Песок Пустоты. Проклятие древней крови [Яанг Р.] (fb2) читать онлайн

- Песок Пустоты. Проклятие древней крови [СИ] 2.73 Мб, 831с. скачать: (fb2) - (исправленную)  читать: (полностью) - (постранично) - Яанг Р.

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Песок Пустоты. Проклятие древней крови

Глава 1. Жрец и ученик. Падре и Део

Им с Падре здесь не место.

С этими неспокойными мыслями юноша швырнул камень далеко в реку, он с всплеском ударился о воду и скрылся где-то в глубине. Хотелось бы и ему стать камнем. Может тогда бы и прекратились все эти насмешки, осуждающие взгляды, плевки в его сторону — а ведь он ничего им собственно и не сделал! И угораздило же учителю забраться в такую глушь, и шагу нельзя ступить, чтобы через пол часа об этом не узнала вся эта чертова деревня. А уж когда сюда пришли они с Падре, то это и вовсе стало настоящим событием. Еще бы, сам жрец со своим учеником. Но юноша знал, что далеко не появление Падре вызвало здесь такой переполох, причиной был скорее он сам. Следующий камень последовал на дно вслед за первым.

Все просьбы и пожелания поскорее уехать отсюда, Падре, казалось бы, пропускал мимо ушей. Его ответ всегда был одним и тем же.

— У меня здесь дела.

Но он никогда не говорил, какие именно. Бывало, что учитель на несколько дней покидал вежливо предоставленную им хижину, возвращался под утро, все с тем же отсутствующим выражением лица и, как ни в чем не бывало, расспрашивал о новостях и просил расчетные листы. Юноша понимал, что жрец уходит куда-то далеко из деревни, но проследить за ним не решался. Когда-то давно он может еще и хотел узнать о делах Падре, но тот с легкостью разгадывал все его планы и лишь тяжело вздыхал.

— Сейчас не время.

Но время так и не приходило. Вопросы накапливались огромным комом, и постоянно появлялись новые. Ученики жрецов, спустя годы обучения, могли подать прошение в магистериум, чтобы также возглавить ряды этой сложной профессии. Но юноша не имел на это никакого права. У него нет ни единого шанса, чтобы когда-либо стать настоящим жрецом, и войти в магистериум с высоко поднятой головой, как это делал его учитель. Зачем Падре держит его подле себя уже столько лет? Этот вопрос его мучал больше всего.

Возможно юноша бы и не поддался таким неприятным мыслям, но день выдался на редкость скверным. Учитель послал его с посылкой для местного трактирщика, а тот послал его, но уже просто так. При этом, ничего не заплатив, естественно. Тоже самое случилось и в лавке булочника, только там он вместо обещанных денег получил грязным полотенцем по лицу. Щеку до сих пор немного жгло.

Позже, когда вместе с ним придет и Падре, они обязательно все заплатят и вежливо извинятся, скажут, мол, он сам виноват. А в следующий раз все по новой. В городах дела обстояли немного лучше, там просто старались не обращать на беловолосого юношу никакого внимания, он был для них не интереснее дерева или же пыли на дороге. Лишь изредка парень ловил на себе вопрошающие и недовольные взгляды. Именно поэтому ему так хотелось поскорее убраться с этой глухой деревни, только вот их небольшая остановка затянулась уже более чем на три недели.

Юноша вдруг напрягся: кто-то быстрым шагом приближался к берегу, прямиком к тому месту, где он, сидя в тени большого дерева, кидал в реку мелкие камни. Если он сейчас встанет, то его наверняка заметят. Может этот путник пройдет мимо, зачем зря рисковать? Юноша подогнул ноги и принялся ждать. К его великому сожалению, шаги лишь приближались, а голоса людей становились громче, так, что теперь он без труда смог их узнать: один принадлежал Элизе, местной красавице, которая была помолвлена с сыном трактирщика, только вот второй грубый голос был совсем не его. Вроде бы этого парня звали Хель, и работает он пахарем в поле. Пару раз им уже приходилось сталкиваться, и тот не терял удачной возможности, отпустить несколько шуточек в адрес Падре и его ученика. На этом их знакомство и заканчивалось.

По их милому щебетанию парень понял, к чему тут идет дело, но прятаться уже было бессмысленно. Он резко поднялся.

— Ой! — воскликнула девушка, совсем позабыв о приличии, она, со спущенной рубахой, в страхе прильнула к своему любовнику. Тот тоже испугался, но лишь поначалу, осознав кто именно перед ним Хель разразился хохотом.

— А я и не подозревал, тихоня-то у нас, оказывается, любитель подглядывать.

Элиза видимо тоже пришла в себя, но рубаху так и не натянула, она лишь ловко подправила лямки лифа, вся красная и возбужденная девушка еще больше походила на толстого поросенка.

— Ах какой баловень! Напугал невинную девушку! — с напускной строгостью сказала она. Ее избранника очень рассмешили эти слова, да так, что он с силой шлепнул ее по упитанной ляхе. — Перестань! — одернула она его.

Заметив, что юноша поднимает сумку и собирается уже уходить, Хель тотчас положил руку ему на плечо. Со стороны этот жест мог показаться вполне дружеским, но тот понимал, что это было совсем не так.

— Ну куда же ты? Представление только начинается.

Парень замотал головой и попытался вырваться, но рука еще крепче сжалась на его плече.

— Тебе чего, не понравилось? — будто бы искренне удивился Хель. — Ну-ка, Элли, покажи ему еще что-нибудь.

— Отстань от него, совсем сдурел что ли? — расхохоталась та, облизнув свои пухлые губы. — Давай просто поищем другое место.

— Не хочу другое, — грубо возразил тот. — Да и не с тобой я разговариваю, — он вплотную приблизился к юноше. — Ну что? Горяча штучка, да? Может хочешь присоединиться?

Парень еще усерднее замотал головой и так сильно дернул плечом, что на долю секунды ему даже удалось вырваться. Но Хель тут же схватил его, и смеясь, заломил правую руку.

— Ну, чего ты? Я ж с тобой по-дружески.

— Милый, он все равно никому не расскажет, он же немой! — Элиза уже немного продрогла и начинала злиться. — Пойдем, а то скоро стемнеет. А еще я обещала помочь в трактире сегодня. Ну, пойдем же!

— И что? Я знаю, что не расскажет, — Хель только усилил свою хватку. — Пусть он просто посмотрит на тебя. Он ведь и не видал поди женских прелестей. Живет себе с Падре, да и к тому же шхун, — последнее слово он произнес с таким омерзением, будто ругательство, юноша задергался чуть сильнее. — Ты же не откажешь нам в такой маленькой просьбе?

— Ты шутишь что ли?! — Элиза смеялась, как никогда. — Ты за кого меня держишь? Ни одна здравомыслящая девушка не даст этому шхуну посмотреть на себя.

— Но ты же дала, — усмехнулся Хель, указывая на ее спущенную рубаху.

На мгновение в ее глазах сверкнул злобный огонек.

— Потому что я очень добрая, — возразила она. — Знаете ли, люблю угождать всяким убогим, чтобы подарить им хоть толику тепла и внимания.

— Это ты на что намекаешь? — от нахлынувшей на него злости, Хель заломил руку еще сильнее, парень невольно застонал. — Да заткнись ты! — он вновь перевел взгляд на пышнотелую любовницу. — К чему это ты сказала?

— К тому, что если ты сейчас же не оставишь его в покое, то я развернусь и пойду в трактир. А ты оставайся здесь и делай, что хочешь. Кто знает, может тебе уже и не девушки нужны, смотри как скрутил бедного паренька.

Хель резко выпустил его, да так, что тот еле устоял на ногах.

— Повтори, что ты сейчас сказала, — начал напирать он.

— То и сказала! Еще чего, думаешь я не знаю, как ты крутишь у меня за спиной с этой кривозубой Фелисс? За дуру меня держишь?! — заверещала девушка.

К счастью, юноша не расслышал их дальнейшей перепалки. Он со всех ног бросился бежать назад в деревню, скорее домой, к Падре, чтобы запереться и больше никогда оттуда не выходить. Мог бы он попробовать дать сдачи? Хель был немногим выше его и чуть шире в плечах, но юноша знал пару приемов, и попытайся он по-настоящему скинуть обидчика, то, возможно бы, у него бы это и получилось. Но что бы сказали потом люди? Что бы сказали все эти деревенские скоты, которые только и делают, что всячески унижают его и Падре? А как бы отреагировал магистериум? Все итак ополчились на учителя, когда тот решил взять себе в ученики шхуна, он стал для них почти что изгоем, отщепенцем. Не будь у Падре всех накопленных знаний, и не занимай он влиятельного положения среди остальных жрецов и членов Совета, его бы обязательно выгнали. Взять в ученики шхуна — на это способен только слабоумный или безумец.

С самого детства юноша знал, что он не такой как все. Хоть он и рос в общем приюте, ему строжайше запрещалось играть и даже разговаривать с другими детьми. Если бывало он нарушал какое-нибудь из этих или десятков других правил, его сильно били и грозились отрезать язык. Он не был немой с рождения, его таким сделали люди.

Шхуны не имеют права говорить, их рот осквернен, а их речь грязна, у них нет имен, также, как и нет возможности занять хоть какое-то достойное положение в обществе. Работа им частенько предоставляется самая скверная и почти неоплачиваемая. Взять в подмастерье шхуна, почти тоже самое, что завести себе раба. Выгребать навоз, чистить сапоги, мыть посуду, — это еще цветочки из того, что могут ему действительно предложить. Но чаще всего работы и вовсе нет. Остается только побираться на улицах или обращаться за помощью в Цитадель.

Он помнил, как Падре подошел к нему — высокий, в изумрудно зеленой мантии, жрец попросил посмотреть ему прямо в глаза. Мальчик так и не смог выполнить эту его странную просьбу, а после он узнал, что Падре берет его в ученики. Мальчик тогда сразу сбежал, и еще около недели прятался от стражей и магистериума. Сдала его какая-то кухарка, только еще и хорошенько наподдала ему в дорогу.

Жрец никогда не говорил с ним о причинах, по которым он решил взять к себе в обучение шхуна. Работу он предоставлял несложную, в основном разные дела по дому и поручения в городе, по типу «принеси-отдай». Падре также дал понять мальчику, что тот теперь его ученик, и все, что он сделает, будет теперь иметь большие последствия. Если шхун попробует вдруг сбежать, то его тут же сочтут предателем магистериума и, в лучшем случае, просто посадят в тюрьму. Жрец не раз получал письма от своих коллег и даже от членов Совета, которые подговаривали его взять в ученики более подходящую кандидатуру, но тот полностью игнорировал их.

— Я не смогу поведать тебе все те тайны, которые обычно передаются от жрецов к их ученикам, я дал обещание. Но, — Падре задумчиво посмотрел куда-то сквозь него. — Пожалуй, я смогу научить тебя кое чему другому. И я полагаю, что эти знания будут куда более важные.

Время шло, а учитель так и не спешил начинать свое обучение: да, общие знания юноши в естествознании, травологии, истории, алхимии и других областях постепенно улучшились, но все равно оставались на довольно поверхностном уровне. В общих чертах мальчик понял, что жрецы, это такие целители: они могут варить лекарственные зелья, делать мази, присыпки, также у них имеется очень много бумажной работы, ведь без официального разрешения магистериума почти ничего нельзя сделать. Но главным отличием жрецов от простых лекарей, является то, что они разбираются, в так называемой, «первородной энергии» и могут свободно пользоваться древними рунами и камнями, что как раз-таки и содержат в себе эту первородную силу. Но, тем не менее, юноша знал об этом так мало, что не придавал этому особого значения.

В доме горел свет, Падре, в его темной, довольно старой мантии, сидел за столом, склонившись за написанием очередного письма. Его рука плавно скользила по пергаменту, выписывая непонятные формулы. Заметив своего ученика, он сразу понял, что тут что-то не так, но от своего занятия он все же не оторвался.

Юноша тяжело дышал, от своего бессилия он был готов лезть на стену. Не дождавшись никакого приветствия со стороны Падре, он тут же подошел к нему и швырнул на стол полупустой кошель с сегодняшних продаж. Жрец тихонько отодвинул его в сторону и продолжил писать. На миг шхуна охватила такая злоба, что он захотел опрокинуть весь этот чертов стол и увидеть хоть какое-то выражение сочувствия на лице старика. Но вместо этого, он продолжал молча стоять, пытаясь подавить в себе бушующую злобу.

Вскоре Падре отложил чернильный карандаш, и, вполне удовлетворенный своим результатом, еще раз взглянул на исписанный листок перед собой.

— Мой мальчик, будь добр, подай мне конверт. Тот, что без печатей, — его голос прозвучал так громко в этом пустом доме.

Юноша резко развернулся к полкам, туда, где жрец хранил разные полезные мелочи. Там же находились и конверты: с печатью для магистериума, для короля, для близких друзей, и желтые, в чуть более грубой бумаге, которых было меньше всего. Парень положил конверт на стол, крепко прихлопнув его рукой.

Падре пришлось бы поочередно отрывать от стола пальцы своего ученика, чтобы заполучить этот злосчастный конверт. И, естественно, он не стал этого делать. Поднявшись со стула, он сам взял себе нужный экземпляр и вернулся обратно к своему рабочему месту. Юноша же продолжил стоять в этой нелепой позе, крепко прижимая бесполезную бумажку к столу.

Падре все не спешил. Он медленно запечатал письмо, потом обвил его бечевкой вместе со вторым, которое он приготовил заранее. Движения его были плавные, ловкие, ведь жрец проделывал этот нехитрый ритуал уже сотни, если не тысячи раз. Наконец, он обратил свое внимание на юношу.

— Для начала успокойся, присядь, — жрец вежливо пододвинул ему стул, в конце концов, тот, нехотя, сел. Некоторое время Падре молча наблюдал за своим учеником, он заметил ссадины у него на руке и на шее, да и в целом вид у него был довольно потрепанный. — Надеюсь ты не ввязался ни в какие неприятности?

Юноша с вызовом уставился на учителя.

— Можешь говорить.

Несколько лет назад Падре начал, если можно так выразиться, заново учить мальчика речи. Сначала простые фразы вроде «есть, пить, спать», юноша знал все эти слова, но язык его как будто не слушался. Естественно, их разговоров никто не должен был слышать, да о них никто и не знал, только они вдвоем. Падре не видел ничего плохого в том, чтобы шхунам позволяли говорить, но таких людей как он, были единицы. Жрецу казалось, что эта давняя жестокая традиция уже изжила себя и вскоре должна понести изменения. Но пока что он мог поговорить со своим учеником только в стенах собственного дома и без лишних свидетелей.

Падре радовался словно ребенок, когда юноша научился составлять все более сложные предложения, и когда его голос начал приобретать различные оттенки и даже эмоции. Со временем у него также пропала привычная дрожь и мычание, свойственная лишь по-настоящему немым людям. Некоторые звуки все еще давались ученику с трудом, но главное, что он преодолел некий барьер внутри себя, запрещающий ему говорить.

По мере этих небольших разговоров Падре также узнал, что юношу зовут Део. Ну, во всяком случае, он сам так себя называл.

— Я… Я не ввязывался ни в какие неприятности, — спокойствие Падре постепенно распространялось и на него тоже, но взглянув на полупустой кошель, злость снова возвращалась к нему. — Они не хотят платить. Они говорят, чтобы я убирался. Я не буду им продавать больше.

— Будешь, — кратко ответил тот. — Эти синяки? Это тоже булочник?

— Нет, — Део зло сверкнул на него глазами. — Это не он. Хотя и он тоже.

— Тогда кто? — Падре скрестил руки на груди, вид у него был немного уставшим.

— Придурок Хель и его шлюха Элли.

— Что я тебе говорил насчет таких слов?

— Они других не заслуживают, ес…если рот шхуна такой оскверненный, то я могу говорить любые слова. Говорить им прямо в лицо!

— Значит, — он слегка подался вперед. — Ты до сих пор считаешь себя таковым, мой мальчик? Считаешь, что ты осквернен?

— Это они так считают, — ему совершенно не нравилось, куда уходил их с Падре разговор.

— Но ты только что сам это сказал. Знаешь, — Падре поднялся со стула и подошел к висящей на стене кожаной сумке. Там он, не торопясь, принялся что-то искать. — Слова играют очень важную роль. То, что ты говоришь и, как ты это говоришь. Если ты назвал себя шхуном, то выходит — это для тебя важно.

— Это важно для них! — голос Део сошел на крик. — Не делайте меня виноватым. Слова не имеют для меня никакой ценности. Мне, знаете ли, мне… Мне нельзя говорить. А значит, я могу говорить что угодно и, как угодно!

— Довольно интересная умозаключительная цепочка, — Падре подошел к нему, держа в руках небольшую баночку с желтоватой и густой на вид мазью. — Позволь-ка, — Део протянул ему все еще саднившую руку, тот тщательно ее осмотрел. — Небольшие царапины. Эти неприятные ощущения пройдут очень быстро.

— А как насчет не. приятных ощущений в душе? — глаза Део стали влажными от слез, он быстро отвернулся и сделал вид, будто бы ему больно от того, что Падре взял его руку.

— В душе? — Падре помог ему расстегнуть рубашку и осторожно принялся втирать мазь в плечо. — Тут уж тебе решать, как поступить.

— Что. что мне решать?! Я ничего не могу решать, вы это прекрасно знаете. Я хочу уехать отсюда, а вы мне не позволяете. Я хочу перестать носить им лекарства, а вы мне снова не позволяете. Я хочу защитить себя, а они… Они!

— Мой мальчик, думаешь ты один такой, кто не может за себя постоять? — закончив с мазью, он посмотрел прямо на него. — У тебя редкий дар: твои глаза красные как огонь, твои волосы — пепел, а твой голос — это дым. Если твое пламя могут затушить такие деревенские остолопы, как эти, то выходит, что я зря взял тебя в ученики.

Део смотрел куда-то вниз, на смену бешенной злобе пришло вдруг какое-то бессилие.

— Пусть боги заберут этот дар обратно.

— Боги тут не при чем, — он ласково провелся рукой по его волосам. — Знаешь, у меня есть один подарок для тебя, — Падре встал и ушел в соседнюю комнату. — Я готовил его к твоему дню рождения, но, кажется, сейчас он будет тебе гораздо нужнее.

Део аккуратно подвигал рукой, боль постепенно спадала.

— Держи, — тот протянул ему небольшой пузырек в тусклом матовом стекле, он был аккуратно запечатан воском, а на дне переливалась темная, бурлящая жидкость. — Мне пришлось немало подумать, чтобы магистериум дал разрешение на его разработку, — Падре выглядел крайне довольным собой. — Так или иначе, в архивы отправился немного иной экземпляр, а этот же, — Део с любопытством смотрел на свой подарок, — Этот я сделал только для тебя.

— Но… Что это, Падре? — с разрешения своего учителя, Део открыл колпачок и тщательно принюхался.

— Ну же, что скажешь?

— Вы серьезно?

— Да, давай же, назови мне хотя бы четыре компонента этого зелья, — Падре по-детски откинулся на спинку стула, так, что только две ножки сидения касались теперь деревянного пола.

Део сосредоточился.

— Там есть… Там есть вода.

Падре непринужденно рассмеялся.

— Ладно, засчитано, вода — это тоже компонент. Что еще?

— Смола какого-то дерева, ива? — он ждал одобрительного сигнала. — Болотная ива. Я прав? — тот кивнул. — Я чув. ствую железо, там есть, там кровь!

— Не бойся, я не буду спрашивать чья именно. К тому же, по одному лишь запаху ты все равно никогда не догадаешься. Ну, еще один!

Део напряг все свое чутье. Запах не был неприятным или же резким, скорее, он был тянучим, и, возможно, его было бы крайне тяжело проветрить из этого дома, будь зелья здесь больше, чем сейчас.

Словно бы прочитав его мысли, Падре поспешил ответить.

— Варил я его не здесь. Один из основных компонентов, знаете ли, очень тяжело доставить в лабораторию, никак при этом не повредив.

Део потряс пузырек, и вдруг его осенило.

— Пы. пыльца мотыля!

— Именно! — довольный своим учеником, Падре похлопал его по плечу. Део невольно отдернул руку, так как ее все еще немного саднило. — Ох, прости, прости, — поспешил извинится тот. — Пыльца полуночного мотыля! Тяжело достать, но еще тяжелее правильно использовать. В неверных дозах она может быть даже ядовита, а в нужном количестве обладает…

— Свойством дурмана.

— Молодец, мой мальчик, ты прошел этот экзамен, — Падре осторожно закрыл пузырек и передал его обратно ученику. — Это зелье поможет скрыть тебя от надоедливых глаз. Но сразу предупреждаю, действует оно недолго, около двух часов. Если ты захочешь когда-нибудь побыть по-настоящему невидимым, то хватит и одного единственного глотка.

— Но, Падре…

— Да, знаю. В наше время они под запретом. Поэтому я прошу — храни его как зеницу ока. Постарайся не выпускать из рук, а по возможности, скорее использовать его. Прости, это то, немногое, что я могу для тебя сейчас сделать.

— Спасибо, Падре, спасибо вам… — Део хотел было поклониться, но тот резко одернул его.

— Нас с тобой еще ждут дела. Для начала вернем честно заработанные деньги, а вечером сходим к старейшине, — Део вопросительно уставился на своего учителя. — Да, ты не ослышался. Мне нужно не так много, я буду вести непринужденный разговор, а ты в это время понаблюдаешь за кое чем… — Падре смахнул с себя тревожные мысли. — Ну что, пойдем?

Део убрал заветный пузырек во внутренний карман своей мантии. Зелье-обманка, или, так называемое, зелье невидимости, которое на самом деле работает таким образом, что люди, находясь под действием дурманов и легкого яда, просто не замечают тебя. Оно широко использовалось около полутора тысяч лет назад среди лордов и прочих влиятельных людей, с его помощью они узнавали различного рода тайную информацию. За что потом, в общем-то, данное зелье и попало под строгий запрет магистериума.

— Падре, а что вы сказали? Какое зелье вы послали в архивы?

Тот улыбнулся, накидывая на себя широкий плащ.

— Лекарство от прыщей, — улыбаясь, ответил он. — Знаешь ли, пыльца мотыля идеально подходит для того, чтобы скрыть неприятные недостатки кожи.

Глава 2. Жрец и ученик. Падре и Део

Део лежал на кровати полностью погрузившись в свои мысли. Только недавно Падре погасил лампу и отправился спать, он слышал его неторопливые шаркающие шаги. После встречи со старейшиной учитель выглядел чем-то встревоженным, хотя сам Део ничего необычного не заметил. Только вот сама просьба жреца…

Перед тем как войти к нему в дом, Падре попросил сделать одну очень странную вещь.

— Мальчик мой, — начал он. — Ты как обычно зайдешь вместе со мной, но в этот раз не стой подле меня, пройдись немного по комнате, тебе не запретят это делать, — Падре слегка прикусил нижнюю губу. — Пройдись, не спеша: останавливайся около всяких разных предметов, картин, безделушек, в общем около того, что может привлечь твое внимание. Ненадолго так. Выжидай по паре секунд и сразу же иди к следующему месту. Только перед этим, — он протянул ему что-то совсем маленькое, приглядевшись Део увидел, что это обычная булавка. — Вот, спрячь в карман, — Падре говорил почти шепотом. — Перед этим ты уколешь себе палец, — Део вопросительно вскинул брови. — Не очень сильно, но желательно, чтобы пошла кровь, одной капли будет достаточно, да, — Падре невнятно пробормотал что-то себе под нос. — И потом я дам тебе сигнал, как только найду то, что мне нужно. Я, — Падре на мгновение задумался, — Я покашляю слегка и попрошу воды. А когда старейшина, наконец, выйдет из комнаты, то тут же возвращайся ко мне и больше никуда не отходи. Ты меня понял?

Део кивнул. Еще никогда просьбы Падре не были настолько необычными. В голове сразу возникли несколько вопросов.

— Потом, мой мальчик, потом, — Падре вопросительно поглядел на него. — Сможешь выполнить это для меня? — юноша снова ответил кивком головы, и всю оставшуюся дорогу до дома старейшины они провели в тишине.

В деревянном доме, в котором они бывали за этот месяц уже ни раз, ничего, впрочем, так и не изменилось. Их встретили в гостевой, как и всегда. Старейшина этой деревни — Годрик, ничем непримечательный мужчина в возрасте, вежливо предложил Падре чаю и побеседовал о погоде и о всяких других мелочах. Обычно они обсуждают аренду, цены на лекарства и то, сколько еще Падре пробудет гостем в их недалеком краю.

Как только они зашли в дом, то Део тут же нащупал в кармане крошечную булавку и незаметно воткнул ее в палец. Получилось немного больнее, чем он себе предполагал, юноша с трудом подавил в себе желание поморщиться.

После он без особого интереса начал ходить по комнате: смотреть было почти не на что. В гостевой красовалось лишь пару картин и сухой гербарий, видимо Годрик любит цветы или что-то вроде того. Юноша бродил по кругу, а заветного сигнала все так и не поступало.

На какое-то мгновение ему вдруг показалось, что он заметил странное золотистое свечение, но вскоре Део выбросил эти мысли из головы, сославшись на игру свечек и тусклых ламп.

— Что-то сегодня вашему ученику не сидится, — посмеялся старейшина, и Падре непринужденно засмеялся с ним в ответ.

— Сегодня был не совсем приятный день для него, нет, для нас обоих, — после короткой паузы начал он. — Знаете ли, двое из ваших людей опять отказались платить за товар магистериума, — Годрик лишь пожал плечами.

— Я говорил с ними, да что с того. Вы, как образованный человек, должны понимать, что дело тут ни в вас, и даже ни в том, что ваш ученик… Ну, что он шхун, — Део неприятно дернул плечом. — Просто людям тяжело привыкнуть к новому, тут происходит не так много всего.

— Да, но я попрошу, чтобы вы приняли меры. Мне нет времени ходить и собирать деньги с них самому. Наймите людей или же мне придется написать письмо…

— Ну что вы, что вы, — старейшина окинул взглядом бродившего по комнате паренька. — Я займусь этим. Да, но, знаете ли, на вашего ученика также поступают различные жалобы.

— Разве? — Падре откинулся в кресле. — Это какие же?

— Понимаете ли, моим людям, в первую очередь, не нравится то, как он смотрит на них, — Део старался пропускать его слова мимо ушей. — Он даже пугает их. Ну, вы понимаете, эти его красные глаза…

— Да, достаточно редко явление, — подтвердил Падре.

— Редкое, но не среди таких как он, — Годрик постарался слегка разрядить обстановку. — Но мы, деревенские, просто опасаемся таких вещей, все эти плохие приметы, знамения и предсказания!

— Так дело только в приметах?

Улыбка тут же исчезла с лица старейшины.

— Нет, не только в них. Кто-то видел, как он приставал к местной девушке, несерьезно, но это не позволительно. Это заслуживает наказания. Возможно в городах такое и простительно, но у нас правила строгие.

— Простите, что сделал мой ученик? — Падре тоже слегка напрягся.

— Есть свидетель, и, — старейшина перекидывал свой взгляд с одного на другого. — Вы позволите поговорить нам наедине?

— Нет, уж если мой ученик в чем-то и провинился, то он тоже заслуживает знать в чем.

— Думаю, он прекрасно знает, — после Годрик обратился непосредственно к Део. — Подойдите сюда.

Юноша, опустив голову, сделал пару шагов по направлению к нему, как вдруг Падре охватил легкий приступ кашля, он извинился и тут же попросил немного воды.

— Что? Воды? — будто опомнился Годрик, и, резко поднявшись, отправился в соседнюю комнату, через пару минут он принес заполненный до краев графин и пару чистых стаканов. — Вот, прошу.

— Спасибо, — Падре вежливо поклонился. — Так что там натворил мой ученик?

Последующий разговор был довольно таки неприятным для Део. Естественно Падре потом выслушал и его версию событий, он был уверен, что ученик ни за что бы не стал приставать к этой Элизе, но кто же поверит шхуну? Было решено, что Део извинится перед ней, а также перед родителями девушки и ее будущим женихом. Если же подобный инцидент повторится еще раз, то юношу выпорют прямо на главной улице на глазах у всех жителей деревни. Старейшина предпочитал сразу приступить ко второму варианту, но Падре вежливо отказал ему, так как доказательств вины его ученика не было.

Они попрощались довольно холодно, и напоследок Годрик спросил, много ли еще важных дел их держит в этой деревне?

— Нет, ничуть. Думаю, через неделю другую мы уедем, если так решит магистериум, конечно. Доброй вам ночи.

— Спите спокойно, Падре.

Старейшина закрыл за ними дверь, и они молча направились к своему старому деревянному дому, что находился почти у самого леса. Там жрец поспешно поблагодарил юношу и, удостоверившись, что его правая рука уже почти не болит, позволил заниматься ученику своими делами. Сам же Падре заперся на чердаке с грудой различных книг и бумаг. На разговор он настроен не был.

Теперь же, когда в деревне наступила глухая ночь, Део ворочался на кровати и совсем не мог уснуть. В эту ночь ему снились очень странные сны: будто бы Падре стал мотыльком, а старейшина обжимал дочку трактирщика в тени того злосчастного дерева. Сам же Део никак не мог отыскать свое зелье невидимости, у него были сотни различных пузырьков, но во всех них была лишь одна кровь. Стекло лопалось в его дрожащих руках, и одежда постепенно пропитывалась этим резким неприятным запахом.

Юноша был несказанно счастлив, когда, наконец, наступило утро.

— Вот ты и проснулся, — лицо Падре не выражало того волнения, которое было присуще ему вчера ночью. — Что ж, собирайся, пора выполнить обещание, данное нашему дорогому старейшине.

Део не стал возражать, ведь он все равно знал, что это бесполезно. Извиниться ему придется, хоть он и ни в чем не виноват.

К полудню они выдвинулись в сторону дома Элизы. Девушка росла одна с отцом, и хоть она и была первой красавицей на деревне, но считалась очень избалованной и бестолковой. Мать у нее погибла, когда той было лет десять, загрызли волки, такое в этих краях хоть изредка, но бывает. Теперь же Элиза всячески треплет своего отца по поводу и без. Он же был довольно тихим и скромным человеком. Пару раз Део видел его на улице, но никак не думал, что придется встретиться с ним и при таких странных обстоятельствах.

Дверь открыла сама хозяйка этого нищего дома, она выглядела заспанной и было заметно, что девушка совсем никого не ждала. Завидев жреца, она смешливо ему поклонилась, а Део смерила лишь презрительным взглядом.

— Господин жрец, чем могу услужить?

— Мы хотели видеть тебя, да твоего отца тоже, он, случаем, не дома?

Естественно Падре знал, что отец девушки сейчас здесь, он бы ни за что не стал тратить на всю эту историю так много времени, поэтому проверил заранее.

— Дома, сейчас позову, — она прикрыла дверь и еще пару минут не появлялась, в доме слышалась какая-то возня и приглушенные голоса, вскоре перед ними появился старик, щуплый и хромой на одну ногу, он выглядел маленьким даже по сравнению с Падре.

— Господин жрец, — он низко поклонился ему, на Део он тоже бросил свой взгляд, хоть и весьма беглый. — Чем могу быть обязан?

— Мы с моим учеником пришли попросить прощения за недавние события.

— События? — тут же удивился тот.

— Ну что я тебе говорила, отец, — Элиза протиснулась сквозь него, да так, что старик пошатнулся и чуть было не упал из-за своей больной ноги, благо Падре вовремя подхватил его под плечо. — Все говорила, вот этот вот, шхун, — она презрительно скорчила свою поросячью рожу. — Вчера приставал ко мне!

— К тебе? — все это и правда выглядело немного нелепо, ведь девица была почти что в два раза больше самого юноши.

— Нет, не ко мне, — она махнула рукой в сторону привязанной в траве собаки. — Вот, к ней!

— К Беляшке? — Део не мог сообразить, то ли старик и правда не понимает в чем дело, то ли, будучи полностью осведомленным о делах своей дочурки, тем самым, сейчас насмехается над ней.

В это же мгновение Падре слегка толкнул Део в бок, и тот тут же согнулся в низком поклоне, он старался повернуться больше к отцу девушки, чем к ней самой, хотя бы так он мог выразить ей свое презрение.

— Вчера, ближе к вечеру, случился небольшой инцидент, и я прошу прощения за своего ученика. Я могу пообещать, что такого больше не повторится, — голос Падре был спокойным, как и всегда. Део чувствовал, что кровь приливает к его лицу, но подняться все еще не решался.

— Ах, небольшому! — Элиза видимо вошла в роль слабой и униженной жертвы. — Да у меня все руки из-за него в синяках. Вот, и вот, и еще на спине. Что я скажу своему жениху?!

— Мы сегодня извинимся и перед ним тоже, также, как и перед его родителями. От синяков и ссадин я принес действенную мазь, и, — он не спеша принялся доставать лекарства из своей нагрудной сумки, но девушка резким движением выбила у него все из рук.

Део, не дожидаясь позволения, выпрямился, он никогда не видел, чтобы с Падре обращались так неуважительно. Видимо девушка тоже поняла эту свою оплошность и сразу же начала вытирать свои лживые слезы.

— Ох, простите, простите, я сама не своя после вчерашнего. Я не ожидала, я даже не думала, а он! — Элиза с вызовом посмотрела в лицо юноше. — Его красные глаза, он так смотрел на меня.

— Ну, что вы, — Падре все же достал нужную мазь и протянул ее в толстые руки плачущей девушки. — Если втирать непосредственно на больное место, то заживет уже через день.

— Ну не знаю, не знаю. Такие синяки, — начала было она, но Падре резко прервал ее.

— Такие синяки явно шире, чем руки моего ученика, если приложить, то сразу будет заметно. На шее же и груди, — девушка постаралась прикрыть свой уж слишком широкий вырез. — Простите мне мою вольность, но это и вовсе следы от любовных утех, так или иначе мазь их тоже возьмет. А теперь мы пойдем, у нас имеются и другие дела.

Падре развернулся и пошел прочь от этого старого покосившегося дома. Део же, еще раз поклонившись главе семейства, тут же последовал за своим учителем. Он слышал, как Элиза зашипела на растяпу отца и в расстройстве пнула собаку, что все это время сидела, привязанная к тесной будке. От удара псина жалобно взвыла.

— Как видишь, у кого-то участь похуже, чем у тебя.

Део промолчал о том, что это всего лишь блохастая дворняга, но, тем не менее, ему стало ее искренне жаль.

Со стороны жениха оказалось все куда проще: там отмахнулись от их извинений, будто бы ничего и не случилось. Видимо они и сами догадывались, что девушка могла говорить не совсем от чистого сердца.

В конце разговора, Падре еще раз поспешил напомнить трактирщику о том, что деньги за товар стоит отдавать непосредственно Део, так как он его ученик и жрец ему полностью доверяет.

— Да кто ж его разберет, вам он их отдаст или же сам потратит. От этих красноглазых можно всякого ожидать, — оправдывался тот, но в итоге принял сторону Падре.

К двум часам они, наконец, освободились. Юноша уже было предвкушал сытный горячий обед, но у жреца, на этот счет, имелись другие планы.

— Сегодня ты пойдешь со мной, — сказал он, прищурено глядя на палящее солнце. — Мне нужна твоя помощь.

Део слегка удивился такой внезапной просьбе. Ранее Падре не стремился посвящать его в свои дела, особенно в те, которые ему приходилось решать здесь, в этой захолустной деревне.

— Тебе предстоит запоминать дорогу, возможно, домой ты отправишься один, — продолжил жрец так же неторопливо. — Надеюсь, тот пузырек, что я оставил тебе вчера — все еще с тобой, — парень быстро нащупал зелье в складках своего кармана и крепко сжал его. — Он может и не понадобиться, но так, просто, на всякий случай.

Что еще за всякий случай? Это зелье всего лишь подарок. По крайней мере, так сказал его учитель.

— Возможно у тебя в голове снова появилось множество разных вопросов, так вот, считай, что на один из них ты получишь сегодня ответ, — он с грустью взглянул на своего ученика. — Да и я, возможно, отвечу себе на свой.

Део не решился спросить учителя прямо здесь и сейчас, все же их могли подслушать, и тогда старейшина точно приказал бы выпороть шхуна, позволившего себе говорить. Да и жрец остался бы недоволен таким его поведением. Когда они жили в столице, случалось, что еще и за меньшую провинность Падре запирал его в чулане или на пыльном чердаке. Правда, в последнее время, таких происшествий становилось все меньше.

Между этими двумя складывались довольно непростые отношения. Падре был почти всегда холоден и лишь отдавал указы, а в свободное время обучал его грамоте и другим наукам. Честно говоря, учитель из него был весьма строгим. Део, впрочем, также не стремился сблизиться с ним, да и жить в учениках у жреца было намного лучше, чем голодать на улицах или же выгребать в стойлах навоз. Вот уже около семи лет он находится под покровительством Падре и магистериума, но лучше к нему от этого относиться не стали. Так или иначе, постепенно Део начал привыкать к такой своей жизни, и временами даже находил ее сносной.

Дорога, которую выбрал для них Падре, уводила далеко за пределы деревни. Он то и дело обращал внимание Део на какие-нибудь ориентиры, которые помогут ему найти обратный путь: будь то старая мельница, покосившийся дуб или высушенный полуразрушенный колодец. Падре надеялся, что с делами они покончат еще до темноты, на вопрос, почему было не взять с собой лошадей, он предпочитал не отвечать.

Вскоре Део прекратил эти бесполезные попытки узнать что-либо. Тем не менее он находил немного странным, что Падре проделывал весь этот путь чуть ли не каждый день. И почему никто из деревенских, даже старейшина, не поинтересовался его делами? Но, видимо, жрецов так же уважают, как и боятся, ведь никто за целых три недели так и не посмел проследить за ним. Да и к тому же, кто знает, что может понадобиться жрецу в чаще леса? Травки? Редкие коренья? Даже ребенок знает о том, что жрецы делают зелья и всяческие настойки. Здесь не может быть ничего интересного.

Во время пути, Део начал припоминать все те случаи, когда он находил поведение Падре особенно странным. Иногда, останавливаясь где-нибудь, жрец приказывал ему никому об этом не говорить, будто бы шхун и правда мог это сделать. Бывало, что он диктовал странные размытые письма в магистериум, словно скрывал что-то. А еще это зелье невидимости, никто бы не дал официального согласия на его изготовление. Так кого еще обманывал Падре? И не поэтому ли он взял себе в ученики самую молчаливую кандидатуру?

Део взглянул на своего покровителя: кривой, будто сломанный, нос, сбившиеся потные волосы, что придавали ему неряшливый вид, а из-за быстрой ходьбы он и вовсе стал походить на старика. Сколько ему лет? Пятьдесят? Странно, Део никогда прежде не задавался этим вопросом. Шхунам вообще не свойственно проявлять любопытство, просто делай, что тебе говорят, и не мешайся другим.

Видел ли сам Падре в нем шхуна? Он никогда его так не называл, только указывал на то, что Део особенный и что ему придется жить с этим, хочет он того или нет. Он также не разрешал красить его серые волосы или же хотя бы носить широкую шляпу.

— Не скрывай того, кто ты такой. Особенно, когда на это нет надобности.

Но жрецу-то легко говорить, это не его сопровождали ненавистные взгляды и улюлюканье. Впрочем, учитель иногда тоже находился под гнетущим взором толпы. Да, к представителям магистериума хоть и относились с почтением, но в последнее время они начали терять свой авторитет, как в глазах обычного народа, так и среди богатых лордов. На материке появилось много фокусников и шарлатанов, что носят изумрудные мантии и обещают лекарства от всех болезней, а на деле же, обдирают людей до нитки, чем только помогают магистериуму сыскать о себе дурную славу.

Да, у жрецов еще осталась какая-то власть: им до сих пор предоставляют кров и еду если понадобится, их называют «мой господин» и кланяются при каждой встрече, правда уже не в ноги, но все же. Део схватывал это настроение людей и сам того не замечая, постепенно переставал бояться магистериума, а уважение к Падре также медленно таяло, но… Део был шхуном. И если иногда в его сторону не летели камни, то лишь потому, что он носил изумрудную мантию, символ причастности к магистериуму, к этому звену власти, что существует уже не одну тысячу лет.

— Ты невнимателен, Део. Сосредоточься, — голос Падре своей твердостью вывел его из глубоких раздумий. — Я не для того тебя взял, чтобы ты заблудился. Или же, — он вдруг резко обернулся и посмотрел на него, — Или ты не думаешь возвращаться?

— Н..нет, я бы и не подумал.

— Я просто сделал предположение, — уже более спокойно сказал он, продолжив свой путь. — Будь я на твоем месте у меня бы несомненно зародилась такая мысль, — и с чего бы Падре опять начинать весь этот разговор, они не раз обсуждали это, особенно в первый год их знакомства. — Я просто хочу сказать, что сейчас не лучшее время сбегать, мой мальчик.

— А когда будет время? — чуть осмелев бросил ему Део, жрец слегка улыбнулся, и морщинки на его лбу стали чуть менее заметнее.

— А ты научился дерзить, видимо мое обучение не прошло даром, — но после, его тон опять стал серьезным. — У тебя есть зелье-обманка, все видели, что я ушел с тобою в лес. Никто не знает куда, как и никто не знает зачем, было бы глупо не воспользоваться этой благоприятной возможностью. Я ведь могу лишь догадываться, но может у тебя в рукаве припрятан камень как раз для такого случая, и надо лишь дождаться удачного момента.

— Я… Я не такой, — в душе юноши закипала злость, как бы он не сердился на Падре, он никогда не желал ему зла.

— Присядем-ка ненадолго, — жрец так и не извинился за свои слова, но Део это и не потребовалось, он научился за прошедшие годы читать изменения в лице своего учителя, также, как, например, читать книги или же письма. И сейчас каждый его мускул говорил, что он очень устал, а глаза выражали некую долю сожаления.

Они нашли небольшое дерево и сели в его скромной тени. Путники уже давно свернули с главной дороги и теперь шли по каким-то лесным тропам, иногда пробираясь сквозь сухие заросли или даже проходя вброд небольшие ручьи. Взглянув на солнце, Део понял, что идут они не более двух часов, от чего же ему кажется, что времени прошло уже куда больше? И тут он понял, было слишком тихо. Нет ни привычного в деревне щебета птиц или стрекотания сверчков, нет ни плеска воды, ни успокаивающего шелеста ветра. Толстые стволы деревьев будто закрывали в себе весь остальной мир.

— Ты тоже это заметил, да? — жрец достал из своей нагрудной сумки пару рисовых комков, один из них он вежливо передал ученику. — Поешь, тебе еще понадобятся силы.

Део жадно впился зубами в предоставленное ему кушанье, хоть шарик и был холодным и очень липким, но все же было приятно поесть после такого долгого пути. Если бы юноша знал, то хорошенько позавтракал бы с утра, но живот в тот момент постоянно сводило от мыслей, что придется извиняться перед Элизой и перед ее женихом. Поэтому есть ему совершенно не хотелось. Но сейчас, сейчас все было по-другому.

Падре не спеша доедал свою порцию, облизывая пальцы от налипших на них зерен. Видимо не только Део пропустил сегодня свой завтрак. После трапезы старик испил прохладной воды из своей фляги, и только после этого передал ее ученику.

— Оставь себе, на обратном пути наберешь из ручья, — Део хотел было спросить, как без воды обойдется и сам жрец, ведь второй такой фляги он не наблюдал. Но все же юноша решилпромолчать, он привык во всем безукоризненно слушаться Падре. — Лошади бы сюда не пошли, я пытался однажды, но конь уперся неподалеку отсюда и ни в какую, пришлось привязать его. Скотина так напугалась, что без конца рыпалась и ржала, а на следующий день я нашел его мертвым. Коня не тронули ни волки, ни лисы, просто у скакуна вдруг остановилось сердце. Думаю, тебе не придется объяснять почему старейшина больше не доверял мне свою конюшню? А ведь это, по его словам, был один из лучших его жеребцов. Гнедой, статный, он стоил не меньше трех сотен серебряных, — зачем он все это говорит ему? — Как ты думаешь, что могло так сильно напугать молодого и здорового коня?

Део знал, что лошади, как и вся остальная домашняя живность, боятся хищников, огня и кнута. Но жрец явно ожидал не такого ответа.

— Мы пробыли в этой деревне чуть более трех недель, что ты успел узнать для себя, мальчик?

— Узнал то, что я хочу поскорее убраться отсюда, — на этот раз жрец не удостоил его улыбки.

— Когда я спрашиваю серьезно, имей совесть также серьезно мне отвечать, — Део хотел было что-то возразить, но тот отмахнулся от него, как от назойливой мухи. — Я надеялся, ты будешь более наблюдательным, более осведомленным. Я отправлял тебя с поручениями к разным людям, но чаще всего к пекарю и к трактирщику. Сумел ли ты что-нибудь заметить? Что-нибудь разузнать? Нет, ты не видишь дальше своих проблем: тут тебя прогнали, тут на тебя не так посмотрели, и все, ты раскис. Ты погружаешься в свои же выдуманные проблемы и не хочешь ничего замечать.

— Эти проблемы не выдуманные, Падре! — Део не понимал с чего это вдруг настроение жреца так поменялось.

— Они есть у всех, у всех, мой мальчик, не стоит забывать этого. Твои… Они не лучше и не хуже, а при нужных обстоятельствах могут быть даже и полезны, — жрец устало вздохнул. — Я не жду, что ты научишься всему сам, и я подталкиваю тебя, даю шанс себя проявить. Мне говорили, — на секунду он вдруг прервался. — Неважно. Я взял тебя в ученики не просто так. Будем честны, ты не наделен ни особым умом, ни проворностью, нет ни физической мощи, ни прочих талантов, — Део было неприятно выслушивать все это сейчас, он начал жалеть, что в его рукаве и правда нет тяжелого камня. — Но у тебя есть то, что нужно мне в этом непростом деле. А взамен… Взамен я могу предоставить тебе то, что ты желаешь больше всего на свете. Свободу.

Глаза Део расширились, прежде жрец никогда не говорил с ним о чем-то подобном. Уж не напекло ли солнце ему голову?

— Свободу не в том понимании, конечно. Я имею ввиду свободу от тебя самого, — Падре смотрел на него в упор. — Я знаю, есть способ, но для этого, ты должен помочь мне. Я все еще сомневался до вчерашнего вечера, я всячески отдалял этот день, но вот он пришел. Я не смею заставлять тебя и поэтому могу лишь просить, в надежде, что ты выслушаешь меня и не откажешь мне в моей просьбе. Мы можем говорить тут спокойно, здесь никого нет, даже зверья, как ты сумел до этого заметить. А после того, как я тебе все расскажу, ты решишь — согласиться помогать мне или же выпить то зелье-обманку и уйти. Но знай, если ты выберешь второй вариант я больше ничем не смогу тебе помочь, не сможет помочь и магистериум. Ты для меня исчезнешь, я не буду знать, где ты и что с тобой, даже если я того захочу. И, скорее всего, за тобой исчезну и я.

Жрец говорил правду, еще никогда Део не видел его таким серьезным.

— Я не склоняю тебя к выбору первого, я лишь говорю тебе о последствиях. Если ты изберешь наш совместный путь, то он будет не менее тяжелым и, возможно, заставит нас исчезнуть куда раньше. Может быть ты будешь страдать и испытывать такую боль, о которой ты ранее даже и не задумывался. Но в конце… В конце этого пути, ты обретешь желанную свободу, ты будешь вспоминать все случившееся, как один бесконечно долгий и страшный сон, — Падре увидел недоверие в глазах своего ученика. — Знаю, это звучит неправдоподобно. Но что если в моих силах, дать тебе лишь такое обещание? Обещание старого жреца. Поверишь ли ты мне? Последуешь ли за мной? То, что я тебе сейчас расскажу может показаться странным. Но я желаю тебе только хорошего и до сих пор не уверен, как будет поступить правильнее. Впрочем, медлить уже не имеет смысла, — Падре скрестил на коленях руки, так он делал перед тем как начать урок или какое-нибудь длинное письмо.

Део же не мог понять, как весь этот разговор связан с тем, что они делают в этом глухом лесу. Неужели жрец и правда, на полном серьезе, предложил ему сбежать сегодня под покровом ночи, зная, как на это может отреагировать магистериум и Высший Совет? Рискнуть остатками своей репутации ради мнимой свободы своего бездарного ученика? Део приготовился слушать, хоть и понятия не имел, что его ждет впереди, и с чего это красноглазый юноша должен поверить словам уставшего старика.

— Итак, постараюсь не слишком утомить тебя своей болтовней.

Глава 3. Шайка разбойников. Чет, Пипа, Дроболь и Крыс

Чет хмурился, постоянно вглядываясь в темноту, слишком уж долго ему и его шайке пришлось простоять на холоде. Ветер, что доносился с моря, пронизывал до мозга костей, но встречаться здесь, под баржами и мокрыми шлюпками, было безопаснее чем где-либо еще. По крайней мере так считала Греттель, именно она уговорила их прийти сюда, якобы чтобы встретиться с человеком, который поможет им неплохо подзаработать. Под этим словом, естественно, подразумевалась не обычная работа грузчиком или кем-то в таком роде. Людям, собравшимся здесь этой ночью, нужно много денег, и чем быстрее они их получат, тем лучше.

Доверенная свора Чета состояла из трех человек, завидев таких, прохожие стремились поскорее обойти их стороной. Все в их внешности и поведении говорило о том, что от них стоит ждать лишь неприятностей. Самый старший из всех был Дроболь, старший, но не самый главный: в нем силы было как у медведя, но мозгов хватало только на то, чтобы повиноваться. Если бы он не встретил Чета, то так бы и таскал уголь за гроши, сейчас же он приобрел весьма стойкую репутацию местного силача.

Также с ними был тощий маленький человечек, который постоянно завязывал у себя на макушке сальный пучок темных волос. Никто не знал его настоящего имени, все его так и называли — Крыс. Да и он себя тоже так звал. Крыс был неплохим карманником и плутом, но в шайке его держали только потому что он единственный, кто умел читать и писать кроме самого Чета.

Третья же была Пипа, маленькая и страшная шлюха, которая любила поиграть со своими ножами перед тем как отпустить жертву. Она же их всех и познакомила с Греттель, а та, тем временем, пообещала им много золота. Правда обещаниям шлюх Чет не особо-то верил.

— Хочу пойти отсюда, я замерз, — сердито пробормотал Дроболь, пиная каменный блок, на котором сидели Крыс с Пипой.

— Я могу отвести тебя за угол и быстро согреть, мой бык, — скрипучим голосом ответила девушка, демонстрируя свои кривые желтые зубы.

— Ну уж нет, оставь это для своих матросов, — пробурчал тот, не оставляя своего скучного занятия.

Все тут знают, что Пипа давно пытается хотя бы на одну ночь овладеть этим могучим силачом, но ему противно даже от одной мысли, что придется обжиматься с маленькой приставучей пиявкой. Все это уже превратилось в некую странную игру, но Пипа, к слову, была очень упорной.

— Ну чего тебе стоит, или ты великан только ростом? — с издевкой пропела она, от чего Дроболь еще сильнее сжал кулаки.

— Я везде великан. Отстань от меня, шлюха.

— Как грубо, — фыркнула та, а тем временем Крыс, не скрывая своего наслаждения, погладил ее по обтянутому чулками бедру.

— Я всегда могу согреть тебя, мой драгоценный изумруд, — он называл ее так из-за зеленых, как этот редкий камень, глаз, честно говоря, единственного ее достояния.

— Еще чего! С тобой — ни за какие деньги! — она одернула ногу, словно ее обожгло каленым железом. — После тебя еще заразы какой-нибудь подхватить можно. Мне Мавин все про тебя рассказала, бедная девушка месяц потом лечилась от ужасной хандры. А месяц без клиентов для проститутки равносилен голодной смерти.

— Мавин уже была больна, когда я пришел к ней в тот раз, — оправдывался тот, будто бы это имело какое-то значение. — Ее до меня снял пузатый банкир, вот у него, наверное, и заразилась. Все ведь слышали поговорку? Самые большие вошки у того, кто тяжел на кошель.

Пипа громко рассмеялась, еще больше обнажив свои некрасивые зубы.

— Вот дурень-то! Там говорится — самые большие вошки у того, кто миску делит с кошкой.

— Это все неважно, главное, что я смог тебя рассмешить, мой драгоценный изумруд, — его мышиная морда самодовольно вытянулась.

Не сдержавшись, Чет дал оплеуху им обоим.

— Завтра наболтаетесь, если уж так неймется, — сказал он, в то время как Пипа с обидой потирала ушибленную щеку. — Где это носит твою Греттель?! Ей вообще можно доверять? Кто она?

— Откуда я знаю! — девушка все еще злилась, когда Чет вдруг резко схватил ее за волосы и оттянул голову назад с такой силой, что Пипа вскрикнула от неожиданной боли. Даже Дроболь в нерешительности перестал пинать камень.

— А мне откуда знать?! Ты позвала нас сюда, тебе и отвечать. Иначе твоими ножами, все будут свидетелями, поиграюсь сегодня я сам.

— Ах, пусти меня! Пусти кому говорю! — Пипа одернула его руку и распрямилась, будто бы ничего и не было.

Она привыкла, что с ней обращаются довольно грубо, а Чета она уважала и боялась, он приходился ей старшим братом и она прекрасно знала, на что он способен в гневе.

На самом деле Чет и не думал иметь с родной сестрой никаких деловых отношений, но работа шлюхи уж очень была полезной: узнать у кого есть деньги, выяснить, где кто живет и какой дорогой пойдет после борделя домой. Пипа делилась с ним информацией так легко, а взамен он давал ей порезать особенно полюбившихся клиентов. Пару раз ее задерживала стража, но вскоре, всегда отпускала.

— Я защищалась, сэр!

Чет не знал, чем уж она подкупала всех этих оболтусов, но, тем не менее, это работало, и через пару месяцев она вновь оказывалась на свободе.

Обычно они не собирались все вместе, только если дело предстояло действительно крупное. Правда после таких вылазок деньги кончались так же быстро, как и доставались им до этого. Чету всегда было мало. Он проигрывал все сбережения в кости еще до того, как что-либо зарабатывал. И сейчас его неплохо прижимали, требуя долг, его же старые «приятели». А тут как раз и сестрица подвернулась со своей необычной знакомой. Чет очень рассчитывал на эту их встречу.

Никто не знал, как заработанные разбоем деньги тратит Крыс, он просто пропадал на пару недель, а после объявлялся вновь, но уже с пустым кошельком. Дроболь же отправлял большую часть серебра своим старикам, что жили на материке.

Стоит сказать, что Чет никогда не делился добычей поровну, но с ним никто не решался спорить. Он убивал жестоко и без промедлений, и даже если недавно он выпотрошил какого-нибудь бедолагу в подвале, то после этого Чет мог преспокойно сидеть в трактире, вкушая сочную ножку ягненка и запивая все бутылкой темного эля. Чет был уверен, что будь у него больше денег, то его бы зауважали многие в этом недалеком городе, сейчас же, он пользуется славой только у таких же стервятников, как и он сам, да и слава эта такая же хрупкая, как и зубы его шлюхи сестры.

— Я тебе говорила уже все, что сама знаю, — Пипа принялась румянить свои щеки, в темноте это было не очень удобно, но, кажется, ей не впервой. — Какая-то Греттель, по виду сбежавшая дочка богача. Я уж не знаю, что с ней случилось, да и она особо и не лезла с разговорами. Все твердит только, что будто бы в курсе, где раздобыть приличную кучку деньжат. Сама она множество раз бывала в том доме, и…

— Ты говоришь об одном из домов на Старой Мостовой? Все в городе знают, что там заседает самая элита, те, у кого золота больше чем у всех жителей, вместе взятых!

— Да, о нем, — кивнула в ответ та.

Добыча, конечно, неплохая, но Чет знал, что большие деньги требуют еще большей охраны, именно поэтому на Старую Мостовую никто и не суется без надобности, особенно такие мелкие шайки, как эта.

— У этой твоей Греттель, у нее есть план? — и все же, Чету очень нужны деньги, и он был рад ухватиться за любую возможность.

— Вроде как есть, скоро она придет и все расскажет.

— С чего вдруг такая уверенность? — вдруг встрял в разговор великан Дроболь. — Может быть она одна из этих вон… Стражей. Зачем какой-то богачке своих же грабить?

— Я же говорю, она не богачка, мой дуболом, — скрипучим голосом пропела Пипа. — Была таковой, а сейчас в борделе шастает. Только не вздумай на нее глазеть, говорят она такие цены заламывает, а в постели полное бревно.

— Какая разница, какая она в постели, главное, чтобы привела к золоту.

Чет довольно устал от мелких грабежей, не приносивших ему никакой радости. Хватало только на то, чтоб хорошенько поесть, да поспать, а последние две его вылазки были и вовсе неудачными.

— Странно, но я ничего не слышал ни про какую Греттель, — заметил Крыс, нервно покусывая ногти на левой руке.

— Ну еще бы, — Пипа закончила подправлять макияж, теперь ей тоже становилось скучно и холодно. — Сегодня она Греттель, завтра Анни или длинноногая Долли, у шлюх много имен. К тому же, — она достала из бюстгальтера ножичек и стала прокручивать его в руке. — Вроде как она не местная. Скорее с материка.

— Тогда с чего бы ей было заглядывать на Старую Мостовую? — Чет начинал злиться, холод и голод начинали постепенно сковывать его разум.

— А я почем знаю? Ах, вот и она! Сейчас сами и спросим!

Из темноты, прямо с противоположного конца причала к ним приближалась невысокая тень. Если бы Пипа до этого не сказала кто это, то Чет бы решил, что это и вовсе ребенок. Ростом не больше, чем пять футов, а с накинутым на голову капюшоном девушка казалась и того меньше. Она передвигалась быстрыми шажками, а ее ноги были столь тонкими, что походили на две короткие палочки. Поравнявшись с компанией, она дала себе перевести дух, а после протянула руку для знакомства, никто кроме Крыса так и не пожал ее, а он всегда был галантен с девушками.

— Ах, так темно, долго же я плутала вдоль всех этих лодок, думала не найду вас, — ее голос также принадлежал скорее девчонке, чем опытной женщине из борделя. Чет попросил ее снять капюшон, но та полностью проигнорировала эту его просьбу. — Значит вы и есть та самая банда? Пенелопа многое рассказывала о вас.

Крыс подавил в себе смешок, Пипа же нервно толкнула его локтем, она ненавидела это свое имя, которое ей дали родители.

— Значит многое? А о тебе она и двух слов связать не может. Так что, или ты сейчас же говоришь все как есть, или мы уходим, только перед этим ты заплатишь за то, что мы так долго прождали тебя сегодня, — Чет выглядел грозным, даже Дроболь при всей своей мощи казался рядом с ним просто пустоголовым великаном, он перекидывал свой взгляд то на Чета, то на маленькую особу, и почему-то ему не хотелось ей делать больно, чтобы там Чет ему не приказал.

— Скажи же то, что говорила мне! О золоте, о шелках и драгоценных камнях!

— Да, и поживее, — Крыс решил состроить из себя более грозного, чем он есть на самом деле.

— Перед тем, как я выложу вам всю информацию, хочу, чтобы вы пообещали мне ровно половину того, что мы сможем украсть.

— А у девочки острый язычок, только вот считать она совсем не умеет, — Чет сплюнул на дорогу. — Тебе половину, а нам четверым делить то, что останется? Так не пойдет.

— Там денег столько, что даже остатков хватит на то, чтобы жить себе долго и счастливо, ну и, если, конечно, хватит ума убраться с этого поганого городишки, — тут же ответила та.

Ее голос совсем не дрогнул, Пипа редко видела, чтобы так резко отвечали ее родному брату. Шлюха кожей чувствовала, как между этими двумя начинал закипать воздух.

— С чего ты решила, что я буду довольствоваться твоими подачками? Мне ничего не стоит скрутить тебя прямо здесь и сейчас, сломать тебе кости на руках и ногах, пока ты, наконец, не расскажешь, как пробраться в тот дом, что находится на Старой Мостовой, — он засучил рукава, демонстрируя всю серьезность своих грозных слов.

— Так не пойдет, — девушка сняла капюшон, но в темноте ее лица почти не было видно. — Я знала, что с тобой могут быть проблемы.

— Проблемы сейчас будут у тебя, моя дорогуша, — он потянулся было к ней, как вдруг, резко вскрикнув, пошатнулся и упал прямиком в грязь. Из его шеи торчала длинная стрела. Чет стонал, задыхаясь от боли, он издавал страшные булькающие звуки, судорожно пытаясь вдохнуть.

— Ах ты стерва! — Пипа тоже подалась вперед, как уже вторая стрела просвистела прямо у ее лица, оставив за собой небольшую царапину. Девушка жалобно вскрикнула и спряталась за Дроболя, Крыс, к слову, давно уже так и сделал.

Великан непонимающим взглядом смотрел как умирает тот, кого он боялся больше всего все на свете, мокрый, жалкий, в луже собственной крови, Чет уже не был таким устрашающим.

— Братик, мой милый братик, — Пипа заливалась слезами, прячась за могучую спину силача. — Ты ответишь за это, я тебе обещаю!

— Я не хотела никого убивать, но твой брат доставил бы нам всем немало проблем. Ты ведь знаешь, с ним невозможно договориться, — девушка, безо всякого сожаления, вытащила стрелу из горла умирающего мужчины, а после махнула ей кому-то вдалеке. — И не ври, ты никогда не любила его. Не твои ли слова были о том, как он тебе осточертел? — Пенелопа прикусила язык, мало ли что она говорила о нем, ведь он был ее братом! — Мне очень нужна ваша помощь в этом деле. То, что я говорю — чистая правда, там будет много золота, его вполне хватит, чтобы купить каждому свой небольшой собственный дом, а после жить, позабыв обо всех старых бедах. Все, что я прошу, так это согласиться отдать мне всего-то половину всех тех сокровищ, но, если кто-то не согласен, так можно увеличить долю оставшихся, — она помахала стрелой, с наконечника которой все еще струилась кровь. — Только вот, чем нас меньше, тем меньше и шанс на успех. А я совсем не хочу попадаться в лапы местным стражникам. Ну, так как? Договоримся?

Первым вызвался Крыс.

— Ты утверждаешь, что будто бы была в этот доме и знакома с его хозяевами? Как знаешь и то, где внутри лежат деньги? У тебя и правда есть план?

— Абсолютно верно, — ухмыльнулась Греттель. — И я готовила его не один месяц, поэтому не хочу так запросто делиться им. Я должна быть уверена в тех людях, с кем отправляюсь на дело.

— И мы сможем уйти оттуда живыми? — вот и Дроболь заинтересовался, на его силу девушка рассчитывала больше всего.

— Естественно! Если каждый из вас будет в нужной степени осторожным.

— А с чего я должна быть уверена, что твой стрелок не убьет меня следующей, как моего брата? — Пипа выглядела теперь больше удивленной, чем напуганной, она опустилась возле трупа на корточки, будто пытаясь удостовериться, что тот действительно мертв.

— Потому что, я надеюсь, вы будете куда умнее этого засранца, — Греттель с неприязнью бросила свой взгляд на мертвое тело. — Он хотел сдать всех нас своим несравненным дружкам.

— С чего бы такая уверенность?! — взвизгнула Пипа, Чет хоть и был жестоким, но, чтобы предать…

— Потому что именно он попросил убить вас сегодня ночью, — из темноты вдруг вышел мужчина, и не было сомнений в том, что это был тот самый лучник, виновный в мучительной смерти их главаря.

Он ехидно улыбался, глядя на собравшийся здесь сброд своими красными, как огонь, глазами.

Глава 4. Свободный шхун. Варон и Греттель

Как приятно снова оказаться в тепле. Ночной промозглый ветер совсем доконал его, а сидеть в засаде было и того утомительнее. Греттель пришлось немного задержаться, за что она уже и получила нагоняй, но разве он мог долго злиться на эту девчонку? Ее невысокая фигурка семенила по комнате, развешивая сухие вещи, она не любила, когда они мялись под утро, и юноша давно уже привык к этим ее странным выходкам. Заметив, что он на нее смотрит, Греттель ухмыльнулась, обнажив свои белоснежные зубы.

— Мог бы и помочь, было б куда быстрее, — с легким укором заметила она.

— Еще чего, мне уже хватило на сегодня грязной работы.

— Я и не думала, что ты его убьешь. Чет мог бы нам пригодиться.

«Ага, но мертвым он будет куда полезнее» — подумал тот, а вслух лишь сказал.

— Что сделано, то сделано, давай уже заканчивай и ко мне.

Юноша не соврал о том, что Чет попросил убить их сегодня ночью. Он даже заплатил ровно половину от той суммы, которую ему назвал наемник. Но сестру приказал не трогать. Видимо его сверху сильно прижали, раз он решил обратиться к шхуну.

— Ты выглядишь уж больно хмурым, — Греттель залезла к нему под одеяло, почти полностью раздетая и, как всегда, вкусно пахнущая. — Варон?

Каждый раз, когда он слышал свое имя, его бросало в холодный пот. Все еще не привык. Он со злостью сжал руку девушки, так, что она даже вскрикнула.

— Ты делаешь мне больно!

— Извини, — расслабившись, он вдохнул запах ее чистых, еще влажных после мытья, волос. — Я немного устал и только.

— Я могу это исправить, — Греттель принялась целовать его, постепенно опускаясь все ниже, она, как и все прочие шлюхи, не была скромницей.

Спустя некоторое время девушка мирно лежала на его плече, правда желанного спокойствия Варону это так и не принесло.

— Мне нравятся твои глаза, — пролепетала вдруг Греттель, иногда юноша забывал, насколько сильно она была в него влюблена.

— Да, нечасто наверно приходится спать с красноглазыми, — резко отрезал тот.

— К слову, никогда. В детстве мне рассказывали много историй о том, что это глаза демона, что в них видно только огонь и злобу. Но теперь же я понимаю, что все это байки.

— Все ли истории о шхунах так неправдивы?

— Думаю, большинство, — непринужденно ответила та. — Иначе, где же та черная магия? Молнии из твоего рта? Война давно закончилась, твои предки и правда были несравненными воинами, но они проиграли. Значит и их магия была не так уж страшна, чего говорить о твоей, — Греттель лишь рассмеялась, заметив его суровый взгляд. — Хотя кто знает, может ты меня и заколдовал. Не смотрите честны девицы в шхуновы глаза, не заговаривайте с ними, иначе будете навеки прокляты!

На этот раз ей-таки удалось рассмешить юношу, эту поговорку Варон знал с самого детства.

— Ну и каково тебе быть в адском пекле? — его рот скривился в злобной ухмылке.

— Скажу тебе, что неплохо. Да и какой же ты шхун, если умеешь говорить? Да и имя у тебя есть.

— Оно есть у всех, — юноша слегка поморщился от налетевших на него воспоминаний. — Да и нам перестали резать языки лет так четыреста назад.

— И правильно сделали, мне вот твой очень даже нравится, — и в доказательство своих слов она немедленно его поцеловала.

Немного позже, когда Греттель крепко заснула, юноша слез с постели чтобы написать Зубу записку. Он планировал сообщить о том, что расправился с местными головорезами, которые досаждали обширной части южного острова, а также он хотел потребовать от Зуба выполнить и часть своего обещания. Потребовать? Правильным ли будет здесь это слово? Скорее попросит, впрочем, как и всегда.

Эрдгар выкупил его у одного работорговца, когда Варону едва ли исполнилось шестнадцать. Он сделал из него верного слугу, цепного пса на коротком поводке. Пять лет Варон уже состоит на его службе. Шхун, считающий себя свободнее, чем все остальные. Но, если подумать, какая же это свобода?

Юноша имеет право ходить по улицам, не опуская глаз, он может заговаривать с людьми, любить женщин и даже иметь собственных выродков. Но как только речь заходит о том, чтобы покинуть остров, Зуб наотрез отказывается что-либо предпринимать.

Местная стража давно уже назначила плату за голову шхуна-наемника, а единственная девушка, которая соглашается спать с ним по доброй воле — это Греттель. Совсем еще девочка, вроде какая-то выскочка из богатой семьи. Может она и спит с ним только потому, чтобы насолить своим родителям еще больше. Юноша знал о ней не так много. Но, честно говоря, он и о себе-то ничего не знал.

«Варон! Варон! Варон!» — кричали те, другие, пока он раз за разом вырезал из груди еще теплые, трепещущие сердца. Он пил их кровь, его тошнило, но он заставлял себя пить, иначе все потеряно. Он знал, что за ним наблюдают. Ждут, когда он даст слабину, и тогда они смогли бы вырезать и его сердце тоже. Этого он никак не мог допустить. Он обещал себе. «Варон! Варон!» — эти ликующие крики будут преследовать его до конца жизни. Такова цена его свободы. По-другому никак.

Юноша вдруг заметил, что к написанию записки он так и не приступил. Может быть сходить к Зубу лично? От этой мысли по его спине тут же пробежал холодок.

И все же, Варон далеко не первый и не последний бандит в этом проклятом городке. Кроме того, он не просто обычный убийца: Варон имеет красные глаза и пользуется неведомой черной магией, именно поэтому считается, что от него невозможно скрыться.

Юноша знал, что люди его боятся, и ему это немало льстило. Правда вот, заслуга тут больше в его происхождении, чем в умении делать свое дело. Одна только мысль, что шхун придет по твою душу приводила всех в ужас. Но иногда Варон был даже не прочь подыграть своей навязанной роли.

— Труп обязательно было сжигать? А голову зачем повесил? — Зуб смотрел на него с напускным безразличием, но тот видел, как бешено пульсировала вена на его шее.

— Чтобы краски сгустить, я хочу, чтобы меня боялись.

— Ты делаешь из себя шута и только, — его словно холодной водой облили. — Хочешь выступать иди в бродяжные артисты. Там таких как ты с головой возьмут. Только, в твоем случае, голову получит быстрее стража или магистериум.

— Я выполнил свое задание, и…

— И выставил себя и меня полным посмешищем, — отрезал Зуб, его терпение было на исходе. — Я приказывал тебе убить. Все свои шутки оставь при себе.

— Слушаюсь, — слова застревали в горле, рядом с Зубом он вновь начинал чувствовать себя всего лишь мальчишкой: без имени, без права говорить и даже смотреть кому-либо в глаза. Варон ненавидел это чувство всей душой.

— Подойди сюда, — Зуб поманил его к столу.

Ноги сделались каменными, но, тем не менее, он повиновался. Зуб неспешно открыл верхний ящик стола и достал оттуда небольшой пузырек, на четверть наполненный темно-бурой жидкостью. Это была кровь.

— Ты ведь понимаешь, — он лениво мотал стеклом из стороны в сторону, в то время как Варон не мог даже пошевелиться. — Я люблю тебя, как любил бы собственного сына, — он вздохнул и начал откупоривать склянку. — Но он мертв. А ты здесь, передо мной, и это, твоя кровь. И ты знаешь, что у меня ее предостаточно, но все так же продолжаешь ослушиваться моих приказов.

— Я… Я все сделал, как вы и велели, — Варон пытался не показывать свой страх, но это было слишком заметно.

— Сделал — да. Но так ли как я велел? Нет, — Зуб открыл перстень, украшенный янтарем на своей руке, и высыпал оттуда горсть золотистого порошка, по консистенции напоминающую мелкую соль. — Я всего лишь хочу, чтобы ты меня слушался, и я обещаю, что в таком случае, я больше не причиню тебе боли. — Варону оставалось только стоять, стиснув зубы. — Я уже даровал тебе свободу, ту, позволительную свободу для таких как ты. Знаешь, каких трудов мне стоило обеспечить твою неприкосновенность хотя бы в пределах этого острова? А взамен, взамен я прошу не так уж и много. Ты нужен мне, когда я приказываю, и должен делать все так, как я и приказываю, — на каждое свое произнесенное слово Зуб начинал постепенно лить кровь в порошок. В комнате запахло чем-то паленым, а вскоре раздался душераздирающий крик. — Помни, кто ты Варон. Помни, кому обязан своей свободой. И не забывай, что твоя жизнь полностью зависит от меня.

«Ну, это мы еще посмотрим». Варон смял в руке так и нетронутый пергамент. Все же, он верно решил в тот раз — такой жизни надо положить конец.

Его взгляд упал на Греттель, мирно сопящую на пыльной кровати. «Как удачно ты мне подвернулась, ты и твоя жажда мести». Шхун задул свечу. Дела подождут до завтра, скоро рассвет и надо хоть немного поспать.

Глава 5. Магистериум. Киган и Свейн

В кабинете было довольно душно. Сколько бы он не старался, запах старых бумаг и мокрого дерева отсюда ему ни за что не проветрить. Может быть стоило выбрать что-то другое? Ему предлагали неплохую альтернативу в прошлом месяце: просторное помещение, с двумя комнатами и собственной ванной, но он выбрал это. «Если господин Людвиг смог вести тут свои дела, то мне ни к чему жаловаться», — решил для себя Киган и старался всячески здесь обжиться.

Он уже поменял стол, на привычный, из черного дерева, с ящиками по обеим сторонам, приказал повесить более светлые шторы, сменить старые пыльные светильники, но в основном кабинет остался таким же, как он его и помнил в свои юношеские годы. Когда Киган, еще будучи учеником, приходил сюда писать свои первые трактаты и изучать новые формулы. Сколько времени прошло с тех пор? Лучше об этом даже и не вспоминать.

Пройдясь по затхлому помещению, Киган невольно остановился у высокого настенного зеркала. Нет, годы играют ему только на руку. Черты лица еще более заострились, приобрели строгий суровый вид, иссиня-черные волосы покрывала редкая седина, от чего глаза на их фоне, стали еще темнее, чем были на самом деле — они почти что черные. Высокий, в своей атласной изумрудной мантии, он казался еще выше, и эта брошь на груди — золотое перо Магистериума, начищенное до блеска, оно являло собой знак отличительного ума, символ принадлежности к высшему, по его мнению, сословию — к жрецам.

Киган с особым трепетом вспоминал, как получил эту брошь впервые. Он тогда только недавно закончил свое обучение в магистериуме, вернулся с северной экспедиции и занимался тем, что исследовал свойства редких минералов и трав. К слову, получить золотое перо не так уж и легко, но еще сложнее его удержать. Каждые пять лет жрецы проходят проверку на свою компетентность, те, кто не справляется с заданием получают серебряное перо, дальше идет медь. Также есть алюминиевые и деревянные перья, но лучше уж совсем не носить никакой броши, чем эти. Алюминиевые жрецы годятся только на то, чтобы роды у собак принимать, да ставить пиявки. Его бы воля, и статус жреца оставался бы только у золота.

Но, кто знает, как все обернется в будущем? К решениям Высшего Совета прислушиваются, да и все эти упреки в сторону изумрудных жрецов, они разом пройдут, стоит только восстановить свой былой статус. Господин Людвиг частенько вспоминал, что стоило только сказать, и все делалось именно так, как желал того магистериум и его Совет девяти. Так что, это лишь вопрос времени.

На столе лежала пачка разобранных писем, требующих скорейшего ответа. Половину из них он отдаст своему ученику, эти послания носят чисто формальный характер: различные приглашения на обед и расходные листы. На некоторые же Киган должен ответить лично. Жаль только, что почта магистериума последние годы не внушает ему особого доверия, иногда письма терялись или доходили до своего адресата намного позже назначенного срока. Это не могло не раздражать.

Поэтому своим близким знакомым мужчина предпочитал писать от своего личного адреса, но, в основном, он старался и вовсе избегать писем. На бумаге люди зачастую ведут себя вольно, но когда дело доходит до встречи, то стоит только жрецу поднять свои темные, как смоль, глаза, и аргументы его оппонентов уже и не кажутся такими весомыми. Да, Кигану непременно нравилось, что его боялись, за страхом обычно следует и уважение.

В дверь робко постучали.

— Господин Киган?

— Входи, Свейн, я не занят, — жрец прошел к столу, он слышал, как щелкнул входной замок.

— Господин, — Свейн поклонился со всей своей холодной учтивостью, как всегда причесанный и гладко выбритый, его ученик выглядел под стать своему учителю. Естественно внешность была не главным фактором, Свейн уже не первый год оставался одним из лучших учеников магистериума, подающим надежды и имеющим все нарастающую популярность.

Свейн происходил из знатного рода Хоуэлов, и Киган прекрасно общался с его родным дедушкой, который по праву рождения являлся одним из пяти Великих Графов и владел обширной северной территорией, в частности, холодной и неприступной крепостью, что величалась Мерзлым Пиком. Свейн, с самого детства обученный грамоте, легко поддавался учению, но имел слишком уж вольный характер. Решение отдать его в ученики к жрецам, пришло на ум как раз-таки старому Хоуэлу, а его слово в семье не подлежало сомнениям.

Отношения же между учеником и учителем были довольно натянутые, хоть Киган и питал некую симпатию к своему подопечному, он старался не поощрять его или делать это так, чтобы Свейн понимал, какой длинный путь ему еще предстоит пройти. Киган знал, что из его ученика выйдет прекрасный жрец, если, конечно, он того действительно захочет. А когда придет время подтверждать свои знания, то брошь Свейн получит золотую, и никак не меньше.

— Я оставил тебе письма, нужно ответить сегодня же. Займись этим, — его голос прозвучал слишком грозно в этих замкнутых стенах.

— Слушаюсь, учитель, — заняв место за деревянным столом, юноша принялся разводить чернила и готовить печать.

— Что-нибудь важное на собрании?

— Нет. Пара случаев ветряной сыпи на юге материка. В Мириде и Розенхоле вспышка ползучего лишая.

— Это осеннее, каждый год одно и то же. Что-нибудь еще?

— С десяток пропавших человек на востоке, там недавно закрывали разломы, может чего-то не доглядели, — не отрывая свой взгляд от писем, продолжал тот.

— На востоке? На днях оттуда должны были вернуться Гарри и дуралей Вилус, они присутствовали на заседании?

— Господин Вилус был собственной персоной, господин Гарри, направлен в лечебницу святой Анны.

— Ему стало хуже? — удивился жрец, он сам беседовал с ним, как только те вернулись из Пилора, выглядел тот уставшим, но не более. После закрытия разломов всегда так.

— Да, вчера ночью поднялся жар, но говорят ситуация под контролем. Просто в легких осталось немного песка.

Такие опытные жрецы как Гарри, и допускают столь простые оплошности? Разломный песок? Он что, запутался в рунах? Надо будет выяснить, как все было на самом деле.

В дверь снова постучали.

— Господин жрец, — голос старого ключника казался немного взволнованным. — Вас требует к себе Иерихат.

— Иерихат здесь? В такое время? — повернувшись на каблуках, Киган приказал своему ученику не дожидаться его и поспешно вышел.

Смотрителю же пришлось изрядно ускорить свой шаг, чтобы поспевать за жрецом. И вскоре, его тяжелое хриплое дыхание, стало действовать Кигану на нервы.

— Я говорил, что присутствовать на собрании вместо меня будет мой ученик, — его голос эхом раздался в пустующем коридоре.

— Тут дело другое, особой важности, господин, — окончательно запыхавшись, ответил тот.

— Нет ничего, что бы я не доверил своему ученику, Освальд.

— Иерихат отправил только за вами, — и, чуть понизив голос, ключник добавил. — Видимо ваша встреча должна пройти строго конфиденциально.

— Все равно, — но на самом деле, такое внимание к его персоне со стороны Хала, льстило ему.

— Нет, господин, не туда, — Освальд повернул в сторону лестницы, ведущей в одно из подземелий.

Киган не стал задавать лишних вопросов. Этот олух только воображает, что будто бы знает все о магистериуме и о его жрецах, но на самом же деле, он не больше чем обычный ключник в огромном старинном замке. Серый балахон, алюминиевое перо на груди, он носит его несмотря на то, что никто в магистериуме не считает его настоящим жрецом, редкие сальные волосы, убранные за крошечные уши, и лицо, исчерченное глубокими шрамами, все это от бесконечного самобичевания во славу великих богов. Жалкое зрелище.

— Ваш последний отчет о возможностях применения жилистой эссенции просто великолепен! — начал Освальд своим тихим скрипучим голосом. — Кто бы мог подумать, что ее свойства могут быть так полезны в лечении черной крови.

— Об этом писал еще Уоллих в своих работах лет так шестьсот назад. Я просто довел его мысль до логического конца.

— Но все же, вы проделали столько работы, господин, и в такой короткий срок! Вы знаете, что практика началась даже в соседних с Азенхордом городах? — кретин, конечно же я знаю, как и где используются мои открытия, но вслух Киган ничего не сказал.

Ему приходилось терпеть компанию старого ключника лишь потому, что того обязывало его положение. Но даже если бы он просто спросил дорогу, в подвальных коридорах магистериума, все же, легко заблудиться: там не подписана ни одна дверь и ни один поворот, тусклый голубоватый свет и крысы, вот и все, что там обитает. Киган редко спускался под землю, если и нужно было что-то забрать со склада, то он просил об этом своего ученика — Свейна, или же других свободных жрецов.

И почему Иерихат призвал его именно туда? Впрочем, неважно, на то обязательно имелись свои причины.

— Сюда, господин жрец, — гремя ключами, смотритель отпер одну из дверей, которая вела еще ниже в катакомбы.

Спуск вниз был недолгим, они лишь минули старые забытые темницы и небольшие комнатки, использовавшиеся ранее для хранения оружия и доспехов. Уже почти с пол века магистериум не имел своей личной армии, ведь теперь Белый замок защищал Великий король. И поэтому, почти все нижние этажи сейчас пустовали, так и не отыскав себе другого, более подходящего применения.

— Это здесь. Мне велели подождать снаружи, поэтому, как закончите, вы найдете меня на этом же самом месте, — Освальд поклонился, и его недавние порезы на лице блеснули в свете рунного фонаря.

— Надеюсь на это.

Помещение, куда ключник привел Кигана, было довольно просторным и своим убранством походило скорее на лабораторию, чем на обычный кабинет, в котором жрец так привык встречаться с представителем Иерихата.

Иерихат — это древнее и могущественное звено власти, состоящее всегда из одного Иерихат-хала. Он стоит во главе магистериума со дня своего назначения на эту должность и до самой смерти. Халу положено следить за тем, чтобы Совет девяти и другие изумрудные жрецы выполняли свою работу тщательно и в срок.

К Иерихату прислушиваются все, от мала до велика: будь то король, лорд, или же мелкие бароны — все они обязаны считаться с ним. Но стоит сказать, что власть хала носит скорее наблюдательный характер. Именно Высший Совет принимает решения относительно своего участия в войнах, междоусобицах и прочих конфликтах. Иерихат может лишь подтолкнуть их в нужную сторону.

О жизни халов мало что известно: после своего назначения они приносят кровавый обет и отправляются жить в самую высокую башню магистериума. В нее не ведет ни одна дверь и даже ни одно окно. Каким образом халы попадают туда, для всех остается загадкой. Также никто не знает наверняка, чем питаются халы после того, как уходят в свое добровольное заточение. Им не готовят местные повара, и ни один жрец не видел, чтобы Иерихат спускался к грузовым лифтам в поисках какого-либо продовольствия. Хал живет в полном одиночестве, в башне, что зовется Поднебесной. Он посвящает свою жизнь изучению древних знаний и опыта, оставленного ему предыдущими халами, и объявляется только тогда, когда в этом действительно есть необходимость.

Киган с детства слышал об их могуществе и не сомневается в том, что халы мудрее всех живых, но ему совсем не нравилось слушаться каких-то там стариканов, которые если и помнят что-то о магистериуме и о своей прошлой жизни, то очень отдаленно.

После торжественного посвящения, халы, будто бы теряют свою индивидуальность: они отказываются от имени, денег, родных и друзей, бреют свою голову налысо и, собрав небольшой мешок, в скором времени исчезают в высокой башне. Иерихат предпочитает не использовать никакую обувь и ходить босиком, а на глаза они натягивают тугую красную повязку, что вышита из довольно плотной ткани, и как халы видят из-под нее до сих пор остается неизвестным.

Стоит также сказать, что Иерихат всегда верен своему скромному одеянию, будь то встреча при дворе или день вознесения даров — хал будет одет одинаково. Этот мешковатый серый балахон, красная повязка на глазах и босые грязные ноги.

Жрец очистил свою голову от ненужных мыслей и поклонился.

— Великий хал, вы звали?

— Да, Киган. Мы звали, — это еще одна из особенностей Иерихата. Он всегда говорит о себе во множественном числе. — Ты делаешь большие успехи в своем обучении.

— Спасибо, великий хал, — уж не за тем, чтобы выслушивать похвалы я пришел в это чертово подземелье?

— Именно поэтому мы хотим, чтобы ты сослужил нам.

Хал жестом велел ему выпрямиться, и, не спеша направился к широкому столу. Там, под покрывалом что-то, или скорее кто-то, разлагался и уже испускал неприятный запах. Зайдя в комнату, Киган сразу же почувствовал это, но ждал пока хал сам ему обо всем расскажет.

— Сними с него одеяло.

Киган не брезговал работать с мертвецами, но на всякий случай при себе необходимо иметь масло жибучника, чтобы предотвратить попадание в организм каких-либо вредных веществ. Жрец начал осматривать комнатку в поисках этого полезного зелья, но хал, заметив, как он замешкался, тут же прервал его.

— В этом нет необходимости, если бы мертвый был опасен, мы бы не доставили его за стены Белого замка, — это было логично, и Киган почувствовал себя так, будто бы его отчитали. Чертовы халы.

Откинув одеяло, жрец невольно поморщился. Может труп и не был заразным, но от запаха и назойливых мух этот факт никак не защитит.

— Разве господин Гарри не был доставлен в больницу святой Анны?

— Не было нужды. Он был мертв внутри, как только вернулся.

— Что вы хотите этим сказать? Он был чем-то болен? — Киган старался припомнить, как вел себя Гарри в их последнюю встречу, ничего необычного: шутил, рассказывал о делах, хотел увидеться с маленькой дочкой…

— Мы хотим, чтобы ты выяснил это. Все необходимые инструменты предоставит магистериум. Мы, в свое время, откроем тебе доступ к некоторым своим знаниям. Мы также хотим, чтобы ты отправился на место разлома. Остальные члены Совета уже дали свое согласие и отстранил тебя от всех иных задач на неопределенный срок.

Жрец осматривал серое изможденное лицо мертвеца, если бы не горящие отметины на его шее и груди, то он бы ничем не отличался от любых других мертвых, с которыми ему приходилось иметь до этого дело.

— Так ты поможешь нам?

— Да, великий хал, — будто бы у него был вариант отказаться, правда на этот раз жрец действительно заинтересовался выпавшим наего долю поручением.

— Мы благодарим тебя, Киган. Мы сами встретимся с тобой, когда решим, что пришло необходимое время. — еще бы, связаться с Иерихатом если он сам того не желает, задачка не из легких. — Мы знаем об этом недуге немного. Но мы поделимся с тобой этими знаниями.

Старик повернул голову на бок, Кигану на миг показалось, что его глаза бегают за туго завязанной красной лентой.

— Мы надеемся на твою помощь. Это важно для всех нас, Киган. Для жрецов, для магистериума, для людей, — и для вас видимо тоже очень важно, раз вы попросили об этом меня. — Мы оставим тебе эти свитки.

Старик протянул свою тощую руку с двумя тяжелыми на вид свертками.

— Они могут помочь. Недуг имеет свое название. Старинное, древнее название на древнем языке. Нечто похожее с тем, что сейчас. Нечто похожее с этими символами у мертвеца на коже и под ней. Валайхал Моргрул эдиге карталис, — Киган забрал свитки из рук хала, древнее называние ему совершенно ни о чем не говорило.

— Мы даем времени столько, сколько потребуется, — проговорил хал. — Но время ограничено этим недугом, оно не будет ждать. Если не ты поможешь нам, так другой, — они намекают, что я могу не справиться?

— Можете положиться на меня, великий хал. Я найду, в чем причина этой болезни.

— И пусть древние будут на стороне правды.

— Они будут на моей стороне, великий.

Старик ухмыльнулся. Он обнял себя руками, будто бы собираясь упасть здесь замертво, но вместо этого он просто заковылял в сторону закрытой двери. Вскоре Киган остался наедине с Гарри, а точнее с тем разлагающимся мертвецом, что когда-то являлся им. Честно говоря, гибель жрецов не такая уж и редкость, но еще никакая смерть не вызывала у Кигана так много вопросов, как эта.

Гарри вернулся с задания совершенно здоровым, хоть и был немного усталым на вид. Вилус, его напарник, выходит, он тоже может быть заражен? А эти странные символы на теле и интерес Иерихат-хала? Валайхал Моргрул эдиге карталис. Киган несколько раз повторил про себя эти заветные строки.

— Что ж, хал упомянул, что символы у тебя и внутри тоже. Позволишь взглянуть?

Глава 6. Жрец и ученик. Падре и Део

Все то, что рассказал ему жрец, казалось полной бессмыслицей. Может Падре слишком много времени проводит на солнце? Или это у него старческое? Нет, это никак не может быть правдой.

Део знает, что такое разломы, видел упоминания о них в книгах и древних свитках. Знает также, что на протяжении сотен лет магистериум борется с так называемой «болезнью и разломной Пылью».

Разломы — вещь сложная и малообъяснимая, большинством принято считать, что это остаточные порталы. При неправильном использовании телепортов, или нарушении написания рун, происходит такое, что пространство ненадолго дает сбой. Оно как бы накладывается само на себя. Чаще всего сами разломы носят неопасный характер, но со временем, если их не закрыть, область вокруг становится нестабильной и не подходящей для жизни. Опытные жрецы как раз тем и занимаются, что закрывают появившиеся разломы. Это дело требует огромной подготовки, так как малейшая ошибка может привести к еще большей «трещине». Но это все — никаких тебе созданий Пыли, бурь, скрещивания, все, что говорил Падре, казалось лишь его собственной выдумкой.

— Мальчик мой, задумайся на миг, — его пальцы впились в руки ученика словно прутья. — Если бы все вокруг знали настоящую угрозу, которую представляют разломы и то, что ни жрецы, ни магистериум не могут справиться с этим. То скажи, что бы сделали люди? Ответь же мне, — Део не знал. — Они бы захотели искоренить саму причину их появления. Сотни лет назад этой причиной были, как ты сам мог уже догадаться, представители твоего народа. Нет, тогда их никто не называл шхунами, они звались эльвартами. Но их главная ошибка состояла в том, что они доверились нам, людям. Не стану лгать, большинство разломов и правда появилось из-за эльвратов, но они и сами не знали, что замешаны в этом. Скажешь, что незнание не освобождает от ответственности? Как бы ни так. Разломы вещь временная, можно даже сказать — эфемерная, и до сих пор неясно каким образом все привело к таким ужасным последствиям. В какой момент они действительно стали представлять для людей угрозу, — Падре походил на сумасшедшего, с чего он вообще заговорил о разломах?

Все их случаи появления немедленно регистрирует магистериум и устраняет в самое ближайшее время. Падре же находится в этой деревне уже три недели, и никаких упоминаний о разломах в письмах, никаких приказов от магистериума и Высшего Совета. Да и жрецов не отправляют закрывать образовавшиеся трещины по одному или с учеником. Нет, для этого требуется куда больше опытных лиц.

Падре, кажется, читал все эти его вопросы по выражению лица.

— Главная причина по которой развязалась та жестокая война, где потери были огромны с каждой из сторон, как раз-таки в разломах! В них, мой мальчик. А если теперь всплывет то, что проблема исчезла лишь на время? Что она набирала силы и сейчас появилась в еще более своей худшей форме. Кого теперь обвинят? Скажи мне. Магистериум не зря скрывается, прячет факты и затаптывает следы. Но тем самым они роют себе глубокую яму. Я это понимаю, это все понимают, вопрос лишь времени. Люди думают, что причина разломов в порталах, и, если ими не пользоваться все само собой пройдет, как надоедливый прыщ. Раз и исчезнет с нашей земли навсегда! Но это не так, нет, это совсем не так. Я говорю сейчас не от лица магистериума, меня заботит то, что никто не пытается докопаться до истины. Не дают сами и мешают другим.

Еще немного и, казалось, что Падре окончательно выйдет из себя. Но вдруг он резко взял себя в руки: его дыхание начало успокаиваться, хватку, которой он крепко держал ученика, он ослабил и тут же извинился.

— Мальчик мой, Део, я не хочу тебя напугать, но… Если дело примет скверный оборот, я думаю, что магистериум решит избавиться от таких как ты раз и навсегда. Ясное дело, это никак не поможет, но даст выиграть время, а это как раз и нужно магистериуму. Я видел, Део, я видел и знаю, чего они хотят. Они отловят вас как собак, всех, одного за другим, они объявят, что надо закончить то, что было начато сотни лет назад. О, они и правда этого хотят! А после, как все это окажется бессмысленным, я имею ввиду смерти несчастных эльвратов, то пройдет уже немало лет. Десятки лет до того, чтобы магистериум, наконец, понял в чем истинная причина разломов. Жрец, пользующийся порталами, еще считается обыденным явлением, но ты подумай: после того, как последний из эльвратов умрет, народ ведь примется и за нас. Вот чего на самом деле боится магистериум. Вот отчего все назревающее недоверие и эти нелестные высказывания. Наше с тобой существование терпят: покамест разломы закрываются, пока жертвы среди населения так малочисленны.

Жертвы? О каких таких жертвах он сейчас говорит?

— Скажешь, что тебе плевать на магистериум? Я понимаю, тут мне нечего сказать, но я хочу донести до тебя вот что, я говорил уже, но послушай внимательно. Я делаю это ради людей. Ради того, чтобы все эти ужасы прекратились. Я делаю это и ради твоей безопасности, Део. И мне нужна твоя помощь, — Падре очень побледнел. И этого старика так боялся Део? Так уважал? Сейчас жрец казался таким беспомощным и старым. Раньше он мог просто приказать, и тот выполнил бы все беспрекословно, но сейчас… Падре именно просит, здесь, сидя под этим старым деревом в лесу. Део никак не находился с ответом. — Я взял тебя в ученики не просто так. И я надеюсь, что ты сможешь меня когда-нибудь простить за это. Я уже тогда делал догадки и строил планы относительно твоего ученичества. Я думал, что это не составит особого труда, ведь мне нужно твое присутствие и твоя кровь. Но сейчас, когда я уже так близок к разгадке, мне… Я не могу позволить себе предать тебя. Ты знаешь правду, ты знаешь к чему все идет. Я не хочу тебя удерживать против воли. Твоя помощь могла бы быть неизмерима, но какой ценой? Какой ценой, мой мальчик? Поэтому я и даю тебе право выбора. Пути назад не будет. То, что вчера произошло в доме у старейшины, это была лишь проверка. Очередная проверка, о других ты и не знал, но мог все же догадываться. В общем-то, все прошло очень даже удачно. На меньшее я и не рассчитывал. А ведь это всего капелька крови, один укол булавкой, кто бы мог подумать! А в череду с твоим голосом… Как может подействовать такое я и представить себе не могу! Это просто невероятно, Део! Я вижу ты хочешь что-то сказать?

Део было тяжело собраться с мыслями, но к своему удивлению он был абсолютно спокоен.

— Я знал, что вы меня используете, но, как? Взять в ученики шхуна. Это все понимают. И я в том числе. Я рад, что вы… Что вы, наконец, мне все рассказали. Вам не нужен был никакой ученик, вам нужен был такой как я, — Део, услышав правду, понял только то, что он ждал подобного разговора, он был к нему готов много лет. — Я доверяю вам, Падре. Вы предлагаете мне бежать, чтобы потом быть пойманным. Или же предлагаете помочь с тем, о чем я не имею абсолютно никакого понятия. Вы предоставили мне выбор, в котором по сути нет выбора…

— Део, — глаза Падре наполнились слезами.

— До встречи с вами я… Я не жил, то, что было, нельзя называть жизнью. Единственное, чего я хотел, так это, чтобы вы доверяли мне. Сейчас же вы видите во мне ребенка, способ борьбы. Я же не вижу в себе ничего. Вы спрашиваете, чего я хочу, просите сделать выбор… Падре, я хочу правды. Хочу ее всю. Если вы можете, если вы обещаете мне это, я пойду с вами, сделаю все, что требуется. Только будьте честны со мной.

— Я обещаю, мальчик мой, обещаю рассказать все, что знаю сам.

— Что… Что было вчера в доме у старейшины?

— Честно, я и сам до конца не понял, — к Падре начал возвращаться привычный цвет лица, но его руки все еще дрожали. — Ты мог заметить нечто странное вчера. Что-то похожее на золотистую пыль. Я полагал, что с этим связан некий предмет, что-то, что можно сжечь или выбросить, но все оказалось куда сложнее, — увидев, что Део остался недовольным таким ответом, он продолжил. — Мы здесь с тобой не просто так. И даже не по заданию магистериума, в чем ты, впрочем, уже мог догадаться. Я приехал сюда под предлогом благоприятных условий для сбора трав, а также легкой помощи близлежащим селам. И это правда, помощь действительно нужна. Мне написал один мой друг, Ханс, — завидев серьезный взгляд ученика, он поспешил добавить. — Ты мог видеть его письма. Он просил разобраться с пропажей людей, точнее детей. Рассказал про это место. В деревнях в округе уверены, что дети просто заблудились в лесу и, к своему несчастью, наткнулись на диких зверей, только вот… Происходит это точно в определенный лунный цикл. Мы пробыли здесь три недели, как раз чтобы хватило для… Пропал еще один ребенок. Недавно. Трупа еще нет, но они всегда находятся не сразу, и для этого тоже есть своя причина. Я уверен, что в этом замешан старейшина той деревни, где мы остановились. А также трактирщик и пекарь. К последним двум у меня имеется меньше всего доказательств, но я уверен, что сегодня мы их раздобудем. Благодаря тебе я убедился, что это проклятие, наваждение, называй его как хочешь, связано непосредственно с человеком. С его плотью и кровью. Я надеялся, правда надеялся, что это не так, что найдется какая-нибудь безделушка, часы, подвеска, что-нибудь в таком роде. Но последствия разлома бывают очень непредсказуемыми.

— Раз. разлома? Вы говорите, что тут есть разлом, а магистериум ничего не знает?

— Разлом был тут. Около трех месяцев назад. Потом пропал, зарос, я пока не знаю «как», я пытаюсь понять, но это не так просто. Нужно увидеть все собственными глазами. Как оказалось, разломы имеют свойство затягиваться сами по себе. Что наводит меня на мысль будто кто-то или же что-то специально их открывает. Знаю, логики здесь маловато, но как закончим, я постараюсь объяснить тебе все подробнее. Сейчас же, разлома никакого нет, а пространство нарушено, тут полно остаточной Пыли и кое-чего похуже. То, что вышло к нам из разлома.

— Вы хотите сказать создание Пыли?

— Да, магистериум так долго, как только мог игнорировал само их существование. Но сейчас дела обстоят хуже некуда. Если бы мы начали действовать сразу, то их не проникло бы в наш мир так много. Впрочем, большинство из этих созданий пустоты не опасны. Они как заблудшие огоньки, потерянные души в чужом мире, которым нужно всего лишь показать дорогу домой. Но те, что остались, те немногие из них… О нет, они не заблудшие, они пришли сюда, зная, что могут питаться вдоволь, пока им не помешают или не уничтожат. Они хитры, разумны, они ненасытны. Появившись в нашем мире, такие чудовища стараются незамедлительно покинуть место разлома, так как понимают, что оставаться там небезопасно для них же самих. Они оседают где-нибудь в глуши, или наоборот в очень людных городах, и только подумай, сколько времени может пройти пока их обнаружат? Скольких людей они могут убить? С этим нам повезло, Ханс почувствовал разлом, когда находился неподалеку и сообщил мне. Но если бы он не проезжал мимо? Скольких детей не досчитались бы их родители? Магистериум не посылает жрецов, пока не будет ясности. Что для них три детских трупа в деревне, где каждый пятый умирает в младенчестве? Конечно, я мог бы справиться и один. А мог бы сообщить Совету, и мне прислали бы напарника: какого-нибудь бестолкового Гарри или Стредфорда. Мы бы загнали тварь обратно в разлом, но… Мне нужна причина. А тут магистериум не в силах мне помочь, — он резко обернулся к юноше. — Део, твоя кровь имеет некоторое влияние на подобных существ. Я еще точно не уверен во всех возможностях этой твоей…особенности. Я проводил некоторые эксперименты, наподобие того, что вчера, и пришел к такому выводу. Я хотел, чтобы ты знал, все может пойти не по плану. Именно для того я и дал тебе зелье, чтобы ты мог уйти, если вдруг… — он отмахнул от себя мрачные мысли. — Я не знаю насколько это может быть опасно для тебя. И не уверен, что все подействует именно так, как я и задумал. Но вчера, когда ты выполнил мою просьбу, просто знай, это помогло мне быть храбрым сегодня. Быть храбрым с тобой.

Део не мог не заметить, что Падре упомянул некие эксперименты, или то, что он в каком-то роде не доверяет магистериуму. Учитель, который всегда казался ему эталоном статуса жреца, идет если не против, то отдельно от всей верховной власти Белого замка. Тем не менее, в голове у юноши все начало укладываться на свои места.

— Так мы…сейчас идем к нему? К существу из разлома?

Падре тяжело вздохнул.

— Да, именно. Впрочем, он еще не заметил нашего присутствия, хотя маячащий время от времени жрец мог бы выбить его из равновесия. Но, по правде сказать, — старик прикусил губу. — Если пропал ребенок, то значит он все еще тут. Да и все это место, — он резко обвел рукой поляну. — Говорит само за себя.

— А как…как выглядят эти создания Пыли?

— Если говорить именно о тех, что опасны для людей то бывает по-разному. Более слабые остаются в эфемерной форме или в той, в которой они появились из разлома. Те, что посильнее могут приобретать несложные виды некоторых вещей, растений, чего-то очень небольшого. Если же мы имеем дело с сильной особью, то тут всякое может быть. Он может стать, к примеру, человеком, либо животным, или же принять некий симбиоз, тот, который ему больше симпатизирует. Я не так часто сталкивался с такими. В основном все упиралось во всякие безделушки, «проклятые» вещи, не стоит особого труда избавиться от них. Но вот с тем, что наделено разумом… Я правда очень надеюсь, что мой план сработает.

— Господин жрец, а в чем…в чем он ваш план? — Део до сих пор смутно представлял то, о чем говорил Падре, и верилось в это все с большим трудом.

— Ты, — Падре посмотрел ему прямо в глаза. — Ты уничтожишь его.

— Я? Но как же? — юноша еще раз осмотрел поляну, где они находились, ни одного сверчка, пролетающей мимо птицы или беглого зайца, только они с Падре и чувство неминуемой опасности.

— А вот тут придется импровизировать, правда, как я уже говорил, у меня есть некоторые соображения на этот счет, — жрец спешно порылся в набедренном мешке и достал оттуда несколько маленьких свертков с порошками. — У нас нет разлома, куда мы должны загнать порождение Пыли. Обычно, стоит сказать, прибегают именно к этому способу. Существо отгоняют обратно, а после запечатывают разлом формулами и рунами. Это непросто, но в группе с напарником, чаще всего, все проходит без осложнений. Иногда же приходится искать ближайший разлом не одну неделю, а существо запечатывать на какое-то время. Если оно имеет форму предмета, или же чего-то небольшого, то трудностей это также не представляет. Но бывает и такое, что оба варианта недоступны и тогда приходится сражаться.

— Сражаться? — Део не мог себе представить битву между жрецами и непонятными эфемерными тварями.

— Это не совсем обычное сражение, мой мальчик, скорее тут идет битва на время. То существо попытаться убить тебя, а может и сбежать. Ты не должен никоим образом допустить такого исхода. Для этого нужно подготовиться: защитные барьеры, эликсиры против кровотечений и ядов, но самое важное это то, что надо найти его слабое место. И чем быстрее ты это сделаешь, тем оно лучше. А после того, как найдешь, — жрец потряс небольшим холщовым мешочком. — Следует попасть туда этим. Разломная Пыль. Песок пустоты или же Карталис Вэйнхе. Имеет множество названий, но результат от него всегда один — смерть для порождения Пыли. Ты можешь нанести его на клинок, разбавить водой. Если бы только можно было сразу понять, с чем именно мы имеем дело… Если слабое место твари, место сосредоточения всей его энергии какой-нибудь предмет, то, скорее всего, ножом ты его не проткнешь, но ведь это может быть и глазное яблоко, или… Да это может быть чем угодно! И я считаю, что ты, Део, ты сможешь увидеть это. Благодаря оттенку своих глаз, благодаря своему происхождению. Также я думаю, что твой голос может обладать властью над ними. Знаешь ли, обычные руны, произнесенные жрецом, да и любым другим человеком, они работают слабо, если и вообще работают, особенно против таких существ, как эти. Но есть вероятность, что руны, которые произнесешь ты, будут иметь огромную силу против порождений Пыли. И с твоего позволения, сегодня, я бы хотел в этом убедиться.

— Мне…можно будет говорить? Руны? Мне это запрещено.

— Да, запрещено. Но об этом будем знать только мы, разве нет? Ты, я, и то опасное существо.

— А если…там, тот ребенок, и он все еще жив?

— Не волнуйся, если и есть такая вероятность, то, пережив столь сильный шок, разве он может нести ответственность за свои слова? Для пущей уверенности я взял немного сон-травы, ребенок забудет все, что произошло с ним, как долгий и страшный ночной кошмар.

— Я…надеюсь на это.

— Но, — Падре помрачнел. — Я бы не питал надежды на то, что девочка жива. Ты же меня понимаешь?

— Девочка? — Део судорожно вздохнул. Сколько детей пропало? Падре говорил, что трое, все они были девочками? Сколько им было лет? Трупы находят не сразу, а следы на телах будто от встречи с лесным зверьем. Было ли им больно перед своей смертью? Юноша думал, что от этих мыслей он придет в ярость, но все, что он ощущал, было только страхом.

— Я хотел подготовить тебя, подучить, но ребенок пропал совсем недавно и есть небольшой шанс, что мы успеем его спасти. Потому такая срочность. Я заставлял тебя переписывать руны, чертить в письмах формулы сотни раз, я уверен, что ты их запомнил, даже если тебя о том не просили, — Део вспомнил как просиживал долгие вечера за, казалось бы, бесполезным переписыванием учебников. Падре тогда уверял, что ему самому лень заниматься всей этой бумажной работой, а магистериум требует строгой отчетности. Отправлял ли жрец тогда все эти письма? — Но, я думаю, что все обойдется без лишних действий. Твоя задача, будет определить место скопления энергии, его слабое место, и сразу же сообщить мне. Все остальное сделаю я сам. Максимум, что может потребоваться еще от тебя, так это создание барьера. Через мой ему не составит труда пройти.

— Но я никогда не…

— Я знаю, поэтому я собираюсь тебя немного попрактиковать. В крайнем случае, мы всегда можем обойтись защитным кругом, — Падре, казалось, ушел в себя, он продолжал бормотать что-то, но Део уже не понимал ни слова.

— Господин жрец? — окликнул его тот, старик будто бы очнулся от некого сна.

— Ты просил меня обо всем рассказать, ты уверял меня, что готов. И вот, пришло время, доказать себе это. Попытаться спасти жизнь ребенка и изменить свою. Или же… Уйти. Я не буду спрашивать дважды. После всего, что ты от меня услышал, я прошу дать ответ. Ты останешься со мной, мой мальчик?

Где-то вдали шумел ветер, день постепенно катился к закату. Утром Део переживал из-за тех извинений: перед Элизой, трактирщиком, он был зол и бессилен, он чувствовал тогда, что смирился со своей судьбой. Быть шхуном на побегушках у магистериума. Разве мог он надеяться на что-то еще? Трава на поляне, где сидели они с Падре, была сухая, несколько пожухших цветков еще напоминали о том, что здесь, совсем недавно была жизнь. Так же, как когда-то жизнь была в нем самом. Део жаждал ее, жаждал так сильно, как никогда прежде. Он был готов принять вызов. Он был уверен, что справится.

Жрец протянул свою морщинистую руку, Део, помедлив не больше, чем долю секунды, крепко сжал ее в своей. Да, он останется с Падре. Останется до самого конца.

Глава 7. Жрец и ученик. Падре и Део

Быстро темнело. Если бы Падре не подготовил заранее солнечные камни, вряд ли бы они смогли что-нибудь разглядеть в этом лесу. Почти все попытки Део сделать какой никакой силовой барьер заканчивались неудачей. Жрец сказал, что в этом нет ничего страшного, руны защиты сложны даже для серебряных жрецов. Но юноша все равно был расстроен. Если его народ был таким могущественным, почему эти силы не перешли и ему тоже?

— Не забывай, даже у них не получалось все с первого раза.

Но откуда Падре было это знать? На какое-то мгновение Део поверил в свою особенность, но, сейчас же, у него опускались руки.

— Этим начертим защитный круг, — Падре протянул ему один из мешочков, висящих у него на поясе. — Соль и некоторые другие минералы. С нужными рунами должно послужить хорошей защитой.

— Падре, — голос Део сделался тихим, о говорил почти шепотом. — Я… Я и тут подвел вас.

— Ну что ты! — тот вскинул руки, явно удивившись. — Мальчик мой, то, что ты идешь со мной — вот, что самое главное. А свое обучение барьеров мы продолжим позже. Спешить некуда.

И все же, они потратили впустую несколько часов. А ведь тот ребенок, та девочка, могла быть еще живой. Део был не согласен со своим учителем. Каждая секунда на счету.

В темноте это место казалось еще более зловещим. Жрец шел впереди, слегка освещая дорогу, юноша же старался заглушить свой бешеный стук сердца в груди.

— Тут есть неподалеку дом, — Падре шел осторожно, то и дело оглядываясь на каждый шорох. — Я нашел его не так давно, подходить близко не решался, но я почти уверен, что существо обитает именно там.

— Прямо…в доме? Но зачем?

— Этого я не знаю, возможно ему просто понравилось, или же кто-то предоставил ему эту избушку.

— Разве кто-то мог такое сделать? Дать убежище монстру?

— Мальчик мой, — вздохнул жрец, — Монстры бывают не только из разломов. И за свою недолгую жизнь ты уже мог убедиться в этом.

— Вы думаете это сделал кто-то из деревни?

— Я в этом уверен. Тихо, мы пришли.

Дом, который предстал перед ними, выглядел заброшенным: покосившаяся крыша, сломанные ставни, разрушенный дымоход. Казалось, тут никто не живет уже десятки лет. Правда вот трава возле него была вытоптана, а вокруг… Део пришел в ужас — двор вокруг был усыпан мелкими косточками, юноша надеялся, что это были только кости животных.

— Он у нас не чистюля, — жрец присел и, подобрав одну из таких костей, внимательно ее осмотрел. — Обгладывает начисто. Даже сосет костный мозг. Видимо, местная фауна, пришлась ему по вкусу. Только вот, дети оказались вкуснее.

В доме послышался шум. Део дернулся и сжал в руке мешочек с Карталис Вэйнхе. Падре, в тот же миг, расколол семена Серебрянника, его щелчки громким эхом раздались в мертвом участке леса. Семена этого редкого растения обладают свойствами, похожими на ауру барьера, только намного слабее, но защитить от внезапного нападения все же смогут.

— Я знаю, что ты здесь. И я знаю, что ты понимаешь мой язык, — Део редко слышал, чтобы голос учителя был настолько грозным и громким, такое бывало только тогда, когда тот был очень зол. — Выходи и сдавайся, в таком случае твоя смерть будет менее болезненной, я тебе обещаю.

Где-то с минуту из дома не было слышно ни единого звука, только деревья вокруг шумели своими толстыми ветками. Может быть, они Падре ошиблись, и это был просто ветер? Дом старый, мало ли чего там отвалилось. Но к ужасу Део, дверь слегка приоткрылась. Ярко красные, будто налитые кровью, глаза глядели на них из темноты, странного вида рука водила по косяку и больше ничего не было видно.

— Ты, старикан, не моя кроха, — раздался достаточно звонкий, к удивлению Део, голос. — Ты мне не нужен. Уходи, пока я не загрыз тебя. Ха-ха, старые кости мне ни к чему. Гадкий старик.

У юноши перехватило дыхание, когда желтые глаза посмотрели на него в упор, существо все еще пряталось за дверью, и Део не знал, сколько времени ему понадобится чтобы преодолеть столь короткое расстояние между ними.

— А ты кто такой? — кривые пальцы на его руке, странно вытянулись по направлению юноши. — Ты не выглядишь старым, но ты и не кроха. Ты вкусный? Можно попробовать кусочек?

Део в ужасе отступил назад. Падре, ухватив его за рукав, покачал головой.

— Я не дам ему тебя тронуть, — прошептал он, а после вновь обратился к чудовищу. — Кто такие крохи? Кто тебе их доставляет?

— Хе-хе, какой назойливый старик. Не то, что тот. Нет, глупый старик испытывает мое терпение. Но, — булькающий звук заставил его на мгновение умолкнуть. — Отдай мне то, что рядом с тобой и я отпущу тебя.

— Не тебе ставить условия, отвечай, что ты сделал с девочкой?

— О, с этой крохой, — его глаза ярко блеснули. — Кроха меньше чем остальные, кроха нежнее, чем остальные. Хрум хрум. Ах, какие у нее пальчики. Я как увидел, не смог оторваться. Себе захотел, — дверь открылась шире и появилась другая рука, только вот…

— О боже, — Падре побледнел, света солнечных камней было достаточно, чтобы понять, что руки у существа были разные и то, что все пальцы, они будто бы пришиты к ладони. Разные детские пальчики, даже с ног. Део затошнило.

— Красивые, да? Я сам их сделал. Сделал из тех крох. Я хочу быть похожим на них.

— То есть, как это быть похожим? — Падре пересилил омерзение, охватившее его. Разговор пора было заканчивать, но монстр все еще не желал выходить из своего убежища.

— Глупый старик, хе-хе. Тот, другой, сразу понял. Он знал, чего я хочу. И дал мне это. А ты не даешь и пожалеешь об этом.

— Део, приготовься искать, я почти уверен… — Падре не успел договорить, как существо бросилось на них из-за двери, но семена серебрянника сработали так, как и должны, громкие хлопки отогнали монстра на небольшое расстояние. Существо зашипело и начало плеваться, на мгновение оно, казалось бы, потеряло их из виду.

— Гнусные, гнусные! Из-за вас мои крохи, они могут сломаться!

Теперь им представилась возможность рассмотреть ту тварь. У него имелось несколько рук, все они, были будто плохо пришиты, и вихлялись, будто бы сами по себе. В целом, это существо чем-то походило на тряпичную куклу. Только вот вместо лоскутков ткани на нем была настоящая кожа. Несколько пар ушей, расшитых по всему телу, а единственное, что оказалось нетронутым, так это голова, маленькая, будто высохшая, с красными глазами по середине.

— Део, найди источник!

Но юноша не мог ни на чем сосредоточиться. Его трясло от страха, а к горлу подступала тошнота. Он забыл обо всем, чему учил его Падре всего пару часов назад. Сейчас перед ним была только эта ужасная картина. Так вот почему считали, что трупы несчастных детей были растерзаны дикими животными. Он забирал у них части, которые считал подходящими для себя и, возможно, красивыми. Почти каждый кусок его тела был с чем-то сшит. Это зрелище казалось невообразимым.

— Аааа, — их голоса смешались между собой, Део почувствовал, что его толкнули в сторону, но он так и не понял, кто это был, Падре или тот, из разлома. Он видел неясные вспышки и слышал, как учитель читает защитные руны.

— Део, круг! Черти круг! — его голос, казалось бы, доносился откуда-то издалека, но тем не менее, найдя в себе силы, юноша дрожащими руками развернул мешок и рассыпал его содержимое по земле. Падре тяжело дышал, из его рук сочилась кровь.

— Гнусные! Я вас прикончу! Сожру, разломаю, все, по кусочкам, вам конец! — существо бешено колотило руками о землю, не замечая, как отлетают плохо пришитые пальцы.

Жрец, воспользовавшись передышкой, с силой затряс Део за плечи, оставляя яркие пятна крови на его мантии.

— Не время, Део! Приди в себя! — старик был взволнован, но не напуган, Део не увидел в нем ни толику страха. И этот факт заставил его опомниться, вспомнить о том, зачем они здесь. — Вот так, дыши, давай. Просто взгляни на него, ты меня слышишь, Део? Ответь!

— Д..да.

— Все остальное потом, Део, он почти выдохся. Мы мигом с ним разберемся, но мне нужна помощь!

— Что вы там бормочите себе под нос!? — существо искало их глазами, но они все еще были окружены пеленой защитного барьера. — Аасхар!

Невидимая стена, окружавшая их, покрылась трещинами.

— А, вот вы где, хе-хе. Не спрятаться. Не спрятаться! Я играл в прятки перед тем, как съесть их. Меня научили. Надо считать, мог бы и с вами сыграть. Но я уже вас нашел. Вот незадача, — оно прыгнуло на них, но Падре вовремя оттолкнул Део в сторону, и отскочил сам.

— Давай! — прокричал он, заглушая ветер.

Део впервые задержал свой взгляд на монстре, его ладонь тут же пронзила острая боль, он сделал так, как велел учитель, пустил себе кровь.

— Что это?! — существо стало принюхиваться. — Что это за запах?! Обманщики!!

Он увидел. Део вдруг ясно увидел то, из чего состоит эта тварь. Увидел его насквозь. Каждый шов, каждый мускул, он увидел его маленький, полный зубов рот, увидел его настоящее тело и то, что скрыто под лоскутками детской кожи. У него были свои собственные руки, маленькие и корявые, они прижимали что-то к груди.

— Там, на груди… У него есть еще руки, он держит это.

— Неужели ты? — существо медленно начало подходить к Део. — Да как ты смеешь… Ты!?

Оно не успело договорить, Падре, в удивительно ловком прыжке для своего возраста, повалил его на землю. Део же продолжал стоять молча и не двигаясь. Порез на руке хоть и оказался глубже, чем он рассчитывал, но не это было причиной той тошноты и головокружения, что объяли его. Почему он еще здесь? Что это за существо? Детская кожа, маленькие, липкие от крови, пальчики. Ему сниться сон. Это определенно сон. Падре продолжал валяться на земле с тем монстром, только вот тот больше не двигался. Неужели все кончено? Део присел, обхватив голову руками. Надо стать невидимым и бежать. Надо бежать отсюда. Надо…

— Део, мальчик мой? — руки Падре легко коснулись его головы, парень дернулся. — Все хорошо, ты меня слышишь? Ты справился.

— Оно… Оно мертво? — губы еле шевелились.

— Пока еще нет, но оно уже ничего не сможет нам сделать. Ни нам, никому либо еще, — Падре пытался прикрыть кровь на лице, но у него это плохо получалось.

— Вы ранены?

— Нет, пустяки, просто царапина не больше твоей, — будто бы что-то вспомнив, он быстро начал рыться в нагрудном мешке. — Вот, это заживляющая мазь. Все как всегда, просто слегка будет щипать.

Део, до сих пор с трудом соображая, просто дал жрецу помазать руку там, где был порез. Легкие касания учителя немного успокаивали.

— Вот так, быстро заживет, уже завтра не будет и следа, — Падре говорил с ним как с маленьким. — Я… Не стоило брать тебя сюда, нет, это было настоящим безумием.

Юноша осмотрел место их «битвы»: мятая трава, разбросанные кости, следы разрушенного барьера и щита. На это существо, что лежало неподалеку, он так и не решился взглянуть снова.

— Теперь иди в деревню, слышишь? Тем же путем, как мы сюда пришли. Я дам тебе солнечный камень, его должно хватить. Иди и запрись в доме. Я приду чуть позже и еще раз тебя осмотрю. Део?

— Д..да, мой учитель, — он заставил себя встать, ноги его подкашивались.

— Давай, все позади. Просто иди домой и постарайся поспать, — Падре прикусил губу. — Или же… Воспользуйся зельем-обманкой, как мы это обсуждали. Если ты чувствуешь, что не сможешь. Ты видел сегодня достаточно. Ты взрослый и самостоятельный человек, Део. Я все пойму и не буду держать на тебя зла. Но дороги назад не будет, я заявлю в магистериум, что ты сбежал, не сразу, но я буду обязан это сделать. Тебя будут искать, но я откажусь от покровительства над тобой и все утрясется. С твоими нынешними знаниями ты вполне сможешь найти хорошую работу. Да, это наверняка, — юноша молча слушал то, что говорит ему старик, он все следил за струйкой крови, стекающей по его лбу, жрец обработал ученику руку, а о себе даже не позаботился. Он попросил Падре достать заживляющую мазь и слегка приподнять челку. — Что? Ах это!

Рана и правда не была столь серьезной, но порез был длинный: он начинался на лбу и заканчивался около затылка, из-за запекшейся крови было тяжело увидеть его точные размеры. Но все же, жрец терпеливо ждал, пока тот закончит.

— Я слышу птиц, — тихо проговорил Део.

— Что?

Ответ не заставил себя долго ждать, теперь и Падре это услышал. Легкую свиристель маленькой пташки. Она о чем-то перекликалась с другой, наполняя это мрачное место звуками. Жизнь начинает возвращается сюда.

— Я буду ждать вас в деревне, учитель.

Део развернулся и зашагал в сторону тропы, с которой они когда-то свернули. Свет от солнечного камня постепенно удалялся вместе с ним. Жрец еще долго смотрел ему вслед, а по его щекам текли слезы. Правду ли сказал его ученик? Дождется ли он своего учителя? К своему удивлению жрец обнаружил, что хочет, чтобы это было не так. Пусть в нем не окажется достаточно храбрости и за ближайшим поворотом, выпив зелье-обманку, Део навсегда исчезнет из его жизни. Пусть будет так.

Глава 8. Свободный шхун. Варон и Греттель

Прыщавая служанка поставила на стол четыре чаши темного эля, с полным безразличием она окинула взглядом собравшуюся здесь компанию: обычные доходяги, тут никогда не бывает богатых гостей. Пожелав приятного вечера, она резко развернулась и ушла, полностью позабыв о них. А кампания и правда мало чем выделялась от всех остальных, только вот говорили они намного тише, чем те, кто пришел в харчевню весело скоротать время.

— Обязательно было собираться в столь людном месте? — пропищала маленькая женщина, пытаясь прикрыть свое некрасивое лицо чепцом. — Если нас кто-нибудь услышит…

— Поверь, там, где много народу, безопаснее всего, — заверила ее другая. Она, напротив, вела себя более раскрепощено и уже взахлеб выпила половину из поставленной перед ней кружки.

— Да, но не обсуждать же тут план, — и сильно понизив голос, Пипа добавила. — Ограбления.

— И все же Греттель права, — вставил свое слово маленький человечек, скрестив свои тощие руки. — Тут на нас никто не обратит внимания.

— Ах ты ж подлиза! — девушка хотела ударить его по ноге каблуком, но вместо этого она задела огромный ботинок Дроболя.

— Чтоб тебя! — тот неловко потер ушибленное место рукой, тогда как Пенелопа все еще продолжала огрызаться на Крыса.

— Ах, какие же это помои! — Греттель с силой поставила свой бокал на стол, но тем не менее, в нем почти ничего не осталось. — Как провернем дельце, обещаю, буду пить только самое лучшее!

— Если провернем, дорогуша, — заметил Крыс. — Ты нам так еще ничего толком и не рассказала, в те наши прошлые встречи. Все очень и очень размыто. И, смею заметить, где же наш общий знакомый?

— Да, где этот треклятый демон, — Дроболь каждый раз при его упоминании закипал от злости, он все еще не мог простить ему убийство их главаря.

— Он занимается тем, что ест печень младенцев и пьет кровь девственниц, естественно, чтобы набраться сил для нашей вылазки.

Пипа тут же взвизгнула словно поросенок.

— Ты нам это, не ври, хуже будет, — великан нахмурился, но на самом деле, он так и не понял, шутит ли девушка или нет.

— А что? Я вам должна докладывать о каждом его шаге? Еще чего, — на ее лице мелькнуло легкое раздражение. — Он выполнит свою часть уговора, можете не сомневаться. С нами ему обсуждать больше нечего.

— Не сомневаться в шхуне? — Дроболь фыркнул, но, тут же поймав на себе взгляд девушки, замолк.

— Как я уже сказала, все кто желает с ним поговорить лично, милости прошу. Только пеняйте на себя, если вас постигнет участь Чета, — при упоминании о брате Пипа немного занервничала, эль пришелся, как нельзя кстати. — Он выполнит чуть ли не самую сложную часть нашего плана — отвлечет хозяина дома. А уж после присоединится и к нам.

— Когда мы уже и сами все сделаем? Да уж, — Крыс тоже принялся за пойло, один только Дроболь сидел нахмурившись.

— Никто не сможет отвлечь внимание лучше него, — продолжила Греттель. — Дом, который мы собираемся грабить, хорошо защищен, а никто ведь из нас не желает, чтобы его владелец вернулся туда раньше положенного.

— Раз уж мы заговорили о владельцах, — Крыс подался вперед, обдав девушку терпким зловонным дыханием. — Ты, милочка, умолчала, что дом этот принадлежит Эрдгару Тифу, больше известному в наших кругах, как Зуб.

— Зуб? Тот самый Зуб?! — Пенелопа вскрикнула, так, что несколько соседних столиков обернулись на них.

Греттель засмеялась.

— Да, болит и нарывает этот зуб, сил уж нет терпеть! — а после, понизив голос, добавила. — Да, это его дом. Вы, собственно, и не спрашивали. Я сказала адрес, сообщила, где лежат деньги, а о хозяине дома разговора не было.

— Ты с ума сошла, девка? — Пипа никак не хотела успокаиваться. — Ты хоть понимаешь, во что нас втягиваешь?

— Эрдгар… Кто? — Дроболь явно не понимал, о ком идет речь, тогда как два других его товарища готовы были кусать локти от напряжения.

— Да местный разбойник, главарь нескольких банд, — отмахнулась Греттель, но Пипу уже было не остановить.

— Да он тут чуть ли не самый главный! Это же Зуб! Даже мой братик, мой бедный братик, хотел на него работать, так там не берут абы кого. Он заправляет всем пирсом, мостами и даже имеет свою собственную конюшню на севере города. Местный разбойник, фи! Может ты и не местная, но за время, проведенное здесь, могла бы хоть что-то узнать. Нет, я пас. Это не для меня.

Греттель выглядела все такой же невозмутимой, но так или иначе этот разговор ей начинал докучать.

— Тогда вы, наверное, слышали, что есть у него один наемник, истинный демон, потрошитель, всегда безукоризненно выполняющий свою работу…

— Ты хочешь сказать, что, — шлюха закрыла рот рукой, чтобы вновь не закричать, Крыс же лукаво улыбнулся.

— Это многое меняет, — пробормотал он, не обращая внимания на свою подругу. — Наемник против хозяина. Он знает куда надавить.

— Ну, наконец-то! — девушка весело хлопнула в ладоши. — Поэтому нам не стоит волноваться, Варон сделает все как надо. А вот нам вчетвером, облажаться никак нельзя.

— Этот Зуб, если он такой весь из себя, почему бы ему не найти нас потом? Мы ограбим его перед самым носом, он же не станет закрывать на такое глаза, — Дроболь казался все еще неуверенным, голова его кипела от всяческих мыслей.

— Значит мы принудим его их закрыть. Навсегда.

На некоторое время за столом воцарилось молчание. Греттель понимала, что напарники из них не ахти-какие, но времени искать других не было. Варон и так хотел все сделать в одиночку, но девушка слишком хорошо знала его, чтобы допустить такое. Знала их обоих. Поэтому она и уговорила любовника собрать некую «шайку». Правда вот, все заботы на этот счет, тот возложил на ее хрупкие плечи.

— Я с этими остолопами не хочу больше встречаться ни в жизнь, — это было последнее, что сказал Варон, после того, как они закончили обсуждать план, и Греттель пришлось с этим смириться.

— Я хотела вам сообщить, что медлить больше нельзя. Другого такого благоприятного случая нам может и не представиться. Начинаем послезавтра. Как зайдет солнце.

— Так скоро? — казалось бы, Пенелопа наконец успокоилась, но теперь же ее опять обуяла сильная дрожь.

— Ну а что? Все приготовления закончены. Осталось только скоординироваться и действовать. Но помните, что малейшая оплошность может стоить нам больших денег!

— Или даже жизни, — заметил Крыс, и его друзья нервно перекинулись взглядами.

— Неужели я и правда имею дело с такими трусами?! — Греттель начала выходить из себя. — Разве не вам нужны были деньги? Без Чета вы подохнете с голоду! И кто знает, может быть далеко не голод станет причиной вашей скорой смерти.

— Это что, угроза? — Дроболь нахмурился, казалось, их и без того хрупкие отношения трещали по швам.

— Я вам рассказала столько информации, что вряд ли вы не проболтаетесь кому-нибудь из своих знакомых через неделю или же две. А там недолго и до того, что об этом узнает и сам Зуб, да и вся его свора! Кто из всех нас попадется бандитам первый? И как долго он сможет держать язык за зубами? — Греттель обвела взглядом собравшуюся компанию, все так же поочередно посмотрели друг на друга, понимая, что доверять тут особо некому. — Поняли теперь? Мы с Вароном, если что, слиняем отсюда, а вот вам податься особо некуда. Так что решайте: или быть с мешком денег где-нибудь на ближайшем судне из города, или остаться здесь и ждать своей неизбежной участи?

— Глупая девчонка! Раз мы тут, то значит, что давно уже все решили, — Пенелопа ярко сверкнула своими зелеными, как изумруды, глазами. — И не надо заговаривать нам зубы!

— Ну, раз мы все здесь такого мнения, так слушайте внимательно, — Греттель достала из-за пазухи нарисованную углем карту, они видели ее не раз, вносили много помарок, но девушке хотелось, чтобы их замысел отпечатался у сообщников в головах. — Послезавтра, как зайдет солнце, мы встречаемся на Старой Мостовой, прямо напротив дома Эрдгара Тифа. К тому времени, Варон уже должен будет закончить со своей частью. Зуб и его свита будут отвлечены, у нас же останется в запасе около часа, чтобы все провернуть. Я сниму некоторые защитные руны с дома, а Крыс, тем временем должен будет взломать замок с задней калитки. Механизм сложный, но мы давали тебе похожий неделю назад, ты смог разобраться?

— Было нелегко,но да, смог, — Крыс задумчиво почесал подбородок. — Если там похожий замок, то я справлюсь.

— Вот и отлично! После этого останется только открыть парадную дверь, но мы уже позаботились об этом, — девушка помахала небольшой связкой ключей. — Если Зуб не меняет замки каждый месяц, то все пройдет легче некуда, — кампания немного оживилась от такого известия. — Пенелопа, на тебе псы, помнишь? Ты тренировалась в метании ножей?

— Н-да, попадала в крыс и бродячих кошек с более чем тридцати футов, в собак еще проще, — она судорожно облизала губы. — Но ведь дело тут не только в сторожевых псах?

— Да, ты права. Выцеливать нужно будет каждого, кто подойдет к дому, горы трупов не обещаю, но лишняя безопасность нам не помешает. Займешь место прямо возле главных ворот, ну или выберешь сама по ситуации. Важно только то, чтобы в зоне твоей видимости была вся близлежащая улица. К слову, фонари гореть не будут, тебе придется действовать в полной темноте.

— Не впервой, — хмыкнула та. — Ведь там, где я работаю, в основном только ночные смены, — Крыс подавил смешок, за что тут же был вознагражден кривой улыбкой от шлюхи.

— От меня требуется ломать только двери? Я все думаю, что подойдет лучше, молот или топор? Если двери деревянные, я бы предпочел взять второе, — Дроболь щелкнул костяшками своих огромных пальцев.

— Бери, что душе угодно, главное, чтобы ты смог этим махать, — на мгновение девушка задумалась, говорить ли ему о том, что на самом деле потребуется от силача, но все же, решила смолчать. После она продолжила. — Скорее всего придется ломать столы, шкафы и все такое, к чему у нас не будет подходящих ключей. За стены я не ручаюсь, но на всякий случай я раздобыла нам взрывной порошок.

— Взрывной порошок?! Девочка, ты хоть знаешь, как им пользоваться? — Крыс беспокоился не зря, в неопытных руках эта штука может быть очень опасной.

— Эта девочка умеет работать с рунами, а ты спрашиваешь про какой-то там порошок? — Греттель понимала, что их замысел держится почти что на одной удаче, но если все получится, если все пройдет так, как надо…

— Значит у нас ровно час на то, чтобы забрать деньги и успеть смотаться с острова?

— Ну, чуть больше или меньше. Унесем все, что найдем в доме ценного. Но помните, главная наша задача так это проникнуть в личный кабинет Зуба, я уверена, что почти все свое золото Эрдгар хранит именно там.

— Надейся, чтобы это было так. Иначе вслед за стенами, я сломаю и твою голову тоже. И дружку твоему, если тот все же решит объявиться, — Дроболь выглядел очень сурово, но девушка не могла не улыбаться, глядя на его большое, слегка туповатое лицо.

— Я и не сомневаюсь. Ну, а теперь к деталям.

До самого вечера они обсуждали свой план, вдаваясь в мельчайшие его подробности. Хоть Греттель и обещала больше не притрагиваться к здешнему пойлу, но к концу разговора, их стол оказался завален пустыми бокалами из-под дешевого эля.

Из-за стола девушка поднялась последней, затекшие ноги ее плохо слушались, а в бордель возвращаться совершенно не хотелось. К тому, же в последнее время Греттель там не были рады: клиенты постоянно жалуются на ее несговорчивость, маман постепенно снижает цену, а сама же шлюха готова придушить их всех своими собственными руками. Может быть удастся уговорить Варона взять ее к себе насовсем?

— Ва-рон, — прошептала она, прислонившись к ближайшей стене. — Не смотрите честны девицы в шхуновы глаза…

Честны девицы, чтоб их. Легко ли быть честной, когда собственная мать продает тебя богатому толстосуму?

С самого детства Греттель учили, что нет никого опаснее беловолосых демонов: они могут ограбить тебя, похитить или даже убить. Но кто бы мог подумать, что спустя столько лет, шхун окажется чуть ли не единственным, готовым принять ее, выслушать и спрятать на какое-то время ото всех бед, что свалились на голову напуганной девушки.

Варон. Она могла часами рассматривать его шрамы, но тот никогда не говорил, как и при каких обстоятельствах они достались ему. Шхун вообще не так много разговаривал, он в основном слушал. И все же, девушка чувствовала, что они были чем-то похожи. Правда вот кожа Греттель даже после стольких лет оставалась безупречно белой: никаких тебе ссадин, порезов, а синяки и вовсе проходят со временем, если, конечно, знать, куда бить.

Отпраздновав свой одиннадцатый день рождения, Греттель и подумать не могла о таком подарке. Она всегда обожала лошадей: ее комната была увешена неумелыми рисунками наряду с копиями полотен настоящих художников. Вот это Персик, а это Апельсинка, девочка любила называть лошадей именами всевозможных фруктов или ягод. Мать достаточно скептически относилась к этому ее увлечению, но тут она превзошла саму себя.

— Мне подарят пони? Настоящего пони? — Греттель была готова прыгать от счастья, в то время как женщина продолжала сохранять на лице свою привычную маску безразличия.

Правда ли она была так спокойна в тот день? Мать Греттель никогда не была эталоном родительской любви: не было всех этих сказок на ночь или совместных прогулок. Если они и разговаривали между собой, то только об успеваемости девочки или о погоде. Казалось бы, она совершенно не знает, как обращаться со своей же собственной дочерью.

Находясь же наедине, за стенами своего огромного двухэтажного дома, между этими двумя прокладывалось еще большее недопонимание, которое в скором времени, переросло в безразличие. Но то, что она совершила… Нет, то, чему она способствовала свершиться — этому нет никакого оправдания.

— Подарят, если будешь себя хорошо вести, — женщина попыталась убрать выбившийся с прически дочери золотистый локон, но сделала это настолько неумело, что слегка поцарапала ее своим длинным ногтем. — Если будешь слушаться и покажешь себя с наилучшей стороны. Тогда можешь выбрать любого пони, какого только пожелаешь.

— Ох, я буду просто идеальной девочкой! Дядя Эд всегда меня хвалит, стоит мне только правильно держать вилку за столом, так он уже рассыпается в комплиментах.

— Дядя Эд? При нем его лучше так не называй.

— Отчего же? Он сам меня попросил. Куда лучше, чем это занудное Эрдгар. Иногда он даже разрешает обращаться к себе Эдди, ну, не старый ли дурак?

— Я запрещаю тебе так о нем говорить, — на лице женщины промелькнула злость. — И будет лучше, если ты все же станешь называть Эрдгара, согласно его положению в обществе. Он, как никак, владелец здешних земель.

— Ради собственной лошади я могу называть его хоть Иерихат-халом! — звонко засмеялась та. — Когда выезжаем, мама? Мне не терпится вновь побывать на том большом ипподроме.

— Побываешь, но в этот раз без меня, — она слегка отвела глаза, неужели ей стало стыдно? — У меня вновь начались мигрени, и я плохо сплю, а с моей ужасной морской болезнью поездку на корабле я и вовсе не перенесу. Возможно, я подъеду туда, но немного позже. Ты же достаточно самостоятельна, чтобы добраться без меня? По приезду тебя обязательно встретят, а компанию в дороге тебе составит наша служанка Энни.

— Ты не поедешь, мама? — Греттель очень удивилась, раньше она никуда не отпускала ее одну.

— Я сказала, что, возможно, присоединюсь после. Ты уже достаточно взрослая, а любезного мистера Тифа мы обе хорошо знаем. К тому же, я думала, ты будешь не против провести остаток каникул на свежем воздухе. Если что-то не так я могу все отменить, я… — она попыталась встать, но Греттель с силой ухватила ее за рукав ее роскошного платья.

— Я поеду, мама. И буду примером для подражания. Пусть Энни приготовит мне мое голубое платье, мне кажется оно самое лучшее, в нем я даже на лошади смотрюсь, будто с картинки, — Греттель хихикнула. — Это будет мой самый лучший подарок на день рождения!

— Главное, веди себя хорошо, и…

Слушайся мистера Тифа. Слушайся, когда он попросит открыть тебя дверь в свою спальню. Слушай его, когда он будет заставлять тебя делать все те гнусные вещи. Не жалуйся, не кричи, будь всегда чистой, послушной, а если попытаешься сбежать, станет только хуже. Слушай его внимательно и исполняй все его прихоти. Его и его друзей. Слушай, как кричит старушка Энни, пока они убивают ее, и режут того пони, что ты выбрала себе на день рождения. А ведь тебя предупреждали — не пытайся бежать.

Множество людей видели маленькую избитую девочку в том доме, и все они знали, что там в действительности происходит, так почему же это никто не прекратил?

Однажды Греттель заснула прямо в саду, почти голая, побитая, у нее не было сил, чтобы добраться хотя бы до собственной кровати. Там он ее и нашел. Она видела, как шхун смотрел на нее своими красными глазами. Ей было страшно, но сил сопротивляться у нее совсем не оставалось. Тогда юноша поднял ее на руки, предварительно накрыв своей чистой рубашкой, и отнес прямиком в спальню.

Там он сразу же дал Греттель какое-то лекарство. Шхун все делал молча, ведь по-другому и нельзя было, он же прокляторожденный. А она все никак не переставала плакать. Его красные глаза смотрели просто: без жалости и без какой-либо злости, это было полное безразличие. Но то, что этот юноша сделал, нельзя было назвать таковым. Вряд ли он исполнял приказ Эрдгара, но тогда зачем он здесь? И почему его тело все в шрамах? Когда он снял свою рубашку, этого нельзя было не заметить. И именно в тот день возможные страдания другого человека, пусть даже и шхуна, на время заглушили ее собственные.

После того случая, она больше не видела своего безмолвного спасителя. Да и Эрдгар через некоторое время также исчез. Мать же приехала немногим позже, как и обещала. Она ничего не сказала, просто собрала вещи в дорогу, заплела волосы и помогла своей дочери одеться. На следующий день они сели на корабль, что отплывал с острова.

Мать Греттель не спрашивала ни о том, как прошли эти две недели, не интересовалась где Энни, или же откуда взялись столь ужасные синяки. Да и Греттель сама не желала ни о чем таком говорить. Девочка тогда уже понимала, что мать скорее всего была в курсе, куда и зачем отдает свою дочь. Только вот, истинная цена этого поступка всплыла только через несколько лет.

В тот раз, во время очередной ссоры женщина кричала, что всеми деньгами, которые у них сейчас есть, этим домом и роскошными нарядами, они обязаны именно благодаря ей. И что если бы Греттель имела чуть больше мозгов и вела бы себя как положено, то все прошло бы намного лучше. И то, что Эрдгар действительно собирался на ней жениться.

Греттель была крайне удивлена, когда осознала, что этот звук, слегка хлюпающий звук густой крови, вперемешку с осколками черепа, может доставить ей такое удовольствие. Сначала она хотела просто толкнуть эту женщину, но потом этого показалось мало. А рядом еще лежали эти любимые мамины часы: от и до украшенные драгоценными камнями, в них даже стрелки были из настоящего золота.

Она так и оставила свою мать распростертой на липком полу, с воткнутым в голове украшением. Слезы лились рекой, но именно тогда Греттель и почувствовала желанное облегчение. Для себя она также решила, что убийство Эрдгара Тифа принесет ей еще большее удовлетворение. Только вот сделать это она должна это сама. Своими собственными руками.

Несколько месяцев она пряталась у своего двоюродного брата, он в то время работал в магистериуме, и у него-то Греттель как раз и научилась пользоваться некоторыми несложными рунами. Но вскоре, тот начал позволять себе слишком многое. И тогда девушка решила, что пора. Прихватив с собой кое какие его личные вещи, она покинула осточертелый дом.

Выйти на Зуба ей не составило труда, на острове его знало слишком много людей, а найти общий язык с некоторыми из них для Греттель было проще простого. Она сразу поняла, какое положение он занимает в городе, что у него есть связи в местном управлении и даже в магистериуме, также она разузнала, что в последнее время он редко покидает остров, то ли решил частично отойти от дел, то ли заимел какие-то проблемы со здоровьем. Точную причину вряд ли знал кто-то еще, помимо самого Зуба.

Около полугода она обдумывала, как бы к нему подступиться: Эрдгар редко покидал пределы своего особняка на Мостовой, но с некой периодичностью он отправлялся поближе к морю, на ту самую злосчастную ферму. Она могла бы проникнуть туда под видом какой-нибудь служанки, но риск, что ее опознают, был слишком велик.

Хоть и прошло уже немало лет, Греттель почему-то казалось, что как только она пересечет порог того особняка, кто-нибудь да непременно скажет: «Да это же та маленькая дурочка, которая хотела пони на свой день рождения!» От таких мыслей у нее кровь стыла в жилах. Нет, ее не могут помнить, она же была не единственная? Или же…

Пытаясь всячески проникнуть в жизнь мистера Тифа, Греттель в скором времени узнала о существовании некоего наемного убийцы, его правой руке, верного пса, готового разодрать любого по приказу хозяина. Только вот по словам некоторых людей, этот пес иногда все же срывался с цепи.

— Не знаю, чего Зуб его держит, прибил бы давно, да и дело с концом.

— Говорят этих было несколько, ну, шхунов, так тот всех поубивал какой-то магией. Кто знает, может он и Зуба уже своими чарами приструнил. Из него хороший наемник, только вот шхун, он и есть шхун. От таких как он, только и жди, что ножа в спину.

— Они вроде как друзьями были. Эрдгар для него все равно что отец, да разве из шхуна что-нибудь вылепишь? Вот его дурная кровь и рвется наружу. Он убивать стал уж больше для себя, а старик за ним все подтирает, уж не знаю, для чего ему это.

Шхун — сторожевой пес Зуба. Сомнений в том, что это был тот самый юноша из особняка почему-то не было. Он ей снился так часто: его непроницаемое лицо, холодный взгляд красных глаз, и та забота, с которой он унес ее с того сада. Греттель было просто необходимо его найти.

К своему удивлению, она обнаружила, что о шхуне тут знают даже больше, чем о его хозяине: он любит выпить и не прочь сыграть в кости, проводит много свободного времени в тавернах, в особенности в компании молодых девушек. На него нет никакой управы, и людям как-то приходится мириться с его обществом.

Для встречи с ним Греттель и устроилась в бордель. Ей не пришло на ум ничего лучшего, но, как и ожидалось, все прошло именно так, как она и задумывала. Девушка сначала было решила не говорить шхуну о своих замыслах, а пытаться, как и всегда, потихоньку выведать нужную ей информацию. Но отчего-то, в ту самую их первую встречу, в старой, пропитанной различными запахами комнате, она все сделала по-другому.

Греттель не рассказала причину того, почему она хочет убить Зуба, но остальные слова лились из нее бурным потоком, который девушка никак не могла остановить. И с чего она решила, что шхун будет ее слушать? Что ему стоит убить ее прямо здесь и сейчас, ведь она столько гадостей наговорила про его хозяина, угрожает расправиться с ним, и даже имеет наглость просить у наемника помощи.

Варон тогда никак на это не среагировал, а лишь попросил исполнить то, зачем он здесь. Он грубо взял ее. Потом еще. А после ушел и не появлялся несколько дней. Все это время девушка думала, что ей конец. Она боялась каждой тени в переулке, любого неясного шороха, она так редко покидала стены борделя, но даже они не казались ей такими уж безопасными. А потом он пришел вновь. Остальные шлюхи выдохнули с облегчением, когда узнали, что шхун просит именно Греттель. А маман с пол часа всячески плясала по ее комнате, пытаясь приодеть и покрасивее причесать девушку.

— Ты не смотри на этих вертихвосток, Варон очень богатый клиент и всегда платит вовремя. Вовремя и много. Так что будь хорошей девочкой.

Будь хорошей девочкой. Это ли не девиз всей ее бесполезной жизни? В этот раз шхун выразил желание, чтобы она поехала с ним. У нее сердце ушло в пятки, вот оно, вот и ее конец: сейчас он отвезет ее к Зубу, и они вместе посмеются над ней перед тем, как отправить к ее матери, в ад.

Там, в карете, она попыталась было еще раз заговорить с ним о Зубе, но тот приказал не затрагивать эту тему и всю оставшуюся дорогу делал вид, что ее не замечает. Греттель тоже пыталась не смотреть на него, и чтобы хоть как-то отвлечься она решила спеть песенку, которую услышала однажды в детстве. Мелодия была немного грустная и имела простой мотив, но чем-то нравилась девушке. Шхун слушал молча, он не просил ее замолчать и никак не прерывал ее тихое пение.

В тот раз опасения Греттель не оправдались. Шхун и после брал ее с собой просто покататься по городу, иногда показывая некоторые особенно полюбившиеся ему места. Постепенно она узнавала о Вароне больше, например, то, что он не любит в напитках лед, или, что боится спать в полной темноте. Какие книги ему нравятся и что предпочитает на завтрак. За всем этим она начала забывать, каким может быть наемный убийца. А он в один день решил ей это напомнить.

— Пожалуйста, прошу вас, — мужчина в страхе сполз по стене. — У меня есть деньги, много денег! Я отдам вам столько, сколько захотите!

— Дело не в ваших деньгах, — Варон крутил в руке нож, словно играя. Он всячески пытался показать, что ему это все совершенно безразлично, — А в том, что вы связались не с теми людьми.

— Вы про этих матросов с материка? — блеял тот, краем глаза пытаясь найти пути к отступлению. Но шхун завел его прямо в тупик, если и можно было вырваться с этого узкого переулка, то только через наемника. — Я что, я знал, что ли? — вдруг он заметил Греттель, она стояла неподалеку, глядя огромными круглыми глазами на происходящее. — Девушка! Девушка, позовите кого-нибудь. Он же меня сейчас убьет! Прошу!!

Варон повернулся к ней, на его губах промелькнула легкая ухмылка.

— Да, девушка, чего же ты там стоишь, помоги ему, — дружелюбно сказал он, а сам протянул нож, держа его за холодное острое лезвие.

Греттель недоумевающе посмотрела на мужчину, плачущего у стенки. Это какая-то проверка? На дрожащих ногах она подошла к Варону и взяла у него кинжал.

— Нет, вы что, девушка! Вы с ума сошли!? — его голос уже скорее напоминал поросячий визг, но по одобрению в глазах шхуна, она понимала, что делала все правильно.

— Чего ты ждешь? Докажи, что настроена серьезно.

Греттель крепко сжала нож обеими руками. Она уже делала это однажды. Убивала человека. Это не так сложно, как кажется, тело довольно хрупкое, стоит лишь немного надавить.

— Нет, нет! Не делай этого! У меня семья есть. Дети! Дочурка, прямо твоего возраста, и помладше тоже есть. Зовут Кейтлин. С косичками до пояса. Прошу тебя, — он сел на землю, сжимаясь в темный зловонный комок.

На секунду девушка вдруг замерла. Она стояла в нерешительности, зная, что если она не сделает этого сейчас, то все будет напрасно. Весь этот переезд на остров, работа в борделе, знакомство с Вароном. Вряд ли он захочет ей помогать, понимая, какая она трусиха.

— П..простите меня, сэр, — Греттель старалась смотреть куда-то вниз. — Иначе никак.

Она замахнулась ножом, уже готовая нанести удар, как вдруг Варон резко схватил ее за руку, так и не позволив завершить задуманное. Мужчина плакал, глядя на эту странную парочку, в луже собственной мочи.

— Спасибо, спасибо вам, — бормотал он, вытирая слезы и сопли грязным рукавом. — Я отдам вам столько золота, сколько…

— Я уже говорил, — холодно перебил его Варон. — Дело тут не в деньгах, — и далее, без всяких раздумий, он схватил его за волосы и перерезал горло.

Мужчина схватился за шею, пытаясь остановить хлынувшую из нее кровь, он как будто бы, так и не понял, что именно сейчас произошло. Через пару секунд он был уже мертв.

Греттель тут же вырвало. Не от того, что она увидела кровь или же смерть, ее стошнило скорее от волнения, ведь именно она собиралась убить этого мужчину. Она сделала бы это, обязательно сделала, если бы шхун ее не остановил.

— Пойдем, — сухо сказал Варон, направляясь обратно к ожидающей их карете.

— П..почему? — девушку слегка трясло, она с трудом могла говорить.

— Почему я не дал тебе убить его? — переспросил Варон. — Ты хоть видела, как держала нож, дуреха? Да еще и замах взяла прямо в голову, это тебе не дрова колоть.

Греттель еще какое-то время смотрела вслед его удаляющейся фигуре. Выходит, она все-таки прошла проверку? И теперь Варон ей поможет? Надо всего лишь пойти вслед за ним.

И она пошла. И до сегодняшнего дня Греттель еще ни разу не пожалела о принятом ею решении. Этот шхун поможет ей отомстить Зубу за то, что он когда-то сделал. Ну а потом… Пойдет ли она за Вароном вновь? Ну, а, впрочем, что ей еще остается?

Глава 9. Свободный шхун. Варон и Греттель

— В чем такая спешка, Варон? — тучный на вид мужчина, грозно взглянул на вошедшего, прервать такой приятный вечер, в кругу его давних друзей, может только по-настоящему важное дело. — Объясни мне, иначе я никуда не поеду.

— Не здесь, — парень окинул взглядом игроков в кости, сидевших за столом в прокуренной ложе, тут была и Ванесса Дофлин, и Игор Траум, Петер — весь богатый сброд этого забытого богами городишки.

— Смотри-ка, твой цепной пес нам не доверяет, — хмыкнул Игор, раскуривая дорогую сигару. — Глазенки-то так и светятся.

— Ах! Я же просила не пускать сюда этого…этого, — Ванесса поморщила свой маленький напудренный носик. — Этого выродка. Узнают, что я была в одной комнате со шхуном, так потом слухов не оберешься.

— У меня желания находиться здесь, куда поменьше вашего, — огрызнулся Варон, удостоив ее уничтожительным взглядом.

— Ах, Эрдгар, надень на него намордник! — взвизгнула та, сделав вид, что прячется за своей шелковой шалью.

— Да, старина, убери его. Иначе придется позвать стражу, и не важно, что этот выродок твой наемник, — Петер грозно засучил рукава.

— Мой лучший наемник, — устало проговорил Зуб, поднимаясь из-за стола. — Глупо было бы терять хороших парней из-за такого вот пустяка, — он поцеловал руку Ванессы, и поклонился двум другим своим знакомым. — С Вароном я разберусь лично, а теперь же, прошу меня извинить.

Оказавшись снаружи, Зуб тут добавил.

— Тебе не сойдет с рук эта выходка, если там действительно что-то незначительное…

— Я бы вас не отвлек по пустякам, — Варон открыл ему дверь в экипаж и, подождав пока тот устроится, зашел с другой стороны. Он сразу же приказал кучеру тронуться. — Старая мостовая!

— Мостовая? Что-то с моим особняком? — Эрдгар немного нахмурился, он рассеяно смотрел в окно и на сменяющийся по дороге пейзаж.

— Попытка ограбления, — заметив вопросительный взгляд своего хозяина, юноша поспешил добавить. — Всех грабителей поймали, двое мертвы, один ждет вашего присутствия для допроса.

— Значит ограбление, — проговорил Зуб, словно смакуя эти слова на вкус. — Они что, не знали чей это дом? Какие-нибудь дилетанты?

— Точно неизвестно. Сначала охранный голем, а после и ваши люди — все сработало, как надо. Дело осложнилось лишь тем, что один из грабителей был знаком с рунами, у них даже могло получиться.

— Руны? Значит кто-то из магистериума, — Зуб снова нахмурился и со скучающим видом уставился в окно.

— Выходит, что так. Их целью было ваше золото и разные ценные бумаги, по крайней мере так говорил выживший разбойник, — Варон пытался не выдавать своего волнения, если все прошло согласно его плану, то дело осталось за малым.

— А ты был там? Когда? — Зуб достал свой блокнот из нагрудного кармана, и что-то быстро туда записал.

— Около часа назад, — соврал он. — Я отправился сразу к вам, как только убедился, что в доме безопасно.

— Кто-нибудь там еще остался? Охранять того выжившего ублюдка? — Зуб о чем-то усиленно думал, его лысеющий лоб немного вспотел.

— Да, кое-кто из вашей личной стражи, я приказал оставаться на месте и ждать нашего с вами прибытия.

— Да, ты правильно поступил, — он убрал блокнот, и откупорил позолоченную фляжку, из которой тут же донесся резкий аромат спирта. Не раздумывая, Эрдгар хлебнул. — Не желаешь? — Зуб протянул напиток и своему наемнику, но тот вежливо отказался.

— Сейчас не время, — на самом деле Варон был бы не прочь немного выпить, но он действительно хотел сохранить свежую голову.

Зуб вдруг рассмеялся, сотрясаясь всеми своими подбородками, в такие моменты он представлял собой действительно отвратительное зрелище.

— Нет, ну ты видел их рожи? — начал он, так и не прекратив хохотать. — Игор чуть с кресла не вывалился, когда ты вошел. А Петер, хоть и корчил из себя невесть кого, а у самого руки тряслись, словно у пьяницы. Ну ты и задал им жару! На самом деле, если б не их деньги, они бы давно лежали где-нибудь на дне, с камнем, привязанным к их жалкой шее.

«Как и ты, мой дорогой Эрдгар». Но вслух Варон ничего не сказал. Он знал, что тот любит в конце недели собраться в прокуренном кабаке, вместе с такими же богатыми ослами, как и он сам. Там они обсуждали последние новости и проигрывали друг другу в кости целые состояния. Но самое главное то, что они там пили. Много пили. Варону потребовалось следить за расписанием хозяина не одну неделю, прежде чем выбрать идеальный день для осуществления своего плана. И сейчас, когда они уже почти подъехали к особняку, шхун был уверен, что сделал правильный выбор.

Эрдгар был пьян и расслаблен, но все же, это не делало его менее опасным противником. Стоит ему что-то заподозрить, и он вмиг попросит личного кучера развернуть карету, а сам в это время, откроет перстень с янтарем, что находится на его жирной руке, и обезвредит наемника с помощью его же собственной крови. Можно было бы, конечно, рискнуть, и отрубить эту вонючую конечность, но помимо перстня может быть и еще что-то. Варон просто хотел убедиться.

— Мы приехали, — юноша уже собирался выходить, как вдруг Зуб, резко схватив его за рукав, тут же притянул к себе.

— В этом твоя сила шхун. В том, что тебя боятся, — на миг он будто призадумался о чем-то. — И ведь есть за что. Сейчас мы с тобой покажем этим воришкам, на что они подписались.

На улице было довольно холодно, все-таки уже поздний вечер, да и фонарные столбы до сих пор почему-то не зажигают. Сплюнув на землю, Эрдгар выругался.

— Черт бы их побрал!

Он приказал кучеру подождать их у главных ворот. Видимо спать сегодня в своем особняке он так и не собирался, впрочем, Варона это волновало меньше всего.

— Воры взломали заднюю дверь, — пояснил юноша, когда они подошли к дому вплотную. — Убили собак и проникли внутрь, где им и пришлось вскоре столкнуться с охранным големом.

— Моих девочек убили? — теперь Зуб выглядел действительно расстроенным. Всего у него было шесть любимых собак: трое охраняли особняк на Мостовой, другие же наслаждались свободой в загородном доме. Всех их он подобрал еще щенятами, одаривая каждую лаской и заботой, которая была так не свойственная его скверному характеру. — Хочу поскорей взглянуть в лицо тому выжившему счастливчику. Говоришь, остался всего один?

— Одна. Но она сильно ранена, вряд ли у нас есть много времени, — тут же ответил Варон.

— Ну, это мы еще посмотрим.

Зуб раньше славился тем, что любил долго пытать своих жертв перед тем, как наконец, подарить им желанную смерть. Варон не сомневался, что Эрдгар с удовольствием потратится на лечение пойманного преступника, но лишь для того, чтобы потом убить его собственными руками.

В доме царила полная разруха: были выбиты с петель двери, сломана мебель, расколоты любимые вазы Зуба, которые он с таким трепетом собирал по всему материку. Взяв один из таких осколков, он с грустью осмотрел его и выкинул в кучу общего мусора.

— Этой глиняной вещице была не одна сотня лет. Я заполучил ее у одного странствующего торговца. Честно говоря, он был тем еще дураком, не понимал истиной ценности и половины своих товаров.

Варон не разделял этого его увлечения старыми раритетными вещами, для него это была самая обычная ваза, такие же, к примеру, стоят и в борделе у кроватей.

— Значит, — продолжил Зуб, осторожно вышагивая вокруг порушенной мебели. — Воры даже не знали, что следует брать, а что нет?

— Скорее наоборот. Цель у них была абсолютно точная, — аккуратно поправил его шхун.

— Разве? — тот хоть и сделал вид, будто бы он удивился, но все же Зуб прекрасно понимал, что именно в его особняке имеет наибольшую ценность. — Тогда пойдем.

Когда они поднялись на второй этаж, то сразу заметили останки огромного охранного голема, а рядом лежал труп не менее большого мужчины. И хоть его голову и размозжило камнями во время сражения, но он до сих пор сжимал в своей посиневшей руке молот, оружие, которое против рунного стражника было не эффективнее обычной деревянной палки.

Каменного голема изобрели в магистериуме около тысячи лет назад, специально для защиты складов или важных артефактов. Требовалось множество редких ресурсов для создания даже одного такого защитника, и, конечно же, цена у безликого «стража» была не всем по зубам.

— Как жаль, — Эрдгар поцокал языком, глядя на эту невеселую картину. — Не справился с каким-то амбалом. Бесполезная штуковина, — он пнул зеленоватые осколки голема, а после присел, возле остывшего трупа здоровяка. — А ты у нас кто?

Он попытался было всмотреться в останки его лица, но вскоре бросил это бесполезное занятие.

— Узнаешь его? — резко спросил он у наемника.

— Трудно сказать, — Варон без каких-либо эмоций смотрел на труп Дроболя. Вряд ли этот великан хоть что-нибудь понял, когда на него, прямо из-за стены, вышел защитный голем.

— Где второй? — отряхнувшись, Зуб встал, пристально оглядываясь вокруг.

— В вашем кабинете, как и тот, кого поймали живым.

Хоть Эрдгар и был еще пьян, но, казалось, пройдет немного времени, и он начнет-таки что-то подозревать. По крайней мере, отсутствие его людей в доме уже могло навести мужчину на тревожные мысли.

— Н-да, им удалось зайти в кабинет, не такие уж они и дилетанты, — Зуб уверенно зашагал по коридору вперед. — Они явно на кого-то работают. И нам надо выяснить — на кого.

В самом кабинете было очень много крови. Одного из воров видимо сильно ранило после встречи с големом. Его пытались перевязать, но все было бес толку. Труп немолодого мужчины так и остался лежать возле стены. Мертвый, с наполненным ужасом взглядом, он смотрел куда-то прямо перед собой.

— Повезло, этого уже можно рассмотреть получше, — сказав это, Зуб все же не двинулся с места, так как его внимание привлек стул, а точнее девушка, что была к нему крепко привязана. Она была почти без сознания, с ног до головы перепачканная кровью, пленница выглядела все же чуть лучше, чем то мертвое тело. — Так-так, — Эрдгар подошел к ней вплотную, и, аккуратно взяв за подбородок, начал рассматривать лицо молодой воровки. — Какая хорошенькая.

Девушка тут же огрызнулась. И несмотря на то, что она была крепко связана, а во рту торчал грязный кляп, она совершенно не выглядела напуганной.

— Еще и с характером, — Зуб самодовольно потер руки. — Сними с нее это, — он указал Варону на тряпку у нее во рту, а сам, отойдя чуть в сторону, вновь достал свою позолоченную флягу.

Шхун незамедлительно выполнил приказ.

— Наверное, тебя мучает жажда? — Зуб скривился в злой усмешке, — Я, как истинный джентльмен, не могу позволить даме так мучать себя.

Он попытался было влить содержимое фляги ей в рот, но воровка так сильно сжала зубы, что почти все проливалось мимо. В конце концов, он просто выплеснул остатки алкоголя ей на лицо и отшвырнул пустую бутыль в сторону.

— Говори, кто такая и на кого работаешь, — его голос эхом отозвался в полупустом помещении.

Варон не раз видел своего хозяина в гневе, и юноша прекрасно понимал, что за этим последует. Кажется, нужно действовать, и прямо сейчас. Замахнувшись рукояткой ножа, он с силой ударил Эрдгара в висок.

— Эй, ты чего творишь?! Это я должна была сделать! — крикнула Греттель, наблюдая, как тучное, пахнущее алкоголем тело, с грохотом повалилось на пол.

Спустя некоторое время они вдвоем с трудом привязали его к стулу, прямо на то самое место, где до этого сидела и сама девушка, правда вот ремни пришлось поискать намного длиннее.

— До чего же жирная свинья, — психовала та, стягивая потуже веревки на его руках.

— Заткнись! — огрызнулся на нее Варон. — Ты чуть было все не испортила, разве нельзя было изобразить жертву более естественно?

— Но я как увидела его жирную морду, то как-то само все и повылетало из головы, — тут же обиделась Греттель. — Но ведь все прошло как нельзя лучше.

— Нам просто повезло, — ответил шхун. — Хоть мы и разобрались с частью его охраны, на весь этот шум могли приехать и другие, — покончив с ремнями, Варон устало отошел к стене. — Кстати, а где Пипа?

— Среди трупов я ее не нашла, — Греттель нахмурилась. — Есть вероятность, что она могла сбежать, особенно после нападения голема, — девушка вдруг вспомнила изуродованное тело Крыса. — Я делала все правильно, начертила верные символы… Но все же, Гарри не учил меня сражению с каменными стражами.

— Тогда нечего было хвалиться, будто бы разбираешься в рунах, — ему до сих пор не верилось, что весь этот корявый план мог как-то осуществиться.

Девушка промолчала. За все время знакомства с Вароном, она немного попривыкла к его колким высказываниям. Где-то глубоко в душе, Греттель понимала, что шхун может быть просто сильно взволнован, ведь он ждал момента, когда сможет, наконец, разобраться с Зубом очень много лет, возможно даже больше, чем ждала она сама. Естественно он хотел, чтобы все прошло без лишних трудностей.

— Сначала я спрошу его о том, что мне нужно. После, делай что хочешь, — стоя у стены, Варон с любопытством осматривал янтарный перстень, что снял с руки Зуба, также, на всякий случай, он снял и прочие его украшения.

— Мне выйти? — Греттель вопросительно уставилась на него.

— Как хочешь, — он пожал плечами, даже не взглянув в ее сторону.

Ее лицо немного запылало. Значит ли это, что Варон доверяет ей? Она вновь перевела свой взгляд на Эрдгара Тифа. Он до сих пор был без сознания. Прямо с виска стекала крупная струйка крови, наверное, удар, который нанес ему юноша, был весьма силен. А так… Зуб мало изменился с тех самых пор.

Греттель пару раз видела его в городе, но всегда издалека, она никак не могла разглядеть его лицо. В воспоминаниях, в этих кошмарных снах, все лица смешались между собой в одну озлобленную массу. Сейчас же, глядя на него в упор, ее разум будто вновь прояснился.

— Какая милая девочка! — Эрдгар стоял впереди, широко раскинув руки для объятий. — Ну, иди же сюда. Как ты выросла!

Да, это без сомнения был он. Его кошмарная манера укладывать волосы назад, любимый темно-бордовый плащ, и влажный, пропитанный спиртом рот. Он так часто прижимался к ней потом, заставлял делать все те грязные вещи. Он и другие его богатенькие друзья.

— Греттель, с тобой все в порядке? — шхун смотрел на нее с некоторым волнением, возможно, она что-то говорила вслух, или же просто начала тяжело дышать.

— Да, да, все в порядке, — едва слышно проговорила она. — Просто хочу поскорее со всем этим покончить.

— Да, и я тоже, — Варон убрал кольцо в карман, и подойдя к Зубу вплотную, с силой ударил его по щеке. — Эй! Просыпайся.

Очнувшись, Эрдгар какое-то время недоумевающе смотрел на них обоих.

— Что за?..

Варон ударил его снова, на этот раз намного сильнее, от чего тот мгновенно закашлялся, сплевывая кровь и остатки сломанных зубов.

— Ты!.. Скот!!

И снова удар. На мгновение, его голова обессиленно повисла на шее, после чего Зуб вдруг начал хрипло смеяться, издавая при этом страшные, булькающие звуки.

— Тебе конец, Варон, — сквозь смех проговорил он. — Ты сделал неправильный выбор.

— Отчего-то я так не думаю, — шхун пододвинул соседний стул, и, резко развернув его, сел напротив связанного Зуба. — На самом деле, я хотел тебя кое о чем спросить.

— Ты зря это задумал, — хоть он и перестал смеяться, его тело все же слегка продолжало трястись. — Если одумаешься сейчас, у тебя еще может быть шанс.

Варон достал нож.

— Мы оба знаем, что это неправда.

Зуб, сощурив свои маленькие глазки, какое-то время просто смотрел на своего бывшего наемника. Не было смысла проверять, хорошо ли завязаны ремни на его руках и ногах, он сам научил Варона этому ремеслу, и знал, что тот не совершит ошибки.

— Где мои люди? — наконец сказал он, сплюнув в очередной раз скопившуюся кровь.

— Мертвы, — безучастно ответил тот. — Я приехал сюда вместе с ними.

— Значит ты убил их всех, — Зуб не был удивлен, скорее, он просто решил повторить себе это вслух.

— Выходит, что так, — юноша устало вздохнул, ему надоела эта пустая болтовня. — Где ты хранишь запасы моей крови? Только в этом доме?

— А ограбление? — Зуб будто бы пропустил его вопрос мимо ушей. — Его тоже ты устроил? Нашел каких-то простаков и…

— Это неважно, — Варон специально помахал ножом перед самым его носом. — Ты знаешь, на что я способен, и лучше бы ты уже начал отвечать на мои вопросы.

Эрдгар снова рассмеялся.

— Конечно, я знаю. Ведь ты убил моего единственного сына.

Греттель, все это время тихо сидящая в углу, вдруг вздрогнула. Шхун не говорил ей об этом, да и сама она не знала, что у Эрдгара была хоть какая-то семья.

Заметив движение, Зуб сразу же посмотрел в ее сторону.

— А, это ты. Осталась посмотреть на то, как бьют старика? — ухмыльнулся он, от звуков его хриплого голоса у девушки пробежала дрожь.

Следующий удар пришелся ему в живот. Зуб дико закашлялся, а из его глаз невольно выступили слезы. Варон, впрочем, не ожидал, что ударить этот жировой мешок, будет настолько больно.

— Кровь, она вся здесь? — повторил шхун свой вопрос.

— А если я скажу, что «да», ты мне поверишь? — чуть отдышавшись, бросил тот, а после, его взгляд упал на пустую фляжку у стены. Она приземлилась прямо около трупа того неудачливого вора, даже могло показаться, что будто бы это он сам выронил ее из своих ослабевших рук. — Мне бы выпить или закурить.

— Сходи в погреб, там должно быть вино, — Варон махнул напарнице рукой, но та даже не сдвинулась с места.

— Еще чего, пусть сдохнет от жажды, — она сложила руки на груди и угрюмо уставилась куда-то в пол.

— До чего же грубая девка, — Зуб улыбался во все лицо, а глаза его выражали дикое восхищение.

— Ты меня слышала, — немного замешкавшись, шхун снял с пояса истекающего кровью мужчины, тяжелую связку ключей. — Сама разберешься какой.

Вскоре Греттель вышла, громко хлопнув за собой дверью.

— А она ничего, — Зуб попытался было сесть поудобнее, но ремни крепко держали его. — Хамоватая только, но в целом неплохо. Честно сказать, ее лицо кажется мне даже немного знакомым…

— Значит кровь вся здесь? — продолжил Варон, не смотря на все его рассуждения. — Кто тебе рассказал об этом способе? Что это вообще такое?

— Один неприметный торговец, он поделился со мной. Как раз после твоей победы на арене.

— Имя, мне нужны имена, — шхун немного напрягся.

— К сожалению, он не сказал, — ответил Эрдгар, за что опять же получил удар в челюсть. — Черт! С чего мне тебя обманывать, кретин! — в его глазах бушевала ярость. — Правда, имени я его не знаю. Но он был на арене, подходил ко многим, предлагая свои услуги. Уж кто-то и должен был его запомнить.

— Значит арена… — Варон о чем-то усиленно думал. — Как мне туда попасть?

— Ее постоянно перемещают, чтобы никто из королевской стражи или же из людей магистериума, не совал туда любопытные носы, — Зуб ухмыльнулся своим окровавленным ртом. — Весьма хитрый способ, если учесть, что и те, и другие, в общем-то, в курсе всего происходящего.

— Арену перемещают? Куда? — шхун был там несколько раз: его привозили туда в общей клетке с остальными мальчишками. Но жили они раздельно, в небольших комнатах. В них не было даже окон, только наспех сколоченная скамья, что называлась кроватью, и ночной горшок. В эту комнату им приносили пищу и воду, но большего Варон ничего оттуда не помнил. Только холодные стены, голод и желание убивать.

— Я не знаю, — завидев резкий взгляд Варона, Зуб поспешил добавить. — О месте предстоящей арены осведомлены лишь немногие, иначе представь, сколько зевак собралось бы просто поглазеть. А люди, что приходят туда, они, как бы сказать, люди определенных кругов. Мне прислали тогда приглашение, так как я был заинтересован в… Ну, в общем, я был наслышан о тех боях и мечтал посетить их. Вместе со своим сыном, — Зуб помрачнел, воспоминания о своем единственном ребенке всегда давались ему тяжело. — Хочешь имена, пожалуйста, Бранн Броненосец. Известный на юге материка контрабандист. Именно он рассказал мне об этой арене и предложил поучаствовать моему безголовому сыну. Да, Кург был силен как бык, но то было здесь, на острове. Ему никто не рассказал с чем именно придется столкнуться на арене, он думал, что сможет победить их всех.

— Значит Бранн Броне… Как его? Он точно знает, где находится арена? — перебил его Варон, ему было совершенно безразлично, на все эти воспоминания горюющего папаши.

— Должно быть так, — Эрдгар вновь сплюнул на пол. — Это было сто лет назад. Все могло поменяться.

— Для тебя будет лучше, если бы ничего не изменилось с тех самых пор, — огрызнулся тот.

Зуб подавил смешок.

— А то что? Убьешь меня еще раз? Ты ведь не думаешь оставить меня здесь, вот так, привязанного к стулу, словно мешок с овсом?

Варон посмотрел на сидящего перед ним мужчину. Потный, грязный, в запекшейся крови, он уже не выглядел таким угрожающим. Правда вот шхун прекрасно помнил, каким он бывает на самом деле. Иногда Варон просыпался по ночам, оттого, что старые шрамы на спине сильно горели. Да, его били в детстве палками, обучая дисциплине, но ничто не сравнится с ударами плети. А любимым наказанием Зуб как раз считал это — выпороть кого-нибудь. Хуже обычной плети, могла быть только тройная, и Эрдгар это прекрасно понимал. Когда уже не было сил терпеть, Варон кричал и молил о пощаде, но того, казалось бы, лишь забавляли страдания бедного юноши.

Дверь вдруг открылась и в комнату вошла Греттель, с собой она принесла две бутылки вина. Одну из них, девушка, видимо, начала распивать по дороге. Ее лицо немного раскраснелось, но это скорее от быстрой ходьбы, чем от выпитого ей алкоголя. Варон прекрасно знал, что она может осушить не один бокал, прежде чем действительно опьянеть. Греттель вежливо протянула ему бутылку.

— Он сегодня не пьет, — Зуб внимательно посмотрел на вошедшую воровку. — А жаль. Глаз на такие вещи, смею заметить, у тебя наметан. Эти вина — жемчужины моих коллекций.

— Нет у тебя больше никаких коллекций, — отрезала та, бросив на него гневный взгляд. — Я уж сумела об этом позаботиться, — она вспомнила, как отобрав две эти бутылки, начала громить все, что осталось лежать на полках втом сыром погребе. Это ей приносило отдельное удовольствие.

Зуб сильно покраснел, но вслух ничего не сказал, сейчас, находясь в таком положении, он мог лишь представлять, как ломает косточки этой маленькой дряни.

— Дай ему выпить, — Варон встал и подошел к окну, он хотел было открыть его, чтобы проветрить запах крови и смрада, но тогда, есть возможность, что Зуб начнет звать на помощь, тем самым привлекая нежеланное внимание соседей, или же случайных прохожих.

Сначала Греттель демонстративно вылила большую часть алкоголя на пол, а уже после поднесла бутыль к окровавленным губам пленника. Сделав несколько жадных глотков, тот облизнулся. Все это время он не сводил своих глаз с молодой девушки.

— Знаешь, я все тут думал, — начал он, заметив, как задрожали у нее руки. — Что, где-то я тебя определенно видел.

Греттель так и осталась стоять, не шелохнувшись, с протянутой бутылкой в руках. Она хотела было что-то ответить, что-то колкое, или же и вовсе посмеяться над Зубом, но все слова будто застряли у нее в горле.

— Да, точно, — его глаза лукаво заблестели. — А знаешь, ты выросла настоящей красавицей. Хоть уже и в те времена, ты была весьма недурна собой, правда вот опыта было маловато. Не то, что у твоей коровы мамаши.

— О чем это он? — Варон, обернувшись, вопросительно смотрел на них обоих.

Девушка побледнела, как снег. Неужели она и правда так испугалась слов этого связанного дерьма?

— Кто бы мог подумать, что судьба вновь сведет нас, — Зуб засмеялся, хрипя своим сломанным носом, ему явно доставляло удовольствие видеть беспомощный взгляд Греттель. — Помню, мать быстро мне надоела, но она с радостью предложила взамен свою дочурку. Я ведь даже отказывался сначала, и не раз, а она все молила, упрашивала. Да… У твоей матери настойчивости не занимать. Кстати, как она? Жива, здорова?

— Замолчи, — проговорила девушка своими сухими губами, она тяжело дышала, и, казалось бы, не видела ничего перед собой.

— Вряд ли ты осталась с ней после всего случившегося, что ж, я понимаю, прекрасно понимаю. Ты ведь поэтому и связалась с моим цепным псом? Чтобы выйти на меня? Тяжело же тебе, наверное, пришлось, дитя.

— Что здесь, черт возьми, происходит? — Варон мало понимал сути происходящего, но этот хамоватый тон Эрдгара ему совершенно не нравился.

— А она тебе не говорила? — Зуб попытался повернуть свою жирную голову в сторону шхуна, — Впрочем, говорить по делу она никогда не умела. А вот раздвигать свои тоненькие ножки…

— Замолчи! — голос девушки сорвался на крик, она вдруг бросилась на пленника, вцепившись руками в его окровавленное лицо. — Ты, ублюдок! Скотина!!

Выкрикивая все это, она продолжала пальцами выдавливать его глаза. Зуб дергался на стуле, орал, плевался, но ничего не мог сделать. Ремни, удерживающие его, были слишком хорошо закреплены.

— Мразь! Вонючее животное! Вшивый кабан! — кровь хлынула ей на лицо, с глазами было покончено, но она продолжала давить их куда-то внутрь. — Умри! Сдохни!!

— Греттель, — шхун заметил у ворот какое-то движение, сначала он подумал, что ему это просто показалось, но вот у главного входа зажглись фонари. Стали отчетливо видны силуэты нескольких человек, — Нам нужно уходить. Сейчас же.

Но девушка, казалось бы, не слышала его. Она продолжала сидеть на мертвом, обмякшем теле Зуба, пытаясь его задушить.

Варон быстро закинул в наплечную сумку самое ценное из того, что он смог найти в этой грязной комнате: несколько украшений, пачку писем и прочих бумаг, серебряную шкатулку со своей кровью, какие-то непонятные камни, которые скорее всего, можно будет удачно продать, а также немного золотых. На все другое у них совсем не оставалось времени.

— Греттель, хватит! Он мертв, посмотри на него, — Варон с силой оттащил ее за волосы. — Этим ты уже ничего не добьешься.

Месиво, что осталось вместо лица Зуба действительно представляло собой отвратительное зрелище. Правда вот шхун смотрел на все это без каких-либо чувств, он лишь надеялся, что тот действительно рассказал ему все, что знал. Ну или хотя бы не соврал на счет того контрабандиста. Пока это была его единственная зацепка.

Девушка сильно дрожала. От того, что шхун с силой дернул ее за волосы, у нее на глазах проступили слезы. А может быть она плакала уже и до этого. Почему она плачет? Ведь, наконец-то, все кончено.

— Хочешь остаться здесь? Валяй, — Варон направился к выходу, переступив через окровавленный труп Крыса.

Греттель, кое как размазав слезы по грязному лицу, поспешила за ним. В последний момент, она все же обернулась. Вдруг ей это причудилось, и на стуле теперь никого нет? Или же, все это время, там и вовсе был привязан другой человек?

Но это определенно был Эрдгар. Беспомощно повисший на ремнях, в своем бордовом дорогом костюме, ставшим еще более ярким из-за всей этой крови. Он восседал посреди осколков и разбросанных монет.

— Отправляйся в пекло, — бросила она ему напоследок, перед тем как навсегда покинуть эту пропахшую смертью комнату.

Глава 10. Магистериум. Киган и Свейн

— Господин жрец, вызывали? — Свейн осторожно прошел в личные покои своего учителя, просторное, обшитое бархатом помещение сильно отличалась от того кабинета, в котором им приходилось работать.

Здесь во всем чувствовался отточенный годами строгий вкус, и при этом, комнаты не были завалены вещами, как предположим, это было в комнате у самого Свейна. Он много раз представлял сердитый взгляд учителя, если бы тот все-таки решил посетить его маленькую каморку.

На самом деле Свейн находил это немного несправедливым: комнаты для каждого ученика магистериума выдавались совершенно одинаковыми, вне зависимости от статуса молодого человека или его положении в обществе. Хоуэлы являлись очень влиятельным и почетным семейством, и тем не менее, ему, Свейну, приходилось жить наравне с такими, как Прыщавый Поппи, Дерек Жевель, Лоуи Мирандари, и этот список можно было продолжать бесконечно! Как только ему позволят сдать экзамены для того, чтобы стать полноправным жрецом, то он непременно сменит свою маленькую темную комнатку на нечто подобное, что он наблюдал у своего учителя. Если, конечно, решит здесь остаться.

Киган умел произвести впечатление, в такое место было совершенно не стыдно приглашать гостей или проводить званный ужин. Да, как только Свейн получит свое золотое перо, то он запросит для себя подобные комнаты и никак не меньше. Если же он вообще решит остаться жить в стенах этого холодного замка.

— Ты чего там замешкался? — Киган вышел к нему на встречу, как всегда в своей изумрудной мантии, которая так шла его лицу. — Закрой дверь и проходи.

Свейн послушно выполнил его приказ. В нос тут же ударил запах лаванды с примесями йода, учитель что, варит зелья прямо здесь? Почему не в кабинете? Там есть и все необходимое оборудование, свой запас ингредиентов, да и в конце концов, не он ли уверял, что совмещать дом и работу хорошему жрецу, никак не полагается?

— Ты выполнил то, о чем я тебя просил ранее? — продолжил тот, заворачивая в соседнюю комнату. — Иди за мной.

— Да, все письма разосланы. Также я передал господину Вилусу вашу просьбу о встрече.

— Просьбу? — Киган слегка ухмыльнулся. — Ну и что же наш предорогой жрец ответил?

— Что он свободен через два дня. Приглашает вас отужинать с ним, — немного замявшись проговорил Свейн, он прямо с порога понял, что его учитель немного не в том настроении, чтобы быть слишком сговорчивым.

— Я не спрашивал, когда он свободен. Я приказывал организовать нашу с ним встречу.

— Но, господин Вилус…

— Молчать. Я сам с этим разберусь, — Киган подошел к огромному столу, на котором были разложены разные учебники и свитки, а чуть поодаль в камине, кипело в небольшом котелке зелье, как раз то, которое и почувствовал Свейн войдя в просторные залы. — Проверь, не готово ли оно, — жрец жестом указал ему на котелок.

Что ж, делать было нечего, Свейн присел на колени возле потрескивающего огня. Это что, какая-то проверка? Не мог же он позвать ученика лишь для того, чтобы перемешать зелье?

— Это раствор Лилового Камня, с различными примесями, — сказал Киган, не отрываясь от своих дел.

Свейн осторожно помешал содержимое котелка. Консистенция была верная, да и вряд ли опытный жрец мог бы напортачить с зельем такого низкого класса, цвет и запах тоже подходящие, при таком неравномерном огне нельзя было добиться ничего лучшего. Он высказал все это вслух.

— Любопытно, — только и ответил тот, смерив юношу многозначительным взглядом. — Перелей часть в бутыль и принеси сюда, к столу. И смотри, не заляпай мне ковер.

Свейн хотел было возразить, что для таких дел как раз-таки и предназначен их рабочий кабинет, но все же решил смолчать. Если Киган предпочитает работать именно здесь, то для того у жреца должны иметься свои причины.

Перелить зелье не составило особого труда, Лиловый камень по своей тянучести напоминал больше крайне густое масло, чем какую-либо другую жидкость. А если его переварить, то можно и вовсе получить кусок, чем-то похожий на мыло. Правда в таком виде, он становится почти что бесполезен.

— Сюда, — Киган указал на свободное место на столе, тем временем сам он пошел к заставленным минералами и микстурами полке. Через некоторое время он принес закупоренную колбу, с жидкостью, по цвету напоминающее только что сваренное зелье. — Это, как ты, надеюсь, уже сумел догадаться, тоже является раствором лилового камня. Изготовленное пятью месяцами ранее, мной же, и из моих личных запасов.

Свейн все еще не мог догадаться, чего же хочет от него учитель. Он продолжал молча стоять, глядя на эти две дурацкие полупрозрачные бутыли.

— Можешь открыть, осмотреть. Пробовать все же не рекомендую, — хитрая ухмылка вновь скользнула по лицу Кигана. — Мне интересно лишь твое мнение.

Юноша не спеша приступил к этому странному заданию. Он знал, что жрец наблюдает за ним, оценивает его действия. Неужели он отвлек его в выходной только ради своей прихоти?

— Зелья одинаковы, — он, наконец, вынес свой вердикт. — Если только…

— Если только, что?

— То, что вы сварили сейчас, немного уступает старому экземпляру. Возможно этому поспособствовало отсутствие необходимой температуры или то, что вы использовали обычный чугунный котелок, вместо закаленного металлического. Тех, которые для таких случаев специально и предоставляет жрецам магистериум, — немного помолчав, Свейн добавил. — Но в целом, разница столь ничтожна, что на свойства зелья это никак не повлияет.

Киган слегка вскинул брови.

— Значит, по-твоему, можно не придавать этому никакого значения? Отдавать людям, как есть?

— Я этого не говорил.

Учитель прошелся вокруг стола, остановившись напротив разложенных лиловых микстур. Он некоторое время просто смотрел на них, в очередной раз, отмечая для себя что-то в собственных мыслях. После чего, он взял в руки бутылку с только что приготовленным зельем и не спеша раскрутил ее, наблюдая, как густая жидкость липнет к прозрачным стенкам сосуда.

— Никуда не годится, — Киган передал ее своему ученику. — Вылей это, или же оставь себе в качестве напоминания.

— Напоминания чего? — тот осторожно взял еще теплое зелье. Таскаться с ним весь оставшийся день? Подумать только!

— Того, что не стоит никому доверять.

Жрец развернулся к ящикам своего стола, то и дело доставая что-то на его поверхность.

— Впрочем, я не только это хотел до тебя донести, — наконец, проговорил он. — Ты определенно мог бы быть прав, если бы не тот факт, что данное зелье готовил я сам. Я не мог ошибиться.

Свейн не стал оспаривать это его высказывание, но может быть Кигану просто тяжело признавать свои собственные ошибки?

— Раствор Лилового камня — такой не встретишь даже не экзаменах, так как состав слишком прост. А если проблема не в поваре, тогда следует проверить на свежесть ингредиенты. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я, — юноша утвердительно кивнул, пытаясь придумать, куда бы поставить зелье, чтобы не держать его все это время в руках. — Так вот, получив такой не совсем удачный результат, я непременно бросился проверять свой склад. И тогда я пришел к одному очень интересному выводу, — Киган разложил перед собою два мешочка с фиолетовым порошком. — Тот, что слева, хранится у меня давно. Очень давно. Именно поэтому, когда его запасы начали истощаться, я составил официальное прошение для склада магистериума на дополнительный ресурс. Естественно только в научных целях. И тогда мне передали это, — жестом он указал на правый мешок. Честно говоря, Свейн совершенно не наблюдал разницы между ними. — Да, неопытному взгляду это тяжело. Но жрец такого ранга как я, кое в чем, да разбирается, — Киган выдержал небольшую паузу. — Это не чистый камень. К лиловому порошку подмешено еще что-то, возможно сиреневые цветы или небесный клевер. Что-то такое, что особо не навредит, да и вообще не имеет никаких свойств, кроме, разве что, подходящего цвета. Но одно дело лиловый порошок, а другое — серистая пыль или галианская кислота. Что случится, если и в них будет намешено еще что-то? В худшем случае смерть. В таких делах важна точность, кому как ни жрецам это знать.

Киган достал из внутреннего кармана мантии заранее подготовленное письмо.

— Это пропуск на склад и список ингредиентов. Нужную литературу возьмешь в архиве, — он немного поморщился. — Скорее всего к тебе приставят какого-нибудь смотрителя, жаль, что я сам не могу выбрать кого именно.

— На склад? Но зачем? — свободной рукой Свейн забрал у своего учителя пожелтевший пергамент.

— Для тебя будет небольшое задание на время моего отсутствия.

Взмахнув полами мантии, Киган прошелся вдаль комнаты, чтобы запереть открытое окно.

— Вы покидаете магистериум? — удивился тот.

— В связи с некоторыми обстоятельствами мне придется это сделать, — немного поразмыслив, жрец так же добавил. — На неопределенный срок. Поэтому, если закончишь с заданием раньше и напишешь подробный отчет, то я освобождаю тебя от всех прочих дел: можешь съездить домой, устроить себе каникулы или же заняться самообучением в местной библиотеке. Последнее было бы крайне полезно для твоего будущего, но ты молод, Свейн, и я понимаю это твое стремление наслаждаться жизнью пока энергия бьет ключом. Я не стану тебя осуждать.

Разве Киган мог когда-либо наслаждаться жизнью? Кажется, он уже во младенчестве был таким занудой.

— Всех, кого нужно, я предупредил. Что же на счет моего задания к тебе, то оно носит скорее личный характер, и я очень надеюсь на твою помощь.

— Но вы так и не сказали, что…

— Все подробности указаны в письме, — с небольшим раздражением перебил его жрец. — Если вкратце, то я хочу, чтобы ты проверил некоторые позиции на складе. Что-то подсказывает мне, будто бы в стенах магистериума завелись крысы.

Свейн сразу догадался о каких крысах тут идет речь, но все равно, просьбу своего учителя он находил довольно странной. Складом занимаются десятки других жрецов, может ли быть такое, что все из них разом чего-то не доглядели? Может быть случай с лиловым камнем — это исключение? И с чего это Киган вдруг так завелся?

— Ни у кого не должно возникнуть вопросов, что это ученик золотого жреца забыл в помещениях склада. Но если спросят, то наплети им что-нибудь про экзамены или какое-нибудь исследование, думаю, с этим у тебя не должно быть проблем. Или я не прав?

— Вы как всегда правы, господин жрец, — тут же откликнулся тот, но Киган все равно остался недоволен его ответом.

— Я не всегда бываю прав. И эти ошибки как раз-таки и сделали меня таким, какой я сейчас. Быть моим учеником — не значит подражать мне. Я желаю, чтобы ты прошел свой собственный путь.

«Ага, и, кажется, начну я его со склада», — подумал про себя юноша, слегка опустив взгляд. И почему ему всегда так трудно угодить?

— Если возникли какие-нибудь вопросы, то ты можешь задать их сейчас, в крайнем случае завтра, — продолжал Киган, даже не взглянув в сторону своего ученика. — Свой получившийся отчет ты сможешь оставить в моем личном ящике для писем. Если, конечно, тебе будет о чем написать.

«Говорит так, будто бы я когда-нибудь не справлялся с его заданиями», — подумал Свейн, но, тем не менее, он уже давно привык к колким высказываниям своего учителя. Как бы там ни было, Кигана он уважал. Магистериум перенаселен балбесами и различными стариканами, желающими просто на просто в достатке дожить свою жизнь. Но Киган был не таким, он истинно верил в свое дело и в то, что жрецы предназначены для более высших целей, чем просто лечить людские болячки. За четыре года, проведенного в качестве его ученика, Свейн также понял, почему дедушка выбрал именно Кигана для этой роли. Если в магистериуме и есть на кого ровняться, то тот непременно находится в их числе.

— Вы сказали, что покинете магистериум на неопределенный срок, — начал Свейн после недолгих раздумий. — И это значит, что мой экзамен вновь откладывается? Мне казалось, я уже готов пройти посвящение.

— Сейчас или через год, я не вижу особой разницы. За время моего отсутствия ты только укрепишь свои знания, а если же потеряешь их то, что ж, — Киган смерил его внимательным взглядом. — Значит ты не так уж и готов.

— Получив перо, я бы мог начать практику, — продолжал настаивать тот.

— Начинать практику без успешной теории? Тебе мало случаев, когда неопытные жрецы оставались без рук или без глаз? Ко всему нужно подходить основательно, искать свой подход, не этому ли я пытался тебя научить?

— Но если бы я мог сдать экзамены в этом году, то я…

Киган жестом приказал ему замолчать. Вот же заладил со своим посвящением. Конечно же, Свейн был готов. Это было еще понятно в прошлом году, юноша быстро впитывал новые знания и всегда получал высший бал на всех предметах и у всех преподавателей. Подтверждая списки экзаменующихся, Киган не раз хотел вписать туда имя и своего ученика, но потом он вспоминал твердые слова старика Хоуэла.

— Свейн не дурак, но у него ветер в голове. Пока ему есть куда стремиться, он будет стараться, но как только достигнет своей цели — то считай, дело конченое. Прошу, дай ему возможность раскрыться.

— Молодые люди и за более короткие сроки становятся неплохими жрецами. Боюсь, как бы это не повредило его самолюбию.

— Уж поверь мне, мой внук знает себе цену. Да, возможно ему станет обидно, но руки он не опустит. В этом он весь в меня.

Киган не стал с ним спорить. Дариус Хоуэл хоть и являлся дряхлым стариком снаружи, но внутри до сих пор чувствовался тот стержень и нрав, которому позавидовали бы многие люди. Именно поэтому к его голосу прислушивались и никогда не оставляли без внимания.

И все же, завидев помрачневшее лицо ученика, жрец поспешил дать ему некоторую надежду.

— Находясь вне стен Белого замка, я, тем не менее, все еще являюсь жрецом высшего ранга и полноправным членом Совета. Я имею возможность отправить письмо с просьбой о твоем зачислении на экзамен в любой день. Так же, могу лишь сказать, что многое будет зависеть от твоего отчета о складе, который ты мне, надеюсь, в ближайшем будущем предоставишь. Поэтому все зависит только от тебя, Свейн, от тебя и от твоих стараний.

— Да, господин жрец, — кивнул тот. Даже такая призрачная надежда, вселяла в него некоторую уверенность.

— Еще вопросы будут?

Юноша на миг задумался. То, что учитель покидал пределы замка был далеко не первый случай, но обычно он возвращался уже через неделю, максимум две. Говоря, что срок неопределенный, интересно, сколько Киган имел ввиду? Месяц? Два? Может быть год? В последнее время его помощь нужна была только в самом магистериуме, но иногда его звали в столицу, чтобы проследить эффективность лечения короля Люциана Венценосного. Что же могло произойти такого важного, чтобы Киган покинул замок на столь долгий срок?

Но вслух Свейн лишь сказал.

— Нет, вопросов нет. Хочу пожелать вам удачи.

— Удача тут ни к чему, — уверенно проговорил тот. — Главное — это с годами накопленные знания. И хорошо заряженные рунные камни. Да, я вспомнил зачем тебя еще послал, — Киган отрезал один из висевших поясков у него на ремне, мельком взглянув на усеянные в нем камни, он небрежно отдал его своему ученику. — Отнеси это в цех переработки камней и обязательно занеси в списки. Я потратил их намного быстрее чем рассчитывал, — ненадолго Киган задумался о чем-то, а после, схватив со стола сумку, он резко направился к выходу. — Идем. Я провожу тебя.

