Балаклава, лето, приключения [Елена Фили] (fb2) читать онлайн

Елена Фили Балаклава, лето, приключения

– Вон там, вон там смотри!

Митя изо всех сил вглядывался в темноту, куда показывал Леха, но ничего подозрительного в море не видел. Да что ж так не везет! Митя протер глаза, которые уже начали слезиться от напряжения, и снова уставился в окуляры тяжелого бинокля. Леха стащил бинокль у своего отца позавчера, когда они только собирались на разведку. Если дядя Костя узнает… И от того было еще обиднее, ведь разведать ничего не удалось.

Неделю назад Леха подслушал разговор своего отца и незнакомого дядьки в бушлате, зашедшего в дом. Когда отец кивнул дядьке на выход в сад, Леха сразу насторожился, скользнул незаметно за ними, пробежал вдоль забора и закатился под куст крыжовника. Случайно закатился, не глядя, нужно было быстро спрятаться, пока взрослые не увидели юного следопыта. Колючки больно впились ему в спину и зад, но Леха мужественно терпел – позиция получилась отличная! Отец и Бушлат сели на скамейку, за которой как раз рос кусачий куст, и продолжили начатый в доме разговор.

– Во вторник первая придет, на ремонт встанет. Когда во всем городе свет погасят, сразу приходи. Проверишь, как сработали затворы в скале. Ну и остальное. Лады?

Бушлат и отец ушли, а Леха, выпутавшись из колючек, расцарапав всю спину, помчался к другу, который старательно выпалывал грядки с морковкой в огороде.

– Митька! Во вторник секретный завод открывают! – Выпалил он, едва отдышавшись, – в док придет подводная лодка!

То, что в Балаклаве бурят гору Таврос знали все жители. Слухи ходили разные. Леха с Митей, узнав, что Лехин батя там работает инженером, не упускали ни одного случая, чтобы вызнать подробности. И вызнали, конечно. Для будущих военных разведчиков это было парой пустяков! Правда, пришлось попотеть, ну, на то он и секретный объект 825 ГТС, как вполголоса называли его взрослые. Данные ребячьей разведки были удивительны: в горе у Балаклавской бухты метростроевцы и военные прорыли туннель и построили внутри завод для ремонта подводных лодок. И вот во вторник, как сказал Бушлат, объект должен начать работать. Сигналом, что подводная лодка заходит в бухту будет отключение света во всем городе: горожане, живущие с двух сторон Балаклавской бухты, подлодку увидеть не должны.

Сегодня как раз был вторник. Дождавшись, когда Лехин отец в темноте уйдет из дома, ребята кинулись на заранее облюбованную площадку, откуда бухта была видна во всех подробностях. Пропустить такой момент они не могли. Подводная лодка! Настоящая! Не учли только одного, что если темно в городе, значит, темно везде, и увидеть что-либо на поверхности воды невозможно. Даже в бинокль.

Леха, злясь, пинал позади лопухи, – звук ломающихся листьев вместе с сопением друга доносился до Митиных ушей. И вдруг…

– Смотри, смотри, какие-то огни! – Митя передал бинокль другу.

– Два коротких, длинный. Два коротких, длинный…

В темноте у Лехи, как у кота, от возбуждения загорелись два зеленых глаза.

– Это вражеский шпион! Он тоже узнал о нашей лодке и подает сигнал… Бежим! Поймаем его на берегу! – и он помчался вниз по склону, ориентируясь на огни.

– А потом? – еле поспевая за Лехой, на бегу спросил Митя, – куда мы его?

– Участковому сдадим! – казалось, Леха не сомневался в предстоящей победе.

С шумом прорвавшись сквозь заросли прибрежных кустов, они выскочили на берег бухты и увидели, как у самой кромки воды борются два человека. Силуэт одного из них показался смутно знакомым. Мужчина был невысоким, широкоплечим, и сильно припадал на ногу, словно инвалид. Инвалид! Это же дядька Семен! Сапожник с городской площади!

– Дядька Семен, держись! – Леха поплевал на ладони, сжал кулаки, крикнул Митяю, чтобы бежал за подмогой, и кинулся сверху на спину незнакомца, в самую гущу схватки.

Подмога пришла сама. Кто-то резко дернул Леху за шиворот, в глаза ударил свет фонаря. Ослепленный, Леха пытался пинаться, и все рвался в бой, но знакомый голос охладил, будто вылил ведро холодной воды на голову:

– Это Лешка с Митькой, что ли? Та-а-к. Разберемся. А ты, я вижу, Семен, наш сапожник? Ребята, третий в горы побежал, вон туда!

