Древнерусские патерики [Автор неизвестен -- Древнерусская литература] (fb2) читать онлайн

Древнерусские патерики Киево-Печерский патерик Волоколамский патерик

Древнерусские тексты

Киево-Печерский Патерик

¹Патерик² печерскый,

о Бозе починаем

Слово о создании³ церкви, да разумеют вси, яко самаго Бога⁴ промыслом и волею⁵ и того Пречистыа Матере^{6 7}молитвою и хотением⁸ создася и свершися боголепнаа, и ⁹небеси подобнаа¹⁰, и ¹¹великаа¹² церкви¹³ Богородичина ¹⁴Печерскаа^[1] архимандритиа^15[2] всеа Рускиа земля, еже есть Лавра^[3] святаго Феодосиа^16[4].

¹⁷Господи, благослови¹⁸

Бысть в земли Варяжьской князь Африкыан¹⁹, брат Якуна Слепаго, иже отбеже от золотыя руды, бияся полком по Ярославе с лютым Мстиславом. И сему ²⁰Африкану²¹ бяшета²² два сына — Фриянд²³ и Шимон^[5]. По смерти²⁴ же отца ею изгна Якун обою брату от области ею²⁵. Прииде же Шимон к благоверному князю нашему Ярославу^[6]; его же приим, в чести²⁶ имяше и дасть и²⁷ сынови²⁸ своему Всеволоду, да будет старей²⁹у него; прия же велику власть от Всеволода. Вина же бысть такова любве его к святому тому месту.

В княжении Изяславли³⁰ в Киеве половцем пришедшим на Рускую землю, изидоша сии трие Ярославичи в сретение им: //

л. 1 об. Изяслав¹, Святослав и Всеволод^[7], имый² с собою³ сего Шимона. Пришедшим же им к великому⁴ святому Антонию^[8] молитвы ради и благословениа, старец же отврз неложнаа своа уста и⁵ хотящую быти погибель⁶ ясно⁷ исповедаше. Сий же варяг пад на ногу старца⁸, моляшеся⁹ сохранен быти от таковыа беды. Блаженый же рече тому: «О чадо, яко мнози падут острием¹⁰ меча, и, бежащим вам от супостат ваших, попрании и¹¹ язвени будете, и в воде истопитеся; ты же, спасен быв, зде имаши положен быти, в хотящей ¹²ся создати¹³ церкви».

Бывшим же им на-Лте¹⁴, соступишася полци обои; Божием гневом побеждени¹⁵ быша християне; и, бежащим им, побеждени быша и воеводы со многими вои, егда соступишася. Ту же и Шимон ¹⁶лежа язвлен посреде их¹⁷. Возрев же горе на небо и виде¹⁸ церковь превелику, якоже и преже виде на мори, воспомяну глаголы Спасовы и рече: «Господи, избави мя от горкия сия смерти молитвами пречистыа твоеа Матере ¹⁹и преподобною отцю Антония²⁰ и Феодосия!» //

л. 2 И ту абие ¹изят и некаа сила и-среды² мертвых, и абие³ исцеле от ран и ⁴обрете вся своа⁵ целы и здравы.

И прииде к блаженому, и сказа вещ дивну, тако глаголя: «Отець мой Африкан⁶ сдела крест и⁷ на нем изобрази богомужное подобие Христово написанием вапным, нов дело⁸, якоже латина чтут, велик делом, яко 10 лакот^[9]. Сему ⁹честь творя¹⁰, отець мой возложи пояс о чреслех его, имущ¹¹ веса 50 гривен^[10] злата, и венец злат на главе¹² его. Егда же изгна мя Якун, стрый мой, от области моеа, аз же взях пояс со¹³ Иисуса и венець с главы его; и, обратився ¹⁴ко мне¹⁵, рече: «Никакоже, человече, сего возложи¹⁶ на главу свою, неси же на уготованое место, идеже зижется церкви¹⁷ Матере моеа от преподобнаго, сему в руце вдаждь, да обесится¹⁸ над жрьтвеником моим». Аз же от страха падохся¹⁹, оцепнев, лежах, акы²⁰ мертв, востах²¹, скоро внидох в корабль.

И пловущим нам, бысть буря велия, ако всем отчаатися живота своего; и²² начах впити²³: «Господи, прости мя, яко сего ради пояса уже погыбаю, понеже взях от честнаго ²⁴твоего человеколюбиа²⁵!» //

л. 2 об. И се видех¹ церковь² горе и мыслях³, кая⁴ си есть церкви⁵. И бысть⁶ глас к нам⁷; «Иже хощет создатися от преподобнаго во имя Божиа Матере, — якоже видехом, величеством и высотою, и⁸ размерив поясом тем златым, 20⁹ в широту¹⁰, а 30¹¹ в длину, а¹² 30 в высоту стены¹³, с верхом 50, — в ¹⁴нейже ты положен имаши¹⁵ быти». Мы же вси прославихом Бога и утешихомся радостию великою зело, избывше¹⁶ горкыа смерти. Се¹⁷ же и¹⁸ доселе не сведях¹⁹, где свершитися хотяше показанаа ми церкви на море и на-Лте²⁰, уже ми²¹ при смерти сущу, величеством и красотою, дóндеже слышах от твоих честных уст, яко зде ми положену быти, в хотящей создатися церкви». И²², изем²³, дасть пояс златый, глаголя: «Се мера и основа, сий же венець да обешен будет над святою трапезою^[11]».

Старец же похвали Бога о сем, рек варягови: «Чадо, отселе не наречется имя твое Шимон, но Симон будет имя твое». Призвав же святаго Феодосия, рече: «Симоне, сий хощет воздвигнути таковую церковь», и вдасть²⁴ ему пояс и венец. И оттоле //

л. 3 велику любовь имеяше к святому Феодосию, подаваа имениа многа на возграждение¹ манастырю.

²Основана же бысть божественаа сиа церкви Богородичина³ в лето 6581⁴. В дни благовернаго князя Изяслава⁵, сына Ярославля, нача здатися⁶ церкы⁷ сиа, иже своима рукама нача ров⁸ копати, вдасть⁹ 100 гривен злата в помочь блаженому¹⁰ и меру¹¹ положьше златым поясом по оному гласу, иже¹² от небес ¹³слышанный на мори¹⁴.

¹⁵Некогда сему¹⁶ Симонови пришедшю к блаженому и по обычней повести рече¹⁷ блаженому: «Прошу у тебе дара единого». Феодосий же¹⁸ тому¹⁹: «О чадо, что просит твое величество от нашего смирениа?» Симон же рече: «Велика паче и выше моеа силы требую аз дара». Феодосий же: «Свеси²⁰, чадо, убожество наше, иже многажды хлебу ся²¹ не обрести в дневную пищу, иного же не свем, аще что имею». Симон же²²: «Аще хощеши даси ми, можеши бо по данней ти благодати от Господа, имже именова тя преподобным. ²³Егда бо снимах венець с главы Иисусовы, той ми рече: «Неси на уготованное место //

л. 3 об. и дай же в руце преподобному, иже зижет¹ церковь Матере моеа». И сего убо прошу у тебе: да ми даси слово, яко да благословит мя душа твоя якоже в животе, тако² и по смерти ^Зтвоей и⁴ моей». Отвеща святый: «О Симоне, Симоне, имам ти нечто рещи: выше силы прошение, но аще ⁵мя узриши⁶, отходяща⁷ отсюду, и по моем отшествии и сию церковь устроену, и уставы преданыа свершатся⁸ в той⁹, известо ти буди, яко имам дрьзновение к Богу; ныне же не свем и, аще прията¹⁰ ми есть молитва».

Симон же рече: «От Господа свидетельствован еси, сам бо от пречистых уст святого ¹¹его образа¹² слышах о тобе, и¹³ сего ради молю ти ся: якоже о своих чрьнцех¹⁴, тако и о мне, грешнем, помолися. и о сыну моем Георгии, и до последних роду¹⁵ моего». Святый же, яко¹⁶ обещася, рече: «Не о сих единех молю, но и¹⁷ о любящих место се святое мене ради». Тогда Симон поклонися до земля¹⁸ и рече: «Отче¹⁹, не изиду от тебе, аще написанием не известиши ми».

Принужен же быв любве его²⁰ ради, пишеть же тако: «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа», — иже и доныне влагают умрь//шим

л. 4 в руку таковую молитву. И оттоле утвердися таковому¹ написанию² полагати умрьшим, преже бо сего ин не сотвори сицея³ вещи в Руси. Пишет бо и⁴ сию молитву: «Помяни мя, Господи, егда приидеши во царствии си^5[12] и воздати хотя⁶ комуждо по делом его, тогда убо, Владыко, раба своего Симона и Георгия одесную тебе стати сподоби в славе своей и слышати благый твой глас: «Приидете, благословении Отца моего, наследуйте уготованное вам царство»^[13].

Рци же и⁷ се⁸: «Отче, да отпуститься греси родителема моима и ближним⁹ моим». Феодосий же воздвиг руце свои и рече: «Да благословить¹⁰ Господь от Сиона, узрите благаа Иерусалиму¹¹ вся дни живота вашего и до последних рода вашего!»^[14] Приим же убо молитву и благословение от святаго и¹², акы некий бисер многоценный¹³, дар Быв преже варяг, ныне же христиан благодатию Христовою, научен бысть¹⁴ святым отцем нашим Феодосием; оставив латинскую¹⁵ буесть¹⁶, истиньне верова в Господа нашего Иисус Христа со всем домом своим, яко де 3000 душ, с иереи своими, чюдес ради //

л. 4 об. бывающих¹ святою² отец³ Антониа и Феодосиа. Сий убо Симон прьвый положен бысть в тою⁴ церкви.

Оттоле сын его Георгий велику любовь имеяше к святому ⁵тому месту⁶. Быв⁷ послан от Володимера Мономаха в Суждалскую землю сий Георгий, дасть же ему на руце сына своего Георгиа. По летех же мнозех седе Георгий Володимеричь в Кыеве^[15], тысятьскому же⁸ своему Георгиеви, яко отцю, предаст всю⁹ область Суждалскую.

Восхоте убо сий Симонови¹⁰ оковати гроб святаго Феодосиа, еже и сотвори. Посла единого от бояр¹¹ своих, сущих под ним, именем Василиа, и сему вдасть Георгий 500 гривен сребра ¹²и 50 гривен злата¹³. Приим же убо Василий¹⁴, неволею емлется¹⁵ пути, проклинаа живот свой и день рожениа своего, и¹⁶ глаголаше¹⁷ в собе: «Что смыслил¹⁸ старейшина наш толико богатьство погубити? Каа мзда сего ради будет, еже мертваго гроб оковати? Но яко туне добыто, туне же и поврьжено! Люте же мне единому, не смевшу ся преслушати! Во что дом мой оставляю и кого ради ¹⁹шествую пут есь²⁰ //

л. 5 горкый? От кого ли паки¹ честь прииму: ко князю есмь не послан, ни ко иному велможи. Что ли рку или что возлаголю ко оной корсте² каменной, кто ми дасть ответ? Кто ли не посмеется моему безумному приходу?» Сии глаголаше и ина множайша сих к сущим с ним.

Святый же явися тому во сне, кротце глаголя: «О чадо, хотех ти подати мзду труда ³деля твоего⁴, аще ли⁵ не покаяшися, злы дьни имаши видети». Василий же не преста ропща, многу же беду наведе⁶ на нь греха ⁷ради его Господь⁸: кони их⁹ вси помроша, и порты их покрадоша, и все взяша у них татие, разве посланаго всего¹⁰. ¹¹Отврез же¹² посланое сокровище на покование¹³ раце, и¹⁴ изят оттуду пятую часть злата и сребра, и истеря¹⁵ на потребу собе и конем, и¹⁶ не разуме бывшаго гнева хулы ¹⁷ради его¹⁸.

Бывшу¹⁹ ему в Чернигове, спаде²⁰ с коня ти тако разбися, яко не мощи ему ни рукою двигнути. Сущии же с ним, вложивше и²¹ в насад^[16], привезоша его под Кыев, вечеру же бывшу. ²²В ту нощ²³ явися ему святый, глаголя: «Василие, неси ли слышал Господа²⁴, глаголюща: «Сотворите себе //

л. 5 об. другы от мамоны неправедны, да егда оскудеете, приимут вы в села вечнаа»^[17]. Добре убо помысли сын мой¹ Георгий² рекша³ Господа⁴: «Приемляй праведника во имя праведниче, мзду праведничю приимет»^[18]. Ты же ⁵твоего ради труда хотяше венчан⁶ быти, якоже таковыа⁷ славы никтоже получи, еяже хотяше ты обещник быти с ним; ныне же, всего сего обнажен еси, не отчайся ⁸своего живота⁹. Инако не можеши исцелити¹⁰, аще ся не покаеши, и¹¹ возложат¹² тя на раку¹³ мою¹⁴ — и истеряное¹⁵ злато и сребро цело обрящеши». Се же яве бысть ему, а не во сне, в т же вечер явися¹⁶.

И¹⁷ прииде к нему Георгий-князь¹⁸ Володимеричь со всеми бояры¹⁹ и, видев его скрушена²⁰ велми, печален быв его ради, отъиде.

Василий²¹ же верова видению святаго, повеле своим²² нести ся²³ в Печерскый манастырь. Бывшим же им на брезе²⁴, вниде некто незнаем²⁵ ко игумену, глаголя: «Скоро шед на брег, возведи Василиа и сего положи на гробе Феодосиеве, ²⁶и, еже²⁷ ти дасть, обличи²⁸ и²⁹ пред всеми, яко взял еси³⁰ пятую часть сего, аще ся покает, отдай³¹ же ему». Си рек, невидим бысть. Игумен же поискав таковаго //

л. 6 человека, ¹явлешагося ему², — никто³ виде его⁴ входяща ни⁵ исходяща⁶. Шед же к Днепру⁷, возведе и на гору, и положиша его на раце святаго — ти тако воста, цел и здрав бысть всем телом, вдасть⁸ же игумену 400 гривен сребра а 40 гривен злата. Игумен же⁹ к нему: «Чадо, где¹⁰ и¹¹ еще 100 гривен сребра и 10 злата?» Василий же нача каятися, глаголя: «Аз взях и¹² истрерях¹³; пожди ми, отче, все ти отдам; хотех¹⁴ укрыти¹⁵ и не явити ¹⁶всего, мня утаити¹⁷ всевидящаго Бога». Тогда исосопше¹⁸ от ссуда¹⁹, в немже бе запечатано²⁰, и пред всеми ищетше, и обретше всю полну: 500²¹ сребра а 50²² злата, — и вси прославиша Бога²³ и святаго Феодосиа. Тогда нача²⁴ вся по ряду Василий²⁵ явлениа²⁶ и деяниа²⁷.

Заутра же князь поем²⁸ с²⁹ собою лечьци, прииде в нареченное место, хотя врачевати Василиа, и не обрете его. Уведавше³⁰, яко в Печерскый манастырь повезен³¹ бысть³², и мнев его, яко³³ уже умерша, и скоро еха³⁴ в манастырь, и обрет³⁵ и³⁶ здрава, акы и³⁷ не болевша. И, слышав от него дивнаа чюдеса, приложися весь³⁸душею к святей Богородици и к³⁹ святому Феодосию.

Симонович⁴⁰ Георгий, тысятьский, ко многому //

л. 6 об. подаянию¹ вдасть гривну шийную², в нейже веса 100 гривен злата, написав тако: «Се аз, Георгий, сын Симонов, раб святыа госпожи³ Богородици и холоп святаго Феодосиа, благословен быв святою его рукою: слышав⁴ от уст его: «Прозри!» — и прозрех; болев 3 лета очима, не видех⁵ ни блеска солнечнаго — словом бо его исцелех. Пишу грамоту последнему роду своему, да никтоже отлучен буди дому⁶ святыа госпожы Богородици и святаго Феодосиа. Аще же и в последнее убожество кто⁷ приидет, не могай⁸ что дати, да в селех церкви тоа положен будет, везде бо молитва Феодосиева заступает. Егда бо приидохом⁹ на Изяслава Мстиславича с половци^[19], и видехом град высок¹⁰ издалеча, и¹¹ идохом на нь, и¹² никтоже не¹³ знаше, кый ¹⁴сей град¹⁵. Половьци же бишася, ¹⁶язвени быша у него мнози¹⁷; и бежахом¹⁸ от града того. Последи же уведахом, яко село есть святыа¹⁹ Богородици, града же николиже бывало, ни²⁰ тии сами сущии в селе²¹ разумеша бывшаго, но, шедше, видеша крови пролитие и почюдишася бывшему. Сего ради пишю вам, яко вси вы вписани в молитву²² святаго Феодосиа, той ибо²³ обещася отцю моему Симонови яко²⁴ о своих //

л. 7 чрьноризцех, тако и о нас молитися. Сию же молитву повеле вложити в руку свою в гроб, чая обета святаго, иже и¹ известися некоему богоносных тех отець, глаголя тако: «Рци сынови моему, уже вся восприях² благаа молитвы ради святого, потщися и ты, чадо, вслед мене приити добрыми делы». Или³ кто не восхощет ⁴молитвы его и благословениа⁵ уклонится, возлюбить же⁶ клятву, да приидет ему». Сего ради правнуци его^{7 8}имеют любовь⁹ ко Святому Дмитрию^[20] и ту имеют место свое в нем; аще кто их лишится¹⁰, под клятвою суть¹¹ прародитель и отець, иже своею волею отмещуться молитвы, и благословения, и обета преподобнаго отца.

¹²И се вы, братие, скажу ино дивно и преславно чюдо о той богоизбранней церкви Богородичиней. Приидоша от Царяграда 4 мужи, богати велми, в Печеру к блаженному Антонию и Феодосию, глаголюще: «Где хощета начати¹³ церковь?» Она же к нима¹⁴ реста: «Идеже Господь место наречет¹⁵». Сии же реста¹⁶: «Аще смерть собе проведаста¹⁷, места ли не знаменавша¹⁸, ¹⁹толкое злато вдавша²⁰ нам?» Она²¹ же призваста^{22 23}всю братию²⁴, вопросиста грек²⁵, глаголюще: «Скажете²⁶ нам истину: //

л. 7 об. что се бысть?»

Сии же мастери реша: «Нам спящим¹ в домех своих, рано, восходящу солнцу, приидоша х комуждо² нас благообразнии скопци, глаголюще: «Зоветь вы цариця³ Влахерну^[21]». Нам же идущим, пояхом с собою другы⁴ и ближики⁵ своа, и⁶ обретохомся равно пришедше вси и стязавшеся: едину речь⁷ царичину слышавше и едини зватаеве бышя у нас. И видевше царицю и множество ⁸и вои о ней, и⁹ поклонихомся¹⁰; и та рече к нам: «Хощу церковь себе возградити в Русе, в Кыеве. Велю же¹¹ вам, да возмете злата на 3 лета». Мы же, поклонившеся¹², рехом: «О госпоже царице, в чюжу страну отсылаеши ны, х кому тамо приидем?» Она же рече: «Сею посылаю Антониа и Феодосиа». Мы же рехом: «¹³Ты что¹⁴, госпоже, на 3 лета ¹⁵злата даеши¹⁶? Сима¹⁷ прикажи о нас, что ясти¹⁸, что пити, сама же веси, чим нас подарити». Цариця же рече: «Сий Антоний, точию¹⁹ благословив, отходит света сего на вечный, а сий Феодосий во 2-е лето по нем идет. ²⁰Вы же²¹ возмите²² до избытка вашего²³ злато, а еже почтити вас, тако не может никтоже: дам вам, еже ухо не слыша и²⁴ на сердце человеку не взиде^[22]. Правду же и сама видеть церкве //

л. 8 и в ней хощю жити». Вдаи¹ же нам и мощи святых мученик Артемиа и Полиекта², Леонтеа, Акакиа, Арефы, Иакова, Феодора, рекши нам: «Сии положите во основании»^[23]. Взяхом же злато и лише потребы. И рече³ нам: «Изыидете наясно⁴ и видите величество». И видехом ⁵на воздусе церковь⁶, шедше⁷ же, поклонихомся⁸ ей: «О госпоже царице, каково⁹ имя церкы¹⁰?» Сия¹¹ же рече, яко: «Во имя себе хощу нарещи». Мы же не смехом еа вопросити: «Како ти имя?» Си же рече: «Богородичина будет церкы¹²». И дасть нам сию икону, ¹³и рече нам: «Та¹⁴ наместнаа да будет¹⁵»^[24]. Мы же поклоншеся¹⁶ и¹⁷ изидохом в домы своа, носяще сию икону, юже прияхом от руку Царичину».

Тогда вси прославиша Бога. Отвеща Антоний: «О чадо, мы¹⁸ николиже исходим¹⁹ от места сего». Греци же ²⁰реша с клятвою²¹, яко: «От вашею руку злато взяхом пред многыми послухы, но и до корабля с теми ваю проводихом, и, по ваю²² отшествии²³ месяц един пребывше, пути ся яхом; и се есть день 10-й, отнеле же изидохом²⁴ от Царяграда²⁵. Просихом²⁶ же Царица величества церкве, и та рече нам: «Меру убо послах²⁷пояс Сына моего²⁸, по //

л. 8 об. повелению того».

Отвеща Антоний: «О чада, великы благодати¹ Христос сподобил вас, яко того воли свершители есте. Суть же ²они звавшеи вас^{3 4}благообразнии скопци⁵ — пресвятии аггели⁶, и яже царица Влахерне — ⁷сама чювьствено⁸ явившися вам пресвятаа, и⁹ чистаа, и непорочнаа владычица наша Богородица и приснодевица¹⁰ Мариа, а ¹¹яже¹² о той воини предстояще¹³ суть бесплотныа аггельскыа¹⁴ силы. Наю же подобие и дание злата — Господь весть, якоже сам створи и изволи о¹⁵ своею¹⁶ рабу¹⁷. Благословен приход ваш, и добру спутницю¹⁸ имеете, сию честную икону Госпожину¹⁹, и та отдаст вам, якоже обещася, иже²⁰ ухо не слыша ни на сердце человеку не взиде: того же никтоже может дати, разве тоя и²¹ сына ея, Господа Бога и Спаса нашего Иисус²² Христа, егоже пояс и венец от варяг принесен бысть, и, мера сказася²³ широты²⁴, и длготы²⁵, и высоты тоя пречитыа²⁶ церкве, гласу же таковому с небес²⁷ пришедшу от²⁸ велелепныа славы».

Греци же с страхом поклоншеся святым²⁰ и реша: «Где место таковое³⁰, да видим». Антоний³¹ рече: «3 дьни пребудем³² молящеся, //

л. 9 и Господь явить нам». И в ту нощ молящуся¹ ему, и ²явися ему Господь³, глаголя: «Обрел еси благодать ⁴предо мною⁵». ⁶Антоний же рече: «Господи, аще обретох⁷ пред тобою, да будет по всей земли роса⁸, а⁹ на месте, идеже волиши освятити¹⁰, да будет суша». Заутра же обретоша сухо место, идеже¹¹ ныне церкы¹² есть¹³, а¹⁴ по всей земли роса. В другую же нощь, такоже помолився¹⁵, рече: «Да будет по всей земли суша, а на месте святем¹⁶ роса». И¹⁷, шедше, обретоша тако. В третий же день, ставше на месте том, помолшеся¹⁸ и благословив¹⁹ место, измериша²⁰ златым поясом широту и длготу. ²¹Воздвиг руце на небо, Антоний²² рече великым гласом²³: «Послушай мене²⁴, Господи, днесь послушай мене^[25] огнем, да разумеют вси, яко ты еси хотяй сему!» И паде²⁵ огнь с небеси, и²⁶ пожже²⁷ вся древа и трьние, ²⁸и росу полза²⁹, долину сотвори, якоже рвом подобно, идеже бе нача³⁰ копати благоверный князь Святослав. Сущии же со святыма³¹ от страха падоша, яко мертви.

Оттуду начаток тоа³³ божественыа церкве. В Житии бо святаго Антониа^[26] сего пространьнее обрящеши. ³⁴В Феодосиеве же³⁵ Житии^36[27] всем явлена суть, како столп огнен явися³⁷ от земля до небесе³⁸, овогда же облак, иногда же //

л. 9 об. акы¹ дуга от врха оноа церкве на се² место, многажды же³ иконе преходити, аггелом⁴ ту носящим, на хотящее ⁵быти место⁶.

Что ⁷сего, братие⁸, чюднее? Прошед убо⁹ книги Ветхаго и Новаго закона^10[28], нигдеже¹¹ таковых чюдес обрящеши ¹²о святых церквах, тако же¹³ о сей¹⁴ от варяг, и от самого ¹⁵Господа нашего Иисус¹⁶ Христа, и честнаго его¹⁷ божественаго и человекообразнаго подобиа: и святыа Христовы главы венец, и богозвучный глас от Христова подобиа, нести велящ¹⁸ на уготованое место, того поясом измерити¹⁹ по небесному гласу, и видена бысть преже начатиа, — како же и от грек иконе пришедши с мастеры и мощи святых мученик под всеми²⁰ стенами положены быша, идеже и сами написаны суть над мощми по стенам.

Должен есмь²¹ похвалити преже отшедших благоверных князий, и²² христолюбивых бояр²³, и честных мних. Блажен и треблажен сподобивыйся в той положен быти, великы благодати и милости от Бога²⁴ достоин бысть молитвами святыа Богородица и всех святых. Блажен воистину и треблажен сподобивыйся в той написан быти, яко оставление грехов приимет и мзды небесныа не погрешит. «Радуйте бо²⁵ ся, — pече, — и веселитеся, яко имена ваша //

л. 10 написана¹ суть на небесех»^[29], — церкы² си³ Богови люблеши⁴ есть небесе. И того рожьдшиа изволи си сделати⁵, якоже обещася Влахерне мастером⁶ сим⁷, рекьши⁸: «Иду видеть церкве и в ней хощу жити». Добро убо⁹ зело и¹⁰ добро с тою¹¹ водворятися в святой еа¹² и¹³ в¹⁴ божественой церкви, и какоа¹⁵ славы и похвалы улучити¹⁶ положеный в той — и ^І7написану быти¹⁸ в животныа книгы^[30], и еже ¹⁹пред тоа²⁰ очима поминаему²¹ быти всегда.

И еще вы, братие, ²²слово приложу²³ на утвержение ваше. Что сего злее, еже от таковаго света и²⁴ тму любити, и себе изметати от сеа богонареченныа церкве, еже оставити ²⁵Богом созданную²⁶ и²⁷ искати человекы сотвореное от насилия и грабления, яже²⁸ та сама вопиет на создавшаго ю²⁹. Сея же зижитель и хитрец, и художник, и творец — Бог, иже огнем Божества своего попали вещи тленныа, ³⁰древеса же и горы путь ровнаа^{31 32}дому Матере³³ своеа на преселение рабом своим. Разумейте, братие, основаниа³⁴ и³⁵ начала еа: Отець свыше благословил росою, и столпом огненым, и облаком светлым; Сын меру даровал своего поаса, аще бо и древо ³⁶видимо бяше существом³⁷, но Божиею силою одено³⁸ есть; Святый же Дух огнем невещественым яму ископа //

л. 10 об. на водружение корениа, и на сем камени согради Господь¹ церковь сию, и врата адова не удолеют еи^[31]. ²Что же и³ Богородица: на 3 лета дает злата мастером, и своего ⁴образа пречестнаго⁵ икону даровав⁶, и ту наместницю постави, от неяже чюдеса многа сотваряются.

⁷И се едино скажу. Приидоша от того же богохранимаго Костянтина-града⁸ ко игумену Никону^9[32] писци иконнии, глаголюще сице: «Постави рядца¹⁰ наша¹¹, хощем ся тягати: нам показавше¹² церковь малу, ти тако урядившеся¹³ пред многими послухи, си же церкы¹⁴ велика велми; се ваше злато возмите, а мы идем ко Царюграду». Отвеща игумен: «¹⁵Какови беша¹⁶ ряд деющеи¹⁷ с вами?» Писци реша, подобие¹⁸ явше¹⁹ и²⁰ образ имени ²¹Феодосиа и Антониа²². Рече игумен: «О чада, не можем вам явити тех, преже бо 10 лет отъидоша света сего, и суть непрестанно молящеся²³ за ны, и неотступно хранят сию церковь, и снабдят свои манастырь, и промышляют о живущих в нем».

И²⁴ си²⁵ слышавше, греци ужасни бывше^{26 27}о ответе²⁸, приведоша же инех много²⁹ гостий, иже³⁰ бяше оттуду, спутшествовавше³¹ с теми греци же и обези^[33]. Глаголааху: «Пред сими ряд сотворихом, злато взяхом от руку ею, и ты не хощеши нам явити ею³². Аще ли преста//вилася

л. 11 еста, яви нам образ ею, да и¹ си видят, аще та еста». Тогда игумен изнесе пред всеми иконе ею. ²Видевше же греци и обези образ ею³, и поклонишася, глаголюще, яко: «Сии еста воистину, и веруем, яко жива еста⁴ и по смерти, и можета⁵ помогати, и спасати, и заступати уповающих к нима». Вдаша же и мусию, иже бяше принесли на продание, еюже святый олтарь устроиша.

Писци же начата каятися своего согрешениа. «Егда, — реша⁷, — приидоша⁸ в Канев^9[34] в лодиах, и се¹⁰ видехом церковь сию велику на высоте. И¹¹ вопросихом¹² же сущих с нами: «Кая си церкы¹³?» И¹⁴ реша: «Печерскаа¹⁵, ейже вы писци». ¹⁶Разневавше же ся¹⁷, хотяхом бежати вниз. В ту же нощь бысть буря велика на реце. Заутра же воставше¹⁸, обретохомся близ Треполя^19[35], и лодиа сама идяше ²⁰во воз воду²¹, акы некаа сила влечашеть²² ю²³. ²⁴Мы же нужею удрожахом ю²⁵, и стоявше²⁶, ²⁷день всь²⁸, размышляюще, что се будеть, яко толик путь единою ночию проидохом²⁹, не гребуще, еже с трудом едва треми дньми ³⁰доходят инии³¹. В другую же нощь видехом сию церковь и чюдную икону наместную, глаголющи³² нам: «Человеци, что всуе мятетеся, не покоряющеся воли Сына моего и моей? Истинну вы³³ глаголю: аще мене преослушаетеся³⁴ и бежати восхощете³⁵, //

л. 11 об. вся вы вземше и с лодиею положу в церкви моей. И се жe да весте, яко оттуда не изидете, но ту, в манастыри моем, остригшеся, ту скончаетеся, и аз дам вам милость в будущем веце строителю сего¹ деля² Антониа и Феодосиа». Мы же, заутра вставше, хотяхом бежати вниз и много трудихомся, гребуще, а³ лодиа ⁴горе идуще во воз воду⁵. Повинувше⁶ же ся воли ⁷и силе Божии⁸, дахомся, и скоро под манастырем сама лодия приста».

Тогда вси купно чрноризци, ⁹мастери же, ¹⁰и греци¹¹, и писци прославиша¹² великаго Бога¹³, и того пречистую Матерь чюдную икону, и святаа¹⁴ отца Антониа и Феодосиа. Ти тако¹⁵ обои живот ¹⁶свой скончаша¹⁷, и мастери, и писци, в мнишеском житии¹⁸; суть положени в своем притворе, суть же и¹⁹ ныне ²⁰у вас²¹ свиты их на полатех²² и книги их греческыа блюдомы в память таковаго чюдеси.

Егда же Стефан-игумен, демественик²³, из манастыря изгнан бысть, видев преславнаа чюдеса, како мастери приидоша, икону носяще, и Царичино видение, еже Влахерне, поведающе²⁴, и сего ради сам²⁵ Влахерньскую²⁶ церковь ²⁷на Клове созда^28[36]. Благоверный же князь Всеволодич Володимер Мономах^[37], ун сы, и самовидець быв тому ²⁹дивному видению³⁰, егда огнь спаде с небесе и выгоре яма, идеже осно//вание

л. 12 церковное положися. И се слышашя по всей земли Руской¹. Его же ради Всеволод с сыном своим Володимером ис Переяславля² приеха³ видеть таковаго великаго чюдеси. Тогда же Володимер болен сый, и тем поясом златым⁴ обложен бысть, и ту абие здрав бысть молитвами^{5 6}святою отцю нашею⁷ Антониа⁸ и Феодосиа.

И в свое княжене⁹ христолюбець Володимер, взем меру божественыа¹⁰ тоа церкве Печерское¹¹, всем подобием созда церковь во граде Ростове: в высоту, ¹²и в широту, и в долготу¹³; но и писмя¹⁴ на хоратии написав, идеже кыйждо праздник в коем месте написан есть¹⁵; си вся ¹⁶счини во подобие¹⁷, сотвори¹⁸ по образу великиа тоа церкве богознаменаныа^19. Сын же того Егоргий²⁰-князь, слышав²¹ от отца Володимера, еже о той церкве²² створися, и то в своем княжении созда церковь во граде²³ Суждале в ту же меру, яже²⁴ по летех все ты распадошася^[38], си же едина ²⁵пребывает Богородичина церкы²⁶.

И²⁷ се сказаша нам блажении²⁸ ти чьрноризци чюдо изрядно. Быста два мужа²⁹ от великых града того, друга себе, Иван же и Сергий. Сиа приидоста в церковь богонареченную, и видеста свет, паче солнца, на иконе чюдней Богородичине³⁰, и в духовное братство приидоста³¹.

И по мнозех летех ³²разболеся Иван³³, //

л. 12 об. остави сына своего Захарию, 5¹ лет суща². И призва игумена Никона, раздаа все имение свое нищим, и часть сыновню дасть Сергию: 1000 гривен сребра ^За 100 гривен злата. И⁴ предаст же и^{5 6}сын свой⁷ Захарию, уна суща, на соблюдение⁸ другу своему, яко брату верну⁹, заповедав тому¹⁰, яко: «Егда¹¹ возмужает сын мой, даждь¹² ему злато и сребро».

Бывшу же ему 15 лет, восхоте взяти злато и сребро отца своего у Сергеа. Сий же уязвен быв от диавола¹³, мнев приобрести богатство¹⁴, живот со душею погубити, глаголет уноши: «Отець твой все имение свое¹⁵ Богови издал¹⁶, у того проси злата своего¹⁷ и сребра; тот ти должен¹⁸, аще тя помилует. Аз же не повинен есмь¹⁹ ни²⁰ твоему отцю, ни тобе ни в едином²¹ златнице. Се ти²² створил отц твой²³ своим безумьем: раздаа²⁴ все²⁵ свое в милостыню, тебе же нища и убога оставил».

Сиа слышав, уноша нача плакатися своего лишениа. Посылает же с молбою к Сергею: «Дай же ми²⁶ половину, а тебе половина²⁷». Сергий же жестокими²⁸ словесы укаряше²⁹ отца его³⁰ и того самого. Захариа же третьие³¹ части прости³², таче десятое. Видев же ³³себе всего лишена³⁴, глаголет же³⁵ Сергию: «³⁶Клени ми ся в церкви Печерской пред чюдною иконою Богородичиною, идеже братство взя со отцем //

л. 13 моим».

¹Сий же отвеща, кленыйся², яко не взях³ 1000 гривен сребра ни 100 гривен злата; и хотел⁴ целовати, и не возможе приближитися ко иконе. И⁵ исходящу⁶ ему из⁷ дверий, нача впити: «О святаа Антоний⁸ и Феодосий⁹, не велита¹⁰ мене¹¹убити аггелу¹² сему¹³ немилостивому! Молита¹⁴ же ся¹⁵ госпожи Богородици, да отженет от мене многыа бесы, имже есмь предан! Возмете же злато и сребро, запечатано в клети моей». И бысть страх на всех. И оттоле не дадят клятися святою Богородицею никому¹⁶.

Пославше¹⁷ же, взята сосуд запечатан и обретоша в нем 2000 гривен сребра а 200 гривен злата: тако бо усугуби Господь, отдатель милостивым. Захариа же все вдаст¹⁸ игумену Ивану^19[39], да²⁰ рострошит²¹, якоже хощеть. Сам же постригся и сконча живот свой ту. Сим же златом и сребром поставлена бысть церкы²² Святаго Иоана²³ Предтеча²⁴, удуже на полати восходят, во имя собе, Ивану-боярину²⁵ и сынови²⁶ его Захарии, еюже бысть злато и сребро.

²⁷Сказание о святей трапезе и о освящении²⁸ тоа великиа церкве Божиа матере. В лето 6597, в первое лето игуменьства Иванова²⁹, священа бысть церкы³⁰ Печерскаа. Много же убо поискавше, да будет сделана трапеза камена³¹, не обретеся мастер ни един; //

л. 13 об. древяней же досце сделане положишя. Иван¹ же² митрополит^[40] не восхоте ^Збыти древяне трапезе⁴ в такой великой церкви, и сего ради⁵ игумен в велице печали бысть. И прииде неколико дни, не бывшу священию. В 13⁶ августа внидоша чрнци в церки⁷, по обычаю, пети вечерню и видеша у олтарныа ограды доску камену положену и столпцы на строение трапезе⁸. Скоро возвестишя митрополиту таковую вещ. Сий же похвали Бога, повеле быти священию вечерни.

