Виталий Бианки ПОСЛЕДНИЙ ВЫСТРЕЛ
Рассказ
Виталий Валентинович Бианки
(1894–1959)
В котелке поспела сухарница[1], и охотники только было собрались ужинать. Выстрел раздался неожиданно, как гром из чистого неба. Пробитый пулей котелок выпал у Мартемьяна из рук и кувырнулся в костер. Остроухая Белка с лаем ринулась в темноту.
— Сюды! — крикнул Маркелл. Он был ближе к большому кедру, под которым охотники расположились на ночлег, и первым успел прыгнуть за его широкий ствол. Мартемьян, подхватив с земли винтовку, в два скачка очутился рядом с братом. И как раз во-время: вторая пуля щелкнула по стволу и с визгом умчалась в темноту. — Огонь… подь он к чомору! — выругался Маркелл, трудно переводя дыхание. Костер, залитый было выплеснувшейся из котелка су — — — всегда могут найтись охотники отнять его у тебя. У братьев такое сокровище было. На плече у Мартемьяна висел кожаный мешок. Мешок был из толстой, грубой кожи, заскорузлый и грязный. На лежало в нем то, что дороже золота: тщательно снятые, высушенные и вывернутые блестящей шерсткой внутрь шкурки застреленных ими соболей. Слишком трудно дается осторожный зверек добытчику, слишком часто в тайге лихие люди пытаются отнять у промышленника его драгоценную добычу. Братья носили мешок на себе поочередно, ни на минуту с ним не расставаясь. Враг умудрился застать их врасплох. Оставалось только прятаться от его невидимой руки, пока сам собой не потухнет костер. И оба молчали, потому что знали, что другой думает так же. Лай Белки подвигался вправо; они, хоронясь за стволом, переступали влево. Слышно было, как собака настигла скрытого тьмой человека, кинулась на него. «Дура… застрелит!» подумал Мартемьян. И от этой мысли у него сразу похолодели ноги. Внезапно лай оборвался придушенным хрипом. В разом наступившей тишине раздался глухой шум падения тела и сейчас же — шуршанье судорожно скребущих землю лап. — Шайтан… Белку! — вскрикнул Мартемьян и уже на бегу крикнул брату: — Стой! Маркелл во всем привык слушаться старшего брата. Так повелось с детских лет, так осталось и до старости. Он с тревогой следил, как брат перебегает предательски освещенную елань. Когда Мартемьян был уже у самой стены деревьев, за ней вспыхнул огонек и громыхнул выстрел. Мартемьян выронил винтовку, споткнулся и упал.
— Бежи! — крикнул он брату. — Белку!.. Маркелл понял с полуслова: брат хотел сказать, что стрелявший пришел не за кожаным мешком, а за собакой, и что собаку надо отбить во что бы то ни стало. Маркелл выскочил из-за прикрытия и широкими прыжками кинулся через елань. Выстрелов больше не было, но, когда Маркелл добежал до деревьев, он услышал впереди треск сучьев: кто-то тяжело убегал по тайге. Скоро чаща преградила охотнику путь. Острый сучок полоснул его по щеке, чуть не задев глаза. Маркелл остановился. В черном мраке впереди не видать было даже стволов деревьев, и шаги бегущего смолкли. Маркелл сунул винтовку в чащу и, не целясь, выпалил прямо перед собой — в темноту. Прислушался. Сзади спокойно потрескивал костер. Маркелл вернулся к брату. Пуля пробила Мартемьяну правую руку и чиркнула по ребрам. Рана не опасная, но крови шло много. Согнув больную руку в локте, Маркелл туго прикрутил ее к груди брата. Кровь удалось остановить. Братья потушили костер, улеглись на земле и молча, не смыкая глаз, стали дожидаться рассвета. Думали о своей Белке и как ее отбить. Дороже самой драгоценной добычи охотнику его верный друг — собака. Лучше б им лишиться кожаного мешка, чем Белки: была б собака, настреляли бы еще соболей. Теперь братья были не только ограблены, — разорены. Река близко. Если бы не тайга, не чаща, добежать до реки — полчаса. Тогда можно будет… Было у братьев еще сокровище, отнять его у них можно было только вместе с жизнью, — верный глаз. Только б увидать вора, а уж пуля, направленная уверенной рукой, не даст ему ускользнуть. И тайга схоронит концы.
Едва в посеревшей темноте обозначились ближние деревья, братья поднялись с земли. Мартемьян только поглядел на брата да передал ему кожаный мешок, и оба шагнули в одном направлении. Им ли не знать тайги! Ощупью, в темноте, они отыскали незаметный звериный лаз и вышли по нему на тропу. Скользя в пробитые оленьими копытами колдобины, спотыкаясь о корни, они бежали и бежали по узкой тропе, пока не послышался впереди мерный грохот реки. Тогда они пошли шагом, перевели дыхание, чтобы не изменил глаз, не дрогнула бы рука, если сейчас понадобится стрелять. Ободняло. Они раздвинули ветви и выглянули на реку так осторожно, точно выслеживали чуткого марала[6]. Река вздулась от обильных осенних дождей. Навстречу братьям, гремя на перекате, несся широкий бурливый поток. Он был виден далеко вперед. Лодки на нем не было. Братья поглядели назад. Сейчас же за ними река, обогнув мыс, круто сворачивала. Высокий лес на мысу заслонял реву за поворотом. Если вор проскользнул уже здесь, больше они никогда его не увидят. Один и тот же невысказанный вопрос мучил обоих: да или нет? И глаза их шарили по волнам, точно искали на них невидимые следы проскользнувшего по ним беглеца. Так стояли они долго. Уже солнце поднималось над тайгой, играя искрами в зыби потока. Братья устали от бессонной ночи; от быстрого бега по тропе у них зудели ноги. Но им и в голову не приходило сесть, точно сидя они могли пропустить плывущую мимо них лодку. Ночное нападение лишило их ужина; утром у них не было времени поесть. Но они не догадывались вытащить из-за пазухи хлеб и пожевать его. Вдруг Маркелл — глаза его видели дальше — вскрикнул: — Плывет! Это было первое слово после шести часов молчания. Дальше все произошло быстро, очень быстро, гораздо быстрее, чем можно это рассказать. На них стремительно неслась лодка. Маркелл первый разглядел на ее носу собаку и крикнул: — Белка, сюды! Видно было: собака рванулась, но ремень, завязанный у нее на шее, сбросил ее назад в лодку. Слышен был хриплый негодующий лай, заглушенный шумом реки. Тогда Мартемьян выдернул из повязки больную руку, левой приладил винтовку на сук, правой потянул за спуск, — щелкнул выстрел. Маркелл торопливо сказал: — — — —
Собака кончила отряхаться, бросилась на грудь Мартемьяну, лизнула в лицо, отскочила, кинулась к Маркеллу. Секунду Мартемьян стоял неподвижно.
Потом быстро наклонился, здоровой рукой подхватил обрывок ремня у Белки на шее. На конце ремня была полукруглая выемка — след пули. Волосатое, грубое лицо старого охотника осветилось счастливой детской улыбкой. — Ястри тя… ладно ударил! — громко сказал он и тут же спохватился: ведь это были лишние слова, их можно было и не говорить.
Последние комментарии
2 часов 55 минут назад
3 часов 12 минут назад
3 часов 32 минут назад
6 часов 14 минут назад
13 часов 37 минут назад
19 часов 22 минут назад