Несколько теней бросились по направлению, указанному прибывшими.

Местный участковый Степан Иванович и двое в военной форме светили фонарями на участников поединка: двух мальчишек и инвалида.

– Что тут произошло? Кто сигналы подавал?

Сапожник презрительно сплюнул через разбитую губу и вызверился на Леху:

– Чего ты влез, а? Ну кто тебя просил? Я почти его захомутал, а тут ты… Он ужом и выскользнул. Привет, Степан. Я мимо проходил, берегом. У меня тут недалеко живет одна… Ну, в общем…

– Да понятно. Продолжай, – участковый ухмыльнулся в густые усы. Все знали, что на одинокого сапожника, хоть и инвалида, засматривались местные бабы. Победа отгремела восемь лет назад и многие, оставшись вдовами после войны, мечтали его на себе женить, да тот пока не давался, предпочитая такие вот тайные свидания.

– Так увидел, что сигналы кто-то подает. Как смог, быстро добежал, схватил было, а тут этот пацан. Держись, мол, Семен, я помогу. Тьфу! – опять сплюнул сапожник, и непонятно было, от досады, что ему помешали или от презрения к Лехиной «помощи».

Митя выступил из темноты и встал рядом с другом.

– Мы помочь хотели! Вы же, дяденька, извините, инвалид!

– Помощнички! – Семен повернулся к участковому, – когда я добрался до него, тот сигналить уж перестал, светил на бумажку какую-то в руке.

Под светом трех фонарей все принялись рассматривать изрытую борьбой землю.

– Вот она! – Леха торжествующе посмотрел на взрослых и протянул участковому смятый листок.

В это время в городе зажегся свет. Леха переглянулся с Митей и горестно вздохнул, мол, и подлодку не увидели, и шпиона не поймали.

– Та-а-к! Разберемся! – дядька Степан передал бумагу двум молчавшим военным, а сам, больно схватив Леху и Митьку за уши, протащил немного вперед, по направлению к городу, потом отпустил уши, но крепко взял за руки, приговаривая:

– Ишь, помочь они хотели. А батька твой, Леха знает, где ты сейчас? А твоя баба Вера, Митяй? Думаю, что нет. И вот у меня вопрос к вам, бравые соколы. А что вы тут делали так поздно, да в темноте, да с биноклем, так понимаю, отцовским, да совсем в другой стороне от хаты?

Спустя час, после разбирательств с участковым, Леха и Митя стояли, опустив головы и ожидая наказания перед вернувшимся с завода отцом и бабой Верой.

После освобождения Севастополя, в сорок четвертом, Костя, отец Лехи, бывший во время оккупации в подполье, вернулся в дом в Балаклаве и обнаружил там жильцов. Соседку бабу Веру с внуком Митей. Их попавший под бомбежку дом сгорел, и они перешли в пустовавший соседский. Верины дочка с зятем, родители Мити, погибли на фронте, жена Константина умерла, рожая в деревне у родни сорок первом Лешу: врача в деревне не было, а древняя бабка-повитуха помочь первородке не смогла. Лешкой мальца назвали сердобольные родственники, к ним и пришел вернувшийся с войны Костя. Посидел у могилки жены, забрал сына и уехал в Балакаву. С тех пор Леха с отцом и Митя с бабушкой так и жили одной семьей. Баба Вера крутилась по хозяйству и приглядывала за пацанами. Константин работал сначала на восстановлении Севастополя и его пригорода – Балаклавы, а потом на заводе. Мальчишки вместе пошли в школу, и те, кто не знал историю этой семьи, считали их братьями. Разница в возрасте в один год, – Лехе было одиннадцать, а Митяю двенадцать, не мешала ребятам дружить.

– Так, ты, – Лехин отец сердито посмотрел на сына, – упал-отжался… Пятьдесят раз.

Леху отец воспитывал сурово. Тот делал каждое утро зарядку и обливался водой из колодца.

Митю же воспитывала баба Вера, бывшая учительница, которая не заставляла внука делать зарядку, зато учиться нужно было на одни пятерки.

– А ты… – с сомнением посмотрел Константин на худенького Митю.

– Не так, – баба Вера мягко отодвинула Лехиного отца в сторону и направила указательный палец на внука.

– Ты отожмешься, – она тоже с сомнением оглядела руки Мити, – двадцать раз, а ты, – палец переместился на Леху, – прочтешь тоже двадцать раз с выражением стихотворение Владимира Маяковского о советском паспорте.

