтобы сбить ужасный вкус. Люди рассмеялись. Один из гномов подал Фоли флягу с водой. Запив, гном снова присел на пенек.

Недавний противник нарушил тишину:

– Мы местные охотники. Что привело гномов в наши края? За всю жизнь я не встречал ни одного, а тут сразу с десяток, да еще и валящих наш лес.

– Слишком коротка твоя жизнь, – улыбнулся Фоли. – Теперь это наш лес, и та гора тоже. Мы строим город, – Фоли показал рукой в сторону холма.

– Значит, теперь мы соседи, а с соседями принято дружить. Я Кейн.

– Капитан Фоли, – кивнул головой гном.

– Может быть, подгорным жителям нужна помощь? Зимы у нас холодные, а мы лучшие браконьеры в округе. Можем обменяться с вами шкурами или другими дарами природы.

– Что же, Кейн, в таком случае тебе стоит подняться на гору и спросить тана Дэриана. Я всего лишь воин, а он отвечает за хозяйственную часть.

– Удачи в работе, – проговорил Кейн, и группа людей удалилась в сторону обжитого гномами холма.

Охрана заметила приближающийся отряд людей и тут же доложила тану Дэриану, встретившему незваных гостей у подъема на холм.

Почтенный торговец, не дождавшись, пока путники переведут дух, с ходу начал разговор:

– Мое почтение, добрые люди, – соблюдая достоинство, склонил голову Дэриан. – Чем могу быть полезен?

– Мое почтение. Я Кейн. Ваш капитан сказал, мы можем поговорить с вами о торговле? Мы местные охотники, живем неподалеку в болотах. Возможно, вам пригодятся шкуры животных, дичь или мясо? Зимы у нас холодные, а мы шьем отличные одежды из пушного зверя.

Внимательно выслушав человека и осмотрев свой нарядный костюм, тан произнес:

– Моя одежка здесь явно не к месту. От теплого тулупа я бы не отказался, да и ребят надо бы одеть – скоро зима. А времени на охоту у нас нет, да и навыков необходимых, к сожалению, тоже. Приносите все, что есть, через неделю. Если сойдемся в цене, может, еще и заказов каких подкинем. Мясо мы купим с удовольствием и в любом количестве, также как и алкоголь. А еще нам нужны работники – приводи к нам людей, а я уж тебя не обижу. Только учти: бездельников и лентяев мы не терпим.

– Хорошо, благородный гном. Мое почтение!

Люди поспешили удалиться.

К концу дня все работники ужасно вымотались, но были довольны собой. Все сделанное ими находилось перед глазами и шло им же во благо, а такая работа приносит одно удовольствие.

Спустя несколько дней тяжелого труда поселенцы могли не переживать за крышу над головой: добротный дерновый дом с прочным деревянным каркасом был готов к заселению. Из подручных материалов гномам удалось сколотить простенькую мебель – длинный стол со скамьями. Спать приходилось на полу, устланном болотной травой, образующей довольно мягкую общую кровать.

Холм принимал вид обтесанного по краям камня. Убранным грунтом удалось засыпать территорию вокруг, украв у болот столь нужную поселенцам сухую территорию.

Дни за работой пролетали как одно мгновение. Лишь разнообразные болотные гады и гнус мешали строителям. Огромные комары величиной с большой палец руки взрослого гнома изматывали неумолчным писком. Места укусов зудели – гномья кожа реагировала на них огромными чешущимися волдырями, мучившими до изнеможения.

Гномы сдружились, и даже строгий капитан Фоли казался им более-менее сносным, требовательным гномом. Вечерами за кружкой гномьего эля он рассказывал многочисленные истории о подвигах и битвах, а иногда позволял гномам, свободным от работы, тренироваться вместе с солдатами.

Спустя несколько недель на холме красовались пара домов и небольшой открытый загон для скота, вмещающий все поголовье, а по периметру кое-где торчал частокол и возводились ворота.

По поручению Дэриана в лагерь прибыло несколько гномов – ученых и инженеров, они целыми днями шатались по болоту, записывая и рисуя различные расчеты, отдавая команды по постройке крепости и пряча писанину от посторонних глаз, ссылаясь на секретность миссии. Один из ученых, упившись элем, проговорился, что удалось найти торф, способный заменить редко встречающийся и трудно транспортируемый в топях уголь. В дальнейшем выяснилось, что использовать торф можно только на открытом пространстве – при горении он выделял едкий дым, оказавшийся весьма ядовитым, но зато мог гореть без доступа воздуха.

Свойства торфа гномам пришлось испытать на месте. Многие орудия труда из-за постоянной работы пришли в негодность. Группа рабочих возвела небольшую кузницу, чтобы изготавливать столь необходимый в строительстве инструмент и прочие требующиеся в быту металлические изделия.

Хранитель короны

Несколько дней дождь лил как из ведра, загнав поселенцев под крышу. Уровень болот поднялся и превратил холм в остров, окруженный водой. Выйдя в топи со спасительного клочка суши, можно было попросту утонуть. Ситуацию усложнял густой туман, покрывший пеленой гиблое место. Как ни пытались всматриваться часовые в серую дымку, с трудом удавалось что-то разглядеть в нескольких шагах от себя. Гномы всерьез задумались о сборе плотов из бревен, заготовленных для строительства частокола.

– Если дождь не прекратится еще несколько дней, они вполне сгодятся для спасения, – говорил Дэриан.

Ливень гасил факелы и любые проявления открытого огня, опустив на болота мрак ночи. Дозорные проводили перекличку раз в пять минут простой считалочкой от первого часового до последнего. Шум дождя приглушал звуки, доносившиеся с топей. Слышалось лишь бульканье воды. Гонимые голодом и жаждой крови отчаявшиеся волки будто чувствовали слабость в обороне поселенцев и под покровом ночи по известным одному Ауле тропам пробрались к загону для животных, устроив жестокую расправу над скотом. Жуткие стоны и вой раздались на холме раскатом грома, повергнув в ужас поселенцев. Стражники ринулись на шум, с ходу приняв бой со стаей свирепых хищников. Лютые звери в рост гнома не хотели отступать. Кровь и плоть беззащитных животных разогрела их аппетит. Отсыревшие ружья отказывались стрелять, давая осечку за осечкой. Лишь меч и щит противостояли натиску. Волки кидались в атаку, сбивая гномов с ног массивными лапами, нанося увечья мощными челюстями. Медленно подтягивалось подкрепление, мешая грязь, поскальзываясь, поминая мать волков и прочих выродков. Гномы оттаскивали раненых, прикрываясь стеной щитов, падая под мощными ударами лап на вымокшую землю. Послышался свист болтов, врезающихся в плоть хищников. Вперед выпали копья, громкие команды доносились сквозь бранные крики.

– Подтянуть правый фланг! Сомкнуть щиты! Упрись получше, каррагова сныть! Копья, копья тащите! – кричал Фоли.

Вдруг волки, словно почувствовав численный перевес, стали отступать теми же редкими ночными тропами, по которым пришли.

– Здесь еще один наш, – горько проговорил воин, подходя к гному, придавленному массивной тушей лесного хищника.

– Кажись, его звали Гибби, – подметил другой страж, снимая с себя шлем, испачканный кровью. – Совсем молодой, жил бы да жил, вот так нелепая смерть! Помогите убрать проклятого зверя!

Гномы втроем навалились и скинули труп волка.

Совсем седой старый сержант, лекарь, прошедший не один десяток битв, присел рядом с лежащим в луже крови гномом и, достав небольшое зеркальце, поднес его вначале ко рту, затем к носу страдальца. Взглянув через несколько секунд на приспособление, санитар стал судорожно нащупывать пульс и, не найдя подтверждения жизни, протер зеркальце рукавом и поднес к своему носу. Зеркало запотело. Протерев еще раз, старецповторил процедуру с гномом, лежащим на земле. Взглянув на нехитрый прибор, сержант бросил орлиный взгляд в сторону воинов.

Затем, достав из массивной торбы плотную ткань, зубами оторвал от нее кусок и наложил на глубокую, кровоточащую рваную рану на шее Гибби. Санитар приказал одному из гномов придерживать повязку. Порывшись в сумке, врач достал приспособление, похожее на длинную металлическую трубочку, и острый тонкий нож. Рукой санитар рванул рубаху на Гибби, обнажив посиневшую грудь, и что было сил воткнул нож в область легкого, меж ребер. После, почти не глядя, вставил в образовавшуюся рану трубочку и, приложившись к свободному концу приспособления губами, втянул в себя кровь.

Воины отвели глаза в сторону, не решаясь сказать хоть слово.

Санитар смачно сплюнул кровяным сгустком рядом с телом Гибби, достал из сумки фляжку и, сделав глоток, проговорил:

– Никогда не любил эту процедуру.

Спустя секунду послышалось нечто, напоминающее хриплое дыхание сквозь вставленное в Гибби устройство.

Старик улыбнулся. Гномы выдохнули, удивившись талантам лекаря.

Медик вновь покопался в сумке и достал новый футляр и огниво. Наблюдатели зажмурились, с трудом представляя, что будет происходить дальше.

Убрав повязку, сержант сыпанул на открытую рану содержимое футляра и со словом «Бабах!» чиркнул огнивом. Произошел хлопок. Санитар плеснул из фляжки немного жидкости на опаленную рану, после сделал из фляги глоток и вернул повязку на место.

Вновь плюнув наземь, санитар закричал:

– Что встали, растяпы? Срочно несите его в дом.

Войны вопросительно взглянули на старого вояку.

– Бего-о-ом!

Четверо гномов подхватили Гибби, и спустя несколько секунд он уже лежал на соломенном матрасе в доме, у очага. Рядом с остальными ранеными поселенцами.

Седой сержант пользовался авторитетом среди воинов. К тому же он являлся другом Фоли. Молодые вояки поговаривали, что врач однажды спас жизнь капитану, еще в войне с эльфами. О его таланте врачевания ходили легенды, а теперь легендарный гном в позолоченных доспехах с нарисованным краской сердцем, лежащим на наковальне – символом санитаров, обрабатывал раны Гибби. Странное пойло из мензурки привело молодого гнома в чувство, и он уже дышал ровно, пусть и через устройство, торчащее из груди. Лекарь аккуратно зашил раны трудяги, приговаривая:

– Будешь у меня как новый.

Капитан осматривал место битвы. Подойдя к туше убитого зверя, Фоли с удивлением вскрикнул:

– А это у нас что такое?

Он вытащил из мертвого волка богато украшенный полуторный меч. Осмотрев клинок, капитан несколько раз взмахнул им в воздухе, оценив балансировку, а после, подняв над головой, крикнул:

– Чье это оружие?

Вопрос остался без ответа. Фоли снова осмотрел меч и, очистив от крови, отнес клинок в дом и запер в личном сундуке.

Вернувшись, капитан приказал приготовить к похоронам тех, кому санитар уже не поможет. Подойдя к медику, он тихо спросил:

– Ну что, Албор, будет парень жить?

– Через пару недель будет бегать, как другие.

– Хочу показать тебе одну вещь, мой друг, она терзает мою память.

Фоли отправился к своему схрону и, достав найденный меч, протянул его медику.

Рукоять легла в руку врача, он умело сделал несколько взмахов и, казалось, помолодел на пару сотен лет. Взгляд старца остановился на надписи, выгравированной у основания: «Хранитель короны». Санитар протер уставшие глаза и, достав из кармана линзу, прочитал еще раз.

– Не может быть! Это ведь…

– Да, я думаю, это меч Короля, – проговорил капитан.

– Ты в этом уверен, Фоли? Мы оба видели, его завалило камнями вместе с Брэджином Проворным!

– Я вынул клинок из трупа волка, из-под которого мы извлекли парня.

– Признаться, я в замешательстве, – проговорил врач.

– Приведи парня в чувство, я устрою ему допрос.

– Прошу тебя, Фоли. Дай две недели – я долечу бедолагу, а после передам его тебе.

– Хорошо, старик, у тебя неделя!

Еще один нежданный подарок болот и горький урок жизни под открытым небом был преподнесен поселенцам.

Ночевать стражникам пришлось в загоне для животных, пытаясь спасти искалеченный скот. К утру, сосчитав оставшихся животных, гномы с грустью осознали, что волкам удалось загрызть больше половины стада.

– Как бы ни горька была потеря, а жизнь продолжается, – отметил Дэриан, добивая мучившийся от ран скот. Весь следующий день гномы провели в подготовке и разделке мяса, большую часть которого засолили и закоптили, подвесив на большие металлические крюки над очагом в доме, подготавливая провиант для долгой и суровой зимы.

Останки животных гномы отнесли подальше от города и побросали в болото, опасаясь возвращения волков. В проливной дождь укреплять загон было сложным занятием. Чтобы пир волков не продолжился, на случай их повторного появления в загоне был выставлен дозор.

После визита незваных гостей капитан Фоли выглядел озадаченным, практически ни с кем не говорил и посвятил несколько дней подготовке и планированию частокола. Лично обойдя шаг за шагом каждую пядь земли, вбивая колышки в сочащийся водой грунт, покрикивал на инженера, аккуратно выводящего на бумаге каждый штрих. Возможно, капитан просто не мог спокойно сидеть на одном месте, пережидая бесконечный дождь. За время простоя погребок напитков изрядно поистощился. Фоли и Дэриан увеличили рацион спиртного, чтобы задействованные в работе под открытым небом гномы, промокшие до нитки, не захворали. Остальные же по большей части ютились в убогом домишке и выходили на улицу лишь справить нужду. Но за это время избушки преобразились внутри. Кто-то строгал доски, другие делали мебель, плели корзины или создавали инструменты. Часть гномов укрепляли и облицовывали стены. Никто не успел заскучать.

Вскоре дождь прекратился. Ветер развеял тучи, и на небо вернулось солнце. К великому сожалению поселенцев, лучи его не приносили столько тепла, как раньше. И морозный воздух ложился инеем на редких пучках растительности, не объеденной скотом.

Уровень воды опустился, тропы размякли, засасывая ноги рискнувших по ним пройти, глина налипала на сапоги толстым слоем, делая их неприподъемными. Путь к рабочим постам по-прежнему оставался непроходимым, что вызвало детский прилив радости капитана Фоли. Гномы, изголодавшиеся по работе, все силы бросили на обустройство холма и возведение частокола.

Спустя две недели нелегкого труда холм окружило кольцо стены из заостренных бревен, утопленных в грунт. Это был лишь первый этап возведенной обороны.

Постройка частокола вдохновила капитана Фоли. В его планах было дальнейшее возведение насыпи, образующей дополнительную стену, ее укрепление, и возведение отводной стрельницы на входе в крепость. Но после разговоров с Дэрианом пыл Фоли угас, и часть рабочих направили на заготовку дров на зиму, другие же отправились за сбором травы на корм скоту. Опасная близость волков делала выпас животных рискованным занятием, к тому же растительности, пригодной им в пищу, поблизости не осталось. Малая часть работников под руководством инженера и пристальным наблюдением капитана продолжила возведение барбакана на спуске с холма, чтобы замкнуть крепостную стену и окружить себя кольцом обороны. На небольших опушках в округе виднелись лишь пни. С каждым днем работники удалялись все дальше в болота, но приносили все меньше дров и травы. К тому же дожди вперемешку со снегом начались с новой силой. Небольшая надежда была на людей, снабжающих поселенцев шкурами и мясом. Но вода скрыла тропы. И люди появлялись все реже. Наутро после одной из холодных ночей поздней осени поселенцы нашли пару свиней умершими от холода и сопровождающих его болезней. Стадо становилось все меньше, и для сохранения поголовья капитан отправился вместе с поселенцами и частью стражи на сбор травы. Но вернулись они практически ни с чем. Собранной за все время еды для скота с трудом хватило бы на пару месяцев, и то при условии сокращения рациона.

В надежде, что теплый загон поможет сохранить оставшихся животных, гномы начали работы по его возведению. Разобрав сарай, возведенный из бревен и досок, гномы выстроили каркас и засыпали дерном и грунтом домик для скота по примеру своего жилища, даже предусмотрев место для печи, чтобы протапливать помещение в особо холодный период. Словом, дом получился отменный. И, судя по довольному мычанию рогатых, им он тоже нравился. Теперь можно было не бояться нападения хищников. Массивная дверь с засовом была им не по зубам.

Проснувшись ночью, Гибби вышел из протопленного дома на улицу. Протерев сонные глаза, он ущипнул себя в надежде проснуться. Все тело ломило, будто его сбила вагонетка, груженная углем. Шея была зашита, будто рваные штаны. Гном с трудом мог вспомнить, что произошло. При попытке обратиться к памяти ощущалась ужасная головная боль. Картина, представшая перед ним, пугала. Гибби подумал, что уже мертв и оказался в другом мире. Присев на корточки, гном осторожно дотронулся до нежно-белого покрова земли. Холод обжег руку, он со страхом отдернул замерзшую мокрую ладонь. Собравшись с духом, раненый гном повторил попытку, решившись взять горсть покрова. В руке странная масса в одно мгновение превратилась в лужицу и стекла на землю, просочившись меж пальцев. Со скрипом дверь дома отворилась, и на пороге показался Албор.

– Чудное утро! – подметил лекарь, присев на корточки и взяв с земли в руку чудо, устилавшее весь двор.

Секунда – и белый шарик полетел в Гибби. Старец, словно ребенок, засмеялся.

– Ты, наверное, удивлен? Люди называют это снегом. Скоро он покроет землю и пролежит до весны. Поздравляю тебя!

– С чем? – задумавшись, не сразу спросил Гибби.

– С первым снегом, парень.

Лекарь вновь кинул комок в Гибби. А после схватил щит, стоящий у стены, прыгнул на эгиду верхом и заскользил вниз по склону на большом полированном щите, напевая какую-то песенку.

Проходящий мимо часовой обомлел. Таким он, наверное, еще не видел старого вояку. Проводя гнома взглядом, страж покрутил пальцем у виска и, махнув рукой вслед скользящему лекарю, побрел дальше.

Гибби вернулся в дом. Навстречу вышел Фоли, как обычно, встававший раньше других.

– Как ты себя чувствуешь? – поинтересовался капитан.

– Неважно. Но готов приступить к работе, – ответил Гибби.

– Ты что-нибудь помнишь?

– Не уверен, очень болит голова.

– Скажи спасибо Албору – он поднял тебя из мертвых.

Капитан прошел мимо, хлопнув дверью.

Снег пролежал недолго, к обеду белый покров сменила грязная мокрая жижа, липнущая к ботинкам и мешавшая работать.

Вечером крик часового заставил всех выйти на улицу.

Прибыл курьер из Подгорного царства, посещающий болота раз в пять дней, чтобы гномы не были оторваны от событий, происходящих на родине.

Судя по виду капитана, послание, переданное курьером, было нерадостным.

Фоли и Дэриан уединились в дальней комнате, громко спорили и долго что-то обсуждали.

После капитан зашел в общую залу, где воцарилась могильная тишина.

– Несколько десятилетий назад, – заговорил Фоли, – ваш покорный слуга и взвод храбрых воинов, среди которых был Албор…

Капитан кивнул в сторону седого старца, сидящего с кружкой эля на стуле поодаль. Санитар кивнул головой в ответ.

– Албор, я надеюсь, ты не дашь мне приукрасить историю и поправишь в нужное время, если память меня подведёт, – капитан улыбнулся. – Тогда я был сержантом. Командиром нашего взвода был легендарный гном, его имя я назову позже. Так вот, наш отряд был непростым, мы входили в роту королевской гвардии, насчитывающую сто душ. Разделена она была на четыре взвода по двадцать пять гномов в каждом. Наш считался лучшим из лучших. Однажды Владыка решил посетить место силы, дабы попросить совета у самого Ауле. По преданию место располагалось почти у самого ядра, немногие знают о нем, а нынче оно и вовсе забыто. Мы вышли налегке. Поход должен был занять не более десяти дней. По тайным тропам и лабиринтам подземелий сотня лучших воинов во главе с королем пробралась в нижние залы. Два дня мы спускались в самые глубины, карраг их побери!

Вокруг гудела зловещая тишина. Ни перестуков, ни кобольдов, ни прочих мерзких отродий. И вот мы решили встать на привал, обрадовавшись успеху продвижения. Когда все уснули и только дозорные оставались на страже, на нас напали. Мы храбро бились, но столкнулись поистине с адскими созданиями, они будто чуяли присутствие короля и хотели покончить с ним и всеми нами заодно. Мы рубили неприятеля, горы трупов заполнили просторную пещеру. Куча мерзкого яда лилась горными ручьями нам на головы. Взрывы хитроумных зелий оглушали нас и отбрасывали в стороны. Щиты плавились от пекла битвы и превращались в огрызки металла. Много наших полегло в тот черный день. Лучшие воины королевства. Лучшие гномьи сыны. Поток монстров угасал, мы стали думать о победе. И вот из тьмы преисподней поднялся демон и, разметав воинов, как траву ветер, пробрался к королю. Мощными ударами он откидывал в стороны гномьих бойцов, пока не вышел на правителя. Тот бился плечом к плечу с простыми воинами. Враг не мог даже оцарапать Владыку. В своем чудо-доспехе он не нуждался ни в сне, ни в отдыхе, его питали фуллмарилы – редчайшие камни, заряженные магической энергией. Демонюга был настолько силен, что в долгой битве он ранил Правителя, откинув его на многие метры прочь. И в этот миг против демона вышел он, Брэджин Проворный – наш командир, лучший из лучших.

Капитан взял со стола стакан, наполнил хмельным напитком и, глотком осушив до дна, продолжил рассказ.

– Брэджин бился с проклятым монстром одним мечом. Щит расплавился от ударов боевого цепа, коим орудовало чудище. Вскоре сломался и меч храброго воина, переломившись пополам. Отбиваясь всем, что подворачивалось под руку, ловко уклоняясь от смертельных ударов, Проворному удалось отойти в тоннель. Слава Ауле, монстр не смог туда пробраться, но его бесчисленное войско было не таких внушительных размеров, как хозяин. Твари толпой ринулись в узкий, как кишка свиньи, проход. Отходя, Брэджин поднял легендарный меч короля, коему магия была не страшна, ибо он пил ее, словно родниковую воду, наполняясь разрушительной мощью. Командир рубил мерзких тварей, пытающихся преследовать раненого Владыку. Одно из ядовитых отродий укусило командира за ногу, и, чтобы остановить инфекцию, он отрубил себе конечность. Брэджин один взял на себя полчища тьмы. Но демон не сдавался. Он молотил цепом, будто бур-машина скальную породу. Чувствуя, что мы можем погибнуть, Брэджин приказал нам уходить, а сам завершил задумку демона: обрушил проход, дав нам время отступить, пока твари не нашли новую лазейку.

Албор бросился к королю и оказывал ему помощь. Он, я и еще трое оставшихся в живых гномов по приказу Брэджина вынесли раненого Владыку и три дня без остановки пробирались неведомыми тропами.

Вот этим мечом он сражался. Фоли поднял регалию вверх. Клинок эффектно блеснул переливами под тусклым светом очага – сиянием красного булата, секрет которого был утерян.

– Возможно, меч оставался единственным в своем роде. Я видел тогда Брэджина в последний раз… Он, не щадя себя, рубил тварей, чтобы мы могли спастись. И у него это получилось! Он жертвовал собой, чтобы мы могли жить! Светлая ему память!

Фоли налил два стакана и подал один Албору. Они молча встали и выпили вдвоем, повторив:

– Светлая память великому воину!

После Фоли подошел к Гибби и силой швырнул его на пол.

– Среди нас присутствует вор и шпион тех отродий, с которыми мы бились! – капитан указал рукой на Гибби. – Этот меч остался в той далекой пещере. И ушел вместе с героем. Я навел справки, – капитан достал смятую бумажку и бросил ее в лицо Гибби: – Вместе с донесениями и почтой гонец привез сообщение: Брэджин был признан героем посмертно. Слишком долго он числился без вести пропавшим. Его дочь получает пособия. Ни одна экспедиция его так и не нашла, да и не только его – они не смогли найти и место битвы. Так что погибшие друзья остались лежать там навеки. Брэджин сгинул. Исчез много лет назад. А теперь объявляется это оружие!..

Капитан в одно мгновенье поднес меч к горлу Гибби.

– У тебя есть последнее слово перед смертью, грязный червяк!

Дэриан попытался вмешаться, но капитан перевел клинок на него и рявкнул:

– Только попробуй влезть, мерзкий торгаш! Будешь следующим!

Больше никто не смел возразить. Затянулась пауза.

Гибби еле слышным голосом попытался что-то сказать. Но в ответ получил удар сапогом в лицо от капитана. После Фоли за шиворот выволок Гибби из дома во двор и бросил в грязь.

– Свинье – грязная смерть! – проговорил капитан и нанес удар.

Сталь звякнула о сталь.

Это был Албор, ловко остановивший удар капитана своим мечом.

– Одумайся, Фоли! Парень не заслуживает такой смерти. Нужно разобраться в этом деле. Тобой правят месть и гнев, – спокойно проговорил санитар.

– С каких пор ты защищаешь предателей? – капитан сделал финт, парированный Албором.

Гномы застыли в недоумении.

– Не думаешь ли ты, что я буду с тобой драться? – крикнул Фоли Албору. – Ты же мой брат по войне.

Седой врач не убирал оружие:

– Я не дам убить парня. Если хочешь – валяй, но сначала тебе придется убить меня.

Фоли убрал меч в ножны и, издав негномий крик, ушел в дом, хлопнув дверью с такой силой, что та слетела с петель.

Лекарь отвел Гибби в хлев и приставил к нему трех часовых, чтобы защитить парня и чтобы тот не сбежал, если и вправду виновен.

По пути Гибби благодарил Албора за спасенную во второй раз жизнь, но тот лишь проговорил:

– Я видел, как Брэджин лишился ноги, но продолжал драться. То, что я сделал, не для тебя. Он был нашим другом. Я лишь хочу разобраться в этой истории. И, если ты виноват, я лично отрублю тебе руки и ноги!

Ночь для Гибби выдалась бессонной. Часовые всю ночь проводили допрос с пристрастием, используя изощренные методы. Но Гибби повезло, что до пыток они не опустились. Парню нечего было добавить к сказанному, что очень злило воинов, занявших сторону капитана.

Наступило утро. Албор отправился поговорить с Фоли о вчерашнем инциденте.

Дверь в комнату была открыта, капитал сидел за столом и что-то писал.

– Входи, старина, – не глядя промолвил Фоли, как будто произошедшего вчера и не было вовсе. – Я слушаю тебя, ты ведь пришел не просто так, – не оборачиваясь, проговорил капитан.

– Я думаю, парня нужно отправить обратно в подземное царство.

– С чего бы это? Ведь он преступник.

– Фоли, он может говорить правду, к тому же только глупый преступник принесет с собой доказательство своей вины. Эта история запутанная, я понимаю, что тебе горестно за друга так же, как и мне. Но не лучше ли будет самим разобраться в этом?

– Хорошо, что я должен сделать? Я не могу покинуть это место, как и ты. Наши навыки нужны здесь. Я пишу письмо о потерях в гарнизон и прошу сообщить адрес дома, где живет дочь Брэджина. Может, там удастся что-то выяснить.

Тебе лучше меня известно, сколько будет идти письмо, сколько времени конторские крысы будут рыться в архивах в поисках адреса, да и будут ли вообще? А если они его и найдут, им нужно выделить гнома. Нет, слишком много звезд должно сойтись, чтобы твой план реализовался.

– Вот мой план, Фоли. Входи, парень!

На пороге показался перепачканный Гибби. Капитан бросил неодобрительный взгляд на старого друга, но промолчал.

– Гибби, расскажи капитану то, что говорил мне.

– Этот меч мне подарила девушка. С ней я познакомился в таверне, я правда не крал его, – запел испуганный гном.

– Что за вздор?! Какая еще таверна? – вскрикнул Фоли.

– «Сытый рудокоп». Я отмечал отъезд сюда. И познакомился с девушкой, ее зовут Мэл. Позже она пригласила меня домой. Ее отец не имел ноги и рассказал мне, что служил в королевской гвардии. Меч я не крал. Утром, когда Мэл провожала меня в поход, она отдала мне клинок, сказав, что отец хочет, чтобы я хранил его.

– В гоблинский разлом твою историю! – вскочив, закричал Фоли. – Албор, ты, видно, совсем одурел, раз веришь этому гаденышу! Как складно поет, мерзавец! Перережу-ка я ему глотку, – капитан взялся за нож.

– Прошу, Фоли, остынь.

– Даже если я тебе поверю. Мне нужны доказательства! – успокоившись, заговорил капитан.

– Я помню адрес, где они живут. Отправьте туда гнома. Он подтвердит мою историю, – взревел Гибби.

– Я так и сделаю, не сомневайся. Какой адрес?

– Третий горный переулок, дом справа от резной колонны, с зеленым забором, – глядя в пол, промямлил гном.

– Поживешь пока в хлеву, за скотом требуется уход. Если все подтвердится, будем думать, что с тобой делать. Пошел вон, щенок! Не спускать с него глаз! – отдал приказ капитан стоявшему рядом стражнику.

Фоли вновь сел за стол и закончил донесение, записав указанный Гибби адрес.

– Албор, я надеюсь, змееныш говорит правду и наш друг и вправду жив.

– В любом случае мы это скоро узнаем, – сказал седой гном, похлопав Фоли по плечу.

Одинокий путник

В тот несчастный день, когда стало совершенно ясно, что с Мэлин дело неладно, старина Брэджин побледнел и затрясся в лихорадке. Горе одолело его, и он пребывал в совершенной нерешительности, стараясь убедить себя не поднимать шум. Считая за благо обождать недельку, а может быть, и месяц-другой, не выяснится ли чего, не объявится ли она сама и объяснит происходящее. Под влиянием сильного горя в действиях многих часто наблюдается склонность временить и откладывать вопреки здравому смыслу. Хочется просто лежать на боку, приумножая скорбь, боясь любого поступка. В доме справа от резной колонны по Третьему горному переулку царила гробовая тишина. Одинокий стук разверзся эхом по пещерному залу: тук-тук. Стук умолк. Снова «тук-тук-тук», но уже настойчивее.

Третий стук показался хозяину наглостью, которую он выдержать не смог.

– Какого черта ты колотишь в дверь?! Ясно же: не открывают – значит, никого нет дома.

Опухшее от пьянки рыло выглянуло из-за массивной двери.

– У меня послание для семьи тана Брэджина.

Все то же пьяное существо жадно отхлебнуло из початой бутылки мутную жидкость и, вмиг поперхнувшись, выплюнуло ее в сторону курьера.

– Ну-ка повтори, я не уловил мысли.

– Вы родственник Брэджина? – отойдя на несколько шагов от неприятной личности, промолвил курьер, но, не дождавшись ответа, вручил пьянице бумажку и поспешил удалиться.

– Ну и пошел вон! – прокричал вслед удаляющемуся курьеру пьяный старик и, захлопнув дверь, в один глоток опустошил бутылку крепкого пойла. Бросил письмо на грязный, засаленный стол. Собираясь достать следующую порцию алкоголя, Брэджин направился в чулан, но, поскользнувшись на пустой таре, хаотично разбросанной по полу, упал и, сильно ударившись головой о пол, отключился. Очнувшись от сильного запаха горелого, Брэджин увидел над собой плотную завесу дыма. Поняв, что дело неладно, старый вояка дополз до двери и с силой толкнул ее. Дым повалил на улицу, переполошив соседей, решивших, что произошел пожар. Несколько жителей соседних домов прибежали и залили водой тлеющие тряпки, загоревшиеся от свечки, которую уронил хозяин дома при падении. Соседи вытащили убогого калеку на улицу и, облив холодной водой, чтобы привести его в чувство, оставили сидеть на пороге, отвесив массу отборных ругательств.

В этом положении Брэджин и просидел много часов, держась за голову. Одному Ауле известно, о чем думал старый гном. С трудом встав, старик вошел в дом и, подняв с пола колченогий стул, присел на него. Взгляд остановился на письме.

«Как оно сюда попало?» – подумал старик и, разорвав конверт, бегло прочитал несколько строк.

Брэджин почувствовал, как боль сжимает горло, дышать становилось все труднее, слезы давили на глаза, грозя пролиться горной рекой. Он не понимал природу нашедшего состояния. Но ему вдруг снова захотелось жить, обида и горечь перевернули душу. Встав со стула, Брэджин сжал письмо и бегло огляделся по сторонам, все еще смутно понимая, что должен сейчас делать.

Выйдя на улицу, старик несколько раз окунул голову в стоящую на заднем дворе бочку с ледяной водой. А позже погрузился в нее весь в надежде, что ледяная вода вернет трезвость тела и духа. После гном подошел к запылившемуся зеркалу, смахнул рукой паутину и, достав из шкафчика ножницы, принялся приводить в порядок бороду. Придав ей ухоженный вид и надев чистую одежду, Брэджин снял зеркало и оторвал несколько досок за ним. В образовавшейся нише гном нащупал дорожную торбу и вывалил содержимое на кухонный стол, предварительно смахнув с него на пол все ненужное.

После Брэджин сел на стул и отсоединил ножной протез, взяв другой, выполняющий роль походного. Открыл отверстие в хитроумном приспособлении и спрятал в него небольшой самопал, присоединив протез на место. Развернув лежащую на столе карту, гном нашел маршрут, которым можно добраться до поселения капитана Фоли, и, свернув ее, положил в торбу вместе с остальным скарбом.

Подойдя к стойке с доспехами, Брэджин снял кирасу и, надев на себя, с трудом устоял на ногах. Попытавшись сделать пару шагов, старый воин понял, что отвык носить такие вещи, и, вернув нагрудник на место, начал выкидывать на пол содержимое шкафа, пока не нашел легкий кожаный доспех. Облачившись в него, Брэджин выполнил несколько движений и, поняв, что эта тяжесть ему под силу, затянул ремни. Затем снял со стены ножны с полуторным мечом и, захватив рюкзак, отправился вниз по улице в сторону выхода из города.

Подойдя к соседскому дому, Брэджин с силой позвонил в колокольчик. На пороге показался лысый пузатый гном.

– Рудвин, у меня к тебе просьба: если увидишь мою дочь, скажи, что со мной все в порядке, пусть ждет меня дома.

– Черт возьми, я тебя не узнал, – проворчал лысый и усмехнулся, так что стали видны его кривые зубы: – Куда это ты намылился, не на войну ли?

– Может, и так! – Брэджин поспешил удалиться, вспоминая, сколько лет назад он шел куда-то, одержимый целью.

К утру следующего дня путник брел по пещере, ведущей к болотам. За годы безделья гном успел отвыкнуть от таких прогулок и, понимая, что в топях заночевать не удастся, а ночь страшна и полна опасностей, искал место, подходящее для ночлега. Вскоре немного поодаль от дороги ему приглянулся камень. Усевшись за него, Брэджин задремал. Сон то и дело нарушала бесконечная вереница рабочих, слоняющихся по пещерному тоннелю взад и вперед с телегами, груженными камнем и прочим хламом. Понимая, что больше поспать не удастся, Брэджин поравнялся с одной из групп работяг и, чтобы не вызывать подозрения, последовал за ними. Спустя несколько часов пути влажный, затхлый воздух ударил в лицо, и вскоре взору гнома предстал большой деревянный щит с красовавшейся на нем надписью: «Эту дорогу для блага подгорных жителей возводит престол. Да откроются для вас новые горизонты».

Небо впереди стелилось свинцовыми тучами. Брэджин ступил на мощенный булыжником тракт и, вдохнув полной грудью стылый воздух, на мгновение задумался, почему он раньше не отправился прочь из задымленных пещер.

Спустя десять километровых столбов взору путника предстал палаточный лагерь рабочих, а впереди виднелись болота. Сойдя с мощеного камнем помоста, вояка ощутил всю прелесть гномьих технологий. Крайне тяжело было пробираться по зыбкой почве на одной ноге. Протез то и дело проваливался в зыбкий грунт. Гном не мог этого предусмотреть, но делать было нечего. Приходилось двигаться вперед, несмотря на все трудности.

Привал становился довольно частым. Волю старого воина было тяжело сломить. Он устал чувствовать себя калекой и устал жаловаться на жизнь. К тому же Брэджин считал, что судьба не дает таких сложностей, которые ты не в силах преодолеть. Спустя четыре дня пути гном отчетливо увидел впереди на холме дым. Дорожная разметка для рабочих указывала путь к Ньюфорту – новому городу на болотах.

Унылая дорога длилась до темноты. Болотные тропы вывели к невысокому обтесанному по краям холму, на макушке возвышался частокол, в некоторых местах из-за которого глазели арбалетчики. Путник обошел стену и уперся в строительные леса возводимых ворот. Сверху послышался голос:

– Стой! Кто идет?

Из-за стены вышли двое часовых.

Путник, не глядя наверх, проговорил:

– Передайте Фоли – к нему пожаловал Брэджин. Только пусть поторопится, если хочет застать меня живым.

– Вот так чудеса! Сначала я подумал, кто-то меня разыгрывает. А то и хуже – твой призрак ответил на мое письмо, – прокричал капитан, спускаясь по холму. Подойдя, он обнял друга.

– Видно, открытое пространство сделало тебя хлюпиком, – ухмыльнулся Брэджин.

– Ты, наверное, намучился в пути, пойдем скорее в дом.

– Да, отвык я от таких путешествий за годы безделья и пьянки. Я надеюсь, моя дочь у вас?

– А должна быть у нас? – испуганно спросил Фоли.

– Этого-то я и боялся, – грустно проговорил Брэджин.

– Скорее передвигай ногой, хотя, пока ты доковыляешь, я распоряжусь, чтобы накрыли стол. Думаю, нам есть что рассказать друг другу.

Капитан поспешил вперед.

Войдя в общий дом, Брэджин бросил рюкзак на пол и уселся за длинный стол.

– Я-то думал, Фоли, у тебя здесь хоромы, а ты в хлеву живешь. Люто! – рассмеялся гном.

– В тесноте да не в обиде, – пробормотал Фоли, поднимая бочонок с крепким пивом, выменянным у местных за добротный ремонт их скобяных изделий.

Спустя минуту дверь отворилась – и на пороге появился Албор с тарелкой вареного мяса.

– Я думал, ты сдох, старый плут, – засмеялся Брэджин, тяжело поднимаясь со скамейки.

– Ты тоже неважно выглядишь, – старик улыбнулся, обняв друга.

– Это потому что тебя не было рядом, глядишь, от твоих микстурок нога бы выросла. А то проклятая деревяшка никак не хочет приживаться.

Друзья уселись за стол, опустошая в беседе кружку за кружкой.

– Брэджин, я чуть не забыл о главном, зачем тебя вызвал. Не хочется оставлять эту загадку до утра, – проговорил изрядно охмелевший Фоли.

Он встал и, шатаясь, побрел к сундуку, откуда вытащил объемный сверток. Вернувшись за стол, капитан развернул его и достал меч.

Брэджин взял клинок в руку и со словами: «Вот и снова ты у меня» – положил клинок на стол. Показав жестом, что друзья должны сесть поближе, он почти шепотом начал говорить:

– Вам известно, что было в той пещере. Я упущу этот момент, чтобы не тратить нашего времени. Я попал в плен. Еще пылающим от магии мечом я прижег свой обрубок. Видимо, это и спасло мне жизнь. Остановило кровь и не допустило заражения. Когда я очнулся, меня в сети волоком тащили по коридорам и бросили в одну кучу с убитыми. Видимо, твари подумали, что я мертв. В горе трупов я нашел еще несколько раненых. Но они были обречены. У меня не было средств их вылечить. Поначалу я поил их «Гномьим безумием» – это пойло поддерживало им жизнь, да и мне тоже. Спустя несколько недель осталось двое раненых, не считая меня и Орина. Нас можно было назвать здоровыми. Я – без ноги, а Орин лишился руки. Черт возьми, из нас двоих можно было собрать одного целого гнома! – Брэджин рассмеялся.

– Дальше нам пришлось добить Кариана. Он и так бы умер, а нам нужно было что-то есть.

Лицо Брэджина почернело. Скатилась скупая слеза.

– Он спас мне жизнь. Вечная ему память!..

Гномы встали, подняв кубки: «Вечная память герою!» – выпили до дна и сели на свои места.

– Мы решили проползти мимо десятка гоблинов, постоянно шныряющих вокруг горы трупов. Да и находиться в куче разлагающихся тел более было невыносимо. Стоял ужасный смрад. Больше там делать было нечего, спасти мы никого не могли. Оставалось спасать себя. Выждав, пока у прохода останется одна тварь, мы вдвоем набросились на гоблина и забили его.

После нам удалось уйти, Орин поддерживал меня. Мы шли сутки.

Но твари выследили нас и уволокли обратно, бросив в яму. Год они испытывали на нас разные зелья, заливая их сверху на головы. Иногда нам бросали еду и воду, чтобы мы не сдохли. Все эти годы я жил и питался падалью, крысами, собственным дерьмом, гневом и жаждой мести. Покуда были силы, мы с Орином тренировались в надежде выбраться и убить всех гнид. И вот в один день я проснулся и увидел, как Орин лежит на мне. Перевернув друга, я увидел, что вся его спина облезла до костей. Он спас мне жизнь, когда твари полили нас очередной гадостью. Он закрыл меня телом. Когда его не стало, твари все еще приносили пищу на двоих и бросали в яму, даже не заметив, что он умер. Тогда я понял, что нужно бежать. Больше ждать нечего. Все это время мы рыли подкоп. Он был готов. Я притворился мертвым, ужасно завопил, когда меня полили какой-то гадостью, после застонал и, изобразив конвульсию, закатил глаза, пролежав пару часов неподвижно. Гоблин прыгнул в яму, чтобы проверить меня. Вот этими руками я раздавил ему череп. А после, привалив собственным дерьмом в яме, выбрался через подкоп. У этой твари был меч короля. «Вот так везение! – подумал я. – Калека-гвардеец сбежит из плена с мечом короля и вернет ему клинок. Я брел по подземельям, прикончив еще несколько гоблинов. Сам не заметил, как на мою седую голову упала гоблинская сеть. Меня поймали как рыбу. Шли по моему следу и вновь схватили. Что было сил я пытался выбраться, пока меня волокли по полу. Но все было тщетно. Я предвкушал еще многие десятилетия жизни в проклятой яме. Но мои пленители решили на этот раз поразвлечься и бросили меня в логово к каррагу. Я попытался притвориться мертвым, вонь от меня исходила именно такая. Я таил надежду, что мерзкая огромная тварь не станет меня есть. Но не тут-то было! Гоблины стали злить каррага, стреляя в него из лука. Один из них бросил в яму меч. У меня появилась надежда умереть воином, с мечом в руке! Тварь нападала. Из последних сил я старался увернуться от атак, но отсутствие одной ноги отняло мое проворное прозвище. Как пьяный, я шатался от каррага, опираясь на клинок. Вдруг меч засветился, придав мне энергии. Я почувствовал себя молодым, здоровым воином, толком не понимая, что происходит, я рубил мерзкое существо, ловко уходя от ударов. Делая выпад за выпадом, я проломил броню монстра на шее и вонзил меч по рукоять ему в глотку.

Силы как пришли, так и ушли. Огромный монстр упал, придавив меня всем весом. Гоблины не стали спускаться в яму, а просто развернулись и ушли.

Уж не знаю, подействовала ли моя битва так на них или они просто решили, что я сдох, раздавленный исполинским гадом.

Ауле и на этот раз был благосклонен ко мне. Долго я пилил мечом каррага, попутно обедая его мясом. Освободившись, я вылез из ямы и с трудом пополз по коридору. Видимо, в какой-то момент я потерял сознание.

Очнулся я, когда меня волочили. В тот момент я думал, как умереть. Но руки уже не слушались, нога тоже. С трудом я дотянулся до камня, мимо которого меня волокли, и стал бить им о череп в надежде, что умру. Я и так был на грани смерти, но зачем-то Ауле посылал мне жизнь. И я хватался за нее, не зная, чем она кончится. Придя в себя, я понял, что лежу на кровати. На кровати!

Одинокая слеза вновь скатилась по щеке Брэджина.

– Я не помнил, кто я и что делаю здесь. Десяток лет я провел в отдаленном шахтерском городке, где занимался разной работой в надежде вспомнить, что со мной произошло. Гномы, что нашли меня, разделили со мной хлеб и кров. Этот меч лежал под кроватью, а еще лежал этот сверток. Гном вывалил на стол содержимое. Здесь 93 жетона ушедших товарищей. Память частично вернулась ко мне, когда на поселение напали гоблины. Я понял, что умею драться, убив с десяток тварей.

Моих спасителей постигла смерть. И я ушел из городка. Я нашел свой дом. Ноги сами привели меня к нему. Моя жена была жива. Она ждала меня все эти годы. Не верила слухам, что я умер. Но сам я умер душой вместе с этими 93 воинами. Вскоре жена родила мне дочь. Меч я повесил дома как память. А сам жил под чужим именем долгие годы, тайком пробираясь в собственный дом, как вор. На пенсию, которую платили жене за мое геройство. Оказывается, я стал героем посмертно.

Однажды я все же пытался попасть на прием к Владыке. Прихватив с собой меч, я хотел рассказать, что я жив, что все остальные мертвы, хотел просить помощи в экспедиции за останками братьев. Они не должны лежать в гоблинском разломе, их нужно похоронить со всеми почестями. Но мне отказали в приеме и деликатно дали понять, что гибель воинов засекречена и не может быть разглашена. Я числюсь мертвым героем, и им проще меня убить, чем оживлять! Меч мне разрешили оставить себе! И настоятельно рекомендовали больше не появляться в официальных учреждениях.

Так я и не вышел из тени. Я пил, пил и пил в надежде, что забуду все это дерьмо. И протрезвел я несколько дней назад, когда окончательно понял, что мою дочь похитили. И все из-за него.

Брэджин с силой швырнул меч о стену, распугав сидящих в углу гномов.

Фоли поднялся, положив руку на плечо Брэджину:

– Мы найдем ее! Не сомневайся! А сейчас ложись в мою кровать, тебе нужно отдохнуть. Утром придумаем план!

Тайное общество

Рваные туманы низко стелились по болоту, тени лихо мелькали под покровом ночи, умело скрываясь в опустившемся облаке. Тусклые отблески факелов со стен скупо освещали прилегающую территорию.

– Магистр, калека в крепости. Сейчас самое время отобрать реликвию, пока обрубки спят и ничего не подозревают. Тут и часовых толком нет. А те, что есть, расхлябанные олухи. Я проберусь через забор, сняв арбалетчика.

Человек в балахоне указал рукой на участок стены.

– А там перебьем карлов. И реликвия наша.

– Я ценю твое рвение, адепт. Затея слишком рискованна. Старик не подозревает, что за ним следят. Да и девка его у нас. Он сам отдаст нам меч, без боя. К тому же с одиноким калекой справиться проще, чем с гарнизоном карлов. Сколько раз я тебя учил! Лучше переоценить силу врага, чем недооценить её

Дабы закрепить нравоучение магистра, по лбу адепта последовал удар.

– Лилипуты не такие уж слабые, как тебе кажется. Наберись терпения и продолжай наблюдать!

Дозор

– Неспокойная сегодня ночь, будто тени бродят по болотам. Видать, это духи погибших в этих местах.

– Что же ты, старый черт, все травишь байки про мертвых. Протри глаза! Так бы и сказал, что хочешь спать. Вали от бойницы, я встану. Хотя тебе еще полчаса дежурить, – гном бросил взгляд на лежащий в нише хронометр.

– Эх, молодежь… Никакого уважения к старику. Займи-ка мое место, а я подремлю, стар я для нарядов. Может, и впрямь зрение подводит.

– Давай-давай, шевелись, а то еще свалишься со стены – собирай тебя потом по частям.

– Кажется, дождь начинается, накрой меня шкурой, Бэрил, не в службу, а в дружбу.

– Шел бы ты уже на покой.

Молодой гном не глядя укрыл ветерана.

– Старый, вставай! Гляди – камни двигаются, – спустя несколько минут нервно прошептал дозорный.

– Ты что, бредишь? Со мной такое не пройдет, у меня еще минимум час, учти, я засек время.

– Да вставай же!

Щелчок спускового механизма арбалета вмиг прогнал сон опытного воина.

– Ты чего стреляешь? Сдурел совсем!

Подскочив к бойнице, ветеран рукой отодвинул новобранца.

– Говорю же: дождь пошел, тучи легли, чуть разогнало, а я смотрю – камень двигается. Он раньше дальше был. Молния сверкнула, а он перемещается, под светом я его и засек.

Вспышка разрезала небо. Грохот грома оглушил дозорных.

– Бери арбалет, давай сюда. Еще один камень ползет, – вскричал Бэрил.

– Ей-богу, ты спятил. Уж не пьян ли ты?

– Скорее, старый пёс!

Старик взял арбалет и пристроился к бойнице.

Бэрил достал хронометр:

– Смотри: большой камень на одиннадцать часов, маленький – на три с четвертью. Ждем. Следи за маленьким.

Прошла четверть часа, сквозь мрак ночи с трудом можно было что-то разглядеть, даже свет зажженных факелов не мог разогнать чернильный мрак. Вновь молния осветила болотную панораму.

– Глянь, а маленький камень исчез, – с детской радостью подметил пожилой гном. – Нужно доложить.

– Погоди, подумают – мы свихнулись. Давай как залп по большому камню! А потом доложим, проверим заодно.

Вмиг два арбалетных болта сорвались со стены и глухим щелчком, разрезав темноту, попали в цель.

– А вот теперь беги, доложи дежурному. А я понаблюдаю.

Старый гном перезарядил арбалет и устроился поудобней.

Бэрил соскользнул вниз по деревянной лестнице, и вскоре стук сапог разносился вдалеке, где-то у отводной стрельницы. Послышался крик, старик улыбнулся. Крик усилился, но ворота все же открылись, и четверо гномов, дежурный наряд ворот, с факелами и арбалетами наперевес побежали в сторону камня.

Гномы вышли на три часа. Но камень найти не смогли. Старик мысленно готовился получать нагоняй.

Гномы так же вчетвером, но уже расхлябанным строем возвратились обратно.

Бэрил вернулся на боевое место

– Тебя требует дежурный.

– Эх, молодежь, опять получать за тебя, – пробурчал гном и недовольно побрел в сторону ворот.

Дойдя до дежурного офицера, ветеран выпрямился, встав по стойке смирно:

– Разрешите доложить! За время моего дежурства происшествий не случилось.

– Как это не случилось, а у кого там камни двигаются?

– Я думаю, это души утонувших в этих местах, – шепотом произнес воин в надежде сгладить недоразумение.

– Что ты мямлишь? Доложи как положено! – вскрикнул дежурный.

– Я заметил, как камни под отблесками грозы передвигаются.

– Молодец! Объявляю благодарность!

– Как благодарность?

Физиономия гнома застыла в вопросе.

– Там кровь. Уж не знаю, душа это была или камень, но вы это подстрелили.

– Так надо же послать кого-то доложить капитану.

– В такой туман нет смысла выходить из гарнизона. Я утрою дозор, капитану доложим утром. К тому же он отдыхает после прибытия гостя.

Утро на болоте

Утро разбудило обитателей гарнизона. Фоли, как обычно, проснулся раньше других. Голова казалась чужой и плохо улавливала происходящее вокруг. Даже бочка с ледяной водой, в которую капитан окунул голову, не привела в чувство.

Фоли поднялся на барбакан, где дежурный поспешил доложить о произошедшем ночью, как и положено, получив нагоняй от капитана за то, что не стал его будить. После Фоли с несколькими воинами выдвинулся на место, где произошел инцидент. Лично убедившись, что следы крови не выдумка, капитан вернулся в крепость и по очереди расспросил часовых, записывая показания каждого на отдельном листе. Прочитавнаписанное, капитан попытался восстановить картину произошедшего.

Фоли не верилось, что кто-то решился бы напасть на их, пусть и убогую, но все же крепость с немногочисленным, но хорошо обученным и отменно вооруженным гарнизоном. Непонятен был мотив гостей. Но безопасность превыше всего! Фоли снарядил два поисковых отряда, встав во главе одного из них лично, и отправился прочесывать болота, скупо веря, что удастся найти хоть какие-то следы. Спустя несколько часов рысканья одному из воинов посчастливилось отыскать следы крови на земле и разбросанные окровавленные тряпки. Значит, противник знаком с медициной, и это не мог быть дикий зверь, пометил в блокноте капитан.

Воины аккуратно собрали находку в надежде, что Албор сможет определить, кто пользуется подобными приспособлениями, а может быть, удастся установить и принадлежность крови к определенной расе. После отряд отправился дальше. Но, как ни старались гномы, все следы терялись в болотах.

Невыполненный приказ

Отряд в десять человек поспешно удалялся от крепости.

– Идиоты! Паршивые овцы! – разорялся магистр. – Как вы могли ослушаться приказа?!

Но слова не доходили до цели.

На наспех сложенных носилках несли двух тяжелораненых адептов. Тяжелый гномий арбалет отличался высокой точностью и большой скоростью полета болта, так что мог пробить даже самую прочную броню и нанести цели смертельный удар увеличенным и зазубренным наконечником. Выжить после попадания такого снаряда было великой удачей. А вот умирать можно было долго и мучительно, страдая от внутреннего кровотечения.

– Мы с ранеными отходим, – проговорил магистр.

– Марен, вчетвером вы должны добыть этот меч. От него зависит успех и благополучие нашего ордена. Да пребудет с вами сила!

Болотный город

Поисковый отряд вернулся в болотный город к обеду.

– Старый черт, а я уж было потерял тебя, – обрадовался возвращению Фоли Брэджин.

– Пойдем скорее в дом, Брэджин. Совсем я проморозился, нужно принять чего-нибудь горячительного.

На столе уже стоял бочонок людского пойла, выменянный у местных на различное барахло.

– Брэджин, ты все еще уверенно держишься на своей ноге? Не разучился махать мечом?

– А что, старый плут, хочешь это проверить? Уж тебя-то побить сноровки достанет.

– Не сегодня. А вообще мне нужны здесь опытные воины, оставайся на постой. Город будет расширяться, одному мне не справиться. Будешь тренировать салаг да за порядком следить. А я для тебя самое лучшее место подберу, и хибару тебе отстроим, уж поверь мне, получше, чем под горой. Да и воздух чистый, неужто ты хочешь всю жизнь дышать горным газом? Что скажешь, друг? – Фоли похлопал Брэджина по плечу.

– Видишь ли, Фоли, – Брэджин подсел ближе. – Пропала моя дочь. Я явился сюда найти хоть какую-то зацепку. Тот парень, что служит у тебя. Как там его… А впрочем, неважно. Он дружил с ней, и он последний, с кем я ее видел. Да и вообще, я мало что видел, кроме бутылки алкоголя, последнее время. Никогда себе этого не прощу! – взревел гном.

– Что же ты раньше молчал? Приведите мне этого мерзавца! Мы будем отрезать от него по куску мяса, пока не расскажет, куда дел твою дочь! – Фоли решительно встал, взявшись за рукоять меча.

Спустя некоторое время Гибби предстал пред Фоли и Брэджином в комнате капитана.

Фоли решительным ударом в сгиб ноги заставил Гибби встать на колени.

– Знаешь ли ты этого тана? – грозным голосом проговорил капитан.

– Я видел его несколько раз, – пробормотал Гибби.

– Значит, тебе должно быть известно, что у Брэджина пропала дочь, которую последний раз видели с тобой! Я буду задавать тебе вопросы. Не вздумай лгать, гоблинский отпрыск, иначе я медленно тебя четвертую! – для убедительности Фоли достал нож.

– Куда ты дел девушку и как у тебя оказался Хранитель Короны? – спросил капитан.

– Она передала мне меч, просив хранить его, сказала – это воля отца. А после ушла, больше я ее не видел. Я отправился сюда. Я клянусь всем, что у меня есть, уважаемый тан Брэджин, я никогда не причинил бы вреда вашей дочери! Новость о ее пропаже стала для меня большим горем.

– Вытри сопли, юнец! И поднимись с колен, что за жалкая картина! – бодрым голосом проговорил Брэджин. – Здесь для меня все ясно: нужно собираться в дорогу.

– Уберите гоблинскую прилипалу! – крикнул Фоли.

Двое стражников выволокли Гибби за дверь.

– Брэджин, объяснишь мне, что происходит? – решительно спросил Фоли. – Ты являешься спустя столько лет, а теперь так же внезапно собираешься уйти.

– Милый друг! Все происходящее с дочерью – моя вина. Только я один могу решить эту проблему. А этот слюнтяй ни на что не способен, – Брэджин показал рукой вслед Гибби.

– Но куда ты на ночь глядя?

– Нет времени ждать. Фоли, могу я просить тебя об одном одолжении?

– Конечно, все что угодно.

– Клинок я заберу с собой. – Из-под накидки эффектно блеснул эфес. – Никому ни слова, что ты видел этот меч и меня. Теперь я знаю, где вас найти. Думаю, мы ненадолго прощаемся. И не мучай парня, он говорит правду.

– Боюсь, с этим сложнее. Вряд ли теперь он сможет здесь так просто жить и работать. Его репутация изрядно подмочена. Забирай его с собой! Как ты собираешься нести все эти вещи? – Фоли уставил взгляд на рюкзак и торбу внушительного размера, стоящую на полу.

– Своя ноша не тянет, – Брэджин улыбнулся. – Хотя идея неплохая, попутчики мне ни к чему, но ногу я разгружу, да и путь быстрее будет.

Спустя час пара гномов с факелом в руках пробиралась по бескрайним топям негостеприимного края.

Сделать дело или умереть

Группа людей, больше похожих на монахов, чем на воинов, бесшумно двигалась по болотам. Будто цепные псы, сектанты сквозь мрак ночи выслеживали жертву, благо им помогал огонек от факела, будто маяк, указывающий цель.

– Марен, сейчас самое время забрать нашу вещь.

– Пусть подальше отойдут от крепости. Шум может привлечь гномов. К тому же магистр сказал, что калека не так прост, как кажется. Следуем за ними, пока не представится удобный случай.

Странные путники

– Все, парень. Привал! – скомандовал Брэджин.

Ноги не привыкли к дальним переходам по такой почве. К тому же ночь не лучшее время для похода. Брэджин осмотрелся по сторонам и, убедившись, что они отошли от крепости на достаточное расстояние, сел. Прислонился спиной к большому камню.

– Собери дров, разожжем костер, что-то холодает.

Старый воин подышал на руки, потирая одну о другую.

Спустя полчаса костер горел. Гибби прилег на землю, положив под голову огромный рюкзак. Языки пламени с трудом разгоняли плотный сумрак. Глухим щелчком стукнула стрела, нашедшая цель в рюкзаке, в нескольких сантиметрах от головы Гибби.

Мимолетный взгляд Брэджина, брошенный в сторону Гибби, секунда – и стрела, мерзко скрежетнув сталью, расщепилась о камень, где сидел гном. Брэджин в мгновение ока накинул укрывающую его шкуру на огонь, загасив пламя. Мрак окутал болото. Из-за камня показались силуэты. Брэджин выхватил меч и, не вставая, перерубил замешкавшемуся гостю ногу. Враг, не намеревающийся драться в темноте, не ожидал сопротивления. Второй силуэт почувствовал вкус стали, увидев окровавленный меч, торчащий из своего живота. Наступило затишье. Брэджин вновь прижался к камню, стараясь укрыться во мраке. Шкура, брошенная на раскаленные угли, начала плавиться и разгорелась, давая пламени вторую жизнь.

Брэджин едва успел крикнуть:

– Гибби, беги в гарнизон.

Перед костром показались два человека. Один, вмиг вскинув лук, выстрелил в сторону Гибби. Гном упал. Второй человек выхватил меч. Раздался металлический скрежет. Королевский меч разломил надвое клинок людской работы, и в следующее мгновенье отсек голову человека. Вновь послышался свист стрелы. Враг выстрелил в ногу Брэджина, видимо, не желая даровать гному быструю смерть. Брэджин упал, выронив меч из рук.

– Молись своим богам, жалкий старик, – проговорил человек в капюшоне, с силой пнув Брэджина в живот, так что тот откатился.

Старый гном увидел лежащий в нескольких шагах меч. Попытался дотянуться до него, но вновь получил сильный удар ногой, на этот раз в лицо.

– Напрасно магистр держит твою девку. Я и так заберу принадлежащую нам реликвию. А потом проверю, каково это – спать с гномкой.

Человек направился к мечу.

Сплевывая кровь, Брэджин увидел лежащий рядом протез. С трудом дотянувшись, превозмогая боль, он взял его в руки, воспользовавшись моментом, пока человек поднимал Хранителя Короны.

– Вот так умора! Калека и умрет с протезом в руках, а не с мечом, как настоящий воин. Неужто ты собрался им отмахиваться?

Человек засмеялся, приближаясь, чтобы нанести роковой удар.

Хлопок – и кровь еще одного адепта оросила поляну.

– Слишком много ты говоришь, – пробормотал Брэджин, сжимая в руке пороховой пистоль, припрятанный в ставшей ему родной деревянной ноге.

Брэджин пришел в себя, моросящий дождик придал сил, свежие капли воды стекали по разбитому лицу гнома. Светало. Давно привычное чувство потери вдруг сдавило горло, гном попытался подняться, но, поздно поняв, что эта дурная затея, упал. Тело ныло и отказывалось подчиниться. Спустя несколько неудачных попыток встать Брэджин все-таки совладал с собой и, опершись на меч, привстал. Присоединив потрепанный протез, Брэджин вынул из него стрелу.

– Скудоумные людишки не могут отличить ногу от деревяхи, стреляют куда попало, – проговорил он и, используя меч как точку опоры, медленно побрел в сторону тела Гибби. Добравшись, Брэджин вытащил гнома на поляну и, осмотрев, рывком вытащил стрелу, пробившую руку Гибби, после чего тот заохал. Понюхав наконечник стрелы и убедившись, что она не отравлена, Брэджин отбросил ее в сторону и, обнажив рану Гибби, обильно полил ее содержимым фляжки. После смочил губы той же жидкостью. И что было сил принялся тормошить раненого. Спустя несколько минут, бросив эту затею, Брэджин взял с трупа адепта плащ и укрыл им Гибби. Вновь разведя костер, вояка прислонился к камню и закрыл глаза.

Брэджин проснулся, услышав шорох, и приподнялся, хватаясь за меч. К его удивлению, Гибби уже сидел у костра и разглядывал полученную рану. Брэджин молча присел рядом и, не говоря ни слова, накалил меч на огне и приложил к ране Гибби. Секунду спустя обожженный гном бегал по поляне, выкрикивая все ругательства, какие знал. Скоро боль отступила, и Гибби, успокоившись, присел обратно к костру.

– Прости, парень, если бы я тебя предупредил, было бы куда больнее, – нарушил воцарившуюся тишину Брэджин. – Раз уж ты пришел в себя, займись делом – обыщи трупы и все, что тебе покажется более-менее пригодным в быту, неси сюда.

Брэджин указал на место рядом с костром.

– А я чуть подремлю.

Гибби выполнил поручение, и вскоре у костра лежала пара походных рюкзаков, несколько мечей и два больших лука.

Проснувшись, Брэджин высыпал содержимое заплечных мешков на землю и внимательно стал рассматривать. Взгляд привлек конверт, в нем лежала свернутая в несколько раз записка.

Брэджин вынул ее и, развернув, прочел несколько строк, написанных на гномьем наречии: «Твоя дочь у нас, старик, если хочешь увидеть ее живой, отдай меч – и мы ее отпустим».

Брэджин отложил бумагу в сторону и вытряс содержимое конверта. Из него выпал небольшой медальон. С глаз воина упала слеза. Он поднял медальон, с минуту посмотрел на него и после убрал в нагрудный карман.

– Кажется, это письмо предназначалось мне, – грубым голосом проговорил Брэджин.

После встал, подошел к одному из трупов и снял у него с пальца золотой перстень. Повторил то же самое с остальными телами.

Не глядя на Гибби, Брэджин проворчал:

– Если я сказал собрать все – значит, должно быть все! Ты понял меня?

– Я еще не закончил, тан Брэджин, – проговорил Гибби.

– Наверное, это какая-то секта. У них одинаковые перстни. Думаю, они что-то означают. У этих трех выгравирован посох, а у четвертого кольцо побольше и, помимо посоха, выбит череп. Видимо, он был старшим. Да и одежда его отличается. И оружие подороже.

Брэджин поднял меч убитого адепта и бросил к ногам Гибби:

– Возьми этот меч, парень, он тебе пригодится. Надеюсь, сражаться у тебя получится лучше, чем убегать.

Лишь к вечеру следующего дня удалось оставить болота позади. Брэджин наконец-то чувствовал под собой твердую почву. У одного из сектантов при себе имелась походная карта, и, судя по ней, недалеко находился людской город – именно там Брэджин надеялся раздобыть хоть какую-то информацию о нападавших, обменять добытые трофеи и, если улыбнется удача, добыть средство передвижения.

В лесу атмосфера казалась более дружелюбной, нежели посреди болот. Брэджина не покидали дурные мысли, он не мог простить себе, что подверг дочь смертельной опасности, а сейчас единственными зацепками были странный перстень и записка в пару строк. Брэджин не имел понятия, откуда стоит начать поиски и где они закончатся, но чутье подсказывало, что необходимо двигаться в сторону людей. Оставалось лишь слепо довериться этому чувству.

После небольшого привала вояка погнал в путь обвешанного рюкзаками Гибби, который, будто добрый пони, молча и мужественно шагал вперед по песчаной дороге. Брэджин держался немного позади, то и дело костеря незнакомую пересеченную местность и людскую лень да вспоминая добрым словом качество гномьих дорог.

Впереди, вдалеке за косогором, поднималась пыль. Брэджин пригнулся и потянул Гибби, ретируясь в лес.

– Кажется, путники. Не думаю, что сейчас нам нужно с кем-то встречаться. Но на случай, если нас обнаружат, мы обычные торговцы, отставшие от каравана.

Брэджин скинул с пояса ножны и перемотал меч тряпкой. После достал из протеза самострел и спрятал за пазуху, с другой стороны от кинжала.

Бросив взгляд на Гибби, Брэджин смачно сплюнул.

– Проклятый песок сохранит наши следы. Если это дозор, мы вызовем подозрение. Возвращаемся обратно на дорогу. Это наш единственный шанс.

Вновь перед путниками запетляла колея и вышла в лес. Впереди, на небольшой поляне, на привал остановился отряд всадников. Брэджин подтолкнул Гибби, надеясь, что воины не обратят внимания на пеших путников.

Пройдя становище, сторонясь лесом, Брэджин выдохнул, но тут, на беду, показались двое воинов с охапками хвороста.

Поравнявшись с путниками, один из солдат, проводив путешественников взглядом, нерешительно окликнул гномов:

– Стой, кто идет?

Брэджин подтолкнул Гибби вперед.

– Эй, стой, кому говорят! – послышался голос второго воина.

Гномы не сбавили шаг. Брэджин поправил самострел. Воины, побросав хворост, догнали гномов. Солдат потянул за руку Брэджина.

– Ты что, старик, оглох? – прокричал дозорный.

– Простите, я думал, вы кому-то другому, мы обычные гномы. Я плохо слышу. А это мой сын, он с детства больной, – проговорил Брэджин.

– Вижу, что не эльфы. Сынок-то твой пришибленный, сразу видно, – ухмыльнулся один из воинов, обойдя Гибби стороной.

– Что несете?

– Разное тряпье, у нас нет ничего, что сможет вас заинтересовать.

Откуда-то издали раздался крик:

– Вас двоих только за смертью посылать! Живо несите дрова!

– Мы отбились от каравана, долго блуждали по лесу. Слава Ауле, что мы наткнулись на вас, – не умолкал Брэджин.

– Идите прямо по дороге, – указал один из воинов вдаль.

Солдаты переглянулись и, брезгливо оценив скудость добычи, ушли.

Гномы продолжили путь. Вскоре сзади показалась телега, в которой ехал один человек, свесив ноги сбоку. Поравнявшись, мужик пристальным взглядом оценил гномов, провожавших его с неменьшим любопытством. Пропустив немного вперед телегу, путники переглянулись и бросились ее догонять, плетясь за ней еще с четверть часа, пока мужик не выдержал и первым не начал разговор.

– Коли хотите, подвезу, но и мне чтоб не обидно было. Куда путь держите?

– В Келек. Подвези, добрый человек, не обидим, – проговорил Брэджин.

– Я в Барсучий лог, сверну в другую сторону, но заночевать собираюсь на постоялом дворе, что на развилке, дотуда отвезу.

Мужик остановил лошадь, давая гномам время влезть в телегу.

Вскоре в небе запечалилась луна, тускло освещая дорожку.

Брэджин уснул и открыл глаза лишь на въезде в небольшую деревушку. На дворе стояла ночь. Кобыла остановилась у избы, и мужик, спрыгнув с телеги, направился в дом, жестом подзывая путников. Гномы схватили пожитки и поспешили следом.

В просторной зале находились люди. Посреди располагался небольшой очаг с висящим над ним котелком. Гномы под пристальными взглядами гостей постоялого двора присели в угол рядом с перевозившим их человеком.

– Нам бы перекусить, – сказал Брэджин, положив в руку подошедшего хозяина несколько монет.

Человек взял деньги и, утвердительно кивнув, вышел в другую залу и вернулся через несколько минут с несколькими мисками похлебки, хлебом и бутылкой мутной жидкости.

Поев, Гибби немного подремал, но был разбужен Брэджином.

Изба наполнилась людьми, недовольно поглядывающими на гномов. Брэджин услыхал, что многие озадачены появлением таких гостей и хотят куда-то доложить.

Не раздумывая, гном поднял Гибби и, схватив ношу, оба выбежали в ночь.

Без оглядки они бежали из деревушки, пока вновь не вышли на дорогу.

– Думаю, не стоит останавливаться ночью на привал. Не нравятся мне эти места – так и мерещится, будто за каждым кустом сидит какая-то тварь. Поспим на заре, так безопаснее, – решительно проговорил Брэджин и тут же споткнулся о корень, едва не расквасив нос.

– Темно, как у каррага под хвостом! – выругался Брэджин, отряхаясь от дорожной пыли.

Гибби тяжело вздохнул, но не проронил ни слова. Он чувствовал, как холодный ночной ветер ободряет, прогоняя сон напрочь. И пусть ноги были хоть выбрось их, какая-то странная сила подталкивала Гибби вперед. Он даже был рад, что удалось выбраться из лагеря строителей, и он получил возможность любоваться великолепием окружающего мира. Даже в ночи были свои прелести и определенная красота. Впервые он не знал, что с ним будет завтра.

Молчаливая ночь казалась бесконечной. Но вскоре звезды и луна в небе исчезли на фоне алой зари. Гибби показалось, что Брэджин спит на ходу и при этом продолжает движение. Гном улыбнулся и покашлял в кулак. Брэджин открыл глаза.

– Как вы это делаете?

– Королевская служба и не такому научит, – улыбнувшись, ответил Брэджин. – Светает, пора тебе отдохнуть.

Свернув с дороги, гномы зашли в лес. Едва Гибби уселся на землю, как сразу провалился в сон.

Сильная тряска вернула гнома в реальный мир. Гибби показалось, что он закрыл глаза лишь на мгновенье, но уже стоял день. Брэджин командным тоном сообщил, что Гибби проспал пять часов и следующий отдых будет не скоро.

Парень молча поднял ставшую привычной ношу, и путешественники двинулись в путь. Ближе к закату короткого осеннего дня лес начал редеть, и впереди показалась равнина с ухоженными, обработанными полями. Кое-где вдали стояли небольшие домики.

На этот раз, как только тьма опустилась на дорогу, гномы свернули в поле и заночевали в одном из стогов сена, припасенных крестьянами на зиму. Солома оказалась довольно удобной периной. И даже строгий Брэджин провалился в сон, не обмолвившись о дозоре.

Людские голоса разбудили гномов. Местные детишки нашли спящих в стогу путников и тут же, разбирая один из рюкзаков, доверенных Гибби, играли в войну трофейными мечами. Взгляду Гибби предстал взрослый мужчина, отчитывающий детей за хулиганскую выходку.

Гибби с трудом растолкал сонного Брэджина, после встал и подошел к мужчине.

– Мир вашему дому! – начал Гибби. – Мы несем мечи на продажу в город.

Мужчина не ответил, но, увидав Гибби, дети побросали содержимое рюкзака на землю и убежали.

Подойдя к Гибби, человек протянул руку со словами:

– Простите моих детей. Я надеюсь, они не причинили большого вреда вашему товару.

Брэджин, так и не поднявшись с кучи сена, прокричал:

– Все в порядке, для нас это сущий пустяк.

Под пристальным неодобрительным взглядом Брэджина Гибби собрал разбросанные трофеи, и гномы отправились в дальнейший путь. К обеду вдали виднелся замок местного князька, окруженный крепостной стеной.

Дзынитер у владыки

В докладе для Владыки престола глава торговой гильдии Дзынитер не забыл похвастаться результатами и преувеличить трудности. В заключение напомнил о приумноженных расходах и дальнейших грандиозных планах. Зная, что в деле осушения болот и превращения гиблого места в плодородные земли без помощи эльфов не обойтись, тан деликатно намекнул, что достопочтенному старцу пора уже что-то решать.

Дзынитер несколько часов ожидал приема Владыки, истоптав выложенный мрамором пол. Тан не находил места и, в очередной раз подойдя к стене, снял нехитрое устройство, похожее на круглую чашку с приделанным к ее дну тонким металлическим проводом, терявшимся в основании перегородки.

– Приемная Владыки престола, назовите себя! – послышалось с другого конца.

– Тан Дзынитер, доложите Владыке, что я прибыл.

– Ожидайте.

С веками подорванное здоровье оказывало все более пагубное влияние на характер короля под горой. Он все меньше встречался с просителями или докладчиками, чаще ограничиваясь «гномьим мостом» – хитроумным изобретением предков. Инженеры в древности придумали упрятать водяной столб между двумя гибкими мембранами. Энергия звука преобразовывалась в волны, и собеседник мог слышать оппонента даже за несколько сотен метров. Вот по такому устройству и разговаривал Дзынитер из пустынной и помпезной приемной. Послышался металлический лязг, и устройство на стене зазвенело. Тан осмотрелся по сторонам, убедившись, что в зале никого нет, подошел к стене и снял звенящую чашку.

– Тан Дзынитер, Владыка будет говорить с вами. Соединяю, это займет минуту.

Сквозь чашку послышалось бульканье.

– Уважаемый тан. Владыка слушает вас, говорите, – раздалось несколько щелчков.

– Дзынитер, я читал донесение. Намекать на плохую память Владыки под горой… – толстый гном осунулся и побледнел, – оскорбительно.

Липкий холодный пот проступил на одутловатом лице торговца.

– Но, принимая во внимание ваши успехи, простительно. Не повторяйте ваших ошибок, тан Дзынитер! Я рассмотрел просьбы и решил их удовлетворить в части посольства к эльфам. Завтра отправится делегация. В части денежного довольства прошение отклонено. По имеющимся данным, средств вашей гильдии вполне достаточно. Предполагаемая прибыль, которую вы изволили изложить в планах, перекроет любые издержки в смешные сроки. Не зарывайтесь.

– Да-да-да! Высокочтимый, – только и смог пролепетать Дзынитер.

В глотке внезапно пересохло, ноги стали чужими и совсем не желали держать грузное тело хозяина.

– Я слышал, там нашли что-то ценное? – продолжил Владыка после небольшой паузы.

– Да, повелитель, в болотах нашли много ценных для нас минералов. Уголь, нефть, торф, газ, железо. Думаю, что это не весь список! Я лично контролирую все процессы.

– Поспеши, Дзынитер, люди мне изрядно надоели. Мы не должны зависеть от них.

Внезапная тишина и бульканье воды возвестили о завершении аудиенции.

Посольство гномов

Посольство гномов вступило на поле переговоров. Конечно, поле было довольно условным и называлось так скорее в переносном смысле. Некогда древняя зала, обрушившаяся из-за роковой ошибки или алчности мастеров. За многие века просторную нишу заселили растения. Внутри расположился особый, сумеречный лес со своими невиданными обитателями. Необычную территорию на грани двух миров – подземного и лесного – было решено установить местом переговоров. Любой эльф или гном считался здесь неприкосновенным. Их нельзя было убить или пленить. Обет этот выполнялся неукоснительно.

Небольшой отряд в пышных парадных доспехах вступил под сумрачные своды подгорного леса. Золотом и серебром сверкнули богатые доспехи в бликах уходящего дня. Богатый пурпур хлопал на штандарте под дуновением слабого ветерка. В центре пещеры отряд остановился. Гномы принялись распрягать холеного вороного пони, устанавливать пышный шатер, костровые треноги и прочий хитрый, но ужасно удобный гномий скарб. Последней из обоза появилась большая труба из чистого золота, густо украшенная рунами и искусно инкрустированная рубинами, гранатами и перламутром.

В полном молчании благородные таны водрузили раструб на плечи и повернулись спиной к лесу. Мощный гул сотряс землю, многократно отражаясь от уцелевшей чаши бывшего подземного города, и вихрем вылетел на многие километры в лес.

Дело сделано. Оставалось ждать. Как ни проворны эльфы и какими бы тайными тропами они ни владели, все же обернуться меньше чем за день не могли. Выполнив все формальности, гномы принялись стаскивать жутко дорогие, очень красивые, но такие тяжелые и неудобные доспехи.

К исходу следующего дня на поляну вступила делегация эльфов. Появились, как всегда, бесшумно, словно призраки, вынырнув из густой тени подлеска, не потревожив даже травинки. Высокие стройные фигуры выстроились полукругом перед пятеркой посланцев.

Гномы стояли молча, при полном облачении, обливаясь потом под тяжестью золотых доспехов, тихо завидуя просторным, легким и изящным облачениям эльфов.

– Звучал призыв, – констатировал высокий даже по эльфийским меркам посол со шрамом на лице, что было большой редкостью для детей леса.

– У нас послание от Владыки Каменного престола Эльфийскому совету, – глухо донеслось из-под шлема.

Посланник молча протянул ладонь. Другие эльфы слитным синхронным движением вложили в нее ладони, образовав нечто вроде многослойной руки. Пятерка гномов так же молча достала золотой полированный до зеркального блеска футляр со свитком и так же, впятером удерживая его, вложила в руки эльфам.

– Послание передано, – торжественно возгласили они хором.

– Совет принял, – отозвались эльфы.

Еще секунда, и делегация растаяла в вечерних тенях, будто их и не было, напоминая облаченным в броню, что в лесу они гости.

Письмо

Вновь старое, могучее Древо советов склонило ветви для высших эльфов. В тревожной ночной тиши стройные фигуры бесшумно занимали места. Тонкие ветви бережно принимали вес детей леса. Ночные бутоны разгорались бледным светом.

Традиционно доклад начала Учредительница.

– Мы собрались здесь, чтобы обсудить письмо Владыки Подгорного царства. Как кстати, что я не успела написать послание к нему. Теперь он выступает просителем, и это нам на руку. Владыка Каменного престола просит выделить семена и помочь в их культивировании. Но он забыл упомянуть, где и в каких условиях предстоит работать. Заслушаем докладчиков, они подробно ознакомят вас с просьбой главного гнома. Слово Высокому Страннику.

Свет, как всегда, померк. Неясная тень зашевелилась рядом с темным пятном Учредительницы, и тихая речь полилась в уши слушателей.

– Как доносят наши глаза и уши, подземные жители вербуют людей для фермерской работы. Передовой отряд гномов они забросили на запад, в таежный край Мургада, где сумели договориться с одним из местных владетелей об аренде земли и купили поголовье скота.

Их ресурсы не позволят скоту пережить суровую зиму. Главный гном хочет, чтобы мы руководили инженерными проектами по осушению болот и сделали семена кормовой культуры для животных. А теперь, высокие, несколько слов, что же представляет собой эта местность.

Таежный край Мургада – неприступная твердыня для короля людей. Сокрытый в тысячах полетах стрелы непроходимого, мрачного, темнохвойного бурелома и коварных верховых болот, запад малозаселен разумными расами. Зато есть несколько полуразумных видов. Кверги, козлинги и другие. Летом край изобилует гнусом, так что тонкокожим людям приходится обмазываться глиной или илом и надевать маски из мешковины – гнус забивает глаза и ноздри, лезет в малейшую щель.

По этой же причине, а также из-за коварных зыбунов разведение скота там не в чести. Изобилие живности и рыбы с лихвой кормит все тамошнее немногочисленное население. Также следует отметить долгие, суровые и многоснежные зимы. Благодаря им большую часть года северо-запад отрезан от мира.

Что касается гномьей крепостицы… Местный князек выделил топкое место, небольшой лужок и рощицу корявого хвойника. В ближайшие месяцы скот пожрет всю траву, и либо они выгонят его на территорию местного князька, за что он с большой вероятностью его отнимет, либо живность околеет. Если мы протянем с решением, миссия нашего заклятого друга с треском провалится. Решение за вами, Совет.

Огромный цветок в центре залы снова разгорелся, но Странника уже не было. Учредительница чуть заметно поежилась, словно от прохладного сквозняка. Никто из высших не любил скрытного и непонятного Странника. Но с ним приходилось считаться.

– Полагаю, что нам следует выслушать высокого Вальзара, – проговорила Учредительница.

Статный эльф тут же вышел из тени своей ниши и, элегантным жестом оттеснив Учредительницу, широко улыбнулся собравшимся, продемонстрировав прекрасный набор ровных жемчужных зубов. Это был новомодный жест, подхваченный у людей.

До недавнего времени эльфы никогда не улыбались. В последнее время эльфы устали сидеть взаперти в лесах. Им все больше нравилась агрессивная завоевательная политика людей. Бурный прогресс смертных, неукротимо растущая численность. Их восхищало и бесило одновременно, что, платя сотнями жизней соплеменников, люди с упорством лезут в Дом древних. Простые стрелки и следопыты хотели перенять решимость молодой расы. И, коль скоро будущее эльфийского племени заказано, то хоть помереть с музыкой – таковы были настроения простых эльфов. И только страх старения и запрет Совета пока держали их в узде.

– Мое почтение высоким, – склонился в поклоне, впрочем, не слишком глубоком, Вальзар. – Насколько я уяснил проблему, сделать кормовую культуру для скота в месте с высокой влажностью несложно. Это даже не потребует больших магических затрат. Но городок гномов будет расти. Им потребуется площадь, древесина… Сделать быстрорастущую древесину с высокой поглощающей способностью тоже не составит труда – благо наработки уже есть.

Конечно, по качеству это далеко не наши дубы и тики, но этим обрубкам пойдет. На месте понадобятся серьезные инженерные работы. Прокладывать каналы, размечать участки. Это потянет за собой местное изменение климата, а значит, новую смену культур.

Кроме того, обращаться с семенами гномы не умеют. Даже с помощью людей они не достигнут и трети запланированного эффекта. Так что экспедиция необходима. Я со своей стороны готов предоставить семена кормовой культуры для скота, быстрорастущую древесину, плодоносящие растения – все равно ведь людям их даем, так что мы сможем отказаться от этого нежелательного элемента и кормить себя самостоятельно, за гномий, разумеется, счет. Думаю, за их счет на месте мы сможем решить еще несколько своих проблем…

Вальзар вновь широко улыбнулся.

– Семена, конечно, будут одноплодны, так что потребуется регулярное сообщение с родным лесом. Думаю, гномы с охотой нам его организуют. Мы сделаем все, чтобы без нашего присутствия колония загнулась, и не преминем намекнуть об этом, разумеется, уже на месте.

Остается решить вопрос, а нужно ли это эльфам? Ну, и вопрос с добровольцами. Если решение Совета будет положительным, я готов отправиться в экспедицию. Но коль скоро я, высокий эльф, хранитель многих бесценных знаний, подвергаю себя риску старения, я должен иметь путь к отступлению. Это не только моя прихоть. Это потребность нашей расы. Без моих знаний мы будем отброшены назад еще дальше. Я хочу, чтобы ценой этого контракта стало магическое вместилище для моего духа, о чем мы говорили на прошлом собрании.

Советник поклонился и удалился в свою нишу.

Внезапно роскошный ночной цветок магини озарился ярким медовым светом. Эйде переполняло желание высказать что-то важное:

– Прошу глубочайше простить, высокие, мне следует высказать свои потребности сейчас, пока решения еще не приняты.

Учредительница молча отступила во тьму, не преминув метнуть в молодую эльфийку испепеляющий взгляд.

– Мне тоже необходимо магическое вместилище. Я отправляюсь в земли смертных для экспериментов с «неупокоенной энергией». Со мной отправляется группа учеников. Всем нам высокий, – Эйде сделала значительное ударение на этом слове и выделила взглядом ложе эльфа, – Вальзар приготовит средства для поддержания тел.

Зал тотчас окрасился разноцветными огнями и загадочными расплывчатыми тенями, отражая упрятанную за стальные маски бурю чувств высоких.

– И да, – лениво протянула эльфийка, – высокий Медиван едет с нами. Есть только один способ появиться на землях людей, таких далеких от дома, – принять их веру. Мы публично отречемся от колдовства и примем их бредовую религию. И сам орден инквизиции поможет нам высаживать «святые» дерева на неупокоенных кладбищах.

На лице Эйде расцвела победоносная улыбка превосходства.

– Но ведь это бред, магиня! Вы все больше смешиваете нас с жалкими червями, живущими одним днем! Сначала вы говорите, что мы смешаем свое существо с их энергией, потом займем их тела… Теперь вы предлагаете перенять их образ жизни и глупые верования! Может, вы предложите еще и нашу кровь смешать и вынашивать детей в своем теле?! И мерзостно, в муках, исторгать их из себя по прошествии срока, как это делают люди?! – изборожденный шрамами воитель, не сдерживая гнева, кричал в лицо магини.

Рука его, лежащая на эфесе, побелела от напряжения. Эйде сохраняла каменное выражение лица и даже не шелохнулась. Она прекрасно понимала, что сильнее опытного воина только на расстоянии. Сделай она хоть один неверный жест – и мгновенно лишится головы.

– Не исключено, – едва слышно сказала Эйде, глядя в глаза ветерану многих кампаний. – Вы хотите жить в веках? Хотите хоть кого-то назвать своим продолжателем? У нас нет другого пути.

Командующий войсками убрал руку с эфеса и позволил гибким лозам разместить себя в ложе. Его бутон тотчас озарился тусклым темно-багровым светом и покрылся черными неровными пятнами.

Первой справилась с бурей чувств Учредительница – недаром она не одно столетие вела советы:

– Что ж, требования к подземным коротышкам мы, думаю, сформулировали. Нам требуется аллерум – количество нам укажет высокий Вальзар. Требуются емпти-мариллы. И мастера чеканки, специалисты подземного царства. Эти материалы пойдут на создание вместилища для высоких Эйде и Вальзара. Пока только для них.

Высокая сделала многозначительную паузу, давая безмолвствующим эльфам как следует прочувствовать горечь этой пилюли.

– Также нужны кобольды – чем больше, тем лучше… Взамен мы даем группу специалистов и обеспечиваем их семенами, также готовим на месте проект работ. Совет, проголосуем!

Один за другим вокруг лож благородных эльфов разгорались цветки согласия. Мелкие и робкие, омраченные посторонними цветами негодования, растерянности, злости, безысходности.

– Быть по сему! – торжественно заключила Учредительница. – Высокая Эйде, высокий Медиван, готовьтесь к путешествию. Высокий Вальзар, готовьте материалы для гномов и предоставьте мне данные по нашим потребностям, я буду писать в Подгорное царство.

Спустя несколько дней суматошных приготовлений отряд Вальзара и команда Эйде с Медиваном готовы были выступить в подземное царство и в столицу людей. Нет нужды описывать напряженную работу высоких и торопливые приготовления к походу. Отметим лишь, что велись они в большой спешке, и Вальзар с Эйде не смыкали глаз ни днем, ни ночью.

Медиван напряженно работал, отправляя письмо за письмом марионетке в Единой церкви.

По плану Медивана после отречения от лесного язычества и принятия «истинной» веры Церковь окажет всяческое покровительство. И огромный церковный архив придет в движение, анализируя тысячи свитков, а в прохладных подвалах монастырей закипит большая работа. Серые послушники поднимут и перепроверят все случаи неупокоения усопших. У местных церквей и монастырей выяснят особенности почвы. Немые преданные монахи составят карты движения, учитывая всевозможные нужды в походе – в общем, сделают все, чтобы новообращенные эльфы незамедлительно приступили к работе.

Группе Вальзара было куда труднее. Предстояло отправиться с посольством к самому Владыке Каменного престола. Никто не знал, согласится ли главный гном удовлетворить требования Совета. Не покажется ли ему плата непомерной. За эти деньги можно было скупить половину людских земель вместе с людьми и феодалами, их населяющими. Затаенная ненависть и недоверие гномов к людям – единственное, на что рассчитывали эльфы. Обрубкам нужны свои земли, и они не собирались терпеть на них любое проявление людской расы, кроме как в качестве рабов.

Вальзар отлично понимал: хозяева под горой не больно-то жалуют исконных врагов из лесной чащи и при первом же удобном случае утопят их в ближайшем болоте. Но был уверен, что они им нужны больше, чем жители подземного царства эльфам, и потому их будут терпеть, закрывать глаза на многие выходки.

Не это тревожило высокого. Аллерум и емпти-мариллы – всего лишь материалы. Очень дорогие, но все же вещи. Гномы смогут добыть себе еще. Мастера чеканки – тоже не велика проблема. У гномов их тысячи. Нет, не это было главной проблемой. Проклятые кобольды! Гномы не одно тысячелетие отлавливали этих отравленных злом кошмарных тварей, но так и не смогли извести под корень скверное племя. Как престол сможет выполнить данное требование Эйде?! Уж не сочтет ли Владыка эти требования за издевку?

Высокий долго и напряженно обдумывал проблему. Представлял, как Владыка прочтет послание, как придет в ярость… И как напомнит о себе неизлечимая болезнь вслед за вспышкой крутого нрава. Старый гном вынужден будет принять зелье. Именно поэтому Вальзар слегка изменил структуру ароматного лекарственного снадобья для Владыки, чтобы уменьшить его гнев и помочь легче принять решение.

Вальзар вез это снадобье под сердцем. Как знак дружбы и бескорыстный дар. Вряд ли, конечно, гномы купятся на байки про дружбу, но проверять снадобье они точно не догадаются. А если и захотят, то все равно не смогут. В этом нехитром плане было всего одно тонкое место. Что если Владыка воспользуется зельями из старых запасов, оставив новый фиал на потом? Примет ли он верное решение? Или пожелает вероломно запытать дерзких послов до смерти? Вальзар улыбнулся, открыл капсулу с посланием и капнул пару капель зелья на бумагу.

В пещере подгорного короля

Спустя сутки отряд вступил на поляну переговоров. Группа инженеров достала из замшелого каменного ларя древний густо затянутый благородной патиной медный горн. Двое эльфов водрузили раструб инструмента на плечи и развернули прибор в сторону темного входа в подземное царство. Вальзар до ломоты в груди набрал воздуха и без остатка выпустил в узкий серебряный мундштук трубы.

Низкий утробный вой пронесся под сводами пещеры. Эльф полувисел на горне мира, восстанавливая дыхание. Тьма в глазах редела, и разноцветные мушки умерили свой бег, постепенно тая. Вальзар представил, как мощный гул идет сквозь серую толщу скал. И где-то специальный часовой, заслышав многократно усиленный хитрыми гномьими механизмами отдаленный звук, передает послание с помощью зеркал, линз и свечей на многие, многие полеты стрелы в самое сердце северных гор. Скоро, очень скоро свершится судьба Вальзара.

Где-то под горой наверняка приняли послание и собирается почетная миссия. Благородные таны усядутся в тесную деревянную гондолу. За полдня важные гномы по крутым горным рукавам преодолеют огромное расстояние. В дороге они будут спать в кромешной тьме на мягких, но узких лежанках, пристегнутые кожаными ремнями, уповая на прочность эльфийского мореного дуба.

Где-то неподалеку от места встречи, на сортировочном узле, гондола уткнется в решетку, перегораживающую каменное русло. Дюжие рабочие с помощью ручного подъемного крана извлекут тяжелую лодку на гранитный пирс. Послы обрядятся в дорогие костюмы и тяжелые церемониальные латы и поспешат на место встречи. Решатся они отвести послов к Каменному престолу или оставят ждать, а сами удалятся за разрешением на пропуск эльфов?

Время идет, и долгая осень подходит к концу. Лютая зима не за горами…

Меж тем эльфы деловито устраивались на ночлег. Размещали драгоценную поклажу. Распределяли наряды на ночь. Повар священнодействовал над сушеными ломтями мяса, натирая их маринадом, скручивая в рулетики с листьями салата. Крошил плоды, заправляя их медом и различными соками.

Если верить присказкам смертных, утро вечера мудренее. Вальзар сделал все, что мог, и оставалось только ждать. Завтрашний день обещал быть тяжелым. При положительном решении преодолеть путь до гномьей столицы предстояло пешком.

Ночь, как и ожидалось, прошла без происшествий. Ближе к полудню разведчик заметил движение. Гномы медленно и неотвратимо надвигались, оставляя настоящую просеку в доходящей им до пояса траве. Почти кубические, в тяжеленных парадных латах. Увешанные регалиями с огромным на их фоне массивным штандартом.

Наконец отряд достиг заветной поляны, дюжий знаменосец вонзил штандарт в плотный дерн. Подземные жители сняли шлемы. Жесткие и толстые, черные, рыжие и седые волосы тут же каскадом устремились на плечи посланцев. Почему-то древний обычай предписывал встречать посольство с неприбранной головой. А гномы чтили обычаи, даже самые глупые. Могучий рыжий гном с густой короткой бородой, небрежно собранной мифриловыми кольцами в два пучка, в богатом, сплошь изукрашенном чеканкой и золотой всечкой доспехе изобразил учтивый поклон:

– Мы явились на зов, эльф, да продлятся твои годы в веках.

– Мы звали вас, – ответил ритуальной фразой Вальзар. – Да удлинится твоя борода, благороднейший!

Выдавая заученные фразы, эльф изрядно скучал от пустого пафоса и глупого лицедейства. Но гномы есть гномы. Соблюсти все тонкости этикета будет гораздо быстрее и проще.

– Мое имя Вальзар. Мы явились на зов Каменного престола. Я уполномочен Советом передать послание лично в руки короля под горой. С собой у нас ценный груз длявашего повелителя.

– Мое имя Драин, – ответствовал рыжий гном. – Вы можете передать ответ вашего Совета мне. А также оставить ваш груз под мою ответственность. Клянусь бородой, с ним ничего не случится!

– Дорогой Драин… – вздохнул Вальзар.

Начиналось самое сложное – переупрямить гнома. Если б был выбор, эльф предпочел бы киркой прорубить новый проход к столице Подгорного царства. Всем известно: упрямство гнома тверже гранита!

– …Знаешь ли ты суть просьбы Каменного престола к эльфийскому Совету?

– Безусловно, эльф! За кого ты меня держишь? Я особый посол Владыки… – начал было гном перечислять все заслуженные регалии.

– Так вот, почтеннейший, дни осени сочтены. А зима на западе очень ранняя и крайне суровая. Растения, которые просит престол, – тут эльф сделал многозначительную паузу и заглянул в крохотные, глубоко посаженные черные гномьи глазки, – еще должны прорасти и набраться силы. Над ними нельзя работать круглые сутки всей бригадой и сделать все в указанный срок. Без этих трав ваша колония погибнет. Твои сородичи, пойманные снегами в ловушку, либо замерзнут, либо умрут с голоду. На счету каждый день. Каждый час… Сейчас я передам тебе послание, у тебя уйдет день на его доставку. Потом день на прочтение, ведь вопросы у Каменного престола не решаются мгновенно… Снова день, чтобы вернуться назад. И еще день, чтобы я прибыл на место… Вы, гномы, хорошо считаете? Сколько получилось?

После долгого озадаченного пыхтения гном выдавил:

– Пять дней, эльф, а то и неделя. Добираться до столицы дольше, чем досюда, еще и с поклажей.

– В таком случае, дорогой мой подземный друг, мне проще уйти и не возвращаться. Я не смогу сдержать слово, данное Совету и Каменному престолу. Через неделю наш разговор потеряет какой-либо смысл. Решай сам, благородный Драин, стоит отступиться от традиций ради замысла Владыки и жизни соплеменников или нет. Мы же сделали свой выбор, придя на это место с готовым грузом, проделав часть работы в эльфийских лесах…

Такого напряжения Вальзар никогда не видел. Казалось, несчастного гнома хватит апоплексический удар. Лицо его взмокло, волосы слиплись, дышал он тяжело и прерывисто, будто только что на своих плечах перетаскал целую гору камней.

– Я провожу вас в Доримат. И будь что будет… – наконец хрипло прокаркал гном.

– Веди нас, благороднейший Драин! Время на вес золота!

Небольшой отряд подземных жителей развернулся и двинулся в темный зев пещеры. Стройные фигуры эльфов бесшумно построились и, похватав поклажу, словно призраки двинулись следом.

Расстояние, что гномы преодолели за ночь в бурном потоке, растянулось на долгие два дня утомительного пешего хода.

Чернильный мрак пещеры оживляли лишь одинокие свечки. Только отряд достигал очередной, Драин пристраивал запальный шнур и тушил ее. Затем поджигал следующий шнур – и вдалеке, на грани видимости, загоралась другая свеча, точно далекая неясная звездочка. Так отряд и путешествовал от маяка к маяку.

Затхлый воздух подземелья, тысячетонная каменная тяжесть, немая тишина горной породы подавляли эльфов. Казалось, во тьме стены медленно и неуклонно сдвигаются, стараясь раздавить, размазать непрошеных гостей.

Гномы шагали молча, неутомимо и сосредоточенно. Твердая порода больно впивалась в ступни гостей, защищенные лишь парой слоев кожи. Сапоги гномов, сделанные из толстого чепрака, имели мощную подкованную наборную подошву. Носки и задники обуви были усилены коваными пластинами. Такой горноход был неимоверно тяжел, но отлично подходил для путешествий по острым камням.

Эльфы молчали. Даже если б им стали отрывать ноги и руки, палачи не услышали бы ни звука. Древняя гордость не позволяла роптать перед врагом.

Изредка попадались какие-то закутки, где сидела пара-тройка гномьих воинов. Там отряд пару часов отдыхал на каменных лежаках, символически прикрытых не менее жесткими циновками из жухлой травы. А после вновь пускался в погоню за свечкой.

Когда Вальзару всерьез показалось, что до конца времен они будут идти от огонька к огоньку; когда все, что он знал и помнил, стало подергиваться пеплом забвения и эльф начал сомневаться в реальности внешнего мира, они достигли Доримата – величественной залы древнего подгорного племени.

Узкий тоннель раскрылся широкой горловиной, и под ногами путников разверзлась бездна. Тысячи мостов, мостиков, балконов и парапетов раскинулись под ними. Где-то глубоко, точно маленькие игрушки, взвились шпили и башни, настоящие дворцы. Прямые проспекты украшали изящные кованые столбы с газовыми рожками, казавшиеся с этой кручи не больше зубочисток. Огромные статуи и фонтаны украшали скверы роскошных резиденций. По мощеным дорожкам, точно муравьи, спешили по делам тысячи гномов. Лоточники суетились со своими крошечными коробочками. Важно переваливались купцы. Целеустремленно вышагивали ремесленники всех мастей.

Сотни окон, балконов, террас, лестниц бесконечным узором покрывали гладкие, полированные стены. Мрачный красный гранит надменно блестел в свете тысячи огней, подавляя древней мощью.

