Пока море не высохнет (СИ) [Виктория Роа] (fb2) читать онлайн

Annotation

…То божья кара для прелестной Габриэли…

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Эпилог

Пока море не высохнет

Глава 1

*…То божья кара для прелестной Габриэли…*

-Лекаря! Быстрее придворного лекаря!!!-кричат королевские слуги, столпившиеся вокруг моего безобразного тела.-госпожа, Вы нас слышите? Госпожа!!!-стонут не скрывая слез фрейлины.

-Генрих…шепчут пересохшие губы в бесконечной агонии.-Генрих…кричит сердце пытаясь глазами найти того, кому однажды ты отдала свое сердце.

-Вы отправили за королем???-сбивая дыхание спрашивает одна из фрейлин пытаясь прекратить нарастающий шквал искренних слез.-позовите же Генриха!!!

-Короля нет Лувре!-срываясь на хрип проговорила Виктория.-его нет в замке, и в Наварре тоже.

-Габриэль, Вы меня слышите?-сжимая ладонями мою кисть продолжала кричать фрейлина.

-Габриэль!-Виктория села возле кровати сжав мою вторую кисть.-да что же это такое…Не пускайте сюда детей. Не пускайте их сюда.

-Но дети хотят видеть мать.-прорычал слуга.-они хотят…

-Я сказала, чтобы увели отсюда детей!-Виктория обернулась и во взгляде полного ненавистью можно было увидеть, как слезы накатываются на ее глазах.-Габриэль…-прошептал ее хриплый голос.-не засыпай. Пожалуйста, только не умирай. Откройте окна, в конце концов!

От яркого солнечного света режет через глаза все мое тело. И прожигающее все мое нутро горячее течение флорентийского яда заставляло плакать от той невыносимой боли, что только могло испытывать мое юное тело. От судороги до нескончаемого жара, от боли в груди до боли ребенка, что задыхается в утробе собственной матери. И я лежу. Не в силах встать, пойти, спастись. Чувствуя, каждой жилкой, как угасаю, и все, что остается мне – ждать. Ждать, когда святая дева заберет меня к себе. Заберет под свое крыло. Заберет меня под свою вселенскую материнскую любовь. Останется совсем немного…останется совсем чуть-чуть…На рассвете уже наступит Пасха…

-Виктория,-прошептала фрейлина отпуская мою слабую ладонь.-Виктория, Боже мой, нет. Она умерла! Виктория,-кричала девушка отпрянув от постели.-она умерла. Госпожа Габриэль умерла…

***

Я просыпаюсь в холодном, липком поту пытаясь отдышаться. Что произошло? Где я? За окном глубокая ночь, но только в королевском зале все еще гудят люди. Придворные слуги только и успевают подавать и приносить разные кушанья, вина. Придворные мужья уже знают с кем проведут эту ночь, и только редкие люди уже давно покинули Версальское веселье уступив место ночному спокойствию. Несколько секунд после пробуждения я была не в силах пошевелиться, ибо леденящий ужас заставлял меня быть бессильной перед ночным кошмаром, что люди любят называть страшным сном. Сердце сжалось, и я, схватившись за него прикусила от боли губу. Истошный стон сорвался с губ, но вдруг все отпустило, и ко мне вернулась способно дышать. Дышать…как же страшно перестать чувствовать воздух. Робкий стук в двери моих покоев заставил меня все же побороть тот окутывающий страх, и открыть дверь. Держа в руках подсвечник с зажжёнными двумя свечами на пороге моей спальни стояла Виктория.

-Вы кричали, что случилось?-спросила своим хрипловатым голосом поэтесса.-Вы так страшно кричали,-она закатала рукава своего бархатного халата показывая мне свою руку покрытую россыпью мурашек.-я так испугалась за Вас.

-Ах, мне приснился страшный сон.-прошептала я обнимая правой кистью свое левое предплечье.-что же это я…-встрепенувшись, я сделала шаг назад.-проходите, милая.

-Вы так меня испугали, Габриэль.-Виктория поставила подсвечник на комод перед зеркалом.-я уже успела надумать такие ужасы, что даже Ваши сны покажется сказкой. Кстати, что же Вам приснилось?-поэтесса посмотрела на свое отражение, что так загадочно отражалось в пламени свеч.

-Горите, словно на костре злобного инквизитора?-улыбнулась скромно я.-отражение выглядит завораживающе.

-Угу. Практически горю, но не сгораю.-Виктория посмотрела на меня.-значит, про сон не расскажете?

-Почему же…-я подошла к наполненному водой большому кувшину.-все весьма прозаично для трактирных людей, ибо они любят подобные новости. Снилось мне будто отравлена была я. Вокруг слуги, мои дети и такая страшная смерть. Представляете, во сне я была отравлена будучи беременной. Самое страшное, что та боль, которую я чувствовала своим телом была настолько слабой, что кричать меня заставлял задыхающийся в утробе ребенок. В моем сне, были Вы и почему-то,-я вздохнула посмотрев на воду.-я так отчаянно звала Генриха…ерунда какая-то.

-Почему же ерунда?-Виктория рассматривала меня через отражение в зеркале.-чем Вам не королева? Габриэль д’Эстре королева Франции. Звучит красиво, правда? Или же Вам более по душе «Ее величество Габриэль д’Эстре королева Наварры»?

-Наварра…-улыбнулась я.-это настолько маленькое государство, что и править им может любой крестьянин. Вам ли не знать, что после смерти Иоанны Наварра перестала представлять из себя что-то значимое.

-Ну, старушка так была одержима, чтобы ее сынок женился на представительнице флорентийского рода, что была готова идти по головам, чтобы добиться такого желаемого для нее трона.-Виктория улыбнулась.-жаль только, что планы королевы-матери так рухнули.

-Это да. Медичи была одержима идеей держать всю Францию в своих ежовых рукавах.-коснувшись ладонями холодной воды я на секунду задумалась.

-Она никак не ожидала, что в итоге Франция уйдет в руки Бурбонам.-Виктория распахнула окно, и я вздрогнула от воспоминаний о сне, где она делала тоже самое.-мало того Бурбонам, так еще и гугеноту.-она вдохнула холодный воздух.-кажется будет дождь.

-Они все еще пируют там внизу?-спросила я набрав из кувшина полные ладони воды, чтобы умыться.-извините, что спрашиваю, но разве Вы не такая же, как Генрих?

-Угу. Никак не напьются.-поэтесса вздохнула.-ну и ладно, в конце концов, чем раньше вымрет этот придворный скот, тем проще будет нам. Такая же, как Генрих?

-Да. Мне казалось, что Вы тоже гугенотка.-промокнув полотенцем лицо я посмотрела в зеркало.-или я ошибаюсь?

-Моя Вы дорогая, я ярая католичка. Какая гугенотка? О чем Вы? Мой отец верховный судья католической церкви, и Вы думаете, что он позволил меня отдать им? К тому же, свое крещение я помню очень хорошо.-Виктория подошла ближе, коснувшись моих волос.-по правде говоря, вопрос религии я считаю очень скользким, и людей по религии не оцениваю. Впрочем, есть только одно, что меня раздражает.

-Позвольте угадаю, это мусульманский восток?-я улыбнулась.

-Видимо, я очень предсказуема.-она достала из кармана халата деревянный гребешок и провела по моим мягким волосам.

-Какой интересный инструмент.-улыбнулась я.-наверное, подарок?

-Ну, что-то в этом роде. Герцог де Гиз подарил мне его в Польше, когда я была еще ребенком.-Виктория улыбнулась.-давно это было, а гребешок, как новый. Если хотите, то я дарю его Вам.

Мне было очень неудобно принимать в дар такой личный подарок, который что-то все же значил для поэтессы, но она настаивала. Деревянный, небольшой гребешок с вырезанным цветком лилии казался мне невероятным. Такие простые вещи могли сделать счастливым любого человека. Подняв глаза на свое отражение, я грустно улыбнулась. Не в силах выбросить прочь из головы, из памяти то свое искажённое нутро, что снилось мне несколько часов назад, я боялась увидеть тот потухший свет в собственных глазах. Небо постепенно розовело, и мы с Викторией еще долго разговаривали о разных мелочах. Она спустилась в зал, где пиршество все еще набирало свои обороты. Вернувшись в мои покои, она принесла нам фруктовую тарелку и крепкий, английский чай, который присылает ей дипломат из Англии.

-Так что, они все еще веселятся, пьют и всеми любимые придворные мужья бестактно лезут под юбки вчерашним скромницам Франции.

-И король?-сорвалось словно осенний, беспощадный ветер с моих губ, когда за окном раздался гул грома.

-Не-е-ет.-Виктория облизнулась.-король ушел с этого праздника сразу после Вас, милая моя Габриэль, и, если это так утешит девичью скромность,-она приобняла меня за талию.-совершенно один. Даже придворные заметили, как пылкий любовник всего Версаля покидает зал в полнейшем одиночестве.

-Он у себя?-спросила я, надеясь, что поэтесса, как самые острые ушки всего королевства, знает ответ на столь интимный вопрос.

-Да. В своих покоях.-Виктория улыбнулась.-у себя. Я проходила только что мимо, и я уверенна, что пламя свечи горит настолько ярко, что очевидно, ибо свеча новая.

-Будет ли считаться дурным тоном, если я предложу ему чаю?-спросила растерянно я понимая, что в глазах собеседницы выгляжу совершенно нелепо.-или лучше присоединиться к нему за завтраком?

-Если не секрет, то зачем? Неужели, после предательства Бельгарда Вы еще храните в своей душе желание любить мужчину?-Виктория улыбнулась.

-Вы меня осуждаете, верно?-я вздохнула.-но ничего постыдного в этом нет. Вы лучше меня знаете, что любить это совершенно святое чувство.

-Любить…-Виктория склонила голову на бок и ее короткие, пшеничные волосы чуть склонились в сторону.-любить это святое чувство, а взаимно так еще и Божественное, но только к чему это? Габриэль, дорогая моя,-поэтесса сжала своими холодными руками мои тонкие кисти.-мы говорим с Вами о короле Франции, что готов положить свою голову на плаху за Вас, но на что готовы Вы, чтобы быть с ним?

-Помочь ему стать лучше…-прошептала я покидая свои покои.

В холодном молчании камня я всегда прислушиваюсь к эху собственных шагов, как будто мышь среди замка, что пытается не оставить своего присутствия. Мне становилось от смущения, что я сама иду в покои короля без принуждения то жарко, то просто огненно-горячо. Щеки заливались румянцем самых ветреных девиц, что краснеют лишь тогда, когда настойчивый кавалер, облизывая мочку говорит самые разные непотребства. С каждым приближающимся шагом становилось холодно. Мороз бил по коже ног поднимаясь от пяток к бедрам заставляя мурашки россыпью пробегать по бархатным линиям тела. Становился душно, я словно задыхаюсь от переполняющих меня двояких чувств. Как будто хочешь любви того, кто более всего ненавистен сердцу, но ты не можешь остановить раскаты собственного безумного желания помочь, когда тебя и не просили. Я остановилось у тяжелых дверей спальни, за которыми король Генрих Наваррский громко рассуждал сам с собою о чем-то личном, о чем-то тяжелом и я постучалась. Робко, словно одергивая руку каждый раз на последней звонком звуке, но уверенно держа чашку с чаем.

-Входите.-послышался его тяжелый, как и мои чувства, голос.

-Король…-произнесла я тихим голос открывая со скрипом дверь.-прошу прощения, за столько поздний визит к Вам, Генрих, но я подумала, что Вы захотите чаю.

-Габриэль…-прошептали губы короля на одном дыхании.-как Вы…как Вы тут…-перебирая растерянно фразы он пытался что-то показывать руками. Он нервничал, и это было совершенно невинно.-почему Вы еще не в постели?

-Снился сон страшный.-я вздохнула.-пока что не хочу снова окунаться в этот кошмар.

-Ах, сон.-Генрих облизнулся.-хотите конфитюра?

-Конфитюра? Кажется, Ваш любимый десерт, король мой.-я аккуратно села на край его ложе.-когда-то давно, мама говорила, что каждый король отличается своей любовью к сладкому и это касается не только медовых сот спрятанных между женских ног. Говорят, что во Франции набирает популярность пирожное «Фрейлина».

-Какое интересное название.-он отпил глоток крепкого чая.-может быть, еще и рецепт знаете?

-Все просто.-я улыбнулась.-это корзиночка из слоенного теста, а начинка сладкий творог. Думаю, что слишком пресная сладость для любителя конфитюра, и я не обидеть Вас хочу. Не подумайте ничего дурного.

-Что за сон Вам снился?-спросил король допивая напиток.-или это тайна?

-Давайте не будем об этом.-я вздохнула.-король мой, я хотела поблагодарить Вас.-медленным шагом, я подошла к нему, чтобы сжать в своих руках грубые ладони мужчины.-Вы так много для меня сделали, что мне стыдно.

-Для Вас?-его тяжелые кисти крепко сжали мои руки.-как раз для Вас я не сделал ничего. Совершенно. Может быть, Вы чего-то хотите? Лично Вы.

-Собственной просьбы у меня нет, король мой.-я грустно улыбнулась, но заметив тревогу в этих когда-то беззаботных глазах, я не на шутку испугалась. Резко встав на колени, я положила ладони на его колени, и нахмурилась.-вижу, что сердце Ваше не спокойно. Что тревожит Вас, Генрих?

-Милая, как я могу? Как я могу нагружать Вас проблемами моими и королевства, когда на Ваши хрупкие плечи возложено и без того катастрофически много?

-Прошу Вас, король, позвольте мне помочь Вам.-шепотом произнесла я.

-Хорошо. Во Франции разгорается религиозная война.-Генрих отвел взгляд.-понимаете, ненавидящие католики гугенотов готовы вырезать каждого отличимого верой. Что делать…я не знаю. У меня опускаются руки, ибо я знаю, что гугеноты проиграют эту войну.

-Вы же сами гугенот.-удивленно ответила я.-и Вы сомневаетесь в своих людях.

-Я слишком хорошо знаю католиков.-он ухмыльнулся.

-Ничего о них Вы не знаете.-прошептала я поддавшись чуть вперед.-разве я пытаюсь убить Вас? Вас, гугенота…а ведь я католической веры. Мой Бог оберегает Вас, когда я молюсь ему не скрывая слез. Он бережет Вас, когда я нагая душой прошу его о защите моего короля. Думаете, что это все моя фанатичная ложь? Тогда посмотрите вокруг. Бог, что всегда находится возле Вас, словно излучая сияние бережет Вас от невзгод, и уберегает от войны. Разве Вы не хотите стать частью этого мира? Сыном Христа за борьбу против травли слабых, против блуда и несправедливости.

-Ах, Габриэль, милая, но что могу я?-Генрих крепче сжал мои руки.-я в замешательстве. Не понимаю, как до этого дошло.

-Не повторите же Вы этого страшного дня. Прошу Вас, король мой, прошу всем своим сердцем, не допустите же Вы второй ночи святого Варфоломея.

-Вы беспокоитесь о гугенотах?-удивился король.

-Я беспокоюсь за людей.-продолжила шептать я.

И мы замерли, как и время вокруг нас. Я боялась пошевелиться, чтобы не спугнуть ту минутную нежность, что окутала обоих. Его серые глаза, что были так схожи с «печалью» заволакивали мою робкую душу все сильнее в свои петли судьбоносного прикосновения. Еще один миг, и я закрываю глаза, вдыхая запах резкого дождя, и ощущая на губах мягкое прикосновение его губ. Горячий поток разливался по телу заставляя мысленно сходить с ума. Может быть, я поступаю неверно, да только не способна я любить этого мужчину.

-Я говорила, что нет у меня собственной просьбы, но только сейчас я имею их две.-прошептала я.

-Любой каприз.-прорычал король сжимая мои плечи.-любое желание. Даже самое безумное.

-Прошу Вас не ввяжитесь в войну, а помогите своим людям избежать судьбы дня святого Варфоломея.-прошептала судорожно я.-и прошу Вас еще об одном…

-Милая…-король не отпускал моей руки до последнего.

-Прошу Вас, Генрих, отпустите меня домой. Прошу Вас, как короля, что способен даровать свободу. Меня стены Лувра душат меня словно веревки виселица самую порочную висельницу, что под громкий свист ведут на эшафот.-я крепко сжала его руки, и отпустить их словно не хватало смелости.

Почему душа ко мне так жестока? Почему сердце хочет его любви, но только телом я не способна подпустить его к себе…почему я хочу обнимать его, но ни в коем случае не оказаться в его объятьях? Его серые глаза, словно вечернее небо самой суровой зимы, где нет места просвету солнца. Мне бы целовать его губы, да только не быть целованной им. Как больно осознавать, как больно сопротивляться…

-Для Вас это важно, правда?-спросил меня Генрих своим томным, хриплым голосом.-Габриэль, для Вас это важно?

-Да, король мой.-прошептала я отводя взгляд. Первая слезинка скатилась по моей щеке, но слава Богу он ее не видел.-это сейчас важнее, чем что-либо когда-то случившееся в моей жизни.

-Идите.-спокойно ответил король несмело разжимая пальцы.

-Спасибо, король мой Генрих.-поклонившись я направилась к двери.

-Габриэль…-тихо произнес он мое имя.

-Да?-я обернулась.

-Вы вернетесь?-спросил меня король голосом полной надежды.

-Я не смогу поступить иначе…

***

Не каждый тот, кого ты встретишь, нежен.

Твой спутник жизни вправе встать скалой.

У ног "скалы" мечты свои зарой!

Тот мотылёк, которым бредишь, шершень!..

***

Глава 2

***

За то, как мне пришлось переживать,

За всё, что я уже перетерпела –

Должна теперь я королевой стать.

***

Пускающийся в пляс разгульный люд проливал из чаш терпкое вино, крепкий эль совершенно забывая в пьяном бреду о приличии, об обычном уважении друг к другу и все старались получить от жизни, как говорят сами простые люди, «все сладкие соки жизни». Этой простой, совершенно незамысловатой фразой крестьяне, искусные мастера своих дел и даже светские дамы избили до невозможного клише вкладывая в сами слова, как можно меньше смысла, и как можно больше (по факту) грязного, земного удовольствия. Выпить эля, потанцевать под деревенские песенки строптивого лютниста и оставить на ночь белогрудую девицу, что останется до утра и попросит, как можно меньше за оплату – вот и все счастье простых людей, которые привыкли жить сегодня, получая все сладкие соки своей на самом деле горькой жизни.

Придворные мужья, что завидовали черной завистью королю не стеснялись в выражения по поводу выборных им женщин, и все придавали окраску словам путем нелестного анекдота в кругах придворных дам, что озорно повизгивали, хихикали от таких грязных словечек, и столь нелестных комплиментов. Дамы, что метили на место королевской фаворитки иной раз забывали все свои приличные стороны, считая, что король – мужчина, а значит охотник, что требует свою дичь поданной на серебряном блюде с самыми пикантными специями. Только они ошибались, как никогда. Если раньше король был страстным любителем фривольных девиц, то сейчас, проходя мимо блудливой толпы жаждущих королевской любви женщин, он неосознанно обижал их робкую самоуверенность. Опуская огорченно юбки, девушки пожимали плечами совершенно не понимая, что могло охладить пыл страстного короля любителя постельного наслаждения.

-О, вижу, что Вы, король мой, все же смогли пробраться сквозь толпу разгорячённых фурий.-Виктория улыбнулась держа в руках серебряную чашу наполненную яблочным сидром.-хотите? Только вчера приготовила. Добавила в новый рецепт немного корицы.

-Если только немного.-Генрих IV тяжко вздохнул подставляя чашу, что спустя секунду наполнился до середины.-пахнет очень сладко.

-Если честно, то я думала сделать его кислее, но все напутала и получилось сладко. Я не очень люблю такие приторные напитки, но если дать ему настояться, то что-то мне подсказывает, мой сидр наберет популярность среди этих слишком веселых людей.-поэтесса посмотрела на короля, что апатично разбалтывал напиток внутри чаши не позволяя ему разлиться.-я так понимаю, что привычка отпускать теперь заставляет кусать локти?

-Она не была моей пленницей, как и не была рабыней. Я не выкупал ее для личного использования, и не получал в дар. Она не была моей женой, что решила сбежать с очередным фаворитом, и не была фавориткой, что в поисках более властного короля предала нашу любовь.-Генрих поставил чашу на каменный подоконник веранды.-не в моих силах было ее удержать, и не в моей власти ее вернуть.

-Неужели Вы думаете, что если бы Вы отказали ей в свободе, то она беспрекословно бы смирилась?-Виктория улыбнулась.-она необычная. Дерзкая, в чем-то очень даже своенравная.

-Но покорная.-Генрих IV решился попробовать сидр.-покорная. Понимаете, моя Вы милая, стоило мне отпустить ее, как Габриэль обещала вернуться. Обещала. Словно сейчас нас разлучает Лувр, и вся Франция, но я смогу снова сжать ее руку.

-Сжать ее руку.-повторила Виктория с ноткой нежности в голосе.

-Я говорил, что принял решение освободить Марго?-Генрих вздохнул.-кто я такой, чтобы держать ее в четырех стенах старого замка? К тому же, для молодой женщины у которой еще многое впереди, и которая не претендует больше на трон у нее есть все шансы встретить на своем жизненном пути достойного человека. Как Вы думаете?-он посмотрел на поэтессу с нескрываемым любопытством, что было свойственно мальчишкам в десять лет, но никак не королю.-или лучше остановиться пока она не натворила непоправимого?

-Свети, Марго! Свети, но не сгорай. Марго – неугасимая лампада. И если ты не станешь входом в рай, то точно навсегда спасешь от ада.-Виктория мягко улыбнулась.

-Виктория, только одна просьба.-Генрих сжал локоть девушки.-и просьба моя дикая, но не просить Вас я просто не могу.

-О какой такой дикой просьбе идет речь, король мой?-поэтесса улыбнулась.-я жажду служить королю верностью, и Вы это знаете.

-Не составляйте свиту для нее, и не позволяйте мыслям меняться. И Вы, и я знаем, что Марго глупышка, что не играет в игру полюбившеюся Версалю и ее матушке, и именно поэтому ей суждено было познать все тягости взаперти, которую она сама себе и нарекла еще при рождении. Понимаете? Я не хочу, чтобы Вы учили ее жить если она сама не способна на выживание. Вспомните ее мать. Помните, как Екатерину боялись поданные и как восхищался бесполезный эскадрон?

-Генрих, король мой, но эскадрон при Медичи был, как новая форма власти, что решается путем раздвигания бархатных женских ног, но только в большинстве своем бесполезном, ибо Екатерина застелила путь свой человеческими душами, что помогли держать в руках и трон, и корону, но только для нее это было слишком желанно. Желанно настолько, что замужество единственной дочери выпало на Вашу кандидатуру, да простите мне такую дерзость, дорогой мой.-Виктория сжала ладони короля.-но сейчас…сейчас именно Вы пытаетесь удержать в своих руках эту блудливую страну без конца и края.

-Вы прекрасно знаете, что моя мать была против брака с Марго, ибо считала Медичи черной меткой всей Флоренции, а мы, Бурбоны…-Генрих скромно улыбнулся.-привыкли пробиваться сквозь терновые кусты к желанным вещам, а не идти по головам.

-Как там Ваши разногласия с католиками?-Виктория нежно улыбнулась.-Вы уже решили религиозные проблемы или же Вы ждете, когда католики снова решат перерезать Ваших людей, как в ту страшную для всех нас ночь?

-Вы говорите так, словно были одной из тех, кто резал.-король Наваррский вздохнул.-не могу пока ничего сказать. Пока гугеноты продолжают готовится к религиозной войне, а католики словно готовы к ней всегда.

-Это совершенно естественно. Мы всё-таки христовые дети, и это у нас в крови. Я, конечно, поддержу Вас в любом случае, но лучше с этим не тянуть.

Пробирающуюся сквозь столпившихся людей госпожа Лепаж не прекращала бурчать на невежд, что считали своим долгом стоять здесь заслоняющей всех и вся массой. Поправляя свои роскошные, рыжие, кудрявые локоны, она уверенно направлялась на веранду. Ее платье, подаренное одним из фаворитов, было поистине роскошным, как и она сама. Обшитый рубинами бархат телесного цвета блистал на солнце, и переливался своим заманчивым, завлекающим блеском при свете попадающего на камни свечи. Откусывая аккуратные кусочки красного яблока девушка нежно обвила ладонью талию поэтессы и, та вздрогнула от неожиданности почувствовав такое ласковое прикосновение. Облизнувшись, госпожа Лепаж тихо проурчала: «в покоях Вас ожидает дипломат из Англии».

Поэтесса не могла поверить своим ушам. Алистер? Сейчас? Для нее эта встреча была сродни глотку воздуха после долго удушения. Извинившись перед королем, она уверенно прошла сквозь толпу направившись в свои покои, где ее дожидался дипломат. Мужчина обернулся, почувствовав холодок от резко открывшийся двери и улыбка озарила его лицо. Два года…два долгих года, что переживали оба тянулись словно двадцать лет, и вот она…долгожданная встречи после столько длительной разлуки не позволяла прикоснуться друг к другу, как прежде, и хотя чувства заставляли обоих сходить с ума от безумия и силы, что дипломат, что поэтесса обошлись легким объятьем без лишних глупостей и пустых слов.

