О том, что было и чего не было,
о том, что будет и чего быть не должно.
Все, что мы считаем прочным, сильным,
прекрасно построенным, –
Всего лишь образы.
Уолт Уитмен, «Листья травы»
1
Тюрьму «Флоренс» открыли в 1994 году неподалеку от городка с таким же поэтическим названием в штате Колорадо. Ее строительство жители округа Фремонт, где уже было девять исправительных учреждений, поддержали и даже вложили в него 160 тысяч долларов. Большая тюрьма дала без малого тысячу рабочих мест. «Флоренс» стала первой американской тюрьмой типа супермакс, где заключенные полностью изолированы не только от остального мира, но и друг от друга. Здесь содержали неисправимых – самых жестоких убийц, террористов, главарей мафии и прочих особо опасных преступников. Некоторые совершили убийства осужденных или охранников, уже отбывая наказание в других тюрьмах. «Флоренс» видела немало знаменитых преступников. Приговоры на десятки лет или несколько пожизненных сроков были здесь обычным делом.
Во «Флоренс» заключенный все время находится в расположенной ниже уровня земли камере одиночке размером меньше восьми квадратных метров со стальной дверью, покидая ее лишь на час в сутки. Специально подготовленная охрана держит его под постоянным наблюдением. Свидания и связь с внешним миром предельно ограничены, если вовсе не запрещены приговором.
Серые стены, серый пол, серый потолок. В бетонном блоке все серого цвета. Оконная щель, в которую можно видеть лишь узкую полоску неба, под ней телеэкран. Пульт не положен. В установленное время можно выбрать голосом один из трех каналов: новости, фильмы, природа. Отфильтрованная информация, бесконечные сериалы и фильмы о природе щедро сдобрены рекламой, способной лишь раздражать надолго лишенного свободы зрителя. Но хоть что-то с воли. В углу экрана часы с календарем, напоминающие, что время еще не остановилось окончательно.
Меню без выбора. Еда подается трижды в день на появляющемся из стены столике, туда же исчезает пустая посуда. В камере не должно оставаться ни одного лишнего предмета. Санузел в углу управляется со стенного пульта. На кровати из литого бетона можно валяться сколько угодно. Рядом литой столик с таким же монолитным стулом.
Раз в день короткая прогулка в маленьком дворике с прямоугольником неба вверху – почти всегда голубым, иногда таким же, как все здесь, серым. Три раза в неделю – занятия в комнате с тренажерами, один раз – купание в крохотном бассейне. Посторонних нигде не встретишь, никого не видно и не слышно. Охрана тоже почти невидима. В первые годы после открытия, когда в камерах не было ни телевизоров, ни даже радио, нескончаемая тишина сводила узников с ума.
Когда после завтрака на экране появилось «В 12.00 – к начальнику блока», Алекс посчитал это хорошим знаком. И не ошибся.
Ровно в полдень его привели в кабинет, такой же серый, как все вокруг. Форма офицера, включая рубашку и галстук, тоже серая. «Продумано до деталей», – мелькнула и тут же улетела мысль, вытесненная вопросом «Неужели решилось?»
– Заключенный блока особого содержания Кронин, – представился Алекс по форме.
– Садитесь, мистер Кронин. Вы подавали прошение о досрочном освобождении. Оно рассмотрено и удовлетворено. Решение вступает в силу 8 июля.
– Спасибо, сэр.
– Текст решения и его условия вы получите для ознакомления и подписания.
– Да, сэр.
– Мистер Кронин, если у вас есть претензии по исполнению наказания к администрации или персоналу блока, можете заявить о них в устной или письменной форме.
– Нет, сэр. Претензий не имею.
Официальная часть на этом, очевидно, была закончена, но офицер продолжал смотреть на Алекса с интересом.
– Мистер Кронин, я хотел бы задать вам вопрос, если не возражаете.
– Слушаю, сэр.
– Кронин – фамилия ирландская, у вас есть там родственники?
– Нет, сэр. Насколько знаю, у моих предков не было ирландских корней. Это совпадение. Мне известен писатель с такой фамилией – Арчибальд Кронин. Жил он в прошлом веке в Шотландии. Могу предположить, что его семья была из Ирландии.
– Скорее всего. Я и сам из Ирландии, служу здесь по контракту. У нас я не раз встречал эту фамилию. В средней части острова, недалеко от моих родных мест, даже есть городок, который называется Кронин. Хотя ваша фамилия, конечно, может быть простым совпадением.
– Если позволите, сэр. Я давно заметил ваш акцент. Ирландская манера произносить слова одновременно и мягче, и четче всегда мне импонировала. Ваши подчиненные, наверное, тоже из Ирландии? Они не многословны, но и пары слов иногда хватает, чтобы заметить акцент.
– Вы очень наблюдательны, мистер Кронин. Здесь работают несколько моих земляков. У нас хорошее место найти трудно, а в Штатах платят прилично. Хотя и долларами, но это не так уж важно. Условия во «Флоренс» строже, зато зарплата выше, чем в других тюрьмах. Нам повезло, что самих американцев такая работа не привлекает.
– Вам виднее, сэр. После двенадцати лет в спецблоке без вестей с воли, я смутно представляю, что там происходит. Экран с сериалами и рекламой помогает составить какое–то представление, но не более. Формулировка «полная изоляция» из моего приговора исполняется в полной мере.
Алекс, давно не имевший собеседника, готов был продолжать разговор, хотя главная новость не выходила из головы: «Условное освобождение. Какие там условия?! На все согласен. Неужели скоро? Как раз перед днем рождения…»
– Да, мистер Кронин, думаю, вас ожидает немало сюрпризов. Можете идти. Встретимся накануне освобождения.
Алекс вышел из кабинета и в сопровождении охранника вернулся в камеру. На столике лежал листок. Улегшись поудобнее, стал читать.
Его прошение удовлетворено с учетом хорошего поведения в месте лишения свободы. Режим досрочного освобождения обязывает выполнять ряд условий. Под надзором полиции он будет находиться в течение года. К месту проживания следует прибыть до истечения десяти дней со дня освобождения из-под стражи. Три года, оставшиеся до конца установленного приговором срока, он не может покидать Соединенные Штаты, давать интервью, выступать публично, выходить в глобальную сеть.
Было еще что-то вроде «не посещать места, где ведутся азартные игры, продаются наркотики, избегать общения с людьми сомнительной репутации…» Ерунда какая-то, оставшаяся с незапамятных времен.
Сегодня – понедельник 3 июля. Освобождение в субботу, осталось четыре дня. Надо определить, что делать в первую очередь. Сосредоточиться не получалось. В голове одно – все-таки свершилось… С шестой попытки.
За эти годы Алекс не раз представлял свое освобождение, хотя порой думал, что его вообще никогда не будет. Арест и приговор оказались неожиданными. Теперь-то ясно, что исключать это было наивным. Но задним умом все сильны. Во «Флоренс» времени на раздумья о том, что произошло в 2072 году, было в избытке.
Он никогда не интересовался политикой, считал, что развитие общества должны определять прогресс и здравый смысл. Наивно? Пожалуй. Но не он один был такой. Мало кто мог предположить, как далеко заведет страну простое и вполне демократичное постановление Верховного суда США, который решением от 26 июня 2015 года обязал все штаты регистрировать однополые браки и признавать такие браки, заключенные в других странах. Многие этого решения вообще не заметили. А те, кто заметил, не придали ему значения. Чего особенного? В конце концов, они, эти сексуальные меньшинства, тоже люди, хоть и не совсем такие, как все. Просто Америка в очередной раз продемонстрировала миру, что она самая свободная страна, где приверженность демократии превыше всего. Кто мог тогда подумать, что событие это историческое, и мир увидит через пару десятилетий совсем другую Америку?
В свое время США преуспели в организации «цветных революций» далеко за своими пределами, до деталей проработали разные сценарии, а у себя дома ничего такой революции противопоставить не смогли. Значит, толковые были сценаристы, а сценарии хорошего качества. Интересно, где они теперь, над чем работают?
Самая толерантная в мире страна скоро стала землей обетованной для миллионов особого рода переселенцев, чья сексуальная ориентация не так давно и здесь считалась отклонением от нормы. Пределы толерантности в столь деликатной сфере были везде свои. Они зависели от сложившихся представлений и традиций, от поведения, организованности и активности этих самых меньшинств, которых для простоты стали называть ЛГБТ, то есть лесбиянки, геи, бисексуалы и трансгендеры.
Где-то гомосексуалы и странные существа неопределенного пола считались извращенцами, были изгоями, где-то к ним относились терпимо и даже с пониманием. В Америке на гребне неудержимой тяги к толерантности и прогрессу их вынесло на самый верх. Штаты ни в чем не хотели уступать пальму первенства и ушли в отрыв. Поначалу малозаметными ручейками, а потом широким потоком хлынули в США специфические переселенцы со всего света на радость местным единомышленникам.
Бывшие меньшинства разрастались, организовывались, крепли. Сплоченное в многолетней борьбе за свои права сообщество ощутило здесь свою полноценность. Изначально оно было настроено традиционно миролюбиво и вполне лояльно к американской действительности. Даже марши протеста отошли в прошлое – против чего протестовать? Но, как это нередко бывает, нашлись лидеры, почувствовавшие политический потенциал движения, его способность влиять на дальнейшее развитие общества и даже определять его. Настоящие вожаки всегда энергичны, обычно амбициозны, часто нетерпимы к инакомыслию и нередко агрессивны. Аппетит приходил во время еды. Активных политиков, способных им противостоять, не находилось. Демократы и республиканцы, когда-то попеременно управлявшие страной, давно утратили авторитет и реального веса не имели. Да и открыто выступать против любых проявлений толерантности было небезопасно.
И случилось то, что случилось. Традиционное большинство и бывшие меньшинства поменялись местами. Власть переменилась. Опьяненные успехом победители ковали пока горячо. О толерантности теперь не вспоминали.
Началась корректировка федерального законодательства и законодательства отдельных штатов. Чем дальше, тем больше новые законы стали расходиться со здравым смыслом и законами природы. Перекроили все структуры власти. Конституция США, разработанная и принятая отцами-основателями почти три столетия назад, с честью выдержала и эти испытания. Продуманный до мелочей документ позволяет вносить в действующее законодательство самые революционные изменения, опираясь на фундамент основного закона страны. Достаточно принять в установленном порядке соответствующие поправки. Так и сделали.
Конгресс с двумя равноправными палатами формировался теперь исключительно по гендерному принципу и позволял без оглядки на им же назначаемого президента принимать любые решения. В основу легло равенство полов. Президента женского пола сменял президент с признаками мужского.
Начало получилось феерическое. Когда стало ясно, что на достигнутом победители не остановятся, а повернуть историю вспять уже невозможно, у несогласных с новыми порядками оставалось одно – голосовать ногами.
Навстречу разноязыким разноцветным переселенцам двинулась из Америки нарастающая волна эмиграции не оценивших прогрессивные реформы американцев. Это были, в основном, молодежь и люди среднего возраста – самые активные, продуктивные и перспективные представители разорванного противоречиями общества. Старшему поколению такие радикальные решения не всегда были по силам.
Заметно ослаб, а потом вовсе прекратился приток в страну свежих мозгов – талантливая молодежь из Китая, России, Индии и других стран, стремившаяся не так давно попасть сюда на учебу и работу, этот интерес утратила. И оказалось, что научно-технический прогресс в США обеспечивали по большей части эти самые иностранцы.
Ликование и эйфория после полной победы формально мирной цветной революции не обещали сторонникам традиционных сексуальных и семейных отношений ничего хорошего.
Одной из первых ласточек в законотворчестве стал запрет на изучение в школах и университетах классической и современной литературы, в которой сплошь и рядом описывалась неправильная любовь, которая не отвечала принятым теперь нормам во взаимоотношениях полов, не соответствовала новым основам морали и подрывала тем самым устои общества. Выявлять крамольную литературу, просматривая миллионы книг, никто не собирался, и запретили все скопом. Начало было положено. Искоренять, так искоренять. За книгами последовали картины, фильмы, оперы, балеты, песни. Музыку без слов оставили, чтобы сохранилась в культуре связь времен.
Весьма кстати нашелся прецедент – принятый еще в 1873 году и почти забытый закон, разработанный скромным служащим почтового ведомства Энтони Комстоком и названный в его честь. Непримиримый борец за нравственную чистоту создал «Общество борьбы с пороком». Ему не было и тридцати – энергии не занимать. И борьба началась нешуточная.
Формально Закон Комстока запрещал не сами книги, а всего лишь их пересылку по почте. Относилось это не только к беллетристике, но и к журналам, ко всему, что напечатано. Например, к учебникам для будущих врачей, которые своим содержанием тоже могли «развращать и разлагать» неокрепшие студенческие умы, не способные противостоять «безнравственному влиянию». Намерения самые благородные, разве что с перебором. Непристойной по Закону Комстока можно было объявить любую неугодную борцам за чистоту нравов книгу, вырвав из контекста любое предложение и приписав ему желаемое значение. Почта была тогда основным, едва ли не единственным способом доставки литературы, и на такой книжке можно было ставить крест. И ставили. Иногда и на авторе. Отправителю грозило тюремное заключение, предмет пересылки уничтожался. Фактически это была попытка ввести цензуру в обход первой поправки к Конституции США. Замахнулись на святое, и ведь получилось.
На почте за соблюдением закона следили специальные агенты. За первый год они конфисковали более ста тысяч книг и двухсот тысяч фотографий и рисунков. Но и этого оказалось мало.
В дополнение к Закону Комстока в ход пошел позаимствованный из английского права так называемый «Тест Хиклина», согласно которому непристойным, развращающим и разлагающим «умы тех, кто открыт для подобных безнравственных влияний и в чьи руки такой материал может попасть», можно было признать почти любое произведение, запретить его, прицепившись к единственной фразе или предложению. И пошло-поехало.
За несколько десятилетий неустанной борьбы за чистоту нравов в черных списках побывало множество книг, в том числе и вошедших потом в золотой фонд мировой литературы. Хотя запреты действовали обычно на местном уровне и не так уж долго, результаты впечатляют.
Одной из жертв стал в 1882 поэтический сборник Уолта Уитмена «Листья травы», отпечатанные копии которого потребовал изъять из продажи окружной прокурор Бостона Оливер Стивенс. За «откровенно сексуальный язык» книга была запрещена бостонским судом. Такая же судьба ожидала изданный в 1884 роман Марка Твена «Приключения Гекльберри Финна». А в 1902 он был запрещён Денверской и Бруклинской публичными библиотеками. Американская система правосудия предоставляет местным судам всеобъемлющие полномочия в решении дел, которые не тянут на федеральный уровень. Неутомимые книгоборцы пользовались этим в полной мере. В разное время в разных штатах им удавалось таким способом «защитить» неокрепшие души сограждан.
Не утихли страсти и через сотню лет. Искоренением непристойностей не ограничивались. Цели были разные, но неизменно самые благородные. Защищали от всего, до чего могли додуматься, исходя из собственных представлений о морали и человеческих ценностях. Знаменитый «Тарзан» Эдгара Берроуза был в 1961 изгнан из библиотеки калифорнийского городка с названием Тарзана, поскольку Тарзан и Джейн жили в своих джунглях, не поженившись, как положено. Плохой пример для молодежи. В 1983 в Алабаме приговорили к изгнанию из школьных библиотек «Дневник Анны Франк», в котором 13-летняя еврейская девочка описала ужасы нацистской оккупации. Основания? Книга де «вгоняет читателей в депрессию».
В 1996 в городке Мерримак в Нью-Гэмпшире вредной для школьников признали комедию Шекспира «Двенадцатая ночь, или Что угодно». Почему? Вы не поверите! Героиня пьесы, переодетая в костюм юноши, влюбилась в своего покровителя. Такой роман между «как бы однополыми» героями был признан нарушением местного законодательства, которое «запрещает обсуждать альтернативный образ жизни». О времена, о нравы! Сейчас бы попробовали.
В 2010 детскую книжку Билла Мартина о буром мишке Техасское управление образования включило в список запрещенных. Ее автор оказался полным тезкой мало кому известному марксисту-теоретику.
Список этот длинный. В Американскую библиотечную ассоциацию в начале XXI века ежегодно поступало несколько сотен заявлений с требованием запретить ту или иную книгу. Но на федеральном уровне к этому относились без особого интереса. До поры, когда все в стране кардинально изменилось. Героям «Двенадцатой ночи» теперь нечего опасаться – альтернативным объявлен другой образ жизни.
С Законом Комстока Алекс познакомился слишком поздно, когда уже был под следствием, полистав по совету адвоката Википедию. Ничто подобное раньше не могло интересовать филолога, который собирался после окончания престижного английского университета сеять в Штатах разумное, доброе, вечное. Но оказался не в то время и не в том месте.
Победившие под знаменами толерантности новые законодатели о знаменах этих скоро забыли и объявили войну всему, что напоминало о ставших теперь криминальными «смешанных» браках и «разнополой» любви. Представления о том, что такое есть порок, изменились. Произведения литературы и искусства, созданные за несколько тысячелетий, были признаны угрожающими безопасности Соединенных Штатов. Любые упоминания о возможности интимных отношений между мужчиной и женщиной должны беспощадно уничтожаться как представляющие опасность для общества и государства.
В 2060-е годы был принят целый пакет законов, нарушители которых подлежат судебному преследованию и изоляции от общества. Это стало апофеозом борьбы с особо опасным инакомыслием. Бороться с крамолой нужно огнем и мечом. Комсток позавидовал бы решительности и бескомпромиссности новых борцов за чистоту нравов. Алекс вспомнил фразу из пьесы русского писателя Грибоедова: «Уж коли зло пресечь: забрать все книги бы да сжечь». Грибоедов и его герой жили в начале XIX столетия. Американские законники во второй половине XXI века мыслили шире и были практичнее: уничтожая зло, можно одновременно творить добро. Бумажные книги и ноты не сжигали, а направляли на переработку, превращали в дешевое сырье для полезной продукции – салфеток, туалетной бумаги, упаковки и при их дальнейшей утилизации не причиняли вреда природе. Три в одном: и борьба со злом, и солидная экономия, и охрана окружающей среды.
Из учебных программ исчезли литературоведение, история искусств и любые предметы, связанные с запрещенной тематикой. К этому времени полноценных университетов уже не было, но библиотеки еще кое-где сохранялись. Дяде Сэму достало ума не уничтожать основанную в 1800 году одну из крупнейших в мире Библиотеку Конгресса, где собраны десятки миллионов изданий и рукописей, в том числе раритетов. Хранилища книг и периодики были закрыты для сторонних посетителей, допуск туда имел только служебный персонал и иностранные специалисты по особым разрешениям. Предложение распродать эту уникальную коллекцию, к счастью, не прошло. Остальные публичные библиотеки закрыли, книги утилизировали. Домашние книжные собрания обязали ликвидировать в установленные сроки самих хозяев.
Из периодики разрешены были развлекательные и рекламные журналы, не содержащие крамольных материалов, да научные и технические издания, которых уже оставалось крайне мало. Следили за всем специально созданные в каждом штате комиссии.
Все это Алексу поведал их семейный адвокат Джо Голдман. Но к юристам мы обращаемся, только когда уже нужна помощь. Нередко, слишком поздно.
От грустных воспоминаний Алекса отвлек сигнал на обед. Протертый суп-пюре из каких-то овощей, а скорее, из их синтезированных заменителей, сосиски с картошкой-фри, стакан колы. В общем, как всегда – не слишком аппетитно, но есть можно.
После обеда посмотрел выпуск местных новостей и очередную серию веселых приключений двух влюбленных прохиндеев, прерываемую блоками рекламы, которые Алекс просмотрел теперь с интересом. Скоро предстояла полная смена гардероба, адаптация к новой среде. Что там может быть нового? Он давно заметил, что пропала реклама журналов. Вспомнил, как развеселила в свое время их компанию метаморфоза некогда популярного мужского журнала «Плэйбой». Выжить ему не было суждено – содержание перешло в разряд криминальных, некогда многочисленная аудитория исчезла и журнал вместе с ней. Но примерно через полгода появился его клон с новым названием «Плэйгей» и соответствующим содержанием. При этом фирменный дизайн, шрифт названия и даже ушастый зайчик остались прежними. Бренд все-таки был известный. А вскоре вышел первый номер нового красочного журнала «Лесбиянг», что стало еще одним убедительным подтверждением подлинного равноправия полов. Оба журнала пользовались успехом у своих читателей и читательниц, а значит и у рекламодателей. Это предрекало им долгую и сытую жизнь. Но через некоторое время реклама обоих журналов с экранов исчезла. Столько лет прошло – может, и самих журналов не стало. Но жалеть не о чем.
Все эти годы Алекса не оставляли мысли о судьбе фамильной библиотеки, собирать которую начал его прадед еще в конце прошлого века. Библиотека не слишком большая, но в ней сплошь шедевры русской литературы XIX и XX веков, в том числе и редкие экземпляры, некоторые с автографами авторов. Папа ею гордится. Во время следствия обнаружить библиотеку не смогли, хотя в материалах обвинения она фигурировала.
Но главное, конечно, не книги, а судьба близких. К счастью, Джо удалось снять все обвинения с Марии, что оказалось почти единственной, но очень важной победой в его схватке с прокурором. Столь жестокого приговора они не ожидали. Но Алекс был мужчиной, молодым и сильным, а осуждения Марии допустить было нельзя. Свидетелей против нее у обвинения не оказалось. Она воспользовалась пятой поправкой к Конституции – правом не свидетельствовать против себя – и отказалась отвечать на провокационные вопросы прокурора. Держалась девушка, которой едва исполнилось двадцать два, с достоинством и лишь после оглашения приговора не смогла сдержать слез.
Их роман не был долгим – они встречались всего несколько месяцев до самого его ареста. Еще осенью в колледже, где Алекс продолжал преподавать английский, ему объявили о предстоящем сокращении в связи с изменением учебной программы. Без работы Алекс не оставался. Имея много свободного от занятий времени, он стал внештатным копирайтером – писал тексты, сценарии, сочинял слоганы для рекламных фирм и финансовых проблем не испытывал. Не желая расставаться с любимым делом, он собрал небольшую группу из тех, кто проявлял интерес к литературе. Подбирал их он, естественно, только по рекомендациям друзей и надежных знакомых. Кое-кто из его слушателей планировал отправиться на учебу за границу, кто-то вообще подумывал об эмиграции. Многих удерживала от этого забота о старшем поколении – почти в каждой семье были пожилые родители, дедушки, бабушки.
Занятия проходили в его загородном доме, что избавляло от необходимости перевозить запрещенные законом книги. Правда, иногда его ученики уносили их с собой, но спрятать одну книжку от постороннего глаза было просто. Все понимали, что ответственность за нарушение драконовского закона распространяется не только на Алекса, но и на каждого из них. Среди учеников оказалась одна девушка – Мария. Она потом призналась, что после первого занятия с трудом смогла дождаться второго, и думала на этих встречах не только о литературе, хотя со всех сил пытаясь сосредоточиться на предмете. Глаза предательски ее выдавали. Не заметить этого Алекс не мог. Он и теперь ощущает прилив тепла, вспоминая эти первые, как бы случайные соприкосновения взглядов. Все знают, как это бывает. По крайней мере, раньше знали.
В конце 2071 перед католическим Рождеством Мария задержалась после занятий, сказав, что у нее есть вопросы по рассказу Ивана Бунина «Солнечный удар»… То, что произошло с ними самими, Алекс сравнивал со вспышкой молнии, вырвавшей на мгновение из грозовой тьмы обращенные друг к другу лица. И тьма эта, как они оба тогда подумали, исчезла навсегда.
Новогодние каникулы они провели уже вместе, а через месяц Алекс представил Марию родителям. Папа, как и всегда с новыми знакомыми, был сдержанно приветлив и только изредка вопросительно поглядывал на Алекса. Мама и не пыталась скрывать, что девушка ей понравилась, помогала Марии освоиться, избавиться от скованности. К концу обеда обе уже были друг другом очарованы, и можно было подумать, что они знакомы давно. Заглянувший в родительский дом на огонек старший брат Питер сразу нашел с Марией общий язык и, понимающе поглядывая на Алекса, одобрительно ему кивал.
Это были прекрасные дни, и только интервалы между встречами казались невероятно долгими. Прошла незаметно зима. Приход весны вполне отвечал их солнечному настроению и ожиданию чего-то еще более радостного. Как и что будет, не важно. Они должны быть вместе – значит, будут, остальное не имеет значения. Что происходило вокруг, не замечали, будто окружающее их не касалось. Лишь обстоятельства, которые могли помешать очередной встрече, возвращали их к действительности.
И родители, и брат считали, что они прекрасная пара и должны пожениться. Но уже был принят закон, запрещающий создание разнополых семей. Браки, заключенные в других странах, в Штатах признавались, и потому влюбленные собирались отправиться летом в Англию, где у Алекса много друзей. Собирались, но не успели.
В его литературном кружке все были единомышленниками. Хотя встречи эти не были безопасными, осечки не должно было случиться. Но случилась. Кто-то все же оказался «крысой». Кто, Алекс не знал до сих пор. Суд ссылался на свидетельства, источник которых не раскрывали. По их содержанию определить доносчика было трудно, а обвинять кого бы то ни было без достаточных оснований и доказательств он не мог. Для судебного обвинения хватило нескольких книг, обнаруженных полицией в багажнике его машины по наводке оставшегося неизвестным бдительного гражданина. Этого оказалось достаточно, чтобы изолировать от общества опаснейшего врага, подрывающего его устои. Формулировка приговора было словно списана со статьи, относящейся к борьбе с наркобизнесом: «За хранение, использование и распространение материалов, представляющих угрозу для существующего государственного строя, подрывающих устои американского общества».
Винил Алекс только себя. Можно ведь было вовремя улететь, но видимых оснований для беспокойства не было. Мария всегда с ним соглашалась. Согласилась и тогда, что с Англией можно немного подождать – до окончания учебного года в Оксфорде, где работали несколько его приятелей, оставалось несколько недель.
О том, что их отношения уже сами по себе не вписываются в рамки теперь здесь принятых, вступают в конфликт с действующими законами, думать не хотелось. Да и законы эти они представляли лишь в общих чертах. Понимая, что ничего хорошего от сограждан ждать не приходится, они старались не дразнить гусей, на людях вместе не появлялись, встречались там, где не было посторонних глаз. В единственную короткую совместную поездку в Канаду в конце мая отправлялись каждый на своей машине, возвращались тоже. Но и этого оказалось недостаточно…
Взгляд опять остановился на календаре: 2084. Двенадцать лет… Что теперь? Деньги на счете до ареста были. Около десяти тысяч. Достаточно на первое время. Банковская карточка просрочена, но новую получить, наверное, не составит особых проблем.
Куда ехать? В Колорадо-Спрингс или Денвер? А может, еще куда. В любом случае надо связаться с Питером, если, конечно, он в Штатах. Брат всегда подскажет и поможет. А если Пита здесь нет? Об этом не хотелось и думать. А родители? А Мария? Все те же вопросы, на которые ответов нет, но скоро будут. Худшее даже предполагать не хотелось. Неизвестность его угнетала все время. О близких не знал ничего. Как и о том, сообщили ли семье, где он, и вообще что-нибудь. От этой системы всего можно ждать. Власть всегда умела обходить и законы, и конституцию, если они ей мешали. Законы всегда можно подкорректировать. Им можно все.
Надо было спросить, знают ли родные о его освобождении. В любом случае у ворот его никто не встретит. Не успеют сюда добраться. Надо рассчитывать на себя. Заказать машину, уехать куда-нибудь, связаться с Питером, а там будет видно.
Двенадцать лет… Эдмон Дантес – граф Монте-Кристо – был узником замка Иф четырнадцать. Но сидел он в каменном мешке и условия «Флоренс» – сносное питание, ежедневные прогулки, тренажеры, экран – посчитал бы курортными. Правда, у него был сосед-собеседник, что дорогого стоит, и вырвался он на волю сам, не обремененный особыми условиями. И богатство на него свалилось огромное. Глупые сравнения, чему тут завидовать? Своего Дантеса Дюма двести лет назад придумал, а у Алекса все реально, и хорошего давно не было. Но в субботу он будет свободен. Все остальное не важно. Как бы оно не обернулось, хуже не будет. С этой утешительной мыслью он и заснул.
2
В пятницу утром Алекса опять отвели к начальнику. Кабинет тот же, но офицер другой. На вопрос Алекса ответил, что прежнего перевели на новое место службы. Неужели и здесь не обошлось без Большого брата? Тот парень явно вышел в беседе с Алексом за рамки, определенные служебным регламентом, позволил себе неформальный разговор и слишком вольные, пожалуй, высказывания. Впрочем, это может быть и совпадением.
– Мистер Кронин, вы ознакомились с решением суда и условиями освобождения?
– Да, сэр. Ознакомился и готов подписать. Вот, пожалуйста, – Алекс передал бумагу офицеру. Тот положил ее на стол рядом со вторым экземпляром.
– Подпишите оба экземпляра. Ваш вы всегда должны иметь при себе. Передадите его полиции по прибытии к месту проживания. Вопросы есть?
– Да, сэр. Я хотел бы знать, сообщили ли родным о моем освобождении?
– Я не уполномочен информировать кого бы то ни было о чем бы то ни было и такими данными не располагаю.
– Понятно, сэр.
– Еще вопросы?
– Да, сэр. Каким образом можно отсюда уехать?
– Вы можете воспользоваться рейсовым автобусом до города Флоренс, который проходит здесь каждые полчаса, или заказать машину с водителем или без. О вашем решении вы должны сообщить мне сегодня до четырех часов. Изъятые при аресте личные вещи и документы будут переданы вам завтра утром в восемь. Выход с территории исправительного учреждения в 10.00. Если вопросов больше нет, можете идти.
– Вопросов нет, сэр. Благодарю вас, сэр.
В дверях уже стоял охранник. В серой форме.
В эту ночь Алекс почти не спал, еле дождался подъема. Позавтракал, не видя того, что ест. Когда принесли одежду, переоделся и не без удивления отметил, что немного поправился. В бумажнике оказалось около трех сотен наличными, банковская карточка, водительские права. Джентльменский набор начинающего вольную жизнь бывшего заключенного.
Ровно в десять появился охранник. Они прошли по лабиринту коридоров с дюжиной стальных дверей, и Алекс вышел из ненавистного серого блока и дальше за ограду на улицу.
Солнце уже сияло вовсю. Столько лет он видел его только на экране, но сегодня и пасмурное небо не смогло бы его огорчить. Свершилось. Прощания не было. Не с кем прощаться.
Машина уже ждала на стоянке – обычного вида синий седан «Шевроле». Рядом стоял водитель. Среднего роста паренек лет двадцати пяти с пышной гривой волос. На нем майка поло с эмблемой фирмы на груди и шорты того же цвета, что и машина. После ненавистного серого любой цвет радовал глаз. Можно было бы и без водителя, но после такого перерыва просто сесть и поехать на машине с новой, наверное, электронной начинкой Алекс не решился. По привычке он все же занял водительское кресло.
Паренек, представившийся как Джерри, уселся рядом на пассажирское место и за три минуты все объяснил. Мало что изменилось. Управление – проще некуда. Называешь пункт назначения, определяешь среднюю скорость и даешь команду «Старт». Остальное дело робота. Похоже на то, что и раньше было, но панель оформлена иначе, добавилось несколько мониторов, центральный стал больше, кнопок почти не осталось. Обычная система поиска – отели, рестораны, магазины, банки и чего душе угодно, планирование остановок. Не заблудится, привезет куда надо по оптимальному маршруту.
Первой остановкой Алекс определил банк в Колорадо-Спрингс, чтобы разобраться с деньгами. Потом в магазин – прикупить на первый случай что-нибудь из одежды.
Поехали. Машина вырулила на шоссе и покатила. На монитор Алекс не смотрел, разглядывая все вокруг. В Колорадо он бывал не раз, катался с друзьями на лыжах в Скалистых Горах, но не на здешнем юге и обычно зимой. Как давно это было. Горы и сейчас были рядом, а дорога вилась по холмистой равнине. Красиво, особенно после опостылевших стен тюрьмы.
Джерри прервал молчание.
– Сэр, при желании вы можете перейти на ручное управление – классический мультиступенчатый вариант. Достаточно произнести: «Смена режима» и выбрать из предлагаемых вариантов «Ручное управление». Машина очень послушная, система безопасности надежна в любом режиме. Наша фирма использует самые современные модели. Без подзарядки или замены блока питания можно в стандартных условиях проехать около 500 миль.
– Спасибо, пусть сама везет. У нее хорошо получается, – только теперь Алекс обратил внимание на ровный загар своего спутника и жутковатую в сравнении с ним бледность своего лица в зеркале над ветровым стеклом. Но поразило не это. В ушах Джерри блеснули сережки с камешками, которые прятались за его длинными волосами.
«Из «цветных», – мелькнуло в голове. Цветными в их кругу окрестили представителей ЛГБТ-сообщества. Тем более, что сограждане, которых в давние времена здесь называли цветными, а потом политкорректно переименовали в афроамериканцев, эмигрировали из штатов в первых рядах. В основном, отправлялись они на свою историческую родину в африканские страны. Африка, благодаря, в том числе, и притоку этих экс-американцев, пережила период бурного экономического подъема. Переселенцев из штатов там стали называть амероафриканцами. Не обидно, скорее, даже уважительно.
Публика, конечно, была разношерстная. Немало и плохих или не очень хороших парней с криминальным прошлым. Но в большинстве своем нормальные люди, неплохо образованные. Были среди мигрантов и дипломированные специалисты, и бизнесмены с солидным опытом. Такое вливание помогало африканским странам выходить из бедности, развивать экономику, создавая современное производство и туристическую инфраструктуру с уникальным сочетанием экзотики и комфорта. Результаты не заставили себя ждать. Любители путешествий со всех концов планеты щедро финансировали этот бум, оставляя здесь приличные деньги.
Тогда покинули страну и остальные небелые ее жители. Эти тоже отправлялись по домам – в Азию и Латинскую Америку. А в Штаты съезжалась их смена – новые «цветные». Общаться с одним из таких даже после долгого одиночества у Алекса особого желания не было. Ничего личного. Просто не хотелось.
Скоро въехали во Флоренс. Субботнее утро, улицы пустынные, малоэтажная застройка, типичная для американской глубинки. Проехали городок и попали, судя по указателю, на шоссе Ветеранов Вьетнамской войны.
Дорога вела на север к Колорадо-Спрингс, пейзаж не изменился. До города было рукой подать и скоро машина припарковалась у банка. За несколько минут Алекс решил первую проблему – получил новую карточку и взял часть денег наличными. Сидевший у входа в операционный зал клерк, увидев слишком бледное для середины лета лицо клиента, проглотил вопрос, почему он так долго не менял карточку. Сообразил, наверное.
Из банка отправились в магазин, где Алекс кое-что купил, вспоминая виденное в рекламных роликах. Ехать сегодня в Денвер, где его никто не ждал, смысла не имело. Решил остановиться где-нибудь по дороге и попробовать связаться с Питером. Выбрал небольшой отель «Вершины» в городке Касл-Рок милях в тридцати от Денвера. Там Джерри можно отпустить. Претензий к нему не было. Внимательный и корректный инструктор знал свое дело. Но знал он и место, куда подал машину, и о том, кого во «Флоренс» содержат. Его настороженность была понятна, хотя он и старался ее скрыть.