С потолка свешивались гигантские сталактиты. Зоркий эльфийский глаз сумел различить тонкие швы облицовочной плитки. Сталактиты были сплошь покрыты рядами окон, балкончиков с коваными перильцами. То тут, то там тянулись воздушные арочные мостики. Искусно выполненные ниши таили в себе статуи из полудрагоценных камней и дорогих металлов. Некоторые хозяева подвесных жилищ, пользуясь выгодным расположением осветительных шахт, пристраивали обширные балконы и разводили сады, даже устраивали фонтаны.

Над входом нависал сталактит совсем другого свойства. Это была настоящая крепость! На это недвусмысленно указывали ряды бойниц. И плотно закрытые металлические люки. Наверняка они скрывали от посторонних глаз хитроумные смертоносные машины знаменитых гномьих инженеров. Эльфийский глаз уловил блеск стальных рогов арбалетов в темных провалах бойниц. А тонкий слух выхватил лязг возводимых затворов в мощном гуле города, поднимающемся снизу.

Тотчас с вершины башни упала железная выдвижная лестница, и по ней вразвалочку спустился пузатый гном в добротных вороненых доспехах. На мощном левом наплечнике полированной медью блестели знаки отличия.

– Приветствую, капитан, да удлинится твоя борода! Я Драин, волей Владыки посол Каменного престола, и эта группа эльфов со мной, – поспешил заступить ему дорогу провожатый.

– Приветствую, Драин, да приумножится твоя слава и возрастет богатство! – огладил седую бороду капитан. – Меня никто не предупреждал об эльфах.

Рука гнома недвусмысленно похлопывала по лезвию топора в поясном кольце.

– Я тебя предупреждаю, уважаемый. Отворяй решетку!

– Надо сделать запрос в управление. Таков порядок.

– Чтобы они сделали запрос в дипломатическое ведомство, а те спросили у меня суток через трое? Я тебе сразу говорю: отворяй, у нас срочная миссия первостепенной важности.

– А почем я знаю, что ты действительно эмиссар самого Владыки?

Эльфы со снисхождением поглядывали на препирательства коротышек, рассматривая гордую гномью столицу, усеянную разноцветными огнями фонариков, газовых рожков и факелов. Они были первыми эльфами, кто воочию увидел самую главную залу подземного царства.

А спор меж тем все нарастал.

– Ты что, слепой? Ты знаешь, что полагается за ношение парадного церемониального доспеха простому гному? А что будет с тем, кто проведет в залу эльфа или человека? Только послы по воле престола могут это делать!

– Ну и где бумага на этих доходяг, уважаемый? – капитан указал рукой на сторонящихся детей леса.

– Я посольской волей решил провести этих эльфов. У них архиважная миссия для Самого! – тут Драин многозначительно поднял палец. – Нет такой бумаги, но, если ты настаиваешь, капитан, я вышлю тебе бумагу позже, скорым курьером.

Капитан лишь иронично вздернул густую бровь.

– В общем, так, капитан, или ты открываешь решетку, или мы вызываем дипкорпус. И тогда ты, твоя семья, родственники, а также весь гарнизон с их родственниками отправляются в самые нижние пределы на грибные плантации или на болота во внешний мир! Это я, Драин, сын Трогвара, особо приближенный советник Владыки, говорю!!

Несколько долгих минут капитан сверлил тяжелым взглядом гнома, потом развернулся и махнул в сторону крепости. Решетка, перегораживающая спуск в город, поднялась на хорошо смазанных потайных петлях. Стражник люто взглянул на эльфов и, не попрощавшись, молча поднялся в башню.

Отряд проследовал по лестнице. Вальзару хватило такта не вмешиваться. Он понимал: сила традиции и порядка у гномов велика, и Драин пошел против нее. Капитан был прав, а их спутник просто-напросто воспользовался служебным положением и нажил себе кровного недоброжелателя.

А меж тем широкие мощеные улицы все приближались. Всюду били небольшие фонтаны общего пользования, окруженные изящными коваными заборчиками. У каждого сидела пожилая скрюченная гномиха и за медяк отворяла калитку любому желающему напиться вволю ледяной воды.

Двух-, трехэтажные особнячки с каменными заборчиками или просто окруженные хороводом каменных фигур тянулись вдаль. Во дворах домов стояли столы, уютные кресла, иногда пылали открытые очаги.

В одном дворе был даже свой водопадик и речушка. Богатенькие детки в ярких, добротных одежках играли красивыми игрушками.

Были и трущобы. Кое-как сложенные, щелястые бараки. В темных провалах неровных окон мелькали изможденные лица, слишком усталые, чтобы интересоваться какими-то эльфами.

Мощный гул тысячекратно отражался от стен. Дробился, смешивался сам с собой, окутывая лесных жителей, тесно пульсируя в голове.

Запах сырого камня, давно не стиранной кожаной одежды… Специфические гномские запахи, поднятые из глубин: угля, газа, горной породы, черного подземного масла. Все это неприятно щекотало чувствительное эльфийское обоняние. Для них не было места в целом мире отвратительней и необычней. И все же чем-то оно, несомненно, притягивало. Застывшим металлическим узором оград и фонарей, четкой и правильной геометрией или, быть может, живой гладкой фактурой полированных пород. Во всем этом угадывался какой-то четкий замысел. Красота и законченность.

Обстановка, точно кусочки головоломки, складывалась в одну большую картину. Все строения могли быть расположены именно так и никак иначе и украшены строго таким образом. Один штрих – и мираж гармонии разрушится. Эльфы чувствовали во всей этой архитектурной планировке что-то родственное и одновременно чуждое их родине. Это новое ощущение словно околдовало лесных жителей.

Мрачный же дотоле Драин истолковал это по-своему:

– Погодите, вот в престольный квартал попадем, там вы сможете на славу оценить старания лучших мастеров. Такого вы нигде более не увидите.

И действительно, по мере продвижения вглубь богатство и роскошь нарастали. Вскоре выросла изящная кованая ограда с золотыми листьями и турмалиновыми сферами, стилизованными под плоды, отделявшая деловой квартал от административного. Путь лежал сквозь ряды вычурных помпезных зданий, сплошь одетых в черный гранит, гематит или джеспилит.

На карнизах красовались величественные статуи бородатых гномов в доспехах и плащах. Дорожки, облицованные багровой глянцеватой гранитной плитой, были будто залиты кровью. То тут, то там красовались кованые деревья, на вид совершенно неотличимые от настоящих. Лишь металлический блеск выдавал искусную имитацию. Могучие рыцари в доспехах стояли у многих дверей. Искусные статуи держали в руках устрашающее оружие. Раньше они могли пустить его в ход. То были големы, ставшие лишь изваяниями со смертью магии.

Изящные черные столбы венчали газовые рожки с медными собирающими зеркалами и линзами. Серебряные и золотые кованые цветы на кустарнике из разноцветного оксидированного дамаска тихо горели малиновым пламенем. Признаться, эльфам стало не по себе среди такого обилия открытого огня.

Редко встречающиеся гномы носили одежды из дорогих натуральных тканей с тончайшей выделкой. Костюмы прохожих были скроены точно по мерке. Одежда и обувь были идеально чистыми и новыми. То были служащие высшего ранга. Очень влиятельные и состоятельные таны. Им уже незачем было демонстрировать достаток. То, что они находились по эту сторону ограды, говорило само за себя.

Гномы прохаживались неспешно, со следами величественной и тяжкой думы на лицах, подчас даже вовсе не обращая внимания на эльфов. А если и замечали, то выражали изумление лишь мимолетно вздернутой бровью.

Наконец процессия достигла дворца Владыки. Точнее крепости. Жилище Владыки Каменного престола, выстроенное из грубого гранита, нависало и довлело титаническим размахом над окружающими его изящными и хрупкими строениями.

Владыка престола жил в настоящей твердыне, без изысков и прикрас. Это крепость, всегда готовая к бою. Тысячи ловушек ждали своего часа, дабы утолить голод вражескими телами. Десятки тысяч отборных, дисциплинированных бойцов наполняли ее от самых глубоких подземелий до башенных площадок. Сотни орудий рыскали прицелами по округе, ища живую мишень. Мощь и несокрушимость, исполинский размер… Словно застывший символ гномьего царства высился над окружающим ландшафтом.

Владыкам Каменного престола не пристало жить в помпезно изукрашенных дворцах. Напротив, их оплот всегда был зримым и осязаемым напоминанием, что мощь Подгорной империи – это не только звонкая монета, но и стальной клинок.

Плотно подогнанные глыбы щерились острыми, шероховатыми гранями. Высокие глухие стены увенчивали навесные бойницы. Из провалов злобно сверкали белки аркебузиров. С головокружительной высоты стен настоящие богатыри провожали процессию оскаленными скорпионами. Пузатые гиранги – оружие гномов, опередившее свое время на века, паровые металлометы – со змеиным шипением стравливали пар и хищно водили стволами.

Огромные по гномским меркам стражники, столь глухо упакованные в доспехи, что даже эльфийским снайперам нелегко было бы отыскать малейшую щелку, расхаживали по гребню стены с широкими боевыми топорами наголо. Взлохмаченные молотобойцы налитыми бешенством глазами провожали гостей, широченные пласты мышц на их обнаженном торсе беззвучно вздувались и опадали.

Процессия проследовала по широкому откидному мосту через мутный и бурный ров. У широкого входа перед решеткой их встретили два задоспешенных богатыря. Перехватив широкие бердыши наизготовку, стражи сделали пару тяжелых предупреждающих шагов навстречу путникам.

Посол жестом остановил эльфов и приблизился к охранникам. Несколько напряженных минут он беседовал с немногословными гигантами, потом один из них подал знак, и массивная стальная решетка, перегораживающая проход, приподнялась ровно настолько, чтобы эльфы смогли пройти.

Гранитная стена оказалась неимоверно толстой. В ее недрах пряталось еще пять решеток. Множество бойниц и люков со смертоносными гномскими приспособлениями слепо щерились в мрачный темный переход.

На той стороне путников поджидал седой хмурый гном в дорогом доспехе из мозаичного дамаска. Секира покоилась в поясном кольце, но седобородый то и дело нервно похлопывал по ней мощной латной перчаткой.

– Капитан! – с ходу обратился к нему посол.

Старец нехотя склонил голову в приветствии.

– Проводите послов, – Драин выделил это слово, пристально глядя в глаза собеседнику, – в гостевые покои. Пусть приведут себя в порядок. Я же доложу Владыке.

Представительный тан небрежно оглядел путников, словно вопрошая взглядом, действительно ли это эльфы. И медленно кивнул. Затем неспешно развернулся и потопал куда-то вглубь двора. Драин устало пожал плечами и указал эльфам на удаляющуюся фигуру. Вальзар и сотоварищи поспешили за новым провожатым.

Отряд долго плутал по узким коридорам, поминутно отворяя то одну, то другую дверь. Всюду им попадались небольшие группы хирдманов. Почти квадратных, в латных доспехах. Капитан то и дело прятал презрительную усмешку в бороду, наблюдая, как эльфы, превозмогая страх, прижимаются к голубому пламени светильников, упрятанных в ниши, пропуская очередной встречный отряд.

Наконец гном распахнул очередную дверцу и отступил в сторону, перегораживая проход, недвусмысленно намекая, куда следует проходить.

Эльфы беззвучно скользнули в покои. За спиной хлопнула бронедверь, и по коридору загремели тяжелые шаги. Капитан выполнил долг и более не собирался терпеть общество ненавистных врагов.

Просторные комнаты были освещены по центру, стены оставались в глубоком мраке. Создавалось полное впечатление их отсутствия. Высокий куполообразный потолок украшало множество кристаллов всевозможных расцветок. Полированные грани играли в рассеянном свете, создавая иллюзию ночной небесной тверди, усеянной звездами.

Изящные резные столики из красного и черного дерева украшали спелые ароматные фрукты. В углу находилось огромное каменное ложе, а рядом красовались большие дуги на подножках с подвешенными гамаками.

Покои эльфов насчитывали несколько комнат. В одной из них размещался настоящий водопад и небольшая речушка с теплой водой, подсвечиваемая висящими на стенах факелами. Но древний народец предпочел освежиться в глубоком мраке. Огонь им был ненавистен.

Пока основной отряд принимал водные процедуры, его предводитель писал послание на родину. Описывать путь или внутренние покои дворца он предусмотрительно не стал. Хоть почта и дипломатическая, но наверняка будет прочитана. Вальзар с удивлением наблюдал, как безжизненный каменный мешок наполняется живыми символами леса. Беззвучно отворилась дверь, и в комнату внесли с дюжину кадок и бочонков с живыми деревцами. Стены украсили панно из мха. Выпустили несколько зайцев-беляков, набросав им в углу свежей травки. Один Ауле ведает, где они ее взяли.

Проводив взглядом безмолвных слуг, эльф не спеша закончил письмо. Его взгляд упал на фонарь изящной работы. Вальзар покрутил безделушку и обнаружил подробнейшую инструкцию в картинках. Он открутил крышечку, дабы убедиться, есть ли в емкости масло. Оттуда пахнуло остро и неприятно, житель Вечного леса поспешил завернуть полированную железную крышку обратно. Затем он убрал защитное стекло и высыпал из мешочка немного воспламеняющего порошка на площадку с фитилем. Эльф неуверенно пару раз чиркнул кресалом, припасенным тут же, на специальном крючке. Желтая, яркая и колючая, точно комета, искра упала в серый порошок. Он дымно и шумно воспламенился, да так, что Вальзар чуть не упал от неожиданности с мягкого табурета.

Фитиль загорелся ярким, бездымным и ровным пламенем. Посол поспешил упрятать огонек под стеклянный колпак. Прожорливый язычок вытянулся и озарил темные углы причудливыми тенями. В их игре стены пещеры стали походить на ночной лес. Беспокойная возня зайцев, перемигивающиеся огоньки кристаллов под сводом да колышимые пламенем тени деревьев только усиливали сходство.

Да, гномы, постарались на славу. Эльф улыбнулся, подхватил с резного блюда спелый сочный плод и с фонарем направился к журчащему водопаду.

Смелый гном

Владыка престола пребывал в скверном настроении. Здоровье его ухудшилось. Лекари не могли помочь, и утро правителя начиналось с капли эльфийского зелья. Дожив до преклонного по гномьим меркам возраста, старец понимал: скоро, быть может, лет через сто или двести, придет его конец. Настало время подвести итог правления.

В библиотеке, меж позолоченных переплетов древних книг, возвышался стеллаж, богато обитый мифрилом и платиной. На полках стояли особые книги – воспоминания о жизни горных правителей. Каждый король записывал сделанное за время правления, каких успехов удалось достичь, с кем сражались и от кого защищались. Все это хранилось в одном месте, и последующий владыка старался обойти в делах предыдущего. Возможно, для этого и существовал такой обычай.

Старец провел рукой по надписи на переплете. Ребур Светоносный – титул был дан еще в молодости как первому правителю, осветившему все залы Подгорного царства.

Взяв фолиант, Владыка сел за огромный дубовый стол, зажег осветительный прибор и, достав золотую чернильницу с пером, открыл книгу. Перелистывая одну за другой страницы, Ребур вновь проживал славные далекие события, переместившись в памяти на многие столетия назад. Дойдя до пустого листа, король осмотрел перо и аккуратно вывел на бумаге: «Освоение земли под солнцем».

Вдруг тишину комнаты нарушили тихие, тактичные шаги. Владыка тяжело вздохнул, подавил подходившее раздражение, остановив себя на мысли, что не должен нервничать по пустякам. Во-первых, это вредно для его пошатнувшегося здоровья. Во-вторых, если он станет пугать подданных вспышками гнева, они начнут избегать встреч и докладов, а так можно упустить что-то важное.

Гордый властитель обернулся. Служка склонился в земном поклоне.

– Посол Драин, Владыка.

– Зови немедленно!

Вскоре Драин осторожно ступал по драгоценным отполированным до лакового блеска плиткам пола. Походно-церемониальные доспехи, перемазанные в дорожной грязи, оставляли безобразные следы. Но это меньше всего волновало посланца. Владыка консервативен, хуже того, стар и консервативен.

Драин нарушил посольский кодекс и кучу традиций, еще и злоупотребил властью, проведя эльфов в город, поселив во дворце.

– Подойди, мой верный друг, – как можно мягче промолвил Владыка. – Ответили тебе остроухие дикари?

– Мой господин! – преклонил колено посол. – Я совершил страшные проступки. В месте встречи меня встретили не послы доброй воли.

– Засада?!

Владыка слегка приподнялся с кресла.

– Нет, мой повелитель. Меня встретили эльфы, но не послы, а… – гном замешкался, подбирая слова. – Мастеровые, ремесленники травного дела. Они объяснили, на счету каждый день, каждый час. Если я не устрою встречу немедленно, колония обречена. Ваш великий замысел распадется под натиском зимы, а бесстрашные поселенцы неминуемо погибнут. Эльфы настаивали, если я не проведу их, то вернутся назад и больше не явятся на зов. И не смогут выполнить свою часть сделки. В доказательство слов ушастые демонстрировали груз семян. Я не мог проверить правдивость их слов. Но взял на себя ответственность и привел их в подземное царство.

– И где же послы высокой воли? Дожидаются на входе в залу?!

– Мой господин, я пригрозил стражу и вынудил пропустить их. Я солгал охранникам цитадели, что пропуск в канцелярии, и провел их в посольские покои.

– Хмм, – многозначительно молвил Владыка. – Ты нарушил столько правил. Пожалуй, никто в истории Подгорного царства не нарушал больше… – Владыка надолго замолчал.

Драина прошиб холодный пот. Он боялся не скорой и суровой расправы. Горче нет участи для гнома, как с позором войти в историю.

– Ты поступил разумно, но я все же накажу тебя! А сейчас сообщи этим нечесаным лесным хапугам – могут ждать меня в парадном зале!

Старец со вздохом поднялся с кресла, давая понять, что прием окончен.

Прием эльфов

Вскоре освеженный Драин предстал перед эльфами. Выходить под враждебное небо не требовалось, так что доспехи сменил изящный коричневый кафтан с бордовыми отворотами и темно-малиновые просторные штаны. Борта кафтана и манжеты украшали богатая золотая вышивка и драгоценные каменья. Массивный пояс покрывали золотые чешуйки с серебряной высечкой. Одежда гнома производила впечатление дорогого, продуманного и гармоничного наряда, о чем с немалым удивлением подумал Вальзар.

Вновь закружились коридоры, переходы, открытые мостики. И всюду охрана, хирдманы, молотобойцы и свирепые берсерки. Эльф затылком ощущал холодные колючие взгляды невидимых арбалетчиков. Дворец столь густо напичкан солдатами, что Вальзар с ужасом представил, сколько они едят! Наверное, целые стада коров, реки баранов, океаны куриц, уток и прочей живности.

Наконец гном проводил послов в большой зал и помпезно объявил о скором прибытии Владыки Каменного престола.

Спустя час ожидания в зал вошли гномы, облаченные в доспехи с отличительными знаками королевской гвардии, а за ними – многочисленная толпа придворных. Это означало, что скоро появится Владыка.

Вальзар выглядел встревоженным.

Вскоре в зал вошел король. Все затаили молчание. Старец прошел по короткому мостику и остановился у расположенного на возвышенности трона, обрамленного огромным множеством драгоценных камней. Эльфы встали, преклонив голову в знак почтения.

– Почему вы не изложили условия в письме, а явились, нарушив древний обычай, минуя все договоренности? – грозно молвил Владыка, усаживаясь на трон.

– Милорд, при всем уважении и почтении к традиции, обычаи лишь отнимают время; переговоры могут затянуться на год, а из письма мы поняли, что времени немного. Без нашей помощи поселение может не пережить зиму, – виновато опустив глаза, проговорил Вальзар.

– Коли так и наши лесные… друзья, – старец сверкнул очами и особо выделил это слово, – действительно хотят помочь, каков ответ Совета?

– Мое почтение Владыке Подгорного царства, – начал Вальзар. – Я пожаловал с ответом на письмо. Разрешите вначале преподнести подарок от Совета. Его забрали стражи на входе.

Король махнул рукой, и гвардеец поднес небольшой флакон.

Владыка проронил:

– Благодарю.

И стражник унес флакон обратно.

План Вальзара провалился. Король не стал показывать состояние здоровья перед заклятыми друзьями.

Стройный эльф, на голову возвышавшийся над немаленькими по гномьим меркам стражниками, преклонил колено и протянул Владыке золотой футляр, масляно блеснувший в пламени свечей.

Страж передал подношение. Сердце Вальзара замерло. Грозно сдвинув седые брови, король открыл капсулу. Тонкий лесной аромат пронесся по комнате, разгоняя стылый запах пыльного камня. Грозный монарх вздохнул полной грудью. Глаза его метали молнии.

– Что за фокусы, эльф?!

Стража мгновенно метнулась в сторону посольства, но король остановил их жестом руки.

– Всего лишь небольшой сюрприз, Владыка. Эту бумагу приготовила главная зелейница. Пергамент впитал аромат наших лугов из самого сердца леса. Просто милый сюрприз от милой эльфийской женщины…

Вальзар смущенно потупился, давая понять, «милая женщина» ему небезразлична, на деле же пряча победоносную улыбку. Жизнь посла висела на волоске…

Король слегка приподнялся с трона и рассмеялся, придворные подхватили смех. Спустя мгновение монарх остановился. Все вокруг замолчали.

– Будем считать, ваш подарок удался. Перейдем к делу.

Старец нахмурил брови.

– Конечно, ваше величество, – проронил Вальзар, – на случай, если король не станет читать, у меня припасен аналогичный свиток.

Вынув из складок одежды рукопись, посол приступил к чтению.

«Высокочтимый Владыка славного Подземного царства, да продлится Ваша жизнь в веках, да прославят потомки Ваши деяния в тысячелетиях! Эльфийский совет рассмотрел Ваше прошение. С сердечным ликованием возвещаем Вам: в столь трудные для наших народов времена мы можем протянуть друг другу руку помощи, отбросив былые распри! Для Вас будет отрадно узнать, что наш народ согласен оказать помощь подгорному племени.

Совет направит группу обученных эльфов, изготовит для ваших нужд семена и будет впредь ими снабжать вашу колонию, пока она не сможет обходиться без них. Мы изготовим плодовые культуры и быстрорастущие деревья для нужд Вашего поселения. Совет также идет навстречу Подгорному царству в вопросах обустройства подземной родины всех гномов! Мы приютим у себя и займемся перевоспитанием подземного народца – кобольдов, кои не одну тысячу лет досаждали Каменному престолу. Ныне обширные леса эльфов заселены не так густо, и Совет верит, они могут стать новым домом для запущенного, но небезнадежного племени. Это наше первое условие.

Второе, ценой нашей помощи Подгорному царству будет двадцать один стоун аллерума и как минимум пять емпти-мариллов общим весом не менее полустоуна. Ибо пребывание эльфа вне дома более небезопасно. Материалы помогут защитить жизни наших храбрых добровольцев.

И последним нашим условием мы ставим следующее. Наш народ нуждается в мастерах чеканки. Задача кузнецов – создание некоего подобия доспеха из аллерума. Совет смеет заверить Владыку: мастерам будут оказаны всевозможное уважение и почет. На время пребывания в Вечном лесу мастера ни в чем не будут ведать отказа. По окончании работы гномы вернутся домой.

С уважением и заверением в сердечной дружбе, Эльфийский совет».

Глаза короля налились кровью. Он вскричал:

– Вы считаете нас глупцами? Я знаю, насколько шатко ваше положение. Если вы не поможете нам, мы и без вас обойдемся, а сколько вы проживете без нас? Один век? Два? Ну что ж… Следовало бы наказать вас за такую наглость – явиться сюда, делегацией, нарушив обычаи и традиции, и выманивать наши сокровища, накопленные моим народом за века!..

Король минуту помолчал и, свысока улыбнувшись, вновь заговорил:

– Я не убью вас, Вальзар, мне нравится ваш отчаянный поступок, раньше я и сам шел против правил. И хоть я не доверяю вам, так и быть, я дам вам половину заявленного. Вы приступите немедленно.

Эльф на секунду задумался, поняв, что попытка торга неуместна. Он преклонил голову и сквозь зубы проговорил:

– Думаю, Совет все же постарается оказать помощь в полном объеме, а не в половине от нужного.

Король сделал вид, что не услышал этого.

На середине помоста старец остановился.

– Выполните все их требования! – проговорил Владыка с подозрительной скромностью.

– Благодарю, ваше величество! – проронил Вальзар.

Эльфы потянулись к двери.

Эйде

Тем Временем из Вечного леса по направлению к людской столице выдвинулся отряд Эйде. Письмо с извещением о миссии было отправлено несколько дней назад и наверняка уже достигло адресата.

Ближе к полудню группа в двадцать эльфов вошла в первую людскую деревню. Селяне обычно не проявляли агрессии к лесным обитателям. А удобный тракт пролегал через поселение, посему Эйде решила не обходить деревушку, а двинуться напрямик. К тому же требовалось привыкнуть к молодой расе, ведь эльфам предстояло долго работать среди них.

Люди относились к лесному народу с благоговением и некоей робостью. Придворные женщины старались походить на эльфиек. Столичные портные платили крупные деньги за наряды древних. Немногочисленные украшения детей леса уходили за кругленькую сумму, хоть и были выполнены из простой стали. Знание пары эльфийских словечек открывало двери на многие званые вечера и гарантировало неусыпное внимание в высшем обществе. Что и говорить, сеньоры приграничья всегда были желанными гостями на севере, на юге и даже в столице.

Меж тем стройные ряды эльфов в легких белоснежных плащах с голубой оторочкой бесшумно вплывали в поселение. Мягкие кожаные сапоги с подбитой наборной подошвой скользили по утоптанному тракту. Неприбранные медовые волосы тяжелыми волнами развевались по ветру. Стройные рослые мужчины, одинаковые, словно с одной отливки, с каменными, ничего не выражающими лицами, будто призраки, проплывали двор за двором. Впереди вышагивала сама магиня в легком просторном платье, чуть прикрытом шелковым плащом. Ее льдистые, словно само небо, глаза беспристрастно оглядывали округу.

На деле же только эльф мог заметить на решительных лицах собратьев отвращение, замешательство и гадливое презрение. Тысячи сильнейших запахов терзали тонкое эльфийское обоняние. Запах свежих опилок молотком бил прямо в мозг, вызывая волны ярости. Как могли эти жалкие твари, чей удел жить всего лишь день, прикоснуться к тому, что произрастало за многие сотни лет до их рождения и будет жить еще столько же после их смерти?! От запаха человеческих тел чувствительных лесных жителей буквально мутило. Вдобавок к нему примешивался запах псины, коровников и свинарников, разбросанных по округе.

Едкий, отравляющий дым, казалось, намертво пропитывал не только одежду, но и тело древних. Горели трава и мусор на огородах. Едкий дымок вился из печных труб. Пригорала еда. Тянуло гарью из коптилен. Смердела кузница.

Так вышло, что эльфы почти не ведали огня. Тяжелую пищу они обрабатывали растительным составом. Металл получали в готовых изделиях в чудесных древах. Светили им магические цветы, а сохраняли тепло специальные листья. Да и не бывало холодно в заповедных лесах. Эльфы знали огонь только в разрушительной ипостаси: лесные пожары, огненное оружие гномов… Так что теперь этот запах вкупе с другими заставлял бессмертные сердца бешено колотиться от подспудного страха и ярости.

Не менее тяжело бессмертным было наблюдать корявые деревянные дома людей. Срубленные, изуродованные стволы, наваленные кучей, средь которых укрывались местные жители.

Даже одежда была убога и грязна по сравнению с вековечной тканью заповедных садов.

Сами люди производили впечатление не менее отталкивающее. Приземистые, угловатые, с ужасной растительностью на голове и уродливыми одинаковыми лицами, они были ужасным переходным звеном между гномом и эльфом. И, как любой метис, впитали лишь худшие качества обеих рас…

Единственным желанием древних было поскорее покинуть это ужасное место, применив временно обузданный людьми огонь против них. Спалив все дотла!

И Эйде всем сердцем надеялась, что столица окажется местом получше.

А между тем жители безымянной деревеньки бросали все дела, застывая в немом изумлении, глядя на незваных гостей. Увидеть эльфа было большой удачей даже в приграничном краю. Говорили: «Увидишь эльфа – удача будет сопутствовать весь год!» А тут целый отряд!

Крестьяне замирали в восторге и, казалось, забывали дышать. Даже детвора не бежала вслед величественным фигурам, а тихо смотрела на удаляющихся странников. И ничего прекраснее слитного, синхронного движения, мелькания белоснежных плащей и нежно-зеленых кафтанов эти люди не видывали в жизни. Даже выучка королевской гвардии не шла ни в какое сравнение со стальной дисциплиной древних.

Люди в немом молчании бросали дела и робко, на почтительном отдалении, следовали за отрядом. Прачка уронила тазик с чистым бельем и приникла к прутьям забора, провожая эльфов взглядом. Из кузницы вышел потный, вымазанный в саже кузнец с тяжким молотом в руке. Бондарь отложил железные обручи. Бродящий скот уступал эльфам дорогу, псы и вовсе не чуяли чужаков, во всяком случае ни один из них даже не тявкнул в их сторону.

Эльфы оставили за спиной последнюю сторожку и стремительно зашагали вдаль. Селяне так и стояли, словно пораженные громом, немые и растерянные, на границе убогого села, провожая взглядом необычную процессию, гадая, чем же обернется эта встреча.

– До чего мерзко живут эти свиньи! Даже хуже орков! – голос Эмронда, первого помощника магини, звенел от негодования.

– Согласна с тобой, друг. Но ради нашего будущего придется все это вынести. Жизнь на одном месте налагает грубый отпечаток. Эти существа вынуждены жить среди своих нечистот, гадя у себя под носом. Пользоваться примитивными, трудоемкими технологиями. За самые простые вещи они обильно платят потом и кровью. К тому же тонкие манипуляции высоких принуждают их господ поддерживать свою расу в нищете и унылом состоянии. Чем позже поднимут люди голову от тяжкого непрерывного труда и чем позже обратят взоры на что-то, кроме еды и места под солнцем, тем лучше для нас. А развиваются они, друг мой, семимильными шагами.

– Мы выполним долг. Но я с содроганием жду минуты, когда мы войдем в людской город. Я общался со Странником. По его описаниям, это место под открытым небом. Но грязнее, неизмеримо грязнее и теснее пройденного нами селения.

– То еще место, – невесело усмехнулась эльфийка, зябко передернув плечами.

Она видела его в магическом шаре. Конечно, не было острой необходимости прибегать к магии и подтачивать и без того невеликие запасы энергии Вечного леса, ведь каждое магическое действие сокращает его размеры. Но Эйде оправдывала это необходимостью найти кратчайший путь к резиденции Настоятеля. На деле же ею двигало столь свойственное слабому полу любопытство.

– Представь себе высокие каменные стены. Серый, осклизлый от дождей замшелый валун. За оградой мрачные проходы, темные и узкие. Каменный загон охраняют люди в тяжелых доспехах. Наверняка смрад стоит еще тот. Сам город похож на эти стены. В тесном каменном мешке грязь, нечистоты, толчея. Все норовят устроиться получше, – за счет других, разумеется, – отхватить кусок полакомей… Они живут друг у друга на головах, Эмронд. Это ужасно. Хорошо, что нас встретят белые рыцари и проведут прямиком в резиденцию Настоятеля. Но предстоит официальная «церемония отречения». Она будет проведена публично, при большом скоплении людей. Ты никогда не видел столько эльфов, сколько в этом городе людей! Будет нелегко…

– Я уверен, высокая, мы справимся! Ведь от нас зависит будущее эльфов. Надеюсь, мы сможем приручить саму магию. Заточить ее в семена, и наш лес вновь оживет! Слава эльфов будет неувядаемой!

– Интересная идея, Эмронд! – магиня сбилась с шага, столь хорошей показалась ей задумка ученого. – Скажи, ты ее просчитывал?

– Да, – после небольшой паузы вымолвил маг, – но пока расчеты не слишком утешительны. Я поставил ряд опытов – наш запас магической энергии крайне ограничен, опыты провалились. Я надеюсь продолжить их на землях, богатых этой новой магией.

– Обязательно продолжай. Вечером покажи мне расчеты. Сегодня мы впервые заночуем в людском жилище. Это специальный дом для путешественников. Называется трактир. Там есть слуги, они готовят пищу и предоставляют постель – специальный предмет для людского сна, ведь у них нет живых деревьев. Там и ознакомлюсь с твоими выкладками.

Густые, темные перелески кончились, и перед отрядом предстало поле крупного латифундиста. По обе стороны до горизонта открывалась обширная равнина. На одной половине пасся скот. Маленькие лошадки резвились вдалеке. С другой стороны колосилась золотистая рожь, частично сжатая крестьянами. Огромный простор и открытое небо точно камнем по голове пришибли эльфийский отряд. Не сговариваясь, они остановились и в немом изумлении уставились на бескрайнюю скатерть трав.

Привыкшие к лесной мешанине глаза четко выхватывали самые незначительные детали: короткие перебежки полевых мышей, игры лошадей вдалеке, полет ястреба и скрытные передвижения куропаток. Эльфы с удивлением наблюдали, как волнуется разнотравье – точно волны на воде. Но охватить всю картину целиком их сознание отказывалось. Сбитые с толку дети Вечного леса крутили головами, взметая медовые гривы волос.

Несколько резких команд верховного следопыта привели растерявшихся эльфов в себя. Древние приняли за ориентир полоску тракта и старались лишний раз не глазеть по сторонам. Постепенно они привыкли к большим открытым площадям, шаг их ускорился и приобрел прежнюю твердость, хотя подспудный страх и чувство незащищенности по-прежнему не покидали их.

К полудню разъезд местного сеньора преградил отряду путь. С десяток хорошо вооруженных всадников пытались выяснить цель визита гостей. Как знаток людей и просто тонкий дипломат, в разговор вступил Медиван. Но всадники попытались сопроводить эльфов в замок господина. Такой наглости Эйде не могла вынести и пуганула лошадей магией. Несчастные животные в смертельном ужасе рванули в разные стороны, унося на себе отчаянно ругающихся стражников, неистово рвущих поводья.

– Напрасно, – заметил высокий Медиван. – Если кто-то из них доберется до своего сеньора, нас убьют. Если только не подоспеет белое рыцарство. Но на это надежды мало, – сказано это было холодно и равнодушно, словно речь шла о какой-то мелочи.

– Не доберутся. Лошади будут их нести, пока не выдохнутся.

– Их сеньор выдвинет на поиски пропавших новый отряд.

– Ну и что? Мы их не видели. К этому времени мы покинем эти земли, если не воссоединимся с инквизиторами.

– Вы чрезмерно рискуете, высокая Эйде. Как эльф, занимающийся людьми, я должен предупредить вас от столь резких и опрометчивых действий в будущем. Помните, мы в их власти. Даже вся наша магическая мощь не сможет остановить полет стрелы.

– Хорошо, Медиван, ты, конечно, прав, – махнула рукой эльфийка, прогнав из памяти и его наставления, и сам инцидент.

К закату усталый отряд добрался до таверны. Не то чтобы эльфы не могли идти ночью. Их глаза отлично приспособлены к густому мраку леса, что уж и говорить об открытой местности. Да и спать бессмертным было вовсе необязательно. Но дневной переход по непривычно твердой, утрамбованной множеством колес и подков земле, новые впечатления и различные дорожные коллизии изрядно утомили путников. Кроме того, если на отряд чужаков ночью наткнется новый разъезд, разговор будет совсем иным и куда более коротким.

Эльфы бесшумно вплыли в сумрачную залу небольшой двухэтажной таверны. Хозяин и немногочисленные посетители замерли. Замерла служанка. Замер жующий толстяк-торгаш у пылающего камина, так и не закончив пережевывать кусок. Замерла ложка с жирным гуляшом в руках зажиточного завсегдатая. Дородный трактирщик в чистой рубахе умолк на полуслове, так и не закрыв рот. Казалось, даже огонь приумолк и вездесущие мухи затихли по углам.

Вперед вышел Медиван. Его взору предстала небольшая темноватая зала с парочкой помутневших от грязи окон. Большой камин со следами копоти в дальнем конце. Над камином красовалась гордая голова серого вепря – правда, уже с проплешинами. Видно, в честь этого зверя таверну и назвали «Вкусный кабанчик». Несколько обширных круглых столов пустовали. За двумя другими сидели сморенные жаром огня, сытной пищей и кисловатым элем одинокие путники. Один, видимо, торговец средней руки; другой, судя по одежде, крепкий работяга.

Большую висящую под потолком люстру, сделанную из старого колеса, утыканную толстенными огарками восковых свечей, еще не зажгли. Свечи на столах не горели. Пыльный сумрак разгоняли мутноватые окошки да огонь очага.

Медиван заметно поморщился. Сотни запахов сшибали с ног, точно дюжий молотобоец! Будоражащий дым костра, вонь кухни, пота и несвежей одежды. Запах мышиного семейства под полом, кошек и собак.Старого дерева и выпивки. В этом месте их было столько, что хватило бы на целый лес.

Нет, эльфов не смутила грязь придорожной забегаловки. Они всю свою бесконечную жизнь живут в лесу на земле. Их не обескуражили выглядывающие усики вездесущих тараканов. Они воспринимали их как должное. Но теснота и близость исконного врага – огня – ввели эльфов в ступор. Лишь Эйде и Медиван сохраняли выдержку.

Медиван обратился к низкорослому коренастому трактирщику. Людской язык был придуман эльфами как упрощенное производное от собственного, но за века он сумел сильно обособиться и видоизмениться, так что знатоку людей пришлось поднапрячь память, выстраивая грамматические конструкции. Трактирщику речь высокого показалась дивным пением, хоть он и с трудом узнавал многие слова.

– Мои спутники устали. Нам нужен ночлег и горячая еда. Есть ли в вашем распоряжении комнаты?

Трактирщик лишь немо моргал пустыми глазами, все еще не веря в реальность происходящего.

Высокий эльф грустно вздохнул, вынул массивную глиняную кружку из рук хозяина таверны, которую тот механически протирал чистой тряпицей, и запустил в стену. Кружка с эффектным хлопком разлетелась на сотню мелких черепков.

Хозяин вздрогнул и залопотал:

– Да-да-да. Какое счастье, такие высокие гости! Пресвятой хранитель, расскажи кому – не поверят! Конечно, весь второй этаж свободен! Самые лучшие номера для достойнейшей леди и ее спутников! Чем изволите угощаться? Можем заколоть для вас барашка или коронное блюдо – жареная свинка на вертеле?! Есть молочные поросята. Курочки, уточки, индейка… А пить? Пить что изволите? Осиновка? Медовуха? Северная кедровка? Пиво, эль? Винцо неплохое есть.

Медиван опешил от обилия новых слов. Но вида не подал. Он жестом остановил щедрый водопад словесного кружева:

– Птицу. Воду.

Эйде тем временем прошествовала вглубь зала, к камину. Под немигающим взором ее небесных глаз посетители стушевались и, бормоча под нос скомканные извинения, бочком выскользнули из залы. Магиня остановилась у пылающего очага, не смея подойти ближе. Танцующие языки пламени завораживали. Смутная сила шла от древней разрушающей стихии. Ей чудились призрачные сущности, мелькающие среди языков пламени, им было тесно в узкой печурке, в неистовом танце огня они бились о края топки в поисках выхода.

Раздумья магини прервал скрежет. Приняв задумчивое молчание предводительницы за приказ, эльфы сдвигали столы к очагу.

Робко вошла служанка, стараясь не шуметь, опустила старое колесо, служившее люстрой, и возродила пламя оплывших свечей. Вскоре зала озарилась теплым, уютным светом.

Дети леса расположились за столом в ожидании еды. Простые эльфы вполголоса делились впечатлениями дня. Благо в походе позволялись разговоры в присутствии высоких. Медиван достал большой ровный высушенный лист, чернила и стилус и начал писать письмо, видимо, в орден инквизиции, а может быть, в Совет с докладом. Эйде знакомилась с выкладками Эмронда, а тот рассеянно изучал угли очага.

Вскоре подали жареных уточек. Хозяин расщедрился на пару крынок меда, орехи и овощное рагу с грибами. Поднял клюкву и кислицу. Каждому гостю налили по большой кружке студеной воды.

– Почему вода испорчена перебродившим соком? – морщась, поинтересовался Медиван.

– Так ведь это, – залопотал трактирщик, вытирая взмокшую лысину, – если сырую воду-то пить, можно ведь и желудком скорбным сделаться… Плохая вода, совсем. С речки, сырая…

– Замени на чистую, – коротко бросил эльф.

Человек удивился, но ослушаться не посмел.

Тем временем эльфы с удивлением вертели железные двузубые вилки и короткие ножи с деревянной ручкой, поданные с горячей утятиной. Некоторые достали фляги с соком дерева альмус, с растерянностью подыскивая подходящую посудину.

– Высокий Медиван, кажется, вам пора взять слово, – не без улыбки промолвила Эйде, озирая растерянный отряд.

Эльф поднялся и откашлялся, привлекая всеобщее внимание. Тут же наступила гробовая тишина. Авторитет высоких был непререкаем, а на чужой территории и вовсе нерушим.

– Друзья! Волею судеб мы оказались в чуждом нам мире короткоживущих. И, дабы избежать неприятностей, нужно следовать их обычаям. Отложите фляги с альмусом. Люди обрабатывают пищу при помощи огня и воды. Нет нужды пользоваться соком. Еда и так замечательно переварится в наших желудках. Теперь возьмите этот предмет, – Медиван воздел вверх кованую вилочку. – Смертные едят пищу горячей. Видимо, это ритуальная часть в честь огня. Чтобы не обжечь руки, люди используют это нехитрое приспособление. Отделить куски пищи вы сможете ножом.

Он продемонстрировал маленький, но аккуратный ножик со шлифованной деревянной ручкой, затем вонзил вилку в истекающую жиром, парящую утиную ляжку и отрезал ножом солидный кус, перенеся добычу в тарелку.

– Теперь прошу обратить внимание! Берем этот предмет, – в воздухе мелькнула деревянная ложка. – Люди готовят разные блюда: рассыпчатые, густые и жидкие. А иногда все сразу, одновременно. Есть их руками нельзя. Используйте этот инструмент.

И на глазах изумленного отряда Медиван переложил в блюдо порцию рагу.

– Прошу приступать, – сухо проговорил эльф и сел на место.

Расширенными, изумленными глазами, боясь вздохнуть, наблюдал хозяин диковинный пир. Эльфы неумело тыкали вилками. Пытались схватить рагу руками, обжигались, морщились. Отщипывали длинными ногтями кусочки утятины, долго принюхивались и осторожно пробовали. Пытались зачерпнуть рагу тыльной стороной ложки, а потом рассматривали скудный улов, пытаясь определить, что за растение прилипло к прибору. Не без удовольствия хозяин отметил, что потихоньку странные гости втянулись, и незамысловатая стряпня пошла на ура. Движения бессмертных становились увереннее, и в конце трапезы эльфы бодро управлялись с нехитрым инструментом.

После обеда Эйде позволила развести эльфов по комнатам, но места хватило не всем, и часть детей леса отправилась отдыхать на сеновал.

Медиван и Эйде остались в зале обсудить дальнейший маршрут. Хозяин подошел, поминутно откашливаясь и пряча глаза.

– Я, конечно, извиняюсь, благороднейшие… Чем изволите расплачиваться? Людские деньги, гномьи монеты или, может, семена? Сами изволите видеть, какое славное рагу готовит моя старушка. А уж какое объедение получится из больших сладких эльфийских тыкв…

Эйде, с трудом понимающая, что хочет этот смертный, задумчиво моргала, глядя на обескураженного знатока людей.

– Проклятье! Гномьи глубины их дери! Настоятель единой церкви должен был предупредить меня… Он требует деньги! – выругался Медиван.

– Что требует?

– Деньги… Это такое мерило ценности. На одно и то же количество можно получить разные вещи или услуги. Он получит деньги и обменяет их на то, что ему будет нужно.

– Очень интересно. Но скажи, что у нас денег нет. Пусть поищет в другом месте.

– Он оказывает услуги только тем, у кого они есть. А кто пользуется и не платит, для тех вызывают разъезд.

– Ну тогда убей его. Он мешает нам думать.

– Не можем же мы перебить всю деревню! Это плохо скажется на нашей миссии. Было бы здесь белое рыцарство, я уверен, оно бы легко решило вопрос.

– Но его здесь нет, – решительно оборвала эльфийка. – Значит, мерило ценности и услуг, говоришь.

– Именно так, высокая.

– Ну, тогда мы окажем ему эквивалентные услуги. Вылечим больных, дадим советы по хозяйству.

– Вы, как всегда, зрите в корень, высокая.

Трактирщик внимательнейшим образом выслушал эльфа, затем разразился бурной бранью. Он брызгал слюной и топал ногами, но стоило Медивану выдвинуть клинок из ножен, человек тут же принял смиреннейший вид, что-то почтительно сказал и, кланяясь, попятился к выходу.

– Что он сказал?

– Боюсь, нам придется задержаться тут на денек или два. С утра мы осмотрим его хозяйство, а потом примемся за больных, а он потом возьмет с них плату.

Немного погодя Эйде, Медиван и Эмронд поднялись в свой номер. Первым делом эльфийка распахнула настежь окно, несмотря на свежесть поздней осени. Дети Вечного леса не были восприимчивы к холоду.

– Да, запашок – как в Подземном царстве, – прокомментировал Медиван, в прошлом ветеран не одной гномской кампании. – Застойный воздух.

– А это что? – Эмронд с любопытством потыкал пальцем в матрац, набитый соломой.

Медиван окинул мага презрительным взором:

– Смертные называют это кровать, и мы будем на этом спать.

Эмронд проигнорировал издевку, с сомнением покачав головой.

– До чего убогое место! – ворчал маг, стаскивая сапоги. – Это ж надо загубить столько деревьев, пусть даже и лишенных следа магии, и построить такую конуру! А главное зачем? Укрыться от непогоды? Так это и под кроной можно. Спать удобно и полезно на ветвях. Они и от постороннего скроют.

– Это смертные, они так живут, – безразлично бросила Эйде. – По традиции люди спят раздетыми.

– Их кожа постоянно выделяет пахучие вещества, а ткани одежды впитывают. Отсюда и вонь. А так они пытаются дольше сохранить обноски чистыми.

– Хорошо, что мы не воняем, а ткань отталкивает грязь, – пробормотал Эмронд.

– А это что? Жуки-чистильщики? Они чистят людей, пока те спят? – Эйде с любопытством разглядывала жирного клопа.

Насекомое явно некомфортно чувствовало себя на эльфийской ладони и стремилось ее покинуть.

– Нет. Люди выбрали путь противопоставления себя природе. Судя по рассказам Высокого Странника, это паразиты. Они питаются людьми, пока те спят.

– Бессмертными они явно брезгуют, – усмехнулась Эйде, выпуская насекомое.

– Что ж, спать явно лучше, чем на камнях, – подал голос Медиван. – Свидимся утром, высокая Эйде; мое почтение, Эмронд.

Спутники распрощались и погрузились в глубокий сон. Лишь маг выставил легчайшую магическую сеть на двери и окно, защищавшую от вторжения незваных гостей.

Постоялый двор

Лишь развеялась ночная мгла, путников разбудил шум. В дверь вежливо, но настойчиво стучали.

– Почтеннейшие мэтры! К вам посетители из окрестных деревень! Пожалуйте принять!

Медиван распахнул дверь и смерил лысоватого трактирщика яростным и презрительным взглядом. Под неистовым огнем зеленых глаз решительный хозяин как-то съежился, попятился, мелко семеня ножками, и лишь пробормотал:

– Доброго утречка! Завтрак будет ждать внизу.

Эльф развернулся навстречу пробудившимся спутникам и криво, по-человечески, ухмыльнулся:

– Похоже, нас ждет работа.

Внизу за сдвинутыми столами дымился завтрак. Солидная порция тыквенной каши и молоко. Троица внимательно осмотрела полную крынку благоухающего парного молока.

– Что это? – с любопытством спросила Эйде.

Медиван красноречиво пожал плечами. Магиня перевела взгляд на трактирщика. Под взглядом немигающего голубого льда человек слегка побледнел.

– Это молоко, сударыня… Коровы… Едят траву и дают молоко, кормят им своих деток…

– Что?! Ты собрался кормить нас выделениями животных?! – в ледяных глазах Эйде разгорался настоящий пожар.

– Сударыня! Я же не знал! – пал на колени трактирщик. – Я не знал, что пьют эльфы! У нас столь высокие гости никогда не останавливались! Это традиционный напиток! Все, от простых крестьян до самых вельможных особ, что там – сам король его пьет!

Медиван положил руку на плечо эльфийке.

– Он не врет. По крайней мере, стоит попробовать.

Опасения Эйде оказались напрасными. С кашей молоко пошло на ура. Только Эмронд поначалу осторожничал. Но видя, как убывает напиток, все же отважился оценить вкус и питательность молока.

– А где же остальные? Почему я не вижу их за столом? – с легким беспокойством спросил Медиван.

Оказалось, неугомонный человек еще затемно поднял эльфов, накормил и, несмотря на языковой барьер, сумел объяснить, что они ему задолжали за постой, и распределил по работам. Медиван покачал головой, дивясь такой расторопности. Хозяин был на волосок от смерти. Лишь воздержание от кровопролития на время похода его спасло. Простые эльфы и магические помощники низшего ранга остереглись будить высоких из-за таких пустяков и решили, что отделаться работой будет проще.

Едва трапеза высоких завершилась, в трактир вошел первый проситель – хромая бабка с годовалым ребенком на руках. Эмронд привстал и, заглянув в окно, охнул. За дверью змеилась длинная очередь просителей.

– Может, нам все же лучше убить трактирщика? – обратился он к Медивану на эльфийском.

– Исключено, – лаконично ответил тот.

Эмронд грустно вздохнул и занял место за столом.

Медиван выслушивал жалобы, переводил их на эльфийский, Эйде и маг решали, как помочь страждущему. Затем Медиван втолковывал просителю, что нужно делать, а Эмронд быстро зарисовывал угольком из потухшего очага нужную травку или корень, ибо названия трав на эльфийском и людском сильно разнились.

Простые эльфы меж тем махали лопатами на скотном дворе позади трактира. Чистили коровник. Устанавливали навес под вездесущим присмотром толстого, как сдоба, трактирщика. Тот нарадоваться не мог на работников. Неразговорчивые, аж до мурашек по коже! Работают как заводные, без перерывов, слаженно, точно гномий хронометр!

Казалось, этот предприимчивый человек не раздвоился, а расчетверился! Вот он указывает эльфам, что и как делать. Вот он уже учтиво спрашивает, не желают ли еще молочка высокие гости? Еще миг – и он костерит и выволакивает кого-то из вереницы людей за окном или шугает с забора деревенских ребятишек, прибежавших посмотреть на дивных гостей.

Далеко за полдень троица наконец-то поднялась с места, толпа посетителей иссякла. Но, оказалось, их мытарства далеко не окончены. За забором ждало целое стадо больной животины! Коровы, лошади, козы, даже собаки! Кого только не притащили рачительные крестьяне!

С животными дело шло быстрее. Троица разделилась. Эйде и Медиван осматривали скот, а Эмронд только и успевал набрасывать да раздавать картинки владельцам. Иногда приходилось останавливаться, и Медиван втолковывал, что нужно сделать с той или иной скотиной. У некоторых коров эльфы лишь скорбно качали головой, и хозяева, повесив нос, уводили животное домой.

Когда солнце коснулось сочно-багровым краем горизонта, с реки появились освеженные эльфы. Чиня забор в свинарнике, они здорово извозились. Одежда, сделанная Вальзаром по древним технологиям, отталкивала грязь. Но к коже она липла исправно, так что, окончив труды, бессмертные устремились к ближайшему водоему, и напрасно трактирщик заманивал их в баню. Эльфы лишь толкнули его в загон, где он и растянулся в большой грязной луже среди свиней.

Совет гильдии торговцев

Дзынитер выглядел озадаченным. Из-за недостатка финансирования работы шли с отставанием от графика, что, без сомнения, вызывало гнев королевской свиты. Тан принял решение собрать попечителей гильдии торговцев на совет, о чем поспешил сообщить немедленно. И гонцы разбежались в разные точки гномьего царства с вестью о срочном сборе завтра после полудня.

Как и подразумевал Дзынитер, с новым планом финансирования согласились не все.

– Проклятые скупердяи, догадываются, о чем я буду говорить, и игнорируют простое большинство, необходимое для принятия решения. Я им устрою, мерзкие скряги, – сотрясал воздух гном.

Тан не сразу заметил пробравшегося в комнату секретаря, явившегося с докладом.

– Прибывшие собрались в зале совещаний, – пробормотал помощник и исчез за дверью.

Дзынитер поспешил. Он буквально кипел от злости.

Войдя в зал, тан бегло обвел взглядом присутствующих.

– Буду краток, уважаемые члены Совета. Все вы знаете о миссии, возложенной на нашу гильдию. Вам известно, какую колоссальную выгоду понесет каждый гном нашего царства. Вы упорно не желаете работать по полной, – глава сделал особое ударение на этом слове. – Возражения я слышал сотню раз! Меня известили, что сегодня среди нас будет присутствовать представитель престола, особо приближенный к Владыке! Рискнете ли вы повторить ваши жалкие доводы ему?!

Жирное, одутловатое лицо раскраснелось, проявившиеся капли пота готовы были испариться.

В зале воцарился хаос, почтенные таны переглядывались, переговаривались.

– Дзынитер нарушает правила, так нельзя. Совет сместит его с должности.

Дверь распахнулась, в помещение вбежала королевская гвардия, встав по периметру. Следом в зал вошел высочайший тан Подгорного царства Кориус, главный помощник короля. Старейшины спрыгнули с уютных кресел и распластались в поклоне.

– Сядьте, я здесь не за почестями. Вы поставили шкурные интересы выше государственных! Владыка престола заинтересован в успехе дела! Продолжайте, тан Дзынитер, я послушаю мнения о насущных проблемах.

Дзынитер оробел, будучи неготовым выступать под чутким присмотром Кориуса. Все же, уступив место за столом гостю, торговец вышел в центр и начал Совет:

– Уважаемые таны! Повестка дня – выделение дополнительных средств на возведение города на болоте.

Гномы поменялись в лице, но никто не рискнул произнести хоть слово.

Кориус улыбнулся, сохранив молчание.

Дзынитер продолжил:

– Проголосуем. Поднимаем руки. Так, все подняли. Помогите мистеру Филиану, кажется, ему нездоровится.

Стражники подняли старого мистера Филиана, потерявшего сознание, и, приведя в чувство, вывели за дверь.

– Двадцать девять голосов «за», один воздержался. Принято. Дополнительные средства будут выделены согласно смете.

Высочайший тан поднялся и захлопал в ладоши:

– Молодцы! Сегодня вы приняли правильное решение, можете быть свободны.

Выходя, советник положил руку на плечо Дзынитера со словами:

– Не забывай, в самые кратчайшие сроки до поселения должна быть проложена дорога! Я доложу королю о произошедшем сегодня. Он просил контроля с моей стороны.

После этих слов Кориус удалился.

Дзынитер вернулся в кабинет и, сев в кресло, приказал слуге принести бочонок настойки на дубовой коре в надежде снять напряжение крепким напитком.

Гильдия торговцев самая богатая во всех королевствах. Ее денег с легкостью хватит на постройку нескольких десятков городов, но растрясти старых скряг хоть на один золотой было крайне сложно – всем, кроме короля.

От навалившейся усталости и чрезмерного количества алкоголя тан не заметил, как провалился в сон.

Утром Дзынитер был разбужен слугой, доложившим, что все члены Совета собрались и ждут главу для обсуждения деталей в более тесном кругу.

Дзынитер с трудом поднялся и, немного шатаясь, отправился в зал.

Сев во главе стола, гном все так же бегло обвел взглядом собравшихся.

– Как вы, мистер Филиан? Рад видеть вас в добром здравии! – улыбнувшись, проговорил Дзынитер.

– Зачем же звать таких особ? Мы и так бы все решили, – старческим, хриплым голосом пробормотал Филиан.

– Уже неважно, – ответил все еще страдающий тяжелейшим похмельем глава. – Нужны дорога и город. Нынешнее строительство дороги проходит слишком медленно, на деле рабочие столкнулись с рядом сложнейших задач. То же самое и с возведением поселения. У кого есть предложения, как это сделать? Начнем с вас, Филиан! – глава торговой гильдии указал пальцем на самого старого гнома Совета.

– Думаю, нужно осушить болота, засыпать камнем и землей, потом…

– Что ж, ваше предложение не подходит, времени на все чуть больше полугода, – перебил старца Дзынитер. – Что думаете вы, мистер Борк?

– Лучше огласите свое предложение, уважаемый тан, мы поддержим. Вы лучше понимаете происходящее.

– Ну что ж, хорошо, – ехидно улыбнулся торгаш. – Каждый из вас приведет по пятьсот рабочих. Следует отсыпать тракт, дабы предотвратить затопление. Выроем водоотводящие канавы, поверх положим гранитные плиты, чтобы наши караваны могли быстро передвигаться. Нужно связаться с гильдией горняков и купить у них отвал от строительства тоннелей – этим займется мистер Борк.

Вы, мистер Филиан, свяжетесь с гильдией каменотесов – пусть день и ночь готовят для нас плитку, бордюры, километровые столбы и все, что полагается для строительства дороги! От остальных я жду рабочих! Мы не можем навлечь на себя гнев Владыки. Я же позабочусь о провизии и инструментах. Принимайтесь за дело!

Строительство дороги

Дополнительно набранная толпа рабочих уже приступила к расчистке местности. На подготовительные работы отправилось несколько тысяч гномов, большинство из которых были военные, откомандированные для важной миссии.

Не менее бурная жизнь кипела в тылу. Толпа поваров не успевала варить похлебку на целый город работяг. Ткачи день и ночь шили одежду и теплые спальные мешки. Столяры то и дело чинили сломанные телеги, наспех колотили новые средства передвижения и разного рода корзины и носилки для строительных материалов. Работы хватало на всех.

По замыслу инженеров конструкция дороги должна походить на слоеный пирог. Нижний слой состоял из крупных необработанных камней, насыпанных поверх зыбкой почвы. Следующий слой отсыпался щебнем и представлял собой массу более мелкого битого камня, скрепленного связующим раствором. В качестве раствора решили применять смесь извести с перемолотой вулканической породой. Она проявляла свойства схватывания в водной среде и после застывания отличалась водостойкостью. Третий слой состоял из зацементированных мелких обломков кирпича и камня. Он вполне мог использоваться как дорожное покрытие, но для прочности поверх решили положить четвертый слой, мощенный крупным обтесанным и плотно прилегающим друг к другу булыжником.

Дорога строилась слегка выпуклой, дабы падающая дождевая вода не застаивалась в лужах, а стекала в идущие по обе стороны дренажные канавы.

Также на всем протяжении пути через болото требовалось проложить насыпь, защищающую от размыва, и прорыть дренажные каналы. По расчетам инженеров первая очередь должна получиться практически прямой и не затопляемой в период дождей и паводков. Болотный грунт столетиями питался водой и в некоторых местах превращался в трясину. Угодившему в нее невозможно было выбраться без посторонней помощи. Работа предстояла колоссальная. Гномы трудились в три смены, стараясь уложиться в отведенные сроки.

Для удобной доставки руды и ископаемых в оба направления решили проложить рельсы прямиком по возведенным участкам насыпи. По железным путям курсировали многочисленные вагонетки, запряженные редко встречающимися пони и подталкиваемые строителями. Работа кипела, и непроходимые топи уступали напору и упрямству гномов.

Охота на кобольдов

Кориус внимательно выслушивал задачи на ближайшее время.

– Повтори, что ты должен сделать? – проговорил Владыка.

– Ваше величество, но как я могу оставить кобольдов в живых, мы не первый век истребляем мерзких тварей, – недоуменно пробормотал помощник.

– Как ты смеешь обсуждать приказ?! Поймать не меньше пяти кобольдов живыми!

Утром Кориус стоял во главе военного отряда гномов.

– Слушаем мой приказ! Необходимо поймать несколько кобольдов, чем больше, тем лучше. Они нужны нам живьем! Повторю всем: геройство не нужно. Выманиваем, расставляем ловушки и сети, они сами в них попадут. Идем в бой обычным строем, в полной выкладке. Не даем развить скорость кобольдам. Оружие: щиты и пики. Близко врага не подпускаем! Арбалеты использовать в крайнем случае! Выдвигаемся!

Отряд из тридцати гномов спустился в глубокую штольню. Предстояло преодолеть каменную реку и пройти мимо впадины, в место, где кобольды попадались чаще обычного. Последний шахтерский поселок остался позади. Кориус остановился.

– Будьте начеку!

Техники устанавливали дистанционные ловушки, состоящие из порохового заряда и толстой сети. Кобольды успели отдохнуть от военных походов, ставших редкостью, и весьма обнаглели, заходя все дальше, совершая набеги на рабочих! Кориус понимал, что на хорошо вооруженный отряд враг напасть побоится, и разработал следующий план.

Двое техников с массивной телегой, замаскированной под шахтерскую повозку, должны двигаться вперед. В телеге спрячутся несколько гномов с сетями. А основной отряд пойдет позади на небольшом расстоянии. Так кобольды примут воинов за шахтеров – и, в надежде поживиться, враг нападет не раздумывая.

Пробив в дряхлой повозке отверстие для наблюдения и взяв несколько сеткометов – специальных устройств, выглядящих как ружье, стреляющих сетью на небольшое расстояние, – Кориус с парой гномов залезли в телегу и накрылись тряпьем. Двое гномов толкали впереди себя повозку, громко разговаривая и ругаясь, чтобы привлечь внимание врага. Они спускались все ниже в недра земли по извилистому проходу, иногда расходящемуся в несколько сторон. Воины, специализирующиеся на патруле и истреблении кобольдов, знали: любимая тактика врага – засады.

Впереди показалась очередная развилка, удобная для атаки из укрытия. Туда и направлялась телега. Техник подал знак, постучав несколько раз по основанию повозки. Пройдя развилку, гном хотел подать повторный знак. Вдруг за спиной возникла пара кобольдов. Одна из тварей неуклюже оступилась о камень, и в сию минуту гномы отпрянули от телеги, хватаясь за оружие.

Кориус скинул тряпье и, выскочив из укрытия, выстрелил из ружья. Сеть попала в цель. Кобольд упал, запутавшись, и техник уже вязал на нем веревку. Второй враг, попытавшись освободить собрата, рывком бросился на гнома. Двое воинов покатили телегу навстречу убегающему кобольду. Послышался грохот. Обломки повозки разлетелись в стороны. Несколько гномов повисли на враге, атакуя руками и ногами, дабы сбить чудище с ног на землю. Мерзкое создание металось из стороны в сторону, ударяясь о стены пещеры, пытаясь скинуть солдат.

Мгновение – и враг получил удар щитом в голову от прибежавшего подкрепления. Кориус было достал меч и по старой памяти хотел добить тварей, но, вспомнив приказ Владыки, потер шишку на голове и убрал клинок в ножны.

– Замечательно, двое есть. Перезарядите ружье. Телега разбита, дальше идем пешком.

Устав скитаться по тоннелям, Кориус решил вернуться в шахтерский городок, чтобы передохнуть и обзавестись парой повозок. К тому же времени у гномов было с запасом.

У входа в поселение шахтеры окружили солдат, пытаясь расправиться с захваченными кобольдами. Каждый хотел кинуть в лютого зверя камень или пнуть, самые отчаянные пытались наброситься с ножом. Кориусу пришлось выставлять дозор, чтобы труды не пошли насмарку. Воины не могли понять, зачем тан сохранил жизнь заклятым врагам, беспощадно убивающим гномов, зашедших далеко в пещеры.

Вечер прошел спокойно. Часовые стояли на посту. Кориус завершил обход и отправился в комнатушку, выделенную шахтерами для военачальника. Вдруг под ногой раздался хруст стекла. Наклонившись, тан поднял осколок, поднес его к носу и резко отвел руку в сторону. Склянка пахла гоблинской смесью. Осмотревшись по сторонам, воин увидел следы крови на земле и, вынув меч, бросился к пленникам, попутно захватив двух часовых, отправив третьего будить отряд.

Кориус поспел вовремя. Кобольд ковырялся в замке. Его удалось сразу же вырубить ударом молота в голову. Гномы подбегали, попутно натягивая латы. Группа в несколько кобольдов решила освободить сородичей под прикрытием темноты. Отряд из четырех мерзких выродков стоял в небольшом отдалении от советника, собираясь броситься рывком на гномов. Тан на мгновение почувствовал себя мишенью для быка. Пред ним встал нелегкий выбор: убить тварей, не рискуя жизнью воинов, или попытаться взять их живьем, за что можно было поплатиться своей жизнью.

Достав самопал, Кориус прицелился. Отряд гномов окружил врага в кольцо, выставив вперед щиты и копья. Воины оттеснили кобольдов к скале, лишив их возможности к отступлению. Как бы страшен ни был враг, он не решался атаковать, выжидая удобного момента.

Подоспели гномы с сеткометами. Сомкнув кольцо, Кориус вышел вперед, велев солдатам опустить копья.

Гномы с недоумением выполнили приказ, глядя на бесстрашного командира. Все же задний ряд выставил арбалеты и сеткометы наизготовку.

– Я Кориус, тан и помощник короля. Мы не хотим вас убивать. У меня приказ взять вас живьем и переселить на новое место, закончив войну. Я даю вам минуту, чтобы сложить оружие.

Кобольды переглянулись, говоря между собой. Один, одетый в легкую кожаную броню, явно являющийся командиром, потянулся за пузырьком. Несомненно, в нем находилось ядовитое вещество или взрывчатка. Кориус достал пистоль и навел на лидера.

– Не советую этого делать, пощади бойцов. Нас больше, мы застрелим вас разом.

На лице Кориуса читалось бесстрашие.

Кобольд на секунду замешкался, убрав руку от бутыли. После вынул из-за пояса нож и бросил под ноги. Остальные твари поступили так же.

Гномы, связав врагов, препроводили их в сарай к другим пленникам.

Кориус, опасаясь новой атаки, принял решение выдвигаться немедленно. Миссия была перевыполнена.

Отряд отправился в обратный путь. Спустя несколько часов пленники ютились в камерах казармы королевского гарнизона.

Кориус пил пиво, думая, как завтра доложит королю об успехе.

В кабинет без стука ворвался запыхавшийся гонец. Без лишних формальностей он заявил:

– На шахтерский город напали, час назад. Идет бой, много убитых.

Кориус вскочил с места и быстрым шагом направился по коридору.

– Кого отправили на помощь? – проговорил взволнованный тан.

– Никого, милорд, было велено доложить вам.

Кориус открыл ногой дверь в комнату и с силой потеребил подвешенный под потолком колокол, подав сигнал тревоги. После схватил со стола листок бумаги и, написав несколько строк, передал гонцу.

– Скачи в восточный гарнизон, отдай эту записку командиру. Скажи: мы выдвигаемся, пусть следует за нами как можно быстрее.

Спустя десять минут воины под предводительством Кориуса бежали к подъемнику. Погрузившись в огромный лифт, отряд начал спуск. В воздухе веяло тревогой, снизу доносились голоса, крики, шум битвы. Спустившись, гномы, сохраняя строй, ринулись к городку. Впереди виднелось зарево пожара, дым и запах гари туманом разнеслись по узким залам и, удушая, сбивали с ног. Кориус бежал впереди.

Со свистом пролетело несколько стрел. Одна, задев шлем командира, отскочила в сторону. Отбив вторую щитом, Кориус вынул меч и в прыжке отсек голову гоблину. Гномы с ходу втянулись в бой. Пыль поднялась столбом, флаконы яда и зажигательной смеси полетели в гномий строй, разбиваясь о щиты. Солдаты беспощадно рубили врага.

Гоблины и кобольды, решившие отомстить за пленников, разогнавшись с места, рывком врезались в стену гномьих щитов, пытаясь пробить брешь в обороне. Стена не поддавалась. Стоило одному воину упасть, его тут же оттаскивали санитары, а его место занимал другой. Все было просчитано и множество раз обыграно, смена занимала долю секунды. Болты свистели над Кориусом. Позади бегали санитары, вытаскивая раненых. Впереди падали враги. Послышался звук рога. Твари начали отступать, не имея шансов выстоять против хорошо вооруженных и обученных воинов, закованных в броню, оттачивавших навыки боя не одно столетие.

Гномий воин должен был одинаково хорошо владеть всеми видами оружия и знать все техники и тактики битвы наряду с железной дисциплиной и умением действовать в команде. Гномы оставались практически непобедимыми.

Враг бежал, солдаты, побросав щиты, неслись вдогонку, рубя отступающих тварей. Гоблины и кобольды неслись прочь, в разные стороны, но это не спасало их от метких выстрелов разрезающих воздух арбалетных болтов.

– Вот твои пленники, король, – преклонив колено, прокричал Кориус.

В страшном месиве валялись части тел шахтеров, гоблинов и кобольдов.

Кориус поднялся и, осмотревшись, велел собрать раненых гномов и оказать им помощь. А выживших врагов собрать в кучу! Набрав ударный отряд, тан последовал в погоню. Множество следов отчетливо указывали путь отступления врага. Гномы бежали по следу, неся в сердце месть за братьев. Пришедшие войска из ближайшего гарнизона отправились по узким коридорам на подмогу Кориусу.

Спустя несколько часов пещерная тропа переросла в большой зал. Вдалеке явно виднелось несколько построек, похожих на шалаши без крыши.

– Вот мы и настигли вас.

Кориус велел гномам построиться, и после нескольких напутственных слов воины двинулись шеренгой к строениям, практически не встречая сопротивления. Лишь одинокие кобольды и гоблины бросались на пехотинцев, мгновенно падая от несущих смерть арбалетных болтов.

Подойдя ближе, воины отчетливо увидели деревню с небольшими домиками, не имеющими крыши. Это было гоблинское поселение. Гномы взяли неожиданностью смятенных и не подозревающих о погоне гоблинов.

Спустя некоторое время деревня была зачищена. Несколько десятков мертвых тварей лежали на земле. Выжившие враги сидели рядом связанными. Среди них оказался старейшина. Кориус жаждал допросить высокородного гоблина. Дальнейшего смысла изучения пещер не было. В узких проходах гномы могли стать легкой мишенью. И эффект неожиданности уже был потерян.

Уничтожив поселение и прихватив пленных, отряд отправился в обратный путь. В несколько часов воины преодолели расстояние до уничтоженного шахтерского поселения. Кориус оставил отряд солдат для патруля ближайших пещер, проклиная себя, что не сделал этого раньше. А сам отправился с донесением к Владыке, несомненно, уже знавшем о случившемся.

Аэлгор северный

– Высокий Ферохан, Древо чтения шлет знаки. Требуется чтец.

– Иду, – отозвался эльф.

Несмотря на полнолуние и близость ночного светила, лунный свет все не распускался. Магия покидала этот мир.

Эльф облачился в просторные парадные одежды белее снега, расшитые серебром и перламутром, увенчал голову тонким ободом черненого серебра и ступил на Поляну просвещенных.

По его мановению тучи покинули небосвод, обнажая огромный горящий белым сиянием диск луны. На поляне стало светло как днем. Жидкое серебро затопило каждую травинку. Осветило благородно-бледный лик высокого. Облило Древо чтения мертвенной ртутью.

Полный штиль и тишина накрыли поляну, словно непроницаемый купол. Все происходило настолько иллюзорно и зыбко, что казалось чьим-то хрустальным сном, мимолетным видением.

Эльф воздел руки, и древо внезапно пришло в движение, словно легкий ветерок играл ветвями могучего разлапистого гиганта. Длинные причудливые тени начали свою игру в тихом шелесте листвы. Чтец внимательно следил за тенями, отплясывающими секретный танец на ровной траве.

Десяток параллельных текстов, тончайшие смысловые оттенки и изящные словесные конструкции рождали тени в голове просвещенного эльфа.

Способ сообщения с помощью деревьев был самым быстрым в подлунном мире. Но овладеть им мог не каждый, требовались долгие годы изнурительного труда и магической тренировки. Во времена расцвета эльфийской империи деревья «говорили» каждую ночь. Но с уходом магии этот способ стал чересчур накладным. Без регулярной тренировки способ принятия и чтения быстро забывался.

Вот и сейчас Ферохан упустил одно или два параллельных маловажных сообщения. Зато главное уловил четко: Совет желает, чтобы он принял мастеров. Гномы будут заниматься очень важной работой. Следует удовлетворять их требования и оказывать всяческую помощь. Далее последовала объемная спецификация для гномов. Ферохан мало что понял, но все запомнил в точности. Позже он запишет все в деталях.

Другое сообщение гласило: вместе с гномами прибудут подземные существа – кобольды. Необходимо их изолировать, обеспечив самые благоприятные условия. В кратчайшие сроки кобольды должны начать размножаться. Далее следовала общая информация о кобольдах. О том, что они едят, как размножаются, какой образ жизни ведут.

Ферохан внимательнейшим образом читал знаки, одновременно проводя ревизию знаний. Многое было известно и хранилось в древних манускриптах.

Кобольды происходили напрямую от камня и были созданы задолго до эльфов и гномов. Полуразумная раса хищников, ведущая уединенный образ жизни. Орудий труда они не создавали, предпочитая забирать их у своих жертв. Кобольды – идеальные охотники, нападающие исключительно из засады, в коей они могут просидеть не один день не шелохнувшись, выжидая жертву посочнее. Ауле, дух гор, счел их негодными помощниками и, дабы извести опасную расу, создал гномов.

Кобольды могли годами пребывать в спячке, принимая обличие камня, ничем от него не отличаясь. Они становились такими же твердыми и холодными. В поисках достойной теплокровной пищи полуразумные охотники могли голодать годами. Найдя добычу, с помощью специального ритуала кобольды поедали сердце врага, частично наследуя лучшие качества жертвы.

Кормить гостей надлежало исключительно людьми. Желательно сильными и отважными мужчинами с достаточно развитыми физическими и умственными способностями. Очевидно, Совет решил довести кобольдов до более-менее разумного состояния.

Размножались звери весьма примечательным способом. У расы имелось три пола. Если подбирались три партнера, двое из которых были более или менее равны, а третий значительно уступал им в силе и ловкости, они вступали в смертельную схватку. Смертельную, как правило, для одного из них. Выжившие смешивали свою кровь с кровью убитого и щедро обагряли ею камни и стены пещер. Постепенно, с годами, на месте кровавого ритуала от горной породы отделялись небольшие булыжники. Они росли в размере, пока в один миг из такого камня не пробуждался маленький, хилый, но уже самостоятельный кобольд.

Все это могло занять от десятилетия до столетия. Одна такая стена или валун могли «снести» сотни и сотни яиц. Уже и след крови сотрется временем, а проклятый камень все плодит подземных убийц и охотников.

Древо перестало шептать, и серая завеса вновь затянула холодное око луны. Ферохан задумался, отстраивая чувства от общения с магическим древом.

Надлежало каким-то образом заполучить достаточное количество пищи для этих тварей. Нет, эльфа нисколько не смущало, что полуразумные монстры из подземных глубин будут заживо пожирать людей. Он бы скормил всю человеческую расу крысам и не дрогнул. Это был лишь ходячий и говорящий материал. Средство достижения цели.

Как быть с гномами? Мерзкие обрубки вытопчут траву, спилят деревья, разведут костер, будут стучать и кричать, как ненормальные, и все это в центре Аэлгора! Да их, как ежей, нашпигуют стрелами лишь за появление в городе, не говоря уж о каких-то работах. Каждый эльф сам вправе определять, как ему поступить. Как же примирить своевольных жителей и этих проклятых коротышек?

Ферохан тряхнул роскошной белой шевелюрой, хлопнул в ладоши, и тотчас рядом появился служка из молодого незнатного рода. Сильные эльфийского мира часто брали в услужение простых эльфов. Раньше это был своеобразный билет в когорту вершителей судеб.

– Распорядись подготовить поляну подальше от Аэлгора. Вскоре прибудут гномы и будут заниматься там гномьими делами во славу Совета. Странникам надлежит закупить еду для гномов в людских деревнях. А теперь самое сложное. Странники должны заманить сюда здоровых человеческих мужчин. Воинов или на худой конец ремесленников. Поставки людей должны быть регулярными. На этом все, ступай!

Странники выполняют поручения ферохана

Обширный трактир в довольно оживленной деревеньке пустовал. Оно и понятно, скупое солнце едва перевалило за полдень. Люди торопились собрать последний урожай, чинили нехитрые орудия труда да латали заборы. Иные ожесточенно чесали затылок, вычисляя, какую же долю урожая должны отдать господину и пресвятой церкви. Словом, нормальному человеку в этот час в трактире делать было нечего, и одноглазый отставной ветеран, владелец сего заведения, откровенно скучал.

В таверну вошел эльф. Трактирщик обернулся на шум, натягивая на круглую физиономию дежурную добродушную и глуповатую улыбку. В тот же миг глаза шинкаря выпучились, лицо обмякло, а широкая мощная челюсть отвисла, обнажая редкие гниловатые зубы.

– Чего изволите, милорд? – пролепетал вояка, затем сделал волевое усилие и взял себя в руки. – Может, молочка или пива с ледника? Есть сидр, настойка медовая…

Эльф отмахнулся, лучезарно улыбнулся трактирщику, как старому знакомому, и, подойдя, похлопал хозяина таверны по плечу.

– У меня радостная весть! Времена меняются, дружище. Эльфы больше не затворяются в лесах, как волки в логове. Отныне любой здоровый молодой мужчина, мечтающий о своем крепком доме, может поселиться у нас. Леса большие, и мы с радостью примем людей, умеющих работать и постоять за себя. Там они смогут выбрать в жены наших женщин. Мы дадим семена, дабы люд не голодал, и будем брать лишь десятую часть урожая. Позволим беспрепятственно посещать наши города. Больше никакой сеньор никогда не сможет заставить вас проливать кровь за его интересы. Мы утыкаем стрелами любого, кто сунется к нам с мечом. Эльфов не интересует презренный металл. Нас интересуют лишь ваши руки и новая, здоровая кровь. Все что надо – лишь прийти к лесу и встать к нему спиной на закате. Если человек достоин, ловок и умеет возделывать землю, к нему выйдет эльф, и для смертного откроется новая страница жизни.

Грузный трактирщик вытер вмиг вспотевшую лысину и наконец закрыл отвисшую за время этой тирады челюсть.

– Я сейчас, милорд! Я, я готов уже… почти… – засуетился человек.

Благородное лицо эльфа слегка потемнело, и широкая улыбка покинула бледные узкие губы.

– Прости, видимо, я где-то неверно выразился. Я сказал: здоровый, – молодой лесной житель особенно выделил эти два слова, – мужчина.

– Но я еще не стар! Я еще крепок! Я смогу построить дом, и у меня будет много детишек! Вот увидите, господин!

– Ты мне нравишься друг, правда, но…

Плечи бывшего солдата поникли, взгляд потух. Оно и понятно, помани ребенка конфетой, а потом спрячь в карман. Кому же не охота иметь в женах вечно прекрасную эльфийку, жить в сытости и достатке там, где тебя не достанут ни цепкие лапы господ, ни бесконечные поборы?

– Ты хороший человек. Людям надо будет организовывать отдых, а кто, как не ты, сможет это сделать? Но… не спеши благодарить, лучше покажи, на что ты способен. Приведи нам десять крепких мужчин, и тогда я постараюсь замолвить за тебя словечко.

Тертый жизнью ветеран не заметил, как попалв обычную ловушку вербовщика, и с готовностью согласился приводить народ. Слишком велика была награда.

– Да! И вот еще что, дружище, – продолжал меж тем эльф. – Мы ведь можем еще кое-чем помочь друг другу! Мы бы хотели закупать у тебя мясо. Поросенка, барана – в общем, все, чем будешь богат. Хлеб каждое утро, молоко. Словом, все вкусное и свежее, что можешь добыть. Видишь ли, часть людей к нам уже переселилась, мы не едим человеческой пищи, а поселенцам надо кушать.

– Да-да, господин, понимаю! – затряс сверкающей лысиной человек. – Все будет в лучшем виде! И стоить вам будет сущие пустяки!

– Я знал, что на тебя можно положиться, друг!

Эльф доверительно заглянул в самую глубину маленьких глубоко посаженных карих глаз. И удалился.

Просперо

Большой медный шар в клепсидре не успел погрузиться до отметки шесть, а семь малых шаров не утопли и наполовину, как Просперо вошел в мастерскую, заполненную особой предрабочей тишиной, зыбкой, готовой в любой момент взорваться кипучей деятельностью. Тихо ворочался в тоннеле рукав горной реки, приводящий в движение тяжелый молот. Спал глубоким сном гидромолот, отключенный от рабочего вала. Лениво булькала горячая вода внутри труб, отражаясь эхом от каменных сводов пещеры.

Горны дышали теплом в глубоком сумраке. Тусклым зеркалом поблескивали наковальни. Молотки рядами блестели на стойках. Хищные клещи приоткрыли пасти, словно рыбы, выброшенные на берег. Они жаждали окунуть прокопченные морды в горячее бушующее пламя. Нырнуть в обжигающие волны по самые истертые ручки, увлекая за собой натруженные мозолистые руки работников.

Большая колода, словно еж утыканная шпераками и оправками, массивной тушей дремала между стоек.

Просперо полной грудью вдохнул теплый воздух, густо сдобренный запахами угля, окалины, масла и боги ведают еще чего. Блаженное ощущение чего-то родного, до мелочей знакомого, вошедшего в дух и кровь, мягкой волной прокатилось по телу.

Слегка покряхтывая, больше для проформы, гном присел на корточки около стеллажа со штампами. Достал чистую тряпицу и провел ею по прохладному полированному камню пола. Хорошо ли работники убрали за собой? Придирчиво осмотрев дерюжку, мастер хмыкнул в густую бороду и упрятал тряпицу в карман.

Тяжело поднявшись на ноги, Просперо стал крутить ручки зеркал, направляя свет зарождающегося дня в нужные зоны. Сквозь неширокие вертикальные колодцы общей численностью около полудюжины свежий воздух и свет поступали в мастерскую. Хитроумные гномы, экономя на топливе, с помощью разнообразных зеркал собирали или рассеивали дневной свет и направляли его в нужные зоны. Так, горны и наковальни всегда были в тени. Во-первых, бушующее пламя само по себе ярко, а во-вторых, солнечное освещение мешает видеть цвет раскаленного металла. Верстаки же, напротив, подсвечивались тщательным образом. Но ярче всего подсвечивалось место чеканщика-ювелира, что делает богатые накладки и вставляет редкие каменья в дорогие изделия. Там было установлено отдельное собирающее зеркало и целый пульт управления светофильтрами и линзами, чтобы затенять свет ярким днем или смотреть изделия в разных тонах. Даже самая мелкая деталь не ускользала от глаз мастера, вооруженного целым ящиком идеально отполированных линз, чьи прозрачные ребрышки изящно сверкали из бархата лож.

Медные ручки зеркал блестели потертой насечкой. Естественно, ведь их приходилось по нескольку раз в день крутить, подстраивая вслед капризному светилу.

Сколько же времени Просперо просидел за толстенными фолиантами, изучая организацию труда, законы солнечного луча и нормы минимального освещения. Он и сейчас мог наизусть воспроизвести нескончаемые цифры и функции! Придирчиво глядя на полировку зеркал, не потускнели ли, не запылились, он довольно ухмылялся в бороду.

Просперо владел образцовой кузницей. Каждый работник был максимально загружен и точно знал свое дело, каждое действие было точным, выверенным. Никогда мастера не сталкивались, не простаивали, ожидая друг друга, и, конечно, не сидели без дела. Собственно, и стул-то был всего один – у ювелира.

Тяжело протопав в угол, Просперо открыл ящик с углем – не пора ли послать ученика в гильдию углекопов? Черный жирный уголек лоснился в ранних тусклых лучах. Такой темный, словно кусочки ожившей тьмы. Небольшие, размером с чернослив, с острыми гранями. Словно драгоценные камни из сокровищницы южных шейхов лежали небрежной горкой. Рядом в отдельном отсеке хранился древесный уголь. И белый, и черный, и красный. Решив, что топлива хватит смены на три, Просперо взял небольшой камешек и стал любоваться игрой бликов на черных гранях.

Не одно десятилетие угробил старый гном на изучение пламени! Читал бессчетное количество книг и свитков, спускался в глубокие штольни. Испробовал множество видов угля. Сотни слитков, заказанных гильдии литейщиков, загубил в экспериментах, изучая, какое пламя дает каждый вид, как оно воздействует на металл, какие свойства придает и отнимает. Практически все, что может гореть, прошло через экспериментальный горн старого кузнеца. И болотные газы, и горные, и разные марки древесного угля – от северных лиственниц, могучих и неприступных, до угольно-черных самшитовых пальм, что растут средь знойных песков. И сушеный помет животных, и разные фракции земляного масла. И крепкая выпивка, и раскаленные негорючие газы…

Истертый шлем с затемненным забралом и выдвижными линзами огнеупорного стекла и перчатки, в которых Просперо лазил в бушующее пламя горнила, красовались на вешалке рядом со старым горном. Время от времени Просперо повторял эксперименты, часами рассматривая что-то в ревущем огне.

Результатом обычно была выплаченная неустойка от углекопов. Противоречить Просперо никто не пытался. Как поспоришь – к письму прикладывался разломленный слиток со штампом гильдии литейщиков, и мелким убористым, если не сказать скупым, почерком старого мастера подробнейшим образом изложено, почему такой уголь не устраивает Просперо и какие он понесет убытки.

Забросив камешек обратно, мастер проковылял к горнам. Массивные, выточенные из цельной гранитной глыбы горнила имели множество скрытых труб. Одни были заполнены водой из системы отопления, другие забирали холодный воздух из мастерской и выпускали горячий. Просперо по праву гордился горнами. Их конструкцию, приспособленную ко всем видам топлива, он вывел сам спустя десятилетия непрерывной практики.

По стальным трубам из глубоких недр поднимался горный газ, при желании можно включить форсунки и работать на чистом голубоватом пламени, что не уменьшает прочность стали и не оставляет копоти. Можно топить углем или земляным маслом, что находится в баллонах под давлением в другой мастерской – просто поверни ручкой и щелкни кресалом!

Не зря Просперо гордился кузницей! В ней не было ни одного простого работника! Ни молотобойца, коего давным-давно заменили механические молоты. Ни раздувальщика горнила. Воздух шел сам, поднимаясь с темных глубин за счет разницы давлений, нагревался от горячих потайных труб. К концу второй смены рабочие, убирая шлак и остатки топлива из горнила, шутя вносили в ровный мощный поток воздуха волос – он с треском скручивался и оплавлялся.

Тут же красовались ряды всевозможных клещей на все случаи жизни. На заклепках и на замках, с одним, двумя и четырьмя замками, плоские, треугольные, круглые их губки жадно тянулись к остывающему жерлу каменной чаши.

Рядом с горнилом, на том же столе, устроены ванны для закалки. Хитроумные гномы придумали регулировать их температуру. Стоило чуть приоткрыть кран, и чеканное бородатое лицо Ауле, праотца всех гномов, багровело, а если крутануть назад, то в толще каменной столешницы смешивались алхимические порошки, и борода праотца покрывалась изморосью. Тут же, под плотными крышками, лежали всевозможные порошки и присадки, а на козырьке зонта висели точные весы.

Сам зонт таил в себе не один секрет. Он был выдвижным – высота зазора между столешницей горна и его нижним краем могла изменяться по желанию мастера. Зонт скрывал потайную тяговую трубу. Открывалась она у самого очага, а вот второй ее конец выходил высоко в вытяжку, дым в мастерскую никогда не попадал. Просперо частенько писал достижения первой смены кусочком мела на поверхности зонта, выполненной из вороненой стали, вторая же смена стирала надписи и оставляла свои.

Судя по записям, она постаралась неплохо.

Внимательно осмотрев горн, Просперо направился к наковальням. Массивные стальные наковальни грозно выставили рога. Старый гном оправил бороду, глядя на отражение на лице ближайшей из них. Придирчиво осмотрел железную тумбу, заполненную песком, служащую подставкой наковальне. Поправил ручники, укрепленные тут же, проверил замки и заковылял к молоту.

Механический молот древним идолом возвышался в сумраке. Спал и ждал прикосновения, чтобы обрушить ярость могучего удара на раскаленный металл. Медный клепаный кожух местами покрылся благородным зеленоватым налетом, но регулировочные винты блестели как новые, выгодно контрастируя на фоне потемневшего металла.

Старый мастер проверил бойки, осмотрел пробойники. Щелкнул по одному из них ногтем и прислушался, сурово насупив брови; что-то невнятно проворчав, вернул его на место. Смахнув тонкий слой окалины на пол, Просперо ухмыльнулся и сделал зарубочку на память: вычесть из жалованья старшего мастера второй смены три медяка.

Довольный собой, кузнец двинулся к верстакам. Широкой столешнице из мощной стальной плиты. Мелкие блестящие детали четко выделялись на черном фоне. Были и тиски, и зажимы под подвижные подставки, и даже механическое точило с переключателем скоростей, приводимое в действие той же речкой.

Просперо покрутил небольшие зеркала, установленные на стене, и вставил нужные линзы, направляя утренний свет в рабочие зоны. Проверил, не разболтались ли ручки на инструментах. Просмотрел содержимое ящиков – не оставил ли какой мастер беспорядка? Достал тряпицу и протер верстак, не забывая об углах и стыках со стеной. Придирчиво осмотрев «платок», гном хмыкнул и убрал его в карман.

Вскоре Просперо вернулся в общий зал, где, к своему удивлению, повстречал гонца.

– Мастер Просперо, вам срочное послание!

Просперо поставил роспись на свитке, протянутом гонцом, и бросил взгляд на печать, скрепляющую послание: королевская канцелярия.

Старый гном проследовал в кабинет и, достав монокль, аккуратно надломил печать. Его взору предстало несколько строк:

«Мастер Просперо, королевская канцелярия информирует о необходимости направить двух лучших чеканщиков для выполнения миссии государственного значения». Ниже число и место сбора.

Просперо отвел глаза, затем еще раз прочел текст. Обычно такие письма не предвещали ничего хорошего. Немного расстроившись, гном лично отправился в канцелярию, прихватив массивный кошель, чтобы попытаться урегулировать этот вопрос. Попав на прием к начальнику канцелярии, Просперо встретил жесткий отказ. Даже доводы о потере производительности и предложенные деньги не смогли повлиять на результат.

Единственное, что смог предложить чиновник, сидевший за огромным деревянным столом, заваленным бумагами, – отправить вместо чеканщиков из мастерской самого Просперо. Старого мастера заставили расписаться, что он должным образом проинформирован и в случае отказа в отношении Просперо примут меры, коими могли служить отсутствие государственных заказов на ковку и литье. Такого кузнец не мог бы себе позволить. За согласие престол обещал не забыть о мастерской, протянувшей руку помощи. Это не означало немедленных и «жирных» заказов, но рекомендация Владыки дорогого стоит.

Выйдя из канцелярии в подавленном настроении, бормоча под нос гномьи ругательства и бросая их в адрес бумажных гномов, как называли канцелярских работников, кузнец думал, какой черт его дернул пойти в храм вечной волокиты. Но делать было нечего, Просперо дорожил каждым клиентом и работником и пришел очередной час поработать во славу народа.

Вернувшись в мастерскую, мастер дождался перерыва между первой и второй сменой, раздал указания на ближайшие дни и оставил за себя старшим помощника. Долго объяснял последнему то, что тот и так прекрасно знал. После Просперо отправился в таверну пропустить стаканчик гномьего пива и послушать последние байки.

В кабаке говорили о боях на нижних уровнях, о храбрых воинах, давших отпор неприятелю, и о договоре с кровными врагами – эльфами. От этих слухов у Просперо разболелась голова, и спустя минуту гном спешил домой – подготовиться к завтрашнему дню.

Всю ночь мастер провел в раздумьях, какой сюрприз преподнесет престол. Но даже он не ожидал удостоиться такой чести. Ковать из аллерума мечтал каждый кузнец в Подгорном царстве. Материал славился величайшей редкостью и встречался лишь в легендах и кладовых подгорного Владыки. Процесс ковки был сложен, и в случае успеха само это обстоятельство непременно прославит гильдию в веках.

Престол выделил крайне малое количество времени на сборы, сославшись на наличие всего необходимого на месте. И ранним утром экспедиция, усиленная охраной каравана, перевозившего немыслимые драгоценности в обмен на помощь эльфов, выдвинулась в путь.

Закованные в железо латники сопровождали путешественников в дороге, Просперо насчитал не меньше пятидесяти. Тяжелым гномьим воинам нелегко преодолевать длинные расстояния, в отличие от людских, передвигающихся на конях, гномьи войска шли пешком, служа в основном для защиты, нежели для нападения.

Гномьи доспехи практически не имели стыков, являющихся уязвимым местом. Слабые места усиливали пластинчатой броней на ногах и руках, в основном в местах сгибов и для защиты суставов, а также усиленным было забрало шлема, куда в первую очередь целились враги.

За века гномьи мастера научились использовать специальный сплав мифрила. Враги, атакующие в уязвимое место, становились легкой мишенью и были неприятно удивлены, когда стрелы или мечи отскакивали и ломались, не причиняя вреда цели. В распоряжении воинов имелся массивный металлический щит огромной прочности, обитый изнутри шкурами животных для смягчения ударов, служивший в походе еще и отличной кроватью.

Медленное передвижение пеших войск заставило караван заночевать в пещере. Просперо как дитя смотрел на живого кобольда, одетого в лохмотья. Разноцветная крепкая кожа, напоминающая неотесанный камень, выступала неровностями и шероховатостями. Слегка вытянутую морду с заостренными чертами украшали вдавленный нос и волосы, завязанные пучком на неровной макушке, острые поднятые кверху уши и безжизненные, будто бездна, глаза, вселявшие страх в простого гнома.

Просперо вспоминал, в детстве мама пугала маленького гнома страшными рассказами: если он будет плохо есть, то его украдут кобольды. Повзрослев, Просперо слышал в таверне страшные истории о зверствах кобольдов в далеких подземных залах, а теперь шел рядом и даже набрался смелости дотронуться до одного, дабы побороть страх. Но заметивший это стражник погрозил кузнецу мощным латным кулаком.

К вечеру второго дня показался выход из пещеры. Повозки с кобольдами накрыли плотной тканью, и, ступив под небосвод, отряд окунулся в прохладный вечерний воздух. Где-то вдалеке, на горизонте, виднелась едва различимая полоска леса. Найдя подходящее место, отряд расположился на привал.

Приближалась зима, ночи становились стылыми. Холод убивал основную массу насекомых, жадно летающих в воздухе в поисках добычи и свежей крови. На этом фоне оставшиеся казались еще более дикими и мучили путников за сгинувших в стужу собратьев. Больше всего от мошкары страдали латники – гнус без труда находил слабое место в неприступной броне, и гномьи ругательства разбавляли скучный путь.

На горизонте появилась светлая полоска, и отряд продолжил путь. Нельзя сказать, что скорость передвижения каравана на открытой территории значительно увеличилась, но шагалось веселее, даже несмотря на опустившийся непроглядный туман.

Поход феодала с проверкой

В Подгорном царстве температура редко доходила до отметки ниже тридцати градусов тепла по Цельсию. А на болотах с приближением зимы воздух редко прогревался до нуля, в ночные же часы и вовсе температура понижалась до минусовой. Приближение холодов пугало гномьих поселенцев. К тому же появился страх за животных, доевших небольшие пятачки растительности на редких возвышенностях среди болот.

Гномы старались покрыть недостаток пищи травой, собранной на отдаленных холмах вокруг поселения, но и эта пища быстро заканчивалась, и поселенцам приходилось ходить все дальше, отвлекаясь от основной работы.

Принятые меры едва бы помогли сохранить поголовье. Пожелтевшая трава с трудом годилась в пищу. Дожди, усилившиеся с наступлением холодов, затопляли редкие клочки суши. Гномы знали: освоение новых земель – дело нелегкое, но не ведали, с какими трудностями придется столкнуться.

Сама же крепостица по мере нужды обрастала новыми строениями и в скором будущем вполне могла стать маленьким городом со своими мастерскими и производственными зданиями.

Редкие людские торговцы начали доходить до нового поселения в надежде заключить удачную сделку. Богатые гномы, занимающиеся торговлей, в надежде занять место поудобнее посылали рабочих и начинали возводить торговые дома, образуя отдельную улицу. В людских поселениях процветало безделье, и люди приходили в поисках пропитания к гномам, зная, что здесь им всегда могли предложить неплохо оплачиваемую работу, а завершив ее, люди возвращались обратно, разнося слухи о жизни гномов. Дошли они и до феодала западных земель Малкольма.

– Я слышал, гномы не загнулись на болотах. Я хочу лично посетить то место. Вели седлать коней, выдвигаемся на рассвете.

Свет восходящего солнца окрасил деревянные стены западного оплота людей. Во дворе все было готово к поездке.

Малкольм скомандовал:

– В путь!

Отряд всадников двинулся в направлении болот. Городская дорога вскоре сменилась ухабистой, изъеденной грязной жижей. Спустя некоторое время отряд преодолел расстояние до топей, где пришлось спешиться и оставить лошадей. Дожди подняли уровень воды, и дальнейшее путешествие верхом могло закончиться трагедией.

– Милорд, прошу вас, останьтесь здесь, – проговорил советник.

– Заткнись! Я должен лично увидеть жалкий гномий выводок на наших землях! – рявкнул Малкольм и, шагнув в болотную грязь, поскользнулся и скрылся с головой под водой.

Отряд рассмеялся, но, спохватившись, воины бросились вытаскивать сеньора из воды.

– Вы, кретины, ничего нельзя доверить! Я чуть не утонул, – возмущался вымазанный грязью Малкольм.

Переодевшись и отогревшись, сеньор встал в середину отправившегося в путь отряда.

Обходя глубокие участки, люди смогли дотемна добраться до гномьего поселения.

Звук рога раздался на смотровой башне. Фоли выскочил, схватив меч. Звуки тревоги подняли гарнизон. Выбежав из казармы, воины построились в ожидании приказа.

– Что стряслось?! – вскричал Фоли.

– Отряд, человек двадцать, кажется, вооружены, – прокричал гном на башне, оглядывающий округу в подзорную трубу.

– Труби общий сбор! – закричал капитан.

Вновь над окрестностями раздался протяжный раскатистый гул рога. Гномы, побросав дела, устремились в крепость.

– Занять позиции на стенах! Выдать оружие! – раздавал приказания Фоли.

Гномы быстрыми отлаженными движениями надевали доспехи, а после, подбегая к небольшому окошку за усиленной стеной, получали пороховые пистолеты и небольшие мешочки с пулями. Другим давали арбалеты. Рабочим гномам выдавали мечи и копья с легкими кожаными доспехами. Спустя десять минут гномы стояли на позициях.

– Закрыть ворота! – раздался командный голос капитана Фоли, взошедшего на деревянный барбакан.

Подойдя ближе, Малкольм удивился, увидев возвышающуюся посреди болот крепостицу с воинами на стенах. Пройдя мимо строящихся домов, люди подошли к небольшому рву, преграждающему путь к воротам.

– Стой где стоишь! – раздался грубый гномий бас.

Стрелки на стенах подняли оружие наизготовку.

– Я Малкольм, хозяин этих земель. Назовись, гном!

– Я тан Фоли, командир гарнизона. Зачем вы сюда пожаловали?

– Я делаю обход своих угодий, – брезгливо ответил Малкольм.

– Насколько мне известно, это уже не ваши земли!

– Может, вы опустите ворота? Нам нужно переночевать.