Много же поиспытавше⁹, откуду и ким принесена бысть¹⁰ таковаа доска и како в церковь внесена бысть, замченей ей¹¹ сущи. И с всюду¹² пытавше, по воде же и по суху, куде¹³ привезена бысть, — никакоже обретеся¹⁴ след тех стоп, возивших ю¹⁵. Пославше убо тамо, идеже делаются таковыа вещи, 3 гривны сребра, да тоя мастер возмет за ¹⁶свой труд¹⁷. Заповеди¹⁸ же всюду прошедши¹⁹, и не бысть делатель. Но хитрець и промысленик всех, Бог сотворивый²⁰ ту: делав, и²¹ положив, и утвердив рукама святительскыма на предложение своему пречистому телу и святей крови, изволив²² на той святой трапезе, юже сам дарова, за весь мир по вся дьни закалатися.

Во утрий же день приидоша с ²³митрополитом Иваном²⁴ и епископи²⁵: Иван²⁶ Черниговски, //

л. 14 Исайя Ростовьскый, Лука¹ Белогородскый^[41], — никимже² звани бывше³, обретошася в чин священиа. Вопроси⁴ тех блаженый митрополит: «⁵Чего деля⁶ приидосте⁷, не звани бывше⁸?» Отвещаша⁹ епископи¹⁰: «От тебе присланый глагола нам, яко в¹¹ 14 августа свящается церкы¹² Печерскаа, готовя будите со мною во ¹³время литургия¹⁴». Мы же не ¹⁵смевше преслушатися¹⁶ твоего словеси, и се есмы¹⁷» Отвеща¹⁸ Антоний, епископ¹⁹ Юрьевьскый^[42]: «Аз бех боля, егдаже вниде сея ночи чрьнець ко мне и глагола ми: «Заутра свящается церкы²⁰ Печерскаа, да будеши тамо». Якоже тою²¹ слышах²² — ти тако здрав²³ бых, и се есмь по повелению вашему».

Святитель же хоте изискати такых человек, кто суть звавше²⁴ тех, и ту абие ²⁵глас так²⁶: «Исчезоша испытающей испытания!»^[43]. Тогда простр руце на небо и рече: «Пресвятаа Богородице! Якоже во свое преставление апостолы от конец вселенныа собравши в честь своему погребению^[44], тако и ныне в священие своея²⁷ созвавши тех наместникы ²⁸и наши²⁹ служебникы³⁰!»

И вси во ужасти³¹ бывше³² от великых чюдес. Обишедше³³ трижды церковь, начаша пети; «Возмете, врата»^[45], — и не бысть никого в церкви³⁴, иже бы³⁵ кто³⁶ отпел: «Кто се есть царь славы»^[46], не бе бо ни единого в церкви оставша³⁷, //

л. 14 об. дивящим ся им епископьску¹ приходу. Многу² же молчанию бывшу, и бысть глас изовну³, яко аггельск⁴: «Кто се есть царь славы?» Взыскани же бывше⁵ таковии певци, кто суть и чьи суть. Влезшим⁶ же в церковь, дверем всем затвореным сущим, ни един человек обретеся в церкви⁷. И разумно бысть всем, яко все строится ⁸Божиим промыслом⁹, еже о той святой божественой церкви.

Темже и¹⁰ мы рцем: «О глубина богатства и сила разума! Кто изследит ум Господень или кто светник¹¹ бысть ему?^[47]» И Господь да сохранит вы и соблюдет¹² вся дни живота вашего молитвами святыа Богородица¹³, и святых отець Антониа и Феодосиа, и преподобных и¹⁴ блаженых игумен¹⁵ наших¹⁶, и святых чрноризець манастыря того. С ними же ¹⁷нам буди^{18 19}милость получити в сий век и в будущий²⁰ о Христе Иисусе, Господе нашем, ему же слава ²¹со Отцем и Святым Духом²² ныне и присно²³.

²⁴Послание смиреннаго епископа Симона Володимерьскаго и Суждальскаго²⁵ Поликарпу, черноризцю печерскому^[48]

²⁶Господи, благослови²⁷

Брате, седя²⁸в безмолвии, собери ум свой и рци к собе^[49]: «Человече, неси ли мира оставил²⁹ и по плоти родитель?» ³⁰Аще же³¹ зде, пришед на спасение, а не духовнаа делаеши³², что ради в ³³чернеческиа ризы³⁴ облокся еси? А не избавят тобя муки черныа ризы. Се³⁵ веждь, яко блажим еси зде от князь, и от бояр³⁶, и от всех друг твоих, //

л. 15 ¹глаголют бо²: «³Блажен есть⁴, яко возненавидел⁵ есть⁶ мира и славы его, уже не печется ничимже земным, небесных жадаа⁷». Ты же не чрнеческы⁸ живеши. ⁹Велика срамота¹⁰ обдержит мя тебе деля¹¹! Аще¹² блажащеи ны сде варяють ны во царство небесное, и ти¹³ в покои обрящутся, ¹⁴мы же, ¹⁵горко мучими, взопием? И¹⁶ кто помилует тя, самому себе погубившу?

Воспряни, брате¹⁷, попецися мыслено о своей души! Работай¹⁸ Господеви со страхом и со всякою смиреною мудростию! ¹⁹Да не днесь кроток, а²⁰ утро яр и²¹ зол, вмале молчание — и пакы роптание на своего игумена и на того службу²². Не буди лжив — виною телесною собора церковнаго не лишися²³: якоже²⁴ дождь растит семя, тако и²⁵ церкы²⁶ влечет душю на добрыа детели. Все бо, елико твориши в келии, ни во²⁷ что же суть: ²⁸аще Псалтиру чтеши²⁹ или оба на 10 псалма поеши^[50], — ни единому «Господи, помилуй!» уподобится³⁰. О сем, брате³¹, разумей, яко верховный апостол Петр, сам церкы³² сый³³ Бога жива^34[51], егда ят бысть от Ирода³⁵ и всажен в темницу, не от церкве ли бывашиа³⁶ молитва избави его³⁷ от руку Иродову?^[52] И Давид бо молится, глаголя: «Единого просих³⁸ у Господа и того взыщу, да живу в дому Господни вся дни живота моего³⁹, и да зрю красоты Господня, и посещаю церкы⁴⁰ святыя его»^[53]. Сам же Господь⁴¹: «Дом мой — дом молитвы наречется»^[54]. «Идеже бо, — рече, //

л. 15 об. — два или трие собрани во имя мое, ту есмь посреди их¹»^[55]. Аще ли² толик собор, яко³ боле 100 сберетеся, веруй, яко ту⁴ есть Бог наш. От того бо⁵ Божественаго огня тех обед стваряется, егоже аз желаю ⁶единой крупице⁷ паче всего суща, иже предо мною. Свидетль же⁸ ми ⁹есть Господь¹⁰, яко ничемуже бых¹¹ не присягл ко иному брашну, разве четверти и¹² гороху, устроенаго на святую братию.

Ты же, брате, не днесь похвали¹³ лежащих на трапезе, и утро на варяющаго¹⁴ и на служащаго брата ропщеши, и сим старейшине пакость творя, и обрящешися мотылу ядый, якоже в Патерице писано^[56]. Егда яси или пьеши, благопохвали¹⁵ Бога, ибо вид старец хулящих — мотылу ядуща¹⁶, а хвалящих — мед ядуща, якоже виде той¹⁷ старец различия брашном, а не хули келаря^[57], ибо ропщай¹⁸ исчезновение собе творит: «Аще бо¹⁹ ясте или пиете — все в славу Божию творите»^[58]. Терпи же, брате, и досажение, претрьпевый²⁰ бо до конца — спасется^[59], таковый убо²¹ бес труда спасется. Аще бо и ключит ти ся озлоблену²² быти, и, пришед, некто возвестит ти, яко онсица потяза тя зле, рци же возвестившему ти: «Аще²³ укори мя, но брат ми есть, и достоин²⁴ есмь²⁵ того; не о собе же творит сего, но враг попустил²⁶ есть на се, да вражду сотворит²⁷ межю нама²⁸. Господь же да прокленет²⁹ лукаваго, брата³⁰ же да помилует!» Речеши же, яко в лице³¹ //

л. 16 досади предо всеми: не притран¹ буди, чадо, ²о том³, ни скоро подвигнися на гнев, но, пад, поклонися брату⁴ до земля⁵, глаголя: «Прости мя!»

И исправи в собе согрешение⁶, и всю силу вражю победиши. Аще ли потязан воспротивишися⁷, сугубо еси собе досадил. Ты ли ⁸еси болши⁹ Давида-царя, ему же Семей¹⁰ досажаше в лице^[60]? Един же от слуг царев не стерпе. «Иду, — рече, — отъиму главу его, почто пес¹¹ мертвый проклинает господина моего?!» Но что же и Давид к нему? «О сыну Саруш, не дей его! Да видит Господь смирение мое и воздаст ми Господь благаа клятвы его ради». Помысли, чадо, и болша, како Господь наш смири себе, быв послушлив до смерти своему Отцю: досажаем — не воспрещаше, слышяся «бес¹² имаши», по лицу бьем и заушаем¹³, оплеваем — не гневашеся, но и за распинаемаа¹⁴ моляшеся^[61]. И тя¹⁵ научил есть: «Молите¹⁶ за враги ваша¹⁷ и добро творите ненавидящим вас, благословите кленующаа вы»^[62].

Доволно же ти буди, брате, твоего круподушиа сотвореное дело. Темже ти ^І8ся плакати¹⁹ подобает, да прощен будеши, яко ²⁰оставил был еси честный и святый²¹ манастырь, и святых отець Антониа и Феодосиа, и святых чръноризець, иже с нима, и ял²² еси игуменити у святою безмезднику^[63]. Добре еси сотворил, лишився таковаго начинания пустошного²³, //

л. 16 об. и не дал еси плещу врагу своему же¹, ибо враже желание погубити тя хотяше. Не веси ли, яко древо, часто не напааемо, скоро изсохнет²? И ты от послушаниа отча и ^Збратий своих⁴ оставле свое место, вскоре хотя⁵ погыбнути. Таковый⁶ овча, пребываа в стаде, неврежено будет, а отлучившееся — скоро⁷ погыбнет и волком язъядено бывает^8[64]. Подобаше⁹ ти преже разсудити, что ради восхотел еси изити от святаго, и¹⁰ блаженаго, и честнаго, и спасенаго того места Печерскаго,в немже дивно есть всякому, хотящему спастися. Мню, брате, яко Бог сотвори¹¹ се, не трьпя твоеа гордости: низверже тя, якоже преже Сатану со отступными силами^[65], зане не восхотел еси служити святу мужеви, своему господину, а нашему брату, архимандриту Анкудину¹², игумену Печерскому^[66]. Печерскый бо¹³ манастырь море есть: не држит в себе гнилого¹⁴ — измещет вон^[67].

А еже¹⁵ вписал ми еси¹⁶ досаду свою — люте тобе: погубил еси душю свою! Прашаю¹⁷ тебе, чим хощеши спастися? Аще постник еси или трезвитель о всем, ¹⁸нищ и¹⁹ без сна пребываа, а досады не трьпя, не узриш²⁰ спасениа. Но радуется о тобе игумен и вся братиа, и мы, весть слышавше; и вси утешишася²¹ о обретении твоем, яко погибл //

л. 17 бе и обретеся. Попустих же и еще твоей воли быти, а не игумени: восхотел еси пакы игуменити у Святаго Дмитриа^1[68], а не бы тебе² принудил игумен, и³ князь, и⁴ аз, — и се уже искусился еси. Разумей, брате, яко не угодно Богу твое старийшинство, и сего ради дарова ти оскудение очию. То⁵ ты нитако содрогнуся, идеже бе рещи: «Благо мне, яко смирил мя еси, да научюся оправданием твоим!»^[69]. Разумех тя санолюбца, и славы ищеши от человек, а не от Бога. Не веруеши, окаяне, писаному: «Никтоже о собе возмет чести⁶, но возваный от Бога»^[70]. Аще по⁷ апостолу не веруеши, то ни Христу. Что от человек сану ищеши сам, а не от Бога; сущим же от Бога не хощеши повинутися и мыслити высокая⁸, идеже древле таковии с небес свержени быша? «Аз несмь ли⁹ достоин уверитися¹⁰таковому сану, или хужии есмь чим иконома^[71] сего или его брата спеюща¹¹?» Сам не получи¹² желаниа и¹³ мятешися, хощеши же часто исходити от¹⁴ келиа в келию и ту сваживати брата с¹⁵ братом, глаголя неполезнаа: «Или мнит сий игумен¹⁶ и сий иконом, яко¹⁷ зде и¹⁸ инде¹⁹ спастися возможно? А нами что ми не разумеют?» Сии диаволскаа начинаниа, си тощных тобе изящоства. Аще ли же и сам //

л. 17 об. кое предспение¹ получиши, яко стати ти² на вышнем³ степени⁴, не забывай смиреныа мудрости; да егда лучитися⁵ соступити⁶ с⁷ степени, и обрящеши путь свой смереный и не впадеши в скорби различныа.

Пишет же ми⁸ княгини⁹ Ростиславляя Верхуслава^[72], хотя¹⁰ тя¹¹ поставити епископом¹² или¹³ Новугороду на Онтониево место, или Смоленску на Лазарево¹⁴ место, или¹⁵ Юрьеву на Алексеево место^[73]. «Аще ми и¹⁶ 1000 сребра, — рекше¹⁷, истеряти¹⁸ тебе деля¹⁹ и ²⁰ Поликарпа деля²¹». И рех ей: «Дщи моа Анастасие²²! Дело не богоугодно²³ хощеши сотворити. Аще бы пребыл в²⁴ манастыри неисходно, с чистою совестию, в послушании игумени и всея²⁵ братии, ²⁶трезвяся о всем²⁷, но не токмо бы во святительскую одежду оболчен, но и вышняго царства²⁸ достоин бы был».

Ты же, брате, епископьству ли похотел еси? Добру делу ²⁹похотел еси³⁰! Но послушай глаголющаго к Тимофею Павла-апостола^[74], почет, разумееши, аще еси что от того исправил, какому ^ЗІбыти епископу подобает³². Аще бы ты был достоин таковаго сана, не бых тя³³ пустил от себе, но своима рукама наместника тя собе³⁴ поставил бых во обе епископьи³⁵, Володимерю и Суждалю, якоже князь Георгий восхотел^36[75], но яз ему³⁷ возбранил, видя твое //

л. 18 круподушие¹. Аще мене преслушаешися, кацей убо² власти восхощеши, — или епископьству, или игуменству повинешися, — буди клятва, а не благословение! И ктому не внидеши во святое и³ честное место, в немже еси остриглся⁴. И акы сосуд непотребен будеши⁵, и извержен, и плакатися имаши много^[76]. Брате, не то свершение есть, еже славиму быти от всех, но еже исправити житие и чиста собе набдети⁶.

⁷От того, брате, Печерскаго манастыря мнози епископи⁸ поставлени быша. Якоже от самого Христа, Бога нашего, апостоли во всю вселеную послани быша, такоже от того Матере⁹, госпожи¹⁰ нашея Богородици¹¹, великаго манастыря тоя¹² мнози епископи¹³ поставлени быша¹⁴ во всю¹⁵ Рускую землю. Первый — ростовскый Леонтий¹⁶ — священомученик^17[77], егоже Бог прослави нетлением, и се бысть первопрестолник, егоже невернии, ¹⁸многу мучивша¹⁹, убиша, и се третий гражанин небесный²⁰ бысть Рускаго мира, со онема варягома венчався от Христа^[78], егоже ради убьен бысть. Илариона²¹, митрополита, ²²и сам чел еси²³ в Житии святаго Антониа, яко от того пострижен бысть и тако²⁴ свящьнства²⁵ сподоблен бысть. По сих жи: Никола²⁶, Ефрем Переяславлю, Исаиа²⁷ Ростову, Герман Новугороду²⁸, Стефан Володимеру, Нифонт Новугороду, ²⁹Марин Юрьеву³⁰, Мина Полотску, Никола³¹ Тмутороканю, Феоктист //

18 об. Чернигову, Лаврентий Турову, Лука Белугороду¹, Ефрем Суждалю^2[79]. Аще хощеши вся уведати, то³ чти Летописца стараго Ростовскаго^[80]: есть бо всех боле 30⁴, а еже потом и до нас, грешных, мню, близ⁵ 50.

Разумей, брате, колка⁶ слава того манастыря! И, постыдевся, покайся и изволи си⁷ тихое и безмятежное⁸ житие, к немуже Господь привел тя. Аз бых⁹ рад¹⁰ оставил ¹¹свою епископью¹² и работал¹³ игумену, и¹⁴веси, каа вещ обдержит¹⁵ мя. И кто не весть мене, грешнаго епископа¹⁶ Симона, и сея сборныя церкве, красоты Володимерское, и другыа, Суждалскыа церкве, юже сам создах?!^[81] Колко же имеета городов и сел, и¹⁷ десятину^[82] сбирают¹⁸ по всей¹⁹ земли той, — и тем всем ²⁰владеет наша худость²¹.

²²Пред Богом ти мловлю: всю сию славу и власть яко кал мнел бых, аще бы²³ ми²⁴ трескою тчати²⁵ за вороты, или сметием валятися в Печерском манастыри и попираему быти человекы, — лутче²⁶ есть чести временныа. День един в дому ²⁷Божиа Матере²⁸ паче тысяща²⁹ лет, в нем же волил³⁰ бых пребывати паче, нежели³¹ жити ми в селех грешничих.

³²И се ти³³, брате³⁴, скажу, что ради мое тщание к святому³⁵ Антонию и ³⁶к святому³⁷ Феодосию^[83] [слово об Онисифоре]

Слышах вещ предивну от³⁸ блаженых тех старец, яко ³⁹реша слышавше⁴⁰ от самовидец тех таковаго чюдеси, бывшаго во игумень//ство

л. 19 Пиминово^[84] в Печерском¹ манастыри.

Бысть муж свершен во² всякой добродетели³, именем Онсифор, прозвитер саном; прозорливства⁴ от Бога сподобися, еже видети на всяком человеце согрешениа их⁵. И инаа исправлениа того поведают, ⁶но се⁷ едино скажу.

Бысть сему блаженому Онсифору сын духовный, ⁸чернець, а друг⁹ по любви, иже и подражаше^{10 11}того житие¹² святаго: постник являяся¹³ лжею и целомудр ся творя, втайне же ядый, и пиа, и¹⁴ сквернено¹⁵ живый проводи лета своа. Се же утаися духовнаго того мужа, и¹⁶ ни един же от братиа сего разуме.

Во един же день, здрав сый, напрасно умре. Не можаше же¹⁷ ни един¹⁸ телеси его приближитися смрада деля¹⁹, бывающаго от него. И прият ²⁰ужасть вся²¹, и нужею сего извлекше, и не могущим им²² пениа над ним створи²³ смрада ради. Положивше того особь, ставшее издалеча, пение обычное створше, неции же ²⁴носы своа заемше²⁵. Сего, внесьше утрь²⁶, положиша в печере; и толми восмердеся, яко и безсловесным бегати тоа пещеры. И многажды вопль слышашеся²⁷ горек, ²⁸яко мучащи того²⁹.

И явися святый Антоний, с прещением глаголя: «Почто се створил еси³⁰? Таковаго сквернаго, и нечистаго³¹, и³² безаконнаго, и многогрешнаго зде положил³³ еси³⁴, //

л. 19 об. якоже ¹так не бысть положен², и³ осквернил ⁴есть святое се место⁵». Востав⁶ же⁷ убо⁸ от видениа⁹, пад на лици, моляше¹⁰ Богу, глаголя: «Почто¹¹, Господи, скрыл еси¹² от мене дела ¹³сего человека¹⁴?» И приступль аггел¹⁵ глагола ему: «На показание всем согрешающим и некающимся¹⁶, да, видевше, покаются». И си рек, невидим бысть. ¹⁷Се же поп возвести вся¹⁸ игумену. И паки в другую нощь то же виде: «Изверзи ¹⁹скоро сего вон²⁰ на снедение псом, недостоин бо есть пребывании зде!» Сий же паки на молитву ся обрати, и бысть ему глас: «Аще хощеши, помози ему».

Совет же створивше²¹ со игуменом, да нужею некиа приведут, и вывлекут²² вон, да²³ в воду ввергут, волею бо никтоже ²⁴может приближитися горе той²⁵, идеже бе пещера. Паки же²⁶ является²⁷ святый²⁸, глаголя: «²⁹Смили ми ся³⁰ душа брата сего, понеже не могу преступити обета, иже к вам рех, яко³¹ положеный сде всяк³² помилован будет, аще и грешен будет. ³³Не суть бо хужеши³⁴, иже ³⁵сде со мною³⁶ в печере³⁷, бывших преж закона и в³⁸ законе угодивших Богу. Молих бо³⁹ Господа Бога, да ни един от сего манастыря осужен будет. И Господь рече, яко слышати ми слово его: «Аз есмь рекый Аврааму: двадесяти⁴⁰ ради праведник не погублю града всего^41[85], — то колми⁴² паче тебе ради и иже с тобою помилую и спасу грешника; аще сде постигнет умрети, в покои будет, твоеа //

л. 20 ради молитвы прощен будет». Сей же Онсифор ¹вся виденаа² и слышанаа сказа³ старейшине своему и всей братии. От них же аз удосих⁴ единого, иже исповеда ми⁵ вещ о тех прьвых чрноризець⁶.

Пимин⁷ же⁸ игумен во мнозе недоумении быв о страшней вещи, со слезами моляше⁹ Бога о спасении души братни¹⁰. Бысть же ему явление некое, яко от Бога, тако глаголюще: «Понеже зде мнози грешни¹¹ положени быша, и вси прощени быша угодивших ми ради святых сих, иже в печере, и сего окаяннаго душу помиловах Антониа деля¹² и Феодосиа, рабу моею, и сущих с нима святых чрноризец молитвою. И се ти знамение — изменение смрада на благовоние преложися». Возвав же всю братию, и¹³ сказа явление, и иде с ними¹⁴ к пещере видет бывшаго; и обоняша¹⁵ вси благоуханиа¹⁶, злосмрадие же и вопль никакоже слышашеся¹⁷. И вси насладишася¹⁸ добровониа¹⁹, прославиша Бога и святыа его угодникы.

Сего деля²⁰ аз, грешный, епископ²¹ Симон, тужю, и²² скорблю, и плачю, и желаю тамо²³ скончаниа, да бых точию положен бысть²⁴ в божественей тои прьсти да ²⁵понеже малу отраду²⁶ приял бых от многых ми грехов молитв ради святых отець о Христе Иисусе, ²⁷Господе нашем²⁸.

²⁹Слово о блаженем³⁰ Евстратии³¹ постнице

³²Господи, благослови³³

Некто прииде из³⁴ Кыева, хотя быти чрнец³⁵. ³⁶Раздаав же³⁷ все³⁸ убогым, мало нечто³⁹ оставив⁴⁰ ближним, да по нем издеют⁴¹. //

л. 20 об. Бысть¹ же сий чрноризец Еустратий постник и послушник ко всем.

Сий блаженый, вся крестианы² крепя³, моля, накозоваше⁴, глаголя: «Братие, елико вас крестися и в Бога веровасте, не будите⁵ отметници своего обета, еже во крещении, Христос ны ⁶искупи от клятвы законныа^7[86] и породи водою и духом⁸, сыны и⁹ наследники ны¹⁰ сотвори: то аще умрем — Господеви умрем, аще¹¹ живем — бытию должная послужим^[87], аще за люди умрем — смертию живот искупим¹², и той живот вечный дасть нам».

Бе бо сий Еустратий пленен от половец и продан бысть жидовину^[88] со инеми многыми. По малех же днех измроша все от глада, истлевше жажею: овии по трех днех, инии же — по четырех днех, инии же — по 7¹³, крепции же — по 10 днех. И¹⁴ скончашася ¹⁵вси гладом¹⁶ и жажею. Бе же числом 50: ^І7от манастырьскиа челяди 30¹⁸, а от Кыева двадесят¹⁹.

Минувшим же днем 14, оста мних един жив, бе бо постник от млад²⁰ ноготь. Видев же жидовин, яко сей²¹ мних вина бысть²² погибели злата его, еже на плененых вда на 50, и сдея Пасху свою²³. Наставшу дни Воскресениа Христова, поругание сотворив²⁴ святому тому²⁵: по писаному во Евангелии²⁶, ²⁷иже на Господа нашего сотвориша²⁸, Иисуса Христа, — ²⁹поругавшеся³⁰ ему, пригвоздиша и³¹ ко кресту. И благадаряше Господа на нем³², и жив бысть по пять на 10 дней.

Жидове же реша³³ ему³⁴: «Ныне насытися³⁵ законныа пища, //

л. 21 безумне¹, да жив будеши, ибо Моисей² закон приим от Бога и нам да³, и се в книгах речеся⁴: «Проклят всяк, ⁵вися на древе⁶»^[89]. Мних же рече: «Великиа благодати ⁷сподобил мя есть днесь пострадати. И рече⁸ ми Господь: «Днесь со мною будеши в раи»^[90]. Сам бо разори клятву законную и введе благословение. О нем же рече Моисей⁹: «Видите¹⁰ живот ваш, висящ прямо очима вашима»^[91]; Давид же: «Пригвоздишя руце мои и нозе мои», и пакы: «Разделишя собе¹¹ ризы моа и о матизме моей меташа жребиа»^[92]. О сем же дьни глаголаше: «Сий день, иже сотвори Господь, возрадуемся и возвеселимся во нь!^[93]» Ты же и иже¹² с тобою жидове днесь восплачете и¹³ возрыдаете, яко прииде на вы ответ от Бога крови ради моеа и всех христиан¹⁴, яко субот ваших возненавиде Господь и преложи праздникы ваша в сетование^[94], яко убьен бысть началник вашего безакониа».

Слышав¹⁵ же жидовин, яко распят сый поносит ему, взем копие, прободе и, и¹⁶ тако¹⁷ предаст душю Господеви. И бысть видети душю преподобнаго, ¹⁸несущу¹⁹ колесница огнена²⁰, и кони огнени, и глас, глаголя²¹ греческыи: «Се ²²добрый града небеснаго гражанин^{23 24}нареченый!» Сего ради протостратор^25[95] зоветься²⁶ в поминании вашем.

И ту абие весть бысть от царя на жиды²⁷ том дни, да ижьженутся²⁸ вся жиды, имениа²⁹ их³⁰ отъемше, а старейшины их избиють^[96]. Бысть убо сицева вещ. Некто от жидов крестися, богат сый //

л. 21 об. и¹ храбор велми, и сего ради прият и царь, по малех же днех створи его епарха^[97]. Он же, получив сан, втайне бывает отметник Христа и его веры и дает дрзновение жидом² по³ всей области Греческаго царства, да купят⁴ христианы⁵ в работу собе. Обличен же быв⁶ нечистый⁷ сий епарх⁸, убиен бысть по словеси блаженаго сего, и ту сущаа жиды, оземьствоваша иже в Корсуни^[98]; имениа⁹ отъимше¹⁰, того же жидовина, сдеявшая¹¹ таковаа, повесишя. «Обрати бо ся болезнь его¹² на главу его, и на връх его неправда его сниде¹³»^[99].

Тело же святого в море ввержено бысть, идеже множество чюдес стваряется. Поискан же быв от врных и не обретен, не восхоте бо святый славы от человек, но от Бога. Сквернии же жидове, видевше чюдо страшно, крестишяся¹⁴.

Слово о смиренем и многотрьпеливем¹⁶ Никоне-чрноризци

Другый¹⁷ же мних, именем Никон, в плене¹⁸ сый, окован држим беяше. И прииде некто от Кыева, хотя искупити его. Сий же не рачаше, бе бо от великых града. Той же христолюбец, искупив¹⁹ многы пленникы, возвратися²⁰. Слышавше же свои ему, со многым имением идошя искупити его. Мних же рече ²¹к тем²²: «Никакоже всуе истощите имениа вашего. Аще бы хотел Господь свободна мя имети, не бы предал мя в руце сих безаконник и²³ лука//внейших

л. 22 паче всея земля. Той бо рече: «Аз есмь предаяй священикы в плен»^[100]. Благаа ли¹ восприях² от рукы Господня, а злых³ не трьплю?»^[101] Сии же, укоривше того⁴, отъидоша, носяще богатство много.

Половци же, видевше ⁵желаниа своего лишение⁶, начаша мучити мниха велми немилостивно. За⁷ три лета по вся дьни⁸ озлобляем, вяжем, и⁹ на огнь взметаем, и¹⁰ ножи раздрезаем¹¹, окован имый руце и нозе, на солнци пребываа жгом, от глада и¹² от жажи искончаем¹³, овогда чрес день, овогда за 2 дьни и за три ничтоже вкушаа. Благодаряше Бога о всех сих и¹⁴ моляшеся беспрестани. Зиме же на снегу и на студени пометаем¹⁵. Се же¹⁶ творяхут¹⁷ ему половци, да дасть на себе искуп мног. Сий же глаголаше¹⁸, яко: «Христос избавляет¹⁹ мя туне от рук ваших, уже бо извешение²⁰ приах: ²¹явися ми²² брат мой, егоже ²³предасте жидом на распятие²⁴. Ти убо осудятся с рекшими: «Возми и распни²⁵, кровь его на нас и на чадех наших буди²⁶!»^[102] — вы же, нечестивии²⁷, окаяннии²⁸, со Июдою мучими будете^[103], яко предатели нечестивии²⁹, безаконници. Тако бо ми рече святый Герасим^[104], яко: «В третий день имаши в манастыри быти молитв³⁰ ради Антониа и Феодосиа и святых чрноризец, иже с нима»

Слышав³¹ же³² половчин³³, мнев, яко бежати хощет, подрезаша³⁴ ему лысты³⁵, да не убежит, и ³⁶стрежаху //

л. 22 об. его крепко¹. В третий же день всем обседящим ²во оружии³, в 6⁴ час абие невидим бысть, и слышася⁵ глас: «Хвалите Господа!» — с небес.

Ти тако во церкви⁶ положен бысть во время кенаника^[105]. Вся же братиа стекошася, вопрошахут⁷ его, когда семо прииде. Он⁸ исперва хотя утаити ⁹великаго того чюдеси¹⁰. Видевше же на нем железа тяжка, и раны неисцелны, и тело его¹¹ все гнойно от ран, и сам сый во узах, и еще крови каплющи ¹²от порезаниа¹³ лыстов, — не яшя веры.

¹⁴Последи же яви истину, и не дасть отняти желез от руку и от ногу¹⁵. Игумен же¹⁶ рече: «Брате, аще бы хотел Христос¹⁷ в нужи тя имети, не бы тя извел оттуду; ныне же повинися воли нашей». И, снемше с него железа, сковаша^{18 19}олтареви на потребу²⁰.

По днех же мнозех прииде он половчин в Киев мира деля, државый ²¹блаженаго сего²², и вниде²³ в манастырь Печерскый. Видев же ²⁴чернца²⁵, и сказа все игумену и чернцем²⁶, еже²⁷ о нем, и ктому не возвратися в половци, крестився и бысть мних²⁸, и с родом своим; ту живот свой скончаша²⁹ в покаании, работающи пленнику своему, и суть положени во своем притворе.

Многа же³⁰ ина исправлениа³¹ того блаженаго и святаго мужа поведают, о нихже несть время писати. ³²Егда бо в плене сый³³ разболевшимся пленником от глада и от нужа³⁴ заповеда не³⁵ вкусити³⁶ поганых ничтоже, //

л. 23 сам сый во узах молитвою вся исцели и убежати сотвори невидимо.

Пакы же тому половчину умрети хотящу, заповеда женам своим и детем, да сего мниха распнуть над ним. Сий же блаженый, помолився¹, исцели и²: прозря того последнее покаание, себе же гонзну³ горкыа смерти. Сий убо Никон «Сухий» зовется в поминании вашем: истек кровию и изгни от ран, исохну.

Како возмогу, братие⁴, исповедати святых муж⁵, бывших в честнем том и блаженом манастыри?! Ими⁶ же и⁷ погании чернцы быша⁸, оного ради блаженаго мученика Герасима жидове крестишася, сего же⁹ делма страстотерпца половци чернци¹⁰ быша. Многа же паче сих слышал еси от мене, грешнаго ¹¹епископа¹² Симона¹³, и хужшаго во епископех¹⁴, недостойна суща тех святых¹⁵ чрноризец подножия; им же, мню, ни весь мир точен, ни тому самому ¹⁶тех исписати¹⁷ чюдес. К тем рече Господь: «Тако да просветится¹⁸ свет ваш пред человекы, да, видевше делавша¹⁹ добрая²⁰, прославят Отца вашего, иже есть²¹ на небесех»^[106]. Что же убо бысть изменение нашего обещаниа и претворениа²² житиа от таковыя²³ высоты во глубину житейскую спадшим²⁴? И²⁵ началникы, и наставникы имам, равны бесплотным, первыя²⁶ же молитвеникы и ходатая ко Творцю, подобныа аггелом²⁷ и мученическыми увязени²⁸ венци.

²⁹О Кукше

Волею премину //

л. 23 об. сего блаженаго и¹ священомученика того же манастыря Печерскаго чрнца² Кукшу, егоже вси сведают³, како бесы прогна, и вятичи крести, и дождь сведе⁴, езеро изсуши, и многа чюдеса⁵ створе. По многых муках усечен бысть⁶ с своим учеником. С нима же и⁷ Пимин⁸, блаженый постник, в един день скончася, проувидев^{9 10}свой отход¹¹ преже двою лет¹², и многа ина пророчествова¹³, недужныа исцели. Посреде церкве велегласно рек: «Брат наш Кукша противу свету¹⁴ убьен бысть»^[107]. И тако рек, преставися в един час¹⁵ с тема святыма.

Оставлю убо много глаголати же¹⁶ о святых. Аще не довлеет ти¹⁷ моа беседа, иже слыша от уст моих, ни¹⁸ само писание на уверение тя приведет¹⁹, аще же кто от мертвых воскреснет, — не имеши веры.

²⁰Слово о святем ²¹затворнице Афонасии²²

²³Господи, благослови²⁴

Бысть убо в том святем манастыри брат един, живый свято²⁵, богоугодно, именем Афонасий²⁶, и²⁷, болев²⁸, умре. Два же брата, отерше тело мертво²⁹, отъидоша³⁰ от него, увивше³¹ его, якоже³² подобает мертваго³³. По приключаю же пришедше инии, видевше того умерша³⁴, отъидоша³⁵. И пребысть мертв весь день не погребен, бе бо убог³⁶ велми, не имея³⁷ ничтоже³⁸ мира сего, и сего ради небрегом бысть; богатым бо всяк тщится послужити и животе, и при смерти, да наследить что. //

л. 24 Уведав же о сем игумен: в нощи некто явивыйся глагола ему: «Человек Божий ¹два дьни² се имат днесь³ непогребен, ты же веселишися». Во утрий⁴ же день игумен со всею братиею прииде ко умершему, и.обретошя его сидяща и плачющася. И ужасошася, видевше того оживша⁵, вопрашахут⁶ его, глаголюще: «Како оживе или что виде?» Сий же не отвеща ничтоже, точию: «Спаситеся!» Сии же моляхуся слышати что: «Да и мы⁷ ползуемся». И рече⁸: «Не имете веры, аще вы⁹ реку». Братиа же ¹⁰к нему с клятвою реша¹¹, яко: «Сохраним, еже речеши нам¹²». Он же рече им: «Имейте послушание во всем игумену, и покайтеся¹³ на всяк час, и молитеся¹⁴, да скончаетеся сде и со святыми отци погребени быти в пещере. Се боле всех вещей трия¹⁵ сиа вещи суть; аще ли кто постигнет сия вся исправити по чину, — токмо не возносися. И ктому не впрашайте мене, и молю вы ся¹⁶, простите мя».

Шед же в пещеру, и¹⁷ зазда¹⁸ о собе дверци, и пребысть, не глаголя ничтоже никомуже, 12 лет. Егда же преставитися хотяще, и, призва¹⁹ всю братию, то же глаголаше, еже и преже, о ²⁰покаании и о послушании²¹. «Блажен есть сподобивыйся сде положен быти», — и почи с миром о Господе.

Некто брат един²², лядвиами боля от лет мног²³, принесен бысть надо нь²⁴; объем²⁵ же²⁶ тело блаженаго, — //

л. 24 об. се исцеле, от¹ того часа, до дьне смерти его² никакоже поболев ни лядвиями³, ни⁴ инем чим. Сему же бе имя⁵ исцелевшему Вавила. И той сказа братии: «Лежащу ми, — рече, — и вопиющу⁶, вниде сей блаженый, глаголя: «Прииди и⁷ исцелю тя». Аз же хотя⁸ того вопрашати, когда и коли семо прииде, он же абие невидим бысть». И разумеша вси, яко угоди⁹ Господеви, николиже бо¹⁰ изъиде и¹¹ виде солнца во 12 лет¹², и плачася не преста¹³ день и нощ, ядяше¹⁴ мало хлеба и воды поскуду¹⁵, и того¹⁶ чрес день. Се услышах от того Вавилы, исцеленаго им.

