Синие глаза (СИ) [Лисёнок Кузя] (fb2) читать онлайн

========== Часть 1 ==========

— Десять золотых.

— За эту замарашку? Три!

Одутловатое лицо работоговца покраснело, округлые щеки затряслись, он принял оскорбленный до глубины души вид.

— Три?! — возмутился он. — Помилуйте, сир! Вы посмотрите на нее! Северянка, молодая, сильная!

Лорд Бергер, уже жалея, что в этом самим богом забытом краю покинул корабль один без кого-нибудь из команды, посмотрел на девчонку, которую хотели продать.

Ничего особенного, если не считать необычных синих глаз, но даже это среди местных не являлось чем-то из ряда вон выходящим. А в остальном типичная жительница севера: светловолосая, черты лица тонкие, невзрачные, худенькая и, судя по тому, как переминается с ноги на ногу, сильно замерзшая. Неудивительно. Здесь даже летом погода не радует своим холодным ветром с моря, а девчонка еще и босая.

— Хорошо, четыре, — вздохнул Бергер.

Ему не терпелось вернуться на корабль и отправиться домой. В сущности зачем ему рабыня с севера? На юге девушки не хуже, а постараться — можно и получше найти. Он снова посмотрел на девчонку: на шее медальончик какой-то — может, зажиточная? Тогда можно вернуть родственникам за вознаграждение, которое в несколько раз покроет затраты…

— Но сир! — плаксиво повторил работорговец. — Северянка… Отдам за восемь.

Она-то северянка, а вот ты откуда? Тоже с юга, кажется. И как бы не с Пустой Гавани, там таким промышляют, хотя и они не часто рискуют похищать жителей севера.

Почему он сам не уходит Бергер объяснить не мог. Рабыня ему была не нужна, тем более отсюда, где по слухам каждый второй колдует, а каждый пятый проводит ритуалы с жертвоприношениями. Он и с корабля ушел, чтобы просто побродить по окрестностям, а то за месяц плавания рожи матросов надоели хуже солонины, которой кормили. Жалость? Да какая может быть жалость у зажиточного лорда, рыцаря Его Величества? Все жалостливые больше двадцати пяти лет не живут! Жажда выгоды? Ну это, пожалуй, уже ближе, опытный глаз много повидавшего человека видел, что девчонка не так проста, как кажется.

— Хорошо, пять, — махнул он рукой. — Последняя цена!

Но прежде, чем он договорил фразу, девчонка взглянула на него, и слова застряли в горле. Она больше не напоминала запуганного зверька, наоборот, во взгляде поселилось нечто очень властное. По спине пробежал холодок.

— Семь монет, сир! Меньше не могу, — торговец никаких перемен не заметил.

— Ну и пошел к черту тогда! — разозлился Бергер и быстрым шагом направился к причалу.

Он не был трусом, трусы на юге тоже долго не задерживались на этом свете, но сейчас ему стало не по себе. Он вдруг осознал, что нарушил одно из двух правил, которым обязаны были следовать путешественники: в новых незнакомых местах поодиночке не ходить, с местными не разговаривать. Еще и погода стремительно портилась: небо потемнело, ветер усилился, море поднималось высокими волнами, нужно было помочь матросам.

— Сир! — позвал его торговец, но его голос сначала потонул в громком возгласе девчонки, а потом прервался кашлем.

Оборачиваться Бергеру не хотелось, но что-то в услышанном заставило его это сделать, положив на всякий случай руку на эфес меча.

Работорговец, как рыба, вытащенная из воды, хватал ртом воздух, из его рук выпала веревка, которой была связана девчонка, но его это не занимало: согнувшись пополам он пытался вдохнуть, а лицо его между тем стремительно начинало синеть.

За секунду в голове Бергера пронеслось несколько вариантов: прийти на помощь работорговцу, помочь девчонке или уйти прочь. И снова он наткнулся взглядом на холодные синие глаза.

Она просто стояла в шерстяном платье, босая, с накинутой на шею веревкой, и бесстрастно смотрела на задыхающегося, корчившегося рядом с ней торговца, на губах которого уже выступила пена.

Бергер огляделся. Когда он успел так далеко зайти? Старался не потерять из виду причала, и в итоге забрался в горы. Причал, конечно, вот он, почти под ними, но кто в здравом уме будет прыгать со скал? Хотя тут уже можно и поспорить, какая смерть лучше — разбиться или задохнуться, как несчастный работорговец, который весь обмяк и больше не шевелился, только на почерневших губах лопались пузырьки пены, смешанной с кровью.

Бергер выхватил меч, но пока медлил, мысленно молясь, чтобы бог не оставил его умирать так далеко от родины.

Девчонка теперь подняла взгляд на него, пронзила синими глазами и снова что-то заговорила на своем странном языке, голос у нее был чистый, хорошо поставленный словно у глашатая, но Бергер совершенно не знал местного языка: на севере было столько диалектов, что разобраться в них было невозможно.

Сердце пронзила острая боль, настолько сильная, что перехватило дыхание. Бергер прижал свободную руку к груди, но это не помогало.

А синие глаза безжалостно смотрели на него.

— Гори в Аду! — в бешенстве заорал Бергер, с обнаженным мечом пытаясь броситься на нее, но сердце отозвалось такой болью, что сталь выпала из рук, а сам он споткнулся и упал, припадая лицом к мерзлой земле, дышалось тут чуть легче.

А девчонка подошла ближе, присела рядом и сквозь закрывающиеся веки он успел заметить ее любопытный взгляд, как у кошки, которая играет пойманной мышью или птицей, тонкая рука сорвала с его головы шляпу…

И вдруг боль отступила. И девчонка тоже отступила, Бергеру было не до рассматривания, но он и так понял, что что-то случилось, а когда он поднял голову, растерянный взгляд девчонки это подтвердил.

— Ты есть огонь, — с сильным акцентом потрясенно сказала она, прикасаясь ладонью к его груди, где располагалось сердце.

От этого по телу растеклось тепло. Бергер ничего не понял, но кажется убивать его передумали. Первым желанием было подхватить меч и одним ударом перерубить тонкую шейку, но рисковать зря не хотелось. Один раз бог помог, но это не значит, что можно испытывать его терпение.

— Ты есть огонь, — повторила она, тонким пальцем прикасаясь к его лбу возле линии волос.

Вот в чем дело? Кто бы мог подумать, что рыжие волосы, которые на юге выдавали в Бергере чужака, когда-нибудь спасут ему жизнь? До этого они приносили только неприятности: смуглые темноволосые южане неохотно шли на контакт с молодым авантюристом, который вместе с женой прибыл с Далекой Земли. Потребовались годы и недюжинные усилия, чтобы стать своим в Старом и Новом Городах. Впрочем, на окраине на рыцаря Его Величества все еще посматривали косо.

— Твоя жена тоже быть огонь? — спросила девчонка.

Бергер только начал приходить в себя, еще не совсем осознавая свое спасение, и труп работорговца усиливал это впечатление. Он не мог выдавить из себя ни слова, только, не отрываясь, смотрел в эти синие глаза.

Девчонка сжала ногтями ткань его камзола, и сердце тут же отозвалось болью, словно его пронзили иголки.

— Твоя жена — огонь?

