Дары [Ваня Кирпичиков] (fb2) читать онлайн

Мрачный и серый город обитал в пространстве так долго, как это было возможно. Жил бесконечно из-за своей вечной бессмысленности. Ненужность этой единицы человеческого бытия никем не обсуждалась. Все жители-тараканы ходили бесцельно на работу и обратно и ничего не чувствовали. Они смотрели друг на друга и видели только тени.  Говорили ни о чем.  Пустые взоры и потухшие глазницы-пропасти – зеркала великого Ничто, хозяина всего.

Ничто их всячески поддерживало, манило, тянуло в свои объятия. Оно – маяк в мир отчуждения и вечного покоя. Измерения и время Мира живых стали приобретать формы Ничто. Еще чуть-чуть и город перестал бы распознаваться на горизонте вселенной.  Ничто избавлялось от паразита под именем жизнь.

Послом Мира трупов в этом городе-убожестве было местное кладбище. Оно создало весь городской уклад и руководило мыслями-нулями своих обитателей-приведений. Хозяйственная деятельность, городская жизнь увязаны были с храмом усопших. Поселение из мертвых главенствовало. Поле, полное ненужным хламом из человеческих тел, росло и процветало, радуясь каждодневным успехам. Сюда сносили то, от чего Мир трупов становился более многочисленным. Сладкоядовитый привкус небытия заполнил все пустующие пространства города. Так прогрессировал Мир мертвых.

В этом городишке присутствовал в качестве тела молодой человек по имени Никодим, который был всегда один…почти. Его оболочка бесперспективно блуждала среди домов и улиц, пытаясь наткнуться на какую-то значимость, но, не находя ничего разумного, ожидала похоронной процессии.

Перетаскивание в гробах тел под названием похороны имело огромное значение для Никодима и не только. Это было яркое событие. Он ждал с нетерпением это мероприятие и бродил сам не свой, если долго не было похорон. Медленное и вязкое движение людей, идущих за коробкой с телом, вызывало у него любопытство и радость. Он сразу преображался и у него появлялся друг – тот, который маялся там, в деревянном прямоугольнике. Никодим разделял безысходность представителя Мира мертвых. Его жизнь наполнялась смыслом, а город – цветом и красками.

Траурная музыка, сопровождающая эти последние ритуальные “танцы”, также была востребована Никодимом. Он любил эту мелодию, восхищался ей, возвеличил её.  Ник был пропитан этими звуками, они его покорили. Ода смыслу жизни – вот что такое был похоронный марш. От первых сыгранных нот Никодим воодушевлялся и восторгался. Слезы умиления выступали на глазах при прослушивании любимой мелодии.

Существовала невидимая связь между Никодимом и существом под загадочным словом “труп”. Они обменивались, по всей видимости, какими-то сигналами, известными и понимаемыми только ими. Нечто похожее на радиосигналы соединяло и увязывало их в одно целое. Никодим настраивался на волну сообщника и устанавливался безмолвный контакт на языке Мира трупов. Внешне спокойные они вели беседы о благостях небытия, клеймя мир-марионетку бытия. Следуя за мрачным шествием, Никодим частично находился в Ничто и это его успокаивало, умиротворяло. Чем дольше длился похоронный обряд, тем ближе Ник был к измерению Ничто. Даже когда собеседник исчезал в объятиях земли, связь не обрывалась. Она утихала, но не умирала. Кладбище фонило, испуская во всех направлениях слабые, но все же сигналы небытия. Никодим часто бывал на погосте. Настраиваясь на нужную волну, он приобщался таким образом к бесконечному и волнительному миру небытия.

В определенный момент своего пребывания в безмолвном городишке Никодим сообразил, что надобно поселиться на кладбище. Близкое соседство с посольством Мира мертвых радовало его. Общение с посланниками небытия разукрашивало его полужизнь, появлялась надежда на что-то.