Мало было сказать, что поспевать за быстрым шагом учителя было достаточно нелегко, так еще и это дурацкое зелье в руках, письмо с заданием и разряженный рунный пояс. Может быть Кигану следовало нанять своего собственного носильщика? Зачем использовать ученика в таких бесполезных целях?

В просторных коридорах магистериума им то и дело встречались другие жрецы, и все они непременно кланялись Кигану и Свейну, что молча сопровождал его. Обычно учеников оставляли без особого внимания, но Свейн далеко не безызвестная личность даже в таких кругах. Точнее, больше тут были наслышаны о его дедушке, владельце северных земель, но юноша знал, что когда-нибудь придет и его время забрать все это уважение и славу себе.

— Не сейчас, разве не видите, что я занят? — грубо бросил Киган в ответ одному из жрецов, на его попытку задать какой-то интересующий вопрос. — К сожалению, до сих пор не все могут запомнить, что день официальных встреч я провожу в конце недели у себя в кабинете. Столько лет прошло и все равно.

Было непонятно обратился он больше сам к себе или к своему ученику, но все равно, тот решил, что лучшим ответом тут будет — молчание.

— Вилус у себя? Я ведь правильно понимаю? — на этот раз Киган повернулся прямиком к юноше.

— Да, господин Вилус, как обычно, проводит занятие. Я встретил его перед началом урока, где и высказал вашу просьб…ваше предложение.

— Хорошо, тогда здесь мы расстанемся, — мужчина остановился около огромных дверей, ведущих в западное крыло замка. С высоты своего роста он смотрел на запыхавшегося ученика с некоторым снисхождением. — Не отлынивай от дел чересчур долго. Так или иначе, приказ о твоем допущении на экзамен может стать довольно неожиданным. Будь к этому готов.

— Господин жрец, — Свейн поправил в руках свою неудобную ношу. — Если мне вдруг будет необходимо сообщить вам что-то, что-то очень срочное.

— Срочное? — жрец ненадолго задумался. — Я полагаю, ты можешь обратиться к любому из членов Совета девяти, они послушают тебя, так как знают, что ты мой ученик. Так же ты можешь попытаться побеспокоить Берна, моего давнего друга, но в таком случае ты должен быть абсолютно уверен, что дело тут действительно важное. Иначе его грубость не заставит себя ждать.

Юноша невольно вспомнил Бернарда Драрра, другого золотого жреца, славившегося своей нелюдимостью и тем, что он обожает проводить различного рода эксперименты. Наверное, во всем магистериуме один только Киган и водил с ним дружбу, если ее вообще можно было называть таковой.

— Господин Киган, какая удача! — воскликнул кто-то и вскоре жрец совсем забыл о существовании своего ученика.

Глава 11. Магистериум. Киган

Вилус то и дело путался в словах или запинался в полах собственной мантии, пытаясь проследовать от одной части аудитории в другую. Он никак не ожидал того, что один из членов Совета, а в тем более Киган, придет послушать его стандартную лекцию по правильному использованию порталов.

Жрец сказал, что не будет отвлекать до самого окончания занятия, но одно лишь его присутствие уже вызвало переполох: ученики начали перешептываться между собой, то и дело посматривая в конец аудитории, где и разместился Киган, ну а сам Вилус и вовсе не мог сосредоточиться ни на чем ином, кроме как на желании блеснуть своими умениями и знаниями перед таким высокопоставленным жрецом. Правда вот выходило у него это неважно.

— И, тем самым, когда создается портальная волна, то она…ээ, вмещает в себя весь кусок, я имею ввиду, весь подготовленный вами кусок пространства, будь то вода, воздух или же суша. С сушей это происходит легче всего, поэтому порталы и создаются на земле, и рунные камни там удобнее размещать. Да, все так, а минимальное количество рунных камней для стандартного портала, имеется ввиду для перемещения одного человека, кто назовет? — повсюду слышалось только скрежетание чернильных карандашей, и лишь одну рука взвилась в воздух. Вилус выдохнул с облегчением. — Да, Торвин, прошу.

— Нужен один заряженный энергией камень, желательно чтобы на нем уже заранее была заготовлена портальная руна.

— То есть выходит, если для вызова портала я возьму камень, заточенный под огонь, то я все равно смогу переместиться? — все взгляды вмиг устремились к Кигану, он непринужденно смотрел на постепенно краснеющего учителя.

«Сколько камней нужно для портала. Он бы еще спросил, где они сейчас находятся, осел». Жрец знал, что эти начальные знания о порталах, ученики, приобретают еще на самом первом курсе своего обучения в магистериуме. Впрочем, и его вопрос про огненный камень не несет в себе никакой сложности. Свейн бы сразу нашелся с ответом.

Но то и понятно, быть в учениках у жреца — означает получать вдвое, а то и втрое больше знаний, чем того может дать общее обучение в стенах Белого Замка. Наставники могут заниматься с тобой лично, а не только во время занятий, помогать с практикой, отвечать на различные вопросы. Поэтому было крайне разумно со стороны Совета решить, что у одного жреца, естественно только золотого ранга, может быть лишь один ученик на протяжении многих лет. Из-за этого родители, чьи чада остались без личного преподавателя, вынуждены записывать своих детей в университет при магистериуме, который, в отличие от высокоранговых жрецов, не предоставляет абсолютную гарантию того, что ребенок успешно сдаст экзамены.

Помимо Кигана, еще двадцать восемь жрецов вели свое собственное наставничество, еще почти столько же отказываются от подобных привилегий, считая, что ученики могут помешать их основной работе. Киган и сам много лет держался подобного мнения, но уж слишком он хорошо относился к старику Хоуэлу и всей его семье. Да и с появлением ученика, все остальные предложения и лестные знакомства тут же пропали, хотя бы на время, избавив самого Кигана от необходимости разбирать ненужную почту.

— Камень, заряженный под огонь, — замялся Торвин, по нему было видно, что он вообще пожалел о том, что вызвался отвечать. — Да, перемещение возможно и в таком случае тоже. Только надо переписать руны. Начертить на земле нужные знаки и тогда…

— И надеяться, что переместишься не обуглившимся куском мяса, — в зале тут же послышались смешки и громкий шепот, Вилус постарался призвать всех к тишине.

— Господин, Киган сделал очень полезное замечание, — едва утихомирив толпу, продолжил он. — Можешь садиться, Торвин. Твой ответ разумеется правильный: при помощи любой руны, наполненной э. энергией можно сделать достойный портал. Правда вот рисковать все же не стоит. Думаю, наш гость хотел донести до вас именно это, — он с опаской взглянул в конец аудитории. — Для порталов существуют отдельные рунные камни, которые предоставляет магистериум. Только используя эти руны безопаснее всего производить межпространственное перемещение. Так же магистериум ведет с их помощью учет всех возможных телепортаций. Это делается на тот случай, если портал по какой-либо причине не закрылся, и…

— Или магистериум просто хочет знать, куда и с какой целью телепортируется человек.

В зале опустилась гробовая тишина. Вилус побледнел так сильно, что его едва ли можно было отличить от меловой щетки, лежащей позади него. Он хотел было сделать вид, что и вовсе не расслышал этого дерзкого высказывания, но Киган наоборот, вдруг громко захлопал в ладоши, постепенно поднимаясь со своего места.

— Прошу, не стесняйся, пусть каждый из нас будет иметь возможность поаплодировать тебе. Да, господин Вилус? Давайте-ка, похлопаем ему!

Послышались редкие хлопки, никто так и не понимал шутит ли сейчас жрец или же говорит всерьез. В третьем ряду, наконец, поднялся беловолосый юноша. Он старался улыбаться и выглядеть непринужденно, но улыбка эта была довольно-таки вымученная. Киган смерил его безразличным взглядом.

— Ваше имя.

— Сайрус, Сайрус Билленджор, — чуть дрогнувшим голосом проговорил тот.

— Билленджор, — мужчина несколько раз повторил эту фамилию, словно бы пробуя ее на вкус. — Среди вашей родни я не припомню ни одного жреца.

— А их и нет. Я решил стать первым.

— Как похвально, — Киган слегка улыбнулся. — Не взирая на то, что с магистериумом вас ничего раньше не связывало, вы, тем не менее, сделали для себя такие интересные выводы. С чего бы это?

Все с ожиданием смотрели то на возвышающуюся фигуру Кигана, то на юношу, который в сравнении с ним теперь выглядел немного жалким. Так или иначе, тот старался не опускать своего взгляда и смотреть жрецу прямо в глаза.

— Это ни для кого не секрет. Еще до поступления в магистериум я слышал подобные разговоры, и даже здесь…

— Даже здесь? Любопытно, — Киган внимательно осмотрел присутствующих в аудитории учеников. — Кто еще согласен с господином Сайрусом в том, что магистериум предоставляет рунные камни телепорта лишь для того, чтобы устроить за вами слежку? Ну же, кто еще? Не волнуйтесь, никто вас не отчислит за подобные домыслы. В становлении жреца главную роль играют его знания и стремление помогать людям, а никак не личные взгляды, какие бы они не были.

Не смотря на все его уверения, никто из учеников так и не решился встать и поддержать позицию своего товарища. Сайрус покраснел и теперь с некоторой злобой и недоверием глядел на собравшихся вокруг.

— Но даже если я слышал такие разговоры не в стенах этого замка, разве это хоть как-то меняет тот факт? Вот вы, господин Киган, вы ведь сами наверняка видели эти списки. Зачем бы магистериуму вести их?

— И правда, зачем? — жрец специально сделал задумчивое лицо. — Прошу прощения, я немного не осведомлен, был ли у вас курс истории материка и насколько он был глубок. Но вижу, по крайней мере у вас, присутствует некоторый пробел в этих простых знаниях. Что ж, мне не сложно напомнить.

Киган не спеша прошелся в начало аудитории, встав напротив ошарашенно Вилуса, который, казалось бы, и вовсе проглотил язык от волнения.

— Порталы стары, как мир. Обосновавшись на материке, люди нашли источник древней энергии и стали использовать его в своих личных целях. Но вскоре, если вы помните, обширные знания повлекли за собой очень страшные последствия. Члены великих семей умирали в собственных замках, людей грабили в их же домах, не щадя при этом ни женщин, ни даже детей. На сотни лет воцарился хаос и полная неразбериха, пока магистериум и его жрецы не взяли все это дело под свой контроль, — Киган наслаждался той тишиной, с которой собравшиеся ученики слушали его поучительную речь. — Нужен телепорт? Пожалуйста, опиши куда и зачем, составь официальное прошение. Разве магистериум многого просит? Разве это хуже, чем тот беспорядок и все невинные жертвы? За кем нам следить? За старушкой, что попросилась переместиться к своему внуку в соседнюю деревню? А может быть за подозрительным торговцем цветами? Он как раз-таки закончил собирать их на юге материка и теперь спешит поскорее открыть на севере свою лавку, — в зале послышались некоторые смешки. — Я никак не хочу высмеять вас, дорогой Сайрус, или же поставить в неловкое положение, в какое вы смели недавно загнать и меня. Мне и правда неловко, что о магистериуме ходят подобные сплетни. Но вы, все вы возможно будущие жрецы, и я хочу, чтобы вы здраво смотрели на подобные вещи. Взвешивали в голове факты и только потом пытались что-то кому-то доказать. Спасибо за внимание.

Некоторые из слушателей вскочили со своих мест, с гордостью аплодируя словам Кигана. Кто-то даже свистел, в то время как Сайрус молча опустился на свое место, пытаясь зарыться в кипу учебников и бумаг. Даже Вилус, казалось бы, приободрился, он хотел было пожать своему коллеге руку, но тот полностью проигнорировал его, вновь пройдя в конец шумной аудитории.

— Да, спасибо вам, господин Киган за ваше скромное выступление. Спасибо.

Общий гул голосов еще не смолкал какое-то время, и в конце концов, Вилус сдался, объявив сегодняшнею лекцию законченной. Также он попросил своих учеников написать подробный отчет на десять страниц об истории портальных рун и правильном их использовании.

И только когда закрылась дверь за последним из сидевших здесь юношей, Киган, наконец, смог объявить истинную цель своего визита.

— Я посылал к вам своего ученика сегодня утром, — начал он, наблюдая как жрец, слегка нервничая, собирает разложенные бумаги и книги у себя на широком столе.

— Да, да. Свейн подходил ко мне сегодня, крайне смышленый юноша, я ведь уже говорил? — тот, ничего не ответив, продолжал молча смотреть на Вилуса. — Определенно говорил. Так вот, я передал ему, что с удовольствием приму вас на ужин, я просто хотел подготовиться и…

— Уверяю вас, я не отниму и тридцати минут, — Киган достал перед собою чистый листок. — Просто есть некоторые вопросы относительно вашего последнего задания. Особенно тех моментов, что произошли в Пилоре, при закрытии того разлома.

— Разлома? — тот немного вздрогнул и направился к двери. — Вы не возражаете? — он повернул замок и слегка дернул ручку, удостоверившись, что в зал теперь точно никто не войдет.

После Вилус вновь подошел к своему столу, нервно вытирая вспотевшие ладони о мантию.

— Но, господин Киган, мы написали подробный отчет и уже отправили его в архивы. Если он каким-либо образом затерялся или же…

— Нет, ваш отчет на месте. И я уже имел время ознакомиться с ним.

— Но тогда, — мужчина пытался подобрать слова. — Возможно, мне будет нечего добавить.

— Я так не думаю, — Киган, положив ногу на ногу, слегка откинулся на спинку стула. — Как давно вы видели своего напарника Гарри?

— Гарри? — удивился тот. — Да с того самого момента, как мы вернулись обратно в магистериум. Я слышал, что ему не здоровилось, но его сразу же отправили в лечебницу. Он еще уверял, что ему надо просто отлежаться. Понимаете, господин Киган, разломный песок бывает довольно непредсказуем.

— Понимаю. Мне, как и вам, приходилось иметь с ним дело. Возможно даже, куда большее количество раз. Но, как вы можете заметить, я до сих пор жив, тогда, как ваш напарник — напротив.

— Боги! Гарри он что… Умер?

— Да, скончался еще вчера. Поэтому, если вы не возражаете, я бы хотел выяснить возможные причины у вас лично.

От неожиданности Вилусу пришлось опереться на стол, из-за таких новостей у него тут же закружилась голова. «Что?! Как? Как такое возможно? Ведь они все сделали правильно».

— Господин Вилус? — поторопил его Киган, доставая с кармана чернильный карандаш.

— Д-да, сейчас, мне нужен стакан воды. Вы, надеюсь, не против. Во рту пересохло, понимаете? — жрец направился к стоявшему позади шкафу. Бутыль, которую он оттуда достал, лишь отдаленно напоминала графин с водой. — Бедняга, как же так. Кто мог подумать.

Киган еще несколько минут терпел его бессвязные бормотания, но время сейчас не на его стороне. У Вилуса еще будет возможность проститься со своим другом.

— Надеюсь, вы понимаете, что без официального оглашения эта информация пока строго между нами? — жрец дождался его осторожного кивка. — Отлично. Я бы не хотел разводить в стенах магистериума лишнюю панику. Закрытия разломов сами по себе крайне опасны, и жрецы нехотя отправляются на задания подобного рода. Смерть напугает их еще больше.

Вилус слегка хлюпал носом, делая очередной глоток, видимо вести о внезапной кончине его старого приятеля так подорвали его. Значит ли это, что он действительно не знает, в чем причина подобного исхода?

— Так можно же еще раз, только теперь от вас лично, услышать версию того, что произошло на задании? Как я понимаю, вы не встретили ни одного создания Пыли, был только разлом. Я прав?

— Да, все шло, как и всегда. Мы с Гарри прибыли на следующий день после того, как поступила заявка. Там писалось только о разломе, и он действительно был там. Не больше и не меньше, чем обычно. Такие мы закрывали десятки раз! И потом начали… А Гарри…он, сильно мучился? Как он умер?

— Не время об этом говорить, — Киган сделал какие-то пометки. — Что было дальше?

— Мы подготовили руны, сделали барьер вокруг разлома и вокруг самих себя. У Гарри получилось не сразу, но у него всегда была проблема с сильными барьерами. Потом он исправился, но неужели это?! — у него так сильно дрожали руки, что он едва ли мог удержать в них бутыль. — Мы закрыли разлом. Еще раз проверили местность. Я и подумать не мог, понимаете, я…

— Значит ничего необычного в Пилоре не произошло? — Киган решил, что задавать наводящие вопросы здесь будет лучшим вариантом.

— Необычного? Нет-нет. Мы все документировали, как и положено по правилам: и сколько камней ушло, и какой силы был разлом.

— В отчете так же написано, что вы покинули Пилор только на следующий после закрытия день. В чем причина?

— Но ведь в магистериуме не запрещено, если же дело сделано, то к чему спешить, и…

— Так в чем причина вашей задержки? — жрец пропустил его лепет мимо ушей.

— Гарри хотел еще прогуляться по городу, понимаете ли, не так часто есть возможность побывать в столь отдаленном месте. А восток всегда славился своими изысками, особенно Пилор. Его шелка, вино и, и…

— Женщины?

— Я этого не говорил! — Вилус осушил бутылку, небрежно стерев остатки питья с редкой бороды. — И, если можно, жене его не говорите. Она и так бедняжка, пережить смерть мужа, да еще и с маленькой дочкой на руках! Не хотел бы я, чтобы она думала о нем плохо, особенно теперь. Гарри был добрым малым, он был отличным мужем.

— Ну уж, это решать не вам, — заметив, взволнованный взгляд Вилуса, он все же поспешил добавить. — Если его похождения никак не связаны с его смертью, то все это останется в тайне. Можете не сомневаться.

— Но как же… Как же им быть связанными?

Киган устало перевернул листок.

— Если следовать отчету, то выходит, что до прибытия в Пилор у вас имелся куда больший запас заживляющей мази. Куда и с какой целью она была использована, к сожалению, не указано. Можете пояснить?

— М-мазь? — вдруг Вилус и правда начал что-то припоминать. — Да, точно. Господин Гарри рассказывал мне, что несильно поранился во время работы в саду. Рана была пустяковой, просто слишком острое лезвие у этих ножниц. Понимаете, их ведь всегда так затачивают, что совсем не трудно порезаться, доставая масло жибучника или же лавровый клевер.

— Можете не рассказывать мне о том, что такое ножницы и как ими пользоваться, — тут же перебил его Киган. — Почему ваш напарник не посчитал нужным сообщить об этом случае в магистериум? Или хотя бы указать в предоставленном отчете?

— О ране? — Вилус казалось вот-вот расплачется. — Или о той несчастной мази? Я уж и не скажу, о чем тогда думал господин Гарри. Но сообщать о всяких своих болячках в официальных письмах, разве кто будет? Там и порез-то такой был, только вдоль указательного пальца. Видимо ножницы соскочили или еще что.

Кигану надоело слушать его нытье, казалось, что больше он ничего не сможет добиться от этого бесполезного жреца.

— Пока вы находитесь на задании, нужно сообщать все. В особенности, когда речь идет о песке Пустоты. Взаимодействие с разломами нередко влечет за собой самые непредсказуемые последствия. К этому нужно подходить серьезно.

— Мы и подходим серьезно, господин Киган!

— Кто это, мы? — жрец поднялся, распрямив свою изумрудно-зеленую мантию. — Господин Гарри мертв, и кто знает, так ли идеально ваше самочувствие, как вам это может казаться.

— Что? Что вы хотите этим сказать? Я могу тоже? — Вилус говорил, заикаясь на каждом слове, вид у него был неважный.

— Честно говоря, шансы на такой печальный исход почти что равны нулю. Так или иначе к вам и вашей семье будет приставлен личный врач, он осведомлен о гибели господина Гарри и постарается не допустить того, чтобы это случилось и вами тоже, — говоря все это, Киган хотел хоть как-то успокоить чересчур взволнованного жреца, только вот его слова заимели совершенно противоположную реакцию.

— Врач? Ко мне? Да я же здоров, я же…и голова и руки, руки если и трясутся, то это от того, что я выпил слегка. Мне не нужен никакой врач.

— Это мой личный указ, как представитель Совета девяти, я имею на это полное право, — жрец широкими шагами направился к выходу. — Постарайтесь вести себя как обычно. Если ничего не произойдет, то, уверяю вас, доктор отбудет уже через неделю.

— Д-да, господин Киган, тут и недели не понадобится, чтобы понять, что я совершенно здоров.

— Понимаю. Но спешка нам ни к чему, — он остановился у запертой двери. — Можете отпереть?

— Конечно, конечно! — Вилус поспешил к нему, гремя связкой ключей и путаясь в полах собственной мантии. Жалкое зрелище. — Надеюсь я сумел вам помочь. Если бы ваш ученик мне сразу сказал, то я бы в миг!

— Свейну об этих делах ничего знать не положено. Впрочем, как и любому другому. Только я, вы и доктор. Вы же не разочаруете меня, господин Вилус? — Киган с вызовом посмотрел на раскрасневшееся лицо жреца.

— Кто? Я? Ни за что! — он все пытался попасть в замочную скважину, пока тот, в конце концов, не отобрал у него ключи и не отпер массивные двери сам. — Спасибо, что заглянули ко мне, господин Киган, хоть и с такими вестями. Но я вижу, вы доверяете мне, и я ценю это. Ценю как никто другой.

«Я больше доверяю своим туфлям в шкафу, чем тебе, кретин». Но вслух мужчина сказал.

— Спасибо и вам. Впредь относитесь более внимательно ко всем отчетам, что отправляете в магистериум. Точность здесь бесконечно важна.

— Д-да! Точность! Я все понял и обязательно в будущем все учту, — он хотел было уже скрыться в стенах своего лекционного зала, но Киган вдруг задержал его.

— Тот юноша, — он сделал вид, будто бы чуть напрягся, припоминая его незатейливое имя. — Тот, что любопытно высказался на счет магистериума и жрецов.

— А? — словно опомнился Вилус. — Он, да, Сайрус. Сайрус Билленджор, крайне смышленый молодой человек. Много времени проводит в архивах. Кажется, он даже начал писать свою собственную научную работу. Только вот его взгляды… Но ведь это от того, что он еще мало познакомился с магистериумом, с его правилами и законами. Как узнает получше, то вмиг изменит свое мнение, вот увидите!

— Вы егозащищаете? — Киган слегка наклонил голову на бок.

— Нет, что вы, я просто говорю то, что сам знаю. То, как о нем отзываются и другие преподаватели тоже.

— Не допускайте его к занятиям какое-то время. А еще лучше запишите-ка этого юношу в ближайшую экспедицию на север. В качестве помощника, естественно. Годору укажите, что от меня. Он найдет применение его интересным знаниям.

— Господину Годору? — жрецу показалась эта просьба немного странной, но Киган один из девяти членов Совета, к его словам определенно стоит прислушиваться. — Я все сделаю, как вы и сказали. Будьте уверены.

— Вот и отлично, — резко развернувшись Киган отправился дальше по коридору. Не заставил себя ждать и громкий щелчок закрывающейся двери.

Лекции обычно не заканчиваются так рано, именно поэтому в западном крыле было сейчас так пусто. Это и к лучшему, никто не имел возможности подслушать их с Вилусом разговор. Только вот он все равно вышел довольно бесполезным. Если бы не один факт.

Не дойдя несколько поворотов до главного приемного зала, Киган свернул на лестничную площадку, что вела прямиком в подвальные помещения. В этот раз он обойдется без помощи надоедливого смотрителя: жрец запомнил дорогу и одолжил на время все необходимые ключи.

Его шаги гулким эхом отдавались по винтовой лестнице. Киган еще во времена своего ученичества любил бродить по зданию магистериума, но подвалов он все же старательно избегал, и это не из-за того, что он был трусом, напротив. Киган не верил в истории о призраках, или о замученных до смерти пленников, скорее он просто находил все эти катакомбы не интересными.

Много лет назад, часть библиотеки и архивов решили переместить в более подходящие для этого помещения, и заняли книгами почти весь западный корпус на два этажа. Жрецам показалось это довольно удачным решением: свитки теперь меньше сырели от влаги, да и добраться до них можно было быстрее.

Тем не менее, опустевшим подвалам так и не нашли подходящего применения. И теперь они используются разве что в качестве складов либо приютов для крыс. Впрочем, Киган сейчас спускался куда глубже, туда, где даже грызуны не нашли себе места. Там, где на холодном столе в лаборатории, в данный момент медленно разлагался человеческий труп.

— Так-так, господин Гарри, — жрец аккуратно закрыл за собой дверь и, достав ароматную настойку из лилового камня, тут же повесил ее около входа. — Я узнал кое-что интересное от нашего общего знакомого.

И что за странная привычка общаться с мертвыми? Киган заметил это за собой, еще во время практики. Возможно, это хоть как-то помогало скоротать часы его долгого одиночества. Да и к тому же, мертвые такие благодарные слушатели.

— Не дело так наплевательски подходить к официальным отчетам. Посмотрите, к чему вас это привело, — проговорил Киган, растирая на руках масло жибучника.

Труп почти не издавал никакого запаха, жрец заранее позаботился о том, чтобы замедлить его естественное разложение. Но, впрочем, перед отъездом Киган все равно отдаст указ похоронить этого бедолагу. Правда для начала Гарри следует перевезти в лечебницу святой Анны, ведь следуя всем бумагам, этот мужчина находится сейчас именно там.

Киган не стал более медлить с осмотром: он мельком взглянул на голову и те разрезы, которые он сделал ранее на груди и на шее. Ничего не поменялось. Все было точно также, как и день и даже три дня назад. Красные отметины на коже и под ней, стали, разве что, менее заметными. Но это скорее от того, что тело теряет свой остаточный пигмент. Тем не менее, жрец сделал записи и на этот счет.

После он перешел к рукам. В тот раз Киган решил, что нет смысла осматривать и резать абсолютно все части холодного мертвого тела, ему было вполне достаточно и головы с шеей. Тогда он лишь мимолетом взглянул на наличие каких-либо серьезных внешних повреждений, и естественно он не обратил внимания на маленький порез от ножниц вдоль указательного пальца. А он там был.

— Хм, интересно, — взяв со стола щипцы он аккуратно раздвинул кожу на твердом пальце, но, как жрец и предполагал, никаких загадочных отметин там не оказалось, разве что рана выглядела довольно свежей, будто бы ее никто и не думал лечить. — Странно, Вилус говорил, что ты использовал запасы заживляющей мази для своего лечения? Выходит, что он соврал? — Киган на мгновение задумался о чем-то, глядя в закрытые глаза мертвеца. — Или же соврал ему ты? Настойка из зеленой полыни настолько сильна, что от такого незначительного пореза, не осталось бы и следа уже через пару часов.

Киган прошелся вдоль комнаты, пока не уткнулся в холодную каменную стену. Информация, которую он получил, была крайне мала. Может быть Гарри просто забывал пользоваться той мазью, или же продал ее какому-нибудь попрошайке в Пилоре? По приезду Гарри чувствовал слабость и недомогание, но было ли это последствиями заражения? Может это всего лишь обычное похмелье, свойственное после посещения борделей и всех примыкающих к ним заведений? Жаль уже не узнать точно.

Тем не менее, Киган был согласен с решением Иерихат-хала, осмотреть в Пилоре и место закрытия разлома. Возможно, там будет храниться какая-нибудь зацепка, а если же нет…

Жрец поспешил аккуратно накрыть мертвеца.

— Ты и после смерти такой бесполезный, Гарри. Думаю, дальше тобой займется мой приятель Бернард. Надеюсь, ты не против, что часть твоей кожи, мы все же оставим для различных исследований? — он похлопал безмолвного мертвеца по руке. — Вот и договорились.

Потушив настенные факелы, Киган с облегчением покинул холодную, пропитанную смертью комнату.

Глава 12. Жрец и ученик. Падре и Део

Падре застал своего ученика, сидящего на кровати в глубоких раздумьях. По всей видимости он не спал, и даже не ел, только умылся, так как руки его и лицо больше не были в крови.

— Мой мальчик…

Тот поднял на него уставший взгляд, он определенно слышал, как Падре вошел, но до сих пор так и не шелохнулся.

— Учитель, — начал он. — Вы сказали, что в этом замешан староста этой деревни, а еще…еще пекарь и трактирщик. Это так?

— Я… — Падре прошел к тазику с водой. — Я это подозреваю и только. Нам нужно проверить.

— Проверить?! Те дети, Падре! Вы помните, ЧТО он с ними сделал? Вы же видели? Вы…

— Да, я помню, это было всего пару часов назад.

— И как можно так спокойно и. и дальше, — его голос постепенно срывался.

— Я хотел, чтобы ты как следует выспался, поел, а все, что ты делал, так это вынашивал план мести?

— Как можно есть? После того… После… Мы опоздали, Падре.

— Не вини себя ни в коем случае, мы сделали все, что в наших силах, мы уничтожили то чудовище.

— Но не спасли девочку!

— Зато спасли множество других жизней, — Падре, казалось бы, мог рассердиться, но он лишь тяжело вздохнул и сел в кресло, тихо уставившись в потолок. — Мне нужна твоя помощь. Но в таком состоянии ты мало на что пригоден.

— Но я…

— Ни слова больше, — он вновь приобрел ту непроницаемость и холодность, которая была у него в первые годы их знакомства. — У меня на столе, ты прекрасно знаешь, есть настойка ладана. Выпей, прошу тебя, разведи в пропорции один к четырем. И налей пожалуйста и мне.

Не взирая на кипящую в нем злобу и негодование Део послушно встал и приготовил то, что велел ему учитель. Только вначале он подождал, пока тот сделает первый глоток. Эта настойка действует на организм таким образом, что заставляет его хотеть спать, даже если человек сам того не желает. Выдается при бессонницах или болезнях, когда самое лучшее для пациента — это сон.

— А теперь ложись, я посижу с тобой недолго.

Део лежал с открытыми глазами. Перед ним до сих пор мелькал ужас тех недавних событий. Обглоданные кости животных, шипящий голос того странного существа, и кожа детей. Небольшие кусочки тканей, неряшливо пришитых к его телу. Юношу начало подташнивать. Он хотел было встать, чтобы выпить воды, но понял, что тело его совершенно не хочет слушаться.

— Део, вчера мы совершили героический поступок. Но я хочу, чтобы ты понимал, как важно уметь переступить через все это. Уметь расслабиться хотя бы на время. Тот случай далеко не единственный, и мне как никогда нужна твоя помощь и твой светлый рассудок. Застилая себя гневом или усталостью, ты лишаешь меня… Лишаешь нас, самого важного. Шанса выжить и бороться дальше. Ты меня понимаешь?

Юноша попытался ответить, но вместо этого лишь слегка мотнул головой, Падре и этого было достаточно.

— Мы не можем делать все с горяча. Не разобравшись. Я ведь мог и раньше сунуться в логово того создания Пыли, скорее всего я был бы уже мертв. А детские смерти так и продолжились бы. Скажешь, надо было обратиться в магистериум, что ж, возможно. Но тогда я бы ничего не узнал об этих твоих способностях. То, что ты видишь. Видишь их сущность. У тебя есть большая сила мой мальчик, сила и власть над этими существами, а магистериум никогда не возьмет на помощь шхуна, нет, никогда, — его голос, казалось бы, начал доноситься откуда-то издалека.

Падре все говорил и говорил, про ценность его крови, про важность голоса, говорил про то, что следует двигаться дальше. Део слушал его, уже не пытаясь бороться с настигнувшей его дремотой, он видел, как голова учителя склонилась на бок во сне, каким маленьких он кажется в этом кресле! И этот человек недавно боролся с монстром из другого мира. На секунду ему показалось, что будто бы у Падре на груди выросли ручки, отчаянно ищущие чего-то, хватающие пустой воздух. Но это только на секунду. Еще через пару мгновений Део уснул, настойка ладана дала ему шанс не видеть беспокойных и мрачных снов хотя бы сегодня.

Когда юноша проснулся, то было уже довольно светло. Сколько он проспал? Део надеялся, что не больше одной ночи. Зелье в таком количестве, в котором попросил его разбавить учитель не дает столь продолжительных результатов. Может он и правда настолько устал?

Део бросил взгляд на кресло, где в тот вечер остался спать Падре, естественно, сейчас там его не находилось. Део прислушался, в главной комнате потрескивал огонь, значит жрец в доме. Один ли? Как ни странно, но после столь долгого сна, Део чувствовал себя все равно очень уставшим. К своему ужасу, перед юношей промелькнули события вчерашнего дня, и, на мгновение, он даже пожалел, что вообще проснулся.

Переодевшись в чистую мантию и пригладив свои белые, как снег, волосы, он будто бы впервые заметил, как красны его глаза. Иногда ему казалось, что люди придают этому чересчур большое значение, ведь какого только цвета они не бывают! Но сейчас, смотря на свое бледное лицо, он заметил, как сильно выделяются его зрачки, они будто бы налиты кровью. Кровью, как там… У того монстра в лесу.

— Мальчик мой, ты проснулся? — глухой окрик Падре вернул его к реальности.

— Да, — чуть громче ответил тот. — Да…

Учитель сидел за столом, его руки были испачканы в чернилах, видимо он только недавно закончил писать какие-то письма, а на столе, прямо напротив него, стояла миска с вареным картофелем и свежая буханка хлеба.

— Сюда заходил булочник? — удивился Део. — Что…что ему было надо?

— Да, — учитель как ни в чем не бывало пригласил его за стол. — Он заходил. Принес хлеба, вернул свой старый долг, и рассказал мне кое-что.

— Рассказал? Что? — у Део кусок в горло не лез, но после затяжного молчания Падре, он понял, что тот ему больше ничего не скажет, пока юноша не начнет есть. Но, на самом деле, он и правда сильно проголодался.

— Он все отрицал, — продолжил жрец спустя некоторое время. — Сказал, что его запугали и, что он не виноват. Все, что ему нужно было сделать, так это найти подходящего ребенка, привезти, заманить… Булочки с маком, дети любят ведь такое? Мак и корица, как по мне одно из лучших сочетаний.

— И вы…Вы дали ему уйти? — последние слова учителя Део пропустил мимо ушей.

— Я попросил его покинуть деревню, иначе придется доложить в магистериум, тоже самое касается и трактирщика, но тот уже понес свое наказание…

— Наказание? Что вы такое говорите?

— Он повесился. Видимо та девочка…это он ее доставил. Он нашел ее и привел в логово чудовища. Увиденное, привело его в ужас, и он не смог этого пережить. Даже одну ночь.

Повесился. Но ведь у его сына совсем скоро свадьба. И всего пару дней назад этот немолодой мужчина, с трубкой в зубах, стоял и выслушивал нелепые извинения шхуна… Видимо у него имелась хоть капля совести. Но тогда, почему он вообще пошел на такое — привести ребенка, этому чудовищу? Падре видимо понял, какие вопросы вертятся в голове у юноши, но его ответы, как всегда, были слишком размыты.

— Теперь мы этого не узнаем, может быть ему угрожали, или предложили много денег. Ведь скоро свадьба, а это, понимаешь ли, всегда затратное дело.

— Это…это не оправдание, — возразил Део.

— А я его ни коем образом и не оправдываю. В его поступке нет ни чести, ни храбрости, только вот… Всякого можно понять, столкнувшись с настоящим созданием Пыли, едва ли кто-то поведет себя иначе. Тут на весах либо твоя жизнь, либо чужая.

— Но зачем? Как он узнал о его существовании?

— А вот это уже другой разговор, думаю, вся эта троица наткнулась на монстра совершенно случайно. Либо же все подстроил староста, он не хотел в одиночку нести эту ношу, а тут два его друга, два влиятельных человека этой деревни. Они вполне могли отправиться с ним в лес, даже не зная, что их там ждет.

— А разве пе…пекарь не рассказал, как все было?

— Говорит, что все было как в тумане и он не помнит. Конечно, я бы мог заставить его попробовать рассказать правду, но, а смысл? Сделанного не вернуть.

— Почему вы так были уверены, что это они? Как…как догадались?

— Это были не совсем догадки, — Падре вздохнул. — Когда ты подходил к их дому, или же просто стоял рядом, я чувствовал это. Я, если быть до конца честным, следил за тобой. И видел, с помощью твоей крови, эту небольшую ауру.

— Погодите, у вас…есть моя кровь? — удивился Део.

— Совсем чуть-чуть, — сознался старый жрец. — Насобирал немного, когда ты ранился. И, в общем-то, у этих троих была на тебя реакция. Самая большая у старосты. Его прямо опутывала аура, когда он на тебя смотрел, и таким образом я все понял. Понял, что они связаны с созданием Пыли. А тот эксперимент с булавкой лишь доказал это.

— Но, что именно он доказал? Если вы видели ауру и без всего этого… — Део не знал злиться ли ему, что Падре хранил кровь без его разрешения, но ведь еще не один секрет откроется ему в ближайшее время.

— Создание повлияло на разум Годрика, он слегка… Как бы сказать. Первый ребенок, тот, что пропал, он был из этой деревни, и что самое страшное, так это то, что это была его дочь.

— Что?! — Део чуть было не подавился.

— Именно этого я и желаю, Део, чтобы ты обращал внимание на то, что происходит вокруг, — спокойно продолжал жрец. — Мы живем здесь так долго, а ты ничего не узнал об этой деревне, об их жителях, совсем ничего. Ты был сосредоточен только на себе и не видел ничего вокруг. Но я не виню тебя, я лишь хочу, чтобы ты усвоил этот очень важный урок — уметь наблюдать, — Део не нашелся с ответом, и спустя время Падре продолжил. — Так вот, первый ребенок, которого получило создание Пыли был как раз ребенком старосты. Не знаю, какой родитель бы в здравом уме, отдал свое чадо. И поэтому я подумал, что существо могло как-то повлиять на него, с помощью предмета, или же какого-нибудь символа. Я искал это, и с твоей помощью также искал.

— В тот день вы сказали, сказали, что все связано с его плотью и кровью.

— Так и есть, — Падре начал подыскивать подходящие слова. — Годрик видимо одним из первых наткнулся на разлом, и может быть даже видел его непосредственное появление, и у него помутился рассудок. По крайней мере я искренне надеюсь на это.

— Вы хотите сказать…

— Именно. Либо он слишком много времени провел с разломной Пылью и стал, в некотором роде, его орудием. Поэтому у него и была столь сильная аура. Или же он заключил некий договор с существом и делал все это по собственной воле. А аура, это лишь общее явление от того, что он много времени проводил на той опушке. Естественно так было до моего прихода. Годрик почти сразу, я так думаю, понял, зачем здесь жрец с учеником. Но не решался принимать каких-либо действий. Поэтому, задача привести ребенка в этот раз и легла на плечи трактирщику. Староста был уверен, что рано или поздно я найду его жуткое сокровище. И также он был уверен, что я ему проиграю.

— Проиграете? В каком смысле?

— Я обычный человек, Део, пусть и знаю некоторые уловки. Годрик был только наслышан о магистериуме, думаешь он знает, что наши люди зачищают материк от подобных монстров? Для людей, мы просто врачеватели-кудесники. Что с нас взять. А там же… Там существо из другого мира. Сильное, разумное, и, по его мнению, непобедимое.

Део не мог поверить своим собственным ушам.

— Разве может человек быть…способным на такое? Отдать ребенка? Подвергнуть других опасности?

— Человек способен на многое, мой мальчик, — тяжело вздохнул Падре. — Мы почти истребили твой народ четыре сотни лет назад, а истреблять самих себя мы так и не прекращали. Но опять же, мне надо быть на сто процентов уверенным в виновности старосты, чтобы произнести приговор.

— И отпустить? Так же как вы поступили с булочником?

— Отпустить, вряд ли, отдать на суд магистериума? Тогда придется рассказать и то, почему мы вовремя не сообщили о разломной Пыли и о том чудовище. И на этом наше с тобой приключение, подойдет к концу. Меня скорее всего отстранят от дел на какое-то время или, возможно, навсегда. Поэтому хоть Годрик и виновен по-настоящему, но нам придется прибегать к некоторой хитрости.

— Хитрости? Как это понять?

— Мы заставим его забыть о том, что было, но обвинить в пропаже детей все же, сможем. Местный суд сам вынесет ему приговор. Либо мы можем его убить.

— Убить? — съеденный завтрак, казалось, желает вырваться обратно, Део хотелось, чтобы Падре оговорился или лишь пошутил, но тот был настроен абсолютно серьезно.

— Если старейшина делал все по своей воле, его нельзя оставлять на свободе. Я надеюсь, ты с этим согласишься. Вспомни то, что сделали с этими ни в чем не повинными детьми.

Део вновь охватила дрожь от воспоминаний о недавних событиях. Но он отказывался верить в причастность старейшины. Он был уверен, что это все то существо, тот непонятный и жуткий монстр, а не человек.

— Годрик уже знает о смерти трактирщика, в этом нет никаких сомнений, возможно, пока мы с тобой тут разговариваем, он уже собрал вещи и уехал.

— Так чего же мы ждем! Надо до…гнать его! — Део сжал кулаки, и правда, зачем они тогда легли спать, зачем они сидят здесь и мирно беседуют.

— Дай мне договорить, — медленно произнес жрец. — Возможно, он покинул эту деревню, но я уверен, что это не так.

— С чего бы…с чего такая уверенность? После всего, что он сотворил.

— Я думаю, — Падре слегка прикусил губу, он часто так делал, когда размышлял о чем-то серьезном. — Я думаю, тут нам на руку сыграет типичное человеческое любопытство. Он наверняка сидит сейчас в своем доме и единственное, о чем он думает, так это — как? Как мы с тобой сделали это? Как победили чудовище, его тайну, его божество.

— Я бы не был настолько уверен, учитель…

— Что ж, еще недолго и мы это выясним. Делать в деревне мне больше нечего. В магистериум я уже отправил несколько отчетов и попросил предоставить мне небольшой отдых. Конечно же, сидеть без дела мы не собираемся, но им этого знать ни к чему. Да и думаю, что они будут только рады, слишком уж много проблем я приносил на последних их собраниях. Год, другой без моего присутствия магистериум будет дышать свободно.

— Так мы уезжаем? — странно, совсем недавно Део дал бы на отсечение руку лишь бы поскорее покинуть это место, но сейчас, после всего случившегося… Они находятся так близко к бывшему разлому, так близко к его тайнам, и вот теперь надо уезжать. Део было тяжело принять это.

— Да, мы соберем вещи и уедем отсюда после того как… Ну, ты и так знаешь. А теперь, попрошу тебя мне помочь.

— Да, конечно, господин жрец.

Падре улыбнулся своей добродушной улыбкой, ему на мгновение захотелось обнять этого мальчика, но… Део ведь почти уже взрослый. Это не тот зашуганный шхуновый отпрыск, которого он встретил много лет назад. Юноша смотрел на него своими красными глазами, и они, впервые за долгое время, выражали решимость. Падре очень ждал этого мгновения.

— Все хорошо? Учи. тель? — Део подступил к нему на шаг, но тот лишь отмахнулся, показав на дорожный сундук.

— Не забудь про мой подарок на день рождение, — усмехнулся он. — И спасибо, что не воспользовался им. Правда, спасибо.

Юноша и не думал забывать: запретное зелье-обманка до сих пор было с ним, и, как ни странно, ни на секунду у Део не закрадывалось мысли использовать его. Только не теперь.

Дорога до дома старейшины заняла совсем немного времени. Иногда они встречали кого-то из жителей, но те лишь быстро проходили мимо, что-то бормоча себе под нос. Део решил, что смерть трактирщика так на них повлияла. Интересно, сказал ли всеми любимый булочник, что покидает деревню? А еще и Годрик… Для местных это будет настоящим ударом.

Падре из вежливости постучал, естественно, ломать дверь он и не собирался, но он сразу сказал, что если им вдруг не откроют, то ему будет несложно проникнуть внутрь старого деревянного дома. После вчерашних событий, Део в этом и не сомневался.

Падре постучал еще раз и, после чего, за дверью щелкнула входная цепь. На пороге стоял старейшина, как ни в чем не бывало, он предложил пройти им внутрь и выпить чаю. Юноша поражался его спокойствию. Если бы не Падре, строго следившим за действиями своего ученика, то он бы давно набросился на него и задушил бы своими собственными руками.

— Я знаю зачем вы здесь, — после того, как гости отказались от угощений, он проводил их все в ту же просторную комнату, где всего пару дней назад отчитывал шхуна за прелюбодеяние, которое тот и не думал совершать. — И… Я готов.

— Так это правда, Годрик? — Падре решил начать сразу, может быть тем самым хотел сбить старейшину столку, но некоторое время мужчина все еще хранил молчание. Он ходил по гостиной, трогая те немногие вещи, которые здесь хранились.

— Красивый гербарий, не правда ли? — сказал наконец он, а после перевел взгляд на Део. — Согласен со мной?

— Не привлекайте сюда моего ученика, он…

— Он шхун, нарушивший сразу несколько правил магистериума. Я прекрасно слышал, что он умеет говорить, не опускает глаз, как того требуют правила, практикует руны…

— Все шхуны умеют говорить!

— Део! — Падре окликнул его, но слишком поздно, непозволительные слова уже вырвались из его рта. Старейшина сильно побледнел, он стал почти одного оттенка с пепельными волосами Део, и все же, он постарался взять себя в руки.

— У тебя еще и имя есть? Так это правда значит? Все правда…

— Я, как представитель магистериума — пришел судить тебя за совершенные убийства.

Годрик снова повернулся к своим гербариям, казалось бы, он пропустил слова Падре мимо ушей. Но это было не так.

— Я их не убивал. Всех этих детишек, — он старался говорить спокойно, но его голос дрожал. — Я встретил высшее создание, силу, не подвластную простым смертным.

— Вы встретили чудовище, Годрик, — перебил его жрец. — Как так случилось, что оно не тронуло вас?

— Оно и не думало убивать, он… Абихайн, ему нужно было принять человеческую форму, тогда бы он стал для нас всех очищением, — старейшина говорил тихо, почти шепотом, Део едва ли удавалось расслышать все его бормотание.

— Значит у этого создания Пыли было свое имя? Он сам вам сказал это?

— Имя есть у всего. Он знал и мое, знал, как зовут мою дочурку…

— И тем не менее, вы отдали ее на растерзание монстру? — Падре продолжал наступать своим грозным и властным голосом.

— Что? — старейшина стал выглядеть по-настоящему испуганным. — Абихайн всего лишь играл с ней. Показывал нам видения. Мы весело проводили время, все вместе! Он сказал, что в том мире, она нужнее, моя маленькая Агнес, она там будет не просто деревенской девчушкой. В том мире высших созданий, она воспарит, и будет видеть истину.

Казалось, Годрик бредил, словно сумасшедший. Неужели он и правда не знает, что это его «высшее создание» делало со всеми несчастными детьми?

— Ему нужно было принять форму, чтобы помочь нам. Деткам же, нужно покинуть форму, чтобы помочь им.

— Не слишком ли мудреные речи для простого старейшины? — Падре, казалось бы, не был удивлен всему, что он сейчас слышал, или же всего лишь делал вид.

— Я был ученым, господин жрец, как вы, а может даже и больше…

— Не смейте сравнивать меня с собой! — его голос перешел на крик. — Вы помогали убийце.

— Но что, если я помогал человечеству?

Део не мог больше этого вынести, он посмотрел на учителя и как ни странно, ему показалось, будто бы тот кивнул в знак согласия. Этого было достаточно.

— Ложь! — старейшина в ужасе дрогнул от слов, произнесенных шхуном. — Так же вы лгали, когда я и Элиза… Вы лгун! Ваша Агнес, она никуда не исчезала! Он отрезал ее руки, снял с нее кожу, как и со всех остальных детей! Его форма отвратительна, он никакое не высшее создание, а вы лишь лжец и…трус! — с каждым произнесенным Део словом, мужчина, стоящий перед ним, казалось бы, уменьшался на глазах. То ли так действовали фразы, что говорил шхун, то ли это было просто от самого звука его голоса.

— Я видел вас, — наконец произнес Годрик, переведя дух. — Видел в том лесу со всеми вашими магическими штучками, слышал, как вы разговаривали между собой. Твои грязные шхуновы уста, они уничтожили его, — он переводил взгляд с одного на другого. — Сначала я винил жреца, но вот он — ты! Ты истинная причина смерти Абихайна! — он в гневе повернулся к шхуну, но между ними в одно мгновение стал Падре, так, что они перестали даже видеть друг друга, но слышать то юноша мог…

— Это ты лжец! — продолжал кричать старейшина, брызжа слюной, — Ты ничего не знаешь! Видел только то, что мог. Твои грязные глаза, грязные кровавые глаза. Проклятие всего нашего рода!

— Если вы сейчас же не прекратите, Гордик, мне придется прибегать к мерам, — жрец снял небольшой стеклянный пузырек со своего пояса, как вдруг старейшина заплакал, и, сотрясаясь рыданиями, упал перед ними на пол.

— Вы… Это вы все испортили! Моя Агнес! Моя любимая крошка, — из-за нескончаемого потока слез иногда было сложно разобрать его слов. — Вы пришли, и он стал таким. Жестоким. Властным. Вы влияете… Теперь в мире высших созданий они… О, моя крошка, папочка не смог тебя уберечь. Грязный шхун и не менее погрязший учитель. Помоги мне Абихайн! Помоги мне, прошу!

Део резко напрягся, он был готов к тому, что дверь в любой момент может распахнуться и появится то чудовище. Существо из ночных кошмаров. Но кроме нескончаемого плача Годрика, больше не было слышно никаких звуков.

— Что вы наделали?! Что я наделал! — старейшина продолжал биться в истерике, даже не в силах встать. Падре понял, что большего им здесь не добиться.

Видя этого мужчину на грязном полу, целующего засохшую цветочную ветку, Део даже стало его немного жаль. Нет, он до сих пор считал, что Годрик должен понести наказание, но, чтобы убить его… Нет, нужно уговорить Падре избрать другой способ.

Но тот и не собирался ничего такого делать. Жрец достал, заготовленный заранее свиток с признаниями, описанием места, где находятся трупы, с рассказами о том, как и для чего Годрик это сделал. Они были написаны рукой жреца, Део знал, что некоторые члены магистериума имеют подобную власть, власть равную с законом, но никогда не думал, что им придется прибегать к этому.

— Так как в деревне нет собственного суда, — Падре, казалось бы, начал зачитывать ему приговор. — Вас, Годрик, будут сопровождать в ближайший город, где и станут судить, согласно тамошним законам. Я отправлю письмо в местное управление сегодня же. Вы понесете заслуженное наказание, и если, боги смилуются над вами, то это будет не смерть.

Годрик слушал молча, даже плач его почти стих, он только вздрагивал временами, будто бы от жуткого холода. Жрец продолжил.

— Существование того создания Пыли вы вскоре забудете. Все в чем был причастен этот монстр, ляжет именно на ваши плечи. Также, вы забудете наш с вами разговор. Все, что вы будете чувствовать, так это глубокое сожаление. Возможно, к вашему облегчению, вы почти что забудете свою дочь…

— Агнес?.. Мою кроху?

Део прямо всего передернуло, старейшина говорил точь-в-точь, как тот монстр, пришедший из разлома.

— Примите это лекарство, либо мне придется прибегнуть к силе, — Падре протянул мужчине небольшой пузырек ярко зеленой жидкости, старейшина с удивлением разглядывал склянку пару секунд. — Разобьете, я найду другую, но будьте уверены, я сделаю все, что нужно. Вы должны понести наказание.

— Хотите, чтобы люди… Чтобы все в деревне, считали меня сумасшедшим? Вы этого хотите?

— Вы являетесь таковым, — не задумываясь ответил тот.

Годрик тут же посмотрел на жреца, его лицо так распухло от слез, что там едва ли узнавался тот властный старейшина, которого они видели ранее.

— Ну а вы? Магистериум… Он так и работает, да? Эльвраты пробрались в ваши головы? Я знал, я знал, а теперь вы хотите это скрыть.

— Вы забываетесь Годрик, и я не собираюсь тут ждать целую вечность.

— Что ж, — мужчина, резким движением откупорил пузырек и опрокинул его содержимое внутрь, после, чуть поморщившись и стерев зеленую струйку с лица, он взглянул на Део. — Хоть я все и забуду, но там, в истинном мире, они помнят, знают, что ты такое. Вам нет места в том мире, нет места и в этом. Проклятие всего живого. Абихайн так говорил.

— Что…что он говорил? — Део напрягся. От одной мысли, что чудовище могло знать что-то и о шхунах, его крайне настораживало.

— Интересно? Хе-хе. Говорящий шхун — это тоже весьма интересно.

— Говори! — Део сделал шаг к нему на встречу, но тот лишь засмеялся безумным, булькающим смехом, а после затих. Он будто бы уснул. Юноша хотел было подойти и разбудить его, но Падре остановил своего ученика. Он медленно покачал головой.

— Поздно, мой мальчик, после этого сна Годрик уже ничего не вспомнит, — сказал старик. — А тебе желательно и вовсе уйти, он больше не должен тебя видеть. Да и те, кто сейчас тут соберется… Лучше мы сами сделаем все остальное. Будь так любезен и подожди снаружи.

— Он говорил обо мне! Падре, об Эльвратах.

— Он много чего говорил, его разум держится буквально на крупицах сознания. Мы обязательно обсудим все это, только прошу тебя, после того, как я отдам Годрика страже. А до этого момента, мне нужно убедиться, что зелье подействовало правильно.

— Я… Значит мне надо уйти? — Део почувствовал себя вдруг совершенно опустошенным, он видел, как Годрик уронил гербарий, спящий, мужчина был не в силах его удержать.

— Да, постой пожалуйста за домом. Обещаю, это не займет много времени, нам еще нужно добраться до перевала, а там уже и в город. И лучше бы закончить все это до темноты, — Део уже развернулся, чтобы уйти, как жрец вдруг нежно похлопал его по плечу. — Ты держался молодцом, мой мальчик. Я правда горжусь тобой.

Тот постарался выдавить из себя некое подобие улыбки. Он думал, что, когда виновные будут наказаны, то станет намного легче, но это не так. Тех детей уже ничего не вернет.

Он оставил учителя наедине с мирно спящим старейшиной. И, когда в дом вошли стражи порядка и несколько жителей, Део уже там не было.

Глава 13. Свободный шхун. Варон и Греттель

— Нам нужно на материк, — Варон стоял на палубе, скрестив руки, холодный ветер трепал его плащ и белые волосы. Вокруг уже собралась стайка матросов, все они заискивающе смотрели на шхуна, с интересом ожидая, что же ответит ему капитан. Впрочем, некоторые из них собрались здесь и для того, чтобы посмотреть на его хорошенькую спутницу. Миловидная девушка пряталась за спиной юноши, крепко прижимая к груди какой-то мешок.

— Деваху-то можно и с собой взять, — присвистнул один из матросов, услыхав в ответ одобрительные возгласы.

— Да! Мы уж позаботимся о ней! — прикрикнул второй.

— Все, по очереди, — раздался громкий мужской смех, и даже капитан этого судна не смог сдержать улыбки.

Греттель хотелось провалиться под землю.

— Только попробуй меня тронуть, — огрызнулась она, когда один из особо осмелевших, захотел ее ущипнуть за бедро. — Руки отрублю!

— Не троньте ее, а то будете иметь дело со мной, — голос Варона прозвучал настолько грозно, что у тех кулаки зачесались его поскорее избить.

— Кэп, а кэп, дай-ка добро разобраться с этим беловолосым, возомнившим из себя невесть кого, — бугай, чем-то напоминающий Дроболя, вышел вперед.

— А сможешь ли? — капитан обнажил свои гнилые зубы. Он вдруг обернулся к команде, и, раскинув руки в стороны, прокричал. — Знает ли хоть кто-нибудь из вас, дорогие мои, что это за гость у нас сегодня на корабле? — послышались перешептывания и прочее невнятное бормотание.

— Шхун это, — сплюнул на палубу один из матросов, — Проклятый демон.

— Ах демон, — капитан неспешно подошел к нему. — Вижу со зрением у тебя все в порядке, заметить белые волосы и красные, как огонь, глаза, не так уж и сложно. Даже для такого дурака, как ты, — кто-то из мужчин засмеялся. — Но не смущает ли тебя то, что он так вальяжно себя ведет? Много ли ты встречал шхунов, которые, например, позволяли бы себе говорить?

Матрос призадумался.

— Эээ, нет, не много.

— Ни одного! — ответил за него тот, самодовольно потирая руки. — По крайней мере, на этих островах. И могу поспорить, что даже если вы решите наброситься на него всей кучей, то у вас все равно не будет шансов одолеть его.

На этот раз уже никто не засмеялся. Но все же, было трудно поверить, что этот хилый юноша способен на что-то подобное. Выдержав паузу, капитан вновь повернулся к своим гостям.

— Итак, Варон, что привело тебя, наемного убийцу, ко мне на корабль?

Снова поднялся шепот. «Варон! Это же Варон. Говорят, его вырастили настоящие убийцы! Его изгнали с материка, потому что он слишком опасен. Он пьет кровь младенцев. Что-то не больно то он и похож, на наемника. Говорят, он пользуется темной магией. А мне рассказывали, что…»

— Нам нужно на материк, и чем быстрее, тем лучше, — тот пропустил слова матросов мимо ушей.

— Быстрее не получится, мы ждем товар и отплываем лишь послезавтра, — капитан хмуро уставился перед собой. — Пусть Зуб ищет другой корабль и другую команду. Или пусть оплатит расходы. Тройную цену.

— Зуб мертв, — Варон знал, что капитан знаком с Эрдгаром лично, но по правде говоря, отношения у них были выстроены не лучшим образом, и этот факт должен был как раз сыграть на ему руку.

— А вот это уже интересно, — его глаза округлились, он задумчиво почесал спутанную бороду. — Эй вы! Лентяи! — обратился он к собравшимся на палубе. — Быстро за дело! Готовимся к отплытию. Я вам когда давал разрешение отлынивать от работы?! Чтоб вас поглотил морской дьявол!

Матросы в недоумении начали расходиться по своим делам, а капитан то и дело продолжал подгонять их различными выкриками и угрозами.

— Пройдемте ко мне в каюту, и вы тоже, леди. Тут оставаться опасно, особенно имея такое хорошенькое личико, как ваше, — он подставил Греттель руку, предварительно вытерев ладонь о штанину, и той ничего не оставалось, как молча пойти с ним.

Каюта оказалась небольшой: по середине стоял письменный стол, с разложенным на нем картами, всякими бумагами и разбросанным пеплом от сигар. По бокам ютились несколько книжных шкафов, кровать, и пара дубовых бочек, по всей видимости с ромом. Скорее всего капитану было так лень разливать ром по бутылкам, что он попросту приказал перенести сюда целые бочонки с ароматным напитком. На самом же деле, что-то во внешности этого бородача, слегка располагало к нему, особенно это стало заметно в каюте, при теплом свете свечей и ламп, он перестал выглядеть таким уж грозным и недружелюбным, каким казался до этого на палубе.

— Значит этот жирдяй мертв, — повторил он, развалившись в удобном кресле. — Расскажешь, как и при каких обстоятельствах это произошло?

— Ограбление, — сухо ответил Варон, присаживаясь напротив. — Ему просто не повезло.

— Не повезло, говоришь, — капитан скривился в злобной ухмылке. — Ему не повезло лишь однажды, когда он нанял на работу тебя, Варон.

Шхун ничего не ответил. Он был голоден и очень устал, ему хотелось лишь поскорее решить вопрос с судном.

— Можешь высадить нас на острове Гарба, оттуда часто ходят лодки до материка.

— Так тебе нужен Гарба или сам материк? — достав из-за пазухи портсигар, он закурил.

— Мне нужен Бранн Броненосец, контрабандист, знаешь такого? — Варон решил действовать в лоб, Греттель, позади него, нахмурилась, все эти вопросы могут навлечь лишние подозрения.

— Что-то слышал, — он пустил изо рта густой клуб дыма, усиленно думая о чем-то. — Но что-то мне подсказывает, что поначалу, тебе нужно убраться с этого города.

— У меня есть деньги, — продолжил Варон, выложив перед собой увесистый кошель.

— Думаю, этого может быть маловато, — тот лишь окинул взглядом, выпавшие оттуда золотые монеты. — Но то, что ты сказал насчет Зуба, стоит куда больше любых денег. Если, конечно же, это не ложь.

— Мне незачем врать, завтра об этом узнает весь остров, — юноша слегка подался вперед. — Эрдгар брал нехилый налог, за каждый день пребывания суден в этом порту, а также за вывоз и ввоз всех товаров в город. Сейчас же, никакого договора больше нет, и можно заключить более выгодный, уже на ваших условиях. Я бы ставил на Игора Траума, порт перейдет в его владение уже через неделю. А зная его любовь к соляным кристаллам, я думаю, вы найдете способ договориться.

— Игор Траум, — повторил капитан, улыбаясь. — Буду иметь ввиду, — он блаженно закинул ноги к себе на стол, смахнув при этом несколько свитков на пол. — Что ж, друзья мои, можете занять любую свободную каюту на нижней палубе. Советую брать ту, что подальше от носа корабля, там крыс меньше, да и от сортира несет не так сильно. А при попутном ветре довезем вас до материка за двое суток.

— Спасибо, но нам бы еще поесть, — Варон поднялся, оставив монеты лежать на столе, капитан смерил его уважительным взглядом.

— Я распоряжусь, чтобы вам принесли чего-нибудь, — ответил он. — Тут, конечно, еда не как в городе, но животы выдержать должны. Если, конечно, качки всю ночь не будет! — капитан засмеялся, с силой хлопнув рукой по столу, после, слегка успокоившись, он добавил. — На счет остального поговорим завтра. Кстати, а что за прекрасная дама с вами, есть ли у нее имя?

Девушка смахнула со лба упавшую прядь волос.

— Я та, что убила вашего замечательного Зуба.

Капитан слегка удивился, а потом и вовсе расплылся в улыбке, обнажая свои полусгнившие зубы. Было непонятно, поверил ли он словам Греттель, или же нет.

— Ну а меня зовут Уильям, приятного вам путешествия в моем скромном пристанище.

Позже, когда они уже сидели в темной каюте, Греттель все ждала, что Варон ее о чем-нибудь спросит. Неважно о чем: о том как прошел вчерашний вечер или, что означали те последние слова Зуба о ее матери. Но юноша сидел молча, изучая какой-то драгоценный камень на кольце. Вид у него был задумчивый. На самом же деле, в голове у него ютилось множество мыслей, но он все пытался не думать ни о чем, иначе можно и вовсе не заснуть сегодня ночью.

— А тебя что, правда изгнали с материка? — нарушила молчание девушка, свесив ноги с весьма холодной койки.

— Никто меня ниоткуда не изгонял, — бросил в ответ тот, так и не прервав своего занятия.

— Но значит ты был там, на большой земле? — продолжала любопытствовать она, на самом же деле, ей просто не хотелось сидеть в тишине, после всего, что они пережили недавно.

— Бывал пару раз, — он щелкнул каким-то переключателем и камень на кольце раскрылся, Варон внимательно осмотрел содержимое тайника.

— У тебя там кто-нибудь есть? Родные? Друзья? — начала она, как вдруг юноша резко развернулся к ней, его лицо выражало явное раздражение.

— Послушай, — сказал он. — Я уж не знаю, зачем ты за мной увязалась. Да это и неважно. Мы убили Зуба, и ты можешь сойти на ближайшем острове или материке, как захочешь. Мы с тобой не друзья, и я даже в принципе не знаю, что такое дружба. Нас связывал с тобой уговор. И я выполнил свою часть. Я отдам тебе половину из украденных денег, как мы и договаривались, можешь валить обратно в бордель или куда там тебе сейчас хочется. У меня нет в планах нянчиться с тобой, и еду я совершать далеко не рыцарские поступки, я шхун. Я убийца и демон. Не знаю, что ты успела там обо мне напридумывать у себя в маленькой головешке, но все это неправда. Мне не интересна ни ты, ни твоя жизнь, поэтому оставь меня в покое.

Греттель слушала все это, вцепившись пальцами в ледяной край кровати. Зачем он говорит такое? Зачем он говорит ей…правду? Ведь если подумать, то кто она для него? Просто шлюха, которую он подцепил в публичном доме, желая немного поразвлечься. Да, она помогла осуществить ему давнишний план. Но Варон мог бы справиться и без нее. Они и правда заключили сделку в тот день, но теперь, кажется, их пути должны разойтись.

Последние пять лет она жила лишь мыслями о том, как убьет Эрдгара Тифа. И вот сейчас он мертв. Там, привязанный к стулу, он испустил свой последний вздох. Только вот она, Греттель, она до сих пор дышит. Что ей теперь делать? Вернуться обратно в бордель? Но зачем? Теперь есть и деньги, она сможет купить небольшой домик где-нибудь в глуши и…жить? Можно ли это будет назвать жизнью?

Может стоит вернуться к двоюродному брату? Но, после того, что она сделала… Девушка украла у него десятки рунных камней, древних свитков и книг, она распродала почти всех их задаром на рынке, отдавала их за кусок черствого хлеба. Как теперь отреагирует Гарри на ее возвращение? Да и действительно ли она хочет видеть его? Ведь он мало чем отличается от всех других мужчин, с кем ей приходилось встречаться до этого. Может быть она и правда, умеет только раздвигать ноги, когда ей нужно?

Варон продолжал пристально смотреть на нее, хоть он и выглядел раздраженным, но в этих красных глазах не было абсолютно ничего. Ведь на самом деле ему было просто плевать. Он не станет заставлять ее или просить, также он не будет и сожалеть, если она уйдет. Юноша просто хочет, чтобы она не мешалась ему.

— Неважно, какие ты ставишь перед собой цели, — задыхаясь от волнения проговорила Греттель. — Я действительно желаю, чтобы эти цели стали и моими тоже. Мне, — она запнулась, —Мне совершенно некуда идти, и мне не хочется никуда идти. Я обещаю, если ты позволишь остаться с тобой, то я буду задавать меньше вопросов, помогать там, где нужна будет помощь, за просто так. Это не уговор и не сделка, это… — девушка сильно сжала губы. — Мое последнее желание.

Варон еще какое-то время смотрел на нее, а после, развернувшись к углу, продолжил разглядывать содержимое янтарного камня, будто бы и не было всего этого разговора.

— Ну и чушь же ты сейчас сказала, — бросил он напоследок.

Греттель сидела молча, едва сдерживая подступившие слезы. Но на самом деле, плакать ей хотелось от счастья. Варон и правда не оттолкнул ее. Да, возможно он и был немного груб, но он не стал настаивать на том, чтобы она сошла в ближайшем порту. А зная его заносчивый характер, это бездействие с его стороны, уже значило довольно много.

Но все же, сегодня его и правда лучше не трогать. Греттель легла на деревянную койку и, накрывшись шерстяным одеялом, почти сразу уснула. Варон бросил на нее беглый взгляд. На мгновение он было подумал, а не прилечь ли к ней рядом. Тепло ее тела, равномерное покачивание корабля, возможно, он смог бы уснуть также быстро, как и эта девчонка. Но он тут же отбросил от себя эти мысли. Сейчас надо думать о другом или не думать вообще.

Возможно, узнав о смерти Зуба, некоторые из его верных друзей начнут искать наемника. Вечером, ту стражу к дому привела именно Пипа, подруга Греттель из грязного борделя, та самая, что, по ее словам, сбежала, испугавшись голема-охранника. Она переговаривалась с ними, то и дело указывая на особняк. Скорее всего девушка им все и рассказала, чтобы спасти свою шкуру. А возможно, Пипа все еще злилась за убийство своего брата и всех ее друзей. Впрочем, даже если бы не эта девка, то рано или поздно все бы заметили исчезновение шхуна, верного пса Эрдгара. Но а кто бы стал сомневаться, что хозяина загрыз его собственный питомец?

Странно, но в тот момент, пока он стоял у окна в огромном особняке, его посетила мысль, а не оставить ли Зуба в живых? Но хорошо, что с ним тогда оказалась Греттель, она сделала всю грязную работу за него. Шлюха, которая разбирается в рунах и не боится смерти, весьма интересно. Но что намного интереснее — так это найти сейчас Бранна контрабандиста, выяснить у него, неважно каким способом, где находится арена, разыскать того продавца, что дал Зубу странный ядовитый порошок. Ну а после… После будет видно.

Когда Варона объявили победителем, его тут же заперли в клетке, а после сообщили, что на него нашелся покупатель. Некий Эрдгар Тиф, богатый островной барон. Он отправился с ним, зная, что у него нет иного выбора.

Эрдгар умел быть жестоким, и он был им. Он всячески мстил Варону за смерть своего сына. Но со временем, Зуб совершил одну непростительную для себя ошибку — он размяк. Дал наемнику слишком много свободы. Позволив говорить или ходить, где тому вздумается, он с каждым днем все больше приближал себя к ужасному концу.

Варона с самого детства воспитывали силой, он умел бояться и повиноваться, но только в тех случаях, когда он действительно чувствует, что слабее своего противника. Зуб же в последние годы ему таковым не казался. Поэтому он и задумал весь этот план. Единственное, чего Варон действительно опасаться, так это того золотистого порошка, ведь в сочетании всего лишь с одной каплей его крови, вещество могло причинить ему самые невероятные мучения.

Юноша вдруг прервался от своих мыслей, наверху, на палубе явно что-то происходило. Слышался шум и беспокойная возня матросов. Варону все равно не спалось, и он решил проверить в чем там дело. Убедившись, что девчонка крепко спит, он осторожно вышел из каюты.

Холодный морской воздух впился ему в лицо. Небо было ясное, без облаков, поэтому звезды и луна, прекрасно освещали всю палубу своим мягким зеленоватым светом. Варон заметил, что часть матросов образовали собой некий круг, они гневно выкрикивали что-то и махали руками.

— Что тут у вас? — спросил шхун, подойдя к тому, что стоял ближе всех к краю.

— А? Это ты? — матрос презрительно смерил его взглядом. — Тут тебе делать нечего. Тут у нас настоящие бои! Не для соплей вроде тебя.

Варон пропустил его слова мимо ушей.

— На что деретесь?

— Ну, как на что, — удивился тот. — На выпивку, деньги и женщин.

— Ну первые два пункта, предположим, понятны, но как вы собираетесь делить женщин?

— Ишь ты, какой любопытный, — подключился к ним третий матрос, он был немного пьян, но в целом, выглядел весьма дружелюбно. — Как бы тебе объяснить попонятнее. Вот заходишь ты с другом в какую-нибудь вшивую таверну в порту, и сидят там две девушки. Ну просто загляденье какие! Одна гибкая как форель, другая…

— Другая усатая, как сом! — первый матрос, решив, что неплохо пошутил, зашелся диким хохотом. Тот, второй, слегка толкнул его в плечо.

— Ну даже если и так, — продолжил вскоре он. — Вот какую ты предпочтешь? Впереди весь вечер, в кармане звенят медяки, так какая из этих девиц должна сесть к тебе на колени, а какая достаться твоему товарищу? — шхун промолчал. — Ну ты! Впрочем, суть, думаю, ты уловил. А дальше и вспоминается, что как-то проиграл твой друг в боях, а значится, должен теперь передать выбор тебе. Ну, ты и выбираешь себе форель!

— Или ту, другую, — усмехнулся первый матрос. — Я-то знаю, тебе любую великаншу подавай, неважно, что у ней будет с рожей. Так вот, ее можно и без боев заполучить. Кроме тебя с такими никто и не хочет водиться.

— Да что ты понимаешь в женщинах! — тот обиженно отвернулся и сделал вид, что будто бы увлечен боем.

— А ты сюда чисто поглазеть пришел, а, демон?

— Пока не решил, — Варон хотел было отойти к краю палубы, как вдруг заметил, что его постепенно окружили несколько крупных мужчин. Сложив руки, кто на груди, кто в грязных карманах брюк, они явно считали, что выглядят так более угрожающе. — Вам чего? — бросил им Варон чуть раздраженно.

Уильям слишком переоценил его силы сегодня вечером, сказав, будто тот сможет справиться со всей его командой. Да, человека три-четыре шхун еще успеет убить, еще двоих может быть вырубит, ну а после — ему определенно конец.

— Да вот, вышли воздухом подышать, — сказал один из наиболее увесистых матросов.

— Ну так дышите, только дайте пройти.

— А ты нам тут не указывай! — тот лысый слева явно точил на юношу зуб.

— Слышьте парни, — матрос, что изначально говорил с Вароном попытался как-то разрядить обстановку. — Оставьте, завтра к ночи на материке его высадим, да и дело с концом.

— А у меня может быть были планы в Нарт-Ирмунде, — громила сжал кулаки. — А явился этот, и все испортил.

— Тогда обращайтесь к вашему капитану, — снисходительно ответил Варон. — Это было его решение, не мое.

— Ну уж это не факт, — тот лысый подался вперед. — Я слыхал, что вы, демоны, умеете так влезть в башку человека, что его потом мать родная не узнает.

— Мне плевать, что вы там слышали. Если вы от меня сейчас же не отстанете, то обещаю, вас ваши матери тоже перестанут узнавать, — юноша чувствовал, как у него закипает кровь в жилах.

— Ишь чо! Слыхали? Больно дерзкий нашелся, проучим его парни!

Дальше все происходило очень быстро. Никто уже не следил за поединком между матросами, всем было интересно, справится ли шхун с этими бугаями, что целым скопом навалились на него. Семеро на одного было не совсем честно. Особенно если учесть их разницу в весе и росте. Но к всеобщему удивлению, шхун ловко расправлялся то с одним, то с другим. Он уходил от ударов так легко, словно бы он мог предугадывать их движения, он уворачивался в самый последний момент, когда, казалось бы, вот-вот должен получить кулаком по лицу. Матросы, крича и захлебываясь собственной слюной, бросались на него, пытаясь хоть как-то задеть проворного юношу. Но все было бесполезно. Трое из нападавших уже лежали без сознания, у некоторых была рассечена бровь или губа. Но матросы, подначиваемые тем самым лысым и не думали отступать.

Варон чувствовал, что дела его плохи. Пока он просто пытался вырубить нападавших матросов: кого-то точным ударом в челюсть, некоторых ловким обездвиживающим захватом. Шхун научился этому в лагере наемников, куда был отправлен собственными родителями, едва ли ему исполнилось пять лет. Поэтому кучка пьяных матросов была не опаснее всех тех, с кем ему приходилось сражаться до этого. Да, Варон был меньше любого из них, и если бы эти бугаи умели чуть больше, чем просто махать кулаками, то он бы уже давно проиграл.

Те, кто не участвовал в драке, что-то громко кричали, для них это было не больше чем обычное представление. В какой-то миг, Варону показалось, что он стоит не на мокрой палубе корабля, а посреди арены, той самой, которую он ненавидел всей душой.

— Ва-рон! Ва-рон! Ва-рон! — зрители ликовали, он ведь только что завалил горного Бойло, юноша смотрел на его огромную рогатую тушу, и никак не мог отдышаться. Бойло еще рычал и пытался сжать челюсть, но открытая рана в груди заставила его испустить свой последний вздох.

— Это просто невероятная победа! — объявил мужчина в черной мантии, словив крики бушующей толпы.

Нет, погодите. Это не арена. Они ведь плыли на корабле вместе с Греттель. Он поднялся на палубу потому что услышал шум, а потом… Потом…

— Кракена мне в бухту! Что здесь происходит?! — голос капитана заставил всех замолчать. — Эй вы!

Матросы, понурив головы, отступили кто куда. Варон, который все это время сжимал горло одного из нападавших, вдруг опомнился и отпустил его. Тот дико закашлялся и попытался отползти подальше от шхуна. Несколько человек лежали лицом вниз, едва подавая признаки жизни. Кто-то же стоял в стороне, тяжело дыша, а их одежда была испачкана в поте и крови.

— Совсем с ума посходили?! — капитан, схватив одного из матросов за шкирку, с силой отшвырнул его в сторону, — Вам работы мало?! А? Так я быстро найду.

Самые умные попытались поскорее уйти назад, в свои каюты, кто-то же продолжал молча стоять, надеясь, что гнев капитана пройдет мимо них.

— Эй, ты! Демон! — обратился он к Варону, грозно смотря на него сверху вниз. — Я пустил тебя на свой корабль, а ты мне чем отплатил? Избил моих парней до полусмерти! Думаешь тебе это сойдет с рук?

Отряхнувшись, шхун поднялся с колен. Он все пытался выровнять свое бешеное дыхание, никто из этих матросов не должен заметить насколько он был вымотан на самом деле.

— Мы решили немного размяться перед сном, — как можно спокойнее ответил он, глядя капитану прямо в глаза.

— Ах, это у нас теперь так называется. Размяться! — Уильям широко зашагал по палубе, то и дело толкая носком ботинка развалившиеся тела. — И как вам? Хорошенько размяли косточки? Кретины!

Лысый все это время смотрел то на шхуна, то на своего капитана. Он усиленно о чем-то думал своей большой головой.

— Этот красноглазый говорит правду, — наконец, сказал он. — Мы, как обычно, соревновались между собою, а тут он подошел. Мы и предложили поучаствовать. Да чтоб честно было, решили не один на один, а сразу на команды. Ну и понеслась, малость увлеклись только, — он пожал огромными плечами.

— Значит поспорить решили? Какие же были ставки? — наклонив голову набок, он слегка улыбнулся.

— Ну, это, — лысый немного замялся, подбирая слова. — Так деньги, у него их вон сколько, раз он целый корабль развернул на материк.

— Корабль развернул я, это, во-первых, — капитан медленно подошел к нему. — А во-вторых, прочь с моих глаз, пока я не выкинул вас всех за борт! И друзей своих заберите.

Матросы, выдохнув, засобирались с палубы. Уильям подождал пока кроме них с Вароном наверху не останется любопытных ушей. После он смерил его холодным взглядом.

— Думаешь я поверю в эти байки? — его глаза грозно сверкнули в ночном свете. — Впрочем, моим парням не помешает иногда хорошая взбучка. Даже от такого как ты.

Круто развернувшись, он приказал шхуну идти за собой.

— Повторится еще раз, выброшу на ближайшем острове, — теперь капитан говорил абсолютно серьезно, даже со спины вид у него был весьма угрожающим. — За нанесенный ущерб: моим людям и моему кораблю — я возьму серебром. А завтра вместе со всеми пойдешь драить палубу, не люблю я вид крови. Ох, как не люблю!

Варон, все это время, ожидая самого худшего, наконец-то мог вздохнуть с облегчением. Искать сейчас другой корабль, который бы доставил их на материк, у него не было ни сил, ни лишних денег.

— Если тебе все равно не спится, — продолжил тот, не сбавляя шаг. — То пойдем, посидим у меня в каюте, выпьем. Хотелось бы немного послушать о твоем бывшем хозяине, да и вообще, какие дела сейчас обстоят в Нарт-Ирмунде, — в его голосе заиграла усмешка. — А взамен, я расскажу тебе о том, кем ты так интересуешься. Бранн Броненосец, ты ведь о нем спрашивал?

Глава 14. Пилор. Киган

Киган сидел в раздумьях, глядя как капля за каплей со свечи медленно стекает воск, образуя под собой небольшую, но довольно занятную лужицу. Это была уже третья за сегодняшний вечер свеча, но ни сейчас, ни пару часов назад, жрец так и не решил для себя, каков будет его следующий шаг. Стоит ли оставаться в Пилоре, если на месте недавнего разлома так ничего и не нашлось? Киган находился там пол дня, пытаясь отыскать хоть что-нибудь! Остаточную Пыль или же следы существа из иного мира, но, как и было написано в самом отчете — кроме самого разлома, там не было абсолютно ничего.

Киган подошел к окну, воздух здесь был довольно сухой, не взирая на то, что вдалеке виднелись острые пики гор. Казалось, что эти горы тоже лишь огромные насыпи желтого песка и камня, огородившие Пилор от всего остального материка своей непробиваемой стеной. Люди тут жили довольно приветливые, но, наверное, это от того, что войны и различные междоусобицы редко затрагивают столь непривлекательную часть королевства. Да и местный правитель, покорный слуга короля Люциана, граф Хаггот вместе со своими баронами своевременно платит весь необходимый налог и предоставляет своих людей в армию и гарнизоны. Его отец не был так щедр, за что и поплатился своей головой более тридцати лет назад. Сейчас же, третий из его шестерых сыновей, правит восточной частью королевства довольно успешно и не собирается в ближайшем будущем покидать свой пост.

С утра уже приходил посыльный с вестями о том, что если Киган того пожелает, то его, как одного из членов Совета, с удовольствием примут в личном дворце Хаггота. Но честно говоря, жрец не очень обрадовался такой возможности, в Пилор его привели совсем иные дела. Завтра он собирается отослать вежливое письмо с отказом, в надежде на то, что приглашение графа также было лишь показателем воспитанности и хороших манер.

На время своего пребывания в Пилоре Киган поселился в одном из постоялых дворов, платя минимальные сборы, он был не совсем желанным гостем у местных хозяев, но тем не менее, отказать в приеме представителю магистериума они не могли. К концу дня у ворот уже выстроилась небольшая очередь в надежде на то, что жрец лично осмотрит больных и выпишет им лекарств. Так же недалеко под окнами бегали и детишки, им не терпелось увидеть чудеса рунных камней, которые им может продемонстрировать загадочный мужчина, прибывший издалека.

Впрочем, ни тем, ни другим Киган заниматься не планировал. Если местным и нужен жрец, пусть отсылают официальное письмо в магистериум. Сейчас же их мизерные проблемы его никак не интересовали, но вот отсутствие каких-либо зацепок в личном расследовании… Он не может вернуться к Иерихат-халу ни с чем, да и появление загадочной болезни волновало теперь и его тоже. Заразна ли она? Как быстро может распространиться? И кто болен еще? Вопросов с каждым днем появлялось все больше, но вот ответов на них.

Киган устало закрыл окно: такой сухой воздух никак не будет полезен ни его коже, ни беспорядочным мыслям. На самом деле он не рассчитывал на слишком многое, прибывая сюда, но место разлома он был просто обязан проверить. Скорее всего, Гарри просто не повезло подхватить эту заразу, но что если однажды не повезет и ему самому? Поможет ли накопленный опыт и знания избежать подобного исхода? Ведь всего неделя отделяла абсолютно здорового жреца от его смерти. Потушив остаток свечи, Киган отправился спать.

Утром, плотно отзавтракав, жрец поинтересовался у трактирщика, что там снаружи за шум. Как взошло солнце, на улице стали собираться люди, о чем-то громко переговариваясь и бесконечно споря между собой. Сначала Киган было подумал, что все они направляются к постоялому двору, но те вскоре сворачивали на главную площадь, оставляя после себя на дорогах густую пыль и мелкий мусор.

— Ах, вы же не отсюда, — нисколько не удивившись, ответил тот. — Сегодня у нас день Искупления грехов. Какие-нибудь мелкие кражи и преступления могут быть прощены Богами и людьми. Методом кнута, разумеется.

— Искупление значит, — Киган, вытерев руки о полотенце, тут же осушил бокал разбавленного виноградного сока, который здесь крайне любили подавать на завтрак, обед и даже ужин. — И как часто можно очистить свою душу?

— Ну, так часто, как твоя спина выдержит. Кабул сильно бьет, никого не жалеет: ни стариков, ни женщин, ни в тем более детей. Это маленькое ворье в последнее время весь город изводит. Да что ж поделать, три удара положено им, не больше.

— За три верных удара и убить можно, — заметил жрец.

— Ну, скажете тоже. Кабул — он не какой-то там варвар, он честный человек, и всегда с умом подходит к своим обязанностям.

— Честный и умный, любопытно. Правда вот одно частенько исключает второе.

— Что-что, господин жрец? Извините, я не расслышал из-за этого шума.

— Ничего, — Киган поднялся, бросив на стол три серебряных. — Остальное пришлет магистериум, за комнаты тоже. Пожалуй, я останусь здесь еще на один день. Вы же сможете это устроить?

— Да, конечно, господин, — пролепетал тот, забирая со стола свои чаевые. — Как вам будет угодно.

Жрец не спеша вышел на улицу, прикрывая глаза от ослепительного солнца. Из-за того, что дома сплошь и рядом были выстроены из желтого и белого мраморного камня, казалось, что солнечный свет отражается и от них тоже, заставляя весь город буквально сиять. Довольно занятное зрелище, если учесть, что в Пилоре золота, как и других драгоценных металлов водилось не слишком много. Не знающий лорд мог бы решить, что раз дома здешних жителей так ослепительны на вид, то и внутри тоже. А внутри на самом деле лишь голый камень, да глина.

Впрочем, восточная часть королевства приносит неплохой доход торгуя различными тканями и шерстью. Ведь только в этих пустынных горах водятся дикие Бойло — огромные травоядные животные, отдаленно напоминающие быка, но все же намного мощнее и, имеющие шкуру, что ценится в десятки раз больше, чем у любого другого копытного. Но самое главное то, что у мужских особей между глаз растут три длинных рога, каждый из которых стоит целое состояние. Тем не менее, бойло, особенно самца, невероятно сложно убить, не повредив при этом его рога, ведь он будет защищаться ими вплоть до своего последнего вздоха.

Рога травоядного бойло обычно дарят на коронацию новому правителю или же знатным господам, желая, тем самым, выразить свое уважение и признательность. Во время последней войны, Пилор каким-то образом умудрился сохранить свои земли почти в нетронутом состоянии, поэтому накопленные годами сокровища, так и продолжают лежать во дворце восточного графа, согревая его алчность и жадность одним лишь своим видом.

Кигану же было плевать и на рога и на толстую шкуру животного, для жреца интерес представляли лишь его внутренние органы, в частности сердце и огромная печень. Только они подходили для изготовления некоторых сложных зелий и микстур, а так как такие специфичные ингредиенты было крайне тяжело достать, то их частенько заменяли на более дешевые лошадиные или же бычьи, что несомненно влияло на качество и эффекты приготовленных зелий.

Постояв какое-то время на пороге, и, как следуя насладившись видами, Киган решил двинуться за толпой, чтобы лично увидеть, как проходит местный обычай Искупления грехов. Естественно рядом с магистериумом или в любой другой центральной части королевства, ничего подобного не происходило. Но король Люциан, как и его отец, а до него и дед, дали достаточно воли своим вассалам — править их частью земель так, как вздумается, лишь бы в казну вовремя поступал налог, а молодые мужи присягали на служение единому королю материка.

Всех, в принципе, устраивал подобный подход. Правители уже достаточно понесли потерь во время столетних междоусобных войн, и затевать новые ни у кого не было ни сил, ни желания. К тому же набеги пиратов-варваров с запада и северного моря, не дают особо расслабиться. Да и южные острова то и дело порываются объявить свою независимость.

Но если материк не будет единым хотя бы еще на сотню лет, то вряд ли он переживет какую-нибудь крупную войну, подобную той, что была с эльвратами. А по мнению некоторых знатных лордов такая война обязательно состоится. К этому ведет и приближающаяся смерть короля, и отношение к жрецам, к магистериуму, все нарастающее недовольство выживших шхунов.

Киган надеялся, что когда наследный принц Люциана — первенец Вельгайн взойдет на престол, то все тут же изменится, и у жреца имелись свои причины так думать на этот счет. Он не раз бывал в королевском дворце, он лично общался с принцем и знает, что тот целиком и полностью на стороне магистериума. Вельгайн желает вернуть жрецам былую власть, первым делом объявив о роспуске королевского Совета, который с таким трепетом, в свое время, собирал его дед. При этом назначить Совет мудрейших, состоящий полностью из высокоранговых жрецов, своей правой рукой и одной из высших ступеней власти. Да, этот день полностью изменит сложившиеся устои материка и вернет магистериуму его первоначальную силу.

Киган был немного удивлен тому, что он даже в своей изумрудной мантии жреца, не привлекал к себе взгляды и возгласы собравшегося на площади народа. На него обращали внимания ни больше и не меньше, чем на любого другого хорошо одетого господина, лишь изредка кланялись и освобождали дорогу, да и делали это далеко не все.

Дети то и дело шныряли меж образовавшейся толпы, задевая любопытных зевак и, пытаясь продвинуться как можно дальше вперед, чтобы лучше разглядеть деревянный помост в центре улицы. Кто-то же особенно смелый залезал на столбы, которые вечерами служили местным фонарями и яркими факелами. Одного из таких пронырливых детишек, Кигану таки удалось схватить за рукав, и подвести поближе к себе, чтобы расспросить.

— Что там затевается? С чего весь шум?

— Г-господин жрец, — тот, казалось бы, на время проглотил язык, мальчишка начал в панике осматриваться, пытаясь отыскать глазами своих друзей, и понять, не натворил ли он чего нехорошего. — Так там будет вершиться суд! Совсем скоро, прямо на помосте. Сами все и увидите.

— День Искупления грехов? — Киган с интересом посмотрел вперед, он достаточно доверял словам того трактирщика, но нужно же было проверить.

— Ну да, он самый. Сегодня вызвалось аж трое! Старик Силли, Василиск и кто-то из шхунов. Вот будет зрелище! — мальчик потер грязной ладонью свой чересчур большой нос. — Можно я пойду? А то все места разберут.

— Да, иди, конечно, — жрец слегка толкнул его в спину и, через мгновенье он уже полностью был поглощен своими собственными мыслями.

«Остаться и посмотреть? Немного странный обычай, ранее мне не доводилось видеть подобного. Прощать свои грехи кровью — это попахивает южными дикими богами. Но может и стоит взглянуть, только ради общего развития». Киган неспешно начал пробираться сквозь толпу. Было заметно, что не все собравшиеся здесь, с большим желанием пропускали его вперед, но делать было нечего, положение жреца обязывало их это сделать. Но вместо благодарности они лишь ловили на себе его холодный и немного надменный взгляд.

— Ишь ты, какой важный. Перо нацепил и думает, что…

— Тише ты. Он может и порчу наслать, да и вообще, не дело это так говорить про жрецов.

— А что они мне? Моя мать померла в свое время от Черной Крови. А где был тогда магистериум? То-то же!

— Все равно, держать бы тебе язык за зубами, Эдда.

Киган лишь хмыкнул, проходя мимо этой бестолковой парочки. Придет время, и за такие слова можно будет понести наказание куда более суровое, чем удары какого-то там хлыста. Так что пусть говорят пока могут, простой народ любит трепаться, о чем не попадя.

Оказавшись почти перед самой сценой, жрец отошел в левую теневую часть, что закрывалась раскидистым желтым навесом. Такие были разбросаны по всему Пилору в самых оживленных местах, чтобы в разгар непогоды, или же наоборот чересчур яркого солнца, люди могли укрыться на время и переждать, пока погодные условия не станут более благоприятными. Весьма интересная задумка, и было бы неплохо если б такие крупные города как Азенхорд или Ярмал переняли к себе столь полезную особенность.

Заняв более-менее удобную позицию, Киган принялся ждать. Площадь постепенно забивалась все большим количеством народу, и теперь, даже самым шустрым и мелким не хватало места, чтобы протиснуться вперед, поближе к сцене. Отцы сажали детей на свои широкие плечи, а женщины сбивались в кучки о чем-то тихонько переговариваясь и лишь иногда повышая голос, чтобы поприветствовать кого-нибудь из знакомых. Если бы Киган не знал, что вскоре на площади будет происходить суд, то он бы решил, что намечается праздник или же большое гуляние, которое обычно сопровождается разными представлениями и трюками фокусников.

И вот, наконец, на сцену вышли двое стражников, сопровождая закованную цепями колонну людей. Толпа внизу взбушевалась: стали выкрикивать проклятия, кидаться мелкими камнями и яйцами, пытаясь попасть в кого-нибудь из них. Те же стояли, не в силах никак защититься от общего гнева, и лишь иногда им удавалось в последний момент увернуться от летящего в их сторону камня или осколка глиняного горшка.

— Ну хватит, хватит. Им еще воздастся свое, — послышался вдруг бодрый голос подтянутого улыбающегося мужчины, что взошел на помост последним, предварительно подождав, пока его нахождение там не будет для него достаточно безопасным.

Толпа отчего-то обрадовалась говорящему: люди захлопали и засвистели, встречая этого смазливого краснолицего оратора. Может быть он и есть тот палач? Но Киган сразу же отбросил от себя эти мысли, так как жрец был уверен, что такое лицо не может быть у человека, годами высекающего чужие спины, пусть даже и преступников. Да и к тому же, мужчина на сцене вскоре и сам поспешил представиться.

— Я, Кхатур Милосердный, главный судия нашего города, назначенный лично его милостью графом Хагготом, пришел вершить правосудие! Здесь и сейчас! Во всеобщий день Искупления грехов!

Пока все неистово хлопали, закованные железными цепями люди, осторожно осматривались и пытались встать так, чтобы их не было видно за спиной говорящего или же тех двоих стражников, что поднялись вместе с ними.

Киган все думал, что мальчишка сказал ему лишь про троих заключенных, коим было дозволено исправить свои прошлые преступления. Здесь же собралось аж семеро человек, неужели остальных вывели просто так, за компанию? Или же им предстоит наблюдать за исполнением наказания, чтобы таким образом, через мучения другого, тоже облегчить свою оскверненную душу? Так или иначе, гадать не было смысла, ведь скоро жрец и сам все увидит собственными глазами.

— В этот знаменательный день, — насладившись оказанным ему вниманием, продолжил Кхатур. — В день, когда Боги и мы, люди, проявляем одно из самых важных своих чувств, а именно — милосердие. Я хочу, чтобы вы все отбросили от себя злые помыслы и открыли свои сердца навстречу этим несчастным!

— Также как эти несчастные открывали на улицах наши кошельки? — выкрикнул кто-то из толпы, вызвав тем самым новую волну недовольства, а у некоторых даже смеха.

— Эти люди раскаиваются в своих прегрешениях, и они готовы понести суровое наказание. Иначе бы все мы, не собрались сейчас здесь, на площади, в этот светлый день солнцестояния!

И снова ликующие крики народа. Киган с подозрением взглянул на небо, отметив для себя, что судья слегка ошибается в своих астрономических подсчетах, но разве это имеет значение? В Пилоре солнце восходит раньше, чем у всего остального материка, может быть поэтому у них есть основания так думать?

Также жрец заметил, что на него издалека поглядывает шайка ярко накрашенных девушек, достаточно вольно одетых, даже для такого жаркого дня. Не к ним ли это наведывался Гарри, оставшись в городе еще на один день? Если это и так, то он порочил свои поведением имена всех остальных добропорядочных жрецов. Хочешь посетить бордель, да пожалуйста, но уж потрудись снять свою мантию до того, как ее с тебя снимет какая-нибудь публичная девка.

Отвернувшись, Киган вновь обратил свое внимание на происходящее в центре.

— Эти грешники провели в тюрьме несколько месяцев, а то и лет, перед тем, как найти в себе силы и желание очиститься. И теперь наша миссия — это помочь им. Так поднимем же свои руки в молитве, и простим все их преступления, как Боги прощали наши!

Толпа словно выросла в два раза, после того, как Кхатур закончил свою воодушевляющую речь. Даже самые маленькие зрители и те, стараясь во всем подрожать взрослым, тянули свои тощие ручонки к небу, впрочем, не понимая, зачем они это делают. Отовсюду слышались крики и возгласы, образуя собой своего рода песнь, довольно унылую и непонятную, для наблюдающего со стороны жреца.

Киган заметил, что не все из закованных на сцене людей, подчинились всеобщей молитве. Например красноглазый эльврат, до сих пор смотрел только прямо перед собой, постоянно что-то жуя, а коренастый мужчина, через два человека от него, и вовсе выглядел больше злым, чем напуганным. Так ли эти двое готовы искупить сегодня свои грехи?

Наконец, на сцену взошел и палач: огромный, почти что семь футов ростом, широкоплечий, с убранным за пояс хлыстом и топором, он действительно выглядел угрожающе. Лицо его скрывала непроницаемая белая маска, наверное, в таких можно было вершить судьбы людей, не боясь при этом, что тебя может увидеть Бог. Жрец ранее наблюдал подобное, ведь люди, карающие других людей, на материке выглядят примерно одинаково. Исключением, разве что, является королевских палач. Сэр Галингтон никогда не скрывал свое лицо и не боялся никаких Богов: ни северных, ни южных, ни даже тех, которым веками поклоняются загоризонтом.

— Достопочтенный, Кабул! — воскликнул судья, восхищенно рассматривая фигуру здоровяка. — В твоих руках орудие правосудия, а твои мысли чисты от мирской суеты. Так пусть же сегодня свершится воля Богов!

— Свершится воля Богов!! — вторил ему собравшийся народ.

«Черт, да они тут все буквально помешанные» — подумал про себя Киган, отмахиваясь тем временем от назойливых мошек, что витали над головой. Жалко, что песчаный навес защищает только от непогоды.

— Лишь троим позволено очистить свою душу в этот праздный день солнцестояния. Остальным же суждено пролить свою кровь во имя спасения ближних. Но не будем забывать, что они делают это и ради нас тоже! Ради всех жителей восточного Пилора!

— Ворье поганое! Насильники! Так им и надо!

Оратор тут же призвал всех к тишине. Кажется, становится интересно.

— Прошу, те, чьи души желают очиститься, сделайте шаг вперед. Покажите нам свои лица и открытые сердца! — но, как оказалось, вызвалось четверо: старик, тот красноглазый подросток шхун, и еще двое довольно молодых мужчин. Все они испуганно глядели друг на друга, ожидая, что кто-нибудь все же изменит свое решение и отступит назад.

— Подлые трусы, — сплюнул на землю тот, что изначально показался Кигану слишком озлобленным на всех остальных. Но все же он остался стоять на месте, не взирая на то, как сильно задрожали у него скованные руки.

— Старику все равно помирать, пускай он и отходит, — отвечал один из тех, что недавно шагнул вперед.

— Но у меня внуки… Я же, — из глаз пожилого мужчины потекли слезы, из-за тяжести цепей он никак не мог дотянуться до лица, чтобы вытереть их.

— Тогда шхун, и плевать, что он ребенок. Мы тут все в одной лодке.

Мальчик, ни на секунду не переставая жевать, с вызовом взглянул на говорящего.

— Чего вылупился?! А ну п-шел!

— Постыдился бы, Чарк. Позоришь и себя и свою семью.

— У меня хотя бы она есть! А вот тебе точно нечего делать ни на этом свете, ни на том!

Последующих разговоров на деревянном помосте совсем перестало быть слышно, так как толпа внизу буквально взревела, вбирая в себя все прочие звуки и голоса. Люди будто бы разделились между собой и теперь, брызжа слюной, доказывали друг другу чья жизнь будет ценнее — кого следует оставить, а кого, наоборот, убить.

— Прошу успокойтесь! — Кхатур сильно раскраснелся, пытаясь докричаться сквозь весь этот шум. — Все будет по справедливости!

— Старик свое пожил, дал бы и другим!

— Ты так говоришь, потому что Чарк брат твой по линии деда!

— Шхун он и есть шхун, не понимаю, зачем вообще…

Громкий свистящий звук удара хлыстом, вмиг вернул всех собравшихся в чувство. Даже жрец слегка дернулся, но это скорее от неожиданности, чем от самого замаха палача. Теперь уже никто не смел открыть рот без разрешения.

— Спасибо, Кабул, — судья, чуть откашлявшись, печально взглянул на стоящих позади него преступников. — Правила есть правила, вы знаете, что следует за их нарушением. Не вынуждайте нас омрачать столь светлый праздник.

— Но я жить хочу, я хочу жить. Я все понял, я понял, — ревел один из мужчин, опустившись на колени перед палачом. — Не убивайте меня! Прошу!

— Мы договаривались, ублюдок! А ну ползи назад! — тот, что стоял позади пнул его босой ногой в спину, от чего первый и вовсе повалился на землю, жалобно хныча и пуская слюну.

— Что же это, что же… — бормотал старик, глядя на происходящее большими испуганными глазами. — Я тридцать лет ждал этой возможности, и вот теперь…

— Ты пол жизни провел за решеткой! — продолжал вопить тот, что на земле. — Куда тебе, старый! Я так не хочу умирать! О, Боги!

— Солнце не будет ждать вечно, — обратился к ним Кхатур. — Пока оно так высоко над нашими головами, мы еще можем решить этот вопрос. Но надо поторопиться.

Старик еще раз взглянул на распростертого в ногах палача мужчину, и ничего не более сказав, медленно отошел назад.

— Не делай этого, — проговорил тот, что со злобой смотрел на всех остальных. — Вернись и очисти свою душу, дед. Как ты того и хотел.

Казалось бы, все вокруг затаили дыхание, в ожидании того, что случится дальше. Но старик просто встал на свое место и опустил голову так, чтобы никто больше не видел его красных опухших от слез глаз.

— Спасибо, о спасибо тебе! Боги увидят твое милосердие! Они простят тебя!

— Не тебе говорить о милосердии, грешник, — Кхатур печально проводил взглядом старика, но, делать было нечего, пора завершать ритуал очищения. — Пусть же свершится воля! Оставьте свои бренные тела, да откройте сердца на встречу истинному свету! Пролейте свою кровь во имя всеобщего искупления!

Четверо, что стояли позади, медленно опустились на колени. Молчаливые стражники прошли мимо каждого, отстегивая железные ошейники, и освобождая преступникам их ободранную шею.

— Смотреть не могу! — пискнула какая-то из женщин, закрывая платком свое круглое лицо.

Киган же наоборот, находил все это довольно занятным, правда немного варварским методом. Но если те люди и правда совершили различные преступления, то чего же их жалеть? Каждый должен понести свое заслуженное наказание.

— Так помолимся и за их души тоже! Кровь во имя спасения! — судья восторженно вознес руки к небу, в то время как палач, прицеливался начищенным до блеска топором к своей первой шее.

— Кровь во спасение!!

Удар был точным и сильным, голова отлетела аж на несколько футов, пока не ударилась в заранее подготовленную сеть.

— Гореть тебе в аду, Чарк, — произнес перед смертью коренастый мужчина, и после чего его бездыханное тело опустилось на деревянный помост рядом с первым, тут же образовав под собой яркую лужицу крови.

Мальчишка шхун, оставшийся впереди, чуть не опорожнил перед всеми свой хилый желудок, но, к счастью, ему вовремя удалось закрыть рот руками, избавив всех от еще одного неприятного зрелища.

Последние две головы отлетели с такой же легкостью, как и первые. Правда вот старику пришлось лечь, так его колени сильно дрожали и не давали Кабулу как следует прицелится к столь тонкой шее. Стражники даже хотели придержать беспомощного старика, но тот лишь мотал головой и что-то тихонько бормотал себе под нос.

С очищением кровью было покончено.

Народ на площади так и не думал расходиться, несмотря на то, что жаркий воздух и налетевшие мухи, давно уже действовали всем на нервы. Даже Киган устал отмахиваться от них. Что ж, сам виноват, надо было подумать об этом заранее, до того, как покинуть свои прохладные покои.

Десятилетний мальчишка, что торговал неподалеку водой, заметив богатую мантию жреца, поспешил было к нему, но тот лишь смерил его уничтожающим взглядом, посоветовав поискать удачи в другом месте.

— Ну что же вы сразу? Вода чистая, из родника. Сам с утра набрал!

— Да что ты? — хмыкнул Киган в ответ. — И где же ты нашел такой родник? Уж не в мелкой речке, что течет через пару улиц отсюда?

— Я-то знаю места! — оскорбился тот, — И то была точно не речка!

— Мне плевать, я не собираюсь у тебя ничего покупать.

— Вы, жрецы, вечно такие.

— Это какие же? — мужчина сделал вид, что прислушался. — Ты хоть раз видел жреца, помимо меня?

— Конечно, видел! — тут же воодушевился мальчишка. — Но правда, вода сама собой не продастся, так что…

Киган, добродушно рассмеявшись, достал из внутреннего кармана пару медяков и швырнул их обрадованному продавцу.

— Заслужил! Но бутылки оставь себе, как я и говорил до этого, я не собираюсь у тебя что-либо покупать. Так где ты видел жреца в последний раз?

— С пару недель назад, разгуливал один в районе Схвалей, — мальчик сразу убрал деньги в висящий на поясе кошелек, будто боясь, что жрец передумает отдавать их, заметив его вопросительный взгляд, он добавил. — Это бедный район. Очень бедный. Отец строго настрого запретил мне туда ходить, но мы с друзьями иногда все же бегаем, чтобы покидать в местных камнями. Там мы и встретили его, ну, жреца вашего.

— Любопытно. А ты не помнишь случайно, как он выглядел?

Ребенок ненадолго задумался, а после протянул свою тонкую грязную руку.

— Может быть и помню, но вы же…

Их разговор вдруг прервал рассекающий звук хлыста и крик, поддерживаемый общим ликованием толпы. На сцене началась вторая, не менее отвратительная часть местного обычая «очищения».

— Да откроем сердца! — доносилось откуда-то с той стороны, в то время как мальчишка все продолжал стоять перед жрецом с вытянутой рукой.

— А знаешь, мне не интересно. Поди прочь.

Тот, нисколько не расстроившись такому к себе отношению, побежал дальше, неся на спине привязанную бочку с водой. «Надо было не давать ему и тех денег» — подумал Киган, но, впрочем, зацикливаться он на этом не стал, ведь только что закончили бить кнутом первого из трех бывших преступников. Мужчина на помосте все же сумел самостоятельно подняться: спина его истекала кровью, а на ней виднелись свежие красные полосы, открывая местами кожу до самого мяса.

— Хоть твое тело теперь и осрамлено, но твоя душа чиста! Так иди же и посвяти свою оставшуюся жизнь благим деяниям! Но помни о нашем милосердии и о милосердии Богов наших! — восклицал Кхатур, то и дело обращая свои руки к небу.

Внизу, у самого помоста, мужчину, истекающего кровью, встретил какой-то старик, возможно отец. Он тихонько взял его под руки и увел подальше от всего происходящего, слыша в свой адрес поздравления, а от некоторых и проклятия с пожеланиями скорой смерти.

— Отриньте свой гнев! — продолжал оратор, ожидая пока палач очистит свой кнут от остатков мяса и крови. — Боги хотят милосердия! И сегодня, в этот самый день, вторым прощеным будет этот ребенок. Эта заплутавшая во тьме душа.

— Он демон, а не ребенок!

— Таким как он прощать ничего нельзя!

— Шхуны заслуживают того, чтобы сидеть в тюрьме!

Толпа все кричала, пока беловолосому мальчишке высвобождали от оков руки и снимали рубашку, обнажая его тощую бледную спину, вдоль и поперек исписанную шрамами. Киган лишь поразился его выдержке и не желанием вести добропорядочный образ жизни в городе, где существуют столь суровые наказания.

— Мы все живые существа и все имеем право очиститься, — Кхатур обвел недовольным взглядом, собравшийся у помоста народ. — Наши традиции имеют тысячелетнюю историю, неужели вы думаете, что вправе поменять их? Или вы сомневаетесь в воле богов?

К удивлению Кигана, повсюду вновь воцарилась тишина, даже мелкие недовольства и возгласы, и те, тут же пропали. Кем бы не был этот краснолицый оратор, в Пилоре его уважали, а его слова считались за чистую монету. Некоторым жрецам было бы чему у него поучиться.

— Достопочтенный Кабул исполнит волю Богов. Три удара хлыстом для несчастной души ребенка. Откроем же сердца милосердию!

Каким огромным казался палач рядом с этим маленьким шхуном! Наверное, хватит и одного удара, чтобы переломать все его детские кости. Неужели Кабул будет бить в полную силу? Жрец и ранее видел, как наказывают поркой детей или детей-рабов: достаточно неприятное зрелище, особенно если для наказания используют двойной или тройной хлыст, который с трудом вытерпит даже взрослый человек, не то что ребенок.

Первый удар шхун вытерпел стойко, он лишь пискнул во время того, как хлыст коснулся его разгоряченной спины. Толпа внизу ликовала, всячески поддерживая могучего палача. Второй замах пролетел с еще большим свистом, и на этот раз из глаз мальчишки хлынули слезы, он побледнел, под стать своим волосам, но сознание не потерял. Третий и последний удар, пришелся уже по свежим ранам, то было больнее всего, но мальчишка и тут не закричал, только изо рта у него пошла странная зеленоватая пена.

— Все в порядке, малец? — наклонился к нему Кхатур, отдавая приказ своим стражникам принести чистых тряпок и воды, чтобы своевременно омыть спину.

Шхун кивнул, осторожно поднимаясь со скамьи и вытирая рот. К удивлению Кигана, шрамы на его спине так и не начали кровоточить, хотя кожа местами была разорвана так же сильно, как и у мужчины, что понес наказание до него.

— Демон, белый бескровный демон, — то и дело шептался народ, показывая наребенка пальцем.

— Его душа очистилась! Так ступай же и обрети милосердие! — убедившись, что с мальчишкой все хорошо, Кхатур вновь принялся возносить молитвы Богам и благодарить всех собравшихся за терпение и проявленную доброту. — Вместе с душами грешников прощаются и наши незначительные грехи тоже, не забывайте об этом. Помните о всеобщем прощении!

Киган еще какое-то время смотрел вслед удаляющемуся шхуну. Его никто не встретил внизу, поэтому ребенок просто поковылял сквозь толпу, где уже почти никто не обращал на него никакого внимания. Он шел в своей грязной рубахе, на которой так и не появилось ни одного пятнышка крови.

— Что?! Вы не смеете!! — прервал его размышления дикий вопль с деревянного помоста в центре. — Жертва была принесена!! Моя душа подлежит очищению!

Это кричал мужчина, что не так давно ползал на коленях и умолял поменять его незавидную участь с участью старика, в тот самый момент, когда решалось кому из семерых преступников умереть, а кому жить дальше. Но сейчас его обезумевшие крики, казалось бы, никак не волновали сердце Кхатура. Он был тверд в своем решении.

— Ты нарушил уговор, но мы нарушать свой не станем. Твоя душа все еще подлежит очищению, но трех ударов будет теперь недостаточно.

— Но я не выдержу тридцать ударов! Как вы не понимаете?! — голос мужчины постепенно срывался на визг, вызывая тем самым смешки и редкий хохот среди зрителей.

— Эй, Чарк, даже шхун был храбрее тебя!

— Тут должен был стоять Силли, а ты поступил подло!

— Позор тебе и всему твоему трусливому роду.

Краем глаза Киган заметил, как к нему приближается высокая фигура в светлом плаще, его голову украшал своеобразный, исписанный позолоченными узорами чепец, а люди уважительно кланялись, пропуская незнакомца вперед. Неужели его появление здесь обусловлено только отдыхающим в тени жрецом? Оказавшись ближе, Киган заметил, что это и вовсе женщина, причем женщина воин. На поясе у нее висел меч, а под легкой тканью плаща скрывалась кольчуга и латы.

— Чем могу быть полезен? — Киган понятия не имел, кто это может быть, поэтому решил начать разговор с довольно банальной фразы.

— Гхаспадин жрэц, вас жалает видет мой гхаспадин, — женщина говорила со странным акцентом, совсем не местным. Интересно, откуда она?

— И кто же ваш господин, могу я узнать?

— Мой гхаспадин — Шиббат, он ждиот вас в шатре неподалегку.

Шиббат, Шиббат… Если он правильно помнит, то это один из младших сыновей прошлого восточного правителя. Сейчас всей этой долиной правит его третий наследник — Хаггот, и в ближайшее время не должно ничего измениться. Так что бы такого могло понадобиться столь богатому лорду? А эта женщина-воин, она так и собирается стоять здесь, рядом с ним? А оружие нужно для того, чтобы при случае увести жреца силой?

Киган в последний раз окинул взглядом деревянную сцену: палач уже приступил к своей грязной работе, нанося положенные тридцать ударов, обмякшему телу преступника. Даже если Чарк теперь и выживет, то вряд ли он будет сильно этому рад.

— Ну, что ж, веди меня к своему господину.

Глава 15. Магистериум. Свейн

Свейн с удовольствием принялся за свой поздний ужин. Проведя весь день в библиотеке, он совершенно потерял ход времени и забыл как следует пообедать. А на голодный желудок голова начинала соображать намного хуже. Дедушка всегда говорил ему, не браться за основное дело, пока не покончишь со всеми остальными. Имел ли он тем самым ввиду и прием пищи? Для сурового графа Хоуэла, еда была лишь одной из обязательных составляющих жизни: казалось бы, он никогда не мог насладиться ни сочным стейком, ни маринованными крабами, хоть тех, и других на его столе всегда было в избытке.

Юноша невольно сравнил свой нынешний ужин с тем, какие ему приходилось видеть в замке старого графа. Хоть в магистериуме и работали довольно неплохие повара, но им ни за что не сравниться с дедушкиными умельцами. Он лично отбирал для этой работы людей по всему материку, что довольно странно, ведь сам Хоуэл предпочитал есть достаточно скромные блюда, и лишь когда зазывал гостей или собирался в кругу многочисленных родственников, то закатывал пир, после которого у всех приглашенных болели животы от обжорства.

Когда его любимый внук Свейн гостил в замке, то граф непременно заказывал ему самые лучшие блюда, какие тот только пожелает, а сам в это время крошил яйцо или лениво водил ложкой в холодной похлебке. Впрочем, если его что-то действительно не устраивало, то он предпочитал говорить об этом сразу. Он очень сложный человек — этот граф Хоуэл, но люди его побаивались и вокруг его личности ходило множество разных слухов. Некоторые из них Свейн знал еще с самого детства, другие же услышал, будучи подростком, проводя время с другими придворными детьми.

— А это правда, что твой дед умеет превращаться в медведя? — спросил как-то Фэлион, тренируя приемы затупленным мечом в паре со Свейном.

— Что? — тот только что отпарировал сложный удар и чуть было не потерял равновесие, не хотелось бы облажаться перед всеми этими мальчишками.

— Ну, твой дед, граф Хоуэл. Дядя говорил мне, что граф по ночам превращается в огромного бурого медведя и сбегает в лес, чтобы поохотиться. Он и правда так умеет?

— Еще бы! — Свейну почему-то захотелось, как следует поиздеваться над этим зазнавшимся Фэлионом, и какая разница умеет ли его дедушка превращаться в медведя или еще в кого похуже, пусть лучше тот и продолжает так думать. — Только говорил ли тебе дядя, для какой такой охоты граф становится столь опасным чудовищем?

— Нет, не говорил, — мальчик ненадолго задумался, едва ли не пропустив удар. — Может волков гоняет или лисиц. Зимой их многовато в нашей округе.

— Ну, этим дед тоже занимается, — Свейн продолжал атаковать, на ходу придумывая очередную ложь. — Но больше он предпочитает выслеживать по запаху своих заклятых врагов. А как выследит, то тут же перегрызает им глотки!

— Что, правда?! — у него чуть глаза на лоб не полезли, вот умора!

Так что, некоторые из слухов о своем дедушке распускал как раз-таки сам Свейн. Он всегда поражался тому, с какой легкостью люди во все это верят: и в то, что подвалы замка набиты всевозможными сокровищами, и в то, что старый граф спит в окружении десятерых стражников, не сомневаются в том, что кожа у него толще чем у северного Охла, и обычным мечом или топором ее ни за что не пробить.

Если говорить о последнем, то Свейн сам лично видел глубокий шрам, идущий от плеча и до самой спины графа, на вопрос откуда же он появился, дед постоянно отмахивался и отвечал «в давнем сражении». Большего от него нельзя было добиться, даже любимому внуку.

Свейн и сам не понимал, с чего бы он заслужил такое его расположение. Старый граф довольно сухо общался и со своим младшим сыном Архейном и с его миловидной женой, которые и являлись родителями избалованного юноши. Также он не особо уделял времени и другим своим детям: да, он был вежлив, всегда отсылал подарки на дни рождения и приглашал в свой замок на разные знаменательные даты, но не более того. И на каждом из таких званных вечеров кто-нибудь из бесчисленной родни Хоуэлов, да непременно заводил разговор на тему наследства пожилого графа. И не всегда эти сплетни несли положительный характер.

— Я-то знаю, Архейн никак не может остаться править этим замком. Он слишком мягок, да и люди его не слушаются. Но вот почему бы не завещать все среднему сыну? Вейнхель вполне себе подходит на эту роль.

— Все достанется его внуку Свейну, зуб даю. Наш граф в нем души не чает.

— Как это? — возражал тот. — Свейн всего лишь ребенок, куда ему управлять целым замком!

— Ребенок говоришь? В следующем году его планируют отдать в магистериум, на обучение жрецам. Да не абы кому, а самому Кигану!

— Быть того не может? Киган отродясь не брал к себе в учеников.

— Ну а этого возьмет, — усмехнулся второй. — А теперь подумай, кого предпочтут видеть правителем Мерзлого Пика? Старика Вейнхеля со всем его выводком или молодого, подающего надежды, жреца?

— Да, думаю, мало ли что еще может поменяться. Граф человек переменчивый и довольно вспыльчивый. Вспомни, как он отругал Свейна за то, что тот всего лишь поиграл с каким-то крестьянским ублюдком.

— И правильно сделал! Не дело это людям его положения водиться с кем попало. Особенно если Свейн теперь наш будущий граф.

— Но все равно, есть ведь еще несколько претендентов, например…

Дальше юноша не стал подслушивать. Он отошел на край широкого балкона, устало облокотившись на его каменные холодные перила. В Мерзлом Пике снег идет почти круглый год. Неужели Свейн должен унаследовать все эти промерзшие земли? Взять в подчинение этих людей?

Новость о том, что его отправляют на юг поближе к столице, на обучение жрецу, разлетелась здесь с невероятной скоростью. Все были за него очень рады, ведь это такая возможность! Стать настоящим жрецом, кладезем науки и медицины, заиметь влияние в широких кругах… Но никто так и не спросил о том, чего же хочет сам Свейн. Готов ли он потратить столько лет, чтобы стать тем, кем он даже не хочет быть? Жрецы в их изумрудно-зеленых мантиях, с глазами лишенными всякой любви и сострадания. По крайней мере Киган предстал перед юношей именно таким.

— Это он? Ваш внук? — холодно проговорил жрец, лишь мимолетом взглянув на взволнованного, ожидающего в дверях, подростка.

— Да, Киган. Это он, — граф жестом приказал юноше войти и запереть за собой дверь. — Помнишь ли ты, мой дорогой Свейн, наш с тобой последний разговор?

— Да, дедушка, помню. Вы говорили мне о моем обучении в магистериуме. В частности о том, что мне следует стать высокоранговым жрецом.

— Очень хорошо, что ты все запомнил, — старик смачно сморкнулся в свой бархатный красный платок и продолжил. — Это мой лучший друг, господин Киган. Член Совета Мудрейших, жрец золотого пера вот уже несколько десятков лет, и я не совру, если добавлю, что не встречал человека более умного и сообразительного, чем он.

— Ты уж не перехваливай меня, Дариус. Пусть лучше юноша сам потом сложит обо мне свое мнение.

Старик хрипло засмеялся, в то время как Свейн склонился в низком поклоне. Кто бы ни был этот надменный мужчина, свободно раскинувшийся перед ним в кожаном кресле, но раз он так хорошо знаком с его дедушкой, то его определенно следует уважать.

— Ну, как знаешь, Киган. Я просто хотел представить вас должным образом.

— Увидеть вашего внука — на данный момент мне этого вполне достаточно. А дальше покажет время и его собственные старания.

— Ты же будешь стараться, Свейн?

«Стараться стать тем, кем бы хотел стать ты сам?» — подумал про себя юноша, но вслух лишь сказал.

— Да, дедушка. Я обещаю, что приложу все усилия, чтобы стать жрецом.

В тот вечер, Киган вместе с графом провели много часов за разговорами, не выходя из своего кабинета. Мальчишку вскоре отпустили за ненадобностью, и он уныло прошатался по замку, то и дело озлобленно поглядывая в ту сторону. И почему его отец не мог настоять на своем? Разве он или его мать обрадуются, когда Свейн уедет от них так надолго? Ведь можно отправить к жрецам и его двоюродного брата Хайла, он и старше, и в науках разбирается лучше.

На следующий день, за обедом, старый граф объявил о своем решении отдать Свейна на попечение господину Кигану в магистериум. Мать хоть и побледнела, но все же сделала вид, что обрадовалась представленной возможности для ее единственного сына — покинуть это мрачное место и стать высокоранговым жрецом. Отец же сохранял молчание еще довольно долгое время, но заводить спор с дедушкой не было смысла. Решения графа не терпели никаких возражений.

— Он отправится послезавтра, вместе с господином Киганом. Тот лично сопроводит его, чему я очень благодарен.

— Как?! Послезавтра? — мать, кажется, так и застыла, не донеся ложку до своего рта.

— Да, Лелель. Мальчик достаточно взрослый, и некоторые к его годам уже получают свое первое почетное перо.

— Но мы же не подготовились и вещи еще…

— Не волнуйтесь об этом, все необходимое Свейну выдадут уже в стенах магистериума. Там есть студенческие комнаты и их общины, так что взноса за обучение будет вполне достаточно, — встрял в разговор жрец, что сидел сегодня по правую руку от старого Хоуэла, он преспокойно пил красное вино, то и дело помешивая его в своем позолоченном кубке.

— Но ведь… Я правильно понял, что именно Вы займетесь обучением моего сына? — откашлявшись проговорил отец, под холодным взглядом Кигана и старого графа, он будто сделался совсем мелким.

— Да, именно я. Пусть ранее я и не брал к себе учеников, но, думаю, что вы должны быть наслышаны и о моих заслугах, и о…

— Конечно, они наслышаны, — перебил его старик, выкидывая объеденные кабаньи кости собакам под стол, — Даже сидя в своей глуши, мы еще что-то да смыслим.

Вот так, в свои неполные четырнадцать лет, Свейн покинул родной край, чтобы обрести мудрость и знания, годами копившиеся в закрытых стенах магистериума. Он довольно быстро освоился и к новой обстановке, и к распорядку дня. Следует сказать, что Киган крайне ответственно подходил к своему делу: жрец объяснял все по нескольку раз, заставлял заучивать трактаты и формулы до самой поздней ночи и по возможности помогал с практикой.

Свейну приходилось посещать, как и общие курсы, на которые ходили юноши, оставшиеся без личного наставника, так и заниматься в свободное время и с самим Киганом. Только вот последний требовал с него куда больше, да и наказания за неправильные ответы были намного суровее, чем просто плохая отметка в табеле на стене.

— Мне было бы совершенно плевать, если ты чего-то не знаешь или не хочешь знать. Но ты мой ученик, Свейн, и своим незнанием ты кидаешь на меня тень.

— Но по успеваемости я первый в списках, и…

— Молчать! Тебе никто не давал права сейчас говорить, — Киган сурово сдвинул брови, сегодня он опять был не в духе. — Можешь продолжать вести себя своевольно на занятиях с этими остолопами, раз они позволяют тебе это делать. Но я — не они, вбей себе это в голову, и более не смей меня прерывать.

Свейн покраснел до кончиков своих ушей. «Что он себе позволяет? Этот жалкий жрец! Был бы дедушка здесь, то он бы мигом поставил его на место».

— Я обещал твоему старику, что сделаю из тебя настоящего жреца. Но ты меня все больше разочаровываешь, и я начинаю подумывать, а не написать ли письмо в Мерзлый Пик? Ты ведь так хочешь домой, разве я не прав, малыш Свейн? Тут нет твоих любимых слуг, твоей дорогой мамочки, которая вытрет за тебя сопли, тебя здесь не боятся и даже не слушаются. Скорее бы вернуться в замок.

Юношу начало трясти от гнева, да как он смеет говорить такое про будущего графа! Но тем не менее, он продолжал молча стоять у двери, чувствуя на себе пронзающий, наполненный гневом взгляд жреца.

— Я могу это устроить, Свейн. Твое возвращение домой, — уже более спокойным голосом продолжал тот. — Только скажи мне, что сдаешься. Обещай, что никогда впредь ты не попробуешь стать настоящим жрецом. Мне плевать, чем ты будешь заниматься в своем ледяном замке. Твой уход никак не скажется ни на моей репутации, ни на последующей работе в магистериуме. Мы решим этот вопрос здесь и сейчас.

Он еще какое-то время смотрел на высокого, хорошо постриженного юношу. Свейн унаследовал от дедушки острые черты лица и длинные каштановые волосы, а еще этот взгляд… Взгляд человека, который никогда не сдается.

— Можешь говорить, — сказал Киган, хоть он и заранее знал ответ, что услышит сейчас.

— Я стану жрецом. Я докажу вам, что достоин.

— Доказывать мне? — мужчина слегка ухмыльнулся. — В этом нет надобности. Я и сам все пойму, если этот момент настанет.

— Тогда я докажу сам себе, — не сдавался тот, вцепившись в свою мантию так, что побелели костяшки пальцев.

Киган устало махнул рукой, указывая на то, что тот может идти.

После того разговора, Свейн еще не раз сомневался в правильности принятого им решения. Ведь он и правда мог уехать домой, назад к своим друзьям и родителям. Что он забыл здесь? В месте, пропитанном всевозможными тайнами и ложью. Жрецы давно уже не являются авторитетом у простого народа, да и знатные лорды то и дело забывают проявлять к ним должное уважение. Грядет день, когда магистериум и вовсе посчитают устаревшим звеном власти. И где тогда окажется Свейн со всеми своими приобретенными знаниями? Где тогда окажется Киган?

Иногда юноше доставляло немалое удовольствие, представлять своего учителя, побирающегося на улице в нищенских рваных обносках. Правда вот, этому все равно не суждено случиться. За время работы жрецом, Киган заимел влиятельные связи по всему материку. Чего только стоит одна эта дружба с графом северных земель Хоуэлом? Хоть и неясно, где они могли познакомиться и настолько сдружиться, но старый граф, в любом случае, поддержит своего приятеля и не даст ему сгинуть даже в самые суровые времена. Свейну также думается, что вряд ли у Кигана имеется только один такой «полезный» друг. Да и к тому же, жрец так часто бывает во дворце короля…

По правде сказать, юноша был не мало удивлен, узнав, что Киган один из тех, кто занимается лечением Его Высочества короля Люциана. До этого он думал, что у королевской семьи имеются свои личные доктора, как, например, и у Хоуэлов. Зачем же обращаться к жрецам и рисковать всеми своими тайнами, если можно воспользоваться услугами лучшего придворного лекаря? Но король Люциан от чего-то предпочел, чтобы его здоровьем занимался непосредственно магистериум вместе со своими зельями и сложными рунами. Кто знает, может быть у него действительно была причина, так доверять им.

Естественно король отобрал лучших из лучших, тех самых жрецов, которые входят в состав Мудрейшего Совета девяти и являются высокоранговыми представителями своего сословия уже многие десятки лет. Они посещают королевский замок с некой периодичностью, и только им, да самым близким придворным, известно настоящее положение дел во дворце.

Как-то раз Свейн попробовал спросить учителя, чем же таким болен великий Король, что его не могут излечить даже самые опытные жрецы наравне с Иерихат-халом. Но тот лишь отмахнулся, ответив, что-то вроде: «Король просто стар, но хочет оттянуть неизбежное». Большего из жреца было не вытянуть.

За всеми этими мыслями Свейн не заметил, как к нему подошли двое юношей, с которыми ему приходилось видеться на общих занятиях. Бросив на них мимолетный взгляд, он тут же закатил глаза и пожалел, что не закончил со своим ужином ранее.

— Ну чего же ты тут сидишь совсем один? — проговорил тот, чья мантия едва ли доставала до колен. Он был таким длинным и неуклюжим, что друзья его в шутку прозвали Трость. Но парень нисколько на это не обижался, он все говорил, что с детства привык и к более обидным прозвищам.

— От вас прячусь, — хмуро ответил Свейн, не отрывая взгляда от своей тарелки, на половину наполненной уже остывшими овощами.

— Тогда ты выбрал не самое подходящее место, — сказал второй, приземляясь на свободную скамью рядом со своим недружелюбным знакомым. — Если тебя нет в библиотеке, то значит — ты в лаборатории.

— А если не в лаборатории, то значит — на обеде, — поддакнул Трость нелепо укладывая свои длинные ноги под стол.

— Что вам от меня надо, Жевель?

— Ну чего же ты взъелся? — негодовал тот. — Просто подошли поинтересоваться как у тебя дела, узнать, что нового.

— Дела были отлично, пока меня не прервали.

— Я ж говорил тебе, Дерек, он нас считает не своего круга, — вздохнул длинновязый, устало подложив свои руки под голову.

— Да не, Свейн хороший парень, это просто Киган на него так влияет, — он хотел было похлопать знакомого по плечу, но Свейн тут же отшатнулся, будто опасаясь запачкать свою изумрудную мантию.

— Эт точно, я бы с господином Киганом и пяти минут не выдержал наедине. Мне иногда кажется, что он может испепелить человека одним лишь взглядом!

— Я кстати слышал, что он уехал на днях, — продолжил Дерек, доставая из-за пазухи уже надкусанное зеленое яблоко, с секунду посмотрев на него и подумав, он принялся есть.

— Да-да, я тоже слышал, — закивал Трость. — Вроде куда-то на север. Может его сослали за что?

— Если только за то, что он портит тут всем настроение своим вечно недовольным видом.

Юноши дружно рассмеялись, тогда как Свейн пропустил их бестолковую болтовню мимо ушей. Ему было совершенно плевать, что говорили о его учителе или о других высокоранговых жрецах, ведь он был абсолютно уверен, что встреться они лично, то эти двое мигом бы проглотили свои длинные языки.

Тем не менее, нельзя было сказать, что Свейна как-то недолюбливали остальные ученики или старались задеть, да и к тому же, он был такой не один, кто имел своего личного наставника. Просто юноше не нравилось само общение, и он предпочитал проводить свое свободное время в одиночестве, окруженный пыльными учебниками и склянками от зелий.

Но если уж говорить совсем честно, то молодой граф и правда считал большинство из этих юношей себе не ровней. Да, все они были выходцами из богатых семей, так как обучение в магистериуме стоило денег и довольно немалых. Но чаще всего родителями этих юных снобов оказывались всего лишь владельцы каких-нибудь банков или прибыльных рудников. Их сыновья и пошли на обучение к жрецам, лишь для того, чтобы иметь возможность еще больше подзаработать. А таким как Свейн все эти деньги были ни к чему. Там, на севере, его ждут целые земли наряду с известной крепостью, что зовется Мерзлым Пиком. У будущего графа заранее имеются сотни поданных и сокровищница, что со времен последней войны, прохудилась разве что на десятую свою часть.

Поэтому Свейну была совершенно безынтересна всякая дружба: вряд ли ему когда-либо еще представится возможность увидеть длинновязого Йона или этого приставучего Дерека. На протяжении всего своего обучения в магистериуме юноша держался довольно холодно, и в итоге, за целых четыре года он так и не нашел себе ни одного друга или хотя бы хорошего знакомого, с кем можно было бы побродить после занятий по замку, сплетничая о преподавателях или о других учениках.

— Свейн, а, Свейн, а ты случаем не знаешь, куда это отправился твой наставник? — закончив смеяться, проговорил Дерек, он все еще жевал остатки яблока, то и дело сплевывая косточки рядом с собой на стол.

— Боги, это омерзительно! — даже Трость с трудом выдерживал данное зрелище, а тот, нисколько не смутившись, сразу смахнул все огрызки на пол.

— Я без понятия, где он. Господин Киган не отчитывается передо мной.

— А хотелось бы, а? — назойливо продолжал юноша. — Мне от чего-то думается, что дела у него могут быть крайне интересными.

— Вот и спросил бы у него сам, — грубо отрезал Свейн. — Ко мне какие вопросы?

— Ну, вдруг ты что-нибудь знаешь.

— Даже если бы и знал, не сказал бы.

На какое-то время за общим столом наступила полная тишина, было только слышно, как иногда вздыхает Трость, с тоской поглядывая в сторону кухни, из которой доносился приятный аромат жаренного мяса и трав.

— Эх, жаль, что на сегодня я истратил все свои талончики.

— Я думал, ты уж потратил их на месяц вперед, — усмехнулся Дерек, на мгновенье позабыв о самодовольном юноше, что сидел сейчас рядом с ним. — Зная твой бешеный аппетит, я вообще удивлен, как тебе удается тут выжить.

— Ну, временами дядья привозят мне вяленых кроликов или матушка чего-нибудь этакого напечет.

— А хранишь ты все это где? — спросил Свейн, удивленно вскинув брови.

— А ты не в курсе? — Дерек зашелся вдруг диким хохотом, то и дело хлопая себя по животу. — В комнате и хранит! Под своей кроватью!

— Прямо в общежитии??

— Воняет там так, будто в комнате сдохло с пол сотни собак! — продолжал заливаться тот.

— Ну уж, скажешь тоже, — Трость слегка покраснел, пытаясь ударить свободной рукой неблагодарного друга. — В моей комнате не воняет, а пахнет — и это совсем разные вещи.

— Пусть будет по-твоему, дорогой Йон. Значит там пахнет пол сотней мертвых собак!

На этот раз Трость возражать не стал, и, устремив свой взгляд на остывшие блюда Свейна, спросил его, будет ли тот доедать.

— Конечно буду, я за этим сюда и пришел!

— Жаль, очень жаль, — печально ответил юноша, подперев тощими руками свой подбородок. — Дерек, пойдем уже, а то у меня от запаха еды напрочь сведет живот.

— Тебе б на повара пойти учиться, меньше б страдал, — усмехнулся тот, но все же начал медленно подниматься из-за стола.

— Нет уж! Я как-то раз помогал матушке на кухне, так она меня потом полотенцем била, лишь бы я еду не воровал.

— Видимо мало била, или наоборот много. Так или иначе методы у нее не особо действенные.

— А я что ж, виноват? Расту быстро, вот и приходится много питаться, знаешь ли, для общего здоровья.

— Твое здоровье весит вдвое меньше мешка с пшеном, — Дерек по-дружески толкнул его в бок, показывая тем самым, какой Трость все-таки легкий. — Не туда ты растешь.

— Просто сложение такое, — обиделся тот. — Вот Свейн, он ведь тоже силой не блещет.

— Его сила в титуле и в его родословной. Не беспокойся, этот малый не пропадет.

Стиснув зубы, Свейн все продолжал ждать, когда же его, наконец, оставят в покое. Только его манеры и природная сдержанность, не позволяли прикрикнуть на этих двоих, чтобы они поскорей убирались отсюда. Слишком он устал за сегодня и тратить остатки сил на бесполезную болтовню у него совершенно не было желания.

— Свейн, — Дерек вдруг наклонился прямо к его уху. — Ты же был позавчера на лекции по рунам? Получал записку?

— Эй, ты чего?! Прямо здесь шептаться, — боязливо пискнул Трость, провожая взглядом вошедших в столовую жрецов. Впрочем, трое ужинающих учеников их абсолютно не волновали, они все разговаривали о чем-то своем, направляясь прямиком в сторону кухонь.

— Да, я получил то письмо. И я не приду.

— Но ты все же подумай хорошенько, — настаивал тот, глядя на него горящими глазами. — Грядут перемены, друг. И тебе, как будущему графу, было бы совершенно не лишним заранее выбрать правильную сторону.

— Только с чего вы взяли, что ваша сторона «правильная»? — Свейн также следил за жрецами, в тайне надеясь, что они ничего не услышат из их странной болтовни.

— Вот придешь и все узнаешь, — Трость уже буквально потащил своего друга за рукав, не давая ему возможности договорить. — День солнцестояния. Только наоборот! Мы будем тебя ждать!

— Да понял он, понял, понял. До встречи, Свейн.

— До скорой встречи, друг! — прокричал Жевель, улыбаясь во весь свой широкий рот.

«До чего же назойливые», — подумал про себя юноша, решив наконец приступить к остывшим остаткам своего позднего ужина. Но на самом деле, из-за всего этого разговора у него кусок в горло не лез. Но почему же он так обеспокоен? Разве его хоть как-то волнует судьба магистериума, жрецов, или даже господина Кигана? Нет. Ему надо просто сдать экзамены, и как только Свейн это сделает, то он тут же покинет столь неспокойное место.

Магистериум буквально трещит по швам. Жрецы или делают вид, что ничего не замечают, или же и правда настолько глупы, что не видят всего происходящего в их же собственных стенах. Все эти разговоры о крушении Совета девяти, о недоверии к Иерихат-халу, о пагубном «лечении» короля Люциана… Все больше и больше людей начинают испытывать если не злобу, то крайнее недовольство самим существованием такой независимой ступени власти, как магистериум. Это копилось веками и вот теперь, наконец, готово выплеснуться на Белый замок во всей своей мощи.

Свейн узнал обо всем этом не сразу. Честно говоря, прибыв сюда на обучение к Кигану, он имел только общие представления о магистериуме и о том, чем же в действительности занимаются все эти жрецы. И в большинстве своем его ожидания оправдались. Жрецы — это лекари, лекари, что умеют пользоваться рунами и имеют абсолютное право варить зелья и сопутствующие мази.

И тут дело не в том, что какая-нибудь бабка-ведунья не сможет тебе приготовить микстуру от кашля. Сможет. Только вот это снадобье никогда не появится на аптекарских полках или не завезется в городские лечебницы. Все, что ты можешь там встретить будет абсолютно точно принадлежать магистериуму. И проблем было бы куда меньше, если бы все необходимые лекарства поставлялись в нужных количествах. Но ведь их всегда не хватает!

Ну а если вспышку Соляной сыпи вдруг вылечат чем-то иным, то это вызовет у магистериума вопросы. Будет суд, будет Совет девяти, и не позавидуешь тому смельчаку, кто допустил своевольное лечение зельем, не имеющим никакого отношения к жрецам.

Но, естественно, проблема была не только в этом. Широкому кругу людей не нравилось и то, что лишь представители магистериума имеют шахты по добыче рунных камней где-то далеко в северных землях. Ведь никто кроме самих жрецов не знает, сколько же в действительности добывается полезных ресурсов с этого промерзлого ледника.

Также основной и единственный склад камней силы находится непосредственно в стенах магистериума. Добытые камни хранятся в подвалах веками и даже тысячелетиями, тогда как народ считает, что им можно найти и более полезное применение, чем просто пылиться где-то глубоко под землей.

Но если такие как Дерек Жевель или Трость, хотят положить магистериуму конец, то кто же тогда, например, продолжит заниматься закрытием разломов? Само существование «пространственных дыр», немало удивило юношу. Поначалу Свейн сравнивал их с порталами, но Киган дал ему ясно понять, что это необычное явление имеет к порталам лишь самое далекое отношение. Разломы опасны, как для обычных людей, так и для хорошо обученных жрецов. И если от них не избавиться вовремя, то это может привести к самым ужасным последствиям для всего материка.

Но что если Дерек прав, и стоит хотя бы сходить и посмотреть, что же такого предложит эта группка высокомерных снобов, возомнивших себя вестниками правосудия. Ведь если Свейну там придется не по душе, то он всегда сможет уйти, и возможно даже, доложить обо всем этом господину Кигану, как только тот закончит со своими делами и вернется в замок. Интересно, будет ли жрец удивлен тому, что узнал его ученик? Или же он как обычно скажет, что это не его дело и что ему следует уделять больше внимания своему обучению, а не хождению по бесполезным тайным собраниям.

Свейн устало вздохнул и отложил свою тарелку в сторону. Все же, у него пропал всякий аппетит. Может быть в следующий раз стоит отнести обед к себе в комнату? Подумав об этом, юноша тут же вспомнил про залежи еды, что хранились под кроватью у Трости. Как же это все-таки мерзко. В Мерзлом Пике за такое расточительное отношение к еде могли с легкостью выпороть, или же заставить дочиста вылизывать целую крепость. Ну а здесь…

Юноша поднял свою довольно тяжелую сумку и, снедаемый мрачными мыслями, двинулся в сторону шумных общежитий магистериума.

Глава 16. Жрец и ученик. Падре и Део

23 число от девятой луны.

Падре попросил меня вести записи. Свои мысли. Он сказал, что это полезно и поможет в дальнейшем. Только приказал их хранить при себе. Он также сказал, что это называется «вести дневник». Что это не должно быть похоже на обычные отчеты или документы. Скорее письмо самому себе. Это немного странно, но я попробую.

Мы покинули ту деревню с неделю назад. Падре пока не говорит куда мы отправимся. Остановились в пригороде Рудниковой Впадины. Здесь таких как я и вовсе нет. Поэтому никто не обращает на меня особого внимания. Падре же, напротив. Его помощи просят чуть ли не в каждом доме. Я помогаю с настойками и по ночам практикую защитные руны. У меня ничего не получается.

24–28 число того же месяца

Ровным счетом ничего не происходит.

29 число того же месяца.

Мы двинулись в путь. Падре сказал, что не обязательно записывать события каждого дня. Мне от этого стало легче. Потому что ночью очень хочется спать. А записывать ровным счетом нечего. Мы помогли двум семьям сегодня. У отца семейства Лоухэнов настоящая пневмония. Если бы не мы с падре, он был бы уже мертв.

5 число от десятой луны.

Сегодня я очень рад. У меня получился слабый барьер. Я не удержал его и более десяти секунд, но Падре говорит, что это большой прогресс. Мы снова остановились в небольшой деревне.

Я спросил Падре о разломах. Он ответил, что не сейчас. Иногда мне снятся кошмары с отрубленными конечностями.

11 число от десятой луны.

Падре заставляет меня варить все больше и больше зелий. У меня выходит не так уж плохо. Он меня хвалит. Я тоже рад, что мои зелья кому-то могут помочь. Мой защитный барьер уже может держаться более минуты. Падре говорит, что этого вполне достаточно, но по ночам я продолжаю тренироваться.

24 число от десятой луны.

Сегодня я встретил девушку шхуна. Она была примерно моего возраста. Она раздавала овощи голодающим при церкви. У нее их почти не брали. Когда я подошел, она помотала головой. Не хотела давать мне их? Или я был слишком хорошо одет? Я хотел спросить у нее что-нибудь. Но не смог. Там были другие люди.

26 число того же месяца.

Я пару раз ходил в ту церковь, пока падре не заметил мою озабоченность. Он поговорил со священником, и я смог еще раз увидеть ее. На этот раз она дала мне еду. Там была записка. «Прошу тебя, не подходи ко мне на улице. Люди забывают, что я такое, но, когда видят тебя, сразу вспоминают». Я почувствовал некую досаду, а Падре сказал, что ее можно понять. Больше я к ней не подойду.

12 число от 12 луны.

Я видел разлом. Он почти ничем не отличался от обычного портала. Такой же холод, странный шум в ушах, но Падре показал мне на Пыль. Он сказал, что я ее лучше вижу, особенно если пущу себе кровь. Пыль действительно там была. Совсем немного. Она похожа на золотистый песок, она скопилась вокруг краев разлома. Там не было создания Пыли. Падре говорит, что такое будет часто. Разломы чаще бывают без созданий. Я пока не знаю, что думать об этом. Мы с Падре запечатали портал. Это оказалось не так сложно. Руны нужно было начертить строго по всему периметру. А после произнести их в обратном порядке. Это как вывернуть портал обратно. Падре пообещал, что когда-нибудь я попробую закрыть портал тоже.

7 число от первого месяца луны.

Мы встречали еще пару разломов. И опять же, они были безопасны. В плане, там не было никаких созданий Пыли. Мы с Падре научились их быстро искать. Оказывается, я могу их чувствовать с помощью кристалла, который мне сделал Падре. Он состоит полностью из разломной Пыли. И если я долго смотрю на него, то могу увидеть примерное место. Я пытаюсь описать его Падре как можно точнее. Но иногда это не выходит. Я стараюсь научиться видеть лучше. (зачеркнуто) Мне стали сниться странные места, и…люди?

11 число того же месяца.

Падре запретил слишком часто пользоваться кристаллом. Мы заметили, что он помутнел, и почти перестал работать. Благо есть еще. Попросил Падре научить меня их делать. Он сказал, чтобы я пока продолжал тренироваться с защитными рунами, но обещал научить. Буду ждать.

18 число того же месяца.

Местные дети закидали меня снежками. Было не больно, пока один не попал мне ледышкой в глаз. Я разозлился, но ничего не сделал. Глаз сильно опух, но мазь Падре мне помогает. Он посоветовал держаться подальше от улиц. А я просто хотел посмотреть на уличное представление. Маленьким я часто прятался около кулис и наблюдал как все эти трюкачи и артисты танцуют. Мне хотелось быть с ними… Давно. В детстве.

30 число того же месяца.

Падре сказал, что я нашел создание Пыли. Пока мы не знаем, насколько оно сильное и что это. Просто кристалл в этот раз показал нечто иное. Я до сих пор сомневаюсь. Мои видения часто остаются нечеткие. Мне сложно в них разобраться. Падре хочет, чтобы я отстранился, но он не понимает, как это тяжело. Я иногда слышу, о чем они говорят. Те существа. Мне немного страшно, я стараюсь не подавать виду. Но иногда мне кажется, что они могут заметить мое присутствие рано или поздно.

3 число от второй луны.

Мы приехали куда-то на север. Тут очень холодно. Если бы не солнечные камни, было бы совсем тяжело. Оказывается, у меня не так много теплой одежды. Падре пообещал придумать что-нибудь, но, если честно, мне кажется, у нас проблемы с деньгами. Может быть я наделаю побольше лекарств и удастся что-нибудь продать рано или поздно. (нечетко) Снова эти видения. Кажется, в этот раз мы не ошиблись.

— Господин жрец, в такое время? Чем могу услужить? — старая женщина низко склонилась перед ним, Део она еще не заметила, капюшон скрывал цвет его волос, так же, как и глаза, единственный из плюсов снегопада и холода, так это то, что можно некоторое время оставаться незамеченным.

— Можно нам войти, мне и моему ученику? — проговорил Падре стряхивая снег со своей накидки.

— Да-да, конечно, проходите, — старушка жестом пригласила их войти и еще раз поклонилась незваным гостям, тут уж Део пришлось снять капюшон. Как ни странно, она будто бы и не заметила кто он такой, только слегка удивилась.

— Что за красивый юноша! — Део настолько не ожидал услышать такого, что, отвернувшись, сделал вид, будто бы завязывает шнурок на ботинке.

— Вы его смущаете, госпожа, — Падре звонко рассмеялся, а Део готов был провалиться сквозь землю. — Значит, вы его не боитесь?

— А чего тут бояться? — усмехнулась та. — Что я, сама по молодости была рыжей, а уж какой конопатой! Как меня только не называли! А у бабки моей и вовсе горб был, вот умора! А уж во все эти россказни о колдовстве и чарах я и не верю. Что было, то прошло. Никто уж этой войны и не помнит.

— Ну, стало быть, кто-то помнит, — спокойно ответил Падре, смахнув с себя снег он прошел в комнату, и старушка засеменила за ним.

— С чего детки должны отвечать за ошибки их прадедов, эка напасть, седые волосы, в старости все мы такие будем, — и она опять засмеялась, будто позабыв, что коса у нее давно уже такого цвета. Део заметил, что ведь и Падре был почти полностью седым, он не так часто задумывался о том, насколько жрец был старый, казалось бы, он всегда выглядел так, как сейчас, даже в их первую встречу. — Так чем я могу вам помочь, господин жрец?

Падре еще какое-то время походил по комнате, рассматривая всякие безделушки, а их здесь, к удивлению, оказалось не мало. Старушка была настоящей барахольщицей.

— Мне посоветовали сходить к вам, — жрец медленно подбирал слова. — Говорят, что у вас есть обереги, помогающие не хуже лекарств.

— Ха-ха, ну что вы, — старушка слегка занервничала, Део заметил, как она спихнула к себе в карман несколько вещиц, что до этого преспокойно лежали на полках. — Я уже и сказала, что в магию и чары я не верю. Я лишь продаю всякие камешки, деревяшки, как меня учила моя бабка. От водянки хорошо помогал ей камень со дна местной речушки, от сглаза, корешок ясеня. Только и всего. Я уж не знаю, чокнутая ли моя бабка была, либо, хех, люди покупают у меня все это, чтоб я с голоду не подохла. Но знаете ли, если вам так интересно, присмотрите и себе что-нибудь. Я знаю, вы в своем магистериуме там все люди ученые, но вся ваша ученость, она-то идет из народа. Из всех наших знаний.

— Да, вы абсолютно правы, — Падре продолжил ходить по комнате.

Део не сразу понял, что вся эта небольшая гостиная была обустроена под самую настоящую лавку: все вещицы, казалось бы, находящиеся в своем беспорядке, на самом деле лежали каждая на своем месте. Всякая кухонная утварь в левом углу, цветы и украшения в правом. Единственное, что по-настоящему смущало юношу, так это неприятный запах, исходивший из этой комнаты, но тут было столько всего! Не удивительно, что где-то что-то могло и протухнуть.

— Присмотрели ли что-нибудь? — старушка быстрыми шажками семенила вслед за жрецом по комнате, то и дело переставляя какую-нибудь вещицу. — Мальчику могу посоветовать четки из амитирила, вы уж простите, но таким как, ну, шхунам это иногда надобно. С такими четками легче отгонять злые сны.

Део чуть было не спросил вслух, что она знает о снах, но жрец вовремя его перебил.

— Я ищу нечто определенное, правда вот, никак этого не найду.

Старуха вдруг остановилась и что-то резко пробурчала себе под нос. Голос у нее стал грубее, и если бы Део не видел это собственными глазами, то решил бы, будто в дом вошел кто-то еще.

— Извините? — Падре тоже заметил это, но та уже как ни в чем не бывало улыбалась, и продолжала своим обычным голосом.

— Ох, я тут маленько охрипла. Так что, вы говорите тут ищете?

— Я даже не знаю с чего начать, — жрец выдержал паузу. — Много лет назад, у меня умерла супруга, моя милая Долорис… — он слегка побледнел, говоря все это, Део еще никогда не видел его настолько печальным, только вот чего он добивается? И эти слова про супругу, это все правда?

— Ох, ох как жаль, какая, наверное, утрата!

— Да, она была мне не только женой, но и верным другом, помощником. Я тогда много работал, и совсем не заметил, как она угасала.

— Может вам что-нибудь выпить, господин жрец? — старушка выглядела также сильно расстроенной, как и сам Падре, но, как только она пошла за водой, ее будто бы подменили. Она вдруг резко остановилась, сгорбилась, и опять что-то пробормотала не своим голосом. Део никак не мог расслышать, что она говорит. Еще через пару мгновений, все вернулось на свои места. Она извинилась перед гостями и пришла через пару минут с тремя кружками какого-то горячего сладкого напитка.

— Смерть — это всегда тяжко, для всех, — она протянула им по бокалу, Део заметил, что к своему она так и не притронулась. — Знаю я одно средство, нужно сжечь на могиле дорогую вещь с одним цветочком, и боли станет меньше. Сейчас, да, сейчас я найду, — она пошла было рыться на одной из своих полок, но Падре ее остановил.

— Тут не в тоске моей дело, понимаете, я должен у нее кое-что спросить.

— Ох ты ж, спросить! Как так?! — руки у нее задрожали, она едва ли могла удержать свою кружку в руках.

— Мне говорили, что есть у вас способ…

— Мало ли что говорили! Люди напридумывают всякого, как не жрецу знать это. Вы не верьте их россказням, все что я могу продать так это корешки, да камешки, что с меня взять? Да и что-то устала я, господин жрец. Если же вы не против, давайте-ка завтра мы еще раз поговорим. Я тут как раз приберусь, да и себя приведу в порядок. Эка напасть, сегодня на улице так и метет!

— Я очень извиняюсь, но я правда наслышан…

— Да мало ли какой они чепухи несут, — на этот раз бабка не бормотала, ее голос был громкий и четкий, и совсем не ее… Део в ужасе попятился назад, этот голос скорее мог принадлежать какому-нибудь зверю, чем маленькой старушке.

— Тише, мы не хотим вас обидеть, —Падре попытался приблизиться к ней, но та как-то странно дернулась и отшатнулась в сторону.

— Убирайтесь, — старушка вдруг закашлялась и своим обычным голосом сказала. — А? Ох уж эта простуда, как схватила меня и не отпускает! Я кстати, господин жрец, наверное, у вас что-нибудь прикуплю даже. Хах, видите, как бесполезны мои обереги. Если что для красоты.

Теперь у Део не оставалось сомнений, что здесь что-то не так, изначально они даже немного поспорили с Падре о том, что создание Пыли находится именно в этом доме, уж очень непонятные были эти видения. Но теперь… Део заметил, что Падре также не притронулся к своему напитку и последовал его примеру. Правда по запаху было невозможно определить, что там, уж больно воняло в этой комнате. И с каждой минутой, запах, казалось бы, только усиливался.

— Мы тогда придем завтра, вы не против? — лицо Падре не выражало никакого беспокойства, по нему и не скажешь, что здесь произошло нечто странное.

— Завтра? Да, да, — старушка будто бы, и сама не помнила, как велела им убираться, она все говорила о холоде, о том, как тяжело нынче живется. — Вижу мальчику-таки приглянулись те четки?

Део не понимал, о чем она говорит, он помотал головой, единственным его желанием было поскорее покинуть этот странный дом.

— Вы говорите, они от снов помогают? — Падре задал наконец вопрос, так мучавший самого Део.

— От плохих снов. Кошмаров. Да и это вроде как не совсем чтобы точно, но вы можете вернуть, господин жрец, ежели мальчику не понравится.

— Значит, мы можем взять одни? Так сказать, на пробу, до завтра?

Старушка на мгновение замолчала и в упор посмотрела на шхуна. Было не понятно, то ли она пожалела о том, что только что сама и предложила, либо же просто задумалась о чем-то своем. Део стало немного не по себе от ее пристального взгляда, к тому же, в связи с недавними странными обстоятельствами, она его и вовсе пугала.

— Да, я дам вам одни, на ночь. А там, если понравится, то милости прошу. Даже скидку сделаю, — она не спеша подошла к юноше и попросила его протянуть руку. — Вот, возьми, я их сразу тебе заприметила, обвяжешь вокруг левой руки три раза, перед сном. А там и кошмары отступят.

Део низко поклонился ей. Он хотел было сказать Падре, что не выбирал никакие четки, и что вообще их в упор не видел, пока старушка сама их не показала. Но здесь он мог лишь молчать и вести себя, как и подобает его статусу.

Бело-красные четки оказались на удивление тяжелыми и холодными. Будто бы сделаны были из метала. Део поспешил убрать их в карман.

— Амитирил, редкий камень, — теперь, когда она стояла совсем близко, Део смог заметить, что тот странный запах будто бы обступал ее стороной, весь дом, казалось бы, был пропитан этим смрадом, но не она.

— Мой ученик очень благодарен вам. Завтра мы непременно придем и расскажем о том, как прошла ночь. И еще раз обсудим, ту мою маленькую просьбу.

— Просьбу? — старушка словно опешила. — Ах да, да. Ну а нынче совсем уже поздно. Три раза на левую руку сынок!

Забрав у гостей так и нетронутые напитки, она прямо-таки выпроводила их из своего дома.

— Ну, что думаешь? — чуть позже, сидя на втором этаже вежливо предоставленной им ночлежки, спросил жрец.

Он специально выбрал достаточно шумную улицу, чтобы была возможность спокойно разговаривать с учеником, и быть уверенным, что их никто не услышит. Комната была очень маленькая и сырая, но Падре было все равно, лишь бы никто им не мешал. Поначалу и Део не обращал на это внимания, но теперь же, когда им предстояло тут задержаться, он начинал жалеть, что не настоял на комнате получше.

Юноша сидел на кровати, положив возле себя четки. Он не знал, как ответить Падре на его вопрос. Его видения из кристалла были размытые, хоть он и узнал барахольщицу, но, что если она просто сумасшедшая? Надо было проверить кровью.

— Она…она странно вела себя, — наконец сказал он.

— Да, весьма странно. Да и то, что мы узнали о ней, — Падре слегка причмокнул губами. — Местная колдунья, вестник мертвых, разве обычная старушка способна на такое?

— Может она лишь обманщица? Она берет деньги за все это.

— Может и так. Но ее отказ мне был слишком категоричен, уж не знаю, — Падре подобрал четки и начал внимательно их оглядывать. — Шарлатанка или одержимая? Завтра нам предстоит проверить.

— Ту историю… Вы специально ее выдумали? — Део не знал, как правильно задать этот вопрос, он никогда не интересовался личной жизнью Падре. Но ведь вполне возможно, что у него когда-то была жена и дети, только вот жрец сам никогда не говорил о своей семье. Да и зачем, на самом деле, делиться такими воспоминаниями со шхуном?

— Нет, я не выдумал, — Падре никак не показал своего волнения, или же ему было все равно. — И мне правда интересно, на что способна эта старуха, если удастся ее разговорить.

Продолжать спрашивать про семью больше не имело смысла и Део сменил тему.

— А маги…стериум, он сможет? Говорить с мертвыми? — он и сам понимал глупость своего вопроса, ни в одном учебнике, трактате или письме, никто и никогда не упоминал об этом. Но все же, Део столько лет не знал и о созданиях Пыли! Он бы уже ничему не удивился.

— Нет, мой мальчик, это никому не под силу, — немного подумав, жрец добавил. — По крайней мере, из нашего мира. Естественно, многие пытались. На протяжение всей своей истории, люди желают заглянуть по ту сторону, узнать, что-то исследовать. Было время, когда строились целые школы, посвященные изучению мира мертвых, пробовали открыть порталы, найти лазейки, и даже, воскресить кого-нибудь… К удивлению, и Иерихат-халы участвовали во всем этом. Но все попытки оказались тщетны, и сейчас, большинство придерживается теории, что за чертой жизни, и вовсе ничего нет. Поэтому, так называемая, «беседа» с мертвыми невозможна. Их там попросту нет. Этих мертвых. Но опять же, все это в теории.

— А как вы думаете?

— Мой мальчик, смерть интересует меня в последнюю очередь. Все, о чем я истинно забочусь, так это жизнь, и возможность спасти как можно больше жизней.

— Да, господин жрец, извините, — Део вдруг почувствовал себя виноватым, но Падре лишь улыбнулся.

— Твое любопытство похвально, не бойся спрашивать, мой мальчик, бойся оставаться без ответов, — он положил четки обратно на кровать, видимо он не нашел в них ничего странного и сверхъестественного. — Это действительно амитирил, правда есть немного других примесей, но в целом, старуха нас не обманула.

— Я… Я не хотел себе ничего оттуда брать.

— Да, я знаю. Но она определенно хотела тебе их передать. Или же, — Падре замолчал и нахмурился, он еще раз посмотрел на своего ученика. — Или же их хотело передать создание Пыли.

Део не удивился, он и сам об этом думал. Старушка иногда была сама не своя, будто бы ее подменяли на время. Так от чего же тот монстр не мог бы заставить ее передать эти четки? Правда вот, понимает ли сама барахольщица, что делает в такие моменты?

— Разве это не значит тогда, что…что я не должен их использовать?

— У этой палки два конца, мой мальчик, — жрец видимо очень сомневался в том, что сейчас скажет. — С одной стороны, я почти уверен, что это обычные четки. Единственное, что возможно, так это связь через них с созданием Пыли. И если это так, то, что именно оно захочет нам показать? Второй же вариант, существо попробует как-нибудь воздействовать на тебя через этот предмет. И тогда уже придется немного попотеть. Но, думаю, находясь возле тебя всю ночь, с нужными рунами и зельями, я сумею тебе как-нибудь оказать помощь, если, конечно, это потребуется.

— Значит вариант, где я…где я их не надеваю вовсе, даже не рассматривается?

— Их могу надеть я, но в силу твоего опыта и…пока еще не раскрывшихся способностей, я смею полагать, что такая задумка, может привести к тяжелым последствиям.

— Я не желаю подвергать вас риску! — воскликнул Део, он сам не понимал от чего так испугался какой-то безделушки. С виду совсем обычные четки, но почему-то мысли его были тяжелые.

— Део, мальчик мой, — Падре сел рядом с ним на кровать. — Я ни в коем случае тебя не заставляю что-либо делать, мы не знаем насколько могущественно то создание Пыли, и насколько сильно оно захватило разум бедной женщины. Может все это плод нашего воображения, и эти четки дала нам именно старушка, а не тот монстр. Так или иначе, если бы существо захотело заманить нас в ловушку, оно поступило бы более хитро, я так думаю. Тут же… Если честно, меня больше волнует, как оно внушило людям, что те видели и даже говорили со своими усопшими близкими, и какая ему с этого выгода. Так что, поступай как считаешь нужным, Део. Я не стану тебя винить.

— Я думаю, я хочу узнать, — он взял в руки холодную цепочку. — К тому же…это всего лишь еще одна ночь с кошмарами. Я справлюсь.

— Мы найдем, обязательно найдем способ как с ними справиться. А сейчас надо подготовиться. Возможно, ночь будет страшной для нас обоих.

— Можно еще один вопрос, Падре?

— Да, конечно же, — тот по-отечески улыбнулся своему ученику.

— В том…том напитке, вы не стали его пить. Что там было?

Глаза жреца лукаво заблестели.

— Там был очень редкий яд, с которым мой желудок вряд ли бы справился, — он засмеялся. — Там было просто-напросто кипяченое вино с ягодами, да такое дрянное, что могу поспорить, я не найду напитка хуже во всем этом дрянном городишке!

Глава 17. Жрец и ученик. Падре и Део

Део начало казаться, что он и вовсе не уснет сегодня ночью. Жрец сидел на соседней кровати, молча погрузивший в книгу. Вокруг себя он приготовил множество всяких рун и порошков, на случай, если что-то пойдет не по плану. С улицы доносился шум ветра и разговоры незнакомых людей. Раньше они не мешали Део засыпать, но сегодня… Может именно от того, что он так сосредоточен на сне, у него ничего и не получается?

Део повернулся к стене. Четки на левой руке неприятно обдавали холодом, неужели амитирил настолько холодный камень, что даже не впитывает человеческое тепло? Красные и белые бусины в ряд, идут строго по очереди, никакого изъяна. Если старушка сама их смастерила, она заслуживает уважения. Это довольно кропотливая работа. Конечно, не такая, как сидеть и варить компоненты для лекарства от сыпи, но все же.

Део закрыл глаза, но сон все никак не шел к нему. Он повернулся было к жрецу, чтобы попросить какого-нибудь сонного зелья, но Падре там не оказалось. Может он вышел? Все-таки это довольно скучное занятие, сидеть возле спящего ученика всю ночь. Да и может они зря все это? Уж лучше бы Падре выспаться перед тем, как встречаться с созданием Пыли лично.

Дверь в комнату со скрипом открылась. Део подумал, что это вернулся Падре, но это было не так. Может это сквозняк? Хотя жрец всегда закрывает дверь на ключ и просит также поступать и своего ученика. Может что-то нужно хозяину этой ночлежки? Део встал и выглянул за дверь. Обычный коридор, ничего примечательного, может быть только свечки потухли, но кто ж за всеми ними может уследить? Но все же, юношу не покидало ощущение, что здесь что-то не так.

Если бы он только имел право говорить, он бы окликнул Падре, спустился бы вниз, поспрашивал, не видел ли кто старого жреца в изумрудной мантии. Но все, что он мог сделать, это просто вглядываться в тускло освещенный коридор.

Вдруг что-то блеснуло. Део увидел это достаточно ясно, на полу блестело нечто маленькое. Когда он поднял бусину, сомнений в том, что происходит нечто странное, у него не осталось. Белая бусина от его четок, это точно была она. Део вернулся в комнату осмотреть кровать, может быть, пока он ворочался часть цепочки порвалась и рассыпалась, но она была точно такой, какой он ее и повязал на руку перед сном. Део вернулся в коридор.

Теперь, зная, что именно он ищет, он заметил, как в углу, у лестницы, блестит точно такая же, только красного цвета.

— Я, наверное, сплю. Это сон, — Део ущипнул себя за руку, и правда, никакой боли он не почувствовал, это его немного успокоило.

«Я уснул, когда Падре вышел? Или раньше? А может учитель и вовсе не выходил из комнаты. Здесь все так реально, не как в моих обычных снах. И мне стоит идти за бусинами? Жаль, что я не могу посоветоваться с Падре».

Дойдя до лестницы, он увидел блеск и на нижней ступеньке. Определенно четки указывали ему путь. Но только куда?

«Если я уйду из комнаты во сне, то это не значит, что я уйду оттуда и в реальности. Учитель рядом. Если мне станет плохо, он непременно меня разбудит».

Тем не менее Део вернулся в комнату, чтобы тепло одеться и взять с собой пару рунных камней, с ними он будет чувствовать себя увереннее. Хотя бы на время.

Сначала юноша подумал, что бусины ведут его к дому той самой старушки, но это оказалось не так. Дорога уводила его куда-то далеко вправо, они со жрецом еще не были в этой части города и Део не знал, чего ожидать. На самих улицах было пусто, что предсказуемо, правда вот снег и ветер были почти как настоящие. Иногда было непросто разглядеть маленькую бусинку в сугробе, но как ни странно, Део это удавалось.

Шел он довольно долго, даже волнение на время отступило. Все это очень походило на игру, Део часто приходилось играть в одиночку, когда другие дети были заняты прятками или весело проводили время за салочками.

— Таким как ты не дело играть со всеми! Лучше держись подальше.

— Моя мама говорит, что нельзя делиться игрушками с тобой, иначе потом от вони не ототрешь.

— Я знаю одну игру, в которую можно играть вместе со шхуном, она называется «Догони и Бей»!

Део пытался отогнать от себя мрачные мысли. Он уже взрослый, ему не нужны никакие игры, а уж тем более его мало волнует мнение тех детей. Вряд ли кто-нибудь из них умеет сейчас строить защитный круг, или же их кровь влияет на создания Пыли. Может раньше он и завидовал им во многом, но не сейчас. Сейчас есть вещи и поважнее.

Део не заметил, как подошел к высоким железным воротам кладбища. Бусины привели его сюда? Но зачем? Ворота были не заперты и не составило труда их открыть. Правда вот, заходить туда ему совершенно не хотелось.

— Это лишь сон, — повторял он себе. — Монстр хочет меня напугать, и только. В кладбищах нет ничего страшного.

На самом деле, часть своего детства Део провел именно там. На кладбищах всегда никого нет, мертвые не станут тебя обзывать, или указывать, где твое место. Он мог целыми днями бродить от могилы к могиле, разглядывая имена покойных и годы их жизни. Бывало, что Део находил для себя какую-то особо полюбившуюся ему могилу: она либо была очень старая, либо саму плиту украшала длинная мудреная надпись. Так Део садился возле нее и мысленно представлял себе жизнь этого человека. Он был ученым? Или храбрым рыцарем, погибшим в битве? О том, что под одной из этих плит, может быть похоронен шхун, он никогда не думал. Скорее всего их свозят в общие могилы, или же вовсе кидают в реку, как поступают всегда с мертвыми щенками или котятами.

Поэтому сейчас, стоя перед воротами кладбища, Део не испытывал сильного страха. И если чудовище хотело его запугать таким способом, то оно сильно ошиблось.

Юноша видел, как за воротами блестела очередная бусина. Сомнений в том, что он пришел именно туда, куда нужно не было. Он еще раз повторил про себя защитные руны и зашел за ворота.

Странно, если этот монстр наслал ему сон, почему же он до сих пор так и не объявился? А если бы Падре решил разбудить его раньше? Может быть стоит поторопиться? Не возвращаться же обратно в ночлежку. Део ступал осторожно, один, среди могил, он будто бы боялся потревожить покой мертвецов, что лежали под землей. Четки вели его дальше, вглубь кладбища, и юноше ничего не оставалось, как следовать за ними. В силу своего любопытства, он не смог удержаться, чтобы не бросить взгляд на некоторые надгробия, но все надписи и даты были стерты, впрочем, он почти и не ожидал иного.

Вскоре Део стало казаться, что он ходит кругами. Бусины были рассыпаны совсем близко друг от друга, и уже было непонятно, куда идти. Но если это сон, то можно…

— Тут есть кто-нибудь? — Део был поражен, как легко далось ему здесь говорить, и голос, в отличие от реальности, совсем не дрожал, он был четкий и громкий, каким, наверное, и должен был быть от рождения. — Мне надоело искать тебя!

Он огляделся вокруг в поисках хоть каких-либо изменений, но все оставалось по-прежнему: снег, стертые плиты и ветер.

— Твои четки привели меня сюда, что мне делать теперь? — крикнул он в пустоту, как вдруг возле одной из могил он увидел неясную тень, юноша мгновенно напрягся. — Чего ты хочешь?

Вдруг его будто ножом полоснуло, юноша вскрикнул и в панике посмотрел на свою руку. Четки обвились так сильно вокруг запястья, что бусины врезались в кожу, пустив ему кровь.

— Черт побери! — Део попытался их снять, но у него не получалось, и от чего он не сделал этого раньше?

— Что тебе нужно, эльврат? — сначала Део показалось, что ему послышалось, но голос был точь-в-точь как тогда, у старухи, когда она бурчала себе под нос.

— Сними с меня эту штуку! — Део было так больно, что он даже не обратил внимания на то, кто именно с ним говорит.

Тень быстро промчалась от одной могилы к другой.

— Тогда оставьте нас и уходите.

— Мы не можем. Ай! — Део упал на колени, казалось бы, еще чуть-чуть и руку отрежет вовсе. — Падре! Падре, забери меня!

— Падре? — Део едва расслышал тот голос. — Он злой человек. Вы должны уйти.

— Сначала отпусти меня. И ту женщину, — Део хватался за веревку как мог, ему стало тяжело дышать, он старался придумать, как бы поскорей разбудить себя.

Тень придвинулась ближе.

— Отпустить? Это не я ее держу.

— Что? Что ты хочешь этим сказать?! Как больно! — из его глаз хлынули слезы, Део вспомнил слова Падре о том, что его голос и кровь, могут как-то влиять на создания Пыли, если одно из них не сработало, так может второе? Надо позволить подойти ему ближе.

— Она сама попросила меня остаться. Я помогаю ей.

— Помогаешь? И как это?

Тень подошла еще ближе, кажется их уже отделяло не больше десятка шагов.

— Даю говорить с мертвыми, как она того и желает. Но ваше желание, будет ей дорого стоить.

— Как?.. — Део стиснул зубы, он приготовился бежать. — Как такое возможно?

Ненадолго повисло молчание. Тень теперь стояла не шевелясь, надо действовать.

— А как возможно то, что ты видишь меня?

Део рванул вперед яростно крича, руку разодрало так сильно, что стало видно кость, кровь текла не переставая. Хоть бы сработало, хоть бы сработало! Он протянул ее вперед, пытаясь схватить то чудовище. Оно яростно зашипело, но увернуться ему не хватило времени. Део вцепился в темную, неясную субстанцию, пытаясь залить ее как можно больше своей кровью.

— Отпусти! Пусти! — монстр извивался, пытаясь вырваться из его хватки, но юноша держал крепко, второго шанса уже не будет.

— Мы загоним тебя обратно в разлом!

— Пусти!!

— Оставь ту женщину в покое. Ты больше никого не подчинишь себе!

— Отпусти меня, Део! Прошу! — голос уже не принадлежал тени, да и кладбище стало светлее, могилы начали куда-то исчезать, Део постепенно возвращался обратно в свою комнату. — Проснись же!

Падре, мокрый от пота и крайне взволнованный стоял над ним, пытаясь высвободиться. Део уже догадался, что вместо чудовища он держал мантию своего учителя, да так сильно, что даже порвал ее.

— Мальчик мой, все хорошо, ты здесь.

Део бросил взгляд на свою левую руку, никаких порезов там не было, она была, как и прежде, даже четки куда-то пропали.

— Я сразу снял их с тебя, как только понял, что, — Падре пытался отдышаться. — Что они причиняют тебе боль. Ты так напугал меня, мой мальчик, так напугал!

— Я видел его, я был там с ним, — Део перевернулся на спину, боль постепенно угасала в нем, но сердце до сих пор бешено колотилось в груди.

— Прости, что не разбудил тебя раньше, я…я подвел тебя, Део, — Падре выглядел очень расстроенным.

— Оно хочет, чтобы мы ушли. Я говорил с ним, на кладбище, — Део попытался рассказать все, что помнил. Жрец внимательно выслушал его, периодически кивая. Он дал своему ученику полностью выговориться и только потом предложил выпить успокоительного и настойки ладана для спокойного сна без каких-либо сновидений.

— Ты так резко заснул, честно сказать, я не сразу заметил, — было видно, что Падре винит себя за случившееся. — Но потом я сразу же сел к тебе и следил. Все было спокойно, достаточно долгое время. Я уже подумал было… А потом… Потом тебе стало больно, я видел. Я активировал защитный круг, наложил руну, но так как тебе в реальности не было больно, я понял, что это все не работает, я должен был помочь тебе там, во сне. И я начал будить тебя. Снял с тебя четки, я думал, что вся проблема в них. Я правда… Ох, Део! — на его глазах выступили слезы.

— Что вы, учитель, — ему казалось, что он вот-вот тоже заплачет. — Вы были правы, это создание Пыли. И его нужно остановить. Это было необходимо проверить.

— Да, да. Ты прав, — он быстро стер рукавом подступающие слезы. — Ты сделал многое, мой мальчик. Теперь тебе нужно отдохнуть. Я завтра все объясню тебе, объясню все, что понял сам. Надо еще чуток поразмыслить. Но теперь, мне определенно ясно, что нужно искать подсказку на кладбище. Вы были там не просто так, может быть там случился разлом, или что-то еще… Мы точно найдем там ответ.

— Существо… Оно может навредить той женщине? Теперь, после т. того как я… Мы.

— Этого я не знаю, будем надеяться на лучшее. Сегодня мы сделали все, что смогли. — Падре протянул ему стакан с мутно лиловой жидкостью. — Выпей.

— Но достаточно ли мы сделали? — Део послушно принял лекарство, он знал, что остаток ночи пройдет спокойно, если сделать так, как велит учитель.

— Всегда будет казаться, что мало. Всегда.

Падре сел на кровать и слегка пригладил у Део непослушные волосы.

Когда Део заснул, Падре еще немного посидел с ним. Он убрал четки в карман, жрец не хотел, чтобы тот поддался с утра плохим воспоминаниям. Может быть стоило и правда прибегнуть к рунам? Он был уверен, что Део справится, но что если это было бы не так? Больше нельзя рисковать. Как бы он ни верил в своего ученика, тот еще был не готов.

До утра еще оставалось время. Надо бы разузнать где здесь кладбище и постараться уснуть. Завтра их с Део ждет непростой день.

Глава 18. Жрец и ученик. Падре и Део

Проснувшись, Део решил, что все случившееся вчерашней ночью на самом деле просто приснилось ему. По большей части, это, конечно, так и было. Но, что если это и правда был сон, навеянный дурной фантазией? Впрочем, решительный вид Падре говорил об обратном. Део заметил, что тот порвал четки, бусины лежали на столе в полном беспорядке. Какие-то из них находились в странной, желеобразной на вид, жидкости. Некоторый же, Падре и вовсе разбил в пыль.

— У..учитель?

— Доброе утро, — улыбнулся тот. — Я вот пытался понять, каким образом существо могло иметь связь с тобой, но — ничего. Это абсолютно обычные четки. Лишь небольшое скопление Пыли на бусинах, говорит нам об обратном. А еще я купил тебе завтрак.

Део заметил несколько вареных яиц и стакан молока. Он поблагодарил Падре и с удовольствием принялся есть.

— Я думал над твоими словами, и первое, что меня насторожило, так это… Ты говорил, что ущипнул себя в самом начале сна, чтобы проверить, правда ли ты уснул. Все так?

— Д…да, учитель.

— И боли ты не почувствовал?

Део кивнул.

— Но боль от четок ты ощущал?

Део снова кивнул. Странно, вчера он даже не подумал об этом. А ведь он и правда больно ущипнул себя перед тем как покинуть комнату.

— Следовательно создание Пыли может воздействовать на тебя только в непосредственной близости. Ты говоришь, что установил с ним зрительный контакт, перед тем как он напал на тебя? А еще, он не среагировал на твой голос?

— Так и бы…ло, но у меня тоже есть на счет этого догадки.

— М? — Падре с удивлением посмотрел на ученика.

— Мой голос…там, во сне. Он был другим. Он четкий был и громкий. Он не принадлежал мне.

— Я тоже думал об этом и тут есть своя логика. Создание Пыли не может знать твой голос, скорее всего оно как-то сгенерировало нечто похожее. Поэтому должного эффекта не оказалось.

— А к. кровь? Оно могло почувствовать?

— А вот это, я надеюсь, мы сегодня и узнаем. Если та женщина связана непосредственно с созданием Пыли, то, возможно, после вашей ночной встречи, на ней остались кое какие следы, — Падре закусил губу, вспоминая что-то.

— С…следы? — переспросил Део.

— Да. Такое бывало однажды. Когда я был моложе. Мы с моим тогдашним напарником, на одном из заданий по закрытию разломов, решили сделать проще. И не изгонять обратно создание, а просто уничтожить его предмет. Это была деревянная чаша, совсем обычная, но проблем доставляла семье немало. В общем, тогда мы ее решили сжечь. Мы только потом заметили, что в разной степени вся эта семья… Как бы так выразиться, сгорели и они вместе с чашей.

— Что?! — Део не мог себе представить, что создания Пыли могут настолько завладевать людьми.

— Да, мы тогда совершили ошибку. Но больше никогда не пытались идти столь легким путем. Существо, загнанное обратно в разлом, или же уничтоженное рунами, не несет никаких побочных явлений. По крайней мере я больше с таким не сталкивался.

— И вы хотите ска…зать, что вчера, когда я сделал больно тому монстру, я мог причинять боль и женщине?

— Вполне возможно, но чего гадать. Собирайся, мы все равно должны навестить ее сегодня.

Перед выходом Падре попросил взглянуть на дом старушки глазами Эльврата. Может быть так станет видно, какой именно предмет принадлежит монстру.

— Спросишь, почему я не попросил тебя сделать то же самое еще вчера? — Падре улыбнулся. — Я не хотел, чтобы существо хоть как-то почувствовало, что за ним пришли. Оно не знает, с чем столкнулось, и это дает нам выиграть немного времени.


Дом оказался закрыт. Они еще некоторое время постояли на пороге.

— Ну не ломиться же нам в конце концов? — Падре решил, что старушка не будет от них прятаться весь день, но если у них появилось свободное время, то можно немного и изменить планы. — Если ты не против, то сходим на кладбище. Я хочу увидеть, где именно произошло то событие.

Део ничего не оставалось, как послушаться его. На самом деле он и не сомневался, что Падре захочет сходить с ним туда. Страха было меньше: сейчас полдень, на улицах много народу, с ним Падре, а, следовательно, он под хорошей защитой. Део не составило труда найти дорогу, хоть она и была немного заброшена. Даже железные ворота, вчера, казавшиеся такими большими и тяжелыми, сейчас представляли собой, типичные створки, такие, которые часто можно встретить в поселениях подобного типа.

— Если будет нехорошо, ты дай мне знак, — Падре выглядел абсолютно спокойным, и эта его уверенность передавалась и шхуну. — В такое время года, есть здесь нечто красивое!

Део не мог не согласиться. Могильные плиты были спрятаны под толстым слоем снега. Лишь некоторые из них были убраны, и возле стояли потухшие свечи, следы того, что кто-то до сих пор помнит об усопших.

Падре решил не использовать солнечный камень, на их изготовление уходило немало сил, да и к тому же, это может привлечь любопытных зевак. Пока только обитатели ночлежки, да и та старушка знают, что здесь остановился представитель магистериума. Без официального запроса это большая редкость. Частенько к их дому выстраивалась очередь из нуждающихся, и поначалу жрец всем старался помочь. Но сейчас у него не было времени на подобное, и свое появление он всегда старался держать в тайне.

Они шли достаточно медленно, да и куда спешить, особенно в таком месте. Део почувствовал некоторое волнение, все же вчера, именно здесь он встретился с созданием Пыли. В душе он понимал, что теперь подобные встречи будут происходить чаще, они будут, возможно, опаснее, сложнее, и надо как-то привыкать к этому, но только… Все это до сих пор казалось ему странным. Не легче ли магистериуму объявить об этом? Официально запретить порталы, подходить к разломам, рассказать людям о таящейся в них опасности. Почему они до сих пор так не сделали? Не уж то все именно так, как и сказал Падре: они опасаются за свою репутацию, при этом рискуя жизнями сотен людей?

Део ничего особо не знал о других жрецах и об их учениках, хоть он и был подопечным Падре, это не давало ему особых привилегий. Да, он бывал в их Белом замке, когда сдавал экзамен, или приходил отмечаться, но все это было довольно давно, и у него сохранились достаточно смутные воспоминания. Изумрудные мантии, холод и осуждающий взгляд. Ему нельзя было пользоваться местной библиотекой, ходить на занятия по рунам. Всеми знаниями, что он обладал сейчас, он был обязан только своему учителю.

— Интересно, взгляни-ка, — Падре прервал его размышления, остановившись у одного из надгробий.

Део вопросительно взглянул на учителя.

— Ах да, мы же в самом людном месте города, — Падре посмеялся. — Эта могила вырыта не так давно, а фамилия точно такая же, как у нашей старушки. Должно быть это брат или муж, если следовать датам. Правда вот ни цветов, и не благовоний, думаешь они были в плохих отношениях? Или же ей нет надобности сюда приходить, потому что она и правда умеет говорить с мертвыми?

Део пожал плечами, ему надоело гадать. Он хотел вернуться в дом и поскорее все выяснить.

— Я чувствую твое нетерпение, мой мальчик, но видишь ли, тут нам ничего не добиться обычным способом. Она верит в свою особенность и, естественно, не станет раскрывать жрецу все свои тайны. Возможно, те четки были предупреждением, и мне почему-то кажется, что старушка знает, что она способна и на большее. Иначе так просто не отдала бы их тебе. Я объясню, — жрец говорил все это, стряхивая налипший снег с могилы. — Мы пришли сюда, следуя кристаллу. Но по дороге сюда, я не раз слышал о бабке-чудотворце, о голосе загробного мира. Естественно никто не говорил об этом прямо, только намеками, но мне все равно удалось узнать. Она дает говорить с усопшими за деньги, довольно часто, почти всем, кто ее об этом попросит. Но, не жрецу. Почему? При нас она притворилась, как бы сказать, совсем простой, добродушной, все забывающей старушкой. Но я видел, как она ведет себя с другими. Она местная пророчица. И ни за что не даст забрать у нее это. Создание Пыли так и сказало тебе об этом вчера. Кто кого тут держит? Теперь понимаешь, о чем я?

Део кивнул. Хотя на самом деле в голове у него началась настоящая путаница.

— Я говорю все это к тому, что мы должны прибегнуть с тобой к хитрости. И женщина сама явится к нам. Явится и принесет с собой предмет из разлома. Я в этом абсолютно уверен, — жрец пошел дальше, Део ничего не оставалось, как последовать за ним. — Я знаю, что мы тут ничего не найдем, я был здесь с утра, пока ты спал. Абсолютно никаких следов. Но я хотел убедиться, что ты не струсишь. После всего, что произошло… И ты меня не подвел, в очередной раз.

Део не знал, радоваться ли ему похвале, либо его расстроил тот факт, что жрец ходил на кладбище в одиночку. Может быть тот не хотел подвергать своего ученика лишней опасности? Юноша показал ему свою ладонь, ту, которой обычно они пускают кровь, чтобы воспользоваться зрением эльврата.

— Думаешь это необходимо? — жрец сразу понял его намек, тот хотел осмотреть кладбище при помощи крови, только вот, что он ожидает увидеть? — Ты был тут, но во сне. Ты можешь проверить, если не доверяешь моим словам. Но мне твоя кровь пригодилась бы чуть позже.

Део был сбит столку. Какое-то мгновение он все же хотел послушать учителя, и не проверять, но… Нож был как всегда хорошо заточен, несколько капель алой крови упали на снег.

— Что ж, вперед.

Теперь пришла очередь жреца ходить за своим учеником. Тот без труда нашел место, где он вчера столкнулся с чудовищем. Део пристально вглядывался, пытаясь уловить хоть какие-то признаки Пыли, разлома, чего либо, но тут все было совершенно обычным. Это его немного расстроило.

— Мне нравится твое любопытство, мой мальчик, — жрец жестом показал, что им надо идти. — Сегодня, нам также придется проявить и другие наши качества. Такие как находчивость и, может даже, актерское мастерство. Не смотри на меня так! Ах, я помню, помню, как ты обманывал меня в детстве, лишь бы не сидеть над книгами. А как придумывал истории о том, почему не получилось донести товар? Или же куда делись заработанные деньги. Не думаешь, что я забыл?

Део стало стыдно. Он прекрасно помнил о тех первых годах, что провел с Падре. Тот казался ему странным заносчивым старикашкой. Он знал, что за такие проступки, его наказание будет минимальным и пользовался этим. Правда потом жрец все равно нашел на него управу. И это были не розги, как делали все другие его воспитатели или мастера, у которых он был в подмастерье, Падре поступил иначе, и это принесло ему свои плоды. Он доказал, что видит в Део не шхуна. Он говорил с ним, учил говорить, называл его по имени. Он — его настоящий учитель.

Тем временем Падре продолжал.

— Мы объявим, что тоже умеем говорить с мертвыми. И делаем это абсолютно бесплатно. Правда, за кое-что нам придется все же заплатить. Иначе откуда взять первых клиентов. Но на этот случай я уже познакомился с одной дамой, которая не прочь насолить нашей общей знакомой, а также, немного обогатиться. Дальше, я думаю, барахольщица сама придет к нам в руки. Затея странная, знаю, но также я знаю, какой тип людей она представляет. Пойдем, Део, нам предстоит интересный день.

Что бы не говорил Падре, и как бы легко он к этому не относился, юноша видел, как он запечатывает руны, как подготавливает защитный круг, на случай внезапного нападения. Они имею дело с созданием Пыли, к этому нельзя относиться несерьезно.

Део так до конца и не понял, как учителю удалось, но к сумеркам, вокруг их разбитой наспех палатке, собралось немало народу. Человек двадцать, не меньше мерзли вокруг, ожидая своей очереди. Стоило отдать должное и Катрине, той женщине, о которой говорил Падре, по меркам Део она малость переигрывала, а ведь он смотрел самые разные уличные балаганы.

— Ах! Отец мой. Как же давно я не слышала тебя! Как, говоришь, у тебя дела? Мать-то, наверное, все не дает пригубить солода на ночь. В загробном мире то небось все вкуснее? Что? Я похудела? Ну что ты!

И все в таком духе. Весь этот фарс продолжался довольно долго. Но Катрин выступала в роли, так сказать, зазывалы. Следующий человек зашел немного нервничая, он как будто бы и вовсе проходил мимо и на палатку наткнулся случайно.

— Тут что? Правда? С умершими да за бесплатно?

— Да, я со своим подопечным тут проездом. Слышал, что людям здесь оказывают подобные услуги за определенную плату. Но разве может и магистериум наживаться на таком?

— Так вы шо, с магистериума? — Део сначала удивился, что Падре решил так легко портить и без того плохую репутацию жрецов, но тому был важен лишь результат.

После жрец усаживал их возле себя, просил рассказать о том, с кем они хотят поговорить и зачем, объяснял важность всего этого. Он говорил настолько уверено, что возможно, Део и сам бы поверил. Но все, что происходило потом, было лишь ловким трюком и обманом. Юноше лишь приходилось поражаться изобретательности учителя.

Падре давал им в руки кубок, казалось бы, просто с растопленным воском, от которого шел сильный пар. И человек даже не догадывался, что держит перед собой один из сильнейших галлюциногенов. Его пары в таких дозах совершенно не опасны, но действуют на разум так, что человек на время испытывает радость. Пробудившись, они толком и не помнят ничего, ведь никаких разговоров с духами не и было, но из-за ощущения эйфории, им начинается казаться обратное. Иначе бы с чего они сидели тут в холодной палатке и так улыбались. Поблагодарив кудесника, они выходили наружу и рассказывали всем, как жрец из магистериума совершил чудо и дал им побеседовать с умершими родственниками.

Део оставалось лишь удивляться, откуда у Падре так много официально запрещенного магистериумом зелья. Сколько еще секретов Падре придется раскрыть?

Казалось бы, они провели за этим занятием целую вечность. Все новые люди заходили в палатку, дышали парами дурмана, и выходили, полностью уверенные в том, что они видели. На Део особо никто не обращал внимания, Падре разрешил ему надеть шапку, так как было достаточно холодно, и поэтому его серые волосы не привлекали взгляда. А тусклый свет в палатке, не давал заметить его красных, как огонь, глаз.

И когда уже юноша засомневался в том, что план учителя сработает, она, наконец, пришла. У Део все сжалось внутри, в нем вспыхнула ярость. Он хотел было крикнуть, зачем она подсунула ему те четки, тем самым наслав еще худший кошмар. Но он лишь поклонился, и посильнее сжал ножичек, один лишь жест Падре, и он взглянет на ее истинную сущность.

— Что вы тут оба устроили? — она хотела было наброситься на Падре, но резко передумала, и лишь злобно глядела на него.

— Мы искали вас сегодня, но дома никого не было.

— Конечно не было! Что мне, всегда там сидеть? Вы скажите мне лучше, что здесь происходит?!

— Вы присаживайтесь, может быть, чаю? — жрец улыбался, и Део знал, что эта радость его сейчас не поддельная.

— Вы обманули меня! Просили поговорить с вашей женой. А сами! — бабка продолжала наступать на него. — Да еще в таком месте. Да и за бесплатно! Вы меня хотите совсем разорить?!

— Что вы, мы с моим учеником вскоре покинем это место.

— Уж извольте. Я ж с вами по-доброму и четки дала, а вы!

— И вы даже не поинтересуетесь, сработали ли они? — Падре загнал ее в угол, на мгновение старушка стала выглядеть немного рассеянной, она резко посмотрела на Део.

— А как же, поинтересуюсь. Я ж вам их не просто так отдала.

— И с какой же целью?

— Как с какой! Избавить его от кошмаров. Только вот он…

— Что он? — Падре наклонил голову на бок. — Руки ведь до сих пор болят?

— Что? — старушка немного попятилась. — Откуда?..

— Вы попросили своего друга напугать его, только вот все немного пошло не по плану.

— Напу…что? Как вы смеете?! Я бы и в век не попросила его о таком! — она закрыла рот руками, но было поздно.

Део понял, что пора действовать. Порез на руке вышел глубже чем он рассчитывал, от боли он стиснул зубы. На миг, весь окружающий его мир стал красного цвета, старушку, как он и думал, окружала сильная аура, но больше всего света исходило от ее левой руки.

— К..кольцо, — Део решил, что раз барахольщица видела создание Пыли, то говорящий шхун должен ее удивить чуть меньше, только вот она вдруг побледнела как мел, казалось еще немного и она потеряет сознание.

Падре быстрым шагом прошел мимо нее, и выйдя из палатки попросил разойтись оставшихся зевак.

— На сегодня все, к сожалению, портал в мир усопших закрылся. Я ничего не могу сделать. Приходите завтра.

Део был поражен, что старушка, воспользовавшись моментом, не вырвалась из палатки прочь. Но она стояла, не шелохнувшись. Неужели голос юноши так напугал ее? Он обратил внимания на ее руки, все они были в маленьких пузырьках, словно бы следы от ожогов, и как он сразу такое не заметил?

— Что ж, — Падре вернулся в палатку, вид у него был серьезный. — Я предлагаю продолжить разговору у вас дома, где вы нам все и объясните. Можно и здесь, но тогда, боюсь, вашей спокойной жизни в этом городе придет конец. Решать вам.

Старушка, будто бы опомнившись, сначала показала пальцем на шхуна, а потом на жреца.

— Клятвопреступники, вы! Оба!

— У Део есть особое разрешение, а у меня с собой приказ на ваше заточение, если вы не захотите помогать нам.

Юноше оставалось лишь поражаться тому, как легко Падре дается ложь. Но все его слова попали точно в цель.

— Заточить? Меня? Но за что?

— Такие проступки как минимум караются заключением в Кхал-Йорме. Мне следовало бы немедленно доставить вас в магистериум, но я верю, что мы еще можем все исправить.

Упоминание самой жуткой тюрьмы даже Део пришлось не по вкусу. В свое время, сотни эльвратов доживало там свои дни, сейчас же туда, на север, отправляют особо опасных убийц, где они посреди холода и скал добывают материалы для рун. Шхуну не раз угрожали этим темным недружелюбным местом.

— Я ведь не сделала ничего плохого, господин жрец!

— Вы — да, но вот ваш друг…

— Он мне вовсе не друг! — она вдруг резко схватилась за кольцо. — Прошу, пройдемте в дом. Я вам все объясню, — после она указала на Део. — Но можно этот… Останется здесь?

— Мой ученик пойдет с нами, и точка, — с Падре было бесполезно спорить, но старушка вдруг сгорбилась и зашипела, из ее рта потекла слюна.

— Вы двое, — грубым басом проговорила она. — Я убью ее, если вы попытаетесь меня уничтожить.

— Ты решил с нами лично поговорить? — Падре, незаметным движением разломил в руке семя серебрянника, тем самых оградив себя от внезапного нападения. — Отпусти ее. И мы тебя не тронем, обещаю. Только изгоним туда, откуда ты пришел.

— Я пришел на зов утраты, и остался лишь потому, что меня попросили, — продолжало чудовище, видимо ему было не комфортно в теле старушки, оно то и дело дергалось и пускало слюну.

— Ну а мы попросим тебя уйти.

Део надеялся, что вокруг палатки действительно никого нет. Если вдруг кто-то зайдет сюда, перед ним действительно предстанет странное зрелище.

— Я отдам вам человека, но знайте, я сильно связан с ним. Чуть что, и вам достанется лишь его мертвое тело, — старуха стала дергаться все резче и быстрее, казалось еще немного и она сломает себе все кости, но через мгновение все вдруг прекратилось, так же внезапно, как и началось. — Ах! Что вы со мной сделали? — уже своим обычным голосом сказала она. — Зачем его злите?

— Вы можете снять кольцо? — жрец протянул руку. — Мы можем вам помочь, только и вы помогите нам.

Део не был уверен, что они все делают верно. Что если, попытавшись снять предмет, овладевший ее разумом, она упадет замертво? Как бы юноша не был зол на старуху, он вовсе не желал ее смерти.

Но к удивлению, старушка достаточно легко сняла с себя кольцо и дрожащей рукой отдала его Падре.

— Будьте с ним аккуратнее, я уверена… Я, мы не сделали ничего плохого.

— А это уж, извините, решать мне, — Део видел, как лихорадочно заблестели глаза его учителя, когда ему в руки попал одержимый предмет, в принципе они бы могли отпустить сейчас барахольщицу и уехать отсюда, и, кажется, те же самые мысли крутились сейчас в голове и у Падре.

— Есть еще одно…в доме.

— Что? — жрец был поражен ее словами.