— Дааа, — из горла против воли вырвался стон.

Пытка прекратилась, и он смог вдохнуть холодный морской воздух.

Люси прибыла на юг вместе с ним почти двадцать лет назад и столкнулась с теми же трудностями, что и ее супруг. Даже, наверное, с большими — хорошенькую рыжеволосую девушку многие считали ведьмой, и пересуды усиливались на фоне успехов Бергера, который за короткий срок успел добиться расположения короля, стать рыцарем, а потом и вовсе получить титул лорда.

Но настоящие ведьмы выглядели не так. У них были длинные тонкие светлые волосы и яркие синие пронзительные глаза.

— Что ты хочешь? — выдохнул Бергер. К нему вернулось зрение, слух, исчезла боль, но он все еще не спешил ни встать с земли, ни поднять меч, тем более, что это чудовище вряд ли бы позволило сделать подобное.

— И твой сын тоже огонь, — утвердительно заявила девчонка, с трудом подбирая слова.

Бергер медленно кивнул. Нетрудно догадаться, что у двух рыжих родителей появится рыжий ребенок, но откуда она знает, что у него именно сын — единственный и долгожданный, которого они с Люси столько лет выпрашивали у небес.

— Я не отдам тебе его! — прошептал Бергер.

Девчонка чуть улыбнулась, словно ее это заявление рассмешило.

— Мне не нужен твой сын, — заявила она. — Мне нужен другое.

Бергер насторожился.

— Я — лед, — продолжила она, касаясь своих светлых волос. — Мой семья тоже лед. Твой семья — огонь. Я брать муж лед. Твой сын брать жена огонь. У твой сын и я родятся дети, и они стать началом новый мир.

Бергер попятился. Если до этого девчонка выглядела просто опасной, то теперь она казалась помешанной.

— Началом нового мира? — переспросил он.

— Да, — совершенно серьезно ответила девчонка. — Есть древняя легенда, что Огонь и Лед дать жизнь ребенок, который изменить мир. Ты должен следить, чтобы твой сын женился на женщина с огненный волосы.

— А если я откажусь? — спросил Бергер.

Он и так знал ответ, но девчонка снова пронизывающей болью подтвердила его правоту.

— Тогда ты умереть, — ответила она, пока мужчина корчился на земле в муках. — Дай мне ответ, — приказала она, и боль стала сильнее.

— Хорошо! — уличив момент между спазмами, выкрикнул Бергер. — Хорошо! Я согласен.

В голове помимо воли мелькнула мысль, что ни одна рыжая девица к его сыну не приблизится ближе, чем на несколько сотен шагов, и он очень надеялся, что ведьма не умеет читать мысли.

Кажется, она действительно этого не умела, потому что боль снова стихла, а девчонка сняла с шеи медальон в виде монеты, а с земли подхватила острый обломок камня.

— Это огонь, — сказала она, поднимая медальон, слабо блеснувший на солнце, выше. — Жизнь. Это лед, — она показала на камень. — Смерть.

Бергер прерывисто выдохнул, когда она резко провела камнем по своему предплечью: царапина тут же налилась кровью, которая обагрила ее худую руку. Когда она закатала рукав ему и сделала то же самое, он едва сдержал крик, но когда она сначала прижала свою рану к его, а потом прижала к его руке медальоном, смолчать он не мог — боль была такая, словно приложили каленым железом.

— А теперь ты уходить! — девчонка наклонилась к нему, почти коснувшись носом. — И помнить, что мы связаны. Я приду, когда настанет время.

Губы у нее вдруг растянулись в почти доброй улыбке и, наклонившись к его уху, она прошептала “До встречи”, после чего вскочила на ноги и побежала прочь, скрывшись в гористой местности.

Бергер медленно поднялся, сердце бешено колотилось, предплечье жгло огнем, на нем сиял свежий ожог, как клеймо преступника. Но он был жив в отличие от бедняги, который хотел поживиться от продажи девчонки.

Мужчина неожиданно с большим опозданием понял, почему его привлекла эта пара, заставив даже свернуть с запланированного маршрута прогулки и подойти к ним — обычно схваченные люди кричат, вырываются, плачут, некоторые даже пытаются покончить с собой только бы не испытать позора и лишения рабского существования, а эта девчонка была слишком спокойна, и в то же время в ней не чувствовалось смирения со своей участью.

Не глядя на труп работорговца, Бергер пошел назад к кораблю, твердо решив, что с этого дня никакие рыжие к его дому не приблизятся.

***

В эту ночь впервые за долгое время душа Морены ее не беспокоила, словно та осталась довольна произошедшим. В этот раз девушка не проснулась с криком из-за мертвенно-бледной светловолосой синеглазой девушки, которая призывала выполнить свою волю. Она также приснилась, но теперь бескровные губы сложились в мягкую улыбку, и она показалась добрее, чем обычно. Даже кровавое пятно на ее груди привлекало не такое сильное внимание. Или же просто к этому привыкаешь, когда дух давно умершей девушки приходит изо дня в день и умоляет, а то и приказывает свершить предсказание.

Девочка плотнее закуталась в теплую шкуру, так, чтобы только нос торчал, вдыхая холодный воздух. Нужно было встать, развести очаг, чтобы небольшое пространство наполнилось жаром, запахами еды, но она медлила, наслаждаясь холодным воздухом и одновременно теплом, которое создавала шкура.

Как Огонь и Лед. Как Морена и Грег.

Эту легенду знали все, передавалась она из уст в уста, многие в нее верили, но именно к ней явилась сама Морена, показывая, что именно она — та, кто должен свершить предопределенное.

Морена была последней, кто имел личное общеизвестное имя. После ее смерти северяне отказались от своих. Северянки теперь шептали их на ухо своим детям, чтобы только они их знали и использовали при сотворении магии, также они сообщались супругу при свадьбе, а соплеменники называли друг друга, кто как.

Морена мечтала связать свою жизнь с чужаком — юношей с ярко-рыжими волосами, который пришел издалека вместе со своим народом, но этим планам не суждено было сбыться. Когда началась война между коренными жителями и новоприбывшими, которым надоел тот клочок земли, которым они вынуждены были довольствоваться, Морена ждала ребенка.

Выход был один — бежать, начать новую жизнь далеко на юге. Речи о том, чтобы рассказать близким о связи с чужаком даже не заходило, Морена была дочерью местного правителя, Грег тоже занимал не последнее место среди своих. Морену бы заставили избавиться от ребенка, а Грега казнили бы, как предателя.

Подготовка к побегу затянулась настолько, что живот уже невозможно было скрывать, можно было утаивать только имя отца ребенка, который в это время готовил корабль к отплытию.

Он пришел к ней, когда она, спрятавшись от людских глаз в одной из многочисленных пещер, рожала. А за ним пришли северяне, заметившие чужака на своей территории.

Над холодной землей летели звуки лязгающей стали, крики роженицы, а потом ее дикий нечеловеческий вопль, когда возлюбленный упал, пронзенный мечом.

Пустыми потухшими синими глазами смотрела она на убийц, а между ее ног лежал мертвый ребенок с пушком рыжих волос.

Медленно обвела она взглядом своих соотечественников, с которыми не раз сражалась и пировала бок о бок.