-Алистер, Вы тут и это так неожиданно.-Виктория нежно улыбнулась скрывая взгляда.-как Ваши дела? Что заставило Вас прибыть в Версаль?

-Виктория,-дипломат вздохнул.-сказать по правде, но я только что из Испании, где Вами очень сильно интересовалась одна особа.-он вынул письмо из-за пазухи и протянул девушке.-Вы совершенно не изменились. Словно мы виделись вчера. Вы все такая же…-он сделал шаг вперед нежно прикоснувшись к ее покрасневшей щеке.-словно я прикасался к Вам вчера…-он склонился к ее губам.-и ощущенье Вашего поцелуя не покидало меня до этой минуты.

-Вы знаете, как мне стыдно перед Вами, и так беспощадно продолжаете душить меня своей любовью.-она вздохнула положив подбородок на крепкое, мужское плечо.-я так скучала…-ее ладони сомкнулись на мужской спине.

-Вы все еще носите мое кольцо.-улыбнулся дипломат поглаживая поэтессу по волосам.-я думал, что Вы избавились от него еще в день своего отплытия.

-Я все еще считаю себя Вашей.-прошептала девушка коснувшись тонкими пальцами мягкого лица.-я все еще считаю себя Вашей женой, которая так отвратительно сбежала.

-Это неважно настолько насколько может быть неважно сейчас.-Алистер вздохнул.-но если захотите, то можете прибыть в Англию в любую минуту, и мы сыграем с Вами долгожданную свадьбу, ибо Вы знаете, что я храню Вам все еще свою верность, ведь именно Вы хранительница ключей моего сердца.

-И это все взаимно, мой дорогой.-улыбнулась Виктория.-но только я не могу поплыть в Англию, и причину Вы знаете, а тем более сейчас.

-Сейчас? Что же Вас сдерживает сейчас?-Алистер крепче обнял поэтессу.-что, Виктория, сейчас удерживает Вас во Франции?

-Король мой Генрих Наваррский, что словно ребенок боится сделать шаг, а тем более на пороге религиозной войны бросить его сродни предательству матери, и женщины, что нуждаются в моей поддержке останутся сиротами.-Виктория сжала ладони дипломата.-понимаете?

-Женщины?-он скривился в недоумении.-о чем Вы, моя милая?

-Ах, я же не сказала.-Виктория вздохнула.-эскадрон Екатерины Медичи был расформирован до самого его основания. Из ста составляющих свиту женщин осталось десять, и теперь, я поддерживаю порядок в этом новом эскадроне.

-Играете в игры Медичи? А Вы не боитесь повторить судьбу флорентийской женщины?-Алистер покачал головой.-не понимаю…зачем Вам это?

-С рождения судьба предрешена. Жить в строгих рамках королевских правил. Собой распоряжаться не вольна.-прошептала Виктория и развернув переданное письмо на секунду замолчала.-а Вы знаете, Алистер, может прозвучит для Вас смешно, но я верю, что судьба Франции находится исключительно в женских руках. Придется оставить судьбу за спиной, понимаете? Для меня это будет в сотый раз, но только все это неотступно, пока Вы со мной.-она сжала руки дипломата и вздохнула.-все, что я делаю сейчас это шаг на пути к свободе, которая позволит мне быть с Вами. Просто подумайте об этом…

***

Вечером в Версале становится шумно. Людей становится больше, и воздух кажется тяжелее под натиском хмельного угара и тяжелых женских духов, которые редко пахнут розами, а липкие тела, что иной раз никогда вовсе не чувствовали кожей ощущение воды источали свою естественную зловонию, что была приятна отдельным людям, и только поэтесса, старавшаяся держаться подальше от этой потерявшей свое людское лицо толпы, продолжала наслаждаться прикосновением холодного ветра стоя на веранде замке. Дипломат отплыл на корабле обратно в Англию несколько минут назад, и она могла видеть, как на пристани отходит в море корабль «Королева Изабелла», что будет на плаву еще несколько тревожных для ее сердца дней, пока Алистер не отправит письмо о своем прибытии. Она думала, что все происходящее давит на нее сильнее прежнего, и несколько проведенных вместе часов заставили ее всерьез задуматься о положении любовных дел. Вернуться ей в Англию? Но разве что-то измениться? Из хаотичных мыслей поэтессу выбил приход короля Наваррского, что возмущенно прогонял от себя прочь похотливых женщин срывающих с него королевскую мантию.

-Боже мой,-Виктория не могла сдержать улыбки.-Вы просто нарасхват среди хмельных женщин, король мой.

-Эти блудливые химеры чуть не порвали меня на части!-возмущенно поправил корону Генрих.-это ужас, это просто страшный сон.

-Кстати, про страшный сон.-поэтесса посмотрела на расступившихся внизу стражников.-к нам тут в гости пожаловала сама Франсуаза Лабурдезьер.

-Что нужно этой горе матери?-Генрих чуть шатнулся от возмущения.-какого дьявола она снова здесь?

-Вот сейчас мы это и узнаем.-опрокинув чашу до последней капли ответила поэтесса.

Гадать не пришлось, ибо приход Франсуазы оказался предсказуем. Женщина снова пыталась продать честь дочери, но только на этот раз условия продажи заметно изменились. Франсуаза не пыталась продать Габриэль на ночь. Она решила запросить у короля круглую сумму, как цену на пожизненное использование девушкой. Условия продажи таковы, что если король Наваррский выкупает дочь Франсуазы, то будет иметь все права обладания малюткой, но и так же полное право делать с ней все, что только может захотеть королевское нутро. Франсуаза не сомневалась, что влюбленный король согласиться на такое условие и не прогадала. Как только стражники грубо завели сопротивляющуюся Габриэль в переполненный людьми Версальский зал, где тут же смолкли голоса дав крику Эстре заполнить холодные стены замка, Генрих швырнул переполненный золотыми монетами мешок с выкупом за Габриэль к ногам ее матери.

-И больше…-прошипел король.-чтобы глаза мои Вас не видели.

Габриэль вздрогнула. Чернота его глаз пылала той несвойственной ненавистью, что заставляло робкое женское сердце дрожать от неподдельного страха.

Глава 3

***

В Истории мелькают, словно белка

в безумном колесе, черты эпох.

Ведёт колонной по четыре Бог

сезоны год за годом в русле века

с обилием волнений и тревог.

***

Пробуждение молодого английского дипломата было суматошным, и в чем-то даже шумным. Придворные сбегались по каменным ступеням в церемониальный зал, где король Генрих IV объявил о своем решение дать свободу своей супруге короле Маргарите Валуа, что под шумные возгласы и хлопанье была приглашена на утреннею трапезу, но не узнавая в придворных старых лиц, она поникла в окутавшем одиночестве. Алистер Перси принял ванную, умылся и надев свой любимый костюм, спустился к завтраку. Подавали хрустящий белый хлеб, нарезанный на тонкие ломтики, что было удобно окунать и мазать соусом и разными джемами. Сдержанного юношу удивляло обильное количество нарезанного лука на столе, которым закидывались придворные мужья. «Говорят, что лук хорошо влияет на мужское достоинство»-улыбнулась госпожа Лепаж, что села с правой стороны от дипломата. Молодой человек сжался от ударившегося в нос запах мускатного ореха, что был ненавистен ему с самого детства, но увидев, как обильно заправляет свой суп молодой дева этой приправой, он быстро намазал два кусочка хлеба яблочным джемом, и извинившись, удалился в свои покои.

-Алистер,-послышался робкий женский голос.-возьмите блюдо, чтобы не дай Бог,-она протянула железную тарелку дипломату.-чтобы Ваш завтрак не упал на одежду. Знаете, как трудно вывести джем с одежды, и я подумала, что Вы захотите попробовать это…-Ребекка достала из небольшого кармашка своего платья свернутый в бархатной ткани кусочек тыквенного пирога.-пекла сегодня утром, но я не была точно уверена, а любите ли Вы вообще тыкву…

-Спасибо, очень тронут Вашей заботой обо мне, но уверяю Вас, что я не маленький.-Алистер взял пирог и положил его на тарелку.-спасибо большое. Мне очень приятно, что мое пребывание здесь Вам не безразлично, госпожа…?

-Кампо, но зовите меня просто Бекка. К тому же,-девушка вздохнула отводя смущенный взгляд.-Виктория просила меня присмотреть за Вами.

-Виктория?-удивился дипломат.-мне казалось, что ее сейчас нет в замке.

-Я про то и говорю, что она попросила присмотреть за Вами. Представляете, как это писать каждый вечер о Вашем самочувствие и настроение. Вы знаете, что она думала?-Бекка робко улыбнулась.-что Вы уже отправились в Англию, но обрадовалась, услышав, что Вы все еще здесь. Знаете, Версаль привык принимать в гостях людей, и, хотя большинство из них уже довольно старые здесь лица, но он рад каждому новому гостю, а Вас эти стены видели уже не раз. Можно сказать, что здесь, как дома.

-Я тронут.-Алистер улыбнулся сдержанно, скованно.-только не стоит думать, что я заблужусь в коридорах Лувра, спасибо за проявленное внимание, но стоит Вам, милая Бекка, больше думать о себе. Ступайте, займитесь своими делами.

Ребекка Кампо быстро поклонилась и топот ее небольших ножек заставлял молодого дипломата не скрывать улыбки, что растянулась на мягком лице. Ближе к обеду, когда залы опустели, и дипломат хотел было засесть за чтение книги, двери главного зала распахнулись и впорхнули четверо женщин внутрь, словно осы в гнездо. Присутствие дипломата не смутило молодых особ, как и их появление не доставляло Алистеру никаких эмоций, кроме раздражения, ибо юноша не любил шум, а от придворных дам его было слишком много. Лиза, что ранее была в замке за прислугу, сейчас составляла часть нового летучего эскадрона, но только привычка прислуживать никуда не делась. Дипломат заметил, что на столик накрыла именно она. Чашечки под медовый напиток, пирожные, конфитюр, фрукты и сдобные булочки – все это лишь небольшая часть тех вкусных сладостей, что были поданы на чайник столик. Графиня Диана Монсоро отпила глоток, и улыбнувшись, подмигнула молодому человеку, что на секунду оторвал взгляд от строчек любимой книги. Засмущавшись, покраснев, он попытался сосредоточить все свое внимание на повести, но женщины громко начали обсуждать последние сплети и события.

-Представляете, король отпустил Марго из тюрьмы, чтобы она начала новую жизнь.-госпожа Лепаж разломала круассан пополам, и мелкие крошки рассыпались на ее бархатное, алое платье.-думаете ли вы, что теперь она начнет снова метить на трон?

-Боюсь, дорогая, что малышка Марго совершенно непригодна для борьбы за трон, власть и корону. Увы, но это наша любимая Екатерина умела держать в зубах всю Францию даже будучи в заключении. Знаете, иногда мне кажется, что рождение единственной дочери для Медичи было тоже самое, что и проклятие. Спрашивается, зачем?-Диана Монсоро отпила еще глоток.-мало того, что девочка не унаследовала знаменитого материнского характера, так еще и умудрилась упустить из рук всю власть.

-Но что плохого в этом?-Ребекка, что стояла у окна резко обернулась.-просто не все хотят жить в постоянной войне. Какой смысл в замужестве, если ты не уверена в своем муже? Какой смысл считать брак счастливым, если боишься, что твой супруг или же его мать отравят тебя?

-Бекка, какая Вы, дорогая, еще глупая.-графиня Монсоро засмеялась.-Вы серьезно думаете, что женщины выходят замуж по любви?

-Если бы так и было, то не было бы никаких любовников и нация Французов давно бы сократилась до мизерного числа.-госпожа Лепаж улыбнулась.-любовь такое скверное чувство, как и явление, что и говорить о нем глупо.

-Почему? Лично я, не хочу ложиться в постель с нелюбимым мужчиной.-Ребекка хотела было улыбнуться.-к тому же, королева Марго любила Генриха, и что тут скрывать, он пользовался ею, как и к власти пришел только благодаря ей. Что было бы с нашим королем, если бы он так и остался простым королев Наварры?

-Ну, самый предсказуемый вариант,-графиня Диана отпила глоток напитка.-его вырезали бы, как и всех отвратительных гугенотов, а на счет любви Марго не обольщайтесь, Бекка, ее любили все, как и она не была против быть любимой. Один граф де Бюсси сколько стоит.

-Но ведь именно Вы отбили графа де Бюсси, графиня.-Бекка вся сжалась от возмущения.-все знают, что именно Вы были причиной этого громкого разрыва королевы с ее возлюбленным!

-Я вижу, что Вы так отчаянно отстаиваете честь, которой нет, что не могу не спросить, но что движет Вашими помыслами? Что заставляет Вас, милая Бекка, защищать нашу горе-королеву?-графиня Монсоро протянулась за марципаном.-личные мотивы, или Вы так сильно ненавидите меня за то, что я считаю Вас, откровенно говоря, слабачкой?

-Можете говорить, что хотите, но только я Выше этого.-малышка Кампо поправила свой русые волосы, и перекинув их на правую сторону, вынула спрятавшееся в густых кольцах золотое украшение.-знаете, благородная собака никогда не посмотрит в сторону беспородной шавки.

-Беспородной шавки…-облизнувшись повторила графиня, приподымаясь с кресла.-беспородной шавки значит?

-Диана, спокойно.-госпожа Лепаж резко встала с дивана подойдя к графине.-спокойно, не начинайте выяснение отношение. Просто Бекка забылась.

Двери зала распахнулись. Королева Марго гордо прошла мимо нового эскадрона, и только увидев Бекку склонила голову в уважение и приветствии юной девушки. Диана распалялась сильнее, и не задеть бывшую королеву просто не могла.

-Как я вижу, приветствовать старых знакомых это не Ваше клише, милая.-обратилась она к Маргарите.-или же гордость не позволяет Вам смотреть в мою сторону, Марго? Мне казалось, Ваша мать так славно сдружила нас, что нынче все старые обиды позади.

-Если Вы, графиня, думаете, что прощены, то мне Вас жаль.-Маргарита нахмурилась.-мне больно, мне все еще больно от Вашего поступка. Как Вы могли? Вы же знали, как я любила и как любима была я. К чему было Ваше желание отбить графа де Бюсси? Чтобы что? Чтобы теперь надменно смотреть мне в след и чувствовать себя рыцарем, что победил в турнире на храбрость?

-Граф сам ушел от Вас без моего причастия.-Диана подошла ближе к королеве Марго и ухмыльнулась.-если Вы не можете удержать возле себя мужчину, то не сигнал ли это о Вашей беспомощности?

-Да что же у Вас за манера такая,-обратился не выдержав дипломат к графине.-забиваете слабого зажимая его в углу без шансов на сопротивление. Всегда найдется тот, кто сильнее Вас и тогда загнанной мышью станете Вы, графиня.-прошипел английский дипломат направляясь к двери.-змеи. Слушать вас тоже самое, что слушать змеиное шипение.

Ребекка Кампо побежала за разочарованным мужчиной, когда поняла, что отстает, она прокричала «подождите меня», и дипломат остановился. Тучная девчонка добежала до английского дипломата, и коснувшись ладонью его плеча она начала тяжело дышать, чтобы отдышаться. Бег давался ей сложно. Они остановились в узком коридоре, что разделен спальнями в том числе и покоями Генриха Наваррского и поэтессы. Алистер сжал в руках книгу, и посмотрев сквозь оконную раму на взошедшее над землей солнце, он посмотрел на юную девчонку Кампо и произнес своим серьезным голосом…

-Ваша сила в Вашей чистоте, и Вам следует бросить этот чертов эскадрон и попросить короля, чтобы он помог Вам найти достойного мужчину среди знати. Я вижу, что дворцовые интриги это не Ваше, ни к чему пытаться быть такой же, как графиня или же Ваша самая,-дипломат показал кавычки пальцами.-«страстная» госпожа Лепаж обычная женщина легкого поведения, и ничего больше. Не стоит брать с не пример, Бекка. Простите, но Вы подобны ангелу, но танцуете среди чертей.

-Для меня эта страшная драма, господин Перси. Я умру, я сойду с ума, если потеряю свое место в эскадроне.-прошептала сдерживая слезы Бекка.-когда меня не за долго до смерти взяла в свои многочисленные фрейлины Екатерина Медичи, я радовалась, но после ее смерти…после ее смерти я принимала ухаживание одного знатного в наших кругах, но все обернулась для меня ужасно. Он хотел, чтобы я стала не его женой, а обычной прислугой, но какая из меня прислуга если я ношу такую громкую фамилию? Когда Виктория позволила мне стать часть нового, так сказать, элитного эскадрона, я не могла нарадоваться, что снова начну приносить пользу, и к тому же, Виктория так добра ко мне…

«Она словно дочь, словно младшая сестра, что требует защиты»-вспомнил строчки письма Алистер, и глядя сейчас на Бекку, он понимает, что разница в три года между его возлюбленной и этой девчонкой заметна, как никогда. Кто такая Бекка? Кто такая эта малышка Франции Ребекка Кампо, что смущается от скользких мужских взглядом ниже поясницы, и что таксладко робеет от мужской уверенности? Ребенок. Ребенок с самыми чистыми глазами, какие только можно встретить в стенах Версаля. Голос тих, нрав смущенный, и только покорность позволяет ей сопротивляться.

-И все же, подумайте над чем, чтобы бросить это грязное занятие. Ваша покорность однажды заставит Вас раздвинуть ноги перед нелюбимым мужчиной.-Алистер вернулся в свои покои.

Алистер Перси провожал тоскливым взглядом очередной корабль, отплывающий в Англию. Причал оказался еще более шумным местом, чем стены распутного Версаля. Люди целый день спешили на свой корабль отправляя родственником в разные страны мешочки с собранными яствами, драгоценностями и даже животными. Моряки сменяли друг друга на новоприбывшие корабли продолжая заполнять трюмы, чтобы перевезти продукты и разные подарки на другие омываемые морем причалы разных государств. Молодой английский дипломат то возвращался в замок, то снова уверенно брал сумки в руки и направлялся на корабль, но только все это было бессмысленно. Делая шаг с причала на корабль, он чувствовал, как бешено начинало колотиться сердце, и тогда он отступал, краснел и долго извинялся перед пожимающими плечи моряками. Возвращаясь в Лувр, он чувствовал приступ удушения, но попадая на воздух, снова становилось тоскливо. Постепенно начало смеркаться, и последний отплывающий к берегам Англии корабль оповестил об отплытии. Алистер вернулся в свои покои, где робкий сток в дверь прервал его мимолетное состояние покоя.

Ребекка Кампо держала в руках поднос с крепким английским чаем, три ломтика белого, мягкого, еще горячего хлеба, крольчатина в нежнейшем сметанном соусе, и галеты с вишневым конфитюром. Девушка аккуратно поставила поднос на стол дипломата и смущенно сжимая ладонями подол собственного платья, она отводила взгляд от мужчины стараясь сохранять дистанцию, что была свойственна ей, как одной из самых скромных участниц эскадрона. Вздохнув, она решилась на секунду посмотреть на этого мужчину и в смущении даже оступилась назад, но была поймана вошедшим в покои королем Генрихом IV. Король улыбнулся, и крепко сжав хрупкие плечи девушки, он склонил голову на бок и засмеялся увидев, как покраснела малютка Кампо. Девушка поклонилась, и быстро, скрывая покрасневшие щеки своими белокурыми волосами, умчалась прочь оставляя послевкусием шлейф лавандовых духов и цокот маленьких ножек, что так задорно бегут по крутыми ступеням Версальских лестниц.

-Шестой.-улыбнулся король сжимая в руке наполненный до середины стакан крепким вином.-это был шестой отбывший корабль в Англию, который Вы пропустили или хотели пропустить.-Генрих сел в кресло напротив молодого англичанина перекинув ногу на ногу.-как дела в Испании? Кажется, Вы прибыли именно оттуда в сей раз.-он отпил глоток терпкого напитка.-хотите вина? Или Вам больше нравится сидр?

-Благодарю за предложение, но стараюсь не употреблять напитки, что способны вызвать хотя бы малейшее опьянение.-Алистер протянул руку, чтобы взять с подноса свой чай.-в Испании все весьма неплохо.-молодой человек отпил глоток.-они не готовы принять условия моего короля, что так метил на молодую Марию Медичи, как свою потенциальную жену. Следует из этого только один вывод, что войны не избежать. Длиннохвостая месть природы обуяла Англию, а король мой пытается найти себе новую жену, но не просто женщину, а принцессу какого-нибудь знатного рода, что смог бы еще оказать поддержку в случае незапланированных войн.

-Знаете, Алистер, а я вот задумался обо всем происходящем вокруг.-Генрих отпил глоток вина.-неутешительно как-то осознавать, что все вокруг придерживаются совершенно иной точки зрения, что совсем никак не может пересечься с моей, и знаете, мой английский друг, что самое тошнотворное? Я хочу сделать так, чтобы было хорошо и им, и мне, но только мои советники, приближенные не хотят меня понимать.

-Боюсь, что тут у Вас два варианта, король.-Алистер поставил чашку обратно на поднос.-либо Вы делаете так, как считаете нужным, и тогда даете своему народу понять, что король здесь Вы и за вами будет последнее словно, либо делаете так, как хочет народ, а вернее знать, и тогда Вы еще не долго останетесь королем, ибо знать в итоге решит, что Вы здесь лишний, а народ просто откажется от Вас, как от ненужного балласта, что тянет их государство на дно.-дипломат вздохнул.-если не секрет, но по какой теме у Вас с советниками такие расхождения во мнении?

-Смешно сказать, но религия. Вы же знаете, что я гугенот, но только есть одно «но»..-Генрих поставил стакан на стол.-скорее всего, Вы уже наслышаны о предстоящей религиозной войне во Франции, которую я хочу избежать любыми способами. И вот одна очень мудрая девушка, посоветовала мне принять католичество и усмирить страстных любителей своей веры.-король грустно улыбнулся.-мои советники, услышав мое такое предложение восприняли это, как оскорбление в свой адрес, и смешно сказать, но даже придворные дамы сейчас смотрят в мою сторону с такой брезгливостью, что даже мне противно от самого себя. Вот и получается, что я попал в капкан, из которого не могу выбраться.

-Простите, конечно, но я всего лишь дипломат, и могу судить из личного опыта, но таким вот настроением Вы только усугубляете положение. Получается, что Вы сомневаетесь в правильности своего выбора и готовы слушать тех, кто имеет долю к власти только благодаря Вам. Принять католичество — это выгодно со всех сторон, как с политической, так и с религиозной, а если говорить про масштаб среди государств, то Вы, можно сказать, пополните католический союз власти присоединившись по взглядам ближе к Англии и Испании. Что касается Ваших советником, то стоит их уже отстранить от власти, чтобы те не имели больше поблажек.

-Ваша возлюбленная вообще предложила отправить их на позорный эшафот.-Генрих улыбнулся.-Вы, я смотрю, более мягких взглядов.

-Кровавых расправ мне хватает и в своей стране, чтобы еще их советовать Вам.-Алистер тяжело вздохнул.-поэтому, в конце концов, решение принимать королю, а я могу только сказать, что думаю.

-Надеюсь, я не покажусь бестактным, хотя многие обо мне так и говорят, но все же, если Ваша возлюбленная здесь, то что держит Вас в Англии?-король Наваррский скрестил кисти у губ.

-Хорошее дипломатическое положение и приближенное положение в отношении моего короля, что щедро осыпает своим расположением ко мне, но с другой стороны, в случае нарастающего настроения, я первый кого он отправляет на переговоры в страну, которая настроена против него. С одной стороны, я щедро одарен за заслуги перед государством, но с другой стороны, ограничен в возможностях личного выбора. Так, например, в прошлом месяце меня пытались женить на одной очень знатной английской даме, чей отец оказывает влияние на Германию, но только я поспешил заняться государственными делами и отплыл ночью в Испанию, чтобы избежать этого судного для меня дня, но сейчас-то я понимаю, что не смогу вечно прятаться в стенах Лувра и провожать корабли в родную страну, и к тому же, просто придется мужественно принять это неизбежное обстоятельство. Женитьба это не война же, верно?-Алистер улыбнулся скрывая блеск в глазах.-все стерпится.

-Друг мой, Вы хотите совершить самую страшную ошибку в своей жизни.-король развел от удивления руки в стороны.-а как же поэтесса? Как же наша с Вами дорогая Виктория? Хотите предать любовь?

-Когда она так по подлому сбежала в канун нашей свадьбы из Англии в Лувр, я старался об этом забыть, старался понять и принять, но только сейчас вижу, что она счастлива здесь, и я на это не влияю. Она дитя искусства и свободы, но только я ценю честь и преданность.

-Быть может, она вернулась сюда потому что преданная месту и так же, как и Вы своему королю? Честь…-Генрих улыбнулся.-это очень вульгарная дама, что продается за пистоли и широко раздвигает перед угодными ноги.-король Наваррский резко встал с кресла и потянулся.-если я предложу Вам место своего дипломата со всеми привилегиями, что обычно положено приближенным к королю людям, то Вы останетесь в Лувре?

-Предлагаете мне предать Англию и короля, а после пойти на эшафот вместе с Вашими советниками?-Алистер скрестил руки под грудью.-хотите увидеть, как в меня будут бросать гнилые помидоры, как в самого скверного предателя?