— А вы разве не так общались с мертвыми? Предметов должно быть два. Один на носителе, другой на… Я могу показать, — ее голос дрожал. — Только прошу, не докладывайте в магистериум, в свои годы я не переживу любого заключения, не только в Кхал-Йорме.

— Обещаю, все будет хорошо, —заверил ее жрец, и вскоре вся троица вышла из палатки и направилась к дому.

Глава 19. Свободный шхун. Варон и Греттель

Греттель усиленно махала матросам, оставшимся стоять на корабле. Вид у нее от этого был презабавный.

— Борек, обязательно передавай привет от меня своей сестре! И ты Флан! Не забудь написать письмо! Со всеми подробностями!

— Так ты же адреса не сказала! — вскричал тот, от чего остальные разразились дружным хохотом.

— А ты просто напиши! Встретимся как-нибудь, — прокричала в ответ та.

— Ты уж заглядывай к нам на корабль иногда, — лысый махал сильнее всех. — Коли будет охота поплавать.

— С тобой-то? — капитан, хохоча от всей души, ударил его по плечу. — Если с одного борта будешь ты, а с другого акулы, то я все равно буду сомневаться, что девушка выберет твою сторону.

Матросы в истерике схватились за животы. Лысый же покраснел до кончиков ушей.

— Никаких акул я не выберу! — Греттель хотелось бы попрощаться с ними со всеми подольше, но Варон уже едва виднелся в конце причала, вряд ли он будет ждать ее слишком долго. — До встречи Уильям! Спасибо за все!

— Попутного ветра тебе, красавица! — капитан даже снял свою шляпу и поклонился, как истинный джентльмен. Со стороны матросов послышался смех и улюлюканья. — И береги своего угрюмого друга.

— Я постараюсь! Спасибо! — Греттель уже бежала, сломя голову по мокрым деревяшкам, пытаясь догнать того самого друга. Варон шел далеко впереди, так ни разу на них и не обернувшись.

«Ну и нашумела же она», — думал он, замечая, как головы любопытных зевак поворачиваются в их сторону. На шхуна тоже, то и дело, обращали внимание, но, во избежание лишних взглядов, Варон натянул на голову капюшон. Он понимал, что на материке к нему будут относиться совсем иначе чем на острове. Даже когда он бывал тут с Зубом, эту разницу можно было почуять буквально с первых минут. Здесь на него, как и на всех других красноглазых, распространялось одно общее правило, а именно — запрет говорить. По большей части Варону было плевать, он и сам не видел надобности лишний раз встревать в разговор. Может поэтому он и взял с собой девчонку? Да, она может быть полезна в некоторых случаях.

Греттель, на удивление быстро, сдружилась с грубыми матросами, там, на корабле. Всю оставшуюся дорогу, она уверяла Варона, что они на самом деле очень хорошие парни и надо лишь не быть таким занудой, каким являлся он сам.

Шхун не счел нужным рассказать ей о том инциденте, что произошел между ним и командой в первую ночь. Да и сами матросы, видимо, также не хотели поднимать эту неприятную тему. По возможности, они просто игнорировали друг друга последние часы плавания. Только капитан продолжал здороваться с Вароном, если замечал его где-нибудь одиноко прогуливающимся на корабле.

На второй день постоянной качки, шхуна сковала морская болезнь, и он был несказанно счастлив, наконец-то, ступить на твердую землю.

— Варон, погоди! — Греттель бежала за ним, то и дело спотыкаясь и путаясь в своей юбке, кое как ухватив его за рукав, она попыталась отдышаться.

— Не называй меня больше по имени. Не при всех, — едва слышно прошептал тот, озлобленно глядя ей в лицо.

— Ох, точно же! — от испуга она закрыла рот рукой. — Я и забыла, — Греттель виновато опустила глаза. — Но ты шел так быстро…

— Ну а ты и не торопилась, — Варон сдернул ее руку и уверенно зашагал дальше.

В этом порту он бывал не раз: он знал, где можно перекусить, где купить хороший костюм, либо же заказать экипаж. Правда вот денег за эти услуги, скорее всего, будут требовать куда больше, чем в те времена, когда он бывал здесь с Эрдгаром Тифом. «Черт побери! Нужно что-то сделать с волосами».

Греттель пыталась не отставать от него ни на шаг. Но вокруг было столько всего, что она то и дело отвлекалась, чтобы остановиться и поглазеть на какую-нибудь диковинку. Девушка восхищенно окидывала взглядом стоящие в порту корабли, торговую площадь и местных зазывал.

Когда-то в детстве она мечтала, что приедет впервые на материк в дорогом шелковом платье, под руку с высоким безупречно красивым мужем. Все бы смотрели на них и говорили: «Ах, какая замечательная пара! А девушка, это же Греттель, та самая Греттель!» Но вот она здесь, в старой холщовой юбке и драном плаще, который едва ли удалось отмыть от засохшей крови. С разбитой губой и ссадинами на руках, все-таки ей тогда тоже досталось от охранного голема. Хорошо, что она успела вовремя активировать защитный барьер. Надо бы не забыть попрактиковать руны, как представится свободное время. Но, будет ли оно у них?

Варон так и не сказал ей, куда именно он собирается после того, как прибудет на материк. Все, в чем Греттель точно была уверена, так это то, что шхун ищет некоего Бранна, но зачем и с какой целью? Там, на корабле, Варон почти не разговаривал с ней, он лишь часами разглядывал кольцо с янтарем, будто бы надеялся обнаружить что-то новое на куске бесполезной блестяшки.

— Не знала, что тебе так сильно нравятся украшения, — попыталась как-то пошутить Греттель, но тот полностью проигнорировал ее, так и не прервав своего занятия.

От скуки девушка-то и начала бродить по кораблю. Сначала ей было страшно и немного тоскливо, но матросы больше не приставали к ней, а однажды, увидев, как они сели играть вечером в кости, она вдруг решилась попроситься сыграть с ними. Никто и подумать не мог, что какая-то прохвостка, обдерет их всего за пару часов. Играть Греттель научилась в борделе, где шлюхи частенько ставили на кон свои последние сбережения, желая прикупить себе что-то особенное в случае выигрыша. Правила показались девушке не сложными, и она за пару недель тогда в совершенстве овладела игрой, а также, несколькими хитрыми приемами, которые особенно хороши тогда, когда твой соперник мужчина.

Чтобы матросы не слишком-то на нее обижались, она все же позволила выиграть им несколько партий. И они, явно довольные собою, в конце концов разговорились, скрасив девушке оставшиеся часы этого странного путешествия.

На самом деле, Греттель с удовольствием бы сыграла с Вароном, но тот не видел в девушке достойного соперника, да и вообще, он не очень-то и любил все эти азартные игры. Ему приходилось играть, когда он работал на Зуба, бывало, что они перекидывались картами между собой просто так, чтобы не терять навыков. Только вот Эрдгар совсем не умел проигрывать.

От нахлынувших воспоминаний, а может от морского прохладного ветра, юноша поежился. Он подумал, что будет лучше свернуть с главной дороги. Смешавшись с толпой, они перестанут привлекать к себе так много внимания. Он повторил про себя слова капитана.

— Езжайте в соседний с пирсом городок, Уэн-Фикс, там отыщите таверну «Блошиный двор» и попроситесь снять комнату с видом на двухголового козла.

— Ты за дурака меня держишь? — нахмурился Варон.

— Нет же, чтоб весь мой корабль пошел к морскому дьяволу! Клянусь своей бородой и бочонком этого душистого рома, — и без того сильно набравшийся капитан, сделал еще один глоток. — Ты не говори им только, что от меня. Я ж не знаю, на кой черт тебе нужен этот контрабандист. Я, господин шхун, хочу еще поплавать, лет так, может быть, десять, а то и все двадцать!

— Поплаваешь, обещаю. Я еду не говорить с ними, а слушать, — Варон тоже глотнул обжигающего напитка, на самом деле, этот Уильям пил настоящую гадость.

— Ну так, — капитан икнул. — Как комнату закажешь, с козлами, не забудь! — он демонстративно показал пальцами рога. — Они тебе и устроят встречу с этим Броненосцем. Он там товар свой сбывает, цены, конечно, кусаются, но с такими деньжищами, как у тебя, думаю, ты без проблем купишь все, что тебя заинтересует. Только смотри, Бранн этот, он тебе не бабка на рынке. К нему обычно приходят точно знавши, чего хотят получить. А ты вот, например, знаешь?

— Знаю, — Варон задумчиво смотрел в пол, представляя арену, на которой он побывал когда-то. — Я точно знаю, что мне от него нужно.

Он заметил, как Греттель вновь потеряла его из виду. Девушка то вставала на носочки, то подпрыгивала, пытаясь рассмотреть его в шумной толпе. Вздохнув, Варон снял капюшон.

— Прости, прости меня! Я чуть остановилась, чулок подтянуть, а тебя уже и нет, — все оправдывалась она, но тот оставил ее слова без внимания.

— Мне необходимо отрезать волосы, поможешь? — негромко сказал юноша, хотя в таком многолюдном месте, его едва ли мог кто-то расслышать.

— Отрезать? — Греттель тут же отпрянула от него, будто он сказал что-то ужасное. — Совсем?

— Так поможешь или нет? — Варон начал осматриваться в поисках места, где он мог бы прикупить достаточно острый нож или ножницы для этого дела.

— Д..да, я помогу, но, — она о чем-то задумалась, нервно прикусив нижнюю губу. — Но я могла бы попробовать перекрасить твои волосы. Ты ведь просто не хочешь, чтобы они были белыми? Да?

— Если это будет также быстро, как отрезать их, то, пожалуйста.

— Конечно! — соврала она.

Шлюхи в борделе частенько пользовались различными зельями для волос, которые закупались в специально отведенных для этого магазинчиках. Среди заживляющих и чистящих масел были и те, что могли поменять цвет шевелюры полностью. Это было не дешевое удовольствие, а шхунам так и вовсе запрещалось что-либо делать со своими волосами. Они обязаны всю жизнь носить на себе клеймо, доставшееся им от предков. — Мне пойти и купить сейчас? Или…

— Нет, сначала доберемся до места, — Варон прикидывал сколько будет им стоить нанять экипаж.

— Так, а собственно, куда мы едем? — Греттель, заметив пристальный взгляд какой-то бабульки, сделала вид, что разговаривает сама с собой, та, махнув на нее рукой, продолжила идти по своим делам.

— Следуй за мной, и не отставай, — Варон, вновь спрятав лицо под капюшоном, отправился к ближайшей станции.

Договориться с извозчиком вышло даже дешевле, чем предполагал шхун до этого. Возможно, из-за того, что этот кретин так и не понял, кто его наниматель, ведь Варон говорил так четко и уверенно, словно обычный человек. А может быть и Греттель сыграла тут свою роль, она то и дело стреляла в толстяка глазками и всячески ему улыбалась.

— Значит Уэн-Фикс, — блаженно потянула она, вытянув затекшие от ходьбы ноги, — Ехать, вроде как, совсем недолго.

— Около часа, — Варон занавесил шторы и в экипаже стало почти также темно, как ночью.

Греттель слегка покраснела. Она вдруг вспомнила свои первые поездки с ним по городу. То время, когда он еще платил ей за услуги как шлюхе. Может быть…он и сейчас?..

Но Варон, подмяв под себя подушки, устало сказал.

— Разбуди меня, как приедем.

Да, на миг и у него промелькнула подобная мысль, но он тут же откинул ее. Сейчас не время думать о подобном. Кто знает, соврал ли Зуб о запасах его крови, и хранится ли она еще у кого-нибудь на том злосчастном острове. Ведь если допустить такой исход, то в любой момент, шхун может опять ощутить тот адский огонь. Тебя будто бы поджигают изнутри, да так сильно, что хочется рвать на себе кожу до самого мяса. Чего бы это ни стоило, но Варон должен найти создателя того порошка, и навсегда обезопасить себя от его воздействия.

Сны ему снились сбивчивые и тревожные, шхун был только рад, когда Греттель, наконец, растолкала его.

— Просыпайся, нам пора! — сама она видимо всю дорогу не сомкнула глаз, правда вот шторы, чтобы полюбоваться видами, девушка так и не решилась отдернуть, даже со своей стороны кареты.

— Вам, может быть, посоветовать какую-нибудь гостиницу, или место, где можно вкусно отобедать? — кучер стоял у дверей, расплывшись в любезной улыбке и ожидая своих чаевых.

— Нет, спасибо, мы сами, — ответила Греттель за двоих, проверяя ничего ли она не забыла внутри.

Варон прикрыл глаза рукой, после приятного сумрака, что царил в экипаже, привыкнуть к дневному свету было не так-то просто. Кучер вдруг удивленно уставился на юношу. Выходя из кареты, тот совсем забыл о накидке. Маска добродушного дядечки постепенно сходила с лица извозчика.

— Так ты что? Этот?.. — он явно помнил, как стоящий впереди шхун, ранее договаривался с ним об оплате.

— Этот. Тот. Какая тебе разница! — Греттель сунула ему в потную ладонь пару медяков. — Дальше, как я уже и сказала, мы сами.

— Но, — тот посмотрел сначала на деньги, а потом вновь перевел взгляд на юношу. — Больше не попадайтесь мне, демоновы отродья!

С этими словами он сел обратно в карету и поспешил уехать. Варон, казалось бы, даже не заметил этого маленького инцидента.

— Нужно найти таверну «Блошиный двор», остановимся там, — сказал он и направился вверх по улице, надеясь, что это окажется верным направлением.

Греттель пошла за ним, едва сдерживая свою злость. Да кем возомнил себя этот жирный кучер! Варон не сделал ему ничего плохого, заплатил все до последней монеты! Мужчина так быстро поменял свое мнение, лишь от того, что заметил его белые волосы и красные глаза. Там, на острове, к шхуну хоть и относились с пренебрежением, но всю свою неприязнь старались держать при себе. Неужели теми людьми двигал только страх? Ведь все в Нарт-Ирмунде знали, кто такой Варон и то, на что он способен.

Вспомнив, что Греттель пообещала ему помочь изменить внешность, она начала высматривать нужные ей магазинчики. Благо на той улице, где они сейчас находились, их было тьма. И вскоре девушка отыскала именно то, что нужно.

— Вам для себя? — спросила ее продавщица, протягивая заветный пузырек.

— Н…нет, да, еще не решила, — Греттель нервно подглядывала в окно, боясь, что Варон уйдет куда-нибудь без нее. Но в этот раз он, привалившись к стене, терпеливо ждал спутницу. — А вы случаем не знаете, где здесь таверна «Блошиный двор»?

— Блошиный двор? — переспросила женщина, аккуратно закупоривая склянку. — Знаю, как не знать. Но вам бы я не советовала там останавливаться.

— Это почему же? — удивилась та.

— Не место это для молодых леди, — она вздохнула, подумав о чем-то своем.

Греттель, гордясь своим успехом, тут же рассказала Варону то, что узнала в лавке. А также высказала опасения немолодой женщины на счет той самой таверны. Шхун в ответ лишь пожал плечами.

— Можешь заночевать в другом месте, мне все равно.

Перед тем как идти туда, они решили покрасить волосы Варону в новый цвет. Спрятавшись в тени у деревьев, девушка несколько минут возилась с зельем, пытаясь распределить его равномерно по всей длине. Благо, что волосы у него были не длинные, иначе бы это заняло куда больше времени.

Получившимся результатом Греттель была крайне довольна. Варону черный был к лицу, даже ярко красные глаза теперь не так сильно стали заметны.

— Если не сработает, попробуем моим способом, — сказал шхун, когда они вновь вышли на дорогу.

Впрочем, Варон так и не снял с головы капюшон. Он лишь хотел, чтобы люди перестали таращиться на него издалека, иногда это действовало ему на нервы.

— Все комнаты заняты, — проговорил трактирщик, с недоверием окинув взглядом вошедшую парочку.

— Ну что вы, так сразу-то, — Греттель села у барной стойки, бесцеремонно закинув ногу на ногу.

Когда они пришли сюда, стало тут же понятно, о чем предупреждала их та женщина. Этот трактир был одним из тех заведений, о котором можно сказать, что у него плохая репутация. Но не в том смысле, что здесь подают некачественные блюда или разбавленную выпивку. Наоборот. Тут все искрило своей роскошью. Скамейки, барные стулья, люстры и шторы, даже люди, находившиеся сейчас здесь, выглядели соответствующе. Греттель и Варон, в своих драных грязных накидках и с сумкой за плечами, явно выбивались из этого круга.

— Боюсь, это заведенье тебе не по зубам, деточка, — бармен угрожающе наклонился к ней, но ехидная улыбка не сходила с лица девушки.

— Тогда смените название, что это еще такое, блошиный двор? Или в комнатах наверху все не так замечательно? — она демонстративно провелась пальцем по стойке, будто бы разглядывая пыль.

— Нам нужна комната, деньги есть, — Варон присел рядом, указав на увесистый кошель.

— Откуда мне знать, что у вас там не куриные головы? — усомнился тот, что-то во внешности этого парня напрягало его.

— А ты подумай своей куриной головой, и прекрати уже производить на нас впечатление, — сказала Греттель, как вдруг трактирщик резко ударил кулаком по столу, да так сильно, что девушка невольно пискнула.

— Ты ничего не перепутала? А? — хоть он и был небольшого роста, но рядом с Греттель он казался весьма внушительным, зря она так нарывается.

— Простите ее, мы с дороги и очень устали, нам нужно поесть и поспать, — попытался разрядить обстановку Варон.

За всей этой сценой уже следили несколько любопытных глаз: кто-то просто хихикал, кто-то смотрел безо всякого интереса, а два бугая в углу, закатав рукава, приготовились выпроваживать незваных гостей.

— Я сказал, что мест нет, или ты глухой? — бармен снова перевел свой взгляд на Варона, и тут он заметил, что у юноши глаза ярко красные, такие, какие бывают только у шхунов. Если кто-нибудь из гостей увидит… Он дал охране знак «действовать».

— Нам нужна комната с двухголовым козлом, — Варон высыпал несколько золотых монет на стойку, они со звоном прокатились по полированной деревяшке.

Бармен снова сделал какое-то незамысловатое движение рукой, и, к своему облегчению, шхун заметил, как два здоровяка остановились, не дойдя до них всего пару шагов.

— Этого не хватит, — трактирщик собрал монеты, с интересом наблюдая, что шхун сделает дальше, но тот просто достал еще золотых, и, без всякого сожаления, положил их на стол. — А вот уже похоже на деловой разговор.

На самом деле он был уверен, что эти двое определенно украли все золото, и пришли сюда с целью его потратить. Впрочем, для него не было никакой разницы, главное, чтобы монеты были настоящими.

— Так комнаты все же есть? — Варон убрал мешок с деньгами обратно в карман плаща.

— Возможно. Именно та комната, что вы ищете, у нас сейчас свободна, — трактирщик попросил подождать их с минуту и вышел.

— Веди себя тихо в следующий раз, — шхун грозно посмотрел на свою спутницу.

— Да ты видел его!? Смотрел на нас, как на коровьи лепешки, так и хотелось врезать ему, — Греттель упрямо сложила руки на груди. — Ненавижу, когда они так себя ведут.

— Кто они?

— Те, кто при деньгах, — девушка попыталась содрать кусок кожи с сидения. — А ведь это даже не настоящая! Могу поспорить, что и алкоголь здесь немногим лучше, чем в обычных питейных.

— Меня это не волнует, и пока ты со мной, тебя тоже не должно это волновать, — Варон и правда мало обращал внимания на всю эту дорогую обстановку или на то, как к нему здесь относятся, ему главное было добиться своей цели.

— Хорошо, но уж позволь мне хотя бы считать ослами тех, кто действительно таковым является, — бросила в ответ та и отвернулась.

Не пожалел бы он со временем, что взял с собой Греттель. Хотя если что-то пойдет не так, то ее всегда можно будет оставить. Снять для нее комнату или отправить обратно на остров. Те матросы, наравне с капитаном Уильямом, будут безумно счастливы вновь увидеть ее милое детское личико.

Трактирщик вернулся спустя пару минут, положив перед Вароном ключ, он объяснил ему, как дойти до нужной ему комнаты.

— Посыльный придет через пару часов, — бросил трактирщик напоследок, и хотел уже было заняться своими делами, как шхун его остановил.

— Посыльный? — переспросил он, убирая ключ от комнаты в карман.

— Ну да, — тот посмотрел на него с некоторым недоумением. — Вы же за этим сюда пришли?

Варон ничего не ответил. Греттель, все это время сидевшая с дико скучающим видом, запросилась поскорее наверх.

Их комната оказалась единственной в конце коридора, все остальные были расположены ближе к друг другу, как и в любой другой таверне. Видимо для номера с двуглавым козлом здесь сделали исключение. Внутри оказалось довольно просторно и светло, хоть и немного пыльно. Наверное, это помещение не так часто пользовалось спросом.

— Ух, какая кровать, — Греттель с разбегу запрыгнула на нее, даже не успев разуться, — Чур моя!

— Как хочешь, — безучастно проговорил Варон, он аккуратно ступал около стен, зачем-то простукивая их.

— Что ты ищешь? — девушка смотрела на него снизу вверх, игриво улыбаясь.

— Слушаю.

Юноше нередко приходилось снимать различные помещения для них с Зубом. Хоть тот и предпочитал отдыхать в собственном особняке на Старой Мостовой, или же в пределах загородного дома, но иногда обстоятельства складывались так, что приходилось ночевать и в подобных местах. У Эрдгара были определенные пожелания на счет таких номеров, по возможности он всегда искал комнату с запасным выходом. Было немного странно, ведь за все время им так и не пришлось этим воспользоваться. Чаще всего двери не были замаскированы, но бывало и такое, что вход находился прямо за шкафом или же за винной полкой. Поэтому простукивать стены и входило в обязанности наемника, каждый раз, когда они оставались на ночь вне дома.

Греттель тем временем поднялась с кровати и начала с интересом рассматривать находившиеся здесь вещи и мебель.

— У меня раньше был похожий диван, жутко неудобный, — пожаловалась девушка, едва присев на него. Заметив настенное зеркало, Греттель легким движением руки стерла с него пыль и еще с пол минуты смотрела на свое отражение, всячески изворачиваясь и корча мордашки. А уже после подошла к окну. — О, Варон, смотри!

Юноша раздраженно повернулся в ее сторону.

— Чего тебе?

— Ну, подойди сюда! Сложно что ли? — девушка аж прыгала от восторга, указывая куда-то на улицу.

Варон нехотя подошел. Отворив дверцы окна, он запустил в пыльную комнату хоть какой-то свежести. Греттель на половину высунулась вперед, решив рассмотреть что-то получше. Чтобы она не упала, шхун осторожно начал придерживать ее за талию. Девушка сделала вид, что не заметила этого.

— Вот, та статуя!

Теперь было понятно, с чего она начала весь этот переполох. Прямо перед их окном, среди невысоких кустарников и деревьев виднелся каменный козел. Он не был совсем уж обычным животным: мало того, что у него было две головы и две пары рогов, так еще на спине торчало что-то наподобие крыльев. На самом деле, эта статуя выглядела до ужаса уродливой, непонятно, как и с чего люди согласились здесь это поставить, и почему, спустя столько лет, до сих пор не разрушили.

— Где-то я видела нечто подобное, — Греттель задумчиво поцокала языком.

— В детских книжках с картинками? — усмехнулся шхун. — Знаешь, в таких историях, которыми пугают непослушных детей на ночь.

— Вообще-то я была очень послушным ребенком! — она со смехом высвободилась из его объятий. — Мне нравилась сказка про лошадь, что потеряла свои башмачки. А еще про мальчика, что попал к горным великанам.

— Не знаю таких, — насупился Варон, будто бы у него было время читать детские книжки.

— Ну как же! — Греттель устрашающе вскинула руки вверх. — Самый грозный великан, его звали Туп, попадешь в его капкан, мигом сварит суп!

— Ну какой же из тебя великан? — усмехнувшись ее выходке сказал шхун.

— Дурень, читать просто надо с выражением, чтоб больше прочувствовать! — девушка надула губы, но глаза ее все равно искрились радостью. — Ты вот, какие в детстве сказки любил?

Варон вдруг нахмурился. Стоит ли ей говорить, что свою первую книгу он прочитал впервые, сидя в личной библиотеке Зуба? Эрдгар считал, что его наемнику следует обучиться грамоте и заставлял шхуна часами просиживать за книгами и читать вслух. За каждое неправильно произнесенное слово он бил его палкой, или того хуже, розгами. Юноше тогда повезло, что одна старая кухарка сжалилась над ним, и, даже не взирая на то, что он — шхун, старушка в тихую обучала его чтению и письму. Через несколько недель у Зуба исчез повод наказывать своего наемника хотя бы за это.

— Я не любил истории, — сказал он и отошел от окна.

Греттель тут же заметила эту его резкую перемену настроения, и, кажется, шанс нормально поговорить с Вароном, был на сегодня безвозвратно утерян.

На самом деле в детстве, после многочасовых тренировок по отработке боевых навыков, они бывало рассказывали друг другу разные истории. Кто-то придумывал свои, кто-то уверял, что подслушал их у взрослых. Варон, как раз-таки, больше любил слушать истории, чем выдумывать их самому, в то время как Марло… Да, Марло не боялся быть в центре внимания. Его рассказы всегда были интересные и захватывающие, и самое главное, они всегда хорошо заканчивались для главного героя.

— И под громкие звуки аплодисментов, Ахил поклонился сначала королю, потом зрителям, закинул голову огромного дракона на плечо и отправился уничтожать опасных чудовищ по всему свету!

— Ага, так они его и отпустили, — мальчишка с чересчур большим носом язвительно усмехнулся. — Марло, а, Марло, твои истории, похоже все выдумки. Не больше.

— Никакие не выдумки! — тот хоть и смутился немного, но продолжал настаивать на своем. — Ахил победил на арене с тысячу лет назад, а потом исполнил свое обещание, и избавил мир от чудовищ.

— Да что ты? — подхватил вдруг второй мальчик, который до этого молча лежал и слушал. — Тогда почему же там, на арене, до сих пор заставляют сражаться с монстрами? Откуда они их берут?

— Выращивают, как… Как пшено или картошку, — Марло аж просиял от того, как быстро нашелся он с ответом.

— Как картошку! — несколько ребят нарочито громко засмеялись. — Только посмотрим потом, что ты будешь делать с картошкой, у которой имеются острые, как ножи, зубы, или огромные когти.

— Я же не это имел ввиду, — Марло сел обратно на койку, сделав вид, что не слышит их смех и издевки в свой адрес.

— Эй, Марло, — Варон слегка потряс его за плечо.

— Отвали, шхун, пока не разбил тебе нос, — грубо отмахнулся тот.

Варон хотел было послушать его и отойти, но почему-то не сделал этого. Какая ему была разница, что другие смеются? Или что Марло считает его беловолосым демоном? В тот раз, он отчего-то, решил впервые сказать, что он думает на самом деле.

— Мне нравятся твои истории, Марло. И я не считаю их выдумкой.

Тот взглянул на него исподлобья, не понимая, шутит ли Варон или говорит всерьез. Воспользовавшись его минутным замешательством, шхун продолжил.

— Ахил и правда был величайшим победителем арены, и я хочу стать таким же как он.

— Таким же как он не получится, — проворчал Марло, но все же, развернулся к нему лицом. — Ахил не был простым человеком. А в его жилах текла кровь настоящего воина. Он прибыл на материк с далеких островов, куда не в силах доплыть ни один человеческий корабль. Этот могучий воин, он даже умел говорить на древнем языке! Взывать к огню!

— Ну, начнем с того, что я тоже не совсем обычный человек, — улыбнулся Варон указав на свои белые волосы. — Я демон. И я стану победителем арены, известнейшим за всю ее историю.

Марло в тот раз восхищенно смотрел на своего нового друга.

Кто бы мог подумать, что спустя годы, Варон и правда покинет арену победителем. Конечно, он не достигнет славы Ахила, да и на самом деле, ни один из тех счастливчиков, кто смог выиграть решающий бой, не получал после этого никаких привилегий. Их выставляли на продажу, как скот, и ждали, пока те кому-нибудь да приглянутся. Кого-то забирали служить в королевскую стражу, некоторых покупали для дальнейших боев, а кого-то ждала судьба Варона — стать наемником и работать на толстосума.

Шхун в то время не знал, что было бы для него лучше, и даже сейчас он не нашелся с ответом. Может быть, он и правда хотел стать героем арены, как Ахил? Идти свободно по миру, уничтожая монстров и спасая людские жизни. Но правда ли это? Ведь все это время он только и делал, что спасал свою собственную шкуру.

Варон ненароком взглянул на Греттель. Девушка снова вертелась у зеркала, пытаясь хоть как-то пригладить свои спутавшиеся золотистые волосы. Она выглядела совсем еще юной: теплый свет от окна убирал эту ее болезненную серость с лица и синяки под глазами, а руки у нее кажутся теперь такими тоненькими в этом грязном балахоне. Заметив в зеркале пристальный взгляд шхуна, она улыбнулась.

— Не хочешь взглянуть на себя? — спросила она, чуть наклонив голову на бок.

— Не вижу необходимости, — отрезал тот, отвернувшись.

— Какой ты сегодня злобный! — она вдруг подбежала к нему, и, ухватив за руку, притащила к висящему на стене зеркалу. Для такой хрупкой девушки Греттель оказалась довольно сильной. — Я что, зря старалась?

Из зеркала на Варона глядел совсем не тот юноша, каким он привык себя видеть. Из-за черных, как смоль, волос, он казался теперь чересчур бледным. Острые скулы и старые шрамы, теперь еще лучше выделялись на его вытянутом лице. Едва заметная щетина, что покрывала почти весь подбородок, постепенно перерастала в редкую белую бороду. Да, ему не мешало бы побриться.

— Глаза все равно красные, — устало проговорил тот, присев на край мягкой кровати. — Этого не изменить.

Греттель с силой сжала губы. Иногда она совершенно забывала о том, кто такой Варон на самом деле. А Шхуны ведь не заслуживают лучшей жизни. Они несут на себе клеймо предков-предателей, тех что развязали ужасную войну, увлекшую за собой тысячи жизней. Их терпят в обществе лишь потому, что на этом держится весь хрупкий мир. Им нельзя говорить, заводить смешанную семью, имея связь с обычными, не оскверненными людьми. Шхунам не полагается работать на достойной работе, запрещено посещать места проведения праздников, также их будут пускать не во все таверны, харчевни и храмы. Дружба со шхуном влечет позор на человека и даже на его семью. Что уж говорить о более тесной связи.

Все эти правила установил военный Совет около четырехсот лет назад: с каждой стороны собрались представители, а потом они все вместе решали будущее своих народов. Было непонятно, что вынудило шхунов, в тот раз пойти на такие для себя принижения. Может быть они несли большие потери, или, как и все, просто уже устали от затянувшейся войны. Со стороны людей же, было решено прекратить любое преследование и истребление беловолосых демонов. Позволить им мирно жить на материке, а не изгонять в Загоризонт, как хотел поступить Высший Совет наряду с главами магистериума и представителем Иерихат-Халов.

Все это Греттель прочла в толстенных книгах по истории. На самом деле ей была совершенно не интересна эта война, или кому в очередной раз доставался трон, но мать девочки заботилась о том, чтобы Греттель была всесторонне развита, хоть и не отправляла ее в школу-пансионат, как делали большинство других родителей.

— Мне надоел этот старый мистер Уолхэйк, от его тона у меня уши вянут! Я совершенно не могу ничего запомнить, из того, что он там бормочет себе под нос, — бунтовала маленькая Греттель, свисая с дивана головой вниз, мать все это время не отрывалась от газеты, она устала слушать жалобы своей дочери насчет ее личного учителя.

— Мистер Уолхэйк, просто замечательный наставник, он оказал нам большую честь, согласившись учить тебя. Умей быть благодарной, — сухо сказала она.

— Он просто старый зануда, — пробурчала та. Кровь, хлынувшая к ее голове от висения вверх ногами, сделала ее лицо невероятно красным.

Мать с суровым видом сложила газету пополам и наконец-таки посмотрела на Греттель.

— А ну сядь, как и положено леди! — когда она говорила таким голосом, то это означало, что ничего хорошего сейчас не жди. — Еще раз услышу нечто подобное от тебя о благороднейшем мистере Уолхэйке, будешь стоять в углу целый день.

— Уж лучше так, чем на его занятиях, — Греттель все же перевернулась, но скорее не от сердитых слов матери, а от того, что закружилась голова.

— Марш в свою комнату, живо!

Греттель вышла из гостиной, даже не взглянув на свою мать.

Странно, и от чего она вдруг вспомнила это сейчас. Девушка перевела свой взгляд на Варона, тот продолжал сидеть на кровати, в очередной раз, рассматривая маленькое кольцо с янтарным камнем. То самое, что он снял с руки своего прежнего хозяина.

— Хочешь знать, что это? — выдохнув спросил он, поворачивая к ней голову.

Греттель сначала хотела пошутить, что в украшениях она разбирается побольше него, но испугалась, вдруг Варон потом никогда не вернется к этой теме. Девушка утвердительно кивнула и присела рядом с ним.

— Это то, чем меня пытал Зуб, — произнеся эти слова, лицо юноши исказилось гневом, и…страхом? — Порошок, что находится в этом кольце, попадая на мою кровь заставлял меня испытывать сильную боль. Нет, это было… Я… — он вспомнил как просыпался на полу, тяжело дыша и изливаясь потом, вспомнил, как огнем горело все его тело. — Я думал, что могу умереть. Я не знал, сколько именно Зуб хранил у себя этого порошка, и также не знал, доверил ли он еще хоть кому-нибудь эту тайну. Когда мы с тобой убирались с острова, я все думал. Когда же? Когда тот, другой, откупорит склянку с моей кровью и убьет меня. Теперь, когда прошло столько дней, я засыпаю с более спокойными мыслями. Я не думаю постоянно о том, что могу умереть настолько мучительной смертью. Но все же, если есть такой шанс… — он вдруг с мольбой посмотрел на Греттель. — Будь рядом, чтобы прикончить меня. Если вдруг кто-то воспользуется этим порошком, я прошу. Убей.

— Варон… Ты чего такое говоришь? — она никак не ожидала, что правда кольца окажется настолько жестокой.

— Мучения, вызываемые этим порошком, хуже любых других в сотни раз. Уж поверь, я за свою жизнь испытал их сполна, — юноша, раскрыв камень, внимательно посмотрел на его содержимое, золотистая смесь, находящаяся там, чуть блестела в лучах дневного солнца. — Я хочу найти способ защититься от него. И лишь поэтому ищу Бранна, он должен помочь отыскать мне место, где находится создатель этого яда, — его красные глаза заблестели. — Эрдгар с таким наслаждением пытал меня, да, иногда он радовался словно ребенок.

— Так ты поэтому не мог от него уйти? Все из-за этого порошка? — Греттель с ужасом уставилась на янтарное кольцо.

— Было много причин, — Варон попытался отбросить от себя дурные мысли, его лицо вновь стало непроницаемым. — Ты до сих пор уверена, что хочешь остаться со мной? Место, куда я направляюсь пропитано кровью. Будет лучше, если ты…

— Нет, не будет, — голос девушки прозвучал так громко в этой большой комнате, юноша с удивлением посмотрел на нее, Греттель слегка покраснела, но в ее взгляде читалась решимость. — И прекрати задавать уже глупые вопросы. Я сама знаю, что мне делать.

Варон в ответ улыбнулся, все же, у него была очень красивая улыбка. Он устало откинулся на кровать, предварительно убрав кольцо в нагрудный карман.

— Теперь осталось дождаться посыльного, — протянул он, подперев под свою голову мягкую бархатную подушку.

— Может быть сыграем в кости? — вдруг сейчас ей повезет, и Варон, пребывая в хорошем расположении духа, все же согласится на пару игр? Конечно же, Греттель предпочла бы этому другое, более приятное занятие, но одна лишь мысль об этом тут же вгоняла ее в краску. Уж не собирается ли она приставать к шхуну? После того, как они покинули материк, юноша так и не предпринимал ни единой попытки как-то сблизиться с ней.

— Нет, — сухо ответил он, а потом, явно подражая ее манере говорить, добавил. — И прекрати задавать уже глупые вопросы.

У девушки чуть глаза на лоб не полезли.

— Ты что?! Ты вздумал передразнивать меня? — выхватив из-под него подушку, она кинула ее сверху, прямо юноше на лицо. — Я придушу тебя!!

Варон рассмеялся, даже не пытаясь ее как-то с себя спихнуть. И к удивлению Греттель, этот смех оказался самым приятным из всего, что она слышала за долгое время.

Глава 20. Свободный шхун. Варон и Греттель

В дверь постучали только через пару часов, как и предсказывал до этого трактирщик. Греттель уже успела задремать, укрывшись под легким одеялом, а Варон же, сидя на окне, наблюдал за немногочисленными прохожими.

Все эти люди, скорее всего, родились здесь, на материке, и пускай они и видят море каждый день, хоть кто-нибудь из них, задумывался когда-нибудь навсегда отсюда уплыть? В книгах пугают тем, что загоризонт полон морских чудовищ, там постоянно бушуют шторма, а прямо из воды высятся огромные скалы, которые некогда были каменными великанами. Все экспедиции тонут или пропадают без вести, как только входят в те неистовые шторма. Но разве из-за этого, нужно и вовсе прекратить пытаться?

Их материк, за всю свою многовековую историю, постоянно разрывается от внутренних войн: слабые хотят свергнуть сильных, сильные, в свою очередь, желают продолжать держать иных в страхе. Король, наравне с Высшим Советом магистериума, делает все, что ему вздумается. Феодалы постоянно пытаются расширить свои владения, что приводит к набегам и смертям среди обычных людей. Сейчас прошло более четырехсот лет с той кровавой войны между людьми и эльвратами, в тот раз держатели власти объединили свои силы, и, получившийся союз, сохранял мир долгие годы. Но не теперь…

Варона мало интересовала история, он что-то слышал от Зуба и его друзей, что-то читал в листовках, которые раздавали на улице. Единственное, что его беспокоило в этой ситуации, так это то, что свою популярность начинают набирать лагеря наемников. Как раз в одном из таких лагерей, Варон и провел свое детство. Его отдали туда собственные родители, когда поняли, что не смогут вырастить мальчика самостоятельно. Он не винил их, шхунам найти работу не так просто, а вырастить ребенка, когда у тебя самого нет средств к существованию и вовсе почти невозможно.

Варон хранил какие-то детские воспоминания о своем отце, он помнил его как строгого и весьма недружелюбного человека. Мать же постоянно болела и не вставала с постели, наверное, с самого рождения Варона, а может еще и до него. Могли ли они поступить тогда иначе? Попросить помощи в Цитадели? У других людей? Варон видел родителей в последний раз, когда ему было пять лет. Договорившись с начальником лагеря, Брустом, они посадили своего единственного сына в повозку, и больше уже никогда не видели.

Бруст заведовал относительно небольшим лагерем. По прошествии многих лет, Варон узнал, что таких по всему материку десятки если не сотни. Они занимаются тем, что выискивают сирот, выкупают ненужных детей у родителей-пьяниц, а потом, тренируют из них безупречных воинов.

Лагерь, в который попал Варон, имел двойственную репутацию. Бруст не желал воспитывать там бравых солдат, все свои силы он вкладывал в то, чтобы вырастить из детей будущих победителей арены. Он отбирал для обучения только мальчиков, тех, которые, как считал Бруст, могут вырасти физически сильными и выдерживать запредельные нагрузки. Потому он, помимо обычных детей, брал к себе в обучение и шхунов. Отчего-то Бруст полагал, что эльвраты обладают сверхчеловеческой силой. Ему было совершенно плевать на то, что шхуны могли разговаривать или сидеть с другими детьми за одним столом, ведь все его подопечные или круглые сироты или никому ненужные отбросы. Бруст никогда не уставал напоминать им об этом.

Тренировки в этом лагере не всякий взрослый смог бы выдержать, что уж говорить о детях. Раз в три месяца кто-то да умирал, или от полученных травм, или от сильного переутомления. Товарищи хоронили несчастного за небольшим зданием кухни, а после шли на очередную тренировку. Если кто-то пытался сбежать, то на его след непременно выпускали собак, а иногда и сам Бруст, вместе с другими надсмотрщиками, выезжали следом, чтобы найти беглеца и привести его обратно живьем.

Сам Бруст частенько повторял, что кроме этого лагеря поблизости нет ни деревень, ни каких-либо других мест, где обитали бы люди.

— Хотите быть съеденными заживо? Пожалуйста. Но потом же сами будете молить меня, чтобы я вас принял обратно.

Варон никогда не думал о том, чтобы сбежать. Он достаточно быстро привык к такой суровой и непростой жизни. Мальчик считал, что даже если родители отказались от него то, что ему еще остается? И поэтому он начал вкладывать все свои силы в победу. Неважно, тренировка ли это, или бой на арене, он должен был выиграть, несмотря ни на что.

Варон за девять лет стал лучшим в боях на мечах, кинжалах, а его результаты по стрельбе из лука превосходили даже умения учителя. Мальчик, может быть, не так сильно пошел в рост, как ожидал того Бруст, когда покупал пятилетнего ребенка, но он был проворнее и хитрее всех остальных его учеников. Все говорили, что истинная сила шхуна была далеко не в мышцах, а в том, что он совсем не боится умереть. И кроме, пожалуй, одного Марло, никто и подумать не мог, что это неправда.

В дверь снова постучали, на этот раз более настойчиво. Греттель уже проснулась и села на кровать, пытаясь привести себя в чувство.

— Ах, ненавижу спать днем, — пробормотала она, потирая глаза маленькими, словно кукольными, кулачками. — Варон, может откроешь, наконец?

Юноша, держа наготове нож, приоткрыл дверь.

— Простите, немного задержался, — человек, что стоял снаружи любезно поклонился. Это был рыжий кучерявый мужчина средних лет, с такой же огненно-рыжей и волнистой бородой. Он был абсолютно слеп на один глаз, ибо тот был прозрачно белый, как обычно и бывает у слепцов. Но в целом, в его внешности не было ничего отталкивающего. Завидев Варона, он сначала с любопытством осматривал его, а потом, присвистнув, сказал. — Не знал я, что у шхунов бывают не только белые волосы.

— Вы, посыльный? — Греттель встала между ними, так как испугалась, что Варон не станет слушать гостя, а силой заставит сказать всю интересующую его информацию.

— Ох, какая милая леди! — выхватив руку, он приложил ее к своим губам. От неожиданности девушка не успела никак среагировать. — Я полностью к вашим услугам.

— Ты можешь отвести нас к Бранну Броненосцу? — сразу начал Варон, не переставая пристально наблюдать за вошедшим. Он не видел смысла скрывать то, что умеет говорить, по крайней мере сейчас. Ведь трактирщик внизу вполне мог передать посыльному и это.

Мужчина о чем-то задумался, если он и удивился тому, что шхун только что заговорил с ним, то виду он никак не подал.

— Ну, предположим, могу, — наконец сказал он, слегка улыбнувшись. — Но зачем?

— Это уже тебя не касается, — резко ответил Варон, доставая кошель. — Сколько?

Посыльный вдруг громко рассмеялся.

— Вести дела на пороге, да еще таким образом, — сквозь смех проговорил он. — Кто вас научил таким манерам?

— Кто научил, тот давно мертв, — Греттель почему-то сразу не понравился его самодовольный вид.

— Не мудрено, не мудрено, — все еще икая от смеха, рыжебородый поманил их за собой. — Ну пойдем.

Варон и Греттель переглянулись. Точно ли он собирается отвести их к Бранну?Впрочем, что им еще оставалось делать?

Уже на улице посыльный вновь обратился к ним с тем вопросом.

— Ну а все-таки, зачем вам с ним видеться лично? Бранн этого ой как не терпит.

— А какой он вообще? Этот контрабандист? — Греттель сначала пыталась хоть как-то запоминать дорогу, следить за вывесками и домами, но через несколько поворотов оставила это бесполезное дело. К тому же, она была уверена, что именно этим сейчас и занят Варон, медленно плетущийся позади.

— Ну-у, — посыльный задумчиво почесал свою рыжую бороду. — Начнем с того, знаешь ли ты, милочка, почему его все кличут Броненосцем?

Девушка в ответ лишь пожала плечами.

— Тогда вот тебе история. Как-то по молодости согласился Бранн доставить один заказ, за который не брался никто другой. А от чего не брался? Бранн так и не подумал. Деньги платят и ладно. Нашел он в команду таких же простаков, да в путь. У заказчика было лишь одно условие, ни в коем случае не смотреть содержимое огромных ящиков. Вроде бы не сложно, да? Что тут такого, их дело только доставить. Но ровно в полночь, с нижней палубы, где и находился груз, начинали доноситься вдруг странные звуки и голоса…

— Вы что? Думаете я поверю в вашу историю? — Греттель сердито нахмурилась. — Голоса, призраки, таинственный заказ. Я бы может еще и послушала, но лет так десять назад.

Мужчина, улыбаясь во весь рот, уставился на нее своим единственным зрячим глазом.

— А от чего бы и не поверить? — спросил он. — Значит великаны под водой ходить могут, кочевая стая драконов далеко на западе тоже существует, также, как и Древние, и Поднебесная башня Иерихат-халов. А если заказ на контрабанду чудной, так сразу вымысел?

Девушка отмахнулась от рыжебородого, как от назойливой мухи.

— Ну уж! Сравнили!

— Ну, если так желаешь, могу еще одну историю рассказать, связанную с Бранном, — он задумчиво посмотрел в небо.

— На этот раз хоть правдивую? — усмехнулась та.

— Безусловно! — наигранно откашлявшись, посыльный продолжил. — Однажды, выдалась очень холодная зима, такая, что замерзли все реки, озера и даже моря. Бранн тогда пребывал в затянувшемся плавании, и, естественно, он и подумать не мог, что погода сыграет с ним такую злую шутку. Вышел он значит со всеми своими матросами рубить беспроглядный лед. День рубили, два, а суденышко так и не сдвинулось! Люди на том корабле отчаялись, думали все, конец, судьба ихняя замерзнуть здесь замертво. Каждый решил так, кроме нашего Бранна. Подумал он — «Ай, была не была!» Разорвал на себе рубаху вместе с кожей, и поднял весь корабль целиком в воздух. Прямо голыми руками! И понес через льды.

— И как же вам только не стыдно! — воскликнула Греттель, обращая на себя внимание случайных прохожих.

— Стыдно? — будто бы удивился тот, но довольная улыбка так и не сходила с его лица. — Что я такого сделал?

— Продолжаете врать мне! — злилась она. — Уж если не желаете ничего про этого вашего контрабандиста рассказывать, то и не надо. Мне не особо и интересно.

— Но вы сами же и спросили!

— Спросила, но совершенно не то, — бросила в ответ Греттель, а после добавила. — Одно я поняла, что Бранн этот Броненосец — дурак. Ибо взял к себе в слуги такого лгуна.

— Да где же я вру?! — тот удивленно вскинул руки и тут же перевел взгляд на идущего позади Варона. — Шхун, а шхун, ты ведь веришь этим историям? Не долог час и вас, эльвратов, тоже начнут считать выдумкой.

Варон сделал вид, будто бы и вовсе не услышал вопроса. Его интересовало лишь то, как скоро они дойдут до Бранна, и правда ли тот знает, где находится сейчас арена. Может ли быть такое, что Зуб соврал ему перед своей смертью? Юноша с силой сжал кулаки, одна мысль о подобном исходе приводила его в ярость.

— Какой молчаливый у нас друг, — обрадовавшись своей шутке, посыльный зашелся диким смехом, его нисколько не смущало, что смеется он тут один. — Вы кстати тоже, очень странная парочка, — немного успокоившись продолжил он. — Шхун и девчонка. Выглядите так, будто бы с месяц ночевали на улице, а сами требуете личной встречи с Броненосцем. Уж не чудачество ли? И откуда же вы только узнали про комнату с двухголовым козлом?

— А я вам сейчас расскажу! — Варон сначала хотел остановить чересчур болтливую девушку, но быстро понял, что она задумала на самом деле. — Это случилось давно, ночью, в темном лесу. Настолько темном, что не видно было собственных пальцев на протянутой вперед руке. Из-за огромного толстого ствола дерева, вдруг появился светлячок, приглядевшись, мы поняли, что это была совершенно голая девушка с крыльями слово у мотылька, и вот она…

— Да, понял я, понял, — рыжебородый, явно оценив ее выходку, громко посмеялся. — Девушка-светлячок! У вас, знаете ли, отличная фантазия, леди.

— Немного уступает вашей, но все же. Благодарю! — Греттель демонстративно присела в реверансе, и если бы не старый ободранный плащ, то это бы выглядело очень достойно. — Когда же мы придем наконец?

— Имейте терпение, я ведь тоже до вас как-то добирался!

Девушка хотела поначалу напомнить ему, что он всего лишь посыльный, и это его обыденная работа, но все же, решила промолчать.

— Идти недалеко, и раз уж нам все равно не о чем поговорить, то, пожалуй, расскажу-ка я вам о правилах, — рыжебородый начал загибать пальцы. — Первое: ничего не трогать без разрешения. Бранн тот еще любитель диковинных вещиц, и его дом, почти что музей. Так что имейте уважение к чужому имуществу. Второе: сначала он задает вопросы, потом вы, иначе никакой сделки не будет. Третье, — он загнул очередной палец. — Хоть вы мне, ребята, и нравитесь, но я все же должен предупредить. Бранн Броненосец, человек деловой, и, ну как бы сказать это полегче… Опасный. Он не станет церемониться с теми, кто хоть как-то угрожает ему или его семье. В столе у него всегда лежит наготове арбалет, на всякие такие вот непростые случаи. Скажу честно, бывало приходили умники, которые считали, будто бы они быстрее, или как-то проворнее старика Бранна. Но все они кончили одинаково. На песчаном морском дне. Поэтому, — посыльный широко улыбнулся. — Попрошу без лишней агрессии.

— Да уж, будто не с контрабандистом идем на встречу, а с самим королем, — проворчала Греттель, пнув камень, попавший ей под ноги.

— Ну что же вы! Сравнивать наимилейшего человека с чистой душой, и какого-то короля Люциана! — он снова рассмеялся, и его рыжая кудрявая борода стала переливаться сотнями бликов в свете закатного солнца. — Естественно, все это между нами, по секрету, а так… Славься Его Величество, Король Люциан Венценосный! — прокричал он на всю улицу, чем снова привлек внимание прохожих. Какой-то кретин из окна поддержал его громким свистом и аплодисментами. — Какой же тут народ живет хороший. Вы бы только знали!

— Мне лично хватило уже знакомства с вами, — усмехнулась Греттель, на самом деле этот чудаковатый посыльный начинал ей немного нравиться. Он чем-то напоминал девушке бродячих артистов, таких же ярких и шумных, болтающих абсолютно все, что взбредет им в голову. Может быть Бранн и держит его подле себя именно благодаря этому?

— Мы ходим по кругу, — грозно сказал Варон, догнав их со спины, вид у него был рассерженный.

— Разве? — рыжебородый удивленно вскинул брови. — Ах, ну да, пришлось сделать небольшой крюк.

— Ты нас за кого держишь?! — юноша резким движением прижал посыльного к стене, при этом сильно придавив локтем его шею. — Что ты задумал?

— Да ничего я не задумал! — прохрипел тот, параллельно пытаясь высвободиться. — Отпусти, шхун. Второй раз просить не стану.

Варон с пару секунд посмотрев ему прямо в глаза, все же опустил свою хватку. Откашлявшись, тот начал поправлять измятый воротник. Греттель наблюдала за всей этой сценой молча и чуть в стороне, она постоянно оглядывалась, лишь бы кто не позвал на помощь стражу.

— Я рад, что мы поняли друг друга, — мужчина смахнул со лба едва выступивший пот.

— Так это правда? — Греттель медленно подошла к ним. — Мы ходим кругами?

— Ну уж, один неверный поворот, и вы уже панику навели, — рыжебородый теперь не сводил глаз со шхуна. — Мне нужно было время, чтобы понять, стоите ли вы того, чтобы отвести вас к Бранну или нет.

— А что если бы не стоили? Оставил бы нас посреди улицы, а сам сбежал? — прошипел Варон, он не выносил, когда его водили за нос.

— Может быть, — быстро ответил тот. — Но, как видите, я этого не сделал. Так что не заставляйте меня пожалеть о своем решении.

— Тогда просто отведи нас к своему хозяину.

— Хозяину? Что за выдумки! Бранн мне, почти что брат родной, — посыльный гордо выпятил свою грудь.

— Да хоть тетка твоя, — Варон не был настроен вести с ним милые разговоры на улице. — Просто сделай, что тебе велено.

— Да уж, позволь шхуну открыть рот, и он непременно наговорит тебе гадостей, — мужчина печально вздохнул. — А ведь это первый раз, когда я общаюсь с эльвратом. Будет, что детям рассказать.

— Еще одно слово не по делу и рассказывать будет нечем, — лицо Варона побледнело от злости, обстановка тут явно накалялась.

— Нам нужно узнать где арена, — выпалила вдруг Греттель, она и сама не ожидала, что скажет это вслух. Двое ее путников удивленно посмотрели в сторону смущенной девушки. — Всего ничего. Просто нам нужно туда попасть, а информация о месте ее проведения, есть только у Бранна. По крайней мере мы осведомлены именно так. Тоже мне, секрет великий! Еще из-за этого поубиваете друг друга, — завидев вопросительный взгляд шхуна, она тут же, более тихим голосом, добавила. — Я подслушала вашу беседу с Эрдгаром в тот раз, когда вы отправили меня за вином. Я мало чего поняла, но про арену явно был разговор. Или я не права?

Варон с силой сжал кулаки. Хоть он и не одобрял того, что Греттель подслушивала его, или что вот так вот просто выложила все рыжебородому, но с другой стороны, какая шхуну разница. Пусть хоть весь город узнает, что ему нужно от контрабандиста.

Посыльный с минуту молчал, обдумывая чего-то, а после указал им идти за собой.

— М-да, я-то думал, что поинтереснее будет, — наконец произнес он. — Вы были правы, о таких вещах лучше говорить за толстыми стенами и без лишних ушей.

— Так Бранн действительно знает, где арена? — полюбопытствовала Греттель, выровняв с ним шаг.

— Знает, — усмехнулся в ответ тот, — Знает, где она сейчас, где была раньше и где будет потом. Только вот эта информация не для всех, я вам скажу.

— У нас есть свои причины, — отрезал шхун. — А также есть деньги.

— Не все же делается одним только золотом, мой любезный!

— Для контрабандиста-то? — Варон, усмехнувшись, сплюнул на вымощенную белыми камнями дорогу. — Все они одинаковы.

Посыльный ничего не ответил. И вообще, он будто бы стал более серьезным. Греттель надеялась, что не натворила глупостей, сообщив ему правду.

Вскоре мужчина завел их вглубь небольшого двора. Маленькие двухэтажные домики, стоявшие тут ровным полукругом, отделял друг от друга невысокий забор, через который мог бы перелезть даже ребенок. Это ни в какое сравнение не шло с особняком Зуба, тот, если была бы такая возможность, огородил бы весь свой дом железным куполом, а лучше двумя. Наверное, люди, живущие здесь, намного меньше опасаются за свою жизнь.

Рыжебородый уверенно подошел к одному из таких домов и постучал.

— Господин, — дверь открыл невысокий мужчина во фраке, на гостей он не обратил никакого внимания.

— Сделай нам, пожалуйста чаю, всем троим, — тот указал на своих спутников. — Или может желаете кофе?

— А покрепче что есть? — ляпнула Греттель, но тут же смутилась своей выходке, живя в борделе, она совсем позабыла о манерах.

— Этой милой леди, разбавь кофе коньяком, будь любезен.

— Слушаюсь, господин, — мужчина во фраке удалился вглубь комнат, а после послышалось неторопливое дребезжание чашек и фарфоровых блюдец.

— Ну не чудной ли? — усмехнулся рыжебородый, снимая с себя слегка вспотевшую накидку.

— Это ведь и есть твой посыльный, Бранн? — Варон даже не удосужился вытереть ноги, а выражение его лица было как всегда непроницаемым.

Тот, склонив голову на бок, широко улыбнулся.

— Неплохо для шхуна. Даже очень. Тебе удалось меня удивить в очередной раз.

— Что?! — Греттель не верила своим ушам, неужели этот странный мужчина, всю дорогу представлявшийся их посыльным, и есть тот контрабандист? — Так вы Бранн Броненосец?

Тот изящно повернулся к девушке и, поклонившись, представился.

— Да, я Бранн Броненосец, собственной персоной.

— И зачем нужно было все это представление? — Варон прошелся чуть вперед, бесцеремонно заглядывая в соседние комнаты.

— Ну как бы это сказать, — он задумчиво почесал свою рыжую бороду. — Я работаю в основном только с проверенными людьми, новые лица для меня — это всегда неожиданность. Я просто хотел немного подстраховаться. Также я не был до конца уверен, что вы сразу не узнаете меня. Но видимо ваша маленькая фея забыла сообщить вам яркие детали мои внешности, — он дико захохотал, указывая на свой полностью ослепший глаз, а после сказал. — Пройдемте ко мне в кабинет.

Греттель все еще пребывала в смятении. Ее больше удивил не сам факт того, что посыльный и оказался тем самым, нужным им контрабандистом, а то, что Варон каким-то образом догадался насчет этого.

Юноша же довольно скоро начал рассматривать такой вариант. Уж больно хорошо был одет этот бородач, для какой-то обычной прислуги. Также в его поведении было что-то такое, что напоминало Варону о прошлых богатых друзьях Эрдгара. Слишком надменный взгляд, хорошо поставленный голос, таким голосом обычно отдают команды, а не слушают их.

Ну и естественно, он обратил внимание на вопросы, что задавал посыльный, и на его манеру говорить. Когда тот рассказывал о правилах пребывания в доме Бранна, его глаза как-то по-особому загорелись. Конечно, это можно было бы спихнуть на игру света, или на чрезмерное обожание своего хозяина, но разве можно испытывать такое восхищение, говоря о чужом имуществе? Пока тот без конца беседовал с Греттель, шхун подмечал для себя все новые и новые детали. Ну и чего уж врать, обращение к рыжебородому как «господин», развеяло всякие сомнения Варона насчет его подлинной личности.

Кабинет у контрабандиста оказался просторный, с окнами, выходящими на заднюю террасу. Как и упоминал до этого Бранн, его любовь к различным вещицам прослеживалась здесь в каждой детали. Чтобы пройти к столу, сначала нужно было миновать полки, заставленные небольшими статуэтками, диковинными украшениями и старинными книгами, казалось бы, он собирал все подряд, в расстановке предметов отсутствовала всякая логика. Впрочем, Варон никогда не понимал эту людскую тягу к коллекционированию чего-либо.

Греттель же напротив, ей было все безумно интересно, и она то и дело подбегала к какой-нибудь полке, чтобы рассмотреть очередной предмет поближе.

— Ах! Это же миниатюрная копия корабля! Выглядит как настоящая, да еще и в бутылке! Как такое возможно?! Там даже парус есть и все эти весла! А это разве?.. Нет, не может быть! Там маленькие человечки?

— Вы совершенно правы! — обрадованно воскликнул Бранн. — Там маленькие каменные человечки, и каждый, прошу заметить, занят своим собственным делом, застыв в этой бутылке навеки.

— А это что? Глаз? О, боги, это же самый настоящий глаз! Только вместо зрачка драгоценный сапфир. Какая невероятная работа!

— Да, она выполнена отменным мастером своего дела, что живет далеко на востоке, Айвасом Краганом. Представьте только, сделал мне глаз, взамен моему ослепшему! Все вымерял, целую вечность подбирал цвет, чертежи разные делал, а как закончил, сказал, что я могу вставить его в глазницу и носить вместо своего собственного. Зрения он, конечно, не вернет, но смотреться будет. Вот же ж чудак! А потеряй я его? Или тяжелым окажется? Да и как это, глаз ведь нужно для начала, — он нервно сглотнул. — Ну… Выковырять, а потом уже новый ставить. Нет уж, вот и лежит теперь у меня на полке, момента дожидается. Любуюсь им иногда.

Сев за стол, Бранн предварительно пододвинул кресла и своим гостям. Вскоре после этого, в комнату зашел настоящий посыльный с тяжелым подносом в руках.

— Оставь это здесь, — рыжебородый махнул рукой, указывая куда-то на стол. — И не впускай ко мне никого, около часа. Думаю, да, этого хватит.

— Слушаюсь, господин, — тот аккуратно закрыл дверь на ключ и покинул кабинет.

— И зачем же нас запирать здесь? — Варон с неодобрением смотрел на происходящее.

— Везде-то ты ищешь подвох, эльврат! Полно тебе, — Бранн, пододвинув к себе поднос, начал неспешно разливать напитки. — Закрыли нас для того, чтобы НЕ входили, а не для того, чтобы удерживать тебя здесь против воли. Да и если я правильно помню, вроде как это ты искал со мной встречи, а не наоборот.

Шхун промолчал, он может и хотел не быть таким подозрительным ко всему и всем, но так уж сложилось, чтобы хоть как-то выжить в этом мире — нельзя никому доверять.

— Значит вас интересует арена? — причмокивая продолжил Бранн. — Вам очень повезло, соревнования начнутся уже на следующей неделе. Ну, или же вы откуда-то узнали и про это. А, впрочем, неважно. Ее местонахождение я все равно не скажу. И это не мои только что выдуманные правила.

— Плевать на правила, — Варон слегка подался вперед. — Или для контрабандиста, вроде тебя, будет впервой нарушить закон?

Бранн удивленно вскинул брови.

— Быть хранителем арены это немножко другое, мой дорогой эльврат. Я бы и рад вам помочь, но думаю, это не в моих силах.

— Тогда в чьих? — юноша и не думал сдаваться, не получится здесь, значит получится в другом месте. — Я знаю, что вас таких много. Просто скажи их имена, и мы от тебя отстанем.

— Хм, выходит, вы знаете только о том, что хранителем юга являюсь я.

— А что значит быть хранителем юга? — Греттель с удовольствием попивала свой кофе, она изрядно проголодалась за время их странной прогулки, поэтому сдобные булочки, которые посыльный также принес на подносе, исчезали с неимоверной скоростью.

— Тут много всего, — начал Бранн, немного задумавшись. — Но одна из важнейших моих задач, как хранителя, это переносить людей на арену, — завидев взгляд Варона, мужчина добавил. — Нужных людей. Есть определенные списки, они пополняются редко, но все же пополняются. И могу вас заверить, там не было ни строчки о красноглазом шхуне и его прелестной девчонке. А если вас нет в списках, то я, к сожалению, не могу вам помочь.

— Даже если хорошо заплатим? — спросил Варон, так и не притронувшись к своему напитку.

— Даже если, — Броненосец вздохнул и откинулся на спинку кресла. — Деньги мне нужны были в молодости, а сейчас… Сейчас мне важна репутация. И я не намерен разрушить ее из-за вас двоих.

— А если, — Варон прикусил губу, ему совершенно было не по нраву то, что он собирается сейчас предложить. — Если зарегистрировать меня как участника?

— Ты что? — Греттель аж подавилась, она со звоном поставила чашку на стол. — Мы найдем другой способ!

— Послушай свою подругу, таким как ты, там нечего делать, — Бранн даже не посмотрел в его сторону, настолько бессмысленным показалось ему предложение шхуна.

— Если бы ты и правда так думал, ты бы не привел нас сюда.

Бранн с минуту сидел молча. Он о чем-то усиленно думал, то и дело запуская свои пальцы в косматую бороду.

— Да, ты прав. Честно говоря, я могу записать тебя как участника. Ты можешь выиграть несколько боев, или сразу сдаться, как тебе будет угодно. Если помрешь там, то с меня чур не спрашивать. Арена — это не детская забава, а жестокое и кровавое испытание, — Броненосец сложил руки на широкой груди. — Но откуда мне знать, что после того, как я приведу тебя туда, ты оставишь меня в живых? Или не убьешь там кого-нибудь еще?

— Я не собираюсь никого убивать, — сквозь зубы процедил Варон.

— Ну-ну, а я пещерный бойло, — вздохнув, Бранн продолжил. — На самом деле мне абсолютно плевать, что ты собираешься там делать, лишь бы это меня не касалось. Я нередко записываю в участники всяких богатеньких глупцов, желающих испытать свои силы, они думают, что деньгами можно решить все. Прямо как ты.

— Я так не думаю.

— Ну или бывает такое, что, совершенно отчаявшись, кто-нибудь ищет в арене способ хорошенько подзаработать. Вот, например, шхуны. Наслышались где-то о том, что выигрыш сулит мешки золота и бегут сломя голову на свою смерть.

— Просто запиши меня и закончим на этом, — Варон выглядел слегка раздраженным.

— Да, ты прав. Надо переходить к делу, — Бранн встал из-за стола и медленно пошел вдоль комнаты. — Я внесу тебя в список участников и дам тебе номер. С тебя будет оплата вступительного взноса, необходимого для участия в соревнованиях, а также деньги за твое проживание там, — он мельком посмотрел на Греттель. — Ну и если девушка поедет с тобой, то и за нее тоже. Об ее участии в турнире, конечно же, и речи быть не может. Вдруг вы не в курсе, но в боях разрешено сражаться только мужчинам. Так уж повелось, — Греттель усмехнулась, хоть про арену она слышала и не так много, но ей бы и в голову не пришло драться за первое место наравне с наемниками и диким зверьем. — Как я уже и говорил, после регистрации, можешь участвовать в боях, а можешь и не участвовать. Дело каждого. Нередки случаи, когда даже самые отменные храбрецы отказывались выходить на бой, завидев воинов, что приводят с собой работорговцы.

Пока Бранн говорил все это, шхун внимательно следил за каждым его шагом. И вообще, для него было немного странным вновь что-то слышать про арену, ведь до этого Варон только и пытался, что забыть об этом ужасном месте.

Контрабандист вскоре остановился у окна, будто бы любуясь вечерним видом.

— Так что, прежде чем продолжить, сначала скажи мне, имеется ли у тебя достаточно денег? — Бранн назвал свою цену.

Варон раньше никогда не платил за участие в турнире, этим всегда занимался Бруст и его люди, задача же шхуна, как и других воинов, была только в том, чтобы уйти оттуда с победой.

Сумма же оказалась приличной, на все это уйдет большая часть того, что унес с собой шхун из особняка Зуба. Но все-таки деньги имелись. Варон утвердительно кивнул и только после этого рыжебородый продолжил говорить.

— Вся проблема для тебя в том, что ты шхун. Понимаешь, — он попытался подобрать нужные слова. — Если бы ты прибыл вместе с работорговцами, или бы за твое участие заплатил твой покровитель, то это было бы одно. Но ты — хочешь пойти туда самостоятельно, и также самостоятельно представлять себя. И тогда у людей обязательно возникнет вопрос, а откуда у шхуна вдруг нашлись такие огромные деньги? Думаешь им будет не все равно? Ты заблуждаешься, — Бранн отошел от окна и снова сел за стол. — Мне незачем врать тебе, просто… Прими это как дружеский совет. Появившись там, ты привлечешь к себе много внимания, и, я не удивлюсь, если на утро тебя скрутят и скинут в подвал на корм огромным крысам.

— Это уже мои заботы, — сухо ответил тот.

— А вот и нет. Разобравшись с тобой, они займутся сначала твоей девчонкой, а потом выйдут и на меня, — Бранн начал гримасничать, пытаясь сделать лицо как можно глупее. — А почему ты пропустил такого на арену? А почему ты не проверил? Ты хранитель арены только по названию? Ну, и все в таком духе. А я, как уже говорил, очень дорожу своей нынешней репутацией.

— Ну так придумай что-нибудь, — Варон устало откинулся на спинку стула. — Мне необходимо туда попасть. Хотя бы просто скажи, где она находится, и я сам проберусь туда, найду способ.

— Обойти стражников арены? Друг мой, кажется ты не совсем понимаешь куда…

— Я понимаю, — почему эти воспоминания даются с таким трудом? Почему он снова испытывает этот страх? — Я был там.

— Все равно, идти на такое — это самоубийство, — Бранн задумчиво почесал бороду. — У меня есть одна идея. Я же правильно понимаю, что само участие в боях тебе не обязательно? — шхун утвердительно кивнул. — Вот и славно. Тогда вот тебе план, я, стало быть, Бранн Броненосец, занимаюсь в основном тем, что доставляю на арену различных диких животных. Медведей, виверн, бойло, зубчатых жуков… Я ведь на самом деле очень люблю зверей, — он широко улыбнулся, обнажив свои белоснежные зубы. — И как раз последняя поставка ожидается перед началом соревнований. Понимаешь к чему я клоню?

— Кажется понимаю, ты думаешь посадить нас в клетку, — Варон хотел было предложить план получше, но он так и не смог ничего придумать.

— На время, — Бранн хлопнул в ладоши, словно ребенок. — Никому и в голову не придет подходить близко к такому опасному грузу. Естественно вы не будете делить клетку с каким-нибудь огром, я уж об этом позабочусь. Также, как и позабочусь о том, чтобы сразу по прибытию вас освободили. А дальше дело не мое, делайте что хотите. Поймают — я вас знать не знаю и впервые вижу. Также, как и вы меня.

Греттель нахмурилась, ей также была не по душе вся эта затея, но она молча ждала ответа от Варона.

— И что ты хочешь взамен? — наконец, немного поразмыслив, проговорил он.

— Как что?! Денег! Ты был прав, я все же контрабандист, а они все одинаковы. — глаза у Бранна лукаво блеснули. — Половину суммы я предпочту получить сразу, другую половину оставите там, где скажу, уже на арене. Чтобы все по-честному.

— Я согласен, — вдруг проговорил шхун безо всяких раздумий, он достал из-за пояса кошель и начал отсчитывать необходимую сумму, аккуратно складывая монеты Бранну на стол.

Тот выглядел немного ошарашенным, скорее всего он предполагал, что придется спорить или как-то доказывать выгодность своего плана, но теперешний исход событий был ему даже более по душе. Впрочем, ни один только Бранн пребывал в недоумении. Греттель то и дело поглядывала на юношу, пытаясь подать ему какие-то знаки, но тот, не обращая на нее никакого внимания, продолжал складывать деньги на стол.

— Тут ровно половина, — сказал Варон, ловко подкинув монету в руках. — Говори куда и во сколько надо подходить.

— Ух, какой ты резвый, — Бранн, недолго думая, пододвинул образовавшуюся кучку золота к себе. — Через четыре дня, после заката. Есть склад на юге города, там я вас и встречу: проведу, все покажу, посажу, — он ехидно улыбнулся, тряхнув своими рыжими усами.

— Откуда нам знать, что это не ловушка? — Греттель решила спросить об этом сама, раз Варону настолько плевать на свою безопасность.

— Ну, тут я вам скажу только так — доверие, — Броненосец хлебнул уже остывшего чаю. — Я же вам как-то доверился, привел прямо к порогу. А вдруг вы бы оказались бандитами какими-нибудь? Тут тяжело узнать, пока не попробуешь.

— Ты прав, это тяжело, — Варон встал из-за стола, следом нехотя потянулась и Греттель. — Значит склад на юге города. Через четверо суток.

— Все верно! — рыжебородый протянул на прощание руку. — Лучше приходите к полудню. Сам переход будет недолгим, через портал, но вот после, уже на арене вместе с отгрузкой — это действительно может занять некоторое время.

— Как долго? — спросил Варон, пожимая его огромную ладонь.

— Пару часов, возможно меньше. Но волноваться вам не о чем, клетки просто должны будут перевезти в специальные отсеки, где зверюшки и будут дожидаться своего выхода. Вас же двоих выпустят намного раньше, этим займется один мой доверенный человек, с ним я вас также познакомлю. Он проведет вас через выход, которым обычно пользуется персонал арены, и все! Вы на месте! — на миг лицо Бранна вновь приобрело суровый вид. — Но опять же, я вас не знаю, и вы меня тоже.

— Без проблем, — Варон направился к двери.

Броненосец громким криком приказал слуге отпереть замок и проводить гостей наружу.

— Приятно иметь с вами дело, — посмотрев на Греттель, он вежливо поклонился ей. — Леди.

Та ничего не ответила, ей хотелось поскорее покинуть этот дом и объяснить Варону, что он совершает огромную ошибку, доверившись не тому человеку.

Шхун также хранил молчание, пусть в его голове и витали различные мысли о том, что предстоит теперь сделать. Естественно он и не думал полностью полагаться на контрабандиста, Бранн был нужен ему только для того, чтобы узнать где арена.

Каких-то четыре дня, и Варон снова окажется там. Готов ли он, после стольких лет?

Глава 21. Пилор. Киган

Киган не спеша шел за женщиной воином. Шатер господина Шиббата и правда оказался совсем неподалеку. Он был запряжен двумя здоровенными быками, и несколькими рабами, раздетыми почти-что до самого пояса, чтобы проходящие мимо люди могли увидеть свисающие с их шей тяжелые цепи. Впрочем, в такую жару, наверное, и правда легче находится снаружи без лишней одежды. Киган давно пожалел, что надел сегодня свою изумрудную мантию, да, она вполне подходила для работы в магистериуме или в близлежащий к нему городах, но в таком месте как Пилор, жрец чувствовал себя довольно неуютно даже в своей самой привычной одежде.

Он невольно бросил взгляд на идущую впереди фигуру. Помимо плаща на женщине были еще доспехи и легкие латы, эта особа наверняка вынослива, как горный мул, а еще невероятно сильна, судя по ее мускулам на огромных руках и ногах. Из оружия виден только широкий меч, не совсем подходящий для сражений между такими узкими улочками, как эти. Но вряд ли кто-нибудь в здравом уме осмелиться напасть на воительницу, уж очень грозный был у нее вид.

Если бы она вдруг задумала убить Кигана, то, возможно, он бы и не успел никак среагировать. Что может жрец против искусного воина? Закаменеть? Такими кулачищами ей удастся разрушить абсолютно любой камень. Или лучше сделать так, чтобы на ней загорелась одежда и волосы? Это вызовет некоторую панику, и противник может потерять бдительность на короткое время. Но… Зачем вообще ему думать о подобном? Эта женщина хоть и воин, но еще и чья-то слуга. И сейчас Кигана ведут в обшитый драгоценными камнями шатер не как пленника, а как почетного гостя. Жаль, что нельзя было узнать заранее о причинах столь внезапного приглашения.

Когда же они подошли к шатру вплотную, рабы, что стояли наравне с запряженными быками, тут же опустились на колени в знак приветствия и глубокого уважения. Два бугая надсмотрщика раскрыли перед гостем спрятанный в тканях проход, приглашая жреца войти, а женщина воин все терпеливо ждала, когда же Киган вступит на территорию шатра первым.

Делать было нечего, и жрец, аккуратно поднявшись по невысокой лестнице, наконец, оказался внутри. К его удивлению, в самом шатре было куда прохладнее, чем на улице. Возможно плотная ткань так хорошо защищала от палящего солнца, что не давала здесь скапливаться ни сухому воздуху, ни чрезмерной влаге. Повсюду пахло благовониями, а в самом углу лежа на бархатистых тканях, ютились две молодые наложницы. Они тут же замолчали, завидев вошедшего гостя, подбирая остатки подушек и одеял, чтобы хоть как-то прикрыть свою наготу.

Могучая женщина воин вошла прямо за Киганом, ловким движением руки она закрыла за собою проход и села к жрецу спиной, будто совсем позабыв о его существовании. Шатер медленно тронулся.

— Господин жрец! — а вот показался и сам хозяин всего этого балагана. Невысокий, узенький человечек, с ног до головы обвешенный золотом и другими драгоценными металлами. Он был довольно молод, наверняка младше самого Кигана. Наложницы при виде своего господина что-то ласково промурчали, пытаясь обнять его тощие ноги, но тот лишь небрежно отмахнулся, направляясь прямиком к своему долгожданному гостю. — Я так рад, что вы приняли мое предложение!

— Все равно я уже собирался покинуть эту людную площадь, — сухо ответил тот, пожимая холодную, звенящую от браслетов, руку Шиббата.

— Да, в день очищения грехов тут всегда много народу. И ведь все они хотят спасти свою душу! Воры, убийцы, неверные супруги — всем им дается второй шанс.

— Не смею осуждать ваши священные традиции, — Киган мельком бросил взгляд на двух хихикающих наложниц в углу.

— Прошу сюда, — развернувшись, Шиббат что-то сказал воительнице на незнакомом языке. — Смею предположить, что время нашей личной встречи может быть ограничено?

— Все зависит от сути вопроса, но, к превеликому сожалению, боюсь, что так оно и есть.

— Что ж, я не стану задерживать вас надолго. Вы ведь здесь не по официальному запросу, господин жрец?

Киган молча кивнул.

Изнутри шатер оказался немного просторнее, чем представлялся до этого. Его украшали мягкие подушки, свисающие с потолка полоски разноцветных тканей, всевозможные картины в позолоченных рамках. Все это походило больше на комнату, чем на передвижную карету.

Шиббат указал на низкие тюфяки, что находились прямо в противоположной стороне от смеющихся девушек.

— Не беспокойтесь о них, они все равно ничего не понимают на нашем с вами диалекте. Их далекая родина — это Илистые острова, рассадник пиратства и работорговли. А, впрочем, я уверен, что вы и сами имеете представление о тех варварских землях.

Киган вновь промолчал. Для него не было никакой разницы, кто и каким образом распространяет рабов. Будь-то лагерь наемников или же жестокий варвар-пират, если такие богатые наместники, как Шиббат или его брат Хаггот покупают себе людей, словно какую-нибудь скотину, то выходит, что они ничем не лучше всех этих мерзавцев. Да, возможно, условия жизни у здешних рабов куда достойнее, но это не отменяет наличие на их шеях цепей или же следов от ударов хлыстом на раскрасневшихся спинах.

Тем не менее, работорговля приносит в казну стабильный доход. Но если бы решение оставалось за Киганом, то он бы непременно нашел альтернативу столь ужасному древнему обычаю, как продажа людей.

— Вам, наверное, не терпится перейти к сути, — Шиббат улыбнулся своей слащавой улыбкой, сложив тощие, украшенные драгоценными перстнями руки.

— Да, мне крайне любопытно, чем я могу быть обязан столь любезному приему.

— По-хорошему, мне бы пригласить вас в мою скромную крепость, — печально вздохнул тот. — Но боюсь, что в данный момент это невозможно. Так как мне кажется, нет, я абсолютно уверен, что за мною следят.

— Следят? Но кто? — удивился жрец. Он хотел было спросить, какое отношение имеет это дело к магистериуму, и в частности, к самому Кигану, но решил подождать, пока Шиббат сам ему все расскажет.

— Мой брат. Граф Хаггот, — он щелкнул пальцами, и одна из наложниц мигом подбежала к нему, принеся с собой бутылку вина и пару позолоченных бокалов. Киган вежливо отказался от напитка, тогда как Шиббат с удовольствием наполнил свой кубок чуть ли не до самых краев. — Теперь, господин жрец, вы понимаете почему я не мог отправить в магистериум официальное письмо? Узнав об этом, Хаггот мигом бы заключил меня под стражу или и того хуже, — он слегка омочил губы в вине, явно наслаждаясь этим прохладным напитком.

— Но я все равно не понимаю, причем тут магистериум. Ко всему уважению, я бы на вашем месте обратился непосредственно к королю или к его приближенным.

Шиббат смерил его многозначительным взглядом.

— Королю нужны доказательства, я не могу объявится вот так просто с пустыми руками. Мое появление во дворце вызовет массу вопросов. Возможно все посчитают, что я, обвиняя собственного брата, пытаюсь тем самым захватить графский титул. А ведь это совсем не так!

Шатер медленно двигался вдоль шумных улиц. Было слышно, как снаружи надсмотрщики отгоняют любопытных зевак, что выстроились поглазеть на расписную карету, запряженную могучими быками и рабами-людьми.

— Насколько мне помнится, титул Графа перейдет сыну Хаггота. Вам не о чем беспокоится.

— Его сын, Баракк, был очень храбрым и проворным мальчишкой, — он снова отпил вино, блаженно причмокивая языком. — Но где-то с месяц назад, он имел неосторожность свалиться с коня и повредить себе спину. Местные лекари сделали все возможное, но искалеченного юношу было уже не спасти. Траур по этой ужасной потере длился неделями.

— Примите мои соболезнования. Новости до столиц доходят не так быстро, как того бы хотелось.

— А до нас редко доходят и ваши. Впрочем, я слышал, что южные острова вновь поднимают восстание. Умер старый барон, и все эти волнения снова имеют место быть.

— Вы несравненно правы, но все же, — Кигану порядком поднадоел весь этот ненужный обмен любезностями. — Но хотелось бы вернуться и к вашей проблеме.

— Да, вернуться к проблеме, — его лицо тут же помрачнело, и он поспешил отложить бокал в сторону. — После смерти своего единственного сына, Хаггота будто подменили. Он стал во всем видеть заговоры, косые взгляды, он почти что перестал принимать в своем замке гостей… Но самое страшное то, что он абсолютно уверен, будто бы в тех кошмарных событиях замешан никто иной, как я. Его родной брат, — завидев холодный взгляд Кигана, он поспешил добавить. — Нет-нет, господин жрец, я не собираюсь вмешивать вас во все наши местные интрижки, я просто хочу убедиться, что мой брат Хаггот, что он и правда, — Шиббат подавил в себе вздох. — Что он и правда собрался меня отравить.

— Так вы про эти «доказательства» говорили мне пару минут назад?

— Вы абсолютно правы, господин жрец. У меня имеется напиток, что Хаггот прислал мне в тридцатый день после похорон сына. В наших краях эта дата имеет, как для живых, так и для мертвых особое значение, и честно говоря, я уже должен бы выпить это его подношение. Но… Меня сковал страх. Безраздельный страх, господин жрец.

— Вы хотите, чтобы я проверил сосуд на наличие ядов?

Шиббат побледнел, он вновь подозвал к себе одну из наложниц, но в этот раз мужчина повалил ее рядом с собой на подушки и заставил массировать вспотевшие от жары ступни.

— Я был бы очень признателен, — наконец, проговорил он. — Да и к тому же, я хорошо заплачу за весь ваш проделанный труд.

Киган, наблюдая за старанием молодой девушки угодить своему хозяину, тем временем, взвешивал для себя все «за» и «против» такого любопытного предложения. Нет, определенно он не мог согласиться на это, даже в пределах обычной частной просьбы. Слишком уж высок риск.

Тут дело не в том, что жрец может как-то ошибиться, такая проверка сосуда заняла бы не меньше недели, а то и больше. И это даже с учетом того, что у Кигана имелось бы для работы все нужное оборудование. Но сейчас, вдали от магистериума и его лабораторий, он сможет, разве что, узнать не разбавлен ли подаренный напиток ослиной мочой.

Проблема обстояла в другом. Вынося свой вердикт, жрец так или иначе будет действовать от лица всего магистериума. Что бы не говорил Шиббат, но, оказавшись перед троном самого короля, он несомненно упомянет и Кигана, имевшего неосторожность ввязаться во все эти интриги.

Да и с чего бы жрецу быть уверенным, что подаренный Хагготом сосуд, действительно принадлежал когда-то ему? Может быть завистливый брат и правда желает занять почетное место властителя востока. А раз у того не имеется подходящего наследника, то почему бы и не воспользоваться представленной возможностью? Ведь ждать естественной смерти своего брата, наверное, так скучно…

— При всем моем уважении к вам, я вынужден отказать, — сказал Киган, оторвавшись от своих мыслей.

— Как?! Отказать? Но ведь если там яд…

— На вашем месте, я бы просто проигнорировал этот подарок, либо опробовал его для начала на лошади или на жирной свинье.

— Свинье? Лошади?! — Шиббат постепенно начинал краснеть, слова, произнесенные надменным жрецом, от чего-то казались ему оскорбительными. — Я вас правильно понимаю, господин жрец, вы никак не желаете мне помочь в этой сложной ситуации?

— Не вижу в ней ничего сложного, — устало вздохнул тот. — У вас с братом случилось недопонимание, а даже если это не так, то магистериум тут, к сожалению, бессилен. Либо вы делаете официальный запрос и отдаете сосуд на проверку, либо же поступаете более логично и проверяете напиток самостоятельно, способом, что я вам предложил ранее.

— Ну, знаете ли, — Шиббат с силой оттолкнул от себя рабыню от чего-та, жалобно всхлипнув, тут же кинулась в объятия своей единственной подруги. — Вы видимо не совсем понимаете всю важность моей просьбы.

— Быть может. Но так или иначе, я вынужден вам отказать.

Воцарилось молчание. Шатер все двигался не спеша по главной улице, плавно покачиваясь из стороны в сторону. Мычание быков и подгоняющие крики надсмотрщиков хоть как-то разбавляли эту нагнетающую тишину.

— Это ваше окончательное решение, господин жрец?

— Да, я так решил, — холодно ответил тот. — И если я вам больше не нужен, то будьте любезны, высадите меня где-нибудь неподалеку.

Шиббат грозно мотнул головой.

— Асра, помоги этому человеку покинуть мой шатер.

Женщина-воин, что сидела до этого к ним спиной, резко развернулась. В ее взгляде читалась решимость, а рука медленно потянулась к мечу.

— Я бы несколько раз подумал, перед тем, как совершать подобную глупость, — Киган воспользовался рунным камнем огня, что был прикреплен к его широкому поясу. Пламя тут же охватило левую руку жреца до самого локтя, при этом нисколько не причиняя ее носителю боли.

Наложницы, прижавшись к самому краю шатра, завыли одна громче другой, видимо они совершенно не были готовы к разыгравшемуся перед ними представлению. Воительница же выглядела менее удивленной, ее брови сурово сдвинулись, но руку с меча она так и не убрала.

От исходившего пламени постепенно распространялся невыносимый жар, из-за чего Шиббат, хоть и продолжал сердито поглядывать на жреца, все же приказал своей стражнице вести себя поспокойнее. Вскоре и Киган снял наложенное заклятие с руны, вернув своей руке первоначальный вид.

— Простите ее, Асра зачастую воспринимает мои приказы слишком…буквально. Это все из-за ее вспыльчивого характера, знаете ли, там, откуда она родом, люди обращаются к вежливости в последнюю очередь. Сперва следует сила, а уж потом и все остальное.

Хоть слова мужчины и звучали довольно убедительно, но Киган прекрасно знал, что приказ был отдан именно таким, каким его и поняла грозная воительница. Но все же спорить сейчас не было толку, да и у жреца оставалось еще множество других дел, не требующих долгих отлагательств.

— Эй, вы там! Остановите ход! — выглянув наружу, тут же скомандовал Шиббат. — Нашему гостю пора уходить.

В неловком молчании все дожидались, пока быки, наряду с закованными в цепи рабами, наконец остановятся и спустят невысокую лестницу к выходу из шатра. Наложницы же теперь сидели тише воды и лишь иногда опасливо поглядывали на гостя в длинной изумрудной мантии.

— Вы же понимаете, господин жрец, что этот разговор не должен достигнуть чьих-либо ушей. Мой дорогой брат несомненно попытается выведать причины, по которым я вас позвал в свою скромную передвижную обитель.

— Вам не стоитбеспокоиться на этот счет, магистериум всегда с особой бережностью хранит свои тайны.

— Да, я в этом не сомневаюсь, — Шиббат скривился в самодовольной усмешке, то ли он сделал это специально, чтобы еще больше позлить Кигана, то ли он и правда вспомнил нечто такое, что казалось забавным только ему одному. — Жаль, что у нас не получилось сотрудничества. Оно было бы крайне полезно для нас обоих. Мы живем в такое неспокойное время, господин жрец, приходится чем-то жертвовать, чтобы оставаться в выгоде.

— Вы сейчас на что-то намекаете? — Киган с интересом склонил голову на бок.

— Нет, что вы! Это просто мой дружеский вам совет.

— Что-то я не припомню, чтобы мы были друзьями.

Шиббат презрительно сузил глаза, ему стоило огромного терпения, чтобы вежливо пожать жрецу руку и проводить его к выходу из шатра.

— Вы правы, у магистериума не так много друзей, но вот врагов… Вы ведь слышали про Алое Братство?

— Со своими врагами мы уж как-нибудь разберемся, — Киган еще раз бросил свой взгляд на стоящую рядом воительницу, надеясь, что она не воткнет ему в спину нож, после того, как жрец начнет выходить. — Спасибо за теплый прием.

— Что ж, всегда пожалуйста, — с этими словами, ткань, закрывающая проход в богатый шатер, опустилась, оставив одинокую фигуру жреца прямо под палящим солнцем.

Надсмотрщики тут же ударили хлыстами, заставляя рабов распрямить свою спину и продолжить ход. Жирные быки, находящиеся впереди этой необычной колонны, недовольно замычали, но все же начали переставлять свои могучие ноги, чтобы карета, наконец, могла сдвинуться с места и отправиться дальше, по украшенной сливовыми деревьями аллее, и, заставляя расступаться находившийся там народ.

Какое-то время Киган еще продолжал смотреть уходящему шатру вслед, для себя он решил, что об этом занятном случае стоит сообщить членам Совета девяти. Шиббат явно остался недоволен получившейся встречей, а значит, если ему все-таки удастся занять место правителя востока, то отношения между графом и магистериумом могут и вовсе сойти на нет. Еще и упоминание этого Братства… Кучки глупцов, что возомнили себя вершителями правосудия. Надо было искоренить эту заразу с самого начала, а не ждать, когда она соберет себе еще больше последователей.

После смены южного графа жрецы уже потеряли часть своего влияния, не хотелось бы, чтобы подобное повторилось и с восточными землями. Торговля горными Бойло и другой редкой фауной была крайне необходима для исследований, что проводились в стенах Белого замка.

Но все же, этот богатый выскочка был прав. Магистериум в последнее время нажил себе немало врагов, и в основном это произошло из-за проклятого лечения короля Люциана. Этот старый дурак видимо не хочет замечать, как озлобились его подданные после того, как вход в замок стал ограничен изумрудными мантиями, после известий о том, что большая часть казны начала уходить на личные нужды самого короля, а не на его народ.

Люциан уже который год раскидывается деньгами лишь бы найти для себя способ, как можно дольше усидеть на холодном троне. А также, он не признает любого неподчинения: приглашенные в его замок жрецы не вправе игнорировать приказы, как бы им не хотелось обратного. Даже слова его любимых детей, принца Вельгайна и принцессы Валларии, никак не могут пробиться через столь упертый характер.

Король Люциан убежден, что он должен прожить куда дольше, чем правящий до него отец, который, следует заметить, умер в своей собственной постели аж в восемьдесят два года. Нынешнему правителю нет еще и семидесяти, но мысли о скорой смерти преследуют его, как во сне, так и наяву.

Возможно неожиданная кончина его жены Марлеи, так сильно подорвала в свое время здоровое тело короля и дух. Он заперся в замке и теперь отказывается выходить даже на самые короткие прогулки, опасаясь различных болезней, что обитают там, снаружи.

Люциан также уверен, что именно какая-то неведомая сила забрала душу его жены и теперь жаждет и его смерти тоже. Никакие уговоры и здравые домыслы не могут донести до него обратного. Именно поэтому Киган, вместе с остальными членами Совета вынужден лечить сумасшедшего короля от зараз, которых у него попросту нет.

Конечно же, король Люциан не единственная причина по которой у магистериума завелись неприятели. Но Киган уверен, что люди, которые с особым пренебрежением отзываются о существовании жрецов, на самом деле просто позабыли, какую роль магистериум играет в мире и спокойствии, что последние столетия процветает на материке. Если бы не их руны и лекарства, то эти земли бы просто разошлись по швам, как, впрочем, и было до той ужасной войны, что случилась более четырехсот лет назад. А если к этому списку добавить еще и закрытие разломов, наряду с уничтожением созданий пустоты…

«Неблагодарный скот», — подумалось Кигану, перед тем как он остановил проходящего мимо щуплого на вид старика. Тот в страхе взглянул на жреца и тут же склонился в глубоком поклоне, опасаясь того, для чего он мог вдруг понадобиться столь важному господину.

— Ответь мне, ты знаешь, как добраться до Схвалей? Это далеко?

— Схвали? — облизав свои пересохшие губы, переспросил тот. — Далековато будет. Это у северного края города, прямо возле разрушенных стен. Только зачем вам, господин жрец, Схвали район неприветливый и очень опасный.

— Как мне туда добраться? — Киган пропустил его наставления мимо ушей.

— Самый легкий способ так это нанять Шаана. Довезет за горсть медяков. Только вот в день солнцестояния найти свободного извозчика не так-то просто.

— Спасибо старик, теперь можешь идти.

Несмотря на то, что Киган с ним распрощался, мужчина еще какое-то время нерешительно мялся около высокой фигуры жреца.

— Что-то не так? — наконец, не выдержал тот.

— Все так! Все так, мой господин! — старик тут же начал рассыпаться в бесконечных поклонах, — Я просто…просто…

— Ну же, говори, у меня мало времени.

Судорожно выдохнув, старик посмотрел куда-то себе под ноги.

— В последнее время моя семья сильно болеет, а лекарств у местного лекаря категорически не хватает. И эти продавцы то и дело завышают цены, всякий раз, как им вздумается! Если бы вы могли…могли только…

— Официальную жалобу направляли?

— Если бы вы могли только…что? — казалось он вот-вот упадет от волнения в обморок. — Извините, что?

— Жалоба. Письмо. Писать умеете? — еще немного и, кажется, придется объясняться на пальцах. — У магистериума нет времени, как и возможности следить за каждым нерадивым продавцом. Вы это понимаете?

— Д-да, но ведь как, лекарств-то все равно нужных нет…

— Каждому городу доставляется необходимое количество лекарств. Все происходит согласно спискам и официальным запросам. Вот ваша семья внесена в эти списки?

— Так они ж недавно-то совсем и заболели. Вы знаете, это как ветряная оспа, я точно уверен, да и лекарь сказал, что…

— Вот ваш лекарь и должен заказать вам необходимые мази.

— Но ведь пока они приедут, моя жена и дочь, они могут… — старик вдруг будто бы начал задыхаться.

— Я все равно ничем не могу помочь вашей семье на данный момент. Если списки запросов составлены правильно, то просто дождитесь. Если же ваш лекарь опять завысит цену — немедленно направляйте жалобу в магистериум. Этого человека снимут с занимаемой должности, будьте уверены.

— Но если бы вы только могли взглянуть…

— И сварить зелье из грязи и песка, коего тут предостаточно? — грубо отрезал тот. — Я жрец, а не кудесник. А теперь прошу меня простить, надо идти. Надеюсь, что твоя семья вскоре поправится.

Не дожидаясь более ни секунды, Киган развернулся на каблуках и направился вдоль оживленной улицы, оставив преисполненного печалью старика где-то позади. «И как они не поймут? Будто бы одно мое появление в доме сразу же поможет исцелить все болезни».

На самом деле Киган и хотел бы помочь этому старику, но сейчас у него действительно не было на то времени. За лекарством от ветряной сыпи жрецу бы непременно пришлось возвращаться в магистериум, потом следить за лечением, проверить всех близких друзей и соседей этой несчастной семьи, а также их товарищей по работе. А что, если диагноз, поставленный лекарем, оказался бы вдруг не верным? Вся эта беготня займет не меньше недели! А ведь это не работа для жреца такого высокого ранга, как у него. Да и к тому же, магистериум официально отстранил Кигана от всех прочих дел, пока тот занят своим собственным расследованием.

Вдруг Жрец заметил впереди пробегающего Шаана, который только что высадил какую-то тучную даму, полностью перевязанную разноцветными тканями.

— Эй! Эй, ты! — Киган слегка присвистнул, чтобы тот обратил на него внимание. — Мне нужно в Схвали.

— Вас в том районе интересует какое-то определенное место? — чуть запыхавшись, проговорил тот.

— Без разницы, как подъедем, разберемся.

— Тогда, прошу, — молодой Шаан опустил карету, что все это время тащил за собой.

Эта небольшая палатка предназначалась максимум для одного человека, и держалась она на деревянных колесах, движение которых обеспечивали как раз-таки сильные ноги извозчика. Такой вид транспорта зачастую использовался в южных городах, и городах подобных Пилору, так как дорог для больших карет здесь зачастую не хватало. Шатер Шиббата был скорее исключением, да и ездить он мог разве что только по главным аллеям Пилора. А таким проворным извозчикам, как Шаанам были же по плечу любые закоулки и тропы.

Заняв свое место, Киган тут же опустил штору, чтобы иметь возможность полностью сосредоточиться на собственных мыслях. Он не знал, сколько времени может занять дорога до Схвалей, да и если уж быть до конца честным, жрец также не был уверен в том, что ему туда действительно нужно. Но после тех слов, нечаянно брошенных мальчишкой, что продавал чистую воду, Киган никак не мог перестать думать о жреце, который побывал в бедном районе Пилора с пару недель назад. Ведь согласно официальном записям, кроме Вилуса с Гарри в тот промежуток времени здесь не должно было находиться ни одного жреца. А что если причина болезни, расследование которой поручил ему Иерихат-хал, кроется далеко не в разломе? Так или иначе, съездить туда лично Кигану никак не повредит.

Шаан уже тронулся, оставляя за собой пыльные улицы и разодетых людей. Естественно пребывать в прохладном шатре Шиббата было куда приятнее, но Киган до сих пор не понимал, с чего бы богатому лорду было устраивать такую сомнительную встречу. Да и как вообще он и его могучая воительница узнали, что жрец стоял в тот момент на площади в самом углу от сцены. Вряд ли его изумрудную мантию было заметно с проезжающего мимо шатра.

Как бы там ни было, Киган подумает обо всем этом после. У него будет всего пара часов, чтобы натолкнуться на возможные следы Гарри, а также ему следует подготовить пару писем в магистериум. Нужно ли самому Кигану возвращаться туда, пока непонятно, но в Пилоре его больше ничего не держит. На самом деле, жрец будет только рад покинуть столь душный для него город. Все-таки, здесь очень сухой и горячий воздух в такое-то время года.

Глава 22. Пилор. Киган

Шаан оставил Кигана возле покосившейся на вид таверны, что иронично звалась «Рогом изобилия». Несколько размалеванных женщин в сопровождении грубых мужчин разложили игральные кости прямо перед входом в неприметное здание. Они громко перекидывались ругательствами, то и дело споря о том, чей именно сейчас должен быть ход и кому достанутся все выигранные на жаре фишки.

— Эта таверна — местная достопримечательность схвалей, — хмыкнул шаан, убирая заработанные деньги в карман своей пыльной рубахи. — И я бы на вашем месте играл здесь только своими фишками.

— С чего ты взял, что я приехал сюда ради этого?

— А зачем же еще? — искренне удивился тот. — Тут все играют.

— Эй, шаан! Довезешь до центра за честный медяк? — один из мужчин, что стоял, прислонившись к стене, с интересом наблюдал за недавно прибывшей парочкой.

— Конечно! Ты просто рядом со мной беги, но деньги чур отдашь сразу.

— А за поцелуй? — хихикнула лысая девчушка, что только что проиграла порядочную стопку своих денежных фишек.

— Только если за массаж ног! И то еще подумаю несколько раз, перед тем как браться за подобного рода заказы.

Кигана нисколько не удивляла наглость молодого шаана. Ведь это ни для кого не секрет, что пешие извозчики тесно связаны с городской стражей. Они ежемесячно отдают часть своего заработка в обмен на то, чтобы те обеспечивали им на улицах полную безопасность. Поговаривают также, что шааны торгуют и информацией, которую успевают собирать, перевозя людей в своих двухколесных палатках. Кигана же интересовало в них только то, чтобы его своевременно довозили до названного им места, в остальном же можно воспользоваться порталами или обычной каретой, запряженной мулами и лошадьми.

— Заберешь меня отсюда через два часа? — сказав это, жрец тут же накинул извозчику пару монет, тот с благодарностью принял их, утвердительно кивнув головой.

— Будет сделано.

Когда шаан скрылся за ближайшим поворотом, Киган, наконец, смог оценить всю неприметность района Схвалей. Маленькие одноэтажные домики, чередующиеся с бедными лачугами, которые вместо крыши имели лишь непрочный кожаный навес. Такой мог защитить от несильного дождя и палящего солнца, но не более.

Жрец также заметил, что не было здесь и сливовых деревьев, коими так восхищаются все местные жители, не доставало и украшенных лентами столбов, что служат чаще всего указателями, а в вечернее время суток еще и яркими источниками света. На улицах было меньше людей и куда больше грязи, но в целом, этот район мало чем отличался от остальных. Да и если уж быть до конца честным, за всю свою жизнь, Кигану приходилось бывать в местах и похуже этого. Только вот запах… Где-то здесь, неподалеку, явно устроена свалка, и при этом отчетливо пахнет жженной шерстью и торфом. Может эта вонь доносится с ферм?

— Давно ли здесь видели представителей магистериума? — Киган решил спросить в лоб, впрочем, нисколько не надеясь на честный или хотя бы разумный ответ.

— Да вот, прям сейчас и вижу! — пошутил один из игроков в кости, но далеко не все поддержали его шутку смехом, слишком уж серьезно выглядел этот темноволосый жрец.

— Магистериум нас не жалует своим присутствием, если кто-то и приезжает, то точно не в схвали, — добавил второй, тот, что стоял у стены все это время.

Киган молча выслушал их и хотел уже было развернуться и пойти прочь, как вдруг его остановил оклик стриженной девчушки.

— Вы знаете у кого спросите, у семейства Крагеров. Живут тут неподалеку в доме, что за высоким забором. Он такой единственный, точно не пропустите.

— Чего болтаешь, девка! — шикнул на нее один из игроков.

— Ну а что такого? Думаешь они чего лишнего взболтнут? — сказав это, она почему-то сразу же залилась громким, чуть хрипловатым смехом, но на этот раз шутка заимела успех, и вызвала улыбку у каждого, естественно, кроме самого Кигана.

— Крагеры, значит, — повторил жрец, обдумывая тот факт, а стоят ли слова этой смеющейся девки его внимания. — Спасибо, я обязательно навещу их. Ну а тебе следовало бы поскорее завязать с выпариванием грунтовой зерянки. Уж не знаю, связано ли это с работой, либо же ты используешь минерал в своих, как бы это сказать, личных целях, — Киган злорадно ухмыльнулся. — Так или иначе, мне все равно. Просто прими это в качестве рекомендации.

— Но…как?! — побледнев, девушка тут же подняла на него испуганные глаза, но жрец уже развернулся и зашагал в сторону параллельно пыльной дороги.

«Вот дурачье! У нее лишь таблички с собой не хватает о том, что грунтовая зерянка заменяет ей завтрак, обед и ужин». Хилое телосложение, отсутствие волос на голове, расширенные зрачки, а еще эти темные желтые пятна по всему телу. Неопытный лекарь подумал бы, что девушка так неосторожно обгорела на солнце или что это следы от наследуемых родимых пятен. Но как бы ни так!

Грунтовая зерянка достаточно интересный материал для тех, у кого мало денег и кто пытается экономить на выращивании овощей и зерна. Да, она ускоряет их рост и помогает обеспечивать неплодородные земли хоть каким-то урожаем, но также, зерянка ядовита для людей при неправильном ее использовании.

Хоть меры предосторожности и довольно просты: мой руки, работай в платке, делай перерыв раз в два часа, но проблема тут обстоит совершенно в другом. Люди научились выпаривать этот несложный материал, а в соотношениях с другими минералами и солью, зерянка дает очень любопытный эффект. Проще говоря — это галлюциноген. Не слишком эффективный, зато вредит здоровью не хуже, чем любой другой слабо действующий яд.

Бедняки, что проводят половину своей жизни на фермах, частенько увлекаются легкодоступным и дешевым удобрением, забывая о том, к каким последствиям все это может привести. А, впрочем, насильно использовать грунтовый зерн их никто не заставляет. Магистериум давно уже разослал во все крупные города список с наставлениями, как и чем лучше пользоваться в хозяйстве, в том числе и советы по взращиванию культур. Что еще можно сделать — непонятно. Но не лучше ли будет оставить все фермерские дела самим фермерам? Киган придерживался именно такого мнения.

Шагая по пустынным улицам, жрец не мог не отметить для себя насколько здесь тихо. Но может это потому, что сейчас только полдень и все заняты на работах? Или же местные предпочли отправиться в центр Пилора, чтобы взглянуть на кровавое «представление», посвященное дню солнцестояния и отпущения грехов.

То и дело Киган замечал крыс, которые шныряли вдоль каменных стен. Поначалу он даже подумал, что это бездомные кошки, до того они были огромные. И все же немного странно, если учитывать тот факт, что крысам нужно каким-то образом находить себе пропитание. Вырасти до таких-то размеров и в бедном районе? Наверняка где-то неподалеку есть склад или фермерские поля.

В подвалах магистериума также водились эти мерзкие вредители, правда в последнее время на них крайне хорошо действует одно ядовитое растение, его так и прозвали — гроза грызунов. Все бы ничего, но приготовленное из его сока зелье начинает испускать очень неприятный запах уже на следующий день. Если не избавиться от яда своевременно, то весь коридор и ближайшие к нему помещения начинают благоухать так, будто бы там кто-то неплохо так испражнился. Благо еще весь Белый замок не додумались полить этим чудо-средством.

Наконец, Киган остановился около деревянного забора, наспех собранного из чуть сгнивших и местами потрепанных досок. Жрец знал, что строить в таком городе, как Пилор какую-либо деревянную ограду довольно невыгодно. Влажный и теплый воздух рано или поздно сделают свое дело, поэтому все, у кого здесь имелись хоть какие-то деньги, предпочитали дереву — камень. Долговечный и непритязательный материал, правда вот, кроме как для охраны своих богатых особняков, никто тут и не заморачивался с подобным строительством.

В этом плане Пилор больше походил на большую деревню: люди, живущие на одной улице, друг друга знают, ходят в гости без стука и приглашения, а слухи тут и вовсе распространяются с небывалой для городов скоростью. Кигану, пол жизни прожившему в стенах магистериума, такое поведение казалось слегка непривычным.

Хоть забор и был сколочен довольно высоким, но жрецу, в силу своего роста, не составило труда увидеть то, что творилось за ним. Там, огороженная от улиц, располагалась ничем не примечательная лачуга, коих в этом районе жрец уже повидал немало. Каменные стены, вместо крыши кожаный навес, неподалеку раскинулись петли для белья и небольшой огород, за которым, по всей видимости, не особо следили, ибо он порос сорняками и мелкими вьючными растениями.

Как раз возле того самого огорода крутился мальчишка, может быть, лет этак пяти. Он ковырялся в земле, то и дело отправляя себе какую-нибудь находку в рот. Киган искренне надеялся, что это были не жуки.

— Эй, тебя как зовут? — повысив голос, проговорил Киган, выглядывая из-за забора.

Мальчик, тут же оторвавшись от своих дел, принялся искать говорящего глазами, то и дело потирая их тыльной стороной своих грязных, измазанных землей, ладошек.

— Кто-нибудь из взрослых есть сейчас дома? — продолжил жрец, между тем заметив, что калитка, ведущая внутрь, в общем-то и не заперта, а просто прижата балкой, чтоб ее ненароком не смог распахнуть сильный порыв ветра.

В этот раз ребенок заметил его. Он испуганно взглянул на незнакомца в изумрудной мантии, пытаясь узнать в нем кого-нибудь из друзей своей семьи. Но грозный вид чужака внушал ему лишь чувство неподдельного страха. Резко вскочив, он бросился в сторону дома, так и не дав жрецу нужных ответов.

— Да чтоб тебя.

Остановившись у калитки, Киган в нерешительности думал о том, можно ли ему самому отодвинуть ту балку и пройти внутрь. Ведь хватит и нескольких минут, чтобы задать все необходимые вопросы и оставить семейство Крагеров в покое.

В это время в доме послышался шум. Киган отчетливо услышал крики и детский плач, сопровождающийся звоном бьющегося о стены стекла. Решив, что внутри кому-нибудь может понадобиться помощь, жрец моментально открыл калитку и поспешил к двери.

— Успокой этого засранца, пока я его..!

— Мистер Крагер? — громко позвал Киган, предварительно постучав в дверь. — Мне нужно с вами поговорить! Я с магистериума.

На мгновение все затихло, были только слышны нечастые всхлипывания и звук двигающейся по полу мебели.

— Какого демона… Иди, проверь кто там. И давай-ка без фокусов!

Дверь слегка приоткрылась, на Кигана снизу-вверх смотрели два красных, как огонь, глаза.

— Ну чего встал! — вновь послышался грубый голос хозяина дома. — Скажи, что никого нет, пусть поищет другое занятие.

Отрицательно покачав головой и указав на забор, мальчик хотел было послушаться приказа, но Киган ловко поставил свою ногу на порог, не дав тем самым запереть засов до конца.

— Мне нужно поговорить с мистером Крагером.

Точно! Не с проста лицо этого ребенка показалось жрецу столь знакомым, именно его прилюдно выпороли на площади всего пару часов назад. По-хорошему ему бы отлеживаться несколько дней, а то свежие раны могут открыться, и тогда страшных, изуродованных шрамов шхуну точно не избежать.

— Ты еще и слышать перестал, ублюдок! — грубым движением руки, кто-то с силой оттолкнул ребенка в сторону, и перед Киганом, наконец, предстал глава этого несчастного семейства.

— Тебе чего? — от мужчины исходил резкий запах спирта и соленого пота, было также заметно, что он наспех натянул на себя рубаху, даже не позаботившись о том, чтобы правильно застегнуть ее.

А прямо за ним, взобравшись на кровать с ногами, прятался пятилетний мальчик, которого Киган видел до этого в огороде. Неподалеку от него ежилась худощавая девушка, прижимая к своей едва появившейся груди младенца, который жадно впивался в ее плоть зубами, но вряд ли находя там молоко. Девочка была слишком мала, чтобы быть чьей-то матерью, скорее всего забота о младшем братике или сестре была ей поручена от родителей, и теперь она всеми силами пыталась справиться с возложенной на нее обязанностью.

Теперь Киган заметил, что все эти дети были если не целиком, то в половину шхунами. Девочка имела на голове ярко выбеленную прядь волос, что наряду с красными глазами, придавало ей несколько чудной вид. Тот, кого так грубо оттолкнул от двери глава семейства, и вовсе не вызывал сомнений в своем происхождении, тогда как маленький поедатель жуков унаследовал только красные глаза, которые сделались еще краснее от того, что ему недавно пришлось заплакать.

— Господин жрец? — чуть опомнившись проговорил мужчина, вытирая слюни и крошки со рта. — Чем могу быть обязан?

— Я бы хотел зайти внутрь и поговорить, — ответил тот, смерив его надменным взглядом. — Можно?

— Д..да, да, конечно. Мы сегодня не ждали гостей. Знаете, эти дети, от них постоянно такой бардак.

«Да, не сомневаюсь, что к столь устоявшемуся запаху спирта причастны именно они», — иронично подумалось Кигану, перед тем, как он вошел внутрь.

— Ну чего расселись, лентяи! Быстро откройте окно и приготовьте мне и нашему гостю поесть! Салта, чтоб тебя, мне повторить дважды?

Девушка испуганно передала младенца своему пятилетнему брату и побежала исполнять строгий наказ отца. Тот, особо не понимая, что делать с проснувшимся ребенком, сунул ему в рот грязный палец, чтобы хоть как-то успокоить.

— Я не голоден, так что…

— Зато я голоден! Эти гаденыши разбудили меня еще с рассветом, им-то плевать, что я пол ночи корячусь на чертовой ферме. Им на все наплевать!

Киган заметил, что шхун, который все это время продолжал стоять у дверей, лишь ухмыльнулся словам отца, это не прошло незамеченным и у мистера Крагера.

— Поулыбайся мне еще тут! Навлек позор на всю нашу семью. Мало тебя высекли в этот раз, ой мало.

С этими словами он плюхнулся в кресло-качалку, что находилось недалеко от очага, Салта же незамедлительно поднесла гостю стул, предварительно протерев его сухой, не совсем чистой на вид, тряпкой. Вблизи девушка показалась еще младше, чем до этого, ей, может быть, лет четырнадцать, но не исключено, что ее настоящий возраст скрыт за нездоровой худобой и чрезмерной бледностью. Она с волнением посматривала на Кигана, прикрывая руками большой вырез на платье, благодаря которому Салта еще совсем недавно пыталась накормить малыша.

— Чего стоишь, глазки строишь? Ишь как разрумянилась!

— Но, папа, я… — попыталась было оправдаться та, но Крагер с силой ударил кулаком по столу.

— Закрой свой поганый рот! И при гостях более не смей!

— Все нормально, — тут же поспешил вмешаться жрец. — К двукровным данное правило не относится. Они вольны говорить, как и обычные люди.

— Все равно от нее не услышать ничего путного, — хмыкнул в ответ тот. — Дрянная кровь ее шлюхи-матери всегда найдет выход.

— Не смей оскорблять нашу маму! — мальчик, что стоял у дверей, гордо выпрямился.

Крагер смерил его уничтожительным взглядом.

— А то что? Опять возьмешься за нож?

— Если придется.

Обстановка в доме явно накалялась. Киган решил напомнить разъяренному мужчине о том, зачем он здесь.

— Ну, а я о чем говорил? Дурная кровь, — он махнул на младших детей рукой, приказывая им поиграть где-нибудь снаружи. — Юту не потеряйте на этот раз. А иначе я с вас шкуру спущу.

Салта успела сунуть им в руки по кусочку черного хлеба, наказав при этом ни в коем случае не кормить спящую сестренку.

— Сами прожуйте и только потом…

— Да поживее! У меня тут важная встреча.

Киган вздохнул. Потный мужчина, сидящий напротив него, внушал одно отвращение. Жрец лишь надеялся, что девушка у таверны была права, и что Крагер действительно может что-то знать о представителе магистериума, побывавшем в районе схвалей всего несколько недель назад.

Когда входная дверь, наконец, захлопнулась, лишь семенящая фигурка маленькой девушки у очага, могла приковать к себе в этом пустом доме взгляд. Отец семейства, самодовольно заправив рубашку в штаны и вытерев о нее свои вспотевшие ладони, теперь чуть заискивающе глядел на жреца, который так неожиданно смел нарушить его дневной сон.

— Ну так-с, господин жрец, чем я могу быть обязан?

— Перед этим, я думаю, мне следует представиться, — Киган, даже сидя на обычном деревянном стуле, выглядел довольно внушительно. — Я представитель магистериума, жрец высшего ранга и член Совета девяти, посвященного Иерихат-халом, меченый правом вершить правосудие и закон.

— Иер…чего? Честно сказать, я мало, что сейчас понял из вашей речи, господин жрец. Да и голова гудит, знаете ли, после всей этой ночной работы…

«Необразованный осел», — подумал про себя тот, но, впрочем, продолжил.

— Мне нужно задать всего пару вопросов.

— Ну, так задавайте, не пол дня ж тут сидеть, — промямлил Крагер, поковырявшись при этом в зубах. — Салта, сколько там еще ждать?!

— Прошу отнестись к этому серьезно. Наша встреча…

— А я тут причем? Все вы, в своих мантиях, только и делаете, что захаживаете к моей ненаглядной женушке. Уж не знаю, чем там для вас, магистериумских, намазано, но я бы…

— Значит здесь ранее бывали жрецы? Могу я узнать зачем? И где ваша жена?

— Да черт ее знает где! — Крагер со злобой ударил по столу. — Мне бы и самому хотелось это узнать.

А вот это уже становится интересным.

— Как давно она пропала?

— Пропала? Да эта шлюха наверняка сбежала за хорошей жизнью, оставив на мне весь свой чертов выводок. На одном мне!

— Я спрашиваю, как давно, — сквозь зубы повторил жрец.

Крагер, слегка нахмурившись, попытался припомнить все события последнего месяца. На его лбу пульсировала вена, образовавшись то ли от злости, то ли от того, что пришлось задействовать свой маленький мозг.

— Да вот на той неделе, может быть две назад.

— Это было «до» или «после» того, как приходил жрец?

— Да, может быть, после. Я все и не припомню, — обернувшись вдруг к дочери он прокричал. — Салта! Как давно ушла твоя мать? Можешь говорить, я тебе разрешаю.

Девушка в страхе остановилась у котелка, боясь поднять на Кигана свой взволнованный взгляд.

— Дв. две полные недели и четыре дня, если начинать от сегодня, — чуть заикаясь проговорила она.

— О как! Даже считать умеет. Тоже заслуга ее мамаши.

Вскоре девушка поднесла отцу какую-то горячую похлебку, и тот, нисколько не поблагодарив ее, отослал свою дочь на улицу к остальным братьям и сестрам.

— Иди, последи за ними. Особенно за Вицем, он что-то многое возомнил о себе в последнее время.

Кигану показалось, что Салта была только рада покинуть этот пугающий дом и своего ворчливого отца. А что если и ее мать сбежала по такой же причине? Впрочем, все это можно назвать внутренним чутьем, но жрецу отчего-то казалось, что дело тут обстояло далеко не в плохих отношениях с пьяницей мужем.

— Значит вы не в курсе, как и при каких обстоятельствах происходили все эти встречи? — продолжил жрец после недолгой паузы.

— Встречи? — не переставая жевать, переспросил тот. — Ах, эти встречи! Да черт ее знает, какие-то лекарства, может для себя или для детей, знаете ли, у них, у шхунов свои болезни.

— И встречи происходили непосредственно у вас дома?

— Дома, где ж еще! — тут же усмехнулся тот. — Попробовала бы она при мне так гулять, зубов бы не досчиталась.

Киган пропустил его грубые слова мимо ушей.

— С вами лично, я так понимаю, жрецы никаких дел не имели?

— А на кой мне они? Вы уж поймите меня правильно, господин жрец, но встречи с вашими друзьями нужны обычно тем, кто-либо при смерти, ну, или как моя жена — шхун.

— Вы так считаете? — Киган слегка наклонил голову на бок.

— Клянусь всеми своими красноглазыми ублюдками! — Крагер зашелся вдруг смехом, выплевывая изо рта остатки горячей овощной похлебки.

— Что ж, я узнал достаточно, — сказав это, жрец поднялся из-за стола, оставив хохочущего мужчину наедине с собой и своими собственными мыслями.

— Рад был помочь, — только и проговорил тот, даже не взглянув на удаляющуюся фигуру жреца, и лишь перед тем, как Киган переступил порог, он добавил. — Если вы это… Ну, вдруг найдете ее. Сможете кое-что передать?

— Передать? — переспросил жрец.

— Ну да, — глаза Крагера сузились до двух маленьких пятнышек. — Пусть не возвращается. Никогда.

«Как будто она этого захочет». Вслух, тем не менее, Киган ничего не сказал. Оказавшись на улице, он первым делом дал себе вдоволь надышаться, казалось бы, будто легкие насквозь пропитались этим смрадом, царившим за стенами неприветливого каменного дома.

Дети, как и приказывал до этого их отец, слонялись вдоль забора, найдя себе занятие в том, чтобы считать прибитые к друг другу дощечки. И только Виц сидел насупившись чуть в стороне, он повязал себе на спину мокрую тряпку, в надежде хоть как-то приглушить боль, но Киган знал, что без должного лечения и мазей такие раны будут затягиваться неделями, а то и больше.

Салта же лишь мимолетом взглянула на жреца и что-то тихонько шикнула своему пятилетнему брату. Тот выглядел недовольным и даже притопнул своей крошечной ножкой, за что сразу же был наказан в виде легкого подзатыльника. «Интересно, а эти дети, они могут что-нибудь знать?»

Недолго думая, мужчина направился к Вицу, который до последнего делал вид, что не замечает его.

— Вода снимет боль лишь на время, тебе необходимо нанести швы.

Мальчик вдруг посмотрел на жреца так, будто бы тот сказал настоящую глупость. Впрочем, в его красных глазах невозможно было что-то прочесть. Было заметно только то, что он очень устал.

— Я бы мог помочь тебе.

— Ну так помогите, — пробурчал в ответ Виц, а после чего вновь отвернулся. — И вообще, мне не положено разговаривать, особенно с кем-то вроде вас.

— Я уже говорил, что двукровкам…

— Мой отец не имеет ничего общего с этим отбросом, — шхун не на шутку разозлился, его лицо тут же сделалось красным, под стать необычному цвету глаз. — Мой настоящий отец был эльвратом.

— Думай как хочешь, но не стоит об этом распространяться.

— Хочу и буду! Ваше какое дело?!

— Мне абсолютно без разницы, — честно сказал жрец, осторожно заглядывая под полотенце, что охлаждало изуродованную спину мальчика. — Я видел тебя там, на площади. Ты показал себя храбро.

Тот смолчал и лишь неприятно поморщился, когда Киган начал с интересом осматривать его раны.

— То, что ты так усердно жевал на помосте… Что это было?

В этот раз Виц действительно удивился, но быстро взяв себя в руки, с ухмылкой ответил.

— Вы же жрец, так догадайтесь.

Кигану было совершенно некогда играть с ребенком в его странные игры, меньше чем через час ему предстоит вернуться к таверне «Рог изобилия», где по договору его должен будет дожидаться шаан. Поэтому он чуть надавил на спину, проверяя свою единственную догадку.

— Эй! Больно же! — тут же оскалился беловолосый мальчишка.

— Мне бы не пришлось так делать, если бы ты рассказал сразу.

— Иначе вы у меня его заберете! Подарок моей матери!

— Зачем он мне? — не дожидаясь ответа, жрец аккуратно принялся отцеплять со своего пояса, некогда крепко прикрученный рунный камень. — Плоды полуденного Ирмиса довольно редки, но не настолько, чтобы воровать их у ребенка.

— Я вам никакой не ребенок, — огрызнулся Виц.

— А вот твоя мать, похоже, считала иначе.

Сильное болеутоляющее, она пичкала ребенка лекарством, пытаясь защитить его от бед внешнего мира. Крови нет, скорее всего по той же причине. Это один из побочных эффектов, особенно, когда принимаешь лекарство больше положенного срока.

— Как тебе удалось пронести ягоды с собой в темницу? Может быть тебе их кто-то передал?

— Я их нашел, — завидев вопросительный взгляд жреца, Виц поспешил добавить. — Нашел в день искупления грехов, около моей постели.

— Тогда с чего ты недавно уверял меня, что это был подарок от твоей матери?

Шхун, осознав, что допустил оплошность тут же отвернулся и, молча продолжил смотреть в сторону забора, где в это время его сестра пыталась успокоить вновь раскричавшегося младенца.

— Скажи, твоя мама… Что ей было нужно от жрецов?

Киган говорил это так спокойно, будто бы спрашивал о погоде, а сам же в это время подготавливал рунный камень, который должен послужить ему сегодня в качестве иголок и врачебных нитей.

— А вы так уверены в этом? — лицо мальчишки вдруг озарилось улыбкой. — Вы не думали, что это жрецам могло что-то понадобиться от моей матери?

Киган остановился, так и не дочертив до конца руну лечения. Вот оно. Вот и ответ. Яркий свет, исходивший от руны проникал эльврату прямо под кожу, заставляя отчетливо видеть не только его давние шрамы, но и…

— Приготовься, может немного щипать.

Дети, стоявшие неподалеку, разинули рот, наблюдая за тем, как страшные раны от ударов хлыстом постепенно затягиваются, не оставляя на спине Вица ни единого следа. Так вот, что означает быть настоящим жрецом: их сила, их рунные камни, вот на что в действительности способен магистериум.

Глава 23. Жрец и ученик. Падре и Део

Два предмета. Их тут целых два. Део шел немного позади, рука еще саднила, но крови уже не было. Чтобы воспользоваться глазами в очередной раз, придется сделать новый порез. Только вот, вдруг все это ловушка? Интересно, Падре думал об этом? Но начинать сражение на улице, даже в таком малолюдном месте — не лучшая затея. А что если в магистериуме всплывет их с Падре выходка? Все это общение с мертвыми и сокрытие информации и созданиях Пыли? Део старался отогнать от себя эти мысли, сейчас были проблемы и поважнее. А именно то, что чудовищ тут могло быть несколько.

Вчера, на кладбище, он был уверен, что видел только одну тень. Да и этот голос был всегда одним и тем же. Если существует и второе, то почему оно себя никак не выдает? И почему эта женщина так их защищает? Они же наверняка делали ей больно, даже эти следы на руках… Если бы не эта связь, кровь шхуна не принесла бы ей никаких страданий. Део чувствовал себя виноватым, хотя бы за это.

Зайдя в дом, ему сразу же бросился в нос тот неприятный запах. Старушка же даже не поморщилась, видимо привыкла его не замечать. В доме было заметно убрано, после вчерашнего их появления, Део был уверен, что часть предметов и украшений пропала. Но все это было не важно, они пришли сюда только за определенной вещью, и они ее получат.

— Вы значит тоже умеете общаться с духами? — спросила старушка, она пыталась зажечь лампу, но дрожащими руками это было тяжело сделать.

— В некотором роде, — Падре не стал выдавать свой обман, да и зачем? Он попросил Део заняться защитными рунами.

— Защитными? — старушка опешила. — Но зачем?

— Ваши друзья угрожали нам, мы не хотим подвергать себя опасности.

— Я… Они бывают, ведут себя порой странно, но они вполне безобидны и…

— Давайте все по порядку, — перебил ее жрец. — Для начала, я хочу увидеть второй предмет и то, как они работают. После вы расскажите нам, как они очутились у вас, и почему вы связались со всей этой темной энергией.

— Темной энергией? — старушка казалась очень испуганной. — Нет. Вы все не так поняли. Прошу, пройдемте за мной.

Лампа, наконец, разгорелась у нее в руке, от чего те ожоги на коже, стали еще виднее. Жрец предложил ей заживляющую мазь.

— Нет, не нужно, пойдемте, — она приоткрыла дверь в погреб, неприятный запах стал резче. — Второй предмет там, внизу.

Део с Падре переглянулись. Юноша почти сразу, как они вошли в дом, пустил себе кровь. Все помещение было пропитано Пылью в разной степени. К своему удивлению, он не обнаружил ничего сверх сильного, например, такого, как аура первого кольца. Может быть глаза его подводят? Жаль, что нельзя это обсудить с Падре.

— Вы понимаете, что если вы хотите обмануть представителя магистериума, то наказания вам не избежать? — серьезный тон Падре мог насторожить кого угодно.

— Вы как увидите, все сразу поймете и отпустите меня, — немного подумав, старушка добавила. — Нас.

У Део немного свело живот от увиденного. В подвале все было усыпано мертвыми крысами. Часть из них уже неплохо так разложилась, из-за чего и был весь этот запах. От некоторых же и вовсе остались одни кости. Но старушка будто бы и не замечала этого, она спокойно прошлась, лишь слегка обступая их, в глубь подвала и поманила гостей за собой.

— Дух этот не любит света и тепла, поэтому пришлось поселить его здесь, — сказала она. — А для общения с мертвыми, ему необходимо… Как это сказать, ему нужна смерть. Эти крысы, это просто ведь крысы! Иногда беру как плату у покупателей, лишь для того, чтобы открывать врата в обитель усопших. Это же не запрещено? Это ведь все равно вредители.

Падре с удивлением рассматривал все вокруг, к ужасу Део, пару крыс он даже поднял за хвост, чтобы осмотреть.

— Да, это не запрещено, — мягко ответил он.

— Вот видите! И когда… Когда меня просят связаться с мертвыми, я просто приношу духу очередного грызуна, в благодарность он дает мне услышать голоса, а я передаю. И все. Никакой темной энергии! Если только все эти крысы. Ведь знаете, мир духов… Моя бабка всегда говорила мне, что это тяжело. Я и не верила ей особо. Знаете, она мне чего только не говорила! Всему верить в наше время, так голова пойдет кругом. Вот, вот это второе кольцо!

Она сняла украшение, которое все это время находилось на хвосте у одной из крыс и протянула его жрецу. Тот молча рассматривал его, сравнивая с первым, внешне они были очень похожи, только вот никакой энергии, в отличие от первого, в нем не было.

— И как, вы говорите, это работает?

— Ну, одно кольцо оставляю клиенту. Спускаюсь сюда, а потом я начинаю слышать. И человек наверху тоже. Мы беседуем с умершими. Совсем недолго и не по пустякам. Знаете ли, я очень дорого беру за такое. Потому что потом пару дней могу немного хворать, но с миром мертвых ведь всегда тяжело! Мне и бабка моя тоже самое говорила, когда учила меня всем этим премудростям.

— Так она тоже умела разговаривать с мертвыми? — удивился жрец.

— Не так хорошо, как я. Но что-то умела, — старушка явно было горда собой. — Она ведь мне эти кольца и подарила перед своею смертью. Объяснила, как их использовать. Я с ней иногда и разговариваю об этом всем, хоть она и умерла. Ах!

Она вдруг схватилась за голову, а ее тело резко обмякло.

— Део, черти круг! — крикнул жрец, а сам тем временем достал порошок Пыли, чтобы в случае чего, бросить кольцо туда, и тем самым, остановить монстра.

— Запах его крови меня раздражает, еще немного и я могу нарушить свое обещание.

Каждый раз, когда Део слышал голос создания Пыли, ему становилось не по себе. Особенно здесь, в темном подвале, окруженном трупами крыс. Он невольно вспомнил усыпанный костями домик в том злосчастном лесу.

— Второе кольцо не одержимо, я ведь прав? — жрец проигнорировал то, что сказало ему чудовище, странным движением оно повернуло старушку в его сторону.

— Ты прав. Прав, но не во всем. Кольцо будет одержимо, если быть в этом уверенным.

— Это как понимать?

— Вы получили мой артефакт. Теперь я знаю, кто вы такие. Вы можете мне помочь.

Део не верил собственным ушам, это существо просит о помощи? У них с Падре?

— Я хочу домой. Но все, что я могу, так это поедать крыс в этом подвале. Не обмани меня, жрец. И я уйду с миром.

— Почему ты напал на моего ученика? Почему пытался нас прогнать?

— Я думал, вы захотите уничтожить меня, это лишь меры предосторожности.

— А все это общение с мертвыми? —продолжал жрец. — Ты правда способен совершить такое?

— А ты как думаешь? — существо будто загоготало, барахольщица так странно тряслась, что Део казалось, еще немного и ей точно переломает кости. — Старуха должна отпустить меня, и тогда наша связь ее не убьет. По крайней мере, пока я сам этого не захочу.

— Ты никого не убьешь, ни сегодня и никогда либо еще, — жрец выглядел крайне серьезным. — Ты прав, мы можем тебе помочь и отправить в то место, которое ты называешь домом. Но даже если мы уговорим старуху разорвать с тобой договор, нет никаких гарантий, что ты нас не тронешь.

— Я могу обещать это, — ответило существо.

— Мы не знаем цену твоих обещаний. Также, как и не знаем всю силу твоих способностей. Тебе придется довериться нам, и мы запечатаем твой артефакт. На время, пока ищем подходящий разлом.

— Хм, — старушка заходила по комнате. — Вы предлагаете мне тюрьму еще похуже, чем эта? Где я не смогу воспользоваться своей силой и при всем этом, полагаясь только на твои обещания, жрец?

— У тебя нет выбора, — спокойно возразил тот.

— Ты в этом так уверен? — старуха вдруг резко остановилась. — Я могу напасть и убить вас. Да, это будет непросто, и, возможно, я все равно умру. Но могу и выиграть. Как тебе такой выбор?

Део подумал, что сейчас они оба сорвутся с цепи и начнется бой. Да, старушка выглядела на первый взгляд немощной, но где-то внутри нее засело создание Пыли. Ранее оно было способно причинить боль даже через обычные четки, что оно может сделать, находясь так близко? Но тут юношу осенило.

— Я…я могу обещать твою сохранность.

Как он и ожидал это произвело должный эффект. Старуха сначала резко отпрыгнула в противоположный конец подвала, а потом издала странные звуки похожие на…смех? В сию же секунду Падре активировал защитный круг. Он уже приготовил нужные руны, чтобы начать атаку.

— Стойте, — закончив странно смеяться, сказал монстр. — Я согласен. Согласен если мальчишка пообещает.

Жрец с удивлением посмотрел на своего ученика. Было непонятно, выглядел ли он счастливым, или больше удивленным от такого исхода событий.

— Если обещает он, я позволю запечатать свой амулет, — повторило существо.

— Так просто? — жрец даже не думал ослаблять защитный круг, но также, он усиленно думал над словами создания Пыли.

— Не совсем, — старуха отошла от стены, она приподняла одну из мертвых крыс за хвост и начала раскачивать ее из стороны в сторону. — Обещание должно быть подкреплено кровью.

— Мы не можем такого позволить!

— Тогда никакой сделки не будет, — непринужденно ответила та, и к ужасу остальных, она засунула крысу себе в рот и принялась разжевывать, хрустя косточками и выплевывая шерсть.

— У..учитель, — начал было Део, но тот грубо прервал его.

— Отдавать свою кровь такому как он, ты не знаешь какой опасности себя подвергаешь!

— Но иначе мы подвергаем опасности нас. И эту старушку. Я должен сделать все, что в…в моих силах, — Део отвернулся от омерзительного зрелища, надо было догадаться об этом раньше, вряд ли монстр мог есть, не используя тело старухи.

— Део, я хочу тебя предостеречь. Это крайне опасно и…

— Я знаю, и именно поэтому я хо. чу быть полезным.

Падре перестал держать круг. Руны, что он приготовил для боя, постепенно теряли свою силу, а им еще она может понадобиться.

— Мы ведь его запечатаем, так? А значит, оно ничего не сможет нам…сделать.

— Так-то оно так, мой мальчик, но я не уверен на счет этого полностью.

— Так что, вы согласны? — старушка выплюнула оставшийся от крысы хвост, ее тело сотрясали странные волны. — Просто пообещай мне, пустив себе кровь.

Падре молчал. Он пытался найти другой способ, избавиться от создания Пыли, но никак не находил его. Конечно, можно было бы попробовать сразиться с ним, но тогда барахольщица точно погибнет, а, возможно, и они тоже. Это создание Пыли прожило в мире людей немало лет, оно могло потерять свою силу, либо же, хорошенько ею напитаться от простаков, которые желали все это время поговорить с мертвыми.

Если же они сделают так, как предложил монстр, то проблему можно будет решить позже, в более спокойной обстановке. Существо будет закрыто в печати, без возможности оттуда выбраться. Это проверено сотни раз: в магистериуме все умы были брошены на то, как создать надежную защиту на то время, пока Пыль переносят в разлом. И печать еще никогда не подводила. Нужно просто не выпускать чудовище оттуда, пока они не поймут, как полностью обезопасить себя. Обещание на крови эльврата, неужели так много значит в том мире?

— Согласны, — Део достал нож, его руки дрожали, но он всячески пытался скрыть, одолевший его страх. — Я обещаю тебе, что мы доставим тебя к разлому в сохранности, — еще мгновение и он полоснул себя по ладони, кровь не заставила себя ждать, пару капель упали прямо на мертвых крыс.

Старуха сначала не двигалась, а лишь принюхивалась и пускала слюну, было видно, что запах крови ей неприятен. Это создание Пыли и ранее говорило что-то про аромат, исходящий от шхуна, но неужели это настолько ему противно? Падре тоже не двигался, он все ожидал того, что произойдет далее, и был готов.

— Что ж, самая легкая часть выполнена, — наконец произнес монстр. — Осталось уговорить старуху.

Део видел, как аура Пыли постепенно уходит с барахольщицы и направляется к кольцу. Он показал на это учителю, но было и так понятно, ведь старуха вдруг резко закашлялась и перестала дергаться — чудовище покинуло ее тело.

— Ах, что это, — сквозь кашель говорила она. — Я видела так много… Так много тех, кто уже ушел. Что здесь случилось?

Падре дал знак, чтобы Део молчал, хотя тот и так не собирался ничего говорить. Его сердце бешено билось, а руку саднило от нового пореза, он крепко сжал ее в кулак.

— Мы говорили с мертвыми, мы тоже их видели.

— Что? Как же? — удивилась она. — Хотя ясное дело, оба кольца у вас! Только вот он меня не послушал, я не желала сейчас говорить.

— Видимо наше присутствие немного выбило его из колеи.

— Знаю я, чье присутствие его действительно напугало, — старуха резко взглянула на Део, но тому было все равно, она ела мертвую крысу буквально пару минут назад, какая разница, что теперь она думает о нем или скажет. — Значит все хорошо? Вы сами видели, тут нет никакой темной энергии или рун. Вы теперь нас оставите, господин жрец?

Тот на мгновение замялся, но лишь на мгновение.

— Мы говорили сейчас с вашей бабушкой.

— Что? Вы?

— Да, она явилась нам. Назвала свое имя, вроде как… Жиенна. Да, точно! — жрец делал вид, будто вспоминает что-то. — Она выглядела несчастной и беспокоилась о вас.

— Как? Не может быть, моя бабка… Она не могла. Вы, должно быть, спутали ее с кем-то!

— Нет, мы проговорили достаточно долго. Она рассказала, как в одиночку растила вас, как воспитывала и обучала всему, что сама знает. Рассказала, что в детстве вы упали в колодец, здесь, недалеко, — старуха вскрикнула. — И как потом лечила вас с помощью янтарного воска, вы вместе плавили его, она так много всего рассказала и показала. Она была чудесной и сильной женщиной.

На глазах старухи выступили слезы. Део не мог понять, откуда Падре все это знает, но сейчас у него не было возможности об этом спросить, оставалось только наблюдать.

— Всякий раз, как вы с ней общались, она видела вас и ваш груз на сердце. Боялась сказать лично, думала, что вы прогоните ее.

— Прогоню? Нет, нет!

— Ей и самой было тяжело нести эту ношу, и она желает вам другой жизни, — жрец выдержал небольшую паузу. — Жиенна попросила отдать кольцо нам, ибо мы сможем его уберечь. А вы освободитесь от обязанностей беседовать с мертвыми, вернетесь к амулетам, наконец, лично проведаете могилу всех своих умерших родственников, вашего мужа…

— Хенри? Она и про него рассказала? — старуха схватилась за голову руками. — Но она ведь сама меня обучила, и никогда не советовала мне бросить это. Нет, она просила беречь кольца и духа, что там живет.

— Да, так и было. Потому что только ваш род был способен на это, справиться с таким трудом. Вы ведь и сами говорили, что это все нелегко. И это…поедание крыс.

— Смерть за смерть. Так она мне говорила, — рыдала та. — Что ж она не пришла ко мне сегодня?! Я видела многих, но не ее.

— Потому что она решила поговорить со мной, она знает, что я пришел из магистериума. Когда-то эти кольца достались ей от одного из наших людей. Ведь ее муж был, разве он не был жрецом?

— Да, такое было. Она говорила что-то, а я уж дедушку и не помню, и не пыталась его звать. Бабуля говорила, что он бросил ее.

— Как и вас бросил ваш муж. Общение с мертвыми отняло у вас половину жизни, и вы позабыли, как важно общение с живыми.

— Что же вы такое говорите! — она так сильно плакала, что ее буквально всю трясло от рыданий. — Как же я без кольца? У меня никого не осталось, я ведь только и делала, что общалась с усопшими. Они — все мои друзья.

— Тогда не пора ли обзавестись новыми? И возможно, ваша дочь, она вернется к вам.

— Ох!

Дальше Падре пришлось уже выводить барахольщицу на свежий воздух, ибо она чуть не упала в обморок прямо в том грязном, наполненном крысами, подвале. Део уже почти не слышал их разговор, он остался в доме, чтобы не смущать своим видом старуху. Да и здесь он был бесполезен. Часть своей работы он выполнил и дело оставалось за учителем.

Именно это жрец тогда и имел ввиду, когда объяснял всю важность умения наблюдать. Эту информацию, о прошлом старухи, ему как-то удалось добыть за время, проведенное в этом небольшом городке. Но ему-то легко! Он может спрашивать у людей что-то, находиться в обществе так, чтобы при нем другие не замолкали. Део не смог бы узнать все это, ну вот никак! Либо же и правда пришлось бы беседовать с мертвыми.

Падре вернулся в дом через пол часа, старушка была с ним и выглядела она…счастливой?

— Ах, эта история про железных коней просто умора! Ума не приложу зачем вам, жрецам, всем этим заниматься! Кому расскажу не поверят.

— А вы и не рассказывайте, — улыбнулся жрец. — Пусть это будет наш маленький секрет.

— Люблю посекретничать! Ну а ты, — вдруг обратилась она к Део. — Что стоишь, как сквозь землю провалился? Повезло тебе с учителем, несказанно повезло.

— Ну что вы, просто я всегда питал большую страсть к исцелению и рунам, а иначе, мое имя тоже бы красовалось на каком-нибудь железном мерине.

Старуха смеялась взахлеб. Део не знал, что за историю рассказал ей Падре, возможно она также была выдумана, как и все другие. Единственное, что его поразило, так это то, как кардинально поменялось настроение женщины. Он вопросительно взглянул на жреца. Тот кивнул, приподнимая, зажатые в руке кольца. Видимо все получилось, и договор между созданием Пыли и барахольщицей — сошел-таки на «нет».

— Ну, нам пора. Это был тяжелый день для всех нас, — Падре сделал, что хотел, оставаться в этом доме более не имело смысла. — Не забудьте про лечебную мазь. Утром и вечером, мазать струпья на руках, и они пройдут уже через пару дней.

— Не забуду, господин жрец, не забуду, — низко поклонилась та, пытаясь спрятать свои изуродованные руки. — Жаль, конечно, что вы не можете задержаться. Да и как городским объяснить, что больше никто не даст им пообщаться с усопшими.

— Я уверен, у вас все получится, вы сильная женщина. По крайней мере, я еще никого не знаю, способного так мирно уживаться с духом.

— Да, что вы! Он был, конечно, не подарок, дух этот, но работу свою выполнял. И уж извините, но больше никаких крыс. Как же мне они надоели! Первым же делом вычищу весь подвал.

Еще с минуту они прощались, стоя на пороге. А как только вышли, в лицо тут же ударил холодный воздух и снег. Део, наконец, смог вдохнуть полной грудью.

— Пусть это и было нелегко, но мы справились, — сказал Падре, натянув капюшон пониже. — Как придем, поможешь мне запечатать кольца. На всякий случай закроем оба. Все-таки он мог воздействовать сразу на два предмета. Надеюсь силы моих рун хватит, чтобы он не напал на нас по дороге.

Он слегка засмеялся, хотя Део это не показалось смешным. Процесс запечатывания же был довольно сложным, даже в теории. Начиная с той деревни, они не встретили больше ни одного создания Пыли, это кольцо было первое. Део учился запечатывать только саму Пыль: иногда жрец наполнял ею какой-нибудь предмет, наподобие кристалла. И, стоит сказать, не всегда получалось все с первого раза. Тут нужна была предельная точность в нанесении рун, а перед этим необходимо было подготовить и Иллиар. Так называют таблички, которые прикрепляют к запечатанному предмету. Точнее, предмет прикрепляют к ним. Конечно, все это не в буквальном смысле.

Иллиары наполнены сильной первородной энергией, которую копят годами. После чего они укрепляются рунами, и являют собой могущественный артефакт. Такой может без проблем подкрепить существование нескольких порталов, создать десятки защитных кругов, и быть полезным при дистилляции сотен зелий. Но, несмотря на все это, основной его функцией остается запечатывание созданий Пыли. Поэтому они очень ценны, и на их использование нужно писать особый запрос в магистериум. У Падре была парочка табличек, некоторые он сделал сам, а некоторые позаимствовал у магистериума. В общем, это крайне полезная, наполненная упорядоченной энергией, вещь.

Во время тренировок они использовали полупустой Иллиар. Заполнить табличку заново невозможно. Ее структура разрушается различными энергетическими волнами, этот процесс неизбежен. Но также один Иллиар можно использовать несколько раз, пока в нем есть остатки его силы. Это все, что Део узнал об этих занятных вещицах. С виду они никак не выделялись, разве что от них исходило некоторое свечение, а еще они были теплые, и будто пульсировали, находясь в руке.

Создания Пыли по каким-то причинам не могут использовать свои силы под печатью. Пыль просто-напросто блокируется там, возможно из-за сильной внутренней энергии, или же это как-то расслаивается на потоки. Падре говорил что-то об этом процессе, но Део мало что понял. Да и на самом деле ему было скучно вникать в конструкцию Иллиаров, вряд ли он когда-нибудь сможет найти достаточно сильный источник энергии для его заполнения.

Редкие люди, что попадались им на улице не обращали на этих двоих абсолютно никакого внимания. Что для них обычный старик и юноша? Снег скрывал их изумрудные мантии, также, как и скрывал серые волосы Део. А в такой снегопад разве кто-то и разглядит цвет его глаз?

Большинство людей, живущих здесь, наверняка пользовались услугами «общения» с усопшими. Задумывались ли они над тем, как такое вообще возможно? Либо считали все это абсолютно нормальным? И то поедание крыс в подвале… Эта старуха, она знала, что делает и все равно. Они называют его шхуном, запрещают заговаривать с другими людьми, боятся его и всячески сторонятся, когда как сами…чем они лучше? Део не видел абсолютно никакой разницы.

Глава 24. Свободный шхун. Варон и Греттель

Ночевать они в «Блошином дворе» не остались. Варон снял небольшую комнату на юге города, как раз-таки недалеко от тех самых складских помещений. Он даже сходил на разведку, но вход охранялся стражниками, а привлекать к себе лишнего внимания ему не хотелось.

Греттель же предпочитала отсиживаться в теплой комнате. Все еще дуясь на Варона, за что, что тот отказался с ней объясниться, она заказала себе еды и все ждала, когда же шхун попросит у нее кусочек сочного мяса или душистого печеного картофеля. Но Варону будто бы было все равно, девушка так и не видела, чтобы он съел хоть что-нибудь с сегодняшнего утра. В конце концов она сама поднесла ему тарелку с остатками ужина.

— Тебе нужно поесть.

Варон взглянул на нее пустым взглядом. Он ничего не сказал, но послушно съел все, что она оставила ему. На самом деле, он действительно сильно проголодался, скромный перекус заставил его отвлечься хотя бы от мыслей о еде.

— Спасибо, — он поставил поднос в сторону, и хотел было вновь начать рассматривать кольцо, как девушка вдруг резко схватила его руки в свои.

— Скажи, что с тобой? — ее голос дрожал, неужели он и правда так плохо выглядит?

После того, как они ушли от Бранна, Варон почувствовал, что его одолевает страх. Еще сидя в кабинете, шхун заметил, как затуманивается его рассудок. Все воспоминания об арене, те самые, которые он когда-то запрятал глубоко у себя внутри, начали вдруг вновь появляться у него в голове.

«Медведей, виверн, бойло, зубчатых жуков…» — слышался голос Бранна. Естественно контрабандист в курсе для чего он везет всех этих существ. Их выпустят против людей, против таких же наемников каким был и сам Варон. Некоторым воинам может и посчастливится иметь при себе во время сражений огромные кувалды или хорошо заточенные мечи, но что делать всем остальным? Что если зрителям понадобится зрелище? Пятеро на ледяного медведя и так многовато. Тогда бойцам на арену кинут охотничий нож. Такой короткий, что если этим оружием и удастся убить или хотя бы покалечить чудовище, то для этого придется оказаться чуть ли не прямиком в его пасти.

— Не делай этого! — Марло накинулся на своего друга, пытаясь выбить у него нож. — Сейчас, мы что-нибудь придумаем! Дай мне время!

— Придумаем?! — Варон глядел на него обезумевшим взглядом. — Ты что, не видел? Он только что раскроил череп Висариса, а теперь топчется в кишках Хааля! Тут нечего и думать! Пусти!!

Медведь издал характерный рык, привлекая к себе внимание оставшихся на поле воинов. Варон невольно взглянул на его огромную тушу. Ледяные медведи были вдвое, а то и втрое больше обычных, тех самых, что обитали в тернистых диких лесах. Их клыки были заточены не хуже, чем наконечники копий, а лапы такие мощные, что одним ударом могли разломать человеческий череп в труху. Зверя вывели на арену уже ослепленным, считалось, что это поможет воинам победить его даже без помощи крепких доспехов и хорошего меча. Но на самом деле, медведь, у которого недавно отобрали глаза, становился лишь в несколько раз яростнее. Заставив наемников сражаться против такого монстра, судьи арены просто обрекали всех этих несчастных на смерть.

— Надо подумать, надо просто подумать и вспомнить то, что про них рассказывал Бруст, — Марло, все еще удерживая в объятиях своего друга, пытался сосредоточиться и воспользоваться тем временем, что неожиданно предоставил им дикий зверь, бушующий на костях других мертвых воинов.

— Ледяных не выпускают на таком этапе! Они задумали убить нас! — Варон кипел от злости, с его раненой руки на землю медленно капала кровь. — Если судьи сейчас не остановят это, нам конец, Марло. Нам не выжить. Никак.

— Да заткнись ты уже! — тот с силой вцепился ему в волосы. — Мы не для того сюда пришли, чтобы вот так умереть.

— В бой! В бой! В бой! — трибуны все продолжали свистеть и скандировать, с интересом наблюдая, как же поступят двое оставшихся бойцов против такой свирепой громадины. Некоторые же, предвидев скучный финал, лишь зевали у себя в ложе, лениво прикрывая рот рукой. Они желали, чтобы все побыстрее закончилось и можно было перейти к следующему бою.

— Варон, гляди, там слева, откуда выпустили зверя, там трибуны сейчас намного ниже, ты видишь? Так сделали чтобы зрители могли получше рассмотреть животных. Так вот, мы приведем медведя туда, нужно заставить его сильнее разбежаться и…

— И что?! Ледяной — это тебе не бойло, он не станет таранить трибуны своей головой.

— Но мы можем попробовать! — Марло и сам понимал всю несерьезность своего плана, но это было все же лучше, чем пытаться накинуться на медведя с охотничьим ножом.

Варон посмотрел на своего друга, бледный, в пыли, он выглядел совсем мальчишкой. Марло считался отличным лучником и, благодаря своей проворности и ловкости, он также легко управлялся в бою на мечах. Но, чтобы сразить ледяного медведя, этих умений было недостаточно. Им должны были выдать броню, шипастые щиты, хоть что-нибудь, что поможет защитить их от огромных клыков. Скорее всего кто-то просто не желает, чтобы они ушли сегодня победителями, ну, или хотя бы живыми.

Варон кинул взгляд на то место в трибунах, где предполагалось, должен был сидеть Бруст. Как он и думал, его там не оказалось, ложа была пуста. Странно, ведь Бруст обычно всегда досматривал бои, даже если кто-то из его воинов умирал или проигрывал. К тому же на арене сейчас Варон — его любимчик. Именно на него Бруст и возлагает свои надежды на крупный выигрыш. Так где же он? Почему он не смотрит?!

Медведь вдруг зарычал и медленно двинулся на них. Марло весь напрягся, будто бы готовясь к прыжку. На его испуганном лице выступили капли пота.

— Мы не умрем сегодня, — сквозь зубы проговорил он и ринулся вперед.

Шхун взглянул на свой окровавленный кулак и закрыл глаза. Да, Марло прав: сегодня не то время и, не то место, чтобы умирать.

— Варон! Ответь что-нибудь, — Греттель с беспокойством продолжала держать его руки в своих, она чувствовала, как юношу одолевает дрожь.

— Я просто немного устал, — опомнившись, тот поднялся и тут же отошел к окну, на миг ему показалось, что вечерний воздух сегодня уж слишком холоден.

— Ты… — девушка сжала губы в одну тонкую нить. — Ты думаешь об арене? Ты говорил, что был там. Был, как участник?

Варон смотрел в окно. Обычная грязная улица: маленькие балконы с решетчатыми окнами на первых этажах, низкие кустарники, что чередовались с раскидистыми деревьями огненных фруктов. Юг всегда пестрил своим разнообразием цветов и сочных плодов, здесь этого было в достатке. Жители просто проходили мимо деревьев, даже не думая сорвать какой-нибудь финик себе к ужину. А ведь где-то наверняка за одну такую возможность — иметь у себя под боком хоть какое-нибудь пропитание, семьи отдали бы многое. Даже свои жизни. Кто знает, продали бы Варона его собственные отец и мать на арену, если бы таких плодоносных деревьев в округе росло предостаточно. Хотя, чего уж врать, разве возможно прокормить семью одними, пусть и сочными, финиками?

— Зачем ты подслушала наш с Зубом разговор? — спросил вдруг Варон, так и не отрывая своего взгляда от окна.

— Я, — девушка немного покраснела, ей было стыдно признаваться в том, что она попросту испугалась, что шхун уйдет куда-нибудь без нее. Туда, где она уже не сможет его найти. — Я мало доверяла тебе. Дроболь погиб, и Крыс, ты убил его. Я на мгновенье подумала, что может быть и меня…

— А сейчас, стало быть, ты доверяешь мне больше? — усмехнулся тот, блеснув своими красными глазами.

— Немного больше, — Греттель прикусила губу, и почему всякий раз, когда он спрашивает у нее что-то таким серьезным тоном, она начинает путаться в словах? — Не думаю, что и ты мне достаточно доверился. Ведь про арену ты не обмолвился ни словом, да и про странный порошок рассказал мне совсем недавно.

— Я не вижу смысла говорить об этом, — отрезал Варон, он повернулся к ней, внимательно разглядывая ее хрупкую фигуру рядом с креслом. — И я не хочу об этом говорить. У тебя ведь тоже есть воспоминания, о которых ты все время пытаешься забыть. Или я не прав?

По спине у Греттель пробежал холодок, может и правда, зря она так пытается узнать о шхуне побольше, не будет ли сейчас более правильным оставить между ними все как есть?

— Я слышала про арену страшные вещи, — наконец сказала она после недолгого молчания. — И я испугалась, когда ты сказал Бранну, что хочешь участвовать в боях. Но… Я все равно готова идти с тобой. Куда бы ты не направился! — она посмотрела Варону прямо в глаза. — Я уже говорила тебе.

Варон медленно подошел к взволнованной девушке. О чем он сейчас думал? Почему его лицо всегда настолько непроницаемо?

— Я просто хотела предупредить тебя, что такие люди как Бранн, они…

— Они все одинаковы, — шхун провелся рукой, по ее мокрой от слез щеке. И когда это она начала плакать? — Не стоит за меня так сильно переживать. Я почти что демон, и всегда найду способ выкрутиться.

Да, всегда. Как в случае с тем ледяным медведем, или даже с Зубом. Пускай что-то выходит не сразу, но шхун еще никогда не проигрывал. И в итоге, земля пожирает именно их кости. Их, а не его.

— Честно говоря, я не вижу другого, более быстрого способа попасть на арену, кроме как через Бранна и его клетки, — Варон не переставал водить рукой по теплому и влажному лицу девушки. — Мы позволим закрыть себя там, но необходимо подумать и о том, как будем выбираться оттуда. Честно говоря, мне мало верится, будто бы Броненосец действительно намеривается освободить нас по прибытию. Скорее всего он попросит дополнительную плату или же что-то в таком роде. Ты может заметила, поначалу Бранн предложил записать меня в участники, но ведь он прекрасно понимал, что это будет невозможно осуществить без моего покровителя. Мне кажется, таким образом контрабандист выяснял есть ли у нас деньги и сколько их. Да и разве не странно, что за его гениальную идею с клетками он запросил почти что вдвое меньше от первоначальной суммы? Что бы там ни говорил Бранн, он заинтересован в деньгах и не стал бы терять их из-за такой ошибки, — Варон вздохнул. — Ну, а если не через клетки, то возможен вариант пробраться на склад в тихую, но боюсь, что портал могут закрыть, как только мы попытаемся проникнуть внутрь. А быть расщепленным надвое такое себе удовольствие. Кстати, тебе приходилось иметь дело с порталами?

— Пару раз, — Греттель вдруг вспомнила о том времени, когда она жила со своим двоюродным братом. Он являлся жрецом магистериума и иногда брал с собой девушку в различные места, показывая той как работают портальные руны и в каком порядке их следует расставлять. Тогда она не предавала этому особого значения, Греттель надеялась лишь на то, что ночью Гарри не зайдет к ней в очередной раз, чтобы поспрашивать о невыученных уроках. — Я нормально переношу их, если ты об этом.

— Нас тоже перемещали через порталы, в клетках, как и животных, — Варон сел напротив, подперев под себя подбородок. — Нам одевали на ноги цепи, словно боялись, что мы можем сбежать.

Он вспомнил, каким холодным казалось ему тогда это железо, и как они сидели все вместе, прижавшись друг к другу спинами. Те, кто прибывали вместе со шхуном, уже не обращали внимания на его происхождение, или на то, что юноша умеет говорить. Но когда их вели по общему коридору в свои мрачные комнаты, Варон то и дело слышал разъяренные возгласы в свою сторону.

— Эй! Демон! Я выпущу тебе кишки первым, жаль, что придется потом чистить меч от твоей вони.

— У тебя кровь, как у всех — красная? Или на вид как собачье дерьмо?

— Я слышал, что этот Бруст каждый раз привозит на арену все новых шхунов, а потом собирает их по кусочкам после боя. Таким как он тут нечего делать.

Марло, идущий позади друга, тихо прошептал ему.

— Не слушай их, у тебя еще будет время показать, на что ты способен.

Варон угрюмо молчал. Если бы не эти цепи он бы ринулся на воинов голыми руками. Это вполне нормально, что бойцы с других лагерей всячески подначивают тебя или пытаются разозлить, но проблема обстояла в другом, а именно, что шхун никак не мог ответить на все эти выкрики. По крайней мере не здесь. Хоть на арене и разрешено участвовать шхунам, но на них распространяются общие правила, такие, как и на всем материке. Если он будет много болтать, ему могут запросто отрезать язык, даже не взирая на ярые возражения Бруста.

— Я бы и сам тебе его отрезал, — говорил как-то тот после очередной тренировки, убирая старый затупленный меч в ножны, — Но какое же удовольствие мне доставляет видеть рожи тех, кто впервые слышит твой голос! — он засмеялся своим диким басом, и несколько человек, стоявших неподалеку, тут же подхватили его смех. — Ну-ка, скажи что-нибудь. А лучше-ка спой! Помнится, я как купил тебя у твоей мамаши, так ты только и делал, что пел какие-то жуткие песенки. Твои родители тебя совсем не научили, что значит быть шхуном в нашем человеческом мире.

Варон смолчал. Его правая рука ужасно болела после тренировки, сжимая тяжелый меч. Чаще всего Бруст стоял в паре именно со шхуном, а в лагере всем прекрасно было известно, что у него самый сильный удар.

— Что-то я не слышу, — голос Бруста напрягся. Те, кто рядом до этого парировали и отрабатывали различные удары, тоже остановились, ожидая того, что же будет дальше. Шхун должен был повиноваться и спеть, а иначе, сидеть ему всю ночь в глубокой яме. — Пой. Живо!!

Варон воткнул меч в землю. Он испугался, что если не сделает этого сейчас, то побежит на Бруста в упор и проткнет его живот тупым лезвием. Но Бруст в несколько раз сильнее его и вряд ли позволит такому случиться, да и на стенах, как всегда, ведут караул лучники. Прикончив хозяина лагеря, шхун ничего не добьется. Он лишь приблизит свой конец.

Набрав в легкие побольше воздуха, Варон запел.

— Король был славен и силен, да только позабыл, что время властия его на сцене у Бродил. Он шут теперь, он в дураках, сверкает весь до пят. Король-чудак, король-простак, на службе у свинят.

Послышались несколько смешков, Бруст же лишь слегка улыбнулся.

— Нет, другую давай, про эльврата. Как ему Ледяной на голову насрал и от того — волосы белые.

Теперь смех уже никто не скрывал, все оставили свою тренировку и встали вокруг них плотным кругом.

— Я не знаю такую, — проговорил Варон, весь закипая от злости.

— Ну, как не знаешь? — Бруст удивленно вскинул руки. — Ну-ка, парни, напомним ему слова? Кто может?

— Да чего там напоминать! — заорал Висарис, он был лишь рад возможности в очередной раз поиздеваться над шхуном. Пускай в тренировках Варон и лучший, но он не должен забывать свое настоящее место.

Сплюнув, юноша хотел было заголосить, но его вдруг прервал взволнованный окрик Марло. Вбежав на площадку для тренировки, он указал на открытый загон, в котором находились охотничьи псы.

— Огла опять не хватает, видимо выбежал во время кормежки!

— Как такое возможно?! — вскипел Бруст, напрочь позабыв о шхуне. — Кто кормил в последний раз?

— Кто-то из ваших людей, господин, — Марло опустил голову. — Вы нам запрещаете это делать с тех самых пор, как…

— Да помню я! — Бруст харкнул на землю и, сложив пальцы в рот, засвистел. — Хоть бы далеко не убежала, паршивка.

Постепенно все начали расходиться, чтобы после приступить к остальным повседневным делам. Варон хотел было поблагодарить своего внезапного спасителя, но тот, как ни в чем не бывало, будто бы уже и позабыл об этом незначительном инциденте. О чем-то оживленно беседуя, Марло ушел со своим приятелем в сторону стрельбища. Здесь каждому было известно, что это его любимое место в лагере.

— Долго еще будешь прятаться за его спину, а, шхун? — Висарис, сильно задев его плечом, прошел мимо.

Варон был знаком с некоторыми из этих ребят уже более пяти лет, Бруст любит набирать под свою опеку совсем еще мальчишек, чтобы вырастить из них послушных и верных бойцов. Его Кровавых Сыновей, так он любил их ласково называть. Но шхун оставался шхуном даже за стенами этого лагеря. С ним нехотя садились за общий стол, не звали участвовать в играх, кто-то просто по возможности игнорировал Варона, а некоторые, такие как Висарис, пытались его разозлить, что чаще всего приводило к тому, что оба оказывались в холодной яме на одну ночь или даже на две.

Варон провел в задумчивости некоторое время, прежде чем вновь вернуться к мыслям о том, как бы не попасть в ловушку, которую может подстроить им Броненосец. Греттель также о чем-то задумалась, нервничая, она грызла ноготь на большом пальце — старая дурная привычка, впрочем, девушку это мало волновало в последнее время.

— Если в конструкции арены ничего не изменилось, — Варон начал искать листок бумаги, на котором смог бы начертить план. — То у меня есть одна идея. Странная, но, скорее всего это может сработать.

Греттель подвинулась к нему. Шхун в это время начертил небольшой круг.

— Это — арена, сама по себе она мала и вмещает не так много людей. Может сотню, не больше, — Варон поместил ее в другой круг, тот, что покрупнее. — Это, так называемые, Гостевые Арены. Туда в основном заселяются те, у кого есть на это деньги. Всякие банкиры, бароны, известные служители церкви и доктора. Своих слуг, по возможности, они селят отдельно, где-то вот тут, — Варон дорисовал еще пару прямоугольников слева. — Это просто палатки и шатры, расставленные прямо под открытым небом. Если место арены выбрано в снегах, а так бывало пару раз, то этим бедолагам приходится туго. Впрочем, как и бойцам, — шхун нарисовал несколько квадратов справа. — Это их клетки. Как бы тебе объяснить, — он задумчиво прикусил губу. — Это мы их так называли, клетками. На самом же деле они даже больше походят на небольшие дома и внутри делятся по специальным отсекам. Бойцы арены находятся там на протяжении всех состязаний. Выводят их только тогда, когда приближается их очередь сражаться. Так задумано, чтобы воины не видели способности всех своих соперников и не успевали выучить или как-то запомнить чужие приемы. Естественно я говорю о рабах-войнах. Те, кто сам платит за свое участие в турнире может жить вместе со всеми в Аренных Гостевых. Они также вольны отказаться от участия в боях, если передумают. Но люди из клеток…он обязаны сразиться, или же их попросту убьют.

Греттель слушала все это, открыв рот. Она знала о существовании арен, а в далеком детстве также слышала много историй о боях храбрецов и странствующих рыцарей. Но тогда ей скорее казалось, что это чья-то забавная выдумка. Греттель и подумать не могла, что люди могут заниматься чем-то подобным в реальной жизни. Неужели кому-то так сильно нравится смотреть на смерть других людей?

Она вспомнила матросов, что дрались на палубе ночью, проигрывая друг другу в карты или же споря на деньги. Но тем не менее, эти бои никогда не заканчивались смертью. В том же, что рассказывал Варон, было же что-то варварское. Что-то такое, что, казалось бы, навсегда покинуло их материк.

Варон, не замечая ее волнения, продолжил.

— Животных же помещают в подвальные помещения арены, прямо под самой сценой. Таким образом охране не приходится ходить с ними через толпу зевак. Но тут вот в чем особенность, телепортация непосредственно внутрь арены невозможна, — Варон очертил чуть поодаль неровный круг. — Все свои караваны, клетки, аквариумы, контрабандисты привозят в специально выделенное для этого место. И обязательно ночью. Это также сделано для того, чтобы зрители не увидели заранее всех приготовленных им сюрпризов. Бывают исключения, когда какого-нибудь Пустынного быка или волка, провозят вдоль арены, чтобы, так сказать, подогреть к боям интерес. Ведь многие из богачей, что прибывают туда, хотят всего лишь поговорить с нужными им людьми и без лишних ушей. А бои — это просто предлог.

Варон отложил листок в сторону, вид у него был задумчивый.

— Я уверен, что нас с тобой телепортируют ночью. А стража будет сопровождать клетки до самого подземелья. Оттуда же, из подвалов, будет почти невозможно выбраться самостоятельно. И это значит, что мы должны будем покинуть клетки еще до того, как прибудем до места назначения.

— Сбежать из-под носа у стражников, ведущих целую цепочку разъяренных зверей? Такая себе затея, — насупилась Греттель.

— Ну, во-первых, все звери будут в заперты клетках, животных не спустят на нас даже если мы убежим у всех на виду, — ответит тот. — Честно говоря, один Бойло стоит дороже любого из нас, Бранн просто не допустит того, чтобы с ними что-нибудь случилось. А во-вторых, контрабандист не солгал, когда говорил, что на арену невозможно проникнуть постороннему. Поэтому мы должны будем подождать, пока пересечем внутреннюю границу, а потом уже устраивать побег. Скрыться среди гостевых комнат или палаток будет куда проще, чем на открытой местности. И да, скорее всего мы устроим немаленький переполох, но Бранн… — Варон слегка улыбнулся. — Он сам дал мне повод задуматься об этом. Он все твердил, будто бы деньги не важнее его репутации. И, следовательно, он ни за что не сознается, что перевозит людей таким способом. Ему легче будет соврать, что одна из клеток сломалась, или что-то вроде того, чем попытаться объяснить проникновение чужаков на арену.

— То есть, ты хочешь сказать, — Греттель пыталась переварить всю информацию, которую только что услышала. — Мы сядем в клетку, как того хочет Броненосец. Подождем, пока пересечем внутреннюю зону арены. И сбежим? И нас будто бы не станут искать?

— Не станут, — Варон еще раз взглянул на листок с криво начерченным планом. — Искать кого? Если Бранн не будет болтать лишнего, то и искать будет некого.

— Ну, предположим, — девушка все равно видела весь этот замысел довольно ненадежным. — Но как же ты предлагаешь сбежать?

— Тут у меня есть одна мысль, — шхун задумчиво опустил голову и провел пальцами в своих темных спутанных волосах. — Нужно будет воспользоваться взрывным порошком, тем, что остался после встречи с охранным големом.

— Что?! Ты, наверное, перегрелся сегодня, Варон! — Греттель резко встала и начала наматывать круги по комнате. — О чем ты говоришь вообще?

— Клетки в которых перевозят зверей чаще всего достаточно просторные, чтобы укрыться от малого количества порошка. А нам главное сломать железную решетку, чтобы выбраться наружу.

— Но ты, к сожалению, не учел, что при этом, все вокруг услышат ужасно громкий хлопок. И как они по-твоему среагируют, сделают вид будто бы ничего не случилось?

— Им придется, — Варон рассержено смотрел на спутницу, если она такая умная, так пускай предложит что-нибудь свое. — Но, впрочем, я планирую немного облегчить им задачу.

— Да? И как же? — девушка сложила руки на своей маленькой груди.

— Для этого нам понадобится определенная трава, Чамница, думаю здесь можно будет ее достать, — Варон начал взвешивать в уме во сколько ему обойдется парочка этих коварных пучков.

— Трава? Да ты издеваешься? — Греттель аж взвыла от своей беспомощности, но юноша выглядел вполне серьезным.

— С нужными ингредиентами, думаю, мне удастся сделать одно зелье. Я не знаю, как оно называется у жрецов, но мы с…с моим знакомым часто делали такое, чтобы взбесить собак.

— Взбесить собак? — переспросила Греттель.

— Да, и я надеюсь, что оно подействует и на других животных, — шхун вдруг понял, что он сегодня очень устал, и от разговоров, и от бесконечных раздумий. Он убрал листок в карман и начал готовиться ко сну.

Греттель, немного смущенно, смотрела на то как он снимает пропитанную потом рубашку, ботинки и кожаный пояс. Она много раз видела его без одежды: это бледное жилистое тело почти полностью покрывали мелкие шрамы и царапины, где-то виднелись следы от былых переломов, а половину спины «украшал» крупный ожог. На левом плече также был выжжен какой-то странный, чем-то похожий на руну, символ. Совсем мелкий и расплывчатый, девушка не помнила, чтобы видела нечто подобное в учебниках магистериума, которые ей удалось выкрасть у Гарри в день своего побега. А на все расспросы об этой непонятной руне Варон отмахивался и отвечал, что не помнит, откуда у него появился этот след, да и в принципе, шхун не никогда придавал этому особого значения.

— Ну, а ты, чего до сих пор в одежде? — шутливо бросил он, ополаскивая лицо и шею прохладной водой.

— Ну тебя! — Греттель покраснела и тут же отвернулась.

Когда они пришли в эту недорогую ночлежку, Варон от чего-то попросил, чтобы девушка обязательно настояла на том, чтобы в их комнате было два спальных места. А ведь хозяин даже не заметил, что один из его гостей шхун. Стало быть, Варон просто не захотел, как прежде, делить с ней свое теплое ложе.

Лежать же на мягкой, хоть и возможно кишащей клопами, кровати, было куда приятнее чем находиться в сырой каюте корабля. Варон, на самом деле, так и не привык к качке, его то и дело тошнило, а все съеденное, оказывалось за бортом уже через пару часов. Когда он поднимался на палубу, чтобы подышать воздухом, он частенько замечал Греттель в окружении бравых матросов. Они весело смеялись все вместе, шутили, иногда даже танцевали. Эта девушка, она умеет создавать вокруг себя приятную и непринужденную атмосферу. Такую, которая рушится всякий раз, как только там появляется шхун.

Находясь рядом с ней, Варон все равно замечает, что девушка боится его, подбирает слова и желает казаться более храброй и сильной, чем она есть на самом деле. Это, конечно, лучше, чем если бы она морщилась от одного его вида, или бы плевала в его сторону, но, тем не менее. Страх — это совсем не то, чего хотелось бы Варону. Людей должно связывать между собой что-то совсем другое. То, что шхунам просто на просто, не дано понять.

Иногда Варон думал о том, как познакомились его родители. Но ведь они оба были эльвратами, их связь естественна, и, возможно, вызвана больше жалостью к друг другу, чем какими-либо иными чувствами. Он не помнил, чтобы отец, как-то ласково смотрел на его мать или же целовал. Возможно, будучи ребенком, он просто не замечал этого. Но ведь если подумать, они даже не любили своего собственного сына. Они продали его работорговцу, тем самым приговорив мальчика к ужасной смерти. Он ведь даже позабыл свое настоящее имя, а потом, в лагере, ему дали новое. Имя, пропитанное кровью и смертью. Варон ненавидел его всей душой, но считал, что не заслуживает ничего другого.

Греттель, шурша одеялом, залезла на соседнюю кровать и затихла. Да, пожалуй, так будет лучше, лучше для них обоих. И с этими мыслями Варон погрузился в неспокойный, наполненный различными воспоминаниями, сон.

Глава 25. Свободный шхун. Варон и Греттель

Бранн и впрямь ожидал их у ворот склада в назначенное время, правда на этот раз с ним был еще кто-то. Человек, почти вдвое мощнее и больше самого контрабандиста, он стоял за его спиной, убрав руки в карманы шерстяного дублета.

— Мне это не нравится, — шепнула Греттель своему спутнику. — Вспомни, как мы устроили встречу с Четом и его шайкой. Тебе это ничего не напоминает?

Варон смолчал. Он и сам понимал всю щекотливость сложившейся ситуации. Но делать было нечего, без помощи Бранна им не обойтись. Впрочем, перед тем как прийти сюда, он проверил насколько хорошо заточен его нож, а также попросил Греттель отдать на хранение местному монетчику часть оставшихся средств.

Сама же девушка вдруг настояла на том, чтобы они как следует приоделись.

— Как ты надеешься скрываться в том месте, где полно богачей? Да к тому же в столь грязном тряпье? Для скрытности нам просто необходимо выглядеть, как они.

— Пускай меня принимают за слугу, мне нет до этого дела, — сухо отвечал тот.

— А я? Девушка слуга — это уже не так практично.

— Тогда побудешь наложницей.

Греттель в ответфыркнула.

— Обычная прислуга, чаще всего знакома между собой. Если мы будем ходить повсюду одни и без хозяев, рано или поздно это вызовет подозрение.

— А странная, но хорошо одетая парочка будет приниматься всеми за своих? — Варон не понимал, почему девушка так настаивает на этом нелепом маскараде.

— Я знаю таких людей, — Греттель немного нахмурилась, вспоминая что-то из своей прошлой жизни, еще до того, как она стала шлюхой в дешевом борделе. — Когда ты при деньгах, ты не запоминаешь лиц. Смотришь только на одежду и на звучность фамилий. Твои красные глаза никто и не заметит, будь на тебе костюм за десяток золотых.

— Делай что хочешь, — наконец сказал Варон, тяжело вздохнув.

И вот, через несколько дней, одетый по самой последней моде (по крайней мере, в этом их уверял толстенький продавец), шхун шагал вместе с Греттель к своему заточению в вонючих животных клетках.


Темные бриджи и сюртук, что девушка ему подобрала, выглядели на шхуне очень достойно. Теперь, подпоясанный светлым кожаным ремнем Варон будто даже прибавил в росте, а без привычного грязного капюшона он и вовсе мог сойти за сына крупного торговца. Впрочем, старый походный плащ юноша все же сложил в свою наплечную сумку.

Сама же девушка, впервые за долгое время, оделась так, как могли себе позволить только дамы из высших слоев общества. Кроме того, Греттель не забыла и о практичности своего наряда. Льняная юбка была чуть ниже колен, и она никак не сковывала движения хрупкой девушки, даже если вдруг той придется бежать. А дорожный плащ, хоть и пошит книзу золотыми нитями, был способен защитить как от дождя, так и от сильного ветра.

Восхищенная покупками Греттель хотела также захватить с собой пару нарядов, но шхун дал ей ясно понять, что все это ни к чему. Достаточно и того, что уже одето на них.

— Боги мои! — наигранно воскликнул Бранн, когда эта разодетая парочка подошла ближе. — Вас прямо-таки не узнать! Эй, Роранд, это тот самый шхун и девчонка, о которых я тебе говорил, — толстяк позади него лишь что-то пробурчал в ответ.

— Ближе к делу, — Варон настороженно осмотрелся: около склада сейчас никого не наблюдалось, ну, или Броненосец хотел, чтобы юноша так думал.

— Я и правда хорошо выгляжу? — Греттель глупо хихикнула, прикрыв рот бархатистым платком. — А у вас отличный вкус, как посмотрю.

Бранн слегка покраснел и подкрутил свои рыжие лохматые усы.

— Я знаю толк в деньгах, делах и в красивых девушках, — он взял ее под руку, как истинный джентльмен. — Прошу за мной.

Варон нахмурился, Греттель не говорила ему, что собирается кокетничать с контрабандистом. Не то чтобы он как-то ревновал ее или же было неприятно смотреть, просто он считал, что сейчас не совсем подходящее время для подобных забав.

Роранд шел сзади, замыкая их своеобразную цепочку. Это также немного настораживало шхуна, зачем им здесь этот бугай? Если нападет, нужно будет бить в область паха, это не совсем честно, зато эффективно против такого здоровенного противника.

Пройдя сквозь закрытые двери склада в ноздри путникам сразу же бросился запах мокрой шерсти и фекалий. Каких бы животных здесь не держал контрабандист, заботились о них неважно. Стражник, что все это время, мирно сопел у стены, тут же выпрямился, дабы поприветствовать прибывших гостей.

— Господин Бранн, сэр!

— Все готово к отправлению? — поинтересовался тот, слегка поморщив свой нос.

— А? Руны-то? Этим Подриг сейчас занимается у него и спрашивать надо, — мужчина неловко пожал плечами.

Варон же подметил, что рядом со стражником, прислоненный к стене лежит меч, а еще сверху на старом крюке — арбалет. На оружии скопилось немного пыли, а значит, его давненько не использовали. Что ж, если все пойдет не по плану, это будет им с Греттель только на руку. Воин, не державший свое оружие хотя бы один день — плохой воин.

— Вы уж простите этих невежд, — вздохнул Бранн, будто ему и правда было немного жаль. — Может, пока идет подготовка, вы желаете осмотреть мою скромную пушистую коллекцию? И естественно, я говорю о зверях, — он улыбнулся путникам своей белоснежной улыбкой. — Всего я отправлю сегодня шесть грузов, не считая вас, мои дорогие друзья.

— Вы правда позволите посмотреть на животных?! А можно будет погладить? — Греттель вдруг захлопала в ладоши словно ребенок.

— Для вас, что угодно, милая леди, — улыбнулся тот и нежно поцеловал ее руку. — Но в отличие от меня, они могут и укусить.

Явно обрадованный своей глупой шутке, броненосец повел их вдоль сырых каменных стен. Шхун не стал возражать на счет этой небольшой экскурсии, он и сам хотел осмотреть какие именно клетки имеются у контрабандиста, и насколько там крепкие цепи и замки.

Они не спеша шли вдоль высоких ящиков и полок, пока наконец не наткнулись на разделяющий помещение брезент.

— Дамы вперед, — улыбнулся Бранн, и зачем-то, указав на свои уши, добавил. — Только будьте готовы к небольшому шуму.

Когда они переступили порог, то сразу стало понятно, о чем говорил контрабандист. Склад наполнился различными звуками: ревом, цокотом копыт, пыхтением, вперемешку тяжелым дыханием животных.

— Ой! — вскрикнула Греттель и будто бы случайно прижалась к идущему с ней Бранну. — Как такое возможно? Так громко!

— Я вас предупреждал, — тот засмеялся, довольный произведенным на гостей эффектом. — К сожалению, я в этом смыслю лишь немного. Но один жрец из магистериума помог нам наложить какие-то руны на это проклятое место. Иначе представьте, сколько бы шума поднялось вокруг нашего склада! Честно сказать, не у всех из этих зверюшек имеется разрешение на то, чтобы находиться здесь, — Бранн самодовольно поправил усы.

Варон смотрел на расставленные впереди клетки, совершенно не испытывая каких-либо эмоций. Некоторые из них были скрыты тяжелым навесом, другие же были представлены во всей своей красе, вместе с находящимися внутри ослабленными тварями. Всех этих животных шхун уже встречал на арене ранее, поэтому он мало удивился и горбатому Туарану, или же Керуанскому ящеру, когда как Греттель, скорее всего, впервые увидевшая этих существ, пришла в дикий восторг.

— Какой мохнатый! — она хотела было подбежать к одной из таких клеток, как ее вдруг окликнул работающий неподалеку мужчина в пыльном камзоле.

— Хотите остаться без рук? Бранн, ты что, не предупредил их об опасности?

— Предупредил, старина. Еще как! — он немедленно подошел к девушке, предлагая ей свою помощь. — Вы, милая моя, осторожнее. Этот Туаран, хоть и выглядит как пушистый бычок, но челюсть у него помощнее любого травоядного будет.

— Тогда следовало бы нацепить намордник, — проговорил Варон, разглядывая тупую морду горного мула.

— Ну так, может ты этим и займешься? — усмехнулся рыжебородый, склонив голову на бок, но, так и не дождавшись ответа, он продолжил. — Всех моих питомцев очень нелегко поймать. Уходит много времени и сил, чтобы сначала выследить, а потом и заманить зверюгу в ловушку. И ведь еще надо так устроить, чтобы их всех не повредить при перевозке. Ведь кому нужен бык без рогов? Или же саблезубый без его острых, как бритва, клыков? Никому! Этого красавца ловили мы не один месяц. А вот тот, — контрабандист указал на клетку с большим пятнистым шакалом. — Этот и вовсе попался нам уже перед самым отплытием, будто бы хотел с нами, на арену. А мы что? Вот его и связали.

«Точнее сказать прибили», — Варон заметил торчащие из задних лап зверя — колья. Вряд ли он сможет дать достойный отпор хорошо обученным воинам. Этого черного шакала ждет неминуемая смерть. Впрочем, как и всех остальных животных. После проведения боев их никогда не выпускают на волю. Бывали, конечно, случаи, когда хозяева выживших зверей, решали оставить их до следующей арены. Но содержать их целый год достаточно затратное дело, и позволить себе это может далеко не каждый. Поэтому намного дешевле найти замену уставшим животным, чем вот так вот выхаживать их и кормить на убой.

— Ой, а там что такое? — Греттель указала на клетку, наполовину накрытую кожаным брезентом, эта была чуть выше чем все остальные, и оттуда доносился звук, чем-то похожий на хриплый человеческий храп.

— Это?.. — Бранн о чем-то ненадолго задумался, а после окликнул, стоявшего рядом мужчину. — Эй, Подриг, нашего великана разбудить можно? Гостья уж очень желает на него посмотреть!

— Валяй! — не отвлекаясь от своих дел, ответил тот. — Возьми только палку, около клетки должна где-то болтаться. А то он сегодня что-то чересчур буйный.

Настоящий великан? Варон знал, что такие водятся на южных островах, недалеко от загоризонта, да и Бруст про них бывало рассказывал. Но за все время, что шхун бывал на арене, он так ни одного и не видел. Великанов поймать крайне тяжело, скорее потому, что они имеют разум отличный от любого другого животного. Да, они не умеют говорить, или же как-то иначе выражать свои мысли, но в сравнение с диким зверьем, они обустраивают свои пещеры, в которых потом живут, они носят накидки из шкур, и что самое главное, так это то, что они умеют сражаться.

Великаны предпочитают не нападать в открытую как, например, это делает медведь или же тот же бойло. Он умеет выждать момент, а уж потом, ринуться в бой, прихватив с собой при этом свое любимое оружие — огромную дубину или же самодельный каменный топор.

Бранн поднял палку с привязанными к ней железными банками, и приказал стоящему позади Роранду снять с клетки брезент.

— Это просто невероятно! — от восхищения Греттель закрыла рот рукой.

Честно говоря, даже Варон от увиденного пришел в некоторое замешательство, прямо на полу клетки, прислонившись к толстым прутьям, спал самый настоящий великан.

— Эй, просыпайся, остолыга! — Бранн с силой начал бить по решетке, от чего железки, привязанные к его палке, ударялись, издавая оглушительно резкий звук. Великан открыл сначала один глаз, потом второй. Вид у него был крайне недовольный. — Кому говорят, подъем!

Животные в соседних клетках также пришли в бешенство от омерзительных лязгающих звуков: кто-то из них завыл, забил копытами, зарычал, наполняя и без того шумный склад еще более своеобразным гулом.

Великан начал ерзать, и будто бы попытался отмахнуться от Бранна, но смог лишь задеть своими огромными ручищами стальные холодные прутья.

— МО!! — проревел он, тяжело поднимаясь на ноги. — Мо-о!!

Варон был поражен, насколько сильным ему представилось это древнее существо. Великан был выше шхуна на три головы, в целом, его лицо чем-то напоминало человеческое, но глаза были расположены чуть поодаль, как у речной рыбы, а рот был полон кривых желтых зубов. Его крупное тело украшала накидка, походившая на высушенную шкуру лошади, а волосатые ноги великана были скованны тяжелыми цепями, от которых уже вверх и вниз расходились кровоподтеки и мелкие ссадины. Также на его грубой пожелтевшей коже хорошо виднелись следы от недавних ран, нанесенных ему копьем или метательным топором. Наверное, ловить такое чудовище и правда было нелегкой задачей.

— Ну как вам? — Бранн широко улыбался, на время прекратив бить шумной палкой по прутьям. — Красавец, правда?

— Не то слово! — Греттель осторожно подошла к клетке, пытаясь поближе рассмотреть эту громадину.

— Мы зовем его между нами — Мо, потому что ничего другого этот дубина говорить не умеет.

— Мо-оо!! — услыхав свое имя, великан немного всполошился и будто бы даже попытался улыбнуться.

— Ха-ха, Мо, все верно, — Броненосец шутливо погремел железными банками. Существо тут же зажало уши, угрожающе бормоча что-то себе под нос. — Мы стараемся не давать ему отсыпаться, он очень силен, этот великан. Одного из моих людей убил. Прямо расплющил на наших глазах! А еще троих покалечил. Если мы выставим такое чудовище на арену, то считай победителей в этом году можно не ждать, — Бранн зашелся диким хохотом, но кроме него самого, никто так и не поддержал этого веселья.

Греттель от чего-то стало жаль великана: его насильно увезли с его родных мест, сковали железными цепями, пытают, смеются над ним, а все, что ожидает его впереди — это кровь и ужасная смерть. Варон же смотрел на эту громадину, совершенно не испытывая подобных чувств. Он лишь думал о том, какого будет встретиться с великаном обычным воинам арены. Скорее всего, несколько ребят отправят на явную смерть. Зрители сначала должны понять, как могущественно это создание и что его не так просто одолеть. Толпе необходим этот страх. Организаторы боев прекрасно осведомлены об этом, и они сделают все, чтобы дать людям еще больше красочных зрелищ.

Одним из любимейших приемов был и остается тот, чтобы отправить в неравную схватку фаворита арены и какого-нибудь огромного монстра. Так они и поступили в тот раз, когда заставили Варона сражаться против ледяного медведя, оставив ему в помощь только охотничий нож. Только чтобы крови и кишок было побольше, вместе с ним на сцену выпустили еще четверых воинов, не таких сильных, как шхун, но и не самых слабых. Никто и подумать не мог, что кто-нибудь из наемников сможет уцелеть в том неравном бою, впрочем, даже сам Варон тогда так не думал.

— Мо-о? — великан удивленно уставился на Греттель, он попытался протянуть к ней свою огромную лапищу, за что тут же получил удар железной палкой.

— А вы ему приглянулись, моя дорогая, — Бранн лукаво улыбнулся, обходя клетку кругом. — И я его прекрасно понимаю. Видели бы вы великанш! Одно уродство, и только. Некоторые особи даже больше и страшнее самих самцов, волосы такие длинные, а растут аж почти до самой задницы. Если бы великанши ходили на четвереньках, то их с трудом отличали бы от обычного мула. А, правильно говорю, Мо?

— Мо-о? — тот понял, что обращаются непосредственно к нему, но о чем шел разговор, великан вряд ли мог осознать.

— А у него была семья? — спросила Греттель, с грустью смотря на существо в клетке.

— Семья? Да откуда мне знать, — пожал плечами контрабандист.

— У всякой твари есть своя семья, что у великана, что у черного тигра, — бросил Варон в ответ. — Не будь настолько циничной.

— Но?.. — девушка хотела что-то возразить, но все же решила смолчать. Она так и не поняла, почему шхун вдруг взъелся.

— Неужели тут кто-то расчувствовался? — с издевкой спросил Бранн, подходя чуть ближе.

— Просто покажи нам нашу клетку, хватит тянуть.

— И снова ты торопишься, — вздохнул Броненосец, приказывая Роранду накинуть брезент обратно на клетку с великаном.

— Мо! Мо!! — в панике закричал тот, вцепившись руками в прочные прутья.

— Ой, он кажется не хочет, чтобы его накрывали! — Греттель невольно отошла от клетки, когда великан приблизился к ее краю. Даже не взирая на то, что у чудовища были скованны ноги, или что на дверях весел огромный замок, девушке все равно казалось это недостаточной защитой от силищи столь огромного монстра.

— Естественно он не хочет! Там, где эта скотина обитает, солнце светит почти целыми сутками, — Бранн направился дальше вдоль пустых клеток, вежливо приглашая гостей следовать за ним.

— Мо значит…боится темноты? — Греттель невольно взглянула на шхуна, она была в курсе того, что и Варон с трудом переносит полное отсутствие света. По ночам, он всегда старается оставлять лампу зажженной, или же широко открывает окна, чтобы ночное лунное сияние обязательно попадало в его темную комнату.

— Клетка у вас будет примерно такая же, только чище, — сказал Бранн, полностью проигнорировав вопрос девушки. — Как и весь прочий груз, вас планируется накрыть брезентом. Никто, кроме моих людей, не должен будет увидеть, что находится внутри, — немного поразмыслив, он добавил. — От вас требуется одно — вести себя как можно тише, вплоть до того момента, как Роранд не выпустит вас, — Бранн указал рукой, на идущего позади здоровяка. — Это ясно?

— А где гарантии того, что это случится? — решил спросить Варон, ему было интересно, что Броненосец солжет им в ответ.

— А где гарантии того, что я получу свою вторую половину денег? — улыбнулся тот, даже не взглянув в его сторону. — Доверие, мой друг, все строится на нашем взаимном доверии.

Он остановился около внушительных размеров клетки, она была даже больше, чем та, великанья. На ее полу была постелена чистая солома, а сверху свисали цепи и железные кандалы.

— Вот и ваша комната. Естественно, лишь на пару часов. За остальное придется доплачивать, — пошутил он.

— Не слишком ли большая? — Варон искал здесь какой-нибудь подвох, но на самом же деле, ему это было только на руку. Можно воспользоваться взрывным порошком, не опасаясь, что осколки искореженной клетки как-то заденут тебя.

— Чем больше клетка, тем меньше вопросов, — без раздумий ответил тот. — Скорее всего решат, что я перевожу здесь что-то большое и опасное, и, спрашивается, зачем лишний раз тревожить монстра, который крепко спит.

— Но по бумагам, ты везешь все семь грузов, так что же, предполагалось, будет в этом ящике? Придется ведь объяснять почему седьмая зверюга так и не вышла на арену?

— Знаешь, для желающего попасть на арену, у тебя слишком много вопросов, — сухо ответил Бранн.

— Ну ведь и правда, — Греттель снова притворилась дурочкой, облокачиваясь контрабандисту на плечо. — Мы же не хотим, чтобы у вас были лишние проблемы.

— Я все предусмотрел, — немного смягчился рыжебородый, вдыхая душистый аромат молодой девушки. — Тут должна была висеть одна зверюга, и, к слову, так оно и было. Пока не померла тварь.

— Померла? — Греттель немного поежилась, теперь путешествие в данной клетке, казалось ей еще менее заманчивым.

— Да, случилось одно несчастье… Но, впрочем, змей все равно отправится с вами.

— Как с нами?! — взвизгнула испуганная девушка. — Мы что, поедем с мертвой тушей внутри?

Варону тоже было не по себе от подобной перспективы, но вслух он ничего не сказал.

— Ну, питон не такой уж и огромный, — начал было оправдываться тот. — Да и мои люди специально увезли его на время в морозильные камеры, чтобы он при вас, ну, не так сильно вонял.

— Варон! Скажи ему, что это безумие! — Греттель, казалось бы, совсем позабыла о своей милой и кокетливой роли. — Ехать в клетке, да еще и с мертвой змеей!

— С речным питоном, смею поправить вас, юная леди, — усмехнулся Бранн, наблюдая за ее бурной реакцией.

— На арену должны доставить семеро животных, — рассуждал юноша. — Если один зверь вдруг умер в пути, то это не вызовет подозрений. Броненосец прав, я согласен.

— Ну, а я — нет! — продолжала настаивать та, но, завидев суровый взгляд шхуна, тут же замолкла.

— Все готово к отправлению. Могу запускать, — послышался голос Подрига где-то из глубины склада.

— О, время-то уже поджимает, — будто опомнился Бранн, прикусив язык. — Ну, что ж, первый зайдет шхун или уступит место даме?

— Едешь ты или нет, мне абсолютно без разницы, — бросил напоследок Варон, поднимаясь в просторную клетку, Греттель ничего не оставалось делать, как молча проследовать за ним.

— Что ж, отлично. Эй, парни! Тащите сюда эту змеюку! — а после, чуть понизив голос, Броненосец добавил. — Ваша клетка поедет в середине колонны, сначала телепортация, потом каменистая дорога около часа, это вместе с погрузкой. Потом, если по близости не будет свидетелей, Роранд вас выпустит и проведет через черный ход.

— А вы сами на арену не собираетесь? — удивленно спросила Греттель, наблюдая как несколько стражников волочат по полу какой-то длинный серебристый предмет.

— Я? Собираюсь, конечно же, груз без меня принять не могут. Просто я пойду своим ходом и не через отправочный центр, — Бранн задумчиво почесал свою рыжую бороду. — Честно сказать, не люблю я все это вот: запах скотины, шум телег, что ставят на колеса, их тряска. Вы уж простите, но мы с вами лично, скорее всего больше не встретимся. Деньги передадите через Роранда, под мою ответственность, — здоровяк чуть поклонился. — Ну, удачи!

Бранн с пару секунд наблюдал за тем, как их обоих запирают в клетке. Змею, что стражники с трудом затащили внутрь, положили прямо около входа, стараясь свернуть ее длинное склизкое тело кольцами, чтобы эта ползучая тварь занимала собой не так много места. Пасть у речного питона была крепко закрыта, но даже так из нее торчали огромные, почти с ладонь, зубы, которыми она при жизни впивалась в тела своих незадачливых жертв.

— А он точно… Ну, мертвый? — Греттель с трудом сдерживала в животе свой завтрак, стараясь отползти к противоположному краю железной клетки.

Варон ничего не ответил, он все следил за тем, как Броненосец о чем-то шептался со своим здоровяком, тот постоянно кивал и чесал свою огромную голову. Юноше показалось странным, что среди этого общего шума и рычания зверей, те двое, решили вдруг перейти на тихий, едва различимый, шепот.

Находясь вновь запертым в клетке, Варон вспомнил о былых временах, когда Бруст вместе со своей командой, перевозил бойцов, чтобы после делать на них ставки, а по окончанию арены считать выигранные деньги вместе с их пролитой кровью. Но даже если Варон, и другие воины не занимали призовых мест, для Бруста было главное то, чтобы они вернулись в лагерь живыми. Ведь потом, в течение года, можно еще лучше подготовить рабов для участия в последующих боях.