Выехав из Колорадо-Спрингс, миновали Академию ВВС, закрытую по иронии судьбы в 2054 – в год ее столетия. Открыли академию при Президенте Эйзенхауэре, командовавшем во Вторую мировую войну союзными войсками в Европе. Когда реальной угрозы стране не стало, новые военные летчики больше не потребовались. Да и ВВС практически не осталось. Академию превратили в музей, но и его скоро закрыли, когда расходы на содержание стали превышать доходы от редких посетителей. И чего это вспомнилось? Не иначе, память себя тестирует.
Внимание Алекса привлек коптер, пролетевший в северном направлении. Такой же он видел и над шоссе Ветеранов. Должно быть, дорожный контроль. Предполагать иное оснований не было, но любая форма контроля Алекса настораживала. Избавиться от напряжения, которое он сам счел паранойей, смог только когда беспилотник скрылся. Расспрашивать Джерри желания не было. Внешне водитель выглядел вполне нормальным, но вот сережки…
Скоро машина подкатила к отелю и остановилась на парковке. Приехали.
– Спасибо, Джерри. Дальше я поеду сам.
– Да, сэр. Как пожелаете. Я обязан напомнить вам, что машина арендована для поездок в пределах штата, но изменить условия можно, связавшись с диспетчером. С ним вы решите и другие вопросы, если возникнут. Оставить машину и оплатить аренду можно там, где вам будет удобно в любое время. Сумму увидите на мониторе. Вот, пожалуй, все. Если нет вопросов, готов вас покинуть.
– Вопросов нет. Еще раз благодарю, Джерри. Вы толковый парень. Отлично выполняете свою работу, – назвав Джерри парнем, Алекс немного смутился, но этот малый или кто он там есть, антипатии не вызывал, и Алекс, улыбнувшись, протянул ему руку, – всего хорошего.
– Благодарю, сэр. До свиданья. Желаю успеха.
Когда Джерри скрылся за углом, Алекс вспомнил, что не дал ему чаевых. Но не бежать же за ним теперь.
Касл-Рок вытянулся вдоль трассы, разделившей его на две части. Отель был рядом с дорогой. Два этажа, ресторанчик в пристройке, небольшой летний бассейн. Других строений рядом не было. Портье поинтересовался, бронировал ли Алекс номер, что предполагало скидку. Но и без заказа можно было выбрать любой этаж. Алекс предпочел верхний и сказал, что пока не знает, когда уедет, возможно, через 1-2 дня. На его вопрос, почему небольшому отелю дали такое звучное название, портье объяснил, что все номера оборудованы уникальными установками, подающими воздух, соответствующий заданной высоте и другим природным особенностям по выбору гостя. По умолчанию воздух в номере – сосновая роща на высоте одной мили. Изменить его можно, задав новые параметры на пульте или по телефону. Портье не без гордости сообщил, что, благодаря этой особенности, отель имеет много постоянных клиентов.
Комната была просторная с письменным столом и баром. Особенно обрадовала большая ванна-джакузи. За плотной шторой – балкон, с которого видны заснеженные вершины. На столике – монитор. Удастся ли с кем-нибудь связаться? Вошел в систему, задал поиск Питера. Ура! Получилось. Отправил короткую записку.
Ответ пришел почти сразу: «Привет, братишка. Сижу и жду от тебя вестей. Знал, что выходишь, но без подробностей. Теперь вижу, где ты. Оставайся на месте. Больше никого не ищи, не пытайся связаться и не звони. Все в порядке. Скоро буду. Надеюсь, что завтра. До встречи».
Свершилось. Завтра, уже завтра он все узнает. Пит написал, что все в порядке. Слава Богу. Алекс пытался успокоиться, но получалось плохо. Больше почты не было. Где сейчас Пит, не определишь. Нужно набраться терпения, только где его взять? Расслабиться помогла теплая ванна с белоснежной пеной, в которой он нежился не меньше часа. Можно было спуститься в бассейн, но купальных трусов не было, а отлучаться из отеля Алекс не решился. Включил экран. Каналов много, нашел новости. И тут ничего интересного – репортажи о прошедших и анонсы предстоящих местных событий вперемешку с рекламой. Прогноз обещал солнечные дни с умеренной жарой. Колорадо славен обилием солнца.
Питер объявился на следующий день после полудня. Ворвался в номер и едва не задушил Алекса в железных объятьях.
– Какой ты бледный, но, в общем, ничего – выглядишь не так уж плохо. Извини, несу, Бог знает что. Это ты, братишка, это ты…
Пит был старше всего на два года, но всегда вел себя, как и полагается старшему брату, которого надо слушаться. Этому шутливому превосходству Алекс не противился. Братья отлично понимали друг друга, и лишних слов не требовалось.
Пит осмотрел номер.
– Ты куда-нибудь выходил?
– Вчера пару раз в ресторан и сегодня на завтрак.
– Горничная – застелить постель и прибраться.
– Душновато здесь. Пойдем на балкон.
Система горного воздуха работала хорошо, но Алекс сообразил, что на балконе говорить удобнее. Они уселись в шезлонги лицом друг к другу.
– Вижу, ты все понял. Видеокамеры везде. В общественных местах, отелях, ресторанах, магазинах их никто и не прячет. Работают круглосуточно. А где видео, там и слышио. Понятно, что так обеспечивается общественная безопасность. Но и остальное от их глаз и ушей не скроешь. За эти годы Большой брат никуда не делся. Скорее, наоборот – стал ближе к народу. Приходится с этим считаться. Аппаратура, о которой знаешь, не так страшна. Маловероятно, что они успели оборудовать балкон, где штатные камеры не предусмотрены. Как назло, детектора для выявления этой техники я сюда не взял. Но это не важно, когда соблюдаешь предосторожность. Сейчас достаточно просто убавить свою громкость, звук приглушить.
– Само собой. Забудусь – напомни. Откуда прилетел? Где наши – родители, Мария? Написал, что все в порядке. Не томи, рассказывай. Я заждался.
– Все нормально. Мама и папа в Англии, Мария в Штатах. Хорошо сидишь? Есть новость не для слабонервных.
– Что случилось?
Питер улыбнулся.
– Держись за подлокотники. Ты уже одиннадцать лет папа – у вас с Марией в 2073 году родилась дочка. Сообщить тебе возможности не было. Судебная власть не посчитала необходимым доводить это до тебя, сославшись на то, что Мария твоей женой официально не является. Спорить с ними бесполезно.
Алекс словно окаменел. Потом встал, снова сел и снова встал. Наконец обрел дар речи.
– У меня дочка? Фантастика! Как зовут?
– Никогда не догадаешься. Ее имя Александра или просто Алекс.
– Как? Александра? Мария просто молодец! Боже правый, я папа! Малышка Алекс! Вот это да! Хорошо, что вчера ты не написал. Я бы ночь не спал. Я отец. Чудо! И в мыслях такого не было. А как Мария, где она? Когда мы увидимся?
– Сядь и успокойся. Все будет хорошо.
– Ты чего-то не договариваешь.
– Все хорошо, но не так просто. Не дрейфь – все под контролем, мы со всем справимся. Если я говорю, так и будет.
– С чем справимся? Давай без загадок. Ты меня пугаешь. Что с ними?
– Живы и здоровы, и теперь все будет хорошо. Ничто и никто помешать нам не сможет. Дай на тебя наглядеться.
– Где они? Позвонить можно?
– Возьми себя в руки. Пока нельзя. Не отсюда.
Алекс перешел на шепот:
– Говори все, как есть. Я спокоен и хочу знать правду.
– Успокоился? Так-то лучше.
Алекс кивнул.
– Когда тебя увезли из города, мы не могли ничего узнать. Информации не давали, ссылаясь на формулировку «полная изоляция». Даже Джо не мог пробить эту стену. Он сказал, что похожее определение «без права переписки» было в СССР при диктатуре Сталина. Люди исчезали, многие навсегда. Есть у кого учиться. Но до такого, слава Богу, наши не дошли. На запросы отвечали, что ты жив и находишься в тюрьме особого режима. Это сохраняло надежду.
– Почему ты не говоришь, где Мария и Алекс? Как странно звучит: где Алекс? Будто я про себя спрашиваю. К этому еще надо привыкнуть.
– Ничего, привыкнешь. А с ними все в порядке. Мария знает, что тебя выпустили, и будет ждать звонка и тебя самого сколько надо. Страшное позади, но и себя и близких мы должны оградить от неприятностей.
– Дочка наша с ней? Что ты молчишь?
– Я узнал, что Мария беременна, когда она была на седьмом месяце. Перезванивались мы регулярно, но о том, что ждет ребенка, она не говорила.
– Бедная девочка. Нелегко ей приходилось.
– Не то слово. В этом положении нужен постоянный медицинский контроль, но обращаться к незнакомым врачам Мария боялась. Последствия могли быть разные. Через знакомых нашла опытного специалиста, который ее наблюдал. Когда скрывать беременность стало трудно, она оставила работу. Сбережений хватало, деньги ей не требовались. Когда я обо всем узнал, стал приезжать при первой возможности. В Штатах у нее кроме нас никого нет, и оставить ее одну было нельзя. Родителям решили ничего не говорить. Им и без того было трудно. После суда прошло всего несколько месяцев. Помочь Марии они ничем не могли.
– Столько всего сразу. Хорошо, что ты был на месте.
– Я посоветовался с Джоном, и он сказал, что рожать лучше в Канаде. Это избавит ее и ребенка от многих проблем. Так и решили. Но вышло по-другому. Я приехал за месяц до предполагаемого срока. Все шло нормально, отправились мы на моей машине и были уже в Миннесоте, когда у Марии начались схватки. Опыта по этой части у меня нет, но я понял, что нужно срочно в больницу. Мария держалась, терпела, как могла. Направились в Рочестер, где находится знаменитая Клиника Мейо. Я нашел нужный госпиталь, и Марию сразу увезли в родовое отделение. Мне оставалось только ждать. Утром в отель позвонили: все прошло нормально – у меня дочь. И здесь я оплошал. Поблагодарил и ляпнул, что ребенок не мой. Сорвалось с языка. Имя отца Мария не назвала, понимая, что твое положение может ухудшить ситуацию. Дочку ей не отдали. Правильной матерью такая женщина быть не может. Ребенка передали в службу опеки. Как всегда, помог Джо, который разобрался в ситуации. Детей разрешено иметь лесбиянкам – либо после искусственного оплодотворения из специального фонда, либо приемных – из домов ребенка. Для пар мужского рода возможен только второй вариант. Родители и дети должны быть одного пола. Смесь доморощенной евгеники и идиотизма. Мария строгим требованиям блюстителей нравов не отвечала. Но и лишить ее родительских прав оснований не было. Мы оставались в Рочестере еще десять дней. Узнали адрес дома ребенка и установленные там порядки. Поскольку родительских прав Марию не лишили, ей позволили выбрать девочке имя. Мария получила также возможность регулярно ее навещать.
– Дом этот в Рочестере?
– Не в самом городе, а в нескольких милях.
– Малышка сейчас там?
– Сейчас она уже не малышка, хотя тебе это все представить трудно. Ты же ее никогда не видел. В шестилетнем возрасте Алекс перевели в школу-интернат неподалеку. Мария переехала в Рочестер, где живет все эти годы. Видишь, как получилось. Худшего не произошло – Алекс могли отдать приемным родителям. К счастью, лесбийские пары не захотели брать ребенка с непонятной родословной. Ложка меда в сложной судьбе этой чудной девочки. До сих пор не могу простить себе ту оплошность.
– Не ты виноват, Пит. Их бездушие не знает границ. Негодяи! И они – победители, они празднуют…
– За Алекс не беспокойся. Девочка умная, в школе учится хорошо, а специальное сексуальное просвещение начинается с двенадцати лет. Мария регулярно с ней видится, но забрать дочь пока не удалось. Теперь заберем. Скоро обнимешь дочурку. Джо, должно быть, уже там. Если потребуется, и мы подключимся. Тебя в документах Алекс нет. Иначе и Мария могла бы оказаться сейчас под колпаком.
– А обо мне Алекс знает?
– Мне Мария об этом не говорила, и я не спрашивал. Не переживай, все образуется. Алекс очень похожа и на тебя, и на Марию, и вообще вы все друг на друга похожи. Сам скоро убедишься.
– Не вини себя, Пит. Ты столько для нас сделал. Я и сейчас без тебя не знал бы, что делать. Никогда не сомневался, что ты меня не бросишь.
– А ты бы бросил? Ты и сам такой.
– Поэтому ты не женат?
– Какие мои годы! Просто не встретилась еще такая девушка, как твоя Мария. Все впереди. Ты первый подарил родителям внучку, но я наверстаю. Посмотрим еще, кто кого.
– Из уваженья к вам не смею сомневаться, – вспомнил Алекс шутливое выражение их юности.
Пит был рад, что к брату возвращается чувство юмора. «Так-то лучше», – подумал он с облегчением.
– Теперь о наших делах. Ты освобожден условно, но как опасный преступник должен оставаться под контролем. Не знаю точно, как они работают, но что работают, знаю точно. Там не дураки, но и мы не лыком шиты. Я ведь тоже кое-чему учился. Но в отличие от них у нас нет права на ошибку, каждый шаг надо просчитывать. Не сомневайся, все сделаем как надо.
– Ты о Федеральной Службе Контроля? У меня есть предписание, но там ничего особенного.
– Потом посмотрю, но не питай иллюзий. Ты не под стражей, но и не свободен. Это не одно и то же. Бояться нечего, но помнить надо. Расслабься, на тебе лица нет – весь бледный, – Пит попробовал перевести все в шутку.
– Да, на меня все смотрят как на пришельца. Хотя пришельцы, скорее, должны быть похожи на тебя – крепкие и загорелые, или, на крайний случай, какие-нибудь зеленые.
– Лишь бы, не голубые, – Пит пытался поднять брату настроение.
– С тобой-то все нормально. Кровь с молоком.
– Да и тебе грех жаловаться. Легкого загара только и не хватает.
Пит в самом деле выглядел здорово – высокий спортивного сложения джентльмен. По отцовской линии все мужчины в их роду были как на подбор. В семье миссис Кронин тоже мелких не было. Но Алекса волновало другое.
– У тебя фото Алекс есть?
– С собой, к сожалению, нет. Не додумался. Точнее, не все успел. Времени было мало. Смартфона тоже нет, он сейчас в Калифорнии. А смотреть по сети не стоит. Скоро сам увидишь свою девочку. Потерпи немного.
– А мама с папой? Где они?
– Оба здоровы, у них все в порядке. Живут в Англии, и для полного счастья им не хватает только вас с Марией и внучки, которую они видели только на мониторе. Скоро и они свое счастье получат.
– А как папа отреагировал на имя внучки?
– Ты папу не знаешь? Он сказал, чем больше будет Алексов, тем лучше. Предложил и мне сменить имя.
– Да, он за словом в карман не лезет. А что мама?
– Она сказала, что категорически против смены моего имени, что вместо этого я должен позаботиться о том, чтобы у нас в семье Алексов прибавилось естественным путем.
– Милые мои. Как я по ним соскучился. Они, наверное, постарели.
– Оба переживают за тебя, но стараются вида не подавать. Конечно, эти годы не могли пройти для них бесследно, но держатся молодцом. Папа после переезда в Англию много работает и гордится тем, что востребован. А мама, как это всегда было, о нем заботится. Даже в деловые поездки иногда с ним отправляется. Они стремятся всегда быть в форме и, слава Богу, серьезно не болели.
– Обо мне ты им сообщил?
– Вчера позвонил, обрадовал. Мама, когда услышала, что ты вышел, минуты три просто молчала. Представляю ее состояние. Я ее успокоил, как мог, сказал, что скоро приедем. Позвонить они нам пока не могут, но я об этом предупредил заранее, чтобы не беспокоились. Хотя они могут поговорить с Марией. Скоро ты и сам им позвонишь, а потом и увидишь.
– Неужели, это мне не снится? Пробуждение было бы страшным.
– Я могу тебя ущипнуть, да боюсь, что синяк останется. Жаль, что загореть не успеешь, а то был бы неотразим.
– Твоего загара на двоих хватит.
– А может, подгримируем тебя малость. Здесь любой макияж на раз сделают. Сам себя не узнаешь.
– Тебя давно не били? Не нарывайся.
– Это я так, к слову, чтобы разговор поддержать. Испытывать судьбу не буду, хотя не помню, чтобы ты когда-нибудь брал верх.
– У тебя провалы в памяти? В этом возрасте? Ладно, пусть будет так, а то мало ли что.
– Ты мне все больше нравишься. К встрече с нашими будешь, как огурец.
– Хорошо бы. Ты все понимаешь, а я знаю пока слишком мало, но уже есть от чего голову потерять…
– Еще бы. Покажи-ка свое предписание, путевку в свободную жизнь. Посмотрим, что к чему.
Алекс принес сложенный листок, и Пит пробежал его глазами.
– Стандартные условия парол – твоего вида досрочного освобождения. Для нас сейчас важен срок твоего прибытия к месту проживания – десять дней. Должно хватить. Остальное не так интересно. Разве еще то, что переехать из Колорадо ты мог бы потом только туда, где живут твои родственники. Это уже теплее. Да, только, чтобы выдать тебе разрешение на выезд из Колорадо, здешние власти должны подготовить и передать в штат, где ты намерен жить, кучу бумаг. В том числе и анализ твоего поведения, что предполагает твое длительное проживание под надзором полиции. Вот это уже нам не подходит. Жить здесь тебе не придется. К родственникам ты поедешь, но не с их разрешения. Выходит, что стать законопослушным гражданином в Америке тебе не суждено. У тебя есть уважительная причина – закон с тобой обошелся жестко, даже жестоко, и ты имеешь моральное право отнестись к нему соответственно. Готов?
– Еще сомневаешься? Уверен – ты знаешь, что делаешь. Так всегда было, старина.
– В тебе я не сомневался. Итак, нам предстоит дальняя поездка.
– Что я должен делать?
– Так-то лучше. Велика вероятность, что все твои перемещения могут отслеживаться. Пока делать это было просто. Заказная машина, да еще с водителем дала федералам массу возможностей. Где ты сейчас, знаю не только я, но теперь игра пойдет по нашим правилам. Они, думаю, знают, что я здесь. И это не проблема. Ежу понятно, что мы с тобой встретимся, и потому откладывать встречу не имело смысла. Важно, чтобы ты не успел наделать ошибок. Извини, но в этих делах я понимаю больше.
– Нечего извиняться. Я вижу.
– Спасибо, сэр. Я так, на всякий случай. Ты смартфон еще не купил?
– Нет, времени не было.
– Отлично. Самый простой способ контроля – отслеживание связи. Тебе и звонить никому не надо. Где ты, известно, даже когда трубка выключена. Ее включают без проблем, ты и не заметишь. Трубку можно перевести в режим микрофона и прослушивать твои разговоры. Это делают давным-давно. Когда-то, чтобы отсечь контроль извлекали питание. Теперь надо удалить память. Пока помогает. Но и над этим работают. Правда, не в Штатах – здесь некому. Самое верное в критической ситуации – выкинуть аппарат. Если бы ты зарегистрировал новую трубку, туда автоматом загрузились бы данные со старой. Все остальное, что федералам интересно, есть в их базах. Все под колпаком. Они твердят, что законопослушным гражданам ничто не угрожает, а персональная информация используется в интересах безопасности и лишь в исключительных случаях. Но какой случай исключительный, они же и определяют. Наш случай как раз такой. На свободу вышел опасный преступник. Хорошее поведение в тюрьме не означает, что ты исправился. Раз они могут так считать, мы обязаны это учитывать.
– Значит, позвонить не сможем?
– Не сейчас. Рисковать не стоит. Есть разные возможности. Можно связываться по сети, желательно, с общедоступного компьютерного терминала – на вокзале, в кафе, в отеле. Специальные программы запутывают следы звонков, шифруют разговоры и сообщения, но ими владеют только продвинутые хакеры. Есть и другие способы. Для тех, кто оказался где-то без трубки, продаются разовые аппараты без регистрации. Они рассчитаны на определенное довольно короткое время работы или общую продолжительность разговоров. Не хочешь оставлять следов – покупай за наличные. В особых случаях отслеживаются и все твои абоненты, старые и новые. А если контроль еще и визуальный, твои контакты ни анонимная трубка, ни комп не скроют. Знаю это точно – работал в коммуникационных компаниях. Методики сохранились. Мария знает от меня, как действовать в разных ситуациях.
– Это интересно, но теперь, когда ты здесь, уже, наверное, не актуально.
– Ты, кстати, выбрал удачный отель и номер. Ни напротив, ни по сторонам ничего нет, открытая местность. На балконах штатную прослушку не устанавливают из экономии, а специальную, как я уже говорил, не должны были успеть. Поэтому здесь можно было бы говорить почти свободно, если бы не один пустячок.
– Ты о чем?
– Наклонись и не оглядывайся.
– Опять загадки.
Пит наклонился и понизил голос.
– Несколько минут назад к отелю подъехала машина и припарковалась как раз напротив твоего балкона. Ничего особенного. Но из нее до сих пор никто не вышел. И этому тоже можно найти объяснение. Приехали за кем-то, а он еще не вышел. Возможно. Или машину привел робот по заказу. Тоже возможно.
– Ты сам нашел на все ответы, мистер Пи.
– Точнее – возможные ответы. Но есть и другие. Например, машина оборудована микрофоном, который можно разместить не только в салоне, но и снаружи и направить, куда угодно. Может такое быть?
– Может.
– Правильный ответ. Стекла очень темные – есть ли кто в машине, не видать. Проверять пойдем?
– Это вопрос или предложение? – в тон ему спросил Алекс.
– Надеюсь, теперь понятно, почему я завел скучный разговор о контроле. Ты молодец, проявил завидное терпение.
– Не буду врать, что был в восторге, но лишних знаний не бывает.
– И это тоже правильный ответ.
– Предлагаю пойти перекусить. Ты с дороги, а я за компанию.
– Ты мои мысли читаешь. Ответ принят. Оценка – очень хорошо.
– Почему не отлично?
– Из вредности. Пойдем, пожалуй, перекусим.
3
Маленький зал. Дюжина столиков, по большей части свободных. За остальными несколько пар солидного возраста и компания молодых людей. Было время ланча, и две официантки дефилировали между столиками и барной стойкой, за которой виднелось окно в кухню.
Пит выбрал столик в углу у окна, откуда просматривался весь зал. Он указал глазами на трех парней, сидевших через два столика тоже у окна. Чуть дальше пила кофе еще одна мужская пара. Эти больше других подходили на роль федералов. Хотя пока опасаться, вроде бы, нечего, говорить решили только на нейтральные темы. Алекс внимательно изучал меню.
– Столько лет провел в Колорадо, но с местной кухней так и не познакомился. Может, ты что посоветуешь? – шутка получилась грустная.
– Все позади, Алекс, и не вернется. Этой еды я тоже не знаю. Возьму, пожалуй, зеленый салат и стейк.
– Не обращай внимания, я привыкаю потихоньку. Попробую гриль по-ямайски, который на картинке смотрится аппетитно.
Девушка приняла заказ, сразу принесла минералку и сок. Никто интереса к братьям не проявлял.
– Значит, родители в Англии. Давно перебрались?
– Пришлось долго уговаривать. Особенно маму, ни за что не хотела уезжать. Убеждали, как могли, что здесь она ничем тебе не поможет, а для папы нормальной работы нет, и не предвидится. Статьи и книги, которые он писал, печатались за границей. Почти год ушел на уговоры. В конце концов удалось. Зато теперь я спокоен. В Англии все как прежде.
– Где они живут?
– Знакомое тебе место – Оксфорд.
Дома шутили, что учебу в Англии Алексу предопределили еще до рождения. В США нормальных университетов уже не было, а когда выяснилось, что младший сын унаследовал интерес отца к литературе, сомнений не осталось. Так сразу после школы Алекс оказался в Оксфорде.
– Оксфорд?! Отлично! Об этом можно только мечтать.
– Папу там знают и уважают, и когда стало известно, что он намерен уехать из Штатов, одно из первых приглашений пришло оттуда. Именно тогда мама сдалась.
– Оксфорд я вспоминаю часто. Сам знаешь, чему учат в наших школах. О том, что происходит за пределами Америки, я имел смутное представление. В Оксфорде поразило множество студентов-иностранцев. Были и выходцы из стран Европы, которых на карте уже не найдешь.
– Остальной мир у нас мало кого интересовал. У тебя была литература, у меня – электроника. А у большинства вообще ничего не было.
– Я открывал Европу по книгам. Реальность оказалась иной. Но такого я и представить не мог.
– Сел на своего конька, профессор!
Пит понимал, Алексу надо дать выговориться.
– Не ерничай, лучше послушай. В Оксфорде я почувствовал себя неучем. Белой вороной быть не хотелось. Решил взять курс современной истории, но не пришлось. Повезло с тьютором – наставником, из тех, которые там опекают школяров. Дэвид Блэкхилл был всего на десять лет старше, но для меня он стал воплощением образованности, мудрости и вообще совершенства. Казалось, он знает все на свете. Дэвид научил меня учиться, познавая мир, не предлагал готовых решений. Я старался смотреть на все его глазами. Через пару семестров уже мог бы выступать на семинаре. Новейшая история Европы оказалась даже не драмой, а трагическим эпосом.
– Тебе повезло. В Монреале у нас были классные профессора, но за рамки предмета они не выходили. Такой тьютор и мне бы не помешал. Рядом с тобой я чувствую себя, как когда-то ты рядом со своим опекуном.
– Только благодаря Дэвиду я смог понять, что произошло с Европой.
– И что же с ней стряслось?
– Шуткам здесь не место. Европейцы, как и мы, наступили на грабли толерантности. Тебе это интересно?
– Да. Хотя, честно говоря, я привык принимать мир таким, как есть, особо не заморачиваясь. Если бы не твой чудовищный приговор, я и теперешнюю Америку считал бы лишь затейливым зигзагом цивилизации. Каждый по-своему с ума сходит. Кто знает, как оно должно быть? Кому дано право судить?
– Меня-то они судили. Ты – настоящий американец – «свобода превыше всего». И я так считал. Но, присягая демократии, провозглашая свободу, нельзя терять голову, чувство меры. Звучит, в самом деле, странно – мера демократии, мера свободы. Европейцы тоже, наверное, так думали. Но, утратив чувство меры, они похоронили и свободу, и демократию, и свою Европу. Откуда сердобольным либералам было знать, что гуманизм и человеческое сострадание способны сыграть с ними злую шутку?
– Ты, я вижу, в форме. Значит, и человеческая доброта – не такое уж добро?
– Все сложнее. Толерантность – палка о двух концах. Это не только способность понимать чужую боль, страдания, проявлять терпимость к чужим обычаям, взглядам, образу жизни. Есть у нее и оборотная сторона. Это готовность, помогая несчастным, самим страдать, обрекая на страдания других, включая своих близких. Одно из значений латинского слова tolerantia – «добровольное перенесение страданий». Запредельная толерантность требует жертв, и ими становятся сами благодетели.
– Мудрено.
– Да, непросто. В Европе все началось давно. Поначалу ей самой нужна была молодежь из стран третьего мира. Дешевая рабсила, в первую очередь, для непрестижных занятий. К тому же, в конце прошлого века было отмечено заметное старение населения. А если в средней семье меньше двух детей, у народа нет шансов даже на простое воспроизводство. Это арифметика. В начале нашего столетия самая высокая рождаемость была во Франции – 1,8 ребенка на семью. Для всей Европы она едва превышала 1,3. К середине века работающие европейцы не смогли бы содержать пенсионеров. Но молодые всегда хотели жить в свое удовольствие, а с детьми это сложнее, и заводить их не спешили. Настало время, когда с этим что-то нужно было делать.
– Откуда ты все это знаешь? Это все твой тьютор? Допустим. А здесь кто будет стариков кормить?
– Да, будущих кормильцев растет маловато. Пока ехал сюда, детей почти не видел.
– Откуда им браться?! – Пит невольно повысил голос.
– Не шуми, – Алекс кивнул в сторону соседней компании, – Ты-то ведь и сам не женат.
– А на ком? Может, на нем жениться? – Пит указал глазами на смазливого бармена и продолжил уже заметно тише, – у нас, конечно, не Европа, но и без мусульман правоверных хватает. То ли еще будет.
– Извини, не хотел тебя обидеть. Лучше вернемся в Европу. Обойтись без мигрантов она уже не могла. Сначала их завлекали по-всякому, количество переселенцев росло медленно и беспокойства не вызывало. Все думали, что они ассимилируются, примут европейские обычаи, традиции, культуру. Скептиков не слушали. Численность населения даже подросла, но, правда, исключительно за счет приезжих. Рождаемость у восточных народов высокая, и скоро в крупных городах Франции половину жителей в возрасте до 20 лет составляли мусульмане. Ситуация сложилась патовая, точку возврата уже прошли.
– И никто не заметил?
– Заметили, но хватало и других проблем.
– Ты, я вижу, в теме и до сих пор ничего не забыл. Столько лет прошло.
– Это заслуга Дэвида. Он всегда жил в Англии, но Европа, похоже, его болевая точка. Обо всем рассказывал спокойно, но я видел, что судьбу ее он воспринимает не как сторонний наблюдатель. Его без преувеличения научный анализ помог мне понять и оценить глубину ее трагедии. Разве такое забудешь?
– И это Европа – колыбель нашей цивилизации?! Но что-то можно было сделать?
– Не знаю. Ситуация обострилось с первой волной массовой миграции в 2015 году. Бесконечные войны и перевороты превратили Северную Африку и Ближний и Средний Восток в полыхающий регион, а жизнь миллионов людей – в кошмар. Огромные территории оказались под контролем исламских радикалов, террористов всех мастей. Миллионы несчастных, потерявших жилье и средства к существованию, считали виновниками своих бед Соединенные Штаты, по чьим сценариям свершались кровавые перевороты, и их европейских союзников. Люди хлынули в Европу. Больше бежать было некуда.
– Может, не стоило их пускать, не искать на свою голову приключений?
– Не пускать? А как? А толерантность? Можно ли думать о своих гипотетических проблемах, когда уже страдают и нуждаются в помощи миллионы? Чужой беды не бывает. Победила толерантность-сострадание, а свои страдания еще не начались. Да и единства в этом вопросе, как и во многих других, в странах Европейского Союза не было.
– Толерантность – звучит красиво. Но кто-то должен был задуматься!
– Тех, кто сомневался, пробовал протестовать, старались не слышать. Дальше – больше. Несчастные беженцы добирались до Европы единственным доступным путем через Средиземное море. Забирая у них последние деньги, ловкие дельцы грузили беспомощных людей на все, что могло держаться на воде – ветхие суденышки, надувные лодки, самодельные плоты. Для многих это рискованное путешествие стало последним в жизни. Кого-то спасали у европейских берегов пограничные службы. Это была морская трагедия, подобной которой мир не знал.
– И даже это не останавливало беженцев?
– Остановить их не могло ничто. У них не было выбора. Возвращаться было некуда. Только в Европе видели они свое спасение.
– Ситуация еще та! Ни им, ни Европе не позавидуешь.
– В Европе масштабы трагедии оценили не сразу. А когда поняли, было поздно. Миллионы мигрантов-мусульман, буквально прорвавшихся в Европу в эти годы, состояли, в основном, из доведенных до отчаяния беспомощных людей, спасавшихся от ужасов войны. Ни о каком захвате Европы они не помышляли. Спасали свои жизни. Но с ними в Европу рванула и довольно крепкая молодежь, надеявшаяся получить там бесплатное жилье, хорошие пособия и прочие блага. Эти не выглядели несчастными, некоторые имели и деньги, и недешевые смартфоны. Они искали благополучия и об исламизации Европы тоже не помышляли. Правда, и работать не рвались. Реальную опасность представляли третьи. С беженцами в Европу проникли тысячи боевиков, прошедших кровавую школу уничтожения неверных, разрушения всего, что не отвечало их искаженному представлению о сути ислама. Они признавали только силу, ни в грош не ставили чужую жизнь, не дорожили и своей. Жестокие и бессмысленные теракты, которые совершались смертниками-шахидами, были делом их рук. Количество жертв росло. Спецслужбы Франции, Бельгии, Германии и других стран смогли выявить сотни террористов и их пособников, но на большее их не хватило. А это было только начало.
– И даже тогда толеранты не прозрели?
– Некоторые задумались, пугаясь собственных мыслей. Их добрые дела не вызывали адекватную ответную реакцию. Жестокая ирония судьбы. Приверженность идеалам демократии помогла Европе возвыситься. Отсутствие чувства меры обратило беспредельную демократию и толерантность в оружие саморазрушения.
– Ты, вижу, стал философом. Говоришь, как по писанному.
– В Европе это мало кто понимал. Не будь Дэвида, и я бы знал не больше. Незнание – повод не думать о неприятном, спрятать голову в песок. Вижу, достал тебя невеселым разговором.
– Нисколько. Но для меня это почти китайская грамота. Не потому, что трудно понять, а потому, что и в голову такое не приходило. Кому здесь нужна Европа? Хочешь учиться – езжай в Канаду или Англию, как мы с тобой. Для отдыха есть Карибы, Африка. Европа, вроде, и ни к чему. То ли она есть, то ли ее нет. Какая разница?
– Прежней Европы нет уже давно. Но здесь это мало кто знает.
Официантка принесла салаты, и они некоторое время молча ели. Пит решил не останавливать брата, которого воспоминания о жизни в Англии отвлекали от грустных мыслей и от проблем, которые им еще предстояло решить. И он вернул Алекса к прерванному разговору.
– Но в Европе не сразу зашло так далеко?
– Не сразу. Все менялось на глазах. И что? Она прозрела? Евросоюз пытался, правда, контролировать потоки мигрантов. Спецслужбы заметили, что они постоянно меняют направление и устремляются туда, где больше шансов преодолеть защитные барьеры. Считать это случайным было наивно. Похоже, процессом руководят, осуществляя операцию по мирному захвату континента. Точнее сказать – относительно мирному. Потому, что усиление пограничного контроля, попытки отделить от беженцев группы агрессивно настроенных парней вызывали ожесточенное сопротивление. Они прорывались силой. Закрыть свои границы Евросоюз был уже не способен. Не помогали ни колючая проволока, ни заборы.
– Кто же эти заговорщики?
– Возможно, никто этого не узнает. Но стихийным такое переселение народов было лишь отчасти. С иллюзиями расставаться нелегко. Идея создания мультикультурного общества оказалась живучей. Росла преступность, женщины боялись выходить на улицу в одиночку, совершались теракты, гибли люди, рушился складывавшийся веками порядок. А либералы проводили демонстрации в защиту притесняемых мигрантов. В мусульманских кварталах вылазки террористов вызывали плохо скрываемое ликование, особенно среди молодежи. Не замечать такое можно, только если очень не хочется. Добровольная слепота – составная часть толерантности.
– Да. Там толеранты, тут толерасты.
– Ну и ну! Откуда эти словечки? На тебя не похоже.
– Сами выскакивают. Ты всегда говорил, что язык развивается. Я смотрю на вещи проще.
– Не прибедняйся. Ты профи, образованный специалист высшего класса. Ты мой старший брат. Я знал – ты рядом, и это придавало мне уверенности и дома, и в школе, и даже в университете. А особенно, сейчас. Папа всегда ставил мне в пример твой сильный характер, умение работать.
– Хватит подлизываться. Не отвлекайся.
Беседу вновь прервала девушка, поставившая на стол горячее. С детства братьев приучили разговоров за едой не вести, к тому же она оказалась вкусной. Ели, обмениваясь репликами, отдавая должное искусству повара. Народу поубавилось. Оставались лишь троица молодых людей, да мужская пара постарше. Видимого интереса к братьям никто не проявлял. В ожидании кофе они продолжили разговор.