– У меня нет распоряжений на ваш счет, но если хотите попасть на ночлег, придется сдать оружие. Это гномья земля, и вооруженной может быть только стража. Думаю, мы найдем для вас место в хлеву.

Малкольм разозлился. Он ненавидел гномов и не ожидал встретить такой наглости на своей земле, пусть даже сданной в аренду.

Малкольм решил начать с начала.

– Что же, любезнейший Фоли, вы лишь воин, выполняющий приказы. Может, есть кто-то более благородного происхождения? Быть может, гном, как там его?..

В глазах советника засветился огонек:

– Гном Дэриан, ваша милость.

– Молчи, болван, я помню! – рявкнул князек. – Точно, Дэриан.

– Я являюсь командиром гарнизона. Правила я изложил, сдавайте оружие или уходите прочь, – прокричал Фоли.

– Как ты смеешь, мерзкий обрубок, перед тобой лорд Малкольм! Преклони колено! – вскричал сержант людей, взявшись за эфес.

– Для вас лорд, а для меня нарушитель закона! – не сдавался капитан.

Гномы на воротах подняли арбалеты и ружья, приготовившись к стрельбе. Люди потянулись за оружием, но Малкольм, не желающий сегодня умирать, приказал отряду отойти.

– Что такое, сэр, как вы могли позволить жалким карликам так разговаривать! Мы могли их проучить.

– В чем дело, сержант? Вы забылись, я тут командую! К тому же у этих недоростков стены и численное преимущество. Я сюда не биться пришел, а осмотреть обстановку. Думаю, нужно забрать земли назад! – рявкнул Малкольм.

– Где же мы будем ночевать, милорд? – любезно поинтересовался советник.

– Мы не будем. Отправляемся в обратный путь!

– Но ведь ночь. Сам черт ногу сломит!

– Немедленно, сержант, зажгите факелы. Что вас пугает?

– Всем зажечь факелы! Отправляемся обратно! – скомандовал воин.

Ночные болота представляли жуткое зрелище. То там, то здесь слышались пугающие булькающие звуки болотных тварей. Гнус летел на свет, неумолимо атакуя его источник. Людям с факелами в руках приходилось туго. К тому же в такой темноте с трудом удавалось разобрать дорогу, за что и поплатился Малкольм, потеряв ориентир.

Отряд забрался вглубь болот и спустя несколько часов скитаний группа Малкольма недосчиталась нескольких бойцов. Возможно, они утонули или потерялись в темноте. Оставшаяся часть, измученная передвижением по топям, кучковалась на небольшом клочке земли. Воины промокли насквозь и с трудом отбивались от гнуса. Даже костер, разожженный из сухой травы и нескольких деревьев, едва мог защитить гостей от коренных обитателей болот.

– Как мы могли заблудиться? – разрывал холодный воздух крик Малкольма.

– Милорд, передвигаться по здешним краям в темноте опасно, кому как не вам об этом знать, – виновато проговорил советник.

– Вот и заткнись, пес плешивый. Я сам прекрасно знаю. Светает, пора отправляться в путь, – скомандовал Малкольм.

Отряд неохотно вновь погрузился в стылую болотную воду. Чем дальше двигались путники, тем местность казалась им более чужой.

– Это болотный черт с нами играет, – вполголоса проговорил один из воинов. – Я слышал, он заманивает людей в топи, а потом меняет местность, и люди умирают, так и не сумев выбраться.

– Эти земли прокляты, – подхватил другой.

Малкольм поначалу нервно реагировал на каждое слово, осыпая воинов всеми грязными ругательствами, пришедшими на ум. Но после силы покинули и его.

Он молча брел, с трудом переставляя ноги с места на место. Казалось, он и сам начал верить в глупые рассказы про нечистую силу.

Вмиг крик стражника прогнал бредовые мысли из головы.

– Дым, смотрите, впереди дым!

Отряд ускорил шаг.

Спустя час ходьбы воины выбрались на небольшую поляну, окруженную густым хвойным лесом. Посреди возвышался бревенчатый домик, рядом валялись обрубленные ветки, во дворе виднелись несколько вырытых дымящихся ям и небольшая лесопилка.

– Похоже, это делянка лесорубов. Вот и уголь в ямах заготавливают. Интересно, с кем это они торгуют моим деревом. Сейчас проверим их разрешение, – фыркнул Малкольм.

Феодал подошел к двери и что было сил постучал.

– Открывайте!

Ничего не произошло. Малкольм постучал еще раз.

– Открывайте, мы пришли купить лес.

Послышался грубый мужской бас:

– Кого там принесло?

Дверь отворилась. На пороге показался здоровый дровосек, с трудом помещавшийся в дверной проем.

Малкольм отошел за стражника, стоящего рядом.

– Какого черта! Вы не похожи на покупателей, – сказал мужик, хватаясь за ручку в надежде захлопнуть дверь.

Несколько стражников попытались помешать, за что один поплатился сильным ударом по голове. Воин упал, но хорошо вышколенные стражники навалились гурьбой, и вскоре горе-лесоруб сплевывал остатки зубов, лежа на земле с ножом у горла.

– Я Малкольм, хозяин здешних земель! Выходите из дома, иначе мы сожжем вас вместе с избушкой! С браконьерами у нас поступают так.

С шумом окно чердака отворилось, и на незваных гостей вылилось ведро с нечистотами. Из хибары раздался грубый смех. Малкольм вытер лицо и приказал воинам любой ценой взять хозяев живьем. Спустя несколько минут удалось скрутить несколько пьяных лесорубов. Стража выволокла буянов на улицу, выставив на колени перед Малкольмом.

Феодал с минуту всматривался в лица пьянчуг.

– Кто из вас хочет остаться в живых? – усмехнувшись, проговорил сеньор, доставая нож.

Лесорубы, осознав реальность происходящего, начали умолять феодала не убивать их. Они просто выпили лишнего и не поняли, кто пожаловал в гости.

Малкольм отрубил самому буйному лесорубу руку, приговаривая:

– Теперь тебе нечем будет держать дверь.

После, осмотрев топор, князек оценил качество, поняв, что сталь и ковка не могут принадлежать работе людских мастеров. Уж больно хорошо отлетела конечность буяна от лезвия, будто волосок. Лесорубы, глядя на лежащую на земле руку, не стали лукавить и в подробностях рассказали, что торгуют с новым гномьим поселением древесиной и углем. Гномы платят лесорубам изделиями из высококачественной стали и серебряными монетами.

Разговор Малкольма был краток: браконьеров вздернули на их же делянке на невысокой сосне в знак назидания другим.

Уютный дом после небольшого отдыха придали огню, и отряд феодала двинулся в обратный путь. К вечеру Малкольму удалось добраться до места стоянки лошадей и к середине следующего дня прибыть в Келек.

Вернувшись, Малкольм долго отмывался от болотной грязи и запаха тины, а после ему еще долго мерещилось, будто рядом летает болотный гнус. Места укусов адски чесались и разбухли.

Проснувшись утром, Малкольм вспоминал обиду, причиненную гномами.

Сидя у камина за стаканом крепкой осиновки, феодал призвал сенешаля, налил ему выпить и, протянув ноги поближе к огню, спросил:

– А что, пес, какие ходят слухи в народе? Многие ли браконьерят в пользу гномов?

– Да, милорд, гномы покупают древесину, рыбу, мясо. Да, в общем-то, все, что поможет прожить зиму. С их стороны все чисто. Обрубки честно и щедро платят и не задают лишних вопросов.

– Значит, так, осел!

Сенешаль выронил стакан из рук.

– Обрубки должны околеть! К концу недели все браконьеры должны висеть перед воротами карлов! Развесить головы на частоколе мы не можем. Но сразу за воротами их убогой крепости начинается моя земля. Где хочу, там и вешаю нарушителей. Остальным послужит хорошим уроком! Коротышки слишком жадные и глупые. Съев все со своего клочка, карлы посягнули на мои ресурсы. Они не бросят затею до первого снега. А потом будет слишком поздно! Они сдохнут! Если не от холода, то от голода точно. Все ясно?!

– Да, ваша милость, – скрючился в поклоне слуга.

– Тогда пшел вон отсюда! – рявкнул лорд.

Нелегкий труд

Просперо с удивлением осматривал легендарное место переговоров, куда прибыла делегация мастеров-чеканщиков, и многочисленные обозы с богатствами в оплату гномьей части договора.

Близился закат, редкие лучи светила с трудом пробивали листву Вековечного леса и высокий густой кустарник, заполонивший разрушенную древнюю залу.

Мастер любовался уходящим солнцем. Необъяснимая мощь и густой багряный свет, тысячи теней и оттенков. Чуткое ухо улавливало сотни звуков: шелест листвы, пение птиц. Свежий воздух наполнял легкие гнома. Просперо не мог надышаться чистым, словно родниковая вода, и сладким, будто дикий мед, воздухом.

Привычные ко всему воины и члены посольской миссии суетились, устанавливая шатры и разбирая подводы. Только кузнец теребил в руках рассеянно сорванный лист, разглядывая причудливое жилкование, щупая заскорузлой рукой тонкие волоски. Полулес-полупещера произвели неизгладимое впечатление. Пожилой гном, словно ребенок, впитывал новый огромный мир, радуясь, что выбрался за своды.

Большую часть жизни, с тех пор, как кузница стала одной из лучших, состоятельные клиенты просили мастера сделать «как снаружи». Отковать дерево с медными листьями и серебряными цветами. Украсить ножны тончайшей кованой лозой, сковать львов или троллей, удерживающих фасад. Но реальность оказалась куда краше, многогранней и тоньше самой удачной работы кузнеца.

Взор мастерового подмечал все новые и новые детали. Мозг с неистовой силой крутился, придумывая, как воплотить их в железе, бронзе, серебре… Вдоволь налюбовавшись работой, в которой не было ни единого изъяна – произведением дивного мастера Природы, Просперо достал блокнот и начал зарисовывать каждую мелкую деталь, пристально вглядываясь, не пропустил ли чего-то важного.

Ночью гном долго не мог уснуть. Сидя у костра, смотрел на перелетающих с травинки на травинку светляков, ловил отблеск далеких звезд на крошечном бархатном клочке неба. Смутные образы мешались и сталкивались в голове. За сотни лет закостеневший в готовых решениях и привычных трудах гном никогда не испытывал столь сладкого чувства.

Он сидел тихо-тихо, боясь вспугнуть невольным вздохом или движением нарождающиеся идеи. Свежий воздух и монотонные звуки ночи сморили Просперо, и рассвет застал мастера прикорнувшим на бревне близ тлеющего, затухающего костра.

Эльфы появились внезапно. Словно выросли из земли, отделились от ближайших кустов или материализовались из утреннего тумана.

Просперо эльфы не понравились. Слишком высокие, слишком тонкие, слишком безволосые. Ни бороды, ни растительности на руках. Черты лица смешные, птичьи. Нос тонкий, глаза большие. Словом, не чувствуется в этих существах надежности. Посольская миссия представила мастеров новым провожатым. После недолгих сборов Просперо ожидал сигнала продолжить путешествие в кругу хозяев леса. Это не представлялось привлекательным, но заглянуть в дебри эльфийского царства было любопытно.

Вскоре процессия тронулась в путь. Просперо кинул прощальный взгляд на родные серые валуны оставшихся позади гор, и необъятные стволы вскоре заслонили их глухой стеной. Сперва над головой мелькало бирюзовое полотнище небосвода, заставляя изрядно нервничать невысоких гостей. Вскоре вековой лес раскинул ветви, образуя сплошной зеленый потолок, погружая бедный подлесок в приятный гномьему глазу сумрак.

Идти было тяжело. Непривычно мягкая земля, шуршащая при каждом шаге, и отсутствие четкой дороги сбивали с толку. Гномы то оступались, то запинались о торчащие из земли массивные корни, бурча в густые бороды, что эльфы совсем запустили лес и не поддерживают никакого порядка. Дети природы надменно косились на подгорных обитателей, гордо храня молчание.

Ближе к полудню, как показывал карманный хронометр (чудное изобретение подгорных механиков), к огромному неудовольствию принимающей стороны, отряд сделал привал. Глава посольской миссии сдержанно поинтересовался назначением прибора. Просперо в красках расписал назначение, сложность конструкции, то, сколько новых материалов и сложных инженерных решений воплотили в сталь мастера, необходимость прибора в подземных переходах, лишенных света. Но эльф лишь пожал плечами – над головой эльфов светило солнце и надобности в хронометре не имелось. Да и само понятие времени у древних рас различалось.

Кузнецы достали костровые принадлежности. Поняв намерения гномов, эльфы взволнованно остановили их, сказав, что разводить костер в Вечном лесу не позволят, ибо это святотатство. Вместо привычных для гномов блюд им предложили фрукты и сырое мясо. Впрочем, мясо было не совсем сырое, а подвяленное, обработанное какой-то эльфийской гадостью. Безвкусное, жесткое и упругое. Обедали гномы с кислыми минами, наблюдая, как хозяева леса нарезают точно такое же мясо тонкими полосками и уплетают за обе щеки. Посол подбодрил жителей пещер новостью. По прибытии на место гномы смогут жечь костры хоть круглые сутки, впрочем, настроения это не подняло.

На ночлег жители Вечного леса натянули гамаки из собственных плащей в ветвях. Гномы остались стоять в недоумении у подножий деревьев. Привыкшие спать под крышей, подгорные жители и подумать не могли, что у эльфов не предусмотрено постов для путников, а хозяевам леса в голову не пришло, что в Подгорном царстве каждый спит в своей постели, а не там, где настигнет ночь. Дипломат предложил мастеровым несколько гамаков, но гордые гномы с негодованием отвергли эту идею и кое-как, без костра и спальных мешков, устроились на листве, собранной в кучу из-под соседних деревьев.

Ночь выдалась холодной. Гномам пришлось накинуть все барахло в надежде добавить хоть каплю заветного тепла.

С первыми лучами с трудом пробивающегося сквозь листву солнца продрогшие гномы стояли в скорейшей надежде отправиться в путь. Хоть кости с непривычки и ныли, а тело переполнила сырая дрожь, гномам не терпелось разогреться на марше. Дальнейший путь угнетал. Бесконечный лес с корнями, то и дело путающимися под ногами путников, осложнял и без того тяжелый переход. Пища, похожая на подошву старого сапога шахтера, с трудом жевалась и имела отвратительный вкус.

Вскоре гномам предстала совсем другая картина. Наконец-то усталые подгорные жители добрались до лесного оплота эльфов, где в затерянных непроходимых лесах стояла эльфийская твердыня.

Колючие кусты боярышника с кроваво-красными ягодами на оголенных ветвях, разбросанные тут и там, переплелись в сплошной шипастый вал. А за ним высились могучие, стройные гиганты первой линии деревьев.

Они стояли ствол к стволу, срастаясь в сплошную монолитную стену. Никакой таран не пробьет столь могучую преграду. Огонь не смог бы поджечь живую, сырую древесину. Разве что секретный, гномий огонь, от которого горят и плавятся, словно свечи, даже камни. Ни один требушет не свалит и не пробьет брешь в эльфийской крепости, ибо даже самый сильный ураган не свалит дерево, пустившее корни столь глубоко, и если даже тяжелый валун перебьет ствол, соседние деревья все равно удержат лесного гиганта в строю намертво переплетенными ветвями.

С трепетом и благоговением гномы взирали на неприступную зеленую стену, поднявшуюся до самых небес. На каждой ветви им чудилось неясное движение, мелькающая расплывчатая тень в пятнистом зеленом плаще.

Вскоре в колючем кустарнике между столетними стволами путникам открылся узкий проход. Гномы дивились. За первым рядом деревьев стояли новые ряды. Всего гномы насчитали двенадцать. И все они были связаны в общий массив густой переплетенной кроной. Пару раз подгорные жители видели безразличные ледяные взгляды из густого сумрака ветвей.

Провожатый пояснил кузнецу: в кронах могучей стены живут простые эльфы, денно и нощно вглядываясь в лесную чащу. Раньше, в дни расцвета эльфийской империи, ветви были живыми; они крушили все, до чего могли дотянуться. Только эльфы могли без опаски ходить под сенью стены. Живые гиганты хранили их от вражеского взгляда, стрел и снарядов. А корни, протянувшиеся на десятки метров, цеплялись за ноги незваных гостей и норовили утянуть их под землю. Просперо зябко передернулся, представив перспективу быть заживо втянутым в черный, жирный перегной.

Наконец бесконечные стволы закончились, и путниками открылась поляна, сплошь заросшая густым ивняком. Провожатый отошел к переплетению густых качающихся на ветру гибких ветвей. Коснулся нежной зеленой листвы, что-то шепнул, и в густой стене кустарника тут же открылся узкий проход, в который вполне можно было пройти одному эльфу или гному.

Житель леса с сомнением поглядел на телегу, но гном лишь махнул рукой: мне она не нужна, это теперь ваша забота. К слову, кобольды вели себя на удивление тихо. Всю дорогу они сидели не шевелясь, лишь движение черных бусин глаз да редкое моргание выдавало в них живых существ. От любой пищи они отказывались и в разговоры не вступали.

Пробираясь гуськом по лабиринтам густого непроходимого ивняка (телегу и клетки с кобольдами пришлось оставить сразу за «стеной»), жители Подгорного царства кожей ощущали цепкие неприязненные взгляды. Казалось, деревья наблюдали за ними, по коже бегали мурашки от неясных, расплывчатых зеленых теней, бесшумно мелькающих в переплетениях гибких ветвей. Сердце гостей бешено билось, лоб усыпала липкая, холодная испарина. Казалось, со всех сторон полетят смертоносные стрелы и вмиг сделают отряд похожим на выводок ежат. Бесшумно сверкнет легкая ромфея и отделит горемычную гномью голову от туловища.

Наконец путешественники достигли подножия гигантского, в десяток охватов, дерева. Мощный ствол благородного гиганта горделиво возвышался над подземными жителями, устремляясь к небу. Гномы смотрели, задрав головы и раскрыв рты. Лесной гигант подавлял немым величием. На ошеломительной высоте в переплетении ветвей мелькали тени и неясные фигуры. Похоже, их заметили. Эльфы жестом предложили подняться по широким ветвям, змеями опоясывающим могучий ствол. Взглянув на головокружительную кручу, гномы наотрез отказались. Эльф тяжело вздохнул и белкой метнулся вверх по стволу.

Вскоре безмолвные жители леса поднесли легкий плетеный столик и стулья для усталых путников. Гномы со вздохом облегчения скинули походные рюкзаки в траву и плюхнулись в великоватые кресла. Легкая мебель застонала, но выдержала. Тотчас на столике появилось блюдо с прекрасными нежными плодами. Путешественники надкусили мягкий истекающий сладким, липким соком плод и откинулись на узорчатые спинки. Гномы жевали вяло, большой кусок жареной свинины вызвал бы большее воодушевление. Вскоре они почувствовали, как поднимается настроение и силы вновь возвращаются в уставшие тела.

– Чертова эльфийская магия! – выплюнул массивную косточку один из гномов.

– Да в кобольдский разлом! Лишь бы это все закончилось! Поскорей бы какую-нибудь крышу над головой да нормальную кровать. Ну хоть скамью!

– Точно! – подхватил другой голос. – Ну хоть червячка маленько заморили.

– А не слишком-то они нам рады, а? Что скажешь, Просперо? – смуглый, с черными, как смоль, волосами, жилистый гном смачно сплюнул в траву.

Такого обращения к себе мастер не мог снести и, лишь слегка скосив взгляд в его сторону, процедил сквозь зубы:

– Ты бы слюни подобрал, раньше эльфы за такое фаршировали стрелами. Сейчас только отмашку от высоких получат – и прощай, углежог, нам тебя будет не хватать…

Чернявый скрипнул зубами, но сдержался. Ведь между простым углежогом, пусть даже и не последним в своем деле, и чуть ли не лучшим кузнецом в Подгорном царстве, владельцем очень богатой и популярной кузницы, гигантская пропасть!

Пока продолжалась эта сцена, с ветвей спустился рослый, величавый эльф. Голубые льдинки глаз холодно и отрешенно наблюдали за перепалкой, он словно просвечивал путников взором.

Просперо тяжело поднялся с кресла и вызывающе уставился на прибывшего. С минуту длилась немая дуэль взглядов – прозрачный отрешенный лед огромных глаз против хитрого, раздраженного прищура черных гномьих глазок. Затем эльф в белоснежной развевающейся от каждого движения мантии склонил голову в приветственном поклоне.

– Мир вам, гномы. Я Ферохан. Для простоты считайте меня главой этого города. Я рад приветствовать вас здесь, в Аэлгоре северном.

По отстраненно-высокомерному взгляду эльфа нельзя было сказать, что он рад видеть здесь путников.

Просперо прочистил горло. Всего несколько дней назад он впервые увидел эльфа, теперь перед ним стоял высокий эльф, один из тех, о которых ходило множество легенд. Очень мало гномов видело их живьем и выжило после этого. Но усталость и высокомерная спесь Ферохана подавили трепет перед солью эльфийской земли, и кузнец отвечал на слегка повышенных тонах.

– И тебе мир, эльф! Я тан Просперо, владелец кузницы «Золотой молот». Мы прибыли по вашей просьбе. Но, сдается мне, нам здесь не так уж и рады и не очень-то ждут…

– Я понимаю твои чувства, гном, – не смутившись, отвечал эльф, все так же изучая путников морозным взглядом. – Посуди сам, благороднейший, многие столетия между нашими народами шла кровопролитная война. Многие в этом городе помнят желтые опавшие листья от гномьих порошков, распыляемых магическими ветрами, вой и треск лесного пожара… Но война окончена, и вот вы здесь. По приглашению Совета. Вы привезли самые сокровища Подземного царства. И редких подземных тварей, коих Совет согласился поселить в Вечном лесу и оградить ваше царство от их нападений. И мы действительно рады, что отношения между народами сдвинулись в лучшую сторону. Но скажи мне, гном, что вы собираетесь делать в нашем городе?

Кузнец крякнул от столь неожиданного вопроса. Что за организация у этих эльфов: одна рука не знает, что делает другая?!

– Ну, для начала мы расчистим поляну, потом выроем яму. Свалим пару деревьев, распилим… и будем жечь уголь. Его понадобится много… так что пару хороших деревьев мы свалим. Затем достанем походный горн. Построим для него основание, сварим смолу для чеканки. И дня через три будем готовыработать. Если, конечно, благородные эльфы не заставят нас носиться по лесам за завтраком и обедом! Уж не взыщите, высокий, то, что нам давали в дороге, нормальной пищей назвать нельзя.

– Дорогой Просперо, – отвечал ровным, бесцветным голосом Ферохан. – К сожалению, все, что ты предлагаешь, с первого до последнего слова святотатство и тяжелейшее оскорбление для нас. Любой, я подчеркиваю, любой эльф может утыкать вас стрелами только за такие речи, не говоря уж о делах. И никто в Вечном лесу не посмеет осудить его. Но принять вас и предоставить свободу действий – приказ Совета, и за более чем семитысячелетнюю историю нашего народа не было ни одного эльфа, ослушавшегося Совет. И я не собираюсь становиться первым. Если Совет пригласил вас сюда и разрешил вести любую деятельность, значит, у него на то очень веские причины.

Впервые в голосе эльфа появилась интонация, он особо выделил последние слова.

– Я не знаю, зачем это нужно, но воля Совета однозначна и оспориванию не подлежит. Теперь, надеюсь, вы поймете, в какое положение я попал. И не будете слишком суровы за мое решение. С одной стороны, простые эльфы, которые в ярости, что чужаков пустили в Аэлгор. И будут просто вне себя и, скорее всего, убьют вас и меня, если узнают о ваших планах. С другой стороны, воля Совета и тысячелетняя история нашей расы. Уважаемый тан! – голос Ферохана внезапно взлетел, расправил крылья и наполнился непреклонной властностью. – Вы и ваши гномы немедленно покинете город. – В его словах звенела закаленная ледяная сталь. – Ваши эльфийские провожатые укажут место для работы и проследят, чтобы вы ни в чем не знали недостатка и никто вас не потревожил. Что до вашего груза, эти странные подгорные существа останутся здесь. Совет определит их дальнейшую судьбу. Это все, а теперь – ступайте!

Не дав гномам опомниться, Ферохан начал величественно подниматься по витым толстым ветвям все выше и выше.

Совет выделил для гномов небольшой участок в паре дней пути от ближайшего крупного поселения. Благодаря особым эльфийским тропам, доступным лишь высоким эльфам, путь был преодолен за час. Надо полагать, что чужаков провели по ним лишь в силу исключительности их миссии. Гном не мигая смотрел на переплетенные, сложные живые узлы стены вечнозеленого мистического коридора. Неизвестные твари бесшумно сновали среди сплошного месива листвы. Земли видно не было. Лишь ветви, листья, прутья да стебли… Шагалось по живой, колышущейся трубе на удивление легко и приятно, уставшие гномы предвкушали скорое горячее угощение и утонченные эльфийские напитки! Если эльфы и знали в чем-то толк, так это в напитках!

Наконец зеленое месиво поредело, распалось на отдельные кусты, и усталый отряд вышел на небольшую опушку.

Строго по центру стояла группа белоснежных, как горные вершины, шатров. У входа в каждое жилище красовалась пара светильников на высоких ножках. Пожалуй, даже слишком высоких и тонких для гнома. Взгляды изможденных сынов гор приковал огромный резной стол. Красноватые изысканные формы лаково поблескивали тончайшей полировкой. Низенькие скамьи были призывно отставлены. Рядом на огромной треноге висела решетка, и сочное мясо истекало жиром над открытым очагом.

До боли родное шкворчание заставило сердца гномов бешено колотиться, а желудки рычать в унисон. Над блюдом колдовал видавший виды эльф. Судя по манере и выдержке, повар был благородный. Гномы знали: простые эльфы остерегаются огня и с трудом смогут развести костер, не говоря уже о готовке. Значит, этот был из солдат или разведчиков, тех, что нынче проводят время в стране людей, а раньше лазили по гномьим пещерам в составах легендарных соединений «эльфийские крысы».

Просперо оценил этот факт и мимоходом подумал: уж не приставили ли этого молодчика следить за гномами. Рассудив, что, покинув своды родной пещеры, кузнец и так отдал жизнь на милость лесным обитателям, а вздумай он бузить, под сенью деревьев его скрутит и совсем желторотый эльф, гном в сердцах махнул рукой.

Неспешно, с трудом сдерживая рвущиеся к столу ноги, гномы последовали к шатрам. Пощупали материал. Для вида поморщили носы, поворчали. Просперо на правах старшего распределил мастеров по палаткам. Побросав рюкзаки в шатры, путешественники устремились к столу.

Старый гном отогнул полог жилища. Обстановка внутри царила рабочая. На центральной стойке горели аккуратные масляные лампы гномьей работы, Просперо пригляделся и хмыкнул в седую бороду: работа прошлой эпохи, это ж сколько они без дела пролежали, а все как новенькие! Ай да подгорные мастера! Добротная деревянная кровать. Простая, без изысков, но, несомненно, мягкая и удобная. Большой стол с ящиками на гнутых ножках. Складной деревянный стул.

Имелась даже небольшая медная печка с сияющим дымоходом. Печь, очевидно, людской работы. Но справная и аккуратная, вполне сойдет за поделку заштатной гномьей кузенки. Плетеная дровница на коротких ножках стояла тут же. А совка и кочерги эльфы не предусмотрели. «Ничего! Сделаем!» – весело подумал гном. Опустив изрядно поднадоевший рюкзак на пол, подземный житель поспешил к обеденному столу – утешить завывающий от голода пустой желудок.

Мастер занял место во главе богато сервированного стола, горячие напитки дымились в кубках, а в объемных расписных тарелках шипело мясо. Гном неспешно оправил бороду, покрутил усы и, несмотря на одуряющий, пряный аромат еды, неспешно поклонился принимающей стороне. Повар ответил почтительным поклоном. Затем Просперо обратил взгляд на соплеменников и снисходительно кивнул. Гномы тут же набросились на еду. Да так, что прислуживающие эльфы едва успевали носиться с тарелками да подливать горячего вина со специями. Озябшие гномы, привыкшие к ровному климату подземелий, с наслаждением отогревались горячим напитком и густо парящим на свежем воздухе мясом. Хоть Вечный лес и заметно смягчал осенние холодные ветра, но полностью перекрыть влияние северных широт не мог, поэтому воздух был довольно холодным, и по утрам иней частенько серебрил траву и ветви деревьев.

В отличие от простых работяг старый мастер понимал: он сейчас не просто гном, а лицо всего подгорного народа. И хоть он немного досадовал на бесцеремонное поведение соплеменников, сам старался быть сдержанным, с претензией на изысканность. Конечно, эльфийских манер гному не достичь. Но проявить уважение к себе и хозяевам все же необходимо. Сдерживая нетерпение и досаду, Просперо аккуратно отрезал маленькие кусочки горячего, натертого неизвестными специями мяса и тонкой серебряной вилочкой отправлял их в рот.

Гном разглядывал тонкие фарфоровые тарелки, несомненно, людской работы. Тут люди явно опередили гномов с их грубой, толстой, функциональной посудой. А эльфы и вовсе посудой не пользовались. Хоть такие тарелки не были так прочны, как гномья посуда, мастер, не лишенный чувства прекрасного, а без этого не стать ведущим кузнецом Подгорного царства, не мог не оценить красоты и изящества работы. Зато роспись явно была эльфийской. Нежно зеленые вьющиеся растения переплетались в сложном узоре. В их цветах дремали необычные и незнакомые животные, птицы, непонятные существа. Иные звери самым причудливым образом соединялись с растением.

Гном жадно запоминал рисунок, ритм узора, характер соединений. Это, несомненно, пригодится в Подгорном царстве! Выведет его мастерскую на новые горизонты. Просперо всегда считал: хорошую идею не стыдно позаимствовать, а узор был диво как хорош!

Кузнец с рассеянным любопытством повертел витиеватую вилочку, выбирая следующее блюдо. Небрежно отметил технику литья ушедшей эпохи и даже нашел клеймо мастерской. Приятно, что она еще на плаву. Довольно большая кузница, надо написать им письмо. Тот факт, что литье забралось в Вечный лес, несомненно, их порадует.

Явно посуда приобреталась в посольских целях. Во-первых, эльфы не пользуются столовыми приборами, а едят руками, с помощью ножа, если дело касается фруктов, или используют тонкие пики для поедания их национального мясного блюда. Мясо они нарезают тонкими пластинками, накалывая на эдакую шпажку, и отправляют в рот. Во-вторых, уж больно изящная работа. Явно не для простых гномов или людей.

На столе в деревянных и керамических блюдах дымились и благоухали различные овощи. Вареные, тушеные, жареные. Эльфы знали: гномы предпочитают горячие блюда. Они предложили великолепно приготовленное калорийное мясо. Поистине стоило пройти такой путь, дабы отведать эльфийского гостеприимства!

На столе присутствовала и эльфийская еда. «Было бы невежливо даже не попробовать», – решил Просперо и переложил в тарелку желтоватый круглый парящий комочек. Рядом тут же бесшумно возник эльф и молча полил непонятный овощ густым мясным бульоном. Просперо осторожно отрезал кусочек, с сомнением повозил им в коричневой жиже и отправил в рот. Он оказался горячим, рассыпчатым и почти безвкусным, лишь со слабым ароматным послевкусием. Но густая аппетитная подлива добавила изыска!

Просперо не разбирался в сельском хозяйстве, но знал: выращивание овощей более дешевое и менее трудозатратное, чем скотоводство. Странный желтый овощ выглядел весьма сытно, а с подливой был даже вкусен. Гном решил: это замечательное решение для Подгорного царства!

Там, где раньше едва ли наелся бы один гном, теперь могли набить брюхо до отвала все десять! На этом можно разбогатеть не хуже, чем на кузнечном деле! Решено, в качестве награды он попросит семена этого растения. Возможно, ему удастся взрастить их под горой. Если нет, то можно сдать семена в аренду для горных колоний. Старый кузнец читал ежемесячную газету о делах империи и знал: гномы возводят фермы в горных долинах и ведут активный рекрутинг для работ на поверхности.

Воодушевленный Просперо отпил горячего глинтвейна и потянулся к высокобортной сковороде с мелко нарезанными тушеными овощами. Разноцветные кубики смотрелись особенно празднично. Гном щедро зачерпнул мягкую цветную массу и неуклюже бухнул незнакомое блюдо через край.

С минуту он разглядывал непонятную мешанину в тарелке. Гном потыкал содержимое тарелки вилкой. Есть по кусочку было слишком нудно… Очевидно, нужен другой инструмент. Кузнец беспомощно глянул на молчаливую обслугу. Тут же под рукой появился маленький, почти плоский черпачок с ковшиком всего с пол-ладони. Мастер с сомнением повертел витиеватую ручку в руках и зачерпнул овощное ассорти. Как по мановению волшебной палочки, рядом появился ароматный, горячий травяной напиток красивого янтарного цвета. Гном кивком поблагодарил молчаливую обслугу и отправил ложку в рот.

Такого богатства вкуса гном не испытывал ни разу в жизни. Он даже прикрыл глаза, чтоб почетче уловить все многообразие. И только спустя минуту, когда исчезло цветастое послевкусие, кузнец отважился запить рагу. Напиток оказался терпким, чуть вяжущим, но совсем не насыщенным. Самое то, чтобы смыть все это головокружительное многообразие вкусов. Гном отправил в рот одну за другой еще несколько ложек, но так и не смог решить, нравится ему блюдо или нет.

Вылив в объемный желудок еще один кубок горячего вина, слегка захмелевший гном обвел пиршественный стол благостным взором. Напавшие на еду работники сбавили темп и больше налегали на горячее вино, засовывая объемные носы глубоко в кубки, жадно втягивая дурманящий аромат. Кое-где слышался смех и даже робкие попытки затянуть песню. Огромное разнообразие еды осталось практически нетронутым, зато мясо подчистили основательно.

Кузнец обратил внимание на небольшое скромное блюдо. Оно одно не дымилось. На нем не было украшений или изящного рисунка. На тарелке лежало, несомненно, мясо. Но гномы обошли его стороной, видимо, сочтя сырым либо по ошибке поставленным на обеденный стол.

Просперо потянулся к блюду, эльф-повар самолично приблизился и длинной двузубой вилочкой достал из мутного белого рассола бледный кусок говядины. Просперо понял, это была эльфийская еда. Сырое мясо, вымоченное в специальном соку. Эльфы таким образом пытались выразить признательность гостям и через их пищу приобщить детей гор к лесной культуре.

Не попробовать это сомнительное блюдо было бы верхом неприличия. Мастер, смирив дрожь и отвращение, отрезал тонкий ломтик. Вкус был резким, совсем не похожим на мясо. Даже жесткая волокнистая структура исчезла, сделавшись похожей на раскисшую глину. Просперо через силу сдержанно улыбнулся и отвесил повару учтивый полупоклон.

Эльф склонил голову.

Чтобы поскорей запить мерзостный вкус, гном схватил кубок, испускающий ароматные винные пары, и привстал, призывая гномов к молчанию. Работники вмиг замолчали, подхватив чаши, и отодвинули скамью.

– Давайте поднимем эти кубки, наполненные чудесным, благоуханным напитком… – эльфы оставили возню по хозяйству и молча встали за спинами гостей, – за оказанную нам честь лицезреть Вечный лес! За широкое эльфийское гостеприимство! Я уверен, каждый из нас будет рассказывать об этом дне внукам как о самом необычном событии в жизни! Давайте опустошим эти чаши, чтобы росла и крепла дружба наших народов. Все усобицы и раздоры остались в прошлом!

Два десятка луженых гномских глоток так грохнули «гномий салют», что, казалось, сам Вечный лес дрогнул! С лихим стуком опустилась на полированную столешницу опустошенная посуда, и Просперо вновь призвал к тишине поднятой ладонью.

– Благодарим вас за оказанное радушие. Я, признаться, решил, что вы хотите затаскать нас до смерти по лесу. А сейчас, – обратился он к гномам, – заканчивайте с пищей и расходитесь по шатрам. Завтра примемся за работу!

Свежий воздух, обильная вкусная еда и горячий алкоголь сделали свое дело, и скоро стылый ночной воздух огласился нестройным, но дружным храпом.

Старый гном не спешил в кровать, дневные впечатления довлели над стариковским разумом, не давая погрузиться в отрадную сладость сна. Просперо огладил седеющую бороду, чиркнул вычурным кресалом и затеплил кованые фонари. Он не без удовольствия отметил, что заправлены они ароматным, не коптящим эльфийским маслом.

Покряхтев для проформы, кузнец выбрал сухое хвойное полешко и наколол лучины для растопки печи. Вскоре в пузатой тесной печурке бился огонь, наполняя просторный шатер благодатным теплом.

Гном со скуки потянул выдвижной ящичек стола, уверенный, что тот пуст. Но, к удивлению, обнаружил свернутые в трубочку чертежи и пространные объяснения к ним на гномьем наречии.

Поначалу задача не показалась Просперо слишком уж сложной. Какой-то странноватый доспех с оригинальной чеканкой и инкрустацией. Но чем больше вникал гном в задачу, тем мрачнее становилось его лицо.

Кузнец отложил в сторону чертежи и пухленький свиток с комментариями. Взял из ящика совершенно ровный и сухой чуть зеленоватый лист бумаги, коими предусмотрительные эльфы снабдили мастера. Придвинул фиал с чернилами. Покрутил в руках тонкую кисть и с сомнением отставил в медный стакан. Взамен достал кованое писчее перо.

Хоть в Подгорном царстве и продаются гусиные перья, привезенные с поверхности, все же они дороги и недолговечны. Мастера-ювелиры наловчились делать стальные перья, превосходящие птичьи по многим параметрам. Упругий металл пружинил, делая черту толще там, где надо, и практически «волосяной», где хотел владелец.

Перья пользовались большим спросом и поставлялись напрямую в канцелярию престола и крупнейшие гильдии Подгорного царства. Многие мастера пытались воспроизвести находку Просперо, но гном свято хранил секрет чудо-стали и режима закалки. Перья конкурентов значительно уступали изделию, вышедшему под клеймом «Золотого молота». Кроме того, хитрый гном снабдил перо небольшим резервуаром, упрятанным в ручке, так что набранные чернила поступали самотеком. Кроме того, мастера-стеклодувы сделали стеклянный «уровень» чернил, чтобы всегда видеть, сколько еще можно писать.

Старый кузнец подкрутил усы, заправил самопишущее перо, задумался на секунду и принялся за дело. Он составил для работников детальный план на завтра. Выписывал, что потребуется и в какое время, где что должно располагаться. Словом, занимался привычной организационной работой.

На заре Просперо проследовал на середину лагеря и затрубил в изукрашенный ониксовый рожок. Густой, тягучий, раскатистый гул разнесся по лесу. Деревья вздрогнули, с веток сорвались сонные пичуги. Конечно, можно было обойтись и без этого представления, но Просперо хотелось произвести на эльфов впечатление.

Заспанные и растрепанные мастера выскакивали из шатров, дико вращая глазами. Кузнец выстроил всех в линию и, припоминая все самые крепкие выражения с хирдманской службы, отчитал гномов за неопрятный вид. Затем распустил всех умываться и приводить себя в порядок. Помятые мастеровые поплелись к близлежащему ручейку, сердито ворча под нос все, что думают о новоиспеченном командире.

Пока ремесленники плескались и отфыркивались в чистой воде, поражаясь ее обилию, прохладе и вкусу, на поляне появились эльфы с корзинами, полными снеди. Молчаливые, величавые жители Вечного леса проворно сервировали стол, а Просперо ходил по лагерю, размечая, где будет располагаться кузница.

Внезапно с реки прибежала голосящая орава гномов. Они окружили мастера, что-то возбужденно крича и указывая в сторону ручья.

– Тихо! – крикнул кузнец. – Кто-нибудь один! Поясните мне, что стряслось?

– Там рыба! Карраг меня сожри! Рыба!! – взял слово давешний углежог. – Клянусь Ауле, мастер! В реке рыба! Сама плавает!

– Да врет он все! – загудели голоса. – Привиделось со сна… Всем известно: рыба обитает глубоко и не показывается на поверхности.

– Да нет же, это точно рыба! – возразили им другие.

– Небось, коряжка какая или камень, – подхватили третьи.

– Да какая тут рыба, – рассудил кузнец, – тут же и гоблину по колено!

– Это карп! – раздался властный голос.

К шумной компании подошел давешний повар. В руках он держал стрелу с еще трепыхающейся огромной округлой рыбиной, практически лишенной чешуи. Она блистала полированным серебром в ярких рассветных лучах.

– Кажется, люди называют ее зеркальный карп. Довольно меткое название.

Шумная орава гномов онемела, наблюдая, как улов беззвучно открывает и закрывает рот и крутит глазами.

Однако повар не дал им возможности налюбоваться вдоволь и кинул рыбешку какому-то эльфу, тут же принявшемуся за разделку. Затем житель леса направился к костру, но углежог отстранил его и взялся за костер сам. Профессиональная гордость не позволяла гному, кобольда съевшему на разжигании огня, наблюдать, как эльф, пусть даже и такой умелый вояка, как о нем думал Просперо, разводит костер.

Пока ушастые возились с завтраком, гномы держали совет. Просперо притащил из шатра небольшую аспидно-черную, поблескивающую в утренних лучах грифельную доску и пару кусков мела. На доске он скрупулезно изобразил план лагеря.

– Прошу садиться, господа гномы, – сдержанно и строго провозгласил Просперо.

Гномы расселись по местам за давешним столом.

– Итак, уважаемые, нам предстоит большая и сложная работа! С весьма капризным материалом! Ее придется проделать в полевых условиях, на коленке. Других у нас нет. Ковать аллерум весьма сложно! Недаром его предпочитали лить в уже готовые изделия. Температура ковки очень узка. Металл ломок на горячую и с трудом поддается кузнечной сварке. На холодную он практически не куется – слишком прочен. Все это требует величайшего мастерства – вот почему Каменный престол призвал именно нас!

Мастер перевел дух и продолжил:

– Господа плотники, вам предстоит большая работа! Потребуются верстаки, рабочие места чеканщика, ювелира. Для кузнецов требуются три колоды твердого дерева: дуб, ясень – под наковальни, одна большая и одна маленькая колода мягких, но не смолистых пород для кузнечной сварки, – и не делайте удивленные лица. Необычный материал диктует необычные технологии. Еще нужна кувалда с деревянным бойком, да потяжелее. Большая колода для тисков, шпераков и различных приспособлений. По рабочим местам чеканщика и ювелира вы сами все знаете, не раз уже делали такие под горой, по деталям обсудите с мастерами. Ваша рабочая зона будет вот здесь, рядом с ямами углежога – отходы, естественно, ему.

Просперо указал изящно выструганный лучиной на край лагеря.

– Углежог подошел?

Гном встал и поклонился, привлекая внимание мастера.

– Твои ямы будут располагаться вот здесь. В центре будут горны, а тут ящики для угля, таскать далеко не придется. Необходимые сорта древесины тебе предоставят хозяева леса. По всем вопросам обращайся непосредственно к ним. Я хочу, чтобы ящики всегда были заполнены углем! Вместе с тобой будет работать алхимик. Нам понадобится много растворов. Когда я прочитал задание, понял, что нам потребуется много самых различных составов, так что для вас, мастер, – он вперил взгляд в рыжего, как огонь, всклокоченного и покрытого страшными шрамами от химических ожогов гнома, – много работы. Можете распоряжаться всеми свободными гномами. Пока чеканщикам и тем более ювелирам работы нет, они ваши. Спецификацию по растворам возьмете у меня в шатре.

Алхимик поклонился, сделав придурковатый жест рукой, выдающий в нем жителя западных отрогов гномьего царства.

– Господа чеканщики! – продолжал меж тем Просперо. – Ваши места здесь. Готовьтесь к работе с доспехом. Надеюсь, вы все прихватили с собой. Не хотелось бы тратить время на изготовление недостающего инструмента. Теперь что касается кузнецов! Горны поставим тут, наковальни здесь и здесь. Нам требуется одно большое и одно малое горнило. Увы, больших наковален нет, слишком тяжело было их везти. Колоду с инструментом расположим здесь. Первый этап будет связан с расковкой слитков аллерума в листы и сваркой. Так что большого количества инструмента пока не требуется. Полдюжины клещей, молотки да зубила.

Когда гном закончил раздавать поручения и ответил на немногочисленные вопросы, к столу подошел эльф.

– Все эльфы, кроме меня, удалились. Им не следует видеть, что вы тут делаете. Каждое утро я буду доставлять вам свежую пищу. Я же буду и вашим поваром, это не составит мне труда, а вам сохранит время для работы. Со всеми просьбами и пожеланиями можете беспокоить меня в любое время.

– Хм, эльф, – задумчиво произнес Просперо. – Нам нужен древесный уголь. Все знают, как эльфы относятся к деревьям, они считают, что сломанная кость за сломанную ветку слишком дешевая плата. Как же нам быть?

После небольшой паузы эльф ответил:

– Ферохан предупреждал меня. Какое дерево вам нужно для работы?

Просперо ободрился, дипломатические тонкости были не его стезей, и деловой разговор радовал куда больше всех этих экивоков.

– Мне бы хотелось выдержанное дерево с плотной древесиной. Дуб, вяз, граб. Возрастом за половину своей жизни, но еще крепкое, чтобы не было сувелей, излишнего количества сучков, явных дефектов. Укажи нам дерево – мы срубим его и распилим.

– В этом нет нужды, уважаемый. Я сэкономлю ваше время и силы.

С этими словами он снял с пояса перчатки странноватого вида. Тыльная сторона их словно была выполнена из толстой, сильно потрескавшейся бархатистой коры. Нижняя казалась гладкой, наподобие молодой кожицы растения, и чуть посветлее.

Эльф закатал рукава и надел трехпалые перчатки. И тотчас белесые, словно черви, корешки, устремились к бледной коже, пробивая тонкий барьер, врастая вглубь тела. На поверхности руки показались маленькие грязно-голубые капельки крови, тут же выпитые крохотными бледными побегами. Гномы ахнули и отступили на шаг, особо впечатлительные схватились за топоры и кинжалы.

Спустя несколько томительных ударов сердца кусты в дальнем конце поляны затрещали, и могучее дерево, ранее совершенно не отличимое от других, распахнуло янтарные глаза с черным вертикальным провалом зрачков. Гигант с характерным скрипом, как скрипят деревья на ветру, повел глазами по поляне, безразлично окидывая приземистых бородачей беглым взглядом.

Затем со скрипом в движение пришли руки – огромные, угловатые ветви, вросшие в землю, за долгие годы сна покрытые обломанными и вновь зацветшими сучьями, толстые и многопалые. На одной руке у древа было семь пальцев, причем два из них были большими. На другой четыре, и ни одного большого. Пальцы были длинные и многосуставчатые, так что сжатый кулак образовывал собой весьма увесистую булаву. Такой впору камни дробить, чем, впрочем, они и занимались во времена гномо-эльфийских войн.

Древесный гигант распрямил ноги и приподнялся еще на метр. Ноги у него, на удивление, были короткими и кривыми, зато сильно разлапистыми. Разросшиеся корни явно мешали. Нещадно заскрипев, двумя резкими движениями зеленый великан обломал мешающие отростки и окончательно распрямился. Могучие зеленые ветви украшали древо со всех сторон, образуя густую крону. Они росли из самых причудливых мест. Из спины, лба, рук.

– Дромонт, – промолвил эльф, – один из немногих оставшихся. Думаю, не будет большого вреда, если я вам немного расскажу о них. Все равно Каменному престолу известно многое. Только вот, судя по вашим лицам, вряд ли он счел нужным делиться этой информацией с простыми кузнецами, пусть даже и лучшими в своем деле. Когда наши мужчина и женщина решают связать жизнь воедино, они сажают дерево в знак неделимости их пары. Оно растет и крепнет, как и их союз.

Когда приходит время, мужчина и женщина соединяются в магическом таинстве. В дереве поселяется дух – дриада. Дриада растет и набирается опыта в теле древа. Иногда она выходит в виде бестелесного духа и играет с другими такими дриадами. Родители часто навещают чадо, учат его и стараются развить интерес к миру. Когда родное дерево становится тесным для духа, наши маги готовят нетленное тело, то, что все привыкли называть эльфом, и в ходе специального магического ритуала дриада переселяется в него.

Иногда же случается так, что некоторым дриадам не уделяется достаточно внимания, или допускается какая-то ошибка в магическом таинстве, или происходит еще что-то. Словом, некоторые дриады несколько отстают в развитии и совсем не горят желанием покидать родное древо. Рано или поздно они начинают спонтанно управлять зеленым телом, тогда они могут навредить себе и окружающим. Такие духи превращаются в дромонтов. Ума в них немного, да и смотрят на вещи они несколько иначе.

Необузданный дромонт опасен для себя и для дриад. Специальным магическим ритуалом мы связываем их волю и заставляем работать на себя. Конечно, небольшая свобода действий у них остается. Дромонты могут решать поставленную задачу тем или иным образом в зависимости от собственных предпочтений, но не более того. Поддержание древа в подвижном состоянии требует определенных магических затрат. Поэтому оставшиеся спят, а дефективные дриады, заточенные в них, все больше растворяются, превращаясь в простые деревья.

Вам, наверное, интересно, куда делись сотни деревянных бойцов, которые так досаждали вашему племени? Что ж, тут нет секрета. Все более или менее разумные дриады были переселены в эльфийские тела. Способностями они не блещут, карьеру вряд ли построят, даже детей они вряд ли заведут, – горестно вздохнул эльф. – Но в остальном они отличные ребята. Оставшиеся дромонты совсем уж дефективные. Ими приходится управлять с помощью такого вот инструмента, – эльф потряс массивными «деревянными» перчатками.

Эльф вновь поднял руки, устремив их к могучему, кряжистому дубу с роскошной кроной. Его руки словно обхватили невидимый ствол и с напряжением вырвали воображаемое дерево. В тот же миг деревянный солдат ожил. Медлительно, с протяжным скрипом, ломая некстати выросшие ветви на руках и коротких ногах, взрывая землю корявыми, сучковатыми ногами, он двинулся к дубу, неловко размахивая угловатыми длинными ветвями. Он изрядно разворотил поляну, усеяв свой путь сломанными ветками и тронутой желтизной листвой.

Дромонт наконец достиг цели. Длинные мощные руки обхватили ствол и начали тянуть, расшатывая, дерево. От чудовищного усилия разлапистые ступни стали погружаться в землю, но дромонта это нисколько не смущало. Постепенно, с треском, раскидывая комья земли, начали высвобождаться корни. Еще миг – и наступил переломный момент. Стройный дуб с шумом выскочил из земли, далеко раскидывая клочья дерна и жирной, черной почвы.

Подчиняясь сложным жестам, дромонт проковылял с вырванным деревом в обнимку к гномам. Не доходя до остолбеневших зрителей с десяток шагов, он остановился. Могучий комель дерева бухнул оземь, и мощные, покрытые толстой, грубой корой кисти начали обламывать толстые ветки дуба, будто нежные черешки листьев, подняв невероятный треск и шум на всю округу. Сорванные ураганными движениями листья устроили настоящую зеленую завесу. Широкие сучья глухо ударялись оземь, надсадно скрипели древние суставы.

Когда буря листвы осела, перед подземным народом высилась изрядная куча аккуратно поломанных сучьев не более локтя длиной каждый. Кудрявый, черноволосый и слегка перемазанный сажей углежог не без трепета шагнул вперед, поднял из кучи обломок толщиной в собственное бедро и уважительно посмотрел на слом. Затем, задрав голову на кряжистого гиганта, он крикнул:

– Нам бы толще вот этого не надо!

На его просьбу ответил эльф:

– Не стоит так кричать. Эльфы отлично слышат, а вот дромонты вовсе глухи. Я учту твои пожелания, почтеннейший, а сейчас прошу отступить. Работа еще не окончена.

Гном тотчас проворно отпрянул в сторону.

Великан приподнял голый изуродованный ствол, затряс его так, что зарябило в глазах, осыпая всю округу землей. Затем его длинные многосуставчатые пальцы впились в древесину. Кора дуба глубоко вмялась под действием неистовой силы ожившего великана. Другая рука меж тем проворно обламывала корявые корни и кидала их в кучу. Затем дромонт повернул дерево горизонтально, ухватился второй рукой рядом, повинуясь жестам эльфа.

Сын леса, вытянув руки перед собой, ломал невидимое деревце. Кожа его побледнела, лицо осунулось, скулы заострились, а тонкий шрам бледных губ покрыла спекшееся корка. Тоненькие белесые корешки, припавшие к белоснежной коже, превратились в жгуты, налитые голубоватой эльфийской кровью. Они жадно пульсировали и медленно извивались, врастая все глубже в предплечья. Чудовищные кисти зеленого исполина меж тем глубоко врезались в древесину. Еще один миг – и с оглушительным хлопком, словно залп гномьей мортиры, толстый ствол разломился надвое!

Дромонт невозмутимо продолжал крушить остатки дуба на чурбачки в полгнома длиной. Подгорные жители благоговейно, задрав головы, следили за невозмутимым древом. Закончив со стволом, деревянный солдат принялся крошить в щепу ветви дуба. Достаточно измельчив сучья, эльф устало плюхнулся на скамью. Просперо успел повидать немного эльфов. Но никогда он не смог бы представить этот жест, исполненный тупой черной усталости, применимо к такому изящному созданию.

Бессмертный сын леса достал из-за пояса небольшой нож. Бывалый кузнец сразу заприметил необычную фактуру клинка – длинную, чуть изогнутую форму лезвия с выгнутой режущей кромкой. Покрытую резьбой в форме растительного узора рукоять, с зацепом под мизинец. Эльф тут же принялся с ожесточением подрезать успевшие загрубеть корни. Просперо первым пришел на помощь.

– Позволь помочь, уважаемый.

Гном аккуратно приподнял крагу перчатки, облегчая работу эльфийскому клинку. Сердобольный ювелир сбегал к тележке с инструментом за тонким пинцетом и аккуратно вытаскивал из руки глубоко засевшие корешки.

– Спасибо, – тихо прохрипел эльф, словно пересыпалась горсть песка в ржавой жестянке.

– Тебе спасибо, почтеннейший, продемонстрировал такое чудо и сэкономил нам день работы, хотя, право, не стоило.

***

В лагере вовсю кипела работа. Большой двуручной пилой гномы отпилили мощный комель от остатков дуба, что вырвал дромонт. Затем вырыли небольшую яму и утвердили пень на нужной высоте. Присыпали и утрамбовали большими деревянными колотушками. Под руководством седобородого Просперо гномы работали как одержимые. Жилистые спины блестели от пота, по лбам струилась влага. Принесли тяжелую наковальню и передвижную полку для всевозможных инструментов, клещей, шпераков, прошивней и прочего экзотического кузнечного инструмента. Установили и разложили походный горн. Собрали ручной поддув – только покрути ручку, и ровная сильная струя воздуха поднималась из горнила.

Трое гномов копали яму для углежога. Тот деловито замешивал глину, набранную в ближайшем ручье. Когда яма была закончена, углежог любовно выложил костер и поджег его. Втроем гномы быстро заполнили яму сучьями и щепками, и только пламя поднялось выше края, работяги принялись обмазывать кучу приготовленной глиной, оставив небольшую дырку-дымоход на вершине.

Перемазанный в глине углежог приблизил руку к одному из отверстий для поддува воздуха. Тяга была ровной и сильной. Гном улыбнулся и по очереди заложил отверстия неаккуратными глиняными плюхами. Языки пламени из импровизированного дымохода исчезли в клубах белого дыма. Углежог забрался по изрядно разогревшемуся склону и заделал дымоход.

Спускаясь, он замазывал следы, чтобы даже тоненькая струйка дыма не пробивалась наружу. Еще с час он залатывал импровизированный курган, ловя то там, то тут тоненькие струйки дыма. Затем поспешил к ручью и с удовольствием принял ванну – дорогое по гномьим меркам удовольствие.

Увы, углежогов не сильно ценят в Подгорном царстве. И приходится им, бедным, осваивать смежные профессии. Строить перегонные котлы, добывая для алхимиков всяческие фракции, сгущая дымы и прогоняя через водные ловушки газы. Проектировать отопительные системы, отбирая хлеб у гильдии инженеров. И все равно, на свою ванну с теплой водой хватает не у каждого мастера, что уж говорить о простых работягах.

Отошедший после заклинания эльф вовсю шустрил у костра, по лагерю распространялся божественный аромат. Жаркое из дичи. Под строгим взглядом Просперо работники даже не подумали прерваться, и до изрядно остывшего блюда они добрались, когда солнце пряталось за кучерявыми вершинами могучих деревьев. Гномы набросились на еду с энтузиазмом голодных волков. Просперо с церемониальным поклоном пригласил эльфа присесть рядом. Куратор, как про себя прозвал его кузнец, не менее важно раскланялся и расположился подле мастера.

Эльф придвинул тарелку с тоненькими ломтиками мяса, вымоченного в альмусе, и блюдо с фруктами и принялся неспешно трапезничать.

С минуту помолчав, Просперо спросил:

– Дорогой друг, скажите, использование дромонта, или древня, как мы его называем, является сильно утомительным для вас?

– Обычно не сильно. Но чем больше усилий прикладывает дромонт, тем меньше энергии остается у меня.

– Я ведь не зря завел этот разговор. Дальше нам предстоит вытягивать из слитков листы. Аллерум – очень капризный металл, и диапазон ковки у него очень узок. Молотобойцам придется работать на износ. А сила дромонта вполне сопоставима с усилием тяжелого молота. Что если мы укрепим его ладонь металлом и используем в этом качестве?

Эльф надолго задумался.

– Если ты гарантируешь, что дромонт не пострадает. Ведь металл очень горячий, я не хочу, чтобы он чувствовал боль.

Просперо посмотрел эльфу прямо в глаза:

– Обещаю, слово гнома.

Полночи мастера совещались, готовили шаблоны, устанавливали порядок работ. На совещании присутствовал и эльф. С ним обсуждалось устройство молота для дромонта. Поскольку рука у древня очень большая и силу могла развить неимоверную, а металла было не слишком много, решили сделать накладку на ребро ладони, чтобы великан бил по металлу рукой. Разбрелись гномы глубоко за полночь усталые и слегка опьяненные ароматным ночным воздухом.

Утром после непродолжительных водных процедур гномы поели, куратор принес чертеж с размерами, и работа закипела. Молотобойцы долго ворчали, но сдали любимые молоты на перековку.

Углежог принародно вскрыл «погребальный курган» – так называлась эта техника выжига. Просперо с важным видом осмотрел небольшой уголек, что-то побухтел в бороду и важно кивнул. Углежог, довольный похвалой, – сам Просперо не разругал в хвост и гриву, это дорогого стоит, – начал собирать первый мешок. Позже он натянет сеть на раму и будет выдавать фракции угля по размеру, как того требует мастер, а пока пойдет и мелочевка размером с перепелиное яйцо.

Кузнецы разогнали молотки в толстенные лепешки, раскалили их, присыпали каленым речным песочком и мощными ударами тяжелых ручников, приправленными тайным словом от непровара и пережога, сварили воедино. После сформировали узкий боек в две ладони шириной и пять длиной и приварили железные ручки, которые надежно захлестнутся на деревянной ладони дромонта.

Мастера трудились вчетвером у одной наковальни. У другого мастера все бы пошло наперекосяк. Но недаром у Просперо была образцовая кузница. Не зря он выводил бесконечные таблицы и гонял работников до черного пота, поглядывая на ручной хронометр. Под его строгие выкрики четыре взмокших гнома работали как новый, хорошо смазанный самострел. Раскаленная плюха металла только успевала нырять в горн и возвращаться назад, под град тяжелых ударов, на глазах принимая новые очертания.

Мастер щурил глаза – высоко взобравшееся солнце мешало рассмотреть цвет каления. Наконец пришла пора закалки. Для такой массивной заготовки требовалась масса холодной воды. Просперо решил калить прямо в реке. Раскалить побольше, подождать, пока молот для дромонта поостынет до нужного цвета, прямо над водой и тогда опускать в поток. Но дневной свет мешал уловить нужный цвет стали. Гномам кое-как удалось растянуть тенты шатров над водой, связав несколько палаток воедино, закрепив концы за ветви соседних деревьев.

Закончив все приготовления, четверо гномов ухватили длинными клещами массивный «молот», смешным галопом потащили светящуюся желтым и словно покрытую испариной железяку в чрево шатра. Гномы задернули полог, и внутри стало темно. Квадратные фигуры бородатых кузнецов, по колено стоящих в воде, выхватывал мрачный, тусклый свет раскаленного металла. Очень скоро в шатре стало жарко.

– Ждем! Ждем! Рано, рано еще… – бухтел мастер скорее для себя.

Гномы только покряхтывали, стараясь удержать массивную раскаленную болванку подальше от ног.

– Так, готовимся, готовимся… Давай!

Темно-красный кусок металла нырнул в прохладные струи ручья. Вода мгновенно вскипела. Все заволокло горячим паром. Бородатые гномы кряхтели под напором острого жара, но заготовку не бросили. Приснопамятный углежог взвыл белугой – горячая вода сносилась течением прямо на него.

– Держи! Держи, углежог! Иначе все испортишь! Терпи, бабку твою растак! Не усмотрел я, что течение есть, что ж теперь – все залечу за свой счет, только держи, углежог!

Чернявый гном на чем свет стоит костерил мастера, но заготовку держал мертво. Просперо и сам стоял рядом в бурлящей воде, глядя, как остывает изделие.

– Бросай! – выкрикнул Просперо, когда последний красный отблеск погас, хотя вода и не думала переставать бурлить. И первый подхватил углежога и выволок бедолагу из шатра. За ним, точно горох, посыпались остальные гномы.

Эльфы в пути по болоту

К счастью, бесконечные каменные переходы кончились, и отряд вышел под открытое небо. Мимо вовсю сновали гномы. Сотни подгорных жителей, кряжистых, как столетние дубы, с тачками, кирками, заступами, лопатами и один Ауле знает какими еще инструментами спешили в оба конца. Время от времени из-под горы выезжали упитанные пони, то с полевой кухней, то с телегой, полной плитки или мелко битого камня. Стараниями подгорного племени непроходимые болота на несколько миль рассекла широкая насыпь. Прямая, как стрела. По обе стороны залегли глубокие канавы водоотведения, а сверху уже выкладывали и подгоняли ровные гранитные плиточки.

Эльфы недоуменно переглянулись. Такие титанические усилия! И зачем? Когда можно легко и приятно пройти по прохладному пружинящему дерну болот. Но если карлы хотят тратить силы столь экзотическим способом – Ауле им судья.

Кругом, сколько хватало глаз, расстилалась унылая равнина Мургада – так эльфы величали западный болотный край. Буреломы темной тайги перемешались с застойными лужами болот. В пыльном от каменной крошки воздухе висел мощный гул насекомых. Тучи комаров, мошкары и прочего охочего до крови гнуса мельтешили, норовя забраться в глаза, ноздри, уши, урвать кус послаще, набить ненасытное брюхо потуже, доводя до исступления даже самых двужильных и закаленных работников.

Серые от пыли рабочие с удивлением и завистью поглядывали на эльфов, коих гнус словно не замечал. Мастеровые и ремесленники, нанятые для работы в колонии, опасливо косились на низкое серое небо, в полной растерянности озирая унылый пейзаж.

Вальзар шепнул на ухо пони команду, и послушная лошаденка затрусила по тракту вслед за обитателями Вечного леса. Ремесленники обреченно устремились следом. Как бы ни было хорошо путешествовать по отменной дороге, а все хорошее когда-нибудь кончается. Вскоре отряд спустился с насыпи и углубился в топь. Эльфы заметно повеселели. Шагалось легко и привычно. Хоть лес сильно отличался от их родного, перворожденные довольно быстро поняли его суровые и простые законы и особую молчаливую северную гармонию.

Маги доложили о слабой пульсации эфира. Несомненно, заболоченный лес был жив. В том самом смысле, как был некогда жив Вечный лес, до того как стал просто сборищем произрастающих деревьев.

Не все разделяли приподнятое настроение эльфов. Гномы поминутно увязали, проваливались сквозь рыхло сплетенные корни и стебли травы в коварные омуты. Телега застревала, и гномы вновь и вновь рубили лапник, вызывая немую ярость жителей Вечного леса. Наконец эльфы не выдержали и скомандовали привал.

Пока гномы деловито суетились, разжигая костер, дабы на скорую руку сварить какую-нибудь кашку с сушеным мясом, эльфы отошли в сторону, встали в круг и начали магический ритуал. Их целью было достучаться до мутного и темного сознания трав. Ускорить их рост, повлиять на всасывание минеральных веществ корнями, чтоб сделать их более прочными, менееводянистыми, еще сильнее разветвить и без того расползающиеся, точно паутина, корни, переплести их потуже, чтобы тяжелая телега и неуклюжие гномы смогли протопать по зеленому ковру, не замочив ноги.

Когда измученные тяжелым ритуалом эльфы вернулись на стоянку, гномы сворачивали лагерь, суетясь слаженно и деловито, точно муравьи. Кузнецы заканчивали усовершенствование колесной базы телег. Широкие полосы металла были намертво прижаты стальными хомутами к поверхности колес, делая их раза в три шире.

На вопросительно вздернутую бровь Вальзара молодой веселый кузнец, обладатель огненно-рыжей гривы и удивительно черной бороды, пояснил:

– Широкие колеса меньше проваливаются! – И тут же озадаченно почесал в затылке: – Как бы лошадь такими широкими подковами снарядить не пришлось…

После стоянки дорога пошла веселее, телега реже проваливалась, эльфы приноровились замечать «тонкие» места и обводили тяжелый обоз стороной.

– Эльфы! Почему мы постоянно петляем? Вы что, нас в топи завести задумали?! – возмутился кряжистый мастеровой с косматой черной бородой.

Вальзар умерил шаг и поравнялся с гномом, сидящим на телеге. Эльф изобразил одну из лучших улыбок:

– Уважаемый гном, как вы могли заметить, в начале нашего путешествия лошадь, да и телега, часто проваливались. Теперь же благодаря нашей магии травяной покров стал прочнее.

– Чушь собачья! – перебил гном. – Телега не проваливается потому, что мастера подбили колеса!

Заносчивая спесь и невежество настолько вывели эльфа из себя, что он не пожалел сил и на короткий промежуток времени ослабил заклятье. Телега, издавая мерзкий, чавкающий звук, провалилась по самые оси в болотную грязь. Но демонстрация возымела противоположный эффект – смуглое сморщенное лицо гнома налилось дурной кровью, борода затряслась, и он на чем свет стоит начал поносить эльфов.

Он ревел, что те специально заманили их в коварные болота и с помощью магии хотят утопить. Они специально натравили весь этот гнус, водят отряд кругами, чтобы гномы заблудились в этом растреклятом лесу. Вальзар даже несколько опешил от такого натиска. А между тем к обозу подтягивались воины и нехорошо поигрывали топорами в поясных петлях. Эльфы слитным движением скинули луки и заняли почтительную дистанцию. Дело принимало скверный оборот.

К зачинщикам подбежал Драин – нынче начальник гномьей половины экспедиции. На него возлагалась задача осмотреть колонию и вернуться с докладом к Владыке. С перекошенным от ярости лицом гном заорал на мастерового. Пару раз пудовые кулаки с быстротой сапсана прилетели в голову седобородому, разбив ему нос. Затем Драин за бороду стащил гнома с телеги, повалил в грязь и пару раз добавил коваными носками тяжелых сапог. А после повернулся к начальнику стражи и с еще более страшным, багровым лицом принялся на него орать.

Начальник стражи, дюжий гном в тяжелом доспехе, увешанный оружием, что оружейная стойка, стоял, вытянувшись во фрунт, боясь даже пошевелиться. Наконец посол остановился и злобно зыркнул на Вальзара.

– Не показывай фокусов, эльф! – проговорил он сдавленным, каркающим голосом.

Остаток пути прошел без происшествий, и к исходу третьего дня, когда солнце коснулось верхушек кривоватых болотных сосен, отряд вышел к крепостице гномов.

Вышагивавших впереди эльфов окликнули часовые со стен, грозно вскинув арбалеты. Если гномы и были удивлены, то не подали виду.

Драин оттеснил застывших в напряжении лесных жителей. Все же столетия войны не проходят даром. Напряжение в воздухе повисло нешуточное. Казалось, достаточно одной искры – и вспыхнет огненная буря. Гномы хмурились, беспокойно ерзали пальцы на спусковых скобах в намерении сделать из эльфов решето. Эльфы замерли, готовясь схватить луки и обрушить на стены убийственную тучу стрел.

– Я тан Драин, эмиссар Владыки Каменного престола! Зовите старшего!

Гном развернул багряное посольское полотнище с золотой бахромой. Один из арбалетчиков оторвал щеку от приклада и кивнул кому-то за частоколом. Раздались частые тяжелые шаги. Повисла пауза.

– Почему нас не пропускают, уважаемый? – холодно поинтересовался Вальзар.

– Обычные меры предосторожности, – сухо ответствовал Драин. – У нас не принято кому угодно бродить где угодно.

– А тыкать самострелом в эмиссара Владыки у вас принято? – примерил ехидную улыбку эльф.

Желваки на бородатом лице посла заиграли, он набрал побольше воздуха и шумно выдохнул через нос. Только после этого он продолжил более спокойно:

– Этот часовой исполняет свой долг. Откуда ему знать, что я действительно эмиссар? Нас, гномов, больше миллиона только под горой. Естественно, он никогда меня не видел и не может знать, кто я такой. На этот случай имеется документ с печатью королевской канцелярии. Но это не его ума дело, а их командира.

– Любопытно, – лениво бросил эльф, впрочем, интерес к беседе он уже, видимо, утратил.

Наконец прибежал запыхавшийся Фоли. Увидев бордовое с золотом полотнище, он тут же приказал открыть ворота и преклонил колено в раскрытом проеме, но лишь завидел стройные ряды лесных жителей, тут же вскочил и вынул меч, преграждая вход в крепость.

– Опусти меч, тан! Именем подгорного Владыки! – взревел Драин, потрясая грамотой со внушительной свинцовой печатью. – Эти эльфы не враги нам! Они пришли помочь!

– Помочь? – побагровел Фоли. – Они враги и предатели! Они пришли нам на погибель! Это предательство!

С этими словами часовые потянулись к воротам, оттесняя входящих.

– Попридержи язык! – рявкнул посол. – Ты, верно, сбрендил тут под открытым небом, раз так выражаешься о воле Владыки!

С этими словами гном двинул кулаком с зажатой грамотой в железную грудь Фоли.

– Ты действительно умрешь, гном, и все твои колонисты умрут… Но не от нашей руки, нам для этого даже трудиться не надо, – выступил вперед Вальзар, изящно оттесняя взбешенного посла. – Сколько еще осталось площадей для вашего скота? Сколько заготовлено сена для него на зиму? Сколько запасено дров?

– Подземные глубины, эльф! – выругался Фоли, переводя взгляд на спесивого пришельца. – Не дождешься! Всей твоей жизни не хватить дождаться нашей смерти!

– Ну что ж, – улыбнулся Вальзар. – В таком случае мы зря прогулялись. Было очень приятно вас сопроводить, посол, – в это слово остроухий вложил весь свой яд. – Всего хорошего!

Житель Вечного леса отвесил изящный полупоклон, развернулся и двинулся прочь. Молчаливые эльфы бесшумно развернулись и перестроились в походную колонну. Драин побагровел, в наступившей тишине отчетливо послышался скрип зубов, он бросил на Фоли такой взгляд, что дурная краска с лица капитана вмиг схлынула, сделав его бледным, как простынь придворной дамы.

– Остановись, эльф!

Дети леса молча продолжали движение. Гном, казалось, сейчас просто взорвется. Он собрал остатки самообладания, шумно и глубоко сквозь сжатые зубы затянулся свежим прохладным воздухом и вновь крикнул:

– Вальзар! Постой!

Эльф нехотя остановился.

Медленно, преодолевая себя, Драин проговорил:

– Прошу нас извинить. Мой соплеменник стал несколько скорбен рассудком, – еще один испепеляющий взгляд на бледного гнома, – под открытым небом. Если вы забудете скорбный инцидент, я обещаю, – это слово он особенно выделил, – показать, насколько гном может быть радушен и гостеприимен.

Драин скрипнул зубами, сглотнул и продолжал сдавленным голосом:

– Умоляю вас, мэтр Вальзар, не нарушать договоренностей с подгорным престолом, ради нарождающейся дружбы наших народов, ради жизни ни в чем не повинных простых гномов…

Вальзар улыбнулся, заставляя и без того взбешенного гнома закипеть от бессилия:

– Не надо радушного, достаточно просто послушного гнома, Драин.

Драин выдохнул и молча, ткнув свитком в капитана, проследовал в крепость, дав вознице знак заезжать внутрь.

Караван проследовал мимо Фоли, бесшумно шевелящего губами над развернутым документом. Зрелище, представшее перед эльфами, заставило их скривиться.

Добротный частокол, явно сделанный на скорую руку, окружал небольшую поляну. Кое-где торчали полки для лучников. Тут же бродили тощие коровы и нестриженые овцы. Точно в центре располагалась пара построек. Едва прижившийся дерн подчищало стадо коз во главе с мощным бородатым самцом. У черного хода общинного дома устроили лежбище свиньи. Одинокий пастух что-то увлеченно выстругивал, даже не пытаясь смотреть за скотом. Другие гномы были заняты делами. Впрочем, с появлением эльфов дела они явно отложили и пялились на чужаков.

Рядом, в таких же полуземлянках, курилась маленькая кузница, пара гномов складывала наколотые поленья в дровяник да шаркала пила в лесопилке.

Словом, гномы построили колонию по науке, военной науке. Вальзар бегло прикинул количество гномов, скота и решил, что задача ему выпала непростая.

В тот же вечер подгорные жители закатили дружескую гулянку. И хотя атмосфера за столом поначалу была напряженная, после пары бочонков крепкой местной кедровой настойки, подкрепленной гномьим коньяком на грибных спорах с капелькой паучьего яда для послевкусия, она стала сдержанной, а после жирного свинчика на вертеле так и вовсе дружелюбной. Впрочем, эльфы панибратства не поощряли и технично откланялись сразу как подкрепились.

С утра гномы маялись похмельем, виня в этом местное пойло. Работа валилась из рук, а эльфы как назло мельтешили, точно заводные.

Вальзар спозаранку поднял Дэриана, отвечавшего за хозяйственную часть поселения, и, нагрузив его планами местности, чертежными приборами и складным столиком, нещадно гонял по всей прилегающей территории.

– Вот здесь вы выкопаете озеро. Климат здесь суровый, так что придется копать глубоко. Мне нужно, чтобы оно не промерзало. Затем закупите у местных живую рыбу и выпустите сюда. Какую, я укажу отдельно, когда ознакомлюсь с местными видами. Изъятым грунтом засыпать здесь и здесь. Слой почвы с дерном снять и уложить поверху.

– Но зачем?! Зачем все это? Земля-то везде одинаковая! – взорвался Дэри, представляя, какой объем работ придется выполнить гномам.

Вальзар остановился. Пристально взглянул в лицо гнома, затем склонился:

– Дорогой Дэри! Ты пятьсот лет копал ходы под горой, а я уже как тысячу изучаю свойства почвы, травы, деревья. Просто поверь и делай, что я говорю, и быстро! Времени у нас мало!

– Если б не предписание самого Владыки, эльф… – скрипнул зубами тан.

Вальзар лишь усмехнулся.

– А это что за яма?

– Тут мы копали торф и пытались использовать его в качестве топлива. Никчемный материал.

– Напротив, мой друг, это подарок судьбы! Мне понадобится мелкоячеистая сеть! Купите у местных рыбаков или сделайте сами, мне все равно. Торф измельчить, замочить, спрессовать – должна получиться полоса толщиной в два пальца. Из нее с помощью сети мы сделаем столбы, наполним их землей – это будут вертикальные сады.

Дэриан даже писать перестал, выслушав вдохновенную тираду эльфа.

– Ты смеешься надо мной, эльф?!

Вальзар не удосужился дать ответ изумленному гному, лишь хлопнул его по могучему плечу:

– Меньше слов – больше дела! Кажется, так у вас под горой говорят? Здесь вспахать почву, освободить от корней и ростков. Тут будут расти чудесные эльфийские деревья! Их плоды сделают тебя уважаемым таном, Дэри!

– Но нам понадобится лошадь для таких работ.

– А лучше две. Это ведь еще не все!

Тан со вздохом погрузился в черчение и записи.

– Нет, нет, нет. Каналы водоотведения должны пройти так и так, – тыкал прутиком Вальзар.

– Но тут же ходят! – негодовал гном.

– Сделайте мостик! Здесь канал нужен, чтобы скот не шлялся где попало и пил воду у стойл. А тут низина, мы будем собирать дождевую воду для пруда. Здесь же посадим деревья, они осушат почву и дадут древесину. Тут овощные грядки.

– На кой ляд нам овощи, эльф! – рявкнул вконец взбешенный гном.

Такого количества бессмысленной тяжелой работы он давненько не видал. Даже копать тоннель в пустой горной породе имело куда больший смысл, на его взгляд.

– Во-первых, вы будете готовить их с мясом. На одном мясе мы не протянем зиму. Во-вторых, мы их обменяем на сено для скота. Заготавливать тут уже нечего. Хвала лесным духам, что ваши коровенки протянули до нашего пришествия… Так, продолжаем! Тут и тут будут заборы, чтобы направить скот в правильную сторону. Вам придется выделить пастуха! Я знаю, все вы неплохие мастеровые. Пусть это будет выходной день для каждого мастера, отдых от привычной работы. В этом месте нужны дополнительные ворота. Когда пруд начнет забирать воду, тут будет отменное пастбище. А здесь свиньи смогут поживиться плодами и грибами. Вам, я думаю, грибы еще под горой надоели. Давай, гном! Шевелись! В дороге я видел снег! У нас мало времени. Поднимай своих лоботрясов! Всех за работу! А я, пожалуй, навещу хозяина здешних земель. Думаю, его покровительство нам не помешает.

В гостях у малкольма

– К вам господа эльфы, сир! – слуга согнулся в поклоне.

Малкольм закашлялся и, подавившись пивом, чуть не испортил себе камзол.

– Кто?! Что ты мелешь, пес?! Ты что, перепил?!!

– Два дня ни капли в рот, милорд. – Спина слуги гнулась все ниже, а слова сыпались все чаще. – Самые настоящие эльфы. Извольте убедиться сами.

– Гномьи бездны! Что им тут, медом намазано?! Сперва гномы, теперь эти… Впрочем, это интересно. До сего дня эльфы наведывались только к самому! – Малкольм воздел палец в патетическом жесте. – На коронацию. Да к восточным, хе-хе, в набеги.

Феодал поковырял длинным ногтем мизинца в зубах и решительно хлопнул по столешнице:

– Зови!

Спустя несколько минут в просторную залу вплыла группа эльфов в просторных зелено-белых одеяниях. Человек невольно залюбовался грациозными, наполненными королевского достоинства движениями лесного народа. Глядя на гостей, Малкольм усомнился, действительно ли они только сейчас пришли в город. Уж не прихорашивались ли где-нибудь в таверне? Идеально чистые лица и руки, на широких штанах странного покроя ни пылинки, ни складочки, да что там! Даже швов – и тех беглый взгляд барона не обнаружил! Только идеальная гладкая лоснящаяся ткань, точно лист подорожника после дождя.

Барон с каким-то неожиданным для себя трепетом разглядывал точеные аристократические лица, похожие как две капли воды. Высокий лоб. Резные тонкие брови, большие миндалевидные глаза насыщенно-зеленого цвета. Тонкий и прямой нордический нос. Резко очерченные скулы. Длинные заостренные уши.

«Вот они, настоящие хозяева мира. Древние и мудрые. Тайные знания и колдовские силы дают им право повелевать другими, – он тряхнул головой, устыдившись мыслей. – Сейчас-то они пришли ко мне, значит, им что-то нужно. Не такие уж и всемогущие эти эльфы».

– Сир Малкольм, – склонился в неглубоком и полном достоинства поклоне эльф.

Человек почувствовал, что поклонились не ему, а он. Слепое раздражение кольнуло барона.

– Да, это я! Чем обязан?

– Меня зовут Вальзар. Просто Вальзар, без титула. У нас не принято носить титулов. Я здесь по приглашению тана Дэриана. И наслышан о вас как о не по летам мудром и справедливом человеке выдающихся способностей! Шутка ли, большинство ваших соседей не могут собрать с подданных и серебреника, частенько находят последнее пристанище в местных болотах. Но вы, мой лорд, на хорошем счету у короля, да продлятся его годы! Я просто не мог не засвидетельствовать свое почтение такому человеку.

– Весьма польщен. Похоже, молва об эльфах как о мудрых существах не лжет. Не то что эти гномы! – не смог удержаться сеньор, недавний инцидент еще был свеж в памяти.

– Вы правы, барон! – широко улыбнулся эльф, обнажая два ряда ровных жемчужных зубов. – Ничего не поделаешь, не мне вам объяснять, что такое долг и договор. Но общество такого выдающегося человека, как вы, думается мне, будет для меня неслабым утешением.

– Хм, вы правы, господин…

– О, прошу без этих формальностей! Для вас я просто Вальзар!

– Да, Вальзар! Эльфы у нас редкие гости. Сами понимаете, вы отчего-то редко покидаете бескрайние леса. Думаю, не только у меня возникнет множество вопросов. Многим захочется разузнать побольше о вашем удивительном народе.

Вальзар с удовольствием отметил, что барон заглотил наживку целиком. Улыбка эльфа стала еще шире, а глаза заблестели глубоким блеском, как отполированные бриллианты.

– Мой лорд! Слово чести, я бы с удовольствием поделился всеми доступными мне знаниями, поведал сказания, исполнил баллады, нам есть чем заполнить долгие осенние вечера! Но… всегда ведь есть «но», верно? – эльф печально усмехнулся. – Тан Дэриан подрядил нас на работы. Мы должны вырастить траву для скота. Если по чести, даже не представляю, как тут управиться?! Проклятые гномы выбрали для стройки самые болота! Их скот выел траву на корню!

– Ах, какие пустяки, мой друг! – хитро улыбнулся барон. – Присядем!

Малкольм широким жестом указал на добротный стол, за которым уместилась бы целая дружина.

– Эй! Кто там есть? Вина гостям из моей кладовой, давай бутылочку степного! На крайний случай берег, для большого повода, – похвастался барон, глядя в сторону эльфов. – Да еды давай, и поживее!

Пока слуги, сбиваясь с ног, спешили исполнить приказания господина, Малкольм продолжал:

– Давайте так, я соберу соседей, все же появление эльфов – событие, мягко говоря, нечастое. Знаете, что у нас говорят? Встретить эльфа – к удаче! Похоже, она поселится в моем замке надолго.

Человек лукаво подмигнул эльфу, но тот, видимо, не понял этого жеста.

– Вы, мой дорогой друг, тоже приходите к нам, ведь скоро праздник урожая, – продолжил барон. – Хоть в этих землях его не принято широко отмечать, но почему бы в честь таких гостей не сделать исключение? Исполните ваши песни, расскажете предания. Даже королевский двор не может похвастать такими гостями! А вопрос с кормом для скота мы как-нибудь решим. Завтра же!

– А вы не только мудрый правитель, но и человек широкой души! Это большая редкость в вашем племени, барон! Одним лишь словом вы спасли меня! Позвольте в честь знакомства и за ваш бескорыстный поступок вручить вам маленький подарок.

На руку барона легло небольшое продолговатое семя. На немой вопрос Вальзар ответил:

– Это яблоня, милорд. В ваших краях не растут яблоки, только совсем мелкие и кислые, в пищу практически непригодные, как я уже убедился. Это же специальная эльфийская яблоня. Она вырастет могучей, как степной дуб. Яблоки на ней будут с кулак размером, и такие сладкие, барон, ручаюсь, вы таких никогда не пробовали! Плодами этого дерева насладятся даже ваши правнуки.

Малкольм с благоговением спрятал ценный дар во внутренний нагрудный карман.

– Мой лорд, могу ли я просить вас еще об одной милости?

– Конечно, мой друг! Все, чего пожелаете…

Барон явно попал под чары эльфа.

– Видите ли, дорогой друг, пребывая в родных лесах, я недооценил ни суровость здешнего климата, ни тяжести положения гномов. Проклятые карлики утаили от меня половину правды! Но, как говорят у людей: «Не давши слово – крепись, а давши – держись». Нам не помешала бы пара лошадей. Да кое-какие скобяные товары. Мы в долгу не останемся.

Широкая улыбка осветила лицо эльфа и тут же отразилась на лице человека. Вальзар понял: как говорят смертные, дело в шляпе.

Роскошный обед, наскоро приготовленный слугами барона, эльфы пропустили, сославшись на занятость, от вина (к радости хозяина) тоже отказались. Зато взяли в плотный оборот сенешаля и заставили его изрядно побегать, дабы собрать нужные товары. Кошель с семенами изрядно похудел, но это не слишком волновало эльфа. Все равно для торга с ушлыми смертными предназначался целый мешок. Да и размножить семена у барона не выйдет, эльфы ревностно хранили свои секреты.

Вскоре телега с разнообразным добром, запряженная парой добротных ломовых лошадей, в сопровождении разномастной толпы любопытных горожан тронулась в путь. Кто-то пустил слушок, что угостить эльфа к добру, и суеверный народ норовил впихнуть гостям леса подарочек, кто чем был богат. Кто-то принес каравай, кто жареного гуся, а кто-то и живого. Вальзар не отказывался и охотно принимал все, что протягивали люди, бегущие за бортом телеги. Эльфы широко улыбались и время от времени подмигивали барышням, вгоняя их в густую, пунцовую краску.

Снова нелегкий труд

Эльф осмотрел страшные волдыри на ногах углежога.

– Я приготовлю мази. Если соблюдать все рекомендации, через пять дней он сможет приступить к работе, – сухо вымолвил немногословный житель Вечного леса, откидывая в сторону тяжелую волну медовых волос.

Наматывающий круги Просперо облегченно вздохнул, присев на скамейку.

– Надеюсь, местным рыбешкам понравилась похлебка из гномов, – едва нашел силы пошутить скривившийся от боли углежог.

– Так понравилась, что они в благодарность кверху брюхом всплыли, – поддержал шутку Просперо.

Обваренный гном закряхтел и закашлялся, изображая смех. Мастер тоже не смог спрятать улыбку в густой бороде.

Ближайшие три дня больной лежал на солнышке на наспех сколоченном топчане подле своей ямы и покрикивал на безработных молотобойцев, приставленных выполнять его работу. Эльф смазал ноги гнома пахучей мазью и перевязал чистой тряпицей, строго-настрого указав углежогу лежать.

Гномы сооружали сито, просеивали полученный уголь, деля на части в зависимости от размера, измельчали крупные куски. За время вынужденного начальствования углежог вжился в роль. Все ему было не так, он, не стесняясь в выражениях, костерил дюжих молотобойцев. Те скрипели зубами и грозно сопели, но обижать больного не спешили.

Кузнецы же ладили на древня молот. Массивная стальная плита с отполированным до блеска бойком украсила ребро ладони дромонта.

Из-за разницы в росте, для того чтобы удар по заготовке ложился ровно, гномам пришлось вырыть специальную канаву, куда загоняли ожившее дерево.

Приготовления окончились, горн разожжен, дромонт с импровизированным молотом занял свое место. Массивный брусок аллерума удобно расположился на углях. Пока металл грелся, Просперо инструктировал эльфа.

– Встань сюда, уважаемый, отсюда будет хорошо видно. Сейчас мы вытащим заготовку и положим ее сюда. – Твердая мозолистая ладонь огладила блистающее стальное зеркало наковальни. – Затем я возьму небольшой молоток-ручник и начну по заготовке бить. Я удар – ты удар. Только после меня, в то же самое место.

– Я все понял, любезнейший, – коротко ответствовал эльф, надевая перчатку. Белые тонкие росточки устремились к бледной коже. Взор эльфа заволокла пелена, словно он впал в глубокую задумчивость, дромонт дрогнул, открыв янтарные глаза.

Гномы достали пышущую жаром заготовку и положили на наковальню, удерживая удлиненными клещами. Звонко пропел молоток гнома, тяжело и раскатисто ухнул молот древня. Дрогнула земля, и широкий комель чуточку просел под невероятной мощью ожившего гиганта. Во все стороны брызнули раскаленные искры окалины. Гномам, укрытым сыромятными кожаными фартуками, все было нипочем, а вот эльфу костюм немного попортило, но, к его чести, тот даже и глазом не моргнул, занося руку для нового удара.

– Ого! Хорош! – прокомментировал Просперо. – Вот это силища! У тебя хорошо получается, уважаемый! В Подгорном царстве без куска хлеба не останешься!

По лесу раскатывалась кузнечная песня. Тонкий звон ручника, перемежаемый тяжелыми ударами кувалды. Слиток на глазах истончался.

– Так, хорошо, – махнул рукой кузнец, предупреждая эльфа от удара. – В длину мы разогнали достаточно. Теперь будем бить через проставку. Глои! Тупое зубило.

Зубило на длинной деревянной ручке скользнуло в руки Просперо.

– Теперь я приставлю зубило, а ты бьешь по нему. Я переставляю, ты снова бьешь. Я буду кивать, чтобы ты не сбился.

В ответ древень качнул головой, украшенной массивными зелеными ветвями.

Вновь доведенная до желтого каления поковка скользнула на блестящий лик наковальни, принимая могучие удары, обрушившиеся частым дождем. Гномы кряхтели, но держали клещи мертво. Заготовка на глазах расползалась вширь. Просперо частым веером укладывал удары, и кусок металла, еще совсем недавно бывший бруском, начал напоминать выкройку, лежащую подле на складном столике.

– Теперь черед рубки. Тут уж мы сами, отдохни, уважаемый. Ты нам и так здорово помог.

В ход пошли прямые и чеканные зубила, отсекавшие все лишнее. Лист металла приобрел окончательную форму. Просперо взял в руки шаблон и приблизил к пышущему жаром аллеруму.

– Готово! Следующий!

Весь день, до самого вечера, пока первые звезды не вспыхнули на небосводе, мастера разгоняли массивные слитки в листы и вырубали из них детали будущего диковинного доспеха. Гномы работали бы дольше, да Просперо пожалел эльфа. К тому времени на него было страшно смотреть. Глаза ввалились, под ними залегли глубокие синюшные тени, кожа истончилась, обтягивая кости.

Кузнецы проводили изможденного эльфа за стол, усадили на почетное место и помогли снять напившуюся голубой крови перчатку. Просперо достал из нагрудного потайного кармана фляжку и скупо отмерил в изящный золотой кубок немного буроватой пахучей жидкости.

– Выпей, эльф. Чистейший гномояд тройного перегону, настоянный на печени мантикоры! Сам делал.

Окружающие гномы завистливо переглянулись. И было отчего! В кубке, на донышке, плескалось целое состояние. Очень богатые таны или совсем уж отчаянные сорвиголовы могли достать этот источник могучего здоровья и долголетия. Гоблины ревностно охраняли свой бестиарий, и цена подобного зелья была поистине огромна.

Эльф залпом осушил пахучую жидкость. Ему было не до осторожности. Тяжелая работа и длительное использование перчатки выжали его до капли, он с трудом, неимоверными усилиями удерживал себя от желания провалиться в спасительный сон.

Гномья настойка раскаленным углем прокатилась по пищеводу, дюжим молотобойцем саданула по желудку и огнедышащим драконом взмыла в голову, с треском ударившись о своды черепа.

Эльф вскочил, выпучив глаза, и надсадно закашлялся. Лицо его приобрело голубоватый оттенок, губы посинели.

Гномы дружно одобрительно захохотали и захлопали натруженными, мозолистыми, твердыми, как дерево, ладонями по столешнице. Просперо встал и одобрительно похлопал со свистом втягивающего воздух эльфа по плечу.

Едва лесной житель сумел восстановить дыхание и хотел схватиться за нож, внезапная мысль пронзила его, словно молния. Голова ясная, точно погожий вешний денек! Тело полно сил, он готов ночь напролет махать кувалдой или управлять дромонтом. А в жилах, точно перед знатной дракой, течет злой задор. Воистину сильное зелье припас для него гном.

Просперо же, откашлявшись от смеха, проговорил:

– С утра голова поболит немного и пройдет.

Эльф не придал значения словам гнома, а зря.

Поздний ужин невесть как перерос в гулянку до полуночи. Эльф распевал залихватские гномьи песни и скабрезные куплеты. Гномы дули темный горький людской эль и молотили массивными кружками по столу, аккомпанируя Просперо и помощнику. Потом худосочный житель Вечного леса соревновался с самым здоровым гномом-молотобойцем, кто больше съест, и победил его, чем вызвал бурю восторгов у подземных жителей.

Уже давно гномы разошлись по шатрам и угли успели подернуться пеплом, а эльф все бродил по темному лесу, перебирая воспоминания долгой бессмертной жизни. Тысячекратно разбавленная ядовитая кровь мантикоры все еще гуляла по венам, будоража разум, не давая телу остановиться.

На следующий день эльф болел. Солнце резало по глазам, точно отточенная ромфея. Каждый звук отдавался в голове тысячекратным нарастающим эхом, вызывая тупую, давящую боль. Желудок сжался в болезненный комок и издавал громкие неприятные звуки. Лесной житель забился в чащу и предался беспокойному сну, забросив обязанности.

А на поляне меж тем кипела работа. Лишившись молотобойца, неугомонный Просперо обратил кипучую энергию на чеканщиков.

Гномы варили смолу, выкладывали на нее детали и начинали выколотку. Пуансоны и фасонные зубильца гнули и буравили металл. Дробный перестук легких молоточков далеко разносился по лесу. Кузнец ходил меж согбенных гномов и лишь хмуро супил брови. Лучшие чеканщики подгорного народа хорошо знали свое дело. И даже такой строгий судья, как Просперо, не мог к ним придраться.

Сам же кузнец принялся за дело, как солнце перевалило за полдень. Вместе с помощниками он разогревал заготовку и превращал плоские развертки в изящные обводы плеч, мощные бугры груди. Дело спорилось, несмотря на то что материал был крайне капризным и не прощал ошибок. Недаром Просперо являлся одним из лучших, может быть, даже самым лучшим кузнецом подгорного племени.

Гнома тревожило, что непосредственный заказчик до сих пор не появился, ведь изделие нужно подгонять по фигуре, да и окончательные правки он оставил за собой.

Ближе к вечеру появился бледный и молчаливый эльф. Гномы прятали в бородах улыбки, а житель Вечного леса отводил глаза. Но постепенно неловкость сошла на нет, и эльф разговорился сначала с Просперо, а затем и с другими гномами.

Еще с неделю подземные труженики ковали, время от времени привлекая необычного молотобойца. Гнули, выколачивали, сверлили и клепали. За неимением заказчика примеряли изделие на сопровождающем эльфе. Чеканщики приносили накладки Просперо, а тот подолгу придирчиво их разглядывал.

Пришла очередь ювелиров, приступивших к огранке на собранных столярами рабочих местах. Теперь Просперо мог не торопиться. Он обтачивал края, доводил до идеала сочленения, оставив обдирку и полировку менее квалифицированным мастеровым. У углежога или молотобойцев появилась масса свободного времени. Так почему бы им не пошоркать изделие речным песочком?

Теперь Просперо чаще прогуливался по близлежащей чаще вместе с эльфом, ведя неспешные беседы. Кузнец рассматривал листья, ветви, в мельчайших подробностях запечатлевая в памяти картины леса, реки, облаков. Донимал эльфа расспросами, и тот терпеливо, подробно отвечал обо всем, о чем бы ни спрашивал гном.

Дни текли неспешно, работа шла чередом, пока не произошло одно событие. Ювелиры пожаловались на недостаток освещения, и Просперо, задрав голову, вместо привычной синевы и солнечных лучей натолкнулся на набухшую серым пелену. Ни солнца, ни белых барашков облаков.

Эльф охотно пояснил, что это напитавшиеся влагой облака. Скоро будет дождь. Гномы со смехом приняли идею о льющейся с неба воде. Хотя многие слышали об этом.

– Кто ж ее туда забросил?! Уж не дракон ли? Да и коли забросил, так она оттуда рухнет, да так, что расшибет все живое в лепешку! – шутили гномы.

Они бы долго высмеивали молчаливого жителя леса, если б не внезапно начавшийся ливень. Кузнец так и остался мокнуть с открытым ртом, тупо глядя в стремительно почерневшие облака. Гномы, ругаясь на чем свет стоит, устремились в шатры, восприняв льющуюся с неба воду за происки эльфийской магии.

На следующий день трудолюбивый народец возвел навесы и продолжил работу. Дожди еще не раз беспокоили гномов.

Людское гостеприимство

– Стой! Кто там идет? – окликнул эльфов дозорный с арбалетом.

– Я, конечно, слышал, что у гномов неважно со зрением из-за постоянного мрака под горой. Но чтоб не узнать эльфа с расстояния меньше десятка шагов…

Вальзар печально покачал головой.

Гном скрипнул зубами и что-то крикнул. Ворота открылись. А седой арбалетчик долго бурчал под нос что-то весьма нелестное в адрес всех эльфов и этих в частности.

– Ого, сколько добра! – удивился Дэриан, наблюдая разгрузочную суету. – Верно, тут золотым не отделаешься, и откуда у скромных лесных жителей такие сокровища? – усмехнулся гном.

– Ну что вы, почтеннейший! Это дары в честь знакомства. Этот… – эльф помедлил, с трудом припоминая имя, – Малкольм – весьма приятный малый. И чем вы ему так не угодили, что он загнал вас в самые топи, ума не приложу.

Слова эльфа сочились плохо скрываемым сарказмом, хотя с лица не сходила широкая дружелюбная улыбка.

– Скоро подвезут сено для скота. Снимай всех с работ, необходимо оборудовать сеновал – так это, кажется, называют у людей… И вот еще что, почтеннейший. Скоро будет осенняя ярмарка, такой праздник по поводу урожая. Барон созывает гостей, и нас в том числе. Увы, мой друг, гномов не зовут, – с неподдельным сочувствием покачал головой Вальзар. – Но мы еще попытаемся устранить эту несправедливость.

Дэриан скрипнул зубами. Едва колонисты успели возвести кое-какие постройки, а этот треклятый эльф сыплет поручениями как из рога изобилия! И эти его проклятые чертежи… Но больше всего гнома бесила эта легкость, с какой он обделывал дела. Ох, коли бы не грамота Владыки, с каким бы наслаждением гном прикопал этого спесивого умника!

Весь остаток дня эльфы бродили по полю, а Вальзар испытывал пресс для торфа, изготовленный гномами за время отсутствия лесных жителей.

К закату понурые гномы неспешно плелись в общинный дом, чтобы погреться у очага и перекусить. Руки гудели, зато просторный сеновал был пристроен к загону со скотом. Оставалось проделать дверь из дома, чтобы ходить напрямую и не морозиться зимой.

С удивлением гномы взирали на странного вида навесы с длинными жердями, возведенные эльфами. Лесной народ аккуратно раскладывал на жердях большие квадратные листы прессованного торфа. Вальзар с помощником выкладывал на платформу пресса последнюю порцию мокрой торфяной кашицы, чтобы сделать последний на сегодня лист. Скрипнул ворот, когда два эльфа потянули длинные рычаги, и брызнула влага.