Покинув свою комнатенку-погреб в забытом вселенной городке, он нашел на погосте пустующий старый склеп и решил устроить там свое домовладение. Здесь Никодим чувствовал себя защищенным и свободным, а постоянный фон-послание придавал ему уверенность в завтрашнем дне. Новый хозяин не ощущал себя одиноким – он постоянно подпитывался энергией общения с представителями деревянных домиков, которые располагались в округе кладбища на заветной глубине. Со всех сторон в Никодима лились сигналы небытия, испускаемые трупами-передатчиками. Он был наполнен их голосами, рыданиями, всхлипами, мольбой, гомерическим смехом. Они наслаивались друг на друга, прерывались. Никодим вырывал из этого звукового полотна какие-то фразы и пытался понять их скрытый смысл, но, не находя ничего вразумительного, не расстраивался – ему хватало фона голосов. Иногда Нику чудилось, что ему все же что-то говорят, обращаются с просьбой, и он отвечает. Возможно,  это и было, а может он просто уверовал в это. В любом случае Никодиму были противны голоса из города бытия и наоборот – ласкали слух речитативы трупов. Посему он и сменил место обитания, заняв более удобное для своей жизни место.

Питался Ник исключительно едой, оставленной на памятниках кладбища. Она была скудна, но за неимением другой, воспринималась как манна небесная. Конфеты и печенье, черный хлеб и водка были основными продуктами питания. Они собирались с многочисленных могил и составляли основной рацион. Когда происходило захоронение, Никодим выпрашивал у родственников усопшего разные лакомства – тем и жил.

Свое жилище он благоустроил, принеся в нутро склепа драные подушки, какие-то грязные одеяла, выкинутые то ли из разграбленных гробов, то ли оставленные бомжами. Кстати, с последними Никодим не общался – считал их падшими.

В склепе было уютно и непременно счастливо. Ник любил свой уголок, чувствовал здесь себя хозяином. С течением времени в его домике появился необходимый житейский скарб, который Никодим находил на безбрежных просторах кладбища и сносил в родное логово, которому дал имя ”Тихая заводь”.

Весьма необходимым элементом его жизни в склепном царстве – королевстве была керосинка. Он заботливо ее обслуживал, чистил и лелеял, наполняя керосином, собранным по крупицам в брошенных лампадках. Во мраке своей кельи он наслаждался звуками Ничто под слабое свечение огонька из керосинки – неимоверное удовольствие. Бегающие по стенам и потолку склепа тени создавали сладостное настроение одиночества и какое-то свое, так необходимое совершенство. Никодим был в восторге от бытия в каморке, от прикосновения к другому, более лучшему миру и единения с ним.

Ник принес в склеп фотографии умерших, которые отвалились от старых надгробий, и расставил их на полках. Здесь было большое разнообразие – от детских изображений до фото с бабушками и дедушками. Никодим периодически общался с ними как с живыми людьми. Он даже их знакомил друг с другом, выступая посредником и сватом.  Печально и мрачно вещали трупы из Мира мертвых. При этом голоса из Ничто тоже включались в беседы. Иногда они о чем-то спорили с теми образами, кто стоял на полках. Никодим не вмешивался. Он пытался слушать, о чем шла речь, но вырывал лишь обрывки фраз – люди с фото молили о пощаде, просили прощения за все.

Ржавые металлические пластины с обликами бывших людей располагались в большом количестве в склепе у Ника. Он их распределил по возрасту, полу. Появились любимчики, друзья. Заходя в черную склепную конуру, Никодим здоровался со всеми присутствующими, кому-то делал комплементы, кого-то ругал, но не сильно, так как голоса из Ничто не давали это делать – безмолвно жалели всех с фото из Мира мертвых за их ущербность и бесполезность. Засыпая в тиши и уюте, Ник иногда просыпался от какой-то внезапной слезной просьбы, шедшей от какого-нибудь изображения. Он успокаивал страждущего обещаниями и, заручившись поддержкой иного мира, сладко продолжал сон под движения теней от керосинки.

Так проходили вечера, а днем Никодим метался по кладбищу от одного похоронного шествия к другому. Он набирался положительных эмоций от мрачных ритуалов, наполняясь энергией. При этом клянчил и выпрашивал  что-либо съестное. Ему непременно давали, видя его изнуренное лицо, наполненное потусторонним ужасом. Люди пугались его вида и быстрее расставались с принесенной на кладбище едой. Глядя на Никодима, они на миг как будто заглядывали в бездонную пропасть. Его глаза были наполнены тем ужасом, от которого становится не по себе. Ужасом, который необъясним. Молва о потустороннем кошмаре в лице Никодима быстро распространилась в городишке. Его нарекли “Мрачным Иноком”.