-Вовсе нет. Хочу, чтобы Вы начали сбивать столбы в борьбе за свою любовь, и хочу впервые побывать на католической свадьбе.-король Наваррский протянул руку дипломату.-Вы принимаете мое предложение?

-Я хочу еще подумать. До утра.-Алистер ухмыльнулся.-это не тоже самое, что купить в таверне эль. Это решение должно определить многое в жизни. Не хочу спешить.

-Как видите, я решил так сказать, даровать свободу моей жене королеве Марго и позволить ей снова вдохнуть воздух свободных ветров.-Генрих улыбнулся.-думаю, теперь я смогу решиться на самый безумный в своей жизни шаг.

-Ах, Маргарита…-дипломат посмотрел на короля.-по правде говоря, летучий эскадрон крайне скверно отзывается о Маргарите де Валуа.

-Летучий эскадрон…-приторно произнес Генрих с нескрываемой улыбкой.-а знаете, совсем недавно, это звучало более важно. «Летучий эскадрон Екатерины Медичи», куда между нами, входила Ваша возлюбленная, был очень страшной формой власти. Не посчитайте меня ханжой, ибо женщин я люблю больше всего на свете, но только их место в бархатных постелях, но никак не в политике. Между нами говоря, после смерти Медичи эскадрон сильно поредел, и когда во главу встала Виктория вместе с графиней Монсоро летучий эскадрон стал представлять из себя кладезь настоящих языческих жриц, которая хороша собой в чем-то личном. Вот взять Викторию, то она мастерица слова и справедливости, а вот Бекка, как невинное дитя способна усмирить любого буйного человека, а если говорить о госпоже Лепаж, то на голове волосы встают дыбом от той огненной страсти, что горит в этой женщине.

-Можно ли мне узнать, кто та мудрая женщина, что наставляет Вас на путь истинный?-спросил Алистер с нескрываемым интересом.

-Вам, наверное, имя Габриэль Эстре не говорит ничего, но для меня это целая жизнь.-король вздохнул скрывая взгляда.-она всегда сбегает с моих рук, словно боится меня.-Генрих IV посмотрел в открытое окно.-она прекрасна собой, мудра и добра, но так несчастна, что я боюсь сделать ее еще более несчастной. Простите, мой английский гость, что позволяю себе такое, но мне право не с кем больше поделиться.

-Я понимаю Вас, и в этом мы с Вами схожи.-Алистер улыбнулся.-знаете, я хочу еще немного подумать о Вашем предложение, если Вы не против…-молодой человек ненавязчиво махнул головой в сторону двери.

-Хорошо, думайте, но только пусть хотя бы Ваше решение не будет перечить мне. Устал я от несогласных. Устал, Алистер.-король покинул покои дипломата.

Оставшись наедине с самим собой, молодой человек хотел подумать о предложении короля, как робкий стук снова прервал его цепочку мыслей. На пороге стояла Бекка. Протягивая дипломату свернутый конверт, она поклонилась и поспешила удалиться прочь понимая, что ее присутствие могут расценить не так, каким оно было в действительности. Раскрывая конверт, дипломат надеялся, что письмо было не от его короля, и не ошибся.

«Я возвращаюсь во Францию завтра ночью. Сказать честно, я в смятении от встречи с принцессой. Хочу рассказать об этом личном Вам, мой дорогой друг. Надеюсь, что смогу застать Вас на воскресной проповеди. С чистейшей любовью, Ваша Виктория…»

Глава 4

***

Коль может адюльтер кормить семью,

товаром станет честь, любовь и лоно…

***

*Габриэль

Забыты все обещания, забыты любви слова и просьбы о надежде, да только сердце не становится легче. Совсем скоро начнется религиозная война, и я понимаю, что если человек не хочет, то заставить его не в силах даже Бог. И вот в который раз, стоя перед иконой святой девы Марии, я шепотом прошу ее о помощи, прошу не скрывая слез о помощи людям, и королю, что так боится прикоснуться к Богу, просить его поддержки, просить его терпения и понимания, но только с каждым днем, мои мольбы словно становятся неслышимыми. С каждым новым днем я слышу настроение людей, что готовы встречать грудью буйство гугенотов, готовых биться за веру, а потом и за короля путем убийств, и надругательств с католическими поклонниками. Вздох. Люди молятся стоя на коленях прося о чем-то своем сокровенном, и только я, скрывая слезы от священника не боюсь плакать у ног святой девы. Она слышит, она понимает меня. Меня слышит та, что простила людей за убийство сына, что простила тех, кто надругался над верой, кто предал любовь, но только я…уснув на ее коленях, позволяю чувствовать свою боль, слезы…

Я думала, что смогу гордиться им…королем…Генрихом Наваррским, что доказал бы свое право на власть над Францией, но только с каждым днем, он словно делает все наоборот. Если раньше, когда я позволяла ему прикасаться к себе, то чувствовала настоящую власть, уверенность короля, что способен помочь государству, то сейчас…сейчас он, как ребенок, снова наслаждается другими женщинами, распитием вина и блудом. Мне было больно осознавать, что все мои слова были услышаны только на секунду, и те для того, чтобы я потешила королевскую слабость. Любовь…а была ли она? Я не знаю, но только сейчас…стоя у окна, где так любит проводить время его бывшая супруга Марго, я начинаю понимать, как прекрасно смотреть за горизонт, где жизнь меняет местами фигуры, играя по своим правилам. Почувствовав ноющую боль, я коснулась ладонями округлившийся живот, и печально вздохнула. Легкая пошатывание, и я чувствую, как крепкие руки сжали мои плечи. Обернувшись, я увидела молодого юношу, что прибыл сюда достаточно давно, чтобы считаться придворным мужем. Английский дипломат никогда не брезговал общением со мной, и эти разговоры были ни на что не похожи. Совершенно не проявляя ко мне любовного интереса, он помог мне осознать, что не все мужчины ужасны по своей натуре.

-Ах, Алистер.-улыбнулась я.-Вы снова спасли меня от падения. Скоро начну считать Вас своим ангелом хранителем. Там где за мной ступает по пятам беда, обязательно будете Вы, как мой спаситель.-вздох.-добрый вечер, забыла с Вами поздороваться. А почему Вы здесь, а не с придворными дамами при короле? Мне казалось, что король наш любит окружить себя распутными женщинами, и хорошими мужчинами, что помогают ему быть лучше в глазах блудливых девиц.

-Не скажу, что являюсь фаталистом, но видимо, какие-то силы направляют меня к Вам в самые нужные моменты.-Алистер улыбнулся своей мягкой улыбкой и лицо его в эти моменты начинало сиять от блаженства.-как Вы себя чувствуете? Все-таки появление ребенка должно как-то менять Вас? Или я ничего не понимаю в женских мироощущениях?

-Понимаете, и беременность, действительно, с каждым днем выводит меня из рамок спокойной жизни, и хотя я прекрасно понимаю, что сделанный на это мой шаг был уверенным, но все же, я боюсь, что простое материнство окажется не в моих силах, и ребенок…-прикоснувшись ладонями к дрожащему животу, я вздохнула.-и не дай Бог, чтобы мой ребенок умер в младенчестве. Алистер, я смерти своей так не боюсь, как этого будущего малыша. Простите, заболталась я совсем, что даже не спросила, как Ваши дела?

-Трагично, но не смертельно.-молодой человек вынул из кармана своего пурпэна свернутый в четыре раза конверт.-это письмо было перехвачено Викторией. Адресованное королю от одного маркиза…-Алистер посмотрел по сторонам.-к тому же,-голос его стал тише.-герцог Майеннский и лигисты уже собрали генеральные штаты, чтобы избрать нового французского короля, а крестьяне готовы принять новый выбор, ибо мы с Вами оба знаем, что люди устали от вечных похождений Генриха, которого только и можно найти под женскими юбками.

-Что говорит Виктория?-спросила с нескрываемым интересом я разворачивая письмо.

«Сир, нет нужды лукавить, через восемь дней Вы будете избраны королем Франции, и к вашим прежним противникам можно будет добавить партию католических принцев, папу, короля Испании, императора, герцога Савойского. Всему этому вам придется противостоять с вашей жалкой кучкой гугенотов, если только Вы не примете быстрое и галантное решение послушать мессу… Если бы Вы были глубоко религиозным принцем, я бы не осмелился говорить с Вами в таком тоне, но Вы ведете жизнь истинного бонвивана, и потому мы не думаем, что для Вас это будет вопросом совести. Боитесь ли Вы оскорбить гугенотов, которые всегда признавали за королями свободу совести, но которые, если вы их обидите, помянут вас в своих молитвах? Выбирайте сами, угождать ли вашим гасконским пророкам и продолжать таскаться по притонам, оставив всех нас в ситуации „спасайся, кто может“, дрожать ли перед Лигой, которая сама ничего так не боится, как вашего обращения, благодаря которому вы задушите прямо в колыбели нарождающуюся третью партию и через месяц станете абсолютным королем всей Франции, выиграв за один час мессы больше, чем Вы могли бы добиться в двадцати выигранных сражениях и за двадцать опасностей и трудов».»

С одной стороны, меня распирала гордость, ибо мои мысли были правильными с самого начала, а желание сменить веру короля было настолько правильным, что все значимые люди Франции это понимали, но только, что толку рвать волосы на голове, если король смачивает пальцы в слюне и возвращает их тебе на голову? Я аккуратно свернула письмо и отдала дипломату. Он снова осмотрелся по сторонам, как было свойственно ему в моменты нервного обдумывания. Мне становилось нехорошо. Последние месяцы проходили так тяжело, что я и забыла, как это дышать полной грудью. Странно мне становилось и от того, как король быстро потерял интерес ко мне, как к женщине узнав о скором появлении на свет наследника короны. Видимо, это не входило в его планы, как он так уверенно раздвигал мне ноги в неистовом желании испить настоящей любви.

-Виктория…-повторил Алистер смакуя ее имя.-она считает, что я должен наставить короля на путь истинный, но только…

-Только что?-спросила я нежно коснувшись его руки, и склонив голову на бок, я сдержала вздоха.-что, Алистер? Что останавливает такого хорошего дипломата, как Вы? Я, конечно, понимаю, что Вы нарасхват среди королей, и сможете обрести теплое гнездо у любой власти, но что будет с простыми детьми Франции если сейчас Генрих решит пусть все сквозь пальцы, как он, увы, но мы знаем, делает?

-Я поним…

-Что будет с простыми крестьянами?-мой голос становился тише, грубее.-что будет с теми, кто так далек от короля? От Версаля? От чертова Лувра?-шептала я.-впрочем, знаете…-я сделала шаг вперед.-я пойду, и сама скажу королю, что если католики прольют кровь обычных людей, отвечать придется ему.

-Габриэль, остановитесь,-Алистер сжал мою кисть поймав на ходу.-он сейчас в своих покоях с двумя придворными дочерями, и я не думаю, что он способен принимать у…

-Да плевать на них!-прошипела я.-пусть меня выгонят лично их покоев «ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА», но если сейчас я этого не сделаю, то кровь простых людей будет на его руках.

-Если сейчас он развлекается с блудливыми дамами, то он не заметит даже ворвавшихся в Версаль горячих католиков, что будут спускать шкуры с придворных.-Алистер вздохнул.-давайте же все оставив до утра.

Я была полна той уверенности, какой Виктория наделяет женщин эскадрона перед важным делом. Шаг становился уверенным, дыхание учащённым. Вообще, это чувство непоколебимой уверенности было схоже с животным удовольствием, когда лоно достигает своего апогея и не в силах сдерживаться, позволяет страсти выйти наружу, оставляя мокрые следы своего сока. Я слышала все: женское, задорное хихиканье, его голос, что в секунду превращался в сорванный стон, и это юное повизгивание. Все это выглядело несерьезно, и на несколько секунду я растерялась. Боль сковало сердце, и ребенок внутри меня впервые шевельнулся. Был ли это Божий знак или я просто теряю рассудок? Нельзя бросать то, что сделано наполовину. Уверенно толкнув двери в покои короля, я застала то, о чем меня предупреждал дипломат. Две девицы не старше пятнадцати так усердно удовлетворяли короля, что мне стало брезгливо даже смотреть на него, но только не прирученная ли я им птица?

-Га-габриэль?-вздрогнул король.-что Вы здесь делаете?-воскликнул он отталкивая блудливых девиц, и накинув на свое обнаженное тело халат, он подошел ближе ко мне, сжимая ладони своими холодными пальцами.-что Вы здесь делаете?

-Что здесь делаете Вы?-прошептала я.-я хочу понять только одно…-мой голос становился от волнения хриплым.-сколько еще Вы будете мучить меня? Сколько еще я должна буду вытерпеть, чтобы огонь угас в моем сердце и почему я должна волноваться за Вас, если Вам нет никакого дела до всего? Женщины, попойки и это безобразие…Боже мой, Генрих, Вам самому от себя не противно?

-Но…-прошептал король сжимая мои руки и прижимая к груди, старался как-то успокоить мою дрожь.

-Времени у Вас остается все меньше. Лига, словно смерть, дышит Вам в затылок, но Вы как будто уже мертвы.-я вздохнула.-Вы сможете добиться полной власти и спокойного существования королевства только двумя путями: первый — сила и армия; при этом придется принимать сильные решения, практиковать строгость, твердость и жестокость, то есть все то, что, по сути, противоположно Вашему характеру и вашим наклонностям, и поэтому Вам понадобится преодолеть тысячи трудностей, утомление, тягот, неприятностей, опасностей и трудов, беспрерывно трястись в седле, вечно в панцире, со шлемом на голове, с пистолетом в одной руке, со шпагой в другой, но, что еще важнее, раз и навсегда распрощаться с покоем, удовольствиями, приятным времяпрепровождением, любовью, любовницами, играми, собаками, птицами, замками, потому что в Вашем новом качестве Вам не избежать таких дел, как многочисленные захваты городов, частые сражения, обязательные победы и много пролитой крови; второй путь — освоиться с новой религией в соответствии с желанием большинства ваших подданных, и тогда Вы будете избавлены от тягот и трудностей в этом мире, а что касается иного, об этом я не стану говорить…слишком много сказано и так, и слишком много уже не услышано.

Сильное головокружение заставило меня потерять способность уверенно стоять на земле. Боль сильнее сковывала все мое тело, и стоило мне сделать шаг вперед, как резкая, режущее чувство заставляло меня извиваться в его руках. Ничего не понимая, я могла только молиться, чтобы это поскорее кончилось, чтобы боль наконец-то прекратилась. Бросало то в жар, то в холод, то становилось дурно словно от хмеля, но только все внутри меня выворачивало наизнанку. Мне казалось, что я умираю. Настолько плохо еще никогда не было. Словно в бреду я повторяла имена, перемешанные с молитвами. Сколько это длилось по времени и сколько еще могло продолжиться…но я помню, как мне становилось постепенно легче. Когда в комнате появилась Виктория я не сразу заметила, но ее постоянное прикладывание ко лбу холодной тряпки ослабляло давление в голове… «Все будет хорошо»-шептала она с нескрываемой улыбкой. Я вспомнила, как в моем давнем сне, она сидела возле меня и все повторяла эту фразу, но только во сне я умерла…Сознание вернулось, когда я услышала громкий, раздирающий всю меня до сердца крик младенца.

-Мальчик?-послышался голос Виктории, и я посмотрела на ее блестящие голубые глаза.-мальчик. Поздравляю, моя дорогая. У Вас сын.

-Сын…-прошептала я.

-Да пустите же меня!-вопил король выбивая двери в собственные покои.-Габриэль…

***

И от покоя кружилась голова, как от самого бренного желания. Я чувствовала любовь. Любовь маленького мужчины, что нуждается во мне, как в воздухе. Разглядывая черты его маленького лица, я видела, как он похож на отца, как красивы его голубые глаза. Водя пальцами по его нежному личику, я не могла прекратить целовать розовые щеки, аккуратный носик, и эти маленькие ладони, в которых однажды окажется вся Франция. Я верила, я верила, что этот малыш сможет изменить жизнь, и если мою он изменил основательно, то что помешает Цезарю сделать это с этим государством? Ему уже пять дней, а я словно чувствую, что он снова должен появиться из моего чрева, но это все пройдет, и только связывающая нас пуповина навсегда соединит материнскую связь. В двери постучались, и я разрешила войти. Это была Виктория. Ее приход подобен исполнению самой давней мечты.

-Виктория…-улыбнулась я.-а мне все было интересно, когда Вы, моя милая, решите навестить нас.

-Знаете, что сказал мне сегодня утром король?-она нежно посмотрела на ребенка.

-Хм. И что же?-скривилась я.-лично со мной он не разговаривает уже четвертый день.

-Сегодня я вручаю ей свою душу, произнес он, крайне взволнованный, и предупреждаю, берегитесь, потому что оттуда, куда Вы меня ввели, я выйду только со смертью, в чем клянусь Вам и торжественно заверяю.-Виктория грустно улыбнулась.-когда он говорил о Вас, то на его глазах выступили слезы…может быть, это и есть любовь?

-Любовь…-шепотом повторила я….-как бы Вы описали это в стихах?

-Будь Франция державой из держав, Рим Генриха назвал бы многогранным…Рок д‘Эстре – предел душевным ранам…

Глава 5

-Война пробила фронт, интимный мой, мне сразу с двух сторон проела плеши.-вошла в мои покои Виктория уверенно сжав своими ладонями мои плечи.-и тонус весь понизила дневной. Жить в оной обстановке боевой, без женщин и любви, заполню бреши.-исказила улыбка ее апатичное лицо.-что Вы думаете, моя дорогая об этом театре? Нынче Генрих хорошо играет свою роль.

-Ах, Виктория,-я вздохнула открыв окно.-он строит из себя шута, и самое обидное то, что придворным нравится эта заводная обезьянка, что бьет в тарелки каждый раз, когда удобно свите.

-Задаетесь вопросом чем хуже мы?-поэтесса провела своими нежными ладонями по моим волосам и положив голову на мое плечо, она сжала пальцы на плавном изгибе моей талии.-просто мы женщины, и слушать королю правильных женщин – невыгодно для самого короля и придворных шлюх, а как мы с Вами знаем, нынче шлюхи играют большую роль при власти. В конце концов, любить женщин это тоже своего рода религия, да только та, что тянет любого ко дну. Знаете, сирены тоже хотят любви, но больше мечтают сжать в руках горло наивного моряка, что поверил их ласке и сладкому голосу.

-Он принимает новую веру будто бы для меня, а не для страны и своего народа. Виктория, почему? Почему он так любит перекладывать ответственность на других?-продолжала негодовать я.-разве трудно принимать решения, когда ты король и по сути можешь все?

-Конечно,-Виктория уткнулась острым, лисим носиком в мою шею.-это трудно для такого разгильдяя, как наш король и к тому же, перекладывать ответственность проще, чем встречать врага лицом и грудью. Впрочем, мой дорогой Алистер считает, что иногда лучше знать врага в лицо, но прямой встречи с ним избегать ради собственной безопасности, но только я не такая, как и Вы, как и по-своему, но и Бекка.

-Вы верите в чистоту его мотивов?-спросила тихим голосом я.

-Я верю в то, что Франция временно сможет дышать спокойно.-Виктория на секунду ухмыльнулась.-но только по настоящему она сможет дышать, когда во главе такой страны встанет достойная женщина.

-Тогда почему Вы все еще не королева?-улыбнулась скользкой улыбкой я, понимая, что Виктория слишком много надежд возлагает на слабый пол.-почему, Виктория?

-Я же сказала, что достойной женщины, дорогуша.-поэтесса облизнулась.-но это увы, но не я, и тем более не Вы.

Виктория хотела было уже уйти, как я ее остановила. Сжимая теплую, нежную ладонь, я смотрела в глаза цвета самого чистого неба, и не понимала, как столь невинный взгляд может ставить подножки. Не понимала и того, как человек, что был так далек от политических игр, вдруг стал ими жить и почему именно она со всего бывшего эскадрона так печется за трон Франции, короля, коего презирает всем своим чистым сердцем, и как девушка, умеющая так красиво слагать стихи, может строить чертовски грязные планы на жизнь. Моя мать всегда говорила, что, когда живешь при Версале стоит бояться не самого короля, а его серого кардинала, что верховодит по сути всем королевством; но только тогда я ее не понимала, и лишь сейчас, вглядываясь в эти бездонный глаза Виктории, я знакомлюсь с врагом по-настоящему. Никогда нельзя покупаться на ее сладкие речи, как и столь красивый голосок, коим она любит подливать масло в огонь нарастающего переворота. При всем своем расположении ко мне, она не скрывая презирает меня и всю мою позицию, что не стесняется выражать в самых колких замечаниях.

-Хотите сказать, что я буду не достойной королевой?-спросила скривившись в непонимании я.-с чего же Вы смеете делать такие поспешные выводы, если никогда не видели меня в деле? В конце концов, Генрих принимает сейчас католичество благодаря мне, а не какой-то там достойной королевы. Вы, по всей видимости, не подумали об этом?

-Габриэль, моя Вы нежная, Вы и сами понимаете, что власть над Францией не может лежать на таких хрупких плечах, как Ваши.-Виктория улыбнулась.-время королевы еще не пришло, а Вам бы я посоветовала не совать свой носик в политические игры для взрослых девочек. Воспитывайте своего сына, любуйтесь красотами природы и восхваляйте короля так, если бы он стал Вашим мужем, но в Версальские игры оставьте нам.

-Если бы я захотела, так давно бы стала королевой Франции. Знаете, я об этом подумаю.-вздох.-но учтите, первое, что я прикажу, когда стану королевой,-я развернулась и нежно обвила ее ладонь своей кистью.-попрошу стражу гнать Вас обнаженной, как прокажённую проститутку, как самую черную смерть, вон из города, чтобы люди смогли насладиться истинной предательницей Французского двора.

-Затеваете войну в которой не сможете победить?-Виктория облизнулась.-не самый Ваш обдуманный ход.

-Вы привыкли играть по правилам Екатерины Медичи и возводите ее, как самый непорочный образ сравнивая ее практически с Богородицей, да только Бог все видит, Виктория. Он видит все.-прошептала я.

-Да только в Бога я верю, а Вы думаете, что если будете паинькой, то воздастся Вам.

-Я никого не предаю в отличии от Вас и Вашего грязного крысиного эскадрона.-прошептала я.

-Моя дорогая,-ее изящная кисть обвила мою руку с такой силой, что я чуть выгнулась по правую сторону. Крепкая хватка заставляла меня извиваться и поскуливать от боли. Пальцы постепенно начали неметь и я всплакнула.-попав в ловушку, крысы прогрызают себе свободу. И им плевать, что это будет…-прошептала Виктория.-деревянный амбар, или Ваше чрево за которым скрывается младенец.-она разжала кисть и в туже секунду, я принялась растирать пальцы пытаясь вернуть им чувствительность.

Улицы Парижа заполняли люди, что мечтали увидеть своего короля на расстоянии вытянутой руки, когда к нему, как к святому можно прикоснуться, чтобы пасть на колени. Воскресенье. С самого утра шум заполнял улочки Версаля, деревенек и все придворные бурно обсуждали решение короля Наваррского принять католичество, как истинно верную религию. Я стояла у окна и просто наблюдала, как трубачи сопровождали предшествие короля. Они играли так громко, что не было слышно людей, но когда сквозь толпу музыкантов и свиты появился его лик, он словно Цезарь (но не наш сын, конечно же) вытянул руку, чтобы поприветствовать своих поданных, то был усыпан яркими цветами и женскими восхищенными криками. Его белое одеяние, что придавало невинности было на самом деле порочным до ужаса. Я должна была присутствовать на его крещении, как человек, что помог ему принять верное решение. «Да здравствует король!» - кричали люди, и мужчины подбрасывают в небо шляпы. Лигисты, испанцы не щадили свои голоса, и все горлопанили приветствия, как можно громче. На пороге церкви Генриха уже ожидал архиепископ.

-Кто Вы, сын мой, на пороге храма Божьего?-спросил архиепископ.

-Я король Франции.-уверенно ответил Генрих.

-О чем Вы просите Господа, сын мой?

-Я прошу принять меня в лоно католической, апостольской и римской церкви.-произнес король, и женщины подбросили над его головой цветы, что рассыпались разноцветными соцветиями, ударяясь о его плечи.-я желаю этого искренне, и прошу так, как может просить только раскаявшийся во всех прегрешениях и желающий прийти к Богу человек.

Люди толпились на ступенях, старались повыше забраться на гобелены, чтобы увидеть, как их король принимает одно из важных решений всей жизни. На все задаваемые архиепископ вопросы он отвечал безупречно, чисто, невинно. Так, словно никогда в жизни не смотрел на обнаженную женщину и не прелюбодействовал на супружеском ложе при живой жене. Он обернулся и посмотрел в толпу, и придворные дамы снова осыпали его ромашками, но только я знала, что его взгляд…его пронзительный взгляд был подарен мне. «Да здравствует король» -прошептала беззвучно я, и его щеки порозовели. Генрих приклонил колено переде архиепископом.

-Перед лицом Всемогущего, я торжественно обещаю и клянусь жить, и умереть в лоне католической, апостольской и римской религии, охранять и защищать ее от всех, ценой собственной жизни, а также отказаться от всякой ереси, враждебной этой церкви.-в голосе слышалась неподдельная уверенность, которой я почему-то гордилась.