– Ну что, назад в Европу? Или с нее хватит?
– Нет уж, история требует завершения. Времени сегодня у нас навалом.
– Как скажешь. Знать не вредно. Итак, попытки поставить миграцию и мигрантов под контроль ни к чему не привели. Ассимилироваться мусульмане, которых становилось все больше, не собирались. Положение европейцев ухудшалось. На содержание миллионов иждивенцев – многодетных семей, стариков, а заодно и вполне трудоспособных мужчин – требовалось все больше денег. Экономика трещала по швам. Большой бизнес отреагировал закрытием предприятий, выводом их в другие регионы. Рабочих мест становилось все меньше, как и работников, покидавших Европу.
– Ничего не напоминает?
– Напоминает. Причины разные, но результат один. Сбывалось пророчество ливийского правителя Каддафи, что десятки миллионов приверженцев ислама без войны сделают Европу мусульманским континентом. Его зверски убили в 2011 году в ходе переворота, который дал старт кровавому хаосу на арабском Востоке. Теперь надежды на лучшее будущее в родном доме утратили европейцы.
– И сделать было уже ничего нельзя?
– Попытки были. Полиция и спецслужбы к такому развитию событий оказались не готовы. Обычные методы не работали. Судорожно искали новые. Бельгия выделила миллионы евро на подготовку для своих мечетей «правильных» имамов. Во Франции предполагалось продвигать мягкие формы ислама под контролем службы безопасности «Сюрте Женераль». Результат – ни Бельгии, ни «Сюрте Женераль» больше нет. В разных странах проходили демонстрации противников толерантности, звали в бой националисты. Несгибаемые либералы им противостояли. Но поезд уже ушел. Никакие программы, никакие акции успеха не имели. Процесс стал необратимым. Среди европейских лидеров, как позволил себе пошутить Дэвид, не оказалось нужного количества выпускников Оксфорда. Остальное было делом времени, которое, как известно, движется в одном направлении. Мусульман в Европе стало больше, чем аборигенов, чему способствовало и массовое бегство последних.
– Прямо сюжет для триллера!
– Это была катастрофа. Сначала мусульманские кварталы и районы, потом целые города стали жить по своим обычаям, без оглядки на гостеприимных хозяев. Одно за другим государства получали новую власть, верную законам шариата. Границы на карте Европы, которые тщетно пытались стирать бывшие хозяева, исчезли, словно растворились. Быстро и навсегда. Остались лишь воспоминания и отдельные страны, которые не смогли, а скорее, предусмотрительно не пожелали в самом начале великого переселения народов предоставлять мусульманам достойные условия. Население оказалось недостаточно толерантным, и это их спасло.
– А мы на это как-то реагировали?
– Мы с тобой тогда еще под стол пешком ходили. А в Штатах был как раз период становления толерантности собственного разлива. И наши родители, и прочие американцы к происходившему здесь относились как к карнавальной шумихе. Что вышло, сам знаешь. Тут не до европейских проблем.
– От старой Европы что-нибудь осталось?
– На севере две страны. Не входившая в Евросоюз Норвегия, которая вовремя взяла миграцию и мигрантов под строгий контроль. Согласившимся уехать выплачивали пособие. Оставшихся льготами не баловали. Избежала оккупации Финляндия, где большинство населения, увидев, что пособия мигрантам превышают выплаты своим безработным, не встречало гостей объятиями. На востоке – это страны бывшего коммунистического блока – Венгрия, Польша, Чехия, Словакия, Литва, Латвия, Эстония и еще какие-то, точно не помню. Ссылаясь на свои проблемы в экономике, они принимать непрошеных переселенцев не торопились. Не понравилось беженцам и отсутствие там сложившихся мусульманских общин и нужного числа мечетей. Живучей оказалась и вечно нейтральная Швейцария, удержавшаяся от вступления в Евросоюз. Особое место занимает, естественно, Великобритания, которая вовремя соскочила с европейского экспресса, летевшего в никуда. Она закрыла границы для рвущихся на остров мигрантов, когда уже осевшие там мусульмане исчислялись миллионами, а мечетей стало едва ли не больше, чем христианских храмов. Мусульман обязали не декларировать, а доказывать свою лояльность, признать приоритет ценностей британского общества, его традиций и обычаев, беспрекословно следовать им или уехать. Эти решения принимались не просто, учитывая наличие значительного числа сторонников толерантности. Но здравый смысл оказался сильнее.
– К Британии ты явно неравнодушен.
– Я этого не скрываю. Она вновь оказалась на высоте. Опытные спецслужбы и полиция, надежная армия выявили и нейтрализовали радикальные мусульманские сообщества и их лидеров. Представлявших опасность экстремистов изолировали и высылали. Твердую позицию и жесткие меры поддержало большинство населения. В течение нескольких лет на островах был наведен порядок. Толерантность не зашкаливала, и демократия не пострадала. События на континенте были на виду. Дэвид не преминул отметить, что многие британские лидеры – питомцы Оксфорда. И это правда.
– Вот почему в Европе мрак.
– Творцы этого мрака – сами ее бывшие хозяева. А новые проявляли порой здравомыслие. Многие их лидеры, выросшие и получившие образование в старой Европе, сумели использовать возможности политических методов. Крутой поворот в судьбе Европы произошел, в основном, без насилия, в соответствии с волей большинства населения, которое теперь исповедует ислам. На месте Западной Европы возникло новое государство Северный Халифат. Вектор миграции изменился. Теперь миллионы европейцев вынуждены были покидать землю предков и искать пристанище на чужбине. Благо, у них какой-то выбор был.
– Помню толпы переселенцев из Европы, в большинстве своем, «разноцветных» определенной ориентации. Причиной их миграции у нас считалась тяга к прогрессу, о другом не говорили. Теперь понятно, почему беженцы не хотели об этом распространяться.
– Мусульмане, в особенности, родившиеся в Европе, не были нетерпимы к иноверцам. Полноценной замены убегавшим из Европы специалистам не было. Теперь уже новая власть старалась удержать аборигенов активного возраста разными пряниками. Работникам со стажем сохранили право на пенсию, которая, правда, стала заметно скромнее.
– Все повторилось с точностью до наоборот. И многие остались?
– Не знаю, но кто-то, наверняка, этим воспользовался. Снял сливки и потом уехал. Почему бы и нет?
– Мне надо было туда ненадолго смотаться. Но и здесь работы хватает.
– Не думаю, что это хорошая идея. Новые власти сохранили отдельные памятники европейской культуры, но средства на их содержание почти не выделялись, и без поддержки из-за рубежа утраты были бы неизбежными. Так или иначе, определенную терпимость победителей отрицать нельзя. К примеру, был сохранен особый статус Ватикана. Где была имитация цивилизованности, где голый расчет, не разберешь. Мусульманские правители желали сохранить лицо и нормальные отношения со странами христианского мира, обладающими огромным экономическим и военным потенциалом. И, наверное, не ошиблись. Тем более, что формальных оснований для протеста у международного сообщества не было. Да и само сообщество было уже не то.
– Восточная мудрость, замешанная на банальной хитрости.
– Пожалуй. Главное, им удавалось сдерживать приверженцев радикального ислама. Попытки фундаменталистов захватить власть и установить в Северном Халифате свои порядки не прекращались, а превратить ястребов в голубей до сих пор еще нигде и никому не удавалось.
– По-любому, к прежней Европе возврата нет. Чудес не бывает.
– Без вариантов. Что там теперь творится, не знаю. Дэвид поведал мне все это около двадцати лет назад. Но остальной-то мир существует. Видимо, на старой Европе свет клином не сошелся. Умерла, так умерла. Но даже вспоминать об этом тяжело. Понимаю Дэвида.
– А соседи халифата его не боятся?
– А ты как думаешь?
– Думаю, опасаются.
– Это мягко сказано. Возникла щекотливая ситуация. Кое-кто из бывших младших братьев СССР, вернее, из их руководителей и не слишком далеких политиканов, освободившись от коммунистических оков, переусердствовали, бесстрашно показывая России язык, как олицетворение своей полной независимости. Это был заметный прогресс по сравнению с кукишем в кармане.
– А причем тут Россия?
– Она же была правопреемником СССР, да и показывать больше было нечего и некому, а очень хотелось. В случае чего в обиду бы не дали Европа, а также их новый самый старший брат за океаном. И тут такой конфуз.
– Не плюй в колодец, из которого может быть еще пить придется!
– Вроде того. Россия в рамках созданного при ее участии Координационного Совета – системы международной безопасности обеспечивала контроль границ халифата. Восточная Европа входит в зону ее ответственности, и на территории сопредельных с халифатом стран были размещены средства оперативного реагирования. Протестов с их стороны не последовало. Разбираться с «язычниками» Россия и не собиралась. Это противоречило и духу, и букве принятых ею обязательств. С внутренними делами каждая страна должна разбираться сама. И мышиная возня прекратилась.
– С этим все ясно. Интересно, аборигены в Европе еще остались?
– Не знаю. Теперь разве что те, что решили ассимилироваться.
– Ты серьезно?
– А почему бы и нет? Человек – самый непредсказуемый представитель животного мира. Примеров тому масса. Здесь у нас они на каждом шагу.
– Я забыл, что мы тоже его представители. Только почему не все законы природы на людей распространяются?
– У природы много загадок, и не все поддаются объяснению. Да и люди очень разные.
– И ты так спокойно об этом говоришь? Из-за этих загадок ты столько лет провел в тюрьме. Прости, что напоминаю. Ты готов им это простить?
– Нужно разобраться, кому это «им»? Меня засадили в тюрьму не гуляющие под ручку великовозрастные мальчики-колокольчики из города динь-динь или эти официантки. Сами они не страшнее одуванчиков.
– Ты что, в религию ударился? Готов подставить другую щеку?
– Ни во что я не ударился и ничего никому подставлять не собираюсь. Но здесь, как и везде, все решает, обычно, власть, а не народ. Это не одно и то же. Ты не согласен?
– Если это так, то как быть с известным высказыванием, что каждый народ имеет то правительство, которое заслуживает?
– Полностью с ним согласен. Но, например, наши «цветные» к своим правителям особых претензий не имеют. И те, ничемне рискуя, приговорили меня и продемонстрировали народу, что беспощадны к его врагам. Вот если бы они своих прижали, или жить цветному народу стало бы хуже, то тогда ему осталось бы только жаловаться на себя или скинуть правителей.
– Как гладко у тебя получается. Это все Оксфорд.
– Не без этого. В споре не всегда рождается истина, но приемы риторики оттачиваются.
– Значит, я у тебя спарринг-партнер, и это просто интереснее, чем бой с тенью?
– Ну вот, обиделся. Своих не узнаешь?
– Так это было шуткой?
– Отчасти. Но не лишено смысла. Говоря про народ и его правителей, ты абсолютно прав. Верно на все сто процентов.
– Хоть с чем-то согласился. А то я решил, что ты вернулся к «оттачиванию». Это Европа тебя достала.
– Достала она себя, а мне ее просто жалко. Жалко и тебя, которому пришлось выслушать эту невеселую лекцию. Не слишком удачный ответ на твои системы контроля. Но и ты проявил завидное терпение.
– Не прибедняйся. В этих вопросах профи ты. Не зря тьютор тебя натаскивал.
– У Дэвида получилось бы лучше.
– Возможно, но я теперь знаю, на что нарвалась Европа, а о том, какой она была до того, можно узнать только из книг.
– Но только не здесь.
– Прости, брат! Ляпнул, не подумав.
– Не бери в голову. Я тоже об этом подумал. Ты же видишь, для меня все уже позади.
Пит облегченно вздохнул. Брат набирает форму. Все та же милая девушка принесла им кофе с пирожными, проворковав, что это за счет заведения.
– Спасибо. Достойный финиш хорошего ланча, – улыбнулся ей Алекс.
4
Поднялись к Алексу. Ему не терпелось узнать, что будет дальше. Пит не спешил, о чем-то размышляя. Он вышел на балкон, осмотрелся и, вернувшись, сказал:
– На балконе, пожалуй, тоже стало жарковато. Может прогуляемся?
– Хорошая мысль.
– Буду ждать внизу через четверть часа.
– Договорились.
Когда они встретились, в холле кроме портье никого не было.
Вышли на улицу. Зеленый «Форд» с темными стеклами стоял на том же месте. Есть ли кто в нем, не разглядеть.
– Это твоя машина справа?
– Моя.
– Завтра мы с ней расстанемся, но до того она еще послужит. Немного покатаемся и решим, где ее оставить.
На небольшой высоте пролетел коптер.
– На пути из «Флоренс» над нами дважды такой прошел. Думаешь, совпадение? Мне кругом мерещатся наблюдатели.
– Скорее всего, они тут не при чем. Беспилотники регулярно курсируют вдоль всех федеральных трасс и больших местных дорог. Исключать, конечно, нельзя ничего, но такой контроль имеет смысл лишь при постоянной слежке за конкретной машиной, да и вести его скрытно нельзя. Для нас это просто напоминание, чтобы не расслаблялись. Давай пройдемся.
Они направились по дорожке через цветник к лужку, за которым виднелась рощица. Пит выбрал ее для разговора без нежелательных свидетелей и слушателей. Шли не спеша, продолжая беседовать.
– Средств наблюдения много, но не думаю, что они задействуют в твоем случае, например, спутниковые. Ты ничего не нарушаешь, претензий к тебе нет. А главное, это дорогое удовольствие. Собственных спутников осталось мало. В первую очередь нужно обеспечивать бесперебойную работу систем навигации для всех видов транспорта, а это колоссальный объем постоянно меняющейся информации. Без этого не только наши машины остались бы без роботов, но и все воздушное, железнодорожное, морское сообщение и много чего еще стало бы невозможным. Изначально спутниковая навигация, способная определять точное положение объекта на Земле и в околоземном пространстве, его удаленность и скорость, была разработана для министерства обороны. А сейчас без нее нельзя представить нормальную жизнь. Не думаю, что Штаты в их нынешнем положении обходятся своими силами. Возможности уже не те. Космодром на мысе Канаверал давно стал музеем, космический центр Кеннеди – детским парком развлечений. Правда, детей с каждым годом привозят туда все меньше, в основном, это туристы из Англии или Канады. Последним из наших ракетных полигонов на атолле Кваджалейн управляют теперь англичане. Это – наши настоящие друзья. Долгие годы они оставались верными младшими партнерами, неизменно следовали курсом, который мы определяли, во всем нас поддерживали и даже настоящей обиды не затаили. Теперь обеспечивают нашу повседневную жизнь и независимость, на которую, правда, никто и не покушается. Охраняют границы, помогают решать технические проблемы. Если бы не они, да Канада, жизнь здесь не была бы такой беззаботной, и отделились бы не только Аляска и Гавайи. Но это уже из другой оперы. В нашем случае использовать спутниковый контроль, способный определять, где ты находишься, с точностью до дюйма, особой нужды не вижу. И еще одно. Для того, чтобы что-то отслеживать, нужно, чтобы на объекте был размещен подающий сигнал маячок. Их ставят, например, на все транспортные средства. Иначе система просто не работает. Раньше на человека, находящегося под контролем, надевали специальный браслет. Теперешние маячки могут иметь микроскопические размеры. Микрочипы можно имплантировать – размещать в тканях или органах живого организма. Перед выходом из «Флоренс» медицинского осмотра у тебя не было?
– Врача приглашают, только если ты заболел или жалуешься на здоровье. Даже не помню, когда это было в последний раз.
– Прекрасно. Значит, помечать тебя не стали. Браслета тоже нет. Не обижайся, но на спутник, выходит, ты не тянешь. Хотя исключать нельзя ничего.
– Я не в обиде, мистер Пи, – Алексу пришло на ум шутливое прозвище, которое он дал когда-то брату, увлекшемуся в старших классах математикой, – не пойму только, зачем ты мне все это рассказываешь? Тем более что на спутник я не тяну.
– Если можешь, прости, профессор. Космос к нам никакого отношения не имеет, как и мы к нему. Эта зеленая машина меня напрягла, выбила из колеи. Казалось бы, чему тут удивляться? Но напрягает. Вот и разговорился, чтобы в себя прийти, заодно покинуть зону ее прямой видимости и минимизировать возможность использования направленных микрофонов. Извини, если я слишком утомляю тебя этой ерундой.
– Перестань извиняться. Это не ерунда. Сказал бы сразу. С космосом, кстати, ты разобрался профессионально, рассказал коротко, ясно и интересно. То, что космические штучки не про меня, нисколько не огорчает. К тому же я узнал что-то новое. Герой одного романа сказал, что никто ничего не заставляет знать, это нужно тебе самому. Я понимаю это так, что любое знание не лишнее и стараюсь этому следовать. Надеюсь, соображать не разучился и тебя не подведу.
– А я подумал, что ты обиделся. Братишка, если я и бываю иногда занудой, не суди меня строго. Столько непривычных задачек нам нужно решить, а ошибаться нельзя. И от встречи нашей голова кругом. Столько лет не виделись.
– Не надо объяснять, я и сам вижу, как тебе нелегко. А с машинкой этой разберемся.
– Обязательно разберемся, брат.
Тем временем они вошли в рощу, прошли вглубь и остановились на лужайке ближе к роще. Густые кроны почти не пропускали солнечных лучей. Роща не слишком большая, отсюда все вокруг хорошо просматривалось. Подобраться к ним незаметно не смог бы никто.
– Здесь нас не должны достать длинные уши.
– Из зеленой машины?
– И из нее тоже. Всякое может быть. В ресторане никто себя не проявил. Думаю, никого там и не было. Гадать не будем. Время покажет. Завтра отправимся в аэропорт.
– Куда летим?
– Никуда. Попробуем поморочить им голову. Полет – это регистрация, электронная или на месте. Народу там хватает, затеряться не проблема. Если нас пасут, будут искать на всех рейсах. Не найдут. Вынуждены будут проверять возможные варианты, в том числе и полет по чужим документам. Опять придется прокачать все рейсы. Это даст нам очень нужное время.
– Ну и комбинации. Думаешь, все-таки следят?
– Пятьдесят на пятьдесят. С одной стороны, – не такая уж ты важная или опасная теперь персона. С другой, – преступник, каких не так уж много. Может, и не следят. Очень бы хотелось. Я не любитель детективных историй, но испытывать судьбу не стоит. Будем держаться избранной тактики.
– Ты прав. Как всегда.
– Не грусти. Придет время – мы над этим еще посмеемся. Но пока иначе нельзя.
– Все сделаю, как скажешь, мистер Пи.
– Отлично. После завтрака соберем вещички, заедем в магазин пополнить твой гардероб и еще кое-что купить, потом в аэропорт. Посмотрим, есть ли у нас спутники, и будем действовать по обстоятельствам.
– Кое-что я уже купил.
– Это твое кое-что. Я знаю, что нам потребуется в ближайшее время. Это и докупим.
– Тебе виднее.
– Вот и хорошо. Новый гардероб подберешь себе в Англии, а пока обойдемся камуфляжем.
– Бог с ними, с тряпками. Ты о себе ничего не говоришь. Как жил все это время?
– Плохо. Всем нам было плохо из-за того, что не могли ничего о тебе узнать, чем-нибудь помочь. Мы понимали, что тебе гораздо хуже, но верили, что этому придет конец, ждали этого дня. И, наконец, дождались.
– Неизвестность и меня убивала. Приговор вынесли нам всем. Ненавижу эту страну, которую всегда любил, несмотря ни на что.
– Великой страны, которой можно гордиться, давно нет, а то, что от нее осталось, и страной назвать нельзя. У них другие ценности, другие символы. Между прочим, этот год юбилейный. Сто лет назад 1 сентября 1984 года в калифорнийском городке Беркли впервые в мире были узаконены однополые браки, стыдливо названные «домашним партнерством». Они считают, что с этого дня началась новая эпоха в истории человечества. Юбилей собираются отмечать с помпой. Не исключаю, что и твое освобождение – гуманный акт в честь великой даты. Плевать, главное, что ты теперь с нами.
– Пока только с тобой.
– Что за настроения? Ты в чем-то сомневаешься?
– Понял. Беркли, где впервые получен плутоний, где создавалась атомная бомба, объявлен колыбелью цветной цивилизации? Сомнительная честь.
– Это для нормальных людей сомнительная, но не для либерастов.
– Опять?
– Черт с ними. Торжества пройдут без нас, а мы через пару недель отметим твой день рожденья в Англии.
– Две недели… Две недели назад ничего подобного я не мог себе и представить… И сейчас не верится… Но слов ты, однако, не выбираешь. Надеюсь, папа от тебя такого не слышал.
– Конечно, нет. Но с тобой-то могу называть все своими именами?
– Со мной можешь. Понимаю, у тебя накипело. Заодно ты пополняешь мой словарный запас.
– Да, накипело. Мы родились слишком поздно, чтобы что-то здесь изменить. Но от этого не легче. Наши родители и их поколение были воспитаны иначе. Как раз они-то и были толерантными, считали, что «цветные» – тоже люди, даже им сочувствовали, ну и получили за это сполна.
– Ты прав, но наши интеллигентские всхлипы ничего не изменят.
– Это что же получается? Из-за гипертрофированной толерантности погибли Европа и прежняя Америка. И у этой новой тоже нет шансов выжить. Но пока-то они будут праздновать.
– Нечему завидовать. Это – пир во время чумы. Домашние партнеры не могут иметь потомства, продолжать свой род. Они обречены.
– Черт с ними. Прости – опять прорвало. Мне тоже нужно выговориться. Страна гибнет, а нам как с этим жить?
– Никак. Это давно уже не наша страна, и мы с этим жить не будем. Давай лучше о наших поговорим. Я почти ничего о них не знаю.
– Давай. Ты ведь еще не видел одного чудного человечка и даже не знал о его существовании.
– Алекс! До сих пор не могу поверить. Пытаюсь ее представить и не могу.
– И Алекс, и Мария давно уже члены нашей семьи, которая наконец-то будет вся в сборе.
– Ты говорил, у родителей все хорошо. Они сейчас дома в Оксфорде?
– Да. Папа недавно вернулся из очередной поездки. Его регулярно приглашают зарубежные университеты. На этот раз побывал в Санкт-Петербурге, Москве, Киеве и Одессе со своими коронными лекциями по истории русской литературы. В этом вояже с ним была и мама. Обоим очень понравилось.
– Мама часто с ним ездит?
– Только иногда, если ей маршрут интересен. Побывать в Петербурге она давно мечтала и такой шанс упустить не могла.
– Молодец, и папе с ней веселее.
– Вернемся к нашим планам. Я сюда не прилетел, а приехал. В аэропорту, откуда я добрался до отеля на такси, нас ждет машина моего друга, которая не засвечена. На ней отправимся в Миннесоту и дальше вместе с твоими девочками в Канаду и Англию. Это в общих чертах. О деталях узнаешь по ходу дела.
– Через границу? Не рискованно?
– Граница для нас и для канадцев прозрачная. Когда угроза террористических актов отошла в прошлое, паспорта требовать перестали. Машины с нашими номерами обычно проходят терминалы без проверки. Но и в правилах бывают исключения. Нужно минимизировать риски и быть готовыми к любым неожиданностям. Выедем в одно время, но в разных машинах – Мария с Алекс, а мы с тобой. Джо тоже будет рядом. Должны проехать без осложнений.
– А у канадских властей ко мне претензий не будет?
– Джо считает, что не должно быть. Особенно, если переезд пройдет гладко. В любом случае, не факт, что тебя выдадут Штатам. В пользу этого два главных, по его мнению, фактора. Во-первых, неповоротливость американской правоохранительной системы, которая не только обязана рассмотреть дело в суде, но и выполнить массу формальностей, без которых нельзя направить в Канаду запрос о твоей экстрадиции. Это все требует немало времени. Второй по порядку, но не по значению, фактор – преступление, за которое ты был осужден в Штатах, в Канаде таковым не является. Здесь классическая англо-американская система правосудия работает на нас, а нарушать ее Штаты не могут. Вот весь юридический ликбез. Тебе стоит это знать, чтобы не дергаться.
– Ты времени зря не терял.
– Кто мне недавно говорил, что знать просто следует, вот и все? Я тоже стараюсь. Лишних знаний не бывает.
– А девочки наши чем-то рискуют?
– Да вроде бы не должны. Все зависит от того, каким образом Мария заберет Алекс из интерната. Не получится легально – все равно увезем. Тогда все остальное будет, как у тебя. Главное – перебраться в Канаду. На нашей границе служат одни иностранцы-контрактники, в основном, из Британии и Ирландии, а иногда по обе стороны оказываются канадцы. Все они корректны, аккуратны, но из кожи вон не лезут. Да и граница спокойная, что нам тоже на руку.
– Во «Флоренс» в последнее время служат ирландцы. Невозмутимые, как англичане. Нормальные парни.
– Кто теперь работает в Службе Контроля, честно говоря, не представляю. Может, тоже иностранцы. Когда за ненадобностью упразднили сначала ЦРУ, а потом и ФБР, никто этого и не заметил. Разведывать стало не у кого – одни и так свои, к другим лучше не соваться. Преступность в стране пошла на убыль, если не считать бытовые и уличные свары, разноцветную проституцию, на которую закрывают глаза, да мелкое воровство в супермаркетах. Не думай, что я стал расистом, но поголовная эмиграция афроамериканцев и некоторых других представителей групп риска сыграли в этом существенную роль. Реального равенства в этой стране никогда и не было, а общество равных возможностей оставалось лишь красивой американской мечтой. Миллионы граждан с кожей, которая темнее белой не из-за загара, бежали отсюда в первых рядах. Я их понимаю и порой даже завидую.
– Это я… мы тебя здесь удерживали.
– С одной поправкой, что мы – это не вы с Марией и Алекс, а вся наша семья, включая и меня. Помнишь Маугли? «Мы с тобой одной крови, ты и я». И хватит об этом.
– Вы становитесь сентиментальным, Питер Кронин.
– Нет, остаюсь тем, кем был всегда.
Солнце между тем опустилось и светило откуда-то сбоку. По той же дорожке вернулись к отелю. На стоянке появились еще две машины. Братья переглянулись, Пит молча пожал плечами, и они поднялись в номер Алекса. Пит взял у него листок с условиями освобождения.
– Когда-нибудь эту бумагу внукам будешь показывать. Исторический документ.
– Не понимаю, когда ты шутишь… Хотя, пожалуй, ты прав, спрячу подальше.
– Не сейчас. Пусть пока у меня побудет. Посмотрю еще раз на досуге.
– Мне сказали, что она всегда должна быть со мной.
– Мы все время вместе, а показывать ее тебе никому не придется до визита в полицию в новом месте проживания. Если, конечно, не натворишь чего-нибудь ненароком. Но за этим я прослежу, а у меня не разгуляешься. И вообще расслабься. Все в порядке.
– Стараюсь, но пока не очень получается. А ты, братец, великий комбинатор!
– Опять обзываешься. У нас все получится. Может, пойдем вниз, выпьем по рюмочке, снимем стресс.
– Не помешает.
Они спустились в ресторан, где в это время других посетителей не было.
Подошла та же девушка, и Пит сделал заказ.
– Принесите нам, пожалуйста, водки и какую-нибудь натуральную закуску по вашему выбору.
– У нас все натуральное, продукты импортные – аргентинские, русские, австралийские.
– Судя по ценам, так и есть. Не смущайтесь, никаких претензий. Только так и должно быть в приличном ресторане. Водка, надеюсь, русская?
Девушка кивнула. Когда она ушла, Пит пояснил.
– Почти вся еда теперь с конвейера – для здоровья не опасно, выращено и изготовлено по проверенным технологиям. Но натуральные продукты найдешь только в фирменных магазинах, да хороших ресторанах за приличные деньги. Здесь как раз такое место, хотя отель небольшой. А продукты, например, из Австралии или России относятся к разряду лучших. Этим она хотела подчеркнуть класс их заведения.
– Готовить умеют, ланч был отменный. Особенно после «Флоренс», где безопасной для здоровья пищи я наелся на всю оставшуюся жизнь.
– Хотя здесь сейчас никого нет, но ты помнишь, что все – дело техники?
– Конечно, сэр. Понял. Молчу, пока не спросишь.
– Умница. А вот и наша выпивка.
Водка была русская, закуска тоже на уровне.
– Сто лет не пил водки. Похоже, она не изменилась.
– Мы меняемся, Алекс, а водка все та же, что и раньше.
– Папа всегда говорит, что настоящая русская водка может быть только хорошая или очень хорошая.
– Не понял, куда отнести эту. Налей-ка еще по одной.
– Запросто.
Выпили и помолчали с минуту, оценивая вкус.
– Пожалуй, нам повезло. Очень хорошая, – оценил напиток Пит.
– Полностью согласен. Селедочка тоже, что надо. Как они догадались, чего мне хочется?
– Профессионалы, глаз наметанный. К селедке и соленьям я бы еще грибочков добавил.
– Помнишь любимую папину закуску. У мамы всегда все это было. Многое сама готовила – мало что из этого продавалось в магазинах даже тогда.
– Рецепты домашней кухни – важная часть семейных традиций, и передаются из поколения в поколение. Уверен, что Мария, а потом и Алекс их унаследуют. Мама навыков не утратила. Скоро убедишься.
– Красиво сказано. Поскорее бы.
– Всему свое время.
Подошла официантка:
– Все в порядке, господа? Еще чего-нибудь желаете?
– Мы тут гадаем, нет ли у вас случайно соленых грибов? – улыбнулся Пит.
– К сожалению, сейчас нет, сэр. Но будут, заходите на следующей неделе.
– Спасибо за приглашение. Теперь мы знаем, что у вас отличная кухня. Пока ничего не надо.
Девушка ушла.
– Думаю, какие-нибудь счастливцы грибов отведают. Давай, Алекс, выпьем за нашу семью, за здоровье и благополучие близких.
– За всех нас. Я бы тебя обнял и поцеловал, но не хочу, чтобы персонал принял нас за тех.
– Бред какой-то. Нормальные мужики и пить должны с оглядкой, сдерживать вполне понятные порывы.
– Расцеловать брата нельзя, даже выпив с ним по рюмке! О времена, о нравы!
Спокойная обстановка, водка с хорошей закуской пошли на пользу. Напряжение спало.
– Я вспомнил твоего тьютора. Он прекрасно анализировал то, что уже произошло, а прогнозы делал?
– В истории, как и в политике, все взаимосвязано. Дэвид подчеркивал, что у любого события или явления всегда есть причина и всегда будет следствие. Прогнозами он не занимался, по крайней мере, в общении со мной. Но тенденции всегда или почти всегда понятны, и потому вероятные последствия тоже можно предполагать. Ты ведь просчитываешь ситуации, с которыми можно столкнуться, основываясь на доступной информации и закономерностях поведения предполагаемых участников.
– И ты говоришь красиво. Но здесь конкретные обстоятельства и понятные задачи.
– Различия не всегда очевидны. Как ты думаешь, голый и обнаженный – одно и то же?
– Пожалуй, да. А это не так?
– Не совсем. Есть нюансы. Слово и понятие «голый» в первую очередь свидетельствует об отсутствии одежды. А «обнаженный» – скорее, о том, что тело лишено покровов, открыто взору. Разница, на первый взгляд, умозрительная, можно игнорировать, но она есть. Так и то, что представляется понятным и бесспорным, может оказаться иным, более сложным или, наоборот, простым. Здесь филология переплетается с философией.
– Ну, ты, брат, даешь. Давай, учи, как жить дальше.
– Как жить дальше, я знаю. А вот, как нам быть дальше – знаешь ты. И здесь, как видишь, есть разница. Продолжать не буду, а то уже ты посчитаешь меня занудой.
– Стоп. А ведь и то правда, что водка развязывает язык. Пара-другая рюмок, а сколько узнал интересного.
– Важно, что она не лишает чувства юмора, особенно, когда очень хорошая. А если повторить?
Оба расхохотались так громко, что официантка с барменом застыли, глядя на братьев из-за стойки. Не переставая смеяться, Пит жестом показал, что все в порядке. Через пару минут девушка подошла и поинтересовалась, не нужно ли еще чего. Пит поблагодарил ее и попросил включить ланч и выпивку в его счет.
В хорошем расположении духа братья отправились в номер Алекса.
– Знаешь, Алекс, мне вдруг стало не по себе от мысли, что мы не можем просто обняться из опасения быть неправильно понятыми. Это чудовищно. Все зашло чересчур далеко. Ты слишком долго был там, где это не ощущается так остро.
– Хорошего мало.
– Даже хуже, чем ты думаешь. В глаза не бросается, но люди уже совсем не те. На лицах не написано, что в головах. Выглядят нормально, но нормальных почти не осталось. Приходишь к кому-то и невольно начинаешь гадать.
– Когда то, что противоречит здравому смыслу и законам природы, не только узаконено, но и считается естественным и единственно возможным, чего еще ждать?
– Опять красиво сказано, старик. Тоска. Выросли поколения, о другой жизни не имеющие представления. Они думают, что так везде, что только так может и должно быть.
– В этом весь фокус. Главная задача любой власти – внушить людям, что все нормально, что они живут не хуже других, а если некоторые хуже, то только временно, пока не станут жить лучше. А дальше можешь добавить про то, что каждый народ заслуживает и так далее. Это так и есть.
– Значит, шансов нет. Особенно, когда большинство довольно. Здесь лишь такие, как мы, да наши родители, знают, какой была Америка относительно недавно, что ее история не ограничивается несколькими десятилетиями. Все, что было до 2030-х, объявлено эпохой невежества, сексуального бесправия и нравственного вырождения. Какая-нибудь пара десятилетий, и из памяти вычеркнуты сотни лет.
– Не пара. Новую, правильную историю Америки «цветные» начали писать сразу после прихода к власти. Делали это упорно и умело. Вчерашние извращенцы и презираемые обществом изгои, вернее, возглавившие их движение лидеры, заявили о себе в полный голос. О том, что в Америке сексуальные меньшинства никто не притеснял, и чувствовали они себя вполне свободно, забыли напрочь.
– Я с таким отношением точно не встречался.
– Поскольку стариков просвещать было бессмысленно, главное внимание уделили детям. Ничего нового. Отработанный авторитарными режимами прием.
– Ну, ты даешь! Тебе бы лекции читать. В школе программы были, и правда облегченные, особо напрягаться не приходилось.
– Правильно. Это и был переходный период, из учебников убирали все, что напоминало о прошлой жизни в этой стране, а о других странах и подавно. Их вроде и не существует. А тебя, кроме электроники, тогда ничего не интересовало.
– Да, учеба не напрягала, но я думал, так всегда было.
– Я и сам этому значения не придавал. Но помню, что мой класс был последним, когда мы учились и праздновали выпускной вместе с девчонками. В следующем году ввели раздельное обучение в начальной школе, в средней появился обязательный курс правильного сексуального воспитания, в колледжах – и то, и другое сразу. Дома воспитание довершали однополые родители, и такая система оказалась эффективной.
– А мы с тобой как раз тогда уехали на учебу за границу.
– Младше нас в семье не было, у немногих остававшихся здесь знакомых тоже. Нововведения нас обошли. Я заметил перемены, только когда вернулся из Англии. Преподавать литературу не пришлось, ее здесь не стало. Не уехав отсюда сразу, я был обречен на то, что потом и случилось.
– Мне в этом плане повезло больше. Специалистов уже катастрофически не хватало, и я был нарасхват. «Цветные» мне по барабану, нормальные девчонки стали редкостью и старались не светиться. Многие косили под лесби. Поди разберись. Когда тебя забрали, вся жизнь моя была в нашей семье, все заботы – о папе с мамой, о Марии и Алекс.