— Он должен был стать великим, — прошептала она, глядя на маленькое бездыханное тельце. — Так пусть будет так! Пусть от трех поколений Льда, связанных с тремя поколениями Огня родится ребенок, который изменит этот мир. Я, Морена из северной земли, заклинаю это своим именем, подкрепляю это своей горячей кровью, которая скована холодной плотью! Да будет так во веки! — и девушка, прежде чем ей успели помешать пронзила свое сердце кинжалом, успев душераздирающе вскрикнуть, до того как замертво упала рядом со своим ребенком.

С тех пор имена всегда использовали при сотворении магии, заклиная их своей душой, и сегодня девочка впервые сотворила заклятье, которое связывало ее с другим человеком, который теперь много лет будет жить далеко от нее до их следующей встречи.

***

Солнечные лучи заливали веранду, запах цветущего жасмина наполнял ее ароматом, а пение птиц звуком. За столом сидела семья — все как один рыжеволосые и только одна женщина выделялась своими светлыми волосами, которые она прятала под широкополой шляпой, оставляя только несколько прядей, которые обрамляли ее лицо.

Несмотря на расслабленную атмосферу, разговор за столом шел серьезный и касался младшего члена семьи.

— Джонатану пора жениться! — категорично заявил пожилой мужчина, глядя при этом не на внука, а на сына.

Тот покачал головой.

— Я не собираюсь вершить судьбы детей против их воли.

Джонатан и его старшая сестра Элиза благодарно взглянули на отца.

— Зачем против воли? — пожал плечами дед. — Пусть сами решают, за кого пойдут. У сэра Орландо дочь — ровесница Джонатана… — он осекся. — Ну и Элизе мы, конечно, тоже подыщем жениха…

Девушка вспыхнула и резко выбежала из-за стола, вытирая глаза тыльной стороной ладони. Ее шаги застучали по деревянным ступеням, потом по каменистой дорожке и наконец стихли в глубине сада.

— Отец!

— Сир Клаус Бергер-младший, — громче сказал старик. — Будьте любезны не повышать на меня голос, иначе я не посмотрю на то, что вам почти сорок лет.

Клаус резко вдохнул воздух и только тихое прикосновение его жены, которая боялась свекра, как огня, удержало его от грубости.

— Сир Клаус Бергер-старший, — не смог все же смолчать он, но говорил достаточно спокойно. — Мои дети создадут семьи с теми, с кем захотят.

— А, ну жди, — хмыкнул Бергер. — Дождешься, что Джонатан выберет себе в пары кухарку, а Элиза сапожника. — Он помедлил. — Хотя ей, бедняжке, я даже за сапожника разрешу…

— Не смей так говорить про мою дочь! — тяжелый кулак Клауса опустился на стол, стеклянная посуда звякнула. — Иначе я тоже не посмотрю, что ты подошел к седьмому десятку.

— Отстань от детей, — посоветовала жена старшего Бергера, тот на нее грозно посмотрел, но женщину это не смутило, в отличие от ее невестки, которая то краснела, то бледнела. — Не волнуйся, придет время сыграем свадьбы. И Элизину и Джонатана. И как ты мечтаешь на самых знатных южанах, — она улыбнулась невестке, которая снова покраснела. — Дорогая, мне кажется, тебе нужен более прохладный климат, эта жара подрывает твое слабое здоровье. Может, вам стоит съездить на Золотые Водопады? — она снова взглянула на мужа. — Супругов внуки себе там искать не будут, слишком высокая вероятность встретить того, кто тебе не понравится.

Ее невестка нервно хихикнула в знак поддержки и тут же снова уставилась в пол, как виноватый ребенок, когда на нее посмотрел свекр.

— Люси… — голос Бергера остался таким же сварливым, но взгляд смягчился, жену он любил.

— А насчет Элизы ты говоришь зря, — не дала ему закончить Люси. — Она красивая по-своему. Ты ее волосы давно видел? Это же почти языки пламени! А как на солнце переливаются! Кажется, что на голове у нее настоящий пожар…

— Вот-вот, — поддакнул Джонатан. — Любой мужчина захочет иметь при себе такой очаг. Может, я тоже хочу, чтобы у моей жены были огненные волосы…

Мать толкнула его под столом, но было поздно. Успокоившийся было Бергер изменился в лицо, его губы сжались в тонкую линию, а глаза метнули молнии.

— Никогда. Только южане. — Сказал, как отрезал он.

— Как ты нас всех еще не прирезал… — еле слышно прошептал Джонатан, но, к счастью, до деда его слова не долетели. — У мамы вообще-то светлые волосы, если ты не заметил!

— Заметил! — огрызнулся Бергер. — Спасибо, что не рыжая.

— Ты тоже рыжий! — не выдержав, крикнул Джонатан. — А сейчас напоминаешь свинью, которая жрет свое потомство!

— Прекрати немедленно! — коротко приказала Люси. Внук смерил ее грозным взглядом и вышел из-за стола, не оглядываясь. — Клаус, хватит, — мягко заметила она мужу, когда внук отошел достаточно, чтобы их не слышать. — Мне кажется, Джону нравится дочка сира Манси…

— Она еще ребенок! — отрезал Бергер.

— Ей четырнадцать, — напомнила его жена. — Через пару-тройку лет самое время.

— А пока?

— А пока пусть дети отдохнут на Золотых Водопадах, да, Марта?

Ее невестка кивнула и тут же испуганно посмотрела на мужа и свекра — не будут ли они против.

Остаток обеда прошел в молчании. Отец и сын старались не смотреть друг на

друга, Марта боялась сказать хоть слово, а Люси не любила вмешиваться в чужие отношения, хотя и умела улаживать конфликты.

На следующий день, когда состоялся отъезд Клауса-младшего вместе с семьей, они достаточно холодно попрощались с отцом. Зато объятия Люси были очень теплыми, словно пропитанные южным солнцем.

Уже позже, трясясь в карете и отодвинув шторку, чтобы смотреть на дорогу, Элиза задумчиво спросила:

— Почему дед так хочет, чтобы у нас были семьи с южанами?

Ее отец устало пожал плечами.

— Гадалка ему вроде предсказала сто лет назад что-то плохое… — он пожал плечами, а потом чуть вымученно улыбнулся. — Не принимай близко к сердцу. Против воли я вашу судьбу вершить не буду.

— А если мы полюбим рыжих или светловолосых? — прищурился Джонатан.

— Если это будут хорошие люди, я противиться не стану, — бросив осторожный взгляд на жену, которая склонилась над вышиванием так, что широкополая шляпа почти закрывала ее лицо, сказал Клаус.

Элиза отвернулась от семьи, чтобы они не видели как ее глаза наполняются слезами от осознания своего одиночества.

Золотые Водопады славились своим прохладным по меркам юга климатом: солнце здесь не так жарило, а с моря иногда прилетали северные ветра. Дополнительную прохладу создавали три высоких водопада, которые с огромной высоты опрокидывали свои воды в море, а там этот поток разбивался о камни и тысячами брызг орошал все вокруг. Золото здесь искать было бесполезно, зато на закате солнце окрашивало водопады и природу вокруг них в теплые золотые тона, отчего и пошло название.

