Полечка (СИ) [Лариса Шубникова] (fb2) читать онлайн

Лариса Шубникова Полечка

Глава 1

— Поль, почему Никитин? Посмотри на меня! Я лучше, честно, — Женька улыбнулся так обаятельно, что Полечка не удержалась и улыбнулась в ответ.

— Ты мне мешаешь. Уйди, пожалуйста, Женечка, — девушка держала в руках несколько гербер и собиралась составлять букет.

— Ты все время меня выгоняешь. За что? Поль, я милый, — парень сунулся через прилавок и чмокнул Полину в губы, та не ответила, но и не стала отчитывать его.

Женя Прозоров, высокий, красивый, синеглазый блондин был обаятелен настолько, что сопротивляться ему не было никакой возможности. Поля не испытывала к нему никаких особенно романтических чувств, но попадала время от времени под действие его невероятного обаяния. Как и любой другой девушке, ей льстило внимание красивого молодого человека, а потому Полечка не могла заставить себя не улыбаться ему, не говорить с ним и уж тем более, не могла сказать ему твердое «нет».

— Тебе не нужно на работу? Нет? Вот сам не работаешь и другим не даешь. Женя, уходи! — Поля, выговаривая ему, смеялась.

— Я не уйду, пока не согласишься пойти со мной. Поль, звони Никитину и отказывайся от кино. В такую погоду сидеть в душном зале — глупо. Едем в Сити, на набережную, а?

— Женечка, я не могу. Уже дала согласие Саше, — иногда в речи Полечки проскальзывал легчайший дефект. Он не был явлением постоянным, однако такое случалось. Впрочем, это нравилось всем, кто знал Полю, без всяких исключений.

Вот и сейчас в слове «дала» она непроизвольно заменила «л» на мягкое «w», почти незаметно, но все же, проскользнуло! Получилось приятное и очень нежное — «даwа согwасие». Женя знал эту ее особенность, и ему это очень нравилось, да и сама Полечка нравилась.

Она не могла не нравиться… Спроси кто-нибудь Женьку, с чего это он настолько очарован Полей, он бы задумался, но начав говорить, остановиться был бы уже не в силах. Первое, что шло на ум при виде Полины — «бомбическая» фигурка. Что бы это значило? Да вот что — Поленька была вся такая кругленькая, гладенькая, нежненькая. Нет. Ни жира, ни «бочков» ни младенческих складочек на ручках, просто все в ней было плавным. Личико очаровательное, шейка миленькая, плечики исключительно женственные, округлые. Грудь высокая и полная, тонюсенькая талия и круглая попка. А ножки с аккуратными коленочками и узенькими лодыжечками. И вся девушка такая …такая…одним словом, никакая не Полина, а истинно, Полечка. А вот глаза, интересного зеленоватого тона, разрез имели кошачий, настолько сексуальный, что оторваться от ее взгляда можно было только усилием воли. Прямой, изящный носик, губы нереального, четкого рисунка, белые зубки и улыбка такая, что окатывало жаром. И ведь улыбалась она так не нарочно, не специально, бесцельно. Только она умела так.

А еще волосы, красивого пепельно-русого цвета, которые кудрявились у нежной шеи и тем пленяли. Когда Полечка собирала волосы в высокую прическу, Женька постоянно испытывал желание подуть на кудряшки (и на шею!), собственно, он и делал так, и его радовало, умиляло и очень возбуждало то, что при этом Полечка забавно сжималась, хихикала и выговаривала ему, меняя «л» на мягкое «w».

— Прекрати. Щекотно же. Ты что, как маленький? — от этого ее «маwенький» Женька впадал в проказливое состояние, при котором черт, сидящий в нем, понукал и заставлял дуть еще и еще.

Что еще он мог о ней рассказать? Да много чего. Полечка говорила мало, всегда смеялась его шуткам, исключительно готовила и самое поразительное то, что вокруг нее всегда и везде создавался некий уют. Женька не то, чтобы склонен был к уютному и мило-домашнему, но какой-то частью своей мужской сущности чувствовал, что стань Полечка его женой, он бы бежал домой после работы и был уверен в том, что дом его будет светел, чист, полон вкусной еды и ухоженных детей.

Нет, не то вы подумали. Женька Прозоров жениться пока не собирался, он просто чувствовал в Полечке вот такое, женское. А еще он наверняка знал, не спрашивайте как и откуда, что Поля девушка чувственная и очень хотел убедиться в этом лично, желательно поскорее, а еще лучше прямо сейчас!

Женька уже открыл рот, чтобы продолжить атаку на Полечку, уговорить ее отказать Сашке Никитину в свидании и увезти с собой, но колокольчик у входной двери цветочной лавки звякнул и пришлось промолчать. Полечка улыбнулась посетителю и занялась им. Пожилой мужчина пришел за букетом для коллеги, Поля предложила композицию из мелких роз и покупатель согласился моментально. Пожалуй, на него тоже повеяло ее округлостью, кошачьей сексуальностью глаз и загадочной улыбкой. За ним явился офисный щеголь, а потом еще два покупателя. Так Женька понял, что сегодня атаковать Полечку он уже не сможет.

— Поль, я пошел. Но, имей в виду, я заеду за тобой к концу рабочего дня. Поэтому, лучше сейчас дай отбой Сашке, иначе быть мордобою, — Поля покачала головой укоризненно, но и не сказала «нет», а даже улыбнулась на прощание очаровательному блондину.

Женька вышел в майское утро и направился к своей московской квартире, благо недалеко идти, чтобы накинуть на себя привычный костюм и ехать на работу. Он мог позволить себе явиться в офис к полудню и это потому, что он сам был владельцем своего собственного бизнеса. Женя не афишировал свое благосостояние, поскольку были неприятные случаи, связанные с дамским полом. Он не прикидывался нищим, но и никому не говорил, что сам небеден и семья его более чем обеспечена.

По дороге он думал об очаровательной цветочнице и вспоминал ее форменное платье, которое облегало тесно ее красивую грудь, тонкую талию и тугие бедра, подчеркивая весьма откровенно те самые «песочные часы», что так приятны мужскому глазу. Да, Женька по молодости лет, думал только о греховном и знал о Полечке то, что знали и видели все, а ведь помимо завлекательной внешности, у двадцатидвухлетней девушки уже была своя история и не очень-то веселая…

Полина Мельцаж родилась от брака русской и поляка. Ее матушка, Татьяна Баринова, долгое время работала в Варшаве гидом, там же познакомилась с Веславом Мельцажем, молодым и симпатичным варшавянином. Вышла замуж, родила ему дочь, но семейная жизнь не удалась и вскоре родители малышки Полины, в Варшаве ее звали — Паулина — развелись и очень быстро составили другие пары, создали семьи. Мама Полечки дорожила новым мужем и браком, а потому, чтобы не смущать своего Дариуша, отправила пятилетнюю дочь к своей тётке в Москву с непременным в этих случаях обещанием «забрать сразу, как только все наладится». Надо ли говорить, что «налаживалось» уже семнадцать лет? Вероятно, не надо.

Тётушка Полечку приняла с такой огромной радостью, что малышке не пришлось долго грустить о matuszka*, ведь все ее внимание заняла «бабушка» Вера (так думала сама тётушка-бабушка). Девочка полюбила бабушку, а бабушка девочку! И сошлись они и совпали и жили так хорошо и дружно, что баба Вера иной раз ходила в церковь и ставила свечку за радость свою Полечку, и за подарок, который Бог дал ей в виде такой замечательной внучки. Одинокая, бездетная пожилая дама, овдовевшая уже лет как десять, избавилась от одиночества и избавила внучку от него же.

От автора: matuszka — матушка по-польски.

Вера Анатольевна Савина женщина многомудрая, опытный педагог, сразу определила во внучке персону исключительно женственную, с отсутствием интереса к точным наукам, да и обычными (не блестящими) способностями, а потому и не ругалась, когда Полечка приносила из школы аккуратный и нарядный рюкзак с чистеньким дневником и очаровательными «уд» в виде оценок. Не забывала хвалить внучку, когда видела «хор» по какому-либо из предметов, и восхвалять всячески ее «отлично» по домоводству. Тем и определила Поле ее круг интересов. Попутно выявила момент и всунула девочке в руки книгу, когда поняла, что та готова полюбить чтение. Так и пошло. Поля прочла все, что нужно и даже больше. Научилась вести хозяйство так, что Вере Анатольевне завидовали приятельницы. Прекрасно умела ухаживать за собой и отличалась высококачественным воспитанием и поведением. Больше слушала, чем говорила, больше делала, чем философствовала и никогда не повышала голоса ни на кого. Со временем оценки выправились, утвердились на отметке «хор» и бабушка успокоилась. Вроде бы девочка простая и понятная, ан нет….

Были моменты, когда видела Вера Анатольевна в Поле нечто, и это заставляло ее думать о скрытности девочки. Та редко проявляла чувства на людях, да и бабушке любимой рассказывала далеко не все, пряча глубоко свои детские, а потом и девичьи мысли, сомнения, переживания и беды. Был случай один, которого Вера Анатольевна не могла забыть, не умела…

Татьяна, матушка Полечки, навестила дочку в Москве, спустя год после того, как опеку над ней приняла на себя бабушка Вера. Девочка от счастья едва дышала, ходила маленьким трогательным хвостиком за мамой и боялась отпустить ее руку. Так Вера Анатольевна поняла, что девочка все время скучала о матери, ждала ее и была несчастлива. Быть может и плакала тихонько, пока любимая бабушка не видела? Вот тебе и педагог, знаток и профи…

Татьяна возилась с дочерью и рассказывала о доме, в котором живет она и ее новый муж, даже нарисовала комнаты и сад вокруг него. Полечка, несмышленыш, решила отчего-то, что мама заберет ее с собой и тихонько готовилась к отъезду.

Сложила в любимый рюкзак две пары трусиков, носочки свои маленькие, кофту с солнышком и спрятала туда же кусок пирога в бумажном кульке, чтобы было чем подкрепиться в дороге ей и маме. А по ночам плакала тихо и горько от того, что придется оставить бабушку Веру одну. Хотела просить маму, чтобы она забрала с собой и ее, но не отважилась, не сумела сложить, выбрать слова, чтобы мать ее поняла.

Вечером, накануне отъезда Татьяны в Варшаву, баба Вера вошла в светлую спальню Поли и застала горькие слезы. Девчушка не выдержала и бросилась обнимать пожилую даму, плакала навзрыд и просила прощения за то, что оставит ее и уедет с мамой!

Вера Анатольевна обнимала любимую внучку, утешала и не находила в себе сил сказать, что никто и никуда ее не забирает. Не смогла… Плакала сама и утешала девочку, а уж когда увидела тот самый рюкзачок с трусиками и пирогом, совсем отчаялась…

Бабушка Вера утешила девочку, как смогла, а потом отправилась будить племянницу для серьезного разговора. Она, не смотря на то, что не мыслила своей жизни без Полечки, умоляла Татьяну взять дочь с собой! Увещевала, взывала к совести и напомнила о Татьяниной умершей матери, своей сестрице. Племянница подошла к вопросу очень практично и выдала бабушке Верочке по полной. Налила меркантильной грязи, насыпала бессовестного трезвомыслия и тем убедила Веру Анатольевну, что покойная сестра воспитала не самого лучшего человека на свете. Запомнились бабушке-тётушке такие слова.

— Я как только родила Польку, Веслав сразу же перестал относиться ко мне хорошо! Остыл, отвернулся. Думаешь, что Дариуш радостно примет чужого ребенка? Хрена с два!

— Танечка, это твой ребенок. Если твой муж любит тебя, он никогда не попрекнет тебя Полечкой…

— Тётя Вера, ты как с Луны свалилась, честное слово. Он уйдет из дома, оставит с Полькой. Кому нужны чужие дети? — а бабушка Вера подумала, что ей нужны, точнее нужна….Полечка.

Вера Анатольевна так никогда и не узнала, что разговор этот слышала маленькая Поля и навсегда запомнила слова мамы. Она, Паулина Веславовна Мельцаж не кто иной, как разрушитель семей. Вот она родилась и папа оставил маму…А теперь непонятный Дариуш тоже может уйти из дома и только потому, что она, Полечка, приедет.

Поля уже поняла, что останется с бабушкой и всю ночь проплакала, но и проявила характер, такой невероятно взрослый для такого невероятно маленького существа.

Так же бабушка Вера не узнала, почему утром из спальни Полины исчез рюкзак с трусиками и пирогом, и отчего внучка, взяв за руку бабушку, сжав так крепко, что ее ручонка побелела, попрощалась с мамой улыбаясь, без слез и истерик, и не сказала ни одного слова на счет несостоявшегося отъезда, в котором еще накануне была уверена. Вера Анатольевна запомнила навсегда глаза девочки, ее взгляд в спину уходящей матери. Такого страшного, необъятного детского горя она увидеть не ожидала, предполагала, но…. Разумеется, бабушка попыталась выяснить у внучки, что же произошло, но в ответ получила только теплое детское объятие и несколько слов.

— Бабушка, я тебя люблю сильно-пресильно и всегда буду только с тобой.

— Поленька ты моя славная, — Вера Анатольевна заплакала и сказала слова, которые примирили малышку с кошмарной реальностью, — Ты для меня самая главная девочка во всем мире. Самая любимая и самая драгоценная.

С тех пор Поля уже не помышляла об отъезде, и даже больше. Она всякий раз наотрез отказывалась навещать маму и ее Дариуша в Варшаве. Бабушка Вера не понимала почему, но Поля-то знала… Она угроза для мамы и ее Дариуша.

Со временем Полина поняла, что все не так, как ей представлялось. Мама Таня перестала быть кумиром и ее место навсегда заняла бабушка Вера.

Вера Анатольевна преподавала французский язык в одном из ВУЗов Москвы, а потому, когда внучка окончила школу, не блестяще, но вполне прилично, прекрасно определила ее в свой же университет на факультет весьма женский, а именно, бухгалтерского учета. На факультете попутно преподавали маркетинг, менеджмент и Полечка вполне способна была вести свое дело, чем и занялась по совету бабули, не дожидаясь получения диплома.

Савины владели двумя шикарными квартирами в Москве. Одну из них, в центре, Вера Анатольевна сдавала по договору под жилье топ-менеджерам известного холдинга и получала очень недурные деньги, поверьте. А вторая служила бабушке и внучке домом и офисом. Да, да! Двухэтажный каменный дом в центре столицы и в нем двухэтажная квартира. На верхнем уровне жилые комнаты, а на нижнем небольшое помещение с витриной во всю стену. Там и решено было открыть цветочно-сувенирный магазин. Поблизости ничего такого не было, а потому и спрос оказался достаточно большим, чтобы лавка стала приносить прибыль. Если же учесть отсутствие арендной платы за такое сладкое место, то полечкин бизнес расцвел. Рядом был соседский ресторан, а за ним аптека, тоже соседская. Вот такой дом — три квартиры и три витрины.

Вот казалось бы, наладилось все. Полечка прекрасно справлялась со своей работой, с восемнадцати лет официально став гражданкой РФ и владелицей цветочной лавки, бабушка покончив с работой, осела дома и помогала Поле, когда советом, когда делом. Да и в институте наладилось — Поля училась недурно, в охотку, как говорят. Помимо всего прочего, внучка вошла в тот возраст, когда уже и кавалеры стали похаживать. Поленька расцвела, раскрылась как тот цветок, красотой юности, и пленяла многих. Бабушка Вера с трудом мирилась с новой ипостасью девочки своей драгоценной, но как умная женщина, никогда не отчитывала Полю за поздние прогулки, а вслед за ними и утренние возвращения домой. Всего лишь напомнила внучке, что вести себя следует осмотрительно, не гулять с подозрительными ребятами и помнить о средствах защиты.

Так пролетел замечательный год. Для Поли он был радостен новыми открытиями в части любви, плотской и сердечной, а для бабушки Верочки пониманием, что внучка ее разумна, аккуратна и вполне себе способна жить самостоятельно, еще и бабушку содержать.

И успокоилась Вера Анатольевна, будто умиротворилась даже, выдохнула, счастливо задышала и …покинула этот мир в неделю. Как? Неведомо. Одним приятным утром понедельника, Вера Анатольевна проснулась и подумала о завещании. Вот кто его знает, что толкает людей на подобные спонтанные мысли? Неужто, и правда есть предчувствие смерти? Дама собралась и навестила знакомого нотариуса, где и прекрасно оформила бумагу, оставив все свое состояние Полине. Затем, бабушка Вера привела в порядок свою шкатулку с документами и даже нашла лист с правом на захоронение. Задумалась и об одежде для гроба… Странно, что не задумалась о том, откуда все эти мысли и поступки, а потому и не стала говорить об этом с внучкой.

Она написала духовную…В ней еще раз напомнила Полечке о своей к ней любви безграничной, благодарила за ее ответную любовь и наказала быть счастливой, не опасаться жизни, но и быть разумной. Перечислила те вещи, что хотела отдать приятельницам и даже упомянула о браслете с гранатами, что решила оставить Татьяне, маме Полины. Велела не забывать о фиалках, которые принялась выращивать на подоконнике, став пенсионеркой и ни в коем разе не забывать о супчике. Есть его каждый день и обязательно с кусочком хлеба…

Вечером субботы, устроив дела, бабушка Вера чисто вымылась, поговорила с внучкой на ночь, заставила помолиться вместе с ней, уснула и не проснулась.

Не стоит и говорить о том, каким ударом это стало для Поли, слов таких просто не найти, не выдумать. Она застыла в горе своем и безучастно приняла и хлопоты приятельниц бабули о похоронах и приезд матери. Нет, она и сама суетилась, оформляла бумаги, бродила по инстанциям, но как во сне…

Позже, когда устроилось все и девять дней прошло и отмечено было помином, Поля стояла в гостиной и слушала мать.

— Поль, мне нужно ехать. Дариуш не может без меня. Уже и звонил… Ты приедешь к нам летом? — Поля старалась не думать о том, что и ей, девятнадцатилетней, сейчас тоже нужна мама.

— Конечно, езжай, мама. Все будет хорошо, — и улыбнулась, ну, как смогла.

Татьяна, обрадовавшись втайне, что не придется выслушивать истерики и утирать слезы, поспешно собралась, прихватила с собой завещанный гранатовый браслет и была такова.

А Поля…Она растеряно ходила по квартире, пустой и страшной той тишиной, что случается в домах, откуда ушел дорогой, горячо любимый человек. Потом стояла, прижимая кулачки к груди, стараясь справиться с болью потери и страха перед одиноким будущим. Но, нашла духовную бабушки, прочла, почувствовала в написанном ее любовь, приняла все советы и разрыдалась. Когда горе слегка смыто было слезами, Поля взяла лейку и полила бабушкины фиалки.

Так и стала жить, руководствуясь всем тем, чему научила мудрая, добрая, любящая женщина. Поля помнила все, а чего не помнила, то додумывала так, как учила бабуля. И справилась. Честное слово! И даже не смотря на то, что многие считали Полечку посредственностью.

Да, не крутолобая всезнайка, не философ, не гений, но по факту, по итогу, так сказать — в девятнадцать лет уже свой бизнес, пусть небольшой и немудреный, но все же. Замечательно ухоженный дом, зачетка, которую не стыдно показать друзьям и недругам, отсутствие вредных привычек и наличие двух хороших очень верных подруг и целой семьи помощников. Вот тебе и «посредственность»…

Паулина в лавке своей не могла проводить много времени — учеба, спорт, да и на свидания хотелось походить-побегать. Потому и наняла Полечка на работу очень проворную женщину, Веронику Истомину. С нею вместе приняла и ее мужа, инвалида (без глаза и стопы), а в ответ на свое смелое решение взять работника заведомо слабого, получила то, чего просто так не получишь! Преданность и честность, доходящие до абсурда. Чета Истоминых — жена администратор лавки, муж разнорабочий — стали самой лучшей и самой прекрасной подмогой в делах Полины. В дни, когда спрос на цветы зашкаливал, Истомины вызванивали своих многочисленных дочерей и те (вместе с мужьями!), приезжали и составляли, развозили букеты от лавки «Паулина Мельцаж». Поленька пыталась платить за их услуги, на что ей было сказано один раз, грубовато, но совершенно справедливо — ты, глупая, дала отцу и матери возможность быть нужными и зарабатывать, а потому пару раз в году мы можем поднять свои задницы с диванов и составить те долбучие букеты и развести их по долбучим адресам.

Семья большая, бедная и такая, знаете ли, околопьющая. Но очень русская, сердечная и ничего не забывающая — ни добра, ни зла. Ника Истомина прекрасно общалась на доступном языке с поставщиками, а Гена Истомин замечательно справлялся с погрузкой и неплохо развозил букеты по адресам, надевая форменную жилетку лавки на белоснежную рубашку и прикрыв отсутствующий глаз шикарной повязкой с логотипом «Паулина Мельцаж».

Две Софьи стали подругами Полечке, поддержкой и радостью. Поля нанимала на работу студентов и получилось так, что пришли две Сонечки. Одна работала утром, другая вечером. По выходным в лавке дежурила одна из дочерей Истоминых, и была рада подработке.

Сони дружили между собой, а заодно и с Полей. А вышло все случайно. Сони общались в одной компании и их как только не пытались отделить по именам. То Софа, то Софи, то Соньяр…Сами знаете, что у молодежи выдумок более чем достаточно. А Поля сразу определила кто есть кто. СоняМ и СоняЖ. По фамилиям.

Соня Мохова — походила на азиатку, маленькая и чернявая, да и глаза узкие. Получилось прозвище в корейском таком стиле. А Соня Жукова — тоже черноволосая и крупногубая, обладала прекрасными ножками и смотрелась парижанкой. Так и от прозвища веяло Лютецией Паризиорум*.

От автора: Люте́ция (лат. Lutetia), иногда также Люте́ция Паризио́рум (лат. Lutetia Parisiorum) — название поселения, сложившегося в древности на месте современного Парижа.

К слову, Соням и Соняж и познакомили Полечку с Женей Прозоровым. Как-то утром, они веселой троицей завалились в гости к Поле и та кормила их завтраком, вкусным, домашним. Тогда Женя оценил Полю, вдохновился ее «песочными часами», плавностью жестов и мягкой «w» вместо «л».

Вот такая история с Полечкой… Печаль и ее страхи остались с ней, но юность взяла свое и Полечка ожила, засветилась, и принялась жить.

После ухода Женечки из лавки, Полечка усердно работала, пока не явилась Соням.

— Поль, прости, что опоздала. Всю ночь гудели. Честно, я еще никогда так не веселилась. А ты чего не пришла? Из-за Никитина? Да плюнь ты на этого умника высокомерного, — девушка пыталась надеть форменное платье лавки и попутно учила жизни свою очаровательную подругу. — Он строит из себя не пойми чего, а сам моральный урод!

Беда с Сашей, вот честное слово. Поленька простая и понятная (так думали все), а вот ее бойфрэнд, подающий надежды умник с филфака известного ВУЗа, никак ей не подходил, по мнению друзей и, разумеется, Женьки Прозорова. Саша Полечку любил, прекрасно проводил время с ней в постели, замечательно угощался ее обедами и наслаждался ее обществом, однако, на вечеринках оставлял девушку одну и общался исключительно с «ботаничками», отсекая, отделяя себя от очаровательной Полины непонятной границей «ума» и «не ума». Тем поселил в Полечке комплекс неполноценности и некоторую боязнь умников. Поля старалась соответствовать Сашке, но он, увы, не видел в ней того, чего искал в «ботаничках», а очень даже зря…

Одну и ту же мысль можно высказать по-разному. Кто-то облекает ее в слова выспренние, малопонятные окружающим, будто читая лекцию, перегруженную цитатами, ссылками на великие умы всех времен и народов. А кто-то двумя простыми словами и опишет и донесет все то же самое. Полечка жила мудростью бабушки, а не Эзопов и Аристотелей, а посему речь ее была грамотна, но и проста. Глупый «умный» Сашка искал словесного, пардон, поноса и находил его, отвечая таким же фонтаном слов, несколько бахвалясь своими знаниями. Дай он себе труд выслушать Полину, он бы удивился информативности ее высказываний и потратил бы гораздо меньше времени на то, чтобы понять простые истины.

Но он не слушал, а Полечка молчала. Он искал высоколобых, она загоняла себя «под плинтус».

Подруги доконали девушку (впрочем, она и сама согласна была с ними) и Поля решилась на разрыв. Соням и Соняж прекрасно знали Полю и никак не желали давать ее в обиду и поставлять под «комплекс». Пели в уши и, знаете что? Были совершенно правы. Нельзя общаться с тем, кто тебя не слишком-то и ценит. Вот Поля и готовилась сегодня к последнему свиданию с Никитиным в кино. Она еще никогда не бросала парней, все как-то само собой происходило. Но с Сашей Полечка была уже половину года и сейчас боялась, сомневалась. Однако, она привыкла бояться Никитина, а потому и ее состояние нельзя было назвать таким уж критическим. От влюбленности не осталось и следа, всего лишь непонятное самой же Поле желание соответствовать Никитину, а от того сплошная горечь и никакого счастья, а вот Саше все очень нравилось и он уже подумывал о том, как славно было бы жить в одном доме с очаровательной и чувственной полькой Полечкой.

«Кому война, а кому мать родна»*… Да, в парах часто кто-то более счастлив, а кто-то более несчастен. Но тут, уж простите, Полечка наша совсем перестала радоваться. И зачем тогда все это? Нет никаких обязательств, общего барахла и прочего того, что может удержать людей рядом друг с другом.

От автора: «Кому война, а кому мать родна» — расхожая фраза.

Передав кассу СоняМ, Полечка вышла на порог лавки, сладко потянулась и зажмурилась, радуясь солнцу, свободе и определенности, которая наконец-то пришла, развеяла муть в ее очаровательной головке. Так что же? Никитин уже прошлое, да? Надо бы погоревать, но Полечка ничего такого не чувствовала. Странно, правда? А потому улыбки с лица не отпустила и даже помогла мужчине, который проходил мимо и все никак не мог справиться со своими многочисленными кульками и коробками.

Полечка весело смеясь, подняла упавший пакет и удобно устроила его в руке прохожего. А когда хотела вернуться в лавку, потеряла по дороге туфлю-лодочку, и все так же со смехом, наклонилась и нацепила потеряшку на свою стройную ножку, ту самую, с «коленочкой» и «лодыжечкой».

Глава 2

Май такой месяц, от которого можно и нужно ждать сюрпризов. То жара, то снег, то дождь. Этим годом последний месяц весны выдался классически-прекрасным. И нежное солнце и свежесть. Листва, совсем еще чистая, приятно украшала своей яркой зеленью каменные джунгли, а солнышко, уже теплое, но еще не гневно-жаркое, не вызывало раздражения у тех горожан, что не любили зноя. Май благоухал сиренью городских парков, звенел соловьиными трелями и виделся школьникам и студентам скорейшим освобождением от занятий.

Жаль, не у всех есть летние каникулы и не все могут радоваться майскому финишу. Для многих это обычный рабочий период без «света в конце тоннеля», но все равно приятный во всех отношениях и для женщин и для мужчин. После долгой московской зимы дамы скинули тяжелые пальто, куртки и теперь украшали столичные тротуары собой. Как? А очень просто — короткими юбочками, стройными ножками, высокими каблучками и пестрыми нарядами. Разумеется, мужчины глазели, соскучившись по такому вот зрелищу. И те и эти были рады — первым было приятно ловить на себе заинтересованные взгляды, а вторым приятно было их кидать.

Клим ехал в машине по респектабельной московской улице, и был исключением из тех «вторых». Он не глазел на девушек, но это вовсе не значило, что он этого не хотел. Просто рядом с ним на пассажирском сидении авто представительского класса сидела Елена Захарова и не давала ему отвлечься от разговора, которым «развлекала» с того самого момента, как они выехали из офиса.

— Нельзя ли побыстрее? Мы опаздываем, — это она водителю, а Климу совсем другое. — Так вот, Клим, тот же Сухарев со своими выводами, служит неприятным примером тому, как не нужно и опасно анализировать гениев. Пойми, все мы воспринимаем литературу субъективно, а значит, нет и быть не может математического прогноза по поводу успеха или провала того или иного произведения.

И так далее… Клим никак не мог понять, чего она хочет добиться от него вот этим интеллектуальным (вероятно!) разговором. Он не имел никакого отношения к бизнесу и уж тем паче к самому Климу. Лена вещала ему многословно и долго о том, что он и так знал. Слегка напрягала, но он терпел и кивал. Захарова недурной специалист и поэтому Клим прихватил ее с собой на встречу с заказчиком, но не думал, что придется платить за ее присутствие такую высокую цену.

Шофер рулил, Елена заливалась соловьем, а Клим, пытаясь унять раздражение, уставился в окно и уныло обозревал дома, цветы, листву и …девушку. Увидел и перестал быть исключением из правил.

Чем она привлекла его внимание? Всем и сразу. Форменное платьице плотно обтягивало исключительной аппетитности фигурку, круглые колени, что виднелись из под юбки умеренной длины были милы, а улыбка, что она так легкомысленно пустила по ветру, и вовсе угрожала мгновенной влюбленностью. Клим залюбовался и оглох. Перестал слышать голос Захаровой, легкую радио-музыку и просто смотрел.

Между тем, девушка сладко потянулась, напомнив очень аккуратную кошечку, и засмеялась, когда увидела прохожего с ворохом коробок и пакетов. Тот уронил один из них и она помогла ему, все так же смеясь. А потом туфлю обронила…И подобрала. Жаль, что машина отъехала, иначе Клим долго бы еще смотрел на красивую попку чаровницы, которая так завлекательно приподнялась, когда девушка надевала туфельку на ножку.

— Клим, ты слушаешь? — Лена возлагала большие надежды на эту вот поездку и потому лезла из кожи вон, чтобы привлечь внимание Клима Андреевича, многоумного, серьезного и красивого своего шефа.

— Что? — разумеется, он не слушал.

Какие уж тут «постулаты» и «тезисы», когда перед глазами до сих пор ножки, туфелька и аппетитная попка. Клим успел заметить вывеску магазинчика, из которого вышла девушка-кошечка — «Паулина Мельцаж».

Лена не позволила себе обиды, поскольку Клим был желанной добычей и понятно почему. Мадмуазель Захаровой все казалось, что перед ней мужчина ее мечты. Почему казалось? Потому, что он нравился ей своею исключительной внешностью, благосостоянием, но немного страшил своим характером. Такой непробиваемый и серьезный мачо. Вот и хотелось ей «пробить» и намечталось уже, как он, увлеченный ее красотой и широким кругозором, падает к ее ногам, смотрит влюбленно и протягивает кредитку с неиссякаемым запасом денежных средств. Разумеется, после всего этого они расчудесно улетают в закат. Именно, улетают. От Москвы до Порто-Конте* на лошади не очень-то удобно, не так ли?

От автора: Порто-Конте — курортное местечко, Сардиния, Италия.

Мадмуазель Захарова смотрела на шефа и виделся он ей каким-то киногероем, что ли… Особенно вот в таком ракурсе, в три четверти оборота к ней с изумительным абрисом широких плеч. На фоне белоснежной рубашки его смуглая кожа смотрелась загаром типа «люкс», карие глаза, сейчас темнее обычного, глядели серьезно и вдумчиво. Губы такие красивые и зубы белые. Итальянец? Нет. Русский bello!* Но уж очень серьезный. Не грозный, но такой подавляющий…

От автора: bello — красавец по-итальянски.

Жаль, что смотрел он на нее отстраненно, будто думая о своем, но Лену это никоим образом с толку не сбило. Она решила — она сделает его своим! Подруги велели не отступать, а хватать Клима, она и сама знала, что шанс нужно использовать и старалась. Однако чувствовала, тем самым глубинным, женским, что ни черта-то у нее не выйдет. Не так смотрят заинтересованные мужчины, не так слушают и уж тем более, не говорят то, что Клим сказал ей сейчас.

— Спасибо за интересную беседу, Лена. Что с предложением о скидках для Зарайского? — и начал говорить о делах.

Пришлось отвечать и забыть (на время) о планах, о шефе, «стоящем на коленях», о кредитке и о путешествии.

Он «гонял» ее по договорам до самого офиса заказчика, потом приказал молчать и слушать в то время, как идут переговоры, но не упускать ни слова, а после успешной встречи Клим отпустил ее домой.

И почему ей казалось, что он таким образом просто избавился от нее, как от надоедливой мухи, а? Ну, если бы в голове у Леночки не шуршали, не шумели «голоса» подруг-советчиц, она бы поняла, что Клим никогда не станет ее личным мачо. Да и поняла она, только вот отступать не хотела. Стояла, смотрела во след машине, что увозила от нее мечту о Порто-Конте и краснела…Да! Вот прекрасно поняла Елена Сергеевна Захарова, что Клим догадался о ее намерениях, раскусил, а сам остался кракатуком*, загадочным, таинственным, крепким орешком.

От автора: Кракатук — название волшебного ореха из сказки Гофмана. Кракатук — это символ неизвестного, таинственного, загадочного.

Глупышкой Леночка не была, просто сыграло с ней злую шутку немножечко раздутое самомнение, легкая форма безумия в связи увлечением всякого рода лекциями, которые многочисленные коучи* предлагали вниманию женщин, ну и столица. Москва заставляет, буквально приказывает — будь лучше всех и только тогда тебе откроются мои золотоносные недра, посыплются блага. Тут без самоуверенности и решительности дальше одной станции метро не уедешь. С того и пыжилась уроженка подмосковного Воскресенска, бегала по лекциям о том, как добиться того, чего хочется и, вероятно, была права. Некоторым (коучи считают, что многим) это помогло. Может и ей помогло бы, но только не с Климом. Умный парень, проницательный, как говорится, сам себе коуч.

От автора: Коуч — человек который помогает быстрее, комфортнее и проще добиться каких-либо результатов, чем если бы вы это все проделывали в одиночку.

— Дмитрий, в «Деканти», оттуда в офис, — Клим отдал распоряжение шоферу, а сам ослабил узел галстука, устроился удобнее на кожаном диване авто и уснул.

Привычка такая…. Это потому, что приходилось много работать в свое время, не спать сутками и буквально выцарапывать из плотного рабочего графика часы и минуты для отдыха. Вот и засыпал Клим тогда, когда чувствовал, что дело сделано. Звучит двусмысленно? Да. Но и эта вот двусмысленность тоже правда. Клим хорошо вел свои дела, вдохновенно и разумно. Вот, к примеру, сегодня, он заполучил прекрасного покупателя и «взял» контракт на поставку труб для грандиозного проекта. Можно и пояснить в чем именно состоял бизнес Клима, но, пожалуй, не стоит — «трубы» и «трубопровод» говорят сами за себя. Клим сделал — Клим уснул.

Заметьте, с сексом так же. Клим сделал — Клим уснул. Вот и двусмысленность и правда. И ничего смешного в этом нет! Вот если бы засыпала его партнерша во время секса, тогда, можно было бы посмеяться или поплакать, тут как посмотреть. А так, все очень даже разумно и рационально. Все счастливы, довольны, а Клим вдвойне. Уснул и не услышал, что и зачем трещит ему в уши очаровательная, но уже использованная мадмуазель.

Да не был он циником. Просто незатейливые и быстрые отношения с женщинами тоже привычка и тоже потому, что много работал. Не было времени на глубокое и серьезное, эмоции сливались исключительно в проекты, контракты и финансовые отчеты. Позже, когда бизнес стал стабильным и весьма успешным, у Клима появилось больше свободного времени, но не появилось объекта для обожания. Он будто нырнул в работу в одно время, а вынырнул в другое. Откуда взялись все эти умные, раскованные и честолюбивые девушки? Красивые и не очень, но все, как одна эффектные и уверенные в себе.

Жаль, Клим не дал себе труда разобраться кое в чем. Он нырял не во время, а в пространство. Прыгнул с деревянных, простых мостков, а выбрался из пучины уже по золотой лестнице. А на золоте, сами знаете, только королевы стоят. Вот и получил «принц» свой круг общения. Нет, он вовсе не жалел о своих успехах, радовался им и счастлив был отдать долги… Какие? Долги совести, благодарности и милосердия.

История Клима проста, как две копейки. Сирота. Но ничего безысходного и печального, как ни странно. Пожалуй, он появился на свет в «золотой рубашке» и с «серебряной ложкой во рту». Родился Клим в прекрасной, дружной семье, однако прожил вместе с ней не более семи лет, а остальные годы он провел в другой, не менее прекрасной и дружной. Момент, сейчас все станет ясно.

Семья Клима, большая и крепкая — папа, мама, бабуля, дедуля — проживала в симпатичной, но очень старой московской многоэтажке. На семейном совете решено было купить «бунгало» за городом, благо деньги водились, и все исполнилось. Дом в ближайшем Подмосковье уже ждал своих новых владельцев со дня на день, а в это время кто-то там в небесной канцелярии тоже ждал и тех же самых замечательных людей. В ночь перед отъездом в доме случился взрыв бытового газа и погибли многие… А Клим остался жить. Его, вероятно, не так сильно ждали на небесах, как его семью, а потому парнишка без единой травмы был вызволен командой МЧС из-под обломков и передан с рук на руки Анне Ильиничне и Андрею Петровичу, ближайшим друзьям его собственной семьи.

Его любили и он с временем полюбил их всех. И Анну Ильиничну и Андрея Петровича и младшего брата. Клим называл его — Жихарка*. Да, прозвище девчачье, но что поделать, если братец боялся Бабайку* и отказывался спать в одиночестве? Клим стал ему опорой, подмогой и настоящим старшим братом, таким, что может и люлей раскатать, кому надо и совет дать дельный. И вроде разница в возрасте невелика, всего четыре года, а на тебе… Характеры разные, так бывает.

От автора: Жихарка — героиня одноименного мультфильма. Бабай или Бабайка — ночной дух, которым пугали непослушных детей. В мультфильме «Жихарка» есть интересная фраза девочки: «Уходи, Бабайка, я послушная». Вот так Клим приучил брата к послушанию, объяснив, что бояться послушным пацанам не фиг, а прозвище осталось, прилепилось.

Знаете, как бы не любили, как бы окружали заботой новые родственники Клима, он всегда чувствовал себя обязанным. Каждый день. Старался быть лучше, сильнее, чем другие, и все только для того, чтобы сказать настоящее мужское «спасибо» людям, которые ни минуты не думая, приняли мальчика в семью. Анна Ильинична замечала в старшем сыне (иначе и не принимала его, только как сына!) невероятное желание отплатить и говорила с ним часто и подолгу, объясняла, что они любят его и принимают таким, каков он есть. Андрей Петрович имел серьезный разговор со старшеньким, продолжительный и при закрытых дверях, а когда вышел, сказал жене.

— Аня, узнаю в этом малолетнем упёртыше его же отца. Бесполезно. Нам остается только помогать и любить, — вот золотые слова!

И помогли, поддержали парня во всех его упёртых попытках, стать полезным и лучшим. Открыли все дороги, что могли открыть деньги, выдали по полной любви, понимания и Климушка их не разочаровал. Лучший в школе, победитель олимпиад и обладатель золотой медали, университетский диплом с отличием и полное, доходящее до абсурда самоотречение с пользу семьи, а особенно младшего Жихарки!

Младший паразитом не был, но привык к тому, что Клим отдает ему все самое лучшее — игрушки, велосипеды, шмотки, мотоциклы, машины и далее по списку.

У семьи был свой бизнес, небольшой, но позволяющий много из тех благ, что покупаются за деньги. Бизнес начал загибаться, угрожая благополучию семьи, и в этом старшенький увидел шанс отплатить близким за все то, что для него было сделано. Клим после универа впрягся и поволок, покатил этот коммерческий ком, словно упрямый жук-навозник и дотолкал таки до высшей точки. Преобразовал простые «трубы» в «трубопроводы».

Семейство перестало считать деньги, потому что Клим заработал слишком много. Выстроили дом-поместье и перебрались туда. Старшенький избавился от бремени неоплатного долга в смысле материальном, но оставил за собой право иметь долг моральный, духовный. Так и платил любовью за любовь. Пожалуй, это счастье. Вам так не кажется?

Так и повелось. Двадцативосьмилетний Клим, разумеется, не без помощи мудрого отца, уселся в кресле главы фирмы, мама прекрасно управлялась с поместьем, а Жихарка застрял в возрасте неуёмного кобелирования и мотался по Москве и окрестностям в поисках юбки покороче. Пытался выйти и на международный рынок, но не «зашло», как говорится, и иностранкам было сказано твердое «нет».

Отец с мамой собрали семейный совет и выдали сыновьям свою забавную волю (семья славилась коллективным чувством юмора).

— Сынищи, мы с мамой имеем кое-что сказать вам обоим, — и, правда, сынищи.

Оба красивые, высокие, статные, привлекательные. Только Клим серьезный, а Жихарка проказливый, но обаятельный, как чёрт.

— Пап, я ничего не делал! — тут же спалился младшенький.

— Тьфу, дубина. Слушай, — матушка так любовно к сыну.

— Сынищи, вот мы с мамой подумали и поняли, чего нам не хватает, — Клим сразу догадался, о чем сейчас будет говорить отец, однако решил послушать, ну а вдруг? — Внуков!

Чуда не случилось. Случилось кое-что похуже. Родители требовали невест и свадеб и знаете что? Их просьбы были не так уж и глупы. Для Клима они хотели чего-то, кроме работы, а для Жихарки хотя бы краткой передышки от его постоянных гулянок.

— В связи с этим, просьба — приводить девушек в дом, а не прятать их по углам или по мотелям, — мама смеялась и смотрела на младшего.

Да, затея слегка ненормальная, но опять таки, не глупая. Все это беззаконие давало родителям прекрасную возможность узнать и понять, как и чем живут их сыновья. Разумеется, оба парня уже давно жили отдельно от родителей, но в поместье бывали часто. Странно, да? Взрослые, состоявшиеся ребята, а тянутся к маме с папой…. Ничего странного, просто семья хорошая и дома «тепло».

— Мам, смотрины, ты серьезно? — Клим опешил. — На меня не рассчитывайте.

Родители переглянулись, обменялись мыслями (так бывает у супругов, которые долго вместе) и принялись за младшего. С Климом спорить — себя не уважать, да и время тратить понапрасну вовсе не хотелось. А вот малой поддался и обещал во искупление грехов, больших и малых, водить время от времени невест для оценки, эдакого фэйс-контроля.

Занятно, что это стало для семьи своеобразной традицией и, чего греха таить, великолепным шоу. Представления были разными. Драма, фарс, трагедия, но чаще комедия. Никто не знал, откуда Жихарка достает, "выкапывает" девушек, но экземпляры попадались редкие. Разумеется, смеялись, но и грустили. Столько жадных, глупых, поверхностных красавиц, которые сами не осознавали своих же провалов в части морали и достоинства, что становилось страшно! Младший всем был хорош — умный, веселый, обаятельный, красивый, но девушки почитали главным его достоинством всего лишь деньги.

Дом, в котором жила семья крут, богат. Он говорил сам за себя и за тех, кто в нем жил. Жихарка привозил девушку влюбленную в него, а увозил изменницу! Такую, которой дом нравился гораздо больше, чем парень. Печально…

Думаете что это все циничные развлечения богатых? Нет, ошибаетесь. Попалась бы одна приличная девочка и мать и отец и Клим плясали бы от счастья. Кстати, сам Жихарка, кое-что понял и со временем пересталбахвалиться перед девушками благосостоянием своей семьи, а позже и своим собственным. Это называется жизненный опыт. С того и шоу с невестами стали редкими, а потому и ценными вдвойне.

Старшенький организовал для братца бизнес, после того, как тот окончил универ и был приятно удивлен успехами Жихарки. В рекламе парень был неплох и Клим доверил ему свои проекты. Не пожалел!

Вот такая она, климова история. А что же сам Клим?

— Клим Андреевич, приехали, — его разбудил голос шофера и он продолжил свой рабочий день.

А уже вечером, скинув костюм, приняв душ в офисе, нацепив рубашку и джинсы, отправился в любимое кафе. Сначала ходил он туда потому, что удобное расположение ресторанчика его устраивало, а уже потом разглядел, рассмотрел и оценил достоинства этой, по сути простой, забегаловки.

Круглые столики, одноногие и тяжелые, деревянные удобные скамьи, стулья и огромные панорамные окна, что выходили на оживленную московскую улицу. Людской поток не иссякал и привлекал своим разноскоростным движением. Клим любил смотреть на людей, пожалуй, это было для него лучшим фильмом. Он многое подмечал и удивлялся, радовался, смеялся, если видел кого-то интересного. Странное развлечение, согласитесь.

Официант поставила перед ним высокий стакан с кофе — черным и без сахара с щепоткой корицы — и отошла, улыбнувшись совсем не дежурно, постоянному клиенту и просто красивому молодому человеку. А он привычно уставился в огромное панорамное окно и наблюдал жизнь.

Сегодня шоу было нарядным, немного суматошным и очень таким волнительно-весенним. Парочки, свидания. Нарядные девушки, одиночно и группово, спешили куда-то, смеясь и радуясь свежему майскому вечеру. Молодые люди, тем же манером, отлавливали симпатяг. Так и знакомились, соединялись и были возбуждены, заинтригованы и любопытны. Почему? Да интересно же, что получится из уличного знакомства и станет ли вот этот Петя, Рома, Ваня, тем самым, с которым можно будет пройти по жизни рука об руку, и будет ли Нина, Валя, Карина той самой, с которой хочется и можется отксерокопировать себя и оставить копию продолжать свой род.

Клим пил крепкий, черный кофе и отдыхал, ощущая, как его тело покидает напряжение, как мышцы расслабляются, а вместе с ними и разум, мозг, выталкивает из себя дневные заботы и приобретает консистенцию приятного, сладко-вязкого киселя. Сам Клим, вероятно, тоже был бы не прочь выйти на улицу и поймать для себя одну из московских красавиц, но увы и ах, ранним утром он должен был лететь в Сургут, а это, согласитесь, совсем не то место, куда можно было бы прихватить с собой очаровательную девушку. Ну, не Порто-Конте, точно.