– Ты молодчина. Я это знал и за родителей был спокоен.
– Такими они нас воспитали.
– Хорошо, что здесь их нет, и они этого не видят.
– До отъезда насмотрелись. Папа говорит, что Америки больше нет, и сюда его не тянет.
– Он прав. Есть такое выражение «Иван, родства не помнящий». В России при царе беглые каторжники, скрывая свое подлинное имя, представлялись Иванами, не помнившими, откуда они родом. Так называют людей, отрекшихся от своих корней, от обычаев предков. Отрекшаяся от своей истории страна еще хуже. Папа прав. Его Америка исчезла, а навсегда или нет, никто не знает.
– Мне ответ ясен. А они это понимают?
– Кто-то понимает, кто-то и думать не хочет. Можно ведь жить сегодняшним днем.
– Пожалуй. Живут-то не так уж плохо. Все, что нужно, есть. Есть что есть. Жильем и прочим необходимым обеспечены. Не жируют, но и не нуждаются. Роботы – мастера на все руки – сняли проблему рабочей силы. Молодые иной жизни не видели и не знают о ее существовании. Новые переселенцы из дальних мест могли бы что-то рассказать, но они не затем сюда едут.
– Все еще едут?
– Чем дальше, тем меньше. Такое впечатление, что «цветных» скоро нигде, кроме Штатов, не останется, и пополнения вообще не предвидится. «Драгоценный генофонд» собрали здесь. Вредной информации поставлен заслон – она блокируется. Злостных нарушителей закона вроде тебя от общества изолируют. Так что юные и все остальные души ограждены от тлетворного влияния.
– Похоже, всех это устраивает.
– Если не считать таких, как мы.
– Мы не в счет. Я думаю, в Америке теперь что-то вроде коммунизма, который пытались построить в России в прошлом веке. Коммунизм без коммунистов, каково?
– В этом я не силен.
– И я не очень. Но они-то довольны и, может, даже счастливы.
– Не знаю. За такое благополучие приходится платить. Прежде всего, свободой.
– Чьей свободой? Ты меня имеешь в виду? Я их благополучию не мешал, но расплачивался по полной. По чужим счетам.
– Власть должна все время внушать, что ради народа готова на все. Насмерть стоит на его защите. Ты стал ритуальной жертвой по воле их жрецов. Но и «цветным» определены нормы поведения, границы, которые пересекать нельзя. Сегодня я был удивлен, что в ресторане две официантки работают одновременно с барменом, да еще, наверное, и с поваром другого пола. Такое теперь не приветствуется. Хотя о половой принадлежности бармена, а тем более, повара, которого мы не видели, судить трудно. Внешность здесь не критерий.
– Бармен смазливый. «А девкой был бы краше!».
– Ты это о чем?
– Так. Комедию старую вспомнил. Все это не радует. Но имеем, что имеем, и спасать будем не страну, а себя. Не представляю, кто мог бы спасти ее.
– Уж точно, не мы. Ты меня радуешь. Трезвый взгляд на вещи и шуточки. Узнаю братишку.
– А ты чего ждал? Выпили-то всего ничего. Надо бы принять еще по одной.
– Разгулялся. Завтра большая программа. Нужна свежая голова. Спокойной ночи, брат. Разбужу рано.
– А одной твоей свежей головы не хватит? Ну ладно. И тебе приятных снов!
5
Утро понедельника снова было солнечное.
Братья позавтракали. Питер оплатил оба номера, и они вышли к машине. Рядом стояли все приехавшие накануне авто. За руль сел Пит, Алекс рядом. Пит включил монитор, ввел что-то в компьютер, и они выехали со стоянки.
– Сейчас небольшой шопинг в магазине неподалеку, потом – в аэропорт. Дальше – по нашему плану, как договорились. Надеюсь, обойдемся без неожиданностей. До магазина поедем на автомате, он лучше дорогу знает, а там посмотрим. Ты за машину еще не платил?
– Нет.
– Не важно. Оплатим в аэропорту.
Алекс молчал, размышляя, о чем в машине можно говорить, а о чем не стоит.
– Расслабься, все идет, как надо, проблем быть не должно. Нас могут слушать, но это не важно.
– Я в порядке. Не обращай внимания.
Они свернули на трассу и, выехав из Касл-Рока, двинулись на север к Денверу с невысокой скоростью в правом ряду. Пит поглядывал по сторонам, машин было мало, ничего заслуживающего внимания. Через десяток миль на развязке машина повернула направо и скоро остановилась на парковке у супермаркета.
– Первая остановка – шопинг. Приоденем тебя немного. Пошли в магазин.
Когда они отошли от машины, Пит вдруг остановился.
– Идея. Может, в аэропорт ехать на этой машине не придется. Давай подумаем. Проехали, правда, мы немного, но ничего, похожего на слежку, я не заметил. Может, конечно, им пока хватает мониторинга этого авто, а неожиданностей пока не было. Этого достаточно, а любой хвост на почти пустой дороге мы бы заметили. Да и агентов где брать?
– Логично. И что из того?
– А то, что мы можем оставить эту машину здесь, оплатив, как положено, аренду. А в аэропорт поехать на другой.
– Не знаю, запудришь ли ты мозги федералам, но меня уже с толку сбил.
– Вернемся к плану. В аэропорт нам нужно попасть потому, что там нас ждет машина, отслеживать которую никаких оснований нет. Ее хозяин, улетевший по делам в Лос-Анжелес, прихватил и мой смартфон. На случай, если бы нам понадобилось обнаружить себя подальше от мест, где будем на самом деле. Аэропорт по моему плану должен запутать наши следы, помочь выиграть время. Но я не учел одно важное обстоятельство – вылетев из Денвера, ты почти наверняка покинешь Колорадо, нарушив тем самым одно из условий досрочного освобождения. И мы сами создаем ситуацию, при которой тебя нужно искать. А оно нам надо? Это мне в голову не пришло.
– В цейтноте всего не предусмотришь. Я и так поражен твоими талантами, о которых раньше не подозревал.
– Раньше моего брата не сажали в тюрьму и не освобождали потом на особых условиях. Учимся по ходу дела.
– Получается у тебя неплохо.
– Не так хорошо, как хотелось бы. С виртуальным полетом мог бы быть прокол. Трудно учесть все детали. Не соображу, как лучше сделать.
– Не дергайся, сообразишь. Я пока не помощник, но надеюсь, скоро будем соображать на пару.
– Вчера уже сообразили, и получилось неплохо.
– Так-то лучше. Какие есть варианты?
В это время мимо них буквально влетел на стоянку зеленый «Форд». Братья переглянулись. Такой стоял у гостиницы. Машина остановилась у самого входа в магазин. Никто из нее не выходил.
– Интересно, это тот или очень похожий? Как думаешь, Алекс?
– Тот самый. Вчера мне бросились в глаза сильно затемненные стекла. Хотя для таких солнечных мест это нормально.
– Похвально. Делаешь успехи. А как они нас нашли?
– Легко. Сам говорил, что любая машина может быть под контролем, а уж эту наши опекуны должны держать под колпаком круглые сутки.
– Высший балл. Мне пора на покой. Смена подросла, молодежь наступает на пятки.
– Ладно тебе. Делать-то что будем?
– Ни-че-го. Постоим, посмотрим, кто оттуда выйдет.
– А если не выйдет?
– Приехали к магазину – должны выйти. А не выйдут – подойдем и посмотрим. Чем мы рискуем?
Передние двери «Форда» распахнулись, и рядом с ним появились две молодые женщины. В магазин не пошли, стояли и разговаривали, поглядывая по сторонам.
– Может, сразу уедем?
– Не имеет смысла. Если они по нашу душу, то без проблем узнают, куда мы направились. Если это совпадение, тем более не стоит ломать наши планы. Конечно, лучше бы этих дамочек не было. Мы здесь, чтобы тебя приодеть. Этим и займемся. Тебе нужен дорожный костюмчик и что-нибудь подходящее для рыбалки.
– Не понял.
– Это формальная цель нашего путешествия в северные рыбные края. На границе желательно выглядеть соответственно. Снасти и кое-что из одежды уже в машине, но здесь ты можешь подобрать одежку по размеру. Про дам на время забудем. Вперед.
– Как скажешь.
Поравнявшись с девушками, Питер улыбнулся: «Прекрасное утро, леди».
Леди не отреагировали, лишь переглянулись.
Когда вошли в магазин, Алекс вопросительно взглянул на брата.
– Ты это чего? Вздумал подразнить гусей?
– Во-первых, не гусей, а гусынь. Во-вторых, они моложе, чем я думал, а светленькая довольно привлекательная и на гусыню совсем не похожа. Почему бы не поздороваться воспитанному джентльмену?
– Они этого явно не ожидали.
– В-третьих, мы ничем не рискуем, а они могли как-нибудь себя проявить.
– Ну и что, проявили?
– Пока нет.
– В каком смысле «пока»? Ты намерен продолжать эти игры?
– Я бы не прочь, но боюсь, не получится, и в наши планы это не входит. Или они не при делах, или не так просты, как кажутся.
Подбирая и примеряя одежду, Алекс поглядывал по сторонам, но ни дам из «Форда», ни других подозрительных личностей, не заметил. Пит куда-то исчез и появился уже у кассы, чтобы расплатиться. Потом братья зашли в бар выпить кофе, и опять рядом никого не было. На всякий случай говорили вполголоса, к чему Алекс уже стал привыкать.
– План менять не будем, но машину оставим не здесь, а где-нибудь по дороге к аэропорту. Надо найти местечко, откуда можно незаметно уехать на такси. Надеюсь, они не поедут сразу за нами открыто. Я мест этих не знаю, но рядом наверняка есть и другие магазины. Комп в машине подскажет, а поведу я сам по навигатору.
– А не двинуть ли к центру города? Там легче затеряться и вызвать такси, например, из бара.
– Может быть, может быть. Пошли на стоянку, поглядим, что делают наши попутчицы. Блондинка, кстати, смотрится неплохо.
– Ты ли это? Что у тебя в голове?
– Шучу. Но все равно, выглядит она вполне.
Они вышли на улицу через те же двери, но зеленой машины на месте не было.
– Сглазил. Смылись красавицы. Быть тебе бобылем. Может, переехали на другое место?
– Может, – Пит тоже не был готов к такому повороту, – а может, все-таки совпадение.
– Похоже. Неужели у федералов мужиков не нашлось?
– Не попал. В полиции, спецслужбах, армии нынче предпочитают именно женский пол. И в паре, и в команде молодые леди более надежны и эффективны. А мужиков толковых давно уже не сыскать. И один в паре всегда не совсем мужик. Почти все мужчины в форме – иностранцы-контрактники. Как во «Флоренс». Бог с ними. Давай решать, куда двинем дальше. Уехали они по своим делам или спрятались, не знаю. Сделаем, пожалуй, так. Немного покатаемся и вернемся сюда, подъедем к магазину с другой стороны. Какая разница – этот магазин или другой? Если никого не заметим, оплатим аренду и на такси без водителя прокатимся в центр. Стоянка есть у дальнего выхода. Пока ты любовался на себя в модных тряпках, я купил для нас еще кое-какой прикид и прокатную карту за наличные. Машины стоят по всему городу, здесь тоже есть несколько. Наши карточки не засветятся. Если все будет чисто, рванем в аэропорт. А если что-то пойдет не так, тогда и будем думать.
– Выбор не велик.
Пит открыл багажник и убрал покупки в свою сумку.
– Потом переоденешься. Поехали.
Он сел за руль, и они выехали на трассу. На ближайшей развязке развернулись и скоро снова оказались у магазина. Медленно объехали его и остановились, но уже с противоположной стороны. Зеленой машины нигде не было.
– По блондинке заскучал?
– Не без этого.
– Еще не вечер. Все впереди.
– Вот этого не надо. Надеюсь, мы расстались навсегда. Я переживу. Оплатим машину. Давай свою карточку.
Скоро они уже грузили сумки в багажник такси. Рядом почти никого не было.
– Вперед, поглядим на центр Денвера. Ты ведь здесь бывал не раз?
– Последний – лет пятнадцать назад. Но в центр мы обычно не заезжали. Если не на своей машине, то из аэропорта прямо в горы.
Пит уверенно вел авто, выбирая широкие улицы и время от времени сворачивая в боковые проезды. Остановился у небольшого бара.
– Приехали. Перекусить не хочешь?
– Кофе я бы выпил.
– И я не против.
В баре посетителей не было. Заказали кофе.
– Машину менять не будем. Она не должна быть засвечена. До аэропорта рукой подать, а там будет видно.
– Пожалуй. А когда позвоним Марии?
– Уже скоро. Потерпи немного.
– Я просто спросил.
– Все понимаю. Потерпи, брат.
Допили кофе и вскоре были уже в машине.
– Аэропорт Денвера, – задал Пит направление роботу. Машина вырулила на какую-то большую улицу и, набирая скорость, двинулась по маршруту.
Алекс отметил, что людей на улицах меньше, чем можно ожидать в эту пору. Белые жители составляли здесь когда-то немногим более половины населения, и после первой волны эмиграции латиноамериканцев, афроамериканцев и азиатов народу в городе, да и во всем штате заметно убавилось. Туристов сюда всегда привлекали великолепные горные пейзажи, природные парки, интересные туристические маршруты, уютные бунгало в окружении дикой природы. Но и их, судя по одежде редких прохожих, стало заметно меньше.
– Проедемся по городу. Отсюда до аэропорта примерно двадцать пять миль, путь недолгий.
– Раньше там круглые сутки был настоящий муравейник.
– Теперь поспокойнее, но все же народа хватает. Машина ждет нас в одном из паркингов. Надеюсь, мы сможем добраться до нее без приключений, и полдела будет сделано. Хорошо бы уехать оттуда пораньше.
Они выехали на широкую улицу. Машин и здесь было немного.
– Бульвар Пенья, который ты, наверное, помнишь. Ведет прямиком к аэропорту.
– Помню. Перед вокзальным комплексом стоит знаменитый «Голубой мустанг». Теперь многие, наверное, думают, что это яркое изваяние прославляет цветную революцию. На самом деле оно установлено в начале века задолго до победы ЛГБТ в Америке. Этот жеребец из стекловолокна с горящими красными глазами получил и более соответствующие его свирепому облику прозвища. Самые, на мой взгляд, точные – «Конь Люцифера» и «Жеребец Апокалипсиса».
– Бред какой-то. Среди жеребцов голубых не бывает.
– Не знаю. Зато среди голубых жеребцы точно встречаются. Символично, что тяжелый фрагмент незаконченной еще скульптуры, обрушившись на своего создателя Луиса Хименеса, нанес ему рану, от которой тот и скончался.
– Страшная смерть. Откуда ты все знаешь?
– Изучал историю искусств. Но и этот предмет теперь вне закона. То, что побуждает задуматься, подрывает устои. Любая власть это знает и не оставляет без внимания.
– Эта точно. Пока ни в городе, ни здесь ничего подозрительного.
– Хорошо, но еще не вечер.
– Вечером мы должны быть отсюда далеко.
– Даст Бог – будем.
– Хотелось бы и без спутников.
– Вон она, уже видна чертова лошадка. Мы почти приехали.
Пит остановился в кармане на обочине.
– Теперь нужно подготовиться, расслабится и собраться. Исходим из того, что они как-то узнали о нашем намерении ехать в аэропорт. Все может быть. Приехали ведь всполошившие нас дамочки к магазину. В городе, похоже, они нас потеряли. Но здесь могут искать.
– Логично.
– На дороге слежки не видел. На чем мы едем, контролерам вряд ли известно. Но это ничего не меняет. К машине будем добираться порознь.
– Этот аэропорт я помню не слишком хорошо.
– Не страшно. Вспомнишь. Здесь мало что изменилось. Разве что некоторые внутренние коммуникации и организация движения транспорта. Местных туристов стало значительно меньше, чем иностранных. Но нам это без разницы. Разберешься, что к чему, везде указатели.
– Не волнуйся. Читать я не разучился.
– Я высажу тебя на шестом уровне. Наша машина – серый седан «Шевроле» с номером 141. Стоит она на четвертом уровне паркинга «Гараж Вест», первая секция, ряд Б, восьмое место. Туда ты сможешь добраться за несколько минут, следуя указателям. В центре зала эскалаторы, а вобоих концах лифты. Наша сторона – западная. Спешить не надо. Не следует появляться у машины раньше меня. Все запомнил? Ну– ка повтори!
– Паркинг «Гараж Вест». Четвертый этаж, первая секция, ряд Б, место восемь.
– А машина?
– «Шевроле» серого цвета номер сто сорок один. На память я никогда не жаловался.
– Не обижайся. Все точно. Четвертый уровень – парковка зоны прилета. Мне придется сначала подъехать к нашей машине, перегрузить вещи, чтобы не двигаться пешком с баулами на тележке. Это и дольше, и заметнее. После этого я должен отогнать такси на стоянку и вернуться в «Гараж Вест». Я выбрал это место, потому что ожидать нас на стоянке для встречающих им смысла нет. В аэропорт, по идее, мы направились не встречать кого-то, а куда-то вылететь. Расставить своих людей везде они не могут, нет у них стольких агентов. Это плюс. Зато есть сотни камер, расположенных на каждом шагу. Это минус, потому что остаться ими не замеченными нереально. Но затруднить опознание можно. Потому будем маскироваться. Я кое– что припас.
– Подними воротник, смени походку?
– Вроде того. Подстрахуемся на всякий случай. Повторяю, спешить тебе не стоит. Согласуем время, чтобы ты меня долго не ждал, не светился лишний раз. И вперед к цели. Маршрут во многом совпадает с тем, по которому вы с друзьями ездили в эти края из Чикаго. И я так же добирался. Дороги старые, но хорошие.
– Ты живешь в родительском доме?
– Нет. Он слишком большой для одного. Купил квартиру в самом городе. Удобнее и дешевле. Цены совсем упали. Но мы отвлеклись. Пересядь на заднее сиденье, там удобнее переодеваться.
– Надеюсь, одежда приличная.
– Ничего особенного. Оставаться в том, в чем утром вышли из отеля, не стоит.
Пит достал из багажника и поставил на переднее сиденье сумку. Он передал Алексу пакет, в котором оказались легкие бежевые брюки и такая же рубашка.
– Рукава длинные – отсутствие у тебя даже легкого загара бросается в глаза. А этим прикроешь лицо. – Пит достал широкополую соломенную шляпу.
– Да это почти сомбреро. Тут и рубашка не нужна.
– Для брата ничего не жалко. Не замни поля. Наденешь, когда выйдешь из машины. Здесь такие носят все, кто прячется от солнца, и ты никого не удивишь. Вот еще темные очки для комплекта. Надевать ли их, решишь сам. Может, здесь и нет никого, но мы всегда будем предполагать худшее. Действуем спокойно, уверенно и внимательно. Наверх старайся не смотреть, голову не задирай. Сандалии, что ты купил, можешь оставить. Таких тут много.
– Разжевываешь, как ребенку.
– Терпи. Все по делу. Нам нужно отсюда уехать, и мы уедем. Если надо, я готов и сам транссека изображать, и тебя соответственно оформить. Но без навыков не получится, один макияж требует времени, которого не густо. Сверим часы. На моих три двадцать.
– На моих тоже.
– Давай прикинем расклад. Ехать до терминала несколько минут. Большой очереди на въезде быть не должно. Потом мне нужно попасть на четвертый уровень, перегрузить вещи, отогнать такси на стоянку, вернуться в «Гараж Вест». Заложим на это с запасом минут сорок. Еще десять минут резерв. Всего примерно час. Это уже четыре двадцать. Получатся, что время нашей встречи – около половины пятого. Лучше я буду ждать тебя в машине, чем ты бродить рядом. Отсидись лучше в баре где-нибудь в уголке.
Пит убрал сумку в багажник и сел за руль.
– Успокоился? Готов?
– Все нормально, Пит.
– Брось пока шляпу на заднее сиденье. Поехали.
Машина двинулась, набирая скорость. Впереди просматривался терминал аэропорта, известный своей необычной архитектурой – два ряда островерхих шатров, напоминающих то ли заснеженные горные вершины, то ли палаточный городок.
– Давай оговорим и нештатные ситуации, если вдруг что-то пойдет не так. Например, ты приходишь к машине в условленное время, а меня в ней нет. Причины могут быть разные. Лучше идти по соседнему ряду, откуда ее видно. Меня нет – проходишь мимо, и время переносится на двадцать минут. Причина может быть невинная – ошибка в наших расчетах, к примеру. Так же и я, сидя в машине, могу предположить, что ты заблудился. Никуда не ухожу, просто жду. Мы никаких правонарушений до сих пор не совершали, и предъявить претензии ни тебе, ни мне оснований нет. Сюда ты, например, приехал меня проводить, и мы друг друга потеряли. Нормальная ситуация. Во второй попытке иди с другой стороны, откуда тоже видна машина. Важно не засветить ее, чтобы, если обнаружат кого-то из нас и будут за ним следить, они не узнали, на чем мы отсюда уедем. О камерах тоже забывать нельзя. В худшем случае, если уйти от слежки не получится, поедем назад в Денвер или куда-нибудь еще и разработаем новый план. Задерживать нас не за что. Может, мы приехали встретить кого-то и не встретили. Вполне правдоподобное объяснение.
– Прямо, детектив с продолжением. Тебе бы в спецслужбе работать.
– Почему бы и нет, если платят хорошо? Но не в этой стране. А в других, наверняка, и своих умников хватает.
– Связи у нас никакой не будет?
– Пока, к сожалению, нет.
– Ты не предусмотрел еще один вариант. Когда один из нас не просто пару раз опоздал, а вообще не появился. Сколько тогда ждать и что делать?
– Не зря я говорил, что молодежь подпирает. Ты и сам у федералов не пропадешь.
– А если серьезно?
– Надо подумать. Предложения есть?
– Можно сделать стандартное объявление по радио, назвав другую фамилию. Там документы не требуются. Например, что мистер Смит будет ждать своего друга там-то. Место выбрать людное – бар, ресторан или магазин какой-нибудь.
– Ты, брат, даешь. Просто до гениальности. Только не Смит, а то припрутся на встречу сразу несколько смазливых дружков. Не будем заниматься сводничеством. И объявление такое давать буду только я, поскольку у тебя роль ожидающего, а мне придется разбираться со всем остальным.
– Логично. Давай выберем что-нибудь из классики. Теккерей тебе нравится?
– Годится. На нем и остановимся.
– А если и на эту встречу никто не придет?
– Да, ты не прост, вопросики грамотные. Это крайний вариант, но и его исключать нельзя. Значит, так. Если до шести, нет, до половины седьмого ни меня, ни объявления не будет, к машине больше не ходи, двигай своим ходом в город. Бумажник при тебе? Деньги есть?
Алекс кивнул.
– Берешь такси, едешь на автобусе или на магнитоплане – не суть важно. На магнитоплане даже лучше. Платформа на первом уровне. В городе выбери небольшой отель недалеко от станции. Вещи твои будут в машине, но там, думаю, сможешь и без них обойтись. Снова связывайся со мной, и начинаем все с начала. Лучше сделай это не из отеля, где номер снимешь на вымышленное имя, а с какого-нибудь общественного компа, как я рассказывал. Если не получится, звони Джо, используя один из способов, мною описанных, с новой трубки. Вот его номер на карточке. Возьми и эту анонимную трубку. Вторая у меня есть в сумке. Дальше действуй по его рекомендациям. Надеюсь, до этого не дойдет.
– И я надеюсь, но ты учил, что надо быть готовым ко всему.
– Не знаю, какой ты преподаватель, но ученик способный.
– Спасибо, сэр.
– Когда сейчас выйдешь, отправляйся на пятый уровень. Там самое оживленное место. Много баров и магазинов. Легче затеряться. Погуляй, посиди где-нибудь, осмотрись и спустись вовремя на нашу парковку. Дальше – как договорились. Приехали. Выходи, братишка. До скорой встречи. Все будет нормально.
– Не сомневаюсь.
Алекс вышел из машины, надел шляпу и направился к ближайшей двери в терминал. Спустился на пятый этаж. Пассажиров там оказалось не так уж много. Одни ожидали появления своих вещей на багажных каруселях. Другие сидели в барах или прогуливались, разглядывая витрины. Он присел, чтобы поправить застежку на сандалии, и осмотрелся. Ни той парочки, ни вообще чего-то необычного не заметил. Алекс поднялся и неспешно прогулялся вдоль витрин. Остановился и стал изучать появляющуюся на экранах информацию о прибывающих и вылетающих рейсах, отходящих экспрессах. Зал длинный, но времени, чтобы пройти его из конца в конец было с избытком. Посидел в баре, выпил кофе. По противоположной стороне вернулся на исходную позицию. Четыре двадцать. Можно было уже пойти к месту встречи. Лифт доставил его на четвертый уровень «Гаража Вест». Без особого труда Пит определил, где искать машину. Неторопливо двигаясь вдоль первого ряда, увидел во втором серый «Шевроле» с номером 141 регистрации штата Иллинойс. В салоне никого не было. Не останавливаясь, прошел всю линейку машин и свернул за последний автомобиль.
Было уже четыре тридцать пять. Пит не появился. Как договорились, определил новое время встречи, и стоял, разглядывая расположенный внизу за дорогой открытый паркинг. Из гаража решил не уходить. Машин много, людей мало. Человека в униформе он видел только у выхода из лифта. За рядами авто Алекса никто заметить не должен. Пит не ошибся, сказав, что камеры здесь не редкость. В гараже они были почти на всех колоннах, но довольно высоко под потолком, и на записях под шляпой лица не должно быть видно. В разных местах Алекс видел несколько человек в похожих сомбреро. Продавались они тут же в киосках местных сувениров. Поведение его не выходит за рамки обычного, и до нового срока не так уж долго ждать. Да и интервалы между встречами, пожалуй, маловаты для неспешного перемещения на другой этаж и обратно. На такие маневры охрана скорее обратит внимание. Об этом они с братом тоже не подумали. Взвесил все за и против и решил ждать здесь. Присмотрел себе местечко за дальней от входа колонной, которая должна закрывать его почти от всех камер. Ждать не так уж долго.
Какой все-таки Пит молодец! В детстве он умел хорошо работать не только головой, но и руками, легко расправлялся с разными конструкторами, которые папа им покупал. И со своими, и с теми, что дарили Алексу. В совершенстве овладеть компьютером тоже для него не стало проблемой. Он был старше и потому всегда на пару шагов впереди. В школьном возрасте их увлечения разошлись. Пит все больше занимался техникой и всем, что к ней имело отношение. Алекса больше интересовали книги. Но это не мешало им сохранять настоящие дружеские отношения. Неизбежные споры и размолвки никогда не перерастали у них в серьезные ссоры и обычно заканчивались так же быстро, как и начинались. В старшей школе одноклассники, да и все остальные знали, что этих братьев объединяет не только фамилия, и что забывать об этом не стоит. Оба были ростом за шесть футов. Пит плавал как дельфин, обновил все школьные рекорды. Алекс был на дюйм ниже, но заметно плотнее старшего брата. Его кажущаяся медлительность и спокойный характер могли ввести в заблуждение только новичков. Алексу не было равных в японской борьбе дзюдо, которой он увлекался с малых лет и не имел равных не только в этой школе. Родители любили ходить на спортивные праздники и гордились успехами сыновей. О школьных годах у братьев сохранились самые добрые воспоминания. Потом, когда каждый определил свою дорогу, и встречаться часто уже не получалось, они не раз возвращались к воспоминаниям о том прекрасном времени.
То, как старший брат отнесся к Марии, когда она в первый раз пришла в их дом, было Алексу особенно приятно. Он не думал, что может быть иначе, но одобрение Пита много для него значило. Оказавшись во «Флоренс», Алекс ни минуты не сомневался в том, что брат позаботится о родителях, и то, что он не оставил Марию один на один со свалившейся бедой, тоже было для него естественным. Иначе быть не могло. Все, связанное с судьбой Марии и новорожденной племянницы, было для Пита продолжением заботы о семье. То, что Алекс и Мария не успели оформить свои отношения, как это принято, никакого значения не имело. Отправив родителей в Англию, он, конечно, понимал, что, оставаясь в Америке, свою личную жизнь должен будет отложить на потом. Не мог не понимать. Встретить здесь девушку, с которой он мог бы связать свою судьбу, шансов практически не было. И сейчас он делает все, чтобы дорогие ему люди были в безопасности, не задумываясь, чем рискует. Это брат. Настоящий мужчина. Достойный сын своих родителей. Зная о том, что пришлось пережить его близким, Алекс не мог согласиться с тем, что ему было гораздо хуже. Слова Пита, что плохо было всем, приобрели иное содержание.
Мария, которая совсем недавно была девчонкой, едва начав познавать жизнь, открыла ее черную страницу, столкнулась со страшной несправедливостью и жестокостью. Ее и до этого судьба не баловала. В детском возрасте Мария осталась без родителей, погибших от несчастного случая. Вырастила ее пожилая тетушка – старшая сестра мамы, но и она умерла, когда Мария еще училась в колледже. В литературном кружке Алекса она оказалась благодаря рекомендации давних друзей ее родителей, которые хотели, чтобы девушка попала в круг сверстников из нормальных семей. Так и случилось. Она влюбилась в Алекса, который был старше ее всего на пять лет. И он смотрел на нее так, будто до этого никогда девушек не видел. Это и впрямь было похоже на вспышку молнии. Тогда они не знали еще, что приближается страшная гроза. А если бы и знали? Разве это могло остановить расстрелянную Купидоном в упор пару. А теперь их уже трое. С ума сойти!
Эти размышления прервала проехавшая рядом машина. Алекс посмотрел на часы. Без трех минут пять. Он размечтался и опоздал к очередному сроку уже на семь минут. Пошел, как посоветовал Пит, вдоль соседнего ряда в обратном направлении. Вот и «Шевроле». В машине никого не было.
6
Высадив брата, Пит направился на четвертый уровень гаража.
Подъехать к «Шевроле» было не сложно, и скоро он остановился прямо у его багажника. Рядом никого, за пару минут он перегрузил сумки. Осталось загнать такси на стоянку, вернуться сюда и дождаться Алекса. Проехав весь ряд, развернулся, и по параллельному проезду двинулся было к выезду. «Оп-па!». Там стояли две девушки, те самые. Пит остановился. Вот и форс-мажор. Разлука не долгой была. Обе смотрели на предмет, который держала перед собой блондинка.
«Очевидно, планшет. Понятно, что здесь они не случайно. Вычислили как-то такси и теперь его ищут. Но почему именно здесь, на этом уровне? – Пит задним ходом выехал из проезда. Пока не заметили. У «Шевроле» они его не видели. Иначе появились бы в том ряду. Им-то не за чем прятаться. Куда теперь? Все равно. Надо отсюда выбраться. Для начала на пятый этаж, а потом и подальше. Скрываться здесь смысла не было – такси уже засвечено. Остановить не должны».
Пит развернулся и снова двинулся в направлении выезда. Затемнил максимально все стекла. Просто так, пусть гадают, кто в машине. Теперь это без разницы. Когда проехал мимо девиц, те оторвались от планшетки и посмотрели ему вслед. Пит прокатился вокруг терминала и направился на пятый уровень. Остановился в зоне короткой парковки и посмотрел на часы. Без двадцати пяти пять, первый контрольный срок прошел.
«Хорошо, что и такое предвидели. Молодчина Алекс, – Пит осмотрелся и сразу увидел у боковой двери паркинга своих знакомых, – как они сюда попали? Отследить мой маршрут по видеозаписям времени было явно мало. Значит, вычислили. Да, они не так просты, как можно было думать. Ваши действия, мистер Пи?»
Он был не на шутку озадачен. Оставить машину здесь и уйти – пойдут за ним. Надо как-то оторваться, поехать туда, куда они быстро попасть не смогут. Но в аэропорту сделано все, чтобы стоянки были в шаговой доступности. Отъехать на дальнюю стоянку – самому потом до гаража добираться.
Остановил выбор на западном уличном паркинге. Двигался на максимальной разрешенной скорости, но пришлось сделать крюк.
На стоянке Пит поставил машину на свободное место почти у самого въезда и направился к ближнему корпусу гаража.
«Пока они будут разбираться с этой машиной, успеем уехать», – решил Пит. Перед тем, как войти в гараж, посмотрел по сторонам и обомлел – у соседней двери стояли его дамы и смотрели прямо на него, разве что ручкой не помахали.
Ситуация выходила из-под контроля. Ни объяснения этому, ни готового решения не было.
«Время без восьми минут пять. Вести их к «Шевроле» нельзя. Что ж, придется поиграть в прятки. Но как?» – Пит старался взять себя в руки. Он открыл дверь и мимо стоящих машин направился к ближайшему лифту.
Его преследовательницы не прятались, шли следом и старались не выпускать Пита из виду. Он тоже не притворялся, что их не заметил, не пытался убежать, демонстрируя полное безразличие. В лифте нажал кнопку шестого этажа. «Спутницы» немного приотстали и войти с ним в лифт не успели. Это было уже кое– что. Но они могли видеть на табло, на каком этаже лифт остановится. Поэтому, выйдя на шестом этаже, Пит сразу же на другом лифте спустился на пятый, где его искать вроде бы не должны. В большом зале людей было достаточно, рейсы прибывали регулярно. Пассажиры толпились у багажного контроля и информационных экранов. Здесь легче оставаться незамеченным.
Он решил убедиться в отсутствии хвоста. Зашел в бар, сел за столик, вытянул ноги и расслабился в ожидании официанта. Долго расслабляться не пришлось. Его спутницы появились раньше официанта и расположились за свободным столиком. Этого Пит никак не ожидал. Значит, отслеживаются все его перемещения. Это можно сделать, лишь если он меченый. Но каким образом? Продолжать игру, не поняв в чем дело, бессмысленно. Машинально проверил карманы, хотя подложить ему метку у них просто не было возможности. На расстоянии этого не сделаешь. Тогда как? Найти ответ помог бы детектор, но он в сумке, которая оставалась в «Шевроле». Пит встал и направился туда, куда дамы войти не могут – в мужской туалет. Закрывшись в кабинке, он еще раз проверил содержимое всех карманов, внимательно осмотрел одежду. Ничего не нашел. Достал бумажник. Водительская лицензия, банковская карточка, несколько купюр, документ об освобождении Алекса. Все кроме последней бумаги было с ним всегда. Может, в ней все дело? Пометить такой документ было бы логично. Но как? Развернул листок. Бумага с водяными знаками, вроде, обычная. Эврика! Вот оно! В правом верхнем углу едва заметная полоска фольги – стандартный элемент защиты от подделки. Вполне объяснимо. Но какой смысл подделывать документ, не представляющий никакого интереса ни для кого, кроме самого освобождаемого под контроль полиции? Ответ простой – так положено. А на едва заметной полоске металла можно разместить что угодно, в том числе и маячок. Для микроэлектроники и нанотехнологий это не проблема. Как же он мог эту полоску не заметить? Проверить эту версию нельзя, но тут и проверять нечего, да и вариантов других нет. Значит, контролеры и раньше всегда знали, где Алекс, а теперь – где Пит. Потому и не спешили, не следовали за братьями по пятам.