Только после этого архиепископ позволил королю Франции Генриху Наваррскому войти в дом Божий, где он наконец-то исповедовался, прослушал мессу, и как мне казалось, но все обдумал. Все это время люди терпеливо ждали, когда фигура короля снова появится на ступенях церкви. Я решила, что будет уместно пройтись по глухими, безлюдным улочкам Франции, ибо все жители сейчас столпились у церкви. Мне нравилась та тишина, что царила в домах, трактире. Резкий женский визг, восторженный мужской крик и заветные слова «да здравствует король» - оповестили о выходе Генриха из храма. В честь этого знаменательного дня, король Наваррский подбросил золотые монеты в воздух обрадовав простой люд, что еще ценит экю, как счастье и готовы рвать глотки за лишнюю монету.

Как только свита вернулась обратно в Версаль, и Генрих решил с веранды снова поприветствовать своих поданных, он вышел и просил охраняющих замок лучников расступиться, чтобы рвущиеся женщины, что так страстно хотели посмотреть на короля «смогли его лучше разглядеть». Я покачала разочарованно головой, и решила вернуться в свои покои. Странно, но я ожидала, что этот день будет полон серьезности, надежды, но он был превращен в бродячий цирк, где главным шутом оказался король Генрих. В мои покои влетела Бекка. Я была удивлена ее визитом. Девушка выглядела беспокойно, испуганно и немного растрепана. Она быстро закрыла двери, и подпирая стулом ручку двери, она подбежала ко мне и крепко сжала мои ладони в своих потных руках.

-Что случилось, Бекка?-спросила непонимающе я.

-У нас большие проблемы.-прошептала девушка.-члены Лиги, что были против гугенота на троне, как-то узнали, что за решением короля принять католическую веру стоите Вы, милая.-голос ее дрожал, и она все время косилась на окно.-теперь, они хотят убить Вас. Виктория передала Вам это…

«Мне вручена памфлета. Вы необузданное сластолюбие, что ведет гасконца к гибели. По моим подсчетам, лигистов, что строили покушение на Вас было пятеро. Двое из них получили свой подлый удар в спину от моих, как Вы смели выразиться «крыс». С уважением, Ваша Виктория».

Я приняла сложное решение. Поселиться в Монмартрском аббатстве было для меня лучшим решением. Бросила все. Все, что связывало меня с Версалем, и только сына забрать я не могла. Бекка согласила мне помочь, но только сердце разрывала тоска по самому дорогу, что я имею в жизни. Мой ребенок. В аббатстве меня встретила аббатиса Клод де Бовилье. Молодая девушка юного возраста была рада моему приходу, и на некоторое время, я даже почувствовала себя спокойнее. Вечерами мы прогуливались несколько часов, а после обеда читали книги. Читала я, а Клод больше слушала. По письмам Виктории я получала ответы на свои вопросы, и ведь именно она рассказывала мне о сыне, и о политическом настроении в Версале. В одном из писем я узнала, что…

«Из взбалмошных лигистов остался только один, но его следы затерялись на пороге Монмартрского аббатства. Бойтесь удара в спину, моя дорогая. Король Генрих Наваррский не придумал ничего лучше, как объявить войну Испании, благо она пока не готова вести войны и просто отказывает ему в удовольствие кровопролития. Я готова поклясться, что он не решиться на это снова. Впрочем, своим обидчикам и главным палачам гугенотов в Варфоломеевскую ночь он отомстил. Никогда ранее я не слышала столько криков. Архиепископ, что хотел заступиться за палачей был казнен не менее жестоко. Сваренные заживо люди стали предметом громких обсуждений, как и цена за Вашу голову, и обнаженное тело, которое хотели видеть лигисты. В любом случае, Цезарь в безопасности, и можете положиться на эскадрон, что с малышом ничего не случится. Отвечаю за него своей головой. Генрих покинул замок три дня назад. О его местонахождении пока ничего не известно…»

Поздней ночью, когда луна освещает всю красоту аббатства, я выхожу на длинную веранду, что соединяет узким коридором кельи. Прохладный ветер обнял меня за плечи, и я, накинув шаль, направилась бродить из стороны в сторону по каменному коридору без крепких стен. Вдруг, я увидела, как из своей кельи вышла Клод, и мое любопытство взяло вверх. Я хотела знать, куда приводят порочные мысли столь невинную девушку, и почему она здесь при своем столь юном возрасте. Ничего запретного, ибо Клод вышла в яблоневый сад, в котором росли большие, с крепкую мужскую руку сочные, красные яблоки…

Ах, Клод…так странно видеть такую изящную девушку в одеяниях монахини, и так горько осознавать, что ее однажды предали, ибо в монахини никто добровольно не идет, когда во главе Франции стоит род выскочек Медичи и их протеже. Впрочем, то что наш Генрих двоюродный брат бывшей супруги, никак не мешает ему быть таким же скверным, как и весь этот проклятый род. Если так подумать, то я ненавижу каждого, кто хоть как-то связан с этой скверной династией, ибо кроме ножа в спину никто ничего от них больше не получил. Взять хотя бы мою маму, то как отблагодарил ее Генрих II за все удовольствие, что она дарила ему? Была прогнана прочь самой Екатериной Медичи…униженная, раздавленная женщина, что стала искать утешения в сильных мужских руках, и все это благодаря королеве матери…а как отблагодарила меня Екатерина? Я помню этот день…я помню его так, словно он был вчера. Помню, как стояла обнаженная посреди зала и каждый желающий мог ткнуть в меня пальцем, чтобы прошептать свои грязные словечки и замечания. Вдоволь напившись властью морального унижения, Екатерина Медичи пихнула меня в сторону, бросила на пол разорванное платье и послала к чертовой матери…откуда, как она сама считала «нет дороги назад».

Клод…невысокого роста, в меру упитанная девушка лет девятнадцати стояла возле высокого дерева, и прислонившись к стволу плечом, мечтательно вздохнула поднимая темно-карие глаза в ночное небо, чтобы сосчитать звезды. Снимая монашеский платок, она оголила моему взору роскошные, мягкие, пышные каштановые волосы, что вьются крупными кольцами по ее спине, и при первом порыве ветра разлетаются в стороны, словно обнимая свою хозяйку, защищая от сухих листьев и пыли. Заметив меня, девушка улыбнулась. Я решила подойти ближе, ведь она нравилась мне, как человек, и только разговаривая с ней, я чувствовала единство душ, какого никогда в жизни ранее не чувствовала. Резкое дуновение ветра, и песок мелкими песчинками ударяется о мое лицо, но я успеваю зажмуриться.

-Добрый вечер, сестра Клод.-улыбнулась я стряхивая с волос песчинки.-почему в столь поздний час Вы все еще бодрствуете?

-Знаете, Габриэль, с этого холма,-она прикоснулась ладонью к стволу дерева.-с этого холма хорошо видно Версаль…

-Версаль…-повторила с усмешкой я.-ничего в этом хорошего нет, можете поверить мне на слово.

-Тут мы с Вами сильно расходимся, Габри.-Клод облизнулась.-знаете, я всегда считала, что Францией должна править женщина.

-И Вы туда же…-прошипела с нескрываемым недовольством я.-тоже ждете свою «достойную» королеву?

-Как же я хотела ею стать.-помрачнел до шепота ее тонкий голосок.-что Вы знаете о короле?

-О Генрихе?-я сорвала крупное яблоко, и разбив его о колено разделали пополам протянув одну часть Клод.-что он шут и выскочка, что бегает за каждой версальской юбкой. Ему совершенно нет дела до политической составляющей Франции, ему не интересна религия, как и безразлично военное дело. Если бы Марго не была его сестрой, то не видела бы он трона, как собственных ушей.

-Хм.-Клод улыбнулась.-но ведь теперь он католик.

-И что? Намекаете, что теперь ему стали доступны католические монахини?-пробурчала я.

-Намекаю на то, что Франция теперь является чисто католическим государством, что требует большую ответственность за свои действия, за действия людей и конечно же, короля. Знаете, когда мне было пятнадцать лет…-она на секунду замолчала.-мама так бредила идеей, чтобы я вскружила голову королю, что буквально подложила меня под короля за достаточно небольшую цену. Самое обидное, что не смотря на надругательство в первую ночь любви, я ведь действительно полюбила короля всем своим сердцем, но потом…

-Потом…-шепотом повторила я склонив голову на бок.-постойте., так Выбыли фавориткой Генриха?

-Угу.-она надкусила яблоко.-была фавориткой. Знаете, Габри, это так страшно, когда осознаешь, что любовь не взаимна. Я с открытым ртом смотрела на него с колен, и словно послушный щенок вставала на задние лапы, но потом появились Вы…-ее взгляд потемнел.-Вы…он увидел Вас, и все. Нашей любви словно и не было. Чтобы не мешать его дальнейшим планам, и чтобы скрыть позором моей семьи, Генрих и мама договорились сослать меня в монастырь, чтобы навсегда забыть обо мне.

-Вы ждете моих извинений?-спросила шепотом я скрывая стыдливого взгляда.-но я не думала, что предаю. Клод, просите любую плату за прощение.-я встала на колени крепко сжимая ее холодные руки.-прошу Вас, избавьте меня от этой ноши непрощения.

-Встаньте, Габри, и не позорьте меня перед Богородицей своими принципами. Святая Дева уже давно укрепила мой дух и не велит таскать камень за пазухой.

-Можно мне задать Вам один вопрос?-спросила я отряхивая подол от земли.-если, конечно, Вы хотите со мной говорить.

-Не выставляйте меня раненым зверем, что ищет упокоения.-Клод вздохнула.

-Раз Вы были при Версале, то наверное знакомы с Викторией?

-Та что поэтесса?-улыбка заиграла на лице монахини.-ее трудно не знать. Если не лично, то в лицо обязательно. Такие яркие личности не проходят мимо, и кто-то обязательно пустит любопытный слушок, что подогреет уши любому придворному сплетнику. Знаете, а ведь я ей благодарна, как никому.

-Благодарна?-я скривилась в неподдельном удивлении…-почему?

Резко вынув из широкого рукава кинжал, Клод прислонила меня к стволу дерева, и подставила изящное, тонкое лезвие к горлу. В глазах цвета грязи отразила свою улыбку смерть, что заставляет сердце бешено биться….

Глава 6

Ветер нежно прикасается к ветхим листьям, что срываются с ветвей совершая вальс, чтобы в последний раз почувствовать себя любимыми ветром, и пасть на землю растворившись под ногами хорошеньких женщин. За холодными стенами аббатства раздались голоса монахинь, что читали молитвы только в самые глубокие ночи, и от их шепота по спине скатывались капли нервного пота, какой преодолеть я просто не могла. И если бы я только знала, что смерть найдет меня в стенах аббатства, то никогда бы не просила убежище в божьем доме, где свирепствует зло. Прогнать прочь зло оказывает иногда очень сложно, и даже невозможно, но только разве могла ли я предположить хотя бы на секунду, что стану жертвой монахини? Горько от одной мысли, что у меня могло быть все, и сейчас я все это потеряю. Страшно смотреть в глаза смерти. Особенно, когда у смерти такие красивые глаза. Умереть придется, Боже, но только не сейчас…

-Клод, прошу Вас…-шептала сдавленным горлом я не сдерживая горьких слез, что скатывались по щекам вниз ударяясь о острое лезвие.-пожалуйста, не берегите грех на душу…-мой голос становился более хриплым, сдавленным.-Клод, прошу…-глаза скруглились, рука девушка дрогнула.-молю, простите…

-Что ты знаешь о боли?-с ее глаз сорвалась предательская слеза.-что ты знаешь о боли?-опустив руку, она стряхнула мелкие капли соленых слез, но сдерживаться было просто невыносимо. Клод швырнула кинжал в сторону, и сев на корточки, закрыла лицо руками не сдерживая горьких, крупных слез.-ты разбила мою жизнь.

-Почему я?-склонившись над девушкой шепотом спросила я.-почему Вы не вините короля?

-Все вокруг говорили, что не быть нам долго вместе, но только я, Габри, верная до последнего вздоха ему. И к чему привела моя преданность?-сквозь зубы прошипела Клод.-боль…ее невозможно прогнать вон, когда воешь волком от удушающей тоски и зависти, что ты можешь обнять его, а я должна быть здесь. Габри, ты просто не понимаешь, как это страшно. Мрак. Он окутывает мою душу с каждым днем все сильнее, и невозможно ничего сделать. Рядом с тобой неотступно тепло его глаз, но только ты словно этого не замечаешь. С болью я смотрю на небеса, и все из-за того, что не могу любить этого мужчину. Я оставила за спиной судьбу без всякого сожаления, но только теплиться в душе одна надежда, что однажды, я смогу вновь появиться при Версале и посмотреть ему в глаза. Пусть даже если ты станешь новой королевой, и будешь ненавидеть меня всей душой, но свою стрелу я пущу в его бесстыдные глаза.-я хотела было положить руку ей на плечо, но Клод дернулась.-убирайся отсюда прочь, чтобы я больше не видела твоего смазливого личика, Габри, пошла отсюда, убирайся!-кричала Клод и я не смела ослушаться ее.

Холодный ветер пронизывал мое тело своими острыми иголками, и я чувствовала, как кожа покрывается россыпью резких мурашек, что спустя несколько секунд пропадают. Мне было жаль Клод, но только за свою жизнь боялась я больше, и не смела ослушаться приказа той, кто хотел моей смерти, но только человечность оказалась сильнее животных инстинктов, и уже на следующее утро я вернулась в Версаль, где мне вернули сына, и я надолго закрылась в своей спальне, чтобы обдумать все происходящее в жизни. Этот чертов летучий эскадрон не оставлял меня в покое, и каждый раз покидая свои покои, я должна была оборачиваться, чтобы не столкнуться с какой-нибудь вертихвосткой, что так и напрашивалась на словесную грубость. Виктория держалась в стороне, и старалась не нарушать дистанцию, при этом, когда приходилось находиться достаточно близко друг от друга, мы ограничивались уважительным, насколько это было возможно, кивков, но только пришел тот день, когда это мне откровенно надоело.

Надоело видеть притворство, лицемерие, каким Виктория кормит всех своих подручных. Бекка, госпожа Лепаж, глупая прислуга Лиза и черт возьми, но даже графиня Монсоро. Они словно слепы, словно глухи и до ужаса глупы, что не способны распознать в словах хитрой поэтессы ложку того отвратительного вранья, которым она кормит каждую, но по-своему. Совершенно по-своему. Бекка живет надеждами, что однажды Виктория выдаст малютку невинности и чистейшей доброты за самого честного, самого верного мужчину Франции, что будет стряхивать пылинки с ее бархатных платьев и целовать руку в благодарность за шестого ребенка. Что же, Ребекка простая девчонка, что попала в эскадрон каким-то волшебным способом, и видимо, небеса за что-то прогневались на нее раз она все же стала частью «элитного» эскадрона. Малышка Лепаж…Вы сладки, как самый вкусный мед, что стекает по губам горячего мужчины и живете Вы ими, но только Виктория кормит Вас надеждами, что однажды, Вы станете любимицей самых ярких королей, герцогов и графов, но только если это так, то почему все еще ублажаете священников, что предали Бога? Лиза…Вы робкий женский цветок милой, смущенной невинности, что бредит мечтами о высшем свете, о самых высоких чинах, и Виктория так умело кормит Вас обещаниями об этом, что Вы и продолжаете подавать вино простым герцогам совершенно позабыв о мечтах. Как же это ужасно, как же это отвратительно.

Я прогуливалась по узким улочкам сада, когда увидела вдалеке поэтессу и кто бы мог подумать, но Королеву Марго. Их шаг спокоен, в чем-то даже робок. Маргарита перебирала пальцами волосы в своем тугом хвосте, и все время вздыхала изредка, поглядывая на молчаливую собеседницу, что, скрестив руки за спиной, делала свой уверенный шаг неуверенным. Два шага вперед, три назад и так несколько раз постоянно оступаясь и останавливаясь. Королева казалась мне робкой девчонкой, что впервые говорит с мужчиной и стесняется. Ее томный взгляд, и этот ветреный румянец на нежном лице. Ее золотые волосы сливались с пожелтевшей листвой, и стоило одному из них сорваться, как со стороны казалось, что этот шлейф мертвых листьев вьется за королевой, как свой шарм, свой шарм увядания. Они остановились у поредевших деревьев, где летом цветут самые сладкие яблоки королевства. Маргарита вздохнула, и ее дрожащая кисть коснулась плеча поэтессы.

-Разделите со мной тайну, что я несу в себе все эти пять лет.-голос Марго тих и только ветер разносит его эхом по саду каменных стен Версаля.-я сама не своя с тех пор, как…-ее кисть сжала пальцы в пальцы руку поэтессы.-с тех пор, как Вы дали мне крылья и это чувство полета...

-Вы обвиты шелком, как королева, но только…

-Только каждую ночь я думаю только о Вас.-ее глаза наполнились слезами.-время остановилось, но только я не могу видеть Вас такой. Такой…одетой печалью и грустью. Чем может помочь бывшая королева Вам? Как она может помочь вернуть Вам покой в сердце? Я буду повторять любые слова, только бы Вы стали…

-Ваша милость больно ранит мое сердце.-поэтесса вздохнула.-я бы многое отдала, чтобы вернуть время назад, чтобы избежать Вашего плена…

-Тише.-тонкие пальцы сомкнулись на губах поэтессы.-не нужно этого ворошить. В конце концов, я не держу зла за эту тюрьму, и к тому же, Вы все время были рядом, и если бы не Ваше письма, Ваша визиты и…-вздох.-нежная, трепетная любовь, то я так и не поняла бы, что быть иной это неплохо. Я теперь не стремлюсь выйти замуж за мужчину из знатного рода, как и быть фавориткой неблагодарного человека, что желает получать мое тело и ничего более не отдавать взамен мне…-тонкие пальцы коснулись женской шеи, груди и остановились на талии.-как Вы писали? Свети Марго….

-Свети, но не сгорай.-прошептала Виктория.-и если ты не станешь входом в рай…-поэтесса погладила по нежно-розовой щеке королеву Марго.-то точно навсегда спасешь от ада.

-Я читала эти строчки вновь и вновь, и верила, что если Вы видите меня такой, то я всю жизнь была лишь глиной в руках влиятельных людей.-Марго робко улыбнулась и ветер развил ее волосы впутывая сухие листья.-мое спасение это Вы….

Я вернулась в замок с полным намерением разобраться с этой вертихвосткой, что строит из себя путеводную звезду на пути глупых женщин. Поджидать ее пришлось так долго, что уже успело стемнеть. В зале для гостей стало шумно. Гости приходили в замок, чтобы принять дары короля, как нечто совершенно естественное, совершенно нормальное. За время моего отсутствия, в эскадроне повелась новая мода, что вошла в привычку уже многих женщин. Тонкие, атласные, разноцветные ленточки вплетались теперь не только в волосы на голове и выглядело это весьма фривольно. Но еще более фривольно выглядело то, как заинтересованные на ночь придворные мужья расплетали по одной ленточки с волос той, с кем собирались делить ложе этой бессонной ночью. К сожалению, но об этой моде я узнала только сейчас, как и том, что мода это пошла с кровавого события о котором я даже не слышала. Все поговаривали о том, что коротенькие косички носила моя мать и эта привычка украшать себя ленточками пошла после ее убийства. Проходящий мимо меня полу-трезвый мужчина ухмыльнулся. И глядя в глаза произнес своим рычащим голосом…

-Утончённые Вы люди…-продолжил он.-породы д`Эстре.-смешок.

Среди толпы я заметила, как вернулись Виктория и Марго. Нежно разъединяя руки, каждая направилась в свою сторону, и только я уверенно нагоняла поэтессу, что устремилась в свои покои. Как только она приоткрыла двери, я резко уперлась рукой в деревянное преграждение и закрыла ее. Поэтесса обернулась, и сжав ладонью ее горло, я прижала беспомощную хищницу к двери, но только она не чувствовала себя загнанной в угол мышью. На лице эта уверенная усмешка, в глазах огонь. Еще секунда, и я уверенна, что она выкинет фокус.

-Думали, что я настолько глупа, что не пойму? За спиной лиги изначально стояли Вы.-прошептала я сжимая сильнее ее горло.-Клод и остальные члены лиги не при чем. Вы заговорщица, Вы предательница, Вы кровопроливательница, что не щадит никого. Как Медичи была отравительница, так и Вы идете по головам совершенно наплевав на чувства остальных. Вы думали, что своими сладкими речами возьмете меня под свой конвой, да только я не глупая овца. Не буду плясать под Вашу дудку. Не стану еще одной безвольной глупышкой.

Резкое, огненное ощущение заставило меня разжать ладонь. На белом, атласном платье выступили капли крови. Держа в руках небольшой стилет, Виктория ухмыльнулась.

-Если бы Вы были достаточно умны, и зная мою причастность к лиге, то никогда бы не совершили этот глупый поступок.-поэтесса облизнулась.-Габри, я веду Вас из бездны собственной слабости прочь, и вместо благодарности,-ее взгляд становился более нахальным.-и вместо благодарности Вы подкладываете мне такую свинью. Что же, это Ваш выбор.

-Я стану королевой. Помяните мое слово. Я стану королевой, и клянусь перед Богом, что первым делом, я прогоню Вас из Версаля.-продолжала шептать я.

-Тогда поспешите, Генрих уже заказываете портреты принцесс Европы, моя королева.-она поклонилась, а после с ехидной усмешкой удалилась в покои, где начала мурлыкать известную на балу задорную песню.

Глава 7

Делом чести жизни было Генриху IV и оправданием всей ее то, что она помогла узаконить идею терпимости (Деклозо).

В свете горящих свеч, в огненных языках пламени отражался блеск глаз знатных дам, придворных детей, мужей и женщин летучего эскадрона, что словно не знающие жалости скрывали истинные лица фурий, что прячут оскал за улыбкой доброжелательности. Сервис с фарфоровыми чашкам, крепкий черный, английский чай и разные фрукты, выпечка украшали чайный столик женщин эскадрона во главе которого сидела поэтесса, а по правую от нее сторону графиня Монсоро, что пила терпкий напиток медленно, и перед каждым новым глотком выдавливала в чашку лимон, чтобы придать напитку кислинку. Госпожа Лепаж медленно проникала в дрожащий пудинг своей серебряной ложкой на которой ювелир выгравировал ее инициалы. Женщины наблюдали за детьми, и только Виктория не сводила голубых глаз с сына короля Наваррского, что был так похож на своего отца. Совсем недавно она приняла таинство крещения вместе с этим мальчишкой, став в тайне от всех его крестной матерью.

-Этот мальчуган приносит мне счастье.-улыбнулась Виктория протягивая деревянную лошадку малышу Сезарю.-вдруг, именно этот ребенок станет нашим главным козырем в этой дьявольской борьбе правых и…

-Виноватых?-воодушевленно произнесла Бекка добавляя ягоды черники в черный чай поэтессы.-или я снова не то сказала?

-От чего же не то?-Виктория склонила голову на бок с интересом наблюдая за ребенком той, что готова вцепиться в ее нежную шейку своими острыми клыками разрывая с ненавистью кожу.-думаю, что нам было бы на руку воплотить это дитя наравне с ангелом по миловидности.

-При такой материнской ласке, Вы, милая, так резко реагируете на вопросы о собственных детях, словно они Вам дико ненавистны.-графиня приторно улыбнулась.-к чему в таком случае притворство? Вы же будете идеальной матерью.

-Дианочка, моя Вы драгоценная, выносить ребенка и воспитать это не одно и тоже.-Виктория отпила глоток ягодного чая.-я не скрываю, что питаю страсть к маленьким детям, и что готова нянькаться с чужими, но свои…

-В конце концов, неужели, Ваш брак с дипломатом не даст своих плодов?-графиня Монсоро потянулась за новым лимоном.

-Свои плоды?-удивленно приподняла бровь Виктория.-наш брак с Алистером представляет собой нечто более идеальное, и плоды такой любви должны быть не чадо, а настоящее чудо, но увы, пока это чудо не совершилось, да и пытаться опередить то, что должно случиться или нет – глупо. Я сторонница Божьей воли. Если суждено, то это интересно, а если нет, то это не конец существования. В конце концов, посмотрите на Марго, и подумайте дважды, когда захотите задать этот вопрос мне еще раз.

Двери в зал раскрылись, и холодный сквозняк проник в комнату, где бегали друг за другом дети придворных дам. Придерживая тяжелые юбки забежала госпожа Лиза. В прошлом прислуга короля Генриха Наваррского, но сегодня знатная дама летучего эскадрона, что вышла замуж за одного влиятельного герцога за что девушка бесконечно благодарна поэтессе. «Поговаривают, она способна излечить любую меланхолию»-любят шептаться знатные дамы придворной свиты. Девушка, что смогла расправить крылья и вернуть уважение, сейчас не мыслила своей жизни без эскадрона. Не представляя, как можно жить без этих женщин и главное, как существовать если поэтесса решит махнуть рукой на судьбу каждой из них. Ведь благодаря урокам Виктории Лиза смогла поправить свой французский, манеры и вос-питание.

-Виктория…-раздался запыхавшийся за спиной женский голос.-я такое узнала…-вздохнула Лиза сев рядом с поэтессой. Ее грудь тяжело приподымалась и опускалась, а дыхание напоминало редкий сквозняк, что проникает в щели замочной скважины.-король собирается приобщить Габриэль к правлению Франции. Церемония назначена на завтра.-удушающий кашель заставил девушку замолчать.