— Понятное дело, что в четырнадцать лет, никто победителем тебя и не сделает, — рассуждал как-то Бруст изрядно напившись. — Ведь для них, для этих организаторов, да и для меня в том числе — стоит задача этих воинов продать. Понима-аешь? А кто купит такого сопляка?

Варон промолчал, сегодня была его очередь прислуживать Брусту после вечерней ванны. Обязанности были довольно простые: разливать напитки, намазывать хлеб маслом, массировать ноги. Чаще всего Бруст просто засыпал и можно было провести вечер довольно спокойно. Но иногда, как например сегодня, хозяина вдруг пробивало на болтовню, и приходилось терпеть его куда больше времени, чем обычно.

— В финальном бою участвуют лучшие воины. Лучшие, как и по силе, так и в своей, как бы тебе это сказать, в своей способности быть проданным. Слышь, подлей-ка, — он протянул ему в дрожащей руке золотой кубок. — Во время боев все эти богачи, они смотрят, болтают, оставляют такие, своего рода, заявки. Думаешь от чего победителей бывает то трое, а то и все семеро? Зависит от количества этих заявочек. Ик! — Варон налил ему вина и отошел в сторону, один вид этого пьяного осла приводил его в бешенство. — Да, ты определенно станешь одним из таких победителей. Но купят ли тебя, а? Как ты думаешь, кому нужен шхун? — тот промолчал. — Отвечай! — Бруст кинул в него кубок, разлив вино по деревянному полу.

— Я не знаю, сэр, — Варон стер с лица кровь, своим метким броском Бруст рассек ему верхнюю губу.

— А я знаю, знаю, — тот потирал руки, ожидая пока шхун принесет ему новый бокал. — Я бы не разводил вас, если бы это не было выгодно. Растить воина целых десять лет, чтобы потом ничего не получить взамен? Думаешь я дурак?

— Нет, сэр, не дурак, — проговорил Варон, а про себя добавил «ты чертов кретин и кусок конского дерьма».

— Да, не дурак. Как, впрочем, и ты, — Бруст принялся закручивать свои редкие черные усы. — По твоим глазам видно, что ты не глуп. И твои родители тоже не были глупцами, отдавая тебя сюда, — он чуть усмехнулся, и от чего это упоминание о родителях Варона показалось ему вдруг смешным? — Ну так, кто же тебя сможет купить? Да, ты сильный боец, победитель арены, но — ты демон. Тебя не взять в королевскую стражу, или на другую почетную службу. Из тебя выйдет неважный слуга, так как тебе не везде позволено говорить, да и твоя внешность отпугивает. Так что же остается? — он посмотрел на Варона в упор.

— Я не знаю, — ответил тот, не опуская глаз. — Сэр.

Бруст улыбнулся и принялся пить прямо с горла.

— Ты злишься, хочешь убить меня? — он вытер чистым полотенцем свой рот. — Я бы на твоем месте хотел.

Варон молча убирал разлитое вино с пола, он знал, что это какая-то очередная странная проверка от его хозяина, но ответить неправильно означало снова стать мальчиком для битья.

— Но ты знаешь, что моя смерть ни к чему не приведет. Тебя будут пытать, а потом и вовсе убьют. Говоря простыми словами, я — твоя единственная надежда вырваться отсюда, — Бруст ударил себя по груди. — Ты ведь в курсе, ик! Что значит быть шхуном в реальном мире? Это ничто! А вот победа на арене, и мои связи действительно могут принести тебе истинную свободу. Разве ты не этого хочешь? — Варон промолчал, готовясь к новой вспышке ярости своего хозяина, но, как ни странно, ее не последовало.

— Я стал работорговцем не от хорошей жизни, — вздохнул наконец тот, поставив пустую бутылку на стол. — Просто для меня это был единственный шанс. И я это понял тогда, больше тридцати лет назад. А теперь, понимаешь и ты.

Бруст развалился на постели, устало подперев под себя подушки.

— Выигрывает тот, кто должен выиграть, запомни это — напоследок проговорил он и захрапел.

Как бы не ранили шхуна слова его хозяина, но в чем-то этот пьяный кретин был прав. Убийство Бруста не принесет ему ровным счетом ничего. Возможно, когда Варон перережет его глотку и пустит кровь, то на мгновение, всего лишь на мгновение, он почувствует себя самым счастливым человеком на материке. Ну а после его ждет неминуемая смерть. Хочет ли Варон умирать? А жить?

Шхун допил остатки вина. Кислое. Впрочем, он все равно не разбирался в этих странных напитках.

— Телепортировались ранее? — к клетке подошел Подриг, долговязый и несуразно худой, он выглядел довольно забавно в своей странной грязно-белой накидке.

— Да, имели дело, — ответила Греттель за них двоих. Она заметила, как Варон вдруг побледнел, задумавшись о чем-то своем. Может быть он боится?

— Ну и отлично, — Подриг проверил хорошо ли закрыты замки. — Сам телепорт большой, возможно легкое чувство тошноты и головокружение. Также при телепортации будет толчок. Это все из-за размера самой клетки, так что, лучше бы вам держаться за что-нибудь, — он насмешливо посмотрел на громадную змею в углу клетки.

— С..спасибо, — выдавила из себя девушка, от чего-то ей стало не по себе. Она попыталась вспомнить свои прежние пространственные скачки, которые проделывала со своим двоюродным братом, но почему-то голова сейчас совершенно отказывалась думать.

— Накрывай их, Роранд! — приказал вдалеке громкий голос контрабандиста. — Готовьте первую клетку! Сначала Туаран, следом Мо, после этих двоих, потом тигр, ящер, — он перечислял животных с таким спокойствием, будто бы читал список покупок на рынке.

Греттель вцепилась дрожащей рукой в плечо шхуна.

— Извини, я немного…

— Все хорошо, — даже в темноте было видно, как его глаза горели красным огнем. — Не волнуйся, я рядом.

Девушка прижалась к нему чуть сильнее. Клетка дернулась. Ее длинными железными тросами затаскивали к месту телепорта.

— Мо! Мо-о!! — где-то взревел великан, видимо резкий шум и движение клеток сильно напугали его. — МО!

Очередной свистящий хлопок. Теперь подошла и их очередь.

— На счет три! — командовал Подрик. — Раз! Два!.. ТРИ!

Глава 26. Цитадель. Киган

«А тут довольно прохладно, даже не взирая на то, что до зимы еще несколько месяцев. Впрочем, с последнего посещения мной Цитадели, кроме погоды, здесь так ничего и не поменялось. Скука».

— Господин Киган, — перед ним возник немолодой мужчина в темных одеждах, он низко поклонился, пытаясь заслонить лицо от дождя и ветра, что бушевали сейчас на улице. — Мне велено донести ваш багаж.

— Да, разумеется, — жрец указал рукой на вещи, которые ему удалось взять с собой в портал. Их было бы не так много, если бы не огромный черный сундук из плотного дерева. — Полагаю, что на своих двоих вы вряд ли управитесь. И смотрите, ничего не разбейте, я захватил с собой одну редкую коллекцию зелий в подарок нашему общему приятелю. Думаю, ему может понравиться.

— Несомненно, господин жрец, — тот вновь поклонился, с некоторой завистью поглядывая на барьер, коим окружил себя мужчина в изумрудной мантии. Благодаря этой невидимой стене, капли дождя нисколько не беспокоили Кигана, они лишь оседали на купол и медленно скатывались вниз, образуя за собой маленькие извилистые ручейки. Но ведь это просто какое-то расточительство, использовать так энергию рунных камней!

Жрец еще раз окинул взглядом крепость, что возвышалась над ним огромным каменным массивом. На самом деле, от некогда великой Цитадели, здесь осталось чуть ли не одно название. Из трех главных ворот, ведущих внутрь защищенного замка, работали только те, что по середине, остальные же заложили камнями и толстыми балками, чтобы лишний раз не вести возле них караул. Уходящие в небо башни, после войны также невозможно было использовать: лестницы местами обвалились, а грозный ров, что когда-то давно окружал замок, теперь засыпали грязью и рыхлым песком.

На данный момент многие уже и позабыли о Цитадели, о ее важности и помощи, которую она когда-то принесла людям. Великая Крепость Эльвратов, просуществовавшая на материке тысячи лет, была захвачена и почти сожжена дотла. Во времена войны, она стала последним приютом для бегущих от сражений шхунов: они перевозили сюда детей, стариков, больных и беременных женщин. Они огородили себя рунами и надеждами, что всепожирающий огонь битвы пройдет стороной. Но, к сожалению, война затянулась.

Люди, в том числе и магистериум, понимали, что для победы в войне энергии их рунных камней недостаточно, кроме того стремительно истощались запасы и редкого взрывного порошка, что хоть как-то помогал справиться с красноглазыми демонами на расстоянии.

В панике народ начал вешать каждого, кто имел белые или приближенные к белому цвету, волосы. Срезанные головы шхунов украшали деревья, а их изуродованные тела оставляли гнить прямо на дорогах. Честно сказать, и эльвраты не скупились в своей жестокости: поедание младенцев, использование крови других людей, запретные, малоизученные зелья, и это еще малый список того, что в действительности творилось на той ужасной войне.

Разрушение Цитадели, последнего оплота эльвратов, стало началом конца. Именно благодаря этому закончилась череда бессмысленных смертей и страданий, которые терзали материк на протяжении нескольких лет.

— Может вас проводить? — поинтересовался седой мужчина, который все еще стоял напротив жреца. — Вы бывали здесь ранее?

— Да, однажды, — оторвавшись от своих мыслей, тут же ответил тот. — И спасибо за предложение, но я как-нибудь сам.

Шлепая по черной землянистой грязи, Кигану вдруг подумалось, что не мешало бы улучшить свой рунный барьер. Ведь было бы совсем неплохо, если бы он защищал от непогоды не только голову, но еще и ноги. Да, решено, как только он закончит с заданием Иерихат-хала, то займется и этим. Правда вот, когда?

— Киган! Я до последней минуты не верил, что ты решишь посетить наше захолустье! — у ворот его поджидал невысокий мужчина в серой мантии, поглаживая свою лохматую бороду, он улыбался во весь рот.

— Ну, вот он я, собственной персоной, — жрец также был рад увидеть своего давнего приятеля, они познакомились еще во времена учебы в магистериуме много лет назад.

Киган тогда решил больше податься в науку, да и почетное место среди Совета девяти пророчили именно ему, ну а Кларк… Кларк он всегда был человеком дела. Закончив учиться, он еще какое-то время слонялся по материку в поисках подходящей для себя работы, честно сказать, заниматься зельями и всякого рода бумажками, ему было не по душе. А потом, спустя некоторое время, жрец открыл для себя Цитадель.

Чтобы остаться там, ему пришлось променять свою изумрудную мантию на серое одеяние монахов, а свое серебряное перо, символ магистериума, сменился на черный кристалл, который служил скорбным напоминанием о тех ужасных событиях, что произошли в Цитадели сотни лет назад. Тем не менее, Кларк все еще мог стать жрецом, достаточно было вернуться в магистериум и подтвердить свои знания, но он того не желал. Его место здесь, в полуразрушенном приюте Эльвратов, по крайней мере, мужчина сам так считал.

— В твою честь, чувствую, будет грандиозный ужин. А то, честное слово, как же мне надоело питаться пропаренной репой!

— Репа? — тут же усмехнулся тот. — Уж не на ней ли ты так отрастил свое брюхо?

— Ну, знаешь ли, столько лет прошло, а чувству такта ты так и не обучился, — мужчина с некоторой завистью окинул подтянутый силуэт своего приятеля. — А, впрочем, для болтовни у нас еще будет время. Ты к нам надолго?

— Пока не уверен, — Киган смотрел, как два широкоплечных монаха закрывают за ними железные двери. — Мне необходимо кое-что изучить.

— Кое-что, что есть в Цитадели и нет в стенах Белого замка? — удивился Кларк. — Я так понимаю, ты здесь не по заданию магистериума?

— Ты прав, дело имеет скорее личный характер. И я очень рассчитываю на твою помощь.

— Помогу чем смогу, ты ж меня знаешь.

«Да, знаю. Как знаю и то, почему ты заперся здесь вместе со всеми этими фанатиками». Сняв рунный барьер и в пол уха слушая рассказы своего давнего приятеля, Киган думал лишь об одном — хоть бы он оказался прав, и часть ответов на интересующие его вопросы, хранилась бы именно здесь, среди пепла и холода Цитадели.

Тем же вечером, но уже в более непринужденной обстановке, они вспоминали различные случаи из своей молодости, запивая их горячим вином, которое так и норовило выплеснуться на пол из-за непрекращающегося смеха.

— Я думал тебя в тот же день и отчислят! Это ж надо так! Открыть портал, да ни где-нибудь, а прямо в стенах магистериума! — хохотал Кларк, опрокинувшись на спинку высокого кресла. — Людвиг готов был рвать и метать.

— Слухи, как и всегда, преувеличены, — улыбаясь ответил Киган. — То, что я создал, нельзя было назвать порталом. Скорее так, пространственное окно. Можно смотреть, но не трогать.

— Но мы говорим о магистериуме, Киган! Замок, который «от» и «до» считается защищенным от рун и от их нежелательного воздействия.

— Ты забываешь про практические комнаты.

— Ну и зануда же ты, — мужчина махнул рукой, знатно отхлебнув из своего наполненного бокала. — Всегда хочешь казаться безупречным и правильным, но мы-то оба знаем на что ты в действительности способен. Ох и веселые же были деньки!

— Да уж, особенно когда мне приходилось выгораживать вас перед Советом, — устало вздохнул тот.

— А кто виноват, что из нас троих ты был наиболее красноречив? Да и репутация у тебя была хорошая, не под стать нашей.

— Кстати, раз уж зашел разговор, — Киган с любопытством взглянул на своего приятеля. — Ты все еще поддерживаешь с ним связь?

— С Девере? — Кларк задумчиво почесал свой лысеющий лоб. — Да не то чтобы… Сам знаешь, он сильно поменялся с тех пор. Отказался от своего имени, да и это его странное наставничество. Поговаривают будто бы он выжил из ума, так, совсем немного, но…

— Полагаю, что Стиан как раз-таки один из немногих, кто «в уме», — жрец сделал вид, что с интересом рассматривает свой недопитый бокал. — Он ведь работал здесь однажды? Перед тем, как вернуться в магистериум?

— Да, мы считай сюда вместе и пришли. Он был настоящий энтузиаст, этот Девере, ночами мог не спать, лишь бы не прерывать своих исследований.

— А напомни-ка, чем он тогда занимался?

— Да всем, чем только возможно! — Кларк вскинул руки, разлив тем самым часть своего напитка. — Черт побери! Вот я растяпа, — он тут же принялся оттирать пятно, которого почти и не было видно на такой темной мантии. — А тебе зачем, собственно? Все это было так давно. И Стиан, и Долорис, и эти исследования Пыли…

— Насколько мне известно, не одна только Пыль вызывала у вас интерес, — Киган в задумчивости посмотрел на своего друга.

Кларк на мгновение словно бы замер, его губы слегка задрожали, хоть он все еще и пытался выдавить из себя улыбку.

— Мы тогда были молоды, Киган. Мир нам казался полным тайн и загадок, и мы хотели всех их поскорей разгадать. Быть первыми, понимаешь?

— Я приехал не для того чтобы осуждать, — жрец аккуратно поставил свой бокал на стол. — Честно говоря, мне бы хотелось взглянуть на те ваши исследования.

Кларк широко раскрыл глаза, на мгновение он даже подумал, а не перепил ли его приятель? Он нервно улыбнулся и стер со лба бегущую струйку пота.

— Ты хочешь сказать, на те, что ведут местные монахи?

— Нет, именно на твои и Стиана. Я знаю, Цитадель их не уничтожила, мне просто надо…

— Мы едва ли не погибли в тот день! Киган, чтоб тебя! — Кларк резко поднялся и принялся ходить по комнате, то и дело взмахивая руками и бурча себе что-то под нос. — Мы тогда перегнули палку, и мы это поняли. И я считал, что для магистериума этот вопрос закрыт, раз и навсегда.

— Это никак не касается дел магистериума, — жрец продолжал спокойно сидеть в кресле, наблюдая за своим чересчур взволнованным другом. — Эти знания необходимы мне, и только мне.

— Нет, Киган. Я тебе не позволю, — казалось, что еще немного и он окончательно выйдет из себя. — Вспомни, что случилось с Долорис? Со всеми остальными монахами? Нет, не так… Ты не видел этого. Не можешь знать, как она страдала, как ее тело горело изнутри. Ну а мы ничего не могли сделать. Ничего!

— Кларк, я…

— Те знания были ошибкой! Даже Стиан осознал это, а теперь пытается раскаяться, вместе с этим своим ученичеством и прочей благотворительностью. Ну а я… Я заперт не только здесь, в Цитадели фанатиков-монахов, я заперт и внутри себя тоже. Понимаешь? Мне уже не решиться… Мне ни за что не решиться.

Киган прекрасно понимал волнения своего друга, но он пришел сюда за ответами, а, следовательно, он их получит. Любой ценой.

— Я привез с собой кое-что, сможешь взглянуть?

— Нет, Киган, нет. Даже не проси. Если ты вернулся в Цитадель именно за этим, то я тебе, к сожалению, ничем не смогу помочь.

— А я думаю иначе, — Киган старался подобрать нужные слова. — Если тебя это успокоит, то у меня нет в планах применять ваши знания, особенно на себе.

— Но тогда зачем? — теперь Кларк выглядел действительно удивленным.

— Скажем так, чтобы ускорить процесс. Иерихат-хал поручил мне одно прелюбопытнейшее дело. И что-то подсказывает мне, что оно может быть частично связано с вашими давними исследованиями.

— Иерихат?.. — мужчина плюхнулся обратно в кресло, на этот раз не побрезговав испить прямо из бутылки. — Киган, старина, если ты обещаешь мне, вот без лишних отговорок, пообещаешь, что не применишь те знания, то я еще может и смогу тебе что-нибудь показать. Но не заблуждайся на счет того, что Цитадель согласиться отдать хоть толику из своих записей или опытов, — он нервно сглотнул. — Стиан пытался вывести их, уничтожить. Особенно после того, как умерла Долорис, его жена.

— Да, то была трагичная новость, — печально вздохнул Киган. — Пожар в Цитадели, повлекший за собой смерти людей. Тогда некоторые решили, будто бы это часть возмездия.

— Кучка глупцов! — Кларк с силой поставил бутылку на стол. — Им бы все списать на кару Богов. И эльвратов, и тот пожар…

— Ну так, Кларк, ты поможешь мне?

Мужчина, казалось бы, вжался в свое кресло, полностью позабыв о своем приятеле. И только пульсирующая вена на морщинистом лбу, говорила о том, что Кларк усиленно думает о предложении, что высказал ему жрец.

— Для начала мне нужно обсудить все с великим мастером, я далеко не первая фигура в Цитадели, знаешь ли, — он выдавил из себя подобие улыбки. — Но, думаю, с этим могут возникнуть некоторые проблемы, все-таки ты жрец из Совета, да еще и без официального письма.

— Понимаю. Цитадель не подчиняется магистериуму с самого начала, но насколько я могу быть осведомлен, ее двери всегда открыты страждущим.

Кларк, наконец, рассмеялся, оставив волнение позади.

— Не смеши меня, Киган! На мученика ты похож в последнюю очередь.

— Я — да.

Приятели многозначительно переглянулись. Каждый думал о чем-то своем, и никто не хотел прерывать столь затянувшуюся паузу.

— Ну, если ты не против, то оставим все серьезные темы на свежую голову. Я, честно сказать, совсем переволновался сегодня: твой внезапный приезд и эти загадочные фразочки с дороги, — Кларк постарался хоть как-то пригладить свою лохматую бороду. — Ты лучше расскажи, как обстоят дела в магистериуме? Как там твой ученик? Ведь кто бы мог подумать, что сам Киган возьмется за наставничество! Да не абы кого, а отпрыска Хоуэлов! Я как вспомню этого его старика, аж мурашки по коже.

— Ты ошибаешься, граф вполне себе приятный человек.

— Приятный? — усмехнулся тот. — Да пока не отгрызет кому-нибудь голову! Этот его малец, он такого же нрава?

Кигану тут же вспомнился образ его ученика: да, благородной внешностью он отличался также, как и его именитый дедушка, но вот характер…

— Давай-ка я лучше вспомню, как вместо денег ты проигрывал свои талончики на обед, а потом врал родителям, что в магистериуме, видите ли, слишком маленькие порции.

— А кому я проигрывал, если не тебе?! — тут же возмутился Кларк, слегка покраснев. — Но ты ведь все еще один из лучших в игре в кости? Или же давно потерял хватку?

— Может быть ты хочешь это проверить? — жрец улыбнулся, достав из нагрудного кармана парочку новеньких на вид фишек, что успел прикупить до этого в Пилоре.

— Еще бы! Ты не думай, я ведь тоже времени зря не терял.

Закатав рукава своих мантий, они начали подготавливать поле для «битвы», расставляя разноцветные фишки в нужном порядке. «Королевский медяк» — довольно распространенная на материке игра, хоть и придумали ее по легендам пираты, которые пол жизни проводили в бушующем море. Собственно, сама идея пришла им от скуки, да и делить добычу таким образом было намного удобнее. Правила достаточно просты, главное быть внимательным и вовремя реагировать на разные ситуации, впрочем, и удача здесь играет далеко не последнюю роль.

Киган хоть и не являлся заядлым игроком в кости, но все равно он считал, что обладает всеми необходимыми качествами, чтобы выходить из игры победителем в большинстве случаев. «Не думай, что я забуду о нашем с тобой разговоре, Кларк. Я дам тебе шанс выиграть сегодня, но завтра, победа абсолютно точно останется за мной. Ты расскажешь мне все, что знаешь сам, и покажешь то, что скрывает Цитадель за своими прочными стенами».

Тем не менее, Кларк успешно избегал своего приятеля последующие пару дней, но жрец, в конце концов, смог поймать его возле молельни, где вновь обратился со своей навязчивой просьбой.

— Ты поговорил с мастером?

— Он ведет дозор вдоль смотровых стен. Я еще не ходил к нему, но возможно завтра, — в задумчивости ответил тот, пытаясь избежать сурового взгляда Кигана.

— У меня нет стольковремени, — тут же отрезал жрец. — Монахи в Цитадели взбесились словно осиный рой, тебе ли не знать? Пусть я еще и гость в этом замке, но в любой момент мне укажут на ворота, а я так ничего и не узнал. Поэтому или ты скажешь ему, зачем жрец высшего ранга прибыл сюда, или я сам.

— Но Киган, здесь все не так как в магистериуме! Твой ранг и твое имя, тут не имеют абсолютно никакого значения, — попытался было оправдаться Кларк, но жрец наотрез отказался его слушать.

— Для этого я обратился сначала к тебе. Ты провел здесь столько лет, неужели твои слова для Цитадели так ничего и не значат? — Киган положил свою руку, ему на плечо. — Приведи его ко мне в комнату. Наплети что душе угодно, только сделай так, чтобы он был там до заката.

— Я не могу обещать, Киган. Ты не понимаешь.

— Я верю в тебя, — и, чуть понизив голос, жрец поспешил добавить. — Не ты ли так хочешь искупить все свои прошлые деяния? Что если, я твой единственный шанс?

Не дав ему толком опомниться, жрец быстрым шагом двинулся прочь из молельной комнаты, где монахи Цитадели изо дня в день читают молитвы, дабы успокоить несчастные души эльвратов, что были погребены здесь заживо сотни лет назад.

Поздним вечером, когда Киган уже было решил, что без его личного вмешательства тут не обойтись, он, наконец, услышал приближающиеся к своей комнате шаги наравне с едва различимыми голосами.

— Мастер Фредерик, — жрец учтиво поклонился вошедшим, но старик, которого все это время сопровождал пристыженный монах, лишь отмахнулся от него, как от назойливой мухи.

— При всем уважении, господин Киган, я потребую объяснений, — проскрипел он сквозь зубы и, без всякого приглашения, завалился в единственное свободное кресло, что находилось посередине маленькой комнаты.

— Да, разумеется, — Киган зажег свет с помощью рунных камней, чем вызвал лишь недовольное ворчание старого мастера.

— Здесь, в Цитадели, мы используем для подобных целей масло или же растопленный воск.

— Боюсь, того света мне может быть недостаточно, — вежливо ответил жрец, глядя на серое, изрезанное струпьями лицо старика.

Тот лишь пожал плечами, пытаясь усадить свою огромную тушу, как можно удобнее. Мастер Фредерик занимает почетную должность уже не один десяток лет, в молодости он еще может и исповедовал идеалы доброты и всепрощения, но с годами он сделался черствым и ворчливым стариком. Возможно это произошло из-за наплыва обездоленных шхунов, или же от других попрошаек, что ищут приюта в стенах Цитадели. Им дают здесь еду, крышу над головой, а также тяжелый и неблагодарный труд. Но для многих, уж лучше так, чем и вовсе сгинуть где-нибудь в грязи.

— Киган хотел вам кое-что показать, он не стал бы беспокоить по пустякам, — чуть слышно проговорил Кларк, но тот даже не взглянул в его сторону.

— С этим я уж сам как-нибудь разберусь, — старик сложил руки на груди, показывая всем своим видом, что жрец теперь может говорить.

— Великий мастер, — жрец вновь слегка поклонился перед тем, как продолжить. — Я прибыл в Цитадель не по заданию магистериума, а по личным причинам. Поэтому никаких официальных подтверждений нашей встречи не будет.

— Будто бы это для меня что-то значит, — пробурчал в ответ тот, но жрец полностью проигнорировал это его замечание.

— Я знаю, что вы и ваши монахи посвятили множество лет изучению эльвратов и их необычной природе, природе — такой отличной от человека. Ваши знания, хранимые за стенами Цитадели — бесценны, но самое главное то, что они уникальны. Именно поэтому я и пришел к вам, чтобы обратиться за помощью.

— С чего бы Цитадели помогать вам? — усмехнулся Фредерик. — Архивы магистериума трещат по швам, неужели вы не нашли там того, что нужно?

— И да, и нет. Наши записи об эльвратах весьма скудны, да и материала для исследований было в свое время недостаточно. Сейчас же и вовсе, Высшим Советом принято решение не ворошить прошлое. Никто более не чувствует в шхунах угрозы.

— А вы? Вы ее чувствуете? — старый монах пристально глядел на Кигана, будто бы оценивая его.

— Война не прошла бесследно. Осталось множество вопросов. И у вас в том числе.

— Вы хотите предложить что-то конкретное, господин жрец? Чтобы почитать книжки не обязательно было отрывать меня от дел, Кларк, проводите этого мужчину в…

Он уже собирался встать и покинуть эту душную комнату, но Киган попросил его задержаться еще ненадолго.

— Мне нужны свитки и образцы кожи внутренней коррекции, то, что у вас в Цитадели прозвали — Граарами.

— Исключено, — мастер скривился так, будто ему плюнули в лицо. — Не забывайтесь, господин Киган. Вы здесь гость и не более.

— Прошу, перед тем, как принять окончательное решение, взгляните на это, — закончив говорить, жрец тут же отошел от сундука, что все это время находился за ним, разобравшись с несложным замком, он попросил монахов подойти ближе. — Тут нужен свет, издалека нелегко заметить.

Кларк сделал несколько боязливых шагов вперед, чтобы там не подготовил для них жрец, вряд ли это хоть как-то повлияет на решение старого мастера. Фредерик крайне не любит идти на какие-либо уступки. И с чего бы сейчас ему вдруг делать исключение? По крайней мере Кларк думал так, пока не заглянул внутрь сундука, увиденное повергло монаха в ужас.

— Киган, о боги! Нет! — закрыв рот руками, он отшатнулся, словно ошпаренный. — Это что? Это ребенок?! Он…он?!

— Нет, он не мертв. Просто крепко спит, — мужчина лишь пожал плечами, но, впрочем, подобная реакция была предсказуема. Им-то невдомек, сколько времени и сил было потрачено на перевозку и телепортацию этого шхуна.

Сначала Киган долго подготавливал сундук, перевозить ребенка в сознании было абсолютно невозможно, ведь Виц наотрез отказался покидать Пилор и свой родной дом. А упрашивать его дальше, было уже подозрительно. Поэтому жрец просто понаблюдал за мальчиком несколько дней: куда он ходит, что делает и с кем общается. Так Киган выяснил, что Виц почти не бывает дома, а случалось и такое, что он и вовсе сбегал из-под гнета своего пьянчуги отца. Этот факт и натолкнул мужчину на мысль, организовать для него что-то вроде побега.

Способ не совсем правильный, зато действенный. Жрец ведь не замышляет увезти этого шхуна из родных мест насовсем. Не пройдет и двух недель, как его вернут обратно только с размытыми воспоминаниями и легким чувством тошноты от всех этих дальних телепортаций. Киган сам проследит за тем, чтобы все случилось именно так, а не иначе. Жрец не собирается жертвовать жизнью и здоровьем этого ребенка, по крайней мере до тех пор, пока он не будет уверен в необходимости этих жертв.

На изготовление подходящего для перевозки сундука ушло четверо суток. Нужно было убедиться в правильной подаче кислорода, температуры, сделать сундук достаточно легким и удобным для переноса, а также защитить его от пространственных разрывов при телепортации. Под конец Киган даже стал сомневаться в том, а действительно ли он избрал самый легкий путь? Может быть договориться с ребенком было бы куда проще?

Стоит также добавить, что жрец не терял надежды отыскать в Пилоре и мать этого несчастного семейства. Чутье подсказывало ему, что именно она сможет ответить на все интересующие вопросы, но, как и утверждал Крагер — та словно сквозь землю провалилась. Никто ее не видел и не слышал, а соседи и вовсе поговаривали, будто бы это ее пьяница-муж убил и зарыл под забором подальше от лишних глаз. А иначе зачем ему еще эта кривая изгородь?

В тот день, когда все было готово, Киган словно случайно столкнулся с мальчиком-шхуном на улице и поинтересовался у него, хорошо ли зажили те раны от ударов хлыстом. Ну а после разговора, действие дурман-зелья не заставило себя долго ждать. Все прошло именно так, как и планировалось.

— Я уж не знаю, что вы там себе напридумывали о Цитадели и о том, чем мы тут занимаемся, но, кажется, Кларку придется подробно ознакомить вас с замком и нашими устоями, чтобы вы, и все ваши люди, — мастер будто поморщился. — Раз и навсегда отвадили совать свой нос в чужие дела. Привести сюда шхуна. Ребенка! Вы что, думаете мы их здесь коллекционируем? Отнюдь! Это всегда лишний рот, любой человек, а в тем более шхун. Или вы думаете, что одна старая мельница способна обеспечить хлебом весь замок? А иссохшие колодцы снабдить всех нас водой? Знаете, Киган, если бы магистериум действительно занимался тем, чем ему положено, то, возможно, и не было бы той ужасной войны и всех этих кошмарных последствий. Ребенок, о боги! Поскорей уберите его с моих глаз.

— Это не просто ребенок, он уникален. И вы сможете убедиться в этом если посмотрите чуть повнимательнее, — не взирая на возмущения старого мудреца, ответил жрец.

В следующее мгновение он начертил в воздухе руну, и его рука тут же озарилась светом, так, будто бы она сама и была свет. Находящимся в комнате монахам даже пришлось на время зажмуриться, чтобы глаза постепенно привыкли к яркому свечению, исходившему от жреца.

— Этого не может быть, — пересилив волнение, Кларк вновь подошел к сундуку и теперь склонялся над телом мирно сопящего мальчика, который даже не подозревал о том, что он может быть в чем-то особенным.

— Этот символ… — теперь их заметил и Фредерик, он вытянулся в лице, и с такой силой сжал деревянные стенки сундука, что вскоре у него онемели костяшки пальцев. — Но откуда?..

— Я бы и хотел это выяснить, — Киган был рад произведенным на них эффектом, осталось только довести дело до конца. — Считается, что Граар был навсегда утерян. Забыт во время войны либо уничтожен выжившими эльвратами. Четыреста лет прошло, но никто так и не смог повторить подобного, все попытки заканчивались провалами, а все исследования безоговорочно заходили в тупик. Но теперь, с этим ребенком, мы можем стать ближе к разгадке. Недавно вы спрашивали меня, мастер Фредерик, считаю ли я эльвратов опасными. Так вот мой ответ — определенно. Если знания о Грааре вернутся к ним, если только они вспомнят о том, что у них отобрали… То нам не избежать второй кровопролитной войны. — выдержав недолгую паузу, жрец продолжил. — Я полагал, что Цитадель и ее монахи занимаются тем, чтобы не допустить этого. Предотвратить бессмысленные сражения, это ли не ваша истинная цель? Этот ребенок ключ. А единственное, чего я прошу, так это взглянуть на все ваши записи, исследования и опыты, если таковые, конечно, имеются в здешних местах. Разве это большая цена за спасение? Мы с вами движемся в одном направлении, великий мастер. Мне нет необходимости как-то влиять на Цитадель и на ваши прошлые методы. К тому же, они ведь и правда остались далеко в прошлом. Так что вы ответите мне теперь?

Фредерик еще раз взглянул на стоявшего перед ним жреца. Не поэтому ли Киган так не понравился ему поначалу? Ведь они были чем-то похожи. Тот же прямой уверенный в себе взгляд, сила воли, которую не сломить обычными словами. Да, он тоже был когда-то таким, только было это очень давно, так давно, что он уже и не вспомнит.

— Что ж, — мастер облизнул засохшие губы. — Несмотря на то, что жизнь в Цитадели, по большей части, течет тихо-мирно, здесь есть свои любопытные места. Я принимаю ваше предложение, господин жрец, но этот ребенок…

— Этот ребенок отправится домой после необходимых исследований. Это обязательное условие.

Фредерик в задумчивости окинул взглядом ценный сундук. Бледный как снег монах стоял рядом, боясь даже пошевелиться. Когда это видано, чтобы мастер Цитадели и соглашался на условия какого-то там жреца?

— Конечно, — ответил вдруг тот после недолгой паузы. — Конечно же мальчик отправится домой. Мы не какие-то варвары, и не собираемся удерживать его здесь против воли, — жестом он приказал Кигану погасить свет, ибо его рука до сих пор источала сияние, обрамляя золотой дымкой руны на спине спящего шхуна. — Кларк, займись нашим гостем завтра. Солнце уже близится к закату, а обход северной части замка так и не завершен.

— Слушаюсь, — мужчина чуть поклонился и в это же мгновение он понял, что здесь он больше не нужен, мастер дал ясно ему это понять.

Пожелав Кигану доброго вечера и, еще раз окинув взглядом злосчастный сундук, Кларк вышел из комнаты преисполненный странным, тянущим душу волнением. Его тяжелые шаги еще какое-то время гулко раздавались по каменным плитам коридора.

— Вы не против если я ненадолго задержусь? — наконец, проговорил старик, сощурив свои маленькие глазки до крошечных щелок. — Хочу еще раз взглянуть на тот символ. Кто бы мог подумать, функционирующий Граар, да на спине ребенка! Как вы его нашли?

— Совершенно случайно, — Киган погасил часть ламп, что питались рунной энергией, в комнате стало заметно темнее.

— Выходит, что с вами пребывает невиданная удача, господин жрец.

— Возможно.

Удача действительно была бы с ним, если бы Кигану удалось найти мать спящего под дурманом шхуна, ну а так… Стоит лишь надеяться на информацию, которую жрец сможет раздобыть в стенах полуразрушенной Цитадели.

— Я это знаю наверняка, — добавил Фредерик. — За все четыреста лет, вы первый, кто раздобыл работающий Граар. Так что, вы либо непревзойденный везунчик, либо глупец, который отказывается это понимать. Выбор за вами.

Киган ничего не сказал. Ему было абсолютно все равно, что подумает о нем старый мастер. Главное, что в скором времени он получит ответы на все накопившиеся вопросы. Или хотя бы на некоторую их часть.

Цена оказалась не такой уж большой. Пока Виц крепко спит в своей колыбели, он даже представить не может, какую помощь он оказывает Кигану, магистериуму и всем живущим на материке и за его пределами людям. Кто знает, может спустя многие годы мальчика-шхуна так и прозовут — «Спящим спасителем». Ну а пока до этого далеко. И если Граар на его спине действительно является чем-то схожим с болезнью, что так быстро сгубила жизнь Гарри, то Киган движется в правильном направлении. По крайней мере он на это очень надеялся.

Глава 27. Магистериум. Свейн

«Только бы не заснуть. Только бы не заснуть». Свейн то и дело клевал носом, склонившись над очередным пунктом своего длинного списка, что оставил ему в назидание жрец. Судя по этим записям, Киган уехал на несколько месяцев, не меньше, ибо как за более короткий срок юноше это ни в жизнь не просмотреть. Старый надсмотрщик склада давно уже спал, прислонившись к высокой спинке металлического стула, рунный фонарь слегка покосился в его обмякшей руке, но даже так этого света было достаточно, чтобы проводить необходимые…исследования? Этим ли Свейн занимается тут уже вторую неделю?

«Только бы не заснуть». И почему на складе всегда так тихо? Лишь изредка слышен шелест мантий или шум отодвигающихся ящиков и небольших ячеек. Казалось, что тут работают и не жрецы вовсе, а какие-то механизмы, которым не нужен ни солнечный свет, ни еда, ни теплый, спокойный ветер. Может быть и Свейн когда-нибудь станет таким? Когда подвалы окончательно поглотят его, засосут своими мшистыми стенами и накроют липкой пеленой прохладных сырых коридоров.

«Только бы не…». Резкий шум вдруг выбил его из подступающей дремоты. Старый надсмотрщик уронил-таки свой фонарь на каменный пол и этот глухой звук эхом раздался по всему помещению, впрочем, никого тем самым сильно не потревожив.

— Ой, как он так? — жрец смущенно улыбнулся, тут же поднимая светильник и проверяя его на наличие сколов. — Вот поэтому мы в магистериуме и не пользуемся огненным маслом, или даже воском. Мало ли что может случиться.

Свейн лишь кивнул в знак того, что он услышал слова надсмотрщика. На самом же деле он все пытался подавить в себе приступ зевоты и разобраться с записями, которые сделал несколько минут назад. Видимо юноша все же начал засыпать, потому как на его пергаменте красовалось несколько чернильных клякс, а сушеные плоды квашины, над которыми он сидел весь последний час, имели отчетливый болотный оттенок, а не голубой, как он до этого указал себе в свитках.

— Думаешь небось, что быть надсмотрщиком на складе магистериума невероятно скучно? — усмехнулся жрец, поправляя свое серебряное перо. — Могу рассказать тебе пару занятных историй, чтобы вновь не поддаться дремоте.

Свейн лениво пожал плечами. Вряд ли болтовня этого старого жреца может ему хоть как-то помешать. Мужчина же в это время сел поудобнее, поставив фонарь рядом с собой на широкую ручку стула.

— Есть тут одна местная байка, да и что уж врать, не одна. Но начну я, пожалуй, именно с нее. Скажи-ка мне, юноша, слышал ли ты что-нибудь о проклятии Лунной фейри?

— Нет, не слышал, — безо всякого интереса ответил тот.

— Не слышал? Ну и не мудрено, ее разве что для потехи и рассказывают. Эту историю, — жрец ухмыльнулся сам себе, припоминая некоторые подробности. — Я был тогда молодым еще, примерно твоего возраста, ну, может чуточку старше. Только-только получил свой первый алюминиевый значок и устроился работать на склад в качестве помощника. Умом я особо не блистал, но был очень трудолюбив. Выгружать ящики, вести учет, мне все это казалось интересным и в диковинку. Особенно после стольких лет просиживания в шумных аудиториях. Поэтому я был несказанно рад, когда оказался здесь, среди бесконечных полок, сырости и холодных малолюдных комнат. Мне тогда много всего нарассказывали, да я не особо верил. Думал — шутят надо мной, хотят в дураках выставить. А я был очень упертый. Очень.

Свейн невзначай окинул взглядом сидящего рядом мужчину: редкая борода, густые темные брови, закрывающие глаза чуть ли не целиком, лоб, изрезанный глубокими морщинами. Юноша попытался было представить, каким этот жрец мог выглядеть в своей молодости, но не смог. Неужели когда-нибудь время и с ним сыграет подобную шутку? Свейн попытался откинуть эти неприятные мысли.

— И как-то уговорили меня остаться на складе на всю ночь. Сказали, вот не веришь историям, так хоть сам все увидишь, своими собственными глазами. А я что? Я и согласился. Мне нечего темноты и одиночества бояться, я жрец как никак, человек знающий и ведающий. Ох и перепугался я в тот раз! Но до этого еще дополнить кое в чем надо. Повадилось у нас на складе кому-то ящики местами переставлять, да мешков содержимое разбрасывать. Не часто, но где-то раз в месяц так точно! Придешь, а таблички перепутаны, рунные камни со светильников вытащены, я уж не знал, чего это все молчат, не ищут виновного. А мне один и говорит: «Так это проделки лунной фейри! Чего с нее взять? Ночь попроказничает, так потом можно выдохнуть спокойно». Я и не поверил в эту бурду. Подумать только! Фейри в магистериуме? Может они еще где великанов тут прячут? — жрец засмеялся своей несмешной шутке, а слушающий его в пол уха Свейн, улыбнулся, но только в силу своей воспитанности. — Я уж по-всякому пытался подловить проказника. И допоздна дежурил, и раньше всех на склад приходил, пытался все найти какую-нибудь закономерность, но бес толку! Все будто бы случайно и в совершенно случайных местах! Я уж как-то не на шутку разозлился, когда аккуратно расставленные мною колбы вдруг оказались на следующий день в абсолютно другом порядке! Да чтоб я, да делать одну работу дважды?! Я тогда опять всех серьезно спросил, а мне все так и твердили: «Лунная фейри это! Побалуется немного и пройдет».

«Кажется, тут, на складе, полно шутников» — подумал про себя Свейн, не отрываясь от своего скучного занятия. Возможно, еще один пункт за сегодня он и успеет проверить, а то время уже позднее, завтра лекции прямо с утра, не хотелось бы постоянно зевать или пропустить что-нибудь важное.

— Чтоб мне одному тут не заснуть ненароком, я очень тщательно подготовился, — снова продолжил жрец. — Проспал весь предыдущий день, запасся бодрящим порошком и интересными книжками. Я уж и не надеялся того поганца в первую ночь-то выискать. Но мне так уверили, что фейри этот до того не любит, когда на складе кто-то еще, кроме него самого ночует, что беситься начинает пуще прежнего. Я махнул рукой, да и дело было решеное! Но чтоб уж совсем хвастливым тебе не показаться, я в тот раз все же взял с собой семена эти, серебрянника, дабы барьер сделать, а то черт его знает, что там в самом деле может оказаться, — мужчина виновато тряхнул головой.

Свейн тут же вспомнил про чудаковатое растение, что обитает ближе к северу. Высотой с взрослого человека, с длинными шелковистыми колосьями на концах, оно цветет мелкими пучками, прячась в низинах, ближе к пещерам и подальше от равнин, обдуваемых ледяными ветрами. Семена им служат защитой от местных птиц и животных, которые так и порываются ощипать сладкие верхушки колосьев, поломав при этом все тонкие стебли цветка.

Уже не одну тысячу лет, как люди используют семена серебрянника для похожих целей. Эффект производимого барьера слегка напоминает тот, что создается рунами, правда действует он намного меньше, да и силы хватает лишь для того, чтобы смягчить возможный удар, а не полностью избежать его. Животных и птиц обычно отпугивает сильный хлопок, при котором семечко как бы выстреливает, образуя завесу из странного серебристого вещества. С людьми же приходится куда тяжелее… И, тем не менее, семена северного цветка остаются одним из самых простых и легкодоступных способов обезопасить себя от резкой, но вполне ожидаемой атаки.

— И что же было потом? Вы нашли свою фейри? — спросил, наконец, юноша, завидев, что старый жрец вновь начинает засыпать.

— Еще как нашел! — встрепенулся тот, припоминая, о чем здесь недавно был разговор. — Прямо в ту самую ночь! Я, как и полагалось, сидел в укромном месте и почитывал разные книжки, впрочем, не надеясь на какой-либо успех. И вдруг слышу — оно! Фейри! Трепетание маленьких крылышек, да смех такой заливной, что мне и самому захотелось вдруг рассмеяться. Но вот только, приметив ее, мне стало уже абсолютно не до смеха. — жрец слегка понизил голос. — До этого я если и слышал о маленьких чудных проказниках, то только от своей прабабки, ну либо же читал в каких-нибудь детских книжках. А там знаешь, как их приукрашивают? Кожа цвета луны, шерстяной покров, мягче чем у всякой домашней животинки, а глаза большие-большие и переливаются ярче чем все звезды на небе. Ха! Как бы ни так! Первое, что я заметил у этой фейри, так это ее острые, как кинжалы, зубы. Потом уже обратил внимание и на огромные когти, что красовались на ее задних лапах. Уж не знаю, как этой твари удавалось летать на своих крошечных крылышках, но делала она это резво, с умом: все носилась вокруг расставленных мешочков и скляночек, будто и не замечала их вовсе. А как смеялась… Брр! Я от испугу так растерялся, что даже лишился дара речи!

Юноша с трудом мог представить, чтобы нечто подобное обитало в стенах магистериума. Но спорить со старым жрецом не было смысла: может быть он просто заснул в ту ночь, прикорнув на мягких холщовых мешках, а может его друзья со склада решили таким образом подшутить над незадачливым новеньким. Что-то вроде своеобразного ритуала посвящения, забавной шутки, идею которой ему, видимо, забыли потом рассказать.

— Но я тогда быстро смекнул, что надо бы спрятаться, — продолжил старик, не взирая на угрюмое молчание своего единственного слушателя. — И я аккуратно, чтобы эта тварь меня не заметила, зашел за угловой столб. В то время там хранились какие-то бочки и всякий громоздкий хлам. Мне с чего-то подумалось, что фейри будет не интересно играться с вещами, которые ей даже поднять не под силу. Я зарылся там в самую темень и принялся ждать. Сидел долго и все слушал, как она там беснуется, хохочет, творя свои мелкие шалости.

— И вы так просидели всю ночь? — «ну, точно уснул, а признаться мозгов не хватает, но, впрочем, для местной страшилки в самый раз».

— Всю ночь! Да пол утра в придачу! Меня мои товарищи так и нашли потом, далеко между бочками. Все спрашивали — «ну, что, видел свою фейри?» А я и домой пошел отсыпаться. Долго думал, рассказать им как было или приврать? Ну и решил смолчать. Стыдно мне было тогда глупцом прослыть, или же трусом каким-нибудь, вот я и помалкивал. А фейри ту больше с тех пор не искал, черт с ней! Пусть проказничает.

— Значит…кхм, то существо, и сейчас на складе водится? — Свейн удивленно вскинул брови, гадая, что же ему ответит старик.

— Немало лет прошло, — смущенно проговорил тот. — Многое изменилось, включая и этот склад. Кто-то думает, что фейри никуда и не делась, просто от старости меньше хлопот доставляет, некоторые же считают, что она померла давно. А вот я уверен, что улетела тварь отсюда. Чего ей тут маяться? У них, у существ этих, и поинтереснее есть заботы, чем в сырых подвалах шалить. Может и попала-то она сюда случайно, с каким-нибудь незатейливым грузом, а потом уж решила остаться, чтобы нам всем повредничать. Кто бы не сделал так на ее месте? Вот ты, к примеру? — Свейн не нашелся с ответом. — Вот-вот! Мне единственное радостно, что додумался я тогда спрятаться от летающего демона. А то, кто знает, как бы все обернулось. Себя бы я, конечно, защитил. Но зачем без надобности проливать лишнюю кровь? Особенно такого редкого и сказочного существа, как фейри.

— Может для чего и пригодилась бы.

— Кровь-то? — удивился вдруг жрец. — Нет, нет. Ни в одном рецепте ничего подобного не замечал, либо же в ритуале каком темном… Тьфу ты! Пусть лучше и дальше живет себе спокойно.

Что ж, если фейри и вправду где-то обитает, то точно не на материке. Среди простого народа, конечно, и водятся всякие истории, наряду с байками: о косматых оборотнях, о цветочных пикси, конях с человеческим телом и о ящерах, умеющих дышать огнем. Но кроме самих рассказов, никаких иных доказательств существования этих диковинных зверей — нет.

Поэтому Свейн и воспринял только что услышанную историю, не иначе как очередную волшебную сказку. Наподобие тех, что рассказывали в Мерзлом Пике о его родном дедушке. Лишь странно, что в магистериуме находятся люди, готовые верить в подобную чушь. Интересно, что бы на это все сказал Киган?

— Вижу, что история эта тебя не сильно впечатлила, — засмеялся жрец, слегка потрясывая своей короткой бородой. — Не удивительно, ведь вам, молодым, совсем не осталось в мире ничего волшебного. А были времена, когда и великаны считались выдумкой! Но кто знает, может и разговоры о фейри когда-нибудь станут обыденностью, и их, наконец, прекратят приравнивать к жуткой сказочке на ночь.

«Так, посижу тут еще от силы час. Всегда лучше работать со свежей головой, чем потом перепроверять написанное. Конечно, болтовня этого старика хоть как-то разбавляет уныние, что целиком и полностью завладело складом и всеми его обитателями, но даже этого не хватает, чтобы побороть ужаснейшую скуку. И почему я должен торчать здесь, пока все остальные, включая безмозглого Дерека, так усердно готовятся к предстоящим экзаменам?»

— Так и быть, следующая моя история не будет столь таинственной. Правда от этого она не становится менее реальной, — жрец загадочно улыбнулся, играясь с цепочкой, что болталась у него на шее. — Случилось это не так давно, куда позже чем тот волнительный инцидент с фейри. Другие надсмотрщики склада могут подтвердить мои слова, если ты попробуешь у них узнать. — Свейн, казалось бы, не обращал на него никакого внимания, печально вздохнув, мужчина все же продолжил. — То был самый обычный день: мы принимали грузы, что-то тут же отправляли назад, а что-то паковали на долгий срок, печатая все это рунами. Не обходилось и без сбора городских списков с запросами… Знаешь, работа эта может показаться монотонной и неинтересной, но это совсем не так. Сюда ведь разное привозят, к нам, в магистериум. Вот и в тот раз, прямо под ночь доставили с дюжину деревянных ящиков, чуть меньше человеческого роста, обвитых тяжелыми цепями, словно змеями. Груз вроде как не нам предназначался, а куда-то в столицу, но передержать его мы обязаны были, да и проверить как следует. Мы уж с другими надсмотрщиками хотели сразу, на месте вскрывать, но хозяин ящиков затрепетал и попросил обождать до рассвета. И бумагу нам какую-то начал все показывать. «Смотрите, мол, тут и печать есть и сам Совет девяти!..» Что уж он только там не доказывал, да мы его мало слушали. Ибо ящики эти, в тот момент, казалось бы, начало чуть потрясывать, а прислушавшись, мы вроде даже и голоса смогли разобрать. Не громкие такие, но жуткие, будто шипит кто. Ну а потом…

— Простите, что я вас перебиваю, но точно ли здесь указана верная секция? Если следовать спискам, то выходит немного…

— А потом… Что? Какая секция? — будто опомнившись проговорил жрец, и тут же подался вперед, чтобы понять внезапную причину беспокойства ученика. — Нет, здесь никаких ошибок быть не должно. Дайте-ка взглянуть.

Но чем дольше он смотрел в содержимое ящика, тем сильнее округлялись его удивленные глаза. Не скрывая своего волнения, мужчина несколько раз сверился с учетной книгой, то и дело бормоча себе что-то под нос.

— Так-с, если это и перемещали, то… Может быть во время последней выгрузки? Как странно, как странно.

— Выходит, что Кальминиевый камень хранится где-то еще? — неуверенно спросил Свейн, но все же, гордясь своей внезапной находкой.

— Д-да… Должен быть здесь, но если не здесь, то, возможно, в другом месте. Определенно, это какая-то нелепица, — он встревоженно взглянул на сидящего перед ним юношу. — Вы не против на сегодня закончить? Время позднее, да и у меня что-то голова разболелась…

— Да, конечно, — ответил тот, принявшись аккуратно собирать свои вещи в наплечную сумку. Делал он это не спеша, время от времени бросая взгляд в небольшой ящик, что так приковал внимание этого старого надсмотрщика.

«Интересно, наказывая мне изучить склад, Киган имел ввиду это? Выходит, что человек, который подложил сюда кальминиевую обманку, наверняка не учел особенности хранения столь привередливого материала. Стенки ящика, в случаях долгосрочного использования, смазывают холодящим мхом. Если этого не сделать, то Кальминевая структура не выдержит сухости и тепла, и через некоторое время превратится в белую пыль, но здесь же… Здесь же определенно что-то другое».

Кальминиевый камень, более известный, как солнечный, он и знаменит тем, что никогда не замерзает, при любых температурах. В то время как тот, что находится сейчас в ящике, почти целиком покрылся легкой изморозью, а местами даже обледенел. Тут и дураку будет ясно, что с редким минералом что-то неладное. Не поэтому ли старик так резко вдруг побледнел?

— Вас проводить? Или же?.. — начал было тот, но Свейн лишь учтиво поклонился в ответ, сказав, что прекрасно найдет дорогу и сам. — Хорошо, очень хорошо. Тогда на следующей неделе продолжим, и я… Мы решим это маленькое недоразумение, наверняка в бумагах произошла какая-то путаница. Вот же ж растяпы!

Вручив юноше в руки рунный фонарь, жрец в то же мгновение активировал у себя на шее амулет, что работал примерно по такому же принципу. Только вот свет, исходивший от необычного украшения, немного ярче и светит он подобно направленному лучу, озаряя желтоватыми бликами небольшую территорию прямо перед ногами идущего.

— Всего хорошего, — бросил он напоследок и через секунду поспешил скрыться за ближайшим поворотом.

Пока Свейн шел, петляя, среди мрачных коридоров, он все думал о том, зачем же кому-то понадобился кальминиевый камень, и, в тем более, в таких количествах. Этот минерал довольно распространен на материке и близлежащих к нему островах, поэтому магистериум вряд ли бы отказал в его официальной выдаче, если б, конечно, у заказчика имелись необходимые на его покупку монеты.

Но если этот «вор» настолько беден, разве не стоило, в таком случае, украсть что-нибудь подороже, чем обычный солнечный камень? И если постоянный доступ к складу имеют лишь определенные люди, то не сужает ли это круг подозреваемых? Хотя если хорошенько подумать, то под так называемым «надзором» сюда могут приходить и другие ученики наравне с преподавателями, да и вообще абсолютно любой, кто имеет отличительный знак в виде незамысловатого нагрудного пера.

На мгновение Свейн прервал свои мысли и остановился около застекленной и закаленной рунами «живой» секции склада. Ее еще частенько называют «природным сердцем магистериума», и в каком-то смысле это было похоже на правду. Тысячи бабочек, гусениц и других насекомых наполняли собой небольшое квадратное помещение, издавая характерное жужжание и шум. Каждый новый вид в отдельной прозрачной коробочке, обреченный уже никогда не увидеть ни настоящего солнечного света, ни зелени душистых трав. Вряд ли бы у юноши повернулся язык назвать эту тюрьму «сердцем», но, тем не менее, данное зрелище притягивало к себе взгляд.

— Все мы подобны этим букашкам, — раздался вдруг чей-то негромкий голос, Свейн тут же узнал его, то был ключник, изрядно полысевший немолодой мужчина, предпочитающий в свободное время наказывать себя за грехи всего человечества.

— Мистер Освальд, — юноша слегка поклонился, пытаясь побороть в себе неприязнь от вида глубоких шрамов, красующихся на красном лице смотрителя.

— Для их существования здесь созданы все подходящие условия, — как ни в чем не бывало продолжил тот. — Тут полно еды, света, нет хищных птиц и всякого мелкого зверья. Казалось бы, чем это не высшее благо?

Свейн вновь перевел свой взгляд на жужжащих за тонкими стенами насекомых.

— Однажды даже случилось так, что кто-то по своей невнимательности оставил эти дверцы незапертыми. И когда я пришел сюда, чтобы исправить чужую ошибку, то я был удивлен. Лишь малая часть этих крошечных созданий додумалась покинуть пределы своих стеклянных клеток. Но…почему? Неужели им так не нужна свобода?

— Это всего лишь насекомые, мистер Освальд. Не стоит ожидать от них многого.

Казалось бы, ключник только теперь обратил внимание на юношу, с кем до этого так непринужденно вел разговор. Его взгляд тут же прояснился, а на лице вдруг заиграла улыбка, обнажая больные, слегка кровоточащие десна.

— Ох, так вы тот самый ученик преуважаемого Кигана, — жрец учтиво согнулся в поклоне, все еще не сводя с него узеньких глаз. — Будущий граф северных земель — Свейн, рад видеть вас среди сумрака нашего скромного склада. Далеко не всякий предпочтет проводить здесь свои свободные вечера.

— Я лишь готовлюсь к практике, — бросил в ответ тот, пропустив все льстивые речи смотрителя мимо ушей.

— А Киган, он, — на мгновение тот замялся, будто пытаясь о чем-то вспомнить, но после, его лицо вновь стало непроницаемым. — Вам несказанно повезло с учителем, молодой человек. В свои годы я бы руку отдал на отсечение, лишь бы иметь подобного наставника. Вы ведь читали его последний отчет об использовании жилистой эссенции? Еще парочка подобных открытий и о таких ужасных болезнях, как «черная кровь» можно будет навсегда забыть!

— К сожалению, мне пора идти, — перебил его Свейн, бросив взгляд на кучку жирных гусениц, что свили себе коконы в самой ближней коробке. — Мой пропуск рассчитан только не дневное время.

— Не беспокойтесь, молодой граф, — Освальд загадочно улыбнулся. — Ведь пока еще, вы вольны делать то, что пожелаете.

«Что этот помешанный имеет ввиду?» — подумал про себя Свейн, но, оставив позади маленькую скрюченную фигуру смотрителя, он в то же мгновение выбросил его из головы.

В Белом замке, как обычно и бывает в подобное время суток, было достаточно людно. Кто-то только недавно покончил с ужином и теперь возвращался в жилое крыло, хрустя по пути сочной, еще пышущей жаром, булочкой. Некоторые же спешили к площадке для телепортации, ведь далеко не каждый может позволить себе жить в общежитиях замка магистериума, как например, это делает Свейн.

То и дело перед юношей мелькали изумрудные мантии жрецов с прикрепленными сверху отличительными знаками, указывающие на ранг и умения того или иного мужчины. Так уж повелось, что женщинам обучиться столь сложной профессии — невозможно. Магистериум просто не рассматривает девушек в качестве своих будущих служительниц, также им отказывают в работе надсмотрщиков склада или даже помощников кухни. Поэтому не для кого ни секрет, что абсолютно вся работа по замку выполняется одними только мужчинами.

Никто теперь и не вспомнит с чем именно связано столь нерушимое правило, скорее чья-то прихоть однажды переросла в некую традицию. А так как магистериум считается одной из древнейших организаций, то люди не спешат изменять свои же устои, полагая, что женщинам и правда не место в стенах древнего Белого замка.

Впереди Свейн заметил небольшую группу учеников, что, возглавляемая Дереком Жевелем, о чем-то оживленно беседовала, то и дело бросая по сторонам взволнованные взгляды. Юноше ничего не оставалось сделать, как попытаться пройти мимо них, ведь кратчайший путь до жилых комнат был проложен как раз-таки через этот узкий коридор.

— Свейн, ты как раз вовремя! — Дерек в то же мгновение оказался подле идущего по своим делам юноши и положил ему руку на плечо так, будто бы они уже несколько лет являлись закадычными друзьями. — Все занимаешься? Даже в отсутствие Кигана? — он указал на внушительную стопку свитков и различных учебников, которые торчали из открытого кармана плечевой сумки.

— Всяко лучше, чем без дела слоняться по коридорам. — хмуро отрезал тот.

— А кто тебе сказал, что мы тут без дела? — искренне удивился Дерек, мотнув головой. — Сегодня у нас важный день! А если точнее — ночь. И мы хотим, чтобы все прошло предельно гладко.

— Неужели никого из старших жрецов не заботят эти ваши «тайные» собрания? — Свейн хотел было скинуть руку своего назойливого приятеля, но тот будто только сильнее ухватился за него.

— Они слишком самоуверенны, чтобы искать нечто подобное прямо у себя под носом. Поэтому так легко. Но ты не думай, мы все равно стараемся быть осторожными.

— Тогда разве не стоило и дальше оставлять меня в полном неведении? — улыбнулся Свейн, в то время как Дерек наоборот, казалось, чуть посерьезнел.

— Честно говоря, я тоже об этом думал, — начал наконец он после недолгой паузы. — Но Алая Дева ясно дала понять, что желает видеть тебя лично.

— Извини… Кто желает?

— Это довольно сложно, — выдохнул тот, в задумчивости прикусив губу. — Но Алая Дева почему-то доверяет тебе. Даже не взирая на то, что ты ученик одного из членов, так нелюбимого ею, Совета девяти.

— Но как она может мне доверять, если я даже не знаю кто она? — изумился Свейн, решив, что на сегодня с него хватит тайн и прочих загадок.

— Думаю, у нее есть на то ряд причин, — юноша опустил руку, что до этого так упорно держал на плече своего приятеля. — Ну так, придешь?

Свейн еще раз окинул взглядом розовощекого Дерека и тех других, что с таким интересом наблюдали за их необычным разговором. Неужели и правда, какая-то самонадеянная кучка болванов задумала здесь все изменить?

— Хорошо, я встречусь с этой вашей Девой. Но если из-за этого у меня вдруг возникнут проблемы…

— Боюсь, что проблемы тут могут возникнуть только у нас, — Жевель печально улыбнулся, махнув ему на прощание рукой. — До скорой встречи, граф!

Лицо юноши вмиг стало пунцовым.

— Сколько раз я повторял, не называть меня так! — но тот уже отошел к своим друзьям, не обратив на его слова никакого внимания.

«Что за странный день! Сначала склад, теперь это!» — подумал про себя Свейн и, наконец, поспешил в сторону своих личных покоев.

Глава 28. Жрец и ученик. Падре и Део

— Ты уверен, больше ничего не видишь? — жрец и ученик в очередной раз склонились над картой. Город, в котором они сейчас остановились был вторым по величине, но не по влиянию. Ярмал — кладезь умов и золота. Магистериум в свое время даже подумывал навсегда перенести сюда свой Белый замок, но шумные улицы и толпы людей изрядно затрудняют работу жрецов, которым чаще всего необходима тишина и спокойствие. Впрочем, они всегда могут передумать.

В неспокойные времена, жрецы могли воспользоваться запасенной энергией, чтобы перебросить куда-нибудь целое здание! Правда в последний раз все немного пошло не по плану: часть замка, включая библиотеку и подвалы, осталась стоять на прежнем месте, другая же часть перенеслась, расщепив при этом несколько десятков жрецов. Но тогда они совершили сразу несколько роковых ошибок.

Энергии на столь большой портал катастрофически не хватало, хоть само здание магистериума и оснащено механизмом, способным пережить столь сложный процесс, но ему, как и любому другому предмету, нужно свое определенное количество ресурсов. Тогда, около тысячи лет назад, жрецы, видимо, не доглядели или не договорились между собой о том, сколько камней силы понадобится на перенос. Из-за этого часть энергии, как бы позаимствовалась у жрецов, тем самым полностью уничтожив их. Те, кто выжил в тот страшный день не спешили с ответами, но внесли четкие критерии того, сколько и чего нужно для переноса магистериума. Здание потом благополучно доставили обратно, но это темное пятно на его истории так и не сошло. Этот случай часто рассказывают тем, кто хочет научиться делать порталы без официального разрешения, ибо при неправильном использовании рун, самоучек, наверняка ждет подобный конец.

Благодаря именно этому случаю порталы и не были так распространены на материке: разрешение на их пользование давалось далеко не всем, жрец должен был пройти несколько этапов подготовки, и только по завершению экзамена, мог получить заветную бумагу. Естественно, дело было не только в бумаге. С ней выдавалась специальная руна, которая сообщала магистериуму, где и когда вы воспользовались порталом. Ну а, чтобы получить новую, нужно было опять же записываться на курсы и проходить все по новой.

Део этот процесс казался всегда сложным и запутанным. Впрочем, у него не было сильного желания перемещаться таким образом. Лишь несколько раз жрец брал его с собой через этот энергетический сгусток, и это оказалось весьма неприятным занятием. Падре смеялся и говорил, что со временем привыкается, но даже он предпочитал перемещаться более примитивными методами: на лошадях или баржах. Достать рунный портальный камень — та еще работенка. Но Део был уверен, что, если бы учитель захотел — он бы достал их или смастерил сам, как он и поступил с табличками для запечатывания созданий Пыли.

В Ярмал же их привело очередное видение Део. Он почувствовал большое количество Пыли во время работы с кристаллом. Падре был поначалу очень удивлен, он даже не рассматривал такие большие города как этот. За ними тщательно следит магистериум, если и появляется какой-нибудь разлом, его запечатывают в тот же день. А уж что говорить о созданиях Пыли… Их здесь просто не может быть. По крайней мере жрецу так казалось.

Падре не мог запросить официальное разрешение о разломах во времясвоего отпуска, также излишние вопросы к его знакомым, проживающим здесь, могут показаться странными. Поэтому все, что ему оставалось так это поверить ученику на слово. Но искать в таком большом городе, все равно, что искать иголку в стоге сена.

— Нет, все слишком размыто, Пыль будто бы сразу во многих местах. Я не пони…маю.

— Это странно, это очень странно, — Падре занял обитое красным бархатом кресло у окна, один из его друзей дал им разрешение воспользоваться на время своим пустующим домом. Правда его смущало нахождение там шхуна, но, видимо, у него был перед жрецом неплохой должок, и ему пришлось смириться с этим фактом. Но он все же попросил, чтобы шхун не занимал спальни, на втором этаже, с остальным же он согласился, хоть и скрипя сердцем.

На карту капнула кровь. От работы с кристаллом у Део часто шла кровь носом. Это было совсем безболезненно, но неприятно, он достал платок.

— Что ж, нам ничего не остается, как найти источник Пыли более традиционными методами, — жрец поспешно что-то записал себе в блокнот. После запечатывания кольца прошла уже пара недель. За это время они находили несколько действующих разломов, но Падре не спешил освобождать духа. Сначала он хотел разобраться с обещанием на крови. Правда это занятие зашло у него в тупик. Део часто видел учителя, сидящего ночью над книгами, или же держащего кольца в руке, наверное, впервые за долгое время он не мог найтись с ответом. Вряд ли где-нибудь написано про ритуал связывания крови между эльвратом или созданием Пыли. У людей все проходит намного проще, все их обещания — ничто, без закрепления рунами. Но тут же не использовалось ничего кроме крови самого Део. Равноценная ли это замена рунам? Падре так и не был в этом уверен. Он даже пробовал заключить простой договор со своим учеником, но тот не работал без заветной энергии. Это еще больше сбивало его с толку.

— Традиционными методами? — переспросил Део, на карте городе теперь красовалось ярко алое пятно, кажется, она была безвозвратно испорчена.

— Ну да, — глаза Падре чуть заблестели. — Будем просто ходить по городу и искать. Ты можешь почувствовать Пыль, просто находясь с ней в непосредственной близости. Этого будет вполне достаточно.

— Даже в…в таком большом городе, как этот? — усомнился Део.

— Как раз и проверим, вряд ли видения могут тебя подводить. Я слишком уверен в тебе и в кристалле, что я создал. Пыль наверняка присутствует на этих улицах, нужно просто ее отыскать. Кстати, — он слегка наклонил голову на бок. — Ты уже бывал в Ярмале в детстве? Ведь так?

Део наводнили воспоминания о времени, которое было до их знакомства с Падре. И честно сказать, это было не лучшее его время.

— Да. Здесь я был в одном из приютов. Я немного знаю город, так как я…

— Часто убегал? Да, я осведомлен о твоем прошлом, — сказал жрец, по его лицу не было понятно, осуждает ли он тогдашнее поведение своего ученика, или же нет. — Впрочем, твое детство прошло не лучше и не хуже остальных шхунов. Конечно, твои родители могли бы не бросить тебя, и ты рос бы в семье, но кто знает, какой она была бы. Растить такого ребенка нелегко, в приютах тебя хотя бы кормили и давали все необходимое. Что? Не смотри на меня так, мой мальчик, всем нам пришлось столкнуться с трудностями. Я очень расстроен, что в существующих домах для детей, могут происходить такие ужасные вещи. Я знаю, тебе там пришлось несладко, но хотя бы не пришлось жить на улице.

На время он погрузился в свои воспоминания. Део был не согласен с мнением учителя, ему казалось, что любая семья была бы лучше приюта. Он помнил то, как относились к нему воспитатели, как запирали одного в комнате, не пускали в туалет, не давали играть с игрушками и с другими детьми. Он всегда ел за отдельным столом и чуть позже, чем все остальные. Шхунов даже не садили друг с другом. Наверное, боялись, что те…подружатся? Но почему-то эльвраты относились к себе подобным, если не хуже, то нисколько не лучше, чем и другие, обычные люди. Они будто бы видели в них свое отражение и ненавидели его еще больше.

Део вспомнил одного мальчика, он тоже был шхуном, только вот во время одной из прогулок кто-то выколол ему глаз. Просто обычной палкой. Наказали ли виновного? Нет. Шхун сам виноват в том, что это случилось. Део не раз потом видел, как тот тихонько плакал где-нибудь, сидя в одиночестве, ведь даже говорить о его утрате он не имел права. Такова участь ребенка-шхуна попавшего в приют.

Поэтому Део и сбегал. Не так часто, как хотелось бы, но ему это время от времени удавалось. В Ярмале он бывал дважды: первый раз во младенчестве, он этого совсем не помнил, просто в бумагах такое числилось. Потом его перевели сюда на время зимней эпидемии, и он уже остался здесь на целых пять лет. Приют был достаточно бедный и за ним плохо следили, поэтому Део частенько мог вырваться на улицы города. Правда вот радости ему это особо не приносило. Единственное, что его действительно приводило в восторг, так это те моменты, когда он натыкался на бродячих артистов, дающих различные кукольные представления. Бывало, что в конце выступлений, актеры раздавали детям сладкие леденцы, и Део, несмотря на свои красные глаза и седые волосы, тоже получал какую-нибудь сладость. Может они жалели его? А может и просто не замечали во всей этой общей суматохе?

— Может есть места, которые ты бы хотел здесь посетить? — будто бы прочитав его мысли, заметил Падре, сегодня он был явно в приподнятом настроении.

Выслушав просьбу ученика об уличных артистах, он слегка улыбнулся.

— Ты напомнил мне этим одного старого друга… Что ж, весьма необычно. Но выполнимо, собирайся, посмотрим, что там сейчас, — он немедленно встал и вышел из комнаты. Део едва ли поспевал за ним. Неужели Падре и правда надумал прервать поиск Пыли ради какого-то уличного балагана?

Центр Ярмала представлял собой очень красивую и необычную архитектурную композицию: прямо внутри города, ровным каменным кругом, шла стена, а уже из нее, направленные в четыре стороны света, возвышались ворота, которые символизировали собой древние руны. В учебниках по истории рассказывалось, что эти руны обозначают в переводе: «Мир. Энергия. Поток. Дар». Во время последней войны, четыреста лет назад, ворота «Мир» были почти полностью разрушены, также пострадали и южные ворота «Дар», магистериум принял решение не восстанавливать их, а оставить как память о том, что всему есть своя цена. Део в очередной раз поразился их величию, он думал, что теперь, став взрослым, он взглянет на них как-то иначе, но ворота были поистине великолепны.

— Помнишь ли ты, почему они именно так расположены? — Падре с насмешкой посмотрел на ученика, зная, что тот не сможет ему ответить в такой толпе. Они только что минули северные ворота «Энергия» и очутились на центральной площади, которая была заполнена многочисленными лавками с продуктами, сувенирами, и всякой ерундой. Народу здесь и правда было немало. Кое-где приходилось даже протискиваться сквозь толпу.

— Вижу, что помнишь. В каждом учебнике по истории материка это рассказывается. Правда вот, далеко не все. Энергия — это залежи рунных камней, что находятся на севере. Дар — южный океан. Поток — западные илистые острова. Ну, а Мир — восточные древние горы. Не находишь ли ты странным, что все эти ворота начерчены рунами, а значит, частично принадлежат к северным? Ты знаешь настоящую силу рун, мой мальчик, и должен будешь подумать об этом.

Део не особо нравилось, когда учитель говорил настолько размытыми фразами. Чего он хотел этим добиться? Посмеяться, когда ученик ответит неправильно? Заставить его голову еще больше работать? Но ведь у Део и так хватало забот, помимо этой: он не остановил тренировку рун, защитного барьера, учился все больше видеть через кристалл, варить зелья. Лучше бы Падре просто сам ответил на свой вопрос.

— О, какие люди! — перед ними возник высокий мужчина в цилиндре, он не был одет в изумрудную мантию, и значит не мог принадлежать Белому замку, но у Падре слишком много знакомых, тут нечему удивляться.

Они обнялись, мужчина сделал вид, что не замечает Део, стоявшего позади.

— Какими судьбами? — он пригладил свои пышные усы, весь его вид говорил о том, что он очень богат.

— Да решил сходить на какое-нибудь представление. Давно я тут не бывал.

— Представление? Я могу найти тебе пару билетов в лучшее ложе Ярмальского театра. Скажи только дату, когда тебе будет удобно.

— Это ни к чему, мне будет довольно и уличных актеров.

— Уличных? Неужели тебе в твоем кладезе наук совсем выели мозг? Никогда бы не подумал.

— Ну и хватит об этом. Как твое здоровье, Ханс? Снова спешишь по делам?

— И ты как всегда прав! Моя карета поехала в обход, знаешь ли, в это время на площади не пробиться. А у меня тут встреча. Кстати, а не хочешь ли составить мне компанию?

— Прямо сейчас? — удивился жрец.

— Да, прямо сейчас. Старых лопух Бернард думает меня надурить, но наличие тебя рядом со мною явно охладит его пыл.

— Ну, я даже не знаю. Может в другой раз.

— Но встреча уже через пару минут! Давай же, соглашайся, старина.

Падре посмотрел на ученика, тот в ответ пожал плечами. Приглашение тут явно поступило для него одного. Део припоминал в письмах некоего Ханса, но упорно не помнил, о чем именно тот переписывался с его учителем. И все же, они явно приходились друг другу хорошими знакомыми, если и вовсе не давними друзьями.

— Ты же справишься один сегодня? — вид у Падре был слегка виноватым. — Это Ханс Перевет, совладелец рунных шахт на севере и мой давний приятель.

Точно. Перевет! Именно он помогал жрецу получать некоторые материалы, обходя официальные запросы в магистериум. Письма у них походили на обычные рецепты и не могли вызвать подозрений, даже если бы их прочитал кто-то другой. Падре лишь однажды обмолвился, что всякий раз, нужный компонент они прописывают в определенном месте, а также, его количество, в еще одном. Део приходилось иногда писать эти обращения под диктовку, но на этом его помощь учителю заканчивалась.

— Вот тебе немного денег, на случай… Если потребуется. И жди меня в доме к вечеру. Если пройдет все успешно, не вздумай продолжать. Лучше обождем. Ты меня понял?

— Ну что ты с ним как с ребенком, Падре! — усмехнулся Ханс, при этом его усы весело вздернулись. — Смотри какой большой лоб вырос. Ты б ему хоть шляпу дал.

— Я учу его не стесняться своего происхождения.

— Лучше других научи не реагировать на это его происхождение. Ты бьешься головой о воду. Впрочем, как и всегда.

— А ты лезешь не в свое дело, как и всегда, — ответил тот и, к удивлению юноши, они лишь громко посмеялись.

На узкой улице они создали некоторую толкучку, люди то и дело плевались и шипели, проходя мимо них, но задевать не спешили. Дорогой костюм усатого мужчины и изумрудная мантия у другого, давали о себе знать. Део тоже старались обходить насколько это было возможно. Только причина тут была не в одежде.

— Ну, пойдем уже, мы опоздаем!

Део сжал руку учителя, уверив того, что все будет хорошо. На самом же деле он даже и не надеялся найти сегодня источник Пыли. Только если сходить на представление. Жаль, что Падре там с ним не будет. В компании жреца всегда было как-то спокойнее.

Юноша подождал пока их силуэты окончательно скроются в толпе.

— Чего встал тут? Особенный что ли? — сутулый старик прошел мимо Део, слегка задев подол его мантии. Юноша вздохнул, кажется, сегодня не раз ему придется выслушивать нечто подобное. Или же… Не придется?

Он нащупал в своем кармане пузырек, тот, что подарил ему жрец на день его рождения. Запретное зелье невидимости. Которое правда совсем не делает человека невидимым, а работает так, что люди просто будут не обращать на тебя внимания из-за содержащихся в нем ядовитых испарений. Зелья, что дал ему Падре, должно было хватить на пару часов, не больше. В тот раз он предлагал ученику воспользоваться им чтобы сбежать. Бросить все и исчезнуть из его жизни. Этого времени было бы вполне достаточно чтобы добраться до города, а там уж и затеряться в толпе. Жрец бы не стал его искать. Но теперь, когда Део решил остаться, так ли ему необходимо это зелье-обманка? От кого ему придется убегать, кроме как от созданий Пыли?

Део покрылся потом. Хоть на улице и не было слишком тепло, его бросило в жар от одной только подобной мысли. Станет ли возражать Падре? Может быть стоит подождать до завтра и спросить его лично? Но желание использовать зелье, так сильно въелось в его голову, что он не мог уже ни о чем другом думать. Сейчас он стоит прямиком на главной площади Ярмала. Вокруг десятки людей, иногда он видит и таких как он: с опущенными лицами, испуганные, шхуны пробираются сквозь толпу то и дело ловя на себе пристальные взгляды. Неужели хоть раз он не может обойтись без всего этого? Разве кому-нибудь станет хуже?

Юноша отошел к невысокому зданию, спрятанному в тени. По сравнению с главной дорогой, здесь было не так оживленно. Он едва ли мог перевести дыхание.

«Я не делаю ничего плохого», — говорил он сам себе. Я просто выпью его и смогу спокойно искать источник Пыли, не обращая ни на кого внимания, сходить на ярмарку, может даже зайти поесть в таверну. Если зелье работает именно так, то он хоть на время сможет стать совершенно обычным человеком. Део осторожно откупорил крышку, темная жидкость внутри зашипела.

Он осушил склянку в одно мгновение. Сердце в груди бешено колотилось, ноги подкашивались, но это были не побочные действия зелья, а лишь его собственное волнение. Юноша в панике огляделся. Ему на мгновение показалось, что он совершил нечто ужасное, что люди вокруг сейчас набросятся на него, вызовут стражу, а те в свою очередь сообщат о происшествии в магистериум, и придет Падре… Но, ровным счетом ничего не изменилось. Все было так же, абсолютно. Део взглянул на свои руки, они не были невидимыми, он ожидал этого, но также он надеялся на хоть какое-нибудь изменение. Хотя бы один знак, что зелье действительно сработало. Юноша уже начал жалеть, что поддался этому искушению.

Прошло уже достаточно времени, а Део все еще не мог покинуть свое убежище возле темной стены. Он понимал, что, находясь здесь, он ничего не узнает, но смелость будто покинула его. Может он проведет здесь все эти два часа? Скажет Падре, что нечаянно разбил зелье или потерял. Все знают, в Ярмале много воров и разбойников.

— Простите? — мужчина резко вышел из-за угла, он видимо справлял там нужду и теперь шел так быстро, что совсем не заметил притаившегося в тени шхуна, сильно задев его плечом. Он обернулся чтобы извиниться, но его взгляд будто бы прошел сквозь озадаченного юношу. Мужчина даже пару раз прищурился, чтобы понять — есть ли перед ним кто. Део же в этот момент не мог заставить себя даже дышать.

Горожанин пошел дальше, как ни в чем не бывало.

Оно работает! Зелье обманка работает! Он точно видел его, видел, но не понимал, кто именно перед ним. Все точно так, как и говорил Падре. Но на всякий случай, нужно проверить еще раз.

Стыдно признать, но этот человек, справляющий нужду в центре города, стал для Део настоящим спасителем. Шхуна также не заметила и девочка, продающая пирожки, мальчишка, торгующий желтыми листами новостей, он без всякого сомнения с легкостью продал для Део свежий выпуск здешних новостей. А какой-то старикан предложил ему, шхуну (!) почистить обувь всего за один медяк. Стало быть, его теперь действительно не замечают.

Никогда еще Део не чувствовал себя таким свободным как сейчас. Именно теперь, когда на него никто не обращает внимания. В больших городах, по сравнению с маленькими, дела у шхунов обстояли лучше. По крайней мере в них не кидали камни и не плевали прямо на улице, но все эти косые взгляды, дети, тыкающие пальцами, стражники, провожающие тебя чуть ли не повсюду — со всем этим на время покончено.

Део даже пробежался взглядом по новостному листку, что всучил ему паренек. Но там не было ничего интересного: какое-то очередное ограбление, интервью с известной актрисой театра, а где-то на юге города закончили строительство второй по счету лечебницы имени доктора Лоуренса.

Део убрал газету во внутренний карман мантии. Искать желаемое представление по крикам людей и звонкой музыке, абсолютно не было времени. Жалко, что кристалл был настроен показывать одну лишь Пыль. Но ведь на Део сейчас никто не обращает внимания, может быть стоит рискнуть? Он долго выбирал подходящую цель: такого человека, который никуда не спешит, а еще лучше в возрасте, если вдруг разозлившись, тот решит побежать за ним или даже ударить. Део хотел спросить о ближайшем представлении или же ярмарке.

— Из…извините, вы не подскажете? — начал было он, но как только старик обернулся, то юноша сразу убежал и скрылся в толпе.

Второй своей «жертве» он уже сумел задать целый вопрос, но тот пожал плечами и сказал поспрашивать с другом месте. Но факт того, что ему, шхуну, ответили, вызывал у Део дикий восторг. Люди, казалось бы, сразу забывали о его существовании, как только он отходил от них. А когда заговорили с ним, то смотрели будто бы сквозь него. Зелье, которое смастерил ему Падре работало, как нельзя лучше.

— Представление? — немолодой мужчина слегка почесал лоб. — Да, видел тут недалеко одно. Должно быть скоро закончится, но если поспешите, то сможете успеть на финал. Там сейчас кукольное шоу. Если я все правильно помню.

— Спасибо! Спасибо огромное! — Део готов был прыгать от счастья, словно ребенок. Он внимательно выслушал как ему попасть к уличным артистам, оказывается они редко выступали на главной Ярмальской площади, слишком уж жесткие тут правила последнее время, но они частенько давали представления у главных ворот. Так и сейчас, бродяжники собрались у западного входа, нужно было поспешить!

— С кем ты тут разговариваешь? — к тому, с кем беседовал Део, подошла женщина, видимо, его подруга, в руках она держала тяжелый мешок, может быть отходила купить чего-то? В центре так много всяких магазинчиков. — Мы совсем опаздываем!

— Я? С кем? — тот немного недоумевал, ведь юноша сразу удалился, и все воспоминания о разговоре с ним также стали довольно неясными. — Видимо задумался о чем-то. Пойдем.

Шхун мысленно поблагодарил его и со всех ног бросился к западным воротам. Он знал Ярмал, как свои пять пальцев, и найти нужное место не составило для него особого труда.

Део хлопал в ладоши вместе со всеми и даже свистел в знак одобрения. Свисту он научился еще далеко в детстве, когда подрожал пению птиц. Падре не одобрил бы его такого поведения. Но учителя здесь не было. А значит, можно нарушить и еще одно правило. К тому же он не один здесь, кто свистел. Куклы просто великолепно исполнили свои роли, точнее это сделал их кукловод.

История была банальная: молодой рыцарь ищет себе приключений и славы, и наконец, находит их в качестве тролля, что охраняет огромную кучу золота и прекрасную даму. После победы над чудовищем, подлый предатель, называющий все это время рыцаря своим «другом», в конце концов показывает свое настоящее лицо, сняв капюшон — им оказывается шхун, кукла с белыми волосами и красными пуговицами вместо глаз. И после он наносит рыцарю смертельный удар ядовитым кинжалом. Но опытные жрецы из магистериума, не смогли выдержать слез прекрасной дамы и вылечили ее суженого, найдя нужное противоядие. В конце всех ожидал счастливый финал, даже для шхуна все оказалось не так плохо — его не убили и не казнили, а превратили в куклу, дабы он больше никогда и никому не причинил зла.

Некоторые из особо впечатлительных маленьких зрителей, порывались на сцену, чтобы ударить куклу, или даже плюнуть в нее. Но смеющиеся родители не давали им этого сделать. Део привык, что часто именно шхун выступает в роли основного злодея, и иногда его наделяют даже какими-то способностями, вроде превращения людей в камень или воровству душ. Но, как бы шхун не был силен — его побеждают, даже толстые купцы или древние, как мир, короли. У всех найдется на эльврата управа. Поэтому Део смотрел все эти представления безо всякого предубеждения, просто чтобы получить удовольствие. Хотя, конечно, огненное шоу или же опасные трюки с акробатами, привлекали его внимание куда сильней.

— Здорово! — кричал Део вместе со всеми, как вдруг он резко замер. Он что-то почувствовал недалеко. Но ведь он не пустил себе кровь, он не может… Но то, что он почувствовал определенно было Пылью. Оно было здесь.

Не сомневаясь более ни секунды, Део ловким движением порезал себе руку и осмотрелся. Где же? Неужели он ошибся? Вокруг так много людей! Источник Пыли должен быть где-то неподалеку. Теперь он ощущал его гораздо отчетливее. И вот, наконец, юноша заметил тусклое золотое свечение позади себя.

Глава 29. Жрец и ученик. Падре и Део

— Значит, ты повстречал источник прямо на представлении? Тебе несказанно повезло, — Падре выглядел взволнованным, он чувствовал свою вину за то, что оставил ученика одного. — Надеюсь ты послушал моего совета и сразу же ушел?

— Да, почти, — Део ходил по комнате кругами. — Аура была примерно такая, как и у старухи с кольцом, только может чуть слабее. Это показалось мне безопасным.

— Безопасным?! — Падре не на шутку разозлился. — Ты видел всего два! Два создания Пыли за все это время, что ты можешь знать о безопасности, находясь рядом с ними? Это подлые, не лишенные разума существа, способные на все, чтобы выжить! В конце концов оно могло почувствовать твою кровь!

Део немного взволновал такой тон учителя, он никак не мог понять, что сделал не так.

— Я держался на расстоянии. Вряд ли он…он мог меня учуять. Я в этом почти уверен.

— Почти. Даже один шанс на миллион может оказаться правдивым, если не будешь вести себя осторожно. Что бы ты сделал, если бы он напал на тебя при всей этой толпе? Использовал бы защитный барьер? Воспользовался рунами? Део, я просил тебя просто отыскать источник…

— И я отыскал его, — юноша совсем не такой реакции ожидал от учителя, он думал, что тот похвалит его за сообразительность, за его смелость, а не станет отчитывать словно какого-то ребенка. — Я лишь хотел убе…убедиться.

— Поставив свою жизнь на кон? — Падре, наконец, выдохнул. — Что сделано, то сделано. Но почему ты решил последовать за ним?

Део с самого начала сомневался в том, рассказывать ли своему учителю, что он использовал зелье. Теперь же эти сомнения лишь еще больше углубились. Ведь Падре пришел в бешенство только от того, что Део проследил за монстром. Что же будет, когда он узнает, что ученик потратил свой драгоценный подарок? Да и на такую ерунду! На кучку уличных актеров и бродяг. Нет, такое учителю нельзя знать. По крайней мере, не сейчас.

Но на самом деле, использованное зелье и являлось основной причиной, почему Део решил проследить за Пылью. Ему никто не мог помешать. Люди просто не замечали его, и он мог с легкостью проходить там, где обычно шхуну проход закрыт. Но он все равно старался держаться от Пыли на расстоянии: ему то и дело приходилось останавливаться или идти в обход. И если бы не зелье невидимости, то это могло бы показаться кому-нибудь странным.

— Я решил последо…вать за ним, потому что почувствовал, что оно слабее кольца. Его энергия.

— Ты почувствовал, что Пыль слабее? — повторил жрец, он выглядел слегка удивленным. — Это как?

— Вы говорили, что встречали разных соз…даний Пыли, тех, что умеют превращаться в людей, или же в предметы, животных, у них у всех разные способ. ности. Так же, как и их аура. Я вижу ее намного тусклее, если она принадлежит более слабому существу. Я заметил это еще у разломов, что мы закрывали.

— У разломов разная аура? Почему ты мне раньше этого не говорил?

— Думал, это не важно, думал, что Пыль — она и есть Пыль. Но, кажется, я могу оказаться прав. Тот, за кем я следил имел очень сла…слабую ауру.

— Что ж, это интересно, думаю, мы еще вернемся к этому разговору, — Падре что-то записал себе на бумаге и быстро сложил ее в нагрудный карман своей изумрудной мантии. — Так, что было дальше?

А дальше Део было стыдно признавать, но врать тут не имело смысла.

— Я…я потерял Пыль.

— Что? Как это?

— Я не понял, что именно произошло. Тот человек, за которым я сле…следил, я не потерял его из виду. Но я потерял саму Пыль. Она будто бы ис…исчезла с него, — юноша усиленно вспоминал все то, что произошло с ним после представления. — Я шел за источником. Я следил за ним около часа. Я даже знаю, где он работает, этот… Этот…

— Продолжай, не волнуйся.

— Но Пыль попросту испарилась, будто бы ее там и не было. Что если… Что если я, — Део попытался высказать свое самое жуткое опасение. — Что если я разучился ее видеть?

— Ты говоришь, что Пыль покинула носителя? Не стоит сильно волноваться об этом, ты же не думал, что при контакте с монстрами, Пыль оседает на человеке навечно? — жрец почесал свою седую бороду. — Вспомни того пекаря или трактирщика. Если мы встретим их сейчас, вряд ли найдем хоть какое-то напоминание о том, что они натворили. Так же и мы, жрецы, ведь следуя твоей логике, работая с Пылью, мы должны быть полностью в ее ауре. Разве нет? — жрец улыбнулся, а у Део будто камень с души упал, как он раньше не додумался до такого, ведь и правда, аура не находится с человеком вечно, если тот не носитель или не имеет у себя одержимый предмет. — Теперь я должен просмотреть некоторые книги и свитки. Прошу, отдыхай, мой мальчик, завтра я буду с тобой весь день. Мы навестим то место, где ты сегодня увидел Пыль, так или иначе тот человек где-то столкнулся с ней. А значит, был недалеко и от источника.

— Но я не устал! Я могу и сейчас! — Део и правда чувствовал себя превосходно, он был готов ринуться на поиски Пыли немедленно.

— Ну, если так сильно хочешь помочь мне, то займись свитками с пометкой «Е», я телепортировал их с остальными нашими вещами на первый этаж. Разложи их в хронологическом порядке, при перемещении часть из них перепуталась.

— Слушаюсь, господин жрец, — Део помчался вниз по лестнице, он во что бы то ни стало хотел помочь своему учителю.

Падре устало подошел к столу. На нем лежал кристалл, тот самый, что они с Део используют во время поиска разломов, он был почерневший, но тепло Пыли все еще чувствовалось в нем. И хоть жрец создал его относительно недавно, но, кажется, этот кристалл сломался еще быстрее прежних. «Ты хоть понимаешь, чем это может кончится?» — рассерженное лицо Ханса всплывало перед ним вновь и вновь. Но разве он может понять? Зачем ему постоянно напоминать об этом? Жрец поднял помутневший осколок стекла.

— Бесполезная блестяшка, — Падре убрал кристалл в сумку, что висела на поясе. Для поиска разлома эта вещица уже явно не понадобится. Может быть Ханс в чем-то и прав, но это не значит, что нужно останавливаться на пол пути.

Не медлив больше ни секунды, Падре спустился на первый этаж вслед за своим учеником.

Была уже поздняя ночь, когда они, наконец, решили закончить на сегодня со своими делами.

— А может быть такое, что создание Пыли погибло? В тот момент, когда я сле. следил за носителем? — высказал свое предположение юноша, он чувствовал, как его голова кипела от наплыва информации, а глаза уже болели и слезились от теплого света лампы. Он то и дело тер их руками.

— Это вполне возможно, — жрец выглядел не менее уставшим. — Правда, я не слышал, чтобы магистериум направил кого-то в Ярмал с такой целью.

— Может тогда, Пыль умерла сама?

Падре улыбнулся.

— Нет, Пыль — прежде всего, это паразит. Пока ей есть чем питаться, она не погибнет. А Ярмал слишком уж большой город, чтобы остаться без пищи.

— А так ли часто она им нуж…нужна, эта пища? — теперь, думая о созданиях Пыли еще больше, у Део появлялись и новые вопросы.

— Как знать, — старик откинулся на спинку стула. — То существо в деревне, что мы встретили с тобой в первый раз, ему требовалось не так много, за три месяца три ребенка. Плюс небольшие звери, да птицы. Я же встречал и более, как бы это сказать, прожорливых созданий.

— Прожорливых? — юношу передернуло о воспоминаниях о том существе и упоминания детей в качестве приема пищи… Это было мерзко.

— Да, однажды мы столкнулись с так называемым Лизейским кровопийцей.

— Подождите, — Део не понимал шутит ли сейчас учитель или нет. — Неужели он был…он был созданием Пыли?

— Скорее настоящим чудовищем. Мы запечатали его, а потом уничтожили. Потребовалось семь опытнейших жрецов, и две недели поисков, чтобы остановить эту кровавую цепочку.

— Но вы… Вы никогда не рассказывали такое.

— А ты и не спрашивал, — он наклонил голову на бок, это всегда придавало его лицу выражение некоторой задумчивости. — Да и ты был тогда совсем ребенком. Зачем мне было бы взваливать на тебя такую ношу.

— Значит, когда вы сказали, что поехали заседать в Совете, то вы, все это вре…время, ловили его? Ловили с другими жрецами создание Пыли?

— У тебя поразительная память, мой мальчик, — его глаза сверкнули. — Да, я и еще шестеро моих товарищей прибыло в Лизей с приказом от Иерихат-хала во всем там разобраться. Первым делом мы запечатали разлом. Он был, мало сказать, огромным. Но дело осложнялось еще и тем, что он открылся прямиком на дне озера.

— А такое бывает? — поразился тот, Део и представить не мог, как можно закрыть разлом в таких условиях.

— За мою практику дважды, — лицо Падре немного напряглось, он попытался припомнить что-то. — Да. Два раза разлом находился в воде. И это сильно осложняло нам, жрецам, задачу по его закрытию. Участки воды приходилось телепортировать и за доли секунды успевать наложить руны. При этом следить чтобы портал случайно не перенес их вместе с водой.

— Значит можно теле…портировать даже воду?

— Скажу больше, телепортировать можно все. По крайней мере все из того, что известно сейчас человечеству. Можно даже телепортировать воздух. Да, звучит странно, но все, что имеет свою массу, даже совсем минимальную, можно перенести в пространстве. Только вот другой вопрос зачем? Раньше такой техникой могли тушить крупные пожары, но одна ошибка в рунах — и это могло стоить тебе жизни. Да и порталы теперь крайне редкая штука. Вряд ли кто-то потратит рунные камни на пожар, если конечно, в нем не горит что-то чересчур важное. Но и опять же, этим могут пользоваться жрецы минимум золотого уровня. Так что ты даже не думай повторить такое, я тебе не позволяю.

Део слушал все это раскрыв рот.

— Я и не думаю.

— Вот и хорошо, — жрец снова начал выглядеть расслабленным, он замолчал, и молчал впредь до того момента, пока Део вновь его не потревожил.

— А дальше? В той истории с Лизейским крово…пийцей?

— Ах да, — он будто бы задремал, все же была уже глухая ночь. — Потом было все так, как я тебе и говорил. Мы запечатали его с помощью Иллиаров и уничтожили. Было нелегко, но мы справились. Правда вся слава досталась потом не нам, а стражам порядка. Но это магистериум мало волнует.

— Но почему? — у юноши давно в голове назревал этот вопрос. Раньше он считал, что жрецы занимаются только тем, что лечат других людей, там, где не справляются обычные доктора. Да и, честно говоря, не во всех поселениях есть опытные целители. Часто бывает, что главы деревень подают заявку в магистериум, чтобы те в свою очередь прислали им жреца на какое-то время. Указывали причину запроса, иногда еще и просили что-то определенное из настоек и мазей. Но ни одно официальное письмо не просило разобраться магистериум с созданиями Пыли. Если Лизейского кровопийцу в итоге назвали просто серийным маньяком, а не потусторонним чудовищем, неужели нельзя было получить хоть немного славы и почтения от обычного народа?

— Жрецы должны спасать жизни, а не отнимать, мой мальчик. Если люди начнут нас бояться, то это не приведет ни к чему хорошему.

— Но я-то вас не боюсь! — резко возразил Део.

— Ты и сам на половину жрец, — весело усмехнулся тот. — С чего бы тебе осуждать наши методы? Да и к тому же ты эльврат. Вам вообще не свойственно бояться.

Юноша не смог ничего на это ответить. Иногда он не понимал учителя, от чего тот думает так, а не иначе. За свою недолгую жизнь Део боялся бесчисленное количество раз, и другие шхуны, что он когда-либо видел, также испытывали страх. Почему же Падре столь превозносит эльвратов? Что он может о них знать? Кроме как из книг, конечно.

— Нам пора спать, — старик зевнул и было не понятно, сделал ли он это специально или же и правда так сильно устал.

— Учитель, — Део закусил губу. — Может ли бы…быть такое, что кто-нибудь в городе, сейчас в опасности?

Жрец внимательно посмотрел на ученика. Его белые волосы, казались теперь желтыми на фоне этой старой лампы. И даже глаза были не такими красными, как обычно. Иногда он совсем не отличался от обычного юноши.

— Все мы иногда бываем в опасности, мой мальчик. Я думал жизни других людей тебя мало волнуют.

— Вы ошибаетесь, — Део вспомнил того мальчика шхуна из приюта, которому выбили глаз, просто потому что кому-то так захотелось, вспомнил кости детей, что лежали в хижине в лесу, и даже ту барахольщицу. — Все жизни важны.

— Я рад, что ты усвоил этот урок.

Падре встал, он хотел было подойти и обнять своего ученика, но лишь слегка поклонился и пожелал ему доброй ночи.

— Я знаю, что ты еще будешь сидеть над свитками, но сильно не утруждайся. Мне нужна будет твоя помощь завтра.

— Я не. недолго, — юноша и правда хотел еще поработать. Да и надо бы повторить руны, может даже начать варить заживляющую мазь. Постоянные порезы на руке тратили ее с невероятной скоростью. — Доброй ночи, учитель.

Когда он услышал, как наверху хлопнула дверь, Део еще немного подождал, чтобы наверняка убедиться, что Падре уснул. Одна мысль все никак не давала ему покоя. Там, во время кукольного представления, он смог почувствовать Пыль без использования своей крови, либо энергии кристалла. Почему? Он не мог рассказать об этом Падре, иначе пришлось бы сообщить все подробности, и тайна зелья невидимости, перестала бы быть таковой. И все же, что могло заставить его почувствовать Пыль? Может быть теперь он стал немного сильнее? Если бы только знать наверняка.

Део взял в руки свиток, на котором остановился до этого, но у него никак не получалось сконцентрироваться. Все, о чем он мог думать, так это о Пыли.

Кристалл дает засечь ее присутствие на достаточно большом расстоянии. Они с Падре пока не смогли узнать радиус наверняка. Все, что чувствует Део во время своей медитации, так это далекие вспышки: какие-то сильнее, а какие-то нет. После юноша указывает направление ближайшей. Так они по крайней мере, находили все предыдущие разломы. Когда их цель становится так близко, что Део начинает видеть, либо даже слышать галлюцинации, то жрец просит перенаправить свою энергию на карту, которую он, в свою очередь, оснащает рунами поиска, способными облегчить им задачу.

Работая с картой, Део почти перестают посещать разные видения, но и вспышки становятся тусклее.

— Эти галлю…цинации, они опасны для меня? — спросил однажды Део, после очередного кошмара. То, что он видел в кристалле потом снилось ему. Это было нечасто, но очень его раздражало.

— Я не могу ответить тебе на этот вопрос, мой мальчик, — вздохнул Падре. — Единственное, что я знаю наверняка, так это то, что когда ты пользуешься кристаллом через карту, то ты видишь их гораздо реже.

— Но разве это не хуже? Что есл…если я могу так пропустить что-то?

— В этом нет ничего страшного, ты безошибочно находишь разломы. А значит — все работает как надо.

— Но в этих ви. видениях я вижу что-то, что видит сама Пыль.

— Ты так думаешь? — Падре наклонил голову на бок. — Это интересная теория.

— Иногда мне кажется, что я будто переношусь в ее сознание, может быть в какую-то ее ча. часть. Я думаю, если бы разлом появился бы в знакомом мне месте, я бы сразу понял это.

— Ты считаешь, что у Пыли есть сознание?

— Я…я не знаю, — Део вдруг почувствовал себя глупо, и зачем он начал говорить все это учителю. Ведь правда, в последнее время они находили только пустующие разломы, и там не было ничего кроме самой Пыли, так почему же Део казалось, что он видит ее глазами?

— Если ты и правда так считаешь, то ты не один такой. О сознании Пыли существует парочка теорий. На закрытых слушаниях в магистериуме жрецы раз за разом выдвигают свои идеи и пытаются их доказать. Пока, правда безуспешно. Но несколько сотен лет назад мы даже о разломах то и не знали, и их существование нам также кто-то доказывал. Не бойся высказывать свои домыслы, по крайней мере мне, — Падре улыбнулся, от чего вдруг стал похож на простого добродушного старика, даже его морщины как-то сгладились.

Део решил, что сегодня он не в состоянии что-либо делать. Аккуратно сложив на столе книги, и, потушив лампу, он еще с минуту постоял в полной темноте. Он совсем не боялся ее, но он опасался того, что создание Пыли, возможно, бродит сейчас по Ярмалу. «Где бы ты не был, мы найдем тебя. Найдем и изгоним обратно в твой мир».

Глава 30. Свободный шхун. Варон и Греттель

— Ты думаешь мы уже близко? — шепотом спросила Греттель, она молчала так долго, сколько могла. Теперь же, когда их клетка отъехала от места телепортации на приличное расстояние, и шум колес, наряду с мычанием тяжеловесных мулов, заглушал все прочие звуки, девушка, наконец, решилась заговорить.

— Я не знаю, — также тихо ответил Варон, он лишь примерно представлял насколько далеко строят загоны для животных, перед тем как доставить клетки в подпол арены. К тому же, если место проведения боев постоянно меняется, то, следовательно, и эта дорога будет всегда разной.

— Бранн сказал, что это займет час-полтора, ну а мне кажется, что мы трясемся здесь уже целую вечность, — девушка с осторожностью взглянула огромную тушу питона, что лежала в углу повозки. По правде говоря, даже мертвым он выглядел весьма устрашающе.

— Ну уж простите, что это не королевская карета, — прошипел шхун, пытаясь найти брешь в брезенте, чтобы хоть как-то оценить обстановку.

— Я не про то, — Греттель слегка покраснела и прикусила губу, хорошо, что в такой темноте Варон не заметит этого ее смущения, — Просто беспокоюсь, не обманул ли он нас.

— Бранн то? — юноша, так и не отыскав того, что хотел, сел на соломенный пол. — А не ты ли изначально думала и вовсе отказаться от побега?

— Ну уж, — девушка нахмурилась. — Просто тебе бы везде искать подвох. Но может быть стоит хоть раз довериться кому-нибудь?

— Повторяешь слова за Бранном? — усмехнулся тот. — Доверять контрабандисту последнее дело. А если уж быть совсем честным, на твоем месте, я бы и вовсе позабыл, что значит это слово. И чем скорее это произойдет, тем лучше.

Греттель в ответ промолчала. Она еле удержала равновесие, когда клетка, в очередной раз, вдруг наехала на крупный камень. Питон, лежащий в углу, также угрожающе дернулся.

— Сядь, — Варон указал ей на место рядом с собой.

— Еще чего, я испорчу платье! — на самом деле Греттель просто не хотела признавать, что вся эта ее затея с переодеванием оказалась абсолютно провальной. Их одежда насквозь пропахла соломой и звериным дерьмом. Если они в скором времени где-нибудь не отмоются, или же не выльют на себя склянку ароматного цветочного масла, то отличить эту парочку от настоящих богачей не составит особого труда.

— Тогда держись крепче, — шхуну было все равно, стоит Греттель или сидит, главное, чтобы она никак не выдала их до прибытия на арену.

Варон надеялся, что принцип перевозки животных примерно такой же, как и у рабов. Перед воротами арены их должны остановить, сосчитать клетки, возможно, проверить наличие каких-то бумаг. Но даже если это не так, то можно попробовать сбежать уже и после того, как они прибудут в подвал. Шхун просто беспокоился о том, что Бранн мог что-нибудь подготовить на этот счет. Тут главное начать действовать первым.

— Ты уверен, что твое зелье сработает как надо? — спросила Греттель спустя некоторое время.

— А твой порошок? — бросил Варон в ответ. Он не стал говорить ей, что на днях проверял действие этой странной микстуры на бездомных собаках. Он отыскал их недалеко от таверны, а после заставил загрызть друг друга почти что до полусмерти. Достаточно было одного запаха.

— Надеюсь, что да, — пробормотала девушка, проверяя маленький черный мешочек у себя на поясе.

— Только надеешься?

— Там, с големом, было другое! — прошипела та, и почему Варон вдруг снова стал таким раздражающим? — Я могла заранее рассыпать порошок, подготовить нужные руны. А сейчас что? Ждем остановки, которой, возможно, даже больше не будет!

— Кончай говорить глупости, — Варон и правда был раздражен. Он не знал, как именно работают руны, и почему нельзя просто высыпать черную смесь, ожидая, будто она разъест клетку сама собой.

Когда-нибудь Варон обязательно бы хотел этому научиться, но вряд ли он станет брать уроки у Греттель. Уж очень самодовольно она выглядит, если хоть как-то чувствует свое превосходство над шхуном.

— Тогда, на складе, — начал вдруг он неожиданно для самого себя. — Зачем ты так клеилась к Бранну? Нравятся всякие старики?

— Еще чего, — Греттель удивленно вскинула брови, разве ему когда-нибудь было дело до того, с кем она флиртует? — Просто думала таким способом что-нибудь да выяснить у него.

— Достаточно глупый способ, и выглядела ты глупо, — Варон и сам не понимал от чего так злился. Будучи на складе, он совсем не придавал этому никакого значения, так почему же сейчас?

— Глупее чем сидя в вонючей клетке? Вряд ли.

И снова сильный толчок, за которым последовала полная остановка.

— Стой! Брр! Стоять! — слышались команды сопровождающих стражников наряду со звонкими ударами хлыста. — В колонну! Подгоняй, кому говорят!

— Мы что, у границы арены? — едва слышно прошептала Греттель, но Варон тут же приказал ей замолчать.

Все-таки он не ошибся. Чтобы попасть внутрь нужно пройти через пост. Интересно, что смог такого придумать контрабандист, чтобы его груз не проверяли слишком уж тщательно?

Варон вслушивался в каждое слово, произнесенное стражниками. Животные, что находились в соседних клетках чуть оживились, видимо резкая остановка разбудила их и также привела в замешательство.

— Всего лишь семь грузов? Маловато, маловато в этот раз. А где сам старина Бранн?

— Будет позже, — грубым басом отвечал Роранд. — А еще, попросил передать вам вот это.

Послышались одобряющие возгласы.

— Вроде бы все в полном порядке, пропускай!

— Пропускай!

Клетки вновь дернулись, вставая на железные колеса.

— Готовь порошок, — прошептал Варон, медленно поднимаясь с пола. — Как только отъедем от стражи, сразу начнем действовать.

Греттель, дрожащими руками раскрыла мешочек, что все это время висел у нее на поясе. На самом деле, было довольно трудно что-то разглядеть в такой темноте, буквально на ощупь девушка подошла к краю клетки, и попыталась равномерно рассыпать содержимое мешка вдоль стены.

— Кажется, этого будет достаточно, — сказала она едва слышно. — Нам же не нужно, чтобы дыра была в полный рост, я ведь…

— Неважно, — Варон внимательно слушал то, что творится снаружи. — Теперь руны?

— Руны, да, точно, — когда ее двоюродный брат показывал Греттель, как работает взрывной порошок, он и не думал, что та будет использовать его, чтобы сбегать с каких-нибудь клеток. Он тогда вообще мало, о чем думал, лишь бы произвести впечатление на свою маленькую хорошенькую сестричку.

Этот взрывной порошок по-другому зовется еще Черной Луной, так как считается, будто столь редкий ресурс попадает на материк прямиком с неба. Его практичное применение — расщеплять что-то или взрывать. Гарри с его помощью добывал материалы из различных твердых пород, необходимых для приготовлений зелий и всех последующих исследований.

— Это очень опасная и не столь распространенная на материке вещь, — говорил он, заканчивая последние приготовления. — Находясь не в тех руках, Черная Луна может сотворить немало бед.

— Ее ведь использовали в войне? — девушка увлеченно смотрела, как Гарри рассыпает остатки порошка, накрывая все это небольшим куполом из защитных рун, — Тогда, четыреста лет назад?

— Да, ты права, — он потрепал ее свободной рукой по голове. — Честно сказать, жрецы позаимствовали эти знания у эльвратов. И кто знает, к чему бы все привело, если бы черной луны было на материке в достатке. Скорее всего, большинство городов лежало бы сейчас в руинах.

— Неужели он настолько разрушительный? — Греттель с восхищением глядела на маленькую баночку, которую Гарри запирал обратно в сундук.

— Ну, без правильных рун и подготовки, он также бесполезен, как, предположим, и пыль на книжных полках, — мужчина слегка улыбнулся, вытирая вспотевший лоб.

— А покажешь? Покажешь пожалуйста, как это работает? — девушка с мольбой посмотрела на своего брата.

— Конечно покажу, иначе бы я не позвал тебя сегодня с собой, — звонко рассмеялся тот. — Но сначала один маленький поцелуй.

— Всего лишь один? — Греттель повисла на его шее, ей нравилось наблюдать за тем, как меняется выражение лица этого молодого мужчины.

Приняв Греттель к себе в дом, Гарри сначала действительно вел себя по-отечески. Узнав, какой кошмар приключился в поместье его родной тетки, он попытался всеми силами замять это дело, а после взять воспитание четырнадцатилетней девочки под свой строжайший контроль. Ему крайне не хотелось отдавать Греттель в грязный сиротский приют.

Услышав ее правдивый рассказ, Гарри сразу вошел в положение своей малознакомой сестренки. Хоть он и крайне не одобрял того, как она поступила со своей собственной матерью, но и винить Греттель в этом убийстве не смел. Все-таки, те люди… Они вытворяли с ней действительно ужасные вещи.

— Твоя мать, она всегда была странной, — вспоминал как-то он, успокаивая плачущую девочку на своем плече. — Родители отдали ее замуж очень рано, за одного небогатого лорда, он был стар и крайне жесток. Часто бил ее… Да, она приезжала вся в синяках, даже во время беременности тобой. Но когда ее муж наконец-таки умер, то я почему-то решил, что теперь у нее все должно наладиться. Но, покинув этот мир, чертов засранец успел оставить ей кучу долгов и различных обязательств. Если бы только твоя мать не скрывала всего этого…

Греттель плакала словно ребенок, задыхаясь от собственных всхлипов. Нет, тут дело не только в долгах их отца. Иначе зачем ее матери были все эти дорогие экипажи, наряды и красивые украшения? Эта женщина любила жить в роскоши, и ей было совершенно неважно, каким способом она получит ее.

Греттель закончила чертить необходимые руны. Она надеялась, что энергии камня хватит на то, чтобы вызвать небольшую реакцию, а дальше дело будет за малым. Правда вот, чтобы незаметно улизнуть от охраны им все равно понадобится большая удача. Греттель до сих пор сомневалась в том, что их с Вароном план может пройти так гладко, как они и задумывали.

— Можно начинать, — наконец проговорил шхун.

Выпрямившись, он крепко ухватился за прутья клетки, сжимая в руке заранее приготовленное зелье.

— Я выйду первым, а после, вернусь за тобой. Лишний раз, нам незачем рисковать.

Греттель не стала с ним спорить, хотя оставаться в клетке больше чем нужно ей совершенно не хотелось. Она приготовилась читать руны.

— Почему ничего не происходит?! — где-то спустя минуту шхун бросил на девушку встревоженный взгляд.

— Я…я не знаю, — Греттель и сама не понимала с чего вдруг ее руны перестали работать. — Я делаю все, как и в тот раз, с големом…

— Так попробуй еще! — Варон начинал нервничать, если они доберутся до подвалов арены, то шансов сбежать у них почти не останется.

Греттель в панике затрясла кристалл.

— Ну же, давай!

Рунный камень лишь слегка начал излучать свет и тут же потух. Дела с каждой секундой становились все хуже.

— Говори, что нужно делать, — Варон выхватил у нее камень, крепко сжав его в своей руке. — И прошу тебя, побыстрей.

— Н..надо руны, сказать их. Те, что я начертила…

— Я понятия не имею, что там написано! — Варон пытался говорить более спокойным голосом, хоть у него сейчас это и получалось с трудом. — Ты говори, а я буду повторять.

— Да, можно попробовать, — она поочередно начала произносить руны, которые должны были помочь расщеплению черного порошка.

Варон повторял за ней слово в слово. Он совершенно не имел представления, что означают все эти наборы непонятных звуков и фраз. Юноша считал, что и сама Греттель тоже не до конца понимает, как все это работает. Она лишь делала то, что делал однажды и ее двоюродный брат. А раз получилось у Греттель, то от чего бы и шхуну не преуспеть в чтении рун.

— Сработало! — девушка сказала это намного громче, чем сама того ожидала. Хорошо, что великан в соседней клетке еще не успел заснуть и все мычал что-то, заставляя при этом гоготать идущих недалеко стражников.

Варон заметил, как порошок в том месте, где рассыпала его Греттель, слегка поднялся в воздух и начал крутиться, образуя при этом небольшой черный вихрь.

— Сейчас будет… — девушка не успела договорить, как вдруг раздался несильный хлопок, впрочем, этого шума хватило, чтобы колонну приказали остановить.

— Что это? Колесо отвалилось? — тут же послышался грубый мужской голос.

— Надо проверить.

— Вот же ж зараза, почти довезли, — отвечал ему другой.

Варон спрыгнул из образовавшейся дыры на землю. За время своей работы наемным убийцей, юноша научился быть абсолютно бесшумным и незаметным, когда это было необходимо. И сейчас, стражники проверявшие клетки, никак не могли заметить шхуна, что притаился в тени.

Варон не знал, подействует ли его зелье на великана, все-таки тот не являлся совсем уж диким зверем. Мо больше походил на человека, чем на какое-нибудь животное. Поэтому шхун подошел к другой клетке, в которой, по всей видимости, находился шакал, тот самый, с прибитыми к полу лапами. «Прости меня, дружище», — быстро откупорив склянку, Варон вылил приличную часть ее содержимого на брезент, который накрывал клетку. Действие зелья не заставило себя долго ждать.

— Что происходит?! — стражники начали искать источник громкого шума.

— Это шакал, тот, что в колонне, — тут же послышался голос Роранда, интересно, захочет ли он проверить своих пленников, или, когда кругом столько стражников, он все же решит не рисковать?

— Ну так угомони его!

Шакал рычал, рвался из стороны в сторону, сотрясая своим весом привязанную к общей колонне клетку. Мулы впереди жалобно заревели. Вскоре к их общему гаму присоединилось и шипение ящера, наряду с неистовым мычанием туарана. Великан Мо, видимо, почувствовав общее настроение животных, также начал рычать и плеваться на всех, кто пытался заглянуть в его клетку.

— Не подходить! Это может быть опасно! — командовал здоровяк Роранд, ударяя хлыстом по прутьям, пытаясь, тем самым, успокоить взбесившихся животных.

— Ну так сделайте что-нибудь! Вы тут сейчас всех перебудите!

Греттель сидела, вжавшись в угол клетки, тот, что был ближе всего от дыры. Она прекрасно слышала все, что происходило сейчас снаружи: панику людей и животных, рев и негромкие крики, сопровождающиеся резким свистом хлыста. Ей казалось, что прошла уже целая вечность, а Варон все так и не возвращался.

«Может быть он меня бросил?» — промелькнула на мгновение у нее мысль, но Греттель сражу же постаралась отбросить ее в сторону. «Нет, он бы не поступил так. Ни за что». И все же, эта ее уверенность таяла с каждой проведенной секундой наедине с мертвым речным змеем.

Когда она наконец заметила знакомый силуэт Варона, девушка уже готова была заплакать.

— Идем! Быстрее, — он поманил ее за собой и приказал немного пригнуться. Все стражники сейчас находились с другой стороны колонны, но все равно, нужно быть предельно осторожными, чтобы оставаться незамеченными.

Огромный Роранд продолжал бить несчастных животных. На этот раз он взял какую-то острую палку, и, просовывая ее между прутьями, пытался посильней ткнуть ею взбешенных зверей. Громче их всех орал Мо, скорее всего он был просто напуган, а может быть зелье подействовало и на него тоже.

— Не смотри туда, — шхун аккуратно провел девушку почти до самого хвоста колонны, а после завернул вглубь небольшой темной улочки. — Нам сюда.

Греттель, крепко держа его холодную руку, послушно шла за ним.

— Нам удалось, — тихо прошептала она, вытирая рукавом бегущие по лицу слезы.

— Прекрати реветь. Привлекаешь лишнее внимание, — прошипел в ответ тот.

— Тут же никого нет, — сказав это, Греттель все же попыталась успокоиться, правда вот выходило у нее это плохо. — Те руны… Я правда, я не знаю, что тогда произошло.

— Главное, что мы выбрались, — перебил ее шхун. Он оборачивался несколько раз, чтобы убедиться, что за ними нет никакой погони. — Остальное обсудим позже.

— Но, я правда…

Варон осторожно отвел девушку в сторону. Хоть на улице никого и не было, а большинство домов, находящихся здесь, и вовсе пустовали до начала боев, шхун все равно считал, что нужно быть крайне осмотрительными.

— Взгляни на меня, — проговорил он, сжимая ее за плечи. — Ну же!

Греттель, всхлипывая, подчинилась его грубой просьбе. Варон выглядел очень серьезным, и на его лице не было ни капли волнения или же страх. Вот бы и ей когда-нибудь стать такой.

— Не заставляй меня пожалеть о том, что я потащил тебя с собой на арену, — он сказал это прямо, не скрывая свою усталость и злость. — Я говорил уже, но кажется придется повторить. Все, что случилось, мы обсудим позже, как будет время. Не сейчас. Ты меня поняла? — Греттель кивнула, но Варон не успокоился, пока не услышал ее размеренного и внятного «да, поняла». — Вот и отлично. Теперь вытри сопли и приведи себя в нормальный вид. Мы остановимся в каком-нибудь местном трактире на всю ночь, если вообще отыщем таковой, — шхун задумался о чем-то своем, ненадолго отпустив свою хватку.

— А ты… Ты не знаешь? Ты же бывал тут? — пробормотала девушка, чуть дрожа.

— Бывал, но как воин, — резко ответил тот. — Думаешь, в перерывах между боями нас водили вкусно поесть или поиграть с богачами в кости?

Девушка слегка покраснела. Опять она ляпнула какую-то чепуху. Хотя если поразмыслить, откуда ей было знать, чем занимался тут Варон? Или любой другой воин?

— Сейчас в гостевых не так людно, но это потому, что до начала боев еще двое суток, — тяжело вздохнув, шхун добавил. — Бранн говорил, что если нас с тобой нету в списках, то не должно быть и тут тоже. Наверняка у всех, кто содержит здесь гостевые дома, есть подобные списки, где у них подробно расписаны имена, фамилии, должности каждого будущего их постояльца. Я надеюсь, что мы не задержимся здесь надолго, иначе, я ведь даже не знаю, где нам заночевать.

Греттель с некоторой грустью взглянула на свое измятое платье.

— Пойдем дальше? — осторожно спросила она.

Шхун ничего не ответил, но за руку ее больше не держал. Он вообще, казалось бы, целиком ушел в какие-то свои мысли.

Спустя пятнадцать минут брождения по темным, холодным улочкам, они наконец-таки наткнулись на место, откуда доносился хоть какой-то свет и голоса людей. Варон достал плащ из наплечной сумки и, накинув его поверх дорогого костюма, опустил капюшон пониже, пытаясь закрыть тем самым верхнюю часть своего лица.

— Говорить буду я, — бросил он перед тем как ввести девушку внутрь трактира.

Это место оказалось похожим на обычную пивнушку, таких в Нарт-Ирмунде было предостаточно. Может быть только стулья выглядели более прилично, и не был испачкан пол.

— Вечер добрый, — крикнул Варон совсем иным голосом, не тем, который Греттель обычно привыкла слышать от него.

— Добрый! Проходите, присаживайтесь, сегодня еще много свободных мест, — дружелюбно отозвался трактирщик. — Вам что-нибудь сразу принести? Горячее? Напитки?

— Да, хорошенько поесть бы не помешало, — ответил шхун, приземлившись подальше от входа. Перед этим он вежливо отодвинул Греттель стул и подождал пока она тоже устроится.

— Вас разбудили повозки? — к ним повернулась какая-то одинокая пожилая женщина: в богатом наряде, пахнущая всевозможными ароматными маслами, она словно перепутала званный ужин и поход в неказистое питейное заведение.

— Скорее не разбудили, а просто не дали заснуть, — непринужденно отвечал Варон, по нему совершенно нельзя было сказать, что он нервничал или же чувствовал себя не в своей тарелке.

— Вот никак не пойму, зачем везти всю эту скотину на бой! Человек сильнее любого быка, это и так понятно.

— Звериные бои привлекают даже больше внимания, чем человеческие, — улыбаясь, трактирщик раскладывал приборы и разливал напитки перед своими новоприбывшими гостями.

— Что за ослиную мочу ты им налил? — старушка прищурилась и даже подалась вперед, сидя на своем стуле. — А ну убери! Травишь людей посреди ночи!

Как ни странно, мужчина не только не обиделся на ее резкие высказывания, а даже весело рассмеялся в ответ.

— На все воля ваша, миссис Гроуз. Что же тогда прикажете мне подать моим дорогим посетителям? — в ожидании он опустил голову на бок.

— Какая я тебе еще миссис!? — взвизгнула старушенция, сотрясая своим напудренным париком. — Я мисс! Пусть нынче и не так молода, но зато свободна!

— Как прикажете, — трактирщик рассмеялся, и принялся опять за свою обыденную работу.

— Ну а вы что там расселись в одиночестве, двигайте ко мне за стол! — женщина закурила, она была довольно пьяна, и, не взирая на свой возраст, вела себя чересчур расковано.

Греттель в панике посмотрела на своего спутника, шхун в ответ лишь пожал плечами. Отказываясь от предложения пожилой дамы, они могут навлечь на себя ненужное внимание остальных посетителей. Скорее всего, будучи в таком состоянии, эта старуха все равно ничего не заметит и не запомнит. Возможно — это даже сыграет им на руку.

— То-то же, — довольно проговорила миссис Гроуз, выпуская из ноздрей клубы белого дыма. — Недавно приехали?

— Да, есть некоторые дела, — Варон сел за стол так чтобы его лицо почти полностью оставалось в тени.

— Дела, везде одни дела! — она перевела свой взгляд на Греттель, вид молодой и красивой девушки немного задевал ее самолюбие. — А эта молчунья, твоя жена?

Греттель в тот час покраснела и опустила глаза. И с чего это бабка так интересуется их личной жизнью? Или на арене тут все такие любопытные?

— Да, мы помолвлены, — без раздумий ответил Варон, взяв свою новоиспеченную «жену» за руку. — Ханна просто очень устала с дороги.

— Уж не отпраздновать ли свадьбу сюда приехали? — женщина затряслась от сиплого хохота. — Ну, тогда нам всем нужно обязательно выпить! Только прошу, не пейте того, что поставил вам этот обормот. Он любит на всем жадничать, прятать самое лучшее.

— Я все слышу! — донесся обиженный возглас трактирщика.

— Ну раз слышишь, тогда неси нам как обычно!

Варон, тем временем, осмотрелся. В трактире было немного народу, человек шесть, и все они были пьяны в разной степени, что и старая миссис Гроуз. Никто из них не обращал на странную троицу никакого внимания: мужчины говорили о своих делах, о ставках, о том, что случилось недавно с грузом какого-то мелкого контрабандиста. Варон слышал лишь отрывки некоторых их фраз, но ему и этого было достаточно.

Трактирщик поставил перед ними внушительных размеров бутыль.

— Остерегайтесь, неопытным новичкам такие напитки даются с трудом, — улыбнулся он, обращаясь в основном к Греттель.

— Иди уже отсюда! Я сама объясню гостям, что к чему, — старуха махнула на него рукой, невольно смахивая остатки табака на пол.

— Ну Роузи, я же просил, — с мольбой начал мужчина, но та даже не стала его слушать.

— Это мой внук, — пояснила она спустя некоторое время. — Из года в год приезжает сюда посмотреть на свои любимые драки! Ну хоть мозгов хватает самому не лезть. А то я бы ему навесила по самое горло!

— Ваш внук? — Греттель с удивлением смотрела на достаточно взрослого трактирщика, пытаясь прикинуть, сколько же бабке может быть лет.

— А что в этом такого? — скривилась та. — Ты, милочка, скоро тоже должна познать счастье материнства. Или уже? Нет?

— Нет, нет, — девушка замахала руками. Свою неловкость она попыталась скрыть, испив тот странный напиток, что любезно предложила им новая приятельница, но в бутылке оказался почти что чистый спирт и Греттель тут же закашлялась.

— Ха! — Гроуз достала из нагрудного кармана очередную сигару. — В мои годы сможешь пить такое вместо утреннего чая, — она с любопытством взглянула на Варона. — Ну а ты чего сидишь? Не выпьешь вместе с одинокой дамой?

Шхун, аккуратно разлив напиток по чашам, протянул одну старухе, а из второй отпил сам, нисколько при этом не поморщившись.

— Какой смелый молодой человек, — улыбнулась Гроуз, обнажив свои кривые желтые зубы. — Люблю таких.

Греттель все это время сидела надувшись. И почему это Варон решил сесть за столик к столь мерзкой особе? Из-за нее им сейчас никак не переговорить, не обдумать их последующие шаги. Да и если уж говорить совсем честно, один вид этой пьяной развращенной старухи внушал ей отвращение.

— Я вас точно нигде раньше не встречала? — Гроуз прищурилась, от чего ее маленькие мышиные глазки и вовсе исчезали в морщинах. — В первый раз на арене?

— Да, в первый раз, — Варон пытался быть осторожным со своими словами, если бы он соврал о том, что они с Греттель бывали здесь, то это могло привести к ненужным расспросам и общим воспоминаниям. А юноша был совершенно без понятия, что происходило на арене последние несколько лет.

— Тут, честно скажу я вам, делать абсолютно нечего, — женщина пустила дым им в лицо и откинулась на спинку стула. — Может быть еще лет тридцать-сорок назад в этих боях и был какой-то толк. А сейчас! Что и говорить, тут теперь решают все не сила, а деньги. С каждым годом победителей становится все больше, а их качество — хуже. Всякий сброд теперь может дойти до финала, даже грязные шхуны, — Варон чуть напрягся, надеясь, что тень и капюшон надежно скрывают его глаза.

— Но кому выгодно, чтобы на арене выигрывали эльвраты? — спросила девушка, оперев подбородок на руки. — Если тут играют роль деньги, то зачем побеждать шхуну?

— Дорогая моя! — старуха рассмеялась, напоминая теперь драную кошку, которая пытается отрыгнуть шерсть. — Сразу видно, что вы тут в первый раз. Что ж, я попробую объяснить. Есть, например, рыцарь, бравый воин и разбиватель женских сердец. Он идет фаворитом арены два дня. Чертовых два дня он побеждает всяких отбросов, рубит головы бойло и пускает кишки вонючим наемникам. Вечерами на улицах его встречают восторженными криками и аплодисментами, предлагают бесплатно выпить. И вот приходит третий день, финальный день поединков. Рыцаря, всего такого разодетого, красивого, выставляют в бой против нескольких слабачков. Тех, что дошли до финала скорее благодаря своему везению, чем каким-либо навыкам. И вот тут-то в бой, милочка, вступают деньги. Сколько безрассудных богачей поставило свои сбережения не победу рыцаря? Несколько десятков? Сотен? А на победу шхуна? — Гроуз лукаво улыбнулась. — Дальше простая арифметика. У рыцаря вдруг оказывается, плохо прикреплен доспех, оружие не заточено, да и клетка его изначально стоит против света. Думала ли ты, дорогая, как тяжело сражаться, когда тебя слепит яркое солнце?

— Опять села кому-то на уши со своей болтовней? — трактирщик поставил на стол несколько блюд, печеную рыбу и какой-то странный, морской на вид, салат.

— А я что? — взвизгнула та. — Меня сами спросили! Объясняю, что чушь все эти ваши бои!

— Просто эта леди немного обижена, — мужчина осторожно отодвинул бутылку от края стола. — В свое время, старина Гроуз потерял немалые деньги, участвуя в таких вот азартных состязаниях.

— Немалые?! Да этот старый оболтус спустил почти все наши деньги! Если б не мои связи, и не моя деловая хватка, то…

— То прозябать бы нам в грязной лачуге по сей день, — закончил за нее трактирщик, видимо он слишком хорошо знал свою родственницу.

— Смеется надо мной, ишь ты! — рассерженная, она выкинула окурок на пол и втоптала его каблуком. — Ты можешь веселиться здесь сколько хочешь, но без меня не видать бы тебе боев, как собственного носа!

Варон, устав слушать их словесную перепалку, с аппетитом принялся за еду. Блюда оказались намного вкуснее всех тех, что приходилось ему пробовать еще совсем недавно, находясь в портовом городке. Греттель последовала его примеру.

— Мм! Это действительно вкусно! — воскликнула девушка, отправляя в рот очередную порцию рыбы. — Ваш повар, он просто мастер своего дела!

— Ох, нет ничего приятнее для ушей, чем слышать от моих гостей похвалу, — смутился мужчина, и, пожелав приятного аппетита, ушел заниматься своими делами дальше.

— Какой подлиза, — шикнула миссис Гроуз, провожая своего внука пристальным взглядом. — Это он сейчас ходит, хвост поджав, а во время боев будто с цепи срывается. Плюет он на гостей и на готовку. Трактир — это просто предлог находиться здесь, ничего более.

Варону раньше не приходилось иметь дело со стариками, поэтому он и подумать не мог, что у них внутри может быть столько желчи. Но, впрочем, эта дряхлая лошадь, сидящая сейчас перед ним, хотя бы говорит правду. Уж лучше так, чем за милой улыбкой скрывать свое настоящее отношение к вещам.

— Если пожелаете, — снова начала старуха, изрядно хлебнув из своей чаши. — Нет, даже не так. Я настаиваю, чтобы во время боев вы посетили мою ложу. Так и спросите там, на арене, — «Проведите нас к ложе мисс Гроуз, она ждет». Я впишу ваши именам в пригласительный лист, — старуха снова прищурилась. — Кстати, как вас зовут? Девушку вроде бы Ханна, а вас?

— Вряд ли мы задержимся на все дни соревнований, — непринужденно ответил Варон, сделав вид, что не расслышал вопроса назойливой старухи. — Нам нужно на рынок, прикупить кое-что.

— Рынок арены? — Гроуз облизала свои засохшие губы. — Да, там определенно есть на что посмотреть. Но вряд ли вас интересуют рабы, ведь их продают уже ближе к концу состязаний.

— Вы правы, мы приехали сюда не за новым слугой.

Греттель с ужасом смотрела на своего спутника, и зачем Варону снова рассказывать кому-то о том, что они ищут? Вдруг эта бабка догадается, что они далеко не те, за кого себя выдают?

— Позвольте тогда узнать, что же вы планируете там найти? — продолжала любопытствовать старуха.

— Да вот, — отправив в рот очередной кусок жареной рыбы, юноша сделал вид, что жует, но на самом же деле он обдумывал то, что можно сейчас сказать. — Дошел слух, что продается на арене одно вещество…

— Я уж надеюсь вы не о соляных кристаллах речь ведете? — ухмыльнулась Гроуз, и в очередной раз потянулась за сигаретой. — Тут этой дряни навалом и она самого лучшего качества. Только вот стоит один такой мешочек, как целая лошадь. Я знаю места, где можно найти кристаллы ничем не хуже, и за более низкую цену. Могу поделиться.

Варон улыбнулся своей самой очаровательной улыбкой. Он также подлил в опустевшие чаши остатки отвратительного напитка и попросил трактирщика принести им еще одну, новую, не откупоренную бутыль.

— Первой я вас угощала. Но не надейтесь, что всю оставшуюся ночь я буду так благосклонна, — старуха громко икнула, видимо Варон решил споить ее до беспамятства.

Сам же шхун думал о том, что искать продавца вслепую займет куда большее время, чем если они достанут нужную информацию через эту пьянчугу. Леди Гроуз посещает арену очень давно, с ее собственных слов, это уже продолжается как минимум лет сорок. За такое долгое время она наверняка должна знать об арене все вдоль и поперек. По крайней мере, Варон на это надеялся.

— А тебе, милочка, — обратилась старуха к Греттель. — Может заказать чего менее крепкого? В этой дыре должен же быть хоть один достойный напиток.

— Я… — девушка задумчиво прикусила губу. Ей тоже хотелось чего-нибудь выпить, но она прекрасно понимала, что каждый лишний глоток заставляет ее голову работать все меньше. — Мне, если можно, воды.

— Воды? — зрачки миссис Гроуз удивленно расширились, она медленно повернулась лицом к барной стойке, — Эй! Оболтус, слышал, чего девушка желает? Принеси нам воды! Да чтоб со льдом!

— Ой, не стоит, — хотела возразить Греттель, но та положила вдруг свою морщинистую руку, на ее мягкую ладонь.

— Пока ты молода и красива, все того стоит. Заставляй их бегать вокруг тебя: хоть воду таскать, хоть совершать подвиги. А то со временем, — старуха печально вздохнула, окатив сидящую рядом Греттель своим зловонным дыханием. — Со временем никто ради тебя и пальцем не пошевелит. Даже он, — Гроуз указала на Варона, который с отсутствующим видом глядел куда-то сквозь них.

— Все в порядке? — озабоченно спросила Греттель, высвобождая свою ладонь из лап этой старой стервятницы.

Девушка обернулась назад. За пару минут до этого в трактир вошли несколько новых гостей, они встали у стойки, оживленно болтая о чем-то между собой. Неужели Варон узнал там кого-то? Этот человек, он мог бы им помочь?

Шхун же еле переводил дыхание. Он с силой вцепился в ножки стола, чтобы не встать и не зарубить вошедшего прямо этим тупым ножом, которым не так давно Варон разделывал жареную рыбу.

Глава 31. Свободный шхун. Варон. Пять лет назад. Арена

Варон сидел на полу своей клетки, кидая маленький складной ножичек в деревянную спинку кровати. Лезвие всегда втыкалось в определенное место, образуя в деревяшке тем самым уже довольно глубокую дыру. Обычно бойцам арены не позволяется иметь у себя в комнате хоть какое-нибудь оружие, но Бруст сделал для шхуна исключение. Он знал, что тот не попытается напасть или же зарезать самого себя, Варон здесь для того, чтобы выиграть, остальное его ни капли не волновало. Только вот, действительно ли это было так?

— Мелкий гаденыш, — боец сплюнул кровью на песок, поднимая при этом свой, вылетевший из рук, топор. — Ты хоть знаешь кто я?!

Шхун молчал, осторожно обходя соперника по кругу. Его меч, сломанный пополам, давно уже валялся на земле, как бесполезный кусок блестяшки. Когда Варон попросил заменить непрочное оружие перед боем, ему категорично отказали. Эту битву шхун обязан был проиграть.

— Хотя откуда тебе знать, ты же всего лишь раб, — юноша замахнулся топором, но не для того чтобы ударить, а скорее, чтобы напугать шхуна. — Я Кург. Наследный барон южного острова. Лучший в Нарт-Ирмунде и всех прилегающих к материку островах. И я вернусь обратно победителем!

«Как бы не так», — промелькнула у Варона мысль, но в целом, его дела были действительно плохи. Этот Кург, кем бы он ни был, он на голову был выше шхуна, мощнее, и к тому же старше его самого лет так на пять. Очередной богатенький сынок, считающий, что если у него есть деньги, то он способен на все.

За пару часов до боя, Бруст говорил с ним об этом, пытался объяснить ситуацию и то затруднительное положение, в котором они оказались.

— Нам ничего не остается, как подчиниться, — сказал он, сидя напротив шхуна в бойцовской клетке. — Я знаю, твои шансы на победу сейчас велики как никогда. Но… — он задумчиво почесал лоб. — Мне поступило предложение, в котором четко указано, что сегодня ты должен проиграть. Тебя не убьют и не покалечат, может только самую малость, — Бруст лукаво улыбнулся. — Не думай, с той стороны я также поставил условия. Да и к тому же, я действительно возлагаю на тебя большие надежды: зачем мне твой труп и тугой кошель с золотом, тогда как победителем — ты мне подаришь целые сундуки с драгоценностями.

— Так позвольте мне выиграть, — процедил Варон сквозь зубы, даже не глядя на своего хозяина.

— Ты выиграешь, только не в этот раз, — спокойно ответил тот.

— Я могу и в этот, — настаивал шхун, чувствуя, как в нем постепенно закипает злоба. — Сегодня последний день арены. Я выиграл все предыдущие бои, и даже тот, с ледяным. Почему же теперь я должен проиграть?

— Ты просто сделаешь это и точка, — Бруст вдруг перестал корчить перед ним доброго дядечку. — Ровно в два часа ты выйдешь на арену и проиграешь бой. Не сдавайся слишком уж быстро, дай публике насладиться зрелищем, они это любят. А за твое послушание, я может быть даже поделюсь с тобой частью награды. Снимешь себе шлюху, или купишь сладкого льда, что там обычно делают молодые люди в твоем возрасте?

«Они сражаются на арене насмерть».

Нет, Бруст ему больше не может указывать. Варон выиграет свой заключительный бой и работорговцу придется его отпустить. За победителей всегда хорошо платят, будь то шхун, или же любой другой наемник. Ждать еще целый год… Нет. Это невозможно. Варон не выдержит больше изнурительных тренировок, он не желает более пить человеческую кровь, с него хватит решетчатых стен и хруста ломающихся костей. Что бы его не ждало впереди — теперь это будет другая жизнь, вне арены.

И сейчас, стоя посреди заполненной криками сцены, Варон чувствовал, как на него смотрят сотни чужих глаз. Верит ли здесь хоть кто-нибудь в его победу? Он слышал, как с трибун раздавались различные крики: кто-то вопил, чтобы бой продолжался честно, и шхуну выдали другое оружие, взамен сломанному. Кто-то же просто скандировал «убей». Непонятно было только к кому обращаются все эти голоса.

Со временем шхун научился игнорировать подобный гул, все его внимание было теперь поглощено противником. И неважно, человек это был или зверь, наемник или же богатый выскочка, цель у Варона всегда оставалась одна. Победа.

— Что, язык проглотил? — провоцировал его Кург, явно чувствуя свое превосходство. — А, точно! Ты же грязный шхун. Бастард нелюбимой мамочки. Она ведь, наверное, была шлюхой, коли раздвигала ноги перед кем попало?

Варон не обратил на его слова ни малейшего внимания, на самом деле ему было глубоко плевать, кем там была его мать. А вот то, что этот «боец» держится лишь одной рукой за древко топора, и правда могло решить весь исход боя. Надо лишь подгадать момент и выбить оружие из ослабевшей руки соперника. Да, правая у него явно дрожит, видимо тот последний удар попал прямиком в цель.

Кург побагровел от злости: он ожидал, что шхун начнет блеять что-то в защиту своей матери, или хотя бы станет молить о пощаде, но все, что он получил в ответ, так это высокомерный взгляд красных, как огонь, глаз.

— Чертов демон, — прошипел он, вытирая струящийся со лба пот. — Я заставлю тебя верещать. А после отрублю твой поганый язык, руку, которой ты посмел ударить меня, и может быть кое-что еще. То, что никогда тебе в жизни не пригодится, ведь у таких ублюдков как ты, не должно быть щенков.

Яростно взревев, Кург бросился на противника размахивая топором словно цепью. Трибуны оживились, некоторые даже поднялись со своих мест, чтобы получше рассмотреть то, что будет происходить дальше.

Варон тут же встал в стойку. Он внимательно следил во время предыдущих ударов, как и с какой силой замахивается топором его противник. Уклониться было не сложно. Замах слишком широкий, а ослабевшая рука не даст ему развить достаточную скорость для оглушительного удара. Кург обладает недюжинной силой, это заметно сразу, но вот техника у паренька отсутствовала напрочь.

Мимо. Варон, не прибегая к лишним усилиям, увернулся от летящего в него топора. Незамедлительно последовал и второй, более слабый, но зато быстрый замах. Но шхун уклонился и от него тоже. Со стороны все это могло напоминать своеобразный танец, только с одной жестокой особенностью — этот танец был смертельным.

— УБЛЮДОК! — Кург чуть было упал лицом в грязь, но каким-то чудом он все же смог устоять. И теперь он с еще большей ненавистью глядел на своего врага. — Дерись!!

С трибун послышались громкие смешки. Варон знал, что вся эта атмосфера и уязвленное самолюбие бойца постепенно выведет Курга из себя, и он окончательно потеряет контроль. Нужно лишь дождаться этого момента.

— А знаешь, — тот сплюнул, играючи подкидывая топор в воздух. — Я все же тебя убью. Плевать я хотел на договор своего отца, он мне еще спасибо скажет. Как, впрочем, и твой любимый хозяин. Такой же гнилой, как и ты. Держать у себя шхунов, даже для арены, — Кург сделал вид, будто его тошнит. — Надо было еще тогда, во время войны, уничтожить вас всех. И по возвращению домой, я лично, каждого такого поганца, придушу. Собственными руками.

Сказав это, Кург в очередной раз бросился на соперника, готовясь размозжить его череп на тысячи осколков. Шхун снова уклонился, только теперь Варон подумал, что рано или поздно он тоже выдохнется и может пропустить удар. Каждый раз надеяться на удачу и свое мастерство неразумно, если бы только и у него в руках было оружие…

Юноша бросил взгляд на обломки меча, что лежали от него в паре шагов. Нет, пытаться отбить атаки Курга этим — бессмысленно. Лучше просто попробовать выбить топор у него из рук. Только вот как это сделать, чтобы не попасть под удар? Может просто подсечь здоровяка, когда тот вновь ринется на него с криками? Ударить локтем в лицо, увернувшись в последнюю секунду, а после повалить на землю, с помощью его же тучного веса. Звучит неплохо, если не учитывать, что на кону твоя собственная жизнь.

— А-а! — Кург вдруг захохотал, притворно схватившись за живот. — Я понял. Я все понял! — он вытирал слезы, что хлынули из его глаз. — Ты просто боишься! Ты и на арене то небось в первый раз, а тебя тут поставили против такого, как я. Ты уж не обижайся, но на все воля судей.

Кстати о судьях. Варон мельком посмотрел на ложе, где обычно заседал судейский совет. Шхуна слегка волновало то, что если бои затягиваются, подобно этому, то организаторы имеют полное право остановить их, и объявить обоих участников проигравшими. Ну, или же существует еще один довольно интересный способ побыстрее закончить бой — вывести на арену дополнительных бойцов. Ну или зверей, тут разницы особой нет. Главное, чтобы кто-нибудь из них наконец-то поубивал своих соперников.

Но к облегчению Варона, судьи пока еще сидели на своих местах, спокойно наблюдая за происходящей картиной. Все их мерзкие лица он постарался запомнить еще при первой встрече. Эти люди, они буквально являются повелителями арены: им не страшен закон, ни гнев церкви или же осуждающее молчание магистериума. Да что уж говорить, даже слово короля для них почти что пустой звук. Люциан Венценосный поначалу пытался хоть как-то урегулировать бои, взять их под свой контроль, но потом и он пустил все на самотек. А, впрочем, его дед наоборот был в восторге от ареновских битв, и по возможности посещал их, устраивая различные пиры и представления. То время называли «Золотым временем арены», и все с нетерпением ждали, когда новый король, вновь взошедший на престол, узаконит жестокие битвы.

— Я тут подумал, сегодня я могу побыть добряком, — продолжил Кург, размахивая топором из стороны в сторону. — Я даже пощажу тебя. Ты ведь этого хочешь, чтобы тебе оставили твою жалкую жизнь? — его рот скривился в злой усмешке. — Признай свое поражение, демон, прямо здесь и сейчас, перед всеми зрителями, что смотрят на нас. Опустись на колени и подползи к моим ногам. Поцелуй подошвы моих грязных ботинок, каждую, по очереди, и тогда, я даю тебе слово, я смилуюсь над тобой. Ты покинешь арену не в черном мешке, пусть и не победителем, но хотя бы живым.

Варона уже и правда начинал раздражать этот самодовольный болван, да и сам бой, честно говоря, изрядно подзатянулся. Надо с этим поскорее кончать. Кург верит в свое превосходство, и пусть это так и остается, пока шхун резким ударом не выбьет топор из его рук. Недооценивать своего противника одна из самых главных ошибок на арене, да и вообще в любых сражениях.

— Ас-ха лаар, — достаточно громко проговорил Варон, чтобы его голос уж точно дошел до соперника.

— Ч..чего? — побледнел тот. Кург возможно и ожидал, что шхуны умеют говорить, но никогда прежде он не слышал их настоящего голоса. И что это были за странные слова? Руны? Разве они разрешены на арене?

— Ас-ха лаар! — еще громче повторил тот, угрожающе наступая на своего противника.

На самом деле Варон понятия не имел, что это значит. Он просто запомнил некоторые слова еще когда был ребенком. Его родители иногда разговаривали между собой на каком-то непонятном ему языке, и эта фраза звучала чаще всех остальных.

Сейчас основной задачей Варона было запугать Курга, сбить его столку. И этот странный прием сработал как нельзя лучше.

— Ты…ты это, чего творишь, демон? — но не успел тот договорить, как сразу же получил сокрушительный удар по ногам. Кург не смог удержать равновесие и со всей своей тяжестью вдруг повалился на землю.

К своей неудаче, падая вниз, он выпустил топор из ослабевшей руки. Варон же, воспользовавшись его секундным замешательством, кинулся вслед за оружием, рискуя попасть под случайный удар. Но Кург до сих пор был слишком ошеломлен, чтобы хоть как-то помешать стремительным действиям шхуна.

Варон направил лезвие топора в его сторону.

— Ты проиграл этот бой, сдавайся, иначе смерть, — сказал он, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце в груди.

Даже трибуны замерли в ожидании, мало кто из них по-настоящему понял, что именно сейчас произошло. Они видели лишь то, что шхун каким-то образом вновь завладел положением, отобрав у своего соперника единственную возможность обороняться — его оружие. Но вместо того чтобы сдаться, или же как-то начать действовать в ответ, Кург, продолжая сидеть на земле, вдруг дико рассмеялся.

— Ты обвел меня! — сквозь смех говорил он. — Обвел вокруг пальца, выставил дураком!

Варон тем временем вновь кинул взгляд на ложе, где заседал судейский совет. Они бы могли остановить бой, если бы, конечно, посчитали нужным, но судьи сидели, как и прежде, каждый на своем законном месте. Временами, было даже неясно, куклы ли это, или же настоящие люди.

— Ты! Своими фокусами, ты, обманул меня! — продолжал хохотать тот. На миг Варон даже подумал, а не приложился ли Кург головой, когда падал на холодную землю. Но крови вроде бы не было видно, да и шхун не ставил перед собой задачу — убить своего соперника. Только если того не потребует его победа. — Мелкий гаденыш, ублюдок, — Кург начал посыпать его всеразличными проклятиями, но Варон пропускал их мимо ушей. Он ждал хоть какого-нибудь знака от судей, или от самого воина, чтобы прекратить этот бой, но, видимо, все шло к определенному исходу.

— Ты ведь в курсе, что если ты не сдашься сейчас, то я тебя убью? — наконец проговорил Варон, не убирая топор.

— А сам-то ты в курсе того, что я найду тебя? Потом, после арены. Из-под земли достану. Выкуплю у твоего хозяина за пару медяков. И уже там, я заставлю тебя по-настоящему страдать, — Кург поднялся, болезненно опираясь на левую ногу. Улыбка все еще не сходила с его лица, а в глазах горел безумный огонь. — Я и мой отец, мы знаем, как причинить людям боль. Умеем находить слабые точки и давить на них, давить до такой степени, пока человек сам не начнет молить о своей смерти.

Варон взял топор в обе руки, делать нечего, этот парень, он просто не оставляет ему выбора. Но не успел он об этом подумать, как Кург бросил шхуну в глаза грязь и песок, что подобрал совсем недавно, сидя на рыхлой земле. Хитро, этого следовало бы ожидать, ведь держался Кург совсем не за ту ногу, в которую до этого был направлен удар. Скорее всего он, тем самым, прятал песок, и пытался отвлечь мысли Варона от своей настоящей задумки.

Но это ему не помогло. Шхун привык полагаться на свой слух также хорошо, как и на зрение, и, поэтому, когда пришло время нанести удар — он не промахнулся. Сегодня Варон обязательно уйдет победителем.

Была уже глубокая ночь, когда Бруст наведался к нему в клетку и бесцеремонно разбудил. Он сказал, что скоро за ним придут, но не сообщил, кто именно и с какой целью. Мужчина так и не посчитал нужным поздравить своего наемника с победой на арене, но также, он не выказал никакого недовольства, он вообще ничего ему не сказал. Варон решил, что так даже лучше, ведь уже завтра Бруст перестанет считаться его хозяином. Зачем же им все усложнять?

Поэтому шхун и сидел сейчас посреди своей комнаты, кидая маленький складной ножичек в спинку кровати. Это помогало хоть как-то отвлечься от дурных мыслей.

Может быть его собираются отвести к будущему хозяину? Задать необходимые вопросы, рассмотреть с разных сторон, словно какого-нибудь ишака на рынке. Что вообще делают с победителями после того, как они выиграют свой последний бой? Варон был уверен, что по окончанию соревнований богачи устраивают аукцион, где каждому воину, в зависимости от его силы и выносливости, присуждается своя ценность. Но шхун знал это только понаслышке, так как их лагерь всякий раз покидал арену еще до того, как начинались какие-либо празднества или торг. Бруст не видел смысла задерживаться здесь больше, чем им было нужно. И хотя бы в этом Варон с ним мог согласиться.

Метнув в очередной раз ножичек, юноша вдруг резко дернулся. На том месте, где должна была быть деревянная спинка кровати, он снова увидел раздробленный череп Курга, с вытекающими из него кровью и мозгами. И хотел бы Варон думать, что в тот момент он просто промахнулся или что целился совсем не туда, но… Шхун попал топором именно в то место, куда и желал. Он умышленно раскроил своему сопернику голову.

— Поднимайся, — послышался грубый голос Брустаиз-за двери. — И поспеши.

Варон исполнил его приказ, мысленно радуясь тому, что это, возможно, одна из последних команд, которые он услышит от Бруста. Уже завтра их дороги навсегда должны разойтись. Но если случится так, что однажды шхун встретит своего бывшего хозяина, то это будет лишь для того, чтобы его убить.

— Пойдешь сейчас за мной, — Бруст глянул на воткнутый в стенку ножичек и тяжело вздохнул. — Очень жаль, что ты не послушался меня.

— Это не имеет теперь никакого значения, ведь я — победитель арены, — бросил ему в ответ Варон, покидая свою маленькую комнату.

— Да, ты прав. Не имеет, — мужчина повел его вдоль тускло освещенных коридоров, где в своих клетках сейчас отдыхали другие воины.

Из года в год они останавливались в подобных помещениях арены, впрочем, как и все другие работорговцы. Бойцам даже негде было потренироваться, весь день они находились внутри своих клеток, куда им приносили еду и ночные горшки. Под конец третьего дня, обычно треть, если даже не половина всех комнат, начинала пустовать. Двери тех клеток, где погибал какой-нибудь воин, помечались специальным белым кругом, и это значило, что комната теперь свободна и ее можно не обслуживать. На сколько был осведомлен Варон, за каждую заселенную клетку, хозяева своих рабов платили небольшой налог. Поэтому им было даже на руку, когда белых кругов на дверях становилось все больше.

Шхун вдруг заметил у главного входа двоих людей, они были вооружены. Это было бы не так странно, ведь у каждого стражника арены при себе обязательно имеется меч, но…эти люди, не похоже, что они из охраны. Одета эта парочка была по-простому, но вряд ли они являлись наемниками или работорговцами, у последних при себе всегда есть отличительный знак — золотистый замок без ключа.

Считается, будто этот символ начал свою историю с очень давних времен, когда люди еще могли свободно плавать в загоризонт. Тогда, несколько тысяч лет назад, жил один очень известный на тот момент пират, которого звали Косо. Однажды, каким-то никому непонятным способом, он сумел завладеть самым настоящим солнечным светом. Не всем, конечно же, но большей его частью. С помощью Древних и силы давно позабытых рун, он смог поработить яркий свет, приковав его к своей груди особым замком. Над этими необычными оковами трудились самые лучшие кузнецы, все те, кого Косо смог отыскать на материке и за его пределами. Материалом же для рунных цепей, согласно легенде, послужила сама тьма. Эти оковы, изначально черные, как непроглядная ночь, постепенно напитались солнечным светом и приобрели яркий золотистый оттенок. Спустя некоторое время, другие пираты, желавшие подражать великому Косо, стали носить на своей груди похожие замки, но делали их уже из самых обычных металлов, которых на материке было предостаточно.

Потом эту идею подхватили и работорговцы, и те, кто владел боевыми лагерями, как Бруст. Шхун же считал всю эту историю вымыслом, впрочем, как и большинство других подобных легенд. Варон был уверен, что все они носят на груди золото, чтобы хоть как-то походить на жрецов с их золотыми перьями. Тем не менее, благодаря такому отличительному знаку хотя бы можно было понять, с кем именно предстоит иметь дело.

— Долго же ты, Бруст, — сказал один из незнакомцев, с явной издевкой в голосе. — Мы уж думали сами идти за тобой.

— Значит долго думали, — также резко ответил тот. — Вот! — Бруст слегка подтолкнул Варона вперед. — Это он.

— И правда он, — подтвердил один из чужаков, пристально разглядывая лицо шхуна. — Вернем его к торгам, как и договаривались.

— Проваливайте уже, — бросил им напоследок Бруст, застегивая на запястьях Варона цепь. После этого мужчина поспешил удалиться обратно вглубь темного коридора.

— Ну чего, победитель, — усмехнулся тот, что повыше. — Пойдем же, отпразднуем.

Варон сразу понял, что здесь что-то не так. Иначе бы зачем все это было проделывать ночью, и почему Бруст не пошел вместе с ними? Единственное, что хоть как-то внушало ему надежду, так это то, что его пообещали вернуть к торгам, которые будут проходить уже завтра в полдень. А значит, до этого времени с ним точно ничего не случится. Кто купит грязного шхуна, если у того будут сломаны кости или выбиты напрочь зубы? Нет, ни организаторы, ни Бруст не согласились бы на такой бездумный шаг.

На улице Варон понял, что ведут его не к арене, а скорее наоборот, они постепенно отдаляются от нее. Те, кто сопровождал шхуна большую часть дороги молчали, и лишь иногда обменивались редкими фразами между собой, которые все равно не несли для юноши никакого смысла.

Вскоре они оказались около расставленной на опушке палатки, достаточно большой, но поставленной наспех. Об этом говорили плохо вбитые в землю колья, или же не совсем удачное место, открытое и обдуваемое со всех сторон холодным ночным ветром. Кто бы ее не поставил здесь — это было лишь временное сооружение.

Войдя внутрь, Варон чуть было не споткнулся о какой-то валяющийся на земле мешок. Шхуна попросили пройти дальше и не задавать лишних вопросов. Там, посреди образовавшегося пустого пространства стоял еще один человек, в бордовом пиджаке, гладко выбритый, с янтарными перстнями на руках. Завидев прибывших гостей, он медленно развернулся к ним. По выражению его лица нельзя было сказать, что он настроен добродушно.

— Так-так, — мужчина склонил голову на бок с интересом разглядывая Варона. — Это и есть тот самый победитель?

— Да, Бруст сказал, что это он, — ответил один из тех, что пришел вместе со шхуном.

— А вы ему и поверили? — тот посмотрел на своих слуг по очереди, ожидая вразумительного ответа. — Впрочем, я и сам это вижу. Но в следующий раз не полагайтесь только на свою удачу, она имеет свойство заканчиваться, — говоря это, он прокручивал одно из своих колец на толстом пальце, значит ли это, что он нервничает? — Оставьте нас ненадолго.

И вот Варон остался с чужаком наедине. С пару минут они просто молча смотрели друг на друга. Юноша старался не опускать своего взгляда, таким способом он хотел показать, что не боится здесь никого и ничего. Достаточно глупо, если учитывать его теперешнее положение. Даже если Варону удастся вырваться из палатки, те двое, что стоят у ее дверей, непременно догонят его и схватят, ведь скованные за спиной руки, ему еще так никто и не освободил.

— В твоих глазах нет места трусости, и я это очень уважаю, — наконец проговорил разодетый мужчина, пододвигая к себе деревянный стул. — Что ж, наверное, есть смысл представиться. Меня зовут Эрдгар Тиф, и я являюсь полноправным бароном некоторых южных островов. Слыхал, что-нибудь о таком?

Барон? Острова? Не это ли, обливаясь слюной, доказывал шхуну погибший боец? Если это действительно так, то сейчас перед Вароном сидит…отец Курга?

— Не стесняйся, я знаю, что ты можешь говорить, причем даже получше некоторых, — Эрдгар, даже сидя на стуле, казался юноше внушительным и важным, этим он сильно отличался от своего умершего сына. Тот, по сравнению с отцом, был просто смешон.

— Только сегодня услышал об этом, от Курга, — сказав это, Варон заметил, как дернулось у Тифа лицо. То ли упоминание его сына так больно задело старика, то ли сам факт того, что эльврат и правда умеет говорить.

— Интересно, — все таким же спокойным голосом продолжил тот. — Кург… Он еще что-нибудь говорил тебе?

— Ничего полезного, — Варон чувствовал, как каждое произнесенное им слово, все больше настраивает мужчину против него. Но как-то увиливать или врать ему тоже не особо хотелось.

Понятное дело, его хотят запугать, пригрозить, возможно даже сильно изобьют сегодня, но…он победитель арены. И Варон стремился к этому последние десять лет своей жизни. Он не был готов вот так просто втоптать свою победу в грязь.

— Мой сын, — проговорил Эрдгар зачем-то уставившись на свои руки. — Он был единственным моим ребенком. А ты убил его.

— Кург пришел сражаться на арену, воином, как и я. Смерть тут привычное дело, — бросил в ответ Варон, ожидая, что Эрдгар вот-вот сорвется и ударит его, но реакции никакой не последовало. Может быть зря он так пытается его разозлить?

— Смерть привычное дело, — повторил тот, поднимая глаза. — А готов ли ты сам умереть?

— Каждый день, — без раздумий ответил Варон, вспоминая свою жизнь в лагере наемников. — Но готовность к самой смерти еще не значит, что я хочу умирать.

Эрдгар улыбнулся. Зубы у него были ровные и белоснежные, словно у хищного зверя. От этого его оскала, шхуну вдруг стало не по себе.

— Да, ты определенно мне нравишься, — сказал он, доставая из нагрудного кармана какой-то листок. — Догадываешься, что это? — он помахал перед собой исписанным пергаментом. — Договор с твоим бывшим хозяином, Брустом. Он продал тебя заранее, все потому, что у него не было иного выбора. Завтра ты принимать участия в торгах не будешь, но… Так и быть. Я позволю тебе постоять там, вместе со всеми остальными победителями арены, ты это заслужил.

Варону стало трудно дышать. Неужели Бруст и правда мог так поступить с ним? Продать человеку, который скорее всего убьет шхуна при первой возможности. Нет, этого быть не может. Он же победитель. Ему была обещана свобода.

— Вижу твое волнение, мальчик, — Эрдгар не сводил с него любопытных глаз. — Но уверяю, тебе нечего опасаться. По крайней мере пока.

— Зачем вам все это? — спросил Варон негромко громче, чем он рассчитывал.

— Как зачем? — мужчина вдруг поднялся и подошел вплотную к эльврату. — Ты убил моего сына. Но как бы сильно я его не любил, Кург всегда оставался трусом и слабаком. И не только в моих глазах. Ты же, демон, ты не такой. Это видно по твоему лицу, по тому, как ты смотришь. Но… — Эрдгар отошел к выходу из палатки. — Я не могу оставить все это просто так. Мое сердце обливается кровью, и я должен хоть как-то облегчить свою душу.

Варон лихорадочно думал о том, что если он попытается ударить будущего хозяина сейчас, то может у него еще и есть шанс. Но как же те два здоровяка на улице? К тому же, они вооружены, когда как шхун оставил свою последнюю надежду на спасение — в клетке, воткнутую в деревянную спинку кровати.

И почему совсем еще недавно Варон был так уверен, что ничего плохого сегодня больше не произойдет? Неужели мысли о победе так затуманили его рассудок?

— Ты поедешь со мной в Нарт-Ирмунд, почти что на самый южный остров от материка. Ты будешь служить мне, выполнять все, что я прикажу. И если между нами не будет никаких проблем, а я почему-то уверен, что их не будет, то я дам тебе часть той свободы, которую ты так желаешь, шхун. Но это все после, — Эрдгар, высунувшись из палатки, подозвал к себе слуг. — Возьмите у него кровь и притащите поближе мешок. Надеюсь он еще там живой.

Живой? В этом холщовом мешке, что все время лежал у порога, неужели там кто-то есть?

Те двое, как только вошли в палатку, поспешили сразу же исполнить приказ своего хозяина. Один из них толкнул Варона на стул и пригрозил сидеть смирно, пока второй в это время обматывал плечи и ноги шхуна плотной веревкой.

Но Варон даже и не думал сопротивляться, он понимал насколько безвыходным оказалось его положение. Нужно собрать всю волю в кулак, и не дать этим ублюдкам насладиться его страданиями сегодня ночью.

Резкая боль вдруг пронзила его запястье, Варон почувствовал, что ладонь порезали чем-то острым, и теперь его кровь небольшими каплями падала вниз на землю. Тем временем юноша слышал, как Эрдгар поприветствовал кого-то снаружи.

— Да, заплатили… Убивать не надо, только припугнуть… Я знаю ваши принципы, и мне… Хорошо, парень там.

Варон покрепче сжал зубы. Это всего лишь на пару часов, он обязательно выдержит. Там, в лагере наемников, тоже приходилось не сладко: его привязывали к столбу, били палками, кидали в него камнями, сутками не давали есть или спать. У Бруста имелось достаточно наказаний для тех, кто ослушивался его приказов или же как-то не справлялся с дневными тренировками. Слабых бойцов он считал мусором, который может пойти разве что на корм его сторожевым псам.

И все же, когда в палатку вместе с бароном вошел человек в красном плаще, Варон не смог сдержать дрожи.

— Думаю, вас представлять не нужно, — улыбнулся Эрдгар явно довольный произведенным эффектом.

И он был прав. Стервятника знали абсолютно все, кто имел хоть какое-то отношение к арене. Это был лысый мужчина небольшого роста, но достаточно крупного телосложения, с полностью затутаированными руками и лицом. Поговаривают, Стервятник тем самым скрывал свои глубокие шрамы, что когда-то получил в сражениях на арене. Как ни странно, когда его объявили победителем, он решил не покидать пределы этой бойни, а стать непосредственно ее частью. Он остался на арене в качестве ее чистильщика: он убирал трупы со сцены, снимал с них одежду, очищал оружие от остатков крови и костей. Но больше всего Стервятник был известен, как самый жестокий на арене палач.

Бывали случаи, когда один из воинов сбегал, оскорблял кого-нибудь из приглашенных гостей или нечестно вел себя в сражении, когда как судьями были установлены четкие правила. В такие моменты, организаторы боев брали всю ответственность на себя. И чтобы проучить нерадивого бойца другим в пример, они выносили провинившемуся жестокий приговор, на который не мог повлиять даже владелец этого воина. И чаще всего данным приговором служили телесные наказания. Проще говоря — пытки.

Стервятник подходил к своему делу с особой любовью. Его фантазия была на редкость извращена, и, казалось бы, ей не было предела. Всякий раз он умудрялся придумать что-нибудь новенькое. Его не радовало обычное выдирание ногтей или зубов, он также считал достаточно скучным поджигание пяток или сдирание кожи с пальцев. Иногда людям казалось, что вместе с телом, Стервятник как-то калечит и душу несчастного. Но, впрочем, он всегда грамотно выполнял свою работу, не давая воину умереть от кровопотери или сильного болевого шока. Его фантазия в пытках ограничивалась лишь степенью вынесенного судьями приговора. Неважно, займет у него это час, или же целый день, этот фанатик не упустит своего шанса вспороть кому-нибудь брюхо.

— Немного худощавый, но ладно, — лицо Стервятника исказилось в злобной гримасе.

Варон старался не думать о тех пытках, что ожидают его в скором времени. Ведь завтра он вместе с остальными победителями выйдет на арену, услышит аплодисменты и оглушительные крики толпы, его имя даже высекут на почетном камне, там, где написаны имена каждого воина, кто покинул арену непобежденным. Это будут действительно счастливые минуты. Нужно лишь еще немного подождать.

— Нет, не шхун, — Эрдгар вдруг пнул холщовый мешок, что не так давно подтащили к его ногам слуги. — Этот.

— Интересно, интересно, — пролепетал Стервятник, осторожно опускаясь перед на колени. — Кто же тут?.. А-а! Еще один!

— НЕТ!! — вдруг воскликнул Варон, дернувшись на стуле с такой силой, что он чуть было не повалился с него. Юноша сразу узнал того, кто находился в мешке. — Не делайте этого! Это моя вина, и только моя!

— Что? — Стервятник изумленно поднял глаза. — Он что…

— Да, шхун умеет говорить, — закончил за него Эрдгар медленно расплывшись в улыбке. — Но я бы предпочел услышать его крики.

— Хм, — палач ненадолго задумался о чем-то, а после начал приводить в чувство лежащего на полу воина. — Хэй! Просыпайся, мой дорогой, — он вопросительно повернулся к барону. — Чем это вы его так?

— Настойкой ладана, — бросил в ответ тот, попутно приказав своим людям вновь покинуть палатку.

— Что за варварство! Его чувства будут притуплены, а его кровь…

— Вам это может помешать?! — резко спросил Эрдгар, удивленно вскинув свои густые брови. — Мне говорили, что вы лучший из лучших в своем деле.

— Так и есть. Я лучший, — Стервятник наконец выпрямился, выпятив вперед грудь. Сразу стало понятно, что его гордость была уязвлена.

Он добился того, что человек на полу закашлялся и начал постепенно приходить в себя, правда вот, все еще не понимая, что здесь происходит. Во рту его был зажат кляп, ноги и руки связаны тугими веревками, а светлые волосы, что прилипли к грязному лбу, закрывали его голубые глаза. Но даже так, Варон узнавал в пленнике своего друга — Марло.

— Я честно выиграл бой! И если кому-то что-то не нравится, то должны разбираться со мной, а не с ним, — шхун старался говорить спокойно, но голос предательски выдавал его волнение.

— Не волнуйся, о тебе мы все равно не забудем, — татуированный аккуратно обошел юношу кругом, отмечая какие-то факты у себя в голове. — Виновный должен понести наказание.

— Тогда отпустите Марло!

— Марло?.. — тот на мгновение остановился, лязгнув инструментами, что висели у него в поясной сумке. — Это твой друг?

— Нет, — Варон уже понял, что ляпнул лишнего, но делать было нечего, он должен был попытаться. — Мы с ним из одного лагеря. Он такой же сильный воин, как и я.

— Что-то я не припомню, чтобы этот… Марло был в нынешних списках победителей, — прочавкал Стервятник и зачем-то провел толстым пальцем по лужице крови, которая образовалась под шхуном из-за глубокой раны на его ладони.

— Он обязательно выиграет в следующем году. Он очень сильный воин, — мысли у Варона путались, он по очереди смотрел то на Эрдгара, то на Марло, что продолжал беспомощно лежать на полу.

— Ну, — глаза стервятника зловеще блеснули. — То, что Марло когда-нибудь выиграет, это уже не факт.

Нет. Нет. Нет. Этого быть не может. Это неправильно. Сейчас в палатку войдет Бруст и скажет, что с них уже хватит. Варон усвоил урок и больше не станет ослушиваться приказов своего хозяина. Почему же Бруст все еще не появился? Может быть сейчас, вот прямо сейчас…

— Эрдгар!! Это я убил твоего сына, я размозжил его голову топором. И сделал я это потому что хотел его убить! И если бы пришлось выбирать, я бы поступил точно также! Еще и еще! — кричал Варон, захлебываясь собственной слюной. Он всеми силами желал, чтобы гнев этого грозного человека, его будущего хозяина, переключился на него, и только на него.

— Я знаю таких как ты, — барон хоть и побледнел, но он продолжил говорить все тем же спокойным голосом, как и прежде. — И знаю, что вас ломает больше всего. Ты бы с легкостью пережил свою собственную боль, но не страдания близкого тебе человека. Или я не прав?

Марло на полу замычал, кажется он начал понимать, что к чему. Он смотрел на своего друга со страхом и мольбой, параллельно пытаясь высвободить связанные руки. Марло может быть и хотел казаться храбрым сейчас…он и был храбрым, все три дня, в которые проходили эти чертовы бои. Марло показывал себя с лучших сторон, он бился на смерть, и каждый раз он подбадривал себя тем, что еще чуть-чуть и весь этот трехдневный кошмар закончится. Он не видел Варона с той самой битвы с ледяным медведем, но, тем не менее, до него дошел слух, что тот стал победителем арены, выиграв свой последний решающий бой.

Марло был очень рад за своего друга, хоть он и понимал, что больше они никогда не увидятся. Не так часто из лагеря Бруста уходили победителями, и то, что шхун смог осуществить свою задумку, вселяло надежду в других воинов. И в Марло в том числе.

— У вас, мистер Тиф, весьма любопытные выводы на этот счет, — сказал наконец палач, с нетерпением потирая потные руки. — Но, приказ есть приказ. Мне неважно, кто из этих двух воинов будет нести наказание. Главное это — исполнить его.

— Ну так приступайте, — Эрдгар не отводил взгляд от шхуна, ему доставляло огромное удовольствие видеть беспомощность убийцы своего единственного сына. — Мне еще нужно выспаться перед тем как начнется церемония.

— Да-да, конечно, — раскрыв сумку, Стервятник начал выкладывать на раскладной стол нужный ему инструмент. — Ночь будет недолгой, но крайне интересной.

— Марло… Прости меня, Марло, — одними губами прошептал шхун, глядя на бледное лицо своего друга. — Я не хотел. Прости меня…

Глава 32. Магистериум. Свейн

Свейн слегка поежился, проходя через просторное, украшенное тусклыми факелами, помещение. Когда Жевель упомянул, что они проводят свои тайные собрания прямо под носом у магистериума, юноша никак и подумать не мог, что будет иметься ввиду малый судебный зал, который в основном использовался только для слушаний, где присутствие всех членов Совета девяти не является таким уж обязательным условием.

Зал был выстроен по образу своего более «главного и старого предшественника»: скамьи, уходящие вверх, напоминающие собой пирамиду, небольшая трибуна в центре, а по бокам высокие стулья, предназначенные для всякого рода свидетелей и любопытных зевак. Свейну не раз приходилось бывать здесь одному или вместе со своим учителем, Киган считал, что опыт, приобретенный в подобных делах, может пригодиться юному графу даже сильнее, чем знания рун или большинства зелий.

— Магистериум наделен могущественной властью, и в наших же интересах соблюдать правила и закон, а также следить за тем, чтобы их соблюдали другие.

— Но зачем же тогда существует Королевский суд? Или любой другой? Ведь если бы все вопросы могли решать в магистериуме, то…

— Ты только что сам и нашел ответ, — Киган убрал в ящик стола исписанную стопку бумаг. — Мы не в силах решить абсолютно все проблемы материка. Никто не в силах. В наши же полномочия входит только то, что касается магистериума и служащих здесь жрецов. Этого вполне достаточно.

— Но Совет девяти принимал участие в послевоенном собрании. Так же, как бывали и случаи, где слово жреца являлось заключительным или даже решающим в спорах.

Киган с интересом взглянул на своего ученика.

— Ты говоришь про какую-то конкретную ситуацию?

— Нет, я… — Свейн немного замялся, а его лицо вмиг покраснело под пристальным взглядом наставника. — Мне просто любопытно.

— Что ж, из всякого правила бывают свои исключения, — проговорил тот. — Отчасти поэтому я и вступил в Совет. Когда ты один и наделен большой властью, то… Это может ослеплять и в последствии приводить к неправильным решениям. Когда же вас несколько — риск ошибиться сводится к минимуму.

— Но он все равно есть?

— Да, он все равно есть, — в следующее мгновение Киган махнул рукой, указывая на то, что их разговор на сегодня закончен.

На самом деле учитель был прав, Свейн и правда упомянул в тот раз определенный случай, произошедший с ним в Мерзлом Пике много лет назад. Но все это осталось далеко в прошлом. Свейн тогда был еще совсем ребенком, и он мог многого не понимать. События тех дней оставили у него в памяти лишь неприятный осадок, а также воспоминание о том, что слово жреца иногда ставится превыше всех остальных.

— Рад тебя видеть, дружище! — Дерек одиноко стоял у входа в совещательную комнату, вид у него был чуть взволнованный, и он то и дело комкал в руках края своей ученической мантии. — Ты пришел раньше положенного, но так даже лучше. Сможешь занять места поближе.

— Думаю, будет куда уместнее расположиться в самом дальнем углу.

— Твое право, — юноша пожал плечами, пытаясь напустить на себя важный вид. — Трость уже внутри, а также Мирандари и кое кто с курсов постарше. — Свейн хотел уже было пройти внутрь, как вдруг тот, чуть понизив голос, добавил. — Только имей ввиду, далеко не все будут рады тебя видеть. Но ты не обращай на них особого внимания. Они мало что о тебе знают, так, в общих чертах. Тут главное, что Алая Дева тебе абсолютно доверят, а уж с ней никто не может поспорить.

— Мне все равно, — как можно безразличнее ответил тот, но все же, внутри у него что-то предательски сжалось.

Свейн давно уже привык к тому, что он становится объектом обсуждения, как только появляется среди небольшой группы людей. Еще бы, ведь он наследник северного графства, об этом не знает разве что только ленивый. Причем никакого официального заявления от графа Хоуэла не поступало, все это лишь слухи, не более. Но от чего-то людям свойственно верить им. В особенности, когда Свейн добивается в чем-либо успеха: будь то учеба или же стрельба из лука, мало кто считает это заслугами самого юноши. Часто Свейн слышит за спиной: «Ну, другого и ожидать не стоило. Для таких, как он в магистериуме существуют отдельные экзамены». Или же: «Его соперник сегодня сам не свой, он не меч в руках будто держит, а раскаленную кочергу! Кажется, победа снова будет за молодым графом».

По прибытию в магистериум эти разговоры стали еще более явными. Все усложнялось также и тем, что его наставником был никто иной, как жрец высшего ранга — Киган, который имел в здешних кругах весьма определенную репутацию. Со временем Свейн, конечно, и научился не реагировать на все эти перешептывания и косые взгляды, но только внешне. Внутри же у него до сих пор горело пламя непонимания и сильное желание того, чтобы хоть кто-то оценил его способности по заслугам, а не по высокому происхождению.

Малый зал совещаний представлял собой небольшую комнату, напрочь лишенную окон и каких-либо удобств. Голые каменные стены, мраморный пол, потолок, скрывающийся где-то в темноте, ибо энергии, исходящей от рунных светильников, хватало лишь на определенное расстояние. По всему периметру комнаты были расположены скамьи, самые дальние из которых крепились прочными металлическими цепями к выступающим из стены колоннам. Вся эта конструкция то и дело издавала негромкий лязгающий звук, когда какой-нибудь из жрецов неосторожно задевал ее или решал встать.

Считалось, что все это было сделано для того, чтобы уметь побороть в себе лишнее волнение. Ведь сидя в обычном кресле ты можешь беспрепятственно качать ногой, или же ковырять обивку из ткани, постоянно меняя свое положение тела и головы. Члены Совета должны же демонстрировать собой полное спокойствие и уравновешенность, особенно когда дело касается судеб других людей. Закончив очередное слушание, они чаще всего уходят в совещательную комнату, где уже и обдумывают окончательное решение, восседая в прохладном сумраке и вдали от любопытных глаз.

Набравшись смелости, Свейн твердым шагом прошел к одной из таких закрепленных цепями скамеек, где он бы возможно и дальше оставался никем незамеченным, если б не удивленный возглас его давнего приятеля.

— Ты и правда пришел! — Трость замахал с такой силой, что рукава мантии, которые и без того были ему коротки, задрались чуть ли не по самый локоть.

— Вы же по-другому от меня не отстанете, — пробурчал в ответ юноша, тут же заметив на себе несколько любопытных взглядов.

— Не мы, а Алая Дева. Я-то знаю, что у тебя дел невпроворот, и ходить на всяческие собрания ты просто…

— Да кто она, черт возьми, такая? — не дал договорить ему Свейн, и почему даже Трость упоминает ее с таким благоговением?

— Она, — тот мечтательно прищурил глаза. — Она наша спасительница.

— Что еще за бред? Спасительница чего?

Йон плюхнулся рядом, заставив тем самым скамейку раскачиваться и, наполнив небольшой зал хоть какими-то звуками.

— Она собирается спасти наше будущее.

— А что с ним не так? — искренне удивился Свейн.

— С твоим-то, понятное дело, все решено. И жаловаться тебе от той жизни вряд ли придется. Но помимо северного графства есть и другие, есть целый материк!

— Да неужели?

Трость бросил на него хмурый взгляд.

— Мы больше не в силах закрывать глаза на проблемы всего материка. Ты может и не обратил внимания, но Король Люциан перестал справляться со своими обязанностями. Участились набеги пиратов с западного моря, а южный с восточным графом до сих пор не могут поделить земли между своими баронами. И ведь из-за этого всего страдают самые обычные люди! Например, как моя семья. А вспомни-ка лагеря наемников или работорговлю? Разве тебя все это никак не волнует?

— Меня волнует твое чрезмерное увлечение чужими проблемами.

— Это и мои проблемы тоже! — Трость самодовольно сложил на груди свои тощие руки.

— Тогда я все равно не понимаю, причем здесь магистериум и его жрецы?

— Магистериум — это фундамент всего материка. Без его знаний и рун мы будем не в силах что-либо изменить.

— Кто это «мы»? — спросил Свейн и тут же окинул взглядом все пребывающих на собрание жрецов.

— Все мы, — не раздумывая, ответил тот. — Честно сказать, до поступления в магистериум я даже не предполагал, что стану входить в какие-то тайные общества. Я считал, что после экзаменов буду обычным жрецом, вернусь к родителям на их ферму, где посвящу себя исследованию болезней и поиску новых лекарств. Всякому такому, понимаешь?

— Но неужели подобное членство лишает тебя этого выбора?

— Ну, не то чтобы, — юноша чуть замялся. — Ты как всегда слишком категоричен, Свейн.

— Я лишь пытаюсь понять, что такого успел вбить тебе в голову Дерек и его бесподобные дружки.

— Никто мне ничего не вбивал! — громким шепотом воскликнул Трость. — То, что при тебе я прикидывался таким дурачком, еще не значит, что я…

— Я никогда не считал тебя дураком, Йон. — юноша устало отвернулся, не желая более тратить силы на столь бесполезный разговор, лучше уж он услышит все сам, от этой загадочной Алой Девы, тут уж ей будет никак не отвертеться.

Трость еще какое-то время просидел рядом со своим молчаливым приятелем, лишь изредка поглядывая в его сторону. Оттопыренные уши, слегка вытянутое веснушчатое лицо, Свейн хорошо помнил тот день, когда они встретились с ним впервые. Помимо учебников и новых преподавателей, бурной темой для разговоров оказался и внешний вид этого непутевого юноши. С каждой минутой Йон все больше краснел и сгибался под гнетом своего чересчур высокого роста. И вскоре, от переполняющего его стыда, он и вовсе готов был провалиться сквозь землю.

— Я слышал его родители обычные фермеры, не удивительно, что у них не осталось серебряных чтобы заказать ему подходящую по размерам форму.

— Может поначалу она и была ему впору, но при телепортации слегка…исказилась?

— Скорее взял у кого-нибудь из братьев, у деревенских считается нормой донашивать друг за другом одежду.

Свейн исподтишка следил за ними, расписываясь за выданные учебники, а также выслушивая бесконечные правила поведения в стенах Белого Замка. Поначалу юноше было просто интересно из-за чего весь переполох, но потом ему вдруг стало действительно жаль этого длинного паренька. Покончив со скучной официальной частью, Свейн вместо того чтобы покинуть людное помещение (как он и делал обычно до этого) быстрым и уверенным шагом направился к Йону.

— Вступительные экзамены оказались легче, чем я думал. А практическая часть, к сожалению, и вовсе сведена на нет.

— Я… Ты мне? — юноша поднял на него удивленные глаза, впрочем, не только он обратил внимание на странное поведение будущего северного графа.

«Вот же ж болван, я его тут спасаю, а он…» — подумал про себя Свейн, но вслух все же сказал.

— Да, я сидел с тобой рядом, а если точнее, то позади тебя.

— Ох, тебе, наверное, мешалось то, что я… — Трость с грустью указал на свою вытянутую голову.

— Напротив. Ты крайне удачно скрывал мою зевоту.

Йон улыбнулся, и, кажется, даже как-то выпрямился.

— Лично я волновался до чертиков. Было бы очень обидно вернуться домой с плохими известиями, ведь родители так на меня рассчитывают!

— Ну, теперь у них есть повод тобой гордиться.

Трость покраснел так сильно, что Свейн начал переживать, а не станет ли это новым поводом для издевательств над ним? С этой короткой стрижкой и оттопыренными ушами, он очень уж стал походить на тыкву.

— А ты… Ты ведь Свейн? Так?

— Да, забыл представиться, — и правда, у юноши совершенно вылетело из головы одно из основных правил местного этикета, интересно, что бы на это сказал его дед? — Свейн. Хоуэл Свейн, — они пожали друг друга руки, каждый думая о чем-то своем.

— А меня звать Йон. Матушка решила назвать так в честь Йонских лесов. У нас там ферма неподалеку, свои паханные поля и… — он тут же осекся, опасаясь, что все это может быть неинтересно будущему графу, или и того хуже, окончательно понизит в его глазах, но Свейн напротив, смотрел так, будто бы ему и правда было все это любопытно.

— На севере не так много плодородных земель. Уж поверь мне, я знаю, какая это тяжелая, но необходимая работа.

После они еще какое-то время поговорили о всяких обыденных вещах. Трость рассказал, что большая часть денег ушла на оплату общежития, поэтому он не хотел признаваться родителям, что его ученическая мантия оказалась слегка не того размера. Он считал, что в учебе это совсем не главное, и тут даже Свейн не мог с ним не согласиться.

Решив, что на сегодня с него добродетели достаточно, юноша сделал вид, что у него вдруг появились срочные дела, о которых он имел неосторожность позабыть. Йон лишь понимающе улыбнулся и пожелал ему приятного вечера, спросив перед этим, какие лекции тот намерен посещать в первый триместр.

— Расписание составит мне мой наставник, поэтому еще сложно об этом говорить.

— У тебя будет наставник?! — тот вытаращил глаза, но вскоре, будто вспомнив о происхождении своего нового приятеля, виновато опустил голову. — Повезло, с ними наверняка становятся золотыми жрецами.

— Но проходные экзамены я сдавал, как и все, — возразил Свейн, он уже начал жалеть, что вступился за этого длинноногого паренька.

— Поступить в магистериум это одно, а вот остаться, — Трость смущенно почесал свой затылок. — Ну, как-нибудь свидимся!

— Непременно.

Свейн угрюмо зашагал в сторону выхода. Нет, ему никогда не завести здесь друзей. Он был рожден с клеймом северного графства, с ним же и проживать теперь жизнь. Даже если бы дедушка предпочел выбрать не его своим прямым наследником, люди бы все равно продолжали смотреть на мальчишку иначе, не так, как на других.

С самого детства ему был знаком этот взгляд, в нем отлично читались зависть, страх и желание сыскать одобрение. Одобрение от какого-то маленького ребенка! Свейн знал, что таким глазам не стоит верить, лучше уж и дальше пребывать в одиночестве, но зато чувствовать себя огражденным от лжи и лицемерия, которые так часто присущи окружающим его людям.

— Приветствую вас, братья мои! — чей-то громкий возглас вдруг прервал юношу от его размышлений.

Посреди залы стоял невысокого роста юноша, весьма среднего телосложения, может быть на лет шесть старше чем сам Свейн. Он еще не стал полноценным жрецом, об этом говорило отсутствие на его груди отличительного символа в виде пера магистериума. Но кто знает, может собравшиеся здесь снимают броши специально, чтобы даже такой незначительной мелочью показать их решимость и протест.

Шепот в мгновение смолк, те, кто не успел занять свои места, просто присели на свободные скамьи рядом с собой. К удивлению будущего графа, в некогда пустующей совещательной комнатке собралось немало людей. В тусклом свете настенных ламп было тяжело рассмотреть их всех, но Свейн отчетливо узнал преподавателя астрономических карт Руддара Строна, заместителя главного по страже Бартарта Гвинелла, смотрителя больничного крыла Хаймонта, а также пару тройку жрецов с архивов и библиотеки. Заметив глядящего на них юношу, кое-кто отвернулся, но некоторые, такие как суровый старик Гвинелл, продолжал преспокойно смотреть в одну точку, будто даже не замечая его пристального взгляда.

«Как много… И все они настроены против магистериума и его жрецов?» — подумал про себя Свейн и приготовился слушать взошедшего на самодельный пьедестал оратора.

— Братья мои, — вновь повторил тот, чуть прокашлявшись. — Хочу начать нашу встречу с небольшого, но важного объявления, — он жестом подозвал к себе кого-то из первых рядов. — Это Дерек Жевель. Сын всеми известного и почитаемого господина Жевеля. Как известно, его семья продолжает помогать нам, пересылая письма в обход магистериума, а также беря на себя часть необходимых расходов, благодаря которым мы можем вложиться в более важные на данный момент вещи.

В зале послышался шелест негромких хлопков. Так вот почему Дерек был так взволнован сегодня? В обычные дни его спокойствию мог позавидовать даже будущий граф.

— Никто не станет спорить, что этот юноша заслуживает нашего доверия, ибо он был с нами у самых истоков, он храбро продвигал идеи и мысли Алой Девы, рискуя не только своей репутацией, но и жизнью.

Вновь небольшие аплодисменты. «Не слишком ли официально для какого-то захудалого собрания?»

— Я попрошу вас запомнить этого юношу, ибо организатором новых встреч будет как раз-таки он, — оратор передал ему какой-то вытянутый предмет. — Я, к сожалению, вынужден отправиться на север и более не смогу присутствовать здесь с вами лично, но мой дух и разум будут пребывать со всеми вами, как и всегда.

— Бежишь, как какая-то крыса с тонущего корабля, — сплюнул на пол один из жрецов, которого до этого с интересом разглядывал Свейн.

— Считаешь нашу затею «тонущим кораблем»? — тут же послышался голос с другого конца комнаты.

— Я говорю, как есть. И на предыдущих собраниях говорил также. Вы сами роете себе могилу. Сделать главным какого-то мальчишку!

— Думаешь, ты бы справился с данной ролью лучше, да, Бравис?

— Я хотя бы перестал держаться за мамкину титьку лет так сорок назад.

Даже тусклого света рунных ламп было достаточно, чтобы заметить, как Жевель покраснел. Молодой оратор, что все это время стоял рядом с ним, одобрительно положил свою руку ему на плечо.

— Бравис дело говорит, — поддержал его стражник. — Где гарантия того, что он справится? Не в обиду мальцу, но рискуем мы слишком многим.

— Дерек справится. Если вы доверяете мне, то также доверяйте и ему.

— Нет, так не пойдет. Я прошу честного голосования! — не унимался спорщик, поднимаясь со своей скамьи.

— Значит ты предлагаешь себя на роль моего заместителя?

— Это мы еще успеем выбрать кого, но сейчас…

— Господин Бравис, — холодный женский голос вдруг прервал его неспокойную речь. — Проблема только в возрасте этого юноши?

Вот она! Алая Дева! Появилась словно из неоткуда в сопровождении огромного человека в плаще. При виде ее укутанной красной тканью фигуры, все в то же мгновение поднялись со своих мест и преклонили колени. Все, но не Свейн. Лицо женщины было скрыто под черной глиняной маской, изображающей скорбь и смирение у Древних. Того самого народа, что жил до появления людей на материке тысячи лет назад.

— Спасительница! — чуть дрожащим голосом проговорил тот. — Я просто выразил свою обеспокоенность, ведь я так же, как и вы желаю процветания наших идей, а для этого мы все должны быть уверены, что…

— Я уверена. Или тебе этого недостаточно? — Алая Дева взгромоздилась на появившийся откуда-то стул, а высокий человек, молча сопровождающий ее, стал позади, скрываясь в тени настолько, насколько ему позволял его рост, — Может кто-то еще сомневается в господине Жевеле? А может и во мне тоже? Говорите, не стесняйтесь.

На этот раз даже стражник смолчал, сурово опустив свою голову.

— Прошу, встаньте. У нас не так много времени и я бы хотела обсудить только самые важные моменты, — ее голос эхом отзывался от стен, заставляя кожу покрываться мурашками, было в этой женщине что-то такое, от чего даже Свейн испытывал легкий дискомфорт. — Спасибо господин Билленджор, что уделили нам время и сделали это объявление.

— Миледи, — оратор смущенно поклонился и, поманив за собой Дерека, поспешил занять свободное место на скамье.

— Я крайне опечалена новостью, что еще один наш верный последователь отправляется на север. Но стоит сказать, что и в данной ситуации есть свои положительные моменты. Чем больше людей мы будем иметь по всему материку, тем выше наш шанс на успех. Надеюсь, вы это понимаете также хорошо, как и я.

— Я даже знаю, кого за это нужно благодарить, — хмыкнул один из жрецов, от чего-то бросив свой взгляд в сторону Свейна.

— Господин Билленджор повел себя крайне неосторожно, поэтому впредь будьте более внимательные к тому, что вы говорите и где.

«Такое чувство, что однажды я уже слышал ее голос», — подумал про себя Свейн, не сводя глаз с глиняной маски на лице Алой Девы, он также пожалел о том, что не занял до этого скамью поближе. — «И эта манера говорить… Интересно, откуда она знает про личные дела короля?»

— Но и нам с вами сопутствует успех! Ряды союзников постоянно расширяются, а с ними растут и наши возможности. Из главного стоит отметить, что морской путь, пролегающий через южные острова пестрит теперь под алыми знаменами! В нужный момент, мы вышлем свои корабли в гавань и перекроем порты, так необходимые для жизни и процветания самоназванной столицы Азенхорд. — в зале раздались одобрительные возгласы, даже Трость подался вперед, внимая речам этой закутанной девы в красном. — Но все ликование после, нас ждет еще много дел, — продолжила она через какое-то время. — Сперва я хотела бы взглянуть на списки, что я оставила здесь в прошлый раз. Мы как никогда нуждаемся в ресурсах магистериума и в его рунных камнях. Билленджор, кто был ответственен за это?

«Ресурсы магистериума? Тот солнечный камень, это их рук дело? Неужели Алое Братство причина того, что склады магистериума опустошаются с невероятной скоростью?!»

— Простите миледи, — один из жрецов низко поклонился, едва ли не уткнувшись лицом в свою изумрудную мантию. — Сегодня в зале присутствует один человек, который ранее никак не заявлял себя в Братстве, ну, или где-то еще.

— Говори, не тяни наше общее время, — холодно ответила та.

— Этот человек — Хоуэл Свейн, — он указал рукой в сторону, где, притаившись в тени, сидел будущий граф.

Юноша был готов к подобному вниманию, ибо все эти разговоры просто обязаны были дойти до ушей, если не господина Кигана, то его дедушки — полноправного графа северных земель Дариуса Хоуэла.

Нисколько не смутившись, Свейн озвучил вслух эти свои мысли, заставив тем самым собравшихся в зале людей шипеть, подобно разъяренному клубку змей.

— Я поражен, что никто из вас еще не сделал этого до меня, — продолжал юноша, как можно более уверенней. — Я услышал достаточно. Разговоры, что ведутся здесь порочат само существование жрецов, их идеалы, а также многовековые традиции магистериума, которым вы же и поклялись следовать, только вступив за порог Белого Замка, — Йон, что сидел все это время рядом со своим приятелем, вжался в скамью так сильно, будто хотел и вовсе раствориться в ней, исчезнуть, пока Свейн не закончит со своей пламенной речью. — То, что я здесь услышал сегодня, возмущает меня не только как будущего жреца, представителя магистериума, но и как верного слугу нашего великого короля — Люциана Венценосного. Вы все, кто присутствует здесь сейчас — клятвопреступники.Надеюсь у вас хватит совести пойти и сознаться обо всем Высшему Совету, Иерихат-Халу или же самому Королю, и может тогда вас еще будет ждать помилование, — юноша бросил разъяренный взгляд в ту сторону, где восседала невозмутимая, под своей глиняной маской, Алая Дева. — Это было ошибкой звать меня сюда. Уж не знаю, на что Вы надеялись, но ни северное графство, ни лично я, никогда не пойдут против Короля Люциана и его почтенной семьи. Хоуэлы присягали на верность, и уж поверьте, наше слово и клятвы стоят куда дороже, чем, видимо, у всех собравшихся здесь.

— Кто пустил сюда эту марионетку Кигана?! Разве было не ясно, к чему это приведет? — тут же послышались гневные возгласы с разных сторон.

