Крысы [Алекс Граймс] (fb2) читать онлайн

Алекс Граймс Крысы

1

– Щенок! – закричала Женя на своего сына и ударила ладонью по лицу. Тот невольно отошел назад и чуть не заплакал, но сдержался. Потому что боялся показывать свои настоящие эмоции перед другими. – Ты меня позоришь!

Дело происходило на кухне. Погода на улице оставляла желать лучшего. И хотелось побыстрее лечь в кровать и уснуть на пару часиков. Чтобы уйти от этого кошмара, этих глупых криков матери, которая стала сукой в один миг.

– Не стыдно свою мать позорить! – Женя раскинула руки в сторону. Егор сжался, в этот момент он боялся, что она снова вмажет ему пощечину, но все обошлось. – Каждое чертово собрание, и снова ты!

– Мам, я…

– Молчи, я тут говорю, понятно? Я в твоем возрасте училась на одни пятерки. Старалась и радовала своих родителей, а ты что творишь? Неужели тебе нравится, когда про тебя говорят плохо. Мне стыдно за тебя, стыдно, что это мой сын! – она снова подняла свою огромную руку и ударила сына по лицу. От второго удара, который был значительно сильнее, мальчик упал на пол и заплакал. Силы кончились. Нервы полетели к черту. Егор рыдал, не в силах больше сдерживаться.

Снова прошло очередное школьное родительское собрание, где выяснилось, что их чадо падает в успеваемости – одни тройки, двойки. На родительском собрании практически про него одного говорили, а Женя в это время просто сидела и сгорала от стыда, когда их классный руководитель обращался лично к ней со словами: «Что вы за мать, которая не может заставить ребенка делать уроки?! Разве вы может в таком случае быть мамой для этого мальчика?»

Весь день летел куда-то прочь. Егор знал, что после родительского собрания она даст ему взбучку, а затем еще отец. Разве это не кошмар для маленького ума. Бояться своих родителей.

– Ты меня слушаешь?! – закричала Женя на своего ребенка, который лежал на полу и плакал. – Хватит плакать, ты мужик, а не девочка. Твоя сестра так не плачет. Ты посмотри на свою сестру, Егор. Она учиться старается, каждый день приносит одни пятерки. А ты что? «Мама, меня не спросили, мама, нам ничего не задавали». Врун. Врать своим родителям очень плохо! Ты вообще меня слушаешь?

Егор в свое время продолжал плакать. Он не мог остановить эмоции, они лезли сами по себе. Он ощущал, как левая сторона щеки горела адским огнем. А к вечеру вернется еще отец и даст еще больше. Егору казалось, что он умрет. Это его последний день, а там все кончится.

– А ну встань! – яростно закричала Женя, схватив сына за шиворот, и силой подняла на ноги.

Мальчик продолжал рыдать, захлебываться в своих слезах. Было трудно дышать, словно можно было и серьезно в них захлебнуться. «А разве не прикольно?» – подумал на миг мальчик.

– Ты меня понимаешь? Ты слышал, что я тебе сказала? Ты будешь учиться, и каждый божий день я буду проверять твои оценки в дневнике или звонить учителю. Ты меня понял?

Егор просто плакал. Слезы текли по его пухлым щекам.

Бах! Еще один удар рукой взрослого человека по пухлым щечкам ребенка. Егор снова свалился на пол и чуть не задел головой обеденный стол. Страх нарастал в груди. Сердце стучало бешено, как паровой двигатель, и одна мысль, что скоро придет с работы отец, пугала больше, чем темнота.

Женя со злости на своего сына, который не хотел ее слушать, а только ревел, как чертова девчонка, ударила ногой по ребрам. Мальчик вскрикнул от боли и еще сильнее заплакал. Слезы падали на пол.

– Иди в свою комнату и подумай над своим поведением. Скоро вернется отец, и он с тобой тоже поговорит.

– Прошу, мама! Не говори ему! – взревел ребенок весь в слезах. Все тело дрожало от страха.

– Прочь в свою комнату! – закричала Женя, и мальчик, с трудом поднявшись на ноги, ушел в комнату. Он чувствовал себя щенком, которого можно выкинуть на улицу под дождь на пару часов, а потом занести его в дом. А что такого? Это ведь тупое животное!

Через час с лишним вернулся отец. Как всегда, по старому сценарию мама рассказала папе, и он пришел в комнату, где, кроме Егора, находилась еще сестра. Он попросил ее уйти. Она ушла, оставив брата со своим отцом, который медленно и показано стал снимать свой ремень с джинсов.

– Ты ведь понимаешь, что надо учиться, – заговорил отец своим грубым голосом. – Да, ты понимаешь, тебе просто лень. А может, у меня сын дурачок? Дурачок, который ничего не может делать. Может, в таком случае сразу уйти тебе из школы и начать таскать дерьмо коров?

Егор молча сидел на краю кровати и слушал отца, смотря, как он медленно снимал ремень с пояса. Он был огромным. Он был просто великаном для маленького мальчика, и он ничего не мог сделать с этим. Его ждала самая худшая учесть, которую можно было только представать ребенку.

– Давай лег на кровать и снимай штаны. Ты прекрасно знаешь всю эту процедуру. И не смотри на меня так! – закричал он. – Ты виноват во всех своих бедах. Надо делать свои уроки. Проще обычного. Делать! Ты меня слышишь? Делать. А ну давай, лег на кровать.

Егор послушано лег на кровать. Ноги слегка свисали вниз. В горле пересохло. Егор не хотел снимать штаны с себя, руки сами по себе не тянулись ниже пояса, но ему помог отец, который своей левой рукой снял штаны в одно действие.