Вот и ответ на все вопросы. А если так, от бумаги этой надо избавиться. Можно, конечно, бросить в унитаз, но, когда Пит выйдет отсюда, они сразу определят, что метки при нем нет. Это многое меняет и, скорее всего, не в лучшую сторону. Могут проверить у Алекса документы с непредсказуемыми последствиями. Вернее, с вполне предсказуемыми – наденут браслетик, от которого не избавишься. Да мало ли что они еще придумают? Нет, тут нужно иное решение. Незаметно выбросить где-нибудь документ, в котором фигурирует Алекс, тоже рискованно. Мало ли к кому он попадет в руки. Но уголок с меткой в любом случае надо оторвать. Когда он отсюда выйдет, маячок будет при нем. Пока Пит на глазах, дамы и на планшет не смотрят. Уверены, куда бы он не направился, найти не проблема. Потому и спокойны. Метку нужно не уничтожить, а грамотно использовать, чтобы направить их по ложному следу. Как это сделать? Отправить ее с кем-нибудь куда-нибудь, желательно, подальше. Подбросить, например, пассажиру автоэкспресса, идущего в Денвер. Не получится с пассажиром, можно зайти на минуту в салон и оставить метку там. Пожалуй, это вариант. Пит посмотрел на часы. Пять двадцать три. Алекс, наверное, нервничает, но ничего не поделаешь – проблему надо решить.
Пит вернулся за столик. В одном кармане был документ, в другом – аккуратно сложенный уголок с меткой. Подошел официант, принял заказ и Пит стал ожидать свой кофе с сэндвичем. Дамы тоже что-то заказали и тихо переговаривались. Оснований для беспокойства у них не было. Они свою работу знали. Блондинка иногда на него поглядывала, спокойно, даже приветливо. Пит в этих случаях глаза тоже не отводил.
«Ничего, девочки, еще посмотрим, кто кого. Автоэкспресс – хороший вариант, – Пит был теперь действительно спокоен. – Интересно, какой у них рабочий день, когда и кто их сменит? К этим мы привыкли. Да и они к нам. Это плюс. Сейчас все зависит от меня. Уже почти половина шестого. Время есть. Попью кофейку и за дело. О прокатной машине можно не думать. Арендована она на сутки. Все оплачено. Карточка в своем гнезде. Искать машину будут только завтра, и найдут без труда. Аренда парковки в «Гараже Вест» тоже оплачена с запасом, и в машине установлен универсальный транспондер.
Итак, что мы имеем? На платформу автоэкспресса можно попасть через южный выход, спустившись на первый уровень по эскалатору. Это займет несколько минут. Остается дойти до готового к отправке рейса и пристроить маячок. Пока я под контролем, дамы волноваться не должны. Это нам и нужно. Кстати, спутник видит объект сверху, и для него разница между этажами реального значения не имеет. А если спускаться на лифте, их монитор вообще может не показать движения – я буду оставаться в периметре этого пятого этажа близко от них, почти рядом, вроде, и не двигаясь. К тому же, на лифте быстрее. Но как они вычислили, что я нахожусь на пятом этаже? Объяснение одно – на планшете расположение объекта проецируется на план аэропорта, и на других уровнях в этой точке ничего для меня подходящего не было. Пятый этаж определили методом исключения. И не ошиблись. Сработали и электроника, и отличное знание помещений терминала. Иначе не объяснишь. Этот фактор тоже нужно учитывать. А если маячок, как главный инструмент контроля, я определил неверно, то и вся моя конструкция, и план действий не стоят и цента. Но других версий нет, буду действовать, основываясь на этой. Избавившись от маячка, помчусь в гараж к машине. Алекс должен быть там. Пока они будут разбираться, что к чему, мы уедем. Должны уехать. А если не получится, вернемся, как договорились, в город и начнем с ноля.
Стоп. Платформа экспресса находится в западном секторе транзитного центра как раз под паркингом «Гараж Вест». Проекция маячка на плане терминала придется на этот паркинг. Они видели меня на его четвертом уровне. Так я могу сам навести их на место встречи с Алексом. Не годится. Автоэкспресс отпадает. Остаются магнитопланы, платформа которых расположена перед отелем. Маяк покажет, что я на платформе, потому что над ней ничего нет. Туда, правда, идти чуть дольше. Но иного не дано. Придется поспешить, и пусть ищут там, когда доберутся. Вроде, все логично. Как получится, увидим. Выбор не велик. Они уверены, что маячок при мне, и волноваться нет оснований».
Официант принес заказ. Пит сразу расплатился, не спеша съел сэндвич, выпил кофе. На часах без двадцати шесть. Алекс должен ждать еще пятьдесят минут. Пит поднялся и направился к выходу. Дамы его видели, но оставались на месте, что-то ели и разговаривали. Отлично. Им еще расплачиваться. Решение созрело мгновенно. Поравнявшись с их столиком, Пит на секунду притормозил и, стараясь демонстрировать безразличие, улыбнулся и произнес: «Девочки, вы меня достали, прощайте».
– И я тоже? – наигранно удивилась блондинка и продемонстрировала Питу великолепную улыбку. – До встречи!
Пит вышел из бара и неторопливо направился по залу в южную сторону, где расположен вход в отель «Вестин». Остановился у экрана с расписанием магнитопланов. Отправление – каждую четверть часа. Должен успеть к шестичасовому. Он подошел к лифтам и спустился на первый уровень в транзитный центр. Готовый к отправлению поезд стоял у платформы. Пит направился к среднему из трех вагонов. Посадка уже началась. Он улыбнулся пожилой женщине, у ног которой стояла внушительных размеров сумка:
– Разрешите вам помочь, мэм.
– Вы так любезны. Спасибо, сэр, – улыбнулась дама в ответ.
– Не стоит благодарности, – ответил Пит, аккуратно взял сумку, зашел в вагон, поставил ее у ближайшего ряда кресел и вышел, чтобы помочь войти пассажирке. Усадив ее у окна, он поднял баул на багажную полку и, поправляя его, незаметно просунул туго свернутый бумажный уголок под одну из широких кожаных лямок.
– Счастливого пути, мэм. В Денвер направляетесь?
– Да, а потом в горы. Большое вам спасибо, сэр!
Пит улыбнулся, вышел из вагона, помахал ей рукой и быстрым шагом, почти бегом, направился к лифтам. «Все. Кажется, получилось. Теперь в гараж к Алексу», – Пит понимал, что федералы могут оказаться здесь в любую минуту.
У лифтов скопилась небольшая толпа, но он сумел протиснуться в ближайший. Почти все вышли на шестом. Теперь надо было пройти по длинной галерее в северную часть и спуститься на четвертый этаж. Было ровно шесть. Сейчас поезд отправляется, увозя заветный клочок бумаги в Денвер. Туда же, по идее, должны будут двинуть потом и порядком надоевшие ему дамы.
Оказавшись на четвертом уровне «Гаража Вест», Пит не сразу пошел к месту стоянки оставленной здесь машины. Обогащенный опытом сегодняшних приключений, он решил подстраховаться. Камеры везде. Рано или поздно контролеры будут просматривать записи. Лучше бы, поздно. Место, где его уже видели, хоть и на другой машине, без внимания не оставят. Алекса они могли здесь не искать, да и теперешняя его внешность им не знакома. А Пита они разглядели хорошо, а переодеться ему не во что. Максимум, что можно сделать, это снять бейсболку, очки, вывернуть и надеть задом наперед майку – сзади на ней нет ни надписей, ни рисунков, а передние с изнанки разглядеть будет трудно. Хоть что-то. Пит зашел за колонну, разобрался с майкой, очки и кепку засунул в задние карманы джинсов. К месту, где оставил машину, он направился, двигаясь вплотную к припаркованным автомобилям, едва не касаясь багажников. Дошел до «Шевроле» и обомлел. Рядом с пассажирской дверью сидел на корточках Алекс.
– Привет. А где сомбреро?
Алекс не ответил, молча достал шляпу из-под машины. Пит открыл свою дверь и сел за руль. Дверь справа от него приоткрылась, в нее сначала просунулась соломенная шляпа, а потом буквально вполз Алекс.
– Наконец. У меня уже ноги затекли. Что с твоей майкой?
– Тихо, брат. Потом. Я опущу спинку, а ты переползай на заднее сиденье. У тебя здорово получается.
– Тебе шутки, а я больше часа здесь сижу. Ходить туда-сюда по расписанию было не лучшим решением. Здесь меня за машинами не видят ни камеры, ни охрана. Когда кто-то проходит, я делаю вид, что шнурок завязываю или что-то уронил. Никому и дела нет. Две девушки меня заметили и предложили помощь, от которой я с благодарностью отказался. Не волнуйся, это были не наши.
– Извини. Не догадался оставить машину открытой. Рефлекс сработал. Надо срочно отсюда выбираться. Садись позади меня и пригнись на всякий случай.
Пит запустил двигатель, подал назад и повернул к выездным воротам. Там никого не было. Направился к выезду на магистраль, и здесь проехали без остановки – шлагбаумы открывались по сигналу транспондера.
– Все, – выдохнул Пит, – располагайся удобнее. Кажется, уехали. Теперь опасаться нечего.
– А было чего?
– Кое-что было. Это, как мама говорит, чтобы жизнь медом не казалась. Немного очухаюсь и расскажу.
Проехали синего коня. Алекс на него оглянулся – жеребец сверкнул огненным красным глазом, хотя солнце было еще довольно высоко.
– И где ты гулял, пока младший брат маялся в гараже?
– Прости, братишка, так получилось. Какой ты молодец, что предвидел возможные осложнения. Это было мудро и здорово нам помогло.
– Не подлизывайся. Ближе к делу.
– Ты оказался прав. Дамочки, которых мы видели утром у магазина, были там не случайно. Мы их в гостинице не видели, но они нас отслеживали непрерывно. Мы все время были под колпаком – сначала ты, потом мы оба, а потом уже только я. Им не было нужды за нами ездить. Нас отслеживали через спутник по маячку, размещенному на твоем документе об освобождении. Тебе простительно, но я был обязан что-то такое предполагать, быть внимательнее.
– Маячок? На бумаге? Ты же говорил, что на космос я не тяну.
– Прокол. Оказалось, тянешь. И с твоей бумагой тоже. Мне стыдно, что я не то в ней искал. Так что на агентурную работу пойдешь без меня. Маячок был на полоске фольги в углу твоего документа. Сделать это в наше время не проблема. А я этого не заметил. Когда, приехав в аэропорт, мы расстались, бумага была у меня в кармане, и они знали обо всех моих перемещениях. Я и заметил это не сразу и возможную причину вычислил поздно, к счастью, не слишком.
– Но ведь вычислил. Нечего рвать на себе волосы. Ты молодчина, Пит. Никто и ничто меня не переубедит.
– Спасибо. Ты всегда был добрым. Не утомляя подробностями, скажу, что, когда я, наконец, в этом разобрался, то нашел способ от маячка избавиться и даже отправил его в путешествие. Думаю, сейчас он приближается к Денверу, а потом, если не затеряется, отправится в горы. Его увезла с собой одна милая пожилая дама, которой я помог сесть на поезд и разместить багаж.
– Рановато ты отказался от спецслужбы. Не все потеряно.
– Девушки-то оказались хваткими.
– Но ты им не по зубам. Хотя блондинка действительно ничего.
– Рано праздновать, мы еще не доехали.
– С тобой доедем, сомнений нет. И будет, что вспомнить. Жаль, что документ исторический внукам показать не смогу.
– Сможешь, – Пит достал из кармана сложенный листок, – получи подарок.
– Как это? Ты же сказал: «Денвер», «горы»…
– Правильно. Но туда отправился лишь уголок с меткой, а это теперь ваша семейная реликвия. Спрячь подальше.
– Высший пилотаж. Спасибо. Буду о тебе внукам рассказывать.
Они уже приближались к большой развязке – пересечению бульвара Пенья с федеральной магистралью Е-470, когда услышали звук сирены и на мониторе заднего вида показались машина с мигающими огнями, летевшая в левом ряду. На большой скорости автомобиль пронесся мимо, и братья переглянулись.
– Узнаешь?
– Еще бы. Тот самый зеленый «Форд» с темными стеклами, который тебя напрягал вчера, да и сегодня озадачил.
– На нас никакого внимания, как поезд мимо нищего. А это значит…
– …что наша машина им не интересна. Можно не продолжать.
– С тобой приятно иметь дело. На лету хватаешь.
– Твоя школа, мистер Пи. Стараюсь.
– Догадываешься, куда они спешат? В Денвер на конечную станцию магнитоплана. Боюсь, опоздают. Поезд идет туда менее получаса, а уже почти половина седьмого. Попутного им ветра. Это уже не наши проблемы.
– Теперь они отстали от нас навсегда?
– Не знаю. Или они в конце концов обнаружат маячок и поймут, что их провели. Или вообще не найдут. Например, если он окажется в глубокой горной пещере или под несколькими слоями бетона в многоэтажном здании, для преодоления которых сигнал маячка окажется слишком слаб.
– А без него найти нас можно?
– Можно. Как мы ни старались, не оставить следов на видеозаписях в аэропорту не могли. Меня к тому же они видели несколько раз живьем. В том числе и в гараже, где стояла наша машина. Тебя, думаю, они не видели, но, когда будут изучать записи, сделанные в гараже, смогут обнаружить на них и меня, и твою колоритную фигуру. Лицо видеть не обязательно. Зафиксируют все машины, выезжавшие с четвертого этажа «Гаража Вест» в определенное время. В какой из них были мы, скорее всего, определить не смогут и будут работать по всем. Их не так уж и много. Дальше пойдет работа с записями камер, установленных на прилегающих к аэропорту и связанных с ними автотрассах. Будут искать все зафиксированные машины. Я бы действовал именно так.
– Ну и ну. А я уже обрадовался, что мы от них ушли.
– Но это так и есть. У нас опять солидный выигрыш во времени. Они пока еще только мчатся в Денвер вслед за маячком, уверенные, что там снова сядут мне на хвост. Про пожилую даму, ставшую невольно нашим помощником, они еще ничего не знают. Может, и не узнают. В любом случае их ожидает сюрприз. А мы задерживаться здесь не будем. До видеозаписей, если они станут действовать, как я предположил, дело дойдет не так скоро, работа эта не простая и уж точно не быстрая. Так что времени нам хватает. Не напрягайся.
– Ты даешь. Мозги у тебя электронные.
– Лучше. Я знаю, как те устроены. Это дает мне преимущество.
Подъехав к развязке, Пит свернул направо на Е-470. Прикоснулся к монитору и задал роботу направление.
– Линкольн, Небраска.
– Маршрут проложен, – сообщил приятный женский голос.
– Что имеем? Около пятисот миль, приедем уже ночью. Переночуем в каком-нибудь отеле. Выберем, когда будем поближе, а то робот доставит нас в центр города. Начинаю приходить в себя. Не отказался бы сейчас от рюмки-другой. Но за рулем нельзя даже с роботом.
– И я бы не против, хотя, как ты заметил, всего– навсего ползал по гаражу.
– Не обижайся. Но ползаешь ты здорово. И сомбреро тебе идет.
– Опять начинаешь?
– Все, все, больше не буду. У меня уже есть тост – «За здоровье отсутствующих дам!»
– Звучит двусмысленно.
– Имею в виду тех, кто сейчас на работе.
– Да ты запал на эту блондинку!
– Не знаю, но выпью и за то, чтобы никогда ее больше не видеть. Или не буду.
– Ладно, оставим их в покое. Надеюсь, и они нас оставят.
– Надежда есть, но, как видишь, возможны варианты. Дорожные камеры, если они этим займутся, их доконают. И машин из гаража выехало, как минимум, несколько, и наш маршрут отследить до конца сложно. Домой ко мне мы не поедем. Других адресов и зацепок у них быть не должно. Даже если прокачают все мои телефонные и сетевые контакты за последнее время, прямую связь с твоим выходом выявить будет трудно.
– Но все же возможно? Способность к грамотному анализу ты сам у них отметил. Просто тебя они недооценили. Но эти твои таланты и для меня новость.
– Ты прав. Мы должны предусмотреть все. Все, что сможем. Гадать не будем. У нас есть план.
– Куда после Линкольна?
– На север. К месту встречи поближе к канадской границе. Там нас будут ждать Мария с Алекс и Джо.
– Им уже можно позвонить?
– Можно, но лучше сделать это завтра. У нас есть чистый телефон моего друга и еще пара разовых трубок. Связь будет. Еще немного потерпи. Ждать осталось недолго.
– Потерплю. Мне кажется, что с моего выхода утром в субботу прошло уже несколько дней. А сегодня только понедельник. Сразу столько всего после долгого вынужденного бездействия и неизвестности.
– Это уже позади. Теперь только вперед.
– Стараюсь не вспоминать. Уже лучше получается.
– Гораздо лучше, чем могло бы быть.
– Добавлю: могло бы, если бы не ты, главная моя опора.
– Если бы не мы. Мы одной крови – ты и я, и все наши.
– Я о тебе толком ничего еще не знаю, кроме того, что ты здесь остался из-за меня.
– Не из-за тебя, а из-за нас. Мы уже об этом говорили, не стоит повторяться.
– Хорошо. Но как ты здесь выживал?
– Выживать в привычном смысле не приходилось. Зарабатываю я нормально, гораздо больше «цветных», работа всегда есть, а к остальному привык. Точнее, старался не зацикливаться. Почти все мои друзья и знакомые давно уехали. Те, кого здесь ничто не держало. Чаще всего в Англию, Канаду или Австралию.
– Так далеко?
– В Австралию большинство. Практически родной язык, близкий менталитет, высокий уровень развития. Устроиться там легче. Туда массово эмигрировали сначала европейцы, а потом и наши беженцы. Всех австралийцы принимают как родных. Их предки переселялись туда когда-то тоже не от хорошей жизни. Страна большая, плотность населения – никакая, всем места хватает.
– Континент огромный, но нормальные условия для жизни, насколько помню, там были лишь на части прибрежной территории.
– Раньше и этого хватало, а теперь активно осваиваются и заселяются даже пустынные земли, где всегда были проблемы с водой.
– Теперь нет?
– Значительно меньше. В первую очередь началось освоение областей у берегов Индийского и Тихого океанов. Еще в прошлом веке французский исследователь Жорж Мужен предложил для получения пресной воды использовать айсберги. Но осуществить такое стало возможно лишь в середине нашего столетия. Современные технологии и мощная техника позволяют подбирать айсберги нужных размеров и удобной формы, изменять их, если необходимо, защищать от таяния в теплых водах и буксировать в нужные районы. Установки, превращающие лед в воду, насосные станции и легкие трубопроводы сделали пригодными для жизни и освоения огромные территории. Активные участники проекта – Китай и Япония. Суда для буксировки ледяных гор поставляет Россия. Поначалу это были мощные арктические ледоколы, а потом разработали специальные океанские буксиры. Об этом мне рассказывал бывший партнер, который уехал отсюда почти десять лет назад.
– Нормально устроился?
– Более чем. Обзавелся семьей, имеет прекрасную жену и троих ребятишек.
– А ты сам не туда собираешься?
– Думаю, что переберусь поближе к родителям и к вам с Марией, если вы тоже обоснуетесь в Англии.
– Очень привлекательная перспектива. Только бы все получилось.
– Получится.
И попутных, и встречных машин почти не встречалось. Алекс это отметил.
– Движение по сравнению с прежним почти никакое.
– А в аэропорту разницы не заметил? Пассажиров осталось не больше половины. А был одним из крупнейших в мире. В зале прилета говорят сплошь с английским акцентом. Они могут себе позволить такие путешествия. Своих туристов мало.
– Заметил не только акцент. Англичане и прочие гости путешествуют разнополыми парами и даже группами. И детей много. Без акцента понятно, что не здешние. Как ты учишь, вижу три объяснения. Первое – здешним и дома хорошо. Второе – нет охоты к перемене мест. Третье – нет на это денег.
– Все три годятся. Пусть сами разбираются. Прибавлю, пожалуй, немного скорости, чтобы приехать пораньше.
– Давай. Дорога длинная. А с утра – на север. И позвоним.
– Обязательно позвоним. Вперед.
В Линкольн приехали за полночь. Подбирать заранее место для ночлега не стали, подъехали к небольшому мотелю рядом с дорогой. Пит открыл багажник, достал из сумки небольшой приборчик.
– Универсальный детектор для обнаружения устройств слежения и источников сигналов. Проверим, нет ли в наших вещах маячка. Надо было, конечно, сделать это раньше, но и сейчас не повредит. Видишь – огонек не мигает, и звукового сигнала нет. Все в норме. Пустяк, а приятно.
– В номере тоже проверишь?
– Нет смысла. И так знаю, что Большой брат нигде о нас не забывает. Можно не беспокоиться, но помнить стоит. Правда, в последнее время стали экономить. Вышедшие из строя приборы не меняют, оставляют до следующей проверки. Видеозаписи и раньше просматривали лишь время от времени, а теперь только по запросам полиции или федералов. Они бывают крайне редко – преступность в отелях практически отсутствует. Это относится не только к отелям. Думаю, и в аэропорту, и на трассах далеко не все камеры работают. Это тоже повышает наши шансы остаться вне их поля зрения. Я имею в виду наших контролеров. Бери свою сумку и пошли.
Портье был на месте, номер выбрали с двумя кроватями на втором этаже. Пит заказал еще зарядку аккумулятора на машине, и они поднялись наверх. Комната была просторная. Оба устали и готовы были рухнуть в кровать, не раздеваясь. Умылись и легли спать, условившись подняться в семь, чтобы стартовать пораньше.
7
Встали вовремя, за полчаса умылись и позавтракали. Когда собирали вещи, Пит увидел в глазах брата немой вопрос и все понял.
– Звонить еще рано. Восьми нет. Не стоит их будить. Давай подождем немного.
– Ладно, подождем.
Когда погрузили сумки и уселись в машину, Пит задал направление на Миннеаполис.
– Маршрут проложен, – сообщил все тот же приятный женский голос.
– Наверное, твоя блондиночка говорит таким голоском.
– Прекрати. До Миннеаполиса около четырехсот миль. Там нам делать нечего, и мы направимся дальше. Куда – решим, переговорив с нашими. Узнаем, где они сейчас и где лучше встретиться.
– Может, уже сегодня?
– Может, и так. Скоро будет ясно. Поехали.
Машина вырулила на дорогу, набрала скорость и пошла по маршруту. Авто на дороге попадались нечасто, по сторонам тоже ничего интересного. Когда уже подъезжали к Омахе, Пит наконец достал трубку, набрал номер и включил громкую связь. Ответ получили почти сразу.
– Привет, Пит. Как дела? – раздался голос Джо.
– Привет, Джо. У нас все нормально. Подъезжаем к Омахе, направляемся на Миннеаполис. Как у вас?
– Тоже все хорошо. Девочку забрали без осложнений. Сейчас мы в отеле в Дулуте. Мария и Алекс еще у себя. Собираемся завтракать.
– Привет, Джо. Как там мои девочки? – подключился к разговору Алекс.
– Доброе утро, старина! Как я рад тебя слышать. Твои дамы чувствуют себя прекрасно. Мария очень тебя ждет. Думаю, и Александра встретит тебя с интересом. В интернате не было ни одного мужчины, и чтобы адаптироваться, ей нужно время. Она девочка умная, в родителей, и результат может быть только один. Скоро сам убедишься.
– Спасибо, Джо. Не знаю, как тебя благодарить.
– То, что ты,наконец, с нами – лучший для всех подарок. Пит, когда вы будете в Дулуте? Дальше, полагаю, мы поедем вместе, как договаривались.
– Конечно. В Миннеаполисе должны быть около двух часов пополудни. Оттуда до Дулута полторы сотни миль. Значит, у вас будем до пяти. Сбрось название отеля.
– Хорошо. Сейчас пришлю. Алекс, Мария ждет твоего звонка. Пока.
– Пока, Джо. До встречи, – Пит отключил громкую связь и вопросительно посмотрел на Алекса.
– Да, если уже можно, звони Марии.
– Можно, – сказал Пит, ввел номер и передал трубку Алексу, – может, остановимся?
– Не надо, – успел ответить Алекс перед тем, как после мелодичного сигнала услышал голос Марии.
– Алло. Это ты, Пит?
– Нет, это не он, это я, – слова давались Алексу с трудом.
– Алекс, господи, это ты!
– Мария, любимая! Ты с кем говоришь – со мной или с господом?
– Ты шутишь! Боже мой! Значит, это действительно ты. Я ждала звонка, и, все равно, это так неожиданно. Вы где? Когда приедете?
– Уже скоро. Джо тебе все расскажет. Как там Алекс? Она рядом?
– Наша девочка теперь все время со мной. Сейчас умывается. Она еще не понимает, что все в ее жизни переменилось. Изменилось навсегда. К этому надо привыкнуть. Я и сама будто в невесомости, а ей всего одиннадцать. Все будет хорошо.
– Конечно, дорогая. Теперь у меня две девочки. Скоро я вас увижу и смогу обнять.
– Алекс, любимый, это ты! Слышу твой голос и не могу поверить. Мне тоже надо привыкнуть.
– Привыкнем. Самая фантастическая новость – это наша Алекс. Я, кажется, стал верить в чудеса. Какой ты молодец.
– Она – чудесное создание. Подумать страшно, что могло быть иначе. Пит был моим спасением. Он все время звонил, и я знала, что не одна. Твоя мама тоже нас не забывает. Вчера с ней разговаривала. Они тебя ждут.
– Они ждут нас. Просто не верится. Неужели это возможно?
– Теперь возможно.
– Мария… Все слова улетели куда-то… Это ты.
– Я, милый. Это мы – ты, я и Алекс, которая вышла из ванной и смотрит на меня.
– Кто там, мама? С кем ты разговариваешь? Это Джо? – Алекс впервые услышал голосок дочки.
– Нет, милая, это… брат дяди Питера… Твой папа, – ответила ей Мария.
– Кто? – переспросила девочка.
– Потом объясню, а сейчас надо идти завтракать.
– А дядя Питер приедет?
– Да. Они оба приедут. Собирайся, Джо нас ждет, – Мария тоже волновалась.
– Она понимает, с кем ты разговариваешь? – глаза Алекса стали влажными.
– Это сейчас не важно. Не будем торопиться. Все образуется.
– Конечно. Идите на завтрак. Джо ждет. Не буду мешать. Пока.
– Помешать нам ты не можешь. До свиданья, милый.
Алекс замолчал и сидел, глядя перед собой. Пит забрал у него трубку.
– Джо прислал записку с названием гостиницы. «Томсон Хаус». Классный старый отель. Я там останавливался. Джо забронирует для нас два номера, – Пит понимал состояние брата и старался его отвлечь.
– Может, лучше один, как здесь принято.
– Для отеля всегда лучше два. Джо разберется.
– Взгляни, что это за щит разноцветный впереди? – спросил Алекс через некоторое время.
– Справа? Это «Прайд-флаг» – символ ЛГБТ. Число 100 – напоминание о предстоящем юбилее, о котором я говорил. В Конгресс уже внесли законопроект – красные и белые полосы на флаге США заменить этими шестицветными. Но на флаге тринадцать полос по числу основателей Соединенных Штатов.
– Убрать лишнюю ради такого случая не проблема. Заодно и звездочки на флаге можно сделать разноцветными. Их как раз сорок восемь, на шесть делится. Будет красиво и в духе времени. Не удивлюсь, если его примут. Даже уверен.
– А что такого? Розово-голубые шахматы давно в ходу. Черно-белых не купишь. Все время гадаю, какие были белыми, кому ходить первым? Но особенно меня умиляет розовый король. Хотя и голубой тоже не слабо.
– Пусть делают, что угодно. Мы не будем под этим флагом играть в цветные шахматы. Тебе, правда, придется сюда возвращаться.
– Нужно завершить кое-какие дела. Надеюсь, долго не задержусь. Но сейчас главное – вас в Оксфорд доставить.
Тем временем они уже приближались к Де-Мойну. Алекс молчал. Пит не слышал, что говорила ему Мария, но понимал, что этот разговор очень брата взволновал. Трудно было решить, что лучше – тоже помолчать или попробовать отогнать грустные размышления. Пит решил, что стоит прервать молчание.
– Пока идем по графику и имеем все шансы приехать в Дулут в четыре с чем-то.
– Это хорошо, – только и смог ответить Алекс.
– Выше нос, братишка. Мы победим.
– Я слышал ее голосок. В чем она виновата? Даже не знает, что такое папа.
– Не торопись. Она умница. Все узнает и все поймет. Она росла в доме, где работают одни женщины. Но ей всего одиннадцать. Скоро во всем разберется. Мы поможем. Не нужно торопиться.
– Понимаю. Какой у нее голосок. Я ее обожаю.
– Вот это правильно. Скоро вы встретитесь, и постепенно все станет на места.
– Дай Бог.
– Он даст, чего пожелаем мы. А мы поможем. На меня можешь рассчитывать.
– Ты – наша палочка-выручалочка. Этого я никогда не забуду.
– И я тоже. Напомню при случае.
– Ты неисправим. И от этого легче. Может, и я еще на что-то способен.
– Надеюсь. Де-Мойн мы проехали и движемся к Миннеаполису. Туда часов пять пути. Александре я должен привезти папу в лучшем виде.
– Я – за!
– Придется тебя просветить. Времени у меня хватает, и я изучил ситуацию. Ученые давно пришли к выводу, что сексуальная ориентация обусловлена комплексом факторов, состав которых велик и точно не определен. Проблемой это нигде не считают и всерьез не занимаются. А что наши? Ты говорил о системе воспитания. Ее предельно упростили. Разделили, как ты знаешь, мальчиков и девочек с самого раннего возраста. Лишние предметы убрали, расставили правильных педагогов. Ввели запреты на любые отклонения от того, что признано нормой. За нарушения наказывают. И система работает. А толерантность – это архаизм. За Александру можешь быть спокоен. Ее головку глупостями еще не успели забить. И хотя Алекс знает пока не так много, ничто теперь не помешает ей узнать все, что будет интересно. Ты удовлетворен? Я тебя успокоил?
– Ты меня называл профессором, а сам, как вижу, можешь курс вести. Круто.
– Не смейся. Это серьезно.
– Брось ты свою работу. Ученая степень тебе гарантирована. Достаточно и того, что ты рассказал. Мне бы жизни не хватило познать эти премудрости!
– Хватило бы, если бы имел доступ к соответствующей литературе.
– У меня ни к какой доступа не было.
– Ничего, что напомнил?
– Нормально. Я уже живу будущим.
– Молодец, братишка. Ты мужик. Ты сильный, наша порода. Я рад, что все позади.
– Говоришь так, будто мы уже в Англии.
– Не сомневайся – будем.
– Не сомневаюсь. Но Алекс пока не знает даже, что такое папа.
– Еще не вечер. Я имею в виду сегодняшний вечер, когда вы будете вместе втроем. Я видел ее всего пару раз, и понял, что это чудесная девочка. Надеюсь, и у меня когда-нибудь такая будет.
– Что? Теперь тебя успокаивать? Я тебя вижу с целым выводком детишек. Есть сомнения? Скоро переедешь в Англию, и жизнь будет иной. Твои взгляды в сторону блондинистой федералки – тому основание.
– Далась она тебе.
– Я – не при чем. На меня она и мельком не взглянула, хотя я должен был быть главным объектом ее внимания.
– Ты все выдумал. Хватит об этом.
– Хватит, так хватит. Тебе виднее. Ты, вроде, меня хотел успокоить, а сам разволновался.
– Вот и хорошо. С девушкой этой мы сами разберемся, если доведется когда-нибудь встретиться. Но теперь нам это ни к чему. И вообще, почему ты все время ее вспоминаешь?
– Не знаю. Как-то само приходит. Я и лица ее не разглядел. А ты?
– Опять? Давай сменим тему.
– Ладно. Мы звонить больше не будем?
– Вообще-то, можно. Но без особой нужды не стоит. Обо всем договорились и скоро встретимся. У нас целый вечер, обо всем успеем поговорить. Переночуем в гостинице, и завтра с утра в Канаду. Джо сказал, все прошло хорошо. Значит, меньше приключений. И у нас пока тоже все, как надо.
– Сплюнь, чтобы не сглазить.
– Откуда эти приметы? Чистой воды суеверие.
– От мамы. Она суеверной никогда не была, но этих примет и поговорок всяких знает массу, на все случаи жизни. Звонить им не будем?
– Не стоит. Они все знают от Джо и Марии. Нам нечего добавить. Потерпи, ждать недолго. Пит понял, что Алекс пришел в себя, и тоже успокоился. Все шло по плану.
– Как ты думаешь, девочка меня не будет бояться? – Алекс еще не привык к тому, что у них с дочкой одно имя.
– Что ты имеешь в виду? Если цвет лица, то к этому быстро привыкаешь, да и у всех он разный. Ты не настолько страшен, чтобы напугать одиннадцатилетнюю девочку. Было бы ей лет пять-шесть, тогда другое дело. Конечно, ты не такой симпатичный, как дядя Питер, но вполне терпимый. И появишься не один, а со мной, а значит – не очень опасен.
– Я серьезно.
– А если серьезно, выбрось глупости из головы. Алекс любит Марию. Это я не о тебе, а о девочке. Ты тоже любишь Марию. Это я о тебе. Мария любит тебя и Алекс. Остается в этом треугольнике всего одно звено – чтобы ты полюбил Алекс, а она тебя. В тебе я не сомневаюсь. В ней тоже уверен. Не вижу, что может вам помешать. Понятно излагаю?
– Тебе все шуточки, а я боюсь, сам не знаю чего.
– Я чувствовал бы себя так же. Но уверен, все будет прекрасно. Вы просто созданы друг для друга. Это не красивые слова. Это так и есть. Вам можно только позавидовать.
– Верю. Понимаю. И все равно боюсь.
– Это ничего. Бояться осталось не так уж долго. Интересно, как там наши контролеры? Никогда и не узнаем, наверное, чем у них это кончится?
– Что у них за работа? Сейчас были мы, а в остальное время чем они занимаются? Кого контролируют?
– Не представляю. Таких патентованных преступников, как ты, поискать. Воришки в супермаркетах – не их уровень. Враги государства – дефицит. Вот почему они на тебя и спутник нацелили. Нам, дилетантам, такое бы и в голову не пришло.
– Недооценил ты брата. Вот и мотался по терминалу, заставив меня отсиживаться у машины. Ноги только недавно отошли.
– Про ноги не знаю, но ты, я вижу, отошел, и это здорово. Все нормально, братишка, живем.
– Жить легко, когда ты рядом. Ноги уже в порядке, а про тебя я так ничего и не знаю. Говоришь, что купил квартиру, а что с родительским домом? Его продали?
– Продать не реально. И в подарок никто не возьмет. Содержать большой дом и платить за него налоги по карману единицам. Пустующего жилья с каждым годом все больше. Несмотря на скудное пополнение, численность населения не растет, а уменьшается. Дом стоит. Хозяев нет. Налоги брать не с кого. Я иногда там появляюсь – ничего не меняется. Личные вещи родители забрали. Ничего стоящего там не осталось. Попробовал я продать хотя бы какую-то мебель, но и это нереально. Теперь и ездить туда перестал. Родителям говорю, что времени не хватает. Да они и не спрашивают, догадываются, в чем дело.
– С моей квартирой то же самое?
– Да. Вещи твои мы вывезли. Стоит закрытая.
– Понятно. Теоретически они могли бы с меня потребовать налоги за двенадцать лет, если бы я тут остался. Но теперь это не актуально. А наш охотничий домик?
Пит поднес палец к губам, наклонился к самому уху Алекса и прошептал:
– Хотя машина чистая, но вопрос слишком серьезный. Давай не сейчас.