Джонатану здесь нравилось. Тут можно было быть самим собой — бегать, купаться, ловить рыбу, охотиться в роще и общаться с людьми. В Новом Городе дед настолько беспокоился о своей репутации, что держал и сына, и внуков практически взаперти, иногда лишь устраивая праздники, куда приглашал знакомых лордов и их семьи, и также время от времени сам посещал подобные праздники вместе со своим семейством.

Отец с матерью давно смирились со своей судьбой и даже научились наслаждаться роскошью, а Джонатану ужасно не хватало общения. Несколько раз он убегал на городские праздники, но все же это было редкостью, а в основном круг его знакомств составляли учителя, сыновья знакомых отца, а с недавних пор еще и их дочери.

А на Золотых Водопадах было много иноземцев, которые приплывали издалека с целью торговли или просто насладиться природой. Причем часто они приплывали вместе с сыновьями, которые по возрасту были близки к Джонатану, поэтому время тут проходило веселее. Тем более, что отец и мать не контролировали каждый его шаг и позволяли общаться в том числе и с местным населением.

У них здесь был дом, не такой большой, как в Новом Городе, но Джонатану он нравился куда больше. И сад здесь был намного лучше, и хотя плоды с фруктовых деревьев в Новом городе были слаще, здесь можно было спрятаться в тени этих деревьев и насладиться тишиной и покоем.

Даже Элиза повеселела, когда они вошли в дом, где их встретили слуги, поддерживающие тут порядок, — молодые супруги родом из Старого Города и местный старик.

— Ты скоро станешь матерью? — спросила Элиза.

Девушка (ее звали Деборой) покраснела и, прикрыла пока еще плоский живот руками.

— Я-я пока не жду ребенка, — потупившись, прошептала она. — Но… мы очень хотим детей… Я буду работать до последнего срока… — она беспомощно оглянулась на мужа. — А потом…

— Вас никто не выгонит, — поспешил успокоить ее Клаус.

Джонатан усмехнулся. Отец иногда бывал слишком добр, в отличие от деда, который бы, не задумываясь, избавился от обоих. Зато к отцу отношение было намного лучше, а денег хватит, чтобы нанять еще одного слугу, пока девушка будет заниматься ребенком.

— Я хочу побродить по окрестностям, — сказал Джонатан.

— И я тоже, — подхватила Элиза.

Родители молча кивнули. Как можно удерживать двоих великовозрастных детей дома? Это только лорд Бергер имел такую власть.

Брат и сестра вышли из дома вместе, но потом пути их разошлись: Элиза отправилась куда-то в сад, а Джонатан пошел к водопадам.

Обычно здесь было многолюдно, но можно было подняться выше к пещеркам, которые были скрыты от любопытных глаз. Там было шумно из-за падающей воды, но спокойно, и почему-то эта обстановка способствовала раздумьям. А еще оттуда открывался прекрасный вид на море, которое завораживало Джонатана. Как он мечтал однажды отправиться в плавание к чужим неизведанным землям! Ребенком он в красках представлял, как убежит на корабль, будет плавать по морю, сражаться с пиратами, а однажды станет капитаном.

В этот раз он уже привычной каменистой дорожкой добрался до пещерки, расположенной прямо за водопадом, вжавшись в скалу, чтобы его не снес поток воды, проскользнул внутрь и с удивлением обнаружил, что здесь уже кто-то есть.

На камне, поджав под себя ноги, обутые в грубые мужские сапоги сидела девушка, совершенно не из его привычного окружения. Она не была похожа ни на благовоспитанных дочек лордов, ни на развязных простолюдинок, ни на болтушек селянок. Почему-то в представлении Джонатана именно так должна была выглядеть дочь пирата: быть одетой в штаны и длинную парусиновую рубаху, прикрывать голову старой коричневой шляпой, заплетать не слишком длинные светлые волосы в неаккуратные косицы и носить массивные золотые серьги. А еще у нее должна быть именно такая скалящаяся усмешка и дерзкий взгляд голубых глаз.

— Добрый день, сир, — говорила она с непонятным акцентом.

— Добрый день, миледи, — в тон ей ответил молодой человек. Ему не понравилось, как она произнесла последнее слово — почти как издевку.

Он ожидал, что девушка или обидится, или обрадуется, но она совершенно искренне рассмеялась, глядя на Джонатана.

— Мледи, — повторила она, коверкая слово. — Ха!

— Я тоже часто сюда приходил раньше, — зачем-то разоткровенничался молодой человек.

Девушка пожала плечами.

— Я занимать твое место? — спросила она.

Джонатан присел рядом с ней. Та не сдвинулась с места, но посмотрела внимательно, исподлобья.

— А ты откуда?

— С севера, — ответила девушка, чуть наклоняя голову набок и прищуривая глаза, словно изучая собеседника. — Сюда с семьей приплыть. У вас тут… — она задумалась, подбирая слова, — необычно.

— Жарко?

Девушка фыркнула.

— Нет. Хотя да. И это тоже. Люди странные просто. Не как на севере.

Молодой человек помедлил, не зная, что ответить. Наконец, он выбрал самый безобидный вариант продолжения разговора, чтобы не обидеть соотечественников и не поставить под сомнения слова новой знакомой.

— Меня зовут Джонатан.

— А мы не говорим своих имен, — покачала головой девушка.

— Никому?

— Никому.

— А как к тебе обращаться?

— А как хочешь, — улыбнулась девушка, внимательно следя за ним из-под полуприкрытых век.

Джонатан тоже окинул ее взглядом, пытаясь найти в ее образе деталь, за которую можно было зацепиться, чтобы придумать прозвище, но в голову шло что-то либо слишком слащавое либо обидное.

— А давай по первой букве твоего имени? — отчаявшись что-то придумать самому, предложил он.

— Тогда Эн, — легко согласилась девушка и тут же сменила тему. — Ты здесь живешь?

— Да, выше по реке. Двухэтажный дом. А ты?

Девушка слегка задумалась, возможно, думала рассказать о своих родных местах, но потом изменила решение, либо просто не смогла понятно перевести задуманный рассказ на местный язык.

— Мы с семьей найти, где остановиться, — вместо этого ответила она, спрыгивая с валуна. — А сейчас мне пора, — девушка помахала рукой. — Приходи сюда как-нибудь, поговорим, — она подошла к водопаду и, прижавшись к каменной стене, выскользнула наружу, цепляясь за выступы скалы.

Джонатан выглянул, глядя как она, ловко перебираясь с камня на камень, спускается вниз. Звук водопада оглушал, а вода, на удивление холодная, попадала за шиворот, но он продолжал смотреть. Спустившись, Эн посмотрела наверх и, снова махнув ему на прощание рукой, побежала по побережью, лавируя между прохожими.

Домой он возвращался в приподнятом настроении. Элиза еще не пришла, а родители сидели на веранде, беседуя о чем-то своем. Увидев его, оба приветливо кивнули.

— Как прогулка? — спросила мать, поправляя новую шляпку нежно-лилового цвета.

Джонатан неопределенно пожал плечами, но улыбка выдавала его. К счастью, мать редко лезла в его дела и никогда не отличалась особой проницательностью.

— Мы обещали твоему деду, что невесту ты здесь не найдешь, — засмеялся отец, а Джонатан почувствовал, как его щеки заливает краска.