Спустя три минуты, Клим изменил свое мнение на счет Сургута. Девушка-кошечка, честное слово, собственной персоной вышагивала по московскому тротуару, и он узнал ее моментально. Разумеется, на ней уже не было того очаровательного форменного платьица, но ее собственное очарование никуда не делось. Джинсы изумительно обтягивали красивые бедра, ботиночки, модного в этом сезоне цвета и формы, сидели ладно на ножке, легкая кожаная курточка не сильно-то и скрывала красивую грудь и узкую талию, а нарочито небрежно заколотые волосы добавляли сексуальности.

Ох уж эти женские штучки! Вроде и никакой прически нет, а пряди гармонично обрамляют личико, милые кудряшки ласкают нежную шейку и даже ветер не прочь потрогать всю эту красоту и пошалить, дергая за косы и добавляя всей прическе романтической растрепанности.

Девушка смотрелась изумительно, как-то уж очень аппетитно, но при этом выражение ее лица было серьезным, немножко тревожным и озабоченным. Она держала в правой руке телефон, левую сжала в кулачок и будто готовилась к …чему? Клим решил не гадать, а выяснить. Согласитесь, дважды за день встретить ее случайно в огромном городе, это ли не знак? Она заинтересовала его и привлекла собою, так чего сидеть и кого ждать? Он поднялся с удобнейшего деревянного стула, выудил из кармана купюру и положил на стол, собираясь выйти на улицу и заняться всем тем, чем занимались этим вечером молодые, и не очень, мужчины. Не успел…

К кошечке подошел высокий, бородатый парень, прихватил ее подбородок длинными, нервными пальцами и щекотнул губами ее губы. Она так мило, так по-женски, подняла к нему личико и улыбнулась, что Клим чертыхнулся и обругал сам себя. Глупо было думать, что такая девушка одинока и не имеет рядом с собою вот такого модного и вполне симпатичного бородача.

Не судьба… Клим усмехнулся, вновь уселся за стол, но настроение сошло на нет, уже не слишком-то и радовали парочки и кофе, а потому он расплатился и вышел в майский вечер. Он еще минуты две сокрушался по поводу несостоявшегося знакомства, но потом выкинул из головы очаровательную цветочницу, хотя и припомнил, что лавка ее называется «Паулина Мельцаж». А что это значит? А это значит, что он прекрасно может найти кошечку и … Но, сначала Сургут и «трубопровод»!

В сибирском городе, богатейшем, развивающемся, Клим пробыл около недели, а сразу по прилету, его настиг звонок мамы, за ним папы, а уж после Жихарки!

— Климушка, завтра домой. Снова смотрины. Ты же не пропустишь? Нет? — мама улыбалась и Клим чувствовал даже на расстоянии ее любовь и нежность.

— Разумеется, буду. Уже год как не было спектакля. Во сколько парадный ужин? — мама засмеялась.

— Вовсе не ужин, Клим. Обед. Ждем к часу дня.

Затем звонок от отца с тем же содержанием и просьбой не пугать претендентку своим хмурым лицом, а то «будет как в прошлый раз», а не хотелось бы прервать шоу в самый его разгар и упустить «невесту». Тем более, после невыносимо долгого перерыва.

С Жихаркой все проще.

— Бро, она офигенская!

— Я понял, бро. Вы еще не переспали.

— Дубина!

— Заткнись, Жихарка. До встречи, — Клим хохотнул и лег спать.

Следующим днем Клим сел за руль своего любимого спорткара и направился к родителям. Подмосковье встретило сияющим солнцем, листвой, приятным ветерком и погодой теплой, не жаркой. Уже минут через двадцать Клим въехал в коттеджный поселок. Вряд ли можно назвать коттеджами те дома, что выстроились по обе стороны дороги, скорее замки, шале, бунгало… В общем, все, что могли себе позволить весьма обеспеченные люди и нанятые ими архитекторы, дизайнеры и прочие специалисты и мастера строительного бизнеса.

Отчий дом выглядел внушительно, походил на дворянское поместье, белого камня с выкрасами широко распространенного дворянско-желтого цвета. Главный (парадный) вход, два жилых крыла, два этажа и два каминных дымохода. Вокруг дома небольшой парк — со стороны фасада круговая дорога вокруг огромной клумбы, позади дома приятные лужайки, места для пикников и барбекю, а так же беседки, деревца и прекрасная вечерняя подсветка. По дневному времени дом не сиял помпезными огнями, но, не смотря на это, выглядел богаче некуда.

— Я дома, — буркнул Клим, не считая нужным кричать, он прекрасно знал, что его ждут и уже спешат навстречу.

Конечно, он не ошибся. Мама и отец уже торопились обнять старшенького.

— Где молодые? — Клим расцеловал мать и обнял отца, тепло и крепко.

— В пути. Малой сказал, что будут с минуты на минуту, но просил без помпезности и прочего кривляния. Сказать честно, я удивлен. Девушка, кажется, небезразлична Жихарке. Клим, давай без выкрутасов, а? Что ты ржешь?!

— Пап, а чего сразу я? Мама и без меня справилась, когда малой привел ту…э…дай Бог памяти… Еву, что ли. С бантом.

— Банта не помню, — мама защищалась, как умела. — Ева, точно. Только, сдается мне, что никакая она не Ева была. Так, ребятки, давайте посерьезнее. Вон, карета уже прибыла. Сейчас глянем, что там за "прЫнцесса".

Клим с родителями, следуя давно уж заведенной традиции, вышли на крыльцо парадного входа и встали рядком. Машина младшенького чинно остановилась у входа, оттуда выскочил он, нарядный "жОних", и любезно помог выбраться девушке…

Таких совпадений просто не бывает! Это невозможно! Так думал Клим, пока смотрел на очаровательную кошечку, ту самую, с которой так и не успел познакомиться. «Паулина Мельцаж» только что явила свою работницу взорам семьи Прозоровых, да еще и в качестве претендентки на место рядом с любимым младшеньким Жихаркой, Женькой Прозоровым.

Женька со счастливой улыбкой на красивой роже своей вел Полечку под руку к семье, а Клим стараясь не свести брови еще более грозно, смотрел на очаровательную девушку и даже в таком непонятном состоянии любовался ею.

Белоснежный сарафан с легкой, длинной юбкой, поверх нитяной свитерок с модным широчайшим вырезом, оголявшим притягательное, округлое плечико. Все очень пристойно и комильфо. А еще прическа… Тут Клим завис и был убит некоторой самобытностью ее косы, что так ладно прилегала к головке. Девушка с косой вокруг головы, напоминала хуторянку и в то же время была чисто русской барышней. И опять те кудряшки у шейки и снова нахальный ветерок играл прядями…

Они подошли ближе и Клим заметил, что девушка удивлена и смущена. Она ухватилась за женькин локоть одной рукой, а второй вцепилась в ручки большой плетеной сумки, которую захватила с собой из машины.

— Знакомьтесь, это Полина. — Женя сиял улыбкой и косился в сторону брата, мол, выкусил?

Клим «выкусил», определенно. Вблизи Полина выглядела привлекательнее. Разумеется, от не него не укрылись и кошачьи глаза интересного зеленого цвета и губы, четкий рисунок которых он с легкостью мог бы принять за идеальный. Такие губы нужно целовать. Жаль, Полечка не улыбалась, она все так же удивленно смотрела на незнакомых людей, и Клим не понимал такой вот ее реакции.

Обычно девушки, которых привозил Жихарка, пытались понравиться и сделать это сразу, а потому и улыбались, мило щебетали. Попадались и такие, что лебезили, заглядывая подобострастно в глаза потенциальных родственников. Согласитесь, если молодой человек знакомит с родителями, это что-нибудь да значит. А тут молчание и растерянный взгляд.

— Мама.

Анна Ильинична начала спектакль и протянула руку Полине.

Обычно после этого следовал вопрос — а как вас зовут? И от того, как был задан вопрос, мама делала вывод, складывала первое впечатление о девушке. Помимо внешности, конечно. Хотя, все женькины «мисс» были привлекательны в равной степени. Иных он не привечал.

Занятно, что Поля не задала вопроса, пожала протянутую руку и попыталась улыбнуться. Вслед за женой представился отец.

— Папа, — поддержал супругу Андрей Петрович.

И ему так же досталась несмелая улыбка и такое же робкое рукопожатие.

— Клим.

Вероятно, сказал он это слишком громко и не очень приветливо, потому, что Поля слегка вздрогнула. Она посмотрела ему в глаза, а улыбаться не стала. Не то, чтобы это его расстроило… Взбесило. От ее взгляда Клим дернулся так же, как вот только что дернулась Поля от его голоса. В этот самый момент Клим осознал, что перед ним девушка его младшего брата, а значит… Тут он споткнулся о свою мысль, зацепился сознанием за тот факт, что знакомство с очаровательной цветочницей случилось вовсе не так, как он хотел бы.

— Рада познакомиться. Прошу прощения, что без приглашения, — тихо произнесла Полина.

Все посмотрели на Женьку, а прохиндей затрещал, заговорил.

— Мы так и будем стоять тут? Мам, ты обещала обед. Пап, дай пройти. Клим, чего хмурый такой, не выспался? — и лезет уже в дверь и тащит за собой огорошенную Полечку.

Она, тянется за ним послушно, крепко держится за сумку свою и виновато смотрит на всех, мол, это не я.

Те трое, что остались на пороге переглянулись удивленно, но тут же пошли вслед за парочкой. Разумеется, в предвкушении интересного шоу. Похоже, девушка не знала, что ее ждут, и не собиралась ни на какие смотрины. А что это значит? А это значит, что начало спектакля уже виделось интригой и побуждало разобраться в характере главной героини, а заодно, выяснить — кто такая, откуда и как занесло ее в большой, теплый дом Прозоровых?

Глава 3

Полечка стояла посреди большого холла, оглядывалась, и поверьте, было на что посмотреть. Блестящая плитка пола, большие окна, лестница, удобные диванчики-скамьи и все это в приятном цвете.

— Чувствуйте себя, как дома, Полина. А ты, Евгений, помоги барышне, возьми у нее сумку, — выговаривала мама младшенькому.

Женька цапнул полечкину поклажу и поставил на диванчик, да так неловко, что сумка медленно наклонилась, упала «в обморок», раскрылась и из нее выпали и покатились по полу яблоки, румяные и круглобокие, а вслед за ними явили себя два мотка пряжи цвета заката над Волгой. Или над Енисеем. В данном случае, это не так важно. Скажем проще — нежный оранж.

Пока семейство с удивлением рассматривало яблоки и шерстяные клубки, Полечка краснела, испытывая неловкость за себя, свою сумочку и сердясь на Женю.

— Джонатан?* — задал вопрос Андрей Петрович неописуемо невозмутимым тоном.

От автора: Джонатан — сорт яблок, который был выведен в США. Они такие красненькие, крепенькие и я их люблю)))

— Да. Мои любимые, — сказала Поля и кивнула, будто бы добавляя словам своим веса и значимости.

— Вы всегда ходите в гости со своими яблоками? — Анну Ильиничну больше интересовала пряжа, но она оставила вопросец на «десерт».

— Я не знаwа, что еду в гости, — Клим подумал, что ослышался.

«Знаwа»? Это что еще за дефекты дикции? Он сдержался, чтобы не просить ее повторить сказанное, уж слишком мило прозвучало. А вот папа не счел нужным придержать язык, он, глядя на девушку, ее зеленые глазки и русую косу вокруг головки, решил подтвердить свою догадку, а потому и выдал наобум.

— Муве трохе по польску, Паулина.*

Полечка, услышав знакомую речь, просияла искренней улыбкой, совершенно очаровала Андрея Петровича и ответила так же, на польском.

— Бардзо щенслива, тата Генек.*

От автора: «Муве трохе по польску, Паулина» — говорю немного по-польски, Полина. «Бардзо щенслива, тата Генек» — очень рада, папа Жени.

— Папа Жени? А что, тоже вариант, — и заулыбался, заморщинился приятными лучиками вокруг добрых глаз, понимая, что девушка назвала его так, как он и представился, с поправкой на то, что он не просто «папа», но папа Жени.

— Андрей, мне тебя теперь называть Анджей? Кстати, тата Генек мне понравилось.

Анна Ильинична уже поняла, что муж, как говорится, сдался, но она все еще держалась и старалась не попасть под обаяние необычной девочки. Почему необычной? Да потому, что такой барышни Женька еще не приводил в их дом. Непривычным было то, что Полина так мила, да и пряжа эта трогательная….

— Генек, ты чего стоишь-то? Собирай яблоки, безрукий, — кажется, у Женьки появилось новое и вполне забавное прозвище. — Ну а вас, полечка Полечка, я попрошу за мной. И интересно было бы узнать, как по-польски мама Генека.

— Мама Генек.

— Жаль, я надеялась на что-то более интересное, — она пошла в гостиную и Полечке пришлось идти за ней.

Бабушка учила слушаться старших. Мама Генека сказала идти за ней, Поля и шла. К слову, она рада была уйти их холла. Все дело в том, что старший брат Жени, такой непохожий на остальных челнов семьи, пугал ее своим непонятным взглядом и был неприветлив.

Полечка сразу определила в нем крутолобого умника, и по привычному своему страху перед серьезными молодыми людьми, решила не общаться с ним без особой нужды. Она не простила Жене обмана, но и не хотела выглядеть дурочкой рядом с Климом, тем самым показав семье, что их младший сын общается с простенькой девушкой. Если Женька подставил ее, это еще не повод, чтобы подставлять его.

Неделю тому назад Полечка рассталась с Сашей Никитиным и Женька, узнав об этом, кружил вокруг Полечки ястребом, не давал ей передышки и добился таки поцелуя и согласия сходить с ним на обед. От ужина она отказалась, от завтрака тем более, а вот обед показался ей вполне приличным, и Женька назначил день.

К слову, Поля передумала идти с ним, а потому за час до свидания написала ему, что занята и прекрасно отправилась с магазин. Хотелось ей связать для себя шарфик к осени и непременно оранжевого цвета, с той мыслью и направилась Паулинка на шоппинг. Купила все необходимое, а вдобавок и яблок, что так привлекательно разложены были на уличном лотке. Красные, крепкие и любимые Джонатан.

Женька поймал Полю на пути к ее же дому, отругал и запихнул в машину. Она пыталась сопротивляться, но он был обаятелен, приятно-болтлив, и она сдалась. Поля понятия не имела, куда он ее везет, предполагала, что это будет ресторанчик или кафе, и занервничала тогда, когда они выехали из города. Сам Женя, понимая, что Полечка не очень-то и заинтересована в нем, решил пойти с козыря, а именно, познакомить с семьей и показать девушке, что он вполне благонадежен. Впрочем, ему интересно было проверить Полечку на «денежную вшивость», как и многих до нее, что «изменили» ему с богатым домом и благосостоянием семьи Прозоровых. Он не сказал ей, куда и зачем везет, обманул и был этим счастлив, пройдоха окаянный.

— Генек, все собрал? Дай одно.

Андрей Петрович наглым образом стащил яблоко и, потерев его о рубашку, надкусил с хрустом.

— Па, брать чужое некрасиво. Яблок что ли нет на кухне? — смеялся Женька.

— Какое чужое? Невестка в доме. Все ее — мое. — Клим потряс головой, не понимая, что происходит.

Он заметил теплую улыбку отца в сторону Полины, оценил деликатность матери, такую для нее нехарактерную, когда дело касалось невест Жени. Видел, как сияли глаза младшего брата, когда он смотрел на Полю. Собственно. Клим был единственным, кто абсолютно не радовался приезду девушки. А если совсем честно, он злился и…ревновал? Ну, слишком громко сказано. Сожалел, что младший оказался проворнее и увел из-под носа такой лакомый кусочек в виде очаровательной Паулины.

Анна Ильинична, в то время, пока мужчины семейства Прозоровых воровали яблоки и возводили Полечку в статус невестки, наблюдала за девушкой. Та, вошла в гостиную и осматривалась, напоминая маме Генека котенка. Вот пушистый малыш вошел в незнакомое помещение, мягко перебирая лапками и вытягивая мордочку в направлении того, что казалось интересным, принюхался и пошел туда, куда манило. Полечка тихо двигалась по комнате, разглядывала семейные фотографии и Анна Ильинична ждала обычных восторгов, наподобие: ой, это вы? А где сделана эта фотография? Но, ничего такого не дождалась, а потому неожиданно для себя, начала рассказывать сама.

— Это Клим и Женя в Черногории. А это я и тата Генек на Валдае, — и все в таком роде.

Рассказ затянулся, потому, что Анна Ильинична остановиться не смогла и все из-за Полечки! Девушка слушала так талантливо и увлеченно, что не было никакой возможности прекратить, заткнуть себя. Именно, талантливо. Поля внимательно смотрела на рассказчицу, глаза ее блестели искренним интересом, а бровки то и дело поднимались изумленно или восхищенно. Разумеется, благодарному слушателю хочется рассказывать еще и еще. Анна Ильинична увлеклась воспоминаниями и сама не заметила, как перестала контролировать себя и подбирать слова. Искренне радуясь тому, что появилась такая вот возможность припомнить события и поделиться ими с тем, кому это небезразлично.

— Полечка, я утомила вас. Говорю, говорю… А вы все молчите, — назвала «Полечкой» и поняла, что надо так и никак иначе. Уж очень мила девушка, приятна во всех отношениях, а более всего тем, что не перебивала, не пыталась вставить хотя бы слово и блеснуть перед потенциальной «свекровью».

— Что вы, мама Генека. Мне очень интересно. У вас очень дружная семья, — тем и насмешила Анну Ильиничну.

— Меня зовут Анна Ильинична. Мама Генека, звучит прекрасно, но согласитесь, смешно. Я есть я и не хочу, чтобы меня прилагали к кому-то, пусть даже это мой обожаемый сынище. Кстати, а как по-польски Клим?

Полечка задумалась ненадолго.

— Клемент. Если уменьшительно, то Климек или Клемек. Еще Клеменсик*.

От автора: нет аналогов имени Клим в польском языке. Только Клемент)))

— Как? Клеменсик? Полечка, вы только не скажите это вслух и при всех. Клим у нас мальчик гордый и не лишен ехидства. Получим все по сусалам.

— Не скажу, — она так забавно передернула плечиками, что Анна Ильинична догадалась — Клим девочку напугал.

— Климек хороший, но если честно, я сама иногда его побаиваюсь. Сведет брови, насупится, и давай сыпать аргументами и фактами. Тут главное не упустить момента и предложить ему чаю и бутерброд с колбасой, — выдала искренне Анна Ильинична и вновь удивилась своей откровенности.

Так вот ты какая, полечка Полечка…

— А с какой колбасой? — Поля так забавно любопытствовала, что мама Генека рассмеялась.

— Неважно, деточка. Тут главное «колбаса». Магическое слово. — Теперь и Поля прыснула, очаровательно и заразительно.

В этот момент в гостиную вошли мужчины. Клим не верил глазам своим. Мама и Поля смеялись, от души и так, словно приятельствовали уже долгое время.

Женька подошел к Поле и обнял за плечи, та не стала вырываться, наоборот, улыбнулась парню нежно и доверчиво. Мама и отец переглянулись, мол, неплохо смотрятся вместе. Клима накрыло, тряхнуло неприятием такой вот картины и он замкнулся, рассердился и промолчал. Молчал он и все то время, что семейство и Поля щебетали ни о чем, молчал и тогда, когда мама пригласила всех к столу.

Стол небольшой, но расположились с удобством. Светлая столовая с большими окнами, открытыми сейчас по причине теплой погоды, была уютной, домашней, но и не лишена была неброской роскоши. Буфеты с посудой, хрусталь и фарфор.

— Генек, шел бы ты к маме, — послал или попросил Андрей Петрович.

Сели обычным порядком. Мама и папа по разные стороны стола, по левую руку от отца младший, по правую старший. Полечка устроилась рядом с Женей, напротив серьезного Клима и поближе к Анне Ильиничне. Папе Генека это не понравилось. Хотелось усадить очаровательную девочку рядом с собой и поболтать.

— Пап, и так неплохо.

— Иди, говорю. А ты, Полечка, садись ближе ко мне. Кстати, я у тебя яблоко своровал. Люблю такие, — и как отказать обаятельному мужчине?

Правильно, никак. Поле стало ясно, в кого Женечка пошел характером и повадкой. Пересели так, как просил глава семьи и начался допрос.

— Как вас по батюшке, Полина?

— Веславовна.

— А фамилия?

Тут Клим ляпнул.

— Мельцаж, — тем и заставил девушку округлить глаза до состояния большого блюда, что украшало собою старый деревянный буфет в столовой.

— Откуда знаешь? — Женька удивился, но не больше Клима.

Тот готов был укусить себя за язык, честное слово! Ну, не признаваться же, что видел Полечку, знает, где она служит и кем. А собственно, почему нет?

— Так называется цветочная лавка. «Паулина Мельцаж». Недавно проезжал мимо и видел вас, Полина. Вы владелица магазина? — Полечка выпрямилась, и Клим догадался по ее глазам, что она его немножко …боится?

Сам смотрел на девушку и никак не мог избавиться от ощущения, что она всем буквально, и глазами и повадкой, напоминает очень аккуратную кошечку. Знаете, бывают такие вот пушистые, чистенькие, которые садятся, ставят передние лапки ровно и хвост крендельком вокруг них.

— Да, лавка моя, Кwим, — и ничего такого не сказала обворожительная Полина, но этот «Квим» пробежал легчайшим разрядом тока по нервам и отозвался мурашками по всему телу.

— Серьезно? Цветочница? Полечка, расскажи. — Андрей Петрович перестал величать девочку на «вы», да и к лучшему.

— Ну…я больше ничего не умею. Цветы мне нравятся, вот и продаю. Еще есть сувениры. Мне бабушка советовала открыть такую лавку.

— А родители что советовали? — правильный вопрос.

Все из семьи идет: воспитание, речь, принципы и предпочтения. Хочешь узнать человека, узнай его семью. Есть исключения, но давайте не станем о плохом, ладно? Не будем вспоминать, что в неблагополучных семьях рождаются, порой, замечательные люди, что собственно не противоречит одно другому. Разве алкоголик не может быть прекрасным человеком? Разве простой, грубоватый золотарь не может любить своего ребенка и передать ему эту любовь, научить ценить родных и близких, уважать людей?

— Ничего, — ответ прост и многое понятно.

Анна Ильинична переглянулась с мужем и отважилась продолжить допрос.

— Полечка, а почему? — та попыталась заговорить, но ком в горле немножечко мешал.

— Я не помню своего отца, а маму вижу редко. Она сейчас в Варшаве и у нее своя семья.

Женька слушал и понимал, что не так уж и много он знает о Полечке. Он попросту не дал себе труда выяснить, что и как. Ну, живет одна и ладно. Откуда ему было знать, что папы, мамы по факту нет, а есть бабушка. Поля не говорила о ней, так может быть та уже мертва? Жихарка обругал себя мысленно.

— А бабушка? — вопрос задал отец, а Клим напрягся, зная уже, что услышит в ответ.

До сих пор слово «мертвый» воспринимал как личное оскорбление, почитая небеса своим врагом. Его семья мертва. Это злило, терзало безысходностью и абсолютной невозможностью ничего изменить.

Поля промолчала, но ее взгляд, обращенный к Андрею Петровичу, высказал все: боль, тоску, печаль. Повисло молчание, которое прервал Женька.

— Мам, передай хлеб, — очнулись, засуетились, скрывая каждый свои чувства, и занялись обедом.

Допрос временно прекратили, а развлекались тем, что рассказывали Полечке о своей семье. Клим все время смотрел на девушку и умилялся тому, как она ест, как двигается, как слушает родителей и окаянного младшенького. Вероятно, в свои наблюдения он погрузился уж слишком глубоко, потому, что Женька пнул брата ногой под столом и сварганил на лице своем красивом выражение шутливого хвастовства, мол, глаза не сломай, бро, о мою девушку. Получил ответный пинок и гримасу — «не очень то и хотелось».

Беседа, оживленная и интересная, не прерывалась, и каждый из Прозоровых понимал, что это все из-за нее, Полечки. Она так искренне слушала, так улыбалась, что не было никаких сомнений — ей интересно на самом деле и никакой фальши в ее любопытстве нет. Редчайший случай, между прочим. Сама же Поля прониклась ощущением настоящей семьи, сердечко шепнуло ей — тут тепло и все друг друга любят. Отсюда и взаимное понимание, и радость, которую приносит незатейливый и очень приятный разговор.

— Аня, вот интересно, а почему мы тут сидим и не выпиваем, а? Скажи Любаше дать вина. Настроение праздничное, — и то верно!

Вино искристо подмигнуло, полилось в хрустальные фужеры и совершенно развеселило общество. Поля, румяная и смешливая, уже обещала Андрею Петровичу, что сыграет с ним в подкидного дурачка, Анна Ильинична выяснила таки, для чего Поля спрятала в сумку пряжу цвета нежный оранж. Женька придвинулся к девушке и закинул руку на спинку ее стула, показывая, что именно он и никто другой, имеет право делать так. Клим бесился, но и плавился от ощущений и чувств, которые вызывала в нем очаровательная полька.

Впервые в жизни, он хотел того, что принадлежало его брату, и прятал руки под столом. Зачем? Чтобы не пугать всех кулаками, что сжимались всякий раз, когда Женька опускал свою нагло-красивую рожу к шее Полечки и, казалось собирался ее целовать.

Злость, которая рождается в нас, помимо вороха неприятных эмоций, тянет за собой и кое-что похуже. Невольно начинаешь выискивать то дурное, что есть в объекте нашей же агрессии. Тщательно обдумываешь все это, сочиняя фразы, которые не можешь бросить в лицо своему неприятелю, но очень хочешь сделать это. Клим и припомнил, и придумал! Он видел Полечку дважды перед тем, как она появилась нынешним днем в их доме: тогда, когда она стояла у своей лавки и тем разом, когда ее целовал высокий бородач. А что это значит? А то, что Полечка не такая уж и честная. Неделю тому назад она была на свидании с молодым человеком, а вот сейчас уже улыбается и кокетничает с его младшим братом.

Собственно, девушка не кокетничала с Женей, она вела себя так, как обычно, однако Клим не знал Полю так же хорошо, как и ее друзья. А если бы знал, то понял бы — так она улыбается всем и всегда.

— Как давно вы встречаетесь? — задал Клим свой вопрос и только после этого осознал, что не ко времени.

Отец уговаривал Полечку петь дуэтом, та отнекивалась и просила не сердиться, потому, как совершенно лишена музыкального слуха. Женька смеялся и поддерживал девушку. Он прекрасно знал, как поет Паулина! Анна Ильинична громко радовалась тому, что нет в мире совершенства, и тут, словно гром среди ясного неба, вопрос Клима. И задал он его таким голосом, будто отдавал приказ расстрелять виновного.

Полечка уже открыла рот, чтобы сказать Климу — не встречаемся, но Женька опередил и выдал.

— Со вчерашнего дня. — Поля удивленная и растерянная повернула к нему личико, а шельмец быстро чмокнул ее в губы и подмигнул, да так проказливо и очаровательно, что Полечка не решилась возражать.

Клим постарался не выругаться, однако на его лице отразились все те слова, что он хотел произнести вслух.

— Тата Генек, тут у нас как в старом фильме — зарождение большой и светлой любви, — потешалась Анна Ильинична. — Плюсом идет то, что Полечка вязать умеет. Ты давно хотел получить вязаный галстук, — а потом уже Полине. — Поля, наваяй Андрею Петровичу эдакое, психоделическое*.

От автора: Психоделия — фантасмагория наркотического транса, вызванного приёмом психоделиков, состояние изменённого сознания, неустойчивое состояние психики, а также пласт контркультуры, появившийся благодаря употреблению психоделиков или какое-то очень странное явление, выбивающееся из обычного хода вещей. Мама Генека имела в виду цвет галстука — очень яркий, «вырви глаз», и уж точно не намекала на то, что Полечка наркоман)))

— Я никогда не вязала галстуков, — растерялась Полечка. — Я могу связать жилет.

— Ага, и на спине крупными буквами — папа Генека. — Анна Ильинична глотнула вина, а потому и веселилась, как могла.

Как выяснилось, не только на маму подействовал алкоголь. Полечка, быть может, и не хотела говорить такое, но язык ослабел, не удержал на себе непрошенное и …

— Почему же только Генека? А Клеменсика? — Андрей Петрович уже хохотал, Анна Ильинична тоже смеялась, но и делала большие глаза Полечке, мол, просила же не говорить такого.

Женька прыснул и уставился на Клима, а тот «заледенел» лицом, грозно свел брови к переносице и как-то даже увеличился в размерах. Полечка наблюдала эту метаморфозу и боролась со страхом. По мере того, как нарастала злость Клима, Полечкина улыбка убывала, а далее состоялся обычный в случаях испуга холодок по спине.

— Клеменсика? — голос его показался Полечке жутчайшим и она вжалась в спинку стула, потом припомнила слова Анны Ильиничны и выдала.

— У вас очень вкусная колбаса, — и заморгала часто-часто…

Папа и Женя так и не поняли, отчего мама хохотала очень громко и пыталась не сползти под стол. Клим склонил голову к плечу и разглядывал Полину с непонятным выражением лица. Бедная девушка приняла его гримасу за презрение к ней и ее глупости, а потому смутилась, покраснела и опустила голову.

— Э, ваше благородие, да вы нажрамшись, — хихикал папа. — Давайте-ка пойдем в сад и посидим в беседке. Анечка, прекрати, прошу, этот смех. Он меня пугает. Вон и Клеменсик слегка не в себе. Что? С таким лицом красноармейцы в атаку бросались.

— О, хорошая мысль! Давайте там кофейку выпьем? Полечка, ты какой любишь? — конечно, мама поняла, к чему была эта «колбаса» несуразная и отчего девочка смутилась.

— Мне нравится капучино с кокосовым топпингом*, - прошелестела Полечка, стараясь не смущаться еще больше. — Рядом с моей лавкой есть ресторанчик, там прекрасно его готовят. Или простой капучино, но сладкий. Можно?

От автора: капучино с кокосовым топпингом — это «привет» моей постоянной читательнице Дарье!)) Я обещала — я сделала!)))

— Можно, дорогая. Тебе все можно, — мама тепло смотрела на очаровательную девочку. — Ну, что, идемте? Полечка, Анджей, Клеменсик, Генек, все в сад!

Ну, Генек и Анджей спокойно отреагировали на свои новые имена, а вот Клим все еще кидался злыми взглядами в Полечку, и очень хорошо, что она не видела всего этого, иначе сбежала бы.

Женька взял Полю за руку и потащил в сад, рядом шел Андрей Петрович и просил таки петь для него, не искусства ради, а чисто посмеяться. Полечка уверяла, что никакого смеха из этого не получится, а только лишь слезы. Анна Ильинична подотстала и обратилась к Климу, который тоже замешкался, отправляя с телефона сообщение своему помощнику, решая рабочий вопрос.

— Климушка, не могу понять, откуда столько злости в тебе сегодня? Ты девочку напугал так, что еще немного и она бы начала заикаться. Поля и про колбасу ляпнула от испуга и все потому, что я ее так научила.

— В каком смысле? — заинтересовался сынище.

— Ну…я сказала ей, что когда ты злишься, тебя можно отвлечь только колбасой. Вот и… — маму снова накрыло смехом, а Климу хотелось выяснить, с чего бы вдруг они говорили о нем?

И злость как-то сошла на нет, и внутри шевельнулось нечто приятное и теплое. Отвлечь колбасой, серьезно? Ну, смешно. Клим улыбнулся, обнял маму и они пошли к остальным. По дороге он думал о Полечке и знаете, это совсем не казалось ему странным или необычным. Скорее, естественным. Она прекрасно «устроилась» в его голове и даже радовала своим присутствием.

В беседке расположились уютно, со всеми удобствами. Мягкие кресла, столик, на нем чашечки с кофе и сладкие угощения. День давно уж попрощался со своей серединой и солнце плавно клонилось к закату, придавая этому праздному сидению какой-то особый шарм и прелесть.

— Аня, а дай-ка мне пирожок, — папе лень было двигаться, ему было очень хорошо полулежать в кресле и болтать с детьми.

— Не двинусь. Бейте и режьте, — собственно, мама тоже радовалась такому приятному ничегонеделанию и тому, что рядом любимые и родные, а вместе с ними и милая Поля.

— Давайте я, — Полечка ловко прихватила пирожок и положила его на тарелочку Андрея Петровича, не поленилась встать и подать все это вместе с белоснежной салфеткой прямо ему в руки.

— Красота! Всю жизнь о таком мечтал, — и был искренен в своих словах.

Мужчин только спроси, кого они хотят — дочь или сына — ответят сразу, что сына. А вот любят больше и нежнее дочерей. Так чаще всего и бывает, верно? Вот прямо сейчас Андрей Петрович рад был такому милому, простому вниманию, заботе незатейливой и душевной. Дочерней.

— И мне, Поль, пирожок. — Женька тоже хотел заботы от очаровательной Полины, и она не отказала ему, поухаживала. Даже развернула для него салфеточку и размешала сахар в чашке.

Женька млел от ее хлопот, то и дело норовил чмокнуть в щеку или прикоснуться. Поля смеялась и аккуратно отталкивала прилипалу.

И тут случилось то, что случилось.

— А мне бутерброд с колбасой. — Клим высказал свое пожелание и тем дал понять Полечке, что не сердится уже и понимает, откуда взялась та окаянная «колбаса», да и с «Клеменсиком» покончено.

Поля замерла, но все же решилась, отважилась взглянуть на старшего брата Женечки. Взглянула на свою беду…

Клим улыбался, и не было в той улыбке ничего, что могло бы напугать или смутить. А было непонятное сияние, нет, не доброе, а какое-то иное, очень волнительное и приятное. Полина будто проснулась, открыла глаза, смахнула сонную пелену и увидела Клима, разглядела.

Красивый… Белая сорочка оттеняла смуглую кожу, соперничая с белизной зубов, карие глаза смотрели жарко, внимательно. Черные волосы слегка растрепались и делали его похожим на итальянца. Широкие плечи, красивые сильные руки на подлокотниках кресла — это все Поля видела, но смотрела только ему в глаза. Нет, как дышать она вовсе не забыла, наоборот, дыхание стало глубоким и от того будто вся она провалилась в некое состояние невесомости.

Сам старшенький подобрался, подался вперед почти незаметно и уставился на нее. Пожалуй, он и сам куда-то провалился или взлетел. Тут сложно описать… Захочется и не сможется.

Звякнула о блюдце чашечка, что держала в руках Анна Ильинична, и наваждению пришел конец. Полечка и Клим словно отцепились друга от друга и постарались сделать вид, что ничего не произошло. Разумеется, ничего и не случилось, но, а вдруг? И если ничего не произошло, что же это было? Откуда вся эта невесомость и полёт? Для чего и почему?

Полина не смогла ответить на свои же собственные вопросы, задумалась. Пила капучино и не замечала, как смотрят на нее оба брата. Женька сидел рядом и боролся с искушением снова дуть ей на шею, а Клим, тот совсем потерялся и не улыбался уже, решая для себя, что делать ему вот с этой очаровательной Полечкой, и с тем, что он чувствует, когда она рядом.

— Мне пора домой. Спасибо большое. У вас очень хорошо. Я давно уже не была на семейных обедах и… — она умолкла.

Сирота? Да нет же. Родители живы и здоровы, так откуда слово это страшное вылезло и давило сейчас жестокой правдой? Можно и при живых родителях быть сироткой, от этого еще тяжелее, согласитесь. Ей не хотелось уезжать, вот ведь чудеса. Тут были мама и папа, дети тоже были, пусть это не ее родные, не ее родители и братья, но так хотелось, так мечталось о том, чтобы самой стать частью вот такой любящей семьи. Найти опору, крепкую и надежную, чтобы было кому поплакаться и получить в ответ теплые слова утешения, помощь, такую необходимую подчас. Чтобы были рядом люди, способные радоваться за тебя без зависти и прочих задних мыслей.

После ее слов с каждого из Прозоровых слетела предвечерняя лень, и они разом заговорили. Заметьте, Клим тоже вставил свои "пять копеек" и они были, пожалуй, самыми интересными.

— Куда? У нас на ужин утка! — Анна Ильинична вовсе не желала отпускать девочку, была очарована ею и тем, каким становился ее Женя рядом с ней.

— Поль, на ночь глядя? — пытался остановить девчушку Андрей Петрович, понимая, что слова его не к месту и до ночи еще далековато.

— Не, Поль, я выпил и не могу за руль, — Женька сразу оценил все преимущества Полиной ночевки в его доме.

— Я могу подвезти, — занятно, что Клим тоже выпил, однако чудесным образом «забыл» об этом.

Ему, после слов Жени сверкнуло надеждой, но он тут же одернул себя.

Полина — девушка брата, любимого Жихарки. Так какое у Клима есть право смотреть, любоваться и …далее по списку?

Хорошо, что вопрос Клима утонул в словах и возгласах Анны Ильиничны.

— Полечка, никуда я тебя не отпущу. Оставайся, детка, поужинаем, переночуешь, а утром Женя отвезет тебя домой. Честное слово, я даже пижаму тебе свою дам, — смеялась высокая, статная мама Генека. — Надеюсь, не утонешь в ней.

— Поль, а в дурачка подкидного? Вот уедешь, кто старому папашке пирогов накидает, а? Наплодили, понимаешь, защитников Отечества, а стакан воды подать некому, — Андрей Петрович, разумеется, шутил, но Полю отпускать не желал.

Если кому-то показалось странным, что оба родителя так быстро прониклись к Полечке нежными чувствами, так напрасно. Взрослые, мудрые люди не так уж и много тратят времени на то, чтобы понять, какой человек перед ними. А уж если речь о Поле, то тут понятно все и сразу: как говорила, как ела, как слушала, даже то, как она сидела, являло собой пример очень хорошего, такого, знаете ли, добротного воспитания. Никакой расхлябанности в одежде или прическе, никаких излишеств в косметике и никакой развязности, той самой, что часто наблюдается в девушках, мнящих о себе уж слишком много. Да, пожалуй, это могут оценить только мамы и папы, которые инстинктивно подбирают для сыновей приличных, скромных, порядочных невесток. Никто не говорит, что яркие, эффектные девушки плохи, просто не всем им повезло иметь в воспитателях такую же замечательную бабулю, как Вера Анатольевна. И если есть какая-то высшая, самая справедливая справедливость на свете, то Полечкина бабушка уже давно на небесах под крылышком у самого настоящего ангела.

— Поль, оставайся. Я тебе свою комнату покажу, — мурлыкал Женька на ушко Полине, чем и вызывал в Климе неприятные ощущения.

А что же Полечка? А она, в отличие от Прозоровых, прекрасно расслышала слова Клима. Бедняжка не подозревала о его чувствах, а потому и сделала очень простой вывод: красивому Климу она неприятна и он хочет отвезти ее домой.

— Я не могу, что вы. Это неудобно. Спасибо большое, я лучше поеду, — задумалась на секунду. — Я вызову такси и доеду до дома.

— Так, я в доме хозяин или кто? Не отпущу и всех делов-то. Аня, определи девочке комнату. Генек, что ты там притих? Уговаривай девушку свою. А если это не поможет, натравим Клима. Поля, вот не советую тебе с ним спорить. Уест и в два слова, — история старая о «двух словах», но такая уж очень семейная, а потому Прозоровы посмеялись, но объяснять Полечке ничего не стали.

И не нужно было. Полина и сама видела в Климе человека серьезного и чувствовала, что невозможного для него мало, а если прибавить сюда его грозный вид, то и вообще можно было предположить, что он всесилен.

— Решено. Поля остается и ночует, — мама поднялась из кресла. — Прогуляемся? Эдак мы совсем засидимся и утка не полезет.

Вечера в мае приятные, но и не такие теплые, как в летние месяцы. Прохладой повеяло сразу после того, как солнце коснулось своим боком далекого горизонта. Все двинулись к парку, на ходу беседовали и показывали Полечке и деревца, и беседочки, и фонарики. Клим видел, как зябко ежится мама и как Поля льнет ближе к Жене, стараясь найти тепла у крепкого младшенького, а тот обаяшка, радостно обнимает девушку за плечи и прижимает к себе. Клим не был подвержен припадкам или сиюминутным истерикам, но тут психанул, удивился сам себе, но и придумал кое-что.

— Я сейчас, — сказал тихо, но услышали все.

Таков Клим. И не сказать, что уж очень властный, но эдакий, убедительный, местами подавляющий. Но, знаете, он имел право вести себя так! Клим Прозоров никогда не был голословным, любой его поступок был логичен и каждое свое высказывание он прекрасно умел аргументировать. Создавалось впечатление, что Клим всегда прав. Впрочем, так оно и было чаще всего, а потому и прислушивались к любому его слову, даже самому тихому и дома, и на работе. Культа личности Клима в семье, разумеется, не было, а в офисе…ну, там так положено. Шеф — Бог! Конечно, это все наложило отпечаток на его характер.

«Большим босом» он стал не сразу, а постепенно: парень пахал, как проклятый, вывел семейный бизнес на высочайший уровень и теперь пожинал плоды власти и благосостояния. Какиеплоды? Горькие, в основном. На пьедесталах стоят в одиночестве. Кучка подхалимов, и тех, кто желал поиметь с Клима выгоды, не в счет. Оттого и вид он имел такой — вечный «poker face»*. Правда, с грозным оттенком.

От автора: Poker face — в терминологии покера выражение лица, не выдающее эмоций, а также мимические уловки, вводящие оппонента в заблуждение.

Были у него друзья, да один заделался попом в далеком сибирском городе, а второй не выдержал коммерческой гонки и осел на Гоа. Пожалуй, только с ними Клим мог и хотел быть самим собой.

Клим оставил семейство в парке, вернулся в дом и попросил Любашу — домашнюю хозяйку — дать ему две шали. Для мамы и для Полины. Смейтесь, если хотите, но Клим хотел, чтобы не мерзла мама (это не смешно), и чтобы Женька перестал обнимать Полю (вот тут можно и улыбнуться Климовым детским уловкам)! Он бы сам хотел обнимать ее, но не мог, а потому шаль — это то, что позволит ему отцепить младшенького от его, чёрт подери, девушки!

Цапнул платки из рук Любаши и, удивив ее некоторой суетливостью, ему не свойственной, поторопился нагнать гуляющих.

— Поль, это крыжовник. Ты кустов никогда не видела? Мы не сажаем ягод, но тут мама Генека настояла. Ей, видишь ли, нравится, — услышал Клим голос отца.

— Я не видела, как растет крыжовник. Я бывала с бабушкой на даче у ее подруги, но там был петух. Он меня клюнул больно, и я не ходиwа больше в сад, — забавно оправдывалась Полечка, умиляя своей такой редкой, но такой приятной «w».

— Ясно. Ну а как липа выглядит, знаешь? — потешался Женька.

— Знаю, — обиделась Полечка, — Я хорошо разбираюсь в растениях и цветах. Это моя работа. И кусты знаю!

— Ага, конечно. Крыжовник не признала. — Женя обнял Полю нежно, но не отказал себе в удовольствии подшутить над ней, увидеть ее обиженно надутые губки и потемневшие глазки.

— Ты, Жень, в свое время перепутал баннер* с билл бордом*, а это твоя работа. Так что не лезь к девочке. — Анна Ильинична смеялась, но и защищала Полечку.

От автора: баннер — прямоугольный планшет из пластика, картона или бумаги, подвешенный в витрине; билл борд — большой щит с рекламным плакатом 3х6 м или 4х10 м. устанавливается на собственной подставке. У Женьки свое рекламное агентство, Анна Ильинична делает намек именно на это)))

Клим подошел к маме и укутал ее плечи теплой шалью, та в ответ поцеловала сына в щеку. Потом он двинулся к Женьке и протянул ему шаль для Полины.

— Зачем она мне? — округлил глаза младшенький.

— Вот болван, — хмыкнул отец, а Клим не стал давать объяснений, развернул вязаный платок и укрыл Полю.

И вроде не было ничего такого особенного в его поступке, но Поля сжалась и даже слегка зажмурилась. Глупенькая, вот чего испугалась? Не бить же он ее собрался, в самом-то деле… Разумеется, никакого удара Полечка не ждала, равно как и того, что близость Клима отзовется в ней непонятным роем мурашек по, простите, хребту. Вот в том самом месте, где спинка переходит в шею. Будто сначала холодком проняло, а потом затеплело, и даже обожгло.

Климу тоже досталось. Пальцы закололо ощутимо в тот момент, когда он дотронулся до нее. Он не спасовал, рук не отдернул и даже слегка провел ладонями по ее плечам.

— Теперь не будет холодно, — он уверен был, что голос его дрогнул.

— Спасибо, Кwим, — а ее дрогнул, и он это слышал.

Если бы вздумали Клим и Полечка вот сей момент обменяться своими впечатлениями с остальными, то выяснили бы, что прошли не годы, пока они вот так стояли рядом, а всего лишь мгновения.

— Слушайте, а давайте подсветку Поле покажем? Жень, сгоняй. — Андрей Петрович стал и спасением и разочарованием.

Его голос отрезвляюще подействовал на застывших Полю и Клима и стал окончанием этой вот странной пытки-удовольствия.

— Детка, ты не удивляйся. Папа любит масштабные световые шоу. До сих пор ездит на фестивали фейерверков и меня с собой возит. Вот не могу понять, для чего я ему там, если он все равно в небо таращится на искры эти безумные? — Анна Ильинична смотрела на мужа и Поля не могла не заметить, что взгляд этот был нежным, таким, которым смотрят на дорогих сердцу людей.

Женька оказался рядом с родителями, и Полечка поняла кое-что. Папа, мама и Женя одной масти (такое слово родилось в полечкиной головке), а Клим другой. Те трое блондины, сине-сероглазые, светленькие, высокие, а Клим черноокий и смуглый. Странно же…. Она не решилась задавать вопросы — неуместные и глупые — а потому потянулась за всеми смотреть подсветку. В шали, которую дал ей Клим, было тепло и уютно, и Поля радовалась, что не нужно больше принимать от Жени согревающих объятий.

Он нравился ей, привлекал, но…. Это же Женька Прозоров! Очаровательный, обаятельный, но бабник, каких поискать. Поля вовсе не считала себя святошей, но становиться очередной Женечкиной девочкой как-то совсем не хотелось. Правда, целовался он исключительно, хотелось ему отвечать и просто наслаждаться.