Аще¹⁷ кому неверно мнится се написаное, да почти¹⁸ житиа святых отець¹⁹ Антониа и Феодосиа, началника²⁰ рускым²¹ мнихом, — и тако да²² верует. Аще ли ни²³ тако пременится²⁴, неповинни суть: подобает бо сбытися притчи, реченей Господемь: «Изиде сеяй²⁵ сеять семени своего, ово паде при пути, а другое — в тернии»^[108], — иже печалми житийсками подавляются, о тех же пророк глаголеть: «Одебеле сердце людий сих, ушима тяжко²⁶ слышащя²⁷»^[109]; другый же: «Господи, кто верова²⁸ слуху нашему?»^[110]

Ты же, брате и сыну, сим не воследуй, не тех бо ради пишу се, но да²⁹ тебе приобрящу. Свет³⁰ ти даю: богочестием утвердися в Печерском манастыри, //

л. 25 не восхощи власти, ни¹ игуменства, ни епископьства²; довлеет ти³ ко спасению, еже кончати⁴ жизнь свою⁵ в нем. Веси сам, яко могу сказати всех книг подобнаа, уне ми, и тобе полезное, еже от того и⁶ божественаго, и святаго манастыря Печерскаго сдеянаа и слышанаа от многа мала сказати ⁷о Христе Иисусе, ⁸Господе нашем, ему же слава со Отцемь и Святым Духом⁹.

¹⁰Слово о преподобнем князе Святоши Черниговском^[111]

¹¹Господи, благослови¹²

И се разумев блаженый князь Святоша, оставив¹³ княжение и славу, честь и богатство, и рабы, и весь двор¹⁴ ни во что же вмени, и¹⁵ бысть мних.

Его же вси сведают ту сущии черноризци добродетелное житие и послушание. Пребысть убо в¹⁶ поварни 3 лета, работаа на братию; и¹⁷ своима рукама дрова сека¹⁸ на потребу горохови, многажды же¹⁹ и з брега на свою раму ношаше дрова; едва отстависта²⁰ братиа²¹ его Изяслав и Володимер^[112] от таковаго дела. Сий же истинный послушник с молбою испроси, да едино лето яглы варит на братию. И тако сий яко искусен и свершен во всем, посем приставишя его ко вратом манастыря²²; и ту пребысть²³ 3 лета, не отходя никаможе²⁴, разве церкве. И оттуду повелено убо бысть ему служити на трапезе. И талко, игуменею волею и всея братия, //

л. 25 об. принужен бысть келию собе имети, юже и сотвори, яже и доныне есть зовема¹ «Святошина», и оград^{2 З}в ней же⁴ своима рукама насади.

Глаголют⁵ же о нем се, яко вся лета чрнечества его не виде его никтоже николиже седяща⁶ праздна, и сим доволни быти одежи его от таковаго рукоделиа⁷, или седя, или поя. Не вкуси иного ничтоже; аще и много имяше, та вся на потребу ⁸имяше странным и нищим⁹ и на церковное строение. Суть же и книгы многы и доныне у вас. Сам же от манастырскыа¹⁰ яди всегда питашеся.

Имеяше¹¹же сей блаженый князь Святоша, и еще в княжении сый, лечца ¹²велми хытра¹³, именем Петра, родом сурянина¹⁴, яже и¹⁵ прииде¹⁶ с ним в манастырь. Видев¹⁷же сего волную нищету, в¹⁸ поварни же и у врат приседяща, лишився его, живяше в Кыеве, врачюя многы. Прихожаше же часто ко блаженому и, видя его¹⁹ в злострадании и безмерном посте, увещеваше²⁰ его, глаголаше: «Княже, достоит ти смотрити о своем здравии, а не тако погубити плоть свою многим воздержанием, иже некогда изнемогшу ти, не мочи имаши понести наложенаго ти ярма, иже ²¹изволил еси²² Бога ради. Не бо хощет Бог чрес //

л. 26 силу поста или труда, но точию сердца чиста и сокрушена; ¹ниже обыкл еси² той нужи, юже твориши, работаа, яко сетный холоп³. Но и благочестивая твоя братиа Изяслав и Володимер велику укоризну творита собе твою нищету, от таковыя убо⁴ славы и чести в последнее убожество прииде, еже умаряти тело свое и датися⁵ в недуг неподобныа пища. Дивлюся утробней ти влазе, иже иногда тяжка бывши⁶ от сладкыа пища, ныне же⁷ убо сурово зелие и сухый хлеб приемлющи, трпить. Да когда⁸ недуг отвсюду собравшися⁹, и¹⁰, не имущу ти крепости, скоро живота гоньзнеши¹¹, мне же не могущи¹² ти помощи, оставиши плачь неутешим братома своима. ¹³Се же и бояре¹⁴, служившей тебе, мнящеся иногда велици быти¹⁵ и славни тебе деля¹⁶, ныне же лишени твоеа любве, желетве¹⁷; домы великыа сотворше, седят¹⁸ в них во мнозе унынии. Ты же не имаши^{19 20}где ни главы²¹ подклонити, на сметии сем седя, и мнят тя²² яко изумевшася²³. Кый убо от²⁴ князь се створи²⁵? Ли²⁶ блаженый отець твой Давид, или дед твой Святослав, или кто в боярех²⁷ сего пути вжеле, разве Варлама, игумена²⁸ //

л. 26 об. бывшаго зде^1[113]? Преже суда суд приимеши».

Се бо многажды глаголаше ему, овогда в поварни с ним седя, иногда же² у врат, научен быв братома его. Отвеща блаженый: «³Брате Петре⁴! Многажды смотрив, разсудих⁵ не пощадети плоти моеа, да пакы воставлю брани на ся: да склещаема⁶ многым трудом, смирится. Сила бо моа в немощи свершается^[114]. Не бо суть страсти нынешняго времени точны будущей славе⁷ явитися в нас^[115]. Благодарю же Господа, яко свободил мя есть⁸ от мирскиа работы и створил мя есть⁹ слугу рабом своим, блаженым сим черноризцем¹⁰. Брата¹¹ же моа да внимаета¹² собе, кождо бо свое бремя понесет^[116], и довлеет има моа власть. Си¹³ вся ¹⁴Христа ради оставих¹⁵: и¹⁶ жену, и дети¹⁷, дом, и¹⁸ власть, и братию, други, и¹⁹ рабы, и села, — и²⁰ оттого²¹ чаю жизни вечныа наследник быти. Обнищав²² же Бога ради — да того приобрящу^[117]. И ты убо, ²³врачюеши когда²⁴, не гнушати ли ся велиши брашен? Мне же умрети Христа ради — прибыток есть^[118], а²⁵ еже²⁶ на сметиищи сидети — со Иевом ²⁷творю царствия^28[119]. Аще же ни един князь сего²⁹ сотворил преж мене, предвожа³⁰ являюся им: кто же ли поревнует сему, да вследует сему и мне. Прочее же внимай себе и научившим тебе³¹».

Егда убо разболяшеся сий блаженый, видев³² его, лечец готовает³³ зелие на потребу³⁴ врачеваниа ³⁵на кыйже недуг, //

л. 27 когда беяше¹ или огненое жьжение, или теплота кручиннаа², преже пришествиа его³ здрав бываше князь, никакоже дадый⁴ себе врачевати. Се⁵ многажды сотворися. Некогда же тому⁶ Петрови⁷ разболевшуся, Святоша посла к нему, рече⁸: «Аще не пиеши зелиа, скоро исцелееши; аще⁹ мене преслушаешися, много имаши пострадати¹⁰». Сий же, хитр ся¹¹ творяше и болезни гоньзнути хотя, мало¹² живота не погреши, растворениа¹³ вкусив, молитвою же сего¹⁴ исцелев¹⁵.

Пакы же тому¹⁶ разболевшуся, наричие посылает тому¹⁷, глаголя, яко: «В 3 день исцелееши¹⁸, аще ся не врачюеши¹⁹». Послушав²⁰ же его²¹, сурянин²² в 3 день исцеле по словеси блаженаго. Призвав же его, Святоша повеле ему острищися: «По трех бо месяцех²³ отхожу света сего». Се же рече, назнаменуя ему смерть. Сурянин²⁴ же не разуме хотящаго ему быти. Сий же²⁵ Петр пад²⁶ пред ногами²⁷, со слезами глаголя: «Увы мне, господине мой, и добродетелю мой, и драгый²⁸ мой животе! Кто призрить страньствие мое? Кто напитает многую чадь требующих? ²⁹Кто заступит обидимых³⁰? Кто помилует нищих? Не рех ли ти³¹, княже, оставити имаши³² плач неутешимы братома си³³? Не рех ли ти, о княже, не тако³⁴ ли³⁵ мя словом Божием исцели и силою, ³⁶якоже твоею молитвою³⁷? Кде ныне отходиши, пастырю //

л. 27 об. добрый? Повежь мне, рабу своему, язву ту смертную, да аще ¹аз тя² не изврачюю, да будет глава моа за главу твою ³и душа моа за душю твою⁴!^[120] Не молча отъиди от мене, яви ми⁵, господине мой⁶, откуду ти⁷ есть⁸ таковаа весть, да дам живот свой за тя! Аще же известил ти⁹ Господь о том, моли его, да аз умру за тя! Аще ¹⁰ли же¹¹ оставляеши мя, да¹² где сяду и плачюся своего лишениа: на сметии¹³ ли сем, или во вратех сих, идеже пребываеши? Что ли имал¹⁴ наследствовати твоего знамениа? Самому ти нагу сущу, но и отходящу ти, в сих исплатанах¹⁵ рубищих¹⁶ положен будеши. Даруй же ми твою молитву, якоже¹⁷ древле Илиа¹⁸ Иелисееви¹⁹ милоти^20[121], да раздражу глубину сердечную и пройду в места райская крову дивна²¹ дому Божиа. Весть же и зверь по вшествии солнца собратися²², на ложих своих лягут, и бо птица обрете себе храмину, и грлица гнездо себе, идеже положи птенца своя^23[122], — ты же 6²⁴ лет имаши в манастыри и места твоего не познах».

Блаженый же рече к нему: «Добро есть уповати²⁵ на Господа, нежели²⁶ надеятися на человека^[123]: Господь же весть, како препитает²⁷ всю тварь, могай²⁸ заступати²⁹ и спасти³⁰ бедныа. Брата³¹ же моа, не плачита мене, но плачита себе и³² чад своих. Врачевания же в животе не требовах, //

л. 28 мертвии бо живота не имут¹ видети^[124], ниже² врачеве могут воскресити». Исходя же с ним в пещеру³, ⁴ископав⁵ гроб себе⁶ и рече сурянину⁷: «Кто наю паче возлюби⁸?» Сурянин же: «⁹Веде, яко аще кто хощет, но ты ¹⁰живи еще¹¹, мене¹² зде положи¹³». Блаженый же¹⁴: «Буди¹⁵ тобе, якоже восхоте». И тако остригься¹⁶, пребысть¹⁷ плачася день и нощ непрестая за 3 месяци. Блаженый же¹⁸, сего¹⁹ утешая²⁰, глаголаше: «Брате Петре, хощеши ли, пойму тя с собою?» Он же с плачем рече к нему: «Хощу, да мене пустиши, и аз за тя умру, ты же моли за мя». ²¹Блаженый рече²² к нему: «Дерзай, чадо, буди готов, в 3-й бо день отъидеши». Ти тако причастився, ²³и возлег, опрятався²⁴, и простре²⁵ нозе²⁶, предасть душу о Господе.

Блаженый же князь Святошя потом пребысть²⁷ 30 лет, не исходив из манастыря, дóндеже преставися в вечный живот. И²⁸ в день покоа²⁹ его мало не весь град обретеся.

И се уведав, брат его³⁰ посла³¹ с молбою, кланяяся³², прося на благословение хрестьца³³, иже³⁴ у³⁵ переманаткы^[125] его, ³⁶и подушки его³⁷, ³⁸и колодкы³⁹, на нейже кланяшеся⁴⁰. Игумен же вда ему, рекый⁴¹: «По вере твои буди ти!» Се же ⁴²приим, честно имяше и⁴³ вда игумену 3 гривны злата, да не туне возмет знамение братне.

Сему⁴⁴ Изяславу некогда разболевшуся, уже в нечаянии ото всех, и⁴⁵ при смерти суща того видевше, //

л. 28 об. приседяху ему жена¹ его, и дети, и вси бояре². Сий³ же, ⁴мало восклонився⁵, проси воды печерскаго кладязя, ⁶ти тако⁷ онеме. Пославше⁸, взяша воды; отерше гроб святаго Феодосиа, вдася⁹ же игумен и власяницу^[126] Святошину, брата его, да облекуть и¹⁰ в ню. Преже даже¹¹ не вниде носяй¹², проглагола князь: «Изыдете¹³ скоро¹⁴ пред град на сретение¹⁵ преподобныма Феодосию¹⁶ и¹⁷ Николе». И¹⁸ вшедшу же посланному с водою и со власяницею, возпи князь¹⁹: «Никола²⁰! Никола Святоша!» и давшее ему пити, и облекоша и²¹ во власяницу, — и²² абие здрав бысть. И вси прославиша Бога и его угодникы²³. ²⁴Ту же²⁵ власяницу взимаше на ся, егда ся²⁶ разболяше, и²⁷ здрав бываше²⁸. Сам·же к брату ехати хотяше, но удржан быв от тогда сущих епископ²⁹. Во всяку же³⁰ рать³¹ сию власяницу на собе имяше, ти тако без вреда пребываше. Согрешшу же ему некогда, не сме взяти ея на собя, ти тако убьен бысть ³²на полку^33[127]; и заповеда в той положити ся.

Многа же исправлениа ина о том мужи поведают, иже и доныне вси сведят³⁴ ту³⁵ сущии старии черноризци о блаженем князи Святоши.

Обращу к тобе слово. Что ты таковое содея? Богатство ли остави? — но³⁶ не име его. Славу ли? — но не постиже ея, но от убожества в славу прииде и во все благо. //

л. 29 Помысли¹ сего князя, егоже ни един князь в Руси не створи, волею бо никтоже вниде в чернечество. Воистину сий болий всех князий рускых! Како же сравняются² твоя корзна³ того власяници? Ты бо в наготу позван еси — ты же⁴ порты ся⁵ украшавши, и⁶ сих ради обнажен имаши⁷ быти⁸ нетленныя одежа⁹, ¹⁰яко не имея брачныа одежа¹¹ — осудишися^12[128]. Но что пишеть божественный Иоан в Лествици: «Жидовин жадаа¹³ брашна, да празнует по закону»^[129]. Ты же, им¹⁴ подобяся, попечение твориши¹⁵ о питии и о ядении, сим славен ся творя. Послушай блаженаго Евагрия: «Иже согрешить¹⁶, праздника не имать»^[130]. Не питай тела своего, да не супостат ти будеть; ни выше меры¹⁷ начни высоких: егда не возмог, укоризну приимеши. Буди подражатель святых отець, да не будеши лишен божественна славы тоа¹⁸. Аще не постигнеши с свершеными венчан быти, поне со угодившими похвален быти потщися. Вчера пришел еси в чернечество, уже обещеваеши, преже навыкновениа епископьству¹⁹ хощеш²⁰, и законодавец крепок показал ся еси; и²¹ преже своего покорения всех смирити хощеши; мудрствуеши высокая, ²²грдынею повелеваа²³, супротивно²⁴ отвещаа²⁵. Си вся навыкох от уст твоих, оже²⁶ помышля//еш

л. 29 об. о земных, а не¹ о небесных, о плотских, а не о духовных, о похотех, а не о воздержании², о богатстве, а не о нищете. Света отступи³, а во⁴ тму дал ся еси; ⁵жизнь отвръг⁶, муку вечную собе уготовил еси⁷; прием оружие Христово на врага⁸, того в сердце свое вогрузил⁹ еси¹⁰. Воспряни, брате, и разумей ¹¹опасно¹² о своем житии¹³, неподвижну мысль имея и ум от святаго места того.

¹⁴И се ти скажю подобно твоему тщанию ¹⁵о Еразме-черноризци¹⁶

Бысть черноризець именем Еразм¹⁷, имея богатство много, и все, еже име, на церковную потребу истроши¹⁸, иконы многы окова, яже и доныне суть у вас над олтарем. И сий¹⁹, обнищав велми и²⁰ небрегом бысть никым²¹, в нечаяние себе²² вверг, яко не имети ему мзды истощенаго ²³деля ему²⁴ богатства, еже в церковь, яко не²⁵ в милостыню²⁶ сотвори. Сия²⁷ диавол²⁸ вложшу ему в сердце, нача неродом²⁹ жити, во всяком небрежении и бесчинно дьни своа препроводи³⁰.

И разболевся велми, наконец пребысть³¹ нем и не зря 8 дний³², и мало дыхания в персех имый³³ В 8 же день придошя к нему вся брятиа³⁴, и, видяше³⁵ страшное его издыхание, чюдящеся, глаголаху: «Горе, горе³⁶, души брата сего! Яко в лености и во всяком гресе³⁷ пожит, и³⁸ ныне³⁹ нечто видит, и мятется, не могущи⁴⁰ изити». //

л. 30 Сий же Еразм¹, яко не боле², въста, и седе, и рече им: «Братие³, послушайте, воистинну тако есть. Якоже⁴ сведаете⁵, яко грешник аз есмь и не покаахся и доныня. ⁶И се⁷ днесь явиста⁸ ми ся святая Антоний⁹ и Феодосий¹⁰, глаголюща¹¹ ми¹²: «Молиховеся к¹³ Богу, и дарова тебе Господь время покаанию». И се видех святую Богородицю, имущу на руку сына своего, ¹⁴Христа, Бога нашего¹⁵. И глагола ми: «Еразме, понеже ты украси церковь мою и¹⁶ иконами возвеличи, и аз тя прославлю во царстве¹⁷ сына моего, убогыя бо всегда имате с собою^[131]. Но, встав, покайся и приими си аггельскый¹⁸ образ^[132], и в 3 день поиму тя чиста к собе, возлюблешаго благолепие дому моего».

И си рече¹⁹ братии²⁰, и²¹ нача исповедати²² грехы своа, елико сотвори, ²³пред всеми нестыдно²⁴, радуяся о Господе. Ти²⁵ тако встав, иде ²⁶сам в церковь²⁷, и пострижен бысть в скиму, в 3-й день ко Господу отъиде ²⁸в добре исповедании²⁹. Се слышав³⁰ от тех свидетель святых и самовидец, блаженых старец.

Да се ведый, брате, слышав³¹, не мни, яко³² всуе истрошив³³, еже име³⁴, яко все пред Богом истощеное³⁵ есть³⁶ и до медници. Чай от Господа милости за труд твоего дела. Двои двери доспел еси той святой великой церкви Богородичине³⁷, и та отверзет ти³⁸ двери милости своеа, о таковых бо всегда о³⁹ той церкви иереи⁴⁰ вопиют⁴¹: //

л. 30 об. «Освяти любящаа благолепие дому твоего^1[133], тыя впрослави² божественою твоею³ силою!». Помяни оного патрекеа, иже крест скова от злата чиста; ему же возревнова юноша, мало своего злата приложив, наследник бысть всему стяжанию его^[134]. Ты же, аще изнуриши⁴ сущее на славу Божию и его Матере, не погубиши мзды своеа; но рци с Давидом: «Приложу на всяку похвалу твою»^[135], — да и ⁵к тебе речет⁶: «Прославляющаа мя прославлю»^[136]. Понеже сам ми⁷ еси рекл: «Уне ми есть, еже имею, то все на церковную потребу истрошу, да не напрасно ратью, или татьми, или огнем взято будет». Похвалих ⁸добраго волениа твоего⁹. «Обещайтеся, — рече, — и воздадите»^[137]. Уне бо¹⁰ есть не обещатися, нежели¹¹, обещався¹², не воздати^[138].

Аще ли что такоему¹³ случится, ¹⁴егда¹⁵ ли ратию, ли татми окрадену быти, никакоже не хули, ни смутися, но ¹⁶благохвали о сем со Иевом¹⁷: «господь дал, Господь взял»^[139]. Тому слава ¹⁸с отцом¹⁹.

²⁰И се видех тамо ²¹сущу ми²² в печере [Слово об Арефе]

Бысть черноризец именем Арефа, родом полочанин. Много богатство имый в келии своей,никогдаже не пода²³ ни единоя векши убогому, ни хлеба, и тако скупостию одржим, яко гладом самому ся²⁴ умаряти.

Во ед ину же нощ татие, пришед//ше

л. 31 все взяша¹. Сий же Арефа ²хоте ся сам погубити от тугы³, и тяжю велику воздвиже на неповинныа, и многы мучив бес правды. Мы же вси моляхомся ему престати от взисканиа, сей же никакоже послушаше. Старци же блажении ти, увещающе⁴ его, глаголаху⁵: «Возверзи⁶ на Господа печаль свою, и той тя препитаеть»^[140]. Сей же⁷ жестокыми словесы всем досажаше.

По малех же днех паде⁸ в недуг лют⁹, и уже при конци быв, нитакоже¹⁰ преста¹¹ от роптаниа¹² и хулениа¹³. Но ¹⁴иже всех Господь хотяй¹⁵ спасти, показа ему видение: аггельское¹⁶ видение¹⁷ и бесов полк. И начат звати: «Господи, помилуй! Господи, согреших — твое есть, не жалю си». Устрабив же ся от болезни, сказа¹⁸ нам видение¹⁹. «Егда, — рече, — приидоша аггели²⁰, внидоша же и беси, ²¹начаша ся стязати²² о краденом²³ богатстве. И²⁴ глаголашя: «Яко не похвали, но похули, и се²⁵ наш есть²⁶, нам предан бысть». Аггелом²⁷ же глаголющим²⁸: «О окаанный человече! Аще бы благодарил Господа о сем, и се бы ти вменилося, яко Иеву^29[141]. Аще ли³⁰ кто милостыню дасть — велие есть пред Богом, но своею волею сотвори; а взятое насилием, аще благодари³¹ Господа — болии милостыни³² есть: ³³хотел убо диавол в хулу воврещи человека, се створив, той же Богови³⁴ все преда, и³⁵ сего ради паче милостыни есть со благодарением³⁶». Сии³⁷ аггелом³⁸ рекшим ко мне, аз³⁹ возпих: //

л. 31 об. «Господи, помилуй! Господи¹, прости! Согреших, Господи, — твое есть, не жалю си!» И ²ту абие³ беси ищезоша, и⁴ аггели⁵ возрадовашася и вписаша⁶ же⁷ ми в милостыню погыбьшее сребро».

И се мы слышавше, вославихом⁸ Бога, известившаго нам сиа. И разсудиша⁹ старци ти блажении, и реша: «Воистину достойно и праведно при всем благохвалити Господа». Того мы ¹⁰по вся дни¹¹ видяще, славяще и хваляща Бога, дивихомся пременению¹² того ума же и нрава: иже преже никтоже ¹³можаше отвратити его от¹⁴ хулы, ныне же¹⁵ присно ¹⁶Иевскы¹⁷ глас зовет: «Господь дал есть¹⁸, Господь отъят; яко ¹⁹годе Господеви²⁰, тако и²¹ бысть. Буди имя Господне благословено ввекы»^[142]. Аще не бы видел аггельскаго²² видениа²³ и слышал такых²⁴словес, не бы престал²⁵ ропща. И мы²⁶ веровазом истинней быти вещи²⁷. Аще бы са²⁸ мало²⁹, не бы он старец молился, иже в Патерице, да приидут на нь разбоници и вся его возмут³⁰, и услышан же быв³¹, вся сущаа в руце их предасть^[143].

Се уже, брате, всяцеми наказании наказах тя. Проси у Господа Бога, да ту жизнь свою скончяеши в покаании и³² послушании игумена своего Анкудина³³. Сиа три вещи болии всех добродетелий, якоже Афонасий³⁴ Затворник свидетльствова^35[144].

И се и ³⁶еще ино дивно³⁷ скажу, еже сам видех, сице убо сотворися в том святем монастыри [Слово о Тите И Евагрии]

л. 32 // Два брата беяста по духу: Евагрий¹ — дьякон, Тит же поп. Имеяста же любовь велику, нелицемерну, яко всем дивитися единоумию их и безмерней любви их². Ненавидяй³ же добра бес⁴, иже всегда рикает, ища кого поглотити^[145], и сотвори има вражду; и тако⁵ ненависть вложи има, яко не видети има ⁶себе в лице⁷ и укланятися⁸ другу⁹ от друга. ¹⁰Многажды моливше ею смиритися¹¹, ни слышати не восхотеста. Егда же стояше¹² Евагрий, идущу¹³ Титови с кадилом¹⁴, отбегаше темиана¹⁵ Евагрий¹⁶. Егда же ли не бегаше¹⁷, проминоваше¹⁸ его Тит, не покадив. И пребыста убо¹⁹ много время во мраце гневнем: Тит убо служаше, прощениа не возма, Евагрий²⁰ же комкаше гневаяся, — на се врагу вооружшу.

Некогда²¹ сему Титови разболевшуся велми²² и уже в нечаании²³ быв, ²⁴нача плакатися²⁵ своего лишениа. И посылает мольбу²⁶ братови²⁷, глаголя: «Прости мя, брате, Бога ради, яко без ума гневахся на тя²⁸». ²⁹Се же, жестосердый³⁰, проклинаше и³¹. Старци же ти, видевше Тита умирающа, влечахут³² Евагриа нужею, да прощение подаст брату. Болный же, видев брата, мало восклонися, паде ниц пред ногами³³ его, со слезами глаголя: «Прости мя, отче, и³⁴ благослови». Он же, немилостивый³⁵, лютый³⁶, отврьжеся³⁷ пред всеми нами, глаголя: «Николиже прощениа //

л. 32 об. хощу с ним, ни в сий¹ век, ни в будущий», — и² исторгося от рук³ старець тех, и⁴ абие падеся. И хотевшим нам воставити его, и обретохом ⁵и⁶ мертва и стывша, и не могохом⁷ ему рукы пригнути⁸, ни уст свести, яко давно умерша. Больный же скоро встав⁹, яко се¹⁰ не болев.

Мы же ужасшеся о напрасной смерти того¹¹ и скорем исцелении сего¹². И, много плакавше, ¹³Евагрия погребохом¹⁴, отврсти имый¹⁵ уста и очи¹⁶ и руце протяжене¹⁷.

Тита же вопросихом¹⁸: «Что се сотворися¹⁹?» Тит же ²⁰сказаше нам²¹: «Видех, — рече²², — аггелы²³ отступлеша от мене и плачющася о души моей, бесы же радующася о гневе моем. Тогда начах молити брата, да прощен буду²⁴. Егда же, — рече, — приведосте²⁵ и²⁶ ко мне, и²⁷ видех аггела²⁸ немилостива и²⁹ држаща³⁰ пламенное копие³¹. Егда же не прости мя³², удари³³ его³⁴, и падеся мертв. Мне же пода руку и востави мя». Мы же, услышавше³⁵, убояхомся Бога, рекшаго: «Оставите — оставится вам^[146]. Яко всяк, гневаяйся на брата своего без ума, повинен есть суду»^[147]. Ефрем же³⁶ рече³⁷: «Аще кому лучится во вражде умрети, неизмолим суд обрящут³⁸»^[148].

Аще же сий святых ради Антониа и Феодосиа отрады не приимет, люте человеку сицею³⁹ страстию⁴⁰ побежену⁴¹. От нея же ты, брате⁴², блюдися, не дай же места гневно//му

л. 33 бесу: емуже убо¹ кто повинится, тому² поработится. Но скоро пад, поклонися враждующему на тя, да не предан будет аггелу³ немилостивому, ⁴да и тобе Господь⁵ сохранит от всякого гнева. Той бо рече: «⁶Солнце да не зайдет о⁷ гневе вашем»^[149]. Тому слава ⁸со Отцем⁹.

¹⁰Βтораго написаниа¹¹ ко архимандриту печерскому Анкудину¹² о¹³ святых¹⁴ блаженых черноризцех¹⁵ братии¹⁶ нашея, списано Поликарпом.

¹⁷Господи, благослови¹⁸

Господу поспевающу¹⁹ и слово утвержающу²⁰, к твоему благоумию²¹ пречестный архимандрите²² всея Руси, осподине мой, отче²³ Анкудине²⁴. Подай же ми благоприятная твоя слуха, да в ня возглаголю дивных и блаженых²⁵ муж²⁶ житиа, и деяниа, и знамениа, бывшая²⁷ во святом сем²⁸ манастыри Печерском, еже слышах о них от Симона, епископа²⁹ Володимерскаго и Суждалскаго, брата твоего, а чрнца бывшаго печерскаго³⁰, иже сказа мне, грешному, по святем, велицем³¹ Антонии, бывша началника рускым мнихом, и по святем Феодосии³², иже по нею³³ честных мних, скончавшихся в дому ³⁴Божиа Матере³⁵. Да слушит^{36 37}твое благоразумие³⁸ моего младоумиа и несвершена смысла^[150].

Вопросил³⁹ мя еси некогда, веля ми сказати⁴⁰ о тех черноризцех садеяннаа; сведаа мою худость и неизящное нрава, иже всегда со страхом во всякой повести беседую⁴¹пред тобою, — то⁴² како могу ясно изрещи ими же чюдеса и знамениа преславнаа створишася? Мало же убо сказах ти, а множае забых от страха и, постыдехся твоего благочестиа, неразумно⁴³ исповедах⁴⁴. Понудихся //

л. 33 об. писанием известити, еже о святей ¹и блаженей² братии нашей, да и сущии по нас черноризци уведят благодать Божию, бывшую во святем сем месте, и прославят Отца небеснаго, показавшаго светила в Рустей стране, в печерском³ святом манастыри.

⁴Слово о⁵ Никите Затворнице, посеем бысть епископ⁶ Новугороду^[151]

Бысть во дни преподобнаго игумена Никона^[152] брат един, именем Никита. Желаа славим быти от человек, дело велие ⁷замыслив не Бога ради⁸, проси⁹ у старца, да в затвор влезеть. Игумен же возбраняше¹⁰ ему, глаголя: «О чадо, несть ти ползы праздну сидети, понеже ун еси; уне¹¹ ти есть, да пребудеши¹² посреди братиа, ¹³да, тем работаа¹⁴, не погрешити¹⁵ мзды своея. Самовидец еси брата нашего святаго Исакыа Печерника¹⁶, како¹⁷ прелщен бысть. Аще¹⁸ не бы велия благодать Божиа¹⁹ спасла его, иже²⁰ ныне чюдеса творит многаа?!» Никита же глаголет: «Николиже прелщуся таковою вещию. Прошу же у Господа Бога, да и мне подаст чюдотвория²¹ дар». Отвещав²² Никон: «Выше силы прошение; блюди, брате, да не вознесся, низпадеши*. Велит ти наше смирение служити²³ на братию, егоже ради венчан имаши быти за послушание». Уноша же никакоже внят глаголемых²⁴ старцем, но, егоже восхоте, то и сотвори: заздав²⁵ о собе двери²⁶ и пребысть не исходя.

И ту абие прелщен бысть от диавола. Во время пениа своего //

л. 34 слышаше глас молящеся с ним и обоняше благоухание неизреченно, и сим умягчися, глаголя в собе: «Аще се не аггелъ¹ бы был, не бы молился со мною, ни духа святаго обоняние не² бы было». И нача прилежно молитися, глаголя: «Господи, яви ми ся сам, да разумно вижу тя»^[153]. Тогда же и глас³ к нему: «Не явлю ти⁴ ся, занеже ун еси, да не вознесося⁵, низпадеши»^[154]. Затворник же со слезами рече: «Не прелщуся, научен убо бых от игумена моего, и вся велимая тобою сотворю». Бес же приим область на унем и рече: «Невозможно человеку во плоти видети мене, и се посылаю аггел⁶ мой⁷, да будет⁸ с тобою, и ты буди, волю его творя». И ту⁹ абие ста пред ним бес во образе аггела¹⁰. Пад убо мних, поклонися, творя аггелу¹¹. И глагола ему бес: «Ты убо¹² не молися, но буди почитаа книгы, и сим¹³ обрящешися с Богом беседуя, да от них подаси слово полезно приходящим¹⁴ к тобе. Аз же присно буду моля¹⁵ о спасении твоем ¹⁶Творца своего¹⁷». Прелсти¹⁸ же ся мних, никогда¹⁹ помолися, но прилежаше чтению ²⁰и поучению²¹; беса же видяше, беспрестани молящася²² о нем, и радовашеся яко аггелу²³, деющу молитву за нь. Беседоваше же о ползе души приходящим к нему и нача²⁴ пророчествовати. И бысть о нем слава велика, яко всем дивитися сбытиа²⁵ словес его.

Посылает же Никита ко Изяславу²⁶, яко: «Днесь убьен бысть Глеб Святославич в Заволочьи^[155], //

л. 34 об. скоро посли сына своего Святополка на стол Новугороду»^[156]. Якоже рече, тако и бысть: по малех же дьнех уведана бысть смерть Глебова. И от сего прослу затворник, яко пророк есть; и велми послушаху¹ его князи и бояре².

Бес³ убо⁴ преходящаго быти⁵ не⁶ весть, но еже сам сдея и⁷ научив злыя человекы⁸: убити или украсти, — сиа возвещает. Егда⁹ прихожаху¹⁰ к затворнику словеси утешна слышати, бес же¹¹, мнимый аггель¹², поведа¹³ ему случившееся им, и¹⁴ то пророчествоваше, и бываше тако.

Не можаше же никтоже^{15 16}с ним истязатися¹⁷ книгами Ветхаго закона, весь бо изусть умеяше¹⁸: Бытие¹⁹, Исход, Левиты, Числа, Судьи, Царства и вся Пророчества по чину^[157], и вся книгы жидовcкыя добре сведяше. Евангелиа же и Апостолы^20[158], яже в благодати предания нам святыа книгы на утвержение наше и на исправление, — сих николиже восхоте видети, ни слышати, ни почитати, ни иному²¹ дасть беседовати к собе. И бысть разумно всем от сего²², яко пред щен есть от врага.

И сего не трьпяще преподобнии ти отци: Никон-игумен, ²³Иван²⁴, иже бысть по нем игумен²⁵, Пимин Постник, Исаиа, иже бысть ²⁶епископ Ростову²⁷, Матфей Прозорливец, Исакый²⁸ святый Печерник, Агапит Лечец, Григорий Чюдотворец, Никола²⁹, //

л. 35 иже ¹после епископ бысть² Тмутороканю, Нестер, иже тjй написа³ Летописец^[159], Григорий⁴, творец кануном⁵, Феоктист; иже бысть епископ Чернигову, Онисифор⁶ Прозорливец. Сии⁷ вси приидоша богоносци ко прелщеному, помолившеся Богу, отгнаша⁸ беcа от него, и ктому не виде его. Изведоша же его⁹ вон¹⁰ и вjпрашаху¹¹ его о Ветсем законе, хотяще слышати от него что. Сий же кленяшеся¹², яко николиже¹³ читав книг¹⁴; иже преже умеяше изусть жидовскыя книгы, ныне же ни единого слова не свесть, непроста рещи, ни азбукы знаяше; сии ¹⁵же преблажении отци¹⁶ едва научиша и грамоте.

И оттуду дасть себе на воздержание, чистое, и смиреное, ¹⁷и послушное житие¹⁸, яко превзити всех добродетелию; его же ¹⁹после поставиша²⁰ епископом Новугороду за многую ²¹добродетль его²², иже многа чюдеса сотвори²³: помолився Богу, дождь с небесе сведе и пожар граду²⁴ угаси. И²⁵ ныне со святыми чтут святаго и блаженаго Никиту^[160].

²⁶Слово о Лаврентии Затворнице

Посем ин некто брат, именем Лаврентий²⁷, восхоте в затвор²⁸. Сему же²⁹ ти святии отци отинудь не повелеша того³⁰ сотворити^31[161]. ³²Сий же Лаврентий³³ шед ко Святому Дмитрию³⁴ во Изяславль манастырь^[162], затвори себе. И крепкаго ³⁵ради //

л. 35 об. его¹ житиа его² дарова ему Господь благодать исцелением.

К сему приведен бысть некто от Кыева беснуяся; его же затворник не возможе изгнати, бе бо лют зело: яко древо неудобь носимо десятью муж и сий един, взем, заверже. Пребывшу же ему много время³ неисцелевшу, и повеле его затворник вести в Печерскый манастырь. Тогда бесный нача впити: «X кому посылаеши мя? К печере не смею ни приближитися святых ради, положеных в ней, в манастыри же⁴ тридесятих⁵ единех боюся, с прочими⁶ борюся». Влекуще же⁷ и⁸ того ведуще⁹, яко николиже бывал в Печерском манастыри и¹⁰ ни когоже в нем знает, вопросиша же¹¹ того¹²: «Кто суть, ихже ты боишися?» Бес же нареже вся их по имени: «30, ¹³сиречь словом единем ижьжденут мя¹⁴». Бе бо тогда всех черноризец¹⁵ 100 и 80.