Первый удар бляхой ремня по левой ягодице, второй удар бляхой, но уже по правой ягодице. Мальчик кричал от боли, пытался вырваться из плена боли, но ничего не выходило, потому что отец своей огромной рукой держал его и придавливал к кровати. В этот момент маленькое сердце бешено стучало в груди.

– Ты будешь учиться? – закричал он, ударив снова ремнем, – скажи, ты будешь учиться? Ты будешь учиться? – снова и снова повторял отец мальчика, пока тот не закричал во всю глотку что было сил. – Учись! – ремень взлетал вверх, уходя за плечо отца, и резким движением опускался вниз, словно кидаясь на свою добычу. Последующие удары были нетерпимы.

Отец отпустил ребенка. Егор скатился на пол и лежал плакал. Ягодицы просто адски горели болью. Казалось, что предел человеческой агонии. Снова новые синяки.

– Потом узнаем, как ты понял. Сегодня для тебя не будет ужина.

С этими словами отец ушел прочь из комнаты, натягивая ремень снова на пояс. Отец чувствовал власть, контроль над своим сыном. Такую огромную власть, что он мог делать с ним что угодно, даже может съесть его левую руку. Все равно бесполезная. В принципе, как он в целом сам ничтожество и кусок дерьма. От которого одни убытки. Разве это не приятно – чувствовать власть над кем-то? О да, это прекрасно. Вкусно и сладко. Это зависимость, где ты уже не можешь от этого отказаться. Где ты все – бог над маленьким ребенком, который тебе ничего не сделает.

Ребенок плакал, лежа на полу. Он не мог совладать со своими эмоциями. А когда прокручивал слова учителя, матери, отца, то слезы становились еще тяжелее, и остановить уже было куда труднее. Все, казалось, превращалось в полную пелену. Жизнь может уже на этом закончиться.

Егор не спешил натягивать штаны. Он не мог пошевелиться, потому что боялся, что отец ворвется снова в комнату и продолжит свое воспитание, войдя со словами, что ему мало и надо еще немного преподать урока. А в голове прокручивал слова отца, матери, учителя, и они смешивались в один грязный ком дерьма. Разве говорить ребенку, что он бездарность и ни на что не годен, запрещено? Нет. Это только поощряется больным обществом.

Спустя какое-то время Олег смог натянуть на задницу штаны, но сидеть было больно, но пока что терпимо. Гнев переполнял его всего внутри. Он хотел накинуться на своих родителей с ножом и убить их. Чтобы они тоже узнали, что такое боль. «Это несправедливо», – размышлял мальчик, но сделать такое он боялся и понимал, что это очень плохо. Это неправильно.

Он сел за стол и на самой первой тетради начертил ручкой, сжимая ее очень крепко, давя на чистый лист, шариковую ручку, что бумага под таким давленым рвалась. Черкая слова «ЧТОБ ВЫ ВСЕ СДОХЛИ!». В этот момент он прокручивал все, что они сделали плохое, даже сестра, которая вечно говорила, что ее братик не делает уроки, которая сдавала его при первых возможностях, если он что-то натворит. Она раздражала его, потому что они сравнивали ее с ним. Они всегда верили только ей, даже тогда, когда и правда Егор не был виноват.

Казалось, что вся его жизнь состояла из боли, страданий, унижений. Вся жизнь проносилась у него перед глазами. Все то, что делали с ним, он помнил хорошо и хотел, чтобы они все сдохли. Чтобы каждый из них испытал адскую боль перед своей смертью. Чтобы они умоляли, просили о помощи, о пощаде. О да, как этого хотел маленький Егор, сжимая все сильнее ручку, обводя уже в десятый раз эти кривые буквы, но, сколько в них злости, сколько боли, мог знать только он. Он желал смерти учителю, своим родителям и даже своей сестре. Это не должно продолжаться вечно. Ведь он просто маленький мальчик. Он маленький и беспомощный. Егор прекрасно это понимал и поэтому ничего не мог сделать, кроме как написать в тетради эти глупые слова. Он был слаб. Он боялся взрослых, потому что они снова были сильнее его и в любой момент могли взять ремень, толстую палку, утюг или что-то еще и ударить его.

2

За окном шел сильный проливной дождь. Казалось, что он никогда не закончится и будет идти вечно. На улице был серый день, и мир словно оказался без любого источника света. Капли дождя злобно врезались в окна, крышу, стены дома, словно пытаясь пробиться внутрь.

Ветер медленно покачивал голые ветки деревьев. Плавно качаясь на ветру, как будто плывя по морю.

В такую погоду твои мысли становятся совсем другими, не такими обычными. Ты уже думаешь о другом. Ты задаешь сложные вопросы для самого себя в попытках ответить на них, но, как только погода становится снова солнечной и ясной, эти вопросы тебя уже не так сильно волнуют, и ты о них забываешь, казалось бы, навсегда. Но нет, это только на время, пока не наступит снова этот серый, мокрый, холодный день и эти мысли снова вернутся к тебе.

– Ты слышишь? – спросила маленькая сестра, которая была младше всего лишь на один годик.

В доме была полная тишина. На улице уже давно скрывалась тьма, и дождь невидимой рукой бил в окно. Было приятно слушать мелодию дождя, в ней можно было найти что-то свое.

– Да, – тихо ответил Егор, слушая мелодию дождя смотря в потолок. За окном было слышно, как под силами ветра ветки деревьев качались из стороны в сторону, издавая при этом неприятный звук, который немного пугал его. – Ты чего не спишь? – задал он вопрос.

– Не спиться что-то, – сказала Настя, укутавшись в одеяло по самый нос.

Они жили в одной комнате. Кровати стояли против друга на друга параллельно, напротив стен. И эти старые часы, висевшие на стене, отбивали свою жизнь, свой ритм, который может рано или поздно кончиться, если их вовремя ни заводить, ни давать им новую энергию.