-Хм.-сделав глоток поэтесса повела бровью.-мерзавка Габри пользовалась моей добротой, но теперь пришло время спустить малышку на грешную землю.-Виктория подошла к окну своих покоев с которых особо хорошо было видно готовившееся празднество. Улицы обвитые тонкими листьями осенних растений запылали красками огненных цветов.-значит, она решила проложить себе путь к власти умениями мамаши, что по всей видимости безусловно прекрасно передаются, как приданное от матери к дочери. Нерушимая пуповина блуда. Что же, только мои козыри в колоде остаются в рукавах до последнего. В конце концов,-словно рассуждая вслух поэтесса то подходила к окну, то цокающим шагом направлялась в другой конец покоев, а спустя секунду возвращалась на место.-пешка на шахматной доске делает больше ходов, чем ферзь, но только пешка пустая по силе.

-Виктория, я смею возразить Вам, но…-Бекка робко отвела взгляд.-но мы не в праве вмешиваться в судьбу королевства, если мы даже не имеем никого значения при дворе.

В зловещей тишине раздался лишь тихий смешок графини, что молчала все это время слушая рассуждения поэтессы. Диана Монсоро любила играть в дворцовые интриги, но пока была жива Екатерина Медичи эту роль приходилось уступать, но только сейчас, когда она готова поставить на кон все, что имеет…брезговать игрой сильных было бы, как минимум, но глупо. К тому же, имея в союзниках такую фигуру, как Виктория, она просто не могла позволить этому событию пройти сквозь ее ласковые пальцы, что ублажали далеко не одного властного мужчину королевства. Хрустальная чашка выпала из рук поэтессы и разбилась на множество осколков. Словно разочарование, что дало трещину в прочном доверии. Боже, как символично…как же символично…

-Я не стану принимать в этом участие.-Бекка направилась к двери, чтобы покинуть покои поэтессы в свойственной ей робкой манере.-я не стану предавать короля.

-Бекка,-прошипела поэтесса грубо сжав нежный женский локоть.-если Вы сейчас предадите эскадрон, то помяните мое слово…-вздох.-я превращу Вашу жизнь в такой кромешный ад, что даже Господь Бог будет не в силах Вам помочь.

-Что я слышу…-разочарованно прошептала девушка.-Виктория, Вы угрожаете мне?

-Предупреждаю.-улыбнулась поэтесса, но исказившая нежное личико улыбка не была доброй.-мертвые птицы не способны петь трель.

-Пустите ее, милая.-улыбнулась развернувшись к эскадрону передом королева Марго.-если малышка Бекка хочет быть на стороне короля, то мы не можем ее сдерживать.-женщина не скрывала своей ухмылки.-только одно, Ребекка, кем были Вы до прихода сюда? Подумайте, а что из себя представляли Вы, когда переступили порог Версаля? Я помню Вас, малышка, скромная дева Ребекка Кампо дочь французского дипломата, который предпочел свою дочь за тысячи экю, которые раздавала моя мать в предсмертном бреду только бы сохранить свою значимость. Дитя Вы грешного порока, бастард от которого желали избавиться.-прошептала Марго облизывая нежные, алые губы.-думаете, что никто Вас не помнит, никто Вас не знает, но только молва всегда опережает нас, и даже такая скромная дама, как Вы уже была фигурой и насмешек, и порочных сплетен. Выбор за Вами, и никто не станет Вас переубеждать. Хотите ли Вы служить честью и преданность королю Генриху Наваррскому, или положить жизнь на плаху эскадрона – решение в любом случае останется за Вами, как и реше-ние Виктории, меня или же графини на счет Вас.

-Я не допущу такого унижения. Маргарита, неужели Вы поддерживаете планы эскадрона? Неужели Вы действительно думаете, что мы вправе вершить судьбу тех, кто никак не зависит от нас? Неужели Вы, королева Марго, готовы допустить предательство и измену короне? Неужели,-голос Бекки менялся на шепот.-хотите зла тому, кого любили больше жизни?

-Любила я, он мой король, да только не нужна я стала.-всхлип.-мне больно даже думать, что он счастлив без меня, но учусь жить новой жизнью. И в этой жизни я прошу Бога только об одном…-королева Марго вздохнула.-чтобы он дал мне силы жить, чтобы помог мне видеть глазами моего короля.

-Я не стану предавать короля.-сквозь зубы прошипела Бекка и резко толкая двери комнаты она выбегает прочь вниз, где свита готовиться принять Габриэль, как вторую руку короля.

-Графиня Монсоро,-Виктория повернулся в пол-оборота.- отправьте весточку нашей дорогой Клод.

***

*Габриэль

*За всё, что я уже перетерпела –

Должна теперь я королевой стать.

…если бы я только знала, что можно так упиваться до хмельного опьянения королевскими поцелуями, то никому не позволила бы себя прикасаться. Нежась в бархатных простынях с тем, кого желают все женщины, я чувствовала себя его самой лучшей любовницей, и это нежно ласкало мое сердце заставляя краснеть игриво щеки, уши. Генрих много шутил, много говорил всякой глупости и только я не могла оторвать взгляда от его манящих глаз, что поедали меня с таким зверским желанием. Протягивая свою крепкую ладонь к моему лицу, он нежно ласкал грубыми пальцами мою нежную щеку, а после запускал раскрытую кисть в волосы грубо прижимая губами к своим. Мы много разговаривали, и этот вечер был для нас настоящим откровением. Я познавала его заново. Познавала, как мать узнает свое дитя.

-И все же, мой король, если не кривить душой, то Вы бы не решились на развод с королевой Марго, если бы та смогла подарить престолу наследника?-спросила я из чистейшего любопытства.

-Наследника престолу?-улыбнулся король Генрих.-вопрос щекотливый, но если быть откровенным, то любить эту женщину было невыносимо тяжело. Ее мать всегда хотела для нее, как для единственной дочери, чего-то более низменного. Для меня это остается тайной.-он вздохнул.-почему она так обращалась с дочерью…просто представьте, моя Вы замечательная, разве станет мать развращать свою юную дочь ради наживы? Ради выгодного брака? Поначалу казалось была любовь, но потом…

-Потом?-я нежно обвила его руку своей ладонью покрывая поцелуями каждый палец.-что же стало потом?

-Вечная борьба за ее любовь смогла бы свести с ума любого благородного рыцаря, да и к тому же, она женщина-настроение. Ведь не может она быть верной только по любви. Знаете, как это было странно…-сжимая сильнее кисть он отвел взгляд.-ложиться с ней в супружеское ложе, придаваться любви, и знать, что она думает о каком-то из своих новых кавалеров, что щекочет нежные местечки под корсажем.

-Ох, мой король…-прошептала понимающе я.-какой кошмар. И Вам пришлось терпеть такое унижение? Как же так можно. Знаете, она никогда не была достойной такого мужчину, как Вы.

Мне слаще меда были его поцелуи, которые он одаривал меня словно самой ценной наградой. От губ до шеи, там и до нежного бедра, что заставляет мурашки обнимать тело, забившееся в возбуждении. Я млела от этих настойчивых прикосновений. В Париж мы планировали вернуться следующим вечером. Жемчугом обжигая мое тело, король хотел видеть розовые жемчужины на мне, словно они были его меткой. Словно клеймо самого короля – глубокие поцелуи на шейке, которую плотно обвивали жемчужные бусы. Мы ехали в карете, и лошади ни разу не споткнулись на кочке, что было в чем-то даже зловеще. У городских ворот гремели трубачи, заставляя оглушительно оповестить каждого, что король вернулся в город.

Охваченный Париж яркими цветами осени напоминал настоящий пожар, что случился за время нашего отсутствия. Карета остановилась у замка Лувра, и король вышел первый, чтобы подать мне руку. Придворные дамы быстро махали веерами, чтобы не потерять сознание от того шарма, что исходил от короля, как самое настоящее влечение, как животный магнетизм. Все ведь понимали, что он по сути своей самец, и завлекать женщин – клише дарованное природой. И привыкшие когда-то смеяться над нелепым протестантом, над простым королем склоняли головы в уважении, что он смог добиться без каких-либо подсказок. Я протянула ему свою кисть, и он сжал крепкой рукой даруя мне надежность, которой всю свою жизнь я была лишена. Розовые жемчужины соблазнительно блестели в свете заходящего солнца ослепляя невинностью людей.

Я скрывала свои глаза от стыдливости, что сжала в тисках мое сердце, но только оно было так неспокойно и от чего-то на миг я потеряла землю под ногами. Перестав ее чувствовать, и пытаясь понять, что заставляет подкашиваться в животном страхе мои ноги, я начала оборачиваться по сторонам, чтобы найти этот скользящий по щиколоткам взгляд. Такой родной, такой знакомый мне взгляд, какой я боялась спугнуть. Какой я обожала раньше. Взгляд, который я боготворила раньше. Среди зевающей толпы он выделялся сразу. Бельгард смотрел мне вслед своими темными глазами. Разрушитель моей веры снова появилась здесь…Мне было сложно принять его явление здесь. Мне было сложно с ним совладать.

Поднятые графины вверх и эти громкие возгласы во славу короля лились за длинным, праздничным столом каждые десять минут. Придворные мужья с восторгом пили за короля, как и их дамы заливаясь громким смехом подбадривали тост своими улыбками и хлопаньем в ладоши, как маленькие дети. Мы сидели напротив друг друга и тоскливо провожали взглядами каждое движение рук, глаз, губ. Он улыбался мне, как старый друг, которого однажды предала я, а я боялась заплакать от той разрывающей меня тоски по нему. Мое сердце неспокойной билось в тайном желании обнять Бельгарда, поцеловать его губы и назвать самым родным из всех кого я имела честь принимать в своих объятьях. Генрих нежно поглаживал мои пальцы от чего сводило зубы моему бывшему фавориту.

Влетевшие словно птицы барды заполнили музыкой своих лютней зал, и уже хмельные придворные были готовы пуститься в распутный пляс. Я побледнела от ужаса, когда среди танцующих придворных увидела поэтессу и графиню, что танцевали вместе с теми, кто просто не умел быть человеком. Виктория задорно хлопнула в ладоши исполняя этот задорный крестьянский танец, и поджимая юбку невысоко задирая ноги. Как только графиня Монсоро обвила своей шалью, словно шальная цыганка, плечи короля, он не смог сдержать своего веселого нрава и пустился танцевать со своими людьми оставив нас один на один с Бельгардом.

-Вижу, что Вы преуспеваете при короле, Габриэль…-вздохнув произнес Бельгард.-я очень рад, что все складывается так замечательно для Вас. Какой же ждет Вас дальнейшая судьба? Станете королевой, выгоните меня прочь, чтобы не мозолил своей навязчивостью глаза, а дальше?

-У меня и в мыслях не было избавляться от Вас…-прошептала отводя стыдливо взгляд я.-мне больно видеть Вас здесь это одно, но Вы лучший среди военных в этой стране, и Вам нет равных, что Вы знаете без меня, но…

-Но я проиграл только одну битву.-робко коснувшись кончиков пальцев моих рук он грустно улыбнулся.-за Вас.

-Вы просто отдали меня, как завоеванный трофей, чтобы подняться в королевских глазах, но только я не стану целенаправленно вредить Вам и Вашей карьере, даже, когда у Вас появиться женщина-судьба, то я просто пожелаю Вам настоящего счастья. Поверьте, я не держу на Вас зла.

Я вышла, ибо чувствовала, как начинают гореть огнем мои щеки. Душа стыдлива, я порочна, и только вера в Бога, вера в святую Деву заставляют меня не подчиняться этому безумия, не повторять старых ошибок. Я просила смиловаться надо мной, и что теперь? Хочу прикоснуться к тому, кто однажды предал меня, размениваясь чувствами на серебро. Больно от мысли, что я была дорогой монетой, и только это держало Бельгарда возле моих ног, а не любовь, преданность или же нежность. Я задыхалась от переполняющей меня нежности, как я хотела целовать эти тонкие губы, скуластое лицо и прикасаться ладонями к торсу, который горячий и такой обжигающий мою нежную кожу. Ступив на первую ступеньку, я почувствовала, как за спиной появился резкий холодок, и обернулась. Это был Бельгард. Недосказанность сошедшая на «нет» стала такой порочно-горькой, такой трепетно-сладкой, такой предательски-заветной.

Одним резким движением он прижал меня к холодной, каменной стене. Его едкие, грубые поцелуи прикасались губ, шеи. Он целовал мне руки, и снова припадал к губам, как к источнику вечной жизни, а я потакала игре этих ветреных чувств позволяя прикасаться тела. Все потерянно навсегда, ибо обвивая руками его шею, вдыхая запах пряного тела, мужского запаха я теряю голову словно впервые влюбленная девочка. Горло урчит, как довольная кошка, и я не могу прекратить этот круговорот безумий и сладкой неги от одной ласки, какую он дарит мне, как самый желанный мною мужчина.

Зачем? Зачем я только выдумала эти игры? Зачем теперь болит так сердце, словно покидающий берег тоскливый корабль не нашедший в туман свой маяк. Мне не найти теперь берег волнующего моря, мне теперь наугад вести корабль своей любви к короля разделяя ее с Бельгардом, но как же далеки от меня звезды ушедшие так давно с жизни. Святая Дева…прости меня за это…прости меня за то, что позволяю ему прикасаться души, позволяю ему чувствовать руками каждую тонкую струнку души натянутую виртуозным бардом.

-Прости меня за это…-шептали губы Бельгарда кратко отрываясь от сладкого поцелуя со мной.-я не умею жить по-другому…

Глава 8

Мне разрывает душу агония собственной страсти. Как выбрать между королем и этим рыцарем? Как выбрать между любовью, страстью и желанием держать в руках корону королевы Франции? Как выбрать между честью и лживой изменой самой себе? В холодном молчании камня не найти мне ответа, как и не услышать слов святой Девы, что так старалась оттолкнуть меня от грани, оттолкнуть от пропасти, спасти от гильотины дорогу к которой построила я сама. День за днем, а после снова ночь и я забываюсь в нежных объятьях того, кто однажды предал. Мы встречаемся предательски короткой ночью, только чтобы прикоснуться ладоней друг друга, и стоит нам приблизиться, потянуться губами, как начинается ночная служба в храме на центральной площади, и тогда я отдаляюсь от Бельгарда, словно чувствую презренный взгляд святой Девы собственной шкурой. Это не может продолжаться вечно…

Наступил рассвет. Я в объятьях короля не чувствую ласки, как и не чувствую ощущения того полета, что сводило меня не так давно с ума. Просто прикосновения. Просто объятье. Просто мужчина, что всего на всего наделен властью, и способен даровать мне весь мир стоит только попросить. Лучи нежно-розового восхода ласкают своей трепетностью, и в первых лучах солнца я вижу блеск глаз любимого мною мужчины. Вот это похоже на настоящее безумие, что одолевает меня с каждым днем сильнее, и рабыня этой страсти, я порочна желанием быть любимой им. Это чем-то напоминает гнусную одержимость, от которой не существует лекарства. От нее нет спасения. Сколько раз я просила прощения и молила Всевышнего об избавлении этой горячей эссенции внутри меня? Сколько слез я пролила в молитвах о спасении…

День начался как всегда, и король удалился на переговоры к Лиге, но только я знала, что это отговорки, что он трусливый лжец. Мне рассказали приближенные советники и министры, что нынче на мое место метит-то очень дивная особа, которая по своей красоте не знает равных. Поговаривали только, что она белокурая девица, которой недавно исполнилось шестнадцать и малышка полна уверенности, что сможет соблазнить короля пышностью бедер и голубизной невинных глаз. Впрочем, об этом мечтает исключительно ее мать, а вот о чем мечтает сама девушка никто не знает. После такого я думаю, что матери жестоки. Как можно подкладывать свое дитя под знать? Как можно променять любовь дочери на паршивые монеты? Из гневных мыслей меня выбил силуэт поэтессы, что стояла у открытого окна попивая из высокого стакана сладкий, фруктовый напиток. Почувствовав мой взгляд девушка обернулась.

-А, Габри, доброе утро, дорогая.-улыбка озарила милое лицо.-сегодня прекрасный день, и до чего же жаль, что мне так скоро придется покинуть на несколько длинных месяцев Францию. Ах, если бы Вы только знали, как я тоскую по этой порочной, но такой любимой стране во время своих отъездов, но благо они скоро закончатся, и я смогу наконец-то успокоиться от страстей, и всех этих интриг. Как Ваши дела, моя милая? Должна признать, но Вы были правы. Выдвинуть Вашу кандидатуру на роль королевы была изначально очень дельной мыслью, и сейчас, видя нашего короля в добром здравии и в таком цветущем виде, я понимаю, что ошибалась.

-Хм, не стоит пред мной метать бисер, я не нуждаюсь в похвале.-вздох.-как быть? Как сделать выбор?-я подошла к Виктории прислонившись к каменной стене виском.-земля уходит из под ног, а я опустила руки и знаете, пустила все на самотек. Как Вы справляетесь с этим? Почему у Вас всегда все схвачено?

-Ну, мелкие неурядицы случаются и у меня. Знаете,-Виктория ухмыльнулась.-я не идеальна. В конце концов, если нужен совет, то давайте поговорим. Кому как не Вам знать, что я лишена привычки осуждать за мысли.

-В этом Вам нет равных, и тут даже спорить нет смысла, но все же, в чем Ваш интерес помогать мне?-посмотрев на пожелтевший от осеней тоски сад я тяжко вздохнула.-Вы первая, кто подставит мне подножку.

-И первая кто подаст Вам руку в случае, если подножку подставила не я.-ее небольшие губы исказила нежная улыбка.-так что терзает Вашу душу, моя милая?

Что терзает душу…что ее может терзать? Слезы наворачиваются от бессилия. Мне страшно даже думать о том, как я могу оказаться порочна. Осуждая когда-то Марго, я сейчас оказываюсь лицом к лицу со страхами той, кто старалась сохранить страну, кто старался сохранить любовь, но подался искушению и той игре правила которой написаны не для женщин. Я вздохнула. Бельгард появился неожиданно, и так же неожиданно исчез. Быть может, это просто видения? Быть может, я просто схожу с ума? Виктория не торопила меня. Ее устремленный вдаль взгляд всегда завораживал меня, как и ее привычка говорить умные вещи. Это ведь такая редкость для женщин нашей эпохи. На секунду мне стало стыдно. Я вспомнила, как дала обещание поэтессе, что изгнание станет ее самой главной наградой.

-Моя печаль – моя награда. Вы знаете, что любить страшно? Я познаю себя, как порочную девицу, как самую гнусную изменщицу. Вы знаете, как страшно предавать? Я обещала святой Деве забыть Роже, и что сейчас?-я почувствовала пронизывающий холод камня.-а сейчас, я сгораю от страсти при одном виде того, кто смел предать нашу любовь и уступить меня, словно мясо королю. Знаете, а я ведь чувствую себя куском мяса, который поделили между собой собаки, а вернее все досталось вожаку. Виктория, мне так неловко, что мои слушателем помимо камней оказались Вы. Какой Вам толк в моих слезах?

-Быть может,-ее нежные ладони обвили мои пальцы в пальцы и голос снизился до шепота.-я хочу помочь Вашей заблудшей душе.

-Вы слышали о новой фаворитке Генриха?-не скрывая слез спросила я.-Вы знаете, что он предает меня и наших детей?

-А, так Вы уже наслышаны про Генриетту? Удивительно, как быстро облетают Версаль слухи.-девушка развела руки в стороны.-пока что она не фаворитка. Дело в том, что ее мамаша госпожа Антраг хочет пропихнуть одну из трех дочерей в объятья короля, и Вы не хуже меня знаете, что участь пушечного мяса достается младшим дочерям. Хотя, должна признать, что плутовка не так проста; как ее преподносит мать.

-Я так аккуратно спрошу, а есть кто-нибудь во Франции кого Вы не знаете?-я скрестила руки под грудью и повела удивленно бровью.-мне кажется, если вывести Вас на площадь и указать на первопопавшегося человека, то Вы не просто скажите его имя, но и всю подноготную.

-Ну, моей памятью можно гордиться, ибо Вы правы, что я знаю многих и о многом. Подноготную я не знаю, ибо не маг и не колдун. Люди, Габри, сами того не понимая, рассказывают о себе в самом ярком свете, если правильно найти для них слова. Вот взять хотя бы потенциально новую фаворитку короля…

-Генриетту?-опешила я.-Вы о ней?

-Угу. Думаете, что я ее видела? Нет. Я знаю о ней ровно столько же, сколько и Вы, но я знаю ее мать. Это ослабляет занавесы неизвестно для меня, но делает волнение для Вас.-улыбнувшись, Виктория обвила своей нежной рукой мою талию.-так, что же тревожит юное сердце прелестной Габриэли?

-Помните Бельгарда Роже?-вздох.-мне сердце обжигает один только его взгляд, и я вспыхиваю пламенем желания, когда он прикасается моего тела, но только…

-Только, как можете Вы предать королевскую любовь?-Виктория облизнулась.-может быть, стоит хотя бы раз пойти по зову сердца и дать себе шанс почувствовать настоящую любовь, а не игрушки короля?-поэтесса нежно погладила меня по щеке.-милая Габри, позвольте сердцу любить…

Я больше ничего не слышала… «позволить сердцу любить» оказалась так сложно, но найти силы простить еще сложнее. Он пылок, остроумен и красив, а в постели «исследователь лабиринтов». Кого все это время я обманывала если все еще грела мечту стать женой Бельгарда? Для кого спектакль лживых ролей? Для кого пьеса с выдуманными героями? Я дождалась ночи, когда смогу испить винный напиток сполна обливаясь липким виноградом до пят. Словно второе крещение, словно дознание без виновного. Он ждал меня в королевских покоях на темно-синем атласном одеяле совершенно обнаженный. И это тело сводило с ума, опьяняло сильнее любого вина. Я сделала шаг вперед, и подалась игре чувств, которую затеяло тело. От нежных поцелуев шеи, до самых сладких поцелуев губ нас разделяли секунды. Избавь меня от меланхолии, милый…

Его ладони исследовали каждый изгиб моего чувственного тела заставляя выгибаться в самых грязных, неестественных позах, что могли только снится похотливом священнику в его самых распутных снах. Минуты желания превращались в утомительные секунды, что длились дольше чем век. Я отдавалась этой страсти с головой, не чувствуя никакого стыда за то, что любовь моя оказалась сильнее корысти, сильнее самого долгого желания, и сейчас, стать королевой звучало так глупо, что и представить нельзя. К чему трон? К чему корона? К чему любовь всей Франции, когда тебя целуют любимые губы? Мне от плавного движения по животу вверх скользкой дорожкой мокрых поцелуем до самого грубого проникновения оставалось дышать несколько секунд, чтобы сдержать громкий стон.

Стены холодного камня так долго хранящие мои секреты, стены замка в котором я познала порок были роднее дома, и сейчас, оставаться здесь в неге удивительной страсти было схоже с попаданием грешника в рай. Он сводит с ума своими движениями, заставляя колыхаться внутри меня сердце заполняя либидо своей похотью. От каждого толчка, до следующего моего истошного скулежа был миг. Он не стеснялся овладевать мною так, словно я все та же распутная, проданная однажды девица. В минуты редкой трезвости я понимала, что это не было похоже на ту любовь, какую я желала испить. Это было грубо, это было нагло и так фривольно. В секунду редкого спокойного дыхания, я слышала стоны мужчины, что просто наслаждался моей униженностью. В минуты собственного безумия, я теряла все. Я теряла все то, что вырывала зубами выгрызая из кожи врагов.

Он проникает в меня своим жезлом настоящей власти, и я закрывая глаза, вспоминаю лица. Толчок, а за ним еще один. И вот они те, кого я предала всплывают в памяти, как наказание. Шлепки кожи от его рук горят следом крапивным по щекам, вспоминая, как король нежно гладил мне лицо. Сжатия ладони по груди, и вот перед глазами, как я стояла на коленях перед Богом молясь за короля, за мир. Обжигающе чувствуя, как разливается внутри меня горячий напиток его любви, мои руки горят огнем от воспоминаний, как я однажды обещала изгнать ту, что понимает меня лучше других. Я виновата. Я грешна. Чем я лучше той, что хочет занять место любимой фаворитки?

-Как все же славно наблюдать за этим.-воодушевленно воскликнул Генрих широко открывая двери королевской спальни и пуская внутрь свиту.-как всё-таки это прекрасно.-он вынул мешочек из-за пазухи и бросил в руки Бельгарду.-свои пятьдесят тысяч экю Вы, друг мой, заработали.

-Роже?-опешила я прикрывая обнаженную грудь простыней.-какая же я глупая…

-Что же касается Вас, моя невероятная Габриэль,-Генрих поклонился и нежно взял своей рукою мою кисть.-прошу Вас подготовиться к брачной церемонии. Завтра у Вас особенный день.

-Брачной церемонии?-одернула руку я.-что за шутки?

-Ах, невеста не слышала ничего о собственной свадьбе? Посмеемся же, друзья.-провозгласил Генрих раскинув руки в стороны.-поздравляю, завтра Вы поклянетесь в верности перед Богом заключенная в узы брака с господином Лианкуром, а пока, убирайтесь прочь с глаз моих.-грубо пихнув меня из покоев вон, король швырнул платье в коридор и только обмотанную вокруг тела простыню разрешил оставить, дабы избежать моего позора.