Но, не позволяя отцу развить эту тему, мимо пробежала Элиза, хлопнув дверью, даже не поздоровавшись с родителями.

— Ее никто не обидел? — испугалась мать, недоуменным взглядом проводив девушку.

Отец тоже нахмурился. Он старался не опекать уже взрослых детей, но Элиза его тревожила: в ее возрасте девушки уже были замужем и даже имели детей, но к его дочери женихи в очередь не выстраивались, что ее, конечно, угнетало.

— Мне кажется, Элиза расскажет, если что-то случится… — осторожно вмешался Джонатан.

Родители ничего не ответили, но он был уверен, что лезть к ней в душу они не будут. Но сам он все же решил зайти.

Сестра сидела в своей комнате, склонившись над столом, и что-то писала. Когда ее занятие прервал стук Джонатана, она оглянулась, но испуга в ее глазах не было.

— Родители переживают, — с порога заявил Джонатан.

Элиза откинула за спину рыжую косу и неловко улыбнулась. Она вообще редко улыбалась, стесняясь щербинки между передними зубами, но иногда, когда не знала, что ответить, делала это, словно надеясь, что улыбка сможет заменить ответ.

— Я с ними поговорю, — ответила она. — Просто сегодня я… — она опустила голову и покраснела, — присутствовала на свадьбе. Они такие счастливые были…

Джонатан что-то пробормотал и быстро вышел. Ему стало неловко, как всегда, когда в присутствии Элизы заходил разговор о свадьбах, семьях и тому подобном.

Но на самом деле мысли его занимала Эн. В мыслях он уже нарисовал себе их будущую встречу.

Она пришла на следующий день в пещерку, когда Джонатан, отчаявшись, уже собирался ее покидать. Одета она была так же, как накануне, но волосы были заплетены намного аккуратнее.

— День добрый, миледи, — улыбнулся он.

Она отмахнулась.

— Это начинает раздражать, — мимоходом заметила она. — Это у вас на юг миледи. А я — Эн.

— А ты здесь долго будешь? — спросил он.

Девушка присела рядом, тяжело дыша от духоты и карабканья по скалам.

— Год. Чуть больше или меньше. Скоро зима, а в это время года в северные воды нельзя. В начале лета уплыть.

Она сняла шляпу, открывая обветренный натертый лоб и начала ей обмахиваться, спасаясь от жары.

— А ты много плавала? — спросил Джонатан.

— Много. Я с двенадцати лет с отцом на корабле хожу.

Она положила шляпу на землю и, подойдя к водопаду, протянула руку, набрала воды и умылась.

— А откуда ты язык знаешь? — Джонатану пришлось повысить голос, чтобы Эн услышала его за шумом воды.

— Там, где я живу, много торговцев с юга, — крикнула в ответ девушка. — Некоторые приезжают на год и больше вот я и учу.

— А твоя семья — тоже торговцы? — Джонатану кричать не понравилось, тем более, что он едва слышал ответы, и он подошел к девушке.

— Нет. Мы больше рыбаки, охотники, путешественники. Торговать… — она замялась, делая пассы руками, словно они могли что-то объяснить. — В общем, торговать, только то, что лишнее… — она пристально посмотрел на Джонатана, — Я говорить понятно?

Юноша кивнул.

— А ты охотница?

— И рыбачка, — усмехнулась она. — Пойдем сегодня ночью?

— На рыбалку?

— Ага, — с вызовом глядя на него, сказала Эн.

Губы Джонатана сами расплылись в улыбке.

— Пойдем.

В последующие несколько дней Джонатан понял, что его новая знакомая умеет все: ловить рыбу, охотиться, плавать, лазать по деревьям — она скорее напоминала мальчишку, чем девушку. Но что-то в ней все равно притягивало Джонатана. Он с нетерпением ждал каждой встречи с Эн, которые были хоть и частыми, но не ежедневными. Девушка часто оставалась дома помогать отцу и двум братьям. О своей матери она не распространялась.

Элизе тоже здесь нравилось. Она повеселела, перестала затворницей сидеть в доме, часто выходила на прогулки, иногда ее сопровождала Дебора. Компания не слишком подходящая для дочери лорда, но учитывая, что у нее до этого вообще не было друзей, отец с матерью не сильно противились. Элиза раньше практически не покидала родные стены, а сейчас у нее даже загар появился.

Эн улыбнулась, когда Джонатан рассказал ей о переменах в сестре.

— Я ее видела. Она — огонь.

— Огонь?

Девушка кивнула, проводя пальцем по спадающей на лоб пряди волос Джонатана.

— Огонь, — повторила она.

Он поймал ее руку и вместе с ней провел ладонью по собственной голове.

— Я тоже огонь?

— Да.

— А ты?

— А я лед, — она накрутила на палец свою выбившуюся прядь. — Я же… — она замялась. — Как это?.. Светлый цвет…

Джонатан усмехнулся, касаясь ее волос. Эн не отстранилась, лукаво улыбаясь, но голубые глаза смотрели внимательно.

— Ты красивая… — смущенно пробормотал он.

— Ты тоже, — щеки Эн порозовели и она отвернулась. — Ты обещал показать мне виноградники, — нарочито беспечно заявила она, вскакивая на ноги.

Юноша кивнул.

Общество Эн нравилось ему все больше и больше, впрочем и ей было приятно проводить с ним время.

Зимой он впервые увидел ее семью. Они были на городском празднике, куда пришли и Джонатан с родителями и сестрой. На самом деле это была идея матери, которой не очень нравилось, что ее дети почти все время проводят отдельно от семьи, поэтому она и настояла на совместном выходе.

И там, немного поодаль от всех остальных, стояла Эн с отцом и двумя братьями. Все они были похожи друг на друга — не очень высокие, светловолосые и широкоплечие. У отца была густая борода, у одного из братьев усы, второй отрастил длинные волосы, которые убирал в хвост.

Эн, увидев Джонатана, слегка улыбнулась, но тут же слегка покачала головой: не подходи пока.

На площади было шумно от огромного количества веселящегося народа, но пока затеряться в толпе не представлялось возможным, поэтому можно было только перекидываться украдкой взглядами.

Элиза, которая с недавних пор начала одеваться по местной моде в бесформенные сарафаны, огладила юбку и безрадостно посмотрела на веселые парочки, которые танцевали в самом центре площади.

— Правда хорошо? — спросила мать.

Спорить с ней никто не стал, но взгляды обоих детей были устремлены в разные стороны. Они словно и не замечали никого.

— Миледи, потанцуйте со мной, — перевел тему отец, беря жену за руку и начиная медленно описывать с ней круг за кругом.

— Ты пойдешь? — спросила Элиза, как только родители чуть отошли.

Джонатан как будто очнулся и помотал головой.

— Пригласи ее, — тихонько шепнула сестра, проводя рукой по его плечу и слегка подталкивая в сторону Эн. Но прежде чем Джонатан ей что-то ответил, она пошла сквозь толпу на противоположный конец площади.

Он снова посмотрел на Эн. Та улыбалась. Собравшись духом, он подошел к ней и на одном дыхании выпалил:

— Млди, вы не окжте мне чсть птнцть с мнй?