При приближении к похоронному шествию люди начинали перешептываться, ощущали надвигающийся холод и замогильно твердили : ”Инок…Мрачный Инок идет”, при этом раскрывали сумки и доставали все, чтобы посланник иного мира покинул их, унося с собой еду и питие. Помимо озноба и ужаса люди чувствовали какое-то особое зловоние, которое всегда сопровождало Мрачного Инока. От него нельзя было избавиться или отвлечься. Оно повсюду сеяло семена смрада. Рваная одежда, тело Никодима были пропитаны этим дыханием Ничто. Оно стало неотъемлемым свойством псевдоорганизма-забвения под именем Никодим ”Мрачный Инок”.

Сам же Ник не ощущал вони от себя, не видел тихого ужаса на своем лице. Его разбитое зеркало в склепе показывало счастливое лицо, довольное от единения с потусторонним. Он был целеустремлен и уверен. Его лохмотья не вызывали отвращения. Он с удовольствием их носил и не испытывал дискомфорта. Это была его жизнь, это был его склеп и мракомир.

Вскоре Никодим познакомился на кладбище с могильщиком Федосом. Это был первый человек на кладбище, с которым Ник начал общаться. Федос угощал Инока дешевым портвейном, черномессным как их вся жизнь, а Ник с гордостью вещал Федосу о своем чудесном жилище и о своих друзьях-фотографиях. Они подолгу могли сидеть в сумраке ”Тихой заводи”, рассуждая о бытии и небытии. Когда в царстве склепа друзья трапезничали, фотографии тоже просили налить им сладкого и чудного портвейна, чтобы на время забыться от гнетущего мрака Мира мертвых. Их желания слышал только Ник, но делал вид, что не слышит – он был увлечен беседой с Федосом. Покоритель могил рассказывал о своих мытарствах на кладбище, а также о разных любопытностях, связанных с захоронением. Их интересы сошлись на посмертной мимике умерших. Они взахлеб рассказывали об улыбающихся, злых, надменных, иронических, смешных лицах усопших, а также о выражениях лиц, присутствующих на похоронах родственников и знакомых умерших.

Федос рассказал о своем забавном увлечении – он записывал на старый кассетный магнитофон на батарейках плач, рыдания, всхлипы и другие звуки, которые исходили от хоронивших.  Ставил магнитофон вблизи могилы, и включал устройство на запись – все звуки попадали на пленочку, а затем в уши. Никто не задавал лишних вопросов – никому не было дела до странностей могильщика, но с течением времени ему дали кличку “Музыкант”.

В гостях у Никодима Федос хвастал своими демоническими записями за стаканчиком красного жгучего портвейна. Все эти живые звуки печали освежали склеп, наполняя его бесконечными счастливыми похоронами. Усопшим с фотографий также нравились кладбищенские звуки. Они пытались добавить что-то свое в это музыкальное творение, произнося в склепную атмосферу звуковые отрыжки, слышные только Иноку, но не Федосу. Умершим казалось, что слышат голоса своих родственников, поэтому просили Инока прокрутить определенные отрывки записи несколько раз.

Ничто также не безмолвствовало – оно внимательно изучало фонограммы и покровительственно одобряло музыкально-шумовой материал, делая для себя какие-то выводы и ища какую-то Причину в этих голосах.

Федосу и Никодиму из Мира живых, бывшим людям с фотографий из Мира мертвых, безликому Ничто – всем доставлял удовольствие этот музыкальный сардонический концерт. В эти моменты соединялись воедино три мира. Рыдания и вечный мрак со слезами, всхлипывания и безудержный плач, царившие на кладбище, доставляли персонам из Мира мертвых, Мира живых радость и надежду на вечный адовый рай или райский ад. Звуки с магнитофона стали родными, а вечера – желанными. Концертный зал ”Тихая заводь” гремел аплодисментами.

Ничто наблюдало происходящее с интересом исследователя и искало Причину.