Он вышел из своих покоев, и грубо схватив за локоть поволок в мою комнату, куда со всей силы пихнул и захлопнул дверь. Я билась в этизакрытые двери, билась в них словно запертая в золотой клетке птица, что не привыкла к людским рукам. Становилось душно, не хватало банального воздуха, и я чувствовала, как задыхаюсь. С каждой новой попыткой вздоха темнело в глазах. Оглушение. Резкий, громкий шум, и я теряюсь в четырех стенах своих покоев. Темнота. Резкая тишина. Чувство свободного полета. Удар…

***

-Габри…-шепчет нежный женский голос.-Габри, Вы меня слышите? Габри, очнитесь.

Я открываю глаза. В свете тусклого света свечи едва уловимый блеск голубых глаз, что напоминает о тех далеких днях, когда плывешь по морской глади, и как спокойны волны в этот день. Голубое небо, голубое море, белые пышные облака, белая пена, редкие нотки ве-терка и чайки. Множество чаек, что витают так высоко над головой. Плещется рыба и ветер подгоняет паруса заставляя корабль двигаться вперед с каждым рывком сильнее. Ты стоишь на палубе и любуешься, как плещется об эти волны корабль надежды, а вдалеке дельфины, киты…вспоминаешь, как давным-давно, слышала легенду о синем ките, и вот теперь наблюдаешь за ним. Голоса дельфинов, что заменяют молитвы…плачут в небе чайки, и толь-ко в опустившимся тумане приходишь в себя.

-Габри, слава Богу.-Виктория крепко обняла мое обмякшее тело.-как же я испугалась, Габри.-на глазах поэтессы выступили слезы.-Вы сильно ударились. Как себя чувствуете?

-Поздравляю Вас, милая, с новым титулом.-Маргарита покачала разочарованно головой.-полоза невеста.

-Вы слышали, что король приказал?-прошептала я поднимаясь с пола.-он хочет выдать меня замуж за некого Лианкура.-вздох.-Виктория, помните, Вы говорили, что знаете про всех?

-Хм. Интересно узнать, что из себя представляет Ваш будущий муж?-поэтесса одним движением открыла шкаф достав мою ночную рубаху.-боюсь, что правда окажется не такой уж хо-рошей, как Вы надеетесь.

-Прошу Вас, давайте не будем кривить душой.-я крепко сжала ее руки.-кто он?

-Милая, наломали Вы, конечно, дров, но по правде говоря, кандидатура не так уж плоха.-Марго зажгла еще три свечи.-теперь Вы понимаете, что наш король жестокий человек?

-Теперь я понимаю Вас, Марго.-шепот.-простите меня, что так отчаянно пыталась оклеветать Ваше храброе сердце, ведь Вам, как никому другому известно, как это любить втайне, но только…

-Только я так же знаю, как на собственной шкуре чувствовать предательство.-она склонила голову на бок, и ее золотые, волнистые локоны словно маятник качнулись по спине.

-Ваш ненаглядный Никола Лианкур,-Виктория наполнила ладью теплой водой, и рассыпала сухие белые розы.-дурак, каких мало. Беден, глуп, жаден, воспитывает двух дочерей, и к то-му же, если верить слухам лишен мужской силы.

-Оу, идеальный муж.-Маргарита ухмыльнулась.-впрочем, то, что он ничего не может, как мужчина нам на руку. Габри, можно думать о хорошем, что этот человек не испортит Вашего тела. Знаете, как это липко, когда прикасаются грязные руки к твоей нежной плоти.

-Дамы, век распутства нынче популярен.-Виктория вздохнула помогая мне не разбрызгать капли воды.-Вы не должны винить себя за произошедшее.

-Но я не хочу замуж за это чудовище.-воскликнула я крепко сжав ладони поэтессы.-что если я не явлюсь на церемонию?

-Боюсь, что тогда Вас просто поволокут туда. Увы, но знаю и такие ситуации.-Маргарита до-стала из ящика моего туалетного столика бутылочку с ягодным маслом и нанеся на свои нежные ладони, мягко натерла мою грудь вкусно пахнущей жидкостью.-и если Вы не пойдете сама, то зная этого мерзавца, он приведет всю свою напыщенную свиту в Ваши покои и заставит этого новоиспеченного мужа опозориться на глазах у всех.

Глава 9

*за 4 часа до свадьбы Габриэль

*покои Виктории.

Расшитое розовым жемчугом свадебное платье Габриэль висело на зеркале-ширме, и отражалось блеском ярких жемчужин в первых, осенних лучах солнца, что так лениво выглядывало из-за горизонта высоких холмов скрываясь от глаз сонной Франции. Все в замке замерло в ожидании рокового события, когда к венцу любимую фаворитку короля поведет сам Бельгард не скрывая стыдливых глаз любовницы. Все ждали, когда смогут освистать самоуверенную девицу придавая ее объятьям, которые не способны любить по-королевски. Играя на публику никогда нельзя прекращать улыбаться, как бы больно тебе не было. Виктория знала это, как никто другой. Поправляя каждый драгоценный камень на свадебном платье, она думала, что король не скупился при выборе такой роскоши, и как все же он любит эту женщину, что выдает ее замуж за такого нелепого мужа. Нежный запах робкой лаванды заполнил комнату, когда в покои зашла Марго.

Поэтесса нежно улыбнулась при виде бывшей королевы, и как раньше склонила голову в уважении заставляя некогда невинную девушку тоскливо качать головой в знак принятия приветствия. Маргарита подошла к поэтессе, и взгляд ее упал на белое, атласное платье Габриэль, что наденет малышка на свадьбе по неволе. Она представила, как будет прекрасна малышка Габри в этих тканях, и как померкнет белизна платья на фоне белоснежной, женской кожи, что выдает в ней истинную королеву. Вздох и предательская слеза скатывается с темно-зеленых глаз Марго. Ее души растерзали воспоминания, как король Генрих Наваррский так трепетно сжимал ее кисть и давал перед Богом обещание любить ее.

-Небо лавандовое, как и Ваш запах, Марго.-улыбнулась Виктория не поворачивая головы.-мой корабль скоро отплывает, и к моему глубокому сожалению, я не смогу присутствовать на брачной церемонии Габри.

-Но как там можно?-прошептала Марго вглядываясь в нежно-фиолетовое небо.-Вы покидаете Францию в самый тяжелый для нашей молодой Эстре момент? Вы покидаете наш дом в такой час? Вы получили согласие короля?

-На что мне согласие Вашего короля, когда я независима от этих глупых предрассудков?-поэтесса нежно коснулась платье и вздохнула.-к тому же, я уверена, что в последний момент наш дорогой Генрих прервет церемонию, как истинный рыцарь. Кому как не Вам знать, что этот любитель громкого театра еще та пустышка.

-Он не так прост, как Вы думаете, милая.-Марго ухмыльнулась.-неужели Вы уже забыли, как он подло поймал момент нашей с Вами близости, чтобы избавиться от меня, впрочем, как и от Вас.

-Такое забыть невозможно, и Вы…-Виктория вздохнула.-впрочем, уже не так-то уж и важно. Я смогла забыть об этом, так почему же Вы до сих пор не отпустили это?

-Да потому что…да потому что Вы понятия не имеете, как это страшно быть взаперти из-за собственных чувств, как я. Меня стены душили своей теснотой целых шесть лет. Виктория, Вы понимаете, что такое шесть лет без воздуха и без свободы? Знаете, как страшно бывало мне открывать глаза, потому что я знала, что очнусь снова в этом душном замке?

-Но Вы понятия не имеете, как сложно было мне.-поэтесса развернулась лицом к королеве Марго и лучи солнца отразили блеск голубых глаз Виктории.-Вы никогда не жили на несколько голов только потому что из уст короля невозможно услышать результат, и единственное, что он делает – ныряет под юбки к придворным дамам. Вы никогда не руководили странной хотя и были королевой. Вы никогда не пытались ставить королю подножки только бы он не трогал невинных. Я смогла уберечь Бекку, смогла помочь нашей с Вами так горячо любимой мадам де Сов, но только Габри я не сумела спасти. Ее море волнуется снова, как и мое, что понесет по волнам до Испании, а там…

-А там?-Марго вздохнула.-снова постараетесь потеряться, как Вы это делаете обычно?

-Возможно.-ухмылка заиграла на лице поэтессы.-а быть может и обязательно, да только, когда Вас снова решать коронации повлечь, как единственную достойную. Увы, среди кричащих Ваше имя меня Вы не увидите.

Виктория была обижена за ту неблагодарность, которую получила за свою благодетель по отношению королевы Марго. Она вспомнила все: как поплатилась за любовь королевы, когда та в ней нуждалась, как боролась до конца и споткнулась на таком ровном месте, словно идя на эшафот попала не в свою петлю, что так крепко затягивается на шеи ломая кости. От россыпи мелких мурашек становилось холодно. Подогретые воспоминания, поэтесса вспомнила, как бывает страшен король в своей хитрости, как он бывает непредсказуем и как ловко прячется за масками дурака, которого ждет от него народ. Этакого балагура, что пляшет под нужную дудку, но после выдает собственный приказ от которого все хватаются за голову и молят о пощади, как лютого тирана.

-Не будет теперь места ереси, как и не найдут нынче пощады отступники, чьи лица исказила ненависть. Единственное, что остается – чистый взгляд Габриэль, как развеянное наваждение колдовства, но я уверена, что святая Дева даст ей силы не упасть, выдержит все испытания посланные свыше. В конце концов, ее душа найдет покой, но пока нужно держаться и принимать все шутки злодейства судьбы, которые мы не в силах сжать в собственные тиски. Будем молиться за Габри, ибо ничего более нам не остается. Главное, чтобы душа ее оставалась все такой же невинной, а тело…-Виктория нежно улыбнулась.-а тело спасет король. Уверенна, что ревность сожрёт его быстрее обиды.

-Это все замечательно, но только…-Марго вздохнула.-Вы покидаете Францию, а что будет с эскадроном? Вы оставите его бесхозным?

-Эскадрон…-поэтесса улыбнулась.-со мной или без меня он не пропадет, как и не прославиться. Знаете, если вдруг сила эскадрона кому-то понадобиться, то наша любимая Диана Монсоро обеспечит всем нужным женщин эскадрона, как и откликнется на стоны нуждающихся.

-Почему Вам проще оставить эскадрон графине Монсоро, а не передать его в мои руки? В конце концов, имею я права на него или нет? Знаете, Виктория, Вы прибрали к своим рукам достаточно много, но изначально, именно моя мать владела этими женщинами и…

-И все. Как Вы помните, мать Ваша покинула белый свет достаточно давно, чтобы я с ней перестала считаться, а Вы можете собрать свою свиту и делать с ней все что захотите, только Вы никак не поймете, что новый летучий эскадрон уже не та распутная кучка жалких девушек, что умело задирала юбки. Сейчас это новая политическая сила, что работает во благо Франции, а не похоти.

-Хотите сказать, что я с ним не справлюсь?-опешила Марго.-да как Вы вообще посмели обо мне так думать? Виктория, да что с Вами? Куда пропало наше доверие?

-Доверие отходит на второй план, когда на кону такие политические игры с самым непредсказуемым исходом. Сейчас в битву за трон вступаю я и Ваш горячо любимый муж. Если я проиграю схватку с этим диким зверем, то чему равна цена моей власти? Гордилась ли мною Ваша мать?-Виктория сжала в руках накидку.-вот и весь Ваш ответ.

-Моя мать…-всхлип.-гордилась Вами всегда. Она гордилась Вами больше, чем мной. Всегда ставила Вас в пример и унижала меня самыми скверными словами. Вы были для нее роднее, чем кто-либо. В Вас она видела продолжение, а не во мне. Вы и только Вы стали ее настоящей фавориткой среди всей свиты, но Вы же и оставались самой загадочной среди всех окружающих ее женщин. В такие моменты, я ненавидела Вас всем сердцем, и все пыталась понять, чем такая мизерная, такая без родословная девица могла вскружить моей матери голову? Без прошлого и будущего, но такая значимая.

-Вы, моя дорогая, всегда забываете, что придет зверь на своего ловца...-прошептала поэтесса покидая покои.

*Габриэль

И вплетая мне в волосы атласные белые ленты, графиня Монсоро изредка ловила мой взгляд на своих нежных ладонях. Это платье, эти жемчужины, это надругательство над душой, как самое мерзкое из всех грехов. Мне платить за ошибки придется самой, но больнее становится от предательства, что совершают любимые. Тугие баранки на голове, и белая фата, что придется сказать мне? Что придется говорить, если в верности клясться не стану я? Там внизу уже собрались люди, и к чему этот фарс если здесь нет никого из тех, кого знала бы я лично? Виктория отплыла во Францию на рассвете, и только графиня остается рядом. Верую я, что она останется рядом до последнего. Святая дева; я грешна, но может быть, даже такая грешница достойна твоего помилования?

-Габри, не волнуйтесь, быть может король остынет и ворвется на Вашу свадьбу словно благородный рыцарь, что спасает свою принцессу от дракона и увезет куда-нибудь далеко?-Диана нежно приобняла меня за плечи, а после провела двумя пальцами обмоченных в парфюме по шейке.-не плачьте, к чему слезы на таком знаменательном дне?

Бельгард Роже вошел тихо, словно легкое дуновение теплого ветерка, и улыбнулся мне через стеклянную гладь. Я ненавидела этого человека всем своим сердцем, но только где-то глубоко внутри меня теплилась та старая мечта, как буду кружить я в свадебном танце с ним, как буду верной женой, сестрой, дочерью, матерью этому мужчине, а теперь…а теперь я пытаюсь дернуть руки, чтобы не спускаться в церемониальный зал, где мой будущий муж при параде ожидает свою невесту. Мы остановились на секунду перед занавесами тяжелых дверей, и Роже грустно улыбнулся глядя на меня. «Прости, что происходит так»-прошептали беззвучно его губы, и дверь отварилась.

В поникшем молчании людей, я чувствовала себе виселицей, что ступает гордо по своему эшафоту и при этом продолжает соблазнять еретиков и священников белизной своего тела. Возложит на плаху мою шею Бельгард, а я покорно останусь дожидаться звона острого лезвия, рвения деревянного рычага, что ровняет с землей своих грешных обитателей поднимая вверх к Богу. В толпе зевак замечаю девиц эскадрона, но только Виктории здесь нет. В толпе придворных женщин вижу королеву Марго, что равнодушно лицезрит мою моральную казнь. Я была готова к этому предательству с самого начала, была готова к этому взгляду той, что была брошена ради меня, но никак не ожидала, что судьба на шахматной доске сровняет фигурки королев, что играли ва-банк.

Господин Лианкур, как жаль мне Вас, за что Вам кара в лице меня? В лице юной Мадонны? Он, как мужчина, смотрел на меня своим хищным взглядом, но только тело было не способно любить меня такой. Я содрогалась от каждого сказанного слова священника, от каждого шепота. Придворные дамы не стеснялись в своих выражениях, и прикрывали улыбки роскошными веерами, что подгоняли холодный ветерок по лодыжкам проникая по бедрам выше. Священник обходил нас с господином Лианкуром и все читал свои молитвы. Я почувствовала прикосновение грубой, мужской руки по своей нежной кисти и вздрогнула. Мой будущий супруг склонил голову на бок стараясь всмотреться в белоснежное личико, что скрыто за белой вуалью моего траура. Роже Бельгард скрестил своим крепкие руки у груди и не скрывая ухмылки наблюдал за бракосочетанием меня с неизбежностью.

Двери зала резко распахнулись заставив присутствующих замолчать. В мужской инквизиторском одеянии впорхнула своей легкой, но такой суровой походкой та, что пыталась убить меня. Клод сняла капюшон с головы, и блеск золотых волос собранных в тугой хвост способен был ослепить всякого зрячего зеваку. На лице священника появилась настоящее возмущение, что было нетипичным для католиков. Уверенный шаг сопровождался громыханием тянущихся в ее руках цепях с железными колодками. Подойдя ко мне, женщина уверенно схватила меня за локоть, и оттащила на несколько сантиметров назад. Надежда на спасение трепыхнулась в моей груди, но такая слабая, такая изнеможённая страданиями.

-Клод, что Вы делаете?-прошипел священник закрывая библию.-как Вы посмели прерывать церемонию повелению доверием мне королем Франции Генрихом Наваррским? Что Вы о себе возомнили, женщина забытого аббатства?

-Как смели Вы решиться заключать брак между этой честной католичкой и гнусным гугенотом?-воскликнула Клод.-Вы знаете, что ждет предателей вроде Вас, никчемный слуга Бога, что совершает такие ошибки? Заковать его в кандалы, увести на допрос.-бросив железные цепи в сторону господина Лианкура прорычала Клод.

-Что за ересь несете Вы?-вырвался из толпы смотрящих Бельгард.-женщина в мужском одеянии ставит на место кого? Заканчивайте этот глупый балагурства театр, и возвращайтесь в свое аббатство.-прошипел Роже.

-Властью данной мне Богом, святой Девой Марией и королевой Испании, я покорная слуга правосудия Клод Бовилье приказываю Вам подчиниться католической власти и пасть на колени перед слугами веры.-вздох.-Габриэль Эстрэ с этой минуты освобождаю от королевского приказа.

-Так, не смейте даже …-грубо схватив за локоть Клод хотел было начать говорить Бельгард, но был схвачен приспешницами женщины.-что вы делаете?

-А Вы, голубчик, давно заделались в миньоны короля?-Клод облизнулась оголяя белоснежные зубки.-в кандалы, мешок на голову и ко мне на допрос с пристрастием. Прошу расходиться. Балагурство окончено.-развела в стороны свои длинные руки Клод покидая зал с такой дивной добычей. Роже, Лианкур и протестант-священник, что решил опорочить мою католическую веру.

И покидая зал самой последней, я продолжала молиться срывая голос осыпая своей благодарностью святую Деву. Слезы текли с глаз, и я не могла остановить их поток. В пустом зале украшенного золотом, картинами я слышала свой шепот, эхо своего голоса, что повторял строчки всех молитв, что я знала наизусть. От волнения билось мое сердце с такой бешенной силой, словно родилась я вновь. Испытание было пройдено мною, но только честно ли я поступила? С другой стороны, я не звала на помощь никого кроме Бога, так почему же сердце болит от тех чувств, что я не хотела? Тихий скрип двери и такой легкий цокот женского шага заставил меня напрячься, но стоило уловить знакомые нотки терпкого парфюма, как я произнесла не поворачиваясь к вошедшей…

-А как же Испания?-вздох с теплой улыбкой на лице.

-А Испания подождет до вечера.-ответила поэтесса не скрывая довольной улыбки.

Глава 10

«Марс тебя возвысил, Венера тебя низвергла…»

Ветер ласкал белоснежные паруса, раздувая нежную ткань подзывая в дальний путь. Корабль «Королева Марго» плавно раскачивалась на спокойном море изредка омываясь ласковыми волнами, что ударились слабым прикосновением к борту и отступались рассыпаясь в морскую пену. Смеркалось. Виднелись первые звезды. Те, кто собирался отплыть этой ночью в Испанию уже давно заняли каюты и наслаждались обществом новых знакомых, старых приятелей и любимых родственников. Капитан корабля никогда не торопился на борт ибо знал, что женщин и корабль торопить нельзя. Увы, и те и другие умеют мстить. Месть, как и любовь, и вожделение всегда звучали необычайно сладко, необыкновенно остро, льстиво. И корабль и любимая женщина были схожи….они умеют остывать к своему капитану и отправлять его на самую сближающую встречу с морским дьяволом. Только корабль идет ко дну с тобой не забывая о клятвы верности, что в моменты самого сладкого сближения вы шептали друг другу, а женщины…женщины способны наблюдать, как бездна заглатывает до самых потрохов в свои сети тебя не оставляя шансов на пощаду.

Команда торгового судна находилась на своих местах, и изредка можно было услышать заливистый смех молодых матросов, что услышав очередной неправдоподобный слушок не сдерживали эмоций. Молодые…совсем еще мальчишки…бороздят неспокойное, непокорное им море, чтобы вернуться героями мокрой дороги. Капитан подал первый предупреждающий сигнал об отплытии и удалился к команде ровно на двадцать минут, чтобы после дать еще один сигнал и отправиться в путь к далекой Испании, где его встретят моряки и не дай Бог пираты, что покушаясь на наживу не пощадят никого, а он, как смелый мужчина, будет до последнего защищать своих людей не жалея собственной жизни.

Виктория тоскливо провожала взглядом капитана и мужчина почувствовав этот нежный, женский взгляд обернулся, чтобы одарить не менее ласковой улыбкой робкую девушку, что кивком предупредила о своем скором приходе на борт. Первые появившиеся звезды сложились в созвездие «Козерога», и поэтесса вздохнула. Попутный ветер ласкал ее нежные щеки и она тоскливо обернулась провожая взглядом Францию, как вдруг изящная, черная фигура показалась из-за ворот стены разделяющей Лувр с пристанью. Снимая с головы тяжелый капюшон к покидающим Францию корабля направлялась Клод. Черная мантия развивалась за ее спиной словно крылья приносящей в дом суеверной Вороны, самые мрачные новости, и нежно улыбнувшись, женщина обвила своей ладонью талию поэтессы склонив голову над ее щекой, чтобы мимолетно прикоснутся к ней своими горячими губами. Секунда. Секунда, чтобы почувствовать благодарную нежность….

-Не думаю, что Вы, Клод, решили проводить меня на корабль.-Виктория склонила голову на бок и грустно улыбнулась.-неужели за пять часов умудрилось что-то приключится? Если да, то я посчитаю себя оберегом Франции и никогда в жизни больше ее не покину.-легкий смешок сорвался с губ поэтессы.

-Не знаю даже с чего начать, но случилось сразу три события.-Клод облизнулась.-первое: Генрих объявил Габриэль своей официальной фавориткой. Второе: Марго решила, что завести дружбу с любовницей короля это разумное решение, но об этом после.-не сводя своего взгляда с внимательной поэтессы продолжила Клод.-а вот третье может Вас совсем не обрадовать…

-Не скажу, что воодушевилась этими двумя новостями, но не томите, и говорите не скрывая мрачных подробностей, что случилось.-Виктория обернулась на корабль услышав второй сигнал.

-Мерзавка Габриэль подтолкнула Генриха объявить войну Испании. Филипп II заручился поддержкой лиги. Пикардия, Бургундия уже его. Как видите, времени он зря не теряет. Сейчас Генрих направился в Бретань, куда последовала и его любовница.-Клод обвила похолодевшие ладони поэтессы.-что мы будем делать?

-Простите, конечно, мне такую наглость, но почему мы должны снова что-то делать?-Виктория улыбнулась.-король решил поиграть в солдатиков и проиграть. Малышка Габри решила подтолкнуть короля проиграть Испании. Собственно, нас с Вами это никак не коснётся. Убежденные католички всегда найдут приют в объятьях испанской монархии. К тому же, в силу негодности короля, как военного, мы с Вами можем предположить, что Габриэль направилась за ним не просто так.-Виктория улыбнулась.-нынче модно отрабатывать свои статусы и свалившуюся благодать своим пчелиным ульем. Думаю, что она собирается выжить все соки с глупца Генриха, а тот в свою очередь подарит ей какое-нибудь аббатство. Дальше все будет как всегда.

-Как всегда?-удивленно спросила Клод разводя руки в стороны.-почему Вы так уверены?

-Как всегда.-Виктория покачала головой.-слишком они предсказуемы. Это аббатсов она обставит по лучшим тенденциями мировой моды, которой славятся европейские короли, спустит на интерьер всю королевскую казну и Генриху будет уже проще продаться Испании, чтобы хоть как-то закрыть долги. Никто кроме Испании не мог относится к нему всерьез, а он подкинул такую свинью, как война. Думаете, что ему это сойдет с рук? Я сомневаюсь.

-Но в таком случае,-Клод потерла виски своими изящными, длинными пальцами.-зачем Габриэль проигрыш Генриха? Если она метит на Французский трон и власть, то проигрыш короля в этой войне будет ей не на руку.

-Конечно, Вы, моя внимательная, совершенно правы, но разве видишь за подол поднятой юбки что-то кроме собственных рюш?-лицо поэтессы исказила довольная улыбка.-не забивайте голову этими мелочами, и позвольте хотя бы раз в жизни всему пойти своим чередом.

Поэтесса оказалась права. Оказавшись не самым лучшим военным деятелем Генрих не спешил исправлять ситуацию, ибо его вполне устраивал статус «отличного», как ему казалось, любовника и все своим силы он тратил исключительно на удовлетворение фаворитки, а не поддержку своих людей оставленных на растерзание отлично подготовленных испанцев. Боялись ли войну с Францией испанцы? Нет. Они не считали лягушатников достойными противниками, и куда больше самого короля настороженно относились к его малышке Габриэль, что воплощала в себе не только милую мордашку, закованный дух, но и далеко не женский ум. Мечтающая о Французской короне Габриэль добивалась ее всеми силами, всеми своими умениями и чувствовала, что до исполнения заветного желания осталось совсем немного…

*Габриэль.