Вальзар прошелся по контуру острым ножом, счищая неопрессованные края, и последний лист занял место под навесом. Дети Вечного леса чинно прошествовали к стене низенького дома, где гномы вкопали невысокие столбы для гамаков, точно и не было утомительного дня и тяжелой работы за плечами. Величаво и беззвучно, точно видения, скользили они мимо усталых коренастых работников. На одежде ни пятна грязи, волосы все так же свободно развеваются на легком ветерке. Один из гномов аж сплюнул от досады. И все-то этим треклятым выскочкам нипочем. Ни тяжелая работа, ни сложные переговоры, ни даже холод поздней осени.

Работа день и ночь

Протяжный зычный рокот рога возвестил о наступлении утра. Заспанные и помятые гномы, чертыхаясь и дико озираясь по сторонам, как горох посыпались из общинного дома. Утро было холодным и хмурым. Ни одного лучика не пробивалось сквозь плотную серую пелену. Моросил промозглый дождь, смывая все краски и постепенно превращая мир в свое серое подобие. Подгорные жители, кто босой, кто без рубахи, ежились. Большая часть из них были выходцы из бедных районов с нижних горизонтов, где всегда жарко. Колючий осенний холод и дождь, конечно, не прибавляли им настроения.

Эльфы стояли ровным строем позади и презрительно взирали на помятый подгорный народец сверху вниз.

Вскоре эльфы разобрали гномов по группам, и началась тяжелая, изнурительная работа.

Одна группа гномов копала пруд и водоотводящие канавы. Позже их выложат привозным камнем и закроют решетками, как в знаменитом Хамале. Выбранной землей засыпали лужи и низины. Другая группа срезала дерновину, растрясала землю, рубила траву и бросала в небольшую яму, из которой ранее брали торф. Один из эльфов с важным и серьезным видом пересыпал всю эту битую морозом зелень каким-то серым порошком.

Затем настал черед лошадей. Две добрые ломовые пахали сырую вековую землю. Тяжелая, глинистая почва налипала на сапоги людей-пахарей, нанятых в помощь гномам, превращая обувь в пудовые гири. Обливаясь потом, крестьяне работали наравне с подгорными жителями. Следом шли эльфы с мелкой сетью, натянутой на рамку, и просеивали почву, извлекая мелкие корешки. Потом борона и снова плуг, эльф, борона. Настал черед загадочного порошка. Древний лесной народ по очереди зачерпывал серую шелковистую пыль из большого холщового мешка и с тихим пением рассеивал ее по ветру на свежевспаханной земле.

Больше всего повезло старому угольщику. Ему поручили сушить торфяные листы. Весь день он поддерживал тлеющие угли под навесом, чтобы в меру горячий воздух быстрее подсушивал эльфийские изделия. Угольщик старался на совесть. Поминутно ровнял слой, подбрасывал веточки и сбивал проснувшееся пламя. Эльфы время от времени подходили и, пробуя на изгиб тот или иной лист, важно кивали гному. Тот, довольный молчаливой похвалой, с удвоенным усердием продолжал дело.

К полудню подоспели люди барона с тремя возами свежего сена, и часть гномов поспешила на разгрузку. Кидать сено веселее, чем землю лопатой.

Самая плохая работа досталась бедному Золи. Он таскался с мешком по крепости, собирая навоз за небольшим стадом. Усталые гномы посмеивались над бедолагой. Красный как рак гном, рыча и шипя под нос, шастал по всему лагерю в поисках добычи. Дэриан спросил Вальзара о цели этой работы.

– Порядок, конечно, должен быть во всем, но нет ли для бедного Золи задачи поважнее?

Эльф даже не удостоил тана взглядом, продолжая сверяться с планом. Затем Вальзар испортил навозом банную лохань, бесцеремонно высыпав улов несчастного гнома в большой таз.

Подгорным жителям тяжело приходилось под открытым небом. Непривычный холод, тяжелая работа, постоянное недоедание. Гном может работать за троих, но должен и питаться соответственно, голодный гном быстро теряет темп и силу, медленно соображает и впадает в апатию. Немало жителей Подгорного царства не вернулось из дальних штреков из-за такой неудобной особенности.

Здесь же в условиях скудного питания несчастным гномам приходилось постоянно пересиливать себя. Любая работа была в тягость. Дикое чувство отчужденности от мира, заброшенности и бессмысленности всего происходящего довлело над ними, и Дэриану приходилось прикладывать значительные усилия, чтобы воодушевить колонистов и заставить их трудится.

Многие тяготы жизни в колонии скрашивала баня. Отзывчивые люди срубили гномам баньку и научили подгорных жителей хлестать себя хвойными и травяными вениками. Парились гномы по-черному. Привыкшие к подземному пеклу, гномы задавали такого пару, что ни один человек не отваживался зайти внутрь. Тесная прокопченная банька напоминала им родной дом. Черные стены подземелий, жар глубин. А обилие горячей чистой воды было приятным дополнением, ведь простой гном-работяга нечасто видит ванну. Вода в подземном царстве такой же товар, как и одежда или еда, и товар не самый дешевый.

Сложно вообразить их ярость, когда эльф высыпал навоз в главный банный атрибут, почти реликвию. Обширная деревянная лохань была безвозвратно загублена. Дэриан и Фоли едва сдержали рвущихся в драку соплеменников.

Вальзар лишь прикрикнул на обозленных работяг, чтобы не теряли времени и возвращались к работе, даже не обернувшись на шум. Он еще долго колдовал над тазом, добавляя по чуть-чуть воды, различные порошки и какие-то цветные растворы из маленьких изящных склянок.

Через несколько дней, когда основные работы были закончены, почти все гномы валялись вповалку в общинном доме. Эльфы оказались суровыми начальниками, почище многих гномьих сквалыг. Ушастые гоняли несчастных подгорных жителей от рассвета до темноты, выжимая из них силы до последней капли бесконечными придирками и высокомерными указаниями. К моменту, когда основная работа была выполнена, гномов просто трясло от одного вида обитателей Вечного леса.

Наконец эльфы приступили к постройке вертикальных садов. Сначала Вальзар расчертил на рыхлой, вспаханной земле замысловатый узор-лабиринт. За ним шествовали эльфы, вооруженные небольшими колышками. Через каждые несколько шагов они вбивали их во взрыхленную почву. После между колышками натянули мелкую сеть, формируя невысокие стенки, едва достающие человеку до пояса.

Затем наступил черед загадочных торфяных листов. Лесные жители устанавливали их стоймя, тут же присыпая заготовленной землей, заранее срезанной с поля, дабы не упали. Далее в ход пошла мелко нарезанная трава и смердящий раствор из некогда банного таза. Гномы возили тачки с землей, насыпая ровные стены лабиринта. Местами эльфы сумели сделать широченные столбы почти в человеческий рост; местами, используя гибкие ветви, искусно сплели арки.

Довольный Вальзар как-то бросил Дэриану:

– Весной эти ветви оживут, и здесь поселятся духи.

Гном не верил ни в духов, ни в Небесного Отца и потому не придал значения болтовне эльфа.

Еще пять дней эльфы трудились над своим творением. С первыми лучами солнца гномы видели согбенные фигуры среди «стен», уходя вечером в общинный дом, они видели их там же.

Наконец лабиринт был закончен, и Вальзар вновь построил гномов.

– Господа! Вам предстоит самая важная часть работы! Все, что вы видите, – он широким жестом обвел вспаханное поле и змеящиеся торфяные стены, – предстоит как следует пролить.

Вальзар махнул в сторону бочки, заполненной зацветшей водой, и кучи деревянных ведер.

– Да ты никак с дерева рухнул, эльф?! – не выдержал Дэриан. – Второй день моросит! Вся твоя пашня раскисла, как сопля, а ты еще поливать вздумал?!

– Благородный тан, – примирительно улыбнулся высокородный эльф, – мне казалось, мы определились: я говорю – вы делаете.

Гном побагровел, скрипнул зубами, но сдержался.

Подземные жители вереницей потянулись к бочке с дурно пахнущей водой и удалились в поле.

Вскоре Дэриан догадался насверлить в ковшике дыр и поливать землю сквозь него. Вальзар высоко оценил выдумку гнома, и вскоре половина ведер обзавелись дырами в деревянном дне. Сообразительные гномы быстро отстранили эльфов от руководства. Перетащили бочку поближе к полю и, организовав живую цепь, стали передавать ведра. Эльфов такой расклад более чем устраивал, и они лишь наблюдали со стороны да подготавливали новые бочки с зеленоватой, вонючей водой. С этой частью работы подземный народец управился за неполный день.

Пока изрядно вспотевшие гномы готовили баньку да сытный ужин, Вальзар подошел к Дэриану.

– Что ж, благородный тан. Большая часть нашей работы выполнена. Остается только ждать. Если погода не подведет, мы сумеем поразить местных смертных и организовать вам провиант на зиму. К сожалению, здешний климат суров даже для волшебных эльфийскихрастений. Они просто не успеют вырасти. Но едва сойдет снег, у вас уже будут первые плоды, и на этом вы, гномы, можете сделать деньги, что позволит вам выжить весной, пока скот нагуливает вес. Вешние воды заполнят пруд, вы купите живую рыбу. Какую и сколько, я укажу в списке. И будете ее разводить. Я обеспечил ваш скот сеном, возвел сады, высадил плодовые деревья и овощи. Уже на следующий год вы не узнаете это место, – эльф позволил себе краткую улыбку. – Теперь я отправляюсь к барону договориться, чтобы осенний праздник прошел с вашим присутствием, разумеется, не без нашего участия. Вам, дорогой Дэриан, предстоит не ударить в грязь лицом. Подготовьтесь к торжеству. Вы, гномы, плотнее общаетесь с людьми и лучше знаете, как принято отмечать праздники. Это отличный шанс для вас показать себя, заключить выгодные сделки, что будут кормить гномов всю зиму, а может, и дольше. Не упустите шанс, Дэриан. Праздник мы встретим с вами. Затем эльфы уйдут, я оставлю лишь пару наблюдателей.

– Но как же? – только и сумел вымолвить ошарашенный гном. – Разве вы не останетесь до весны?

– Да, я слыхал, что гномы туговато соображают, но чтоб настолько… – съязвил Вальзар. – Я же сказал, – с нотками раздражения ответил эльф, – мое присутствие больше здесь необязательно. Вы будете отправлять кое-какие грузы в Вечный лес через подземное царство, это необходимо для наших исследований и улучшения ваших плодов. Я буду управлять делами через наблюдателей.

Праздник у малкольма. Эльфы и гномы

Посетив Малкольма, Вальзар утряс организационные моменты и договорился о выделении места под осеннюю ярмарку, приуроченную к празднику урожая. Поначалу упрямый человек отказывался видеть на празднике, как он выразился, грязных обрубков. Столь свежа была обида на подгорных жителей. Лишь диковинные эльфийские семена помогли человеку забыть прошлое, сделав барона сговорчивым.

Незадолго до начала праздника, в знак эльфийско-людской дружбы, жители леса высадили на любезно выделенном на окраине городка месте, рядом с кладбищенским пустырем, деревья. Высаженные деревца походили на высокие кустарники и не плодоносили, вырастая не более трех метров в высоту, имели причудливые очертания и светились всеми цветами радуги. На удивление людям, саженцы очень скоро выросли до нужного размера, как раз в канун ярмарки, образовав заманчивую разноцветную рощицу.

Эльфы отправились на праздник раньше гномов, и после проведенных манипуляций кроны одних древ походили на великолепные колонны в форме сталагмитов, имеющих причудливые очертания, встречающиеся в Подгорном царстве. Другие – на великолепные статуи мифических существ, коих возглавлял дракон. А некоторые дерева и вовсе напоминали дворцы далеких стран, в форме которых они педантично выстригались. Пышные кроны шевелились на легком ветру, придавая многим фигурам живой вид. Это являлось лучшей рекомендацией товара лесных жителей. Вскоре на этом месте и прошла ярмарка.

Спесивые барончики, вольные рыцари да простой люд с отвисшей челюстью наблюдали настоящий гордый герб принимающей стороны. Люди съезжались, занимая места за день до назначенного срока. С восторгом поглядывали на фантастические дары дружбы, издающие благоуханный аромат диковинных лесных цветов. Малкольм выделил стражников для охраны чудной рощицы от суеверных крестьян, опасаясь, что деревца могут быть срублены или ободраны по листку на память.

Недалеко от эльфийского чуда расположились торговцы всевозможными товарами. Здесь можно было встретить бортников с распухшими лицами и руками от укусов защитников ульев. Охотников, продающих шкуры, вяленое мясо и прочие трофеи. Крестьян, торгующих овощами, зерном, домашней птицей и другими товарами, в изобилии имеющимися у людей.

Настоящее столпотворение собрали несколько повозок, привезенных эльфами и гномами, где находились семена, ножи, ручные инструменты, простенькое, по меркам гномов, оружие и диковинные ткани. Все это гномы и эльфы планировали выменять на провизию и разнообразный домашний скот.

Поначалу эльфы не хотели продавать семена, но гномам требовалось много денег, чтобы запастись на зиму, и Вальзар скрепя сердце дал добро на продажу части семечек плодоносных культур. С соседних поселений прибыли состоятельные сеньоры – воочию увидеть жителей Вечного леса и Подгорного царства, так облюбовавших земли Малкольма.

Чуть ниже находилась развлекательная часть ярмарки. Там располагался небольшой горн и стол столяра, где несколько гномов демонстрировали чудеса ковки и столярного дела для всех желающих, раздавая нехитрые поделки в дар людям.

А гномьи воины показывали приемы фехтования. Прошел показательный бой с различными тактиками. Люди могли помериться силой с подгорными жителями в сгибании подков и монет за более чем солидное вознаграждение. Тут же можно было наблюдать за стрельбой эльфов из диковинного лука и поразиться точности древних.

Капитан Фоли демонстрировал высокородным людям, приехавшим на праздник, кованый гномий доспех и одно из чудес подгорной инженерии – пороховой пистоль, с шумом посылающий металлический шарик, пробивающий броню, на далекое расстояние.

Иными словами, ярмарка прошла на ура, и хоть в силе люди не превзошли гномов, решено было отдать золотой человеку, немного уступающему подгорному воину мастерством.

Фоли даже пригласил мужчину вступить в гномью дружину. По окончании торгово-развлекательной части гномы с многочисленными обозами отправились в колонию, а таны и часть эльфов остались на званый ужин, где им предстояло в более тесном кругу познакомиться с состоятельным местным населением.

Вальзар предпочел покинуть шумный город и, распрощавшись, удалился в гномью колонию, откуда планировал незамедлительно отправиться по срочному делу в Вечный лес.

Чудо-доспех

Наконец прибыл заказчик. Высокий стройный эльф тут же уединился с кузнецом и хромым ювелиром в шатре, где сутки они обсуждали доработки. Следующие пять дней чеканщики и ювелиры пыхтели над сложной огранкой и тонкой полировкой самых редких и дорогих каменьев.

Идеально подогнанный доспех не имел изъянов. Магические узоры выбили с точностью, достойной лучших подземных мастеров. Емпти-мариллы заняли нужные места, и Вальзар обрядился в бронированное одеяние. Гномы с нескрываемой гордостью оглядывали один из лучших доспехов подгорного племени.

Плавные обводы ничуть не сковывали движений, не открывая ни единой щелочки плоти, точно листы и кусочки коры из аллерума приросли к телу эльфа. Магический узор прихотливо змеился, то заворачиваясь в немыслимые спирали, то растекаясь частым веером. Камни сверкали, точно снежные горные пики, на солнце. Главный секрет скрывали броневые пластины. Емпти-мариллы, самый ценный минерал из найденных под землей, чтили вовсе не за тонкую игру красок и преломление света. Емпти-марилл – прежде всего вместилище энергии. Он способен приумножать и возобновлять вложенную в него магию. Два камня скрывала кираса напротив сердца и солнечного сплетения. Один под шлемом. И два под сложными коленными сочленениями.

Вдоволь покрасовавшись в доспехе, дотошно проверив все сочленения, Вальзар снял глухой шлем с личиной.

– Дорогие друзья! Вы создали шедевр! Теперь наша работа – сделать из шедевра чудо! У меня просто нет слов, как красива и удобна эта новая одежда.

Просперо отметил про себя странные слова эльфа, но значения им не придал.

– Прошу, отдыхайте, мои эльфы позаботятся, чтобы вы ни в чем не знали отказа. Хотите осмотреть наши города – пожалуйста! Самые изысканные яства для вас! Семена специальных подземных дерев, что могут расти почти на голых камнях при свете факелов и плодоносить! Эльфийские ткани и редкие сплавы из Вечного леса! Все для вас. Я же займусь второй частью работы.

Вальзар низко поклонился подземным жителям и удалился прочь.

– О чем это он? – Могучий кузнец устремил черные буравчики глаз на приставленного к ним эльфа.

– Не знаю, имею ли я право отвечать. С одной стороны, это дело не касается подземного народа. А с другой – мастер Вальзар не запрещал посвящать в планы посторонних. Все равно такой секрет не скроешь, рано или поздно вести дойдут до вашего Владыки, и, полагаю, вам будут заданы некоторые вопросы. Вы проделали огромную работу, будет нечестно держать вас в неведении.

Просперо всем телом повернулся к эльфу, кулаки гнома непроизвольно сжались. Могучая челюсть под пышной бородой выехала вперед, а ноздри раздулись. Тон эльфа ему не нравился, мастер всерьез прикидывал, догонит ли он быстроногого Вальзара с кувалдой, чтобы разрушить свое творение, пусть даже внутри будет живой эльф. Своя судьба и участь кузнецов волновали мастера меньше всего. Смутное и страшное предчувствие скользким клубком шевельнулось в широкой груди.

Помедлив мгновение, лесной житель продолжил:

– Вальзар – ведущий маг по вопросам… производства. Именно благодаря ему мы имеем ткани, пищу, металлы. По долгу службы он часто обращается к старинным записям, почти легендам. Одна из таких гласит о… – эльф помедлил, с трудом подбирая слово на гномьем диалекте, – специальном доспехе. Аллерум – идеальный проводник магии, в противоположность золоту. Вот отчего парадные одеяния вашего Владыки сотканы из золотых нитей – это защита от магии. А мариллы – вместилища магии. Эльфы произнесут заклинания, навечно соединив мастера Вальзара с сердцем нашего леса. Где бы он ни был, вся мощь леса будет в руках мастера.

– Вся мощь леса, – прошептал вмиг спекшимися губами гном.

Пред ним как наяву развернулись древние легенды о гномо-эльфийских войнах. Вековечные дубы, крошащие скалы в мелкую щебенку мощными, живыми корнями. Тысячи дромонтов, неукротимо шествующих по скалам в поисках входа в подземный мир. Хищные лозы, скрытно расстилающие ловушки на целые дни пути внутри гор. Ядовитая пыльца и целый арсенал смертоносных и коварных эльфийских уловок.

Видя, какое впечатление произвели на гнома его слова, эльф положил узкую ладонь на широкое плечо и проникновенно сказал:

– Дорогой друг, я не могу знать, какие помыслы в голове мастера Вальзара. Но, думаю, подземным жителям беспокоиться не о чем. Да, Вальзар воплотит в себе поистине гигантскую мощь. Но вместе с тем он возьмет в свои руки и вопрос будущего эльфийского народа. Ответ на этот вопрос лежит не под землей. Каждая йота потраченной им силы отныне кусочек нашего будущего. Причинять вред подземным жителям расточительно и неумно. Ни один эльф не заплатит презлым за предобрейшее.

Слова жителя Вечного леса немного успокоили кузнеца, но сомнения по-прежнему терзали гнома, и он удалился в шатер, чтобы все обстоятельно обдумать.

Тем временем к лагерю кузнецов по зеленым тропам спешили двенадцать сильнейших эльфийских магов. Без Эйде и ее миньонов осуществить ритуал было гораздо сложнее, но Вальзар был полон энтузиазма. Она еще не вернулась из странствий по королевству людей. К тому же доспех магини не был готов, что могло вызвать ее неудовольствие. Она могла что-то заподозрить, а ссориться со вспыльчивой эльфийкой никак не входило в планы Вальзара.

Дюжина облаченных в легкие белые одеяния фигур ступила на поляну. Закатное солнце окрасило соломенные волосы в багряное пламя.

– Высокий Вальзар! Мы явились на зов, воспользовавшись зелеными тропами. Нынче они под запретом. У вас должны быть веские основания для такой расточительности, – молвил старший из магов, высокий даже по меркам древнего народа одноглазый эльф. Он давно мог восстановить утраченный в какой-то давно забытой войне глаз, но по каким-то причинам скрывал страшный провал глазницы под повязкой.

– Энтару Торментату готов. По решению Совета я надену его.

– Оболочка вечной жизни? Это невозможно! Это всего лишь легенда, – одноглазый эльф, обуреваемый эмоциями, даже взмахнул рукой. То, что мы видим, лишь доспех. Гора железа, пусть даже весьма искусно выделанная. Невозможно повторить рисунок родового древа вручную. Он навечно отпечатан в памяти каждого эльфа, но воплотить это в металле невозможно! У мастеров древности была масса магической энергии, чтобы размягчить аллерум и оставить на нем оттиск! Сейчас же это просто погубит наш дом! К тому же нужны вместилища магии и той загадочной сущности, что оживляет наши тела. А они, как известно, есть только у подземного Владыки.

Вальзар нетерпеливым жестом прервал тираду старого мага. Формально его высокое положение и значимость для эльфов позволяли это, хотя он и нанес тем самым тяжелое оскорбление магу:

– Время дорого! Скоро ночь. Фаза луны идеально подходит для ритуала, надо спешить! Отвечу всем вам, маги. Это не сталь и даже не мифрил. Это аллерум! Идеальный проводник энергии! Морионы, или, как гномы называют их, емпти-мариллы, спрятаны внутри. Они никогда не красовались снаружи. Древние рукописи говорят иносказаниями. Я разобрался в механике Энтару. Да, я собираюсь потратить большую часть магических запасов, и Совет дал на это добро. У меня есть план относительно будущего эльфийского народа. Но раскрыть его я смогу лишь в новом обличии. Поистине бессмертном обличии!

Несколько долгих минут маги колебались, нерешительно поглядывая на одноглазого, наконец тот молвил:

– Что ж, если такова воля Совета… Надеюсь, ты знаешь что делаешь, Вальзар.

– Поспешим же! – мастер привычным взмахом руки растворил зеленую тропу к месту ритуала.

…Рассветные лучи осветили оскверненную ритуальную поляну. Древо-алтарь, некогда живое и могучее, рассыпалось трухой, лишь основание его, с осыпавшейся корой и искрошившейся древесиной, удерживало распростертое бездвижное тело Вальзара. Из сочленений доспеха струилась дурно пахнущая, белесая слизь.

Вся трава на поляне превратилась в бесформенную коричневатую жижу. Близлежащие деревья потеряли листву и стояли сухостоем в немой бессмысленной мольбе, вскинув многочисленные руки-ветви.

Маги тяжело дышали. Их воздушные одеяния набрякли дурно пахнущей слизью. Выглядели они, будто всю ночь таскали руду в вагонетках в гномью домну. Руки тряслись. Ноги едва держали изрядно полегчавшие тела. Лица осунулись и стали белее одеяний.

– Высокий Вальзар, – подал голос один из магов, – вы нас слышите?

Ему пришлось повторить вопрос трижды и вплотную приблизиться к распростертому эльфу, прежде чем тот подал признаки жизни.

– Вейгар? Я ничего не вижу.

Голос прозвучал глухо, надтреснуто. Словно песок, пересыпающийся в банке.

Эльф склонился над оскверненным алтарем и тотчас отшатнулся. Личина скрывала пустоту! Пустые глазницы шлема слепо таращились в небо. В приоткрытый рот виднелась задняя стенка шлема.

– Мастер Вальзар, где вы?! Что за шутки?

– Я ничего не вижу… И не слышу… Постой. Ты стоишь справа от меня, остальные все еще на своих местах. По большей части сидят, двое стоят… Так?

– Да, все верно, мастер. Но…

– Я не вижу, и не слышу, и ничего не чувствую, Вейгар… Но я знаю все вокруг. Я знаю, что ты сказал; знаю, кто где стоит и что делает. Как слепой знает каждую деталь своего дома. Это как сон. Как жуткий, кошмарный сон, и проснуться нет никакой возможности. Мне кажется, я живу в Энтару тысячи лет, хотя вряд ли прошел час с момента завершения ритуала. Мне чудится, будто мое тело полыхает в огне и застывает в ледяной глыбе одновременно – все это лишь кажется. Я больше не могу ничего чувствовать. Это чувства-призраки. Постепенно я все забуду. Свет солнца, цвет листьев, тепло и влагу, пение птиц… Все-все, Вейгар… Это ужас, во сто крат страшнее кошмарных глубин! Вейгар… что мы натворили… Мы чудовищно ошиблись, Вейгар. Мы ошиблись, ошиблись…

– Высокий! Не поддавайтесь страхам!

Старого мага колотила мелкая дрожь, а голос постыдно срывался.

Гримаса саркастической улыбки прорезала блестящий металл, точно тонкую кожу. Даже внутри магического доспеха, накрепко сплавленный с сердцем Вечного леса, Вальзар оставался самим собой и использовал человеческий жест, без слов передав чувства. Кованые пластины аллерума зашелестели, гномы крепко знали свое дело, ни одна деталь не звякнула, не скрипнула, когда высокий сел на алтаре.

– Созывайте Совет! – грянул десятикратно усиленный голос.

Утер

Верховный служитель единого бога возносил молитвы у алтаря. Утер почтительно преклонил колени, устремив мысли к создателю всего сущего. Услышав шаги, Настоятель прервал молитву и повернулся, сделав несколько шагов навстречу Утеру, склонившему голову, ведь никому, кроме короля – носителя божеской крови, нельзя смотреть в лицо проводнику воли господа.

– Встань, сын мой, – ласковый голос служителя обволакивал и убаюкивал. Слова тягуче и плавно ложились в душу, точно зрелый осенний мед: – Сам бог призывает тебя. Час пробил, тебя ждет главное дело твоей жизни.

– Я слушаю, отец.

Глаза Утера разгорелись фанатичным блеском. От внезапно нахлынувшей силы и счастья казалось – он вот-вот взлетит! Сердце бешено колотилось, голова звенела, точно чистейший хрусталь, воздух был до головокружения свеж и чист.

– Тебе надлежит выдвинуться по восточному тракту. В столицу вышел отряд эльфов. Они примут нашу веру. Наконец это свершилось! Неправедные язычники узрели свет истины, и сам небесный отец примет их в объятья! Это покажет всем отступникам, неверным и нелюдям истинный свет! Скоро, очень скоро, мой верный Утер, с язычниками будет покончено, и гномы и вслед за ними даже орки примут свет истинной веры.

Казалось, глава церкви преисполнен радости и воодушевления, точно бочка для дождевой воды во время ливня.

Утер, оглушенный известием и сбитый с толку, отступил назад. Впервые в жизни решительное и волевое лицо выражало растерянность.

– Но, Владыка! В писании сказано, у нелюдей нет души. Им не уготовано место подле отца, равно как язычникам и еретикам! Как мы можем принять их в лоно церкви?! Для них это будет бесполезно, а для нас святотатство!

Голос Настоятеля похолодел. Казалось, даже свечи притухли, в соборе чувствительно похолодало.

– Ты сомневаешься в воле бога?! Лишь я могу слышать его волю! Господь повелевает мне привести блудных эльфов к церкви! Ты лишь десница, наместник! Повинуйся и исполняй! Когда они отрекутся от богомерзкого язычества и примут свет истинной веры, сам Отец преисполнит их силы и благодати, и в доказательство могущества нашей веры эльфы упокоят старый Сент-Ринский могильник! Ты сопроводишь их и сам узришь мощь Отца Небесного в деле!

– Что?! – Голос наместника громыхнул так, что цветные витражи звякнули в высоких медных рамах. – Нести свет и покой – обязанность и право инквизиции! А эти бездушные лесные дикари пользуются лишь мерзкой черной магией! Не бывать этому! Подлые эльфы обманом хотят втереться в доверие церкви! Не знаю, зачем им это нужно. Наверное, хотят отравить чистую, истинную веру своими колдовскими кознями! Но у них ничего не выйдет! Видит Отец, я за лигу чую колдовство! Если хоть один из них сделает колдовской жест, не прожить ему и мгновенья!

– Утер, верный мой слуга! – голос Настоятеля наполнился морозом и высокомерием. – Ты и пальцем не тронешь ни одного эльфа. Напротив, ты будешь оберегать их в пути. Просвещением язычников займусь я лично! Ты все понял?

– Да, – скрепя сердце пробормотал рыцарь. – Благословите.

Глава церкви небесного отца небрежным жестом благословил преклоненную фигуру и другим жестом отослал его прочь, вновь обернувшись к алтарю.

Утер вернулся мрачнее тучи. Молча отстоял службу и так же, не проронив ни звука, жевал скудный ужин. Тяжелые мысли валунами ворочались в голове. Он пребывал в нерешительности. С самого детства он всегда знал, что хорошо, а что плохо. Всегда знал, что должен делать, и делал это со всем жаром простой, но сильной души. Но здесь было совсем иное. Эльфы… Бездушные черные колдуны из лесной глуши. Подлые убийцы, без промаха стреляющие из темной чащобы. Сколько душ они загубили темной магией! Сколько людей окрутили зловещими подарочками? Сотни раз обещал себе Утер разобраться с бездушными, подлыми тварями, хоть бы ему и пришлось самолично спалить их проклятый лес!

Существа, лишенные чести, созданные лишь для обмана и лжи. Могли они обмануть самого Настоятеля, человека неизмеримо более мудрого, чем сам Утер, и оттого, быть может, не видящего простую и незатейливую хитрость этих нелюдей? Имеет ли право он, Утер, верховный инквизитор, человек, поклявшийся жизнью, нет, больше – бессмертной душой, самолично ввести эту змею в святую церковь?! В святая святых, в Его собор?! Или это испытание? И он должен их всех убить? Пусть даже и понести после незаслуженное наказание? Такое испытание уготовил для него Отец? Может ли он ослушаться приказа Настоятеля? Был бы в городе Вариан! Молодой птенец не по годам мудр и искушен в разного рода интригах. К тому же в нем течет божественная кровь. Его совет был бы нелишним.

Откуда это Настоятель знает, что сам Отец наделит эльфов силой? Да еще такой, чтобы упокоить кладбища! Белое рыцарство не раз упокаивало погосты, и инквизитор не понаслышке знал, сколь чудовищно сильны, быстры и неукротимо яростны мертвые. Простым железом их не одолеть. Только молитва и рвение могут помочь в этом нелегком и смертельно опасном деле.

Чтобы обрести должную степень святости, простому человеку приходится годами соблюдать обеты, молиться и закалять дух. Только тогда, и далеко не всем, Единый посылает божественную Силу! И потерять ее очень легко. Лишь крошечный червячок сомнений может разрушить прочную броню Его дара. А тут вот так, сразу, каким-то бездушным дикарям Отец ниспошлет Силу? Чтобы они защищали людей? Нет уж, скорее под личиной силы эти варвары используют черное богомерзкое колдовство! Но зачем?..

Эх, Вариан, птенчик мой! Как не вовремя ты отбыл! Твой совет сейчас бы не помешал. Да и Ллойс, хоть и изменивший присяге рыцарь, пообещавший никогда не брать в руки меч, а все равно верно служащий короне… Он тоже неглупый человек, может, сказал бы что дельное…

Утер всегда предпочитал книге меч и втайне презирал миролюбивого Ллойса. Но теперь настало время ему позавидовать. Утер знал, библиотеки короны и инквизиции, давно ставшие родным домом для сенешаля короля, хранят огромную мудрость, но предпочитал все же тихим залам шумные тренировки.

А может, завести эльфов на погост до того, как они примут истинную веру, и пусть их растерзают трупы? Получается, он, Утер, защитник живого против черных сил, должен просто стоять и смотреть, как исчадия тьмы разрывают в клочья эти заблудшие создания?! Нет! Такого даже помыслить нельзя! Какой он после этого инквизитор?!

Рыцарь преклонил колени, шепотом читая литании от скверны и нерешительности.

Зачищу погост силами инквизиции. Тем более прямого запрета ходить туда не было… А нянчиться с остроухими колдунами в мои планы не входит, уж лучше общество нежити, они хоть не скрывают свою мерзкую сущность.

Утер поднялся с колен. Время – невидимое золото, как говорят гномы. Надобно известить орден. Настала пора раз и навсегда упокоить тех, кому должно лежать в земле.

Визит лорда

К вечеру, покончив с делами, усталый отряд воссоединился за ужином. Стол ломился от яств – видимо, нежданные гости сделали трактирщику солидную выручку. За забором раздался дробный перестук копыт большого отряда. Хозяин с озабоченным, но повеселевшим лицом бросил пару слов служанке и поспешил к двери.

Не успел он взяться за ручку, как дверца с грохотом слетела с петель, отправив в нокдаун незадачливого владельца заведения. В проем ввалился десяток арбалетчиков в добротных бригантинах и стеганках. Десять отточенных кованых наконечников тут же уставились на детей леса. Следом вошел здоровенный детина в дорогом гномьем доспехе. Его лысый череп, изборожденный шрамами и пеньками черных волос, украшала волчья гнилозубая ухмылка. Маленькие глазки зло и торжествующе смотрели по сторонам, а перебитый нос с шумом втягивал воздух.

Отряд вскочил, Эйде и другие приготовились плести заклятья, простые эльфы сделали движение, чтобы закрыть телами магов, дав им время воспользоваться смертоносными заклинаниями.

– Матумба, эльфы! – взревел лысый. – Кто шелохнется, станет похож на ежа!

Зал продолжал наполняться людьми. Вбегали новые воины с огромными осадными щитами и тут же бережно укрывали ими своего сеньора и застывших в напряжении арбалетчиков.

Лысый продолжал:

– Окна и двери под прицелом. По углам разложена солома, мои люди стоят с факелами наизготовку! А еще десяток конных жаждут погонять остроухих по полям! Так что не советую дергаться, выродки!

Услышав столь скорбные вести, очнувшийся хозяин таверны тихо заскулил, но один из щитоносцев отвесил ему солидного пинка, так что трактирщик продолжил тихий скулеж, смешавшийся с молитвами и причитаниями, но уже из-под стойки.

Медиван выступил вперед. Ровным и невозмутимым голосом он произнес:

– Чем обязаны столь теплой встрече, уважаемый?

Только жители леса могли уловить по легким ноткам усиливающегося акцента ярость и напряжение эльфа. Человеческая жизнь была на волоске. Реакция эльфа намного превосходит людскую. И как только Медиван окажется на расстоянии удара кинжала, человек умрет, прежде чем стрела слетит со своего ложа.

Изукрашенный шрамами обратил изумленный взгляд на эльфа.

– А ты смелый! Не так давно вы напали на мой разъезд, посланный для поддержания порядка. Черным колдовством вы помутили разум лошадей. Но один из моих людей выжил, хоть и сломал обе ноги. Не далее как сегодня вы вновь практиковали колдовство в этих самых стенах! В наших землях это карается костром! Так же сгорит ваш толстобрюхий трактирщик! А его имущество отойдет хозяину здешних земель, то есть мне, – лысый мерзко оскалил гнилые зубы.

Под стойкой что-то тяжело шлепнулось, и всхлипы, перемежаемые причитаниями, прекратились.

– У нас предписание от Настоятеля Единого явиться в столицу. Вот оно. Белое рыцарство движется нам навстречу…

Медиван медленно потянулся за свитком. Щелкнули взводные замки, и пара свежих арбалетов внимательно и хищно уставились на эльфа. Но он действовал нарочито медленно и плавно, не давая ни единого шанса утыкать себя стрелами.

Рыцарь осторожно принял из рук эльфа свиток, скрепленный массивной печатью. Повертел, оценил витиеватость печати и гаркнул за спину:

– Где там эта церковная крыса?! Тут для него работенка! Пусть прочтет!

Через минуту из-за щитов показалась щуплая фигура в строгой черной рясе. Человек с хитрой крысиной физиономией опасливо принял свиток из рук сеньора. Несколько томительных минут он читал документ, беззвучно шевеля губами, разглядывая массивный оттиск на кроваво-красном сургуче.

Наконец он подал голос:

– Тут предписание, милорд. Данным эльфам явиться в столицу в собор Единого Бога в сопровождении воинства инквизиции. Всем встретившим оказывать содействие. Печать самого Настоятеля.

– Проклятье! – прорычал феодал. – Ну и что же делать?! Они напали на разъезд. Колдовали в моих землях! Я должен их сжечь! И трактирщика тоже.

– Вы не можете сжечь их, милорд, это дело церкви.

– Что?!

От рева лысого мутноватые стекла задребезжали.

– Ты смеешь мне указывать, крысеныш?!

– Упаси Единый, – залепетал служитель церкви. – Я всего лишь предупреждаю: белому рыцарству это может не понравиться. Но вот заниматься трактирщиком сэр Утер вряд ли пожелает. Пожалуй, тут хватит и местного представителя церкви.

Сеньору потребовалось несколько минут, чтобы переварить столь непрозрачный намек. Он сумрачно, по-волчьи, окинул отряд перворожденных взглядом, затем плотоядно окинул взором столы, стулья, камин и прочее убранство трактира, помедлил немного и нехотя сказал:

– Господа эльфы, прошу быть моими гостями до прибытия инквизиции. Собирайте пожитки и выходите во двор. Трактир по-прежнему под прицелом. Сеньора подождет с нами снаружи во избежание недопониманий.

В глазах Эйде загорелись нехорошие огоньки, Медиван взглянул на магиню и чуть заметно кивнул головой. Эльфийка с трудом подавила гнев и подчеркнуто независимо проследовала наружу. Человек в дорогом доспехе лишь фыркнул. Пара арбалетчиков, не спуская оружия с цели, проследовала во двор. Слаженно и деловито, не сводя прицела с эльфов, под прикрытием щитоносцев отряд покинул таверну. Последним вышел сеньор, небрежно повернувшись к эльфам спиной.

Лишь местный лорд покинул постоялый двор, из-под стойки выскочил всклокоченный хозяин и с визгом обрушился на эльфов. Но не успел он даже замахнуться, как Медиван с плохо скрываемым раздражением коротким выпадом кулака отправил трактирщика отдохнуть в страну грез.

Затем эльф провел короткий инструктаж, как вести себя «в гостях» во избежание ненужного кровопролития. Короткими отрывистыми командами он отослал отряд по комнатам собирать пожитки.

Медиван доподлинно не знал силы ордена, но уповал, что местный лорд не станет связываться с такой могучей организацией, как церковь, и потому решил переждать. Больше всего эльф беспокоился за Эйде. Неразумный человек мог позариться на ее женские прелести, не подозревая, что древние продлевают род совсем иным способом.

Спустя несколько минут отряд вышел на улицу. Под пристальными прицелами арбалетчиков феодал издевательским тоном попросил сдать оружие. По приказу Медивана эльфы сложили на подогнанную повозку луки и стрелы. За ними последовали легкие ромфеи – страшные изогнутые мечи эльфов, унесшие не меньше человеческих жизней, чем безжалостно точные стрелы. Туда же отправились кинжалы и обиходные ножи.

Опасаясь реакции и боевых навыков древних, эльфов все же не стали обыскивать. Их выстроили в вереницу и погнали по тракту впереди колонны.

За безоружным отрядом пристально следил десяток хорошо вооруженных всадников. За ними ехали арбалетчики, не сводящие прицелов с эльфов. Затем ехал лорд, подле него шествовала Эйде, все так же под прицелом. Замыкала марш пехота.

Обманутые надежды

После нескольких часов марша вдалеке показался замок владетельного лорда. Маленький, как детская игрушка. Но даже на таком отдалении была видна его значимость. Несколько дорог сходились у врат, которые жадно поглощали одну крестьянскую подводу за другой. За серыми шероховатыми стенами раскинулись вырубки и еще не сжатые нивы.

Десятки крохотных согбенных фигурок копошились, собирая пожитки. Закатившееся солнце звало работников по домам. Но некоторые, видимо, жители более далеких сел, решили стать лагерем. Люди жгли костры, готовя пахучее варево. Чуткое эльфийское обоняние уловило его отголоски.

Замок отрезал себя от мира глубоким рвом, аспидно-черным в наступивших густых сумерках. Будто алчный прожорливый язык, выступал подъемный мост, перекинутый через канал. В знак неоспоримого господства на высоким шпиле реяло гордое знамя.

Далеко за полночь запыленные путники достигли крепости. На стенах пылали факелы и чаши с маслом. Эльфов поразила немыслимая теснота, скученность самого разного люда. Даже ночью шумный замок не ложился спать. Те, чья работа должна быть выполнена к утру, трудились в неверном свете факелов.

Такого разнообразия живых существ, собранных в одном месте, древние никогда прежде не видели. Многоголосый шум, толкотня, суета, густой, разнообразный и большей частью неприятный запах – все это угнетало лесных жителей.

Внимание эльфа, привыкшего выделять чуть заметные изменения на спокойном лесном фоне, распылялось среди сотен звуков, меняющихся объектов и запахов. Перворожденные сбавили шаг, стали сбиваться с ритма, крутить головами. Даже люди смогли прочесть на их обычно ничего не выражающих лицах замешательство и растерянность.

Лорд истолковал это по-своему.

– Впечатляет? – кивнул он эльфийке на надвигающийся серый гранит стен и ровные ряды горящих светильников.

– Это ужасно, – с глубоким отвращением выдавила она из себя. – Вы живете хуже животных! Теснота! Грязь! Шум! Даже орки живут удобнее и чище! Вы добровольно заточили себя в тюрьму и подвергаете пыткам! Сами призываете все мыслимые и немыслимые хвори и несчастья на свою голову! Вы живете под одной крышей с животными – это отвратительно. Быть гостем, – ядовито передразнила она лорда, – в таком доме врагу не пожелаешь!

Наглая улыбка превосходства вмиг слетела с лица человека, рожа налилась дурной кровью, желваки заиграли на изборожденном шрамами лице. Видимо, он собирался пнуть заносчивую магиню стальными сабатонами, но в последний момент передумал. Лорд лишь по-волчьи ухмыльнулся, смачно сплюнув под ноги эльфийке.

Под перекрестным огнем десятков изумленных взглядов часовых со стен и башен, не успевших отправиться на боковую крестьян и шныряющей беспризорной ребятни отряд сопроводили в замок. Феодал выглядел довольным котом. Еще бы! Взять столь крупный отряд легендарных эльфов! Еще, видимо, не самых последних. Это когда и вдвое меньшее количество вырезало в замках все живое крупнее крысы на корню.

Он не опасался мести. Замок далеко от Вечного леса. Слишком он велик, и гарнизон достаточно большой и хорошо обученный, участвовавший не в одной военной кампании. Бездоспешные эльфийские воины станут легкой добычей для кавалерии на равнинах. А стрелять со стен куда сподручнее, чем снизу.

Скоро он станет знаменит. А слава всегда идет под руку с богатством! Он уже подсчитывал в уме деньги от продажи рабов-эльфов в знатные дома центра и севера, вот только белое рыцарство немного омрачало картину.

Об Утере, рыцаре веры, ходило немало легенд и устрашающих слухов. Но человек четко знал, что все смертные имеют изъян. Крепость, ворота которой нельзя открыть штурмом, откроет ишак, груженный золотом. Феодал был достаточно молод и в то же время достаточно могуществен, чтобы вот так просто отдать свою добычу.

Под пристальным вниманием неусыпных арбалетчиков эльфов парами и тройками сопроводили в замок, где их все-таки обыскали и распределили по небольшим комнатам без окон.

Заперев дверь за предводителями чужаков, арбалетчики сняли стрелы с ложа и разрядили арбалеты. Устало шаркая ногами по неровному каменному полу и вяло переругиваясь, воины поплелись по домам, обсуждая удивительных пленников.

Эйде проводили в просторный мрачноватый зал с большим пылающим очагом посередине одной из стен и оставили одну. Эльфийка с интересом осматривала просторную комнату с узкими стрельчатыми окнами, наглухо забранными решетками. Тяжелый, грубоватый, но надежный стол для больших компаний. Видавшую виды столешницу украшали жирные пятна и шрамы от разделочных ножей. Массивный стол, словно диковинный таран, окружили массивные и крепкие бойцы-стулья. Прямые и жесткие. На стенах висели истрепанные знамена проигравших соседей. Дорогие трофейные мечи и расколотые щиты.

В дальнем конце залы, во главе стола, на небольшом постаменте стоял высокий резной стул. Его украшали багряно-красные атласные подушки. Несомненно, это был трон владетельного лорда.

Вскоре в зал вошел молодой слуга с подносом, уставленным снедью. Таращась на Эйде, он обошел ее по широкой дуге, быстро составил все на стол и чуть ли не бегом покинул залу.

Эльфийка сморщила нос. От юноши несло потом и страхом, а от одежды овечьей шерстью. Эльфийка уловила запах возбуждения, охватывающего самца при виде доступной самки. Вся эта гамма чувств заставила Эйде глубоко задуматься, упустив тот миг, когда в залу вошел ее пленитель.

Тяжелая дубовая дверь хлопнула, отсекая весь мир. Тяжело звякнул засов. Человек со шрамом по-волчьи ухмыльнулся, глядя исподлобья.

Хозяин замка успел переодеться. На нем красовался темно-красный бархатный щегольской кафтан, расшитый золотой нитью, украшенный жемчугом и перламутром. На ноги феодал надел разноцветные шоссы и шорты-пуфы того же пурпурного цвета. Все это великолепие украшали высокие сапоги из красной лакированной кожи с загнутыми вверх носками и золотыми бубенцами по голенищу.

Благородная эльфийка даже фыркнула, едва сдерживая смех!

Хозяин меж тем вплотную подошел к гостье поневоле, заставив ту попятиться, обдав эльфийку ароматом местного, далеко не лучшего, пива, чеснока и застрявшего между зубов мяса.

– Надеюсь, вы простите столь непочтительный способ пригласить вас в гости и разделите со мной ужин. Время позднее, за плечами тяжелый день.

Это была явно вершина его способности к обольщению. Эйде уловила расширившиеся зрачки и изменение запаха кожи человека. Она чувствовала проснувшуюся мужскую страсть, но никак не могла соотнести это со своей персоной. Лишь когда руки человека потянулись к приятным округлостям, неприятная догадка пронзила эльфийку!

Как любой образованный эльф, она видела чучела людей, изучала их строение, образ жизни, способ размножения. Он был настолько чужд и дик для эльфа, рожденного от дриады – духа леса, что повергал в шок.

Эльфийку передернуло от ярости и омерзения! Слабая и изящная рука эльфийки взвилась, уперлась в основание носа, вторая автоматически легла на затылок. Нежные руки легко повернули голову, а вслед за ней и все тело, легко управляя более массивным человеком, словно быком с кольцом в носу. Короткий пинок в естественный сгиб ноги – и закаленный в боях рубака преклонил колено, оставив прекраснейшую из женщин у себя за спиной.

Человек поднялся, с изумлением повернулся, потирая нос. Но расценил это как шутку и вновь потянулся к такой близкой и притягательной добыче.

К этому моменту и без того небезграничное терпенье Эйде подошло к концу, и ответ был намного жестче. Эльфы движутся быстрее и обладают лучшей реакцией, чем люди, хоть и уступают им в силе. Редкий тренированный боец может сравниться со средним эльфом. Все боевое искусство детей леса построено на взаимодействии с болевыми точками и управлении инерцией и силой. Эльфийская женщина ничуть не уступает мужчинам ни в скорости, ни в реакции и может легко справиться с человеком.

Эйде ткнула в глаза соперника острыми коготками, затем вывернулась из захвата, схватила со стола изящный столовый нож и, скользнув за спину, приставила холодное лезвие к горлу ослепленного лорда.

Человек умолк и выпрямился, яростно потирая поврежденный глаз.

– Ты сдохнешь здесь, животное! – прошипела магиня на ухо лорду.

– Не дури, ведьма! Твоя смерть и смерть твоих эльфов будет долгой и мучительной. Ты ведь боишься умереть! Вы, древние, больше всего этого боитесь. Правда? Иначе вы бы давно смели нас! – Он хрипло рассмеялся. – А мы все равно сдохнем и, черт возьми, не боимся! И возьмем от жизни все! Как я тебя!

Он хрипло расхохотался, словно старый ворон.

– Не в этой жизни, червь! – злобно процедила Эйде.

– Я сожгу тебя, ведьма! – зарычал человек.

Эльфийка вздрогнула при упоминании враждебной стихии. Бывалый рубака, учуяв момент, извернулся и выбил острый нож из тонких рук.

– Моя взяла, ведьма!

– Твоя смерть будет мучительней. До конца дней ты будешь спать в окружении охраны, в диком страхе, как презренный трус! – прошипела эльфийка, силясь вырвать руки из железной хватки человеческих лап.

Лорд взглянул в пламенеющие глаза Эйде – в холодной и яростной пляске в них искрилось магическое пламя – и отступил на шаг. Тотчас из темных углов просторного зала заблестели сотни черных лаковых бусинок глаз. Матерые взрослые крысы. Детеныши и старые облезлые беззубые твари. По столу тонкими ручейками зазмеились невесть откуда взявшиеся жуки, устремляясь нестройным ручейком к беспечно оставленной на столешнице ладони. Человек в суеверном ужасе отдернул руку. Под потолком защелкала и закружила невесть как забравшаяся сюда летучая мышь.

Лорд живо представил, как живые ручейки всевозможных тварей от клопов до летучих мышей молча и целеустремленно спешат к его ложу. Как он просыпается от многочисленных укусов, но стоит смежить очи – и вновь упорные бездумные твари, ведомые посмертным проклятьем эльфийки, преодолевают все барьеры в ненасытной жажде урвать сладостный кусочек.

– Чертова ведьма! – взревел феодал, в ужасе отталкивая столь желанную ранее эльфийку. – Ты пожалеешь об этом!

В ярости он бросился вон из зала, громко хлопнув дверью.

В плену

Эйде шумно выдохнула и устало присела на мягкое кресло правителя земель. В углу шебуршились крысы, спешащие покинуть небезопасное место. Жуки разбегались по столу, спеша найти укрытие. Магический призыв вдали от леса потребовал очень много личной энергии. Эльфийка машинально оторвала ножку от утки, зажаренной в каких-то листьях, и, не чувствуя вкуса, бездумно принялась ее уплетать. Хорошо, что люди суеверны. Убей он ее – твари вмиг бы разбежались.

Впрочем, насладиться едой Эйде не дали. В зал ввалилось трое арбалетчиков и пара панцирников с осадными щитами. Магиня улыбнулась: она сумела внушить неподдельный страх в хозяина замка. В сопровождении конвоя Эйде проследовала в небольшую комнату, лишенную окон. Там ее поджидали Эмронд и Медиван.

Эльфы пребывали в замешательстве. Зацепив один конец плаща за петлю для факела, они искали, к чему прикрепить подол, чтобы заночевать с комфортом. Холод и завывающий ветер их нисколько не смущали. Тело эльфа легко переносило зимние холода.

В любой сезон древняя раса не изменяла чудесным легким костюмам. Ткани эльфов, производимые специальными деревьями, состояли из множества тончайших слоев и вряд ли уступали добротной шубе по способности удерживать теплоту. Если же тело эльфа разогревалось сверх меры, чудесная ткань отводила излишнее тепло, поддерживая комфортную температуру. К тому же одежда обладала множеством сокрытых сеточек-каналов, позволяющих регулировать свойства и подгонять вещи по фигуре. Новые изделия уступали прошлым повседневным магическим одеяниям, но во многом превосходили наряды гномов и людей.

Эйде изложила произошедшее спутникам. Медиван удрученно покачал головой.

– Увы, наши женщины весьма привлекательны для людей. Так что понять лорда можно. Скорее всего, к нам применят усмирительные меры, чтобы добиться вашей благосклонности, – заключил эльф с кривой усмешкой.

– Не надо так на меня смотреть, Медиван! Ты же знаешь, ничего бы не получилось даже технически. Строение эльфа и человека слишком различается! Не говоря уж о желаниях.

– Я-то знаю – человекне знает.

– Что будет дальше, Медиван? Ты у нас специалист по этим варварам. Может, стоит прорываться с боем?

– Вопрос не так прост, высокая. Предсказать действия молодых рас сложнее, чем древних. Имея одни и те же обстоятельства, они могут делать совершенно противоположные выводы. А потом действовать не в соответствии с собственными решениями! Попробуем рассудить здраво. Эльфы – редкие существа в королевстве людей. Нам приписываются тысячи свойств и сотни легенд. Соответственно, эльф имеет весьма немалую стоимость.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что этот тупой чурбан попытается нас продать, словно вещь? – возмутилась магиня.

– Увы, не исключено. Вместе или по раздельности. Просто так кормить нас этот человек не склонен. Возможно, он попытается силой выведать какие-нибудь секреты. Но вряд ли он решится на настоящую пытку, не захочет повредить «товар». К тому же мудрость не сильно его интересует.

– А как насчет инквизиции, ты ведь так уповал на нее, Медиван?

– Молот Колдунов – это сдерживающий фактор. Навряд ли лорд решится тягаться с инквизицией. И либо он попытается нас побыстрее сбыть, с риском для себя продешевить. Либо укроет от Утера, ибо, если верить докладам Настоятеля, подкупить его невозможно. Тягаться с ним лорд не рискнет. Слишком сильна инквизиция. Утер не тот человек, с которым спорят. Наш тюремщик протянет время в надежде, что информация о нашей продаже дойдет нужным людям как можно быстрее. Затем он переправит нас крупным влиятельным лордам. В этом случае можно смело считать, что наша миссия провалена.

– Хорошо, чтобы вы ошибались, мой друг.

– Я сам уповаю на это.

Тянулись дни заточения. Как и предсказывал Медиван, лорд не давал древним ни воды, ни еды в надежде сломить их волю. Пару раз приходили солдаты и пытались под прицелами арбалетов избить лесных жителей. Но лишь стоило вооруженным дубинками воинам приблизиться к эльфам, как более юркие и быстрые лесные жители ловили их в хитрый захват и бросали на арбалетчиков. Получив пару серьезных ранений, вояки успокоились. Видимо, лорд не разрешал портить добычу. Как с такой ситуацией справились простые эльфы, Эйде, Медиван и Эмронд не знали. Вероятно, стоически терпели, благо обученный эльф может существенно снижать болевой порог.

Хоть перворожденная раса намного выносливее человека, все же их силы небезграничны. Лесные жители довольно быстро прикончили то немногое, что не отняли люди. Вода тоже медленно, но верно подходила к концу, и они уже серьезно подумывали дать последний бой.

Могильник

Сент-Ринское захоронение расположилось в северо-восточной части центральной провинции. Это древнее и обширное кладбище возвели на месте давней кровавой битвы времен становления короны, где предок Вариана огнем и мечом закрепил право на земли от гор на севере до жарких степей на юге, от буйного океана на западе до эльфийских лесов на востоке. Каждый год обширный погост собирает кровавую жатву, отнимая жизни у живых и наделяя мертвых ее извращенным подобием.

На закате третьего дня инквизиция достигла городка Рурх – небольшого, но крепкого поселения, славного в основном ткачами да портными, обшивающими округу. В городке имелся справный трактир аж о двух этажах. Утеру пришлось отправить парочку заезжих купцов ночевать в конюшню. Впрочем, завидев грозный отряд, те не слишком протестовали, а глава ордена инквизиции вознаградил каждого торговца личным благословением.

Орден занял весь трактир сверху донизу – и даже, несмотря на протесты корчмаря, просторный подпол, забитый бочками с напитками. Хозяину пришлось выгонять своих лошаденок и коров из хлева на улицу, уступив стойла скакунам служителей церкви. Утер скупо расплатился за каждую занятую комнату. За подпол, впрочем, платить не стал, несмотря на докучливые стоны хозяина.

Чтобы накормить ораву здоровых бойцов, трактирщику пришлось заколоть корову. Впрочем, и тут он не остался внакладе. Храмовник сполна рассчитался за королевский ужин и даже приплатил служанкам, выдернутым помогать владельцу постоялого двора.

Ночь прошла спокойно. Ранним утром, еще затемно, отряд подкрепился теплой похлебкой, сваренной супругой предприимчивого хозяина. Утер сунул пару серебряных уставшему трактирщику, степенно благословил шинкаря, и рыцари вновь тронулись в путь, поднимая на уши окрестных собак.

Неупокоенный погост находился в половине дня пути от города. И выдвинувшийся на рассвете отряд к вечеру намеревался достичь Сент-Ринского могильника.

Кавалькада прекрасных боевых скакунов, выведенных церковью и предназначенных для ордена инквизиции, бодро рысила по наезженной дороге, оставляя за спиной лигу за лигой. Заметив белых коней инквизиторов, символизирующих чистоту помыслов и незамутненность разума, торговцы почтительно уступали дорогу. Крестьяне падали на колени в придорожную пыль и снимали шапки. Слава непобедимого рыцарства гремела по всему королевству. Инквизицию боялись и уважали.

Утер принял решение и больше не сомневался, тяжкий камень свалился с души – впереди предстоял тяжелый, кровавый бой. Он казался наместнику куда легче, чем бой с самим собой. Утер снова чувствовал над собой благодатную руку Бога.

Когда раскрасневшееся от дневного бдения светило коснулось нечесаных крон могучих кряжистых дубов, кавалькада рыцарей достигла покосившейся ограды огромного старого кладбища. Было решено встать лагерем, подкрепиться и двинуться вглубь, не дожидаясь утра.

Пока храмовники ставили шатер и наскоро варили похлебку, Утер бродил вдоль ограды, пристально всматриваясь в покосившиеся серые гранитные кресты и плиты. Земля на многих могилах была взрыта, дерн сорван, а надгробия опрокинуты и разломаны. То ли банда мародеров повеселилась в поисках древних ценностей, то ли…

Через несколько холмиков, обозначающих места старых, забытых захоронений, тянулся след взрытой земли. Как будто тащили что-то тяжелое и широкое вроде выкорчеванного ствола.

Инквизитор ступил за ограду и зашагал вглубь погоста в стремительно сгущающихся сумерках. Чем дальше проходил он по тихим тропинкам, тем отчетливее были следы разрушения. Все меньше плит стояли на местах, все наглее зияли развороченные могилы. Попадались останки животных и полусгнивших человеческих тел.

Инквизитор видел незнакомые следы когтистых лап, глубоко вспоровших побитый ночными заморозками дерн, но зверя опознать не мог. Судя по отпечаткам, оставленным на почве, тварь была размером с собаку, но передвигалась прыжками. Были и другие следы, тоже непонятные, не принадлежавшие ни одному местному зверю или человеку.

Вскоре пошли небольшие мавзолеи, по большей части разрушенные. Их обломки, точно разметанные взрывом или нечто, обладающим огромной силой, валялись рядом.

Вскоре Утера нагнал один из рыцарей и пригласил к общей молитве. Служба получилась особенно торжественной и прочувствованной. Каждый понимал, что может остаться на могильнике в качестве нового постояльца. Утер знал, он недосчитается многих бойцов. Впереди ждало нечто неведомое и оттого еще больше пугающее.

После небольшого ужина Утер наполнил священный золотой кубок острейшим гномоядом, самым крепким алкоголем, изготовленным гномскими алхимиками, настоянным на кобольдской печени. Отряд пустил чашу по кругу, делая по небольшому глотку. Мощнейший алкоголь притупит боль и, что главное, очистит рану, если кому-то вспорют живот. Пусть крошечный, а все же шанс не помереть от заражения.

Наместник достал из богато украшенного ларца «Деус Беллум» – сборник священных тайных молитв святого ордена. Мощный фолиант, обитый по углам каленой сталью, был изрядно посечен вражескими мечами, но по-прежнему крепок.

Утер преклонил колени, коснулся лбом массивной книги, шепча священные литании. Два рыцаря водрузили цепь с фолиантом храмовнику на шею. Лицо инквизитора исполнилось суровой непоколебимой решимостью, и без того резкое и угловатое, оно стало похоже на грубо обработанную гранитную глыбу. Застарелые шрамы белыми нитями пролегли по смуглой коже. И только глаза полыхали ледяной яростью и несгибаемой волей. С тяжелым боевым молотом и распахнутой книгой в руках Утер ступил за покосившуюся черную ограду обманчиво тихого погоста. Следом шли рыцари с оружием наготове.

Инквизиторы настороженно двигались вглубь обширного кладбища. Словно бесстыдная девка, обнажила полное дебелое тело луна. Звезды сотнями холодных и охочих до крови паучьих глаз внимательно следили за безрассудной горсткой людей, угодивших в логово мертвых. Темный саван ночи все плотнее оборачивал воинство веры. Холод, давний союзник тьмы, потихоньку запускал пока еще тонкие коготки под одежду.

– Тишина-то какая… – заметил рослый простоволосый рыцарь. – Ни звука. Ни птиц, ни зверей… Даже комаров не слышно.

Вдруг из-за покосившейся плиты метнулся полусгнивший желтый грязный костяк. Быстро по-собачьи преодолев несколько шагов, он взвился в кровожадном прыжке, широко распахнув гнилостную пасть, полную непомерно длинных зубов. Серебряной дугой мелькнул тяжелый молот Утера, брызнула мелкая костяная крошка – и обезглавленная тварь рухнула у ног отряда.

– Не терять бдительности! Сдается мне, это лишь цветочки.

Глава пресвятой инквизиции передал молот и буднично приподнял все еще подергивающийся смрадный костяк.

– Женщина, – мрачно вымолвил Утер, рассматривая выгнутый дугой позвоночник, чересчур вытянутые отростки на позвонках, удлиненный копчик.

Рыцарь закрыл глаза, воздел голову к ночному небу, сотворяя молитву:

– Покойся с миром, несчастная! – произнес он, и мерзкий скелет обратился в прах в руках наместника.

Тут же стылая земля вокруг пришла в движение. С чавкающим звуком закачались плиты. В непроглядной тьме что-то затрещало, заскрежетало, воздух наполнился глухим топотом, сухим стуком костей и глухими ударами плоти о плоть.

– Деус арма! – рявкнул Утер.

И орден преклонил колено, слитно взметнулись клинки в ночное небо, и мощный хор разодрал могильный стылый воздух, прося Небесного Отца защитить и направить.

К тому времени, как закончилась короткая литания, наполнившая белое воинство божественной силой, в крохотный круг света ворвались первые умертвия, и рыцарям пришлось защищаться с колен. Мертвецы атаковали молча. Яростно и целенаправленно. Ими двигала всепоглощающая страсть – убить! Разорвать на мелкие лоскуты, омыться теплой кровью! Так же беззвучно и неотвратимо они гибли под мечами, топорами и боевыми цепами инквизиторов.

Охнул Бупрехт, так и не успев подняться с колен, пропустив сильный удар, лишивший рыцаря части тела, и тут же был завален вмиг осатаневшими мертвецами, учуявшими свежую кровь.

Увидев смерть брата по оружию, один из новеньких испытал прилив благодати Отца и открыл в себе дар божественной силы. Взревев, точно раненый медведь, он в два счета разметал настоящий холм из копошащихся мертвецов. Вид поверженного воина был страшен. Измятые доспехи местами глубоко вонзились в тело. Он был весь переломан и искорежен. Обломки костей тут и там торчали из сплошного красного месива. Одной ноги не хватало, но рука все еще сжимала меч. Чудом уцелевший глаз затухающим взором смотрел на братьев. Сальверус, обладающий даром исцеления, покачал головой. Вновь взревев, рыцарь ринулся в лавину полуистлевших костяков. Фрагменты умертвий высоко взмывали в темное небо под могучими ударами.

Божья сила снизошла и на других воинов. Арторий привычным движением скинул легкую обременяющую кирасу. Отец надежно хранил его, наделив даром железной кожи. Он бился размеренно и отстраненно, нанося мерные могучие удары страшным треххвостым боевым цепом. Точно жнец, собирающий обильный урожай, отправлял в последний путь десяток за десятком врагов. Под коваными сапогами хрустели кости поверженных тварей.

Хазим, выходец из южных земель, вооруженный тяжелой короткой саблей, выбился далеко вперед. Сила Единого наполнила его изогнутый клинок. За время, пока Арторий наносил один удар, сабля Хазима успевала сделать десяток. В сгустившейся тьме непросто было разглядеть расплывающийся, мелькающий силуэт рыцаря.

Сила щедрым потоком наполняла инквизиторов, открывая ворота чудным подаркам Отца. Лишь Утер сдерживал дар, чувствуя: еще не время. Выкрикивая слова из книги, он лишь силой молитвы обращал врагов в прах. Молот безошибочно бил точно в цель, обращая в пыль скелет за скелетом. Инквизитор разил оружием, пинал, толкал плечами и бил головой ненавистную нежить. Молитвы перемешались с грязными ругательствами. Лоб его пересекла глубокая рана, одну скулу украшал массивный кровоподтек. Превозмогая боль, Утер упорно сдерживал рвущийся наружу дар.

Внезапно натиск прекратился. Умертвия, что еще были на ногах, отпрянули под спасительный полог тьмы. Брат Асклепион кинулся к нескольким лежащим рыцарям. Возложив руки на одного, он вознес молитву, раны на теле инквизитора стали затягиваться. Божья сила наполнила его, и паладин вновь встал на ноги. Бледный, слабый, но полный решимости биться. К Асклепиону присоединился и Утер, обладающий даром лечения руконаложением.

Мертвецы меж тем перетаптывались за кругом света. Утробно клекотали, щелкали костями и шуршали истлевшими одеждами.

– Чего они ждут? – озвучил повисший в воздухе вопрос Хазим.

– Не знаю, – мрачно ответил Утер. – За всем этим чувствуется чья-то воля. Нас лишь попробовали назубок. Теперь за нас возьмутся по-настоящему. Готовьтесь, рыцари! С нами Отец!

Инквизиторы наспех перевязали раны, оправили доспехи и зажгли новые факелы взамен утерянных. Едва рыцари успели завершить последние приготовления, в круг света вступила обнаженная девушка. Ее роскошные формы отливали бледными бликами в неверном свете луны. Длинные черные, как смоль, волосы серебрились в лучах ночного светила. Она призывно потянулась, поигрывая спелыми формами, и протянула руки к рыцарям, как бы призывая и прося защиты одновременно.

– Иди сюда! Мы защитим тебя! Я никому не позволю тебя обидеть! – мгновенно вскипела горячая южная кровь, и Хазим устремился к незнакомке, воткнув факел в рыхлую землю.

– Стой! Это ловушка! – крикнул Утер, но было поздно.

Нежные руки коснулись черных непослушных кудрей, рывок – и обмякшее тело упало хрупкой девушке в ноги.

Рев Утера, наверное, услышали в самой столице. В неистовой ярости он прыгнул на врага, молот разнес изящную голову, как перезрелую тыкву. Осколки костей, серая каша мозга, ошметки кожи брызнули фонтаном во все стороны. Наместник пинком отбросил обезглавленное тело во тьму и рухнул на колени над Хазимом. Молот выпал из ослабевшей руки, «Деус Беллум», звякнув цепью, ударился оземь. Скупая соленая слеза скатилась по ресницам и плюхнулась на изумленное лицо мертвого рыцаря. Утер закрыл полные изумления черные глаза соратника.

Инквизиторы почтительно стояли позади, не мешая наставнику прощаться с южанином. Горячая степная кровь не давала заскучать всему ордену. Молодой Хазим был неиссякаемым источником безобидных розыгрышей и смешных историй, причем доставалось порой и самому Утеру. Как часто Хазим находил интересные развлечения, чтобы скоротать длинные зимние вечера после богослужения! При этом молодой инквизитор был исполнен живым, хватким умом и не раз затевал теософский диспут с Утером, нередко доводя до белого каления прямолинейного и простого, как лезвие меча, северянина своими логическими ловушками.

Обычно южан не жалуют в остальных частях королевства, но Хазим был на особом счету у ордена. И его смерть, казалось, что-то отняла у белого рыцарства, сделав орден инквизиции чуточку суше, бездушнее, беднее.

– Проклятая нежить! – рявкнул во тьму Утер.

В ответ во мраке что-то забурлило, мертвое море костяков зашевелилось, сухо клацая зубами. Послышался звук разрушающегося камня, и что-то очень тяжелое и неуклюжее, разбрасывая оживших покойников, ринулось на рыцарей.

Одновременно небольшой круг неверного света факелов вспороли десятки росчерков костяных рысей – так их окрестят инквизиторы после боя. Результат могильного перерождения людей. Огромные когти вспарывали дерн. По-кошачьи округлившийся череп прикрывали массивные покатые лобные пластины. Пасть, утыканная длинными тонкими коническими зубами, была неестественно широко открыта. Выгнутый крутой дугой позвоночник с острыми шипами остистых отростков заканчивался длинным гибким хвостом.

Исчадия тьмы, противоестественные дети смерти и чьей-то черной воли, арбалетным снарядом рассекали тьму и молниеносным прыжком нападали на рыцарей. Инквизиторы принимали бестий на щит, иные падали под стремительной атакой. Закипела жаркая схватка.

Утер не успел подняться с колен, как на него тараном обрушился огромный костяной монстр, сметя могучего рыцаря, закованного в броню, точно сошку. Грозный молот отлетел за круг света. Наместник закричал, в порыве неистовой ярости божья сила щедрым потоком хлынула в тело, защищая тонким непробиваемым щитом. Ничто в целом свете не могло сейчас проломить этот щит. Слабое золотистое сияние окутало Утера, даруя необычайное счастье и ярость, головокружительную легкость и необъятную силу!

Словно горный обвал, налетел он на огромного монстра, способного одним махом могучих челюстей перекусить ломовую лошадь, молотя чудовище дюжими закованными в латные перчатки кулаками. Костяная крошка летела во все стороны, Утер, словно медведь, рычал, исторгая страшные проклятья в адрес ожившей твари, кроша кости и выламывая зубы длиной в локоть взрослого человека. Но монстр мотнул могучей челюстью, и северянин отлетел от этого тычка, словно тряпичная кукла!

Растянувшись на побитой инеем траве, Утер наблюдал, как монстр неуклюже вползает в круг света, подминая под себя пробегающих мимо мертвецов. Здоровая, размером с ладью, кошмарная тварь походила на водных ящеров крайнего юга, как их описывал Лонли-путешественник в книгах библиотеки ордена.

Вытянутая пасть густо унизана толстыми длинными зубами – все без исключения клыки. В темных провалах плещется грязно-зеленоватая дымка. Туловище – просто разбухшее нагромождение костей. Ребра, бедра, позвонки. Людские, животные кости! Даже кусок надгробной плиты, заживо вмурованный средь костяного хаоса! Монстр неуклюже шагал короткими, но мощными лапами, и кости сбитых и раздавленных монстров липли к его телу, залатывая свежие раны.

– Ах ты, каррагов выродок! – заорал, надрывая горло, инквизитор и вновь обрушился на костяное порождение.

Страшная тварь не стала откидывать его в этот раз. Используя могучую челюсть как молот, она обрушила на Утера титанический удар. Огромная масса, помноженная на быстроту молнии, обрушилась на голову наместника. Простого человека разорвало бы на куски. Глава ордена остался цел, надежно защищенный силой, посланной богом-Отцом. Но выпад врага не прошел без последствий. Тяжелая челюсть сбила Утера с ног.

Корявая толстая лапа, слепленная из десятков косточек и обломков более крупных костей, придавила северянина к земле, вдавливая рыцаря в рыхлый дерн. «Щит» по-прежнему надежно хранил инквизитора от ударов и порезов. Но от чудовищной массы сберечь не мог. Утер захрипел и налился дурной кровью, пытаясь сдвинуть когтистую лапу с груди или хотя бы вывернуться из-под нее. Мощные когти надежно и глубоко вонзились в землю, не давая паладину и полшанса на успех.

Монстр же, видя, что раздавить настырного воина непросто, решил пустить в ход устрашающие зубы. Ужасающая пасть разверзлась, будто замковые ворота, и сухим щелчком захлопнулась на голове паладина. В неверной пляске теней во рту хищной пасти Утер видел, как чудовище вместе с головой зачерпнуло изрядную порцию дерна, как треснул камень на нечеловечески прочных зубах. Тварь, чувствуя, что противник не желает расставаться с жизнью, начала тянуть голову, норовя оторвать ее от тела.

Сколь бы ни был прочен подарок Отца, Утер все же испытывал страшное давление челюстей. Сила в монстре была просто колоссальная. Молот Колдунов чувствовал, как вытягиваются его связки, трещат позвонки. В ярости и безысходности схватился он за могучее, бревнообразное, костяное основание челюсти и что есть сил стал разводить руки в стороны. Утер, стиснув зубы, шипел молитвы, чувствуя, как пот ручьями струится по спине, как деревенеют мышцы от запредельного напряжения. Все ближе был пик возможностей, но рыцарь упорно нажимал.

Вот раздался громоподобный треск – и могучая нижняя челюсть зверя раскололась пополам! Две огромные половины разлетелись в стороны, и одновременно с этим Утер почувствовал, как лопнула его левая грудная мышца, наполнив тело невыносимой болью. Северянин выгнулся дугой, гвалт битвы перекрыл надсадный вопль боли. Сквозь алую пелену он увидел, как налетел полуголый окровавленный рыцарь, тот самый, в ком открылся дар божественной силы, и врубился в бочкообразное тело твари, тяжелым каменным могильным крестом прокладывая путь сквозь хаотичное нагромождение костей. За ним последовал Арторий. Он встал над Утером, принимая на себя бесчисленные удары мертвого воинства.

Наместник тяжело поднялся на ноги, раскрыл «Деус Беллум» и начал читать литании. Постепенно тело наполнила былая мощь. Отец внял молитвам и дал сил. Хотя новые шрамы и страшные бугры на груди от разорванных связок не пройдут никогда. Утер обвел взглядом округу и не обнаружил свой молот. Ничего не оставалось, как разить нежить Божьим словом. Он принялся читать литании, испепеляя одно умертвие за другим.

Постепенно отряд привычно выстроился в кольцо вокруг главы ордена. Инквизитор читал целительные молитвы, возвращая в строй раненых, и испепеляющие зло литании. Чувствуя дружеское плечо, воины вошли в ритм, и работа закипела с новой силой!

Нежить и перерожденцы накатывали могучим шквалом и гибли, словно столкнувшись с живой стальной стеной, образуя вал мертвых тел у ног святого воинства.

Неистовый натиск внезапно прекратился, и недобитые умертвия вновь отступили за круг света. В неровное светлое пятно, хрустя костями павших, вошло новое существо.

Невысокий скелет цвета полированной слоновой кости, облаченный в неимоверно древний доспех высшей знати – кольчужную юбку в пол, легкую кирасу, изукрашенные золотом наручи и открытый коронованный шлем. В руках скелет сжимал строгий прямой посох полированного аспидно-черного эбонита. Венчал посох в пышных золотых и серебряных лучах шар, мрачновато светящийся зеленым. В пустых провалах глаз клубился такой же грязно-зеленый густой туман, тяжелыми волнами поднимающийся из черных глазниц.

Утер закрыл фолиант, растолкал живую стену щитов и вышел из круга. Почувствовал телом бесконечный холод и ледяную злобу древнего существа. Изо рта наместника валил густой белый пар, грязная рваная котта встала колом, кожу драл мороз.

– Ты! – только и сумел вымолвить Утер, глядя в клубящийся туман пустых глазниц.

Инквизитор выхватил топор из рук одного из паладинов, золотое зарево осветило Утера, и, он, точно лев, прыгнул на повелителя мертвых. Град тяжелых ударов обрушился на скелет, тот неуклюже парировал их посохом. Пара ударов достигла кирасы, пробив ее и обнажив пустоту, где лишь червяком белел позвоночный столб.

Видя безрезультатность атак в корпус, Утер сосредоточил удары на голове нежити, на всех прочих мертвецов это действовало безотказно. Скелет продолжал отбиваться и отступать, даже не помышляя о контратаке.

Внезапно огромная костяная тварь бесшумно пала на сражающихся рыцарей с черного ночного неба, раскидав спешащих на помощь Утеру воинов, и ухватила повелителя мертвых длинными костяными лапами, увенчанными серповидными когтями. Истлевшие крылья хлопнули, поднимая ураганный ветер, и чудовище взмыло в стылый воздух.

Инквизитор закричал, страшно, надсадно, как издыхающий в припадке демон глубин карраг, и в запале метнул топор в стремительно удаляющийся костяк. Оружие перебило несколько костей и застряло в лабиринте узких частых ребер, уносясь в неведомую даль. Тотчас рыцари услышали глухие удары падающих тел. Призрачная жизнь, наполняющая мертвых, иссякла. Кладбище было упокоено.

– Кладбище покойно, но это не конец, – мрачно молвил подошедший рассудительный Арторий.

Утер кивнул, не в силах сказать ни слова сорванным горлом. Все тело буквально разваливалось на куски от боли. Позвоночник был словно в огне, в горле противно саднило, набивной поддоспешник напитался кровью и противно лип к телу. Утер чувствовал себя разбитым и старым. Он знал, что разворошил осиное гнездо. Кто знает, где теперь пустит корни ускользнувшее зло? Что оно их пустит, Утер не сомневался.

Арторий обеспокоенно взглянул на пошатывающегося от усталости и внутренней опустошенности Утера и принял командование на себя. В белом рыцарстве нет званий. Все инквизиторы равны в вере. Но в случаях, когда инквизитор не мог управлять отрядом, любой из защитников веры по старшинству мог принять командование. Рыцари охотно подчинились Арторию. По характеру он был сдержанным и рассудительным, и никто не оспоривал его право отдавать приказы.

– Сальверус! Асклепион! Займитесь ранеными! Возьмите десяток людей, пусть помогут вам. Вы, – перст рыцаря уперся в группу инквизиторов из основного костяка, – разведайте окрестности. Вдруг есть какие недобитки или что интересное в округе. Если что, трубите в рог, да пребудет с вами Отец. Вы трое – на вас обед! Мы знатно бились, и всем надо восстановить силы. Не жалейте припасов. Остальные – собирайте тела, копайте братскую могилу. Прощальная служба на рассвете. Посмотрите кругом, может, кто оружие и части доспехов потерял.

Сам же Арторий подошел к поверженной твари, напавшей на наместника. Поднатужился, приподняв разваленный напополам массивный череп.

– Никогда ничего такого не видел, – медленно вымолвил он, вертя в руках выломанный клык, когда-то бывший бедренной костью лошади или быка.

Утер глубоко втянул морозный, но изрядно подпорченный смрадом мертвечины воздух и с силой выдохнул, глядя на полную смеющуюся луну. Затем наместник был уложен на носилки и вместе с другими ранеными отнесен в лагерь.

Арторий присел на поверженную тварь. Один из новеньких, худощавый, невысокий рыцарь, протянул ему утерянный молот Утера. Поблагодарив кивком, воин принял оружие.

Арторий озабоченно нахмурился, он всегда так делал, когда в голову приходила важная мысль.

– Возьми путевой дневник, – проговорил Арторий рыцарю, принесшему молот, – и зарисуй всех перерожденцев. Позже мы опишем каждого из них. Кто знает, может статься, мы видим их не в последний раз.

В предрассветной серой дымке рыцари отслужили отходную над большой братской могилой. Руководил службой Арторий. Несмотря на старания Асклепиона и Сальверуса, глава ордена по-прежнему не мог подняться с носилок.

Павших паладинов похоронили отдельно, рядом с входом на погост. Позже инквизиция закажет гномьим резчикам по камню красивые надгробия белого мрамора.

К полудню паладины засобирались в путь. Тяжелораненых погрузили в пару телег, запряженных лошадьми. Кто мог держаться в седле, ехал верхом. Сборы шли вяло.

На рыцарей, измотанных боем и бессонной ночью, было страшно смотреть. Их лица осунулись. Щеки запали, глаза поблекли, спекшиеся белые губы сжались в узкую линию, точно шрам. Они ходили пошатываясь, но все же наотрез отказались от телеги, предпочитая ехать верхом. Утер тоже порывался ехать в седле, но все же внял уговорам целителей.

Он досадовал на себя, на нежить, на низкую скорость передвижения лошадей с телегами, ведь у него был прямой приказ – встретить эльфов. И каждый день, проведенный ими в королевстве людей, мог обернуться для лесных жителей неприятностями, а то и гибелью. Конечно, Утеру было ничуть не жаль эльфов. Где-то в глубине души он бы обрадовался их гибели. Еще бы! Где это видано, чтобы нелюдь из диких лесов занимал одну ступень с инквизицией, со святым рыцарством, коих сам Отец наградил силой за праведность!

Самовольно вступив в схватку с нежитью, Утер не только подверг весь орден опасности, но и поставил под сомнение выполнение приказа. А время между тем утекало, как вода сквозь пальцы.

Из-за раненых отряд двигался медленно. Приходилось делать привалы. Утер скрежетал зубами, лежа под теплыми овечьими шкурами, наблюдая, как медленно проплывают мимо верстовые столбы. Наместника доводила до исступления собственная беспомощность. Даже голос – и тот отказывался повиноваться. То и дело Утер начинал читать молитвы, но никак не мог собраться с чувствами, и они выходили смазанными и неискренними.

Дорога до Рурха заняла больше дня. По приезде инквизиторы заняли все ту же таверну, вышвырнув на улицу с полдесятка зажиточных крестьян, торговавших в городке. Под строгим и чутким руководством мрачного Артория трактирщик согнал к себе всех мало-мальски толковых кузнецов и ткачей.

Ваорн принялся раздавать им задания, торгуясь, как последний гном, то подавляя авторитетом ордена, то в красках расписывая ночь на Сент-Ринском могильнике. Он упирал на то, что именно пресвятая инквизиция избавила Рурх, да и все королевство, от такой напасти, и неплохо, чтобы им вообще все сделали бесплатно.

Трудно было поверить, что этот невысокий тщедушный замухрышка с юго-западных земель, каким-то чудом нацепивший рыцарские доспехи, стоил десятка отличных бойцов и в тренировочных поединках не уступал самому Утеру. Бился он грязно, но неистово и самозабвенно.

Жители юго-западного направления довольно редко выбирались в другие земли. Но не потому, что власть сеньоров там была сильна. Напротив, житье там было довольно привольное, хоть и опасное. Мягкий климат и сильно изрезанный ландшафт давали возможность укрыться от любого преследователя и переждать необходимое время. В буйных портовых городах можно было найти любой товар и любых существ! В гавань приходили цверги, морлинги, торговали награбленным орки, захаживали даже огры!

Естественно, дикое смешение культур рождало беззаконие и дух всеобщей вольницы. Любой житель этих земель должен был уметь постоять за себя в любое время суток, уметь торговаться, как гном-процентщик, чтобы не остаться без последних штанов, и пускать пыль в глаза в любой жаркой ситуации. Все это жители крайнего запада впитывали с молоком матери, с первым вдохом просоленного теплого воздуха, с первым услышанным криком чаек.

Конечно, многие лорды пытались навести там порядок. Но многочисленные гильдии, ловкие дельцы и просто контрабандисты подкупали их. И пока денежка капала исправно и все кругом им кланялись, властители закрывали глаза. А сильно дотошные, жадные или правильные могли нечаянно поскользнуться и свернуть шею, или подавиться, или внезапно выпасть из окна, предварительно выбив ставни собственной головой…

Немудрено, что Ваорн стал казначеем ордена. Нет, он не жаждал ни денег, ни власти. Инквизиторам были чужды эти порывы, Утер внимательно следил за этим и вовремя чистил ряды ордена. Властолюбцы и скопидомы не приживались в ордене, средь истово верующих бесстрашных воинов. Этот портовый простолюдин, как никто другой, умел договариваться, а деньги сами липли к его рукам. Пока он управлял финансовыми делами ордена, казна не скудела.

Уладив дела с ремесленниками, рыцарь взвесил мешочек с монетами и покачал головой, хоть на его лице и блуждала улыбка кота, урвавшего крынку сметаны.

На следующий день Утер и отдохнувшие инквизиторы читали исцеляющие молитвы. Только втроем с помощью «Деус Беллум» им удалось поставить на ноги главу ордена. Уже к вечеру Утер расходился, вернув присутствие духа.

В Рурхе отряд пробыл еще два дня, наводя ужас на местного священника, изматывая простых крестьян проповедями, опустошая вместительные кладовые таверны. По истечении этого времени местные мастера залатали порванные кольчуги, выправили мятые кирасы, починили щиты. Швеи постирали и залатали котты, а раненые, благодаря стараниям все тех же целителей, смогли сесть в седло.

На рассвете третьего дня кавалькада рыцарей покинула городок, путь лежал по восточному тракту в сторону эльфийских лесов. Защитники веры двигались бодрой рысцой, именно в таком темпе лошадям удавалось покрыть за день максимальное расстояние. В каждой деревушке или городке рыцари справлялись об эльфах. Но нигде о них не слышали. Либо эльфы по привычке держались лесов, либо попросту еще не добрались сюда.

К исходу шестого дня Утер был мрачнее тучи. Отряд почти достиг границы королевства. И хотя на востоке климат был заметно мягче, все же в редких лужицах под тяжелыми копытами лошадей потрескивала ледяная корка. За очередным поворотом показался трактир. Арторий приблизился к Утеру, мрачно скачущему во главе отряда.

– Господин, солнце через пару часов зайдет. За час до заката мы должны ставить лагерь. Позвольте расположиться в этом трактире.

– Нет, друг Арторий! Мы потеряли много времени, нужно спешить! За час или два мы сможем покрыть приличное расстояние!

– Нам нужно расспросить людей, а где это лучше сделать, как не в трактире? Лошади лучше отдохнут в стойле и получат вволю свежего овса. Раненым неплохо бы поспать в тепле, да и вам тоже. Мы потратим куда меньше времени на сборы, если бы сворачивали лагерь, и сможем раньше отбыть утром.

Утер погрузился в тяжелое молчание. Доводы давили целесообразностью, но долг стоял на их пути, словно замковая стена. Брови северянина сошлись, словно грозовые облака. Лоб прорезали глубокие и строгие морщины. Губы сжались в узкую бледную полосу.

– Ты прав, Арторий. Нам не мешает отогреться и поесть нормальной, горячей еды; будет нехорошо, если ради эльфов наша церковь лишится защитников веры.

Спустя полчаса инквизиторы уже разместились за столами в тесноватой забегаловке, как водится, вышвырнув постояльцев.

Лысоватый толстый трактирщик, сильно прихрамывая, суетился, расставляя по столам кружки с горячим вином, дабы путники скоротали время и отогрелись с дороги, пока готовится жаркое. В большом камине горел огонь, и по залу витало благоухание мяса.

Глава ордена жестом подозвал хозяина.

– Скажи, любезный! Не было ли в ваших краях эльфов, в последние, скажем, дней двадцать? Не то чтобы по одному, или, скажем, налетчиков, а чтоб они двигались куда-нибудь отрядом? Может, слухи какие? Кому, как не тебе, любезнейший, собирать новости?

Трактирщик икнул, затрясся и затянул плаксивым голосом:

– Зачем вам эти эльфы, сеньор?! От них одни неприятности, уж поверьте старому человеку!

Он набрал полную грудь воздуха, чтобы продолжить причитания, но Арторий привстал, ухватил толстяка за лацкан безрукавки и так дернул вниз, что толстяк рухнул, как подкошенный, на отставленную скамью.

– Так. А теперь коротко. Рассказываешь все, что было, и только правду. Иначе я тебе ноги переломаю.

Бледный хозяин трактира вытер рукавом липкий пот со лба и, заикаясь, поведал историю про отряд с прекрасной эльфийкой и визит местного лорда.

На Утера было страшно смотреть. Казалось, над головой наместника сгустились тучи. И впрямь, в помещении стало чуточку темнее, стены придвинулись, огонь в камине приугас и жался к задней стенке, словно в ужасе. Брови инквизитора съехались к переносице. Лоб перечеркнула вздувшаяся вена, борода встопорщилась.

Скрежеща зубами, Молот Колдунов прорычал:

– Завтра, с первыми лучами солнца, выступаем на этого князька. Ты, – его взгляд метнулся на съежившегося трактирщика, – поедешь с нами.

Хозяин еще больше съежился, но возразить не посмел.

Минула ночь, отряд спешно собирался. Утер уже вставил ногу в стремя, когда из-за угла показался Арторий со связанным шинкарем. Во рту толстяка красовался импровизированный кляп. На вопросительный взгляд инквизитора рыцарь бесстрастно пояснил, что «любезнейший» отказывался ехать к своему господину.

Наместник распорядился усадить толстяка на старую клячу из стойла и пустить впереди. Трактирщик трясся и беззвучно плакал, но рыцари не обращали на это никакого внимания.

Часть 2

Визит инквизиции

Спустя час колонна достигла мрачных, серых стен. Подъемный мост захлопнулся перед самым носом кавалькады. На барбакан, не скрываясь, высыпали арбалетчики, спешащие занять позиции, выставив охочие до крови наконечники стрел в бойницы. В стылом воздухе клацнули замки. Десятки кованых трехгранных болтов уставились на храмовников.

Утер выдвинулся вперед. Воздух рассек могучий голос:

– Откройте ворота! Святая инквизиция.

Люди на стенах безмолвствовали, ожидая приказа сеньора. И без того плохое настроение Молота Колдунов окончательно испортилось. Он чувствовал, как начинает закипать.

Наконец на стене появился владелец замка в добротном, без излишних украшений, гномьем доспехе. Было видно, это доспех боевой, предназначенный для дела, а не для пускания пыли в глаза. Глухой тяжелый шлем нес чуть позади оруженосец.

– Что тебе надо, Молот Колдунов? Мы верим в Бога и исправно платим десятину! Тебе здесь делать нечего.

Обращение казалось дерзким, на грани дозволенного. Вены на лбу инквизитора вздулись и пульсировали. Зубы клацнули и заскрежетали. Будь своенравный феодал рядом, лежать бы ему с пробитой головой. Но наглец лишь щерился гниловатыми зубами со стены, ощущая себя в полной безопасности.

Утер смирил гнев и указал на поникшего и съежившегося трактирщика.

– Этот человек утверждает, ты бесчестно пленил эльфийский отряд, двигавшийся в собор, место обитания Отца нашего Небесного, дабы принять свет истинной веры!

Человек на стене злобно зыркнул на несчастного трактирщика и что-то прошипел сквозь зубы. В ту же секунду воздух ухнул, и трактирщик свалился наземь с болтом во лбу.

Утер взвился в стременах, поднимая могучую лошадь на дыбы.

– Немедленно открывай, собака! И выдай нам арбалетчика для праведного суда.

Перед лордом встал непростой вопрос: выдать воина, тем самым расписаться в беспомощности перед лицом инквизиции и потерять уважение своих людей, или же отказать чуть ли не самой могучей силе в королевстве.

Если он не выдаст человека, то срок его жизни будет очень краток. Утер не отступит. Он перебьет весь гарнизон, затем разнесет замок по камешку, всю землю на милю засолит, чтобы ничто и никогда не выросло на этом месте, а лорду уготовит смерть такую страшную, что лучше прямо сейчас вниз головой со стены. И неважно, сколько он продержится. Сейчас храмовник отступит. Но он вернется, и самые верные вассалы встанут на его сторону, ибо нет в королевстве силы, способной в открытую противостоять церкви.

Лорд по-волчьи оскалился.

– Забирай! – и столкнул со стены своего бойца.

Короткий крик, полный ужаса, сменился глухим мерзким шлепком и бульканьем, когда человек по крутой насыпи скатился в ров. Лорд сам наказал ослушавшегося воина и в то же время не воспрепятствовал пресвятой инквизиции. Он действительно выдал его…

– Открывай, скотина! – снова рявкнул рыцарь.

Арбалетчики на стенах нервно заерзали – не каждый день доводится слышать, как во всеуслышание поносят господина, втаптывая его, а значит косвенно и их, честь в грязь.

Морозный воздух наполнила зловещая тишина. Ни скрипа доспехов, ни храпа лошадей не нарушало напряженности момента. Лишь где-то высоко в синем небе раздался пронзительный крик орла.

Наконец сеньор подал знак, и подъемный мост начал опускаться. Отряд на всякий случай надел шлемы, – вдруг у кого еще рука дрогнет или старый камень сорвется со стены, – и проследовал в замок. Пренебрег шлемом только Утер, привычно полагаясь на божественный щит.

Молот Колдунов спешился и стремительно двинулся к спускающемуся со стены хозяину замка. Лорд не сошел с последней ступеньки, предпочтя возвышаться над северянином на пол-ладони. Утеру такой поворот явно не пришелся по душе.

– Преклони колено пред наместником церкви.

Долгие три удара сердца гордый лорд колебался, но все же нехотя преклонил колено.

– Небесный меч! – хрипло каркнул Утер.

Один из рыцарей спешился, отвязал от седла длинный стальной чехол, обшитый кожей, и с поклоном передал инквизитору. Тот не глядя принял и раскрыл сверток. На кроваво-красном бархате лежал широкий золотой меч, отполированный до зеркального блеска. Вдоль лезвия змеилась тонкая полоска булата, неизвестно как приваренная к золотому телу. Рукоять украшали крупные рубины и драгоценные камни. Меч был столь широк и тяжел, что сразу становилось ясно его ритуальное предназначение.

Наместник упер острие в ступень, на которой стоял коленопреклоненный человек.

– Это оружие небесного нашего Отца! Целуй его и отвечай правду, но помни: мою руку направляет сам Бог! И если ты хоть на йоту солжешь, то не сойти тебе с этого места, сам Отец отсечет гнусную голову моей рукой! Взял ли ты в плен упомянутых эльфов?!

Лорд медленно приложился пересохшими губами к богато изукрашенному перекрестью и медленно начал исповедь.

– Восемь дней назад высланный мною разъезд не вернулся в замок. Позже мои люди нашли одного из парней в канаве с переломанными ногами. Он рассказал, что встретил группу эльфов, ведомых ведьмачкой. Черной магией проклятые колдуны лишили разума лошадей, и они сломя голову понеслись к Вечному лесу. Мы выехали по той же дороге, что и разъезд, выяснить, зачем эльфы покинули леса и куда направляются. По пути мы напоролись на корчму того толстопуза. Там эти варвары творили черную магию, занимались целительством и Отец знает чем еще. Мы пригласили эльфов в замок, где они пребывают в качестве почетных гостей и по сей день. Да рассудит нас Отец.

Рука на клинке дрогнула, каленое лезвие оставило короткую борозду на камне. Коленопреклоненный феодал, подняв черные глаза, встретил прямой пламенеющий взгляд Молота Колдунов.

– Веди их сюда, – процедил сквозь зубы Утер.

Лорд скрипнул зубами, но смолчал и поспешно удалился.

Освобождение. Из воспоминаний эльфов

Тяжелая бронедверь с грохотом распахнулась. На пороге стоял лысый, изборожденный шрамами человек в гномьем доспехе.

– Выметайтесь, остроухие! – в бешенстве рявкнул он. – Но помните: сболтнете лишнего – мы утыкаем вас стрелами, «мама» не успеете сказать!

Ослепленная непомерно ярким солнцем Эйде старалась разглядеть храмовников. Но первое, что она почувствовала, – ощущениеогромной магической энергии. Казалось, воздух гудел от переполнявшей его магической силы. Ее почти можно было потрогать, зачерпнуть полной пригоршней! В малой утлой крепости собрались маги неимоверной мощи! Такие могут воздвигать горные хребты и обращать реки вспять! Щелчком пальцев устраивать ураганы и играть молниями. Но ни один из них понятия не имеет, какой силой обладает!

Волосы магини зашевелились, по коже побежали мурашки, она ощутила, как холодеет от страха. Молот Колдунов, рьяный борец с любыми проявлениями магии, являлся величайшим колдуном, которого когда-либо носил этот мир! Магия пульсировала в его венах, горела в глазах, витала вокруг незримой, но мощной аурой.

Эйде бросила красноречивый взгляд Эмронду. Люди не могли понять, в каком смятении сейчас пребывает маг. Но для Эйде это было очевидно.

Стражники раздали луки и ромфеи подошедшим эльфам. Оружие споро разошлось по рядам.

Визит инквизиции. Продолжение

Утер смотрел на ровные ряды похожих, как две капли воды, воинов. Как быстро расходится по тонким изящным рукам с длинными тонкими пальцами оружие. Как замысловатые короткие луки цепляются за специальные крючья за спиной. Как занимают места отточенные ромфеи. Глазами он видел прекраснейших созданий, утонченных, изящных и статных. Точеные фигуры и пышные шевелюры цвета липового меда. Но сердцем он видел лишь черных колдунов. И особенно эта эльфийка с роскошными формами и милым личиком. Почему она вызвала такую первобытную ярость? Молот Колдунов всеми фибрами души чувствовал: она преисполнена злом. Он буквально кожей ощущал, как тонкие щупальца древнего и коварного зла тянутся от нее во все стороны. Липнут к травам и деревцам, щупают лошадей, людей, феодала.

Утер тряхнул головой, отгоняя наваждение, и двинулся к группе эльфов во главе с дамой, опознав в них лидеров.

– Хм, – храмовник замялся, подбирая слова для обращения. – Господа! Хорошо ли обращался с вами этот человек?

Слово взял эльф в странноватых свободных одеждах.

– Меня зовут Медиван, почтенный паладин. Я лучше всех в нашем отряде знаю людской язык. Вы, вероятно, не кто иной, как Утер, именуемый также Молот Колдунов. Глава ордена пресвятой инквизиции. Наш скромный отряд весьма рад встрече. На вопрос, хорошо ли относился к нам этот человек, мы ответить не можем, ибо не знаем обычаи вашей страны. Он под страхом смерти отнял оружие и поместил нас в комнатах. Еды не предлагал, да и воды тоже. Съестные припасы не изымал, но свободу ограничил. Надеюсь, я исчерпывающе ответил на вопрос?

– Вполне, эльф.

Храмовник не мог сдержать раздражения, и оно прорывалось в грубоватом тоне.

– Этот человек выдвигает против вас тяжкие обвинения в колдовстве и нападении на стражу при исполнении. Что вы можете сказать в оправдание?

Утер демонстративно упер ритуальный меч, пребывающий в руках, перед собой. Внимательный взгляд храмовника устремился в каменно-невыразительное лицо эльфа.

– Почтеннейший Утер, вероятно, произошло печальное недопонимание. Лошади просто испугались нашего отряда. Полагаю, они впервые видели представителей нашего народа. Мы еще не освоились на открытой местности, видимо, какое-то действие испугало животных. Поверьте, все мы крайне сожалеем по этому поводу. Что до второго обвинения, смею заверить, все это ложь от первого до последнего слова. Не зная ваших обычаев, мы остановились в местном трактире. У лесного народа отсутствует понятие о деньгах, мы не ведаем ценности золота и серебра, не чеканим монет и не совершаем торговых операций. Когда же трактирщик потребовал с нас плату, оказалось, денег у нас нет. Тогда он принудил нас расплатиться услугами. Он напирал, что мы нарушили закон и по обычаям вашего племени должны пребывать в темнице. Мы не хотели начинать знакомство с людьми с нарушения законов и согласились выполнять разнообразную работу для трактирщика. Простые эльфы выполняли тяжелую работу во дворе, ухаживая за скотом. Мы же, сведущие в знахарстве, помогали советами местным жителям, которые привели больных и скотину. Никакой волшбы мы не творили, ибо мы уверовали в Отца нашего Небесного и отринули мерзостную магию, ступив на путь очищения. Мы лишь использовали знания трав.

Эльф умолк. В наступившей тишине лишь острие тяжелого меча чиркало по каменным плитам в побелевшей, подрагивающей от напряжения руке Молота Колдунов.

Утер повернулся к хозяину замка. Устремив твердый и прямой, как копье, взгляд в глаза лорду, он спросил:

– Есть ли у тебя вопросы к этим эльфам? Ибо у святой инквизиции к ним вопросов нет, она считает их показания вполне правдивыми. В результате действий эльфов никто не пострадал. Чужое имущество не подверглось порче, и нарушений заветов Отца инквизиция не усматривает, а усматривает лишь невежество выходцев из леса, но то вне компетенции пресвятой инквизиции.