— Я видел, это Жевель его звал! Они дружат с ним самого поступления. Ему нельзя верить!

Подобрав подол мантии, Свейн быстрым шагом направился к выходу из малого зала, оставив за собой бледнеющего от дурноты Йона и скрипящую цепью скамью.

«Если Киган узнает, что я был здесь… Если он только узнает», — думал про себя юноша, стараясь не вслушиваться в те проклятия, что продолжались сыпаться за его спиной, — «Я просто обязан рассказать ему». Оказавшись у самых дверей, Свейн чуть ли не врезался лбом в здоровяка, что до этого сопровождал Алую Деву. Теперь он высился над юношей, заслоняя собой проход, и испуская из широкой груди прерывистые хрипы, наполняя воздух подле себя смрадным запахом, что исходил из его зловонного рта.

— Отойди, — приказным тоном проговорил Свейн, впрочем, мало надеясь на то, что здоровяк и правда послушается его.

— Мне понравилась твоя речь, — женский голос за его спиной тут же заставил юношу обернуться. — Старый граф не зря пророчит в преемники именно тебя.

— Прикажите своему дружку освободить мне проход, — Свейн сделал вид, что пропустил хвалебные слова Алой Девы мимо ушей.

— Ошибаешься, он мне не друг. — женщина медленно продвигалась вдоль расставленных узких скамеек. — Но он мой слуга, так же, как и ты.

«Что за чушь она несет?»

— Если вы внимательно слушали мою речь, то должны были запомнить, что я из рода Хоуэлов, и я никому не служу.

— Кому-то и служите, — если бы не черная маска на ее лице, Свейн мог бы поклясться, что Алая Дева сейчас улыбалась. — Мы ведь виделись с вами однажды, будущий граф.

— Я мог бы сказать наверняка, если бы вы не продолжали прятать свое лицо под ликом Древних.

Ее невысокая фигурка остановилась всего в нескольких шагах от взволнованного юноши. Зачем он пришел сюда? Зачем поддался всем этим уговорам? Пусть бы они и дальше строили свои тайные заговоры, но без него. Когда-нибудь их головы непременно полетят с королевской плахи, ну а пока пусть наслаждаются этой иллюзией власти и мнимой свободой.

— Сэр Галингтон, покажите юному господину печать.

Здоровяк вытянул руку, демонстрируя массивное кольцо, что красовалось на его обрубленном мизинце. На печати было выгравировано широкое дерево с пятью толстыми ветвями, что символизировали графства некогда разрозненного материка. Нет, этого быть не может. Этот камень, узор, позолоченная гравировка вокруг — магистериум лично следил за созданием этих королевских печатей.

— Откуда оно у вас? — Свейн задрожал от гнева, одно дело вести беседу с подлыми заговорщиками, и совсем другое с ворами или и того хуже — с убийцами.

— Это моей матери. У меня имеется и свое такое же, — женщина выставила вперед тонкую бледную руку, которая казалась еще бледнее из-за красной ткани, что все это время покрывала ее. — Вы поклялись служить верностью королю и его семье. Так сдержите же свое слово, будущий граф, и поклянитесь еще раз, — легким движением она сняла с лица черную глиняную маску.

Глава 33. Магистериум. Свейн

Свейн еще раз бросил свой взгляд в сторону внушительной дубовой двери. Если он уйдет прямо сейчас, отправят ли кого-нибудь вслед за ним? Алая Дева позволила ему провести остаток собрания вне стен комнаты для совещаний, поэтому он уже как пол часа слонялся вдоль выстроенных пирамидой рядов, где обычно и заседал Совет.

Малый зал слушаний был по-своему красив в темное время суток: сквозь небольшие окошки под потолком просачивался лунный и звездный свет, наполняя помещение легкой серебряной дымкой. Если немного постараться и затушить все факелы, а после подождать пока глаза привыкнут к приятному полумраку, то можно будет заметить едва различимые очертания рун на стенах. Они словно вырезаны этим странным серебристым свечением, но пропадают в тот же миг, когда начинаешь хорошенько присматриваться к ним.

Белый Замок магистериума был выстроен около двух тысяч лет назад, тогда же люди приняли нелегкое для себя решение, а именно — сжечь все записи о ходе строительства, а также заставить молчать тех, кто был хоть как-то причастен к воздвижению этого великого храма знаний и рун.

Замок магистериума по сей день остается лакомым кусочком, которым пытаются завладеть в самые темные и ужасающие для материка времена. Был случай, когда в разгар Десятилетней Чумы, самопровозглашенный король Запада — Острый Бивень, попытался осадить Белый Замок и сделать его своим собственным убежищем. Он также подговорил народ, что жрецы бездействуют и прячутся внутри магических стен, пока все остальные мрут как мухи, пытаясь спастись от кошмарной болезни, унесшей к тому времени уже тысячи жизней.

В безудержной панике и в надежде найти хоть какое-то спасение, люди выстроились вокруг Белого Замка, не пуская никого внутрь, и жестоко убивая всякого, кто пытался выйти оттуда. Постепенно вокруг магистериума образовалась некая стена из разлагающихся людских тел. Чума там распространялась с бешеной скоростью, но обездоленные и, подкармливаемые сладкими обещаниями Бивня, семьи сходились к Белому Замку вновь и вновь.

Именно тогда и было принято решение телепортировать замок магистериума в другое место, чтобы дать ослабевшим жрецам необходимое им время и условия, дабы они продолжили бороться с чумой, а не с обезумевшими от нее людьми.

Свейн прохаживал вдоль каменных стен, сам не понимая, от чего он вдруг вспомнил все эти истории, которые с таким увлечением рассказывал ему дед. Старый граф любезно позаботился о том, чтобы его внук знал про магистериум все — еще до своего поступления туда. Интересно, в какой момент Дариус начал строить планы относительно будущего этого мальчика? Пока Свейн, сломя голову, бегал с другими детьми по мерзлому Пику, играя в благородных рыцарей и подлых разбойников, граф в это время, возможно, договаривался с Киганом или с иным жрецом, на счет его ученичества и последующего пребывания в стенах далекого замка.

Но едва ли пожилой граф мог подумать, что место, куда он отправит своего прямого наследника, окажется столь прогнившим изнутри. Ведь все это Братство в предводительстве с их загадочной Алой Девой… А что если Свейна надурили? Внушили, что перед ним дочь короля Люциана — Валлария, а сами теперь заливаются смехом, дивясь несвойственной лорду наивности и его простоте.

«Но я же видел печать, видел и это королевское кольцо. А когда она сняла маску…»

В последний раз Свейн был во дворце девять лет назад. Ему не довелось тогда пообщаться с принцессой лично, но он помнит ее. Помнит сидящую по левую руку от короля. Также, как и ее старшего брата — принца Вельгайна. Девушке тогда было не больше пятнадцати, и при знакомстве с молодым Хоуэлом, она удосужила его, разве что, учтивым кивком, таким, какой и полагается в связи с ее знатным происхождением.

В тот год, неожиданно для всех, умерла молодая супруга короля — Марлея, и Люциан решил устроить роскошный пир в честь ее скорых проводов. Тогда во дворец, с высоко поднятыми знаменами, прибыли все пятеро графов, а также знатные лорды и даже мелкие островные бароны. Траур царил там повсюду: все гости одевались лишь в черное и носили с собой засохшую веточку ивы, как знак вечной скорби и всепрощения. В день похорон они обязаны были возложить эту ветвь на погребальный костер, где уже через пару часов было сожжено тело несчастной королевы.

— Ее душа покинула этот мир через огонь, именно так, как и хотел ее Бог, — произнес священнослужитель, покончив, наконец, с бесконечно долгим прощальным обрядом.

«Как странно, наши Боги не требуют никакого огня. Умершие в Пике прямиком направляются в холодную тьму, откуда они и явились. И где-то там, под мрачными каменными сводами, их поджидают объятия ледяных дочерей, что зовут себя Прихве. На языке Древних это значит — покой, и бессмертные богини даруют его каждому, кто покажется им достойным».

После похорон король Люциан созвал всех знатных лордов в тронный зал, где и продолжился пир. Кушаний было столько, что, казалось бы, широкие дубовые столы вскоре не выдержат и разломятся надвое, под всем этим весом бесчисленных позолоченных кубков и блюд. Люди быстро хмелели, незаметно для всех заиграла задорная музыка, и даже Свейну то и дело приходилось вставать с кем-нибудь в пару, так как того желал его дед.

Сам же Дариус весь вечер сохранял светлую голову, не забывая представить своего внука каждому, кого посчитает нужным.

— Этот благородный господин никто иной как лорд Форель, его хоть и зовут за глаза рыбой, но кроме фамилии с морем у него нет ничего общего. На западе он до сих пор считается самым богатым и влиятельным человеком, разве что после самого графа. Хотя и на этот счет я мог бы поспорить. А вон, видишь того, — Дариус указал на смуглого молодого мужчину, с ног до головы увешенного золотом и бриллиантами, Свейн никогда раньше не видел, чтобы так много украшений разом умещались на одном человеке. — Это один из младших сыновей прошлого правителя востока. Харк был не самым честным человеком и вскоре поплатился за свою жадность головой. Шиббат его четвертый по счету сын, а значит и наследник восточного трона. В данный момент теми землями весьма успешно правит его старший брат Хаггот, но помяни мое слово, Шиббат недолго будет сидеть в его тени. Он то и дело предъявляет свои права на престол и водит дружбу с очень разношерстными людьми, с такими, чьи имена на материке даже произносить не следует.

— А вон тот господин? У него на спине… Это волчья шкура?

— Благо, что волчья, — старый граф угрюмо посмотрел в сторону, куда указал ему Свейн. — Не удивлюсь, если этот мерзавец посмел бы явиться на похороны в чем и похуже. Это сир лорд Йанос, хотя у меня язык не поворачивается называть его по имени. Когда я упоминал, что Шиббат водит дружбу с разносторонними людьми, то вот Йанос, он определенно из их числа. Премерзкий тип, но его дела нас никак не касаются, так же, как и он не видит нужды соваться к нам на север. Пусть же это так и остается. Ты лучше обрати внимание на то, что леди Телисса…

Свейн смутно запомнил оставшийся вечер. Его дядя, лорд Арос, то и дело подливал мальчишке вина, пока старый граф Хоуэл отлучался по каким-то особо важным вопросам. Он тогда еще крепко обиделся на своего беззаботного сына и даже не разговаривал с ним одно время по приезду обратно в Мерзлый Пик.

— Свои грязные манеры, Арос, впредь держи при себе. Это не праздник в честь дня урожая и не охотничий пир. Король хотел видеть скорбь на лицах своих гостей, а не их пьяные рожи.

Свейн бы с радостью согласился с этим, но пряного вина на тех шумных похоронах, было еще больше чем всех прочих блюд. А высушенные до последней капли бочки, слуги едва ли успевали уносить обратно в подвал. А уж доставать новые…

На следующий же день, не дав своим знатным гостям как следует выспаться, король Люциан вновь созвал их, но уже совсем по другой причине. Он призвал графов и прочих богатых лордов подтвердить свою верность и присягнуть короне еще раз, преклонить колени перед ним и перед его семьей.

Тогда-то Свейн и обратил внимание на королевское кольцо, украшенное гербом единого материка. То было дерево из которого росли пять окровавленных ветвей, на конце которых имелся символ каждого из пяти Великих графств. Ему, как и всем остальным находившимся в замке, пришлось целовать золотой перстень не только с массивной руки самого короля, но и с хрупких беленых кистей молодого принца с принцессой. Это действо затянулось на много часов, и даже старик Хоуэл, покинув в конце концов тронный зал, выразил Свейну свое недовольство.

— Клятва, принесенная дважды, подобна треснувшему на речке льду. Можешь сколько угодно продолжать удить рыбу, но когда-нибудь ты обязательно провалишься под лед.

Возможно теперь Дариус сказал бы иначе, ибо для материка наступают тяжелые времена. Свейн чувствовал это находясь даже здесь, в магистериуме, в месте, которое, казалось бы, уже столько столетий служит лишь одному королю. Может быть Люциан уже тогда начал что-то подозревать? Ведь тот праздный пир был одним из последних: спустя пару лет король заперся сначала в столице Азенхорде, а потом и в собственном замке. Ходят слухи, что его настигла какая-то редкая хворь, ведь кроме жрецов и членов своей семьи, он отказывался кого-либо принимать.

Постепенно Люциан возложил большую часть королевских обязанностей на плечи своего старшего сына, а тот в свое время скинул их на палату лордов. Вельгайн тогда был еще слишком молод и мало что смыслил в управлении столь большим королевством. По-настоящему его заботили лишь шумные скачки, охота и доступные женщины, коих в столице, по правде говоря, было предостаточно. Принца не раз замечали в домах, совсем не подходящих его высокому статусу, а вскоре в народе начали поговаривать, что Вельгайн проводит там свой досуг далеко не с представительницами прекрасного пола.

— Люциан неважный король, — произнес как-то за ужином старый граф, выставив всех прочих слуг из комнаты. — Но Вельгайн будет еще хуже. Молодая кровь, если ее не направить в нужное русло, может привести в дурное море.

— Принц Вельгайн вероломен и крайне податлив, но не жесток. Лично мне не хотелось бы видеть на троне кого-то похожего на его известного прадеда, — сидевший по правую руку от графа Архейн, лениво доедал ножку жареной на углях утки.

— С каких это пор «податливость» стала относиться к королевским качествам? — Дариус угрюмо уставился на своего младшего сына. — Это может и хорошо для слуги, кухарки или бестолкового разводчика кур. Но очень плохо для самого короля, — граф продолжал сурово глядеть из-под густых серебристых бровей. — Не перестаю удивляться, как это у тебя хватило мозгов столь хорошо воспитать моего внука.

Свейн густо покраснел и сделал вид, что увлечен разглядыванием в тарелке горошка и прочих овощей. Дядя Арос же прыснул со смеху, пытаясь шутливо толкнуть своего брата в плечо.

— Тебе бы смеяться в последнюю очередь, — сухо продолжил граф, не обращая внимания на их препирания и возню. — Твой сын может и вырос крепким, но мозгов у него не больше чем у самой обычной курицы.

— Зато он этой курице в миг шею свернет, — нисколько не смутившись, ответил тот. — С такой силищей мозги ему особо и не нужны.

— Согласен, из мальчика получится неплохой воин, — Дариус положил себе в рот жесткий кусок телятины.

— Урмунд отлично держится в седле, мечтает стать оруженосцем, а потом и настоящим рыцарем. Знаете ли, спасать прекрасных дам, крушить головы подлым разбойникам, — Арос откинулся в кресле, и принялся ковырять вилкой застрявшие кусочки еды.

— Выбей-ка поскорей из него эту дурь, — холодно заметил граф. — Самое хорошее, что может случиться с ним — став он действительно рыцарем, так это огромное пузо и долги. Пусть лучше поскорее найдет себе покладистую жену и идет в наемники. Королевские плащи не откажут принять на службу еще одного из отпрысков Хоуэлов, даже такого дуболома, как твой сын.

На какое-то время над столом зависло неловкое молчание, было слышно лишь неприятный скрип вилки о зубы, и то как жует старый граф. А жевал он довольно тщательно, то и дело сплевывая чрезмерно жирные куски или хрящики обратно в тарелку.

Вдруг дядя Арос с интересом уставился на Свейна, тот уже давно отужинал и лишь ждал, когда Дариус, наконец, встанет из-за стола и объявит запозднившуюся трапезу оконченной.

— Ну, а ты чего, будто воды в рот набрал? — усмехнулся Арос, небрежно отложив вилку в сторону. — Согласен со своим дедушкой? Или может ты тоже мечтал когда-нибудь стать рыцарем?

Дариус сплюнул очередной жесткий кусок.

— Для мальчишки я в первую очередь — граф, а уж потом его дед. Если у того и есть свое мнение, то пускай подержит его при себе.

— Но мне ведь и правда интересно! — не унимался тот, явно испытывая на себе терпение старого графа.

— Прекращай уже дурачиться и отстань от моего сына, — Архейн, что сидел подле него, стал вдруг бледнее чем падающий за окном снег.

— А я что, разве к нему пристаю?

— Молчать! — Дариус резко поднялся из-за стола, заставив сидящих напротив мужчин вздрогнуть. — С ужином покончено. Чтоб уже завтра я и ноги здесь вашей не видел! Лошади будут готовы к утру, а днем я велю своим слугам освободить ваши смрадные комнаты, — чуть подавшись вперед, он перевел взгляд на Свейна. — Ты остаешься. Временно твое обучение продолжится здесь, в Мерзлом Пике.

Все находящиеся в тот момент за столом, знали, что спорить со старым графом бессмысленно. Свейн, впрочем, догадывался, что дело примет такой оборот. Лето близилось к концу, а Дариус был настроен крайне скептически к решению матери снова отдать мальчика в школу при местном храме. Он считал, что знания, которые могли дать ему все те недалекие монахи, Свейн усвоил уже лет семь назад, и больше ему там делать нечего.

Юноша оторвался от своих мыслей лишь тогда, когда открылась дубовая дверь, ведущая в комнату для совещаний. Жрецы, кто парочками, кто по одному, начали покидать холодную залу, пытаясь издавать как можно меньше шума. Некоторые из них, завидев Свейна, поспешно кланялись, немногие же просто проходили мимо, не удосужив его даже легким кивком головы.

— Свейн, старина! — несвойственная бледность пропала, наконец, с лица Жевеля, и теперь он вновь выглядел уверенным и самовлюбленным, как и при всех иных встречах. — Я уж подумал, что ты с концами ушел.

— А стоило бы, — хмуро ответил тот, глядя на его самодовольную рожу. — То, что вы затеяли…

— Принесет мир на весь материк.

— Или новую войну, — Свейн не мог разделять его энтузиазм, но поговорить с принцессой, раз она сама того желает — просто необходимо.

— Мы готовы нести ответственность, — Дерек пожал плечами и продемонстрировал запечатанный рунами список, что был аккуратно обвязан шелковой красной лентой по середине. — Здесь наши имена и клятвы. Доказательство нашей преданности.

— С ним будет намного легче заключить вас под стражу, — Свейн вспомнил, что именно этот свиток передал Дереку юноша, что выступал в самом начале их тайного собрания. — Этот Билленджор, кто он?

— Ах, неловкая вышла ситуация, — так и не впечатлив своего приятеля, Жевель сунул свиток обратно в нагрудный карман. — Он хороший малый и отличный руководитель. Но чем-то насолил твоему ненаглядному Кигану, и вот теперь его в срочном порядке ссылают на север. Поэтому на тебя так взъелись, хотя я-то им объяснял, что ты и твой наставник…

— Чего? Какая еще ссылка? — тут же удивился Свейн, будучи хоть трижды в Высшем Совете, Киган не имеет подобного права, магистериум не занимается тем, чтобы отправлять на раскопки людей против их воли.

— Господин Годор берет его в свою экспедицию, а мы все знаем, чем это обычно заканчивается.

«Годор, Годор… Да, точно!» Один из хороших друзей Кигана. Его лицо жутко обмерзло во время сильнейшей бури, от чего его нос пришлось срочно ампутировать, а также отрезать омертвевшую часть мочек и век. Никакие зелья и руны так и не смогли вылечить его страшные раны, но помимо внешних уродств, у Города также появились частые проблемы с дыханием и сильная хромота на левую ногу.

Когда он приезжает в магистериум со своими нечастыми визитами, то его внешний вид пугает абсолютно каждого. Даже немолодой ключник со всеми своими широкими шрамами на лице, выглядит рядом с Годором настоящим красавцем. Но, несмотря на свое внешнее уродство, этот жрец крайне умен. Его рискованные исследования на севере вносят неоценимый вклад в магистериум и во все ученое сообщество в целом: только Годор смог достать образцы редкого закаменелого мха, отыскать многовековой хвост вымершего голубого дракона, а также найти, хоть и небольшое, но все же скопление рунных камней, все еще заряженных энергией.

Тем не менее, в свои опасные экспедиции Годор не ходит один. Из-за плохого физического состояния он просто не в силах нести на плечах и палатку и все прочее непосильное оборудование. К тому же, для поддержания своего дыхания ему приходится постоянно иметь при себе воздушные клапаны, которые он сам же и изобрел. В связи с этим магистериум всегда старается обеспечить жреца какой-то поддержкой. Правда в последние годы с исследовательских экспедиций чаще всего возвращался один лишь Годор, и желающих отправится с ним на встречу неизведанному становилось все меньше.

— Если господин Киган принял такое решение, значит на то были причины, — заключил в конце концов Свейн, может ли быть такое, что жрец что-то узнал про тайные собрания?

— Не спорю. Но для нас, Алого Братства, потерять своего руководителя сейчас — большая трагедия.

— Неужели? — юноша злорадно улыбнулся. — По мне так ты прямо светишься от счастья.

Жевель сделал вид, что пропустил его слова мимо ушей. Да, ему льстило всеобщее внимание, а также ответственность, которую доверили ему все остальные члены их маленького общества.

— Почему «Алое Братство»? Кто вообще это придумал?

— Это было давно… Слушай, — он вдруг заглянул ему за плечо. — Мне надо идти. Нужно утрясти пару вопросов, перед тем как Сайрус…

Свейн лишь махнул рукой, все равно в этом разговоре он видел мало толку. Ведь все, что нужно, он узнает уже у самой принцессы. Ему было немного обидно, когда из-за двери вышел Трость, чуть понурив свою косматую голову. Он прошел мимо Свейна так, словно стеснялся его. «Плевать. Пускай думает, что хочет. В конечном итоге сам же попросит прощения».

Вскоре в зале наступила полнейшая тишина: было слышно лишь потрескивание догорающих факелов и то, как за окнами гуляет ночной ветер. Огромная фигура сира Галингтона вдруг возникла из-за приоткрытой двери. Плащ, которым он накрыл свою голову едва ли доставал до колен, а плечи были настолько широкими, что казалось, ему даже передвигаться трудно. Но Свейн знал, что при случае, этот здоровяк будет куда проворнее, чем он может показаться вначале. Недаром принцесса чувствует себя в безопасности, находясь рядом с таким верзилой, ведь Галингтон никто иной, как королевский палач. И занимает он эту должность так давно, что Свейн еще даже ходить к тому времени не умел.

Палач не проронил ни слова, но у юноши не было сомнений в том, что его наконец ждут. Набравшись храбрости, Свейн прошел мимо здоровяка едва ли доставая ему макушкой по грудь. Казалось бы, Галингтон смотрит на него с некой усмешкой, от чего у бедного юноши еще больше скрутило живот.

— Будущий граф, — Алая Дева восседала уже без своей глиняной маски, она бережно положила ее на колени и глядела на то, как Свейн робко проходит в комнату. — Жаль, что вы предпочли остаться снаружи. Вам, как никому другому, полезно быть в курсе происходящего.

— Моя принцесса, — юноша опустился подле нее на колено, в очередной раз рассматривая перстень на ее хрупкой руке.

Валлария будто бы знала, что ей идет алый цвет. Ее темные волосы, собранные в тугой пучок, украшала изящно сделанная заколка в виде макового камня, а красный цвет ее одеяния отлично подчеркивал бледность кожи и глубину ее черных глаз. Принцессе было чуть больше двадцати, но выглядела она куда старше своего возраста: ранняя смерть матери, тяжелая болезнь отца — должно быть ей приходилось нелегко в свои детские годы. Могло ли все это стать одной из причин, по которой она и основала Алое Братство?

— Встаньте. Мы сейчас не в королевском дворце и кроме Галингтона здесь никого нет, так оставим же эти ненужные любезности, — холодно проговорила она, и ее голос эхом отозвался в пустующем зале.

— Меня так воспитали, миледи. И я не желаю своей легкомысленной грубостью бросать тень на родной дом.

— И тем не менее, ваши манеры все же позволили ослушаться меня и выйти еще до окончания запланированной встречи, — принцесса вскинула брови, но, впрочем, ее голос до сих пор оставался вполне добродушным.

— Прошу меня простить, — тут же ответил тот. — Но мне необходимо было время, чтобы подумать.

— И как, вы подумали?

«В какую игру она меня хочет втянуть? Впредь нужно быть осторожным со своими словами». Набрав в грудь побольше воздуха, Свейн продолжил.

— Я все еще против этих тайных собраний, против заговоров за спиной короля Люциана и Высшего Совета. Я призываю вас обратиться ко своей бесконечной мудрости и признаться во всем королю, пока еще не стало слишком поздно.

Валлария молча выслушала его, перебирая своими маленькими пальчиками края глиняной маски. Ни один мускул так и не дрогнул на ее благородном лице, видимо долгие годы, проведенные подле самого короля, научили ее скрывать свои истинные эмоции.

Свейн хотел добавить что-то еще, хотел сказать, что все это неправильно, что следует вернуть магистериуму его рунные камни и зелья, которые члены собрания тайком собирали в течение столь долгого времени. Он также хотел убедить принцессу, что ее мнение о жрецах и о магистериуме в целом — ошибочно, что ей стоит пересмотреть свои взгляды, ведь, в конце концов, здоровьем ее отца занимаются именно жрецы!

— Мне нравится ваша откровенность, Свейн, — ее черные глаза казались двумя огромными впадинами, что поглощали в себя оставшийся в зале тусклый свет. — И я тоже буду с вами откровенна. Прошу же, выслушайте меня, перед тем как принять чью-либо сторону.

Свейн подумал, что он и вовсе бы предпочел оставить все как есть. Его семья уже несколько веков служит единому королю, чей трон передается согласно строгим правилам престолонаследия. После смерти Люциана, королем должен стать его сын Вельгайн, а уж за тем и его дочь. Валларии, для ее же спокойствия, следовало бы поскорей выйти замуж и оставить все эти мысли о «спасении» материка.

— В ваших глазах мы все не более чем кучка воров и изменников. Даже не пытайтесь отрицать это, я знаю, как все выглядит со стороны, — на мгновение принцесса показалась сильно уставшей, сколько бессонных ночей ушло, чтобы спланировать все это? — Мой отец, король Люциан… Жрецы утверждают, будто бы его сердце сковала какая-то редкая хворь. Эту байку знаем мы все, а я даже верила в нее какое-то время, — она сжала глиняную маску чуть сильней. — Нам с братом запрещали видеть его, говорить с ним. Все, что нам позволялось, так это время от времени передавать ему письма — на липкой, пропитанной мятными листьями бумаге. Мы несколько лет ходили мимо отцовских покоев, молясь о его скорейшем выздоровлении. А вскоре молилась уже одна я. Мой дорогой брат Вельгайн почти перестал бывать во дворце: он утверждал, что ему тяжело слышать стоны и крики, которые исходили из-за закрытых дверей королевской спальни. Но я-то знала, какие стоны ему в самом деле милей… — принцесса мотнула головой, словно пытаясь скинуть с себя ненужные мысли. — Время для нас будто остановилось. Изумрудные мантии жрецов то и дело мелькали возле отцовских покоев, но на мои расспросы они отвечали крайне размыто, говоря лишь о заразности и о необходимости продолжать лечение. Я быть может еще и смирилась с этим, но желание увидеть отца с каждым днем становилось сильнее. Я боялась, что потеряю его, потеряю, как и свою мать, не успев даже попрощаться как следует… И вот тогда я решилась, — Валлария хоть и пыталась говорить, как можно спокойнее, но в тот момент ее голос дрогнул. — То, что я обнаружила — то был не мой отец. Это был не Люциан, это просто его оболочка. Бездумное, глядящее в пустоту тело, которое не в силах узнать даже свою собственную дочь! Он называл меня именем моей матери, не переставал твердить об опасности, которую видел повсюду, он твердил о первородности Пыли и о совсем уж каких-то жутких и непонятных вещах. В тот день я нашла там не только своего отца: там были и записи, тетради, разбросанные рецепты и свитки. Жрецы не занимались лечением Люциана — они лишь поддерживали его всепоглощающее безумие!

Свейн слушал рассказ принцессы, не веря собственным ушам. Зачем бы магистериуму делать все это? Зачем скрывать правду об истинной болезни Единого короля? Киган бы ни за что не поступил так, он просто не может быть к этому причастен. Здесь определенно произошло какое-то недопонимание.

— В магистериуме у меня тоже имеются свои друзья, я сразу расспросила их, узнала о формулах и о тех ядах, которыми Совет девяти на протяжении нескольких лет травил моего отца, подпитывая его больной разум и искалеченную душу, — темные глаза принцессы смотрели прямиком на Свейна. — Так скажи же мне, будущий граф, что мне оставалось делать? К кому обратиться за помощью? Высший Совет пошел против Единого короля, Иерихат-хал, что тесно связан с ним, возможно тоже замешан в этом. Как бы это странно не звучало, но в своем собственном дворце я могу доверять лишь небольшой горстке людей, а в магистериуме и того меньше… Высказаться в открытую? Кто же мне поверит? Я выслала письма с просьбой о помощи каждому из пяти Великих графов, думаешь хоть кто-то откликнулся? Я для них — избалованная принцесса, не более, они не станут меня слушать, также, как не станут слушать и моего брата, пока тот не взойдет на трон. Но ведь король жив, зачем же материку еще один король? — Валлария обвела взглядом небольшую комнату для совещаний, в которой они сейчас находились. — Я организовала Алое Братство, чтобы положить конец тому обману, что опутал наш материк. Я хочу справедливости, хочу, чтобы мучители моего отца заплатили сполна за то, что они сделали. Я заставлю их ответить на все вопросы, что скопились у меня за долгие годы. А если они не захотят слушать то, что ж… В таком случае, им ни за что не уйти от королевского возмездия и моего гнева.

Глава 34. Жрец и ученик. Падре и Део

Минула почти неделя поисков в душном и многолюдном Ярмале. Део больше так и не встретил Пыль, хотя кристалл продолжал говорить о ее наличии. Поиски жреца через кровь юноши также не помогли ему ничего добиться. Но от этого Падре, казалось бы, напротив, был только воодушевлен. Он считал, что раз даже магистериум не посылает сюда своих людей, то значит они также не нашли источник. А их ведь несколько сотен — опытных, обученных жрецов. Поэтому не удивительно, что они в одиночку сейчас не могут ничего отыскать в таком большом городе как этот.

Део же наоборот с каждым днем впадал в еще большее уныние. Ведь именно из-за него они и застряли здесь. Что если его видения перестали быть правдивы? На четвертый день он уже даже перестал использовать на порез мазь, чтобы завтра можно было бы пустить кровь лишь оторвав небольшую корочку. Но каждый раз, исследуя определенный район города, Део уже и не надеялся чего-то найти.

— Помнишь историю про Лизейского кровопийцу? — Падре все пытался приободрить его разными способами. — Я говорил тебе уже, что нам потребовалось семеро жрецов и две недели поисков, чтобы, наконец, покончить с ним. И знаешь, все эти две недели мы только и делали, что искали его. Создания Пыли бывают очень хитрыми, когда пытаются замести следы. Не недооценивай их.

Део хотел было возразить, что они-то знали наверняка, а он тут благодаря своим догадкам и непонятным вспышкам из кристалла. Каждый день бездействия просто сводил его с ума.

Вечера они проводили за книгами. Падре занял у нескольких своих знакомых часть библиотеки. Поэтому работы им всегда хватало.

— Эльвраты не пользовались рунами?

Падре с удивлением посмотрел на своего ученика.

— Я разве тебе не говорил? Им не нужны были сами камни, но руны, без них все равно никуда. Но вот, как они это делали, — Падре откопал в нагрудном кармане рунный камень. Ярко выведенная надпись на нем говорила, что он был зачарован под огонь. — Что ты сделаешь, чтобы зажечь с его помощью огонь?

— Я? — вопрос был легким, и от этого, казалось, что тут где-то подвох.

— Да, скажи мне, а лучше даже покажи, — жрец протянул камень, Део с опаской посмотрел на него.

— Прямо здесь? — тот кивнул, Део не так давно начал пользоваться рунами, но призвать огонь, особенно из зачарованного заранее камня, это было детской задачкой. Он взял его в руку, энергия камня ощущалась даже через касание. Део начертил в воздухе руну огня, небольшое пламя вспыхнуло и тут же погасло.

— Неплохо, совсем неплохо, а теперь без материализации. Произнеси ее, — Падре слегка наклонился, ему было интересно, справится ли его ученик с этой задачей. Они не так много практиковались с произнесением разных рун, все потому что Део считал, что, если ему придется когда-нибудь их произнести при других людях, ему либо отрежут язык, либо еще что похуже. Тем не менее Падре не прекращал давать ему и эти уроки.

— Эльгхейн, — камень, что держал Део загорелся чуть ярче и снова потух, Падре увиденное привело в полный восторг.

— Ты отлично справляешься, мой мальчик! — он даже похлопал в ладони, при этом ухмылка не сходила с его губ. — А теперь, призови огонь так, как сделал бы это настоящий Эльврат четыреста лет назад, — он отобрал еще не полностью остывший камень у своего ученика. — Используй только свою энергию.

— Свою что? Энер. гию?

— Да, именно так, — жрец подбросил камень в верх и с легкостью поймал его. — Тут нет ничего удивительного, просто у вашего народа есть такая особенность. По крайней мере была, — немного подумав добавил он. — Вы так устроены, что у вас истинной энергии намного больше, чем у обычного человека. Нам даже для использования простых рун, необходимо иметь рунные камни, заряженные силой. Вам же, можно обходиться и без них. Достаточно лишь одной крови. Эльвраты — дети крови и снега. Вы пришли к нам с севера и сразу научили разным премудростям, но некоторые знания, вы передать так и не смогли. От чего человечество и стало побаиваться вас. Прости, я снова отвлекся, мой мальчик. Так что, ты попробуешь?

Но как Део не пытался, вызвать огонь без помощи рунного камня у него не выходило.

— Не только у тебя это не выходит, ваши знания потеряны вместе с жизнями тысяч других эльвратов. Ваши книги были преданы огню, или спрятаны в толстых стенах Цитадели. Ваша плоть и кровь извращалась в каких-то немыслимых экспериментах. И в конце концов, остались только вы, шхуны. Нежеланное напоминание о былой войне для одних, и утраченное могущество для других.

— Но если эльв. враты столь сильны, как вы мне говорите, почему они не объединятся и не дадут отпор?

— А так ли много вас осталось? Да и с самого детства вам внушают страх и отвращение к себе подобным. Ни в одной доступной книге, или манускрипте не говорится более о том, как могущественен был ваш народ. Но даже если вы восстановите свои знания и былую честь, что остановит вас от мести? От ненависти и злобы, которую вы держали в себе сотни лет. Может быть мне бы и хотелось донести каждому Эльврату о том, что он заслуживает лучшей жизни. Но даже мне немного страшно, не приведут ли мои действия к новой, еще более ужасной войне?

— Пока не попробуем…мы не узнаем, — Део от чего-то был абсолютно уверен, что он сумел бы простить всех и каждого, лишь бы ему дали возможность жить, как обычному человеку.

— Если бы только все были такие как ты, мой мальчик, если бы. Ты ведь слышал о событиях в городе Ронхалле? Там пряталась группа эльвратов, незадолго после войны. Им не отрезали языки, как другим, и не лишили глаз. Люди поверили им и впустили в свои дома, спрятав их от королевских стражников. Ты помнишь, что было потом?

Део кивнул, эту историю часто описывали в учебниках. Семнадцать эльвратов, уже после войны, уничтожили четверть жителей города Ронхалла, пока их не поймали и не казнили. Всех до единого. На допросе они утверждали, что ни один эльврат никогда не забудет и не простит, им не позволит их кровь.

И так с каждой новой прочтенной книгой у Део появлялись все новые и новые вопросы. Он и раньше много читал, еще во время своего обучения, но тогда, все его приобретенные знания мало интересовали его. Он словно бы запоминал информацию, даже не вдумываясь в ее смысл. Спроси его рецепт любого зелья класса «В» и он ответит безошибочно, но раньше он не думал о том, почему туда идет тот или иной ингредиент. Например, семена кариписа идеально подходят к микстуре от кашля, а все потому, что они сами по себе являются отличным проводником тепла, и поэтому их масло также используется и в создании солнечного камня, и в брожении дорогого и качественного алкоголя.

К тому же Део сильно заинтересовался историей войны между эльвратами и людьми, что произошла четыреста лет назад, об ее причинах и последствиях. Он узнал, что была организована послевоенная, так называемая «Миссия Милосердия», которая состояла из советника тогдашнего правителя Габрэля, Высшего Совета жрецов и представителей знати Эльвратов, где они и пришли к общему соглашению.

— Почему эльвраты согласились выколоть себе глаза и отрезать язы. ки? — Део привело в ужас осознание того, что на это могли пойти по доброй воле.

— Этого я сказать не могу, мой мальчик, — жрец слегка почесал бороду. — Взамен им дали жизнь на материке и относительно спокойное будущее их детям. Может быть этого было достаточно.

Теперь, встречая на улице шхуна, Део начинал думать о том, такой ли жизни хотели дня них его предки? Неужели немота и общее презрение ничто по сравнению с обещанием покинуть материк?

— Другие острова? — этот вопрос поставил Падре в тупик. — Ты имеешь ввиду кроме материка и южного графства? Конечно, они там есть. Также как есть и другой материк. Правда он находится так далеко, что только тысячи лет назад в последний раз упоминалось о нем, как о «туманной пустоши, населенной людьми, похожими на ящеров, с чешуей цвета солнца и луны». Ты об этом меня спрашиваешь?

— Неужели туда так тру…трудно попасть?

— Не то чтобы трудно, — Падре старался как можно точнее сформулировать свои мысли. — Телепортация туда недоступна, как ты знаешь, у камней есть свой предел. Ну а корабли… Океан полон сюрпризов. До сих пор у берегов западного полуострова замечают те неистовые шторма, что бушуют там сотни лет. Да и честно говоря, зачем кому-либо отсюда уезжать, — глаза жреца вдруг округлились. — Ах, значит ты об этом! Знаешь ли, я уверен, что часть эльвратов покинула материк в поисках лучшей жизни, также, как и среди людей бывают свои смельчаки. Но скажи мне, ты способен накопить золота на целый корабль? Или украсть его? А провизию? Где взять опытную команду, согласную на данную авантюру? Все это очень непросто, даже для людей.

Део все равно не мог успокоиться. Он читал о том, как Эльвраты использовали новорожденных, чтобы продлить свою силу и молодость, как их женщины одним только голосом могли сводить людей с ума, читал об их жестокости, о том, какие пытки они могли применять к пленным и не мог до конца в это поверить. Он и раньше понимал причину ненависти к таким, как он, но сейчас это становилось еще более явным. Но все равно ему казалось несправедливым, что им приходится страдать за своих предков.

— Если магистериум вовремя разберется с порталами, разломами и всеми этими созданиями Пыли, то, возможно, все наконец изменится в лучшую сторону.

Когда Део думал об этом всем, его желание поймать Пыль усиливалось стократно. Она здесь, в Ярмале, осталось только…

— Вон та монахиня? — Падре внимательно смотрел на противоположную улицу, где толпились несколько человек, они все были в церковных накидках и раздавали желающим всякую мелкую утварь, за небольшое пожертвование.

Део кивнул. Он отчетливо видел Пыль от той, что стояла левее всех.

— Интересно, — он закусил губу, на улице они решили не говорить особо о Пыли, да и вообще Део желательно не разговаривать, даже если и кажется, что их никто не слышит. — Что ж, я подойду, а ты смотри со стороны на ее реакцию. Может быть что-то заметишь.

Юноша вновь кивнул. В этот раз он ни за что не потеряет источник.

Падре попросил его подойти чуть ближе, чтобы если что, тот мог услышать весь их разговор. Монахиня говорила так тихо, что даже на таком расстоянии, расслышать что-либо давалось ему с трудом.

— Господин жрец, — она мгновенно поклонилась, светлые волосы заслонили ее лицо, она была довольно красива, даже для своих лет. — Благословит вас Богиня, за ваше усердие и за то, что вы спасаете другие жизни.

— Ну что вы, спасаю, это слишком большое слово для того, кто создает микстуры от мигреней. У настоящих лекарей куда больше заслуг.

Монахиня смущенно улыбнулась, если она и одержима созданием Пыли, то оно никак себя не выдало, даже узнав, что перед ним жрец. Део с любопытством осматривал ее наряд. Он знал о церквях не так много: у них разные боги, символы и молитвы. Общее у них лишь то, что они считают Свет высшим даром на земле.

Люди на материке поклонялись разным вещам. Самая могущественная церковь на данный момент — это церковь «Лучистого Озарения», на севере всеобщую любовь сыскала церковь «Анны Прихве», жрицы, которая жила несколько тысяч лет назад. А в некоторых южных селениях люди молились богу «Антару», который, по их мнению, управлял погодой, урожаем и смертью.

Монашеское одеяние той женщины, говорило о том, что она принадлежит церкви «Озарения», и скорее всего, она одна из посвященных. Они носили светлые рясы, и на лбу была соответствующая повязка, частично скрывающая глаза. Они считали, что видеть свет полностью — значит пользоваться им зазря. Део однажды спросил своего учителя, что тот думает об общем Боге, но тот сказал, что ему без разницы, верит ли во что-нибудь его ученик или нет, лишь бы это не мешало его обучению.

— Чем я могу быть вам полезна? — ее голос был абсолютно спокойный и такой нежный, всех ли в церкви учат говорить таким голосом?

— Увидел, что вы собираете пожертвование и решил помочь, — Падре потянулся к кошельку с деньгами, но монахиня вдруг замотала головой.

— От магистериума пожертвование приходит строго раз в полгода, и этого нам вполне достаточно. Мы не смеем брать со жрецов что-то еще.

— Тогда мне даже нельзя прикупить у вас что-нибудь? — старик улыбнулся, каким бы он не казался сейчас расслабленным, Део знал, что он также наблюдает за Пылью, как и его ученик.

— Конечно можете, но вряд ли вы найдете тут что-либо интересное для себя, — монахиняпоказала ему то, что лежало у них на прилавке. — Тут вязаные игрушки, гербарий, свечи, мы все делаем вручную, вместе со своими прихожанами.

Остальные монахини также поклонились жрецу, они были все похожи одна на другую, только их наряд чуть отличался темнотой повязки и длинной рукавов. У той, с кем говорил Падре, они достигали колен.

Пока Падре рассматривал те вещицы, что ему предложили, он то и дело задавал разные вопросы.

— Да, у нас нет никаких серьезных болезней, нам вполне хватает лекарств и мазей, что привозят нам с магистериума. Если же что-то срочное, то мы обращаемся за помощью в местную больницу.

— Тем не менее, наверное, приют доставляет вам немало хлопот.

— Нисколько, мы стараемся помочь всем нуждающимся, даем кров, одежду и еду. Этого не так много, но благодаря пожертвованиям и подношениям граждан, мы в состоянии вселять в людей надежду и дарить им Свет.

— Можно ли как-нибудь тоже посетить ваш приют? Может быть и моя помощь пригодится.

— Что вы, господин жрец, не стоит утруждать себя, я уже говорила, и наш частный доктор…

— Но я настаиваю, — Падре слегка улыбнулся, чтобы эта фраза не выглядела так угрожающе. — Да и моему ученику будет полезно побывать там.

— Ученику? — удивилась та.

Жрец сделал жест, чтобы Део подошел к ним, и тому ничего не оставалось, кроме как повиноваться. На мгновение повисло неловкое молчание.

— Это мой ученик, — Део вежливо поклонился, монахиня также поклонилась ему в ответ.

— Дитя огня и снега, наша церковь была и будет оставаться приютом для ваших душ, — после она переключила все свое внимание снова на Падре, то ли ей просто не хотелось замечать шхуна, то ли наоборот, жрец возвысился в ее глазах еще больше, от того, что у него в учениках эльврат.

Део стоял молча, потупив глаза, кровь при этом не прекращала капать с его руки, но Пыль совершенно никак не реагировала на нее. Монахиня не была одержима, и у нее не было с собой никакого предмета, которым бы могло владеть чудовище, Део почувствовал бы и это. Скорее всего она просто провела какое-то время недалеко от разлома, или около самого создания Пыли. Он не мог знать наверняка.

Женщина согласилась сопроводить их в приют, хоть Падре и уверял, что найдет дорогу сам. Део знал не понаслышке, какие люди обитают при церкви. Бездомные старики, калеки, иногда шхуны, все, кто потерял свой жизненный путь или даже разум. Монахини усердно выхаживают их и ищут им новое место в обществе. Большинство шхунов могло получить какую-никакую работу именно через церковный приют. Их там по крайней мере не боялись.

И все равно, войдя в помещение, Део немного поморщился от запаха, что стоял в этих залах. Даже благовонии не в силах скрыть его, так пахнет нищета и старость. Койки стояли около стен напротив друг друга, здесь было не больше тридцати кроватей, и часть из них была не застелена вовсе.

— С открытием новой больницы, часть пациентов перевели туда. Наш приют не совсем пригоден для выхаживания больных. Скорее мы помогаем им духовно.

Падре слушал в пол уха, он следил за тем, что почувствует его ученик. Но тот выглядел совершенно спокойным, осматривая койки и людей, что здесь находились. Неспешно они прошли во внутренний дворик.

— Здесь мы молимся Свету, — продолжала монахиня, подняв глаза к небу, было непонятно хорошо ли она видит сквозь этот кусок ткани на ее лице или же нет. — Молимся за светлое будущее и очищение в наших сердцах и душах. Не хотите ли присоединиться? Сейчас как раз будет молитва.

— Если возможно, я понаблюдаю с моим учеником со стороны.

— Понимаю, — она слегка улыбнулась. — С вашего позволения, — она отошла к одному старику, что позвал ее, Део был рад, что его присутствие никого здесь не всполошило, и все шло своим чередом.

— Я ничего здесь не нашел, ты, наверное, тоже? — Део кивнул, Пыль ярко светилась только на этой женщине, все остальное было совершенно обычным. — Что ж, значит источник находится не в приюте. И, наверное, даже не в самой церкви, ведь другие монахини не несут за собой отпечатка, я прав? — кажется, люди, находившиеся неподалеку, стали замечать присутствие здесь жреца и шхуна, поднялся небольшой шепот, но во время молитвы, так никто и не осмелился подойти к ним. — Скорее всего она бывает в определенном месте, где и контактирует с тем, что мы ищем. Это немного осложняет дело, но в целом, пока все идет неплохо.

Они терпеливо подождали окончания молитвы. Део старался не смотреть на людей, что были вокруг. Большинство из них имели шрамы от солевой сыпи, довольно распространенная болезнь у бедняков, она сильно уродовала и калечила людей, если ее не лечить вовремя. Хоть болезнь и не заразная в своих поздних стадиях, но уже после того, как пузырьки гноя лопаются и засыхают на коже, люди все равно сторонятся того, кто имеет на себе эти отметины. Это даже чем-то похоже на то, как относятся к шхунам. Будто их белые волосы и красные глаза могут вдруг перекинуться на кого-то другого.

— У вас несколько храмов в Ярмале, я прав? — продолжил расспрашивать жрец после того, как монахиня подошла к ним, закончив с молитвой.

— Да, всего их в Ярмале два. Под крышами наших храмов едва ли хватает места, чтобы даровать Свет всем желающим. Но также, храм — это всего лишь здание, нечто подобное можно построить у себя в душе.

Део немного не понимал ее фанатичного монолога, он решил, что если храмов два, а источник Пыли находится не здесь, то, следовательно, они сейчас не в том месте. Он вопрошающе посмотрел на учителя.

— А вы часто покидаете стены храма? — Падре от чего-то не спешил уходить.

Монахиня чуть смутилась, даже не видя ее глаз это было понятно. Странно, от чего столь простой вопрос имел у нее такую реакцию?

— Есть несколько точек, где мы делимся своим трудом за небольшие пожертвования, как например то место, где мы встретились с вами сегодня, господин жрец. Мы делаем это почти каждый день, ибо распространять учение о Свете — есть наша высшая обязанность.

— Конечно, конечно. Что ж, больше не смею вас отвлекать от ваших дел. Мы с моим учеником еще немного побудем здесь, если это возможно. И спасибо, что уделили нам время.

— Ну что вы, Свет освещает всех, вне зависимости от времени, — монахиня поклонилась и подозвала к себе кого-то из младших сестер. — Помоги нашим гостям, если вдруг им понадобиться помощь.

— Слушаюсь, — ее глаз также не было видно под темной повязкой, хоть она и была светлее чем у настоятельницы.

Они с Падре провели в храме еще четыре часа: жрец попросил Део помочь наколоть им дрова на кухне, а сам же помогал женщинам с более кропотливыми делами, такими как мойка колб, и помощь в приготовлении некоторых лекарств. Те отговаривали Падре как могли, но он был непоколебим.

Под вечер, когда они покидали храм Света, там как раз начинали готовиться к последней молитве, которая провожает солнце и приветствует тень. Део был поражен, как много людей приходят к стенам храма даже в будние дни, но Падре сказал, что они здесь в основном за едой.

— Знаешь ли, лишний кусок хлеба, никогда таковым не бывает. Хотя я не удивлен их популярности, церковь Лучистого Озарения давно сыскала свою славу в отношении к людям и не прихотливости веры, чего не скажешь о церкви, где молятся Богу Антару. Там чтобы доказать свою преданность, еще придется потрудиться. Но сейчас не об этом. Мне удалось кое-что узнать.

Део не терпелось послушать учителя, но тот шел неспешно, и направлялись они явно не к своему дому. Не смотря на позднее время, здесь было полно людей. На улицы вышли жрицы любви, таверны и мелкие пивнушки открыли свои двери нараспашку, оттуда лилась громкая музыка и смех людей, что зашли пропустить пару стаканчиков после дневных работ. Такое изменение не идет ни в какое сравнение с тем городком, где они с учителем были совсем недавно. Снег и вьюги загоняли людей в дома, как только начинало смеркаться. Тут же, Део не был уверен, что даже плохая погода может остановить их.

— Мне вновь понадобится твоя помощь, мой мальчик. Мы проверим одно место, я хочу, чтобы ты воспользовался своим зрением.

Юноша кивнул, неужели Падре удалось узнать, куда ходит монахиня после своей службы? Может быть ему пришлось воспользоваться дурманящим зельем? Все это время, пока шхун колол на кухне дрова, тот времени зря не терял.

— Наша дорогая Матильда, да, у сестер есть имена, как у всех людей, — увидев вопрошающий взгляд Део, он добавил. — Ладно, не у всех. Но, впрочем, и у тебя имелось свое имя. Просто его нельзя никому называть.

Део и сам не понимал, отчего он представился учителю именно так. Никто из воспитателей, стражей, торговцев не обращался к нему иначе, как — шхун. Но он просто знал, что его зовут Део, возможно, когда он был совсем маленьким, то придумал себе это имя за играми.

— Так вот, — продолжил жрец после небольшой паузы. — Наша Матильда посещала недавно одно место. Я точно не знаю, по какой именно причине она это делала, но мы обязательно выясним, — он понизил голос. — Я уверен, что в другом храме ничего нет, от того, что монахини часто меняются службами. Я имею ввиду, они не привязаны только к той церкви, где мы только что были. Поэтому я сразу отбросил эту мысль, иначе следы Пыли имелись бы и на других женщинах. Но то, что нам нужно есть только у Матильды. Ты меня понимаешь? — Део кивнул. — Вот и славно.

Больше жрец не сказал ни слова, и Део ничего не оставалось как послушно идти за ним. В сумерках их изумрудные мантии не так выделялись, как и цвет волос шхуна, но все равно, их странная парочка то и дело привлекала на себя взгляды.

— Это здесь, — они остановились возле огромного особняка, он был намного больше чем тот, в котором поселил их с Падре, его знакомый. Део, возможно, впервые усомнился в учителе. Почему тот решил, что Пыль может обитать именно здесь? В окнах горел свет, на табличке значился адрес и фамилия «Лоуренсов», особняк не выглядел жутким или заброшенным. Если там разлом или создание Пыли, все должно быть совсем по-другому.

Юноша никак не мог вспомнить, но фамилия Лоуренс явно была ему знакома, может быть это один из друзей Падре? Тогда бы они постучали или как-то еще дали бы о себе знать. Но все вопросы, как обычно, придется задавать после.

Небольшой порез вновь привел его в чувство. На миг Део подумалось, что пора бы начать резать другую ладонь, а то скоро и заживляющая мазь совсем перестанет справляться. Тем не менее, все сработало: мир вокруг стал более блеклым, но при этом, он будто бы видел ясней. Зрение Эльвратов до сих пор оставалось, как для него, так и для его учителя загадкой. Иногда ему казалось, что он, возможно, даже пользуется им неправильно, вряд ли бы его предки так часто пускали себе кровь, чтобы увидеть что-то. Но теперь этого никто не мог знать.

— Видишь что-нибудь? — на вопрос учителя Део лишь покачал головой, ему не хотелось сильно огорчать его, но тот будто бы и не удивился. — Я так и думал. У такого огромного дома вряд ли можно заметить ауру, значит здесь не разлом, иначе бы даже магистериуму было б под силу найти его. — Део замахал руками, учитель, до этого так усердно старавшийся не упоминать на улице о Пыли, вдруг нарушил сразу несколько своих правил. — Думаешь нас могут подслушать? Я на это и рассчитываю. По крайней мере, мне бы хотелось оказаться правым на этот раз. Обойдем пока дом.

Падре медленно двинулся вдоль особняка. На заднем дворе был разбит небольшой сад, растения цвели и были очень ухожены, рядом с разломами происходило же все абсолютно иначе, земля будто вымирала, отдавая свою энергию той силе, что прибыла из другого измерения.

— Лоуренс Брайл, лучший доктор Ярмала. Да чего уж врать, я и в столице был наслышан о нем. Его помощь медицине неоценима, он может вылечить то, что другим не под силу, может проводить тонкие, хирургические операции в одиночку, кто-то даже поговаривает, будто он чудотворец.

Лоуренс. Део вспомнил, где мог слышать эту фамилию. Она принадлежала доктору, юноша читал о нем в новостном листке, очередная лечебница имени Лоуренса открыта где-то на юге города. Как он мог забыть!

— Ты мог не знать, да и откуда, — продолжал Падре. — Я наводил справки на того нашего знакомого банкира, у которого ты впервые и увидел Пыль, тогда на главное площади. В принципе ничего примечательного, но две недели назад он получил травму уха и проходил лечение у этого самого Лоуренса лично. Я видел счета за услуги, тогда я не обратил на это особого внимания, но вот теперь и монахиня, которая ходит к нему имеет свой отпечаток. Два совпадения уже не могут оказаться случайными, как думаешь? — Део до сих пор не понимал, к чему именно клонит его учитель.

— Служительница церкви и банкир бывали у этого доктора. Если Матильда продолжает это делать до сих пор, то становится понятно и наличие у нее Пыли, а тот мужчина же, возможно после последней операции ему больше не приходилось видеться с Брайлем, и Пыль на нем имела лишь остаточных характер, отчего и пропала. По крайней мере это самое логичное объяснение из того, что я смог придумать. В магистериуме часто работают с Пылью, но там не разрешено прикасаться к ней больше положенного, из-за возможных рисков. От того про эффект остаточной Пыли и известно так мало. Я вот что имею ввиду. Когда жрец контактирует с Пылью, она не оседает на нем в таких количествах, из-за разных мер предосторожности. Те, кто одержим, чаще всего связаны сильной аурой, как староста деревни или же та старуха барахольщица. Но если ты просто приближался к ней на время, а потом контакт и вовсе прервался… Да, это имеет место быть. Ну, это после. Что-нибудь видишь?

Ответ был опять отрицательным. Раз Падре думает, что виной тут доктор, то разве не логичнее будет увидеть его самого, а не рассматривать какой-то особняк?

— Ты уже знаешь о некоторых свойствах Пыли, — Падре достал из сумки кристалл, тот самый, с помощью которого Део ищет разломы на карте. — Например то, что она всегда стремится друг к другу, — резким движением руки он сжал потемневший от частого использования кристалл и Део заметил, как небольшой сгусток Пыли осыпался к ним под ноги. — Смотри.

Это могло показаться лишь игрой ветра, но Пыль постепенно начала двигаться в сторону особняка, преодолевая заросли сада и забор. Део раскрыл рот от удивления.

— Еще один из способов искать Пыль, в основном бесполезный, кроме таких случаев, — жрец лукаво улыбнулся, он оттряхнул руки от осколков кристалла. — Только, когда находишься в непосредственной близости от источника, это может сработать. Но чаще всего, когда ты близок к разлому, ты и так понимаешь где он.

Део смотрел на Пыль, пока не потерял ее из виду. Такой объем Пыли безопасен, без какого-либо источника ее дни сочтены, к тому же, заточение в кристалле неотвратимо поменяло ее структуру, она становится почти что невидимой. И если бы жрец не разбил сосуд прямо при нем, Део, возможно и вовсе не обратил бы внимания на пролетающий мимо золотистый свет.

— Больше нам здесь делать нечего, пойдем, — Падре двинулся прочь от особняка, но Део не понимал почему они уходят так рано? Разве не будет логичнее постучаться в дверь и выяснить все наверняка? Может быть дело и не в докторе вовсе. Все эти крошечные доказательства и догадки так не смогли убедить юношу. — Я дал ему знак. Он почувствует Пыль, если и правда находится в доме. В чем я, в общем-то, не сомневаюсь. Но вламываться сейчас, без какой-либо подготовки или плана — просто безумно. Доктор Лоуренс — это не какая-нибудь бабка барахольщица, он известный и влиятельный человек в Ярмале. И если Пыль сумела завладеть его разумом или же как-то договориться с ним, значит мы влезаем в действительно опасную игру.

Глава 35. Жрец и ученик. Падре и Део

Прошел день, потом два, а они так еще и не приблизились к доктору. Как бы Део не желал ускорить события, он на все получал решительный отказ. Падре задумал подать официальный запрос в магистериум на посещение новой больницы и теперь терпеливо ждал ответа. Это вполне нормально, когда жрецы проверяют только что открывшиеся лечебницы, и не должно было вызвать лишних вопросов. Правда вот, даже с разрешением, было не понятно встретят ли они там самого Лоуренса или нет. Но учитель не хотел спешить, так или иначе доктор узнает о прибытии Падре в этот же день, и решение будет уже за ним.

— Что если оно покинет город? — Део готов был локти кусать от своего бездействия. На следующий день, после посещения монастыря он простоял несколько часов у больницы, наблюдая зрением Эльврата за выходящими оттуда людьми. Но никого с аурой Пыли он так и не обнаружил. Падре сказал, что, возможно, существо на время прекратило свою практику, хотя, скорее всего, большинством операций занимается не он лично, а другие, работающие в лечебнице люди.

— Ну, такой исход тоже возможен, — не отрывая взгляд от свитков ответил тот.

— Но мы же все еще не уве. уверены, что создание Пыли именно Лоуренс.

— Я — уверен, пожалуй. Что же на счет тебя, — жрец слегка повернул голову в его сторону. — Ты слишком обеспокоен, мой мальчик. Тебе не хватает терпения.

— О каком терпении можно говорить, когда кто-нибудь может пострадать? — Део сразу стало стыдно за эту его вспышку ярости, он попросил у Падре разрешения сходить в храм.

— Хочешь проверить нашу Матильду? В этом нет необходимости, мы узнали от нее все, что нам нужно.

Део не стал сообщать, что хотел проверить, жива ли она вообще. Жрец, недолго подумав, разрешил ему прогуляться.

— Отнеси им немного Сонной травы, я видел, как малы их запасы. Думаю, они будут рады.

Поблагодарив учителя, Део бросился искать в ящике нужную смесь. И, тем не менее, жрец попросил его не задерживаться и быть предельно осторожным.

— В Ярмале не только Пыль представляет для тебя опасность, мой мальчик.

Но Део знал это, и поэтому был даже рад, что источник обнаружился в храме. Потому что там никто не обратит внимания на то, что он шхун. Если бы еще можно было снять накидку магистериума…

По улицам он почти что бежал, Део и сам толком не понимал, что именно хочет там увидеть. Он хотел убедиться, что с Матильдой и другими монахинями все в порядке, что Пыль ослабла, а может и вовсе исчезла, как на том банкире, которого он встретил посреди кукольного представления.

Део пришлось около получаса простоять на выходе у церкви, чтобы заметить Матильду, он так и не решился зайти внутрь храма. Монахиня, увидев его сквозь толщу своей повязки, жестом пригласила войти.

— Ты тот самый мальчик, что был вместе со жрецом? — ее голос не выдавал абсолютно никаких эмоций, был все также сладок и певуч, как и до этого. — Пришел помолиться за свою душу?

Но Део покачал головой и протянул ей записку, которую быстро написал для него Падре. Там говорилось о зелье: сколько порций и в каких целях жрец делает церкви такой щедрый подарок. Део удивился, что Матильда может читать сквозь такую темную ткань.

— Ох, хорошо, мы примем этот Дар, и я попрошу сестер помолиться за ваше благополучие, — немного помолчав, она добавила. — Можешь присутствовать в храме, сколько тебе потребуется. Да сохранит Свет твою душу.

Део незаметно для нее, кольнул себе палец булавкой, что приготовил до этого. Аура Пыли не исчезла у женщины, но стала слабее, он вздохнул с облегчением.

— Дорогая сестра, как ваше самочувствие?

Сердце Део бешено заколотилось. Свет, настолько яркий свет, что идет из-за его спины. Неужели он чувствует его даже так? Кровь на пальце будто бы закипела, разве это возможно? Что происходит? Что ему сейчас делать?

— О, мистер Лоуренс, — Матильда низко поклонилась вошедшему гостю. — Давно вы не посещали нас. После открытия лечебницы, наверное, появилось множество дел. Приют взвалил на вас часть своей нелегкой ноши.

— Ну что вы, — Део чувствовал, как он улыбался. Он. Оно. Юноша слушал их повседневную речь и не смел пошевелиться. Он в любой момент был готов очертить себя защитным кругом из рун. Но как? Здесь? Прямо в церкви? Создание Пыли находилось прямо за его спиной, он и его аура. Део затылком чувствовал насколько она сильна.

— Желаете присоединиться к молитве? — Матильда продолжала ласково говорить с ним, она нисколько не понимала, какая ей грозит сейчас опасность.

— Как-нибудь в другой раз, я забежал буквально на минутку. А, этот юноша…

Део, казалось, забыл, как дышать. Если бы только здесь был Падре, он бы сразу что-нибудь придумал, немедленно бы начал действовать, так почему же он, Део, не может.

— Это дитя принесло нам пожертвование от лица одного очень хорошего человека, — переведя свой взгляд на Део, она удивилась его бледности. — С тобой все хорошо?

— Позвольте-ка мне осмотреть его, — доктор вышел вперед, от чего Део резко дернулся, чем сразу напугал монахиню и других сестер, что находились поблизости. Он сложил руки, держа наготове руну огня, его сердце колотилось как ненормальное.

— Да что с тобой? — на этот раз Матильда выглядела больше рассерженной, чем удивленной, пару прихожан стали показывать на него пальцем. — Прекрати это немедленно.

— Ничего, возможно я мог напугать его, — Лоуренс улыбнулся. Део не мог поверить, что перед ним существо из разлома, но его пульсирующая боль в пальце и висках говорило ему об обратном. Этот немолодой мужчина в бархатном сюртуке — на самом деле чудовище.

Део поклонился им обоим и направился к выходу. Нет, здесь никак нельзя применять руны, он и так привлек к себе слишком много внимания.

— Я его провожу, — Лоуренс сказал это так быстро и неожиданно, что Део даже не додумался рвануть из храма, что есть мочи. Он ждал, как и положено ждать шхуну в таких ситуациях.

— Да озарит вас Свет, — монахиня с интересом наблюдала за ними из-под опущенной повязки, она все еще сжимала в руке мешок Сонной травы, что передал ей шхун, все же это отличный подарок в такое время года.

Део еле передвигал ноги. Существо шагало рядом с ним, после того, как они вместе покинули храм, оно не сказало ему ни слова.

«Он убьет меня, он хочет меня убить», — мысли крутились в голове юноши словно ненормальные, он пытался придумать план, как выбраться из сложившейся ситуации, но вокруг было так много народу. Все решат, что шхун просто-напросто напал на доктора. Никто не встанет на его защиту.

— Я получил ваше послание, — в конце концов сказал Лоуренс, в этот раз его голос не был таким дружелюбным. — Весьма смело, но не разумно. Вы дали мне время подготовиться.

Део молчал, внутри у него все сжалось от страха. Кровь на руке жутко щипала, будто бы на нее брызнули кислотой. Он пытался вытереть ее внутри кармана, но не получалось.

— Если не хочешь проблем, то пойдем со мной. Обещаю, я не сделаю ничего плохого, — Лоуренс говорил так, будто бы и сам во все это верил, но юноша продолжал шагать вперед, даже не думая останавливаться. Стоит ли сторониться людных мест или же наоборот пройти переулками? Как будет безопаснее? — Я могу осмотреть твою рану. Кровь эльврата может быть опасна, если не уметь ее контролировать. Твой учитель не рассказывал тебе?

Значит он в курсе и о Падре. Что еще он знает о них? Део чуть ускорился, но его ноги подкашивались от чего походка казалась очень чудной.

— Применить руны здесь, на площади, для тебя равносильно смерти. Меня же ты сможешь только поцарапать, в лучшем случае. Твой ненаглядный учитель так и не научил тебя использовать свою силу по назначению?

Део нахмурился. О чем говорило это существо? Что оно может знать?

— Вижу, не научил, — в его словах сквозила усмешка. — А ведь ты мне еще тогда показался смышленым мальчишкой.

Просто не слушать его, продолжать идти вперед и не слушать. Оно хочет лишь запугать меня. Оно не станет нападать прямо на улице.

— Я хочу просто поговорить, я знаю, что ты умеешь, — доктор и не думал сдаваться, он ни на шаг не отставал от Део. — Твой Падре обманывает тебя. Он использует тебя чтобы добиться того, чего он сам хочет. Спроси его про Долорис. Спроси про Эйльхал и Небиуса. Он знает, что я не опасен, но он непременно захочет убить меня. Поэтому я и решил встретиться именно с тобой. Объяснить все лично.

Люди вокруг продолжали идти по своим делам. Део иногда даже задевал их плечом, на что слышал в ответ одну ругань и возмущение, ему никто не в силах сейчас помочь, никто, кроме его учителя.

— Я за всю свою жизнь здесь погубил меньше жизней, чем жрецы магистериума за один год. Я знаю, ты мне не веришь сейчас, но где-то внутри себя ты знаешь ответ. Ты жаждешь узнать правду. Я могу рассказать тебе о твоих предках, об эльвратах. Я могу дать ответы на те вопросы, что мучают тебя так долго: я могу рассказать тебе о твоих снах, о голосах, что ты слышишь, о Пыли. Да, вы ведь именно так называете песок Пустоты.

Юноша не сбавлял шаг, как бы он ни старался не слушать монстра, он все равно улавливал эти обрывки его фраз. Откуда это существо может знать о кошмарах Део? Оно следило за ним и ночью? Разве хоть кто-то, кроме них с Падре, мог знать об этом?

— Я не тот монстр, которым ты меня представляешь. Разве факт того, что я пришел из разлома, означает, будто я чудовище? — вот он и признался, это оказалось довольно просто, осталось только выжить и загнать его обратно в разлом. — Я лечил стольких людей, я видел столько страданий… Именно поэтому я и решил остаться. Чтобы помочь. И все это время, что я прожил здесь, я тратил на то, чтобы помогать людям. И знаешь, я могу вылечить большинство ваших болезней, но не могу вылечить жестокость в людских сердцах.

Део резко свернул в переулок, надеясь, что, заговорившись, доктор сумеет его потерять из виду, но тот повернул вслед за ним.

— Я знаю, как они обращались с тобой. Я могу чувствовать твою злобу. Она переполняет тебя, и твой Падре боится, будто бы то, что внутри, может рано или поздно вырваться наружу. Он считает, что это неизбежно. Ведь, что бы он ни делал, все приведет к подобному концу. Поэтому он и скрывает от тебя правду.

Он замолчал. Део подумал, что сейчас доктор атакует его, но тот просто продолжал идти рядом, а юноша, все это время, повторял про себя руны, готовясь в любой момент выкрикнуть их.

— Попробуй сероом и все, что может его содержать. На твоем месте я бы сменил лезвие на серебро. А лучше бы и вовсе перестал пользоваться таким варварским способом. Пыль всегда стремится друг к другу, хоть в чем-то твой учитель прав, — Лоуренс вдруг резко остановился. — Буду ждать у разрушенной часовни на юге от города. Я почувствую твое присутствие эльврат, и не заставлю тебя долго ждать. Придешь один — я расскажу тебе все, что знаю. Приведешь с собой жреца — я и к этому буду готов. Пусть Падре побережет свои силы для более опасных монстров. Ему ни за что не получить ядро, как он это сделал с…

Део уже не слышал его последних фраз. Лоуренс остался позади, в своем темном сюртуке и высокой шляпе, он выглядел совсем как обычный человек. Но его аура Пыли… Она необычайно сильна. Део даже не сумел найти то самое слабое место, которое могло бы погубить монстра. Пыль на нем сливалась воедино, образуя вокруг доктора плотную пульсирующую сферу.

Неужели чудовище оставило погоню? Может быть это ловушка? Надо оставаться настороже. Но чем дальше Део отходил от доктора, тем больше он понимал, что никто его не преследует. Кровь стучала в висках так сильно, что заглушала его сердце. Это создание Пыли, оно намного умнее чем все остальные, оно сильнее, чем все остальные. Им с Падре ни за что не справиться с ним.

Део хотелось замедлиться и восстановить свое дыхание, но он понимал, что чудовище может в любой момент нагнать его. Нет, он отдохнет дома, после того, как огородит вход защитными рунами и кругом, после того, как расскажет все Падре, и они вместе решат, что делать теперь.

— Чертово отребье, смотри куда прешь! — очередной прохожий, которого Део случайно задел, плюнул в его сторону. Но это было ничто, ведь Део и вовсе мог быть уже мертв.

Глава 36. Свободный шхун. Варон и Греттель

Они покинули шумную таверну около часа назад, в тот момент, когда на улице уже начало светать. Солнце наполняло аренные гостевые своим теплым светом, пропуская лучи через специальные отверстия в куполе, который, в свою очередь, покрывал большую часть территории арены.

Варон был прав, вне зависимости от места проведения сражений, гостевые арены всегда будут оставаться в тепле и удобстве, в меру обдуваемые ветром или орошаемые дождем. Люди ходили здесь одетые словно на праздник, слышался смех и крики зазывал, кто-то из зрителей привел посмотреть на эту бойню даже детей…

Для самой Греттель, впрочем, как и для шхуна, тут все было в новинку, но если девушка с интересом останавливалась, рассматривая какие-нибудь висящие плакаты, или таблицы чемпионов, то Варон же проходил мимо, даже не оборачиваясь на них. И вообще, после того как они покинули таверну, оставив пьянчугу Гроуз сидеть в полном одиночестве, Варон не проронил больше ни слова. Греттель хоть и привыкла к его постоянной угрюмости, но даже сейчас она находила, что шхун чересчур уж задумчив и будто потерян. Тем не менее, девушка так и не решились спросить, в чем причина его теперешнего настроения.

Она также заметила за собой, что начала частенько оглядываться назад. Греттель стало казаться, будто бы за ними может кто-то следить, скрываясь за поворотами или же в темных углах. Ведь Бранн наверняка уже знает об их с Вароном совершенном побеге. А что если догадки шхуна о том, что Броненосец не поднимет стражу на их поиски, на самом деле так и являются всего лишь догадками? Девушка опасалась, как бы у нее не развилась паранойя на этот счет. Благо, что старуха указала им, где находится рынок, и даже сообщила, кого именно им следует там искать.

— Такими штуками может торговать только один человек, — говорила Гроуз своим мерзким скрипучим голосом. — Он не держит своей собственной лавки, как все остальные, но любит ошиваться на рынке. А иначе где ему еще искать своих покупателей? — она пьяно хихикнула, с интересом глядя на шхуна. — Он таскает за собой тележку, представьте себе! Словно блошиный торговец! И так изо дня в день, пока не закончатся бои. Уж не знаю, где он оставляет ее на ночь, наверное, он и спит с ней. Прямо как со своей любовницей, в обнимку, — старуха рассмеялась своей собственной шутке, не заметив, как опрокинула на пол стакан, который разбился, едва ли коснувшись земли.

— Вы в этом точно уверены? — спросил Варон, наблюдая в это время за трактирщиком. Тот, устало вздохнув, поспешил отправиться на кухню за метлой.

— Я могу сомневаться в своем возрасте или в количестве измен моему покойному мужу. Но в том, что касается арены — у меня нет ни капли сомнений! Уж можешь мне поверить.

И теперь они направлялись в сторону рынка, чтобы найти того самого продавца с тележкой. Варон еще не решил, как именно он обратится к торговцу: сразу ли он будет просить тот золотистый порошок или же начнет откуда-нибудь издалека? Кроме того, все нужно провернуть так, чтобы тот ничего не заподозрил, ну или можно попробовать пригрозить, хотя угрожать кому-либо на арене не такая уж хорошая идея. Тут повсюду снуют стражники и наемные войны, следует Варону хоть как-то выдать себя — и ему конец. Возможно, только это и остановило его, чтобы не напасть в таверне на Стервятника.

Шхун все время смотрел на татуированного мужчину, как тот с аппетитом поедает жареную баранину или непринужденно беседует со своими приятелями. В своей красной мантии чистильщика Стервятник не особо выделялся среди таких же как он, но это его выражение лица… Немного заискивающее, будто бы он уверен, что лучше всех. Взгляд, словно он смотрит не на людей, а на кожаные мешки с костями. Подобный взгляд Варон видел лишь однажды, когда, перерезав семью, что мешала делам Зуба, шхун мимолетом посмотрел в настенное зеркало.

«Сейчас не время для мести. У меня здесь другая цель», — напомнил себе Варон, покидая стены трактира. И все же, на душе у него теперь лежал неприятный осадок. Последние пять лет он думал только о себе и о своей свободе, и почти никогда не вспоминал Марло. Он считал, что те события остались далеко в прошлом, и даже если это не совсем так, Варон все равно не в силах что-либо изменить. Воспоминания о том дне могут лишь заставить его пожалеть о сделанном выборе, ведь если бы он не убил тогда Курга, то Марло бы…

— Эй, Варон! Смотри, памятный камень победителей! Тут высечены имена всех, кто когда-либо побеждал на арене! — Греттель потянула его за рукав, показывая на огороженный в центре улицы кусок скалы.

— Это его копия, — бросил тот в ответ. По рассказам Бруста он знал, что настоящий памятник находится в Зале Славы арены, но туда уже вход доступен далеко не всем желающим, а лишь по особому приглашению.

— Но все равно, так интересно! — девушка ненадолго остановилась, чтобы получше рассмотреть золотистые имена. — Говорят, что правая рука Люциана Венценосного, рыцарь Эзрагиль, тоже в прошлом победитель арены. Не смешно ли? Ведь сам король выступает противником всего этого. И точно, смотри-ка! Эзрагиль!

Варон хотел было развернуться и пойти дальше, но любопытство постепенно взяло верх. Шхун видел этот камень только в своем воображении, и в детстве он представлял его намного больше, чем тот оказался на самом деле. Варон также считал, что это кусок фаланги с пальца настоящего великана, но Камень Победителей ничем не отличался от самого обычного булыжника, разве что только очень большого.

Имена располагались не совсем равномерно и иногда приходилось прыгать с даты на дату. Но в целом, разобраться в этом было не сложно. Временами напротив символа с годом, отсутствовали какие-либо другие надписи. Это означало, что скорее всего, битв на арене в тот год не проводились. Может быть их запретил король, или же началась очередная война. Неважно, но если не будет зрителей, то никто и не подумает проводить жестокие соревнования. Организаторы прекрасно понимают всю значимость и авторитет арены, и не посмеют рисковать любовью своей публики.

Впрочем, отсутствие официальных боев на арене, не означает, что их не будет проводиться в местных наемных лагерях. Работорговцы не желают, чтобы их «товар» чрезмерно простаивал. И если нет войн, куда удается сбыть ненужных солдат, то можно всегда найти какого-нибудь единомышленника и стравить бойцов уже между друг другом. Может быть на таких локальных боях особо и не заработаешь, но в трудные времена любой медяк на счету. По крайней мере так любил поговаривать Бруст. Человек, который пил и ел с золотой посуды, добытой кровью и потом его молчаливых рабов.

— Чего ты смеешься? — Греттель удивленно посмотрела на шхуна, который вдруг ни с того ни с сего залился веселым смехом.

Варон лишь еще громче рассмеялся, поэтому она сама попыталась найти ответ на Камне Победителей, но кроме десятков имен и дат, девушка не видела абсолютно ничего такого, что хоть как-то могло показаться ей смешным. Может быть Варон заметил забавное имя?

— Пойдем уже, — наконец, махнул он рукой и направился дальше в сторону рынка.

— Ну, скажи! — Греттель, повисла у него на руке. — В чем причина твоей столь внезапной радости?

— Радости? — Варон, все еще улыбаясь, посмотрел на ее маленькое личико. — Я смеялся над человеческой природой.

— Чего?! Ты что, все-таки опьянел? Или это у тебя от волнения? — но юноша ничего не ответил. Он вновь зашелся смехом, уже более спокойным чем прежде, и поманил девушку за собой. Нет, ей определенно нравилось это его настроение, и Греттель бы желала видеть Варона таким почаще, но… Ведь обычно его так тяжело рассмешить.

Шхун же вскоре успокоился, и на смену мимолетной радости, пришло вдруг полное осознание того, что его надурили.

— Победителей арены ждет свобода!

— Арена — это твой шанс, наконец-то зажить нормальной жизнью. Той, которой ты хочешь.

— Имя каждого победителя будет увековечено в зале славы, ибо этим храбрым воинам — нет равных.

«Как бы ни так». Варон с силой сжал руки, пытаясь хоть как-то побороть свою злость. Он давно уже понял, что арена — это просто жестокая бойня, а ее организаторы — это убийцы, желающие разжиться на чужих смертях. Но даже так, юноша был уверен, что здесь, на арене есть хоть какие-нибудь нерушимые правила или традиции. Например, как с этим чертовым камнем. Зачем обещать вечную славу, если вместо твоего имени будет высечено рунами «шхун»? Когда он отрубил голову Курга, зрители вокруг ликовали — «Варон! Варон!». Не взирая на то, что победителем стал эльврат, они все равно знали и выкрикивали его имя, хотя шхуну не положено его иметь с самого своего рождения.

Пусть это и не так важно сейчас, но Варон считал, что заслуживает хотя бы того, чтобы и его имя было высечено на древнем камне, вместе с остальными воинами. Но видимо, подобных мыслей придерживался только он сам. Потому шхун и рассмеялся тогда, ему стало смешно от того, что он мог быть настолько наивным. Ведь прошло уже немало лет с тех пор, как он покинул арену.

Варон постарался отбросить ненужные мысли и сосредоточиться на поиске торговца. Рынок, на котором они оказались, представлял собой небольшую площадь, идущую ровным полукругом и постепенно преходящую в гостевые арены. Каждый магазинчик здесь, имел над своей дверью особую вывеску: будь то молот и наковальня, голова пещерного бойло или обнаженная женщина. Лавочникам не приходилось здесь конкурировать между собой, как например, это происходило в больших городах, поэтому каждый из них пытался, в меру своей фантазии, украсить вход в магазин так, чтобы он был просто заметен глазу. Никаких ярких цветов или душистых трав, только название и краткий список того, что может здесь продаваться.

— Неужели держать лавку в подобном месте так выгодно? — задумалась Греттель, рассматривая незатейливые витрины и вывески. — Я ведь правильно поняла? Сами бои идут трое суток, и вся эта шумиха вокруг них продолжается, ну, не больше недели. И получается, что почти целый год, весь этот товар просто пылится на своих полках?

— Лучше сосредоточься на торговце с тележкой, — сказал в ответ Варон, натягивая пониже свой капюшон.

С наступлением утра, на улице стало появляться все больше народу. И хоть шхун был уверен, что они с Греттель мало чем отличаются от самой обычной парочки, но если случится так, что кто-нибудь вдруг заметит его красные глаза, то встречи со стражниками им точно не миновать.

Никого похожего на странного старика, что им описывала Гроуз, здесь не было видно. Только вот солдат ошивалось немало, может быть старая карга специально заманила их в такое людное место, чтобы чужаков было легче схватить?

Обернувшись, Варон заметил, что его спутница зашла в какую-то местную лавку. Ему было совершенно все равно, что она намеривалась там делать, лишь бы это никак не выдало их. Сам же шхун, заняв укромное место в тени иссохшего дерева, приготовился ждать. Его немного волновал тот факт, что мужчина с тележкой может быть даже еще не прибыл на арену, ведь бои начнутся только завтра. А что если им с Греттель придется провести ночь на улице? Это не так безопасно: Варон видел, что некоторые стражники патрулируют гостевые с собаками. Наверное, это как раз на тот случай, если на арену проникнет кто-нибудь посторонний, и пожелает спрятаться в стоках или в темных углах под мостом.

— Не желаете заказать портрет будущего победителя, сэр? — вдруг резкий мальчишечий голос прервал размышления Варона. Тот с пренебрежением посмотрел на него, полностью проигнорировав заданный вопрос. — Портрет будущего победителя арены. Обойдется всего в один серебряный, но можем и поторговаться!

Мальчишка оказался лет двенадцати, не больше, хорошо одетый, постриженный, он таскал за спиной рюкзак из которого торчали свернутые тугим рулоном холсты.

— Не интересует, — сухо ответил Варон, в надежде, что юное дарование отстанет от него.

— Если так, то могу и вас нарисовать, или вашу прекрасную даму, что недавно зашла в рунную лавку, — хмыкнул тот, откуда-то доставая засохшие краски.

— Ты что, следишь за нами? — шхун давно бы схватил этого поганца за шкирку и откинул бы подальше в сторону, если бы они не находились сейчас в столь людном месте.

— И не подумаю, сэр! Я здесь работаю! — тот немного обиделся на слова Варона, но в остальном, холодное расположение юноши его никак не смущало. — Могу показать вам и предыдущие мои работы, там есть на что посмотреть.

— Я говорил уже, мне это ни к чему.

— Но вы же еще даже не…

— Ни к чему! — Варон тяжело вздохнул и принялся дальше высматривать интересующего его торговца.

— У вас отличный нож, — сказал вдруг мальчишка, хотя шхун был уверен, что тот уже давно отошел по своим делам. — Мой отец — кузнец, я знаю, о чем говорю.

— Плевать, — Варон спрятал нож подальше в складки плаща.

— Рукоятка хоть и могла бы выглядеть более искусно, но здесь идет упор больше на ее удобство, чем на какие-нибудь внешние изящества. Мой отец всегда в своих работах старается выдержать эту золотую середину.

— Чего ты от меня хочешь?! — Варона начало изрядно раздражать присутствие этого паренька.

— Чтобы вы посмотрели мои картины, сэр, и может быть заказали и для себя одну, — как ни в чем не бывало улыбался тот, подкидывая вверх кисточку.

— А если я отрежу тебе твой болтливый язык, ты, наконец, отстанешь?

— Что за ужасные вещи ты говоришь, братец! — откуда-то подошла Греттель, она слегка приобняла Варона за плечи, чтобы хоть как-то охладить его пыл. — Извини, он сегодня немного не в духе.

— Какая же вы красивая! — воскликнул художник и вмиг покраснел, сделав вид, что эти слова у него вырвались совершенно случайно. — Пр. простите я и правда не встречал нигде такой очаровательной девушки, как вы. А уж поверьте, путешествовал я не мало.

Теперь пришел черед краснеть Греттель. Хоть она и не раз слышала от других подобные комплименты, и знала, что половина из этого просто слова, которые говорят миленьким девушкам, чтобы вызвать их расположение, но все равно, это было приятно. Даже из уст какого-то мальчишки.

— Так значит, ты путешественник? — невинно спросила она, подкручивая выпавший из прически локон.

— Отчасти, но душа моя все же лежит к искусству!

Варон хмыкнул.

— Можно мне доказать, что это не просто слова, и показать вам некоторые из моих недавних работ? — немного смутившись ответил тот, бросив на шхуна яростный взгляд.

— А почему бы и нет, — пожала плечами Греттель, ей всегда были интересны картины, пускай даже и неизвестных уличных мастеров.

— Делайте что хотите, только меня в это не впутывайте, — проговорил Варон и, высвободившись из объятий «сестры», отошел от странной парочки чуть подальше.

И все же, от нечего делать шхун иногда прислушивался к их разговору. Греттель хоть и болталабез умолку, но нужные вещи она умела хранить в секрете или вообще обходить стороной. Как и прежде Варон поражался тому, с какой легкостью девушке дается лгать, она не останавливалась ни на секунду, чтобы хоть как-то продумать свою только что родившуюся ложь. Греттель была прирожденная лгунья.

— Это просто изумительные портреты! — восклицала она, чуть ли не хлопая в ладоши от радости. — Хоть я и не встречала лично всех этих людей, но будто бы уже познакомилась с ними.

— Вам правда?.. — мальчишка смущенно откашлялся и продолжил уже более серьезным голосом. — Большинство из них умерло, например, этот, — он развернул перед ней очередной холст. — Его раздавил огр в прошлом году на арене. Звали его непобедимый Хьюго, ну или он сам себя так называл, — мальчик задумчиво почесал подбородок. — Хьюго попросил нарисовать его, так как считал, что я обязательно разбогатею, продав это изображение победителя. Как видите, не сошлось. Но для коллекции, впрочем, сгодится.

Девушка попыталась показать портрет и Варону, но тот лишь лениво отмахнулся.

— Ваш брат, он так не любит картины? — спросил мальчик, аккуратно складывая листы в ровную стопку, чтобы они не разлетелись на легком ветру.

— Он у меня вообще ничего не любит, только ворчит, — усмехнулась Греттель.

— Прямо как мой отец, — тот насупился, угрюмо уставившись в землю. — Говорит, что мои рисунки годны только чтобы камин топить. А сам мечтает, чтобы я участвовал в будущем на арене, как и его старшие сыновья.

— На арене? Это же безумие!

— Я не такой слабый, как могу показаться! — тут же возразил мальчик. — Я умею сражаться. Мои братья, они меня учат. Почти каждый день, — он закатал на рукава, показывая следы на руках, которые больше походили на обычные синяки. — Мы деремся деревянными мечами, но щит для меня пока очень тяжел, и я…

— Так стань сильнее, — вмешался вдруг Варон, сам не понимая, зачем он ввязывается в этот бесполезный разговор.

Мальчик лишь угрюмо посмотрел на него, убирая свои работы обратно в рюкзак. Он так и не сказал ничего больше, а просто ушел куда-то в противоположную сторону рыночной площади.

— Зачем же ты так? — Греттель упрямо сложила руки на груди. — Он всего лишь ребенок.

— И чтобы выжить, ему нужно стать сильнее, — ответил шхун, даже не взглянув не нее.

— Это не всегда так! — хотела было возразить девушка, но вскоре она замолчала. Греттель вспомнила себя в таком возрасте, а именно, те времена, когда мать продала свою единственную дочь на потеху Зубу и его парням. Ей тогда едва ли исполнилось одиннадцать. Смогла бы Греттель жить дальше, если бы не стала сильнее? Может быть Варон прав, и в этом мире иначе никак?

— Что-нибудь купила в рунной лавке? — спросил Варон, пытаясь отойти от болезненной для них обоих темы.

— Я? — Греттель встряхнула головой, будто приводя себя в чувство, — Нет, но мне было интересно кое-что. Ты видел хотя бы одного продавца рун в Нарт-Ирмунде? А на материке? То, что этот болван продает здесь совершенно незаконно! Впрочем, как и вся эта арена вместе взятая. Вот я и зашла туда поглядеть. К тому же, я все думала, почему взрывной порошок и мои руны не сработали в той вонючей клетке.

— Но они же сработали.

— Не так, как хотелось бы, и не сразу, — девушка задумчиво прикусила губу. — Мы остановили ими голема-стража. Я не могла ошибиться ни в написании, ни в их произношении.

— Ну, значит все-таки ошиблась, — Варон вспомнил те странные закорючки и символы, что Греттель выложила вчера на дне клетки. Не удивительно, если одна из тех рун могла лежать не на своем месте или же вообще вверх ногами.

— Нет, я в этом почти что уверена, — возразила Греттель, мимолетом взглянув на вывеску рунной лавки. — Мне кажется, это немного странно, конечно, но, по-моему, руны здесь не работают. Совсем.

— Да, а из клетки мы выбрались совершенно случайно, старина Бранн забыл проверить свой груз на наличие огромных в полу дыр, — усмехнулся в ответ тот, не переставая наблюдать за людьми, что прибывали на рынок.

— Я… — Греттель немного смутилась, она не знала, чем можно бы было подтвердить эти ее догадки. — Сам ведь спросил!

— Я спросил лишь о том, что ты купила в той лавке. Остальное же, ты начала сама.

Девушка ничего не сказала в ответ. Как же шхун раздражал ее в такие моменты! Они не спали всю ночь, пили в компании какой-то старой карги, которая уверяла их, будто бы знает об арене все и вся, а теперь из-за этой самой Гроуз они торчат здесь, на блошином рынке, уже более трех часов в ожидании торговца с тележкой, который может быть здесь даже и не появится.

Когда Греттель просилась пойти со шхуном, она думала, что у него есть хоть какой-нибудь план, но иногда ей начинало казаться, что Варон и сам не знает, какой будет его следующий шаг. Ведь все, что у него имеется, так это предсмертные слова Зуба, наставления пьяной бабки и подсказки одноглазого контрабандиста. Такой себе набор для путешествия, которое в любой момент может оказаться смертельным.

Но когда девушка в очередной раз взглянула на Варона, то все это ее недовольство вмиг улетучилось. Кто знает, о чем он думает сейчас, скрывая свои красные глаза от случайных прохожих. Шхун рискует находиться здесь, куда больше нее. Да и если подумать, раз он выступал на арене в прошлом, то скорее всего, с этим местом у него связаны не самые счастливые воспоминания. Может поэтому он и злится сейчас? И поэтому был так груб с тем мальчишкой-художником? Нужно просто дать ему время немного привыкнуть.

— Пройдемся немного? По кругу. Стоять просто так, здесь, под деревом, может показаться кому-нибудь странным, — предложила Греттель в надежде на то, что тот согласится.

— Незачем, — ответил тот, немного подумав. — Мы просто отдыхаем. Если тебе скучно, можешь прикупить где-нибудь буклет. Или заказать свой портрет у уличного художника, — Варон заносчиво улыбнулся. — Всего за один серебряный.

— Вот и закажу! — девушка с силой пнула его по ноге. — Может этот твой торговец и вовсе не появится тут сегодня. Хоть время зря не потеряю.

— Будем ждать сколько потребуется, — выражение лица юноши вновь стало хмурым.

Он и сам прекрасно осознавал, что весь этот его план держится лишь на одном везении. Но ждать еще целый год подобной возможности… Нет. Добраться до арены было и так нелегкой задачей, сейчас же просто нужно запастись терпением, а в этом Варон давно преуспел. Он более десяти лет ждал, пока покинет лагерь наемников, и еще пять, пока убьет Эрдгара Тифа. Если придется, шхун простоит под этим самым деревом хоть все трое суток, в которые проходят смертельные бои.

Когда Греттель ушла, Варон вновь оказался один, наедине со своими мрачными мыслями. Он взглянул на кольцо с янтарем, что носил теперь на большом пальце. Так ему было проще напоминать себе о том, зачем он вернулся на арену. Ведь покончив с Зубом, он мог бы просто уехать куда-нибудь далеко, в то место, где никто бы не знал, что он демон-убийца, цепной пес южного барона. И пусть к нему относились бы, как и к любому другому шхуну, Варон уверен, что пережил бы это. Ведь он просто хотел научиться засыпать по ночам, не боясь темноты, не пряча нож под складки одеяла. Но разве может он жить спокойно, зная, что в любой момент кто-нибудь решит воспользоваться его кровью?

— Да, работает весьма любопытно, — Эрдгар с интересом разглядывал золотистый порошок, когда как Варон, все еще привязанный к стулу, почти без сознания висел на веревках, что опутывали его с ног до головы. — Принесите мне еще крови.

— Н…нет, — сиплым голосом прохрипел шхун, пытаясь пошевелиться, когда один из людей барона вновь проткнул его руку чем-то острым.

— Наверное и правда стоило начать с дозы поменьше, — Эрдгар аккуратно обошел окровавленное тело Марло, что до сих пор лежало в центре палатки.

Стервятник ушел уже как пол часа назад, забрав свои инструменты и последние надежды Варона на то, что его друг когда-нибудь поправится. После того, как пытки Марло закончились, барон решил опробовать на шхуне кое-что еще, то, что он прикупил у какого-то уличного торговца.

— Мне говорили, что физических следов не будет. Ты все же сможешь постоять на сцене вместе с остальными победителями. Ну, если торгаш мне не соврал, конечно.

Варон был готов к боли, но то, что он ощутил в тот раз было намного сильнее. Его тело словно выворачивали изнутри, кровь шхуна горела, а то, что творилось в его голове… Это кричал кто-то или он сам?

— Дороговато немного, но вещь действенная. Всего-то нужна твоя кровь. У тебя ее много, а, шхун? — Эрдгар провел окровавленным ножом по золотистому порошку.

Варон с содроганием вспоминал тот день, когда Зуб впервые опробовал на нем это вещество. Чтобы не сойти с ума, шхун тогда пытался сосредоточить все свои мысли на том, что он это заслужил. Этот факт успокаивал его, все то время, что он находился в палатке. И даже после.

Вскоре Варон стал идеальным для Зуба наемником. Он выполнял все его приказы беспрекословно и без лишних раздумий. Припугнуть, пытать, или даже убить кого-нибудь — это не имело для юноши никакого значения. Он сам вбил себе в голову, что не заслуживает лучшей жизни. И со временем эта ложная истина лишь глубже засела в его голове. Он должен страдать так же, как и Марло, должен ответить за его загубленную жизнь. Так продолжалось почти три года, пока в какой-то момент, шхун не решил, что с него хватит.

Тогда эта мысль, что нужно убить своего хозяина, казалось бы, пришла ему мгновенно, из неоткуда. Но сейчас же Варон уверен в том, что он думал об этом постоянно, просто хранил все эти желания где-то глубоко внутри. Быть может, он не хотел ворошить свое прошлое, или думать о будущем, которое так часто разбивалось перед ним в пыль.

В какой-то степени, жить под покровительством, пусть даже такого тирана, как Эрдгар, было намного проще, чем жить одному. Никогда не приходилось думать о ночлеге или о том, где заработать бы лишних денег. Также не было каждодневных изматывающих тренировок, как случалось до этого в лагере. Варон мог свободно перемещаться по городу, засиживаться в таверне или же иметь легкодоступных женщин. Это могло бы даже сойти за подобие жизни, но никогда бы не сделало Варона по-настоящему свободным. Именно об этом подумал шхун, когда взглянул в последний раз на бездыханное тело Зуба.

Теперь же список его ночных кошмаров пополнился тем, что Эрдгар каким-то образом очнется, и решит отомстить Варону за то, что он сделал. Он всякий раз уверял себя перед сном, что его бывший хозяин мертв, и что он сам, собственными глазами, видел его обмякшее тело. Но во сне… Во сне Эрдгар был живее всех живых. И он осуждающе смотрел на наемника, крутя на толстом мизинце кольцо. А в это время, отовсюду: со стен, с потолка, через щели деревянного пола сочилась алая кровь.

Может быть Греттель была права и ему нужно пройтись? Но скорее не от того, что, стоя на одном месте Варон может привлечь излишнее внимание, а чтобы перестать думать о тех вещах, в которых сейчас нет никакого смысла.

И как только он решил было прогуляться по рыночной площади, Варон заметил вдруг бегущий ему на встречу силуэт. Греттель явно спешила к нему, оббегая случайных прохожих, но вид у нее при этом был скорее довольный, чем встревоженный.

— Я нашла! — запыхавшись сказал она, едва ли сдерживая улыбку. — Нашла твоего торговца!

— С чего такая уверенность, что тот торговец, именно мой? — хмыкнул тот. На самом же деле он просто решил поиздеваться над наивной девушкой. Все равно он бы предпочел проверить ее слова лично, даже если б она вдруг начала уверять его, что ошиблась.

— Ну как, — Греттель насупилась, ее сильно раздражало то, что Варону приходилось все объяснять. — Торговец с тележкой, специфические товары! И даже эта…эта Пыль, я спросила у него и…

— Что ты сделала?! — у него чуть глаза на лоб не полезли.

— Ну, я же должна была убедиться, перед тем как сообщить тебе. И сейчас он придет к нам, и…

— Придет в компании двух милых стражников? — Варон мотнул головой в сторону, к ним легким прогулочным шагом направлялись еще трое людей.

Глава 37. Свободный шхун. Варон и Греттель

— Тише, говорить буду я, — Варон заслонил собою девушку, при этом ища глазами возможные пути отхода. Рвануть куда-нибудь прямо с рыночной площади было бы весьма глупо. Даже если вдруг шхуну удастся справиться с двумя вооруженными стражниками, все равно, тут слишком много свидетелей, чтобы скрыться, не оставив следов.

Торговец подошел к ним, чуть улыбаясь, волоча за собою довольно крупную тележку с товарами. Присмотревшись, Варон заметил, что в ней находились всевозможные свитки и книги, различные склянки с зельями, украшения и клетки для небольшого зверья.

— Добрый день, сэр, — поравнявшись с ними, торговец слегка поклонился. Он был довольно стар для того, чтобы целый день проводить на ногах. Ну, или он хотел таковым казаться. — И вам, юная леди. Правда вот, мы уже с вами недавно встречались, — Греттель опустила глаза, она никак не могла ожидать, что этот старикан приведет вдруг с собою солдат. Неужели вопрос о каком-то там порошке так всполошил его?

— Это так повелось, торговать под надзором мечей? — Варон бросил быстрый взгляд на амбалов, что со скучающим видом стояли неподалеку от них. — Как-то недружелюбно.

— Я странствующий торговец, — тот лишь пожал плечами. — Мне ни к чему заводить новых друзей, а вот уберечь свои товары — всегда охота.

— Уберечь их от нас? И за кого вы меня принимаете?! — голос Варона стал по-настоящему грозным, даже торговец, кажется вдруг засомневался в том, что он поступил правильно, приведя с собой всю эту подмогу.

— Это моя личная стража. Просто не обращайте на них особого внимания, мои ребята спокойны и послушны, до тех пор, пока мне не угрожает опасность, конечно же, — улыбнулся он.

Варон ничего не ответил. Он и сам почти сразу понял, что стражники, сопровождающие торговца, выглядели иначе, чем те, что охраняли арену. Вместо доспехов у них были шкуры, а мечи, висевшие в ножнах, были намного шире и длиннее тех, что носили при себе местные воины.

— Понимаете, тут дело непростое, — продолжил торговец, потирая затекшую руку, которая весь день на цепи возила за собой деревянную тележку. — То, что вас интересует, эта вещь, она довольно опасная. И знают о ней не так много людей.

— Тебя это не должно волновать, торгаш. Мне нужен этот товар и информация о нем.

— Информация? — тот ехидно улыбнулся, склонив голову на бок. — В плане как пользоваться порошком?

— Любая, — Варон следил, чтобы стражники за спиной торговца не делали никаких резких движений. У него будет всего пара секунд, чтобы вытащить нож и постараться перерезать шею одному, и выбить меч из руки второго. Ну или же попытаться бежать. Интересно, а Греттель быстро бегает?

— Наверное, мы друг друга не совсем поняли, — старик также обернулся на вооруженных воинов, а после чего сказал. — Спрошу прямо, вы украли его?

Варон осторожно потянулся к ножу, но все же, первым он решил не нападать. Его немного удивлял тот факт, что торговец до сих пор не приказал арестовать их. А значит, у него были на то веские причины. Может быть он опасался чего-то?

— Скажем так, мы его одолжили, — шхун постарался вести себя более расслабленным, чем он был на самом деле. — К тому же, я все еще не уверен, что мы говорим об одном и том же порошке.

— Карталис Вэйнхе? — тут же ответил старик, сделав какой-то необычный знак рукой. — Я уже года три, как распродал все свои незначительные запасы. Но если позволите мне взглянуть хотя бы одним глазком, то я с уверенностью смогу заявить о его подлинности, ну или о хорошей подделке.

— С чего вы решили, что он у меня с собой? — бросил Варон, все еще не убирая свою руку с рукоятки ножа.

— Ваша милая спутница мне так сказала, — торговец улыбнулся, выглядывающей из-за спины Варона, девушке.

С Греттель он поговорит позже. Сейчас же шхун решил, что будет и правда лучше показать старику то, о чем собственно идет речь. Порошок, который хранился в янтарном кольце, был единственным, что Варон нашел тогда в кабинете у Зуба. Даже стол его бывшего хозяина не хранил в себе ничего, кроме бесполезных для шхуна бумаг и договоров. Юноша тщательно изучил их в тот раз, пока они плыли на корабле. Ни единого упоминания о золотистом порошке или же о Карталис Вэйнхе. Встретив такое необычное название, Варон бы наверняка запомнил его и отложил у себя в голове.

Торговец с любопытством принялся разглядывать янтарь, временами бормоча что-то себе под нос или негромко восклицая.

— Да, это определенно оно, — наконец, сказал старик, нехотя возвращая кольцо его непосредственному владельцу. — Но как я уже говорил, мои запасы распроданы. Я ничем не могу вам помочь.

— Ты сказал, что о порошке знает не так много людей. Почему? Где мне его достать?

— Я продаю товары, а не информацию о них, — устало проговорил тот. — Но, впрочем, у всякого есть своя цена.

— И чего же ты хочешь? — спросил Варон, почти что уверенный в том, что услышит в ответ.

— Твое кольцо, вместе с его содержимым, разумеется.

— И тогда, ты мне все расскажешь? — Варон задумчиво прикусил губу, перспектива потерять единственное доказательство его пыток, не казалась ему такой уж привлекательной.

Но если подумать, какая Варону разница, что торговец будет делать с порошком дальше: продаст его или оставит себе. Без крови шхуна, эта безделушка совершенно бесполезна. А юноше лишь нужно узнать, как защититься от воздействия этого вещества, и поэтому ему необходима вся информация, которую он только может заполучить. Если для того, чтобы найти создателя золотистого порошка, Варону придется отдать кольцо в руки торговцу, то может быть это и не такая большая цена.

— Я расскажу тебе все, что сам знаю, — старик не отрывал своих алчных глаз от янтарного камня, что Варон держал у себя в руке. — Тот доктор изрядно подпортил мне репутацию, отказавшись изготавливать новые партии. Но если ты отдашь мне это, о!

— Ты сказал «доктор»? — на всякий случай Варон убрал украшение в нагрудный карман.

— А давайте-ка немного пройдемся? — улыбнулся тот, вновь приподнимая ручку тележки. — Не хотелось бы вести разговор в таком людном месте, как это.

Девушка с тревогой взглянула на Варона, ожидая, что он начнет спорить или настаивать на каких-то своих условиях, но юноша лишь кивнул, и они не спеша направились в сторону, уходящую от рынка. Стражники двинулись следом, соблюдая при этом небольшую дистанцию, но было все равно некомфортно ощущать на затылке их пристальный взгляд.

— Раз этот порошок у вас, то я не вижу смысла рассказывать об его действии или свойствах? — спросил торговец, когда они отошли от рынка на достаточное расстояние.

— Я бы все же послушал, — Варон, как и в случае с контрабандистом, старался запомнить каждую деталь, что встречалась им по пути, но в отличие от Бранна, торговец никак не пытался запутать их или сойти с главной дороги. Он просто шел прямо, будто бы своим самым привычным маршрутом.

— Ну, что ж, — он посмотрел вверх, будто бы вспоминая что-то. — Это Карталис Вэйнхе, честно сказать, я без понятия, значит ли это что-нибудь на древнем или же это язык рун. Мне назвал его так доктор, когда я впервые решил купить у него этот странный товар. После того, как он продемонстрировал мне его свойства, разумеется, — он ухмыльнулся какому-то своему воспоминанию и вскоре продолжил. — Это вещество — разновидность определенного яда, что действует только на шхунов. Оно заставляет их испытывать сильнейшую боль, но при этом не убивает их. Нет, порошок не способен убить, даже если переборщить с дозировкой, — они отодвинулись в сторону, давая проехать мимо небольшой карете, запряженной человеком в грязно-коричневой накидке. Ни Греттель, ни шхун, раньше не видели ничего подобного. — Довольно удобный вид транспорта в таких узких гостевых, не находите? — улыбнулся торговец, провожая взглядом странную повозку. — Что ж, вернемся к нашему порошку. Если говорить о дозировке, то достаточно лишь немного этого вещества, и одной капли крови эльврата, чтобы вызвать между ними нужную реакцию. Все, кто когда-либо покупал у меня Карталис, оставались довольны произведенным эффектом. И, конечно же, хотели получить еще порошка. Но вот тут-то доктор, к сожалению, меня и подвел.

— А кто он, этот доктор? — спросил Варон, нахмурено сдвинув брови.

— О! Он весьма необычный человек. Думаю, вы и сами в этом убедитесь.

Вскоре старик ненадолго остановился, чтобы перевести дух, все же тележка, которую он с таким усердием тащил за собой, казалась необычайно тяжелой.

— Почему вы не попросите повезти ее кого-нибудь из своих стражников? — удивленно спросила Греттель, тут же поймав на себе раздраженный взгляд шхуна.

— Они воины, а не грузовые мулы, — улыбнулся тот, такому внезапному вниманию. — А нанимать карету с Шааном слишком невыгодно. За день я успеваю пересечь территорию арены по нескольку раз, и мне этого вполне достаточно.

— Так где живет этот доктор? Как мне его найти? — прервал их разговор юноша, мимолетом взглянув на стражников.

— В Ярмале. Во втором по величине городе после столицы. Я дам его адрес, чтобы было проще искать, — торговец, достав откуда-то из кармана листок, быстро написал на нем что-то черным углевым карандашом. — Проблема может быть только в том, если он за три года все же решил поменять место своей любопытной деятельности. Но там уж, я думаю, разберетесь. Поспрашиваете соседей, в конце концов.

— С чего мне знать, что ты говоришь правду? — спросил шхун, изучая оставленный торговцем адрес. Он ни разу в своей жизни не бывал в Ярмале, и даже слышал о нем не так много, с чего бы создателю опасного порошка жить в столь многолюдном месте?

— Я же сказал, этот доктор изрядно мне насолил в свое время, теперь же пришел и мой черед, — проговорил он, снова хватаясь за ручку тележки. — Да и кто знает, вдруг вам удастся договориться с ним. И тогда мы все получим свою определенную выгоду.

— Что-нибудь еще известно о свойствах этого порошка? — продолжил расспрашивать Варон, на что торговец лишь махнул рукой.

— Сами и поспрашиваете у его создателя. Если быть честным, я рассказал о порошке все, что знал сам. А теперь извините, работа не ждет, — он протянул руку, явно ожидая, что шхун выполнит свою часть уговора и отдаст кольцо. — Я бы поспешил на твоем месте, юноша. Кто бы вы ни были, кольцо вы явно украли. А ваша манера держаться, и вся эта одежда, — он едва сдерживал смех. — Я дам вам последний совет. Убирайтесь с арены до начала ее соревнований. Вычислить таких оборванцев как вы, не составит труда.

— Следи за языком, торгаш, — бросил Варон, крепко сжимая рукоять ножа, что висел у него на поясе.

— А то что? — старик кивком головы указал на стражников. — Руки у моих парней так и чешутся, чтобы кого-нибудь побить. А уж о стражниках арены и говорить незачем, стоит им только узнать, что кто-то проник на их территорию.

— И почему же тогда, ты до сих пор не сдал нас? — Варон решил, что нет смысла скрываться дальше, но он все же надеялся на какой-нибудь благоприятный исход.

— А зачем? — тот пожал плечами и указал на свою тележку с товарами. — Я всего лишь странствующий торговец. У вас есть то, что принесет мне немалую прибыль, остальное же меня мало волнует.

— То есть, вы хотите сказать, что если мы отдадим это злосчастное кольцо, вы так просто отпустите нас? Даже не сообщив страже? — Греттель с недоверием смотрела на низенького лысоватого мужчину перед ней.

— А почему бы и нет? К тому же, если участь вашего спутника более-менее понятна, то вас же, милая леди, ждет куда незавидный конец. Девушкам не положено участвовать в боях, это уж слишком негуманно, а вот разогреть воинов перед их выходом на сцену…

— Я перережу тебе горло в долю секунды, если ты вздумаешь нас обмануть, — Варон приподнял капюшон, чтобы посмотреть торговцу прямо в глаза. — Твои дикари и двинуться не успеют, что уж говорить о тебе. Я отдам кольцо, мне оно ни к чему, как и его бывшему хозяину. Ты ведь наверняка помнишь всех, кому продавал этот порошок. Или я не прав? — торговец слегка побледнел, он никак не мог ожидать, что все это время общался со шхуном.

— Ты нарываешься, мальчишка, — сквозь зубы проговорил тот, но в его голосе едва ли теперь чувствовалась былая уверенность.

— Я просто хочу убедиться, что мы друг друга поняли, — Варон достал из нагрудного кармана перстень, и протянул его в дрожащую руку старика. — Не забывай, мы нашли тебя в первый раз, найдем и во второй.

Торговец с пару секунд внимательно смотрел то на шхуна, то на девушку за его спиной, после чего развернулся и медленно потащил тележку за собой.

— С вами приятно иметь дело! — бросил он напоследок, жестом приказывая своим парням следовать за ним.

Варон подождал пока странная троица не скроется за ближайшим поворотом.

— Нужно спешить, — сказал шхун, вновь накидывая на глаза капюшон. — Его словам нельзя верить.

— Варон, я не думала, что… — Греттель попыталась было извиниться за то, что вместо помощи, она сделала им только хуже, но шхун как обычно ответил, что сейчас не время и не место вести такой разговор.

— Нам надо покинуть арену и как можно быстрее.

Краем глаза юноша так же заметил странное движение за углом, а точнее, этот до боли знакомый рюкзак с торчащими из него пергаментами.

— Эй, художник, ты снова следил за нами?! — чуть прикрикнул Варон, воспользовавшись тем, что на улице кроме них сейчас почти не находилось людей.

— Я же говорил, я тут работаю! — из-за стены показался неуклюжий мальчишка, он все пытался убрать в портфель рисунок, что накидал буквально минуту назад.

— Проваливай лучше по-хорошему, — угрюмо бросил Варон, пытаясь понять, куда бы им лучше скрыться, пока не пришли стражники.

— А я-то решил, что вам может понадобиться помощь.

— Помощь от такого сопляка? — хмыкнул тот.

— Эй! Да, хватит уже! — Греттель подбежала к мальчику и с силой схватила его за плечи. — Ты правда можешь нам помочь?!

— Ну, — он слегка покраснел, видя хорошенькую девушку так близко, к тому же разрез ее платья на груди был чуть шире, чем полагалось бы носить в ее юном возрасте. — Я слышал лишь часть разговора, но, кажется, между вами и тем торговцем произошла небольшая ссора. Он хочет привести стражников?

— Да! Хочет. Но мы ничего такого не сделали, ты же мне веришь? — Греттель смотрела ему прямо в глаза, заставляя тем самым мальчишку еще больше краснеть. — Нам нужно выбраться с арены, как можно незаметнее. Ты ведь знаешь, как это сделать?

Художник ненадолго задумался, пытаясь не опускать любопытного взгляда на открытую шею девушки.

— Только через главные ворота, я думаю.

— Мы зря теряем время, Греттель, пора уходить, — шхун с некоторым волнением оглядывался в ту сторону, куда скрылся торговец со своей свитой, в любой момент он может привести стражников, им нельзя оставаться здесь ни секундой больше.

— Ты в этом уверен? — девушка пропустила слова своего друга мимо ушей. — Что с арены больше нет иного выхода?

— Уверен, — мальчик кивнул, указывая пальцем куда-то на север. — Гостевые арены можно покинуть только двумя способами: пройти через главные ворота или, лежа на черной повозке. В той, в которой еще трупы вывозят. По крайней мере мне так мой отец говорит.

Варон тоже слышал такую поговорку, но только от Бруста, но, к сожалению, перспектива проходить под носом у всего караула, его не особо радовала.

— Понимаешь, тут дело такое, — шепотом начала Греттель, прижимаясь к мальчишке чуть ли не вплотную. — Мы с моим братом не должны находиться здесь. Если кто-нибудь вдруг узнает нас или решит хоть как-нибудь проверить — нам конец.

— Нет, тут никто проверками не занимается. При входе, пожалуй, еще могут потребовать грамоту, — мальчик тут же начал рыться в карманах, пытаясь отыскать небольшую бумажку, которую отец всякий раз сует ему по прибытию на арену. — Да где же? — он ругнулся, а после немного смущенно посмотрел на Греттель. — Потерял… Но уверяю вас, это только при входе! Когда я выхожу с арены, чтобы просто прогуляться или, быть может, отыскать красивые виды — на меня совершенно не обращают внимания. Да и не только на меня. Так со всеми! Какая стражникам разница, кто покидает гостевые, ведь для них главное то, кто войдет. Понимаете?

— Кажется, в его словах присутствует логика, — Греттель, наконец выпустив мальчика, вопросительно посмотрела на шхуна.

Варон какое-то время стоял молча, крепко сжав губы в тонкую бледную нить.

— Где выход из арены? Проводишь нас?

— Да чего уж! Я прямо с вами и пойду, — весело воскликнул тот, для него это было не больше, чем очередная детская забава, и возможность скрасить скучные часы своего заточения на арене.

— А твой отец, он не будет против? — Греттель удивленно вскинула брови, мальчишка не казался ей таким уж взрослым чтобы гулять одному где вздумается.

— Ему главное, чтобы я не мешался под ногами. Ну или не позорил перед клиентами своими рисунками, — поправив на плече лямку от рюкзака, он попросил своих новых знакомых идти вслед за ним. — Я вас проведу, как покороче. Благо, что арена никогда не меняется.

— То есть, как это, не меняется? — спросила Греттель, то и дело поглядывая на шхуна, чтобы убедиться, что он идет с ними. — Разве ее не строят каждый раз заново?

— Нет, тут совсем другой принцип, — мальчишка гордо выпятил грудь, от того, что заимел вдруг возможность похвастаться своими знаниями. — Арену никогда не строят заново. Ее просто перемещают.

— Точно также, как когда-то переместили и магистериум? — девушка даже раскрыла рот от удивления, она как-то давно читала в книгах, что здание магистериума могли перемещать с помощью силы рунных камней, но, чтобы такой способ «переезда» использовался где-то еще, не было ни слова.

— М-мм, наверно, — мальчик неуверенно пожал плечами, видимо его отец не посчитал нужным рассказывать что-то помимо истории арены. — Вы же тут в первый раз? Я сразу приметил вас на рыночной площади.

— Следи за дорогой, — строго проговорил Варон, а про себя он подумал, что раз уж даже ребенок смог выделить их из толпы, то нечему удивляться всем этим подозрениям и нелестным словам, что сказал им торговец.

— Просто все, кто бывал на арене, знают — она не меняется, — как ни в чем не бывало продолжил тот. — Ни расположение домов, ни сцен, ни торговой площади. Даже деревья телепортируются вместе с ней. И камни. Все-все!

— Наверное, это тяжело каждый раз искать новое место, для столь масштабного мероприятия, — подумала Греттель, оглядывая соседние домики.

— Отец говорит, что организаторы арены очень могущественные люди. Думаю, все дело в этом, — мальчик указал на узкий проход между стенами. — Нам сюда!

Какое-то время они шли молча, но было заметно, что мальчишка то и дело смотрел на Варона, желая спросить у него что-то. Но всякий раз, пугаясь его грозного вида, он опускал глаза. Поэтому он вновь решил обратиться к Греттель.

— А тот торговец, он плохой человек?

— Я не знаю, — честно ответила Греттель. — Но уверена, что для него — плохие мы с братом.

— Это потому что твой брат наемник? — нисколько не смутившись продолжал тот.

— С чего ты это взял, парень? — Варон хоть и слегка удивился его прозорливости, но виду он не подал. К тому же, шхун до сих пор не был уверен, можно ли доверять этому уличному художнику.

— Твой нож, — мальчик махнул рукой так, будто бы сражался настоящим оружием. — Я же говорил, что мой отец — кузнец. Я неплохо разбираюсь во всем этом. А на твоем еще и клеймо есть.

— Это что, правда? — Греттель удивленно обернулась на своего спутника. Она видела этот нож ни раз, но никогда не придавала ему особого значения. Для нее это был все равно что любой другой кинжал, такой же, какой носили с собой стражники или охотники на кабанов.

— Да, а ты смышленее чем я думал, — ухмыльнулся Варон, хоть девушка и была до этого абсолютно уверена, что шхун наоборот придет в ярость.

— Тогда понятно, от чего тот торговец, даже со своими солдатами не рискнул напасть на вас. В гильдию наемников попадают лучшие.

— У них что и своя гильдия есть? — Греттель чувствовала, что тут только она плохо понимает, о чем идет речь. И почему Варон не посчитал нужным рассказать ей обо всем этом?

— Твой отец, случайно не Варагх Джохан? — поинтересовался шхун, глядя на неуклюжего на вид мальчишку.

— Да! — воскликнул он. — А как вы..?

— Ну, ты же узнал как-то про нож, — Варон слегка улыбнулся, но его лицо тут же потемнело, когда он завидел впереди несколько идущих на них стражников.

— Ой, кажется шнуровка на ботинке развязалась! — нарочито громко проговорила Греттель, приставляя ногу к стене. Она специально выгнула спину так, чтобы казаться еще стройнее, и после, закинув свои длинные золотистые волосы через левое плечо, начала перевязывать веревки.

Стражники присвистнули, глядя на такую красотку. В это время Варон с художником прошли мимо воинов, не обращая на себя никакого внимания.

— Я женюсь на твоей сестре, — выдохнул мальчишка, будучи не в силах оторвать восхищенного взгляда от Греттель.

— Если она согласится, — хмыкнул Варон, представив его подругу вместе со своим молодым женихом.

— Соглашусь на что? — слегка запыхавшись, девушка, наконец, догнала их. Впрочем, ответа она так и не дождалась, но Варон от чего-то посмеивался весь оставшийся путь, а художник стал еще краснее чем прежде.

— Мы дошли, — мальчик указал рукой куда-то вперед. — Главные ворота находятся прямо по этой улице.

— А если стражники все-таки схватят нас? — теперь, когда они были так близко к своему спасению, Греттель почему-то стало казаться, что все обязательно пойдет не по плану.

— Тогда исполним слова торговца, — Варон проверил, хорошо ли закреплены застежки на его поясе. — Я буду сражаться на арене, а ты станешь потехой для парочки местных воинов.

— Я не допущу этого! — в глазах художника заиграла настоящая злоба, он был готов ринуться в бой, даже не зная, кого именно он собирается защищать.

— Ты мой рыцарь, — наклонившись, Греттель слегка поцеловала его в горячую щеку. Наверное, он теперь не будет умываться с месяц.

— Пойдемте уже, — Варон отправился первым, уверенно шагая по каменистой дороге. Эта его уверенность постепенно передалась и Греттель, взяв под руку своего юного воздыхателя, она пошла следом, гордо выпятив грудь.

Глава 38. Цитадель. Киган

Киган не стал препятствовать решению мастера Фредерика о том, чтобы во всех необходимых поисках жреца непременно сопровождали доверенные монахи Цитадели. К тому же они были лишены языков, что довольно распространенное явление в подобных местах. Люди, которые приходят сюда, имеют совершенно разное прошлое и чаще всего, оно связано с такими вещами, о которых они стараются позабыть: кто-то из них был ворами, кто-то убийцами либо насильниками. В какой-то момент эти люди просто решили для себя идти путем искупления, а древняя Цитадель, одно из тех мест, что помогает им встать на этот нелегкий путь. Так что, отрезанные языки, еще небольшая плата за то, чтобы быть услышанными и прощеными древними богами.

Молчаливость сопутствующей Кигана «стражи», давала ему возможность уйти от всякого рода назойливых расспросов, которыми его, буквально на следующий день, завалил Кларк. Сам же жрец пока настолько увлекся исследованиями, что ему было совсем не до дружеских бесед возле камина, куда его то и дело приглашал старый приятель.

— Мне нужно больше света, а еще чистая вода, чтобы умыть руки.

Один из монахов молча пошел исполнять приказ. Они делали это по очереди, будто опасаясь оставить жреца совсем без присмотра. Впрочем, Кигану было все равно, главное успеть уложиться в этот короткий срок, что так любезно предоставил ему старый мастер.

Целый день жрец просиживал за рукописями и древними книгами, ну а вечером он обязательно шел проведать самочувствие Вица, которого, хоть и ввели в бодрствующее состояние, но все же решили оставить под действием сильного дурмана, объяснив это тем, что мальчику будет спокойнее и дальше оставаться в неведении во время всего своего пребывания в Цитадели.

Вода, принесенная молчаливым монахом, помимо странного илистого запаха была еще и чересчур холодной. Киган кое как умыл руки, надеясь, что воду на кухню и для питья в Цитадели добывают все же другими источниками.

— Это увеличительное стекло никуда не годится, велите своему мастеру заменить мне его и как можно скорее, — жрец швырнул на стол небольшую стекляшку, обрамленную грубым железом, жалкая работа местного кузнеца — она и одного серебряного не стоит.

«Эх, была бы возможность перенести сюда мое оборудование…» Но не смотря на все эти, казалось бы, мелкие неудобства, Киган наконец смог сдвинуться с мертвой точки в своих исследованиях Граара и той болезни, что поручил ему Иерихат-хал.

Жрец все больше убеждался в том, что загадочные символы, выжженные под кожей у Гарри, ни что иное, как одна из техник «внутренней коррекции». Похожие руны использовали и эльвраты сотни лет назад: они запечатывали свое тело, как некий сосуд, чтобы после иметь возможность проводить через себя первородную энергию рун. При этом им было совершенно необязательно пользоваться самими камнями силы, а также они освобождались от такой необходимости, как начертание древних символов или даже их произношение.

Если говорить более простым языком, то эльврат, который запечатал под кожу, к примеру, руну огня — мог призвать огонь просто используя собственную энергию, вместо энергии рунного камня. То же самое происходило и с другими элементарными рунами, такими как — вода, камень, воздух и поток. Следуя древним рукописям, Киган также узнал, что ни один эльврат не мог содержать в себе более чем два несложных символа. А сама процедура «коррекции» проходила довольно болезненно, и далеко не каждый эльврат отваживался запечатать в себе какую-либо руну.

К сожалению, во время войны большинство этих знаний было утеряно: что-то бесследно пропало в всепоглощающем огне, а что-то шхуны наверняка уничтожили специально, решив, что люди не достойны владеть их тайной техникой, так, как ею владели эльвраты.

Копаясь в книгах и свитках, Киган также нашел несколько любопытных записей, которые были сделаны в Цитадели незадолго до окончания кровавой войны. Идеальный почерк писателя говорил о том, что эти записи вел человек весьма ученый и скорее всего разбирающийся в своем деле:

«При обходе обнаружили в башне женщину шхуна. Одну. Пожилого возраста. Пыталась укусить стражников. На вопросы не отвечает. Было принято решение бросить ее в темницу».

«Женщина отказывается от еды и питья, есть предположение, что она знает, куда ушли выжившие шхуны. При повторном осмотре башни был обнаружен потайной ход. Решено выслать отряд разведчиков. Около выхода из башни назначили круглосуточный дозор».

«В тоннелях был найден труп мужчины-эльврата, предположительно умер от заражения крови. Лицо серое, вены вздувшиеся, кожа местами обгоревшая (изнутри?). Было решено запечатать проход во избежание эпидемии и проникновения чужаков в Цитадель».

«Далее со слов дежурившего в темнице стражника:

Поведение старухи кардинально изменилось. Она начала есть, пить и будто бы стала даже дружелюбнее. Говорит, что ее бросили сородичи, так как она была не в состоянии покинуть Цитадель. Ведь ей целых сто семьдесят лет! Просит показать труп мужчины-шхуна, что нашли в тоннелях. Сказала, что если он и правда болен, то мы все в большой опасности».

«Оказалось, что тело эльврата было сожжено почти сразу же, как его доставили в Цитадель. Уцелела только голова шхуна (оставлена для необходимых исследований). Жрецы утверждают, что никакой опасности нет, но все же дали свое согласие показать мертвую голову заключенной под стражу — старухе».

«Состояние женщины резко ухудшилось. Кажется, от увиденного, она потеряла рассудок. Я лично спустился к ней в подземелье, чтобы помолиться богам за ее душу. В свои последние часы она обнимала лоскут грязного платья, повторяя одну и ту же фразу: «Моргрул забрал его. Дорога из золотистого песка — обман. Теперь только голод и гнев, голод и гнев. И дорога из золотистого песка».

Далее записи переходили к более обыденным и повседневным вещам, коими мог заниматься служащий в Цитадели монах. Впрочем, Кигана тронула не сама история, написанная добродушным писцом, а то, какие подробности она в себе несла. На первый взгляд могло показаться, что в этих бумагах нет ничего особенного: плененная пожилая женщина шхун и мертвый эльврат. В период войны это было не редкость. Но вот упоминание Моргрула и выжженной изнутри кожи…

Поручая Кигану исследование таинственной болезни, Иерихат-хал дал ему совсем немного информации. По сути, кроме мертвого разлагающегося тела и названия древнего недуга (который, по мнению хала имел нечто общее со случаем Гарри) — у жреца больше не было ничего. Киган часами вычитывал старые поблекшие записи, в надежде найти хоть что-то, что поможет ему двигаться дальше.

«Валайхал Моргрул эдиге карталис», кажется, это надолго засело у него в памяти. Название, писанное на полузабытом языке древних, когда руны еще использовались вместо обычных слов и значили куда больше, чем можно себе представить. В данный момент подавляющая часть символов утратила свое настоящее значение, а также связь с первородной энергией, которую люди до сих пор используют для активации рунных камней.

Жрецы еще помнят, как сделать несложный портал или призвать огонь, поднять в воздух карету, запряженную парочкой лошадей. Но если верить легендам, то тысячи лет назад, с помощью рун и их первородной энергии, над облаками можно было построить целые города! Древние также умели превращать металл в золото, могли парить над землей подобно птицам, осушать озера и перенаправлять реки, подчинять себе лазурных драконов и телепортироваться на такие далекие расстояния, на которые сейчас неспособны даже с энергией сотен иллиаров!

Считается, что рунные камни, которые находят теперь, несут в себе лишь крупицу той древней силы, что была подвластна истинным обладателям первородной энергии. Люди забрали себе эти знания, когда последний из Древних покинул вдруг изобилующий материк. Никто не знает, в чем была настоящая причина их исчезновения, возможно на это повлияло быстро растущее число живущих на материке людей, их частые войны, пренебрежение древними храмами и традициями.

Известно, что Древние старались жить в гармонии с природой и с окружающим ихмиром, и как только это стало невозможно, они будто бы сгинули сами по себе. Но вместе с ними закончила свое существование и процветающая эпоха материка. На целые столетия сильнейшие шторма овладели прибрежными землями, посылая людям суровые испытания: то были и непрекращающиеся ледяные дожди, град, который мог без труда ломать стены и человеческие кости, ветер, что был способен унести за собой целые поселения…

Существует одна печальная песня, которую когда-то давно написал странствующий бард Фаолин, известный простому народу своим непревзойденным голосом и умением играть на лютне. Сам певец, к счастью, не застал тех скорбных событий, но за свою короткую жизнь он собрал немало сведений о том, как материк менялся чрез сотни лет хлада и стужи, которые так надолго сковали некогда изобилующую землю.

«Плач по утерянной обители», — Киган помнил ее несложный мотив и даже знал наизусть первую часть длинного вступления. Со временем, конечно, как это обычно и бывает с известными балладами, люди перепевают их на свой лад, и получается что-то вроде: «Плач по затерянным воспоминаниям», «Скорбь потерянной земли» или даже «Слезы, пролитые прекрасной девой по поводу смерти ее жениха в бушующем столетнем шторме».

Вскоре жрец заставил себя вернуться к мыслям о рунах и о своих догадках, которые лишь подтвердились записями старого монаха Цитадели. «Валайхал Моргрул эдиге карталис» — где руна «карталис» означает название золотистого песка пустоты либо же — Пыли, если говорить более обыденным языком. А этот замысловатый символ Моргрул…

Один из неразговорчивых, но довольно исполнительных слуг, поставил вдруг перед Киганом запечатанный в воске старинный амулет: круглый, исчерченный по краям рунами, он был будто бы разделен надвое, где одна часть символизировала собою день, а другая — ночь. Впрочем, это были всего лишь догадки жреца, единственное, что его действительно заинтересовало в этой безделушке, так это символ Моргрул.

— Амулет эльвратов? — Кларк ненадолго задумался, пытаясь отогреть свои руки у разгоревшегося камина. — На сколько мне помнится, шхуны никому не поклонялись, у них не было богов. По крайней мере таких, какими люди привыкли их представлять.

— Что ты имеешь ввиду? — Киган стряхнул холодные дождевые капли с капюшона, надеясь на то, что больше ему не придется сегодня покидать Цитадель.

— Они никогда не делали подношений, не строили статуй или же духовных вместилищ. Эльвраты, как бы это сказать, были сами по себе.

— И тем не менее, эта руна символизирует у них некую высшую энергию? Я прав?

— И да, и нет, — мужчина немного поморщился, глядя на аккуратно переведенный с амулета знак. — Моргрул это не божество. Для эльвратов он был чем-то…равносильным самой смерти. Он нес в себе тьму, отчаяние, вечное забвение, преисполненное истинной яростью и болью. Как ни странно, но при всем этом, у эльвратов не было сомнений относительно существования этой силы.

— Как это понимать? — Киган слегка нахмурился.

— Они считали Моргрула реальным. Нет, не так, — Кларк пытался подобрать правильные слова. — Он и был для них реальным. Моргрул такой же, как и все, эльврат. Его изгнание длилось сотни лет, перед тем, как он стал существом, о котором шхуны боялись даже заговорить.

— Интересно, — «Эльврат несущий смерть другим эльвратам. Что он такого сумел натворить?» — Но тогда становится непонятно, зачем же шхунам было создавать этот амулет? И еще эта руна…

— К сожалению, тут я не в силах тебе помочь. Да и скорее всего, никто не в силах. — опустив руки, Кларк развернулся спиной к огню. — Вряд ли даже сами эльвраты смогут утолить твое любопытство, мой дорогой друг. Моргрул для них теперь не страшнее жуткой истории на ночь, если, конечно, они вообще его помнят. — он устало посмотрел на стоявшего посреди комнаты Кигана. — Сомневаюсь, что в нашей библиотеке ты найдешь больше информации об этом символе, чем сумел рассказать тебе я. Но неужели то, что поручил тебе Иерихат-хал, как-то связано с этим проклятым эльвратом?

— Я и сам не знаю, — жрец не видел смысла в том, чтобы обманывать своего старого приятеля, а также он не хотел думать, что тратит свое драгоценное время в Цитадели напрасно.

— Знаешь, я тут хотел спросить на счет того мальчика… — начал было Кларк после недолгой паузы, но испугавшись грозного взгляда Кигана, он вдруг замолчал.

— Виц? С ним что-то случилось?

— Нет, не то чтобы, — монах обреченно вздохнул. — Он все еще крепко спит, а его граар излучает энергию. Прямо как сотни лет назад. Ты хоть знаешь, что это может значить для человечества?

— Для человечества граар ничего не значит, — сухо ответил жрец. — Не ты ли недавно обвинял Девере в том, что он проводил свои эксперименты зазря? Как и все те, кто был до него? Граар — это особенность эльвратов: их крови и тела, мы, к сожалению, или же к счастью, тут совершенно бессильны.

Кларк подложил обрубленное полено к угасающему в камине огню. Выглядел он крайне задумчивым.

— Ты не прав. Как был не прав и Девере на счет всех этих исследований внутренней коррекции. Человеческое тело не принимает руны, это известный факт. Но если их до сих пор принимает тело эльврата… Понимаешь, после войны еще никому не удавалось запечатать первородную энергию в живом существе: будь то человек или же шхун. Казалось бы, все это осталось далеко в прошлом. Но ты принес сюда доказательство. Живое и дышащее доказательство того, что граар до сих пор существует. И получается, что смерть Долорис и всех этих людей — была не зря!

— Твое воодушевление не может не радовать, но мальчик покинет Цитадель, как только я завершу все необходимые исследования. Мастер Фредерик обещал мне.

— Но Киган, — Кларк вдруг широко раскрыл глаза. — Ты сам знаешь, что рунные камни сейчас на исходе, а скудные запасы магистериума тают буквально на глазах. Граар — это наш выход!

— Мне крайне не нравится то, к чему ты ведешь, — холодно проговорил тот. — Если даже и случится так, что закончатся рунные камни, мы просто будем жить дальше, как и жили до них. Не забывай, что первородная энергия, которой пользовались Древние, существовала всегда. Рунные камни лишь слегка усиливали ее.

— Слегка?! — на какой-то момент Кларк начал казаться безумным. — Тогда не стоит напоминать, какой мощью обладали граары, наполненные той самой энергией…

— Которые были внутри живых людей! — жрец впервые за долгое время повысил свой голос, от неожиданности Кларк чуть было не споткнулся о собственную мантию. — Мы не будем использовать эльвратов вместо рунных камней. И точка. Магистериум ни за что не допустит этого. Их народ отрезал себе языки и выколол глаза, он согласился жить в изгнании и вечном угнетении, лишь чтобы удержать все эти знания в секрете! Поэтому выкинь подобные бредни из головы, или же в Цитадели тебе у тебя совсем мозги отмерзли?

Кларк побледнел, но не проронил больше ни слова. Он вновь отвернулся к камину, делая вид, что полностью поглощен пляшущими языками пламени в нем.

— Ты привез сюда мальчишку, рассчитывая попасть в наши закрытые архивы, — наконец, тихо проговорил монах, слушая как потрескивают поленья в горящем огне.

— Виц всего лишь носитель. Мы не можем знать наверняка, каким образом граар оказался у него.

— И тем не менее, ты дал всем нам надежду. Мастер Фредерик хоть и старый, но он далеко не глуп. Он продолжит исследования.

— Не сомневаюсь, — Киган немного злился на себя из-за недавней вспышки гнева. Нет, так не пойдет, в любой ситуации нужно уметь контролировать свои эмоции. Глубоко вздохнув, он продолжил. — Но без моей помощи и без помощи Вица. Он отправится к себе домой.

— Как знаешь, — Кларк протянул ему руку в знак примирения. — Прости, если мои слова как-то шокировали тебя. Я просто очень обеспокоен, и я ищу выход. Ведь наше будущее…

— Пусть наше будущее зависит только от нас самих. Мы и так пролили достаточно крови, — жрец пожал его теплую от огня руку. — Будь уверен, Магистериум не допустит полного исчезновения рунных камней.

— Что ж, я поверю тебе, мой друг. Как и всегда, — по его лицу скользнула печальная улыбка. — И раз уж ты все равно зашел ко мне, может быть захочешь чего-нибудь выпить?

Так или иначе, после этого разговора Киган решил не задерживаться в Цитадели слишком надолго.

В своих последующих исследованиях он не нашел других похожих символов на «эдиге» или же «валайхал», а образцы кожи, которые хранились в Цитадели с ранее действующих грааров, оказались достаточно отличными от горящих отметин, что имелись у Гарри. Но Киган все равно усердно перерисовал себе все, что могло показаться ему полезным или же как-то связанным с этой таинственной древней болезнью, на которую указал ему Иерихат-хал.

— Всего одиннадцать, — едва слышно проговорил жрец, в очередной раз уставившись в свои скудные записи. — Одиннадцать горящих отметин, когда как у эльвратов было максимум две. Может быть кто-то напутал с ритуалом «коррекции»? Если так, то зачем тогда Гарри решился на это? Мог ли он знать, насколько эта процедура опасна для человека? — в задумчивости он перевернул пару страниц. — И эти руны — они совершенно мне незнакомы.

Киган устало откинулся в кресле, оглядывая свою холодную спальню. «Когда-то здесь спал какой-то эльврат. Возможно, вид горных вершин из окна, напоминал ему о том месте, откуда некогда пришли его предки. И все же, так странно, воздвигнуть такие огромные замки и не сотворить ничего, что способного защитить их».

Жрец начертил руну воздушного потока, заставив огонь в камине гореть чуть сильней. Рунный камень на поясе тут же начал пульсировать, и хоть Киган не видел этого, но он знал, что первородная энергия сейчас покидает стекляшку, наполняя комнату невидимым глазу песком.

«Шхуны использовали себя вместо камней. Может из-за этого они и жили так долго? Почти в два больше, чем любой другой человек. И все же, это только пустая теория. Если Гарри действительно поверил в это — то он полный болван».

Чем больше Киган думал о таинственной болезни, тем сильнее ему не нравилось то, что все его умозаключения сводились, будто бы она вызвана искусственным путем. Но ведь хал уверил его, что выжженные под кожей символы — это недуг. Об искусстве грааров они знают не одну сотню лет. И хоть эльвраты не посчитали нужным поделиться своими умениями ни с человечеством, ни даже с халами, но эту древнюю технику ни с чем не перепутать.

«Валайхал Моргрул эдиге карталис», — повторил про себя жрец, словно какое-то заклятие. Вдруг на глаза ему бросился документ, написанный до боли знакомым почерком.

— Девере, — легким движением руки Киган расчистил стол и пододвинул к себе свечу. — Столько лет в Цитадели и все зазря?

В этих записях был предоставлен сухой отчет об исследованиях «внутренней коррекции» и эльвратов. Оказывается, монах уделил этому немало времени перед тем как все бросить и вернуться на службу в магистериум. Их общий друг Кларк уверен, что таким резким переменам послужила внезапная кончина его жены Долорис, а также еще девятерых людей, которые в этот день находились в злосчастной лаборатории.

Тогда ходило много споров о том, какова же была истинная причина трагедии, что обрушилась на Цитадель и ее жителей. Некоторые были уверены, что поджог устроил кто-то из шхунов, другие же называли все это «праведной карой» и просили лишь усерднее молиться богам, чтобы те послали им всепрощение.

Киган в тот раз не стал тревожить друга расспросами, соболезнуя его горькой утрате. Но когда тот, через десять лет служения магистериуму, решил взять себе в обучение шхуна…

— Ты должно быть шутишь, — проговори жрец, глядя на его осунувшееся лицо.

Девере как раз пришел к нему с просьбой созвать Совет и как можно быстрее. Он знал, что Киган выслушает его или по крайней мере не выставит сразу за дверь.

— Совет я беру на себя. Я найду доводы, которые полностью устроят их, но мне важно, чтобы и ты был на моей стороне.

— Это невозможно, — тут же отрезал тот.

— Я так не думаю, — взмахнув изумрудной мантией, жрец быстрым шагом подошел к столу, за которым восседал Киган. — Ты должен мне помочь.

— Если так хочется стать наставником, то выбери кого-нибудь более подходящего для роли ученика.

— Но Део мне идеально подходит! — воскликнул тот.

— Део? — Киган удивленно уставился на взволнованного приятеля. — Ты уже и имя ему дал?

— Я…не, — на миг он замолчал, пытаясь подобрать нужные слова. — Я не давал ему имени. И… Все это пустое, Киган. Просто выполни мою последнюю просьбу. Это для меня очень важно.

— Важно что? Стать для всех посмешищем? — жрец заглянул ему за спину, проверив, точно ли заперта входная дверь. — Совет не одобрит этого. Кроме того, магистериум может не только запретить тебе брать в последствии учеников, так еще и лишить твоего высокого статуса. Ты добился привилегий носить золотое перо и заседать в малом Совете, неужели ты готов вот так просто все потерять?

— Если они этого потребуют — то да.

Грубая щетина, покрывающая мрачное лицо Девере, переросла уже в небольшую бороду, из-за чего он казался теперь совсем стариком. Не украшали жреца и волосы, что успели поседеть за короткое время, и сейчас беспорядочными спутанными прядями ниспадали ему на плечи, делая его похожим скорее на бездомного, чем на известного ученого, чьими работами зачитываются в широких кругах.

— Прошу, подумай хорошенько и приходи ко мне через неделю, а может и через месяц. Да, так будет лучше. Ломать свое будущее ради какого-то шхуна…

— Эльврата, — незамедлительно поправил его тот. — Этот мальчик — эльврат. И он очень способный.

— Ты это понял по его красным глазам? — усмехнулся Киган, чуть откинувшись на спинку своего кресла. — Эльвраты не умеют читать и писать, а уж если быть до конца честным, то даже говорить. О каком ученичестве тут вообще может идти речь? Чему ты можешь его научить?

— А вот это уже мои проблемы, — Девере в задумчивости прикусил нижнюю губу. — Но я обещаю, что этот мальчик, он сдаст экзамены не хуже…

— Ну, уж нет! Это переходит все границы! — Киган не мог поверить собственным ушам. — Никто не допустит его до экзаменов. Эльврату никогда не стать настоящим жрецом.

— А кто сказал, что я хочу сделать из мальчишки еще одного жреца?

Кажется, этот разговор становится все более бессмысленным. Они озлобленно смотрели друг на друга, настаивая каждый на своем. Киган находил возмутительным, что к нему вот так вот просто ворвались в кабинет, прерывая жреца от его обыденной работы. Девере же был уверен, что столь незначительная просьба займет у него куда меньше времени, но видимо он ошибся. Все же, прошло немало лет с их давней юношеской дружбы, многое поменялось с тех пор…

— Тогда чего ты добиваешься, Стиан? — от упоминания своего прошлого имени, Падре немного поморщился, но взгляд его оставался все таким же твердым и уверенным в своей правоте.

— Мне нужен ученик, — наконец, после непродолжительной паузы начал он. — Мне — не магистериуму. Мне нет нужды до его громкой фамилии или до бесконечных родословных связей, также как мне нет дела и до золота, что могла бы предложить его благодарная семья. Я нуждаюсь в помощнике, в ком-то достаточно верном и сообразительном, а также способным держать язык за зубами, когда это необходимо. Если знаешь более подходящую кандидатуру, чем этот мальчишка-эльврат, то я весь во внимании.

За закрытыми дверьми кабинета слышался шум и суета, столь привычная для магистериума. Днем в стенах Белого замка всегда было много народу: по большей части это были работающие здесь жрецы и приглашенные гости, что время от времени посещали магистериум с различными, не требующими широкой огласки, просьбами.

— Что ты задумал, Девере? — Киган слегка наклонил голову на бок, пытаясь понять, чего же в действительности желает его давний приятель.

— Ничего, что могло бы хоть как-то навредить магистериуму, — постарался уверить его тот. — Но если для тебя это действительно так важно, то я собираюсь углубиться в изучение Пыли. Впрочем, Совету об этом знать совершенно не обязательно.

— Ты забываешь, что я такой же член Высшего Совета девяти, как и все они.

Лицо Падре вдруг исказила усмешка и, чуть понизив голос, он сказал.

— А ты забываешь, что я твой друг. Как и возможно то, что я когда-то сделал для тебя.

Громкий хруст заставил их обоих содрогнуться, Киган не заметил, как сломал свое лучшее чернильное перо, что до этого так крепко сжимал в руке. Мужчина поспешно выругался, закинув испачканный инструмент в верхний ящик стола.

— Так и быть, я устрою тебе встречу с Советом, — ликование в глазах Девере продолжалось совсем недолго, вскоре оно сменилось легкой грустью. — Но впредь нам больше не о чем с тобой говорить. Прошло не мало лет с нашей дружбы и теперь, как я вижу, у нас с тобою совершенно разные цели и пути.

— Я бы мог, конечно, поспорить… Но да, я понимаю тебя, Киган, — устало проговорил тот и медленно направился в сторону двери. — Спасибо тебе.

— На решение Совета я никак не смогу повлиять, — вдогонку проговорил ему жрец. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Назад дороги уже не будет.

— Это может показаться странным, но возможно, я впервые уверен в том, что делаю правильный выбор.

Тот разговор был и правда последним, что произошел между ним и Падре. Киган был прав, магистериум крайне неодобрительно отнесся к идее жреца взять к себе в ученики какого-то шхуна. На протяжении многих месяцев Совет устраивал слушания, где решался вопрос о возможном наставничестве или же исключения Девере из числа уважаемых жрецов и лишения его всех прошлых заслуг.

Не меньшим предметом для обсуждений был и мальчик эльврат, который, сам того не ведая, стал причиной столь длительных разногласий и разделения жрецов на два лагеря: тех, что поддерживали идею Девере об ученичестве и тех, кто был категорически против нее. Киган как сейчас помнит этого маленького зашуганного ребенка, что стоял посреди судебного зала, пытаясь не обращать внимания на шепот и выкрики, направленные в их с Падре сторону.

Можно ли считать, что жрец тогда одержал победу? Едва ли, ведь по мнению остальных — он потерял все. Хоть за ним и оставили мизерную возможность вести в деревнях лечебную практику и выписывать людям лекарства от лица магистериума, но двери в научные общества и в Совет девяти для него навсегда закрыты. Со временем другие жрецы перестали относиться к Падре с доверием, а некоторые же и вовсе подняли его на смех, сравнивая его с местным, любящим самобичевание, ключником, или же с Баулом Болом, жрецом, некогда прославившимся тем, что он большую часть своей жизни провел в королевском дворце, в качестве толстого придворного шута.

Киган с интересом рассматривал записи, написанные Девере более двадцати лет назад. Тот пытался создать работающий граар, но безуспешно: все его опыты заканчивались провалом с небольшой пометкой в конце — «неустойчивость к первородной энергии». И сейчас жрец мог лишь поразиться его тогдашнему упорству.

— Странно, а это здесь зачем? — Киган заметил, что бумага на последних страницах отчета переливает едва заметным серебристым свечением, вряд ли бы жрец вообще обратил на такое внимание, но уж слишком часто ему приходилось пользоваться подобным трюком в свои ученические годы.

Они изобрели это вместе с Девере, скорее от скуки, чем от настоящей нужды. Во время особо неинтересных занятий они перекидывались друг с другом записками, предварительно пропитывав недорогой пергамент этим прозрачным, напоминающим смолу, веществом. «Ветряная лянь» — так юноши прозвали свое тайное чудо-зелье, не придумав ничего лучше, как использовать в названии два основных элемента — ветер и речные водоросли лянь, которые с трудом можно было найти даже в самом магистериуме. Но у Падре на все были свои источники, о которых он предпочитал умалчивать, тогда как Кигану было просто любопытно исследовать все новые диковинки, даже если это не входило в их основное обучение.

Кларк, имея своего собственного наставника, посещал занятия в общих классах не так часто, как ему хотелось бы. Поэтому, когда он наконец прознал о загадочном зелье, которое было способного вернуть исписанному пергаменту его первоначальный вид, то запасы «ветряной ляни», к сожалению, на тот момент, уже подошли к концу.

— Слюна лани? Вы же сейчас не серьезно? — с обидной в голосе говорил он, просматривая на свет пустой, чуть смолянистый лист.

— А ты нам не веришь? — Девере, подложив руку под голову, подкидывал в воздух пустой пузырек, который еще совсем недавно наполняла серебристая густая жидкость. — Мы с Киганом гонялись за ней три часа, пока ты занимался своими скучными рунами.

— Знания рун очень полезны. Не завидуй тому, что меня допустили к практике уже сейчас, тогда как других учеников все это ждет только в следующем году.

— Завидовать? — в очередной раз поймав матовую стекляшку, возмутился тот. — Киган, ну, ты его слышал?

— Вы мешаете мне заниматься.

Темноволосый юноша сидел у окна, склонившись над какой-то толстенной книгой. Вид у него был крайне сосредоточенный.

— Ты только посмотри в его честные глаза, да как ты можешь в них сомневаться?! — наигранно продолжал Девере, с пылом схватившись за сердце.

— Я сомневаюсь в тебе, Стиан. Врать ты похоже научился даже раньше, чем говорить.

— Сочту это за похвалу, — резко поднявшись, он вырвал из расслабленных рук Кларка листок и начал сооружать из него какую-то незатейливую фигурку.

— Эй, ты чего?! А ну отдай!

— И почему вы всегда собираетесь в моей комнате, — вздохнул Киган, на время отвлекшись от своих монотонных записей. — Не лань, а лянь. Речные водоросли. Правильно высушенные на ветру и с добавлением…

— Э, за бесплатно не рассказывай, — прервал его юноша, с улыбкой продемонстрировав друзьям получившийся из бумаги цветок. — У его семьи столько денег, что будет просто расточительством отдавать ему наши секреты задаром.

— Больно надо, — Кларка от чего-то всегда задевали слова о богатстве его семьи, совсем немногие знали, что эти деньги были получены в свое время жестоким разбоем и чужой пролитой кровью. — Руны куда интереснее.

— Пожалуй, ты прав, — Стиан начертил в воздухе усиленную руну потока.

— Ты что забыл, они тут не работ…

Но Девере вдруг с силой дунул на свой бумажный цветок, от чего тот, закрутившись по комнате, ударился прямо о широкий лоб Кларка. Реакция юноши не заставила себя ждать.

— Вы мне сейчас все тут разнесете!! — вскричал Киган, пытаясь остановить затевающуюся драку.

В тот день они много смеялись, а к вечеру, следуя своим неизменным традициям, они пробирались на кухню, чтобы выпросить у повара-толстяка пару яблок или же лимонных сухарей. Кигану нравилось проводить время со своими новыми друзьями, честно говоря, до поступления в магистериум он был совсем один. Юноша рос довольно застенчивым и нелюдимым, а все свое свободное время он посвящал чтению свитков и книг, тех немногих, что ему удавалось достать, когда его кочевая семья, наконец, останавливалась в том или ином городе.

Киган стыдился своего низкого происхождения, как и того, что его родители были простыми бродяжными артистами. Мать зарабатывала на жизнь уличными танцами, тогда как отец аккомпанировал ей на лютне, заставляя своих младших детей шнырять вокруг собравшихся зевак и по возможности срезать их тугие кошельки. Где-то в двенадцать лет Киган отказался участвовать в подобных авантюрах и лишь угрюмо ходил следом, присматривая за лошадьми и больной бабушкой, которой также была не по нраву вся эта бродяжная жизнь.

Именно благодаря столь ворчливой старой женщине Киган узнал о жрецах, о магистериуме, о рунах и о порталах, о загоризонте, что скрывается за далекими бушующими штормами.

— Ты, наверное, думаешь, что я совсем выжила из ума? — говорила она, смочив слюной свои желтые засохшие губы.

— Нет, бабушка, я так не думаю, — маленький Киган сидел на краю украшенной лентами повозки, свесив вниз свои тонкие ноги. — А расскажи мне еще что-нибудь про Древних!

— Фи, какой толк про них рассказывать, были да умерли. Туда им и дорога! — женщина закашлялась, пытаясь дотянуться дрожащей рукой до своей трубки. — Подай-ка сюда.

— Но отец мне сказал…

— Мало ли, что этот балбес тебе сказал! А ну, живо! — и только получив свой желанный табак, она наконец успокоилась и начала пускать в небо незатейливые кружочки, сотканные из черного дыма. — Твоя мать хоть и дура, но иметь весь свой выводок от одного человека — даже для нее слишком.

Мальчик немного насупился: все его братья и сестры в семье были рыжие, будто бы их поцеловал огонь, но Киган же… Дитя ворона. Так его в шутку прозвали родные. Но несмотря на всевозможные домыслы, отец также сильно любил его, как и других своих детей и никогда ничем Кигана не выделял.

— Чего рожу скорчил? — бабушка дыхнула на него густым паром. — Слова тебе ничего плохого не сделают, а вот руны — могут.

— Тогда расскажи мне про руны!

— Ишь какой шустрый, — женщина хрипло рассмеялась, обнажая свои редкие гнилые зубы. — А ты прочитал те главы, что я когда-то просила, там, где написано про первородную энергию?

— Прочитал, — гордо ответил тот, вспомнив обложку старинной и очень толстой книги.

— Прочитать еще мало, а вот понять, — для рассказа старуха постаралась усесться поудобнее. — Жрецы те еще болваны, раз гоняются за камнями, вместо того, чтобы посвятить свое время тому, что их наполняет. Первородная энергия штука сложная и берется она не из неоткуда.

— А ты знаешь откуда она пришла на материк?

— Фи, если б я знала, то сгинула б вместе с Древними! — женщина вновь закашлялась, пытаясь удержать в ослабевших руках курительную трубку. — Все имеет свое начало. Обноски, что ты сейчас носишь, еда, которую ты ешь на обед, и энергия, что заряжает собою руны. Все это. Ну а если есть начало, то, следовательно, есть и конец.

— Рунная энергия иссекает? — испуганно спросил мальчик, и глаза его тут же расширились, после всех бабушкиных рассказов об использовании первородной энергии и заряженных древних камней, он действительно боялся их скорого исчезновения.

— Медленно, но да. Она покидает нашу проклятую землю. Проклятую нами самими: нашей кровью, страданиями и бесчисленными смертями.

— А это можно как-то остановить?

— Кто знает, — старуха улыбнулась, скидывая остатки курительной смеси на землю. — Может нам жилось бы лучше без нее. Посмотри на своих пляшущих на сцене родителей, они выглядят довольно счастливыми и без всяких рунных камней. Правда, они и без мозгов тоже…

— Бабушка, а ты когда-нибудь пользовалась рунами?

— Пользовалась, и не один раз, — она о чем-то задумалась, и, казалось бы, начала тихонько дремать. — Какой же ты крикливый, ворон. Совсем еще птенец. Тебя так много всего ждет впереди.

— Бабушка, а я…

— Тш-ш, дай старухе свой полуденный сон, — женщина закуталась в пыльные, от постоянной дороги, покрывала. — Энергия рун. Карталис. Дорога из золотистого песка. Это обман, мой птенчик. Это обман.

Пронесшийся вихрь воспоминаний вернул вдруг Кигана обратно в жилую комнату Цитадели, где он сидел у камина, сжимая в руках исписанный идеальным почерком Падре — листок. Девере позаботился о том, чтобы никто не заметил его подмены: да, отчеты были закончены и верно пронумерованы, как и все остальные, но вот то, что было на них — это ложь.

— Что ты пытался скрыть от Цитадели, Стиан? — проговорил жрец, рассматривая чуть серебристый от речных водорослей пергамент. — Неужели исследования граара были чуть более успешные, чем полагает старый дурак Фредерик и все его здешние монахи?

На улице зазвонил колокол, объявляя о закрытии внутренних ворот и завершении на сегодня всех рабочих дел. Вскоре вернутся уставшие пахари с поля, а также рыбаки с близлежащей речушки, женщины заканчивают заниматься стиркой, а из труб деревянных домов начинает идти густой печной дым. Цитадель продолжает жить своей жизнью, и, кажется, Киган здесь слишком долго был непрошенным гостем. Пора возвращаться домой. В магистериум.

Глава 39. Жрец и ученик. Падре и Део

Последующие несколько дней, после происшествия с доктором, Падре предпочел отсидеться в доме, при этом никуда не отпуская Део одного. Он даже спал с ним в одной комнате.

— Мы не знаем, насколько сильно это существо, будет лучше оставаться вместе.

Део видел, как учитель встревожен, он будто осунулся и постарел после того, как юноша рассказал ему о случившемся.

— Он много о нас знает, но это неважно. Мы не пытаемся скрываться или что-нибудь в таком духе. Я не последний человек в магистериуме, информация о том, что я нахожусь в Ярмале не может быть секретна. Но вот то, что он знает о тебе, знает, что ты умеешь говорить, пользоваться рунами, он…откуда? Ты говорил, что он помнит тебя, мой мальчик, вы с ним встречались ранее?

— Нет, совсем нет, — Део казалось очень странным, что Лоуренс, так сказал ему в тот день, будто бы они знакомы, ведь он сам видел доктора впервые. — Возможно, он мог ошибиться, или же он хотел запугать ме…меня.

— Сбить с толку? — жрец выглядел немного безумным из-за своей мятой мантии и взъерошенной бороды: в связи того, что он не выходил из дома и проводил бессонные ночи над книгами, Падре совсем позабыл следить за собой. — Нет, вряд ли он задумал такое. Что он еще тебе говорил?

— Я уже, — Део хотел было сказать, что повторял все это раз двадцать, но старик все равно не стал бы ничего слушать другого, пока не получил бы свой ответ. — Он говорил, что не хочет причи…нить зла, что он знает много об эльвратах, о Пыли, он посове…товал мне использовать сенном против пореза, он сказал, что вы, — юноша немного замешкался, эта часть разговора была самая непонятная для него. — Сказал, что вы можете меня обмануть.

— А ты правда так считаешь? — учитель выжидающе посмотрел на него.

— Конечно же нет, я так не считаю.

— И это главное, — Падре ходил по комнате, не находя себе места. — Доверие — это единственный путь к спасению. Ты же понимаешь почему я раньше не говорил тебе о Долорис?

— Д-да, понимаю, — Део всколыхнули воспоминания о том, как в тот же вечер его учитель рассказал все о своей жене, Долли, и о том, как она погибла во время его экспериментов с Пылью, которые как раз и исследовали Эйльхал — мир Пыли.

— Эти воспоминания приносят мне немало страданий, мой мальчик, и я не знаю откуда этот монстр узнал так много. Обо всем этом никто не знал, кроме моих самых близких друзей. Что же касается Небиуса… Я определенно точно не знаю, что это или кто это. Но я постараюсь вспомнить, я тебе обещаю.

В тот вечер Падре немало часов провел за разбором старых писем, он надеялся, что где-нибудь, да сплывет подобное имя, но все было тщетно.

— Между тем, я тоже узнал не мало о нашем докторе, — Падре старался выглядеть более спокойным, чем был на самом деле. — Лоуренс Брайл, лекарь-самоучка из Ярмала. Переехал сюда лет десять назад с деревушки на западе, но и то место, не было его местом рождения. Считается, что он потерял память, поэтому его учение направлено в основном на борьбу с замутнением разума и темными провалами мозга. Отработал практику в больнице Святого Йосфера, после основал свой собственный отдел. Защитил несколько своих трактатов о работе мозга и глаза. А восемь лет назад получил разрешение от магистериума на собственную практику, после чего сразу открыл свою первую больницу. Его дела шли в гору и, благодаря поддержке местного управления и нескольких влиятельных людей Ярмала, открыл уже вторую больницу несколько недель назад. Пользуется большим уважением горожан, исповедуется в церкви Озарения, женат и есть сын.

— Сын? — к горлу юноши подступила тошнота, один факт того, что существо из разлома имеет свою семью внушал ему отвращение.

— Да, к сожалению, это так, — Падре глубоко вздохнул, видимо он и сам не был в восторге, узнав эту новость. — О нем известно немного, мальчик сильно болеет и почти не показывается из дома. Мне кажется, то, что его отец создание Пыли и есть объяснение его тяжелой болезни.

— А вы уверены, что Лоуренс его родной отец?

— Точно знать не могу, но ребенок у них появился в браке. Этому свидетельствуют все имеющиеся документы. Мальчику семь лет, если… Если его вообще можно считать ребенком.

Део не мог поверить во все это. Он знал о Пыли совсем другое, они монстры, они прибыли из другого измерения чтобы убивать и питать свои силы, но никак не заводить семью.

— Вполне возможно, семья — это просто его прикрытие. Тебя будут куда больше уважать, если ты ведешь порядочный образ жизни, как примерный семьянин, — немного поразмыслив, он добавил. — А может быть он насильно удерживает их подле себя. Это может усложнить нам задачу.

Разрешение об осмотре больницы, наконец, прибыло, но Падре не спешил наведываться туда. Он теперь не считал это такой уж необходимостью, жрец все больше склонялся к тому, чтобы они с Део встретились с доктором на его условиях.

— Но как же? Эта часовня, она может быть ло…ловушкой.

— Да, ты прав. Но мы тоже хорошо подготовимся, знать заранее, что нас ждет, уже половина успеха. Я смогу переместить руны, — жрец был так сильно поглощен мыслями о докторе, что не заметил, как добавил в зелье на одну унцию больше масла, чем нужно, неприятный запах дал ему немного опомниться.

— Думаете он попадется на э…это? — Део помог ему слить остатки испорченного зелья, он ни разу не видел, чтобы учитель так ошибался особенно в приготовлении столь несложного рецепта. — На наш обман?

— Это нам предстоит узнать.

Део пытался также узнать от Падре, почему тот так категорично не хочет обращаться за помощью в магистериум, ведь могут пострадать люди. Но тот лишь отмахивался тем, что жрецы магистериума могут все испортить, да и пока они проверят, поступившую к ним информацию, существо из разлома и вовсе может скрыться.

— Чудовище может и не знать, чем именно занимаются жрецы. Вряд ли оно слышало о нас нечто большее чем то, что мы владеем искусством врачевания или работой с рунами. Иначе бы оно сбежало при первой возможности, а тут, похоже монстр полностью уверен в своем превосходстве над нами, что может его и погубить.

На самом деле, Део думал о них с Падре тоже самое. Что если они еще просто не встречали сильное создание Пыли? Что если все предыдущие были лишь малой частью того, на что способна Пыль? Део вспоминал разломы, которые он видел, ауру кольца, того первого монстра, но они и в сравнение не шли с тем, что исходило от доктора. Раз он так силен, значит, у него не было проблем с «пищей»? Это не крысы, и не случайные дети, возможно он творил здесь истинное зло. И факт того, что у него есть семья… Падре попросил не думать об этом так много, наличие семьи говорит лишь о том, что они в большой опасности. Но ведь Лоуренс уверял, будто хочет лечить людей. Разве такое возможно?

Падре продумал, как ему казалось, все до мельчайших деталей. Он снарядил их Иллиарами (если вдруг представится шанс запечатать существо), он подготовил несколько мощных зелий, с помощью которых можно активировать барьер, даже не произнося руны вслух. Он соорудил несколько мощных ловушек, способных вызвать сильное, так называемое, сокращение Пыли, от чего Лоуренсу придется покинуть свое человеческое тело и стать более уязвимым. Там, с помощь рун, его можно будет оглушить или обездвижить, после чего Део, воспользовавшись кровью, найдет его слабое место, и Падре уничтожит чудовище. Также он сварил зелье «Совы» улучшающее реакцию и зрение, самое то против борьбы с таким сильным существом, как это. В их одежду он спрятал камни телепортации и часами практиковал с Део руну перемещения.

— Если что-то пойдет не так, то сразу же уходи оттуда. Вторая руна у моего знакомого Ханса, я подумал будет небезопасно возвращаться обратно в дом, а его особняк оснащен всей нужной защитой, этого должно хватить. На время, — жрец в задумчивости прикусил губу. — Впрочем, вряд ли до этого дойдет, мой мальчик. Доктор может быть и силен, но у меня есть знания, против таких как он, а еще ты, Део. Ты мое самое главное оружие.

Юноша так и не понимал, чем он может быть полезен, кроме того, как увидеть то самое «слабое место» у доктора. Но почему же в прошлый раз он не видел ничего кроме Пыли. Падре предложил ему свой ответ, на этот вопрос.

— Все достаточно просто, пока он в человеческой форме, увидеть его сущность почти невозможно. Да и не думаю, что ты был поглощен в тот раз именно этими мыслями — поисками его сердца силы. Так что, как только мы заставим его переместиться прочь из тела, тебе не составит труда увидеть его.

Но Део был очень взволнован. Каждый раз, когда они встречали создание Пыли или очередной разлом, помощь Део была столь ничтожна, что ему казалось, будто он только мешается. Встретившись же с доктором один на один, он и вовсе не смог ничего сделать. Если бы тот действительно захотел его убить, ему бы это не составило труда.

— Думаю, ему может быть интересен такой, как ты, — Падре пытался починить рунный камень, из которого потихоньку испускалась энергия, но трещина была так глубоко внутри, что все сводилось к тому, что он недовольно цокал языком и беспорядочно вертел его в руках.

— Но…почему? — Део пытался разобраться с новой руной защиты, что показал ему учитель, но она была настолько сложна, и требовала усиленной сосредоточенности, что вместо положенного эффекта «каменной кожи» он получал лишь песок, который беспорядочно сыпался на пол.

— Да, мой друг не обрадуется, что вместо его особняка теперь тут целый пляж, — жрец добродушно улыбнулся, но прерывать старания своего ученика не стал. — Сфокусируй свои мысли на камне, что находится перед тобой. Ты всего лишь должен перенести его материю на себя, это не так сложно, если разобраться.

Део лишь что-то пробурчал, он ждал пока тот ответит на волновавший его вопрос. Немного помолчав, Падре продолжил.

— Почему ты можешь быть интересен? Ты эльврат Део, к тому же знаешь о Пыли. Какую бы цель он для себя не преследовал, вряд ли она пойдет тебе не пользу.

— Я не один…шхун в Ярмале. Они тоже могли видеть его.

— Возможно, и поэтому я очень боюсь того, что он может с тобой сделать. Вспомни того первого монстра, узнав о тебе он впал в ярость, второй и вовсе был удивлен, но факт того, что они все имеют на тебя какую-то реакцию — остается фактом, — жрец отложил руну в сторону. — Нет, не так, — его взмах рукой оказался настолько простым и легким, будто бы он не чертил сейчас руну, а просто отмахнулся от назойливого комара. Део заметил, как пальцы и вся кожа на руке учителя покрылась каменными наростами, тот с интересом сжал кулак, наблюдая как меняются очертания каменного покрова. — Когда переносишь материал, при этом используя руну, ты тратишь только ее энергию, но не забудь, что энергия нужна и на перенос ее в обратное состояние. Вылечить каменную кожу невозможно, хотя, это довольно неплохо, заиметь такую руку, — он засмеялся и снова, плавно очертя руну материалов, перенес все обратно на свои места. — Мне достаточно того, чтобы ты научился делать камнем хотя бы часть своего тела. Становится им полностью — в этом нет острой необходимости. Хорошо, что эти руны рассчитаны только на поверхности, было бы неприятно узнать, что твое сердце, или же печень, закаменели.

Део, ничего не ответив, продолжил свое занятие. С каждым разом учитель требовал от него все большего и большего мастерства. Если бы они начали заниматься рунами с самого своего знакомства, все было бы иначе. Но вместо этого, шхун был на побегушках у Падре: переписывание писем, учебников, помощь в простых лекарствах, если Падре знал, что их с Део ждет такое будущее, то почему он так поступил? Но после недавних вопросов о Долорис, юноша не спешил спрашивать о прошлом своего учителя. Он и так много для него сделал, а если бы кто-нибудь сейчас узнал, что Падре учит его и рунам… Мало было взять себе в ученики шхуна, так еще и это, скорее всего их обоих бы ждала казнь.

Таким образом минула целая неделя. Поняв, что больше нет смысла вести какую-либо подготовку, Падре решил, что им следует выдвигаться. За эту неделю они-таки посетили открытую недавно лечебницу, их радушно встретили медсестры, провели небольшую экскурсию по палатам и медицинским кабинетам. Самого доктора там не оказалось.

— Мистер Лоуренс, — немолодая медсестра была явно недовольна тем, что ее отвлекают от работы. — Сам он заходит сюда редко. У него есть вторая лечебница на севере города. Там он бывает немного чаще. Но сейчас он вообще приостановил практику.

— Остановил? — переспросил Падре, слегка вскинув брови.

— Ненадолго, такое бывает в это время года. У мистера Лоуренса болеет сын, и его болезнь частенько обостряется, отчего доктору и приходится сидеть дома и следить за ним.

— Чем же таким болеет его сын?

— Все есть в личной карточке доктора, — она с подозрением окинула его и Део, стоявшего позади. — А лучше, спросите его сами. Это ведь такая информация, что не каждый хочет, чтобы о ней распространялись.

— Я чисто в медицинских целях, — начал было жрец, но женщина перебила его, чуть более грубо, чем она того ожидала.

— Я вас ничем не хочу обидеть, господин жрец, но в медицине Брайл разбирается если не лучше, то и не хуже вашего. По крайней мере жрецы магистериума так и не смогли помочь его бедному мальчику.

С того разговора Падре предположил, что в этот раз не болезнь сына удерживает создание Пыли дома, скорее всего он прячется там. А, следовательно, приходить туда было бы глупо.

— Но ка…кая разница, встретиться в старой часовне или у него дома? — Део все еще сомневался в правильности их решения последовать туда, куда указало им существо.

— Наверное, разницы нет. Но мне даже интересно, что он мог для нас приготовить, — увидев серьезный взгляд на лице ученика, Падре чуть смягчился. — Мой мальчик, мы оба не хотим лишних жертв и глаз. Я узнавал о той часовне и даже отсылал туда моего знакомого, проверить все ли в порядке, — жрец задумчиво почесал бороду, которая заметно отросла за время их пребывания в Ярмале. — Просто заброшенное здание в заброшенной части крепости. Там никто нам не будет мешать.

«И не услышит криков о помощи», — добавил про себя Део, но он так и не решил кому именно будут принадлежать эти крики.

Жрец нанял лошадей в пять утра, он решил, что начать действовать с рассветом намного лучше, чем в сумерках.

— Так его будет лучше видно, плюс солнечный свет может сыграть нам на руку, если стать с нужной стороны, — он то и дело тер в рукепотускневший кристалл, сколько всего Падре скопил их? — Ты говоришь, он хотел просто побеседовать с нами?

— Со мной, — Део был уверен, что он стука копыт и колес кучер ничего не услышит из их разговора. — Он…не хотел беседовать с вами, учитель.

— Что ж, ему придется. Правда вот, найду ли я в себе силы выслушать его, — глаза жреца ярко блеснули. — Каждая минута будет на счету, ты меня понимаешь?

Део промолчал. С утра он так и не заставил съесть себя ни крошки, Падре же наоборот с явным аппетитом уплетал приготовленный его учеником завтрак. Неужели он совсем не боится? Также жрец решил пока не следовать советам того существа: сталь на серебро они заменять не спешили, и использовать сероом против кровотечений тоже. Хоть юноша и пытался объяснить своему учителю, что в тот день кровь буквально кипела на нем, тот кажется, оставил его слова без внимания.

— Сероом идет в состав несколько сильных ядов, как по мне, доктор просто пытался тебя отравить.

Кучер остановил по приказу Падре на въезде в разрушенную часть города.

— За вами точно не приезжать? Тут довольно нелюдно, — приняв щедрые чаевые проговорил тот, но жрец вежливо отказался, сославшись на то, что они дойдут к вечеру сами, пешком. — Ну, как знаете.

Пыль от удаляющейся кареты еще некоторое время витала над дорогой. Део на мгновение даже захотелось окликнуть этого старого кучера, но он быстро взял себя в руки. Юноша спросил у Падре, бывал ли тот в этой части старого города.

— Нет, мне не приходилось. Эта территория раньше принадлежала Ярмалу, но потом все как-то сместилось на север, люди переехали отсюда буквально за пару лет, — немного поразмыслив ответил тот.

И, тем не менее, шагал жрец уверенно, будто знал куда идти наперед.

— А почему так слу. случилось? — Део старался не отставать от него ни на шаг, дорога хоть и была довольно широкая, но местами уже заросла диким вьюнком.

— Последствия войны, страшный голод. К тому же Ярмал защищают стены. Чего не скажешь о таких предпостройках как эта, хотя, в свои лучшие годы здесь могло бы быть даже уютно.

Део не мог не согласиться с ним. Небольшие деревянные дома, что пустовали в округе, возможно раньше принадлежали различным фермерам и скотоводам. Около некоторых были построены амбары и мельницы, где-то виднелись загоны для домашнего скота. Сейчас это место представляло собой заросшую сорняком деревню, но когда-то давно, жизнь здесь шла своим чередом, может быть здесь даже жили эльвраты, до того, как на них начались гонения. Вскоре Падре обратил его внимание на возвышающийся пик часовни.

— Вот это место, мой мальчик, ты готов?

Нервно проглотив слюну, юноша кивнул. Он не был уверен наверняка, но вряд ли он бы сумел подготовиться лучше.

— Главное запомни, если что-то пойдет не так, используй портал. За меня не волнуйся, я успею выиграть тебе время, а также уйти самому. Но будем же настроены более оптимистично.

Часовня являла собой небольшое помещение, где находились длинные деревянные скамьи, а в центре зала возвышалась ступень, на которой, скорее всего, и стоял ранее говорящий. Део решил, что здесь могли проходить местные службы или собрания. Лестница к колоколу была спрятана как раз за той ступенью, Падре сразу дал понять, что не рискнул бы туда подниматься, и Део подавил в себе это мальчишеское желание везде залезть и все выведать.

— Вспомни, зачем мы здесь, — голос Падре раздался эхом в пустом каменном помещении.

Первым делом он очертил нужные руны вокруг них, потом сел на скамью, закрыл глаза и принялся ждать. Део даже показалось, что его учитель уснул.

Прошло минут пятнадцать, прежде чем что-то произошло. Део сразу почувствовал присутствие Пыли неподалеку. Разрез, что он сделал, был на этот раз сильнее и мощнее того, что он использовал в церкви Лучистого озарения. Тогда он лишь кольнул себя в палец, от чего его зрение там и не активировалось в полную силу, сейчас же он видел яснее чем когда-либо.

— Оно здесь, — эти слова, казалось бы не принадлежали ему, рот открывался сам собой, тогда как его мысли были полностью поглощены той вспышкой энергии, что вдруг образовалась вокруг них.

Падре поднялся. Со стороны это могло показаться забавным, жрец и шхун, стоят спина к спине в заброшенной часовне, обложившись рунными камнями, но при взгляде на их лица, можно было понять, что дела тут абсолютно серьезные. Они были готовы к тому, что сейчас должно произойти.

Поток энергии, доносившийся откуда-то снаружи, слабее не стал, но существо не спешило входить в часовню.

— Ша-хс эстра пава-аркх, — голос доносился откуда-то снаружи, Део сразу узнал его, он несомненно принадлежал доктору, только вот этот язык…

— Пава-аркх нотэ дойрхат, — к удивлению юноши, Падре, не прилагая ни малейшего усилия, смог что-то ответить ему, значит, они понимают друг друга? Что это было? Приветствие? Обмен любезностями? В такой-то момент.

— Ах, значит ты времени зря не терял, — Лоуренс, наконец, зашел в часовню: высокий, темноволосый, все в том же бархатном сюртуке, что и при их первой встрече. Падре сразу попытался ослепить его с помощью рун, дыры в крыше было достаточно, чтобы перенаправить солнце, но доктор лишь лукаво улыбнулся. — Оставь свои штуки, жрец, против меня они бесполезны, — он перевел взгляд на Део, у того сразу защипало глаза, он смахнул подступившие слезы, пытаясь сосредоточить все свое внимание на монстре. — Вижу ты так и не послушал моего совета, а еще привел сюда своего друга, неразумно, очень неразумно.

Падре сделал шаг, его плащ развеялся, обнажив кинжалы, что он прятал под ним все это время. Руны телепортации сработали, но как-то неправильно, и ножи вонзились в стену позади монстра. Тот стоял не шелохнувшись, даже не обратив внимания на этот выпад.

— Ас-ха таг? — создание Пыли вопросительно взглянуло на Део, будто ожидая услышать ответ, но для него это был просто набор звуков, отдаленно напоминающие древние руны. — Ты меня не понимаешь, ведь так?

— Део, соберись, — сказал Падре, по его лбу стекала крупная капля пота, он был сильно взволнован. — Скажи, видишь ядро?

Юноша попытался сосредоточить свое зрение на докторе, но аура Пыли была так сильна, что он весь будто светился, и под этим слоем света разглядеть что-то было абсолютно невозможно.

— Использует тебя для поиска сердца, любопытно, — Лоуренс снова сделал шаг и почувствовал, как уперся в невидимый барьер, это немного удивило его. — Такой сильный барьер, ты использовал песок пустоты, я ведь прав?

Падре снова очертил в воздухе очередную руну, Део узнал в ней руну сосредоточия воздуха. Жрец хотел с ее помощью нарушить равновесие доктора, но тот устоял, лишь немного подавшись вперед, как от сильного потока ветра.

На этот раз Део решил, что пришел и его черед действовать. Руна огня получалась у него лучше всего, он почувствовал, как запылал рунный камень в поясной сумке. Но существо и на этот раз хорошо среагировало, резко отпрыгнув в сторону от стены пламени, что обрушилась на него.

— Ты позволяешь пользоваться собой так просто, эльврат?

Сердце юноши бешено заколотилось, на этот раз он чувствовал какую-то неуверенность, ведь перед ним был обычный человек, пусть от него и исходила сильнейшая аура Пыли. Как бы он ни старался представить на его месте монстра, у него не получалось, к тому же доктор не спешил нападать, пока он лишь защищался.

Падре в это время откупорил бутыль с зельем, испарения которого должны выжигать Пыль поблизости, так он хотел заставить монстра покинуть свое тело, ведь кровь в его организме должна буквально закипеть.

Лицо Лоуренса на пару секунд исказила гримаса боли, а из его носа и ушей тонкими струйками потекла кровь.

— Значит, говорить ты не настроен, старик, — мгновение спустя аура вспыхнула, озарив ярким светом часовню, ее и без того хрупкие стены зашатались, а несколько скамей и вовсе отлетели в сторону. Део не устоял бы на ногах, если бы учитель вовремя не схватил его за руку.

Семена серебрянника шумным треском раздались в полупустом помещении, доктора на прежнем месте не оказалось.

— Быстро, сюда! — Падре бросился было к выходу, как вдруг будто невидимая рука вцепилась ему в горло и подняло в воздух.

— Сколько еще ты собираешься убивать таких как я? Дса-хар!

Део в ужасе попятился назад. Жрец висел в воздухе, словно на веревке, нелепо дергая ногами и руками, его лицо краснело с невероятной скоростью, он задыхался.

— Эльгхейн! — единственное, что пришло ему на ум, так это снова воспользоваться огненной руной. Опасаясь, что он может обжечь учителя, Део сфокусировал энергию камня на то, что должно было находиться рядом с ним. Но огонь, к тому же не очень сильный, прошел прямо до противоположной стены, так и не навредив невидимому монстру.

Но юноша почувствовал вдруг, как аура, окружающая учителя, начала видоизменяться, она будто стала понемногу лопаться в разных местах. Видимо существо тоже почувствовало это изменение, и Падре, воспользовавшись моментом, сумел телепортировать себя на пол. Без использования портала или рун, неужели он истратил целый иллиар? Схватившись за горло, жрец начертил вокруг барьер, от чего Пыль в некотором радиусе от них рассеялась.

— Ядро, — хриплым голосом кричал он. — Где ядро?!

Део порезал свою вторую руку, и видимо в этот раз он перестарался настолько, что не смог сдержать крик боли, вырвавшийся из него.

— Кровь делает только хуже, — голос Лоуренса доносился немного приглушенно, то ли это было из-за окружающего их барьера, то ли он находился сейчас снаружи часовни. — Он хочет убить тебя!

— Это ты! Ты хочешь нас убить! — Део, невзирая на охватившую его боль, пытался рассмотреть хоть что-нибудь похожее на ядро Пыли.

— Это тоже он тебе так сказал? А сказал ли он, что он делает с Пылью? Зачем охотится на нее? — слова доносились с разных сторон, и Део никак не мог понять, откуда именно говорило чудовище.

— Чтобы спасти людей! Мы делаем это, чтобы спасать людей! — юноша надеялся, что таким диалогом он сможет выиграть для Падре немного времени, он заметил, как учитель, казалось бы, просто ползая по полу, на самом деле чертил руны, способные обезвредить монстра.

— Твой Падре не тот человек, кому следует доверять. Убив меня, вы ничего не добьетесь.

— Это ты так думаешь! — крикнул Део куда-то в пустоту, но с каждым произнесенным им словом, он вдруг начинал понимать одну вещь, Пыль движется не хаотично, Пыль движется в тот момент, когда он, Део, начинает что-то говорить.

— Мальчик мой, мне нужна твоя кровь, — прохрипел Падре, пытаясь подняться на колени, часть приготовленных им зелий бесполезно разбилась, во время его телепортации, но главное, что он был жив.

Юноша сразу же приложил кровоточащую руку к тому месту, куда указывал его учитель. Адская боль пронзила вдруг все его тело.

— Дса-хар, ты убьешь мальчишку!

Део дергался на полу, пытаясь снять воспаленную руку, но она будто бы приросла к земле.

— Не убью, но этого хватит, чтобы убить тебя! — Падре снова телепортировал их, видимо все это время он подготавливал руны переноса. Окружающий их барьер сработал так, что переместились они прямо с куском каменного пола часовни. Из-за грохота, поднявшегося вокруг, птицы, что сидели на соседних деревьях взвились в воздух, в панике пытаясь улететь подальше от своих гнезд.

Хоть сейчас и было раннее утро, перед глазами юноши оставалась лишь кромешная тьма. Боль сковала все его тело, заставляя лишь медленно подергиваться и пускать слюну на разломанный пол часовни. Что бы сейчас не задумал учитель, это явно шло не по плану.

— П…Падре… — засохшими губами пролепетал тот, но жрец, казалось, не замечал его и продолжал говорить какие-то руны. В голове появился странный шум, он нарастал с каждой секундой, Део начало казаться, что он и правда сейчас умрет.

Внезапно боль ненадолго отступила, и юноша смог вдохнуть полной грудью, он вдруг осознал, что до этого практически не дышал. Он попытался еще раз отдернуть руку, но ничего не выходило, она его не слушалась. Зрение начало постепенно возвращаться, Део понял, что они находятся на улице.

Недалеко слышалась какая-то возня, возможно Падре и Лоуренс, снова сцепились друг с другом. Део не мог понять, кто сейчас выигрывает, но факт того, что доктор смог прервать руны учителя и разрушить защитный круг — остается фактом. Это создание Пыли было необычайно сильно.

Не успел Део опомниться, как бурный поток страданий обрушился на него с новой силой. Тело будто горело изнутри, сжигая все его внутренности, тьма снова заслонила рассудок, оставив юношу наедине со своей болью.

В это время Падре, склонившись над телом своего ученика, продолжал читать нужные руны. Он чувствовал, что все ему доступные Иллиары уже исчерпали свою силу, его внутренняя энергия также была на исходе. Жрец лишь надеялся, что рунные камни и кровь Део выдержат это испытание. Он и правда, очень хотел в это верить.

Лоуренс лежал в нескольких шагах от них, бледный, но он все еще дышал, доктор вновь принял человеческий облик, потому что сейчас Падре пытается исказить все его существо. Только вот как… Неужели этого мальчишки будет ему достаточно?

— Использовать ребенка, — прохрипел он сквозь зубы. — Даже для тебя это слишком.

Падре, не обращая на него ни малейшего внимания, продолжал повторять руны. Его левый глаз был закрыт и из него сочилась маленькая струйка крови, мантия и походный плащ изрядно обтрепались и запачкались, руки его были в многочисленных ссадинах, но в целом, он выглядел лучше своего ученика. Легкие Део выдавали звук, чем-то похожий на писк спускаемого воздуха, его лицо стало белым, как и его волосы, оно будто осунулось и постарело, только кровь из его руки продолжала течь, образуя вокруг них символы, понятные, возможно только одному жрецу. Део умирал.

— Вар хала-к, — прошептал Лоуренс, чувствуя, как силы покидают его. — Покажи ему правду.

Из его тела стала понемногу уходить Пыль, Падре видел это, но никак не мог тому помешать. Руны еще не закончены, но осталось немного. Пересиливая себя он вновь и вновь произносил их на языке древних. Еще пара минут и все будет кончено.

Глава 40. Из другого мира. Ренс и Небиус

Быстро холодало. Неужели всегда не может светить солнце или идти дождь? Эта смена времен, всегда казалась для Ренса странным явлением. Даже прожив здесь сорок лет, он никак не мог привыкнуть к такому. Но разве в том мире ему не было холодно? Что вообще представлял из себя тот, его мир? Когда он появился здесь из портала, он чувствовал только голод и страх, у него не было никаких прежних воспоминаний, впрочем, как и у Небиуса. Они появились вдвоем.

Сначала они даже попытались убить друг друга, чтобы утолить этот нестерпимый голод, но желаемое насыщение так и не приходило. После нескольких недель борьбы они настолько устали, что приготовились к смерти. Этим бы все и закончилось, если бы Небиус не почувствовал рядом сладостный запах чего-то съедобного. Это он заставил Ренса подняться и начать поиски.

То были двое мужчин, что валили деревья. Они не заметили приближающейся к ним опасности. Спустя время, утолив голод, Небиус предложил им перенять облики этих людей и Ренс согласился. Это лучше, чем оставаться бестелесными. В этом мире оболочка просто необходима для существования, да и к тому же, находясь в ней, не так сильно хочется есть.

Эти двое быстро привыкали к существованию здесь, вне разлома. Выяснилось, что они способны понимать существ, которые тут живут, не всех, но большую их часть. Также они стали осознавать, что здесь непринято питаться себе подобными, странно, ведь люди едят коров, свиней и лошадей, что плохого в поедании друг друга? Но им пришлось сменить несколько деревень, перед тем, как они поняли это. Что ж, надо следовать этому простому правилу и проблем не будет. Все довольно легко.

— Мне дали работу! — Ренс язвительно помахал разрешением перед хмурым лицом своего товарища, тот очередной день провел лежа в кровати, не желая что либо делать.

— Поздравляю, — буркнул он. — Сколько еще ты собираешься плясать под их дудку?

— Небиус, это наш шанс зажить обычной жизнью! Не превращай наш замысел в ничто.

— Это твой замысел, не наш, — все также грубо ответил тот. — Они никогда не примут нас, и ты это прекрасно знаешь.

— Я знаю лишь то, что завтра я иду работать. Мы купим еды, теплой одежды и, наконец, утолим наш голод.

— Ты знаешь, что может утолить наш голод, — Небиус глядел на него из-под лохм черных волос, он всегда выглядел неопрятным, когда проводил столько времени дома. Также, бесконечное ожидание и голод, постепенно вводили его в странное апатичное состояние. Такое, что даже Ренс его побаивался. «Я обязательно найду способ, друг».

Картина вдруг резко сменилась. Теперь вместо грязного сарая, который они называли своим домом, они переехали в подсобное помещение, примыкающее к старой лечебнице. Ренс, проработав здесь пару месяцев, сыскал уважение своего начальника, старого доктора Лоуфольда, он и предоставил им с братом жилье. Ренс и Небиус всегда называли друг друга братьями при других людях.

— Нес, тебе нужно тоже найти работу. Это выглядит странным, сначала я вру о твоей болезни, а потом ты расхаживаешь по улице как ни в чем не бывало, — Ренс, сидел, склонившись над книгой по анатомии, краем глаза он видел, как его друг ковыряет остывший ужин, сегодня опять бобы и немного солонины, Небиус явно выглядел недовольным.

— Мне тебя жалко, — он отодвинул от себя тарелку, и начал качаться на стуле, Небиус знал, как эта скрипящая деревяшка действует Ренсу на нервы. — Может и найду. Стану таким же послушным, как и ты.

— Дело совсем в другом. Тебе нужно общение с людьми.

— Мне хватает общения, когда ты приносишь мне их отрезанные части.

Ренс устало вздохнул. Да, иногда он отрезал у трупов людей конечности, чтобы немного утолить голод. Они все равно умерли, их похоронят, или сожгут, и то, что они отправятся в загробный мир без руки или ног, не может никому навредить. Он начал заниматься этим, когда Лоуфольд позволил ему проводить практику самостоятельно, но с каждым разом он все с большей неприязнью брался за хирургический нож. Теперь он почти не ел трупы сам, а лишь приносил Небиусу, но тот вечно был недоволен и называл все это тухлятиной.

— Солонина не так плоха на вкус, и никто не виноват, что ты съел весь запас свинины, что я купил неделю назад. На свои деньги, ты сможешь покупать все, что душе угодно.

— Кроме людей.

Ренс все же оторвался от книги, видимо его взгляд все же смутил друга, и тот, наконец, оставил скрипящий стул в покое.

— Прости. Да, найду я работу. Ты же знаешь, мне наша жизнь здесь дается не так легко.

— Знаю, — Ренс снова вернулся к книге. — Я помогаю нам всем, чем могу. Я очень стараюсь.

— Ты у нас молодчина, дружище, не то, что я, — Нес лукаво улыбнулся. — Только постарайся лечить людей так, чтобы они чаще умирали, чем выздоравливали, я буду тебе очень благодарен.

Ренс запустил в него первым, что попало ему под руку, книгой, но друг ловко схватил ее еще на подлете. Они посмеялись, напряжение немного спало.

Снова все поменялось. Ренс стоял перед публикой, пытаясь сосредоточиться на том, что было написано у него на листе, пот струился по лбу, а руки дрожали так сильно, что прочитать что-либо было почти невозможно.

— На этом, я бы хотел закончить свое выступление на тему лобных провалов.

— Браво! Браво! — подбадривающие крики людей доносились из разных сторон, все они смешались в один общий гул, только голос его друга, Небиуса, будто перекрывал все остальные голоса. Он свистел с задних рядов, да так громко, что на него периодически оглядывались скромные представители врачевания и прочих наук.

— Спасибо, Ренс. С такими темпами ты быстро станешь доктором, — Лоуфольд одобрительно похлопал его по плечу, указывая на кресло, куда после выступления должен был пройти его подопечный.

— Если бы не вы, — хотел было сказать тот, но доктор сразу перебил его.

— Я лишь подтолкнул твой талант в нужное русло, из тебя выйдет великий лекарь. Лучше, чем кто-либо из нас.

Ренс не мог поверить своему счастью. Это был его первый большой шаг на пути к своей мечте — стать доктором. Он также подумывал выучиться на жреца, пойти в магистериум, но тогда им пришлось бы расстаться с Небиусом. Тот не хотел покидать город, в котором они прожили уже столько лет. Да и Нес, наконец-то, нашел работу на фабрике. Было бы нечестно заставлять его бросить все это ради какого-то эгоистичного желания.

Да и со временем, Ренс решил, что профессия врача подходит ему куда больше. Помогать людям, находясь в непосредственной с ними близости, видеть их благодарность, улыбки… Он был рад, что может хоть кому-то помочь. К тому же, начав исследование по строению мозга и его функций, он становился все ближе к разгадке того, как они с Несом появились здесь. И почему все, что связано с жизнью вне портала, они позабыли. Ренс был уверен, что эти воспоминания где-то есть и надо их просто найти.

Очередной свист с задних трибун вернул его в чувство, и Ренс, низко поклонившись, пошел на свое почетное для докторов место.

Картина другая. Ренс, склонившийся над трупом молодой девушки. Его бьет сильная дрожь.

— Твой голод мучает тебя, не стоит это скрывать, — слышался голос Небиуса у него в голове, но, с силой подавив в себе желание вгрызться в плоть охладевшего тела, он аккуратно накрыл его тканью и принялся заполнять бирку.

Девушка. Мариен. Двадцать семь лет. Утопилась. Ничего необычного, если не считать, что у нее не доставало нижней части тела. Часто ли самоубийцы отпиливают себе ноги перед тем, как броситься с головой в пруд? Правда вот этот разрез… Он никак не похож ни на один из известных доктору инструментов.

— Снова эти бешеные собаки, их столько в городе развелось. Скорее всего нашли бедняжку уже после того, как она прыгнула в реку и обглодали ее, — Лоуфольд выглядел немного опечаленным, но Ренс знал, что завтра он уже и не вспомнит об этой Мариен.

Если бы Ренс был уверен в словах своего наставника также сильно, как и он сам. Нес слишком уж довольный ходил всю эту неделю, и даже почти не выпивал. «Может быть спросить его об этом прямо? Но, что если это всего лишь догадки? Я огорчу друга и буду выглядеть глупо. Нет, это просто совпадение».

Ренс повесил бирку на простыни и покинул холодный подвал. Все-таки, его ждут и живые пациенты тоже.

В следующий миг Ренс стоял перед дергающимся на земле телом брата и пытался выслушать то, что ему говорил запыхавшийся стражник.

— Это шхун на него напал! Я вам дело говорю, уж не знаю, что это за заклятие, но вы с доктором Лоуфольдом вылечите его, ведь так?

— Так, все так, — доктор вошел в помещение, шаркая ногами, мокрые руки он усердно вытирал полотенцем. — А теперь оставьте нас, нам надо осмотреть больного.

Внутри Ренса все будто перевернулось, он не знал точно, будут ли они с Небиусом также похожи на людей внутри, как и снаружи, ведь они взяли в использование только оболочку тех лесорубов. Внешний вид его товарища говорил сейчас о том, что ему следует немедленно ставить кровопускание, наряду с зельем из Опалиса для расширения сосудов и вен.

— Я сам. Это похоже на приступ, я говорил ранее, что мой брат болеет, — Ренс попытался хоть как-то огородить доктора от Неса, но тот был непреклонен.

— Вот мы вместе и разберемся. И вообще, не дело это лечить родственников, я по себе сужу, — он стал подготавливать нужные инструменты, не взирая на возражения своего подопечного. — К тому же, я уж не знаю, что там произошло между ними, но шхуну пришлось и того хуже. Тот парень заслужил свою смерть, в этом нет сомнений. Я давно против того, чтобы их брали на такие работы, как, предположим, эта фабрика. Шхуны слишком ненадежны. Это лишь первый такой случай, но я слышал, что есть и другие.

Шхуны. Изгои этого общества. Беловолосые и красноглазые дьяволы. Ренс и сам чувствовал что-то неприятное, находясь рядом с ними. Что могло спровоцировать их перепалку? И значит шхун мертв? Это что… Небиус убил его?

Ренс пытался держать трубки для крови правильно, но руки его дрожали, это не могло пройти незамеченным для доктора.

— Иди, отдохни. Я разберусь, обещаю, я не дам твоему брату умереть.

— Нет, вы не понимаете…

— Песок Пустоты, — сквозь дрожащие губы Неса тихо доносились какие-то бессмысленные фразы. — Шхун. Он такой же, как мы. Я вспомнил. Это не порталы. Это были не порталы.

— Это обычный бред, он пережил страшный шок.

Но Ренс уже принял решение, покинув тело, он переселил свое сознание в доктора и заставил Лоуфольда заснуть. Хоть бы не перестараться, все это требует так много сил, а Ренс не ел так давно. Старый лекарь вмиг обмяк и сполз на пол, разлив при этом зелье на свой белоснежный халат.