Неожиданно раздался гром. Настя немного визгнула и совсем спряталась под одеяло, вся дрожа от страха. Почему-то гром у нее вызывал дикий панический ужас, от которого было просто невозможна скрыться или убежать. Это было абсолютным злом, въезжающим прямо в глубь ее сердца, не давая и секунду не думать об этом ужасном звуке в небе.

– Испугалась? – иронично спросил Егор, продолжая смотреть в потолок.

Настя молчала некоторое время.

– Нет. Ни капельки.

Егор всегда играл роль старшего и мудрого брата, который не боялся ничего и никого, но ему было всего лишь десять лет. Но, может быть, все это навязанные обязанности родителей? Кто знает. Но в таком возрасте тебе кажется, ты уже взрослый и понимаешь многие вещи в этом мире. Понимаешь, как он устроен и что бояться не надо обычного грома. Ведь ты сейчас дома, в своей уютной кроватке, и ничего не может случиться с тобой плохого. Другое дело, когда ты идешь по улице весь мокрый от холодного дождя. А эти большие капли бьют тебе в лицо. А где-то высоко над тобой раздается гром, от которого ты невольно сжимался от страха, как маленький паршивый котенок.

– Да. Я тебя знаю, можешь не врать, – с улыбкой на лице произнес он.

– Ты врешь.

Минутная тишина.

– Ты врешь, что тебе не капельки не страшно, как можно не бояться грома? Он ведь страшный! – чуть ли не крича произнесла Настя, боясь высунуть ногу из-под одеяла.

– А что гром тебе сделает дома? Тебе ведь тепло и хорошо. Разве не так?

– Так, – подтвердила Настя.

– Так вот закрывай глаза и спи.

Снова воцарилась в комнате тишина. Их родители уже давно спали и видели сны про то, как их отчитывает босс. Ужасные сны взрослых людей. Большой страх потерять эту жалкую работу, на которой ты сидишь. Да, ты с большим удовольствием убил бы своего начальника, этого жирного ублюдка, и всех послал. Но в реальности ты только киваешь ему и говоришь, что ты виноват, что ты облажался, а не он. Это только в глазах детей взрослые настоящие герои, бесстрашные люди, к которым они так стремятся, но, когда наступает семнадцать-восемнадцать лет и ты уже понимаешь, что мир взрослых – это мир больших детей, то к тебе приходят большие разочарования.

Капли дождя продолжали бить в окно. Егор смотрел в потолок и почему-то сегодня вообще не хотелось спать. Куда мог пропасть сон? Вопрос довольно сложный. Когда ты лежишь в кровати и смотришь на потолок, и иногда приходят сложные вопросы в твою голову, и ты думаешь минутами над этими даже часами, как может быть такое? А еще когда у тебя болят ягодицы и уже казалось, это уже осталось прошлым, но оно все равно возвращается к тебе через физическую боль. Ты пытался забыть об этом, но оно с упорными силами возвращается снова к тебе. Они сильные. Они большие и могут в любой момент тебя ударить.

– Братик… мне страшно, – тихо промолвила она совсем дрожа. Она последовала совету Егора лечь спать, просто закрыть глаза и провалиться в глубину бездны, чтобы проснуться уже утром, но этот совет не помог, потому что через пару минут снова прогремел гром. Снова этот страшный звук с небес льется на нее. – И никак не спится.

– А ты еще попробуй. Ты разве сама не видишь: я сам заснуть не могу. Просто лежи спокойно и жди. Сон сам навалится. Ты только наберись терпения.

«Легко говорить», – хотела сказать Настя, но промолчала. Она легла на спину, как ее брат, и стала смотреть в потолок, но для нее он был скучным, и потом повернулась на тот бок, где было одно большое окно. Где напротив стояла большая яблоня и эти голые кривые ветки шевелились на ветру. С них быстро капали капли дождя. В этом что-то было загадочное для детского ума. Настя не понимала, что там такого может быть страшного, но все же продолжала смотреть в окно. Пусть было трудно что-то разглядеть, но эти уродливые силуэты веток пугали как никогда раньше. Казалось, что это не дерево, а огромный монстр, стоявший напротив окна и смотревший прямо на них. Ждущий, пока детишки заснут, а он сможет их утащить в свой темный лес…

– Братик, – произнесла сестра, снова отвернувшись от окна. – Мне страшно, можно к тебе лечь?

Егор ничего не ответил. Он притворился что спит. Он не хотел, чтобы сестра ложилась к нему. Не хотел снова отвечать на ее глупые вопросы, что там может быть и так далее. Для него казалось это банальностью маленького ребенка.

– Братик, ты спишь?

«Да, представь, что время уже одиннадцать часов и все дети в это время спят», – подумал он про себя, продолжая молчать и смотреть на этот потолок.

Тишина воцарилась снова в комнате. Настя некоторое время спустя опустила свои маленькие обнаженные ножки на холодный пол и быстро устремилась к кровати братика. Быстро пробежав по полу, словно плывя по воздуху, она запрыгнула к нему и стала поднимать край его одеяла, чтобы лечь под него.

– Я сплю, – тихо прошептал он.

– Уже нет, – Настя улеглась и прижалась к братику. Он был теплым, и вообще ощущала рядом с ним безопасность, словно ничего уже не могло случиться плохого.

Они некоторое время молча лежали, и ни один из них не мог промолвить и словечка. А старые часы отбивали время, говоря: «Минуты тикают, детишки, вам пора спать, а серый волчонок придет и утащит за бочок!»

Снова прогремел гром. Настя прижалась к брату. Казалось, что само небо взрывается и скоро весь мир утонет в этом звуке страха. Она чувствовала, как дрожь пробегала по ее телу. Чувствовала, как ее брат начал от себя отталкивать.