Алекс все понял. Библиотека. Других вариантов, которые заставили бы Пита вдруг замолчать, не было. Он нарисовал указательными пальцами в воздухе прямоугольник, размерами напоминающий книгу. Пит кивнул. Это был ответ на вопрос, который никуда не уходил все эти годы. О существовании библиотеки следователь знал, но найти ее не смогли. Когда и куда Пит, а больше некому, успел ее перепрятать, Алекс не знал. Но был уверен, что книги брат сохранил. Слишком болезненной для папы была бы их утрата. Вот что Пит провернул, пока шло следствие. Молодец. Это было, пожалуй, единственное решение. Домик на берегу озера принадлежал их знакомым, которые сами там давно не бывали, а за пару лет до драматических событий навсегда уехали из Штатов. Ключи оставили братьям, которые иногда проводили там выходные. Молодчина Пит. Алекс показал брату большой палец. Тот только кивнул. А что он теперь задумал? Неужели хочет вывезти? Это огромный риск. Алекс вопросительно посмотрел на брата, но тот не реагировал.
«Ладно, потом поговорим, – решил Алекс, – сумасбродства, а чем еще это можно считать, допустить нельзя. В конце концов, это всего лишь книги. Размен не равноценный. Это он знал слишком хорошо. Библиотека может оставаться там до лучших времен. А если они не наступят, значит, не судьба».
Он взглянул на навигатор. Машина приближалась к Сент-Полу.
– Ты заказал Миннеаполис, когда мы еще не знали, что наши в Дулуте. Дай своей подруге правильный адрес.
– ОК. Отель «Томсон Хаус», Дулут, Миннесота, – произнес Пит.
– Маршрут проложен, – отрапортовала невидимка.
– Посмотрим, когда прибытие. Вот – 16.40. Примерно так ты и сказал Джо. Осталось около трех часов. Может, ускоримся – дорога не забита.
– Превышать скорость – нарываться на неприятности. Я по полицейским не соскучился. Пусть робот ведет по знакам. Я и перед Линкольном оставил контроль скорости за ним.
– Ладно.
Сент-Пол проехали быстро. Маршрут шел через город, пробок не было. Может, их теперь вообще не бывает? Какая, собственно, разница? Двенадцать лет и три часа. От размышлений отвлек Питер.
– Извини, но я не понял – ты готов простить им все, что с тобой сделали?
– Значит, я плохо объяснял. Теперь все это ерунда. С благословения либералов, потерявших в экстазе толерантности голову, при полном безразличии остальных американцев, власть перешла к лидерам ЛГБТ, которые особой толерантностью не отличаются. Результат известен. Кого винить?
– Значит, мы сами во всем виноваты? Ты так спокойно об этом говоришь.
– После драки кулаками не машут. Даже если собрать где-нибудь разбежавшихся по свету европейцев, и они дружно проголосуют за восстановление Европы, ничего не изменится. Ни им, ни нам дергаться смысла нет.
– Но они приняли людоедские законы, жизнь тебе сломали, когда на их власть никто уже не покушался.
– А кто говорил, что я стал ритуальной жертвой?
– Но я не призывал к всепрощению.
– Тогда придется собрать всех бывших американцев и голосованием отменить принятые «цветными» законы. Только давай сначала доберемся хотя бы до Канады.
– Все. Больше не буду об этом думать.
– Будешь, не сомневайся. Размышлять обо всем у меня времени было более, чем достаточно. Понял, лучше думать о хорошем. Например, о том, что не весь мир сошел с ума, а только отдельные его части, хотя довольно большие. Но остальные живут более или менее нормально. Видно, всеобщего счастья человечество не заслужило. Но думать только о хорошем не получится. Возвращаться к плохому нам суждено до конца своих дней. Так уж разум устроен. Хорошее ценишь, лишь зная, что существует и иное.
– Ты стал философом.
– Жизнь сделала.
– Задумаешься, кто из нас старше.
– Сомнений нет – старший ты. Ты и маршрут определяешь и за рулем сидишь. Где мы, кстати?
– Дулут уже рядом. Готовишься?
– Не представляю, как это будет. Марию не видел двенадцать лет, а Александру вообще никогда. Ты уж помогай.
– Все будет отлично. Я рядом. Не забыть бы, что твой паспорт у меня. Отдам в Дулуте. Хорошо, что теперь паспорта бессрочные. На границе спрашивать не должны, но лучше иметь наготове.
За разговорами добрались до Дулута и ехали уже по городским улицам вдоль берега озера Верхнее. Затем повернули налево и скоро въехали в окружающий отель старый парк. Машину оставили на стоянке позади старинного двухэтажного здания, взяли вещи и подошли к главному входу. Не прошло и минуты, как стеклянная дверь распахнулась и в проходе появился Джо, сияющий улыбкой.
– Приехали наконец! – он пожал руку Питу и обнял Алекса, – ну, парень, держись. Мария и Алекс у себя наверху и еще не знают, что вы уже здесь. Давайте разместим вас и потом их позовем, если ты, Алекс, можешь еще немного потерпеть.
– Конечно. Давайте так и сделаем, – ответил Алекс.
Но войдя в фойе, они поняли, что это не получится. На площадке лестницы, ведущей на второй этаж, стояла Мария. Алекс замер. Мария медленно спускалась, не отрывая от него глаз. Подошла и остановилась. Сделала еще шаг и, не поднимая рук, уткнулась лицом ему в грудь. Алекс стоял, боясь пошевелиться.
Джо взял у него сумку, не без труда разжав пальцы, и тихо сказал:
– Мы с Питом отнесем вещи, а вы тут… – не нашелся, что добавить, указал Питу глазами на лестницу и пошел наверх. Пит, приветливо кивнув Марии, направился за ним.
Мария взяла Алекса за руку: «Давай выйдем, милый, здесь прекрасный парк». Они вышли на широкую террасу, уставленную большими вазонами с цветами, спустились по широкой каменной лестнице, и Мария подвела его к ажурной беседке, стоявшей рядом на лужайке. Они вошли в беседку. Мария смотрела, приподняв голову, ему прямо в глаза. Алекс обнял ее и целовал волосы, лицо, глаза, губы, плечи. Она просто стояла, опустив руки, и молчала. Только слезинка, появившаяся в уголке глаза, выдавала ее волнение.
– Прости, я не знаю, что говорить…
– Ничего не говори, милый. Ты здесь… Мы вместе, и это главное. Остальное не важно.
– Да, да, конечно… Я очень тебя люблю.
– И я тебя люблю, милый мой. Все эти годы любила и ждала… И нас теперь трое…
– А где Алекс? Что она делает?
– Мы долго гуляли по парку, она немного устала, прилегла на кровать и заснула. Я не стала ее будить, когда услышала, как подъехала ваша машина.
– Правильно. Я так хочу ее увидеть и боюсь.
– Чего ты боишься, милый? Она очень хорошая, наша доченька.
– Боюсь, что не понравлюсь ей.
– Этого не может быть. Ты понравился мне, и поэтому ей не понравиться не можешь. Мы с ней одно целое. Я раньше не представляла, что такое бывает.
– Я полюбил ее, как только узнал, что она у нас есть. Потому, что у тебя может быть только лучшая девочка на свете. Только такая, как ты сама. Ты представить не можешь, как я вас люблю.
– Могу. Потому, что я тебя люблю еще сильнее, – засмеялась Мария и снова уткнулась ему в грудь лицом, – обними меня, не то я расплачусь. Это от счастья.
Алекс поцеловал ее в губы и крепко обнял, прислонив голову к ее теплому плечу. Так они и стояли, пока со стороны террасы не раздался звонкий голосок:
– Мама, ты где?
Алекс вздрогнул от неожиданности и опустил руки.
– Не волнуйся, милый. Все в порядке. Это Алекс.
– Алекс, я здесь, в беседке. Иди сюда, – позвала она и обернулась к Алексу, – не волнуйся, все будет хорошо.
Он молча кивнул, но скрыть волнение было невозможно. Девочка подбежала к беседке и остановилась, увидев, что мама не одна.
– Заходи, Алекс. Сейчас я вас познакомлю.
Девочка неуверенно вошла и стала у входа, поглядывая то на Марию, то на Алекса.
– Мария, представь мне, пожалуйста, эту юную леди, хотя я уже догадался, кто это.
– Ну что ж, позволь представить тебе, милый, мою, то есть нашу дочь Алекс, Александру. При представлении, наверное, следует называть полное имя.
– Мне очень приятно, мисс Александра.
Девочка внимательно на него смотрела. Она, конечно, тоже все поняла. Потом опять взглянула на Марию.
– Доченька, можно я скажу просто? Это твой папа Алекс, о котором я тебе говорила. Вы – два самых дорогих мне человека. Теперь мы всегда будем вместе.
– Когда рядом с тобой две такие очаровательные дамы, легко потерять голову.
– Нет уж, голову не теряй, пожалуйста. О нас с Алекс надо заботиться, за нами нужно ухаживать, холить и лелеять.
– Я буду стараться. Алекс мне будет помогать, и все будет хорошо, если, конечно, мы не начнем с ней выяснять, кто из нас больше тебя любит.
– Конечно, я больше, – сказала Александра строго, но при этом едва заметно улыбнулась.
– Так я и думал. Хорошо, что мои родители правильно меня воспитали. Они с детства внушали, что настоящий джентльмен должен уступать даме, даже если она не совсем права. Не могу с вами не согласиться, мисс, – он улыбнулся дочке и добавил, – на этот раз.
Девочка уже не скрывала обворожительную улыбку. Свалившийся откуда-то с небес папа начинал ей нравиться.
Алекс действительно был на седьмом небе. Дочурка была так похожа на Марию. Такая же стройная фигурка, такие же светло русые волосы, большие глаза, знакомые жесты и движения. Если бы нужно было охарактеризовать ее одним словом, то это слово было бы «очарование». И Алекс был очарован. Ему страшно хотелось обнять эту маленькую девочку, поднять на руки, поцеловать, но он сдерживался, понимая, что не нужно торопить события. Все еще будет. Теперь он в этом не сомневался.
Мария смотрела на обоих своих Алексов и тихо радовалась тому, что происходит. Она тоже не сомневалась, что так все и должно быть, но не могла не волноваться. Наконец свершилось. Они вместе.
– Эй. Где вы, святое семейство? – услышали они голос Пита. Он увидел их и шел к беседке.
– Ой, это же дядя Пит, – воскликнула Алекс и бросилась ему навстречу.
– Да это моя любимая племянница! Привет, Алекс, – Пит наклонился к девочке, и она повисла у него на шее, – как вы тут без нас? Скучаете?
– Еще как скучаем, ждем вас целый день.
По ее настроению Пит понял, что знакомство состоялось и прошло без осложнений. Это хорошо. Он посмотрел на Алекса и Марию и убедился, что все действительно в порядке.
– Твой папа даже не умылся с дороги, так не терпелось вас увидеть. Вы бы проводили его в номер, а с тобой, мисс Алекс, мы еще успеем наговориться. Я буду здесь в парке. Бери их за руки и вперед. Папин номер седьмой.
– Мама, идемте скорей. Папин номер седьмой, – она подбежала к родителям и взяла обоих за руки. Взрослые только переглянулись. Она не отпускала их руки до самой двери в номер Алекса.
– Вот твоя комната, папа, можешь здесь умыться, а я побежала к дяде Питу. Через мгновение ее уже не было.
Они вошли в просторную угловую комнату со стилизованной под старину мебелью, белым камином и большими окнами с собранными в гармошку шторами. Мария прильнула к Алексу, перебирала руками и гладила его волосы, прижавшись щекой к груди. Алекс старался не шевелиться, жадно вдыхая запах ее волос, словно из-за любого движения она могла исчезнуть, а он проснулся бы в серой камере. Это было бы выше его сил.
– Милый, ты будто не веришь, что все происходит на самом деле.
– Ты прочитала мои мысли, как всегда делала, когда я тебя обнимал. Значит, это не сон. Я устал этого бояться и начинаю верить, потому что ты совсем не изменилась. И Алекс мне тоже в этом помогла. Она так на тебя похожа. В ее возрасте ты была, наверное, точно такой. Какие вы у меня красивые.
– Да, любимый. Мы у тебя, а ты у нас, и мы с тобой у Александры. Мы все друг у друга, и ничто больше нас не разлучит.
Мария наклонила его голову и крепко поцеловала в губы. В дверь кто-то постучал.
– Да. Войдите, – ответил на стук Алекс и открыл дверь, за которой стоял Джо.
– Прошу меня извинить, но нам нужно кое-что обсудить в мужской компании. Мария, тебе придется выручать Пита. Не знаю, во что они с вашей дочкой играют, но он, по-моему, уже готов. Это рядом, около беседки. Пришли его, пожалуйста, сюда. А примерно через полчаса для нас будет накрыт обед. Там и встретимся.
– Хорошо, через полчаса мы будем в столовой, – Мария вышла из комнаты.
– Ну, как ты, парень? Устал? Давай присядем, – Джо похлопал Алекса по плечу, – ничего, скоро отдохнешь.
Они уселись на диван.
– Да, эти деньки надолго запомнятся. Событий и впечатлений масса. Но такой тандем, как вы с Питом, способен решить любую проблему.
– Это больше к нему относится. У нас все оказалось проще, чем я предполагал. А вот и он.
Джо указал вошедшему в номер Питу на стоявшее рядом кресло, – ты еще живой?
– Твоя дочь, Алекс, заряжена солнечной энергией. Тебе следует это знать.
– Спасибо, брат. Обязательно приму во внимание.
– Господа, я кратко познакомлю вас с тем, как обстоят дела.
– Джо, стоит прекрасная погода. Давай пройдемся по парку. Там все и расскажешь.
– Прекрасно. Как я сам не догадался? Пойдемте, господа.
Они вышли из гостиницы и Джо указал на беседку. Когда все уселись, он продолжил.
– Мы получили очень важный для нас документ – свидетельство о рождении Александры, в котором Мария указана как один из родителей, а второй не указан. Это обычная теперь здесь практика, и документ отвечает всем требованиям. У Марии паспорт с собой и тоже в полном порядке. Препятствий для пересечения ими границы нет. К тому, что ты уже мне успел рассказать, можешь что-нибудь добавить, Пит?
– Поскольку уйти от контроля, судя по всему, нам удалось, давай уточним, не осталось ли чего такого, что может помешать Алексу пересечь границу.
– Какие у него есть документы, удостоверяющие личность?
– Водительские права, свежая банковская карточка, паспорт. Я ничего не забыл, Алекс.
– Нет, все точно.
– В обычных условиях на границе с Канадой этого более чем достаточно. Единственным препятствием мог бы стать национальный розыск. Формальных оснований для этого у Службы Контроля не имеется. Срок его прибытия в место проживания не истек, а то, что федералы его потеряли, это – их проблемы. Думаю, они сейчас делают все, чтобы его найти именно до истечения этого срока. Заранее объявлять о своем грубом упущении им не выгодно. То, что их сейчас здесь нет, свидетельствует о том, что разработанный Питом план сработал. Единственный промах с меткой был своевременно выявлен и исправлен. Ты грамотно сделал ставку на чистую машину и избавился от зарегистрированных средств связи. На этом часто горят дилетанты. Похоже, что все пока проходит штатно.
– В Денвере я купил две анонимные трубки, которыми мы практически не пользовались. С одной я, правда, звонил сегодня тебе и Марии. Но я не вижу, как можно их связать с Алексом. Разве что через ваши телефоны, если бы они почему-то оказались под контролем. Но выстроить такие сложные схемы смогли бы только профессионалы высшего класса. Хочется думать, что наши контролеры все же не такие.
В разговор вмешался Алекс:
– Вспомни, Пит, свое главное правило, что исключать ничего нельзя.
– Ты, пожалуй, прав. Даже если вероятность прокола мизерная, игнорировать ее не стоит. Что думаешь об этом, Джо?
– Лучше бы, конечно, звонков с этих трубок не было. А в технических вопросах я не силен.
– Ладно. Проблема есть, и я ее решу. Но не сейчас, а после обеда. Нас, наверное, уже ждут прекрасные дамы.
– Да, ребята, пора в столовую.
За большим столом уже сидели Мария и Алекс. На белоснежной скатерти стояли несколько больших блюд с разными экзотическими закусками.
– Я голоден, как волк. Только сейчас вспомнил, что мы с утра ничего не ели. Вам меню еще не приносили, или обед здесь стандартный? – Пит посмотрел на Марию.
За нее ответил Джо:
– В этом отеле подают только завтрак. На ланч мы ездили в ресторанчик рядом с парком, а этот обед, договорившись с администратором, я заказал в другом ресторане. Меню даже не смотрел, доверившись их вкусу. Так что выбирать будем из того, что привезли. Обещали, что не пожалеем. Начинайте с закусок. Смелее берите, что на вас смотрит.
Стали пробовать все подряд, и скоро блюда опустели. За закусками последовали суп, рыбные, мясные и еще какие-то шедевры кулинарного искусства. На десерт было предложено ассорти из множества миниатюрных очень красивых и, как оказалось, не менее вкусных пирожков, пирожных и фруктов, от которых тоже почти ничего не осталось.
– И это все? Больше ничего не будет? – спросил Пит, откинувшись на спинку стула.
– Дядя Пит, разве можно столько есть? – маленькая Алекс была поражена его безрассудством.
– Только ты обо мне и думаешь, моя принцесса, – улыбнулся ей Пит, – правду люди говорят, что друзья познаются в еде.
– Не волнуйся, Алекс, мы ему больше ничего не дадим, – успокоил девочку Джо, – я вижу, мои дорогие, кроме Пита все насытились. Спасибо за компанию. Теперь можно отдохнуть. А вас, Питер, я попрошу остаться.
– Не наказывай его, Джо, пожалуйста. Он больше не будет, – Алекс взяла Джо за обе руки и умоляюще смотрела в глаза.
– Ладно. Пусть скажет тебе спасибо. Наказывать не буду. Просто поговорю.
Девочка поцеловала Джо в щеку и выбежала из столовой. Мария и Алекс последовали за ней.
Джо и Питер остались одни.
– Я думаю, Джо, что нам все же лучше выйти на свежий воздух.
– Пожалуй, – ответил Джо, и через пару минут они уже шагали по тенистой аллее.
– Что ты решил с трубками?
– Самое простое, что приходит в голову – избавлюсь от них. Съезжу сейчас к озеру – благо оно рядом, и вопрос будет решен, если, конечно, дело только в трубках. Сделаем хотя бы то, что можем.
– Правильно. Тогда и я отправляюсь отдыхать. Встретимся в беседке часов в восемь.
– Договорились, – ответил Пит и они вернулись в гостиницу.
В начале девятого мужчины вновь собрались в беседке, а Мария с девочкой гуляли по парку, и время от времени их можно было видеть.
– Удалось отдохнуть? – спросил Джо.
– Я повалялся на диване. Давно не видел мягкой мебели, в которой запросто можно утонуть, – Алексу, очевидно, заснуть так и не удалось.
– А я побывал на озере, пожелал паре трубочек счастливого плаванья. Они-то точно утонули и теперь насолить нам не смогут, если еще не успели.
– Будем надеяться. Остался последний этап нашей операции – граница. Давай, Пит, командуй. Здесь документы Марии и Алекс. Вам советую еще раз все проверить и приготовить.
– Мои документы и паспорт Алекса в моей сумке в номере. Я проверил, – сказал Пит и посмотрел на Алекса, – банковская карта и права у тебя.
– Да, все на месте в бумажнике.
– Уточним наши действия. Поедем на трех машинах, как и планировали. До границы отсюда сто пятьдесят миль, от границы до Тандер-Бей еще миль тридцать, – продолжил Пит, – Джо останется в Гранд-Портедж – поселке в шести милях от границы и будет на связи. Мы поедем дальше. Первыми на терминалы заедут Мария с Алекс, мы следом. Станем перед американским терминалом и дождемся, когда они пересекут границу. На канадской стороне Мария остановится, чтобы подождать нас. Дальше поедем вместе.
– Мария по твоей рекомендации взяла машину напрокат и оставит ее в Тандер-Бей.
– Правильно. Оттуда мы уже по воздуху отправимся через Монреаль или Оттаву в Лондон. Выберем в зависимости от расписания – где меньше ждать на пересадке. С тобой, Джо, если все пройдет штатно, свяжемся, когда проедем границу и потом из Тандер-Бей, когда возьмем билеты до Лондона.
– Проблем с билетами быть не должно, рейсов достаточно.
– Кажется, все. Во сколько отправимся, Джо?
– Обычно завтрак накрывают в девять, но я попросил передвинуть его на восемь. Завтраки здесь роскошные. Думаю, выедем не позже девяти. А теперь можете отдыхать.
Джо с Питом направились в гостиницу, а Алекс решил присоединиться к Марии и дочке, которых разглядел между деревьями.
Едва он к ним приблизился, девочка сама к нему подбежала:
– Вы уже наговорились?
– Да, милая. Дядя Питер и Джо отправились к себе. Скоро все пойдем спать – завтра надо встать пораньше. Нам предстоит большое путешествие. Ты поедешь в машине с мамой, а я с дядей Питером.
– А Джо здесь останется или домой поедет?
– Нет. Сначала он нас проводит на своей машине, а уже потом домой. Погуляем еще?
– Да. Мне здесь нравится, парк очень красивый и цветов много.
– Мы с мамой тоже любили бродить по паркам.
– А сейчас не любите?
– И сейчас любим, особенно, вместе с тобой.
– Ну ладно, Алексы, прогуляемся до конца аллеи, вернемся в гостиницу и надо будет ко сну готовиться.
– Как смешно ты нас называешь.
– А как же еще вас называть, когда вы оба рядом?
– Все равно смешно, – заулыбалась девочка, – идемте к белым цветам у беседки, они такие красивые.
Она тут же убежала. Алекс и Мария пошли за ней, взявшись за руки, как ходили когда-то. Дочка ждала у беседки, но как только они приблизились, собралась бежать еще куда-то.
– Алекс, доченька, завтра надо рано вставать, пора ложиться спать, – Мария решительно взяла ее за руку, – и папе нужно отдохнуть, мы не можем утром всех подвести.
Девочка огорчилась, но послушно пошла с родителями в гостиницу. На втором этаже они расстались, пожелав друг другу спокойной ночи.
Алекс долго нежился в ванне, потом облачился в белоснежный халат и выглянул в окно. На улице было темно – каминные часы показывали одиннадцать. Алекс уже собирался лечь в постель, но, услышав тихий стук, подошел к двери и приоткрыл ее. В щель проскользнула Мария в таком же белом халате.
8
В восемь все уже завтракали.
– Алекс, проследи, пожалуйста, чтобы дядя Питер не съел лишнего, – Джо говорил серьезно, и девочка не знала, как на это реагировать.
– Джо, нам ведь ехать далеко, и нужно хорошо подкрепиться, – нашла она, что ответить.
– Алекс права. Ланч будет уже в Канаде, – поддержал племянницу Пит.
– Господа, не отвлекайтесь. Не будем терять время, – вмешалась в разговор Мария, – Алекс, ешь, пожалуйста.
Когда поднялись из-за стола, Джо назначил выезд на девять часов, и все разошлись по комнатам.
В девять колонна из трех машин выехала со стоянки. Первым двигался Пит, которому эта дорога была знакома. За ним ехали Мария с Алекс, а замыкающим – Джо. Дорога шла вдоль берега озера. Машин здесь было еще меньше, чем в Колорадо, Огайо или южной части Миннесоты. Никто их не обгонял, и они ни разу никого не догнали. Короткую остановку сделали в маленьком городке со звучным именем Гранд-Мараис, что с французского можно перевести как «большое болото». Шоссе 61 проходит через самый его центр, но ни одного дома выше двух этажей здесь было не видать. На стоянке Пит подошел к машине Джо.
– До Гранд-Портедж осталось тридцать пять миль. Мы остановимся около казино, где ты сможешь перекусить, дожидаясь нашего звонка уже из Канады.
Пит вернулся в машину и, убедившись, что Мария с девочкой уже на месте, вырулил на дорогу. Примерно полчаса она шла, как и прежде, вдоль берега, а затем повернула налево, и скоро они въехали в поселок Гранд-Портедж и остановились рядом с казино. Все вышли из машин и окружили Джо, которого немного смутило всеобщее внимание. Пит подошел и положил руки ему на плечи.
– Не буду повторять то, что ты уже много раз слышал. Скажу просто спасибо.
– А я не устаю повторять, что мы считаем Джо нашим ангелом-хранителем и высоко ценим его готовность в любой момент прийти на помощь, – Мария взяла Джо за руки и поцеловала в щеку.
Алекс, стоявшая с рядом с мамой, тоже протянула Джо руки: «Ты строгий, но очень добрый. Я тебя люблю».
Джо поднял девочку на руки и расцеловал в щечки: «Я тоже тебя очень люблю. Обязательно приеду к тебе в гости».
– Приезжай, мы будем ждать, – ответила Алекс.
Алекс подошел последним, обнял Джо за плечи и сказал: «Спасибо тебе за все».
– Все хорошо, старина, а будет еще лучше, – ответил адвокат.
Пит поднял руку: «Пора. По машинам. Можешь поставить на нас, Джо, вариант выигрышный».
Он подошел к Марии и объяснил, в каком порядке они будут проходить пограничные терминалы. Машины двинулись к границе. Джо стоял и махал рукой им вслед.
Когда подъехали к американскому выездному терминалу, там машин не было. Один шлагбаум был поднят, и около него в кресле сидел офицер таможенно-пограничной службы.
Пит притормозил и пропустил Марию вперед, остановившись перед въездом на терминал. Мария подъехала к шлагбауму и остановилась. Не поднимаясь со своего места, офицер махнул рукой, чтобы она проезжала дальше.
Когда Мария миновала терминал, Пит направился по ее следам к тому же офицеру. Тот взглянул на регистрационный номер, потом на сидящих в машине и знакомым уже жестом отправил их в Канаду. Уговаривать Пита не пришлось. Он уверенно двинулся вслед за машиной Марии.
Все прошло так просто и быстро, что они не сразу осознали, что это была победа – США остались позади! Пит отъехал от терминала и остановился. Братья обнялись, уже не опасаясь, что кто-нибудь их не так поймет.
Мария и Алекс тем временем уже стояли у шлагбаума на въезде в Канаду. К машине подошел человек в форме и взял протянутые Марией документы. Он мельком их просмотрел, заглянул в машину, где на заднем сиденье сидела Алекс, вернул документы и поднял шлагбаум. Мария медленно проехала терминал и остановилась неподалеку за его пределами на обочине.
Наблюдавшие за этим братья переглянулись. Алекс облегченно вздохнул.
– Все нормально. Поехали, – сказал Пит, вырулил к тому же шлагбауму и остановился, опустив стекло. Алекс, сидевший рядом, тоже опустил стекло.
К ним неспешно подошел тот же офицер. Пит протянул ему свои права и два паспорта.
– Прошу документы на машину, сэр.
– Пожалуйста, господин офицер.
– Кому принадлежит машина? – спросил таможенник, ознакомившись со свидетельством о регистрации.
– Моему другу, сэр.
– Напоминаю, что вернуться в США вам следует на этой же машине.
– Конечно, сэр. Я это знаю.
– Можете следовать, – сказал офицер, вернул Питу документы и поднял шлагбаум.
– Спасибо, сэр, – Пит отдал ему честь двумя пальцами и въехал в Канаду.
Через пару минут они уже остановились за первой машиной. Мария не могла сдержаться, выскочила из машины, вытащила за руку Алекса и повисла у него на шее. В окно на них смотрела дочка, она улыбалась. Подошел Пит, обнял их обоих и жестом пригласил девочку к ним присоединиться. Алекс без колебаний, но подчеркнуто не спеша, вышла и через мгновение оказалась в объятиях родителей и дяди. Она не знала, что их так обрадовало, но понимала, что произошло что-то очень важное, и радовалась вместе со всеми.
– Нужно позвонить Джо, он наверняка волнуется, – сказал Пит и достал смартфон.
– Конечно. Но сначала посмотри туда, – Алекс показал рукой в сторону американской границы.
Пит взглянул в указанном направлении и будто застыл, пораженный увиденным. По ту строну границы стоял зеленый «Форд», а рядом с ним светловолосая девушка, внимательно смотревшая в их сторону.
– Что вы там увидели? – спросила Мария.
– Там одна знакомая Пита приехала нас проводить, да немного опоздала.
Мария удивленно посмотрела на Пита.
– Алексу никогда не изменяет чувство юмора. Это – агент Службы Контроля, и видеть она хотела не меня, а Алекса, но, на наше счастье, опоздала. Мы сбежали от них в аэропорту Денвера. Но это длинная история, которую тебе расскажет потом сам наш герой.
– Конечно, расскажу, дорогая. Потому что, если рассказывать будет Пит, он наверняка упустит некоторые интересные детали, – улыбнулся Алекс.
– Я же говорил, что он шутник. Все, я звоню Джо… Джо, привет! Все в порядке, мы в Канаде. Но есть кое-что интересное. Если бы ты не перенес завтрак на восемь, все могло бы быть иначе. Федералы все-таки нас как-то выследили и приехали на границу с опозданием всего минут на пятнадцать.
– Ну и ну! Ты оказался прав – исключать нельзя ничего, – ответил Джо.
– Алекс вчера вовремя об этом напомнил. Слава Богу, что все вышло так, а не иначе. Федералы, кстати, все еще стоят у границы. Нам они уже не опасны?
– Теперь нет. После пересечения границы вы оказались вне их юрисдикции. Об остальном я говорил. Реальной возможности как-то вам помешать у них нет. Как там наши дамы?
– Мария, которая об этих контролерах ничего не знала, еще, по-моему, не совсем пришла в себя. Хорошо, что мы не посвятили ее во все наши проблемы. Иначе она бы нервничала, а, глядя на нее, и Алекс не оставалась бы такой безмятежной и веселой. Когда все позади, это воспринимается не так остро. Мы еще поговорим об этом, ведь о наших с Алексом приключениях кроме нас никто толком не знает, а сейчас обо всем можно вспоминать спокойно. Но тебе, Джо, пора домой, а нам в Тандер-Бей и дальше в Лондон. Еще раз спасибо за все. Надеюсь, скоро увидимся.
– Счастливого вам пути и приятного полета. До встречи.
Пока Пит разговаривал, Алекс усадил Марию и дочку в их машину и сам перебрался туда, разместившись на переднем сиденье. Пит сел в свою машину и показал, что опять поедет впереди. В таком порядке они прибыли в аэропорт и остановились у терминала. Братья выгрузили из машин вещи и, оставив в зале ожидания Марию с девочкой, вышли, чтобы отогнать машины на свои стоянки. После этого Алекс присоединился к Марии, а Пит направился в кассы определиться с расписанием и взять билеты до Лондона. Вернувшись, сообщил, что черезполтора часа рейс местных линий до Торонто, где придется провести чуть больше часа до стыковочного рейса и в девять вечера они уже будут в Лондоне. Пит еще раз позвонил Джо и рассказал о последнем этапе путешествия. Потом они сдали вещи в багаж и устроились в баре, ожидая начала посадки.
Пит позвонил родителям, сообщил, что они уже в Канаде, и каким рейсом прибудут в Лондон. Папа сказал, что встретит их в аэропорту. Мама попросила передать трубку Алексу. Разговор не был долгим. Алекс все больше слушал, лишь иногда вставляя: «Все хорошо, мамочка, не волнуйся, все хорошо».
Алекс вернул трубку Питу.
– Мама и папа передают всем привет и будут ждать нас в аэропорту, – он отвел глаза, чтобы скрыть появившиеся слезинки.
– Ты и сам не волнуйся, дорогой мой, посмотри – мы все здесь, все вместе с тобой, – Мария понимала его состояние, и сама волновалась не меньше.
Хотя было ясно, что все опасности позади, и им больше ничто не угрожает, полностью избавиться от ставшего привычным беспокойства было непросто. Только девочка, которую оберегали от ненужных тревог, была поглощена освоением нового, доселе неведомого мира, в котором было столько интересного. Она впервые оказалась в таком большом стеклянном здании. Все здесь было необычно и удивительно. Много людей, бесчисленные экраны с меняющимися надписями и картинками, мелодичные звуковые сигналы перед объявлениями по радио.
– Мы полетим сначала над озером, вдоль которого сегодня ехали, потом пересядем в большой лайнер, который перенесет нас над океаном в Англию, – сказала Мария.
– А что такое океан?
– Океан – это огромное водное пространство, похожее на озеро, по берегу которого мы ехали, только намного больше. По нему плавают корабли, а по небу над ним пролетают лайнеры. Полетим мы в Англию – страну, где живут твои бабушка и дедушка. Они нас ждут, встретят в аэропорту, и мы все вместе поедем к ним домой.
Объявили посадку на рейс в Торонто, и они по стеклянной галерее пошли вместе с другими пассажирами к самолету, который стоял неподалеку от терминала. Девочку посадили у панорамного окна. Пока пилот набирал высоту, плавно переходя к горизонтальному движению, Алекс от окна не отрывалась.
– Смотри, мама, сколько воды, краев не видно! Это озеро? – она была в восторге, – вон маленькие кораблики.
– Они на самом деле не такие маленькие, мы просто очень высоко забрались.
Самолет вошел в плотные облака, и разглядывать стало нечего, пока он не начал плавное снижение. Полет оказался коротким. Приземление в международном аэропорту Торонто «Пирсон» прошло тоже быстро. Не успела Алекс толком рассмотреть огромный терминал, как была объявлена посадка на их лондонский рейс. Воздушное путешествие продолжилось, лишь с тем отличием, что межконтинентальный лайнер впечатлял размерами расположенных на трех этажах пассажирских салонов. Алекс утонула в просторном кресле, которое и на этот раз ей выбрали у прозрачного борта.
– А мы океан увидим или опять улетим за облака? – спросила она Марию.
– Не знаю, милая, смотря, какая будет погода. Потерпи, скоро взлетим, и все станет ясно. Здесь облачно, а что будет над океаном, не известно.
Пока лайнер набирал высоту, Алекс не отрывала глаз от меняющейся за бортом картины. Когда через несколько минут вошли в облака, она разочарованно посмотрела на маму и выпрямилась в кресле. Она к тому же немного устала от дороги и впечатлений и скоро задремала, устроившись на сиденье с ногами.
– Пусть поспит малышка, – сказала Мария Алексу и склонила к нему голову.
– Вам обеим стоит немного отдохнуть, да и я подремать не против. Это Пит у нас двужильный, – сказал Алекс и повернулся к брату.
– Не хочу выделяться. Пару часов до Лондона и я, пожалуй, вздремну, – ответил Пит и приглушил над ними освещение.
Разбудило их объявление, что через пятнадцать минут пассажиров пригласят к выходу в лондонском аэропорту «Хитроу».
Лайнер мягко опустился около одного из терминалов. Пит, который бывал здесь уже не раз, пригласил Алекса с Марией и девочкой следовать за ним. На паспортный контроль, получение багажа и прохождение таможни ушло минут тридцать. Погрузили сумки на тележку и направились к стеклянным воротам в соседний зал. Они старались держаться непринужденно, но волновались все четверо. Даже Алекс вопросительно поглядывала на Марию. Она еще не привыкла к тому, что у нее есть папа, а здесь предстояло знакомство с бабушкой и дедушкой, о самой возможности существования которых она недавно не имела ни малейшего представления. Мария, стараясь девочку успокоить, поглаживала ее по голове.
Встреча, которую все ждали так долго, произошла неожиданно и просто. Едва они вошли в зал, с кресла поднялся высокий седовласый джентльмен, рядом с которым сидела элегантная дама в бежевом костюме и небольшой шляпке. Алекс, столько лет не видевший родителей, бросился к ним, едва не перейдя на бег. Папа его обнял, мама молча смотрела и не находила сил встать. Алекс протянул ей руки, она поднялась и, не говоря ни слова, прислонилась лицом к его груди. Пит и Мария с дочуркой остановились рядом. Мама поцеловала Алекса и поспешила к ним. Она приветливо кивнула Питу, протянула руку и улыбнулась Марии и обратилась к девочке.