Вновь все поменялось. Нес ходит по комнате, то и дело бросая гневные взгляды на своего друга, но и тот, стоит в напряжении, не спуская с него глаз.

— Ты в своем уме? Ты хоть понимаешь, что говоришь? — Ренс, наверное, впервые был настолько в бешенстве, что готов был ударить своего друга, и только немыслимая сила воли останавливала его.

— Я должен был проверить, мы оба должны были!

— Второй человек за неделю, Нес! Весь город стоит на ушах!

— Это не человек, а шхун, — Небиус резко развернулся, он больше не мог и не хотел выслушивать наставления от своего товарища. — Делай, что хочешь. Лечи своих зверюшек, мне все равно. Не стоит ко мне лезть, ни с жалостью, ни с осуждением, я не просил тебя присматривать за мной.

— Но ты мой брат! — крикнул Ренс.

— Нет, я тебе не брат, и ты это знаешь. Мы похожи с тобой лишь обстоятельствами. Ты выбрал свой путь, пришел и мой черед выбирать.

— То, что ты выбираешь — это неправильно.

— Да неужели? Тогда скажи, можешь ли так? — он зажег вокруг лампы и свечи, даже не прикасаясь к ним. — Или так, — несколько предметов, находящихся в комнате взлетели в воздух.

— Прекрати, немедленно! — Ренс тяжело дышал, он буквально недавно вернул с того света своего друга, а теперь готов был отправить его обратно.

— Нам нужна эта энергия. И не только нам, как ты не поймешь? А когда поймешь, то будет уже слишком поздно.

— Мы точно не уверены. То, что ты видел тогда…

— О, я много чего видел, и много чего понял, — Небиус выглядел немного безумным, говоря все это. — Ты просто не хочешь принимать правду, тебя все устраивает.

— А если и так, то, что с того?! Может я и правда хочу жить, как сейчас.

Нес замолчал, внимательно разглядывая своего друга, а после чего, его лицо вдруг исказила гримаса ненависти.

— Тебе здесь не место. Нам здесь не место. Даже тот чертов шхун больше человек, чем ты.

— Пошел вон!!

Они еще недолго стояли друг напротив друга, после чего Небиус, вихрем прошел мимо Ренса, сильно задев его плечом. От него пахло энергией, той самой, зловонной силой, что он смог получить от шхуна.

И снова все поменялось. В этот раз Ренс, стоя на коленях в тени густых деревьев, наблюдал как двое жрецов чертили странные руны на земле. Возле них лежало бездыханное тело Небиуса. Все, что он успел сделать, так это послать частичку своего разума Ренсу, чтобы тот пришел к нему на помощь, но было слишком поздно. Не в этот раз. Перемещение потратило у Ренса так много сил, что он даже дышал с трудом. Если бы он только получал достаточно энергии, он бы смог спасти Неса. Нет, он еще сумеет спасти его, друг не может быть мертв.

— Ну и доставил он нам неприятностей, — сказал один из жрецов, не прекращая своей работы. — И откуда он тут взялся? Рядом нет ни единого разлома. Что за дела?

— Не ясно. Но знаю, что у него есть брат, нужно скорее найти его.

— Думаешь и он тоже? — усмехнулся тот. — Они тут что, целой семьей появились?

— Вряд ли у таких, как он, есть семья.

— Как и у того мальчишки, чью кровь ты использовал. На этот раз ты превзошел сам себя, Падре. Браво.

— Не стоит радоваться, если бы это создание Пыли не убивало шхунов с таким упорством, я бы до этого не додумался.

— Сообщишь в магистериум?

— Нет, — Падре закончил с рунами, и поднявшись, начал отряхивать мантию от грязи и листьев. — Отчет будет, как и всегда. Без каких-либо отклонений. Ты ведь меня понимаешь, Ханс?

— Да не вопрос. Закончишь тут один? Я так устал, что хочется уже отмыться и хорошенько выспаться перед тем, как искать его братца.

— Да, можешь идти, — Падре даже не поднял на него взгляд.

Через несколько минут Ханс скрылся в портале, который он открыл с помощью рун. Пространство захлопнулось с резким характерным щелчком, именно такой щелчок и слышал Ренс тогда, в тот первый раз, как только они с Небиусом появились в том злосчастном лесу.

С одним жрецом он может справиться. Пусть Нес и не смог, но их было двое. Тут все будет иначе. Сделав над собой усилие, Ренс попытался было встать, но ноги не слушались его, энергии катастрофически не хватало. Что этот Падре собирается делать с Небиусом? Зачем они поймали его?

Жрец все не спешил. Как только в портале скрылся его напарник, он некоторое время просто ходил вокруг тела, рассматривая его с разных углов и обнюхивая, точно какую-то собаку. Вскоре, откупорив крышку одного из своих зелий, он начал тоненькой струей лить его содержимое на труп. Ренс, собрав остатки своих сил и уже приготовившись атаковать, вдруг почувствовал, как его тело стало терять контроль. Неужели испарения добрались и сюда тоже? Что это за зелье вообще?

Ренс успел увидеть, как нечто странное наполняет воздух возле тела его друга. Что-то похожее на сгусток золотистого света, с радужными переливами, едва заметное глазу, но все же достаточно четкое, чтобы разглядеть это. Жрец также смотрел на образовавшуюся ауру, не в силах оторвать своих глаз. Он попытался было дотронуться до нее, но его пальцы прошли вскользь, оставив лишь небольшие бреши после себя в этом неуловимом полотне света.

Ренс в это время пытался вернуть контроль над своим телом, но у него едва ли получалось двинуть даже собственными пальцами. И, к своему ужасу, он заметил, что подобная аура начала постепенно обволакивать и его тоже. «Что это? Что со мной происходит!?»

Жрец же к этому моменту уже перестал восторженно смотреть на Пыль, теперь он подготавливал что-то другое, что-то, требующее отдельного внимания. Ренс почувствовал, как аура его друга начала беспорядочно метаться, пытаясь покинуть, привязавшее ее тело. «Не может быть…этот свет, это и есть Небиус? Он что…боится?»

Ренс рухнул на землю, этот шум ненадолго отвлек жреца от его занятий. Он всматривался в сторону доктора, пытаясь понять, был ли это просто шум ветра, или пробегающий мимо зверь. Ему не нужны были никакие свидетели.

— Небиус… Небиус, — Ренс повторял шепотом его имя, в то время как он сам, покидал свое собственное тело.

Нечто похожее ощущалось и при телепортации, которой научил его Нес, но здесь он уже вряд ли мог вернуть над собой контроль. Скорее всего это воздействие того странного зелья.

— Прости меня…я не смог защитить.

Хоть Ренс и покинул свое тело, он все еще мог видеть и ощущать страх своего друга. Пусть тот и находился сейчас в бестелесной форме, он все еще оставался Небиусом. И поэтому с таким ужасом Ренс смотрел на то, что случилось потом.

Жрец буквально поглощал этот свет. Его голова откинулась назад так сильно, что казалось еще немного, и он упадет. Его руки дрожали, он что-то крепко сжимал в них. Свет, оставшийся от Небиуса проходил сквозь эти предметы и исчезал бесследно, будто его и не было вовсе. Не было никакого Небиуса.

— Нет!! — хотел было прокричать Ренс, но из его рта не вырвалось ни единого звука, точнее, у него теперь не было рта, как не было в принципе и остального тела. Оно осталось здесь, внизу, всего в паре футов, но он уже никак не мог повлиять на него. Бледное, уставшее тело седого мужчины, некогда принадлежавшее мистеру Ренсу, который почти что стал доктором. А до этого — лесничему, которому не посчастливилось валить лес не в то время и не в том месте.

Снова все поменялось. Ренс, в облике Пыли, вне тела и вне времени. Но он все еще чувствует боль. Боль и ненависть, которые переросли в жажду мщения. Но ведь он так слаб. Где он сейчас? Что это за место? Его снова перебросило? Через разлом? Почему он всегда оказывается на этой стороне? Нужно продолжать поиски.

Эти картины менялись одна за другой. Иногда он просто несся куда-то, оставляя за собой чуть заметный шлейф. То он оставался неподвижен, будто бы и вовсе скоро перестанет существовать. И ведь на самом деле, он был все это время так слаб. И…голоден.

— Оставайся здесь, сколько захочешь, ты можешь стать частью моего древа, — что-то невероятно могущественное говорило с ним и давало свою энергию, а Ренс, как ненасытный ребенок вцепился в плоть дерева, пожирая его бесконечные силы.

— Я не могу, мне нужно…

А что ему собственно нужно? Отомстить жрецу? Вернуться в мир людей? Прошло столько лет, а он так и не мог понять. Но эта сила… Сила, которой поделилось с ним дерево, она так нужна ему сейчас.

— Твой дух сломлен, оставайся со мной, мы вместе сможем…

Но Ренс не дослушал его. Тут слишком много крови и людских страданий, это может свести его с ума. Кем бы не было это существо, и как бы оно не пыталось ему помочь — они совершенно разные. Ренс не мог принять то, что оно ему предлагает. Но благодаря этой встрече он понял, что ему нельзя больше оставаться в таком состоянии. Без тела, первородные инстинкты рано ли поздно возьмут над ним верх.

Ренс долго искал себе подходящий сосуд. Благодаря энергии дерева у него появились силы, и он не хотел их тратить впустую. Пару раз он думал напасть, также как они сделали с Небиусом в свой первый раз, но… Он не смог. Он правда пытался, но каждый раз останавливался буквально в шаге оттого чтобы осуществить задуманное.

Темный закоулок. Молодой мужчина, истекающий кровью отживает свои последние минуты. Скорее всего его избили и ограбили, последний удар пришелся по голове с такой силой, что у него треснул череп, жить ему осталось недолго. Ренс висел над ним в воздухе, пытаясь огородить тело от холода и боли, что переполняли умирающего.

— Я дам тебе второй шанс, — прошептал Ренс, и, дождавшись его последнего вздоха, ворвался в тело. — Аа-ах! — от нахлынувшей боли он чуть было не вырвался обратно, но Ренс знал, куда стоит направить свои силы, чтобы вылечить его. Сломанные позвонки, пальцы рук, рваные органы — это тяжело, но, если он полежит здесь немного, то он сможет все это исправить. Нужно лишь время.

Снова вдруг все поменялось. То была харчевня, какая-то недорогая на вид и здесь было не так много народу. Ренс сидел, скрючившись над какой-то медицинской книгой, возле него, на стуле, лежала трость. Он все еще хромал на одну ногу.

— Добрый день мистер Лоуренс, вы сегодня рано. Вам как обычно? — миловидная женщина подошла к нему, заранее поставив на стол корку хлеба и кувшин с водой. Посмотрев на нее, у Ренса все сжалось внутри, он не мог ей сказать, что приходил сюда не только почитать и хорошо отобедать, но и за тем, чтобы увидеть ее.

— Д..да, — пусть это и был теперь другой, не его голос, но он и к этому привык, также как и к его новому имени. — Я был бы очень признателен.

— О ваших успехах говорит вся округа, доктор. На вашем месте я бы начала задумываться, а не открыть ли собственную лечебницу, — она задорно ему подмигнула и, шурша юбками, скрылась за барной стойкой.

Да, выбрать такой большой город, как Ярмал для своих исследований было удачной затеей. Здесь ему открылось столько возможностей! Он смог не только применить все свои старые познания в медицине, но и воплотить в жизнь новые. У него уже появилось несколько влиятельных и богатых друзей, которые уж точно помогут встать ему на ноги. Да и дело не только в деньгах, определенно. Большой город являет собой просто кладезь для изучения различных болезней. Он уже поприсутствовал на десятках операций, вскрытиях и конференцях, и им просто нет конца и края!

Но больше всего Лоуренс хотел отыскать ответ на свою болезнь. Кто он такой? Или, что он такое? Что значит песок пустоты про который так часто говорил ему Небиус? И почему их реакция на кровь шхунов настолько сильна? Он понял это, когда лечил мальчика в детском приюте. Тот лишился одного глаза, весьма неприятный случай для ребенка, но не такой редкий для Лоуренса и его врачебной практики. Но он так и не смог оказать ему должную помощь. Его тело переставало слушаться, когда находилось в непосредственной близости от эльврата. Все его существо, как будто бы пыталось не дотрагиваться до этого ребенка, даже через телесную оболочку. Так или иначе, крови Лоуренс в тот раз взял достаточно, этого должно хватить для дальнейших исследований.

— Ваша свинина. Сегодня запеченный картофель, и я попросила добавить туда лук. Я знаю, что вам понравится, — перед будущим доктором поставили большую дымящуюся тарелку с едой, он не стал разочаровывать женщину, говоря, что вся здешняя еда ему на один вкус, и что он ходит сюда только ради ее приятной компании.

— Спасибо. Спасибо вам большое. Я и правда очень люблю лук, — и, в подтверждении своих слов, он отгрыз часть зеленого стебля прямо с тарелки. Женщина громко рассмеялась.

Другая картина. Он лежит на кровати в полной темноте, но при этом широко раскрыв глаза. Рядом спала та женщина, что еще недавно работала в харчевне. Она немного постарела, но в целом, нисколько не потеряла свое былое очарование.

— Ты не спишь? До сих пор? — сквозь сон пробормотала она, доктор же не в силах был врать.

— Нет. Не сплю, дорогая.

— Тяжелый день? — она слегка приобняла его, обнажив свои большие груди и живот, который был сильно вздут и выпирал вперед, толкая своей теплотой прямо о руку Лоуренса.

— Нет. Что ты, — он не хотел ее беспокоить, но, кажется, по-другому ему сегодня не заснуть. — Я не смог спасти его. Может быть использовал не ту нить, или же надо было попробовать больше Кровиниса, возможно, в этом была основная ошибка.

Женщина ласково провела рукой по его волосам.

— Всех не спасти. Вспомни лучше скольким людям ты помог, и помогаешь каждый день. Тот старик-пахарь, или кухарка Агнес.

— Но, этот мальчишка, он был так юн, — Лоуренс с усилием закрыл глаза, он все еще видел перед собой его растерзанное тело, а также всех тех, кого он не смог спасти. И среди них, среди этой горы трупов, возвышался Небиус, с перекошенным от страха лицом, которое даже никогда и не принадлежало ему.

— Дай мне руку, — сказала она, и Лоуренс послушно протянул ее, женщина аккуратно положила руку сначала на свои груди, а потом на живот. — Нам, наконец, дарована жизнь, за все те, что ты спас. Богиня услышала наши молитвы и послала нам ребенка.

Тепло. Рука ощущала это тепло, но сердце доктора сковал холод. Неужели у такого как он может появиться ребенок? Шла уже седьмая луна, но он до сих пор не мог в это поверить. Почему он не рассказал своей жене правду? Уж ей-то, ей можно было рассказать, и про разломы, и про Небиуса… Про то, как они убивали людей, чтобы пожрать их. Нет, это бессмысленная затея. Она оставит его в одиночестве. Сейчас, именно сейчас, когда он так безмерно счастлив.

— Ой, малыш толкается! — Лоуренс тоже почувствовал это и на миг он смог позабыть о той крови и смерти, что преследовали его сегодня весь день.

Вдруг все вернулось к начальному воспоминанию, связанному с тем, что доктор стоит на улице и жмется от холода. Был уже вечер, Сестра Матильда сегодня припозднилась. Но Лоуренс готов был ждать сколько угодно. Если это может хоть как-то помочь его сыну…

Дверь, наконец, открылась. Из-за нее показалась фигура женщины, которая катила перед собой кресло. То самое, которое доктор ждал с таким нетерпением, и все же, он отдал бы все на свете, лишь бы никогда не видеть его. В том кресле, закутанный во множество теплых одеял, сидел его сын. Его крошечная фигурка, с тоненькими, как прутья ногами, будто бы тонула во всем этом железном механизме. На глаза у доктора навернулись слезы, но все же, он попытался выдавить что-то наподобие улыбки. Жак не должен видеть его таким. Только не он.

— Мистер Лоуренс, — монахиня поклонилась ему, ее глаза скрывала темная повязка, типичная для всех представительниц церкви лучезарного озарения, так им казалось, что они видят меньше греха, или что-то в таком духе, Лоуренс не находил достаточно времени чтобы тщательно исследовать то, во что верят здешние люди.

На счет этой церкви его уговорила именно жена.

— Если не ради нас, то хотя бы ради нашего сына. Медицина не может нам помочь, так может это сделают Боги.

Она так часто повторяла это, что доктор, наконец, сдался под ее напором и отвел сына в церковь. Он записал его на частные занятия к старшей Сестре, и попросил особо не распространяться о них. Занятия были направлены на его духовное восстановление, только вот как это может помочь его физическому состоянию?

— Сегодня Жак делал большие успехи. Он самостоятельно прочитал несколько строк из Книги Света, и так внимательно слушал, будто бы сама Богиня сидела сегодня рядом с нами.

— Да? Да, — Лоуренс пропустил большинство ее слов мимо ушей, он опустился на колени рядом с сыном и нежно взял его за руку. — Значит ты у нас сегодня читал?

Мальчик поднял на него удивленный взгляд. Он будто вдруг понял, что находится на улице, а не в теплой уютной зале церкви. Его рот раскрылся, словно он хотел что-то сказать, но слова так и не вырвались из его уст. Его рука также не шелохнулась, не взирая на прикосновение отца.

— Жак очень смышленый мальчик, Свет наставляет его, — продолжала Матильда, когда как Лоуренсу хотелось только одного, чтоб она поскорее ушла. Говоря «смышленый», — она имеет ввиду, «отстающий в развитии, но не настолько, чтобы быть совсем уж овощем». Доктор это прекрасно понимал, а вот его жена нет.

— Мы пойдем, пожалуй, — сказал он, и, осторожно поднявшись, взялся за ручки инвалидного кресла, управление которыми вежливо отдала ему монахиня.

— Да озарит вас Свет.

Коляска была тяжелая, хоть мальчик ничего почти и не весил, но все эти механизмы для поддержания его в таком положении, для поддержания его жизни… Лоуренс стиснул зубы, и они отправились домой. И все же, доктор был рад, ведь сегодня глаза Жака были почти что обычного оттенка.

— О чем ты таком говоришь? — женщина сидела напротив доктора, она отодвинула тарелки, ей сегодня и кусок в горло не лез.

В этот раз они оказались в какой-то большой гостиной. Не слишком богатая, но со вкусом отделанная комната, была украшена к весеннему празднику цветения: все эти венки и шапки цветов. Его жена умела выставлять различные вещи с особым вкусом.

— Я говорю, что это может быть нас шанс. Наш единственныйшанс.

— Ты совсем обезумел. Ты себя слышишь? Ты хочешь использовать сына, нашего сына, как какую-то…какую-то подопытную мышь! — она резко встала и заходила по комнате.

— Тихо, Жак может проснуться, — Лоуренс тоже встал, облокотившись на стол, он пытался придумать аргументы, чтобы убедить свою жену в правильности своих действий.

— Я сама сейчас его разбужу! Разбужу и мы немедленно уедем, пока ты, наконец, не одумаешься.

— Но ты не понимаешь…

— Все я прекрасно понимаю! Ты хочешь славы, тебе мало того, чего ты уже добился. Кто знает, может ты даже рад, что наш сын такой! Что можно вот так вот изучать его круглыми сутками!

— Ты знаешь, я отдал бы все, лишь бы Жак был здоров, — Лоуренс в гневе ударил кулаком по столу. «Да как она может даже подумать о таком!»

На миг стало вдруг тихо. Чуть всхлипывая, женщина подошла со спины и нежно обняла доктора.

— Прости. Прости, дорогой, я просто очень устала, и я напугана. Нет никаких гарантий, что все пройдет успешно и я…

— Я понимаю, я тоже не могу обещать положительный результат, но мы должны попытаться. Сероом больше не помогает. Он харкает кровью все чаще, а его эта сыпь…

— Боги, за что нам все это?! За что?! — она разрыдалась у него на плече, да и сам Лоуренс не мог сдержать более слез.

И снова все будто перенеслось в какое-то другое место. На этот раз темное, подвальное помещение, пропитанное сильным терпким запахом горелой кожи и сыростью.

— Харс-нэ? — здесь все говорили на этом наречии, пока Лоуренсу давалось это с трудом, он мог понимать большую часть того, что ему говорят, но сказать в что-то в ответ — это было для него настоящим испытанием. Впрочем, слишком много слов ему не понадобится.

— Ар-са, нэ флоэль… дха-ра, — он всячески пытался скрыть свое волнение, смотреть нужно прямо в глаза, но они были наполнены кровью, кровью и недоверием к чужаку.

— Покажи, — ответил тот.

Доктор вздохнул, перейдя на общий язык первым, он дал понять, что разговор можно продолжать и не используя Эйсхиль. Дрожащими руками он потянулся к сумке, в которой хранилось то, ради чего, собственно, все и затевалось. Там была кровь.

Человек в серой накидке подозвал к себе кого-то, и что-то прошептал ему на ухо. Все это время Лоуренс стоял с вытянутой рукой, словно попрошайка. Но сейчас не время отступать. Сейчас, когда он сделал так много. Он потратил на поиски этого места два года. Да пусть хоть весь день его заставят умолять на коленях, он сделает все, что потребуется!

Тот, второй человек, подошел к доктору и аккуратно забрал у него пузырек крови. Он внимательно его осмотрел и даже понюхал, будто бы через стекло могли передаваться и запахи. Но даже если и так, это место пропитано смрадом, здесь невозможно учуствовать что-либо еще.

— На этом все. Иди, — наконец, сказал ему человек, сидящий перед ним.

— То есть? Как все? Я… Я не понимаю.

Мужчина встал. Его накидка напоминала по форме крылья огромной моли, он был очень высок, выше всех тех, кто находился в этом темной помещении.

— Иди. Ва-рал.

Доктор понял, что большего ему здесь не добиться. Широкие двери позади него открылись.

Теперь он оказался на заднем дворе своего особняка в Ярмале. Они с женой посадили здесь множество растений и небольших деревьев, они всегда радовали его глаз. Лоуренс и сам не понимал от чего он чувствует такую расслабленность в тени всех этих кустов. Жак сидел неподалеку. Он все еще был в кресле, но теперь его взгляд не был таким отсутствующим и отстраненным. Он задорно играл с котенком, который случайно забрел на территорию сада. Веточкой, он приманивал его то к себе на колени, то заставлял прыгнуть в гущу азалий. Он даже смеялся себе под нос, от чего Лоуренс не мог сдержать широкой улыбки.

— Может быть хочешь, чтобы мы оставили его себе? — доктор, наслаждаясь теплом и тишиной решил, что раз этот кот так приглянулся его сыну, то можно и нарушить некоторые из своих правил и оставить зверушку.

Жак сначала удивленно посмотрел на отца, а после принялся усиленно кивать, будто бы боясь, что тот может передумать.

— Тогда надо бы придумать ему имя, — Лоуренс задумчиво почесал свой подбородок. — Тростинка? Хотя если этот кот окажется мальчишкой. Может быть, Лучик?

— Нес, — не раздумывая, ответил вдруг тот.

Лоуренса охватил холодный пот. Вся его идиллия мгновенно нарушилась одним лишь только словом. Как? Почему он сказал именно это имя?

— Может быть, — доктор попытался придать своему голосу обычное звучание, но он все равно предательски дрожал. — Это не совсем подходящее имя для кота.

— Нет. Его зовут Небиус, — Жак отвернулся, он продолжил играть с котенком как ни в чем не бывало, в то время как Лоуренс, потеряв всякий покой, встал и направился прямиком к дому.

Следующее воспоминание было вновь в особняке. Лоуренс смотрел в окно, на то, как две фигуры в изумрудных плащах постепенно отдаляются от его дома. После стольких лет, он-таки нашел его. Все же, это был лишь вопрос времени.

Доктор еще тогда думал, что Падре убьет его. Поглотит, также, как и его друга. Лоуренс не оставил свою месть, он лишь отложил ее в дальний угол, он следил за этим жрецом, он знал, чем тот занимается на самом деле. А теперь еще с ним эльврат. Неплохо обученный, смышленый, да и к тому же, умеющий говорить. Интересно, знает ли он про Эйльхал? Падре было бы неразумно рассказывать ему так много, но и скрывать более не имеет смысла. Особенно сейчас, когда он использует его для ловли себе подобных. Теперь понятно, почему найти его дом не составило труда. Кровь этого шхуна чувствуется слишком хорошо.

Лоуренс знал, что жрецы борются с так называемыми разломами, и что они убивают создания Пыли если их встретят. Но он был так хорошо защищен. Его разлом закрыли десятки лет назад, он сменил тело, обзавелся семьей…

— Семья, — Лоуренс обернулся, он будто бы испугался своего же голоса. — Он не должен ее тронуть. Они здесь не при чем.

Доктор вышел из кабинета, и пройдя по тусклому коридору, оказался в комнате Жака. Тот мирно спал в своей постели, прижимая к себе Небиуса. Кот моментально открыл глаза и начал принюхиваться к тому гостю, кто мог нарушить их с мальчиком сон.

«Разве мне придется убить, чтобы защитить тебя?» — думал Лоуренс, устало прислонившись к дверному проему, — «Или я лишь хочу отомстить за смерть Неса? Я так долго думал об этом. Мечтал. И вот теперь, когда жрец сам пришел ко мне в руки… Я не чувствую ничего. Абсолютно. Удастся ли мне победить его? Может быть сначала поговорить с тем мальчишкой? Убрав его, мне будет легче справиться со жрецом. Я уверен. Быть может…»

Жак проснулся и устало протер глаза. Кот, бесшумно соскочил с кровати вниз и прошел мимо доктора, лишь слегка задев его пушистым хвостом.

— Отец? — удивленно спросил тот, все еще сонным голосом. Свет с коридора падал на его кровать незамысловатыми полосами. Но даже в таком тусклом свете масляных ламп, Лоуренс мог видеть, как красны глаза его сына. Они будто горят изнутри алым огнем. Глаза демона. После того, как Жаку становилось все лучше, глаза его тоже начинали будто бы гореть ярче. Чем пугали жену и прислугу, работающую в огромном доме.

— Прости, я тебя разбудил, — проговорил Лоуренс, тихонько заперев дверь.

— А где Небиус? — Жак начал водить руками по кровати, в поисках своего питомца.

Лоуренс хотел было сказать, что Нес давно мертв, и что возможно, пришел и его черед умереть, но он лишь ответил.

— Вышел. Наверное, захотел поесть. Ты же его знаешь.

А знал ли он также хорошо своего друга, как этого блохастого кота? Почему он все время осуждал Небиуса за его выбор? Просил найти работу и жить с людьми, которые всеми силами не желают принимать его. Пожалуй, Нес был во многом прав. Зря он не послушал его тогда. Ведь все могло быть совершенно по-другому.

Глава 41. Свободный шхун. Варон и Греттель

Главные ворота оказались намного больше, чем представлялись до этого. Огромная решетка закрывала проход, имея внизу лишь небольшую железную дверцу, для того, чтобы один человек мог свободно войти или выйти за пределы арены. Помимо той решетки, ворота были оснащены каким-то сложным на вид механизмом: с первого взгляда, было невозможно определить, как все это работает, и что именно нужно потянуть или скрестить, чтобы эти громадные деревянные стены наконец-то открылись.

Варону ранее никогда не приходилось видеть ворота так близко, а если учесть, что стены арены и ее купол выполнены из черного прочного мрамора, то, казалось бы, штурм этого места извне, заранее обречен на провал. Правда вот, за всю историю существования арены, ее так никто и не пытался захватить. Бывали конечно случаи, когда недовольные работорговцы или содержатели наемных лагерей объединялись, чтобы отомстить за нечестные проплаченные бои, но даже они не пытались взять арену силой. Скорее они разбивали вокруг лагеря, желая выманить организаторов и стражу наружу. Но, как показывает история, все эти восстания чаще всего оборачивались не в их сторону.

— Слушай, — проговорила Греттель вцепившись в руку мальчишки чуть сильнее, чем следовало бы. — А расскажи-ка мне что-нибудь, пока мы идем тут, мимо всей это стражи.

— Я? Но что же?!

— Что угодно! Я же с ума иначе сойду! — девушка предпочла бы, чтобы и Варон шел сейчас рядом с ними, но тот посчитал, что будет намного безопаснее, если они покинут арену поочередно. Торговец мог уже доложить о странно одетой парочке, но вряд ли стражники начнут проверять каждого богача, который пожелал вдруг покинуть арену на пару часов. — Начни хотя бы со своего имени. Или есть же у тебя дома собака? Любишь ли ты белую фасоль? Ну же!

— Я… — мальчик судорожно сглотнул, обычно ему с легкостью давалось говорить с незнакомцами, так что же сейчас не выходит? — Меня зовут Льен, мама захотела назвать меня в честь самой высокой горы, что находится на востоке материка. Льеннэ. Мама также говорила мне, что мои предки спустились с той самой горы, когда у них закончилось все пропитание. А после, они остались жить в низине, так как не смогли уже взобраться обратно на отвесные скалы.

— Видимо это и правда очень высокая гора, — улыбнулась Греттель, глядя на волнистые волосы мальчугана.

— Самая высокая, — аккуратно поправил тот. — Когда я вырасту, то обязательно приеду к подножью горы Льеннэ, чтобы нарисовать свою самую знаменитую картину.

— С чего ты взял, что она будет самой знаменитой?

— Мы — художники это чувствуем, — уши у мальчика горели, когда он говорил все это. Но было непонятно, то ли это от распирающей его гордости, то ли от того, что Греттель ведет его под руку, да так близко, что иногда даже задевает бедром.

— Ну а собака? — продолжала настаивать она.

— Что? Собака? — Льен на секунду задумался о том, к чему этот странный вопрос. — А! Есть ли у меня собака? Нет, к сожалению, нету. Отец их не особо терпит. Считает, что псы ни к чему, когда его дом и так охраняют трое отважных сыновей.

— Ну да, не придраться даже, — сказала Греттель, но на самом же деле все ее мысли были сосредоточены сейчас на другом. Варон уже дошел до ворот, но вдруг остановился и начал о чем-то беседовать со стражником. Издалека не было слышно, о чем велась речь, но выглядели они довольно непринужденно, будто бы случайно встретились двое хороших знакомых.

— Думаешь, там все в порядке? — чуть слышно сказал Льен, с опаской глядя вперед.

— Сейчас и узнаем.

В то время, когда они оказались у ворот, Варон уже благополучно прошел через железную дверь, пожелав стражникам приятного дня.

— Хорошей прогулки вам, сэр, — улыбнулся караульный, кланяясь перед юным Льеном. — Миледи.

У Греттель чуть сердце в пятки не ушло, но все оказалось намного проще, чем она рассчитывала до этого. Варон, стоя в тени деревьев, ждал их неподалеку от главных ворот.

— Ух! Вот это мы их обдурили, — радовался мальчик, чуть ли не припрыгивая на месте.

— Тише, — шикнул на него тот. — Для начала надо отойти куда-нибудь подальше от арены.

— А о чем вы говорили с тем стражником? — поинтересовалась Греттель, снаружи оказалось немного прохладнее, чем под мраморным куполом здания, девушка слегка поежилась.

— Да ни о чем. Предупредили о просителях и о том, что лучше будет вернуться назад до темноты.

— Просители?

Варон пропустил ее вопрос мимо ушей. Он осматривался вокруг, пытаясь понять в какую сторону будет лучше им сейчас двинуться. Прямо за куполом арены виднелся горный хребет, скалы были не слишком высокие, и их вершины полностью покрывала россыпь зеленой травы. Но все равно, подниматься в горы — это тратить лишнее время. К тому же, у Варона не имелось с собой ничего такого, с чем бы он смог удачно поохотиться. Бросаться на дикого зайца с ножом или же пытаться заколоть утку, не слишком приятная затея. Шхун надеялся, что арена так или иначе расположена достаточно близко хотя бы к какому-нибудь из поселений, где они бы могли спокойно поесть, отдохнуть, и спросить про ближайший путь до Ярмала.

От главных ворот дорога тянулась в две стороны, и скорее всего, та ее часть, что больше изгажена навозом и следами от металлических колес вела к месту телепортации, куда контрабандой телепортировали несчастных зверей. Туда, где впервые очутились и они с Греттель, сидя в вонючей клетке рыжебородого Бранна.

Видимо девушка подумала о том же, и они, не сказав ни слова, двинулись в совершенно противоположную сторону.

— Вы пойдете по этой дороге? А куда? Вы знаете, куда она приведет? — немного расслабившись, мальчишка вновь начал вести себя непринужденно, весело подкидывая камешек, что подобрал с земли.

— Мы знаем, что дальше ты не пойдешь, — сказал Варон, даже не оглянувшись на мальчишку.

— Но как это!? — возмутился тот. — Вы не представляете, как я изнываю от скуки, братья не желают тренироваться со мной. На арене у них есть свои дела, поважнее, впрочем, как и у отца. А заказов на изящные портреты до самого начала боев никак не предвидится. Это всегда так! Разве будет плохо, что я с вами немного пройдусь? Лишь самую малость?

— Будет плохо, — без раздумий ответил шхун, за что тут же получил легкий шлепок по спине.

— Он просто волнуется за тебя…

— Ни капли не волнуюсь.

— Ведь стражник не спроста его предупредил, — не взирая на колкие вставки своего друга, продолжила Греттель.

— О просителях-то? — усмехнулся тот. — Из года в год они скапливаются вокруг арены. В последний день соревнований стражники палками разгоняют их, ну, это чтобы все толстосумы могли спокойно дойти до своих порталов.

— Но, а чего же они тут просят? — удивленно спросила девушка, нервно поглядывая в сторону густой темной чащи, что обрамляла дорогу, по которой они сейчас шли.

— Денег, — Льен лишь пожал плечами, для него все эти люди были не важнее, чем кучка насекомых под ногами. — Отец говорит, что им бы работать пойти, а не стоять попрошайничать.

Варон тяжело вздохнул. Он также в свое время слышал о неких просителях, что каким-то образом узнают о месте проведения боев, и окружают арену своими редкими палатками с красным флажком. Только вот просят они не одних только денег. Большинство из этих несчастных людей приходят сюда, чтобы потребовать своих сыновей назад, тех кого они сами однажды продали работорговцам, когда сильно нуждались в деньгах, ну, или же тех, кого у них отобрали силой. Иногда Варон думал, приходили ли когда-нибудь и его родители к стенам арены, чтобы поставить палатку с красным флажком? Желали ли они вновь увидеть своего сына? Впрочем, становясь старше, юноша все реже и реже поддавался подобным мыслям. Эти пустые надежды ни к чему хорошему не приведут.

— Ой, смотрите, отсюда видно башню Эзимгарда! — воскликнул художник, указывая куда-то в сторону.

— Точнее то, что от нее осталось, — сухо добавил Варон, но тем не менее, он был рад этой находке. Так будет проще понять где именно они сейчас находятся, и далек ли их будущий путь до Ярмала.

Эзимгард некогда был одним из самых процветающих городов на западе. Даже король приезжал туда, чтобы время от времени отдыхать от шума столиц и наслаждаться красивыми видами. Но во время войны, большая часть города разрушилась, полезные ресурсы, что добывали у подножий гор были истощены, а банкиры и виноделы вскоре покинули этот край в поисках более удачного места для их обширной деятельности.

Башня Эзимгарда, в которой когда-то собирались лучшие астрономы, чтобы обновлять записи в небесные карты, теперь пустовала. Ее каменные стены были почти полностью разрушены, и это, некогда великое строение, лишь каким-то чудом оставалось стоять в вертикальном положении, обдуваемое сильными ветрами, что обрушивались на город с холодных вершин.

— Я читала об этом месте, — сказала Греттель, сощурив свои глаза, чтобы увидеть этот маленький темный силуэт на горизонте. — Магистериум хорошо постарался, чтобы помочь живущим там людям остаться в своих домах, когда, казалось бы, это место должно было прийти в полное запустение.

— Странно, но я слышал, что жрецы наоборот принимали активное участие в том, чтобы выжать из Эзимгарда все ресурсы, которые только смогут найти, — перебил ее Варон, мысленно составляя в голове карту. — Эй, парень, дай-ка мне ненужный листок.

— Они все нужные! — сразу ответил тот, в панике схватившись за рюкзак. — Хороший пергамент стоит по семь медяков за штуку. А отец мне не часто дает карманных денег, думая, что я их потрачу на всякую ерунду.

— И правильно думает.

— Варон! Да чтоб тебя! — Греттель встала между ними и тут же полезла в свой кошелек, в котором на всякий случай оставила немного монет, до тех пор, пока их путешествие не приведет в городской банк.

Мальчик же вдруг остановился как вкопанный, и, широко разинув рот, уставился на идущего впереди шхуна.

— Как?.. Как ты сказала? — заикаясь проговорил он, едва сдерживая нахлынувшие эмоции.

— Да кретин он, мой братец, и грубиян! С таким отношением к людям, сразу становится понятно, почему у него друзей немного, или…

— Нет, нет! — недослушав, прервал ее Льен. — Его зовут…Варон?

— Ну, да, — девушка немного смутилась, она никак не могла ожидать, что так случайно выдаст настоящее имя своего молчаливого приятеля. Впрочем, этот момент с поддельными именами, в последний раз они обсуждали еще сидя в таверне, недалеко от складов контрабандиста. И, казалось бы, с тех самых пор, прошло уже немало времени.

Варон также обернулся назад, не понимая из-за чего вдруг такой переполох. Мальчишка смотрел на него в упор, пытаясь подобрать правильные слова.

— Кинжал гильдии наемников, капюшон, что полностью скрывает волосы, и зовут… Варон! Тот самый Варон победитель арены! — наконец выговорил он, едва переводя дух.

— Ошибаешься, — шхун развернулся и пошел дальше, в надежде на то, что рядом никто не услышит этот их необычный разговор.

— Нет, нет! Я не могу ошибаться! — Льен побежал вперед, чуть ли не выронив содержимое своего рюкзака. — Ты эльврат! Ты победил на арене…так, сейчас, сейчас, — он принялся загибать пальцы и что-то считать про себя. — Около пяти лет назад! Ты первый эльврат за сотню лет, что покинул арену победителем! Ты одолел ледяного медведя при помощи одного лишь охотничьего ножа! Ты также убил Арминских наемников, которые до того момента считались непобедимыми. Ты…

— Я не тот, за кого ты меня принял, — сухо ответил Варон, не сбавляя шаг.

— Ох, если бы только отец узнал! — продолжил художник, не взирая на ворчливый тон юноши. — Он восхищается тобой, твоей силой! И мои братья тоже. Да что уж говорить, о твоем легендарном сражении даже песню сложили. Называется «Варон. Крик демона, разбивающий лед», как же мне повезло! Мне не поверят если я расскажу!

— А ты и не расскажешь, иначе обещаю, я отрежу твой чересчур болтливый язык.

— Так это что, правда? — Греттель уже знала, что Варон когда-то принимал участие в боях на арене, но, чтобы он ушел победителем… Не поэтому ли он так рассмеялся, стоя в тот раз у камня Героев? Этот эльврат — кто он?

— Все это неважно сейчас, — выдохнул тот, пытаясь отделаться от ненужных вопросов. — Нам нужно идти и до заката еще отыскать место, где можно было бы переночевать.

— Кто бы мог подумать, я иду рядом с одним из сильнейших воинов, и я говорю с ним! Я помог ему сбежать от коварного торговца и миновать толпу стражников. Я, наверное, мог бы даже погибнуть!

— И погибнешь, если ты не заткнешься наконец, — перебил его Варон, но в целом, шхун выглядел не таким раздраженным, каким хотел бы казаться. Осознание того, что он как-то известен мальчишке, удивило его также сильно, как и Греттель, идущую позади.

— Молчу, молчу! — сказал Льен, но так и не смог оторвать от Варона своих восхищенных глаз. — А можно я тебя нарисую? Пожалуйста! С видом на разгромленную башню Эзимгарда. Я бы смог хорошо продать эту картину, но… Нет! Ни в кое случае, я не продам ее, оставлю себе! Обещаю!

Шхун никак не отреагировал на его глупую просьбу, он лишь желал поскорее убраться как можно дальше от арены и вновь позабыть все, что хоть как-то связано с ней.

— Льен, а тебя не смущает, что… — Греттель пыталась подобрать нужные слова. — Если ты все-таки прав, и перед нами тот самый Варон, победитель арены с ужасным демоническим криком, то ведь выходит, что он…эльврат.

— Ну да. Ну и что с того?

Девушка на мгновение потеряла дар речи.

— Как что?! Все знают, что даже говорить со шхуном опасно! Он заберет твою душу, выпьет кровь…

— Но это же Варон! Он не просто шхун, он воин! Легендарный воин! К тому же, раз он получил свое имя, то теперь он на половину и человек тоже.

— Каждый имеет свое имя с рождения, — хмуро добавил тот. — Не только люди.

— Ну, я… — мальчик немного смутился и попытался разглядеть лицо Варона под капюшоном. — Если быть честным, я и не встречал никогда эльвратов так близко. Там, где живем мы с моими братьями шхунов особо не жалуют, и не берут даже на черную работу. Отец говорит, что они ленивые, и плохо выполняют свои обязанности, но с помощью магии…

— Эльвраты не владеют никакой магией, — перебил его Варон.

— Но как же тогда твой крик? Ты одолел с его помощью Ледяного медведя! Так даже в песне поется: «И красное пламя обвило клинок, на землю спадая вокруг его ног. Огонь тот, рожденный из пепла и боли, разбуженный криком несется на волю».

— Песни много врут, знаешь ли.

— Но ведь так оно и было! — художник с мольбой повернулся к Греттель. — Правда ведь?

— Я не знаю, — та пожала плечами, ей было немного обидно, что Варон до сих пор не посчитал нужным рассказать ей эту историю. — Он и говорит-то не так часто, а чтобы кричать…

— Это потому что в гильдии наемников, молчание ценится дороже чем золото!

— Тебя бы туда точно не взяли, — добавил шхун, смерив мальчишку оценивающим взглядом.

— Я просто сам туда не стремлюсь, — возразил Льен. — Но увидели бы гильдийцы, как я орудую своим мечом! — он тут же начал менять боевые стойки, будто бы при настоящем сражении. — Когда я вырасту, мне точно не будет равных!

— А как же твоя мечта стать известным художником? — улыбнулась Греттель, тихонько хихикая себе под нос.

— Одно другому не мешает. Я же должен как-то уметь защитить свои выставки от всяких зложелателей. А у людей творческих, завистников, знаете ли, не мало. Даже сейчас есть те, кто недоволен моим искусством. Да тот же отец с братьями! Так и норовят спрятать или сжечь все мои рисунки.

— Надеюсь, со временем они поймут, — девушка положила руку ему на плечо.

— Мама вот понимала, — Льен ненадолго поник, поддавшись каким-то печальным воспоминаниям из своего прошлого. — Ей нравились мои рисунки, она меня и научила в общем-то рисовать.

— А где она сейчас?

— Умерла, — вздохнул тот, отвернув от Греттель свое раскрасневшееся лицо. — Когда на севере внезапно вспыхнула эпидемия Черной Крови, маму, вместе с другими лекарями послали туда. И больше она уже не вернулась.

— Черная кровь?! — удивилась Греттель, вспоминая все, что читала об этой страшной болезни. — Я думала, что такими вещами должен напрямую заниматься магистериум вместе с его ненаглядными жрецами.

— Отец тоже так думал, но приказ шел от самого короля, — мальчик с силой пнул камень, случайно попавший ему под ноги. — В тот год погибло много людей, не считая моей матери. Она была очень хорошим доктором. Одним из лучших!

Ненадолго повисло молчание. Каждый шел и думал о чем-то своем. Пейзаж вокруг дороги не менялся, все такой же густой хвойный лес, иногда переходящий в скалистую, полностью покрытую мхом, местность. Астрономическая башня Эзимгарда стала теперь еще заметнее, и если они ускорят шаг, то должны будут дойти до туда еще до наступления темноты.

— Тебе пора возвращаться на арену, парень, — Варон вдруг резко остановился, и, положив руки на пояс, в упор уставился на Льена. — Уходить так далеко от людей небезопасно. Да и мы медлим из-за тебя.

— А? Что? — не понимал тот. — Я могу и ускориться! А если придется и вовсе побегу!

— Слушай, на этот раз я с ним согласна, — Греттель мимолетом взглянула на арену, что осталась далеко позади. — Дальше мы как-нибудь сами. Мы очень благодарны тебе за помощь, и я даже могу заплатить, — девушка хотела было потянуться за кошельком, но Льен в тот же миг одернул ее руку и будто немного обиделся.

— Я помогал вам не потому, что хотел лишних денег!

— Но ведь холсты, и твои краски…

— Завтра на арену прибудет куча народу, и уж поверьте, среди них найдутся ценители настоящего искусства, — настаивал тот. На всякий случай он даже отошел от Греттель подальше, чтобы она не смогла подкинуть ему в портфель пару медяков. — Но, если подумать, я бы кое получил взамен за свою помощь.

— Ну, попробуй, — хмыкнул Варон, делая вид, что достает нож.

— Я… Не это, — мальчик попятился назад, поочередно поглядывая на своих спутников. — Если вы мне позволите. В будущем, я все же хочу нарисовать нашу встречу, наш общий портрет. И можно я…

— Нет.

— Варон, ты даже не дослушал! — возмутилась Греттель.

— Он хочет нарисовать меня, и я говорю — нет, — все так же сухо ответил тот.

— Я не прошу позировать мне прямо здесь! — воскликнул Льен, а после добавил себе под нос. — Хотя это было бы, конечно, очень здорово. Зарисовать детали лица, да и свет сейчас подходящий, ведь такого момента, как этот…

— Нет. Все, топай обратно. Тебе еще пропуск искать.

— Да меня и без пропуска пустят, ну, по крайней мере так бывало уже пару раз, — замялся тот. — А если что, скажу привести отца. Уж он-то с ними разберется.

— Ну и чего же ты тогда хочешь? — спросила Греттель. Если не рисунок и не деньги, то что бы этот юный художник мог еще пожелать?

— Я хочу, — он вдруг сильно покраснел, уставившись куда-то себе под ноги. — Хочу увидеть его лицо.

— Исключено, — шхун даже забыл, что все время, проведенное на арене и здесь, он расхаживал, не снимая с головы капюшон.

— Но как же мне рисовать, если я даже не видел лица?! Кто мне поверит, что я встретил самого Варона? Легендарного война арены!

— К твоему сведению, лучше бы об этом никто, кроме нас, не знал.

Греттель вдруг рассмеялась, и подойдя к юноше со спины, сорвала с него плащ.

— Ну что за ребячество! Ты же все-таки не шпион какой-нибудь, а победитель арены!

Но вместо ожидаемого восхищения и благодарности, они получили лишь удивленный и немного печальный возглас художника.

— Так ты едва ли старше моих братьев!

Варон, не скрывая своего раздражения, тут же натянул обратно капюшон. Девушка же продолжала смеяться, сгибаясь пополам, от нахлынувших на нее эмоций.

— Посмотрел, теперь будь добр, проваливай.

Но не успел Варон пройти и несколько шагов, как мальчишка догнал его, и продолжил допрос.

— А у шхунов… У вас разве волосы бывают не только белыми?

— Как видишь, — ему хотелось поскорее отделаться от назойливого художника, может быть если утолить его любопытство, он, наконец-таки, отстанет?

— А из глаз молнии пускать умеешь?

— Не умею.

— А дышать огнем? Словно древние ящеры?

— Я не ящер, если ты еще не заметил.

— Заметил, но… — Льен ненадолго задумался, и после чего спросил, — А ты часто пьешь кровь младенцев? Я слышал, что она нужна эльвратам, чтобы поддерживать жизнь.

— Точнее, чтобы поддерживать молодость. Лишь поэтому я так сохранился. Все из-за сладкой младенческой крови.

— Хватит так нагло врать! — догнав их, Греттель слегка хлопнула шхуна по спине. — Чтобы оставаться таким молодым, тебе еще каждый месяц приходится купаться в крови только что забитого ягненка. Ох и устала я их для тебя находить!

Льен вытянулся в лице: мальчик не понимал, кто из них говорит правду, а кто просто решил воспользоваться его наивностью и посмеяться над ним. Он поочередно оглядывал своих спутников, в надежде услышать хоть какой-нибудь разумный ответ.

— Так или иначе, лицо я твое запомнил. Память у меня хорошая, я бы сказал, даже лучшая, среди всех ныне живущих художников!

— Разве? — ухмыльнулся Варон, не упуская момента поиздеваться над избалованным мальчишкой. — Но, кажется, ты позабыл, что еще десять минут назад я приказывал тебе возвращаться обратно на арену.

— Я это помню, — вздохнул Льен, да так, что на мгновение его даже стало жаль. — Просто мне туда не особо хочется. Отец будет ругаться за потерянный пропуск. А мои рисунки вряд ли кто-нибудь купит, все-таки это арена, там нужнее кровь и металл.

Варон вдруг остановился, может быть тон этого мальчишки напомнил ему о чем-то. О том, что он давно позабыл.

— В жизни ты встретишь немало трудностей, просто прими это к сведению, — к удивлению Греттель, юноша говорил это совершенно спокойно. Если до этого казалось, что он вот-вот наорет на Льена или привяжет его к ближайшему дереву, то сейчас от былой злости не осталось и следа. — Если ты действительно хочешь стать знаменитым художником, то тебе еще придется за это побороться. Все требует времени. Времени и твоих собственных сил. Второе, конечно, могут заменить деньги, — Варон ухмыльнулся, глядя на бледное лицо мальчишки. — Так что просто спроси у себя, стоит ли эта мечта, стать известным художником, всех твоих стараний? Готов ли ты к трудностям? И если нет, то лучше сразу послушай своего папашу-кузнеца и иди сражаться на арену, может быть в этом и будет толк.

Льен стоял неподвижно, раскрыв от удивления рот. Даже Греттель была немного ошарашена таким поведением своего спутника, обычно из него и слова не вытянешь, а тут…

— Я..я готов, — чуть запинаясь проговорил мальчишка, подавшись вперед. — Вот увидишь! Я стану самым известным художником на материке и даже загоризонтом!

Варон лишь улыбнулся.

— Через несколько лет проверю, — он махнул на прощание рукой и приказал Греттель продолжить их путь в Эзимгард.

— Как через несколько лет? — воскликнул тот. — Ты сказал, что на это все понадобится время. Я могу не успеть!

— Ничего не слышу, — смеясь продолжал шхун, постепенно удаляясь вперед. — А если сейчас же не вернешься на арену, то придется выпить и твою кровь. Ты хоть и не младенец, но на что-то и должен сгодиться.

— Удачного вам пути! — наконец прокричал Льен, с силой размахивая своим рюкзаком. — Греттель!! Постарайтесь не выходить замуж ближайшее время. Мне осталось совсем чуть-чуть, чтобы подрасти!

В ответ девушка послала ему воздушный поцелуй.

— Всю жизнь буду ждать!

— Не обнадеживай мальчишку зазря, — буркнул Варон, слегка толкнув ее в плечо.

— А сам-то, — ухмыльнулась та. Но все же Греттель была приятна эта мимолетная ревность ее приятеля, пускай и к двенадцатилетнему подростку. Она вдруг попыталась изобразить голос шхуна. — Стоит захотеть и все получится. Жизнь — это борьба. Только вот ты умолчал, что соперники бывают победителями с самого их рождения. Такие, как например Зуб или моя мать. Что я могла сделать, чтобы одолеть их? Что сможет Льен, когда столкнется с твердым приказом своего отца? Ты внушил в него ложную надежду, Варон. И теперь ты за это в ответе.

Юноша, еще больше нахмурившись, продолжил свой путь. Но самое гадкое здесь было то, что в глубине души он понимал — Греттель права. Ведь чтобы чего-то добиться, одного усердия недостаточно. Живя в лагере наемников, Варон видел не мало способных и очень старательных ребят, которые заканчивали свою жизнь будучи съеденными собаками или забитыми на тренировках до полусмерти. На арене же выступали немногие, и еще меньше покидало ее пределы победителями.

Можно ли сказать, что Варону тогда повезло выиграть? Или то, что все его старания не прошли даром? Сейчас его путь лежит в Ярмал, и Варон сосредоточен на поиске одного странного доктора. Но шхун до сих пор не был уверен, принесет ли это ему хоть какую-нибудь пользу. Сможет ли однажды он стать по-настоящему свободным?

Глава 42. Магистериум. Киган

— Вам письмо, господин Киган, — молодой монах протянул жрецу свиток, обвязанный желтой лентой и скрепленный изумрудно-золотой печатью магистериума.

— Но печать уже была вскрыта, — удивился тот, разглядывая аккуратно разрезанный воск. Видимо Киган будет не первым, кто прочтет это послание.

— Таковы правила. Вся почта, прибывающая в Цитадель, подлежит изучению…

— Даже если она личная?

— Абсолютно верно, — мужчина поправил на плече чуть съехавшую сумку. — Это помогает поддерживать порядок в Цитадели. Все давно уже привыкли.

«А предупредить меня об этом, видимо, никто не посчитал нужным».

— Хорошо. Благодарю.

— Понадобится ли ответ? Я могу подготовить почтового орла к полету уже через пару часов.

— Нет, не нужно, — Киган подошел к раскрытому окну, вглядываясь в исписанный лист пергамента.

Монах от чего-то все не думал уходить: он продолжал неловко стоять в дверях, переминаясь с ноги на ногу и будто желая что-то сказать.

— Понимаете, — начал вдруг он, решив уж, что жрец совсем позабыл о его присутствии. — У нас тут особо не принято доставлять людям письма. Как бы это сказать. Есть почтовая башня, и обычно получатели сами приходят туда. Но вы, я подумал, что будете заняты и ради такого…

— Что-то не так? — Киган слегка раздраженно повернулся к нему.

— Нет-нет! Просто, как бы сказать. Я тут сходил сам и…Может быть мне положена небольшая награда? — резко выдохнул он. — В больших городах, я слышал, почтальоны получают некую благодарность от своих заказчиков.

— Ах, награда, — Киган наигранно хлопнул себя по лбу. — Как я мог забыть!

— Да со всеми бывает, господин, — тут же заулыбался тот, подумав для себя, что дело уже решеное. — В Цитадели с деньгами туго. Знаете ведь, как оно бывает, а еще эта зима…

Жрец медленно подошел к раскрасневшемуся монаху. Вблизи он был чуть ли не на голову выше этого щуплого на вид мужчины, наглости которого мог позавидовать бы любой уличный пройдоха. Киган с пару секунд смотрел сверху вниз на его серое, усыпанное старыми угревыми шрамами лицо, а после кинул в протянутую руку ленту и сломанную печать, ту самую, что осталась у него после прочтения письма.

— Этого достаточно?

Мужчина вытаращил глаза, не понимая, шутит ли сейчас жрец или же говорит серьезно. Благо он был довольно сообразительным и ему не понадобилось слишком много времени, чтобы понять, что над ним сейчас просто посмеялись.

— Ну, знаете ли!..

— И вам хорошего дня, — взмахнув полами изумрудной мантии, Киган вновь отошел к окну, услыхав, к своему облегчению, как за ним хлопнула входная дверь.

Впрочем, жрец быстро выбросил из головы и почтальона, и этот неприятный инцидент с письмом. Он давно уже привык обращаться по важным вопросам лично, а не полагаться на кусок бумаги и воска, что, как оказалось, так легко вскрыть.

— Значит, его несчастная женушка не против меня принять. Решила, наверно, что Гарри был важным лицом, раз водил дружбу с кем-то из Высшего Совета, — разорвав письмо в клочья, Киган выбросил их в окно, как какой-нибудь мусор. — Вот ведь дуреха.

Жрец не видел более смысла оставаться в холодных стенах Цитадели, и вот уже как несколько дней он готовил свой необратимый отъезд. Мастер Фредерик предпринял еще пару попыток уговорить Кигана оставить мальчика-шхуна на попечение местным монахам, но тот, как и в первые дни своего пребывания в Цитадели, был непреклонен.

— Что ж, его могла бы здесь ждать лучшая жизнь, — причмокивая говорил старый мастер, с неким сожалением, глядя, как жрец подготавливает деревянный ящик для перевозки.

— Возможно. Но дома у него есть семья.

— Семья? Пустой звук в его случае, — выдохнул Фредерик, он провел немало бессонных ночей изучая действующий граар, мешки под старческими глазами стали еще темнее, а лицо приобрело нездоровый болотный оттенок. — Это сразу видно: ссадины, старые порезы и шрамы, выбитые зубы — жизнь у этого эльврата не сахар. Неужели мы даже не можем спросить его мнения?

Киган, честно говоря, и сам раздумывал над этим. Крагеры один из грустных примеров того, как зачастую живут «смешанные» семьи, где один из родителей красноглазый демон, а другой — человек. Семьи эти быстро становятся изгоями, и, как ни странно, к ним относятся даже хуже, чем если бы оба несчастных супруга были эльвратами. Данная связь от чего-то считается крайне порочной и неестественной. Бывало, что в детстве Киган встречал детей-полукровок: зашуганных, вечно перебирающихся маленькими стайками, они выглядели действительно жалко.

— Магистериум позаботится о его семье. Я прослежу за этим, — проговорил жрец, убедившись, что его самодельный ящик переживет еще одну транспортировку.

— Вы хороший человек, Киган, — ухмыльнулся Фредерик, обнажив свои желтые зубы. — Кто бы мог подумать, что высшего жреца может волновать судьба какого-то мальчишки.

Тот пропустил его лестные слова мимо ушей. Он знал, что мастер пойдет на все, лишь бы удержать граар подле себя еще на пару недель.

— Тот символ, что на спине у эльврата… Вы ведь с самого начала знали… Я прав?

Киган утвердительно кивнул. Естественно после того, как он впервые осмотрел исчерченную шрамами спину Вица, жрец тут же засел за книги по рунам, которых у него, к счастью, было не мало. И тем не менее, нужный символ он нашел только в рукописи, что предоставил ему Иерихат. Не удивительно, что данную руну было так сложно отыскать, ведь ее практическое использование не имеет никакого смысла. У Древних она была, чем-то похожим на…

— Любовь, — мастер Фредерик ехидно улыбнулся, сложив свои толстые, как сосиски, пальцы, вместе. — Зачем столь юному созданию такой странный граар? В его возрасте дети мечтают о силе, о способностях, им присуще это естественное желание быть лучше других…

«Опять судишь по себе, старикашка», — подумал про себя жрец, но вслух он проговорил.

— Мы не можем знать наверняка. Да и к тому же, эта руна имеет множество смыслов. Любовь — лишь один из них.

— И все же, между возможностью повелевать льдом или пламенем, наш простачок-шхун выбрал себе это, — старый мастер хрипло захихикал, прикрывая белым платком свой отвратительный рот. — Во время войны эльврат в одиночку мог истребить несколько десятков лучших воинов. Был ли он столь же способным, имея под кожей подобные руны?

После того разговора Киган провел в раздумьях немало часов. Под действием дурман-зелья он уже выяснил, что Виц о существовании символа на своей спине даже не подозревал. И это тоже довольно странно, ведь следуя всем имеющимся записям, процедура внутренней коррекции у эльвратов проходила довольно болезненно. Да и вряд ли можно забыть о том, как тебе насквозь прожигают кожу.

— Уезжаешь? Уже? — Кларк стоял посреди обдуваемого холодным ветром внутреннего двора, он то и дело ежился, пытаясь согреть руки о свой заячий воротник.

— Да, мальчик и так слишком долго был под действием зелий, ему нужно хорошенько поесть и…помыться бы тоже не мешало, — поморщившись ответил жрец, Киган хоть и уделял свое время на то, чтобы обтереть шхуна губкой, расчесать ему волосы или накормить, но этого все равно было недостаточно.

— Дурман-сон весьма сложная штука. Вряд ли бы я доверил свою жизнь кому-то еще, кроме как представителю Высшего Совета.

— Весьма разумно, — жрец следил за тем, как двое монахов-слуг аккуратно выносят ящик из главных ворот Цитадели. — Правда вот, нам тоже доверять особо не стоит. Малейшая оплошность в формулах — и ты уже никогда не проснешься.

Ветер свистел вдоль разрушенных каменных стен и сухих раскидистых деревьев, что, казалось бы, были даже древнее чем сам замок Цитадели. В дневное время здесь почти нельзя было найти гуляющих без дела людей, все были заняты своими повседневными обязанностями, пытаясь оправдать свое место под крылом грозного старого Мастера Фредерика. Редкие дети пробегали мимо с тяжелыми, набитыми овсом, мешками или ведрами с речной водой. Такая жизнь, напоминала чем-то деревенский спокойный быт, правда вот работал тут каждый не на себя, а на общее благо Цитадели.

Киган так и не смог понять, что удерживает здесь всех этих людей, но было довольно занятно понаблюдать, как какой-нибудь шхун, бок о бок с грязным седым стариком, чинят порванные рыболовные сети или же разжигают в местной кузнице огонь. В больших городах работать вместе с эльвратом до сих пор считается чем-то постыдным, может быть людям уже пора позабыть об этой старой и ненужной традиции?

— То, что поручил тебе хал… Ты что-нибудь нашел? — первым нарушил затянувшиеся молчание Кларк, накрываясь от заморосившего дождя.

— Возможно, сейчас трудно загадывать, — устало выдохнул тот. — Кроме возможностей внутренней коррекции, я бы хотел еще кое-что проверить.

Монах вдруг ехидно улыбнулся.

— Тебе кстати повезло, Фредерик бы ни за что не отпустил мальчика, если бы граар на его спине оказался чуть более полезным.

«Если бы он был действительно полезным, я бы Вица сюда не привез». Ведь все, что нужно было Кигану, так это попасть в древние архивы Цитадели. Но, как оказалось, кое-кто из его старых друзей может хранить в себе куда больше информации чем все здешние потрепанные свитки.

Прощались они недолго. Кларк выглядел немного рассеянным, возможно потому, что появление старого друга напомнило ему о прошлом, о том далеком времени, проведенном среди жрецов в замке магистериума. Тучная фигура мастера Фредерика также виднелась на широком балконе, он стоял почти не двигаясь, обдуваемый холодным северным ветром. Прямо перед отбытием Кигана, он еще раз в открытую попросил оставить мальчика-шхуна для дальнейших исследований, но получив решительный отказ, он лишь сухо попрощался и сказал, что это было ошибкой с его стороны пускать в свои архивы одного из жрецов.

— Ловко выменя обвели. Граар мальчишки оказался почти бесполезен, тогда как вы сами получили доступ к нашим столетним исследованиям и накопленным знаниям.

— Честно говоря, я тоже отыскал в них мало полезного. Так что, можно считать, будто мы оба остались в проигрыше.

— Значит, для вас, Киган, это всего лишь игра? — глаза мастера Фредерика загадочно блеснули.

— Отнюдь. Да и не вы ли говорили при первой нашей встрече, что увидеть действующий граар уже большая удача?

— Я уже слишком стар, чтобы воспринимать это, как подарок судьбы. Но вот для некоторых… — он протянул для пожатия свою дряблую руку. — Что ж, господин жрец, надеюсь наши пути более не пересекутся.

— Ваше радушное гостеприимство известно далеко за стенами Цитадели, великий мастер, — Киган улыбнулся и, наверное, впервые за долгое время попрощался с кем-то, не глядя на него свысока.

Чтобы избежать возможных рисков, жрец решил добираться до Пилора, используя несколько чередующихся порталов. Рунные камни, как и энергия, заточенная в них, имеют свою иссекаемую силу. И хоть Киган почти не сомневался в том, что три таких «остановки» было бы достаточно, он все же посчитал нужным, использовать четыре телепорта. Ведь одно дело, когда он путешествует один, и совсем другое, когда рядом с ним, под действием дурманящих трав, спит молодой эльврат.

К своему удивлению, Киган также обнаружил, что портал имеет на них двоих весьма странную реакцию. Жрец мог бы поклясться, что во время меж пространственного «перехода», он замечает едва уловимое золотое свечение, когда как по прибытию в назначенное место, мерцающий свет, исходящий от угасающего портала, имеет привычный синеватый оттенок. «Может быть эта реакция вызвана непосредственно грааром?» — рассуждал он. Так или иначе Киган сделал себе пару пометок на счет этого необычного явления.

Сухой и теплый воздух Пилора оказался на редкость приятным после пребывания в холодной Цитадели. Удачное расположение гор и береговых течений, не давали восточным землям ощутить на себе всю суровость настоящих зим. Правда вот с приходом из-за загоризонта сильных штормов, настигающих материк примерно раз в тысячу лет, восток почти полностью вымирает, не способный справиться с природной стихией и совсем неподготовленный к тому, чтобы выживать в тяжелых условиях. Но после очередного упадка, разрушенные города всего лишь за пару лет отстраивают свои стены, готовые, как и прежде, торговать шелками и фруктами.

Киган остановился далеко на пустыре, чтобы потрескивающий звук закрывающегося портала не привлек к себе внимания местных жителей. Достав мальчишку из самодельного ящика, он аккуратно положил его в тень, предварительно проверив пульс и спокойное равномерное дыхание шхуна. Вчера жрец намеренно снизил дозу дурман-зелья, чтобы Виц постепенно начал приходить в себя. Его, лишенный всяческих забот, сон, к сожалению, придется прервать и вернуть мальчишку к жестокой реальности и его жизни в небогатом доме в компании пьянчуги отца.

— Я отвезу тебя в лечебницу, там о тебе позаботятся какое-то время, — проговорил Киган, приглаживая влажные от пота волосы Вица, даже намокшие они были белее, чем самый первый выпавший снег.

— М…мам…

Жрец тут же одернул руку, решив, что надо бы поспешить. Ему крайне не хотелось, чтобы мальчик очнулся еще до того, как его отвезут в безопасное место. Киган также надеялся, что зелье сработает лучшим образом, и все эти воспоминания о проведенном им времени в далекой Цитадели, покажутся шхуну лишь полузабытым, но довольно красочным сном.

— Я нашел его лежащим на улице, скорее всего это сильное переутомление, жара и недостаток в здоровой пище.

— Или же злоупотребление грунтовой зерянкой, — маленький лысый мужчина-лекарь едва взглянул на мальчишку, которого Киган с такой заботой уложил на пыльную больничную койку. — В моей клинике шхунам не место, господин жрец. Вам лучше поискать помощи где-то ближе к району схвалей.

— Но мне рекомендовали именно вас. Сказали, что довольно трудно найти в Пилоре более опытного мастера.

— Если это вообще не невозможно, — ухмыльнулся тот, явно польщенный словами жреца. — Я не привык хвалиться своими заслугами, но мое имя говорит само за себя, — он все же подошел к Вицу и потрогал его холодный лоб тыльной стороной руки. — Именно поэтому, к сожалению, я не могу оставить мальчишку у себя.

— Даже за хорошую плату? — Киган оттянул ремень, указывая на довольно увесистый кожаный кошелек, приметив его, узенькие глаза доктора тут же округлились. Он начал перечислять.

— Отдельная койка, плюс трехразовая кормежка, уход… Вы уверены, что магистериум может взять на себя такие расходы?

— Деньги будут сразу и никаких официальных бумаг. Это скорее моя личная просьба.

— Личная?.. — доктор слегка подкрутил свои редкие завитые усы. — Можно ли поинтересоваться, на сколько близок вам этот эльврат?

— Достаточно близок, чтобы оплатить ему лечение, — немного поразмыслив, Киган добавил. — Я знаком с его матерью.

Раз Виц и даже его пьянчуга папаша упоминали, что в их доме частенько мелькали изумрудные мантии, то, возможно, если этот щупленький доктор да решит что-то разнюхать, то это не вызовет особых подозрений.

— Весьма щедро с вашей стороны, — он подозвал к себе какого-то молодого лекаря, который вот уже как десять минут усердно делал вид, будто не может отыскать нужный рецепт в стеклянном шкафу. — Занеси этого шхуна в таблицу. И пусть сестры натаскают воды и подготовят болотных пиявок, возможно, его кровь придется хорошенько прочистить.

Киган со вздохом посмотрел на спящего мальчика. Лечение пиявками весьма неприятная процедура, но от возможных последствий дурман-зелья, они, впрочем, помогут ему избавиться.

— Это обойдется в один золотой и семьдесят серебряных, — подсчитав что-то в уме, объявил доктор. — Это может сказаться на моей репутации, знаете ли, все эти риски…

— Тридцать, — перебил его жрец, тут же начав отсчитывать необходимую сумму.

— Ну уж, тридцать! Вы ставите меня в неловкое положение, господин жрец, — доктор начал отмахиваться от протянутых денег, словно от каких-нибудь навозных мух. — Эта сумма едва ли покроет возможное лечение шхуна. Можно даже сказать, что моя лечебница проработает себе в убыток. Нет уж! Тогда без меня!

— Один золотой и тридцать пять серебряных, чистыми монетами, — едва ли прослушав его разглагольствования, проговорил Киган.

— Тридцать пять, тридцать пять, — причмокивая повторил тот, жадно глядя на переливающиеся блестяшки в крепких руках жреца. — Это уже похоже на правду, но все равно… Нет. Нет. Вы, наверное, плохо понимаете… Да и в самом магистериуме разве привыкли торговаться в таких делах?

— Вы правы, не привыкли. — Киган сделал вид, что складывает монеты обратно в кожаный кошель. — Похоже нам и правда придется поискать другое место.

Реакция жадного доктора не заставила себя ждать.

— Ну что вы! За такую цену в иных местах мальчика и вовсе выкинут на улицу! А я же вижу, что ему нужна помощь, — он печально взглянул на беловолосого юношу. — Я, как и любой другой лекарь, чту своим долгом лечить больных людей, ну, или же…шхунов. Но ведь любая работа требует достойной оплаты! Что если мальчишке не будет хватать наших, так сказать, человеческих лекарств и зелий?

— Сорок, — резко ответил жрец. — И вы пообещаете не выпускать его из палаты, пока он полностью не поправится.

Доктор понял, что их последующий разговор не приведет ни к чему хорошему, а так, сорок серебряных за какого-то шхуна…

— По рукам, — бросил он, указав трем прибывшим сестрам поставить лохань с водой возле жесткой кровати Вица.

И, тем не менее, Киган покинул это пропахшее мятой и лечебным спиртом место, с весьма неспокойными мыслями. «Надо будет обязательно вернуться сюда. Нет гарантий того, что этот оболтус и правда позаботится о мальчишке, как следует. Я уже выслал распоряжение найти мне Девере и прервать его затянувшийся отдых. Ну а обыскать комнаты Гарри, думаю, не займет слишком много моего времени. И как только закончу со всеми этими делами, то, пожалуй, остановлюсь в Пилоре еще на одну недельку».

Честно говоря, Киган испытывал мало надежд относительно того, чтобы найти хоть что-то полезное в доме погибшего жреца. Но попробовать все же стоило. Если попытка нанести себе под кожу граар действительно была намеренной, то, возможно, Гарри мог сохранить какие-нибудь доказательства этого опасного вмешательства: запечатанную денежную расписку или же любой другой договор. Только если этот болван не решил, конечно, обойтись пустыми словами.

Чем больше жрец думал о задании Иерихат-хала, тем больше он склонялся к тому, что Девере может что-то знать и про эти странные символы и про граар, который он так успешно скрыл от зорких глаз мастера Фредерика и его серых монахов.

«Почти год назад Падре успешно избавил одну маленькую деревушку от создания Пыли. Я видел его отчет, как всегда идеально чистый и не вызывающий лишних вопросов. Только вот…» — Киган, наконец, закончил с подготовкой портала и на мгновение замер перед произношением необходимых рун. — «Всякий раз, когда он отправляется закрывать разлом, он сталкивается с подобными трудностями. Скольких созданий Пыли изгнал Гарри? А Вилус? Хватит и пальцев на одной руке. А вот Девере… Я бы счел это простым невезением, если б не был знаком с Падре так хорошо».

Голубоватый свет исходил из открытого портала, легким крутящимся потоком забирая в себя частички окружающего воздуха и песка. До столицы придется преодолеть немалое расстояние, и, возможно, часть этого пути Киган проведет в экипаже, если, конечно, найдет подходящего извозчика. Последние без особой охоты берут к себе в попутчики жрецов, так как те предпочитают оплачивать свою поездку бумагами, а не звенящими монетами. И хоть магистериум всякий раз полностью возмещает расходы своих служащих, людям все равно не нравится ждать этих честно заработанных денег и ходить к монетчикам или банкирам, в надежде побыстрей обменять бесполезную магистериумскую печать.

Набрав в грудь побольше воздуха, Киган шагнул в светящийся сгусток энергии, заставив его то сужаться, то расширяться, и издавать при этом, громкий чуть потрескивающий звук. Пройдет еще пара минут, и жрец закроет портал с той, другой стороны, оставив на пустыре лишь небольшое напоминание в виде поистертых рун и кружащейся пыли.

Глава 43. Азенхорд. Столица. Киган

Киган стоял перед каменным трехэтажным домом, сверяясь с адресом, что ему указала жена погибшего Гарри — Индрид, в своем последнем отправленном письме. Впрочем, кажется, она и сама приметила долгожданного гостя и теперь махала ему с балкона, придерживая на руках маленькую девочку, лет-таки двух. Дочь Гарри о которой как-то упомянул Вилус. Остаться без отца в таком возрасте действительно большая трагедия, но Киган надеялся, что у ее матери хватит ума носить черное не более того срока, который устанавливается местными рамками приличия.

— Господин жрец, я так рада! Для меня это такая честь! — Индрид низко поклонилась вошедшему гостю, так, что темный кружевной чепец чуть не слетел с ее крошечной головы. — Тут немного грязновато, в последнее время на меня свалилось столько забот, — она смахнула с глаз набегающие слезы. — Ох, простите меня… Феррира, иди поприветствуй дядю!

Какое-то время девочка молча хлопала своими большими голубыми глазами, как вдруг, ее лицо озарила радостная улыбка.

— Па-апе!! — она хотела было броситься к Кигану с объятиями, но мать поспешно поймала ее и усадила к себе на руки.

— Нет, Ферри, это не папа, это не он, — шептала Индрид, скорее больше для себя, чем для своей крохи-дочери.

— Наверное все дело в моей изумрудной мантии, — извинившись, жрец поспешил пройти мимо расчувствовавшейся женщины в пропахшую благовониями гостиную. — Я подожду вас там, если можно.

— Конечно, конечно, ох, как же неловко. Простите мою дочурку.

Комната оказалась обставлена весьма скромно, но, тем не менее, она не была лишена своего шарма, который, как правило, присущ тем домам, где обитают замужние женщины. Свежие цветы на столе и на окнах, начисто протертая пыль, незамысловатые статуэтки и книги, по своему наполнению, подходящие скорее для легкого вечернего чтива, чем для каких-то более серьезных дел.

Киган с интересом осматривал маленький дом, который так сильно отличался от его личных покоев в стенах магистериума. А ведь было время, когда и он мечтал о чем-то подобном: желал тихой уютной жизни, вдали от столиц, работая в местной аптеке или же в продовольственной лавке. Ему тогда было четырнадцать, и его сердце переполняли мечтания. Киган крайне стыдился того, что ему приходилось волочить свое существование простым бродяжным артистом, впрочем, как и его родителям. Но был один человек, которому, казалось бы, было совершенно все равно и на его происхождение, и на то, что в кошельке у юноши не было ни одной не краденой монеты.

— Обещаю, завтра я обязательно поговорю с твоим отцом! — Киган лежал в просторной лодке, что украл на днях у одного незадачливого рыбака, хотя слово «украл» тут скорее слишком, ведь юноша собирался вернуть ее, как только пройдут эти теплые солнечные дни.

Ему до чертиков надоело ютиться на сырых заброшенных чердаках или же в грязных сараях, наполненными различными жужжащими тварями, хотя его возлюбленной Ценни до этого не было никакого дела. «Главное, что мы с тобой вместе», — повторяла она, блаженствуя на его горячем плече.

— Не думаю, что из этого выйдет что-то хорошее, — девушка с грустью взглянула на красивого черноволосого юношу, который с такой нежностью сжимал ее руку в своей.

— Но я просто обязан попытаться, — его темные глаза яростно блеснули. — Твой отец добрый человек, и мне не нравится то, что мы его так жестоко обманываем.

— Обманываем? — Ценни задорно хихикнула. — Мы просто не говорим ему всей правды.

— Но прошло уже больше года, — Киган со злобой сжал зубы, вспоминая то время, когда ему и остальной его труппе приходилось покидать шумный город и оставлять здесь Ценни совсем одну. Всякий раз юноше стоило немалых усилий убедить своих родителей вернуться обратно в Ярмал, чтобы дать еще хотя бы парочку представлений.

Естественно сам он по прибытию никогда в них не участвовал. Он со всех ног мчался к знакомому ему дому, чтобы иметь возможность увидеть Ценни и поскорее прижать ее к себе.

— Ты видел моего отца, как и мою мать. Если они узнают, то придут в ярость и навсегда запретят нам видеться!

— Тогда я заставлю их передумать, — резко ответил тот.

— Но как?! — девушка чуть отпрянула, заставив рыбацкую лодку раскачиваться на легких волнах.

— Не знаю, — Киган устало вздохнул. — Пока еще не знаю.

Жаркое полуденное солнце быстро напекало им головы, поначалу влюбленные хотели отъехать вглубь заросшего илом пруда, но гребля им почти сразу же надоела, и вскоре они предпочли заняться более интересными делами. Теперь же, уставшие и разгоряченные, они сидели в лодке, имея, наконец, возможность спокойно поговорить. Ведь до этого мысль о недавней разлуке была единственной, что забивала им молодые сердца.

Чтобы прийти сюда Ценни вновь соврала родителям, будто бы идет с подругами примерять выходные платья, ну а тем солгала на счет резко разыгравшийся мигрени. Обычно девушке без труда верили, ибо свою роль она играла не хуже любой бродячей актрисы. Киган был восхищен ее талантом, но еще сильнее ее необычайной красотой: стройная, с длинными волнистыми волосами, она напоминала ему тех сказочных героинь, от которых рыцари сходили с ума и в последствии совершали все эти немыслимые подвиги, вроде убийства драконов или ловли огромных великанов.

Киган однажды увидел ее, смотрящую на их представление и хлопающую в ладони, казалось бы, чуть громче всех остальных. Ему сейчас стыдно, но в тот роковой день, он всюду следовал за ней и за ее подругами попятам. После Ценни созналась, что почти сразу заметила его, и ей стало любопытно, чего от них может хотеть этот странный черноволосый мальчик, который совсем недавно играл на уличной сцене убитого ядовитой стрелой несчастного принца.

— А хочешь, я сама поговорю со своими родителями? — в задумчивости, девушка начала наматывать волнистый локон на палец, она знала, что Кигану нравятся ее длинные золотистые волосы и всякий раз Ценни старалась продемонстрировать их во всей красе.

— Это должен сделать именно я, — пробурчал тот, с силой опустив весла обратно на воду.

— Отец не станет тебя слушать. Нет! Он даже за порог тебя не пустит! А если еще решит вызвать стражу…

— Мне главное добиться с ним встречи, ну, а после я, — начав говорить это, юноша слегка покраснел. — Я расскажу ему, как сильно мы любим друг друга, и что если он хочет увидеть свою единственную дочь счастливой, так пусть разрешит этот брак.

— Мой вороненок, — Ценни ласково приблизилась к нему.

— Не называй меня так, — и тем не менее, Киган крепко обнял ее, вдохнув полной грудью запах чистых надушенных волос. — Мой настоящий отец не какой-то там бродяжный артист. Вполне возможно, что в будущем я могу оказаться сыном какого-нибудь барона или даже графа. Тогда твои родители не посмеют мне отказать.

— Может, в таком случае, мне сразу стоит обращаться к вам «милорд»? — Ценни широко улыбнулась, и юноша не смог удержаться, чтобы не поцеловать ее пухлый алый рот.

Лодка, едва движимая волнами, казалось бы, отделяла влюбленных от всего остального мира. Где-то там, за редким пролеском, виднелся печной серый дым и слышалось ржание лошадей, запряженных в нагруженные телеги. Ярмал даже у самых своих городских стен был достаточно шумным и многолюдным городом. Киган с удовольствием бы уехал отсюда, если бы можно было забрать с собой Ценни.

— Есть кое-что еще важное, что мне хотелось бы сказать тебе прямо сейчас, — проговорил юноша после недолгой паузы.

— И что же?

— Я собираюсь поступить в магистериум и стать золотым жрецом.

— Что?! Ты серьезно? — девушка принялась радостно хлопать в ладоши, будто бы она снова была на уличном представлении, но вскоре ее счастливая улыбка померкла. — Но…это же невозможно.

— Возможно.

Киган давно уже искал различные способы, чтобы оставить свою бродяжную жизнь позади. Естественно шанс найти настоящего отца, да еще и ожидать, что он окажется богатым лордом — был слишком ничтожен. Поэтому, юноша, впрочем, как и всегда, решил положиться только на собственные силы.

Благодаря бесконечным историям своей бабушки: о жрецах, о Пыли, о первородной энергии и о силе Древних, Киган действительно заинтересовался тем, чтобы освоить эту нелегкую профессию. Да, всем известно, что попасть в магистериум может далеко не каждый: для начала нужно успешно сдать вступительные экзамены, а также заплатить немалый студенческий взнос, стоимость которого с каждым новым триместром меняется, в зависимости от того, насколько успешны твои показатели, как в учебе, так и в трудовой практике.

С самого детства Киган много читал, а когда их скудная передвижная библиотека иссякла, мальчик нашел себе способ доставать книги, выигрывая их в игре в кости или же в какой-нибудь другой авантюре. Маленького черноволосого ворона вскоре с легкостью узнавали владельцы небольших книжных лавок, ведь если в их городе останавливалась актерская труппа, то Киган непременно заглядывал к ним, чтобы одолжить тот или иной переплет.

Естественно, далеко не все были столь доброжелательны к сыну каких-то уличных музыкантов: мальчика то и дело прогоняли, или и того хуже, били упругой, но достаточно прочной палкой, приняв будущего жреца за очередного воришку. И хоть с того момента прошло уже немало времени, Киган до сих пор стыдится своих воспоминаний о том, каким образом ему приходилось зарабатывать себе те необходимые знания.

Впрочем, мало кто из его сверстников мог похвастаться тем, что знает наизусть больше двух сотен рун, составы зелий первых трех классов и подклассов, теорию первородных реакций, и все это, не считая углубленных знаний в естественных науках и истории. Киган тогда полагал, что с такой основательной подготовкой, вступительные экзамены покажутся ему легкой задачей. Но вот мысли о крупном денежном взносе не давали ему спокойно спать по ночам, прямо до тех пор, пока в одной из таких книжных лавок Киган не встретил добродушного улыбчивого юношу, который, как оказалось, был сыном владельца этого местечка.

В последствии они сильно сдружились и вскоре Киган узнал, что тот тоже планирует связать свою жизнь с магистериумом. И пусть у его нового приятеля не было лишних денег, чтобы помочь оплатить вступительный взнос, но он, с весьма заманчивой улыбкой, уверял, что будто бы знает, как можно избежать столь ненужной платы.

Воспоминания о Ценни и о первом знакомстве с Девере пронеслись перед жрецом так явно, что он даже не заметил, как в комнату вошла взволнованная Индрид, держа в руках поднос с темным и ароматным напитком.

— Я подумала, может быть, — неловко начала она. — Мой муж, Гарри, он любил обжаренный шоколад. Всякий раз уверял меня, будто с ним ему проще думается.

— Вы очень добры, — Киган забрал с подноса горячую тару, впрочем, не без удовольствия вдохнув запах сладких перемолотых специй.

Немного поразмыслив, Жрец решил не оттягивать зазря время, а сразу же попросил осмотреть личные вещи Гарри. Как и ожидалось, молодая вдова бережно ухаживала за ними, сложив их все вместе на его рабочем столе.

— Когда мой муж бывал дома, то большую часть своего времени он проводил именно здесь. И я подумала, что ему бы понравилось…

Вид ее распухших от слез глаз несколько смущал Кигана, он лишь однажды видел, как плакала его мать во время похорон престарелой бабушки, а потом Ценни… Правда вот, были ли ее слезы на тот момент настоящими?

— Все, что могло принадлежать магистериуму я тут же распорядилась вернуть. Мне помнится, там было несколько книг и парочка заряженных камней телепорта, но мне они ни к чему. Азенхорд и так слишком огромный город. Все, что мне нужно находится именно здесь, а где невозможно дойти пешком, так извозчики берут в десятки раз меньше, чем стоит хотя бы один такой заряженный камень.

— Полностью с вами согласен, — Киган прошел к столу, заваленному исписанными бумагами и прочим барахлом, неужели он действительно собирается найти здесь что-то полезное? — Вы не против, если я…

— Нет-нет! Что вы! Гарри, как никто другой, уважал и почитал мудрейший Совет девяти, он был бы только рад.

«А вот с этим я мог бы поспорить». Жрец принялся не спеша рассматривать содержимое письменного стола: составы сложных рецептов зелий, списки ингредиентов, письма от близких друзей и родных, счет за примерку костюмов, расписка от ближайшего корчмаря. Казалось бы, Гарри вел самую обычную жизнь. А что если столь внезапная смерть была только лишь совпадением?

Индрид все это время стояла неподалеку, неловко переминаясь с ноги на ногу, пару раз она отходила в соседнюю комнату, проверить спокойно ли спит ее дочь, ну а вскоре Кигану стало казаться, что напиток в ее кружке стал давно уже крепче обычного шоколада.

— Он ведь… Мой муж, с ним что-то произошло в Пилоре?

Киган удивленно поднял глаза.

— В Пилоре? С чего вы так решили?

— Он приехал оттуда сам не свой, — вздохнув, продолжила Индрид. — Плохо спал по ночам и почти не ел. Мы с Ферри наготовили его любимых лимонных пирогов, но он так и не попробовал даже кусочка! А потом сказал, что надо срочно ехать в магистериум, сдать какие-то отчеты.

— Я так понимаю, дело не только в лимонных пирогах?

Лицо женщины тут же вспыхнуло.

— Я его жена, и я отлично подмечаю такие вещи. — ее руки слегка дрожали, Индрид все еще боялась взглянуть в лицо сидящему перед ней жрецу. — Правда вот, если Гарри что-то до этого волновало, то он обязательно делился со мной.

— Но не в этот раз?

Женщина утвердительно кивнула. Киган понимал, что сейчас он должен сказать ей что-то подбадривающее, но, как и всегда, произносить такие речи у него получалось с трудом.

— В своих официальных отчетах ваш покойный муж, к сожалению, не указал ничего, что могло бы помочь магистериуму выявить его болезнь на ранних этапах и своевременно вылечить ее.

— Так выходит… Он заболел еще в Пилоре? А мы… Он ведь приезжал домой, жил тут. Вдруг я и Ферри теперь тоже, — женщина в панике схватилась за стол, чтобы не упасть.

— Нет поводов для волнений, болезнь Гарри не была заразна. И приехав сюда, я лишь убедился в этом, — жрец вкратце пересказал Индрид больничную карточку ее погибшего мужа, которую сам же и написал в один из свободных вечеров. Следуя тем записям Гарри умер после череды неблагоприятных обстоятельств: неправильное использование рун (благо эти два дуралея и правда использовали куда больше камней, чем предполагалось для закрытия обычного разлома), попадание редкой инфекции в кровь и ее неправильное лечение простой заживляющей мазью, сокрытие симптомов или же полное игнорирование их.

Пока Киган рассказывал все это, он замечал, как резко меняется выражение лица у бедняжки Индрид. Мужчина лишь надеялся, что она не станет винить себя в смерти своего недотепы мужа.

— Простите мне мою дерзость, но вы же приехали сюда не только чтобы проверить мое здоровье и здоровье моей милой крошки?

— Не только, — Киган устало окинул взглядом заваленный стол. — Я надеялся найти что-то, что могло бы мне подсказать, где Гарри мог заразиться этой странной болезнью. Но, видимо, ваш муж мертв, как и его воспоминания.

— Воспоминания… — едва двигая губами произнесла Индрид. — Одну минуту, господин жрец.

Женщина вышла из комнаты, хлопнул дверью сильнее, чем она на то рассчитывала. В одной из соседних спален вдруг заплакала Ферри, и жрецу пришлось подождать еще какое-то время, перед тем, как ее вновь уложат в кровать.

— Господин Киган! — подозвала Индрид, отчаявшись успокоить разыгравшуюся малютку. — Вот, я хотела…

Одной рукой она придерживала Ферриру, пока та с особым усердием пыталась взлохматить матери ее высокую прическу, а другой рукой Индрид протягивала какую-то тетрадь, весьма толстую и засаленную местами, с желтоватыми следами от кружек и разных пролитых напитков.

— Это тетрадь моего мужа, — вздохнув проговорила она. — Он прятал ее в своем кабинете и не знал, что я… В общем, Гарри там оставил кое какие…

— Харри! Папе! — девочка разыгралась с новой силой, извиваясь в чужих руках так, что казалось еще немного, и она вовсе упадет головой вниз. — Жле-ец!

Индрид лишь вздохнула, она уже даже не пыталась восстановить в прическе свои выдернутые локоны.

— Позвольте мне.

Отложив испачканный дневник в сторону, Киган аккуратно взял девочку на руки и начал слегка подбрасывать ее в воздух, вызывая своим поведением задорные приступы смеха и детские крики вроде: «Еще! Еще!». Женщина, видя все это, не смогла сдержать слез и в очередной раз удалилась из комнаты, чтобы привести себя в порядок.

В детстве у Кигана было шестеро младших братьев и сестер, и стоит ли говорить, как часто его родители просили посидеть и поухаживать за младенцами, пока те отлучаются по каким-то особо важным делам. Будущему жрецу крайне не нравилась его навязанная роль няньки, но делать было нечего, а дети, растущие в актерских повозках были крайне непоседливы: то кого-нибудь заденет исхудалая лошадь, то поранятся самодельным реквизитом, который, вроде бы, должен быть крепко заперт в одном из родительских сундуков. А так как путешествие из города в город занимало по несколько дней, а то и недель, то было очень тяжело уследить за всеми орущими малышами, к тому же, если учесть, что Кигана на тот момент интересовали совершенно иные вещи.

— Мне придется бросить семью? — юноша сидел за столом, аккуратно сложив руки под голову, темные пряди его непослушных волос спадали ему на лоб, делая его тонкое обветренное лицо еще более выразительным.

— А как иначе? Уж не хочешь ли ты их всех потащить за собой в магистериум? — Стиан, по привычке закинув ноги на стол, перелистывал какой-то толстый словарь, иногда отмечая для себя нечто особо важное.

— Нет, нет, я даже не думал об этом…

— Ну так и решено, — глаза юноши задорно загорелись. — Еще есть парочка дней, чтобы с ними как следует попрощаться, знаешь ли, все эти объятия, слезы и сопли. А потом, я буду ждать тебя в уговоренном месте. Оденься только получше, — он едва окинул взглядом невзрачный наряд своего друга. — Ты, как никак, теперь сын барона Лелозель.

— Мне кажется, в магистериуме сразу обо всем догадаются. А что с нами потом сделают…

— Во-первых, не с нами — а с тобой, — Стиан сделал себе очередную пометку. — А во-вторых, приемной комиссии будет совершенно плевать, Лелозель ли ты, или еще кто. Договоренность есть, есть деньги и есть печать их богатого дома. Тебя примут под его именем, а там в течение года, молодой барон вдруг превратится в Кигана — сына уличного артиста. Никто и не заметит.

Почему-то, когда все это говорил Стиан, то его слова звучали куда увереннее, чем в голове у черноволосого юноши. От нахлынувших мыслей у Кигана разболелась голова.

— А если настоящий барон со своим сыном вдруг приедут? — не унимался он. — Ведь зачем тогда было платить такие большие деньги, и еще вся эта подготовка?

— Барон Лелозель заядлый пьяница, и сынишка недалеко от него ушел. Да, старик хочет для своего отпрыска достойного будущего, поэтому, поняв, что в родных стенах из него ничего толкового не выйдет, то и определил его в магистериум. Правда вот, сын этого не особо желает, — Стиан умело провернул чернильный карандаш в левой руке. — Я хорошо знаком с Юцианом, можно даже сказать, что мы, в некотором роде, лучшие друзья. И я уверяю тебя, он был только счастлив узнать, что ты согласился подменить его на время. Пока барон будет блаженно думать о том, что Юциан занят изучением рун и врачеванием, тот собирается провести незабываемый год в кампании своей щедрой, и весьма миловидной тетушки Аэрин. Только вот…

— Что? Что, только вот? — юноша испуганно вытаращил глаза.

— Юциан мне сказал, что если ты завалишь хотя бы один экзамен будучи под его именем, то ты — труп.

— Я не… Он так и сказал?! Стиан, он и правда так сказал?

Но тот уже заливался озорным смехом, чуть не повалившись со стула, на котором сидел. В те времена Девере вообще умел подолгу и без особой на то причины смеяться, заражая всех окружающих его людей легкой и непринужденной улыбкой.

Киган еще раз поблагодарил заплаканную Индрид, что она доверила ему личный дневник ее покойного мужа. Женщина выглядела чуть смущенной, может быть от записей, которые она там обнаружила, а может быть от самого факта вторжения в жизнь ее любимого человека. Так или иначе, вскоре жрец занял пустующий кабинет, и, едва прикрыв за собой дверь, приготовился к чтению.

Он не стал останавливаться на тех моментах существования Гарри, где тот описывал свои внезапные встречи или же другие радостные события, вроде рождения его первой и единственной дочери. Также Киган пролистывал горькие плаксивые воспоминания об упущенных возможностях и о желаниях, о его первой любви. Возможно, Индрид поэтому не хотела показывать данную тетрадь, ибо ей было неприятно увидеть упоминания о какой-то там Греттель, чье имя с такой нежностью было выведено на желтых засаленных страницах. Но еще неприятнее ей, видимо, знать, что об этом прочитает кто-то другой.

Наконец, Киган дошел до того момента, который показался ему интересным и, возможно, относящимся к тому, что случилось с Гарри потом.

Сорок седьмой день луны:

«Мне сказали, что у той женщины я могу достать парочку работающих рунных камней. Интересно, откуда они у нее? Надо бы съездить в Пилор под каким-нибудь предлогом и проверить».

Пятьдесят девятый день луны:

«Зря я надеялся повстречать там Гретт… Если бы она и правда жила в том пыльном городе, то скорее бы, она вскоре увяла подобно прекрасному дикому цветку. А миссис Крагер… Такие будто сорняки цепляются за любую возможность выжить. Золотой за камень! Я приобрел несколько и теперь собираюсь проверить их. Но не сейчас, как бы мне теперь перестать думать о Гретт…»

Одиннадцатый день луны:

«Эти рунные камни — превосходные! Я отправил в Пилор письмо, но эта заноза не желает мне отвечать. Может нашла другого на них покупателя?»

Двадцать шестой день луны:

«Как славно, разлом оказался именно на востоке. Со мной поедет господин Вилус, но он тот еще простак, надо будет уговорить его задержаться там ненадолго. Кстати говоря, Крагер мне написала ответ. Говорит, что камни еще не готовы. Как это они могут быть не готовы?! По-моему, меня хотят надурить. Приеду — обязательно выясню».

Далее Киган заметил, как поменялся почерк и слова стали более путанными, все, как и говорила Индрид, после пребывания в Пилоре — жрец, кажется, стал вести себя странно.

Тридцать второй день луны:

«Спокойно…ничего не случилось. Ведь так? Рука правда до сих пор болит. И я не знаю куда сбежала эта чертова обманщица. Что за представление она мне устроила?!»

Тридцать третий (зачеркнуто) четвертый день луны:

«Скоро уезжать. Запасы мази на исходе, надо в отчет… Не забыть бы. Шея горит, да и грудь тоже. Теперь я начинаю думать, что это мне не приснилось. Я слышал чей-то голос, а потом крики. Моргрул… Нет, нет. Голова идет кругом. Нужно записать в отчет. Попрошу Вилуса».

Седьмой день луны:

«Завтра в магистериум. Я должен рассказать про камни? Все дело в них? Но… Сегодня мне намного лучше. Кажется, это был просто легкий шок. Я ведь почти перестал видеть…Пыль? (заляпано) В той пещере, энергия будто бы вышла из-под контроля. Беловолосая просила меня их не трогать, а потом… Это был разлом? Мои воспоминания меня подводят. Надо бы выпить».

Восьмой день луны:

«Я не решился рассказать. Да и уже ни к чему. (зачеркнуто) Моя красавица Феррира стала настолько болтливая, что ее не остановить! Может быть стоит оставить службу? Я немного устал. Поговорю об этом сначала с женой. П.С — сны больше не возвращаются».

Киган несколько раз пробежался по этим неровным записям, дублируя себе что-то в блокнот. «И это Индрид хотела от меня скрыть? Вот, черт! Мне необходимо быть внимательнее. Теперь, когда все начинает проясняться». Жрец отложил тетрадь в сторону, впрочем, все еще не сводя с нее глаз. Привычка вести дневники всегда казалась ему слишком странной, но, в каких-то моментах это действительно может оказаться полезным.

«Значит Гарри скупал рунные камни у матери Вица. Я почти что уверен, что это была она. Много ли в восточной столице беловолосых женщин с фамилией Крагер? И по датам все сходится. Ее исчезновение и болезнь непутевого жреца. Выходит, что это неофициальные заряженные камни… Гарри упоминал какую-то пещеру, неужели они все еще могут быть в Пилоре? Много ли жрецов знают об этом секрете? Черт побери!»

Киган, как и все другие служители магистериума, имел только ограниченный доступ к рунным камням. Да, как представителю Высшего Совета, ему полагалось чуть больше привилегий, но он редко пользовался ими: жрец не ставил телепорты без особой на то надобности, не пытался с помощью примитивных рун ускорять процессы экстракции ингредиентов или же их разложение, а если ему и приходилось брать камни для заданий, то не более того, сколько ему действительно могло бы понадобиться. Тем не менее, жрец прекрасно осознавал, что так поступают далеко не все жрецы.

Рунные камни идеально подходят для того, чтобы упростить твою жизнь до максимума. С их помощью, например, можно развести огонь, добыть воду, поднять в воздух какую-нибудь чересчур тяжелую вещь. При использовании же более сложных рун, ты можешь скрыться от нежелательных глаз, чтобы, предположим, украсть чужой кошелек или же даже кого-то убить. Киган не хотел думать о том, для чего могут понадобиться рунные камни столь лживым жрецам. Если бы он узнал, что какой-то уличный торговец продает заряженную энергию, то Киган бы в тот же миг обратился в магистериум. Гарри же решил промолчать, но где он теперь?

«С ними что-то произошло в той пещере. Женщина говорила ему, будто бы камни еще не готовы. Но жрец не послушал ее. И в итоге, там появился…разлом? Странно, что Гарри использовал именно это слово. Хотя он также упоминает Пыль. Пыль вышла из камня или из разлома? Почему Гарри вообще ее начал видеть? А эти символы, они появились в какой момент? Выходит, что почти сразу, так как Гарри упоминает про жжение в районе шеи и груди. Но откуда там, черт возьми, взяться Моргрулу?!»

— Господин жрец, — дверь слегка приоткрылась и Индрид боязливо заглянула в комнату, так, будто бы это был и не ее дом вовсе.

— Да? Я скоро закончу, — чуть с раздражением ответил Киган, прервавшись от своих мыслей.

— Я просила его подождать, но он говорит, что лучше бы передать письмо вам лично, раз уж вы все равно здесь.

— Кто говорит? — жрец поднялся, распрямив подол своей изумрудной мантии. — В чем дело?

Индрид тут же покраснела словно ее отчитали за какой-то дурной проступок. Она отступила в сторону, давая пройти невысокому почтальону, на нем также красовалась мантия магистериума с прикрепленной к ней деревянной брошкой. Столь малополезные жрецы частенько занимались подобными поручениями, такими, как например доставлять письма их более удачливым коллегам, естественно, если у них не было иных неотложных дел.

— Господин Киган, такая честь, — начал было он, но тот лишь махнул рукой, приказывая ему замолчать и поскорей переходить к делу. — Вам срочное письмо с магистериума. Недавно стало известно, что, — почтальон с недоверием покосился на стоящую в дверях женщину, но Киган велел ему продолжать. — Вас требует к себе Высший Совет. Слушание состоится завтра вечером, и магистериум выразил свое желание, чтобы все девять членов Совета присутствовали на этом собрании.

— Все девять? — Киган забрал запечатанное письмо из протянутой руки жреца. — Я буду там к завтрашнему утру. Можешь направить ответ от моего имени, а после, мой ученик Свейн обо всем позаботится.

Почтальон что-то вяло пробормотал, доставая из сумки чистые свернутые листы. Индрид, снедаемая любопытством, все же была вынуждена покинуть комнату, так как ее малютку дочь нельзя было оставлять одну без присмотра. Киган же все это время не мог отвести взгляд от строчек, что были аккуратно выведены чернильным карандашом. И с каждой новой секундой на сердце у него становилось все более неспокойно.

«Что же ты натворил, Стиан, на этот раз?»

Глава 44. Жрец и ученик. Падре и Део

Все горит. Как долго может продолжаться этот адский огонь? Сколько он уже провел здесь времени? И где это…здесь? Он не узнает этого места. Может быть это еще одно воспоминание Лоуренса? Или Ренса? Если это вообще были его воспоминания. Они с Падре ведь победили? То создание Пыли. Или в этот раз им не хватило сил? А может они уже мертвы? Тогда это смерть? Этот огонь будет с ним навечно?

— Део. Део, мой мальчик, держись, — голос его учителя слышался откуда-то издалека. Значит все-таки они живы, только если это не плод его воображения.

Део снова провалился в свой затяжной кошмар.

— Выпей-ка это, — Падре протянул ему какую-то темную жидкость в небольшой чаше, Део послушно сделал глоток, зелье оказалось на редкость горькое. — Пей, пей. Это должно помочь.

Жрец буквально влил остатки лекарства ему в рот. Део хотел было что-то сказать, но снова его разум окутала тьма и он погрузился в сон.

— Вот, я принес то, что ты просил, — голос был на удивление знакомый, но Део никак не мог вспомнить, кому он принадлежал, голова совсем не работала.

— Спасибо, Ханс, это поможет, — Падре снова приложил ему холодную тряпку ко лбу, это было и правда приятно. Хоть на время жар может уйти.

— Не знаю, ему может помочь только чудо. И как ты только додумался до такого!? Да еще и телепорт, прямо ко мне домой, ты совсем выжил из ума?!

— Поговорим позже, — тон Падре был холоден, когда он так говорил, Део знал, что его невозможно переубедить.

— Конечно, поговорим. Ты мне многое объяснишь. И, лучше бы, твое объяснение сумело меня убедить настолько, чтобы я простил тебе этот погром, который устроил ты и твой шхун.

— Ханс. Мы поговорим позже, — Део почувствовал, как учитель поднялся с его кровати. Повязка чуть съехала на нос, но юноша был не в силах пошевелить даже руками, чтобы хоть как-то сдвинуть ее.

И что значит этот тон Ханса? Все-таки им удалось телепортироваться? После всего что было? Мертв ли Лоуренс? Мысли беспорядочно вились в голове Део, пока он снова крепко не заснул.

— У…учитель, — засохшими губами проговорил он. — В…воды.

Падре вмиг оказался у его постели, поднеся ко рту чашу с чуть прохладной водой. Интересно, он вообще отходил от него? Каждый раз, когда Део удавалось отойти ото сна, он видел перед собой осунувшееся, бледное лицо Падре.

— Тише, набирайся сил, — его голос был спокоен на этот раз, видимо Део и правда шел на поправку, эта мысль дала ему безмятежно заснуть.

— Это не может подождать? — на этот раз Падре ругался с кем-то наверху.

Было невозможно понять сколько сейчас времени, шторы в комнате были такими плотными, что едва ли пропускали свет. Было немного душно, но в целом, Део чувствовал себя лучше.

— Нет, слушание назначено на послезавтра. Вы должны туда явиться вместе с вашим…учеником. Это приказ Совета.

— Он не перенесет портал! Он еще слишком слаб!

— Ему придется. Впрочем, как и вам. Если вы не явитесь к положенному времени, вас объявят клятвопреступником.

— Лишь за то, что я хочу спасти жизнь своему ученику?

— Вы прекрасно знаете за что, господин жрец, — еще немного возни, и Део услышал характерный звук открывающегося портала, Падре громко выругался.

Через несколько минут дверь в комнату приоткрылась. Войдя в душное помещение, учитель не удивился тому, что Део не спал.

— Наши гости тебя разбудили? — извиняющимся тоном сказал он, садясь рядом на стул, на котором он провел немало часов.

— Это были не гости, ведь так? — Део с трудом удавалось говорить, язык его не слушался, но теперь хотя бы это не причиняло ему боль, раньше же казалось, что с каждым словом он выдыхал пламя.

— Ты прав, — Падре зажег свечу и принялся аккуратно разогревать на ней очередную колбу с микстурой, темная жидкость плескалась в ярком свете огня, являя собой завораживающее зрелище. — Это с магистериума. Нас требует Совет.

— Совет… Но за что? — Део попытался было подняться, но понял, что ему это сейчас не под силу.

— Из-за Лоуренса. Из-заПыли. Из-за того, что я скрыл от них этот факт. И за твою причастность к этому, — жрец, казалось бы, сам удивился тому, что только что сказал. — Я не был готов, что они узнают, не так быстро…

— А что те…теперь будет? Чего они хотят? — Део хотелось так много всего спросить, если бы еще мысли не были такими спутанными.

— Я могу лишь предполагать, — вздохнул Падре, разогрев зелье до нужной температуры, он осторожно перелил его в миску и тут же поднес к дрожащим губам юноши, тот выпил его без лишних вопросов. — Если они знают, что Лоуренс был созданием Пыли, это облегчит задачу. Если нет — то нам еще придется это доказать.

— А он… Лоуренс, он?..

— Он мертв. Мы одолели его, — закончил за него Падре, машинально потянувшись к глазу, где от раны остался лишь еле заметный шрам. — Ты мог видеть кое-что, я ведь прав?

Део задумался. Все эти сны, кошмары, они так смешались между собой, что было тяжело отличить что-то конкретное. Но все же он кое-что помнил, будто бы часть жизни Лоуренса, нет, Ренса, плотно засела в его память. Он сообщил об этом учителю.

— Да, применив те руны я на время связал ваши сознания, — Падре откинулся на спинку стула. — Мне пришлось это сделать, иначе бы нам было его не победить. Из-за этого ты мог чувствовать и видеть то, что видело создание Пыли. Также, оно могло что-то урвать и из наших с тобой воспоминаний. Но этого мы уже не сможем узнать наверняка.

Сердце Део тяжело застучало, может быть это были последствия зелья, что дал ему Падре, а может сама мысль о том, что доктор мертв так взволновала его.

— Я знаю, воспоминания этого существа, могли вызвать у тебя довольно противоречивые чувства. И мне понятно это, мой мальчик, я и сам, — жрец тяжело вздохнул и закрыл глаза, при тусклом свете свечи, он казался ему совсем старым. — Я и сам на мгновение задумался, в правильности своего поступка. Но мой удел спасать жизни. Расправившись с Лоуренсом, я, возможно, и лишил Ярмал великолепного хирурга, но кто знает, что он мог бы сотворить со всей своей силой, или что он уже сотворил. Он провел немало опытов перед тем как стать доктором и проводил их до сих пор. Спасая одну жизнь, он также забирал и другую. Он был необычайно силен и, могу поспорить, что вся эта сила не от кулинарных способностей его жены.

Услышав это, Део моментально вспомнил семью Лоуренса: ту женщину из захудалой харчевни и мальчишку в инвалидном кресле с такими же красными глазами, как у него самого.

— Что с ними теперь будет?

— С семьей Брайля? — Падре ненадолго замолчал, будто обдумывая свой ответ. — Я не знаю. С голоду они не умрут, лечебницы и доброе имя супруга будут приносить им доход и впредь.

Но юношу такой ответ явно не устроил, жрец понял это и добавил.

— Если магистериум решит их оставить в покое.

— Вы должны этого добиться, учитель! — Део, превозмогая боль в суставах все же нашел в себе силы опереться на локти и хоть немного приподняться. Жрец удивленно смотрел на него. — Пообещайте мне, что семью Лоуренса не. не тронут!

— Но Део, ты просишь от меня того, что не в моих силах, — сказал он.

— Обещайте, — Део был непреклонен.

Падре, поняв, что спорить здесь и сейчас бессмысленно, медленно встал и потушил огонь.

— Обещаю. Я сделаю все, что в моих силах. Я позабочусь о семье Лоуренса.

Он хотел уже было выйти, как юноша вдруг ухватил его за рукав, смотря глазами, преисполненными благодарности.

— Спасибо вам, учитель.

— Тебе нужно спать, — жрец явно смутился такой его выходке, он нежно отнял от себя его руку, и пару секунд просто стоял, не зная, как среагировать. То ли отругать, что тот тратит слишком много сил на такую ерунду, то ли наоборот похвалить за его упорство. Так и не найдясь с ответом, он поспешил выйти.

На следующий день Падре продолжал поить ученика разными зельями и лекарствами. Под вечер, Део начало казаться, что он полностью состоит из жидкости, но чувствовал он себя и правда лучше. Юноша уже мог ходить, пусть и опираясь на разные вещи, но он был рад, наконец-то, подняться с кровати. Он слегка чувствовал головокружение и слабость, да и пальцы на руках его слушались с трудом. К своему удивлению он заметил, что шрамов на руке почти не осталось, мазь никогда еще не помогала так быстро.

— Это Сероом, — пояснил Падре. — В чем-то наш доктор был прав. На тебе он действует куда быстрее и правильнее, видимо из-за состава крови, — он задрал рукав мантии до локтя, демонстрируя воспаленную, плохо заживающую рану. — На мне, как видишь, он действует не полезнее одуванчика. Не волнуйся, я все проверил на твоей крови еще до того, как начал испытывать все это на тебе. И результат превзошел мои ожидания.

Део посмотрел на свои руки, значит, этому всему он обязан Лоуренсу? Зачем ему было помогать своему врагу? Он вспомнил, как Падре приковал его к земле какими-то сильными рунами, он хотел было спросить учителя, что это было, и…было ли это так необходимо. Но он никак не находил подходящего времени, чтобы узнать все это. Также Део не понимал, какие из его воспоминаний были реальностью, а какие лишь сном, навеянным их недавним приключением. В воспоминаниях Ренса был Падре? Его учитель? Кто такой Небиус? И что за странное место, где все говорили на непонятном языке? Может быть мысли юноши и были бы четче, если б не все эти зелья, но сейчас у него в голове настоящая каша и сопутствующее желание поспать.

— Мальчик мой, нам пора, — Падре стоял в своей выходной мантии: изумрудно-зеленая, исшитая у воротника золотом, с блестящей брошью на груди. Жрец впервые за долгое время постриг и расчесал свою бороду, от чего его лицо стало казаться более благородным, седые волосы были аккуратно уложены, руки украшали перстни с рунами. Его учитель выглядел прямо так, как и должны выглядеть представители магистериума.

Део ненароком окинул себя взглядом, и почему он не позаботился о том, чтобы хотя бы причесаться? Пусть его мантия и смотрелась также дорого, как и у жреца, но она будто бы была больше, чем сам юноша, она висела на нем, словно, не по размеру, он чувствовал себя в этом выходном наряде крайне неуютно.

— Я… Я готов, — проговорил он, едва узнавая свой хриплый от волнения голос.

— Все хорошо, — попытался успокоить его тот. — Говорить буду я. Это всего лишь Совет магистериума, если быть честным, встреча с чудовищами из разломов куда опаснее. Или я не прав?

Он попытался разрядить обстановку, но Део знал, что такое суд магистериума. И ему было не по себе. В последний раз, когда он лично присутствовал на подобном Совете, то было, когда Падре намеривался взять его в свои ученики. Помимо девяти мудрейших, посмотреть на прецедент пришли немало других жрецов, кто со своими учениками, кто без. Все в изумрудных мантиях, с брошками разных рангов, сидели в своих высоких креслах, слушая речь Падре и изумляясь тому, какие аргументы он принес в поддержку своего странного решения.

У Део, естественно, вообще ничего не спрашивали. Он стоял по середине залы, недалеко от своего будущего учителя, под взглядом десятков незнакомых ему людей. Ему измерили рост, вес, осмотрели кожу, проверяя его, словно какую-то скотину. Падре в тот раз очень много чего говорил, но от волнения, Део не мог запомнить ни слова из той речи. Он помнит лишь момент, когда в поддержку его ученичества поднялись руки пятерых Мудрейших, и на этом Совет был окончен.

— Ты знаешь, что нет сомнений в нашей правоте, — продолжил Падре, подготавливая руны для портала. — Лоуренс был опасен, и его следовало устранить. О других наших делах магистериуму знать не обязательно, да они и не спросят. Они, как бы это сказать, слишком туги в отношении Эльвратов. Допросить они тебя не могут, право голоса, даже в исключении, Совет дать тебе не в состоянии. Только убедятся, что ты жив и здоров. Хотя, заставлять тебя проходить через портал, после того, что ты уже пережил… Я с них это спрошу.

Део казалось, что самочувствие какого-то шхуна, даже и ученика Падре, должно волновать Совет в последнюю очередь. Но вслух он ничего не сказал, и вообще, пока они находятся в стенах магистериума юноше следует забыть, что такое речь.

Наконец, Падре открыл портал. Голубоватое свечение струилось из него, понемногу всасывая воздух. Део знал, что они появятся в строго отведенном для порталов месте, магистериум оснащен сильными защитными рунами, чтобы никто из злоумышленников не мог телепортироваться прямиком ему за стены. Поэтому, так называемая, портальная зона, находилась чуть поодаль от главного здания, вызывая недовольство и ворчание старых жрецов и неосведомленных гостей, которые не привыкли в своей жизни много ходить пешком.

— Ну, пойдем, я первый, — сказав это, жрец сразу же переступил черту и тотчас исчез в волнистом свечении. Део ничего не оставалось делать, как последовать за ним.

Путешествовать через порталы было не столь приятно и легко, как могло описываться в детских книгах или легендах. Нередки случаи, когда путников выворачивало недавним обедом, начинала болеть голова или ненадолго терялась координация в движениях. Но самое неприятное, так это то, будто из тебя разом выжимают весь воздух. Поэтому перед телепортацией следует хорошенько выдохнуть, чтобы эффект не был таким неожиданным. Но несмотря на все меры, что предпринял Део, оказавшись на другой стороне, он упал на холодный каменный пол, дрожа всем телом и судорожно дыша.

— Вот, прими это, мой мальчик, — Падре протянул ему очередную микстуру, Део попытался было ее взять, но его рука промахнулась. Юношу вырвало.

— Падре Девере, и его ученик? Вас уже ждут, — мужчина в изумрудной мантии подошел прямо к ним, но Део видел лишь его туфли, сидя на коленях, он до сих пор не мог подняться.

— Слушание назначено в четыре, оставьте нас. Я знаю дорогу, — именно таким тоном Падре говорил с теми, кто приходил к ним домой несколько дней назад.

— У меня четкий приказ, господин жрец. Сопроводить вас до главного зала, — без раздумий ответил тот.

— Боитесь, что я сбегу? — Падре положил пузырек около ученика, а сам резко выпрямился. — Я работал здесь, когда ты даже не мог выговорить слово Магистериум. А теперь ты смеешь указывать мне, что делать? Имя.

— Кастель Фрисс, — немного замявшись, проговорил бледный мужчина.

— Так вот, уважаемый Фрисс, моему ученику плохо. Я не желаю, чтобы у него началась послепортальная лихорадка. Вы можете подождать нас здесь, наблюдая как он выплевывает свой завтрак, можете чуть отойти. Как вам угодно, только извольте подождать пару минут, иначе я засуну вас в этот самый портал перед тем, как закрыть его.

— Пять минут, — мужчина все-таки отошел, наконец, оставив их наедине.

Део раньше не замечал, чтобы учитель так разговаривал с другими людьми, особенно с представителями магистериума. Но видимо сейчас у него были на это свои причины.

— Пей, я пока приберусь тут, — Падре запечатывал портал так искусно, что юноша ненадолго увлекся этим зрелищем, напрочь забыв о своей испачканной мантии и о зелье, что стояло перед ним.

Раньше порталы могли даже не закрывать. Энергии рунных камней все равно хватало на очень короткое время, но после появления, так называемых, разломов — все на материке поменялось. Магистериум строго следил за тем, чтобы руны использовались правильно, и чтобы любой портал был тотчас закрыт после его активации. На самом деле это было совсем несложно. Просто нужно произнести все в обратном порядке и как бы, телепортировать остатки пространства в подходящее им место. «Телепортация Пустоты», — это было немного похоже на закрытие разломов, правда Део так до конца и не понимал, в чем именно тут разница.

Выпив лекарство, юноша почувствовал странное сладкое послевкусие во рту, это была Тыр-трава? Дурман? Но зачем он ему сейчас? Может быть Падре что-то напутал? Он хотел было спросить у своего учителя, но тот, закончив с порталом, уже успел куда-то уйти, оставив ученика одного на холодном полу.

Део обернулся. Мужчина, что говорил с ними вначале, со скучающим видом стоял у одной из широких колонн. В центре открытой площадки, за огромным дубовым столом сидел старик, отмечающий в журнале всех прибывших, но работы у него было так мало, что он тыкался носом в собственную рукопись. Део ожидал увидеть учителя как раз возле этого стола, но его и там не оказалось. Может быть стоит подойти и отметиться самому? В прошлые разы он так и делал, правда без особой печати от Падре, его вряд ли кто-то воспримет всерьез.

И вот, наконец, учитель объявился: он вышел со стороны зеленого сада, только на этот раз жрец был не один — с ним был Ханс Перевет. Део был не единственным, кто обрадовался возвращению жреца, мужчина, посланный сопровождать их, явно нервничал и все просил поторопиться. Падре сделал вид будто не замечает его, он прошел прямиком к Део, хоть тот уже и стоял на ногах, но вид у него был все равно неважный.

— Идти можешь?

Део кивнул. Жрец попросил Фрисса отметиться за них, а сам направился к выходу, о чем-то яро перешептываясь с Хансом. Део не мог слышать их разговора, он сильно отставал, но было видно, что эти двое явно недовольны друг другом, как и при их последней встрече в Ярмале. И все же, зачем Ханс прибыл сюда? Его тоже позвал Совет?

Белый Замок магистериума предстал перед ними во всей красе. С тремя высокими башнями и каменными, украшенными рунами стенами. Самая высокая башня, на сколько было известно Део, использовалась для наблюдений за звездами, две других включали в себя сторожевой пункт и покои вельмож. Когда король или верховные жрецы пребывали в здании магистериума, они всегда останавливались именно там. Део никогда не бывал в той части замка, он лишь мог представлять насколько там должно быть все красиво. И какая сильная, наверное, защита, ведь даже при последней телепортации всей этой махины, три башни остались целыми и невредимыми.

Део бывал в ученическом корпусе, библиотеке и главном зале для слушаний. Но даже этого ему хватило, чтобы понять насколько превзошли себя архитекторы, которые проектировали замок магистериума. Жрецы явно не были скромны в своих запросах, когда задумывали, где им обосноваться, чтобы посвятить себя изучению рун и энергии камней.

Део отлично помнил дорогу, даже если бы перед ним не мелькала сейчас фигура учителя в ярко зеленой мантии, он бы без сомнений пришел куда нужно. Только вот его внимание стало немного рассеянным, а еще этот привкус рвоты во рту. При входе должен быть небольшой питьевой фонтан, надо бы не забыть туда завернуть.

Чем ближе они подходили к магистериуму, тем больше жрецов им встречалось на пути. То были и старые знакомые Падре, и те, кого Део видел впервые. Они все с любопытством провожали спешащую троицу, но в целом, редко кто отрывался от своих повседневных дел. Впрочем, Део не сомневался, что скорее всего каждый из них осведомлен о сегодняшнем слушании, и что главной темой обсуждения там будет он и его учитель. Падре слишком уж известен в этих кругах. И конечно, не только благодаря несравненному уму, но и тем, что взял к себе в ученики шхуна.

— Вот увидишь, и не говори потом, что я тебя не предупреждал, — последнюю фразу Ханс явно не намеривался произносить так громко, он привлек к себе лишнего внимания, о чем тотчас пожалел.

Круто развернувшись на каблуках, он скрылся в одном из коридоров, даже не попрощавшись со своим другом. Впрочем, Падре вмиг забыл о его существовании или же, сделал вид, что забыл.

— Нам с тобой повезло. То, что Лоуренс является созданием Пыли — Совету известно. Половина дел сделана, а мы ведь еще даже не начали слушание.

Део хотел бы смотреть на все также оптимистично, как и его учитель, но все же он чувствовал, что у них и правда могут быть неприятности. Скрывать от магистериума охоту на Пыль, пользоваться порталами без надлежащего на то разрешения, использовать Иллиары… На счет последнего Део не был уверен, что Совет владеет таковой информацией, но если они смогут доказать и это, то у Падре лишь прибавится проблем.

— Не думаю, что все это затянется надолго, — продолжил жрец, разглаживая на себе мантию. — Но все же, я договорился, чтобы нам предоставили комнаты на одну ночь. Ты не в том состоянии, чтобы пользоваться порталом еще раз. Да и обычную дорогу ты также вряд ли перенесешь. Я просто хочу, чтобы ты перестал волноваться так сильно, и смотреть на меня так, будто бы моя голова находится в тугой петле.

Део жестом указал, что ему нужно умыться, и без того сильно переживавшему Фриссу, пришлось подождать еще пару минут, пока тот закончит свои дела. Когда они уже подошли к дверям огромного зала для слушаний, было десять минут пятого, Совет был назначен ровно в четыре, но Падре и не думал переживать по этому поводу. Распахнув двери, он быстрыми уверенными шагами прошел прямиком к центру, где стояла заранее подготовленная трибуна. Фрисс на весь зал объявил об их прибытии.

Глава 45. Жрец и ученик. Падре и Део

К удивлению Део, народу собралось не так много, как он полагал. Может быть слушание в этот раз объявили закрытым? Все девять Мудрейших восседали на своих почетных местах, прямо напротив трибуны, образовывая собой некое подобие пирамиды. Вдоль стен же тянулись ряды высоких стульев из красного дерева: несколько жрецов уселись там плотной кучкой, то и дело переговариваясь между собой. В углу, за небольшим квадратным столом находился писарь, который должен будет фиксировать все происходящее во время слушания.

Отдельной трибуны для Део подготовлено не было, поэтому он просто встал позади учителя, перед этим низко поклонившись всем тем, кто был в этом зале. Падре, сложив руки за спиной и гордо выпятив грудь, также наклонил голову в знак приветствия и уважениям перед Советом.

— Вы опоздали, — в зале эхом разнесся грозный голос одного из мудрейших. Део не видел, кто именно говорил, он предпочитал смотреть прямиком в пол, к тому же, от волнения его стало опять немного подташнивать.

— Я предупреждал Совет о том, какие сложности могут возникнуть при пересечении портала. Нам еще несказанно повезло, что мы задержались всего на пару минут.

— Не в вашем положении полагаться сейчас на везение, Падре.

— Приму к сведению, — резко отпарировал он, Део не мог поверить, что когда-то, его учитель мог занять почетное место среди мудрейших, ему предлагали этот пост несколько лет, как раз до того момента, пока он не взял шхуна к себе в ученики. Только ли этим креслом пришлось пожертвовать жрецу?

— Не вижу смысла задерживать нас всех дольше положенного. Прошу, Григар, зачитайте обвинение.

Писарь в углу поднялся: это был немолодой мужчина, уже седой, с толстыми линзами от очков и крупным крючкообразным носом. Део на миг подумалось, что нос мог деформироваться со временем, чтобы очки так удобно сидели на нем. Тем не менее, не взирая на свою не слишком угрожающую внешность, Григар заговорил на редкость громким и хорошо поставленным голосом.

— Падре Девере, в прошлом жрец первого ранга, магистр абсолютных наук, основатель теории кристального подражания и чистого движения частиц, предстанет перед Высшим Советом в связи с нарушениями правил, прописанных в кодексе магистериума, которые целиком и полностью распространяются на всех жрецов, вне зависимости от их ранга и прочих заслуг, — он выдержал положенную паузу перед тем как продолжить. — Названный ранее жрец, обвиняется в следующем. Первое: несоблюдение норм и правил, продолжение торговли в нерабочее время, пользование хранилищем магистериума. Второе: открытие и закрытие порталов без какого-либо уведомления и разрешения на них. Третье: убийство. Четвертое: посвящение в «Архивные знания» посторонних лиц. Пятое: пользование запрещенными рунами в личных целях.

Жрецы, сидящие у стен, тихо начали перешептываться друг с другом, Падре же все это время стоял не шелохнувшись. Део видел только его спину и было непонятно нервничает ли его учитель, или нет.

— Вам понятно то, в чем вас обвиняют? — спросил наконец кто-то из Совета, прервав это затяжное молчание.

— Да, мне все понятно, — уверенный голос Падре немного приободрял юношу, может быть у него есть какой-нибудь план?

— Тогда ответьте на каждый пункт по порядку. Говорите четко и по делу. Вы уже забрали у себя достаточно времени, не повторяйте эту ошибку вновь.

— Мне хватит и пары минут, — Падре шагнул вперед. Хоть он и стоял ниже всех, находящиеся сейчас в этом зале, но он приковывал к себе внимание абсолютно каждого. — Уважаемые члены Совета, хочу, чтобы вы приняли к сведению некоторые факты, которые если не оправдывают меня полностью, то снимают часть предъявленных вами обвинений. Мое нерабочее время, по сути, не было отдыхом, я лишь приостановил практику и выполнение приказов от магистериума, чтобы привести собственные дела в порядок, а также продолжить исследование начатых мною задач. В письме, которое я принес в качестве доказательства, есть подробный отчет того, кем и когда мне было выдано разрешение оставить практику, и какие это влекло за собой последствия. Григар, прошу предоставить каждому их членов Совета копию данного письма, — писарь, резко поднявшись, начал ходить вдоль «пирамиды», оставляя на столе у каждого несколько продолговатых листков. Кто-то принялся читать сразу, некоторые отложили на край, решив сначала дослушать то, что скажет им жрец до конца.

— Теперь порталы. В связи с обстоятельствами, с которыми мне и моему ученику пришлось столкнуться, у нас просто не было иного выхода, кроме как воспользоваться ими. Напомним, создание Пыли напало на нас возле часовни, в заброшенной части Ярмала. Убегать от чудовищ бесполезно, а оценив силу той особи, я пришел к выводу, что в противном случае мы с моим учеником можем погибнуть. Я планировал известить магистериум после, но видимо меня опередили.

Писарь записывал все, что говорил Падре, и также кто-то из Совета вел свои записи. Део пытался сосредоточиться на происходящем, но с каждый минутой, ему это начинало даваться все трудней. Он начал опасаться, что и вовсе может потерять сознание под конец слушания.

— Теперь то, что вы назвали убийством, — продолжил Падре. — Лоуренс Брайл был созданием Пыли. Уж не знаю, как магистериум не заметил его, ведь он все это время находился буквально под нашим носом. Известный хирург, недавно открывший вторую больницу, примерный семьянин, что бы могло пойти не так?

— Ближе к делу, — прозвучал все тот же грубый голос.

Падре, нисколько не смутившись тому, что его так резко прервали, продолжил.

— Убийство создания Пыли, не является таковым. То было изгнание. Спасение. Очищение. Я могу привести множество доказательств тому, что мои действия были оправданы. Но, я считаю, что стоит лишь посмотреть значение одного из вышеперечисленных слов, и обвинение в убийстве падет само собой, — послышались одобрительные возгласы, похоже учитель уже заимел у себя некую группу поддержки.

— Что там дальше? Посвящение в Архивные знания? Но опять же смею заметить, что я уведомил об этом только моего ученика, возможно в будущем — жреца. Есть ли в правилах то, что ученик магистериума не может знать ничего о так называемой Пыли? Мой ученик прикреплен ко мне, к магистериуму, в течении восьми лет. Это давно перевалило за тот срок, когда они уже могут начинать самостоятельную деятельность. Он был способен узнать о Пыли и без моего участия.

— Это решать не вам, Падре. А Высшему Совету. Вы, похоже забыли, что в случае вашего наставничества были некие сложности, и также, вы пошли на уступки, чтобы взять в ученики шхуна.

— Эльврата, — тотчас возразил жрец.

Део старался сжаться за спиной учителя. Он чувствовал, как взгляды всех, находившихся сейчас на слушании, устремились вдруг на него. Они рассматривали его волосы, глаза, так, будто видели перед собой шхуна впервые. Лицо юноши залила краска, он готов был провалиться сквозь землю.

— Называйте это, как хотите. Что же насчет пятого обвинения?

Тут Падре немного сбавил напор. Если на все предыдущие пункты у него и были свои оправдания, то использование запретных рун, он не мог объяснить никак. Но все же, он сделал попытку.

— Лоуренс Брайл был очень силен. Покинув материальную оболочку, он мог запросто убить нас, если бы не…

— Прошу, продолжайте, — доносившийся сверху голос, казалось бы, стал еще громче.

— Я использовал печать на живом существе, — закончил наконец Падре, его плечи чуть поникли, хоть он и продолжал стоять гордо, подняв подбородок.

Если до этого в зале был небольшой шепот, то сейчас он сменился на общий гул голосов. Некоторые из сидящих жрецов даже встали со своих мест, яро крича что-то в сторону Падре и даже Совета.

Део на миг показалось, что он ослышался в словах учителя. Что значит печать на живом существе? Что он имел под всем этим ввиду? Григар призвал всех успокоиться и продолжить Совет, но даже с его авторитетом это далось не так просто. Део слышал, как Падре называют клятвопреступником, падшим жрецом, но тот даже не шелохнулся под напором всей этой брани.

Через пару минут, вновь воцарилась надлежащая тишина.

— Не слишком ли эмоционально, среди нас-то, жрецов? — усмехнулся Падре, на что получил очередную порцию ругательных слов в свой адрес. — У вас еще будет время высказать мне свое возмущение в личном письме. Мне же отвели на свою защиту десять минут, а то и меньше. И могу вас уверить, мне было бы достаточно этих десяти минут, чтобы загнать создание Пыли в разлом. Но у нас не было даже и этого. Как не было и иллиаров, опытного напарника, и, опять же, разрешения на порталы. Я не оправдываю свои действия, просто хочу дать вам понять, что у меня просто не оставалось иного выхода.

— Довольно. Вы сказали все, что хотели в свою защиту? — на пару секунд в зале повисла тишина.

— Да, это все, — выдохнул жрец. — И надеюсь быть услышанным среди мудрейших.

— Позовите к трибуне юношу, — на этот раз голос принадлежал тому, кто сидел почти в самом верху пирамиды. Жрец был старее всех тех, кто находился здесь, Део казалось, что он может распасться на части буквально на глазах.

Падре отошел в сторону жестом указывая ученику подойти. Он был единственным, кто смотрел на эльврата без какого-либо страха и осуждения. Даже напротив, в его глазах Део находил то спокойствие, которое было так ему необходимо. Сделав пару шагов, он понял, что его слегка покачивает. Опасаясь и вовсе упасть, Део схватился за каменную трибуну, вцепившись в нее словно в костыль. Падре хотел было помочь своему подопечному, но его осадили, сказав, чтобы тот оставался стоять на своем указанном месте.

— В состоянии ли вы понимать, что происходит сейчас, Эльврат? — задал свой первый вопрос тот дряхлый старик. Део понимал, что они ждут от него далеко не устного ответа, поэтому он кивнул. — Отлично. Тогда отвечайте. Правда ли, что Лоуренс Брайл напал на вас?

Кивок.

— Знали ли вы, что он создание Пыли?

Кивок.

— Сообщал ли ваш учитель о своем плане, в частности о том, что он планировал применить запрещенные руны?

Только бы не оглянуться на Падре. Что следует тут ответить? Сколько всего будет вопросов?

Део покачал головой. Несколько членов Совета быстро записали себе что-то, нарушая тишину скрежетом чернильных перьев и шуршанием пергамента.

— Вы дали свою кровь с вашего согласия?

Снова кивок.

— Вы сами создали портал в тот день?

Део почувствовал, что он попал в ловушку. Почему Падре ничего не говорил ему об этом? Почему они не подготовились заранее, к возможным трудностям? Сознавшись в том, что он создал портал, Део нарушит сразу несколько правил. Но если Совету это и так известно? В тот раз, они телепортировались прямиком к Хансу, но был ли Падре тем, кто произнес эти руны?

Юноша пожал плечами. Вокруг вновь послышался громкий шепот.

— Он попросту не помнит, мой ученик был почти без сознания! — крикнул вдруг Падре, вновь подступая к трибуне.

— Вы уже высказались, господин жрец, — мудрейший, которому принадлежал этот голос, был явно недоволен поведением Падре. — Просим вас не вмешиваться более.

На этот раз учитель все же промолчал, было ясно, что не в его положении сейчас спорить с Советом.

— Просим вас выступить, Ханс Перевет, тот, в чей дом перенеслись эти двое после событий в часовне, — продолжил все тот же гнусавый голос, Део хоть и не мог разглядеть, кто именно это говорит, но он ему уже не нравился.

Ханс встал и быстрыми шагами размашистыми шагами направился к центру комнаты. Так значит он все-таки пришел на Совет. Део не заметил его среди той кучки жрецов, что сидела у стен. Но если быть честным, юноша вообще мало что замечал, силы покидали его со стремительной скоростью.

— Спасибо, что дали мне слово, — Ханс низко поклонился, высокий, стройный, в строгом богатом костюме, он явно производил отличное впечатление на всех присутствующих. — Начну с того, что я знаком с Падре не первый год. Мы даже работали вместе, знаете ли, я покинул службу в магистериуме восемь лет назад, тогда еще…

— Ближе к событиям, Ханс. Мы здесь не за тем, чтобы слушать вашу биографию.

Део чуть было не сдержал улыбку, так осадить Ханса, да еще и при всем Совете.

— А жаль, моей биографии позавидовали бы многие, — он попытался было выкрутиться, но никто не оценил его шутки, все ждали подробностей. — Что ж, я знал, что Падре в городе. Знал ли я, что он не проводит практику — нет. Знал ли, что он собирается изгнать создание Пыли — да. Но каким образом, и с чьей помощью, я, к сожалению, не имел понятия, иначе бы немедленно сообщил в магистериум. Пусть я уже и не являюсь его частью, но я помню правила и законы на зубок. Да и действовать в одиночку, даже для такой выдающейся фигуры как Девере, это было равносильно самоубийству.

Снова небольшой гул голосов. Ханс действительно был красноречив, к тому же, он говорил все это с такой непринужденностью, будто бы читал список покупок.

— Конечно, я разрешил ему телепортироваться на территорию моего дома, мы подготовили руны, но опять же, заметьте, я был не в курсе имеется ли у него разрешение на этот портал или нет. Обычно у жрецов не бывает с этим проблем, ну, вы меня понимаете. А тут вот как оно все обернулось! Да и чем он мне отплатил? Телепортировался прямо в дом, при этом нарушив любые портальные границы! Клочки земли, кирпичи, грязь — это лишь то немногое, что эти двое перенесли вместе с собой. Но самое главное, они перенесли ко мне этого доктора! Создание Пыли! О, боги, не знаю повезло мне или нет, что я находился в тот день дома.

На этот раз писарю вновь пришлось призывать собравшихся к тишине. Жрецы начали спорить друг с другом, доказывая себе свою правоту. Даже некоторые из мудрейших затеяли между собой словесную перепалку.

Део как ни старался вспомнить, что было после того, как его пригвоздило к полу часовни — у него это не выходило. Он помнил лишь сильную боль, страх, своего учителя, читающего руны, и собственную руку, истекающую кровью. Део до сих пор удивлялся тому, как они вообще выжили.

— Господин Ханс, что было после? — прервал его размышления голос одного из мудрейших.

— А что после? Ничего! Отмывал кровь, убирался, мы с Падре перетащили мальчишку на кровать…

— Пыль, Ханс, Пыль!

— Ах да, Лоуренс, он уже умер к тому моменту, как я опомнился. Я видел запечатывающие руны, но не видел предмет. И только тогда я понял, что этот эльврат… Ох, это страшно представить! Я подумал, что Пыль теперь в нем, мы оба с Падре так подумали! Но, мы быстро проверили, знаете, все эти кристаллы и руны поиска. Шхун оказался чист.

— Такого не может быть, если была печать, и был сосуд. Ханс, вы нам что-то не договариваете.

Део тем временем рассматривал узор на полу, борясь со слабостью и тошнотой. Прошло далеко не десять минут, интересно, можно ли попросить выйти, или хотя бы сесть? Он вопросительно взглянул на учителя, но тот был полностью поглощен выступлением приятеля, и вид у него был раздраженный.

— Я тоже об этом подумал! Но тут вот какое дело, парнишка, он создал портал, уж не знаю каким образом, но он сработал, развалив при этом часть моего дома! И, я лишь смею предполагать, но Пыль могла покинуть его в межпространстве. Это единственное логическое тому объяснение.

— Значит вы подтверждаете, что портал был создан непосредственно эльвратом, а также, что Падре Девере использовал руны печати, для запечатывания Пыли в своем ученике?

— Ну да, выходит, что так, — непринужденно пожал плечами тот.

Падре был в ярости. Он сложил руки на груди, пытаясь хоть как-то утихомирить в себе нарастающую злость, но его взгляд… Он мог буквально испепелить Ханса.

Зал снова зашумел. На этот раз даже окрики Григара не помогали. Совет встал со своих мест, начав совещание друг с другом. В сторону Падре лились гневные возгласы и проклятия. Также жрецы возмущались тем, что сотворил Део. Никто из шхунов не имел права создавать портал. Этот случай был первым со времен той кровопролитной войны, что случилась четыреста лет назад.

И кто знает, сколько бы это все продолжалось, если бы в зал не зашел старик, небольшого роста. Шлепая босиком по холодному мраморному полу, он приковывал к себе взгляды и заставил замолчать даже самых крикливых из жрецов. Члены Совета выглядели слегка удивленными, но все же поклонились и предложили гостю занять место, чуть сбоку от их «пирамиды». Део был удивлен не меньше, он раньше никогда не встречал их, только слышал, и может читал в некоторых книгах. Этот седой старик, с ярко красной повязкой на глазах, то был Иерихат-Хал.

Он медленно прошел к своему месту. Рукава его мантии волочились по полу, но он даже и не думал их подобрать, и вообще, он выглядел так, будто совершенно случайно пришел сюда.

Ханс отошел от трибуны, он хотел было вернуться назад, на мягкий стул, где сидел до этого, но официально его еще не отпустили. Он сильно нервничал, покусывая нижнюю губу. Падре тоже слегка побледнел, но в целом, по его лицу нельзя было ничего прочесть.

— Продолжайте, мы не хотим мешать.

Сквозь алую повязку было непонятно, куда направлен взгляд этого странного человека, но Део почему-то казалось, что куда бы он не смотрел — этот старик видел все.

Тем не менее в зале еще какое-то время была абсолютная тишина. Даже писарь перестал себе что-то строчить, все ждали что скажут мудрейшие.

— Я — Аластор Бетчел, как член Высшего Совета и представитель верховной власти магистериума, считаю, что мы достаточно услышали сегодня, чтобы принять решение. Падре Девере должен понести наказание, — Део взглянул на своего учителя, интересно, о чем он думает сейчас. — Правила магистериума равны для каждого жреца, мы не делаем исключений. Предыдущие заслуги Падре не будут аннулированы. В нашем случае рассматривается только то, что произошло в тот день. Действия жреца и последствия, к которым они привели. Решение будет произведено числом подсчета голосов. Каждый из членов Совета должен отдать свой голос «за» или «против», вынесенного приговора. Григар, верный слуга магистериума, учтет каждый из них и внесет в манускрипт. Манускрипт Высшего Совета является основным документом власти магистериума, скрепленного рунами много веков назад. То, что записано там, не подлежит сомнениям.

Все девять членов Совета встали. Даже тот дряхлый старикан, который, казалось бы, даже сидит в кресле с трудом. Но в целом, Део был поражен тем, какое впечатление они на него производили. Теперь их мог видеть весь зал: серебристые мантии мудрейших будто светились, и без того в хорошо освещенном помещении, хоть они и были все разного роста, сложения, но в таких одеяниях они казались просто столпами света. В этом было что-то завораживающее. Человек, стоявший выше всех, заговорил.

— Кто за то, чтобы изгнать Падре Девере из магистериума и лишить его права называться жрецом? — три руки взвились вверх.

Трое! Это ведь так много. Значит тут все решит общее число голосов, если мудрейших всего девять, то стоит лишь пятерым из них быть «за» и Падре непременно ждет наказание.

— Кто за то, чтобы отстранить Падре Девере от деятельности магистериума? Временно лишить его права пользоваться архивами, хранилищами, иметь какие-либо привилегии?

На этот раз все девять рук поднялись вверх. Део даже подумал, что может быть он уже потерял сознание и все это ему снится? Как могли мудрейшие решить такое по отношению к Падре? Это же он, его учитель, у него всегда и на все есть какой-нибудь план.

— Срок? — продолжил говорить Аластор.

На этот раз мнения разделились относительно года и четырех лет, впрочем, все быстро сошлись на том, что два года будет вполне достаточно, чтобы все хорошенько перепроверить и огласить окончательный приговор.

— И, наконец, можно ли такому как Падре, доверять покровительство? Может ли жрец, правильно воспитать ученика, сам при этом, нарушая закон? Напомню вам, что он не просто перепутал микстуры, или же создал портал без разрешения. Он воспользовался запрещенными рунами печати на собственном ученике! — в зале поднялся недовольный шепот. — Кто за то, чтобы лишить Падре Девере права быть наставником?

И снова все девять рук. Единогласно. Део смотрел на учителя, ожидая что тот также посмотрит на него. Но жрец стоял прямо, его взгляд был направлен на мудрейших, на каждого из них. Ханс, под общую суматоху все же прошел обратно к своему изначальному креслу. Впрочем, никто и не заметил его отсутствия возле трибун. Все были поглощены тем, что еще решит Совет.

— Так как у Падре уже есть ученик, и, следуя нашему только что принятому решению, мы, представители высшей власти магистериума, разрываем договор между ними.

Део не мог поверить, что все сказанное сейчас — правда. Разве не этот же Совет, около восьми лет назад разрешил Падре взять в ученики эльврата? Тогда собралось гораздо больше народу, и почти все из них были за то, чтобы отклонить данное прошение. Но мудрейшие решили иначе. Так почему сейчас, почему сейчас они вдруг передумали? Так уж страшны эти запрещенные руны? Део же жив! Вот он, стоит перед ними! Чуть качаясь, но это лишь от дурмана и недавней телепортации. Даже в обычные дни он переносил ее неважно, а сейчас и подавно. Вот бы только юноша мог им все объяснить, и жрецам, и мудрейшим, Иерихат-халу. Они непременно бы передумали.

Део искал взглядом так необходимой ему поддержки, но не находил ее, даже его учитель продолжал стоять к нему спиной. Может быть он рад такому решению? Зачем ему ученик-шхун? Через два года он, возможно, сможет взять себе более подходящую кандидатуру.

— Также Падре Девере надлежит вернуть все компоненты, все зелья и рунные камни, что он брал в свое пользование. У нас имеется точный список. Григар, прошу зачитайте его.

Но вдруг вместо, уже ставшего привычным голоса писаря, Део услышал чей-то другой, четкий мужской голос прямо в своей голове.

«Где ты его прячешь, эльврат?»

Део побледнел. Этот голос. Он не мог принадлежать никому другому. Это абсолютно точно был он.

Юноша, превозмогая себя, посмотрел туда, где восседал Иерихат-Хал. Его повязка была все также опущена на глаза, он будто бы и не двигался с того момента, как занял это кресло, его словно вообще мало интересовало происходящее. Маленький, едва заметный старик, среди девяти мудрейших в сверкающих мантиях. Слышали ли они, то, что сказал Иерихат-Хал?

«Умно, очень умно».

И снова этот голос. На этот раз Део больше не мог вытерпеть, он упал на колени и его резко вырвало, прямо на этот холодный мраморный пол. Мантия была необратимо испорчена.

В зале послышались возгласы возмущения, кто-то прикрыл рот рукой, даже Григар на время запнулся в перечислении.

— Мой мальчик! — Падре кинулся к ученику, несмотря на то, что мог тоже запачкаться, он помог ему встать, но это давалось ему с большим трудом. — Позже закончим этот треклятый список! Ему нужна помощь, вы разве не видите!

Мудрейшие видимо тоже были в замешательстве, они переглядывались друг с другом, пытаясь решить, как следует поступить в такой ситуации, ведь слушание еще не закончено.

— Да что с вами со всеми? Он здесь больше не нужен! Отведите его в больничное крыло, иначе я сделаю это сам! — естественно Падре никто бы не позволил покинуть зал сейчас, но шхун и правда выглядел неважно. Кто-то из Совета отдал приказ сопроводить Део в приемный покой.

— Не забывайтесь, мистер Девере, в том, что происходит в этим эльвратом, виноваты только вы.

Это было последнее, что успел услышать Део перед тем как потерял сознание. Его вывели двое жрецов, ловко подхватив под плечи. Вслед за ними, через главную дверь, вышел и Иерихат-Хал, видимо ему больше не было надобности продолжать находиться здесь. Григар, немного откашлявшись, продолжил читать.

Глава 46. Магистериум. Свейн

— Дорогой Свейн, вы сегодня как-то неважно выглядите, — старый надсмотрщик заботливо протянул морщинистую руку, едва ли коснувшись холодных пальцев юноши.

Тот будто очнулся от своих мыслей и с удивлением обнаружил, что сидит над одной и той же секцией склада уже более двух часов. Записей в его пустующих свитках, впрочем, так и не прибавилось. Неужели теперь он и правда не сможет ни о чем другом думать? Свейн устало вздохнул, пожалев о зря потраченном времени.

— Да, мне немного нездоровится, — смущенно ответил он, потирая одеревенелые виски.

— Тогда вам не следует здесь находиться, мой друг. Склад очень темное и холодное помещение, тогда как вам просто необходим свежий воздух и солнечный свет. Естественно, наряду с хорошими зельями, — жрец ненадолго задумался о чем-то, а после, оторвав кусок чистого пергамента, что-то быстро там набросал. — Подойди с этим рецептом в больничное крыло. Скажи, что от господина Ламонда, у меня сохранились кое какие запасы, и они частенько выручают меня от такой вот хандры.

«Лучше бы я и правда был болен», — подумал про себя Свейн, но все же вежливо взял протянутый стариком листок бумаги.

— Слышал, что наверху созывают Совет девяти. Значит и господин Киган порадует нас, наконец, своим личным присутствием.

К сожалению, об этом не знал разве что глухой. Сейчас весь магистериум буквально стоит на ушах, обсуждая какого-то клятвопреступника, который уже не раз опозорил своими выходками Белый замок и всех служащих в нем жрецов. Возможно, Свейну тоже было бы интересно, если б его голова не была забита тяжелыми мыслями о прошедшей недавно встрече с принцессой и ее Алыми братьями.

— Слушание будет закрытым, а жаль, я бы с удовольствием поприсутствовал. Помню, как Падре судили в первый раз, это было…

— Извините, я, пожалуй, и правда, пойду, — Свейн резко встал, задвигая за собой стул.

— Пойдете? Ах, да, — старик словно вспомнил, что сам же недавно выгонял юношу прочь из сырого склада. — Не забудьте про листочек, что я вам оставил.Настойка из корня лиландра — лучшая вещь от всех болезней.

Свейну было даже страшно представить, что могло быть намешено в стариковом «лекарстве». Но он искренне поблагодарил его за заботу, и, взяв с собой рунный фонарь, направился к выходу. Тяжелые мысли не прекращали терзать его.

— Как представительница королевской семьи и наследница трона по крови, я запрещаю вам, Свейн, сообщать кому-либо о нашем с вами разговоре. Естественно, это правило не распространяется на вашего дедушку, — ее лицо слегка смягчилось. — Старый Граф Хоуэл в скором времени должен получить мое письмо с предложением, и в ваших же интересах будет помочь склонить его на мою сторону. Наверное, мне стоит сказать, что восточные лорды, в общем, как и южные уже присягнули мне на верность. Ваш дедушка окажется в меньшинстве, задумай он пойти против меня. — «Как странно, что принцесса не упомянула западного Графа. Неужели ей-таки не удалось с ним договориться?» — Не долог час и нынешний магистериум падет. Королевство узнает о том, как жрецы поступили с моим отцом и мало кто останется равнодушным. А пока король Люциан будет отходить от своего пагубного лечения, место верховного правителя пяти Великих графств займу — я. Принцесса Валлария.

«Интересно, а что обо всем этом думает ее брат, принц Вельгайн?» — подумал Свейн, но вслух ничего не сказал, он лишь поцеловал ее маленькую белоснежную руку и обещал исполнить свой долг.

— Дорога к северным шахтам пролегает через Мерзлый Пик, и старый граф должен понимать мою обеспокоенность. Я хочу уберечь рунные камни от тех подлых людей, что откажутся принимать новую власть и новые правила. Материк все еще может избежать ненужного кровопролития. Или вы со мной не согласны, Свейн?

— Войны всегда несут в себе смерть, — уклончиво ответил юноша, поднимаясь с затекших колен. Палач за спиной алой девы, казалось бы, с усмешкой наблюдал за ним.

— А что бы вы сделали, на моем месте?

«Вот он! Вопрос — ловушка. Она хочет, чтобы я дал ясно ей понять, принимаю ли я ее сторону или же…»

— Я постарался бы сделать так, чтобы люди меня уважали, а не боялись.

— Страх и уважение находятся очень близко друг к другу. Вы, как будущий граф, должны были усвоить этот несложный урок, — она также поднялась, показывая тем самым, что их разговор окончен. — Я очень на вас рассчитываю, Свейн. Материку нужны мудрые и надежные правители.

«Надежные для кого? Для вас, принцесса?»

Когда юноша, наконец, покинул малый зал совещаний, его ноги тряслись будто бы он все это время простоял по пояс в ледяной горной воде. Однажды в детстве он и правда провалился под лед с головой, его тогда спас крестьянский мальчишка, случайно проходивший мимо и без раздумий бросившийся ему на помощь. После долгого выздоровления Свейн пригласил своего спасителя в замок, где того сытно накормили и дали золота, весьма щедрый подарок для простого деревенского паренька.

Свейн же сильно сдружился с юношей, и они стали много времени проводить вместе, катаясь на лошадях или же тренируясь железными затупленными мечами. Дуглас оказался сыном местного конюха, и он мечтал, что когда-нибудь станет оруженосцем у королевского рыцаря или же у самого Свейна, если тот предпочтет графству — путешествия и доблестные турниры.

Впрочем, их крепкая дружба длилась недолго. Старый граф Хоуэл, прознав, что его внук водится с крестьянскими щенками, сначала лишь посмеялся над этим, но потом… В один день Дуглас просто не явился в замок. А спустя время обнаружилась пропажа некоторых фамильных украшений и других весьма ценных безделушек. Все вокруг без конца повторяли, что это Дуглас их украл и поскорее скрылся с деревни, но Свейн, как ни старался, не мог в это поверить.

Через пару недель беглеца все же нашли в одном из соседних поселений, за воровство ему отрубили правую кисть и лишили языка. Но перед этим он сознался в том, что, воспользовавшись наивностью Свейна, он пробрался в замок и выкрал все эти драгоценности прямо у него из-под носа. Большую часть он успел продать или же вовсе потерять в суматохе. Сбежав из замка, Дуглас рассчитывал отбыть в столицу, но вырученных денег казалось ему недостаточно, поэтому он и решил задержаться, в надежде, что его не отыщет местная стража.

После всех этих неприятных событий, Свейн как-то видел своего недавнего друга, проезжая мимо на лошадях. Его вернули к отцу, и Дуглас продолжил работать в конюшне, справляясь с такими задачами, где требуется только одна здоровая рука. Старый граф Хоуэл посчитал это весьма благородным поступком, ведь, как никак, этот оборванец спас его внука, хоть и был вором. В Мерзлом Пике такие преступления караются куда жестче, и старик Дариус не уставал повторять эти слова.

Но для юного Свейна не было ничего более печального, чем видеть, как его немой однорукий друг вычищает копыта лошадей, страшась даже посмотреть в сторону будущего графа. Калек не берут в оруженосцы, это все знают. Да и работать на конюшне с каждым днем становится все трудней. Свейн был только рад, наконец, уехать оттуда. После он попросил своего отца не проезжать больше той деревенской дорогой, и тот с пониманием отнесся к его грустной просьбе.

Может быть со временем Свейн и позабыл бы всю эту историю с кражей, если б однажды он не увидел позолоченный кубок в руках своего дедушки, с выгравированным символом их графского дома — ледяным медведем, сжимающим в зубах омертвевшую рысь. Этот кубок, как и прочие ценности, считались безвозвратно утерянными, и будто бы они разошлись по всему материку после того, как сын конюха продал их жадным и нечестивым торговцам.

Свейн может еще и мог бы представить, что этот кубок выплавили по подобию старого, сохранив все сложные узоры и чистоту гравировки, но эта вмятина у самой ножки… Юноша, будто сейчас помнил, как однажды старый граф в порыве своего гнева швырнул золотую чашу о стену, сцарапав ее хрупкое основание. Свейн тогда сильно испугался, может потому и запомнил все подробности того злосчастного вечера. Граф же, заметив его прикованный к кубку взгляд, лишь улыбнулся.

— Ничто не исчезает бесследно, — сказал он, сделав очередной маленький глоток.

Впрочем, Свейн так и не решился спросить, нашли ли часть драгоценностей, которые выкрал из замка молодой конюх, или же эта чаша, как и все остальное, никуда и не пропадали вовсе. И чем больше Свейн думал об этом, тем ему становилось хуже, ведь не могла же его наивная дружба стать причиной того, что Дугласу отрубили руку и напрочь лишили языка?

Свейн прислонился к стене, пытаясь выровнять свое участившееся дыхание. По его лбу струился холодный пот, а ноги все еще предательски дрожали, неужели он и правда мог заболеть? В коридорах Белого замка, как всегда было довольно шумно. Изумрудные мантии мелькали то тут, то там, но иногда среди них, Свейн, казалось бы, замечал и алые оттенки, чем-то похожие на кровь. Это Алые братья? Они здесь? Еще немного и Свейн вывернет свой желудок прямо на мраморный пол. Кое как добравшись до своей спальни, юноша погрузился в тревожный, наполненный ужасом, сон.

Проснулся он только на следующее утро. Теплые весенние лучи просачивались сквозь занавешенные окна, наполняя комнату приятным мягким светом. Личные покои будущего графа были намного просторнее, чем у большинства других учеников. Да что уж и говорить, таким как Жевель или прыщавый Поппи и вовсе приходилось делить свою спальню с сокурсником, а то и сразу с двумя, ибо плата за обучение в магистериуме была и правда слишком высока. Со временем ученические взносы, конечно, могли пересмотреть и возможно даже уменьшить, но для этого нужно оставаться лучшим в списках по успеваемости, а также проявлять себя вне лекционных занятий и блистать на практике.

Умывшись через силу и сменив свою мятую мантию на новую, Свейн недовольно отметил, что вид у него действительно был неважным. Лицо его побледнело, губы потеряли свой привычный алый цвет, а глаза были влажные, будто бы юноша собирался заплакать. «После завтрака обязательно наведаюсь в больничное крыло», — но едва он подумал об этом, как в дверь с силой постучали.

— Господин Свейн, — и хоть голос был ему крайне знаком, юноша никак не мог вспомнить кому же он все-таки принадлежит.

Вскоре стук повторился. Слегка пригладив свои длинные каштановые волосы рукой, Свейн поспешил открыть засов. На пороге, как ни странно, стоял ключник Освальд, он улыбался своей желтой обезображенной улыбкой, с неподдельным восхищением глядя на будущего графа.

— Прекрасно выглядите, молодой господин, — пробормотал мужчина, чуть склонив полысевшую голову. Слышать похвалу от этого чудаковатого жреца было еще страннее, чем видеть его.

— Чем могу быть обязан? — Свейн был мало настроен на разговор, ему хотелось лишь хорошенько поесть и поскорее приступить к своим повседневным обязанностям.

— А можно… — ключник с осторожностью огляделся. — Можно я все же войду?

Юноша пожал плечами, пропуская его щупленькую фигурку вперед. Честно говоря, ему было совершенно все равно, лишь бы этот разговор не занял у него много времени. Пройдя в светлую комнату, Освальд еще несколько раз выразил свое восхищение цветами и удачно подобранной мебелью, но Свейн пропускал его льстивые речи мимо ушей. Наконец, не отыскав больше предметов для своей похвалы, ключник замолк, и начал неловко переминаться с ноги на ногу.

— Прошу меня извинить, но если дело не срочное…

— Нет, нет! — запаниковал тот. — Дело как раз-таки срочное, не требующее отлагательств.

Но, произнеся это, Освальд, к сожалению, так и продолжил молчать. От обуявшей его усталости, Свейн приземлился на широкий, покрытый бархатом диван. Комната слегка покачивалась в его глазах, придавая всему происходящему еще более нереальный вид.

— Ваш почтенный учитель, он все еще не вернулся в магистериум? Все еще занят важными делами?

— Он приедет на днях, — проговорил тот. — Совет уже осведомлен. Если у вас к нему срочное дело, тогда придется немного подождать.

— У меня? К нему… Нет, срочное дело, скорее, к вам, юный граф. — Освальд боязливо покосился на запертое окно, видимо тот факт, что спальные комнаты находятся достаточно высоко над землей, не внушал ему особого доверия. — Вы должны сделать так… Нет, вы обязаны сделать так, чтобы Киган передумал приезжать в магистериум. Здесь становится очень опасно.

— Что? — Свейн совсем не ожидал услышать нечто подобное, он в упор уставился на ключника. — Я не понимаю.

Жрец втянул в себя воздух так, будто бы ему стало резко больно, он аккуратно сложил свои тощие, напрочь лишенные ногтей, пальцы вместе, и принялся что-то невнятно бормотать.

— Объясните же мне, что значит здесь опасно?

— Мои уши слышат, хоть я того и не желаю, мои глаза видят, хоть я об этом и не прошу, — повторял тот, не обращая на юношу никакого внимания.

— Господин Освальд!

— Я знаю, что вы были на том собрании и видели их, — сбивчиво начал ключник. — Та, что именует себя Алой Девой. Вместе со своим темным стражей. От них обоих пахнет смертью. От женщины чуть сильней, совсем ненамного, но я почувствовал это. Я проследил за ними. Следил с самого подземелья. Они уверены, будто об этом забытом проходе знают только они одни, но это далеко не так. Я провел в подвалах Белого замка слишком много времени. Я знаю, от какой двери каждый ключик, знаю и то, куда ведет каждый поворот… — на миг он замолчал, и его глаза расширились от ужаса. — Я должен был рассказать об этом сразу! Но я так радовался, что знаю такой большой секрет. Я мог гулять в королевских садах, рвал спелые яблоки с высоких розовых деревьев, я видел, как купаются красивые женщины, — его раздутое от шрамов лицо покрылось испариной. — Там-то они меня и выследили, иначе бы, как еще они прознали про этот всеми забытый тоннель.

«Он говорит сейчас о принцессе Валларии? О тайном проходе в королевский замок? Что он, черт возьми, несет?!» Свейн решил не перебивать полоумного жреца, а дослушать его.

— Все мы знаем, что в магистериум нельзя телепортироваться напрямую. Это правило защищает Белый замок, защищает и их изумрудных жрецов. Так было долгое время, но сейчас… Это я виноват, молодой господин, это полностью моя вина.

— Освальд, прошу, расскажите мне все, что знаете, — юноша потянулся было к столу, чтобы достать чернильный карандаш и пару чистых листков, но тот тут же одернул его.

— Нет, все не могу рассказать. Никак, я обещал, — ключник до крови прикусил нижнюю губу. — Я могу лишь предупредить. Господин Киган, и вы… Вы не должны здесь находиться. Площадка для телепортации будет закрыта. Я не знаю когда, ведь было так тихо, я даже с трудом различал их шаги! Я должен оставаться незаметным. Если меня еще раз увидят…

— Увидит кто? Вам угрожают?

Жрец расплылся в безумной улыбке.

— Мне ничто не может причинить боль, юный граф, но они еще об этом не знают. А я и не говорю. А вам вот сказал.

«Это мне снится, все это не может быть реальностью». Свейн вспомнил, как видел старого ключника в стенах темного склада, он стоял тогда посреди запертых клеток, взирая на копошащихся внутри насекомых. В тот раз Освальд вел себя вполне обычно, правда, пока не узнал в высоком юноше будущего северного графа.

— Они хотят… Хотят, чтобы все девять членов Совета присутствовали в Белом замке. Кажется, именно так они и задумали. Мне это очень не нравится, молодой граф. Женщина пахнет смертью, пахнет даже чуть больше…

— Больше чем тот здоровенный страж за ее спиной, вы это уже мне говорили.

— Что, правда? — ключник будто искренне удивился, не замечая, как по его подбородку стекает маленькая струйка крови. — Тогда… Тогда мне больше нечего вам сказать.

— Господин Освальд! — окликнул его Свейн, испугавшись, что тот собирается вдруг покинуть покои. — Почему вы сами не сообщите учителю? Или другим высшим жрецам?

— Не могу, — резко ответил он, замотав головой. — Нет, нет, я обещал. Иначе все станет намного хуже. Даже нашего с вами разговора по сути не должно существовать. Я лишь ключник, мой юный граф. Хожу то там, то сям, проверяю замки.

— Но вы ведь рассказали мне, так почему?..

— Как много назойливых вопросов! — его хриплый до этого голос внезапно перешел на визг, Свейн с ужасом отпрянул назад. — Господин Киган, он не плохой человек. Я знаком с ним очень, очень давно. Маленький, грустный, общипанный вороненок, — он будто задумался о чем-то, забыв на время о бледном темноволосом юноше, что стоял перед ним. — Он не должен сюда приезжать. Сделайте так, чтобы он не приезжал.

— Но разве, я могу? — прошептал Свейн скорее самому себе, чем старому ключнику.

— К сожалению, мне пора, — Освальд скрючился так, будто все это время ему на спину давил здоровенный мешок. — Какая же у вас пречудесная комната, молодой граф, просто загляденье!

— Постойте, я… — юноша хотел было метнуться вслед за ним, но от нахлынувшей слабости, он смог лишь ухватиться ручку дивана, чтобы и вовсе не упасть. — Вы можете показать мне тот тайный проход? Это телепорт в королевский замок? Как давно он здесь существует?

— Как давно? — причмокивая повторил Освальд. — Полагаю, что с самого своего начала. Короли, жрецы… История связывает их в некий замысловатый клубок. Теперь уже и не ясно, кто приказал построить этот тоннель. Какой-нибудь жалкий трусливый принц, или же жрец захотевший приблизиться к королевской власти.

— Но Белый замок магистериума телепортировали однажды, неужели никто не заметил?

Желтые глаза ключника сузились в усмешке.

— Если кто и заметил, да разве теперь вспомнят? Сколько жрецов погибло в тот день, сколько здесь было крови. Хоть этот замок и зовется ныне белым, но далеко не все стены оттерты в пустующих подземельях, мой юный граф.

— Постойте же, не уходите, — проговорил Свейн, но ключник уже хлопнул дверью, запустив немного холодного свежего воздуха в душную комнату.

«Господин Киган в опасности? Это он мне хотел сказать?» Но вскоре юноше стало казаться, что все это ему и вовсе приснилось: и тайная встреча Алого Братства, и принцесса в глиняной маске, и ключник, который, казалось бы, полностью лишился рассудка…

Спустя пару часов, Свейн занял свободный чистый стол в самом углу обеденной комнаты. Он любил здесь сидеть, хоть это место и считалось весьма темноватым в столь просторной и светлой столовой. Перед ним лежал свежий хлеб, сыр, тушеная свинина и вареный картофель, пара порезанных луковиц и столько же зубчиков чеснока, две кружки сладкой фруктовой воды, чтобы утолить жажду, а на десерт черничный пряный пирог и карамельное яблоко. В любой другой день Свейн бы с удовольствием все это съел, не оставив за собою ни крошки, но сейчас же, ему и кусок в горло не лез.

После странного разговора с Освальдом, юноша кое как добрел до обеденных комнат, решив для начала попробовать восстановить свои силы едой, а потом уж лечебными зельями. «Да, я просто слегка переутомился», — все повторял себе Свейн, стараясь не обращать внимания ни на капающий со лба пот, ни на холодный озноб, что периодически сотрясал его тело.

— Говорят, Падре прибудет сюда вместе со своим шхуном. Их обоих закуют в кандалы и под стражей сопроводят до зала слушаний.

— Думаешь? Мой отец считает Девере весьма приятным человеком. А этот шхун, он вроде всего лишь мальчишка, ему лет четырнадцать если не меньше.

— Твой отец глубоко заблуждается, Сэм. Иначе как объяснить то, что этот эльврат одним своим взглядом убил несколько деревенских? А все потому, что те сделали шхуну какое-то безобидное замечание! Все знают, что Падре держит его на цепи, но, когда жреца не находится рядом, то он творит действительно жуткие вещи…

— Да, этот красноглазый выродок еще и уродливый, как сама смерть! У него огромный горб на спине и гнойники по всему телу. Падре частенько на складе заказывает зелья от жутких струпьев и волдырей, я сам видел отчеты и поэтому знаю, о чем говорю.

— Слушание вроде поэтому и будет закрытым, только Совет девяти и еще несколько высших жрецов могут…

Совет девяти. Свейна будто ударили по голове, и он вспомнил зачем он пришел в столовую и куда собирался пойти после. У него не так много времени, если подумать, и уж точно не стоит растрачивать его на всякие пустяки, подобные этому подслушанному разговору.

«Киган не особо доверяет почте магистериума, и, пожалуй, в этот раз я согласен со своим учителем. Писать письма в такой ситуации не самая удачная затея. В лучшем случае письмо не дойдет до получателя, ну, а в худшем…» На мгновение юноша представил реакцию принцессы Валларии, предводительницы Алого Братства, а также этот надменный насмешливый взгляд ее верного палача.

«Я лично поговорю с Киганом, как только тот прибудет в магистериум. Неважно, поверит он мне или нет, я все равно не собираюсь доучиваться этот год. Я очень устал. Мне необходимо вернуться в Мерзлый Пик и увидеть дедушку, предупредить его… Но о чем? Если принцесса и правда настроена так решительно, то мы должны, как можно быстрее дать ей ответ. Скорее всего граф пожелает удостовериться в болезни короля лично, ну, а потом… Освальд предупреждал меня, что телепорт в магистериум закроют. Но разве это возможно? Вся площадь оборудована камнями энергии и рунами, этот старый ключник просто не понимает, куда ему».

Посчитав, что ему стало гораздо лучше, юноша поднялся со скамьи, взяв с собой карамельное яблоко, чтобы сгрызть его по дороге в больничное крыло. Но, сделав пару нетвердых шагов, плод вдруг выпал из его ослабевшей руки, и прокатился по полу прямо до соседнего столика.

— Извините, это мое. Я сейчас…

Но слова почему-то застряли у него в горле. Да и пол стал ближе, чем ему казалось до этого. Такой холодный и пыльный от всех этих грязных подошв. Последнее, что Свейн запомнил до того, как оказаться в больничном крыле, так это топот ног и гул приближающихся с разных сторон голосов.

Глава 47. Жрец и ученик. Падре и Део

— Просыпайся, — кто-то с силой потряс Део за плечи.

Действие ладана и угревого камня все еще не позволяли юноше открыть глаза. Сколько он уже спит? И где это он? А рядом с ним… Это Падре?

Део что-то промычал, он был не в силах говорить, да и если бы даже мог, вряд ли сейчас его речь прозвучала бы более внятно.

— Тихо, не шуми, выпей-ка, — жрец что-то сунул ему под нос, нет, неужели опять какое-то зелье? Део хотел было отвернуться, но тот чуть ли не влил в него содержимое маленькой фляги.

Какая-же кислятина! Део вмиг закашлялся, но теперь он хотя бы смог сесть. Белые и холодные простыни, рядом железная тумбочка с прикрепленной на ней медицинской биркой, они что, до сих пор в больничном крыле? Как Падре пустили сюда?

— Слушай меня, Део, внимательно слушай и запоминай. Мы должны выйти отсюда по отдельности. Понимаешь? Сначала я, потом ты. Иди сразу же к площадке для телепортации. Ты ведь помнишь дорогу? Мы сейчас в медицинском крыле. Тебя положили чуть отдельно от других, то, что ты эльврат пришлось нам как никогда кстати, — Део смог приоткрыть глаза и увидел перед собой взбудораженное лицо своего учителя, он уже сменил выходную мантию на другую. Он что, прокрался сюда тайно? — Главное не ложись в кровать снова, жабья микстура еще поможет тебе какое-то время мыслить ясно, но стоит тебе прилечь, так ты снова уснешь. Понимаешь меня?

Део кивнул, хотя на самом деле он мало понимал, что говорит ему учитель. К чему такая спешка?

— Как я выйду, подожди ровно десять минут и иди следом. Мне хватит времени подготовить все, что нужно.

— Но вам же не…нельзя, — Део напрочь забыл, что в стенах магистериума ему не следует говорить ни слова, он тут же закрыл рот руками, но, не смотря на случившееся, Падре лишь улыбнулся.

— Да, нельзя. Но ведь никто и не узнает. Меня вообще уже не должно быть в замке магистериума. В принципе, меня тут и нет. Я уехал еще вечером. Но вот сейчас вернулся, вернулся за тобой Део. Тебя нельзя оставлять тут. Ты знаешь слишком много, ты представляешь угрозу теперь для их тайны.

— Я… Меня могут убить?

Падре ненадолго замолчал, пока он разговаривал с учеником, он все это время что-то искал в своей поясной сумке, и, видимо нашел.

— Нет, убить нет. Я не знаю. Я не хочу об этом сейчас думать. Держи, — он протянул ему письмо, аккуратно перевязанное красной нитью. — Я так понял зелья невидимости у тебя при себе уже нет. Молчи, потом все обсудим. Это тоже должно помочь, просто передай жрецу, когда выйдешь отсюда. Тому, что у входа в больничное крыло. Он там должен быть сейчас один. Понял? Лично в руки. Больше ничего не требуется.

Део бережно взял в руки желтый пергамент, интересно, что было в этом письме, угроза, предложение золота? К сожалению, или же к счастью, у юноши не было сил даже думать об этом.

— Так, вроде все. Выходишь, даешь письмо, и идешь прямиком к площадке. На все про все у нас не так много времени. Не задерживайся нигде. Если тебя заметят, а тебя заметят, просто делай вид, что идешь по своим делам. Да, ты теперь не мой ученик, но приказа о том, что тебе нельзя самостоятельно передвигаться по магистериуму еще не поступало. Пока еще, — Падре встал, он осмотрел зрачки Део, а также пощупал его лоб. — У тебя жар. Но это нормально. Как же я волновался, мой мальчик!

Силы понемногу возвращались к юноше, теперь он был хотя бы уверен, что сможет идти, а ведь еще пару минут назад сомневался даже в этом.

— Значит вы… Вы больше не жрец? — проговорил Део, облизывая засохшие губы.

— Жрец, не жрец. Какая теперь разница? Эти остолопы не хотят признавать очевидных вещей. Они всегда меня опасались, а тут им выдался случай, — Падре осторожно выглянул в коридор, проверяя есть ли там кто-нибудь. — Десять минут. И не вздумай ложиться.

Он закрыл за собой дверь так, что Део обдала порция холодного свежего воздуха с примесями спирта и мыльного порошка. На самом деле юноше всегда нравился запах, присутствовавший в лечебницах. Нет, не в общих палатах, или не там, где обычно приходилось лежать ему, шхуну. А именно в тех местах, где могли наблюдаться пациенты-одиночки, имеющие деньги и время, чтобы запереться в этих просторных и свежих комнатах подальше ото всех. Во время практики с учителем, Део не раз приходилось бывать в подобных палатах, и всегда он находил в этом что-то особенное. Если, конечно, вычесть сыпь, ночные горшки, хриплый кашель и стоны больного. Впрочем, иногда пациенты, казалось бы, просто притворялись больными, чтобы отдохнуть от мирской суеты.

Део посмотрел на подушку. Она все еще была влажная от пота и мокрых волос. Палата хоть и не выглядела так роскошно как у тех богатых пациентов, но она была чистая, с новым постельным бельем. На маленьком решетчатом окне у потолка даже росло какое-то растение. Может быть лунная лилия? В больницах часто используют их для приятного запаха и вида. В народе также считается, что будто бы этот цветок помогает скорейшему выздоровлению больного.

Део медленно поднялся, перед этим растерев свои залежавшиеся руки и ноги. Хорошо, что им не придется бежать, вряд ли бы он осилил сейчас столь героический поступок. В том зелье, что дал ему учитель, одним из побочных действий является легкая раздражительность, связанная сильным возбуждением организма. Юноша раньше не думал, что это действует именно так. Может быть он просто устал? Или зол от того, что ему не дали поспать? Или что Падре использовал его для запрещенных рун?

А правда ли Лоуренс скрылся в межпространстве, во время их переноса? Так сказал Ханс, точнее, он это предположил. Но ведь даже Иерихат-Хал что-то искал у него в голове. Знал ли он что-нибудь про создание Пыли? И как он вообще пробрался к нему в голову? Может быть ему это просто показалось? Он был очень слаб, и действие дурман-зелья сковывало его голову. Никто на материке не в силах читать чужие мысли, даже великие халы.

Вскоре Део начал сомневаться, что план учителя вообще сработает. Через окно он мог увидеть, что на улице совершенно темно. Сейчас ночь, а значит народу в магистериуме ходит не так много. Ночью жрецы, работающие здесь, обычно отправляются в жилой корпус, где у них у каждого имеются свои личные комнаты. Но одинокий шхун, шныряющий по коридорам разве не может вызвать подозрений? Любой, кто встретит его сейчас поймет, что тут что-то не так. А еще это письмо, да кто вообще примет что-то от эльврата?

Падре больше не жрец. Он изгнан. Пусть и не навсегда, но как он теперь собирается бороться с разломами или Пылью? Без доступа в хранилище камней, без какого-либо права на практику, если его поймают теперь, то изгнание будет лишь минимальной карой для его преступлений. И к тому же, что-то подсказывало Део, что у Падре нет никакого разрешения на портал, который он собирается сейчас сделать. Следящий за площадкой жрец непременно доложит обо всем.

Устав наматывать круги по больничной палате, Део решил, что положенные десять минут уже давно прошли. Он слегка приоткрыл дверь, в коридоре никого нее было. Впрочем, на это стоило рассчитывать, он всего лишь потерял сознание во время Совета, тут ни к чему приставлять охрану. Но Падре сказал, что кто-то будет сидеть и ждать его у входа в больничное крыло, тот, кому предназначалось письмо. Део сжал клочок бумаги покрепче и осторожно вышел за дверь.

Лампы горели тускло и через одну, так делали для экономии силы рунных камней. В магистериуме редко использовали свечи, или возгорающееся масло, жрецы старались использовать то, чему они тут обучались. Хотя Део казалось это излишним расточительством. Если рунные камни так тяжело добываются на севере, не проще ли было пренебречь некоторыми своими правилами и пользоваться обычными светильниками?

Шаги юноши гулко раздавались в пустом коридоре. Хорошо хоть оставили ему его одежду, только мантию куда-то забрали, возможно она сильно пахла после того, что произошло в зале слушания. Део слегка поморщился от нахлынувших воспоминаний.

К удивлению юноши, в коридоре и правда кто-то сидел. Его лицо скрывалось под капюшоном, но мантия была изумрудная, как и у всех остальных здешних жрецов. Это ему следует передать то послание? Но, что если это не так? Может быть просто попытаться пройти мимо?

Но жрец вдруг резко поднялся. Он не пошел ни на встречу Део, ни в другую сторону, он просто стоял и чего-то ждал. Проходя мимо него, юноша, дрожащей рукой протянул ему конверт, тот мигом взял его, и, даже не прочитав, пошел в противоположном направлении. Хоть бы это сработало.

Оставшийся путь до главных ворот Део проделал без каких-либо осложнений. Да, ему встретились несколько жрецов. Кто-то из них и вовсе не обратил на него внимания, кто-то удивленно проводил его спешащую фигуру взглядом, но никто не окликнул его и не остановил. На улице было прохладнее чем он думал, без теплой мантии с капюшоном, ветер пронизывал его до самых костей. Део ускорился, он не знал насколько еще хватит эффекта жабьего зелья, которое дал ему Падре.

Юноша сразу узнал своего учителя. Он стоял с краю от всех прочих мест для телепортации, и рядом с ним был кто-то еще. Даже при хорошем освещении этих двоих было бы тяжело рассмотреть. Део взглянул туда, где сидел обычно жрец, отмечающий новоприбывших и тех, кто покидал пределы магистериума. Там было пусто. Странно, он не должен оставлять свой пост даже ночью. Присмотревшись, шхун все же увидел его: жрец сладко спал, накрыв своим собственным телом книгу телепортов. Неужели это Падре заставил его уснуть?

— Део, сюда, — учитель окликнул его по имени, а значит он был уверен, что посторонние его сейчас не услышат, но что насчет того человека рядом? Подойдя к ним вплотную Део удивился еще больше, перед ним стоял Ханс Перевет. Тот самый, с которым, казалось бы, у Падре навсегда испортились отношения.

Ханс выглядел очень взволнованным, он окинул шхуна пренебрежительным взглядом.

— Его белые волосы за милю видно. Он будто кричит, хэй, все сюда! Я шхун и иду прямо к вашим телепортам!

— Помолчи, просто делай то, что должно, — Падре не выглядел рассерженным, говоря все это, скорее он тоже слегка волновался и его била дрожь.

— Ну да, не тебе рисковать своей шкурой, впрочем, как и всегда, — Ханс начал приготовления к открытию портала. Руны были уже разложены, как надо. Обычно самая нудная часть была именно с их начертанием, но в магистериуме она изначально имелась у каждого камня телепортации. Оставалось только подготовить руны конечной точки и произнести их. Это сделано для того, чтобы телепорт непосредственно к зданию магистериума и от него не занимал много времени.

— Я уже сказал тебе спасибо, — сказал Падре.

— Ишь ты, тут одним спасибо не отделаешься. Если они узнают, ох что будет, если узнают!

— Так сделай так, чтобы не узнали, — жрец мимолетом взглянул на спящего надсмотрщика. — Просто придерживайся моего плана, а там уже видно будет.

— Все равно я еще с тебя спрошу, — наконец, Ханс отряхнул руки и выпрямился. — Ну, попрощайся со своим ненаглядным магистериумом. И ты тоже, — на этот раз он обратился к Део, от неожиданности тот встрепенулся. — Какой шуганный парень. То-то его вывернуло под конец, ну и концерт вы оба устроили!

— Не без твоей помощи, — Падре подошел к своему другу и крепко обнял его. — Я у тебя в долгу.

Было видно, что Ханс немного смутился, он вежливо похлопал Падре по спине и тут же отстранился, залившись краской.

— Идите уже.

Он произнес руны телепорта. Портал открылся, искрясь и извергая из себя лучи голубоватого света, было так громко, что Део на миг испугался, что тот спящий жрец проснется. Но к счастью, старик даже не пошевелился.

— Ханс прав, можешь попрощаться с магистериумом. Вряд ли нам предстоит вернуться сюда. По крайней мере в ближайшее время, — Падре немного с грустью смотрел на своего ученика, возможно он немного жалел о том, что подвергает его такой судьбе. Ведь если бы Падре мог просто оставить его здесь…

Део взглянул в сторону башен. Он чувствовал небольшое волнение, и то, возможно вызванное жабьим зельем в его крови. Магистериум познакомил его с учителем, не дал умереть от голода в трудные времена. Связывали ли его еще какие-нибудь воспоминания со столь могущественной и древней организацией? Пожалуй, нет. Все, что Део умеет сейчас, он умеет благодаря Падре и только ему. Поэтому он без какого-либо сожаления повернулся вновь лицом к своему учителю и кивнул.

— Вот и славно, — Падре широко улыбнулся. — Ты уж прости, что снова портал. Но обещаю, там куда мы переместимся тебя ждет сытная еда и постель.

— Да-да, там ему все покажешь, забирайтесь уже! — Ханс с опаской оглядывался по сторонам.

В этот раз Део отправился первым. Кажется, сегодня его стошнит еще, и не раз. Очертания площади, Ханса и учителя, вскоре остались далеко позади. Юноша исчез в переливающихся лучах портала и первородной энергии рун.

Глава 48. Жрец и ученик. Падре и Део

Део подошел к огню. Мокрый, дрожа от холода, он принялся ворошить уголь, чтобы огонь в камине загорелся ярче и дал больше тепла. Угораздило же их попасть под такой дождь. Падре еще остался снаружи говорить со стражником, в надежде на то, что их сегодня пропустят переночевать уже в город. Но, из-за сильного ливня, их голоса почти не были слышны. Впрочем, если бы им разрешили заночевать прямо здесь, в сторожке, Део был бы уже не против. Жар, исходивший от очага, приятно согревал его озябшие руки.

Зайдя в дверь, Падре выругался. Видимо разговор так и не увенчался успехом.

— Что ж, будем спать здесь. Стоит, как хороший номер в корчме, а на самом деле тут даже кровати-то нет! — он был явно рассержен. — Всего одну ночь. Мы столько сюда добирались, а теперь еще это, — он подошел к ученику, также подставив руки над огнем, с его капюшона струились крупные капли, падая на пол они оставляли за собой большие мокрые следы. — Надо бы обсохнуть. Да только сегодня, пожалуй, не выйдет. Переодеваться здесь нет места, да и смысла тоже немного. С рассветом, пожалуй, пойду поговорю еще раз с этим оболтусом-стражником.

Немного согревшись, Део стянул с себя мокрые ботинки и поставил их рядом с камином. Может быть они успеют высохнуть до утра. Он совсем не понимал сколько сейчас времени, весь день моросил дождь, а потом и вовсе разыгралась гроза. Лошади встряли на пол пути и, даже втроем, они не смогли вытолкать телегу, наполненную всяким хламом. Кучер пожал плечами и предложил им дойти до города пешком, сам же он так и остался там, на дороге, ожидая, когда грязь подсохнет, чтобы подложить под нее что-нибудь и вывезти застрявшие колеса. Но наблюдая за тем, как разыгрался дождь, Део даже стало немного жаль того кучера. Наверное, ему и его лошадям сейчас приходится туго.

Падре в это время разложил перед собой карту. Она немного промокла, но в целом, на ней еще можно было что-то разобрать.

— Да, все верно. Деревушка сразу за этим городом, на другой стороне реки. Пополним припасы и завтра уже будем на месте, — жрец широко улыбался, на время он будто даже забыл, что ему холодно и хочется есть.

Део сел на единственную скамейку, что стояла в углу. Видимо, она же служила и постелью в этой сторожке: на ней пылилась мятая, с торчащими перьями подушка, а в углу было скомкана простыня, наверняка кишащая блохами и клопами. Всего одну ночь — повторил про себя юноша, глубоко вздохнув. Одна ночь перед тем, как они вновь подвергнут себя опасности.

В тот день, когда они покинули магистериум, Падре привел их в место, что называл своим «логовом». На самом деле это был небольшой деревянный домик в лесу, возможно когда-то, эта лачуга строилась, как пристанище охотника. На стенах висели различные капканы и шкуры животных, имелся небольшой погреб с запасом еды, которого, возможно, хватило бы ни на одну зиму. Там было тихо и спокойно, но самое главное, о существовании этого места, знал один только Падре. По крайней мере он ему так говорил.

Део быстро привык к новому жилищу. Ему нравилось выходить на улицу и просто сидеть, иногда практикуя руны, или перебирая ингредиенты для зелий. Они много говорили с учителем. Обо всем. Део, наконец, задал все интересующие его вопросы. Он расспросил и о Пыли, и о молодости Падре, о Лоуренсе, узнал почему Совет был настолько категорично настроен в отношении учителя, почему Ханс, в конце концов, помог им с Падре. Но самое главное, он выяснил, сработали ли запрещенные руны до конца. И да, руны сработали.

Падре сказал, что никогда бы не сделал так, если бы не был уверен, что это получится.

— Запрещенные руны, как бы ни так. Во времена войны они назывались — необходимостью.

И все же Део так до конца и не понял, что именно случилось тогда с ним и Лоуренсом. Создание Пыли, потеряв свою форму и сосуд, не имея возможности сопротивляться энергии рун, запечаталось в теле шхуна. Део как будто поглотил его, пусть он того и не помнит, но теперь он самая настоящая живая печать. И Део не знал, как ему реагировать на это.

Его воспоминания переплелись с воспоминаниями доктора, смешав некоторые образы и эмоции между собой. Но в целом, это не повлекло за собой никаких изменений. Падре объяснил это тем, что Лоуренс не то чтобы существует сейчас внутри юноши, скорее он рассеян на Пыль и погружен в некий сон, из которого ему самостоятельно не выбраться. Как бы там ни было, жрец не спешил снимать со своего ученика рунную печать.

— Мне кое-что нужно узнать, и думаю, ты можешь мне в этом помочь.

На самом деле Падре очень заинтересовался таинственным местом силы из воспоминаний доктора. После смерти друга, Лоуренс провел какое-то время подле одного дерева, питаясь неисчерпаемой энергией этого существа. В том, что дерево было созданием Пыли — сомнений не было. Но оно было необычайно сильно, намного сильнее чем сам Лоуренс, и может быть, даже древнее, чем он. Падре просто не мог поверить, что такое могло существовать здесь, на материке.

— Я думал магистериум в силах найти большую часть этих существ, но, кажется, я ошибался. Да, они запросто могут отыскать разломы, закрыть их. Вычислить с помощью кристаллов примитивные формы Пыли, или тех, кто слишком уж часто и неосторожно нападает на людей. Но не таких, как Лоуренс. Нет. И не таких как то Древо, что мы ищем сейчас. Да что уж говорить, даже кольцо барахольщицы! Мы бы не вышли на него без твоей крови, мой мальчик. Без этой твоей особенности. Боюсь представить, что будет, если магистериум поймет, как и с какой целью можно использовать эльвратов. С одной стороны, мир раз и навсегда может избавиться от созданий Пыли, но с другой… Твой род и так много настрадался, и возможно, только мы можем положить конец всему этому.

С того самого дня, главной задачей жреца, стала необходимость найти место, где спряталось древо. И только с помощью своего ученика он мог осуществить это.

— Ты говоришь, что видишь некоторые его воспоминания так, будто ты сам помнишь их? Верно?

— Да, но… — Део пытался объяснить, что все, что он видит в своих снах еще более размыто, чем те обрывки Пыли, которые он может уловить через кристаллы. Но учитель был непреступен.

— Тебе просто нужно достать одно из его воспоминаний, не обязательно целиком, главное понять, что это за место. Хоть приблизительно! Есть ли рядом какой-нибудь город, деревня, может быть это в горах, есть ли там снег, понимаешь? Все то, что может нас привести к этому существу?

— Но что мы будем делать? Даже ес…если найдем его? Его сила… Она больше чем та, что была у доктора.

Падре с удивлением взглянул на ученика.

— Мы убьем его. Убьем или запечатаем, чтобы убить после. Как и все остальные создания, что мы повстречали с тобой. Я не прав?

Хотел бы Део согласиться, но он не мог. Падре присел возле него, подперев руку под голову, он будто бы внимательно принялся рассматривать пальцы на другой, свободной его руке. Морщинистые, все в мозолях и старых шрамах. Его руки выглядели намного грубее, чем у других жрецов, у которых максимум имелись ожоги от неправильной температуры масел или же зелий. Жрец некоторое время молчал.

— Мы тоже становимся сильнее, мой мальчик. Видишь ли, даже эти руки, думаешь они всегда были такими? Я мог бы заседать в Совете, спать на мягкой постели, иногда выписывая рецепты, и рассказывая молодым жрецам о полезности и славе магистериума. Но я просто не мог. Не мог все оставить как есть. Я возложил на себя эту нелегкую задачу, найдя поддержку лишь в тебе. В твоем согласии помогать искать создания Пыли и уничтожать их. Я знаю, что наш путь не легок. Что он полон опасностей и, возможно, мы даже можем умереть. Но я обещаю, я сделаю все, что в моих силах, чтобы этого не случилось. Кто бы мог подумать, что ты окажешься таким способным к рунам. Что твоя природная энергия, она будет настолько сильна. Нет, не принижай себя, мой мальчик, даже не вздумай. Ты уже не тот Део, которым был год назад. Ты даже не мой ученик, — Падре печально улыбнулся. — Но не смей называть себя слабым. У той часовни ты спас нас. Сначала использовав огонь, а потом и призвав портал. Уж не знаю, как у тебя это вышло, ты был почти без сознания! — жрец на миг замолчал. — И я надеюсь, что жажда правды, жажда защитить тех, кто сам не может за себя постоять, у тебя еще горит в твоем сердце. Как бы не было сильно то существо, разве мы можем даже не попытаться? Скольких оно могло убить? Сколько умирают прямо сейчас? Обещаю тебе, если хоть на секунду я усомнюсь в том, что мы не справимся собственными силами, я напишу письмо в магистериум. Сам лично. И я приведу их туда.

— Я…понял, учитель, — Део взглянул и на свои руки, шрамы на ладонях хоть и затянулись, но они служили ему напоминанием о том, для чего он их сделал. Тогда, сидя в лесу, недалеко от логова монстра, он дал согласие Падре помогать ему. Он сказал, что готов на все, лишь бы получить ответы, на все волнующие его вопросы. И неужели сейчас он готов отступить? Испугавшись всех этих трудностей, ответственности, сможет ли он и дальше жить, обычной жизнью шхуна, после всего, что он увидел? Да и позволят ли ему?

Део поинтересовался у учителя, зачем тот дал ему перед Советом сильный дурман. Ведь именно из-за него тогда ученика и вырвало, он потерял сознание, и пару дней потом провел, не вылезая с постели. Ответ не пришелся ему по вкусу.

— Я знал, что им будут нужны твои показания. Но я не мог быть точно уверенным, каким способом они захотят это сделать. Тебя могли увести, пытаться допросить силой, возможно, заставить написать их на бумаге. Но они пошли другим путем, и я не ошибся. Тот Иерихат-хал. Думаешь ему было интересно отчислят ли какого-то жреца с магистериума или нет? Он приходил не за этим. Он приходил, чтобы узнать, что творится у тебя в голове.

— Но как же?! Они не могут читать чужие мысли! — воскликнул Део, вспомнив о неприятном инциденте на слушании.

— Нет, не могут, — согласился с ним тот. — Но они способны чувствовать Пыль. Неспрашивай меня, я знаю о способностях Халах не так много, как того хотелось бы, лишь общеизвестные вещи. Например, как эта. Я уверен, Иерихат-хал чувствовал в тебе создание Пыли, но из-за того, что твой рассудок был перемешан и почти сломлен, он не смог понять это наверняка. Думаю, он бы снова явился к тебе через день-два, и там бы уже никто не поверил в ту сказку, что так красиво наплел им Ханс. Все жрецы магистериума бы узнали, что Лоуренс запечатан в тебе. Что бы они с тобой сделали? Уж точно бы не оставили Пыль в теле эльврата, который вряд ли способен ею управлять.

— Но я же…смог?

— Смог и еще как, — Падре улыбнулся своей самой добродушной улыбкой. — Кто знает, так ли нам теперь нужны иллиары в борьбе с монстрами, если я могу всех их запечатать в тебе.

— У..учитель! — Део смотрел, как жрец хохотал, схватившись за живот, эта его непосредственная радость, как у ребенка. Юноша не мог не засмеяться вместе с ним.

Полностью заняв свои мысли поиском местоположения того дерева, у Део, с каждым разом выходило это все лучше. Теперь, помимо того, что он каждую ночь вгрызался в плоть существа, чтобы восстановить свои силы, он еще начал замечать и запоминать все то, что находится вокруг. Део быстро понял, что дерево растет рядом с какой-то деревней, ее хорошо было видно с той возвышенности, где обитало существо. Вокруг него стояло что-то наподобие тотемов, иногда люди подходили к ним и, падая на колени, говорили ему свои просьбы. Одеты они были легко, но возможно, просто Лоуренс побывал там в такое время года. Он пробыл там всего несколько суток, пока запах человеческой крови не начал его сводить с ума.

— Там было… Я слышу реку.

— Река? — Падре наклонил голову на бок. — Этого недостаточно, но все же сужает круг поисков. Ты уверен, что это река?

— Да, почти, она достаточно шумная, будто недалеко водяная мельница или даже водопад, — Део сел на кровать, после таких снов у него часто начинала болеть голова.

— Отлично, ты молодец, Део! — Падре тотчас раскрыл перед собой карту материка, отмечая для себя, где бы могли быть водопады рядом с поселениями.

— Еще… Когда ночь, там видно башню. Где-то вдалеке.

— Башня? Ты имеешь ввиду городскую башню?

— Что-то вроде, — Део пытался напрячь все свои силы, чтобы вспомнить хоть что-то из своего сна. — Нет, скорее это маяк. Видно только по ночам, а он светится.

— Значит маяк. Река, что находится у береговой линии. Интересно, — сказал Падре.

Еще через пару ночей, посвященных исследованию воспоминаний доктора, Део смог найти то, что могло бы послужить неплохой зацепкой. По крайней мере ему тогда так казалось.

— Там водятся птицы, я таких ни разу не видел, но читал. Они ма…маленькие, и у них нос словно хоботок. Их перья еще… То, что содержится в них, является основным ингредиентом для изготовления золотых чернил, но ими уже не пользуются, на сколько я знаю. Их давно заменили янтарем.

— Медовые Желтогрудки? Ты их имеешь ввиду? — сначала Падре не придал этому никакого внимания, он продолжал заниматься своими делами, пока Део пытался объяснить, что пришло ему на ум.

— Да! Желтогрудки. Помните, учитель, они почти вы…вымерли. Их вид. Он остался только на юге и то не везде. Им нужен особенный влажный климат и…

Падре резко обернулся.

— И плоды медового дерева! Боги, Део, ты просто бесподобен! — вскочив, Падре поспешил к карте, что все это время лежала на столе, он судорожно начал что-то искать. — Река и маяк, медовые деревья, я, кажется, знаю, куда нам нужно!

Део был, наконец, рад покончить со всем этим. Чем больше времени он проводил в мыслях о Лоуренсе, тем больше сомнений он чувствовал по поводу его смерти.