Глаголаша бесному: «Мы хощем в печере затворити тя». Бесный же рече: «Кая полза мне с мертвыми боротися? Ти бо ныне болшее дрзновение имут¹⁶ к Богу о своих чернцех¹⁷ и о приходящих к ним. Но аще хощете брань мою видети, ведите мя в монастырь, — и прочте¹⁸ тех 30 по имени¹⁹, — с прочими же²⁰ борюся». И нача глаголати жидовскы, и потом немечьекы²¹, таче²² гречески и спроста рещи, всеми языки, ихже николиже слышал, яко боятися ведущим его //

л. 36 изменению речем и¹ разноглаголанию. И преже вшествиа в монастырь исцеле и нача добре смыслити.

Вшедшим же им в церковь, прииде игумен со всею братиею, и не знаяше² игумена исцелевый и³ ни единого от тех 30, иже⁴ нарече, беснуяся. Тогда вопросиша⁵ же⁶ того⁷ приведшеи: «Кто есть исцелевый тя?» Сий же, ⁸на икону⁹ взирая ¹⁰чюдную Богородичину¹¹, глаголаше, яко: «¹²Сею усретоша ны ¹³святии отци по имени¹⁴ 30 числом, — и тако исцелех». Имена ¹⁵же всех убо¹⁶ сведаше, самех же ни единого от тех старец¹⁷ знаяше. Тии тако вси купно славу воздаша Богу, и его пречистей Матери¹⁸, и блаженым¹⁹ угодником его.

Сего ради вписах ти, господине Анкудине, да не покрыются тмою невидениа²⁰ дивнаа чюдеса блаженых²¹ и²² преподобных отець²³ знамениа²⁴, и деяниа²⁵, и²⁶ исправлениа. Да и прочии²⁷ уведят святое житие братии нашиа, еже быти тацем во едино время, яко²⁸ 30, могущим словом ²⁹изгонити бесы³⁰. К печере же не ³¹смети ни³² приближитися³³ положеных ради³⁴ в ней святых отец³⁵ Антониа и Феодосии и прочих ради³⁶ черноризець, ихже имена вписана³⁷ суть³⁸ в книгы животныа.

Блажен ³⁹сподобивыйся с теми⁴⁰ положен быти; блажен и спасен ⁴¹ с теми сподобивыйся⁴² написан быти. С ними же и мене Господь да сподобит милости в день судный молитвами твоими. Аминь. //

л. 36 об.

¹Слово о блаженем² Агапите Лечци

Некто от Кыева пострижен³, именем Агапит, при блаженем отци нашем Антонии, иже⁴ последоваше⁵ житию его аггельскому⁶, самовидец быв житию⁷ его. Якоже бо он, великый⁸, покрываа свою святость, болныа исцеляше от своеа яди⁹: мняся тем зелие врачевное подаваа¹⁰, тии тако здрави бывахут¹¹ молитвою¹² его, — тако и¹³ сий блаженый Агапит, ревнуя святому старцю, помагаше болным. Егда¹⁴ кто от братиа разболяшеся, сий¹⁵, оставив ¹⁶келию свою¹⁷, — не бе бо¹⁸ что крадомаго¹⁹, — и приходит²⁰ к болящему брату, и служит²¹ ему: подъимая же²², и²³ полагаше²⁴, и на своею руку износя, и подавая²⁵ ему ²⁶от своея²⁷яди, еже варяше зелие, — тий тако здрав бываше болный молитвою его. Аще ли же²⁸ продолжашеся недуг его, сице Богу благоволящу, да и²⁹ веру, и молитву раба своего умножить, сий же блаженый Агапит пребываше³⁰ неотступно³¹, моля за нь непрестанно, дóндеже Господь здравие подасть болящему молитвы его ради. И сего ради прозван бысть Лечець, сему дарова Господь дар исцелениа³². И слышано бысть о нем во граде, яко некто в манастыри лечець, и мнози прихожахуть³³ к нему болящий, и³⁴ здрави бываху.

Бысть ³⁵же в сего блаженаго время³⁶ арменин родом³⁷ //

л. 37 и верою, хытр же бе ¹врачеванию, яко таков не бе² преже его: иже толико виде³ болнаго, познаваше и поведаше ему смерть, нарек⁴ ему день и час, — и⁵ никакоже изменится слово его, — сего⁶ уже никакоже не⁷ врачюеть. От сих един болный принесен бысть в Печерскый манастырь, иже ⁸первый бысть⁹ у князя Всеволода^[163], егоже арменин в нечаание введе, прорек¹⁰ ему по осми дний¹¹ смерть. Блаженый же Агапит, дав тому зелиа, иже¹² сам ядяше, здрава сотвори¹³. И промчеся ¹⁴слово о нем¹⁵ по всей земли Руской.

Армении же, утчен¹⁶ быв¹⁷ завистною стрелою, нача укаряти блаженаго. Некого, осужена на смерть, посла¹⁸ в манастырь, повеле¹⁹ тому дати смертнаго зелиа, да пред ним²⁰ вкусив, пад²¹ умреть. Блаженый же, ²²виде сего²³ умирающа, дасть ему манастырское²⁴ яди, и здрава створи молитвою своею, и от смерти избави повиннаго. И отселе²⁵ вооружается на нь иноверный, научи иноверникы своя дати ²⁶испити зелиа мниху²⁷, хотя его уморити смертным зелием. Блаженый же пиаше бес пакости, ничтоже зла пострадав. Весть бо Господь благочестивыа от смерти избавляти, иже рече: «Аще ²⁸и смертно что²⁹ испиют, ничтоже сих³⁰ не вредить; на не//дужныа

л. 37 об. рукы возложать — и здравы будут»^[164].

В ты же дьни боле¹ князь Володимер Всеволодич Мономах^[165], и прилежаше ему арменин, врачюя его, и² ничтоже успе, но³ паче⁴ недуг бываше болий. И уже при конци быв, посылает молбу⁵ ко Ивану⁶, игумену Печерскому^[166], да понудит⁷ Агапита приити до него, бе бо тогда княжа в Чернигове. Игумен же, призва⁸ Агапита, велит⁹ ему ити в Чернигов. Отвеща блаженый¹⁰: «Аще ко князю иду, то и ко всем иду; не буди мне¹¹ славы ради человеческыа пред монастырскаа врата изити и преступнику ми¹² быти своего обета, еже пред Богом¹³, быти¹⁴ ми¹⁵ в манастыри и¹⁶ до последняго издыханиа. Аще ли¹⁷ изгониши мя, иду во ину страну и потом возвращуся, дóндеже вещ сии минеть». Не бе бо николиже исходил¹⁸ из манастыря до дьне смерти его. Виде же посол княж, яко не рачит²⁰ ити, молить мниха, да поне зелиа дасть²¹. Принужден же быв²² игуменом, дает ему зелие от своеа яди, да дасть болящему. Егда же князь вкуси зелиа, ту абие здрав бысть.

Прииде же Володимер в Кыев и вниде в манастырь²³ Печерскы, хотя почтити²⁴ мниха и видети, кто есть²⁵ даровавый тому ²⁶зелие и здравие²⁷с Богом, — не бе бо его николиже видал, — мня его²⁸ богатством подарити. Агапит же //

л. 38 Не хотя славим быти, скрыся. Князь же принесеное ему¹ дасть игумену. Потом же ²Володимер ко мниху посла³ единого от бояр⁴ своих со многыми дары. Его же посланный⁵ удоси⁶ в келии и положи пред ним принесеное. Отвеща⁷ мних: «О чадо, николиже ни от кого же что⁸ взях, ныне ли погублю мзду свою злата ради, егоже не требую ни от кого же?» Отвеща боярин⁹: «Отче, весть пославый мя, яко не требуеши сего, но мене деля утеши сына своего, емуже о Бозе даровал еси здравие, се приими¹⁰, дай¹¹ же¹² нищим». Отвеща¹³ мних: «С радостию се прииму тебе деля¹⁴, яко требе ми суть. Рци же¹⁵ пославшему тя: «Вся, еже имел еси, чюжа бяхуть, тебе¹⁶, отходящу, не могущу взяти с собою, ныне раздай же¹⁷ требующим, яко сего ради избавил тя Господь от смерти, аз ¹⁸бо ничтоже ти бых¹⁹ успел. Не²⁰ же ся²¹ ослушай, да не постражеши ²²того же²³». Взем Агапит принесеное и изнес вне келиа, поверже, сам же скрыся. И шед²⁴ боярин, видев²⁶ повржено пред враты, иже принесе дары; и²⁷ взем все, и²⁸ дасть игумену Ивану³⁰, и сказа все князю, еже³¹ о чернци³². И разумеша вси, яко раб Божий есть. Князь же не сме преслушатися чернца³³, но все имение свое раздасть³⁴ нищим по словеси блаженаго.

По сих же разболеся сий чернець³⁵ Агапит. Прииде к нему преже нареченный³⁶ арменин посетите его //

л. 38 об. и нача стязатися с ним о врачевней хытрости, глаголя: «Кым зелием лечится таковый¹ недуг?» Отвеща блаженый: «Имже Господь подасть здравие». Разумев же арменин, отинудь невежу² суща, глагола к своим: «Не умеет сий³ ничтоже». И ем его за руку, и⁴ рече, яко: «Сий⁵ в 3-й день умрет. Се же истина, и не изменится слово мое; аще ли не тако будет, и аз буду чрнец».

Блаженый же с яростию глагола: «Се ли суть твоего врачеваниа образи: смерть⁶ ми поведаеш, а помощи не можеш! Аще еси горазд, ⁷то дай⁸ же ми⁹ живот¹⁰; аще¹¹ сим не владееши, то что¹² мя укаряеши, осуждая в 3-й день умрети? Мне¹³ известил Господь в 3-й месяц отъити». Глаголеть арменин: «Яко уже разумел¹⁴ ся еси, ¹⁵уже никакоже преидеши¹⁶ третиаго дьне», — бе бо¹⁷ изболел велми, яко не мощи ему двигнути собою¹⁸.

Тогда принесошя некоего болна от Кыева, востав же Агапит, яко не болев, взя зелие, еже¹⁹ сам ядяше, показа лечцю, глаголя: «Се есть зелие, разумей и виж». Видев же лечец, глаголя мниху²⁰: «Несть се от наших зелий, но мню, яко се от Александриа приносят^[167]». Посмеяв же ся блаженый невежству²¹ его, дасть зелиа болящему, того здрава сотвори. Глаголеть же к лечцю: «Чадо²², понеже убози есмы, не имам чем²³ напитати тя». Арменин же рече к нему: «Ныне²⁴, отче, 4 дни²⁵ постимся сего месяца». И вопроси²⁶ его: «Кто ты и коеа ²⁷веры еси²⁸?» Лечец²⁹ же рече ³⁰к нему³¹: «Неси ли мене слышал, яко аз арменин есмь?» Блаженый //

л. 39 же рече тому: «¹То что² смел еси внити и осквернити келию мою и држати за грешную мою руку? Изиди от мене, иноверне³ и⁴ нечестиве⁵!» Осрамлен⁶ же быв, арменин отъиде. Блаженый же Агапит, пребыв 3 месяци и мало поболев, ко Господу отъиде.

По смерти же его прииде арменин Атанаисин⁷ в манастырь и⁸ глагола игумену: «Отселе уже и⁹ аз буду чернець, и¹⁰ оставляю арменскую веру¹¹, и¹² истиньне верую в Господа Иисус¹³ Христа. Яви бо ми ся блаженый¹⁴ Агапит¹⁵: «Обещался еси восприяти мнишеский¹⁶ образ, аще солжеши, с животом душю погубити». И тако верую. Аще бы сий¹⁷ хотел ввекы¹⁸ жити, не бы Бог отвел его света сего; аще же и прият и¹⁹ Господь, но вечный живот дарова ему; и мню, яко своею волею отходи²⁰ от нас, небеснаго царства желаа, могай еще жити с нами. Яко²¹ аз разумех, 3 дний не бе преити ему, и²² сего ради приложи собе 3 месяци; аще бых²³ рекл 3 месяци, и 3 лета был бы; и²⁴ аще²⁵ умре сий, жив есть». Сам же арменин постригся в Печерском манастыри²⁶, живот свой сконча в добре исповедании.

Таковая и болша сих сдеяшася //

л. 39 об. от тех святых черноризець, ихже воспомяну¹ добродетелное житие и дивлюся, како² премолчана быша великая исправлениа пресвятаго³ отца нашего Антониа? То аще толико светило угасе нашим небрежением, то како от него луча восияют, — сих мню ⁴преподобныа братии нашея⁵? Но якоже ⁶Господь рече⁷: «Никый же пророк приятен есть ⁸во отечестве своем⁹»^[168].

Аще бых ти написал, честный архимандрите, господине Анкудине¹⁰, преж намененых святых¹¹ отець, — овых¹² блаженых¹³ отець¹⁴ чюдотвория, иных же исправлениа, другых же крепкое, овых же послушное, другых же прозерливство¹⁵, — и сии вси послушествовани верою¹⁶, знамении и чюдесы, от твоего чрьнца, а моего господина епископа Симона. Другым ⁷убо неприятна¹⁸ мнятся быти глаголемаа за величество дел, вина же есть неверованию¹⁹ — мене, грешнаго суща, сведять Поликарпа. Но аще ²⁰ми повелить²¹ твое преподобьство²² написати, их же ми ум постигнеть и²³ память принесеть, аще ²⁴ти и²⁵ непотребно будеть, да²⁶ сущим по нас ползы ради оставим²⁷, якоже блаженый Нестер в Летописци написа о блаженых²⁸ отцих: о Демиане²⁹, и³⁰ Еремеи³¹, и³² Матфеи, и Исакыи, в Житии святаго Антониа вся си вписана суть житиа их, аще и вкратце^[169].

Но паче реченнии³³ чернци³⁴ ясно, а не втайне³⁵, //

л. 40 якоже и преже: и ктому не помянутся имена их, аще аз премолчю, от мене и до конца забвена будуть, якоже¹ было и до сего дьне. Се же речеся² в 15-е лето ^Зигуменства твоего⁴, еже не бысть помяновено⁵ за 60 и 100 лет^[170], ныне же твоея деля⁶ любве и утаенаа слышана быша.

⁷Слово о Григории Чюдотворци

Память любящим Бога присно чтома и хвалима, яко тому угожьшеи⁸, от него венчашася. Мне же таковыми краситися величие есть, и сим мнюся покрыти студ моего дела: еже токмо воспомяну слышанаа, и творю, яко от мене изискану быти чюдотворию⁹ тех¹⁰.

Иже¹¹ бо рече Господь: «Радость бываеть ¹²на небеси¹³ о едином грешнице кающемся»^[171], — ¹⁴то колма¹⁵ паче о толцех праведницех ¹⁶аггелом веселитися¹⁷, яко тех житие на земли пожиша, и тех славы достоить тем наследником быти. Аще бо сде о плоти не радиша, акы бесплотни¹⁸, пожиша и вся житийскаа ¹⁹яко²⁰ уметы²¹ вмениша, да единого Христа приобрящуть. И²² на того волю вся управить, и от него обожение приемлеть, таковый может чюдеса²³ творити ²⁴по благодати, дарованей тому²⁵. Без Святаго Духа ничтоже ²⁶дается человеку²⁷, аще не будет дано ему свыше.

Тем же и аз, грешный Поликарп, //

л. 40 об. твоей воли работаа, државный Анкудин¹, напишу ти ²мало нечто³ о блаженем Григории Чюдотворци.

Сий убо⁴ блаженый прииде к святому отцю нашему Феодосию и от него научен бысть житию чрнеческому⁵: нестяжанию, и⁶ смерению, и послушанию. Молитве же⁷ прилежаше паче, и сего ради взя победу на бесы, еже и⁸ далече сущим впити: «О, Григорие, изгониши ны молитвою своею!» Имеяше бо блаженый⁹ обычай: по¹⁰ всяком пении запрещалныа творити молитвы.

Не трьпя же старый враг¹¹прогонениа¹² от него, ¹³не могай нечим спону житию его сотворити¹⁴, научи злыа человекы, да покрадут его. Не бе бо иного ¹⁵ничто имея¹⁶, разве книг. В едину же нощ приидоша татие и стрежахуть¹⁷ мниха, да егда изидеть ¹⁸на утренюю, да¹⁹, шедше, возмуть вся его. Очютив же Григорий²⁰ приход их, — ²¹всегда²² не спаше по вся нощи²³, поя, моляся²⁴ беспрестани, посреде келиа стоа. Помоли²⁵ же ся и о сих: «Боже, дай же сон рабом твоим, яко утрудишася²⁶, врагом²⁷ угажающе». И спаша²⁸ 5 дний и 5 нощий, дóндеже блаженый, призвав братию, возбуди я, глаголя: «Доколе стрежете, покрасти мя хотяще²⁹? Уже³⁰ идете домой³¹!». Воставше же, не можахуть³² ити, беша бо замерли от глада. Блаженый же дав им ясти и отпусти я³³. //

л. 41 Се¹ уведав градскый властелин и нача мучити татие². Стужив же си Григорий³, яко его⁴ ради предани суть, шед⁵, ⁶книгы вдасть⁷ властелину, татие же отпусти. Прочая же книгы продав и дасть убогим, глаголав тако: «Да не пакы в беду впадут хотящей покрасти⁸ я⁹». Рече бо Господь: «Не скрывайте собе¹⁰ сокровища на земли, идеже татие крадут, но на небесех¹¹, идеже ни тля и сердца ваша¹⁴»^[172]. Татие же ти покаяшася чюдеси ради, бывшаго на них, и ктому не возвратишася на прьваа дела, но вдаша собе Печерскому манастыреви ¹⁵на роботу.

Имеяше¹⁶ же сий блаженый¹⁷ мал оградец¹⁸, идеже зелие сеяше ¹⁹в келии²⁰ и древа плодовита²¹. На се²² пакы²³ приидоша разбойници, и егда взяша ²⁴бремена на ся²⁵, хотяще отъити, и не возмогоша²⁶. И стояша 2 дни неподвижими, угнетаеми бремены, и²⁷ начаша впити: «²⁸Григорий²⁹, пусти ны³⁰, уже³¹ каемся греха своего и ктому не створим сицея³² вещи!» ³³Слышавше же³⁴, ³⁵пришедше черноризци³⁶, яша я³⁷ и не могоша их ³⁸свести с места того. Вопросиша³⁹ их: «Когда ⁴⁰приидосте семо⁴¹?» Татие же реша: «2 дни и две нощи стоим зде». Черноризци же реша: «Мы всегда выходяще, не видехом вас зде». Татие же реша: «Аще быхом видели вас, и⁴² мы⁴³ молились убо⁴⁴ быхом вам, плачюще, да бы ны⁴⁵ пустил⁴⁶. Се, уже отнемогше⁴⁷, начахом впити. Ныне же молитеся⁴⁸, да ны простить»^[173]. //

л. 41 об. Григорий же, пришед¹, рече им: ‘‘Понеже ²бысте праздни³ весь живот свой, крадуще чюжая труды⁴, сами не хотяще делати, ныне же стойте⁵ праздни прочаа лета своа до кончины живота. Аще ли хощете делати и от того питати инех, то уже вы⁶ пущу». Татие же с клятвою реша: «Никакоже преслушаемся тебе». Григорий же рече: «Благословен Бог! Отселе будете работающе на святую братию и от своего труда на потребу их приносите». Ти тако отпусти я⁷. Татие же скончаша живот свой в Печерском манастыри, оград предержаще; их же, мню, исчадия⁸ и доныня суть.

Пакы же приидоша трие⁹ неции, хотяще наругатися сему¹⁰ блаженому¹¹. И молита¹² его¹³ два, ¹⁴глаголюща лжею¹⁵: «Сий друг наш осужен есть на смерть. Потщися избавити его — дай же ему чим искупити ся от смерти¹⁶». Григорий же восплакася жалостию¹⁷, ведаше бо, яко сужен¹⁸ на смерть. ¹⁹Блаженый рече²⁰: «²¹Люте человеку сему, яко прииде день погибели его!» Сии²² же реша: «²³Ты же, отче, аще²⁴ даси что, то и²⁵ сий не умреть». Се же глаголаху, ²⁶хотяще взяти что, да разделять²⁷. Григорий²⁸ рече²⁹: «И аз дам, и³⁰ сий умреть». И впроси³¹ тех: «Коею смертию осужен бысть³²?». Сии же реста³³: «На древе повешен будет». //

л. 42 Блаженый¹ же рече им: «Добре судисте ему, заутра сий повесится». И злез убо в погреб, идеже ²молитву творяше³, да некако ум ему⁴ слышит земнаго что, ни очи же его видета суетных, — и⁵ оттуду же изнес оставшаа книгы, дасть им⁶, рек⁷: «Аще⁸ не угодно будеть вам⁹, возвратите ми». Вземше же, начашася¹⁰ смеяти¹¹, ¹²рекше: «Продавше¹³ се, разделим собе». Видевше же¹⁴ древеса плодовита и реша¹⁵: «Приидем¹⁶ в сию нощ¹⁷, обьемлем плод его».

Наставши же нощи, приидоша сии трие и запроша мниха¹⁸ в погребе, идеже бе моляся. Един же¹⁹, егоже²⁰ реша на ²¹древе повесити²², взлез горе, нача торгати яблока и яся²³ за веть²⁴, оной²⁵ же отломльшися²⁶; ²⁷сии два отбегоста, пополошившеся²⁸; сий же, летя, яся²⁹ вотолою за другую веть³⁰ и, не имея помощи, удавися ожерельем.

Григорий бо запрен бе и не обретеся ³¹приити к сущии братии³² в церковь. И исшедше ³³же вон из церкве вси, видеша висяща человека³⁴ мертва и ужасошася. Поискавше же Григориа, обретоша его в погребе затворена. И исшедше³⁵ убо оттуду, повеле³⁶ сняти мертваго и к другом его глаголаше: «Како се убо збысться ваша мысль! Бог бо непоругаем бывает^[174]. Аще бысте мя не затворили, пришед, снял бых его с древа, и не бы сий умрел. Но понеже враг ³⁷вы научи хранити суетнаа³⁸ лжею, тем милость свою оставили есте». //

л. 42 об. Слышавше¹ же ругателя та сбытиа словес его, пришедше³, падоста ⁴на ногу блаженаго⁵, просяще прощениа. Григорий же осуди я⁶ на⁷ работу Печерскому манастыреви⁸, да ктому тружающеся, свой хлеб ядят и доволны будут⁹ иныи¹⁰ напитати от своих трудов. И тако тии¹¹ скончаша живот свой, и с чады своими работающе¹² в Печерском манастыри рабом пресвятыя¹³ Богородица, а учеником святого Феодосия.

Подобно же сказати о нем, яже претрьпе¹⁴ блаженый¹⁵ страсть смертную. ¹⁶Некака¹⁷ вещ манастырскаа приключися¹⁸: от падениа¹⁹ животнаго осквернену быти сосуду, — и сего ради сий Григорий²⁰ сниде к Днепру по воду. В той же час приспе князь Ростислав Всеволодич, хотя ити в Печерскый манастырь молитвы ради и благословениа, бе бо идый противу половцем с братом своим с²¹ Володимером^[175]. Видевше же отроци его ²²мниха сего, начашяся ему ругати²³, кидающи словеса срамнаа. Разумев²⁴ же мних всех при смерти сущих²⁵ и нача глаголати: «О чада, егда бе умиление имети и много молитвы требовати ²⁶от всех²⁷, тогда же вы паче злое творите, яже Богови неугодна суть. Плачитеся своеа погыбели и²⁸ кайтеся своих согрешений²⁹, да поне³⁰ отраду приимете в Страшный день^[176], уже бо вы постиже суд³¹: вси вы в воде изомрете³², и со князем вашим». Князь же, страха Божиа не имея, //

л. 43 ни на уме собе положи сего преподобнаго словес, мня¹ его² пустош³ глаголюща, яже пророчествова о нем, и рече: «Мне ли поведаеши смерть ⁴от воды⁵, умеющу⁶ бродити посреде ея?» Тогда разгневався⁷, повеле его⁸ воврещи в воду, связавше ему руце и нозе, и камень на шии его, — ти тако потоплен бысть.

Искавше же⁹ его братиа два дни и не¹⁰ обретошя. В 3-й же день приидоша в келию его, хотяще взяти оставшая его, и се мертвый обретеся¹¹ в келии, связан же, и камень на выи¹² его, портища¹³ же и¹⁴ еще бяхуть¹⁵ мокра¹⁶, лице же¹⁷ бияше¹⁸ светло, сам же акы жив. И не обретеся кто принесый¹⁹ его, но и келии²⁰ замченей²¹ бывши. Но слава о сем Господу Богу²², творящему дивнаа чюдеса²³ своих ради угодник! Братиа же изнесше тело его, положиша честно в печере, иже за многа лета пребысть цело²⁴, нетленно.

Ростислав же не пщева вины о гресе²⁵, не иде в манастырь от ярости. Не восхоте благословениа, и удалися от него; возлюби клятву, и прииде ему^[177]. Володимер же вниде в манастырь молитвы ради. И бывшим им ²⁶у Треполя, и полкома снемшимася²⁷, побегоша князи наши от лица противных. И ²⁸молитвою прееха²⁹ реку Володимер, Ростислав же утопе со всеми своими по словеси //

л. 43 об. блаженаго Григориа^[178]. «Имже бо, — рече, — судом¹ судите — судится вам², ^Зв нюже меру мерите — возмерится вам⁴»^[179].

Разумейте опасно обидящии, что рече Господь⁵ во Евангелии, притчю: судию немилосерда и вдовицю обидиму, к нему же ⁶приходяше⁷ часто, стужаше ему⁸, глаголющи: «Мсти мене от⁹ суперника моего»^[180]. Глаголю бо вам, яко сотвори¹⁰ Господь¹¹ вскоре месть ¹²рабом¹³ своим^[181]. То бо рече: «Мне месть, и аз отдам»^[182]. Глаголеть Господь: «И не преобидить ¹⁴единого от ¹⁵сих малых¹⁶, яко аггели¹⁷ их всегда видят лице Отца моего, иже еси¹⁸ на небесех»^[183]. Яко праведен Господь правду возлюби, и праваа виде лице его^[184]. Еже человек всеет¹⁹, то и пожнет^[185]. Сии²⁰ грдым отдание, имже Господь противится, а смереным дает благодать^[186]. ²¹Тому слава ²²с Отцем и Святым Духом²³.

²⁴Слово о Иване²⁵, затворнице многотрпеливем

Подобообразиа²⁶, равнострастиа имети роженым на земли прьваго человека, ибо, виде²⁷ красоту овоща, не удржася, и Бога ослушася, и страсьтне²⁸ житие прият. Ибо егда создан бысть, не имы²⁹ зарока³⁰ на³¹ себе, яко Божие создание есть: ³²наш Господь Бог³³, прсть восприим от земля, рукама пречистыма³⁴ и непорочныма сплескав³⁵ человека, блага и удобрена, но он, акы кал, земнаа любя, поползеся ³⁶к сласти³⁷, и сласти приложишася ему; и обладай бысть оттоле род человечь страстию³⁸; и во ины //

л. 44 страсти¹ уклонися, и боримы² есмы³ всегда^[187].

И от тех един аз побежаюся, имже и работаю, смущаем помыслы душа моеа, и страстне касаяся тем и неослабно⁴ хотение имея к створению дела злаго⁵; тем не⁶ мне подобна иже⁷ на земли во всех за многаа⁸ согрешениа, в нихже и до сего часа пребываю⁹.

Той един, ¹⁰иже от всех¹¹ обрете¹² истину, себе отлучив¹³ на Божию волю и того заповеди непорочно сохранив, в чистоте же соблюд¹⁴ тело свое и душу, кроме всякоа скверны плотскиа и душевныа. Сего мню¹⁵ Ивана¹⁶ преподобнаго, затворивша себе во усце месте едином¹⁷ от печер. И пребы¹⁸ в велице воздержании лет 30, многым постом бе¹⁹ удручаа²⁰, и томяся²¹, и²² железа на всем теле нося²³.

И²⁴ к сему²⁵ некто от²⁶ братии²⁷нашея часто прихожаше, смущаем бе²⁸ от действа неприязнина на похоть телесную; и сего моляше блаженаго молитися²⁹ за нь, да Господь подасть ему³⁰ ослабу страстем и уставить похоти. Се, многажды приходя³¹, глаголаше³². Блаженый³³ же Иван³⁴ рече тому: «Брате, ³⁵мужайся и крепися³⁶, потерпи Господа и схрани пути его, и³⁷ той не оставит тя в руку его и не предасть нас³⁸ в ловитву зубом его»^[188]. Отвещает³⁹ страстный к затворнику: «Веру ими ми, отче, аще не подаси⁴⁰ ми ослабы, не почию, от места на место преходя». К нему же рече Иван⁴¹: «Почто⁴² хощеши //

л. 44 об. ¹себе предати² на снедь врагу? Подобишися³ мужу, стоящу близ пропасти; ⁴егда пришед враг, внезапу⁵ свержет и долу⁶, бывает падение таковаго люто, яко не мощи⁷ ему встати. Аще зело⁸ пребудеши во⁹ святом и¹⁰ блаженом¹¹ манастыри, — подобен еси мужу, стоящу далече пропасти; да и враг трудится, влекый тя в ню, дóндеже Господь изведет тя от рва страстей и от берниа тинна¹², и поставить на камени нозе твои. Но послушай мене, чадо, да ти исповем случьшееся мне¹³от юности моеа.

Много бо пострадах¹⁴, томим на блуд, и не вем, что не сдеях своего ради спасениа: два дни или три дни пребывах¹⁵ неядый, и тако 3 лета скончах; многажды¹⁶ и всю неделю ничтоже вкусих¹⁷, и ¹⁸без сна¹⁹ пребывах по вся нощи, и жажею многою²⁰ умаряхся²¹, железа нося тяжка на собе, — и пребывах в таком злестраданеи²² и²³ до треи²⁴ лет, ни²⁵ тако покоа²⁶ обретох. Идох убо в пещеру, идеже святый отець наш Антоний лежит, и ту на молитву ся обратих, и пребых день и нощ у гроба его, моляся. Слышах его, глаголюща ко мне: «Иване²⁷, Иване²⁸! Подобает ти ²⁹зде затворитися³⁰, да невидением и молчанием брань упразднится³¹, и Господь поможет ти молитвами преподобных своих». Аз же от того часа зде вселихся, в тесное и в³² скорбное се место, и есть ми се //

л. 45 30-е лето, и в мало¹ лет покой обретох.

Весь живот свой страстне брався² помыслы телесными и жестоко пребывах, проводя толко живот свой³ пищею. И потом, не ведый, что сотворити, не могый брани терпети плотскиа⁴, умыслих наг жити⁵, брони же⁶ тяжкы возложити на тело ⁷свое, и якоже и ныне на мне, студению и железом истанчаем. И⁸ ину вещ сотворих⁹, еяже ради ползу¹⁰ обретох. Ископав убо яму, ¹¹до раму досяжущу¹², приспившим же днем святого поста, влез¹³ вь яму и своима рукама осыпався¹⁴ прстию, яко толико¹⁵ имети свободне руце и¹⁶ главу. И тако, угнетаем зле¹⁷, пребых¹⁸ весь пост, не могый двигнути¹⁹ ни единем составом, — ²⁰то и ту²¹ стремление²² плоти²³ и ражежение телеси ²⁴не преста²⁵. Но²⁶и к сему враг-диавол пострахы²⁷ ми творя²⁸, хотя мя оттуду отгнати. ²⁹Ощутих его действо³⁰: нозе мои, иже³¹ в яме, издну³² возгорешася, яко и³³ жилам скорчитися и костем троскотати³⁴, уже ³⁵пламению досязающу³⁶ — тробы моея, и удове мои изгореша³⁷ вся³⁸, — аз же забых болезнь лютую и порадовахся душею, яко та ми ³⁹чиста набдена есть⁴⁰ от всякоа скверны, и се изволих⁴¹ изгорети во огни том зело⁴² Бога ради, нежели изити ми⁴³ из ямы тоя.

И се видех страшна и люта змия, всего мя пожрети хотяща, и дышуща пламенем, и искрами пожагая мя. //

л. 45 об. И се во многы дни творяше ми, хотя мя прогнати. Приспевши¹ же нощи² Воскресениа Христова, нападе на мя лютый той змий; и главу мою; и руце мои во уста своя вложи; и ополеша ми власи на ^Збраде и на главе⁴, якоже мя ныне видиши. Аз же убо⁵ в гортани быв, возпих из глубины сердца: «Господи мой! ⁶Спасе мой⁷! Воскую мя еси оставил? Ущедри мя, яко ты еси единь⁸ человеколюбец. Спаси мя, грешнаго, едине безгрешне⁹! Избави мя от сквернаго безакониа моего, да не увязну в сети неприязнине на векы веком! Избави мя от уст врага моего, се бо, яко лев, ходит¹⁰, рикаа, хотя мя поглотити!^[189] Воздвигни силу твою, приди, да мя спасеши! Блесни молния твоя и ижжени¹¹, да исчезнет от лица твоего!» И яко скончах¹² молитву, и абие молнии¹³ бысть — и лютый той змий исчезе, и ктому не видех его и доныня.

И свет божественый обьсия¹⁴ мя, яко солнце, и глас оттуду: «Иване¹⁵, Иване¹⁶! Помощ ти бысть, прочее же внимай себе, да не горее¹⁷ тебе¹⁸ что будет, и постражеши во оном свете» Аз же поклонихся¹⁹, рех: «Господи, ²⁰что ради остави мя²¹ зле мучиму быти?» Отвеща ми, глаголя: «Противу силе трьпениа твоего наведох²² на тя, да ижжен²³ будеши, яко злато. Не бо попущает²⁴ Господь²⁵ чрез силу напасть человеку, //

46 л егда¹ како изнеможет; но, яко² господин³, рабом крепкым и могущим тяжкаа и великаа дела поручает, ⁴немощным же⁵ и слабым худаа и лехкаа дела замышляет⁶. Тако⁷ разумей: при брани страстней, еяже ради ты молитися, ⁸помолися же ныне, Иоанне⁹, о себе сущему мертвецю противу тебе, да ¹⁰ти облегчит¹¹ брани плотскыа, сий бо болии Иосифа^[190] сотвори и может помагати стражущим бедне такою¹² страстию». Аз же, не сведый таковому¹³ имени, и¹⁴ начах впити: «Господи, помилуй!» И¹⁵ последиже уведах, яко се бысть Моисей, угрин родом.

И прииде на мя свет неизреченен¹⁶, в немже и ныне есмь, не требовах¹⁷ свещи ¹⁸ни в нощи, ни во дние¹⁹; но и вси достойнии таковаго света насыщаются, приходя²⁰ ко мне, зрят²¹ яве таковаго утещениа, еже яве нощию освети надежа ради оного света. Мы же ум погубили²² к плотолюбию, и страсть²³ попущает²⁴ на ны, стваряя праведное, Христос²⁵, николиже нам ²⁶плода створившим²⁷. Брате, аз ти се глаголю: «Помоливеся²⁸сему преподобному Моисееви²⁹, и то поможет ти».

Изъем³⁰ же едину кость от мощей его и³¹ вдасть ему³², да приложить к телеси своему. Сему же бывшу³³. И³⁴ преста страсть³⁵ — удове ему умрьтвеша³⁶; и оттоле не бысть ему пакости. Купно же благодаривше Господа, прославляющаго³⁷ святыа своа: иже в житии ему угодиша, сих и по смерти ³⁸дары исцелениа³⁹ обогати⁴⁰ и⁴¹ венци нетлениа //

л. 46 об. украси. ^!Тому слава ²со Отцем и с Святым Духом и ныне³.

⁴Слово о преподобнем Моисеи Угрине

⁵Господи, благослови⁶

Уведено же бысть о сем блаженом⁷ Моисеи Угрине⁸, яко любим бысть святым Борисом. Сей бо⁹ бысть родом угрин¹⁰, брать же Георгиа¹¹, на негоже Борис возложи¹² гривну злату, егоже убиша с святым Борисом на Алте и главу его отрезаша златыя ради гривны^[191]. Сий же Моисей¹³ един избыв от горкыа смерти и горкаго заколениа избежа. И прииде к Передславе, сестре Ярославли^14[192], и¹⁵ бысть ту, и во дни ты нелзе¹⁶преходити никамо¹⁷. И бе моляся Богу крепкые то¹⁸ душею, дóндеже прииде благочестивый князь наш Ярослав, нестерпев^{19 20}теплоты душевныя²¹ к братома си²², на безаконнаго, и победи²³ безбожнаго, и²⁴ гордаго, и оканнаго Святополка²⁵. Сему же бежавшу в Ляхы, ²⁶и прииде пакы с Болеславом²⁷, и изгна Ярослава, а сам седе в Кыеве^[193]. Возвращаяся²⁸ Болеслав в Ляхы, поят с собою обе сестре²⁹ Ярославли и изъима же и бояры³⁰ его, с нимиже и³¹ сего блаженаго Моисея веде, окована по руце и по нозе железы тяжкыми; его же твердо стрежахуть: бе бо добр телом и красен лицем.