— Что? — переспросила девушка.

Момент был упущен. Джонатан почувствовал, что краснеет. А на него уставились четыре пары голубых глаз.

— Потанцуй со мной, — еле слышно выдохнул он.

Отец Эн что-то спросил у нее на их языке, и девушка что-то ответила, подтвердив свои слова кивком.

— Джонатан, — произнесла она, и юноша догадалась, что отец спрашивает, знакомы ли они.

— Я не причиню вреда вашей дочери, — сказал он, глядя ее отцу прямо в глаза, не совсем уверенный, понимают его или нет.

— Не сомневаюсь, — холодно ответил ее брат, тот, который носил длинные волосы. — Ты не похож на того, кто ищет смерти.

Эн тут же что-то резко сказала на своем, и ее брат замолчал. Второй хотел что-то добавить, но Эн жестом остановила его, посмотрела на отца и что-то у него спросила.

На лице его отобразилось недовольство, но, когда он что-то коротко буркнул, Эн решительно взяла Джонатана за руку и повела к танцующим.

— Я уже думала, что ты не подойдешь, — с упреком сказала она.

Джонатан медленно повел ее в танце. Танцевать Эн не умела, просто следовала движениям юноши, не спеша кружась с ним.

— Я не понравился твоей семье? — спросил он.

— Не говори глупости! — нахмурилась девушка. — Они просто переживают за меня. Мне кажется, ты бы нравиться моей матери.

— А она?.. — замолк, не зная, вежливо или нет спрашивать такие вещи, Джонатан на полуфразе.

— Она дома осталась, — Эн либо не поняла, либо обладала достаточным тактом, чтобы не заметить намека в его фразе. — Кто-то же должен следить за хозяйством. Это я мир увидеть хотела…

Он плотнее прижал ее к себе, глядя на ее раскрасневшиеся щеки и алые губы. Повинуясь неведанному порыву, он наклонился к ней, касаясь их. Она в первое мгновение дернулась, отстраняясь, но в следующую секунду подалась ему навстречу, отвечая на поцелуй.

— Эн… — прошептал он.

— Джонатан…

Остаток вечера он даже не заметил, в памяти сохранились лишь обрывки событий. Кажется он потом еще несколько раз танцевал с Эн, но уже молча; потом он общался с семьей, веселился вместе с ними; впервые увидел счастливую Элизу, которая наравне со всеми окунулась в праздник. А когда они уже уходили поздно вечером с площади, он успел незаметно подойти к Эн и получить от нее еще один поцелуй.

Дни полетели еще быстрее и теперь его тревожил предстоящий отъезд и его, и Эн. Они уже получили от деда письмо, в котором говорилось, что они с бабкой ждут их возвращения. А еще там вскользь упоминалось о намерении устроить личную жизнь внуков.

Эн он об этом, конечно, не говорил, но теперь старался проводить с ней как можно больше времени и напряженно думал, что делать дальше. Речи о том, чтобы признаться во всем родителям даже не шло — отец, может быть, и понял, но у деда сложились древние предубеждения против северян — он пришел бы в лютую ярость.

В начале весны ему в голову пришла идея. Выйдя из дома, он направился к причалу. В глубине сада находились две темные фигуры, одетые в плащи с капюшоном, которые о чем-то шептались. В другой раз он бы непременно сказал, что это не подходящее место для свиданий, но сейчас его сердце опьяняла любовь и дела до других парочек у него не было.

Его расчет подтвердился: на причале он встретил брата Эн. Превращать торговлю в основное занятие противоречило принципам северян, но продавать излишки после рыбалки или охоты было нормальным явлением, поэтому иногда Джонатан видел на причале братьев Эн или ее саму ее, продающими рыбу или дичь.

— Чего тебе? — спросил северянин, подкручивая усы. Акцент у него был еще сильнее, чем у сестры.

— Я не хочу расставаться с ней, — глядя прямо в холодные глаза, сказал он.

Северянин слегка усмехнулся.

— Мы уплывать через несколько месяц.

— Я хочу отправиться с вами.

Брат Эн удивленно приподнял густые светлые брови и снова подкрутил усы.

— Бросить все ради женщина? — насмешливо спросил он.

— Ради Эн.

— Эн, — пренебрежительно выплюнул он. — Я думаю, у Младшей более красивое имя.

— Думаешь? — недоуменно переспросил Джонатан. — Ты, что, тоже не знаешь?

— Ее имя знает мать, она сама и узнает муж. Все.

Лицо Джонатана приняло такое выражение, что брат Эн, не выдержав, щелкнул пальцами перед его носом. Джонатан отпрянул.

— С нами? — переспросил северянин.

Юноша кивнул.

— Ты хотеть бросить семью, — удивительно спокойно сказал собеседник.

Джонатан с готовностью кивнул.

И чуть не упал от пощечины, которую отвесил ему брат Эн.

— Что ты?.. — возмутился юноша, но его фраза была оборвана тем же спокойным тоном:

— Дурак!

Юноша прижал ладонь к щеке, уже жалея, что вообще пришел сюда. В мыслях он успел вообразить, как его радушно примет семья Эн, как она сама обрадуется, что он готов отказаться от всего ради нее, а в итоге его встречают оплеухой.

— Если бы ты был благородного происхождения, я бы сразился с тобой, — буркнул он.

Собеседник усмехнулся, но улыбка была невеселой.

— Ты хочешь бросить свою семью сейчас, — напомнил он. — А потом ты можешь захотеть бросить твоя будущая семья. Бросить Младшую.

— Я… нет!

Собеседник подкрутил усы и жестом приказал замолчать.

— У тебя проблемы в семье?

— Нет, но…

— Твои родители обижать тебя?

— Нет, но…

— Они женить тебя без согласия?

— Нет… не знаю…

— Ты их не любишь?

— Нет. То есть да!То есть люблю. — запутался, а от того разозлился в том числе насамого себя Джонатан. — Хватит уже! — выпалил он. — Что мне делать? Я не хочу, чтобы она уплывала! — на крик уже стали оборачиваться окружающие, но юноша продолжал также горячо кричать. — Что ее ждет на севере? Замужество против воли?

— Не ори! — оборвал его собеседник. — Я не понимаю половина слов.

Джонатан и так уже замолчал, а теперь был вынужден повторять сказанное, но уже спокойнее и медленнее. И, стараясь, не смотреть на брата девушки, который — было заметно — с трудом прятал снисходительную улыбку.

— Мой отец захочет познакомиться с твоей семьей, — заметил тот словно между прочим. — И я с братом тоже.

Джонатана словно окатили ледяной водой. Он даже замолк на полуслове. А когда продолжил, в голосе звучала неприкрытая надежда:

— Да-а… — неопределенно протянул он, — но вы ведь скоро уезжаете.

Северянин усмехнулся жалкой попытке Джонатана ухватиться за соломинку.

— У нас есть немного времени.

— Дело в том, что мы должны отправиться к деду и бабке и…

Брат Эн снова как будто не понял.

— Значит, мы познакомимся все.

— Они не…

— Тогда мы уплывать вместе с Младшей, — посуровел северянин, которому этот диалог начал надоедать.

— Приходите, — вздохнул Джонатан.

— Когда?