– И два дня из дома ни шагу! Вон в огороде у бабы Веры работы полно! Июнь кончается, а у вас на грядках сорняки не полоты, – припечатал Константин.

Ночью, лежа на сеновале, мальчишки вновь переживали свое вечернее приключение.

– Ты посмотрел, что в бумажке? – Митя достал из-под подушки кусок хлеба, разломил и протянул другу, – стянул на кухне, когда баба Вера отвернулась.

– А то! – все еще сопя от унижения за спектакль со стихотворением, тихо ответил Леха, – там бухта наша нарисована и крестик стоит примерно там, где затвор в горе. Недалеко от места, где мы лазутчика видели. Сигнал подавал, гад, мол, вот, подводная лодка идет, а вот вход в секретный туннель.

– А кому подавал? – Митя подполз совсем близко и подтащил за собой одеяло.

– Такому же шпиону. Тот на карте все отметил и сбежал. Как же нам помешал дядька участковый! Я бы …

Ответом было ровное сопение. Друг спал. В дырку на крыше светила желтая луна. Пахло скошенной травой. Внизу сонно двигалась коза Катька. Леха еще немного поворочался и тоже заснул. Снилось ему, как он допрашивает вражеского лазутчика, а потом сдает того, связанного, дядьке участковому, и получает орден. А отец улыбается.

***

Через два дня огород сверкал прополотыми и политыми грядками, а бывшие «арестанты» выгуливали Катьку на склоне горы. Приближался полдень, пекло солнце, было жарко. Леха лежал в траве и смотрел в безоблачное небо. Митя сидел рядом, не выпуская из поля зрения бестолковую, с точки зрения мальчишек, козу – та несколько раз терялась, и искать ее приходилось по всему району.

– Как думаешь, поймали шпиона? – Митя размахнулся и кинул камень в кусты, чтобы отпугнуть Катьку, оборвавшую листья внизу и теперь тянувшую шею выше.

– Наверное. Видел, как за ним побежали наши? Их было много, а тот один. Может, окружили, и закричали «сдавайся!», а тот выхватил нож и…

– А дядя Костя ни с кем про это не говорил? – перебил Митя, зная, что друг, увлекаясь, мог долго фантазировать.

– Не, не видел. Я в мореходку пойду, как семь классов закончу, – неожиданно сообщил вдруг Леха.

– Мы же хотели в разведчики? Вместе? – Митя растерялся. Ему в мореходку совсем не хотелось.

– Нет. В мореходку.

– А я тогда пойду учиться на военного следователя, мне баба Вера сказала, что это хорошая профессия, только нужно хорошо учиться и привыкать к дисциплине.

– Ме-е-е-е! – раздалось совсем рядом.

– Домой просится, – Митя встал, отряхнул штаны, вытер подошвы ног о траву и надел сандалии, – пойдем? А то совсем сжаримся тут скоро.

– Пойдем через площадь. Так быстрее, – Леха перехватил у Мити веревку с козой и начал быстро спускаться по склону, подпрыгивая, если в ногу впивался камень – он, в отличие от друга, бегал босиком.

На площади в такую жару никого не было, только у своей будки сидел Семен и курил. Он издалека помахал мальчишкам, затушил папиросу в песке, в железном коробе позади будки и ушел внутрь.

– Я же буду капитаном, – Леха внезапно остановился, и Катька толкнулась ему в спину мокрым носом.

– И что? – Митя тоже остановился.

– Я буду курить трубку, понимаешь? Нужно попробовать. Я сбегаю, накопаю в песке папиросных окурков, Семен не заметит, да и не нужны они ему. А ты тут пока побудь.

– Зачем тебе курить? Это плохо. Дядя Костя же не курит!

– У него ранение в легкое было на войне, ему нельзя, – отмахнулся Леха, и перебежками, чтобы Семен не увидел его из окна, добрался до будки и скрылся за стеной.

Оттуда спустя минуту послышался призывный свист. Митя растерялся. Идти с козой? Или куда ее? Он огляделся. Да ладно, он недолго. И бросив веревку, помчался на свист.

– Смотри! – Леха приложил палец к губам, вытащил из-за спины руку и разжал кулак. На потной ладони лежало пять окурков. От немецких папирос.

– Ты где взял?!

– В ящике, в уголке прикопаны были. Что думаешь?

– Надо отнести дядьке Степану, участковому. А он отнесет кому надо. Видел, он ночью тогда с военными приходил? Им и отдаст.