Сего³² видевши ³³некаа жена от великых, красна сущи и уна, имуще богатство³⁴ много и власть велию³⁵. И тако³⁶ убо приимши во ум видениа ³⁷силу, и³⁸ уязвися похотию³⁹, и восхоте сему преподобному. Нача⁴⁰ лестными словесы увещевати его, глаголющи: //

л. 47 «О человече, всуе таковыя мукы подъемлеши, имея ум, имже бы избыти мощно таковаго окованиа и стражбы¹». Рече же к ней² Моисей³: «Богу тако⁴ изволившу». Жена же ⁵рече к нему⁶: «Аще ми ся покориши, и⁷ аз тя избавлю, и велика сотворю во всей Лядской⁸ земли, и обладати имаши мною и всею областию моею».

Разумев же блаженый похотение ея скверненое, рече той⁹: «Кый¹⁰ муж поим жену¹¹, покорився ей и¹² исправился?» Адам прьвозданый ¹³жене покорився¹⁴ и¹⁵ из¹⁶ рая изгнан бысть^[194]. Сапсон¹⁷, силою паче всех преспев и ратным одолев, женою предан бысть иноплеменником^[195]. Соломон мудрости глубину постиг, жене повинувся, идолом поклонися^18[196]. Ирод, многы победы створив, ¹⁹жене ся поработив²⁰, Предтечю усекну^[197]. То како аз, свободь сый, раб ся сотворю жене, еяже от рожениа не познах?» Си²¹ же рече: «Аз тя искуплю, и славна сотворю, и господина всему дому моему и мужа тя хощу имети себе, толко²² волю мою створи и желание души моей и²³ подаждь²⁴ твою доброту. Доволна бо есмь твоеа похоти, не трьплю бо²⁵ видети твоеа красоты, без ума погубляемы, да и сердечный пламень престанет, пожагаа²⁶ мя. Аз же отраду прииму помыслу моему и почию от страсти²⁷, и ты убо насладився²⁸ моея доброты, и господин всему //

л. 47 об. Стяжанию моему¹ будеши, и наследник моея власти, и старейшина бояром²». Блаженый же Моисий³ рече: «Добре веж, яко не створю воля⁴ твоея, ни власти же⁵, ни богатства не⁶ хощю, сего всего⁷ душевнаа чистота паче⁸ телеснаа. Не буди ми⁹ труда погубити 5 лет, еже ми ¹⁰дарова Господь¹¹ терпети во узах сих. ¹²Не повинен сый сицам¹³ мукам, ихже ради желаю избавлен быти вечных мук».

Тогда же¹⁴ жена, видящи¹⁵ собе лишаему таковыя¹⁶ красоты, на другый совет диаволь приходит, помысливши¹⁷ яко: «Аще искуплю его¹⁸, всяко и неволею¹⁹ повинет ми ся²⁰» Посьілаеть же²¹к держащему того²², да возмет у нея, еже²³ хощет²⁴, сего же да предасть ей. ²⁵Он же, видев улучение времене и богатства приобретение, взя у нея яко до тысячи²⁶, Моисея²⁷ же предасть ей.·²⁸И с нужею²⁹ влечашеть его на дело непотребно. Яко се власть приимши на нем, повелеваеть причтатися³⁰ собе, раздрешивши же того³¹ от уз, и во многоценныя ризы облекши, и сладкыми брашны и нужением любовным того обьемлющи, на свою³² похоть нудящи.

Се же преподобный, видев неистовство жены³³, паче молитве и посту ³⁴прилежаще, вкушаа и во бдении, изволив паче³⁵ сухый хлеб и воду Бога ради с чистотою³⁶, нежели многоценнаа брашна и вина³⁷//

л. 48 с скверною. И не токмо себе срачици единоя совлек¹, якоже Иосиф*, но и всех риз себе совлече и избежа² от греха, ничтоже вмени житие мира сего; и на таку³ ярость подвиже жену, яко⁴ и гладом уморити его.

Бог же не оставляет раб своих, уповающих к нему. Некого⁵ от раб⁶ на милость ⁷преклони, подавашеть ему втайне⁸ ясти. Друзии же того⁹ увещеваху¹⁰, глаголюще¹¹: «Брате Моисей! Что ¹²ти возбраняеть ¹³женитися, ибо ун еси и си вдова сущи, жив¹⁴ с мужем едино лето, и есть красна паче человек, богатство имущи бесчислено и власть велику в Лясех? Аще бы ся и¹⁵ восхотела етеру¹⁶ князю, не бы ¹⁷гнушался ей¹⁸; ты же, пленник¹⁹ сый и неволен от ²⁰сея жены²¹, и господин ей быти не хощеши?! Аще ли глаголеши: «Не могу преступи²² заповеди Христовы», — ²³и то не²⁴ ли глаголет ²⁵ Христос во Евангелии²⁶: «Сего ради оставить человек отца своего и матерь, и прилепится²⁷ жене своей; и будета оба в²⁸ плоть едину²⁹, уже неста два, но плоть³⁰ едина»^[198]. Апостол же³¹: «Уне есть женитися, негли³² раздизатися»; вдовицам же велит второму браку причтатися^[199]. Ты же, не имея обычаа мнишеска, свобод сый от того, почто ся злым и горным мукам вдаеши³³, или что ради стражеши? Аще ли ти³⁴ ся лучить умрети в беде сей³⁵, кую³⁶ похвалу имаши? Или кто от прьвых и доныня³⁷ возгнушася жен, разве чернец³⁸? Авраам, и³⁹ Исаак, и⁴⁰ Иаков^41[200]? Иосиф же помале⁴² победив, и пакы женою побежен бысть^[201]. Ты же ныне ⁴³аще с животом⁴⁴//

л. 48 об. ¹гоньзнеши, и женою же пакы обладай будеши², и кто не посмеется ^Зпакы сего⁴ безумия? Уне⁵ ти есть покоритися жене сей и ⁶свободну быти⁷, и господину быти всему».

Он⁸ же глагола: «Ей, братиа ⁹и друзи добрии¹⁰, добре свещаете¹¹! Разумею, яко лутши змии нашептаниа, иже¹² в раи Евзе^[202], словеса предлагаете ми. ¹³Бедите мя¹⁴ покоритися жене¹⁵, никакоже совета вашего прииму. Аще ми ся лучить умрети в сих узах и грькых муках, всяко чаю от Бога милость¹⁶ прияти¹⁷. Аще¹⁸ вси праведнии ¹⁹спасошася с женами²⁰, аз же един есмь грешен, не могу с женою спастися. Аще бы Иосиф повинулся жене Петерфиине, не бы сий²¹ потом царстъвовал^[203]: Бог же ²²видев его трьпение²³ и дарова ему царство; тем и²⁴ в роды хвалим есть, яко целомудр²⁵, аще и чада прижит. Аз же не²⁶ Египетскаго царства желаю взяти, и обладати ми²⁷ властьми, и велику быти в Лясех, и честну явитися во всей Руской земли, но вышняго царствиа²⁸ ради си вся преобижу. ²⁹Аще с животом гоньзну сеа руку³⁰, чернець буду³¹. Что же убо во Евангелии Христос рече? «Всяк, иже оставить отца своего, и матерь³², и жену, и дети, и дом, то есть мой ученик»^[204]. Христа ли³³ паче³⁴ послушати или вас? Апостол же рече³⁵: «Оженивыйся печется, како угодити жене, а неоженивыйся печется, како угодити Богу»^[205]. Прашаю³⁶ убо //

л. 49 вас: кому подобает паче работати — Христу ли или жене? Пишет же: «Раби, послушайте господий своих, но на благое, а не на злое»^[206]. Буди же¹ разумно вам², држащии мя, яко николиже мя³ прелстить тоа красота, ниже отлучить мене от⁴ любве Христовы».

Сии слышавши жена⁵, помысл лукав в сердци ⁶приимши, всажаеть его на кони со многыми слугами⁷, и водити его по градом и по селом, ⁸якоже⁹ довлеет ей, глаголющи¹⁰ ему¹¹: «Си¹² вся твоа суть, яже суть угодна тебе; твори¹³, якоже¹⁴ хощеши о всем». Глаголеть же и к людем: «Се ваш господин, а мой муж; да вси, сретающе и¹⁵, поклоняйтеся ему». Мнози же¹⁶ беша¹⁷ служащей той¹⁸ рабы¹⁹ и рабыни²⁰. Посмеяв же ся блаженый безумию жены и рече ей: «Всуе тружаешися: не можеши мене прелстити тленными мира сего, ни²¹ окрасти мя духовнаго богатства. Разумей и не трудися всуе!»

Жена же рече: «Не веси ли, како предан²² ми еси, и кто тя ²³от мене измет²⁴? Живого тя²⁵ не отпущу²⁶, но по многых муках смерти предам». Он же бес трепета²⁷отвеща: «Не боюся, еже рече, но предавый мя тобе болий грех имать. Аз же отселе буду мних».

В тыи же дьни прииде ²⁸некто попин²⁹от Святыя Горы^[207], Богу направлешу³⁰ его, и прииде ко блаженному³¹, ³²остриг и³³ и³⁴ отъиде. Взыскан же быв таковый //

л. 49 об. и не обретен. Тогда¹ жена, отчаавшися своея мысли, муки тяжкы налагает на Моисеа: растягши, повеле ²бити его³ жезлием, яко ⁴крови наполнити землю⁵. И⁶ глаголаху⁷ тому⁸: «Створи⁹ волю и покорися! Аще ли преслушаешися, сице раздробим ¹⁰тело твое¹¹ на уды; и не¹² мни, яко избежиши сих мук, но горце предаси душу свою. Помилуй себе сам, и отложи необразныя сия ризы, и облещися во многообразныя¹³ сия ризы, и избуди беды¹⁴, ожидающих тебе, — даже не коснемся плоти твоей». Отвеща¹⁵ Моисей: «¹⁶Повеленое вам творите¹⁷, никакоже медляще. ¹⁸Мене же, иже¹⁹ отрещися мнишества и любве Божиа, никакое²⁰ томление, ни меч, ни раны отлучити не²¹ могут ²²мене Богу явися²³. Помраченаа си жена ²⁴нудящи мя на осквернение, прелюбодеяния бес-туда, ни²⁵ ей²⁶ покорюся, ни тоа оканныа воли²⁷ сотворю!»

Многу же печаль имущи жена, како бы себе мьстити от срама, посылает ко князю Болеславу^[208], глаголющи: «Ибо²⁸ муж мой убьен бысть на полку с тобою, ты же ми дай²⁹ волю, да егоже³⁰ восхощу, поим³¹ в дом свой. Аз же возлюбивши³² единого уношу от твоих пленник, красна суща, и, искупивши, поях его в дом свой, дав³³ на нем злата много, и все //

л. 50 мое злато же, и сребро, и власть даровах ему. Он же си вся ни во что же положи. Многажды ¹гладом и ранами² томящи того³, недоволно^{4 5}бысть ему⁶. 5 лет оковану бывшу от пленившаго⁷ и⁸, от негоже⁹ искупих; и се 6-е лето пребысть¹⁰ у мене, и много мучим¹¹ преслушаниа ради ¹²по жестосердию своему, ¹³иже на ся привлече¹⁴; ныне же острижен бысть ¹⁵не от коего¹⁶ чернца¹⁷. Что велиши ¹⁸о нем сотворити¹⁹, сотворю».

Он²⁰ же повеле ей приехати²¹ к собе и²² Моисеа²³ поимши²⁴. Видев²⁵ же²⁶ преподобнаго Болеслав и много нудив его поняти²⁷ жену, и се приложи: «Кто²⁸ так нечювствен, якоже ты, иже толика добра²⁹ и чести лишаешися и дался еси горкым мукам?! Отселе буди ведаа, яко живот и смерть предлежит ти: или, ³⁰сея волю³¹ створившю, от нас честну быти и велику власть имети, или, преслушавшуся, по многых муках смерть³² прияти». Глагола же³³ и³⁴ жене: «Никтоже от куплениа ³⁵твоего свободь³⁶, но, акы госпожа рабу, створи³⁷, еже хощеши, да и³⁸ прочии не дрзнуть преслушатися господий своих».

Отвеща Моисий³⁹: «Что убо глаголеть Господь: «Кая убо⁴⁰пол за человеку, аще весь мир приобрящет, а душю свою отщетит, или⁴¹ что дасть человек измену на души своей?»^[209] Ты же⁴² что ми отвещеваеши⁴³ славу и честь, еяже //

л. 50 об. и¹ ты скоро² отпадеши, и гроб тя прииметь, ничтоже имуща?! И сия скверная³ жена зле убиена будет», — якоже и бысть по проречению блаженаго⁴.

Жена же, взявши^{5 6}на нем власть болшую, без срама влечашеть и на грех⁷. Единою⁸ повеле его положити с собою, лобызающи⁹ и обьимающи¹⁰, ¹¹не може ни сею лестью¹² на свою похоть привлечи. К ней же рече блаженый: «Всуе труд твой¹³; не мни мя, яко не имуща¹⁴ сего¹⁵ дела сотворити, но страха деля¹⁶ Божиа ¹⁷гнушаюся тебе¹⁸, акы¹⁹ нечисты». Си слышав²⁰, жена повеле ²¹ему по 100 ран давати²² на всяк день, последиже и²³ тайныя уды ²⁴отрезати ему повеле²⁵, глаголющи: «Да²⁶ не пощажю сего доброты, да не насытятся инии сего²⁷ красоты». Моисей²⁸ же лежа²⁹ акы мертв от течениа крови, мало дыханиа³⁰ в теле имый.

Болеслав же, усрамився жены величества и любве прьвыа, потакви ей творя, воздвиже гонение велие на чрноризця³¹ и изгна вся от области своеа. Бог же отместие творя рабом своим. Во едину нощ напрасно Болеслав умре, и бысть мятеж велик во всей Лядской земли, и воставше же людие избиша епископы³² своа и бояры³³своя, //

л. 51 якоже и в Летописцы поведають^1[210], и сию жену убиша.

Преподобный же Моисей возмог от ран и² прииде ко пречистей³ Богородицы, в Печерскый ⁴манастырь ⁵во святый⁶, нося на себе мученическыа раны и венец исповеданиа, яко победитель⁷, храбор Христов. Господь⁸ дарова ему силу на страсти.

Некто от братиа, борим быв⁹ на блуд, сего¹⁰ моляше помощи ему¹¹: «Аще ми что рчеши, имам хранити¹² и до смерти ¹³таковаго обета¹⁴». Блаженый¹⁵ же рече тому: «Да николиже ¹⁶слова рчеши никацей¹⁷ жене в животе сый». Он же обещася с любовию¹⁸. Сий же, имея в руце посох, — бе бо не могый ходити¹⁹от онех ран, — и сим ²⁰в лоно²¹ удари и²², и омертвеша уды его, и оттоле бысть²³ бес пакости брать²⁴.

Се же в Житии святаго^{25 26}отца нашего²⁷ Антониа ²⁸вписано есть²⁹, еже о Моисеи^30[211], бе бо во дни святаго³¹ Антониа пришел³² и скончался о Господе в добре исповедании, пребыв в монастыри ³³10 лет, 5 лет в плене³⁴ страдав во узах³⁵, 6-е лето — за чистоту.

Помянух же и чрнеческое изгнание³⁶ в Лясех преподобнаго³⁷ ради пострижениа³⁸, еже вдатися Богу, егоже возлюби. Сии же вписано³⁹ в Житии святаго отца нашего Феодосиа. Егда изгнан бысть святый отець наш Антоний князем Изяславом Варлаама ради и Ефрема^[212], княгини⁴⁰ его, ляховица⁴¹ сущи^[213], //

л. 51 об. возбрани ему, глаголющи¹: «Не² мысли³, ни⁴ сотвори сего. Сице бо сотворися в нашей земли: некоеа ради вины изгнани быша черноризци⁵, велико зло сотворися⁶ в Лясех». Сего ради Моисея⁷ се сотворися, якоже преди⁸ писахом⁹. ¹⁰Се уже¹¹ постигохом и си написахом¹² о Моисеи Угрине ¹³и о Иване¹⁴ Затворнице, еже сдея ими Господь в славу свою, и прославляя их терпениа ради, и дары чюдотвория¹⁵ обогати. Тому слава!

¹⁶Слово о Прохоре чрноризци, еже зовется Лобедник¹⁷

Якоже изволися человеколюбцю Богу, о своей¹⁸ твари на вся времена промышляа, роду человечьскому полезнаа даруя. Нашего хотя покааниа, беды наводить, или глад, или рати за нестроение¹⁹ сущаго властелина. Сим бо приводить²⁰ Владыка наш человечьское²¹ неродство²² на добродеяние и на память дел неподобных, ибо злая делающе и неподобнаа предани будут²³ злым ²⁴и²⁵ немилостивым²⁶ властелином грех ради наших, но ни ти убежать суда: суд²⁷ без милости не створившему²⁸ милости^[214].

Во дьни княжениа своего в Кыеве Святополк много насилие сотвори^[215]: домы силних искорени без вины²⁹, имениа многых³⁰ отъем, егоже ради ³¹Господь попусти ³²поганым силу имети³³ на нем; и быша брани мнози от половец, к сим же усобице³⁴. Бысть в та³⁵ времена глад крепок и скудота велиа при всем³⁶ в³⁷ Руской земли.

Бысть же в ты³⁸ дьни приити некоему от Смоленска ко игумену Ивану^39[216], //

л. 52 егоже постриг, Прохора ¹менова того². Сей же, убо быв3 чернець⁴, вдасть себе ⁵во воздержание, яко и хлеба себе⁶ лишив⁷. Сбираеть⁸ лобеду⁹ и своима рукама стираше¹⁰, хлеб¹¹ себе творяше и сим¹² питашеся. И се готовляше ¹³до горда¹⁴, и в приидущее лето тоже готовляше, яко доволну ¹⁵быти ему¹⁶ без’ хлеба весь живот свой. И сего ради прозван бысть Лободник¹⁷, ибо николиже хлеба вкусил, разве просфиры¹⁸, ни овоща никаковаже, ни питиа, точию лободу¹⁹ и воду, якоже выше речеся. Сий²⁰ не поскорбе николиже, но ²¹весел работаше²² Господеви, радуяся. И не устрашися²³ рати находящая, зане бысть ему житие, яко единому от птиц: не стяжа ни²⁴ села, ни житница²⁵, идеже збереть благаа своя^[217]. Сий не рече: «Душе, имаши многа добра лежаща²⁶, яжь и пии!»^[218] На многа лета ²⁷иного не имеяше²⁸, разве лободы²⁹, но и сего³⁰приготовляше на приидущее лето, глаголюще³¹: «Человече, в сию нощ ³²истяжуть душу твою³³ от тебе, яже приготованая лобеда³⁴ кому будет?» Сий исполни³⁵ слово Господне реченое делом, еже рече: «Возрите на птица³⁶ небесныа, яко ни сеють, ни жнуть, ни в житницю³⁷ сбирають, но Отець ваш небесный питает я³⁸»^[219]. Тем³⁹ ревнуя, сий блаженый⁴⁰ Прохор лехко преходя путь, идеже лобода⁴¹ будяше⁴², на своею раму, яко на крилу, в манастырь приношаше, ⁴³на свою кормлю готовляше⁴⁴: не⁴⁵ на⁴⁶ оранней земли ненасеяннаа⁴⁷ пища ⁴⁸бываше ему⁴⁹. //

л. 52 об. Гладу же велику приспевшу, и смерти надлежащи глада ради на вся люди. Блаженый же дело свое сдержаше, сбираа лободу¹. И, се видев, некый человек сбираше² лободу³ себе же ради и домашних, да тем препитеються⁴ в гладное время. Сему же тогда блаженому паче умножашеся лобода⁵ на пищу, ⁶болий труд⁷ собе творя⁸ в ты дьни: ⁹своима рукама¹⁰ собирая таковое зелие¹¹, якоже преже рех¹², сбирая, хлебы творяше и раздаяше неимущим, от глада умирающим. Мнози же беша у того требующе¹³ в гладное¹⁴ время, он же всем раздааше¹⁵, и всем сладко являшеся, яко с медом суще¹⁶; и¹⁷ не тако хотети кому хлеба, якоже от сего ¹⁸руку блаженаго прияти¹⁹. Кому убо даяше со благословением, светел и чист являшеся и сладок бываше хлеб.

²⁰Некто же, втайне крад, бес того повелениа ясть, и²¹ не можаше, зане обреташеся в руку его²² акы²³ персть и горек паче меры бываше. ²⁴Се створи многажды²⁵. Стыдя²⁶ же²⁷ ся от срама ²⁸и не могый поведати²⁹ блаженому своего согрешениа. Гладен же быв, не могый трьпети нужа естественыа, видя смерть пред очима ³⁰ему, вопия, приходить ко Ивану-игумену, поведая свою содетель³¹, прощениа прося о своем согрешении. Игумен же, не верова реченым, повеле иному брату се сотворити: втайне хлеб взяти, да разумеют³² истово³³, аще л. 53 тако есть. И при//несену

л. 53 бывшу хлебу, и¹ обретеся тако же, якоже и крадый брат сказал, и² не може ни един брат вкусити³ его от горести. Сему же сущу⁴ в руках его, посла игумен испросити хлеб. «Да⁵ от ⁶руку его, — рече, — возмете⁷; отходяще⁸ от него, ⁹другый, — рече¹⁰, — хлеб украдите». Сима же принесеным¹¹ бывшим¹², украденый же хлеб пред ними пременися и бысть яко прьсть и ¹³горек, яко и прьвый¹⁴; взятый же хлеб от руку его акы мед, светел явяся¹⁵. И сему чюдеси бывшу, прослу¹⁶ таковый муж всюду¹⁷, многы прекормив¹⁸ алчныя¹⁹, многим на ползу быв.

Егда же Святополк с Давидом Игоревичем рать зачаста про Василкову слепоту^[220], еже ослепи Святополк, послушав²⁰ Давида Игоревича, с Володарем и с самим Василком, не пустиша гостий из Галича^[221], ни лодий от Перемышля^21[222], — соли не бысть во всю Рускую землю²². Такова неисправления быша, и к сему граблениа безаконная, якоже ²³рече пророк²⁴: «Снедающи люди моа в хлеба место Господа не призваша»^[223]. И бе видети в велице беде тогда сущаа люди, изнемогша от рати и от глада, ²⁵без жита²⁶ и без соли.

Тогда же Прохор имея келию свою и собра множество попелу²⁷ от всех келий, сего²⁸ не ведущу никомуже, и се раздаваше всем, и бываше²⁹ чиста соль. Елико³⁰ раздаваше, паче множашеся. И³¹ ничтоже не³² взимаше³³, се³⁴ туне раздаваше, комуждо³⁵ елико кто //

л. 53 об. требовашеть¹; не токмо сде² довольно бысть³ манастыреви, но и мирским, к нему приходяще⁴, обидно взимаху на потребу домом своим. ⁵И бе вйдети торг упражняем⁶, манастырь же полн приходящих ⁷на взятие соли⁸. И ⁹оттого же воздвижеся¹⁰ зависть от продающих соль, и сотворися им неполучение желанна¹¹. Мневшеся¹² в ты дьни всего мира ¹³приобрести богатство¹⁴ в соли, се же бысть им¹⁵ тщина¹⁶ велиа: якоже¹⁷ преж драго ценяще¹⁸, по две головажне на куну^[224], ныне же по 10¹⁹ небрегоме.

Восташа²⁰ же продающий, навадиша ко Святополку на мниха, глаголюще, яко: «Прохор-чернец отъял ны²¹ есть богатство, и мы обнищахом». Князь же, хотя угодити им, двое же помыслив: да сущую молву²² упразднить и притяжеть же²³ себе богатство. ²⁴Сим бывает мыслию, купец свещаа²⁵ своими точникы цену многу на²⁶ соли, да отъем у чернца, продавца²⁷ ей будеть. Крамолником тем обещевается: «Вас²⁸ ради, — рече²⁹, — пограблю чернца», крыя в себе мысль приобретениа. Хотя мало угодити им, многу же им спону творя, зависти³⁰ бо не ведая³¹, еже на ползу сотворити³².

Посылаеть же князь, да возмуть соль³³ у чернца. Привезеней же ³⁴соли всей³⁵, и прииде князь, хотя видети ю, с теми крамолникы, иже на блаженаго навадиша, и видеша вси, яко попел³⁷ //

л. 54 есть видети очима. Много же дивившеся¹: «Что?» — рече², недоумеваху³. Вернее⁴ же хотяху⁵ уведати⁶, что будеть⁷ таковое дело, обаче повеле ю сохранити за 3 дни, да разумеють истовое. ⁸Некоему же веляше вкусити попел обреташеся⁹ во устех его¹⁰.

Приходяще же¹¹ по обычаю множества народа, хотяще ¹²взимати соль у блаженаго, уведевше пограблена суща, возвратишася тщи¹³, проклинающи створшаго¹⁴ си. Блаженый¹⁵ же тем рече¹⁶: «Егда иссыпана будет, шедшее, разграбите». Князь же, держав за 3 дни, повел нощию иссыпати. Исьсыпану же бывшу попелу, ту¹⁷ абие¹⁸ преложися в соль. ¹⁹Уведевше²⁰ же гражане, разграбиша соль²¹.

И сему дивному чюдеси бывшу, ужасеся²² створивый насилие, не могый скрыти вещи, зане²³ пред всем градом створися, и нача испытовати, что есть сдетель²⁴ сии. Тогда сказаша²⁵ ону вещ князю, юже²⁶ створи, ²⁷лобедою кормя²⁸ множество людий, и во устех их хлеб²⁹ сладок бываше; некоторий же украдоша един хлеб, и обретеся акы персть и горек, акы пелынь³⁰. Се слышав, князь постыдеся о сотворенем и шед в манастырь ко игумену Ивану, покаася ³¹к нему³². Бе бо преже вражду я на нь, зане обличаще и несытства деля богатства и насилиа ради. Его же ем, Святополк в Туров заточи^[225], //

л. 54 об. аще бы Володимер Мономах на сего не встал, егоже убоявся Святополк востаниа, скоро возврати, и¹ с честию², игумена в Печерскый манастырь.

Сего же ради³ чюдеси велику любовь нача имети ко святей Богородици и ко ⁴святыма⁵ отцема Антониа и Феодосиа⁶, чернца же Прохора велми чтяше и блажаше, ведый его раба Божиа воистину. ⁷Дасть же⁸ слово Богови⁹ ктому не створити насилиа никомуже. И се слово утверди к нему князь: «Аще убо¹⁰ аз по ¹¹Божии воли¹² умру у¹³ тебе, и ты ¹⁴своими руками¹⁵ вложи мя в гроб, да сим¹⁶ безлобие твое явится на мне. Аще ли ты преже мене преставишися, на раму свою в печеру внесу тя, да тем¹⁷ Господь прощение ¹⁸дасть о многосотвореном тобе гресе¹⁹».

Блаженый²⁰ же Прохор многа лета пожив в добре исповедании богоугодным²¹, чистым житием и²² непорочным. Посем разболевся, князю же сущу на войне. Тогда посылает наречие к нему, глаголя, яко: «Приближися час исхода моего от тела; но²³, аще хощеши, прииди, ²⁴прощение да возмеве²⁵, скончаеши обещание, да приимеши отдание от Господа²⁶ и²⁷ своима рукама вложиши²⁸ мя во гроб. Се бо ожидаю твоего прихода²⁹, аще умедлиши, аз отхожу; и не тако исправится³⁰ брань, якоже пришедшу ти ко мне». //

л. 55 Си слышав, Святополк воя распусти и прииде скоро¹ ко блаженому². Много же³ поучив князя о милостини же⁴, и о будущем суде, и о вечней жизни, и о бесконечней муце, дав тому ⁵благословение и прощение⁶ и целова⁷ вся сущаа со князем, простер руце горе⁸, предаст дух. Князь же, взем того, с черньци внесе⁹ в печеру, своима рукама¹⁰ в гроб вложи.

И по погребению¹¹ его еха¹² на войну, победу сотвори на поганыа^[226], взя всю землю Половецкую и вынесе в¹³ свою землю¹⁴. Се бо бысть Богом дарованаа война в Руской земли, по проречению блаженаго¹⁵.

Оттоле убо Святополк, егда исхожаше или на рать, или на ловы¹⁶, прихожаше в манастырь со благодарением, ¹⁷пресвятей Богородици поклонялся¹⁸ и гробу Феодосиеву¹⁹, и в печеру вхожаше²⁰ ко святому Антонию и блаженому²¹ Прохору, и всем преподобным отцем покланяяся, исхожаше в путь свой. И тако добре строяшеся Богом набдимое²² княжение его. Сам свидетел быв²³, ясно исповедаа чюдеса же²⁴ и знамениа бывша преславнаа Прохора же и инех преподобных, с нимиже ²⁵всем нам буди²⁶ милость получити о Христе Иисусе²⁷.

²⁸Слово о блаженем²⁹ Марце Печернице

³⁰Господи, благослови, Отче³¹

Древних убо святых подражающе мы, грешнии, писанию³², еже они изъясниша, многым трудом взискаша в пустынях, и в горах, и в пропастех³³ земных; //

л. 55 об. инех сами видевше, инех же слышавше, житиа, и чюдеса, и делеса богоугоднаа преподобных муж¹ написаша²; инех же слышавше³ преже их бывших житья же, и словеса, и деяниа, еже есть патерик, в тех же⁴ сложше, сказаша о них, еже мы, почитающе, наслажаемщеся⁵ духовных тех словес^[227].

Аз же, худый и⁶ ни разума истины не постиг, ничтоже о⁷ тех таковаго видев, но⁸ слушанию⁹ последуя¹⁰; еже ми сказа блаженый¹¹ епископ Симон, и се написах твоему отьству¹². И несмь исходник¹³ святых мест, ни Ерусалима видел¹⁴, ни Синайскиа¹⁵ горы, да бых что приложил к¹⁶ повести, якоже обычай имуть словесници¹⁷ сим краситися. Мне же да не буди похвалитися, но еже о блаженем¹⁸ сем монастыри Печерском¹⁹, в нем бывших святых черноризец; тех житием²⁰ и чюдесы, ихже поминаю, радуяся, желаю бо²¹ аз, грешный, святых тех отец молитвы.

Отсюду бо начало положу повести, еже о²² Марце Печернице преподобнем²³, яко сий бе муж, имы житие в пещере, при сем изнесен бысть святый Феодосей ис²⁴ печеры в святую и великую церковь. ²⁵Сий блаженый множайшая места печеры ископав своима рукама²⁶, и на свою раму²⁷ прсть износя, и²⁸ бе по вся дьни и нощи тружаяся о деле Божии. Ископа же места многа на погребение братьи, и²⁹ от сего ничтоже взимая, но еже кто ³⁰сам что даяше³¹ ему, и се приим, убогым раздаваше³². //

л. 56 Единою же ¹ему копающу² по обычаю, изнеможе, утрудився, остави место уско и нерасширено³. Лучи⁴ же ся единому от братиа, болевшю, умрети во ту⁵ дьнь, и не бе иного места, разве сего теснаго. Принесен же бысть⁶ мертвый в печеру, и нудима⁷ сего вложивше⁸ тесноты ради⁹. ¹⁰Ропот же бысть ¹¹от братиа на Марка¹², не могуще¹³ мертваго опрятати, ни масла на нь возлияти¹⁴, зане бе место уско. Печерник же со смирением¹⁵ всем кланяяся и¹⁶ глаголаше: «Простите мя, отци, за худость¹⁷, не докопах». Они же боле сваряхуся¹⁸ на нь¹⁹... Марко же глагола²⁰ мертвому: «Ибо тесно есть место се, сам, брате, покрепися и²¹, приим масло²², возлий на ся». Простер же руку мертвый, мало²³ восклонся²⁴, взем масло, взлиа на ся крестом²⁵, на перси²⁶ и на лице, сосуд же отдасть; сам же пред всеми опрятався, ²⁷возлег, успе²⁸. И сему чюдеси бывшу, прият вся²⁹ страх о сотворенем.

Пакы же ин брат, болев много, умре. Некто же³⁰ от друг ему³¹ иде в печеру, хотя видети место, идеже ³²хощет положитися³³ тело, любимое³⁴ им, вопроси³⁵ блаженаго³⁶ сего. К нему же отвеща Марко: «Брате, иди³⁷, рци умрьшему: «³⁸Подожди до утра, ³⁹да же⁴⁰ ископаю ти место, и тако отъидеши на он житиа покой». Пришедый же брат глаголет ему: «Отче Марче⁴¹, аз отрох⁴² губою тело его мертво. Кому велиши ми⁴³ глаголати?» ⁴⁴Сий Марко⁴⁵ рече: «Се ⁴⁶место, видиши, не докончено⁴⁷.//

л. 56 об. Велю ти, иди¹, рци умрьшему: «Глаголет ти грешный Марко: «Брате, пребуди еще сий день и утро² отъидеши³. Да приготовлю ти место в положение, ⁴пришлю по тя⁵»«.

Пришедый же⁶ брат, послушав блаженаго⁷, прииде в манастырь⁸, обреете всю братию, обычное пение над ним свершающее. И, став ⁹у мртьваго, рече¹⁰: «Глаголет ти грешный¹¹ Марко, яко место несть ти¹² уготовано, пожди до утриа». И удивишися вси сему словеси¹³.¹⁴Яко сия изорече¹⁵ пред всеми, и ту абие прозре мертвый¹⁶, возвратися дух его во нь, и пребысть день той весь и нощ, отврьсте имея¹⁷ очи, и никтоже¹⁸ имый глаголати.

Заутра же иде в печеру он брат, приходивый преже, хотя увидети, аще место кончано есть. К нему же рече блаженый¹⁹: «Шед, рци умирающему: «Остави живот сий временный и прииди на вечный, се бо²⁰ место уготовано ти есть на приятие²¹ телу твоему; отдай же Богови ²² дух твой²³, тело же твое со святыми отци еде да²⁴ положено будет в печере»«. Пришед же брат сий, вся изглаголав²⁵ ожившему, и ту абие смежися и отдаст дух пред всеми пришедшими посещениа его ради. Ти тако ²⁶честно положен бысть²⁷ в преже реченем месте в печере. Сему²⁸ чюдеси вси удивишася: како оживе мертвый словом блаженаго²⁹, пакы преставися повелением его. //

л. 57 ¹Духовнаа брата беста² в том же велицем манастыри Печерском, сопряжена любовию сердечною ^Зот уности, единоумие имуще⁴ и едину волю. Сии⁵ умолиста блаженаго Марка, да има устроит место обще, и ту абие положена будета, егда Господь повелит.

По времени же мнозе отъиде потребы деля некамо⁶ Феофил, старийши брат. Уный⁷ разболевся, умре и положен бысть во уготованом месте. По дьнех же неколицех прииде Феофил. Уведав⁸ о брате, сжаливси велми. Поим некыа⁹ с собою, иде в печеру, хотя увидети умершаго, где и на коем месте положен бысть. Видев же его, положена на вышнем месте, негодоваше¹⁰ и ропташе¹¹ много на Марка¹²: «Почто ¹³его¹⁴ сде положил еси¹⁵? Яко аз старей есмь тоего¹⁶, ты¹⁷ сего положил¹⁸ на моем месте». Печерник же, муж смерен сый, кланялся тому, глаголаше: «Прости мя, брате, согреших к тобе». ¹⁹Во имя рек²⁰ умершаго²¹: «Брате, востани²², дай же место неумрьшему брату, сам же лязи на нижнем месте». И ту абие²³ словом блаженаго²⁴ вста мертвый и лежа²⁵ на долнем месте пред всеми пришедшими. И бысть²⁶видети грозно чюдо²⁷, полно ужасти.

Тогда брат, претивый²⁸ и которавый ²⁹на блаженаго³⁰ положениа ради братняя, припад к ногама³¹ Марковыма³², глаголет ему://

л. 57 об. «Отче Марче¹, согреших, подвигнув брата от места. Молю ти ся, повели, да пакы ляжет на своем месте». Блаженый² же рече тому: «Господь отъят вражду межу нама. И³ се⁴ сотвори прещениа твоего ради, да не ввекы враждовав⁵, соблюдеши злобу на мя. Но и тело бездушно являет сущую любовь к тобе, подаваа тебе старейшинство. Хотех, да не изидеши отсюду, да свое старейшинство наследиши, в сий час сде положен бы был, но, понеже неси готов на исход, иди⁶, попецися о ⁷души своей⁸, по мале⁹ дьний¹⁰ семо принесен будеши. Иже бо мертвеца воставляти Божие есть дело, аз же человек грешен есмь. Но сий мертвый, бояся твоего досажениа и¹¹ моего укорениа, еже от тебе не трьпя, оставил ти есть место обще вама пол. Бог¹² воздвигнути может, аз бо не могу рещи умершому¹³: «Востани!» — и пакы: «Лязи на вышнем месте!» Воспрети ему ты и рци, еда¹⁴ тебе послушает, якоже и ныне?» Сии слышав, Феофил, оскорбе¹⁵ зело¹⁶ страшных словес Марковых и ¹⁷мьнев, яко, ту пад, абие умрет¹⁸, не ведый, аще доидет до манастыря.

