Сочинения [Гай Саллюстий Крисп] (fb2) читать постранично

Гай Саллюстий Крисп Сочинения

О ЗАГОВОРЕ КАТИЛИНЫ

1. (1) Всем людям, стремящимся отличаться от остальных, следует всячески стараться не прожить жизнь безвестно, подобно скотине, которую природа создала склоненной к земле и покорной чреву^[1]. (2) Вся наша сила ведь — в духе и теле: дух большей частью повелитель, тело — раб^[2]; первый у нас — общий с богами, второе — с животными. (3) Поэтому мне кажется более разумным искать славы с помощью ума, а не тела, и, так как сама жизнь, которой мы радуемся, коротка, оставлять по себе как можно более долгую память^[3]. (4) Потому что слава, какую дают богатство и красота, скоротечна и непрочна, доблесть же — достояние блистательное и вечное.

(5) Люди издавна ведут яростный спор о том, чему больше обязано своими успехами военное дело: физической ли силе или доблести духа? (6) Ибо, прежде чем начинать, надо подумать, а подумав — действовать быстро^[4]. (7) Так и то и другое, недостаточное само по себе, нуждается во взаимной помощи.

2. (1) И вот вначале цари (а на земле власть сперва обозначали так)^[5], следуя своим противоположным склонностям, развивали одни — природный ум, другие — тело. Тогда люди еще жили не зная честолюбия, каждый был доволен своей судьбой. (2) Но когда в Азии Кир^[6], в Греции лакедемоняне и афиняне начали захватывать города и покорять народы^[7], когда поводом к войне стала жажда господства, когда величайшую славу усматривали в величайшей власти, только тогда люди на основании собственного опыта и деятельности поняли, что на войне важнее всего ум. (3) И если бы у царей и властителей^[8] доблесть духа была в мирное время столь же сильна, как и в военное, то дела человеческие протекали бы более размеренно и гладко и мы бы не видели, как одно увлекается в одну, другое в другую сторону, как все сменяется и смешивается. (4) Ведь власть легко сохранить теми же средствами, какими она была достигнута. (5) Но когда на смену труду пришла леность, на смену сдержанности и справедливости — необузданность и гордыня, их судьба изменилась одновременно с их нравами. (6) Так власть всегда передается к лучшему человеку от худшего.

(7) То, чего люди достигают, возделывая землю, плавая по морям, возводя строения, зависит от доблести. (8) И вот многие, рабы своего чрева и любители поспать, невежественные и неотесанные, провели жизнь подобно путешественникам; для них, конечно, наперекор природе^[9], тело служит для наслаждения, а душа — бремя. Их жизнь и их смерть я оцениваю одинаково, так как об обеих хранится молчание. (9) Но действительно живущим и наслаждающимся жизнью я считаю только того, кто, ревностно отдаваясь какому-либо делу, ищет доброй молвы о своих достославных деяниях или прекрасных качествах.

3. (1) Но ввиду множества дел природные наклонности одному указывают один путь, другому — другой. Прекрасно — достойно служить государству, не менее важно достойно говорить о нем. И в мирное и в военное время прославиться можно, и восхваляют многих из тех, кто совершил деяния сам и кто чужие деяния описал. (2) При этом мне самому (хотя писателя и деятеля венчает далеко не одинаковая слава) описание подвигов все же кажется весьма трудным делом: во-первых, потому, что деяния надо описывать подходящими словами, затем, так как большинство людей, если ты что-нибудь осудишь, сочтет, что это сказано по недоброжелательности и из зависти; если же ты упомянешь о великой доблести и славе честных людей, то каждый равнодушно примет то, что он, по его мнению, и сам может легко совершить; но то, что превыше этого, признает вымышленным и ложным.

(3) Меня самого, подобно многим, еще совсем юнцом охватило стремление к государственной деятельности, и у меня здесь было много огорчений. Ибо вместо совестливости, воздержности, доблести процветали наглость, подкупы, алчность. (4) Хотя в душе я и презирал все это, не склонный к дурному поведению, однако в окружении столь тяжких пороков моя неокрепшая молодость, испорченная честолюбием, им не была чужда. (5) И меня, осуждавшего дурные нравы других, тем не менее мучила такая же жажда почестей^[10], какая заставляла их страдать от злоречия и ненависти.

4. (1) И вот, когда мой дух успокоился после многих несчастий и испытаний^[11] и я решил прожить остаток жизни вдали от государственных дел, у меня не было намерения ни тратить свой добрый досуг^[12], предаваясь лености и праздности, ни проводить жизнь, усиленно занимаясь земледелием и охотой — обязанностями рабов^[13]; (2) нет, вернувшись к тому же начинанию и склонности своей молодости, от которых меня когда-то отвлекло дурное честолюбие, я решил описать по частям