Мои заслуги заслужили королевской признательности, но только не той, что я так трепетно ждала все это время. Великолепный замок Монсо хоть и красивое имение, что расположено всего в двух лье от небольшого городка Мо, где царит вопиющая деревенская атмосфера, все равно грел мне душу, как аванс на получение будущей короны. Раз уж это имение перешло в мои руки, то я позволю себе обставить его по высшему разряду. В сладком предвкушении я наблюдала, как наша любимая комната с королем становится настоящим пристанищем для самых пылких любовников всей Франции. Как бы я не сопротивлялась, но именно спальня подтолкнула меня к тому величию, что я могу сейчас себе позволить. Казна обеспечивает мне безбедную жизнь, да и я могу не стесняться в своих капризах, прихотях. В конце концов, я же знаю, что король пойдет на все только бы я продолжала умасливать его покусанную другими душу и увы, но далеко не молодое тело.

Огромная кровать заполнила собой большую часть спальни, ибо была настолько огромная, что могла выстоять даже под самыми горячими прелюбодеями вроде нас, что не щадя сердца придаются любви, как в последний раз. Я посчитала нужным повесить балдахин, чтобы никто не смог нас потревожить. Тяжелый, желтый бархат закрывал ложе для наших любовных утех от посторонних глаз, а постель затянутая роскошным, белым атласом была как свидетельство нашей королевской, невинной любви для самых распутных действий. Подушки вышитые серебром с нашими инициалами – моя самая главная прихоть, которую король с особым удовольствием поддержал.

Война набирала свои обороты, но мне было безразлично на судьбу простого народа, когда мой король не во что не ставился среди европейских монархов. Испанцы взяли Бургундию, и тогда Генриху пришлось покинуть наше поле безрассудной любви, чтобы поддержать свое войско. Он дал отпор, но я задумалась о казне, как о средстве Французской защиты. Ее отсутствие влекло за собой не просто потери, а катастрофические проблемы. Армия могла отвернуться от него, и пойти против, а простые люди, что сейчас так отчаянно переживали кризис так полюбили писать обо мне грязные стишки, что иногда мне хочется бросить все и оправдать каждое слово, которым они меня нарекают. Тогда я подумала и решила отдать королевскую казну в руки умного, ловкого и очень надежного человека, которого Генрих ни за чтобы не подпустил к золотым монетам в силу врожденного недоверия. Впрочем, я давно уже собиралась пристроить своих людей на пригретые места, и мне кажется, что нет ничего плохого в том, чтобы повсюду иметь как минимум «дружеские» связи. Ты им помогаешь получить очень сладкое, прибыльное местечко, а они в будущем не бросят тебя в беде. Это идеальная стратегия.

Шли месяцы, и я знала, что получу желаемое. К тому же, в какой-то степени об этом знала вся Европа…к моему дикому сожалению, я понимала, что лига подчиняющаяся Филиппу II лучше экипирована, и настроена на победу ценой собственной жизни. Мы вернулись во-время в Париж, чтобы назначить нужных людей за введением казны, и сделали одно из важнейших решений, ибо в это время в войне, развязанной не без участия меня конечно же, перевес все сильнее и сильнее оказывался на стороне Испании. Кардинал Австрийский был предводителем вражеской армии, и с легкостью взял Кале. Вся Франция была потрясена таким известием, и конечно же, поражение было возложено на безответственность Генриха. Как-то раз я услышала, как шептались придворные дамы называя меня «маркизой». «Король слишком много развлекается с маркизой»-хихикали за моей спиной эти черни. Да-мы…придворные дамы ведущие себя хуже амбарных крыс собирали слухи, как черная смерть зерно. Придворные мужья считали, что именно я помешала королю вовремя отправиться на защиту Кале. Пошлые четверостишия стали самым любимым занятием скрытых поэтов, но только наутро каждый второй повторял оскорбляющие меня строки, а король…а король находил их просто смешными.

Я не просила короля о всех его щедрых подарках, но и как преданная ему фаворитка отказаться не могла. К тому же, я прекрасно понимала, что если откажусь от щедрот, то король найдет дурнушку, что не откажется от них. Вся Франция стояла на ушах и думала, что после падения Кале король немедленно двинется на защиту оставшихся городов от испанцев. Увы, но горожанам пришлось глубоко разочароваться в домыслах, ибо Генрих даже и не думал об этом. Он не думал о войне, не думал об испанцах, о лиге. Впрочем, он не думал даже о том, что является рабом собственной страсти ко мне. Он врал, как заядлый азартный игрок, и тем отвратительнее чувствовала себя я. Король писал, что мы отправимся в Амьен, чтобы в случае нападения испанцев отбить город, но это было очередная ложь, ибо неделю спустя мы оказались в Монсо…

Мне было стыдно за себя, за него, но только кто такая фаворитка в глазах самого короля? Очередная женщина, что способна подарить ему чистый рай за тяжелыми, желтыми балдахинами, и только…Он забыл о войне, забыл о своих обязательствах, и уже давно не вспоминал об испанцах. Генрих оставался в Монсо до самого октября. Кутеж стало его полем боя, а прогулки по окрестным лесам, банкеты для новых друзей, рассказывал за этими пирами он истории о своих победах, которых на самом деле не было. Я краснела каждый раз, когда мне приходилось поддакивать и кивать головой, прижиматься щекой к его плечу и выглядеть «счастливой»…и только одно оставалось его любимым военным походом…поход на громадную постель за стенами желтого балдахина, где он проводил своим самые изнуряющие военные действия.

Народ бунтовал, и это можно было понять. Вскоре, хоть и не явно, но и я встала на сторону народа. Высказывая королю все людское недовольство, я впервые смогла его опечалить. Он со страхом осознал, что дело идет к печальной развязке. Ограбленный своей наивностью, вынужденный носить рванные рубахи и камзолы, он, поняв, что катастрофа неминуема, решил обратиться за помощью к своим гражданам. Удивительно, но мудрое решение. Не ко мне…не к человеку, которому отдал королевскую казну, награбленные драгоценности, не ко мне, как к богатейшему человеку Франции…а к людям. Приливы…постоянные приливы, головокружения и недомогание. Усталость. Восьмой месяц беременности давался мне тяжело.

В октябре он созвал в Руане нотаблей с тем, чтобы обсудить мероприятия во восстановлению финансовой системы. И снова театр…снова эта блаж.…рассчитывая поразить население Нормандии зрелищем блестящего, элегантного, важного французского двора, он попросил меня, чтобы я прибыла в Руан раньше него…все для чего? Чтобы обставить свой приезд с большой помпой. Бургомистр встретил меня со всеми почестями, что обычно достойна только королева, но был один человек, что отличался смелостью, чтобы высказать мне в лицо все людское недовольство. Архиепископ просил меня остановится в одном отдаленном аббатстве, чтобы не позорить короля и тем более Францию. Одним единственным человеком, что был готов броситься, чтобы растерзать в клочья мою честь был один каноник собора. Он вышел нагло, можно сказать, как монарх и открыто заявил при всей массовости людской толпы, что «это всего лишь очередная шлюха короля, а вы…дурни, кланяетесь ей в ноги».

-Как Вы смеете так отзываться о любимой женщине короля?-раздался уверенный, но такой миловидный мужской голос.-сейчас же извинитесь перед королевой Франции, невежество.

-Господин Бурбонский,-прошипел каноник.-не сочтите за дерзость, но шлюхе кланяться…

-Быть может, Вам, святейший, милее дыба чем королевская добродетель?-Антуан хитро улыбнулся.-милая, будьте уверены, что эти недостойные святоши больше не посмеют даже подумать о Вас в этом грязном ключе.

-Мой дорогой, Антуан, давайте оставим почести и все эти преждевременные коронации.-я вздохнула.-мне нужно побыть одной.

-Мне приказ то, что хочет моя королева.-Антуан склонил голову в уважении и улыбнулся.-прошу, следуйте за мной, я покажу Вам покои достойные королевы…

Король Генрих IV прибыл только на следующий день. Меня трясло от ужаса, что он…что он не может даже собрание открыть без своих глупых шуточек. К делу перешел неспешно, и по скучающим лицам депутатов было ясно, что его возгласы, «умные», как он считал, речи – ветер гуляющий в дворцовых стенах. Бессмысленный, пустой ветер, что обдувает голые женские щиколотки. Я пряталась за тяжелыми, бархатными шторами, и краснела. Краснела, словно впервые услышала грязное словечко в спину. Краснела, словно впервые оголилась перед мужчиной. Увы, депутаты оказались глухи к обращениям, и увещеваниями короля. Мне ничего не оставалось, кроме, как поборов стыд дождаться вечера, чтобы попросить взаймы деньги у королевы Англии. Я знала, что женщина женщину всегда поймет. Лояльности ее не было предела, и она без лишних вопросов одолжила Франции двести тысяч экю.

В суматохе военных забот нашлось место и радости. Моя дочь…Екатерина-Генриетта…

Глава 11

В начале февраля мы покинули Нормандию, вернулись в Париж, где король…черт бы его побрал, начал расходовать одолженные ему великодушной королевой Англии деньги, устраивал никому не нужные балы, развлекал, как только можно своих новых фавориток. Снова я отошла на второй план, и, наверное, это было в чем-то естественно. Возможно, Виктория изначально была права и роль королевы мне просто не уготовано по судьбе. Я тоскливо бродила по коридорам Версаля, и вслушивалась в шепот, что скрыт в холодных стенах. Мне казалось, что единственный понимающий меня человек была Бека. В ее глазах скрыта печаль, но только за этой истинно королевской улыбкой таился настоящий пожар скрываемых чувств. Странно, но она совершенно не похожа на придворных женщин. Ребекка скромница, хотя в прошлом и была частью того самого знаменитого «летучего эскадрона Екатерины Медичи». Смешно, но именно от этой робкой девчонки наш любимый король получил неуверенную пощёчину, когда силой хотел сделать ее новой фавориткой.

Я прошла в зал, где вечером король собирает пышные пиршества, и застала малышку Беку за чтением английской книги о любви. Она подняла свои карие глаза услышав шорох, издаваемый мною по глухому камню, и уголки ее небольших губ приобрели форму мягкой улыбки. Я кивнула ей, и девушка, закрыв книгу с закладкой встала, чтобы приветствовать меня поклоном, но только я успела остановить созданный месяцами никчёмный фарс. Фарс…именно так…блажь, которой можно охарактеризовать все мое существо. Наверное, стоило отступиться и позволить судьбе вершиться по всему канону. Так смешно, но ведь я, возомнила себя настоящей Французской королевой, возомнила себя женой короля и любящей матерью, но только…нужны ли мне дети, если они в будущем ничем не будут отличаться от крестьянской черни?

-Габриэль, о чем Вы задумались?-Бека вопросительно склонила свою голову на бок и ее мягкие, пшеничные волосы заблестели в лучах тусклого, солнечного света.-могу ли я помочь?

-Ах, милая Бека,-я грустно улыбнулась. Протянув ладонь к ее волнистым локонам, я нежно убрала спадающую на щеку прядку.-проиграла в игре сильных, разочаровалась в собственных силах и если честно, то рада, что вышла из игры более хитрых. Знаете, я так любила его…-слезы предательски скатываются с глаз и закрывая ладонями лицо, я не могу остановить этот дождь из соленых слез.-я так хотела помочь ему сделать страну великой, сделать его могущественным, что глядя на этот маскарад…-вздох.-я обжигаюсь о собственную слабость. Я обжигаюсь об эту горечь.

-Маскарад. Знаете, я слышала, что король ходит по домам своих поданных и новая фаворитка целует его каждый раз, когда на пороге появляется хозяин дома. Фаворитка срывает с него игриво маску, и целует, как жена в губы.-Бека нервно посмотрела в сторону арки.-говорят, что Франции не выиграть войны.

-Да, новая глупышка висит у него на руке и при чем не стесняясь задирает юбки, чем смущает знать.-вздох.-такое нашему королю по вкусу, и боюсь, что ничего не в силах его исправить.-холодок побежал по коже, когда я почувствовала прикосновение горячей ладони Беки.-да и он сам не хочет меняться. Ему это просто не нужно. Быть разгильдяем куда приятнее, чем быть достойным королем. Это факт. Габриэль, Вы слышали, что Виктория вернулась в замок?

-Серьезно?-удивилась я.-впрочем, неудивительно, что я ничего не слышала об этом. После проведенного года в весельях и танцах, я мало замечаю мелочей. Пойду навещу ее.

Мне смотреть в ее голубые глаза будет так же больно, как и чувствовать проникновение острого клинка в живот, что режет острым лезвием мягкую кожу. Поэтесса оказалась в своих покоях, и, наверное, еще не успела увидеться с королем. Впрочем, это было бы естественно, ибо он еще не вернулся после утренней охоты, на которую позвал с собой новую фаворитку. Я стояла за дверью, что разделяет нас несколько секунд, и словно провинившаяся прислуга боялась сделать первый шаг на мудрую дорогу. «Вы так и будете сотрясать сквозняк или все же войдете?»-послышался в спальне голос Виктории и я выдохнула, робко приоткрывая скрипучую от времени дверь. Она стояла напротив окна, и развернувшись, загородила своей головой яркое солнце, и словно святой нимб возник над ее волосами ослепляя своим ярким светом. Виктория улыбнулась мне, от этого мурашки пробежались по моей спине. Желание разреветься на плече этой девушки, как на плече родной матери были сильнее меня. Несколько молчаливых секунд, и спальню заполняет мой громкий, бессильный рев. Она не осуждает, и только нежно гладит по волосам позволяя чувствам бить фонтаном. Она позволяет мне не быть скованной. Она позволяет себе понимать меня. Обвив ладонью ее затылок, я неожиданно отпрянула.

-Виктория?-взгляд прикованный к ней становился до неприличия стыдливым.-что случилось? Что происходит?

-Это Вы у меня спрашиваете?-улыбнулась поэтесса.-я ждала, что именно Вы расскажите мне, что Амьен взят испанцами. Как оказалось, сейчас возникла реальная угроза Парижу, а тут, впрочем, ничего удивительного, но все еще царит блуд и разврат, бесстыдство и паника. Что же, трусость короля мне понятна. Оставить пустую казну, и покинуть Францию – самое логичное его поведение.

-Покинуть Францию?-опешила я.-что Вы хотите сказать?

-Знаете, сегодня утром,-Виктория наполнила серебряный кубок водой.-Генрих узнал, что испанцы щекочут ему затылок, и знаете, что он сказал?

-Что?-я нащупала ладонями стул и бессильно рухнула.-не тяните кота за хвост. Что он Вам сказал?

-Если дословно, то «Побыл королем Франции, теперь пора становится королем Наварры».-Виктория отпила глоток.-оставил наш любимый Париж, захватил казну, несколько верных людей, и новую фаворитку, вскочил в седло своей новой войны и умчался к чертовой матери прочь.

-Боже…-мои глаза становились круглее.

-Нет.-поэтесса улыбнулась.-Отче здесь не при чем.

-Виктория, я виновата, я знаю это.-слезы скатывались по моим покрасневшим щекам.-позвольте же мне искупить хотя бы небольшую часть этой вины за поражение и всю войну.

-Искупите, можете даже не сомневаться, но искупите.-поэтесса улыбнулась.-я, Клод, госпожа Лепаж и мои верные придворные дамы уже вложили все свои деньги в строительство «Второго Парижа».

-Второго Парижа?-опешила я.-простите?

-Да, «Второй Париж под стенами Амьена». Сейчас там небольшая армия, что не имеет артиллерии сейчас не может атаковать, и собственно, наши горячо любимые испанцы, что обладают значительным количеством ресурсов, но в силу нашей договоренности с испанской принцессой, они не станут наносить нам удар.-Виктория взяла сочное, красное яблоко и бросила мне в руки.-поэтому, мы разбили небольшую ярмарку у стен захваченного Амьена, где есть все. Вплоть до борделя и страстных жриц любви, что не против обслужить горячих испанцев. В конце концов, наш план прост. Мы заставим деморализованный и обессиленный испанский гарнизон сдаться.

-Я буду молиться святой Марии за Вас.-улыбнулась робко я.-Виктория, как такое только пришло в Вашу голову?

-Может быть, потому что по натуре я воин?-улыбка становилась миловиднее с каждой секундой.-шучу. Волевой женщине все равно, как держать оборону. Силой, духом или же хитростью. Если король потерпел проигрыши, то я не позволю Франции смешать свое имя с грязью.

Я не позволила бы Виктории в одиночестве отправиться в военный лагерь, и поэтому, собрав полсотни тысяч ливров, я с большой радостью внесла их в казну, что потерпела убытки, а ночью, тронулась с места, чтобы составить поэтессу компанию, подставить плечо и побыть опорой на этом поприще раздутых протестантов, что обожглись об вранье и безрассудство короля. Многие говорили, что мой отъезд из Франции напоминал бегство, да он и был таковым, но только я не позволю слухами оклеветать мое имя. Поступки скажут обо мне больше, чем ядовитые языки молвы. Я предпочла делить трудности с солдатами, а не развлекать парижскую знать, что продолжала кутить дни и ночи напролет. Знамена горделиво были подняты лично Викторией, и испанцы, что наблюдали с высоких стен графства ухмылялись этакой женской смелости, какую ранее и видеть не могли.

Мы с Викторией оставались под одной палаткой, где и расположился наш небольшой совет из одних только женщин. Впрочем, моей появление в лагере вызвало небольшой конфуз.Солдаты предпочли сочинять похабные стишки обо мне, пускать нелепые слухи, и один из командиров, увидев меня в лагере, не стесняясь завопил: «Надо же, теперь наш лагерь превратиться в бордель!». Какого же было мое удивление, когда на подобного рода замечание обернулась Клод. Женщина, что терпеть не могла фривольности, позволила себе улыбнуться единожды, но только позже, наблюдая, как обнаженного солдата пинками выпихнули к воротам, с высоты которых все наблюдали испанцы, приказали смешного юмориста выпороть розгами на подобные шутки. Солдаты баялись Клод, и ее дисциплину, как священного огня.

Второй Париж построенный под осажденным Амьеном становился больше похож на передвижную ярмарку, но только этим и удивляло противников. В нашем лагере было все: парижская кухня, кабаре, таверна и дом любви. Окрестное население толпами сбегалось сюда с самого утра, и ночью, даже сами испанцы не стеснялись в желании познать любовь обаятельной госпожи Лепаж, что была для них настоящей обольстительной, рыжеволосой ведьмой с самым сладким голоском. Впрочем, множество девиц хотело позабавиться с солдатами и их желания были взаимными. Такой образ жизни из нескольких недель перерос в месяцы. Шесть долгих месяцев, где каждый день был похож на предыдущий – утомлял.

Со временем, сюда стали съежатся и аристократы, их женщины, дети и даже обычные рабочие, коим было интересно почувствовать дух осады. Я водила их по кварталам, рассказывала про солдат и их должности, обмундирование, рассказывала, как действуют пушки, угощала пайком для солдат, а после приглашала в нашу штаб-палатку на скромный обед, который казался гостям вкуснейшим из всего, что они пробовали ранее. В некотором роде, светская жизнь продолжалась и только месяц спустя испанцы сдались.

Париж не встречал своих спасительниц, как героев, но только я думала о святой Пасхе, что хотела встретить в следующем месяце….

Глава 12

-Как волшебно! Как чудесно!-воскликнула Виктория кружась посреди зала моего отвоёванного замка.-только представьте, Габри, этот зал мог бы стать прекрасным местом пиршества, когда наконец-то закончится эта паршивая война, и я, и Вы,-она нежно обвила ладонью мою кисть и прижав к себе, принялась вальсировать по кругу выложенного зеленым мрамором.-мы с Вами прекрасные полководцы, что лучше любого короля способны вершить дела Франции. Разве могли Вы желать большей власти?

-Протестанты нас ненавидят, дорогая.-вздох.-они сделают все, чтобы избавиться от строптивых женщин вроде нас.

-Прекрасно. Пусть молва опережает наши дела. К тому же, каждый человек знает, что паршивые гугеноты – блохастые шавки с самыми гнилыми языками. Разве будете Вы оборачиваться на каждый лай?

-Иногда, они кусают за ноги.-я грустно улыбнулась.

-Просто выше достать не способны.-поэтесса продолжала вальсировать в своем круге сдерживающих внутренних демонов, и вдруг, улыбка постепенно превращалась в хитрый оскал.-мы станем лучшими в своей истории, утрем Генриху нос, подчиним Францию, и закончим эту чертову религиозную войну. Нужно отправляться в Анжер и начинать переговоры. Время, знаете ли, ждать не любит.

-Переговоры?-опешила я.-но о чем?

-О почетном мире, Габри.-воспела Виктория разводя свои руки в стороны словно пыталась дотянуться до солнца.

Я скрывала все: что люблю короля больше жизни, и что готова служить ему до последнего вздоха. Скрывала, что снова жду ребенка от Генриха, и что это я отправила его в Наварру подальше от испанцев. Как признаться? Как рассказать? Как перестать врать? Я беспомощна. Моя душа, словно замирает в его кошачьих лапах, но только это такие приятные тиски. Я хотела бы перестать быть покорной марионеткой, и навсегда бросить Версаль, сбежать домой, где мне просто нет места, и я уверена, что эта любовь однажды меня погубит. Эта любовь сведет меня в могилу. Вдруг, я вспомнила свой сон…третий ребенок станет для меня роковым…

Виктория думает о Франции, но только эти переговоры способны избавить моего старшего сына от бедности, ибо заключение такого мира означало не просто завершение религиозной войны, но и благополучную женитьбу на единственной дочери герцога де Меркера, что не может остановиться в своем мятежном сопротивлении. Переговоры в «Анжере» я полностью взяла на себя и добилась чего хотела. Виктория прямо сказала: «Такой ловкости от Вас никто не ждал!», но я гордилась собой.

Брачный контракт между богатой наследницей богатства Меркера и моим сыном Сезаром был подписан, и после этого я не стала медлить отправившись в Нант, чтобы немедленно вступить в должность губернатора Бретани, которую герцог Де Меркер отказал в пользу моего сына. Я ликовала. Я была самой счастливой женщиной, матерью. Виктория верила в чистые намерения помочь «Франции», и даже не догадывалась, как все мрачно на самом деле. Увы, но радость снова была опорочена ядовитыми нападками протестантов, что ненавидели меня своими чёрствыми, несправедливыми сердцами. Они требовали немедленной опалы, обвиняли в обогащении за счет государства. Виктория так вжилась в роль новой королевы, что планировала вершить судьбу страны своей хрупкой рукой, и каково было ее разочарование, когда в Версаль вернулся Генрих. Полный решимости завершить цирк, он с уверенностью подписал Нантский Эдикт, навсегда завершивший религиозную войну. Придворные ликовали, как восторженные фаворитки от такой решимости, смелости, храбрости, мудрости.

Мы вернулись в Париж, где Генрих уже не желал пуститься в распутство, не желал он и буйства, страсти. Ему стали нравится вечера, где мы вдвоем провожаем солнце за горизонт, обсуждаем то наступившее мирное время, о котором, как оказалось, мы оба мечтали, и видели во снах. Виктория вернулась с нами в Лувр, но только неожиданно возникшее между нами доверие потухло, как тусклое пламя хилой церковной свечи, что была подожжена неверующим человеком. Как-то раз, я заметила, что поэтесса направилась в зал, где король переосмысливал выданные им приказания и законы. Мне стало так интересно, что я прибегла к старому методу слежения – спрятавшись за массивными шторами, я вслушивалась в разговор…

-Ах, Виктория, как давно мы с Вами не разговаривали.-раскинув руки в стороны воскликнул король.-я так хочу поделиться с Вами этой радостью,-он крепко сжал ладони девушки.-я чувствую себя самым счастливым мужчиной на свете, и все это благодаря нашей с Вами госпоже де Эстре. Габриэль, милая Габриэль…-Генрих вздохнул.-она дарит мне столько сча-стья. Вы же слышали, что мы ждем очередного ребенка?

-Мои поздравления, король мой.-Виктория разочарованно улыбнулась.-счастье Франции в руках такого счастливого правителя.

-Тут Вы правы, льстивая дева.-Генрих снова издал тяжелый вздох.-Габриэль заменила мне мою королеву Маргариту, что была пуста словно пустоцвет.

Я вздрогнула. Зажимая руками рот, чтобы скрыть свое присутствие, скрыть тяжелое дыхание, я начала понимать, как мой глупенький Генрих печален. За такой легкомысленной, без всякого сомнения, неучтивой фразой была запрятанная горестная печаль монарха, потому что Маргарита за красотой и пытливым умом не способна была подарить ребенка своему мужу. Это так странно, так грязно и липко, что слезы наворачиваются на моих глазах. Он был готов закрыть глаза на измены, на неверность, но ее бесплодие вызывало настоящую неприязнь к ней, как к женщине…тем сильнее я гордилась собой. Как оказалось, будущее династии его очень заботило, но только я понимала, что после его смерти сторонники Лиги, конечно, никогда бы не разрешили коронации Сезара, и из-за это могла разгореться новая гражданская война. Я так же осознала, что во избежание очередных несчастий Франции Генриху необходимо снова жениться, чтобы провозгласить наследника престола.