— Через три дня, — не представляя, как он будет объяснять это семье, сказал Джонатан.

В ночь накануне встречи он почти не спал. Было невероятно тяжело объяснить отцу, кто к ним придет. Трудно было не только из-за встречного непонимания, но и потому, что Джонатан едва мог выдавить из себя хоть слово. На помощь неожиданно пришла Элиза, которая горячо доказывала все то, что не мог произнести юноша.

— Тебе-то откуда знать, что такое любовь? — впервые в жизни едко заметил отец и тут же, устыдившись своего порыва, подошел к дочери.

Элиза вся покраснела, но ничего не ответила. Джонатану стало ее очень жалко. Его сестра, никогда не отличавшаяся особенной стройностью и красотой, в последнее время еще сильнее потолстела, что еще больше ее портило. Но при этом она совершенно искренне защищала своего брата, не испытывая тайного злорадства от того, что ему тоже плохо.

Отец, наверное, решил также и неловко обнял ее, прижимая к себе.

— Элиза?.. — неопределенно спросил он.

Та яростно замотала головой, сильнее прижимаясь к отцу и шепча ему что-то на ухо. Тот стоял очень бледный, казавшись рядом с покрасневшей дочерью почти мертвецом.

— Отец! — позвал Джонатан.

Тот как будто постарел в этот момент на десяток лет и, неопределенно махнув рукой, пошел наверх. Плачущая Элиза неуклюже побежала следом. На плечо Джонатана положила руку мать.

— Что случилось? — повысив голос, спросил он.

—Хорошо, — коротко сказал отец, оборачиваясь на полпути. Элиза чуть не врезалась к него. — Пусть приходят.

— Все будет хорошо, — не очень уверенно сказала мать, вздыхая, делая шаг по направлению к лестнице, но потом, словно передумав, она ушла на веранду, несколько раз обернувшись на сына.

Джонатан остался один. Не считая Деборы, которая протирала пыль.

— Когда тебе рожать? — спросил он, просто потому что испытывал очень сильно желание с кем-нибудь поговорить. После произошедшей сцены у него возникло слишком много вопросов, которые, видимо, никто не собирался удовлетворять.

Дебора смущенно улыбнулась, прикрывая руками выдающийся живот. Как они с мужем и мечтали, она вскоре оказалась в положении. В отличие от Элизы она своей полноты не стеснялась, и ее одежда не напоминала бесформенные сарафаны. Джонатану даже показалось, что платье, которое было сейчас на ней, он когда-то видел на сестре. Вполне в духе Элизы — подарить что-нибудь новоиспеченной подруге.

— Скоро, милорд. Со дня на день.

— Тебе нужно заканчивать работать.

—Да, милорд, — улыбнулась молодая женщина. — Я думаю, сегодня последний день.

Юноша ничего не ответил, подождал еще несколько минут, ожидая возвращения матери или отца, но, не дождавшись, тоже пошел наверх. Зайти к Элизе он не решился.

Страх, который испытал Джонатан, когда на следующий день к ним пришла вся семья Эн, невозможно было передать словами. Отец, конечно, относился к северянам намного терпимее, чем дед, но и он не особенно привечал их.

Впрочем северяне платили той же монетой. Отец Эн и оба ее брата настороженным взглядом скользили по богатому убранству дома, и сама девушка тоже чувствовала себя неуютно.

— Приветствую, — довольно сухо произнес отец Джонатана, слегка наклоняя голову. Гости ответили тем же — Как к вам обращаться?

— Зови меня Гостем, — голос отца Эн был похож на скрежет.

— К нам обращаться не обязательно, — подал голос его сын, который в этот раз свои длинные волосы оставил распущенными. — Но можешь называть меня Лед.

— А я, в таком случае, Старший, — сказал второй сын, подкручивая усы.

Джонатан не сводил глаз с Эн. Она слегка улыбалась, но больше ничем своего причастия к происходящему не выказывала.

— Я рад знакомству с тобой, — сказал Гость без эмоций, и Джонатан так и не понял, это правда, или просто нормы вежливости. — Но моя дочь говорила, что у тебя двое детей, а я вижу только сына.

— Элизе нездоровится, — коротко и излишне поспешно ответил отец. — Пройдемте на веранду. Нам нужно многое обсудить.

Деборы сегодня тоже не было, вместо нее прислуживала пятнадцатилетняя городская девчонка, уже несколько месяцев помогавшая Деборе, которая уже не была такой проворной как раньше из-за беременности. Обычно она не давала поводов для недовольства своей работой, но сегодня руки у нее дрожали, и она едва не расплескала вино, когда наливала его. Отчасти это было вызвано страхом перед Гостем, чей суровый вид заставлял сердце трепетать, отчасти восторгом, который поднимался в ней, когда она смотрела на его длинноволосого сына. Снова поймав его взгляд, она вся покраснела и отвернулась, прогоняя усевшуюся на перила птицу. Та громко крикнула, будто смеясь, и перелетела на ветку дерева.

— Здравствуйте, дети мои! — не успели они поднять первые бокалы, как их отвлек бодрый знакомый голос, который осекся на полуслове.

Все как по команде подняли головы, глядя на новоприбывших.

Лорд Бергер стоял, словно окаменев и не сводил округлившихся глаз с северян. Его губы беззвучно шевелились. Верная Люси крепко схватила мужа за локоть, не позволяя упасть или ринуться в драку, в таком состоянии он был способен на что угодно. Ноздри ее трепетали, как всегда, когда ей было страшно.

— Что это? — слабо выдохнул Бергер, сверля взглядом гостей.

— Добрый день, — холодно заметил Лед, который только что вполне дружелюбно улыбался служанке. Его брат склонил голову набок, точь-в-точь, как это делала Эн, когда ей было любопытно. Однако сама девушка на этот раз опустила голову, неподвижно уставившись на стол. Знакомство с каждой минутой ей нравилось все меньше и меньше.

— Что. Это. Такое? — отчеканил Бергер.

Его сын справился с первым потрясением и, встав из-за стола, сделал жест, приглашающий присесть.

— Отец, я знаю, как ты относишься ко всем кроме местных, но…

— Но?! — заорал Бергер, не принимая дружелюбный тон и даже не пытаясь следовать правилам этикета. Лицо его покраснело, на виске вздулась вена. — Я поклялся, что в моем доме никогда не будет… этих…

— Но это глупо, — тихо пискнула его невестка, впервые в жизни перебивая тестя, не позволяя грубым словам сорваться с его губ. — Почему любящие люди не могут быть вместе только из-за того, что они родились в разных местах?

Лицо Бергера изменилось, словно превратившись в изваяние. В несколько шагов он подошел к ним, таща Люси, вцепившуюся в него, как на веревке, и посмотрел прямо в глаза Марте.

— Почему? — медленно переспросил Бергер, смотря, как женщина отпрянула, вся дрожа. — ПОЧЕМУ?! — он побагровел так, что Джонатан испугался за его сердце. — СМОТРИ! — он закатал рукав, обнажая предплечье и суя его прямо под нос невестке, которая отодвинулась так, что точно бы упала, если бы не перила веранды.