««Гром» – до чего же страшное слово. А в действительности просто ужас!» – думала про себя Настя, понимая, что это совсем не смешно в такое время.

– А почему небо гремит?

Снова тишина. Минуту спустя.

– Небо не гремит.

– А что тогда?

– Я не знаю. Понятия не имею. Но как папа говорил, что это нормально. Это закон природы, это естественное, и в этом ничего нет страшного.

Тик-так… тик-так… тик-так…

Стрелки часов медленно клонись к цифре двенадцать, а маленькие дети так и продолжали бодрствовать в это позднее для них время. Настя понятия не имела, почему она не может уснуть. А Егор знал. Его мучили вопросы, казалось, уже прошлое, но агония боли, тот вкус до сих пор остался. От него нельзя никак избавиться за один вечер. Он помнил четко, как поднялась рука матери, отца, он помнил все, и забывать он не хотел, как это делают в его возрасте дети. О таком нельзя забыть.

Писк. Еще один писк. Егор встревожился. Настя почувствовала, как его худое тело все напряглось, словно в новом позыве рвоты.

– Крысы, – тихо промолвил брат, понимая, что их время настало. А ведь родители говорили, что у них крысы завелись под домом. А может быть, они бегают в самих стенах. Бегают и смеются над глупыми людишками, говоря: «Спите, а мы выйдем и поедим вас». – Просто крысы, и нечего бояться, – произнес в свой адрес.

Грома он не боялся дома, а вот крыс – совсем другое дело. Как с этих пор можно считать свой дом замком, крепостью, когда эти уродливые твари обитают в стенах и под полом, как? Егор не знал. Но в обычные дни он ложился раньше того, как вылезут они. А сейчас пришлось ему услышать этот писк уродливых животных. Больших, жирных, серых созданий с горящими глазами как яркие огни вместо крошечных глаз.

– Они большие? Крысы?

– Да, – тут же ответил он, продолжая смотреть в потолок. – Большие, но бояться нет смысла. Они там, а мы здесь.

«Но вдруг они смогут пробраться. Вдруг есть такая дыра где-то в этом старом доме, что они с легкостью пролезут через дыру и бегают по кухне в поиске еды, то, что осталось от них. Крошки, сухой кусок хлеба, корм для кота, воробья. А что если им покажется мало? Что если они решат съесть человека? Ведь они могут такое?»

Вопросы. Лишние вопросы поплыли в голову, о которых лучше не надо было думать. Егор чувствовал, как страх медленно пробирался по его телу, как эти тонкие пальцы тыкали его бледную кожу. «Крысы» – само слово противно. Как ни странно, раньше он не слышал их, пусть родители говорили, что они обитают под домом, Егору как-то не верилось. Казалось чем-то невозможным. Ведь они на протяжении дня разве спят? Нет. Но тогда почему этот маленький мальчик впервые о них услышал.

Но на эти вопросы ему никто не мог ответить, даже он сам. Казалось, что да. Да, они могут все это сделать, могут выйти из дырки в стене, пробраться на кухню, а там пусто, и решат съесть их всех. Может, надо разбудить родителей, сказать им? Какая чушь. Ты уже не маленький мальчик и должен понимать: такое просто не может произойти. А если произойдет нечто подобное, это уже их проблемы, пусть сами решают. Их заботы, они ведь взрослые, они могут все.

Писк раздался где-то в стене, и послышался звук, как кто-то пробежался большой совсем рядом с кроватью. Настя прижалась к дрожащему Егору. А он в свою очередь продолжал смотреть на потолок, не понимая, что сейчас было. Страшно только представить, что это создание совсем рядом с ними. По ту сторону стены. Где-то там, где грязно, пыльно, темно и холодно. Это было чем-то ужасным и непонятным.

– Ты слышал это?

Егор ничего не ответил ей. «Какой же глупый вопрос», – подумал про себя, понимая, что он не умнее задает вопросы своему мозгу, на которые был не способен ему ответить на это.

По ту сторону стены ползали огромные серые существа. Нюхали и пытались найти что-то съедобное. Они кидались друг на друга и кусали за черные лапки. Зубы впивались в теплую приятную плоть и продолжали его кусать. Бедолага запищал вовсю, так что маленькие дети прижались друг к другу и обнялись в ужасе. Глаза таращились от ужаса. Они оба слышали, как их сердца синхронно бьются в ритме страха.

Крыса побежала. Ее сородичи кинулись за ним. Своими острыми желтыми зубами они стали прокусывать серую плоть. Кровь брызнула струей. Красный цвет сводил их с ума. Красный цвет – как сигнал к броску.

По ту сторону стены или уже внизу, под полом, раздался сильный шум, словно все крысы решили участвовать в большом забеге. Писк стоял большой. Маленькие дети еще сильнее вцепились друг в дружку. Каждый чувствовал, как по их лицу стекал холодный пот.

– Твою же, – почти беззвучно сказала Женя испугавшись, проснувшись от этих ночных крысиных забегов. – Ты слышишь?

– Да. Потерпи.

– Терпеть? Одна мысль, что я живу с крысами, вводит меня в безумство. Терпеть. Боже, – она улеглась на другой бок и закрыла глаза. – Хорошо, что дети спят.

Но муж уже ничего не ответил, потому что провалился снова в сон, где начальник заставил чистить сортиры.

Женя снова вздохнула и некоторое время слушала писк крыс как ужасную мелодию.

Сородичи жрали его. Плоть была теплой, мягкой и приятной. Голод немного уходил и, казалось, съесть больного собрата была мысль неплохая. Попробовать на вкус мясо.

Уродливые крысы резвились на трупе, резвились и убивали голод свой, пока не кончилось это вкусное мясо. Писк на время прекратился, как только остались одни кости. Если бы они знали, как воняли они, то дано бы сдохли от такого тошного противного запаха. Они бы сами прокляли свою жалкую жизнь крысы.