Федос притащил в склеп два старых полуистлевших гроба. При этом уверял, что в них были похоронены музыканты. Друзья туда уютно устраивались со своими живительными бутылками, включали магнитофонный аппарат на воспроизведение и слушали поток ада, шедший из динамиков. Иногда мирно засыпали, изрядно напившись красного и угрюмого напитка. Им снились сладкие сны, а светлые мысли витали в склепном мире. Идиллия и адско-райское блаженство.

Никодим предложил улучшить внутреннее убранство ”Тихой заводи”, сделав небольшой ремонтик из подручных кладбищенских материалов, коих было в достатке на обширном поле мертвых. Федос воспринял идею положительно и стал ее реализовывать. Сначала он притащил куски дурмана-атласа, которые использовались для обивки истуканов-гробов – ими закрыли обветшалые стены склепа, а затем где-то раздобыл рваные подушки – их Никодим с неподдельной любовью и нежностью уместил в гробы-лежанки. Из тяжелых дубовых гробовых досок Федос соорудил ритуал-стол для трапез. Склепный смрад уменьшился. Теперь хоть и воняло затхлостью, но не так сильно, как ранее. Жилье стало комфортным и располагающим для вечерних бесед и прослушивания музыкальных произведений. Богемная жизнь постояльцев заиграла новыми красками.

Администрация кладбища знала о существовании обитаемого склепа на подконтрольной территории, но не обращала внимания. Федос был хорошим могильщиком, стоял на балансе в кладбищенской конторе, успешно выполнял свою работу, получал даже зарплату, и к нему не было претензий. Инока директор поля мертвых боялся, поэтому в сторону ”Тихой заводи” никто не ходил – там сформировался особый мир, понятный только его сожителям – Никодиму, Федосу, а также астрально-мистической сфере усопших и парадоксальному Ничто. Обитель – келья друзей была недоступна для простых смертных. Жуть ”Тихой заводи” охраняла от ненужных гостей. Бомжи обходили стороной этот склеп, чувствуя потусторонний ужас, идущий из жилья Инока и Музыканта.

Зарплата Федоса и съестное, добытое Никодимом,  обеспечивали безбедное их существование. Музыкант периодически ходил на городской рынок за батарейками для магнитофона, за портвейном, покупал что-то для быта. Только ему был открыт доступ в Мир людей. Он был перепуган, когда выходил за пределы кладбища, поэтому не задерживался долго на чужеродной территории – покупал что надо и, смотря замогильно вниз, торопился в ласковые и родные стены ”Тихой заводи”.

Никодима же сильно рвало черной смолой ада, он валился с ног, его голова гудела, если он удалялся с кладбища. Невидимые тиски черноты, незримые оковы Ничто не пускали Ника от родного склепа и манящего поля мертвых. Посему все полномочия обращения с Миром людским были негласно предоставлены Федосу. Его скоротечные командировки-вылазки были нужны.

Эти походы стали более востребованы, когда Инока посетила мысль рисовать мертвых в гробах. Для подобного вида искусства необходимы были краски и бумага. Их доставлял в художественную мастерскую под названием ”Тихая заводь” Федос. Он всячески поощрял начатое Никодимом дело, его интересовали творческие начинания своего друга-сокамерника, поэтому выходил в город, покупал нужные предметы для живописи и приносил Нику.

Рисунки делал Инок в основном по памяти.  Днем набирался впечатлений от похорон, а вечером восстанавливал в голове увиденное и рисовал. Иногда Никодим брал краски и бумагу прямо на ритуал. Под косыми взглядами хоронивших он делал скоротечные наброски и уже в склепе-гробнице окончательно завершал художественную работу. В результате дом-келья-студия творчества наполнилась рисунками усопших. Долгими вечерами друзья обсуждали картины под музыку Федоса, шептания голосов с фотографий и звуков из Ничто, удобно повернувшись на бочок в шикарных гробах.

Никодим некоторые свои работы помещал в рамочки, украшал могильными цветочками и пытался в таком виде продавать на кладбище, утверждая, что образы усопших лечат от многих болезней, особенно от душевных, депрессии и алкоголизма. Люди чурались Инока, а теперь, когда он появлялся со своими трупами на рисунках, просто панически убегали от него. Тогда Ник предложил Федосу попробовать продать у себя в похоронной конторе лечебные образы, но успеха не было.