Никто из северян не отшатнулся, в их голубых глазах даже мелькнуло любопытство, когда они увидели старый ожог, словно от каленного железа, а Джонатан отвел глаза, от вида неровного круга на плоти, в который, как бугры, были вписаны руны, к его горлу подступила тошнота. А старый лорд распалялся все сильнее:

— Что? Собрались нарожать своих чудовищ? — истерически хохотнул он, отступая на шаг, но лишь для того, чтобы лучше видеть гостей. — Передай своей жене, что не получится. Мои внуки “не есть огонь”! — передразнил он северный акцент. — Смотри! — он сгреб мать Джонатана в охапку и сорвал с нее шляпу, демонстрируя ее светлые волосы.

Глухой стон вырвался из его груди, и он бессильно опустился в подставленный перепуганной служанкой стул.

Корни волос Марты были явственно рыжего цвета.

Из всех северян только в глазах старшего сына не было гнева. Он смотрел безразлично, но кончики его усов чуть приподнялись, как будто он пытался скрыть улыбку. Остальные же, включая Эн, смотрели на все это так, словно готовы были вырезать всем присутствующим сердца. Оставалось только надеяться, что по южным нормам они пришли в гости без оружия.

— Вы… вы быть связаны с север? — от потрясения и оскорбления Эн едва могла формулировать предложения, в ее тихом голосе звучал едва сдерживаемый гнев.

Бергер даже не взглянул на нее. Его внимание было приковано к невестке, которая стояла перед ним, теребя в руках шляпу, а ее дрожащие губы лепетали что-то бессвязное.

— Огонь? — горько спросил Бергер.

Отец Джонатана подошел ближе, прижимая дрожащую жену к себе. Ноги у той подогнулись, она чуть не рухнула на колени, если бы не поддержка мужа.

— Ты! — ткнул в него пальцем лорд. — Ты ослушался моей воли!

Тот досадливо махнул рукой, бережно усаживая жену на ближайший стул, после чего залпом осушил бокал вина и повернулся обратно. Марта уже не могла сдержать слезы, закрыв лицо сорванной шляпой.

— Прости, отец, — он вздохнул. — Но я поступил правильно.

Старший Бергер даже вскочил на ноги.

— Правильно?! Да ты…

— Поступил правильно, — повысил голос Бергер-младший, кладя руки на плечи отца и силой усаживая его обратно на стул.

Тот изумленно взглянул на него из-под бровей, раньше такого никто по отношению к нему не позволял. Он уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но подошедшая Люси крепко схватила его за руку, на минуту прижала ее к своей груди и опустилась на пол возле него, все также сжимая ладонь мужа.

— Дай ему сказать, — как обычно тихо и твердо сказала женщина.

Бергер-младший вздохнул, делая глоток вина из бокала Джонатана.

— Я не собирался прожить всю жизнь с дурой, плохой хозяйкой и ненавистной мне женщиной просто потому, что она понравилась моему отцу, — горько усмехнулся он. — Всю жизнь отравлять жизнь себе и ни в чем не повинной южанке? Я не настолько жесток.

— Лучше отравить жизнь родному отцу на исходе его лет! — резко ответил Бергер-старший.

Бергер-младший покачал головой.

— На момент свадьбы я знал Марту несколько лет, и никого другого мне было не нужно. И потом, она почти южанка. Она родилась уже там — в Новом Городе. А волосы… если тебе это не нравится, то можно изменить цвет.

— Известь? — спросила Люси.

— Известь, — кивнул ее сын.

— Я запретил.

— А я, черт бы побрал, ослушался! — рявкнул Бергер-младший, залпом допивая остатки вина. — И прожил счастливую жизнь! Чего и желаю своим детям.

Джонатан подошел и незаметно взял Эн за руку. Та в ответ сжала его ладонь.

— Я не позволю!.. — прошептал Бергер-старший.

— А зря, — прозвучал за спиной спокойный голос.

Возле перил стояла женщина средних лет, одетая в темно-синее платье, которое было почти такого же цвета, как и ее глаза. Откуда она взялась никто сказать не мог, но северяне смотрели на нее изменившимся взглядом. Братья поднялись со своих мест и подошли к Эн, а сама девушка крепче сжала руку Джонатана.

— Зря, — повторила она.

— Ты… - потрясенно прошептал старший Бергер.

— Я, — подтвердила женщина. Она слегка кивнула северянам, которые встретили ее холодным настороженным взглядом.

— Вы незнакомы? — спросила Люси, крепче обнимая руку мужа.

— Они про меня слышать, — улыбнулась женщина.

Гость что-то резко сказал своей дочери, на что та упрямо тряхнула головой и демонстративно повернулась к Джонатану.

— Что? — переспросила Люси.

Странное это было зрелище — две женщины, одна уже совсем пожилая, вторая средних лет, но тоже уже столкнувшаяся с возрастом и морщинами, смотрели друг на друга, не мигая, карие глаза смотрели в синие, и никто не мог разорвать эту нить.

— Он недоволен, что дед Джонатана знает ведьму, — улыбнулась она.

— То есть он сам тебя не знает? — уточнил Бергер, резко вскакивая на ноги, вырываясь из объятий жены. — Зачем же ты тогда пришла? — он скривил губы в победоносной усмешке. — Твоя дочь не выйдет за моего сына и никакого ребенка не будет.

— У меня тоже сын, — ответила женщина. — Я прийти, потому что обещала, когда будет нужное время, — она провела пальцем по своему шраму — такому же, как у Бергера. — Мы связаны, сир. Но с вами, а не с ними, — она показала рукой на Эн и ее семью. — Они не иметь отношения ко мне, — женщина улыбнулась, снимая с шеи медальон в виде монеты и кладя его на стол. — Мой подарок на свадьбу. Свою службу он уже сослужил, — для того, чтобы это сделать, ей пришлось пройти несколько шагов, и все отпрянули от нее, как от ядовитой змеи. Женщину это развеселило и, вернувшись к перилам, она все еще улыбалась. — Пророчество уже свершилось, — она задумчиво подняла голову в небо. — Теперь пора. Прощайте.

Она что-то начала говорить на своем незнакомом языке и через мгновение на ее месте была сизая птица, которая напоследок издала крик, словно прощаясь со всеми, и полетела ввысь, широко махая крыльями.

— Где Элиза? — изменившимся голосом спросил Бергер, не глядя ни на кого.

— Она плохо себя чувствует, — сухо ответил его сын.

— Потому что рожает? — рявкнул лорд.

Никто ничего не ответил и не помешал ему пойти наверх, откуда он, спустя несколько минут, во время которых царила абсолютная тишина, вернулся белее смерти.

— Элиза исчезла.

Бергер-младший отхлебнул вина прямо из бутылки и устало опустился на стул, невидящим взглядом глядя перед собой.

***

А где-то далеко, возле самого водопада, шум которого заглушал крики, в небольшой хижине одновременно рожали две женщины, а в соседней комнате находились двое мужчин — один смуглый и темноволосый, второй с белоснежной кожей, светловолосый и синеглазый.

— Нас искать? — на ломанном языке спросил светловолосый.

Брюнет кивнул.

— Мы уходить, — без интонации сказал северянин. — Вы идти с нами?

— Как будто мы иметь выбор… — грустно передразнил его акцент темноволосый мужчина.

Развить мысль ему не позволил младенческий крик.