Медленно взвесив все за и против, человек в гномьем доспехе, поджав губы и поигрывая желваками, сухо выдал:

– Я принимаю эти объяснения, раз пресвятая инквизиция удовлетворена ими. У меня нет вопросов.

– Быть по сему, – заключил наместник. – Стороны никаких претензий друг к другу не имеют? – Он обвел всех колючим взглядом и, выдержав звенящую паузу, продолжил: – На сей раз меч правосудия миновал тебя, лорд! Постись десять дней, и тогда Отец дарует тебе прощение.

– Инквизиторы, выступаем! Эльфы, следуйте за нами! Сам Настоятель ждет вас в соборе Его – месте обитания Отца нашего Небесного.

Ночлег

Короткий марш-бросок совершенно выбил из сил ослабших эльфов. С трудом им удавалось поспевать за рысящими впереди лошадьми. Остановившись на ночлег в приснопамятном трактире, инквизиторы перевернули кладовые. Расторопные крестьянки живо принялись готовить обед для многочисленного отряда. В это время крестоносцы хоронили на заднем дворе трактирщика. Церемония была немноголюдна. Жена и дочь покойного, мясник, у которого трактирщик покупал мясо, да пара зажиточных крестьян, видимо, имевших с покойным дела.

Женщины не решились плакать в присутствии грозных рыцарей. Лишь жена беззвучно села на колени и тихонечко и тонко завыла. Слезы частой капелью падали в жирную, черную землю. Она оплакивала и мужа, с которым прожила немало лет, и дальнейшую судьбу. Без защиты и опоры ее заведение и дом очень скоро разграбят или заберут. Дочь ждет незавидная судьба, а ее, видно, пустят по миру, пока ее не заберет очередной разъезд за бродяжничество.

Пока возились с похоронами и готовили еду для инквизиции и небольшого отряда эльфов, солнце успело скрыться.

Позже за большим столом после сытного ужина, когда рыцари разошлись по комнатам, а эльфы устроились на конюшне, собрались Утер, Арторий, Асклепион и предводители сынов леса – с другой стороны. Слово взял Утер.

– Эльфы! Долг обязывает меня извиниться за этот неприятный эпизод. Я должен был быстрее выдвигаться вам навстречу, чтобы оградить от подобных случаев, но отряд задержали неотложные дела.

Слова давались инквизитору тяжело, казалось, он сам не верит тому, что говорит. Громадный, облаченный в каленую сталь, рыцарь вперил взгляд в видавшую виды столешницу. Слова падали глухо, точно сквозь стиснутые зубы.

– Но и вам не следовало очертя голову покидать лес, – сверкнул льдистым взглядом Молот Колдунов. – Вы должны были дождаться нас на границе.

– Что было, то было да быльем поросло. Так, кажется, у вас говорят, – ответствовал Медиван. – В том, что случилось, нет твоей вины, духовный отец.

Видимо, эльф хотел тонко польстить рыцарю, признавая за ним главенство в церковной иерархии, называя своим наставником, но взгляд Молота Колдунов никак не становился теплее, а упрямая складка между бровей все углублялась.

– Конечно, оставайся мы под защитой родного края, мы не испытали бы всех тех досадных недоразумений. Зато мы узнали, как живут люди. Раньше мы могли почерпнуть знания только из книг да от редких соотечественников, отважившихся покинуть родные края.

– Расскажите лучше, как вы узнали о нашей вере? И чего это ради вдруг приняли ее? – при этом добродушия в голосе Утера не прибавилось ни на йоту, зато подозрительности – на добрую бочку.

Медиван медоточиво улыбнулся, глядя в самое сердце прозрачного ледника инквизиторских глаз:

– Сказания о людской вере дошли до нас давно. Еще когда твоих дедов и бабок, Утер, на свете не было. Поначалу мы, конечно, отмахнулись. Мы верили в духов леса, луны и солнца. Но время шло. Мы видели, как растет численность людей. Как вера помогает самым бедным и бесправным крестьянам переживать все невзгоды, болезни и растить детей. Как следующее поколение людей чуть-чуть, хоть в малом, но все же живет лучше, чем их родители. Мы из века в век живем неизменно. Мы видели силу веры и давным-давно ничего не слышали о духах леса. Быть может, когда-то давно они были. Но теперь их нет… Словом, исподволь идея пустила корни. Затем мы начали переписку с Настоятелем, и он убедил нас принять истинную веру, отречься от мрака язычества и нести свет веры своим собратьям…

Утер надолго погрузился в раздумья. Упрямая морщинка меж бровей все никак не желала разглаживаться. Братья по вере так же недоброжелательно осматривали чужеземцев.

– Только никакой магии, высокая, ни при каких обстоятельствах! Эти инквизиторы тут же нас раскусят! В их власти сделать наши последние мгновения жизни поистине мучительными! Они не очень-то нам доверяют, – одними губами почти беззвучно прошептал Эмронд.

Эйде ответила ему колючим взглядом. Уж кто, как не она, самая искушенная магиня, ведала пределы мощи инквизиторов.

– Почему Настоятель не предупредил нас, что Утер обладает даром? – шепотом спросила она у Медивана.

– Не знаю, – ответил тот. – Все-таки он не полноценный эльф. Из последних, рожденных уже в новой эпохе. Возможно, он просто не чует магию. А может, длительное пребывание в мире людей как-то на него повлияло.

– О чем вы шепчетесь? – скрипучим голосом спросил брат Асклепион, выводя Утера из глубокой задумчивости.

– Я разъяснял соотечественникам роль пресвятой инквизиции, да пребудет ее благодать над нами, и устройство церкви Отца нашего Небесного, – улыбнулся Медиван.

Глаза Утера полыхнули льдистым пламенем, усы встопорщились. Казалось, он вскочит с места и раскатает несчастный трактир по бревнышку. Но вместо этого он хлопнул ладонью по столешнице, отчего несчастный стол чуть не разлетелся вдребезги.

– Довольно! Предстоит долгий путь! Арторий, Асклепион, проследите за всем, пополните припасы, проверьте подковы, мне надо подумать. Вы, эльфы, – он на секунду помедлил, словно в чем-то колебался, – на сегодня свободны. Отдыхайте. Завтра с первыми лучами тронемся в путь.

Путь в столицу. Люди

Едва сонное око светила прорезало прохладный осенний воздух, трактир пришел в движение. Молчаливый Арторий руководил сборами, сухопарый брат Асклепион осматривал, как заживают раны с памятной битвы, не загноились ли, нет ли жара.

Утер, оттеснив рачительного Ваорна, рассчитался с хозяйкой трактира. Глаза ее покраснели от бессонной ночи и пролитых слез, способных затушить костер грешника. Утер чувствовал толику вины за смерть хозяина трактира. Он долго мялся у стойки, но потом, потупив взгляд и поминутно прочищая горло, с трудом проговорил:

– Убийца вашего мужа мертв. Местный сеньор лично казнил его.

Потом помолчал немного и добавил:

– Если будет совсем туго, приходите в собор, у вас будет крыша над головой и миска супа.

Хозяйка молча кивнула, глядя куда-то вдаль.

Незлой по натуре, Утер пожалел вдову, украдкой сунув в руку полновесный золотой королевской чеканки. Это поможет ей протянуть месяц-другой.

Наместник вышел из трактира в смешанных чувствах. Больше всего он желал сейчас отвесить кому-нибудь знатную оплеуху, но слуг, как назло, на глаза не попадалось, а рыцарям рукоприкладствовать без причины было не с руки. Зато в дальнем конце двора храмовник приметил построившийся отряд эльфов, в то время как сборы инквизиторов были в самом разгаре. Это окончательно разозлило могучего северянина, и он с досады решил выместить злобу на бочке с дождевой водой, хорошенько приложив ее ногой. Но злость была столь велика, что удар проломил старые доски, и ледяная вода залила ноги. Злобно плюнув с досады, Утер одним движением взлетел на скакуна и из седла принялся костерить нерасторопных паладинов.

Ко всему прочему эльфы наотрез отказались от предложенных им заводных лошадей, что не улучшило настроение храмовника, ведь это добавляло пару лишних дней пути.

Путь в столицу. Из воспоминаний эльфов

Рано утром отряд выдвинулся в путь. От Утера исходили такие волны раздражения, что только трава кругом не вяла. Что так раздосадовало наместника, оставалось тайной за семью печатями. Бремя владения силой накладывает отпечаток. Нужно тщательней контролировать эмоции. Ведь никто не знает, в каком состоянии духа перекрученные жгуты тугой магической энергии могут найти выход в реальный мир и что тогда случится. Лошадь ли подвернет ногу и седок разобьет голову, случайно ли сорвется камень с кручи, увлекая за собой лавину, или молния ударит прямо в одинокого путника…

Казалось, храмовники не чувствовали возмущенного, гудящего эфира и весело перебрасывались ничего не значащими фразами, будто броня защищала их от напряженного магического поля. Удивительно, как они умудрялись ничего не чувствовать, будучи сильными магами от природы.

Медиван поспешил вперед отряда рыцарей, чтобы ветер не сносил на чувствительные эльфийские носы шквал запахов. Тут был и запах лошадей – довольно сильный по сравнению с их дикими сородичами. И застарелый людской пот, намертво въевшийся в стеганый поддоспешник, и запахи съестных припасов, не всегда приятные для чувствительного носа лесных обитателей. И еще десятки других, в коих никто из эльфов не горел желанием разбираться…

Воины шли споро. Отряд громыхал на всю округу. Пыхтели и фыркали лошади, рыцари поминутно прочищали горло или кашляли от вездесущей пыли, громко переговаривались, перекрывая топот кавалькады. Брякали доспехи, хлопали плохо закрепленные перекидные сумки. Все это совершенно не располагало к сосредоточению и размышлениям, и Медиван решил поразмыслить вечером, когда отряд станет на ночлег. Бессмертные меньше нуждаются во сне и могут посвятить совету хоть всю ночь.

Путь в столицу. Люди

Несмотря на опасения рыцаря, эльфы сразу же взяли бодрый темп и совсем не выказывали признаков усталости, как будто не было недели заточения. Стройные, как стрела, одинаковые, будто близнецы, безукоризненно чистые и аккуратные, они не шли, а бесшумно парили над дорогой. Роскошные медовые волосы плыли в прохладном воздухе. Белоснежные плащи развевались на гордых плечах. За ними, бряцая железом, под топот копыт и храп лошадей двигалась колонна пропыленных воинов.

Утер скрипнул зубами, глядя на идеальные ряды длинноухих. С каждой минутой чужаки нравились ему все меньше. Не связывай его приказ Настоятеля, инквизитор давно бы размазал ушастых по тракту тяжелыми копытами боевых скакунов.

Брат Асклепион поравнялся с наместником.

– Дозволено ли будет спросить?

Утер сурово глянул, ответив утвердительным кивком.

– Мне не нравятся эти эльфы. Чем они заслужили честь пребывать в соборе Его?

– Не твоего ума дело! – рявкнул Утер. – Кто ты такой, чтобы ставить под сомнение мою волю и приказ Настоятеля?! Сегодня эта горстка эльфов, а завтра весь их народ станет одной с нами веры. Так что попридержи язык, Асклепион! Три дня епитимии тебе за сомнения в решениях старших. Ты чересчур возгордился, думаешь, ты умнее главы церкви?! Когда будешь читать литании, помни: гордыня – грех, который должно вырвать с корнем и прижечь каленым железом. Сегодня вечером тридцать раз прочитаешь литанию от гордыни.

– Слушаюсь, ваша светлость, – сухо ответил целитель и поотстал, возвращаясь в колонну.

Мрачные мысли уже успели накинуться на наместника. Асклепион был прав, и это еще больше раздражало паладина. Эльфы ничем не заслужили оказанного им доверия. Не каждый благородный имел право пересечь порог Его обители. А уж общаться с самим Настоятелем – считанные единицы. Вариан, сам Утер да несколько приближенных монахов. Могли ли эльфы околдовать служителя Отца? Это слишком невероятно. Дотянуться коварной магией из своего леса? Так почему бы сразу не околдовать Вариана и его, Утера, заодно? Но ведь у эльфов есть грамота от самого Настоятеля. Значит, они переписывались, а может, и встречались. И он держал это в тайне. Все это очень не нравилось Утеру, и, чтобы немного развеяться, он решил размяться. Скрестить клинки с мятежным сюзереном не довелось, и застоявшаяся кровь требовала движения. К тому же небольшая встряска всегда благотворно действовала на настроение инквизитора, и северянин махнул рукой в сторону небольшой полянки, призывая сделать привал.

Привал. Из воспоминаний эльфов

Осеннее все еще приветливое светило забралось в зенит, когда Утер махнул рукой на небольшую полянку, призывая сделать привал. И отряд неспешно свернул с тропы. Разбивать шатры не стали. Воины уселись на траву, перекусывая всухомятку, а дети леса утолили голод запрессованными полосками мяса, вымоченными в специальном составе.

В это время между Молотом Колдунов и невысоким полноватым чернявым рыцарем не то разгорелся какой-то спор, не то наместник решил проучить воина за строптивость. Утер нацепил на излюбленный молот жесткую кожаную подушечку и ринулся в атаку. Эльфы отложили дела и принялись наблюдать за поединком.

Удары северянина были сильны и размашисты. Он привык сминать тяжелые доспехи и разбивать щиты. Его противник легко уходил от атак, лишь слегка корректируя полет тяжелого молота. Пару раз он, используя кинжал, ловил руки наместника в весьма интересные заломы. Но Утер, пользуясь преимуществом в силе, просто отбрасывал его, не утруждая себя защитой, принимая большинство атак на доспех, используя время на дополнительные атаки медлительным молотом. Но вот чернявый использовал нестандартный прием, подсекая по широкой дуге храмовника. И прыгнул, чтобы зафиксировать победу.

Сильный удар узкого стилета, помноженный на немалую массу задоспешенного бойца, должен был прошить доспех и причинить жестокую рану наместнику. Внезапно сила тугими потоками устремилась к Утеру. Титанические массы энергии, сотрясая эфир, тугим золотистым коконом оплели рыцаря, надежно храня от любых напастей, как магических, так и физических. Кинжал впустую скользнул по непробиваемой броне.

Отголоски ураганных энергетических потоков наполнили истосковавшиеся по магической энергии тела эльфов. Сразу захотелось сотворить что-нибудь великое. Как древние маги, одним махом воздвигнуть твердыню или разрушить замок. Но Медиван осознавал, это лишь маленькая толика, лишь эхо сил, коими сейчас невольно управляет инквизитор. И навлечь на себя его гнев было бы фатальной глупостью. Он посмотрел на Эйде. Она жадно пила энергию, скрупулезно откладывая ее про запас. На то она и первая магиня, ее возможности куда больше, чем у Медивана, и делать глупости она расположена не более, чем он сам.

Привал. Люди

На привале Утер вызвал Ваорна на шутейный поединок. Наместнику нравилось биться с уроженцем запада. Ваорн никогда не связывал себя правилами, всегда действовал неожиданно и внезапно со страстью льва на охоте – неистово и самозабвенно, в отличие от осторожного Асклепиона или малоподвижного Артория. Приходилось постоянно крутиться, думать очень быстро, не теряя бдительности, это хорошо прочищало мозги.

Утер вооружился любимым тяжелым молотом, укрепив на нем жесткую подушку. Ему вовсе не улыбалось потерять одного из лучших бойцов из-за нелепой случайности. Ваорн же по привычке взял короткий меч-бедерник и узкий стилет в локоть длиной.

Арторий вызвался быть судьей. Асклепион тоже не спускал с поединщиков взгляд, вдруг потребуется его дар. Свободные рыцари подтянулись, не желая пропускать интересное зрелище. Эльфы отложили дела, невозмутимо уставившись на кружащих друг против друга бойцов.

Утер рванулся с места, неистово размахивая тяжелым молотом. Ваорн легко уходил, отводя тяжелые удары плоскостью меча. Он крутился, подныривал, норовя зайти за спину. Тонкий стилет бессильно лязгал о наручи. Пару раз он ловил руки наместника в захват, но тот отбрасывал его, точно тряпичную куклу.

Неожиданно после очередного особо скользкого уворота Ваорн перешел в атаку, короткий клинок чиркнул по стальным поножам, и тут же рыцарь, раскручиваясь еще сильнее, присел, выбросил ногу далеко в сторону и по широкой дуге подсек Утера. С диким ревом, достойным матерого льва или пещерного медведя, Молот Колдунов рухнул на спину.

Ваорн взвился в прыжке, сверкнул стилет, зажатый в руках. И тело наместника украсил бы еще один суровый шрам, кабы не дар Отца. Сила снизошла, как всегда, неожиданно. Оружие уроженца западного побережья бессильно скользнуло, не дотянувшись до теплой живой плоти. Нет, рыцарь не думал убивать командира, даже в горячке боя. Все инквизиторы горячо любили Утера как родного отца, даже больше. Стилет был направлен не в сердце, к тому же в отряде имелось два целителя, лечащих руконаложением, не считая самого Утера. Ваорн в запале несколько раз пнул хохочущего наместника, не добившись никаких результатов.

Вскочив, точно ужаленный, переполненный силой Утер взревел и бросился на рыцарей, вовлекая их в тренировку. Парочку нерасторопных он откинул, словно котят. Остальные успели схватить щиты и наскоро выстроиться в стену. Точно комета, храмовник врубился в стену. Воин, принявший сокрушительный удар, вылетел из строя с расколотым щитом, но и Утер не удержался на ногах, рухнув от собственной инерции.

Инквизиторы тут же похоронили командира под грудой собственных тел, прижимая наместника к земле, в надежде переждать дар Отца. Еще несколько минут Утер отчаянно боролся и ревел белугой, на чем свет стоит костеря подопечных, обзывая их трусами, маменькиными сынками и сопляками, в надежде, что кто-нибудь ослабит хватку, чтобы ударить его. Но храмовники были отлично вышколены и на оскорбления не обращали внимания. Наконец крики стихли, и над притихшей поляной витали сосредоточенное пыхтение и скрежет металла. Стальная груда тел, побрякивая кольчугами, начала расползаться. Бойцы поднимались, осматриваясь в поисках новых вмятин на доспехах. Наконец из-под копошащейся груды показался перепачканный, но довольный наместник.

Поднявшись, покряхтывая, больше для проформы, он заключил невысокого Ваорна в медвежьи объятия.

– Спасибо за поединок, друг! – стальная ладонь северянина хлопнула рыцаря по спине.

– Да, милорд, это было увлекательно, – неопределенно отвечал Ваорн.

Но разгоряченный Утер уже не слушал его. Боевой задор требовал выхода.

– А вы что уставились? Никто не хочет поразмяться? – обратился инквизитор к эльфам. – Ну хоть бы и ты.

Закованный в сталь палец уперся в Медивана.

Тренировочный бой. Из воспоминаний эльфов

Поздравив противника с победой, Утер совершенно внезапно бросил вызов Медивану. По меркам Вечного леса люди стояли неизмеримо ниже эльфов, одно это позволяло не рассматривать его вызов всерьез. Гудящие потоки энергии переполняли не только Утера. Совершенно неожиданно для себя эльф обнажил оружие. Все же Медиван не одной кампанией тертый боец. И солдатская гордость не позволяла уклониться от драки. Эйде бросила на Медивана испепеляющий взгляд. Эльф лишь отмахнулся.

Молот Колдунов переменил оружие. Странная стойка как бы приглашала ударить в голову. Но эльф не был настолько глуп, чтобы поддаться обманчивому впечатлению. Вместо этого он поддался браваде и позволил Утеру атаковать. Ускоренный бродившей по жилам магией человек заставил эльфа серьезно повертеться. Тяжелый меч, помноженный на медвежью силу наместника, не оставлял шансов на жесткий блок, так что приходилось лишь сбивать удары да уходить. Щит совершенно внезапно оказался проблемой. Утер был по-настоящему искусным фехтовальщиком, и если бы не пресловутая скорость эльфов, то лежать бы Медивану, переломанному тупым тренировочным мечом.

Время шло, а инквизитор не собирался ослаблять напор. Конечно, можно долго отплясывать на поляне, но каждый миг вероятность ошибки растет. Заприметив особо размашистое движение щита, Медиван поднырнул под руку храмовника и оказался у него за спиной. Он мог ударить ромфеей по шее, сила бы защитила человека, и на этом поединок бы закончился, но жителю Вечного леса захотелось унизить человека.

Мощным ударом кольца под колено он осадил Молота Колдунов и повалил навзничь, вложив все силы в удар ногой. Теперь Медиван был готов завершить бой, он вспрыгнул на спину человеку и занес оружие для удара. Внутренним зрением он видел, как сила вновь устремилась к поверженному храмовнику, и знал: удар будет бесполезным, зато показательным. Вдруг резкая боль захлестнула эльфа, что-то отшвырнуло его в сторону, ломая кости и разрывая плоть. Эльф вскрикнул от резкой боли, пронзившей тело ударом молнии, и покатился по взрытой траве.

Тренировочный бой. Люди

Эльф секунду помедлил и неспешно вытащил устрашающего вида ромфею. Широкий и тонкий чуть вогнутый клинок длиной по пояс больше походил на косу, чем на меч. Обух клинка имел отточенные чешуйки, даже удар тыльной стороной мог принести немало бед. Смертельно острую сталь клинка отделял от лезвия клинколом, нахально торчащий со стороны обуха, широкое лезвие защищало кисть бойца, глубоко выбрасывая «хвост» в сторону рукояти. Сама рукоять казалась несоразмерной и доходила эльфу до солнечного сплетения. Венчало клинок массивное кольцо, слишком маленькое, чтобы быть противовесом.

Утер, памятуя о быстроте эльфов, отложил любимый молот, взяв у одного из молодых бойцов широкий щит-кругляш и короткий меч-бедерник с довольно развитым перекрестием. Наместник распластался в широкой стойке, вытянув щит вперед рисунком к небу, прикрыв голову высоко воздетым клинком. Старинная бретерская стойка, которую практиковал еще основатель ордена – Вульфгер Львиная Грива. Поединочный стиль, давно забытый, сохранившийся лишь на пожелтевших страницах старинных книг по фехтованию.

Арторий, чувствовавший, что ничем хорошим это не кончится, попытался остановить наместника, но получил взгляд такой страшной, испепеляющей силы, что осекся на полуслове.

Эльф стоял неподвижно, выставив клинок вперед, опустив взгляд долу.

Вдох, короткий, как речная волна, и наместник взорвался серией молниеносных ударов. Казалось невероятным, как этот рослый и могучий северянин, закованный в тяжелый доспех и толстый стеганый поддоспешник, с такой быстротой наносит удары. Инквизитор метался по поляне, как яростный барс, вздыбливая фонтаны палых листьев и черной земли. Меч мелькал, словно молния, оставляя лишь бледные сполохи. Частым градом сыпались удары: корпус – голова – ноги; ноги – правая рука и снова голова, новый финт. Щит тоже не простаивал без дела, внося лепту в неистовый танец древних задир. Удары, толчки подводы. Он то скрывал коварные атаки короткого, но массивного клинка, то летел вперед, упреждая атаку меча, то становился кометой, тянущей за собой массивного инквизитора.

Эльф был неуловим. Он, точно вода, утекал между мечущимся клинком и щитом человека. Как призрак, возникал за спиной, прерывая сложный и замысловатый финт. Уже не раз и не два ромфея скрежетала о доспех храмовника.

Медиван нарочито не перехватывал клинок руками, предпочитая маневренность силе. Лучшую людскую сталь не пробить даже эльфийским клинком, хотя со стороны это выглядело как насмешка.

Как-то постепенно все шутейство из поединка вышло. Рыцари обнажили оружие, надели шлемы и встали плотной стеной за спиной наставника. Эльфы, казалось, сохраняли неподвижность и безмятежно-высокомерное выражение лиц, но строй их неуловимо изменился так, чтобы не перекрывать друг другу сектор обстрела.

То ли Утер допустил ошибку, то ли эльф устал от этого спектакля, но внезапно он оказался за спиной у инквизитора. Массивное кольцо рукояти врезалось в коленный сгиб. Утер охнул и припал на ногу, следом получив мощный удар ногой в плечо, сваливший рыцаря навзничь. Развивая успех, эльф вспрыгнул на спину человека и в тот же миг получил страшный, сметающий все на пути удар боевым цепом.

Тяжелое оружие, предназначенное разить «по площадям», не оставило эльфу и полшанса на спасение, сколь бы быстр он ни был. Три цепи, увенчанные ребристой «клеткой», в которых болтались тяжелые цельнокованые стальные шары. Чтобы «косы» цепа не разлетались слишком далеко, ближе к концам они скреплялись дополнительными короткими отрезками цепей. В умелых и сильных руках это оружие неизменно собирало обильную жатву, за что и было прозвано простым крестьянским словом «цеп». Враги, словно колосья на молотиле, гибли под мерными могучими ударами. Не спасали ни доспех, ни щиты. Тяжелые гири захлестывали за край щита и крушили, мяли и рвали плоть.

Медивана смело, словно сухую былинку.

Даже тяжелый шлем не смог приглушить яростный вопль сдержанного Артория:

– Никто не смеет ставить ногу на наместника пресвятой церкви, грязные еретики!

Не успели слова отгреметь, а пятеро эльфов обнажили клинки и выстроились, прикрывая стрелков. Короткие, странные луки, как по мановению волшебной палочки, возникли в руках лесных жителей. Массивные деревянные наконечники хищно вглядывались в рыцарский строй, выискивая малейшие щели в латах. Отчего-то, несмотря на необычный материал, никто не сомневался ни в остроте, ни в твердости необычных снарядов.

Натужно охнув, поднялся Утер и поспешил вскинуть руки.

– Опустите оружие, мои верные сыны!

Затем под неустанным вниманием жадных деревянных наконечников проковылял к лежащему в развороченном дерне Медивану. Эльф был в страшном состоянии. Несколько открытых переломов, проломленная грудная клетка, искривленная голень лежала под неестественным углом.

К хрипящему эльфу поспешили Эйде и брат Асклепион. Эльфийка подняла на людей полные гнева глаза и выкрикнула:

– Что вы наделали?! Смертные.

Последнее было сказано, словно презрительный плевок. Асклепион, совершенно не обращая внимания на женщину, вопросительно глянул на Утера.

Утер склонился над эльфом, разглядывая белую костяную крошку, грязно-голубую пену на губах. Затем он слегка ткнул грязным пальцем в отверстую рану, заставив эльфа выгнуться от боли, а эльфийку заскрежетать зубами.

Под прицелом десятка лучников Утер задумчиво растер кровь по латной перчатке:

– Надо же, и впрямь голубая… Повезло тебе, эльф! Арторий не зацепил голову. Наверное, не хотел тебя убивать сразу… Асклепион!

– Да, милорд, – сдержанно, с достоинством отвечал инквизитор.

– Расположи кости правильно. Если этот эльф действительно принял учение Отца, Он ему поможет. Если же нет, мы милостиво прервем его мучения и не станем наказывать за отступничество.

Рыцарь склонился над раненым, без лишних церемоний оттолкнув задохнувшуюся от гнева эльфийку.

Железное самообладание оставило ее, теперь даже смертные видели ее ярость и растерянность. К счастью, дисциплина бойцов оказалась выше чувств, и, не получив иных приказаний, они все так же держали Молота Колдунов под прицелом.

Асклепион быстро, но аккуратно складывал кости, не затрудняя себя тем, чтобы причинить больному поменьше страданий. Краска окончательно покинула и без того бледное лицо Медивана, сделав его белоснежным и холодным, как снег. Глаза эльфа стали закатываться, когда инквизитор вправлял и устраивал размолотые кости открытого перелома. Наконец Асклепион поднялся:

– Все готово, милорд, – бесстрастно констатировал рыцарь.

Несчастье. Из воспоминаний эльфов

Как всегда в случае сильного ранения, эльф отстроился от боли, отгородился от нее волевым барьером и принялся анализировать урон. По всему выходило, дело плохо. Голова не пострадала, и если переломанные ребра и дорога не сведут его в могилу, если Эйде не сглупит, применив магию, то у Настоятеля можно будет восстановиться. Правда, обломок ребра пробил легкое. Это внушало серьезные опасения.

Отстраненно и безучастно Медиван наблюдал, как подбежала магиня. Звуки доходили плохо, будто из-под воды. Он видел хмурый взгляд жилистого сурового рыцаря. Удивленный взгляд наместника. Затем Утер наклонился и ткнул пальцем в рану. Новая волна боли пробила волевой барьер, и Медивану пришлось влить остатки внутренней силы в его поддержку. Эльф стал серьезно опасаться, доберется ли до Настоятеля? Судя по всему, раненого повезут на повозке или на лошади, а это неизбежная качка. Хватит ли сил?

Между тем храмовник склонился и принялся складывать переломанные кости. Занятие, несомненно, нужное, но скорость и пренебрежение, с которой он работал, обрушили на Медивана океан боли. Силы, направленные на сдерживание, таяли, как снег в пустыне. Резервов почти не осталось.

С божией помощью. Люди

Утер глубоко вздохнул, успокаивая разум, призывая на себя благословление Его. Звучным глубоким голосом могучий инквизитор затянул исцеляющую литанию. Рыцари пали на колени, вознося хвалу Отцу Небесному. Молот Колдунов воздел руку и двумя перстами начал осенять переломанного эльфа знамением небесного меча – символом небесной защиты и правосудия. С каждым словом раны срастались, голубоватая кровь останавливалась и спекалась сухой коркой. Проведя черту, храмовник выставил в стороны большой и указательный пальцы, символизируя широкое лезвие меча. Затем завершил знак, проведя двумя перстами перекрестье невидимого меча, подводя итог краткой молитве.

– Подействовало лучше, чем на человека, – удивленно констатировал Утер. – Я думал, придется к «Деус Беллум» обращаться.

– Слава Отцу нашему Небесному! – возвысил голос инквизитор. – Этот эльф и впрямь обрел свет истинной веры! Узрите, эльфы, мощь любящего Отца! Он и впрямь мудр и великодушен, раз осеняет вас своей благодатью.

– А ты сомневался, – бросил Утер в сторону Асклепиона. – Всем нам урок: Настоятель мудр и прозорлив!

Исцеление. Из воспоминаний эльфов

Наконец Утер поднялся, и боль немного отпустила переломанного эльфа. Белая пелена заволокла взор, а уши заложило, будто он нырнул на большую глубину – лишь неясный глухой шум.

Внезапно Медиван ощутил мощный магический поток, хлынувший в тело и составлявший кости, затягивавший раны, останавливавший начавшиеся процессы неизбежной гибели тела вне пределов Вечного леса. Эта сила проникла в каждый уголок, исцеляя и наполняя чистой энергией.

Давно эльф не чувствовал себя так хорошо. Даже сражаясь в своей вотчине во времена расцвета Вечного леса не чувствовал такой мощи! Силы было столько, что Медиван чуть не лопнул, переполняемый тугими струями чистой, первородной энергии! Грубая, беспредельная сила, та самая, которой питались духи-творцы, что вдохнули жизнь в своих помощников – эльфов, гномов, альвов и прочих-прочих, коих было бесчисленное множество и будет после.

Медиван спешно поднялся и подал знак лучникам – не хватало еще новой резни.

Инцидент исчерпан. Люди

Медиван удивленно поднялся, осматривая свежую, гладкую кожу в тех местах, где зияли страшные раны открытых переломов, ощупывая сросшиеся ребра.

– Да опустите же оружие, – махнул он рукой эльфам. – Разве вы не видите, Отец Небесный явил нам чудо за чистоту наших помыслов и силу веры!

Утер, считая инцидент исчерпанным, развернулся и зашагал в сторону лагеря белого рыцарства, время от времени припадая на поврежденную ногу. Поравнявшись с Арторием, наместник одобрительно похлопал его по кирасе. Эльфы же обступили Медивана и тихонечко загудели, обсуждая проявление силы веры инквизиторов.

Инцидент исчерпан. Из воспоминаний эльфов

Утер с удивлением отметил: эльф действительно принял веру в Отца, и Тот исцелил его. Медиван подыграл. Пусть это убедит его в чистоте намерений древнего народа. А что наместник сам творит магию и принимает это за дар, ниспосланный Отцом, так пусть и дальше так думает. То-то он удивится, что Отец наделит эльфов многими магическими дарами после церемонии.

Продолжение пути. Люди

Отряд подкрепился и двинулся в путь.

Погода благоприятствовала. Близость Древнего леса значительно смягчила прохладное время года, и отряд пренебрегал трактирами, экономя деньги и вольно ночуя под открытым небом. Незадолго до привала несколько эльфов незаметно отделились от колонны. А потом у очередного поворота дороги или близ небольшого укромного места рыцари замечали развешанных уток, тетеревов, кроликов или косулю, подстреленных эльфийскими охотниками.

Продолжение пути. Из воспоминаний эльфов

Остаток дня прошел без происшествий. Рыцари прикончили обед. Свернули лагерь, оставляя за собой безобразное, перепаханное поле да проплешины кострищ.

Медиван дал подробный отчет Эйде – как-никак, она самая сильная колдунья и должна четко представлять, с чем придется столкнуться лесному народу. Слова Медивана повергли магиню в глубокую задумчивость. Вместе с ней погрузились в вычисления и теоретическую схоластику помощники, обладающие магическим даром. Простым эльфам было позволено отступить от дисциплины, они подробно осмотрели исцеленного, потрогали, проверили целостность костей, отсутствие шрамов, подробно расспросили об ощущениях и самочувствии. Медиван строго предупредил: повторять подобное не стоит. Во-первых, взбешенный рыцарь запросто может убить эльфа. Во-вторых, непредсказуемый и импульсивный Утер может отказаться применять Дар. А в-третьих, столь могучая сила может просто разорвать на столь малые части, что и глазом не увидишь.

Эльфы начали привыкать к большим скоплениям людей. Хотя приятными такие места не назовешь. Толпы самого разномастного люда, непривычные гротескные фигуры и лица. Тысячи резких запахов, изуродованная природа…

Продолжение пути. Люди

Утер довольно ухмылялся в рыжеватый ус, бодро рыся по тракту. Иногда мимо проплывали небольшие деревни, где путников встречала и провожала толпа зевак. Так далеко от леса эльфы захаживали крайне редко, ну а чтобы в сопровождении отряда инквизиции во главе с самим Молотом Колдунов, так и вовсе никогда. Каких только слухов не рождалось в этих досужих толпах! Наместник не препятствовал селянам. Не лезут под копыта, и ладно. Лишний интерес к инквизиции – это интерес к матери-церкви. Пусть глазеют, местный пастырь потом найдет, как правильно истолковать столь экзотическое видение.

Ваорн, конечно, вертелся, видя, как уплывают десятки возможностей пополнить небольшую походную казну, но Утер величаво махнул рукой, мол, не стоит.

Дорожный турнир

На очередном привале брат Люций, редкий в рядах ордена выходец из дремучей тайги северо-запада, главный охотник и лучший стрелок в отряде, спросил разрешения наместника провести соревновательные стрельбы. Видимо, заскучал без привычного дела. Утер снисходительно согласился. Отчего не развеяться, торопиться было некуда. Близилась зима, и в дальний, длительный поход орден вряд ли отправят. Тяжелый конный отряд может просто завязнуть в дорожном месиве. Суровую зиму предстояло провести в столице, и не было смысла спешить домой.

Общими усилиями из подручных материалов рыцари установили несколько мишеней: для начинающих стрелков, посложней и сложную – небольшую сосновую шишку, подвешенную на поясном шнурке, а чтобы она не сливалась с лесным фоном, повязали ее красной тесьмой.

Утер выставил награду победителю среди новичков – недорогой, но добротный кинжал. Победителю в мишенях средней сложности – походный питьевой рог, оправленный серебром. А лучшему стрелку после Люция – золотой. Люций мог оспорить золотой, сбив шишку с вдвое большей дистанции.

Стреляли с сорока шагов. Отстрелялись новички. Трое лучших подались на более сложные мишени, но быстро вылетели. Вскоре брат Асклепион высоко поднял выигранный серебряный рог. А золотой отобрал Ваорн.

Конечно, упорный и молчаливый охотник, Люций не отступил и, скрупулезно отмерив сорок дополнительных шагов, выдернул пару волосинок из своей непокорной блекло-русой шевелюры. Вывесил, чтобы посмотреть ветер. Пару раз глубоко вздохнул, расставляя ноги пошире да поустойчивее. Рыцари с немым напряжением следили за фаворитом. Эльфы тоже глазели на стрелка. Их лица, как всегда, не выражали абсолютно ничего. Даже глаза казались стеклянными.

Люций долго и сосредоточенно перебирал стрелы в колчане, наконец остановился на странной стреле собственной выделки. На идеально отшлифованном древке было тройное закрученное оперение. Широкий четырехгранный наборный наконечник тоже был закручен. Вообще-то это было не совсем по правилам, но и Ваорн, и Утер махнули рукой – пусть стреляет чем хочет, хоть сучком сломленным.

Охотник плавным мощным движением, на вдох, растянул большой лук, выгибая спину и округляя грудь, поднеся черное оперение к самому уху. Пару секунд он целился в неподвижно висящую шишку. Все замерло в напряженном звенящем молчании. Наконец, грозно ухнув, черная молния сорвалась с рук бойца. Шишка брызнула срезанными чешуйками и, нервно закачавшись, закружилась на тонком шнурке. Инквизиторы разразились буйными криками радости. Люций попал, но не сбил шишку. По условиям награду выиграл Ваорн.

Победитель радостно захлопал по бедрам.

– Ха, эльфы! Видали, как наши стреляют! Ну! Кто может повторить?!

Медиван снисходительно кивнул кому-то из своих. Тот неспешно занял место Люция на рубеже. Сам же эльф размеренно подошел к Ваорну и молча вынул у оторопевшего рыцаря из рук золотой. Подойдя к изуродованной шишке, Медиван убедился, что монета раза в три меньше старой мишени, и не глядя, небрежным щелчком подбросил золотой в воздух. Тут же с рубежа сорвалась стрела, чиркнув в монету. Сияющий искрометный шарик взвился в пронзительно голубое небо, щедро разбрызгивая приятные желтые солнечные блики. Второй, третий выстрел, стрелы подбрасывали монеткуот самой земли. Наконец на пятом выстреле приз описал красивую дугу и плюхнулся точно в подставленную ладонь стоявшего Медивана.

Эльф демонстративно спрятал монетку в складки диковинного одеяния. Никто не посмел протестовать.

Вперед выступил Утер.

– Дай посмотреть мне свой диковинный лук, эльф, – протянул он могучую руку к стрелку, тут же добавив: – Если вам позволяют обычаи.

Стрелок глянул в сторону лидера и, получив чуть заметный одобрительный кивок, протянул лук инквизитору.

Молот Колдунов удивленно рассматривал оружие, роднящееся с луком лишь наличием тетивы. И та была запутанной и несколько раз пропущенной между короткими плечами лука. Рукоять была странной формы. Несколько коротких сучков, ветвистых и разлапистых, удерживали толстые обрубленные плечи лука. В руку она легла как влитая, обеспечивая идеальное прилегание. На конце было по широкому деревянному кругляшу овальной формы, по торцу которого в канавке проходила тетива. Эти круги крепились не то сухожилиями, не то гибкими древесными волокнами и могли вращаться. Сам лук был таким маленьким против рыцарского, впору играть ребенку. Молот Колдунов заприметил на тетиве место, дополнительно обмотанное тонкой нитью, – надо полагать, чтобы меньше резало пальцы. Над этим местом было искусно вплетено крошечное колечко.

Утер попробовал взвести чудо-оружие. На удивление, лук оказался очень тугим, и инквизитор с уважением глянул на стрелка. Но чем дальше тянул тетиву наместник, чем сильнее изгибались плечи диковинного оружия и сильнее вращались тугие ролики, тем легче она шла. Рыцарь растянул лук до самого плеча, дальше тетива шла с огромным напряжением, очевидно, что на большее лук просто не рассчитан. Все же размах рук рыцаря был побольше эльфийского. Зато держать оружие эльфов растянутым можно часами. Тетива почти не тяготила руки.

Инквизитор постоял с натянутым луком, размышляя, как же эльфам удалось победить силу упругости и обратить ее вспять. Затем осторожно начал отпускать тетиву. С непривычки не рассчитал силы, и струна резко вернулась на место, едва не вывихнув человеку руку.

– Бисово оружие! – выругался Молот Колдунов, сурово насупив брови.

Подошедший со стрелами Медиван протянул одну из них инквизитору. Утер с удивлением принял стрелу, полностью выполненную из дерева. Оперение оказалось жесткими буроватыми листами с частыми жилками, вырастающими из гладкой ветки. Листья спирально закручивались вокруг «стебля».

«Все же прав был старина Люций, этот молчаливый и странный охотник. Напрасно мы над ним потешались. Эльфы тоже закрученное оперение используют. Надо бы взять на заметку», – подумал Утер.

Наконечник был четырехгранным деревянным. Искусно выточен, тоже закручен. Бывалый рубака, большую часть жизни проведший в боях, зябко поежился, представив, какую дырку может «высверлить» этот снаряд. Утер осторожно повел пальцем вдоль деревянного лезвия наконечника. Лезвие оказалось очень хрупким и под нажимом пальцев начало выкрашиваться. Непросто будет вытащить такой «гарпун» из раны. А если и вытащишь, оставишь там кучу мельчайших острых древесных осколков. Воспаление и лихорадка раненому обеспечены. Уж лучше сразу вырезать с большим куском мяса. Страшное, кровожадное и бесчестное оружие.

– Вы их что – с деревьев рвете? – скривился инквизитор.

– Да, – ответил Медиван. – Стрелы растут на специальных деревьях. Каждый эльф может прийти и нарвать стрел по потребностям, не тратя времени на вытачивание наконечника или поклейку хвостовика. И это не просто дерево, досточтимый наместник. Во времена, когда равнины вашего королевства покрывали эльфийские деревья, а люди еще не пришли в этот мир, мы вывели эту породу из каменного древа. Кое-что вы до сих пор не можете обрабатывать своим примитивным инструментом. Ставлю золотой, никто не сможет разрубить наконечник этой стрелы пополам ни мечом, ни топором.

В доказательство эльф продемонстрировал недавно приобретенный золотой. Утер фыркнул и, отдав стрелу, отошел в сторону, недвусмысленно давая понять: разговор закончен. Верные инквизиторы последовали примеру лидера, оставив эльфа с выигрышем в одиночестве.

Остаток похода прошел без инцидентов. Отряд довольно быстро продвигался по утоптанному тракту. Постепенно городки стали покрупнее, а ночи холоднее – волшебное влияние Вечного леса все же уступало натиску сурового климата центрального кантона. Рыцари все чаще останавливались в трактирах – благо они были достаточно велики, чтобы, вышвырнув всех постояльцев, с горем пополам разместиться внутри. Простые эльфы все же предпочитали ночевать на конюшне или на сеновале. Нельзя сказать, что это обстоятельство сильно расстраивало Утера. Единственное, чему он удивлялся: как же жители леса спят на такой холодине без теплых одежд и одеял?

Столица. Из воспоминаний эльфов

Наконец отряд достиг людской столицы. Город подавлял. Массивные каменные блоки серого гранита презрительно взирали на крошечных путников. Оглушающая какофония звуков терзала уши. Сотни запахов наотмашь били чувствительное эльфийское обоняние. От людей, повозок, карет рябило в глазах.

Утер зычным голосом рявкнул на какого-то в пух и прах разряженного всадника со свитой, да так, что перепуганная лошадь понеслась. Всадник свалился в придорожную канаву, куда плотный строй инквизиторов оттеснил и свиту. Кажется, человек сломал ногу и изорвал шелковый костюм, но инквизиторам, похоже, было все равно.

В воротах показалась стража, но, увидев высокую фигуру наместника, воины стали разгонять в стороны выстроившуюся вереницу телег.

Защитники веры взяли в кольцо слегка ошалевших от столичной кутерьмы эльфов и строем, не сбавляя ходу, миновали ворота.

Пока отряд медленно пробирался по узким загруженным улицам, эльфы крутили головами. Платья горожан пестрели всеми цветами радуги. Голубые кафтаны и пурпурные шаровары. Смуглые лица с черными, как ночь, волосами южан. Бледные руки и белые вислые усы северян. Рябые веснушчатые лица в обрамлении пламенно-рыжих волос выходцев с юго-запада.

– Никогда бы не подумала, что люди могут так различаться, – обратилась Эйде к Медивану. – И это все один народ?

– Да, высокая, один. Я и сам не подозревал, что они такие разные… – ответствовал Медиван.

Голова его была высоко вздернута, но глаза так и метались из стороны в сторону, выхватывая множество деталей.

Повсюду пестрели вывески: стилизованные сапоги, ножницы и калачи. Пенные кружки размером с добрый бочонок раскачивались над распахнутыми настежь дверьми трактиров. Оттуда несло прогорклым маслом и кислым пойлом.

– Ничего-ничего, – свесился с седла Утер. – У стен самый бедный район. Мелкие ремесленники да всякая голытьба. Вот за второе кольцо стен пройдем – будет посвободнее. Понимаю, вам, привыкшим к лесной воле, тяжеловато. Крепитесь, эльфы! Думаю, Настоятеля уже известили. Скоро отдохнете в тиши собора Отца Небесного. А там прекрасный сад. Будете почти как дома.

У вторых ворот, гораздо более узких и низких, отряд поджидал всадник в форме пресвятой церкви.

– Настоятель жаждет видеть вас в соборе, – коротко доложил он.

Утер сухо кивнул и повернул на широкую улицу, ведущую вверх по склону.

Вскоре показался собор. Величественное и строгое сооружение с узкими стрельчатыми окнами, тонкими аскетичными шпилями. Храм возвышался над всеми окрестными постройками. Он был поистине исполинских размеров и не уступал замку самого короля. Величавый собор стоял посреди обширного сада с плодовыми деревьями, извилистыми дорожками, усыпанными мелким серым гравием, и стрижеными живыми изгородями. Все это великолепие отгораживал от простых смертных высокий кованый забор с пиками по верху. Створки были приветливо распахнуты монахами в серых рясах, подпоясанными простыми веревками.

Когда Утер проезжал мимо, те плюхнулись на колени в придорожную пыль, осеняя себя широким кругом – щитом, символом защиты Отца Небесного.

У массивных и толстых ворот собора отряд встречала группа монахов в белых шелковых рясах, расшитых золотом.

– Наместник, Настоятель ожидает вас. Воины могут отдохнуть в казармах собора. Эльфы пойдут с нами, для них уготовано место в саду.

Столица. Люди

Наконец отряд ступил за стены Райнора. Привычный гомон столицы окружил инквизиторов. Уличные торговцы расхваливали товар. Дешевые забегаловки гудели, как разоренные ульи, завывали профессиональные попрошайки и калеки.

Несмотря на толчею узких улочек бедного квартала, отряд пробирался довольно быстро. Торговцы и ремесленники спешили убраться в стороны, лишь завидя инквизиторов. Попрошаек словно ветром сдуло. Даже пропойцы, едва держащиеся на ногах, спешили вжаться в каменные стены домов.

Утер видел: эльфам приходится нелегко. Тысячеголосый гомон сбивает их с толку, да и каменные стены не прибавляют настроения. Инквизитор свесился с седла, чтобы сказать пару слов поддержки.

Вскоре и второе кольцо стен осталось за спиной. Из-за крыш показалось величественное и аскетичное здание собора. Точеные шпили вонзились в пронзительно голубую высь. Узкие стрельчатые окна строго смотрели на путников. Утер почувствовал, как разливается блаженное тепло по телу. Тревоги отступают прочь вместе с усталостью. Разум заполняет кристальная ясность и блаженство. Он вдохнул полной грудью и глянул на эльфов.

Обычно по лицу бессмертных трудно было что-то прочитать, но столь огромное и прекрасное здание не могло оставить равнодушными даже детей леса. Эльфы казались ошеломленными и подавленными. Утер лишь ухмыльнулся.

Вскоре отряд достиг кованого забора гномьей работы, что опоясывал сад собора. Вдоль ограды любили прогуляться знатные парочки. Подземные мастера воплотили в сталь искусное переплетение лоз, мифических химер и всевозможные цветы.

У врат ожидали монахи в серых балахонах – воплощение деятельного начала Отца. Их служение заключалось в созидании. Они являлись мастеровыми и разнообразными работниками, принявшими на плечи хозяйственную жизнь церкви.

Инквизитор не жаловал серых, но признавал их необходимость и даже полезность.

Кавалькада проскакала к парадному крыльцу собора. Там их ожидали монахи ордена альтеоритов – белые рясы.

Утер презирал белых. Они не работали, не воевали во славу церкви. Лишь читали книги да соблюдали дурацкие обеты. Особая неприязнь возникла, когда инквизиции пришлось отступить в битве при Кандуне. Белые вскрыли целое тайное общество ведьмаков на юго-западе. Глава церкви повелел раздавить «осиное гнездо».

В ту пору Утер огнем и мечом искоренял поднявшую голову ересь в северных землях. Несколько барончиков сбились с пути, намеченного Отцом и пресвятой инквизицией. Северяне упорные и умелые бойцы, и инквизиции пришлось туго. С севера потрепанный отряд спешно двинул через полстраны на юг, с ходу приняв бой. Проклятые колдуны все заранее спланировали, подготовив западню, куда и угодил отряд инквизиции под предводительством Утера. Избежать большой крови помогли белые рясы. С помощью Отца Небесного и молитвенных песнопений альтеориты сумели отнять у ведьмаков способность к колдовству.

– Наместник, вас ждет глава церкви, немедленно. Ваши воины могут отдохнуть в казармах собора. Эльфам уготовано место в саду.

Утер нехотя спешился, махнув своим людям, чтобы следовали в казармы, и поспешил вслед за провожатым.

Храм его. Из воспоминаний эльфов

Группа служителей приблизилась к эльфам.

– Следуйте за нами.

В отличие от большинства людей в этом месте, от них пахло чем-то сладким. Чистотой, землей и плодами деревьев. Плоть их была истощена, но глаза лучились силой. Грозная энергия переполняла воздух. Тонкий эфир потрескивал от напряжения.

– Аскеты, – шепнул Медиван Эйде. – Люди, обуздавшие магический дар либо взрастившие его с нуля и достигшие великой силы путем умерщвления своей плоти. Утер рассматривает их как конкурентов. При Кантунском восстании ведьмаков инквизиция спасовала, правда, она была изрядно потрепана в северных походах, и аскеты подставили им дружеское плечо, эффективно предав огню половину южного кантона.

– Медиван, какая мощь! Всю никчемную жизнь они копят силы, не тратят их! Куда же девается эта энергия после их смерти?

– Ну почему же не тратят? Многие из них обладают даром лечения руконаложения. Исцеляют болезни, очищают воду. Поднимают чудовищные веса… Но это все стихийно прорывающаяся сила. Крохи. Куда же девается эта энергия, увы, я не знаю, но надеюсь найти ответ.

– Располагайтесь, эльфы, – глухо буркнул бескровными губами иссушенный старик, и монахи бесшумно скользнули в стороны.

Отряд стоял посреди небольшой площадки. В центре, в мраморной чаше, журчал небольшой фонтан. Между яблоневыми и грушевыми деревьями, согнувшими ветви под тяжестью плодов, были натянуты гамаки. На круглом резном столике в изящных блюдах горкой лежали привычные эльфам фрукты, постные ароматные хлебцы приятным дополнением лежали тут же.

– Несмотря на то что Настоятель долго не был дома, он не забыл традиций Вечного леса. Отрадно, – констатировала магиня.

Прошло довольно много времени. День начал клониться к закату. Бессмертные успели утолить голод и отдохнуть, прежде чем словно из-под земли возникший монах в белой рясе возвестил:

– Настоятель желает лицезреть славных эльфов, следуйте за мной.

Медиван вздрогнул, слишком неожиданно объявился монах. Он метнул быстрый взгляд на магиню, но встретил такое же недоуменное выражение лица. Никогда и никто ранее не мог появиться незаметно для эльфа, и тем более для высокого эльфа, кроме разве что Высокого Странника.

Медиван и Эйде поднялись с гамаков и поспешили за размашистой походкой сухопарого монаха.

Вскоре дети леса ступили под своды величественного собора. Ощущение живой колоссальной силы молотом ударило обостренное магическим голодом сознание эльфов. Мысли путались, способность ориентироваться отказала почти сразу же, и спустя пару поворотов ни Медиван, ни Эйде не могли сказать, в какой стороне остались эльфы.

Запах сухого камня, мореного дерева и железа неожиданно стал приятнее свежего воздуха Вечного леса. Сила по-прежнему давила, стараясь пробраться сквозь ментальные завесы, затопить сознание, подчинить волю.

– Медиван, – взволнованно шепнула эльфийка. – Это не просто сила. Это оформленная сущность! Как Творец Фарион, сотворивший альвов, Вечный лес и нас.

– Этого не может быть, высокая. В мире не осталось сил, равных Творцам, я уж не говорю о силах, способных их породить!

– Возможно, это прозвучит как безумие, но я нахожу, что люди сотворили эту сущность. Коллективная вера, подавление магии, специальные места для ритуалов изначально, с магической точки зрения, были бессмысленны и непродуктивны. Но огромная сила веры вкупе с магической силой, сокрытой в наделенных даром людях, смогли породить Ее. Ведь ты говорил, некоторые аскеты смогли развить дар, не имея его вообще от рождения.

– Боюсь, высокая, тягости пути подействовали на вас чересчур сильно.

Магиня бросила на мастера над людьми испепеляющий взгляд и замолчала.

Наконец человек остановился у низкой, старой, но массивной двери железного дерева.

– Возрадуйтесь, эльфы! Сам Настоятель примет вас в святая святых, куда нисходит дух Отца нашего Небесного. Никто, кроме него, не может находиться там. Я оставляю вас. Мне туда нельзя.

Человек устремился прочь, унося с собой ощущение жесткой, сухой силы. Незримая и безмолвная сущность, казалось, придвинулась ближе. В висках заломило.

Эльф решительно постучал в дверь. Никто не ответил. Толкнул, и она бесшумно отворилась.

Утер в соборе. Люди

Ступив на порог собора, Утер почувствовал, будто раздражение смыло водой. Новые силы наполнили усталое тело, доспех более не тяготил, и тяжелый молот не оттягивал пояс. Рыцарь приосанился и широко зашагал.

Настоятель ждал его пред алтарем – импровизированным столом Отца, за которым он свидетельствовал браки молодых, смерти старых, выслушивал исповеди своих детей.

Не доходя нескольких шагов, Утер преклонил колено.

– Я ждал тебя, Утер. Легок ли был поход? Как чувствуют себя будущие братья по вере?

Легкий напевный голос Настоятеля, словно прохладная родниковая вода в жаркий полдень, обволакивал и бодрил. Бурная радость сменилась спокойной уверенностью.

– Все прошло хорошо, мой господин. Я обнаружил эльфов в плену у одного восточного лорда. Они нарушили местные обычаи, и тот заточил их в замке, чтобы поразмыслить, как поступить. Он с радостью согласился их выдать пресвятой церкви Отца Небесного. Поскольку стороны не имели претензий друг к другу, я счел дело исчерпанным. Эльфы показали себя неприхотливыми путниками. Правда, на лошадей сесть отказались, этим и объясняю нашу задержку.

Узкая ладонь легла на плечо рыцаря. Утер чувствовал ее тепло даже сквозь доспехи.

– Все ли ты сказал мне, храмовник?

На лбу наместника проступил пот. Он не мог солгать.

– Нет, мой господин. Я ослушался вашего приказа. Мы упокоили Сент-Ринское захоронение.

Секунды тянулись невыносимо. Стыд огненным хлыстом жег сердце рыцаря.

– Отец прощает тебя, – наконец молвил глава церкви. – За своеволие ты понесешь наказание. Завтра с первыми лучами солнца и до самой церемонии ты будешь коленопреклоненно читать молитву в своей келье. Не будешь принимать ни пищу, ни воду.

– Да, Настоятель.

Наказание было милостиво, видимо, в честь праздника. Десятичасовая молитва не пугала рыцаря. Когда ты говоришь с Отцом, время летит незаметно…

Встреча с настоятелем. Из воспоминаний эльфов

Взору предстала небольшая округлая комната. В центре в лучах закатного солнца в парадных одеждах, расшитых серебром, золотом и жемчугом, широко разведя руки и закрыв глаза, стоял Настоятель. Воздух загустел от Силы. Теперь и Медиван ощутил Его присутствие. Настоятель впитывал энергию всеми фибрами тела. Его воля была полностью в руках этой сущности. С Вечным лесом этого эльфа отныне связывала лишь память. Медиван больше не сомневался, на чью сторону встанет этот эльф в случае, если его новый владыка решит помериться силами с бессмертными.

– Приветствую тебя, Эозар, – осторожно начал Медиван. – Много зим не виделись.

Эйде пока пребывала в тихом шоке от мощи этого места.

– Да, высокий. Много, – склонился в поклоне глава церкви.

Впрочем, недостаточно глубоко и неспешно, но Медиван решил закрыть на это глаза.

– От имени Совета и от себя лично должен попросить прощения. Ты так долго не видел Вечного леса. Обещаю, как только наша миссия завершится, исправить это упущение.

– Я все понимаю, высокий Медиван. Долг есть долг, – искушенный в интригах эльф уловил фальшь в его словах.

«Не стоит давать ему шанс ослушаться и окончательно порвать с Вечным лесом, – подумал бессмертный. – Эльф, у которого в руках инквизиция и аскеты, опасен. Смертельно опасен. Разберемся с ним после, когда мы будем братьями по Отцу и он не сможет объявить нас еретиками. Ведь Настоятель диктует волю Его, а Он ошибаться не может».

– Да, ты прав, Эозар. Долг есть долг. Особенно долг перед своим народом. Завтра нас ждет церемония. Мы, а в нашем лице вся эльфийская раса, примем веру. Я хочу, чтобы об этом знало как можно больше людей. Все ли готово?

– Да, высокий. Мы начали приготовления загодя. Столы, кушанья, церемония – все готово. Слухи давно ходят внутри церкви и, конечно, просочились за ее пределы. Ваше сегодняшнее появление не прошло незамеченным. Уверяю вас, завтра на церемонии яблоку негде будет упасть.

– Хорошо. В своих письмах я просил подготовить материалы по неупокоенным кладбищам. Архивы захоронений. Мавзолеи святых. Даты смертей и чем отличались при жизни.

– Все готово и сведено воедино, высокий. Только… Стоит ли это вашего высокого внимания. Все эти неупокоенные могилы… Все это выдумки селян, прикрывающие разбойников и беглых каторжан.

– То мне решать, Эозар!

Этот эльф зашел слишком далеко, и его следовало одернуть. Впрочем, Медиван уже пожалел о резких словах – в глазах Настоятеля полыхнула зарница такой мощи, что тертый не одной кампанией, провернувший не одну многоходовую интригу эльф невольно вздрогнул.

– Конечно, высокий. Прошу прощения.

Голос Эозара не изменился ни на йоту, но глаза, поразительно посветлевшие за годы, проведенные среди людей, блеклые, слегка желтоватые глаза, казалось, теперь смотрят прямо в душу эльфа, взвешивают, изучают, ищут слабину. Медиван ощутил давление такой силы, что, казалось, голова сейчас взорвется. Сзади скрежетала зубами Эйде, видимо, ей тоже несладко.

– В своем последнем письме я просил подготовить запас семян Малус Кресцунт и подготовить провиант для похода. Все ли готово? – Медиван говорил нарочито медленно, всем видом пытаясь показать, что не ощущает чужого давления.

– Высокий, я не получал такого письма. Но к концу завтрашнего дня все будет готово.

– Очень странно. Раньше королевская почта никогда не подводила нас. Да и в бароне я не сомневаюсь. Что ж. Ладно. Это уже не имеет значения. Быть по сему.

– Мои послушники проводят вас в сад. Памятуя наш обычай располагаться под открытым небом, я решил подготовить для вас место там, а не загонять вас в душные кельи. Хоть и нелегко было объяснить это послушникам.

– Благодарю за заботу, Эозар, – церемонно склонился Медиван.

– Да пребудет над вами благословение Его, – осенил щитом Отца в ответ Настоятель.

В тот же миг дверь бесшумно распахнулась, за порогом, опустив взгляд, стояли два аскета.

Медиван и Эйде шли молча. Оба были ошеломлены. Наспех выдуманный эльфами культ оказался настоящим Творцом. Мощь его потрясала. С такой силой можно двигать горы и осушать океаны, зажигать и гасить звезды, создавать новые расы…

Первым заговорил Медиван:

– Скажи, высокая, как же так получилось? Что первично? Вера людей породила Творца или это прежде неизвестная нам сущность воспользовалась таким удобным культом?

Эльфийка, глубоко погруженная в мысли, нехотя отвечала:

– Не думаю, Медиван, что в годы своего могущества мы могли прозевать существо с такой силой. Выходит, это дело рук смертных. И оттого они еще опаснее. Что же дальше, высокий?

– Не знаю. Ясно одно. Эозара нужно убрать. Он опасен. Он уже не эльф и не человек. Он кукла, этого… Отца. Что до нашей миссии, я думаю, ее надо завершить.

Монахи, шедшие рядом, напряженно прислушивались к переговорам будущих братьев, но, очевидно, ничего не могли понять.

– И как же его устранить? – с усмешкой спросила Эйде.

– Пока не знаю… Может, яд. Может, пустить грязный слушок, а может, – он метнул острый взгляд в спутницу, – магия. Ведь, если ты помнишь, Эозар из поздних, не способных к магии, и лишен от нее защиты.

Эйде с сомнением покачала головой, но спорить не стала.

Истинная вера. Люди

Утер коленопреклоненно молился в узкой и тесной келье. Все убранство комнаты заключалось в жесткой койке с продавленным соломенным тюфяком, грубом столе и стуле. Сквозь узкое окно лился закатный свет. Тягучий, как смола, и желтый, словно сено в удачный год. Огромный северянин в исступлении закрыл глаза, припал лбом к навершию ритуального золотого меча и в сотый раз шептал короткие литании. Разум его был далеко, и никто, даже сам Утер, не мог ответить – где.

Душа пела и ликовала от единения с Богом. Тело было легким, словно осенняя паутинка, летящая по небу. Ни жесткий пол, ни голод с жаждой не беспокоили рыцаря. Все мирские потребности сейчас были чужды, как птице проблемы кота.

В дверь постучали. Инквизитор не ответил, вновь и вновь повторяя молитвы.

Вскоре стук повторился настойчивее:

– Сэр Утер, через час начнется церемония. Ваша епитимья завершена. Настоятель ждет вас на крыльце собора.

Глухие шаги из коридора затихли.

Утер в парадном доспехе, отделанном золотом и бронзой, ступил на широкое крыльцо. Поверх брони виднелась свежая шелковая котта цвета вечных горных ледников. На груди красовался красный меч – символ пресвятой инквизиции, знак силы Отца и защиты истинной веры.

Утер привык к многолюдным службам, но от такого скопления народа опешил даже он. Вся немалая соборная площадь была забита людьми так, что яблоку негде было упасть! Толчея неимоверная. Дюжие королевские гвардейцы силились щитами удержать напор любопытствующей толпы. То и дело им приходилось пускать в ход дубинки. Десятники давно охрипли от брани и команд. Прекрасные яблони соборного сада ломились от засевших на ветвях зевак. Крыши соседних домов были забиты зрителями. В окна таращились десятки лиц – видно, добросердечные хозяева пустили в дома желающих поглазеть на столь необычное зрелище.

Слева от Утера стоял глава серых в простой черной рясе с церемониальным молотом – символом труда. Лидеру немаленького ордена не полагалось пышных одежд – кто ж трудится в парадных облачениях?

Слева в шелковом белом одеянии, расшитом жемчугом и золотом, стоял глава белых. В его руках, как символ мудрости, был, конечно же, увесистый фолиант со всеми известными литаниями и молитвами. «Деус Беллум» инквизиции был лишь краткой выжимкой из этой книги. Талмуд был действительно впечатляющ по своим размерам. Тощий высокий глава белых ряс с трудом удерживал тяжелую громоздкую ношу.

Далее стоял сам Настоятель церкви в столь богатых одеждах, что его деликатно поддерживали двое из белых ряс.

Равномерное гудение толпы мгновенно переросло в неистовый гул, лишь на крыльце показались эльфы. Дубинки гвардейцев заработали с удвоенным усердием, новые бойцы рванулись поддержать распадающийся строй.

Белые легкие одеяния с зеленой вышивкой будущих братьев по вере развевались в такт движениям лесного народа. Закатное светило превратило светлый мед волос в жидкое золото. Утер невольно залюбовался четкостью и плавностью выверенных движений древних. Их колонна двигалась точно единый организм. Куда там парадному строю королевских гвардейцев!

Истинная вера. Из воспоминаний эльфов

Никогда прежде эльфы не видели такого скопления живых существ. Лесные жители ценят уединение и редко собираются большими группами. Зрелище нескольких тысяч горожан, напирающих на хрупкую стену щитов, повергло детей леса в благоговейный ужас. Медивану даже пришлось произнести небольшую воодушевляющую речь. Но больше величавого собора, больше огромной толпы и жуткой давки древних ошеломил сам Отец Небесный. Его мощный и переменчивый дух плотным облаком окутывал и толпу, и собор. Рожденные от магии, бессмертные каждой клеточкой тела чувствовали его силу, стремящуюся сломить все барьеры, растоптать и беспрекословно подчинить себе. Они чувствовали, как смертные воплями подпитывают Его. Как мощная пульсирующая река силы вливается в его сущность.

ИСТИННАЯ ВЕРА

Люди

Бессмертные строем, достойным лучших воинов короля, прошествовали к лидеру серых ряс и как один преклонили колени. Толпа взвыла в упоении.

Сутулый человек воздел молот над головами:

– Принимаете ли вы, эльфы, завет Отца нашего Небесного трудиться во благо человеческого рода, господ и церкви? Клянетесь ли вы всю жизнь бороться с леностью, унынием и совершенствовать ремесла, доставшиеся вам от предков и дарованные Отцом?

Народ вслушивался, что ответят эльфы. Тишина тяжким гнетом давила, заставляя сердце настороженно замирать. Лишь птицы пронзительно кричали в лазурной вышине.

– Клянемся! – неожиданно громко и мощно прозвучал чистый эльфийский голос.

– Осеняю вас знамением Отца! – с облегчением провозгласил глава ордена и брякнул тяжелым молотом о гранит.

Толпа взорвалась приветственными криками, в воздух полетели первые шапки. Под радостные крики эльфы поднялись с колен и прошествовали к Утеру, где вновь преклонили колени.

Медиван бросил на инквизитора короткий взгляд и улыбнулся, и тут же поспешил спрятать улыбку, склонив голову.

Наместник сам не ожидал, насколько громко и веско разнесется его голос:

– Клянетесь ли вы, эльфы, всегда и везде защищать людей, господ и святую веру? Нести в мир справедливость, как завещал Отец наш Небесный? Не жалеть своей жизни в деле истребления ереси и установления справедливости? Не отступать и не сдаваться, пока Отец наш не призовет вас к себе в небесный чертог?

Инквизитор обнажил золотой меч правосудия и упер его кончик в гранит прямо пред лицом эльфа.

Вновь тишина опустилась над площадью. Простой люд свято верил, что знаменитый меч живет своей жизнью, и стоит лишь кому-то в его присутствии произнести неправду, лжец тут же лишится головы.

– Клянемся! – громче прежнего громыхнуло над площадью.

Утер нахмурился – не мог такой тщедушный эльф так гаркнуть. Опять ведьмовские штучки Вечного леса! Но в конце концов инквизитор смягчился сердцем и в честь великого праздника решил прикрыть глаза на это прегрешение: хотя меч в его руках и прочертил короткую дорожку в твердом граните, храмовник отнес это на счет маленького колдовства эльфов.

Утер перехватил меч под самой гардой, высоко поднял вверх, начертал в воздухе знак меча и щита и во всю мощь могучих северных легких, перекрывая радостные вопли многотысячной толпы, рявкнул:

– Осеняю вас знамением Отца!

Толпа неистовствовала, раскрасневшиеся от натуги гвардейцы кое-как сдерживали напор. В воздух летели шапки и изящные шляпы. Кто-то на радостях выпустил голубей.

А эльфы уже преклонили колени перед главой альтеоритов.

– Клянетесь ли вы, эльфы, навсегда отринуть ересь, следовать только слову Отца нашего Небесного, нести его повсеместно, где бы вы ни были? Клянетесь ли бороться со всеми соблазнами, страстями, неугодными Отцу? Клянетесь никогда и ни в чем не отступать от учения даже под страхом пыток и смерти?

– Клянемся! – вновь разнеслось над морем голов.

– Осеняю вас знамением Отца!

Ликующая толпа напирала. Гвардейцам пришлось подключить конницу. Дисциплинированные лошади хрипели и норовили встать на дыбы, но железные руки гвардейцев удерживали животных на месте.

Бессмертные подошли к Настоятелю церкви и преклонили колени.

– Встаньте, эльфы! Сегодня Отец принял вас в семью! Отныне и навечно все люди ваши братья, вы обязаны заботиться о них, а церковь позаботится о вас всех.

Видя, что беснующаяся толпа вот-вот прорвет заслон, глава церкви простер длань:

– А теперь прошу к столам!

Пир. Люди

Распахнулись кованые створки ворот, и толпа устремилась с площади к длинным столам и помостам с артистами. Настоятель, монахи, храмовники и эльфы проследовали в главный чертог, где их ждал свой пир, подальше от криков черни.

Длинный стол ломился от яств. Столичные повара превзошли себя. Тут были и голуби, запеченные в сметанно-грибном соусе, и молочные поросята, и фаршированные утки, и медово-ореховые шарики. В дальнем конце стола мясных блюд почти не было, зато была редкая северная донная рыба, огромная и вся в роговых чешуйках. Ее ели сырой. Множество фруктов, северные орехи и южные степные земляные клубни. Какие-то незнакомые Утеру экзотические фрукты и листья. Кувшины с родниковой водой и многое другое. Величественная колонна эльфов проплыла мимо людей и расположилась в диковинной мебели почти стоя. Плетеные спинки бережно приняли и распределили вес, изящные ножки чуть разъехались, располагая тела наиболее удобным образом. Утер только покачал головой. И когда это серые мастера успели изготовить эльфийскую мебель? Дивны дела твои, Отец…

Настоятель чинно прошествовал во главу стола. По правую руку от него места заняли инквизиторы. По левую, глаза в глаза с защитниками веры, белые рясы. Ниже по обе стороны расположились серые.

Глава церкви поднял бокал вина в тончайшем хрустальном кубке гномьей работы. Рубиновый напиток заиграл в лучах закатного светила. Люди последовали его примеру, эльфы же наполнили бокалы холодной родниковой водой.

– За обретенных братьев по вере! – провозгласил Настоятель.

Кубки дружно поднялись и опустились, осушенные до дна.

Пир продолжался до глубокой ночи. Изголодавшиеся инквизиторы ели неустанно. Эльфы чопорно отправляли кусочки фруктов в рот изящными серебряными инструментами. Аскеты почти не ели. Серые больше налегали на вино и горячее северное пиво с тяжелой красноватой пеной. Наконец при свете бледной луны люди расползлись по кельям, а эльфы отправились в сад.

Зачистка погостов. Люди

Наутро Молот Колдунов встретился с Настоятелем у алтаря. Глядя на символ веры, небольшой серебряный миниатюрный меч, намертво скрепленный с кругом щита, глава церкви шептал молитвы. Инквизитор бесшумно преклонил колено за спиной Настоятеля и воззвал к Отцу Небесному. Верховный служитель против обыкновения прервал службу, повернувшись к Утеру.

– Поднимись, друг мой.

Настоятель никогда так не обращался к Утеру, и сердце рыцаря неспокойно екнуло.

– Ты верно служишь Богу и церкви. Отец дал тебе жизнь в то время, когда и иные расы, кроме людей, узрели свет истинной веры. Дабы убедить жалких и темных язычников в силе праведной веры, Отец повелел мне направить эльфов упокаивать кладбища. Если что-то пойдет не так и эльфы потерпят неудачу, это будет серьезным ударом по истинной вере и может послужить почвой для никому не нужного конфликта. Эльфы щепетильны в вопросах безопасности. Ты понимаешь?

– Да, господин.

Утер вновь хотел преклонить колени, но холеные тонкие руки Настоятеля остановили его.

– Ты отправляешься с эльфами. Завтра. На рассвете. Дети леса будут заниматься делами на неспокойных захоронениях. Какими, тебе знать не следует, ибо замысловаты пути Всевышнего.

Душа инквизитора протестовала против каждого слова Настоятеля. Виданное ли дело. Только вчера слезшие с дерева варвары будут заниматься работой пресвятой инквизиции. Пусть не самой главной и важной, а все же. Не прошло и дня, а Настоятель уже говорит, что Отец наделил их силой! Белые годами морят себя голодом, претерпевают лишения; инквизиторы сражаются не щадя себя и тренируются до седьмого пота, чтобы иметь хоть призрачный шанс обрести ее, а эти дошли до собора – сразу же их осенила сила, и с утра ушастые уже собираются крушить мертвых. А самое обидное: инквизиторы сделают всю грязную работу, а слава достанется остроухим! Как бы душа ни протестовала, Утер не мог ослушаться. Дисциплина и единоначалие превыше всего.

– Да, господин, – твердо произнес Молот Колдунов. – Я буду хранить эльфов, как святыню Отца.

– Нисколько не сомневался в тебе. Ты свободен.

С первыми лучами рассветного светила по сонным улицам отряд выдвинулся на северо-восток. Эльфы вновь пренебрегли лошадьми, и белые рыцари откровенно скучали, приноровившись к пешему маршу лесных обитателей.

Спустя пять заполненных пылью дорог и тягучей скукой дней пути отряд подошел к безымянному старому кладбищу. Просевшие кованые ворота, обмотанные проржавевшей цепью, украшал массивный замок. По всему, кладбищем давно не пользовались, и если оно и было неспокойным, то вреда никому не причиняло. Близлежащие деревни находились в стороне от основных торговых путей и давно захирели. Церковь стояла заброшенной, с покосившимися деревянными башнями и пустыми провалами глазниц. В целом, идеальное место для тренировки. Если предстоит опозориться, никто не узнает.

Храмовник хотел разобраться с кладбищем с ходу, но эльфы заявили, что хотят сажать на кладбище деревья, для этого им нужно подготовиться. Глупцы. Кто же будет есть плоды с кладбища, пропитанные останками людей? Может, у них в лесу так заведено? Неужели после стольких трудов они пойдут по «серой линии» – будут растить зелень?.. Хотя чего еще ждать от варваров, слезших с дерева? Пусть себе сажают. Хоть вреда от этого не будет.

***

Спустя пару дней отряд выдвинулся в поход на северо-восток. Впереди лежало несколько неспокойных погостов. Пару кладбищ лесные жители должны были упокоить под прикрытием Утера и его людей. Затем наместник должен был покинуть эльфов. На западе вновь подняли голову колдуны.

Медиван желал избавить эльфов от присутствия вспыльчивого и подозрительного инквизитора. Конечно, после церемонии чувства Утера к обитателям Вечного леса потеплели на несколько градусов, но все же находиться рядом с рыцарем оставалось так же опасно, как бродить по тонкому льду.

Если бы эльфы направились на неупокоенные захоронения одни, это бы зародило опасные подозрения в голове своенравного наместника, а это не сулило ничего хорошего. К тому же требовалось время, чтобы слух о принятии эльфами веры разнесся по королевству людей, а пока, во избежание недоразумений с разъездами сеньоров, эльфам было безопаснее под навязчивой опекой Утера.

При виде рыцарей инквизиции все встречные жались к обочине, спеша склониться в раболепном поклоне. Один дворянчик не пожелал спешиться, тогда Молот Колдунов слегка пришпорил могучего коня, и горячий белый скакун протаранил широкой грудью точеную южную лошаденку. Кобыла упала, придавив ногу злосчастному феодалу. Свита тут же бросилась вызволять господина, не посмев даже глянуть на инквизитора. Утер лишь расхохотался громким диким смехом, глядя, как слуги высвобождают искалеченную ногу господина.

Отряд двигался споро, и на пятый день пути показался полузаброшенный погост.

Надлежало выполнить магические ритуалы. По просьбе Настоятеля именно эльфы возглавляли отряд. Храмовнику не терпелось поскорей разобраться с обитателями кладбища, но перечить он не стал, лишь поворчал в густые усы.

Эйде склонилась над вывороченным лошадиным копытом дерном и повела рукой над жирной, черной землей. Как ни странно, никакой магии она не чувствовала. Ни малейшего следа эфира, хотя отчеты указывали на присутствие неупокоенных.

– Что это она делает? – поинтересовался Молот Колдунов, свесившись с седла.

– Изучает землю, – соврал Медиван, не моргнув и глазом. – Мы посадим плодовые деревья во славу Отца на этом кладбище. Пусть местные селяне приходят отведать сладких плодов и помянуть мертвых, а заодно и славные деяния пресвятой церкви.

– Дело нужное, – с сомнением, едва не рассмеявшись, бросил Утер и поспешил присоединиться к рыцарям у костра.

– Высокая, наместник думает, мы решили присоединиться к серым рясам, это даже на руку…

– Не будем его разочаровывать. Серые рясы – идеальное прикрытие для высадки магических древ, – произнесла Эйде, распрямляясь.

Едва магиня пересекла скрипучую калитку погоста, как тут же неукротимая, злобная, холодная ярость, точно молотом, шибанула по отточенному магическому чутью. Вмиг тело эльфийки ослабло, закружилась голова, и Эйде поспешила покинуть погост.

Несомненно, на кладбище захоронен сильный маг, так и не раскрывшийся при жизни, сломавший мир загробных иллюзий, подчинив себе странную, незнакомую силу, дарующую скудное подобие жизни по ту сторону мира живых. Во что бы то ни стало эльфам надлежало сокрыть его присутствие от Утера, инквизитор не пощадит нежить, если, конечно, найдет, а в таком случае процесс мог занять десятилетия, если не века. Столько времени у эльфов не было. Сбежать с кладбища повелитель мертвых вряд ли сможет. Могильная земля питает его силой. Без нее мертвяк быстро превратится в безжизненный, облезлый костяк. А высаженные деревья сделают свое дело. И если все продумано верно, то очень скоро новые эльфы наполнят этот мир, и леса вернут себе утраченные земли.

Этими соображениями и поделилась Эйде со своими собратьями.

– Дело сложное, – резюмировал Медиван. – Лишь смертные ступят за ограду, мертвые не преминут попытаться разорвать их в клочья, когда же расклад изменится в пользу инквизиторов, перевесить чашу весов попытается сам ликт. Нам же надо связать его, не вызвав подозрений инквизиторов. Без повелителя мертвых наши древа сгодятся лишь на корм смертным.

– Лучники! Сдайте стрелы младшим магам, они зачаруют оружие. Мы с Медиваном постараемся сплести отводящее глаз заклятие, – глубоко задумавшись, проговорила магиня.

Едва маги принялись вычерчивать магические пассы маленькими холодными светильниками, Эйде начала ритуал, маскирующий магическое присутствие, а Медиван затянул заранее выученную литанию, как примчался Утер с вечно смурным Асклепионом.

Ноздри инквизитора раздувались, грудная клетка ходила ходуном, рука тискала любимый молот, болтающийся на поясе.

– Что это вы делаете, эльфы?! – холодно и резко спросил Утер.

Эльф отправил магине едва уловимый жест – продолжайте. Со вздохом прервал пение и снизошел до ответа:

– Мы благословляем оружие во славу Отца. Мы ведь не сразу приняли веру, наш образ жизни несколько отличен от людского. Вот и ритуалы отличаются от канона. Если господин пожелает, мы благословим и ваше оружие.

Жилистый, точно высеченный из старого дерева, Асклепион презрительно скривился, а наместник только сплюнул от такого предложения.

– А не занимаетесь ли вы колдовством? Только утвержденные самим Настоятелем ритуалы являются единственно верными! Все остальное – грязная, мерзкая ересь! А всех чернокнижников ждет очищающий костер!

Утер навис над эльфом, точно разъяренный медведь над мальчиком. Медиван оставался безмятежен и даже не пошевелился.

– Безусловно, у нас не было времени расспросить о ритуалах. Приходится придумывать самим. Подумайте, господин, вот о чем: стали бы мы творить ересь под носом у главы ордена пресвятой инквизиции? Спустя несколько дней, как приняли истинную веру пред лицом всех наместников и Настоятеля? Неужели все они могли так жестоко ошибиться? И сможет ли черная магия помочь против ее же порождений? Разве тушат пожар огнем или молятся о дожде во время наводнения?

Несколько бесконечно долгих, томительных минут тянулось ожидание. Сжимающая молот рука рыцаря побелела от напряжения. Льдистые буравчики глаз метались от одного мага к другому. Играли желваки на могучей челюсти. Молот Колдунов тяжело дышал. Толстая вена нервно пульсировала на лбу. Если б Медиван верил хоть в каких-нибудь богов, он бы, наверно, успел произнести все известные молитвы, хотя внешне он по-прежнему оставался спокоен и безмятежен, легко сдерживая колючий взгляд подозрительного инквизитора.

Не найдя весомых аргументов, человек что-то злобно проворчал, резко обернулсяи широко зашагал прочь.

***

Окончив подготовку, рыцари скромно отобедали и сотворили молитвы. Эльфы почувствовали, как густеет магическое облако, как грозно загудел эфир. Эйде отчетливо ощутила присутствие Его.

Отряд вступил за ворота. Впереди, в доспехе, с «Деус Беллум» и молотом, шествовал наместник. Мощный густой голос Утера, словно колокол, будоражил морозный воздух. Литании текли гладко и веско, рассекая тишину. Позади, выстроив стену щитов, шествовал отряд. Инквизиторы укрывали эльфийских лучников, а те окружали младших магов и Эйде. Медивану осталась роль громоотвода, он читал литании, осеняя эльфов знаком щита и меча.

Первой показалась костяная рысь. Ее тонкий скелет с устрашающими серпами когтей взвился за надгробным изображением Отца. Человеческий череп с длинными и острыми зубами, венчающими голову костяка, неестественно широко раскрылся в немом крике.

Молот инквизитора сверкнул широкой дугой, и тварь разлетелась на мелкие кусочки.

Снова гнетущая тишина и мерный голос наместника, планомерно рубящий ее плотный полог.

Второй удар нанесли гончие. Вытянутые, деформированные, точно у собак, ребра, неестественно удлиненные конечности, увенчанные сильными когтями. Челюсти и зубы, зубы, зубы. Пустые, бездумные, черные провалы глазниц и немая ярость бешеной атаки.

Твари ударили в лоб, надеясь смять, раздавить отряд, опрокинуть и растоптать. Десятков пять, не меньше. Они лавиной устремились на живых, поднимаясь из-под земли, выпрыгивая из-за надгробий, мелькая желтыми костями меж могил, будто стрелы.

Утер высоко воздел молот, и магия окружила воина непробиваемым щитом. Инквизитор широко размахивал оружием, сшибая по нескольку умертвий за раз, точно пейзанин с косой. Рыцари сомкнули ряды. Эльфов оглушила хлынувшая от людей сила. Эйде стиснула зубы, продолжив ритуал.

– Необходимо нащупать ликта и связать его магическим поединком до того, как он покажется на глаза людям.

Точно яростный шторм, ударили гончие в несокрушимую твердь щитов. Острые, как шило, и длинные, как тесак мясника, зубы скрежетали о поножи. Мощные челюсти клацали у самого горла людей. Длинные лапы с силой лошадиного удара молотили о щиты, оставляя глубокие вмятины.

Инквизиторы недаром считались самой грозной силой королевства. Несгибаемые воины не отступили ни на шаг, раз за разом обрушивая страшные удары на врага. Ваорн рубил коротко и расчетливо. Асклепион мрачно улыбался, раскалывая черепа коротким копьем.

С леденящим душу свистом рассекали воздух эльфийские стрелы. Широкие наконечники разваливали черепа, цепляли бегущие костяки, выламывая им ребра и круша конечности, заставляя тварей биться в дикой агонии. Древние били точно и расчетливо, создавая то тут, то там прорехи в сплошной лавине мертвых, стремясь попасть в самую гущу тел, дабы подыхающая тварь зацепила больше собратьев.

Внезапно атака прекратилась так же, как и началась. Ударом сабатона Утер растер в желтоватую труху шейные позвонки бьющейся на траве гончей.

– Я нашла его, – прошептала Эйде.

Снова томительные минуты ожидания и медленное продвижение вглубь мрачного, неухоженного погоста. Покосившиеся плиты. Памятники с отбитыми головами и обвалившимися руками. Сгнившие оградки и бурьян в рост человека.

Нежить ударила вновь. Жутко смердящие трупы со вздувшимися животами и запавшими глазами. Сухие, клацающие костями скелеты, непонятные перерожденцы. Плотная орава тел навалилась со всех сторон.

– Это засада, братья! В круг! – успел крикнуть Арторий, и закипела драка.

Мертвецы атаковали безыскусно, метя в голову или шею, зато молниеносно, и силы им было не занимать.

Утер ревел медведем. От могучих ударов наместника костяки разлетались в разные стороны. Воля Отца надежно хранила его. Рыцари рассыпали строй, стремясь заключить бездоспешных эльфов в кольцо.

Ваорн вертелся волчком, отправив щит в короткий роковой полет в ближайший череп врага. Полуметровый кинжал в левой руке делал свою работу не хуже короткого увесистого меча в правой. Ваорн разговаривал с мертвецами, его не смущало ни их молчание, ни часто меняющиеся «собеседники». Он поливал их такой площадной бранью, что лучшие орочьи шкипера контрабандистских шхун могли бы просто утереться.

Арторий выкашивал прогалины в сплошной лавине вражеских тел. Асклепион, казалось, превратился в размазанный силуэт, состоящий из коротких ударов, пинков и зуботычин. Он колол копьем, подсекал древком, сбивал щитом. Пинал, топтал, бил локтями и коленями. На лице рыцаря блуждала остервенелая улыбка, а взгляд был где-то далеко.

Эльфы не зевали, массивные деревянные стрелы собирали обильный урожай, устилая битый морозом дерн дергающимися телами.

Битва достигла апогея, когда над головами в закатном небе появился устрашающих размеров скелет. Настоящий гигант! С черепом барана вместо головы. В воздухе мертвеца удерживали два огромных крыла, как у летучей мыши, украшенные кривыми когтями и устрашающими костяными лезвиями. Кожа на перепонках истлела, местами виднелись прорехи, но вопреки всему исчадье парило над полем боя. Руки скелета венчали несоразмерно большие кисти, предназначенные хватать и рвать добычу.

– Демон, мать его в печенку и в трюм ограм, – охнул Ваорн.

Тварь спикировала на Утера, повалив инквизитора на землю, но развить успех ей не удалось. Мощный удар молота обломил массивный рог скелета, а Асклепион запустил в костяк коротким копьем, проделав дыру в крыле. Пока Утер поднимался, демон успел взлететь. Описывая широкие круги, он выдернул застрявшее в крыле копье, вернув его рыцарям. Пика пробила щит Артория. Инквизитор сбросил эгиду и ухватился обеими руками за цеп, продолжив дело с удвоенным рвением. Размалывая наступающих в смердящее тухлое месиво, рыцарь запел литанию. Божественная сила снизошла на Артория. Вскоре и другие братья преисполнились благодатью отца. Победа стала улыбаться живым.

Но нечисть не собиралась сдаваться. Демон вновь пикировал, выбрав мишенью одного из воинов. Он поднял рыцаря в чернеющее небо и сбросил вниз. Несколько эльфийских стрел застряли в костях скелета, не причинив ему особого вреда. Еще одна атака демона увенчалась удачей.

Утер рычал, как раненый медведь, расшвыривая мертвых, точно котят; грозил небу, но тварь упорно избегала наместника.

Вдруг демон решил ухватить одного из эльфов, ему удалось взлететь, но несколько стрел буквально разорвали на куски уродливую баранью башку. Монстр подобно камню, брошенному со скалы, глухо рухнул вниз. Сколь бы проворны ни были рыцари и метки дети леса, умертвия растерзали несчастного эльфа, прежде чем до него добрались живые.

Поразив демона, рыцари добили остатки нежити.

Эйде кивнула Медивану:

– Мне удалось отбросить ликта в мир иллюзий, первозданный хаос чистой магии надолго задержит его, – сказала магиня по-эльфийски.

Усталый Медиван кивнул в ответ.

Рыцари провели службу, Асклепион и Утер подлатали раненых, а убитых погребли в братской могиле.

Обычно эльфы хоронили умерших в специальных гигантских цветах, больше похожих на ванны, где, медленно разлагаясь, трупы возвращали питательные вещества для создания новых тел. Поскольку таких цветов здесь не было, лесные жители согласились похоронить собрата в одной могиле с падшими людьми, чем внезапно снискали некоторое расположение последних.

После мессы инквизиторы устроили отдых. День подходил к концу, к тому же люди смертельно устали. С видимым наслаждением рыцари стащили доспехи и устроились у костра.

Утер и Асклепион с помощью «Деус Беллум» исцеляли раны. Ваорн и Гарт достали походную наковаленку и мерно стучали молотками, выправляя вмятины, оставленные нежитью. Прочие осматривали оружие или просто отдыхали в кругу соратников и тихонько пели поминальные песни по павшим товарищам.

Для эльфов начиналась самая важная часть работы. Тактично уклонившись от приглашения Утера, Медиван повел детей леса на погост. Эйде достала из заплечного мешка резной ларец из красного, как кровь, дерева, серебряную флягу тонкой гномьей работы, отшлифованную до зеркального блеска, треножник и небольшую хрустальную чашу.

Магиня установила чашу на треножник, наполнила голубоватой, опалесцирующей в закатных лучах водой из фляги. Затем младшие маги затянули распевное заклинание, Эйде простерла руки над жидкостью. Прошло несколько минут. Маги окончили ритуал. Внешне ничего не изменилось. Высокая извлекла из ларца пригоршню мелких семян и высыпала их в воду. Затем из небольшого отдела того же ларца появился крупный орех. Стенки его имели приятный коричневый оттенок и лаково поблескивали. Венчал его небольшой вьющийся росток. Орех полетел в чашу вслед за семенами и, едва коснулся воды, его зеленый усик тут же пришел в движение, медленно ощупывая стенки сосуда, стремясь найти опору.

Маги разобрали простых эльфов в напарники. Каждый получил по крохотному семечку и, ведомый чутьем заклинателей, устремился вглубь притихшего погоста. Эйде, Медиван и еще трое бойцов остались на месте. Высокая аккуратно сняла чашу с ростком с подставки. Медиван вопросительно выгнул бровь.

– Это вода из древнего источника. Не все высокие знают о его существовании, и совсем немногие знают к нему путь. Это прерогатива магов. Благодаря ей процесс, занимающий десятилетия, сократится до пары лет. Из семян взрастут деревья, из них выйдут эльфы. Эти деревья породят новые, и так, пока не образуется лес, где смогут поселиться дриады, коих призовут новые эльфы. А вот это, – магиня взглядом указала на ищущий зеленый усик в руках, – будет сердцем леса. Благодаря ему все это станет возможным. Это семя сможет выкачать старую, темную энергию из покойного хозяина погоста и преобразовать ее в привычную нам магию. Но следует поторопиться. Сила воды уходит. Нужно найти ликта.

Ведомые острым чутьем магини эльфы устремились к западной, заброшенной и заболоченной, окраине кладбища. Земля заметно пружинила под ногами, следы медленно напитывались мутной водой. Лишь зеленые продолговатые холмики могли напомнить о захороненных в стародавние времена людях.

Перед эльфами стоял небольшой покосившийся склеп в четыре стены – древний мавзолей, коего удостоился какой-то достаточно уважаемый и богатый в прошлом человек. Влага, мох и плесень смогли совладать с каменными глыбами, а подземные воды подточили фундамент. Один угол теперь основательно врос в землю, рискуя развалить утлую постройку.

Эльфы нашли тяжелую дверь благородной каменной древесины. Вогнали в щели кольца ромфей, поднатужились – и дверца с протяжным леденящим скрипом поддалась.

Эйде вошла в тесный, кособокий мавзолей. Глаза бессмертных устроены особым образом, они хорошо видят и ясным днем, и темной безлунной ночью. Даже в тесном склепе без окон с маленькой покосившейся калиткой Эйде приметила каменный алтарь, стоявший ровно, будто его недавно установили.

На гранитном ложе, отбивая частую дробь, сухо щелкая истлевшими суставами, метался человеческий костяк. Скелет перекатывался с боку на бок, но точно ударялся о невидимые стенки по краям места упокоения. Когти бессильно скребли серый гранит. Одна нога шаркала по камню. Вторая вовсе отсутствовала.

– Видимо, потерял, еще будучи живым, – подметил Медиван.

Эйде аккуратно слила воду под порог. С большой осторожностью, точно величайшую ценность, достала из чаши орех с заметно укрепившимся ростком. Собственно, это и было главное сокровище эльфов – их будущее. Она опустила орех прямо меж ребер мертвеца, будто дала ему новое, зеленое сердце. Росток жадно припал к позвонкам, оплетая их разросшимися, крепнущими проростками.

– Уходим! Нам пора! – поторопила Эйде.

Эльфы поспешили вернуться в лагерь.

***

Спутники инквизиции вернулись за полночь. На скрипучие неприветливые вопросы вечно подозрительного Асклепиона отвечали сухо и кратко. Мол, кладбище проверено. Мертвецов нет. Деревья по эльфийскому обычаю посажены. С рассветом можно двигаться дальше. Утер лишь отмахнулся рукой.

– На следующем погосте нужно пустить длинноухих вперед, лишь прикрывая тыл. Посмотрим, как они обойдутся без стены щитов. А там пусть сами шастают по кладбищам, у инквизиции найдутся дела поважней среди живых. Вряд ли эльфы смогут набраться столько силы, чтобы выступить против белого рыцарства. А если и осмелятся, я лично с удовольствием их перебью, и сам Настоятель меня не остановит, – надменно проговорил Утер.

Возвращение вариана

Лиги тянулись за лигами, мимо проплывали города и селения. Вариан посетил еще несколько более или менее крупных имений, и молодых наследников в отряде изрядно прибавилось, а караван заметно распух, наполнившись пышными каретами и телегами с многочисленным скарбом.

Вариан внутренне досадовал, что отряд движется крайне медленно, но внешне держался безукоризненно. Он был сама любезность и, казалось, расцвел от радости, что столько молодых людей соберется под его эгидой.

Наконец процессия достигла стен славного Райнора – столицы королевства. Высокие, в три человеческих роста, стены из привозного серого гранита, толстенные круглые башни и отлично экипированные часовые произвели неизгладимое впечатление на покинувших отчий дом молодых дворян. Еще большее впечатление произвел на них город. Узкие улочки, такие, что из окон кареты можно было коснуться стен домов. Размокшая от дождей земля сменилась гулкой мостовой, кареты и телеги затряслись по истертым булыжникам, точно в лихорадке. В ноздри ударил тяжелый запах нечистот, гнили и грязи.

Высокие каменные дома лезли один на другой. Часто виднелись таблички цехов. Шоркали пилы, глухо стучали ткацкие станки. Всюду сновали добротно одетые ремесленники и грузчики.

Завидя издали знаки королевской гвардии, люди падали на колени в придорожную грязь в надежде, что король подаст благословение, а может, и пару монет. Весть о прибытии молодого монарха быстрее ветра разносилась по городу.

– Наконец-то, Ллойс, мы вернулись домой! – бросил Вариан.

Сенешаль, услышав господина, поспешил с ним поравняться.

– Истинно так, ваше величество!

– Я надеюсь, ты уже переправил пленника в замок и сделал все тихо?

– Безусловно, – все так же бесцветно ответил сенешаль. – Мы переправили эльфа в подвалы замка. Все прошло гладко. Лучшие мастера инквизиции работают с ним, но результаты пока те же, что и у нас. Быть может, дело сдвинулось с мертвой точки сегодня.

– Я хочу, чтобы ты организовал для этого сброда, – король раздраженно махнул за спину, – университет. Озаботься их размещением, пусть всегда будут под присмотром. Приглядывай, кто с кем дружит, и напротив. Подбери учителей, займи их чем-нибудь. В общем, оставляю все на тебя.

– Польщен доверием, ваше величество, – все так же кисло отвечал сенешаль. – Но это очень большая задача, и мои полномочия…

– Да-да, знаю, – раздраженно перебил его монарх. – Это наша задача номер один. От нее зависит будущее, и разумеется, я предоставлю тебе карт-бланш на все действия. Видишь, как я тебе доверяю. Ну, улыбнись же, Ллойс! Мы куем наше будущее!

Допрос

Отужинав, молодой монарх разбирал накопившиеся письма. Вскоре появился Ллойс.

– Входи скорей и избавь уже меня от этих многочисленных счетов! – весело бросил Вариан.

Сенешаль бесшумно просочился в кабинет и занял привычное место.

– Что с тобой?! На тебе лица нет! Может, позвать лекаря?

Советник имел вид, будто получил удар пыльным мешком. Жидкие, белесые волосы растрепались. Серое, землистое лицо изрядно побледнело. Полуприкрытые блеклые глаза неестественно округлились…

– Со мной все в порядке, ваша милость, – заверил сенешаль и, не спрашивая разрешения, продолжил: – Только что до меня дошли вести, что делегация эльфов приняла веру в Отца нашего Небесного.

В комнате повисла тяжелая пауза. Воздух загустел, как кисель, и, казалось, потеплел на добрых десять градусов.

– Ты понимаешь, что это значит, Ллойс? – тяжело вопросил Вариан. – Не успели эльфы принять нашу веру, мы тут же захватили их представителя и предали пыткам. Ты представляешь, какую бузу поднимут недруги. Они не преминут раздуть этот случай и выставить нас злобными извергами и самодурами! И эльфы не преминут встать на их сторону… Они слишком пекутся о каждом из треклятого племени. Проклятье, мне только внутренней свары не хватало! Как там пленник? Запел?

– Молчит. Особых повреждений пока не получил. Мастера знают свое дело, – сухо отвечал сенешаль.

Вариан с грохотом встал из-за стола и начал мерить кабинет нервными шагами.

– Нет, отпускать его нельзя. Он обязательно заговорит. Может, убить? Нет эльфа – нет проблемы?

Король вопросительно глянул на Ллойса.

– Если хотите мое мнение, это, пожалуй, слишком поспешно. Рано или поздно эльфы расколют Д'Ассо. И придут за своим. Что мы им предъявим? Труп? Лесные жители не прощают такого, они жестоко мстят. Помните? Один убитый эльф – одна сожженная деревня… А пока он жив, есть надежда на переговоры.

– Ты, как всегда, прав, мой друг, – поскреб недельную щетину король. – Покажу его Утеру. Быть может, он придумает, как быть. Все же у него богатый опыт, да и подход к Настоятелю особый… Быть может, глава церкви повлияет на этих дикарей.

– Как пожелаете, ваша милость.

– Гном горбатый с этим эльфом. Дознание пусть продолжают, только без следов, и пусть содержат, чтоб ни одна душа не прознала о нем, слышишь?

– Само собой, ваша милость.

– Что еще?

– Один мелкий сеньор по имени Малкольм на северо-западе, в болотах, сдал землю гномам. Позднее там появились эльфы, вроде как гномы их подрядили на какие-то работы. Это, конечно, произвело фурор в тех захолустных землях.

– Этим гномам палец в рот не клади. Отхватят по самый локоть! Ох, с огнем играет этот Малкольм… Нам только рассадника гномов не хватало. И всюду эти проклятые острые уши торчат! То сиднем сидели в лесах, то лезут изо всех щелей! Как думаешь? Может, стоит изгнать их?