Одна слеповатая бабушка, придя на могилку сына, пожалела Инока и купила изображение молодой девушки, умершей от Всего. Ник сказал ей, что похоронная картина-молитва спасет ее. Так оно и получилось – через некоторое время бабуля стала лучше видеть. Изображение-икону Христа она убрала из угла своей кухни, а туда поместила рисунок с изображенным лицом давно умершей девицы. Теперь, садясь трапезничать, она молилась трупу, благословляя его за свое выздоровление, а также просила дать здоровье всем своим родственникам.

Молва о чудесном исцелении разлетелась по мрачному городишку. Больные шизофренией и алкоголики потянулись к кладбищу, ища встречи с Мрачным Иноком, чтобы купить волшебные картины с трупами и избавиться от мучавших болезней. Кому-то купленные живописные работы помогали, а кому-то – нет. Вернее так – от алкоголизма люди не излечивались, а еще больше стали пить, видя мракобесные виды умерших. Но шизофреники и имбецилы перерождались в нормальных граждан, слепые прозревали.

Неспокойные времена настали для друзей – по кладбищу блуждали страждующие в поисках Инока. ”Тихая заводь” перестала быть тихой. Инок решил свернуть свою деятельность, дабы обеспечить могильный покой.  Проданные картины-иконы с трупами кочевали из одной семьи в другую, принося исцеление. Слава об Иноке росла и теперь его уже не так боялись, когда он появлялся  у кого-то на похоронах.

Вскоре поток людей, жаждущих купить чудесные изображения, иссяк – Инок ничего не продавал. И снова в окрестностях ”Тихой заводи” наступило долгожданное затишье. Вечерами Ник и Федос по-прежнему вели задушевные беседы о величии Ничто, периодически общаясь с окружающими. Но не хватало…третьего.

Ник оповестил Федоса, что голоса из Ничто дали ему понять, что кто-то третий должен быть. Этот третий нужен для их общей беседы-конференции. Он укрепит союз единомышленников. В конце концов, пить лекарственный портвейн надо на троих. И этот третий…труп, единица-субстанция Мира мертвых. Застарелый и почти разложившийся. Такова воля Ничто.

Музыкант слегка удивился, но величие Ничто не обсуждалось. Друзьям необходимо было реализовать указание и поэтому они стали обсуждать, как это сделать.

Материала было много на кладбище, однако перед эксгумацией Ник сообщил Федосу, что Ничто пожелало лицезреть труп именно священника. Это завет Ничто.

Решение вопроса оказалось легким – Федос знал хорошо могильное дело, уверенно ориентировался на кладбище и поэтому быстро в ночной тишине выкопал почти развалившийся гроб и притащил в “Тихую заводь”, на постоянное место жительства. Теперь в склепе стояло три гроба. Все было готово к вечерним размышлениям о величии Ничто.

Наступило время. После бесконечных рыданий и истерических криков со стороны фотографий в склепе, после вечного кладбищенского фона мертвых внезапно пошли сообщения от трупа священника. Их слышал только Никодим.

Посланник Христа вещал, что он глубоко раскаивается в своей вере, что на самом деле нет ни ада, ни рая. Есть только великое Ничто. Все умершие бесконечно мучаются, и этому нет предела. Их страдания не прекращаются и только усиливаются с течением времени. И только переход в великое Ничто спасает их от мук. Но таких трупов единицы. Перейдя в объятия Ничто, они растворяются в небытии и их пытки прекращаются. Они становятся частью Ничто. Ничто само выбирает, кто достоин перейти в его сферу и избавиться от трупной путины-оков.

Ничто с пренебрежением относится к Миру мертвых, считает его изгоем и неполноценным. Данное творение непонятно Ничто. Существование Мира мертвых и Мира живых парадоксально, нет причин для их появления. Это грязь и плесень на материи Ничто. Многочисленные боги в Мире живых – бессмысленные формы, мысли ни о чем. Эти шлаки мироздания загрязняют Все, а в нем Ничто. Загнивающий Мир живых и мучения мертвых – ошибка мироздания. Их не должно быть. Во Всем должно быть только Ничто. Все должно быть Ничто.

Таковы каноны Ничто. И их трансформировал Никодиму трупосвященник.