-А знаете, Виктория, что при существующих трудностях, судя по всему, невозможно найти выход из создавшегося положения.-сказал Генрих.-если только я не сделаю своих детей наследниками Франции, тем более, что я всегда этого желал, а надеяться на осуществления своего желания стал с тех пор, как архиепископ сообщил мне, что Ваш отец облегчит мне эту процедуру, но только есть одно «но». –король потер свою бороду.-мне нужно подыскать более подходящую женщину. Наверное, я заинтриговал Вас своей преамбулой, ведь многое за это время было упущено и Ваше уважение ко мне тоже. Если бы все случилось по моему желанию,-Генрих вздохнул.-я бы хотел, чтобы женщина, что я выберу, обладала семью основными качествами: внешняя красота, добродетельное поведение в жизни, снисходительность нрава, живой ум, знатное происхождение, способность родить сына и…-король игриво улыбнулся.-большое состояние. Я, правда, думаю, что женщины со всеми этими достоин-ствами не существует и в ближайшее время не появится. Стало быть,-он приобнял за плечи поэтессу.-подумаем вместе, какую девицу или женщину, о которой мы с Вами слышали, можно подыскать для меня, будь то в самом королевстве или за его пределами.

Виктория хранила молчание, но сквозь узкую зазоринку между шторами, она столкнулась с моим растерянным взглядом. Поэтесса дышала. Я не слышала тяжести этого дыхания, но по медленно такту приподыманий ее груди то вверх, то вниз, я могла представить, как бешено бьется сердце. Она надменно улыбнулась и своей легкой походкой направилась к шторам. Повстречавшись с ее глазами на одном уровне, я в страхе зажмурилась, но только я открыла глаза, как увидела ее успокаивающий кивок. Резкий взмах и шторы с особым скрежетом закрываются, не позволяя настойчивому солнцу подслушать разговор такого интимного характера. Король с характерным кряхтением сел в кресло и закинул руки за голову.

-Что касается поисков за пределами,-снова продолжил король.-я Вам скажу, что смог бы притерпеться к инфанте испанской, хотя она несколько старовата и чуточку уродлива, если бы только вместе с ней я мог жениться на Нидерландах. Однако король Филипп весьма далек от подобного намерения.-Генрих засмеялся.-я бы не отказался и от принцессы Арабеллы Английской, лишь бы только она была объявлена законной наследницей. Мне так же говорили о нескольких немецких принцессах, но женщины этой страны мне совсем не подходят. Если бы я женился на одной из них, мне бы всегда казалось, что у меня в постели бочка. У герцога Флорентийского тоже есть племянница, Мари, румяная и белокурая, про которую рассказывали, что она очень красива, недоступна для мужчин, но, к сожалению, красавица принадлежит к тому же роду, что и королева Екатерина, причинившая столько бед Франции, да и мне самому: поэтому я сильно опасаюсь этого союза, и мне никто этого не советует. Вот все, что касается иностранок.-Генрих наполнил стакан вином и отпив глоток продолжил философию.-если же говорить о тех, кого можно найти в самом королевстве, то вот, например, моя племянница де Гиз. Красивая, рослая, похоже, может иметь прекрасных детей, и мне она очень нравится, несмотря на кое-какие слухи, которые про нее распускают, потому что, на мой вкус, пусть лучше женщина немного, увлекается любовью, чем окажется вздорной. Но меня пугает чрезмерное пристрастие, которое она питает к своим братьям из Лотарингии.

Виктория прервала молчание.

-Сир, что Вы говорите? Из такого нагромождения плюсов и минусов я могу заключить только, что Вы желаете жениться, но не находите на земле ни одной женщины, которая бы вам подходила. Уж не обратить ли по этому поводу с мольбой к Богу, чтобы он немного омолодил корову английскую? Впрочем, зачем мелочиться? Может быть Бог вернет к жизни Маргариту Фландрскую? Марию Стюарт?-поэтесса взяла с подноса ярко-зеленое яблоко.-по моему мнению, ни значительное состояние, ни королевское происхождение Вам совершенно не нужны. Лишь бы у Вас была женщина, которую Вы сможете любить, и которая родит Вам сына, чтобы все французы радовались и любили его всей душой.

Генрих улыбнулся. По его бестолковому взгляду мне стало понятно, что этот ненормальный думает, что поэтесса разделяет его выбор. Боже, дай же ты ему наконец-то мозгов.

-Если Вы высказываете за то, чтобы моя женщина имела три главных качества: красоту, хороший характер и возможно подарить сына, тогда подумайте сами, не знаете ли Вы хотя бы одну, обладающую всем этим?

Виктория сделала вид, что размышляет, и надкусив кислое яблоко покачала головой.

-Так, а что Вы скажете, если я назову Вам такую?-он поставил бокал на столик.

-Назовите же ее, сир.-ответила поэтесса.-потому что должна признаться, но даже моего прозорливого ума не хватает на это.

-Ох, ну и хитрая же Вы бестия!-воскликнул король разражаясь искренним смехом.-но я прекрасно вижу, чего Вы ждете, прикидываясь простачкой и невеждой. Вы хотите, чтобы я сам ее назвал. Что ж, я готов это сделать, потому что Вы вынуждаете меня признаться, что все три условия соединены в нашей дорогой Габриэль.

Я готова была завизжать от восторга, но вдруг Виктория нахмурила брови, и Генрих изворотливо продолжил…

-Я не потому заговорил об этом, что собираюсь на ней жениться.-пошел на попятный король и поспешно открестился от сказанного.-а лишь для того, чтобы узнать, что Вы скажете, если, за неимением другой женщины, мне бы вдруг пришла в голову такая нелепая фантазия, и я бы приказал Вам высказаться откровенно, поскольку я доверяю Вашему мнению, и хочу, чтобы Вы в первую очередь говорили мне всю правду.

Виктория некоторое время молчала, потом серьезно и в свойственной ей манере неторопливо высказала свое мнение.

-Сир, я скажу, что, помимо всеобщего осуждения, которое Вы можете навлечь на себя, и стыда, который Вы испытаете, когда Ваш любовный пыл охладиться, я даже представить себе не могу более подходящего средства для раздувания интриг, ссор и притязаний, которые могут произойти из-за Ваших детей, рожденных столь необычным образом, без соблюдения принятых формальностей. Что касается первого ребенка, никто не сможет отрицать, что он был рожден в двойном адюльтере. Ваша дочь, появившаяся у Вас теперь, имеет больше пре-, поскольку появилась на свет в результате простого адюльтера. А те, что родятся позже, когда Вы женитесь, станут утверждать, что только они и являются законными. Обо всех этих трудностях я предлагаю Вам подумать на досуге, прежде чем скажу что-то еще. Кстати, Вас считают доброй душой, но вот…-Виктория склонилась над плечом короля и тихо произнесла.-есть у короля шлюха, которой нужны красивые платья, всякие побрякушки за которые платят Ваши поданные.

-Какой вздор.-воскликнул Генрих.-что за глупости???

-И ладно бы, если бы она принадлежала только Вам, но ведь поговаривают, что она не прочь обниматься и с другими…

С каждым словом Генрих менялся в лице. Озлобленный, разочарованный он покинул зал. Стих его пыл, желание делать меня своей женой, новой королевой, любимой женщиной. Я со всей силы толкнула тяжелые массивы ткани и была готова придушить говорливую поэтессу, но по выражению лица полной задумчивости остановилось. Аккуратно прикоснувшись ее напряженно плеча, я склонила в любопытстве голову.

-Виктория?-шепотом позвала ее я.

-Не избежать Вам покушений. Будьте внимательны, и да, Габри, лишний раз не пейте и не ешьте ничего из рук незнакомцев. Расправились мы с яркими войнами, но Ваша война только начинается. Если честно, то послушайтесь моего совета и отступитесь. Битва за гасконца разразиться масштабная, а Ваша смерть станет моим самым главным наказанием. Вскоре двор превратится в настоящий рассадник интриг.-Виктория вздохнула.-флорентинцы всеми силами помешают Вам стать королевой.

Нет никакого наследника Франции…нет никакой любви…

Глава 13

«Фаворитка мешала всем — даже святому престолу.» Леоне Перре

Весна прекрасное время года. От начала холодного марта до нескончаемого порыва не менее холодного ветра до конца месяца. От первых распустившихся почек вкусно пахнущих цветов яблони до первых ноток теплых дуновений апрельского ветра. От первых лучей теплого солнца в начале непокорного мая до его последнего дня прощающейся с нами весны. Витающее в воздухе атмосфера романтичности схожа по своей ветреной натуре с моим любимым королем. Я не чувствовала, что все сказанное Генрихом было правдой, и верить в любовь этого человека крайне сложно, но только почему тогда, когда он так нежно смотрит в мои глаза, я забываю свое имя, и хочу бросить к его ногам все…все…гордость, честь к его ногам. Его шепот может ранить, и рассечь сердце холодным янтарем, что, стекая по пальцам засыхает в форме острых ножей. Он украл мое спокойствие, он украл мое сердце, и я плачу от одной только мысли, что однажды перестану видеть эти такие родные для меня глаза, что, не стесняясь врут, но эта ложь так полюбившаяся мне стала новой молитвой, а между тем наступил май…

В течении всей весны мой Генрих вел себя, как влюбленный школяр. Он совершенно забыл о своих государственных делах, но не удивили этим никого из советников. Все видели только то, что король влюблен, что он встает с первыми лучами солнца, поет с птицами и мурлычет мне на ухо всякие нежности, словно ленивый, но такой ласковый кот. Сердце замирает от предвкушения его прилюдного поцелуя в шею, и я чуть ли не теряю сознание от переполняющих меня чувств. Из окна своих покоев я наблюдала, как мой король мечтательно прогуляется по лесу, и повсюду, где мог, чертил мой вензель. Буква S перечеркнутая чертой была нехитрым ребусом, что скрывало мое имя. После таких одиночных прогулок, он возвращался в замок, где снова пропадал в стенах своего кабинета, где трудился над сочинениями любовного характера, и я не про постель. Он писал мне письма, пропитанные любовью, слагал песни, стихи и в открытую вставал перед мной на колени, целовал руки и клялся в любви. «Мои стихи гораздо лучше передадут Вам мое состояние, чем это могла бы сделать проза»-говорил он всякий раз вручая мне конверты со строчками своих стихов и краснея, скрывался в дверях спальни, кабинета, кухни, да где угодно, но только бы оставить меня наедине с его рифмами.

Его приторные, высокопарные сочинения были простыми, но именно строчки его стихотворений меняли на секунды мир вокруг меня. Опуская руки со свернутыми пополам листами бумаги, я слышала церковные пения монахинь с самыми роскошными, мягкими голосами, что звучали за моей спиной, и бабочки, расшитые золотом, порхали вокруг оставляя шлейф муската, ванили вокруг. Я дрожащими, пересохшими от волнения губами перечитывала вновь и вновь каждое слово, чувствуя, как в душе моей растет эйфория той небывалой ранее уверенности, что это мой прорыв вперед, что, сделав шаг навстречу мечте, я наконец-то буду коронована Францией и получу эту долгожданную клятву в верности, любви своего короля, и крепко сжимая его руку я спрячу бесстыдный взгляд самой невинной женщины Парижа. С этого дня, многие подмечали, что я не ходила по замку, не ступала по каменным плитам, а медленно плыла с высоко поднятым бюстом в застывшим выражением лица, а голову держала так неестественно прямо, будто уже ощущала тяжесть короны.

Придворные дамы воздавали мне почести, положенные монархине, дворяне целовали край платья. Я принимала иностранных послов, и присутствовала на заседания частного королевского совета, где, как и, впрочем, и повсюду, не стеснялась высказывать единственное разумное мнение применяя вкрадчивую властность. Эти заседания, на которых обсуждалось, как говорит Виктория «Будущее страны», не вызывали ни малейшей робости. В отличии от всех присутствующих на таких заседания, я не только слушала, но и высказывала свое мнение, участвовала в обсуждении налогов, раздаче военных должностей. Чтобы стереть заигрывающие улыбки участников совета, в моменты своих рассуждений, я наклонялась к королю и протягивала ему губы, чтобы получить легкий, недолгий, робкий поцелуй. Разумеется, это шокировало участников собрания, но придавало спорот и препирательствам более приятный, мягкий тон. Все они знали, что могущество мое отныне было неизмеримым.

Было одно омрачающее меня явление – папский легат. Он поселился при дворе не так давно, но только каждый раз, когда встречался с королем не мог остановиться в опошлении моего великодушного образа. «Мало того, что без ее личной просьбы никто никого не одарит милостью, должностью, но еще и Вы, король, не выказываете признательность. Она ведь хочет, чтобы Вы благодарили именно ее и восхваляли тоже..». Позже Алистер мне объяснил, что такое откровенно враждебное отношение было продиктовано по глубоко личным причинам. Была у легата давняя мечта, выдать замуж за моего короля свою племянницу Марию Медичи о которой так неохотно говорила поэтесса, и всякий раз отводилась и срывалась с темы разговора, когда я просила ее рассказать о флорентийки. Однако госпожа Лепаж вовсю расхваливала достоинства юной девицы, и сама того не замечая, она создавала в ее пользу общественного мнение. С момента появления на слуху этой девушки, вся восторженная публика плотно следила за мной и оплачивала услуги всех тех, кто готов был смешать мое имя с грязью пикантными подробностями поведения, которого не было. Так или иначе, но молва работала активно и однажды, прислуга Лиза, что имела наглости украсть письмо из спальни короля, прибежала с одного конца замка ко мне, чтобы вручить интересного содержания записку, адресованную в Тоскану, но оказавшееся в руках Генриха.

«Что касается распутства де Эстре, в настоящий момент сообщают о таком важнейшем факте: один из слуг короля, женатый на горничной этой дамы, совсем недавно, когда Его Величество отправился в Фонтенбло, сказал ему, что. Что будучи его слугой и вассалом, он считает себя гораздо больше человеком Его Величества, чем де Эстре. Поэтому он передает ему абсолютно ночную информацию, полученную им от жены и состоящую в том, что ни его сын, ни его дочь, коих Его Величество считает своими, на самом деле родились не от него и что упомянутая его жена должна было по приказу де Эстре в ту же ночь привести к ней двух мужчин. Его Величество тут же сообщили об это своей любовнице, которая, услышав об этом, лишилась сознания. Придя же в себя, категорически отрицала все факты и требовала, чтобы была установлена истина. В конце концов, король откроет глаза на истинные факты и даст согласие на женитьбу с Марией ради собственного блага и покоя королевства. Не век же ему нырять под юбку к любовнице?»

Желание короля вступить со мной в брак пошло на убыль. От Алистера я узнала, что он начал вести переговоры с семейством Марии Медичи. Я не переставала обнимать, целовать и проявлять нежность к Генриху, но и перестала задавать вопросы про бракосочетание. Позже было не до этого. В конце декабря мы крестили третьего сына Александра, и по этому поводу были организованы пышные празднества, которых Версаль не видел уже очень давно. Увидев расходы, обошедшиеся казне в более чем сто тысяч экю наш дипломат, что был поднят до министра финансов, увидев пометку «на расходы по крестинам Монсеньера Александра, наследника Франции», угрюмо прошептал себе под нос: -Нет никакого наследника Франции. Услышав подобное неуважение, я пожаловалась королю, но вдруг лицо потеряло нежность, и он сухо ответил…

-Габриэль, имейте в виду, что если я окажусь перед необходимость выбирать из вас двоих, то я предпочту лишиться десяти любовниц, подобных Вас, чем одного дипломата, подобного ему!

***

-Не понимаю я этого Вивьен.-произнесла своим взбудораженным голосом Марго развеивая парфюм на атласном лоскуте ткани.-он что, совсем уже с ума сошел? Неужели он думает, что уважающая себя женщина, станет наносить на тело такую дрянь?

-Нынче парфюмеры думают, что парфюм создан для сокрытия грязного тела.-Бека улыбнулась.-окажутся, конечно, правы, но ведь не все женщины предпочитают ходить грязными и простите, но источать зловонию.

-Ах, Беки, Ваш запах очень стойкий и все хотела спросить, что за запах Вы носите? Уверяю, что в Версале никто так хорошо не пахнет. А, Габри, добрый день.-увидев меня проходящей мимо зала закричала Марго.

-А, Маргарита,-рассеяно пробежалась взглядом по комнате я не видя ничего за пеленой нарастающих слез.-добрый день, очень рада встречи с Вами, и Вы, Ребекка, здравствуйте.

Я ничего вокруг не замечала, ибо после этой странной сцены с королем, закончившейся, впрочем, очень милым и таким виноватым поцелуем, я вернулась к себе в страшнейшем беспокойстве. Мысли терзали меня с каждой секундой все сильнее, но только радостными, успокаивающими они не становились. Все было странно связанно. Я задавалась вопросом «Собирается ли Генрих по прежнему на мне жениться? Стану ли я королевой?». Вспоминая каждый день свой сон, я не могла забыть, как мое обезображенное тело оплакивают придворные, приближенные дамы. Мне каждую ночь снились эти страшные моменты, и я не могла сдержать свой истошный крик, что больше походил на стон раненного животного. Узнав о моей очередной беременности, с сильно разыгравшимися нервами я молила Клод отвести меня к находившимся под следствием инквизиции прорицателям. Их предсказания повергли меня в шок. Один из них сказал, что я никогда не выйду замуж, другой – что ребенок лишит меня всякой надежды, третий – что умру молодой и не дожить мне до следующий Пасхи. Генрих только посмеялся, и целуя в лоб пытался успокоить. В тот же день Алистер рассказал мне, что уставший от моего постоянного нажима король, попросил великого герцога Тосканского прислать портрет Марии Медичи.

Пасха катастрофически быстро приближалась, а в парке распустились первые фиалки. Бродя по парку, я то и дело, что останавливалась у вырезанных инициалах и вздыхала. Время кидает меня из стороны в стороны. Не могу заставить себя двигаться, и эти временные разломы поглощают мою душу. Еще и отец Бенуа, духовник короля, нашел неприличным совместное проживание меня и Генриха во время пасхальной недели и я отправилась прощаться с этими так полюбившимися мне стенами Версаля. Всю душу разрывало в клочья, ибо я знала, что совсем скоро посмотрю святой Деве Марии в глаза и буду отвечать за прегрешения.

-Неужели, герцогиня,-улыбнулась Марго нанеся очередную воду на ткань.-Ваше пребывание в постели короля вызовет скандал? Да, ответственность ляжет на нашего дорого Генриха за такой позор, что он так обижает чувства верующих.

-Ах, король последовал на проповеди, он использует время нашей разлуки для усердных молитв, чтобы убедить народ в глубине и искренности его религиозных чувств.

-Вот как.-Марго сладко улыбнулась.-совет священника очень разумный. Наверное, очень тревожно расставаться в такие предстоящие праздники, моя герцогиня. Может быть, Вы хотите пообедать? Могу пригласить Вас в свою скромную обитель и угостить редкими фруктами. Нынче мой новой фаворит любит баловать меня разными сладостями.-улыбка женщины становилась все хищнее.

-Думаю, что на голодный желудок приходится слишком много мыслей.-я вздохнула.

В четыре часа по полудни я, Лиза, Виктория и Бека уже высаживали в гостях у флорентийкой красавицы Марго, где стол был полон изысканных блюд, фруктов, десертов и вина. Виктория держалась отстраненно, и даже насторожено. Сославшись на боли в животе, она отказалась от обеда, чем очень расстроила хозяйку обеденного стола. Бека тоже не спешила приступать к трапезе, и только Лиза, прибывая от такого пышного стола начала пробовать каждое блюдо. Маргарита аккуратно подложила на мою тарелку один десерт, что был украшен нарезкой фруктов, ягод и различных сиропов. Женщина расписывала его с таким энтузиазмом, что, заслушавшись, я уже наколола на вилку небольшой кусочек, как вдруг салфетка выпала из руки Беки, и я склонилась, чтобы поднять ее. Увидев на белой ткани выведенное слово «Яд», я резко сжала салфетку в ладони, и улыбнулась, глядя в хищные глаза той, кому почти доверилась.

-Какой странный десерт.-вздохнула Лиза.-какой-то он горьковатый, нет?-девушка посмотрела на разломанный кусочек пирожного.-немного жжет в горле.

Эпилог

*…все шло к тому, что буду я в короне,

ведь больше нет у короля невест:

В шелках и жемчуге с ним рядом восседала,

и мнила королевой я себя,

кольцо на пальце у меня блистало,

которое надел он мне любя.

Слова…одни слова…зачем все это?

Он думал, за слова я все отдам?

На деле же запрашивал портреты

со всей Европы он богатых дам.

Из рода флорентийского, банкиров,

Медичи, что Мариею зовут!

Он выбрал. Габриэль, покойся с миро.

И точку бы поставила я тут…

У друга флорентийского гости,

наивная, как я могла забыть -

Флоренция! Как яды ты любила!

Медичи там любила всех травить…

*Виктория.

Весь Париж внимательно следил за агонией герцогини. «Добрые» парижане передавали из уст в уста последние новости, которыми их снабжали женщины моего летучего эскадрона, сопровождая для каждого нового встречного все большими подробностями, большими ужасами и словно чума эти сплети разлетались по городу, за пределы и в итоге, попали в Версаль, где придворные лица не стесняясь в своем истеричном смехе подмечали: «Наконец-то эта подлая сука сдохнет!». Я не ожидала, что такое отношение станет обыденным среди знати короля. Никакого сочувствия к умирающему человеку…никого...

Слухи наполнялись все новыми и новыми подробностями уже без нас. Так к середине дня пронесся слух, что Габриэль ослепла, оглохла, почти полностью парализована. Такие известия вызывали улыбки. Да, я видела улыбки на лицах тех, кто целовал ей руки, клялся в верности, считал новой иконой стиля. Доброе настроение окутало все придворные лица, и тосты за «новую королеву!» звучали из каждого открытого окна, и ужасаясь всему происходящему, я шла поникшая по городским улочкам, пока не повстречала у стен городских ворот Клод. Она, словно черная ворона, скрытая за капюшоном своей черной мантии стояла на страже закона, и я подошла к ней незаметно, чем на секунду заставила вздрогнуть.

-Знаете, я очень жалею, что не обладаю достаточной властью, чтобы избавить город от этих подлых крыс.-Клод вздохнула.-представьте себе,-она приобняла меня за талию выводя из ворот города устремив шаг к мостику, через лес.-в ожидании близкой кончины герцогини эти тупоголовые ослы направились в ее дом, чтобы посмотреть, как она отдаст душу Богу.

-Угу. Они теснятся перед ее домом, но некоторые даже умудрились проникнуть в комнату, где наша дорогая мотается в предсмертной агонии.-я вздохнула.-знаете, не для того, чтобы попрощаться…

-Увидеть своими глазами смерть и украсть драгоценности?-тонкие губы Клод исказила улыбка.-Виктория, почему Вас все еще это удивляет? Разве после едких замечаний этих животных Вы еще верите в их человечность? В конце концов, может быть нам и к лучшему, что Габри успела скрыться. Представляете, какой кошмар они учудили бы с ее телом? Кстати, куда она скрылась?

-Пока что в моем доме, но ночью ее ждет корабль до Испании, где она поменяется местами с Марией Медичи. Знаете, Мария предвидела такой исход для нашей Габри, и поэтому, предложила такой вариант событий, чтобы спасти горячо полюбившуюся фаворитку короля, но только без ее возвращения в Версаль.-я посмотрела на свое отражение в воде.-но Лизу мне все равно жаль. Прислуга, но такая хорошенькая была. Знаете, Клод, мне так нравилась ее смелость, что иногда я завидовала, как такая молоденькая девчонка может обладать храбростью рыцарей.

-Я забыла сказать, что папа Климент очень обрадовался узнав о десницы Господня для Габри. Он улыбнулся и сказал: «На все воля Божья.»

Нельзя не заметить, что народ, у которого настоящий нюх на подобного рода дела, тут же начал шептаться, что убийство совершенно по политическим мотивам. Надо признать, что не просвещенный в дела эскадрона мой дорогой супруг Алистер сразу сопоставил известные факты и заметил, что было известно намерение герцога Тосканского выдать за короля Франции свою горячо любимую племянницу. В его письмах адресованных одному из английских герцогов я нашла один очень любопытный отрывок: «Родственники и слуги считают, что ее смерть произошла по воле Божьей. Но есть серьезное подозрение, что герцогиня была отравлена, причем кем-то из близких. Медики утверждают, что она умерла после того, как съела лимонный десерт в доме бывшей супруги короля…»

Я понимала, что смерть Габриэль была выгодна многим: во-первых, наш ветреный король уже раздумал на ней жениться: во-вторых, дипломатам и советникам, что не желали видеть ее на троне: в-третьих, папе римскому, что таким коварным способом, но уходил от ответственности заключить неугодный ему брак: в-четвертых, герцогу Тосканскому, которому годом ранее шептали подлецы лиги : «Если бы не герцогиня, то уже через четыре месяца мы могли бы вести переговоры о браке короля с Вашей племянницей. Но любовь короля к этому даме становится сильнее с каждым днем, и если Господь не избавит нас от нее, зло станет необратимым…»

Я гордилась тем, что спасла эту женщину, но ненавидела себя за то, что позволила умереть Лизе…

***

*И через месяц новой фавориткой

Он обзавёлся. Генрих был таков.

Король до женщин – мужчина очень прыткий,

и на безумства даже был готов.

Но на Марии он женился вскоре.

Их общий сын стал тоже королем…