– Сеньор волен нанимать кого захочет себе в услужение и хозяйствовать по своему разумению… Конечно, если ваше величество не выпустит специальный указ…

– Нет. Пожалуй, это пока лишнее. Может, потом обложим этого Малкольма усиленным налогом, пусть сдерет три шкуры со своих арендаторов, а не сможет – прочим урок будет…

– Как там наши гости? – хлопнул ладонью о полированную столешницу Вариан, решительно переводя тему.

– Расположил их в северном крыле замка. Сейчас они ожидают вас в трапезной.

Король растер лицо руками, прогоняя усталость.

– Негоже заставлять гостей истекать слюной над блюдом. Поспешим!

И они споро устремились в сторону пиршественного зала, по пути обсуждая, где расположить учебные аудитории и каких учителей пригласить.

Путешественники

На подходе к городку стояло деревянное двухэтажное здание местного трактира с аппетитным названием «Вкусный кабан». Запах готовящегося мяса заманивал проходящих мимо путников.

Но Брэджин подталкивал зазевавшегося Гибби со словами:

– Сначала дело – потом удовольствия.

Небольшой деревянный барбакан возвышался над входом в город, что было и неудивительно: здешние места изобиловали лесом, и камень здесь был большой редкостью, такой же, как лес в Подгорном царстве.

Два зазевавшихся стражника и сонный сборщик податей, собиравшие пошлину с приходящих в город торговцев, дежурили на входе, оценивая взглядом каждого, кто осмелится пройти мимо.

Поравнявшись со столом сборщика, Брэджин с грохотом бросил медяк на столешницу. Монетка сиюминутно была проглочена загребущей рукой поборщика, и взгляд последнего сменился на одобрительный.

Войдя в город, гномы почувствовали жуткий смрад. Узкая улочка, вымощенная камнем, имела наклон по обе стороны, по краям дорожки виднелась переполненная канава. Не успели гномы пройти несколько метров, как откуда-то сверху, из окна двухэтажного домика, выплеснули ведро помоев, окатившее Гибби.

– Неудивительно, что у них так воняет. Они живут как свиньи и выплескивают себе на голову отходы, – Брэджин с брезгливостью достал небольшую тряпочку из нагрудного кармана и прикрыл ею нос. – Пойдем же, Гибби, или ты хочешь быть облитым еще раз?

К счастью, далеко идти по зловонной тропе не пришлось. Спустя несколько домов над головами гномов показалась деревянная табличка с надписью «Ювелир».

Брэджин с силой толкнул дверь и вошел внутрь. Увиденное приятно удивило гнома. Резная деревянная мебель и несколько уютных кресел стояли в зале. За прилавком сидел седоватый гном, с длинной бородой, в пенсне, и попивал чай. Отставив чашечку, гном взглядом оценил путников, не скрывая удивления, встал с места и, подойдя к Брэджину, взял его под руку и усадил в кресло.

– Вы можете умыться в том зале, – гном не глядя указал Гибби рукой на коридор.

Ювелир заговорил мягким голосом:

– Довольно редко встретишь гномов в этих местах! Что привело вас сюда? Неужто вы не нашли ювелира в Подгорном царстве? Обычно мои гости состоятельные люди.

– Признаться, я и сам удивлен, что вижу гнома на людской земле, – заговорил Брэджин.

– Желаете чая? Один торговец привозит это растение с южных земель. Ручаюсь, вы такого еще не пили, – перебил его ювелир, побрякивая маленькой ложечкой о чашку.

Нет, не желаю – жестом пресек его Брэджин и продолжил говорить:

– Видите ли, мой друг сделал себе кольцо, мне оно очень понравилось, и я захотел себе точно такое же.

– Быть может, у вас есть эскиз изделия? Или вы можете описать его? Я зарисую и изготовлю в точности с ваших слов, можете не сомневаться.

Ювелир взял со стола карандаш и лист бумаги.

– Я покажу вам кольцо. Друг любезно предоставил его, чтобы ювелир мог в точности выполнить все нюансы.

Засунув руку в объемный кошель на поясе, Брэджин увидел, как уши ювелира согнулись в трубочку, дабы уловить заветное побрякивание металла, а оценивающий взгляд мастера нацелился на сумочку с монетами.

Брэджин вволю бобренчал золотишком, искушая алчного гнома. А после выложил кольцо на стол.

Ювелир нацепил пенсне и несколько минут разглядывал изделие.

После достал несколько увеличительных стеклышек и посмотрел на кольцо через каждое.

– Довольно хорошая работа, но это не гномьих рук дело. Вот здесь гравировка мастера. Я не узнаю ее, она точно не местная. Постойте-ка. А ваш друг случайно не…

Брэджину показалось, что гном ушел в себя в попытке сформулировать вопрос. А после ювелир заговорил о цене на золото.

– Почему вы прервались? – проговорил Брэджин.

– Как это? Ах да.

Ювелир встал и подошел к прилавку, где несколько минут что-то искал в бумагах, и вернулся за стол со стопкой пергамента.

– Кажется, я нашел. Распорядитель торговой гильдии запада заказывал у меня точно такое же кольцо по эскизу. Вот эскиз.

Гном протянул Брэджину бумажку с изображением украшения.

– Хотя нет, простите старого гнома, у него выбиты посох и кошель, а у вас посох и череп. Хотя по форме они похожи.

– Да что вы говорите, а чем они торгуют? – перебил ювелира Брэджин.

– Я не интересовался, но их представительство в следующем квартале. Там большая вывеска и много телег. Мимо не пройти, – проговорил ювелир.

– Вернемся к кольцу. Во сколько оно мне обойдется?

Мозг ювелира пришел в работу, рука стала рисовать на бумаге какие-то каракули. Спустя несколько минут мастер остановился и подчеркнул все жирной чертой. После взял с прилавка счеты и стал что-то бормотать под нос.

– Вам это выйдет в пять золотых, учитывая высокий вес кольца и тонкую филигранную работу.

Ювелир попытался оценить по лицу Брэджина, не слишком ли он загнул с ценой. Но, не увидев ни малейшего изменения, он снова уставился в бумагу и провел еще одну линию. А вновь взглянув на Брэджина, чуть слышно проговорил:

– Учитывая, что вы мой земляк, я сделаю вам скидку в половину золотого.

– Замечательно! – вскочив, проговорил Брэджин. – Мы придем к вам через пару дней, после того как уладим дела.

Брэджин вырвал из рук ювелира кольцо и поспешил удалиться, хлопнув дверью.

Выйдя на зловонную улицу, Гибби протянул Брэджину полбуханки хлеба:

– Добрая гномья женщина угостила нас.

Брэджин принял подношение, и гномы зашагали по улице в поисках торговой гильдии.

Ювелир не обманул. Здание и вправду оказалось легко найти.

Во дворе стояло множество телег, а с десяток рабочих разгружали мешки и ящики.

Брэджин одернул Гибби, указав на небольшой недостроенный дом, располагавшийся напротив склада.

– Нужно дождаться вечера. Если этот торговец имеет отношение к напавшим на нас людям, соваться туда посреди дня опасно. Жди там, Гибби, я схожу на разведку.

Разведка Брэджина продлилась недолго. Гном, высматривающий что-то, кажется весьма подозрительным. И, обойдя здание, Брэджин вернулся обратно.

– У меня созрел план, но тут придется выступить тебе, Гибби.

– А у меня есть выбор, тан Брэджин?

– Боюсь, что нет. Если мы будем ходить и вынюхивать вокруг да около, нас либо сдадут страже, либо просто убьют. Придется тебе устроиться на этот склад. Думаю, им требуются разного рода рабочие. Я с одной ногой для такой работы не подойду, а ты вполне сгодишься. К тому же люди знают, что гномы – ответственные работники. Думаю, проблем с устройством быть не должно. А я в это время попытаюсь сбыть наше барахло. Придется задержаться в этом городишке, пока не выясним, что к чему. Узнай насчет работы, я подожду тебя здесь.

Люди недовольным взглядом провожали чужака. Пройдя мимо повозок в открытую дверь, Гибби увидел человека, считающего отгруженные мешки.

– Здравствуйте, уважаемый! – волнуясь, произнес Гибби.

За последние несколько месяцев ему чаще приходилось менять работу, чем многим гномам за всю жизнь.

Человек, не глядя на Гибби, кивнул головой.

– Я ищу работу. Быть может, у вас найдется что-либо для меня? – продолжал гном.

Человек поднял голову.

– А что ты умеешь?

– Я могу быть счетоводом, – не задумываясь, ответил Гибби, – а вообще я рад любому труду.

– Счетовод мне не нужен. Я плачу полмедяка в день грузчику, еще половину, если будешь работать сверхурочно. Сегодня полдня уже прошло, так что начнешь сейчас, а закончишь сверхнормы. Для начала загрузи вот те три телеги этими мешками, по полсотни в каждую. Да не испорти груз, а то вычту с тебя двойное жалование.

– Хорошо, я только принесу вещи и сразу приступлю, – сказал довольный Гибби и побежал, обогнув дом, убедившись, что никто за ним не наблюдает.

Вернувшись к Брэджину, Гибби рассказал о том, что его приняли и даже обещали платить. На что Брэджин похлопал Гибби по плечу:

– Помни, парень, твоя главная цель – выведать о кольце распорядителя, откуда груз и в каком городе главное представительство этой конторы. Дальше будем действовать по обстоятельствам. Будь осторожен, избегай прямых вопросов. Я же прикорну до вечера. На первый взгляд, здесь довольно тихо и ничего не угрожает!

Брэджин присел, прислонившись к недостроенной стене, и попытался уснуть. Чувство тревоги не покидало вояку. Встав и сделав несколько кругов взад-вперед, он поднял большой тканевый мешок и выложил оттуда личные вещи, спрятав их под камнями. После сложил в мешок трофеи и, перевязав торбу бечевкой, побрел по дорожке в сторону городской площади, где, по его предчувствию, должен был располагаться базар.

Дорога привела на холм. Гном с ходу окунулся в гомон городской площади. Множество людей, стоящих за прилавками со всевозможными товарами, заполняли пространство.

Брэджин обошел торговые ряды, всматриваясь в представленный ассортимент, в надежде найти кого-то, кому удастся быстро сбыть трофейное оружие. Но чем дальше он брел, тем больше сомневался в успехе затеянной вылазки. Основным ассортиментом ярмарки являлись разного рода овощи, соленья, спиртное, шкуры диких животных, домашняя утварь и скот. Наконец гном заметил стол кузнеца. Взглядом оценив ассортимент, Брэджин улыбнулся.

Взяв один из нескольких мечей, лежащих на прилавке среди разных металлических изделий, Брэджин покрутил оружие в руке, сделал несколько взмахов и положил клинок обратно, не скрывая явного недовольства качеством. Торговец, рослый мужчина, внимательно наблюдал за гномом.

– Эти мечи у вас для сражения или на стенку повесить? – произнес Брэджин.

– Эти мечи кую я, – басом ответил продавец.

– Такое бывает, когда ничего не смыслят в военном искусстве, – проговорил гном.

– Вы, гномы, оттачиваете навыки много сотен лет, а у меня всего несколько за плечами. Да и те я в основном кую орудия труда и предметы быта. Что привело гнома в наши края? Уж явно вы не собираетесь приобрести один из местных мечей, – пробормотал продавец, указывая на пояс Брэджина.

– Мне повезло с оружием в жизни. Пожалуй, это единственное, с чем мне повезло. Вот, – вывалил содержимое рюкзака на стол Брэджин. – Когда мы шли сюда, на нас напали разбойники. Моих спутников убили, это то, что осталось, оружие хорошего качества, из лучшей стали. Я бы продал вам его за невысокую цену.

Кузнец взял один из мечей и, осмотрев, согласно закивал головой.

– Оружие и вправду хорошее. Но, видимо, вы редко бываете в людских городах. Мы не владеем такими богатствами, как гномы. Единственное, что я могу вам предложить, это взять их на реализацию. А как они продадутся, я отдам вам долю.

– Проклятие! У меня нет времени, через два дня я должен уехать отсюда. Сколько же они будут продаваться в этой дыре? Я не вижу здесь ни одного достойного воина, – вспылил Брэджин, чем вызвал любопытство местных зевак. – Сколько ты можешь дать мне за них сразу?

– Не больше серебряного за каждый, – задумавшись, ответил торговец.

– К черту такую торговлю! Скажи еще, что ты единственный кузнец в округе?!

– Так и есть, милорд.

– Ну и в дыру я попал. Ауле с тобой, давай пять серебреников и забирай этот металлолом.

– Так и быть, я соглашусь. Но за деньгами вам придется пойти ко мне домой. Для нашей, как вы выразились, дыры это целое состояние. И никто не носит с собой такие деньги, опасаясь быть обворованным, а то и убитым.

– Хорошо, пошли. Только не беги, я уже немолод, – проворчал гном.

Торговец позвал мальчика, заменившего его у прилавка, а сам с Брэджином побрел вниз по дорожке. На выходе из города дорога резко свернула вправо и запетляла вдоль пологого берега реки.

Брэджин смотрел по сторонам. Ничего подобного он раньше не наблюдал. На берегу реки сидели люди, ловя рыбу. Чуть ниже женщины полоскали белье. Красивая картина открылась взору на фоне падающих с деревьев пожелтевших листьев.

Спустя полчаса ходьбы появилась небольшая деревня. Кузнец указал рукой вдаль:

– Мы почти пришли.

Аккуратный одноэтажный домик показался гному довольно привлекательным. Кузница стояла поодаль, ближе к реке.

Человек отворил дверь и пропустил гостя вперед. Войдя в горницу, Брэджин осмотрелся. Просторная комната имела большую печь из обожженного кирпича и несколько кроватей по краям. Посередине стоял стол. Кузнец отодвинул стул и жестом предложил Брэджину сесть, после крикнул:

– У нас гости!

Спустя несколько минут появились двое детишек и женщина. Они аккуратно начали накрывать на стол.

Брэджин почувствовал себя неуютно и попытался встать из-за стола со словами:

– Я, пожалуй, подожду на улице.

Но кузнец сказал, что таков обычай. Он гость в доме, а значит, они должны как минимум накормить его. Гость не может уйти голодным из-за стола. Спустя несколько минут на столешнице красовались овощи, разнообразные соленья и довольно большая запеченная курица. Хозяйка принесла свежий хлеб. И все приступили к трапезе.

– Мое имя Брэджин, – с гордостью проговорил гном.

– Манир, – ответил кузнец.

– Дядя Брэджин, а что едят гномы? – прокричали дети почти хором.

– О! Гномы едят много чего. Например, грибы. В подземных залах произрастают огромные грибные плантации.

Брэджин взял гриб с тарелки и, всматриваясь, продолжил говорить:

– Хотя грибы растут не такие, как у людей. Под одним сможет укрыться от дождя вся ваша семья. На одной из грибных ферм как раз работает моя дочь.

Брэджину в момент стало плохо. Холодный пот выступил на лбу, казалось, нижняя часть тела перестает его слушаться. Ком подступил к горлу, удушая бывалого воина.

– Простите, у вас есть что-то крепкое, что можно выпить? – взявшись за сердце, с трудом проговорил Брэджин.

– Сэйра, принеси скорее кедровку, – сказал взволнованный кузнец.

Женщина встала из-за стола и метнулась к небольшому шкафу, откуда достала бутыль с мутной жидкостью. Наполнив стакан кедровкой, Сэйра вернулась за стол.

– За вас и ваше благополучие! Да поможет Ауле вашей семье! – гном осушил пойло.

– С вами все в порядке, господин? – спросила Сэйра.

– Да, уже лучше, спасибо. Простите, дети, я вас напугал. Так вот, гномы едят грибы. А те, кто побогаче, едят овощи и фрукты, да, в общем-то, ни в чем себе они не отказывают.

– А что привело вас сюда, Брэджин? – аккуратно поинтересовалась жена кузнеца.

– Я торговец, продаю разные товары, мотаюсь из города в город. В общем, ничего интересного. Мне пора, меня, наверное, уже потеряли. Спасибо вам за гостеприимство, – поднимаясь из-за стола, проговорил Брэджин.

– Конечно, и я пойду, пора забирать товар.

Кузнец поднялся следом.

Гном засунул руку в кошель и, достав пару медных монет, отдал их детям со словами:

– Слушайтесь родителей!

После вышел на улицу.

Манир догнал гнома на выходе из деревни.

– Вот ваши деньги, мистер Брэджин.

Гном молча взял монеты и не глядя бросил их в кошель, откуда достал кольцо и протянул его кузнецу.

– Ты видел что-нибудь подобное? Или, может быть, слыхал о странном ордене? – не глядя на собеседника, проговорил гном.

– Ничего подобного в наших краях я не видел и даже не слыхал о таком. Это касается нападения на ваш караван? – уставив взгляд в землю, проговорил кузнец.

– Да, мы убили нескольких нападавших. На них были такие кольца.

– Можете исключить это место из области поисков, у нас маленький городишко, и все обо всем знают.

– Как бы мне достать лошадь или, может быть, пони, желательно с телегой?

– Думаю, за пару серебряных вы купите то, что вам нужно, в нашей деревне. Приходите завтра. Рынок не работает, и я буду в кузнице. Дорогу я показал. Я помогу вам.

На рыночной площади Брэджин распрощался с кузнецом и вернулся в условленное место ждать Гибби.

Инцидент в торговой конторе

Гибби вернулся к новому работодателю с небольшой дорожной торбой, выделенной Брэджином, и с ходу приступил к работе. Тканевые мешки весом по полцентнера каждый не казались гному тяжелыми, с детства он толкал вагонетки, нагруженные несколькими тоннами горных пород. Гном в одиночку меньше чем за пару часов загрузил три телеги и пошел к распорядителю за новым заданием.

Рабочие, вчетвером грузившие одну телегу, с неприязнью смотрели на гнома. Дородный распорядитель расплылся в улыбке, увидев рвение добросовестного работника. Казалось, даже ленивые грузчики стали работать быстрее, чтобы не выглядеть полными профанами на фоне новичка. Загрузив телеги, Гибби помог людям – и спустя несколько часов после полудня во дворе не осталось ни одной пустой повозки.

Рабочие присели на складе за небольшой деревянный стол, чтобы подкрепиться. Кухарка вынесла несколько буханок хлеба и по миске жидкой похлебки каждому. Но от настороженных взглядов Гибби не избавился даже за обедом. Люди с неприязнью смотрели на активного гнома, намеревающегося разрушить их жизненные устои.

После сытного обеда люди принялись отдыхать. А Гибби решил прибраться на складе и уложить небрежно лежащие мешки.

Все же один из грузчиков, тот, что был покрупнее остальных, устав наблюдать за работой гнома, сонным голосом проворчал:

– Угомонись уже, карлик, начальство не видит. Можешь не выслуживаться – присядь, отдохни.

Гибби сделал вид, что не услышал подобного обращения, и продолжал работу.

Грузчики переглянулись.

– Эдвард, этот гном нам всю малину испортит, нужно с ним поговорить.

– Ну я же пытаюсь, он не хочет слушать! – прокричал здоровяк.

– Тсс. Не кричи, нужно объяснить ему по-другому. Иначе нам всем придется туго, нас выгонят, а где ты найдешь работу? Да с твоим-то умом, Эдвард. Нужно всего-то пару раз долбануть гнома. Скажем, что его мешками завалило. Пусть знает, где находится, пусть, подлюка, под горой порядки устанавливает, проклятый карлик.

– A я чё, сделаю что надо, – пробормотал Эдвард кривой челюстью.

Здоровяк молча подошел к Гибби со спины и надел на гнома пустой мешок. После этого несколько раз, будто кузнечный молот, ударил бедолагу по голове. От ударов сознание гнома поплыло, и он упал на пол.

Пользуясь моментом, другие работники налетели на Гибби и, ударив по нескольку раз каждый, оттащили бедолагу к стене, где в несколько рядов под самый потолок были выстроены мешки с мукой. После один из работников повалил на Гибби целый ряд мешков, завалив бедолагу с головой.

Шум рухнувшего товара раскатился по складу, и разнеслось облако белой пыли, всполошив обитателей.

Рабочие как ни в чем не бывало кинулись разгребать мешки.

На шум явился распорядитель, бранясь на грузчиков всеми словами, какие только знал. Вскоре под завалом показалось лицо Гибби.

– Как он там оказался? – прокричал распорядитель и, поглядев на израненного гнома, пуще прежнего разошелся в ругательствах: – Так я и знал, что проблем не оберешься, унесите его подальше от конторы.

Грузчики подхватили избитого гнома и бросили тело в канаву, проходящую недалеко от конторы. Вскоре распорядитель щедро расплатился с вернувшимися душегубами и, выдав каждому по медяку, поставил на общак бочонок кедровки в надежде, что алкоголь поможет рабочим забыть о произошедшем.

На город опустилась ночь, шум стих. Брэджин пытался уснуть, но пришел в себя, оказавшись в крепких объятиях холода.

Осмотревшись по сторонам, гном думал разжечь костер, но, вспомнив, где находится, поднялся и принялся расхаживать взад-вперед по небольшому пространству заброшенного дома.

Гибби все еще не было. Волнение нарастало. Гном присел и стал растирать ногу, онемевшую от холода.

Через какое-то время послышались шорох и небрежные шаги. Брэджин вынул меч и спрятался за стену. Шаги нарастали и казались все ближе. Спустя какое-то время на пороге показалась фигура в капюшоне. Клинок эффектно блеснул в свете луны, остановившись на уровне шеи незнакомца.

Паузу прервал знакомый голос:

– Простите меня, тан Брэджин.

– Глубокие штольни! Я ведь мог тебя убить! Какого тролля ты делаешь?!

Гибби скинул капюшон.

– Каррага мне в руки! Кто тебя так отделал?

Повидавший немало в жизни воин застыл в удивлении.

– Меня избили рабочие. Им не понравилось мое рвение.

– Проходи скорее.

Рука Брэджина исчезла в глубоком рюкзаке. Пошныряв недолгое время, тан вытащил фляжку и протянул ее Гибби.

– Пей – боль немного утихнет.

Гибби жадными глотками отхлебнул горькую жидкость и провалился в сон.

Брэджин опустошил фляжку и, убедившись, что Гибби все еще жив, ушел в раздумья.

Ночь выдалась бессонной. Гибби то и дело стонал от боли.

Брэджин всерьез заволновался в успехе дела, в руке он нервно крутил добытое в качестве трофея золотое кольцо, пока не провалился в сон.

Проснувшись, Брэджин почувствовал, как один из пальцев онемел. Ощупав руку, воин обнаружил трофейное кольцо на указательном пальце.

Растолкав Гибби, Брэджин долго пытался объяснить дальнейшие шаги. Поняв, что все разговоры бессмысленны, тан надел доспехи и, взяв Гибби под руку, направился в сторону склада торговой гильдии.

Едва протрезвевшие грузчики на входе замешкались и разбежались при виде хорошо вооруженного гнома и его побитого спутника.

Брэджин уверенно проследовал вглубь склада и вышиб плечом дверь в кабинет распорядителя. За столом сидел дородный человек, обложенный кучей бумаг. От неожиданности глаза распорядителя наполнились удивлением. Брэджин, не раздумывая, в несколько шагов преодолел расстояние до стола и сильным ударом в лицо вывел человека из равновесия. После выволок торговца на середину кабинета и сел за стол на его место. Горящий взгляд Брэджина остановился на Гибби.

– Закрой дверь!

Избитый гном молниеносно повиновался, находясь в шоке от увиденного.

В еще большем шоке находился торгаш, держащийся за сломанный нос, сидя на полу.

Бедолага попытался проронить:

– Кто вы такие?

В ответ на это Брэджин поднялся со стула и ударил человека в лицо. Туша эффектно раскатилась по полу в нарастающей лужице крови.

Брэджин вновь сел на место торговца и, вытащив из ножен меч-реликвию, с грохотом положил его на стол, скинув бумаги на пол.

Человек молча смотрел.

– Так у вас принято встречать помощников магистра? – заговорил Брэджин, указав рукой на Гибби.

На лице человека появился испуг. Брэджин снял с пальца кольцо и положил на стол рядом с мечом.

Спустя мгновение дверь отворилась, и на пороге показались вооруженные люди. Увидев хозяина на полу в луже крови, те замешкались, не решившись войти.

Брэджин, не теряя уверенности, бросил суровый взгляд в сторону стражников.

– Вы можете быть свободны, у нас важный разговор.

Люди, посмотрев на хозяина, неуверенно кивающего головой, вышли, закрыв за собой дверь. Брэджин поднялся со стула и присел на угол стола.

– Вижу, хорошо ты устроился: пируешь, когда наш орден нуждается в финансовой подпитке. Да еще и бьешь проверяющих, присланных самим магистром! Видимо, придется утопить тебя в твоей же крови, – ехидно улыбнувшись, грубым тоном проговорил Брэджин, доставая кинжал.

– Простите, как вас зовут? – с трудом проговорил побледневший от страха торговец трясущимися губами.

– Можешь называть меня Брэджин! А это мой помощник Гибби, я послал его узнать, как обстоят ваши дела. Но ты заставил меня явиться самому, что очень сильно меня разозлило. Можешь подняться и вытереть лицо. Я жду полный отчет о делах через десять минут.

– Я мигом!

Торговец вскочил и скрылся за дверью, оставив за собой дурно пахнущую лужу на полу.

– Тан Брэджин, – робко попытался проронить слово Гибби, но в ответ получил лишь неодобрительный взгляд.

Спустя несколько минут в комнату явилась женщина и принялась вытирать кровь с пола. Позже ее сменила другая, накрывшая стол распорядителя скатертью. Онауложила столовые приборы, водрузив во главе блюдо с запеченной уткой.

Вскоре явился и сам распорядитель. Он медленно вошел в дверь и, поставив на стол объемную бутылку, присел на табурет.

– Я ждал вас раньше, – заговорил человек.

– Мы попали в засаду, многие братья ордена убиты, выжили только мы, – сквозь чавканье проговорил Брэджин, разливая в стаканы мутную жидкость.

– Мои соболезнования, – опустив взгляд, пробормотал распорядитель.

– К черту соболезнования! – стукнув уже пустым стаканом по столу, вскрикнул Брэджин.

Человек подпрыгнул на стуле от испуга, поправляя разбитый нос, перевязанный тряпкой.

– Готовь для магистра полный отчет о работе. Также мне было поручено доставить всю прибыль в орден! У тебя день на сборы, мы отбываем завтра.

Вдоволь наевшись, гномы удалились, оставив распорядителя в одиночестве.

Провожаемые взглядами работников, гномы гордо вышли из здания и направились в сторону рыночной площади.

Обогнув город, путники спрятались в небольшом леске, где просидели около часа. Этого времени хватило Брэджину, чтобы придумать дальнейший план и убедиться, что за ними нет слежки.

– Нужно нам наведаться к одному новому приятелю, – снимая снаряжение, проговорил Брэджин.

Спустя некоторое время гномы подходили к деревушке, стоящей на берегу небольшой реки. Местные жители выходили из домов, завидев чужеземцев, и провожали их взглядом.

Гномы застали Манира за работой. Человек ковал мечи. Завидев гостей, он дружелюбно встретил их и передал работу помощнику.

Поравнявшись с кузнецом, Брэджин кивнул, показав на Гибби:

– Это мой спутник. Мы пришли за средством передвижения. Завтра мы отправляемся в путь. Думаю, какая-нибудь телега да старая кобыла отлично нам подойдут.

– Я закончу несколько мечей для городской стражи и провожу вас к Ансуру. Он продает кобылу с телегой.

Гномы томительно ожидали, пока кузнец докует мечи. С речки веяло прохладой. Гибби никогда еще не видел реку и упросил Брэджина посмотреть на сие чудо. Благо далеко идти не пришлось – кузница находилась в десятке метров от водоема из-за необходимости в постоянном источнике воды.

Спустившись с пологого склона, гномы очутились на берегу небольшой речушки. Рядом стояли местные мальчишки и то и дело доставали что-то длинными палками из воды.

Гибби поднял камень и бросил в речку. В ответ послышались неодобрительные крики мальчишек.

– Ты что – полоумный? Так можно всю рыбу распугать. Прекрати немедленно!

Гибби не воспринял брань в свой адрес, лишь подошел ближе и, присев на корточки, уставился в ведро.

Один из парней, наблюдая за гномом, присел рядом. Рыба бултыхнулась в ведре, вызвав восторг в глазах Гибби.

– Вы что, сами ее поймали? – вскричал гном, и его глаза увеличились в размере, выражая удивление.

– Конечно,– отвечал мальчишка, – в реке водится много рыбы. На удочку можно с легкостью поймать на ужин, а если повезет, то и на пару дней.

– А можно мне попробовать?

– Вот, насаживай на костяной крючок червя и закидывай в реку. Когда будет клевать, резко подсекай и вытаскивай.

– А для чего этот камень на конце веревки?

– Ну ты даешь! Это же грузик, для того чтобы приманка уходила под воду, а не плавала по поверхности. Рыба ведь водится на глубине.

Брэджин присел на берег, наблюдая, как Гибби обучается рыбной ловле.

Вдруг рыба начала клевать приманку. Мальчишка долго ждал, пока Гибби хоть как-то отреагирует и перестанет смотреть завороженным взглядом на воду. А после вырвал из рук гнома удочку, подсек и вытащил рыбу со словами:

– То же самое должен сделать ты, когда почувствуешь, как удочка подергивается.

Сняв рыбу с крючка, парень бросил ее в ведро к остальному улову и вновь передал удилище Гибби.

Спустя несколько неудачных попыток Гибби все же приноровился, и уже Брэджин стоял на берегу, держа в руках снасть, пытаясь поймать свою первую рыбу.

– Я вас уже с час ищу, – нарушил тишину появившийся на берегу кузнец. – Могу подарить вам пару металлических крючков в дорогу, уж в этом-то мы знаем толк. Ни один гном не сравнится со мной в ремесле изготовления рыболовных снастей.

Потом Манир проговорил с улыбкой:

– Кобыла уже ждет вас.

Вернувшись во двор кузнеца, гномы увидели лошадь, запряженную в телегу. Рядом стоял высокий худой мужчина. Кузнец жестом показал на покупку.

– Если вас все устраивает, Ансур просит всего два серебряных.

Брэджин сел в телегу, достал пару монет и передал мужчине. Затем вздохнул с облегчением:

– Ох, как я устал передвигаться пешком.

Ансур сел рядом и, взяв поводья, подал их Брэджину.

Гном недовольно осмотрел странное приспособление:

– Для чего это?

– Это для того, чтобы вы могли управлять лошадью! – с явным негодованием ответил человек. – Возьмите поводья в обе руки, пропустив через кулак, придерживая большим пальцем, прижимая к указательному. Кулаки держите в расслабленном состоянии. Ни в коем случае не тяните резко за поводья – так вы сделаете лошади больно. Вам понадобятся лишь две команды: это «но», для того чтобы лошадь ускорилась, после этого нужно вздернуть поводья, подав их вперед, и «тпрр», чтобы лошадь остановилась. Для этого необходимо подтянуть поводья на себя. Ничего сложного в этом нет. И не забывайте распрягать лошадь на ночь.

– Гибби, придется тебе овладеть этой наукой, стар я для этого. Я думал, лошадь сама поедет, – уступив место юноше, проговорил Брэджин.

Гибби взял поводья, как объяснил Ансур, и подал их вперед со словами:

– Пошла, родимая!

Лошадь тронулась, но тут колесо у телеги со скрипом отвалилось.

– Два серебряных, говорите, – не скрывая смеха, сполз с завалившейся на бок телеги Брэджин.

Ансур побежал за колесом и спустя минуту пытался его поставить на место, рассказывая о том, что телега давно не использовалась.

Кузнец положил руку на плечо Брэджина и сквозь улыбку проговорил:

– Оставь телегу у меня, завтра я подготовлю ее в дорогу.

Брэджин поблагодарил Манира, и гномы удалились, решив заночевать в таверне, где можно выспаться и набраться сил. На обратном пути Брэджин отправил Гибби забрать оставленные в доме вещи. А сам снял на постоялом дворе две комнаты.

Поднявшись в каморку, гном внимательно все осмотрел в самой комнатке, а после, выглянув в окно, долго к чему-то приглядывался и, выйдя в коридор, постучал в соседнюю дверь. Та со скрипом отворилась. На пороге показался пузатый человек.

– Доброго вам времени! Окно вашего номера выходит на восток? – выражая любопытство, проговорил гном.

– Почем мне знать? А ежели и так, что с того? – недовольно поморщившись, пробормотал толстяк.

– Видите ли, я привык любоваться восходом солнца. Я заплачу вам серебряный, если вы поменяетесь со мной комнатой, – тут Брэджин указал на соседнюю дверь. – Мой номер оплачен на два дня, как и ваш.

Человек отошел в сторону, давая гному пройти. Войдя, Брэджин открыл окно и убедился, что внизу находится крыша хлева. После гном прикинул, сможет ли он вылезти на нее, и, улыбнувшись, закрыл ставни. Человек взял монету и не глядя потянулся за рюкзаком, а после прошел в соседний номер.

«Теперь можно немного отдохнуть», – подумал гном и спустился вниз, в общую залу.

Отблеск свечей и треск дров в камине наряду с приятным запахом давали возможность расслабиться, потеряв счет времени. Свиная рулька и свежее пиво придали сил Брэджину. Вскоре на пороге появился обвешанный рюкзаками Гибби, жадно впитывающий запах жарящегося мяса. Увидав соплеменника, Гибби присел за стол. Тотчас появился хозяин таверны и с довольным видом подал посетителю тот же рацион. С чавканьем Гибби набросился на еду.

Воцарившееся молчание нарушил Брэджин:

– Тебе нужно отстирать и подшить два балахона, что остались от нападавших. Думаю, завтра они пригодятся. Мы должны выглядеть как члены злосчастного ордена. Этот глупец не должен понять, что мы не те, за кого себя выдаем.

Брэджин достал кольца, снятые с напавших на них на болоте людей, и пристально принялся разглядывать каждое. На вопрос Гибби, что он пытается увидеть, Брэджин лишь недовольно похрюкал. «Видимо, это свойство передалось ему вместе с рулькой», – улыбнувшись, подумал Гибби. Брэджин разложил кольца на стол.

– Выбери себе одно и носи, пока я не скажу снять. А сейчас иди, займись делом.

Ключ от номера звякнул о столешницу, давая понять, что разговор окончен. Недовольный скорым окончанием вечера Гибби молча побрел на второй этаж таверны.

Проводив Гибби взглядом, дородный хозяин заведения поинтересовался, все ли понравилось гостям. Взгляд трактирщика остановился на кольцах, лежащих на столе.

Брэджин обратил внимание на интерес, проявленный толстяком. А после достал несколько монет и, положив их в руку человеку, негромко спросил:

– Вижу, ты уже видел подобное?

Трактирщик осмотрелся по сторонам и, убедившись, что в трактире никого больше нет, взял деньги. Постояв несколько секунд, человек покачал головой и, забрав со стола пустые кружки, удалился.

Брэджин поднялся и направился к небольшой деревянной стойке, отделяющей общий зал от очага и бочек с алкоголем. Подойдя к трактирщику, гном командным тоном проронил лишь одно слово: «Говори!» – и оголил рукоять меча.

Человек помолчал, видимо, оценив все «за» и «против», и почти шепотом проговорил:

– С неделю назад здесь были странные люди. Они сняли весь второй этаж, а на руке каждого из них было надето подобное кольцо. Я их не видел здесь раньше, у них был странный акцент. Думаю, они откуда-то с запада.

– И все? За это я тебе заплатил?! – рявкнул Брэджин.

– Больше мне ничего не известно.

– Гномьи каверны! Это я и сам знаю. Куда они направились?

– Простите, это мне неизвестно. Я рассказал все, что слышал. Может, хотите еще пива?

– Давай свое пиво. И еще рульку повтори.

Брэджин вернулся за стол и, притворившись мертвецки пьяным, весь вечер не спускал глаз с трактирщика.

Людское пойло не брало гнома. Оно лишь могло замучить постоянными походами по нужде.

Не разглядев в трактире ничего странного, гном поднялся в комнату и разбудил Гибби. Услышав, что задание выполнено, Брэджин сел к двери, где, реагируя на каждый шорох, боролся с желанием уснуть. Но вскоре шум стих, и гномом овладел легкий сон.

Риск

Двое в балахонах уверенно держали путь в контору торговой гильдии. Распорядитель ожидал в комнатушке. На столе стоял увесистый мешок с монетами. Войдя в комнату, Брэджин скинул капюшон.

– И это все? Что я скажу магистру, ты что, прохлаждаешься здесь?

– Простите. В следующем месяце будет больше.

– Хорошо. Работай во славу ордена, и благодать снизойдет на тебя.

Брэджин подтолкнул Гибби. Гном взял мешок и, обвязав бечевкой, убрал в рюкзак.

– Вы не отобедаете со мной? – молящим голосом заговорил распорядитель.

– Нет, брат, нам нужно завершить кое-какие дела.

– Когда вы отправляетесь во Фрипорт?

В мыслях Брэджина засело слово «Фрипорт». Этот город располагался на западе, к тому же являлся людской торговой столицей, крупнейшим портом и рассадником преступности. Видимо, там и находился орден.

Услышанное расставило собранную информацию по местам. В голове Брэджина появилась новое место, куда следовало направиться в надежде отыскать дочь.

Так и не ответив распорядителю, гномы вышли и направились в таверну. Почти бегом. Брэджин даже забыл, что у него одна нога. Он не понимал, что его так обрадовало, то ли деньги, отнятые у ордена, то ли информация о его местонахождении. Но сейчас гном знал: он на верном пути, и если ему удастся выжить, то его род будет обеспечен на пару поколений вперед.

Закрывшись в комнате, гномы жадно пересчитали деньги. В мешке было девяносто золотых монет и столько же серебром.

Новые проблемы забили голову Брэджина. Ему казалось, что все вокруг знают о деньгах и вот-вот придут и попытаются забрать их.

Взяв со стола листок бумаги, Брэджин начал писать какие-то буквы, символы, обводить их, перечеркивать и писать заново. Гибби не на шутку испугался за спутника, но лишь молча наблюдал. Спустя полчаса Брэджин оторвал клочок бумажки и вручил его Гибби.

– Прочти! – приказным тоном проговорил гном.

Гибби уставился в записку: четыре склянки, две из них трубкообразных, объемом не больше полулитра, алхимическая ступка, побольше бумаги.

– Отправляйся сейчас же, а когда вернешься, я поручу тебе особое задание.

Брэджин вложил в руку Гибби несколько серебряных монет.

– Я же проверю одно место в поисках колдовской соли. Уверен, в этом вонючем городишке ее более чем достаточно. Она служит главным ингредиентом для создания пороха. Я заметил, что жалкие людишки делят со скотиной лачуги, остатки пищи и собачье дерьмо падает на сухую траву и камыш, которыми устлана земля в их хибарах. Человеческие экскременты и навоз являются их единственным удобрением, а открытые сточные канавы в городах – просто находка для мастеров пороховых дел. Отсюда они могут без труда извлекать самый драгоценный ингредиент – соль камней, она выступает в виде белой корки на каменных стенах и полах уборных и хлевов, в погребах и пещерах. Глупые людишки считают, что это есть сам дух преисподней. Именно на его поиски я и отправлюсь, пока ты добудешь необходимые ингредиенты. Но порох мы делать не будем, не уверен, что здесь мы сможем найти серу в чистом виде. Я сделаю нечто другое, что при битве в замкнутом пространстве даст нам необходимое преимущество.

Не дослушав до конца слова Брэджина, Гибби уже направлялся на городскую площадь.

Брэджин завернул сокровища в несколько тряпок и упрятал богатство в рюкзак, чтобы монеты не так звенели при ходьбе. Взяв со стола небольшой ножик, он отправился в конюшню при таверне. Это место было поистине раем для золотаря. Для других же оно было источником невыносимой вони. Гном достал платок и попытался сделать что-то вроде защитной маски, повязав его на лицо, закрыв тканью нос и рот.

Едкий запах нечистот был настолько резким и впитался в постройку, что любые усилия защититься от него были лишь пустой тратой времени. Подойдя к стене и осмотревшись, гном принялся соскребать с каменной кладки важный ингредиент, собирая белый налет в бумажный сверток.

Спустя четверть часа, показавшиеся Брэджину вечностью, гном наконец выбрался на свежий воздух и жадно вдохнул полной грудью.

Бумажный кулек был наполовину полон. Гному оставалось только ждать, пока Гибби вернется с нужными ингредиентами.

Возвращаясь в комнату через трактир, Брэджин заметил, как люди невольно принюхиваются в надежде найти источник неприятного запаха. И, как ни печально было осознавать, этим источником был он сам. Одежда впитала вонь, и гном всерьез подумывал не делать задуманное, а просто вывесить обноски в коридор: они смогли бы защитить от врагов не хуже хитроумных гномьих приспособлений.

Войдя в номер, Брэджин присел у открытого окна в ожидании Гибби и мысленно повторил по памяти рецепт.

Вскоре раздался условный стук в дверь. Отодвинув засов, Брэджин впустил Гибби.

– Кажется, кто-то провалился в выгребную яму, – протягивая сверток, проговорил запыхавшийся Гибби.

Брэджин промолчал. Лишь заглянул в пакет.

– Все удалось добыть?

– Да, здесь все, что вы написали.

– Вот и славно, можем приступать. Нагрей полкотелка воды и возвращайся. Я же займусь приготовлениями.

Измельчив добытый порошок в алхимической ступе и добавив немного воды, Брэджин все тщательно перемешал, а после выложил бумагу на дно котелка и залил получившейся жидкостью, давая пергаменту пропитаться. После листы выложили на окно, где им предстояло высохнуть. Затем их скрутили в трубочку и вставили в склянки с выбитым дном.

Брэджин так и не раскрыл Гибби, какой эффект намеревался получить от произведенных изделий. Но обещал, что зрелище ему понравится.

На другом конце города

Довольный распорядитель ужинал в уютном кабинете, обильно сдобрив трапезу местным вином, отмечая успех расчетов с проверяющими. Дверь внезапно отворилась. Поочередно в комнату вошли шесть человек, одетых в запылившиеся балахоны. На руке у каждого красовалось отличительное кольцо ордена. Судя по всему, незваные гости проделали долгий путь. Распорядитель застыл в изумлении с вилкой у рта. Его воображение не могло представить, что привело сюда очередных членов ордена.

Разговор начал рослый широкоплечий человек:

– Я смотрю, ты пируешь, пока мы боремся за успех общего дела?!

– Простите, чем могу быть обязан?

Распорядитель слегка привстал со стула, показывая, что он добродушно настроен и готов разделить ужин.

– Для начала накорми нас, мы проделали долгий путь.

– Конечно, я отпустил слуг. Можете располагаться здесь, сейчас принесу вам еды.

Торгаш вышел из комнаты, мысленно подсчитывая убытки, которые понесет из-за очередного визита гостей.

Немного побродив, он взял пару буханок хлеба, купленных для питания грузчиков и прочих, и вернулся в комнату.

– Нас потчевать ты собрался куда менее скромно, чем питаешься сам, – послышался неодобрительный голос рослого мужчины.

– Что вы? Я еще не все принес, помогите мне прикатить бочонок с вином, – быстро выкрутился торгаш.

Был накрыт нехудой стол, и гости принялись трапезничать. Торгаш сохранял молчание. Он давно для себя уяснил: пока его не спрашивают, рот открывать не стоит, так как язык может оказаться главным врагом. Но нынешние посетители оказались немногословны, и спустя десять минут непрерывного чавканья гостей распорядитель все же решился нарушить затянувшееся молчание.

– Простите, что отрываю вас от еды, может, вы расскажете мне, что привело вас сюда?

– От нашей группы нет известий. Мы выдвинулись на их поиски, – проговорил все тот же рослый мужчина, отвлекшись от поедания курицы.

– Я попробую разузнать у местных информаторов, что смогу, – важно проговорил распорядитель.

– Не усложняй себе жизнь, торговец, занимайся делом, лучше собери средства для нашего путешествия. Думаю, сумма в пятьдесят золотых покроет наши расходы.

– Конечно, я окажу всю необходимую помощь, вот только все деньги, собранные для ордена, я передал двум членам братства, вы еще не встречались с ними?

– Уж не лжешь ли ты, собака?! Кто они такие? Рассказывай!

Рослый приподнялся, хлопнув кулаком по столу.

– Сегодня утром двое членов ордена забрали у меня прибыль, чтобы передать ее во Фрипорт. По их словам, в дороге на отряд напали, выжили только они. Возможно, это те, кого вы ищете.

– Где они остановились?

– Это мне неизвестно, но на въезде в город есть постоялый двор, многие путники ночуют там.

– Ежели ты врешь, я вырежу твой гнилой язык, – рослый человек поднялся из-за стола, не закончив ужин.

– Гарри, Джозеф, Брайан – со мной. Остальные ждите здесь, смотрите, чтобы этот поросенок не сбежал.

Таверна

Запах зажаренного поросенка аппетитно разнесся по двору и битый час дразнил аппетит. Брэджин и Гибби, решив пообедать в таверне перед дальней дорогой, спустились в общую залу. Обед был в самом разгаре, как на пороге показались четыре незнакомца. Путники прошли в залу и присели напротив гномов. Служанка торопливо поспешила обслужить гостей. Взгляд Брэджина остановился на кольце, украшающем палец одного из путников. То же самое кольцо, что лежало сейчас в мешочке Брэджина.

Гном не подал вида, лишь глотком осушил наполненный кубок. И, пнув под столом ногу Гибби, шепотом проговорил:

– Нам пора уходить.

Оставив пару медяков на столе, гномы спешно покинули общий зал и вернулись в комнату на втором этаже.

Брэджин суетливо схватил сумку, накинул доспех и начал быстро скидывать вещи в рюкзак, скомандовав:

– Бери только необходимое!

Гибби повиновался, и через пару минут гномы перешли в комнату, выменянную у торговца.

– Молю Ауле, чтобы это было просто совпадение. Если бы нас вычислили, эти люди вряд ли сейчас сидели бы внизу. Подождем до вечера, а под покровом темноты постараемся выйти из города. Если что случится со мной, отходи к кузнецу. Бери кобылу и лесом пробирайся до болот, а там обратно под землю. Впрочем, ты волен сам решать, куда тебе направиться.

Брэджин достал кошель и передал увесистый мешочек Гибби со словами:

– Тут сорок пять золотых, тебе хватит на всю оставшуюся жизнь.

Стараясь не наделать шума, гномы забаррикадировали дверь, придвинув к ней буфет и тяжелый письменный стол, в надежде, что это послужит преградой для нападающих и даст дополнительное время беглецам.

Прошел час.

За окном спускались сумерки. Казалось, опасность отступила. И Брэджин нарушил звенящую тишину.

– Вот подумать только, я всю жизнь провел в битвах в замкнутых пространствах, а сейчас боюсь их. Мне стало уютнее под открытым небом. В этой комнатушке я как в гробу, – тяжело вздохнув, проговорил бывалый воин.

Вскоре послышался скрип ступеней на лестнице, переросший в частые шаги в коридоре.

Из-за двери доносились голоса.

– Я сдал им эти комнаты, два гнома, они показались мне странными. Задавали слишком много вопросов. Вот смотрите, – раздалось клацанье ключей, и дверь со скрипом отворилась. – Их вещи здесь. Думаю, они еще вернутся.

Грубый бас сменил голос хозяина таверны:

– Ты говорил, два номера – открой второй.

Снова скрип половиц. Отворилась соседняя дверь.

На этот раз слова доносились из-за стены.

– Кажется, собирались в спешке. Даю зуб, они не спускались со второго этажа, и притом один из них калека. Обыщите все комнаты!

Шаги переместились в коридор. В дверь громко постучали. Спустя мгновение стук повторился и стал долгим и настойчивым. С шумом распахнулась соседняя дверь, послышался крик:

– Здесь никого!

Из-за двери доносились недоуменные возгласы. А после что-то с грохотом свалилось на пол. Гибби с ужасом подскочил – по половицам в номер потекла кровь.

Брэджин отодвинул опешившего Гибби и жестом приказал молчать.

Спустя мгновение стук стал еще громче, и дверца затряслась. Казалось, по комнате прокатилось землетрясение. Вещи попадали, и гномы припали к баррикадам, сдерживая натиск. В замке уже клацал ключ. Брэджин высыпал немного пороха и, чиркнув кресалом, воспламенил заготовленную бумагу. Комнату в одно мгновение окутал густой едкий дым.

Сердце Гибби бешено заколотилось в груди.

– Лезь в окно! – послышалась команда Брэджина.

Не задавая лишних вопросов, Гибби вылез на крутой скат крыши и помог выбраться Брэджину. Из окошка вовсю валил дым.

– Пожар! Пожар! – доносились крики с улицы.

Толпа стягивалась к задымленному постоялому двору, создавая переполох во всем городишке. Но гномы уже наблюдали за вечерней суетой из соседнего леса. Затемно добравшись до кузнеца, беглецы обошли селение и, зайдя со стороны реки, осматривали повозку под тусклым светом фонаря. Вскоре появился Манир.

– Я ждал вас раньше. Ночь – не лучшее время для дальней дороги.

– К сожалению, для нас это единственно удобное время.

– Говорят, кто-то убил хозяина таверны в городе, а потом пытался спалить строение.

– Какие страсти творятся в вашем городишке! – Губы Брэджина расплылись в улыбке.

– Я все починил, можете отправляться в дорогу. Ансур принес сено для кобылы. Оно уже в телеге.

– Возьми, это от нас за помощь.

Брэджин опустил руку в кошель и, достав золотую монету, протянул ее кузнецу.

– В таком случае и я не отпущу вас с пустыми руками.

Манир исчез в доме и появился на пороге спустя несколько минут с двумя свертками.

– Я собрал еды на пару дней. А здесь меч для Гибби и несколько рыболовных крючков. Думаю, они вам понадобятся, – с этими словами кузнец открыл ворота.

Гибби прыгнул в повозку и ловко дернул поводья. Телега со скрипом двинулась.

– Поезжайте налево и к утру выедете на западный тракт. Счастливого пути! – прокричал вслед путникам Манир.

Второе кладбище

Первые солнечные лучи обагрили морозную стужу, а развевающиеся плащи жителей Вечного леса вовсю сновали по палаточному городку служителей истинной веры. За долгие годы службы храмовники привыкли ко многому, но эльфы, способные поспорить бесшумностью с ночными хищниками, смогли застать врасплох спящее воинство.

Наместник не мог проявить слабость перед какими-то эльфами. Лишь Медиван тихонько коснулся Утера, он тут же открыл глаза, как будто давно ждал его прихода.

Продрав глаза, Утер внутренне проклинал все на свете. После жаркой битвы накануне тело нещадно болело, веки словно стали в два раза длиннее, глаза чесались и слезились, будто кто-то старательно засыпал их песком, пока рыцарь спал.

Про себя храмовник отметил, что надо серьезно поговорить с часовым. Пусть эльфы и братья по вере и командуют в этом походе, но входить в шатер без предупреждения могли лишь единицы. Слитным и мощным движением, точно снежный барс, Молот Колдунов поднялся с топчана и, оправив рубашку, протопал к лохани для умывания.

Отфыркиваясь и расплескивая воду, храмовник спросил:

– Эльф, что привело тебя в столь ранний час? Мы куда-то спешим?

Утер глянул в полированное стальное зеркальце, в задумчивости огладил усы и убрал походную бритву в чехол.

– Время идет. Как гласит учение серых ряс, кто рано встает, тому благоволит недремлющий Отец наш Небесный.

– Так считают не только серые, но и белое рыцарство, – не без улыбки отметил Утер.

Тот факт, что лесные варвары читают книги, угодные Отцу и церкви, не мог не польстить храмовнику. Но больше его радовало тяготение эльфов к серой ветви. Ему совсем не улыбалось когда-нибудь испытать остроту стрел и мощь эльфийских луков на себе. А пока они выращивают деревья да строгают поделки…

– Скорее подкрепляйте силы, господин, нам предстоит недельный путь на северо-восток в Чаффер. Их гарнизон инквизиции докладывал об обширном неупокоенном погосте. Лорд Карл жаловался пресвятой нашей, – эльф нарочно выделил это слово, но Утер решил не придавать значения, мало ли на что намекает остроухий, – церкви, что терпит убытки по вине мертвяков.

Наместник не слыхал о таком донесении, но решил не подавать вида, может, эльфы ознакомились с ним еще в соборе. Очевидно, Настоятель разрешил им посетить библиотеку инквизиторов. Утер не одобрял этого решения, но и не видел в нем большого вреда.

– Лорд Карл – примерный последователь веры. Оказать ему помощь – священный долг и честь для инквизиции. Заодно получим подкрепление. В северном гарнизоне есть неплохие воины, им давно уже не хватает келий.

На этом Медиван молча раскланялся и покинул шатер, Молот Колдунов озадаченно потер подбородок. Все же странные эти эльфы…

На этот раз жители леса почтили людей присутствием за завтраком, хотя человеческой пище предпочли эльфийскую, чопорно вкушая лепешки и какие-то орехи.

Вскоре отряд отправился в дорогу. Вновь потянулись серые дни. Эльфы шли упрямо и молча, хотя недостаточно быстро для конного хода, совершенно игнорируя города, деревеньки и трактиры. На третий день пути выпал снег, украшая деревья с редкой листвой и придорожные канавы пушистым белым пологом.

Лесным жителям казалось все нипочем. Они, точно заводные, разменивали лигу за лигой. Спали в легких одеждах, сторонясь костра. Ели холодную сырую пищу. А вот настроение людей ухудшилось. Каждый раз, проезжая мимо очередного трактира или корчмы, воины с тоской глядели на гостеприимные бревенчатые стены, но варвары из глухой чащи все так же немо и настырно двигались вперед.

К исходу седьмого дня отряд достиг города Клинт, вотчины сеньора Карла. Люди наконец отогрелись в местной обители, а эльфы получили приглашение на прием к барону в Чаффер. Молот Колдунов посоветовал не пренебрегать предложением, и Медиван с Эйде скрепя сердце вместе с соплеменниками направились в замок.

В обители белого рыцарства Утер отслужил службу, а Ваорн провел вдохновенную проповедь. Полтора десятка новых бойцов влились в отряд. Среди них был дородный уроженец севера по имени Брудер. Его белая котта была заляпана жирными пятнами и разводами от монастырского вина.

Молот Колдунов брезгливо оглядывал рыцаря, когда сзади тихо подошел Дромуар по прозвищу Железные Руки. В молодости в пылу боя он отбрасывал устрашающий боевой топор и отправлял врагов церкви на суд к Отцу с помощью одних лишь латных рукавиц. Нынче он стал слишком стар и кроток для битв, кровь его остыла, но все рыцари Клинта души в нем не чаяли. К тому же трудно было найти более верного слугу пресвятой инквизиции. И Утер не торопил орден с заменой.

– Я вижу, вы в сомнении, мой господин?

– Да, друг мой, – ответствовал, не глядя на него, Молот Колдунов. – Как же вы допустили… такое в своем ордене, Дромуар?

Храмовник кивнул на жирного рыцаря.

– А ведь я всегда ставил вас в пример другим…

– Пути Отца замысловаты. Бог благоволит к Брудеру. У него дар.

– Дар? Это поглощать окорока, что ли?! Или лакать монастырское вино? – вспылил Утер.

Брудер покраснел, стиснул посильнее челюсть, опустил глаза, но сдержался.

– Мой господин, – продолжил примирительно Дромуар. – Если вы сомневаетесь в моем выборе, проверьте его. Быть может, он не лучший воин, но я видел Брудера в бою и головой ручаюсь за него.

Храмовник недоуменно поглядел на собеседника. Затем крикнул проходившему мимо инквизитору:

– Ваорн! Не желаешь поразмяться?

– Мой лорд, мне казалось, мы решили все вопросы еще в прошлый раз?

Молот Колдунов усмехнулся.

– Мой старый друг утверждает, что этот увалень не уступит нашим лучшим воинам. Покажи брату Брудеру, чего стоят люди Утера.

– Как пожелаете, мой господин, – отвесил изящный полупоклон Ваорн и прошествовал к стойкам за доспехами.

Глава местной обители кивком отправил своего протеже вслед за гостем. Весть о поединке молнией облетела кельи. Воины спешили увидеть бой. Многие делали ставки, Утер не препятствовал. Немного поразвлечься суровым рыцарям, то пропадающим на войне, то соблюдающим строгие обеты, не повредит.

Северяне ставили исключительно на Брудера, хотя слава об отряде Молота Колдунов гремела по всему королевству. На фоне массивного, как скала, северянина Ваорн смотрелся весьма бледно.

Боец Дромуара был на голову выше воина Утера и весил раза в два больше. В противоположность длинноволосому выходцу с запада северянин брил голову наголо и лаково поблескивал лысиной в свете факелов. Черты его лица были какие-то мелкие. Маленькие близко посаженные запавшие глазки непонятного серого цвета, небольшой нос, маленький и узкий рот – все это было собрано посреди идеально круглой, как мяч, головы. Лишь пара тонких розовых шрамов вносила разнообразие в унылый ландшафт.

– А ты красавчик! – хохотнул Ваорн, надеясь вывести из себя противника до начала поединка.

– Нравится? – осклабился северянин. – Ничего, сейчас я и тебя подправлю, тоже красавчиком станешь!

Ваорн громко расхохотался. Рыцари из отряда Утера поежились – дурной знак, обычно Ваорн с таким смехом сживает врагов со света. Он надел перевязь с любимым массивным коротким мечом и заправил за пояс большой кинжал.

Брудер взял большой молот, раза в два тяжелее, чем у Утера, вызвав немое удивление гостей. Северянин вовсе не производил впечатления здоровенного орка, орудующего столь тяжелым оружием.

Дромуар оглядел бойцов и, к вящему удивлению, отправил их из просторного зала на улицу. Зрители, разочарованно и нетерпеливо гудя, повалили следом.

На немой вопрос Утера он лишь лукаво ответил:

– Терпение, мой друг.

Наконец все было готово. Противники скрестили оружие, и Ваорн тут же взорвался молниеносной серией замысловатых винтов. Веерные защиты перемежались коварными уколами, широкие рубящие удары – зуботычинами. Неожиданные, но хлесткие короткие удары следовали за пинками. Грузный Брудер оказался на удивление вертким. Он, словно приклеенный, метался по поляне за Ваорном, не приближаясь и не отдаляясь от него. Как кусок мыла, он проскальзывал между грозными ударами противника. На это уроженец западного края ругался, как последний сапожник.

– Ах ты, жаба жирная! – шипел он. – Прилип, как пиявка! Отвяжись, – контратаковал он из-под широкой дуги замаха Брудера, – корова в доспехе!

Заложил лихой коварный финт в прыжке.

– Ишь какой верткий оказался, мать твоя плешивая гномиха! – кричал, вновь уклоняясь от удара противника, Ваорн. – Ах ты, шелудивый пес! Сын глухонемого гоблина и жирной лысой гномки.

Широкая подсечка и выход коротким рубящим в шею.

Но вот инквизитор из отряда Утера исхитрился загнать оппонента в неудобное положение, и не миновать бы тому смачной плюхи по шлему, но Брудер коротким тычком молота сломал руку противнику.

Затем Утер увидел, в чем заключается дар северянина. Толстый, неуклюжий рыцарь, скованный глухой броней, вдруг размазался в молниеносном рывке и с силой камня, пущенного из катапульты, врезался во врага. Ваорна отшвырнуло в сторону, точно ребенок отбросил надоевшую тряпичную куклу.

Пролетев пару метров, рыцарь упал и покатился. К счастью, доспехи поглотили основной удар, и Ваорн успел вскочить на ноги.

Северянин подоспел, широко замахиваясь тяжелым молотом. Вооруженный одним кинжалом, – искалеченная рука не могла удерживать меч, – воин Утера продолжил бой.

Брудер широко размахнулся и обрушил сокрушительный удар у самых ног противника с криком, от которого заложило уши и звякнули витражные стекла монастыря:

– Кум патре мео!

Нет, он не метил во врага, в этом не было необходимости. Земля под ногами рыцарей ощутимо дрогнула, раздался оглушительный хлопок – и Ваорна вновь отшвырнуло. Он упал навзничь, оглушенный, с вывернутой и сломанной рукой.

Разгоряченный схваткой Брудер обрушил удар на голову поверженного врага. Утер рванул к противникам, но он бы не успел. Широкий и мощный удар был молниеносен, и, будь храмовник быстр, как ветер, даже тогда он бы не успел.

К счастью, жители западных берегов отличались живучестью и стояли на особом счету у госпожи Фортуны. В последнее мгновение, когда тяжелый молот почти коснулся шлема поверженного, Ваорн отклонил голову и выставил кинжал вперед. Брудер замер. В удобной ямке у основания шеи, пустив капельку крови, пристроился широкий кованый нож. Тяжелый, стальной молот так и остался в глубокой рытвине в траве.

Медленно пошатываясь, не отрывая кинжал от шеи противника, Ваорн поднялся, демонстрируя всем неоспоримую победу.

Утер лично поздравил Ваорна с победой и исцелил его раны. Обернувшись к Брудеру, наместник сказал:

– Пути Отца и впрямь замысловаты. Я забыл это, и был посрамлен. Ты храбро бился, рыцарь. Ваорн непростой противник. Прости же мне мои резкие слова. Ты принят в отряд.

Затем взгляд Утера стал отрешенным. Глубоко вздохнув, он добавил:

– Но если будешь есть сверх меры, я лично вышибу из тебя эту привычку, или я не Молот Колдунов.

Брудер преклонил колено:

– Служить с вами – большая честь.

Утер махнул рукой, отправляя воина переодеваться.

Рыцари разошлись, бурно обсуждая битву, нужно было приготовиться к совместному ужину.

Утер повернулся к Дромуару:

– Вы в очередной раз доказали свою мудрость. Мне бы стоило поучиться у вас, друг мой. Внешность бывает обманчива…

– Вы мне льстите, мой лорд. Право, я того не стою. Я всего лишь старик, который достаточно пожил, чтобы не бояться поступать согласно вере и личным убеждениям.

– Хотел бы и я иметь такую уверенность в своих поступках, – печально пробормотал Утер.

– Величайшая ценность, как учит нас Отец, – это честь. Она превыше жизни. Вас что-то тревожит, мой господин? Бывает, если поделиться тревогой, ее становится слишком мало на двоих, и она отступает.

Утер задумчиво оглядел престарелого воина. Глубокие морщины, обрамляющие льдистые, тусклые глаза. Сухую тонкую кожу, обтянувшую череп, перечеркивали застарелые шрамы. Точеный, тонкий нос. Жидкие, бесцветные и тонкие волосы. Тонкие бледные губы. Окинул взглядом его тощую, слегка сутулую под тяжестью доспеха фигуру.

– Что ж, вы, как всегда, правы, друг мой, на то и нужна инквизиция, чтобы наставлять на путь истинный. У всех есть слабости. Понимаете, Дромуар, меня беспокоят эльфы. Еще вчера они сидели в чаще и плели мерзкие заклятья. А сегодня уже упокаивают кладбища! Я бился с ними плечом к плечу.

Утер помолчал, подбирая слова. Железные Руки смотрел внимательно, не мигая. В его бледных глазах нельзя было прочесть и тени эмоции.

– Они, конечно, молодцы. Без них пришлось бы жарко. Но их стрелы… Наши стрелы не причинят и малейшего вреда нежити! Я видел, как эльф попал в одного мертвяка, с которым я бился. Он был так же близко, как вы сейчас. Его череп, – прочный череп перерожденца, а не какое-то гнилье, – взорвался изнутри, как от гномьего огня! Нет, пламени и дыма, конечно, не было, но он разлетелся изнутри, точно в перезрелую тыкву попали молотом! И гоблин меня побери, если это не колдовство! – не выдержав, рявкнул Утер. – Вот вы, Дромуар, не побоялись косых взглядов, не побоялись меня, Молота Колдунов.

Храмовник саркастически ухмыльнулся.

– И приняли эту гномскую сардельку, эту буженину, Брудера, в свои ряды. И не ошиблись. А я? Настоятель церкви говорит, что слышит Отца. И сам Отец Небесный повелевает принять эльфов. Но что если это не так? Вот видите, Дромуар, я уже договорился до костра, – печально вздохнул Утер. – Что если это политическое решение? И Настоятель стремится заполучить под контроль древний народ и их тайны? Это, конечно, неплохо, но эльфы не чисты в вере и могут преследовать черные цели. Я им не доверяю… С другой стороны, приказ Настоятеля… Если я не буду его слушаться, то как могу рассчитывать на повиновение своих людей? Не знаю, как мне быть, Дромуар.

Могучий, несгибаемый северянин с тяжелым вздохом опустился на простую, грубую скамью. Глубокие морщины прорезали лицо Молота Колдунов, предательски выдавая возраст. На несколько минут воцарилась тягостная тишина.

– Мой дорогой друг, – Дромуар аккуратно и мягко положил некогда могучую и смертоносную руку на плечо Утера, – иногда правда открывается не сразу даже самым прозорливым из нас. Это испытание Отца нашего Небесного. Мы не можем провидеть его волю. Не можем слышать его голос. Бог проверяет нашу основную добродетель, которой присягнули и посвятили жизнь инквизиторы, – справедливость. Я понимаю все ваши сомнения. Но об одном прошу вас: будьте верны сути учения. Судите не по своим чувствам, но по делам. Иногда стоит дать шанс, как я в свое время дал шанс Брудеру. Когда охотник не знает, кто сидит в кустах, олень или медведь, он ждет.

Хоть лицо старого воина не выражало ничего – от слов его ощутимо веяло отеческой теплотой. Утер накрыл рукой руку Дромуара, покоящуюся на наплечнике. Вскинул глаза. На мгновение их взгляды встретились. Молот Колдунов кивнул и, просветлев лицом, порывисто встал.

– Вы очень мудры, мой друг. Спасибо. Я подожду.

Брови инквизитора сошлись, образовав суровую и упрямую складку. Желваки заиграли. Ожидание всегда было в тягость вспыльчивому и порывистому храмовнику.

Инквизиторы устремились в гостеприимно распахнутые двери обители, поближе к блаженному теплу, где ждал ужин. Праздничный по меркам суровой инквизиции. Постная говядина, разбавленное кислое вино, яйца, лепешки, местные пахучие, достаточно сочные травы. Отварные грибы. Вот и все богатства обители инквизиции. Зато наелись все от пуза. Инквизиторы нечасто позволяли себе есть досыта и употреблять спиртное. Так что простая, но обильная трапеза вполне сошла за пир. Рыцари сидели плечом к плечу. И даже Брудер соседствовал с Ваорном. Один угощал другого мясом, а тот в ответ подливал вина. Былой неприязни как не бывало.

Отряд пробыл в городе три дня, набираясь сил, пополняя припасы, чиня доспехи. Эльфы попали в цепкие руки барона и не выбирались с пиров и развлечений. Лорд Карл стремился выжать максимум из внезапно свалившейся на голову удачи. Соседи день и ночь стекались в его замок. Повара, музыканты и артисты сплошной колонной толпились у ворот.

Наконец Медиван, используя всю свою дипломатичность, сумел вырваться из пестрой череды балов и небольших сооруженных на скорую руку турниров в честь дорогих гостей.

Инквизиторы и эльфы вновь двинулись в путь. К исходу второго дня они достигли цели. Старое и довольно обширное захоронение. Лорд Карл обладал крепкой хозяйской хваткой, ценил людей, и потому обнес беспокойное кладбище могучим глухим забором, не скупясь на затраты, ведь рядом располагались самые крупные деревни – источник его доходов. Частично эта мера помогала сдерживать бродячую нежить, хотя жители окрестных деревень наглухо запирали двери и ставни, боясь затеплить свечу после захода солнца.

Медиван направился в шатер Утера обсудить тактику предстоящего сражения. Что оно будет, никто не сомневался, уж если владетельный лорд снизошел до просьб черни и потратился на хороший частокол, значит, информацию он действительно проверял.

В это время Эйде командовала в эльфийском лагере.

– Скорее! Пока Медиван отвлекает этого напыщенного болвана, необходимо наложить заклятие на оружие, подготовить маскировку. Младшие маги размечали землю для фигур. Лучники собирали оружие для заклятий и складывали в отведенные места. Эйде запустила руку в стылую землю, призывая силу этих мест.

Утер сидел за походным столом как на иголках. Он и сам не понимал, что его гложет. Не в силах больше мучиться, он встал и зашагал по утоптанной земле, точно тигр в клетке. Когда инквизитор проходил мимо Медивана, эльфа обдавало потоками воздуха.

– Слишком велика цена ночных вылазок. В отличие от детей леса люди не видят в темноте. Предлагаю дождаться утра.

Утер нервно крутил бусину на вислом усе. Заклинания Эйде набирали силу. Когда они установятся, инквизитор привыкнет и успокоится. А дотоле надлежало удержать его от нежелательных действий.

– Вы правы. Но днем нежить в основном спит. Они не любят свет, насколько я понял из вашего дневника. Брат Арторий был так любезен, что дал мне почитать путевые записи. Мы потратим много времени на поиски и можем кого-то пропустить.

– Мои люди устали после дневного перехода. А нежить коварна. Я не хочу пустых потерь. Днем мы перевернем хоть все кладбище вверх дном! Отыщем их по одному и перебьем, – Молот Колдунов в раздражении тискал рукоять оружия. – А кроме того, я знаю, как сделать так, чтобы нежить сама нас нашла…

– «Деус Беллум», я полагаю?

МолотКолдунов утвердительно кивнул головой.

– Кроме того, господин эльф, в этот раз вы должны упокоить кладбище самостоятельно. Ведь не будете вы всю жизнь сидеть под крылышком пресвятой инквизиции? У нас есть дела поважнее, чем возвращать в могилы тех, кто оттуда по ошибке вылез. Я должен убедиться, что вы способны справиться сами. Мои люди пойдут отдельно. И придут на помощь только в крайнем случае.

– Не волнуйтесь за нас, брат Утер. Мы сумеем о себе позаботиться.

Каменное точеное лицо эльфа не дрогнуло ни на секунду. Утер невольно проникся еще большим уважением к этим странным дикарям. Нежить не уступает в силе даже ему. Молот Колдунов зябко поежился, вспоминая страшные челюсти монстра с Сент-Ринского захоронения. Мало кто из людей или даже гномов может бросить вызов Молоту Колдунов, что уж говорить о тщедушных эльфах. В скорости нежить подчас превосходит даже жителей Вечного леса. К тому же эльфы совершенно не задоспешены, не носят щитов. Острые зубы и когти нечисти с легкостью растерзают их мягкую плоть. И они собираются самостоятельно выступить перед лицом столь грозного противника. Что ж, да хранит их Отец.

– Сегодня отдыхаем. Я хочу, чтобы к каждому нашему часовому был приставлен эльфийский лучник. Осенние ночи темны, а луна убывает. С утра очистим этот рассадник тьмы! Эльфы пойдут впереди. Вы будете находить нежить и уничтожать. Если вам найти нежить не удастся, я сделаю так, что она поднимется. Я никогда не пробовал этого, но в «Деус Беллум» есть соответствующие литании. Дальше наши пути разойдутся. Идите своей дорогой и несите добро и слово Отца.

– При всем моем уважении к вам, Утер, и к пресвятой инквизиции, вам стоит остаться за оградой.

– Не слишком ли ты самонадеян, Медиван? – усмехнулся Утер.

Заявление эльфа не на шутку развеселило инквизитора. Он весьма сомневался в удачном исходе боя для эльфов.

– Я обещал Настоятелю охранять вас. Я не могу себе позволить упустить вас из виду!

Медиван протянул руку в человеческом жесте. Утер с силой сжал ее.

– Что ж, завтра большой день. Мне необходимо подготовить эльфов.

Инквизитор молча и сдержанно кивнул, и эльф покинул шатер.

ВТОРОЕ КЛАДБИЩЕ

Из воспоминаний эльфов

Ночь выдалась неспокойной. По просьбе Утера пришлось отрядить десяток лучников. Большая группа шумных воинов, лошадей и яркие огни костров привлекли нежить, странным образом сумевшую выбраться из своей «крепости». Лишенная единой управляющей силы, нечисть рассеянно бродила вокруг лагеря, время от времени пробуя на зуб оборону.

Эльфы, укрытые маскировочным заклятьем Эйде, спокойно спали на деревьях. Отказавшись ночевать в лагере, дети леса сослались на то, что нежить не умеет лазить по деревьям. Конечно, это было неправдой. Как позже выяснили инквизиторы, костяная рысь, переняв повадки живого сородича, комфортно чувствовала себя как на земле, так и на дереве.

Утром невыспавшиеся, озлобленные люди отворили тяжелые створки ворот. Их встретил заторможенный, полуразложившийся мертвяк. Колченогий старик в истлевшей изодранной одежде с черной сгнившей плотью и рыжими сырыми костями неспешно двинулся на воинов, потрясая клочками спутанной серой бороды. Он глубоко припадал на левую ногу, а из голени выглядывали коричневые обломки костей.

Брудер было двинулся навстречу покойнику, но Утер удержал его, кивнув Медивану. Отряд эльфов выдвинулся вперед, заслоняя людей. С тихим зловещим шелестом коса ромфеи покинула ножны. Учуяв опасность, страшный дед ускорил ход. Ухнул рассерженный воздух. Изогнутое лезвие размазалось широкой серой дугой. Обезглавленный мертвяк сделал еще пару шагов и рухнул.

Отряд перворожденных двинулся вглубь погоста, рыцари задержались в воротах, давая эльфам набрать дистанцию.

Время от времени широкие наконечники эльфийских стрел с пронзительным визгом находили черепа зазевавшейся нежити.

Эйде вскинула руку в предупреждающем жесте:

– Я почувствовала его!

Смутный толчок чужой, злой воли. Этот ликт был осторожнее своих собратьев. Команды его были короткими, почти не оставляющими следов в эфире. Отследить его было сложно, и магиня почти утратила связь с реальным миром, концентрируясь на слабых эманациях магии.

– Осторожно, впереди! – крикнул Медиван.

Взрыхляя буроватую почву, раскидывая пласты травы, сминая чахлый, жухлый кустарник, впереди собирался настоящий строй нежити. Старые выбеленные костяки с когтями-косами. Распухшие зловонные «свежачки» с забитыми землей глазницами.

Впереди тараном возвышался огромный ящероподобный зверь. Спину его, точно чешуя, укрывали лопатки несчастных коров, лошадей и людей. Мощные, кривые лапы удерживали тараноподобную тушу. Длинный, массивный хвост волочился по земле, оставляя кривую борозду. Вытянутая треугольная пасть, унизанная неровными желтыми зубами в три ряда, без труда могла перекусить лошадь.

Бухая короткими ножками и натужно скрипя подгнившими связками, бестия начала разбег, увлекая за собой клин нежити.

– К бою! Стрелять по готовности! Маги, все силы на поддержку высокой, – скомандовал Медиван, накладывая стрелу.

Тут же тройка снарядов исчезла в черных провалах глазниц, укрытых массивными броневыми плитами покатого лба, без особого вреда для твари. Еще две стрелы завязли в массивных костях черепа. Меж тем, набрав скорость валуна, катящегося с горы, тяжелая туша чудовища находилась в опасной близости. Ковыляющий клин нежити порядком поотстал от громыхающей и клацающей костями махины.

– В стороны! – рявкнул Медиван, увлекая за собой закатившую в трансе глаза Эйде. Костяной ящер, не снижая хода, пронесся по «коридору», смахнув хвостом зазевавшегося эльфа, и ринулся в направлении плотного строя инквизиторов, маячивших вдали.

– Арьергард, бей по ногам твари подсекающими! – выкрикнул эльф, разворачиваясь в сторону надвигающейся плотной толпы умертвий.

Замыкающие лучники развернулись, наложили на тетиву окрашенные в красный стрелы с наконечником в виде широкого полумесяца, обращенного рогами вперед. Внутренняя сторона лезвия имела бритвенную остроту. Сердито ухнул воздух, толстые кости брызнули фонтаном белых крошек. Эльфы били еще и еще, безошибочно попадая в одно и то же место мелькающей конечности. Наконец кость громко треснула, и задняя часть «ящера» просела.

Но тварь все так же целеустремленно двигалась в сторону людей. Зазвенел возмущенный эфир, дорогу твари заступил Утер. Монстр отбросил его в сторону, точно щепку, и, не снижая хода, устремился на стену щитов.

Из плотного строя рыцарей вырвался новичок. Для грузного человека, отягощенного тяжелой броней, он развил немыслимую скорость. Раздался мощный хлопок, эфир, все еще взбудораженный «щитом» наместника, вновь колыхнулся, несущуюся тварь развернуло боком. Она заскользила, вспахивая землю, и на полном ходу врезалась в небольшой каменный мавзолей, подняв тучу сероватой пыли. Белые котты, точно муравьи, облепили застрявшую тварь, обрушив на монстра всю ярость и рвение. Полетели крошки и обломки костей. Тварь пару раз мотнула длинным хвостом, смела несколько человек, но рыцари успели размолотить в клочья ее уродливую голову. Монстр дернул короткими костями лап и затих в груде камней.

Меж тем передние ряды лучников методично прореживали строй мертвецов. Эльфы восстановили боевой порядок, кольцом охватив застывших в трансе магов. Несмотря на плотную завесу свистящих стрел, волна умертвий неотвратимо приближалась. Каждый выпущенный снаряд находил цель, раскалывая чью-то голову. Упавшие тут же исчезали за сплошным валом восставших из могил.

Медиван отточенным жестом отправил лук в чехол за спиной, затянул клапан, чтобы оружие не выпало в пылу битвы, и, обнажив ромфею, шагнул вперед. Лучники последовали его примеру.

Через мгновение накатила нежить. Все смешалось: вражеские тела, мелькающие клинки, проглядывающие сквозь сплошное месиво костей и гнилой плоти. Топот, сухое клацанье, выкрики Медивана. Мертвецы не стремились уничтожить эльфов. Надежно укрытые заклинанием Эйде, дети леса оставались невидимы для них. Но в этом крылась и опасность. Древние стояли между мертвыми и их живой добычей, и нежить могла их просто смести и втоптать в грязь.

– Медиван! Надо отойти! – выкрикнул Эмронд. – Они нас сомнут!

– Нет! Если мы отойдем, у Утера возникнут вопросы! – крикнул в ответ эльф, отсекая одну голову за другой. – И мы от него не отвертимся!

Особо ретивый мертвяк получил удар ногой в грудь, повалился, зацепив еще двоих, и тут же исчез под босыми, грязными ногами наступающей толпы.

– Скоро фланги пройдут мимо и люди вступят в битву, тогда и отойдем! А пока стоять насмерть! За нами будущее нашего народа!

За спиной эльфов эфир бушевал в неистовом шторме – это верные сыны Небесного Отца использовали его щедрые дары, втаптывая нежить в грязь, а эльфы тем временем тихо продвигались в сторону небольшой группы каменных мавзолеев. Забравшись в узкий проулок между низенькими каменными усыпальницами, отряд смог вздохнуть посвободней. Заплутавшие твари быстро находили свой конец от отточенных ромфей внимательных часовых.

Вдалеке слышался гомон битвы. Раненым медведем ревел Утер. Частые хлопки, приглушенные расстоянием, отмечали работу Брудера.

Медиван сощурился на взошедшее светило, прикидывая, сколько времени прошло. Выдохнул облачко пара и аккуратно, кончиками пальцев, коснулся висков магини, застывшей в трансе.

– Высокая, где он? Вы засекли его?

С судорожным вздохом она раскрыла глаза и наверняка бы рухнула, если б не Медиван.

– Гномьи провалы! Они учатся! Я не знаю как, но этот, видимо, прознал про нас. Он… прячется! Он отказался от управления своим войском, бросив его на растерзание рыцарям, лишь бы не оставлять следов в эфире. Всего один короткий приказ ликта: «Все на людей!» – и тишина. Он не может знать, что мы здесь, но опасается… Если бы не глупые смертные, мы бы воспользовались маскировкой, и наше появление было бы для ликта полной неожиданностью. Но эти смертные, крушащие все на пути, выдали нас! Проклятые тупицы!

– Это крайне интересно, высокая. Но времени нет. Вы смогли засечь его?

– Да, смогла. Скорее туда, – махнула Эйде в сторону небольшой рощицы.

По дороге попадались редкие умертвия разной степени «свежести». Большую часть отряд обходил стороной, иных быстро «зарубали». Вскоре удалось достичь входа в небольшую крипту.

Сама усыпальница располагалась под землей, о чем свидетельствовало расположение двери. Бронедверь была врыта в небольшой холм. К низкой каменной плите вели битые временем и непогодой щербатые мраморные ступени. Кругом возвышались невысокие холмы – видимо, присыпанные помещения крипты.

– Мы пойдем внутрь? – с недовольством поглядывая на Эйде, спросил Медиван.

– Есть идея получше.

Эльфийка осторожно взяла из рук мага приснопамятную чашу и аккуратно, тонкой струйкой, слила часть воды под порог крипты.

Эльф вопросительно поднял бровь. Эйде лишь сделала жест: «опасность» – и едва отпрыгнула в сторону. Реакция эльфа превосходит людскую, а дисциплиной они могут поспорить с гномьими хирдманами, возможно, именно это и спасло отряд от потерь. Завидев сигнал высокой, эльфы бросились врассыпную.

В тот же миг массивная гранитная дверь разлетелась на куски – и из темного пыльного провала метнулся костяк в старинном доспехе.

Глухая тяжелая кираса сильно пострадала от ржавчины и в нескольких местах прохудилась, болтаясь на тонких плечах иссохшего скелета. Прогнивший открытый шлем венчал туго обтянутый пергаментной коричневой кожей череп. Пустые глазницы были забиты землей. Нижняя челюсть отсутствовала, из-за чего было похоже, будто мертвец раззявил рот в немом крике.

Труп стоял на тощих мумифицированных ногах. В руке он удерживал широкий одноручный меч. Несмотря на плачевное состояние доспеха, оружие тускло сверкало на солнце. Чрезмерно широкое лезвие и тупой кончик клинка указывали на первую людскую эпоху.

– Плантагенет кривой! – проронил Медиван. – Не знал, что он был магом.

Мертвец стоял, покачиваясь, в двух шагах от усыпальницы.

– Не двигайтесь. Любое движение сделает вас видимыми для него. Мне необходимо обездвижить его, но не убивать. Так кто же этот Плантагенет?

– Это один из первых королей. В те времена мы поддерживали в королевстве людей междоусобицы, как и в орочьей степи. Но, как показало время, это было неэффективно. Мы не имели инструмента для контроля магов-самоучек, а люди слишком быстро учились на войне. Доспехи становились все совершеннее, орудия убийства все сложнее, а дисциплина все крепче.

Этот человек, несмотря на все препятствия и физическое уродство, сумел построить свое королевство. Пядь за пядью он завоевывал земли соседей. Одного за другим истреблял конкурентов. Он объединил большую часть земель и первый назвал себя королем. Благодаря ему мы поняли: нужно одно государство с едиными правилами. С нашими правилами. К сожалению, Плантагенет пал в одной из битв. Никто не знал, где его могила. Перед нами легендарная личность, высокая.

– Занятно. Но время поджимает. Пора!

Медиван подал сигнал и первым рванулся с ромфеей наперевес к мертвяку. Плантагенет размахнулся и обрушил страшный вертикальный удар на эльфа. Медиван принял его на обух оружия скользящим блоком. Несмотря на то что удар прошел по касательной, чудовищная сила бросила эльфа на одно колено. Мертвец замахнулся еще раз. Эльф не стал ждать, устремив удар ромфеи навстречу летящей руке, ударив точно по связкам. Жалобно звякнув, меч с намертво обхватившей рукоять конечностью воткнулся в землю. Подоспевшие эльфы короткими точными ударами отрубили противнику ноги. Поднявшись во весь рост над дергающимся костяком, Медиван лишил скелет остатков рук.

Эйде подошла к извивающемуся на земле обрубку. Медиван прижал голову мертвяка ногой и резким колющим ударом пронзил грудь противника. Затем, с трудом преодолевая сопротивление ржавого металла, провернул и высвободил ромфею. Не медля ни секунды, магиня опустила в образовавшуюся дыру заветное семя. В иссохшей груди скелета что-то заклокотало, искалеченная мумия первого короля еще пару раз дернулась и затихла.

– Скорее! – подал голос Медиван. – Поспешим вернуться, пока инквизиция не уничтожила остатки нежити. Нельзя, чтобы люди застали нас здесь!

Поучаствовать в битве эльфам не пришлось. Пока отряд добирался до места, белые рыцари уже добили нежить.

Смачно харкнув, Утер разнес череп последнего мертвяка – совсем юной, недавно умершей девушки. Тление еще не успело как следует коснуться ее.

Не выпуская из рук знаменитого молота, Утер решительно двинулся на Медивана. Лучники встали наизготовку, но храмовнику было все равно. За его спиной спешили рыцари, на ходу сбиваясь в строй. Снимать шлемы и убирать оружие они не торопились.

Эльф демонстративно вложил ромфею в ножны. Это была игра. Он точно знал, что успеет ее обнажить, прежде чем Молот Колдунов замахнется.

– И так-то вы, значит, боретесь с нежитью?!

Утер упер обличающий перст в грудь прямому, как струна, эльфу.

– Как началась заварушка, сбежали в кусты, бросив всю нежить на нас?! Хороши бойцы, ничего не скажешь!

– Я ведь предлагал людям остаться за воротами, – высокомерно проронил Медиван, облив рыцаря с ног до головы презрением, заморозив горделивым взглядом. – Я действовал так, чтобы избежать больших потерь. Пока вы сдерживали беспорядочный натиск простых мертвяков, мы разбирались с ликтом.

– Кем?!

Утер сделал такое лицо, будто не горделивый эльф говорил с ним, а маленькая девчушка делилась пустыми выдумками.

– Повелителем мертвых. Тем, кто стоял за всеми этими, – эльф поддал ногой чей-то череп.

Утер живо вспомнил Сент-Ринское захоронение и памятный костяк в доспехах. Он не собирался выяснять, как эльфы нашли этого ликта и как убили, пусть это останется на их совести, их и Настоятеля. Он свой долг выполнил. И гном горбатый с тем фактом, что пришлось порубить на мелкие куски все кладбище, в конце концов не первое и наверняка не последнее на его веку. Может, мертвяки на следующем кладбище задерут этих растреклятых эльфов. Ему наплевать! Пусть ведут дела так, как умеют.

– Пес с вами! – процедил сквозь зубы инквизитор. – Люди хоронят своих в земле. Предайте прах этих несчастных забвению. Теперь это ваша работа, – бросил он уже через плечо, шагая в сторону ворот, растолкав сбившихся в строй людей.

Еще какое-то время они недобро сверкали глазами на перворожденных из-под глухих шлемов, но затем последовали за предводителем.

– Жалкий идиот! – фыркнул Медиван. – Проклятье, тут до утра работы.

– Что случилось? – спросила Эйде, стоявшая поодаль, не рискуя соваться под горячую и скорую руку инквизитора.

– Злятся, что мы не приняли участие в битве. Но на самом деле Утер просто боится упускать нас из виду, вот и нервничает. Готов поставить ромфею, он надеется, что какие-нибудь мертвяки нас задерут.

Вернулись два рыцаря с охапкой заступов и лопат. Бросили инструменты под ноги эльфов.

Один из инквизиторов проронил:

– Пресвятая инквизиция дарит вам сей инструмент.

На этом люди решительно отбыли.

– А это что? – с удивлением спросила магиня.

Когда Медиван ей объяснил, она долго негодовала, но в конце концов все пришли к единому мнению, что лучше не ссориться с могущественным союзником. И младшие эльфы принялись за работу. Точно заводные, они работали весь день без продыха. Копали братскую могилу, таскали тела… На закате пришли рыцари и вместе с эльфами отслужили погребальную мессу. Высокие стройные голоса лесных жителей дивно вплетались в могучий хор инквизиторов.

После службы оттаявший храмовник пригласил детей леса отобедать к костру. Эльфы боялись огня. Но из дипломатических соображений отклонять приглашение не стали.

Инквизиторы расселись вокруг огня на импровизированных скамьях, срубленных из небольших берез, произрастающих в округе. Дружно стучали стальные ложки по мискам. Эльфы от людской еды отказались и подкрепляли силы плодами родного леса и маринованным в альмусе мясом.

– Эльфы! – прочистил голос инквизитор. – Здесь наши пути расходятся. Дальше вы пойдете одни волей Отца творить добро и справедливость. Чтобы облегчить ваш путь, я написал верительную грамоту от имени ордена пресвятой инквизиции. С этой бумагой никто не посмеет чинить вам препятствия. Тебе же, Медиван, я дарю перстень со знаком пресвятой инквизиции.

С этими словами он снял с пальца массивный серебряный перстень-печать и протянул эльфу. На украшении гордо красовался багряный строгий меч на белом фоне.

– Если возникнут проблемы с местными лордами, – Молот Колдунов ухмыльнулся, видимо, вспомнив первую встречу с эльфами, – он поможет их разрешить, а также обеспечит кров и пищу в местах, где есть общины пресвятой церкви.

Медиван с глубоким поклоном принял дары храмовника.

– Благодарю вас, наместник, – церемонно ответил эльф. – Я, к стыду своему, не могу подарить столь же ценные подарки. Возьмите мой нож. Он из той эпохи, когда здесь еще шумели леса, а о людях не было и упоминания. Он долго служил мне верой и правдой. Его сталь не хуже лучших гномьих марок, а рукоять удержит нож на плаву и не холодит руку.

Утер принял небольшой кинжал. Треугольное лезвие ножа было чуть изогнуто, а кончик лезвия задиристо смотрел вперед. По лезвию змеился чуть заметный узор. Молот Колдунов провел пальцем по поверхности клинка.

Медиван с улыбкой заметил:

– Это разные стали, мой господин. Благодаря такому сочетанию он не затупится, даже если рубить кованые гвозди, и не сломается, если кому-нибудь достанет сил согнуть клинок в кольцо.

– Коли все, как ты говоришь, это ценный подарок, эльф, – прогудел Утер. – Благодарю тебя.

Рыцари провели ночь на прежнем месте, отряд эльфов тоже решил не торопиться. С рассветом инквизиторы направились в столицу. У пресвятого ордена всегда много работы. Эльфы же двинулись на северо-запад, по маршруту, давно составленному заботливыми монахами.

Утер. Возвращение в столицу

Выполнив поручения Настоятеля, группа инквизиторов под предводительством Утера двинула на столицу. Неотложные дела звали в путь. Отряд споро двигался на юг, игнорируя постоялые дворы и деревни. Без обоза и пеших эльфов инквизиторы продвигались гораздо быстрее.

– Дозволено ли будет говорить? – произнес брат Асклепион, поравнявшись с наместником.

– Говори, рыцарь, – церемонно ответил Утер.

– Мне не нравятся эльфы. Не думаю, что ушастые приняли веру с чистым сердцем.

С минуту верховный инквизитор молчал, оглаживая давно небритый подбородок.

– Мне тоже, Асклепион. Еще в Чаффере я разослал письма по монастырям и обителям пресвятой инквизиции, поручив наблюдать за эльфами и отсылать мне любые сведения касательно их отряда. Боюсь, этого недостаточно, но это все, что мы можем сделать, не нарушив приказа Настоятеля.

– Склоняю голову перед вашей прозорливостью, – улыбаясь, молвил Асклепион.

Через неделю отряд белых рыцарей въезжал в столицу.

Город встретил путников привычной суетой. Крестьяне и торговцы везли плоды своих трудов на осенние ярмарки. Беспечные дети бегали по улицам, пуская кораблики по переполненным осенними дождями водосточным канавам.

Усталые инквизиторы разместились в казармах. Настоятель не смог принять Утера, зато из путешествия по восточным уделам прибыл король.

Утеру не терпелось обсудить произошедшее с не по годам мудрым воспитанником, и, отринув усталость, Молот Колдунов устремился в замок Вариана.

Солнце успело положить по-осеннему черные и длинные косые тени, и кое-где зажгли масляные светильники.

Король встретил инквизитора в малом зале у пылающего камина. Кроме этого источника света да почти потухшего светила, искоса заглядывающего в узкое окошко, больше ничего не разбавляло чернильный мрак по углам.

Друзья обнялись до треска ребер, поприветствовав друг друга. Слуга придвинул к камину еще одно большое и удобное кресло и налил рыцарю чашу горячего вина.

– Спасибо, мальчик мой, это то, что сейчас нужно. Давно ты прибыл?

– Несколько дней. А ты где пропадал? Куда опять послал тебя Настоятель?

– Как ты, наверное, уже знаешь, эльфы приняли нашу веру. Это была самая торжественная и многолюдная церемония, что я когда-либо видел. Настоятель не поскупился на торжества и устроил такой праздник для черни, что те, наверное, внукам будут рассказывать. Жаль, что ты не присутствовал. После эльфы изъявили желание очистить наши неспокойные погосты во славу Отца Небесного и согласно своим обычаям насадить там сады. Настоятель распорядился опекать ушастых. Вместе мы упокоили пару кладбищ, а дальше они отправились в самостоятельное плавание.

– Вот даже как, – озадаченно протянул Вариан, потом усмехнулся: – Нашли упырей?

– Да, только эти твари разорвали пятерых наших! Они убили Хазима, – изменившимся, севшим голосом добавил наместник. – Это не просто бродячие покойники, мальчик мой…

Утер хлебнул из кубка и стал задумчиво крутить ус.

– Они сильны, как гномы, и быстры, как эльфы. Наше счастье, что у нежити нет строя и дисциплины. Исчадий тьмы ведет лишь жажда убивать. Без разницы кого. Скот, дикого зверя или людей. Многие из них начинают перерождаться. Я видел тварей быстрых и гибких, похожих на рысей. Видел огромных костяных ящеров и летающих демонов. Но самое главное: у этой силы есть повелители. Эльфы зовут их ликтами. Я не знаю как, но они направляют нежить. Без барабанов, рогов или команд. Мы здорово недооцениваем эту проблему. Слава Отцу и Настоятелю, что хоть эльфы занялись этим делом.

Утер надолго погрузился в тягостные думы, вперившись невидящим взглядом в потрескивающие угли. Вариан откинулся в глубоком кресле, отхлебнул густо парящего напитка.

– Кстати, об эльфах. Пребывая в восточных землях, я захватил одного. Он передавал шифрованные сообщения через одного барончика прямиком в пресвятую церковь. Расшифровать послание мы не смогли, эльф нем как рыба. Я передал его вашим мастерам заплечных дел, но и это не помогло. Теперь даже не знаю, что делать… Отпускать его нельзя. Эльфы обидятся, а для северян или восточных вассалов это может стать отличным поводом для бунта. И если остроухие сумеют перетянуть жадных лордов на себя, нам придется худо. Особенно в зиму. До весны они наберутся сил и к приходу королевского войска будут во всеоружии. Может быть, через Настоятеля ты сумеешь уладить это недоразумение?

– Эльфы! Эльфы! Эльфы! Только и слышу последний месяц! – разозлился Утер. – Отовсюду острые уши торчат! Пойдем глянем на твоего пленника!

Инквизитор рывком поднялся с кресла. Вариан поспешил за бывшим наставником.

Пройдя несколько переходов, они спустились глубоко в подземелье, где, миновав пару тяжелых дверей и постов охраны, наконец остановились у глухой бронедвери.

Раздраженный инквизитор рывком распахнул толстенную дубовую дверь, усиленную металлическими полосами, и, пригнувшись, чтобы не стукнуться о притолоку, нырнул внутрь.

Нагревая стальные пруты, горела жаровня. Масляно поблескивали отполированные пыточные инструменты, любовно разложенные на дерюжке. Распяленный на дыбе, безучастно висел пленник, а подле суетился маленький толстенький человечек в сером засаленном балахоне.

Раздраженный наместник отшвырнул преклонившую колени фигуру.

– Так это и есть твой лазутчик? – бросил он в сторону Вариана и, не дождавшись ответа, повернулся к пленному.

Распластанный эльф мелко затрясся, начал извиваться всем телом и что-то быстро залопотал. Такое поведение окончательно лишило Утера самообладания. Видимо, сказались трудности последних недель. Наместник ухватил растянутого пленника за горло, грозно заглянул в глаза и рявкнул так, что вода в стоявшей рядом бочке покрылась рябью:

– На всеобщем говори, собака!

Эльф заговорил.

Ошеломленные король и наместник узнали много нового об истории своего народа и о себе лично.

Оказалось, история человечества исковеркана и написана содружеством эльфов и гномов. На заре веков новой смертной расы древние жестоко истребляли людей. Эльфы охотились на селян, точно на диких зверей. Гномские хирдманы беспощадно сжигали заживо всех, до кого могли дотянуться, не щадя ни женщин, ни детей. Но этого было недостаточно. Новые и новые волны переселенцев приходили с юга и быстро перенимали жестокую тактику врага.

Замышляя все новые и новые хитрости и видя бесперспективность войны, древние наступили на горло своему гонору, презрели старые обиды и заключили союз. Искусно манипулируя слабостями сильных людского мира, воюя чужими руками, они поддерживали кровавые междоусобицы, и дело вроде пошло на лад. Люди куда как резвей и изобретательней уничтожали себе подобных.

Вскоре на арену вышел род Вариана, сумевший после долгих кровопролитных войн объединить земли под своей властью. Как только древние не пытались ему противодействовать. Они поднимали бунт в одной из провинций, но предки Вариана жестоко топили восстание в крови. Остальные люди, скованные страхом, не слушали сладких посулов эльфов и гномов. Если подсылали убийцу, флаг королевства всегда подхватывал один из многочисленных потомков или родственников.

Древние смирились с людьми, но цели своей не оставили.

Гномы научили человека чеканить монеты. Учредили палату ремесленников, без разрешения которой никто не мог торговать своей продукцией. С одной лишь целью – сделать выпуск новых вещей максимально трудным и вовремя перенять идею, а то и зарубить ее на корню. Позже они предоставили всем желающим сеньорам ссуду, успешно подсадив большую часть правящих на кредитный крючок.

Эльфы же установили веру в Отца Небесного. Развязали охоту за магами и просто всеми неугодными. Во главе пресвятой церкви стоял эльф, облеченный громадной властью, ничуть не меньшей, чем король. Церковь имеет армию, знания, земли и имения в каждом медвежьем углу необъятного королевства.

Для древних магия умерла, и это не давало им покоя. Ведь всё их благополучие было завязано на ней. Большая часть машин в Подгорном царстве работала на магии. Могучие краны и землеройные устройства. Боевые големы и доспехи, делавшие обладателя почти неуязвимым. Охранные системы, освещение и многое, многое другое. С уходом волшебства зачахли и подземные фермы. Не сразу, но неумолимо шло к этому дело.

Выручили, как ни странно, бывшие враги. В предгорьях севера люди стали выращивать скот, и гномы охотно его скупали. Так властители севера сколотили первые состояния. Позже подключились центральные и восточные провинции. Все, чего недостает в Подгорном царстве, рекой устремилось под землю. Кожа, меха, ткани. Пшеница и мясо. Древесина. Взамен, конечно же, по выгодной гномам цене пошли металлы, предметы роскоши и оружие. Гномьи инженеры рассчитывали и строили замки. Кузнецы ковали, плотники строили для людей…

У эльфов, по словам пленника, проблемы были посерьезней. Так же, как и у гномов, вся промышленность ушастых завязывалась на колдовстве. Деревья выкачивали из-под земли нужные вещества и сами выращивали готовые изделия, будь то меч или одежда. Теперь же эльфам пришлось осваивать новые ремесла. Благо часть работы приняли на себя люди. Всего лишь за семена растений. Обитатели леса, как и хитрые гномы, не спешили делиться секретами, предпочитая платить семенами, лишенными потомства. Заставляя крестьян каждую весну возвращаться за новой порцией с богатыми дарами взамен.