– Здравствуй, Александра. Да ты и впрямь настоящая красавица. По-моему, ты и на меня немножко похожа, но на свою маму просто фантастически.
– Здравствуйте, мэм, спасибо, – только и смогла выдавить из себя девочка. Она была смущена и не знала, что должна делать.
– Леди, разрешите представиться – я ваш дедушка, отец вашего папы, на которого вы, между прочим, тоже похожи. Я имею в виду папу Алекса, который в свою очередь, как говорят, похож на меня, – Кронин-старший тоже был смущен, не имея опыта общения с девочками столь нежного возраста. Роль дедушки тоже была для него внове.
Пит взял управление на себя.
– Ну что ж, теперь, наконец, едем домой. Папа, ты на своей машине или заказал?
– Ты что, за старика меня держишь? Машина у левого выхода.
Скоро они уже ехали по направлению к Оксфорду, где жили родители.
Дом с небольшой зеленой лужайкой и парой цветочных клумб при входе чем-то напоминал их старый американский, в котором семья прожила много лет. Мама сразу провела небольшую экскурсию, показала всем их комнаты и предложила попить чаю и отдохнуть с дороги.
Волнение первых мгновений улеглось. Миссис Кронин исчезла куда-то с Марией и Алекс.
Кронин-старший с сыновьями расположились на террасе. Они с Алексом молча разглядывали друг друга. Отец приближался уже к семидесяти, но только седина, которая почти не была заметна двенадцать лет назад, выдавала его возраст. Видно, годы эти были и для него испытанием. Осужденный невинно, Алекс, тем не менее, чувствовал себя виноватым перед родителями. Приговор был вынесен ему, но отбывала наказание вся семья. Теперь это позади, и надо жить дальше.
Отец смотрел на Алекса, и видел не прежнего беззаботного молодого человека, но зрелого мужчину. Он тоже не мог не заметить слишком раннюю седину на висках и грусть в глазах сына, которую не помогла скрыть даже радость долгожданной встречи с бесконечно дорогими людьми. Они, как и раньше, понимали друг друга без слов, которых накопилось за эти годы немало.
Алекс подошел к отцу и крепко его обнял.
– Прости, папа, все могло быть иначе.
– Не нужно, Алекс. Ты всегда вел себя достойно. Противостоять той бесчеловечной системе нормальному человеку оказалось не по силам. Тебе не в чем себя винить. И мы с мамой и Пит никогда не думали иначе. Как и все, кто тебя знает. Теперь это позади, мы снова вместе, у тебя прекрасная жена и прелестная дочка. Ваша жизнь только начинается.
– Спасибо, папа. Я понимаю, просто еще не привык. В последние дни все произошло так неожиданно и развивалось так стремительно. Пит сделал невозможное, и что было бы без него, не представляю.
Пит в их разговор не вмешивался, и лишь неопределенный жест означал, наверное, что ничего особенного он не делал. Папа на это не обратил внимания.
– Пит молодчина. Мы решили отметить твое возвращение в узком кругу. Джо уже принял приглашение и в субботу тоже будет здесь. Он давно уже в нашей семье свой человек.
– Отлично. Джо избавил Марию от проблем и нам помог. Он профи и знает, что, когда и как делать. Для него трудно сыскать неразрешимую задачу.
– Такие интонации мне уже больше нравятся. Будет у нас еще один гость, имя которого пока не назову. Уверен, что тебе будет приятно его видеть. Пусть станет сюрпризом.
– Как меня учит Пит, вариантов может быть больше одного. Поскольку мы в Оксфорде, я оставляю только один. Называть имя не буду, но уверен, что его знаю. Сюрприз так сюрприз.
– Да, ребята, с вами сложно состязаться.
– Это не состязание, когда выигрывают все. Я прав, Пит?
– Теперь, папа, ты понимаешь, как не просто с младшим братишкой, который развивается так быстро. Рта не успеваешь открыть, а он уже все понял.
– Вы совсем взрослые и все те же мальчишки. Алекс, мы с мамой думаем, что вам следует поселиться у нас и поехать для начала куда-нибудь втроем отдохнуть. Девочке нужно освоиться. Осенью она пойдет в школу, и сверстники ей в этом тоже помогут. А ты и Мария найдете хорошую работу. Полученные в Оксфорде знания ты сможешь здесь же и использовать в полной мере. В Англии литературу никто не запрещал. Мы это еще обсудим. Но решать, конечно, вам.
Пит вступил в разговор.
– Папа, Алекс, у вас еще будет время наговориться.
– Наговориться будет непросто. С тобой мы виделись регулярно. Прилетал, когда мог. Иначе маме совсем было бы невмоготу. Ты прав, с дороги нужно отдохнуть. Комнаты мама приготовила. Наших дам не видно. Встретимся за завтраком.
Когда отец ушел, Алекс обнял брата:
– Не спорь, пожалуйста, со мной. Ты молодчина! Благодаря тебе родители не утратили интерес к жизни и потому не состарились раньше времени. О том, что значила твоя поддержка для Марии и Александры, мне добавить нечего. Ты хороший сын и настоящий старший брат. Может, я повторяюсь, но это так и есть.
– Мы с тобой мужики, и кто, кроме нас, может быть опорой для родных, когда им нужна помощь и поддержка? Мы ведь не Иваны, родства не помнящие.
– Как-то странно, что больше не нужно планировать, что мы будем шаг за шагом делать завтра, рассматривать варианты. Хотя у тебя, кажется, появились новые.
– Опять начинаешь?
– Ты это о чем? Я даже не сказал, что имею в виду. Значит, мы оба о ней подумали. Я ошибаюсь?
– Конечно, ошибаешься, – рассмеялся Пит, – а не попить ли чайку, как предложила мама?
– С удовольствием.
– Тогда пошли. Я здесь все знаю.
Братья зашли в столовую, совмещенную с небольшой кухней. Пит достал с полки и протянул брату жестяную коробку.
– Заваривать не разучился?
– Надеюсь, что нет. Да это такой же чай, как я привозил папе из Англии.
– Он самый. Другой папа не признает.
В столовую вошел Кронин-старший.
– Вот вы где отдыхаете.
– Мама сказала «попить чаю и отдохнуть», а мы дети послушные, – Пит был в хорошем настроении, – да и Алекса оставлять не решился.
– Слушай его больше, папа, – парировал Алекс, – он сам боится оставаться один, мысли разные покоя ему не дают.
– С вами не соскучишься. Налейте и мне чайку.
Алекс наполнил и предал отцу стакан.
– Папа, скучать вам теперь не придется. Твоя внучка не даст. Пит сказал, что она заряжена солнечной энергией.
– Не удивительно, что у нее такая солнечная улыбка. А скучать мы с мамой и не собирались, тем более, когда мы здесь все вместе.
– Питу придется туда вернуться.
– Я надеюсь, папа, что ненадолго, – поспешил успокоить отца Пит, – разберусь с некоторыми делами и приеду навсегда.
– Не задерживайся там, сынок, нельзя быть спокойным, пока кто-то из нас там.
– Не задержусь, папа.
На пороге столовой возникли миссис Кронин и Мария.
– Я же сказала тебе, где их искать. Пьют спокойно чай. Без нас и моего печенья, – сказала миссис Кронин и достала из буфета блюдо. – Мария, налей нам тоже чаю, а то от них не дождешься.
– Зачем ты так, Энджи? Мальчики сказали, что пришли сюда потому, что ты велела.
– Они всегда находят оправдание. А ты всегда на их стороне. Хорошо, что у меня появились теперь союзницы.
Такая шутливая пикировка сопровождала это семейное чаепитие.
Потом все отправились спать. Спальня родителей была на первом этаже, а братья и Мария поднялись на второй. Питер сразу пошел в свою комнату, а Алекс и Мария остановились у лестницы.
– Ты успокоился, мой милый?
– Да. Наверное, да. Я люблю тебя и до сих пор не могу поверить, что мы здесь, что Алекс спит в соседней комнате. До сих пор боюсь проснуться в проклятой камере. Понимаешь?
– Понимаю, потому что все эти годы просыпалась с теми же мыслями, словно в камере была и я. Но теперь все позади и никогда не вернется. Поцелуй меня, – она вся подалась к нему, прильнула губами к его губам, – теперь ты веришь, что это не сон?
– Обнимая тебя, начинаю верить. Не исчезай, пожалуйста!
– Теперь я никогда не исчезну. Сейчас схожу посмотрю, как там наша доченька, переоденусь и приду.
Утром все, не спеша, подтягивались в столовую.
Мама постаралась. Завтрак, по ее мнению, ничем особенным не выделялся, но все было приготовлено на славу. На отсутствие аппетита никто не жаловался. Даже Алекс не долго стеснялась и перепробовала почти все, что было на столе. Специального внимания взрослые ей не уделяли, но незаметно помогали освоиться, почувствовать себя членом семьи. Все вели себя так, будто и не было долгой разлуки. Может быть и потому, что с ними была девочка, для которой понять все, что с ними произошло, стало бы непосильной задачей. Миссис Кронин сидела рядом с ней, и Алекс вспомнил первую встречу мамы с Марией. Все было очень похоже. Новоиспеченная бабушка была очарована и не пыталась это скрывать. И внучка, для которой все здесь было в новинку, это чувствовала. Ее жизнь неожиданно изменилась, и она поверила, что это не чудесное воскресное приключение, а что-то иное, что не исчезнет наутро, когда проснешься.
Алекс как-то незаметно оказался на втором плане, но нисколько не был этим огорчен. Он благодарил судьбу за то, что она ему подарила: любимую и любящую женщину и очаровательную дочурку. О таком не так давно он и мечтать не мог. Вознаграждение за вычеркнутые из жизни годы оказалось царским. Он был счастлив. Жизнь впереди. Все только начинается.
Пит никогда не был в центре внимания, никогда к этому не стремился и потому не чувствовал себя обойденным. Он разделял общую радость, которая не была направлена ни на Алекса, ни на него. Наконец-то все собрались за семейным столом, семья пополнилась, он обзавелся симпатичной племянницей и свое во всем этом участие не считал чем-то особенным. Видеть самых близких людей счастливыми – что может быть лучше? Вся семья и каждый в отдельности, за понятным исключением Алекс и, в какой-то степени, Марии просто вернулись к своему нормальному состоянию, и большего им не требовалось. Они умели и удар держать, и радоваться жизни.
После завтрака все разбрелись, кто куда. Пит увидел в гостиной племянницу и подошел к ней.
– Алекс, я тут кое-что нашел. Думаю, тебе это может понравиться, племяшка.
– Что ты нашел, дядя Питер?
– Не называй меня так официально. Зови меня просто Пит или, в крайнем случае, дядя Пит. Договорились?
– Да, дядя Питер… Ой. Дядя Пит.
– Так-то лучше. Дело в том, что Алекс… Да нет, не ты, а твой папа Алекс. Я в вас запутался. Начну, пожалуй, сначала.
Девочка рассмеялась, Пит ей очень нравился.
– Ты такой прикольный, дядя Пит, давай сначала.
– На чем я остановился?
– Да ты еще и не начал, только собирался, – Алекс опять расхохоталась.
– Да? Ну, так вот. Папа Алекс. Господи, у меня ведь тоже папа Алекс. А я имею в виду не своего, а твоего папу Алекса. Ну и семейка. С вами, с Алексами, с ума сойти можно, бабушка права, – Пит был серьезен, изображая растерянность.
– Но что нам делать, если мы все действительно Алексы? Ничего не поделаешь, – девочка повалилась на диван, не переставая хохотать.
– Ладно, слушай. Твой папа Алекс знает так много, что я не перестаю этому удивляться. Он мне сказал, что давным-давно сто лет назад был кинофильм про одну семью, где тоже была девочка по имени Александра. И что там звучала очень хорошая про нее песенка. Фильм известный. Он получил приз, который назывался «Оскар», на главном американском кинофестивале того времени. Я подумал, что его, наверное, можно найти. И нашел. История там длинная, смотреть все я не стал, а песня про Александру мне понравилась. Хочешь послушать?
– Конечно, хочу, дядя Пит, очень хочу.
Пит подошел к стоявшему в углу монитору, поколдовал над ним, и комната наполнилась музыкой. Под мелодичные звуки гитары два голоса – мужской и женский пели о чем-то на незнакомом языке. Узнать можно было только повторявшееся в припеве имя Александра.
Когда музыка затихла, Алекс еще некоторое время сидела молча, глядя куда-то в окно.
– Ну как? Нравится?
– Да, дядя Пит, чудесная мелодия. Жалко, слова не понятны. О чем они поют?
– Не знаю, но, наверняка, что-то хорошее о девочке по имени Александра.
– Голоса у них приятные, добрые.
– Этого нельзя не заметить, даже не понимая слов. Сама музыка говорит о многом.
В гостиную вошел Алекс.
– А я вас везде ищу.
– Мы только что слушали песню из фильма, о котором ты говорил. Очень нам понравилась.
– Так ты ее нашел?
– Без проблем. Фильм оказался знаменитый, имел успех и вошел в золотой фонд.
– А о чем они поют, папа?
У Алекса по телу пошли мурашки. Девочка впервые так просто назвала его папой. Оставаться спокойным стоило ему большого труда.
– Я очень давно не слышал эту песню, доченька. Мы ее вместе послушаем, и я все тебе расскажу.
– Алекс, который твой папа, хорошо знает русский язык, – добавил Пит.
– А лучше всех здесь этот язык знает твой дедушка. Ты осенью пойдешь в школу и, если захочешь, сможешь тоже заняться русским языком.
– В нашей семье только я толком русского не знаю, но зато лучше всех разбираюсь в электронике, – Пит сделал вид, что немного обижен.
– Не расстраивайся, дядя Пит. Если хочешь, будем учить русский вместе.
– Ладно, я подумаю. Спасибо за предложение. Я сразу понял, что ты добрая. Как, наверное, и та девочка, про которую в песне поется.
– Бабушка сказала, что будет ждать вас с мамой через полчаса во дворе. Она собирается вам что-то показать. Алекс, передай, пожалуйста, бабушкино приглашение маме. Она у себя в комнате.
– Хорошо, папа, – сказала Алекс и понеслась на второй этаж.
– Ты слышал? Я – папа, не больше, не меньше.
– Я говорил, что все образуется.
– Но я и не надеялся, что это произойдет так быстро.
– Действительно, быстро. Но удивляться не стоит. Алекс – умная и добрая девочка. Она видит и чувствует доброе к себе отношение, и потому ей проще освоиться в новой обстановке. Так должно быть, значит так и будет.
9
В субботу в доме появились гости.
Днем прилетел Джо Голдман, который здесь всегда чувствовал себя среди своих. Ближе к вечеру приехал Дэвид Блэкхилл. Он радовался встрече с давним учеником, судьба которого оказалась столь драматичной, и знакомству с его семьей.
Когда всех позвали к обеду, Кронин-старший занял привычное место во главе стола. Он был, как всегда, сдержан и в то же время приветлив.
– Дорогие друзья, прежде всего я хочу поприветствовать Джо Голдмана и Дэвида Блэкхилла – достойных джентльменов, которые заслужили наше глубокое уважение и симпатию. Мы помним и ценим все, что нас объединяло, что радовало и тревожило, что составляет основу наших добрых отношений. Очень долго с нами не было Алекса. Теперь, когда мы снова вместе, и наша семья пополнилась двумя очаровательными дамами, я счастлив в полной мере. Не удивляйся, Александра, ты самая настоящая дама. Этот день ты будешь вспоминать с самыми теплыми чувствами. Уважаемые Джо и Дэвид, прекрасно, что и вы сегодня с нами. Выразить все, что я чувствую, не позволяет волнение, которое вы, надеюсь, мне простите. Я поднимаю этот бокал за вас, мои дорогие, за всех нас, желаю всем благополучия и счастья!
Тишину, сопровождавшую слова хозяина дома, нарушил звон бокалов. Случайных людей за этим столом не бывало, все это понимали, и обед проходил в непринужденной обстановке. Алекс глаз не сводил с дочки, которая заняла уже ставшее привычным место между мамой и бабушкой. С каждым днем девочка чувствовала себя все увереннее. Она называла Алекса папой, и он с трудом скрывал свой восторг. Кронин-старший был уже не иначе как «дедушкой», а о бабушке и говорить не приходилось – здесь контакт был полнейший. Мария, обрадованная столь скорыми переменами, не переставала улыбаться, что делало ее еще привлекательнее.
После чая с маминой домашней выпечкой компания разделилась. Дамы удалились по своим делам, а мужчины переместились к бару, продолжая беседовать о том, о сем. Через некоторое время Кронин-старший попросил внимания.
– Мы переговорили о многом, но теперь, господа, я хочу сообщить вам одну новость. На днях я получил предложение занять кафедру в Петербургском университете, с которым сотрудничаю последнее время. Предложение серьезное, и я хотел бы узнать ваше к нему отношение.
Первым отреагировал Алекс.
– Университет известный. Но означает ли это, что вы с мамой будете жить в Петербурге?
– Если соглашусь, переезд неизбежен. Контракт подписывается на год с возможностью продления. Маме город понравился, но мы провели там всего неделю. Россию я узнал в свое время, благодаря великим русским писателям. Но то – иная Россия, а теперешней я совсем не знаю. Лекционный вояж не в счет. Мы с мамой в раздумьях.
– Я-то точно не помощник по этой части, – продолжил Алекс, – но если такой человек среди нас есть, то это мистер Блэкхилл. В годы учебы я не искал ответа на любой вопрос у кого-то еще. Мое мнение, что Дэвид знает все, не изменилось.
– Алекс, вы вгоняете меня в краску.
Папа посмотрел на бывшего тьютора сына.
– Алекс мог говорить о вас часами. Поддержка опытного наставника зеленому школяру дорогого стоит. Если вы можете что-то рассказать о сегодняшней России, я буду очень благодарен.
Дэвида не нужно было долго уговаривать. К этой семье он испытывал уважение. Алекса помнил еще студентом, а авторитет его отца простирался далеко за пределы Оксфорда. Приглашение на это семейное торжество ему польстило и было принято без колебаний.
– Благодарю вас, сэр. Вашу оценку я отношу на счет самого феномена тьюторства. За тысячу лет предназначение и значение тьютора не изменились. Наша главная задача – помогать студенту получать необходимые знания. Не менее важно сделать его широкообразованным человеком, достойно представляющим альма-матер – Оксфордский университет. Это ко многому обязывает. Мы должны быть готовыми отвечать на разные, часто неожиданные вопросы. Приходится постоянно учиться. Знать все невозможно, но иметь представление об этом мире нужно.
– Значит, Дэвид, и о России у вас есть определенное представление. Поделитесь с нами.
– Не претендуя на роль эксперта, определенное, как вы выразились, представление о России я все же имею. Недавно у нас стажировались молодые ученые из России, и я был у них куратором. К тому, что знал раньше, кое-что добавилось.
– Папа, я уверен, Дэвиду есть что сказать, – Алекс был рад поддержать своего наставника.
– Спасибо, Алекс. Россия всегда была для остального мира terra incognita, которую все знали, но мало кто понимал. Когда в конце прошлого века развалился Советский Союз, многие на Западе вздохнули с облегчением. Соединенные Штаты праздновали победу, решив, что главная задача решена. Великая страна распалась на полтора десятка государств. Правопреемником СССР стала Россия, унаследовавшая не только множество проблем, но и ядерный арсенал, с чем приходилось считаться. Огромная территория, колоссальные природные ресурсы, все еще грозные вооруженные силы и не однажды поднимавший страну из руин народ. Допустить появление новой сверхдержавы Америка не могла. Россию надо было развалить, низвести до уровня рядовых. Военный вариант не проходил. Решили разрушать изнутри.
Все для этого, вроде бы, наличествовало: отсутствие традиций реальной демократии, экономический кризис, не прекращавшаяся борьба за власть. И пошла американская «помощь». Спасительные займы, разнообразные фонды, бесчисленные консультанты. Процесс ускорился, когда ключевые позиции в правительстве заняли реформаторы, амбиции которых уступали лишь их аппетитам. Посулив народу золотые горы, они провели приватизацию госсобственности по своим правилам. Львиную долю народного достояния, доступ к природным ресурсам получили их друзья и сторонники. Новоявленные олигархи пополняли список богатейших людей планеты. Скоро уже они формировали и контролировали правительство и верноподданный парламент. Власть тоже брала свое. Менявшая названия партии власти мало чем отличалась от коммунистов советского разлива. Демонстрировать преданность какой-то идее не требовалось, но преданность верховной власти была обязательной. Страстно желая улучшить жизнь народа, его слуги начинали всегда с себя, собою, чаще всего, и ограничивались. Они служили бы россиянам вечно, но желающих было слишком много. От полного банкротства Россию спасали неисчерпаемые природные ресурсы, распродавая которые, обогащались ее новые хозяева. Социальное неравенство превысило все пределы. Одному проценту населения страны принадлежало семьдесят процентов ее богатств.
– Дэвид, вы говорите странные вещи. А общественность, народ, как они это допускали? Должно было быть какое-то противодействие или хотя бы протест.
– То, что вы считаете странным, сэр, там было в порядке вещей. Народ попроще кормили обещаниями. Образованным разъясняли, что главное их завоевание – свобода и демократия. Выживали, кто как мог. Молодые приспосабливались либо уезжали. Думаю, сэр, именно тогда уехал в Америку и ваш отец.
– Это так, Дэвид. И родители Анджелы, моей жены, тоже эмигрировали в те годы.
– Но у старшего поколения выбора не было. Перебивались на нищенскую пенсию. Власть эти трудности не пугали. Депутаты на жизнь не жаловались. В ход шли отработанные еще коммунистами приемы пропаганды, призывы к единению, патриотизму. Обличали внешних и внутренних врагов, мешающих развитию страны и улучшению жизни граждан.
– «Утром мажу бутерброд – Сразу мысль: а как народ? И икра не лезет в горло, и компот не льется в рот!» Но стихи эти написаны еще в советское время, – не удержался Алекс.
– Стихов не знаю, но те, о ком идет речь, думаю, икрой не брезговали и ей не ограничивались, – ответил в тон ему Дэвид.
– Допустим. Но такое не может длиться вечно, – не сдавался Кронин-старший, – хоть кто-то был не согласен, оппозиция была?
– Конечно. Были даже две оппозиции. Одна – официальная, входившая в парламент, и потому материально неплохо обеспеченная. Здесь было все нормально. Неправедные решения можно объяснить невозможностью влиять на их принятие. Они были готовы служить народу вечно. В другую входили отстраненные от власти и прочие ее жаждавшие борцы, называвшие себя либералами. Они призывали убрать порочную власть и создать подлинную демократию по западной модели. Этих сам народ тоже интересовал меньше всего.
– Но любая власть избирается народом и должна править не только от его имени, но и в его интересах.
– Вы правы, сэр. Так должно быть. Но Россия – страна, не похожая на другие. И народ там особый, терпеливый. По иронии судьбы, именно Соединенные Штаты, решив ускорить процесс приведения России в норму, применили к ней проверенные средства – политическое и экономическое давление, но получилось совсем не то, чего хотели. Везде срабатывало, а здесь не прошло.
– Ничего удивительного. Историю плохо знали, – продолжил Кронин-старший, – эта страна подобна стальной пружине – сжимать можно, но удержать, а тем более, раздавить не получится. И чем туже сжимаешь, тем сильнее ответ.
– Именно так и вышло. Жесткий внешний прессинг спровоцировал экономический кризис, который перерос в политический. Найти адекватные решения власть оказалась не способна. Либералы роптали вполголоса, страна напряглась, катастрофа стала неизбежной.
– Извините, Дэвид, что опять вас перебиваю. Они, видно, забыли и поговорку «Русские долго запрягают, но быстро едут». Американцам простительно – им она не известна. Но как же русские? Власть же не сплошь из алчных недоумков состояла.
– Опять вспомнились стихи. «Нас тьмы, и мы из тьмы выходим», – снова не удержался Алекс.
– Нечто в духе Блока. Кто автор?
– Не помню, папа, но это уже ближе к тому времени.
– Вы оба правы, господа. Поговорки, стихи – поэтическое отражение жизни. Но я должен вернуться к ее прозе. Россия уже подошла к краю пропасти, но не сорвалась. Спас ее главный ресурс – люди. Подросло новое поколение, не пожелавшее более терпеть ненасытную и бездарную власть. Среди этих достаточно молодых и энергичных людей были журналисты и предприниматели, юристы и экономисты – подлинная интеллектуальная и деловая элита общества. В отличие от дедов и отцов они не согласны были «долго запрягать». Да и времени на это уже не было. Митинги и революции ничем хорошим не кончаются. Выбора не было. Действовать надо было законным демократическим путем. Другой вариант не рассматривался. Собрать единомышленников и создать дееспособную партию, чтобы победить на выборах, теперь было легче, помог Интернет. Очень уж беспредел всех достал.
– Слова, слова. Партию создать можно, но надо, чтобы ей поверил столько раз обманутый народ. Думаю, люди уже наелись обещаниями и просто не ходили на выборы, – Джо любил точность в оценке ситуации.
– Вы абсолютно правы, Джо. Поверить было трудно. Но терять было уже нечего, а жить хотелось. Пришлось поверить. Я, сэр, с вашего позволения сделал бы еще одно отступление от основной темы, поскольку оно с ней связано.
– Конечно, дорогой Дэвид. Вы вольны это решать самостоятельно.
– Благодарю вас, сэр. Один из русских стажеров как-то сказал мне, что понять Россию и менталитет русских легче, если познакомиться с работами Ивана Ильина – философа, изгнанного большевиками из страны в 1922 году вместе с другими лучшими представителями российской интеллигенции. Он порекомендовал книгу «Национальная Россия. Наши задачи», которая вышла в Париже в 1956 году. Я нашел перевод этой книги. В ней Ильин определял, что нужно сделать для возрождения великой России. Он считал, что главная задача будет состоять в выдвижении лучших людей, преданных России, национально чувствующих, государственно мыслящих, волевых, идейно-творческих, несущих народу не месть и распад, а дух освобождения, справедливости, внеклассового единения.
– Довольно четкое определение, но оно по сути отвечает основным принципам демократии.
– Вы правы. Но демократия и в сталинскую эпоху, и в посткоммунистической России лишь декларировалась. Ильин умер в эмиграции в 1955 году, но смог заглянуть на несколько десятилетий вперед. Меня поразило его высказывание, которое можно напрямую отнести к новым правителям России – неудержимым реформаторам и их хватким преемникам: полуинтеллигенция Востока уверовала в западного дьявола, как в бога, и поработила многоплеменную российскую массу. Нельзя забывать, что Ильин был не просто философом, но истинным патриотом своей страны, трагическая судьба которой была его болью. Я думаю, что эти или близкие мысли были восприняты и взяты на вооружение пришедшей в конце концов к власти новой российской элитой, которая и определила дальнейшее развитие страны.
– Действительно, зная это, проще понять, что и почему там происходило. Этот философ был мудрым человеком и настоящим демократом, хотя и не очень лестно отзывался о западном мире.
– Интересно, господин Кронин, что Ильин всегда оставался при этом убежденным монархистом.
– В Англии монархия и демократия не мешают друг другу. Извините, Дэвид, что опять вас перебил. На чем мы остановились?
– На том, сэр, что в России к власти пришли новые люди. Чего от них ждать, никто не знал. Они победили, но кругом проблемы. Многое нужно было начинать с нуля. Не все шло гладко, но с места сдвинулось. Агрессивность американского белоголового орла вынудила Россию, затянув пояс, реанимировать вооруженные силы, и желающих проверять их боеспособность больше не находилось. Военно-промышленный комплекс, основу которого составляли государственные предприятия, восстанавливался быстрее других, подтягивая смежные производства. Успешно развивалась атомная промышленность. Возросла деловая активность в аграрном секторе. Медленно, но верно экономика России выбиралась из ямы. Но главное – власть развернулась лицом к людям. Это было самое заметное ее достижение. Оказалось, что и правительство, и парламент, и местное управление могут эффективно работать, если собрать там достаточное число толковых и порядочных людей. После развала Советского Союза России пришлось идти к этому извилистой дорогой три долгих десятилетия.
– Об этом тоже рассказывали русские стажеры?
– Нет, сэр. Все это есть в наших университетских программах. Когда происходили описанные события, ребят этих еще на свете не было, как, впрочем, и меня. Но о теперешней России они рассказали много интересного. Мне, наверное, не стоило начинать с таких далеких времен. Вас ведь интересует современная Россия.
– Это, дорогой Дэвид, тоже очень интересно. Не зная прошлого, настоящего не поймешь.
Внимание к себе опять привлек Джо Голдман, который обратился к Кронину-старшему.
– Александр, если позволите, я к рассказу Дэвида мог бы кое-что добавить.
– Будьте так любезны, Джо. Ваши сообщения всегда заслуживают внимания.
– Благодарю вас, сэр. Для тех, кто не знает, сообщу, что, как и Пит, я учился в Канаде. После нескольких лет практики решил получить степень доктора в университете, который окончил. Тема моего исследования касалась практики изменения или отмены сроков давности в различных юрисдикциях. Я, в частности, узнал, что в уголовный кодекс России в описанное Дэвидом время перемен внесли изменения, по которым хищение государственного или общественного имущества в особо крупных размерах путем злоупотребления служебным положением было отнесено к особо тяжким преступлениям. По ним предусмотрели максимальное наказание вплоть до пожизненного лишения свободы, к тому же отменили и срок давности. Такие решения были вызваны необходимостью восстановить справедливость – призвать к ответу расхитителей, причинивших стране и ее гражданам огромный материальный и моральный ущерб. Его возмещение и конфискация имущества способствовали пополнению бюджета. И при прежней власти процессы против коррупционеров случались, когда преступление уже нельзя было не замечать, или нужно было продемонстрировать народу, что борьба с коррупцией ведется. Как правило, под суд попадали только те, у кого не было достаточно высоких покровителей.
Но все зашло так далеко, что не повезло и некоторым губернаторам, и даже министрам. Нередко хищения совершались по простым, часто даже примитивным схемам и не раскрывались лишь потому, что команды на то не было. Их специфика – стандартный документооборот, оставляющий многочисленные следы, полностью уничтожить которые сложно, а обнаружить довольно легко. Но правоохранительные органы боялись промахнуться. При желании для расследования достаточно было привлекать студентов юридических факультетов и засчитывать результаты как курсовую работу. Поскольку закон обратной силы не имел, по статье 92 Уголовного кодекса России больше пятнадцати лет за старые дела не давали. Более того, явку с повинной и добровольное возмещение ущерба сделали достаточными основаниями для освобождения от уголовной ответственности. Повторявшиеся годами заклинания, что ни разобраться, ни вернуть ничего уже нельзя, что все уже давно вывезли за границу, новая власть игнорировала. Все, конечно, вернуть нельзя, но многое можно. А найти и наказать расхитителей не только можно, но и нужно. Обоснованные обвинения с необходимой доказательной базой тогда еще достаточно сильный Интерпол, членом которого была и Россия, игнорировать не мог. В Лион, где находилась его штаб– квартира, документы шли потоком.
– А результаты были? – поинтересовался Дэвид.
– Знаю, что были, но точнее не скажу. Эти данные выходили за рамки моей работы. При желании можно выяснить.
– Это не так уж важно, Джо. Лучше скажите, докторскую степень вам присвоили? – спросил Кронин-старший.
– Да, сэр. Но применить эти знания дома не получилось. На коррупции в США был поставлен крест.
– Не вижу повода огорчаться. С вашей квалификацией и опытом и без нее работы хватит.
– Спасибо, сэр. Возвращаю бразды правления Дэвиду.
– Ваше исследование, Джо, для меня откровение. Спасибо. Если возражений нет, я продолжу. Россия давно уже входит в число наиболее развитых стран. В 2060-е годы, когда завершались процессы, перекроившие политическую карту мира, Великобритания, Россия, Китай и Япония договорились вместо развалившейся ООН создать структуру, способную поддерживать стабильность и безопасность на планете. Она была открыта для всех стран, готовых стать ее ассоциированными членами. Лаконичный устав определял ее основные принципы. Главными были два – исключение применения силы в отношениях между странами и невмешательство во внутренние дела страны, если они не затрагивают интересы третьих стран. Документ разослали главам государств, и подавляющее большинство стран его одобрили. Особо отмечу, что ни одна из стран не пыталась занять положение единоличного лидера. Время гегемонии ушло в прошлое. Даже Китай, давно уже занимающий ведущее положение во всех сферах мировой экономики, имеющий самые современные вооруженные силы и огромный потенциал, с истинно восточной мудростью не стал на это претендовать. Но меня опять уводит в сторону. В оправдание скажу, что именно Россия, обладающая самой совершенной системой космического контроля, взяла на себя эту важную функцию.
– Вы, Дэвид, не просто опытный наставник, вы – просветитель. Я, кабинетный червь, в общении с вами узнаю много нового о мире, в котором живу. Спасибо.
– Александр, то, что поведал нам уважаемый мистер Блэкхилл, – вопросы не просто интересные, но жизненно важные, – обратился к хозяину дома Джо, – создать эффективную систему безопасности пытались и раньше, но, когда по основным проблемам удавалось договориться, все упиралось в отсутствие финансовых ресурсов. Означает ли это, что теперь финансирование столь грандиозного проекта согласились взять на себя страны-учредители? С вашего позволения, я попросил бы Дэвида остановиться на этом подробнее, если он такой информацией располагает.
– Я могу лишь присоединиться к вашей просьбе, но решение, конечно, остается за мистером Блэкхиллом, – Кронин– старший вопросительно посмотрел на Дэвида.
– Уважаемые господа, вопрос этот не новый, и мне он был всегда интересен. Как же была решена эта действительно важнейшая проблема? Созданная четырьмя странами организация, которую назвали Координационный Совет, разместилась в небольшом особняке в Лондоне, где постоянно работают несколько десятков сотрудников секретариата. В военных структурах четырех стран-основателей Совета созданы специальные отделы. Обмен информацией происходит в круглосуточном режиме. Затраты основателей на содержание аппарата и деятельность Совета минимальны. Каждая из стран осуществляет в его рамках функции, которые уже входят в их национальные оборонительные программы. О выполняемом Россией глобальном контроле планеты и околоземного пространства я уже говорил. Пресечение опасных акций на самом раннем этапе возможно лишь при взаимодействии обладающих необходимыми для этого средствами стран. Наземные, морские и воздушно-космические комплексы России, Китая, Британии и Японии в совокупности способны уничтожать любые средства нападения во всех регионах планеты. В штатном режиме они предназначены для обеспечения как собственной безопасности, так и безопасности стран – ассоциированных членов Совета. Ассоциированный член возмещает Совету фактические расходы на его защиту, которые заметно меньше затрат, которые потребовались бы для создания и поддержания боеспособности собственных средств обороны. Но у ассоциированных членов сохраняется и возможность получить на льготных условиях необходимую техническую помощь при желании такую систему создать. Каждая страна вольна принимать любое решение. Не присоединившиеся к Совету страны решают свои проблемы самостоятельно. Подробная информация размещена на общедоступном сайте Совета в мировой информационной системе.
– По вашему мнению, Дэвид, Совет способен обеспечить мир на планете? – спросил Джо, – То есть, мир может спать спокойно?