Писк то появлялся, то пропадал. Дети лежали и слушали его. Крысы бегали туда-сюда. Бегали по костям, по мусору, который был у них. Глаза горели ярко во тьме и пытались найти выход из этого подземного царства наверх.

Крыса медленно переставляла свои ножки, когда увидела дыру в полу под ковром. Дыра была маленькой, но это большого труда не составляло. Тощая крыса пробралась и вылезла из ковра. Маленький бугор поднялся. Фокус! Опс! А по полу бежала уже уродливая тощая кровавая крыса в поисках еды. Ночь для нее обещала быть хорошей. Ведь только сильные и умные выживают, разве не так? Крыса подняла свой носик кверху. Обнажила кровавые зубы и тихо побежала по полу кухни, где шел приятный запах. Если бы она могла мыслить как человек, она бы радовалась и радовалась, что нашла только она в полу эту маленькую дырку. Только она сможет поесть человеческой еды, только она единственная.

Лапки ступали по полу, медленно подходя к обеденному столу, где всегда оставались крошки под ним. Где она с большим удовольствием стала поглощать, издавая слегка странный тихий звук.

Дети лежали в обминку и тихо слушали завывание ветра. Смотрели на то, как уродливое дерево качалось туда-сюда и думали, что никогда не смогут уснуть этой ночью, словно некое проклятие опустилось к ним. Заснуть? Вы что, шутите? Как можно провалиться в сон? Это полный бред. Уснуть, казалось, уже было невозможно.

Понемногу писк крысиный стал утихать, словно праздник для них кончился и настало время просто отдохнуть. Иногда слышалось, как огромное уродливое создание принеслось в стене, словно бежало со скоростью пятьдесят километров в час. «Огромное серое существо», – думалось в голове у Насти, продолжая обнимать своего брата.

Стрелки часов все шли вперед, как будто ничего не было. Странно как-то происходит, некоторые вещи словно живут своей жизнью, а ты своей. Часы будут идти даже тогда, когда тебя будет маньяк резать, твой живот, доставая кишки.

Тик-так… тик-так… тик-так…

Капли дождя продолжали бить в окно. Дерево продолжало под силой ветра качаться из стороны в сторону, даже иногда издавая страшные звуки, где фантазия маленьких детей рисовала огромных монстров, стоящих возле окна и ждущих, когда же они смогут заснуть. Провалиться в этот мрак. Где они смогут спокойно проникнуть к ним в комнату, впустив холод и смерть за собой. Где они своими тонкими уродливыми руками схватят за ногу и резким движением потянут на улицу, в лес, где будут пожирать маленьких детей. Пожирать, пока они будут кричать.

– Братик, ты спишь?

– Вопрос у тебя довольно глупый, – раздражено ответил он.

– Может, пойдем к маме с папой?

– Нет. Они не высыпаются. И вообще ты уже не маленькая. Даже сама спать в своей кровати. Вот когда мы переедем в другой дом, где у нас с тобой будут отдельные комнаты, ты тоже будешь ко мне бегать от страха, что там, где-то в небе, гремит что-то?

Ответ, конечно, был «да». Она стала бы бегать к брату, когда ей было бы страшно. Ночь медленно клонилась над ними. Осень, холодная и мокрая, – время, когда приходят разные размышления о смысле жизни.

Самая лучшая мать двоих детей аккуратно поднялась на ноги. И слегка качаясь пошла на кухню. Жутко бил сушняк в горло. Глотать было нечем. Она ощущала себя сухой рыбой, где можно было с легкостью отделить мясо и есть ее, но главное перед этим надо посолить – и все будет готово.

Она прошла маленький коридор и почти сразу очутилась на кухне. Она ощущала, как по полу тянул легкий прохладный ветерок, от которого бегали мурашки по телу. Она схватила стакан и подставила под кран. Лениво повернула кран, и вода не полилась. Она стояла и смотрела на кран, словно мысленно молясь ему, чтобы изверг хотя бы двести миллилитров воды, чтобы убить эту засуху в горле, хотя это было недостаточно. Время шло. Из крана покапала вода. Можно было радоваться этому моменту, пока вдруг она не услышала писк. Он был совсем рядом с ней. Очень близок, и казалось, она смогла ощутить дыхание уродливой крысы. Женя замерла. Пытаясь сказать себе, что это все показалось. Да, здесь живут крысы, но ведь тут их не может быть. Повернуть голову так страшно, что это приравнялось бы к смерти.

Из крана наконец-то полилась струйка не самой чистой и вкусной воды. Но все эти проблемы быстро пропадут, как только они переедут в другой дом, и там жизнь будет намного лучше, чем эта. Ведь просто надо немного подождать. Еще немного. Капельку…

Стакан начал медленно заполняться водой. Женя даже не пыталась повернуть голову назад и посмотреть на пол. Узнать, где то уродливое создание.

Спустя какое-то время она выключила воду и уже собралась выпить всю ту жидкость, пока не вздрогнула и не вылила всю воду с отвращением на лице. Рвотный рефлекс потянул склонить голову. Но все прошло почти так же быстро, как все началось.

Серая шерсть плавала в стакане, и только одна мысль, сколько в ней могло быть заразы, вводил в шок Женю.

Бах! Тарелка, стоящая на столе, рухнула как ни в чем не бывало. Женя подскочила на месте. Свет слабо освещал кухню, из-за чего создавало уродливые тени из предметов.

Женя как загипнотизированная смотрела на тарелку, которая раскололась на несколько частей. Как будто призрак решил с ней пообщаться.

– Тварь, – с отвращением произнесла она, пока не увидела, как серое существо кинулось на нее. Серая тушка летела на нее, боль резко пронзила лицо. В нос ударил противный запах, а крик застрял где-то в горле.