Эльфы дорого платили за бессмертие. Они не размножались естественным путем, как люди или гномы. Эльф – создание магическое и бессмертное лишь под сенью родных древ. С покинувшей Вечный лес магией исчезла и возможность продолжения эльфийского рода. Лес зачах и уменьшился. Людские дровосеки также не способствовали его росту. И с каждым применением магической энергии сил и времени у эльфов остается все меньше.

Самое интересное пленник приберег напоследок. Магическая сила ищет выход и находит его в людях, что для Утера, собственно, и не стало новостью. Он регулярно громил подпольные организации магов, охотился на ведьм и сталкивался с ожившими мертвецами. И все эти божественные дары есть не что иное, как стихийное проявление энергии эфира у сильных от природы, но не обученных колдунов.

Орден инквизиторов, поставивший целью искоренить волшебство как ересь, полон магов-самоучек, и сильнейший из них Утер. Оттого эльф и испугался, что Утер в силах легко разговорить его, загасив разум взмахом руки.

Проверка настоятеля

Вечером король кратко поведал Ллойсу о рассказе пленника.

– В это сложно поверить, милорд, – невозмутимо отвечал сенешаль. – Утер – могучий маг. Вот же ирония. Впрочем, после принятия эльфами истинной веры удивляться не приходится. Вы знали, что отряд жителей Вечного леса странствует по центральному кантону, упокаивая кладбища?

– Да, Утер говорил. Гном горбатый знает, что они вынюхивают и что за козни плетут. Не до них сейчас. Нужно обезглавить змею!

– Это вы про Настоятеля? Могу я спросить, что вы задумали, господин? Ведь если его просто убить или, упаси Отец, свергнуть, может начаться гражданская война.

Вариан рывком поднялся со стула и подошел к массивному комоду из темного каменного дерева. Повозившись с замком и невнятно выругавшись, король извлек из ящика массивный перстень тусклого серебра с небольшим шипом. Широкую печатку густо покрывали ломаные гномьи руны. Черное на сером. Перстень смотрелся зловеще, хоть и был великоват для человеческих пальцев.

– Помнишь эту вещицу?

– Конечно, ваше величество. Подгорный престол подарил вам этот перстень в день коронации.

– Это негатор магии.

Вариан поднес благородное тусклое серебро к самому пламени масляного светильника, любуясь бликами.

– Он способен разрушить любые чары. По словам гномов, это чуть ли не единственная магическая вещь, не утратившая свойств. Послезавтра запланировано торжество в честь открытия университета. И конечно, состоится служба. Вот тогда и пробьет час для этой древней игрушки. Кольцо уничтожит предателя. А бесхозную церковь я приберу к рукам. Кому быть главой пресвятой церкви Отца нашего Небесного, как не хозяину всех земель в королевстве?

– Это весьма рискованно, мой господин. Может, имеет смысл сделать это в узком кругу?

– Не дури, Ллойс. Настоятель крайне редко покидает собор и не примет приглашение прибыть в замок. А если мы сделаем это в стенах храма, то, скорее всего, покинем его облаченными в саван. Не сумев протащить туда достаточно воинов, не вызвав подозрения…

– Это неоправданный риск, мой господин. Может быть, вы дозволите мне эту миссию? Во-первых, если это окажется лишь наветом, не пострадает ваша репутация. Во-вторых, Утер…

Вариан нервным жестом перебил советника:

– Нет, Ллойс! Я хочу сам! Все кусочки головоломки сложились. Я теперь вижу ясно. Тысячи мелких деталей косвенно подтверждают слова эльфа. А что до Утера…

Вариан тяжело подошел к Ллойсу и, положив руку на плечо, заглянул в глаза:

– Убей его, если инквизитор посмеет выступить против меня. При тебе будет гномий самострел. Встань удобно и бей без промаха.

– Но, господин. Вы знаете суть моего обета. Я не беру оружие в руки. С тех пор… С тех пор как я…

Одутловатый советник задрожал, взгляд его забегал по комнате, и Ллойс отступил на пару шагов.

– Тише, тише. Я знаю. Все знаю. Ты не виноват. Не твоя вина, что жена решила принять участие в битве. Я не знал Сандру, но Отец и Утер рассказывали о ней. Ты был в горячке боя и просто не успел ничего понять. Такое со всяким может случиться. Ты пережил большое горе, друг. И вряд ли захочешь пережить мою кончину и дележ трона. Подумай об этом, Ллойс. Ступай.

Король похлопал потерявшегося советника по плечу и, дождавшись, когда за ним закроется дверь, устало опустился на кровать, точно ком ношеной одежды.

По случаю осени и надвигающихся проливных дождей в празднество учреждения университета большого торжества решили не устраивать.

Большинству вассалов требовалась не одна неделя, чтобы добраться до столицы. А осенние дожди удваивали, а то и утраивали срок пути. В честь праздника для молодежи во внутреннем дворе замка состоялся небольшой турнир, сдобренный выступлениями бродячих актеров, фокусников и, конечно же, обильным угощением.

Юным сеньорам, как будущим рыцарям и защитникам своей земли и королевской чести, предложили потешный групповой бой против гвардейцев короля. Десяток тертых не одной компанией ветеранов, вооружась тренировочными мечами, скрылись за осадными щитами, образовав кольцо. Юным воспитанникам в разномастных фамильных доспехах, общим числом чуть больше тридцати, предложили штурмовать рослых солдат.

Поначалу штурм продвигался вяло. Пара увесистых плюх тупым мечом со стороны гвардейцев быстро убавили прыти самым смелым и глупым.

Заскучавший монарх подозвал одного из карликов, снующих тут и там, потешая почтеннейшую публику, что-то украдкой шепнул ему на ухо, рыбкой блеснула серебряная монета и спряталась в кармашке потешного цветастого сюртука. Карлик, смешно переваливаясь, тут же устремился в сторону благоухающей кухни, откуда побежал на арену, приволакивая увесистую сумку. Дворянские отпрыски не удостоили шута вниманием, а зря. Вот он скрылся за плотной стеной щитов. Затем его смешная квадратная фигура показалась над головами гвардейцев, один из воинов под прикрытием товарищей взгромоздил карлика на шею.

Шут, сохраняя пресерьезнейшее выражение на лице, достал из-за пазухи небольшую пращу, заложил в нее увесистую, успевшую подгнить брюкву и, раскрутив над головой, отправил в недолгий, но эффектный полет. Корнеплод взорвался фейерверком ошметков, угодив в шлем незадачливого выходца из восточных земель, вызвав шквал хохота со стороны зрителей, почтенных горожан и зажиточных ремесленников.

Уязвленный дворянин попытался достать дерзкого обрубка, но получил хороший отлуп от гвардейцев. А тем временем снаряды уже летели настоящим дождем. Маленькие кочаны капусты, яйца, рыбьи головы – в общем, все, что сумел утащить пронырливый шут. Разъяренные отпрыски баронов и герцогов быком перли на стену щитов, но разбивались о твердь сплоченного строя.

Шум стоял неимоверный. Лязг железа, хохот, яростные крики нападавших, неистовое улюлюканье злого карлика. Наконец под непрекращающимся потоком вражеских снарядов три десятка сеньоров сумели более или менее организоваться, устроив настоящий натиск. Гвардейцы не дрогнули, но, дабы дать юным сеньорам возможность сохранить лицо, отряд отступил к выходу с арены. Перепуганного до полусмерти карлика отпустили домой, чтобы миновать над ним расправы.

Когда последний гвардеец отступил за ворота импровизированной арены, Вариан лично отметил самых достойных бойцов, вручив им памятные подарки. После подали закуску и вино. Оруженосцы помогли бойцам разоблачиться.

Вот-вот должны были явиться храмовники и проводить гостей в собор для торжественной службы в честь основания университета.

Вскоре в аскетичных и строгих парадных доспехах появились инквизиторы. Впереди, точно кряжистый столетний дуб, возвышался Утер с обнаженным золотым мечом.

Отпрыски властителей востока и юга построились и в сопровождении белого рыцарства и самого Вариана двинулись в сторону собора.

Весь город сбежался смотреть на праздничную колонну! И торговцы, и не успевшие покинуть столицу крестьяне, приехавшие торговать на осенние ярмарки, и ремесленники – все, стар и млад, спешили посмотреть на это зрелище, что, конечно, не могло не польстить слегка пострадавшему в стычке с шутом самолюбию дворян.

Собор помпезно встретил процессию. Серые балахоны гнули спину, помогая знати спешиваться, принимали поводья и уводили лошадей. Белые балахоны торжественно и чинно провожали каждого в храм, а инквизиторы застыли почетным караулом.

Утер лично проводил Вариана в первый ряд и удалился за Настоятелем, метнув в короля короткий, но мрачный взгляд.

Служба получилась недолгой, но очень искренней. Неземной красоты голос главы церкви лился, точно елей, стройные голоса инквизиторов оттеняли его серебристые извивы. Гулко вторил могучий бас Утера, сурово и строго отмеряли слова белые балахоны. Дворяне преклонили колени и потупили взор. Белые рыцари устремили взгляды в небо, аскеты уткнулись в огромные фолианты.

И только Вариан, пользуясь правом смотреть на Настоятеля, сверлил последнего пытливым взглядом. Но глаза короля не могли уловить ничего эльфийского.

Глава церкви Отца Небесного оставался таким же, как и много лет назад, в день коронации Вариана. Стройный, сухощавый, с утонченными, аристократичными чертами лица. На вид ему было лет тридцать, а по подсчетам Вариана – под сотню, и разговоры о таинственном преемнике давно будоражили церковь. Истинный же возраст Настоятеля был тайной за семью печатями. Интересовавшиеся причиной долголетия главы церкви зачастую получали пространный ответ о милости Отца, очистительных молитвах и строгих аскезах, слишком пытливые и недостаточно умные внезапно пропадали или случайно гибли. Несчастный случай – такова воля Всевышнего…

Отзвучала торжественная литания, и хозяин собора разразился велеречивой тирадой о пользе сплоченности, почтении традиций и матери-церкви.

Вариан слушал, до рези напрягая глаза. Теперь план разоблачения не казался таким верным. Меньше всего на свете Вариану хотелось оконфузиться и нажить смертельного врага в лице Утера.

Король бросил взгляд на Ллойса. Бледный, мокрый от пота сенешаль стоял поодаль, пряча руки в обширных рукавах. Слуга поймал взгляд Вариана и коротко кивнул.

Наконец Настоятель закончил, и король, приблизившись, преклонил колено для благословения. Бесшумно, точно призрак, за спиной главы церкви вырос Утер с обнаженным золотым мечом. Монарх взглянул на руки Утера – кисти инквизитора побелели от напряжения, с такой силой он сжимал рукоять тяжелого ритуального меча. Вариан был готов отказаться от плана, такой чушью здесь и сейчас казались ему все эти слова пленного эльфа о заговоре, коварных древних и одураченном человечестве.

Завершая церемонию, Настоятель возложил руки на голову короля. Вариан уловил пряный, чуть слышный запах незнакомых трав, и, словно молния, дрожь прожгла тело – ему знаком этот запах! Дары древних! Все тот же собор, резной ларец и драгоценные снадобья из Вековечного леса.

Кровь хлынула к голове Вариана. Ярость приливной волной захлестнула разум. Правитель не помнил, как сорвал перстень с цепочки на шее, зато помнил то наслаждение, с каким он всадил этот небольшой шип в руку главы церкви.

На один бесконечно долгий удар сердца время остановило свой бег. Перестали звучать голоса, замерли фигуры, дыхание остановилось, сердца, казалось, замолчали, чувствуя судьбоносность момента. В нарушение священного закона все устремили взгляд на Настоятеля.

Затем медленно, словно в густом киселе, вниз устремилась пухлая капля крови и разбилась о полированный гранитный узор, расплескавшись уродливым пятном. Голубым пятном!

Вариан поднял взгляд – глава церкви преобразился! Разрез глаз Настоятеля удлинился и стал более косым, очи расширились и расползлись в стороны, лицо вытянулось, уши заметно заострились.

Монарх размазал каплю крови ладонью, встал с колен и, высоко воздев перепачканную грязно-голубым руку, громко произнес:

– Взять самозванца!

Никто не двинулся с места. Никто в этом зале, кроме молодых дворян и пары гвардейцев из числа охраны, не подчинялся Вариану.

Белые балахоны принадлежали лично Настоятелю, инквизиторы – Утеру. А Утер – главе церкви. Настал миг выбора.

На одной чаше весов была прежняя жизнь. Простая и понятная. Та жизнь, которой Молот Колдунов был верен беззаветно, отдал столько крови и пота. На другой – лишь туман и неизвестность. Все его прошлое было обманом. Утер понимал это, хотя и не мог принять.

Золотой меч жалобно звякнул. Огромные плечи поникли под тяжестью кованых наплечников. Прямой жгучий взгляд потух, как у покойника. Северянин обреченно махнул рукой, и инквизиторы устремились к застывшему самозванцу.

– Я глава церкви! – вскрикнул Настоятель, когда сильные руки схватили его и поволокли прочь.

– Эльф не может быть главой людской церкви! – надменно бросилему вслед Вариан.

Дворянские отпрыски стояли в недоумении. Увиденное столь шокировало их детский разум, силившийся понять, что же сейчас произошло? Тягчайшее святотатство или разоблачение века? В их глазах недоумение смешалось с ужасом. Этот Настоятель или его предшественник помазывал на правление их благородных предков. Он возглавлял церкви, стоявшие в их имениях. Это его слуги служили мессы, восславляя Отца, даровавшего наследника, и провожая усопшего в последний путь. И вдруг одним коварным уколом все то, что было так привычно, что воспринималось как основа основ, было разрушено. Хуже того – смешано с грязью, осквернено ложью и черной магией.

– Чему теперь верить?! – спрашивали они себя, но не находили ответа.

Вариан оглянулся на замерших, словно соляные столбы, отпрысков знатных сеньоров, на суровые и напряженные, точно вытесанные из темного каменного дерева, лики альтеоритов. На округлившиеся от ужаса и непонимания глаза серых ряс.

Нелегкий выбор

Тем же вечером Вариан, Ллойс и Утер собрались в кабинете короля. Монарх сидел за массивным столом каменной лиственницы. Брови короля тяжко сошлись на переносице. Черты лица заострились. Вариан был собран и деловит, каким бывал во время военных кампаний.

Ллойс успел облачиться в привычную броню невозмутимости.

На Утера было тяжко смотреть. Он сгорбился, осунулся, под глазами залегли темные круги, будто Молот Колдунов неделю не спал. Тяжесть прожитых в походах лет проступила суровыми морщинами на лице. Видно было, как внутри этого сурового, но простого человека идет напряженная борьба. Борьба, которая поглощает все его силы, выедает изнутри, словно прожорливый червь. Запускает холодные когти глубоко в пламенное сердце, застилает мутной пеленой разум.

В камине потрескивал огонь, отбрасывая зловещие острые тени от резных стульев, небольшого столика, кресла и прочих предметов мебели. На столе ярко горели восковые свечи, укрепленные на разлапистом канделябре. Черные тени бесшумно копошились по углам. Час был довольно поздний, но в округе вряд ли кто-то спал. Весть о самозванце молнией облетела стены собора и просочилась за его пределы. Дворяне шумно делились впечатлениями в своих покоях. Слуги тихо шушукались по кухням и кладовым. Стража перекликалась на постах и чесала язык при пересменке.

– Итак, что же нам делать с лженастоятелем и нашей церковью? – спросил король, словно обращаясь к себе или невидимому собеседнику.

В кабинете воцарилась мрачная тишина, прерываемая лишь тихим воем ветра да потрескиванием бревен в камине.

– Предлагаю взять его в плен. Он пригодится в будущем диалоге с эльфами, – начал было Ллойс.

– Ты хочешь сказать – в войне с эльфами? – резко прервал его король. – Века лжи и обмана, издевательства над родом человеческим я не могу простить! Эти твари осквернили самое святое – веру! Да и эльфы вряд ли прибегут с покаянием после такого. Война неизбежна. Но твоя мысль интересна.

– Нет, – глухо сказал Утер.

Вариан, привыкший слышать от северянина лишь громогласные раскаты, неуютно поежился. Таким неживым, механическим показался ему этот голос.

– Завтра на закате лжец будет казнен. Прилюдно. Чтобы ни у кого не возникло сомнений. Я сам сделаю это.

Желваки на лице инквизитора заиграли. Кулаки сжались так, что, казалось, костяшки прорвут побелевшую кожу. Утер поднял тяжелый взгляд на Вариана, точно хотел пробурить в нем дырку.

– Даже не думай остановить меня, я не подчинюсь тебе. Ни как королю, ни как второму в церкви лицу после Настоятеля.

Повисла тяжелая, звенящая тишина. Ветер перестал реветь в трубу очага. Поленья бесшумно тлели. Безмолвные тени жадно придвинулись из холодных углов к живым, полным красной, горячей крови людям.

Вариан вступил в игру, приняв тяжелый взгляд Утера. Поблекшая зелень инквизиторских глаз разбилась о плавленый янтарь королевского взгляда. Несколько напряженных минут монарх молчал, взвешивая все за и против. Видно было, как он колеблется. Соблазн получить высокопоставленного заложника все же велик.

– Хорошо! – наконец хлопнул ладонью по столу Вариан. – Будь по-твоему, Утер!

Король шумно выдохнул и растер лицо, прогоняя сон и усталость.

– Ну а что же насчет церкви? Кто встанет у кормила?

– После Настоятеля вы, мой лорд, первое лицо. Единственный, в ком течет божественная кровь, метафизически, конечно, – заметил Ллойс.

– Согласен, – подал голос инквизитор. – Завтра после казни я, и в моем лице вся инквизиция, присягну тебе как законному представителю Отца нашего Небесного на земле. Так же присягнут альтеориты и серые балахоны. А кто не присягнет, будет подвергнут суду инквизиции и казнен как еретик. Затем, с твоего позволения, мой мальчик, я напишу письма всем монастырям и приходам с приказом принять новую веру. Предстоит большая работа по переделке служений, перепечатыванию книг… Но пусть ею займутся белые балахоны.

– Хорошо, – кивнул Вариан.

Затем рывком поднялся с жесткого стула, прошелся по кабинету, с наслаждением разминая затекшие ноги, поправил угли в камине и подкинул пару полешек.

– Мы забыли еще кое-что, – по своему обыкновению тихо сказал Ллойс.

Утер и Вариан одновременно повернулись к сенешалю.

– Отряд эльфов, что ушел упокаивать погосты.

– Отныне все эльфы вне закона! Корона назначит награду за любого остроухого, живого или мертвого, – отчеканил король и красноречиво глянул на инквизитора: – Утер, это уже по твоей части – ловить еретиков.

Рыцарь молча кивнул, подписывая эльфам смертный приговор.

Казнь

Глашатаи, срывая глотку, скакали по городу, возвещая казнь изменника и чернокнижника, принявшего личину Настоятеля. Город волновался, словно море в непогоду. Слухи плодились и множились быстрее, чем мухи в тухлой туше. Сумасшедшие всех мастей предвещали конец света и конец времен. Городская стража сбилась с ног. Зато таверны поднимали неимоверные барыши: немало народа, прослышав про казнь и конец времен, решило утопить последние монеты на дне кружки.

В замок короля то и дело сновали гонцы. От гномьих банков, от гильдии ремесленников, даже наемники пожаловали. Всех интересовал один вопрос: действительно ли казнят Настоятеля и что теперь будет?

Вариан же был слишком занят, чтобы принимать просителей. Каждый час Мюллих спешил к нему со свежими слухами. Присягнут ли альтеориты новому владыке церкви? Каковы настроения в стане серых? Что происходит в городе и кто пытается словить рыбку в мутной водице? Люди Утера тоже не сидели без дела. Заплечных дел мастера не зря получали щедрое жалование. Слова Настоятеля ложились на бумагу и споро появлялись на столе короля.

Наконец мутное багровое, едва пробивающееся сквозь хмурую марь облаков светило задело крыши домов.

Вариан наблюдал сквозь стрельчатое узкое окно собора, больше напоминающее бойницу, как уныло мокнет суровая молчаливая толпа под ледяным, нудным дождем, поминутно перемежающимся тяжелыми белыми хлопьями. Ее плотные серые ряды оттеснили лучшие гвардейские части короля в полной боевой выкладке. Арбалетчики за спинами щитоносцев пересчитывали болты в колчанах.

Нынче в соборе не было службы. Большой зал для молебнов заняли резервные части гвардейцев, а в обширных подвалах разместились инквизиторы. И те и другие деловито подтягивали ремешки доспехов и проверяли и без того идеальное оружие. Обстановка была настолько напряжена, что, казалось, в воздухе проскакивают холодные голубые искры.

Перед собором собрался весь город. Бесконечные головы, в шапках и простоволосые, нескончаемыми рядами уходили за пределы площади, растворяясь в узких улочках. Крыши домов сплошь облепили размытые серые фигуры. Только недвижные да калеки не пришли на казнь. Старики и молодые, ремесленники и воры, богачи и нищие – все молча и угрюмо толклись, теснимые осадными щитами.

– Пора, – мрачно молвил Утер, положив тяжелую ручищу на плечо воспитанника.

Вариан молча кивнул.

Инквизитор распахнул огромные, толстые створки ворот и первым вышел на широкие ступени собора.

Сверкающие, начищенные до зеркального блеска доспехи Утера смотрелись неуместно среди окружающей подавляющей серости. Низкое серое небо давило каменным сводом. Посеревшая от ледяной воды толпа теснилась кругом. Под ногами хлюпала снежная каша. Белоснежный волочащийся плащ с нестерпимо красным мечом начал медленно впитывать промозглую влагу.

Инквизитор обнажил ритуальный меч. Толпа сдержанно загудела.

Вслед за Утером вышла группа приближенных храмовников и встала за спиной командира. Затем в белоснежном балахоне с обширными рукавами, расшитыми золотом, появился верховный альтеорит. Аскет шагал босиком по мокрым плитам, держа в руках огромный, толстенный фолиант с обитыми медью углами. Вслед за ним следовали иссушенные постами и обетами старцы в белых рясах, но уже без шитья, подпоясанные простыми веревками.

По правую руку выстроились серые рясы, только глава этого ордена имел право надеть черный шелковый балахон и добротные кожаные сапоги. Приближенные облачались в простые сутаны.

Наконец на холодные плиты вывели Настоятеля. Великолепные одежды исчезли. Худое холеное тело покрывала грубая некрашеная мешковина. Босой, с туго скрученными за спиной руками. Суровые инквизиторы грубо швырнули изменника на колени подле Утера.

Толпа загудела и нахлынула. Гвардейцы смачно выругались и посильнее уперлись, пытаясь сдержать натиск горожан. Заработали палки и плети, охлаждая самых настырных.

Публика силилась разглядеть истинный облик эльфийского выродка. Рывком, за остатки пышных золотых волос, Утер поднял склоненную голову обреченного на смерть эльфа. Народ ахнул, увидев большие раскосые глаза, полные лесной зелени. Острые уши и тонкую прорезь рта. Настоятель раскрыл рот, силясь что-то выкрикнуть, но в пасти ворочался лишь кровавый ошметок языка.

Инквизиторы предусмотрительно вырвали корень лжи, чтобы грязными речами он не туманил разум простых людей.

Вскоре в вороненых доспехах, украшенных медными вставками, вышел король. На поясе висел меч гномьей работы, а на голове красовался железный венец, символизирующий силу и власть.

Утер глянул на Вариана. В бледном, осунувшемся и разом постаревшем лице Молота Колдунов читалась непреклонная решимость довести дело до конца.

– Смотрите все! И не говорите, что не видели! – начал Утер.

Сухой, надтреснутый голос черным вороном пронесся над притихшей толпой, набатом заметался меж стен домов и затих где-то вдали.

Рывком подняв Настоятеля с колен, Инквизитор продолжил:

– Это эльфийский выродок и мерзкий чернокнижник! С помощью магии он пробрался в святая святых – нашу церковь. Проник в обитель Отца нашего Небесного! Мерзким колдовством он сумел застить всем глаза! Он долгие годы, точно клещ, сидел на теле нашего народа. Своим указом он запретил кому-либо, кроме государя, смотреть на него, чтобы ненароком не развеять иллюзию! Наш король, посланец Отца Небесного, в ком течет Его кровь, сумел разоблачить колдуна!

Утер перевел дух. Плащ инквизитора напитался холодной влагой и повис на широких плечах. Поредевшие за годы службы светлые волосы намокли и прилипли к лицу. С каждым тяжелым вздохом в воздух вырывался белый пар, как у загнанной лошади. Он бросил ниц, на холодные плиты, бывшего главу церкви. Связанный эльф разбил нос, не сумев затормозить падение, но это уже не имело значения. Его конец был близок.

Рыцарь набрал полную грудь и продолжил выкрикивать:

– Пресвятая инквизиция в лице меня, Утера, наместника церкви, защитника и ревнителя веры, приговаривает еретика и чернокнижника к смерти! За обман всех людей, за ввержение расы в богохульную ересь! Молись своим богам, варвар! Ибо нынче тебе дрожать во тьме и холоде и быть терзаемым дикими неназываемыми тварями, ибо нет тебе и твоему народу места за стенами града Отца Небесного!

С этими словами Утер развернулся к скорчившейся фигуре эльфа. Арторий и Асклепион поставили жертву на колени. Желтой вспышкой сверкнул тяжелый меч, и голова самого влиятельного лица в королевстве покатилась по мокрым серым плитам, разбрызгивая голубую кровь.

Народ ахнул, отступив на пару шагов, но спустя мгновение с новой силой устремился вперед в надежде прорвать плотный заслон. Люди хотели удостовериться, что страшный чернокнижник мертв.

Вариан подал знак капитану, воин тут же оказался рядом и подал королю короткое копье с широким наконечником. Монарх поднял отрубленную голову и, насадив ее на пику, высоко воздел в стремительно темнеющее небо.

– Полюбуйтесь!

Вариан передал копье воину, приказав поднести трофей поближе к толпе.

А Утер между тем продолжал:

– Вместе с чернокнижником и еретиком будет казнен и его прихлебатель, строивший черные козни на западных границах, устроивший покушение на самого монарха. Да будет король Вариан славен в веках!

Братья-инквизиторы вытащили безучастного ко всему эльфа на мокрые ступени. Избитый, весь в грязновато-синих потеках и ссадинах, эльф шатался от дуновения ветра.

Белые рыцари бросили связанного эльфа ниц к ногам Молота Колдунов. Житель Древнего леса поднял взгляд. Лицо отразилось в зеркальной полировке ритуального меча. Вдруг эльф начал верещать и извиваться всем телом. Слова посыпались из него, как горох. Упираясь плечами, коленями, вытирая разбавленную талой водой кровь Настоятеля, он отчаянно пытался отползти подальше от смертоносного клинка.

Утер внезапно озлился.

– Да тебя проняло наконец, безбожник! Прощайся с жизнью, ничтожный еретик!

Защитники веры грубо встряхнули извивающееся тело, поставив эльфа на колени. Мелькнул золотой росчерк меча и высек сноп искр из серого гранита. Голова перворожденного покатилась под ноги толпе. Капитан подхватил ее за измазанную в жидкой грязи роскошную шевелюру и, насадив на копье, воздел над сурово молчащей толпой.

Утер почувствовал, как меч внезапно отяжелел и чуть не вывалился из рук.

«Что за морок?!» – мелькнуло в голове инквизитора.

Узоры на лезвии меча приобрели глубину и резкость, золото, казалось, слегка покраснело. Рыцарь тряхнул головой, прогоняя минутную слабость, и решительно убрал меч в ножны.

– Глава ордена пресвятой инквизиции, ревнитель и защитник веры в Отца нашего Небесного, подойди ко мне.

Голос Вариана звучал жестко и властно, в нем лязгала остро отточенная, закаленная сталь:

– Присягаешь ли ты мне как единственному законному Владыке церкви Отца нашего Небесного? Клянешься ли служить мне верой и правдой, душой и телом верно до конца дней своих либо пока я не сниму с тебя этот обет?

На несколько тревожных ударов сердца во всем большом городе воцарилась тишина, такая, что можно было услышать, как падают мокрые хлопья снега.

Утер, Молот Колдунов, пристально всматривался в янтарные глаза бывшего воспитанника, отчаянно пытаясь найти там что-то очень важное.

Наконец он вздохнул, преклонил колено, склонил голову, и в стылом, сыром воздухе отчетливо разнеслось:

– Присягаю! Клянусь!

Король милостиво протянул руку, чтобы Утер смог приложиться к ней лбом, символически вверяя свой разум воле сеньора, и осенил его символом меча.

– Глава Серого ордена, проводник созидающего замысла Отца нашего Небесного и прямой продолжатель дела Его, Каликс из Чаффера, присягаешь ли мне как единственному законному Владыке церкви Отца нашего Небесного? Клянешься ли служить мне верой и правдой, душой и телом верно до конца дней своих либо пока я не сниму с тебя этот обет?

Черная мантия дернулась было и вновь замерла. Утер медленно повернул голову в сторону полного, рослого, некогда могучего главы серых ряс. Человека, кто контролировал основные денежные и материальные потоки организации. Под тусклым, тяжелым взглядом северянина Каликс качнулся и на негнущихся ногах двинулся к королю.

– Присягаю! Клянусь! – твердо разнеслось над площадью.

Толпа отозвалась сдержанным гулом.

«Что ж, полдела сделано. Теперь, сколько бы черная ряса ни интриговал, сколько бы ни строил козней, не подчиниться моему прямому приказу он не сможет. Теперь он такой же вассал, как и все. А значит, может быть снят с должности».

– Глава ордена альтеоритов, хранитель мудрости, блюститель праведности, Октий Суровый, присягаешь ли мне как единственному законному Владыке церкви Отца нашего Небесного? Клянешься ли служить мне верой и правдой, душой и телом верно до конца дней своих либо пока я не сниму с тебя этот обет?

Едва отгремели последние слова, все взгляды устремились на главу белых ряс – высокого, сухопарого старика с изрезанным морщинами лицом, точно высеченным из дуба.

«Октий Суровый – темная лошадка, – думал Вариан. – Что мы знаем о тебе? Очень и очень немного. Под твоим началом находится вся система управления простыми церквями. Именно от тебя зависит выпуск новых пастырей и строительство новых Домов Отца. Именно ты выражаешь официальное мнение церкви, ты хранитель традиций и трактователь законов Божьих. От тебя ждет указаний Каликс, в каких товарах нуждается пресвятая церковь. И твой перст может указывать Утеру, кто отправится на свидание с Отцом. Тебе ведь не зря дали прозвище «Суровый». Всем известна твоя непримиримость и неукоснительное следование заветам Отца. Тебя не запугать и не купить. Что ж, Октий. На первых порах можно будет и без тебя справиться, но потом придется туго…»

Альтеорит легким пружинящим шагом, столь диссонирующим с его внешностью, двинулся к Вариану. Сухая ряса легко колыхалась под порывистыми движениями старца. Пронзительно ледяные глаза заглянули прямо в душу королю. Все существо Вариана оказалось словно на ладони под этим прямым, немигающим взглядом. Он ощутил себя на чаше весов: король был взвешен, измерен и тщательно осмотрен за какие-то доли секунды. И только ответная волна гнева начала подниматься в душе монарха, как Октий легко преклонил колени и склонил голову.

– Присягаю служить верой и честью до последнего вздоха! – разнесся над площадью неожиданно мощный и густой голос старца.

Октий приложился к руке новоиспеченного главы церкви.

Толпа облегченно вздохнула, и гвардейцы получили несколько мгновений отдыха.

– Отныне и навсегда Отцу нашему Небесному не нужны никакие проводники его воли! – Голос Вариана взлетел под низкое серое небо, а палец уперся в две срубленные головы: – Теперь слово Его несет прямой потомок – король!

– Да здравствует король! – дружно рявкнула сотня луженых глоток гвардейцев.

– Да здравствует король! – подхватили горожане. Они искренне радовались, что никому, кроме злосчастных эльфов, не срубили сегодня головы. Что свирепая инквизиция не принялась громить всех подряд. Что серые рясы не стали взвинчивать цены и давить ремесленников поборами, отстаивая свою правоту, и что белые рясы, непримиримые фанатики, не развязали новый виток охоты на еретиков. Сменился глава церкви? Тем лучше. Меньше господ – меньше забот.

Из-за мутного марева туч наконец проглянуло закатное солнце, и повеселевший народ повалил в харчевни и трактирчики отметить благополучно прожитый день, поделиться впечатлениями да сплетнями.

Вариан наконец вздохнул полной грудью.

«А ведь мы были на пороге гражданской войны, – подумалось ему. – Слава Отцу Небесному, наместникам хватило разума присягнуть мне».

Часть 3

Передел

Следующий день прошел в хлопотах. Запланированный на утро Совет орденов пресвятой церкви пришлось перенести. С утра и до самого вечера у дверей торжественной залы толпились люди и редкие гномы. Иные присягали на верность и рассыпались в уверениях преданности. Иные вежливо и завуалированно интересовались, какие изменения возникнут в позиции церкви по тому или иному вопросу.

Когда край солнца коснулся величественной крыши собора, Вариан решительно встал, заканчивая прием. День, проведенный на жестком, пусть и роскошном, троне, явно не прибавлял настроения монарху. Спина ныла, а голова гудела от нескончаемых посетителей и лживых клятв.

Наскоро перекусив, король устремился в свой кабинет.

Ллойс уже был на месте.

– Я взял на себя смелость развести огонь в камине и зажечь свечи, ваше величество. Или теперь нужно называть вас ваша светлость?

– Спасибо, Ллойс. Ты очень заботлив. Называй меня, как и раньше, – король проигнорировал завуалированную шпильку и с тяжелым вздохом уселся в любимое кресло.

Первым заявился Октий Суровый. Альтеорит сдержанно поклонился и чинно прошествовал к столу. Монарх кивком предложил гостю присесть. На этот раз аскет предпочел простую выбеленную мешковину, перехваченную на поясе веревкой. Одежда простолюдина, но даже слепец распознал бы в нем высокопоставленного главу ордена, носителя мудрости Отца – такая сила исходила от этого человека.

Октий удостоил мимолетным взглядом сенешаля и устремил льдистый взгляд на короля. Вариан подавил желание поежиться и ответил таким же прямым, сверлящим взглядом. После нескольких минут напряженной тишины альтеорит чинно кивнул и низким скрипучим голосом поприветствовал Вариана:

– Мое почтение, господин.

Сгустившаяся было атмосфера слегка разрядилась.

– Рад вас видеть в добром здравии, Октий, – ответствовал Вариан, – несмотря на столь легкую одежду.

Король усмехнулся.

– Мне рассказывали, что верховные альтеориты зимой и летом носят лишь грубый балахон. Но лично убедиться в этом мне выпал шанс только вчера.

– Аскеты не чувствуют холода и жары, мой господин.

Голос старика-храмовника был тягучим, с хрипотцой. Он завораживал, точно мрачное карканье ворон и завывание ветра. Вариану пришлось приложить немало усилий, чтобы не попасть под мрачные чары голоса.

– Когда человек отринет мирское и устремит все мысли к Отцу нашему Небесному, тот укрывает плечи страждущего своей невидимой дланью, надежно храня аскета от всех напастей.

– Что ж, отлично!

Монарх откашлялся.

– Я хотел поблагодарить вас за проявленное благоразумие в вопросе, – Вариан сделал витиеватый жест, точно пытался ухватить ускользающую мысль, – верховенства церкви.

Альтеорит бросил на короля колючий взгляд.

– Это не ваша личная заслуга, милорд.

Голос храмовника был под стать его прозвищу. Резкий, прямой, фанатичный. Вариан сделал себе зарубку на память разобраться в будущем с этим опасным человеком. Королю не нравились люди, не поддающиеся контролю.

– Сомневаться в том, что Настоятель – эльфийский прихвостень и предатель, не приходится. Это доказывают и его внешний вид, и кровь, и грязное заклинание, что долгие годы отводило нам глаза. Позор, конечно, мне и моему ордену, что не вскрыли это сами. Так или иначе, он не оставил после себя надежную смену. Согласно обычаю ни один глава ордена не может стать Настоятелем, кроме того, глава церкви должен иметь связь с Отцом. Выбор был невелик, вы единственный человек, кто без особого вреда может стать новым главой церкви. Но я должен выразить опасение, вы не обладаете высокой долей святости, дабы вести службы в соборе! И слишком заняты, будучи королем, чтобы вести хозяйственные дела и вникать в богословские тонкости нашей пресвятой церкви.

– Вы зрите в корень, – проронил король.

Он уже было набрал воздух, чтобы продолжить, как в дверь постучали.

В комнату вошел Каликс из Чаффера в дорогой рясе эльфийского шелка. Гладкая, прочная ткань приятно лоснилась в свете пламени. В воздухе повис утонченный аромат степных трав и высокогорных эдельвейсов. Скрипнули дорогие кожаные сапоги, сделанные гномами на заказ. Лишь высшим иерархам серого ордена позволялось носить черное и пользоваться предметами роскоши в знак того, что высшее мастерство дает некие преимущества.

– Мое почтение, – Каликс склонился в глубоком поклоне.

– Доброй ночи! – приветствовал его Вариан. – Мы тут обсуждали мои новые полномочия и обязанности. Ваш приход весьма кстати. Что ж, не хватает только Утера. Но, думаю, мы пока можем продолжить и без него. Прошу садиться! – заключил король, указывая на высокий жесткий стул.

– Вы так любезны, – пробормотал верховный серый, устраивая подагрические колени.

– Итак, Октий совершенно верно подметил, что у меня нет опыта ведения служб, поэтому я бы хотел, чтобы вы, Октий, взяли на себя этот труд. Кто, как не вы, разберет все хитросплетения богословских вопросов. Оставляю и это на вас. И это не просьба, – с нажимом произнес Вариан, видя, как Суровый набрал воздух для возражений.

Альтеорит пожевал сморщенные губы и коротко молвил:

– Подчиняюсь.

– Также, Октий, вашему ордену предстоит большая работа по переделке книг, обрядов, служений и прочее. Требуется привести все к новому порядку.

Альтеорит с достоинством кивнул.

– Чудесно, что мы нашли единодушие и взаимопонимание, – усмехнулся Вариан. – Что касается вас, дорогой мой Каликс, я знаю, что Настоятель не утруждал себя проверкой ваших отчетов и не углублялся в производственные и торговые вопросы, оставляя их вам на откуп. Отныне вы будете отчитываться вместе с торговой гильдией короне в установленные сроки. Также будете производить указанную продукцию для нужд короны за счет своего ордена.

Холеные розовые складки на гладко выбритом лице главы ордена побагровели и затряслись, но раскаленное золото взгляда монарха пригвоздило Октия к жесткому стулу.

– Не позже, чем через месяц, я жду перечень всего имущества ордена с указанием объема производимых товаров. Передадите список Ллойсу. Начнем, пожалуй, с этого. Мы поняли друг друга? – с нажимом произнес король.

Из Каликса будто выпустили весь воздух. Побледневший и покрытый липким, холодным потом старец лишь кисло кивнул.

– Я, в свою очередь, напишу письма всем вассалам, призвав их в собор, чтобы принесли мне присягу как новому главе церкви. Мелкие ленники смогут сделать это, не покидая своих земель, о чем сообщат местным главам церкви через вас, Октий. Составите список тех, кто откажется мне присягать.

Раздался громкий, решительный стук.

– А вот и инквизитор пожаловал, – ухмыльнулся Вариан. – Входи, Утер.

Тяжелая створка бесшумно распахнулась, и на пороге появился Молот Колдунов. Суровое волевое лицо прорезали глубокие морщины, глаза запали, а скулы заострились. Наместник выглядел постаревшим лет на десять.

– Проходи, Утер. Присаживайся.

Вариан жестом указал на пустующий стул.

– Ты неважно выглядишь.

– Была тяжелая неделя, мой господин. Мне требуется небольшой отдых, и все будет в порядке.

– Конечно, завтра ты выспишься, и все будет в порядке. Мы обсуждали новое устройство церкви. Ты как раз вовремя. Я остановился на письмах своим вассалам и прочим ленникам, дабы присягнули мне как главе пресвятой церкви Отца нашего Небесного. Людям не всегда просто принять новое, и порой сложно сделать правильный выбор. Я хочу, чтобы инквизиторы в меру своих сил повлияли на тех, кто колеблется в принятии решения.

– Разве убеждение – это не забота альтеоритов, мой господин? – мотнул головой рыцарь.

– Безусловно. Но мечом и убеждением можно достичь гораздо большего. Необязательно устраивать беспорядки. Ведь суть веры как раз, напротив, нести порядок. А присутствие инквизиции сможет направить слегка заблудшего властителя по верному пути.

– Понимаю. Я подумаю, в каких городах стоит поискать следы ереси.

– Спасибо, Утер, на тебя всегда можно положиться в трудную минуту. Как настроены твои люди?

– Мои люди верны мне, как никогда, – Молот Колдунов украдкой высокомерно покосился на Октия, – и единодушны в праведном гневе на подлого эльфийского перевертыша.

– Я написал письма во все обители инквизиции с вестью о казни изменника и требованием убивать на месте любого эльфа, пусть сама земля горит у тварей под ногами! Гонцы летят во все концы.

– Господа, время позднее, и последние несколько дней были для нас весьма непростыми. Есть ли вопросы?

Вариан обвел присутствующих внимательным взглядом. Каликс ерзал на стуле, новости о строгой отчетности были ему явно не по душе. По блестящему, льдистому взгляду Октия ничего нельзя было прочитать, он сидел недвижно, точно вытесанный из дерева, даже ряса на нем была прямая, почти без складок. Утер устало откинулся на резную, высокую спинку.

– Все, кроме Утера, свободны.

Главы орденов удалились. Король подвинул кресло к пылающему камину, жестом пригласив Утера придвинуться ближе. Из темной ниши Вариан достал бутылочку запрещенного подгорного пойла, плюхнувшись в кресло, кинжалом скорябал потемневший воск и выбил пробку. Налил маленькую стопочку и плеснул в очаг, проверяя качество выпивки. Огонь полыхнул и занялся жирным рыжим пламенем. Вариан усмехнулся и вновь налил напиток, уже в две стопки. В воздухе поплыл отчетливый резкий и дурманящий аромат.

– Выпьем, старый друг! – король поднял стопку. – Последние дни были чертовски трудными. Это начало нового порядка, его рождение не будет легким. Все же мы сделали самый трудный – первый шаг!

Инквизитор сурово поджал губы.

– Моя вера не позволяет мне пить, тем более запрещенный товар.

– Сегодня, Утер, – Вариан положил руку рыцарю на плечо, – вера тебе разрешает. Это я как глава церкви говорю.

Инквизитор криво усмехнулся и решительно осушил содержимое стопки, поморщившись от крепчайшего напитка.

Дурные сны владыки

Не первый день подгорный король недомогал, лекари спорили и расходились во мнениях, но не могли определить недуг. Бессильно было и эльфийское масло, оно не улучшало состояние старца, как и заговоренные магические амулеты.

Каждую ночь Владыка видел один и тот же сон. Он бродит по горам, что-то ищет, но не может найти, и в итоге погибает то под обвалом, то утонув в реке или замерзнув от холода. Принимая смерть в мире иллюзий, следующую ночь король отправлялся в дальнейший путь с места трагической гибели, получив шанс завершить путешествие по царству Морфея. Иногда странный голос вел Владыку, подсказывая дорогу, но битую неделю сновидения заканчивались смертью. Немолодой король стал задумываться, что подходит и его срок.

Вдруг в один из дней сновидцу удалось выйти на дорогу, ведущую меж гор, где к одной из скал было приковано цепями нечто, не похожее ни на гнома, ни на другую известную форму жизни. По бокам у огромного чудища ростом с несколько орков, а по ширине так и вовсе с десяток болтались остатки истлевших крыльев. Объемную голову, обернутую в местами изорванную мешковину, венчали надломленные рога. Тело демона походило на застывшую лаву, на которой то и дело появлялись огненные вспышки.

При приближении Владыки чудовище, казалось, ожило, на огромной груди налилась магма, отчетливо выделив гигантское сердце демона. Тварь издала душераздирающий крик, и в следующее мгновение поднялся ураганный ветер, сметающий все, что держалось на земле, и демон взорвался, подобно вулкану, погребая под пеплом все былое.

Проснувшийся от ужасного гула в ушах взволнованный монарх не сразу осознал, что все ему лишь померещилось. Больше в эту ночь Владыка не сомкнул глаз, прокручивая до утра в памяти пригрезившееся.

Два последующих дня старец провел в библиотеке, перелистывая массивные фолианты один за другим, пока взгляд не остановился на рисунке. Начертанное в книге изображение походило на явившегося во сне демона. Мурашки ледяной волной прошли по спине монарха. Само исчадие преисподней, демон Харос, заточенный Ауле до изгнания где-то в верхних горах.

Но это вызвало еще больше вопросов. К чему эти сны об историях из далекого детства?

Старец долистал до конца массивную рукопись и, вернув фолиант на полку, обратил внимание на запылившийся золотой футляр, лежавший рядом. Открыв сию реликвию, король увидел карту с несколькими записками далекого предшественника. В них говорилось о подобных видениях и путешествии за советом к сущности Ауле, ибо никто другой в Подгорном королевстве не смог расшифровать смысл сновидений.

Под текстом жирно выведенная карандашом надпись гласила: «Ауле сам покажет тебе дорогу, сумей ее проложить»”, – и ниже еще одна надпись: «Лишь славный избранник Ауле сможет остаться в живых».

Разрозненная информация в голове монарха стала собираться воедино. А что если сам Ауле таким образом общается с ним и показывает дорогу к месту своего упокоения? К сожалению, никто в Подгорном царстве не мог дать никакой информации. Ученые гномы лишь бросали неодобрительные взгляды на монарха. В их глазах читался вопрос, в себе ли Владыка или окончательно лишился рассудка.

Со следующего дня старец начал записывать события, происходящие во сне, стараясь проложить свои передвижения, создав что-то, смутно похожее на карту.

Невзирая на уговоры придворных бросить эту затею, напоминавших, что давняя попытка Владыки добраться до места силы закончилась гибелью целого отряда, а сам он лишь чудом спасся, подгорный король собрал отряд из десяти лучших гвардейцев и отправился в поход, проложив путь сквозь западную, частично затопленную, давно заброшенную штольню. Не осознавал он, куда заведет сие путешествие.

Спустя три дня скитаний по полузаваленным тоннелям отряду удалось выйти к лифту, не отмеченному ни на одной из карт штолен.

Погрузившиеся в подъемник воины заметно нервничали. Древний механизм, застоявшийся без дела, поскрипывал шестернями, но выполнял предназначение, поднимая ношу.

Свет постепенно проникал в глубокую шахту, давая возможность глазам привыкнуть к другой жизни. Закованный в латные доспехи старец часто дышал, пытаясь вспомнить, когда он последний раз покидал пределы королевской резиденции.

Чем выше кабина подъемника взбиралась по штольне, тем сильнее раздавался металлический гул, издаваемый шестернями.

Вскоре подъемник заскрипел, дернулся несколько раз вверх и с душераздирающим металлическим скрежетом остановился. Монарх пнул латным сабатоном по рычагу, знатно выругался и, взяв факел со стены кабины, уверенно двинулся вперед, в темную горизонтальную штольню.

Сопровождающие попытались остановить Владыку, напоминая об опасности и необходимости держаться позади, но грозного взгляда хватило, чтобы нарушить правила.

– Думаете, я стар для таких приключений? В гоблинскую трещину вас!

Король смачно сплюнул на каменный пол, доставая из-за ремня пороховой пистоль, и быстрым шагом отправился вперед, разгоняя факелом мрак прохода и обжигая пауков, облюбовавших это место. С несколько часов отряд, возглавляемый королем, шел прямо, пока путь не преградила массивная металлическая бронедверь с надписью над входом: «Лишь славный избранник Ауле сможет войти».

Монарх замешкался, вспомнив строки. Гвардия навалилась на дверь, но бог дверей Портун даже и не думал уступать. Намертво засевшая в столетиях плита выдержала с десяток ударов тяжелого молота и пинков гвардейцев. Лишь пара едва заметных царапин украсила литой кусок стали.

Монарх подошел к преграде и рукоятью меча начал простукивать дверь, внимательно прислушиваясь к происходящему. Вдруг, сделав полный оборот, дверца отделила Владыку от гвардии, намертво запечатавшись.

«Лишь славный избранник Ауле…» – пробормотал король, оказавшийся на другой стороне штольни, отделенный от гвардейцев нерушимой преградой.

С минуту поразмыслив, не теряя времени, подгорный правитель двинулся дальше. Вскоре взору гномьего короля предстала вертикальная штольня с высокой винтовой лестницей, поднимающейся вверх.

Старец вздохнул, положив начало счету ступенек, но на тысяче отказался от дурной затеи, лишь ноги машинально продолжали шагать вперед. Природной выносливости гномам не занимать, и спустя несколько часов подъема взору Владыки предстало белое плоскогорье, укрытое снегом. Король с трепетом дотронулся до белого полотна, устилающего землю, и, подняв пригоршню, наблюдал, как талые капли стекают меж пальцев.

– Как же давно я не видел снега! – в словах этих выразилась вся горечь воспоминаний о былой молодости.

Устав любоваться на красоту природы, правитель достал карту, долго вертел ее в разные стороны, чтобы определиться, в каком направлении следует продолжить путь. После шагнул вперед – и, тотчас провалившись в снег, упал навзничь.

Отборные гномьи ругательства прокатились по плоскогорью.

С трудом старец скинул с себя тяжелые, непригодные для путешествия по снежной пустыне доспехи и, взяв лишь необходимое, побрел по белому покрывалу. Солнечные лучи спешили скрыться за тучами, и вскоре мгла опустилась на перевал, застав путника врасплох. Надежды обернуться дотемна развеялись, как дым. Гном забрался повыше, чтобы осмотреть территорию в поисках хоть какого-то убежища, но тщетно. Лишь белая мгла до горизонта укрывала макушки гор.

Потеряв надежду отыскать в темноте хоть что-то, король побрел обратно, чтобы переждать ночь в пещере, откуда пришел. Едва виднеющиеся следы облегчали возвращение. Темное небо, укутавшееся штормовыми тучами, скрывало в себе еще один подарок. Чем дальше возвращался вымотанный путник, тем сильнее становился начавшийся буран. Туча опустилась на гору, уменьшив обзор до расстояния вытянутой руки.

Потеряв ориентацию, промерзший монарх достал из-за пазухи небольшой пузырек и сделал глоток эльфийского зелья в надежде согреться и сосредоточиться на дороге. Прошло с четверть часа, силы покидали гнома, а эффект от зелья оказался нулевым.

– Неужто это проделки нечистой силы, только бы добраться до пещеры.

Король из последних сил двинулся вперед, разгоняя руками белую массу. Вскоре обессилевший гном набрел на скалу, в которой нашлась небольшая закрытая с нескольких сторон расселина.

Скатившись вниз, странник увидел небольшую пещеру, защищенную от снега и ветра. Вползя внутрь, гном снял плащ из шкур и, укрывшись с головой, от бессилия провалился в сон. В эту ночь сны отступили.

Открыв глаза, Владыка обомлел. В ногах, развалившись, лежало огромное животное с тонким, длинным телом, короткими лапами, небольшой головой и очень длинным хвостом. Оно достигало вместе с хвостом двух метров длины и было весом с дородного гнома. Пушистый светло-дымчатый мех с темными пятнами украшал огромную кошку с головы до кончика хвоста.

Монарх осторожно нащупал пистоль и навел на зверя. Тот лишь лениво махнул хвостом и перевернулся на другой бок.

«Кажется, есть ты меня не собираешься», – подумал монарх, пытаясь приподняться и пятясь к выходу.

Зверь вскочил и выбежал из пещеры. Король, пользуясь случаем, молниеносно схватил шкуру и, запихав в небольшую торбу, собрался вылезать из расщелины. Вдруг с грохотом, подняв облако снежной пыли, перед гномом свалилась туша барана.

– Гоблинское дерьмо! – вскричал опешивший гном.

Над расселиной показалась морда недавнего приятеля.

– Я уже ухожу, благодарю тебя, что дал мне заночевать и не съел, – прокричал странник.

На что зверь довольно зевнул.

Выбравшись на плато, гном увидел белоснежную картину, растянувшуюся до горизонта. Буран прошел, и можно было отправляться в дальнейший путь.

Новый знакомый скрылся в логове, вероятно, увлекшись поеданием барана.

Монарх намеревался отыскать вчерашнюю тропу, но снег надежно скрыл следы. Владыке ничего не оставалось, как идти вперед, с трудом передвигаясь по плотному насту.

Спустя часовой переход, обернувшись, гном увидел на почтенном расстоянии поднимающееся белое облако. Казалось, странное явление быстро нагоняет путника. Владыка ускорил шаг. Впереди виднелась гора. Лучше было поискать укрытие там, неизвестно, что могло таить в себе это чудо. С каждым небрежным шагом все глубже проваливаясь в снег, гном понял, что тягаться в скорости бессмысленно, и присел на белое покрывало гор, обнажив меч и положив рядом пороховой пистоль.

Вскоре облако замедлило передвижение и, приблизившись, материализовалось в пятнистого гостя.

Утренний зверь бежал по снегу, не чувствуя усталости, неся в зубах баранью ногу. Подойдя к гному, зверь бросил мосол перед путником и лег рядом, сверля странника взглядом.

Король осмотрелся по сторонам.

– Ты хочешь угостить меня?

Конечно, ответа не последовало.

– Видишь ли, я предпочитаю употреблять пищу в другом виде, но благодарю тебя, зверь!

Король отвесил поклон в знак благодарности и привстал. Приподняв часть тушки, он убедился, что реакция зверя вполне дружелюбная, и отрезал несколько ломтей мяса, убрав добычу в небольшой мешочек с провиантом, подвешенный на поясе.

Собрав пожитки, гном зашагал дальше, поминутно оглядываясь назад. Пятнистый спутник шел по пятам. Поначалу монарх немного нервничал от такого сопровождения, но вскоре вполне привык, думая, что напасть хищник мог уже давно и, пока баран не переварится в желудке кошки, он может не опасаться за свою жизнь.

Откуда-то нарастал гул, похожий на шум воды, пущенной по трубам Подгорного царства. Вскоре вдалеке показался каньон. Из скалы по отвесной стенке вытекала огромная масса воды. Водопад создавал невероятный шум.

Внизу, по дну ущелья, текла река, открытая ото льда.

Гном осмотрелся в надежде найти безопасный спуск. В это время снежный хищник начал спускаться по небольшой тропке, оглядываясь назад и рыча, как бы подзывая гнома.

Схождение заняло несколько часов. Гном несколько раз хотел вернуться обратно, но подъем казался еще страшнее. С трудом спустившись, Владыка припал к реке. Соседство открытой воды значило, что от жажды он сегодня не умрет.

Вдоволь напившись, путешественник спустился ниже по ущелью. Впереди вновь виднелись горные склоны. С трудом устроившись на одном из них, король решил передохнуть. На противоположной невысокой горе виднелась протаявшая каменистая площадка, от нее струйкой вился легкий парок. Владыка поспешил сменить место привала и вскоре находился недалеко от прогалины. Неожиданно из недр земли в воздух взметнулся фонтан кипятка, обрушившись на голову зазевавшемуся гному, едва успевшему закрыться плащом. Перепуганный монарх вмиг преодолел значительное расстояние, вбежав в гору поодаль от страшного места.

С вершины он увидел, что на многие километры вперед простиралась странная долина, с вырывающимися из-под земли то тут, то там облаками густого белого тумана. С кипящей водой, пузырящейся глиной, зеленеющей по краям травой и невысокими деревцами.

Позади послышался разговор на гномьем наречии. После рык прибившегося к королю зверя. Крик.Король увидел юношу с заостренным копьем, пятящегося к реке в попытке защититься от наступающего зверя.

Король вскрикнул.

– Нет, он тебя не тронет, не зли его.

Испуганный юноша оглянулся и, поскользнувшись на мокрых камнях, упал с крутого берега в реку.

Течение вмиг подхватило тело и закрутило в водоворотах, ударяя о камни. Король, бросив снаряжение, что было сил побежал к воде и не раздумывая бросился в бурлящую стихию.

Ледяной поток вмиг пронзил тело уколом тысячи игл. Сила реки бросала короля о камни, швыряя из стороны в сторону, словно бумажный кораблик. Барахтаясь, король нашел силы выхватить парня и будто магическим усилием вышвырнул бедолагу на берег.

Горные пороги то и дело принимали в объятья тело короля, нещадно лупя об острые камни, пока и вовсе пучина не поглотила последние крики утопающего.

Пришел в себя Владыка в теплом выложенном из речных камней бассейне с неприятно пахнущей тухлятиной, будто испорченные яйца, водой. Попытки вылезти не увенчались успехом, обе руки не слушались, к ним были примотаны длинные прямые палки. Тело ужасно болело, будто по королю проехалась вагонетка с углем. Ноги отказывались повиноваться, будто чужие. Гном, превозмогая боль, глубоко вдохнул.

Сзади послышался голос:

– Дыши как можно глубже, воздух здесь целебный.

– Что со мной произошло? – пробормотал король запекшимися, окровавленными губами.

– Река проучила тебя, но оставила жить.

– Я пленник?

– Ну что ты, разве что пленник своего тела: обе руки сломаны, мы их подвязали, думаю, трещина в ноге сживется сама, без нашей помощи. Пролежишь в воде дня три, не меньше.

– Как тебя зовут? – воскликнул искалеченный гном.

– Гармахт, я местный ведун. Кричи, если что. Как тебе удалось приручить дикого ирбиса? – Лицо старика выразило удивление. – Хотя это не мое дело.

Гармахт удалился, так и не дождавшись ответа.

Король бросил взгляд в угол шалаша, выстроенного над бассейном, где лежал старый знакомый. Зверь в ответ лишь махнул хвостом.

– И ты тут, – сквозь зубы прошипел Владыка.

– Ну а ты как думал? Чудеса случаются сами собой? – проговорил зверь на чистейшем гномьем наречии.

Король обомлел:

– Ты разговариваешь? Почему же раньше ты молчал?

– Отчего же, просто ты был глух и слеп, а сейчас начал прозревать.

Зверь подошел и махнул длинным хвостом перед лицом раненого гнома, погрузив короля в сон.

Кошмарное небо разверзлось огненными вспышками, то и дело, бросая что-то похожее на горшки с порохом вниз, на землю. Страшные взрывы разбрасывали осколки горной породы, прошивая пространство. Ударная волна ураганным ветром вырывала из земли вековые деревья, пролетающие мимо короля. Монарх двигался вперед, сжимая в руке клинок. Откуда-то выпрыгнул огромный ирбис. Вмиг тьма окутала пространство. Лишь зверь подавал слабое свечение, указывая путь. Внезапно сорвавшийся с небес огненный шар ударил о землю, разлетевшись на тысячи осколков, создавая вспышку света, подобную солнцу.

Владыка открыл глаза и на миг ослеп от раскаленного светила, но вскоре стал различать фигуры. Он все еще лежал в небольшом бассейне, но уже под открытым небом. Ощущение яркого света было ново для гнома, проведшего полузатворнический образ жизни во тьме глубоких каверн. Владыка поднял руку и прикрыл ею глаза, после поднял вторую и внимательно осмотрел. На конечностях не было ни ссадин, ни ушибов. Монарх не без труда выбрался из бассейна и встал на ноги.

Все, как и говорил ведун. Одна нога немного побаливала, но все же он мог идти.

Детский крик раздался звоном колокола в ушах:

– Гармахт, он очнулся!

Вскоре приковылял и сам лекарь. Протянув одежду, старик проговорил:

– Можешь надеть вот это. Твои одеяния были изорваны, их пришлось выкинуть.

Монарх брезгливо осмотрел лохмотья, но все же надел.

– Благодарю тебя. Мне нужно продолжить путь.

Старик указал рукой на вершину горы, стоящей поодаль.

– В благодарность за исцеление ты должен посетить сердце нашей деревни. Доберись до полуночи, – с этими словами ведун передал гному торбу с едой и бурдюк воды.

Пройдя деревню, десяток небольших домов, Владыка добрался до горы с запрятанной за облаками вершиной. Дорога оказалась неблизкой, и уже затемно путник поднимался по полуразвалившимся ступеням. Со всех сторон из-под земли вырывался пар, вызывая кое-где осыпь горной породы. Впереди виднелся пик, напоминавший исполинскую кузницу. Из кратера валил дым, вызывая гул земли на многие километры вокруг.

Король, с трудом перекрикивая природный шум, проговорил:

– Подъем на вершину больше похож на самоубийство, будто спускаемся в гоблинское пекло. Карраг их побери!

Буйный ветер подхватил слова Владыки, разметав их по округе.

Вскоре путник ступил на последнюю ступеньку.

– Я не наблюдаю сердца, – раздосадованно проговорил утомленный подъемом гном.

– Зато оно тебя наблюдает! Ему для этого не нужны глаза. Так же, как и тебе для общения с ним не нужен какой-либо язык. Смотри сердцем, душой, сконцентрируйся, и оно тебе ответит. Прогони то, что ты видишь. Глаза очень часто замечают лишь то, что тебе нужно лицезреть, отфильтрованное сознанием и восприятием.

Стоило гному попытаться повторить совет ирбиса, как неведомая рука подхватила короля и утянула вниз, в кратер, в жерло, в самое нутро вулкана. Ужасная боль пронзила тело Владыки. Будто вся горечь его народа, собранная воедино, прошла сквозь сознание правителя.

Неведомая сила скрывалась в недрах извергающейся горы. Древнее, хтоническое, то, что подгорный король не мог объяснить, вселяло неистовый страх. Оно не разговаривало, а просто наблюдало, затягивая все глубже и глубже. В глазах Владыки меркло, темнело. Казалось, цель рядом. Пепел забивал ноздри и глаза. Страшный взрыв – и вулкан разлетался на части, выбрасывая вверх раскаленную лаву, пепел, горящие бомбы и клубы густого дыма.

– Следуй за мной, – сквозь шум происходящего проревел ирбис. Владыка с трудом уловил слова. Земля рассыпалась под ногами. Грунт выскальзывал из-под ставших чужими ног. Взрывы раздавались кругом. Один снаряд угодил рядом, отбросив подгорного короля. Монарх упал, кровь хлынула из разорванных перепонок.

Король со стороны узрел свое тело, его дух наблюдал немного сверху. Темнота, и лишь ирбис, убегая прочь, показывал путь, будучи единственным светлым пятном на всей картине. Владыка дотронулся до бездыханного тела, и оно вмиг вскочило. Добежав до реки, король умыл окровавленное лицо и вновь ощутил жизнь. Вместе со снежным барсом сидели они на каменистой косе. На горизонте гремели взрывы, летел пепел, полыхало зарево пожара.

– Это горят твои спасители. Им уже ничего не поможет. Но у тебя еще будет шанс все исправить, – проговорил ирбис.

– Я ничего не понимаю, – расстроенно бросил король.

– Еще не время. Но оно придет, – ответил зверь. – А теперь тебе пора, ты и так получил больше ответов, чем искал.

Проговорив это, снежный барс взмахнул хвостом.

Король очнулся на полу меж нескольких дверей.

Рядом лежал опустошенный пузырек эльфийского зелья. Вдруг в звенящий тишине лик фантома, как во сне, проявился на двери и миг спустя исчез. Король поднял пузырек и саданул им с размаху в дверь. Склянка вдребезги разлетелась, дверца отворилась, и на пороге появилась стража.

Владыка взялся за голову:

– Все, что было, – это лишь померещилось?

Стражники, недоумевая, смотрели на старца, сидящего на полу.

– Прикажите уничтожить все эльфийское зелье. Оно мне больше не нужно.

Король ступил в направлении Подгорного царства.

– Мы возвращаемся.

Тайные планы

Владыка посетил одно из самых тайных мест королевства, находившееся в верхнем скрытом зале. Лишь несколько гномов могли спускаться из тайного ордена в пещеры Подгорного царства. Остальных ждал путь лишь наверх. По завершении подготовки разведчики отправлялись по горным тропам во все концы людского государства.

– Срочное построение, – скомандовал дежурный, заметивший достопочтенного гостя.

Спустя короткое время несколько десятков отборных сынов тайного королевского приказа стояли на плацу.

Аламар заметно нервничал, вышагивая меж стройных рядов подчиненных, придираясь к их внешнему виду.

Вскоре явился и сам важный гость. Пройдя вдоль строя агентов, Владыка молча вглядывался в лица тех, кому предстояло привести его коварный замысел в исполнение.

– И это все? – недовольно спросил король.

– Никак нет, ваша светлость, остальные на тренировках, – рапортовал Аламар.

– Ну что же, пусть тренируются, им предстоит нелегкая работа.

– Я бы хотел осмотреться, – сухо ответил Владыка.

– Сочту за честь вас сопроводить.

Коренастый гном отвесил поклон и удалился вместе с высоким гостем.

Ранним утром Аламар вышагивал по отполированному до блеска полу зала приемов. Устройство, расположенное на стене, звякнуло, и разведчик поспешил снять трубку. На том конце раздался металлический голос.

– Тан Аламар, вы можете войти.

– Не будем терять времени, – дожевывая завтрак, молвил Владыка.

– В настоящее время у ордена имеется восемьдесят агентов, готовых отправиться на задания по вашему приказу. Я понимаю, этого мало, и в кратчайшие сроки я распорядился набрать двести рекрутов из числа кандидатов в разведку. Понадобится пара месяцев на их подготовку ускоренным темпом. Также активировалась резидентура. С помощью агентов они будут вербовать людей, недовольных властью, в человеческих городах. Имеются сведения, что недовольных очень много, особенно на севере. Думаю, мы сможем использовать как прикрытие кредитную реформу. Будем прощать крестьянам часть долга или весь за отдельные поручения. Попросту – купим людишек.

Разведчик расплылся в улыбке.

– И попытаемся сделать все чужими руками. А может быть, даже продадим местным властям людские кредитные обязательства за начальную стоимость, сразу убив двух зайцев: пополним казну и внесем в человеческое общество негатив, с коим местные князья начнут выбивать из должников деньги в надежде обогатиться.

Также планируется провести ряд ненасильственных действий для подрыва авторитета людской власти с целью ее дальнейшего свержения и постановки угодных нам правителей. Предлагаю провести следующие мероприятия.

Грендон развернул длинный свиток и принялся монотонно читать:

– Публичные выступления в местах массового сбора людей, таких как таверны, площади, воскресные ярмарки и другие.

Также предлагается распускать слухи и сплетни о высших городских чиновниках и князьках, порой можно и лживые, с поддельными доказательствами их несправедливости, и о преступлениях, оставшихся безнаказанными. Собирать групповые и массовые петиции с целью наказать их по закону.

Для агитации широкой аудитории мы предлагаем запустить в королевской типографии производство листовок с позорными надписями, порочащими честь и достоинство людских лидеров, находящихся у власти, и распространить отпечатанное в массы через агентурную сеть.

Владыка весьма приуныл, слушая монотонное чтение докладчика, и начал зевать в кулак.

– Много еще у тебя Аламар? – вопросил он грозно.

– Еще много, ваша светлость, – не отрываясь от свитка, проговорил разведчик, размотав рукопись до конца. – Рисовать на домах краской позорные надписи и ругательства… – вновь было принялся он читать.

– Стоп! Так не пойдет, если ты, конечно, не хочешь, чтобы я уснул, слушая тебя.

Гном кивнул головой в знак извинения, а после ловко свернул свиток и спрятал за пазуху.

– Я могу зайти позже, – уставившись в пол, чуть слышно произнес разведчик.

Король поднялся с трона и подошел к Аламару, вытянув руку. Последний вмиг поклонился и протянул свиток Владыке.

– Не стоит, сегодня я сам все прочту, а завтра пошлю тебе с посыльным план действий. К его выполнению ты приступить немедля.

Король повернулся и поднял руку в знак того, что аудиенция окончена.

Совет у владыки

Вновь восковые свечи осветили малый зал. Достопочтенные таны рассаживались по местам, с минуты на минуту ожидался Владыка Каменного престола. Мерно бухая сабатонами об отполированный до блеска пол, вошла королевская гвардия и так же быстро вышла, убедившись в порядке, царящем в главном зале государства. Посторонние уши не должны слышать важнейшие решения, принимаемые государственным советом. Таны поднялись, приветствуя Владыку.

Последний махнул рукой, и элита поспешно вернулась в уютные кресла.

Владыка прочистил горло и остановился посреди зала.

– Я собрал вас сегодня с единственной целью: необходимо разработать план действий на случай войны с людьми!

Таны позволили себе удивиться вслух.

Владыка выдержал паузу и вновь продолжил.

– Мы должны быть готовы ко всему! У людского короля играет кровь – юношеский задор. Он не подконтролен нам. И это плохо. Престол не имеет ни единого рычага управления юнцом. Кориус, прошу вас, доложите, что мы можем противопоставить человеческой армии.

Король направился к трону и, усевшись, властно махнул рукой, показав тем самым, что военный советник может начинать.

Поднявшись, Кориус на мгновенье задумался, вспоминая арсенал Каменного престола.

– Достопочтенный… – начал воин.

– Довольно любезностей, переходи к делу! – грозно прервал тана Владыка.

– Против людской пехоты мы можем противопоставить аркебузиров, опытные образцы как раз поступают на вооружение, также тяжелые арбалетчики хорошо справляются с пехотой. Берсерки хороши в ближнем бою.

– Все это я знаю. – Топнул ногой Владыка. – Неужто ты, негодяй, думаешь, я забыл войска, находящиеся в моем подчинении?! Это старо как мир, в котором мы живем. Нам нужны новые вооружения, новейшие разработки, что отобьет желание любого воевать с Подгорным царством раз и навсегда! Ты понял меня?! Я даю тебе три дня, чтобы подробный план лежал у меня на столе! Можешь быть свободен!

Владыка указал рукой на дверь.

– Конечно, повелитель!

Кориус поспешил удалиться.

Владыка перевел взгляд на пухлого гнома, который сиюминутно залился потом, будто только что искупался в горной реке.

– Почему банки неэффективно кредитуют людей? Почему такой высокий процент? Я вам что говорил?!

Пузатый гном поспешно поднялся, уперевшись животом в стол, приняв тем самым крайне неудобную позу, не решаясь отодвинуть массивный стул, зная, что последний создаст сильный шум и тем самым может вывести и без того неспокойного короля.

Таны улыбнулись. На мгновение улыбка показалась и на лице Владыки.

– Кажется, лишние проценты полнят вас, Коннэл!

Король внезапно залился смехом, глядя на покрасневшего тана. И так же внезапно остановился.

– Довольно! Отвечайте!

– Мы думали, это принесет больше средств престолу! – неуверенным, писклявым голоском пробормотал гном.

– Вы думали?! А кто вас просил думать?! Вы нужны мне, чтобы исполнять! Отправишься работать простым ростовщиком! Пошел вон отсюда!

Двое стражников вбежали, открыв дверь, и выволокли гнома из зала.

Таны переглянулись, опасаясь оказаться в числе провинившихся.

– Надвигается буря, а вы собрались сушить портки! – осмотрев бледных гномов, молвил Владыка. – Остальные могут быть свободны, жду отчет по улучшению показателей, за которые вы отвечаете!

Зал в мгновенье опустел. Таны переговаривались между собой, спеша удалиться с глаз Владыки.

Согбенный старец поднялся с трона, измученный королевскими делами.

– Писаря ко мне! – по залу разнесся величественный голос.

Спустя минуту писарь сидел за столом, готовый отражать на бумаге мудрые мысли подгорного короля.

Часть 4

Происшествия в Ингольштофф

Ростовщик заварил крепкий черный листовой чай, присел за массивный деревянный стол, стоящий в центре конторы, и, отхлебнув горячий напиток из фарфоровой кружечки, принялся перебирать бумаги, аккуратно сложенные на углу стола. Идиллию нарушил стук в дверь. Гном, не отвлекаясь, проигнорировал посетителей. Спустя минуту стук повторился с нарастающей силой.

Ростовщик, фыркнув, отставил чашку и, собравшись отругать незваных гостей за столь поздний визит, направился к двери. Открыв смотровое окошко вверху дверцы, хозяин увидел двух гномов, стоящих на пороге конторы. Отворив тяжелую дверь мореного дуба, усиленную стальными полосами, ростовщик отошел в сторону. Гости без лишних церемоний вошли в контору и заняли место в креслах. Металлическая колба, поставленная одним из посетителей, с силой брякнула о стол.

Кредитный брокер метнулся к платяному шкафу и, отворив дверцы, на мгновенье исчез в его пространстве. Вскоре гном вернулся, держа перед собой ключ, коим он распечатал футляр. Вынув содержимое и внимательно ознакомившись, он поджег записку о свечу, горящую рядом, и поспешил выдать из сейфа несколько перевязей с печатью гильдии ростовщиков посетителям. Так же, не говоря ни слова, он проводил гостей.

Захлопнув дверь, ростовщик выплеснул на пол остывший чай и, наполнив чашку кедровкой, залпом осушил крепкий напиток.

***

Будто селедка в бочке, славные людские воины набились в переполненную казарму. Мудрое руководство разместило шатры и палатки вокруг каменного здания гарнизона, но и это не помогло решить вопрос с размещением всех городских воинов. Оставшихся принудительно расквартировали у городских крестьян низшего сословия, несмотря на их протест и возмущение.

Вели себя квартиранты крайне нахально, но это никого не волновало – главное, вопрос с жильем был решен. Порой у здания казармы проходили публичные порки и наказания провинившихся солдат, но это была лишь капля в море.

Накануне семья крестьян с их пятнадцатилетней дочкой ужинали, сидя за столом горницы.

Квартирант, служащий городской стражи, вместе со своим дружком, коллегой, устроили попойку за ширмой, отгораживающей их ложе. После пары выпитых бутылей крепкого напитка солдаты что-то не поделили между собой и начали громко выяснять отношения, пуская в ход всю словесную уличную брань, какую слышали в самых дальних уголках и подворотнях людского севера.

Отец семейства, недовольный происходящим, сделал замечание разгоряченным хранителям порядка. Получив пару раз по голове в ответ, оскорбленный крестьянин побежал к военному коменданту, чтобы тот обуздал смутьянов.

Естественно, комендант, с кружкой эля в руке, отказался молниеносно отреагировать, сославшись на свою великую занятость. Униженному отцу семейства ничего не оставалось, как вернуться домой. Подходя к забору заветной избушки, крестьянин услышал шум, доносящийся из дома. Вбежав на порог, человек почувствовал, как кровь ударила в голову, дыхание вмиг сбилось и ноги подкосились.

В следующее мгновение мужчина схватил со стола нож и воткнул в спину солдату, пытавшемуся изнасиловать его жену, лежавшему на ней сверху. Женщина отчаянно сопротивлялась, но против рослого воина была бессильна.

Насильник не понял, что произошло, поднялся и бросился на отца семейства. Но боевой запал длился недолго и, обхватив крестьянина, солдат замертво рухнул на пол. На шум из-за ширмы вышел второй воин, поправляя штаны. Сердце мужчины начало бешено колотиться. Вытащив нож из бездыханного тела поверженного солдата, крестьянин прыгнул на второго обидчика и воткнул лезвие ему в глотку, да так ловко, что негодяй не успел и глазом моргнуть.

Повалив насильника, крестьянин вынул меч у поверженной жертвы и выволок негодяев на улицу, во двор дома. Там поочередно отрубил им головы. Так и застали, с кровавым мечом правосудия в руке, присланные комендантом солдаты главу семейства. Бросив им голову, Генри проговорил:

– Заберите своих собратьев.

Вмиг скрученного мужчину без малейших разбирательств увели в тюрьму. Больше его так никто и не видел. После этого случая в городе стали пропадать стражники, и их находили с отрезанными головами. Говорили, что это дух Генри мстит за загубленную жизнь.

***

Яркий пожар восходящего над лесом светила ослепил работающих крестьян. Солнце в этот день светило особенно ярко, будто выделяя его над остальными, рутинными. Личности, скрытые под балахонами, ретировались с первыми признаками рассвета. Колокол, сыпля медью, расколол небо еще спящего города.

Несколько стражников с перерезанными глотками лежали в луже вязкой, еще не остывшей крови, так и не успев достать оружие. Одно из немногих каменных зданий, здание церкви, украшала надпись, жирно выведенная багровой краской: «Ваш бог эльф, кто же ваш король?» Похожие надписи красовались на здании казармы и еще нескольких городских постройках. Солдаты, недоумевающие, как такое могло случиться, натирали свежую, но быстро застывающую краску мокрыми тряпками под руководством недовольного командира. Догорающие палатки воинов, ночевавших на улице из-за отсутствия мест в битком забитых казармах, еще дымились. Обожженные солдаты тут же перевязывали раны и подсчитывали потери. Никто толком не понял, что произошло.

***

Бадвин, разбуженный раньше времени, поедал завтрак, находясь в крайне подавленном состоянии, что отчетливо выражала его физиономия. Напротив с похожим выражением лица сидел комендант с пинтой эля.

– Хватит пить! – ударив по столу кулаком, закричал Бадвин. – Что происходит в твоем городе?

– А я почем знаю? Кто-то что-то не поделил, убили пару человек, обычное в Ингольштофе дело, – икая, пролепетал комендант.

– Необычное! Эти надписи про короля, по-твоему, это тоже случается каждый день? Пожар мог спалить дотла весь город, – покраснев от злобы, взревел лорд Бадвин.

– Надписи затрут, сомневаюсь, что их кто-то увидит, – оправдываясь, пробормотал комендант, осушив залпом оставшийся эль.

– Обоих нас подведешь под виселицу. Лучше бы следил за порядком, а не распивал спиртные запасы!

Несколько последующих после тревожной ночи дней город приходил в себя. Все было спокойно, даже спокойней, чем обычно.

***

Прибывшие к открытию воскресной ярмарки артисты разбирали повозки, возводя импровизированную сцену на главной площади. Рыночный гул и снующие всюду торговцы раздражали Бадвина, но и без того скучные будни провинциального городка раздражали лорда не меньше. Скромное разнообразие в унылую жизнь время от времени привносили бродячие труппы, путешествовавшие от города к городу, и актеры, переносившие в постановках последние новости.

Ликующая толпа приветствовала гостей, звучала заводная музыка, выступали гимнасты и клоуны, разогревающие публику. Настало время для представления. Молодая высокая девушка, карлик и двое мужчин в нарядных костюмах появились на сцене. Внимание лорда напряглось: на артистах были надеты костюмы, похожие на церковные. В апофеозе балагана человек с деревянной короной на голове навел палку на девушку в ритуальных одеждах, и она убежала. А после навел палку на себя и тоже скрылся со сцены. После оба героя предстали в костюмах эльфов, вооруженные длинным луком.

Из толпы стали доноситься крики, порочащие церковь. Стража попыталась успокоить буйных горожан, началась потасовка, переросшая в драку. Раздались несколько громких хлопков, напоминающих взрыв. Стражник, охраняющий Бадвина, замертво упал на помост. Толпа побежала в разные стороны. Лорд упал на землю, его взору предстал истекающий кровью воин, лежащий рядом, с арбалетным болтом, торчащим из груди. Артисты продолжали играть как ни в чем не бывало. И в завершение вышли на поклон.

На площади не было народа, лишь с несколько десятков окровавленных тел, и стоны раненых заменили привычные овации.

***

Ростовщик, выполняя поручение престола, направился на прием к Бадвину. Объемный талмуд в кожаном переплете, в коем был выведен список крупных должников конторы, красовался в руках гнома. Долго ждать аудиенции местного правителя не пришлось, его любопытство взяло верх, и уже спустя несколько минут, процентщик сидел за дубовым столом рядом с жадно поедающим завтрак и смачно чавкающим Бадвином.

Сумму долгов в тысячу золотых планировалось продать за четверть стоимости, делая расчет, что жадный правитель начнет сбор задолженностей с населения сразу после заключения сделки. По поручению престола брокер должен принять любые условия, лишь бы местный правитель согласился выкупить обязательства.

Бадвин раздумывал недолго и уже к вечеру обещал передать часть необходимой суммы ростовщику, а остальное прислать сразу же, как соберет долги с крестьян. Постоянно прокручивая сумму в голове, лорд даже не подумал, почему жадный гном не стал с ним торговаться и охотно согласился на все хитрости человека.

На удивление процентщика, в обед на пороге конторы появился сам Бадвин в сопровождении начальника гарнизона с огромной для человека суммой в двести золотых монет.

Следующие несколько дней были сущим кошмаром для угнетенного людского населения. Стражники, позабыв про прямые обязанности охраны правопорядка, отбирали скот, кров, еду у должников, и все сносилось, свозилось и тащилось к резиденции правителя. Недовольство росло. И вот уже у дома феодала стояла толпа помещиков, просящих лорда охладить пыл, ссылаясь на то, что многие люди отказываются работать, вредят хозяйское имущество или попросту сбегают.

Бадвин оставался непреклонен, он, будто дракон, любовался на богатства, которые отбирались у крестьян и сносились в его логово.

От безысходности, собравшись вместе, люди перекрыли торговый путь – единственную пригодную для передвижения дорогу, ведущую в Ингольштоф и, вырубив лес неподалеку, сделали импровизированный рынок, где торговцы освобождались от налога и продавали товары по низким ценам.

Узнав об этом, Бадвин пришел в ярость и жестоко разгромил рынок с помощью вверенных ему войск, устроив кровавую бойню. Разлетевшаяся весть о разгроме торговцев быстро разнеслась по округе и отбила желание последних поплатиться жизнью за товары, что породило отсутствие съестных припасов на столах горожан.

Отчаявшиеся люди с оружием в руках готовились защищать единственное жилище, откуда солдаты пинками выгоняли их во двор, требуя, чтобы горожане отказались от домовладения во списание долга. Беспредельная жадность местного правителя привела к множеству жертв и ночным поджогам конфискованных жилищ. В некоторых местах выгорали целые деревни. Отчаявшиеся люди палили дома и уходили в лес. Очевидцы тех страшных событий поговаривали, что город практически обезлюдел, вереницы крестьянских повозок, запряженные людьми, катились с жалкими пожитками прочь. Одна бедная крестьянка, растившая тройню без мужа, стояла на коленях перед стражниками, плача и умоляя их не забирать последнее:

– Нет ни одной семьи в округе, где я бы не брала в долг муки или хлеба. Мне нечем кормить детей, в доме моем нет ни крошки съестного. Прошу, пощадите! – молила вдова стражников, пытаясь заслонить вход в дом телом, но те попросту отрубили ей руку, скормив обрубок кисти собакам на глазах у детей.

Той же ночью в дом управляющего рынком проникли неизвестные и, перерезав членам семьи глотки, вынесли все ценное, оставив в живых лишь маленьких детей.

Некоторым зажиточным с трудом удалось сбежать из города, оставив нажитое непосильным трудом, но не всем сопутствовала удача – многие были попросту жестоко убиты. Они отошли на достаточное расстояние от города, но были пойманы крестьянскими бандами или разбойниками, прослышавшими про беспорядки и, будто падальщики, явившимися на кровавый пир. Ведомые смрадом разлагающихся тел, тащились они со всех концов государства в надежде урвать кусок пожирнее.

Власть в желании набить карманы потеряла человеческое лицо. Волна обездоленных потянулась в близлежащие города в надежде найти лучшую жизнь.

Конечно, не все активно выступали против власти. Многие предпочли отсидеться дома, а кто-то действовал скрытно, но все же в поисках лучшей жизни те, кто был способен идти, отправились в дальние колонии.

***

В один из непримечательных дней упадка Ингольштофа у входа на главную городскую площадь появились странные личности. Одетые в балахоны, с закрытыми лицами, они щедро раздавали нуждающимся монеты, в придачу к этому каждый получал отпечатанную красочную карикатуру, на которой король был изображен вместе с главой церкви в виде эльфов. На другой стороне изображался местный правитель, Бадвин, верхом на осле, груженном мешками с золотом. Внизу красовалась надпись: «Общегородской праздник сегодня вечером на центральной площади».

Утонувшему в крови поселению было не до празднования, все же перед дворцом собралась внушительная толпа, состоящая в основном из крестьян. Народ выкрикивал оскорбления в адрес всякого рода власти. Пару заранее подготовленных соломенных чучел Бадвина и короля насадили на вкопанные в центре площади деревянные колья. Град камней осыпал дворец и охранявшую его стражу, пытавшуюся отогнать недовольных, благо снарядов хватало на всех – городская площадь, вымощенная булыжником, являлась настоящим арсеналом.

Не менее ущемленная в правах городская стража попыталась разогнать собравшихся, но, ранив нескольких недовольных лордом, получила неожиданный отпор и, потеряв пару бойцов, ретировалась, не рискуя вступать в дальнейшее столкновение. Стражники лишь наблюдали за происходящим со стороны, то и дело уворачиваясь от назойливых булыжников, пролетающих со всех сторон, будто огромные пчелы, грозящих ужалить любого подвернувшегося на пути.

С наступлением темноты чучела подожгли, и до утра, танцуя вокруг пепелища и разведенных костров, люди не расходились по домам. С десяток бочек с горячительным, доступным для всех желающих, стояли посреди площади, подогревая кровь смутьянам.

Поседевший и обезумевший после неудачного покушения Бадвин прятался в подвале резиденции и наотрез отказывался выходить к людям и с кем-либо разговаривать.

Стражники, с трудом сдерживающие толпу, видя трусость сеньора, недолго отстаивали дом правителя. Лишь комендант суетился, боясь расправы, и всячески пытался растормошить вояк.

***

Городская тюрьма, переполненная задержанными за любого рода проступок, казалось, скоро лопнет от количества заключенных, содержащихся в нечеловеческих условиях: практически без еды, со стаканом тухлой воды на человека в день.

Многие арестанты подвергались пытками – надзиратели пытались выведать, где заключенные прятали пожитки.

Многие люди, не желая отдавать последнее власти, устраивали что-то вроде тайников, где хранили нажитое непосильным трудом.

Именно в тюрьму и наведались гости города, зная, что самые яростные противники нынешней власти содержатся именно здесь. На этот раз применять оружие не пришлось, хватило лишь угрозы и кошеля с монетами. Любезные надзиратели передали ключи и поспешили покинуть пост, чуя, что запахло жареным.

Пополнившись вооруженными заключенными, получившими инструкцию к активным действиям, толпа быстро перешла к штурму резиденции. И вскоре на главной площади, выстроившись в колонну, на коленях стояла шеренга городской власти. Несколько отрубленных голов украшало сей строй. Рядом стоял рослый человек, резво орудовавший двуручным мечом, испачканным кровью.

Многие, увлекшись разграблением имущества, не обращали внимания на происходящее. Человек в темном балахоне взошел на ступени пред дворцом в сопровождении дюжины последователей.

Прочистив горло, он вскричал:

– Я – Уильям, сын кузнеца. Осужден и приговорен к смерти этими людьми, – рука указала на сеньора и челядь, стоящую на коленях перед ревущей толпой, – за то, что ударил мытаря. Казалось, преступление налицо, но, если принять во внимание, что тот попытался убить меня, а, собирая долги и неподъемные налоги с нашей деревни, вырезал всех мужчин, которые не хотели оставлять единственный дом.

Из всей деревни в живых осталось несколько человек, и те лишь для показательной казни. Как нас могут судить те, чьи руки по локоть в крови? К сожалению, закон на стороне богатых, и вина оценивается состоянием кошелька. В то время, пока я дожидался исполнения несправедливого приговора, этот человек охранял нас, обирая до нитки и без того уже нищих, приговоренных к смерти. Но Божий суд справедлив, и теперь я на свободе, а он стоит на коленях перед вами, ожидая часа расплаты.

Камни полетели из обезумевшей толпы, нанося увечья поникшей элите.

– Отрубить ему голову! – донеслось из народа.

– Четвертуйте его, чтобы знал, сучий выродок.

– Нет, – прокричал Уильям. – Мы должны судить этих людей судом справедливым за совершенные ими преступления. Утром мы соберем совет – по одному человеку, представителю, выбранному вами, от каждой деревни.

Долго еще слышались гул, дебош, крики и звон вылетевших стекол, бьющихся о вымощенную дорогу.

С первыми лучами солнца зал резиденции Бадвина заполнили крестьяне: пахари и рыбаки, пекари и рабочие. Такой разномастной публики эти стены еще не видели. Всего тридцать человек. По одному выбранному от каждой деревни. Первым слово молвил Уильям.

– Братья, я буду краток. Мы должны благодарить наших односельчан за доверие и не подводить их. Нам нужно выбрать представителя перед народом. Выдвигайте кандидатуры – будем голосовать.

Люди переглянулись.

Поднялся пожилой монах-отшельник, призванный из леса бунтующими в качестве грамотного и справедливого человека.

– Мы решили выбрать тебя, Уильям, да ты и сам уже вызвался? – аскет молвил четко и ясно, хотя выглядел старым и дряхлым.

– Благодарю за доверие, – ответил Уильям.

– Первым делом предлагаю подумать об амнистии городской стражи, – тех, кто не совершил тяжких преступлений и готов присягнуть на верность народным выдвиженцам.

Раздались выкрики за и против. Но большинство все же поддержало эту идею, ибо жить в порядке лучше, чем в хаосе.

Вскоре на площадь вывели немногих неразбежавшихся гвардейцев, которых посчитали достаточно порядочными. Воины не были замешаны в преступлениях и согласились продолжить службу, отрекшись от старой власти, присягнув на верность народу.

Принявшим присягу вернули ранее отобранное оружие и тут же отправили нести службу вместе с назначенными на должность убитых стражников крестьянами.

Всю ночь простоявшую на коленях на городской площади избитую элиту заточили в тюрьму дожидаться неминуемого суда.

***

Смотровое окошко бронедвери в лавке ростовщика отворилось, гость без лишних церемоний вошел в контору и занял место на полу рядом с другими. Хозяин выполнил миссию и отправился в Подгорное царство, уступив уютное здание взводу разведчиков.

Впрочем, дом стал походить на казарму. Отборные гномы каждый ростом со среднего человека, а в ширину так и с пару дюжих людишек, были способны силой помериться с быком и одолеть животное голыми руками в самом начале сражения. Облачены они были в лучшие латные доспехи гномьей работы и напоминали оружейную стойку значительным арсеналом редкого огнестрельного оружия. Один взвод с легкостью мог противостоять человеческой роте, имея все шансы на победу.

Переведя дух, гном скинул сковывающий движения балахон и, встав по стойке смирно, доложил офицеру:

– Бэрин, беда! Родклифа схватили люди.

– Как это произошло, Горэн?

Гном, поднявшийся из-за стола, походил на каменную гору, его выражение лица не менялось ни при каких обстоятельствах. Казалось, он был выше других на голову и в разы шире.

В разведке гномы разделяли пищу и кров, живя отрядами по двадцать воинов, поэтому могли обращаться в обыденных ситуациях без титулов.

– Та телега с обмундированием, – продолжал Горэн, – которую мы должны были доставить… Я как чувствовал – ни одной повозки в городе. Везде погромы, а мы катим телегу, хорошо, что на расстоянии шли друг от друга. Откуда-то людской патруль взялся, причем одеты как оборванцы.

Покажите, что везете, говорят. Я так, мол, и так, торговцы, говорю, товар везем на рынок. Они посмотреть захотели. Я говор: приходи на рынок, разложусь – посмотришь.

Бэрин потер руки, дав понять Горэну, что нужно изъясняться короче.

– В общем, они телегу отобрать хотели. Их всего-то пятеро было. Ну, мы их и вырубили. Только оттащили в сторону, как еще человек десять идет и как давай орать. Меня они не увидели, я последнего оттаскивал. А Родклифа скрутили, но он их долго разбрасывал, отвлекая внимание на себя. Аброн за ними проследить пошел.

– Аргх, гоблинская задница!

Массивный стол едва не разломился от удара кулаком размером с кадушку.

– Придется показаться раньше, чем задумывали. Всем готовность минута, возьмите полный комплект оружия, балахоны можете не надевать, выдвигаемся строем.

***

Трудно сказать, как отнеслись люди к появлению в городе странных вооруженных до зубов личностей.

Кто-то не обращал внимания и не отвлекался от разграбления домов, иные бежали, боясь попасть под раздачу. Но никто не пытался оказать хоть какого-то сопротивления, и спустя десять минут гномы уже находились на центральной площади, уверенно шагая в резиденцию правителя.

Трое стражей, стоявших у ворот, заметно занервничали при появлении тяжелой пехоты и, расступившись, пропустили гостей внутрь.

Проникнув в резиденцию, часть отряда рассредоточилась, а Бэрин в сопровождении трех воинов вошел в комнату за резной дверью. С десяток людишек сидели за столом и громко спорили.

При виде незнакомцев разговор прекратился, и взгляды людей устремились на дверь. Воцарилось молчание.

Бэрин уловил вонь, заполнившую комнату, – пахло страхом. Гном прошел вперед и встал посреди зала.

Люди с любопытством наблюдали, так и не решившись нарушить затянувшееся молчание.

– Я тан Бэрин, – проговорил воин. – Мой отряд прибыл поддержать вас, узнав о бесчинствах, творящихся в вашем городе.

Услышав это, люди переглянулись, выдохнули, и нарастающий шум голосов напрочь скрыл в себе смысл их слов.

В конце концов встал рослый мужчина.

– Тихо! – крикнул он.

Гул умолк.

– Я Уильям, представитель от народа. Прошу прощения, мы не ждали… гномов, – Мужчина выдержал паузу на последнем слове. – Могу я предложить вам отобедать, прежде чем мы начнем задавать друг другу вопросы?

– Благодарю, Уильям, но мы как раз обедали, когда ваши люди захватили одного из моих воинов в плен, – проговорил гном, не меняя выражения лица.

Люди, сидящие за столом, переглянулись.

– Мне ничего об этом не известно, тан Бэрин. Если это так и он не совершил ничего дурного, мы исправим это недоразумение.

Один из людей встал из-за стола и спешно вышел, попутно врезавшись в гнома, заслоняющего телом вход в помещение.

– Весьма польщен, – проговорил Бэрин, поправляя меч, а после присел на освободившийся стул, хрустнувший под его весом, но все же выдержавший тяжелую ношу.

Бэрин рассмеялся:

– Такое хлипкое, как будто эльфы делали.

Он смачно сплюнул на пол.

Люди, сидящие за столом, рассмеялись в ответ.

– Уильям, – проговорил гном, – есть я не хочу, но вот горло промочу с удовольствием.

Спустя короткое время на столе появился кувшин с медовухой. Гном осушил половину в один глоток и, достав тряпицу из-за пазухи, утер усы.

– Ну что же, теперь можно рассказать, для чего мы прибыли. Престолу крайне невыгодно, чтобы князьки истребляли свой народ. Говоря откровенно, сердце Владыки болит из-за разорения хорошего торгового партнера…

Не успел гном договорить, как в зал впопыхах вошел патлатый человек и, подойдя к Уильяму, что-то прошептал на ухо.

– Бэрин, ваш человек сбежал. За ним послали погоню, но следы затерялись в лесу, – спешно проговорил народный представитель.

– Замечательно…

– Что же тут замечательного? – перебил Уильям.

– Замечательно, что следы затерялись. Если бы ваши люди оказались настырными, он бы мог их убить, а это было бы неприятно для нас – в нынешнем положении на счету каждый человек.

– Достопочтенный тан, не могу припомнить, чтобы Совет принял какое-то из ваших предложений, – проговорил дряхлый монах.

– Еще нет, но, если вы не глупцы, то обязательно его примете, как только задумаетесь о своих жизнях. Что вы сможете противопоставить воинам соседних князьков? Можете мне поверить, как до них дойдет новость о бунте, они прибегут сюда и собственноручно убьют Бадвина, списав его смерть на вас, лишь бы только отобрать его надел. А после, убив всех свидетелей, повесят ваши туши вдоль городской стены, где они, зловонные, будут раскачиваться на ветру в назидание другим.

Люди переглянулись и перекинулись между собой парой слов.

– Вы весьма убедительны, достопочтенный тан, прошу вас, продолжайте, – вновь заговорил монах.

– Вы можете дать отпор жалкому отребью соседних князьков. Я немного изучил ваш город. Мои люди по праву могут называться одними из лучших воинов престола, помимо этого, мы сильны в тактике, фортификации и многих других сложных дисциплинах. Можем подготовить ваших слюнтяев и сделать из них что-то похожее на воинов. Но времени мало, по моим подсчетам, не более месяца. Я оставляю вас все обдумать. Мы разместились в лавке ростовщика. Дайте знать, как примете решение. Хочешь жить в мире – готовься к войне, – уходя, проговорил гном.

Вечером народный совет собрался в полном составе, истина родилась в бурных обсуждениях, спорах. Не все были готовы принять помощь чужаков. Люди понимали: в итоге за это придется платить, как и за все в этой жизни. Однако выбора не оставалось. Они были кем угодно, только не воинами в отличие от гномов, внушающих страх в сердца людей одним лишь видом. К тому же подгорные жители могли придать уверенность в победе деморализованным рекрутам.

Между людьми ходили слухи о высокой боевой подготовке, веками оттачиваемой гномами, тогда как редкий человек доживал до пятидесяти лет.

С ответом отправились Уильям и монах-аскет. Обстановка в лавке процентщика царила казарменная. От былой роскоши логова ростовщика не осталось и следа. Лишь стоявший в углу письменный стол с двумя креслами, где их и принял Бэрин, сохранял память о прежнем хозяине.

Несмотря на дефицит еды в городе, гномы накрыли неплохой стол, с жареным поросенком и бочкой холодного пива, и пригласили людей отужинать с ними. Атмосфера царила дружеская, и здоровые гномы показались Уильяму неплохими ребятами. Не смутила людей и прямота, с которой Бэрин говорил, что гномы потребуют взамен, и бумага, которую вел один из воинов, и даже просьба расписаться в договоре, о котором гном сказал как об отчете о проделанной работе для руководства.

***

Утром на городской площади стояли представители обоих народов. Бэрин принялся отбирать новобранцев для тренировок. Поразило людей, что гномы предложили девушкам выступить добровольцами, обещали обучить их стрельбе из арбалета,сославшись на то, что в ближнем бою они не годятся, а на городских стенах дополнительный болт будет нелишним.

Многие представительницы прекрасного пола охотно соглашались, и вскоре удалось набрать триста рекрутов, которых гномы обещали поднатаскать до среднего людского воина в течение месяца.

Сам же Бэрин вместе с Уильямом и несколькими представителями совета осматривали крепость, записывая, что необходимо сделать, чтобы усилить обороноспособность.

В первую очередь гном рекомендовал заменить бревна в некоторых местах городской стены для ее укрепления. Вырыть ров, вкопать в него колья и заполнить траншею водой. Также на стену были водружены камни и большое количество бочек с водой на случай пожара. В порядок был приведен лаз из крепости, чтобы по нему можно было покинуть город и провести войско для удара в тыл врагу.

На часть денег, реквизированных у Бадвина, отдыхающего в городской тюрьме, закупили военное обмундирование и провизию для гарнизона. Город работал день и ночь. В перерывах между тренировками гномы вкалывали наравне с людьми, во многом превосходя их по силе, поднимая в одиночку тяжелые бревна для стен крепости. На уязвимых подходах подготовили ловушки и волчьи ямы для кавалерии.

По совету Бэрина в дальние деревни были разосланы гонцы. Людям обещали кров в Ингольштофе и опустевших деревнях, а также неплохой заработок за участие в работе разного рода и ополчении. Благо пустующих домов теперь хватало. Также Ингольштоф не прекращал платить подати людскому королю в надежде, что монарх смилуется, приняв народное правление.