Вернулись в дом уже в сумерках, договорились перенести ужин на более позднее время и разошлись по комнатам: привести себя в порядок, передохнуть и побыть в одиночестве. Какой бы душевной и приятной не была компания, всегда нужна «минутка молчания», поскольку «много хорошо — тоже плохо»*.

От автора: «много хорошо — тоже плохо» — я не знаю, насколько знакома вам эта фраза, но в моей семье она в обиходе)) Поэтому, я назову ее условно расхожей))

Женька цапнул Полечку за руку и потащил в правое крыло дома, где располагались спальни.

Глава 4

— Поль, как тебе мои? — Женька болтал, пока вёл Поленьку по коридору. — Я же говорил тебе, если поедешь со мной не пожалеешь.

Они дошли до гостевой комнаты и у порога Женя притормозил, прижал Полю к стене и принялся целовать. Полечка не оттолкнула его, даже больше, подалась ему навстречу, потерявшись на какое-то малое мгновение.

Сложно не ответить на такое! Юность полна эмоций и ощущений, и ничем не прикрытое желание молодого, красивого парня прокатилось приятным жаром по ее телу и напомнило о природе человеческой, естестве, и в этом не было ничего дурного, аморального. Поцелуи сладки, руки дерзки и все это волнительно до одури.

— Хочешь, уедем сейчас? — шептал Женька, целуя ее шею. — Куда пожелаешь… Поль, я очень долго ждал этого…

Снова страстный, глубокий поцелуй в губы и смелые руки на полечкиной груди.

— Женя…Женечка, отпусти. Ты с ума сошеw, — задыхаясь, шептала девушка.

— Уже давно сошел, — он стягивал с нее свитерок, обнажая гладкие плечи. — Ты мне нужна. Если не хочешь уезжать, давай останемся… Не закрывай дверь на ночь. Поль…

Совершенно себя не контролируя, Женька прижал Полю к стене всем своим телом и вцепился в ее бедра. Полечка же очнулась и начала сопротивляться, хотя и была одурманена его страстью и таким мощным мужским напором.

— Не надо. Женя, только не здесь…. Я не могу. Это неправильно. Твои мама и па… — он не дал ей договорить и прервал ее речь поцелуем, более жестким, чем ей хотелось бы. — Нет! Отпусти. Женя, мне больно…

Губы саднили, бедра ощущали жесткие прикосновения его пальцев, и это наводило Полю на мысль о том, что завтра на коже появятся синяки. Так тоже бывает…. Кто-то уже очнулся, а кто-то никак не может вынырнуть из омута ощущений и чувств. Поля начала сопротивляться сильнее, пожалуй, истеричнее.

Конечно, он отпустил. Никогда он не был насильником или грубияном, и уж тем более, не хотел обидеть Полину.

— Извини, я не хотел делать больно, — нежный поцелуй в губы. — Сам не понимаю, что накатило. Ты нравишься мне….Нет, все еще хуже, Поль. Кажется, я влюбился.

Полечка промолчала, попросту не смогла найти слов, чтобы ответить ему хоть как-то. «Кажется влюбился»… И приятно и не очень. Вместо ответа, она поправила его челку, которая выглядела сейчас растрепанной и в то же время милой.

— Ты не уедешь, Поль? — он не спрашивал.

Этим вопросом своим, заданным тряским, хриплым голосом, умолял ее остаться и не сердиться. Поленька, как истинная женщина, почувствовала все это и, конечно, не могла не пожалеть парня.

— Я не уеду, Женечка. Все в порядке, — и даже положила ладошку на его щеку.

Женя поцеловал ее пальчики и отпустил, с огромным сожалением наблюдая, как скрывается она за дверью гостевой спальни, такая желанная и умопомрачительно чувственная.

Он еще какое-то время стоял перед ее комнатой, пытаясь унять вожделение и выровнять дыхание. В ушах стучало, перед глазами она, Полечка, а потому и не услышал и не заметил Клима, который наблюдал за всем этим, стоя в конце коридора.

Первым желанием Клима, когда он увидел Полю в объятиях брата, было рвануть к ним и растащить в разные стороны, словно глупых щенков. Крикнуть: «Прекратить!». Но, разумеется, он сдержался. Не рванул. Но это вовсе не означало, что он успокоился.

Он «досмотрел» до конца этот кошмарный ужастик и, сжав кулаки, отправился в свою комнату. Там одумался, открыл окно настежь и глубоко, жадно, вдохнул вечерней прохлады.

Клим никогда еще не был настолько зол, и настолько эмоционален. Это напугало его, не привыкшего к такому водовороту ощущений, но и толкнуло к размышлениям, анализу, если угодно.

Кто она такая, чтобы настолько нервировать его? Чужая. Незнакомая. Да, привлекательна, но есть и красивее! И эта ее «w» идиотская! А улыбается она совсем глупо. И, вообще, простая. Забавно, что Клим начал анализировать, выискивая в Поле несовершенства, но чем дольше копался во всем этом, тем больше понимал — она не чужая, а очень своя, она привлекательна для него более, чем другие, ее «w» бесконечно сексуальна, а улыбка поражает искренностью и безыскусностью, намекая на полное отсутствие лицемерия. Она не простая, она Женщина. Тем и сияют ее глаза, тем завораживает ее речь и плавные жесты.

Уехать бы… Тоскливая мысль посетила Климову голову, но так мыслью и осталась. Вот парадокс — он видел Полю в объятиях брата, чувствовал их обоюдное влечение, но после этого девушка виделась ему еще более желанной, чем раньше. А что это значит? А это значит, что в Климе, помимо его собственного желания, включился боец. Часть его натуры, мужской сущности. Он понимал, что хочет именно эту девушку, и это побуждало оставаться рядом с ней и, по возможности, не подпускать к ней младшенького.

Глупость и безумие, бред и психоз. Клим понимал это прекрасно, но уже никак не мог удержать в себе того самого пресловутого оленя, который просто обязан "пободаться" за свою, простите, самку. Ничего смешного и низкого! К слову, многие считают, что любовь есть инстинкт. Правда, Клим свою тягу к очаровательной Полине любовью не считал. Ему попросту не пришло в голову, что можно полюбить незнакомку. И вообще, слишком громкое слово, чтобы бездумно пользоваться им по любому поводу и без него.

Полечка тем временем, пыталась привести в порядок прическу и одежду, аккуратность их была нарушена дерзкой женькиной рукой. Если с волосами можно было сделать что-то, то свитерок нуждался в штопке, которая была невозможна: ни иглы, ни ниток. Пока девушка думала, как починить разошедшийся по шву воротничок, включился и зажужжал калорифер системы климат-контроля. В пять минут ее комната погрелась до приятной температуры и вопрос со свитером как будто решился. Он попросту перестал быть нужным и Поля сняла его, оставшись в легком сарафанчике с широкими лямочками и очень умеренным вырезом на груди. Жаль, она не могла оценить того, как выглядит со стороны и какой ее увидят братья Прозоровы. Знай она, что ее обнаженные плечи и руки привлекательны своею гладкостью и сиянием молодой упругой кожи, что ее полная грудь исключительно рельефно подчеркнута лифом сарафана, а тонкая талия узким пояском, она бы сочла за благо накинуть на себя шаль, что дал ей Клим. Но она не знала, а потому, распустив косу свою «хуторянскую», расчесала пепельно-русые локоны, перекинула их на одно плечо и осталась довольна своим отражением в зеркале.

Если бы не припухшие губы — подарок Женечки — то Поля успокоилась бы совершенно, поскольку выглядела так, что будь бабушка жива, она бы замечания не сделала. А это значит — скромно, опрятно и не без некоторого изящества.

Полина вышла в коридор, аккуратно прикрыла за собой дверь в комнату и направилась в столовую к ужину. Не успела сделать и десяти шагов, как дверь одной из спален открылась, и на пороге показался Клим. Он переоделся, выбрав голубую рубашку и темные брюки, выглядел чуть более грозным, чем хотелось бы Поле, но даже при всем этом не утратил своей привлекательности.

— Напугала, — буркнул он, и впрямь слегка вздрогнув.

— Простите, Кwим, — большего не смогла выдавить из себя растерянная Полина, а потому тщательно скрывая неловкость от старшенького поспешила отвернуться и продолжила свой путь.

— Можно на «ты». — Поле пришлось остановиться и как-то обозначить свою благодарность в ответ на дружеское предложение Клима.

— Хорошо. Спасибо, — чудом не сделала книксен*, смутилась, припомнив все, что чувствовала, когда глазела на красивого брата Жени и повернула по коридору совсем не в ту сторону, не зная дома Прозоровых.

От автора: книксен — поклон с приседанием как знак приветствия или благодарности со стороны лиц женского пола.

Через мгновение почувствовала руку Клима на своем локте. Тот ухватил ее крепко, но бережно, и полечкина рука тут же покрылась мурашками.

— Ты идешь не туда, Паулина Мельцаж. Я покажу дорогу. — Клим не только не отпустил ее руки, а еще и провел, почти неощутимо, по ее локтю длинными, сильными пальцами в какой-то непонятной, очень интимной ласке.

— Спасибо.

— Рад помочь. — Руку Клим убрал, а сам зашагал рядом с ней, стараясь делать короткие шаги, чтобы Полечке было удобно идти рядом с ним. — Ты совсем не умеешь петь?

Сказал и чертыхнулся про себя. Ну, согласитесь, не самая лучшая идея начинать общение с девушкой с вопроса о ее же несостоятельности в чем-либо. Может мастера пикапа* и имеют на сей счет свои собственные идеи и убеждения, но честное слово, какой же женщине понравится, когда ей напоминают о том, что она несовершенна?

От автора: Пика́п (англ. pick up) — знакомство с целью соблазнения.

— Совсем. Бабуля всегда скрывала смех, когда я начинала петь. Я позже поняла, чего ей это стоило. Однажды была с подругами в караоке, так вокруг нас мертвая зона образоваwась, пока я пела. Мне никто не сказал, что нужно петь тихо. Я всегда пою громко, а там микрофон…и…ну… — она словно оправдывалась, и этому было объяснение.

Клим был совсем рядом, слушал очень внимательно и нависал над ней, как скала, подавлял, но и волновал одновременно.

— Я бы хотел это слышать. — Он остановился, она тоже.

Стояли в коридоре, рядом со столовой, дверь в которую была открыта и откуда уже доносились голоса отца и матери.

— Вы серьезно? — Поля даже глаза округлила, изумившись этой его странной просьбе, тем более, что высказана она была очень серьезным голосом, без всякого намека на то, что Клим хочет просто посмеяться над ней.

— «Ты». Да, серьезно.

— Зачем?

— Ну, я хочу понять, как нужно петь, чтобы люди разбегались? — и улыбнулся.

Бедная Полечка застыла, глядя на Клима, и в головке ее осталась только одна мысль, поразительная в своей странности и непонятности: «Зачем ты так со мной?». И этот невысказанный вопрос никак не относился к его желанию посмеяться над ней, а к тому, что его улыбка Полину просто раздавила. Она не понимала, как это возможно — бояться его и любоваться им и все это сразу и вот сей момент.

Улыбку на лице Клим не удержал надолго. Он уставился на девушку и видел только ее кошачьи, зеленые глаза, что смотрели на него совсем не так, как принято и прилично смотреть на брата своего парня. Пожалуй, Клим потерялся совсем в этом бесовском, зеленом омуте, забыл кто он для нее, чья она, а потому судорожно вздохнул и подался к ней со словами.

— Полина, скажи мне… — шагнул, оказавшись совсем близко, почувствовал легкий запах ее духов и тепло ее тела.

Хотел задать вопрос свой ужасный, но слова куда-то исчезли. Полечка, то ли испугавшись, то ли удивившись, непроизвольно положила ладонь к нему на грудь. И не понятно было — то ли отталкивала, то ли ласкала.

Взрыв хохота в столовой скомкал и стёр ощущение волшебства. Момент очарования пуглив и утратить его легко, не так ли?

— Нас ждут, наверно. — Поля отняла ладошку от его груди и спрятала руку за спину, как школьник, который скрывает дневник с жирной «неуд».

А Клим слов никаких не нашел вовсе, просто сделал приглашающий жест и пропустил Полечку вперед.

— О, вот и вы. А Генека где потеряли? — Анна Ильинична с бокалом в руке улыбалась. — Генек!!! Ау!!

— Здесь, мам. Утку всю съели? — Женька тут же подошел к Полине и приобнял ее за талию. — Голодный, до обморока.

И посмотрел на Полю, предлагая понять, что слова его относятся не только к ужину, но и к ней, которую он хочет, и голод как раз то самое, что он испытывает по отношению к Полечке.

— Идите за стол, — папа занял свое место и ждал уже Полю, чтобы усадить ее рядом с собой, как раньше, за обедом.

Семейный ужин — история особая, увлекательная и интересная. Сами знаете, как приятно собраться приятным вечерком за большим столом: болтать, шутить, угощаться и смеяться буквально надо всем. И при этом вовсе не нужно бояться обидеть кого-то, поскольку все свои и все всё понимают. А потому собрание недурно развлеклось, припомнив Поле незнание крыжовника, адского дачного петуха и два мотка пряжи цвета нежный оранж. Досталось и Андрею Петровичу — воровать яблоки из чужих сумок неприлично! Дольше всех потешались над Генеком, вероятно, по привычке, считая его маленьким мальчиком — проказником и сорванцом. Климу досталось извечное — зануда, а Анна Ильинична получила порцию «хихи» на счет отскочившей пуговки с ее брюк, когда она громко смеялась над младшеньким.

— Все! Больше не могу, — счастливо выдохнула мама, спустя часа два. — Мне нужно упасть в кресло. Если честно, я готова прилечь даже на коврик в гостиной. Давно так не смеялась.

— Давай, мам, приляг. Кстати, пуговицу твою я вижу. Вон она, закатилась под буфет, — после слов Женьки похихикали еще немного, а потом согласились с мамой и всей толпой, слегка лениво, отправились в гостиную.

Прозоровы дружно (и намеренно!) замедлили шаг и позволили Полине идти первой. Она вошла в большую гостиную комнату и остановилась, не понимая, куда присесть. Семья помогать не стала. Знаете почему? Момент, сейчас все разъяснится.

Когда-то, еще в самом начале замысла о «смотринах» Анна Ильинична вычитала в журнале, что если человека впустить в комнату с большим количеством кресел и диванов, он подспудно выбирает именно свое место, полностью соответствующее собственному мнению о себе. Кто-то сразу идет туда, где лучше видно его самого, а кто-то старается присесть так, чтобы не быть уж очень заметным, но при этом с удобством наблюдать за окружающими. Вот и сейчас, поддавшись привычке, семья ждала, что же выберет Полечка.

Та прошлась между диванчиками, потопталась, как кошка, выискивающая теплое, безопасное местечко и неожиданно для всех выбрала самый неудобный диван. Женя насупился, папа и мама удивились, а Клим блеснул яркой улыбкой, но погасил ее, чтобы не выдать себя и свои непонятные чувства к Полечке.

Гостиная — два небольших диванчика друг напротив друга, один огромный, пара кресел. Шкафы с книгами и фотографиями, несколько картин — легкие, прозрачные акварели. И в этой вот комнате у каждого из Прозоровых было свое, скажем так, насиженное место. Мама и папа всегда выбирали большой диван: можно прилечь, удобно закинуть ноги. Женька заседал на одном из маленьких, прямо по центру, у всех на виду. А Клим… он стал владельцем второго диванчика, напротив двери. Со своих мест все друг друга видели и были на расстоянии слова. Поля выбрала диван Клима, села, устроилась поудобнее и ждала, когда же застывшие в дверях Прозоровы войдут.

Вошли и направились каждый к своему месту. Женька почувствовал что-то неприятное, но объяснить этого сам себе не смог. Промедлил, профукал и не забрал Полю с собой на свое место. Обиделся, что выбрала не его? Нет. Об этом он не думал, всего лишь слушал шёпот интуиции, которую он проигнорировал, как частенько это случается со всеми нами.

Сказать, что Полечка удивилась, когда с ней рядом устроился Клим, это ничего не сказать. Девушка попыталась сдвинуться к краю диванчика и стать незаметной. И прежде всего для Жени. Он буравил ее взглядом, а Поля не умея понять его состояния, надумала себе разного и чувствовала себя не совсем уютно. Клим же подлил маслица в огонёчек.

— Не помешаю? — и смотрит серьезно так, будто от полиного ответа зависит, останется он сидеть тут или нет.

— Нет. — Она помотала головой для пущей убедительности, потом, правда, спохватилась. — Это я вам мешаю, Кwим. Простите, я не знала, что тут ваше место.

Разумеется, она пересела к Жене, и все пошло своим путем. Спокойная беседа, в которой Поля и Клим почти не участвовали, длилась еще часа два, пока мама не спохватилась.

— Полуночники! Завтра все дрыхнуть будут до обеда. Арина рассердится, что завтрак остыл. Всем спать. — Поднялась с дивана и поманила Полю за собой. — Идем, Полечка, посмотрим, не забыла ли Любаша дать тебе пижаму.

В полиной спальне, Анна Ильинична осмотрела все хозяйским оком и осталась довольна. Чисто, уютно, красиво, да и пижама на своем месте. Лежит на постели и ждет своего часа.

— Полечка, я не люблю пафосных речей, но тебе скажу, детка. Я очень рада, что ты и Женечка вместе. Я еще никогда не видела его таким увлеченным и нежным. Он влюблен, дорогая, и я очень одобряю его выбор. Такие славные девочки, как ты, огромная редкость. Ты бывай у нас запросто. Можешь даже без младшего сынищи. Папа наш тоже рад тебе. А Клименсик только с виду такой грозный. Он очень хороший мальчик, но закрытый. И очень упрямый. Можно я тебя обниму?

Разумеется, Поля позволила, тепло обняла в ответ женщину, что так искренне предлагала дружбу. В этом нежном объятии Поля почувствовала снова, то, чего лишена была уже давно. Семью. Поддержку. Такую, знаете ли, приязнь, расположение близкого человека.

Поле бы взять и рассказать, что никакая она не девушка Жени, что между ними нет ничего, кроме парочки поцелуев, но она промолчала. И этому есть объяснение — терять расположение семьи, которая приняла ее так тепло, она не желала совершенно! Не хочется говорить о психологии, детских комплексах, но все это есть и выливается вот в такие маленькие катастрофы. Полечка по юности и неопытности, пропустила мимо ушек слова Анны Ильиничны «бывать запросто и без младшего», а решила, что только будучи девушкой Женечки она сможет видеть этих людей и уже перестанет быть такой одинокой, как раньше.

Тем своим решением и дала возможность судьбе поиграть сразу множеством людей, собравшимся сейчас под этой крышей. Но кто же знал, что получится из этого ее молчания?

— Поля, если нужна стирка одежды, сложи все в мешок и оставь у двери. Любаша заберет и утром принесет все чистое и выглаженное. Надевай пижаму и спи спокойно. У нас в доме защитников больше, чем врагов, которые сюда могут сунуться.

Знала бы Анна Ильинична, чем отзовутся в Поле ее слова, может и промолчала бы. После смерти бабушки Полечке было страшно жить одной. Некому было предложить защиту и … Видимо все отразилось во взгляде девушки и мудрая мама поняла все и сразу. Так Клим смотрел на нее, когда маленьким семилеткой остался совершенно один. Сиротство — это страшно.

— Ты не одна. Все хорошо, деточка. — Этого оказалось достаточно, чтобы Поля поверила и кивнула.

Еще одно теплое объятие на ночь и Анна Ильинична оставила Полю. Та, по привычке слушаться старших, сняла с себя сарафанчик и белье, сложила в холщевый мешок и пошла в душевую. Постояла под теплой водичкой, порадовала себя, потом надела уютную, большую пижаму и собралась лечь в постель. Удивилась тому, что пока принимала душ, мешочек с одеждой исчез. Восхитилась тихонько удобству жизни в богатом доме, забралась в постель и услышала стук в дверь.

— Поль, я войду? На минутку, — голос Жени ее не напугал, она была готова к этому.

Открыла дверь и сказала сразу, не пуская на порог очаровательного своего «парня».

— Женечка, я не могу впустить тебя. Мне очень неудобно перед твоими родителями и братом. Я…я так не могу. Не хочу.

— Я не за этим. Но, в надежде, Поль, — улыбался Женька, буквально вытаскивая из Полечки ответную улыбку. Сложно не ответить ему, такому красивому, милому и хулиганистому.

— Женя, уходи. Вот ты нагwец. — Поля уже смеялась.

— Поцелуй и уйду! Поль, честное слово, — и лезет уже в дверь, щельмец.

— Никаких тебе поцеwуев, обманщик, — и захлопнула дверь перед его симпатичной мордашкой.

Женька еще поскулил под дверью минут пять, но поняв, видимо, что сегодня не его ночь, ретировался в свою комнату. Поля улеглась в постель, но вспомнила, что не сказала Соням и Соняж, что уехала. Те станут искать! Вскочила и заметалась по комнате в поисках телефона, потом припомнила, что оставила аппарат в гостиной. Пришлось тихонько проскользнуть в коридор и на цыпочках пройтись по спящему дому, в полумраке выискивая путь в гостиную.

Глава 5

Если бы кто-то сказал Климу еще несколько часов тому назад, что он будет сидеть в засаде, он бы моментально обратился к врачу с очень серьезной просьбой о госпитализации информатора. Но, сейчас он, правда, ждал. Нет, выжидал. Пожалуй, не стоит уточнять кого именно.

Клим видел, что Поля оставила свой телефон на столике в гостиной, знал, что рано или поздно он ей понадобится, но понятия не имел, как скоро и совершенно не хотел думать о том, что явится за ним Жихарка. Уже больше часа он сидел в кресле, которое пряталось за шкафом в гостиной, и старался не потерять надежды. Каждые пять минут он напоминал себе о собственном безумии, но почему-то не сдавался. Плеснул в стакан немного виски, кинул пару кубиков льда и цедил напиток, уталкивая подальше мысли о том, что Поля может быть занята сейчас и не чем-нибудь, а кем-то. Братом. Однако, Клим дураком не был и кое-что заметил, когда все они вместе сидели в гостиной.

Поля не реагировала на младшенького. Клим, конечно же, следил за парочкой, и не заметил ничего, что могло бы его расстроить. Слово «ревность» он утолкал туда же, куда и мысли о «занятости» Поли. Девушка сидела на приличном расстоянии от Жени и незаметно отталкивала его руки, которые Клим злобно и про себя окрестил «загребущими».

Он дождался. Часы, что висели на стене, щелкнули длинной стрелкой, показали полночь и Поля пришла. В полумраке гостиной она показалась Климу не привидением, нет, а девочкой, которой вздумалось надеть пижаму старшей сестры. Рукава длинные, закрывают пальцы на руках, а брючины прячут пятки, касаясь краями пола.

Клим уже собрался встать с кресла и обозначить свое присутствие, но не стал. Удивился тому, как повела себя Полина. Та нашла свой телефон, взяла его, но уходить не спешила. Прошлась медленно по гостиной и остановилась рядом с диванчиком Клима, потопталась и…уселась как раз в тот угол, где обычно сидел он сам. Положила руку на подлокотник, потрогала, будто лаская, бочок дивана, именно в том месте, где лежала рука Клима.

Поля не знала, для чего ей понадобилось делать все это, вероятно, она так чувствовала и хотела. Все то время, что семья провела в гостиной после ужина, Полечка тихонько подсматривала за старшим братом Жени. Ее бесконечно привлекали его руки! Она сама себе удивлялась, но так и не смогла отвести глаз от его ладони, что так небрежно лежала поверх подлокотника дивана. Красивые, сильные мужские пальцы будто жили эмоциями их владельца и отражали его мысли: постукивали, поглаживали, замирали.

Вряд ли Клим догадался о том, что было в мыслях у Полины, скорее ощутил нечто.

— Удобно? — спросил он и напугал девушку до взвизга!

Она вскочила и запищала так, как пищат женщины при виде мышки, которая не может напугать своим маленьким размером, но тем, что так шустра и в любой момент ее серенькое тельце и длинный, противный хвостик могут отказаться на ноге, руке, а то и вовсе на голове.

— Кwим! Напугали… — Поля сжимала в руке телефон, выставив его перед собой, и выглядело это так, будто она старается спрятаться за небольшим прямоугольником из металла и пластика.

— Извини. — Клим старался не смеяться, но уж очень хотелось.

И совсем не потому, что Поля забавно выглядела в большой пижаме, пыталась защититься телефоном, а от того, что она пришла. Пара глотков виски усугубили, добавили красок его мировосприятию.

— Что вы здесь делаете так поздно? — честное слово, не будь Полечка так напугана и не крутись в ней адреналиновая воронка, она бы просто ушла, но зачем-то заговорила.

— Караулю, — он готов был молоть любую чушь, лишь бы она осталась.

— В каком смысле? — Поля растерялась и смутилась, боялась думать о том, что Клим, наверно, сказал все понятно, а она, глупенькая не догадалась.

— В прямом, Паулина. Караулю столовое серебро. Берегу семейные ценности. — Полечка начала догадываться.

— От меня?

— Конечно. Первую часть ночи дежурю я, потом отец, а к утру Женька. — Глядя на то, как Полины глаза округляются, Клим догадался, что она ему верит и тут же пошел на попятную. — Я шучу. Ты очень доверчива.

Доверчива…. Как часто Полечка слышала это слово от Саши Никитина. Он подсмеивался над ней, выговаривая, что пора бы повзрослеть и начать понимать, что не все сказанное нужно принимать буквально, намекая на некоторую ее неразвитость и недалекость. Поля, в своем восхищении его интеллектом и кругозором, верила этим его замечаниям и постепенно определила сама себя в какую-то особую нишу глупости, а потому и не возражала. Поначалу обижалась, а потом приняла и согласилась с ним.

Вот и сейчас, понимая, что Клим умен, чувствуя его превосходство во многом, приняла его высказывание, как подтверждение ее несостоятельности и …смирилась. Правда, от Клима слышать такое было очень обидно, болезненно.

— Да, правда. — Полечка кивнула и развернулась уже уйти, но была остановлена крепкой климовой рукой.

— Поль, стой. — Он видел, что его слова подействовали на девушку, правда, не понимал, какие именно. — Я что-то не так сказал? Ты обиделась?

Другая бы высказалась и сделала это с удовольствием, но только не Поля. Выговаривать и обижаться на хозяина дома, который был настолько любезен, что угостил, оставил на ночлег и старался сделать приятным время, проведенное ею в его доме, не позволило бабушкино воспитание. Да и собственная убежденность в его правоте заставляла таить в себе горестные слова.

— Что вы, совсем нет. Спокойной ночи. — Клим не отпустил, даже больше.

Она поставил стакан на полку и подтянул Полю ближе к себе, взял за плечи.

— Вижу, обидел. Не понял чем и жду твоих пояснений. Расскажи. — Взгляд его такой пронзительный и тепло ладоней, что бережно держали ее, Полечку, подействовали. Правда не совсем так, как мог подумать сам Клим, да и Поля тоже.

Высокий, красивый, лощеный мужчина в дорогой рубашке, при модной стрижке и с загаром цвета «люкс» — пожалуй, это искушение для любой девушки. Клим не пытался соблазнить, не улыбался обаятельно, не говорил пошлых комплиментов, но Полечка и соблазнилась и обаялась и даже сочла комплиментом его просьбу пояснить ему что-то. Засмотрелась на него и не смогла вымолвить ни слова. Даже обычная в таких случаях мысль: — «Ну, скажи же что-нибудь, дурочка!» — не помешала ей любоваться Климом молча.

Сказать честно, Клим не особенно-то и думал сейчас, нервно сглотнул и повторил свою просьбу, просто потому, что не нашел ничего другого.

— Расскажи. — Сложно сказать, что больше тронуло Полю, его желание слушать ее рассказ или его, в буквальном смысле, умопомрачительный взгляд, но она кивнула.

Сам Клим тоже кивнул и отвел ее к дивану, где они уселись друг напротив друга. Поля мучительно подбирала слова, а Клим смотрел на то, как печально изгибаются брови очаровательной цветочницы, Паулины Мельцаж. Он первым не выдержал странного молчания.

— Начни с главного. Я тебя обидел? — и Поля решилась на правду.

— Немножко. Кwим, вы не хотели, я знаю. Это все потому, что …

— Почему? — он даже подался к ней, подвинулся, чувствуя, что ей нелегко даются слова и, пытаясь помочь.

— Доверчивых считают глупыми.

— И? — он точно знал, что это еще не конец ее рассказа.

— А я бы не хотела, чтобы вы думали обо мне так.

Ну…Да, он вынужден был согласиться с тем, что никто не хочет, чтобы его считали дураком. Ему было приятно ее уточнение, что именно ему она не желала демонстрировать глупость. И это все, что он понял, услышав ее слова.

Разговор пошел совсем не так и совершенно не о том, о чем Клим предполагал.

— Ты доверяешь всем?

— Вовсе нет.

— Мне?

Иначе как дурной, эту беседу назвать нельзя. Но, оба ощущали приближение искренности.

— Я не то, чтобы доверяю вам, но вы убедительны. Просто верю тому, что вы говорите. — Полечка пыталась объяснить, а Клим старался понять.

Оба помолчали.

— Паулина, я ни на что не намекаю, не пытаюсь тебя обидеть и без всякой задней мысли предлагаю тебе выпить виски. Иногда алкоголь помогает беседе, а у нас явные затруднения. Я обещаю, что никому об этом не расскажу и в случае, если ты выпьешь больше, чем нужно, я дотащу тебя до твоей комнаты и забуду о том, что видел гостью пьяной. Если напьюсь я, ты смело можешь оставить меня на этом диване. А чтобы ты не пугалась, говорю сразу — когда я пьян, я не буйствую. Верь мне. — Для убедительности Клим стукнул себя в грудь кулаком, не успев удивиться такой долгой своей и странной речи. — Клянусь ливерной колбасой.

Поля оценила, хохотнула и …

— Ливерной? Фу. Я ее терпеть не могу.

— Ты ничего не понимаешь. Никто не понимает. Почему сразу фу? Хотя, в этом доме такую закуску держат только для меня.

— Я люблю докторскую. Если на кусочек белого хлеба намазать сливочного масла, а сверху положить колбасы.

— Ого. Да ты ценитель. У нас есть кое-что общее. Ладно, дальше страшнее, Полина. Я люблю бутерброды с ливерной колбасой запивать сладким кофе с молоком.

— И что в этом страшного? Я свои бутерброды запиваю компотом. Лучше из абрикосов, но сойдет и яблочный.

— Я в тебе не ошибся.

— Во мне ошибиться сложно. Саша говорил, что у меня все на лбу написано, большими буквами, — смеялась Полечка.

— Это какой Саша? С Нижней Масловки*? — Клим нагло пользовался ее смешливым настроением, чтобы узнать о ней больше.

От автора: Нижняя Масловка — улица на севере Москвы.

— Нет. Саша это мой… — Полечка замолчала, понимая, что говорить с Климом о своем бывшем совершенно не нужно.

— А, это такой с бородой, да? — он удивил ее и сильно, однако она нашла простое объяснение и достаточно быстро.

— Вам Женя рассказывал?

— Нет. Я видел тебя с ним. Правда, тогда еще не знал, что ты Полина, а он Саша.

— Когда?

— Неделю тому назад. Я сидел в кафе.

— О, в «Кофе & сливки»?

— Там. Мне нравится это место. Окна большие и выходят на оживленную улицу. Я люблю смотреть на людей. И сразу скажу, не знаю почему. Поэтому, можешь даже не спрашивать, ответа не будет.

— И я люблю. Честно! Иногда прихожу в свою лавку просто, чтобы посмотреть на покупателей. Кто-то пришел и просит букет подешевле, и лицо такое, будто покупает лягушку. Сразу вижу, когда приходят женщины и выбирают букет для себя. Просто, чтобы порадоваться. И знаете, что? Никто не берет розы и не потому, что дороги, а потому что есть душевные цветы.

— Душевные?

— Ну, да. Ромашки, ирисы, тюльпаны. Мягкие и без шипов.

— А розы бездушные?

— Нет. Пафосные. Ну, я так считаю. — Поля все ждала, когда Клим начнет смеяться, а он все не начинал.

— Я обычно выбираю розы. Маме нравятся.

— Конечно, нравятся. Розы красивые. А если сын дарит букет, то… — она не стала продолжать, потому что знала, Клим и так все понял.

Виски им не понадобился. Болтали долго и будто бы ни о чем. Клим выяснил о Саше, о том, что Полина рассталась с ним. Догадался, что Женька не совсем и ее парень, но и о поцелуе в коридоре забыть не мог. С удивлением понял, что сам о себе рассказал больше, чем обычно, чем кому бы то ни было. Полечка умела слушать, и он попросту не смог удержать слова, мысли. Одернул себя только тогда, когда принялся рассказывать ей о трубопроводах, но все равно продолжил, потому что она просила об этом. С бизнеса перескочили на фильмы, с них на концерты и снова вернулись к еде.

— Я люблю торт «Муравейник»*. Точнее, вареную сгущенку. Бабуля всегда варила две банки — одну на торт, одну для меня.

От автора: торт «Муравейник»* — и снова «привет» моей постоянной читательнице Дарье)))

Часы тикали, минуты летели, Поля и Клим болтали и вот что странно — она не чувствовала себя глупенькой рядом с ним, а он удивлялся тому, что ей по силам вытащить из него то, что тщательно скрывалось от других. Детские воспоминания, невнятные, давно покинувшие его мечты и идиотское признание в любви к ливерной колбасе.

Климу было уютно. Нет, не подумайте ничего такого, ему в доме родителей всегда было уютно, просто близость Полины, ее голос и зеленые глаза делали все вокруг еще более домашним, правильным и безопасным. Разумеется, Клим понимал, что нет никакой опасности и вообще, глупо думать о таком, но куда деть ощущения? Им не скажешь — сгиньте! Верно?

— А Женька? Как вы познакомились? — Жаль, что Клим не удержал в себе этого вопроса, потому, что ощущения померкли вместе с улыбкой Поли.

Полечка замолкла, немого сжалась и тепло, то самое, доверчивое, исчезло. Теперь и Климу придется лгать о его же брате и о том, что они с Полей пара. Она не хотела ни врать, ни быть Женькиной «девушкой», особенно сейчас, когда рядом был его старший брат. Поля даже не стала возражать самой себе, когда поняла, что Клим ей нравится и совсем не так, как может и должен. Она совершенно не хотела видеть в нем родственника, пусть и предположительного.

— Мои подруги нас познакомили еще до Нового года. Женя…он… — и снова промолчала, глупенькая, как раньше с Анной Ильиничной.

Клим сидел рядом с ней, понимал, что должен сказать что-то о Женьке, желательно хорошее. Он мог бы, правда. Брата любил и ради него был готов на многое, но только не теперь. Все, что угодно, только не расхваливать брата этой девушке, которая так понравилась, тронула и смотрела на него вот прямо сейчас очень проникновенно. Клим растерялся и ужаснулся этому.

И ведь не сказать, что Клим неопытен или обделен женским вниманием. Красивые, умные, эффектные девушки не стеснялись ухаживать за ним. Кто-то соблазнял, демонстрируя, и довольно откровенно, тело. Кто-то пытался обаять интеллектом. Иногда включались обе эти опции. Он, чаще всего, отклонял такие вот откровенные или скрытые предложения. Бывали случаи, когда сдавался, но ненадолго — не было времени на все это, да и не влюбчив. Так он считал, пока нынешним утром в дом его семьи не вошла Полина.

Сидел, смотрел на очаровательную девушку и понимал — встреть он ее раньше, никакая работа, усталость не помешала бы ему забрать ее себе. Добился, заставил полюбить и … Спросите, что мешает ему сейчас? Брат.

Клим знал Жихарку, как облупленного и никогда еще не видел его таким заинтересованным. Влюбленным. На этом мысли о Полине, о себе, о них обоих, Клим прекратил. Но, опять тот же вопрос — куда деть свои ощущения? И откуда это кошмарное, нереальное желание «бодаться» за нее? И с кем? С братом!

— Я пойду, наверно, Кwим. Поздно уже. — Она тоже поняла, что все нелепо, странно, а потому и беседа прекратилась, и Клим замкнулся, стал собой, не тем открытым, приятным парнем, что рассказывал ей о колбасе, трубопроводах и предлагал выпить виски.

— Я провожу. Вдруг снова не туда повернешь? — Поля встала и двинулась в коридор, Клим шел рядом, молчал.

Уже у двери ее спальни, Клим остановился и спросил.

— Полина, скажи мне, ты из-за Женьки порвала старые связи?

— Нет.

— Почему?

— Я бы не хотела об этом говорить, Кwим.

— Со мной или вообще?

— С вами и вообще. Спокойной ночи, — взялась за ручку двери.

Клим удержал, не пустил. Чувствовал тепло ее руки сквозь ткань ее пижамы и дурацкое, ненормальное давешнее покалывание в пальцах. Полина вздрогнула и опустила голову. Не пыталась вырваться, уйти, просто стояла и ждала чего-то.

Он очень аккуратно, почти невесомо прикоснулся в ее подбородку, приподнял ее личико к себе, заставил смотреть прямо в глаза.

— Паулина, что ты скрываешь? — Конечно, Поля поняла, о чем он спрашивает, но скрывала сейчас вовсе не это.

Что? Нетрудно догадаться. Она пыталась скрыть жгучий девичий интерес, старалась не выдать того, что Клим понравился ей, и боялась, что он догадается. Ей в голову не пришло, что он занят сейчас был тем же самым! Полечка вряд ли бы поверила, что она — простенькая и обычная — может заинтересовать такого мужчину.

— Все что-то скрывают.

— Я бы хотел знать, что скрываешь ты. — Сказал и постарался не задохнуться, увидев, как блестят ее глаза в полумраке коридора.

— Ничего особенного. Вряд ли это интересно.

— Это мне решать. — Он притянул Полину ближе к себе, преследуя сразу две цели — заставить ее говорить и почувствовать ее совсем близко.

Клим не ожидал такой реакции от себя. Кровь бросилась в голову и забилась там, закрутилась, заставила его руки крепче сжать ее плечо и удерживать ее лицо, не давая ни малейшей возможности отвернуться или вырваться.

— Кwим… — напрасно она произнесла его имя, уж слишком нежной прозвучала эта ее «w» и голос подвел, не справился и не смог скрыть волнения.

Он поцеловал, и совершенно точно знал, что никакие «против» ему не помеха сейчас, а когда Полина ответила на его поцелуй, то все вообще перестало быть важным, кроме ощущения ее губ и ее тела, что он обнял и крепко прижал к себе.

Он уверен был, что Полина оттолкнет его, был рад ее ответному порыву, но…

Такие поцелуи просто так не заканчиваются, слишком страстные, слишком глубокие и чувственные. Но, даже не смотря на кошмарное это опьянение, в одурманенном мозгу Клима всплыла сцена, свидетелем которой он стал несколько часов тому назад. Поля и Женя целуются и очень реально…

Он оттолкнул девушку, сделал шаг назад, ударившись спиной о стену коридора, и выдал то, что задевало, больножалило и вылилось сейчас в гадкие, неприятные слова.

— Девушка Жени? Это привычка, Паулина, соблазнять всех мужчин в радиусе десяти метров вокруг себя? Расстаться с одним и тут же найти другого? — Вы можете не верить, но себе сейчас он делал больно, не ей, выплевывая эти слова.

Полечка пришла в себя, приняла его слова и промолчала. Что говорить, когда факты, упрямые и несговорчивые, больно бьют и не куда-нибудь, а прямо в самое больное, беззащитное. Противно и горько быть виноватой без вины и понимать, что всего лишь полчаса тому назад она была вполне искренна и говорила с человеком, который просил ей верить, а сам не поверил, и имел на то все права. Стыд…Он и приказал Поле открыть дверь своей спальни молча и укрыться за ней от таких красивых и беспощадных глаз Клима.

Глава 6

Он сразу же пожалел о своих словах, дернулся вслед на Полечкой, но она закрыла дверь и Климу показалось, что все пропало, захлопнулось, скончалось так и не начавшись. Он постоял немного в коридоре, ругая себя за глупость, за то, что позволил эмоциям взять верх и высказался. К слову, он никогда не поступал так раньше, не вешал ярлыков на людей, не судил их. По крайней мере до тех пор, пока не был окончательно убежден в свой правоте.

Клим еще немного потоптался перед ее дверью, потом развернулся и отправился к себе. И уже там, в постели, думая о своих словах, покрылся изморозью ужаса — он обидел, оскорбил Полину. А сам? На минуточку — это не она предлагала целовать ее, это он, безумный, набросился на девушку брата и… Уснуть он не мог еще очень долго, все ворочался, психовал и сам себе был непонятен.

Поля тоже не спала. Вы бы уснули? Вот и она не смогла. Стыд оставляет по себе неприятные ощущения: холод оседает в груди, давит на совесть и ужасает тем, что все узнают о твоем поступке, оценят и признают ничтожность твою, глупость и бессовестность.

Прометавшись большую часть ночи в постели без сна, Полечка решила, что самым разумным будет уехать рано утром, сбежать и спрятаться. Она не могла представить, что случится с ней, когда Клим расскажет обо всем маме, папе, Жене…. Отчего-то она была уверена, что он молчать не будет. Поля просто не смогла бы выдержать разочарованного взгляда Анны Ильиничны и холодного, отчужденного Андрея Петровича. Занятно, что о Жене она не подумала. Быть может, потому, что не имела перед ним никаких моральных долгов?

Про Клима думать было страшно, особенно после его поцелуя. Он сочтет ее «дешевкой», уже думает о ней так. Полечка поплакала, поняв, что никогда больше не сможет говорить со старшим братом Жени тепло и откровенно, а более всего ее огорчало, что ничего между ними не случится, не сбудется.

Рано утром расстроенная Полечка, вскочила, наспех умылась, дождалась, пока принесут ее одежду и накинула сарафан. Свитерок, что был порван Женей по вороту, попыталась прикрыть волосами. Взяла сумку и направилась к выходу, однако, уйти молча не смогла и решила проститься с Анной Ильиничной.

Присела на ступеньку лестницы и стала ждать, когда откроется хоть какая-нибудь дверь. Полечка знала наверняка, что взрослые всегда встают раньше, а потому просто ждала появления хозяйки дома. И не ошиблась.

— Полюшка! Ты что так рано? Почему на ступенях сидишь? — Анна Ильинична удивилась и встревожилась.

— Доброе утро. Я вас ждала. Мне нужно уехать, — она не смогла спрятать своего отчаяния от мудрой дамы.

— Что случилось, дорогая? — на этот вопрос Поля отвечать ну никак не хотела, а потому попыталась уйти от прямого ответа, и при этом не солгать.

— Анна Ильинична, спасибо большое. За все. Мне очень понравилось у вас. И я рада была познакомиться. Мне срочно нужно уехать. Извините, что так внезапно.

— Э, нет. Что произошло, детка?

— Я не могу вам рассказать. Пожалуйста, не тревожьтесь. Все в порядке. Я вызову такси. — Да, Анна Ильинична видела, что совсем не «в порядке», но мучить Полю не стала.

— Я провожу. — Они спустились в холл.

— До свидания, Анна Ильинична. Пожалуйста, извинитесь за меня перед Андреем Петровичем, что сбежала вот так… — коротко обняла женщину и выскочила за дверь, оставив хозяйку в полнейшем недоумении.

За воротами Поля почувствовала себя гораздо лучше, собралась с мыслями и вызвала такси. Ждала машину, сожалела… О чем? Догадаться не трудно, пожалуй. О Климе, о собственной доверчивости и о том, что так легко потеряла голову от одного лишь поцелуя.

Анна Ильинична, тем временем, направилась прямиком к Жене. Разумеется, первое, что пришло ей в голову — поссорились! По дороге столкнулась с Климом — тот выходил из спальни и вид имел, мягко говоря, несобранный.

Нет, все как всегда: причесан, выбрит, рубашка чиста, джинсы в порядке. Но, взгляд старшенького как-то не обрадовал, а если совсем честно, то напугал Анну Ильиничну. Клим в отчаянии? Да что же происходит?

— Мам, привет. Я уехал, — и пошел к лестнице.

— Стой, Клим. Вы что, с ума все посходили? То Поля, то ты. Что за массовый побег с утра пораньше? — старшенький притормозил.

— Полина уехала?

— Проводила ее вот только что. Клим! Стой! Дурдом… — это она уже в спину убегавшего Клима.

Он уже не слушал, бежал и сам себе удивлялся. Проснулся утром с мыслью уехать подальше, забыть и никогда больше не встречаться, а стоило только услышать о Полине, решение самой собой изменилось.

Клим выскочил за ворота как раз в том момент, когда Полечка садилась в такси. Он рванул к машине, вытащил девушку, захлопнул дверь и обратился к шоферу.

— Сколько? — тот обозначил сумму и Клим, не замечая вырывающейся, возмущенной Полины, одной рукой, неловко, достал из бумажника купюру и кинул в окно.

Машина уехала, Поля и Клим остались у ворот.

Знаете, молчание бывает разным: спокойным, отчужденным, заинтересованным и таким, какое случается в ожидании катастрофы. Вот такое и повисло сейчас между молодыми людьми, пусть и ненадолго.

— Я довезу.

— Я бы не хотела.

— Полина, я довезу. Нам нужно поговорить, — взглянул на нее и уточнил, — Мне нужно поговорить с тобой. Поэтому, я прошу тебя сесть в мою машину и по возможности не кричать. Кстати, у тебя свитер порван.

— Я знаю. — Самое странное, что она была рада.

Не тому, что Клим, вероятнее всего, начнет читать ей мораль, а тому, что есть у нее возможность еще какое-то время быть рядом с ним. Это не было мыслью, скорее ощущением.

В катастрофическом молчании уселись в машину и поехали. Минут пятнадцать ужаса, когда оба знают и чувствуют, что все не так и все очень плохо. А потом…

— Полина, я не должен был так говорить с тобой. И вести себя подобным образом, я тоже не имел никакого права. Извини. — Поля смотрела в окно, но после его слов обернулась.