И пришед во свою келию, прият плач неутешим. Раздаав¹⁹ же все²⁰, даже и до срачица, остави²¹ едину свиту²², иже²³ мантию²⁴, //

л. 58 и бе, ожидаа часа смертнаго. И¹ никтоже ²сего може³ уставити⁴ от горкаго плача, никтоже ⁵може ⁶принудити сего⁷ сладкых брашен вкусити. Дьни убо наставшю, «Не вем, — глаголаше, — ⁸аще постигну⁹ до вечера». Нощи же пришедши, плачася, глаголаше¹⁰: «Что сотворю, аще доиду¹¹ до света? Мнози бо, воставше¹², вечера не достигоша, и, легше, не восташа от лож своих; то како аз, иже возвещение¹³ от блаженаго приим, яко помале скончати ми ся?» Моляшеся Богови со слезами даровати ему время ¹⁴на покаание¹⁵.

Сице творя, алча, и¹⁶ моляся, и плачася¹⁷ на всяк час¹⁸, и¹⁹ ожидаа отинудь дьне, чая отлучениа от тела, и тако плоть истни, яко²⁰ составом всем изчтеным²¹ быти. Мнози же, хотевше утешити сего²², на болшее рыдание приведоша. И от многа плача изгуби сий очи. И тако пребысть во вся дьни живота своего в велице воздержании, Богови угажаа добрым житием.

Час же разумев²³, иже к Богу своего отшествиа, блаженый²⁴ же²⁵ Марко призывает²⁶ Феофила и тому глаголет: «Брате, оскорбих тя на многа²⁷ лета, прости мя. Се уже отхожу света сего, моли о мне. Аз же, аще прииму дрзновение²⁸, не забуду тебе, да сподобит ны Господь тамо видениа и обрестися в месте отца²⁹ Антониа и Феодосиа». //

л. 58 об. Феофил же с плачем тому глаголет¹: «Отче Марче, почто мя оставлявши? Или поими мя с собою, или даруй ми прозрение». Марко же рече ²к нему³: «Брате, не тужи, понеже Бога ради ослепися очима телесныма, но духовныма на разум того, прозрел⁴ еси. Брате, аз бых вина твоему ослеплению: поведах ти смерть, хотех⁵ души твоей ползу сотворити и высокый твой разум на смерение привести, сердца бо скрушена и смерена Бог не уничижит»^[228]. Феофил же рече⁶: «Веде⁷, отче, яко грех ⁸ради моих⁹, падся, ¹⁰умрл бых пред тобою¹¹ в печере, егда мертваго востави, но Господь святых ¹²ради твоих¹³ молитв дарова ми живот¹⁴. Ныне¹⁵ сего прошу, да с тобою умру или прозрю». Марко же рече: «Несть ти требе видети ¹⁶света сего временнаго¹⁷, проси у Господа, да тамо узриши славу его; ни¹⁸ смерти желай, прииде¹⁹ бо, аще и²⁰ не восхощеши²¹. Но се, ти знамение твоего отшествиа: преже ²²3-й дьн²³ прозриши, ти тако ко Господу²⁴ отъидиши, и тамо узриши свет некончаемый и славу неизреченную²⁵». И се рек блаженый Марко, преставися о Господе, положен бысть в печере, идеже сам ископа.

Феофил же²⁶ сугубо рыдание приим, язву ²⁷во сердци имея²⁸ о отчи²⁹ разлучении, проливаше, источники³⁰ слез³¹, ³²ему же паче множашеся³³. Имеяше³⁴ же³⁵ сосуд³⁶, егда //

л. 59 упражняшеся на молитву, и¹ прихожаху ²слезы ему³, и⁴ поставив сосуд⁵, над тем ⁶плакашеся, того наполнив слез⁷ за многа лета⁸, бе бо ожидаа проречениа блаженаго⁹.

И¹⁰ разумев, еже о Бозе ему скончание, моляшеся Богови прилежно, приятнам¹¹ быти¹² слезам его пред ним. И ту¹³ абие некто красен, став¹⁴ пред ним, глаголя тому: «Что ся хвалиши о¹⁵ тщете слез¹⁶?» Взят сосуд, паче болии того, благоухания исполнен, яко миро добровонно: «Се, — рече, — от твоих же¹⁷ слез, иже¹⁸ в молитве к Богу от сердца излиял еси, еже рукою, или убрусом, или ризою отре¹⁹ и²⁰ на землю отпаде от твоею очию, — сии вся избрах²¹ в сем сосуде и²² скрых повелением Творца нашего, и ныне послан есмь подати^{23 24}радость тобе²⁵, да²⁶ с веселием ²⁷отъидеши к нему²⁸, той бо рече: «Блажени плачющиися, яко тии утешатся»»^[229]. Сии рече²⁹, невидим бысть.

Блаженый³⁰ же призва игумена и сказа ему явление аггела³¹ и глаголание³², сосуда ³³два показа ему, исполнена слез; един же быв³⁴, паче ³⁵араматы, благаа воня, еже повеле возлияти на тело свое. Сам же в 3-й день преставися³⁶. Сего достойно в печере положиша близ Марка Печерника, помазавше того от сосуда аггелова³⁷, ³⁸яко сей наполнитися печере благоуханиа³⁹; слезный сосуд на нь возлиявше⁴⁰, да сеяный⁴¹ слезами пожнет в радости рукояти своя: «Плакаху бо ся, — рече, — вметающе семена своа^[230], //

л. 59 об. сии о Христе утешени будут». Ему же¹ слава ²со Отцем и с Святым Духом³!

⁴Слово о преподобных отцих Феодоре и Василии

Яко⁵ речено есть, милости благыням^{6 —} нестяжание, такоже и⁷ корень есть⁸ милости всем злым — сребролюбие^[231]. Якоже рече Лествичник: «Таковый⁹ блюсти имениа не может, но растачает благолепно, всем требующим подаа»^[232]. Рече же¹⁰Господь: «Человек, аще не отречется всего сущаго, не может быти мой раб^[233]».

Сему воследова, Феодор оставле¹¹ убо вся мирскаа, богатство раздаа нищим, и бысть мних, добре подвизася¹² на добродетель. Повелением¹³ игуменим¹⁴ бысть жителин¹⁵ в печере, еже зовется Варяжскаа^[234], в той многа лета пребысть воздержася¹⁶.

¹⁷Сему враг нанесе¹⁸ стужение имениа¹⁹, разданаго им нищим, якоже²⁰ помышляше долготу лет²¹ и изнеможение плоти²², яко не мощно тому пребыти²³ манастырскою ядию. Искушаа²⁴, враг ²⁵то ему²⁶ нанесе, не разсудив²⁷ же²⁸ себе, ни помяну ²⁹Господа, рекшаго³⁰: «Не пецетеся на утрия, что ямы, или³¹ что пием, или во что облечемся. Возрите на птица³² небесныа, яко Отець ваш небесный питает я»^[235]. ³³Многажды смущает того³⁴ враг, от скорби³⁵ и ко отчаанию хота³⁶ привести нищеты ради истощенаго богатства, еже убогым поданое³⁷. Сий во многыи дни омрачаем, недостатка деля, к своим другом ³⁸свою тугу ясно //

л. 60 исповедаа¹.

Един же некто от свершеннейших, именем Василий², того же манастыря чернец, ^Зрече ему⁴: «Брате Феодоре, молю ти ся, не погуби мзды своея. Аще ли имению хощеши, все, еже имам, дам ти, токмо рци⁵ пред Богом: «Все, еже раздах, твоа буди милостыни», — и ты бес печали будеши, приим богатство, аще стерпит ти⁶ Господь». Си слышав, Феодор убоявся⁷ страха Божиа. И слышав от того створшееся в Констянтине-граде^[236] раскааниа деля, еже о злате, иже⁸ в милостыню: как⁹ паде¹⁰ посреде церкве, умре, обоего себе лишив¹¹, — со златом и¹² душю, и живот погуби. Сия во ум¹³ приим, Феодор плакашеся¹⁴ своего согрешениа и брата хваляше, воздвиг¹⁵ и¹⁶ от таковаго недуга. О такых¹⁷ рече Господь¹⁸: «Изводяй достойное¹⁹ от недостойнаго яко уста моа еси²⁰»^[237]. И оттоле возразте велика любовь межу има²¹. Сему убо Феодору, добре спеющу²² в заповедех Господнях и тому угоднаа свершающу, велика язва бысть диаволу; яко невозможно²³ того богатьства имением прельстити, пакы вооружается противный, ину кознь своея погыбели²⁴ представляет.

Василий же послан бывает игуменом²⁵ на некое дело, и время покосно враг обрет своего зломудриа, преобразився²⁶ в того брата²⁷ подобие и входит к печернику, преже полезнаа глаголя: «Феодоре, како ныне пребываеши? Или преста ти рать²⁸ от бесов люблением имениа, //

л. 60 об. или и¹ еще ²пакость ти³ творят, память принося⁴ разданаго⁵ деля имениа?» Не разумев же Феодор беса его⁶ суща, мнев⁷: брат ему сиа глаголеть, к нему же отвеща блаженый⁸: «⁹Твоими, отче¹⁰, молитвами добре ныня спеет ми ся; тобою утвержен бых и не имам послушати бесовскых мыслий. Аще что велиши, со усердием створю, не преслушаюся тебе, зане¹¹ ползу обретох велику души твоим наказанием». Бес же, мнимый брат, приим дрзновение¹², зане¹³ не помяну Господа Бога. Глаголеть ему бес: «Другый совет даю ти, имже покой обрящеши и ¹⁴скоро воздание приимеши¹⁵: ¹⁶токмо проси у Него¹⁷, дасть ти¹⁸ злата и сребра ¹⁹множество; не дай же входити к собе никомуже²⁰, ни сам исходи ис печеры своея». Печерник же яко²¹ обещася. Тогда отъиде от него²² бес.

И се невидимо помышлениа приношаше ему проныривый²³ о скровищи, яко подвигнути сего на молитву, и да просит у Бога злата²⁴, аще получит, то в милостыню раздася²⁵. И се виде во сне беса, светла же и украшена, акы аггела²⁶, являюща²⁷ тому скровище в печере, — и се многажды видев Феодор. И дьнем многым минувшим, пришед на показаное место и нача копати, обретеся скровище — злата и сребра множество²⁸ и сосуды многоцении.

И в то время пакы приходит бес во образе брата и глаголеть печернику: «Где есть скровище, даное тебе? ²⁹Сей, явивыйся тобе³⁰, тот³¹ ми³²//

л. 61 сказа, яко¹ множество злата и сребра дасть ти ся по твоей молитве». Феодор же не хотя тому сказа² скровища. Бес же ^Зяве убо⁴ печернику глаголаше, втайне же тому помышлении влагаше, яко, вземши злато, отъити на ину страну. Глаголеть: «Брате Феодоре, не рех ли ти, яко вскоре отдание приимеши? Той бо рече: «Аще кто оставит дом, или⁵ села, или имениа мене ради, стократицею приимет»^[238]. Се уже в руку твоею богатство, сотвори о нем, якоже хощеши». Печерник же рече: «Сего ради просих у Бога, аще ми дасть, все в милостыню раздаю⁶, яко сего деля⁷ дарова ми Бог». Супостат глаголеть: «Брате Феодоре, блюди, да не пакы враг стужит ти⁸ раздааниа деля, якоже преже, но се дасть ти ся во оного место раздаанаго тобою⁹ убогым. Велю ти, да, се взем, идеши на иную страну и тамо притяжеши села и еже¹⁰ на потребу, можеши бо и тамо¹¹ спастися и¹² избыти бесовскых козний, и по своем отшествии дати сиа имаши, аможе хощеши, и сего ради память ти будет». Феодор же ¹³рече ¹⁴к нему¹⁵: «Да¹⁶ не стыжу ли ся, яко оставив мир и вся, яже в нем, обещався сде живот свой скончати, в печере сей, ¹⁷а¹⁸ ныне бегун бываю¹⁹ и²⁰ мирскый жителин? Аще ли ²¹ти годе²² есть, да в манастыри живу и все, елико же²³ рчеши ми, сотворю». Бес же, мнимый брат, рече: «Утаити не можеши сокровища, — увесть²⁴ и взято²⁵ будет, но приими мой совет, еже ти велю. //

л. 61 об. Аще бы се¹ не угодно Богу, не бы тебе² даровал, ни мне³ известил».

Тогда печерник веру ем⁴, акы брату, готовит свое исхожение⁵, пристроив возы и ларца⁶, в них⁷ же скровище сберет, да изидет, аможе бес повелить ему. Бог же, не хотя ни единому⁸ погибнути от сего места, и сего спасе молитвами святых своих⁹.

И¹⁰ в то время прииде Василий¹¹ от посланиа игуменя¹², иже преже спасый печерника от помышлении злаго. И прииде сий в печеру, хотя ¹³в ней¹⁴ видети живущаго, ему¹⁵ брата¹⁶. Глаголеть ему: «¹⁷Брате Феодоре¹⁸, како о Бозе пребывавши ныня?» Удивив же ся Феодор вопрошению, что вещает¹⁹ тако, яко долго время не видевся²⁰: «Вчера, и оном²¹ дни, и всегда бе со мною и поучаа мя, и²² се иду, аможе велиши ми». И рече Василий²³: «Рци ми, Феодоре, что се²⁴ есть глагол, еже рече: «Вчера, и оном дни, и всегда бе со мною, поучаа мя?» Или²⁵ ты, поучаа мя, отходиши, еда²⁶ что бесовское приведение есть? Не утаи мене Бога ради». Феодор же оому со гневом рече: «Что мя искушаеши и почто²⁷ смущаа душю мою, овогда сице ми глаголя, а²⁸ овогда же²⁹ инако? И коему словеси³⁰ веру³¹ яти?» И тако отгна и³² от себе, словеса жестокаа дав ему.

Брат же, си вся приимый³³, иде в монастырь. Бес же³⁴ пакы во образе Василиеве прииде к нему: «Погубил ти, брате, окаанный³⁵ ум. Не воспомянух досады твоеа, еже от тебе ³⁶си ночь³⁷ //

л. 62 ¹приях, но ся², изиди скоро в сию нощ³, взем обретеное». Сии⁴ изглаголав, бес отъиде от него.

Дьни же убо наставшу, прииде Василий⁵ к нему, поим с собою некыя⁶ от чернец⁷, глаголеть печернику: «Сиа⁸ преведох в послушство, яко 3 месяци⁹ отнележе ся¹⁰ с тобо видех¹¹, и се ¹²3-й день¹³ имам в манастыри. Ты глаголеши: «Вчера и оном дьни», — яко нечто бесовское действо. Но ¹⁴тому приходящу¹⁵, не дай же ему беседовати с собою¹⁶, преже дай же молитву сотворит, тогда разумееши, яко бес есть». Сотворе же молитву запрещению, святыа призвав на помощ¹⁷ и¹⁸ иде во свою келию, утвердив печерника¹⁹.

Бес же ктому не сме явитися²⁰, ²¹разумеся лесть диаволя Феодору²². Всякого же²³ приходящаго к нему преже нужаше²⁴ помолитися и ²⁵ти тако²⁶ беседоваше с ним. Оттоле же утвердися²⁷ на врагы и разуме пронырство их. Господь избави²⁸ его от мысленых зверий и²⁹ работну не³⁰ быти, якоже многым³¹ случаеться, в пустыни пребывающим, или в пещерах, или в затворе живущим³² особе³³. ³⁴Велико утвержение³⁵ требе есть, да не погибнет³⁶ от бесов, якоже и ³⁷сего не погубят³⁸ хотяще³⁹ быти.

Обретеное же скровище, ископав яму глубоку и тамо вложе⁴⁰, засыпа, яко⁴¹ от тех дьний и доныне и⁴² никтоже не весть, идеже скровено есть.

Сам же дася⁴³ себе в работу волею⁴⁴, да не пакы празден быв⁴⁵, место подасть⁴⁶//

л. 62 об. лености¹, от того родится² бестрашие, и пакы ту³ же дерзость⁴ бесом будет. Постави же в пещере жерновы и, от сусека пшеницу взимаа, ту⁵ своима рукама измалаше⁶. По⁷ вся нощи без сна пребываше⁸, тружаяся в деле и в⁹ молитве, заутра же убо в сусек муку дааше и пакы взимаше жито. И тако¹⁰ во многа лета творяше, лгота бываше рабыням¹¹; не стыдяшеся¹² бо¹³ о таковем деле, Бога же беспрестани моля¹⁴, да бы отъял¹⁵ от него память сребролюбиа. Господь¹⁶ отъя¹⁷ страсти¹⁸ и¹⁹ свободи и²⁰, яко²¹ не помыслити о богатстве. Злата и сребро яко кал вменися ему.

Году²² же многу минувшу в такове²³ деле. Сего видев келарь в злострадании, некогда привезену бывшу житу ²⁴от сел²⁵, посла к нему в печеру 5 воз, да не всегда приходя ²⁶возма жита²⁷, стужит си. Сей же, жито ссыпав²⁸ в суды²⁹, нача молоти, поя Псалтирь изусть. Абие утружеся³⁰, возлеже, мало хотя опочити³¹. И се внезапу³² гром бысть, и³³ начаша жерновы молоти. И разумев бесовское действо суще, востав же блаженый, нача^{34 35}Богови молитися³⁶ прилежно и рече³⁷ велием гласом: «Запрещает ти Господь, вселукавый диаволе!» Бес же не престаняше³⁸ меля в жерновы. Феодор же пакы рече: «Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа, свергшаго тя с небес и давшаго тя в попрание своим угодником, велит ти мною, грешным, не престанеши³⁹ от дела, дóндеже измелеши жито, да и ты порабо//таеши

л. 63 на святую братию!» Си рек, ста на молитве. Бес же не сме преслушатися, измоло¹ жито все до света 5 воз² Феодор же возвести келареви³, да пришлеть по муку. Удивлеся⁴ келарь дивному видению⁵, яко 5 воз⁶ единою нощию измолото, и вывезе⁷ ис печеры мукы 5 воз⁸, таче⁹ и¹⁰ другаа пять воз^{11 12}прибысти мукы¹³.

И се дивно бысть слово тогда и¹⁴ ныне слышащим¹⁵, сбытся реченое в Евангелии¹⁶: «И¹⁷ беси повинуются вам о имени моем»^[239]. Се бо рече: «Дах вам власть¹⁸ на змию¹⁹, и на скорпию²⁰, и на всю силу вражю»^[240]. Хотевше убо беси пострашити блаженаго²¹, соузу себе работную приискаша, еже впити им к тому: «Сде не обрящемся!»

Феодор же и Василий²² совет богоугоден положиста межу собою, иже николиже мысли своея не²³ утаити ²⁴от себе²⁵, но сиа раздрешити и разсудити, еже на Божию²⁶ по совету. Василий²⁷ же в печеру входит, Феодор же старости ради ис печеры исходит, келию собе поставити²⁸на ветхом дворе хотя²⁹.

Бе бо тогда пожжен манастырь^[241], и плотом привезеным на брег ³⁰на строение и церкви, и всем келиам³¹, извозником наятым возити на гору. Феодор же, не хотя ³²быти инем³³ тяжек, сам на собе нося³⁴ древа³⁵. Еже что возносяше Феодор, ³⁶строя деля³⁷ келии своей, беси же, пакости³⁸ деюще, сметаша з горы: сим хотяше прогнати³⁹ блаженаго⁴⁰. Феодор же рече: «Во имя Господа Бога нашего, повелевшаго вам во свиниа ити^[242], велит вы⁴¹ //

л. 63 об. мною, рабом своим, да всяко древо, иже на брезе, на гору возносите¹, да будут² бес труда работающий³ Господеви, и тем устроят дом ⁴молитвеный Госпожи Богородици⁵ и келии себе уготовят. Да престанете ⁶им пакости⁷ творяще и увесте, яко Господь⁸ на месте сем есть⁹». В ту же нощ не престаша беси несуще¹⁰ древеса от Днепра на гору, дондех¹¹ не остася ни треска доле, яко¹² сим возградиша церковь же и келии¹³, покров и¹⁴ помост¹⁵, еликоже¹⁶ доволно всему манастыреви¹⁷ на потребу.

Заутра же воставше, извозници ехаша¹⁸ на брег, хотяще¹⁹ возити древо, — ни единого же обретше на брезе, но вся суще на горе, то же все не во едином месте складено²⁰, но все разно, с чим коему быти вместе: покров, особни²¹ — помост, особно²² — великое дубие, неудобь носимо за долгость²³, — все цело на горе обретеся. Се дивно бысть ²⁴всем видевшим²⁵ и слышащим, еже створися выше ²⁶человечьскыя силы²⁷. Се же иноверным мнозем вменися неверно²⁸ величества деля, но свидетели сему прославиша Бога²⁹, творящему³⁰ предивнаа³¹ чюдеса ³²своих ради угодник³³. Якоже рече Господь: «Не радуйтеся, яко дуси вам повинуются, радуйте же ся паче³⁴, яко имена ваша написана суть на небесех»^[243]. Се убо сдея в славу свою, молитв³⁵ деля³⁶ святою³⁷ отцю³⁸ нашею³⁹ Антониа и Феодосиа.

Беси же не трьпяху⁴⁰ укоризны, иже иногда от неверных чтоми и поклоняеми от поганых, мними яко бози, //

л. 64 ныне же от правоверных угодник Божиих небрегомы, уничижаемы¹, без чести, акы смерди, мелют и древо² носят на гору, и от человек отгоними³ бегают, боящеся прещениа преподобных, ибо ⁴вся льсти⁵ их Феодором и Василием всеми⁶ облечишася. Видящи⁷ же⁸ бес человекы, ⁹укаряста та¹⁰: «Не престану¹¹, ни почию, дóндеже¹² до смерти боряся с вама¹³!» Не¹⁴ ведый диавол, яко болшю венцю ходатаи^{15 16}будет има¹⁷. Навади злыя человекы погубити ею, иже напрягоша лук свой, вещ горку, и¹⁸оружие их вниде¹⁹ во сердца их, еже последи скажем.

Егда бо²⁰ Мьстислав устрелен бысть под пазуху^[244], обретеся стрела его в нем, еюже Василиа застрели. «Якоже ²¹умираю, — рече²², — днесь Феодора деля и Василиа» Прорече бо Василий, егда застрели ²³и, изем²⁴ стрелу от утробы, верг²⁵ стрелу ко²⁶ князю и рече: «Сею сам²⁷ уязвен будеши», — еже и збысися²⁸, о нем же последи скажем.

Наймитии же извозници воздвигоша тяжу на блаженаго²⁹, просяще провоза, глаголюще тако: «Не вемы, коею кознию сему деревию³⁰ велел еси на горе быти». Неправедный же судиа³¹, мзду ³²взят от тех, присуди на блаженем³³ мзду тем³⁴ взяти, рече³⁵ тако: «Да помогут ти³⁶ беси платити, иже тобе служат», — и³⁷ не ³⁸помня осужениа на ся³⁹ Божиа, еже не по правде судяй^[245].

Пакы ратник диавол воставляет бурю //

л. 64 об. на благочестивыя: обретает некоего¹ от княжих советник, люта и сверепа, неподобна нравом, и делом, и всею злобою. Приходит к сему боярину^{2 З}бес во образе Василиеве, понеже знаем ⁴бе ему⁵ Василий, глаголет боярину⁶: «Иже преже мене в ⁷печере быв⁸ Феодор обрете сокровище⁹ — ¹⁰злата много¹¹, и сребра¹², и сосуди многоценнии, — со всем тем хотев¹³ бежати на ину страну, аз же удержах и¹⁴. И се ныне уродствуеть: бесом велит молоти и ¹⁵з брега¹⁶ древо носити, — ¹⁷и бывает тако¹⁸, а сокровище¹⁹ до времене хранит, да мене утаився, изидет с ним, аможе умыслив²⁰. Вы же ничтоже обрящете²¹».

То слышав боярин²² от беса, мнев²³ Василиа суща, и приведе его ко князю²⁴, и болша сих, и рече: «Се²⁵ скоро ²⁶сего имете²⁷, а²⁸ сокровище²⁹ возмете. Аще ли не дасть, попретите ему ранами и ³⁰муками; и тако ли³¹ не дасть, предадите его мукам многым; ³²и еще ли³³ не дасть, мене призовите, и аз обличю и³⁴ пред всеми³⁵ и место покажу, идеже скровено есть». Сице изглаголав бес к ним злое совещание, изиде от очию их.

Рано же князь, акы на лов или на некоего воина крепка, сам еха³⁶ со множеством людий, и ем блаженаго Феодора, и³⁷ приведе ³⁸и домов³⁹. Преже убо ласканием вопрошаше⁴⁰ того: «Аще сокровище⁴¹ обрете?» «Се бо, — рече, — разделю с тобою, и будеши отець отцю //

л. 65 моему и мне». Бе бо тогда Святополк в Турове*. Феодор¹ рече: «Ей, обретох², и³ныне ⁴есть скровено⁵ в печере». Князь же рече⁶: «Много ли, отче, злата, и сребра, и сосудов? Кым, слышится, то⁷ скровено?» Феодор же рече: «В Житии святаго отца нашего Антониа⁸ поведается^[246], варяжьский поклажай⁹ есть, понеже сосуди латинстии суть, сего ради Варяжскаа печера и доныне зовется. Злата же и сребра ¹⁰бес числа¹¹ много». Князь же рече: «Что ради не да¹² мне¹³, сыну своему? Себе же возми, елико хощеши». Феодор же рече¹⁴: «Аз не требую ничтоже, или велиши ми¹⁵ взяти сего¹⁶ не требующу¹⁷? Не помню, ¹⁸все бых вам поведал, яко¹⁹ сему работаете²⁰, аз же²¹ свобод сый²² от сего».

Тогда князь с гневом рече слугам: «Сего чернца, не хотевша²³ милости моеа, велю²⁴ оковати по руце и по нозе²⁵ и за 3 дьни не дати ни хлеба, ни воды». И²⁶ пакы²⁷ вопрошен бысть: «Повежь скровище²⁸!» Всяко рече²⁹: «Не свем³⁰, где³¹ скрых». Князь же повеле его мучити крепко, ³²яко омочитися власянице его³³ от крови; и таче потом в дыме велице повесити его повеле, и привязати опакы, и огнь взгнетити³⁴. Тогда удивишася³⁵ мнози трьпению мужа³⁶, яко в росе, в пламени пребываше³⁷, но ни пласяници его огнь прикоснуся. Некто от позаратаи тех сказа о Феодоре, яже створи чюдеса. Во ужасти быв, князь глагола чернцю³⁸: «Почто погубляеши себе³⁹, не дадый⁴⁰ //

л. 65 об. скровища, еже нас¹ достойно²?» Феодор же рече: «Истину глаголю, молитвою брата моего Василиа тогда спасену³ бых, егда обретох, и⁴ ныне отъят Господь ⁵от мене⁶ память⁷ сребролюбиа, не вем, где скрых».

Скоро же ⁸и не хотевша нужею Василиа⁹ приведоша ис печеры. К нему же князь рече: «Все, еже велел еси ¹⁰сотворити, злому сему¹¹ сотворих, тебе¹² же хощу отца имети». Василий¹³ рече: «Что ти повелех?» Князь¹⁴ рече: «¹⁵Поведа ми¹⁶ скровище, сий же не повесть его, и мучих его». Отвеща Василий¹⁷: «Познах кознь злаго беса, прельстившаго тя, а на мене солгавша и на сего блаженаго, мене бо не виделъ¹⁸ еси от рожениа своего исходяща¹⁹ от печеры своеа лет 15». То²⁰ же вси²¹ предостоящии реша: «При нас еси глагола²² ко²³ князю». Василий²⁴ рече: «Всех вас бес прелстил есть, несмь²⁵ видал²⁶ князя, ни²⁷ вас».

Разгневав же ся князь, повеле ²⁸сего мучити²⁹ без милости. Не стерпев обличениа, шумен быв от вина, возьярився, взем³⁰ стрелу, уязви³¹ Василиа. ³²Повеле сею³³ разно затворити, да утро³⁴ мучити ею³⁵ зле. И в ту нощь оба³⁶ скончастася о Господе. Се уведавше братиа и пришедше³⁷, взяша телеси³⁸ ею³⁹ мученеи, погребоша честно⁴⁰ в печере Варяжской; в нейже подвизастася, ту положена⁴¹ быста⁴² во одежи кровавей Василий же и Феодор во власяници, юже⁴³ мню и доныне целу сущу: еюже⁴⁴ бо постыдеся огнь, како си тлению причастится⁴⁵?

По малех же дьнех сам Мьстислав застре//лен

л. 66 бысть в Володимери на забралех, биася с Давидом Игоревичем. Познав стрелу свою, еюже застрели¹ Василиа, и² рече: «Се³ умираю днесь блаженаго деля⁴».

Да сбудется реченое Господом: «Всяк, взимаяй нож, ножем умираеть»^[247]. Понеже ⁵без закона⁶ убив, ⁷без закона⁸ убиен бысть. ⁹Сии же мученическый венец приаста¹⁰ о Христе Исусе, Господе нашем¹¹.

Слово о Спиридоне-Проскурнице и о Алимпеи-Иконнице

Всяка душа проста ¹²свята есть¹³, не имеет лукавства в собе, ни лсти в сердци*. Таковый истинен есть к Господу¹⁴ и человеком, сицевый не может безумиа творити, яко сосуд Божий есть и Духу Святому жилище бывает, от того бо освящается тело же¹⁵, и душа, и ум*, якоже рече Господь¹⁶: «Аз же и Отец к нему приидеве¹⁷и обитель ¹⁸в нем¹⁹ створим^[248]. Вселю бо ся, — рече, — в ня, и похожу, и буду им Бог, и ти будут ми²⁰ людие»^[249]. Апостол же²¹: «Вы есте церкы²² Бога жива, и²³ Дух Святый живет в вас»^[250]. Таковии на земли аггельскы²⁴ пожиша, и на небесех с теми ввекы²⁵ радуются: яко²⁶ в жизни²⁷ неразлучени от тех быша, и²⁸ сии и²⁹ по смерти с ними³⁰ веселятся, еже и на конци³¹ слова скажем о сем.

Блаженый³² Спиридон проскурам³³ печец бываше³⁴ повелением игумена нашего³⁵ Пимина Постника^[251], и с ним Никодим. Сии единоумно и³⁶ единонравно добре послужиша³⁷ в пекленици³⁸ за лет³⁹, честно⁴⁰, непорочно свершивши⁴¹. Сей убо⁴² селянин, невежа⁴³, не от града в чернечество прииде, извык ⁴⁴весь Псалтирь⁴⁵ изусть. В пекленицю⁴⁶ прииде, //

л. 66 об. руками¹ свершаше работу со всяцем говением, жертву чисту ²Богови принося³ от своего труда. Плод же устенный, — жива словеснаа жертва, — из⁴ того приношашеся от всех и⁵ за вся всемогущему Богу: беспрестани поя Псалтирь, ту⁶ на всяк день скончеваше⁷; или дрова сека, или тесто меся, се в устех имеяше.

И сему обычную работу творящу со всяцем говением, ⁸лучися убо некогда сему блаженому⁹ вжеши пещ, якоже и¹⁰ всегда, на испечение проскурам¹¹, и¹² от ¹³палениа огня¹⁴ зажже¹⁵ покров храму¹⁶. ¹⁷И се¹⁸, взем мантию¹⁹ свою, закры устие пещи^[252]; свите же завязав рукава, ²⁰сию взем²¹, тече на кладязь, и ту²² налиав²³ воды, скоро течаше, зовый братию всю, да угасят пещ и храм. Они же, притекше, видеша дивную вещ, како не истече от свиты вода, еюже угасиша силу огненую.

Много²⁴ тщание²⁵, еже воспомянути всех, и похвалити, и ублажити сде о Господе скончавшихся, в божественом манастыри Печерском. Давидьскы ркуще²⁶: «Радуйтеся, праведнии, о Господе, праведным²⁷ подобаеть похвала! Добре певше ему со восклицанием в десятиструнней²⁸ псалтири!»^[253] Но 12 час²⁹ Богу молившеся³⁰, тому угоднаа творяще^[254], иже от уности ³¹себе Богу³² предавше; насажени бывше в дому Божиа Матере, ти во дворех процветут Бога нашего и еще умножатся в старости маститей, якоже сий.

Блаженый³³ Алимпей³⁴ предан бывает родителема своима³⁵ на учение³⁶ писания //

л. 67 иконам. Егда бо греци-писци изо Царяграда Божиим изволением и его пречистыа Матере ¹нужею приведени быша² с лодиею писать церкве Печерскыа, во дьни благовернаго князя Всеволода Ярославича, при игумене³ Никоне, якоже о них сказано⁴ в грамоте Симонове^[255], еже приела Бог ко мне чюдо страшно.

Во церкви мастером олтарь мусиею кладущим, и образ пресвятей и⁵ пречистей владычици нашей Богородици⁶, приснодевей Марьи⁷ сам вообразися, сим всем внутрь сущим олтаря, покладываху мусиею, Алимпей же бе помогая и учася. И видевше вси дивно и страшно чюдо: зрящим им, просветися образ владычица⁸ нашея Богородица и⁹ приснодевыя Мариа¹⁰ паче солнца¹¹, не могуше¹² зрети, падоша ниць, ужасшеся. И мало возникоша, хотевше¹³ видети бывшее чюдо, и се из уст Богородичен излете голубь бел, и летяше¹⁴ горе, ко образу Спасову, и тамо скрыся. Си же вси смотраху, аще из церкве излетел есть, и всем зрящим, пакы голубь излете от¹⁵ уст Спасов¹⁶ и летяше по всей церкви. Коемуждо святому прилетаа, овому на руце седаа, иному же на главе; ¹⁷слетев же¹⁸ долу, седе за иконою¹⁹ чюдною Богородичиною наместною. ²⁰Долешнии²¹ же хотеша²² яти голубь, приставиша лествица²³, и се не обретеся и²⁴ за иконою, и²⁵ за завесою. Смотривше всюду, не ведуще, где скрыся голубь, и стояще вси, зряще²⁶ ко иконе, и се паки пред ними излете голубь от уст Богородичин, идя//ше

л. 67 об. на высоту, ко образу Спасову. ¹Возпиша горе стоящим: «Имейте, имейте!» Они же прострше рукы, хотяху яти, голуб же лете² во уста Спасова, отнюду же изиде. И се пакы ^Зсвет тех⁴ осиа паче солнца, изимаа зракы человеку. Си же, падше⁵, поклонишася Господеви. С ними же бе блаженый Алимпей⁶, видя детель Святаго Духа, пребывающую в той святей честней церкви Печерской⁷.

Егда скончаша ю пишуще, блаженый же Алимпей⁸ пострижен бысть при игумене Никоне^[256]. Всему делу изучився: иконы писати хытр бе велми. Сему реместву не прибытка деля ⁹се творяше¹⁰, еликоже доволно бысть всем, игумену и всей братии, от сего¹¹ ничтоже взимая, писаше¹² иконы. Аще ли не ¹³будяше дела сему¹⁴, взаем взимая¹⁵ злато и сребро, еже иконам на потребу, и зделав же¹⁶, имже бе должен, се взем¹⁷, отдаваа икону¹⁸ за таковый долг. Многажды же моляше други своя, да в церкви видевше обетшавшиа иконы, да¹⁹ принесуть ²⁰к нему²¹; сих²² обновив, поставляше на своих местех.

Все же се творяше, да не празден будет, понеже святии отьци рукоделие ²³чернцю велели²⁴ имети и велико се пред Богом положиша, якоже рече ²⁵апостол Павел²⁶: «Мне же и сущим со мною руце мои послужиста, и²⁷ ни у кого же туне хлеба ядох»^[257]. Такоже и сий блаженый Алимпей²⁸ на 3 части разделяше: 1-ю часть — на святыа иконы, 2-ю часть — в милостыню нищим, а 3-ю часть //

л. 68 — собе на потребу и¹ своему телу. Се творяше по вся лета, не дадый себе покоа по вся дьни²: нощи же на ^Зпение и на молитву⁴ упражняася, дьни же приспевшу, на дело себе отлучаше, — ⁵праздна ⁶николиже себе⁷ видя, но и сбора церковнаго виною деля ⁸николиже не отлучашеся⁹. Игумен же сего за многую его добродетель и чистое¹⁰ его¹¹ житие постави и¹² попом¹³, и в таковом ряду¹⁴ святительства добре и богоугодно пребысть.