– Ты понимаешь, Митяй? Это же Семен того гада отпустил, шпиона! – возбужденно зашептал Леха, – он сам на берегу и сигналил, показывал, где встреча. А когда услышал, что мы бежим, сделал вид, будто дерется с ним. Может, теперь шпион здесь скрывается, в будке. И ночью выходит покурить! Немецкий это шпион, раз курит такие папиросы. А вдруг, пока мы к участковому ходим, он скроется? Нет, Митька. Я буду за будкой следить, а ты отнеси окурки участковому. Беги быстрее. Я вон в тех кустах спрячусь.

Не успел Митя скрыться, как на пороге показался Семен. Был он одет по-походному, в куртку, несмотря на жару, с рюкзаком за плечами и толстой палкой в руке. «В горы, видно собрался, – подумал Леха, – поэтому оделся тепло, а в рюкзаке, наверняка взрывчатка, завод наш собрались взрывать, гады!» И стал ждать появления шпиона. Но Семен постоял, настороженно оглядывая пустынную площадь, запер дверь и направился прямо к Лехе.

Леха сжался в крошечный комок и замер, дыша через раз. Но глаза оставил открытыми. Так учил отец. Смотреть опасности в глаза! Семен прошел мимо кустов, за которыми притаился Леха, и, тяжело опираясь на палку, стал подниматься вверх.

Запоздало Леха подумал, как же сообщить Митяю и военным, куда они пойдут? Как же их найдут? Потом вспомнил, как они играли в разведчиков с пацанами на соседней улице. Тогда они с Митяем уговорились оставлять тайные знаки, чтобы знать, куда пошел напарник. Значит, Митя поймет, если увидит сломанные ветки. И взрослым покажет. И он, прячась, отстав от Семена на приличное расстояние, так, чтобы видеть только голову и плечи, начал преследование.

Двигались они, как определился Леха, в сторону старой Генуэзской крепости. Семен шагал широко, несмотря на покалеченную ногу. Но Леха не отставал, хотя порядком подустал спустя час. Ему же приходилось еще искать по пути подходящие, видные издалека ветки деревьев и кустарников, ломать, так, чтобы Митя увидел. А еще очень хотелось есть. Завтрак был давно, рано утром – краюха хлеба с огурцом и стакан кваса. Обед уже прошел, солнце катилось вниз. Семен шел, не останавливаясь, опустив голову вниз, словно рассматривая что-то под ногами. В какой-то момент, когда Леха отвлекся, ломая очередную ветку, Семен вдруг исчез. Они шли вдоль крепостной стены, прямо, никуда не сворачивая, и в первый момент Леха растерялся. И даже запаниковал. Как он мог отвлечься? Он что, потерял того, кто приведет его к шпиону? И Леха принялся отчаянно рыскать зигзагом по широкой полосе у стены. Один раз ему показалось, что он слышит голоса. Немецкую речь. «Бу-бу-бу» доносилось глухо, как из-под земли. Леха подкрался к месту, откуда доносились голоса как можно ближе. Потом пополз. Голоса раздавались все громче. Леха приподнял голову над травой, ничего и никого не увидел и встал на четвереньки. И внезапно провалился вниз, довольно глубоко, а пока летел, ободрал живот и больно ударился коленом.

Оказавшись внизу, он попытался вскочить, но его откинуло в угол страшным ударом. Ударом той самой толстой Семеновой палки.

– Щенок! Все-таки выследил!

Он поднялся по нескольким ступеням, выбитым в камне, вверх, выглянул наружу и тотчас спустился.

– А что ж ты один? Где твой брат? – он помолчал и посмотрел себе за спину.

– Töte ihn!¹ – произнес тот, кто стоял за спиной.

– Да… – кивнул Семен, – пацана надо кончать. Никто здесь не найдет.

И он стал надвигаться черной громадиной, выставив вперед свою палку. Леха пятился сколько мог, пока не уперся спиной в холодную стену. «Не успеет Митька, – обреченно подумал он, – если меня и найдут, то мертвого».

– А-а-а, – закричал он громко, как мог, пряча за криком страх, и бросился вперед, в ноги Семену.

В гроте стало сразу тесно. А когда из рук Семена выпал и погас фонарь, еще и темно. Семен вслепую тыкал своей палкой, а Леха, извиваясь, как змея, проскальзывал у него между ног, разворачивался, упирался в стену, и снова разворачивался. И все это время кричал, не останавливаясь. «За Родину!», вот, что кричал. Один раз в темноте его схватил за рубашку немец, рубаха затрещала по швам, пуговицы отлетели, тогда Леха выдернул руки из коротких рукавов и оказался в одних шортах.