— Я не виню вас, Кwим. Пожалуйста, давайте не будем говорить об этом.

— Почему не винишь? — разумеется, он проигнорировал ее просьбу.

— Потому, что вы имели все основания думать обо мне плохо. Я не обижена, — натянутая улыбка Полины, хмурый взгляд Клима…

Ну, что же еще… Он извинился, она простила. Приличные случаю слова сказаны и на этом все закончено как будто. Но, от пустых слов обида не кончается, а если хорошо подумать, еще и больше становится.

Потом еще минут десять ужасного, холодного молчания. Клим не выдержал первым! Он и удивиться не успел, как закатил первую в своей взрослой жизни истерику.

— Какого чёрта ты молчишь?! Почему не выскажешь мне? Какие у меня были основания, и что я должен был думать?! Знаешь что, Паулина, ты либо расскажешь мне о том, что скрываешь, либо я тебя никуда не выпущу! — С этими словами Клим крутанул руль и выехал на обочину дороги.

Остановил машину, повернулся к Полечке и даже навис над ней, понимая, и прекрасно, что пугает ее, заставляет подчиняться. А она опять засмотрелась на Клима, даже его сердитый взгляд и грозно сведенные брови не стали тому помехой. Через секунду и сам Клим забыл о своих вопросах.

Полечка, затаив дыхание, наблюдала, как меняется лицо Клима. Сердитая складка на лбу разгладилась, глаза перестали метать молнии и утратили мрачную черноту, явили ей свой настоящий шоколадный цвет. Полечка все же думала, что кофейный, наверно потому, что любила кофе.

Клим разглядывал Полю внимательно, пристально, удивляясь ее нежному, мягкому взгляду и красивым губам, которые дрогнули, приоткрылись и уже готовы были к улыбке. Откуда-то он знал, что улыбка будет такой же нежной, как и ее глаза.

— Почему ты так смотришь? В смысле…я не против, но… — Полина смутилась и опустила голову, Клим же мысленно обругал себя бараном.

— Клим, если я вам все расскажу, вы отвезете меня домой? У меня очень много дел сегодня.

— Обещаю. — Поля и рассказала…

— Я рассталась с Сашей потому, что не подходила ему. Слишком проста. Нет, он никогда не говорил мне об этом напрямую, но давал понять. А с Женей ….Вы спросите у него самого. — Клим долго обдумывал ее слова, укладывал в голове, перемещал мысли и так и сяк, словно играл в пятнашки.

— Спрошу. И вот еще что … Саша твой — баран. — Клим завел машину и выехал на трассу.

Дорогой молчали, но катастрофы уже никакой не было вовсе, а всего лишь уютная тишина. Полечка старалась не улыбаться уж очень открыто, а Клим пытался не сотворить какой-нибудь охранный знак, символ, чтобы не спугнуть надежду и не насмешить этим Полечку.

— Куда тебя отвезти? — Поля назвала улицу. — В лавку? Я знаю, где это. Тебе не нужно домой?

— Я там и живу.

— В лавке?! — Клим удивленно уставился на девушку, насмешил ее, но и получил ее домашний адрес.

— Моя квартира прямо над магазинчиком. Мне нужно попасть домой, а потом подменить Соням на час, пока не явится Соняж.

— А потом? — ему было интересно узнать, чем обычно занимается Полечка.

— Потом займусь дипломом. У меня защита четырнадцатого июня.

— В мой день рождения. — Поля заулыбалась, засветилась вся не понятно отчего, да и Клим не сдержался, сверкнув ей белозубой улыбкой в ответ. — Паулина, я не завтракал и не отказался бы от чашки кофе и бутерброда.

Да, он прекрасно понимал, что нагло напрашивается к ней в гости, но совершенно точно не хотел оставлять ее сейчас. Уж слишком хорошо, приятно было ехать с ней по Москве этим свежим майским утром воскресенья.

Полина задумалась, но отказать не смогла.

— У меня нет ливерной колбасы.

— Экая досада, Поль. Ладно, сойдет и докторская, — милостиво согласился смеющийся Клим и …

Все уладилось, а потому и настроение само по себе поползло вверх, обрадовалось, как малыш получивший лакомство и оба уж не молчали, а болтали как тогда в гостиной.

Полина смеялась так заразительно шуткам Клима, что тот, не умевший развлекать девушек именно беседами, чувствовал себя известным комиком, поражался этому¸ но и продолжал болтать. Она вдохновляла, он шутил.

У дома Полины оказались быстро. Клим выскочил из машины, помог выйти Полечке и тут как назло раздался телефонный звонок.

— Клим, здравствуй. Ты в Москве? — помощник Клима и его, простите, собутыльник в тот момент, когда это было необходимо обоим — Борис Хайт — решил позвонить.

— Да. Что, Борь?

— В порядке все. Мне нужно, чтобы ты отдал мне пакет по «ИнтерКо». Есть возможность подскочить в офис? — Боря был деликатен и никогда не позволял себе тревожить Клима по выходным, полагая, и совершенно справедливо, что это его личное время. Потому и игнорировать его просьбу было нельзя — Борис вряд ли стал бы надоедать без особой нужды.

— Не проблема. Так…Дай мне половину часа, Борь. Ты где?

— Рядом с офисом. Буду минут через пятнадцать.

— Жди. Я скоро. — Так Клим понял, что он лишился завтрака, а что хуже всего, возможности побывать у Паулины дома.

Клим обернулся к Поле, она смотрела на него очень тепло и с пониманием. Он воодушевился ее приятным взглядом и решился напроситься на обед, а потому принял весьма интересную позу, и Поля ответила соответствующей. Как это? Очень просто.

Никогда не замечали, что флиртующие мужчина и женщина выдают себя сразу? Он весь такой вальяжный, улыбчивый, нависает над ней, старается придвинуться ближе, а она вся такая искрящаяся кокетством, позволяет ему это и улыбается заманчиво и соблазнительно.

— Паулина, скажи, тебе ведь все равно в какое время выдать мне бутерброд и чашку кофе? — Полечка стояла, опираясь спиной о машину Клима, а он стоял близко к девушке, едва ли не прижимая ее к авто. — Давай перенесем завтрак на обед, а?

Поля старалась не выглядеть слишком заинтересованной, что было очень непросто рядом с этим русским bello. Однако, не удержалась, заулыбалась счастливо, склонила головку к плечу и, честное слово, принялась наматывать локон на палец.

— Даже и не знаю… Может быть, — согласитесь, классический ответ, когда девушка хочет, чтобы ее поуговаривали.

— Я много не ем, не чавкаю, и вообще, веду себя прилично. Даже за хлебом могу заскочить по дороге, если у тебя его не окажется. — Полины засмеялась, представив Клима в магазине с тележкой для продуктов, чем и очаровала старшенького Прозорова совершенно

— Я сама схожу за хлебом, Кwим. Приходите к обеду, буду вас ждать. — Что примечательно, никто из них не задумался о том, что Полечка — «девушка» Жени.

Ни она, которая считала себя обязанной покрывать Женькину ложь, ни он, который флиртовал сейчас с девушкой брата. Может просто не хотелось думать об этом? Уж очень здорово было стоять вот так близко, ловить улыбки, видеть блестящие глаза и ощущать свежесть весеннего ветерка и легкий запах сирени.

— Спасибо. Приду обязательно. Только не выкай мне, это убивает. И да, продиктуй мне свой телефон, вдруг все же нужно будет за хлебом сбегать, — конечно, она назвала ему свой номер и Клим с видом, ни много ни мало, победителя, оторвался от очаровательной цветочницы и уехал по рабочим делам.

Полечка летела домой, чувствуя те самые крылья за спиной, что «вырастают» в такие моменты, а Клим всю дорогу до офиса насвистывал, и очень музыкально, какой-то бравурный марш. Иными словами, оба впали в то состояние, что можно описать двумя словами — предчувствие любви. Да, звучит несколько высокопарно, но тот, кто знаком с этим ощущением не позволит себе циничной ухмылки или удивленно изогнутых бровей.

Жаль, что обеда так и не случилось….

— Клеменсик, ты где сейчас? — Звонил Женька, и по его голосу Клим понял сразу — что-то произошло.

— Привет. Я в офисе. У тебя все хорошо?

— Да. Слушай, давай пересечемся? Посидим где-нибудь? Я бы выпил чайку. — Клим чувствовал, что Женьке очень нужна встреча, а потому не отказал.

— Давай минут через двадцать в кафе у моего офиса? Успеешь?

— Ага. Я уже в городе. Мама ругалась, что все разбежались. Полина уехала, на мои звонки не отвечает. В общем, мне нужно спросить тебя кое о чем. Не по телефону.

— Жду. — Женька дал отбой, а Клим тоже дал…

Дал свободу своим мыслям о собственной непорядочности по отношению к брату и волю чувствам, которые бурлили в нем, и причиной которых была Полина. Он уже подъезжал к месту встречи, когда увидел брата и просигналил ему, мол, на месте. Женька взмахнул рукой в знак приветствия и направился к кафе, пока Клим искал место для парковки.

— Ты что будешь? — Женька изучал меню, но был рассеян, задумчив и Клим почувствовал недоброе.

Нет, Женька не был никогда вечно смеющимся клоуном, вопреки расхожему мнению. Клим прекрасно знал на что способен младшенький и искренне уважал его. Рекламное агентство, что организовал Женька Прозоров, прекрасно существовало, приносило солидный доход и являлось показателем состоятельности младшего. Он был серьезным дельцом, но это никак не мешало ему веселиться, дурить и это, как ни странно, стало его визитной карточкой. Модные, молодежные организации с радостью давали заказы продвинутому Прозорову, и его искренность в общении была тому подмогой. Со временем его клиентами стали и серьезные фирмы и тут ему помогало его бесшабашное нечто. Рекламные ролики, плакаты, публикации — все это было ярким когда нужно, солидным когда уместно и скромным когда была в том необходимость. Женька чувствовал и понимал свое дело, а это согласитесь, дано не всякому.

— Пару блинчиков и стакан чаю. Дважды. — Младший сделал заказ и замолчал.

Клим не мешал ему собраться с мыслями, но и сам готовился к беседе. Полина… Она сказала ему спросить у Женьки об их отношениях, и Клим собирался последовать ее совету. Правда, через пару минут необходимость в том исчезла. Равно как и то самое предчувствие любви.

— Как тебе Поля? — Хорошо, что Клим не успел взять чашку с чаем, иначе расплескал бы…

— Мне?

— Тебе.

— Ну… Жень, к чему этот вопрос? Она твоя девушка и главное, как она тебе, а не мне, — сказал, как выплюнул!

Женька присмотрел в глаза брату, удивил и напугал того своим серьезным взглядом.

— Клим, я попал. По полной. Я никогда не думал, что смогу вот так взять и полюбить кого-то. Я кроме нее никого не вижу. Знаешь, она такая…. Рядом с ней я чувствую себя настоящим мужиком! Все как-то очень правильно, понимаешь? Я сильный, я умный, я защитник. Она просто смотрит на меня, а я готов …не знаю…поднять лошадь и кинуть ее метров на триста. Да какая лошадь на фиг — я готов порваться на британский флаг, Клим, лишь бы она была со мной.

Клим хотел ответить, что и он готов «кинуть лошадь», но промолчал, разумеется. Всего лишь задал вопрос, который мучил его, но был уже бессмысленным — Клим уже понял, что Полину он потерял, так и не получив. Женька был тем самым единственным препятствием, преодолеть которое ему было не по силам. Даже не сам младшенький, а его любовь к девушке и, кажется, глубокая.

Да, Клим всегда отдавал Женьке все самое лучшее … Игрушки, велосипеды, шмотки, мотоциклы, машины и далее по списку. Теперь Полину…. Жаль, что она не велосипед.

— Она тебя любит? — хорошо, что Женька в своих растрепанных чувствах не услышал, каким голосом был задан вопрос, и как изменилось при этом лицо Клима.

— Не знаю…Не думаю. Но, реально, докопаюсь до нее. Сдохну, но заставлю полюбить. Ее понять сложно. Вроде бы простая, милая, а скрытная, как шпион. Улыбается, а глаза печальные. Спрашиваю — ты чего? Молчит. Еще баран этот, Никитин, со своими претензиями. Так хотелось ему в рожу заехать! Ладно, ему и без меня досталось. Она его бросила, так он всю неделю ей названивает и просит подумать еще раз. Увижу его рядом с ней — урою.

— Ты сказал, что она твоя девушка.

— Сказал, только вот Полю не спросил. Клим, честно, просто запихал ее в машину и повез к родителям! Она меня отшила, но… Не знаю я ничего, но уверен, что смогу сделать ее своей. Так как она тебе? — Клим собрал всю свою волю в кулак и высказался.

— Хорошая, — и Женька просиял, обрадовался.

Всегда слушал брата, зная, что тот надежен, предан и никогда не подведет его. Настоящий старшенький!

— Может, жениться?

— Может. — На этом силы Клима закончились, но он постарался отыграть свою роль до конца. — Жень, мне по делам еще нужно. Держись, бро. Все наладится.

Обнял брата, стукнул по плечу и вышел из кафе, правда, не понял, как это так получилось выйти и не споткнуться, не налететь на стулья, столы, дверь…

Уже сидя в машине, взял телефон и набрал номер Полечки, понимая, если не отрубить, не отрезать все сейчас, то потом можно и не найти сил на все это.

— Это Клим.

— Привет, — в голосе слышалась улыбка и …счастье?

— Я не смогу приехать, Паулина. Прости меня. Вряд ли мы сможем продолжить общение. — Отключился, не желая давать слабину, стараясь побороть свое отчаяние.

Потом он спокойно выехал с парковки, добрался до своей московской квартиры, и уже там, скинув рубашку, улегся в постель. Клим сделал — Клим уснул. Что сделал? Пожалуй, вы сами все поняли.

А Поля что же?

Она после звонка Клима застыла посреди кухни. На столе уже красовались и салат, бабушкиного любимого рецепта, курочка в ароматном соусе и обжаренный картофель. Девушка спокойно, без ярких эмоций, достала мусорный пакет и очень аккуратно сложила в него еду, потом вышла из квартиры и выкинула, как мусор, как ненужный хлам.

А уже потом расплакалась. Она не обиделась на Клима, понимая, что этот мужчина не для нее, но была расстроена тем, что он ничего не объяснил ей.

Его слова о том, что общаться они больше не смогут, ужалили, растревожили и поселили в Полечке массу сомнений. Бедняжка все никак не могла понять, почему Клим так себя ведет? То смотрит, как на чудо и целует, то отталкивает, то отчитывает, то напрашивается в гости, то прощается.

Когда слезы кончились, девушка взяла лейку, полила бабушкины фиалки, вздохнула тяжко и отправилась в лавку. И правильно сделала! Если нет никакой возможности упорядочить свои чувства и мысли, то дела и заботы, те самые, что мы сами на себя возлагаем в меру своих желаний и сил, всегда есть и ждут наших действий. Работой можно многое вылечить, лишь бы она была и радовала хотя бы чем-то.

— Полюся, привет, — Соням уже скидывала форменное платье, — Я убежала. Ты чего такая кислая? Опять Никитин надоедает?

— Нет. Спала плохо. Беги. — Соням торопилась, и если бы не это обстоятельство, то обязательно провела бы расследование на предмет покрасневших глаз подруги и печального голоса.

В лавке нарядно, тихо. Цветы, подарки, милые игрушки. Все это было праздничным, пестрым, но Поля видела все это каждый день, а потому и не удивлялась эдакой красоте. Лавка была чем-то очень стабильным, внушающим уверенность и тем успокаивала Полину, приводила в чувства, если угодно.

Покупателей не было, а потому Полечка смело занялась дипломной работой, поставив рабочий ноутбук прямо на прилавок.

Колокольчик звякнул и на пороге появился Женька. В руках коробка, в глазах чертовщинка, на губах улыбка.

— Поль, с меня блинный торт, с тебя рассказ, идет? — Полечка подумала о том, что все с нее требуют рассказов и объяснений, слегка рассердилась, правда, не на Женю.

— Какой рассказ, Жень?

— Как какой? Хочу знать, почему сбежала? Мама расстроилась, отец бубнил. Ты им понравилась очень. — Женька оказался рядом с прилавком, выставил на него свой подарок и трепался.

— Дел много. Я простилась с Анной Ильиничной. — Сказала коротко, холодно, и тут же одернула себя. — Мне очень понравились твои родители и дом у вас уютный. Спасибо, Жень, что познакомил.

— Ага. Предки ждут тебя на следующих выходных. Говорят, если я тебя не привезу, сами за тобой поедут. Кстати, Клим вообще посоветовал жениться на тебе! Говорит, что ты очень хорошая. Это вообще самый большой комплимент. Клеменсик у нас не особо восторженный, сама видела.

Жениться? Хорошая? После этих слов случилось с Полечкой немыслимое! Впервые в жизни она рассердилась настолько, что повысила голос до крика.

— Прозоров, уйди! Я не твоя девушка! Я не хочу блинный торт! Я занята, и не приглашала тебя. Ты солгал о нас и родителям и брату, подставил меня. Просто уйди и все! Я не хочу видеть тебя. Понял?!

— Ты чего, Поль? — парень удивился и сильно!

Он никогда не видел Полину такой …какой? Взбешенной? Злой? Но, взгляд любящего человека он другой — глубокий и проницательный. Женька чувствовал ее истерику и отчаяние, а потому двинулся к ней, наплевав на то, что она его выгнала.

— Не подходи ко мне. Просто уйди, Жень. Я не хочу говорить и видеть тебя тоже не хочу! Достал! — она кричала и отступала от него.

— Тихо. Поль, что случилось? Кто обидел? Я? — он ухватил ее за руку, подтянул к себе и обнял крепко. — Никитин снова достает? Хочешь, я ему нос на бок сверну?

Полечка вырывалась, кричала ему еще что-то, но Женька держал крепко, успокаивал, утешал, словно ребенка и Поля сдалась. Наверно сейчас ей нужно было тепло и участие. Она уронила голову ему на грудь и разрыдалась, очень горько, по-детски безутешно. Женя замолчал, просто прижимал к себе плачущую девушку и гладил по волосам.

Она плакала долго, вздрагивала и прижималась к нему до тех пор, пока не обессилела совершенно. И тогда Женька решился продолжить разговор.

— Поль, не знаю, что с тобой, но мне ты можешь рассказать. Я сделаю для тебя все, что пожелаешь. — Аккуратно прихватил пальцами ее подбородок и поднял к себе ее заплаканное личико. — Я очень люблю тебя…

Она поверила ему, просто потому, что видела его глаза. И вот именно сейчас подумала о том, как бы было здорово, полюби она его. Красивый, веселый, умный… Она никогда не слышала от Женьки ни одного упрека в ее несостоятельности или недалекости, напротив, только восхищение и ничем не прикрытое удовольствие от общения с ней, никудышней. Промелькнула и мысль стать его девушкой, настоящей, не придуманной, и с чистой совестью гостить в его доме, быть частью его замечательной семьи.

Если бы не Клим…

Полечка не смогла сказать Жене неприятных слов, натура женская не позволила ответить грубо на его искреннее признание. А потому, она положила ладонь на его щеку и попыталась сказать ему правду и не сделать больно.

— Женечка, милый, ты прости меня, не могу… Я бы рада, но… — он все понял, но принять, не принял.

— А ты не отказывай мне сразу, ладно? Вдруг передумаешь? Поль, такими красавчиками как я не разбрасываются, честно. — Постарался скрыть свою боль и не делать ее еще более несчастной, а в том, что ей плохо, он не сомневался.

Полина оценила его деликатность и не осталась равнодушной.

— Я обещаю, что подумаю. Прости меня.

— Прощать не за что, Поль. — поцеловал ее в губы очень осторожно и послушался своей интуиции, что прошептала — оставь ее сейчас. — Я пойду. Если захочешь еще порыдать, я в твоем распоряжении. Ну, и свободные уши, если захочешь рассказать. И вот еще что, Поль, постарайся не избегать меня… — он умолял взглядом, голосом.

— Я постараюсь, Женечка. Спасибо тебе. Знаешь, ты гораздо лучше, чем я думала и мне очень жаль, что так все получается. — Женька отпустил Полю, кивнул и ушел, оставив девушку размышлять и сокрушаться.

Через час пришла Соняж и прекрасно съела блинный торт, подаренный Женькой. Поля успокоилась, и рада была слушать болтовню подруги, молча, бездумно.

Вот так молча и бездумно летели дни, складывались в недели. Приходил Женя, выводил Полечку на прогулки, в кино, воровал у нее поцелуи, но понимал, что все это только его желание, совсем не ее. Девушка была с ним нежна и приветлива, и не от любви, а из жалости. Женька чувствовал все это, переживал и маялся, но оторваться от нее не мог.

А как же Клим? А так как-то…невнятно.

Силы воли ему было не занимать, и он, приняв решение не видеть больше Паулину Мельцаж, погрузился в работу. Только вот все бесило. Привычные утренние совещания с помощниками вызывали хандру, трескотня Лены Захаровой раздражала до зубовного скрежета. Звонки Женьки пугали, и он часто отклонял их, боясь услышать новость о помолвке. Потом, ругал себя трусом и перезванивал. Радовался отсутствию новостей и вздыхал облегченно. По вечерам сидел в любимом кафе, но уже не смотрел на людей за окном, просто коротал время до того момента, когда можно будет пойти домой, лечь спать и не думать ни о чем.

Он подозревал в себе шизофрению легчайшей формы, но, опять таки, чувствам не скажешь «до свидания», не отвернешься и не забудешь. Клим старался, упирался, но проигрывал и был глубоко несчастен. Альфа-самец скулил в нем, крючился, когда Клим давил в себе желание отнять Полину у брата. Но он терпел и это….

И вот казалось бы можно закончить рассказ, поставить точку и оставить все как есть. Смириться с жизненными обстоятельствами и заняться поиском новых форм бытия. Ринуться в долгое путешествие, организовать глупейший флэшмоб, создать благотворительный фонд…. Но откуда взять вдохновение? Душа должна питаться чем-то так же, как и тело, но она пожирала самого Клима и была вечно голодна, а оттого и бессильна.

Все бы так и шло, катилось, если бы не случай….Впрочем, ничего случайного в жизни не бывает и так говорят многие люди, не только мечтатели, но и материалисты.

Глава 7

— Полина, куда помчалась? Садись, отвезу в лучшем виде. — Гена Истомин, курьер-шофер-грузчик лавки, поймал Полечку, когда она, себя не помня от волнения, выскочила утром из дома, чтобы бежать в университет и не опоздать к защите диплома.

— Дядя Гена, пробки! Я лучше сама.

— Какие пробки? Пятница. Все уже на дачах пиво жрут. Ника! Ника, ты где там? — Гена звал жену и она выглянула из двери черного хода магазинчика.

— Не ори, циклоп. Чего тебе? — это мужу и, заметьте, ласково, а Поле, — Собралась? Давай! Спихни уже все это и радуйся. Ох, хороша ты, Поль.

И, правда, хороша. Скромное серое платье с белоснежным воротничком не смотрелось на ней уныло, скорее наоборот: изящно и пристойно. Неброские, но дорогие туфли белого цвета. Гладкая прическа и высоким «конским» хвостом придавала всему облику свежести и юности, открывала взорам красивую шею и ветерок так же, как всегда, играл легкими завитками, что посмели выбиться, освободиться.

— Отвезу Полю и по заказам. Надо чего тебе?

— Надо. Заскочи к Фурцу и забери упаковки. Платежку ему отправила.

— Ладно. — Гена забрался в фургон. — Поль, чего встала-то? Садись, прокачу. — И прокатил!

Поля и Гена имели одну общую тайну — оба любили петь и оба не умели делать этого абсолютно, но это никоим образом не мешало им исполнять дуэтом песни прошлых лет. Да, те, кто мог бы их услышать, вероятно, смеялись бы и долго так, надсадно, но никто не слышал, и потому дуэты были и презанятные.

Вот и сейчас, стараясь отвлечь Полину от ее переживаний по поводу предстоящего события, Гена завел их любимую «Смуглянку». Поля тут же поддержала его, и они прекрасно исполнили песню от начала и до конца. Ну, они не слышали себя, а потому и остались довольны исполнением. И если честно, оба были рады приподнять себе настроение, да и чувство единения тоже вносило теплую, приятельскую нотку.

— Спасибо! — Поля выскочила из фургона и помахала Гене рукой, он ответил ей рокерской «козой», мол, все круто, «чувиха».

Спустя четыре часа, Полечка вышла из здания университета довольной и сияющей. «Хор» по защите приятно грело и намекало — с учебой покончено, впереди масса свершений и вообще, все не так уж и дурно!

— Судя по личику, все получилось, да? — Анна Ильинична под руку с мужем поджидали Полину, рядом крутился Женька и улыбался, мол, сюрприз!

— Поздравлять можно? Или сначала представиться по новой? Забыла нас совсем и в гости не едешь. Обещала подкидного дурачка и жилет. — Андрей Петрович рад был видеть девочку и улыбался искренне, весело.

— Здравствуйте! — конечно, она удивилась, но обрадовалась больше.

Понеслась навстречу Прозоровым, так и не успев понять, почему она так счастлива видеть этих, по сути, чужих людей.

— Узнала, надо же. — Объятия и поздравления, поцелуй Женьки, вполне невинный и смех, и болтовня, будто не расставались.

— Полечка, а ведь мы не просто так примчались. — Анна Ильинична начала озвучивать «коварный» план. — Мы тебя сейчас заберем к нам. Сегодня день рождения у Клима нашего! Вот и отметим сразу два события. Защиту и рождение. Идет? — Женька уже приобнял Полю за плечи, зная, что начнет отказываться.

Она постоянно говорила твердое «нет», когда он звал ее в гости к родителям, не понимал причины и огорчался. Но, сегодня хитрец взял в помощники тех, кому она отказать не смогла бы никак. Примечательно, что Женька, объяснив свою просьбу родителям, встретил горячее одобрение и был рад сейчас их содействию.

Полечка замялась, улыбка ее погасла.

— Нет, что вы. Я не могу. У вас семейный праздник. Совсем не хочу мешать.

— И все? Андрей, Женя, берите ее под руки и в машину. По ходу разберемся, кто и кому там мешает. — Анна Ильинична не могла знать настоящей причины, потому и подумала, что решительные действия пойдут всем на пользу.

Женька сразу приступил к «похищению», Андрей Петрович любезно открыл дверцу авто и вот уже все четверо едут туда, где Полина хотела бы оказаться в последнюю очередь. В дороге беседовали, смеялись все, кроме Поли. Она пыталась не сгореть и не замерзнуть. Как? Да все очень просто. Ее кидало то в жар, то в холод и все потому, что предстояла встреча с Климом. Она не была готова к такому и волновалась едва ли не больше, чем перед защитой.

Уже в особняке, поняв, что Клима пока нет дома, Полечка смогла как-то собраться и приготовиться.

А вот Клима ждал сюрприз…

Целый день он улыбался, устал от этого страшно, но выдержал и многочисленные поздравления партнеров и официальное, массовое чествование себя же коллегами. Принял ворох подарков, и, не выдержав всего этого фейерверка в честь себя, улизнул из офиса под благовидным предлогом, мол, дома ждут к праздничному столу. Постарался не хамить Лене Захаровой, которая поймала его на выходе и, поражая откровенным декольте, намекала битых минут пятнадцать, что готова составить компанию ему, его семье и всем, кому вздумается быть на празднике по случаю дня рождения.

— Дима, давай домой к моим, — ослабил галстук уже в машине и откинулся на спинку сидения.

Клима достало все настолько, что уже на пороге дома, он решился просить отца подарить ему пару недель отпуска. Андрей Петрович вполне мог и умел заменить сына в кресле руководителя.

Странным показалось Климу, что никто не вышел встречать, но он подозревал, что все в столовой и ждут его, потому наскоро привел себя в порядок в спальне и пошел искать семейство.

Уже у входа в столовую он понял, что сегодня будет еще один подарок и такой, что выдержать его будет трудно, но и отказаться невозможно. Голос Полины звучал музыкой и лился бальзамом на нервы. Клим догадывался, что она здесь с Женькой, но счастлив был уже тем, что увидит ее не во сне, а наяву.

— Поль, правее. Еще! И низ опусти. Ага, вот так! — Клим заглянул в столовую, понял, что не ко времени.

Родители, Жихарка и Поля готовили ему сюрприз, а он не догадался предупредить, что будет раньше. Но он нисколько не сожалел, увидев весь этот балаган, причиной которого стал он сам. Полечка стояла на стуле и пыталась прикрепить гирлянду из слов «С Днем Рождения» к стене. Командовал ею Женька, он же и придерживал, чтобы не упала. Мама и отец развлекались воздушными шарами, которых Клим не любил, но терпел, зная, что близкие стараются ради него, для него.

— Анна Ильинична, а разве Кwим любит шарики? — он услышал ее нежную «w» и чертыхнулся, чувствуя, что сердце пропустило удар и, понимая, что так будет все время, пока рядом Поля.

— Полюшка, не думаю. Но Клим никогда не жаловался. Знаешь, он никогда не говорит, что ему плохо или больно. Этакий стоик по собственному желанию. Мы устраивали для него праздники и, поверь, испробовали все — клоунов, мыльные пузыри, серпантин и конфетти, но так и не поняли, что ему нравится.

— Точно, мам. — Женька обнял Полечку за талию, помог ей стуститься со стула, и это рассердило Клима, заставило сжать кулаки.

— Может, вы ему нравитесь, а совсем не шарики? — Клим затаил дыхание.

— То есть? — папа подошёл к Полечке, — Поясни.

— Ну… — Полечка медлила с ответом, подбирая слова. — Дело не в подарках, а в том кто их дарит и как. Я помню свои дни рождения. Бабушка всегда пекла пирог, ставила цветы в моей комнате и прятала подарок за ними, а мне больше всего нравилось, что в этот день она будила меня и обнимала, не отправляла в школу и мы целый день были вместе. Подарок…ну…это совсем неважно, понимаете?

Повисло молчание. Понимали они и даже больше, чем нужно, больше, чем хотелось. Полечка не знала, что Клим не родной сын для четы Прозоровых, а потому и не догадалась, почему смотрят на нее как на оракула. Самым большим подарком для Клима были они сами — семья, которая и сделала его своей частью. Любила, оберегала и понимала.

— Вот ведь… — Андрей Петрович уставился на шарик в своей руке. — Ань, давай к чертям эту всю мишуру, а? Они резиной пахнут, аж слезы из глаз.

— Я соберу, — Женька ринулся лопать и складывать шары обратно в мешок, а Полечка стояла посреди столовой и удивленно на всех смотрела.

— Анна Ильинична, а гирлянду снимать? — мама изучала девушку и внимательно.

— Оставь, дорогая. А когда у тебя день рождения?

— Двадцать первого октября.

— Понятно. Весы. Вот откуда столько рассудительности, Полечка. — мама заправила ей за ушко выбившуюся из прически прядь, — Давайте уже быстрее! Вдруг Клим раньше приедет, вы тут со своими украшалками.

— Мы?! Мам, ну ты вообще… Кто громче всех вещал, что надо праздник устроить?

— Цыц, Генек!

— Я не помешаю? — Клим все же решился войти и единственное, что он сейчас старался сделать, так это не смотреть Полине в глаза.

Не смог. Обжег горячим взглядом, заставил девушку смущенно опустить голову, обрадовался этому до чертиков, но сдержался, не улыбнулся, а просто встал посреди столовой, позволяя себя обнимать, целовать и принимать восторженные поздравления. Клим был тронут, но вечный poker face прикрыл все его эмоции, спрятал то, что можно и нужно было показать.

— Спасибо. Приятно. — Клим обнял всех по очереди и, пожалуй, крепче, чем обычно.

Поля стояла позади всех и мучилась страшно! Подойти? Не подойти? Что сказать? Готова была провалиться сквозь землю, но воспитание поддержало в трудную минуту, подсказало что делать, помогло как Устав солдату.

— Поздравляю, Кwим. Простите, что без пригwашения и без подарка. Я не думаwа, что попаду в гости сегодня. — Бедняжка попыталась и поздравить и объяснить, что не ждала встречи и уж точно не хотела ее.

Клим оценил и постарался не психовать.

— Спасибо, Паулина Мельцаж, — и застыли друг напортив друга.

Поля не знала, что делать с руками и ногами. Они попросту отказывались двигаться в правильном направлении! Хорошо, что Клим знал. Он потянулся обнять ее и поцеловать в щеку, при этом совершенно четко понимая, что добром это не кончится и оказался прав. Клим хотел обнять девушку, а в его руках оказался холодный каменный столбик. Поля даже дышать перестала, замерла и зажмурилась. А вот Клим напротив, вспыхнул и выругался про себя. Мелькнула мысль удержать ее в объятиях и согреть, но так мыслью и осталась.

— За стол! — мама и ее приглашение оказались очень кстати, еще неизвестно, чем бы все закончилось.

Шумно задвигали стульями, рассаживаясь. Папа снова утянул Полечку к себе ближе, сокрушаясь, что она редко бывает и некому подать пирожок или пресловутый стакан воды.

Позже, когда вино прекрасно развеселило общество, Клим перестал себя сдерживать и начал поглядывать на Полину. Сначала старался делать это незаметно, но…

Полина была хороша сегодня, как никогда. Климу, который успел соскучится и понять, насколько сильно, трудно было не любоваться очаровательной девушкой. Платье ладно облегало фигурку, высокая прическа делала ее лицо изящнее, обнажала шею и чертовы завитки волос над ней. Да, Климу нравилось подглядывать за ней. Одного он не учел — кое-кому нравилось подглядывать за ним.

Андрей Петрович все еще думал о словах Поли, о том, что Клим любит их и…. Много ли нужно времени мудрому, взрослому человеку, чтобы заподозрить неладное? Не очень. Вот и заподозрил.

Клим с обычной своей полуулыбкой, смотрел на мать, на брата, когда те говорили или шутили, и все вроде бы обычно. Но он еще и на Полину смотрел и взгляды, которые он кидал на девушку брата, никак нельзя было сравнить с теми, что доставались всем остальным.

Андрей Петрович неплохо знал старшенького, наблюдал его дома, на работе, но готов был поклясться, что никогда еще не видел сына таким…горячим? Сложно подобрать слова, когда нужно описать отчаянный, глубоко заинтересованный взгляд мужчины на женщину, но Андрей Петрович смог — влюбленный. Когда понял, поперхнулся вином и закашлялся.

— Анджей, ты жив? Дорогой, неприлично умереть в день рождения сына, — слова мамы нежными никак не назовешь, но голос тревожный, заботливый.

Полечка вскочила, постучала по спине, подала салфетку, налила воды из кувшина.

— Все, я жив. Спасибо, Полечка. Если бы не ты, я бы погиб, точно. И заметь, никто бы не двинулся с места, чтобы помочь любимому папочке. — Полина улыбнулась и села на свой стул.

Она старалась не смотреть на Клима, однако боялась вовсе не того, что он станет смотреть на нее, но того, что не станет.

— Давайте выпьем за Клима и за Полину. Один изволил родиться, другая доказала свою способность получить высшее образование. — Андрей Петрович упомянул из обоих и сделал это нарочно.

После такого тоста Поля обязана была взглянуть на старшенького хотя бы разок, и он хотел видеть, насколько сама девушка расположена к Климу. Она весь вечер увлеченно беседовала с Анной Ильиничной и Женькой, и не давала возможности понять что к чему.

Сейчас она смотрела на Клима. Нет, ничего такого, все вполне пристойно. Для всех, но не для Андрея Петровича. Он попытался не делать выводов, но они, простите, сами собой сделались и вывелись. Глава семейства впал в задумчивость и нескоро еще отошел, зная, что ничем хорошим это не кончится. Кто-то обязательно пострадает и ему очень не хотелось думать об этом.

Ужинали долго, вкусно, беседовали, пусть не весело, но очень душевно! Когда пришло время расходиться, Анна Ильинична отправила Женьку к Любаше распорядиться о гостевой спальне. Сама взяла под руку мужа и скомандовала.

— Клим, давай утром не сбегай, а? Позавтракаем как нормальная семья. Поля, тебя тоже касается. Клянитесь, поганцы! Не хочу проснуться утром и махать платочком в окошко.

— Я не уеду, мам.

— Хорошо.

— Вот то-то же. Всем спокойной ночи. Не сидите долго. — И оба ушли, хотя Андрей Петрович собрался упереться, но трудно сопротивляться любимой жене, согласитесь.

Тишину, что повисла в столовой, можно было сравнить разве что с киселем, настолько тягучей, вязкой она ощущалась. Поля поднялась из-за стола и направилась к выходу. Клим остался сидеть, понимая, что бессилен удержать ее рядом с собой хотя бы на минуту. Посмотрел ей вслед и не сдержался…. Подскочил, как ужаленный, рванул за Полиной, схватил ее за руку, развернул к себе, наплевал на все и всех и крепко обнял. Зашептал ей в ухо, горячо, быстро, сбивчиво.

— Не уходи. Дай мне минуту, Полина… Понимаю, ты ненавидишь меня. Я сам себе противен. Просто побудь рядом минуту…лучше две. Или пять. — Уткнулся носом в ее шею, жадно вдыхал аромат, наслаждался им самым наглым образом.

Он сам не понял, что произошло, когда почувствовал ее ответное объятие, свихнулся и принялся целовать жадно и торопливо. Он знал наверняка,что долго это не продлиться, а потому брал все, что мог.

Полечка с трудом держалась на ногах, цепляясь за Клима, прижимая к себе со всей возможной силой, отдавая ему поцелуи так же страстно, как он их брал.

Из коридора послышался голос Женьки.

— Эй, где все?

Но даже понимание того, что он уже близко не смогло оторвать их друг от друга.

— Кwим, не отпускай… Еще немного…Пожаwуйста… — он и сам готов был умолять ее.

— Поля, прости меня, — шептал и целовал. — Я все объясню…

— Да… — и еще один глубокий поцелуй, он и стал последним.

Клим подавил возмущенное рычание свое и отпустил Полину. Она попятилась и ударилась спиной о стену, стараясь не упасть и обрести хоть какое-нибудь равновесие.

— Вы чего тут? — Женька уставился на Полечку, не понимая, с чего она так растеряна, взволнована.

Клим хотел уйти, но не посмел оставить Полину одну и совсем не потому, что явился брат. Знал откуда-то, что ей понадобится его поддержка сейчас.

— Поля выпила лишнего, Генек. Вот стою, слежу, чтобы не упала, — тем и спас Полечку от лишнего, ненужного внимания Женьки.

— О, как. Пойдем, Поль, отведу спать. — Цапнул ее за руку и потащил за собой.

Клим застыл посреди столовой, пропустил момент, когда пришла Любаша и стала убирать со стола. Звон фужеров, что собирала хозяйка на поднос, прозвучал для него сигналом или будильником, если угодно. Он собрался, тряхнул головой и отправился к себе, уже зная, что дождется, когда все лягут спать и пойдет к Полине.

Нет, не для того, чтобы продолжить поцелуи и дать волю своим страстям и желаниям, но для того, чтобы объясниться. Клим только что понял, как нелегко дались ему эти недели в непонятном, полусонном состоянии, как жизнь его перестала быть настоящей, объемной и насколько глубоко проникла в его разум и сердце эта очаровательная цветочница.

Женька, тем временем, проводил Полю до ее спальни и уже привычно сунулся к ней за поцелуем, однако получил твердое «нет», вздохнул и болезненно поморщился от громкого звука хлопнувшей двери. Он знал, чувствовал, что она не любит его, реагировал очень нервно, но надежды не терял.

Безответные чувства — вещь интересная. Звучит цинично? Пожалуй. Но, тем не менее… Ты любишь, тебя отвергают, а ты, словно нищий, ждешь любой подачки в виде ласкового взгляда, теплого слова и все это воспринимаешь, как знак, намек на то, что все еще сложится. Безответная любовь — неисчерпаемый источник надежды? Вопрос, так вопрос…

Поля же, оказавшись в безопасности своей комнаты, рухнула в кресло и уставилась на свои руки. Те дрожали, тряслись, «нервничали», так же как и вся она. Сердце стучало, виски ломило и все это на фоне изумительного понимания — Климу она небезразлична!

Бедняжка сидела, пытаясь унять вихрь чувств своих, но чем больше старалась, тем сильнее все вихрилось. Поля знала наверняка, что Клим придет и ждала. Ожидание и радовало и злило. Он придет! Почему так долго не приходит?! Потом опомнилась и ринулась…куда? Да к зеркалу. Смотрелась в него, поворачиваясь и так и эдак, была недовольна собой и решилась приукрасить себя хотя бы слегка. Сняла резинку с волос, расчесалась и снова села ждать.

Чертовы минуты никак не хотели лететь быстрее, сердце не желало биться ровно, нервы звенели от напряжения и вот, наконец-то, стук в дверь. Она взметнулась с кресла и бросилась открывать.

— Кwим… — он стоял в дверном проеме, должно быть выглядел красиво, но Поля совсем не о том подумала, когда увидела его.

Он был собран, серьезен и напомнил Поле иллюстрацию к книге о войне. Клим походил сейчас на офицера, который готов ринуться в бой. Тот же вошел уверенно в ее спальню, прикрыл за собой дверь и посмотрел прямо в глаза.

Поля сама не понимала, что увидела в его взоре, но счастьем назвать бы не смогла. Он в отчаянии?! Истинно женское, глубинное, шепнуло ей, что он пришел не победителем, а раненым и слабым. Сердечко подсказало один единственный правильный поступок, жест. Поля нерешительно подошла к Климу и очень аккуратно обняла его. Утешала? Да. И Клим понял это. Обнял ее в ответ, прижал крепко и будто сил набрался, задышал и начал говорить…

— Выслушай меня и не перебивай. Я почти уверен, что после моих слов ты выгонишь меня и будешь совершенно права. Но, очень надеюсь, что поймешь …. Присядь, рассказ мой будет долгим. — С этими словами он взял ее за руку и проводил к малому диванчику, что устроился уютно у дальней стены спальни, усадил ее, недоумевающую, а сам остался стоять.

— Я не родной сын, приемный, Паулина. Эта семья приняла меня, и я всем обязан этим прекрасным людям, я люблю их и не могу разочаровать. Не имею такого права, понимаешь? Женьку знаю с четырех лет. Привык опекать и оберегать. Даже не в привычке дело… Он брат мне, не по крови, но по душе и он тебя любит. Я говорил с ним и понял это совершенно точно. Кроме тебя никого не видит. Он знает, что ты его любви не принимаешь, но это ничего не меняет, Полина. Ты для него всё сейчас. И я не могу, просто не сумею отнять у него то, чем он дорожит так сильно. Впервые в жизни я не знаю, что мне делать. Никогда еще не был таким беспомощным! Еще страшнее то, что именно тебе я признаюсь в собственной слабости. Какой-то кошмарный сон… Я виноват перед тобой тем, что захотел быть ближе тебе, не зная, что Женька настолько любит. Потому прервал общение без объяснений. Если бы я знал, чем обернутся для меня эти несколько недель…. Я надеюсь только на то, что для тебя я не настолько важен, чтобы причинить боль. — Он замолчал, полагая, что сказал все, что должен был и теперь с ужасом ждал ее слов.

Даже не слов, а гнева, злости. Девушка, которой объявляют, что ее променяли на кого-то, пусть даже любимого младшего брата, просто обязана высказаться и закатить хотя бы малую истерику!

Но он плохо знал Полю…. Вероятно, будь на ее месте другая, все бы было именно так, как представлял себе Клим, но Полина, как никто иной понимала, что значит променять родного человека на чужого, хоть и любимого. Ее саму малышкой еще променяли когда-то на непонятного Дариуша и кто? Матушка.

Вы можете не верить, но именно после слов Клима, Поля стала им гордиться. Он не лжет, он ценит то, что важно, но и она, Полина, дорога ему. И еще поняла, что должна рассказать Климу об этом. Одна беда — она не умела подобрать слов, но все же попыталась.

— Кwим, ты совсем не виноват передо мной. И я не сержусь, а все понимаю. Я…я… — она нервно вздохнула, — Не знаю, как объяснить… Семья дороже всего. Это самое главное! А я… Я чужая. И я разрушительница семей.

Так и сказала. Эта фраза выплыла воспоминанием, прорвалась сквозь годы и явилась сейчас старым, детским комплексом. Может быть, у психологов найдется умное слово, которым все это можно описать, но зачем слово, когда и так все понятно?

Если бы Клим услышал церковный хорал прямо в комнате, он бы удивился ему меньше, чем словам Поли.

— Что? — прошептал-прошипел Клим.

— Я все поняла и ты прав. Не переживай, я больше не появлюсь в вашем доме. Не встану между тобой и Женей. Сейчас вызову такси и уеду. Утром передай родителям мои извинения, wадно? — вроде бы сказала ровно, спокойно.

Полагаю, описывать не нужно, что сейчас клубилось в ее душе? Опять боль, опять разочарование. Поля поднялась с диванчика и пошла забрать свою сумочку, понимая, что это конец. Постаралась не плакать, но не сдержалась, отвернулась, пряча крупные слезы от него.

— Нет. — Голос его ударил по натянутым до предела нервам и заставил Полю вздрогнуть. — Не отпущу, даже не проси. Я не настолько герой, чтобы отказаться от тебя. Полина, я найду выход. Всегда находил! Я люблю Женьку и он меня любит. Пока я ничего не знаю, но верю, что он поймет…. Должен понять.

Клим дернулся к Поле, развернул к себе, увидел слезы.

— Не нужно. Плакать не нужно. Только не из-за меня. — Бережно смахнул слезинки с ее щек, поцеловал мокрые реснички. — Скажи мне, может я придумал все? Я нравлюсь тебе, верно? Я чувствую, но хочу услышать это от тебя.

— Нравишься, Кwим. Очень нравишься.

Вот странные существа женщины! Только что Полина была уверена, что наступил конец света, и тут же, в руках Клима оттаяла, стала счастливой и было уже все равно, что нет простого выхода, что она станет причиной ссоры братьев… Вероятно, она очнется от грёз, но мгновение вот это запомнит навсегда. Мгновение любви? Высокопарно, но тот, кому повезло ощутить все это, не заметит напыщенности, всего лишь правду.