— Вы говорили, что позаботитесь о его семье, — сказал он однажды, пристально глядя на Падре, тот, казалось бы ожидал этого вопроса, он глубоко вздохнул.

— Да, я помню. И я сделал все возможное для них. Я дал им денег, попросил покинуть Ярмал. В те дни, пока ты был без сознания… Я сильно рисковал, делая все это для них. Естественно она, его жена, мне не поверила, и выставила за дверь. Я не мог же забрать их против воли.

— Но вы обещали помочь им! — Део вновь и вновь вспоминал маленького худого мальчика в коляске, играющего со своим пушистым котом. Он не хотел, чтобы с ним что-то случилось.

— И я это помню. В магистериуме через своих знакомых, я узнал, собираются ли они что-то предпринять в отношении семьи Лоуренса или же нет. Но скорее всего к ним приставят дозорных, и будут наблюдать. Тот мальчик, он не Пыль. Магистериуму ни к чему причинять ему вред. А уж его матери в тем более.

— С ними не должно, ничего случиться, — слова Падре не особо его успокоили и весь вечер он провел в тяжелых раздумьях.

Лоуренс и правда любил своего сына, он чувствовал это через все многочисленные воспоминания, чувствовал его тоску и желание прийти домой. Может быть стоит показаться там после того, как они разберутся с деревом? Но лучше бы, те и правда покинули большой город. Там, под присмотром жрецов, им делать нечего.

Подготовка к путешествию заняла чуть больше недели. Падре был теперь затруднен финансово, да и нужные ингредиенты было теперь не достать. Ему запрещалось носить мантию жреца, да и вообще не желательно появляется на людях, особенно рядом со своим учеником. На сколько им было известно, в магистериуме не подняли тревогу по случаю их исчезновения. Сошлись на том, что Део просто сбежал, испугавшись того, что у него больше нет никаких привилегий. Искать же Падре никто и не думал. Старый жрец отчислен на два года из магистериума, и можно вздохнуть спокойно.

— В мире есть куда большие проблемы, чем лишение меня почетного статуса.

И вот теперь, спустя некоторое время они оказались всего в нескольких лигах от нужной им деревушки. Их от нее отделяла река, но из-за сильного ливня нельзя было нанять лодку, чтобы ее пересечь. Даже проход в соседний с деревней город был закрыт. Падре хотел было сделать портал, но рунных камней оставалось так мало, что тратить их на простое перемещение, ему было попросту жаль. Да и кто знает, что может понадобиться им при встрече с чудовищем на этот раз.

— Если хочешь, ты можешь поспать. Хоть до рассвета осталось не так много, но силы нам еще понадобятся, — Падре вновь подошел к огню, он поднес к нему промокшую карту, наблюдая, как языки пламени медленно пожирают ее.

Део еще раз взглянул на скамью и грязные простыни, спать ему сразу перехотелось. Он сказал об этом учителю и подвинулся к краю, чтобы и тот мог сесть. Поблагодарив его, учитель устроился рядом, блаженно вытянув затекшие ноги.

— Я бы попросил тебя порезать руку, но, думаю, в этом нет необходимости. Даже мой кристалл, заполненный Пылью, начинает слегка реагировать на это место. Это весьма сильное существо, сказать честно, я даже немного боюсь, — Део удивленно посмотрел на учителя. — В этом нет ничего плохого, людям свойственно бояться. А я такой же человек, как и все, — жрец о чем-то задумался, юноша заметил, что он рассматривает кольцо, то самое, запечатанное кольцо, он теперь носил его на большом пальце левой руки, боясь его где-то оставить или потерять. — Вас все еще связывает с монстром обещание на крови. И я так и не придумал, как решить эту проблему. Я сильно подвел тебя, мой мальчик.

— Мы найдем способ. А возмо…жно мы должны просто поверить ему и отпустить в разлом, как оно того и желало.

Падре не отрывал своего взгляда от кольца. Может из-за игры света, исходившего от камина, или потому, что они оба были сильно уставшими, Део на миг показалось, что глаза учителя наполнились ненавистью. Спустя мгновение, он спрятал руку в карман, и его лицо вновь стало обычным.

— Твоя доброта — это твой дар. Конечно, совсем не такой, как твои волосы или цвет глаз. Ты взрастил ее сам. По крупицам. И в этом твоя особенность.

Део ничего не ответил на это. Он не считал себя добрым, да и вообще, это понятие немного утратило для него смысл. Добрые ли они с Падре, что так поступают? Добрые ли жрецы магистериума? Люди, которые так еще и не приняли эльвратов, даже спустя столько лет, добрые ли они? Возможно, доброта, как и настоящее зло, существует только в детских книжках и представлениях, что показывают на ярмарках, там все и всегда очевидно. Если рыцарь — то он хороший, если шхун — то плохой, принцессы там, всегда умны и красивы. Подлые воры и хитрецы, уродливы и глупы. Део давно понял, что в настоящем мире нет никаких точных граней. Он встречал омерзительных людей с ангельским лицом, и добрейших, которых судьба одарила уродством.

— Если ты спать не будешь, то, пожалуй, посплю я, — Падре вытянулся на холодной скамье, благо она была достаточно широкая, что Део даже не пришлось вставать. Впрочем, ни простыню, ни подушку он себе так и не взял. — Разбуди меня с рассветом. Должен прозвенеть колокол, это всегда так, возле таких небольших городов, как этот.

Юноша кивнул. Он совершенно не знал, чем занять себя все оставшееся время. Снаружи лил дождь, к тому же, там сидел тот насупленный стражник, у Део не было никакого желания покидать сухую прогретую очагом сторожку. Что вдруг, если они все же ошиблись с местом? Део больше старался не залезать в мысли Лоуренса, ему было слишком не по себе от того, что внутри него кто-то, или что-то, может сейчас существовать. Жалко, что они больше не имеют доступ к архивам магистериума. Део был уверен, что нашел бы хоть какую-нибудь информацию об использовании печати на людях. Но если подумать, держать им доктора у себя больше ни к чему. Падре нашел то, что хотел. Значит ли это, что Лоуренса можно выпустить в ближайший разлом? Или же…

Юноша старался об этом не думать, но у него то и дело перед глазами возникала картина, как учитель запечатывал в себя Пыль. Как он стоял, запрокинув голову и расставив руки, а потоки Пыли стягивались в него, словно в невидимый сосуд. «Я не использовал бы эти руны, если бы знал, что они не сработают» — таковы были его слова. Падре воспользовался запретными рунами в тот раз, около пятнадцати лет назад, и испробовал он их на себе.

Небиус убивал людей, убивал жестоко, особенно шхунов, разве было неправильно его тогда остановить? Так почему же Део не испытывал никакой радости, только печаль. Неужели он, через воспоминания доктора, так привязался к нему? Део натянул сапоги. Они были еще слегка мокрые, но вряд ли успеют обсохнуть до утра получше.

Учитель был прав, звон городского колокола не заставил себя ждать. Део заметил, что тоже уснул, прислонившись к деревянной стене, и кажется, ноющие кости будут ему напоминать об этом весь день.

— Ну, наконец-то! — Падре также выглядел сонным, он потирал глаза силясь проснуться. — Дождь все еще не угомонился, как не кстати! Но я все равно пойду, поговорю со стражником, нам необходимо попасть в город. Жди здесь.

Део не знал, зачем жрец попросил его ждать, он и так никуда не собирался отсюда выходить. Да и если быть совсем честным, то и за городские стены ему хотелось не больше. Будучи в дороге, они встречали не так много людей. Большее расстояние они все же проделали с помощью порталов, но чем ближе они оказывались к деревне, тем менее Падре желал ими пользоваться.

— Мы должны узнать о том поселении как можно больше, а сделать это проще всего, расспрашивая случайных попутчиков.

Но несмотря на это, им удалось выведать не так много. Кто-то и вовсе не слышал о деревушке с таким названием, иные же уверяли, что это место давно заброшено. И только один кучер, велел им держаться от этого места подальше.

— Нечего там делать, лучше поищите работу в городе, что на другой стороне реки. И то больше проку будет.

Падре всем говорил, что они едут навестить дальних родственников, хоть никто так и не изъявил желания, расспросить их об этом подробнее. Скорее наоборот, люди делились своими жизненными историями, и жрецу приходилось поддерживать любопытство и интерес, чтобы не показаться грубым. В такие моменты, Део был даже рад, что ему нельзя говорить.

— Отлично, — Падре вернулся в сторожку, стряхивая с себя дождевые капли. — Можем идти.

Део еще раз окинул печальным взглядом почти потухший очаг, кто знает, как скоро они вновь окажутся в тепле.

На улице почти никого не было. Только редкие прохожие спешили куда-то по своим делам. Было еще темно, тучи, нависшие над городом так и не думали рассеиваться. И если бы не звон колокола, Део бы даже не понял, что наступило утро.

— Нужно найти того, кто возьмется перевести нас через реку. Зайдем в ближайшую таверну и спросим кого-нибудь.

Део был не против. К тому же он сильно проголодался, а мысль о горячем завтраке сводила его живот.

Таверна «Три дороги», встретилась им почти сразу. Двери уже были открыты, и из кухни доносился приятный запах свежего хлеба и яиц. Высокий крупный мужчина, что стоял за стойкой, смерил вошедших подозрительным взглядом.

— Шхун и старик, — хмыкнул он. — Если пришли попрошайничать, то не в этих стенах.

— Мы пришли поесть, — Падре помахал перед собой мешочком, наполненным монетами. — И за информацией.

— Ну раз так, то проходите, садитесь, где душе удобно, — он перекинул полотенце через плечо, и продолжил заниматься своими делами, то и дело посматривая на незнакомцев.

— Что у вас на завтрак? — Падре занял столик прямо перед стойкой, он внимательно окинул взглядом небольшое помещение, они с Део были сегодня первыми посетителями.

— Омлет с салом, вам на двоих? — грубым басом спросил тот.

— Да, пожалуйста.

Мужчина что-то крикнул через дверь кухни.

— Раньше я вас здесь не видел, — он поставил перед ними кувшин воды. — Меня зовут Элдрек.

— Сэймон, — жрец вежливо поклонился, они с Део решили, что использовать чужое имя в их путешествии, не помешает.

— А этот? Без имени, я так понимаю? — Падре утвердительно кивнул. — Я шхунов сто лет не видел! Были когда-то, а потом раз, и пропали, — Элдрек чертыхнулся. — Вы главное, следите за ним. Народ здесь простой, но за себя постоять может.

— Мы ничего такого и не собираемся, — жрец подбирал нужные слова. — Нам бы реку пересечь. Не знаете, кто бы из местных мог посодействовать в этом?

— Как не знаю? Конечно, я знаю, — он задумчиво почесал свою лысеющую голову. — Есть тут один. Он переправляет на тот берег в основном мясо да хлеб. Недом зовут, как раз живет тут недалеко, в лачужке, что у реки. Он оттуда считай не вылезает.

— Спасибо большое, это мы и хотели узнать, — жрец вежливо высыпал пару монет на стол.

— Только на кой черт вам туда? — собирая свои чаевые, удивлялся Элдрек. — Та деревня, она полна всяких чудиков. Уж не знаю, как Нед нашел с ними общий язык, а у меня от них мурашки по коже.

Падре напрягся. Део сидел все это время навострив уши.

— Говоря «мурашки по коже», что вы под этим имеете ввиду? — жрец наклонил голову на бок.

— Ну как что… А вы, следовательно, туда зачем? — корчмарь снова окинул взглядом своих гостей, на этот раз он чуть больше задержался на шхуне.

— Повидать родственников, у паренька там тетка жила, единственная, кто у него осталась.

— Единственная, кто осталась, говорите? — Элдрек ненадолго задумался о чем-то. — То есть она тоже из этих самых? Белый демон?

— Белый демон? — переспросил жрец. — Ах это! Нет, нет, она человек.

— Ну да, еще бы. Схожу на кухню, проверю, как там ваш завтрак.

Когда хозяин «Трех дорог» удалился, лицо учителя вновь стало хмурым. Возможно ему не понравилось, что корчмарь задает так много вопросов.

— Как только позавтракаем, то сразу отправимся искать Неда.

Омлет оказался невероятно вкусным. Может быть это от того, что Део давно не ел ничего горячего, кроме картофельно-луковой похлебки, которая скорее напоминала разварившееся пюре. Падре не был прихотлив в еде, во время их путешествия. Ему хватало жесткого хлеба, ломтя сыра и этого супа. Део же стало тошнить только от его вида, уже на третий день.

Юноша с жадностью приступил к завтраку, запивая все горячим молоком. Может быть удастся выпросить у учителя еще одну порцию?

Жрец ел спокойно, к тому времени, как тарелка юноши опустела, он еще не избавился даже от половины. Он был поглощен своими мыслями, и, видимо, совсем позабыл о чувстве голода.

— Это вам, за счет заведения, — Элдрек поставил перед ними тарелку, наполненную зернистым творогом. — А то уж парень, вижу, совсем изголодал.

Падре вежливо поблагодарил его, а Део почувствовал вдруг себя неловко. Может быть не стоило так быстро есть. Корчмарь еще некоторое время стоял у их столика, будто что-то хотел сказать.

— К разговору об этой, о деревне, — он видимо не знал с чего начать. — Я уж, не подумав, сказал. Там люди как люди, просто слегка странные. Слишком что ли… Помешенные. Но каждому свое.

— Вы говорили, что у вас от них мурашки по коже? — переспросил жрец.

— Ну это, как, да, — Элдрек сильно замялся. — Ну, скоро все сами узнаете. Просто говорю, лучше вам там на задерживаться. Повидаете тетку эту вашу, и обратно. Весь мой совет.

Больше он не проронил с ними ни слова. Да и таверна стала постепенно заполняться все новыми гостями. Когда Део с Падре собрались уходить, народу уже сидело человек пять.

— Спасибо вам, Элдрек, — поклонился жрец.

— Да, и вы, берегите себя, — даже не посмотрев в их сторону отозвался тот.

На улице их снова ожидал дождь. Он стал слабее, но, кажется, и не думал заканчиваться.

— Согласился бы он перевезти нас в такую погоду, — выдохнул Падре, и они не спеша отправились вниз по улице, прямо к реке.

Део был рад, что его волосы скрывал сейчас капюшон. Если верить словам Элдрека, то шхунов тут не водилось. А это значит, что он бы привлекал к себе излишние внимание, чего ему крайне не хотелось.

Было не удивительно, что эльвраты отсутствовали в некоторых деревнях или даже небольшие городах, как этот. К ним везде относились по-разному: если где-то это будут просто косые взгляды и бурчание себе под нос, то в иных местах могли попросту закидать камнями или же избить в подворотне, если выдался плохой день. Део старался не думать, какой была бы его жизнь, если бы он не встретил Падре.

Глава 49. Магистериум. Киган

— После суда я зайду в кабинет забрать кое какие вещи. Прошу, сделай так, чтобы мне позволили это сделать. Там я постараюсь ответить на все твои вопросы. Но никак не здесь и не сейчас.

Падре стоял в тени мраморных ворот, тех самых, что отделяли площадку для телепортации от главной дороги ведущей к белому замку магистериума. Киган прождал его тут с самого утра, надеясь выловить своего давнего приятеля еще до назначенного слушания, и расспросить о событиях в Цитадели и о том, какие записи он сумел унести с собой в тот роковой день.

Но Девере не объявился ни утром, ни даже после обеда. Киган уже начал было считать, что тот и вовсе скрылся от Высшего Совета и от их приговора, когда вдруг из очередного открывшегося портала, наконец, вышли они — эльврат и его учитель.

— Ты, кажется, не понимаешь всю серьезность сложившейся ситуации, — сквозь зубы процедил Киган, уставший от долгих часов ожидания.

— Понимаю, как никто другой, — тяжело вздохнув, проговорил тот. — Собираются люди, Киган, им будет нелегко объяснить почему это член Высшего Совета так мило беседует с каким-то падшим клятвопреступником.

— Меня совершенно не волнует их мнение, — грубо отрезал жрец. — Мне необходимо узнать, что именно ты понял в Цитадели более двадцати лет назад. На счет граара, на счет забытой техники запечатывания рун…

— Граар? — его глаза удивленно расширились. — Не думал, что ты можешь заинтересоваться чем-то подобным. Ты же весь из себя такой правильный.

— Сейчас речь не об этом, Стиан. Это действительно важно.

Падре слегка поморщился.

— Важно то, что мой ученик вот-вот потеряет сознание, пока ты и весь твой распрекрасный Совет будет выедать нам мозги своими бессмысленными вопросами.

— Ты переходишь черту, Девере, — от нахлынувшей злости, губы Кигана слились в одну тонкую розовую нить.

— Тогда сделай так, чтобы мы встретились с тобой в кабинете, а там уж отчитывай сколько душе угодно, — жрец махнул кому-то рукой, и, не попрощавшись со своим старым приятелем, зашагал прочь.

Резко развернувшись на каблуках, Киган направился к магистериуму, ловля на себе удивленные взгляды других, столпившихся неподалеку, жрецов. «Чтоб тебя, Стиан. Будет немыслимой удачей если сразу же после слушания ты не отправишься доживать свой век в здешние пустующие темницы».

По прибытию в Белый замок Киган первым же делом ознакомился с обвинениями, которые буквально посыпались на голову его давнему другу: незаконное использование рун, порталов, запечатывание разломов и созданий Пыли без ведома магистериума или членов Совета, посвящение в тайные знания эльврата-ученика. В этот раз Падре запятнал себя так, что ему вряд ли удастся уйти от ответственности. Даже Киган, как бы он ни старался, он не мог придумать более благоприятный исход, чем исключение Падре Девере из магистериума и лишение его всех сопутствующих привилегий, включая его ученичество над мальчиком-шхуном.

Увидев бледного беловолосого юношу, жрец невольно вспомнил о Вице, и о том, как был вынужден оставить его с тем жадным лысеющим лекарем, который взялся за содержание эльврата лишь из-за денег. А, впрочем, иные могли бы и вовсе отказаться.

«Интересно, где сейчас Свейн?» — промелькнула у жреца мысль, как только он переступил порог Белого замка. — «Я не видел его этим утром. Да и в группе учеников, что толпилась возле площадки телепортации, его тоже не наблюдалось. Странно, он вроде писал, что желает обсудить со мной нечто важное. Неужели он мог забыть о моем приезде?» Тем не менее, Киган решил, что пока не стоит думать обо всем этом. Скорее всего его ученик проводит время на складе, усердно выполняя заданную учителем работу. Он обязательно отыщет его, но позже.

До слушания оставалось меньше получаса. Киган должен быть там одним из первых, ведь, как никак, он член высшего Совета, и он обязан показывать достойный пример всем остальным жрецам. Поправив подол серебристой мантии, той самой, которую могли носить только члены Совета девяти, и слегка пригладив свои черные волосы, мужчина двинулся к залу для заседаний, не обращая внимания ни на громкий шепот, ни шум семенящих вокруг него ног.


— Великий хал, — Киган слегка поклонился, пытаясь не думать о том, что произошло недавно на закрытом слушании, он почему-то уверен, что магистериум еще долго будет говорить обо всем этом, так незачем же сейчас забивать себе голову.

— Мы рады тебя видеть, господин Киган.

Этот монотонный голос, почему он всегда такой пугающий?

— Вы что-то хотели от меня? Я немного занят в данный момент.

— Мы просто хотели удостовериться, что вы не забыли о нашей просьбе.

— Нет, великий хал, я как раз-таки и занимаюсь тем, чтобы…

— Это не должно быть услышанным. Только мы с вами знаем. И это оберегает людей, пока что оберегает, — старик, казалось бы, совсем забыв о существовании жреца, развернулся и медленными шажками направился дальше по коридору. Длинные рукава его мантии волочились по полу, становясь такими же пыльными и грязными, как и его голые ноги. — Время еще ждет, господин Киган. Но болезнь может укорениться. И тогда уже, даже мы, будем бессильны.

— Пусть древние будут на стороне правды, — проговорил жрец, так и не поднимая глаз.

— Господин Киган, — из-за открытых дверей показался скрюченный мужчина в очках, то был Григар, тот самый писарь, что занимался бумагами на только что окончившемся слушании. — Нужно уладить некоторые формальности.

— Позже. Пусть пока этим займутся остальные члены Совета.

— Слушаюсь, — устало проговорил тот, полагая, что подобный ответ он услышит сегодня не только от одного Кигана.

Впрочем, жрец не долго раздумывал об этом. Он направился прямиком к кабинету Падре, желая, наконец, застать того наедине. «Использовать запечатывающую руну на собственном ученике. Мальчишка мог бы погибнуть, неужели ему и правда было настолько все равно?»

К своему удивлению, у закрытых дверей его личных покоев, жрец заметил двух стражников. Киган что-то не помнил, чтобы Совет девяти отдавал подобный приказ — охранять Падре, будто какого-то преступника. Подойдя к ним поближе, он высказал им это свое предположение.

— Но, как бы, — один из стражников лениво почесал голову. — Нам велено проводить клятвопреступника до площадки для телепортов.

— Теперь этим займусь непосредственно я. Можете идти, — Киган махнул рукой, но никакой реакции не последовало, эти два истукана лишь испуганно переглянулись между собой. — Я как-то неясно выразился?

— Вы уж простите, господин жрец, но нам дали приказ и…

— Приказ? Стоящий выше слова Совета? — Киган вопросительно наклонил голову на бок. — Интересно же, кто в магистериуме обладает подобной властью?

В этот раз стражники не нашлись с ответом. Они поспешно извинились и зашагали прочь от грозного мужчины в мантии.

— Кажется, ваш Высший Совет уже не пользуется былой популярностью, — из-за дверей вдруг появился Падре, приглашая своего старого друга зайти внутрь. — В будущем это может стать проблемой для всего магистериума.

— Тебя это уже никак не должно волновать, — грубо отрезал тот.

— Как знать, может ты и прав. Только прошу, прикрой за собой дверь. Мне не нужны лишние свидетели.

В комнате же творился полный бардак: разбросанные книги и свитки, открытые сундуки, выпотрошенные мешочки с различными ингредиентами, откупоренные бутылки и колбы, с пролитым содержимым на скатертях и деревянном полу. В воздухе витал стойкий запах пыли и другие, довольно резкие запахи, от которых жрецу сразу же захотелось почесать нос.

— Черт побери, что тут происходит?! — выругался Киган, аккуратно переступая лежащие на полу вещи.

— Я бы хотел соврать, что меня чуть не обокрали, но ты все равно на такое не поведешься, — улыбнувшись, проговорил Падре. — Я кое-что ищу. И буду рад, если ты мне поможешь.

— Я не собираюсь тебе помогать. — тут же ответил тот.

— Ну, это мы еще посмотрим, — жрец продолжил копаться в своих старых вещах, никак не обращая внимания на ожидающего в углу Кигана.

«Магистериум лишил его всего. Интересно, чем Стиан надумает заняться теперь? Он вполне бы мог открыть свою небольшую лечебницу где-нибудь за городом. Ведь, что бы ни говорили, а Девере отличный лекарь, и со своими знаниями он может спасти немало жизней. Только вот… Заботит ли его хоть кто-нибудь, кроме себя самого?»

— Я помню о твоем вопросе, — наконец, проговорил Падре после нескольких минут молчания. — И пусть я действительно не понимаю зачем тебе все это, но я готов поделиться. Мне нечего скрывать, по крайней мере от тебя.

— Эта информация должна была быть передана в магистериум. Сразу же, как только ты узнал о ней.

— Неужели? — Падре вновь улыбнулся, и его лицо ненадолго разгладилось от глубоких морщин. — Почему-то я так не думаю.

Жрец смерил его холодным взглядом, поражаясь тому, как все-таки Стиан изменился за это короткое время. Седые волосы и борода, странная, никак не свойственная его прежней походке, сутулость, хриплый поникший голос — а ведь этот старик едва ли старше самого Кигана!

— Я хочу знать, что ты выяснил в Цитадели? И чем действительно закончился тот неудачный эксперимент, где погибла твоя жена.

— Тебя разве не устроил мой подробный отчет? — с издевкой проговорил тот, не отрываясь от своих дел. — Раз ты был в Цитадели, да еще и каким-то образом умудрился добраться до моих давних записей, то выходит, мне больше нечего рассказать.

— Мы оба знаем, что те доклады — фальшивка.

— Да? Вот я растяпа, видимо по невнимательности оставил немного не те.

Киган резко двинулся вперед.

— Мне не до шуток, Стиан. Тебе нужно покинуть замок магистериума еще до захода солнца. Но, впрочем, я вправе удерживать здесь тебя столько, сколько потребуется.

— Снова приставишь каких-нибудь алюминиевых стражников к моим дверям?

Жрец не стал спорить о том, что этот странный приказ шел не от его имени.

— Что ж, ты поймал меня, — на мгновение Падре показался действительно очень уставшим. — Я немного приврал в тех отчетах, хотя скорее, я просто не рассказал всей правды. То, что я узнал в Цитадели еще только догадка, догадка которую мне предстоит проверить.

— Так ты все-таки создал работающий граар?

Жрец будто бы замер на секунду.

— Граар создали очень давно, я лишь пытался его повторить. Не очень удачно, как ты мог заметить.

— Выходит, что тот пожар в Цитадели, это твоих рук дело? — спросил Киган, не отрывая от него глаз.

— Если только на половину. Мы допустили много ошибок в тот день, и я и Долорис, нам просто нужно было чуть больше времени…

— Но ты, как всегда, поспешил?

Падре устало посмотрел на своего приятеля.

— Можешь мне не верить, но в тот раз — торопился не я.

Старик поднял с полу несколько свернутых писем и без особых раздумий бросил их в дымящий камин. То же самое он проделал еще с некоторыми книгами и исписанными чернильным пером — свитками.

— Да, у нас получился граар, — спустя время продолжил он. — Долорис выбрала воздух, у нее в голове всегда существовала эта навязчивая идея, ну, знаешь, научиться летать, — Падре смущенно пожал плечами. — Не понимаю только, откуда она вбила себе это в голову, видимо, хотела быть похожа на Древних. Хотя, как по мне, даже если они и летали, то только в легендах, ну, или же на лазурных драконах.

Стиан никогда ничего не рассказывал о своей жене. Киган знал лишь о том, что они познакомились в Цитадели, и, что вскоре после венчания она умерла. Жрец видел, как тяжело его другу даются все эти воспоминания, но правда была важнее.

— Я не думал, что Долорис воспользуется моими неточными исследованиями. Но в тот день мы сильно поссорились, и она ушла… Когда я понял, что именно она намеревается сделать, то было уже слишком поздно. Я опоздал, — Падре протер глаза тыльной стороной руки. — Кажется, этот камин в последний раз чистили еще перед моим уходом.

Киган ничего не ответил, он ждал, когда жрец продолжит говорить.

— Граар не пригоден для человека. Но я все продолжал упорно не верить в это, — наконец, вздохнул тот. — И ты только представь мою радость, когда я увидел работающую руну. Символ светился так ярко, светился, как и моя Долли, — Падре в упор посмотрел на своего друга. — Так что именно ты хочешь узнать, Киган? Как ее кожа и волосы начали гореть? Начала шипеть кровь, и плавиться кости? Тебе это рассказать?! Несколько находящихся неподалеку монахов бросились ее спасать, и я тоже был в их числе. Поступок достойный рыцаря, ты не находишь? Никогда не думал, что во мне таится столько храбрости.

— Мне очень жаль, Стиан, — только и смог проговорить Киган, немного теряясь под его пристальным взглядом.

— Не сомневаюсь, — отвернувшись, тот продолжил раскладывать свои вещи. — Что ж, я подробно распишу тебе технику внутренней коррекции в письме. Ведь если я расскажу тебе об этом сейчас, ты меня ни за что не выпустишь.

— Не в твоем положении теперь торговаться.

— Разве? А я-то думал тебе действительно нужны эти сведения, — и снова этот его насмешливый тон, да, что он себе позволяет?! — Мне нужно уйти отсюда. Уйти вместе с моим учеником. Я знаю, магистериум меня ни за что не подпустит к нему снова. Но я нужен Део.

Киган отрицательно покачал головой.

— Этому мальчику нужен сон и покой.

— В лучшем случае через пару дней он окажется на улице. Ну, а в худшем, — Падре тут же побледнел. — Я даже думать об этом не хочу.

— Ты использовал этого эльврата, чтобы запечатать в нем создание Пыли. Так не строй же из себя заботливого учителя.

— То была простая необходимость. Если бы не это, мы были бы уже мертвы.

— Ты должен был обратиться в магистериум.

— Магистериум не всесилен!! — выпрямившись, он совсем перестал быть похожим на дряхлого старика. — Существуют такие вещи, Киган, о которых даже говорить страшно. Ваши зелья и жалкое подобие рун — ничто, в сравнении с этим могуществом! Жрецы никогда не решают проблем, они лишь откладывают их, чтобы когда-нибудь вернуться потом. Так было и с телепортами, и с войной, так было и с черной кровью. Но я так больше не могу. Мой век короток, и мне необходимо действовать.

— Уж не возомнил ли ты себя Богом, Стиан?

— Боги, демоны, духи, — жрец выглядел действительно взволнованным. — Все это ничто, так как они не реальны. Но есть нечто такое, что хочет уничтожить нас. Всех нас.

Киган на мгновение задумался.

— Ты… Ты имеешь ввиду Моргрула?

Предмет, что Падре до этого держал в руке, со звоном повалился на пол. Старик побледнел, но больше не проронил ни слова. Вскоре Киган заметил, что в его движениях появилась некая дрожь.

— Если я отпущу тебя и твоего… Део, ты и правда расскажешь, как добился функционирующего граара?

Огонь в камине потрескивал так сильно, что, казалось бы, заглушал все остальные звуки. Интересно, Падре сделал это нарочно?

— Напишу, если быть точнее. Мне бы не хотелось задерживаться в стенах Белого замка, — жрец поднял на него полный надежды взгляд. — Так, ты поможешь мне?

Странно. Именно с этой фразой Киган однажды обратился к высокому улыбающемуся юноше, что хвастался своим недавним поступлением в магистериум. «Так ты поможешь мне?» Стиан ведь мог и отказаться в тот раз, зачем ему, богатому отпрыску из известного дома, водиться с сыном какого-то там уличного артиста?

— Мне нужно знать все, — подумав, ответил Киган. — Была ли использована рунная энергия, камни, сколько символов появилось на теле, присутствовала ли в лаборатории Пыль и пространственный разлом.

— Кажется, ты знаешь намного больше, чем я предполагал до этого, — искренне удивился жрец. — С чего такой интерес?

На мгновение Киган засомневался, стоит ли доверять эту тайну своему старому приятелю. Но ведь… Если не Падре, то кому еще?

— Иерихат озабочен одной болезнью, — чуть понизив голос, начал он. — Правда вот теперь, ее вряд ли можно назвать таковой.

— Иерихат-хал? Как странно. До недавнего времени я считал, что их ничего не интересует кроме своего самомнения.

Киган пропустил его замечание мимо ушей.

— Он поручил мне найти источник болезни. В последствие, это и привело меня в Цитадель.

— Снова желаете свалить все на несчастных эльвратов? — Падре с вызовом посмотрел на своего друга.

— Если они в этом замешаны, то — да.

Естественно Киган не отрицал такую возможность — связи таинственной болезни и шхунов. Техника внутренней коррекции была придумана непосредственно эльвратами, и хоть этот «недуг» носит немного иной характер, тут тяжело не заметить их любопытную схожесть. Также сам Гарри, описывая события в Пилоре, упоминал, что рядом с ним в тот момент находился эльврат. И кто знает, может быть ради мести или же из чистого интереса, эта женщина могла попытаться использовать забытую технику, полагая, что все пройдет гладко и по ее плану.

— Не удивлюсь, если магистериум возобновит гонения на эльвратов. Тогда, полагаю, ты не станешь со мной спорить, что Део и правда будет безопаснее оставаться под моей опекой, — вздохнув, Падре ненадолго присел, сложив свои бледные дрожащие руки себе под голову.

— Твой глаз… — Киган еще на слушании приметил глубокий, идущий от левой щеки шрам, который едва ли позволял жрецу спокойно и безболезненно закрывать опухшее веко.

— Ах, это, — тот выдавил их себя подобие улыбки. — Я становлюсь слишком старым и неповоротливым. Знаешь, гоняться за созданиями Пыли и закрывать существующие разломы становится все трудней.

— Ты не обязан этого делать.

— Возможно, — он лишь пожал плечами. — С каждым годом магистериум выпускает все большее количество золотых жрецов. Это вселяет в меня надежду.

Повисло неловкое молчание. Было как-то не по себе стоять вокруг всего этого бардака и видеть, как твой лучший друг превратился из мечтающего о подвигах юноши, в седого и немощного старика. Не удивительно, что на том злосчастном слушании все были настроены против него. То, что Совет не отчислил Падре из магистериума — лишь вопрос времени. Киган, как мог, отодвинул этот необратимый приговор, но и он не всесилен.

— Кстати о подающих надежды жрецах, — первым прервал затянувшееся молчание Падре. — Видел, что твой ученик находится в больничном крыле. С ним все хорошо?

— Свейн? В больничном крыле?!

— Ну и кто теперь строит из себя заботливого наставника? — жрец печально улыбнулся и махнул рукой в направление запертой двери. — Я выполню свою часть уговора. Део передаст тебе письмо. Ночью он выйдет из палаты и без труда покинет магистериум. Вместе со мной, конечно же. После прочтения, пообещай уничтожить эти записи. Ты можешь переписать их своей рукой, переосмыслить своими словами, но я не желаю быть первым. Тем самым, кто развяжет кровавую бойню.

— Почему ты решил, что это так неизбежно? — спросил Киган, всячески пытаясь скрыть свое волнение в голосе. Свейн находится в больничном крыле. Как он мог упустить это?

— Ты поймешь вскоре. Дорога из золотистого песка обман.

— Дорога из… — жрец, резко выпрямившись, направился к двери. — Если ты вдруг решишь обмануть меня… Я найду тебя, Стиан, найду и представлю высшему суду.

— Не сомневаюсь в твоих благородных намерениях, — ухмыльнулся тот. — И еще, спасибо за помощь, я-таки нашел то, зачем сюда приходил, — Падре продемонстрировал связку темных кристаллов в руке. — Не волнуйся, это не собственность магистериума. А, впрочем, я уже и не помню.

И ровно в эту секунду Киган покинул его кабинет, так и не попрощавшись.

Глава 50. Магистериум. Киган

В этих больничных палатах всегда пахнет лилиями. Точнее, одним ее определенным сортом. Считается, что цветки лунной лилии способствуют скорейшему выздоровлению больного, ибо они забирают в себя болезнь, а отдают чистую энергию звезд. Весьма красивая легенда, жаль, что на деле все обстоит немного иначе.

Этот цветок — долгожитель, а также не требует особого ухода, следовательно, его можно ставить в палаты и не бояться, что, проснувшись, больной увидит подле себя засохшее либо гнилое растение. Но помимо этого, полезные свойства лунных цветков заканчиваются тем, что их цветение хорошо отгоняет трупных мух, которые так часто скапливаются в палатах из-за обильного количества крови или же неприятных запахов.

И все же, Киган подвинул лилию поближе, чтобы юноша, как только придет в себя, увидел ее мягкий и серебристый цвет.

— Похоже, что он просто переутомился. Такое бывает в его возрасте, знаете, молодые люди предпочитают не спать ночами, лишь бы отличиться на экзаменах.

— Свейн не из их числа, — грубо отрезал Киган, глядя на его спящую фигуру.

Лекарь лишь пожал плечами.

— Как бы там ни было, я сделал ему кровопускание и дал сильное средство, сбивающее жар, теперь он должен спокойно проспать до завтрашнего утра.

— Проверили его на сыпь? Реакцию зрачков? Если граф вдруг узнает, что в магистериуме не в силах вылечить его собственного внука…

— С ним все будет в порядке, — мужчина и правда выглядел слишком спокойным, если бы было что-то не так, то Киган бы сразу заметил это. — Можете и сами в этом убедиться. Я не сомневаюсь, господин жрец, вы слегка обеспокоены…

— Конечно обеспокоен, ведь мне никто не сообщил!

— Мой подопечный приходил к вашим покоям несколько раз, но ему так никто и не ответил, — «конечно же, не ответил, я был на площадке для телепортов все это чертово утро!» — Потом было слушание. А вот теперь вечер, и вы сами сюда пришли.

— Пусть Свейн пробудет здесь столько, сколько потребуется, — чуть успокоившись, проговорил тот и присел на маленький стул рядом с кроватью. — Я также хотел бы узнать: во время сегодняшнего слушания из зала вывели юношу, ему стало плохо и скорее всего, его направили к вам.

— Вы про шхуна? Про ученика Падре? — чуть поморщился тот.

— Да, про эльврата, — поправил его Киган. — Так, куда его могли доставить? Ему оказали необходимую помощь?

— Ну, могу вас уверить, что он в безопасности, — доктор заглянул в поясную сумку и достал оттуда маленький мятый блокнот. — Так-с, его поместили на третьем этаже, почти что у самой башни.

— Там? Но почему?

— На то были свои причины, — мужчина указал рукой на спящего неподалеку Свейна. — Не все пожелают лежать в соседних комнатах со шхуном. К тому же, красноглазый мальчишка испытал сильный стресс. Кто знает, как он поведет себя, после того, как очнется.

— Он там совсем один? — поинтересовался Киган, надеясь, что его вопросы не вызовут особых подозрений.

— Мы приставили к нему жреца на случай его внезапного пробуждения, — мужчина перелистнул пару страниц своей небольшой тетради. — Нелегко угадать, сколько сонной микстуры потребуется на молодого эльврата. Их кровь отлична от нашей, хоть и по всему остальному такого не скажешь.

— Не думаю, что я нуждаюсь в подобных лекциях.

— Прошу меня извинить, господин Киган, — кажется эти слова его немного задели. — Я привык общаться только со своими пациентами. А им вечно приходится все объяснять.

— Да, понимаю, — Киган взглянул на бледного юношу, что в своем искусственном сне, казалось бы, совсем не слышал этого странного разговора. — Можете идти. Я, пожалуй, побуду здесь еще недолго.

— Как пожелаете, — слегка поклонившись, доктор вышел из комнаты, осторожно прикрыв за собой тяжелую дверь.

Киган дождался, пока его шаркающие в коридоре шаги, окончательно стихнут. После чего он наклонился за губкой и, аккуратно смочив ее, обтер Свейну разгоряченные шею и лицо.

— Ты слишком много времени провел на холодном складе, — проговорил он, убирая со лба юноши спутанные волосы. — Я решил, что больше не буду препятствовать твоей экзаменации. Что бы там ни твердил твой сварливый дед, но я знаю, что ты готов.

Киган и сам не понимал, от чего он так расчувствовался сегодня. Возможно на это повлиял шхун или то, с какой заботой Падре относился к своему ученику, как защищал его, что семь лет назад, и что сейчас…

— Ты так и не поговорил со своими родителями? — Стиан сидел на самом краю, чуть свесив свои длинные ноги, он любил проводить свободное время на крыше Белого замка, ведь он чувствовал себя там намного свободнее.

— Нет, я не решился, — Киган уже пожалел, что пришел сюда сегодня, скорее, ему просто нужно побыть одному.

— Хочешь я с ними поговорю? — непринужденно предложил тот.

— Нет! Ты чего?! — юноша тут же покраснел и, поджав под себя колени, замолчал.

— Как знаешь, но мне не трудно.

Вечернее солнце медленно исчезало в туманной дымке. Вид с западной башни магистериума и правда был замечательный: вдалекевиднелись уходящие в небо снежные пики, а перед ними блестело своей лазурной голубизной древнее озеро. Раньше его называли «Аури Лела-вэль», что, ни много ни мало, означало — Вода Десяти голов.

Считается, что когда-то давно в этом озере жил гигантский змей с десятью головами. Длинной он был футов сорок, а его пасти были полны острых, как бритва зубов. По легенде однажды пришел к этому озеру молодой храбрый рыцарь и вызвал ужасное чудовище себе на поединок. Битва их длилась несколько долгих дней и ночей, пока, наконец, оба врага не выдохлись и не обратились от жуткой усталости в камень. Во время одной из столетних бурь, то изваяние, к сожалению, разрушилось, а обломки рыцаря и десятиглавого змея затонули где-то на дне серебристого озера.

Киган наизусть помнил эту незамысловатую историю, так как его родители частенько ставили кукольный спектакль, по очереди играя то отважного рыцаря, то десятиглавого змея, чьей набивной куклы боялись абсолютно все дети, странствующие с бродячими артистами.

— Я видел, как они выступали сегодня. Видел, но все равно не подошел, — проговорил Киган после недолгого молчания.

— Думаешь, им придется не по нраву, что их сын стал не бродяжным вороненком, а золотым жрецом?

— Я не… — юноша печально вздохнул. — Я сбежал в тот день, не сказав им ни слова. Разве могу я теперь? Имею ли право?

— Ты ведь и не узнаешь, пока не попытаешься, — и почему Стиан всегда так старается его подбодрить? — Я вот со своим стариком говорю обо всех вещах, что лезут мне в голову. И даже если ему что-то не нравится, я все равно говорю. Лучше уж так.

Киган вспомнил этого маленького улыбающегося дядечку, совсем не похожего на его собственного отца. Однажды, он плохо привязал лошадь, и на следующий день кобыла пропала, оставив возле раскидистого дерева грязную тугую веревку. Этой веревкой отец Кигана тогда его и избил его до полусмерти. Жизнь бродячих артистов целиком и полностью зависит от того, до каких селений те сумеют добраться, а без хорошего подкованного коня этот путь становился чуть ли не в два раза трудней.

Бывало, впрочем, и такое, что приезжая в какую-то небольшую деревню, жители лишь плевались в их сторону, так как недавно они уже успели потратить все свои накопленные деньги на других уличных артистов. Обычно главы бродяжных семейств старались договариваться о подобном, и не заезжать в одну и ту же деревню чаще чем нужно. Но, как говорится — «Слово данное бродяжником, равно весу его пустого кошелька».

— А твоя премилая Ценни? Видел ее? — Стиан чуть наклонился к своему приятелю, заставив его щеки пылать.

— Видел, и я… Мы встретились в саду ее дома. Мы целовались. Она была рада мне.

— Неужели? — ухмыльнулся тот. — Я слышал также, что она помолвлена с одним бароном выскочкой из южных островов. Говорят, он недурен собой и довольно богат. А ведь все на материке знают, что на тех островах, они только и делают, что целыми днями пьют вино из золотых чаш, да едят сушеные фрукты.

— Ценни не его любит, а меня, — Киган резко отвернулся, он совсем не желал отвечать на подобные расспросы.

— Но ты выполнил обещание, — все не унимался светловолосый юноша. — Год-два и ты получишь свое драгоценное перо. Нацепишь его на мантию и будешь ходить с таким важным видом, от которого я буду смеяться еще целый год.

— Смейся сколько захочешь, мне все равно.

— Но в том то и дело, — выпрямившись, Стиан запустил кусок отломившейся черепицы в воздух. — Мне не все равно.

«Падре… Он всегда был таким. Вечно пытался позаботиться о ком-то, даже если его и не просили. И как я мог думать, что он нарочно использовал эльврата вместо сосуда для Пыли? Скорее всего, у него и правда не было иного выхода».

Свейн, все это время мирно видящий сны, вдруг тяжело задышал. Его губы то сжимались, то разжимались, а глаза начали взволнованно бегать под закрытыми веками.

— Тише, все в порядке, — Киган вновь смочил прохладную губку водой и обтер его впалое лицо. — Тебе нужен покой.

После чего, жрец просидел возле постели своего ученика, пока не удостоверился в том, что тот спокойно заснул.

Спустя пару часов, Киган шагал по пустым, освещенным редкими лампами, коридорам, думая о Падре и о его обещании. Правда ли он собирается рассказать ему все, что знает сам, в этом странном письме? Или это всего лишь предлог, чтобы жрец и его шхун-ученик смогли спокойно исчезнуть из Белого замка? До Кигана уже дошли слухи, будто бы клятвопреступник покинул магистериум сразу же после слушания. К счастью, Падре не поленился сделать так, чтобы его видели как можно больше людей.

— Наконец-то он больше не будет порочить своими выходками статус жреца.

— Да из него и лекарь-то был никудышный. Еще неизвестно какими способами он заработал себе свою брошь.

— Может украл?

— Говорят после Цитадели у него совсем крыша поехала. Его жена умерла там при каких-то жутких обстоятельствах, а сам Падре…

— Вам больше заняться нечем? — встрял в разговор Киган, поднимаясь по широкой лестнице. — Я думал, что нахожусь в магистериуме, а не посреди деревенского рынка.

— Господин жрец, — трое мужчин в изумрудных мантиях поспешно поклонились и засеменили прочь, прижав свои пристыженные головы.

«Все вы и мизинца его не стоите», — подумал про себя Киган и продолжил свой путь к лечебным покоям, где сейчас находился эльврат. «Постпортальная лихорадка не проходит за один вечер. Интересно, что ты придумал, чтобы вытащить своего ученика отсюда?»

У заветной двери, прислонившись головой к холодной стене, сопел грузный старик. Кигану даже пришлось громко прокашляться, чтобы тот, наконец, заметил его.

— Я пришел сменить вас. Хотел лично удостовериться, что здоровью эльврата больше ничего не угрожает.

— Шхуну-то? — сонно потягиваясь, проговорил лекарь. — Спит с того самого момента, как его сюда принесли. Да еще и бормочет всякое непонятное себе под нос. Аж мурашки по коже! Славно, что вы решили меня подменить, а то, если честно, я даже побаиваюсь тут с ним в темноте находиться.

— Боитесь, что этот юноша вас съест?

— Съест? — старик задумчиво почесал лоб, так и не решив для себя, шутит ли жрец, или же говорит всерьез. — Да кто его знает! Ну, так, я пойду?

— Идите, — Киган махнул рукой. — Но в следующий раз не забудьте взять с собой в караул пару мягких подушек.

Кажется, этот истукан, так вновь ничего и не понял. Откланявшись, он поспешил удалиться. «Шхун его съест, как же. Твою жирную тушу не осилит даже ледяной медведь».

Время близилось к полуночи и жрецу ничего не оставалось делать, как просто ждать. Меньше чем через час, в коридоре послышались быстро приближающиеся шаги.

— Стиан? Какого черта?!

— Т-тсс, — Падре прислонил указательный палец к губам, приказывая замолчать. Чуть наклонившись, он попытался прочесть деревянную карточку, что висела у него на шее. — Я Эмброуз Хре…Да и без разницы! Одолжил на время у одного простака. Он и не заметит, а мне будет проще добраться до площадки для телепортов.

— Тебя могли увидеть! — Киган буквально шипел от ярости.

— Разве? — Падре тут же накинул на себя белый кожаный капюшон и поднял воротник, теперь он почти что перестал быть узнаваем. — Дай мне пару минут.

— Стиан. Письмо, — Киган протянул было руку, но тот ловко проскочил мимо нее.

— Мне нужно к Део. Имей же терпение.

— А ты думаешь, что я делаю с самой первой минуты, как увидел тебя сегодня?

Падре неловко улыбнулся и, не желая тратить больше времени на бесполезную болтовню, скрылся за белоснежной дверью. «Может мне и правда стоило самому проведать мальчишку? В зале для слушаний он выглядел действительно плохо. А ведь Стиан был единственным, кто бросился ему на помощь…»

— Слушай, это не наше дело, — Киган пытался оттащить своего друга за рукав его изумрудной мантии, но тот будто бы врос в землю. — Мы закончили. Пора возвращаться в магистериум, пока нас не хватились.

— Если хочешь — иди, тебя никто здесь не держит, — грубо ответил тот, пытаясь стряхнуть его цепкие пальцы.

Юноша вновь покосился в сторону начинающейся заварушки. Один из изрядно подвыпивших молодых людей сначала в шутку прокопался к посыльному шхуну, что аккуратно расставлял товары в дальнем углу продовольственной лавки. Хозяин всячески торопил его, а еще этот пьяный бугай со своими друзьями, подначивали эльврата, заставляя его от волнения путать полки местами и ронять свертки на пол.

— Какой же он у вас непутевый! — хохотал тот, что стоял ближе всех к молодому посыльному, он уже начал отдавать ему тумаки под смех всех остальных находящихся в лавке людей.

— Какой есть! Подобрал его на улице, думал человека сделаю, а он! — махнув грязной тряпкой, владелец поспешил заняться своими делами, никак не обращая внимания на накаляющуюся обстановку.

— Красные глаза небось плохо видят? А, демон? — и снова увесистый подзатыльник. — Скажи-ка мне, какого это отбирать работу у нормальных людей?

— Стиан, прошу… Пойдем, — но юноша вновь оттолкнул его.

— Ах, ты и говорить не умеешь, — будто бы удивился здоровяк. — А кричать? Или же ты верещишь, как девчонка?

— А что, если он и есть девчонка? — поддакивал ему кто-то слева.

Теперь даже Кигану стало немного не по себе.

— Парни, а может проверим, что у этого демона в штанах?

Дальше все происходило очень быстро. Уверенно двигаясь в их сторону, Стиан использовал руну воздуха, но энергии камня не хватило, чтобы свалить с ног трех взрослых парней. Двое из них устояли и бешено оглянулись на того, кто мешает им наслаждаться свободным вечером.

— Это жрецы? Какого?!

— Да какие из них жрецы, у них и броши-то нет!

— Эй-ей, не у меня в лавке! — послышался откуда-то писклявый голос хозяина. — Прошу, разбирайтесь себе на улице.

Но, кажется, его уже никто не расслышал. Честно говоря, Кигану приходилось драться и раньше, и не всегда эти бои были честными. Но в тот момент он, к сожалению, осознал, что делать это в неудобной мантии равносильно скорому поражению.

— Надеюсь, что ваших зелий будет достаточно чтобы подтереть эти кровавые сопли! — сказав это, здоровяк плюнул Стиану в лицо, а после, вновь уронил его обмякшее тело в уличную грязь.

— Пойдем, хватит с них, — друзьям уже стало скучно измываться над побитыми жрецами, вечер только начинался, и им хотелось отправиться в ближайший кабак.

— Моих зелий хватит на то, чтобы отравить тебя, ублюдок, — юноша выдавил из себя подобие улыбки, за что снова получил ногой в живот.

— Эй, ты! Угомони своего приятеля. Пусть учится держать язык за зубами, как и его прелюбимые шхуны.

Киган чувствовал во рту неприятный привкус крови и песка, ему еще повезет, если все зубы остались целы. Но вот нос…

— Ты слышал?! Я тебе говорю!

Юноша тут же кивнул, глядя на распростертого неподалеку друга. Когда те ушли, Стиан медленно перевернулся на спину, сплевывая комки грязи и рассматривая свои подбитые костяшки рук.

— Что ж, я думал этот рунный камень почти цел.

— Чтоб тебя! — выругался Киган, даже не пытаясь подняться.

— Пора бы и ученикам разрешить ими пользоваться, ну, или хотя бы выдавать парочку, на подобные случаи…

— С тебя новая мантия, Стиан, — сказал тот, прикрывая глаза.

— Это было бы полезно, использовать… Что?! — по непонятным хрипам, исходившим с его стороны, было даже похоже, будто он смеется. — Мантия?

— Да, новая. Пошитая с точностью под меня. С внутренними карманами и с пуго… — он чуть поморщился ноющей от боли. — И с пуговицами, полностью покрытыми серебром.

Они так и лежали в тот вечер, грязные и избитые на твердой промерзшей земле. Им не помог ни хозяин той продовольственной лавки, и ни эльврат, из-за которого, в общем-то, все это и началось. Но все же, Киган был очень рад, что не оставил своего друга в беде.

Когда дверь больничной комнаты, наконец-то, открылась, жрец был удивлен, заметив лишь одну выходящую оттуда фигуру.

— Вдвоем мы будем слишком бросаться в глаза, — поспешно объяснил Падре. — Да и к тому же, я думал еще кое-чего успеть.

Киган смерил его ледяным взглядом.

— Если тебя вдруг заметят, я уже не смогу встать на твою сторону.

— Во-первых, заметят не меня, а этого простофилю Эмброуза, — он натянул белый воротник почти что до самых глаз. — А во-вторых, после прочтения письма, ты и сам не захочешь быть на моей стороне.

Жрец удивленно поднял брови.

— Как член Высшего Совета, я имею полное право остановить тебя прямо здесь и сейчас.

— Ты не сделаешь этого, Киган, — улыбнувшись, ответил тот. Странно, хоть и прошло много лет, но он так и не смог выровнять себе кривой нос после того неприятного случая в лавке. — Мы ведь с тобою лучшие друзья.

Жрец смотрел вслед его растворяющейся в коридоре фигуры и, от чего-то ему вдруг захотелось окликнуть Падре. Естественно, Киган не стал этого делать, он лишь заставил себя отвернуться и вскоре выкинул эти навязчивые мысли из своей головы.

Глава 51. Свободный шхун. Варон и Греттель

Варон еще издалека заприметил дым от костра, что тянулся недалеко от дороги, и брошенную в овраге карету. Лошадей при этом, впрочем, не наблюдалось, также не было слышно и характерного ржания испуганной скотины. Их или увели вместе с собой, или, перерезав поводья, отпустили на волю. Все говорило о том, что тут недавно произошла драка. Подойдя ближе, Варон лишь убедился в этом: повсюду следы крови, смятая под ногами трава, а прямо за каретой труп извозчика ловко прибитый топором к дереву.

— Не смотри, — сказал Варон, аккуратно обходя бездыханное тело. Его интересовало оружие, если разбойники принадлежат к какой-нибудь гильдии или клану, то на рукоятке обязательно должна была быть метка.

— С чего это вдруг такая забота? В особняке Зуба, если помнишь, я… — и все же, заметив размозженную голову мужчины, Греттель ненадолго остановилась, чтобы подавить в себе приближающийся приступ тошноты.

— Я же сказал, не смотри, — юноша опустился на колени, чтобы получше рассмотреть смертельную рану. Кровь была свежая, менее часа назад этот человек был еще жив.

— Как думаешь, они где-то рядом? — почти шепотом спросила Греттель, с опаской посматривая в сторону леса.

Варон жестом указал ей на дым.

— Вряд ли остальные люди, что находились в карете, решили вдруг устроить себе пикничок посреди непроходимого леса.

— Значит, был еще кто-то? Может им нужна помощь?

— Это не наша забота, — Варон поднялся и, посмотрев в сторону башни, попытался рассчитать, сколько еще им оставалось до города.

Карета не успела отъехать слишком далеко, скорее всего кто-то знал, что они будут проезжать здесь сегодня, и устроил засаду. Само же место нападения даже не попытались как-нибудь скрыть, все оставлено будто впопыхах. Любой, проезжающий мимо мог бы заметить и позвать на помощь. Правда вот, за все время пока они с Греттель шли вдоль дороги, они так и не встретили ни единой живой души. Выходит, что разбойники также были уверены в этом? Путь с Эзимгарда не такой популярный, по крайней мере до того, как неподалеку начнутся смертельные бои.

— Вести разбой в такой близости от города крайне неосторожно, — девушка заглянула внутрь кареты, но, не найдя там ничего интересного, вышла обратно на дорогу.

— Я тоже об этом подумал, — Варон попробовал было представить, сколько всего человек напало на путников, но следы были настолько запутаны, что сделать это было почти невозможно. — Может быть город совсем опустел?

— Ну, после того, как поблизости закончились ценные ресурсы, Эзимгард покинула большая часть, живущего там народу. Но, чтобы совсем… Лес, например, добывают там до сих пор.

— Откуда ты?..

— Откуда знаю? — девушка нервно улыбнулась. — Моя мать заставляла меня быть в курсе всего и вся.

Вдруг их разговор прервал оглушительный женский крик, за ним послышался громкий стук, а потом тишина. Варон тут же схватился за нож.

— Пора уходить, — сказал он, пристально вглядываясь в темноту.

— Но как же…там, — запинаясь проговорила Греттель, все еще слыша в ушах, наполненный ужасом вопль.

— Мы ничего не сможем сейчас сделать. Будет лучше, просто сообщить городской страже.

— Но ведь к тому моменту девушку могут убить!

Варон строго посмотрел на свою спутницу.

— Тебя это должно волновать в последнюю очередь.

Греттель не нашлась, что на это ответить. С одной стороны, ей не хотелось оставлять человека в беде, ведь на месте той девушки, когда-нибудь, может оказаться и она сама, но с другой стороны… Идти вдвоем в незнакомый лес, чтобы найти банду головорезов, равносильно самоубийству.

И так, в полной тишине, они двинулись дальше, каждый снедаемый своими собственными мрачными мыслями. Варон, еще живя на острове, понял, что не стоит влезать в чужие дела. Даже если кому-то может понадобиться помощь, то лучше доверить это знающим людям, а уж никак не шхуну с девчонкой, у которых всего один на двоих нож.

И да, встретить разбойников по дороге в лесу пожелаешь не всякому. Но если подумать, некоторое время назад, этим разбойником был и сам Варон. Одно слово Зуба и шхун оказывался около нужного дома, и неважно, кто на этот раз будет его жертвой: мужчина, женщина, беспомощный старик или крохотное дитя. Если Эрдгару хоть как-то помешали эти люди, то это были их личные проблемы. Правда в последнее время подобные приказы от его хозяина поступали все реже, возможно в городе просто не осталось тех, кто мог бы противостоять Зубу. Ну, или их всех убил Варон, белый демон убийца. Одно только беспокоило шхуна, если все свои злодеяния он делал по указке хозяина, то отчего же, пускай и редко, все эти убийства и пытки приносили ему наслаждение?

— Как думаешь, что они с ней сделают? — прервала его мысли Греттель, подходя ближе.

— Вряд ли что-то хорошее. Лучше не думай об этом.

— Но я… — девушка хотела сказать, что не может не думать, ведь пронзительный крик с глубины леса до сих пор эхом отзывался у нее в голове. — Если они ехали на арену, то, скорее всего, эти люди довольно знатного рода.

— Возможно. Но чаще всего богачи предпочитают пользоваться порталами.

— Достать рунные камни непросто, после разрушения одной из четырех шахт на севере, их добыча резко сократилась.

— Там, где есть деньги — все просто, — отрезал Варон, не сбавляя шаг.

— Ну, даже если проблема не в деньгах, — продолжала настаивать Греттель. — Есть те, кто просто плохо переносит такой вид перемещения. Существует одна болезнь…

— Послушай, — грубо перебил ее шхун. — Кто бы ни были эти люди, и почему они поехали столь пустынной дорогой, нас это нисколько не должно волновать. Наша цель — добраться до города, хорошо выспаться и поесть. И нам очень повезет, если мы так никого на пути и не встретим.

— Ты имеешь ввиду еще одну перевернутую карету, с истекающим кровью трупом неподалеку? — съязвила Греттель, но тут же поспешила извиниться. — Я просто немного напугана. Живя на острове, забываешь о подобных вещах.

— В Нарт-Ирмунде все точно так же, только сами нападения происходят не в лесу, а в темных безлюдных подворотнях.

— Но это же разбойники, Варон, — девушка начала говорить почти шепотом. — Одно дело зарезать пьяницу, что имел неосторожность высказаться в таверне о своем тугом кошельке, а тут другое. Эти люди, они живут такой жизнью: спят под открытым небом, убивают ради забавы, они словно свирепая стая волков!

— С чего бы такие познания о разбойничьей жизни? — юноша с удивлением уставился на свою спутницу.

— Ну, — Греттель было стыдно признать, что большую часть информации она получила, смотря уличные спектакли или читая книги, там разбойники всегда представлялись некоторой шайкой, возглавляемые самым большим и жестоким атаманом. — Я думала это все знают.

— Тогда все заблуждаются, — ответил тот, но, впрочем, решил никак не подтверждать эти свои слова.

Какое-то время они шли молча. Солнце уже почти скрылось и лес вокруг стал казаться одним сплошным темным пятном.

— Думаешь, они могут следить сейчас за дорогой? — вдруг спросила Греттель, слегка поежившись от налетевшего ветра.

— Не исключено, — Варон крепко сжал зубы, вглядываясь в темноту.

— Может тогда будет лучше прижаться поближе к деревьям?

— Это нас сильно замедлит, так мы точно не доберемся до Эзимгарда. По крайней мере до наступления ночи.

— Но зато мы останемся живы.

Шхун удивленно вскинул брови.

— Хочешь пробираться вдоль грязи и скал? Пожалуйста. Но что-то я не припомню, как дуб или сосна записывались в твои личные защитники.

— Ну вот почему ты вечно всем недоволен?! — возмутилась девушка, но, впрочем, решила, что спорить с ним бесполезно.

Наконец, за очередным поворотом стали виднеться городские огни. Варон соврал бы, если б сказал, что не был рад видеть их. Там, за укрепленными городскими стенами их ждала теплая постель и сытная похлебка, самое то после долгого путешествия. Естественно, если никто не узнает того, что Варон — шхун. Тогда, скорее всего, ему придется провести ночь на улице, но это всяко лучше, чем ночевать в темном, кишащем разбойниками, лесу.

— Стой! Кто идет? — послышался грубый голос со стороны железных ворот. — После заката никого не пускаем! Таков приказ.

— Может быть сделаете исключение? — Греттель вышла под свет факелов, слегка прикрывая ладонью глаза. — Мы с моим братом слегка заблудились. Лошадей, как видите, у нас с собой нет, иначе бы, мы наверняка, успели б добраться в Эзимгард еще до наступления темноты.

— Заблудились? — перед ними возник стражник, такой широкий, что доспехи караульного едва ли держались на его толстом пузе. — Что-то не похоже. Откуда путь держите?

— Ну, мы… — девушка слегка смутилась, если сказать, что они следуют со стороны арены, поверят ли?

— Ты что, совсем ослеп! Видно же, что сбежали эти голубки, — следом появился и второй стражник, он был немного худее, чем первый, но все равно, выглядел довольно внушительно. — Гляди, как раскраснелись.

— Голубки? — чуть нахмурившись повторил тот, поглядывая на Варона из-за опущенного забрала.

— Эй, ты, в капюшоне, — он направил свой толстый указательный палец на шхуна. — Снимай-ка его!

— Нам нужно лишь переночевать в городе, с рассветом мы тут же уйдем, — твердо ответил Варон, но капюшона так и не снял. При таком ярком свете факелов его красные глаза могут стать слишком заметными.

— А что если нам плевать? — стражник ухмыльнулся и снова перевел взгляд на девушку. — Ты уж прости, но приказ есть приказ.

— Так нам что ли всю ночь под воротами спать? — воскликнула Греттель, делая вид, что вот-вот заплачет.

— Ну, как под воротами… — толстяк замялся, нервно поглядывая в сторону города. — Наш караул на сегодня закончен, может быть и правда ничего не случится, если мы впустим этих двоих?

— Ага, а Хорул с тебя потом три шкуры снимет, да за четвертую примется! Будто бы ты его не знаешь!

— Может нам сразу поговорить с этим вашим Хорулом? — предложил Варон, слегка устав от их бесполезной болтовни.

— С начальником караула? — первый почесал голову прямо через шлем. — Он не может, занят. По пустякам велел не беспокоить.

— Да, в последний раз он дико злился, когда та карета… — стражник с силой пнул своего друга по ноге. — Я имел ввиду, когда приходится пропускать кого не попадя. Вот на той неделе жрецы думали обосноваться, чтоб их преисподняя забрала. Всех до единого!

— А чем же вы так не любите магистериум? — удивленно спросила Греттель, тем самым пытаясь потянуть время. Может быть Варону и придет что-нибудь на ум, чтобы обдурить этих двух остолопов.

— Да кто его любит! В Эзимгарде жрецам не рады, — толстяк ударил себя кулаком в грудь. — После того-то, что они с нами сделали.

— С вами… Вы имеете ввиду с этим городом?

— Ну, конечно же! — подтвердил второй, лениво опираясь на меч. — Нам велено выпроваживать всех, кто явится с магистериума. Экие шарлатаны, так и норовят народ обдурить.

— Да что уж, недавно я слышал, — толстяк чуть понизил голос. — Что будто бы в одном городке, один такой жрец уверял всех, что может общаться с мертвыми. Подумать только!

— Да, я тоже такое слышал, — тут же закивал головой второй. — Да только опустошив чужие кошельки, он сразу и уехал оттуда. А магистериум что? Никаких жрецов мы не посылали. С мертвыми не общались. Вот и весь разговор!

— Ух, встретил бы я такого, вмиг бы башку оторвал!

— Встретил кого? — вдруг послышался чей-то грубый голос. Со стороны железных ворот к ним не спеша приближался еще один стражник, только он был на голову выше этих двоих, и доспехи сидели на нем как литые. Он шел прямо, гордо выпятив грудь, демонстрируя всем отличительный знак главного по караулу.

— Господин Хорул, — поклонился толстяк, чуть не выронив от волнения свой факел. — Мы как раз-таки заканчивали обход, чтобы…

— Вы оставили врата без присмотра, — не дослушав, ответил тот, поочередно осматривая всю собравшуюся компанию.

— Ну как же, без присмотра, — пропищал другой. — Мы же тут, рядом стоим. Просто эти вот в город хотели. А последние лучи солнца уже, как бы это сказать, скрылись.

— Тогда я никак не уясню, почему вы до сих пор здесь? Почему не закрыты ворота?!

— Да жалко их стало, господин, — толстяк в нерешительности начал переступать с ноги на ногу. — Впереди длинная ночь, а лес нынче не безопасен…

— Молчать! А-ну быстро к воротам! — те поспешили исполнить его приказ. Стражник же подошел к Варону вплотную. — А вы, будьте так добры, дождаться рассвета. А там, может быть, я еще подумаю, пустить ли таких оборванцев в город или же нет.

— Мы пришли сюда до заката и хотели бы переночевать, — Варон, казалось бы, нисколько не смутился его грозного вида. — Завтра к рассвету мы все равно собирались покинуть это место. К тому же, у нас есть деньги заплатить за ночлег, также как есть и возможность оплатить привходную грамоту, если таковая имеется.

— Ты что, — стражник сощурил глаза, смотря на юношу сверху вниз. — Предлагаешь мне взятку?!

— Это не взятка, о, господин Хорул, — встряла в разговор Греттель, пустив в ход все свое женское очарование. — Привходные грамоты — вещь вполне обыденная, особенно там, откуда мы родом.

— Ну и откуда же вы, позвольте узнать? — теперь он наклонился к Греттель, пытаясь поближе рассмотреть ее маленькое лицо.

Девушка в очередной раз уже хотела что-то соврать, как вдруг Варон перебил ее, обратив все внимание стражника на себя.

— Мы просто теряем время. Может продолжим обмен любезностями, только уже в стенах города?

— А вот это точно, решать не вам, молодой человек, — стражник развернулся и пошел прочь, сверкая своими доспехами в вечернем свете факелов.

— Варон, тебе обязательно дерзить всем подряд?! — Греттель печально смотрела вслед их уходящему шансу провести ночь в теплой постели.

Нахмурившись, шхун прокричал.

— А вы в курсе того, что всего в лиге от ворот, орудуют разбойники? По пути мы встретили перевернутую карету, а рядом лежал труп извозчика. Любопытно, но из его головы торчал один очень интересный топор.

Как ни странно, эти слова подействовали на Хорула, и он остановился.

— Меня не волнует то, что происходит вне каменных стен Эзимгарда, — сказал он, но в его голосе почему-то почувствовалось волнение.

— Меня, в принципе, тоже. Особенно если учесть, что мы здесь только на одну ночь.

Греттель не понимала, почему слова ее друга могли так сильно повлиять на этого стражника. Разбойники на материке далеко не редкость. Особенно сейчас, когда король Люциан, в связи с тяжелой болезнью, начинал постепенно терять свой авторитет как среди народа, так и среди собственных графов.

— Пять серебряных. С каждого, — наконец, проговорил Хорул, так и не обернувшись на них. — Деньги оставите в караульной. Каждый последующий проведенный день в Эзимгарде будет стоить вам в два раза дороже. Правда я попрошу вас не забывать, что договаривались мы только на одну ночь.

— Большего нам и не потребуется, — подтвердил Варон, уверенно направившись в сторону ворот.

— За стенами города правила довольно просты: Не попрошайничать, не воровать и не разбойничать. За каждым таким нарушением следует виселица, без особых на то разбирательств.

— Так и жителей может не остаться, — хмыкнула Греттель, на что тот смерил ее презрительным взглядом.

— В Эзимгарде не место тем, кто не в силах заработать себе на хлеб. Это правило касается и наших гостей тоже, — после чего Хорул оглушительно свистнул, и велел своим стражникам проводить путников в караульную, где те должны будут записать их имена и взять плату за недолгое пребывание в городе.

— Варон, что это было? — девушка удивленно смотрела на шхуна, все еще не понимая, как ему удалось уговорить этого грозного мужчину.

— Я потом объясню, — все это время юноша крепко сжимал рукоятку ножа, так, на всякий случай. — Я бы на твоем месте не расслаблялся. Нам здесь не рады. К тому же, я только уверен, что завтра все будет намного хуже.

Внутри караульной, два толстых стражника встретили их чуть ли не с аплодисментами.

— Я уж не знаю, как вам удалось, ребята, но вы просто молодцы! — говорил тот, что покрупнее, убирая деньги в карман.

— Да уж, Хорула обычно ничем не пробить, — подтвердил второй. — Ну, вы там располагайтесь. Может посоветовать какую-нибудь таверну? Что подешевле или подороже? Где блох поменьше?

— Спасибо, мы как-нибудь сами, — поблагодарил Варон, передав стражнику свиток с поддельными именами. Он решил, что так будет лучше: за одну ночь все равно ничего не успеют проверить, если даже и захотят.

— Вы уж зла на нас не держите, ну, что не пустили вас сразу. Тут ведь, понимаете, с этим все строго, — мужчина расплылся в улыбке, помогая Греттель спуститься с невысокой лестницы. — Эзимгард видал и лучшие времена.

— Как и все мы, — вздохнула девушка, махнув на прощание рукой.

Хоть на город уже и опустилась тьма, улицы не выглядели такими уж пустыми. Люди шли каждый по своим делам, нисколько не обращая внимания на странную парочку. Дети, без всякого присмотра, бегали вдоль дорог, то и дело кидаясь друг в друга камнями и конским навозом. Они весело смеялись, и всякий раз расстраивались, заслышав как строгие мать или отец зовут их по домам.

Временами под ногами пробегали крысы, такие большие, что размером они походили на кошку. Греттель невольно поморщилась, когда чуть в очередной раз не наступила на одного их таких грызунов. Но в целом, девушке было очень любопытно взглянуть изнутри на город, который некогда славился своей красотой и богатством.

Башня Эзимгарда, казалось бы, огромной горой возвышалась над всеми прочими строениями. Она служила городу невольным напоминанием того, что некогда здесь собирались великие умы и ученые всего материка. А теперь же комнаты башни пусты, ее лестницы разрушены, а между стен гуляет холодный ветер.

— Мы там заночуем, — Варон вдруг нарушил молчание, которое он хранил с того самого момента, как они покинули караульную.

— Что ты такое говоришь? — Греттель на миг показалось, что ей это послышалось, до того странной казалась вся эта затея. — Зачем нам ночевать в пустой башне?

— Я не знаю, — честно ответил тот, чуть нахмурив брови. — Мне кажется, так будет безопаснее.

— Я не понимаю тебя, объясни же! Почему мы должны променять мягкую кровать в таверне на холодный сырой пол в полуразрушенной башне?

— Начальник караула, — шхун на секунду задумался о чем-то, а после продолжил. — Он может искать нас.

— Хорул? Но зачем ему это?

— Я ему угрожал. Точнее, это могло так показаться, что я угрожал, — заметив, что девушка опять хочет что-то спросить, он сразу продолжил. — Топор, что мы видели в голове у извозчика, он имел точно такой же рисунок, что и у стражников. Да что уж говорить, он и был точно таким же — красный полукруг с головой оленя. Я правда смог удостовериться в этом, только когда мы зашли в караульную. Там, на улице, я лишь сделал предположение, и, кажется, попал в цель.

— Я все равно не понимаю, я… — Греттель закусила губу, пытаясь придумать, как все это может быть связано с тем, что Хорул пропустил их в город, но подходящего объяснения она так и не находила.

— Я думаю, что разбой совершил кто-то из стражников. А Хорул знает это и покрывает их. Возможно, он думает сейчас над тем, как много имеется у нас информации, и что мы могли увидеть в этом злосчастном лесу.

— Варон, я не хочу тебя обидеть, — начала Греттель, осторожно взяв его за руку. — Но, по-моему, ты несешь чушь. Ты стал слишком подозрителен.

Юноша молча посмотрел на нее, пытаясь справиться с собственными мыслями. Они не спали более суток, ели в последний раз только в компании пьянчуги Гроуз, а ноги разбухли так сильно, что желали поскорее снять сапоги после долгой дороги. А что если Греттель права? И вся эта чрезмерная подозрительность вызвана лишь его общей усталостью? Какое ему дело, даже если разбойниками и правда был кто-то из городской стражи, разве они захотят устроить себе проблем? Ведь Варон может пойти к местному судье и все рассказать…

— У тебя жар, — девушка потрогала под капюшоном его лоб, юноша и правда был очень горячим. — Я сама сниму нам комнату и закажу ужин. Завтра с рассветом раздобудем лошадей и тут же уедем.

— Мне не хватит денег на целую лошадь, — устало сказал Варон, взглянув на кошель, что висел у него на поясе.

— У меня хватит, — уверила его та. — Ну, а если нет, мы что-нибудь обязательно придумаем. В конце концов, у монетчика есть мои деньги, стоит только показать расписку и…

— Нет, нельзя. Тебя зовут Ханна, а меня Алберт, мы родные брат и сестра.

— Ну, тогда не пойдем к монетчику, — Греттель еще раз взглянула на чернеющую впереди башню. — Провести ночь в подобном месте — это просто нелепица. — Пойдем, я отведу нас.

Варон еле переставлял ноги, следуя за своей спутницей. Нет, тут явно что-то не так, до входа в город он чувствовал себя абсолютно нормально. Пускай и присутствовала некоторая усталость, но, чтобы так… Вдруг его вырвало. Греттель обеспокоено схватила его под руки.

— Мне что-то нехорошо, — тихо произнес шхун до того, как его ноги подкосились, и он без сознания рухнул на землю.

Глава 52. Свободный шхун. Варон и Греттель

Варон почувствовал, как его с силой швырнули на твердую землю и завязали за спиной руки. При этом, кто-то бесцеремонно обшарил его карманы, вынимая из них все самое ценное. Привычной тяжести кинжала и кошелька на своем поясе, юноша также больше не ощущал.

— Зачем ее так? — послышался чей-то мужской голос неподалеку, — Такое хорошенькое личико подпортили.

— Она серьезно ранила двух моих людей, — тут же ответил Хорул. Что, черт возьми, здесь делает начальник по караулу? — Я бы на вашем месте не спускал с нее глаз.

— Люблю тех, кто кусается, — визгливо проговорил голос за спиной шхуна. — А то та, первая, только и делает, что воет как дохлая псина.

— Только попробуй меня хоть пальцем тронуть, ублюдок! — Греттель находилась где-то совсем недалеко. От звука ее дрожащего голоса, Варон тут же захотел встать и помочь ей, но в его же интересах было и дальше притворяться, будто бы он еще не пришел в сознание.

— А то что? Что ты мне сделаешь? — послышалась какая-то возня, а после чего нервный крик писклявого мужчины, сопровождающийся смехом остальных, собравшихся здесь людей. Судя по голосам их тут человек пять, не меньше. — Мелкая дрянь! — он отвесил девушке звонкую пощечину. — Ну ничего, ты у меня еще подергаешься.

— Надо б чтоб честно, по очереди, — кто-то одобрительно замычал в ответ.

— Тибольд, попридержи-ка штаны своей своры, — прервал их разговор караульный. — Сначала плата, что присуждается мне за этих двоих.

— Плата? — тот, первый голос явно не был настроен слишком уж дружелюбно. — Не в твоем положении требовать с меня платы, Хорул. Или ты позабыл?

Воцарилось молчание, лишь иногда прерываемое судорожными всхлипами Греттель. Что бы не творилось между этими двумя, но они вряд ли сумели договориться между собой.

— Это вы, наверное, позабыли, кто дал вам оружие и все эти доспехи? Кто накормил вас, словно подбитых собак? — он выдержал недолгую паузу. — И кто разрешил вам хозяйничать в этом лесу? — от звуков голоса караульного пробегал холодок по спине. Хорул явно чувствовал свою власть над ними.

— Слышали, парни? — Тибольд громко засмеялся, хлопая в ладоши словно ребенок. — Хорул разрешил нам! Сделал нам одолжение!

Разбойники поддержали его, дружно улюлюкая и ехидно смеясь. Обстановка тут накалялась.

— Я не вижу в этом ничего смешного, — продолжал тот, не смотря на общий гул голосов. — Вы оставили карету без присмотра. Оставили ее с оружием, на котором печать Эзимгарда! Вы хоть понимаете, к чему это могло привести?! Нам повезло, что эти двое наткнулись на нее первыми. А что если бы так проехал кто-то из…

— Плевать, — перебил его второй, расхаживая где-то неподалеку. Тяжесть его сапог ощущалась Вароном даже лежа на земле. — Ведь никто так и не проехал.

— Сейчас не об этом речь, — Хорул почти что шипел. — Я рискую своей шкурой, своим положением в этом чертовом городе! А вы только и делаете, что сидите на своих толстых задницах и ждете пока я сообщу вам об очередной богатенькой, проезжающей мимо карете.

— Так, по-твоему, мы ничего не делаем? — голос Тибольда стал еще более напряженным. — И все те деньги, что ты и твои прихвостни от нас получаешь, тоже ничто?

Послышался звон монет, выпадающих из карманов.

— Это ты называешь деньгами?! Этого не хватит даже на то, чтобы прокормить мою семью! — орал Хорул, вне себя от ярости. — Люди в тех каретах, они выглядели богато: все эти шелка, украшения…

— Вот и забрал бы себе их шелка, — тот громко свистнул, призывая верного помощника. — Эй, поди-ка, сними с той скулящей бабы белье, может быть нашему любезному караульному оно более придется в пору.

И снова смех. У этих парней явно нет проблем с чувством юмора.

— Не испытывай мое терпение, Тибольд.

— А то что? — мужчина остановился, кажется ему надоел весь этот разговор.

— А иначе я арестую вас всех, пересажаю в темницы до конца ваших дней. Неужели тебе опять так хочется попрошайничать на улицах, а? Тибольд?

Варон лежал не шелохнувшись, он пытался открыть глаза и посмотреть на то, что происходит вокруг, но перед его лицом была только холодная грязь.

— Знаешь, — медленно говорил разбойник. — Я услышал тебя. И я думаю, что ты прав. Тебе действительно кое-что причитается, — кто-то обнажил меч. — Парни, вздерните-ка этого труса на ближайшей ветке. Только найдите ту, что потолще, да монеты в рот напихайте. Все-таки, мы все честные люди, и слово свое держим.

— Что вы… Да как ты смеешь?!

Удар. Снова удар. Звуки сломанных костей и булькающей крови. Сколько бы там не было человек, но, кажется, все они приняли участие в избиении караульного, возможно только, кроме самого Тибольда. Вскоре он прокричал.

— Ну хватит уже! Я еще хочу посмотреть, как он будет дрыгать ногами, выплевывая свои заработанные деньги.

Так. Надо вспомнить, как они с Греттель оказались в такой ситуации. После того, как они пришли в город, Варон предложил заночевать в башне, и они направились туда. Или нет? За ними была слежка? Вроде бы Греттель привела их в таверну. Да, это точно имело место быть. Только вот почему шхун ничего этого не помнит? Девушка дала ему выпить воды. Точно, воду он помнит, от нее стало немного легче. Его определенно мучала жажда. Его что, отравили? Но как? Варон ничего не ел со вчерашней ночи, его не могли отравить! Может быть тот гаденыш Льен как-то подстроил это? Но зачем? Льен сейчас далеко, он остался на арене со своим папашей-кузнецом и рисунками. Ему не было дело до того, чтобы травить шхуна. Может быть это была Греттель?

— Крепче вяжи! А то будет как в прошлый раз! — кричал кто-то неподалеку.

— Кто бы говорил, твои узлы постоянно развязываются.

— А от твоих шеи ломаются, как тростинки.

— Не от узлов-то шеи ломаются, кретин.

— У этого не сломается, — и снова общее ржание, прерванное внезапным рыданием женщины. Нет, это была не Греттель, это точно была не она.

— Пустите… Прошу. Я не хочу смотреть, прошу вас!

— А это тебе чтоб не думала сбегать от нас, — пропищал чей-то мерзкий голос. — Будет уроком. Гоняться еще за тобой по всему лесу, шлюха.

— Пустите, пустите, — все повторяла она, но те явно не прислушивались к ее жалостливым просьбам.

— И новенькая пусть тоже посмотрит, один-то глаз не опух, еще должен видеть.

— Не трогай меня, — прошипела девушка, плюнув кому-то в лицо.

— Кто-нибудь засуньте ей в глотку кляп, чтоб не рыпалась. Ну или свое добро, если, конечно, не боитесь, что она его вам оттяпает, — веселился Тибольд, подначивая своих ребят.

— Зубы выбьем и не оттяпает.

— Мы ее научим уму-разуму.

— Он вас всех поубивает, вы, безмозглые скоты! Каждому кишки выпустит! — Греттель всячески лягалась и плевалась, пока не получила удар кулаком в живот. Варон сделал над собой огромное усилие, чтобы не встать.

— Он? Кто? Этот что ли? — шаги приближались, пока Тибольд не встал прямо около него. — Мы вздернем его следующим. Он и так достался нам полудохлым.

— Г..господин, — кто-то не спеша подошел к разбойнику. — Он это… Вот.

— Что это?

— Он из гильдии, господин. Это их знак, вот тут, на лезвии.

— И что с того? — и все же голос Тибольда стал немного неуверенным.

— Ну как, — тот немного замялся, пытаясь получше объяснить. — Они наемники, господин. Я знавал парочку таких. Серьезные ребята, их с младенчества учат всем глотки резать.

— Прям-таки с младенчества? — хмыкнул Тибольд, взмахнув кинжалом Варона. — По-твоему и эта девица, тоже наемник?

— Не знаю, мой господин, при ней ничего такого не оказалось. Только…

— Позже, Йак. Сейчас у меня есть занятие повеселее.

Вскоре стали слышны звуки скрипящего дерева и раскачивающейся на нем веревки. Кажется, Хорул больше не имеет здесь власти.

— Как здорово, что караульный решил составить нам компанию сегодня, — захохотал разбойник, приказывая открыть бочки с вином. — Жаль, что выпить с нами не сможет, ведь его рот набит медяками.

— Серебряными, господин! Мы заплатили серебряными.

— Что за невиданная щедрость, будет, что детям рассказать!

— Я видел у него дочка есть, не красавица, конечно, но всяко лучше своего проглота-отца.

— К городу мы приближаться не будем, — поморщился Тибольд. — Мне опротивели его грязные улицы и вонючие жители. Лес — наш дом! Лес и горы!

— Лес и горы!! — хором подтвердили голоса.

Послышалась возня и общая толкотня разбойников.Кто-то из них развел костер, запахло еловыми шишками и жареной рыбой. Незаметно для всех, Варон смог перевернуться на бок, чтобы хоть одним глазом суметь оценить обстановку.

Была еще темная ночь, вряд ли с того момента, как шхун потерял сознание, прошло много времени. Хорул привел их сюда почти сразу, и все-таки юноша оказался прав на счет этого мерзавца. Честно говоря, вид его подвешенного тела, не мог не радовать Варона.

Скорее всего их привезли сюда на телеге, неподалеку от трупа стоит привязанная к дереву лошадь. Только вот как этот Хорул мог оправдывать свои ночные прогулки? Неужели в Эзимгарде всем настолько плевать?

Сколько бы Варон не старался, он так и не нашел глазами Греттель. Возможно ее куда-то увели вместе с той, другой девушкой. Неподалеку виднелся шатер, быть может она сейчас там. Угрожает ли ей какая-нибудь опасность? Юноша крепко сжал зубы.

Из тех разбойников, что иногда проходили мимо, он насчитал шестеро человек. Шесть отъявленных головорезов, помимо самого Тибольда. Интересно, можно ли будет с ними договориться? Связанный по рукам и ногам, без собственного оружия, у шхуна не было никаких шансов.

Постепенно обстановка вокруг становилась все более расслабленной: разбойники напились, вдоволь наелись и начали орать песни, на спор пытаясь попасть в висящее тело Хорула струей собственной мочи.

— Ну где там наша новенькая, у меня руки так и чешутся!

— Знаем мы, что у тебя там чешется, Филли. На той богачке и сухого места не оставил!

— Да она не лучше моей третьей женушки. Богачка только что с виду, а внутри. Эх!

— Я видел Тибольд ее с собой унес, ну, ту, что покрасивее.

Разбойник тут же сплюнул.

— Тоже мне, возомнил себя главным. А ведь поначалу все вместе договаривались! И золото, и баб делить. Да и с караульным этим, с чего было так поступать? Накликали на себя беду только.

— Беда была в том, что мы его изначально послушались. Уши развесели и давай плясать под его дудку. А городской стражник он и есть городской стражник, собака вшивая.

— Помяни мое слово, добром это не кончится.

— Да хорош тебе трепать! — тот хлопнул его по плечу. — Вина может мало налил? Хорошее вино! Прямиком на арену везли.

— Вот именно! Ареновское вино воровать прямо у них из-под носа.

— Да чтоб тебя, умеешь ты настроение портить!

Варон, чуть оттолкнувшись от земли, сел. Но даже так на него не сразу обратили внимание. Ему пришлось подождать некоторое время, пока один из опьяневших разбойников не заметил движение в темном, заваленном мешками, углу.

— Эй, ты чо это, очнулся?

К Варону подошел тот, кого называли Филли, и, схватив его за волосы, с силой потянул вверх.

— Мы уж решили, что ты давно умер. От тебя разит похуже, чем от нашего милого караульного.

Другие поддержали его слова громким смехом. Но, впрочем, пленник их мало заинтересовал, вскоре они продолжили пить и рассказывать друг другу разные байки.

— Отведи меня к вашему главному, — сквозь зубы проговорил Варон, подавляя в себе желание вырваться из хватки разбойника, и, прямо на месте, переломать ему все кости.

— Ишь чего захотел, — тот сплюнул на землю. — Может тебе еще вина принести? Девок доступных?

— Будь так любезен.

За эти слова шхун тут же получил кулаком в живот. От резкой боли у него закружилась голова, и если бы Филли не продолжал так усердно сжимать его волосы, то Варон бы, определенно, упал.

— Эй, эй, полегче с ним, — послышался встревоженный голос неподалеку. — Ты разве не слышал, что я говорил о нем Тибольду? Этот парень из гильдии.

— Да плевать, хоть он сам король Люциан! — разбойник тряхнул Варона, словно тряпичную куклу.

— Уж лучше б король, — вздохнул тот, освобождая шхуна из его цепких лап. — С гильдией наемников связываться плохо.

— Да какой из него гильдиец? Ты только глянь! — Филли опять было потянулся к юноше, то Йак вежливо отстранил его. — Одет, как девчонка, да и сложен немногим лучше. Очередной богатенький сынок, сбежавший с родного дома в поисках приключений.

— Нам нужно знать наверняка, — сомневался тот.

— Вот и узнаем сейчас, — Филли принялся закатывать рукава, видимо алкоголь и недавнее убийство караульного как следует раззадорили его. — Отойди, Йак. Посмотри, как настоящие мужики дерутся.

Не дожидаясь более ни секунды, он резко ударил Варона по лицу, юноша пошатнулся, но все же смог устоять на ногах. Сплюнув кровь, он с вызовом посмотрел на разбойника.

— А ты стойкий малый, — Филли принялся делать вид, будто это была лишь разминка: он потянулся, поприседал, стянул с себя тяжелую кожаную накидку и бросил ее на землю.

— Эй, Фил, я думал тебя называют «Смертельный Кулак», но это видимо от того, что помереть можно со скуки, пока от тебя дождешься стоящей драки, — послышался неподалеку голос, поддерживаемый дружным смехом всех прочих головорезов.

— А ты подойди и убедись сам! — прокричал тот, его лицо вмиг приобрело бордовый оттенок. Взглянув на шхуна в очередной раз, он был готов испепелить его прямо на месте. — Ну что ж, посмотрим, как долго ты выдержишь.

Второй удар пришелся чуть вскользь, в последний момент, Варон сумел повернуть свою голову так, чтобы огромный кулак разбойника пролетел почти что мимо него. Взревев, Филли с силой зарядил юноше прямо в живот.

— Ну как?! Как тебе такое?!

Варон мысленно обрадовался тому, что в его желудке было пусто еще со вчерашней ночи. Сытым куда тяжелее держать подобного рода удары, это шхун помнил еще со своих давних тренировок в лагере наемников.

— Очень смело нападать на того, кто связан, — ухмыльнулся он, в надежде на то, что эти слова как-то заденут себялюбивого разбойника. И шхун оказался прав.

Помимо Йака теперь вокруг собралось еще двое людей, они весело пихали друг друга в бок, тыча жирными пальцами в сторону своего знакомого.

— А парнишка-то, дело говорит, — пропищал тот, что помельче. — Ты б еще старину Хорула побил, а то смотри, висит себе, не шевелится.

Другой, рядом с ним, засмеялся.

— Тише ты, а то Фил разозлится, и того гляди, свяжет тебя, да изобьет.

— Да что-то я сомневаюсь. Ай! — он упал прямиком на землю, неподалеку от кожаной накидки разбойника. — Фто ты деваешь?!

— Еще хоть слово, и от тебя мокрого места не останется, — Филли вытер об одежду свой окровавленный кулак. — Эй, Йак, развяжи-ка руки этому засранцу!

— Я действительно не считаю все это хорошей затеей, понимаешь ли, дело в том…

— Да чего ты там все мямлишь! Отойди! — мужчина толкнул его в сторону, и сам принялся освобождать связанные руки пленника. Повозившись немного с узлом, он плюнул, и перерезал веревку небольшим охотничьим ножичком, который ему кинул в помощь второй, наблюдавший за всей этой картиной, разбойник.

Варон с удовольствием потер затекшие руки.

— Ну вот, теперь мы на равных, — Филли свистнул, подзывая к себе остальных. — Кто тут хочет посмотреть на великую битву?! Гильдийский наемник против легендарного Смертельного кулака!

— Кончай уже, никому кроме тебя это неинтересно, — послышался ленивый голос откуда-то издалека.

— Заткнись! Много ты чего понимаешь!

Варон тем временем осматривался вокруг в поисках подходящего оружия, если напасть внезапно, то у него еще может быть шанс. Разбойники пьяны и расслаблены, измотаны своей дневной добычей, более удобного момента может уже и не быть.

— Чего это глазки забегали? — Филли загоготал, медленно обходя юношу кругом. — Лежал бы себе смирно и горя не знал.

Вот оно! Чей-то оставленный без присмотра меч рядом с деревянным щитом. Эти разбойники, наверное, как прежде и Хорул, чересчур уж уверены в своей собственной безопасности. Надо лишь сделать рывок, и…

Сначала Варон проткнул грудь того, кто до сих пор лежал на земле, не в силах подняться после оглушительного удара Филли. Следом он вспорол брюхо другому разбойнику. Тот даже не успел ничего толком сообразить, и, кажется, так и умер, в удивлении раскрыв свой рот.

Двое, что до этого преспокойно сидели у костра, вдруг вскочили, подняв свои заточенные мечи.

— Ты за это ответишь, ублюдок! — у Филли же в руках оказался только охотничий нож, но даже с ним, он был уверен, будто бы в силах завалить этого наглого паренька. — Держи его!

Совершив несколько неудачных выпадов, Филли чуть не потерял равновесие, и сразу же поплатился за это отрубленной рукой. Он взвыл от резкой боли, проклиная шхуна различными словами, но вскоре бандит замолк. Кровь медленной струйкой текла из его рта, попадая прямиком на одежду. Варон с силой оттолкнул от себя его обмякшее тело.

— Черт тебя подери! — выругался один из разбойников, неумело замахнувшись мечом.

Шхун спрятался за дерево в последний момент, лезвие прошло по коре, срезав значительный кусок. Послышалось беспокойное ржание лошади. Обернувшись, Варон заметил, что это Йак пытается залезть на испуганную скотину, но от волнения он все никак не мог попасть ногой в стремя. Кто-то пустил стрелу.

Подняв с земли камень, Варон кинул его в ближайшего противника, а сам, что есть мочи рванул в сторону сбегающего разбойника. «Не в этот раз», — подумал он, но Йак в тот же момент, выхватив свой меч, со звоном отпарировал его удар. «А он что-то да умеет, в отличие от дурака Филли».

Их бой продолжался недолго. Кобыла то и дело лягалась, пытаясь попасть копытами в кого-нибудь из этих двоих. В какой-то момент у нее это почти получилось, но чья-то стрела вмиг пронзила ей шею, и лошадь, наполненная диким ржанием, тут же опустилась на землю.

— Целься лучше! Кретин! — послышался крик того самого разбойника, в которого Варон до этого попал камнем. Он держался за свою голову, пытаясь убрать с глаз налипшую кровь.

Йак, воспользовавшись временным замешательством, сумел оттолкнуть шхуна и рвануть в сторону, прячась за толстыми стволами деревьев.

— Черт! — Варон выругался, не зная, отправиться ли вслед за Йаком или же обезвредить того, другого, что с луком. Пару раз тот промахнулся, но когда-нибудь стрела точно сможет найти свою цель.

Чуть присев, юноша начал пробираться к лучнику. В темноте разбойник совсем потерял его из виду, испуганно озираясь на каждый шорох.

— Выходи, крысеныш! Потолкуем!

«Как бы ни так». Шхун до сих пор надеялся, что Тибольд, занятый своими делами, еще не обратил внимания на то, что трое людей из его лагеря мертвы. Если он покажется здесь, то и без того большой перевес в силе разбойников, возрастет еще на одного опасного воина.

— Он мне глаз, кажется, выбил, выбил мой чертов глаз! — вопил тот, кому посчастливилось принять головой брошенный Вароном камень.

— Заткнись, я ничего не сл…

Меч прошел не совсем плавно, как на то рассчитывал шхун. Видимо лезвие слегка затупилось либо же изначально это оружие использовалось больше для того, чтобы валяться в тени, чем для каких-нибудь реальных сражений. Варон подобрал лук.

Взмах огромной дубины промелькнул прямо подле него. Ничего не видя из-за спекшейся крови, одноглазый разбойник махал тяжелым оружием, пытаясь хоть как-нибудь задеть своего изворотливого противника. Пару раз у него это даже почти удалось, Варон и подумать не смел, что бы было, если б огромная деревянная булава опустилась-таки ему на голову.

— Убью! Мразь! Убью!!

Несколько раз мужчина споткнулся о тело своего же бывшего товарища. Он растоптал его почти что до неузнаваемости, в то время как Варон все продолжал упорно избегать тяжелых ударов.

После очередного замаха, разбойник опустил дубину на землю, будучи не в силах поднять ее вновь. Тут-то шхун и понял, что пора действовать. Так как его предыдущее оружие застряло в животе у бандита, ему ничего не оставалось, как воспользоваться луком и стрелами. Он решил, что воткнуть острие тому в глотку, будет намного эффективнее, чем стрелять с такого небольшого расстояния. Разбойник схватился за горло, захлебываясь своей собственной кровью. Дубина выпала из его ослабевших рук, а вскоре, прямо возле нее, растянулся и он сам.

Варон тяжело дышал. Он заметил, что его левое плечо истекает кровью, все-таки кто-то смог его ранить, несмотря на то, что юноша пытался этого всячески избежать. Но расслабляться было нельзя: Йак может и не сбежал вовсе, а теперь выжидает подходящего момента где-нибудь в кустах, да и еще и Тибольд…

Варон заметил, что к кострищу приближалась чья-то невысокая фигура, юноша попытался натянуть тетиву, но резкая боль в плече не дала ему этого сделать. Будто почувствовав опасность, фигура скрылась в темноте, мелкими шажками устремляясь в сторону леса. Может быть то была Греттель?

Варон поднял дубину, для одной руки ее вес был достаточно тяжелый, нужно срочно отыскать себе что-нибудь еще, пока…

— Только попробуй, — со стороны шатра, наконец, появился и сам Тибольд, прикрываясь обнаженным телом девушки. — Брось оружие, сейчас же, иначе я убью ее!

Варон сощурив глаза, пытался понять, кто это рядом с ним, и вскоре его худшие опасения подтвердились.

— Пожалуйста, не надо, — голос Греттель был едва слышен посреди шума полуночного леса.

Тибольд с силой схватил ее за волосы.

— Только пикни, стерва, — его нож скользнул по ее гладкой шее, после он опять обратился к шхуну. — Эй ты! Мне сколько раз повторять?! Или ты глухой?!

Если бы не боль в плече, Варон бы мог попытаться выстрелить в него из лука, в прошлом он был довольно метким стрелком и если проигрывал, то только своему другу Марло. Но сейчас обстоятельства были явно не на его стороне. Не сводя глаз с разбойника, Варон медленно опустил дубину на землю.

— Лук тоже, поживее! — Тибольд с опаской оглядывался по сторонам, он не до конца верил в то, что все эти убийства мог совершить только один человек.

Выйдя наружу, разбойник едва ли успел накинуть на себя плащ: видимо находясь в шатре, он был занят совершенно иными делами, и поэтому он не обратил внимания ни на крики, ни на весь прочий шум. Мало ли чем занимаются его люди после того, как откупорили целую дюжину бочек отменного вина.

Греттель хныкала, пытаясь прикрыть свое голое тело. Дурочка, будто сейчас это имеет значение.

— Теперь руки, я должен видеть твои руки!

Варон старался не показывать того, что он ранен. Он надеялся, что окружающая их темнота сумеет скрыть кровь на его плече. Тибольд же будто бы начал приходить в себя, страх и непонимание постепенно исчезли с его лица, а на их смену пришел гнев.

— Как ты смог высвободиться? Ты был связан, словно колбаса на рынке, — разбойник пнул мертвое тело перед собой, кажется это был тот, кого Варон сумел зарубить первым.

— Твои люди… Они сами меня развязали, — его голос дрожал, но скорее от напряжения, чем от страха. Юноша усиленно думал, как выбраться из сложившейся ситуации. Почему он сразу не направился к шатру главаря? Он мог бы застать того без оружия, абсолютно беспомощного и тут же убить.

— Они… Что? — Тибольд сплюнул на землю, дернув Греттель за волосы с такой силой, что она тут же вскрикнула от боли.

— Отпусти ее, — шхун начал осторожно приближаться к ним. — Тебе нужен я.

— Ты не прав, — лицо разбойника исказилось в усмешке. — Мне не нужен ни ты, ни эта вонючая девчонка. Мне нужны были мои люди, а ты убил их! — он слегка надавил на кинжал, так, что на шее у девушки выступила яркая струйка крови. — А ну, стой где стоишь, отребье!

Варон в тот же момент замер. От Тибольда его отделяло еще шагов двадцать, он никак не сможет спасти свою подругу, если не подойдет ближе. Если бы только можно было отвлечь этого разбойника.

— Ты ждал, — прошипел тот. — Ты выждал момент, когда мои люди напьются, когда я уйду позабавиться со своим новым трофеем. Очень умно, не поспоришь. Моя ошибка была в том, что я не убил тебя сразу.

Варон стоял, стиснув зубы. Он видел, как из-за приставленного к горлу ножа, Греттель боялась даже вдохнуть. Кто знает, что успел сделать с ней этот ублюдок, уведя в свой накрытый шатер.

— Хорул привез мне крыс, он решил подставить меня, — выражение лица Тибольда становилось все более безумным. — Как же я сразу не догадался. Гильдийский наемник шастает вокруг Эзимгарда. Думаешь я поверю, что ты просто так сюда забрел? Кто тебя нанял? Отвечай! Живо!

Может быть стоит ему подыграть? Спорить с таким как он бесполезно, особенно если тот уверен в чем-то.

— А сам-то как думаешь?

Разбойник на время прикусил губу, а после, он вдруг оглушительно захохотал. Варон, воспользовавшись моментом, сделал несколько шагов вперед.

— Я должен был это понять, нет ничего удивительного! В этом богами забытом городе только одна вещь имеет свою настоящую ценность. А знаниями о том, где она может хранится, владею, разве что, только я, — он снова залился смехом, при этом, не выпуская испуганную девушку из своих цепких рук. — Потому что я сам спрятал ее, в тот раз, когда Хорул со своими людьми задумал меня выследить.

Юноша попытался было сделать еще один шаг, но Тибольд заметил это и сразу же отскочил назад, потянув за собой дрожащую Греттель.

— Видимо тебе совсем не дорога жизнь твоей славной подружки, — прошипел он сквозь зубы, не сводя пристального взгляда со шхуна. — Думаешь я стану с тобою шутить, после всего, что ты сделал?!

Нет, ему ни за что не успеть. Теперь Варон даже засомневался в том, сумеет ли он найти оружие, что до этого оставил лежать на земле. Покончив с девушкой, Тибольд непременно примется и за него тоже. А если учесть, что Варон был вымотан и все это время истекал кровью, то шансов на победу у него почти что не оставалось.

— Подлые крысы, мерзкие гильдийские крысы, — взревел разбойник, занося руку над головой.

Быстрее. Греттель ведь так недалеко, она сумеет увернуться, может быть даже ударит его ногой. Она не из робкого десятка. Эта девушка, она уже убивала людей. Таких, каким Тибольд даже в подметки не годится. Нужно лишь вовремя подоспеть к ней на помощь.

Вдруг Тибольд выронил нож, его глаза удивленно расширились, а лицо исказила гримаса боли и непонимания. Какое-то время он еще сумел простоять на ногах, пока Греттель, преисполненная ужасом, не толкнула его в сторону и не отскочила сама. За их спинами пряталась хрупкая женская фигура, та, что Варон до этого видел недалеко от костра. Женщина сжимала окровавленный нож обеими руками, не в силах вымолвить ни слова.

Глава 53. Жрец и ученик. Падре и Део

У реки стояла только одна покосившаяся избушка. Падре сразу понял, что это именно то, что им нужно. Недалеко от дома была привязана лодка, с помощью которой, скорее всего, Нед и перевозил свои товары на другой берег. По вбитым в землю колышкам было заметно, что вода в реке слегка поднялась, но это все равно не должно было им помешать. Падре решительно постучал.

— Кого принесло в такую рань? Если это ты, Зольдан, то пошел прочь! Ничего больше от меня не получишь, пока сети не вернешь, засранец!

— Уж не знаю, кого вы там ждете, но это явно не мы. Нам бы через реку переправиться, желательно сегодня. Я заплачу, — они вежливо ждали ответа, стоя под дождем около деревянной двери.

Открыл им, видимо, сам Нед. В кожаных сапогах и плаще, со спутанной седой бородой и красным носом, от него слегка несло алкоголем и дешевым табаком. Он недовольно сплюнул на пол.

— Погоду-то видели? Если нет, то разуйте глаза и приходите завтра, а лучше и вообще не приходите, — Нед попытался было закрыть дверь, но Падре не дал ему это сделать.

— Мы можем хорошо заплатить, — он показал пару серебряных монет. — Нам очень нужно попасть туда сегодня. Если вы не в силах помочь, то хотя бы скажите, кто может.

— Еще чего, — Нед грубо выругался. — Тут никто кроме меня и не возит. Думаешь, старый, это легко? Через реку-то.

Падре пожал плечами. Рыбак все еще недоверчиво смотрел на них из-за двери, тут его внимание привлек Део.

— А этот чо, будто воды в рот набрал!

— Ему не положено говорить, — Део слегка поклонился, он уже довольно сильно продрог, и почему Падре так скоро хочет оказаться на месте, не легче ли было и правда прийти в более подходящий для переправы день.

— А, он из этих, — как ни странно, Нед вдруг открыл перед ними дверь, приглашая войти. — Что ж, не ты первый, не ты последний.

В лачуге обстановка была бедная: стол по середине, да старая тахта, на которой кучей были свалена одежда и рыбацкие принадлежности. Весь дом был завален всяким хламом, прямо как у барахольщицы, только в отличие от нее, он просто валялся на полу, занимая место. Део подумал, что этот старик мог все это наловить в реке или море, уж очень странные попадались вещицы. И какие-то кувшины, самодельные якоря, старые ржавые сундуки, неаккуратно вскрытые, в надежде, найти в них золото. В углу же была куча мусора, к которой тут же прибавилась еще одна бутылка, ее только что выпил хозяин лачуги, не постеснявшись своих прибывших гостей.

— Девять серебряных, и не меньше, — икнув проговорил он.

— Девять? Да за девять я смогу нанять корабль с собственной командой! — возмутился жрец.

— Ну так идите и нанимайте! Уж посмотрим, как скоро вы окажетесь на том берегу реки, или точнее на ее дне, — расставив ноги, старик сел за стол. Он достал из кармана старую влажную трубку и закурил.

— Четыре. Этого вполне достаточно, к тому же я прошу перевести только в одну сторону, — уверенно сказал Падре.

— Только в одну? — Нед снова взглянул на юношу, стоявшего позади. — Вода поднялась, течение ускорилось, потерять отличную лодку ради четырех монет? Мне новая дороже обойдется.

— Но вы же ее не потеряете? В таверне сказали, что вы лучший в округе. Поэтому мы и пришли.

Нед еще больше покраснел, кажется, слова жреца попали куда нужно.

— Ну, естественно, я лучший! — ухмыльнулся тот. — Думаете этот болван Зольдан вас перевезет? Да у него лодка не доплывет даже до середины, придется самим воду черпать, чтобы не утонуть, — он снова выругался. — Ах, нравишься ты мне, дед! Четыре, так четыре! Все равно я туда собирался. Правда за такую срочность можно еще медяков накинуть, парочку бы.

— Накинем, спасибо тебе, Нед.

— Еще не за что благодарить, ты мне лучше скажи, — прищуриваясь сказал он. — Какого хрена вам там делать?

— Повидать родственников, дальних, — Падре кивком головы указал на ученика.

— Дальних, говоришь, — от чего-то ему вдруг стало так смешно. Но, рассмеявшись, он тут же закашлялся, и еще долго сыпал проклятиями, выхаркивая курительную смолу. — Интересно, да, впрочем, это не мое дело. Мое дело перевезти вас, а дальше уж все на твоей совести.

Падре ничего не ответил. Да и Део тоже не понимал, к чему клонит старик. Возможно, он все еще был пьян, может ли такой выходить на воду?

— Ну уж, прямо сейчас я вас не повезу, — наконец, продолжил он. — Дайте мне час, привести лодку в порядок, да хорошенько позавтракать. Отправляться в плавание на голодный желудок, все равно, что карпа морить сном. Бесполезно!

Делать ничего не оставалось. Нужно ждать. Део занял стул, как ему казалось, самый чистый из всех, а Падре без всякой скромности, начал расхаживать по жилищу, рассматривая различные предметы, которые заполонили эту лачугу.

— Вот этот камень, мне сама русалка подарила, — помешивая странное варево в котле, говорил Нед. — Вишь какой узорчатый! Сам не знаю, на кой он мне. Но деваха уж все слезно уговаривала меня, ну не мог же я отказать!

Русалка. Део взглянул на учителя, в надежде, что тот передумает ехать с этим чудаком, но тот лишь понимающе кивал.

— Морской топаз, камень этот весьма ценный, вы бы его не хранили тут, у всех на виду, — посоветовал жрец.

— Да на кой он кому нужен! — сплюнул тот. — Русалочий камень. Вы лучше гляньте-ка, вот под той тряпицей!

Падре послушно поднял пыльное полотенце, Део даже пришлось вытянуть шею, чтобы рассмотреть, что там лежало под ним. Но его ждало разочарование.

— Видите! — воскликнул Нед. — Могу поспорить, что вы даже никогда не встречали такую штуковину. А ведь в этой банке запечатана сама смерть!

— Ничего себе, — Падре сделал шаг назад. — А это…не опасно?

— Нет, — тот был явно доволен произведенным на гостя эффектом, — Видите, какая на ней пробка. Так просто не вытащишь. Скажу честно, я и не пытался, я ж не дурак! Кто знает, на что эта штука способна. Мне еще бабка моя рассказывала, о могущественных морских духах, что запечатывали в бутылках. Такие могли топить корабли сотнями! Насылать волны размером с дом на целые города! Я от того и храню ее, вдруг захочется снести когда-нибудь это место ко всем чертям, — Нед снова зашелся хохотом. — Шучу, я, шучу! Как помирать буду, скину обратно в море, а пока пусть лежит.

Падре попросил разрешения взглянуть на нее поближе.

— Только это, без фокусов, я вас не для того пустил.

Пока старик ел, он то и дело поглядывал на Део, слегка прищурив глаза. Было непонятно, о чем думает его пропитая голова, но все равно юноше было некомфортно.

— А этому, красноглазому, сколько лет будет? — вдруг спросил он, обращаясь к Падре.

— Полных семнадцать, — ответил тот, слегка призадумавшись.

— Семнадцать, — повторил Нед, не переставая смаковать свой завтрак. — А колдовать умеет?

— Нет, не умеет, — также непринужденно сказал Падре.

— Ишь ты, — старик, наконец встал, и, опустив немного ремень, вышел наружу.

Жрец, поймав на себе удивленный взгляд ученика, улыбнулся и пожал плечами. Део привык, что некоторые считали, будто они, шхуны, способны на какое-то колдовство. Видимо это пошло еще с той войны, что закончилась четыреста лет назад, но если его предки и были способны на какое-то волшебство, то все эти знания давно утеряны. Даже то, что говорил ему Падре, будто бы эльвраты могли использовать руны без первородной энергии камней — казалось для Део нереальным.

— Ну что, вы готовы? — по пояс мокрый рыбак, заглянул в дверь, запустив в лачугу поток холодного речного воздуха.

Лодка оказалась просторнее, чем Део предполагал. Видимо они и правда больше использовалась для перевозки грузов, чем людей. Нед кинул им весла.

— Думаете я один горбатиться буду? Ну уж! С таким потоком, будет легче, если мы все будем грести!

Део никогда раньше не приходилось работать веслом, он был удивлен на сколько оно тяжелое. Падре же напротив, взял деревяшку уверенно, пару раз взмахнул ей, будто гребя по невидимому течению.

— Я буду сзади, а вы по бокам. Как скажу грести — гребите, команда стоять, думаю не подлежит объяснению. Все ясно?

Когда Део занял свое место в холодной лодке, он начал думать о том, что не перевернется ли она под всем этим потоком воды? Река, казалось бы, не была быстрой, но этот дождь, да и их капитан не внушал ему особого доверия. Под ногами валялся брезент и бечевка, ей, наверное, Нед привязывает свой товар, когда собирается везти его на тот берег.

— Ну, навались!!

Сама гребля пришлась Део по вкусу еще меньше, чем мысли о ней. Руки быстро затекли, волны, плескаясь о стенки их судна, намочили юношу с ног до головы. Сидеть, постоянно наклонив голову было жутко неудобно, да еще и старик то и дело ругался, насылая на своих спутников различные проклятия.

— Да моя бабушка лучше гребет! Шире захват! Шире!!

Когда они, наконец, оказались на другом берегу, Део был несказанно рад, что весь этот кошмар окончился.

— Да за такую работенку я должен и все десять с вас взять! — ворчал пьяница.

— Десяти нет, но есть четыре, как и договаривались, — Падре протянул ему заранее подготовленные монеты. — Мы вам очень благодарны.

— Благодарность свою засунь куда подальше! — пробурчал тот, но деньги все равно взял. — Думаешь я не догадываюсь, зачем ты сюда его привел?

— Привел? Его? — на этот раз жрец и правда был удивлен.

— Да чтоб вас! — Нед сплюнул и пошел назад к лодке. — Обратно сам добирайся, как знаешь. Семнадцать лет! Совсем ведь еще мальчишка!

Они смотрели ему вслед, пока лодка не отчалила от илистого берега.

— Вот мы и на месте, — Падре решил первым нарушить образовавшуюся тишину. Они стояли недалеко от единственной протоптанной дороги, которая, скорее всего и вела прямиком в деревню. — Ты ведь помнишь? Говорим, что ищем родственников, а сами под этим предлогом исследуем местных жителей и узнаем больше о дереве. В случае опасности, сразу же отступаем. В этот раз я рисковать не намерен. Ни мной, ни тобой.

Накинув капюшон, жрец направился по дороге в сторону деревни, именно туда указывала им карта и тот странный рыбак. Део ожидал, что эта тропа может показаться ему знакомой, но ничего подобного не случилось. Сейчас они находились у самой реки, в низине, как только заберутся наверх, то будет виден маяк, по крайней мере, юноша на это очень рассчитывал.

Шлепая по грязи вслед за учителем, Део невольно подумал о том, что сказал напоследок им Нед. «Обратно добирайся сам!» — почему он был так уверен, что из них вернется кто-то один? Что мог знать этот старый пьянчуга рыбак? Но спросил он совершенно о другом.

— У..учитель, а в той бутылке, там и правда была смерть?

— А ты думаешь это возможно? — жрец слегка посмеялся. — Запечатать смерть в бутылке и закрыть ее колпачком?

Део смутился, наверное, и правда глупо было говорить такое вслух.

— Что ж, если бы там имелся какой-нибудь яд или токсин, тогда, и впрямь, содержимое бутыли можно было бы назвать закупоренной смертью, — продолжал тот. — Но, поспешу тебя разочаровать. Такие сосуды магистериум использовал около двухсот лет назад, для хранения различных душистых масел. Но потом изобрели более подходящую для этого тару. Знаешь ли, иногда пробка вбирала в себя слишком много паров, и бутылку невозможно было открыть, не разбив ее. Все довольно просто.

Део на миг представил, какого же будет удивление рыбака, когда он, решив уничтожить весь город, разобьет бутыль, а оттуда ему под ноги польется масло, наполняя пропитанную смрадом лачугу приятным и терпким ароматом. Это было бы презабавное зрелище.

По дороге они встретили несколько человек, те направлялись к реке, накинув на себя плащи и рыбацкие сети. Падре попытался заговорить с ними, но те прошли мимо, слегка ускорив свой шаг. Лишь один из них показал дрожащим пальцем направление деревни, все это время он не отрываясь смотрел на Део. Впрочем, юноша привык, что его происхождение приковывает людские взгляды.

Чем ближе они подходили к домам, тем сильнее у них нарастало чувство тревоги. Со стороны, это поселение ничем от других не отличалось: такие же старые деревянные лачуги, покосившаяся мельница и пустые улицы. Но что-то тут было не так.

Войдя в деревню, Део первым делом обратил внимание, что у каждого дома стояло нечто похожее на небольшую статую. Примерно одной величины и формы, они все были выструганы из дерева, только вот украшались по-разному. Вокруг некоторых вились цветы, где-то болтался на нитке подвешенный клык животного, какие-то были утыканы перьями, словно птицы. Юноше никогда раньше не приходилось видеть подобного.

Падре молчал, прикусив губу, он медленно шел вперед, лишь изредка останавливаясь у какого-нибудь тотема, чтобы получше его рассмотреть. Део почувствовал, что за ними наблюдают. Хоть на улице никого и не было, но юноша видел, как осторожно задвигались ставни в домах, или как шевелились шторы, пряча за собой любопытные лица сельчан.

— В этом доме есть свет, давай постучим и спросим, где можно остановиться, — сказал Падре и направился к ближайшей избе.

Део решил подождать чуть поодаль, около дороги. Ему очень хотелось сейчас укрыться от надоедливого дождя.

Он лишь слегка слышал разговор Падре с хозяином дома. Через пару минут жрец вернулся к нему, и по его выражению лица невозможно было что-либо понять.

— Есть тут одна семья, которая может нам помочь. Пойдем.

Идти оказалось недолго, нужный дом находился прямо за поворотом. На этот раз Падре попросил ученика пройти вместе с ним.

Дверь им открыла женщина, весьма крупная. За ней пряталась девочка лет семи, и мальчишка чуть постарше. Все они удивленно смотрели на незваных гостей.

— Мне сказали, мы можем пожить у вас какое-то время. Деньги есть, да и по дому помогать сможем. Только попросите.

— А кто это мы? — голос у нее был грубый, почти как у мужчины, Део немного побаивался ее.

— Меня зовут Сэймон. А этот юноша позади, он тот, чью родственницу пришли мы искать в такую глушь, — Део поклонился, он видел, как дети с любопытством рассматривали его. Женщина лишь хмыкнула, но все же, впустила их. — Белый демон значит. Ну, проходите.

Демон. Уже второй раз за сегодня он слышит, чтобы его так называли.

— Я тут хозяйка в доме, и я главная. Запомните это. Зовут меня Лавель, а это мои дети Иргрит и Тиль, — она взъерошила им грязные волосы. — Ваша комната будет вторая справа. Там постель одна, но вполне можно постелить на полу. Или перетащим туда скамью с прихожей, да Тиль? — мальчик кивнул. — Обед ровно в два, ужин в семь. Спать ложимся в десять, дверь буду запирать на засов, никого не впущу и не выпущу после этого времени. Имейте ввиду, — пока она говорила все это, то проводила также небольшую экскурсию по дому. — Туалет на улице, также и душ. Воду надо заранее греть, и много, поэтому говорите точное время, когда пожелаете залезть в лохань. Но мыть вас чаще двух раз в неделю я не собираюсь. Плата вперед, беру сначала за семь дней, включая деньги за еду и на мелкие расходы. В доме ходить разрешается везде, кроме как моей спальни. Увижу там, выгоню на улицу, как щенков. Надеюсь это понятно?

Падре кивнул, он внимательно слушал Лавель, в отличие от своего ученика, который едва волочил ноги. Иргрит и Тиль, как только взрослые удалились от них, стали о чем-то громко перешептываться, и почему-то Део казалось, что говорили они именно о нем.

— Ну вроде бы все, — наконец, сказала та, вытирая о платье запотевшие руки. — Можете располагаться, Тиль покажет где взять подушки, да простыни. А я пока пойду поговорю с кем-нибудь из старейшин, я должна сообщить им о вас, тут не так часто бывают гости, знаете ли.

Лавель, круто развернувшись вышла из комнаты, девочка также поспешила убежать вслед за матерью. Один только Тиль остался стоять, хмуро уставившись в пол.

— Тут уютно, — все, что сумел придумать Падре, он совсем не понимал, как следует общаться с детьми.

Мальчишка проводил незнакомцев до их комнаты, и, всучив старые подушки и одеяла, поспешил удалиться.

— Пожалуй, я буду спать на скамье. Можешь занимать кровать, мой мальчик, я не против, — комната выглядела намного просторнее чем та сторожка, где им пришлось ночевать до этого. Правда вот окна здесь были напрочь заколочены, но вряд ли это могло стать такой уж большой проблемой. Ведь, по крайней мере здесь было тепло.

Део же все думал о том, что когда он забирал одеяла у Тиля, то заметил, что у того не хватает нескольких пальцев на левой руке. Обрубки давно заросли, но шрамы выглядели очень аккуратно, возможно в этой деревне живет отличный доктор.

— Какие странные статуи у домов, ты не находишь? — Падре тем временем раскладывал на столе некоторые из своих вещей, он уже зажег лампу, и снял с себя мокрый плащ, Део решил последовать его примеру. — Я встречал однажды такие. Помнишь, наш разговор о религии? Такие тотемы ставят чтобы почтить Бога Антару. Считается, что так он будет ближе к людям. И чем краше тотем, тем сильнее проявляется уважение к нему. Это все, что я знаю, к сожалению, ну, или же к счастью.

Лавель вернулась домой спустя где-то час. Гостям она сообщила, что сегодня вечером, те должны будут показаться старейшинам лично и ответить на пару вопросов.

— Меня вот что интересует, вы друг другу не родственники? Я ведь правильно понимаю?

Сидя за большим столом, каждый не отрывал взгляд от своей тарелки, это походило бы на семейный обед, если бы не было так неловко. Одна только мать семейства чувствовала себя непринужденно, громко чавкала и иногда рыгала.

— Нет, мы с ним не одной крови. Но я ему, что отец.

— Экий добряк! Небось подкинули? Этих часто находят на крыльце или в огороде. И откуда они там только берутся!?

Део покраснел до кончиков ушей, от чего маленькая Иргрит хихикнула, а брат пнул ее по ноге, чтоб она сидела тихо. Та показала язык, но все же промолчала.

— И с чего это вы решили, что родственники этого красноглазого живут именно здесь? — продолжала свой допрос Лавель.

— У него с собой было письмо, с указанием этой деревни и немного денег. Это все, что мы знаем, — Падре заранее заготовил эту историю, и даже сам лично написал то письмо, на случай, если захотят проверить.

— Письмо, говоришь, — она отломила себе здоровенный кусок хлеба и обмакнула его в суп. — Ну раз так, то кого-нибудь точно найдем. В этой деревушке и писать-то не каждый умеет.

Лавель громко загоготала, то и дело ударяя кулаком по столу.

— Я умею писать, — тоненьким голоском проговорила Иргрит. — Я знаю много букв, и могу написать свое имя! И Тиля тоже!

Мальчик, насупившись, продолжил ковырять ложкой в тарелке.

— Ах ты ж маленькая хвастунья! — мать потрепала ее по голове. — Везде свое слово вставит!

— А еще я умею считать! Могу до ста тысяч досчитать!

— Лгунья, — пробормотал Тиль. — Ничего ты не можешь.

— Могу! — от злости у нее раздулись ноздри. — Это ты не можешь! Даже Бирт умел, а ты нет!

Тиль вдруг резко встал.

— Я наелся, — громко топая ногами, он ушел в свою комнату и захлопнул дверь, девочка начала хныкать.

— Так, я тебе что говорила, Иргрит? Не упоминать его, — женщина с осуждением смотрела на свою дочь. — Доедай скорей и принимайся за посуду, смотри там гора уже какая! Бегом!

Пряча слезы, девочка все же доела похлебку и также вышла из-за стола. Део чувствовал себя крайне неловко среди этой семейной ссоры.

— Вы уж простите их, как скажут! Хоть бей их, хоть плач, — Лавель встала. — Пусть сегодня и моет посуду моя дочь, но в следующие дни уж извольте встать в наше расписание. Тут каждый трудится, чтобы заслужить себе место за столом.

Лежа потом в постели, Део все думал, что могло так разозлить Тиля. Глядя на него, он невольно вспоминал себя в его возрасте: такой же худой, несуразно длинный, с растрепанными волосами. Правда вот они у него совсем обычного оттенка, впрочем, как и глаза.

С Падре они пока больше не разговаривали. Будет неприятно, если в первый же день их случайно подслушают и выгонят прочь. Пусть тут и не жило давно шхунов, но наверняка люди помнят о правилах, которые распространяются на эльвратов на всем материке.

Хоть окна и были заколочены, но Део отчетливо слышал, как капли дождя бьются о крышу и стены. А еще иногда с улицы доносились странные звуки, похожие на…вой? В этом лесу что, водятся волки? Если они подходят так близко к деревне, это может быть совсем не безопасно.

Также Део боролся с мыслями, а не порезать ли руку, чтобы узнать далеко ли отсюда создание Пыли? Могло ли оно почувствовать их с Падре присутствие? Но лучше бы им пока оставаться незамеченными. По воспоминаниям Лоуренса, юноша знал, что дерево находится где-то на возвышенности, но из-за дождя и тумана, что опутал деревню, нельзя было ничего рассмотреть.

В дверь постучали.

— Идемте, я вас провожу, — раздался звучный голос главы семейства.

Део вспомнил, что у них еще сегодня встреча со старейшинами. Тяжело вздохнув, юноша лишь понадеялся, что дождь хоть немного утих.

Глава 54. Жрец и ученик. Падре и Део

Шлепая по уличной грязи, они послушно шли за Лавель. Юноша заметил, что она слегка хромает на одну ногу, но даже так они едва за ней поспевали.

На улице было тихо, возможно из-за разыгравшейся непогоды, но по пути они так почти никого и не встретили. Лишь несколько сгорбленных фигур сидели у идолов, всячески начищая их. Они шептали непонятные Део молитвы, и даже не подняли своих глаз на проходящих мимо путников. По правде сказать, в вечернем сумраке, все эти деревянные тотемы у дорог выглядели немного устрашающе.

Дом старейшин находился в самом центре этого мрачного поселения. То было единственное двухэтажное здание, окруженное десятками идолов самой разной формы. Некоторые были старые и уже покосились со временем, какие-то же, установили совсем недавно. Все они украшались на свой лад, походя на различных животных или же имея и вовсе причудливый вид. «Видимо старейшины проводят немало времени в молитвах», — подумалось Део перед тем, как переступить порог этого необычного дома.

Войдя внутрь, Лавель тут же опустилась на колени, сделала она это неловко и с трудом, видимо травма ноги давала о себе знать. Падре же лишь слегка поклонился, Део решил, что его поклона тоже будет достаточно чтобы выказать свое уважение тем, кто находился внутри.

На самом же деле, когда взгляд Део, наконец-то привык к яркому свету ламп, представшая перед ним картина заставила его вздрогнуть. В центре огромной комнаты стояло три высоких стула, один их которых был занят слепым старцем, а второй грозным на вид мужчиной с черной бородой, он сразу не понравился Део, слишком уж вызывающе глядел на вошедших гостей. По середине же, на самом высоком кресле восседало то, что даже нельзя было назвать человеком. К стулу его привязывали ремни, без них, эта безрукая и безногая масса давно бы оказалась на полу. Но, несмотря на то, что у него полностью отсутствовали конечности, старейшина выглядел весьма добродушно, и даже улыбался своим гостям красивой белоснежной улыбкой. По телу Део пробежали мурашки.

— Ох, вот вы и пришли, — сказал тот, что по центру, окидывая взглядом то жреца, то шхуна, что стоял за ним.

— Кто? Кто пришел? — слепой старик слева немного взволновался, его длинные костлявые пальцы начали беспокойно стучать по деревянной ручке.

— Это гости нашей деревни, Сэймон и шхун. Они явились сюда в поисках родственников второго, — тут же отозвалась Лавель.

Део был поражен насколько изменился ее голос, она говорила тихо, с запинками, она их что…боялась?

— Это уж мы сами у них узнаем, — бросил тот, чернобородый. — Можешь идти, Лавель, — та послушно встала, отряхивая свое старое платье.

— Деткам передавай привет, — улыбнулся старейшина в центре, и Део заметил, как женщина вся побледнела. Она что-то промямлила в ответ и поспешила удалиться. — Ну, что за милашка! — он облизнул засохшие губы. — Так, так, давненько у нас не было гостей.

— Еще нужно узнать, гости ли они, или же пришли со злыми намерениями, — чернобородый даже не пытался вести себя дружелюбно, он подался вперед, пытаясь получше их рассмотреть.

— Наши намерения чисты, господа старейшины, мы просто желаем найти родственников этого мальчика, — ответил Падре, жестом указывая на своего спутника.

— Мальчика? — воскликнул слепой. — Что еще за мальчик?!

— Пир, тише, а то еще напугаешь наших новых друзей.

— Он прав, мне тоже интересно, что это за юнец, — тот, что с бородой вдруг резко поднялся и подошелпрямиком к Део, юноша боялся даже пошевелиться. — Белые волосы, глаза цвета огня, они привели к нам демона.

— Демона?! — Пир еще больше задергался, сидя на своем стуле. — Белого демона? Настоящего?!

— Мои глаза меня не разу еще не подводили, — хмыкнул тот, и спустя несколько секунд он прошел обратно на свое место.

— Ох, простите этих невежд, — старейшина в центре устало вздохнул. — Меня зовут Альвисс, по правую от меня руку старейшина Пир, а слева, вечно хмурый Риг. Но если узнать его поближе, он просто душка, — Альвисс засмеялся, обнажая свои белоснежные зубы, спустя некоторое время он продолжил. — Мы управляем этой деревней втроем и несем ответственность за всех и каждого здесь живущего. Мы не зависим от столицы и прочих крупных городов, пусть наша деревня и мала, но в нас обитает большой дух. Мы всем сердцем почитаем высшего Бога Антару и не потерпим никакого осквернения его памятников или его образа на территории деревни. Это понятно?

Жрец и шхун послушно кивнули, чем вызвали широкую улыбку Альвисса.

— Вот и отлично, а теперь, расскажите-ка поподробнее зачем вы сюда пришли?

Падре повторил всю историю от начала и до конца, ту, которую он рассказывал до этого Лавель и хозяину таверны в городе за рекой.

— Интересно, а сколько, говоришь, этому мальцу лет? — выслушав рассказ спросил старейшина.

— Вроде как семнадцатый год, точно сказать не могу, мы не знаем его настоящую дату рождения, — Падре задумчиво почесал свою лохматую бороду.

— Семнадцатилетний демон! — заверещал Пир, не вставая со своего кресла. — Слишком взрослый, сразу вам говорю!

— Да уж, в нашей округе беловолосых давно не водится, — хмыкнул Риг.

— Может быть, тут жили не именно его родители, но те, кто мог бы знать больше о его происхождении, — попытался оправдаться жрец.

Альвисс загадочно улыбнулся.

— Да, мы понимаем твое беспокойство, Сэймон, и не отказываем в своей помощи. Если Антару будет милостив, мы обязательно найдем то, что вы ищите.

— Нам нужно знать это наверняка! — пищал Пир, из всех, присутствующих здесь он нервничал больше всего. — Нужно воззвать к нему!

— Прямо сейчас? — Альвисс не был настроен так воодушевленно. — Думаю, это может и подождать.

— Да, это подождет, — вставил Риг. — А если быть честным, то я не очень-то и доверяю чужакам.

— Речь идет не о доверии! Антару должен знать! — слепец кричал, брызжа слюной.

Део в панике посмотрел на учителя. И почему Падре ведет себя так спокойно? Он даже не шелохнулся! Ни во время суда, ни сейчас.

— Скажи-ка нам честно, Сэймон, — Альвисс слегка наклонил голову, так, как это обычно делал учитель. — Представляет ли твой, твой…шхун, нам опасность? Нам и жителям нашей деревни?

— Я так не думаю, мы уйдем сразу же, как только получим хоть какую-нибудь информацию, — без раздумий ответил тот.

— Он так думает! Ха, — Риг смерил его испепеляющим взглядом. — Думать тут может каждый, а нести ответственность за колдовство этого ублюдка?!

— Риг! — старейшина по середине не на шутку рассердился, ремни, крепившие его к стулу, заметно напряглись. — Твои слова позорят нашу деревню! Позорят нашего Бога!

К удивлению, Део, бородач хоть и хотел что-то ответить, но все же промолчал. Он лишь махнул рукой, показывая тем самым, что можно продолжать. Пир тоже перестал дергаться на своем месте. Все ждали того, что скажет Альвисс.

— Мальчик может идти, — проговорил он, немного смягчившись. — Сэймон, останься ненадолго с нами. Обсудим кое-что.

Део посмотрел на учителя, тот утвердительно кивнул, в его глазах была полная решимость. Не желая больше находиться здесь ни секунды, Део покинул дом старейшин. Он даже был рад каплям холодного дождя, что сразу же намочили его лоб. Это место очень странное. Странное и жуткое. Даже если бы здесь не было никакого создания Пыли… Все эти люди, с ними явно что-то не так.

Накинув на себя капюшон, юноша поспешил к дому. Он решил, что было бы неразумно, начать поиски Пыли именно сейчас, в одиночку. Все же, будет намного правильнее подождать Падре и его плана. Интересно, о чем он говорит сейчас со старейшинами? В опасности ли он? Део сжал кулаки.

— Дяденька! — знакомый голос окликнул кого-то. Его? Не может быть. — Дяденька, постойте!

Део резко обернулся. По улице, не взирая на дождь и грязь, к нему бежала Иргрит, она улыбалась во весь рот и что-то держала в руке. Не смея пошевелиться, Део подождал, пока она подойдет к нему вплотную.

— Ах, вот и нагнала, — тяжело дыша сказала она. Ее волосы сильно намокли, так как капюшон слетел от быстрого бега, лицо раскраснелось, а в руках она держала какую-то деревянную куклу, очень странную на вид. — Пойдем! — недолго думая, она схватила его за рукав и потащила куда-то за собой, в сторону, противоположную от их дома.

Део, сделав несколько шагов, вдруг остановился и показал рукой направление, куда он собирался до этого. Но Иргрит лишь покачала головой.

— Еще можно гулять! До ужина время есть. Мама не станет искать нас раньше, — она вновь потянула его за руку.

Део хоть и не нравилась эта затея, но делать было нечего. Он послушно пошел за ней. От радости Иргрит аж подпрыгнула. Спустя несколько минут, она даже отпустила его руку, но все равно иногда поглядывала, идет ли за ней ее новый друг.

— А ты правда не умеешь говорить? — неожиданно спросила она, крепко прижав куклу к груди. Део покачал головой. — Прям совсем-совсем? — юноша кивнул, на что она хихикнула. — Это ж совсем не сложно! Скажи «ааа!»

Иргрит раскрыла широко рот и начала произносить некоторые буквы, специально растягивая звуки, так, чтобы Део лучше понял их и смог повторить. Но, к ее полнейшему разочарованию, он вновь покачал головой.

— Как странно, — задумалась она. — Но язык-то у тебя есть. Я видела, как ты кушал! У нас вот Эйрик постоянно молчит, но ведь это потому, что языка нет! Я не шучу, сама видела, — она ударила себя кулаком в грудь. — Он правда все равно хвастун еще тот, даже без языка, — тут она резко нахмурилась. — А ты ведь не поверил Тилю, что я лгунья? Не поверил ведь?

Део отрицательно мотнул головой. В первый раз ребенок говорил с ним так непринужденно, так, как обычно разговаривали с другими детьми, но никак не с ним.

— И правильно! Он постоянно меня обзывает, потому что старше, и считает себя умнее. Но я-то знаю, что Бирт… — Иргрит захлопнула вдруг рот рукой. — Ой! Мне нельзя! — ненадолго ее лицо стало почему-то грустным, она опустила глаза, но продолжала куда-то идти. — Но ты ведь не расскажешь? Маме и Тилю? — она вопросительно посмотрела на юношу, но тот от волнения даже не нашелся с ответом.

Пару секунд они просто шли молча, каждый думая о чем-то своем. По дороге им встретилась женщина, видимо она несла чистую воду из колодца, немного странно, ведь во время дождя вполне достаточно выставить лохань на улице. Поравнявшись с ней, Део заметил, что ее лицо сильно изуродовано. Будто бы следами от звериных когтей. Заметив взгляд шхуна, она отшатнулась.

— Не бойся ее, она немного странная, но безобидная. Очень любит собирать различных жуков, у нее даже целая коллекция есть! Мне мама говорила, что у нее дома одни жуки, — девочка ничего не сказала о том, что случилось с лицом той несчастной, жаль, что Део не может задать свой вопрос — вот так просто. — А если ты демон, то ты умеешь колдовать? — вдруг спросила Иргрит, и, не дождавшись его реакции, она продолжила. — Твои волосы не такие уж и белые, как рассказывают в сказках. Скорее, как у мыши, — девочка вновь хихикнула. — Я мышей не боюсь! Да и тебя тоже. Ты совсем не страшный демон.

Део был рад услышать такое от ребенка, он даже не смог сдержать улыбки, так непринужденно она говорила все это.

— А вот старик тот страшный, — пробормотала она. — Тот, что с тобой пришел. Жуть какой! Борода еще такая!

Тут уж Део и вовсе засмеялся, если бы он только мог рассказать Падре про этот эпизод.

Девочка рассмеялась вместе с ним, придумывая все новые словечки для бедного учителя: И Кислая рожа, и Морщелоб, Гнусец, с каждым новым прозвищем Део хохотал все больше, и в какой-то момент он даже подумал, что задохнется.

Наконец, они остановились. Это была окраина деревни, находившаяся почти у самого леса. Высокая нетоптаная трава вокруг, указывала на то, что сюда почти никто и никогда не ходит. Впрочем, Иргрит была уверена, что они пришли в нужное место.

— Смотри, — она чуть убежала вперед, и Део вскоре понял, что именно она хотела ему показать.

Вся эта небольшая полянка была утыкана идолами. Почти как возле дома старейшин, только эти выглядели все одинокого. Но за травой и разросшимися кустарниками их почти не было видно.

— Ну же! Посмотри! — девочка бегала от одного тотема к другому, то и дело примеряя к ним свою куклу.

Юноша, последовав ее совету, присел, чтобы разглядеть их получше. Увиденное заставило его напрячься.

Эти тотемы были полностью выкрашены в белый цвет, где-то он уже поистерся, но сути это не меняло. У самой их вершины было нарисовано то, что Део сначала принял за грязь, а именно два красных круга. Но точно такое-же прослеживалось и на всех остальных деревяшках. Белый идол с двумя красными точками. Эти тотемы служили образом тех, кого называют шхунами.

— Ну как тебе? — девочка выглядела очень довольной собой. — Я как тебя увидела, сразу про это место и вспомнила! Только опять же, цвет слишком уж белый, — она провелась пальцем по одному из тотемов, пытаясь рассмотреть, останется ли краска на ее руке.

Део хотел было спросить, что это за идолы и зачем они здесь, но вовремя одумался и прикусил язык. Не хватало еще в первый же день нарушить их с Падре тайну.

— Их тут очень много! Сто тысяч, кажется, — призадумалась та.

Иргрит немного поежилась, видимо ее плащ все же промок. Део испугался, как бы она и вовсе не простудилась. Но к счастью, она вдруг сама предложила пойти домой.

— Не говори никому, что я их тебе показала, — она протянула ему руку. — Пообещай, на мизинчиках!

Део с трепетом потряс детский пальчик, такой холодный и маленький, Иргрит и правда, совсем его не боялась.

Дорога до дома заняла не так много времени. Оказалось, девочка знает разные обходные пути и лазейки, один раз им даже пришлось перебираться через чужой огород, за что она опять же попросила дать обещание помалкивать об этом.

У входа их встретил Тиль, он сидел на пороге, стругая ножом какую-то деревяшку.

— Тиль! — Иргрит улыбаясь подбежала к нему, но в последний момент так сильно шлепнула ногой по луже, что забрызгала своего брата грязью с ног до головы. Это была чистая случайность, но тот все равно накричал на нее.

— Я не специально, — начала хныкать девочка, на что из соседнего окна выглянула их мать, и приказным тоном велела немедленно зайти в дом.

— Ма, я только что вышел, я хочу погулять! — возразил было Тиль, но та была непреклонна. — Это все из-за тебя!

Он зашел в дом, намеренно толкнув свою сестру, да так сильно, что та чуть было не упала. Ее лицо заливали слезы.

— Гад! — крикнула она ему вслед.

Повесив одежду сушиться, Део заперся в своей комнате, с удивлением обнаружив, что жрец еще не вернулся. Уж не узнали ли старейшины правду? То, зачем они действительно явились в эту деревню? Падре просто необходимо узнать о тех странных идолах. Део вспомнил о своем недавнем обещании, что он дал Иргрит. Но ведь девочка упоминала только свою семью. Значит ли это, что он может все рассказать учителю?

Вскоре позвали к ужину. Хоть юноше и не хотелось есть, но кто знает, представится ли еще такая возможность сегодня.

Лавель не обмолвилась ни словом о том, что произошло у старейшин. Дома она опять стала грозной и властной женщиной.

Ужин прошел в полной тишине. Тиль и Иргрит всячески пытались не смотреть друг на друга, а их матери было важно лишь то, чтобы тарелки были пустые.

— Закончили? Ну тогда марш в свою комнату! Иначе найду для вас дела, — прикрикнула она, подгоняя их со стола. — Ну а ты, — в этот раз она обратилась непосредственно к Део. — Делай, что хочешь, но к ночи все двери будут закрыты.

Део кивнул, он и так не хотел сегодня никуда выходить.

Около дверей его поджидала Иргрит. От слез и злости уже не осталось и следа.

— Поиграй со мной в куклы! — попросила она, протягивая Део какую-то тряпицу, набитую песком, отдаленно напоминающую настоящую куклу.

Део в панике обернулся на кухню.

— Мама? — удивилась та. — Мы же всего лишь поиграем! Она не будет против.

И все равно, соглашаясь на всю эту затею, Део испытывал сильный страх. Краем глаза он заметил, как Тиль подглядывал за ними из-за двери. Он что-то задумал?

Падре пришел очень поздно. Он подогрел себе ужин, о чем-то побеседовал с Лавель, и, какого же было его удивление, когда он увидел, как его ученик поил выдуманным чаем игрушки, сидя на пыльном полу. Део покраснел и опустил глаза. Иргрит же наоборот нахмурилась и с вызовом глядела на жреца.

— Вы хотите его забрать? — буркнула она.

— Я? Нет же, нет — Падре слегка улыбнулся, кажется, он еще долго будет припоминать Део этот случай. — Играйте в свое удовольствие.

Иргрит хихикнула и продолжила созывать игрушечных гостей на чаепитие. Впрочем, уже через пол часа она начала усиленно зевать, и Део решил, что пора прекращать с играми на сегодня.

— Да, я, пожалуй, немного устала, — она снова зевнула. — Ах! В следующий раз Молли должна быть более разговорчивой, молчать все время, это просто не вежливо!

Део улыбнулся, его куклы и правда очень плохо отыгрывали свои роли. Но все же, больше всего ему понравился дядя Джорх, его задача была приносить новые чашки, когда как гости, по своей неосторожности, разбивали старые. Но естественно никто и не думал бить посуду по-настоящему, да и все эти чашечки были глиняные и достаточно прочные, просто иногда Иргрит как бы случайно роняла ее с маленьких кукольных рук, и издавала характерный звук — «бамц!».

— Вот ведь незадача! Снова разбилась!

И дядюшка Джорх тут же спешил на помощь этой неумехе. Хоть Део и играл в куклы впервые в своей жизни, ему это явно понравилось.

— Вижу ты завел себе друзей, — Падре насмешливо взглянул на него, когда тот вошел в комнату.

Део, насупившись, пожал плечами. Ну и что, что его первой подругой оказалась маленькая девочка.

— Как приятно, что детский разум еще не захламлен всем этим бредом, по поводу эльвратов, войн, да и прочей ерунды, — вздохнул тот. — Ты, наверное, захочешь узнать, о чем говорили со мной старейшины? — Део кивнул. — Что ж, думаю, нет смысла держать от тебя это в секрете.

Падре вдруг помрачнел, он сложил руки перед собой и попросил своего ученика сесть.

— Тут, понимаешь ли, все непросто. В этой деревне, — начал говорить он после недолгой паузы. — Ты уже наверно и заметил. Я все думал, как дерево, живущее здесь, могло напитаться такой силой. И, кажется я нашел ответ, — жрец устало вздохнул. — Все эти идолы. Эти поклонения богу Антару. Так вот, местные жители думают, что посланник их божества явился к ним в виде некоего древа. Древа мыслящего, разговаривающего и, требующего крови. Очень много крови.

Сердце Део сильно застучало. Все же он был прав, создание Пыли находилось здесь, в этой деревне. Оно представилось богом, обманом завладев умами живущих здесь людей.

— Как бы сказать, — Падре наклонил голову на бок. — Это дерево, будем называть его пока — посланником Антару. Оно питается за счет этой деревни. Они приносят ему в дар различные жертвы. Начиная с трупов животных и заканчивая, — его глаза вдруг наполнились ужасом. — Заканчивая собственными частями тела. Все зависит от того, чего ты просишь. Хочешь урожай — вполне хватит и мертвой свиньи. Хочешь, чтоб муж перестал пить — отрежь себе пальцы. Хочешь, чтобы родился здоровый младенец, принеси ногу, а то и руку. В общем все, что ты можешь предложить. А взамен, взамен само-названый посланник обязуется выполнить часть своего уговора. Уж не знаю, как именно чудовище это делает, но старейшины всем сердцем уверены, что это существо ни что иное, как их Бог. Пир отдал ему свои глаза, взамен на безграничную мудрость. Риг принес в жертву кисть левой руки, чтобы стать самым сильным в деревне, ну а Альвисс… Альвисс отдал почти всего себя, чтобы править здесь долгие годы. Не смотри на меня так, мой мальчик, я тоже впервые сталкиваюсь с таким варварством, — Падре опустил голову на руки. — Я так думаю, что почти каждый из тех, кто живет в деревне, что-то отдал этому монстру, — Део тут же вспомнил отрубленные пальцы Тиля, Лавель, хромающую на одну ногу, так неужели все это «дар» местному божеству? Его начало тошнить. — Но есть одно обстоятельство, что действительно привело меня в ужас.

Део не мог представить, что может быть ужаснее, чем отрубать от себя части тела и скармливать их монстру.

— Ни здесь, ни в соседнем городке за рекой, нет ни одного эльврата. Помнишь, как на тебя среагировал хозяин «Трех дорог» или рыбак, а старейшины? Они не были удивлены, лишь сказали, что тут давно не живут люди, похожие на тебя. Белые демоны. Возможно, изначально эльвратов тут и было незначительное количество, но с появлением дерева, большинство из них покинули эти места. Если, конечно, им повезло успеть…

Успеть? Что учитель имеет ввиду?

— Видишь ли, высшим даром для этого само-названного Бога, стал именно эльврат, — Падре осторожно взглянул на своего ученика. — Дерево само сообщило им об этом. Местные и даже те, кто живет в соседних деревнях, прознав обо всем этом, стали привозить сюда эльвратов, чтобы принести их в жертву. Знали ли они, что будет с теми несчастными? Может быть. Знали ли сами эльвраты? Большой вопрос. Некоторые из них не отдавали себя целиком, а оставляли лишь часть. Но были и те, кого привозили в деревню против собственной воли. Мне еще тогда показалась странной реакция лодочника. «Не ты первый, не ты последний». Вполне вероятно он сам лично видел шхунов, напоенных дурманом, в сопровождении подозрительных лиц. Или же, эльвратов с ясным, твердым взглядом, но бледных и напуганных, от осознания того, что они собираются совершить, — он сделал недолгую паузу. — Скорее всего, могли подумать… Впрочем, и правда, они так подумали, что я привез тебя дереву в жертву. В обмен на свое эгоистичное желание. И я не стал их переубеждать.

Део не мог в это поверить. Это разве возможно? Люди, живущие здесь, все они знают о том, что творится здесь и ничего не делают? Не делает ничего и магистериум? Просто позволяют всему этому существовать?

— Я понимаю твое возмущение, мой мальчик, возможно, ты шокирован, как и я, — медленно продолжал жрец. — Я и сам еще не до конца все обдумал. Да, то, что творится тут — это дикость, варварство. Но только для нас. Все эти жители, разве они считают это ненормальным? Отрубали ли они себе руки и ноги, если бы сомневались в том, что дерево — это божество? Они уверены в своей правоте, как и уверены в том, что все, что тут делается — это во благо. И жертва эльвратов — она тоже во благо. Я уж не знаю, что Пыль могла наговорить им, достаточно того, что тебя здесь считают демоном. Ты для них не человек. Ты намного хуже. И разве неправильно будет отрубить тебе руки, чтобы твой ребенок, например, вылечился от смертельной болезни? — Падре поднялся со стула и подошел к Део. — Поверь, я так нисколько не считаю. И большинство людей, что я встречал, тоже не думают так. Да, эльвраты изгои нынешнего общества, но они никак не заслуживают смерти.

— Вы сказ…сказали, — на мгновение Део забыл, что в доме еще кто-то есть. — Сказали, что и меня тоже…

Падре опустил свою руку юноше на плечо.

— Я сказал, что дал им так думать. Это самый простой способ подобраться к дереву, не вызвав никаких подозрений, — он виновато смотрел на ученика. — Прости меня, мой мальчик, что тебе приходится слушать все это. Да, я подыграл старейшинам, сказал, что привез тебя сюда именно в качестве подношения. И что письмо, и твои родственники были полной выдумкой. Впрочем, они и сами догадывались, в деревне слишком давно не жило шхунов, чтобы у них был такой взрослый ребенок… Но, Део, запомни, я не собираюсь тебя отдавать дереву. Ни при каких обстоятельствах! Ты это понимаешь?

Юноша кивнул, хотя его до сих пор била редкая дрожь.

— Мы лишь приблизимся к нему таким способом, а там, сразу нанесем удар. Мы остановим эти бессмысленные смерти. Эти, — Падре поморщился. — Отрубания человеческих конечностей. Деревенские решат, что мы лишили их Бога. Но на самом деле, мы вернем его в эту всеми забытую глушь, насквозь прогнившую преступлениями и невинной кровью.

Део продолжал молча сидеть, смотря куда-то прямо, но при этом, не видя ничего перед собой. Даже учителя. Неужели создания Пыли могут настолько глубоко проникать в жизнь людей? У Лоуренса была семья, был ребенок. Барахольщица всю жизнь жила под действием кольца, и даже ее мать, и бабушка… Сколько всего чудовищ проникло в этот мир? Магистериум отлавливает самых неприспособленных, самых глупых, которые попадаются прямиком у разлома, или же, снедаемые голодом, они сами загоняют себя в ловушку. Но как насчет всех остальных? Неужели нет способа найти и убить всех этих тварей? Если только кровь эльвратов способна увидеть создания Пыли, так не будет лучше рассказать магистериуму об этом? Почему Падре до сих пор не сделал этого? Почему?!

Жрец терпеливо ждал, пока Део придет в себя. Он не стал перебивать его мысли, он лишь надеялся, что эти слова не нанесли ему слишком глубокую рану. Мальчик и так многого натерпелся: он сражался с созданиями Пыли, закрывал разломы, он даже запечатал в себе одно из этих чудовищ. Сможет ли юноша принять и это? Принять жестокость этого мира и, наконец, сразиться с ней в полную силу?

В ожидании Падре начал ходить по комнате. Как плохо, что здесь не открыть окон. Кто знает, возможно именно такая комната предлагается путникам специально. Всем тем, кто приходит в эту деревню в поисках помощи: один ты пришел, или с эльвратом, отсутствие окон, скорее всего, заставляет меньше думать о возможном побеге.

Перед тем как рассказать своему ученику все это, жрец внимательно взвесил все «за» и «против». А еще, при самом заселении сюда, он оценил толщину стен и дверей этого дома. Лавель, даже находясь в соседней от них спальне, вряд ли что может услышать, но на всякий случай, Падре простоял некоторое время около комнаты Иргрит, в тот момент, когда она находилась там с Део. Хоть они и играли в куклы достаточно шумно, Падре с трудом мог различить слова девочки, только уж если совсем припасть ухом к стене. Так что, хозяйка дома вряд ли будет таким заниматься, а вот Тиль… Он достаточно взрослый чтобы что-нибудь заподозрить. Интересно, как часто его мать, принимает подобных гостей?

— Мы…мы обязаны убить его, — голос юноши дрожал от гнева, видимо его страх перерос в нечто большее, на это жрец и рассчитывал.

— Мальчик мой, — он снова вернулся к нему. — Это дерево, оно очень могущественно.

— Мы обязаны убить его, — перебил его Део, даже не шелохнувшись. — За все, что оно сделало… Сделало с эльвратами с жителями этой деревни. Оно не должно существовать в этом мире.

Падре не нашелся с ответом. Они были ограничены в рунных камнях, иллиарах, и в зельях. Отсутствие доступа к хранилищам магистериума изрядно подорвало его запасы. Ну а просить перевезти сюда что-нибудь Ханса займет недели, если не целые месяцы.

Да, на пути сюда, жрец понимал все это, анализировал, взвешивал их с учеником шансы. Они были невелики, но были. Намного меньше чем при встрече с Лоуренсом или с их первым монстром. Но все же, у Падре имелся один план. Тот, который совсем не понравится ни Део, ни даже ему самому.

Глава 55. Свободный шхун. Варон и Греттель

— Варон! Варон, Боги мои! — Греттель хотела было броситься к шхуну на шею, но тот сразу же указал ей на раненой плечо. — Ох, прости, прости меня, я…

Юноша хотел убедиться, что разбойник, наконец, мертв. Он велел Греттель поискать себе плащ, и то, чем можно было бы перевязать и промыть кровоточащую рану. Так же он быстро осмотрел ее шею: порез был не глубокий, но обработать тоже бы не помешало. Девушка лишь кивала головой, вытирая подступившие к глазам слезы.

— Не отходи от лагеря далеко, а еще лучше найди себе хоть какое-нибудь оружие.

— В шатре этого… В его шатре лежало много оружия, там и твой кинжал тоже, мне сходить?

— Позже, сходим вместе, — он нежно провел рукой по ее волосам, — Тебе нужно согреться.

Варон перевел свой взгляд на дрожащую неподалеку женщину. Она до сих пор так и стояла, не в силах даже опустить нож. Обезумившими глазами она смотрела то на бездыханное тело Тибольда, то на шхуна, который начал медленно приближаться к ней.

— Все хорошо, смотри на меня. Все хорошо.

Она направила нож в сторону Варона. Лицо ее распухло от слез, а волосы были спутаны, и будто бы висели клочками с разных сторон. Подойдя ближе, шхун смог рассмотреть, что эта женщина была ненамного старше и самой Греттель, видимо пребывание в руках у разбойников, пусть даже и такое недолгое, сделали свое дело.

— Я просто посмотрю мертв ли он, хорошо? — Варон аккуратно опустился на колени перед трупом. Девушка не сводила с него глаз, держа свое оружие наготове. Видимо она подобрала выпавший у какого-нибудь разбойника кинжал, и пока Тибольд был увлечен разговором со шхуном, она незаметно подошла сзади и вонзила его в широкую спину. В отличие от Греттель на ней было какое-то платье, хоть и полностью разодранное и в крови. Чужая эта кровь или же самой девушки — это еще предстояло выяснить.

Варон перевернул мертвого разбойника на спину, от него сильно разило алкоголем и кислым потом, последние часы своей жизни он явно провел в свое удовольствие. Девушку напротив вырвало.

— Это нормально, просто отвернись, — посоветовал ей шхун, ощупывая пульс мертвеца.

Да, Тибольд был мертв. Юноша вздохнул с облегчением, как вдруг нож пронесся возле его лица.

— Что ты, черт возьми, творишь?!

Резко вскочив, он хотел было выбить орудие из руки этой сумасшедшей, но вдруг между ними встала Греттель, заслонив собой девушку так, как недавно она заслоняла и Тибольда.

— Варон, она просто испугана!

— Да что с того?! Она могла меня убить!

— Она не хотела, — Греттель обернулась назад. — Ты ведь не хотела? Да? Он… Варон, он не разбойник. Он мой друг. Друг, понимаешь?

Девушка плакала, но нож до сих пор так и не опустила. Остатки рвоты свисали у нее с подбородка, но она будто бы не замечала всего этого.

Греттель же успела где-то найти для себя накидку, она была совсем не по размеру, но все равно — это было лучше, чем ничего. Так же она натянула на себя сапоги, Варон не стал ее спрашивать с какого трупа она умудрилась их так быстро снять. Сейчас это было неважно. Главное, что они оба живы.

— Ты поговори с ней, я пока осмотрюсь. Нужно убедиться… — слова о том, что Йак может быть где-то неподалеку, будто бы сами застряли в горле, надо было не дать ему уйти в тот раз. — Проверю все ли мертвы. Как закончите, садитесь у костра. Там есть вино и я видел рыбу…

— Ты думаешь, мы сможем просто сидеть тут и ужинать?! После всего, что случилось?! — возмутилась Греттель.

— Идти нам все равно некуда, а поесть необходимо. Нам нужны силы, — он мимолетом взглянул на девушку, стоявшую позади. — Всем нам.

Варон не стал заморачиваться с тем, чтобы сложить все трупы вместе. Плечо бы все равно не дало ему это сделать. Да и слишком задерживаться здесь он тоже не намеривался, как только они поедят и найдут все свои вещи, то можно будет отправиться в Эзимгард, чтобы сообщить о случившемся страже. Только вот… Тибольд упоминал, что деньги за их разбой получает не один только начальник по караулу. Не будет ли лучше им просто смолчать?

Юноша вздохнул, присев возле очередного тела разбойника. Этому он воткнул в шею стрелу: вошло довольно глубоко, зато можно было не сомневаться в том, что головорез умер. Варон видел, как Греттель-таки сумела убедить свою новую подругу в том, что им больше не угрожает опасность. Она уговорила ее убрать нож, и теперь ласково гладила девушку по голове. Греттель, которая сама недавно была на волосок от смерти, несмотря на все это, она держится молодцом.

Шхун поморщился от боли в плече. Нужно поскорее закончить обход и крепко перевязать рану. Она хоть и не такая глубокая, и по всей видимости не задела ни кость, ни другие важные ткани, но Варон не понаслышке знал, как худо бывает, если вовремя не прижечь или не обработать порез. Потерять левую руку по самое плечо — такая перспектива его совсем не устраивала.

Оказавшись у костра, он подкинул туда немного поленьев и перемешал угли. Приятный жар от огня согревал его замерзшие руки и расходился по всему уставшему телу. Расслабиться и хоть на минуту забыть о том, что недавно произошло, было Варону просто необходимо. Он до сих пор не мог успокоить бешено колотящееся в груди сердце.

Вскоре к костру подошли и две девушки, прижимаясь к друг дружке словно так они могли огородиться от трупов и распространившегося запаха крови. Греттель попыталась сесть рядом со своим другом, но та ни в какую не захотела подходить к Варону слишком близко. Он махнул рукой, показывая, что ему все равно. Его сейчас волновало то, как бы рыба, тлеющая рядом в углях костра, не начала гореть. Есть хотелось так сильно, что он был готов наброситься даже на сырую пищу, но, кажется, рыбины и так отдаленно пахли тухлятиной, не хотелось рисковать еще больше.

— Я видела еще немного картофеля, там в мешках, где телеги, — Греттель хотела встать, но девушка тут же схватила ее за рукав широкого плаща. — Ну что такое? Я же объяснила. Варон — наш друг. Он не желает нам зла. Разве принялся бы он нас спасать, если бы хотел обратного? Ну? — та с мольбой продолжала смотреть на нее, а на глазах выступили слезы. — Не хочешь картошки? — она покачала головой. — Варон, а ты?

— Неважно, — он угрюмо уставился себе под ноги, может быть красные глаза так сильно пугают эту дуреху? Хотя она недавно убила человека и мало ли чего еще успела пережить за эти несколько часов, не стоит ее обвинять.

Греттель снова села, блаженно протянув руки к костру. Лицо ее перестало быть настолько бледным, и огромный синяк под глазом, кажется, стал еще ярче.

— Кто это тебя?

— А? Это, — она слегка замялась, осторожно ощупывая больное место. — Это помощнички Хорула. Ничем не лучше, чем эти головорезы. Они напали почти сразу, как я привела нас в «Драконий слиток».

— Драконий что? — переспросил Варон.

— Ты, наверное, и не помнишь, — Греттель закусила губу, вспоминая подробности недавнего вечера. — Тебе стало плохо, почти сразу как мы отошли от ворот. У тебя был жар, и я решила, что мы не можем останавливаться на улице. Теперь-то я, конечно, понимаю, к чему были все эти меры. Прости, — она виновато посмотрела на него.

— Ничего страшного, ты сделала все правильно. Мне действительно было нехорошо.

— Да это мало сказать! — воскликнула девушка. — Я подумала, что может тебя отравили, или что-то вроде того. Я хотела найти нам лекарств. Но было уже темно и работали только если трактиры, и я начала спрашивать там. Понимаешь? Я просила помощи, а они привели стражу.

— Что было потом?

— Потом, — Греттель опять было потянулась к щеке, но тут же опустила руку. — Они попросили пойти с ними. Я спросила куда, они не ответили. Тогда я сказала, что никуда не пойду, а стражники захотели увести тебя. Просто за то, что тебе стало плохо. Они попробовали забрать тебя силой, если быть честной, к тому моменту ты уж совсем размяк. Ну я и попыталась…неудачно, как видишь, — Греттель улыбнулась вымученной улыбкой. — А дальше ты и сам знаешь. Я им говорила, что как только ты проснешься, то ты их всех прирежешь, но они не слышали. Никто из них, — ее лицо вдруг помрачнело. Варон поначалу хотел спросить куда ее увел Тибольд, и успел ли он сделать что-нибудь…нехорошее, но подумал, что ворошить это ни к чему. По крайней мере сейчас.

— Кажется готова, — Варон достал из-под углей горячие куски лосося, он сдул с них сажу и копоть и поочередно передал девушкам. Греттель взяла за них обоих.

Кажется, это был один из лучших ужинов в его жизни. Кости отходили легко, а мясо на вкус такое сочное, даже не похоже, что эта рыба была не совсем первой свежести. Покончив с первой партией, он сразу же принялся за вторую. У его спутниц, напротив, кусок в горло не лез. Но Греттель все же заставила съесть себя немного. Варон прав, силы им еще могут понадобиться.

— Это довольно вкусно, — девушка махнула рыбьим хвостом перед своей новой знакомой. — Тебе тоже нужно поесть. Хоть чуть-чуть.

Возможно, из-за того, что Греттель приходилось сейчас заботиться о ком-то еще, кроме себя самой, то это давало ей сил не падать духом. Да, она могла бы заплакать, всячески жалеть себя, но нужно ведь понимать, плохо не ей одной. Повязка Варона на плече давно пропиталась кровью, Греттель видела, как недалеко от места, где жарилась рыба, он нагревал и наконечник стрелы тоже. Не было сомнений в том, что он собирается делать. А эта девушка, вроде бы Фела, было даже страшно представить, что она могла пережить. Интересно, это ее крик они тогда слышали, будучи недалеко от Эзимгарда? Там, где они еще обнаружили несчастного кучера, прибитого топором к дереву? Греттель старалась думать об этом как можно меньше.

— Вам лучше отвернуться, зрелище будет не из приятных, — сказал Варон, доставая из костра раскаленный наконечник стрелы.

— Вокруг есть вещи и пострашнее, — попыталась пошутить девушка, на что тот посмотрел на нее сердитым взглядом. — Ну, хорошо, хорошо. Тебе точно не нужна помощь? — юноша покачал головой, после чего Греттель обратилась к сидящей рядом спутнице, которая даже не притронулась к своему ужину, но по-прежнему не выпускала его из рук. — Фела? Ведь так? — та испуганно посмотрела на Греттель, ее пугал даже простой звук ее имени. — Давай немного пройдемся? Я видела неподалеку кусты ягод кучевницы, — девушка усиленно замотала головой, видимо покидать теплое место у костра ей не хотелось. Греттель обеспокоено взглянула на шхуна.

— Черт побери, — пробурчал тот, но делать ничего не оставалось. Ему был необходим свет, а единственным источником на лиги вокруг — был этот злосчастный костер.

Зажав в зубах палку, он аккуратно стянул с себя окровавленную повязку. Рана была чуть больше и глубже, чем он предполагал, и выглядела она совсем неважно. По-хорошему было б зашить ее и смазать жрецовской заживляющей мазью, но в таких условиях, он может полагаться только на подручный средства.

Раскаленное железо делало свое дело, оставляя после себя неприятный запах паленой кожи и огрубевшую, запекшуюся кровь. Греттель все же не смогла смотреть на его мучения слишком долго, вскоре она отвернулась, уставившись на истоптанную разбойничьими сапогами землю, и принялась ждать, когда стоны и шипение огня прекратится.

— Помоги набросить повязку, — наконец, проговорил он, отбросив стрелу в сторону. — Ты ведь нашла что-нибудь подходящее?

Греттель виновато показала ему отрезок чьей-то хлопковой рубашки, он лежал в одном из расставленных шатров и показался девушке довольно чистым, по крайней мере из всего, что удалось отыскать ей.

— Лучше, чем ничего, — сказал Варон, предоставив свою раненую руку полностью в распоряжении девушки.

— Так все же, как тебе удалось вырваться? — спросила та, стараясь как можно аккуратнее промывать окровавленное плечо остатками недопитого вина.

— Все, как я и говорил, — шхун всячески старался отвлечься от боли, рука горела так сильно, что ее хотелось окунуть в чан с ледяной водой. — Они сами меня. сс…освободили. Чтобы проверить в драке. Все, как те че. сс. чертовы матросы.

— Матросов сюда не приплетай. Они были отличными ребятами.

— Да, после того, как я нес. сс. сколько раз ударил их по морде.

— Что ты такое говоришь? — не рассчитав свои силы, она затянула повязку чуть сильнее, чем того требовалось. — Ой, извини!

Варон смотрел на сидящую напротив них девушку. Рыбу она отложила в сторону, не отщипнув от нее ни кусочка. Все равно, юношу это не должно никак волновать. Конечно, он был ей благодарен за то, что она нашла в себе смелость убить Тибольда, и в общем-то, спасти их с Греттель опасное положение, но в остальном, теперь она лишь ненужный балласт. Фела пустующим взглядом смотрела куда-то перед собой, ее губы постоянно бормотали что-то, но не было слышно, чтобы она за последние пол часа произнесла хотя бы слово.

— Я хочу сходить за своим оружием, да и вообще, вернуть все то, что разбойники у меня забрали, — проговорил Варон, поглядывая в сторону шатров.

— Я схожу с тобой, там могут быть и мои вещи тоже, — тут же вызвалась Греттель. — А, впрочем, я в этом абсолютно уверена.

Они вопросительно взглянули на Фелу. Та никак не отреагировала на их слова, и вообще, она будто впала в какой-то транс. Греттель осторожно подошла к ней.

— Мы сейчас сходим за вещами и сразу же вернемся, ты хочешь с нами?

Опомнившись, девушка слегка покачала головой.

— Значит посидишь тут? У костра? — кивок. — Тебе принести что-нибудь? Там есть твои вещи? — на этот вопрос Греттель так и не дождалась ответа, чуть приобняв испуганную девушку, она аккуратно обошла ее и догнала Варона.

— Она тебе что-нибудь говорила? Кто она такая? — спросил шхун, как только они отошли от костра, где осталась сидеть одинокая фигура Фелы.

— Нет, ничего, — Греттель печально вздохнула, потирая свой вздувшийся синяк. — У нее сильный шок. И мне кажется, что это ее крик мы слышали тогда, будучи в лесу. Может быть они ехали в той карете в сторону арены. Я пыталась хоть что-нибудь разузнать, но она сразу же начинает плакать. А успокоить ее очень нелегко.

— Это шатер Тибольда? — он указал на раскидистую палатку, стоявшую чуть в стороне от других. Ее вершину украшали рога горного барана, а у входа были навалены тюфяки со всяким добром.

Девушка кивнула, а к ее горлу вдруг подступила тошнота. Уведя ее от всех прочих разбойников, Тибольд привел ее именно сюда. Он недолго беседовал с ней, предложил выпить вина, а после, возложив около себя нож, приказал ей раздеваться, медленно и чтобы это было красиво. Она тогда попыталась плюнуть ему в лицо, но он заломил ей руки и попросил подумать как следует перед тем, как вести себя подобным образом еще раз.

Греттель решила притвориться пай девочкой, она извинилась и даже поцеловала его вонючий грязный рот. Она хотела потянуть время до того, как придумает способ добраться до валяющегося на подушках ножа. Ведь если бы удалось его схватить, то она бы в миг проткнула грудь этому мерзавцу, а после добралась бы до Варона, чтобы освободить и его тоже. Но там, находясь полуголой в палатке разбойника, она вдруг услышала характерную для драки возню. Значило ли это, что шхуну уже не нужна помощь? Только если слегка потянуть время. Не допустить того, чтобы эти крики добрались до ушей Тибольда. В тот раз ей показалось, что время — это единственное, что она могла бы дать Варону в этой ситуации. И, впрочем, ей это почти что удалось.

— Если хочешь, ты можешь подождать снаружи, — сказал шхун, с беспокойством глядя на свою подругу.

— Н..нет, все нормально. Да и вряд ли во всем этом барахле ты сможешь отыскать мои вещи, — она выдавила из себя улыбку, и не сомневаясь более ни секунды, вошла в прокуренный Тибольдом шатер.

Все осталось лежать точно так, как она и запомнила в последний раз. До того, как Тибольд приставил к ее горлу нож и выволок, совершенно голую и испуганную, на улицу. Здесь он лежал, забивая в трубку свой вонючий табак, наблюдая, как Греттель, подавив в себе злобу и отвращение, постепенно снимает с себя наряд. Шатер был так хорошо обустроен, будто разбойники провели здесь ни один месяц. В углу стояла огромная бочка, в которой главарь, судя по всему, принимал ванну. Около лежанки валялись книги, самые разные — от детских сказок и до истории загоризонта. Видимо Тибольд был тот еще любитель чего-нибудь почитать. Слева лежала груда оружия, как оказалось, кинжал Варона не был единственным, которым захотел владеть жадный разбойник.

— Тут почти все с гербом Эзимгарда, — удивилась Греттель, слегка присмотревшись, — Караульный вынес из стен города неплохой арсенал.

— Не удивлюсь, если кто-то из разбойников ранее был стражником, — сказал Варон, присев на корточки около мечей и щитов. — Слишком уж они по-дружески беседовали между собой.

— Ага, пока один не приказал другого повесить, — хмыкнула девушка в ответ, хотя на самом деле, воспоминания о недавних событиях приводили ее в ужас.

Варону не пришлось долго искать свой кинжал: его острый серебряный клинок, с изогнутой прочной рукояткой, выделялся среди всех прочих. Это орудие действительно неплохое и еще ни разу не подводило шхуна, только вот…действительно ли он теперь наемник? Варон мимолетом взглянул на отражение своих красных глаз. В них он чувствовал только кровь, как и на своих руках.

Греттель позади принялась переодеваться, она, наконец-таки, нашла свою собственную одежду и поспешила избавиться от злосчастного потного плаща. Юноша без всякого смущения смотрел, как она застегивает на себе пуговицы и одевает чулки.

— Может там есть что-нибудь и для меня? — спросила Греттель, пытаясь не замечать его пристального взгляда. — Ну, в том железном барахле.

— Это не совсем барахло, у Тибольда явно был вкус к таким вещам, — ответил тот. — Правда, боюсь, для тебя здесь все немного великовато.

Девушка печально вздохнула.

— У Фелы был нож, тот которым она заколола этого ублюдка, может быть…

На миг их посетила вдруг одна и та же мысль. Первым среагировал Варон, он бросился из палатки, надеясь на то, что он еще может успеть. И почему они раньше не подумали об этом? Оставлять девушку одну, после всего, что случилось.

— Фела! — крикнула Греттель где-то позади.

Девушку они нашли в том же положении, как оставили ее до этого, правда вот она сильно плакала, а перед нею, прямо на земле, валялся тот самый нож. Фела посмотрела на них глазами полными слез.

— Н..не могу, — прошептала она, а после и вовсе разревелась.

Подбежав к ней, Греттель прижала ее к груди, и начала повторять разные успокаивающие слова. Варон, тем временем, убрал нож к себе, надеясь на то, что столь громкий плач не приведет к лагерю ненужных гостей: будь то проезжающие мимо кареты с извозчиками, либо же дикое зверье.

— Ну ты что такое удумала, все ведь хорошо, — приговаривала Греттель, то и дело с волнением поглядывая на своего друга.

Фела была крайне встревожена, ей нужно выпить лекарства и хорошенько поспать.

— Нечего ждать, пока дойдем до города уже совсем рассветет. Нужно оставить ее в Эзимгарде.

— Оставить там? Совсем одну?!

— Эзимгард ближайшее к нам поселение, покрайней мере из известных мне. Да и без лошадей мы никак не доберемся до Ярмала. Мы купим их у местного кучера и сразу уйдем, стражники даже не заметят нашего присутствия. Днем проход в город обычно не охраняется караульными. Или есть другие предложения?

Греттель молча прикусила губу. А ведь и правда, положение у них было не радужное: либо возвращаться обратно к арене, либо попытать счастья в Эзимгарде. И в том и другом месте наверняка уже были те, кто желает им смерти.

— Хорошо, но обещай мне, что мы позаботимся о Феле.

— Делай как хочешь, — Варон махнул рукой, давая понять, что пора в путь.

— Н..нет, — вдруг девушка воспротивилась, всячески изворачиваясь от попыток Греттель поднять ее.

— Ну что там еще?! — юноша уже терял терпение, они пойдут в город, с ней или без нее.

— Фела, милая, что тебя так беспокоит? — дрожащей рукой та показала на стоявшего впереди шхуна. — Я уже говорила, Варон он наш друг, и…

— Н.нет. Эзи…гар, так. кон нилья.

— Ты же понимаешь, что у нас нет времени выслушивать ее лепет? Мы спасли ее от разбойников и чудом уцелели сами, чтобы теперь…

— Варон, помолчи! Она пытается что-то сказать, — насупилась Греттель, пытаясь вслушаться в ее невнятное бормотание. — Варон, он что? Красные глаза? Ты заметила, да? Да, он эльврат, ты этого так боишься?

Не в силах больше стоять и выслушивать все это, юноша раздраженно принялся ходить в округе, заглядывая в кошельки и карманы, убитых им разбойников. Когда он вернулся, Греттель начала выглядеть еще более обеспокоенной чем прежде, зато Фела теперь молчала, лишь лениво вытирая рукавом бегущие из глаз слезы.

— Ну, и?!

— Тебе нельзя туда.

— Что значит нельзя? Куда туда?

Девушка подняла на него взволнованный взгляд.

— Эзимгард не пригоден для шхунов. Именно поэтому тебе стало так плохо.

— Это Фела тебе так сказала? — услышав грозные слова в ее адрес, девушка чуть спряталась за спиной Греттель.

— Она бывала здесь несколько раз. И ее родной дом находится в соседнем от Эзимгарда городе. Часть шхунов живет именно там потому что во время войны магистериум что-то сделал с этим местом, я мало что поняла, надо про этот случай почитать в свитках, но, как мне кажется, Фела не станет врать. К чему бы ей это делать?

Целый город в котором не может долгое время находиться ни один шхун. Звучит как какая-нибудь бессмыслица. Но, если вспомнить, ему постепенно становилось плохо, как только он переступил границу городских стен, причем только ему. По словам Греттель с ней было все абсолютно в порядке. Это, конечно же, может быть чистой случайностью, но, что, если Фела права. Сколько еще на материке таких городов как этот?

— Тебе не обязательно появляться там Варон, купить лошадей смогу я одна, — немного подумав, предложила Греттель. — Хорул мертв, но его люди еще не знают об этом, меня же в накидке не так легко опознать, да и этот ушиб, — чуть улыбнувшись, она указала на свое распухшее лицо. — Вы подождете меня в безопасном месте снаружи, а потом поедем в обход, все довольно просто.

— Просто. Если не учитывать того, что ты будешь рисковать своей жизнью в одиночку, — пробурчал тот, но более хорошего плана на ум ему так и не приходило.

— Мне не впервой. Да и Фела не желает появляться в Эзимгарде, после того, как… Ну, как все это произошло, — наконец, выдохнула она. — Будет лучше доставить ее домой. Только вот денег все равно нам хватает только на одну лошадь, и…

— Теперь не на одну, — Варон достал набитый серебряными кошель, некоторые монеты он снял изо рта повешенного караульного, но девушкам все же решил об этом не говорить.

Они переглянулись между собой. Костер постепенно догорал, а на небе начали появляться первые лучи солнца. Нужно поскорее уходить отсюда, так как видеть мертвые тела разбойников еще и при утреннем свете никто не хотел. Даже Фела на этот раз встала без чьей-либо помощи, она все еще с опаской глядела на шхуна, но теперь ее взгляд хотя бы не был таким пустым и бессмысленным, как прежде.

— Ну, пойдем? — Греттель высказала общую мысль, и они медленно двинулись в сторону, уводящую прочь из глухого леса.

Глава 56. Свободный шхун. Варон и Греттель

Из-за того, что Фела с трудом держалась в седле, ехали они намного медленнее, чем того хотел Варон. Иногда ему даже казалось, что для нее следовало бы взять тележку, хотя бы ту, на которой привез их к разбойникам Хорул. Но Греттель была категорически против такой затеи. Она считала, что девушке сейчас просто необходима поддержка, поэтому ехала рядом с ней на одной лошади, смело управляя поводьями.

Шхун отдал им молодого пегого коня, когда как сам взобрался на лошадь, которая, кажется, была старее самого Эзимгарда.

— Ну уж, — надулась Греттель. — Мне и так не хотели их отдавать. Я даже пообещала, что приведу их потом обратно. И денег оставила под залог целое состояние. Хорошие кони везде в ходу.

— Хорошие? — Варон с ухмылкой указал ей на свою клячу. — Если она не сдохнет по дороге — это уже победа. Мы едем в обход, что вдвое дольше если бы пробирались напрямик через город. Да еще непонятно, как далеко находится этот…

— Розенхол, — поправила его Греттель.

— Неважно. Я просто надеюсь оказаться там хотя бы к завтрашнему утру.

В животе предательски заурчало, с ночи они так ничего и не ели, а Фела и того дольше. Надо будет сделать привал.

Иногда девушка просилась остановиться, и тогда она просто слезала с лошади и недолго сидела на корточках, массируя руками затекшие ноги. Греттель же наоборот, почувствовав свободу, наконец-таки давала своему коню промчаться галопом по свободной и пыльной дороге.

— Ты где научилась так ездить? — спросил Варон, когда она в очередной раз, сделав небольшой круг, счастливая вернулась обратно.

Юноша хоть и чувствовал себя довольно уверенно в седле, но ему ни за что не сравниться с Греттель. Она была прирожденная наездница, да и конь слушался ее буквально с полуслова. Если бы девушка принимала когда-нибудь участие в скачках, то Варон определенно бы поставил на нее все свои деньги.

— Ах, это, — она поправила рукой выпавшую прядь. — Просто люблю лошадей. Они мне, как друзья.

Греттель невольно вспомнила о том, как далеко в детстве она занималась с лучшими учителями верховой ездой. Там, в особняке Эрдгара иногда ее сопровождала и мать, она также отлично управлялась с лошадьми, хоть и не считала это женским занятием.

— Леди не подобает гнать галопом, словно какому-нибудь необразованному мальчишке. Ты должна сохранять осанку, стараться, чтобы твоя прическа и платье не повредились на ветру. На тебя смотрят люди.

— Ну а если никого вокруг нет? — канючила та. — Можно хотя бы тогда ездить так, как того хочется?

— Если только ты в этом абсолютно уверена, — вздыхала мать, не в силах справиться со своей дочерью-бунтаркой.

Эрдгар иногда присоединялся к их простодушным поездкам, но в седле из-за избыточного веса, он держался неважно, и выглядел довольно смешно, так, что даже Греттель не могла сдержать своей улыбки.

— Ну вы все делаете не так! — восклицала она, показывая пальцем на поводья. — Мими боится вас!

— Мими? Это так зовут мою лошадь? — добродушно откликался тот, неторопливо слезая с седла.

— Ну, да. А вы разве не знаете ее имя? Как так?!

— Грета, помолчи пожалуйста, — покраснела за нее мать.

— Ничего-ничего, твоя малышка абсолютно права, — улыбнулся Зуб. — Это так невежественно с моей стороны, не знать, как зовут эту красавицу, — он попытался почесать у кобылы за ухом, но та фыркнула, тотчас одернувшись от его руки. — Эй, Пирс. Отведи лошадей обратно в загон. А вас, я бы хотел видеть в своем кабинете через пол часа. Есть небольшой разговор.

Женщина поклонилась, вежливо поцеловав руку барона. Она строго взглянула на Греттель, чтобы и та поспешила сделать то же самое. Семилетняя девочка, едва спустившись с коня, подбежала к Эрдгару и крепко обняла его.

— Грета! Простите, я обязательно поговорю с ней.

— Ну зачем же, — смеясь, он потрепал девчушку по теплой щеке. — Дети в этом возрасте такие милые.

Зуб удалился в сторону своего особняка, а еще через пару лет он решит сделать для Греттель один незабываемый подарок — подарить ей настоящего пони. Могла ли она даже мечтать о таком? У девочки не было ни единой мысли, будто бы этот барон, этот добродушный, пахнущий дорогими маслами мужчина, может совершить то зло, что он задумал тогда. Он и ее мать. Впрочем, теперь это давно в прошлом.

— Мы можем ехать? — спросил Варон у сидевшей на камне Фелы, от звука его голоса, она тут же встрепенулась. — Ну хватит уже бояться. Это начинает действовать мне на нервы.

— Я… — она осторожно посмотрела на него. — Я постараюсь, сэр.

Шхун устало вздохнул. Наверное, это уже достаточно большой прогресс, ведь несколько часов назад девушка и вовсе пыталась его убить.

— Там, впереди! — к ним вдруг подъехала раскрасневшаяся Греттель, пытаясь что-то сказать, но быстрая езда совсем вымотала ее, — Там. Я…

Варон напрягся, невольно схватившись на кинжал. Может быть такое, что их преследуют с самого Эзимгарда? Или же это Йак. Может он решил отомстить? Заметив его волнение, девушка, наконец, выдохнула.

— Там ручей! Мы можем умыться, напоить наших коней, да набрать воды в путь. Я уже попробовала, такая чистая и холодная! Вы будете в восторге!

Шхун не разделял этого ее энтузиазма, но от глотка свежей воды он и правда бы не отказался. В лагере разбойников они нашли только бочки с вином, а проку от них было мало. Если только раны смочить.

Посадив Фелу на лошадь, словно какой-то мешок, они медленно двинулись в путь.

— Нам нужно раздобыть какой-нибудь еды на вечер, — обеспокоено сказала Греттель, глядя на их полупустые мешки. — Печеный картофель почти закончился.

— Я займусь этим, как сделаем привал, — Варон указал ей на охотничий лук, который он также украл у разбойников.

— Думаешь найти кролика? Да, жареная крольчатина была бы к месту. Ну или же поймать какую-нибудь дичь, тоже было бы неплохо.

— Я умею… Умею ставить силки.

Сначала они даже не поняли, кому принадлежал этот голос, слишком уж тихо она это произнесла.

— Фела, ты…?

— Меня отец научил, — ее глаза вдруг наполнились слезами, Греттель тут же попыталась ее успокоить, но, кажется, становилось еще только хуже.

— Ну что ты, приедешь домой, увидишь его…

— Греттель, — окликнул ее шхун. Он отчего-то молча покачал головой.

Чем больше Варон смотрел на Фелу, тем очевиднее ему казалась схожесть этой девушки и мужчины, что они застали мертвого у телеги в лесу. Тот же широкий подбородок, растопыренные уши, похожий цвет пшеничных волос. Так как извозчик был намного старше, чем сама Фела, то можно было предположить, что этот мужчина и являлся ее отцом. Интересно, видела ли она сам момент убийства? Или же все случилось так быстро, что, находясь в уютной карете, она даже не успела никак среагировать. И, возможно, Фела теперь думает, что ее отцу удалось как-то скрыться или сбежать, но… Эти слезы говорили сами за себя. Кажется, девушка не тешила себя ложными надеждами.

— Хочешь расскажу тебе про острова? Ты ведь вряд ли когда-нибудь покидала материк, — спустя некоторое время предложила Греттель, аккуратно поглаживая ее одной рукой по волосам, а другой, справляясь с поводьями.

— Х..хочу.

— Я родилась на одном из южных островов, под названием Гарба. Там тепло почти круглый год, снег если и выпадает, то не больше чем на пару недель. А какие там сады!..

Варон слушал ее в пол уха, сам он в то время думал о том, как бы обезопасить себя по приезду в Розенхол. Если не вдаваться в детали, выглядит все довольно скверно: окровавленная одежда, девушка в слезах и здоровенное оружие за спиной. Городские могут неправильно все растолковать, а если еще узнают в нем шхуна… Тогда дела могут стать действительно плохи. Юноша понимал этот великодушный порыв своей подруги, помочь человеку в беде, но, кажется, она не совсем осознает, что может ждать их в будущем, и сможет ли Фела сказать хоть слово в их с Греттель защиту.

Так за рассказами и за тяжелыми мыслями прошел целый день. У ручья им удалось вдоволь напиться, да и лошади также не были против утолить мучавшую их с самого утра жажду. Греттель попыталась отмыть свои волосы и одежду, Фела же осторожно остужала ноги, зайдя по колени в ледяной ручей. Пока девушки умывались, Варону удалось-таки поймать какого-то щуплого зайца, он убрал его в мешок, отметив про себя, что этой еды не хватит даже для одного. К сожалению, остальная часть его охоты прошла еще менее удачно. Стрелы почти закончились, а мешок так и не потяжелел.

— Как приедем, закажу себе огромного жаренного гуся! — бормотала Греттель, с упоением поедая последнюю подгоревшую картофелину.

— Было бы на что, — усмехнулся шхун ей в ответ.

— Продадим коней.

— Но ты же обещала вернуть их? — Фела все же решила поесть, да и вообще, к вечеру она начала вести себя более расковано.

— Пф-ф, я отвалила ему столько денег, что на целый табун хватит.

— А могла бы купить жареного гуся, — не унимался Варон, пытаясь всячески подзадорить свою спутницу.

— Тогда уж лучше живых! Сколько нужно гусей, чтобы они смогли везти карету с двумя милыми девушками наряду с красноглазым демоном?

— То, что ты хорошо управляешься с лошадьми, еще не значит, что и птицы слушались бы тебя с такой же снисходительностью. Особенно, если б они узнали о твоем намерении съесть их, — улыбнувшись, проговорил тот.

— Какой же ты скучный, Варон!

Кажется, даже Фела немного улыбнулась. Греттель надеялась, что когда-нибудь все это и вовсе покажется девушке дурным сном. Правда вот она по себе знала, что такое совсем не просто забыть. И что еще более вероятно, так это то, что все плохие воспоминания будут преследовать их прямо до конца жизни.

Ночлег они разбили вдалеке от дороги, спрятавшись в тени высоких деревьев и крутых скал. Варон решил, что так будет намного безопаснее, и никто не стал противоречить ему. Костер они потушили почти сразу же, как закончили есть, его дым может привлечь кого-нибудь, а юноша этого также не желал. Только вот ночь выдалась довольно холодной, что даже теплые угли не давали достаточно жара, чтобы согреться. Девушки уснули, крепко прижавшись друг к другу, в то время как сам Варон облокотился на толстый ствол дерева, решив тем самым вести караул. Йак все еще может ходить где-то неподалеку.

Шхун смотрел на звездное небо, чувствуя себя совершенно ничтожным и бесполезным в этом огромном, недружелюбно настроенном мире. Почему он вообще появился на свет? Был ли в этом хоть какой-нибудь смысл? Что думали его родители в тот момент, когда подарили ему жизнь? Чувствовали ли они радость, или же наоборот их сердце сковала печаль? Возможно, если бы Варон родился намного раньше, то все было бы по-другому. Он спокойно бы рос в кругу своей семьи, может быть вместе с братьями или сестрами, с такими же белыми как снег волосами и красными глазами. Но они бы даже не думали стесняться этого, как-то скрывать… Люди на улицах относились бы к ним, как и ко всем остальным, Варон пошел бы в школу, потом устроился бы куда-нибудь подмастерьем, старался бы так много, что в конце концов и сам бы стал мастером своего дела. А там, на каком-нибудь празднике, посвященному цветущей весне, он бы встретил ее…

Варон мельком взглянул на Греттель, мирно сопевшей в объятиях своей новой знакомой. Ее маленькая фигурка едва ли была заметна в этих листьях и сухой траве. Кем была эта девушка перед тем, как попасть в публичный дом? Шхун ее об этом не спрашивал, да она и сама не была любительницей поболтать о своем прошлом. Но вряд ли в ее жизни было что-то хорошее, раз все привело именно к таким последствиям, как сейчас. Шататься по дорогам с эльвратом, пребывать в постоянной опасности и страхе. Совсем не такая жизнь должна быть у молодой девушки. Варон понимал это, как никто другой.

И все же проблема была не в том, что он шхун, как и ни в том, что он родился в неподходящее для его народа время. В мире хватает страданий и без этого, доказательством тому является Греттель или же эта бедняжка Фела, на вид ей еще нет и двадцати, а она уже пережила подобное. Наверное, Варон стал чересчур уж сентиментальным, раньше он не позволял себе думать ни о чем таком. Его главной целью было выжить любой ценой.

Но вот сейчас, способен ли он сделать решительный шаг, если рядом с ним Греттель? Ведь он бросил свой нож и лук, как только Тибольд начал угрожать жизни девушке. Это было так глупо. Если бы не Фела, то кто знает, чем могло бы все это закончиться. В конце концов, не полез бы шхун на разбойника с голыми руками.

Варон невольно поморщился от боли в плече, он определенно стал слишком слаб, как физически, так и духовно, если бы он попал таким на арену, он совершенно бы точно погиб бы в самом первом бою.

Шхун хорошо помнил свой первый выход на арену против таких же юнцов, только с других лагерей. Победителей должно было остаться ровно пять из всех пятнадцати человек. Они стояли друг напротив друга, крепко сжимая оружие в руках и оценивая своих противников: сильные должны были объединиться против слабых, те же, в свою очередь, надеялись таковыми никому не показаться. Варона тогда никто не принял в расчет, по крайней мере до того, как его клинок резво сразил четверых воинов. Бруст в тот день пребывал в абсолютном восторге.

— Я как знал, что надо выставлять тебя на арену! Правда вот в твои годы тебе еще никак не стать победителем, но денег на таких боях я подниму немало. Ну а ты, тебе будет плюсом заручится именем на твои будущие бои. И тогда через год или два, тебя будут встречать на арене, словно победителя!

Варон и сам был тогда горд, он оказался единственным в лагере Бруста, кого отправили сражаться еще до возрастного барьера. Такие воины не могли занять почетные призовые места, но имели возможность заручиться покровительством в будущем. Если, конечно же, выживут. Поэтому, когда шхун прибыл на арену в пятнадцать, он уже точно знал, что его бои чего-то да стоят. Не будет никаких глупых исторических сражений в неудобных костюмах, его также не выпустят против первогодок или воинов, у кого, предположим, не хватает руки или смелости браться за более серьезные битвы. Его имя будет знать каждый сидящий в своих бархатных креслах зритель, на его победу будут делать огромные ставки, а его кандидатуру в качестве воина, будут рассматривать такие люди, о которых шхуну даже знать не положено.

Да, все было именно так. И должно было так и закончится, но… Тот случай с ледяным медведем или последующий, с сыном Эрдгара Тифа. Тогда на арене появился кто-то, и этот кто-то не желал, чтобы красноглазый наемник покинул бои победителем. Кому же Варон мог в тот раз так сильно насолить?

Где-то пролетела звезда. Юноша проследил за ней глазами, пока она не скрылась в вышине холмистых гор. В детстве они с Марло частенько наблюдали за звездами, когда все остальные уже спали. Они выходили из своего барака и ложились на его прохладную крышу. Это приходилось делать крайне осторожно, чтобы не разбудить надсмотрщиков или самого Бруста. Гулять ночью по территории лагеря было запрещено, но Варон не боялся чьих-либо запретов, и Марло, повинуясь невольному порыву, начинал следовать его примеру.

В одну из таких спокойных ночей, Марло признался, что ему иногда бывает страшно, что он беспокоится о том, смогут ли они когда-нибудь выйти за пределы лагеря свободными людьми, или же эта жизнь все, на что они могут с Вароном рассчитывать.

— Не знаю как ты, но я здесь задерживаться не собираюсь, — пробурчал шхун, устало подперев под голову руку.

— Я тоже. Но, понимаешь, — глаза Марло всегда блестели, когда он был так взволнован. — Даже если мы выиграем арену, то, что тогда? Нас купит какой-нибудь граф и снова отправит сражаться? Или мы станем наемниками, как того желает Бруст? А я совсем не такой жизни хочу.

— Смотри, чтобы тебя никто не услышал.

— А что? За свою жизнь я готов драться! Правда вот, не за такую, которая видится мне в ближайшем будущем, — ненадолго юноша замолчал, а после с любопытством взглянул на своего друга. — А вот ты? Чего ты хочешь, Варон?

Варон… Это так странно слышать, чтобы к тебе обращались по имени.

— Я хочу стать победителем арены.

— И все? — не унимался тот.

— И все.

Легкий порыв ветра растрепал его серебристые волосы. Ночью они всегда походили на цвет самих звезд. И от чего люди так боятся этого?

— Могу понять, — наконец, вздохнул тот и прилег рядом. — Ты в этом лагере лет с пяти, ты и жизни-то, наверное, не помнишь. А она очень интересная и…прекрасная. Там, за этими каменными кольями и за железными решетками, простирается огромный мир. Полный приключений и разных чудес. Жрецы с их рунными камнями, морские великаны, драконы, живущие в вершинах самых высоких гор. Мне мама рассказывала много всяких историй.

— Пока не продала тебя Брусту.

Произнеся это, Варон тут же понял свою ошибку, но уже было поздно.

— Иногда я думаю, что шхунам не зря запретили разговаривать.

— Слышать правду всегда неприятно, — юноша и сам не знал от чего он вдруг стал настолько резок с Марло, но обидные слова продолжали срываться у него с языка. — Ты говоришь, что будто бы видел жизнь. Но эта жизнь была только по красивым историям твоей матери. А на самом деле она вот такая, как сейчас. Ты чувствуешь ее ссадины, у тебя болят от нее мозоли. Да, пускай ты в лагере и не с пяти лет, как я, но ты ведь все равно оказался здесь. И теперь у нас один только шанс выбраться отсюда — это сражаться. Не говори, что не хочешь такой жизни, потому что это и есть твоя жизнь.

Но тот вряд ли услышал его последние слова, Марло спустился по трубе вниз и отправился спать в барак, оставив шхуна одного на крыше вместе со своими мрачными мыслями. Варон готов был кусать локти от досады, ведь он желает своему другу только добра.

Через несколько лет им предстоит отправиться на арену, и, если Марло не будет стараться, если он вдруг не приложит все свои усилия… Юноша постарался не думать об этом. Он знал, что на завтра они снова помирятся: будут вместе тренироваться, завтракать, возможно, станут шутить и строить козни Висарису. Но сейчас им надо остыть, и надеяться, что следующий день будет хоть немного лучше, чем прежний.

Вспомнив этот эпизод, Варон вдруг почувствовал стыд. Стыд за то, что он тогда не поверил своему другу. Марло говорил ему про это бескрайнее небо над головой, про шелест ночной листвы, про то, как приятно пахнет осенний лес. Но шхун мог видеть и чувствовать одну только кровь. Он убивал, и смерть застилала ему глаза, Варон даже не замечал, как он был слеп все время, проведенное в лагере у Бруста, а потом еще Зуб…

Фела вдруг заворочалась во сне и начала стонать. Кажется, ей снился кошмар. Варон, пытаясь не разбудить тем самым Греттель, тихонько подошел к взволнованной девушке, и, закрыв ей рот рукой, помог, наконец, проснуться.