Вдруг сверху посыпалась земля, и в грот с рычанием свалился непонятный зверь. Резко завоняло псиной и мужским потом.

– Джульбарс, фас! – крикнул звонкий голос, и сразу стало тихо.

В темноте тяжело дышал Семен, вполголоса ругался немец, рычал пес, а Леха просто сидел на корточках, закрыв лицо руками. Слезы текли сами, Леха злился, вытирал щеки, но они все равно текли.

– Леха, живой? – позвали сверху.

– Леша, вылезай, – Митя оттолкнул участкового и заглянул в грот.

Леха последний раз тщательно оттер лицо, обошел собаку и поднялся на поверхность, помогая себе руками. Там, окружив полукругом вход в грот, стояли Митька, участковый, около десяти военных и отдельно паренек-инструктор собаки.

– А мы шли по следу Семена! Сразу Джульбарса взяли, на задержание! Пришли, нет никого, ну, Сашко как крикнет, «Джульбарс, след!», и Джульбарс нас до тебя и довел! –принялся рассказывать Митя.

– Ты подожди тарахтеть, парень, видишь, с другом беда, – участковый прижал к себе Леху, и не отпускал, пока тот сам не вырвался. Военные спустились по очереди в грот, и оттуда донесся удивленный свист.

Вывели задержанных. Первым шел, ни на кого не глядя, Семен. Немец, щуплый высокий мужчина, увидев Леху, зло оскалился, но получил прикладом толчок в спину и торопливо зашагал вслед за Семеном.

– А вот это ваш трофей, ребята!

Четверо военных с трудом выволокли на поверхность старинный сундук, под завязку наполненный ценностями: там были золотые маски, бусы, подвески, кольца, браслеты, пояса из золотых пластин, монеты, медали, все и не разглядеть.

Все растерянно смотрели на клад.

– Получается, немец и не шпион вовсе, – разочарованно сказал Леха.

…Первым захохотал участковый. Басисто, раскатисто. За ним загоготал инструктор собаки. На разные лады засмеялись военные, вытащившие сундук. Не смеялись только несостоявшиеся разведчики: Леха с грязным в разводах лицом и порванной рубахе, да Митя, потерявший в погоне за другом сандалии. Они думали, что скажут баба Вера и дядя Костя, увидев друзей в таком виде, да еще и без козы Катьки.

– Клад-то из Керченского музея, – рассказывал вечером, зашедший «на огонек» участковый. Баба Вера, прослышав про приключения друзей, обрадованная, что кончилось все благополучно, напекла огромную гору оладьев. Их-то и уминал сейчас Степан Аркадьевич, заодно рассказывая бабе Вере, Константину и мальчишкам, все, что успел выведать у военных.

– Немец этот здесь в Крыму в войну был, насобирал добра по музеям, а вывезти не успел. Наши в сорок четвертом как прогнали их из Севастополя, так до Берлина и гнали! Семен же до войны работал в Керченском музее разнорабочим. На фронт его не призвали по причине инвалидности. Правда, данных, что Семен в оккупации работал на фашистов, нет. Но как-то же они познакомились с этим Гансом. Договорились, что Ганс клад пока припрячет, а Семен поселится в Балаклаве и будет ждать письма. Место-то хитрый Ганс не показал Семену, тот и не знал, где клад искать. Военные сейчас допросят их, может еще что расскажут. Тогда я вам во всех подробностях доложу.

Участковый с сожалением посмотрел на пустую тарелку, встал, одернул китель и строго посмотрел на всех присутствующих.

– Выражаю благодарность вам, родители, за прекрасное воспитание сыновей, будущих защитников Родины.

Он по очереди пожал руку Лехиному отцу и бабе Вере. Отдельно Мите, с уважением. Потом, после всех, повернулся к Лехе:

– Тебе благодарность, что помог музейные ценности найти. И немца задержать. Я еще в сентябре в школу наведаюсь, там всем расскажу про тебя и Митяя. А пока пойду.

Баба Вера прикрыла калитку на ночь и повернулась к друзьям. Светила с неба желтая луна. В сарае хрумкала сеном найденная коза Катька. Пахло оладьями и теплом печи. Леха покосился на отца. Тот улыбался.

Примечания

1

Убей его! (нем.)

(обратно)

Оглавление

*** Примечания ***