– Стопроцентных гарантий не бывает в принципе, и вы, Джо, это знаете. Но система работает и имеет право на жизнь, пока не предложено что-то более совершенное. Поскольку территориальные споры были, в основном, разрешены к серединестолетия, деятельность Совета имеет профилактический характер. Проявления терроризма, имевшие место в первой трети нашего века, были жестко пресечены. Границы образовавшегося на территории Среднего Востока Исламского Халифата, откуда исходила эта опасность, контролируются в особом режиме. Все выезжающие за его пределы проходят специальный контроль, и их перемещение отслеживается. Понятие «агрессия» через сто с лишним лет после последней мировой войны уходит из обращения. В любом случае деятельность Совета в полной мере отвечает интересам и его основателей, и всего мирового сообщества.
– Я думаю, Джо, что Дэвид заслужил все ученые степени, которые имеет, и достоин даже большего, – Кронин-старший хотел положить конец дискуссии.
– Спасибо, сэр. Я хочу лишь подчеркнуть, что высокий статус России в современном мире сомнений не вызывает. Новым явлением в сложившемся миропорядке стало отсутствие претензий у стран-лидеров на свою исключительность. То, что никто не стал перетягивать одеяло на себя, сняло многие проблемы. Главные заботы современной России – сохранять достигнутую огромными усилиями стабильность, оберегать страну от любых посягательств. И у нее все для этого есть.
– Если вы не возражаете, Дэвид, перед завершающей частью вашего сообщения о России мы дадим вам передохнуть и сделаем небольшой перерыв.
– Как вам удобно, сэр.
– Господа, объявляю перерыв. Бар к вашим услугам.
Через некоторое время Дэвид подошел к Кронину-старшему:
– Господин Кронин, я хочу извиниться за сухой язык моего повествования. Он совсем не похож на тот, с которым вы обычно имеете дело. Я это понимаю, но вынужден жертвовать красотой речи ради ее содержания. Надеюсь, вы не судите меня слишком строго.
– Дорогой Дэвид, я считаю ваше изложение достойным самых высоких похвал. Я бы так не смог. Вы передаете не только суть событий, но невольно и свое отношение к ним. Это делает вашу речь естественной и по-своему красивой. Поверьте филологу с многолетним стажем!
– Спасибо, сэр! Вы понимаете, что многое приходится опускать, но иначе ваша оценка была бы иной. Постараюсь вас не разочаровать. Не знаю, интересно ли все это вашим сыновьям и Джо.
– Несомненно. Я в этом уверен. Спасибо вам за Алекса. Из Оксфорда вчерашний мальчишка вернулся повзрослевшим, и это ваша заслуга. Что ж, продолжим. Господа, прошу уделить мистеру Блэкхиллу еще немного внимания. Пожалуйста, продолжайте, Дэвид.
– Мы близки к финишу этого импровизированного семинара. Итак – Россия сегодня. Во второй половине нашего столетия, если сравнивать с его началом, это уже совсем другая страна. Становление было трудным, но с выбранного пути она уже не сворачивала. Огромные природные ресурсы и главное богатство – талантливые энергичные люди, которые теперь могли реализовать себя дома, стали слагаемыми ее успеха. Драматические события 30-40-хх годов в близкой к агонии Европе и в сменивших ориентацию Соединенных Штатах обернулись возвращением в Россию миллионов соотечественников. Уезжали они от родины-мачехи, а встречала их родина-мать. Страна обогатилась бесценным человеческим капиталом. Существенный прирост населения сделал возможным заселение и освоение Сибири, где в начале века на территории, сопоставимой с европейским континентом, проживало около двадцати миллионов человек – меньше, чем в Московском регионе. Там выросли сотни поселений, в том числе и крытых, защищенных от лютых морозов искусственным климатом. Подобные вы можете видеть в Канаде, Норвегии, Гренландии, Антарктиде. Природа щедро одарила Россию, которая никогда не испытывала сырьевого голода, но теперь научилась эффективно добывать и использовать эти дары, не причиняя природе чрезмерного вреда. Важным направлением российской экономики стало производство чистых продуктов. Когда-то там просто не хватало химических средств обработки почвы и защиты растений. Не преуспевала Россия и в производстве генно-модифицированных семян и клонировании животных. Пришлось обходиться традиционными органическими удобрениями и методами селекционной работы. Это отставание вынудило совершенствовать сельскохозяйственное производство за счет более широкого применения новой техники и технологий и на полях, и в животноводстве. Результаты превзошли ожидания. Страна не только обеспечивает себя продовольствием, но и с большой выгодой продает экологически чистую продукцию за рубеж. Огромные площади плодородных земель делают возможным дальнейшее развитие аграрного сектора. Завозит Россия только экзотические фрукты из тропических стран. Углеводороды из основного вида топлива и источника получения энергии превратились в сырье для производства современных материалов. Их запасы огромны. Экономика России стала самодостаточной. За рубежом, в основном, в Китае закупаются лишь некоторые виды электронной техники и ее компоненты. Взамен туда идут уникальные материалы и продовольствие.
В результате социально ориентированной экономической политики государство смогло создать проживающим на ее территории народам условия для нормальной обеспеченной жизни. По ее средней продолжительности Россия вошла в первую десятку, уступая лидеру Японии немногим более года. Сравните это со 130-м местом в начале века. Прогресс проявляется во всем. Поражающая разнообразием природа с вечной мерзлотой на арктических островах и в заполярной тундре, субтропиками на побережье Черного моря, вулканами и гейзерами Камчатки, бескрайней сибирской тайгой, горными отрогами Кавказа, Урала, Алтая привлекает миллионы туристов со всего света. Из страны с экзотическими условиями жизни Россия превратилась в страну, жить в которой желали бы многие. Вы, господин Кронин, знакомы с некоторыми русскими университетами и могли заметить, сколько там иностранных студентов.
– Думаю, что в Петербурге и Москве их даже больше, чем у нас в Оксфорде.
– Число желающих получить образование в России очень велико, и многие хотели бы продолжить там свою карьеру. Страна развивается и предоставляет желающим себя проявить широкие возможности.
– Нарисованная вами картина впечатляет и заставляет задуматься. И не только нашего папу, – Пит не пытался скрыть, что услышанное его удивило.
– Я всего лишь пытаюсь ответить на поставленный вопрос. Называть это картиной я бы не стал. Всего лишь штрихи, помогающие получить некоторое представление о самом предмете. Что еще можно добавить, чтобы оно было более полным. О русской культуре, господин Кронин, вы знаете больше меня. Система образования вам тоже знакома. Судя по всему, она на должном уровне. Студенты и аспиранты, приезжающие к нам по обмену, подготовлены хорошо, английским владеют свободно. Думаю, что жизнь в Петербурге и вообще в России, от нашей мало чем отличается. Свои особенности и колорит есть везде, но это лишь подогревает наш интерес к иным землям. Я тоже собираюсь посетить Россию, правда, в качестве туриста. Не знаю, что еще сказать, сэр.
– Хочу сознаться, что мне это приглашение из Петербурга и статус приглашающих лестны. А мистер Блэкхилл для меня – авторитет, благодаря его собственному высокому статусу ученого, и потому его сообщение представляет особый интерес. Дорогой Дэвид, если бы вы в этом нуждались, то я поставил бы вам высший балл. Огромное спасибо. Позвольте вас обнять, – Кронин-старший был растроган, что случалось крайне редко. Он обнял Дэвида и прижал его к себе.
– К словам папы добавить нечего, – Алекс пожал Дэвиду руку, – спасибо.
Кронин-старший предложил наполнить бокалы.
– Дорогие друзья, я уже сказал вам сегодня, что счастлив. Думаю, то же мог бы сказать любой член нашей семьи. И вы, уважаемые Джо и Дэвид, к этому причастны. Еще раз благодарю вас за то, что нашли возможность разделить нашу радость в связи с возвращением Алекса. Сейчас я вас покину и присоединюсь к нашим дамам, а вы можете продолжить этот прекрасный вечер. За ваше здоровье!
Опять зазвенели бокалы. Оба гостя попрощались с хозяином дома, и он вышел из столовой.
– Ваш папа в отличной форме, – сказал Дэвид.
– Он будет еще счастливее, когда Пит обзаведется семьей, – Алекс повернулся к брату.
– Хорошие невесты на дороге не валяются, – попробовал отшутиться Пит.
– Конечно, не валяются. Они ездят по дорогам на зеленой машине с сильно затемненными стеклами, – засмеялся Алекс.
– Ты опять за свое?
– О чем это вы? – полюбопытствовал Джо.
– Да была там одна блондинка…
– Это его фантазии, Джо.
– Не знаю, не знаю… Может, фантазии, а может…
Пит в шутку замахнулся на брата.
– Видишь, Джо? Дыма без огня не бывает, – увернулся от его замаха Алекс.
– Надо выпить мировую, – Дэвид даже не старался казаться серьезным.
Никто не отказался. Настроение у всех было отличное.
– Когда-то в России в обиходе было выражение «победила дружба». Оно выручало, когда не хотелось никому отдавать предпочтение, чтобы не обижать проигравшего. Думаю, что сейчас для такого тоста самое время, – сказал Алекс.
– Предложение выпить за дружбу всегда заслуживает внимания, – поддержал его Пит.
– За дружбу, господа! – чувствовалось, что Дэвид был польщен оценкой Кронина-старшего.
– Поверьте, дорогие друзья, что столько достойных собеседников сразу я давно не видел, а ведь беседовать – важная составная моей профессии, – резюмировал Джо Голдман и тоже поднял свой бокал, – за дружбу!
Дружеская беседа продолжалась до позднего вечера.
10
В воскресенье обычного распорядка не придерживались.
Алекс проснулась в начале десятого. Она не стала будить маму, потихоньку умылась и отправилась блуждать по дому. На втором этаже было тихо.
«Наверно, все еще спят», – решила девочка, подошла к лестнице, тихонько спустилась на первый этаж и прислушалась. Здесь тоже было тихо, только из столовой проникали в холл еле слышные звуки. Она подошла к двери и осторожно ее приоткрыла.
– Кто там прячется? – услышала Алекс голос бабушки, – заходите.
– Это я, бабушка. Все спят, а мне уже не хочется. А ты что тут делаешь?
– А, это ты, моя девочка. Заходи, ранняя пташка, и закрой дверь. Я пеку к завтраку пирожки. Ты пирожки любишь?
– Вообще-то, нет. Но твои мне очень понравились.
– Отлично. Я научу тебя их делать. В следующий раз с самого начала все будем делать вместе.
– Здорово! Мы всех угостим, а потом я их буду печь сама.
– У тебя получится. Ты у меня способная.
– Папа сказал, что я смогу выучить русский язык. Вы ведь с дедушкой его оба знаете.
– Да. И ты будешь знать, и мы сможем с тобой читать русские книжки и разговаривать для тренировки.
– Здорово. У вас тут все так интересно.
– Не нужно говорить «у вас». Это наш дом, значит, и твой. И ты можешь говорить «у нас».
– Хорошо. Значит, у нас тут все интересно.
– Теперь правильно. Так. Пирожки уже готовы. Осторожно, не обожгись.
– Как вкусно пахнет. Давай пробовать.
– Что вы тут хотите пробовать? Нюх меня не обманул – это пирожки, – в столовую вошел Пит, – если оставить дверь открытой, через пять минут здесь будут все, и поесть в охотку не придется. Поэтому дверь мы закроем.
– Дядя Пит, пирожков много. На всех хватит.
– Это, племяшка, только кажется, что много. Тут мне одному-то делать нечего.
– Одному столько съесть невозможно.
– Еще как возможно. Спроси у бабушки.
– Пит может, но мы ему лишних не дадим. Сынок, молоко в холодильнике. Он любит с молоком.
– Доброе утро. С молоком любит не только он, – это вошел Алекс, – вы, вижу, никого звать не собираетесь, но этот волшебный аромат не спрячешь. Скоро здесь будет весь дом, нельзя терять времени.
– Папа, всем хватит. Бабушка много напекла.
– Садитесь за стол. Стоя есть нехорошо. А я пойду приглашу дедушку и Джо, если они уже встали, – строго сказала миссис Кронин и вышла.
– Алекс, малышка моя, садись рядом с нами, – позвал Алекс дочку.
– Мое место вон там, рядом с бабушкой. Я сбегаю за мамой, а то она все проспит, – девочка выбежала из столовой.
– Ходить шагом она не умеет, – засмеялся Пит, – я хочу тебя попросить кое о чем.
– О чем угодно, брат. Сделаю все, что могу.
– Делать ничего не надо. Просто пойми меня правильно.
– До сих пор удавалось.
– Ты не обидишься, если я не останусь на твой день рожденья? Мы много о нем говорили, и я был бы рад быть с тобой в этот день.
– Говори, в чем дело. Я пойму.
– Я чувствую, что мне нужно быть там. Почему, не знаю. Как объяснить, тоже не знаю. Но чувствую, что нужно.
– Никогда не был фаталистом, но что-то, наверное, существует. Или должно существовать. Не знаю, связано ли это с той девушкой, но это не имеет значения. Воспринимай мои шутки только как шутки и не более. Но если что-то тебя волнует, не отмахивайся. Иначе будешь всю жизнь мучиться от того, что совершил непоправимую ошибку. А если это иллюзия, ничего не потеряешь, кроме самой иллюзии. Когда я первый раз увидел Марию, испытал нечто похожее. У всех это по-разному. Надеюсь, ты меня понял, брат.
– Значит, не обидишься?
– Нет. И не удивлюсь, если тебя кто-то встретит. Если не встретит, тоже не удивлюсь.
– Ты в репертуаре. Я рад – приходишь в себя. Значит, все нормально.
– Да. Но нужно найти убедительное объяснение для родителей. Вместе что-нибудь придумаем. Скажи – твои раздумья о папиной библиотеке не моя фантазия?
– И да, и нет. Оставлять ее там, во всяком случае, самые ценные книги, не хочется. Папа о ней никогда не говорит, но и так понятно, как она ему дорога. Чем может обернуться провал, тоже понятно. Второй приговор для родителей был бы страшнее твоего. Этого допустить нельзя. Джо сказал, нужно подождать. Вот я и жду. Не беспокойся. Глупостей не наделаю. Права не имею.
– Хорошо. Ты меня успокоил. Какие обиды? Свой подарок ты уже сделал. Сам решай, как будет лучше.
– Доброе утро! Надеюсь, я не слишком поздно? Миссис Кронин сказала, что здесь угощают пирожками, – улыбнулся братьям вошедший в столовую Джо.
– Доброе утро! Ты как раз вовремя. Молоко, чай или кофе? – Пит подвинул к севшему рядом Джо блюдо с пирожками.
– Я тоже люблю молоко, если можно, теплое.
– Конечно, можно. Одну минуточку, – Пит налил чашку молока, согрел ее и передал Джо, – помоги, пожалуйста, пока мы тут одни, разобраться в моей ситуации.
– Тебя, наверное, интересует, не будет ли проблем при возвращении в Штаты?
– Точно.
– Можешь не беспокоиться. Оснований для предъявления тебе обвинений нет. Ты ничего не нарушил. Встретился с братом и поехал с ним в Канаду. Ты вовсе не обязан узнавать условия его освобождения. Он мог тебе ничего о них не сообщать. Никто иной с ними тебя тоже не знакомил. Остальное не важно. Наши телефонные разговоры, даже если записывались, к этому отношения не имеют. А промахи Службы Контроля, как я уже говорил, это – их проблемы. Так что, спокойно возвращайся и занимайся своими делами. Но прими во внимание, что интерес к твоей персоне у них безусловно может возникнуть.
– Спасибо. Я примерно так и думал, но хотел знать твое мнение.
– Джо, а мои вопросы касаются нашего здесь пребывания, вступления в брак, получения британского гражданства, – Алекс тоже решил воспользоваться присутствием юриста.
– Это, пожалуй, вопросы, каждый из которых заслуживает отдельного рассмотрения. Не думаю, что способен с листа рассказать обо всем сразу, как это сделал вчера Дэвид. Я знаком с британским законодательством и могу тебя успокоить – проблем у вас не будет. Особые отношения, сложившиеся между Британией и США, предусматривают для американцев много преференций, упрощающих решение подобных вопросов. Если быть кратким, то повторю, что беспокоиться не о чем, все эти понятные желания исполнимы. Рекомендации, как оптимизировать и ускорить эти процессы, я вам пришлю. Сейчас, Алекс, не нужно думать ни о каких делах, а просто хорошенько отдохнуть с Марией и вашей чудесной дочуркой. А я, к сожалению, уже сегодня должен возвращаться домой. Мой рейс в час пополудни. Спасибо, друзья, за завтрак. Я хочу еще переговорить с вашим папой и буду собираться в дорогу.
– Спасибо, Джо. Я отвезу вас с Питом в аэропорт. Он тоже улетает сегодня.
– Очень хорошо. Добавлю только, что у тебя есть к кому обратиться. Это твой отец, решавший с миссис Кронин подобные вопросы, и неподражаемый Дэвид Блэкхилл, который, как ты отметил, знает все на свете. Не ищи в моих словах иронии. Ее здесь нет. А оформить ваши отношения с Марией вы можете самостоятельно, и займет это немногим более двух недель. Если пригласите и ничто тому не помешает, я с удовольствием приму участие в вашем первом семейном торжестве.
– Еще раз спасибо, Джо. В нашем доме тебе всегда рады.
Когда Джо вышел, Пит сказал:
– У него старенькая мать, которую он не может оставлять надолго. Когда уезжает, за ней присматривает ее младшая сестра, которой самой за восемьдесят. Из-за слабого здоровья уехать они не могли, поэтому Джо и остался в Штатах.
– Да, не всегда мы хозяева своей судьбы!
– Джо вчера вечером рассказал мне, что несколько лет назад побывал во «Флоренс» по поручению родных одного заключенного. Не в спецблоке, а в секции с менее жестким режимом. Он не знал, что ты тоже в этой тюрьме, но, по его словам, если бы и знал, добиться свидания с тобой шансов не было. Тебе об этом говорить не стал – не хотел напоминать о том, через что ты прошел.
Дверь открылась, и в столовую вошли Мария и Алекс, а за ними мистер и миссис Кронин.
– Они не все пирожки съели. Бабушка, дедушка, садитесь скорей за стол, – Алекс отпустила руку Марии и уселась на свое место.
– Алекс, который средний, подай, пожалуйста, тарелочки. Чай, кофе, молоко – кому что подать? – Пит уточнил пожелания и поставил перед родителями чай, Марии подал кофе, а племяннице молоко.
Алекс посмотрел на родителей.
– Приятного аппетита. Ну что, папа, вы с мамой приняли решение?
Кронин-старший обвел глазами присутствующих.
– Мы думаем, что предложение можно принять.
– Я только волнуюсь, что вы тут останетесь одни. Как я там буду без любимой внучки? – в голосе миссис Кронин звучала грусть.
Алекс, которая не знала, о чем идет речь, удивленно переводила глаза с бабушки на маму.
– Куда бабушка и дедушка собираются ехать?
– Не волнуйся, милая, все будет хорошо. Они уезжают не навсегда, и мы будем часто видеться, ездить друг к другу в гости. Лететь туда меньше двух часов. Дедушку позвали на интересную работу в очень красивый город в другой стране. Когда в школе у тебя будут каникулы, мы полетим к ним в гости.
– А мы с дедушкой будем прилетать сюда к вам, – поддержала Марию миссис Кронин и добавила, – мы же не можем оставить его одного. Кто там будет за ним ухаживать, если я останусь с вами?
Девочка внимательно их выслушала и спросила бабушку уже спокойнее:
– Но ты успеешь научить меня печь свои пирожки?
– Конечно, успею, и не только пирожки, но и печенье. У нас еще целый месяц до отъезда, – миссис Кронин поманила внучку пальцем, склонилась к ее ушку и прошептала, – у нас с тобой сегодня важное дело. Скоро у твоего папы день рожденья, и мы должны будем приготовить для него вкусный сюрприз, о котором никому не скажем. А сегодня потренируемся, сделаем что-нибудь вкусненькое на завтра.
– А когда? Сейчас? – прошептала ей в ответ девочка, приняв бабушкин заговорщический тон.
– Нет, позже – вечером после обеда, когда в столовой никого не будет, – ответила бабушка, не повышая голоса. Алекс понимающе кивнула и уже совсем иначе на всех посмотрела. У них с бабушкой появилась общая тайна.
Пока бабушка с внучкой вели свои секретные переговоры, мужчины молчали. Пит решил, что молчание уже можно нарушить, и обратился к родителям.
– Дорогие мои! Джо и я должны сегодня отправиться назад. Ничего не поделаешь – дела. Вы, надеюсь, нас поймете. Алекс отвезет нас в аэропорт. Обещаю, что как только появится возможность, я снова буду здесь. До вашего отъезда в Петербург это, наверное, не получится. Но туда я тоже обязательно прилечу. Прошу не огорчаться, что так вышло.
Ему ответил отец.
– Не огорчаться мы не можем, но, зная тебя, понимаем, что иначе нельзя. Ты молодец, я могу тобой гордиться.
– Спасибо, папа. Мы с Алексом такие, потому что вы у нас – лучшие на свете. Но простите, надо собираться.
На этой грустной ноте завтрак завершился.
В начале двенадцатого Алекс, Джо и Пит уже стояли у машины. К ним присоединились родители и Мария с дочкой. Прощание было недолгим. Девочка поцеловала Джо и Пита, они сели в машину, и она выехала на улицу.
В аэропорту расстались без лишних церемоний. У Джо билет уже был, а Пит сказал, что рейсов до Торонто несколько, проблем не будет, и Алексу можно ехать домой. Договорились созвониться завтра. Алекс произнес: «Домой», и авто отправилось по знакомой дороге.
У Пита все сложилось лучше некуда. На рейс до Торонто была уже объявлена посадка, и там стыковку до Тандер-Бей ждать было около часа. В полете он попытался вспомнить, как все было, но кроме калейдоскопа из разных эпизодов ничего не выходило. Накопленная за эти сумасшедшие дни усталость взяла свое.
«Главное, что все у нас получилось», – было последней мыслью перед тем, как он погрузился в дрему.
Спать пришлось недолго. Объявили о прибытии в Торонто. Дальше Пит действовал как робот. Сел на рейс до Тандер-Бей. Взял после приземления сумку, дошел до ожидавшей на стоянке машины, направил ее к границе и понял, что пора собраться. На границе приключений не ожидалось, но потом нужно еще доехать до гостиницы, где они останавливались на пути в Канаду. Оба кордона – и канадский и американский проехал практически без остановки.
После въезда в Америку вспомнил разговор с Алексом, и, посмеиваясь над собой в душе, поискал глазами зеленую машину с темными стеклами. Ничего похожего не было, он двинулся было дальше, но почему-то притормозил рядом со стоявшим поодаль открытым серебристым кабриолетом, вспомнив размышления Алекса о судьбе. И на тебе! За рулем сидела та самая девушка со светлыми волосами. Сидела и просто смотрела на него. Смотрела прямо в глаза.
Пит тоже не стал отводить глаз. Ничего на ум не приходило. Просто сидел и смотрел. Она вышла из машины и подошла к нему. Пит опустил стекло, даже не думая о том, что будет дальше.
– Добрый вечер, Питер Кронин.
Ее голос был действительно похож на тот, которым авторобот сообщал обычно о проложенном маршруте. «И опять Алекс не ошибся», – пришло в голову. Ответить что-либо он не был готов. Но ответить было нужно.
– Вы приехали, чтобы меня задержать? – сказал Пит и удивился себе – глупее вопроса не придумаешь.
– Именно поэтому. Но смогу ли, зависит не только от меня.
– А от кого? От меня?
– Да, от вас. Это можно принять, наверное, за банальность, но у меня такое ощущение, что мы уже давно знакомы. Я понимаю, что предложение перейти на «ты», исходящее в подобной ситуации от мужчины, звучало бы двусмысленно, поэтому сама предлагаю это. Есть возражения?
– Откровенность за откровенность. Мне просто нужно прийти в себя. Я и ждал, и боялся, что здесь сегодня будешь встречать меня ты. Не знал, в каком качестве, но поскольку ты одна и, как я полагаю, не на служебной машине, то мои ожидания оправдались, лучшие ожидания.
– Значит, ответ положительный. Тогда я могу представиться. Имя мое Лилиан, а друзья, которых у меня нет, могли бы звать меня Лили.
– А мне можно так тебя называть? Я был бы этому рад.
– Только если ты позволишь называть себя Пит, как тебя зовет твой брат Алекс.
– Это отдает мистикой, но именно Алекс сказал сегодня утром, что на границе меня может кое-кто ждать. И имел он в виду тебя.
– А он умный, твой брат. Я это сразу поняла. Но ведь все придумал и продумал ты. Я сразу догадалась. Алексу было не до того.
– Придумывать было нечего. Надо было как можно быстрее отсюда уехать. Я выбрал самый простой вариант.
– И самый правильный. У меня есть предложение. Обсуждать, что и как было, и вообще разговаривать здесь не лучшее место. Позволь пофантазировать. Я бы на твоем месте поехала в отель «Томсон Хаус», где была ваша последняя ночевка. Я не ошибаюсь?
– Ты умеешь читать мысли. Так Алекс говорит о своей Марии.
– Поздравляю. Ты, кажется, начинаешь ценить мои способности. Так вот, Питер Кронин, я остановилась именно в этом отеле и заказала номер на две ночи. Прошла только одна. Что ты на это скажешь?
– Лили. Тебе идет это имя. Я хочу, чтобы все было между нами честно. Ты не должна мне говорить или делать ничего такого, что может тебе навредить. Я имею в виду твою Службу. Я хочу, чтобы тебе было хорошо, и чтобы у тебя все было хорошо, и чтобы ничто неприятное между нами не стояло.
– Спасибо. Приятно это слышать. Мысли читать я могу не всегда, и рада, что на этот раз не ошиблась.
– О твоих способностях я задумался в аэропорту Денвера. Тогда они меня не обрадовали.
– А сейчас?
– А сейчас я готов за тобой следовать, не вижу причин и не имею желания сопротивляться. Ведь это Алекс напророчил. В крайнем случае, свалю все на него.
– А какой случай ты называешь крайним?
– Никакой. Его нет. Все уже произошло, и я не хочу думать, что это не так.
– Тогда поехали. Ты дорогу знаешь, езжай впереди. А ты не голоден? Можно заехать куда-нибудь поужинать.
– Я помню, что в этой гостинице кроме завтрака предлагают еще и специальное меню – шампанское и прочее в номер. Никогда раньше не заказывал, но ради того, чтобы попробовать, я готов пожертвовать ужином
– И я не против. Поехали.
Ехали без остановок. Пит поймал себя на том, что посматривает на монитор заднего вида, будто боится, что серебристый кабриолет куда-нибудь вдруг исчезнет. Но он не исчезал, как подтверждение того, что все происходит на самом деле, и он снова и снова вспоминал Алекса.
Подъехали к гостинице и, поставив машины на той же стоянке, поднялись в комнату Лили и заказали шампанское.
– Питер, я знаю о тебе и твоей семье много. Думаю, что и ты должен меня хоть немного узнать. Я не искательница приключений. Я здесь родилась и жила много лет с мамой, которой недавно не стало.
– Прости. Я не знал.
– Не извиняйся, знать этого ты не мог, но теперь знаешь и, может быть, поймешь, почему я сейчас здесь. Я училась в обычной школе в Вашингтоне. Потом, как твой брат, в Англии, но уже в специальной школе, а стажировку проходила в Канаде. Когда вернулась, была зачислена в штат Федеральной Службы Контроля. Не самая плохая работа. Ориентацией сотрудников там не озабочены, и карьера мне была обеспечена. Если честно, работа эта меня не очень интересовала, была почти безразлична. Но я дело свое знала и была на хорошем счету. Да и выбора не было, уехать никуда я не могла. Ни подруг, ни, сам понимаешь, друзей у меня не было. Так и жила. Отпуск проводила дома. Маму я очень любила. Теперь, когда ее не стало, у меня выбор есть. А то, что на моем пути вдруг встретился ты, можно считать случайностью, но я почему-то подумала иначе.
– В том баре в аэропорту, когда мы встретились с тобой взглядами, я ни о чем таком и подумать не мог, но в подсознании что-то мелькнуло. Оно сразу же улетело потому, что нужно было решить главную задачу. Все остальное было не важно.
В дверь постучали, и официант в белом костюме вкатил в комнату тележку, на которой стояло в серебряном ведерке шампанское. Пит поблагодарил и сказал, что обслуживание не требуется. Человек удалился, пожелав им приятного вечера.
Пит открыл шампанское и наполнил бокалы. Под салфеткой на блюде оказались сыры, шоколад и фрукты.
– Лили, давай выпьем за то, что мы встретились и за то, что ты меня сегодня встретила.
– Иными словами, ты предлагаешь выпить за нас?
– Да, за нас.
Они выпили по бокалу и сидели в креслах, глядя друг на друга.
– Давай сегодня больше ни о чем не говорить, – тихо сказала Лили, – мне так хорошо, что я боюсь спугнуть.
– Давай. Я тоже этого боюсь.
Пит потом говорил Алексу, что своим счастьем обязан именно ему, но младший брат отшучивался, заявляя, что нельзя валить с одной здоровой головы на другую. Но все это было потом. А сейчас они с Лили не искали объяснений тому, что произошло. Оба считали, что это судьба, и больше ничего не требовалось.
После завтрака они вернулись, как к обсуждению обычных дел, к простому вопросу – а что дальше? Лили предложила перед отъездом прогуляться по парку. Погода для этих северных краев стояла теплая. Даже солнышко проглядывало иногда меж облаков. Пит пригласил Лили в беседку, но она сказала, что хочет погулять.
Шли рядом, думая каждый о своем. Питу нужно было ехать в Чикаго, чтобы выполнить работы по подписанным ранее контрактам. Он помнил и о библиотеке. По-любому, говорить об этом с Лили не время. И вообще он еще не решил, стоит ли ее в это вмешивать. Ситуация непростая. Пока Лили работает в ФСК, это поставило бы ее в неловкое положение. Когда уйдет оттуда, тогда другое дело. Тогда и будет видно.
Лили, у которой заканчивался короткий отпуск, который она взяла, чтобы его встретить, уже приняла решение уйти с этой работы и думала, как лучше это сделать. Как минимум, на это потребуется несколько недель, а то и не один месяц.
– А как ты узнала, когда я прилетаю? – прервал Пит затянувшееся молчание.
– Это было не так трудно сделать. Знаешь английскую пословицу «Друг во дворе лучше пенни в кошельке»?
– Друзья помогли или особые возможности вашей Службы?
– И то, и другое. Свою однокашницу по английской спецшколе попросила проследить за рейсами из Лондона в Торонто и Монреаль. А в Канаде нашлись знакомые, работающие в Эр Канада. Остальное дело техники. Когда столько лет работаешь в этой системе, опыт помогает решать и не такие задачки.
– Не жалко с такими способностями отказываться от карьеры?
– Ты хочешь меня отговорить или обидеть?
– Ради бога, не обижайся. Язык мой – враг мой. Это тому пример.
– Мне кажется, что ты чем-то здорово озабочен. Это не библиотека твоего папы, случайно?
– Ты и об этом знаешь?
– Дорогой мой, ты, вижу, до сих пор ничего не понял.
Пит остановился и смотрел на нее, действительно не понимая, что думать об этих ее словах.
– Когда я сказала тебе в баре аэропорта «До встречи», я имела в виду эту нашу встречу. А когда мы пронеслись мимо вашего серого «Шевроле» номер 141, я даже успела разглядеть тебя за рулем. Все еще не понятно?
– Так ты все знала? – Пит был ошарашен и утратил дар речи.
– Уже теплее. Тебе было не просто от нас уходить, а мне было сложно сделать так, чтобы вы с Алексом могли уйти. Напарница моя, слава Богу, тоже не смогла этого понять. Хотя она не новичок в нашем деле, и сбить ее с толку оказалось даже труднее, чем тебя, милый. Но, как и у вас, у меня все получилось.
– Это невозможно. Это какая– то фантастика.
– Ты говорил Алексу, что все – дело техники. Во многом это так и есть. Пойдем, я тебе что-то покажу.
Лили взяла еще не пришедшего в себя Пита за руку и повела к беседке. Когда они вошли в сияющий белизной восьмигранник, Лили подняла руку и молча указала на небольшую золотистую точку, почти не отличимую от десятков таких же желтеньких саморезов, крепивших потолок. Потом вывела его из беседки, отвела на несколько метров в сторону и сказала:
– Это один пример той самой техники, причем хорошо работающий экземпляр. Еще надо что-то объяснять? – она не выдержала и рассмеялась, – не обижайся, но видел бы ты себя сейчас!
– Это невозможно! Какой же я… Лили, ты правда все знала? Значит, не я, а ты все сделала так, как оно вышло?
– Ты что, расстроился? Ты бы хотел, чтобы было иначе? – она улыбалась и гладила его по голове, – все очень просто. Я ждала этой встречи много лет и поняла, что это ты и что я тебя люблю. Стоит ли из-за этого огорчаться? А я надеялась, что ты обрадуешься, когда все узнаешь.
– Я радуюсь, но в себя прийти не могу. Ты – чудо! Не могу поверить, но уже понимаю, что именно так оно и было. Тебе придется повторить все это моим в Оксфорде, потому что мне никто не поверит.
– Если хочешь, никто ничего не узнает. Пусть все остается, как есть.
– Ни в коем случае! Я хочу, чтобы моя семья знала, какая ты у меня умница, какая ты хорошая, какое ты чудо. А остальным не обязательно.
– Вот и хорошо. А о библиотеке мы еще поговорим. Потом.
Когда они уже стояли у машин, Лили сказала, что когда-нибудь они привезут сюда детей. Пит смотрел не нее, не переставая удивляться. Он был растерян, но собрался и смог пробормотать, что они сделают это непременно.
Лили надо было ехать в штаб-квартиру Службы в Вашингтон. Между ними будет меньше семи сотен миль, не так уж много. До Чикаго решили ехать вместе. А оттуда после короткой остановки у Пита Лили поедет одна.
Питер вспомнил, что надо позвонить в Оксфорд.
– Лили, я обещал позвонить Алексу, но теперь не представляю, что ему говорить.
– Все очень просто. Скажи ему, что он оказался прав, и мы с тобой встретились, как это и случилось на самом деле.
Алекс новый телефон еще не приобрел, поэтому Пит набрал Марию.
– Слушаю вас, – услышал он ее голос.
– Привет, Мария. Это Пит. У Алекса новой трубки нет, а я обещал ему позвонить. Он далеко?
– Нет, они оба рядом – мои Алексы. Передаю ему трубку.
– Привет, брат. Как добрался?
– Нормально.
В это время Лили сделала Питу знак – поднесла к губам ладонь, поцеловала пальчики и улыбнулась.
– Алекс, тут… Лили передает тебе привет. Мы в Дулуте.
– Кто?.. Так ее зовут Лили? Я тебя поздравляю. Обязательно передай ей привет от нас с Марией! Класс. Мария ничего не поняла. Я ей объясню. У нас все нормально. Родители в порядке. До свиданья, братишка, звони.
– Пока. Позвоню, когда буду дома.
Пит убрал трубку и посмотрел на Лили.
– Нас уже поздравляют. Значит, от судьбы не уйдешь.
– А зачем уходить, если это судьба? Неужели ты еще не понял?
– Понял.
Пит не кривил душой, он уже ощущал прикосновения этой судьбы. Чем они обернутся, не знал, но был уверен, что жалеть ни о чем не будет.
Последние комментарии
8 часов 29 минут назад
8 часов 32 минут назад
2 дней 14 часов назад
2 дней 19 часов назад
2 дней 21 часов назад
2 дней 22 часов назад