Женя схватила эту огромную извивающую крысу и отодрала от своего лица. Ее горящие огни смотрели яростно на нее. В ее пасти Женя смогла увидеть клок ее плоти и сразу же откинула от себя. Все произошло быстро, словно не хватало и времени на обработку получаемой информации. Крыса плюхнулась на пол и снова издала свой яростный боевой крысиный писк. Женя кинулась прочь от нее, но споткнулась об свою ногу и рухнула на пол.

Дети, услышав грохот на кухне, встревожились. Только Настя обнимала Егора. Она смотрела на дверь в их комнату, словно сейчас злой монстр откроет ее и скажет: «Вы попались, деточки!» – своеобразным голосом.

Крыса кинулась на Женю. В этот раз цепляясь за шею своими зубами. Продолжая прокусывать приятную на вкус плоть. Все глубже царапая своим когтями гладкую кожу Жени. Ей чертовски понравился вкус человека. Вкус этого нежного превосходного мяса. Эта огромная крыса больше ничего не ела вкуснее, чем это. Ее мысли были только об одном: съесть ее. Словно крыса сошла с ума. Утолить этот дикий голод, чтобы можно было сдохнуть от обжорства. Писк становился все громче, как только Женя схватила ее своими большим руками. Было противно трогать такую на самом деле большую крысу. Она весила не меньше четырех килограммов – такое чудовище.

– Помогите! – закричала она спустя столько времени.

Женя чувствовала, как эта крыса въедается в ее плоть, а отодрать ее просто не было сил. Серое существо все сильнее барахталось, извивалось, издавая противный писк на всю уже кухню. Женя услышала, как под полом кто-то бежит очень быстро. Бежит и их очень много. Страх пробивал все новые вершины. Ужас кидался на нее сильнее и сердце, казалось, стало биться слабее, и дышать стало трудно.

Крысы бежали на зов своего собрата. Много крыс пытались найти эту дырку, чтобы сделать свое дело.

Крыса все сильнее пищала и продолжала кусать шею Жени, пока та с большой злобой не откинула от себя. Но крыса не стала задаваться вопросами, когда она влетала в стену, то сразу кинулась обратно к Жене, которая даже не успела встать, а уже по новой вцепилась в лицо, быстро взобравшись по ее ночной рубашке, как человек-паук или крыса-паук?

– Саша! – закричала она из всех сил, когда ее глаза округлились от ужаса, увидев, как под ковром образовался большой шевелящийся ком, а из-под него вылетала серая дрянь, только вся лысая и еще страшнее, чем та.

Она кричала. Дети время просто не могли пошевелиться, они замерли не в силах ничего сделать, а Саша продолжал спать, как будто ничего и не происходило в это время.

Лысая крыса тоже кинулась на Женю. А за ней последовала еще одна, а за ней еще одна. И казалось, что эта колонна из крыс просто не могла кончиться. Если бы вы видели, как крысы жрут людей, то знаете, что смотреть на это спокойно просто невозможно, потому что обязательно надо взять попкорн! А без него никак, уж поверьте мне!

В очередной раз пытаясь закричать, раскрыв широко рот в позыве о крике помощи, Женя ощутила, как уродливое создание быстро скользнуло туда, щекоча своей шерстью губы. Все мысли закрутились в голове. Уже было не просто страшно, она уже не видела себя в живых. Она продолжала их откидывать от себя, кидать в стену руками, которые были все в крови в этих маленьких укусах, царапинах.

Серое существо продолжало свой путь все дальше вглубь. Дышать было уже трудно. Стоя на коленях в кольце крыс она пыталась вытащить за хвост эту крысу, но сводилось к провалу. Потому что боль была повсюду. Ее стерпеть было невозможно. Целая стая крыс облепила взрослого человека. Желая сожрать живого, еще дышавшего человека. Крыса проникала глубже в горло. Женя чувствовала ее твердую шерсть. Этот запах, который исходил от нее, словно она купалась в человеческой блевотине, а потом отправилась в ванну с дерьмом. Ее толстый жирный хвост бил по лицу, а задние лапки раздирались нежную губу в кровь.

Спустя каких-то жалких пять минут Женя была вся в крови и не совсем понимала, что с ней происходило. Ведь она просто хотела попить водички, просто убить засуху внутри себя, а что произошло? Стая крыс медленно пожирала ее. Ноги, руки, шея, лицо – все было в крови. Рвотный рефлекс сработал и на крысу, сидящую внутри, потекла струя переваренного ужина с какой-то жидкостью. Женя стала захлебываться в своей же рвоте, потому что крыса в тот же миг не выскользнула, как бы это ей хотелось, изо рта, она наоборот упорно продолжала лезть внутрь, как будто ждала эти влажные процедуры и вообще дело десятое. Глаза таращились на дверной проем в жажде увидеть там помощи, но ее все не было и не было.

Кричать было невозможно, когда у тебя во рту крыса пробирается все глубже в глотку. Дышать Женя уже не могла. Стая лохматых, жирных, худых крыс пожирали ее. Отдирали гладкую кожу, проглатывали куски теплого мяса.

Крыса продолжала ползти дальше по пищеводу. У Жени закатились глаза за веки, и ее слабое уже тело слегка дергалась в неких конвульсиях. Возможно, в этот момент она перестала дышать и умерла, когда трубка пищевода порвалась и крыса оказалась внутри ее тела, пожирая все. Все – сердце, легкие и дальше по пункту. Ее точно никто не сможет спасти. От ее тела через полчаса ничего практически не останется. Эти голодные крысы будут жрать ее, будут поглощать человеческое мясо. Но все это будет мало, мало одного человека, мало.