Ник довел Федосу основные идеи Ничто. Братья по склепу озадачились горьким своим будущим – их ждали вечные мучения, когда они перейдут в Мир трупомертвых. Такое горестное положение дел их не радовало.

Ранее, каждый вечер, лежа в гробах, они слышали жалобы и стоны мертвых, но что эти муки будут вечны – им было неведомо. Из послания Ничто следовало, что все бесперспективно и безрадостно. Дремучий сумрак мертвых ужасен. Мертвые бесконечно мучаются.

Следующим вечером трупошлюз снова исповедовал мысли Ничто. На сей раз священник фоноговорил, что Ничто готово одарить Ника и Федоса – перенести их из ”Тихой заводи”, Мира живых, сразу в Ничто, минуя Мир мертвых, избавив таким образом от вечных страданий и растворив их в великом небытии. Причина такого блага – Федос и Ник в Мире живых уже неживые, а в Мире трупов еще не мертвые. Они болтаются где-то между, в каком-то своем измерении. Неопределившиеся существа, незнающие приюта и якорной стоянки.

Ничто заблудших обещало забрать в свои владения, но с небольшим условием – Ник должен найти в Мире мертвых Ничто или его следы, а Федос – тоже самое, но в Мире живых. Ничто всесильно, поэтому им пропитано все, даже безликий и убогий Мир живых, а также Мир мертвых. Вездесуще Ничто.  Братьям из “Тихой заводи” нужно найти Ничто в этих недомирах и спастись от печальной участи.

Федос нашел разгадку быстро. И через Ника сообщил Ничто, что он нашел следы небытия в Мире живых. Это боязнь исчезновения Мира живых, окружающей людей вселенной. Ужас перед неизвестностью, если это случится. Жуткий холод от безысходности и неопределенности.  Сам факт возможного исчезновения всего окружающего ввергает в страх. Понимание того, что может ничего не быть после конца Мира живых, вселенной, является следом Ничто в Мире живых. Это тихий ужас о возможной смерти всего и есть Ничто. Так оно себя зафиксировало у живых.   БОЯЗНЬ ВОЗМОЖНОГО ВЕЧНОГО НЕСУЩЕСТВОВАНИЯ, УЖАС ПЕРЕД БЕСКОНЕЧНЫМ НЕБЫТИЕМ – ЭТО СЛЕД НИЧТО. Вот она разгадка.

Данный посыл Ник довел до Ничто через священника. Молниеносно Федос ”Музыкант” исчез из Мира живых, попав в материю Ничто, оставив Ника в одиночестве. Федос стал безвременным. Он преодолел Мир мертвых, перескочив в Ничто. Воистину божественный дар! Избавление от мытарств. Вечный покой и забвение. Исчезла и память о Федосе. Навсегда. У всех. У Никодима тоже.

А он продолжал размышлять о том, где искать Ничто в Мире мертвых. Ему это удалось – БОЯЗНЬ ВОЗМОЖНОГО ВЕЧНОГО СУЩЕСТВОВАНИЯ, УЖАС ПЕРЕД БЕСКОНЕЧНЫМ БЫТИЕМ – ЭТО СЛЕД НИЧТО. Мертвые надеются на избавление от вечных мук. Ждут, когда наступит что-то, что их спасет. У них есть надежда на переход в Ничто, на спасение, на удачу. Они молятся о пощаде. Но этого может не произойти никогда. Страх перед вечными терзаниями – следы Ничто. Оно властно указывает, как и что будет в Мире мертвых.

Данное умозаключение Никодим “Мрачный Инок” доложил Ничто и, получив утвердительный ответ, растворился в Ничто. Великое забвение овладело Ником. Братья по “Тихой заводи” влились в материю небытия. И встреча их там не произошла и не произойдет. Никогда.

Ничто искало Причину существования Мира мертвых и Мира живых. Паразитов. Изгоев. Уродов. Нежитей. Ничто беспокоило их существование. Эти парадоксы мешали полному всевластию. Устранение Причины их бытия помогло бы избавиться от них.

Чтобы найти Причину, надо исследовать Начало. А оно…может чей-то ДАР?

Для подготовки обложки издания использована художественная работа автора.