***

Вскоре разъезд принес новости в бурлящий от работы город. В одну из волчьих ям, наспех вырытых людьми, попался конь. Интересно было то, что, возвращая ловушку к работе, воины нашли в ней рыцарский шлем и обрывок плаща. Также на земле, недалеко от ямы, виднелись следы крови. Можно было с полной уверенностью предположить, что всадник попал в ловушку и впопыхах был вытащен соратниками. Видимо, это произошло ночью, и они не смогли или не стали искать шлем наездника, а может быть, побоялись, что шум привлечет незваных гостей, выдав их присутствие. Так или иначе, а визит соседей не стал неожиданностью. К нему уже давно готовились.

Бэрин с парой сопровождающих вызвался осмотреть место, где сработала ловушка. Побродив по лесу, гномы наткнулись на окровавленные тряпки и место вынужденного привала. Судя по следам, в гости наведывался небольшой конный отряд.

С этим гномы и вернулись в Ингольштоф, после чего Бэрин потребовал у людского совета ускорить работы по подготовке города.

Неудачная разведка

Капитан Ирион, так нелепо провалившийся в волчью яму, будто новобранец, пребывал в самом скверном расположении духа. Мало того что он потерял боевого коня и сломал руку, так еще и выдал свое присутствие. К тому же не удалось выполнить полную разведку местности, и сейчас воин сидел, сочиняя недостающие данные относительно подготовки врага, чтобы не быть опозоренным.

– Подумаешь, много ума не надо: вырыть яму и натыкать в нее кольев, – разглагольствовал вслух капитан. – Засыплю ее телами проклятых бунтарей, которые только и могут рыть мерзкие ловушки, не зная, что они станут их могилой. Ха-ха-ха, – смеялся Ирион, глотая из бутыли кедровку в надежде сбить боль.

Разъезд отошел на достаточное расстояние от границ Бадвина, и можно было позволить себе ночной привал, чтобы за день одолеть оставшийся путь до замка Бирона Длинные Руки.

Всю ночь вокруг лагеря шастали волки. Ни один человек не сомкнул глаз. К рассвету лесные твари исчезли так же внезапно, как и появились. В день, как и планировалось, отряд преодолел оставшееся расстояние, и капитан поспешил с докладом к Бирону. Застал последнего стоящим на городской стене. Тот был занят созерцанием входящих в городские ворота.

Ирион поднялся, встав рядом с сеньором. Спустя пять минут молчания князь все же обратил внимание на капитана.

– Как все прошло? – сухо спросил Бирон.

– Все хорошо,– передавая помятый, исписанный клочок бумаги, проговорил Ирион, бросив взгляд на подвязанную к шее посиневшую руку.

Бирон принял донесение и, повернувшись спиной к капитану, показал, что лорду необходимо одиночество. Ирион кивнул головой и вмиг удалился.

Атака соседнего лорда

Войско Бирона Длинные Руки составляло пятьсот человек, что, по местным меркам, дорогого стоит. На одно содержание лорд тратил уйму денег. Посему лорду было выгодно прибрать к рукам владения Бадвина и постоянно держать воинов в походах. Что бы ни случилось в округе, Бирон всегда вызывался помочь, бросая дружину в бой. Рать после устранения проблемы не стеснялась разграбить округу, списывая свои заслуги на кого придется, не считаясь с гражданскими жертвами, марая руки в крови свидетелей бесчинств.

На рассвете войско в сопровождении двух десятков обозов выдвинулось по направлению к Ингольштофу. Судя по донесениям разведки, резня ожидалась недолгой. Разведчики насчитали всего с два десятка бойцов на стенах, и то наспех вооруженных, в кожаных лохмотьях вместо доспехов. Что еще ждать от крестьян?!

Отряды Бирона, задоспешенные в добротную чешуйчатую броню, имели хорошие мечи и луки. В общем, победа предвкушалась быстрая.

Обозы большей частью ехали полупустыми и предназначались для транспортировки награбленного.

Спустя пару суток пути первые лучи рассвета, с трудом пробивающиеся сквозь стоящие сплошной стеной деревья, осветили солдат, прокладывающих путь сквозь бурьян. Казалось, погода издевается, меняясь по нескольку раз на дню. Был и шквалистый ветер, корчующий с корнем деревья, и дожди, замесившие непролазную грязь, сменившиеся снегопадом.

Солдаты бранились, но упорно шли вперед. Наконец измотанному войску удалось преодолеть препятствия, встав лагерем в прямой видимости города.

Бирон выслал вперед два отряда разведки. Воротившись, воины подтвердили первое донесение, лишь добавив, что ворота кажутся укрепленными, и неплохо было бы приготовить таран на случай отказа их открыть. А также доложили о необходимости осадных лестниц, если лорд решит брать город немедленным приступом.

Бирон остался непреклонен. Разве могли глупые крестьяне противиться его воле и не отворить врата?

Стоило отряду двинуться в путь, вскоре лорд увидел по разным сторонам от города поднимающийся дым. Сначала тоненькой струйкой, а немного погодя этих струек стало с десяток. И чем ближе приближались вражеские воины, тем гуще становилось облако дыма.

Впереди отчетливо виднелись деревянные стены Ингольштофа, окруженные водяным рвом. Отряд двинулся к воротам, наблюдая, как поднимается подвесной мост. Городская стена представляла собой неровный квадрат с высотой стен в самом низком месте около шести метров. В квадрат были встроены шесть деревянных ромбообразных башен, немного возвышавшихся над общей массой.

Бирон бросил взгляд на деревянные стены, обмазанные глиной. Приблизились к воротам. Из отряда выделился взвод и оградил щитами предводителя.

Лорд прочистил глотку и что было сил вскричал:

– Я – Бирон Длинные Руки! Приказываю немедленно открыть ворота и пропустить мое войско внутрь. Гарантирую закон и порядок. Если вы подчинитесь, то избежите ненужных жертв. В противном случае я возьму город штурмом!

На сие заявление никакого ответа не последовало.

Лорд махнул рукой, и двое воинов переплыли ров, чтобы оценить защиту ворот. Как только солдаты оказались у стены, вниз с барбакана устремилось несколько камней, и головы у обоих были пробиты.

Лорд вскрикнул в бешенстве:

– Как вы смеете, негодные?!

С ворот послышался голос

– Я – Уильям, представитель народного совета. Убирайтесь в свои земли, лорд Бирон, подобру-поздорову. Мы платим подати королю. Любые ваши попытки проникнуть в город будут расценены как нападение, а приблизившиеся к стене будут убиты.

– Кем ты себя возомнил, щенок?! Я вздерну тебя на этих воротах, а трупом накормлю ворон, если ты сейчас же не отопрешь!

Уильям удалился, не проронив ни слова.

Бирон отошел к лагерю дожидаться постройки лестниц и тарана.

Люди лорда, не занятые в работе, пытались выспаться, лежа на земле. Рядом солдаты возились с оружием и доспехами, предвкушая утренний бой. Группа воинов молилась поодаль в надежде очистить тем самым душу и получить благословение.

Рассудив, что разумнее всего ожидать ночного нападения, под прикрытием темноты, защитники скрытно, насколько это возможно, проводили последние приготовления. Гномы, чтобы не быть замеченными, предпочли не подниматься на стену. С наступлением темноты погасили большинство торчащих между бойницами факелов, чем немало удивили войско Бирона.

Защитники как бы давали знак, что пора бы начинать осаду. И этот знак не остался незамеченным. Лишь ночь опустилась на город и тьма поглотила окрестности, с трех сторон понеслись атакующие, на бегу перекидывая приготовленные бревна и лестницы через ров.

Люди, находящиеся за стенами крепости, кажется, забыли про все, чему их учили, и испытывали боевую дрожь от нарастающих криков наступающей толпы.

Основной удар приняли главные ворота. Там же, по известной причине, располагалось больше всего защитников. До последнего момента люди на стенах прятались, чтобы раззадорить атакующих. С приступом лестницы ударились о стены. Внезапно на головы осаждавших обрушился настоящий град камней; лестницы, отталкиваемые рогатинами, падали вниз; головы глухо проламывались тяжелыми булыжниками; стрелы со звоном отскакивали от брони. Факелы меж бойниц вспыхнули, ослепляя врага. Казалось, стена ожила.

Подвесной мост трещал под напором врага. Мечи, топоры, всевозможное оружие было нацелено проделать брешь. Спустя несколько десятков бесполезных попыток враг решил его поджечь, обильно поливая маслом, да так, что бочки воды, выливаемые сверху, едва могли противостоять охватывающему мост пламени, норовящему перекинуться на городские ворота и прилегающую к ним часть стены.

Любое промедление грозило сильнейшим пожаром, который с легкостью мог сжечь дотла деревянный город.

Вскоре мост с грохотом опустился, обнажив деревянную бронедверь ворот. Вмиг, подхватив таран, по еще охваченному пламенем мосту, прикрываясь щитами, ринулась толпа осаждающих. Раскаленное масло хлынуло со стен. Снизу доносились едва уловимые сквозь гомон боя крики и стоны. Камни с грохотом ударялись о деревянные щиты. Вниз полетело бревно, свалив в ров кучку атакующих. Раздался глухой стук – таран замолотил о ворота.

– Подпорки! – слышалось с другой стороны.

С десяток ударов – и появилась небольшая брешь. Снова камни, арбалетные болты, крики, раскаленное масло. Еще десяток ударов – и ворота распахнулись.

Бой перешел в город. Из-за баррикады с треском вырвался рой арбалетных болтов, пронзая первые ряды атакующих. Въехала свирепая конница и разлетелась по узким улочкам. То и дело с крыш и окон сыпался град стрел. Уперевшись в баррикаду из досок, бревен и строительного мусора, всадники развернули коней. Копейщики перекрыли им ход, тыкая острыми, как игла, пиками. Кони падали, лягались, сбрасывая наездников.

Масса ударов посыпалась на обреченных лежать на земле, ставших пленниками тяжелых доспехов, не дающих возможности подняться на ноги.

Отряды врага разбежались по Ингольштофу, прорвав первый ряд обороны. На каждой улице их ожидали засада, завал, баррикада с десятком преграждающих путь арбалетчиков и вырывающимися пикинерами сзади, перекрывающими пути отхода.

Позже звук рога, перекрывающего гул битвы, известил об отступлении. Ринувшиеся назад воины, к своему негодованию, уперлись в плотный строй воинов, отрезавший единственный путь к отступлению, а со всех сторон, будто иглы ежей, на них смотрели арбалетные болты, готовые сорваться в полет.

Выкрикивая команды, Бирон потерял голос. Его уже никто и не слушал – люди отступали назад, перебегая по скользким бревнам, падая в ров, пятясь, прикрываясь остатками проломленных щитов.

С северной стороны атакующим удалось поднять несколько штурмовых лестниц. Мороз по спине пробежал у одного из оборонявшихся, лишь стоило ему встретиться глазами с вражеским бойцом, оставшемся в черном подшлемнике, скрывающем лицо, но не скрывающем глаз.

Удар дубиной полетел в сторону замешкавшегося защитника. Последний зажмурил глаза, ожидая тяжелого взора смерти. Послышался хруст. Страж города упал на колени, кровь оросила лицо. Он открыл глаза в надежде оказаться в лучшем мире, но взору предстал расколотый череп нападавшего с обвисшей частью лица, удерживаемой от падения куском болтающейся на весу кожи.

Вмиг владелец ужасной физиономии упал на колени, а за ним стоял обвешанный оружием гном, что-то кричащий в пылу битвы. Спасенный человек ничего не слышал, выражение искореженного лица покойника навсегда врезалось в его память. Гном оттолкнул потерявшегося соратника, приняв бой. Так и просидел, забившись в угол, с ужасом наблюдая за праздником боли и смерти, бедный новобранец, почувствовавший на своей шкуре горести войны.

Человек не умер, но уже по-другому смотрел на окружающие его вещи. Руки тряслись в судороге и стали чужими. Рекрут не мог овладеть ни единой частью тела. Все время битвы он проглядел на валяющуюся изуродованную голову с выкатившимся глазом, пока один из гномов не раздавил око смерти ногой, приведя тем самым беднягу в чувства.

Нападающих уже не было видно на стене, а лестницы валялись у подножия крепости. Все тот же гном, но уже в измятом шлеме и пробитых доспехах, похлопал новобранца по плечу.

За время боя Бирон потерял убитыми больше половины войска. Остальные были ранены, лишь немногим удалось отделаться легкими травмами и скрыться. Долго еще кружило воронье над полем битвы с пропитанной кровью землей.

Позорно, без оглядки, бежав, Бирон Длинные Руки долго скакал, опасаясь погони, и вернулся в замок на загнанном коне в сопровождении двух всадников, растеряв по дороге оставшихся в живых воинов.

Боевой запал лорда умер вместе с гордыней. Бирон затворился в комнате, никого не желая видеть, а в голове все слышалось злобное карканье ворон, потешавшихся над его гордыней.

Матери и семьи не вернувшихся солдат вышли к замку лорда, требуя ответа, куда он подевал кормильцев. А в толпе уже зарождались крики революционной чумы. Слухи о бесславном побеге лорда дополнили рассказы пары десятков чудом выживших вернувшихся домой бойцов.

Раненый город

Раненый город не мог заснуть. Воины Вимона, которых оперировали на поле, недалеко от городских ворот, вытаскивая болты из тела, а кому и отрезая изуродованную конечность, звали всех демонов себе на помощь, сотрясая адскими криками округу.

С трудом понимающие, что произошло, многие из них еще не ведали, что попали в плен. Возможно, в глубине души они все же благодарили Бога, что им сохранили жизнь и сейчас их сердце бьется, пусть им и не удастся смыть позор плененья кровью. Очевидцы тех событий уверяли, что кровью можно было наполнить целую реку, а воды рва окрасились в багряный цвет.

Часть 5

Неспокойные донесения

Следующий месяц пролетел как один долгий и трудный день. Вариан вместе с Ллойсом возился с университетом, принимая новых отпрысков баронетов и герцогов. Утер куда-то сгинул, размещая части инквизиции в ключевых регионах.

Приходили письма с заверениями верности новому главе церкви. Большинство вассалов были лояльны.

Югу было все равно, и они довольно быстро отписались престолу, что приветствуют нового Владыку Небесного Отца.

На востоке было не так гладко. Но стоило отдать на растерзание крупным латифундистам несколько несогласных, как все горячие головы поостыли и вслух уже не смели выражать свое недовольство.

Большинство ленников с крайнего запада не удосужили ответом светлейшего монарха. Но отчисления в церковную казну красноречиво говорили об их согласии.

Непроходимый и дремучий северо-запад также не слал вестей. Скорее всего, гонцы так и не добрались до вассалов, верстовые либо застряли в коварных болотах, припорошенных свежим снегом, либо осели в каких-то городках в ожидании нормального зимника.

Быть может, сами вассалы в борьбе за выживание в этом суровом и диком краю просто не обратили внимания на столичную новость. Вариан не беспокоился по этому поводу, все равно северо-запад не приносил много денег, да и людей там было слишком мало, чтобы ждать оттуда беды.

Гораздо больше короля беспокоил север. Основной источник железа, сталей и, конечно, немалых податей. Спесивые и своенравные северяне сидели на входе в Подземное царство, словно бездонная жадная глотка, поглощавшее в неимоверных количествах мясо, ткани, древесину – все, чего не хватало под землей.

Состояния северян год от года росли, пухли. Ленники даже ничего не производили, занимаясь лишь перепродажей товаров из центра или с востока гномам.

Мюллих докладывал о каком-то неявном восстании в землях Бадвина из Ингольштофа. Доведенные до отчаяния деспотичным поведением сеньора жители свергли Бадвина и не то казнили, не то заточили в темницу.

Вариан хотел приказать Кунгуру Отшельнику и Рудгару Веселому войти в земли неудачливого соседа и навсегда решить вопрос с восстанием, к своей выгоде, конечно. Но чрезмерное усиление, пусть даже наиболее лояльных короне дворян, претило королю.

Направить в эти земли гвардию и прибрать бесхозные земли к рукам было заманчивой идеей, но большая группа войск увязнет в раскисших осенних дорогах. К тому же вскоре ударят холода, доходящие на севере до лютых морозов. А потерять часть войска из-за обморожений Вариану не хотелось.

Малыми силами одолеть большой город Ингольштоф не представлялось возможным, даже если там засели простые крестьяне. Северяне не прочь были урвать если не кусок земли, так добычу у соседа и часто ходили в набеги. Города, где проживали ленники, надежно охранялись каменными стенами, все как один отстроенные по добротным и точным гномьим чертежам. Брать в осаду город осенью, с полными к долгой зиме амбарами, было и вовсе самоубийственным занятием.

И король медлил…

Позже подоспели совсем фантастические новости, будто гномий гарнизон зашел в город, фактически захватив власть. Бирон Длинные Руки, западный сосед Бадвина, сунулся в набег на Ингольштоф в надежде поживиться, но потерпел поражение, с трудом избежав позорной смерти. Вариану оставалось ждать вестей и скрежетать зубами.

Письмо северян

В это утро король сидел в кабинете, изучая план замка. Предстояло разместить новых учеников с запада. Это были очень важные для него люди. Запад королевства никогда не отличался ни порядком, ни регулярностью податей, поэтому признание Вариана главой церкви одним из ключевых западных герцогов Чоссером де Молле было важно для короны. А наследник, проживающий в замке с королем, очень веским доказательством лояльности.

Правда, Мюллих доносил, что де Молле не по доброте душевной вновь присягнул короне. Его соседи готовили набег на замок лорда, а таким нехитрым способом он пытался спасти хотя бы сына. Публичная поддержка Вариана и небольшой отряд инквизиции заставили соседей пересмотреть свои планы.

Чоссер не был богатым и не располагал большой армией, но выгодное расположение его поместья привлекало Вариана. Замок был идеальным местом для размещения гарнизона, и это позволяло раз и навсегда навести порядок на западе государства, прижать к ногтю всех вольных барончиков, мелких рыцарей, торговцев и контрабандистов. Поэтому Вариан и стремился поселить дорогого гостя с максимальным комфортом.

Вместе с наследником прибыло около дюжины мелких рыцарей из других наделов – всех их предстояло разместить в замке короля.

Вариан откинулся на спинку жесткого резного стула, тяжело вздохнул и потер виски. Голова нещадно гудела. Куда же распределить этих проклятущих выходцев с запада, чтоб никого не ущемить?!

В дверь тихо постучали. «Ллойс, – по стуку догадался Вариан. – Это он вовремя подошел». Король улыбнулся про себя.

– Ваше величество! – склонился в почтительном поклоне сенешаль.

– Проходи, Ллойс, – махнул ему король. – Налей себе винца. Тут у меня задачка для твоего пытливого ума.

– Весьма польщен, ваше величество, – кисло скривился советник, наблюдая ехидную улыбку монарха. – У меня послание с севера, мой господин.

Вариан выхватил свиток из рук слуги, с шумом плюхнулся на стул и надломил красный сургуч печати.

«Лорду Вариану, сыну Бродгара Спокойного, от владетелей Севера.

Лорд Вариан, в ответ на Ваше письмо с требованием присягнуть Вам как новому главе пресвятой церкви Отца нашего Небесного сообщаем:

1. Никогда доселе пресвятая церковь не оставалась без проводника воли Отца нашего Небесного – Настоятеля. При всем почтении к короне мы не мыслим себе Его Величество в качестве глашатая воли Отца Небесного. С первых дней существования истинной веры королю была дана власть мирская, а церкви – божественная. Посему мы, нижеподписавшиеся, а вместе с нами и все наши вассалы, отказываемся принять Вариана, сына Бродгара Спокойного, в качестве нового Настоятеля и главы Пресвятой церкви.

2. Поскольку ордена инквизиции, альтеоритов и серых ряс присягнули на верность новому так называемому Владыке, мы отказываемся платить подати этой новой церкви и учреждаем своего Настоятеля. До тех пор пока новый глава церкви не будет назначен законно. Что же касается ордена инквизиции, во избежание кровопролития белые рыцари будут выдворены из наших земель. Борьбу с ересью наша истинная церковь будет вести своими силами.

3. Во избежание подчинения нас ереси силой мы, как и в ранние времена, учреждаем ормунд – союз ленников. Отныне и до тех пор, пока пресвятая наша церковь не отпадет от ереси, ормунд отказывается платить какие-либо подати и пошлины в пользу короны.

4. Также извещаем Вас, что на нашу сторону для защиты истинной веры и свободы встали верные союзники и старые друзья гномы, так что попытка ввергнуть нас в ересь будет жестко пресечена.

За сим остаемся слугами короны и истинной веры.

Подписи:

Ингвар Лисий Ус

Рудгар Веселый

Бирон Длинные Руки

Кунгур Отшельник».

Вариан в сердцах хватил кулаком по полированной столешнице и швырнул пергамент Ллойсу. Сенешаль бегло ознакомился с содержимым и глубоко задумался.

– Водворять север в лоно церкви – дело затратное. Их гарнизоны полны солдат, а доспехи и оружие воинов сработаны под горой. Есть надежда, что этот ормунд не позволит им командовать объединенными войсками и погрязнет в противоречиях. Никто из лордов не отдаст войска под командование другому. Но гномы… Их воины очень сильны, и нам доподлинно не известно, сколько их. Может, есть способ уважить северян? – проговорил сенешаль.

– Нет, Ллойс. Нет такого способа. Церковь изменилась раз и навсегда, став наконец по-настоящему людской. Настоятель согласно канонам должен быть избран из людей королевской крови, входящих в орден альтеоритов. Этот человек не должен обладать леном и заниматься мирскими делами. Такого человека нет. У меня есть несколько дальних родственников по материнской линии, но все они сидят на земле и в альтеориты никак не годятся. И самое главное, Настоятель сам рукополагает нового проводника воли Отца Небесного. Так что, это их «когда», – Вариан потряс свитком – на деле превращается в «никогда»!

– А что говорит по этому поводу Октий? У него ведь на руках все уложения.

– А что он скажет? – обреченно махнул рукой король. – По-моему, он все ясно сказал еще той ночью. Не сомневайся, все библиотеки собора были перевернуты еще в тот вечер, когда взяли Настоятеля. И если б он нашел хоть какой-то иной вариант, то не преминул бы встать на сторону буквы закона.

– Ладно! В эльфийские дебри все это! – решительно хлопнул ладонью Вариан. – У нас еще вся зима, чтобы подготовиться к войне. Меня интересует другое: что такое стряслось, что эти карлы наконец вылезли из своей норы и прибрали этих простофиль к своим жадным ручонкам?

– Позволено ли будет сказать, мой господин? – вкрадчиво произнес сенешаль.

Вариан махнул рукой.

– Рискну предположить, что после того, как мы казнили изменника, они справедливо решили, что нам все известно о древнем заговоре и что король воспылает жаждой мести по отношению к эльфам и гномам. Вот только если выкурить эльфов из родных лесов задача для нас пока невыполнимая, то у гномов есть одна слабость.

– Любопытно, какая же? – фыркнул король, отодвигая план замка и доставая карту. – По-моему, это пока мы уязвимы для них! Львиная доля моих вассалов набрала денег у гномьих банков под мое имущество! Мы на девять десятых куплены Подгорным царством!

– Мой лорд, – продолжал сенешаль тихим, бесцветным голосом, – под землей не растет трава, не светит солнце, не пасутся козы и коровы. Гномам нечего есть, а кушают они очень много. Если бы весь этот ормунд присягнул короне, то люди, ведомые жаждой мести, по их мнению, устроили бы им осаду, запретив северянам торговать с гномами. И, просчитав риски, карлы решили прибрать север себе. Если вы вспомните, то эта история началась даже раньше. Гномы стремятся уменьшить свои риски. Тот мелкий владетель из болотного края, что пустил гномов к себе на постой.

– Как же, как же. Помню. Как там бишь его?

– Малкольм, мой лорд. Так вот. Не так давно гномы в содружестве с эльфами устроили там торжество, приуроченное к осенним ярмаркам. Судя по донесениям, гномы там неплохо устроились…

– Гномы… Эльфы… Да они же терпеть друг друга не могут! – удивился Вариан.

– Может, это только для отвода глаз? – пожал плечами сенешаль. – Помните, что говорил пленник: пакт, заключенный древними ради того, чтобы поставить человечество под контроль.

– Ты прав, Ллойс. Эти двуличные твари все время действовали заодно. Этим нелюдям не известно благородство! Только подлость и обман! Но надо чем-то им ответить. Нельзя же так это оставлять…

Король выразительно глянул на свиток.

Поразмыслив с минуту, Вариан задумчиво молвил:

– Так или иначе, война объявлена. Думаю, мы больше ничего не должны господам гномам. Приготовь указ: платить деньги в гномьи банки вовсе не обязательно, а их имущество может быть реквизировано в счет городов или короны в зависимости от того, где расположен банк. Конечно, хотелось бы захватить добычу побольше и провернуть все тайно, да у этих сквалыг везде есть уши, так что даже нет смысла пытаться. Уже то, что мы лишим их будущих барышей, совсем неплохо. Также за любого пойманного гнома назначь вознаграждение, скажем, один серебряный. Чувствую, они нам еще понадобятся. Гномы севера для нас неуязвимы, но с пару десятков торгашей и фабрикантов, даст Отец, мы наловим. Они пригодятся для деморализации врага или для обмена пленными.

– Слушаюсь, ваше величество, – почтительно склонил голову Ллойс.

– Да, и размести новых гостей с запада, на днях они приедут в университет. Окажи им почести, подобающие их рангу.

Сенешаль, кланяясь, удалился.

Подготовка к войне

Время шло, промозглая осень сменилась снежной зимой. Постепенно лег снег, и установился зимник. По хорошим, удобным дорогам Утер перебросил освободившиеся части в Чаффер – ближайший крупный город на пути к мятежному региону. Железные Руки до весны приютил белых рыцарей. Вариан же не спешил перебрасывать королевские части, чтобы не обременять город содержанием гвардейцев. Он опасался людского недовольства, ведь случись какая неприятность, город легко сможет переметнуться к северянам и выбить небольшой королевский гарнизон или устроить беспорядки.

Длинные зимние месяцы заняла переписка с баронами, нужно было заручиться поддержкой как можно большей части дворянства, а самой надежной порукой в этом было присутствие наследника в королевском университете.

С ним тоже не все шло гладко. Нужно было набрать учителей. Оборудовать классы. Составить учебные планы. Все это требовало денег и усилий. Неоценимую помощь оказала церковь. Десятина с крестьян и крепкое плечо серых ряс оказались как нельзя кстати (как Каликс ни стонал, а противоречить Вариану не посмел). Огромный опыт белых ряс в обучении пришелся кстати. Октий одобрил широкое участие альтеоритов в преподавательской деятельности.

Больше всех забот предстояло инженерному корпусу гвардейцев и гному Рофуру. Всю осень и зиму он проектировал и руководил сборкой осадных машин. Затем гвардейцы вновь разбирали их и упаковывали для транспортировки. Пусть обоз получится больше и медлительнее, зато на месте можно будет быстро собрать качественные осадные орудия. Поначалу монарх опасался, что гном откажется готовить орудия в предстоящей войне с мятежным севером и подгорным престолом.

Рофур лишь пожал плечами:

– Они изгнали меня без права возвращения. Что ждет меня под горой? Либо смерть, либо рабский труд на нижних горизонтах, что еще хуже первого. Это больше не моя родина. И не мой народ.

Материалы бесконечным потоком стекались в мастерские замка. Древесина, железо и сталь. Уголь и ткани. Вереницей со всех концов людского государства тянулись в желании заработать вольнонаемные мастера. Среди этого потока, точно вездесущий гоблин, метался неугомонный гном.

Однажды, посреди зимы, Вариан вызвал к себе Рофура, разгневанный неподъемными счетами, где затесались целый воз китового уса, вересковой лозы и куча дорогого южного шелка. Все это добро тянуло на небольшой надел где-нибудь на востоке или севере.

Вариан долго метал громы и молнии над головой упрямого мастера. Но тот наотрез отказался раскрыть область применения дорогущих материалов, обещая лишь отчитаться за каждый метр по окончании работ. В итоге, король лишь махнул рукой. Лучшего инженера было не найти.

Ничто не может длиться бесконечно. И длинная суровая зима наконец стала сменяться неторопливо надвигающейся весной.

Вариан и Ллойс сидели у затухающего камина с кубком горячего вина с медом и специями. За окном давно высыпали звезды. Оба собеседника выглядели усталыми. Месяцы подготовки к войне не прошли без следа.

– Давай взвесим, Ллойс, что у нас есть? – задумчиво начал король и сам, отвечая на вопрос, продолжил: – Десять тысяч бойцов моей гвардии, включая инженеров и снабжение. А мечей так и вовсе тысяч семь. Две сотни тяжелой конницы, дисциплинированной и закаленной в боях. Подконтрольные вассалы выставят тысяч десять мечей и две тысячи кавалерии. Рыцарей сотни полторы. Осадные машины? Тут Рофур расстарался, хватит три таких замка, как мой, взять. Еще нас поддержит Утер – это пять сотен полновесных закаленных в сражениях рыцарей. Не чета моим вассалам, и главное – скованные железной дисциплиной. Но это хозяйство разбросано по всей стране. Решительного, внезапного рывка не получится, – удрученно подвел итог Вариан.

– Что с того? – тихо возразил Ллойс, осторожно отхлебывая густо парящий напиток. – Северяне отлично знают, что мы готовимся к войне. Они тоже готовились к ней всю зиму. Их не застать врасплох. Они быстрее перебросят силы к любому своему замку или городу. Мы же двинемся из Чаффера, обремененные тяжелым обозом.

Вариан глотком осушил кубок, со стуком поставив массивную каменную кружку на полку камина, и вновь откинулся на спинку кресла, украшенную шкурой горного медведя:

– Ты прав, Ллойс. Как всегда, прав. Что же имеет противник? Мюллих докладывает о десяти тысячах пехоты. Хорошо вооруженной и дисциплинированной. Северяне – хорошие бойцы. Заварушки там дело обыденное, и пехота представляет грозную силу. В дисциплине они немногим хуже гвардейцев, и, уж конечно, близко не стояли рядом с южанами или восточными разгильдяями. Еще есть у них сотни три конницы. Но местность там гористая, и северяне не привыкли использовать кавалерию. Ну, и с полсотни рыцарей вместе со свитой. Вроде бы неплохо. Но гномы…

Король надолго замолчал, уйдя в себя, точно обдумывая какую-то сложную мысль. Что выставит Подгорное царство? Мюллих докладывает о двух сотнях специальной панцирной пехоты в Ингольштофе. Туда же перебрасываются какие-то грузы их подземелий, наверняка боевые машины. Как бы гномы не преподнесли нам неприятный сюрприз. Об их воинах ходят легенды. Правда, у меня для них припасен сюрприз. Уж Утер расстарался, хотя он страшно недоволен, но ничего, как-нибудь переживет. Вариан мрачно усмехнулся.

– Позволено ли будет говорить? – вяло спросил сенешаль.

Вариан покосился.

– Что за формальности, Ллойс? Мы не на приеме. Говори.

– Когда и где ваше величество планирует собрать силы? И как действовать?

– Хороший вопрос, Ллойс. Я долго думал по этому поводу. Думаю, ударить нужно сразу же, как только дороги просохнут достаточно, для того чтобы по ним мог пройти обоз. Я переброшу свои силы в Чаффер, пока еще стоит зимняя дорога. Все же тащить тяжелые телеги по грязи через полстраны не самая лучшая затея. Ничего, город потерпит пару месяцев мои войска. Пусть Октий усилит свои проповеди… А вассалам прикажу быть не позднее грассудия. Отметим там первый день лета. Устроим горожанам пышные празднества. Турнир. Это поднимет дух всех рыцарей. – Вариан скривился в презрительной усмешке. – Горожане тоже выпустят пар. И на запале двинемся на Ингольштоф. Во-первых, он занимает удобное центральное положение. Оттуда открываются дороги на любой замок, и, что немаловажно, на вход в эти… гномьи дыры. Во-вторых, это место, где был заключен ормунд. И захват Ингольштофа будет значимым символом. Я надеюсь, это деморализует северян. И все те мелкие барончики и просто рыцари, желающие отколоться от ормунда, но пока боящиеся, будут стекаться туда. И главное, именно в этом городе сидят гномы, это и есть их главное гнездо. Нужно раздавить змею раз и навсегда!

– Неплохой план, ваше величество. А что вы думаете насчет эльфов? Насколько я читал из донесений, был древний пакт между эльфами и гномами.

– Пакт, – проворчал Вариан. – Я думаю, Ллойс, что было, то прошло. За четыре сотни лет бумага истлела. Надеюсь, эльфы не придут. Сам посуди. Что они могут?! Они слишком трясутся за жизнь, чтобы участвовать в битве. В лесах их не достать, пока не достать. К тому же мы не объявляли им войны. Ну, сожгут пару усадеб на востоке? Ну так и что? Занять эти территории они не смогут, как и продвинуться вглубь страны. Думаю, эльфы не слезут с дерева. А вот когда Владыка подземного престола приползет ко мне на коленях, прося пощады… Тогда мы подумаем и об остроухих. Раньше гномы активно сражались с эльфами, вот и расспросим Владыку о методах борьбы.

Вариан осклабился улыбкой волка, увидевшего заблудившуюся овцу.

Колонна растянулась на многие километры. Сплошная тысячеголовая змея из людей, лошадей, знамен и телег отчаянно месила рыхлый снег, превращающийся в воду под множеством колес, копыт и ног. Весна выдалась неожиданно теплой, и широкая зимняя дорога превращалась в непролазную грязь день ото дня. Как ни спешил Вариан со сборами, все же благоприятный момент был упущен. Король надеялся, что севернее дороги сохранили приличный вид.

И все же войско двигалось слишком медленно, заставляя нетерпеливого монарха скрежетать зубами. Дальше же дорога стала получше, и в Чаффер обоз прибыл всего через три недели.

У врат города короля встречал Молот Колдунов и Железные Руки со свитой. За их спинами переминались глава местной обители серых ряс и альтеорит. Чаффер был достаточно крупным, чтобы иметь обители и тех и других.

Глава города вкупе со знатными горожанами держал в руках символический золотой ключ. Люди Октия потрудились на славу, и большая часть жителей Чаффера думала, что на севере засели злобные еретики под руководством жестоких гномов, съедавших на завтрак, обед и ужин по человеческому младенцу заживо, запивая дьявольскую трапезу слезами девственниц. Встречали войско по-королевски. Солдат для размещения ожидали разбитые шатры. Для высшего состава наскоро возвели бревенчатые домики. Десятки столбов дыма говорили о том, что воинов ждет горячее угощение. А красноречивая пирамида из бочек с вином обещала и веселье.

Вариан приблизился к коленопреклоненным инквизиторам и горожанам. Король спешился, небрежным жестом отослав стременного.

– Утер, Молот Колдунов! Встань!

Храмовник распрямился, расправив широкие плечи. Озорные весенние зайчики брызнули в разные стороны от чешуек брони. Монарх заключил могучего рыцаря в крепкие объятья.

– Рад тебя видеть.

Утер вновь попытался преклонить колени, но был решительно остановлен.

– Наконец вы добрались, ваше величество! У нас все готово, – прогудел северянин. – Позвольте представить: Дромуар по прозвищу Железные Руки, глава местной обители инквизиторов. Дромуар был так добр, что пригрел меня и моих людей в эту суровую зиму.

Седой сухонький старик старательно смотрел в пол, демонстрируя блеклые остатки жидких волос.

– Встаньте, с колен, славный рыцарь! Вы можете смотреть на своего короля без опаски. Я не караю за это, как бывший Настоятель церкви. Мне нечего скрывать от подданных, служащих мне верой и правдой.

Инквизитор медленно поднялся с колен, устремив тусклый взгляд некогда голубых глаз на короля.

– Рад приветствовать вас в Чаффере, ваша светлость! Это большая честь для нас. Прошу вас в любое время навещать нас в нашей скромной обители. Конечно, она не такая пышная, как подобает вашей светлости, но все же там будут вам искренне рады.

– Ваши слова весьма учтивы, рыцарь. Спасибо за приглашение, я обязательно посещу обитель. Как глава церкви хочу поблагодарить вас за приют для Утера и его отряда. Я знаю, ваше жилище и так тесновато для ваших людей. Это было весьма благородно с вашей стороны. Я это запомню.

Дромуар с достоинством поклонился:

– Это мой долг, ваша светлость.

Вариан и Железные Руки чинно распрощались, и Утер с королем двинулись дальше. Храмовник представил ему альтеорита, главу серых и всех собравшихся горожан, купцов, представителей цехов, городской совет. Каждому из них Вариан уделил несколько фраз, не преминув выказать глубокую осведомленность о каждом.

У одного поинтересовался, как его подагрические колени. Другому посулил знакомого безземельного рыцаря в женихи для его дочери, которую тот никак не мог выдать замуж. Третьему намекнул, что решение в давней тяжбе не за горами. Словом, молодой монарх сделал все, дабы завоевать симпатию горожан. И, как выяснилось, не зря. Горожане передали под командование Вариана десяток тяжелых конников с небольшой свитой.

Наконец с церемониями было покончено, и монарх в сопровождении Молота Колдунов и войска устремился к лагерю.

– Утер, все ли твои люди прибыли?

– Да, ваше величество. К сегодняшнему дню из разных городов и поместий прибыли все рыцари-храмовники, на которых я рассчитывал. Они докладывают, что на момент их выезда все ленники собирались в поход.

– Отлично. Ты хорошо поработал, Утер. Через месяц будет грассудий. Отметим праздник, устроим турнир. Думаю, к этому времени подтянутся остальные, и двинемся в путь.

Странный гость

Время шло. Город готовился к пышному турниру. Едва сошел снег, как десятки рабочих засуетились на поле перед городскими стенами. Землемеры размечали площадку. Рабочие строили рубеж. Плотники собирали трибуны. А в городе не утихал звон молотков – то кузнецы подправляли доспехи приезжим лордам, наспех ковали оружие наемникам или просто в надежде повыгоднее сбыть в преддверии конфликта.

Портные сутки напролет шили знамена, вымпелы, латали котты. Ростовщики, – уже из числа людей, конечно, – спешили ссудить деньги в счет предполагаемой богатой добычи разным дворянчикам.

Наконец наступил долгожданный праздник. Поле очистилось от снега и радостно зеленело травкой. Шатры, точно лес, окружали ристалище. Развевались знамена, реяли штандарты. Задорные солнечные зайчики весело скакали по начищенным до зеркального блеска доспехам знати, которая с важным видом инспектировала своих людей. Всюду стоял веселый и деловой гомон, ржание лошадей, позвякивание оружия.

Поодаль была ярмарка. Крестьяне и ремесленники торговали изделиями, которые успели наготовить за время холодной зимы. Там же выступали клоуны, жонглеры, бегали задорные карлики в таких ярких костюмах, что от их мельтешения рябило в глазах.

Еще чуть в стороне стояли белые шатры инквизиторов. Белые рыцари не принимали участия в турнире, но все равно были при параде. Их котты могли поспорить белизной со снегом, доспехи сияли, как солнце, а грозные красные мечи, вышитые на груди, мгновенно сбивали спесь со всякого встречного.

В центре разместилось ристалище с трибунами и местом для короля и самых крупных лордов. Трибуны, точно распростертые крылья, с двух сторон охватывали поле брани, пока что разделенное барьером для одиночных рыцарских сшибок. И плотники, и ткачи были страшно горды, что сумели возвести столь большую и красивую постройку за короткий срок. Трибуна имела целых пять рядов скамей и вмещала чуть ли не полгорода. Хотя всем желающим все равно не хватило места.

Своим размахом турнир затмил даже столичные! Огромное количество лордов, рыцарей и прочей знати съехалось по зову короля, ведомые желанием стяжать славу на поле брани и набить поплотней карманы. Наемники всех мастей: небольшие, но слаженные отряды чернявых южан в своих неизменных белых одеяниях с кривыми мечами; хорошо задоспешенные конные и пешие наемники из центральных земель; лихие и непредсказуемые западные наймиты – в одиночку и отрядами вступали в ряды баронов и герцогов. Эти были нарасхват. Заполучить в свои ряды закаленных в постоянных заварушках западных наймитов дорого стоило. С востока большими группами вербовались легко задоспешенные копейщики и арбалетчики.

Небогатые однощитные безземельные рыцари спешили выгодно примкнуть к влиятельным сеньорам.

Словом, турнир продолжался целых три дня. Вариан потратил прорву денег на его организацию и проведение. И хорошенько подрастряс казну серых ряс на выплату призовых мест. Но зато вассалы были, как никогда, преданы своему сеньору и с нетерпением ждали начала похода, чтобы снискать милости Вариана в битве.

Бледная луна уже вскарабкалась на черный бархат небесного купола, когда Вариан наконец убрал исчерченную карту северных земель. Все же провести более чем десятитысячную армию узкими горными теснинами – задача не из легких. Оставалось около пяти часов до рассвета – и долгий путь на негостеприимный север. Монарх планировал потратить их с наибольшей пользой, насладившись теплой комнатой, мягкой периной и спокойным сном. Ноего планам не суждено было сбыться.

В дверь тихонько постучали. Король узнал стук своего разведчика. И, с тяжелым стоном откинувшись на жесткую спинку стула, крикнул:

– Входи, Мюллих!

Массивная дверь из полированного черного дерева бесшумно распахнулась, и на пороге возник невзрачно одетый мужичок. Судя по виду, стременной какого-то бедного сеньора. Правда, герб был до того застиранный и затасканный, что его можно было принять за что угодно.

– Ваше величество, – низко склонился Мюллих. – К вам… – стременной запнулся, подбирая слова, потом выдал несколько смущенно: – посол.

Вариан привык ничему не удивляться. Но посол, в такой час, да еще и в сопровождении какого-то стременного? Он изумленно поднял бровь, в голове роилась куча вопросов, догадок и версий. Но король решил все выяснить сам из первых рук.

– Проси! – бросил он невозмутимо, словно принимать послов глубоко за полночь тайком и без советников было для него обыденным делом.

Дверь распахнулась вновь, и на пороге в сопровождении двух хмурых гвардейцев возникло существо. Вариан поперхнулся.

Невысокое коренастое создание лишь отдаленно напоминало человека. Его бочкообразная широкая грудь, созданная для дыхания в зловонных жарких глубинах, тяжело вздымалась. Вся фигура была какой-то сгорбленной, скособоченной, сутулой. Вдобавок несуразно тонкие ноги были подогнуты, словно оно хотело на что-нибудь присесть, но не решалось в присутствии монаршей особы. Тонкие длинные руки, увенчанные узкими черными когтями, почти касались земли. Одето существо было под стать своему виду – в какое-то серовато-коричневое рубище, неимоверно грязное и вонючее, впрочем, с золотым шитьем. Короткие грубые штаны едва прикрывали щиколотки. Ноги были босые с большими мохнатыми ступнями.

Существо подняло уродливую голову с неимоверно длинным и горбатым носом. Из-под массивных надбровных дуг блеснули маленькие черные бусины глаз, глубоко упрятанные в череп.

– Посол Горго, особый посланец истинно перворожденного подгорного племени! – произнес он сдавленным каркающим голосом.

Видно было, что звуки человеческой речи с трудом даются ему. Из-за жуткого акцента, казалось, существо нещадно коверкало все буквы людского алфавита. Монстр склонился в неуклюжем, но раболепном поклоне, став вдвое ниже.

– Гоблин! – поперхнулся Вариан, но тут же взял себя в руки. – Что привело вас сюда в столь поздний час, уважаемый Горго?

Судьба преподнесла королю неожиданный сюрприз, и он решил подыграть ей. Отчего нет? Казнить чудовище всегда успеется, а выслушать, что предлагает эта подгорная диковина, как минимум интересно.

– Прошу вас, присаживайтесь, располагайтесь.

Король широким жестом указал на мягкий пуф напротив стола.

– Прошу прощения, что не могу угостить вас по вашему высокому сану, я не был готов к визиту столь высокого гостя. Отведайте хотя бы вина.

И Вариан наполнил ониксовый кубок красным эльфийским:

– Прошу.

Глаза гвардейцев округлились, один из них недвусмысленно взялся за рукоять меча, но Вариан бросил на него испепеляющий взгляд, и тот осекся. Похоже, этот мимолетный жест не укрылся от визитера. Тот слегка повел головой в сторону и отстранился от часового на полшага, словно бы переминаясь в нерешительности.

Король сделал себе зарубочку – держать ухо востро с этим существом. Уж больно оно наблюдательно.

Меж тем существо чинно, насколько это позволяло его угловатое корявое тело, расположилось на пуфе и длинной костлявой рукой приняло кубок.

– Нижайше благодарю, ваша щедрость, столь любезны!

Изучив крючковатым носом содержимое своей посудины, гоблин сделал маленький глоток, покатал ароматную терпкую жидкость на языке, прополоскал рот и шумно проглотил.

«А он гурман», – не без усмешки отметил Вариан.

– Так и чем же обязан столь внезапному визиту? – присел напротив Вариан.

Его распирало любопытство, и, похоже, Горго об этом знал.

Гоблин выдержал звенящую томительную паузу, точно собираясь с мыслями.

– Ваше величество! Ни для кого в этом мире не секрет, что под видом усмирения своих подданных вы ведете войну с мерзким подгорным племенем грязных, лживых и гнусных гномов, будь проклято их имя в веках!

– Вот как? Откуда такие сведения? Подгорному царству я войны не объявлял. И вторгаться под своды гор не собираюсь. Ваши сведения ложны, господин Горго. Я всего лишь хочу наставить на путь истинный своих зарвавшихся слуг.

– Вот как?

Тонкая ломаная линия брови гоблина взлетела чуть ли не до середины покатого лба, а длинный рот искривила мерзкая иронично-высокомерная ухмылка.

– Тогда зачем было подвергать гномьи банки гонениям, уничтожать или брать в плен гномьих купцов? Почему же в таком случае Каменный престол открыто поддерживает мятежников и выдвигает им свои силы в поддержку?

Вариан напрягся. Для гонимого и полууничтоженного народа, скрывающегося в самых темных и смрадных глубинах, этот гоблин был слишком осведомлен.

– Ах, это мелкое недоразумение? Я надеюсь, мы с Владыкой сможем все уладить. Лишь только я наведу порядок на севере, как безотлагательно займусь этим вопросом. Я уверен, в конце концов все вернется на свои места.

– А вот об этом, мой господин, я и прибыл поговорить, – вкрадчиво произнес гоблин.

Король едва разобрал слова из-за чудовищного акцента.

– Я весь внимание, достопочтимый.

Вариан откинулся на резную спинку высокого стула со своим полупустым кубком, внимательно изучая физиономию внезапного гостя.

– Мой господин, под своим началом вы собрали поистине гигантскую силу! Никогда прежде земля не носила такую мощь! И силы мятежников кажутся слабыми и незначительными на их фоне. Если бы не одно но… Ох уж это противное но, правда, – не удержался Горго. Но тут же одернул себя и продолжил: – Мятежных людишек поддержит хирд престола! Пять тысяч отборных бойцов, не знающих страха и поражения. Еще никто, никогда за всю историю существования гномов не смог опрокинуть хирд Владыки. А еще чудные машины гномов, сеющие смерть и разрушение! Но и это не все. Связанные древним пактом, гномов поддержат эльфы!

Король подался вперед и, отставив в сторону кубок, жадно ел гоблина глазами, пытаясь определить, не лжет ли он. Посол же меж тем неторопливо еще раз продегустировал эльфийское вино.

– Теперь, мой господин, – продолжил Горго, – силы кажутся не такими уж неравными, правда? Особенно если все эти силы запрутся в замке и будут грозить ударом в спину, как только вы снимете осаду? Вам придется хорошенько поработать, чтобы разбить врага, или немало подождать.

– Но вы, мой друг, конечно же, хотите мне что-то предложить? – улыбнулся король.

– О да, мой господин!

Улыбка гоблина была такой широкой, что Вариан серьезно забеспокоился, не отделится ли верхняя часть головы от несчастного.

– Дело в том, что сотрудничать с гоблинами, мой господин, вам значительно выгоднее! Мы можем поставлять людям все то же, что гномы, и кое-что сверху! И кроме того, мы не такие жадные!

Из-под тонких губ посла показались острые, как иглы, тонкие черные зубы.

Вариан с беспокойством подался назад, нащупывая рукоять кинжала. Однако Горго вовремя свернул свою улыбочку.

– Мой славный народ поможет людям! Хирд уже переброшен в ставку противника, но разрушительные орудия еще в пути. Орудия требуют много места, они медлительны и неповоротливы. Для их перемещения подходит всего несколько путей, и мы сможем устроить засаду и сделать обвал. Вряд ли престол успеет собрать новый отряд. Кроме того, как вы, возможно, знаете, гоблины ведут долгую войну с треклятыми гномами. И хорошенько поднаторели в методах истребления последних! Мы поможем вашим воинам разбить непобедимый хирд!

С этими словами Горго неуловимым движением, посрамившим бы лучших факиров, невесть откуда выудил резной каменный ларец и осторожно поставил его на полированную поверхность стола. Вариан небрежным жестом остановил бойца, подавшегося вперед. По лицу гоблина вновь скользнула едкая усмешка.

– Что это, мой друг? – имитируя вялый интерес, проронил человек.

– Это, мой господин, ваша победа.

Гоблин осторожно открыл резную зеленоватую крышку, испещренную ломаными символами и спиралями. Внутри покоилась мелкая ярко-оранжевая пыль. В воздухе поплыл резкий неприятный запах. Глаза заслезились. Король закашлялся, жестом показывая, чтобы гоблин закрыл свой ларец. Горго тут же с готовностью исполнил невысказанную просьбу короля.

– Этот порошок отправит к праотцам любого гнома, – самодовольно похвастал гоблин.

Король прокашлялся:

– …и половину моего войска туда же. Впрочем, ваше утверждение, господин посол, мы сейчас проверим.

– Мюллих! – крикнул Вариан.

Дверь приоткрылась, и на пороге появился давешний стременной.

– Приведи-ка мне какого-нибудь пленного гнома. Покрепче, пожалуйста. Все равно от них никакого проку. Только жрут в три горла.

Мюллих мгновенно исчез.

– Мой господин, – вкрадчиво продолжил гоблин, нимало не смущаясь перспективой расправы над гномом. – Этот порошок безвреден для людей… Почти, – помедлив, добавил гоблин. – Люди будут рыдать в три ручья, кашлять, как прокаженные, плеваться… Но через несколько часов все пройдет без следа. Гномы же умрут мучительной смертью. Мои слуги оставили три мешка с этой смесью в конюшне.

– Если это так, – Вариан метнул такой взгляд на своих гвардейцев, что с тех мгновенно слетели все краски, а по лицу гоблина скользнула и тут же пропала мерзкая ухмылка, сдобренная порцией острейших черных зубов, – то ваша помощь просто неоценима, мой друг. Что же вы хотите взамен?

– О! Совсем немного, ваша светлость, – вновь расплылся в подобострастной ухмылке посол. – Встаньте осадой у врат в Подземное царство, мой господин! Не выпускайте гномов наружу! Заморите их голодом!

Узкие бескровные губы расползлись в широкой омерзительной ухмылке. Тонкие зубы проступили во всей смертоносной красе. Глаза подземного карлика сверкали, тонкие пальцы сжимались и разжимались, словно уже душили чью-то жилистую шею, скрытую под густой бородой.

– Ручаюсь, очень быстро вы позабудете об этих мерзких скрягах! И вы откроете новую эру сотрудничества с настоящими подгорными владыками – гоблинами! Не суйтесь под гору! Гномы там как рыбы в воде! Сколь бы сильно ни было ваше войско, оно не уйдет далеко и растает, точно лед в горниле. Мы все сделаем сами. Поверьте, Подземное царство не для людей.

Немного помолчав, Горго добавил:

– Мой господин, мой народ очень ограничен во времени пребывания на поверхности и пока не может часто сообщаться с наружным миром. Вы должны дать ответ сейчас. Мы понимаем, что слишком малы и низки, чтобы связывать вашу светлость договорами, и всецело полагаемся на ваше слово. Ведь всем известно: оно тверже гранита.

Откинувшись на спинку, король погрузился в многозначительное молчание. Предложение гоблина казалось весьма заманчивым. И кроме того, он ничем не рисковал. Но какая-то недосказанность, какое-то предчувствие терзали Вариана.

В дверь тихонько постучали.

– Входи, Мюллих, – узнал условленный стук Вариан.

В шатер втолкнули дородного лысого гнома. Следом скользнул Мюллих в затасканной одежде, на которой расплывались свежие кровавые брызги.

Едва гном обвел собравшихся взглядом, как тут же побагровел, жилы на его могучей шее вспухли, а иссиня-черная вена на красном лбу раздулась и запульсировала. Взгляд гнома прикипел к гоблину. Он что-то дико заверещал и рванул к послу. Но гвардейцы не зря получали жалование. В мгновение ока они повалили бедолагу и затолкали ему в рот импровизированный кляп из какой-то промасленной, не слишком чистой тряпицы.

Гвардейцы подняли возмущенно мычащего гнома, безумно вращающего налитыми кровью глазами. Горго вновь распахнул заветный ларец, подцепил на кончик лаково-черного когтя щепотку порошка и дунул в сторону гнома.

Не прошло и нескольких мгновений, как гном зажмурился, из-под век его брызнули слезы. Он закашлялся, рухнул на колени, кожа его приобрела какой-то дурной, лиловый оттенок. Толстый подгорный житель повалился на пол. Стал метаться, извиваться, ломая себе кости. Даже тугой кляп слабо глушил его душераздирающие вопли. Дико кашляющие стражники не могли удержать агонии пленника. Они слепо тыкались, утирая ручьем льющиеся слезы. Наконец гном изогнулся дугой, из носа его брызнула кровь, он грянулся всем своим весом на пол и затих.

Гоблин повернулся к покашливающему Вариану. На лице его блуждала блаженная улыбка от острого уха до уха. Горго с ожиданием уставился на монарха.

– Что ж, господин Горго, ваши доводы были весьма красноречивы и убедительны. Мы с радостью примем вашу помощь. И поможем в вашем праведном мщении.

– Ваша прозорливость не знает границ, мой господин. Вы не пожалеете о своем решении.

Посол отвесил низкий поклон.

– С вашего позволения… – и он, кошкой проскользнув мимо полуслепых от слез стражников, растворился во тьме дверного проема.

Короля сидел в глубокой задумчивости.

Битва

Войско мерно змеилось меж блеклых весенних холмов северных предгорий. Вариан уже довольно далеко зашел на земли Рудгара, но ормунд по-прежнему уклонялся от сражения. Вот уже вторую седмицу король упорно размышлял о неожиданном союзе с гоблинами. В чем их выгода от этого союза? Какие планы они строят? Все же гномы, хоть и мерзкие создания, но вполне предсказуемые и понятные. А эти твари… В них совершенно ничего человеческого. И не получат ли люди, уничтожив гномов, еще худшего врага?

Молодой король всю душу вытряс своему сенешалю расспросами об этих созданиях, но тот весьма мало знал о них. Утер также ничего не мог сказать об этих тварях. И даже книгочей Октий, присоединившийся со свитой к походу, чтобы попытаться образумить северян словом, ничего дельного не мог сказать об этом народце.

По просьбе короля сенешаль и глава альтеоритов написали письма в свои имения, чтобы слуги отыскали любые сведения о гоблинах в библиотеках.

Задумчивость Вариана разрушил подскакавший Мюллих. Король встрепенулся и кивнул, готовый выслушать доклад.

– Мое почтение, мой господин, – склонился в седле разведчик. – Неприятель расположился на гребне невысокого холма в полудне езды. К обеду как раз будем. В центре он выставил хирд гномов. Около пяти тысяч бойцов. Разведка докладывает об эльфийских штандартах, однако самих эльфов пока не видно. За хирдом – ставка ормунда. Основные силы расположились слева и справа от гномов, занимая склоны холма, тысяч до трех в каждом крыле. Слева они упираются в берег реки, простите, господин, запамятовал, как ее называют. Справа – в довольно крутой скальный выступ. За правым крылом, в тылах, расположен сборный отряд рыцарей и конницы – всего заметно двадцать штандартов и около сотни лошадей. У меня все.

– Заметны ли осадные орудия? Катапульты, скорпионы?

– Нет, мой господин. Парни лазили на скалу. Оттуда лагерь вроде неплохо просматривается. И ничего такого там не обнаружили. Там их, конечно, поджидали, но арбалетчикам удалось отогнать неприятеля.

– Спасибо, Мюллих, ты свободен.

Вариан со свистом втянул воздух. Близился час, когда решится судьба королевства. Предстояло избрать тактику, перегруппировать войска и воодушевить воинов на битву.

– Ваше величество!

Колонну спешно нагонял изможденный и пропыленный гонец в цветах короны. Вид у гонца был неважный. По всему было видно, что вести очень срочные и неприятные.

Король зло сплюнул и осадил коня.

– Говори!

– Орки, ваше величество! Они напали! Им нет числа! Весь юг пылает! Они двигаются все дальше, на север, очень быстро.

– Проклятье! – рявкнул Вариан. – Как? Почему? Где была разведка?! Почему раньше мне об этой угрозе никто ни строчки не написал?! И вот теперь, в нескольких часах от решающей битвы, я узнаю, что орки спешно движутся на мою столицу?! Мюллих! – король рявкнул так, что соседние кони взвились на дыбы.

Вездесущий разведчик спустя всего несколько мгновений возник рядом.

– Какого кривого гнома орки угрожают столице?! Мюллих?! Почему я об этом ничего не знаю?

Глава разведки – человек бывалый и тертый не в одной кампании, но, когда король начинал повышать голос, даже он терял самообладание.

– Ваше величество! – мгновенно спешился он и упал на колени в истоптанную холодную грязь. – Разведка не докладывала ничего необычного. Орки откатились вглубь степи более чем на день пути еще в конце осени и больше не казали носа. Дальше в степи мы никогда не заходили. Эти твари бегают, как лошади, и способны нагрянуть с любой стороны. Мы думали, они опять между собой грызутся. Никогда еще они не объединялись в такие группы, чтобы угрожать крупным городам.

– Без тебя знаю! И тем не менее они очень даже угрожают. Весь юг в огне, и они движутся дальше! – зарычал король, подавая вперед, на коленопреклоненную фигуру, лошадь.

Тяжелый взгляд, полный густого раскаленного янтаря, сверлил Мюллиха, и тот не смел отвести глаз от этого змеиного взгляда.

– По существу!

– Уже в Чаффере до меня дошли вести о разрозненных нападениях на южные рубежи. Их было не больше обычного. Но я решил, что это обычные набеги, и не стал беспокоить ваше величество. Все же турнир и кампания. К тому же это ж орки! Они сложнее топора ничего в жизни сделать не смогут! Им не взять даже средней руки город! А эти южане, сами знаете, не стены возводят, а так, гнилые заборы!

– Проклятье! Проклятье! – рявкнул король. – Мюллих! Собирайся! Передай кому-нибудь тут полномочия. Теперь уже разведка не очень-то и нужна, и быстро на юг! Разузнай все! Слышишь?! Все! Кто их ведет, как можно их опять стравить друг с другом. Сколько и каких войск у них, каковы их планы. Даже сколько раз в день их главарь ходит в нужник! Слышишь меня?!

Вариан уже орал в голос, свесившись со скакуна. Огромный рыцарский конь хрипел и бил копытом, желая испытать твердость подков на человеке.

– Пшел отсюда!

Дважды повторять разведчику не пришлось. Прямо с колен он взметнулся в седло и устремился куда-то вдоль колонны.

– Снять бы с него голову, да таких толковых людей нынче не найдешь… – пробурчал он вслед удаляющейся фигуре. – Ллойс! Утер!

Две молчаливые фигуры поравнялись с королем.

– И что мне делать? Все бросать и разворачиваться назад?

– Мой король, в столице собор! Нельзя дать и полшанса, чтобы эти зеленокожие животные осквернили нашу святыню! – убежденно начал Утер.

– Оставь это. Наша церковь – это я, – отмахнулся Вариан. – Я и Настоятель, и единственный носитель божественной крови. Где я, там и церковь.

Такая трактовка была нова для инквизитора, и он серьезно призадумался.

– Ваше величество, я, конечно, не стратег… – начал, по-своему обыкновению, сенешаль.

– Ради всего святого, Ллойс, гном горбатый тебя дери, – к сути! – раздраженно прервал его Вариан.

– Я считаю, если мы повернемся спиной к неприятелю, это утвердит их в своей правоте и зародит сомнения в стан наших союзников. Кроме того, под давлением гномов они не преминут ударить нам в спину. Уж если они сейчас не боятся открытой битвы, то ударить в спину и застать нас врасплох – это просто закон для них. Сколько тогда мы потеряем людей? А сколько союзников дойдут с нами до нового фронта? Сколько разбежится по дороге? Нужно поставить точку здесь и потом двигаться на юг.

– А как же люди, Вариан? – вставил Утер. – Долг инквизиции и церкви, да и короля в том числе, – защищать людей!

Долгую минуту Вариан внимательно смотрел на Ллойса, противоречивые доводы раздирали его. Каждый из доводов был верен. Каждый был прав.

– А-а-а, гномьи провалы! – не то зарычал, не то простонал король. – Разобьем северян – и домой! Живей! Вперед!

К полудню войска короны, как и предсказывал Мюллих, вышли в небольшую долину, которую венчал большой пологий холм. Слева протекала довольно бурная река. Справа маневр ограничивал крутой скальный гребень.

На холме, блистая коническими шлемами с чеканными личинами, выстроились хирдманы. Их ростовые тяжелые щиты украшала эмблема Подгорного престола – корона на фоне секиры, молота и кирки. Длинные и тяжелые копья жизнерадостно поблескивали в лучах не по-весеннему жаркого светила. Даже с такого расстояния было хорошо видно, сколь хорошо задоспешены и экипированы гномы.

Опытный глаз командира подмечал и обилие подвод с запасом стрел и оружия, расставленных вдоль строя, и тяжелые ростовые арбалеты со стальными рогами, до поры стоящие на стойках. Такие грозные орудия легко прошьют навылет даже тяжело задоспешенного рыцаря. А натянуть их можно только мощным воротом, да и то не каждый гном, не говоря уж о человеке, сможет справиться с такой задачей

По склонам холма расположились пешие северяне с традиционными большими круглыми щитами и широкими одноручными мечами. Их светлые волосы и бороды были заплетены в косы, а лица украшал устрашающий боевой раскрас.

Поскольку войны на севере велись в основном на пересеченной, лесистой местности, солдаты обычно не утруждали себя тяжелым доспехом, сковывающим движения и лишающим воина выносливости. Вот и сейчас они стояли в кожаных куртках, лишь местами укрепленных стальными пластинами. Мало кто из воинов мог похвастать даже кольчугой, не то что латами или чешуйчатыми доспехами.

Где-то за их спинами угадывались очертания лошадей да реяли знамена местных рыцарей. Большего, к сожалению, с подножия холма разглядеть не удавалось.

Завидев голову колонны противника, северяне заулюлюкали, выкрикивая оскорбления в адрес короны. Но, глядя на то, как войско выстраивается в боевые порядки, приумолкли.

Пока хвост колонны спешил занять места согласно указаниям короля, Октий предпринял попытку примирить северян. Но едва он подошел на расстояние выстрела и начал свою речь, как тут же несколько стрел устремилось в главу альтеоритов, и если бы не Утер, вовремя прикрывший его щитом, пришлось бы белым рясам искать нового лидера.

Вариан выдвинул вперед свою гвардию, скованную железной дисциплиной. Семь тысяч отборных бойцов, проверенных обороной южных рубежей и не одной кампанией. Первый ряд заняли тяжело задоспешенные гвардейцы с большими щитами и короткими тяжелыми мечами, стойкие и приспособленные к тесной рубке. Сразу за ними шли копейщики, способные атаковать врага из-за спины товарищей, готовые в мгновение ока заменить павших бойцов с мечами. За их спинами укрывались арбалетчики с большими, мощными самострелами, способными с двадцати шагов поразить задоспешенного рыцаря.

Сзади расположились военные мастера, которые спешно собирали боевые машины. Рофур метался, как в горячке, раздавая указания, точно сыпал горохом.

Фланги же прикрыли две сотни тяжелой конницы, мало чем уступающей в выучке настоящим рыцарям. Тут же стояли и городские рыцари.

Слева и справа напротив северян реяли разнообразные цветастые знамена вассалов. С каждого фланга располагалось около пятидесяти рыцарей со свитой, войском и наемниками. Всего около пяти тысяч бойцов с каждой стороны.

Ставку же король разместил за военными машинами и в резерв собрал сто двадцать рыцарей инквизиции как наиболее управляемую и мощную силу. Здесь же ждали своего часа около четырех сотен пеших инквизиторов. Отменно экипированных, безупречно вышколенных и, самое главное, проверенных не одним походом. Белые знамена с красным мечом наводили ужас на врагов, солдаты Утера не зря ели свой хлеб.

Низко и траурно загудел горн. Гвардейцы убрали щиты в сторону и посторонились, пропуская вперед арбалетчиков. Вслед за силами короля сигнал повторили и оба крыла вассалов, спеша не упустить случая обстрелять мятежников.

Стрелки, сверкая латами, устремились вперед. Пробежав шагов сто, они с ходу послали стрелы навесом. К большому разочарованию Вариана, ни одна из приземистых фигур на вершине холма не упала. Зато крики боли и ярости слева и справа возвестили о том, что войска короны открыли кровавый счет. Несколько десятков стрел северян по крутой дуге рванули в сторону атакующих, но, обессиленные, рухнули к ногам южан. Дистанция была выбрана правильно. Живя в складчатой местности, северяне предпочитали стрелять часто и близко. Их луки были бессильны на такой дистанции.

Заработали хитроумные боевые машины столичных инженеров. Массивные требуше распаковывались и собирались. Толку, конечно, от них в поле было немного, но, раз уж привезли, надо использовать. Телеги со снарядами уже подъезжали к позициям. Значительно более компактные катапульты пристреливались по гномам, те даже не дрогнули, когда один особо удачный выстрел поднял фонтан земли перед самыми их рядами.

Обслуга аркбаллист что есть сил ругала команду снабжения, которая поставила подводу с припасами в хвост обоза. Скорпионы били навесом наравне с арбалетчиками. Вариан задумчиво кивнул.

Внезапно из-за широких спин гномов вдруг рванули красно-оперенные стрелы. И не навесом, а прямой наводкой. С леденящим свистом красными росчерками мелькали смертоносные снаряды, безошибочно находя щелку в доспехе, прорезь в шлеме или незащищенное место. Стрелы летели редко, но поражали цель с огромного расстояния.

– Эльфы! – зло сплюнул Утер. – Погодите, подлые нелюди, доберусь я до вас, – тискал он рукоять своего любимого молота.

– Пусть арбалетчики бьют по людям, – передал приказ Вариан гонцу.

Солдат молнией исчез со срочным приказом, его место тотчас занял другой.

Эхом разнеслось приказание, стрелки под смертоносным красным дождем разделились на две группы и устремились к флангам.

– Мой лорд, – подал голос сенешаль, и Вариан повернулся к нему. – Наших стрелков больше. И бьют они не менее результативно, чем враги. Боевые машины скоро начнут огонь. Если враг не перейдет в атаку, мы перебьем все людские силы, и останутся только гномы с эльфами.

Король молча принял это наблюдение к сведению, глядя, как уменьшается количество его арбалетчиков.

Меж тем северяне кричали все яростнее и отчаяннее. И, наконец, живая лава людей не выдержала, дрогнула и с ревом ярости и отчаяния устремилась на гвардейских стрелков, стремясь соединиться и ударить всей мощью по центру, смять, раздавить ненавистную гвардию. Расклинить ее и растереть о твердь скалы либо же утопить в стремительных водах.

Арбалетчики дали еще пару залпов и устремились за стену щитов. Вариан отдал приказ. Отрывисто и сердито, точно рык проснувшегося льва, прозвучал разрешающий сигнал. Рыцарские клинья вассалов короны устремились на человеческую лаву, которая уже почти соединилась напротив гвардии. Наемники и пешие дружины поспевали за своими сеньорами.

Сияющие цветастые клинья рыцарства с разгону ворвались в толпу неприятеля. Воздух взорвался грохотом доспехов, ржанием лошадей, криками раненых и азартными выкриками сеньоров. Рыцари глубоко прошили легко задоспешенное войско неприятеля. Но северяне не зря слыли стойкими бойцами. Конная лава намертво завязла в рядах беловолосых.

И было бы им туго, когда бы не подоспели их основные пешие силы. Со звериным ревом навалились дружины сеньоров. Упорно рубились наемники, группами и поодиночке. Легкие южане норовили забежать со спины. Выходцы с запада упорно лезли в гущу. Восточные наймиты ошивались за спинами, норовя поддеть зазевавшегося на копье.

Силы северян съеживались. Щетинились короткими копьями, выскакивающими из-за наспех собранной стены щитов. Но тяжелые рыцарские скакуны легко проламывали этот хлипкий заслон, а вражеские копья бессильно скользили по дорогим доспехам. Мятежники пытались вновь собрать строй и дорого продать свои жизни. И впрямь, там, где не было поддержки тяжелой конницы, им удавалось на мгновение поколебать чашу весов в свою сторону. Но лишь такой очаг сопротивления начинал разрастаться, тут же очередной барон, жаждущий славы, со своей дружиной пробивал строй – и сопротивление рассыпалось.

Наконец, не выдержав натиска, северяне обратились в бегство. Сперва они пытались отступать группами и огрызались, но лишь конница получила свободу маневра – она вновь перестроилась и стальной сокрушительной волной прошила ряды отступающих насквозь.

Наемники не теряли зря времени, глубоко вклиниваясь в отступающие ряды и обращая северян в паническое бегство.

Опьяненные кровью рыцари рубили и втаптывали убегающих в грязь. Тщетно горнисты короля трубили сигнал к отступлению. Знать закусила удила и гнала северян прямо на стену гномьих щитов.

Вариан грязно выругался, поминая уродливых, тупых, пьяных гномов и матерей своих вассалов, и отдал команду двигаться вперед.

Грозный фронт дрогнул, сомкнул щиты и слитно выступил навстречу гномам, неотвратимо, как прилив. Шаг за шагом стена щитов приближалась к подножию холмов. Увы, слишком медленно. Строй не позволял людям бежать. Вскоре под ногами гвардейцев застонали и захрипели раненые северяне. Воины короля не утруждали себя добиванием врага. Все, кто выжил в кровавой резне, были затоптаны тяжелыми подкованными сапогами гвардейцев.

Следом потянулись медлительные осадные машины, из тех, что могли двигаться. Пешие инквизиторы остались прикрывать их, машины дороги, а главное, их невозможно быстро построить в условиях похода. Конница же следовала в тылу пехоты, хотя Утер и рвался поквитаться с обрубками и остроухими.

Войска вассалов готовы были растереть остатки некогда могучего войска о несокрушимую твердь ростовых гномьих щитов и предвкушали кровавую потеху, когда внезапно в щели между щитами хирдманов, вылетело целое облако эльфийских стрел, каждая из которых безошибочно нашла цель, без разбора убивая конного и пешего.

В тот же миг небо словно разорвало пополам, а ряды хирдманов окутались едким белым дымом. Это аркебузеры гномов выпустили из своего оружия сотни мелких нарубленных железных осколков. Белугой взвыла раненая пехота. Лошади взвились на дыбы, грозя опрокинуть своих бронированных седоков. Армия баронов замешкалась, восстанавливая порядок.

Еще пару смертоносных залпов от эльфийских стрелков рыцари восстанавливали дисциплину среди смятенной пехоты и порывавшихся бежать наймитов. Аркебузеры пока молчали.

За это время средняя часть хирда успела отступить назад, а фланги вытянулись и выдвинулись вперед.

Меж тем северяне, воспользовавшись секундной заминкой, уже втягивались в открывшиеся проходы в стене щитов.

Увидев, что беззащитная добыча уходит, рыцари пришли в неописуемую ярость и устремились вперед, нещадно настегивая лошадей.

Злые, огромные рыцарские скакуны в едином порыве взрыли еще не успевшую просохнуть землю и всем свои весом, как всесокрушающая горная лавина, обрушились на гномов.

Хирд дрогнул, попятился на пару шагов, но не прорвался. Заработали длинные копья. Истошно ржали лошади. Кричали придавленные рыцари, заживо затаптываемые напирающими сзади. Зло и отрывисто рявкали гномы на своем гортанном наречии.

Наконец сильно поредевшее рыцарство отхлынуло, чтобы развернуться и вновь обрушиться на проклятых карликов, но хирд уже захлопнул ловушку. Отступать было некуда.

Еще один залп аркебуз создал панику среди лошадей. Обезумевшие скакуны метались из стороны в сторону, не слушаясь наездников, стремясь покинуть этот ад. Под их копытами гибла сбитая с толку беззащитная пехота. Эльфийские стрелы собирали богатый кровавый урожай. Эльфы стреляли точно, не торопясь.

Хирд захлопнулся. И не было силы, что могла бы его прорвать. Гвардия слишком далеко, и торопиться некуда. К ним присоединились арбалетчики гномов и остатки северян, расстреливая обезумевшего врага из своих легких луков.

Увидев, что его вассалы попали в западню, Вариан разразился грязной площадной бранью. Пехота никак не поспевала. От метательных машин толку мало, слишком велик шанс попасть по своим.

– Проклятье! Где этот гоблин со своим порошком?! – накинулся он на Ллойса. – Пусть заряжает его в катапульту и бьет по этим живым обрубкам!

– Ваше величество, – как всегда спокойно, как будто не погибал всего в пол полета стрелы цвет рыцарства, отвечал сенешаль, – еще накануне приказа о выдвижении основных сил вперед он устремился за косогор в тылу. Он сказал, что готовит сюрприз для земляков.

– Гоблинский выродок! Пусть молится своим подземным богам, если его подарочек не поспеет к торжеству!

– Утер! – Северянин молча звякнул доспехами, приближаясь, в знак внимания. – Бери своих рыцарей, и городских в придачу, и попытайся пробиться к сеньорам! Мы поспешим следом! Главное – пробейся, расклинь этих пещерных выродков и продержись!

– Мы их размажем, – угрюмо отвечал Утер.

Инквизитор прокричал сигнал к атаке. Соседние кони присели и попятились от его нечеловеческого рева. Луженая глотка позволяла инквизитору обходиться без рога и так вдохновлять своих бойцов на атаку, что набравшие разгон защитники веры сметали любые препоны.

Белая колонна блистающих всадников начала смертоносный разгон. Вслед за ней, подчиняясь густому низкому и протяжному сигналу, устремилась пестрая толпа городских рыцарей.

Стальная лава белого рыцарства уже успела обогнуть вышагивающую линию щитов и перестроиться, когда король заметил движение с правого фланга – между сжимающим кольцо хирдом и крутым каменистым утесом.

Завидя, что конные силы инквизиции устремились на подмогу попавшим в кровавую баню баронам, рыцари севера, при поддержке конницы, задумали обогнуть пехоту и ударить по ставке, одним махом обезглавив противника.

Расчет был прост. Еще ни одна пехота не могла противиться стальной рыцарской волне, набравшей смертоносный разгон. Успеть проскочить или пробиться с боем между скалой и правым флангом гвардии, развернуться и уничтожить короля или хотя бы осадные машины. В любом случае дальнейший поход терял смысл.

– Проклятье! Грязные выродки бородатых гномих и плешивых гоблинов! – взвыл король. – Левый фланг! Разворот! Прижимай этих помойных выродков к скале!

Посыльный арбалетным снарядом устремился к левому флангу, следующий занял его место.

– Конница, разворачивайся для маневра! Встретьте этих ублюдков лоб в лоб!

Конечно, конница короля уступала в вооружении и навыке закаленным рыцарям севера, но на их стороне была железная дисциплина и численное превосходство.

И в этот самый миг произошло нечто, что еще долго снилось выжившим. Из-за крутого каменистого склона, вдоль которого мчались рыцари севера, выплыл огромный шар, раскрашенный в цвета короны. Он плыл прямо по воздуху над головами изумленных северян. А внизу, привязанная к нему, болталась корзина.

Набравшая скорость кавалькада замедлила ход, наверное, именно это позволило гвардии успеть перестроиться и избежать больших потерь или даже разгрома.

Но, поборов немое изумление, разозленные рыцари вновь набрали разгон. На полном скаку, громыхая латами и выкрикивая полные гнева и азарта боевые кличи, они промчались мимо прижимающих их к скале гвардейцев. Королевская конница между тем успела развернуться и тоже набирала разгон.

Грохот от лобового столкновения двух конных отрядов на мгновение заглушил шум сражения. Точно небо разорвалось пополам. Грохот железа, ржание лошадей, крики рыцарей и проклятья взорвались, точно батарея гномьих пушек.

Северяне глубоко вонзились в ряды королевской конницы, изрядно проредив последних, но пройти насквозь уже не смогли.

С мятежными всадниками было покончено. Ровные ряды гвардии перестроились и, выставив копья, спешили растереть фланг конницы о твердь скалы.

Северяне это вполне осознавали и дрались отчаянно. Те, что скакали в арьергарде, сумели развернуться и удрать. Не больше пары десятков.

Остальные же наглухо завязли среди рядов тяжелой конницы врага и наспех пытались соорудить что-то типа своего строя, чтобы принять удар надвигающейся пехоты.

Между тем гвардейцы приближались споро и неумолимо, ощерившись тысячами отточенных пик. С каждым шагом из их глотки рвался нарастающий победный крик. Наконец пехота захлопнула смертельную ловушку и принялась методично дожимать лишенных маневра северян.

Фронт очистился, и Вариан смог наконец увидеть, как белый сверкающий клин врезается в каре гномов, которые почти «переварили» весь цвет дворянства.

Стальным девятым валом накатил клин храмовников. Ровный, точно по линейке выстроенный хирд прогнулся, отступил; на мгновение показалось, что гномы выстоят и рыцари короля обречены. Но вот гвалт схватки перекрыл рев Утера. Раздалась серия громких хлопков молота Брудера и нечеловеческий крик Артория – и ряды хирдманов распались на самом острие прорыва. Храмовники устремились на подмогу пойманным баронам.

Гномы споро объединялись в группы, пятились, ощериваясь копьями, угощая топором всякого, кто пробовал сунуться поближе. Достигнув основного строя, они быстро встраивались в него с минимальными потерями.

Вариан только цыкнул зубом, наблюдая их четкие перестроения.

Между тем Утер, безумно хохоча и размахивая окровавленным по самую руку молотом, лез напролом. Божественная благодать надежно защищала наместника, эльфийские стрелы градом отскакивали от него. Копья скользили, не причиняя вреда, топоры отлетали, как от стальной плиты. Конь под ним давно пал, но, по счастью, Утер успел соскочить с него. Шлем он давно откинул прочь. И союзники, завидя полыхающий беспощадный и безумный лед его глаз, в ужасе шарахались в стороны. Хирдманы Каменного престола были не из тех, кого может испугать внешний вид врага. Недаром их топоры пробовали на вкус и эльфийскую, и гоблинскую кровь, и то, что заменяет кровь всяким ужасным тварям из полыхающих безднищ их родных пещер. Гномы упорно прятались за ростовые щиты и били, кололи, стреляли.

Утер, ревя раненным медведем, молотил толстые пластины вражьих эгид, мял закаленную сталь глухих шлемов, гномы крякали и еще больше упирались, точно врастая в землю. На помощь пришел Арторий.

Используя временную неуязвимость Утера, он воспользовался им как щитом и, подойдя вплотную к стене гномьих щитов, обрушил на них всесокрушающий удар тяжелого и длинного боевого цепа. Цепь с тяжелым грузом захлестнулась вокруг контуженного ударами, но все же стоящего на ногах, щитоносца. Помощь небесного отца не заставила себя ждать, многократно усиливая рывок рыцаря. Гном, разрывая цепи хирдманов, которыми они сковывали щиты вместе, вылетел из ряда, точно пробка.

Враги попытались быстро затянуть брешь, но подоспевший Брудер обрушил свое рвение на правый фланг и расширил прорыв. Слева, спрыгивая с павшей лошади, Асклепион умудрился в прыжке найти щель в доспехе щитоносца. Ваорн, точно кусок мыла, умудрился проскользнуть под рукой могучего северянина и, как голодный барс, ворвался в ряды относительно легко задоспешенных арбалетчиков. Он рычал, крутился волчком и ругался такой отборной бранью, что если б гномы понимали его, непременно бы полегли только от перечисления их родни, семейных связей и смачных подробностей их зачатия.

Прорыв ширился, рыцари норовили зайти хирдманам в тыл. Топорники гномов прикрывали щитоносцев как могли, но все же гибли.

Меж тем, заметив прорыв и поборов панику, разъяренные сеньоры и их наемники с воплями бросились в расступившиеся ряды гномов.

Отложив свои луки, в бой вступили эльфы. Против ожиданий, лишенные тяжелой толстой брони, они оказались не так бесполезны в рукопашной. Их изогнутые острые клинки, отточенные до бритвенной остроты, замелькали, расплываясь туманными дугами, отсекая руки и головы. Благодаря длинной рукояти они могли блокировать тяжелые удары людей и быстрыми финтами сбивать их с толку, безошибочно находя бреши в обороне.

Сколь бы ни были они быстры, напирающие ряды людей заставляли эльфов отступать и падать прямо под кованые сабатоны. Люди платили большую цену, по пять, десять к одному, но все же теснили древних.

Утер, расшвыривая кряжистых и тяжелых гномов, точно щенят, искал себе противника. Арторий, наделенный силой Отца, оставлял кровавые просеки своим треххвостым цепом. Его сторонились не только противники, но и союзники, ибо он в своем замахе не разбирал, кто где. Тяжелые грузы на его цепи мелькали, словно гирьки легкого кнута.

Но вот что-то ослепительно сверкнуло, и, издав жуткий крик, рыцарь пал. В груди его чернела обугленная дыра.

– Арторий?!

Рев наместника инквизиторов услышали, наверное, на южных рубежах королевства. Пару лошадей шарахнулись и понеслись, сшибая людей и не вовремя подвернувшихся гномов. Вся битва на какое-то мгновение притихла, чтобы разгореться с новой силой.

В тот же миг по рядам людей заплясали десятки молний, выкашивая бойцов десятками. Вскрики ярости и боли сменились криками безумного ужаса и торжествующими гортанными выкриками бородатых гномов.

Наемники и дружины сеньоров в панике разворачивались и бросались наутек. Они могли бороться с людьми, стоять под градом убийственно метких эльфийских стрел или лезть на гномьи копья. Но как бороться с гневом небес? С древней и непонятной магией?!

– Смрадные глубины! – рявкнул Вариан, завидя отблески молний и бегущих людей. – Что это за грязное колдовство?!

– Мой господин, – спокойно, собранно и даже несколько торжественно произнес Октий. – Вознесем молитву против черного колдовства, ибо Утеру сейчас некогда.

Вариан скрипнул зубами, но все же слез с лошади, ибо молитва – это единственное, что ему сейчас оставалось. Его гвардия и конница вовсю рубились с северянами, и бросить на помощь Утеру он никого не мог. Авось Отец смилостивится и нашлет немоту на страшного мага.

Король, альтеорит с немногочисленной свитой и сенешаль преклонили колени. Звучный и строгий голос Октия затянул литанию. Он взвивался все выше и выше в пронзительно голубые небеса, точно сильный орел расправлял крылья. Наливался силой и уверенностью. Он уже не звал, не просил, а приказывал и диктовал свою волю. Ткал правила бытия, непреклонно диктуя этому миру, как ему должно жить. Вариан отбросил все попытки к сопротивлению, все мысли и чувства и всем существом отдался ритму старинной молитвы, всеми силами желая лишь одного, чтоб Отец снизошел до своих чад и даровал им победу над древним и могучим врагом.

Утер пробивался к источнику молний, расшвыривая врагов и соратников. Он даже не утруждал себя какой-либо защитой, принимая тяжелые удары на божественный щит. Он бил, толкал, пинал и шел вперед. Снова и снова, оставив далеко позади своих инквизиторов и рыцарей. Наконец средь снующих эльфов и деловито суетящихся гномов мелькнула странная фигура в вычурном доспехе. Из пальцев распростертых дланей змеились молнии и высокими дугами уходили за ряды обороняющихся.

Одна из молний скользнула по наместнику, не причинив ему вреда.

Утер набралполную грудь воздуха. До треска ребер, до темноты в глазах. И неистово, яростно, точно дикий степной орк, заревел, срывая связки. Его клич перекрыл гвалт битвы. Противники шарахнулись в стороны, освобождая место для схватки со странным противником.

Фигура в искусных доспехах повернулась к рыцарю. Несколько молний сорвалось с ее пальцев и скользнуло по божественному щиту Утера. Точно огромный матерый вепрь, инквизитор начал смертоносный разгон.

Краем глаза он заметил небольшую группу эльфов в странных просторных одеяниях. Они стояли, раскинув руки, запрокинув голову и закрыв глаза.

«Маги!» – понял Утер. Священная ярость застила ему глаза, придавая силы.

Внезапно прямо на пути рыцаря куча нарубленных и набросанных как попало сучьев зашевелилась, приподнялась. На коротком сучковатом пне открылись небольшие и злобные янтарные глаза.

«Вита арбум! Живое дерево! Грязное эльфийское колдовство. Значит, эти сказки все же правда! – мелькнуло в голове рыцаря. – Тем хуже для них!»

Ярость захлестнула Утера.

– Патре, да михил вирес! – призвал он Бога, и Его благодать щедрым потоком затопила инквизитора.

Утер вцепился в не успевшее еще подняться существо, тяжелый молот замелькал, расплывшись в широкий тусклый веер. Щепки фонтаном взвились в небо. Инквизитор тупым молотом вгрызался вглубь жесткой волокнистой древесины, точно остро отточенная пила. Так и не успев подняться на ноги, существо нескладно завалилось кучей изломанных сучьев с измочаленными остатками «головы».

Утер не стал утруждать себя тем, чтобы обойти поверженного монстра, он забрался на широкий ствол спины и оттуда обозрел своих противников.

Эльф в доспехах стоял совсем близко, в каких-то полутора шагах. Поодаль, по-прежнему застыв в странных позах, раскачивались маги. Из пальцев противника по-прежнему били молнии. Правда, теперь гораздо реже и не так далеко, поражая только ближайших врагов, видно, что-то мешало таинственному противнику. Да и маги выглядели основательно побледневшими, под глазами у них залегли темные тени.

– Грязные лесные колдуны! Предатели и отступники от истинной веры! Нынче же стонать вам в стылой тьме, ибо нет вам места в сияющем граде Отца нашего Небесного. Примите смерть, шелудивые собаки!

Утер устремился в атаку, размахивая молотом. От пары ударов эльф успешно увернулся, затем тяжелый размашистый удар, способный остановить боевого коня на полном скаку, все же настиг врага. Фигуру отбросило на пару шагов назад и сбило с ног. Торжествующий рыцарь уже двинулся в сторону врага, собираясь добить еретика, как вдруг тот порывисто поднялся на ноги.

Инквизитор не верил глазам. На чудной узорчатой кирасе не осталось даже малой вмятинки! Зарычав горным барсом, Утер бросился в атаку, поскальзываясь на истоптанной и осклизлой земле.

Утер бил, бросался влево и вправо, использовал обходные финты, но проклятый эльф, как южное душистое мыло, ускользал из рук. Только невесть откуда взявшаяся трава путалась под ногами. Несколько раз рыцарь падал, запинаясь о настырно лезущую зелень, но тут же подскакивал, как ужаленный. Ярость застила ему глаза, а близость неуловимого врага действовала, точно кровь на охотничьих псов.

Наконец, рванувшись последний раз, храмовник понял, что не может сделать ни шагу! Трава уже доходила до пояса. Тугие жесткие темно-зеленые листья липли и оплетали ноги, и с каждой минутой все новые и новые ростки пробивались из-под земли и жадно тянулись к человеку.

– Ты думаешь испугать меня травой, паршивый еретик?! Сам Отец наш Небесный благоволит мне! Молись своим ничтожным грязным истуканам из дебрей, скоро ты умрешь!

Он сделал еще одну попытку освободиться, но трава оказалась крепче, чем он рассчитывал. И не желала отпускать.

– Вот как?! – издевательски пропел голос из-под глухого шлема. – А ведь совсем недавно этот «Отец» благоволил и мне.

Фигура приблизилась и, явно издеваясь, остановилась вне досягаемости молота.

Несколько арканов взвились и опутали плечи и руки рыцаря. Рослые хирдманы крякнули в бороды, растягивая могучие руки инквизитора в стороны.

– Что? Кто ты, чернокнижник?! Покажи свое лицо! – потребовал Утер.

– Не в этот раз, – невесело усмехнулась фигура.

Храмовник разразился грязной бранью, еще раз рванулся вперед, но гномы были начеку, и даже такому сильному человеку было не по зубам стронуть с места отборных бойцов Каменного престола.

– Не стоит тратить силы, ваша светлость.

Эльф приблизился. Утер заглянул в узкую прорезь шлема, но не увидел там ничего, кроме тьмы. То ли эльф вымазался сажей, то ли…

– Это ведь не простая трава, в эту минуту она ищет путь, как взломать вашу защиту. Видите ли, глава ордена пресвятой инквизиции, ваша «благодать» – всего лишь магия, пусть и весьма могучая.

Потом он кивнул куда-то в сторону, и вперед выступил могучий гном в богатом доспехе с коротким, но толстым копьем, с каким впору на кабана или медведя ходить.

С этими словами эльф отошел на несколько шагов и вскинул руки, словно вновь собираясь извергнуть из себя молнии, но ни единой искры не сорвалось с его пальцев.

Утер рассмеялся. Широко, заливисто, точно не плененный на поле брани он стоял, а бражничал в кругу преданных рыцарей.

– Что, эльф?! Оставили тебя твои чащобные истуканы?! Очень скоро светлое рыцарство доберется до тебя и твоих прихвостней, – он кивнул на неподвижно застывших магов. – И тогда фокусы тебя не спасут. Все, что тебе остается, – встретить смерть достойно.

Эльф лениво повернулся к рыцарю:

– Твои братья, белые балахоны, не зря едят свой черствый хлеб. Кое-что они все же могут… Как бы мы ни старались пресечь магию среди церковников, она все равно найдет себе дорогу. Ты не знал, Утер? Ведь церковь – это наша выдумка!

Взор Утера потемнел, и, не имея возможности ударить эльфа, он плюнул в него. Слюна медленно поползла по забралу глухого шлема.

Эльф наотмашь ударил человека, вложив в удар всю силу. Утер, хохоча, сплюнул обломки зуба. И тут же тяжелое копье, пробив доспех, вонзилось наместнику в сердце. Бородатый гном, смачно ухмыляясь, поймал потухающий взор Утера. Еще несколько протазанов вонзились в спину рыцаря и вознесли его тело над схваткой.

Первым распятого инквизитора заметил Ваорн, он как раз отбивался от двух наседавших хирдманов, крутясь, словно заводная юла, и атакуя то одного, то другого.

– Утер пал! Наместник убит! Бей нелюдей!! – прокатилось по полю брани.

Эти слова, летающие от края до края поля битвы, казалось, удесятеряли силы сдавших было позиции людей.

Защитники веры, точно осатанев, лезли на врага, тесня тертых не одной заварушкой бывалых рубак Каменного престола. Эльфов, не умеющих сражаться строем, просто сбивали с ног, набегая по двое, по трое, и затаптывали. Тут и там божественная благодать осеняла рыцарей. Брудер, срывая связки, выкрикивал призывы Отцу, его тяжелый молот оглушал сразу по несколько противников, пара храмовников из новеньких методично добивали оглушенных врагов. Ближайшие соратники Утера сбились в кучу и упорно пробивались к полянке со злополучным магом и вздернутым на копьях наместником.

Бароны и наемники тоже приободрились и бодро перестраивались для решительного натиска.

В это время воздушный шар все-таки достиг сражающихся, вниз полетели первые снаряды. Густое оранжевое облако накрыло правый фланг хирда, и гномы тут же начали падать в страшных корчах, истошно крича, на радость людям. Правда, и сами люди, попав под действие ядовитого порошка, падали на колени и начинали жутко кашлять, из глаз их лились слезы, они уползали прочь, теряя оружие, попадая под ноги напиравших сзади. Но во всяком случае им приходилось легче, чем гномам.

С десяток эльфийских стрел устремились к шару и проделали в нем несколько дыр. Но шар не упал, а лишь медленно начал опускаться. Какой-то гномий арбалетный снаряд достал-таки одного из подвешенной корзины, и тот с воплем сорвался вниз. В ответ смертоносные снаряды полетели еще гуще.

Услышав, что Утер пал, и разглядев могучее тело над толпой, Вариан взревел от ярости и боли. Оставив гвардию и пеших рыцарей, рвавшихся в бой уничтожать прижатую к скале конницу северян, он вскочил на лошадь и, возглавив конницу, выведенную из битвы с отступниками, рванулся на остатки гномо-эльфийского союза.

Участь древних была предрешена. Точно нож сквозь масло, широким клином конница прошла чахлое сопротивление насквозь, развернулась и вновь врезалась в стремительно редеющие ряды обороняющихся с тыла. Лишь тогда лошади, окончательно обезумевшие от гоблинского дурмана, пали на землю и принялись кататься, норовя зашибить соскочивших всадников.

Пришлось спешиваться и выбираться, многие воины получили увечья от своих же скакунов.

– Пленных не брать! – яростно закричал король.

Его возглас тысячекратно подхватили гвардейцы, с радостью кромсая врагов.

Остатки северян прыснули во все стороны, спеша спасти свою шкуру. Бароны из тех, кто еще остался верхом, и некоторые охочие до трофеев наемники бросились их догонять. Но это мало занимало Вариана. Он с ненасытной яростью и наслаждением рубил корчащихся гномов и загнанных эльфов.

Довольно быстро вся вершина холма была зачищена от остатков нелюдей. Перворожденные пали. А вместе с ними пал и север.

Вариан склонился над мертвым Утером. Глаза короля были сухи, но внутри словно все выгорело. Как каменный замок, разоренный лихим набегом. С виду такой же, а внутри только гарь и запустение.

– Господин! – Гвардейцу пришлось еще дважды повторить, чтобы король наконец обратил на него внимание. – Мы взяли пленника, эльфа.

– Так убейте же его! Ты что, не слышал приказа?!

– Мы не можем, господин, – виновато понурил голову солдат.

– Что значит не можем?! – порывисто поднялся Вариан. – Веди!

Посреди груды мертвых тел гномов и эльфов, – о павших людях успели уже позаботиться, оттащив их в сторону, аккуратно сложив рядами, – распятый между двух наспех врытых в землю столбов, стоял задоспешенный эльф. Странный вычурный доспех искуснейшей гномьей работы блистал, будто только что наполированный.

– Что за туза вы поймали? Почему не раздоспешили? – рявкнул король.

– Мы не смогли, ваша светлость, – виновато отозвался гвардеец, опустив глаза долу.

Вариан взглядом раздавил своего солдата и принялся внимательно осматривать пленника. Не найдя ни одной застежки, он жестом подозвал несколько дюжих гвардейцев.

– Золотой тому, кто отправит его к праотцам!

Солдаты с энтузиазмом принялись за дело, в ход пошли копья, топоры, даже тяжелые кувалды из гномьего обоза. Но оружие отскакивало от зачарованной брони, не оставляя и следа. Вариан молча наблюдал за бесплодными попытками людей, все больше темнея лицом.

– Разожгите под ним костер! – рявкнул он.

– Зажарим его! – с энтузиазмом загоготала солдатня.

Пленник безмолвствовал.

Веревки заменили на цепи, и вскоре блистающая фигура с головой скрылась в ревущем огне.

Вскоре добыча была поделена, павшие преданы земле, а раненым оказана помощь. Солнце уже коснулось далеких гор, под которыми где-то сидел старый гномий король. Он еще не знал, что никто из его гномов не вернется домой.

Вариан подошел к пленнику, ожидая, увидеть его висящим на цепях. Но тот по-прежнему стоял. Черная прорезь для глаз на глухом шлеме молча повернулась к королю.

– Кто ты, чернокнижник? Эльфийский король? – вопросил монарх.

– У нас нет королей, молодой смертный. Я тот, кто добровольно заточил себя в клетку ради силы, лишив себя всего. Вы не в силах убить меня, смертные!

– Вот как, чернокнижник? Что ж. Тогда мы позаботимся о том, чтобы ты не скоро смог еще нам насолить. Мы зальем тебя свинцом и утопим далеко от берегов в западном море!

Пленник дернулся, точно от удара. Вариан рассмеялся и пошел прочь.

Оглавление

Часть 1

  Недоимки

  Поездка к Д'Ассо

  Заседание малого совета

  Совет высоких

  Разговор по душам

  Пленник

  Место под солнцем

  Хороший повод

  Доклад Дзынитеру

  Шахтер Гибби

  Отбор кандидатов для работы

  Новый караван

  Выгодные связи

  Хранитель короны

  Одинокий путник

  Тайное общество

  Дозор

  Утро на болоте

  Невыполненный приказ

  Болотный город

  Сделать дело или умереть

  Странные путники

  Дзынитер у владыки

  Посольство гномов

  Письмо

  В пещере подгорного короля

  Смелый гном

  Прием эльфов

  Эйде

  Постоялый двор

  Совет гильдии торговцев

  Строительство дороги

  Охота на кобольдов

  Аэлгор северный

  Странники выполняют поручения ферохана

  Просперо

  Поход феодала с проверкой

  Нелегкий труд

  Эльфы в пути по болоту

  В гостях у малкольма

  Снова нелегкий труд

  Людское гостеприимство

  Работа день и ночь

  Праздник у малкольма. Эльфы и гномы

  Чудо-доспех

  Утер

  Визит лорда

  Обманутые надежды

  В плену

  Могильник

Часть 2

  Визит инквизиции

  Освобождение. Из воспоминаний эльфов

  Визит инквизиции. Продолжение

  Ночлег

  Путь в столицу. Люди

  Путь в столицу. Из воспоминаний эльфов

  Путь в столицу. Люди

  Привал. Из воспоминаний эльфов

  Привал. Люди

  Тренировочный бой. Из воспоминаний эльфов

  Тренировочный бой. Люди

  Несчастье. Из воспоминаний эльфов

  С божией помощью. Люди

  Исцеление. Из воспоминаний эльфов

  Инцидент исчерпан. Люди

  Инцидент исчерпан. Из воспоминаний эльфов

  Продолжение пути. Люди

  Продолжение пути. Из воспоминаний эльфов

  Продолжение пути. Люди

  Дорожный турнир

  Столица. Из воспоминаний эльфов

  Столица. Люди

  Храм его. Из воспоминаний эльфов

  Утер в соборе. Люди

  Встреча с настоятелем. Из воспоминаний эльфов

  Истинная вера. Люди

  Истинная вера. Из воспоминаний эльфов

  Пир. Люди

  Зачистка погостов. Люди

  Возвращение вариана

  Допрос

  Путешественники

  Инцидент в торговой конторе

  Риск

  На другом конце города

  Таверна

  Второе кладбище

  Утер. Возвращение в столицу

  Проверка настоятеля

  Нелегкий выбор

  Казнь

Часть 3

  Передел

  Дурные сны владыки

  Тайные планы

  Совет у владыки

Часть 4

  Происшествия в Ингольштофф

  Неудачная разведка

  Атака соседнего лорда

  Раненый город

Часть 5

  Неспокойные донесения

  Письмо северян

  Подготовка к войне

  Странный гость

  Битва