Последней мыслью Жени было: «Как же было здорово выпить стакан водички».

Крысы жрали ее. Их шерсть красилась в яркий цвет, что сильно выделялось на фоне слабого источника света. Писк стоял сильный. Дети слышали, как он доносился из кухни, но ничего не могли сделать. Каждому из них было страшно. А Крики Жени были слабые. Ей казалось, что она кричала во все горло, но звук был слабым, страх сдавил ее горло, страх схватил ее тело, и она уже ничего не могла сделать.

Одна из крыс свободно сожрала ее левый глаз, проглотила, даже не жуя, словно зная, что это можно использовать в пищу только так. Другая крыса сделала дырку в щеке, пролезла внутрь рта и поползла вниз, присоединяясь к пиршеству внутри своей жертвы.

Саша в это время крепко спал, не подозревая, что его жены уже нет в живых, а дети в это время не понимали, что происходит, и никогда в своей жизни не пошли бы проверять, что там такое упало большое и тяжелое. Они ведь не сумасшедшие. Да и что может произойди такого страшного? Ведь у них есть родители. Большие взрослые люди, которые ничего не боятся и могут все. Или не все?

Время медленно шло вперед. Часы по-прежнему отбивали свое время и в принципе выполняли свою работу на ура. Настя давно уже провалилась в сон, а вот Егор тихо лежал и слушал, как из кухни доносятся уже слабые крысиные голоса, и не мог представить в голове, что могло так происходить. Картина рисовалась, как в фильмах ужасов, но ведь так оно и было, только он еще не знал, что его мать стала едой для крыс. Этих уродливых созданий.

Спустя двадцать минут он услышал уже писк под дверью. Он слышал, как эти маленькие тельца медленно перемещались по полу, издавая тихий, почти не слушаемый топот, но ведь можно было услышать, прислушавшись к тишине.

Тик-так… тик-так… тик-так…

Капли дождя продолжали бить в окно. А дерево по-прежнему качалось там за окном.

И кажется, Женя не закрыла дверь в спальню. И кажется, Саша уже не дышал…

Егор прижался к Насте и слышал, как эти твари скреблись в дверь, разговаривая на своем языке. Он слышал, как они бегали возле двери и, яростно врезаясь в нее, словно могли своими маленькими тельцами выбить ее ко всем чертям собачьим. Егор больше не смог заснуть, потому что ему показалось, что кто-то упал с потолка что-то серое, уродливое, с горящими глазами….

Сердце бешено застучало в груди еще сильнее. Казалось, что оно сейчас не выдержит и лопнет от такой бешенной скорости.

– Крыса! – закричал Егор во всю глотку и вскочил на ноги.

Сестра в этот момент проснулась. Она сонными испуганными глазами посмотрела на брата, не понимая совсем, что сейчас происходит. Разве все это не сон?

Егор весь тряся в ужасе, ведь он видел это уродливое создание. Видел, как другие крысы упали из потолка. Казалось, что это конец. Они без труда запрыгнут на кровать, сожрут их всех.

– Братик!

Сестра рухнула на пол, после того как Егор помог ей в этом. Он одной ногой выкинул за борт родную сестру и стал смотреть на то, как уже четыре серых монстра кинулись на нее, а она ничего не смогла сделать. Крысы впивались в нее, а она кричала изо всех сил, а Егор наблюдал – ему больше ничего не оставалось делать.

– Братик! – закричала она, вытянув руки вперед, пытаясь взобраться на кровать в надежде, что ее братик поможет, но он просто молча стоял и смотрел на то, как крысы пожирают ее.

Крыс становилось все больше, их численность только росла. Ему некуда было бежать, а оставалось только ждать и наблюдать. Но как же ему было приятно смотреть, как любимая дочь их родителей медленно умирает в агонии боли.

– Да, сучка маленькая! Теперь ты знаешь, что такое боль! – закричал Егор, от ярости сжимая свои кулачки.

Крысы впивались в плоть как пираньи. Девочка кричала. Пыталась от них избавиться, но, как вы понимаете, это было бесполезно. Одна крыса впилась ей в щеку и, когда Настя схватила ее теплое лохматое тельце и отдернула от себя, то отодрала с ней и свою щеку. Оттуда ударила кровь, забрызгивая чистый пол детской кровью.

Интересно, кто-нибудь задавался вопросом: детская кровь чем-то отличается? Она вкуснее? Сочнее и вообще приятнее?

Егор мог увидеть зубы Насти, и это зрелище было противным.

– Помоги! – выдавила из себя Настя, рухнула на пол спиной.

Крыс было много, если уж не тысячи, то сотня была в этом адском кругу. Серые тельца куда-то спешили. Даже убивали своих собратьев, чтобы досталось себе больше. Девочка уже ничего не понимала, потому что ей перегрызли глотку, и одна, а, может, две крысы пробрались внутрь как ни в чем не бывало. И Настя чувствовала, как в горле щекочут волоски. Твердые грязные волоски, от которых теперь не избавиться; ну вы же знаете, когда в горло попадет волос и ощущения не самые приятные, а это крысы со своей шерстью – грязной, вонючей. Ее кровавые руки потянулись к горлу. Оттуда била кровь, и Настя пыталась как-то избавиться от этого неприятного ощущения. Ее пальцы проникали внутрь глотки и пытались что-то изменить, но, вместо того чтобы это ощущение пропало, за ее пальцы укусила крыса, сидевшая внутри ее горла, злобно издавая какие звуки.

Та же самая крыса проглотила еще один человеческий глаз не жуя. Зачем и так вкусно эта крыса понимала толк в человеческой еде.