Некто от Кыева богатых прокажен¹⁵ и много от волхв¹⁶ и от врачев лечим бываше, и от поганых человек искаше помощи и не получи, но и горшее собе приобрете. Понуди сего¹⁷ некто от друг ити в Печерскы манастырь и молити¹⁸ от отець¹⁹ Оному же приведену бывшу в манастырь, игумен же повеле ²⁰напоити и губою²¹ от кладязя святаго Феодосиа; главу же и лице ему²² помазаша, — и тако воскыпе весь²³ гноем за неверование²⁴ его, якоже²⁵ всем бегати смрада ради²⁶. И се возвратись²⁷ в дом свой, плачася²⁸ и сетуя, не исходя оттуду во многы дьни смрада деля²⁹. И глагола³⁰ другом своим: «Покры срамота лице мое. Чюж бых братии моей и странен сыном³¹ матере моеа^[258], понеже не с верою приидох к святыма³² Антонию и Феодосию». Бе ожидаа смерти.

³³Позде некогда сий, собрав ум, помыслив своа согрешениа, прииде ко Алимпию³⁴ и³⁵ покаяся ³⁶к нему³⁷. Блаженый же рече к нему: «Чадо, добре сотворил еси, исповедав Богови своа грехи³⁸ пред моим недостоиньством, рече бо Давид: «Исповем на мя³⁹ безакониа моа Господеви, и той отпустит⁴⁰ нечестие сердца //

л. 68 об. моего»^[259]. И много поучив его, еже о спасении души¹, взем вапницу^[260] и шаровными вапы, имиже иконы писаше, и лице ему украси, струпы гнойнаа² замазав, сего на первое подобие, благообразие претвори. И приведе его в церковь божественую Печерскую, и дает³ причастие Святых Тайн, повеле⁴ ему умытися от воды, еюже попове умываются, — ту абие спадоша⁵ ему струпи, исцеле.

Вижь разума⁶ блаженаго⁷! Христу подобится^[261]: якоже бо Господь, прокаженаго исцелив⁸, повеле показатися жрецем, принести дар за очищение его, сице убо и⁹ сий блаженый¹⁰ бегаа величаниа; якоже Христос слепаго исцелив, не ту абие прозре¹¹, но повеле ему ити в Силуамли купели и¹² измытися¹³, такоже и сий преже вапными шарами¹⁴ украшаеть образ, смердящий невериа ради, честь же творит служителем Божием, да обещници с ним чюдеси будут¹⁵. Водою же того не токмо телесных проказ очисти, но и душевных. егоже и¹⁶ правнук окова киот златом над святою трапезою за очищение того¹⁷. Сего скорому исцелению вси удивишася. К ним же рече блаженый Алимпей¹⁸: «Сему, братие¹⁹, внимайте, рекшему: «Не может раб двема господинома²⁰ работати»^[262]. Якоже²¹ и²² сий преже²³ поработися врагу чарованиа грехом, последиже прииде к Богу, отчаався своего дела, болма от²⁴ прокаженеи²⁵ неверства²⁶ ради. «Просите бо, — рече Господь²⁷, — и не просто просите, но с верою²⁸ просите, //

л. 69 и приимите»^[263]. Егда покаяся к Господу¹, мене постави послуха, и готовый милостию сего ущедри²». Отъиде ^Зв дом свой, исцелев⁴, ⁵славя Бога⁶, и того рожшую Матерь, и ⁷святою отьцю нашею⁸ Антониа и Феодосиа, и блаженаго Алимпеа⁹, се новый нам ¹⁰Елесей, иже Немана¹¹ Сурянина от проказы исцелив^12[264].

Ин¹³ некто христолюбец от того же града Киева церковь постави и той на украшение великых икон: 5 деисуса^[265] и¹⁴ 2 наместнеи. Сий¹⁵ вдасть сребро чернцема¹⁶ 2-ма манастыря Печерскаго, да створита ряд со Алимпеем¹⁷, еже хощет, возмет от икон. Си же¹⁸ ничтоже рекше Алимпиеви¹⁹, вземше²⁰ от мужа, еже²¹ хотеста. И пакы христолюбец возвести чернцема²², аще иконы кончаны суть. Сии же реста, яко и²³ еще злата требует²⁴. И се взяста²⁵, и²⁶ истеряста²⁷. Пакы наречие воспущаета мужеви, глаголавша²⁸ тако на блаженаго: «И еще просит толика²⁹ же, елико же³⁰ взять». Он же христолюбец с радостию вдасть. Пакы реста³¹ чернца³²: «И еще Алимпий³³ толика же требует». «³⁴Аще десятижды³⁵, — рече³⁶, — воспросит, се дам³⁷, токмо молитвы его хощу и дела руку его». ³⁸От сего ничтоже ведущу Алимпиеви³⁹, еже чернца творяста⁴⁰.

Присылает убо муж, хотя видети, аще иконы написаны суть, чернца⁴¹ же возвестиста ему о Алимпии⁴²: «Поимав ⁴³товар, не хощет писати икон твоих⁴⁴». Христолюбець же тый прииде в манастырь //

л. 69 об. ко игумену Никону со многою дружиною, входит¹ тягатися с блаженым² Алимпеем³, и ⁴все сказа ему⁵. И рече ему⁶ игумен: «Брате, что ⁷се неправда бысть ⁸от тебе⁹ к сынови нашему¹⁰? Многажды молив¹¹ тя, ^І2дая, что¹³ хощеши¹⁴, иногда туне пишеши». Блаженый¹⁵ рече: «Отче честный¹⁶, весть твоа святыни, яко не имех лености о сем деле николих¹⁷. Ныне же¹⁸ не свем, еже глаголеши». Игумен¹⁹ рече, яко: «3 цены цзем от семи²⁰ икон». И се, яко на обличение тому, повелеша принести доскы иконныя, ²¹ чернца же призвати, имавшая товар, да ся тяжуть с ним²².

Послании же²³ видеша тыи²⁴, написаны велми хытры, принесоша пред игумена. Яже видевше, вси удивишася и ужасни²⁵ бывше, с трепетом²⁶ ници на земли²⁷ падоша, поклонишяся нерукотвореному образу Господа нашего Исуса Христа, и его пречистыа Матере, и святых его, якоже о сих²⁸ велика молва промчеся во всем граде Кыеве. Приидоста же она чернца, глаголавшая на блаженаго, не ведуща²⁹ о сем ничтоже, стязаетася³⁰ со Алимпием³¹, глаголавша³², яко: «3 цены взял еси, а³³ икон не пишеши». Отвещавше³⁴ тема³⁵ вси, реша³⁶: «Се³⁷ иконы Богом написаны суть». ³⁸Си же³⁹, видевша⁴⁰, ужасостася⁴¹ о бывшем чюдеси.

Си же чернца, обличена бывша, крадша⁴² манастырь, и //

л. 70 ¹вещий всех² отпадша³, и⁴ изгнана бывша⁵ от Печеры. Но ни⁶ тако своеа злобы не осташася⁷, хулу ⁸творяще на блаженаго и глаголюще⁹ ко всем, яко: «Ве¹⁰ написахове иконы¹¹, и господин тех, не хотя ¹²нама дати¹³ мзды, се замыслил есть, лишив¹⁴ наю найма» — и лгаста на иконы, ¹⁵яко сама сия¹⁶ сделаста, а не суть саамы воображены. И¹⁷ тако устависта народ, притекающ^{18 19}на позор²⁰, тем хотящим²¹ кланятися, си же возбраняста, сего ради людие вероваша чернцема²², облыгающим блаженаго²³ Алимпиа.

Но Бог, прославляа святыа своа, якоже рече во Евангелии: «Не может град, ²⁴верху горы стоя, укрытися²⁵, такоже ни светилника, вжегше, подставляют²⁶ под спудом, но на светилне²⁷, да светит всем приходящим»*. Такоже и сего блаженаго Алимпия не утаися добродетель. Доиде же до князя Володимера^[266] чюдо, бывшее о иконах. Бысть же волею Божиею ²⁸от пожара²⁹ изгоре Подолие все^[267], и та церькы³⁰ изгоре³¹, в нейже ³²иконы тыи³³. По пожаре обретошяся ³⁴иконы те 7 целых, ³⁵а церькы изгоревше всей³⁶. Се слышав, князь иде³⁷ видеть³⁸ бывшаго чюдеси, еже о иконах, како единою ночью написашася³⁹ Божием манием, прослави⁴⁰ Творца всех, сдевая⁴¹ преславнаа чюдеса молитвами уго//дник

л. 70 об. своих¹ Антониа и Феодосиа. Взем² же³ Володимер едину⁴ икону, святую Богородицю, посла⁵ в град в⁶ Ростов, в тамо сущую церковь, яже⁷ сам созда^[268], иже и доныне есть, ейже⁸ самовидець бых. Се же при мне сотворися в Ростове^[269]: церкви тои падшися, и ⁹икона та¹⁰ без вреда бысть¹¹; внесена бысть в деревяную церковь, ¹²яже изгоре от пожара¹³, икона же¹⁴ та¹⁵ без вреда бысть¹⁶, ни знамениа огненаго имущи.

Приидем пакы ко иному сказанию, еже о Алимпии. Ин некто боголюбец дасть сему блаженому икону писати. По малех же днех разболеся блаженый Алимпий¹⁷, иконе же сущи¹⁸ не писане. Боголюбе ць же пристужаше блаженому. ¹⁹Блаженый же рече к нему²⁰: «Чадо, не приходи ко мне, не стужай ми, но возверзи²¹ на Господа печаль свою^[270], еже о иконе, и той сотворить, якоже хощеть; икона ти в свой праздник на своем месте станеть». Порадовася муж, понеже икона до праздника напишется, веру ем словесем блаженаго²², иде в ²³свой дом²⁴, веселяся²⁵. ²⁶Прииде же пакы боголюбец на канун²⁷ Успениа^[271], хотя взяти икону²⁸, и виде икону не писану, сего же Алимпиа велми болна суща. И досажаше ему, глаголя: «Почто ²⁹неси ми возвестил своеа³⁰ немощи, и ³¹аз бых дал³² иному икону писати, дабы праздник ³³честен //

л. 71 и светел¹ был, ныне же посрамил мя еси, удржав икону». К нему² же блаженый кротце отвеща: «Брате, еда³ леностию се сотворих⁴? Или⁵ невозможно Богу икону⁶ своеа Матере словом написати? Аз бо отхожю света сего, якоже яви ми Господь, всяко утешить тя Бог по моем отшествии». Негодуя же, муж отходит⁷ от него домови⁸.

И по сего⁹ отшествии вниде некто уноша светел, взем вапницю, нача писати икону. Алумпий¹⁰ же мнев, яко: «Разгневася¹¹ на мя¹² господин иконы¹³, писца иного прислал есть», — понеже исперва акы¹⁴ человек беяше, но ¹⁵скорость дела¹⁶ сего бесплотна показа. Овогда бо златом покладываше иконы¹⁷, овогда же на камени вапы тряше¹⁸, и всем¹⁹писаше²⁰, — в 3 часы икону доспе и рече²¹: «О²² калугере^[272], еда²³ что недостаточно или чем греших²⁴?» Блаженый же рече: «Добре сотворил еси. Бог, помогаяй тобе славно ²⁵написати сию²⁶ икону, ²⁷се тобою сделал ю есть». Вечеру²⁸ же²⁹ приспевшю³⁰, и се³¹ невидим бысть, и³² со иконою.

Господин же иконы без сна пребысть всю нощ от тугы³³, понеже иконы на праздник не бысть, недостойна сего³⁴ и грешна нарицаа такоа³⁵ благодати. Встав убо, иде в церковь³⁶: «Да ся³⁷ тамо поплачю³⁸ своего согрешениа», — отверз³⁹ двери церкви, виде икону, сияющу⁴⁰ на месте своем, и паде от страха, ⁴¹мнев, яко видение некое явися ему. Возбнув же //

л. 71 об. от ¹страха² мало и разуме³: икона бысть⁴. В трепете⁵ и во ужасти⁶ мнозе тек⁷ же⁸ и⁹ возбуди¹⁰ домашняя своя. Они же с радостию текоша¹¹ в церковь со свещами и с¹² кадилы¹³, и видеша икону, сиящу паче солнца, падше и¹⁴ поклонишася ници¹⁵ на земли¹⁶, и¹⁷ целоваша с веселием душа.

Боголюбець же тый прииде ко игумену, нача поведати створившееся¹⁸ чюдо, еже¹⁹ о иконе. Веи купно идоша ко Алимпееви, видеша сего ²⁰уже отходяща²¹ света сего²². И вопроси²³ его игумен: «Отче, како и ²⁴кым написана бысть²⁵ икона?» Он же поведа им все, еже виде, яко: «Аггел²⁶ есть, рече, написав ю, и се предостоит, пояти мя хотя.» И се рек, предаст дух. Сего опрятавше, несоша в церковь, обычное пение над ним отпеша²⁷, положиша и²⁸ честно в печере с преподобными отци²⁹.

³⁰Слово о преподобнем чрноризци Пимене

Предсловиа конец оставлешеся³¹, зде начало слову, еже о Пимине, вземше, на исповедание снидем того крепкаго страданиа, еже со благодарением терпети болезни³² доблествено³³.

Сий Пимин болел родися и возрасте, и сего ради недуга³⁴ чист бысть от всякоа скверны, от утробы матерня не позна греха³⁵. Многажды моли родителя своа, да ся пострижет³⁶. Они же, яко чаанию³⁷ своему житию, сего³⁸ хотяще³⁹ наследника имети, возбраняхуть⁴⁰ ему⁴¹.//

л. 72 И сему ¹же изнемогшуся, уже отчаяньи бывшу, и² принесен бысть в Печерскый манастырь, да исцелееть³ тех святых отець молитвою или от тех руку приимет святый аггельскый⁴ образ. Родители⁵ же⁶, имеюще⁷ сердечную любовь, своего чада не остависта⁸, но всех моляста⁹ молитися за сына ею, да исцелеет. Много же ¹⁰потрудившеся преподобнии ти отьци¹¹, ничтоже ползоваша¹² ему, сего¹³ бо молитва преодолеваше¹⁴ всех, ибо не прошаше¹⁵ здравиа, но приложение¹⁶ болезни, да не¹⁷ како здрав быв, исторжен будет родителема своима от¹⁸ манастыря и погрешит мысли своея. Отьцю и матери ¹⁹не дадуще его²⁰ пострищи и ²¹приседяще ему²², стужив же²³ си, блаженый нача ²⁴Богови молитися²⁵, да исполнить его хотение.

И се в едину нощ, всем спящим вне, внидоша акы скопци светли с свещами, идеже лежаше Помин²⁶, нося²⁷ с собою Евангелие, и свиту, и манатию²⁸, и куколь^[273] — все, еже на потребу пострижениа²⁹, глаголаша ему: «Хощеши ли, пострижем тя?» Он же с радостию обещася им³⁰, глаголя: «Господь ³¹посла вы исполнити желание мое³²». Они же ту абие начата³³ вопросы³⁴ творити: «Что прииде, брате, припадая ко святому жертвенику³⁵ и к святей дружине? Любиши ли сподобитися³⁶ мнишескому аггельскому³⁷ образу?» ³⁸Все бо по ряду³⁹ створиша, якоже есть писано,//

л. 72 об. таче и в скиму постригоша его, и облокше его¹ в скыму, и в² манатию³, и в⁴ куколь, и все, еже⁵ певше, еже великаго образа управив⁶, устроивше того и целовавше, ⁷Пумина того именовавше⁸, ⁹свещу вжегше, рекоша¹⁰: «До 40 дьний си¹¹ да¹² не угаснет¹³». Сии вся сдеявше, отъидоша, власы же, вземше во убрусе^[274], положиша на гробе святаго¹⁴ Феодосиа¹⁵.

Братиа же, сущии в келиах, слышаша глас¹⁶ пениа, и ти, возбужше¹⁷ сущих окрест себе, мневше, яко игумен ¹⁸не с которыми¹⁹ постригает или уже²⁰ преставился есть, вси купно приидоша в келию, идеже бе лежа болный, и обретоша вся спяща: отьца же, и матерь²¹, и рабы²². С теми внидоша ко блаженому, вси наполнишася благоюханиа, и видеша дего весела и радостна, оболчена²³ во одежу мнишескую. Вопросиша его: «Кым пострижен бысть? Что мы слышахом глас пениа? Си же твои родители, у тебе бывше, ничтоже сего разумеша». Рече же к ним болный: «Аз²⁴ мню, яко игумен, пришед со всею братиею, постриже мя²⁵, Пумина мя прозва²⁶. И тех пение бываше, еже вы слышасте, ²⁷свещи же, реша²⁸, до 40 дьний горети²⁹, власы же мои вземше, идоша³⁰ в церковь».

Си же слышавше от него, идоша³¹, видеша церковь замчену³², возбужше³³ пономаря^[275], ³⁴впросивша их³⁵: «Аще кто входил есть в церковь ³⁶от вечерняя?» «Несть кто³⁷//

л. 73 входил¹ в ню, но ключа² у полатника^[276] суть». Вшедше³ в церковь, видеша на гробе святаго Феодосиа во убрусе власы его, и⁴ возвестиша игумену; ⁵искавше тех, кто се есть⁶ постригл, и не обретеся⁷. Разумно же бысть всем, яко се есть⁸ промысл, от Бога бывающ⁹.

Смотри же¹⁰ умно о бывшем, аще вменится сему во уставное пострижение. Понеже послушество имеяше: церкви замчене бывши, и власом ту обретшимся, на гробе святаго Феодосиа, и свеча доволна¹¹ единому¹² дьню горению¹³, за 40 дьний ¹⁴в нощи и¹⁵ во дьне непрестанно¹⁶ не изгоре, — и ктому пострижениа не сотвориша¹⁷, глаголавше¹⁸ ему: «Довлеет ти, брате Пимине, от Бога дарованный ти¹⁹ талант и нареченное²⁰ имя».

Вопросиша того: «Каци²¹ быша постригошии тя?» Показаша²² ему книги постригания, аще что²³ от сего не суть исправили²⁴. Пимин же игумену рече: «Что мя искушаеши, отче? Сам со всею братиею створив, еже о мне, по писаному сихкниг, рек ми, яко: «Подобает ти пострадати в болезни. Егда будет исход твой, здравие подаст ти ся и своима рукама понесеши одр». И моли за мя, честный отче, да подасть ми Господь терпение».

Пребысть же Пимин много лет в тяжцей болезни, якоже гнушатися²5 служащим²⁶ тому²⁷. Многажды²⁸ оставлеше²⁹ его³⁰ гладна на два или на 3 дьни, и³¹ жадна.//

л. 73 об. Сий же¹ с радостию трьпяше² и ³Бога о всем благодаряше⁴.

Ин же⁵ некто, таков же болен, принесен бысть в Печеру и пострижен. Чернци⁶ же, учинении на то ⁷болным служити⁸, вземше⁹ сего, несоша к Пиминови¹⁰, да обема купно¹¹ и¹² равно послужат. Небрежение же¹³ имуще¹⁴ о таковей службе, сею в забытие ¹⁵ввергоша¹⁶, изнемогаше болныи безводием. Пимин же рече к нему¹⁷: «Брате, понеже гнушаются служащий нама, смрада ради бывающаго от наю¹⁸, то аще воставит тя Господь, можеши ли¹⁹ пребыти в службе сей?» Болный же якоже²⁰ обещася до смерти своеа послужити²¹ болным²² со усрьдием. Пимин же рече к нему: «Се Господь²³ отъемлет болезнь твою, и ктому здрав быв, исполнити²⁴ твой²⁵ обет: служай ми и подобным мне. ²⁶Не на родивыя же²⁷ о службе сей наводить Господь болезнь смертную, яко да²⁸ тем наказани бывше²⁹, спасутся». Ту абие вста³⁰ болный³¹, служаше ему до дьне смерти его. Ленивыя же, не хотевшаа служити болным, всех недуг обиат³² по словеси блаженаго³³.

Исцеливый же брат, мало согнуси³⁴ в себе укланяшеся от Пимина, сего алчна и жадна оставити³⁵ смрада раду³⁶ ютробнаго. Некогда же сему брату слегшу³⁷ во особной храмине, и ти тако ³⁸зажьже его огнь³⁹, не могый встати за 3 дьни, и не стерпе жажа⁴⁰ //

л. 74 водныа, нача впити: «Помяните мя Бога ради, се умираю безводием!» Слышавше же в другой¹ келии, приидоша², видеша³ того одржима недугом, возвестиша о нем Пиминови⁴. Рече же блаженый⁵: «Еже человек сееть, то и пожнеть^[277]; понеже остави мя гладна и жадна, се и сам восприял есть, солгав Богови⁶, презрев мою худость. Но обаче учими есмы⁷ не воздаати⁸ зла за зло^[278], шедше, рцете ему: «Зовет тя Пимин, встав, прииди семо"».

⁹Егда си рече, болный¹⁰ сам прииде, никымже водим, акы не имев болезни от ¹¹того часа¹². Блаженый же рече¹³ тому: «Маловере, се цел еси, ктому не согрешай! Не веси ли, яко равну мзду имеета ¹⁴служа и болю¹⁵? Но трьпение убогых не погибнет до конца: сде убо скорбь, и ¹⁶недуг, и туга¹⁷, а тамо радость и веселие, идеже несть болезни, ни печали, ни воздыханиа, но жизнь вечнаа^[279]. Того ради, брате, сиа¹⁸ трьплю. Бог, иже тебе исцеливый мною от недуга твоего, той может и мене воставити, но не хочю. «Претрьпевый убо¹⁹ до конца, — рече Господь, — той спасется»^[280]. Уне²⁰ ми есть в жизни сей всему изгнити, да тамо плоть ²¹моа без истлениа будет²²: сде смрадное обоняние²³ — тамо благоухание неизреченно. Добро убо церковное предстоание, в светле и чисте пресвятем месте, со аггельскыми²⁴ силами невидимо трисвятую²⁵ песнь всылати²⁶ велми благо//приятно

л. 74 об. и богоугодно; церковь бо небо земное наричется, стоящии¹ в той на небеси стояще² мнятся*. Что же ли, брате, темная си и³ смрадная храмина — не преже ли суда суд и⁴ бесконечныа мукы⁵? Иже болезнуяй достойне глаголет: «Трьпя, потрьпех Господа⁶, внят ми»^[281]. Сих деля апостол глаголеть в теле болящим⁷: «Аще наказание трьпите⁸, убо⁹ яко сыновом обретается¹⁰ Господь; аще ли без наказаниа ¹¹есте, рабичичи¹², а не сынове»^[282]. Сим рече Господь: «В терпении вашем стяжите душа ваша»^[283]».

В таковей¹³ страсти Пимин лежа ¹⁴20 лет¹⁵. Во время же преставлениа его явишася 3 столпи¹⁶ над трапезницею и оттуду на врьх церкве преидоша, о нихже речено бысть в Летописци^[284]. Свесть же¹⁷ Господь, знамение показавый или сего деля блаженаго, или иное кое смотрение бысть ¹⁸Божие.

В той бо день здрав быв Пимин, обхожаше вся келиа, всем по-клоняйся¹⁹ до земли, прощениа²⁰ просяше²¹, поведаа свой исход от²² житиа. Болящим же от братиа глаголаше: «Воставше, проводите мя!» — иже²³ словом его отступаше болезнь, и здрави быша²⁴, идошя с ним. Сам же, шед²⁵ в церковь, причастився, и, взем одр, несяше ²⁶в печеру²⁷, в ней же николиже бывал ни²⁸ тоя же от рожениа²⁹ видал; вшед, поклонися святому Антонию и место показа³⁰, в³¹ немже положитися.

«Сде, — рече, — 2 положисте ³²сего //

л. 75 лета, егоже брата без скымы положисте¹, и² сего в скыме обрящете. Хоте убо многажды пострижен быти, и³ небрегом от братиа⁴ нищеты ради, им же вменится в грех⁶; сий же⁷ дела достойна показа образу, и сего ради дарова ему Господь⁸ скыму: имущему бо⁹ дела добраа¹⁰ дасться, а¹¹ от неимущаго, иже мнится¹², отъимется от него¹³, дасться имущему^[285]. Другаго же брата, егоже в скыме положисте, взят бысть от него, понеже в животе не восхоте еа, но умираа, рече: «Аще видете мя уже отходяща, ¹⁴ти тако озтризите мя¹⁵». Сего ради отъяся¹⁶ от него благодать, не разуме¹⁷ глаголавшаго: «Не мрьтвии¹⁸ восхвалят тя, Господи, но мы¹⁹, живии, благословим Господа²⁰»^[286]. «Во аде бо, — рече, — кто ²¹исповесть ти²² ся²³?»^[287]. Сим пострижение скимное ничтоже успеет, аще сего дела добраа от мукы не избавят. Третий же сде от давных лет положеный, того²⁴ скыма безстленна есть, блюдется ему на обличение и на осужение, яко недостойна дела образу стяжав: в лености²⁵ и во гресех житие все²⁶ проводи, не ведый рекшаго: «Емуже дасться много, многа и²⁷ истяжут от него»^[288]. Аще сего молитва Антониа и Феодосиа не варит²⁸, повинен есть сицевый²⁹ суду». Си изглаголав, брати рече: «Приидоша постригший мя, пояти мя хотящее». И возлег, успе о Господе. Его же ³⁰положиша ³¹с великою честию³² в печере. Откопавше³³ предреченое место, обретоша тако по словеси блаженаго³⁴ 3 чернци: единого ³⁵истлевша всего, скима же³⁶ едина //

л. 75 об. цела бяше; два же чернца ново умершаа, иже в скыме положеный, с сего скыма¹ снята и на другаго возложена, иже бе не пострижен². Много дивившееся неиздреченному³ суду Божию⁴, яко: «Ты⁵ воздаси комуждо по делом его^[289]».

Да отселе, ⁶братие, мнит ми⁷ ся разумети: еже в болесте⁸ постригаяся с верою, просить у Бога живота, да в чернечестве поработаеть ему, обладаа животом и смертию, аще сего отведеть, в 11 час пришедша равна праведным створил есть Господь^[290]. А глаголавый тако: «Аще⁹ видете мя уже¹⁰ умирающа, ¹¹то же пострижете мя», — сего суя¹² вера и пострижение.

¹³Слово¹⁴ о прьвых чернцех¹⁵ печерскых^[291]

Бе же¹⁶ совокупил такы¹⁷ чернци, яко¹⁸ светила ¹⁹в Руской земли сияху: ово²⁰ бо бяху постници, ови²¹ — на бдение²², ови — на кланяние коленное, ови — на пощение через день и чрес 2 дьни, инии же ²³ядуще хлеб с водою, инии же²⁴ — зелие варено, друзии²⁵ — сыро, — в любви пребывающе: меншии покаряющеся старийшим²⁶, не смеюще²⁷ пред ними глаголати, но все с покорением и с послушанием великым; такоже и старейшии^{28 29}имеяху любовь к меншим³⁰, наказающе³¹, утешаху³², акы чада возлюбленаа. Аще который брат в ³³етеро согрешение впадаше, утешахуть и епитемию^[292] единого разделяху любо трие, любо³⁴ четыре за велику любовь — ³⁵така бо бяше любовь в братии той, возде//ржание,

л. 76 смирение¹. Аще² брат етер³ выйде⁴ из манастыря, вся братиа о том имяху печаль, и посылахуть⁵ по нь⁶, приводяху ⁷брата к манастырю⁸. И, шедше ко игумену, вси поклоняхуся⁹ и¹⁰ умоляху игумена¹¹ приимаху брата в манастырь с радостию. Таци бо ¹²тогда бяху¹³ чернци постници, воздержници! От них же наменю¹⁴ неколико ¹⁵муж чюдных.

Яко се убо бысть¹⁶ прьвый — Демиан¹⁷ — прозвитер^[293]. Бяше так¹⁸ постник и воздерьжник, яко, разве хлеба ¹⁹ти воды, ясти ему и²⁰ до смерти своеа. Аще убо коли кто принесяше²¹детищ болен, кацем недугом одржим, приношаху в манастырь ко блаженому²² Феодосию, повелеваше²³ сему Демиану²⁴ молитву створити болному. Абие стваряше и маслом святым помазаше²⁵, и приимаху исцеление приходящий к нему.

Единою же ему разболевшуся²⁶ и конець приати, лежащу ему в немощи, и прииде аггел²⁷во образе Феодосиеве, даруа²⁸ ему царство небесное за труды его. Посем²⁹ же³⁰ прииде Феодосий³¹ с братнею³², приседяху у него, оному изнемогающу. Возрев на игумена и рече: «Не забывай³³, еже ми еси³⁴ обещал в сию нощ». ³⁵И разуме^{36 37}Феодосий великий³⁸, яко видение виде, и рече ему: «Брате Демиане³⁹, еже ти есмь обещал, то ти буди⁴⁰». Он же, смежив очи, предаст душю⁴¹ в руце Богови⁴². Игумен же и вся братиа похоронити⁴³ тело⁴⁴ его.

Также⁴⁵ бе и другый брат, именем Еремеа, иже помняшеть //

л. 76 об. крещение Руской земли^[294]. Сему бе¹ дар от Бога — ²преже проповедаше³ будущаа. Аще ⁴видяше кого⁵ в помышлении, обличаше втайне, наказаше⁶ блюстися от диавола. И аще который брат умышляше^{7 8}ити из манастыря, узряше⁹, и, пришед к нему, обличаше¹⁰ мысль его, и¹¹ утешаше брата. Аще ¹²что кому рчаше: любо добро, любо лихо, — збудяшется¹³ слово старче.

Бе¹⁴ же и¹⁵ другый старець, именем Матфий, бе прозорлив. Единою же ¹⁶стоящу ему¹⁷ в церкви на месте своем, возвед¹⁸ очи свои, позре¹⁹ по братии²⁰, иже стоять по обема сторонама, поюще, и виде²¹ беса²² во образе ляха²³, в приполце носяща²⁴ цветкы, иже глаголются лепок^25[295]. Обходя²⁶ подле братию²⁷, взимая из лона цветок, врьжаше на кого любо. Аще кому прилняше цветок поющих²⁸ от братии, мало постояв и²⁹ разслаблен³⁰ умом, вину сотворь каку³¹ любо, изидяше³² из церкве, и, шед, усняше³³, и³⁴ не возвратяшеся ³⁵до отпетиа³⁶. Аще ли вржаше на другаго, не прилняше к нему цветок³⁷, стояше крепко в пении своем, дóндеже отпояху утренюю, и тогда идяху кождо в келию свою.

И пакы ³⁸се же обычай бе старцю: братьи отпевшим³⁹ заутренюю, пред зорями идоша по келиам своим, сий же старец последи^{40 41}исхожаше из церкве⁴². Идущу же единою ему и седе, опочиваа⁴³, под клепалом^[296], бе бо келиа его подаль церкве, и виде се⁴⁴, яко толпа⁴⁵ поиде⁴⁶от ворот. ⁴⁷Возведе очи свои⁴⁸, //

л. 77 виде единого¹, седяща на свинии, а другыа, около его текуща². И рече им старец: «Камо идете?» И рече ^Зседяй на свиний⁴ бес: «По Михаля по Тоболковича⁵». Старець же, знаменася⁶ крестом, прииде в келию свою. Яко бысть свет, и разуме старец⁷ и рече келейнику своему: «Иди⁸, вопрашай⁹, есть ли Михаль в келии?» И реша ему: «¹⁰Давно скочил черес столпие, по заутрени¹¹». Поведа старец игумену и братии видение¹², еже виде.

При сем бо старци¹³ Феодосий преставися, и бысть Стефан игумен¹⁴, посем — Никон^[297], и сему старцю еще сущу и¹⁵ ина ¹⁶многа видениа¹⁷ провидяше. И почи старец добре ¹⁸в манастыри.

¹⁹Слово о блаженем²⁰ Исакыи Печернице²¹

Яко бысть другый чернец, именем Исакый²², и еще ему²³ сущу в мирстем житии, богат же²⁴ бе и²⁵ купец, родом торопчанин^[298]. И помысли²⁶ быти мнихом, раздаа все ²⁷требующим имение свое²⁸ и манастырем, и²⁹ иде к великому Антонию в печеру, моляся ему, дабы его створил черноризцем. И приять и³⁰ Антоний, возложи на нь³¹ чернеческиа порты³², нарек имя ему Исакый³³, бе бо имя ему мирское Чернь³⁴.

Сий же Исакый³⁵ восприят³⁶ житие крепко³⁷, облечеся во власяницю, и повеле ³⁸купити собе³⁹ козел, и одрати мехом, и возвлече на власяницу, осше около его кожа сыра. И затворися в печере в единой улице, ⁴⁰в келийце⁴¹ мале, яко 4 локоть, и ту ⁴²моляше Бога⁴³ со слезами. Бе же яд его //

л. 77 об. просфира¹ едина, и та же² чрес день, и воды в меру пиаше. Принося же³ ему великый Антоний⁴, подаваше⁵ оконцем, ⁶како вместится рука⁷, — и тако приимаше пищу. И того створи 7 лет, на свет не вылазя⁸, на ребрех⁹ не легав¹⁰, но седя мало сна приимаше.

Единою, по обычаю, наставшю вечеру, нача¹¹ кланятися, поя псалмы, ¹²оли до полуночиа, яко трудився, седе на седале¹³ своем. Единою же ¹⁴седящу ему¹⁵, по обычаю свещу угасившу, внезапу свет восиа в печере, яко от солнца, яко зрак отъимаа человеку. ¹⁶Поидоша¹⁷ два уноши к нему красни¹⁸, и блистастася лица ею, акы¹⁹ солнце, глаголюща ему²⁰: «Исакые²¹, ²²ве²³ есве аггела²⁴, се идет ²⁵к тебе Христос²⁶ со аггелы²⁷». И встав²⁸ Исакый²⁹, виде толпу³⁰, и лица их паче солнца, и един посреде их сияше³¹, и³² от лица его луча паче всех. И глаголаста ему: «Исакый³³, то ти есть³⁴ Христос, пад поклонися ему!» Он же, не разумев³⁵ бесовскаго действа, ни памети прекреститися, выступя, поклонися, акы Христу, бесовскому действу. Беси же кликнуша и реша: «Наш еси, Исакый³⁶!»

³⁷И введоша и³⁸ в келийцю малу, и посадиша, и начаша³⁹ ся садити⁴⁰ около его, полна келийца и улица печернаа. И рече един от бесов, глаголемый Христос: «Возмете сопели^[299], и ⁴¹гусли, и бубны⁴² и ударяйте, ⁴³а той ны Исакые⁴⁴ спляшет!» Удариша в сопели, и в⁴⁵ гусли, и в бубны и начата им играти⁴⁶. Уто//мивше¹,

л. 78 оставиша и² еле³ жива суща⁴, и⁵ отъидоша, поругавшеся ему.

Заутра же, бывшу свету⁶, приспевшю вокушению хлеба, прииде Антоний⁷ по обычаю ко оконцю и глагола: «Благослови, отче Исакые⁸», — и не бе гласа, ни послушаниа. ⁹И¹⁰ многажды глагола Антоний, и не бысть гласа¹¹. «Се уже преставился¹² есть¹³». И посла в монастырь по Феодосии и по братию. И откопаше, где бе загорожено устие, и, пришедше, взята его¹⁴, мняще¹⁵ мертвого; и, вынесше¹⁶, положиша его¹⁷ перед печерою, и узреша, яко жив есть. И рече игумен Феодосий, яко: «¹⁸Се имать быти¹⁹ от бесовскаго действа». И положити и²⁰ на одре, и служаше ²¹около его Антоний²².

В сия же времена случися²³ Изяславу приити из Ляхов²⁴, и нача гневатися Изяслав на Антониа изо Всеслава^[300]. Послав²⁵ Святослав в ночи по Антониа ис Чернигова. Антоний²⁶ же пришед к Чернигову, возлюби Болдины Горы, ископав печеру, ту ²⁷ся всели. И есть манастырь ту²⁸ Святый Богородица на Болдинах²⁹ Горах^[301] и до ³⁰сих дьний³¹.

Феодосий же, уведав, яко Антоний шел³² Чернигову, шед з братнею, взя³³ Исакыа, и принесе его в келию ³⁴к себе³⁵, и служаше ³⁶около его³⁷. Бе бо разслаблен умом и телом, яко не мощи ему обратится на другую страну, ни встати, ни седети, но лежаше на единой стране³⁸, под ся³⁹ поливаше многажды, и чрьви⁴⁰ вкиняхуся под бедры⁴¹ ему⁴² с мочениа и с⁴³ поливании. Феодосий же сам, своима рукама, мыяше и спряташе⁴⁴ и, за⁴⁵ 2 лета //

л. 78 об. ¹лежа, се сотвори около его². Се же есть дивно и чюдно, яко за³ 2 лета⁴ не вкуси⁵ ни хлеба, ни воды, ни от какого же⁶ брашна, ни от овоща, ни языком проглагола, но нем и глух лежа за⁷ 2 лета.

Феодосий же ⁸моляше Бога за нь и⁹ молитву творяше над ним день и нощ¹⁰, дóндеже на 3-е лето проглагола, и просяше на ногу востаяти¹¹, акы младенец, и нача ходити. И не брежаше¹² в церковь ити, ¹³нужею привлечахуть и¹⁴ к церкви, — и тако помалу нача ходити в ¹⁵церковь. И посем нача ходити на^{16 17}трапезницю, посажаше и кроме братии и положаху¹⁸ пред ним хлеб, ¹⁹ни возмяше его, оли²⁰ вложити бяше в руку его. Феодосий²¹ же рече: «Положите пред ним хлеб и не вкладайте²² в руку его, ²³а той сам ясть». И²⁴ не бреже неделю ясти, и помалу оглядався, вкусяше²⁵ хлеба — и тако научися²⁶ ясти. Тако избави и²⁷ Феодосий²⁸ от козни диаволя²⁹.³⁰Исакый же восприа пакы³¹житие жестоко.