— Я люблю тебя. Мне странно говорить это незнакомке…. Нет, не так. Для меня это все странно. И если честно, могу добавить — без тебя очень плохо. — Клим поцеловал легко ее губы. — А я, идиот, еще смеялся над мелодрамами, которые мама смотрела. Знал бы, что сам так вляпаюсь, пожалуй, не ехидничал так откровенно.

Полечка уютно прижалась щекой к его груди, слушала, как бьется его сердце и улыбалась. Клим ее любит, и это правда и именно ее, никудышную. Она приняла это чудом, волшебством, и очень боялась спугнуть или утратить все это. Подумала немножко и решила сказать.

— Я не смогу удержать твоей любви, Клим. Во мне ничего интересного и ты скоро это поймешь. Нужно ли ради меня все рушить? — рука Клима, что гладила ее по волосам, замерла на мгновение.

— Что?

— Кwим, я совсем никакая. Я не то, что ты думаешь. А ты…ты… Ты умный и очень красивый, честный и порядочный. Сильный. Ну, что я для тебя…..кто…

— Ты очень сильно удивишься, если я скажу, что никогда еще не встречал таких девушек? Не знаю, какой баран все это внушил тебе, но готов его придушить. Полина, давай так — если ты считаешь меня умным, сама сказала, то с чего ты взяла, что я не способен отличить фантик от конфетки? Ты удивляешь меня с того самого момента, когда явилась сюда с яблоками своими. Да что там! Я когда увидел тебя в первый раз у твоей лавки, чуть шею не сломал, пока оглядывался. И до сих пор ругаю себя дебилом за то, что не выскочил тогда из кафе и не треснул бородатого твоего, не познакомился с тобой прямо на улице.

Поля фыркнула, но тут же замолчала, обругав себя дурочкой.

— Смешно? Мне самому смешно. — Он крепче прижал ее к себе, стараясь не думать сейчас о плотском, том самом, что нарастало и требовало выхода. — Если бы не вся эта ситуация, я бы скакал горным козлом от счастья, что такое чудо, как ты, выбрала меня, зануду.

Тут Поля подняла к нему личико и уже совсем осмелев, возразила и довольно горячо.

— Никакой ты не зануда, Клим. Я точно знаю! Просто на тебе большая ответственность за всех, и от того у тебя лицо пугающее и серьезное. — Старшенький прилагал неимоверные усилия, чтобы не задушить девушку поцелуем, объятием.

— Ты меня боишься что ли? Поль, серьезно?

— Боюсь…боялась. Особенно тогда, когда увидела тебя впервые. Все время спрятаться хотела. Я же не знала, почему ты так смотришь. А потом ты отчитал меня, как школьницу… ну и…

— Поль, я же извинился! — поцеловал, принял ее ответ и снова сдержался.

Спросите, зачем сдержался, почему? Все просто — Клим знал наверняка, если сейчас он сделает Полину своей, то Женька не простит никогда и тем самым с надеждой на понимание брата можно будет попрощаться. А потому, просто радовался близости любимой девушки, наслаждался ее прикосновениями и мягкими, нежными поцелуями, упругим телом, которое было изумительно податливым в его руках.

— Полина, скажи мне, как я смог тебе понравиться после всего, что учудил? Напугал, отругал, бросил. Нет, я дико счастлив, что нравлюсь, но… — Поля сцепила пальчики за его спиной, снова уместила головку на его груди и улыбнулась.

— Не знаю, Кwим. Ты ведь тоже не знаешь, почему смотрел на меня из окна?

— Вот это я как раз знаю, Паулина Мельцаж. Ты очень привлекательна. Я не о красоте сейчас, она очевидна. Я о том, какая ты: улыбка, жесты, поворот головы. Я смотрю на тебя и сам себе кажусь ошеломленным ленивцем.

— Почему ленивцем? — Поля смеялась, и Климу нравилось чувствовать ее головку на своей груди и смех, такой счастливый, искренний и только для него одного.

— Потому, что глаза все больше и больше. — Он запустил пальцы в ее волосы и наслаждался теперь их теплым шелком, чувствуя, что сдерживаться становиться все тяжелее, невозможнее. — Полина, позволь мне…

Он не сказал ничего другого, не объяснил ей просьбы своей, но голос его — глубокий, с дрожью — заставил подчиниться. Так бывает, когда чувства и желания велики, взаимны и все это кипит, требует возмущенно выхода и все существо в ожидании, предвкушении любви.

— Да. — Только и смогла, что прошептать.

Он просто взял ее за плечи и повернул к себе спиной. Его пальцы скользнули по ее волосам, приподняли пушистую ароматную копну, обнажили шею, и Полина почувствовала его губы на своей коже. Нежность исчезла, ее место заняла страсть, опалила восторженной дрожью.

Поля знала, как это бывает, вернее, думала, что знала…. Никогда еще не чувствовала она подобного головокружения и удовольствия от простого поцелуя в шею. Рука Клима крепко обнимала ее талию, другая ласкала затылок и Поля ощутила его желание, и ответила тем же.

— Полина, — шептал, обжигая горячим дыханием, — Я не могу ничего обещать тебе, не знаю, что будет с нами…. Прогони меня.

— Не хочу. Не уходи, останься.

Просила, но чувствовала, что не останется. Понимала, пожалуй, что Клим не сможет так поступить. Он же прижал ее к себе, как самое дорогое, уткнулся носом в ее волосы.

— Я не вор, Поль. И ты достойна большего, чем тайная короткая встреча. Я уйду сейчас, но прошу тебя — пусть я все еще буду нравиться тебе после этого. Если решишь, что я тварь, просто скажи, и я начну добиваться тебя снова. И продолжу до тех пор, пока не услышу от тебя — люблю. Дай мне время, я найду решение, и мы сможем быть вместе, не таясь, не прячась. — Ей осталось только вздохнуть, отпуская дикое желание, усмиряя страсть, оставляя только надежду на то, что все еще будет.

— Я понимаю, Кwим. Иди. Только сейчас уходи, иначе… — он отпустил ее, стараясь не проявлять свое бесконечное отчаяние.

— Поцелуй. И скажи еще раз — Кwим. Мое имя в твоем исполнении звучит демонически. Я до сих пор не понимаю, как тебе это удается. — Полина обняла его, поцеловала так, как хотела — глубоко и долго.

— Иди, Клим. — После поцелуя он уже не был так уверен в том, что нужно уйти.

— А где «Кwим»?

— Я не могу специально. Уходи уже. Это невыносимо! — она и злилась, и смеялась и была сейчас счастлива, как никогда.

— А завтра сможешь? — Клим понимал, что ведет себя глупо, но абсолютно ничего не мог поделать с собой. — Только не убегай с утра, ладно? Я все равно догоню.

— Не убегу. Спокойной ночи.

— Какой? Спокойной? Смешно, Паулина. — Он направился к двери, но на пороге обернулся. — Точно не уедешь?

И взгляд такой мальчишеский, отчаянный. Полечка даже зажмурилась, стараясь не попасть под его адское обаяние и не броситься к нему, не удерживать.

— Обещаю. — Клим вздохнул и ушел, прикрыв за собой дверь.

Глава 8

Андрею Петровичу не спалось, все вертелся в постели, вздыхал, раздумывал. Никак не мог уложить, упорядочить мысли свои по поводу Полечки и Клима. Нет, он не планировал закатывать истерик или вызывать на откровенный разговор старшенького — в конце концов, дело-то сугубо личное. Пугали только последствия вот таких «личных дел».

Клим и Женя его гордость, его радость и завещание. Спросите, что за завещание? Да будущему. Дети то, что мы оставляем Миру, эдакое наше «слово и дело», живущее после нашего ухода. И кому же захочется, чтобы слова эти и дела шли по жизни порознь, противоречили друг другу, а то и вовсе, враждовали? Разумеется, никому. Вот и думал сейчас отец семейства о причинах и следствиях, о том, как пресечь предположительное бодание своих сынищ из-за девушки. Ничего не надумал, а только лишь разбудил Анну Ильиничну.

— Андрюш, вот чего тебе неймется, а? Ночь-полночь. Сопишь, будто у тебя конфетку отобрали, — ну не любила жена, не терпела ночных его терзаний, чувствовала, происходит что-то.

— Анюль, проснулась? Тогда скажи мне, Поля с Женькой хорошая пара? — потянулся и включил небольшую лампу на прикроватной тумбе.

— Прозоров, пугаешь. — Анна Ильинична присела на постели, удобнее устроилась на подушках и внимательно посмотрела на мужа.

Она знала наверняка, что вопрос он задал не случайно, а потому отнеслась со всей серьезностью к желанию мужа побеседовать ночью. Она слишком хорошо знала его, чтобы игнорировать такие вот разговоры.

— Брось. Какой испуг? Просто хочу знать, как тебе Полина?

— Ты младшенького женить собрался? С чего вдруг такой вопрос?

— Ань, просто ответь и все.

— Боже мой, какие страсти. Ладно, не бубни. Полечка нравится мне, Андрюш. Знаешь, вот чувствуется в ней простая такая и очень естественная мудрость. И ведь молода совсем, юна, я бы сказала. Тут все дело в ее бабушке, я так мыслю. Будто она для нее по жизни расставила такие…ну…маркеры, что ли, указатели. Девочка пока многого не понимает, но очень хорошо помнит бабушкины советы. Так и живет. И знаешь, со временем она поймет все, чему ее учили и сама прекрасно воспитает детей и внуков. Это словно ген, но передается по желанию. Поля искренняя девочка, но мне показалось, что о себе не договаривает. Скрытная и это неплохо, кстати. Деликатная очень. А вообще, она просто мне нравится и мы ей тоже, Андрюш.

— С чего ты это взяла, Аня? Она тебе сказала?

— Да, говорила, но это все слова. Я чувствую, что она в нас родных видит. Девочка одна совсем. Сирота при живых родителях. Тяжело ей. Она очень симпатичная и с Женей они смотрятся прекрасно. Жаль, что у них это все ненадолго.

Андрей Петрович изумленно уставился на жену.

— Почему ты так думаешь?

— Андрюш, Поля с Женькой очень похожи. Характером, понимаешь? А поступают по-разному. Любовь здесь не родится. Хотя, Женька и влюблен сильно, но…. И знаешь еще что, — Анна Ильинична уселась ближе к мужу, прижалась к его плечу и доверительно так сообщила. — Поля больше Климу подошла бы. Что? Ты чего, Андрюш?!

Анна Ильинична не ожидала такой реакции от мужа на свои слова. Тот буквально приоткрыл рот и уставился на нее, как на оракула!

— Ань…ты …это… Чего?! Откуда ты такое взяла?

— Ну, как откуда? Климушка и Полина разные совсем, а поступки у них одинаковые. Ответственные оба. Вот тут прямо простор для амуров.

— Так, понятно. Журналов своих психических начиталась? Если еще помнишь, то по специальности ты инженер-нефтяник, и я точно знаю, что лекций по психологии в твоем институте не читали. Ты самоучка? Самородок?

— Знаешь что, Прозоров, ты сам спросил, а я ответила! И вообще, Климу давно пора иметь что-то свое! Семья у него чужая, дом не его, даже фирма от тебя ему досталась. А вот такая девочка, как Полечка, будет только его и ничья больше! Он ее опекать станет и защищать, как Женьку, а то и сильнее. А Полюшка создаст ему такой дом, что Климу все завидовать станут. Она все это умеет и вообще…светлая!

— Класс! А Клим темный что-ли?!

— Почему темный? Прозоров, ты издеваешься?

— Я? Ты сама сказала, что они разные! Если Поля светлая, то Клим темный, — и не сказать, что ссорились.

Просто они так договаривались. Смешно? Не-а. Сразу все друг другу озвучивали, не таили злости и обид, а выговаривались, по-современному — диаложили*. От того и не было меж ними недопонимания, на том и держался их долгий счастливый брак.

От автора: Диаложили — слышала от дочери-подростка, что так теперь называется беседа)) Вести диалог — диаложить)))

— Ты прямой, как шпала! Я тебе о высших материях. И если уж на то пошло, то Клим и Поля по знакам зодиака совпадают. Что ты смеешься? Нет, ты мне скажи, что за ехидный смех? Близцены-мужчины и весы-женщины идеально подходят друг другу! — Анна Ильинична не сердилась, просто пыталась доказать свою правоту, подкрепляя ее такой, знаете ли, эмоциональной подачей.

— Все, Анюль. Если уж зодиаки совпали, то тут однозначно — железный аргумент! — ехидничал Андрей Петрович. — Они сами решат, кто кому светлый, темный и кто для кого дом будет строить. Давай-ка спать, психологиня ты моя.

Он легко поцеловал жену и тем ее успокоил, свои же сомнения предпочел держать при себе.

— Поленька на Женю хорошо влияет. Заметил, каким он стал? Внимательный, ухаживает. А вот как к нему Поля относится, я до сих пор не понимаю…. Дай Бог, чтобы у них все сложилось. — Анна Ильинична высказалась и уютно улеглась рядом с мужем, чувствуя его объятие.

Сам же глава семейства, думал иначе — не дай Бог, чтобы сложилось все так, что никто не будет счастлив, а все лишь переругаются. Но, успокоился, одумался и уснул.

Глава 9

Утро в доме Прозоровых началось часов в девять и для всех по-разному, по-своему. Вот, к примеру, Полечка вскочила с постели бодро, с улыбкой, и с трудом заставила себя не танцевать по комнате. Клим очнулся от сна, заулыбался, и поверьте, это было явлением редким. Мама и папа начали утро со смеха, припомнив «бородатый» анекдот, что был в ходу во времена их юности. Женя… Вот у кого утро не задалось, так это у него.

Бывает, что проснулся ты в дурном настроении и все сразу идет наперекосяк. И вроде бы ничего особенного не произошло, что цепочка неприятностей уже завязалась, потянулась и принялась нанизывать противные случаи-колечки.

Женька, вставая с постели, ударился ногой о тумбу и пребольно, сразу припомнив слова Клима о том, что мизинцы на ногах нужны для понимания, где именно в твоей комнате стоит мебель. Вслед за бытовыми травмами Женька дважды ронял жгутик зубной пасты со щетки в раковину, пока наконец, не смог полноценно вычистить зубы. Правда и тут нынешнее утро не дало ему поблажки — Женька задел щеткой десну и та отозвалась болью, которая прошла быстро, но усилила ощущение невезучести.

И вот за утренним столом собрались четверо счастливых и один несчастный. Ну, не то, чтобы Женя был печален из-за мелких неприятностей, просто он увидел Полю — сияющую и довольную — обрадовался ее настроению и сунулся обнять, но девушка отшатнулась, утратила свое радостное мерцание и Женя рассердился. Трудно смириться с таким вот откровенным неприятием, а если уж слишком влюблен, то тут и злость, и обида, и боль. Так кто же после этого станет улыбаться и есть с аппетитом? Никто. Вот и Женя уныло ковырял в своей тарелке вилкой, посматривал на Полину и молчал.

А разговор за столом, между тем, поддерживала Анна Ильинична.

— Люблю я завтраки по выходным. Поля, вот ты знаешь, когда ребята были маленькие, они все время чем-то смешили нас с папой, — с улыбкой рассказывала мама. — Андрюш, помнишь кашу?

— О, да. Вечная беда. Поль, младшенький наш очень любил комочки из манной каши. Люба тогда уже служила у нас и знала, что Женька обожает их. Так и варила — с комочками. Вот, бывало, усядемся за стол и Клим сразу двигает свою тарелку Женьке, тот выедает комочки сначала из его каши, потом из своей. А Клим ждет терпеливо так, молча. Потом, когда кашло становилось гладким, как давай ложкой махать!

— А мне бабушка всегда варила какао и обязательно в кастрюльке. Я не знаю почему, но так было вкуснее. А еще случай был один — бабуля просила меня спеть, я уже собралась, а тут включилось радио. Оно у нас сломано было и так работало, с перерывами. Так вот, я сижу с открытым ртом, а из динамика ариетта «У любви, как у пташки крылья». Бабуля долго так смеялась и я вместе с ней.

— А помните у меня свинка* была? — Женька решил поучаствовать в разговоре, забыв на минуту о своем незадавшемся утре. — Жевать больно, а есть очень хотелось. Так Клим сам не ел, сидел и, вроде как, «болел» вместе со мной. Его потом мама подкармливала втихушку ливерной колбасой с белой булкой. Я сам видел!

От автора: Свинка (эпидемический паротит) — острое инфекционное заболевание.

Полечка старалась не смотреть на Клима, но не утерпела и повернулась к нему, встретила горячий взгляд, зацепилась за него, как за самое дорогое и пропала совершенно. Да и Клима «повело» — зеленые, кошачьи глаза гипнотизировали, подбрасывали воспоминания о вчерашней ночи, тем и заставляли реагировать горячо и счастливо.

Воспоминания захватили всех без исключения и вот уже, перебивая друг друга, весело делились смешными историями, которые происходили с ними. И все так уютно, тепло…. А тут звонок на телефон Поли.

Ника Истомина сообщила, что Соняж приболела и не сможет быть в лавке, а истоминская дочка «умотала» на дачу с детьми. Соням не отвечает на звонки, а сама Ника вместе с мужем стоят в пробке где-то за МКАДом и не ясно, когда будут в магазине. Все это администратор «Паулины Мельцаж» изложила Полечке богатым и эмоциональным русским языком. И добавила, что ее «зять-охломон» уже привез в магазин партию цветов под заказ и ими нужно заняться.

— Простите, мне нужно уехать. — Полечка виновато опустила голову. — В лавке никого нет.

— Поля! Куда? Такой день хороший. Так сильно нужно? — Андрей Петрович совсем не хотел отпускать Полину.

Она начала рассказывать о себе, и ему было интересно и важно узнать о девочке больше. Она открывалась потихоньку, делилась, и тем становилась ближе, понятнее.

— Андрей Петрович, я и сама не хочу уезжать. Хорошо у вас. Но дела… — она совершенно точно не хотела покидать этот дом, эту семью и Клима.

Старшенький напрягся. Вот честное слово! В голове мысль — моя девочка уедет.

— Мне тоже нужно быть в городе. Я могу подвезти. — Клим даже не думал о своих словах, как и о том, что об этом подумают.

— Я отвезу, Поль. — Женька решил использовать свой шанс побыть наедине с Полей и поговорить.

Два предложения, но ответ должен быть один. Все смотрели на Полю, ожидая ее решения и выбора. Она же, как ни странно, согласилась с Женей.

— Спасибо, Жень. Буду рада. Но если тебе неудобно, я просто вызову такси и уеду. Ты не волнуйся. — Клим сжал кулаки, Женька обрадовался.

Андрей Петрович уловил все, что сейчас «прошелестело» по столовой — Климову злость, Женькину радость, Полину скрытность и интерес жены к происходящему.

— Ок. Тогда минут пятнадцать дай мне. — Женьку снесло из-за стола.

— Поля, я отпущу, но с обещанием, что ты навестишь нас следующими выходными, — а это Анна Ильинична.

— Я не смогу, простите, пожалуйста. У меня работы много, нужно закрыть квартальный отчет — июнь кончается.

— Хорошо, тогда через выходные. И без разговоров, Полечка. Серьезно, ну что так сложно приехать? Мы рады тебе. Больше скажу — счастливы, что Генек привез тебя к нам. Вон папа уже думает, как заманить тебя в наш дом на Черном море. Мы хотели поехать на месяц-другой, покупаться и позагорать. Клим вот завтра уже вылетает туда по делам, а мы составим ему компанию чуть позже. Знаешь, какой у нас домик там? Ух! Рядом церквушка, море, горы! — она повернулась к сыну. — Ты когда вылетаешь?

— Сегодня вечером, мам, — говорил, а сам смотрел на Полину.

Та, услышав об отъезде, замкнулась, но оставила на лице дежурную улыбку. Скрыла, как обычно свои чувства от других. Сама же мгновенно потеряв ощущение радости и праздника после ночного признания Клима в любви, только теперь поняла, что все очень непросто и так будет еще долго. До тех пор, пока Женька не сможет принять правды о них с Климом, и еще не понятно, примет ли…. Пожалуй, обижена была тем, что Клим не сказал, что уезжает. И мысль родилась, такая же как у Клима — его не будет рядом.

— Я готов, Поль. Едем? — Сияющий Генек появился в столовой быстрее, чем прошли те самые пятнадцать минут.

Понять можно. Торопился парень. Вы бы не торопились, если бы на горизонте маячила половина часа наедине с любимой девушкой?

— Да, едем. — Ответила рассеяно, старалась не смотреть на Клима.

Тот будто понял все ее сомнения и тоже поднялся из-за стола.

— И мне пора.

— Опять. Честно, вас всех будто ветром сдувает. Андрюш, ну чего ты молчишь? Давай хоть Клима себе оставим, а?

— Пусть едет, если нужно. — Андрей Петрович прекрасно понимал реакцию сына и теперь ждал, что будет, опасаясь взрыва и ссоры.

Все двинулись на выход. Полина зашла в свою спальню, прихватила сумочку и мысленно попрощалась с домом, понимая, что это, вероятно, ее последний визит сюда. Слезы сдержала, по обыкновению, скрыла, спрятала все свои переживания глубоко и вышла прощаться с хозяевами с улыбкой и сухими глазками.

— Спасибо большое. До свидания. — Обняла Анну Ильиничну и Андрея Петровича.

Тот, обнял покрепче, поддерживая девочку, догадываясь, пожалуй, что с ней происходит.

Клим уже стоял в дверях, разглядывая ключи от машины в своей руке. Женька обнял Полину за талию и повел к выходу. Старший пропустил парочку и пошел за ними, удивляясь, как он смог сдержаться и не вырвать Полю из рук брата, не заорать.

На парковке, пока Женька возился с машиной, Поля повернулась к Климу.

— До свидания, Кwим, — а его подкинуло, швырнуло в кошмарный омут ревности и ощущения утраты.

— Да. До скорого. Полина, я вернусь через неделю. Я не успел сказать тебе, что еду по делам в Крым. Ты будешь ждать? — шептал горячо и торопливо.

Полечка вмиг ожила, заискрилась счастливо и так же шепотом ответила.

— Буду. Обязательно буду, Кwим.

— Я найду выход, слышишь? Мне просто нужно подумать.

— Почему только тебе? Клим, ты не один. Я есть и я …я тоже… — Клим понял все и сразу, невероятно обрадовался и уже было дернулся обнять, но вспомнил, что рядом брат и нужно скрывать все вот это от него.

— Поль, ты идешь? — Женька приоткрыл дверцу машины. — Климек, поедешь за нами?

— Да. — Клим тоскливо смотрел вслед Полине.

Когда все устроились, когда машины тронулись, Клим психанул и принялся набирать сообщения Полине.

Клим:

«Мне просто интересно, о чем вы говорите?»

Полина:

«Мы молчим»

Клим:

«Почему ты согласилась ехать с Женькой?»

Полина:

«А как иначе?»

Клим, конечно же, понимал, что Поля права, но как смириться?

А Поля, сидя рядом с Женей, решилась сделать то, что нужно было сделать уже давно.

— Женечка, я хотела тебе сказать…. Ты прости меня, я не смогу быть твоей девушкой. Я… Я не могу. Пыталась, но никак. Наверно, нам не нужно больше встречаться и я обещаю, что не буду больше попадаться тебе на глаза и не появлюсь в доме твоих родителей. Прости. Ты очень хороший, ты замечательный! Это я дурочка и во всем виновата сама. Простишь?

Женька даже не удивился. Вот оно неудачное утро, вот она цепочка неприятностей и вот это очередное «колечко» самое большое, самое страшное, от Поли. Она говорила сейчас уверенно, даже не смотря на дрожащий голос, Женька чувствовал — она приняла решение. Дураком он не был, а потому, подумав с минуту, задал вполне нормальный вопрос.

— У тебя кто-то есть? — и вопрос этот, разумеется, стал очень неудобным для Поли.

— Да.

— Кто? Я его знаю?

— Женя… Я не могу тебе сказать, кто это. Он нравится мне. Сильно. Прости. — Вот и все, что ответила.

Оба замолчали. Женька смотрел на дорогу, не замечая ни сосен, высоких и стройных, по обеим сторонам дороги, ни солнца, ни синейшего неба. Поля догадалась, что сейчас лучше ничего не говорить, не продолжать беседы, что делает больно Жене, а потому просто приоткрыла окошко машины и вдыхала чистый, свежий воздух. Ветерок играл прядями ее волос, застилал ими глаза, и она была рада спрятать за локонами слезы.

Отчего плакала? Все никак не могла понять, почему ее собственная судьба так несправедлива к ней? Вспомнила детство, маму, ранний уход бабушки…. Сложила все вместе, прибавила скорую, странную свою влюбленность в Клима и обстоятельства, что повернулись так, как никто не ожидал. Да и Женька получился во всей этой истории незаслуженно обиженным, и Полечке было стыдно перед ним. И самое ужасное, ставшее последней каплей то, что она никогда не увидит больше Анны Ильиничны, Андрея Петровича и не будет в их доме желанной гостьей.

Полина верила Климу, когда он говорил ей, что найдет решение, но понимала, что это будет непросто, а если честно, то все представлялось ей невозможным. Только одно сейчас придавало сил — любовь Клима.

— Ты плачешь? — Женька заметил ее слезы.

— Нет, что ты. Просто ветер в глаза.

— Ты плачешь. Ты все время так делаешь, Поль! Почему ты никогда и ничего мне не рассказывала? Считала меня идиотом не способным ничего понять?! Что? Что ты опять смотришь и молчишь? Скажи хоть что-нибудь! Обругай меня, пошли на хрен! Только не молчи! Я половину года пытался достучаться до тебя и что?! Улыбка, сплошная натянутая улыбка. Поль, за что?! — просто не выдержал…

И Поля тоже…

— Пытался достучаться? Жень, что ты обо мне знаешь?! Ты пытался сделать меня своей, не так?! Ты хотя бы раз спросил, чем я живу? Как я живу?! Что меня волнует?! Что я люблю?! Да если бы и сказала, то только бы насмешила тебя! Все мои проблемы — смешные. Все мои страхи — никому не интересны! Все, что меня волнует — вызывает только ехидные насмешки! Да, я простая, но это не значит, что я не человек!! Поэтому, предпочитаю улыбаться и молчать, чтобы не получить очередной плевок в душу. Ясно тебе?!!

— Ты ничего не рассказывала!!

— А ты спрашивал?!!

Вот и поговорили…. Женька вцепился в руль, злился, но уже понимал, что она права и почти во всем. Чёрт! Он ведь даже не знал, что она живет одна. Все, что волновало его, было только его собственным желанием обладать вот этой очаровательной девушкой, заставить ее любить и улыбаться только ему одному.

— Женя, прости. Я не то хотела сказать. Ты совсем не виноват и ты прав, это я замкнутая. Прости, пожалуйста. — Она уже сожалела о своих словах, понимая, что ему теперь тяжело, больно и то, что она прокричала ему, совсем не то, что нужно сейчас парню.

Он промолчал в ответ, прибавил скорости и уже минут через двадцать они были в Москве. Предполуденный город окутан был зноем летнего дня. Тротуары полны прохожих в легкой яркой одежде. Окна домов блестели отраженными солнечными лучами, и небо уже не было таким синим, как за городом.

Женька притормозил у лавки Полины, вышел из машины и помог выйти девушке.

— Не сердись на меня, пожалуйста. — Она попыталась обнять его, но Женька не позволил.

— Не надо мне из жалости, ок? — Развернулся и собрался было уезжать, но… — Поль, прости. Я эгоист, видимо. Действительно, думал только о себе. Но, знаешь, я никогда не считал тебя простушкой или дурочкой. Я люблю тебя. Ты просто помни об этом, ладно? Я не обещаю, что оставлю тебя в покое. И мне плевать, кто там у тебя появился, ясно? Я выясню, кто это и реально угрохаю гада! Вот…вроде все сказал. Пока, Поль.

Он уехал, оставил Полечку одну на тротуаре, под горячим столичным солнцем, в слезах и с мыслью — Женька никогда не смирится с тем, что они с Климом могут быть парой. Это конец?

Клим припарковался на расстоянии от магазинчика, дождался пока брат уедет, выскочил из машины и побежал к Поле.

— Ты плачешь? — обнял сразу, прижал к себе. — Что случилось? Женька обидел? Поль? Не молчи!

Это «не молчи» теперь уже от второго брата, добило ее окончательно.

— Клим, ничего не получится, — рыдала Поля, уткнувшись в его грудь. — Он никогда не примет, никогда не поймет! Лучше сразу все прекратить. Уйди. Уезжай и не возвращайся больше. Забудь обо мне и обо всем. Я ничего не хочу, слышишь?! У тебя есть семья и это главное. Уйди! Да уйди же ты!

Оттолкнула изумленного Клима и бросилась в лавку. Разумеется, он ринулся за ней, удержал за руку.

— Никуда я не уйду. Что произошло?

— Уйди, прошу тебя! — она уже кричала.

— Просто расскажи, что случилось. Ты плачешь! Я не отпущу тебя.

— Я, я, я…все время только о себе! Я не хочу! Я, Полина Мельцаж, не хочу тебя видеть! — Клим отпустил ее руку, понимая, что удержать не сможет.

Поля открыла дверь лавки и захлопнула ее перед носом Клима. Тот остался стоять, бездумно разглядывая вывеску «Closed»*, которая раскачивалась на двери магазина и подтверждала собой, что все случившееся правда, сияла неким знаком. Поля прогнала его, закрылась и ему остается только уехать и думать.

От автора: Closed — закрыто (англ. яз)

Клим понимал, что нельзя сейчас идти к Поле, требовать ответов, а потому решил подождать и перезвонить позже. Одно только его мучило и заставляло сжимать кулаки — его собственная беспомощность. Он не мог приказать ей отвечать на вопросы, не мог заставить говорить с ним откровенно. Она не его подчиненная, не его собственность. Заслужить ее доверие он попросту не успел, а значит нужно доказывать ей, ждать, думать.

Когда уже был в машине, понял, что можно выяснить у Женьки, что случилось.

— Бро, доехали нормально? — и сразу понял, что тон его, слишком легкий для брата, тот сопел в трубку злобно и был на взводе.

— Нормально? С фига ли? У Полины есть кто-то. Клим, я знал, что не любит, но сегодня сама сказала и так убедительно, что я готов прикончить того козла! Просто интересно узнать, чем он лучше меня? Бро…скажи мне, почему меня нельзя любить, а? Почему другого можно, а меня нет? Она всю душу из меня вытрясла! — Клим все понял.

И слезы Поли и срыв брата и откуда взялся липкий пот, что крался по его собственной спине, мешая разуму делать свое дело.

— Остынь. Жихарка, на ней свет клином сошелся? — Клим сам не понимал, что несет, но говорить-то надо!

— А если сошелся, тогда как?! — вот Клим точно не знал ответа, но брата понимал прекрасно.

— Где ты? Я приеду.

— Не надо. Я свалю сейчас из города на фиг. Мне подумать надо, отдохнуть. Иначе с ума сойду.

— Я могу поехать с тобой.

— Тебе вечером лететь в Крым. Не парься. Я в порядке. Ну, в том смысле, что глупостей не наделаю.

— Ты уверен, Жень?

— Блин, я уверен. Вот в этом я точно уверен. Давай, хорошо тебе долететь. Напиши, как там и что. — И отключился.

Клим добрался до своей московской квартиры, вошел в дом, скинул обувь и упал на диван в гостиной. Очнулся через половину часа и понял, что крепко сжимает телефон в руке. Занятно, что вид аппарата вернул его в действительность и заставил мыслить разумно. Он написал сообщение для Полины, стараясь сдержаться и не набрать ее номера для разговора. Вероятно, чувствовал, что звонка она не примет.

Клим:

«Не плачь. Верь мне. Я тебя люблю. Дождись меня»

Ответа он не получил ни через минуту, ни через час, ни через пять. Уже вечером, когда был в самолете, проверил в последний раз сообщения — ничего. Сорвался на стюардессе, извинился и выпил коньяку больше, чем нужно.

Все то время, что длился полёт его невеселый, он слушал перебранку матери с сыном — они сидели впереди него.

— Нет, Петя. Не куплю.

— Мам, у всех уже есть, а я один такой дебил!

— Нет. И сразу скажу, чтобы ты не мучился — папа тоже не купит!

Кто знает, что там в голове у Клима носилось и вертелось, но он совершенно отчетливо понял, что своим молчанием мучает всех — Полину, Женьку и себя заодно. Занятно, что разговор его соседей по салону, натолкнул на мысль — сказать все «сразу», чтобы никто не «мучился». Клим сам, собственной персоной, заставляет страдать любимую девушку, продлевает агонию брата и если кто и способен положить конец всему этому кошмару, то только он сам.

Уже в Симферополе, сойдя с трапа самолета, он включил телефон и начал звонить Полине. Безрезультатно! Она не отвечала на сообщения и вызовы. А вот Женька ответил и сразу.

— Привет. Долетел?

— Да. Бро, я вернусь в Москву послезавтра.

— Погоди, а как же дела твои?

— Подождут. Женька, у меня к тебе серьезный разговор. Я позвоню из аэропорта, и ты перехватишь меня уже в городе.

— Что-то случилось?

— Да. Но ты не дергайся, все живы, здоровы. И разговор этот нужен не только мне, понял? Все, держись там, не кисни.

— Клим, ты там перепил? Что за интрига? Ты сам не свой.

— В точку, бро, я сам не свой, — и отключился.

Глава 10

— Поль, чего как неживая-то? Давай, двигай тарелку. — Ника распоряжалась застольем в честь защиты диплома Поли.

Решили организовать небольшой праздник прямо в магазинчике. На прилавке закуски и выпивка, там же ноутбук с видеоконференцией Соняж. Та не хотела пропускать праздника из-за простуды, а потому прекрасно устроилась дома на диване с кружкой горячего чая в руке и готова была болтать со всеми подряд. С кем? С Никой, Полей, Геной и Соням. К слову, Соням появилась в лавке сразу после Полины, заменила ее, чем и помогла подруге справиться с истерикой и слезами в одиночестве у себя дома.

Полечка проплакала весь день, очнулась только к вечеру и как всегда, принялась поливать бабушкины фиалки, стараясь перекинуть мысли свои невеселые на дела мирские, материальные. Обычные занятия успокаивали ее, вселяли уверенность, вот и пользовалась она сейчас этим немудреным лекарством, хоть и понимала — не поможет. Припомнила, что в одной телевизионной передаче, врач советовал принять обычный анальгин, если одолевают страдания душевные. Поля рассмеялась тогда, не понимая, как это возможно унять боль душевную простой таблеткой, попросту, не смогла сопоставить обычный спазм и терзания сердечные. Однако сейчас была рада любому совету. Нашла обезболивающее в аптечке и выпила таблетку…подумала и выпила еще одну. Позже ее вытащила из дома Соням и утянула праздновать.

— Так, у всех налито? — Ника с бокалом в руке сидела возле мужа за импровизированным столом. — Соняжка, ты давай, хлебай чай свой.

— Ага, — прозвучал голос «парижанки» из динамика ноутбука.

— Значица так, Поль, за тебя. Мы тут все тебя любим и гордимся и всякое прочее. А теперь выпьем, пока не прокисло!

Душевно опрокинули в себя вино, захрустели редиской, рыбкой, колбаской и всем тем, что наготовила Ника. Полина молчала и улыбалась, Гена рассказывал смешное и веселил Соням, а вот Ника наблюдала за Полей.

Так уж вышло, что видела она все, что произошло у лавки нынешним полуднем. И блондина, из-за которого плакала на тротуаре Полечка и брюнета, что подскочил к девушке позже. Да и Поленькина истерика не осталась незамеченной. Вероника Истомина — дама опытная, повидавшая много чего в своей очень непростой жизни, прекрасно поняла, что дело нечисто. Отчасти составила свое мнение и, заметьте, оно было очень близко к правде. Ника искренне любила Полю, и знала ее неплохо. Теперь же наблюдала откровенное отчаяние в зеленых глазках, удивлялась таким сильным эмоциями в ней и хотела помочь. Не то, чтобы была деликатной, скорее наоборот, но когда дело касалось «любвей», предпочитала действовать мягко, а не нахраписто. Тактика действовала со всеми ее тремя дочерьми, а потомуНика просто доверилась мудрости материнской и ждала удобного момента для разговора. Он настал спустя часа четыре, когда Гена уютно засопел на диванчике в торговом зале, Соням так и не уговорив Полю поехать в клуб, умчалась на свидание, а Соняж отключилась и никак не могла помешать беседе.

— Что, плохо тебе? Давай-ка водочки. Тут вино хлебать, все равно, что воду пить. Не поможет. — Полечка удивленно уставилась на Нику, а та, как ни в чем не бывало, разлила водку по стопкам и продолжила. — Поль, не знаю, что там у тебя, но два пацаненка сразу не много ли?

— В каком смысле?

Поля очень хотела поделиться бедой своей девичьей, но никак не могла рассказать все Соням и Соняж. Те знакомы с Женькой, а по слухам, еще и были влюблены в него. Правда, не одновременно, что к вящей радости обеих не стало препятствием для дружбы. Ника в этом смысле была прекрасными «ушами», но Поле было неловко. Правда, эта вот вечная робость улетучилась после второй стопки водки.

— Ника… Что мне делать? — и в слезы!

Не надо думать, что пьяные слезы бессмысленны. В них выливается и всплывает нечто такое, что гложет нас постоянно. Разочарования, проблемы, отсутствие чье-то или, наоборот, присутствие. Впрочем, вы и так все прекрасно знаете.

— Что делать? Снимать штаны и бегать. Поль, уймись. Ты скажи, что у тебя и вместе подумаем, а? — Ника держала спокойный тон, понимая, если разрыдается вместе с Полиной, ничего путного из этого соленого фонтана не выйдет.

— Я его люблю…кажется. А вот с Женькой как, а? — и глаза такие огромные, печальные.

Еще минут пятнадцать Ника выясняла кто такой, которого любят, что за Женька, отчего слезы и вздохнула облегченно. Почему? Да потому, что не видела в том никакой трагедии совершенно.

— Ясно. Погоди-ка. — Ника нырнула в служебное помещение и через минуты две появилась перед Полей с чашкой крепкого кофе в руке. — Хватит водки. Вот, пей.

Поля сразу поняла, что голос у Ники уверенный, прочувствовала, и советом воспользовалась. Обжигающий крепкий кофе слегка отрезвил.

— А теперь слушай тётю Нику и мотай на ус. Вопросы потом. — Уселась поближе к Полине и начала. — Знаешь, уж слишком ты трепетная лань, Поль. Прям нежная до усрачки. Подумаешь, брата полюбила и что? Женька этот гимназистка чтоль? Переживет. Чернявый твой правильно сказал. Брат любит и поймет. Не чужие люди. А ты, дура дурой. Брюнет хороший, совестливый, может еще и порядочный, а ты его на хрен выставила. Красивый, так-то. Богатый. Что?! Что уставилась, как солдат на вошь? Любовь проходит, а хорошо жить хочется.

— Ника, я же не потому…

— Во-во, и я говорю, не потому. Любишь? Вот и люби. Хватай и пользуйся, чтобы потом не кусать локти и не вспоминать — ой, какой был мужик! У сестры моей зять есть, так он сначала женился на ее старшей дочери и заделал ей ребенка, а потом развелся и женился на младшей. И ей заделал. Так и живут — он обеим ребятам и дядька и папка. И все нормально. Вот, что я скажу — жизни ты не знаешь. Она так иной раз раскорячиться заставит, так проедется по тебе, хоть вой. А потом, глядишь, наладилось все и поехало-попёрло. Ты вот что, сопли утри и давай-ка, переспи с Климом своим. — После этих слов на Полю стало жалко смотреть.

Брови изумленно выгнулись, глаза стали размером с помидор, что остался на блюде в одиночестве, а рот приоткрылся.

— Ну, ты совсем. — Ника рассмеялась громко, от души. — Ты баба или кто? Сама не знаешь, как своего единственного определяют? Ты давай, тащи его в постель, а там поймешь все сразу. Если совсем улёт — твой парень. Если просто приятно — и думать не о чем. Бросай и не создавай лишних проблем. Не стоит оно того, чтобы братьев ссорить и в семействе шухер устраивать.

Поля задумчиво так уставилась на опустевшую чашку свою из-под кофе, и немножечко зависла.

— Я об этом как-то не подумаwа.

— Ты думать еще не научилась. И это, Поль, давай уже спать иди. Я тут приберу и все закрою. Завтра старшую свою определю на кассу, пусть поработает охламонка, — потом громко так и бодро. — Генка! Подъем!

Поля в странном состоянии поднялась и ушла к себе домой, уже не слышала легкой супружеской перебранки Истоминых, а думала о словах Ники.

В квартире, схватилась за телефон, который выключила, чтобы избежать звонков от братьев и выяснила, что Клим писал и звонил раз десять. От Жени только одно сообщение.

Женя:

«Полина, я не хочу, чтобы все вот так кончилось»

Она отвечать не стала и запретила себе думать об этом. Поля понимала Женю, жалела, но согласитесь, сказала ему все, и больше добавить было нечего.

Поняла и еще кое-что — если следовать совету Ники, то именно сейчас! Поля знала о себе наверняка, что утром, на трезвую голову, вряд ли решиться сделать хоть что-то, а потому написала.

Полина:

«Клим, а где ты сейчас?»

Ответ пришел мгновенно, будто он сидел с телефоном в руке и караулил ее сообщение.

Клим:

«Ты в порядке? Так долго молчала. Не плачешь? Я в Крыму, недалеко от Ялты. Вылетаю к тебе сейчас!»

Полина:

«Нет, что ты, не надо!! Я дождусь тебя! А где под Ялтой?»

И честное слово, записала на бумажке название местечка, где находился дом Прозоровых на тот случай, если телефон упадет в воду, сломается, а ее собственная память подведет и попросту не удержит в себе ценную информацию. Еще подумала, о том, как хорошо, что Клим не в Москве, а там, где никто их не знает, не станет наблюдать за ними.

Клим:

«Ты не спишь так поздно. Поль, давай поговорим?»

Полина:

«Давай поговорим завтра?»

Клим:

«Я позвоню тебе утром, ладно? Рано. Совсем рано»

Полина:

«Хорошо, Клим))))»

Клим:

«Чёрт, как жаль, что в сообщении я не слышу, как ты произносишь моё имя. Не плачь, ладно? Я скоро буду в Москве»

Полина:

«Спокойной ночи»

Больше сообщений от Клима она не читала, а просто заказала себе билет на утренний рейс до Симферополя.

Потом долго сидела на постели и тихонько радовалась храбрости своей и тому, что не рассказала Климу о своем плане. Полечка не обольщалась на счет своей смелости ни грамма, понимая, что утром ее решение может измениться и ничего не получится. Она просто останется в Москве ждать Клима, его решения, Женькиной реакции, осуждения Анны Ильиничны и Андрея Петровича….

Но ей очень хотелось нестись к Климу, чувствовать свободу и его руки на своих плечах, его взгляд, горячий и отчаянный, ощущать его запах, касаться его волос. Она просто хотела быть счастливой, разве это плохо?

Вот и мучила себя вопросами, взвешивала «за» и «против», старалась быть разумной, а все одно, знала, что полетит непременно и будь, что будет. С тем и уснула прямо в одежде и спала сладко и до тех пор, пока будильник — орудие пытки — не разбудил ее и не заставил метаться по квартире.

Полечка быстро приняла душ, высушила волосы, отгоняя этими простыми занятиями непростые мысли и начала сборы. Стояла посреди гардеробной и думала, что взять с собой. Нервничала. Потом сделала глубокий вдох, сняла с полки небольшую дорожную сумку и сложила в нее купальник, два легких сарафана, сандалии, кружевное белье. Добавила малую косметичку и заставила себя прекратить сборы на этом. Выпила чашку чая, затолкала в себя булочку, подавилась большим куском, но проглотила, понимая, что силы понадобятся. Да не для постели, что вы в самом деле? Просто бабушка уверяла — завтрак необходим.

Надела светленькое легкое платье, открытые туфельки, подняла волосы и скрутила их в богатый и красивый узел на затылке. Подхватила сумку и, уже спускаясь по лестнице, заказала такси до аэропорта. В машине написала сообщение для Ники, предупреждая, что ее не будет некоторое время и получила смайл с поднятым вверх пальцем. Улыбнулась, но и покраснела.

Звонок Клима застал ее в пути.

— Паулина, доброе утро. — И вроде бы не сказал ничего особенного, всего лишь поздоровался, но голос его прокатился по нервам жаркой волной и заставил Полечку дрожать.

— Кwим, здравствуй.

— Скажи еще раз.

— Здравствуй, Кwим. — Поля не смогла сдержать глупейшей счастливой улыбки.

А собственно, почему глупейшей? Откуда вообще этот эпитет — глупая улыбка?

— Если я попрошу еще раз сказать это, ты сочтешь меня полным идиотом или частичным?

— Я не сочту тебя идиотом, Кwим. И я бы очень хотела видеть тебя сейчас. — Она очень старалась быть искренней, открытой.

— Чёрт… Полина, я вечером вылетаю к тебе. Если я заявлюсь к тебе ночью, выгонишь? — Полечка подумала, что не выгнала бы, но вслух сказала другое.

— А если бы я заявилась к тебе ночью, выгнаw бы?

— Нет. — И снова он не сказал ничего такого, но горячая волна вернулась к Полине, омыла, окатила счастьем и снова улыбка, нет, не глупая, а счастливая, появилась на ее губах.

— Кwим, я рада сwышать твой гоwос. Теперь ты тоже можешь считать меня идиоткой. Я очень счастwива, понимаешь? Я знаю, что есть Женя, твоя семья и …я для тебя проблема, но я рада, что есть ты и что я тебе небезразwична. — Полина пыталась рассказать ему о своих чувствах, донести мысль свою.

Он замолчал, она тоже.

— Чёртова конференция! Провались она в ад! Полина, запомни все эти слова и скажи мне их при встрече. Обещай! Я хочу слышать это, глядя тебе в глаза. Я реальный дебил, иначе ни за что бы не уехал. Постараюсь найти дневной рейс и прилечу сразу, как только смогу. — Поля испугалась, что план ее рухнет и не получится никакой встречи вдалеке от всех и вся.