— Тсс, тише. Это я. Тебе приснился плохой сон.

Какое-то время Фела смотрела на него полными ужаса глазами, но вскоре, вроде бы начала приходить в норму.

— С…спасибо, — едва слышно поблагодарила она, поежившись от прохладного ночного ветра. — И прости… Прости, что напала на тебя в тот раз.

Шхун ничего не ответил. Он отошел обратно к толстому дереву, предварительно проверив, что лошади все еще стоят неподалеку, привязанными к толстому стволу. Хорошо, что хоть Греттель спит сейчас как младенец, им с Фелой есть чему поучиться у нее.

Утром же его разбудил громкий возглас девушки.

— Ах, вся спина теперь болит! Никогда впредь не буду спать на земле, — она пыталась расходиться, но любое движение отдавалось ей болью в напряженных мышцах.

— А может это от того, что ты то и дело устраиваешь себе бешеные скачки? — предположил Варон, нехотя потирая глаза.

— Да какие ж это скачки! Без хорошего седла и стремени.

— Такие, от которых на утро болит спина, — не унимался тот.

— До чего же ты вредный, — Греттель спряталась за спиной своей новой подруги, — Скажи ему, что он вредный.

Фела в ужасе растопырила глаза и побледнела, как снег. Варон попросил оставить несчастную девушку в покое.

— Ну а что такого? Мне ты не веришь, так может хоть ей.

— Лучше пусть скажет нам, далеко ли еще до Розенхола. И как мы отыщем ее семью. Мне не хотелось бы по прибытию заиметь лишних проблем.

Тут Греттель была с ним полностью согласна, ее также посещали подобные мысли, но только девушка надеялась спросить об этом, когда они уже будут на подходе к самому городу, а не где-то в диком лесу.

— Не далеко, — чуть заикаясь проговорила Фела. — Там будет разветвление дороги и ук. указатели. Мы проедем мимо пастбищ и виноградников. Мой дом находится прямо на окраине Розенхола, мы его не пропустим никак.

— Ух, настоящие виноградники! — воскликнула Греттель, потягиваясь в разные стороны. — Все же не даром вы везли на арену вино. Выращенное в таких неплодородных местах, оно должно быть высоко ценится.

— Мы в основном перекупали его, мой отец, он больше предпочитал большим полям, маленькие огороды, — ее глаза вдруг наполнились слезами. — А теперь он умер. Мой милый и добрый папочка умер!

Делать нечего, пришлось задержать выезд еще на пол часа, перед тем, как девушка, наконец, смогла успокоиться.

— Не волнуйся, виновные уже наказаны. А тело твоего отца мы обязательно найдем и похороним, как того желают твои боги, — говорила Греттель, на что Варон лишь устало закатывал глаза. Вечно она наобещает что-то, даже не подумав, как следует.

К обеду Фела все же сумела их удивить, в ее простенькую ловушку из веток попался небольшой заяц, но девушке стало так жаль его, что она тотчас отпустила его на волю.

— В Розенхоле нас обязательно накормят, моя мама… Она любит гостей.

— Даже шхунов? — усмехнулся Варон.

Девушка не нашлась с ответом, она покраснела и стыдливо опустила глаза. Вряд ли хоть в каком-нибудь порядочном доме эльврат может быть желанным гостем. Юноша уже к этому привык и даже не обижался, просто ему не хотелось проводить еще одну ночь под открытым небом. Если бы ему только позволили заночевать где-нибудь в сарае, он был бы и этому благодарен.

— А у тебя есть братья или сестры? — поинтересовалась Греттель, пережевывая те сладкие ягоды, что ей удалось найти.

— Нет, я одна у моих родителей, — тихонько ответила та. — Был старший брат, но он умер еще во младенчестве.

— Со старшими одни проблемы, — Греттель хотела поделиться ягодами и с конем тоже, но тот отказался, громко фыркнув при этом.

— Не трави лошадей, или так хочется пройти весь оставшийся путь пешком?

— Это все съедобно! — воскликнула девушка, — Вот, сам попробуй.

— Спасибо, что-то не хочется.

— Ну, конечно, от красных ягод глаза еще краснее станут.

Варон швырнул в нее шишкой, он и не надеялся попасть, поэтому целился чуть правее от того места, где стояла Греттель. Резкая боль вдруг пронзила его плечо.

— Ну, конечно, пользоваться рукой в твоем положении, — девушка осторожно оттянула край плаща и посмотрела на рану, к счастью, повязка не кровоточила, но пахла довольно неприятно. — Не стреляй пока больше из лука. Твоему порезу нужно сначала зажить.

— Это царапина, — Варон сдернул ее руку со своего ноющего плеча. — Доберемся до Ярмала, то прикупим что-нибудь у жрецов.

— Как бы не стало поздно, — Греттель взволнованно прикусила губу. Хоть она и не разбиралась в лекарском деле или в чем-то подобном, но тут и без каких-либо знаний можно было смело сказать, что с раной не все в порядке.

Взвалившись на спины усталых лошадей, они продолжили путь. Через какое-то время Фела указала им на холмы, которые были полностью засажены вьюнками дикого винограда.

— Здесь начинаются владения фермеров. Мой дом находится совсем недалеко отсюда.

Было трудно понять, что чувствовала девушка в этот момент. Иногда она беззвучно плакала, Греттель ощущала это даже сидя за ее спиной.

Отец Фелы убит, вино, что везли на продажу, полностью выпили разбойники, а сама девушка… Интересно, был ли у нее жених? Обычно к такому возрасту родители уже стараются сосватать свое ненаглядное чадо, особенно в таких небольших городах как Розенхол. А что если отец Фелы и вез ее, чтобы показать тем богачам, которые соберутся на арене? По правде говоря, платье на ней было совсем не для долгих путешествий, да и карета… Чтобы отвести вино достаточно и просторной телеги, тут же был целый экипаж, запряженный тремя статными жеребцами. Пусть отец и выступал в роли обычного извозчика, но его дочь вполне могла сойти за какую-нибудь знатную даму, скорее всего это и послужило причиной нападения тех разбойников. Может они планировали получить выкуп или что-то в таком духе, а как узнали, что это дочка простых фермеров, то решили поживиться, чем есть.

Караульный не был особо избирательным в людях, если он и видел для себя возможность подзаработать, то тут же сдавал любую информацию таким ублюдкам, как Тибольд. А уж те, в свою очередь, делали за него всю грязную работу. А так как Фела оказалась ему абсолютно бесполезна, то он привел еще и Греттель со шхуном, в надежде получить и за них хоть какие-нибудь деньги.

Варон вспомнил лицо Хорула, что успело почернеть от крепко натянутой веревки. Он определенно заслужил это.

— Вот там. Мой дом.

Фела указала на небольшой домик, стоявший в кругу цветущих деревьев и кустов. Он сильно отличался от тех, что они привыкли видеть внутри городских стен. Крыша почти полностью заросла плющом, от чего казалось, что там вовсе не черепица, а множество зеленых листьев, скрывающих убранство дома от прохладного горного воздуха и дождей. Двери и окна были выкрашены в приятный золотистый цвет, а неподалеку ютилась веранда, в которой члены семейства, скорее всего, проводили часы за отдыхом и чтением книг. Если они вообще умели читать.

Варон был не единственным в лагере наемников, кто не был обучен никакой грамоте. Бруст считал, что для будущих воинов это совершенно бесполезно и не спешил обучать их. Чаще всего, дети которых он выкупал были как раз-таки из небольших поселений и деревень, а они, даже будучи пятнадцатилетними подростками могли разве что безошибочно написать свое имя, полагая, что этого вполне достаточно для полноценной жизни, как в стенах лагеря, так и во вне. Варон считал точно так же.

Исключением был, разве что, Марло, он уверял, будто бы книги — это портал в иные измерения и миры. Но среди других воинов он не находил нужной ему поддержки, и чаще всего его слова и вовсе поднимали на смех. После нескольких подобных случаев, он начал беседовать о книгах только если со шхуном. Тот хотя бы просто молчал и не пытался как-то поиздеваться над ним.

— Не подъезжайте слишком близко! — Фела с силой вцепилась в гриву коня, от чего тот стал дергать головой в разные стороны, а после истерично заржал. — Греттель, умоляю, успокой его!

— Я… Тише, мой мальчик, все хорошо.

Но скотине явно не нравилось то, как с ним обращается его наездница. Казалось еще немного, и конь попытается скинуть девушек со своей усталой спины.

— Что такое?! Что за шум? — со стороны дома вдруг послышался громкий женский голос, Фела же, больше не в силах себя сдерживать, вновь разразилась рыданиями. — А ну, назовите себя! Иначе я позову мужа.

— Варон, тебе лучше постоять вместе с лошадьми, — сказала Греттель, осторожно слезая с коня, а следом, помогая и своей знакомой. — Я разберусь.

— Как знаешь, — шхун забрал у нее поводья и отошел в противоположную от дороги сторону. Его бы воля, то они бы здесь вообще не появлялись. Фела теперь дома, и, наконец, можно подумать и о себе тоже.

Глава 57. Магистериум. Свейн

Свейн приоткрыл глаза. Яркие лучи полуденного солнца приятно согревали ему постель, проникая в комнату через широкие, занавешенные белой тканью, окна. И надо же было ему свалиться в обморок. Да еще и посреди обеденного зала! Стыд, да и только.

В тот раз его почти что сразу подняли на руки и отнесли в больничное крыло. Изумрудные мантии мелькали подле юноши, и он без конца слышал эти отдаленные взволнованные голоса.

— Мне уже лучше… Мне надо… — пытался выговорить Свейн, но его так никто и не послушал.

В горле присутствовал привкус перемолотой ольницы и других целебных трав. Несмотря на то, что эти растения отлично снимают жар и начинающийся бред, но от них, к сожалению, чертовски вяжет во рту и постоянно хочется пить. «Тут где-то должен стоять ковш с чистой водой» — подумалось Свейну, но все, что он смог, так это перевернуться на другой бок.

«Вчера… Что за странный сон мне приснился?». Юноша понимал, что во время сильного жара на ум может прийти всякое, но то, что он увидел этой ночью… То был Киган? Он сидел здесь, рядом с его постелью?

В коридоре послышались быстро приближающиеся шаги. Сам не зная почему, но Свейн решил закрыть вдруг глаза и притвориться спящим. В комнату вошли двое, трудно было разобрать по голосу кто есть кто, но говорили они приглушенно, будто боясь потревожить сон будущего графа.

— Думаешь, он стал бы прятаться здесь? — спросил первый, аккуратно прикрыв за собой дверь.

— Нам велено осмотреть все больничные палаты. Так что, делай свое дело и поменьше болтай, — судя по голосу, этот второй, был намного старше чем его молодой приятель, а значит и главнее.

Какое-то время они и правда провели в тишине, заглядывая под тумбы и шкафы, и даже под кровать спящего юноши!

— Не нравится мне это. Ищем сбежавшего шхуна, когда здесь и без него проблем хватает.

— Молчи, — резко прервал его тот. — Будешь много трепаться, и это не кончится для тебя добром.

— Но об этом сейчас только и говорят! — первый понизил голос. — Все и говорят, что о бегстве Совета…

— Чушь это все, никуда они не сбегали!

— То есть как? — удивился тот.

Свейн старался дышать, как можно спокойнее, но его сердце предательски громко колотилось в вздымающейся груди.

— Не сбегали и все тут. Тут в другом дело.

— Ты имеешь ввиду Алое…

— Тише ты! Говорю же, треплись поменьше.

Вскоре их семенящие по комнате шаги успокоились, видимо, эти двое, так и не нашли того, зачем сюда приходили.

— Я абсолютно уверен, что этот шхун уже далеко от стен Белого замка.

— Я тоже в этом уверен, — тот второй голос казался слегка рассерженным. — Опасно было оставлять его без присмотра, колдовство этих красноглазых демонов постоянно недооценивают.

— Или же его убил кто-то из Братства, — проговорил первый. — Я слышал, они хотят возобновить гонения на эльвратов. Прямо, как и четыреста лет назад.

— Хорошая затея, — одобрительно сказал тот. — Но вот со всем остальным я крайне не согласен.

— От чего же? Сбежав, Совет девяти лишь подтвердил догадки принцессы.

— Боже, да заткнись ты уже! Парень вот-вот проснется!

И снова мертвецкая тишина. Может быть зря это Свейн притворяется, что все еще спит?

— Интересно, а с ним, что будет?

Недолго подумав, второй ответил.

— Если он не дурак, то примет сторону Братства и преспокойно отправится себе домой.

— А если откажется?

— Тогда… — еще чуть-чуть и их едва различимых слов будет совсем не разобрать! — Тогда для него будет лучше и дальше видеть свои спокойные сны.

Подождав еще недолго возле постели юноши, эти двое покинули комнату, не проронив больше ни слова. Свейн облегченно вздохнул.

«О чем они вообще? Что за сбежавший Совет? Кто этот шхун?!» К его ужасу, события вчерашней ночи, начали казаться ему теперь не такими уж нереальными.

Киган был здесь. Он сидел на этом самом стуле, с головой погрузившись в свои тревожные мысли. Он сам сказал ему об этом и попросил оставить вопросы на потом.

— У..учитель…

Свейн ведь пытался предупредить его? Он говорил про Алое Братство и про принцессу Валларию. Он передал слова ключника о том, что площадка для телепортов будет закрыта. Он ведь и правда все это ему сказал? Или же… Свейн напряг свою тяжелую голову, чтобы припомнить подробности.

Вот Киган сгорбленно сидит, увлекшись чтением какого-то письма. Красную нить, что осталась от пустого конверта, он повязал себе на правую кисть. Свейн запомнил это так хорошо, потому что учитель не раз, наклонившись над ним, протирал ему губкой лицо и разгоряченную грудь.

Точно, чистая вода должна находиться где-то в той стороне. Может быть там осталось что-то не тронутым и для питья? Потянувшись, Свейн и правда заметил два заполненных кристальной водой сосуда. Вдоволь напившись, юноша продолжил усиленно думать.

С ними здесь находился еще один человек. Свейн помнил его лицо, но вот откуда… Ах да, точно! Он был в тот день в зале для слушаний! Сидел чуть правее от Брависа, начальника стражи. Киган вроде как спорил с ним о чем-то, а после, тот второй, вышел из комнаты и не появлялся почти что до самого утра.

— Мне нужно идти, случилось нечто плохое, и я…

Нет. Нет-нет. Ему нельзя было покидать больничное крыло. Свейн ведь сказал ему об этом? Нужно было остаться здесь, в безопасности, подождать, пока юноша очнется и все ему объяснит.

— Я оставлю письмо ненадолго у тебя, будет весьма неразумно брать его с собой.

Свейн с волнением заглянул под намокшую подушку. Конверт и правда лежал там: мятый, пахнущий отцветшим пергаментом и чернилами. «Неужели Киган знал? В любом другом случае он бы запросто дошел до своего кабинета и оставил бы письмо под замком. Или же…»

Голова все еще отказывалась думать. Кое как поднявшись с кровати, юноша дошел до своей мантии, аккуратно сложенной с другими вещами в углу. Он спрятал письмо в ее внутренний карман. «Так будет надежнее».

После этого, Свейн подошел к закрытой двери и прислушался. Довольно тихо. Но это не и удивительно, ведь в больничном крыле жрецы если и появляются, то только чтобы пополнить запасы зелий и прочих ингредиентов. Большинство предпочитает лечиться у себя дома, исключения составляют лишь такие как Свейн, ведь чтобы добраться до мерзлого Пика требуется немало времени, поэтому будет более подходящим воспользоваться пустующим больничным крылом. Впрочем, оно не всегда было таковым.

Во время последней войны магистериум открывал свои двери для раненых и просто для тех, кто искал хоть какой-нибудь безопасности. Они здесь и жили, а жрецы выхаживали всех этих людей по мере своих возможностей. Только вот… Если у больного не находилось достаточно денег, то лечение ему предстояло снаружи, в разбитых у магистериума палатках и тяжелых шатрах.

— Если в Белый замок начнут пускать кого попало, то это ни для кого добром не кончится, — говорил как-то Киган, сидя за огромным письменным столом.

— Но ведь из-за этого обычные люди и ненавидят жрецов. Они чувствуют недоверие к ним Высшего Совета.

— Пусть думают, что хотят, — пожал плечами тот.

— Но ведь даже Король обещал открывать ворота замка каждому, кто…

— Король? — Киган с интересом взглянул на упертого мальчишку. — Ну-ка, скажи мне, когда это королевский дворец пускал за свои высокие стены всех голодных и нуждающихся?

— Я не… — Свейн от досады прикусил нижнюю губу. — Такого еще не случалось, но его обещание…

— Пустые слова.

«Услышал бы его сейчас Люциан или молодой принц! Тогда, этот нахальный жрец мигом бы лишился своей головы!»

— Я понимаю это твое наивное желание нравиться всем и каждому. Но так не бывает. А вот в истории Белого замка и правда был случай, когда буквально за несколько недель от наполненного запасами склада — не осталось и следа.

Свейн угрюмо опустил плечи. Да, он как-то читал об этом в старинных книгах: в тот раз на долю материка выпали действительно тяжелые времена. Столетняя буря миновала, оставив после себя разруху и голодные промерзшие земли. Люди кочевали в поисках плодородной почвы, а магистериум боролся с многочисленными болезнями и хворями, что за эти года, расплодились среди населения с неимоверной скоростью.

После нескольких месяцев безнадежных стараний, жрецы приняли для себя непростое решение, а именно — созвать всех, кто в силах идти по глубокому снегу — в замок. «В стенах магистериума болезни уже не будут распространяться так быстро, я уверен, нам хватит имеющихся ресурсов, чтобы справиться с этой страшной напастью», — наверное, именно так думал действующий Совет, открывая решетчатые ворота для всех, кто нуждался в горячей еде и лекарствах.

Некоторое время и правда все было в порядке. Уставшие с дороги люди, все приходили и уходили, длинной вереницей выстраиваясь возле высоких каменных стен. Но были среди них и те, кто пришел в магистериум совсем не за помощью. Вместо слов благодарности, они принесли с собой заостренные мечи и булавы, обрушив их на головы служащих там жрецов.

И кто знает, чем бы все обернулось, если бы правящий в то время король северных земель Хугг, не отправил в подмогу своих верных воинов. Разбойников вскоре прогнали, впрочем, как и других людей, что не имели никакого отношения к целительному делу. Избитых, запуганных жрецов тут же выпустили из темниц, а потом еще несколько лет северное войско охраняло безопасность и покой разграбленного замка.

Говорят, что после этого случая магистериум и решил обезопасить свои склады, сделав так, что при надвигающейся опасности, замок бы просто телепортировали в другое место. Но даже это, как оказалось, не способно полностью защитить от безумства и жадности некоторых людей. Последние четыреста лет магистериум находится в непосредственной близости от столицы Азенхорда, и по существующему между Советом и Единым королем договору, последний должен отправить на помощь свое личное войско, если на Белый замок вновь падет черная тень.

Глубоко вздохнув, Свейн открыл дверь и выглянул в коридор. Человек, что сидел напротив его комнаты встрепенулся, это был обычный алюминиевый жрец, с проплешинами на голове и редкими, будто ощипанными, усами. Скорее всего его приставили к будущему графу, чтобы тот охранял его сон, так или иначе юноша решил спросить у него, что он здесь делает, и можно ли ему пройти обратно к себе в личные покои.

— Я, честно сказать, не знаю. Господин Хаймонт говорил, что вы проснетесь не раньше, чем к завтрашнему утру, — чуть неуверенно пролепетал тот.

— Но вот я очнулся уже сейчас. Сходи за этим господином Хаймонтом, но перед этим помоги мне одеться.

Свейн чувствовал, что он еще слишком слаб, чтобы как следует завязать пояс или затянуть ремень, не хватало еще, чтобы при всех у него распахнулась мантия или же спали штаны. Алюминиевый жрец выполнял свою работу хоть и медленно, но довольно-таки аккуратно, Свейн решил похвалить его за это. Впрочем, тем самым, он лишь надеялся вывести его на разговор.

— У меня домачетверо сыновей, я уж знаю толк во всяких застежках, — тут же зарделся жрец, вот кретин, наверное, теперь он будет рассказывать эту историю, с одеванием графа, всем его четверым детям.

— Ко мне ведь приходили недавно? Кто это был?

— Кто был?.. — будто бы не поняв вопроса, переспросил он. — Ах это! Сейчас весь магистериум на уши поднят, пропал мальчик шхун, тот самый, что приехал с клятвопреступником. Вот теперь и ищут.

— Они серьезно полагали, что он может прятаться у меня?

— Я не то, что бы уверен… — тот судорожно вздохнул. — Видите ли, он тоже был в больничном крыле. Был, а потом пропал. Всякое могло произойти.

— Я также слышал, что вчера ночью пропал не только один эльврат.

На мгновение жрец побледнел, он извинился за то, что так долго возится с последним шнурком.

— Вы правы, молодой господин, — начал тот, от чего-то понизив свой голос. — Но лучше бы вам самим все увидеть.

— Увидеть что? — юноша в упор посмотрел на его круглое веснушчатое лицо.

— С вашего позволения, я, пожалуй, схожу за господином Хаймонтом, — не дождавшись какого-либо ответа, жрец тут же вылетел из комнаты, забыв запереть за собой дверь.

«Чего он так боится?» — подумалось юноше, и, сжав во внутреннем кармане письмо учителя, он вышел в светлый коридор.

В этот раз Свейн решил не пробираться до своих личных покоев в обход, как он предпочитал делать до этого, а пройти напрямую, через главный холл. Обычно часть этого замка была заполнена изумрудными мантиями, и юноша надеялся встретить там Кигана или же кого-нибудь из своих близких знакомых.

Но первое, что бросилось ему в глаза, на удивление, были не спешащие по своим делам жрецы, а королевская стража. Белые рыцари в красных широких плащах, что стояли у самого входа в замок и вверх по лестнице. Их доспехи отливали серебристым свечением, ловя на себе лучи теплого полуденного солнца. В своих тяжелых шлемах, почти полностью скрывающих лицо, рыцари выглядели похожими на искусно выполнение статуи. «Может быть Король Люциан явился со срочным визитом?» — тут же подумалось Свейну, но глубоко в душе он понимал, что это не так. Люциан Венценосный не покидал свой королевский дворец уже более семи лет. С чего бы ему уезжать из него сейчас?

Свейн бросил свой взгляд на высокие створчатые ворота, которые в этот раз, почему-то были закрыты, а тяжелая железная решетка над ними опущена, что на памяти юноши случалось лишь несколько раз. Замок магистериума находится на отвесной скале. Благодаря такому расположению, к нему не очень легко добраться, как и на лошади, так и на выносливом муле. В каретах же или в широких запряженных повозках это и вовсе сделать почти невозможно.

Поэтому жрецы и предпочитают использовать руны для телепорта, а также специально построенную площадку, позволяющую им без особых проблем покидать пределы замка. Пшено, соленья и мясо, также доставляются в магистериум через специальный горный проход, где с помощью огромных железных подъемников, их поднимают вверх, а уже потом складывают в мешки и бочки и развозят в подвалы склада.

— С…Свейн? — знакомый голос вдруг послышался из-за спины, то был длинноногий юноша, что стоял неподалеку, будто прячась в тени огромных мраморных колон.

— Трость? Я как раз хотел…

Но тот, качнувшись, чуть отошел назад.

— Что с тобой? Ты словно призрака увидел, — юноша понимал, что выглядит он неважно после двух проведенных в бреду ночей, но вот чтобы его боялись…

— Я думал, я был уверен… — Йон вдруг подбежал к своему другу и до хруста сжал его в своих крепких объятиях.

— Эй, полегче, прошу! Я еще не до конца пришел в норму.

Тот, немного пристыженный, все же отпустил его и уставился в пол.

— Прости, что я тогда злился на тебя, я действительно…

— Что? — Свейн поправил свои взлохмаченные волосы. — О чем ты вообще?

— О том случае, — казалось бы, Трость собирается и вовсе заплакать. — То, что произошло в зале для слушаний, когда я прошел мимо, и…

— Забудь, это было давно. — и правда, с того момента прошла уже не одна неделя, Свейн перестал думать об этом как только вернулся на склад. — Ты можешь мне рассказать, что здесь происходит?

— Здесь? — его глаза с ужасом расширились. — А ты не знаешь?!

— Не знаю. А единственный человек, который мне может сейчас помочь, стоит и задает совершенно глупые вопросы.

— Я… Ты обо мне?

Тяжело вздохнув, Свейн покосился на опущенную решетку. Ему совершенно не хотелось вести разговор именно здесь, стоя посреди всех этих стражников.

— Я так понимаю, без какого-либо разрешения, замок магистериума теперь не покинуть? — спросил он у своего взволнованного приятеля.

— Д-да, сейчас с этим сложно. Но говорят, что это временные меры.

— Кто говорит? — юноша немного нахмурился. — Это Совет так решил? Иерихат?

Йонас покраснел прямо до кончиков своих лопоухих ушей.

— Высшего Совета больше нет, Свейн.

И снова перед глазами вдруг стало темно. На всякий случай Трость подхватил его на руки, и, оперев на свое костлявое плечо, провел поближе к стене.

— Все случилось вчера ночью, когда…

— Не сейчас, Йон. Мне нужно сесть.

Кровь пульсировала у него в голове, не давая Свейну как следует обо всем подумать. Он также заметил, что проходящие мимо жрецы, ускоряют свой шаг, как только замечают длинноногого юношу в компании будущего графа. А может, ему это только кажется сейчас?

— Значит… Это все же случилось?

Йонас осторожно кивнул, поглядывая на свои обгрызенные ногти.

— Где сейчас они?

— Они? — удивленно повторил тот.

— Да, мой учитель. И другие члены Совета. Где они? — Свейн сжал в кармане оставленное Киганом письмо.

Казалось бы, Трость и сам готов потерять сознание, до того он вдруг побледнел. Путаясь в словах, и несколько раз извинившись, он, наконец, сказал.

— Алая Дева, то есть принцесса Валлария, прилюдно объявила их изменниками королевства. Все девять членов Совета отправлены в темницы, где будут дожидаться справедливого приговора, — Йон вздрогнул, будто бы его облили холодной водой. — А Иерихат… Там, если подняться выше…

— Что там? Йонас, говори!

Но вместо того, чтобы ответить, Трость поднял свой дрожащий палец вверх. Там, где шесть мраморных столбов сходились воедино, подвешенный на железных цепях, висел какой-то странный предмет. Свейн не сразу понял, что у этого самого «предмета» были руки, ноги и голова, до того он казался нереальным. И чем больше юноша смотрел на висящее в воздухе тело, тем больше он приходил в ужас.

Глава 58. Магистериум. Киган

«Это уже шестая за сегодня. Я видел, как она грызлась с другой за кусок моего плесневого хлеба. Но если крысы не отравятся, то может не отравлюсь, и я?»

— Есть или не есть, это твой выбор.

— Ты думаешь я и правда притронусь к этим помоям? — Киган яростно сверкнул на стражника своими темными глазами.

— Прошло только два дня. Все еще впереди.

И самое гадкое, что этот ублюдок был прав. На пятый день Киган вылизал всю засохшую тарелку с овсяными отрубями, а также доел тухлую несоленую сельдь, что принесли ему на ужин в первый же вечер его заключения. Они специально морят его голодом, хотят, чтобы голова перестала думать. Но Киган это понимает, и без конца произносит в уме формулы, составы зелий, повторяет древние руны, даже те, которые он не использовал со времен своего ученичества. А вот теперь, он даже перешел на пересчитывание пробегающих по полу крыс…

— Вот, это я понимаю, — улыбнулся однажды стражник, ставя перед узником очередную порцию приготовленного дерьма.

Киган разбил бы ему лицо, если бы только мог дотянуться. Но он здесь, в одной из подземных камер магистериума, и все, что он может сделать это только плевать в его сторону.

— Я помню тебя, помню твое жалкое лицо, когда тебе выдали твою деревянную брошь.

— Брошь? — усмехнулся тот. — Нет больше рангов. Как нет и Совета девяти. А кто теперь выглядит действительно жалким, так это еще надо подумать.

— Думать это не про тебя, — Киган засмеялся охрипшим от постоянной сырости и холода смехом. — Такие как ты, только и делали, что позорили жрецов.

— А такие как ты, будут мучиться от жажды этой ночью, — недолго думая, стражник опустил свой грязный ботинок в ведро с пресной водой и тут же опрокинул его.

— Ты за это ответишь.

— Разве? — он сплюнул себе под ноги. — Постараюсь подумать об этом на досуге, только вот… Думать-то я не умею.

На следующий день история с ведром повторилась. Стражник специально донес до Кигана холодную, мерцающую в темноте воду, и вылил ее прямо перед порогом его узкой клетки.

— Ой! Как неудачно вышло.

Жрец, весь дрожа от злости, решил ничего ему не говорить. «Надо быть выше этого. Эта свинья не заслуживает даже моего осуждения». Но, тем не менее, всего через пару часов, Киган черпал на корточках мокрую землю, пытаясь выжать их нее хоть немного так необходимой ему влаги.

От постоянно мучавшего его чувства голода и жажды, жрец все время пытался заснуть. Он сворачивался на холодном каменном полу накрывшись тем, что раньше можно было называть изумрудной мантией. Правда теперь это больше походило на мокрую половую тряпку, но лучше уж так, чем совсем ничего. Тем не менее, видеть сны у Кигана выходило недолго. Крики и плач, доносившиеся откуда-то с соседних камер, то и дело прерывали его покой, заставляя злиться и терять свою голову.

— Да заткнись ты уже! — крикнул он однажды в темноту, но это все равно ему не помогло.

— Когда… Скажи, когда Алая Дева будет готова принять меня?

— Тебя? — усмехнувшись, стражник поставил перед решеткой тарелку, наполненную бобами и вялеными томатами. Хлеба в этот раз не было. — Не уверен, что Валлария вообще будет готова тебя выслушать.

— Но тогда зачем ей все это?! — Киган действительно полагал, что у принцессы просто есть определенные требования, которые она озвучит, как только будет готова. Но прошло уже десять дней? Тринадцать? Почему за ним все не идут? — Это ведь из-за ее отца, я прав? Чертов Люциан, чертов старик…

— Вот поэтому, ей и незачем с тобой говорить, — стражник плюнул на пол и, круто развернувшись, пошел прочь.

— Ты промахнулся! Моя бобовая миска в другой стороне! — засмеялся Киган, в ужасе понимая, что по его лицу текут слезы.

Время медленно тянулось. В этой подземной камере не было ни окон, ни какой либо другой связи с внешним миром. Единственные, кто составлял Кигану хоть какую-то компанию были крысы и угрюмый стражник, что два раза в день приносил ему тарелки, наполненные тем, что и в лучшие времена нельзя было назвать едой.

— Знаешь, а ведь я был так близок к разгадке, — проговорил жрец маленькому крысенку, что сидел в пустой, вылизанной дочиста, миске, свесив оттуда свой огромный шероховатый хвост. — Только вот Стиан и в этом меня опередил. Так странно, я постоянно хотел быть лучшим, делал для этого все возможное, а в итоге… В итоге, я здесь. А все мои старания оказались ненужными, даже мне самому.

Грызун лишь подергал своим вздернутым носом и вскоре продолжил заниматься своими странными крысиными делами.

— Я мог бы остаться в семье бродячих артистов. Их жизнь не такая уж и плохая, если подумать. Мы разъезжали из города в город в огромной цветастой повозке, моя мать любила украшать ее в зависимости от наступающего сезона. И, стоит сказать, что у нее это отлично получалось. Нет, я не вру! Это чистая правда. Моя мать была одной из тех женщин, которые умеют сделать из обычного никчемного барахла, нечто действительно стоящее. Она видела жизнь в ярких красках, за это, наверно, ее и полюбил мой отец.

«Боги, я разговариваю с крысой», — на миг подумалось Кигану, но, что ему еще оставалось? Заснуть получается не всегда, а таким образом можно скоротать хоть какое-то время.

— Когда я уже отучился в магистериуме, когда, наконец, понял, что Ценни меня действительно бросила, я… Я поехал в Ярмал искать свою семью. Бродячие артисты всегда и все знают друг про друга, а в Ярмале их водится больше всего. Конечно, не так много, как крыс, но все же, — жрец печально улыбнулся, глядя на своего маленького мохнатого приятеля. — Поиски заняли не слишком много времени, ведь люди охотно помогали мне. И это не удивительно: я был молод, красив, на мне была изумрудная мантия, пошитая строго под мои плечи и рост, а на груди… О, боги, как я гордился этим! На груди был наколот, начищенный до блеска, значок — золотое перо магистериума. Символ незаурядного ума и огромных стараний. Даже в пожилом возрасте не все жрецы могли похвастаться таковым, а тут — я, лишь пару лет назад, окончивший свое обучение. Многие считали меня выскочкой или простым оборванцем, но никто из них не мог позволить себе, смотреть в мою сторону без зависти или тайного уважения.

Поднявшись на задние лапы, крысеныш будто бы прислушался к чему-то. Киган тоже последовал его примеру, но, человеческий слух, как известно, не так хорош.

— Тебя утомили мои рассказы? — хрипло засмеялся он. — Я скоро закончу, ибо я тоже немного устал. Так, на чем я там остановился? Ах да, я прибыл в Ярмал, чтобы найти свою семью. И я их нашел. Точнее… — Киган нахмурился, раньше, он старался не думать о тех несчастливых днях, но как бы далеко он не прятал эти свои воспоминания, они, рано или поздно, настигали его. — Я нашел своего младшего брата. Одного из них. Ты только представь, в детстве у меня было аж четверо младших братьев и две сестренки. Совсем маленькие, не больше свежеиспеченного хлеба! Одна даже ползать еще не умела, когда я… — мужчина тяжело вздохнул, уставившись куда-то в пол. — Когда я бросил их. Он мне так и сказал, Аэрин, сказал, что для всех будет лучше, если я и правда навсегда исчезну из их жизни. Конечно же, сначала я не стал его слушать, говорил, что с его помощью или без, но я найду свою мать. «А чего же ее искать?» сказал он мне, «она лежит прямо в том заросшем овраге, где и наша бабушка. А также Синиста, Терри и малютка Йэль».

На некоторое время мужчина замолчал. Где-то вдалеке слышался приглушенный звук капающей на пол воды. Вот бы эта течь находилась прямо в его камере, тогда бы он мог вдоволь напиться.

— После, я уверял себя, что в их смерти не было моей вины. Черная кровь могла настигнуть мою семью, когда угодно. От этой болезни еще не придумали лекарства, и я наивно полагал, что смогу стать первым. — кажется, крысе надоело сидеть в пустующей миске, и она начала осторожно бегать по холодной земле, в поисках крошек. — Моего отца черная кровь также не обошла стороной. Половина его тела и лица покрылась грубой, омертвевшей кожей, но он все равно находил в себе силы выступать перед толпой. Играл всяких восставших мертвецов и злых чародеев, умора же, но людям такое нравится. Пока они будут уверены, что это уродство лишь часть очередного костюма — они будут смеяться.

В тот раз Киган все же издалека посмотрел на их представление. Аэрин теперь играл благородного рыцаря, честно говоря, он куда больше подходил на эту роль, чем его хмурый темноволосый брат. Отец же выскакивал на сцене в образе шутливого демона, он то и дело спотыкался и падал, роняя на себя, ко всеобщему смеху, мешок с мукой или же жухлые листья. Фальк, которому едва ли исполнилось девять, бегал вокруг толпы, собирая в маленький холщовый мешочек звенящие медяки. Он без конца желал всем приятного вечера, а благодаря его огненно-рыжей шапке волос, этого мальчугана было почти невозможно не заметить. Ну а слегка располневший с того времени Рован, сидя на самой верхушке их разукрашенной повозки, все объявлял своим громким мальчишеским голосом начало их следующего представления.

— Мог бы я вот так вот просто ворваться в их жизнь? Сказать — здравствуй, отец, не узнаешь? Это я — Киган. А это, вот видишь на моей груди, это золотое перо магистериума. Я не смог предупредить тебя в тот день, боялся, что не отпустишь, ну, или что мама начнет волноваться, ты же ее знаешь, вечно беспокоится по пустякам.

Молодой крыс подполз совсем близко, он аккуратно обнюхивал грязные пальцы жреца, и даже, будто бы, облизнул их.

— Голодный? Что ж, я тоже. Этот деревянный стражник еще ответит за то, как он с нами обращается.

Честно говоря, Киган не имел ни малейшего понятия, как бы он смог отомстить своему ухмыляющемуся надсмотрщику. Но мысли об этой расправе согревали его душу в голодные, наполненные подземной сыростью, дни.

— Вставай!! Эй, ты там помер что ли? Слышь, говорю, вставай! — стражник бил по железной решетке щитом, заставляя и без того гудящую голову, разболеться еще сильней.

— Заткнись, ублюдок, — сквозь зубы прошипел Киган, все же приподнявшись со своей грязной мантии. — Жалкий кусок человеческого дерьма.

— Как мы заговорили, — мужчина улыбнулся, но стучать по решетке все-таки перестал. — Ну, с этим мы потом разберемся. А пока, к тебе тут гости.

— Что?.. Кто? — он с отвращением осмотрел свои испачканные в грязи руки и потную, пропахшую мочой, одежду. — В таком виде я отказываюсь кого-либо принимать. Принеси мне новую мантию и дай воды, чтоб умыться.

— Ишь чего себе возомнил. Может тебе еще и баню растопить? Умывальщиц привести? Да тех, что покрасивее.

— Девушек может оставить себе, а вот от горячей ванны я и правда не откажусь.

— Знаешь, что у меня еще горячее? — стражник скривил свои губы в злорадной усмешке. — Струя моей вонючей мочи. Впрочем, можешь подставить руки и голову, там на все хватит.

— Принеси ему то, что он велел, — чей-то твердый голос послышался неподалеку, и, к своему ужасу, жрец вдруг осознал, что этот голос, принадлежит его ученику — Свейну.

— Но господин, как же я?..

— Меня не волнует, — резко перебил его тот. — Принеси ему одежду и чистой воды. Я подожду.

— Слушаюсь, — стражник поклонился, и, подняв со стены рунный фонарь, поспешил прочь.

«Свейн. Это точно Свейн. Это его голос», — Киган потрогал свою отросшую бороду. — «Нет, он не должен меня таким видеть».

— Я не собираюсь с тобой разговаривать. Ты больше не мой ученик, а я никакой не учитель. Так что, или сама Алая Дева явится сюда, или я ложусь спать.

Жрец сказал это скорее в темноту. Юноша все еще стоял где-то за поворотом, и был он там не один, Киган понимал это по шепчущимся снаружи голосам.

Вскоре вернулся стражник, он бросил перед Киганом грубые штаны и рубаху, и хоть одежда была довольно старая на вид, но она все еще несла в себе запах мыла и далеких луговых трав. Жрец с неподдельным удовольствием приложил чистую ткань к своему носу и еще какое-то время просто наслаждался этим забытым в темнице запахом.

Вода, в поставленном на пол ведре, была чуть теплая, но Киган все равно смог оттереть въевшуюся грязь с лица, волос, локтей и обгрызенных пальцев. Перед этим он, правда, изрядную часть жадно выпил, но это ничего, вода помогает думать.

— Ну, ты закончил? — стражник ударил ботинком по железной решетке.

— Не знаю даже, думаю, может еще о чем попросить, раз ты такой добрый и послушный.

— Ах ты кусок…!

— Оставьте нас, — Свейн вышел вперед, неся перед собой тусклый рунный фонарь. — Принцесса обещала мне, что я смогу поговорить со своим учителем наедине.

— Так не забудьте и вы о том, что пообещали ей, — процедил сквозь зубы разъяренный стражник.

— Мой разговор с принцессой Валларией вас никак не касается, господин Флинн, — он будто бы подрос с того времени, как Киган видел его в последний раз. Казалось бы, это было так давно. В той больничной комнате, Свейн лежал под действием зелий, весь покрытый потом и мучающийся от бесконечного жара. — Дайте мне пол часа. Если что, королевские плащи присмотрят за нами.

— Уж в этом я не сомневаюсь, — едва не задев его плечом, стражник прошел мимо юноши, бурча себе что-то под нос.

Какое-то время Свейн просто смотрел на своего учителя, и по его лицу было трудно угадать, удивлен ли он, либо же наоборот испытывает отвращение. Он специально оставил рунный фонарь светиться только на половину своей мощи, в подземелье очень темно, и юноша хотел, чтобы глаза Кигана сначала привыкли к этому холодному искусственному свету.

— Учитель, я…

— Зачем ты пришел? — Киган сжал свои руки в кулак, пытаясь прикрыть свернутую в углу мантию, что служила ему вместо мягкой постели. — Мне необходимо срочно побеседовать с принцессой. Как увидишь ее, так и передай.

— Она не желает встречаться ни с кем из бывшего Совета, — Свейн пристыженно опустил глаза.

— Ну так сделай что-нибудь!! Заставь ее! Я кое-что узнал, и мне важно…

— Казнь состоится завтра днем, — только и смог проговорить юноша. — Я уже ничего не могу сделать.

И почему это Киган почувствовал вдруг облегчение? Он ожидал этих слов? Ведь все это было понятно с самого начала. Прямо после того, как казнили Великого Хала. Хотя «казнь» для того, что эти чудовища сделали, было не совсем подходящим словом.

Иерихат-хала буквально выволокли в главный холл магистериума, перед этим лишив его глаз и возможности самостоятельно стоять на ногах. С него сняли всю одежду, обнажив тощее, бледное тело дрожащего старика на всеобщее обозрение. Королевская стража стояла наготове вдоль стен всего округлого помещения, а также у главной лестницы, и у выходов в восточный и западный коридор.

Никто не смел даже пошевелиться, чтобы броситься халу на помощь, хотя, если быть до конца честным, Киган почти ни у кого и не заметил этого желания — помогать. Многие жрецы наоборот будто бы улыбались и подбадривали действия палача. А Киган, благодаря своему высокому званию, наряду с другими закованными в цепи членами Совета, смотрели на все происходящее с самых первых рядов.

Где-то на самой вершине лестницы, вперед вдруг вышла одинокая фигура, в длинном красном платье и с распущенными черными, будто сама ночь, волосами. Какое-то время она просто взирала на всех сверху вниз, а после, вскинув руки перед собой, сказала.

— Я — принцесса Валлария, законная наследница трона, будущий правитель объединенных графств и южных островов, меченая Древними нести правосудие и процветание на весь материк — заявляю, что отныне Магистериум целиком и полностью переходит под королевский контроль, который будет осуществляться непосредственно из Великого Дворца. Высший Совет девяти, возглавляемый Иерихат-халом, провозглашаются изменниками короны, и будут отправлены в подземные темницы, где и останутся дожидаться своего приговора. — выдержав недолгую паузу, она продолжила. — Я обвиняю Совет в возможном убийстве моей матери — бывшей Королевы Марлеи, а также в преднамеренном желании смерти моего отца — Короля Люциана Венценосного. Имеются неопровержимые доказательства, по которым следует, что на протяжении многих лет, Совет травил, пытал, опаивал зельями нашего короля, заставляя его подписывать нужные Магистериуму указы и правила, улучшающие их жизнь, а также укрепляющие влияние жрецов среди народа.

— Но это не так! — один из членов Совета, пожилой Мариос, вдруг повалился на колени, в надежде на то, что принцесса его услышит. — Мы лечили короля Люциана. Он болен, он… Он безумен!!

«Вот же ж кретин», — Киган до крови прикусил нижнюю губу, глядя на то, как этот жалкий мужчина распростерся на холодном мраморном полу.

— Безумен значит? — принцесса подала знак рукой, и этого беззащитного старика вновь поставили на ноги. — Все слышали слова изменника?

Гулкий шепот прокатился вдоль стен Белого замка. Народу в главном холле собиралось все больше, была глубокая ночь, и кто-то только что встал со своей теплой постели, толком не понимая, что здесь происходит. Всеобщее внимание было приковано не только к самой принцессе, но и к Иерихат-халу, что все это время беспомощно висел на железных цепях, которые стражники с такой легкостью натянули прямо посреди круглой залы.

Вскоре Киган устал слушать все те обвинения, что посыпались на головы Высшего Совета. Это было и сокрытие рунных камней, и использование первородной энергии в своих личных целях, искусственное распространение болезней, установление чрезмерно высоких цен на зелья и на прочие необходимые людям лекарства, полный контроль над телепортами и северными шахтами, которые занимаются тем, что добывают природные руны где-то глубоко под землей.

Киган оглядывал зал, пытаясь понять, как к этому вообще все пришло и когда началось? Но его неспокойные мысли прервал внезапный, наполненный ужасом, крик Иерихат-хала, которого все еще крепко закованного в цепи, потянули вдруг вверх, к потолку.

— Что вы делаете?! Опустите его! — смотреть на воющего от боли хала, было уже слишком, но принцесса даже не взглянула на Кигана, наслаждаясь разыгравшейся перед ней сценой «правосудия».

Цепи тянули откуда-то сверху: четверо королевских стражников работали быстро и слажено, поэтому вскоре, старик оказался прямо у белого купола, с переломанными ногами и руками, выкрученными в совершенно разные стороны. Ко всеобщему ужасу, он все еще кричал.

— Впредь всех, кто выступит против короля или королевы, будет ждать подобная участь, — ее властный голос откликался эхом от пустых мраморных стен. — Тех же, кто присягнет короне, ожидает мое помилование. Я не лишаю магистериума его изумрудных жрецов, я лишь хочу, чтобы подобного больше не повторилось. А для того, я считаю, мы все должны объединиться. Обещать друг другу мира, процветания и взаимного уважения.

Может быть ее речь и звучала бы более правдоподобно, если бы не наполненный муками крик Иерихат-хала и капающая с потолка кровь.

— Я пришел, чтобы увидеть вас, учитель, — сказал Свейн, все еще не решаясь поднять свои покрасневшие глаза. — Магистериум изменился. Но он изменится еще больше. И… Мне страшно. Мне очень страшно.

Киган подошел к железной решетке и приказал Свейну сделать то же самое.

— Будущий граф не должен показывать свой страх, — как можно увереннее проговорил он. — Но боятся ему никто не запретит.

— Учитель, но как же…

— Обо мне не стоит волноваться. Я сам виноват, что допустил подобное. Магистериум слишком долгое время был сам по себе, были и сами по себе его жрецы. Я не заметил этого проросшего ядовитого семени, ведь я смотрел только вперед, забывая глядеть себе под ноги.

Свейн поставил фонарь на грязный влажный пол, его руки дрожали, а беспокойные мысли не давали сосредоточиться.

— Со мной пришли стражники. Два королевских плаща. Они ждут снаружи, и я бы мог попытаться…

— Попытаться что? Попасть на завтрашнюю казнь не только в качестве зрителя? — Киган усмехнулся, вот уж не думал, что этот мальчишка так привяжется к нему. — Как это будет?

— К..казнь? — Свейн, казалось бы, с трудом стоял на ногах. — Они подготовили сцену, там, где площадка для телепортов, около внешнего сада. Я точно не знаю, но я слышал, что готовят крепкие веревки и…

«Она собирается оставить наши висящие трупы прямо перед входом в Белый замок? Довольно жестоко. Жестоко, но умно. Все это на случай, если кто-то начнет сомневаться в ее королевской решимости».

— Да. Да, я понял. Можешь не рассказывать дальше, — Киган тяжело вздохнул, оперевшись на железные прутья.

— Были несогласные. Были и те, кто хотел вас освободить, — Свейн вытирал нос, словно какой-то ребенок. — Но все они исчезли. Мы не знаем куда, никто не говорит о таком. Дерек… Дерек и его Братство следит, чтобы все выполнялось по правилам.

— По правилам, которые придумала наша благородная принцесса…

— Я бы мог попытаться сбежать, — взволновано продолжал юноша. — Некоторые так и сделали, в тот день, пока еще работала площадка для телепортов и были рунные камни, но сейчас… Валлария не отпустит меня. Учитель, мне пришлось пообещать! Я должен быть там завтра!

— Пообещать? — Киган с улыбкой посмотрел на него. — Ничего страшного. Вернешься в Мерзлый Пик и расскажешь все своему дедушке. Он мудрый человек и он мой друг. Он знает, что делать.

Свейн все вытирал бегущие по щекам слезы, боги, он ведь и правда всего лишь мальчишка.

— Все обязательно наладится. В магистериуме ты, главное, будь предельно внимателен, не позволяй распускать о себе слухи. Люди должны видеть твою верность, — жрец говорил это как можно тише, чтобы стоящие снаружи стражники ничего не услышали.

— Но я… Разве смогу, я?

— Ты все сможешь. Ведь ты мой ученик. И я взял тебя к себе не только по просьбе Дариуса, да и если быть до конца честным, его слова здесь вообще не причем, — Киган понимал, что у них на прощание не так много времени, поэтому он решил перейти к сути. — Письмо, что я оставил у тебя под подушкой, ты нашел его? — Свейн утвердительно кивнул, и, в тот самый момент, жрец смог, наконец, спокойно выдохнуть. Ведь все это время он мог лишь гадать, что записи, оставленные Стианом, попадут в нужные руки. — Отлично. Тогда уничтожь его.

— У..уничтожить? — неуверенно проговорил тот.

— Да, сожги, разорви, сделай так, чтобы его съели дикие собаки, — Киган махал руками, словно умалишенный. — Но перед этим, все же, прочти его. И запомни наизусть все, что там написано.

— Хорошо, учитель. Я так и сделаю. Я бережно хранил это письмо и думал передать его вам перед… Перед… — слова будто застряли у него в горле.

— Мне оно больше ни к чему. Но я рад, что ты смог уберечь его. Ведь это письмо — подарок моего давнего друга, — интересно, а Стиан смог убежать? Он и его беловолосый эльврат сейчас в безопасности? — И все же, не стоило тебе сюда приходить. Я теперь слишком жалок.

— Это не так! — юноша схватился за прутья, будто надеясь, тем самым их разорвать. — Вы жрец, каких очень мало в магистериуме! Я знаю, что вы никого не обманывали, и не убивали, я в этом полностью уверен!

«Вскоре тебе опять предстоит столкнуться с жестокой реальностью», — подумал про себя Киган, но вслух ничего не сказал.

Где-то неподалеку хлопнула железная дверь, может быть это вернулся надсмотрщик? Видимо он так и не успокоится, пока Свейн не покинет его сырые темницы. Странно, но всего несколько сотен лет назад, эти решетчатые подземные комнаты использовались для содержания тяжелобольных. Таких, которых было уже не спасти, но их кровь и образцы тканей идеально подходили для исследований различных болезней.

В те времена, естественно, за подвалами и следили куда лучше: тут было чище, бегало меньше крыс, да и света было намного больше. Но опять же, это если следовать старинным отчетам магистериума, а в них, как известно, не редки случаи, когда жрецы предпочитают слегка приукрасить правду, чем говорить все, как есть.

«Интересно, а что напишут о сегодняшних днях? Казнь Иерихат-хала и всего Высшего Совета, переход магистериума в руки единого короля. Кстати о короле… Каким образом Валлария собирается заполучить любовь и уважение всего материка, если она даже не следующий претендент на королевский престол? От чего же сам принц Вельгайн не займется тем, чтобы вершить правосудие?»

— Мне тоже кажется немного странным, что с принцессой нет ее старшего брата. Когда я был в королевском дворце в последний раз, то их отношения не показались мне такими уж теплыми.

— Не тебе одному, — жрец в задумчивости прикусил нижнюю губу. — Сдается мне, что все это Валлария устроила втайне от него.

— От своего брата? — удивился юноша. — Но почему бы ей лгать?

— Всегда найдутся причины…

— Эй, вы! Время давно уже вышло, — стражник протиснулся вдоль королевских плащей, вытянув вперед свою поганую рожу. — Мне велено начинать обход, а я не могу этого сделать, пока юный граф находится здесь.

«Обход, как же. В последний раз он во время того самого «обхода» позвал в подземелье своих никчемных товарищей, где они еще пол ночи играли в кости, используя вместо денежных ставок — скудный ужин запертых в темницах людей».

— Мы почти закончили! — крикнул в ответ юноша, наспех вытирая засохшие на щеках слезы. — Пр. простите, учитель. Мне и правда пора.

— Знаешь, — Киган через силу заставил себя улыбнуться. — Я был очень рад повидать тебя, Свейн.

— Завтра еще увидитесь, — злобно ухмыльнулся стражник, вставая прямо в узком проходе.

Юноша резко развернулся к нему.

— Принцесса обязательно узнает о том, в каких ужасных условиях содержится Высший Совет!

— Осмеюсь поправить вас — бывший Совет, — он обнажил в улыбке свои грязные желтые зубы. — Они, если вспомнить, что-то не церемонились с ее отцом, королем Люцианом.

— Если вспомнить? Вы что, были там лично? — Свейн быстрым шагом прошел мимо краснеющего от злости стражника. — Доброй ночи, господин Киган.

— Доброй ночи, молодой граф.

Когда за ними захлопнулась тяжелая дверь, надсмотрщик со всей дури пнул по железным прутьям и подошел к решетке так близко, что Киган, мог бы даже попробовать выткнуть ему пальцами его поросячьи глаза.

— Чего это ты такой довольный? — сквозь зубы прошипел стражник, свербя Кигана взглядом. — Посмотрим, как запоешь завтра, когда тебя выведут к твоей тугой петле.

— Я крайне расстроюсь если на казнь позовут всякий сброд, вроде деревянных жрецов, — спокойно ответил тот. — Но если уж ты и правда придешь, то постарайся встать повыше, иначе с твоим ростом можно многого не углядеть.

— Ах ты ублюдок! — он плюнул ему под ноги, с пару секунд подумав, а стоит ли открывать клетку, чтобы набить этому самодовольному жрецу рожу или же, будет лучшим, оставить все как есть. — Лень руки о тебя марать, — наконец сказал он, отойдя от решетки. — Но завтра я действительно наслажусь зрелищем.

— Если, конечно, поднимешься повыше.

Но, оставшись вновь один и в полной темноте, Киган снова ощутил в груди это неприятное ноющее чувство, которое если и можно было сравнить с чем-то, то только с всенарастающей необратимой пустотой.

Он свернулся на полу, в этот раз, отодвинув от себя грязную изумрудную мантию. Его новая одежда все еще пахла чистотой и, уткнувшись как можно сильнее в этот приятный запах, жрец погрузился в свои далекие неспокойные сны.

Глава 59. Жрец и ученик. Падре и Део

Таким образом, было решено принести Део в жертву. Естественно никто кроме них двоих не знал о том, что все это лишь часть большого плана, а именно — приблизиться к созданию Пыли и уничтожить его. О том, чтобы и взаправду отдать юношу на съедение монстру даже речи не шло. Но Део никак не мог успокоить свои мысли по поводу того, что кто-то действительно привозил сюда эльвратов, чтобы убить их.

Впрочем, оказалось, что так просто связать и отнести юношу к дереву было невозможно. Даже если понятно, с какой целью его сюда привели. Сначала с божеством отправились поговорить старейшины. Их не было почти двое суток. На рассвете в двери вдруг постучал Риг и попросил Падре последовать за ним куда-то вглубь леса.

— Не беспокойся, если что, я смогу о себе позаботиться.

Но как он мог просить Део не волноваться, когда он отправляется прямиком в логово монстра?!

Живя в доме Лавель, они не могли как следует обсуждать план, или же подготавливать зелья и рунные камни. Жрец лишь надеялся, что им хватит запасов, которые они привезли с собой.

— Думаю, огонь отлично подойдет, чтобы выманить его. А дальше дело иллиаров. Я смог улучшить технику запечатывания, и не дам ему подобраться к нам слишком близко.

На этот раз он попросил своего ученика не вмешиваться. Кто знает, как может подействовать печать, когда в юноше также заключено создание Пыли.

— Будет логичнее если ты соорудишь вокруг себя прочный барьер. Также на всякий случай можно применить руну затвердевания. Это сможет защитить тебя от случайных осколков, — рассуждал Падре, уставившись в книги, в последнее время он вставал из-за стола только чтобы поесть. — Я все еще думаю, зачем ему так нужны эльвраты? Твое нахождение возле него, может быть слишком опасным.

— Вы предла. гаете мне просто стоять и смотреть? — возмутился Део.

— Именно, — отрезал тот. — По крайней мере, пока все будет под моим контролем, я не хочу, чтобы ты вмешивался. Опять же, руна печати не будет работать рядом с тобой, ты создаешь помехи…

— Так давайте перепечатаем его! Сделаем хоть что-нибудь, чтобы я не был вам обузой в тот день! — почему Падре сейчас так настойчив, почему он вдруг передумал использовать кровь и знания своего ученика? Неужели все из-за Лоуренса?

— Перепечатать невозможно. По крайней мере пока, с моим оборудованием и навыками, — учитель перевел свой взгляд на него. — Ты должен меня послушать, Део. Все, что от тебя требуется, так это защитить себя. Ты ведь можешь справиться с этим?

Сейчас, спустя несколько дней, Део сидел на пороге дома и думал о том, а что, если Падре решит все же атаковать без него. Старейшины явно повели его к дереву. Разве это не отличный шанс? Део, сам того не ожидая, вдруг опять стал помехой для своего учителя. Они будто бы откатились на пару лет назад, в те времена, когда Падре уезжал запечатывать разломы один.

Юноша с силой запустил камень в забор, ударившись, тот скрылся за высокой травой, оставив после себя глухой звук. Вдруг он заметил слева какое-то движение, оказывается в нескольких шагах от него все это время находился Тиль. Притаившись за связками дров, он наблюдал за шхуном с выражением удивления и обеспокоенности на его лице. Део смущенно отвернулся.

Ему приходилось видеть этого мальчика только за семейными трапезами, казалось бы, тот всячески старается избегать его общества. Чего нельзя, например, сказать о маленькой Иргрит. Малышка еще не раз звала Део присоединиться к ее бесконечным играм и выдумкам. Мать не была против, да и Падре решил, что это будет неплохой способ отвлечь ученика от дурных мыслей.

Сейчас же Иргрит ушла с Лавель на местный рынок, Део был уверен, что и Тиль пошел вместе с ними. Именно поэтому он вышел посидеть на крыльцо, обычно он старался не покидать пределы своей комнаты. А после того, как они с Падре посетили дом старейшин, Део больше так никуда и не выходил.

Хоть мальчишка и продолжал сидеть в своем укрытии, он также заметил, что его присутствие больше не является для шхуна тайной. Но от чего же Део так взволновался? Он вдруг почувствовал, как похолодели его руки, может быть на улице просто стало прохладней? Надо бы вернуться в дом.

Только зайдя в свою комнату, Део хоть как-то смог успокоить свое сердцебиение. Этот мальчик, может ли он что-то знать? С самого первого дня он показался ему чересчур скрытным и неразговорчивым. И не только с гостями, Тиль также мало общался и со своей семьей. Иногда, казалось бы, он и вовсе пытался их не замечать. Хоть Иргрит и обижалась на него до слез, или кричала мать, он всегда сохранял свой строгий и молчаливый вид.

— М..можно войти? — послышался тихий голос из-за двери.

Что?! Зачем он пришел сюда? Что ему надо? Део осторожно открыл дверь, все же он тут был всего лишь гостем, он не вправе отказать. Предварительно он окинул взглядом комнату: не остались ли лежать какие-нибудь вещицы, которые могут указать на то, что они с Падре не самые обычные постояльцы. Но комната была чиста: жрец всегда заботился о том, чтобы играющая Иргрит, либо еще кто-нибудь, не мог случайно натолкнуться здесь на книги из магистериума или рунные камни.

Хоть Део и открыл дверь, Тиль какое-то время продолжал стоять в коридоре, он будто бы забыл, что сам попросил шхуна впустить его. И все же, спустя еще пару мгновений он переступил порог. Он встал прямо по середине большой комнаты, было видно, что он тоже сильно взволнован. Что могло его привести сюда?

Део продолжал молча глядеть на него, в надежде, что Тиль хоть как-то объяснит свой поступок.

— Это, — наконец, начал он, нервно сглатывая слюну. — Я хочу поговорить, — Тиль указал жестом на стул, странно было видеть нечто подобное от ребенка, он вел себя слишком по-взрослому.

Тем не менее Део послушно сел, мальчик же продолжал смотреть на него, только вот теперь их взгляды были примерно на одном уровне.

— Раньше эта комната принадлежала Бирту, — на его лице вдруг промелькнула злость, возможно Део это лишь показалось, но все же. — Она специально заколотила здесь окна. Так как знала.

Бирт… Неужели это тот самый мальчик, о котором запрещено говорить в доме Лавель? После того случая на обеде, ни Иргрит, никто-либо еще не пытались заговорить о нем.

— Только его это не остановило. Бирт был храбрее чем я. Я трус, — он с силой сжал свой кулак. — Я боюсь… Что не могу оставить сестренку тут одну, — его глаза наполнились слезами, но он резко отвернулся и вытер их грязным рукавом. Део продолжал молча сидеть на стуле, он даже не мог сказать мальчику что-нибудь ободряющее, как-то успокоить его, он не мог абсолютно ничего.

Спустя некоторое время Тиль вдруг сказал.

— Тебе надо уходить из деревни. Срочно.

Как? Откуда? Он знает, что вскоре ожидает Део?

— Если ты не дурак, то ты должен сбежать сегодня же, — мальчик резко обернулся к нему, хоть его глаза и были до сих пор красные от слез, вид у него был уверенный. — Неважно, что тебе наговорил твой старик. Просто уходи отсюда.

Део взглянул на свои руки. Старые шрамы все еще были видны, именно они служили ему постоянным напоминаем того, зачем он здесь. Он покачал головой.

— Да они же убьют тебя! — голос Тиля сорвался на крик. — Ты даже не понимаешь! Уходи! Слышишь?!

Почему этот незнакомый мальчик так беспокоится о нем? В чем причина? Део еще раз отрицательно помотал головой. Тиль выглядел таким рассерженным, что казалось, он был готов наброситься и ударить шхуна в лицо.

— Это место, — сквозь зубы продолжал Тиль. — Оно ужасно, вся эта деревня, все, кто живет здесь. Абсолютно все! — он вдруг запнулся. — Все, кроме Иргрит. Нет, она не причем, ты должен забрать ее с собой. Это не смог сделать Бирт, не могу и я, но ты можешь! Ты… Ты демон в конце концов!

Део смотрел на него широко раскрыв глаза. Именно этого хотел Тиль? Увезти свою сестру? Воспользовавшись помощью первого попавшегося шхуна? Неужели ей так сильно угрожает опасность? Тиль попытался говорить более спокойным тоном.

— После побега Бирта, мать с меня глаз не сводит. Она знает, что я не смогу оставить сестру. Как бы сильно я не хотел сбежать, я не могу, — его руки беспомощно опустились. — Я не прошу тебя заботиться о ней всю жизнь. Лишь помоги ей выбраться, — он с мольбой посмотрел на Део. — Я знаю, на материке есть люди, способные помочь: детские приюты, или что-то вроде того, мне лодочник рассказывал, — мальчик опять замолчал, он усиленно начал искать что-то в карманах. — Вот, я много работал и скопил. Приходилось прятать от матери, но все же… — он высыпал на стол несколько медяков и одну серебряную монету, — Этого хватит же? Я… Это все, что я смог.

Део резко оттолкнул от себя деньги, так, что некоторые монеты со звоном упали и покатились по полу.

— Что… Что ты творишь?! — лицо мальчика стало бордовым от гнева. — Неужели ты не понимаешь? Я… Я ненавижутебя!!

Он хотел было выбежать из комнаты, но Део удалось в последний момент схватить его за рукав.

— Пусти! Демон! Плевать, что с тобой сделают! Отпусти! — из его глаз лились слезы, пару раз он таки смог ударить юношу свободной рукой, но тот терпеливо ждал, пока Тиль успокоится. — Мне не нужна ничья помощь! Я сразу подумал, что ты не такой как мой брат! Ты даже более трус, чем я!

Он продолжал его бить, пытаясь разжать руку, но все было бесполезно.

— Я… — Део, сам того не ожидая, вдруг сказал это вслух. — Я пришел, чтобы убить его.

Тиль сразу затих. Он мгновенно побледнел, но уже не пытался высвободиться. Мальчик смотрел на шхуна, пытаясь понять, а не ослышался ли он.

— Что… Что ты сказал?

Део ничего не ответил. Но он был уверен, что Тиль услышал его правильно. Спустя некоторое время, он опустился на колени и стал собирать, рассыпанные на полу монеты. Тогда Део не ожидал, что оттолкнет их от себя с такой силой. Просто сама мысль о том, что мальчик желал заплатить ему за помощь своей сестре, была невыносима. Део никогда не принял бы этих денег. Но он поможет его сестре. Обязательно. И не только ей, всей этой деревне.

Део вложил деньги обратно ему в руки и еще раз помотал головой. Он также указал на свой кошелек с медяками, надеясь, что это убедит мальчика в том, что они ему ни к чему. Тиль все еще выглядел ошарашенным.

— Ты и правда?.. — проговорил он. — Ты и правда сможешь это сделать?

Део кивнул. Пытаясь хоть как-то доказать свои слова, он воспользовался силой камня, что лежал внутри его поясной сумки, и начертил в воздухе руну огня. Из его руки на мгновение поднялось пламя.

Тиль, громко вскрикнув, отшатнулся и чуть было не упал. Но это небольшое представление произвело на него должный эффект.

— Так ты самый настоящий белый демон! — постепенно его наполненный ужасом взгляд начал сменяться восхищением. — Значит это все правда, — его мысли вертелись в голове быстрее, чем он мог их произнести. — С ним будет покончено. И мама, наконец, согласиться уехать отсюда. Она хотела однажды, но старейшины запретили нам. И тогда Бирту пришлось… Ему пришлось, — он еще раз взглянул на Део. — Я ничего не расскажу. Никому. Я не выдам твоей тайны.

Впервые на шхуна смотрели как на героя. Даже Падре, после победы над очередным монстром, или успешным закрытием портала — он никогда не смотрел на него так. То был взгляд одобрения, уверенности, но этот мальчик, он же смотрел абсолютно иначе. Део впервые почувствовал себя таким нужным. И даже если на него полагается всего лишь один ребенок, разве он может его подвести?

Тиль вдруг насупившись спросил.

— А этот старик с тобой, он ведь тоже? Он…знает? — Део кивнул в ответ, мальчик задумчиво опустил взгляд. — Его повели к Великому Древу, чтобы договориться, так всегда бывает, перед тем как, — он запнулся и зачем-то посмотрел на свои отрубленные пальцы. — Перед тем как принести жертву. Великое Древо не станет его слушать просто так. Если сначала повели его, а не тебя, значит жертва будет и со старика тоже.

Део резко схватил его за плечи, на миг мальчишка даже испугался, но после лишь печально улыбнулся.

— А, ты не знал. Сэймон не сказал тебе. Видимо, чтобы не напугать, — он стряхнул с себя руки юноши и облокотился на стену. — Так бывает, старейшины должны были его предупредить. Если в жертву хотят принести другого человека, но ради твоего личного желания, то это нельзя сделать так просто, — мальчик слегка поежился. — Оба должны страдать.

Так значит Падре пошел сегодня в лес, зная, что его ждет? И все равно ничего не сказал?

— Ты не думай, жертва второго обычно мала, что-то вроде мизинца или пальца ноги. Разве это много по сравнению с тем, что ты можешь себе загадать? Чаще всего люди хотели именно золота, для себя, для семьи, — Тиль со злобой пнул стену у которой стоял. — Но самое мерзкое то, что чаще всего приезжали именно богатые. В своих расшитых каретах, с гербами собственного дома… Они брезгливо относились к маме, к моей сестре, они воротили нос от здешних людей и пищи, а после отрубали себе пальцы, и оставляли в дупле этого ненасытного Бога разрубленных пополам людей, — его голос был наполнен злостью и отчаянием, сколько же он навидался за свою короткую жизнь? Тиль ведь всего лишь ребенок! — Бирт сбежал как раз с одним из таких богачей, уплыл еще на рассвете, нисколько не подумав о том, что теперь будет с нами! — он с трудом переводил дыхание. — Его звали Бертольд Кейн, он был из северного Дварфа. Напыщенный индюк, каких еще поискать. Но Бирт… Он почему-то души в нем не чаял. А ведь именно из-за него мне отрубили пальцы! Хотели еще и Иргрит, но разве она что-то понимала? Я умолял их не делать этого. И тогда они попросили…они попросили отдать нашего пса, — Део замечал, что у дома стоит опустевшая будка, но животных дома не водилось, правда пес мог убежать в лес, или умереть от старости, но выходит, что… — Я не прощу его никогда. Но внутри себя я понимаю, что Бирт сделал все правильно, — Тиль посмотрел на Део, будто бы ища в его взгляде какого-то оправдания поступку своего брата. — Он всегда говорил, что я слишком мал, чтобы понять. Но я понимаю. Просто я так не могу.

Вдруг входная дверь хлопнула, видимо с рынка вернулись Иргрит с Лавель. Они сразу услышали топот ног и шум их голосов. Тиль мгновенно замолчал и направился прочь из комнаты.

— Спасибо тебе, — чуть слышно сказал он напоследок.

Део же все никак не мог прийти в себя. Он слышал, как Иргрит разбирает на кухне продукты, и, как Лавель одергивает ее от всяких сладких булочек, говоря, что все это следует оставить на вечер. Та начала капризничать за что сразу же получила легкую оплеуху от матери. К своему ужасу Део понял, что кто-то направляется к комнате. Он быстро лег на кровать и притворился будто бы что-то читает. Он взял первую попавшуюся книгу, что лежала у него неподалеку.

Раскрасневшаяся от прохлады и быстрой ходьбы Лавель, смерила юношу холодным взглядом.

— Нужна будет твоя помощь с овощами, нужно намыть их и начистить. Ты ведь умеешь, а, демон? — с вызовом спросила она, на что парень в ответ часто закивал. Део до последнего надеялся, что она не заметит охватившего его волнения.

— Вот и отлично, — Лавель усмехнулась. — А то чтению, как я вижу, ты не обучен.

Когда она закрыла за собой дверь, то юноша вдруг с осознал, что все это время в руках он держал перевернутую книгу. И как он не заметил этого? Что могла подумать Лавель? Могла ли эта женщина что-нибудь заподозрить?

Но делать ничего не оставалось, кроме того, как послушать приказа хозяйки дома. На подкашивающихся ногах, Део пошел в сторону кухни. Его одолевали разные мысли, но больше всего он переживал о том, все ли сейчас в порядке у его учителя.

Позже, когда они все сидели за ужином, в дом вошел Падре. Он отряхнул свой капюшон от капель, и пожелав всем приятного аппетита, прошел в свою комнату. Он сказал, что не голоден и немного устал. Лавель предложила отнести ему ужин позже, от чего он также вежливо отказался.

У Део же кусок в горло не лез. Он ковырял остывшую картошку, пытаясь вести себя абсолютно спокойно.

— У Сэймона кровь шла! — вдруг сказала девочка, весело дрыгая под столом ногами.

— Молчи и ешь! — приказала ей мать, немного встревоженно взглянув на Део.

— А что такого? — Иргрит явно не понимала, за что на нее кричат. — Его же водили к алтарю!

— Иргрит! Раз наелась, то марш в свою комнату! И вы оба, — прикрикнула она на мальчиков. — Вы тут вечно собрались сидеть?! Или доедайте или же мойте за собой тарелки и чтоб я вас не видела сегодня! Знаю я это, сейчас не хотим, зато перед сном клянчить начинаете!

— Все из-за тебя Иргрит, — Тиль зло посмотрел на сестру, казалось, что она вот-вот сейчас заплачет.

— Да как будто я одна это видела! Ненавижу вас! — громко топая ногами, она встала из-за стола и ушла к себе. Лавель что-то пробурчала себе под нос по поводу ее воспитания.

Не взирая на небольшую перепалку, Део и Тиль все же опустошили свои тарелки под конец ужина.

— Ну так бы сразу, — Лавель с удовольствием похлопала себя по животу. — На сытый желудок и спится легче.

Никто с ней спорить не стал. Впрочем, мысли Део были заняты совсем не жареной картошкой и мягкой постелью. Войдя в комнату, он обнаружил, что Падре, как ни в чем не бывало, сидит и пишет какое-то письмо. Склонившись над столом, его худощавая фигура, казалось бы, уменьшилась вдвое. Завидев своего ученика, он улыбнулся.

— Мальчик мой, слышал на кухне какие-то крики, все хорошо?

Део ничего не ответил. Его взгляд упал на белую повязку целиком покрывающее левое ухо учителя.

— Ах это, — Падре смущенно потрогал то место, где прежде у него находилось ухо. — Что ж, мои мази залечат разрез уже через пару часов, — он улыбнулся. — Знаешь, я давно хотел опробовать одну теорию, а именно получится ли сделать каменное ухо при помощи руны. Возможно, будет непривычно первое время. Понимаешь ли, просыпаться с тяжелой головой, — жрец засмеялся, пытаясь разрядить обстановку, но вскоре он понял, что Део не собирался шутить. Его лицо сразу же посерьезнело. — Это было необходимостью. Я решил не говорить тебе с утра, все равно ты бы узнал рано или поздно.

— Но, вы обманули…

— Нет, это не обман. Я и не думал от тебя скрывать, просто забивать твою голову таким, когда нужно сосредоточиться на Пыли. Нет, в этом нет необходимости, — Падре продолжил писать, скрыв повязку за своими длинными седыми волосами. — Садись, мне нужно тебе кое-что рассказать.

Юноша, убедившись, что плотно закрыл дверь сел напротив учителя. Тот еще некоторое время не обращал на него никакого внимания, усердно записывая что-то на листок. Вид у него был уставший.

— Альвисс мне объяснил в тот раз, — наконец, начал он после паузы. — Что перед тем как просить помощи у этого их божества, нужно сначала заслужить его помощь. Весьма нелогично, учитывая тот факт, что человек и так отдает свою плату в обмен на желание. А тут еще и это. Древо явно знает, чего оно хочет. А хочет оно крови. В этом я сегодня убедился.

Падре вновь обмакнул перо, перед тем как продолжить.

— Великое Древо находится на вершине холма, здесь, недалеко, при должном внимании можно даже разглядеть его крону. Да, это создание Пыли вымахало размером огромный дуб. Ширина у него такая, что даже если десять человек встанут вокруг ствола, то все равно не смогут его обхватить. Впрочем, оно не погубило живых существ вокруг себя: на его ветвях вьются гнезда, вокруг много красивых и редких цветов, насекомых и птиц, даже те желтогрудые медоноски, да, именно их ты видел в своем сне. А еще ты был прав насчет маяка, с высоты этого дерева его и правда заметно. Там, у моря, где-то определенно есть порт.

Не сказать, что Део был сильно поражен, но он был определенно рад, что не ошибся в своих догадках на счет этого места. Он внимательно слушал каждое слово учителя.

— Там вокруг очень много тотемов, ты завтра и сам увидишь, так что нет смысла объяснять. Но правда есть один факт, который может привести тебя в ужас, — Падре аккуратно сложил законченное письмо, предварительно помахав им в воздухе, чтобы чернила скорее высохли. — Те части людей, что не совсем подошли на съедение, или же чем-то ему приглянулись, это чудовище, оно… Ты же помнишь нашу первую встречу с созданием Пыли? — Део утвердительно кивнул. — Так вот, тут нечто похожее. Древо целиком обвешено ушами, кистями рук, пальцами и даже глазами. Честно сказать, неподготовленного человека это может повергнуть в шок. Не удивлюсь если тебя вывернет наизнанку при виде всего этого, — Падре пожал плечами. — Впрочем, старейшины считают это великой честью, стать украшением их Бога. Глаза Пира как раз находятся на верхних ветках этого монстра, и тот ходит вполне себе довольный.

Део побледнел. Его ужаснул не только тот факт, что дерево украшено подобным образом, а то, что кто-то ведь помогает ему вешать на ветки все эти людские конечности. Кто-то из старейшин? Или сам просящий? Как вообще можно на такое согласиться?

— В центре этого дерева находится дупло, — продолжил Падре, задумчиво прикусив губу. — Туда и кладут все то, что приносят ему в жертву. Это вроде как его рот. Да, думаю это так. Дупло довольно большое, чтобы поместить туда целого человека. А еще там очень темно, я пытался заглянуть под разными углами, но все, что мне удавалось разглядеть, так это лишь его черную массу. Мне кажется там и находится сердце Пыли. Завтра, пустив кровь, надеюсь, ты подтвердишь мою теорию. Если сердце и правда там, то оно вряд ли защищено толстой корой, как все остальное тело. А, следовательно, его будет легче достать.

Падре по очереди выложил из поясной сумки четыре рунных камня и два иллиара. Также заготовку порошка для барьера и семена серебрянника.

— Довольно скудный набор для сражения, — вздохнул он. — У нас не будет права на ошибку. Нас поведет туда Риг завтра с рассветом. Придя на место, он должен будет заставить тебя выпить сонное зелье. Мне не стоило особого труда выяснить его состав, все же, деревенские, очень скудны в познаниях алхимии и прочем. Так что я заранее дам тебе противоядие, — он внимательно посмотрел на ученика. — Только все же, тебе придется притвориться спящим. На время.

Учитель встал и начал рыться у себя в мешке в поисках какой-то книги. Део заметил, что он достал третий том «Зелья. Разновидности ядов» Брэна Соралеса, открыв нужную страницу, он протянул ее ученику.

— Вот, Дурман из росянки, правда он у них не такой чистый, но все же. Тебе стоит освежить свои знания о его действии, — Падре начал ходить взад-вперед. — Будет странным если ты уснешь сразу, или же через пятнадцать минут. Да, и видишь, у тебя должна начать жутко болеть голова, затуманиться зрение, я очень надеюсь на твои актерские навыки, мой мальчик, — Део, не отрываясь смотрел в книгу, внимательно читая о каждом из свойств этого зелья. — Естественно мое противоядие не даст тебе ничего из этого почувствовать. А притворившись, будто бы ты заснул, выжди удобный момент и порежь себе руку. Не раньше, чем я начну действовать. Ты меня понял? Дерево может почувствовать неладное, а мы не должны этого допустить. Пока Риг будет уверен, что его дурман работает, я сделаю так, что он сам погрузится в сон. Я не думаю, что вправе решать, заслуживает ли этот человек смерти или нет. Ведь люди приходили отдавать свою жертву и по собственной воле. Впрочем, его судьба меня мало волнует. Главное — это победить создание Пыли.

Значит Део нужно притвориться, что он уснул. Звучит несложно. Но почему бы им сразу не напасть в открытую? Зачем весь этот спектакль?

— Как только Риг уснет, думаю, дерево сразу что-то заподозрит, и, возможно, начнет атаковать, — продолжил учитель. — Если оно поверит в то, что спящий эльврат ему не опасен, то это только сыграет нам на руку. Естественно я окружу тебя барьером, на случай его атаки, для этого и уйдет один камень, — он поднял один из рунных камней и ловко подкинул его в руке. — Но я искренне надеюсь, что создание Пыли оставит тебя без внимания и полностью сосредоточится на мне. В это время, я попытаюсь поджечь его тело, на это уйдут еще два рунных камня, но этого должно хватить, чтобы вызвать сильный огонь, — Падре вновь отложил часть камней в сторону. — Я начерчу руну так, что пламя будет трудно, почти невозможно, погасить. Благо — эта местность открытая, там много кислорода и других деревьев. Немного все может подпортить дождь, но, в целом, силы камней должно быть достаточно. Ты к тому времени должен будешь отыскать и сказать мне, где его сердце. А после, — он на секунду остановился. — Тебе следует отойти строго в определенное место. Я скажу в какое. Это очень важно, мой мальчик, потому что, запечатывая при помощи иллиара, я боюсь задеть и тебя. Поэтому четвертый камень обеспечит тебе защиту в том, новом месте. Ты возьмешь камень с собой и создашь в барьер там, где я укажу. Сегодня я успел там кое-что подготовить, правда времени было недостаточно. Но если ты вдруг поставишь барьер не в том месте, то мой иллиар может и не сработать, или же сработать неправильно. У нас не будет второго шанса. Ты же сделаешь все правильно?

Део кивнул. Если это необходимость, разве может он спорить с учителем? Он лишь приманка для Пыли и ничего более. Целых два рунных камня идут на его защиту, будет ли этого достаточно? Юноша с силой сжал кулаки, неужели он до сих пор такой бесполезный?

Падре, видимо заметив его беспокойство, сел рядом с ним. Он взял со стола один из двух иллиаров и протянул его в свободную руку ученика.

— Этот твой, — Део вопросительно взглянул на жреца, зачем ему иллиар если он не собирается сражаться? — Храни его при себе. Только прошу, используй табличку с умом, не как зелье невидимости, что я подарил тебе на твой день рождения, — юноша покраснел, значит он все-таки знал, что Део потратил свой подарок на представление в Ярмале. — Если что-то пойдет не так, ты можешь воспользоваться им на свое усмотрение. Но я уверен, что, потеряв свое тело, дерево истратит и большую часть своих сил, ведь, скорее всего, его питают не только людские жизни, но и корни. Недаром он так разросся, — вдруг жрец достал письмо, то самое, что он писал до этого, пару секунд он просто молча смотрел на него. — Я оставлю письмо на время у тебя, боюсь, будучи недалеко от огня, могу и спалить его ненароком. В доме же, оставлять такую информацию и вовсе небезопасно. Надеюсь ты меня понимаешь.

Део взял свернутый листок и аккуратно убрал его в нагрудный карман своего плаща.

— Вот и отлично. Пожалуй, надо ложиться спать. Завтра будет непростой день, — он нарочито громко зевнул. — Может у тебя есть какие-нибудь вопросы?

Део еще раз мысленно пробежался по их с Падре плану. Все было предельно ясно, но опять же, успех всей этой вылазки держался на чистой удаче и умениях жреца, ведь кто знает, на что именно способно это создание Пыли. Находясь в воспоминаниях Лоуренса, он чувствовал лишь безграничную силу дерева, возможно, это было вызвано тем, что сам доктор был слаб, и энергия древа казалась ему столь могущественной. Но что если эти факторы никак не связаны между собой? Что если дерево и правда так сильно? Оно столько лет растет здесь, питается чужими жизнями, слабостями. Ведь когда Лоуренс был тут оно уже имело такую силу. Деревенские поклоняются ему всю жизнь, даже такие седые, как старейшины. Значит дереву лет семьдесят, не меньше. Но что-то подсказывало юноше, что оно находится здесь гораздо большее время.

— Вы же ви…видели? Белые идолы? — наконец проговорил юноша, вспоминая те странные статуи, что показала ему Иргрит. — На краю деревни есть несколько.

— Белые идолы? — Падре задумчиво почесал бороду. — Честно сказать, я и не вглядывался в них. У деревенских слишком много способов выразить свое признание богу Антару. Но если бы было что-то необычное, то я бы определенно заметил это. А с ними что-то нет так?

— Н..нет, не знаю, — Део подумал, а что если это ему лишь показалось. Ведь и правда, у домов стояли идолы самой причудливой формы. Разве будет странным, что около леса кто-то выкрасил все эти деревяшки в белый цвет? Это какая-то нелепица.

— Мне нужно приготовить противоядие, воспользуюсь кухней под предлогом позднего ужина, — Падре поднялся и начал убирать обратно рунные камни, что он до этого разложил на столе. — Если больше вопросов нет, то как раз-таки этим и займусь. Ты не против?

Део не возражал. Странно, пока жрец отсутствовал весь день, ему не терпелось поговорить с ним: расспросить о старейшинах, о том, что он видел, о создании Пыли… Но сейчас же, его голова будто бы разом опустела. Завтра они поднимутся на опушку в сопровождении Рига и, наконец-то, все решится. Он исполнит свое обещание, данное Тилю.

Глава 60. Свободный шхун. Варон и Греттель

Городские стены Розенхола были намного меньше, чем те, что им пришлось увидеть на подходе в Эзимгард. Да и выполнены они были в более спокойной манере: никаких тебе сторожевых башен и железных ворот, скорее всего эти строения служили только для того, чтобы защищать жителей от дикого зверья, но не более.

Варон видел, как Греттель, придерживая под руки свою подругу, медленно зашла в дом. Он был рад, что девушка не предложила пойти вместе с ней. Вынести причитания и плач, только теперь от двух женщин, он был просто не в силах.

Постепенно его мысли опять устремились к Ярмалу. Все-таки Варон слегка волновался на счет того, а не обманул ли его торговец с тележкой? После того, как они покинули арену, этого мужчину будет не так просто найти, и мятый адрес в кармане сейчас единственная его зацепка. А теперь еще эта ноющая боль в плече. В таком большом городе, как Ярмал, наверняка должен быть доктор, работающий с эльвратами. Если же нет, то шхуну придется туго. Сам он в лекарном деле не то чтобы разбирался: да, Варон умел оказать первую помощь или вправить вывихнутый сустав, но лечить какие-то более серьезные вещи… На этот случай у Зуба был припасен личный доктор, крайне неприятный тип, но работу свою он делал качественно. По крайней мере за все года службы у Эрдгара, шхун так и ни разу не пожаловался на лекаря и всегда был доволен его результатом.

Прошло уже более часа, когда из маленького дома, наконец, выглянула Греттель, и быстрыми шажками засеменила к скучающему юноше.

— Все хорошо, Фела заснула, — чуть отдышавшись произнесла она. — Мы можем…

— Уехать отсюда, — закончил за нее Варон, поглядывая на свою полудохлую лошадь.

— Нет, не сейчас. Мать девушки так благодарна, что предложила накормить нас и спокойно провести ночь в теплых постелях. Она… Она в курсе, что ты эльврат.

— Она готова спать в одном доме с демоном? — шхун устало вздохнул. — Мы сделали все, что могли. Больше здесь делать нечего.

— Но Варон! У нас нет денег даже на ужин, не то чтобы на достойный ночлег. Неужели ты хочешь снова спать в лесу? А если опять нападут разбойники?!

— Мало вероятно.

— Да и к тому же, — не унималась та. — Вдруг мать Фелы пожелает послушать и нашу версию, о том, как ты… Расправился с убийцами ее мужа.

— Это не сказки на ночь, и не стоит их никому пересказывать, — сухо ответил тот, но все же подумал, что провести ночь под крышей было бы и правда хорошо, от холода у него то и дело сводило плечо.

— Тогда расскажу я, а ты просто кивай. Это же не трудно, ну, Варон? Да и для Фелы будет лучше, если она сумеет с нами попрощаться. Уйти вот так вот, словно мы все незнакомые люди!

— Мы и есть незнакомые люди, — Варон угрюмо смотрел в сторону заросшего дома. Вскоре из трубы повалил дым, видимо женщина нашла в себе силы разжечь очаг, чтобы поставить греть воду или незатейливый ужин. Внутри сейчас, должно быть, очень тепло. — Я бы зашел только если спросить какую-нибудь мазь или настойку…

— Вот и отлично! — Греттель забрала у юноши лошадей и повела их прямиком к дому. — Она будет рада. Ну, мать Фелы. Она желает тебя поблагодарить лично.

Внутри пахло творогом и свежим сыром. Варон невольно вспомнил о своем скудном ужине, который ему довелось вчера съесть, живот предательски заурчал. В следующий раз надо как следует закупиться провизией перед тем, как вновь отправляться в дорогу.

Мать Фелы, по-деревенски широкая женщина в чепце, встретила их на пороге, на ней не было лица, от того какие ужасные вести ей пришлось недавно услышать. Но все же, она держалась молодцом, разве что глаза были красные от слез. Она постаралась выдавить из себя улыбку.

— Вы… Тот самый? Вы спасли мою дочь? — ее голос дрожал от волнения, в руках она сжимала грязное полотенце, да с такой силой, что костяшки у ее пальцев болезненно побелели.

Варон с надеждой взглянул на свою спутницу.

— Да, это он убил всех разбойников. Как я уже говорила, мы и сами чуть ли не стали жертвами…

— Спасибо вам, юноша! — женщина поклонилась в ноги. — Они забрали моего мужа, но, если бы и еще дочь… Я бы не пережила. Клянусь, что такое пережить невозможно! Чем я могу вас отблагодарить?!

Греттель осторожно приобняла ее за плечо.

— Нам ничего не нужно, любой бы на нашем месте сделал тоже самое.

— Но, позвольте же! — не унималась та. — Хоть что-нибудь! За жизнь моей девочки, моей Фелемонии.

— Ну, мы немного проголодались в пути, как, впрочем, и сама Фела. Поэтому было бы здорово поужинать всем вместе, перед тем, как придет время попрощаться, — Греттель попыталась сказать это как можно осторожнее, но женщина все равно сломя голову бросилась на кухню.

— У нас есть перловка и немного сала, также мой муж разводит…разводил перепелок, уж очень любит их Фела. Боги мои, за что мне все это?!

Варон, мало было сказать, чувствовал себя неуютно, находясь в этом доме. Ему казалось, что он был слишком грязный для того, чтобы пройти куда-нибудь дальше порога, но Греттель буквально силой втащила его дальше внутрь.

— Говорила я ему, что дурная это затея. И дурные деньги. Кровавое вино, вот и поплатился за него кровью! — приговаривала женщина, раскладывая тарелки на стол. — Погиб сам, да и чуть нашу девочку с собой не увел. Мою дорогую девочку!

Усаживаясь за стол, Варон немного поморщился от резкой боли в плече, и, конечно же, это не скрылось от внимательного взгляда хозяйки дома.

— Можно мне осмотреть вашу рану? — спросила она, подходя к нему с левой стороны.

Юноша лишь пожал плечами, ему не очень-то хотелось снимать повязки за столом, но возразить он не мог. Эльвраты не умеют говорить — это общеизвестный факт. Фела была исключением, так, как и обстоятельства были исключительными. Сейчас же, лучше не привлекать к себе лишнего внимания и вести себя точно так же, как вел бы добропорядочный шхун.

— Ох, то, что прижгли рану — это хорошо. Но тут явно пошло заражение. Возможно попала грязь или чужая…кровь, — женщина судорожно сглотнула и удалилась куда-то в соседние комнаты. — Я сейчас! Сейчас.

— Извини, она просто волнуется. Сам подумай, — едва слышно сказала Греттель, отщипнув кусок белого хлеба себе в рот.

Варон, ничего не ответив, посмотрел на свой порез. Из него тонкой струйкой вытекал дурно пахнущий гной, достаточно белый — и это являлось не плохим знаком. И угораздило же ему так вляпаться. Хотя, если подумать, они тогда долго не спали, практически не ели, да еще это неприятное происшествие в Эзимгарде. Если бы Варон не был наемником, кто знает, смог бы он вообще сражаться? Как бы то странно не звучало, но именно благодаря суровым тренировкам Бруста, шхун еще мог выдержать все это.

— Вот, нашла! — женщина буквально вбежала в комнату, принеся с собой банку с каким-то серым порошком. — Мой отец, он раньше работал строителем, пока не умер в позапрошлом году. Он ремонтировал стены Розенхола, это сложно, но отец любил свою работу. Бывало то упадет, то ногу сломает, мы тогда и заказали у жрецов что-то от ссадин и ран. Ему очень помогало. Это вроде Горчаная Смесь или нам говорил этот господин, Вкапи…таруански..

— Катуруанская смесь, — поспешила поправить ее Греттель. — Она и правда помогает обеззаразить рану.

— Точно! Катаранская! — откупорив банку, она хотела было помочь юноше с его плечом, но в итоге, так и не решилась. — Вот, возьмите.

Варон показал жестом, что ему не мешало бы для начала отмыть рану от грязи и натекшего гноя.

— Ох, точно. Да, вон там, на улице, справа от двери стоит лохань с чистой дождевой водой. Там можно умыться.

Когда юноша вышел, она продолжила раскладывать на стол тарелки и чистые чашки, Греттель предложила ей и свою помощь, но та поспешила отказаться.

— Сегодня вы гости в моем доме. Да и в конце концов, я ведь вижу, что и вам пришлось нелегко.

Девушка, смущенно улыбнувшись попыталась прикрыть рукой опухшую часть своего лица. Варон вернулся спустя несколько минут, он не нашел ничего лучше, как перевязать рану старой, пропитанной потом и гноем повязкой.

— Ну что же вы, в самом деле! — женщина тут же дала ему чистое полотенце. — Возьмите-возьмите, у меня этих тряпок полно.

От вида вкусной еды постепенно начинало сводить живот. Шхун был несравненно рад, когда их, наконец-таки, пригласили к столу.

— Фелемонии я дала очень сильное средство, думаю, она проспит теперь до завтрашнего утра. Вы уж постарайтесь ее не будить, — осторожно попросила женщина, наблюдая с каким аппетитом эта парочка набросилась на приготовленные ею блюда. — Эти разбойники… Наверняка они приехали в эти края из-за арены, сколько лет я тут живу и ничего такого, — она судорожно всхлипнула и сделала большой глоток из своей чаши, по всей видимости, внутри там был не совсем чай. — Все вокруг будто с ума посходили. Даже мои вот! Сколько бы я не отговаривала своего мужа…

Варон слушал ее в пол уха, он набивал свой живот, будто бы это был последний обед в его жизни. Давненько он не ощущал настолько сильного голода. Он заметил, что и Греттель на этот раз не брезгует рамками приличия, она только и успевает, что запихивать в рот новый кусок, после того, как прожует старый. На ее подбородке и губах скопились крошки и следы от козьего молока.

— Как же мне теперь быть? Как же мне теперь…

— Спасибо вам большое, — спустя некоторое время проговорила Греттель, отодвинув от себя пустые тарелки. — Вы очень помогли нам.

— А вы спасли мою дочь! Мою Фелемонию! — всхлипнула та и вдруг вопросительно уставилась на Варона. — Как же вы…так справились? Мне сказали, что их было человек десять, — юноша лишь молча покачал головой.

— Разбойники были пьяны вашим вином и расслаблены, думаю, это и сыграло нам на руку, — поспешила ответить за него Греттель.

— А вы ведь… Вы попали к ним раньше или?..

— Нас привели туда стражники. Караульный Эзимгарда был замешен во всем этом не меньше, чем сами головорезы. Но они же и повесили его, у разбойников нет никакой чести.

— Стражники?! — женщина в страхе закрыла рукой рот. — Стражники Эзимгарда?

— Да, одного звали Хорул. Но наверняка были и другие.

— Хорул, — та несколько раз повторила его имя, будто пытаясь что-нибудь вспомнить о нем. — Как так… Что же мы сделали им? Что им сделала моя малютка?! А мой бедный муж?!

Варон резко встал из-за стола, прервав тем самым причитания встревоженной женщины. Он поклонился, чтобы выразить свою благодарность, а после приказал Греттель следовать за ним.

— Вы уходите? Уже?

— Д..да, — девушка чуть замялась, на самом деле ей очень хотелось провести ночь у теплого очага. — Нам нужно в путь. Мы и так надолго задержались.

— Но вы же… Вам бы умыться и отдохнуть хотя бы! Да и эта рана на плече. Желательно бы еще нанести крептуанскую смесь, это так работает, иначе толку мало и… — она попыталась встать, но от выпитого алкоголя или же от волнения, ее сильно шатнуло в сторону, Варон чудом успел подхватить ее за руки. — Ой! Боги!!

В одной из соседних комнат вдруг послышался шум, может быть от их разговоров проснулась и Фела?

— Прошу, останьтесь на одну ночь. Моя девочка, ей будет приятно увидеть вас и еще раз поблагодарить, — женщина умоляюще смотрела на них обоих. — В комнате моего покойного отца я всегда навожу порядок. Там чисто и тепло, там никто не потревожит вас. Хотя бы одну ночь.

На этот раз и Греттель вопросительно взглянула на своего спутника. Решение было за ним. Немного поразмыслив, тот все же кивнул, всего одна ночь, Ярмал может и подождать.

— Я сейчас, проведаю Фелемонию и вернусь к вам. Пару минут, — отчего-то женщина стала выглядеть еще более рассеяно, чем прежде, она буквально выбежала из кухни, тихонько прикрыв за собой дверь.

Греттель в это время спрятала в карман недоеденный кусок сыра.

— Не смотри на меня так! — шикнула она. — Все это накрыли для нас с тобой, и какая разница, съем я это сейчас, или же завтра к обеду?

Женщина вскоре вернулась к ним, неся за собой чистые простыни и одеяла.

— Этого должно хватить, в это время года ночи не такие холодные, — тихонько пробормотала она себе под нос.

«Да, все так, если только ты спишь не на улице», подумал про себя Варон, зайдя в довольно просторную комнату, которую им вежливо предоставила хозяйка этого дома.

— Тут как раз есть место для вас двоих, — продолжала она, взбивая старые подушки. — Раньше эта комната принадлежала моему отцу, а до этого и деду. Мы думали оставить ее для внуков, но… Фелемония так боится призраков, она думает, что дед тут до сих пор где-то. А теперь и отец. О, Боги! О великий Антару!

Греттель вдруг, посмотрев в окно, кое-что вспомнила и тут же хлопнула себя по лбу.

— Мы привязали там наших лошадей! Могу ли я где-нибудь напоить их и, может быть, раздобыть сена или сухих яблок?

— Сена? А? Что? — женщина словно опомнилась и принялась усиленно кивать. — Да, да, муж хранил кое-какие запасы. Пойдемте, я провожу. Или… Кто из вас?

— Животными займусь я, они меня лучше слушаются, — улыбнулась Греттель, передавая Варону оставшиеся простыни. — Даже не знаем, как вас отблагодарить.

— Что вы! Вы и так сделали многое. Для меня и для моей семьи.

Оставшись наедине с собой, шхун наконец-то смог снять сапоги и устало размять затекшие ноги. От неудобного катания на лошади он в кровь истер себе всю внутреннюю сторону бедра, может быть мазь поможет и в этом случае?

Если он ничего не путает, то вскоре следует королевский тракт, а там до Ярмала дней пять пути, но вряд ли его кляча выдержит подобный темп, да и с таким седлом Варону самому придется несладко. Зря Греттель оставила под залог так много денег, продавец явно ее надурил, эти кони стоили бы им раз в пять дешевле, если бы они пришли туда в более богатой и чистой одежде, но… Шхун и вовсе не смог зайти в город, поэтому если и есть кого винить, так это только себя.

— Ну и запашок! — хихикнула Греттель, брезгливо поморщившись от вида грязных сапог.

Из-за всех этих размышлений Варон не заметил, когда это она успела войти в комнату. И то, что мать Фелы была в этот раз не с ней, не могло его не радовать. Ничего не ответив, он продолжил заниматься своими делами.

— Не знаю как ты, а я дико устала, — раздевшись, Греттель тут же юркнула под прохладные простыни, но тем не менее, закрывать глаза она так и не спешила. — Я вот что думаю, — тихо проговорила она. — У них было все для счастливой жизни, я имею ввиду, жили они не бедно, у них своя ферма, свой дом, часть виноградных плантаций также принадлежит этому маленькому семейству. В конце концов, они любили друг друга, была счастливая дочь…

— Ты ничего о них не знаешь, это во-первых, — сухо ответил Варон, также забираясь на кровать. — А во-вторых, это не твое дело. У них было вино, которое они хотели продать, нападение разбойников стало чистой случайностью. Такое могло случится с каждым.

— Но случилось-то с ними! — все не унималась та. — Почему люди не ценят то, что уже у них есть?

— Тогда бы они не были людьми.

— Говоришь, как эльврат, — хмыкнула Греттель, угрюмо отвернувшись к стене.

«Я и есть эльврат». Варон никогда этого не забывал, так же и общество, в котором ему приходилось существовать, не давало об этом позабыть. Юноша заметил, в тот раз за ужином, когда ему удалось подхватить потерявшую равновесие женщину, она еще какое-то время незаметно пыталась оттереть свои руки полотенцем, а именно те места, где за них имел наглость ухватиться красноглазый демон. Да, она была благодарна за спасение своей единственной дочери, но шхун для нее все равно оставался шхуном. Будет не удивительно, если после того, как странная парочка покинет ее дом, женщина сожжет все простыни и выкинет все те вещи, к которым Варон успел прикоснуться, находясь здесь.

С этими неспокойными мыслями, юноша, наконец, погрузился в глубокий сон.

— Вставайте! Прошу вас, проснитесь! — слышался знакомый плачущий голос, Фела тормошила их по очереди, пытаясь хоть кого-нибудь добудиться.

— Что? — Греттель устало потирала глаза, она все еще никак не могла проснуться. — Уже утро? Фела, это ты?

Варон же напротив, сразу сел на кровати, поняв, что происходит что-то неладное. Возможно девушке просто приснился очередной кошмар, но тогда почему она обратилась не к матери, а пришла именно к ним?

— Прошу, вам нужно уходить! — громким шепотом повторяла Фела, второпях скидывая им вещи. — Скорее!!

— Да объясни же, что случилось? — Греттель была слегка раздраженной, завтра им предстоит вновь отправиться в путь, почему же хотя бы одну ночь нельзя провести спокойно?

— Мама… Моя мама, — Фела вдруг совсем расплакалась, так, что дальнейшую ее речь было почти невозможно разобрать. Впрочем, этого и не потребовалось.

Снаружи послышались громкие мужские голоса. Кто-то быстрыми шагами приближался к дому.

— Там Фела! Там моя дочь! — женщина была с ними, она казалась еще более взволнованной, чем прежде. — Пожалуйста, она под его чарами! Она попытается защитить демона!

— Чарами? Что за… — Греттель вдруг осознала всю серьезность сложившийся ситуации, она испуганно посмотрела на Варона, тот метался по комнате в поисках своего кинжала, но его будто и след простыл.

— Мама забрала ваше оружие, она… — Фела всхлипнула, стирая сопли и слезы, что бежали по ее лицу. — Она думает, что вы причастны. Я пыталась отговорить ее, но она не поверила. Прошу, не трогайте маму! Прошу вас!!

— Где мой чертов нож?! — Варон резко схватил девушку за шею, от неожиданности та не успела даже вскрикнуть.

— Я не…знаю. У нее, — хрипела та, пытаясь освободиться из цепких рук шхуна.

— Варон! Отпусти, Фела здесь не причем!

— Затнись!! Это ты привела нас сюда! — злость кипела в нем бешенной силой, Варон швырнул беспомощную девушку на кровать, а еще через пару мгновений в комнату ворвались четверо грозных мужчин, вооруженных вилами и маленькими топориками для разделки шкур.

За их спинами пряталась и мать Фелы, она бешено искала глазами свою дочь.

— Фелемония! Что он с тобой сделал?! — воскликнула она, попытавшись было кинуться к ней на помощь, но один из мужчин, грубо оттолкнул ее в сторону.

— Что ты наделала, мама?! — сквозь слезы воскликнула та, даже не попытавшись подняться.

— Демон совратил ей разум, у нее такие же красные глаза, — сказал один из вошедших, пальцем указывая на Фелу.

— Как бы не было слишком поздно, — подтвердил второй, полностью заслоняя проход.

— Что вы такое говорите? Это моя дочь! Моя Фелемония!

— Успокойся, Дендра, мы видим, что это она. Все, как ты нам и рассказывала, — он медленно перевел взгляд наш шхуна. — Значит, эти скоты причастны к смерти моего брата?

— Да, шхун и эта…

— Вы совсем сдурели?! Мы спасли вашу дочь, мы привели ее сюда, и что в благодарность?! — прокричала Греттель за что тут же получила тупым концом топора в живот.

— Вот твоя благодарность!!

— А за это, вы ответите, — прошипел Варон сквозь зубы. От звука его голоса двое мужчин тут же попятились назад, двое других побледнели, но, все же, не двинулись с места. Мать Фелы взвыла и закрыла уши руками, словно опасаясь, что шхун одним лишь словом, сумеет завладеть и ее разумом тоже.

Дальше все произошло очень быстро. Как и тогда на арене, сражаясь против ледяного медведя, юноша бросился вперед, совершенно не надеясь на удачный исход. Он слышал один лишь крик, его собственный крик. Воздух словно вибрировал, вжимая в себя все пространство, и, заставляя его дрожать, будто пытаясь разорвать комнату на тысячи осколков. Больше не было никаких звуков. Варон словно вобрал их в себя вместе с последними вздохами тех мужчин, что пришли в надежде убить его. Он видел их перекошенные от страха лица, видел, как лопаются их окровавленные глаза. Все как в тот раз. Все точно так же, как и тогда на арене. Это никак не остановить.

— Ва. рон. ты сделал это, — Марло сидел перед ним на коленях, пытаясь не смотреть на то месиво, в которое за несколько секунд превратился ледяной медведь. — Ты спас нас.

Кровь. Повсюду одна кровь. Он жаждет ее, он чувствует этот нестерпимый голод. И гнев. Его сердце и душу переполняет ярость.

— Варон, взгляни на меня, — Марло попытался было взять его руку, но пальцы будто прошли прямиком сквозь него, что-то определенно было с его другом не так.

— И…победители! В неравной битве против грозного ледяного медведя верх одержали…!

— Варон, это я — Марло. Ты меня помнишь?

Гнев. И желание убивать. Вокруг так много энергии, он видит ее золотистое свечение. Она необходима ему. Нужно лишь…

— Варон, ты должен вернуться. Ты совсем не такой.

Лицо этого юноши почему-то кажется таким знакомым. Но он сильно испуган, от чего же он до сих пор не ушел прочь? А сидит здесь, рядом с ним, во всей этой хаотичной энергии, медленно растворяющейся в воздухе. Или же это воздух растворялся в ней?

— Вспомни, зачем мы тут. Чтобы стать победителями арены. Помнишь? Ты будущий победитель арены — Варон, — продолжал говорить тот и его голос, казалось бы, становился сильней. — И я тоже победитель. Мы ведь вместе сюда пришли, Варон. Ты что, забыл?

Нет, не забыл. Он видел бегущую тушу ослепленного медведя, видел каждый его мускул и то, как кровь циркулирует вокруг его огромного сердца. Но сейчас этот зверь мертв, значит ли это, что опасности больше нет?

— Последний бой на сегодня…вы можете получить свои деньги у наших…хорошего вечера, дамы и господа! Мы благодарим…

— Варон, скоро к нам подойдут, и если ты не придешь в себя, то тебя… Нас, — Марло вновь попытался дотронуться до своего друга, и на этот раз его ладонь, наконец, почувствовала прикосновение холодной, липкой от пота кожи. — Я знал! Знал, что у тебя все получится!

— Марло, я… — юноша попытался что-то сказать, но язык его совершенно не слушался, да и стражники арены были уже на подходе, при них шхун должен помалкивать, по крайней мере, так приказал ему Бруст.

— Ты убил ледяного медведя. Мы победили, — тот не мог сдержать своего восхищенного взгляда, страх и волнение постепенно покидали его, и он вновь видел перед собой бледное лицо своего друга. Да, сейчас это был Варон, в этом нет никаких сомнений. Только вот… Кто это был до него?

Время вдруг будто ускорилось, смешивая разные воспоминания между собой. Кажется, Марло в ужасной опасности, а значит, нужно его предупредить. Он должен уйти прямо сейчас, пока еще есть возможность. Они сумеют одолеть этих стражников, а потом… Нет, это уже не арена. Это что, письменный стол Эрдгара? Что он делает в его кабинете? Зуб ведь давно умер. Варон сам видел его смерть. Они вместе с Греттель повесели его в лесу и натолкали в рот монет, золотых и серебряных. Он ведь этого хотел? Но почему же тогда на веревке качается тело какой-то хрупкой девушки? Он что, видит сейчас кошмар? Или все это и правда всего лишь воспоминания? Так кто сейчас по-настоящему в опасности?

Варон открыл глаза. По крайней мере ему показалось, что он открыл их. Темнота понемногу отступала, и шхун начинал видеть очертания комнаты и…мертвыхтел.

— Греттель? — выдохнул он, и его легкие будто бы обожгло огнем. Варон сжал зубы и продолжил осматриваться в поисках девушки. — Отзовись, Греттель?

Где-то в углу он услышал плач, обернувшись, юноша увидел прижатую к стене маленькую женскую фигуру.

— Фела, где Греттель?

Но та ничего не ответила, она, казалось бы, даже не услышала, что обращаются именно к ней. Варон нехотя посмотрел вниз, тела фермеров лежали в неестественных позах, продолжая медленно истекать кровью. К счастью, Греттель среди них не оказалось. Может быть ей удалось выбраться через окно?

— Греттель! — свежий ночной воздух приятно охладил его горящую кожу. Неужели в том, что сейчас произошло, виноват именно он? — Греттель!!

— Варон?.. — послышался голос откуда-то из-за спины. — Варон, это ты?..

Шхун бросился было к ней, но девушка в ужасе отшатнулась обратно к двери.

— Что…произошло? — этот вопрос Варон задал скорее самому себе, но как бы он не пытался вспомнить, в голове была только какая-то непонятная каша. — Ты нашла мой кинжал?

— Кинжал? Что? — голос у девушки дрожал, шхун заметил, как она попыталась спрятать что-то за спину.

— Дай мне его.

— Варон, но я…

— Я сказал дай мне мой нож!! — его голос сорвался на крик, Фела в углу заревела вдруг с новой силой. Они определенно боялись его.

Не дожидаясь более ни секунды, юноша сам подошел к Греттель и выхватил из ее дрожащей руки оружие.

— В следующий раз спрашивать не стану.

Варон еще раз окинул взглядом комнату, которая теперь больше напоминала кровавую бойню. Неважно, что здесь произошло, главное, что все они получили по заслугам. Он прошел мимо Греттель, едва не задев ее плечом. Почему она так на него смотрит? Что за странное выражение лица?

Оказавшись на улице, Варон, наконец, вздохнул полной грудью. Он также заметил, что рана на плече вновь начала кровоточить. Видимо он сильно напряг руку, когда… Когда он что? Юноша постарался не думать об этом, по крайней мере не сейчас. Нужно найти то место, где Греттель привязала днем их лошадей.

— И ты так просто уйдешь? — девушка окликнула его с порога, пытаясь подавить в себе дрожь.

— А что? Мне еще кого-нибудь здесь убить?

— Варон… То был не ты.

— Это был я, — грубо ответил шхун, продолжая искать глазами этих чертовых кляч. — А теперь я хочу, как можно скорее убраться отсюда. Ты со мной?

Греттель открыла было рот, желая что-то сказать, но слова ее словно застряли где-то далеко в горле. Девушка смотрела на Варона: на его окровавленную одежду, руки и даже рот, разве это тот юноша, которого она так хорошо знала? Это все еще был он?

— Ну, как знаешь.

Варон услышал-таки характерное ржание коней, видимо они тоже почувствовали некоторое волнение и вели себя теперь более шумно, чем обычно. В этот раз он возьмет себе нормальную лошадь, ту, на которой ранее ехала Греттель. Ей все равно она больше ни к чему.

Девушка же продолжала стоять на месте, не в силах вымолвить ни единого слова. Все произошло так быстро. Если бы только Варон дал ей время опомниться! Но страшная картина вновь и вновь возникала у нее перед глазами. То, что он сделал… Способен ли человек на такое? А эльврат?

Взобравшись в седло, Варон еще раз окинул взглядом маленький домик и одинокую фигуру Греттель, стоявшую возле него. Он понимал, что эта юная миловидная девушка не пропадет: она красива, она умеет пользоваться рунами, отлично играет в кости и у нее подвешен язык. На корабле она очаровала в тот раз почти всех матросов, включая самого капитана. Даже Бранн был от нее в восторге. И этот художник Льен. Да ведь и сам Варон, тут нечего скрывать, он привык к ее обществу, пусть иногда Греттель и надоедала ему своей болтовней, но с ней… С ней он хотя бы чувствовал себя живым. Как когда-то давно и с Марло.

— П-шла! — крикнул Варон, разворачивая коня в сторону каменистой дороги.

Больше ни к чему здесь задерживаться. Розенхол он пройдет стороной, как до этого они поступили и с Эзимгардом. Юноша найдет чем прокормиться в лесу, у него есть хорошо заточенный нож, да и плечо, пускай оно сейчас кровоточит, но он взял с собой банку с лекарством, всего несколько дней и рука будет, как новенькая. А там, может наткнется на какое-нибудь селение, где будет какая никакая работа для шхунов, а может никто и не заметит того, что он эльврат, все-таки, его настоящие волосы до сих так и не отросли. Если бы только можно было скрыть еще и цвет глаз…

Позади послышался легкий стук копыт. Может быть ему это только кажется? Варон не стал оборачиваться, чтобы проверить.

Глава 61. Магистериум. Темницы. Киган

Киган проснулся еще до того, как услышал тяжелые шаги стражника в его высоких кожаных сапогах. Он никогда не застегивал верхний ремешок, заставляя звенеть алюминиевую застежку при каждом его размашистом шаге.

— Ну как, выспался? — усмехнулся стражник, ставя на пол миску, наполненную горячей водянистой кашей. — Сегодня вам даже хлеб испекли, правда вот, я его съел по дороге сюда.

Киган ничего не ответил, он молча пододвинул к себе тарелку и принялся хлебать. Он был очень голоден.

— Чего это? Язык проглотил? — но и в этот раз ответом ему послужило молчание. — Вот уж не ожидал, что сам Киган откажется от своих колких фраз.

— Чего тебе надо? — спросил жрец, отправив очередную порцию горячей каши себе в рот. — Сегодня у меня важный день. Не хочу его тратить на всякие глупости, вроде тебя.

— Как будто тебе тут есть чем заняться, — стражник со злобой взглянул на его сгорбленную в углу фигуру. — С крысами болтать?

— С крысой я говорю сейчас. А если ты про те маленькие пушистые комочки — так из них, знаешь ли, выходят неплохие собеседники. Если даже, не самые лучшие.

К удивлению Кигана, стражник, вместо того, чтобы вновь оплевать его или попытаться ударить через толстые прутья решетки, вдруг громко рассмеялся. Спустя некоторое время, кое как вытерев с уголков глаз бегущие слезы, он вдруг достал из наплечной сумки круглый, с поджаристой корочкой, хлеб.

— Держи, заслужил, — он протянул его сквозь небольшое квадратное отверстие. — Держи, пока я не передумал.

Возможно, стоило бы отказаться от такой жалкой подачки, проявить внутреннюю гордость, но голодный живот сводило так сильно, что Киган без раздумий выхватил из его толстых маслянистых пальцев часть своего скудного завтрака.

— Ты ведь в Совет совсем молодым попал? Как тебе удалось?

Жрец впился зубами в свежий, еще пахнущий печью, хлеб, ему совершенно не хотелось вести разговор с этим тупоголовым истуканом.

— Я вот сколько не пытался, меня даже слушать не хотели, — вздохнув, продолжал тот. — Ну да, брошь у меня деревянная, но мозги в управлении совсем другие нужны. Такие, чтоб все не обернулось так, как сейчас.

Киган взглянул на него, смакуя хрустящую корочку.

— А какие нужны в Совете мозги? Поделись-ка, если не сложно.

— Тогда слушать не захотели, а сейчас подавай все готовенькое. — злорадно усмехнулся стражник, сложив руки в карманы своих широких брюк. — Ну уж нет! Да и главное, что теперь все будет совсем по-другому.

— По-другому, это как?

— Просто, по-другому, — сказал тот, гордо выпятив грудь вперед. — Первым делом, принцесса Валлария пообещала выпотрошить все склады магистериума и раздать лекарства нуждающимся и больным людям, тем самым, на которых вы, Совет девяти, смотрели лишь с высока.

— Вести верную экономику, не значит смотреть на всех сверху вниз, — поправил его Киган. — Чего еще она хочет?

Так и не поняв, издевается ли над ним жрец этой простой фразой или говорит всерьез, стражник продолжил.

— Рунные камни. Все рано или поздно научатся пользоваться ими, ибо эти знания должны принадлежать не только магистериуму. Я целиком и полностью поддерживаю это решение, сила камней поможет очень многим людям заметно улучшить свою жизнь.

— А ты уверен, что они захотят учиться? — жрец с интересом наблюдал, как сильно приходится стражнику напрягать его голову.

— Так или иначе, никто заставлять их не будет. Валлария не станет никого принуждать.

— А наша дорогая принцесса в курсе, что запасы рунных камней ограничены? Шахты по их добыче вот-вот иссякнут, а мы не в силах отыскать новые.

— Вы — да, а Валлария знает где их искать.

«А вот это уже интересно. Если она действительно говорит правду, то откуда ей быть настолько уверенной? Кто ей сказал?»

— А с тобой что? Наколют позолоченную брошь и отправят читать лекции в будущих школах?

— На счет броши я не уверен, а вот профессор из меня хоть куда, — он самодовольно оттянул свой темный кожаный ремень. — Да и к тому же, учиться теперь будут не только мальчишки…

Киган не стал забивать себе голову мыслями о том, что в будущем случится с Белым Замком. Да и он был уверен, что такие люди, как старый граф Хоуэл, изо всех сил постараются не допустить слишком больших изменений. Он продолжил есть молча, пытаясь поймать каждую крошку, выпавшую из его рук.

— Я приду за тобой через час, — зевнув от нахлынувшей на него скуки, проговорил стражник. — Можешь пока поспать или поговорить с крысами, ты у нас такое любишь.

— Фонарь?.. — Киган и сам не ожидал, что попросит об этом. — Оставишь мне рунный фонарь? Я бы хотел, чтобы мои глаза хоть немного привыкли к яркому свету перед тем, как мы поднимемся наверх.

— Чего это ты задумал? — стражник с недоверием покосился на сидящего мужчину в углу.

— Я слишком измотан, чтобы сейчас о чем-либо думать. — тут же ответил Киган. — Так оставишь или нет?

Тот, с минуту поразмыслив, сплюнул на пол, и, отвязав от пояса небольшой исписанный рунами фонарь, поставил его на пол рядом с решеткой.

— Наслаждайся, — ухмыльнулся он и отправился прочь, в его легкой наплечной сумке лежал еще один такой же прибор, поэтому стражнику не составило особого труда найти запрятанную в темноте дверь.

— Чертов кретин, — подождав, пока шаги стражника совсем стихнут, Киган попытался было дотянуться до фонаря рукой, но, как бы он ни старался, ничего не выходило. — Мог бы и поближе подвинуть!

Вскоре, окончательно выбившись из сил, Киган оперся на холодную слегка влажную решетку.

— Эй, малыш, я и тебе оставил, — жрец приметил в углу серую, с оборванным ухом, крысу. — Тут хлеб, будешь? — он поманил рукой, но крыс отчего-то, так и не думал выходить. — Боишься яркого света? Неужели ты никогда не поднимаешься наверх?

Вот и ему вскоре предстоит подняться туда. Подняться в последний раз: вдохнуть чистый прохладный воздух, увидеть зелень листвы, и небо… Интересно, какое оно будет сегодня? Все в белых больших облаках, или же пойдет дождь? А может быть будет ярко светить полуденное солнце? В таком случае их висящие трупы быстро начнут разлагаться и вонять, если, конечно, искусственно не замедлить весь этот неприятный процесс. Ведь именно так жрец и поступил когда-то давно с Гарри.

— Ты ведь знал про Алое Братство? — проговорил Киган. — Или был также глуп, как и я?

Крыс, тем временем переборов свою трусость, подошел к сидящему на полу жрецу, и начал грызть разбросанные специально для него крошки.

— Молодец. Питайся хорошо, и если уж решишь забежать на верхние этажи замка, то остерегайся расставленного яда. То зелье так пахнет, жуть просто, думаю, ты сразу поймешь, — Киган с интересом наблюдал за маленьким крысенышем, пока на ум ему не пришла одна очень странная идея. — Эй, эй, погоди! — жрец отобрал у него лакомую хлебную корочку. — Сделаешь для меня кое-что?

Может быть этот звереныш действительно доверял Кигану, или же был очень голоден, но он остался стоять на самом месте, лишь подняв кверху свой длинный крысиный нос.

— Молодчина, ты очень умный крысеныш, — жрец повернулся в сторону горящего неподалеку фонаря. — Я почти смог дотянуться до него, понимаешь? Ты только подтолкни мне его слегка. Сдвинь в мою сторону, сможешь? — крыс все также молча смотрел на него. — Что ж, давай попробуем.

Осторожно прицелившись, Киган запустил маленьким кусочком хлеба в сторону фонаря, но промахнулся. Хлеб приземлился совсем не там, где он рассчитывал. Но, тем не менее, его мохнатый друг, проскользнув сквозь железную решетку, добежал до упавшего хлеба и принялся его поедать.

— Да, отлично, — Киган взглянул на оставшийся в руке кусок. — Теперь мне бы не оплошать.

Он еще несколько раз повторил странную процедуру, чем-то похожую на игру, пока, наконец, хлеб не упал прямо около рунного фонаря.

— Давай же! Подтолкни мне его!

Но крыс ел очень аккуратно, то и дело, боязливо оглядываясь, на непонятный источник света возле его крохотной фигурки.

— Ну же, просто двинь его, и фонарь упадет. Ну, давай!

Но даже так у Кигана ничего не вышло. «Мне осталось не так много, а я занимаюсь тем, что дрессирую какую-то грязную мышь. Смех, да и только». Жрец выкинул остатки размякшего в руках хлеба и закрыл глаза.

«Граар — это совсем не то, что мы себе представляли. Магистериум во многом ошибался: на счет Пыли, разломов, созданий пустоты и даже рунных камней. Я не сразу понял все это. Но теперь не осталось сомнений в том, что мои догадки верны», — сколько раз Киган перечитывал это письмо? Пять? Больше? Но все, что Стиан описал там, походило на полнейшую выдумку. — «Так много лет, проведенных мною в Цитадели, казалось бы, совершенно не сдвинули мои исследования с места. В поиске граара я всегда заходил в тупик. Всегда. Но, только до того случая.

Мы наивно полагали, что граар проявляется крайне болезненно: так было написано во всех свитках, во всех древних манускриптах, посвященных эльвратам. Но от чего-то мы, люди, всегда думали лишь о физической боли. Когда как граар — это совсем иная боль. Боль, сравнимая только с потерей близкого человека.

Говорил ли я тебе о том, кем была моя Долли на самом деле? Она была прекрасной женщиной: красивой, умной, с ней всегда было о чем поговорить, правда вот, ей запрещалось это делать. Думаю, излишнее описание всех достоинств моей жены будут здесь ни к чему. Да и ты ведь наверняка все и так понял. Ты намного сообразительнее меня, Киган, но и намного добрее. Если б не эта твоя доброта, ты бы давно и сам разгадал эту нелегкую загадку на счет граара и Пыли.

В общем, когда все случилось, там, в Цитадели, появился разлом. Я стал непосредственным свидетелем его появления, мало чем отличающегося от возникновения обычного портала: все это голубоватое свечение, потрескивающий глухой звук. Только вот, там была и Пыль, много Пыли. Золотистый песок вихрем пронесся вокруг нас, остановившись около моей Долли. И тогда я услышал голос. Его голос, Киган. Этого создания из тьмы, чудовища из давно забытых легенд — Моргрула. Этот голос позвал мою жену, он использовал язык Древних и лишь иногда переходил на нашу общую речь.

Те монахи, что попытались остановить Его или же как-то выбежать из комнаты, они тут же погибли. Он их убил. Их всех. Моргрул сжег их огнем своей неистовой ярости, заставляя и Долорис ощутить ее, проникнуться всей этой бесконечной злобой, и стать в итоге тем, кем она стала — созданием Пыли.

Хочешь верь, а хочешь нет, но я видел свою жену. Видел, как она умерла и во что превратилась. В тот момент я подумал, что тоже вот-вот умру. Сгорю заживо, как сгорели на моих глазах и другие. Но Долли почему-то не стала меня убивать, она, будучи бесформенным яростным существом, все же не спешила лишать меня жизни. Она понимала, кто я. Видела меня, пусть даже у нее и не было на то глаз.

Моргрул продолжал требовать крови, но разлом постепенно затягивался, и Он лишался источника своей невероятной силы. «Долорис…» — сказал я тогда. — «Прошу, не делай этого». Я чувствовал, как она сомневается, я был абсолютно уверен, что этот золотистый песок и есть моя прежняя Долли, моя дорогая погибшая жена. Она все еще помнила меня, и только благодаря этому ярость не поглотила ее целиком.

Когда разлом окончательно затянулся, я вдруг почувствовал, что мое тело будто бы обдало огнем, прямо изнутри. Это было странное пугающее чувство, но я был жив, хоть, если честно, и был готов к своей неминуемой гибели. Я никак не мог поверить, что этот кошмар, наконец, мог закончиться. Моя Долорис исчезла, а все, что осталось от нее прежней, так это черный, обгоревший труп, такой же, как и у семи других несчастных монахов Цитадели.

Моя одежда также сгорела. Странно, но я не заметил, когда именно это случилось. Ведь первое, на что я обратил свое внимание, то был маленький символ в районе предплечья. Он был будто бы выжжен где-то глубоко под моей кожей, и все еще пульсировал, заставляя там самым всю левую руку пылать. Это был действующий граар.

Я не смогу описать тебе все, что почувствовал тогда. Да и это ни к чему. Мне подарила его моя Долли, оставила в качестве тяжелого напоминания. Так я узнал, что мои формулы верны, верен и этот обряд, посвящение, называй его как хочешь. Только вот, раньше я никак не мог предположить, что граар — это умерший когда-то эльврат, решивший по какой-то причине сплести свою душу с твоей. Знаю, звучит довольно нелепо, я и сам сперва не мог в это поверить, но все оказалось именно так.

Умирая, эльвраты проводили над собой некий ритуал. Они понимали, что в них содержится энергия, та, что мы по незнанию называем первородной или энергией рун. Для эльвратов же — это что-то вроде души, энергия самого твоего существа. Они перенаправляли эту силу в сосуды, и тогда получалось следующее: если сосудом становился живой эльврат — то у него на теле выжигался граар, а если сосудом было нечто неживое…

Знаешь, люди хоронят друг друга в деревянных гробах, а кто-то предпочитает закапывать себя со своей семьей в каменных склепах. Достаточно необычное явление: все эти таинства смерти и принесение жертв разным Богам. Так вот, у эльвратов тоже существовала своя давняя традиция. Они запечатывали мертвых собратьев в некие камни, чтобы навечно сохранить их душу, и там еще много всего. Я не смогу описать тебе все, так как и сам всего не понимаю. Скажу лишь, что на материке есть одно место, где знают про этот обряд и даже до сих пор проводят его. Если тебе и правда будет так интересно, то ты отыщешь эту деревню, и может быть они тебя выслушают. Меня, к сожалению, не стали.

Ну, вот я и рассказал тебе все, что выяснил тогда в Цитадели. Надеюсь, теперь ты понимаешь меня, как понимаешь и то, почему я не оставил все эти записи в архивах, почему не стал делиться ими с магистериумом и Советом девяти. Если жрецы узнают, что такое рунные камни, разве это убережет оставшихся эльвратов от смерти? И ведь камни — это еще пол беды. Создания Пыли, вот, что меня действительно тревожит.

Все эти разломы и эти монстры появляются лишь от того, что энергия эльвратов не находит себе подходящего сосуда. Над ними не проводят необходимый ритуал, и все эти маленькие напуганные души носятся в нашем мире до тех пор, пока и вовсе не исчезнут, или пока их не отыщет Моргрул. Он показывает им дорогу из золотистого песка, так они это называют. На самом же деле эта дорога — путь к ярости, гневу и бесконечному желанию убивать. В особенности людей.

Мне кажется, Моргрул считает, что появления нас на материке вызвано какой-то случайностью, и что это большая ошибка. А начав ту кровопролитную войну с эльвратами, мы лишь склонили на его сторону еще больше несчастных и заблудших душ. Эльвраты перестали хоронить друг друга, и теперь энергия становится Пылью, а Пыль порождает немыслимых чудовищ… Все это можно остановить лишь двумя способами.

Я уверен, что магистериум выберет первый. Эльвратов, живущих на материке, осталось не так много, и не составит особого труда окончательно изжить их. Через несколько десятков лет закроют появившиеся разломы, загонят создания пустоты в камни, и конец. Все живут долго и счастливо. Все, но не эльвраты. Я же хочу спасти нас. Нас всех».

— Нет, это какой-то бред, — Киган вновь посмотрел на светящийся неподалеку рунный фонарь.

Неужели тот камень, что находится сейчас в нем, это душа какого-то существовавшего прежде эльврата? Закопанная далеко под землей, и найденная людьми спустя сотни или даже тысячи лет?! «Первородная энергия струилась прямо в сердцах Древних, позволяя использовать силу рун так, как не дается сейчас ни одному человеку…» Почему, читая эти давние строки, он не предавал им никакого значения? Почему Киган был так уверен, что Древние, та могучая, некогда покинувшая материк раса, пользовалась рунными камнями также, как и теперь люди? Но ведь получается, что энергия была не в камнях. Все это время она была в них самих!

Крыс уже давно убежал. Он так и не смог уронить тот рунный фонарь в сторону взволнованного жреца. А ведь Киган всего лишь хотел еще раз взглянуть на маленький рунный камень, убедиться, что это обычная и чересчур прочная стекляшка, а не какой-то там сосуд для погребения умерших шхунов.

Спустя пару минут в коридоре послышались шаги.

Глава 62. Магистериум. Казнь. Свейн

Руки дрожат так сильно, разве этого никто не заметит? Дерек вот совсем не выглядит взволнованным, а ведь сидит прямо по левую руку от принцессы. Уж не думает ли она назначить его главным, после того, как… Как…

— Боги, поскорей бы уже все закончилось. Я не ел с самого утра, боялся, что завтрак все равно не удержится в желудке, — сказал кто-то позади сидящего Свейна недовольным скрипучим голосом.

— Да, зрелище ожидается не из приятных. Правда, совсем не понимаю, зачем все это представление, — тут же ответил ему второй.

— Как зачем? Для наглядности. Кто, если не мы расскажет, что прежний магистериум действительно пал?

— И все равно это довольно жестоко по отношению к Высшему Совету, даже если они и правда виновны…

— Даже если? — удивился тот. — Лучше бы тебе поменьше так выражаться, Хэммет, особенно теперь. Совет девяти — изменники здравствующей короны. Об этом сказала принцесса.

— Да, но смолчал ее брат, — сурово пробурчал тот. — Вот где он сейчас? Почему он не здесь?

— Валлария сообщила, что он занят королевскими делами, разве тебе этого недостаточно?

— Такое важно событие, как свержение великой власти магистериума, на мой взгляд, нельзя пропускать. Особенно если ты будущий король.

— Возможно, — согласился другой. — Ведь за всю тысячелетнюю историю, такое случается впервые. И я рад, что присутствую здесь сейчас.

— Ну, а я бы лучше остался на своем складе. Мне там было как-то спокойнее.

— Ничего ты не понимаешь, Хэммет.

У Свейна болезненно свело желудок. Он тоже почти не завтракал с утра, но все же заставил себя съесть кусок хлеба, намазанный топленым маслом, и выпить воды.

— Вы сильно болели, молодой граф. Вам нужно тщательнее следить за вашим рационом и не забывать каждый день принимать эти лекарства, — лекарь поставил перед ним бутылку жабьей микстуры и несколько особенно пахнущих травяных настоек. — Думаю, вы и сами прекрасно понимаете.

Юноша лишь кивнул в ответ. Он снова потерял сознание и напугал тем самым Йона до полусмерти. Кстати… Трость сейчас тоже здесь?

Свейн огляделся в поисках своего приятеля. Нет, все трибуны заняты исключительно важными людьми, по мнению принцессы, разумеется. Тут и богатые лорды, владельцы плантаций и южных портов, банкиры, и прочие влиятельные личности, о которых Свейн раньше даже и не слышал. Также, среди всех этих обвешенных золотом людей был и младший брат восточного графа — Шиббат. Интересно, зачем он здесь? Значит ли это, что и Хаггот прибыл в магистериум, чтобы почтить своим визитом принцессу Валларию? Но как Свейн не вглядывался в толпу разодетых зевак, он так и не нашел глазами его низенькую смуглую фигурку.

По обе стороны от крытых трибун стояли все те, кто уже занимал более скромное положение в обществе, включая и самих жрецов. Их изумрудные мантии то и дело сливались с зелеными раскидистыми деревьями, образуя собой незамысловатый узорчатый покров.

Сама же принцесса сидела в первом ряду, почти что у самой сцены. Она была полностью в красном, такое яркое ядовитое пятно посреди всей этой распростертой зелени. Ее черные длинные волосы были аккуратно уложены в высокую прическу, а бледные тонкие руки держали на коленях королевскую расписную печать.

Прямо за принцессой Валларией возвышалась фигура здоровенного палача. Сегодня на нем не было привычной накидки и широкого капюшона, скрывающего его лицо от посторонних глаз, одет он был в легкие темные доспехи с выведенным на груди королевским знаменем, деревом, с пятью плодоносными ветвями. Сэр Галингтон, как всегда слегка ухмылялся, глядя куда-то перед собой. Интересно, о чем он думает сейчас? Думает ли о тех людях, которых собирается лишить в скором времени жизни?

Помимо сэра Галингтона, возле сидящей на высоком бархатном стуле принцессы, стояли еще двое королевских стражников. В своих красных почти до самого пола плащах и с опущенным забралом, они выглядели словно ненастоящие. Но все же, их руки в железных перчатках были сложены на рукоятке меча, готовые в любой момент достать оружие и защищать их принцессу.

И хоть Дерек и сидел по левую руку от Валларии, он все равно находился так далеко, что если бы он действительно захотел ей что-то сказать или спросить какого-нибудь совета, то ему бы пришлось подняться и пройти еще с десяток шагов.

Свейн съежился на своем стуле, стараясь больше никого и ничего не замечать. Почему он все еще здесь? Можно ведь встать и уйти? Можно ведь…

— Господин Хоуэл, — обратился вдруг к нему чей-то мужской голос. — Рад видеть вас в полном здравии, а то слухи ходили самые разные.

— Слухи? — Свейн поднял покрасневшие глаза, пытаясь разглядеть лицо своего собеседника. — Вы Бернард Драрр? Друг господина Кигана?

— Друг, приятель, знакомый, — лукаво улыбнулся тот. — Теперь уж и не поймешь. В наше время иметь друзей даже опасно, ведь они могут чем-то и кому-то не угодить.

Свейн боязливо оглянулся по сторонам. Жрецы, сидящие позади него будто бы даже прислушались, или ему это только кажется?

— Я не люблю исполнять всякого рода просьбы, — мужчина сузил свои маленькие черные глаза до двух едва различимых точек. — Но волю последнего желания я просто обязан свершить.

— Что?.. Я вас не понимаю.

— Мы с тобой мало знакомы, юный граф, ты был его учеником, весьма успешным, я полагаю? Да, Киган любил нахваливать тебя, только вот он предпочитал все это делать за твоей спиной. Считал, что ты и так слишком горд собой. Хотел поумерить твой пыл. Весьма интересный метод, но действенный ли? — Бернард оглянулся на стоящую позади виселицу. — Честно говоря, иногда я и сам мечтал это сделать. Он был той еще занозой в заднице, этот Киган. Запрещал почти все мои эксперименты. Видите ли, жалко ему всех этих пушистых тварей.

— Пр…простите, я бы хотел сейчас немного побыть один, — проговорил Свейн пытаясь побороть эту дрожь голосе.

— Один? — Бернард чуть наклонился к напуганному юноше, кажется, теперь становится понятно, почему этого золотого жреца в магистериуме предпочитали все избегать. — Для будущего графа, одиночество — это большая роскошь.

Свейн вдруг почувствовал, как ему на колени упал свернутый клочок бумаги, но перед тем как он успел что-то спросить, мужчина резко похлопал его по плечу и поспешил удалиться.

«Чего хотел от меня этот странный тип?» Подняв маленький мятый листок, юноша еще какое-то время не решался его развернуть. «Но ведь Бернард Драрр давний друг моего учителя. Киган мне сам об этом говорил, значит ли это, что я могу ему доверять?..»

Собравшиеся на площадке для телепортов вдруг зашумели. Кто-то начал вытягивать свои головы, чтобы получше разглядеть небольшую вереницу людей, что шла строго друг за другом и была закована в тяжелые металлические цепи.

— Это Совет! Это и правда Совет девяти!

Со всех сторон доносился взволнованный шепот, и Свейн, более не в силах сдержать свое любопытство, также посмотрел вперед. Все девять, идущих по дороге людей, были одеты в атласные изумрудные мантии, скорее всего их переодели в последний момент, так как юноша знал, в каких условиях содержался его учитель, как знал и то, во что превратилась его настоящая рабочая мантия. Принцесса, видимо, хотела, чтобы бывший Совет выглядел так, как ему и подобает, и, наверное, это именно она распорядилась пошить новые мантии, даже лучше тех, старых, чтобы всем сразу стало понятно, кто именно находится сейчас перед ними.

Первым, прямо за королевским стражем, шел Аластор Бетчер, почти такой же высокий, как и сам Киган, он гордо смотрел перед собой, будто бы не замечая никого вокруг. За ним уже семенил пожилой Финистер Прайд, далее следовал хромающий на одну ногу Стеффорд Стирелль, четвертым был Крейд Раффан, Боун Флаверс, плачущий и молящий о пощаде Годрик Теннишон… А в самом конце, замыкающим всю эту цепочку, шагал Киган. У Свейна перехватило дыхание, когда он, наконец, увидел его.

Высокий, бледный, изрядно похудевший за месяц своего пребывания в темном подземелье, он шел, чуть спотыкаясь, с трудом переставляя свои ослабевшие ноги. Казалось бы, что даже его иссиня-черные волосы сделались еще черней, из-за постоянного подземного сумрака, что таился там, глубоко внизу. В отличие от всех остальных, Киган с вызовом просматривал собравшуюся у виселицы толпу, в особенности жрецов, будто пытаясь запомнить или упрекнуть каждого, кто посмел явиться сюда.

— Подлые изменники! — слышались отовсюду гневные фразы, а когда Свейн перевел свой взгляд на принцессу, то он не смог не заметить, с каким наслаждением она взирала на разыгравшееся перед ней представление.

Дрожащими руками, юноша развернул клочок бумаги, что бросил ему на колени Бернард, и в ужасе прочитал: «Они хватятся тебя сразу же после казни. Если хочешь выжить — ступай к подъемникам. Тебя обязательно встретят. Б.»

Подъемники? Он имеет ввиду те, что используют для перевозки скотины и разных продовольственных грузов? Свейн глянул в сторону от площадки для телепортов, там совсем не было королевских плащей. Наверное, они больше опасались, что кто-нибудь решит воспользоваться рунным телепортом, чем какой-то грузовой корзиной, предназначенной для рыбы и грязных овощей.

Но все же, зачем ему сбегать? Принцесса обещала отпустить его домой, как только он присягнет ей на верность, здесь, перед всеми. Неужели ее словам нельзя верить?

Когда Свейн вновь поднял глаза, то заметил, что каждый из членов бывшего Совета девяти встал прямо под своей петлей. Стражники неспешно снимали с их шеи тяжелые цепи, чтобы спустя некоторое время, затянуть на них новые, но уже смертельные узлы.

Тошнота подступила вдруг к горлу юноши. Не в силах сдержать все это в себе, его вывернуло прямо на землю себе под ноги.

— Боги милостивые! Парень, тебе плохо? — сидящий позади жрец бережно похлопал его по плечу.

— Я… Мне, — и опять. Зря он поел этим утром.

— Сегодня! В день, когда справедливость, наконец, восторжествует, в день, когда все виновные будут наказаны, мы собрались здесь, чтобы увидеть все собственными глазами. Собрались, чтобы донести каждому волю великого Короля! — чей-то громкий и властный голос на сцене, казалось бы, заглушал даже мысли бедного юноши, Свейн обтер грязный рот рукавом своей мантии и заставил себя взглянуть на стоявшего в затянутой петле учителя.

«Нет, нет. Этого не может быть. Мне это снится. Я в больничном крыле. Я все еще…»

— За их совершенные преступления против Королевской семьи, последует самое суровое наказание — смерть. Их бренные тела будут…

«Он заметил меня. Киган, кажется, смотрит прямо сюда», — юноша выдвинулся вперед и чуть было не повалился на землю. — «Что мне сделать, учитель? Как мне вас спасти?!»

— Высшее слово несет вечную кару, их душам не найти былого покоя, но они все еще могут ответить за свои совершенные грехи…

«Почему он выглядит таким спокойным? Почему? Даже сейчас».

Жрецы, сидящие неподалеку от юноши, перешептывались между собой, но все же, не отрывали своих глаз и следили за всем происходящим на сцене. Кажется, более подходящего момента уже и нельзя ожидать.

Свейн еще раз взглянул на размокшую в потной ладони записку. «Если хочешь выжить — ступай к подъемникам». Если хочешь выжить, если хочешь…

— Принцесса Валлария, законная наследница трона, будущий правитель объединенных графств и южных островов, меченая Древними нести правосудие и процветание на материк, станет свидетелем торжествующей сегодня справедливости!

— Мне плохо, я, пожалуй, отойду ненадолго, — обратился Свейн к сидящим позади него жрецам, те лишь переглянулись, глядя на куски рвоты, стекающих по его мантии и ботинкам.

— Сегодня, символ старого магистериума падет, чтобы вместо него, мы все, смогли воздвигнуть новый храм! Храм, очищенный от былых преступлений и прошлой крови…

— Прощайте, господин Киган, — едва пошевелив засохшими губами проговорил Свейн, и поспешил к пустующему проходу.

«Все смотрят на сцену, никто не должен меня сейчас заметить». И все же, когда оратор сказал свое заключительное слово, а грузный палач поднялся, чтобы свершить приговор, Свейн не смог удержаться, чтобы не оглянуться на своего учителя в самый последний раз.

— Что ж, будем знакомы, — Киган протянул ему руку, такую тонкую и бледную, исчерченную старыми шрамами и мозолями, неужели этот всезнающий жрец не в силах ее залечить? — Меня зовут Киган. И я твой будущий наставник. Будем честны, я не собираюсь быть твои другом или играть роль твоего растяпы отца. Твоя задача оправдать мои ожидания, и не сделать так, чтобы я пожалел, что согласился на все это.

— Свейн, — он, с напускной взрослостью, пожал его протянутую ладонь. — Мне не нужны никакие друзья. Особенно среди жрецов. Я еду в магистериум, только чтобы угодить своему дедушке.

— Вот как, — ухмыльнулся тот, доставая из кожаной сумки рунные камни для быстрого телепорта. — Ну, это мы еще посмотрим.

Все девять пар ног повисли вдруг в воздухе. Жрецам перед смертью не завязали глаза и не закрыли тряпками рот. Все эти стоны и хрипы, как долго они будут преследовать всех тех, кто собрался сегодня на этой кровавой площади?

«Если хочешь выжить, Свейн. Если хочешь выжить». Он переставлял свои ноги, будто во сне, а слезы то и дело застилали ему лицо, не позволяя ничего видеть перед собой. «Если хочешь выжить — ступай к подъемникам», — повторял себе юноша, словно какое-то странное заклинание.

Кажется, там есть кто-то еще. Это Бернард? Если да, то, каким образом он успел переодеть изумрудную мантию? Свейн слегка замедлил свой шаг, пытаясь всмотреться в лица людей, что стояли небольшой группой там, впереди, и спорили между собой.

— Черт побери, чего так долго?! — это голос Бернарда, или же?..

Не успев никак среагировать, Свейн вдруг почувствовал сильный удар сзади по голове. Его ноги тут же подкосились, а кто-то, достаточно крепкий, тотчас подхватил бесчувственное тело юноши себе на плечи.

Глава 63. Жрец и ученик. Падре и Део

— Поторапливайтесь! Я вам здесь ни в няньки записывался, — ворчал старейшина, поднимаясь на очередную ступень. К их общему разочарованию, дождь за ночь так и не прекратился, холодные капли уже полностью намочили их лица и расхлябанные сапоги. — Устроились же, один баран ослеп, другой не может ходить, а как проводить к алтарю, так Риг! Всегда пожалуйста! Чтоб их!

Падре специально шел позади всех, Део был поражен насколько хорошо он играет свою роль. Он будто бы был очень напуган, то и дело поскальзывался, бубнил себе что-то под нос. Жрец решил, что таким образом будет еще проще ослабить бдительность Рига, явившись перед ним слабым и беспомощным стариком.

— Сэймон! Ты там что, до вечера прождать хочешь? — казалось бы, старейшина был уже на пределе своей злости, может быть тот специально решил поиздеваться над ним?

— Я иду! Простите, — Падре слегка ускорил шаг. Део же шел по середине, стараясь держаться от них обоих на одинаковом расстоянии.

На самом деле его мысли были омрачены тем, что Лавель все утро как-то странно смотрела на него, а как раз перед их уходом, она вдруг резко схватила его за капюшон и прошипела в ухо.

— Только попробуй мне что-нибудь выкинуть, делай все, что просит Великое Древо.

Почему она так резко поменялась к нему? Да, при первой встрече она тоже не казалась чересчур доброжелательной, но сейчас в ее глазах было столько ненависти. И…страха? Чем-то похоже на то, как вчера на него смотрел Тиль.

— А у меня новая кукла! — Иргрит махала у Део перед носом очередной странной деревяшкой в тряпье, когда юноша играл с ней в кукольное чаепитие, он заметил, что у нее почти все игрушки выглядят именно так. — Это Тиль мне сделал! Правда красиво?

Улыбнувшись, Део кивнул. Тиль снова прятался ото всех, он даже не вышел провожать гостей. Мальчик тихонько наблюдал за ними из окна, услышав про куклу, он сильно покраснел. Так вот, что он мастерил тогда, сидя у крыльца, в тот день, когда малышка нечаянно обрызгала его. Следы той грязи все еще были видны на незатейливом платьице, а может, Иргрит уже просто успела хорошенько поиграть с новой игрушкой.

— Очередной хлам, — резко отрезала мать. — А ну быстро в дом! Я что тебе сказала!

Хоть Део и был поражен грозному тону Лавель, но может быть это было вызвано тем, что девочка слишком уж сильно привязалась к гостям. А ведь один из них уже не вернется сегодня, а вскоре уедет и второй. Иргрит показала матери язык, но все же послушалась ее приказа. Падре выглядел немного растерянным, глядя на всю эту картину. А потом, из-за поворота появился Риг.

Сейчас дом Лавель остался далеко позади, но Део все никак не мог перестать думать о них. Тиль ведь однажды также шел по этой тропе, знал ли он, что его ожидает? Было ли больно, когда отрубали пальцы на руке? Или же его напоили сонным зельем, как собираются сделать и со шхуном?

И все же, эти люди, они обязаны ответить за свои поступки, что бы там ни говорил Падре, но они заслуживают самого сурового наказания.

Вскоре тропа вывела их на просторную поляну. Деревья, казалось бы, обступили ее, образовывая собой ровный круг, в центре которого и рос этот чудовищный дуб. Все было в точности так, как и говорил Падре.

Огромное. Древо было просто огромное. Оно было выше любого другого дерева, находившегося тут. В его центре зияла своей черной пустотой дыра, будто бы выжженная на столь идеально ровном стволе. Широкие ветви были раскинуты в стороны и покрыты густой листвой и останками человеческих конечностей. Некоторые из кусков свисали на толстых красных нитях, прочие же были нанизаны на небольшие ветки. Часть из них была съедена птицами или мелкими грызунами, оставив после себя лишь непонятный мясной ошметок. К горлу юноши подступила тошнота.

Вокруг дерева, вместо травы, виднелось бесконечное множество деревянных идолов, они торчали из земли, словно колья, покрывая пестрым ковром эту прогнившую землю. Риг мгновенно опустился на колени, также, как эта делала однажды Лавель перед старейшинами.

— О, Великий Антару! Да прости нас, что тревожим тебя вновь! — его голос слегка дрожал, и вряд ли это было от того, что он замерз по дороге. Кажется, он действительно благоговел перед Древом.

Падре же что-то искал взглядом, пока старейшина уткнулся лицом в грязь, у него было время оценить обстановку. Резкий порыв ветра заставил ветви со скрипом пошевелиться. Было немного странно, но Део на миг показалось, будто бы дупло у дерева тоже слегка пришло в движение.

— Мы принесли тебе дар, жертву твоей великой силе и могуществу! — продолжал Риг, не поднимаясь с земли. — Кровь Белого Демона оросит твои корни и божественное цветение снизойдет на нас! — он вдруг встал и, подойдя к Део с силой толкнул его вперед. — Поклонись, может быть это в будущем избавит тебя от излишних мучений.

Део с ужасом посмотрел на учителя, тот стоял чуть поодаль, его лицо полностью скрывал капюшон.

— Поклонись! — на этот раз Риг почти что кричал на него. Део выполнил его просьбу, но, встав на колени, он подумал о том, как собственноручно срежет каждую ветку, каждый корень, этого проклятого дерева.

В это время старейшина поднес ему медный кубок, оказывается недалеко от дуба находился небольшой алтарь, его почти не было видно из-за тотемов, что обступили его со всех сторон. Впрочем, он мало отличался от обычного идола, правда был больше и намного шире чем все остальные. К своему ужасу, юноша вдруг понял, что этот алтарь целиком и полностью состоит из человеческих костей, обвязанных тонкими лианами и мелкими ветками. Он стоит здесь так давно, что снизу уже зарос мхом и поганками, но даже под ними, можно было разглядеть очертания всех этих костей.

— Выпей перед посвящением — это обязательная процедура, — Риг протягивал ему кубок с какой-то светлой, но мутной на вид жидкостью. Это и есть сонное зелье росянки, о котором говорил ему учитель? Запах абсолютно отсутствует. Этот старейшина был и правда так глуп, что даже не закрывал чашу от моросящего дождя. Подумал ли он о том, что, смешавшись с дождевой водой, зелье может уже потерять свои дурманящие свойства?

— Можно я скажу пару этому юноше, перед тем, как мы начнем ритуал? — послышался тихий голос Падре.

— У тебя было время, старикан, делай то, зачем пришел сюда, — отозвался старейшина, даже не взглянув в его сторону.

— Но я прошу вас, — он сделал шаг вперед.

— Если вдруг ты передумал?! — огрызнулся Риг, на что Падре отрицательно покачал головой.

— Нет, я… Мы не передумали, — в ответ тот лишь махнул рукой.

— Только быстро.

Падре, подойдя к Део, вдруг положил руку ему на плечо. Юноша заметил, что он мельком взглянул на содержимое кубка, видимо хотел убедиться, что зелье именно то, какое нужно.

— Не волнуйся, мой мальчик, скоро все кончится.

Део кивнул. Он смотрел как мокрые капли стекают у жреца по лицу, на секунду даже показалось, будто Падре плачет, но с чего бы? Скорее это и правда был всего лишь дождь. Едва шевеля губами, жрец прошептал.

— Слева от алтаря, идол в форме птицы. То место.

Део надеялся, что он расслышал все правильно. Учитель предупреждал его, что во время битвы с созданием Пыли, придется отсидеться в стороне. Он поставит там защитный барьер, и сильные руны, чтобы Део не мог помешать запечатыванию монстра.

Сделав несколько глубоких глотков, юноша отдал пустой бокал Ригу. Тот взял его здоровой рукой, широко улыбаясь, его взгляд теперь казался немного безумным.

— Да очистит Антару твой дух! Твои помыслы! Твою жизнь!

Део вдруг подумал, а приходилось ли привязывать тех, других шхунов, которых приводили сюда? Ведь это сразу понятно, что тут творится что-то неладное. Неужели никто из них совсем не пытался бежать?

— Сэймон, теперь ты, — Риг жестом указал ему подойти к алтарю. — Если Антарусоблаговолит, он внемлет твоей просьбе.

Део наблюдал за тем, как его учитель не спеша подходит к дереву. Следующая часть его плана заключалась в том, чтобы усыпить Рига. Как он собирается это сделать? Уж не предложит ли ему выпить из собственной фляги?

Вспомнив о заданной ему роли, Део схватился за голову и начал притворяться, будто бы ему тяжело стоять на ногах. Про себя он отсчитывал секунды — сорок одна, сорок две, сорок три… Время, когда должно подействовать зелье Росянки, колеблется от минуты до двух. Довольно быстро, если учесть легкость его приготовления. Старейшина и не думал смотреть в его сторону, он с восхищением взирал на дерево, бормоча себе под нос какую-то молитву. Падре также сделал вид, что молится. Он сложил руки на костяном алтаре и склонил голову.

Когда Део уже готов упасть на землю, вдруг случилось то, чего ни он, ни его учитель никак не мог ожидать. Прямо из дупла огромного дерева послышался страшный звероподобный рев, он был настолько громкий, что с веток сразу же посыпались листья, плохо прикрепленные уши и глаза. Птицы, что сидели все это время в его ветвях, вдруг встрепенулись и начали истошно пищать, видимо беспокоясь за свои гнезда.

— Что?.. — Риг словно опомнился от сладкого сна, он смотрел то на жреца, то на шхуна, пытаясь понять, что именно сейчас произошло. Он был уверен, что этот страшный рев издал кто-то из них. — Какого?!

Рев повторился, на этот раз он был еще мощнее. Део даже пришлось зажать свои уши, кажется вся их задумка с ложным засыпанием провалилась.

— Ты!! — Риг яростно посмотрел на Део. — Белый демон! Это твоих рук дело?!

Не дожидаясь ответа, он побежал к нему. Юноша настолько растерялся, что даже забыл активировать барьер, да и Падре просил создавать его это только в случае нападения создания Пыли. Но Риг… Он чуть ли не вдвое шире юноши и выше на пару голов, если он добежит сейчас, то свернет ему шею даже при помощи одной здоровой руки.

Вдруг из земли поднялись корни, они были все в грязи, но какие-то склизкие, словно щупальца. По ним стекала густая черная жидкость, похожая на смолу, перемешиваясь с дождем, она опадала на землю, и на том месте, где она коснулась почвы, поднимался густой пар. Эта смола… Она что, горячая?

— Део! Барьер! — голос Падре вернул его в реальность, камень был все еще при нем, нужно всего лишь произнести руну.

Риг казалось тоже видел эти корни впервые, он совершенно забыл, зачем мчится к юноше, и даже не обратил внимание на то, что прокричал старик.

— Великие Боги! — успел сказать он, перед тем как огромные корни дерева, словно прутья, обвили его туловище и подкинули в воздух. — Великие!.. Я был грешен! Был я…ааа! А-аа!!

Мало того, что корни начали неистово хлестать его о землю, так еще эта смола прожигала его кожу до самого мяса. Део видел, как с лица старейшины падают обгоревшие лоскутки кожи, его ноги и руки теперь беспомощно свисали вниз, все его кости были переломаны. В воздухе запахло горелым человеческим мясом.

Когда корни были уже совсем близко к юноше, он, наконец, очнулся и начертил необходимые руны. Хлысты будто бы ударились о невидимую стену. Шипя и расплескивая черную смолу, они попытались пробиться еще раз, но силы рунного камня было достаточно, чтобы сдержать их.

— Учитель! — Део в панике заметил, как жрец, не взирая на грозящую ему опасность, несется прямо к центру этой поляны.

Он пробивался через все эти ветви и смолу, используя руну огня, но было все равно видно, как капли едкой жидкости то и дело попадали ему на руки, оставляя за собой дымящийся след.

— Учитель!! — он хотел было броситься на помощь, но тогда придется убрать стену. Ту единственную защиту, что оберегает его от мучительной смерти. Будет ли он так же проворен, как Падре? Стиснув зубы, ему ничего не оставалось делать, как просто смотреть.

Деревья вокруг поляны накренились так, будто бы их откинула неведомая сила. Может быть Део ничего не почувствовал из-за окружающего его барьера? Он с отвращением окинул взглядом то, что осталось от Рига. Корни бросили его тело обратно на землю, но старейшину было невозможно узнать, он сгорел заживо.

И снова этот ужасный рев.

Это дерево, оно что, пытается запугать их? Опомнившись, Део тут же достал нож. Нужно найти его сердце, нужно взглянуть зрением эльвратов. Резкая вспышка боли и вот оно. Део снова видит ее, эту золотистую Пыль. Она окутала своим присутствием буквально всю поляну: и Део и Падре, все деревья вокруг, они полностью находились под этим полупрозрачным песком.

— Сердце — это дупло! — крикнул юноша в надежде, что жрец услышит его. Корни хлестали так сильно, что в воздухе стоял оглушающий свист, они до сих пор пытались пробиться через поставленный им барьер. Но сколько еще он сможет защищаться таким образом? Рунный камень, который Део потратил на активацию стены, светился во всю мощь. Хоть бы этой энергии было достаточно.

Тем временем Падре оказался уже у самого древа. Его тело окутало пламя, но то было пламя, созданное рунными камнями, которые он держал на вытянутых руках. Део не мог даже представить какие именно руны сейчас произносил его учитель, он чертил в воздухе сразу несколько различных символов, некоторые из них Део видел впервые в своей жизни.

Существо вновь взревело, но только на этот раз, это было больше похоже на крик, наполненный болью. Пламя, все это время, находившееся на жреце, вдруг перекинулось на создание Пыли, постепенно пожирая его ствол, затем ветви, а после уже захватив и листья.

Обессиленный, Падре вдруг рухнул на колени, успев разбить в воздухе семена серебряника. И это было действительно вовремя, несколько длинных хлыстов, ударились об образовавшийся барьер, вмиг разрушив его, но все же, не причинив жрецу сильного вреда.

— Учитель, осторожно! Сзади!!

Несколько новых ветвей приближалось к нему со спины, Падре успел увернуться, и те угодили прямиком в горящее дерево. Пламя окутало их за секунды, превратив в еще более опасное оружие.

— Део! Пора! Нам нельзя больше ждать! — прокричал он, отбежав куда-то в сторону. Там жрец принялся подготавливать запечатывающие руны, не взирая на то, что все новые и новые корни начали подниматься из земли в поисках своих жертв.

Идол в форме птицы. Идол в форме…черт! Да разве тут теперь можно что-то разглядеть? Повсюду валялись сломанные куски полуразрушенных тотемов. Земля, смешавшись с дождем и смолой, теперь действительно представляла собой лишь одно беспорядочное месиво.

Падре говорил, что этот идол находится слева от алтаря. Каким-то чудом он все еще смог уцелеть, значит шансы найти тотем вполне реальны. Нужно только понять на что именно реагируют корни этого существа. На шум? На тепло? Времени подумать об этом почти не оставалось.

Део кинул первый попавшийся комок грязи в сторону, и угадал. Склизкие корни рванули по земле именно туда. Значит слух или вибрация. Нужно выиграть немного времени, чтобы добежать до нужного места.

Део начертил в воздухе руну камня, он решил истратить оставшуюся силу барьера именно на это. Передвигать его с собой по воздуху все равно не выйдет, а так… Невидимые стены, окружающие его, начали каменеть, образуя вокруг юноши что-то наподобие небольшого колодца. Они заполняли собой пространство ровно до тех пор, пока не скрыли за собой все, что происходит снаружи. Валуны дрожали под действием гравитации и кончающейся силы рунного камня, они могли обрушиться на голову Део в любой момент.

— Сейчас! — прокричав это, он перестал удерживать каменный барьер. Начертив напоследок руну воздуха, он выбежал из своего укрытия с облегчением заметив, что его план удался. Камни разлетелись в разные стороны, пусть и недалеко, но этого хватило, чтобы корни двинулись именно в том направлении.

Поняв, что его обманули, дерево вновь издало дикий вопль. У него так и не получалось справиться с огнем: ствол полностью почернел, постепенно превращаясь в живые угли. На нем больше не оставалось ни листьев, ни птиц, а лишь горящие искореженные ветви.

— Део скорее! Там начерчен круг! Найди его! — кричал Падре, дела у него шли неважно. Ему пришлось создать очередной барьер, так как корни вновь стали атаковать его, а если учесть, что рунных камней у него на это не оставалось, то барьер черпал силу из иллиара. Нельзя было допустить, чтобы он поглотил слишком много энергии таблички.

И все же, найти круг, было проще сказать, чем сделать это. Земля во многих местах была полностью перерыта, разве Падре не замечает этого? Если он и начертил здесь каким-то образом руну вчера, то сейчас от нее не осталось и следа.

Но тут внимание юноши привлекло странное движение Пыли. Она двигалась плавно, по кругу, наверное, в паре футов над разрушенной землей. Значит об этом ему говорил Падре? Он что, начертил Руну Песком пустоты? Део рванул туда, что есть мочи, чувствуя, что корни взвились за его спиной и устремились вслед. Может ли быть такое, что руна, начерченная Пылью, сработает?

Корни хлестнули воздух, едва не задев убегающего юношу. Земля под ногами дымила, она была вязкой и теплой, даже нескончаемый дождь не мог остудить ее. Оказавшись около круга из Пыли, Део попытался было войти в него, как вдруг из легких будто бы разом выбили весь воздух.

— Что? — он так и не понял, что именно произошло, он лежал на земле, уткнувшись лицом в грязь, если он сейчас не встанет, дерево непременно атакует его.

— Део, в круг! — Падре начертил руну воздуха, тем самым оттолкнув от своего ученика, самые ближние к нему щупальца.

Юноша тем временем пытался подняться. Странно, такое чувство будто бы его с силой ударили в живот. Правда вот…что?

— У..уходи…

Голос? Чей это голос?! На этот раз юноша попытался осторожнее зайти в круг, он также заметил, что эта Пыль, она будто пытается отдалиться от него, искажает свои границы так, что Део всегда остается снаружи этого защитного барьера.

— У меня не выходит! — в панике крикнул юноша. Может быть нарушить запрет учителя и подбежать прямо к нему? Его барьер из иллиара должен подействовать правильно, с этим же что-то определенно было не так. Может исказился, когда дерево выдернуло из земли свои корни? Или же вся эта Пыль вокруг, может она могла подействовать на его структуру?

Падре выглядел немного удивленным, он о чем-то усиленно думал, поддерживая при этом защиту вокруг себя и то и дело, направляя ударные волны, в обезумевшие ростки.

— Это Лоуренс! — вскрикнул жрец. — Это он не дает тебе пройти! Не думай о нем! Не дай ему вырваться!

Доктор? Но как? Выходит, тогда, Део слышал его приглушенный голос?

Вдруг он почувствовал резкую боль в плече. Что-то прожгло ему плащ, и несколько капель попали на кожу, оставив после себя красные кровяные пятна. Корни хоть и не доставали сейчас до юноши, но вся эта черная слизь все равно могла причинить ему вред.

Део выругался. Если жрец и прав, что можно сделать сейчас? Лоуренс запечатан в нем уже столько дней! Они с учителем бесчисленное количество раз бродили по его воспоминаниям, чтобы найти это место. Део часто снились одни и те же сны, одни и те же кошмары. Раз за разом он возвращался к мыслям о его семье, о его друге Небиусе. Может быть все это и ослабило защиту? Его сопротивление Пыли? Део снова попытался войти в круг.

— Мне нужно убить… Я обещал! — сквозь зубы прошипел он, но пыль опять оттолкнулась от него, так легко, словно пружина. Нет, кажется у него ничего не выйдет. Снова.

В этот момент с деревом стало происходить что-то действительно странное. Его стало буквально разрывать пополам, трещина пошла от дупла прямо вверх, скрываясь за горящими ветками. Краем глаза Део заметил, что таким образом оно пытается перенести весь огонь на одну из своих половин. Вторую же дерево видимо собирается от себя отрубить, и начнет это делать, как только перекинется пламя.

Торчащие из земли корни, вдруг перестали атаковать и ринулись к стволу. Обвив его, они поливали его своей черной смолой, и, казалось бы, помогали разорвать эти две горящие половины дуба.

Воспользовавшись образовавшейся передышкой, Падре опустил свою защиту и кинулся на помощь ученику. Део заметил, что повязка с обрубленного уха у него давно слетела, а шею и лицо покрывали легкие ожоги, но в целом, Падре не выглядел сильно раненым.

— Это из-за сонного зелья, оно пробудило Лоуренса, — сказал жрец тяжело дыша, правда вот Део так и не понял, что именно имел ввиду его учитель. — Так, сейчас… Сейчас.

Он то и дело бросал взволнованные взгляды на дерево, которое было занято сейчас тем, чтобы разорвать себя пополам. Ведь в любую секунду оно может атаковать их снова, а здесь, без какой-либо защиты, они находятся в весьма затруднительном положении.

— Ты должен сосредоточиться, — Падре посмотрел юноше прямо в глаза. — Представь, что тебе нужно создать барьер, но внутри себя. Сможешь?

— Барьер… Внутри? Разве это возможно? — Део едва дышал, он был очень напуган. Его задачей было всего лишь не мешаться, но сейчас, именно это и выходило у него хуже всего.

— И — да, и — нет. В твоем случае, скорее похоже на «да», — достав из кармана почерневший кристалл, Падре разбил его в руке, и осмотрел круг из Пыли, что витал возле них. — Ничего не разрушено. Отлично! — он снова перевел взгляд на ученика. — Мой мальчик, просто сделай то, что я тебе говорю. Лоуренс пытается вырваться или же захватить контроль над тобой. Воспользовавшись всей этой неразберихой, и при помощи зелья, он пытается убедить тебя, что ты спишь, тем самым, ослабляя твою защиту. Ты понимаешь? Сейчас это важно, Део. Вспомни, зачем мы здесь. Если не справишься сейчас, то другого шанса не будет.

Дерево испускало вопли и дымило прямо за их спиной, треск разрушающейся древесины становился громче, еще немного и у него все получится. Оно освободит себя из пут огня. Не полностью, но хотя бы одну свою часть.

Део сжал в руке рунный камень, то был уже второй. Первый же полностью исчерпал свою силу, во время последнего использования руны воздуха, он рассыпался на множество осколков.

Если юноша все правильно понял, то только барьер, созданный из Пыли, сможет защитить его от силы Печати. Но войти туда ему не дает Лоуренс, пробудившись каким-то образом, он теперь всячески старается ему помешать. Падре же хочет, чтобы Део попытался создать барьер внутри своего сознания, тем самым, огородив себя от влияния доктора. После этого, войти в круг не составит труда. И тогда Падре сможет, наконец, начать ритуал по закрытию печати.

— У меня все готово, мой мальчик, сейчас, дело за тобой, — жрец неуверенно взглянул на горящее дерево. — У нас мало времени. Если ничего не выйдет, мне придется…

— У меня получится!!

Нет, он не может сейчас всех подвести. Пусть Лоуренс и пытается вырваться, но все бесполезно. Он должен усвоить это раз и навсегда! Он явился сюда из другого мира, он повинен в стольких смертях! А теперь, когда победа над деревом так близко, как он смеет мешать им? Пусть Део и не смог повлиять на то, что создание Пыли запечатали именно в нем, но ведь он сможет его удержать? Он обязан сделать это!

Део начал чертить руну барьера в воздухе. Это не сложно, он делал это тысячи раз. Все эти движения, взмахи, рунный камень, как и положено, оставлял за собой тусклое голубоватое свечение. Но помимо того, что Део чертил руну в реальности, он также старался повторить каждое движение у себя в голове. Ему нельзя ошибаться.

— Кьолдхолм.

Сильный треск заставил их обоих обернуться. Горящий кусок дуба рухнул наконец вниз. Корни обвили его, словно одеялом, не давая огню просочиться на другую половину, ту, что до сих пор оставалась в вертикальном положении.

На самом деле, это существо теперь лишь отдаленно напоминало дерево. Уцелевшие от огня ветки стали упругими, они вились словно черви вокруг своего обугленного туловища. Из раздвоенной половины дупла стала вытекать непонятная масса, ее неприятный запах вмиг наполнил легкие Део. Пахло так, будто что-то давно стухло или же сгнило. Неужели это все внутренности монстра?

— Део, давай!! — голос жреца сорвался на крик, он начал чертить руны печати, не дожидаясь того, как его ученик окажется в безопасности.

Део тем временем не мог оторвать своего взгляда от приближающегося чудовища. Каким-то образом, оно смогло сдвинуться со своего места и теперь направлялось прямо к ним. Оно расплескивало перед собой смолу и ту непонятную, вытекающую из дупла, жидкость. Корни тоже двигались вместе с ним, разбивая оставшиеся тотемы и сминая землю под своей тяжестью.

Но это не сон. Не очередной кошмар, после которого можно просто проснуться утром и забыть о нем уже через пару часов. Это реальность. И эта реальность хуже любого дурного сна. Такого попросту не должно здесь существовать. Ни в этом мире.

Део сделал шаг за круг, и на этот раз, Пыль приняла его. Она обступила юношу, образовав золотистую стену за собой. А ведь тут тихо. Странно, разве Пыль умеет скрывать звуки?

Приближаясь, древо будто становилось все больше, заслоняя собой небо и прочие деревья. Оно несло за собой смерть.

Падре продолжал яростно чертить руны, поочередно выкрикивая их, он даже не подумал о том, чтобы защитить себя. Да и вряд ли он успеет создать барьер в такой суматохе. Может быть он спрячется вместе с Део в последний момент? Места в круге вполне достаточно, только вот сработает ли? Как вообще должен работать барьер из Песка Пустоты?

Почему Део слышит крик? Это его крик? Определенно. Какая у него все же грязная одежда. А рана на плече больше, чем он предполагал. Нужна мазь от ожогов. Она должна лежать в сумке в правом кармане. Как только он доберется до дома, то нужно обязательно обработать все эти раны. И на руке, да, обязательно. От чего-то порез все еще кровоточит. Туда должно быть попала эта черная смола. Много ли он потерял крови за все это время? Только это так странно, видеть себя со стороны. Хотя разве до этого он видел себя как-то иначе? Падре… Он ведь исправит это? Сможет? Но его нет здесь. Здесь никого больше нет.

Глава 64. Эльврат. Део. Эпилог

Део очнулся в луже собственной крови и грязи. Он безуспешно пытался оттереть глаза. Его легкие словно горели изнутри, заставляя его неистово кашлять. Юноша попытался было подняться, но все, что он смог в итоге сделать, так это перевернуться на спину и продолжить лежать в таком положении. На его лицо начали попадать капли дождя. Они приятно остужали кожу, Део пытался ловить их ртом. Его мучала жажда.

Он напрягся, чтобы вспомнить последние события. Если он до сих пор жив, значит ли это, что они победили? Вряд ли бы существо из разлома оставило шхуна лежать здесь так просто.

Део поочередно проверил работу рук и ног. Кости не были сломаны — это хорошо. Ушибы залечить намного проще чем переломы, а синяки и вовсе рассосутся со временем. Горький привкус крови во рту заставил его вновь закашляться. Кажется, он прикусил язык, когда кричал. Точно, он ведь кричал. От боли? Нужно найти учителя.

Кое как приподнявшись на руках, Део осмотрелся. От прежней поляны здесь ни осталось и следа. Повсюду обломки тотемов и оторванные горелые корни. Но при этом, никаких признаков того чудовища. Странно, юноше казалось, что оно было достаточно близко в тот раз.

Део взглянул на оставшуюся стоять в центре половину дуба. Кора все еще тлела, испуская из себя серый дым. Но Пыли вокруг больше не было. Ее теперь вообще нигде не было. Облегченно вздохнув, Део вновь рухнул на землю. Все закончилось, нужно собираться домой.

Вдруг он почувствовал некоторое волнение. Почему, когда он осматривал поляну, то не увидел Падре? Жрец должен быть где-то недалеко. Вполне возможно, что их отбросило друг от друга волной. Запечатывающие руны действуют подобно порталу, захлопнувшись, они действительно могли снести Падре с ног. К тому же, в отличие от Део, он не был окружен защитным барьером. Может быть именно сейчас его учителю нужна помощь.

Део нашел недалеко от себя какую-то ветку, достаточно прочную чтобы выдержать его вес. Облокотившись словно на трость, юноша встал.

— У..учитель, — позвал он негромко, на случай если тут мог находиться кто-то еще. Должно быть, они с Падре здесь сильно нашумели, деревенские могут примчаться с минуты на минуту. Как объяснить им, что их любимого Бога больше нет? Впрочем, это не кажется такой уж проблемой, по сравнению с тем, с чем им пришлось недавно столкнуться. — Учи. тель!

Может быть он лежит без сознания? Главное, чтобы не завалило грязью и песком, ведь тогда он мог лишиться возможности свободно дышать. Нужно поскорей отыскать его.

Первым делом Део осмотрел местность вокруг себя. Он прошелся несколько раз, на всякий случай, двигая ногой или палкой земляные участки, которые даже отдаленно могли напоминать фигуру человека.

С каждой секундой волнение у него внутри все нарастало. Почему Падре молчит? Он же выйдет сейчас откуда-нибудь из леса и скажет что-то вроде: «А я тут уже насобирал нам ингредиентов для лекарств, о, ты очнулся, мой мальчик, как кстати!» Но он все никак не появлялся. Может быть жрец спустился в деревню? Или его унесли против его воли? Но оставили Део, зачем?..

— Падре! — в этот раз юноша крикнул в свой полный голос, и снова зашелся кашлем. — УЧИТЕЛЬ!!

Его нигде не было. Ни у дуба, ни у разрушенного алтаря. Жрец словно исчез. Део не смог найти даже малейшей зацепки! Может кусок от плаща, либо сумка, его нагрудная сумка, жрец всегда носит ее при себе, так же, как и пару склянок от зелий. Если даже они разбились, ведь должны быть осколки?!

Део ползал по грязи, не взирая на усталость и боль во всем теле. С ужасом наткнувшись на останки Рига, он надеялся, что его учителя не постигла такая же участь. Сгореть заживо в этой смоле не лучшая смерть. Но старейшина наверняка это заслужил. По крайней мере юноше хотелось так думать.

Некоторое время Део продолжал свои поиски, но все было тщетно. Затруднялось все и тем, что он сильно промерз: хоть земля еще и излучала какое-то тепло, но из-за дождя и холодного ветра тело почти перестало согреваться. Юноша не может стоять под открытым небом весь день. Надо вернуться в деревню.

Део еще раз окинул взглядом округу. Нет, скорее всего Падре просто увели отсюда, пока непонятно с какой целью, но они сделали это, воспользовавшись беспомощностью старика. Может хотят его допросить? Део еще раз проверил прочность своей самодельной трости и направился вниз. Утром эта дорога через лес показалась довольно короткой, но, возможно, это потому, что мысли юноши были заняты разными вещами. Сейчас же, казалось, он спускался целую вечность.

В лесу, из-за густой кроны деревьев было довольно сухо. Део старался держаться к краю тропы, чтобы еще меньше капель попадали на него. Он смотрел вперед, пытаясь увидеть очертания домов, но пока, все, что он замечал, так это непроглядную стену деревьев, нагнетающую своей тишиной.

Когда Део в очередной раз опустил взгляд под ноги, он с удивлением обнаружил, что те места, которые он вначале принял за обычные лужи, были не совсем тем, чем казались. Нет, этого не может быть. Мгновенно остановившись, он присел у одной из таких «луж» и обмакнул указательный палец. Теплая, даже очень, и какая-то вязкая словно…смола.

Део вспомнил щупальца монстра и ту черную жидкость, что вытекала из них, ту самую, что убила Рига. Откуда она здесь? Поднявшись, он пошел дальше, теперь уже больше глядя на дорогу, чем на то, что было впереди.

Эти черные смолянистые лужи будто бы взялись из неоткуда, оставляя после себя неприятный запах гари. Но разве там, на поляне, эта смола чем-то пахла? Део принюхался. Он определенно чувствовал запах паленого мяса и волос.

Осознание того, что произошло, ударило его словно молнией. Лицо юноши исказилось ужасом. Он попытался было идти быстрее, но боль в ноге не позволяла ему это сделать. Сердце колотилось, как бешеное. Несколько раз, поскользнувшись на грязи, он чуть было не упал, но, кое как сумев устоять, он продолжал спускаться по песчаной тропе.

— Нет, нет, нет, — повторял он, сжимая в руке трость. — Нет, только не это.

Но самые страшные его опасения вскоре подтвердились. Первых людей он заметил прямо напротив тропы, может быть те возвращались из леса, или наоборот спешили зайти внутрь. Сейчас это было непонятно, так как их ноги неестественным образом выгнулись в совершенно разные стороны, а их кожа… Део вырвало. Потом сразу еще раз. Он стер грязным рукавом остатки рвоты и соплей. Он начал плакать.

Найдя в себе силы двигаться дальше, он пошел мимо маленьких деревянных домов. Некоторые из них были частично разрушены, выбиты ставни, сломана крыша или же дверь. Но почти из каждого такого дома, торчали огромные корни. Точно такие, как те, на поляне, которыми и сражалось создание Пыли. Черные, склизкие, потеряв свою силу, они просто свисали в различных местах, но под ними… Под ними почти всегда находился чей-то труп. С оторванной шеей, переломанным туловищем, с искаженным от боли лицом. Все они умерли самой мучительной смертью.

Поняв весь ужас происходящего, Део старался не смотреть на них, он сосредоточился на мысли, что ему нужно дойти до Лавель. Туда ведь Древо не могло добраться, ведь их дом так далеко от леса. Он вспомнил счастливое лицо Иргрит и вечно хмурого Тиля, он видел их обоих всего пару часов назад. Они очень умные дети, услышав грохот и крики, они наверняка смогли спрятаться.

Проходя мимо дома старейшин, Део заметил, как много обожженных трупов лежало возле него. Тела наваливались друг на друга горкой, склеенные смолой и толстыми корнями, они представляли собой ужаснейшую картину. Наверное, все эти жители, почувствовав неладное, сразу бросились сюда. Они искали спасения в идолах, во всех этих подношениях богу Антару, но тот остался глух к их мольбам. Он без сожалений отдал всех их на растерзание монстру.

Пробив крышу дома, один из корней торчал далеко вверх, Део долго всматривался в него, пытаясь понять, что с ним не так. Там, наверху, он будто бы что-то крепко держал. Обломок дома, или же… К нему снова подступила тошнота. То был Альвисс. Его жалкое тело повисло в нескольких футах над землей. Древо схватило его прямо со стулом, частично сломав его и порвав ремни. Старейшина беспомощно свисал, шатаясь на сильном ветру. Видел ли он как погибали все его жители? Заставило ли дерево смотреть на все это? Део не стал разыскивать еще и Пира, он был уверен, что тот тоже находится где-то здесь, среди развалин и мертвых, уже начинавших гнить, тел.

С каждым пройденным шагом надежда на то, что он найдет здесь кого-либо живым, покидала его. Тут повсюду витал запах смерти. Черная смола, смешавшись с дождем, то и дело хлюпала у него под ногами. «За что? Это я погубил их всех. Я виноват. Только я!». Део также почти смирился с тем, что не найдет здесь и своего учителя. Скорее всего при запечатывании монстра, что-то пошло не так, и Падре просто…исчез. Запечатало ли его в разлом вместе с чудовищем? Сейчас есть проблемы и поважнее. А с этим разберется магистериум, они придумают, как найти жреца.

Дом Лавель выглядел чуть лучше, чем все остальные, по крайней мере, длинных корней, что пробивались через окна и крыши, было тут не так много. Део набрал в грудь побольше воздуха, он знал, с чем ему предстоит сейчас столкнуться, но совершенно не был к этому готов.

— Тиль! — позвал он, дрожащим от слез голосом. — Иргрит!

Если бы кто-то и услышал его голос сейчас, то это было бы совершенно неважно. Део хотел, чтобы его услышали, чтобы отозвались, хоть кто-то. Но ответом была лишь звенящая тишина.

— Ти-ииль! — юноша упал на колени, его трость отлетела в сторону, но разве какая-то боль в ноге сравнится с тем, что он сейчас чувствует? — Я убил его Тиль! Я убил его!

Део плакал и колотил руками мокрую землю. Грязь попадала на его лицо, в рану на руке, он кашлял, кричал, совершенно один в этой мертвой проклятой деревне. Перед тем, как юноша вновь смог подняться, прошло немало времени. Он не может оставить их так. Он должен похоронить их.

Део с трудом открыл дверь. Оказывается, они сумели забаррикадироваться внутри, притащив тяжелые скамейки и стулья их кухни, правда вот все это было бесполезно. Корни торчали прямо из-под земли, они пролезали в окна, попадали через дымоход.

Там, у входной двери Део и увидел Лавель. Ее сильно придавило досками, но, видимо, даже тогда, она еще пыталась спастись. Ногти на ее руках слезли, цепляясь за деревянные половицы. Один из стеблей обвился вокруг шеи женщины и, сломав хрупкие кости, задушил. Лицо Лавель уже успело посереть, а в ее глазах был один лишь ужас. Она даже после своей смерти не отрывала взгляда от комнаты, в которой скорее всего, и прятались ее дети.

Део попытался сначала освободить ее шею от скользкой лианы, но голова начала болтаться словно наполненный зерном мешок, и чем больше юноша прилагал усилий, тем страшнее становилась вся эта картина. Слишком. В конце концов он оставил свою затею.

— Прости меня, Ла…Лавель… Прости меня.

На минуту Део остановился. А точно ли он готов увидеть это? Может быть позвать на помощь кого-нибудь из города? Но даже если он переплывет реку, что он скажет тем людям? «Там огромные корни-убийцы сожгли и переломали кости всех жителей деревни. Но сейчас там все спокойно, я с моим учителем убил создание Пыли, что обитало там. Да, мы частично виноваты в том, что произошло. А где сейчас сам учитель? Нет, я понятия не имею где он». Это все просто смешно.

Део подошел к комнате Иргрит. Дверь была закрыта, но несмотря на это, было слышно, как внутри гулял ветер. Возможно сломана часть стены, он мог и не заметить с улицы. Дрожащей рукой юноша попытался открыть дверь, она поддавалась с трудом, видимо дети тоже успели навалить хлама у входа. Все же, они очень умные ребятишки.

Полная разруха. Кровать, шкаф, маленький столик, все было перевернуто и испачкано в черной смоле. Кое-где дерево было прожжено, оставив на себе темный горелый след. Део закрыл рот рукой. В комнате сохранился устойчивый запах паленых волос и кожи.

Тиля буквально прибило к стене корнем. У него была сломана спина, а изо рта стекала ярко красная струйка крови. Под ногами у мальчика валялся нож, тот самый, которым он затачивал куклу для своей сестры. Он, видимо, пытался им защитить себя и сестру, только вот Пыль оказалась сильнее.

— Прости… — Део провелся рукой по слипшимся волосам Тиля, он был холодный, как лед. — Тиль… Прости.

Нужно как-то вытащить его оттуда. Взяв нож, Део начал пилить толстую кору дерева. Из-за слизи, рука то и дело соскальзывала, здесь нужно что-то потяжелее.

— Подожди, я… Я принесу топор. Тиль, подожди немного.

Део начал искать глазами Иргрит. В углу комнаты, под корнями, еще дымилось ее маленькое детское тело. Ее было почти не узнать, если бы не платье, и не эти ее маленькие смешные сапожки.

— Иргрит…

Део на ватных ногах подошел к девочке. Корни, что остались лежать на ней, снялись легко, так как тоже сгорели почти дотла. Стебли выросли прямо из-под земли, обвив бедняжке руки и ноги, у нее не было никаких шансов. Местами смола прожгла ее кожу до костей.

— Все будет хорошо, — Део и сам не понимал кому говорит все это, но так было спокойнее, будто бы он здесь не один. — Слышишь? Я… Принесу одеяло, там дождь тебя не достанет. Оно скроет…

Дальше Део помнил все странными смазанными отрывками. Как он нашел во дворе топор, завернул тела Иргрит и Тиля, освободил от пут голову их матери. Копать мокрую землю было почти невозможно, к тому же боль в ноге и плече не давала ему воспользоваться лопатой как следует. Прошло так много времени, а он еще не вырыл даже одной ямы. «Что же делать? Что же мне делать?!»

Вдруг Део вспомнил об Иллиаре, что дал ему Падре перед их битвой с чудовищем. Доставая табличку, из-за пазухи упало еще и письмо, и юноша поспешно сунул его обратно. Жрец просил воспользоваться Иллиаром с умом, но кажется, это и будет самое лучшее ему применение.

Приготовив нужные руны и начертив их в воздухе, Део обессиленно смотрел, как грязь и земля поднимаются в воздух, образуя под собой три, совершенно ровные ямы. Силы Иллиара должно хватить, чтобы удержать их в таком состоянии, пока он… Пока Део будет переносить сюда тела.

Сначала он попрощался с Иргрит. Он так и не снял с нее одеяла, так как боялся увидеть лицо. Пусть лучше он запомнит ее такой, какой она была еще утром. Улыбающейся, розовощекой, с маленькой родинкой над верхней губой, из нее бы выросла симпатичная девушка, высокая, как ее мать, но более хрупкая. Иргрит так странно смотрелась в своей неподходящей по размеру могиле.

Рядом с ней он положил Лавель. Он сразу решил, что похоронит их мать по середине, чтобы она была одинаково близка к обоим своим детям. Да, она была груба с ними, а иногда и чересчур резка, но у нее были на то причины. Возможно, из-за того, что сбежал Бирт, или же она хотела уберечь их от чего-то более страшного, Део так мало прожил в их семье, но он успел заметить, с какой добротой Лавель целует детей перед сном, или как смеялась над их чудными историями. Утром, кажется она догадывалась об их с Падре намерениях, могла ли она их остановить?

Тяжелее всего пришлось с Тилем, хоть Део и сумел закрыть ему глаза, но даже сквозь веки, казалось, что тот смотрит на него с осуждением.

— Ты говорил, что убьешь чудовище, — слышался его голос, который еще даже не успел погрубеть, как у взрослых мужчин.

— Я… Я убил, его больше нет здесь, — отвечал Део, едва сдерживая слезы.

— Но и меня больше нет здесь. И моей сестры. И моей матери. Где мы?

— Вы, вы в лучшем месте… — Део сложил ему руки на разорванном животе.

— Думаешь? Нам было так больно. Моя сестренка сгорела, а я не смог ничего сделать.

— Ты сделал все, что мог, Тиль…

— А ты? Сделал все, что мог?

Део пошатнулся и чуть не упал. Во всем, что произошло в этой деревне, виноват лишь он. Это он привел сюда Падре, слепо следуя за воспоминаниями доктора, это он не смог вовремя войти в очерченный круг, он не предупредил никого из жителей, о том, что будет происходить. Нет, ему никогда не простить себя. Он белый демон. Шхун. Он несет за собой несчастье и смерть.

— ПАДРЕ!! — прокричал Део перед могилами, из которого на него смотрели мать и двое ее детей. — Падре!!

Он хотел узнать правду, он хотел помогать людям, а теперь, что вышло из всего этого.

— ПАДРЕ!!

Кому он помог? Пылью должны заниматься люди из магистериума, зачем он вообще полез во все это?! Решил, что он особенный? Что он все может?!

— ПАДРЕ! Я УБИЛ ИХ!! Убил их всех!

Землю все равно пришлось прировнять немного лопатой. С помощью рун, она опустилась неровно, местами даже мимо могилы. Он даже этого сделать не может.

Део откинул мысли о том, что нужно сделать надгробия. Сейчас у него совершенно нет сил, он промок, замерз и был измотан, он еле стоял на ногах. Вокруг не было ничего подходящего, только корни деревьев и разрушенные идолы бога Антару, вряд ли Тиль бы хотел, чтобы его могилу украшало нечто подобное. Део посадил на свежую грязь деревянную куклу, он нашел ее недалеко от Иргрит, странно, но щупальца будто бы чувствовали, что им нужно схватить, а что нет. Кроме людей они ничего не тронули. Разрушая окна и стены, они лишь стремились проникнуть в дома, но ничего более. Део даже видел пробегающую на улице кошку, она была живая и совершенно здоровая. Создание Пыли желало именно людской смерти.

Део опустился около пустующей будки, что стояла у дома Лавель. Он ведь даже не спросил, как звали этого пса, но разве он мог? Шхунам нельзя говорить. Почему он никак не уяснит это? Не смирится? Део поджал под себя колени и снова заплакал. На этот раз он плакал молча, вместе со слезами он старался выдавить из себя всю накопившуюся боль. Он так устал.

Део достал письмо. Он еще тогда понял, когда нечаянно схватил его вместо иллиара. Письмо на самом деле предназначалось ему. Падре знал, что его не будет рядом, когда юноша очнется. И заранее подготовил все это.

Део сорвал печать, пытаясь скрыть пергамент от капель моросящего дождя и собственных слез.

«Мой мальчик,

Я понимаю, что у тебя в голове много вопросов, и хотелось бы рассказать тебе все как есть, но, к сожалению, пока тебе будет трудно понять мой выбор. И, думаю, что я вполне заслуживаю твою ненависть. Я слишком боялся открыться кому-либо. Даже тебе.

А теперь наши пути разошлись. Я буду краток, ты ведь знаешь, я никогда не умел изъяснять своих чувств. Я лишь хотел сказать, что тот день, когда я встретил тебя, когда ты согласился стать моим учеником, был счастливейшим днем в моей жизни. Я никогда не жалел и не пожалею об этом.

Не стоит возвращаться в деревню, мой последний тебе совет. А если все же пойдешь, то постарайся не попасться старейшинам на глаза. Если удастся попрощаться с детьми, то, думаю, они будут этому очень рады. Малышка так сильно к тебе привязалась.

Также не стоит пока обращаться за помощью в магистериум, в Белом замке сейчас неспокойно. Я не успел до конца выяснить, в чем там дело, но… Просто будь осторожен.

И если у нас действительно все получилось, если мы смогли победить того монстра, то это огромный шаг на пути к спасению человечества.

Береги себя Део. Будь свободным эльвратом. Ты всегда был лучше и одареннее, чем ты думаешь.

С любовью, П.»

Део, залившись диким хохотом, смял в руке этот несчастный клочок бумаги. Нет, это какая-то бессмыслица. Он что, все это время был настолько глуп, что не замечал очевидных вещей? Как Падре обманывает его, использует в каких-то своих целях, которые даже не может ему рассказать! А ведь он обещал говорить всю правду! Что стоит обещание жреца?! Что стоит обещание шхуна убить монстра?! Сколько еще будет смертей?!

Део смеялся так сильно, что он начинал пугать сам себя. Вдруг Пыль это всего лишь предлог? Чего на самом деле желал его учитель?

Он достал лезвие, то самое, которым резал раз за разом свою ладонь. На секунду у него промелькнула мысль, а не покончить ли со всем прямо здесь и сейчас? Куда он теперь пойдет? Один, без каких-либо планов и мыслей, без желания жить… Део с силой воткнул его себе в руку. Так он и думал.

Очередной приступ смеха сразил его. С ним больше нет Лоуренса, что бы там не сотворил жрец, но он каким-то образом вынул доктора из печати и забрал его с собой. Куда и зачем? А ведь с ним еще было и кольцо. То самое, которое он обязался вернуть в разлом. Учитель постоянно откладывал это дело из-за обещания на крови между шхуном и созданием Пыли. Значит он нашел-таки решение? Или просто наплевал на все это? Какая ему разница, что будет с Део, главное, что он, осуществил то, что хотел.

Део посмотрел на небо. Оно все еще было серое, без единого просвета. Наверное, как и его жизнь сейчас. Эльврат, имеющий столько крови на своих руках. Что ему теперь делать. Он устало закрыл глаза.


Оглавление

  • Глава 1. Жрец и ученик. Падре и Део
  • Глава 2. Жрец и ученик. Падре и Део
  • Глава 3. Шайка разбойников. Чет, Пипа, Дроболь и Крыс
  • Глава 4. Свободный шхун. Варон и Греттель
  • Глава 5. Магистериум. Киган и Свейн
  • Глава 6. Жрец и ученик. Падре и Део
  • Глава 7. Жрец и ученик. Падре и Део
  • Глава 8. Свободный шхун. Варон и Греттель
  • Глава 9. Свободный шхун. Варон и Греттель
  • Глава 10. Магистериум. Киган и Свейн
  • Глава 11. Магистериум. Киган
  • Глава 12. Жрец и ученик. Падре и Део
  • Глава 13. Свободный шхун. Варон и Греттель
  • Глава 14. Пилор. Киган
  • Глава 15. Магистериум. Свейн
  • Глава 16. Жрец и ученик. Падре и Део
  • Глава 17. Жрец и ученик. Падре и Део
  • Глава 18. Жрец и ученик. Падре и Део
  • Глава 19. Свободный шхун. Варон и Греттель
  • Глава 20. Свободный шхун. Варон и Греттель
  • Глава 21. Пилор. Киган
  • Глава 22. Пилор. Киган
  • Глава 23. Жрец и ученик. Падре и Део
  • Глава 24. Свободный шхун. Варон и Греттель
  • Глава 25. Свободный шхун. Варон и Греттель
  • Глава 26. Цитадель. Киган
  • Глава 27. Магистериум. Свейн
  • Глава 28. Жрец и ученик. Падре и Део
  • Глава 29. Жрец и ученик. Падре и Део
  • Глава 30. Свободный шхун. Варон и Греттель
  • Глава 31. Свободный шхун. Варон. Пять лет назад. Арена
  • Глава 32. Магистериум. Свейн
  • Глава 33. Магистериум. Свейн
  • Глава 34. Жрец и ученик. Падре и Део
  • Глава 35. Жрец и ученик. Падре и Део
  • Глава 36. Свободный шхун. Варон и Греттель
  • Глава 37. Свободный шхун. Варон и Греттель
  • Глава 38. Цитадель. Киган
  • Глава 39. Жрец и ученик. Падре и Део
  • Глава 40. Из другого мира. Ренс и Небиус
  • Глава 41. Свободный шхун. Варон и Греттель
  • Глава 42. Магистериум. Киган
  • Глава 43. Азенхорд. Столица. Киган
  • Глава 44. Жрец и ученик. Падре и Део
  • Глава 45. Жрец и ученик. Падре и Део
  • Глава 46. Магистериум. Свейн
  • Глава 47. Жрец и ученик. Падре и Део
  • Глава 48. Жрец и ученик. Падре и Део
  • Глава 49. Магистериум. Киган
  • Глава 50. Магистериум. Киган
  • Глава 51. Свободный шхун. Варон и Греттель
  • Глава 52. Свободный шхун. Варон и Греттель
  • Глава 53. Жрец и ученик. Падре и Део
  • Глава 54. Жрец и ученик. Падре и Део
  • Глава 55. Свободный шхун. Варон и Греттель
  • Глава 56. Свободный шхун. Варон и Греттель
  • Глава 57. Магистериум. Свейн
  • Глава 58. Магистериум. Киган
  • Глава 59. Жрец и ученик. Падре и Део
  • Глава 60. Свободный шхун. Варон и Греттель
  • Глава 61. Магистериум. Темницы. Киган
  • Глава 62. Магистериум. Казнь. Свейн
  • Глава 63. Жрец и ученик. Падре и Део
  • Глава 64. Эльврат. Део. Эпилог