По ту сторону двери крысы продолжали ломиться, но уже не так усердно, как в первые минуты этого ада. Егор продолжал стоять на кровати и смотреть на весь этот ужас, как по полу медленно растекалась одна огромная лужа крови и эти кровавые твари жрали уже то, что осталось от Насти. Когда они пожирали ее, Егор слышал какой-то странный звук, словно они чавкали. Серые твари жрали сестру дальше.

Одна крыса взобралась на кровать и стала медленно идти к Егору. Она была большой, лысой и вся в крови. Глаза горели, словно это крыса сошла с кинопленки из фильмов ужасов.

Чавканье крыс. Удары в дверь. Слабый писк. А за окном продолжал дождь бить в окно своими каплями. А дерево качалось из стороны в сторону. А часы работали как ни в чем ни бывало.

Тик-так… тик-так… тик-так…

Сумасшествие. Такого не может быть!

Егор уже представил, как крыса вопьется ему в ногу. Уже представил, как упадет на пол и эта сотня из ниоткуда взявшихся крыс сожрут его. Но крыса из фильмов ужасов спрыгнула с кровати и побежала куда-то прочь. Он перевел взгляд на кашу кровавых крыс, где поедали его сестру, и почему-то закружилась голова. Может, она вот – смерть. Она такая?

Егор рухнул на пол, чуть не сломав себе шею.

3

Утро. Дождь как ни в чем не бывало продолжал бить по стенам дома, по крыше и в окна. Ветер стал сильнее и завывал. В это время кот по кличке Воробей медленно ел уже остывшее мясо своего хозяина, который все время его пинал, как только увидит его. Словно для Саши это была игра. Как можно сильнее выбей кота вперед – и получишь миллион долларов за победу тупых людей. Кот не спеша ел кусочек мяса, пусть оно не было теплым, но вкус точно никуда не пропал. Куда вкуснее того, что ему давали. Кто-нибудь ел кошачий корм? Думаю, кто-то пробовал. А вы жрите это каждый день. Каждый свой бессмысленный день жизни. Может, потом поймете, почему для кота Воробья человеческое мясо было самым вкусным из того, что он ел за свою жизнь. «Мыши – дерьмо!» – ответил бы вам кот, если бы мог говорить, а не только мяукать.

В это время на пороге появился мальчик, смотревший, как его любимый кот доедал папочку, точнее то, что от него осталось после крыс. На кровати лежали кровавые кости, кишки, откуда вылезли непереваренный ужин и его дерьмо, и огромные недоеденные куски мяса. А постель превратилось в одно красивое яркое пятно.

Кот взглянул на него, мяукнул, показав окровавленную мордашку, и продолжил дальше есть мясо, придерживая передней левой лапкой.

Мальчик посмотрел на тетрадь, которую держал в руке, и снова прочитал эти слова.

Кап! Кап! Кап! Кап!

Кровь падала уже на кровавый пол, где были видны следы маленьких крысиных лапок. У мальчика не было половины лица. И он мог свободно высунуть язык изо рта, не открывая его. Он бы вам сказал: это прикольные ощущение. Кровь капала на пол, и Егор сильнее сжал свою теперь любимую тетрадь и сел на мокрую кровать.

Рука слегка дрожала.

– Иди ко мне, Воробей, – подозвал он своего кота, но тот лишь посмотрел на него и продолжил есть. В таком случае мальчик вытянул руку вперед и стал ласково, аккуратно гладить своего кота. Воробей замурлыкал, продолжая есть мясо хозяина, который явно не сыграет в свою интересную игру по пинанию кота. «Все будет хорошо, – сказал он коту, – все будет хорошо», – Егор замолчал на минуту, всматривался в остатки отца, где из кишок торчало его дерьмо с примесью крови. Мальчик, посмотрев на тетрадь, «Думаю, ты тоже сдох!» – с уродской улыбкой произнес мальчик, слушая завывание ветра и легкий ритм часов, доносящийся из его комнаты.

– Знаешь, Воробей, – сказал ребенок не смотря на то, что у него не было половины лица, где было видно, как его грызли крысы. Остались следы их желтых кривых зубов. – Как-то хочется спать… ляг рядом со мной. – Егор лег на кровать, которая успела пропитаться кровью. – Ты ведь знаешь, ты хороший котик, ты хороший, – продолжал его гладить, пока рука не обмякла и не рухнула на кровать.

Спустя…

Воробей облизал пальцы Егора и лег рядом с ним. Кот мурлыкал, прижавшись к Егору облизывая свою мордашку старательно и медленно. А затем положил свою голову на лапки и спокойно заснул.

Тик-кап…тик-кап…тик-кап…

Дождь.

Ветер.

И МОРЕ КРЫС. КРЫС! КРЫС! ИХ ВСЕ БОЛЬШЕ! БОЛЬШЕ! ОНИ ПОВСЮДУ – КРЫСЫ МЕСТИ!

МЕСТЬ!

МЕСТЬ!

И очень много ярких красок в этой серой жизни ребенка.

За окном шел сильный проливной дождь. Казалось, что он никогда не закончится и будет идти вечно. На улице был серый день, и словно мир оказался без любого источника света. Капли дождя злобно врезались в окна, крышу, стены дома, словно пытаясь пробиться внутрь.

Ветер медленно покачивал голые ветки деревьев. Плавно качаясь на ветру, как будто плывя по морю.

В такую погоду твои мысли становятся совсем другими, не такими обычными. Ты уже думаешь о другом. Ты задаешь сложные вопросы для самого себя в попытках ответить на них, но как только погода становится снова солнечной и ясной, эти вопросы тебя уже не так сильно волнуют, и ты о них забываешь, казалось бы, навсегда. Но нет, это только на время, пока не наступит снова этот кровавый кошмар и огненные глаза, которые будут смотреть злобно на тебя сверху вниз. Ты будешь умолять, чтобы наступил снова солнечныйдень…

Оглавление

1

2

3