— Кwим, не нужно. Просто сдеwай, как я прошу. Оставайся там, а я дождусь. Совсем не хочу быть помехой еще и в твоих деwах.

— Ты не помеха, никогда не думай так. Я люблю тебя.

— Я знаю. — Вероятно, Клим ждал от нее других слов, но ничего не сказал.

— Мне пора выезжать в Ялту.

— Ты поедешь в Москву оттуда? — Полина только что сообразила, что план ее невероятно шаток и все может пойти наперекосяк.

— Нет. Потом вернусь в дом, нужно кое-что сделать. Мама и отец скоро приедут на отдых, просили меня позаботиться о приходящей домработнице. — Поля выдохнула облегченно.

— Тогда, до встречи.

— Да. Поль…. Нет, потом все скажу. Пиши мне, ладно?

— Ладно.

Полина с трудом выдержала регистрацию на рейс, ожидание самолета и сам перелет. Волнение перед встречей действовало мощнее, чем весь кофе мира! Руки тряслись, глаза лихорадочно блестели, и вся она мерцала, светилась и в то же время понимала — вот оно, счастье. Осязаемое и ощутимое. Ловила его проявление, такое сильное и яркое, и очень хотела поделиться им с Климом. Только с ним и ни с кем больше.

Если бы сейчас ей довелось повторить свой давешний разговор с Никой, она бы ни минуты не сомневаясь, сказала ей — Клим единственный и это ясно без всякой постели. Любовь рождается в сердце, разуме и продолжается уже во всем остальном*.

От автора: Заявление спорное даже для меня, но Полина только постигает любовь. Отсюда и мысли — неопределенные и сумбурные))))

Симферополь встретил Полечку зноем, ощущением праздника и эдакой расслабленности. Суета аэропорта, беготня людей с багажом не обманули Полину. После Москвы и ее настойчивой деловитости, все здесь было другим — юг он и есть юг, верно?

Веселый таксист развлекал Полину беседой все то время, что они добирались до местечка под Ялтой. Раза два предложил ехать к нему, а не куда-то там еще, рассказывая, какая хорошая у него мама и как давно мечтает о невестке, похожей на Полечку. Та слушала в половину уха, старалась улыбаться, но уже чувствовала то самое головокружительное состояние, когда встреча с любимым человеком близка. Еще половина часа нереальной пытки и вот она стоит у церквушки, о которой ей рассказывала Анна Ильинична.

Солнце уже перекатилось от моря к горам, южные акации покачивали длинными своими ветвями, поддаваясь жаркому ветерку. В небольшом поселке начиналась та самая часть курортного дня, когда люди возвращались с пляжа, чтобы приготовиться к вечернему променаду, ресторанам, барам и южным приятным знакомствам.

Полина достала телефон, со второй попытки ей удалось нажать на номер Клима. Девушка застыла в ожидании ответа и молилась о том, чтобы Клим был уже здесь, а ни в какой не в Ялте.

— Да, Поль. Что-то случилось? В смысле…я рад твоему звонку, но … Ты просто так звонишь? Скажи, что скучаешь.

— Скучаю. Кwим, а где ты сейчас? В Яwте?

— Уже нет. Сбежал. Я не люблю банкетов после официальных мероприятий. Все вопросы уже решил и собираю вещи. Как и обещал, завалюсь к тебе ночью.

— Я решиwа, что это очень доwго и приехаwа к тебе сама. Стою у церкви и не знаю, куда идти.

Момент истины! Это было единственной мыслью Полины, помимо опасения, что Клим не поймет, не оценит ее поступка, и молчание его не добавляло уверенности в том, что она сделала все правильно.

— Ты в Крыму? — голос его, напряженный, не верящий, прозвучал тихо.

— Да.

— Стой, где стоишь.

Полечка и стояла. Только глаза прикрыла, стараясь не упасть, и крепко держалась за сумочку. Вряд ли Поля понимала сейчас, что она держит сумку, а не наоборот.

Не прошло и минуты, как она увидела Клима. Тот бежал сломя голову, на ходу пытался надеть футболку, которую, видимо, прихватил в последний момент. На бегу столкнулся с дородным мужчиной и выбил из его рук сумку с фруктами, те разноцветными шариками запрыгали по дороге, но это его не остановило. Так и летел, а вслед ему неслись ругательства, справедливые, между прочим.

Клим увидел Полину и ускорился, футболки надеть так и не смог, а просто бросил ее на землю, как ненужное и мешающее нечто.

— Поль…глазам не верю… — взъерошенный, счастливый, изумленный и влюбленный.

Полечка и сама уронила сумку свою спасательную, сделала один робкий шаг навстречу Климу и моментально оказалась в его крепких объятиях. Все самой собой встало на свои места и уже совсем не думалось и не вспоминалось о Жене, семье и прочем том, что казалось непреодолимым препятствием.

— Как ты здесь? Почему? — запустил обе руки в ее волосы, приподнял к себе ее личико.

А она смотрела на Клима и не знала, что ответить. Врать сейчас не могла никак, а сказать правду ужасно стыдно и глупо.

— Я не ко времени? — кто знает, что увидел Клим в ее кошачьих зеленых глазах, но голос его дрогнул, когда он начал говорить.

— Полина, все остальное не ко времени. Все вокруг не то и не нужно, понимаешь? Ты единственное и главное, ты необходима мне. — Поля перестала сомневаться, услышав его слова, крепко обняла за шею, притянула ближе к себе и поцеловала крепко, как и мечтала все время полета.

Клим ответил так, что бедная Полечка едва удержалась на ногах. Все так, как она хотела — его крепкие горячие руки на ее теле, губы дарят восторг, а ее пальчики запутались в его волосах. Запах его кожи, нагретой крымским солнцем волновал бесконечно, как и то, что он был обнажен по пояс и ничего не мешало сейчас ощущать ладошками упругость его груди, плеч и спины. Полина спешила дотрагиваться, касаться и ласкать. Спешил и Клим и последней разумной мыслью его было: «Женька, прости меня…»

— Полина… — жарко шептал Клим, целуя ее личико, — Полина…

Повторяя ее имя, Клим убеждал сам себя, что это не сон, а явь и настолько яркая, пронзительно-страстная, что поверить во все это было непросто. Сейчас в его руках была любимая, единственная и ее поцелуи сводили с ума, заставляли сердце колотиться, а мысли разбегаться.

— Кwим, не отпускай меня. — Полина боялась, что все это исчезнет или обернется сном.

После ее слов, Клим уже перестал сдерживать себя совершенно, и ему, пожалуй, было глубоко наплевать, что стоят они у церкви, посреди улицы и ведут себя, словно подростки. Руки его заметались по ее телу, сминая лёгонькое платье, нарушая безжалостно прическу. Заколка, что удерживала узел пепельных волос, расстегнулась, упала, отпустила локоны из плена.

— Молодые люди, тут дети, между прочим! — Пожилая дама вела за руку малышку-внучку и, проходя мимо Клима и Поли, сделала замечание.

Стыдно не было ни ему, ни ей, всего лишь досадно, что их прервали.

— Поль, идем. — Климу стоило огромного труда выпустить девушку из рук.

Он взял Полину за локоть, подобрал ее сумку, и потянул за собой вниз по улице. Футболка его осталась лежать на дороге, равно как и Полечкина заколка.

Поля обняла Клима, прижалась щекой к его груди, а тот обнял в ответ, не думая, что его крепкая рука может оставить след на ее плече, и отпускать не собирался. Так и шли, не в силах оторваться, отлепиться друг от друга.

Клим заметил того самого мужчину, которого толкнул так неловко, когда мчался к Поле.

— Простите, — он не каялся, просто счел необходимым сказать обычное слово.

— Иди уж, жених. — Дородный улыбнулся и подмигнул Климу, а потом долго еще смотрел вслед красивой паре, вспоминая, должно быть, свою любовь, свою молодость и слегка завидуя.

Сложно сказать, почему одних раздражает вид влюбленных парочек, а других радует. Отчего иные кидают злобные слова и замечания, а некоторые улыбаются, и поддерживают всячески. Зато с уверенностью можно говорить о том, что самим влюбленным вряд ли интересны реплики окружающих, больше того, они их попросту не замечают.

Клим и Полечка добрались до дома Прозоровых — чудесной приморской дачи — и вошли в калитку. Уже на пути к домику, Полина заметила, что кроссовки у Клима перепутаны — левая кроссовка на правой ноге, а правая на левой. Вряд ли он сам понимал это, просто шёл и под его ногами хрустел гравий.

Почему именно это добавило Полине эмоций, сказать трудно, но как-то поняла, осознала, что летел он к ней, не замечая ничего вокруг. И это вот понимание заставило ее поверить в любовь Клима. Да, странно, глупо…. Но ей очень хотелось верить, а потому любая, даже самая неожиданная деталь или случайность, воспринимались серьезнее и глубже.

— Кwим, тебе очень нужно лететь в Москву сегодня? — а ведь хотела сказать совсем другое!

Клим даже не ответил, просто ускорил шаг, втянул Полечку на террасу домика по лестнице, швырнул ее сумку в плетеное кресло, ни на секунду не отпуская девушку из рук.

— Единственная причина, по которой я хотел лететь сегодня, вот тут, рядом со мной и это ты. Я двинусь только туда, куда пойдешь ты и только тогда, когда захочешь. Можешь считать меня психом. Я почти не знаю тебя, понятия не имею, какая ты, но твердо уверен — я люблю тебя. Полина, те две недели в Москве, что мы не общались, оказались худшими в моей жизни. Это как не дышать. И, честное слово, я никогда еще такого не чувствовал. Все. Теперь можешь смеяться. — Отчаянные глаза его, голос, дрожащий и немного нервный, не насмешили, а заставили ответить таким же отчаянным взглядом и трепетом.

Она обвила его шею руками, и прошептала.

— Кwим, а как же все? Женя…он… — эти слова ее, тихие и печальные, больно ударили по Климу, напомнили о том, о чем думать не хотелось вовсе.

— Я не смогу тебя отдать, Паулина. Никому. И это факт, упрямый и бесспорный. — Поля чувствовала, что Клим принял решение, и не могла не понимать, что далось оно ему с трудом.

Снова она, Пулина Мельцаж, становится угрозой для семьи. Да, любовь… Ей трудно сопротивляться, но стоит ли она того? Сейчас она смотрела в глаза Клима, видела в них сияние и была уверена, что этот свет только для нее. Но он может и погаснуть, верно? А семья — это навсегда! Зачем только она послушалась Нику, для чего прилетела сюда?

Кто знает, что увидел Клим в зеленых глазах, но обнял Полечку крепко, притянул к себе на грудь ее головку, прижал широкой ладонью.

— Сбежать захотела? — она вздрогнула. — Угадал, знаю. Вряд ли, Поль, у тебя получится. Знаешь, я никогда и никого не удерживал насильно рядом с собой, но в нашем случае вынужден сделать это. Ты прилетела ко мне, а значит, хотела видеть. И если сейчас ты станешь врать мне, что я просто нравлюсь, пусть и сильно, я не поверю. Ты любишь меня и ничуть не меньше, чем я тебя. Ты можешь солгать сейчас, глядя мне прямо в глаза, но я все равно пойму, что это неправда. Давай покончим с этим недопониманием? Полина, зачем ты прилетела?

И что она должна была ответить? «Клим, я прилетела, чтобы понять, насколько ты хорош в постели»? Глупость какая. Поля осознала, что это не более, чем предлог. Летела, потому, что хотела видеть, слышать, чувствовать его рядом с собой. И Поля сейчас могла бы сказать словами Клима — я люблю человека, которого знаю очень недолго и очень плохо.

Клим аккуратно взял ее за подбородок и заставил смотреть на себя.

— Зачем? — солгать не смогла…

— Скучала.

— Не верю. Через несколько часов я бы вылетел в Москву и был рядом с тобой. Полина, скучала настолько, что не смогла выдержать недолгого ожидания? Признавайся. — Он наклонился к ее лицу, говорил тихо, почти касаясь ее губ своими.

— В чем? — еще минута такой близости и его, Климова, пламени, и Полечка рассказал ему все без утайки.

— Зачем ты приехала? — Он допрашивал, но пальцы, крепко державшие ее за подбородок, уже становились нежными, касание легким и ласкающим, а глаза потемнели, в них плескались страсть и любовь.

— Хотела тебя видеть. — Она тянулась к нему губами, забывая слова и теряя мысли.

— Это так сложно, Паулина, сказать, что любишь меня? — он не удержался, прикоснулся губами к ее губам, даря легчайший поцелуй.

— Сложно. Мне сложно, Клим. — Ее ладонь легла на его обнаженную грудь, обожгла прикосновением и нежностью.

— Тогда скажи мне то, что не сложно, — еще один легкий поцелуй.

Его нежности Полина сопротивляться не смогла никак. Сама не понимая, почему в голосе прозвучала мольба, она сказала.

— Мы можем остаться тут, Кwим? Хотя бы на день? — Глаза его потемнели, сверкнули каким-то мрачным пламенем. — Я все понимаю, честно. Женя, семья, мы… Я просто хочу быть счастwивой. Пусть на один день! На час!

Голос ее взвился, заметался по террасе. Морской бриз подхватил его и унес в сад, вслед ему махнули легкие белые занавеси, надувшись словно паруса.

— Час, Паулина? День? Мало. Мне нужно все твое время. — И снова вернулось к ней то самое, детское — разрушительница семей.

Но теперь все было иначе! Клим сам выбрал ее, решил, что она дороже брата и родителей, не бросил, не оставил.

Клим положил ладонь на ее затылок, и разглядывал Полину, будто впервые видел. Она же чувствовала его дрожь, желание и ответила тем же. Прикрыла глаза, глубоко вздохнула, и замерла.

Только женщина способна понять то, что сейчас творилось с Полечкой. Головокружение от близости любимого, непонятный восторг и нетерпеливое ожидание соития и все это унесло бы любые мысли и протесты, вздумай они родиться. Хотелось только одного — отпустить на волю это непривычно огромное желание и взять свое. Не только дарить себя и свое тело, но и принимать в подарок все то же самое от Него.

Клим каким-то невероятным образом понял все это, и попросил.

— Посмотри на меня. Просто посмотри и все, — она посмотрела…

Он видел страсть в ее кошачьих глазах, обычно нежных и спокойных. То, что отразилось в них, взвинтило и без того напряжённые нервы Клима. Он полыхнул незримо, принял свою победу, и получил право владеть любимой девушкой. А в награду за эту потрясающую капитуляцию, он благодарил ее так, как и любой другой любящий мужчина.

Она так и не поняла, как оказалась в постели, все мысли и чувства отключились от внешнего, и были направлены только на Клима. Она слушала биение его сердца, пока он нес ее в спальню. Чувствовала его порывистое дыхание, когда он склонился над ней в ожидании поцелуя. Видела его потемневшие от страсти глаза, и трепетала от одной только мысли — Клим меня любит и будет моим, вот прямо сейчас, а я стану его.

Клим пытался вынырнуть из глубочайшего омута желания, чтобы видеть Полину, запомнить ее всю и надолго. Но не смог, поддался этому сладкому кошмару, и обрушил на девушку всю свою страсть, так долго им сдерживаемую.

Вечернее солнце заглядывало в большие панорамные окна, освещало их обоих. Легкие белые занавеси пытались сорваться с петель, и лететь вслед за ветром. Море, что было в каких-то пятидесяти шагах от них, шептало тихо свою многовековую молитву. Но Клим и Полина не замечали ничего…

Просто чувствовали друг друга, как себя самих. Стали одним нервом, напряженным до предела. Все, что доставляло удовольствие одному, отзывалось тем же самым в другом. Тот самый редкий случай, когда ласкать так же приятно, как и принимать ласки.

Исчезло все — шепот моря, трепещущие на ветру занавеси. Солнце померкло. Светились они сами и даже не догадывались, что за ними наблюдают.

Лена Захарова, что так настойчиво искала внимания Клима, решилась приехать к нему в домик. Она знала наверняка, что он еще в Крыму и никуда не вылетел после конференции. Девушка собралась с духом и, купив фруктов и вина, отправилась на поимку своей мечты. Хотела застать Прозорова, соблазнить, обаять и далее по списку. Одного она не учла, а именно того, что Клим совсем не одинок. Вот и стояла сейчас, прижимая к груди пакет с набором соблазнительницы, и смотрела на то, на что смотреть не принято, не прилично. Она прекрасно понимала все, но никак не могла оторваться от этого зрелища…. На ее глазах творилась, вершилась и торжествовала любовь.

Занавеси развевались, солнце освещало двоих обнаженных и казалось, что они оба летят. Они были сейчас вне Земли, вне Космоса, а там, где место только для них двоих. Лена видела все, понимала, что надо развернуться и уйти, но…

Ничего картинного, наигранного не было в их страсти. Клим подхватил обнаженную незнакомку, усадил на себя, грубо вцепился в ее волосы и дернул, открывая ее нежную шею для своих губ и языка. Белокурая ответила криком удовольствия — не стоном, тем, что слышала Лена в порнографических фильмах, а настоящим, страстным призывом. Клим, тот самый равнодушный Леночкин шеф, с каким-то рычанием ухватил девушку за бедра и принялся целовать ее высокую, упругую грудь, а девушка прижимала его голову к ней, поставляла красивое тело под его губы и пыталась целовать сама. Не смогла дотянуться губами до его плеча, застонала и от такого вот страстного бессилия царапнула спину Клима. Лена четко видела следы ее ногтей на гладкой коже шефа. Тот не выдержал, обхватил белокурую крепко, подмял под себя, приподнялся над ней, удерживаясь на локтях и сказал только ее имя.

— Полина…. - такого голоса, такой вот поразительно-нежной интонации, она никак не могла предположить в своем холодном шефе.

Девушка обвила его ногами, руками, приподнялась навстречу ему, и Клим не стал медлить….

Леночка опомнилась и выскочила из домика, а ей вслед неслась песня белокурой Полины, крик ее торжествующий и радостный. Он был для Клима, но Лене посчастливилось его услышать.

Бежала по улочке, пыталась собраться с мыслями и получилось. Она упала на скамейку возле живописной церквушки и задумалась о любви. Странно? Отнюдь! Она сама уже давно не невинная девочка, только что поняла, какова разница между обычным актом и вот таким соитием. Страсть? Нет….Это любовь.

Сидела и сокрушалась. Да не о Климе, а о том, что когда-то давно сама оттолкнула единственного человека, которого любила вот так же, как и эта белокурая Поля сегодня любила Клима.

Одноклассника, Петю Зайцева, Леночка вспоминала частенько. Он любил ее все то время, что они учились в обычной школе. После выпускного вечера, Леночка и Петя остались одни в пустом зале, и он пригласил ее на прогулку. Следующим днем поджидал у подъезда и снова повел гулять. Через неделю Лена поняла и оценила разницу между своими бывшими парнями и Петей. Так обнимал только он, так целовал и смотрел только Петя, а она бросила его и умчалась в Москву ловить успех и богатство.

И вот сейчас, сидя на скамье, она не стала раздумывать, а просто достала телефон из кармана и набрала номер, который уже несколько лет собиралась удалить из телефонной книги, но все как-то рука не поднималась. Петька ответил сразу, будто ждал все это время ее звонка.

— Лена?! Ты? Чёрт, что случилось? — а она, дурёха, заплакала. — Лен….Лен! Ты где? Что с тобой? Не плачь! Скажи куда ехать?! Я заберу тебя!

— Петь…прости меня.

— За что?

— За то, что сбежала и оставила тебя одного. Петь…я такая дура!

— Так, ясно. Откуда тебя забрать? Я смогу быть в Москве часа через три, не раньше. Ты сиди, где сидишь, и я подскачу. Только телефон не отключай, ладно?

— Встреть меня вечером в аэропорту, ладно? Я в Крыму. И Петь…прости. — Он молчал долго, с минуту, должно быть.

— Я встречу тебя и…. Ленка, я очень ждал твоего звонка.

Глава 11

Клим наблюдал за Полиной. Нет, не караулил, не подглядывал — любовался, тонул в непривычных, сильных эмоциях и все же, наблюдал. Она говорила очень мало, но ее личико, выразительное и нежное, показывало много, как и ее жесты, движения, что поражали своей плавностью и красотой.

Сейчас она лежала рядом с ним в постели, он обнимал ее крепко и внимательно разглядывал, боясь увидеть на ее лице малую тень разочарования или равнодушия. Не видел ничего, кроме нежности, радости и небольшого испуга. Вот это его терзало и интересовало. Он рискнул прервать долгое молчание, что возникло сразу после их полёта. Именно, полёта! Ему сложно было найти другое слово для всего того, что произошло между ними.

— Полина, что с тобой? — Голос его прозвучал слишком громко в тишине комнаты, может потому Поля вздрогнула.

Она ткнулась носом в его грудь и обняла крепко за шею. Прижалась к его горячему телу и замерла.

— Не знаю, что со мной, Кwим.

— Скажи мне. — Руки его прошлись по ее обнаженной спине и трудно сказать, кто от этого получил удовольствия больше — он или она.

— Я скажу, только ты смеяться будешь. — Выгнулась, словно кошка под его ласкающей рукой, принимая жар его ладони и нежность прикосновения.

— Ты напугана. Думаешь, есть повод для смеха? Поль…поговори со мной, — поцелуй в макушку. — Просто поговори.

— Хорошо… Кwим, я боюсь. Я очень боюсь, что проснусь, и все исчезнет. И ты, и море. А я очнусь у себя дома одна и никого рядом. — Он с трудом сдержал смех, но не ехидный, а радостный и счастливый.

— Тогда будем смеяться вместе, Паулина. Я тоже боюсь, что очнусь, и все пропадет. — Полечка подняла к нему лицо и в глаза заглянула.

А там счастье и какая-то невероятная мальчишеская радость.

— Ты ничего не боишься!

— Не боялся, пока тебя не встретил, Паулина Мельцаж. Стал психом и параноиком. Тебе нужно бояться не того, что я исчезну, а того, что буду всегда рядом. Ненормального заказывали? Получите и распишитесь.

Поля засмеялась тихонько, и решилась рассказать Климу кое-что.

— Ты спрашивал, зачем я летела. Кwим, я хотела видеть тебя и быть рядом — это правда. Но была и другая причина. Только не ругайся, ладно? — Поцеловала его в губы, обрадовалась, что он ответил на поцелуй очень горячо, и это придало смелости. — Я летела, чтобы тебя соблазнить. Что? Почему ты так смотришь?

Брови Клима, темные и густые, поднялись в немом изумлении так высоко, что Полечка снова испугалась.

— Соблазнить? Меня? Поль, рассказывай. Я серьезно. — Он даже приподнялся на локте и навис над ней, давая понять, что не отстанет, пока не выяснит все до конца.

— Ну….Хотела знать, как это — быть с тобой. И еще понять насколько мы подходим друг другу. — Поля догадывалась, что сказала глупость, но примечательно, что Клим так не считал.

— И?

— Что «и»?

— Подходим? — теперь в его взгляде был горячий интерес и эдакое мужское любопытство.

— Мне не с чем сравнить, Клим. Со мной никогда не было такого. «Подходим» — не то слово. Я не понимаю, как я так долго жила без тебя, — нервно сглотнула, ожидая его ответа.

— Скажи еще раз, — голос его стал глухим, хриплым.

Он властно, но и аккуратно, подмял под себя Полину, оказавшись сверху и требовательно уставился на нее, ожидая тех слов.

— Я не понимаю, как жила без тебя, Кwим.

— Я понял. До того, чтобы услышать от тебя — люблю, совсем немного осталось. Поль, ты соблазнила, точно говорю. Теперь моя очередь. Знаешь, я хотел приехать к тебе ночью с той же самой целью. Ночь, собственно, уже наступила, а потому, имею полное право составить свое мнение.

После этих слов Полина получила жаркий поцелуй и Клима.

Его любовь сводила с ума, не давала ей ни малейшего шанса войти в разум, подумать или просто отвлечься от Клима. Женщины поймут….

Это нельзя назвать сексом, это больше и сложнее. Полина вовсе не была невинной девушкой, но в ее интимной жизни случалось и такое, что в постели она думала совсем не о мужчине и том, что происходит. Бывало, что изучала обои и потолок, размышляя — не пора ли делать ремонт? Не всегда, разумеется, но случалось. А Клим…. Тут не до мыслей, вообще ни до чего! Потому и отвечала жарко, любила крепко, ловила счастливые моменты, и не стыдилась показать ему, как ей хорошо. Он чувствовал и брал так, как хотел сам и заводился, волновался не меньше, чем Полина.

Они так и не оторвались друг от друга, не разомкнули объятий, лежа на белых смятых простынях. Невероятно счастливые, близкие друг другу и влюбленные.

— Ты можешь остаться тут на несколько дней со мной, Полина?

— Зачем ты спрашиваешь? Я останусь. Буду с тобой, пока ты сам не выгонишь.

— Не говори так. Никогда не говори. Я с ума с тобой сойду, — шептал, и целовал, и снова любил.

Полечка уснула, когда рассвет окрасил небо над морем в молочный цвет, а Клим прижимал к своей груди ее головку и отпустить боялся.

Клим сделал — Клим уснул? С Паулиной Мельцаж это не работало. С ней все было не так, но все то, чего он ждал так долго. Клим сам себе напоминал сейчас сторожевого пса, который следит за своей костью рьяно и никого к ней не подпускает. Он точно знал, что теперь у него появилась своя личная «кость» и тяжко придется тому, кто вздумает отнять ее.

Утро для Полечки наступило около полудня. Проснулась в объятиях Клима и долго разглядывала его, поражаясь выражению его лица — спокойному и счастливому во сне. Тихонько поцеловала его шею, невесомо провела пальчиками по его бровям и улыбнулась, когда поняла — ему это нравится, даже когда он спит. Улыбка, что промелькнула на его губах, показала это совершенно отчетливо.

Поля тихо выпуталась из его рук и соскользнула с постели. Она бы и не ушла вовсе, но очень хотела сделать ему приятное и приготовить завтрак. Вероятно, чисто женская черта — благодарить за любовь заботой.

Она прошлась по дому неспешно, разглядела все внимательно, изучила, и улыбнулась тому, что накануне вечером так и не увидела, где она и что за дом такой.

Большие окна, две террасы, перед дачей небольшой садик, а на заднем дворике метрах в пятидесяти начинался пляж. Кусочек собственного моря — так подумала Полечка, увидев мелкую гальку и волны. Восхитилась белыми занавесями, что раздувались, и подумала, что именно они создают ощущение легкости и воздуха.

Приняла душ, стараясь не шуметь и не разбудить Клима, потом отыскала свою сумку на террасе и надела легкий сарафанчик, надеясь, что Климу понравится. Немножко покрутилась перед зеркалом напоминая восторженную школьницу и не узнавая себя самоё в отражении. Подумала, что слишком счастлива.

Прошлась мимо спальни, посмотрела на Клима, точнее проверила, на месте ли он и отправилась в кухню. Почти пустой холодильник совсем не обескуражил Полину — хозяйка из нее была неплохая. А потому, сотворила недурной завтрак из четырех яиц, кусочка сыра, огрызка колбасы и половины булки белого хлеба. Обрадовалась пучку зелени, нескольким огурчикам, помидорчикам и горсти спелой черешни. Сварила кофе, благо была баночка, и уселась ждать пробуждения Клима. Все улыбалась, светилась от счастья.

Несколько раз ходила в спальню и снова проверяла, не исчез ли красивый мужчина, который любит ее. Выйти из дома к морю не решилась, а все потому, что не хотела пропустить его пробуждения. Старалась ждать смирно, вдумчиво, а все одно, упустила момент, когда Клим появился в кухне.

Он вошел как раз тогда, когда Полечка отвернулась к холодильнику чтобы достать пакет с соком и налить в стакан. Удачно, что она успела поставить его на стол, иначе, просто уронила бы, когда увидела Клима. Вздрогнула, попятилась и покраснела. Даже не так — полыхнула ярким румянцем, не зная, как смотреть на него, что думать и говорить.

Клим нахмурился и двинулся к ней, догадываясь, вероятно, что пугает ее своим серьезным видом, но ничего не мог поделать с собой. Он сильно напугался, когда проснулся в постели один, подумав, что Полина сбежала, а потому вскочил, заметался в поисках шорт, и уже натянув их на голое тело, осознал, что она в доме. Успокоился вмиг, но сердиться не перестал. И сейчас хмурился, оглядывая девушку с ног до головы, стараясь не скулить, не слепнуть от ее красоты.

Пушистые волосы небрежно свернутые в узел, открывали шею, демонстрировали тот самый изумительный изгиб, который Клим так страстно целовал ночью. Припухшие губы манили к поцелуям. Грудь Поли под легкой тканью сарафана, не стиснутая бельем, взволновано дрожала и тем сбивала Клима с мысли…со всех мыслей.

— Паулина, доброго утра. Вижу, ты нашла себе занятие поинтереснее, чем сон рядом со мной. — Голос сердитый, глаза отчаянные и надвигается, как неизбежность.

Он взял со стола стакан с соком, не отрывая взгляда от девушки, опрокинул в себя холодный напиток, и продолжил свое наступление.

— Я не хотела тебя будить, Кwим. — Она пятилась и оправдывалась.

От Полиного «Кwим» он, как обычно, ввалился в состояние легчайшей эйфории и мгновенно утратил свою сердитость! И теперь двигался к Поле уже с совсем иными ощущениями. Подошел к ней, сдерживая себя, волнуясь, и выдал речь, очень сумбурную и эмоциональную.

— Полина, я настолько страшный? Ты пятишься от меня, словно приведение видишь. Настолько неприятен, что убегаешь из моей постели? Ты не представляешь, как тяжело мне видеть испуг на твоем лице. Это больно….Убивает. — Клим остановился в метре от девушки и старался почувствовать ее настроение.

Не смог понять ее взгляда, пожалуй, растерялся, но продолжал смотреть прямо в ее глаза. Сейчас при ярком свете дня, все казалось мощнее, острее и ослепительнее. Ночь обнажает тела, а день — души? Возможно…

Полечка поняла — если промолчит сейчас, не расскажет ему, почему оставила его одного, то обидит! Она сделала решительный шаг к Климу и обняла, прижалась к его груди и заговорила быстро-быстро.

— Кwим, что ты?! Я не боюсь вовсе! Проснулась и решила приготовить тебе завтрак. Я в детстве любила, когда бабушка сидела в кухне и ждала, когда я проснусь. Она знала, что мне это нравится и вставала раньше, чтобы сделать мне приятное. Я не испугалась тебя, Клим. Я…мне…ну… — Полина буквально ощутила, как напряжение покидает его тело, как он расслабляется, и сделала попытку объяснить ему, а он перебил.

— Ты смущена? Серьезно? — По привычке, которая, кстати, очень нравилась Поле, он обхватил ее подбородок пальцами и заставил смотреть на себя.

— Гwупо, да? — и опять краснела…

— Нет. — Решительный голос его никак не сочетался с его нежным взглядом. — Наверно, я понимаю, Паулина. И знаешь, люблю тебя еще сильнее. Честное слово, я не думал, что это возможно.

Горячий долгий поцелуй обрадовал Полечку и заставил пылать. Она прикрыла глаза, смутившись своим невероятным откликом на его близость.

— Смотри прямо на меня, не закрывай глаз, Поль. Я хочу видеть. И хочу, чтобы видела ты.

Она подчинилась и кто знает, что она прочла в его взгляде, но не сдержала в себе тех самых слов, что так долго ждал Клим.

— Я люблю тебя, Кwим. — Он вцепился взглядом в нее, глаза его потемнели и полыхнули ей в ответ счастьем.

— Думал, не дождусь. — Клим никогда еще не видел таких вот ее сияющих глаз.

Он знал наверняка, что это их сияние только для него. Одного.

Будто рухнула последняя преграда, стерлась граница, что вычерчивалась их личными мыслями и воспоминаниями, ушло все, что разделяло их. Стояли обнявшись и ловили, впитывали мгновения любви, запоминали и прятали их глубоко, чтобы те остались с ними навсегда.

Вместе со всеми этими чувствами, пришло и ощущение легкости бытия, яркое чувство молодости, сил и свободы. Может поэтому, Клим рассмеялся, подхватил легенькую девушку на руки.

— Держись крепче, Поль. — Она сразу же обняла его руками, обвила ногами, повисла лоскуточком на крепком теле и пискнула счастливо, когда Клим провел щекотливо пальцами по ее спине.

— Щекотно! Отпусти.

— Не-а. Я в душ. Одному там тоскливо, Поль. — И понес, не слушая возражений ее притворных и кокетливых, радуясь ее смеху и голосу, что звучал музыкой для него.

Час спустя, оба сидели за столом и ели из одной тарелки. Клим не отпустил Полю и она, сидя у него на коленях, смеялась от души, слушая весь тот бред, что нес глубоко влюбленный взрослый парень. А безумный Клим (он сам так себя окрестил мысленно), все время норовил поцеловать Полину и иной раз получалось. Трудно жевать и целовать одновременно, согласитесь.

Волшебная сказка — солнечная, морская, воздушная — длилась недолго. Действительность напомнила о себе писком телефона Поли, а вслед за ним и Клима. Полина ответила на сообщение Соняж, успокоила, убедила, что она в порядке, а Климу пришлось ответить отцу.

— Да. Задержусь здесь. Угу. — Говорил односложно, стараясь не вернуться мыслями к проблеме, что задевала его и Полину. — Маме привет.

За звонком отца последовало сообщение от Женьки. Скрепя сердце, Клим отписался, что задержится и напомнил, что у него есть разговор к брату…серьезный. Тот откликнулся смайлом, мол, ок.

Полечка, разумеется, поняла, с кем переписывается Клим, обняла его за шею крепко и пыталась успокоить. Тот не дал девушке пропасть в отчаянии.

— Море, Поль. Идем купаться? Покажу тебе сумасшедшего дельфина, хочешь? — Разумеется, она хотела.

Они снова сбежали в свой мир для двоих — купались, загорали и любили друг друга. Обеда не случилось, а потому к вечеру оба проголодались кошмарно.

— Я закажу еды.

— Нет! — Клим с интересом уставился на Полину.

— Не любишь пиццу?

— Я люблю готовить. Хочу сделать для тебя что-нибудь.

Разумеется, Клим согласился! А кто бы отказался от такого предложения, тем паче, что ему любопытно было наблюдать за Полей, когда та одевалась, чтобы пойти на рынок и купить продуктов. Сам же Клим, натянул шорты, накинул футболку, обнял Полю и они ушли развлекаться немудреным шопингом.

Собственно, дело совсем не в том куда идти, важно с кем, верно? Вот и вышагивали оба, обнявшись. Клим старался не делатьшироких шагов, чтобы маленькая его возлюбленная успевала, не бежала.

Рыночек находился недалеко от церквушки и по вечернему времени был пустоват. Однако, вино продавалось хорошо. Группы молодых людей — веселых и расслабленных — бродили в поисках хорошей выпивки и создавали ощущение праздника, может, балагана, но веселого и красочного. Клим и Поля слонялись по рынку, смешавшись с яркой толпой молодежи. Именно там, среди лотков, оба поняли, что обращают внимание на одни и те же вещи и людей! Еще одно открытие, еще одна деталь, что делает людей близкими по-настоящему.

Полина нагрузила пакет свежей рыбой, которую продавец любезно потрошил для нее, овощами и клубникой. Клим подхватил его и они, обнявшись, направились в дом. Все время, что Поля суетилась возле плиты, Клим любовался девушкой, понимая, насколько она подходит ему, любителю наблюдать.

Она не говорила много, но двигалась красноречиво. Звучит странно, но Клим иначе не мог объяснить этого явления. Она перемещалась плавно, все время оглядывалась на него и один раз, немного оробев, обошла стол, склонилась к нему и поцеловала. Просто потому, что хотела этого, и Клим рад был ответить. Может и желал большего, но сдержался, понимая, что для нее сейчас важна нежность, близость его, как человека, не мужчины.

Он с изумлением понял, что готовит Поля прекрасно и отдал должное ее мастерству. Старался не лопнуть от счастья от одного лишь понимания — она готовила для него! Потом долго смотрел на девушку и думал о подарке. Очень хотел, чтобы вещица стала памятной для обоих.

Он разглядывал ее ушки, думая о серьгах и отмел эту мысль. Знаете, почему? Не хотел, чтобы яркая безделушка привлекала внимание других к ней, а особенно к ее шее. Скользнул взглядом по ее груди и понял, что хочет подарить.

Кулон! На длинной цепочке, чтобы она опускалась на грудь, пряталась там и о подарке знали только Полина и сам Клим.

— Кwим…Ты слышишь? — кошачьи глаза искрились смехом. — Я уже два раза задала вопрос, а ты молчишь.

— А? — не без труда отвел взгляд от ее груди.

— Посидим на террасе? Море красивое. Когда еще увижу его?

— Да, идем. — Он подхватил со стола бутылку крымского вина, пару бокалов и направился вслед за Полей к диванчику, что поставлен был там Анной Ильиничной, любительницей помечтать, глядя на вечернее море.

Расположись уютно и Клим сделал еще одно открытие — с Полей уютно везде! Он подхватил девушку, усадил к себе на колени и удобно устроил ее голову на своей груди. Она положила ладонь свою маленькую прямо туда, где билось его сердце. И разговор, что последовал минутой спустя, стал тоже…открытием.

Клим задал ей вопрос о ее семье. Она думала с минуту и рассказала всё. О маме, о бабушке… Запнувшись, поведала о Саше Никитине и обо всем, чего боялась, от чего испытывала боль, сомнения и неуверенность. Клим не перебивал, слушал внимательно.

Полечка не хотела говорить обо всем этом, понимая, что не место и не время, но откровенность Клима и его искреннее желание стать ей близким, сделали свое дело. Она перестала бояться и рассказом своим просила его помощи, совета и поддержки. Он не подвел ее. А как иначе? Сам сирота, хоть и при любящей семье, сразу прочувствовал ее рассказ, отозвался не словом, а жестом и тем, которого Полина ждала уже очень давно.

Он прижал ее крепко к себе, и просто гладил по волосам, а она поняла так, как нужно. Его нежные прикосновения дарили успокоение, а крепкие руки — опору. Вот так просто мужчина поведал женщине, что ее беда — его беда, и она не одна теперь и никогда уж не будет сражаться со своими страхами в одиночку, а быть может и совсем не станет. За нее теперь это будет делать Клим.

Сам он четко ощутил ее боязнь обидеть Женьку и всю семью, неуверенность в том, что она и Клим правы, утаивая свое счастье, а потому, наступив и пребольно, на горло собственной песне, достал из кармана телефон и заказал два билета на утренний рейс в Москву.

— Поля, прости. Меня даже цунами не сдвинул бы с места, но мы полетим завтра. — Больше никаких пояснений давать не стал.

Полечка не возражала, скорее догадываясь, чем понимая, чего он хочет. Они долго молчали, глядя на море и темнеющее небо, просто согревали друг друга этим вечером, который, не смотря на южное тепло, стал прохладным от одного лишь понимания — слишком много проблем.

Утренним рейсом они вылетели в Москву. Поля смотрела на Клима вопросительно, тревожно, а он был собран и уверен. Он давно готов был к разговору с Женькой, и отступать не собирался. Клим держал Полю в своих объятиях и его уверенность, все же, передалась и ей, поддержала. Поэтому по прилету в Москву, Поля успокоилась совершенно.

Уже в машине, которая пришла за Климом, он сказал ей.

— Я довезу тебя до дома, а потом сразу к Женьке. Вероятно, некоторое время не буду доступен по сети, но ты волноваться не смей. Я приеду к тебе вечером и ….Поль…приготовишь мне ужин? — вместо ответа она целовала его нежно, а Клим в нереальной влюбленности своей, поддавался ее ласкам и все еще не мог поверить, что эта девочка выбрала его.

Крепкий поцелуй у ее дома и Клим сел в машину, запрещая себе оглядываться на девушку. Он смотрел вперед и знал — сейчас все решится.

Женька ждал Клима у своего офиса и после короткого объятия, простых приветствий, оба уселись на заднее сидение, позволяя шоферу везти их обычным маршрутом по пути к московской квартире Клима. Начался дождь, несмелый летний, и через пару минут превратился в мощный ливень. Шофер замедлил движение, кивком дав понять Климу, что иначе никак. Тот, сидя за ним принял инфо и тоже кивнул.

— Климентий, ты о чем хотел говорить? — Осунувшийся Женька нервничал, сам не понимая, почему.

— О нас, Жень. Это касается Полины… — младшенький замер и с интересом уставился на брата, тот тряхнул головой, перевел взгляд с Женьки на капли дождя на стекле и увидел то, отчего кровь в его жилах застыла, прекратила свое привычное горячее течение.

Из переулка на главную дорогу вылетел, потеряв управление, огромный джип. Клим уже понял, что все случиться, а потому, дернул Женьку на себя, повалил на пол и прикрыл собой. За мгновение до удара, Клим подумал о Полине. Перед глазами было ее сияющее личико и ее слова: «Я люблю тебя, Кwим»…

Мощный черный внедорожник протаранил их машину и вынес на встречную полосу.

Глава 12

Как только машина Клима отъехала к Полечке вернулась ее нервозность и неуверенность. Она прекрасно понимала, насколько тяжело будет сейчас Климу и волновалась за него.

Девушка вздохнула, перехватила крепче свою дорожную сумочку и отправилась домой. Там легче не стало, скорее наоборот. Она долго бродила по спальне и совершенно точно была одновременно в двух мирах — так она сама для себя определила свое странное состояние. В одном мире — она вся светилась от счастья, вспоминая Клима и его любовь, маленький дом у моря и тайну, что хранил он теперь. В другом — была полна тревоги и сожалений.

Попыталась заняться обычными своими делами и ничего не вышло — все из рук валилось. Не выдержав своего одинокого метания по дому, решила пойти в лавку. Накинула форменное платьице и спустилась в торговый зал.

— Опачки! Кого я вижу? Паулина Веславовна пожаловали. — Ника сразу заметила перемены в хозяйке своей юной и обрадовалась за нее, чисто по-женски.

— Ника, здравствуй. Все хорошо? — окинула взглядом прилавок, стойки с цветами и поняла — этот вопрос можно было и не задавать.

— А то! — Ника подмигнула. — Сонямка! Иди сюда. Подруга твоя прибыла. Загорелая, довольная. И где только носило?

Соням прибежала из подсобки, обняла подругу и затрещала-запищала, рассказывая последние новости. Полина и рада была бы послушать, но будто что-то мешало, не давало сосредоточиться на словах Соням.

— Эй, ты чего? Случилось что-то, Поль? — Подруга сразу заметила и отстраненный взгляд Полечки и ее задумчивость.

— Нет, что ты. Все нормально. — Полина, успокаивая подругу, обняла ее и поняла — что-то случилось.

Вот прямо сейчас! И с Климом! Она прекрасно помнила, что он просил не беспокоиться, если будет вне зоны доступа, но когда он не ответил на звонок и не прочел сообщения — забеспокоилась, а спустя три часа заметалась, словно птичка в неволе и в отчаянии принялась набирать номер Жени. Он не ответил…

Девушка, пугая подруг своим видом, выскочила на улицу из лавки и пошла бездумно сначала в одну сторону, потом повернулась и зашагала в другую. Остановилась, понимая, что совершенно не знает куда идти и что делать!

Звонок на ее телефон с незнакомого номера заставил руки Полины дрожать, сделал их неуверенными и слабыми.

— Да.

— Полечка, девочка, это Анна Ильинична. — Сердце Полины бухнуло о ребра в предчувствии беды. — Клим и Женя попали в аварию. Мы с папой едем в больницу в Грохольском. Нам сообщили только, что оба поступили в приемное отделение и все.

Глухое рыдание услышала Полечка в трубке и осела на тротуар…

— Я еду…Я скоро буду. Все будет хорошо. — Фраза эта, сказанная Полей тихим голосом, обычная в этих случаях, не убедила ни одну из собеседниц.

— Детка, мы будем у приемного отделения, — и отключилась.

Поля осталась сидеть на асфальте, но секунд через десять опомнилась и бросилась бегом через дорогу, не обращая внимания ни на крики Соням и Ники, которые выскочили из лавки, ни на сигналы машин, что резко тормозили перед бегущей девушкой.

Она неслась, не чувствуя под ногами земли, не слыша окриков людей, что попадались ей на пути. Молилась так, как умела.

— Господи, только путь живой. Возьми все, что захочешь, только пусть он будет жив. — Шептала, задыхаясь от быстрого бега, заливалась слезами.

В мутном этом состоянии, забыла, что можно просто взять такси и добраться до Грохольского переулка быстрее, но разум отказывался думать о чем-то другом, кроме Клима. Да и денег не было с собой! Выскочила в чем была — форменное платье лавки и легкие балетки без каблука. С собой только телефон, который сжимала Полечка в холодной ладошке.

Перед сквером больницы, она остановилась. Просто застыла, не решаясь войти в воротца. Стояла, тяжело дыша, и боялась. Боялась так, как никогда и ничего в жизни.

— Господи…прошу… — и снова побежала, выискивая глазами, полными слез, приемное отделение.

Клима она увидела сразу! Он стоял вместе с семьей, лицо в царапинах… Полечка даже не стала думать, бросилась к нему с громким криком.

— Клим!!!!

* * *

Женька обнимал брата за плечи, не в силах говорить. Клим спас его, прикрыл собой, мгновенно отреагировав на угрозу. Если бы не этот кошмарный бросок на пол, Женьку бы сейчас вынимали из покореженного авто по кусочкам. Им крупно повезло, что по встречке никто не несся с бешеной скоростью, а потому один удар от старого жигуленка машина Клима выдержала легко. Шофер их оказался мастером и быстро вырулил, сбросив скорость, хоть и ударился недурно о руль. Старшенького хорошо приложило, но обошлось без тяжелых травм — царапины и ушибы, вот и все.

— Мам, честно, если бы не Климентий, я бы того… — Анна Ильинична, кидалась обнимать сыновей, потом мужа, и все снова.

Андрей Петрович, бледный еще после пережитого ужаса, стоял рядом с семьей и мысленно произносил одно только слово: «Спасибо». Кого благодарил? Он и сам не знал, может и Бога…. До этого дня не верил.

— Боже мой… Клим…Женечка…. — Анна Ильинична, утирала слезы, но уже готова была смеяться от радости. — Ой, Полина же!! Я ее напугала.

Достала телефон, но в этот момент услышала крик — громкий и какой-то отчаянный.

— Клим!!!!

Обернулись все. Полечка бежала к ним, волосы ее спутанные, пушистым флагом вились за спиной.

Женька обрадовался, увидев ее, и сначала не понял, почему она брата звала. Дернулся к ней, но встал, как вкопанный, когда увидел, что Клима швырнуло навстречу Полине.

— Клим!! — она влетела в его объятия и заплакала громко. — Как ты?! Где болит? Все в порядке? Клим….я думала ты умер.

Видел Женька сейчас то, чего не видел никогда. Лицо старшего брата, сумасшедшее, отчаянное и ….влюбленное? Он схватил Полину в объятия, приподнял и шептал или бормотал…

— Что ты….Ну что ты….Все хорошо. Я в порядке, Поль. — Целовал ее заплаканное личико. — Не плачь, девочка моя любимая. Я жив. Все…уже все хорошо.

Женька понял совершенно четко, им сейчас ни до кого. Сознание отказывалось принимать эту истину, сопротивлялось ей.

— Кwим…. — Полечка обняла Клима за шею, он наклонился к ней и целовал так нежно и долго, что Женьке стало больно. Физически, анатомически, морально, духовно.

Отец и мама молчали, наблюдая за детьми. Андрей Петрович удивлен не был, смотрел так, будто все уже знал, и это не укрылось от Анны Ильиничны.

— Андрюш… — прошептала тихо мужу. — Что это?

— То самое, Ань. Любовь называется. Ты….это…отойди-ка в сторонку.

Мудрый взрослый человек сразу понял, что ничем хорошим это не закончится сейчас. Он прекрасно видел, что было нарисовано на лице младшего сына, а потому готов был ко многому. Он неплохо знал обоих своих сынищ и готовился к ….драке. Ни больше, ни меньше.

— Отойти? Андрюш…. - и Анну Ильиничну осенило.

Сразу занервничала, но все же, не могла оторвать глаз от Клима и Поли. Она не предполагала в своем старшем сыне таких эмоций и такой нежности. А Поля просто убила! Нереальная, огромная разница в отношении к Жене и к Климу — этого не заметил бы только слепец. Девочка любит и очень сильно.

Мысленно помолившись, Анна Ильинична последовала совету мужа и очень вовремя. Женька выдал зло и громко.

— Девочка ТВОЯ ЛЮБИМАЯ? — Клим и Поля очнулись, обернулись оба к семье.

— Жень…я объясню. — Клим опустил Полечку на землю и аккуратно задвинул ее себе за спину. — Я давно хотел рассказать тебе все, для того и просил о встрече.

— Давно? Правда? Все это уже долго длится? — Женька надвигался на Клима, тот и не думал отступать.

— Жень, я виноват. Я объясню… — Женька не выдержал!

Подскочил к Климу и ударил его — зло и отчаянно — по лицу. Брат даже не подумал сопротивляться, принял удар с завидным спокойствием, словно заслуженное наказание. Слегка покачнулся, но с места не сдвинулся и продолжал смотреть прямо в глаза младшего.

Анна Ильинична охнула, подалась к сыновьям, но была остановлена крепкой рукою мужа. А вот Полечку никто не остановил.

Девушка вышла из-за спины Клима, в слезах и ужасе.

— Нет!!! — крикнула громко, прижала руки к груди. — Не надо, Женя! Это все я….все из-за меня!

Клим попытался схватить ее за руку, но она ловко увернулась, сделала шаг от него.

— Простите меня. Я виновата во всем. Женечка, я должна была рассказать тебе все, но я очень боялась. Я полюбила вашу семью, и мне страшно было потерять всех вас. У меня такой крепкой семьи нет! И никогда не будет!! Вы все вместе и любите друг друга! А я все испортила!! — кричала. — Клим ничего не получится! Не надо! Вы братья и это навсегда! А я …была и забудусь! Не надо! Мне ничего не надо!

Развернулась и побежала прочь.

— Полина! — Клим дернулся за ней, но Женька схватил его за плечо и развернул к себе.

— Я с тобой не закончил! — младшему сказать было нечего, но хотелось сделать больно, вот и не отпустил за Полей, хотя и понимал — для Клима это важно.

— Пусти. — Этого Климова голоса боялись все, Женька тоже, но сейчас адреналин просто стер страх.

— Пустить? Она сказала — ты ей не нужен. Ей ничего не надо. — Сделал, все же, больно и получил от Клима мощный удар по скуле.

Женька схватил Клима за ворот рубашки, дернул так, что ткань разошлась, и сжал кулак, занося его для нового удара.

— Стоять! — Андрей Петрович… — Разошлись оба в разные стороны! Я кому сказал, щенки! Устроили драку на глазах у матери и Полины. Позорище! Хотите драться, валите отсюда подальше, ко всем чертям.

Подошел к сыновьям и втиснулся между ними. Те же руки воинственные разняли, но буравили друг друга страшными, ненавидящими взглядами.

— Пошли вон отсюда.

Женька в сердцах сплюнул, развернулся и ушел. Клим стряхнул с себя отцовские руки, кивнул матери и побежал догонять Полю.

Несся быстро, но выскочив за воротца больницы, не увидел ее. Достал телефон, чудом уцелевший после аварии, включил его и начал звонить. Она была вне сети… Клим побежал к лавке.

Анна Ильинична, стояла и смотрела на мужа.

— Андрей, ты знал все? — впервые в жизни муж утаил от нее нечто важное.

— Догадывался, Анюль. Ты… — сделал шаг к жене, а та отстранилась, обиделась и тоже пошла к воротам.

Андрей Петрович остался один и подумал, что впервые семья разошлась в разные стороны. Родители и дети разбежались, рассыпались, не в состоянии понять и услышать друг друга. Полину он тоже принял в семью и, что примечательно, за нее волновался более всего. Видел прекрасно отец семейства, что девочка и его страшенький любят друг друга. Слова Полины о том, что они крепкая семья отозвались в нем двумя словами — девочка правильная. А это значит, что она своя и так будет.

Вздохнул тяжело и направился отыскивать жену. О сыновьях знал наверняка — остынут, иначе и быть не могло. Близки друг другу, любят, а стало быть поймут и примут все, что случилось.

Глава 13

Клим поспешил за Полечкой. Он волновался о ней и гнал от себя жуткую мысль — отказалась от него, оставила. Он не мог осознать, что его Паулина могла вот так просто сделать выбор и совершенно не в его пользу. Злости не было, только боль, обида и звучавшие в его мыслях слова старой песни.

А эти ночи в Крыму

Теперь кому?

От автора: Строки из песни «Вахтёрам» группы «Бумбокс»

Клим быстро добрался до дома Полечки, долго звонил в дверь, стучал, полагая, что она просто не хочет его видеть. На шум выглянула соседка — симпатичная девушка — и поведала, что Полины нет дома с утра. Разумеется, Клим отправился в «Паулину Мельцаж»! Вошел, резко толкнув дверь, и этим напугал и заинтересовал, одновременно, Соням и Нику. Они обе были в торговом зале, волновались за Полечку. Та ошарашила их своим поспешным бегством, и теперь нервировала тем, что не брала трубку.

— День добрый. Я хотел бы видеть Полину. — Клим старался быть вежливым, произнося привычные слова и сдерживая злость.

— Здравствуйте, — хором пропели Ника и Соням. — Полина ушла уже давно и до сих пор не возвращалась.

Клим кивнул и вышел, понимая, что зря теряет время.

— Спасибо. Хорошего дня. — Уже в спину ему прилетело дружное: «И вам!»

Остановился на тротуаре, пугая прохожих разодранной рубашкой, расцарапанным лицом и совершенно не понимая, куда могла деться его Паулина.

— Вы Клим? — к нему подошла Ника, заметив, что тот топчется возле лавки. — Я Вероника Истомина, работаю у Полины. Она рассказывала о вас. Не то, чтобы я лезла, но мы тут все волнуемся о Поле. Выскочила, как ошпаренная и унеслась куда-то. Плакала так сильно. Вы бы позвонили или написали, когда найдете девочку нашу, а? Я сейчас телефончик дам, ага?

— Да. — Рассеянно внес номер Ники в телефонную книгу. — Вероника, напишите мне, если Полина вернется, хорошо?

— Ладно. — Ника не смогла удержаться, и разглядывала Полиного «хахаля» внимательнейшим образом.

Отметила, что красив, статен и по «роже» видно, что не дурак. Подивилась, что Клим в таком, мягко говоря, плачевном виде, будто его трепали собаки. Тот взгляд ее почувствовал, и ответил своим обычным, серьезным. Вот тут Ника оценила парня в полной мере, и поняла с кем имеет дело. Сделала вывод, что он ей, скорее, нравится, чем наоборот. Вопросов задавать не стала, поскольку, сообразила — этот не ответит.

— До свидания. — Клим попрощался, и направился прочь, а Ника еще какое-то время смотрела ему вслед.

Клим зашел к себе домой, переоделся и еще битых два часа пытался дозвониться до Полечки. Пожалуй, понял, что девушка просто не хочет его видеть и слышать, но упрямо набирал ее номер, и писал сообщения.

Это неприятное бездействие и ожидание Клима бесило, а потому, он собрался, вышел из дома и решил доехать до лавки. Там он выслушал доклад Ники, что Поли не было и нет, а телефон ее отключен.

Он спокойно уселся в свою машину, но никуда не поехал — сидел и ждал Полину, а она все не приходила, не звонила, и не отвечала на его звонки. Ожидание выматывало, нервы Клима звенели от напряжения, а сам он тонул в неприятных мыслях. Теперь к его обиде на Полину добавилось кошмарное нечто.

— Это что…конец? — произнес вслух, и испугался слов своих, сочтя их крамолой. — Чёрт! Полина, где ты?!

* * *

Женька укрылся в своем офисе — модном, слегка хаотичном и ярком. Опустил жалюзи в кабинете, улегся на оранжевый диван, и позволил себе отчаяние. Оно выразилось долгим и витиеватым ругательством, непременным сжатием кулаков и ударами о спинку пухлого дивана.

Думаете, он злился на Полю? На Клима? Нет. На себя и только.

Сразу после того, как Женька оставил семью в скверике возле больницы в Грохольском, он понял глупость свою и жестокость. Промелькнула мысль о том, что вел он себя как идиот, более того, как мальчик.

Это же Клим…. Родной и свой в доску, любимый старший брат. Это им восхищался Женька, ему подражал и никогда и ничего, кроме любви и благодарности не испытывал к нему. Сегодня Клим спас его от смерти, рискуя собой, между прочим, а он, Женька Прозоров, как последняя тварь бросился на брата с кулаками. Не дал сказать, не позволил оправдаться….

О Поле он думать себе запрещал, но она упрямо лезла в мысли и Женька сдался… Задумался, вспоминая, ее такой, какой он увидел ее в объятиях брата — любящей, страстной, невероятно красивой в проявлении своей любви. В том, что она любит Клима, Женька даже не сомневался. От этого становилось больно, гадко и далее по списку: ревность, уязвленное мужское самолюбие и чувство утраты непередаваемо огромное.

Еще он вспомнил ее глаза в тот момент, когда она говорила, что ей «ничего не нужно» и «ничего не получится». И это тоже его вина! Такого безнадежного, отчаянного взгляда он никогда не замечал у Полечки. И что же?

Из-за него раздавлены, убиты два дорогих ему человека — Клим и Полина. Да и сам Женька разбит.

Он долго еще изводил себя, упирался в своем желании сделать Полю своей, но в итоге понял — ничего не получится у него с ней. А что еще хуже, он своей жестокой зловредностью заставил Полечку плакать, оправдываться и бежать ото всех.

Вот так и лежал, маялся совестью и ревностью.

* * *

Андрей Петрович звонил жене, та соизволила принять вызов спустя долгие двадцать гудков!

— Аня, где ты?

— Прозоров, я хочу побыть одна! — Вот и весь ответ.

Не то, чтобы Андрей Петрович был удивлен — жена, бывало, уезжала на пару дней. Как она говорила — подумать, отдохнуть и побыть в одиночестве. Но, никогда не покидала дома, не решив ссор, которые возникали иной раз, но не бывали глубокими.

Он нуждался сейчас в жене, как ни в ком другом. Сегодня он мог потерять обоих своих сыновей. Старался не думать о плохом, но мысль о жизни, которая может оборваться в любой момент, все же, не отпускала. Ему стало страшно, что его самое дорогое может уйти и тем самым оборвать и его жизнь. Нет ничего хуже, чем пережить своих же детей.

Глава семейства одиноко бродил по большому дому, и думал. Знаете, до чего додумался? Если Полечка послужила причиной распада семейства, то она же станет и ее объединяющей силой! Припомнил цитату: «Следуйте старому мудрому правилу, — лечить подобное подобным»* и принял решение — найти Полю, привезти ее в поместье, а вслед за ней явятся и Клим, и жена, и младшенький! И ведь рассудил верно, согласитесь.

От автора: «Следуйте старому мудрому правилу, — лечить подобное подобным» цитата из книги «Мастер и Маргарита» М.А. Булгакова.

С тем он позвонил Климу.

— Сын, все в порядке?

— Нет.

— Что так?

— Полина пропала. Не отвечает на звонки, и я не знаю, где она может быть. — Такого голоса Андрей Петрович у старшего не слышал никогда, а потому забеспокоился.

— Клим, не психуй. Полагаю, дома у нее ты был, так?

— Я и сейчас рядом с ее домом.

— Ясно. Давно ждешь?

— Да! Па…у тебя был приятель из сыскарей. — Отец понял сразу.

— Я наберу. Поищем. Далеко уйти не могла. Вероятно, воспользовалась банковской картой где-то. Найдем, — помолчал. — Сын, все решится. Женька поймет. Мы с мамой примем любое ваше решение и еще…. Мы всех вас любим, понял?

— Я знаю. Только решать уже нечего. Слышал ее слова? Ей уже ничего не нужно!! — Отец с огромным изумлением услышал в словах и интонациях Клима натуральную истерику.

Сказать, что удивился, значит не сказать ничего! Суровый Клим в панике?

Андрей Петрович уселся в кресло, едва не упав.

— Клим, спокойно. Девочка просто испугалась. И испугалась за тебя…за всех нас. Не стоит делать поспешных выводов. Вы морды свои не видели, когда бодались. Я бы тоже ляпнул что угодно, лишь бы все это прекратить.

— Вот она и прекратила! Знаешь…не думал, что любить больно. Не знал, что так бывает. Я не представляю, каково сейчас Жихарке….

Андрей Петрович улыбался, слушая сына, уверившись, что Полечка подарена им всем не только, как очаровательная и милая девочка, а еще и как нечто, дающее возможность показать всей семье, насколько они близки и дороги друг другу. Эдакая проверка на прочность и любовь.

— Не забудь сказать ему об этом. Только, Клим, дай ему время успокоиться. Ты же его знаешь.

— Знаю. Па, позвони, когда сыскарь твой даст ответ.

Андрей Петрович позвонил приятелю и тот согласился помочь. А затем набрал номер младшего.

— Сынище, ты как?

— Как? Прекрасно, пап! Просто зашибись! — и этот в истерике.

— Ну…оно и понятно. Ты это, Жень, не знаешь, где может быть Полечка? Пропала. — Сопение в трубке подсказало, что вопрос попал в больное.

— Где ей быть-то? С Климом, наверняка. — Сказал, будто выплюнул.

— Нет. Клим ищет.

— Вот и пусть ищет. Я Полину знаю давно и вот, что скажу — если она захочет спрятаться, ее никто не найдет! Всегда так делала. Скрытная. Еще и лгунья! Отстаньте от меня! И маме скажи, чтобы перестала звонить!

* * *

Анна Ильинична провела свой день в церкви. Мать молилась и благодарила Бога за то, что оставил ее детей в живых. Не дал погибнуть! Позже, долго сидела на скамье в сквере, выпив таблетку, чтобы сердце не колотилось уж очень сильно. Когда паника отпустила, ослабила свою жесткую хватку — отправилась в дамский клуб. Уже оттуда обзвонила сыновей и убедилась, что оба живы и целы. Выпила чашку кофе. Снова звонила Жене и Климу. Младший ругался и психовал, просил оставить его в покое. Старший отвечал односложно, но, все же, дал понять, что Полины найти не смог.

На мужа она сердилась, все никак не могла простить ему тайны дурацкой, а более всего — что он не вмешался своевременно и довел своим бездействием до того, что сыновья подрались.

Потом задумалась о Поле…. Как мать, она была признательна ей, что та не стала усугублять конфликта, но как женщина — понять не могла. Если Клим ей дорог, то почему ушла и оставила?

Анна Ильинична припомнила одну свою беседу с Полечкой. Та рассказывала, что раз в месяц вызывает специалистов по уборке и оставляет им свою квартиру, а сама перебирается на сутки в отель, что рядом с ее домом. Пожалуй, стоило попытать счастья и найти Полину, выяснить, что у той на уме и на сердце. Легчайшим плюсом было то, что найдет она ее первой и тем самым «утрёт» нос мужу! Все же она обиделась сильнее, чем сама думала.

Половину часа Анна Ильинична потратила на изучение местности, определив варианты, а потом неспешно направилась к отельчику, что был ближе всего к лавке Полины. «Паулина Мельцаж» — Анна Ильинична помнила это название.

Немного поплутав в переулках старого города, женщина вышла к отелю с неприметной вывеской и интересным названием — «Хостел Ленин». На входе у стойки она спросила о Паулине Мельцаж.

— Мы не имеем права давать информацию о гостях отеля. — Молодой человек улыбался с намеком, и это не укрылось от Анны Ильиничны.

Довольно крупная денежная купюра быстро перекочевала в карман служащего и тот, перегнувшись через стойку, доверительно шепнул — номер двадцать три, второй этаж.

Глухие рыдания Анна Ильинична услышала сразу, как только подошла к двери номера и стучать передумала. Просто стояла и слушала, как горько плачет девочка. Все думала, что сказать ей, что сделать. Всхлипы становились жалобнее и сердце матери дрогнуло, честное слово!

— Полечка, открой, это Анна Ильинична! — и сопроводила речь свою недолгую громким стуком в дверь.

Стало тихо, но Полина и не подумала открывать.

— Дорогая, я с миром, — и это не подействовало.

Тогда Анна Ильинична решила надавить на совесть, уговаривая себя, что это нужно для дела.

— Поля, без твоей помощи мы так и будем сердиться друг на друга. Хочешь еще одной драки? — скривилась от собственной лжи, но ведь сработало!

Легкие шаги, поворот замочка и Полечка, несчастная и заплаканная, в проеме двери.

— Детка, — выдохнула Анна Ильинична и быстро вошла в номер.

— Простите меня, пожалуйста, я не думаwа, что так все обернется! Я никогда больше не встану между братьями и не буду причиной ссоры! — ее трясло и заметно!

Мудрая женщина сразу поняла, чего стоили девочке слова эти, и просто обняла Полину, давая возможность рыдать не в подушку, а в плечо понимающего человека.

Когда слезы иссякли, Анна Ильинична высказалась.

— Девочка, я все понимаю, но хочу поговорить с тобой. Давай присядем? — Поля кивнула и обе устроились на большой кровати, скинув туфли.

Полина робела, хуже того, ждала от мамы Клима упреков и готовилась к самому худшему. Вот чего она не ожидала, так вот этих слов.

— Поль, сразу скажу — я с трудом верила в вашу любовь с Женей и чувствовала, что вы с Климом больше подходите друг другу. Это мне урок! Нужно было сразу допросить тебя и не доводить до конфликта!

Разумеется, Полина услышала только то, что касалось Клима. Ну…любовь…

— Больше подходим?

— Ага. И в связи с этим вопрос — вы с Женей вообще встречались? — конечно, Поля рассказала все.

И о том, что Женька солгал, и о том, что они никогда не были парой.

— А почему ты ничего не сказала раньше, а?! — злилась мама и была права.

— Я бояwась, что вы станете думать обо мне пwохо. Мне очень понравиwось у вас…и…

— Так, ясно. А почему ты оставила Клима одного и сказала, что тебе ничего не нужно? И что за обещание, что не будешь вставать между братьями? Вот никогда еще не видела девушки, которая бросила любимого, ради спокойствия его семьи. Это что — святость или глупость? А, может, чувства не так сильны, как думалось, и нашелся прекрасный предлог, чтобы слить Климушку? Отвечай и не лги, прошу тебя.

— Я люблю его. Я очень сильно люблю! — и снова слезы. — Анна Ильинична, миwенькая, но как же я так возьму и семью рассорю… Я больше не хочу. Не могу…

— Что значит — «больше не хочу»? Уже было такое? Полина, солнышко, не плачь, а то я сама зарыдаю!

Полечка вздохнула глубоко и поведала всю свою историю мудрой женщине, не скрывая ничего — ни о маме, ни о бабушке, ни о том, кто она сама такая по ее мнению.

И вроде история жизненная, ничего особенного, но Анна Ильинична заплакала.

— Вот что, детка, забудь о том, что ты никому не нужна, ясно? Ты нам всем нужна, а больше всех — Климу. О Жене я говорить пока ничего не стану, но надеюсь на его понимание. Ты поможешь всем нам. Никто, кроме тебя, не может исправить произошедшего. И да, предупреждаю — Клим не простит. Точнее, простит, но будет злиться. Готовься.

— К чему? — Полечка испуганно вздернула брови.

— К гневу старшенького. Подумай сама, как это все выглядит для него. Если уж я допустила мысль, что ты его кинула, то у него все еще хуже.

— Но это не так!

— Вот и объясни ему. Попытайся. Поля, еще одно — никогда не давай себя в обиду только потому, что слишком мало и низко ценишь себя! Ты сильная. Посильнее многих. И поумнее. Климек наш любит надавить и подчинить, а ты голову повыше и не поддавайся. Для всего, что ты сделала, есть свои причины, понимаешь? И ты обязана донести до него то, что считаешь себя вправе думать и делать так, как хочешь. Он может не согласиться с тобой. И я могу и папа наш, но это не значит, что ты должна терять себя ради нашего одобрения!

— Кwиму трудно возражать, Анна Ильинична. Он всегда прав.

— С чего бы? Ну, да, часто прав, но только не в случае с тобой. Я понимаю эти мужские игры — девушка брата, друга неприкосновенна и бла бла бла. Но должен был сразу обозначить свои приоритеты, ясно?

— Он хотел….А я… Это я виновата!

— Правда? Ну, надо же! Ты вся такая виноватая, а он глупенькая гимназистка и ни за что не несет ответственности? Поль, самой-то не смешно?

— Он говорил со мной об этом. Ему семья дорога очень. Не хотеw обидеть. Анна Ильинична, прошу, только не сердитесь на Клима! Правда, я виновата! Он совсем ни при чем!

— Нет, ну отлично, что защищаешь его, но у меня свое мнение и я имею на него право. Ясно?

— Ясно. — Полечка кивнула, поняв, что Анна Ильинична в чем-то права.

Стала взрослеть? Похоже.

— Он звонил? — это мама о Климе.

— Я не знаю. Телефон отключиwа.

— Давай посмотрим, а?

Женщины таковы. Вот все, что угодно может произойти — извержение вулкана, потоп, конец Света, но любопытство по части чужой любви и отношений всегда в наличии. Вот это желание романтики или просто знания, что она есть у кого-то близкого, недурно помогает отвлечь себя от плохих мыслей.

Обе женщины склонились над телефоном Поли, ожидая загрузки аппарата, и когда увидели море пропущенных звонков и океан сообщений, заулыбались против воли.

Разумеется, Анна Ильинична не потребовала рассказать ей, о чем писал Клим, собственно, ей не сложно было догадаться. Но об одном спросила.

— Злой? — Поля кивнула, побледнев в одно мгновение.

— Очень.

— Ожидаемо. И как ты, Полечка, посмела сбежать и оставить нашего умника, а? Детка, Клим очень хороший мальчик, но пойми его — всю жизнь старался стать лучше, чтобы отплатить семье и стал. Он — глава фирмы. Привык ко всеобщему поклонению. Тебе придется с этим жить.

— Я знаю… Анна Ильинична, я люблю его. И сегодня, когда узнала об аварии, поняwа — если он погибнет, я жить не смогу. Простите меня еще и за то, что в такой тяжелый день я добавиwа проблем.

— Я сама думала, что умру, когда не знала живы они или мертвы. — Полина и Анна Ильинична долго смотрели друг на друга и не сдержались.

Снова заплакали, но теперь уже облегченно и обнявшись. Чуть позже, мудрая дама утерла слезы на щеках Поли своим платочком.

— Я поеду к папе, Поля. Знаешь, я не могу без него долго. И он не может.

— Конечно! И снова я задержаwа вас…

— Не задержала, а дала возможность понять кое-что. Детка, хочешь совет? Не звони сегодня Климу. Пусть выспится и уймется. Завтра будет проще. Если начнете говорить сегодня — поссоритесь. А Женя…. С ним Клим разберется, уверена. Они всегда понимали друг друга.

— Kwиm волнуется!

— He проблема. — Анна Ильинична набрала номер сына. — Да, мам. — Его состояние мама определила, как бешенство.

— Кимушка, Полечка в порядке. Я с ней теперь. Она завтра позвонит.

— Где? — Тут даже маму проняло от его тихого голоса, но она решилась возразить.

— В безопасности. — И нажала отбой. Потом обратилась к Поле.

— Все. Теперь держись, дорогая. Если что, сразу звони. Экая радость, что я теперь не одна женщина в этом нашем мужском царстве!

— Анна Ильинична, я бы xoTewa поговорить с ним. Сейчас.

— Понять могу. Но знай, он злой, как чёрт.

С этими словами она обняла девушку, поцеловала и ушла. Торопилась к мужу — знала, что ждет ее, и она сама хотела видеть его. Только он мог понять и унять страх, что родился в ней нынешним днем, рассеять его и принять ее горе. Сегодня они оба могли лишиться самого дорогого в жизни — сыновей.

Глава 14

Полечка проводив Анну Ильиничну, еще раз внимательно прочла все сообщения Клима и вздрогнула, когда увидела на дисплее входящий звонок от него.

Любовь мало кого слушает, редко когда принимает чужие советы, а потому Поля, вопреки рекомендации Анны Ильиничны, ответила.

— Кwим…

— Отрадно, что еще помнишь мое имя, Паулина. — Поля сразу поняла, о чем говорила мама.

Клим в бешенстве!

— Прости… — он перебил!

— Где ты?

— Я в отеwе.

— В каком? — она назвала. — Номер? — и снова ответила без возражений.

Вероятно, струсила бы, но знаете, очень хотела его видеть. Просто обнять, почувствовать его руки и его запах. И объяснить все, чтобы он перестал сердиться! Вспомнила его исцарапанное лицо, то, что ему пришлось пережить, и прокляла себя за эгоизм.

— Я буду через пять минут. Не смей уходить! — он отдал приказ, и голос его совсем не был похож на тот, который нравился Полечке.

Поля не успела окунуться в мысли свои сумбурные, впасть в сомнения и панику. Она услышала шаги Клима. Спросите, как поняла, что это он? Загадка.

Не дожидаясь стука в дверь, распахнула ее и увидела Клима — лицо в царапинах, огромный синяк на скуле, куда пришелся удар Женьки, синяки под глазами и совершенно черные глаза, пылающие злостью и еще чем-то. Полечка не поняла, скорее, почувствовала, что это было облегчением от того, что он ее нашел и видит теперь перед собой.

Очень сильно сдерживая себя, Клим вошел в номер, прикрыл за собой дверь и уставился на Полечку. Она же, вмиг поняла сердечком своим влюбленным, что пришел он не ругать ее, не требовать объяснений. Просто она ему нужна.

Не дожидаясь его слов, она кинулась к Климу, обняла и заговорила быстро-быстро.

— Кwим, прости. Пожалуйста, прости меня. Я оставила тебя потому, что сильно испугалась за тебя. Понимаю, что я глупая, и никудышная, но я люблю тебя и совсем не могу без тебя. Все из-за меня! Тебе очень больно? — подняла к нему личико.

Клима тряхнуло и ощутимо! Не от злости или обиды, а от любви. Он даже не стал возражать самому себе, а принял этот факт, такой странный и необычный для мужчины. Вся его боль ушла куда-то, испарилась, оставив по себе только размытое воспоминание и уверенность: Поля есть — все хорошо, Поли нет — конец всему.

Он стиснул ее в объятиях так сильно, что Полечка пискнула. И заговорил сам, сбиваясь, путаясь в словах и захлебываясь эмоциями.

— Я все тебе прощу. Только будь рядом со мной. Не убегай и не скрывайся. Я не знаю, как объяснить тебе, но попробую. Сегодня я готов был умереть, и знаешь, о чем думал в этот момент? О тебе! Когда ждал тебя у дома, будто плавал в киселе…в болоте…. Не чувствовал опоры. Нет, почвы под ногами…Неважно! Все, чего я боюсь — что ты исчезнешь, и я снова перестану дышать. Все рухнет. Поль…я понимаю, что пугаю тебя, я и сам себя боюсь сейчас, но все, что я сказал — правда. Ты готова быть девушкой психа? Скажи — да. Я попробую делать вид, что нормален, но не обещаю, что получится.

— Я готова. Кwим, я никуда больше не уйду! Думаwа, что ты мне не простишь. Я должна быwа все время быть с тобой и держать за руку! И еще…мне все равно, что подумают о нас! Я точно знаю, что ты все решишь… мы все решим. Никогда не чувствоваwа себя уверенной настолько, чтобы защищать себя и свои интересы и жеwания, но сейчас все иначе! Я понимаю, что прозвучит странно, но я сама тебя никому не отдам…. Не стану молча смотреть, как кто-то или что-то деwает меня несчастной! И тебя. Ты не псих, ты самый лучший и любимый.

Наверно все эти слова пролились целительным бальзамом на сердце Клима, вероятно, он ждал от нее вот этих признаний, но положа руку на сердце — он уже знал об этом. Самым важным стало то, что теперь это поняла и Полина, решилась высказать, чем и добила окончательно бесноватого Клима Прозорова.

Все таки ошиблась Анна Ильинична, когда пугала Полечку гневом Клима. Может потому, что не смогла оценить всю степень его глубокой влюбленности?

— Я все запомнил, Паулина Мельцаж. И только попробуй забыть все, что ты мне сказала сейчас. Я не гордый — напомню. Но, буду очень счастлив, если мне не придется делать этого. — С этими словами он слегка ослабил медвежье объятие свое, взял теплыми пальцами ее подбородок и приподнял ее лицо к себе. — Улыбнись мне, пожалуйста. Поль, все уже произошло, а потому нет никаких причин грустить. А с Женькой я поговорю… Он поймет.

А она не улыбнулась. Заплакала снова, удивившись, что слезы все никак не кончатся. Только вот теперь рыдала не от горя и неопределенности, не от страха и стыда перед Климом. Плакала потому, что видела перед собой его лицо в синяках и царапинах и понимала — она могла потерять сегодня любимого, но он жив, здоров и нельзя, непростительно, терять время на ссоры, пустые слова и уверения в том, что и так уже понятно им обоим. Жизнь коротка, опасна и непредсказуема, так нужно ли тратить ее на сомнения и метания?

Клим понял все, что она не сказала. И не спрашивайте как, ладно? Не стал ничего говорить, просто поцеловал.

Сейчас все было иначе, не так как днем ранее, у моря. Не было больше сомнений, потаенных мыслей и боязни быть непонятыми семьей. Осознанная любовь? Пожалуй. Никакой мути — только свет глаз, единство душ и тел. При этом осознание, что они все еще загадка друг для друга и все это вместе волновало, создавало нереальный космос желаний и надежд на будущее. Светлое, наверно… Ну а каким оно еще могло представляться двух любящим людям, которые встретились в «Хостел Ленин»*?

От автора: не знаю, как у вас, но у меня еще со времен СССР имя вождя мирового пролетариата ассоциируется со словами «Светлый путь»)) И давайте не будем вспоминать, что Владимир Ильич Ульянов-Ленин, говоря это, имел в виду вовсе не любовь))

Утро застало Полечку и Клима в постели — дождливое, хмурое и невероятно уютное.

— Полина… — Он не хотел будить, но хотел ее слышать, видеть ее глаза.

Она удобно устроилась у Клима под боком, совершенно умиляла ладошкой, что положила себе под щеку, словно маленькая девочка.

— Кwим…еще немножко. — Так и не открыв глаз, девушка цеплялась за сон, но Климу было достаточно ее нежной улыбки, что коснулась ее губ, когда она произносила его имя.

Он не посмел тревожить ее и дальше, а потому, обнял легонько и положил руку свою на ее головку, лаская пушистые кудри и стараясь не будить. Сам разглядывал потолок и улыбался, будто получил самый большой в жизни своей подарок. Да, собственно, так оно и было. И подарок этот, призценный и уникальный, сейчас грел своим теплом Клима и еще дарил ощущение уюта. Снова и опять!

Он не мог понять, как ей это удается? Отель — не сказать, что самый дорогой в столице — а ощущается родным домом, таким, в котором приятно просыпаться. Клим мог валяться вот просто так сколько угодно, глупо улыбаясь и глядя в потолок, но решил, сделать Полине подарок. Тихонько выбрался из постели, оделся и вышел из номера.

В холле огрел своим фирменным взглядом служку, что решил глумливо ему подмигнуть и выскочил на улицу. Быстро метнулся через скверик к ювелирному магазину и уже там, терроризируя продавца словами и грозным изгибом брови, придал ускорения процессу выбора и продажи кулона. Клим еще в Крыму задумал сделать такой подарок своей девушке.

Как только это «своей девушке» пронеслось в виде печатного текста в его мыслях, он завис, постоял немного, ощущая обычную мужскую гордость и ненормальную, пожалуй, щенячью радость. Слегка нахамил продавцу-мужчине, когда тот, улыбаясь фамильярно, задал вопрос: «Подарок на прощание или на встречу?». Цапнул коробочку с кулоном, и был таков. Заскочил в кофейню, купил пару сахарных улиток и два стакана сладкого кофе. Бежал обратно еще быстрее, опасаясь застать Полю проснувшейся. Зря боялся.

Когда он тихо ввинтился в дверь номера, Полечка еще спала. Клим скинул обувь и прокрался к постели, как обычно начав свое вечное наблюдение за Полиной.

Она все так же лежала, положив ладонь под щеку, и улыбалась. Вы можете не верить, но Клим точно знал, что она улыбается ему. Пожалуй, в этом проявилось снова его легкое безумие, но согласитесь, он имел на это право. Точнее, безумие имело право жить в Климе.

Он поставил пакет с завтраком на тумбу, аккуратно вытащил коробочку с кулоном — бриллиантовая капелька в золотой оправе — и осторожно закрепил цепочку на нежной шее. Опустил украшение на грудь Полины и зацепился откровенным мужским взглядом за ее ослепительную наготу. Мысль, что, промелькнула в его голове, оттеснила плотское и заставила вспомнить Грея*.

Мама когда-то давно сунула ему в руки «Алые паруса» Грина. Клим прочел, но без особенного интереса скорее для галочки, не прочувствовал романтики и трепета предсказанной и долгожданной любви. Сейчас он мнения своего не изменил, но поступил так же, как и тот влюбленный капитан «Секрета».

От автора: Грей — герой книги А.Грина «Алые паруса». Он впервые увидел Ассоль (героиню книги) спящей и надел ей на палец кольцо, чтобы она, проснувшись, поняла — ее мечта уже готова осуществиться.

— Кwим, — маленькая ручка ухватилась за его большую и удержала.

Поля уже не спала, но еще и не проснулась. Просто почувствовала Клима и уже готова была открыть глаза и улыбаться ему наяву, а не во сне.

— Я здесь. — Он шептал, давая ей еще несколько мгновений приятного полусна, но уже очень хотел заглянуть в ее глаза.

— Ты давно не спишь? — она посмотрела сонно и нежно.

— Я купил тебе кофе, Паулина Мельцаж. — Тем и заставил ее открыть глаза и подтянуть простыню повыше, сесть рядом с ним на постели.

— Ты часто называешь меня по имени и фамилии. — Приняла из рук Клима стакан с кофе и сделала долгий и очень вкусный глоток напитка.

— Звучит, как заклинание. Мне нравится.

— И мне нравится. — Поля подтянула сползавшую с груди простыню и почувствовала что-то…

Опустила глаза и увидела сверкающую «капельку». Ухватила пальчиками кулон и всё сразу поняла, также, как и Клим, припомнив «Алые паруса».

Права была Анна Ильинична, когда говорила — думают они одинаково, хоть и разные совсем, непохожие.

— Спасибо. — Простыня сползла, Клим не выдержал, кофе, что держала в руках Полина, оказался на полу в виде ароматной, но и неопрятной лужицы.

Уютный летний дождь за окном, а в постели — ураган и безумие. Все таки жизнь — сплошные контрасты, а любовь и того хуже.

Часа через два Клим смог как-то оторваться от Поли и принял звонок от помощника своего верного — Бориса Хайта.

— Клим, приветствую. Без предупреждения нагрянули французы.

— А, ясно. С Наполеоном? Или как? — Клим жмурился от счастья, потому, что Полечка вздумала целовать его ухо.

— Смешно. — Невозмутимый Хайт никак не отреагировал на шутку. — Хотят немножко технологий прикупить. Согласовано договором, между прочим.

Боря настаивал, нет, не словами, но интонацией и Климу пришлось оставить Полю. Он взял с нее обещание, что они встретятся вечером и, желательно, у него дома.

— Поль, я быстро, ладно? — бубнил он, целуя ее плечо.

— Ладно. Я буду ждать.

— Нееет. Ты можешь подскочить к моему офису? Я пока по пробкам до тебя буду плестись, это же лишних полчаса. Я позвоню, и сам тебя буду ждать. — Конечно, она не отказала ему.

Лишних половина часа ожидания — это же мрак и катастрофа! Не смешно… Ну, ладно, смешно.

Клим вытолкал сам себя за дверь и умчался по делам, оставив Полю в постели — счастливую и уставшую. Она слегка пожалела любимого. Полечка ни за что бы не смогла сейчас заставить себя встать с постели и уйти куда-то. Лежала и радовалась вот такому очаровательному бессилию.

Глава 15

— Явилась, не запылилась. — Ника буравила взглядом Полечку, вместе с ней любопытствовали и обе Сони. — Значица так — не расскажешь, не уйдешь! Мы тут на ушах стоим! Спасибо парню твоему — накалякал сообщение, что ты жива-здорова.

Полю окружили подруги, усадили на диванчик в торговом зале лавки и уставились тремя парами горящих, заинтересованных глаз. Она сопротивляться не посмела, и рассказала все. Говорила долго, докладывала подробно, без утайки.

— Офигеть…. — ахнула впечатлительная Соням.

— И ты молчала?! — корила Соняж.

— Молодец, девка! — радовалась мудрая Ника.

— Девочки, простите меня. Я бы все рассказала, но сама ни в чем не была уверена. А теперь вот… — развела руками Полечка.

— Это что за цепочечка? — «парижанка» Соняж отличалась сугубым вниманием, когда речь шла о золоте и камешках. — Подарок, да? Покажи!

Снова ахи и охи.

— Етить… Это же целое состояние. Поль, да ты звезда квартала! Отхватила себе парнишку. Давно пора. — Резюмировала Ника.

Разумеется, налили кофейку и под шоколадку с орешками долго еще донимали расспросами. Самым неприятным и трудным стал вопрос о Жене. Задала его Соням и сразу поняла — не стоило. Но….

— Не знаю… — Поля помрачнела.

— Идите в жопу! — это Ника девушкам. — Не сбивайте нашу совестливую. Сейчас заморочится и снова здорова. Ты, Поль, не слушай никого, кроме себя. Ну, свекровь еще можно. Она вон правильно сказала — себя не роняй и на своем стой!

— Ника, какая свекровь? Что ты говоришь? — Вот о чем Полечка не думала, так о замужестве!

— Я знаю, что говорю. Не слепая. Чернявый твой совсем того сделался. Обреюсь наголо, если ты от него предложения не получишь к новому году, а может и раньше, — и снова дамский щебет и смешки.

Часа через два начали собирать Полю на «свиданку». Соням требовала надеть малюсенькое платье и «добить» этим Клима. Соняж, наоборот, предлагала деликатную блузу и юбку, но нижнее белье непременно алое! Ника морщила лоб и думала про себя, что хахалю все равно, в чем явится Поля, хоть в «телаге», хоть в шелках.

Сама Полина понимала, что это первое запланированное свидание с Климом и удивлялась всему, что произошло с ними. Всю жизнь Полечка следовала каким-то негласным правилам, была аккуратна и последовательна и теперь изумлялась тому, что с Климом все не так, как раньше…как с другими. Все, что случилось, не укладывалось ни в какие границы и рамки, не было спланировано, тем и становилось для нее, Поли, ценным. Пожалуй, она могла описать это в нескольких словах — все по-настоящему!

Паулина не была суеверной, но чувствовала волю Судьбы, пожалуй. А потому, устав от советов и собственных сомнений касательно наряда, решила вновь довериться планиде* своей и, простившись с подругами (они проводили ее шутками), пошла домой. Там она просто открыла шкаф в гардеробной и наугад вытащила плечики.

От автора: Планида — судьба, участь, доля.

Участью стало очень интересное платье — светлейшего зеленоватого оттенка, с треугольным вырезом на груди и юбкой чуть ниже колена. Поля купила его в одном из московских магазинов к свадьбе своей знакомой, но так и не решилась надеть. Вернее, Никитин запретил надевать. Уж слишком хороша была в нем Поля, притягательна. А он, понимая, что в течение всего праздника не будет с ней, побоялся оставлять девушку в таком шикарном виде одну.

Полечка сделала высокую прическу — заметив, что Климу это нравится — надела туфли на каблуке и вышла из дома.

Таксист доставил ее к офису Клима. Уже стоя на ступенях, Поля набрала его номер. Тот ответил сразу!

— Паулина, не верю…. Впервые мы договорились встретиться и получилось! Зайди. Мне нужна еще половина часа. Чертовы дела! Просто зайди — тебя встретят.

— Хорошо.

Поля, стараясь не волноваться, вошла в стеклянные двери и поняла, что ее Клим не просто Клим….

Она совершенно не думала о том, насколько велико его благосостояние и влияние. Как-то не удосужилась выяснить о Прозоровых больше, чем они сами о себе говорили. Холл, где оказалась Полина, поражал своей техногенной роскошью, и при этом навевал мысли о важности и значимости того, что происходило здесь. Она не успела впасть в ступор — к ней подошел мужчина в черном костюме.

— Паулина Мельцаж? — хорошо поставленный голос и цепкий взгляд, что пробежался по девушке с интересом.

— Да.

— Прошу за мной. Клим Андреевич просил проводить вас в приемную, — и повел.

Офис деловой, без лишних изысков, но прекрасно оборудованный. По вечернему времени сотрудников не было, но кое-где сидели и работали люди. Большей частью мужчины. Полечка заставляла себя не робеть, вспомнив совет бабушки — всегда и везде соответствовать обстановке. Как? А так.

Попала на праздник — улыбайся. Попала на выставку — смотри. В библиотеке — читай. И так далее. Не думайте, что Поля сама не понимала этого, просто в момент, когда сложно собраться с мыслями, нужен некий выученный протокол. Сейчас Полина была в офисе, и само собой, приняла вид деловой….ну по ее мнению. Однако, мнение тех, кто наблюдал за ней сейчас отличалось от ее собственного.

Она не сильно-то и сознавала, насколько хороша, насколько притягательна для мужчин. Особенно теперь в момент яркой влюбленности, что так красит Женщину. Полечка шла за мужчиной в черном костюме и не замечала горячих мужских взглядов, что летели ей в след, оценивая аппетитную фигурку — высокую грудь, узкую талию, тугие бедра и красивые ножки. Нежную шею и завитки волос на ней. А еще ту самую негу, что проявляется в движениях и жестах женщин, счастливых в любви и….постели. Вот только не нужно спрашивать, как именно мужчины понимают это, вычисляют. Пожалуй, они и сами этого не знают.

В приемной — большом и роскошном помещении — мужчина в черном усадил ее на диван и поручил заботам секретаря.

— Гостья Клима Андреевича, — доверительно сообщил он приятному молодому человеку, который уже успел оценить ту «гостью» и теперь любовался ею, не слишком-то слушая, что говорит ему коллега.

Провожающий ушел, а секретарь вышел из-за длинной стойки и направился к Поле. Та сидела ровно, не касаясь спинки дивана, и удивляла такой вот осанкой видавшего виды секретаря.

— Чай, кофе? Может, воды? Журналы? — Заговорил приятный парень.

— Спасибо, ничего не нужно. — Тот задержался, глазея на красивую девушку, но припомнил, что все еще на работе, а потому со вздохом занялся бумажками, вернувшись к своему столу.

В приемную вошла девушка и Полечка наблюдала за ней, пока та передавала какие-то документы. Девушка обернулась и замерла, увидев Полину. Так и смотрели друг на друга, пока пауза не затянулась уж слишком, и взаимное любопытство не стало неприличным.

Девушка подошла к Поле и присела рядом.

— Вы Полина, верно? — Лена Захарова узнала девушку шефа.

— Да. А вы?

— Елена Захарова. Я работаю с Климом Андреевичем. — Поля кивнула и улыбнулась.

Еще минута гляделок, и Леночка решилась высказаться.

— Знаете, я никогда так не поступала, но вам я скажу. Только не думайте, что я городская сумасшедшая, ладно? — Заявление странное, но интересное.

Поля изумилась, но кивнула.

— Я часто бывала у бабушки в деревне. Помню, как сидела с ней на крыльце на таком кругленьком коврике из лоскутков и бабуля мне твердила — Еленка, говори спасибо при жизни, после смерти долги уже не отдашь. Я суеверна очень, а потому хочу сказать вам — спасибо. Я очень прошу вас, не спрашивайте ни о чем. Просто примите мою благодарность за то, что из-за вас и Клима Андреевича я, наконец, поняла, в чем мое счастье и смогла его не упустить.

Полина если и подумала, что перед ней сумасшедшая, то никак этого не показала. Как-то поняла и приняла ее искренность. Более того, сама припомнила слова своей же бабушки о том, что извиняться и благодарить нужно вовремя. Потому улыбнулась незнакомой Елене Захаровой и сказала.

— Пожалуйста, — минутка замешательства и смех…

— Я бы сказала и Климу Андреевичу, но боюсь увольнения, — хохотала Лена.

— Я вас не выдам, — смеялась Полечка.

Как говорится — расстались довольные друг другом, быть может, не до конца понятные слова и были странными, но искренность и некое объединяющее чувство, стерло глупость и необычность.

Лена ушла. Минут через пять дверь кабинета открылась и в приемную вышли пятеро мужчин вместе с Климом. Они говорили по-французски и Полечка — внучка преподавательницы этого красивого языка — прекрасно понимала, о чем речь. Согласитесь, было бы странно, будь оно иначе.

Беседа была сугубо деловой и, разумеется, о трубах и трубопроводах. Все это продолжалось до тех пор, пока Клим не увидел Полю. Он замолчал и слегка …завис?

Было отчего, к слову. Полечка еще никогда не виделась ему настолько красивой, а потому, он просто постарался оторвать взгляд от нее. Смог, но одного он не учел — не только он любовался Полиной.

— Oh, mon Dieu*, - выдохнул самый молодой представитель делегации, но тут же взял себя в руки.

От автора: Oh, mon Dieu (фр.) — О, мой Бог. Для удобства читателя, я не стану давать текста на французском, уж слишком будет похоже на начало «Войны и Мира»)))))))

Тут случилось страшное…. Нет, все прилично, никаких эксцессов, но приступ ревности накрыл Клима и беспощадно грыз сейчас. Ему удалось нацепить на лицо обычный свой poker face, но раунд в борьбе с инстинктом собственника он слил окончательно и бесповоротно. Добил Клима его же помощник — верный Борька Хайт. Тот снял очки и разглядывал Полечку с ненормальным для него мужским любопытством!

— Моя девушка — Паулина Мельцаж, — сказал Клим по-французски и очень удивился, когда Поля, немного стесняясь, поднялась, подошла к нему и приветствовала собравшихся на их родном языке.

Несколько общепринятых фраз: приветствия и знакомство. Затем короткая беседа и все распрощались. Делегация плавно удалилась, сопровождаемая приятным секретарем Клима и Борей. Молодой француз все оглядывался на Полечку. Его дергал за рукав пожилой коллега, но удержать молодого любопытства так и не смог.

В приемной остались Клим, Поля и тишина, которую можно было назвать опасной. Царапины и синяк на лице Клима добавляли некоего зверства и Полечке стало немножко неуютно.

Клим обернулся к Полине и рассмотрел ее с головы до ног, пугая потемневшими глазами и строгой складкой меж бровей.

— Интересно, как ты добралась сюда? — Странный вопрос, но Полина ответила.

— На такси.

— А… — и снова взгляд, который не сулил ничего хорошего.

— Кwим, я не понимаю…

— Чего не понимаешь?

— Ты злишься?

— Нет, что ты. Я в бешенстве. — Поля попыталась понять, но не смогла.

— Я сделала что-то не так?

— Все так, любимая. Ты сделала все, что смогла. Привлекла внимание всех и каждого, кто был здесь. Молодец. Изумительный вырез на груди. То, что нужно. Знаешь, могла бы прийти без ничего.

Все это Клим говорил спокойно, без эмоций, но отчего-то его голос заставлял Полечку дрожать. Теперь она осознала в полной мере то, о чем говорила ей Анна Ильинична о характере Клима.

— Тебе не нравится платье?

— Мне нравится, Поль. Одна беда — другим оно тоже нравится. — Клим свел брови еще строже, пугая девушку.

— Перестань, пожаwуйста. Я хотела понравиться тебе. — Поля постаралась не обижаться, но слезы были уже близко.

Она сделала шаг от Клима — один, другой. Тот заметил и рассердился, припомнив, как она пятилась от него там…у моря. Понял, что перегнул палку, и попытался успокоиться.

Собственно, само по себе платье было вполне приличным. И вырез тот и длина его не давали повода упрекать девушку в чем-либо. Клим прекрасно понял, что все дело не в одежде, а в самой Полине, но ревность бесновалась и не желала покидать его.

На мгновение он прикрыл глаза, глубоко вздохнул и слегка успокоился.

— Прости, Поль. Это непривычно для меня — ревновать. Придется учиться жить с этим.

— Ревновать? Я ничего не сделала, Кwим. Я никогда бы… Зачем ты так?

— Извини. Я не был готов к такому. Ну… Да что за чёрт? — Клим быстро подошел к ней и обнял. — Прости, Паулина. Я идиот. Не обижайся. Скажи, чего ты хочешь?

— Я хочу, чтобы ты не ревноваw меня. — Клим вздохнул тяжко, уткнулся носом в ее шею.

— Постараюсь. — Поля обняла его, несмело, все еще думая о его словах и мрачном лице.

— Напугаw. Так вот ты какой, Кwим Прозоров. — После этих слов он обнял ее крепче.

— Извини. Накатило. Поль, сам в шоке. Идем ужинать?

Дорогие мои читатели, прошу прощения за задержку с продолжением. Виновата. Я думаю, что книга будет окончена к концу недели))) Спасибо, что вы рядом!!!))

Взял девушку за руку и они отправились на выход. Полечка молчала, все еще думая о Климовой ревности, и не могла понять — ей приятно или нет? С одной стороны — мило, когда тебя ревнуют, с другой — такое вот проявление Клима пугало. Так ничего и не решив, Поля постаралась успокоиться и просто радоваться тому, что она рядом с Климом.

А что же он? А он снова психовал, замечая взгляды своих работников, тех, что все еще были в офисе. Он мог бы списать все эти заинтересованные взоры на возможность оценить девушку, которую он, сам Клим Прозоров, вел за руку, но дураком не был и заметил восхищение и любование. Потому и изменил свое решение — отвести Полю в отличный модный ресторан «Ярославец»*, что находился недалеко от офиса. Уже на парковке он задал ей вопрос.

От автора: Прошу прощения, не смогла удержаться, и дала отсыл к названию ресторана, что фигурировал в моей книге «Манкая»))))

— Полина, ты не будешь против, если мы пойдем в мое любимое кафе? Местечко скромное, но уютное. Я часто там бываю.

— Куда скажешь, Кwим. — Он снова попал под обаятельное «w», обрадовался ее желанию сделать так, как он хочет и тут же проклял себя за эгоизм.

— А куда хочешь ты? — Полечка медлила с ответом, но все же нашла в себе силы сказать ему правду.

— Домой. Я переоденусь, и идем в любое место. Я не хочу, чтобы тебе было стыдно за меня. — И словами этими буквально размазала Клима «по стенке».

Он вспомнил все, что говорила она в Крыму — о Никитине, что часто пренебрегал ею, заставляя думать, что она «не дотягивает». Покрылся холодным потом и остановился. Впервые в жизни, ему было стыдно за самого себя, да так, что он не посмел взглянуть на Полю, а потому просто сказал, глядя на блестящий бок своего автомобиля.

— Тогда и меня оставь дома, Паулина. Тебе должно быть стыдно не за платье, а за меня. Вот прямо, как мне сейчас.

— Кwим…. — он нашел в себе силы посмотреть в глаза любимой девушки и увидел там много чего…

Благодарность, нежность, счастье и любовь. Он даже говорить ничего не стал. Схватил Полину и затолкал на заднее сидение машины, мысленно поблагодарив сотрудника автосалона, что предложил ему тонировку стекол авто при продаже.

Никуда они не пошли… Клим, спустя половину часа, отвез Полечку к себе домой. Ехали и смеялись, тому, что при попытке любить друг друга на заднем сидении автомобиля, ни одно платье не пострадало.

Глава 16

Женька шел не спеша, бездумно и почти слепо. Смешался с толпой людей, что прогуливались жарким вечером по московской улице и чувствовал себя уже вполне сносно. Он перестал психовать — прошло уже больше недели со дня аварии — унял злость, но мысли о Климе и Поле донимали. Нет, не ревностью или обидой, но тем, что брат отдалился, а Поля расстроена, скорее всего.

Мама и отец звонили часто и звали домой, но Женька пока не мог. Он искал поддержки, родные готовы были и слушать, и утешать, но откуда-то парень знал, что вот все это он просто обязан пережить сам. Один. Женька ничего не знал о парочке, но догадывался, что они вместе и счастливы, а потому постепенно приучал себя к мысли — нужно смириться, привыкнуть к неприятной боли, что поселилась в нем в тот самый момент, когда он увидел Полину в объятиях брата.

Сейчас он был уверен в собственных силах. Думал, что готов встретиться лицом к лицу со всей семьей и Полей. Спустя минут пять, он понял, что жестоко ошибался на свой счет.

Кафе «Кофе & сливки» Женька знал неплохо, помня, что это место отчего-то любит Клим. Так уж вышло, что оказался он рядом с этим местечком, уже собрался войти и взять с собой стакан черного кофе, но увидел ИХ.

Стоял и смотрел через огромное стекло витрины кафе….

Клим и Полина сидели рядом и молчали. Голова ее лежала на его плече, и Женьке на секунду показалось, что девушка молится, благодарит кого-то за свое счастье, которым сияла она вся. Да даже не это подкосило Женьку, а лицо Клима и его рука. Странно? Нет.

Клим обнимал Полину так, словно готов был драться с каждым, кто посмеет ее отнять. Нет, никакой агрессии или злости, но …. Женька понял это сразу.

Окатило болью, ревностью и обидой. Но и воспоминания заполонили, затопили.

Вот на восемнадцатилетние Клима отец дарит тому ключи от мотоцикла. Того самого, о котором братья мечтали уже больше года. Вечером, не выдержав умоляющего взгляда младшенького, Клим отдает ключи, и Женька разбивает мотоцикл в щепы, спустя час. А утром, старшенький выслушивает от отца лекцию о том, как опасно гонять на большой скорости и насколько он ошибся, думая, что Клим взрослый и разумный. Брат молчит и кивает, прикрывая Жихарку. И это только один случай из всех тех, что помнит Женька.

Клим всегда отдавал все, что Женьке хотелось. А теперь….

Женька резко развернулся, и пошел подальше от кафе этого проклятого, от них обоих, что счастливы, и от самого себя, раздавленного и угрюмого. Шел долго, понимая, что от кафе и брата с Полей он убежать в состоянии, а от себя нет. Уселся на скамью в сквере и начал думать. Вероятно, он сам не понимал, что именно в этот момент стал мужчиной — взрослым и серьезным.

Примерно неделю Женька набирался сил и храбрости, чтобы начать действовать. Он не отвечал на звонки Клима и его сообщения, игнорировал просьбы о разговоре. Просто готовился принять свою собственную судьбу и принял. Так он думал. А потому начал с того, что отправился к Полине, зная, что брат поймет его и примет со всеми Женькиными недостатками, а Поля… Вот перед ней Женька хотел оправдаться. И не спрашивайте, почему он чувствовал вину.

Уже подходя к лавке «Паулина Мельцаж» Женька увидел картину, от которой слегка, простите, очумел.

Полечка стояла у двери магазинчика и обнимала Сашку Никитина! А из-за угла показался Клим. Он нес в руках бумажный пакет, улыбался так, что Женька скривился от братовой медоточивости. Правда, через мгновение улыбку с лица Клима будто ветром сдуло. Он застыл, увидев Полю и Сашку, выронил из рук пакет свой и крепкие красные яблоки рассыпались и покатились по тротуару.

Женька не думал ни секунды! Рванул к Климу и снес того, уже готового к страшному прыжку в сторону Поли и Сашки!

— Клим! Стоять! — Женька прижимал злющего брата к стене дома и прикладывал все силы, чтобы удержать бесноватого. — Все не так! Я точно знаю. Клим, блин, сдурел??!!!

— Отвали! — Клим рвался, как пёс с цепи, но Женька упирался! — Пусти, урод!

Полечка улыбнулась Сашке и махнула рукой, тот покивал ей и, тяжело вздохнув, отправился восвояси. А Поля постояла немножко и ушла в лавку. Женька ослабил хватку.

— Клим, остынь. Сам не видишь? Прощались они. Отцепись! — Клим слегка пришел в себя, но крепко держал брата за ворот рубашки. — Эй, псих, уймись!

Женька цапнул Клима за шею и заставил смотреть на себя. Поймал злой взгляд и приметил легкий проблеск сознания.

— Жихарка, ты как здесь?

— Как, как… По делам.

Оба замолчали, сознавая, что это первый их разговор с того момента, как произошла драка в Грохольском.

— По каким? — Женька посмотрел в чернючие глаза брата и не выдержал.

Хмыкнул, понимая, что Клим ревнует страшно и не только к Никитину, но и к нему, к Женьке.

— Да, ладно. Зануда Клим в ревности? — Старшенький шутки не поддержал, но высказался.

— Жень, хорошо, что ты тут появился. Если бы не ты….

Он не договорил, да и не нужно было. Брат брата понял и кивнул, соглашаясь.

— Полька такая… Ей всех жалко. Я все ее улыбки знаю наизусть, Клим. Она с Сашкой прощалась и улыбалась так….прощательно.

Вновь повисло молчание, но не надолго.

— Расскажешь мне о ней? — смелый вопрос требовал смелого ответа, и Женька не подвел.

— Расскажу.

— Жень, давай зайдем к Полине? Вместе. Она не говорит об этом, но точно знаю — мучается из-за нашей ссоры. Не для себя прошу, а для нее.

— За этим и шел. Веди давай, Отелло. — Женька скрыл все свои чувства, спрятал глубоко и пошел за Климом, чтобы отдать свои собственные моральные долги.

В лавку вошли вместе. Полечка, увидев братьев, просияла улыбкой, и Женька видел ясно, что рада Климу, сияет для него, но и младшенькому перепало.

— Женя… — Поля несмело подошла к нему и остановилась, глядя в глаза.

Женьке оставалось только выбрать…. Он выбрал, отринув сомнения и обиду.

— Ой, сестренка, давно не виделись. — Выдавил из себя улыбку, как сумел.

Полина обняла напряженного Генека, пожалуй, благодарила. И знаете, не за себя, а за Клима. Женька сдался. Как устоять перед такими вот людьми, а? Сами маются, а думают друг о друге. Обнял девушку, разом припомнив все свои ощущения от нее — любимой и нежной. Задержал в объятиях дольше, чем требовалось. Ждал злобного сопения Клима, но тот стерпел.

— Ладно, хватит. Хорошенького понемногу. Отлипни, Поль! Иначе Клим меня порвет, как Тузик грелку. Я тут видел кое-что, хочешь расскажу? — за шуткой и легким шантажом проще было прятать свою боль.

Поля отстранилась и улыбнулась.

— Что видел?

— Жень… — Клим поддал злости в голос.

— Страсти-то какие. Прям, жуть берет.

Все трое постарались улыбнуться.

Полечка понимала, что братьям нужно поговорить. Она знала наверняка, что беседы еще не было — Клим ничего такого ей не рассказывал. А потому решила солгать.

— Кwим, я не смогу сегодня. У меня дел много очень. Прости, что не предупредила. — Тот понял.

— Ладно. Выгуляю младшего брата. Куплю ему мороженого.

— Кто кому купит еще! — вступил в игру Женька, понимая, что все это ложь. — Ладно, Поль, пойдем мы. Обещаю проследить за ним, чтобы не натворил дел.

И отвернулся, не желая видеть поцелуя и любви, что сияла в Полине и предназначалась совсем не ему.

* * *

Женька морщился, но продолжал жевать лайм. Сложно сказать, какой по счету. Впрочем, дело не в лайме. Вообще сложно описать то, что творилось сейчас в московской квартире Клима, но оно творилось, а значит — придется представить, верно?

Пустые бутылки из-под текилы не катались по полу только лишь потому, что имели квадратную форму, но валялись повсюду. Корки лайма и просыпанная соль. Диванные подушки разбросаны и на одной из них кроссовка Женьки. Братья не помнили, откуда она тут взялась, но и убирать ее не торопились. Быть может, японец нашел бы в этом хаосе зачатки порядка и гармонии, но представителей этой национальности не наблюдалось — только Клим и Женька.

Оба без рубашек и в старых шортах. Окна распахнуты, в них смотрит и смеется ночь — темная, московская.

Они пили, будто набирались храбрости для того, чтобы начать разговор о Полечке. Выпивали долго, болтая о многом, но не о главном!

Текила лукаво подмигнула в свете лампы серебряными искрами, как бы намекая на то, что разговор еще надо продолжить.

— А вообще, скажу я тебе, в мире столько всего происходит! Вот сам посуди: люди космос осваивают, искусственный интеллект уже картины рисует, запустили этот, как его, калоэдр большой! — распинался пьяненький младший.

— Коллайдер?

— Вот-вот, его запустили.

— А куда? — Клим честно старался уловить мысль, но та ему изменила, ускользнула.

— Не знаю, — нахмурился Женька. — Но ведь должны же были. Может на Марс?

— Нет, — помотал головой Клим, отчего комната закружилась, но не исчезла, хвала Небесам. — Он же во Франции, а Марс — он где? Правильно, на Земле.

— Да хоть у черта на рогах. Я не о том. Наука вперед летит, а мы как были пещерными людьми, так и остались. За юбками бегаем, друг другу морды бьем. Непорядок, — он многозначительно поднял палец вверх. — А мир, он что? Он был, есть и будет! Мы сдохнем — он будет жить. И что мы после себя оставим, а? Дерьмо и ненависть?

— Звучит как тост. — Слова Женьки и «юбках» и «мордах» очень пьяный Клим принял, как сигнал к Большому разговору, жаль, что мысль свою он снова упустил — текила поспособствовала.

— Если звучит как тост, выглядит как тост, и крякает себя как тост, то значит надо пить.

Текилы стало еще меньше, а из открытого окна донеслась заливистая трель сирены скорой помощи или полицейской машины.

— А может это правильно? — Женькина мысль вильнула, словно автомобиль, едва не сорвавшийся в кювет.

— Что именно? — И Климова вильнула.

— Быть пещерным человеком. Смотри, даже попугай понимает, что чем красивее он проорёт, тем скорее найдет себе пару.

— В смысле женщину?

— Ну да, выходит так. Это получается, весь мир вокруг них крутится?

— Выходит так, — Клим вздохнул и задумчиво уставился в ночь, расцвеченную мягкими огоньками — этот безумный город никогда не засыпал. — Женька, не вокруг НИХ, а вокруг НЕЕ.

Младший выплюнул корку лайма и посмотрел на брата.

— А если две жизни крутятся вокруг одной НЕЕ? — Напряжение, которое долго скрывали оба, прорвалось и обозначило момент истины.

— Она тоже — жизнь. И сама выбирает себе спутника. Притягивает, также, как планета то самое космическое тело. Если убрать Луну от Земли — погибнут оба. — Братья даже под текилой понимали, что разговор о Поле и Климе.

Женька грохнул стопкой по столику.

— Почему ты ничего не сказал мне?

— Потому, что ты сказал, что любишь ее. Я отошел в сторону. — Клим, будто отрезвел. — Откуда мне было знать, что притяжение настолько велико? Мне нужно было сдохнуть? Наверно, я бы так и сделал… Но, Жень, скажи, это помогло бы тебе сделать ее своей?

Младший задумался и крепко.

— Нет. Не помогло бы.

Клим промолчал. Все сказано и понятно.

— Климентий, я не обещаю тебе восторгов и розовых соплей по поводу ваших с НЕЙ отношений. Это пока выше моих сил. Но, я не настолько тварь, чтобы сделать вашу жизнь дерьмом и ненавидеть. Ты брат мне… Так всегда было и так будет. Ты всегда отдавал мне самое лучшее. Готов был и жизнь отдать … Я бы подох в той машине, если бы не ты. Об одном прошу — не надо мне вашей с НЕЙ жалости. Засуньте ее себе в задницу! И еще… Надо к родителям съездить. Всем троим. Они тут точно ни при чем. Я постараюсь выдержать всю эту хрень. — После слов Женьки Клим долго разглядывал младшего и выдал.

— Повзрослел, опарыш. Когда успел-то?

— Пошёл ты.

— Я дома! — возмутился Клим.

— Тогда терпи, урод. Я тут еще попьянствую.

Стена отчуждения дала трещину, и сквозь нее сверкнула улыбка Женьки — уже светлая, теплая.

От автора: большое спасибо Анни Кос за помощь в составлении диалога двух пьяных мужчин!))))

Клим улыбнулся брату и…уснул. Прямо там, где они сидели — на полу. Женька не удивился, зная его привычку засыпать после важного дела. Немного посмеялся над своим статусом «важного», и вспомнил о Поле. Точнее, он не забывал, просто отвлекся ненадолго.

Сложно сказать, что толкнуло Женьку на то, что он сделал. Может, текила?

Женька взял телефон брата и написал сообщение Полине.

Женька с номера Клима:

«Поль, мы напились. Помирились. Рада?»

Полина:

«Клим, правда? Как ты? Как Женечка?»

Женька дернулся от вида собственного имени в ее сообщении.

Женька с номера Клима:

«Скажи мне, почему ты выбрала меня, а не его? Ответь, и я спокойно усну»

Полина:

«Я не выбирала. Просто полюбила, Клим. Но и еще кое-что есть…)))»

Женька с номера Клима:

«Что?!»

Полина:

«Женька дарил мне себя, а ты подарил мне меня*. С тобой Я есть Я. Прости, не могу сказать понятнее»

Женька с номера Клима:

«Я очень люблю тебя, Полина»

Дальше Женька читать не стал, просто удалил всю переписку и допил бутылку текилы в одиночестве, слушая, как московская ночь шумит, бьется … прямо как его сердце.

От автора: «Женька дарил мне себя, а ты подарил мне меня» — перефразированная цитата из фильма «В моей смерти прошу винить Клаву К.» снятый режиссерами Николаем Лебедевым и Эрнестом Ясаном по повести Михаила Львовского.

Глава 17

Полечка металась по гардеробной и вытаскивала одни плечики за другими. Волновалась невероятно перед встречей с Анной Ильиничной и Андреем Петровичем в новой роли — девушки из старшего сына! Сейчас Клим и Женька ждали ее у подъезда дома, сидя в машине, а она все копалась и не могла сообразить — что надеть? Вероятно, понимала, что это не так важно, но тянула время отчего-то.

Минувшей ночью ей снился сон, в котором она долго читала длинный, умный договор и в головке ее поутру осталась одна фраза из нескончаемого потока печатных слов — переход права собственности. Будь Поля циничнее или наглее, она бы смеялась, но девушка вовсе не была такой, а потому все это представлялось ей кошмаром.

Тем временем Женька, сидя за рулем, бубнил Климу, сам волнуясь перед встречей и тем, что ожидало его в доме родителей. Он собрался с силами, попытался изобразить на своем лице такой же poker face, что и у Клима, но вышло скверно. А потому, он сердился.

— Ты ее испортил, бро. Раньше она никогда не опаздывала! Чего копается? — Женька крепко держался за руль.

— Жихарка, дай ей время. Ты психуешь, так что говорить о Полине? — Клим знал наверняка, что Поля в расстроенных чувствах — сам успокаивал ее вчера.

Большого успеха не добился, и был изгнан из ее постели глубокой ночью по причине «легкомысленного отношения к ситуации». Топтался некоторое время под ее дверью, стучал и пытался не смеяться. Полина открыла, поцеловала, но все равно выгнала. Клим даже не рассердился, честное слово!

— О, не прошло и года! — это Женька в сторону Полины, которая показалась у подъездной двери.

Полечка в симпатичном платьице и с корзинкой синейших колокольчиков в руке была невероятно привлекательна.

Младший сразу отвернулся, опасаясь проявить сильные чувства. Клим вышел из машины, помог Полечке удобно разместиться на заднем сидении, а сам сел рядом с Женькой. Понял, похоже, что младшему не слишком-то приятно будет смотреть на них, обнимающихся. А в том, что он будет обнимать Полю, Клим не сомневался.

Когда они были вместе, он всегда касался ее — рукой, щекой, губами. Если она отходила, то следовал за ней взглядом. Тщательно скрывал от Полины свое сумасшествие, не хотел пугать, и избавиться от всего этого не мог никак.

— Все на месте, Жихарка. Трогай.

Из города выехали скоро, без пробок, но у МКАДа встали плотненько. Болтать просто так никому не хотелось. Женька старался не смотреть на Полю в зеркало заднего вида, не то, чтобы говорить с ней. Поля чувствовала это и молчала, да и сама нервничала. Клим включил радио, но это не помогло. Почему? Попал на песенку о том, как какой-то балбес влюбился в девушку своего друга. Ну, судьба, знаете ли.

Так и сидели молча, взвинчивая нервы, погружаясь в свои неврастении, сгущая атмосферу до состояния пластилина. Женька не выдержал первым!

— Поль, спой! Я серьезно. Меня пробка эта доконает! Хоть посмеяться. — После слов брата Клим повернулся к Полине и весьма многозначительно посмотрел на нее.

Она так и не спела ему песни, хоть он и просил. Нет, умолял! Она краснела, отказывалась и никакие уговоры не действовали.

— Я?! Нет, Жень… Я не могу. — Клим сдвинул брови.

— Поль, спой. Честно, если споешь, я станцую. Женька свидетель. Клянусь! — Поля нервно вздохнула.

— Ладно, но вы сами просиwи.

Неизвестно, что повиляло на ее решение. Быть может она хотела видеть Клима танцующим? Или сама не выдержала молчания — неприятного и гнетущего?

В салоне дорогого Женькиного авто зазвучала любимая Полечкой «Смуглянка». Через половину минуты Женька начал ржать, уж простите за такое слово. Клим держался, глядя на поющую свою Паулину Мельцаж и разрываем был чувствами противоречивыми — с одной стороны ему очень хотелось последовать примеру Женьки и засмеяться, с другой — он понимал, что за такую вот песню, он снова полюбил бы эту очаровательную цветочницу. Ну, что сказать? Экая прелесть.

Полечка не допела и захохотала. Клим засмеялся громко. Женька угорал еще очень долго. И знаете, помогло! Они приехали к дому родителей в приличном настроении и не напугали двух любящих людей своими мрачными лицами.

Отец и мама стояли у входной двери и, судя по блестящим глазам обоих, без коньяка не обошлось, не смотря на то, что полдень еще не наступил.

— Сынищи, привет! — Анна Ильинична выступила первой. — Полечка, детка, как я рада тебя видеть! Ой, что это? Какие колокольцы красивые. Это мне?

— Здравствуйте, — Прошептала Полечка тихонько. — Это вам.

— А мне? — Андрей Петрович улыбался девушке, успев обнять Клима и Женьку.

— Я связала вам гаwстук. Вы хотели… — Поля порылась в сумке и достала трогательный сверточек, перевязанный синей ленточкой. — Я гаwстуков вязать не умею, но вот….

Отец взял подарок, распутал узелок и вытащил яркий малиновый галстук, связанный ровно и аккуратно.

— Анджей, я тону в зависти. — Анна Ильинична ухмыльнулась, подумала и засмеялась.

То ли «отпустило» всех, то ли день погожий, не понятно…. Заулыбались все, расслабились и повалили в дом, уже шутя и болтая, кто о чем мог и хотел.

Не было настороженности, мути и злости ни у кого, кроме Женьки, но он отважно вытерпел все. И то, что Поля сидела теперь за столом рядом с Климом, и мамины тревожные взгляды, что кидала она на младшего сына время от времени, и руку Клима на своем плече — поддерживающую, братскую и надежную, не смотря ни на что. Тяжелее всего было терпеть взгляды Полечки — виноватые и сострадательные. Женька готов был выть, но держался, шутил и улыбался.

Вытерпел и разговор Клима с Полей, что ему пришлось услышать невольно.

Они стояли на террасе уже ночью и обнимались. Женька не хотел подслушивать, просто бродил по саду, не в силах уснуть.

— Кwим, почему так? Когда я очень счастwива, я боюсь. Мне страшно, что все это сон, я проснусь, и ничего этого уже не будет.

— Сам боюсь. Поль, но я тут подумал, а кто нас разбудит? Только мы сами, верно? Лично я планирую спать долго и счастливо.

Женька услышал смех Полины, звук поцелуя, а сам думал о том, что очень бы хотел проснуться и не видеть кошмара, не слышать, как старший брат признается в своих страхах, подтверждая этим свою любовь к Женькиной любимой.

Любовь бывает разная, но одинакова для всех тем, что не приемлет лжи. Только любимому человеку можно рассказать обо всем, не опасаясь показаться слабым или неуверенным. Он примет тебя таким, каков ты есть, более того, любит именно за это. Простая философия? Да. И очень древняя.

Эпилог

Рассказ о Женьке Прозорове в виде эксперимента.

Спустя год

— Жень, имей совесть, — шептала мама. — Ты можешь хотя бы в день свадьбы брата вести себя прилично? Хватит разглядывать девушек, мне неловко за тебя.

Празднество устроили в родительском особняке — много цветов и гостей, симпатичный оркестрик и фонарики. Женька разглядывал все это великолепие, стараясь не смотреть в сторону Клима и Поли, но не выходило.

Уже год Женька находился в состоянии ныряющего предмета. Как? Просто. Ему постоянно казалось, что он тонет, касается ногами дна, а потом всплывает. Сам для себя он определял все это как — накрыло и отпустило. Он старался не встречаться часто с Климом и Полей. Когда не видел их — приходил в себя, думал, что покончил со своей ненормальной влюбленностью, а после встречи понимал, что ничего не прошло, и боялся, что конца этому не будет.

Занятно, что в этот год его фирма расцвела, обзавелась солидными клиентами и все потому, что работы Женьки стали глубже, содержательнее. Его имя зазвучало, и он стал известен, популярен, пожалуй. Жаль, несчастлив…

Сейчас он разглядывал свою новоявленную, теперь уже законную, сестру и поражался ее спокойствию. Всегда думал, что невесты на свадьбах нервничают, а зная девушку, ждал, что она впадет в ступор. Ничего подобного…

Женька знал, почему — Полина уверена, в себе, в Климе и его любви. Нет, младший радовался за брата, но больно было все равно. Просто боль эта перестала быть острой, но изводила, пытала тихо.

И Клим был уверен. Он совсем не изменился, только взгляд стал теплым и наполненным, пожалуй. Не таким отстраненным, как раньше. Женька догадывался, что если он сам может жить без Полины, хоть и скверно, то Клим — нет. Младшему достаточно было видеть, как брат держит Полечку за руку, как смотрит и как напрягается, когда не видит ее.

Подошел Андрей Петрович, обнял жену и младшенького.

— Ну что, Прозоровы? С пополнением? Анюль, рада, что появилась дочка? Я рад.

— Андрюш, рада. Дождались. Как думаешь, внуки скоро? — Женьку тряхнуло.

— Всему свое время, Ань, — ответил Андрей Петрович и поцеловалжену в макушку.

Поля и Клим рука об руку подошли к семье и все заговорили разом, заулыбались. Женька привычно шутил. И все время, что они болтали, чувствовал на себе взгляд Полечки. И приятно и гадостно…. Улучил момент, когда мама, отец и Клим повернулись к гостям и шепнул ей.

— Что, Поль, смотришь? — и прикипел к ней взглядом.

— Ты стаw очень красивый, Женечка. — Он и не сдержался.

— Жалеешь, что не того брата выбрала? — Поля вздрогнула, но глаз от него не отвела и сказала то, чего Женька никак не ожидал.

— Женечка, миwый, когда же ты простишь мне? Что мне сдеwать, чтобы ты перестаw себя мучить? Я вижу … Я все понимаю, Женечка. Прости меня и оставь уже. — Ладошка ее нежная легко коснулась его лица и Женька, в какой-то туманной одури, прижался к ней щекой, накрыл своей ладонью. — Прости, пожаwуйста, Женя.

Он видел, как слезы наполняют ее зеленые глаза, как изгибаются печально красивые брови и чувствовал ее жалость. Это стало последней каплей, которую сам Женька мысленно назвал — днище. Не дно, не край, не конец, а именно днище!

С трудом отпустил ее руку и выдавил из себя.

— Ты ни в чем не виновата, Поль. Ни разу не сказала мне, что любишь и надежды не давала. Ты прости меня, сестренка. — И отошел быстро, стараясь не показать, что ему погано настолько, что жить не хочется.

Прямиком направился к бару и опрокинул в себя один за другим два бокала виски. Сидел, смотрел в одну точку, и казалось ему, что бродит он по тому днищцу, с трудом переставляя ноги.

— Сынище, — отцовская рука опустилась на его плечо. — Я давно должен был сказать тебе, но все как-то откладывал…Горжусь тобой. Всегда гордился сыновьями, но теперь скажу тебе так — ты мужик. Справишься.

Женькино личное днище стало еще глубже.

— Па, я поеду, пожалуй. — Тот покивал и крепко обнял сына, соглашаясь.

Женька тряхнул головой и направился к Климу и Поле прощаться.

— Ну, счастья и всего такого, братья-сестры. Поздравляю, ребят. — Пытался улыбаться.

Полечка обняла аккуратно, а Клим очень крепко и уже тихо, чтобы не слышала жена, прошептал.

— Спасибо, брат. За все. — И снова днище опустилось ниже.

Уже на выходе Женьку поймала мама, крепко обняла и расцеловала.

— Сыночка, дорогой мой, все будет хорошо. Вот увидишь! — добила…

Он выскользнул от матери, вышел за ворота и выматерился громко в пустоту.

Женька был уверен, что никто и ничего не замечает, а все они знали….жалели!!

— Все! Не могу больше! Пошло все на х..! — вызвал такси, не в силах дождаться личной машины с шофером и уехал к себе.

Уже дома, скинув костюм и дернув ворот рубашки так, что полетели пуговицы, он крепко треснул кулаком о стену, разбил его в кровь, но и опомнился немного. Нацепил старую футболку, спортивные штаны и откупорил бутылку виски. Пил горько и жадно, словно алкоголик. Часа через два он уснул на диване весь облитый спиртным и последней картинкой, что проплыла перед его глазами, была Полечка в свадебном платье — невероятно красивая и нереально далекая.

Очень ранее утро, застало Женьку в кошмарном похмелье. Всем известно, что сон алкоголика чуток и краток*! Голова болит, руки трясутся, ноги не держат и поверх всего этого безобразия — жуткий сушняк!

От автора: «Сон алкоголика чуток и краток» — расхожая фраза. Условно, расхожая))) Слышала ее от своего соседа))))

Он честно боролся с жаждой, понимая, если встанет с дивана, то будет совсем худо, но сушняк на то и сушняк, чтобы не отпускать и донимать. Пришлось подняться и проковылять в кухню. По закону жанра никаких холодных напитков не оказалось, и Женька жадно выпил простой воды, сразу же поняв — не поможет. Нужно что-то позабористее — шипучки оранжевой или коричневой. На худой конец — зеленой.

Помаялся, поскулил про себя и в мутном состоянии направился в прихожую. Надел кроссовки, прихватил бумажник и как был — в облитой виски футболке и штанах — отправился в магазин.

В лифе он посмотрелся в зеркало и не узнал себя. Опухшее лицо, растрепанные волосы, измятая одежда. О запахе перегара он думать не желал. Радовался тому, что ничего не чувствует.

Утро выдалось прохладным, если не сказать больше. Лето этим годом не радовало жарой, да что там, даже теплом. Женька поежился и пожалел, что не надел свитера, подумал еще немножко и понял, что не отказался бы и от шапки. Но возвращаться обратно сил не было, а потому он сунул руки поглубже в карманы спортивных брюк и быстренько зашагал в сторону магазина.

В торговом зале пусто, за терминалами клюют носами два кассира и все это овеяно холодом кондиционера. Неприятненько, между прочим! Женька пошел бродить между стеллажами с напитками и узрел таки вожделенные бутылки с ярко оранжевым напитком. Он, словно верблюд, почуявший оазис, поплелся к заветной влаге, схватил за горлышко двухлитровку и понял, что за эту вот бутыль ему придется сражаться. Одновременно с ним за тару схватилась маленькая девичья ручка!

Будь Женька не в таком плачевном состоянии, он бы отпустил к чертям бутыль и взял другую — их в изобилии на стеллаже — но он упрямо тянул к себе, а рука маленькая не отпускала! Он сфокусировал взгляд и посмотрел на соперника.

Невысокая девушка в безразмерном худи, широких штанах и в шапочке. Занятно, что для начала Женька позавидовал прозорливости соперницы — она-то шапку прихватила, а уже потом удивился тому, что шапка тоже огромная.

— Отпусти. — Злобноватенький голосок и хрипловатенький. — Я первая.

— Это моё, — сказал Женька и понял, что по хрипловатости он далеко опередил девушку.

— Отдай! — Казалось бы, возьми другую бутыль и иди себе, пей на здоровье, ан нет.

— Сказал — моё. Бери другую! — Женька повысил голос.

— Сам бери другую! — не сдавалась кроха.

Вероятно, с пьяных глаз и депрессивных мыслей, Женька переложил весь этот несуразный диалог на свою жизненную ситуацию и уперся! Все отдать??! Ага, как же. Отдал уже…

— Отцепись. Это моё. — И дернул так, что малявка выпустила из рук заветный приз.

На этом можно было бы считать инцидент исчерпанным, если бы не яркая реакция девушки. Она уставилась на Женьку синейшими глазами и ….заплакала. И не просто заплакала — зарыдала! Уселась на пол и руками лицо закрыла. Женька, прижимая к себе бутыль проклятую, оглянулся и подумал, что сейчас его заберут в полицию за избиение девушки.

— Э… ты чего? — прохрипел.

А она рыдала и ничего не говорила. Женька опешил и не придумал ничего лучше, чем сесть на пол рядом с ней. Видимо, ноги не держали. Пить, вообще, вредно.

— Давай потише, а? На тебе пойло и уймись. — Он протягивал ей шипучку.

— Не надо мне ничего… У меня и так ничего нет… — проскулила маленькая и удивила Женьку очень сильно и очень надолго.

Она стянула с головы шапочку и принялась ею вытирать мокрое от слез лицо, а Женька залип совершенно на ее волосах.

Знаете, есть коробочки-сюрпризы, откроешь такую и из нее на пружинке резко выпрыгивает голова клоуна и трясется-покачивается. Вот из-под шапки выпрыгнули (Женька подумал именно так!) сразу миллион пружинок исключительно рыжего цвета! Ослепили похмельного и ввели в состояние анабиоза.

Тугие кудряшки — длинные и блестящие — завораживали не хуже, чем огонь. Они подпрыгивали, струились и переливались. Их было слишком много, чтобы рассмотреть за минуту.

— Чего уставился, алкаш?! — Женька даже не сразу понял, что это о нем — алкаш.

— А?

— Б! — она вытерла симпатичное личико шапкой и тяжко вздохнула. — Все не так…Что же за жизнь такая?

И снова заплакала, но уже тихо, поражая Женьку размером слезин, что текли по ее щекам. Сам Жихарка не знал что ответить, а потому свернул пробку с бутылки и протянул плаксе.

— На, пей. Хотела же. — Та с подозрением осмотрела Женьку.

— Я еще не оплатила.

— Я угощаю.

— У тебя деньги есть? — Вопрос поначалу показался Женьке странным, он еще раз оглядел себя и усмехнулся, поняв, как он выглядит в ее глазах.

Помятый, непричесанный и в угвазданной одежде.

— Есть. И давай быстрее, я тоже пить хочу. — Девушка сразу протянула руки к бутылке и очень жадно начала глотать шипучку, чем и доказала — не у одного Женьки случаются сушняки.

— Спасибо. — Она вытерла губы той же шапкой и отдала бутыль.

Женька пил дольше, булькая оранжевым напитком. Оторвался с трудом и обессилено привалился к стеллажу. Жажда отступила, ее место заняла депрессивная беспомощность. Двигаться не хотелось. Да и некуда идти, не к кому спешить. Потому он и спросил.

— Чего плачешь? — и посмотрел на малявку синими глазами, встретив такой же синий взгляд.

Она изогнула брови и снова заплакала.

— Я рассталась с парнем и меня уволили с работы…. А я купила аквариум! Большой! Денег нет. К маме и папе возвращаться не хочу….Только жить начала одна. Мне нравится! — пищала рыжая.

Женька умилился сморщенному носику — симпатичному, кстати. Но секунду спустя, сам от себя не ожидая, выдал.

— А у меня старший брат девушку увел. Вчера на ней женился. А я дебил, все еще жду чего-то. — Он прикрыл глаза и вздохнул, не заметив, что маленькая плакать перестала.

— В каком смысле, увел? Она лошадь что ли? — Женька напрягся, понимая ее правоту, и осознавая, что вот именно это его и гложет — сама ушла, выбрала другого.

— Не лошадь. От этого еще хуже, — рыженькая вздохнула.

— И чего тогда ждешь? Ну, надежда умирает последней, конечно…. Слушай, а если она на минуточку сойдет с ума и решит вернуться к тебе — ты примешь ее? Я бы ни за что!

Женька задумался, посмотрел на кудрявую и почему-то захотел улыбнуться ее воинственному виду.

— Она не вернется, — подумал чуть-чуть и возмутился с опозданием. — Почему — сойдет с ума на минуточку?

— Ну, я конечно, не знаю, как выглядит твой брат, но лично я к тебе бы не вернулась. — Сморщила носик дерзкая козявка. — Ты какой-то …мутный.

Женька даже задохнулся от изумления и возмущения. Еще никогда его внешность не вызывала отвращения у дамского пола!

— Лично я на тебя бы и не посмотрел. — Он оглядел еще раз широкие штаны, безразмерное худи и скривился, заметив старые кроссовки очень маленького размера.

— Хам. — Выдала синеглазая и тряхнула кудряшками-колбасками. — Я выпила вчера много, потому и выгляжу не очень. — Попыталась оправдаться козявка.

— Алкоголичка. — Усмехнулся Женька, припомнив, сколько выпил он сам накануне. — Я, знаешь, тоже не просто так с утра пораньше в магазин потащился за шипучкой.

Помолчали. Женька разглядывал рыжую, и думал, что она очень даже ничего. Вот только умыть, приодеть и рассмешить. Губы красивые, а значит должны улыбаться. Глаза синие, большие. Жихарка слегка пожалел, что не видит ее фигурки из-за огромной кофты.

— А чего с парнем расстались? — Она вздохнула умилительно, по-детски, и выдала.

— У меня характер противный. И у него. Надоело ругаться постоянно.

— А почему уволили? — Тут козявка его удивила еще раз.

Она выпрямилась, сверкнула синими глазищами и будто приготовилась к бою.

— Этот жабообразный до меня домогаться начал! Нет, ты представляешь? Я ему документы на подпись, а он меня пятерней своей за талию и к себе тянет! Сначала испугалась, промолчала, а потом, думаю — нет, фиг тебе! И капнула ему в кофе штемпельной краски. Синий потом ходил. Ну и…. — Она снова тряхнула волосами своими несусветными и Женька не выдержал.

Хмыкнул раз, другой и засмеялся. Маленькая поддержала его хихиканием и Женька снова залип. Ей очень шла улыбка…и смех.

— Правильно сделала.

— Вот и я так думала, пока не поняла, что работу найти непросто. — И опечалилась, завздыхала.

Женьке очень не хотелось, чтобы маленькая снова заревела. Он не успел подумать, с чего бы такое желание, просто продолжил задавать вопросы.

— А кем ты работала?

— Секретарем. Заканчиваю иняз. Вот и устроилась, пока пишу диплом.

— А… Сколько языков знаешь?

— Семь. — Снова удивила рыжая козявка.

— Круто. — Женька уже было открыл рот для следующего вопроса, но их похмельную идиллию прервали.

Два мужчины, вероятно, охрана маркета, подошли к ним.

— Молодые люди, встаньте, пожалуйста, и идите на терминал. Там оплачиваются покупки. — Хорошо, что все это было сказано вежливо и без уничижительных намеков.

— Да. Извините. — Пропищала маленькая и начала подниматься.

Женька поднялся вслед за ней и успел ухватить ее за капюшон худи — повело пьянчужку в сторону.

— Мы оплатим. — Сотрудники службы безопасности провожать их не стали.

По пути к кассе, Женька прихватил с полки еще одну бутылку живительной шипучки и большой круглый леденец. Снова не успел подумать — зачем он это сделал?

Они стояли у терминала, напоминали двух пингвинов — большого и маленького. Покачивались, но уже не печалились. Почему, интересно? Может, шипучка подействовала?

На выходе из маркета Женька вручил маленькой бутыль и леденец.

— Не рыдай, малявка. — Та приняла подарки и просияла улыбкой, на которой Женька снова залип и опять не подумал — почему?

— Спасибо. Ну, пока, щедрый алкаш. Пусть у тебя все будет хорошо! — она махнула маленькой ладошкой и зашагала прочь по тротуару.

Женька посмотрел на подпрыгивающие кудряхи и …

— Стой! — Она обернулась, а Женька бодренько подскочил к ней. — Тебя как зовут, одуванчик?

— Сам ты… — Попыталась обидеться девушка, но передумала. — Женя.

— И меня.

— Круто. — И снова улыбка — милая и красивая.

Женька уже не думал.

— Запиши телефон. Сегодня после часа дня позвони. Трубку возьмет Оксана Леонидовна — кадровик из рекламного агентства. Я точно знаю, что ей нужен секретарь со знанием языков.

— Серьезно?! — Она удивилась, обрадовалась, а потом насторожилась. — Рекламное? Это случайно не…

— Тьфу. Все прилично. Это «Arrow Group». Слышала, возможно. Если нет — почитай в нете.

— Правда? Слышала где-то. Ох…Вот это я хорошо зашла за водичкой. — Смеялась Женя-маленькая, записывая номер, который диктовал Женька. — Спасибо! Честно, Жень, пусть у тебя все будет хорошо. Даже если меня не возьмут на работу, я все равно тебе признательна!

— Беги уже, одуванчик. — Она помахала ему на прощание.

Женька опять смотрел на кудряхи и улыбался…. И снова не задумался — с чего бы это?

Она пришла в его офис в понедельник и устроилась на работу, но это уже совсем другая история.

KOHEЦ

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Эпилог