Феодосию же преставившуся³² и Стефану в него место бывшу^33[302], Исакый³⁴ же рече: «Се уже прелстил мя еси, диаволе, сидяща³⁵ на едином месте, но³⁶ уже не имам ³⁷затворитися в печере³⁸, но имам ³⁹победи тя⁴⁰, ходя в манастыри». И облечеся во власяницю, и на власяницю свиту вотолчату⁴¹, и нача уродствовати⁴². ⁴³Поча помагати⁴⁴ поваром и⁴⁵ варити на братию; и на заутренюю преже всех приходити⁴⁶, стояше крепко, недвижимо⁴⁷. Егда же //

л. 79 приспеяше¹ зима и мрази лютии, стояше в постолех² протоптаных, ^Зяко и⁴ примрьзяшета нозе его х камени, не двигняше⁵ ногама⁶, дóндеже ⁷отпояху заутренюю⁸. И по заутрении⁹ идяше в поварницю¹⁰ и приготоваше¹¹ огнь, и воду, и дрова; и приидяху¹² прочии поварове¹³ от братиа¹⁴

Един же бе¹⁵ повар, ¹⁶таже именем тем же Исак¹⁷, рече, посмихаяся: «Исакый¹⁸, оно седит ворн чрн, иди, ими его!» Он же, поклонився до земля, ¹⁹шед, ять ворона и принесе ему²⁰ пред всеми повары. И ²¹ужасошася вси, поведаша²² игумену и братии, и²³ начата братия чтити его. Он же, не хотя славы человечьскыа, нача²⁴ уродство творити²⁵, пакостити нача ово игумену, ово братии, ово мирскым человеком, да друзии раны ему даяти²⁶. И поча по миру ходити, такоже урод ся творя.

И²⁷ вселися в печеру, в нейже преже был, — уже бо бе²⁸ Антоний²⁹ преставился^[303], — и совокупи себе уных и вскладаше³⁰ на них порты чернеческыа, да ово от игумена Никона^[304] раны приимаше, ово³¹ от родитль детий тех. Се же то³² все трьпяше, подъимаше раны, наготу³³, студень³⁴ день и нощ.

В едину³⁵ нощ вжег³⁶ пещ во истопце³⁷ в печере; яко³⁸ разгореся пещ, бе бо утла³⁹, нача паляти⁴⁰ утлизнами⁴¹, оному же нечем заложити, воступле^{42 43}ногама босыма⁴⁴ на пламень, дóндеже изгоре пещ, изиде⁴⁵ невредим ничимже. И⁴⁶ ина многа поведаху⁴⁷о нем, а другое сам видех.

И тако победу взя на ⁴⁸бесы, яко мух⁴⁹, ни во что же имяше⁵⁰ устрашениа⁵¹ и мечтаниа их⁵². //

л. 79 об. Глаголашеть¹ бо к ним: «Аще² мя бесте³ прелстили првое, понеже не ведах козний ваших и лукавства, ныне же имам Господа Исус⁴ Христа, Бога моего, и⁵ Феодосиа надеюся, имам победити вас». Многажды бо⁶ ему беси пакости деяху⁷ и глаголаху: «Наш еси, Исакые, поклонился еси нашему старейшине!» Он же глаголаше: «Ваш ⁸есть старейшина⁹ Антихрист, а вы есте¹⁰ беси», — и ¹¹знаменашеть лице свое¹² крестным знамением, и тако ищезняху¹³ беси.

Овогда ли¹⁴ пакы прихожаху в нощи беси¹⁵ к нему, ¹⁶страх творяще ему в мечте¹⁷, яко се мног народ¹⁸ с мотыками и лыскари, глаголюще: «Раскопаем печеру сию и сего загребем¹⁹ сде». Инии²⁰ же глаголаху: «Бежи, Исакые, хотят тя загрести!» Он же глаголаше к ним: «Аще бысте²¹ человеци были, то во дьне^{22 23}бысте пришли, а вы есте²⁴ тма²⁵, во тме²⁶ ходите»^[305]. Знаменав ся крестом²⁷ — исчезнуша. Другоици²⁸ же страшахуть²⁹ его во образе медвежьем³⁰, овогда же лютым зверем, ³¹ово ли волом, ово ли змиа ползяху, ово ли³² жабы, и мыши, и всяк гад — и не возмогоша ему ничтоже створити.

И рекоша: «Ό Исакые, победил ны еси!» Он же отвеща: «Якоже³³ бясте³⁴ вы мене прелстили во образе Исус Христове и³⁵ аггелстем³⁶, не достойни суще того видению³⁷, но се поистине топерво³⁸ являетеся во образе зверином³⁹, и скотием⁴⁰, и змиами, и всякым гадом, аци иже⁴¹ сами есте». Оттоле⁴² не бысть ему пакости никоеяже от бесов, якоже сам поведаше⁴³, яко: «Се бысть ми⁴⁴ за⁴⁵ 3 лета брань».

Потом нача⁴⁶ крепл⁴⁷ жити и воздержание имети⁴⁸, пощение и бдение⁴⁹. И тако живущу⁵⁰ ему⁵¹, сконча житие свое. Разболевся в печере, и несоша его в манастырь, ⁵²болного суща⁵³, и до осмаго дьне скончася о Господе в добре исповедании. Игумен⁵⁴ Иван^[306] и братиа, спрятавше тело его, погребоша честно.

Таци беша чернци⁵⁵ Феодосиева манастыря, иже сиают и по смерти, яко светила⁵⁶, и молят Бога за ⁵⁷ зде сущую⁵⁸ братию, ⁵⁹и за мирскую чадь⁶⁰, и за приносящаа⁶¹ в монастырь, в немже и доныне добродетелно житие живут обще, вси купно, в пении, и в⁶² молитвах, и в⁶³ послушании, на славу Богу всемогущему молитвами Феодосиевыми соблюдаеми⁶⁴. Буди же всем нам получити жизнь вечную о Христе Исусе⁶⁵, Господе нашем. Ему же слава⁶⁶ со Отцем и со Пресвятым⁶⁷ Духом ⁶⁸и ныня, и присно, и во векы веком. Аминь⁶⁹.

Волоколамский Патерик

л. 2 Понеже убо мнози изначала от отець начаша чинити повести преже бывших отець, имьже ти сожителствоваша и от них слышаша, инаа же сами видеша и слышаша, странствующе по монастырем, и по лаврам, и по пустыням, бывающая чюдеса от Бога и святых его, уже отшедших к нему, инаа же от пребывающих еще в мире сем, и не точию сами от сих ползовашася, но инем писанием предаша в древняа роды, не скрывше таланта, яко добрии строителие благодати Владычня^[307], яко да не забвена будут леты Божиа чюдеса и святых его, — изволися и мне последовати преданию святых отець^[308], предати писанием сущим по нас бывшая преже отець наших, елико они слышаша от сущих преже их святых отець и елика в их лета быша, нам исповедаша, такоже и в наши лета бывшаа, еже от иных слышахом и сами ви//дехом,

л. 2 об. бывшаа во обители отца Пафнутиа^[309] и ученика его отца Иосифа^[310], и елика от них слышахом и от ученик их, сущих в их обителех, понеже отец нашь Иосиф по скончании отца своего Пафнутия прииде во свое отечество, на Волок Ламский^[311], и состави з Богом свой монастырь.

Волок же той бяше изначала предел Великаго Новограда^[312]. Достоит же рещи и о Велицем Новеграде, яко древний той бяше град. Во времяна святых апостол еще не бе ту града, но живяху нарицаемии «словене», идеже ныне Новоград. Святый же апостол Андрей восхоте ити в Рим^[313], и вниде во устие Днепрьское и по нему в Понт-море^[314], и тако прииде в Рим. Словене же по отшествии его разыдошася по многим местом. Инии же от них седоша около езера великаго Ильмеря^[315], и создаша град, и нареко//ша

л. 3 имя ему «Новоград», и прозвашася «новогородци», и пребыша некрещени до великаго князя Владимера^[316].

Волок же Ламьский — предел того града, и под областию архиепископа того града и до сего времени^[317]. Тако древний бяше град той. Бе же первие на брезе Ламы-рекы, и той ныне нарицаетьца «Старый Волок»^[318], великаго же князя Владимера, крестившаго всю Рускую землю. По преставлении же его великий Ярослав^[319], сын его, проязду творя по градом рускым, прииде на Старый Волок. И прошед его два поприща^[320], и ста шатры на горе близ речкы, иже впаде в Ламу, в полудни починути. И явися ему во сне муж стар и показа ему перстом на другой стране рекы, глаголя: «На сем месте заложи //

л. 3 об. град Волок и люди приведи оттулева». И близ показа гору и глагола ему: «А на сей горе постави церковь Воздвижение Честнаго Креста Христова и сотвори монастырь^[321]. А на нейже почиваеши горе сотвори церковь во имя святаго пророка Ильи и такоже сотвори монастырь»^[322]. Вопроси же его: «Господи, ты кто еси?» Он же рече: «Аз есмь боговидець пророк Илья»^[323], и, си рек, невидим бысть. Возбнув же благочестивый великий князь Ярослав и сотвори вся, елика повеле ему святый пророк Илья. И град сотвори Волок, идеже и доныне стоить, и оба монастыря на показаных ему горах, и внутрь града соборную церковь Воскресение Господа нашего Исуса Христа^[324]. И дасть свещеником и обоим монастырем во окормление тамгу со всего: и поме//рное,

л. 4 и явку з животины, и пятно^[325]; и даст им грамоты вечныя, и печати златыя приложи, ихже мы самовидци быхом и прочтохом. И пребыша до князя Бориса Васильевича^[326] лет мало не с пятьсот. И той взят их, не вем, с которою мыслию, к себе в казну, а им даст свои грамоты, или паче хотя соблюсти их, но не соблюде: преставлешуся ему, и изгибоша у него в казне, — и погуби паметь прародителей своих.

А якоже Великый Новград никогдаже не бысть взят от агарян, сице и предел его Волок^[327]. Внегда по Божию попущению грех ради наших безбожный агаряньскый царь Батый Росискую землю поплени и пожже, и поиде к Новому Граду, и покры его Бог и пречистая Богородица явлением Михаила-архистра//тига^[328],

л. 4 об. иже возбрани ему ити на него. Он же поиде на литовьскыя грады и прииде к Киеву, и виде у каменыя церкви над дверьми написан великый Михаил-архаангел, и глагола князем своим, показуя перстом: «Сей ми возбрани поити на Великий Новогород».

Сиа исповеда учеником своим отець Пафнутие, слышав от тех, иже постави Батый властели по русским градом, иже «баскаки» нарицает тех языка речь, и от деда своего Мартина слыша^[329], иже и той бяше баскак в граде Боровсце. Егда же убиен бысть безбожный Батый секирою богоданною и на коне, от Бога посланнем, от угорьскаго краля Владислава, егоже крести святый Сава Сербьский^[330] от латыньскыя в православную веру, и то//гда

л. 5 вси держатели Русскиа земли избивати повелеша Батыевы властели, поставленыя по градом, аще который не крестится. И мнози от них крестишася. Тогда и отца Пафнутиа дед крестися и наречен бысть «Мартин».

Изволих же писаниемь предати о жительстве отца Пафнутиа, якоже преди рех, елика от него слышахом и от ученик его, бывшая в его обители и инде, еже он исповеда учеником своим; такоже и ученика его, отца Иосифа, надгробными словесы почтохом и мало объявихом о жительстве его^[331]: кто и откуду бе, — еже от него слышахом и сами видехом в его обители и инде, елика он нам исповеда, и сиа такоже поставихом в ряд. Сиа же пишем, не яко они требоваху таковая, //

л. 5 об но мы, прочитающе сиа, тщимся подражати житие их, — сего ради последующе древнему преданию, занеже в патерицех не точию великих и знаменоносных отець житиа, и чюдеса, и словеса, и поучениа писаху, но и елици не постигоша в совершение таково, но по силе подвизашася, поелику возможно, такоже и тех житиа, словеса писанию предаваху.

О них же пишет: ов убо уподобися солнцу, ов же луне, инии же велицей звезде, инии же малым звездам, — а вси на небеси житие имут. И якоже у земных царей велиции их, яко друзи, велико дрзновение имуть и вся, елико хотят, могут творити и помагати молящимся им, а елици мнее тех, имут же, но не тако, а инии воини малым златицам, аще и не имут та//кова

л. 6 дерзновениа, но се бе точию ползоваша, но обаче пребывают в царстей полате, — сице есть разумети и о святых. Якоже апостол и други и братию нарече, и якоже мученици и знаменоснии отци, сии вси могут помагати молящимся им, сим всем святии отци во все лето кануны и празники сотвориша и доволно узакониша Христове церкви; инех же великих и знаменоносных отець оставиша, якоже великого Паисия, Иоанна Колова, и Аполония, и Марка, и Макариа Александрийскаго^[332], и инех множество бесчисленое, с нимиже всем вкупе празновати предаша, малым и великим, в неделю по Пятдесятницы^[333], а житиа и чюдеса в патерицех писати.

Ныне же постигохом на последняя лета и не можем приходити //

л. 6 об. в меру великих и соборных отець, но, якоже рекоша святии отци, яко в последня времена мноземи скорбми и бедами спасутся и будут не менши первых^[334], — сего ради изволих по силе трудившихся писанием изложити в патерице, по отеческому преданию: перьвее о отци Пафнутии и о ученицех его, и елика от него они слышаша; потом же и о отце Иосифе и о ученицех его, и елика от него слышахом и сами видехом, такоже, во инех монастырех пребывая, елико слышах и сам видех, и елика от сущих в мире слышах. Подщахся писанию предати таковая, елика от древних святых бываемая и от сущих в нашей земли святых, глаголющих ради и неправе мудрствующих, яко в нынешняя времена такова знамения не бывают^[335]: сиа глаголюще, хотя//ще

л. 7 и на преже сущая знамениа ложь положити, не ведуще, яко и ныне той же Бог, сам и святыми своими, и до скончяния века творить чюдеса. Мы же, возбраняюще таковое зломудрие, подщахомся писанию предати бывшая точию в лета наша, последующе древнему преданию отеческому; в славу Богу и святых его. Имат же предидущее речение сице.

Рече старець Иосиф: «Якоже инок, пребываяй в келии своей, и прилежа рукоделию, и молитве, и чтению и себе внимая, от облегченна совести¹, от слез имат утешение, — начальствуяй же братии едино имат утешение, аще видит своя чада по Бозе живуща, по божественому апостолу: «Болше сеа радости не имамь, да вижу моя чада во истинне //

л. 7 об. ходяща»^[336]. ¹Рече паки: «Истинное сродство се есть, еже подобитися добродетелию сродному и Богови угодная творити, ему спострадати во всем». Рече паки: «Достоит иноку, в общем житии живущу, едино брашно оставлять и глаголати: «Сие часть Христа моего». Рече паки «Аще который брат совершит довлеяся трапезною пищею, от сего не осужен будет, яко с благословением предлагаема суть. Горе же тайно идущему, по писанию Григориа Двоеслова, и вещи, и сребреникы особно имущему»^[337]. Рече паки: «Се есть милостыня обще живущим, еже пострадати друг другу, и претерпети смутившемуся на нь брату, и не воздати зла за зло»²»^[338].

Поведа нам отець Иосиф: «При//идоша

л. 8 ко мне два человека, оба мирянина, житие имуще по Бозе, оба мне дети духовныя, и оба тезоименита Божиа дара: Феодосие-живописець и ученик его Феодор^[339], во иноцех тезоименит ему, иже по имени и житие свое управиша, светилници девьствении от младеньства стяжаша. Пишет бо и сие: «Без Божиа дарованиа не мощно исправити, огнь бо есть девьство». И не се точию стяжаша по буим девам, но повсегда, якоже мудрии, масло куповаху^[340], раздавающе имение свое и до скончяниа, яко да не угаснут светилници их: огнь бо есть девьство, масло же — милостыни. Сиа рекох о них, хотя показати, яко истинно глаголющим им и кроме лукавыя лжи, и яко от них слышах //

л. 8 об. таковое чюдо страшное.

Якоже первее рех, сии приидоша ко мне. Бе же тогда обыск от державных государей Русскиа земля на безбожныя еретики^[341]. Приведоша некоего человека, егоже и аз знаах и имя свем, но не пишу, недостоин бо есть именованиа, по Господню слову. Он же, хотя утаитися, нача глаголати: «Яко некогда, — рече, — стоях в церкви и размышляа, елико слышах от мудрствующих еретическая, и глаголах в себе: «Аще бы сие истинно было, еже они мудрствуют, како святии апостоли, еже проповедаша, за то и крови своя излияша, тако же и мученици, и колико святителей мудрых и чюдотворцев быша — вси едино мудрствоваша?» Паки же наченшу ми еретическая размышля//ти,

л. 9 и се напрасно изыде огнь ото олтаря, восхоте попалити мя. Аз же падох ниць, моляся, и оттоле совершенно оставих размышление еретическое». Сие же рече не истинно, но хотя избыти пришедшая на нь беды, еже потом явлено будет. Они же яша ему веру и пустиша его.

По времени же и в попы поставлен бысть. И служив литургию, прииде в дом свой, и потырь имея в руку своею^[342]. Пещи тогда горящи, а подружие его, стоя, брашно варяше. Он же, волна ис потыря в огнь пещный, отъиде. Подружие же его возре в пещь и виде во огни отрочя мало^[343]. И глас от него изыде, глаголя: «Ты меня зде огню предаде, а аз тебе тамо вечному огню предам» Абие отверзеся //

л. 9 об. покров у избы, и жена зрить: прилетели две птицы велики и, взяша отрочя ис пещи, полетеша на небо. (Ей ся видели птицы, ано то ангели). И покров изьбный по обычею стал. Она же во страсе бывши, и не поведа никомуже. Имяше же некую знаему жену, иже часто к ней прихожаше, живущу близ дому того мужа, иже ми сказа. И яко обычна ей сущи и верна, поведа ей, еже сотвори мужь ея поп и како виде отроча во огни и глас от него слыша. Слышавши же, и та страхом одержима бе, исповеда мужу своему. Муж же еа знаем бе тому, еже мне сказа, исповеда ему, еже слыша от жены своей. Он же нам исповеда.

Мы же прославихом //

л. 10 Бога, творящаго преславная, и от сего разумети есть, яко не точию православнии суще, недостойне служаще и кресщающе, но и елици и ересь тайно имуще в себе и страха людскаго ради творяще по преданию соборныя церкви, и мы, от них кресщаеми, и исповедь к ним творяще, и божественыя тайны от рук их приемлюще, не поврежаемся ничимже, Бог бо совершает своя таинства Святым Духом и служениемь ангильским. Якоже мнози от святых свидетельствоваша, разве точию явлении еретици и не по преданию церковному творяще — от сих удалятися и дружбы не творити с ними, но бегати от них, яко от врагов истинне». Богу нашему слава!

Поведа нам¹ отець Васиян^[344], брат отца Иосифа, бывый потом архиепископ //

л. 10 об. Ростову. «Стоящу ми, — рече, — на Москве в соборной церкви преславныя владычица нашея Богородица честнаго еа Успениа^[345], видех некоего человека-поселянина, молящася прилежно великому мученику Христову Никите^[346] и пытающу, где есть написан образ его. Аз же, искусен сый в таковых, видех веру человека и необычное моление его, приступив, вопросих его вину таковаго молениа. Он же рече: «господине отче, аз много время болезнию одержим и всегда молящуся и призывающу ми великаго мученика Никиту. И лежащу ми на одре, окно же открыто¹ бе над главою моею, и вси сущии со мною в хзрамине крепко спяху, — един же аз болезни ради не могий спати. //

л. 11 Много же нудим бых от своих, еже призвати чародеа в дом свой. Аз же никакоже восхотех, но всегда моляхся великому мученику Никите. В нощи ж той слышах, яко врата дому моего отверзошася. Воздвиг же очи, видех: и се мужь светел язде на коне, приближися ко окну, иже открыто над главою моею, и рече ми: «Востани и изыди ко мне!» Аз же рех: «Не могу, господи». Он же паки глагола ми: «Востани!» Аз же двигся, и обретох себе здрава, и изыдох ис храмины, никомуже слышавшу, и поклонихся ему до земля.

И воставающу ми видех человека черна зело, мечь огнен в руку его, — на коне борзо, яко птица, прилете и восхоте мене посещи. Светлый же он муж //

л. 11 об. возбрани ему, глаголя: «Не сего, но онсицу и онсицу во оной веси», — имя ей нарек, такоже и человеком имена, иже к чародеем ходиша. Он же пакы борзо, якоже птица, отлете. Аз же вопросих светлаго того мужа: «Господи, ты кто еси?» Он же рече ми: «Аз есмь Христов мученик Никита и послан от него исцелити тебе сего ради, яко не введе чародее в дом свой, но на Бога упование свое положи и мене призываше, еже помощи тебе. И дасть ти Бог еще приложение животу двадесять и пять лет». И сиа рек, изыде ото очию моею, яздя на кони теми же враты дому моего. Аз же поклонихся ему, и ктому невидим бысть. И се уже, господине отче, пять лет, отнелиже сиа быша.

Аз же наутрие всем, //

л. 12 иже в дому моем, сказах. Они же, яко послуха имуще мое здравие, удивишася зело и прославиша Бога и святаго страдалца его Никиту. Аз же наутриа¹ послах в реченныя веси, и обретоша, яко в ту нощь те человеци умроша, ихже великий мученик повеле черному оному посещи, иже к волхвом ходиша. И множае прославихом Бога, яко избави нас от таковыя беды и смерти». Богу нашему слава!

Поведаю вам ину повесть, яже бысть во Иосифове манастыри. Якоже бо в богатьстве пребывая, аще добре устроит его, спасение обретает, сице и в нищете, аще со благодарением терпит, — якоже Избавитель наш во Евангелии поминает Лазаря нищего, яко благодарна и терпелива, и по скончя//нии

л. 12 об. отнесену ему быти ангелы на лоно Авраамле^[347]. Подобно сему бысть и в наша лета. Некый человек именем Илиа не зело от славных, но имяше малу весь; человеци же злии отняша ея у него, и сего ради живяше в нищете, не имый от чего приобретати дневную пищю, но в малей убозей храмине живяше с подружнем своим и та не его сущи — у некоего христолюбца испросил. И пребываша в последней нищете, терпя со благодарением и молчанием, повсегда ходя на церковное пение; и, приходя в Иосифов манастырь, малу потребу приимаше повелением его.

По некоем же времени разболеся сухотною^[348], и до кончины пребысть со умом и с языком. Брат же у него, старець, взем его, //

л. 13 постриже во Иосифове манастыри и служаше ему до кончины. Егда же прииде час, уму его еще утвержену сущу и языку, предстоящу старцу со иным иноком болный же инок Илинарх^[349] (тако бо преименован бысть по иноцех) весело и со всею тихостию рече: «Во се Михаил-архангел», и мало потом рече: «И Гаврил». Брат же его, предстоя ему, воздохнув, рече: «Что то паки дасть Бог?» Он же, слышав, рече: «Бог у мене». И тако предаст дух.

Чюдно поистине, како отверзшимся тому мысленым очем и позна святыа архангелы, ихже николиже видел. От сего яве есть: аще бо во плоти достоин есть видети и познати, колми паче, отрешився от соуза плотскаго, может познати не точию //

л. 13 об. святыя ангелы, но и вся святыя. И от сего яве есь: аще и женат бе, но в девстве пребываху, яко братия его многи дети имяху, толико же пожиша с женами, — и сего ради сей сподобися. Тако бысть от Бога, ему же слава ныне, и присно, и во векы веком.

Во обители старца Иосифа некий человек от славных родом, именем Елевферие Волынский именуем^[350], прииде к старцу Иосифу, и прият ангелский образ в его манастыри, и наречен бысть Евфимие. Сей в толико умиление и слезы прииде, яко не точию в келии, но и в церковном правиле молитву Исусову со вниманием глаголаше и безпрестани плакаше; и в келии ничесоже ино не делаше, точию слезам прилежа и коленопреклонению; и никомуже беседоваше, на всякой //

л. 14 литургии у старца Иосифа прощение приимаше в помыслех.

Некогда стоящу ему на литургии, молящуся и плачющу, внезаапу ото олтаря облиста его свет неизреченен; он же страхом великым обьят бысть и помале приступи клиросу, исповеда старцу Иосифу сияние света того. Старец же рече ему: «Не внимай тому, но точию молитве и слезам». По видении же том инок Евфимие положи на ся иноческий великий образ и причястився животворящаго тела и честныя крови Христа, Бога нашего.

И во един ото дний не пришедшу ему на утренее словословие, послав отець, возбужающаго братию; он же, пришед со огнемь, обрете его лежаща на коленех предо образом Божиим и пречистыя Богородица, //

л. 14 об. и четки в руках держаща, и слезы на лице многи имуща на коленопреклонении душу свою Богу предаст. Посланный же брат мнев его спяща, и хоте его возбудити, и обрете его отшедша ко Господу. Таковыя убо смерти Бог посылает на готовых, нас устрашаа, неприготованных, и на покаяние обращая, еже всегда помышляти безвестное нашествие смерти.

По скончании же его, по времени, нам исповеда старець Иосиф о свете, иже осиа преже реченнаго инока Еуфимиа, и како возбрани ему не внимати таковых. Мы же начахом разсужати таковаа на благая. Он же глагола нам: «Аще и блага будет, но нам ни на коюже ползу таковая, но отвращати и не приимати, да не вместо пастыря волка //

л. 15 приимем. Некоему ото отець явися Сатана, и светом неизреченым облиста, и глагола ему: «Аз есмь Христос». Он же смежи очи свои и глагола ему: «Аз Христа не хощу зде видети». Колми паче нам, немощным, и в последнее сие время не искати таковых, но послушание имети, и тружатися телесне, и посту и молитве по силе прилежати, и смирению, еже имети себе подо всеми (сие бо есть покров всем добродетелем) и полагати начало^[351].

Якоже у нас инок Феогност, по мирьскому пореклу «Скряба», иже положи начало житию своему сице: вместо свиты от тела положи броня железны да на всяк день совершаше псалмы Давидовы, да пять канонов, да тысящу коленопреклонениа, да пять тысящь Исусовых молитв^[352]. И не измени таковаго //

л. 15 об. правила и до кончины своея, и по трех летех отойде ко Господу. Якоже Епифание, иже бе от великих и славных, отверьжеся мира в юности и пребысть в послушании. Якоже древний Досифее пять же точию лет со смирениемь в нищете работая всем, яко незлобивый агнець и голубь целый, и по пяти лет отъиде кГосподу. И Давид юнный, иже седми лет престрада, якоже древний Иев, червем ногу его грызущим, глаголемым «волосатиком»^[353], и по вся нощи и спати ему не даяху, но со стенанием глас испущаше и сущим с ним не даваше почити. И в той болезни скончася и отойде к Господу. И инии мнози в нашей обители со смирением по силе водвизашася и послушаниемь; яко вещни суще, по Лествичникову слову, вещно и жи//тие

л. 16 изволиша проходити^[354]. И вси ти веруют Богу, яко спасение получиша».

Поведаю же вам ино чюдо преславное, еже слышах ото отца Никандра, иже в странах родившагося Литовьския земля и жительствовавшаго тамо. И в прихожение еже к Угре безбожнаго царя агарянскаго Ахмата^[355] и той пленен бысть некоим от князей его, еще пребывая в мирьском образе, и понужен бысть отоврещися Господа нашего Исуса Христа. Множество же крестов на гойтане, еже взяша у християн злочестивии того слуги, и тех множество животворящих крестов повеле той безбожный князь давати ему (пещи тогда горящи в храмине той), яко да вверзет их во огонь, а другому слузе стояти с мечем над гла//вою:

л. 16 об. аще не вверзет их, да усечет его. Он же изволи паче умрети за Господа нашего Исуса Христа и глагола безбожному князю: «Мы сим поклоняемся и лобызаем их». Злочестивый же той повеле устрашити его посечением: и резати помалу по шии его, и давати ему кресты — да вверзет их в огнь. Он же не хотяше того сотворити. Безбожный же той повеле, взем за гойтан, теми кресты бити его без милости. Он же никакоже не послуша. И абие внезапу прииде страх на безбожнаго царя Ахмата, и побеже. Тогда и той и князь побеже. А его во единой срачице и босого повергоша на ледине, и великаго ради мраза перьсти ногам его отпадоша. И по отшестви//и

л. 17 безбожных взяша его, еле жива, во град; бысть произволением мученик и без крови венечник.

Бе же благоразумен: аще и не навыче писаниа, но от слуха вся в памяти имяше и разумев, коликих благ сподоби его Бог, яко не отвержеся того и честнаго креста не вверже во огнь, но скорбяше зело, яко не скончяся мучением за Христа. И сего ради изволи от врещися мира, и иде к старцу Иосифу в его монастырь, и бысть мних. Ему же и аз много время сожительствовах. И пребысть в нем лет 40 и 3, всякую добродетель исправи: нестяжание, и послушание, и молитву, и слезы; и до тридесяти лет пребысть болным служа, не имый ни келиа своеа. Воздержание же толико исправи, яко и до //

л. 17 об. самого конца, но всегда з братиею представленая, и та не вся приимаше, но повсегда приимаше, но брашно оставля, якоже старець Иосиф, глаголя: «Се есть, — рече, — часть Христа моего». Всех же добродетелей его невозможно в мимотечении сказати; еже ему поспешествова Бог исправити сего ради, яко не отвержеся имени его великаго и честнаго креста не вверьже во огнь.

Сей ми исповеда таковое преславное чюдо. «Еще ми, — рече, — в мире живущу на краех земля Литовьскиа, бе же тамо церкви владычици нашеа Богородици, в нейже многи чюдеса бываху преславною Богородицею. Едино же тебе повем. Бе тамо некая вдавица от благородных, имеа сына единочада, и тому в воиньстве у//чинену

л. 18 сущу. Случи же ся ему, болевшу, скончатися. Его же по закону умерших скутавше, несоша к той церкви, хотяще погребению предати его. И начинающим еже вложити его в гроб и землею посыпати, мати же его, безпрестани плачющи, и биющи в перси, и власы терзающи, с воплем крепким моляше пречистую Богородицу и главою биющи о гроб сына своего, глаголющи: «Дай ми, Владычице миру, жива сына моего, и разреши вдовьство и сиротство!» И на мног час плачющи горко, не дасть во гроб вложити его, и инемь с нею плакати. И егда подвигоша его, еже во гроб вложити, вдовица же поверже себе на землю, горко плачющи. И абие подвижеся умерший. И, открывше, разрешиша его, якоже //

л. 18 об. иногда Лазаря^[356]. Он же абие воста здрав, яко николиже болев. Сущии же ту возопиша: «Господи, помилуй!» — и со многим удивлением и страхом со вдовицею и с сыном ея прославляху преславную Богородицу на мног час, сотворшую таковое страшное чюдо. И от того времени до вторыя смерти «Мертвым» нарицаху его.

Вопросиша же его, аще что виде от тамо сущих. Он же рече, яко: «Ничесоже не помню». И от сего ведомо есть, яко и видев тамошняа, но забыв, занеже до нынешняго умертвиа пребысть в жизни сей до четыредесять лет и вся забыв, елико в те лета быша. Но егда воскресе, якоже и второе родися: и тамошняя, и зде сущая — вся забыв, по таковому образу, яко и нам многажды случается во сне видети, воз//бнувше

л. 19 же вся забыти. Якоже о Лазаре писано есть, яко ничесоже не поведа: или не оставлен есть видети, или и виде, да не повелено есть ему поведати».

¹Есть же и ина смерть человеком²: видим есть яко мертв, но душа его в нем есть, — и иже бывает молниею пораженым и громом. Яко Анастасие-царь поражен бысть громом^[357], его же вскоре затвориша во гробе, и потом оживе и нача восклицати во гробе, тако же и в наша лета некий юноша поражен бысть громом, его же вскоре погребоша, и глаголаху о нем, яко вопи во гробе. Тако же елици и вином горющим опивахуся и умираху или ото угару³ умираху, сии по неколицех днех оживаху неции, занеже души их еще в них быти //

л. 19 об. и не совершенно умираху. И елици ото удара, или от болезни малы, или вскоре умираху — сих всех вскоре не подобает погребати, ниже на студени полагати: случает бо ся неким убо умирати, а души их еще в них быти. Некий мних умер, и, нарядивше его, подожиша в гробници. И прииде понамарь взяти и нести его в церковь, еже пети над ним, и обрете его погребалныя ризы свергоша с себе и седяща. И аща бы вскоре погребен был и во гробе ожил бы, и паки нужною смертию умерл бы. Но тогда лето бе, и сего ради и¹ оживе; аще бы зима была, и он мразом умер бы. Сего ради, якоже рех, не подобает вскоре погребати, ниже на студени полагати. //

л. 20 Повем же и другое чюдо владычица нашей, преславныя Богородица, еже бысть во дни наша. Некий человек от болярьска роду именем Борис, пореклом Обабуров^[358], пострижеся во иноческый чин и наречен бысть Пафнутие. И живяше в манастыри старца Иосифа на Волоце на Ламском. В том граде манастырь есть дивический, церковь же в нем святыя и великиа мученици Варвары^[359]. В том убо манастыри преже реченнаго старца сожителница пострижеся. Дщи же у них бе мужеви сопряжена и помале бысть разслаблена и нема; ея же мати, вземши, постриже в том же манастыри. И пребысть нема и разслаблена 5 лет, не могий ни рукою двигнути.

Приближающу же ся празднику преславныя Богородица честнаго ея Успения во Иосифове манастыри, //

л. 20 об. родители тоя инокини умолиста старца Иосифа, да повелит ся в нощи принести и положити в церкви Успениа святыя Богородица в его манастыри. Он же преклонися молению их: невходно убо бяше тамо женам. Послав же единого священника, стара суща, и повеле молебное пение сотворити. Совершаему же пению болящия ощути в себе малу крепость в телеси, такоже и в гортани, и повеле воздвигнути себе со одра, от негоже никогдаже може двигнутися. Воздвигши же ся и двоими ведома, иде и целова икону Успениа святыя Богородица. И, отведше, поставиша ея у клироса; она же, держащися за клирос, стоя до скончания пениа. Потом же отвезоша ея во свой манастырь. //

л. 21 И в пост преславныя Богородица восхоте причаститися животворящаго тела и честныя крови Христа, Бога нашего, за два дни до бесмертнаго Успениа пречистыя его Матери. И в ту нощь случися ей телесная немощь: она же те дни пребысть без пища, упражняющися в молитвах. На божественое же Успение пресвятыя Богородица пред литургиею принесше еа во церковь тоя обители и поставиша о клиросе. Священный же инок, игумен святаго Покрова^[360], восхоте ей проговорити «Покаяние» и повеле ей умом внимати силу глаголемых. И егда рече: «Исповедаюся Богу и пречистой его Матери», тогда той отверзошася уста, и нача глаголати во след его, и бысть вся здрава. Священник же убояся страхом велиим и, трепеща, глаголаше. Она же по нем изглагола все чисто «По//каяние»

л. 21 об. и по совершении сама тече скоро в келию свою, зовый и вопиа светлым гласом к родившей еа, проповедая свое исцеление и бывшее чюдо на ней преславныя Богородица. И бе видети матерь, о чаде веселящуся; и вси слышавше и с ними прославиша Бога и пречистую его Матерь о преславных ея чюдесех.

Достоит же и се поведати вам, еже бысть во Иосифове манастыре. У благовернаго князя Бориса Васильевича бысть некий болярин — князь Андрей, прозванием Голенин; и роди три сыны: Иоанна, и Семиона, и Андрея^[361], — во всем приличны себе, и возрастом, и промыслом, — и прейде от жизни сея. Потом же первый сын Иоанн, болев тяжко зело, покаявся и причастився, преста//вися

л. 22 и положен бысть в Иосифове монастыре.

По мале же времени, мати их Мариа^[362] (сице бо нарицашеся) по обеднем времени, стихословив Псалтырь и утрудився, посклонися мало почити. И, воздремався, видит сына своего Иоанна, и с радостию рече: «Чадо мое сладкое, ведь ты уже преставися». Он же рече: «Преставихся, госпоже моя мати». «Да каково, господине, тебе тамо?» Он же рече: «Добро, госпоже, того ради, яко во святый Великий пяток покаяхся отцу духовному чисто, и епитемью взях, и обещахся, еже к тому греха не творити, и сохрани мя Бог и до кончины». Она же рече: «Возми же, чадо мое, и мене к себе». Он же рече: «Не тебе, но брату Семиону». Она же возопи со слезами: «Что //

л. 22 об. глаголеши, чадо мое?» Он¹ же, воздев руце горе, рече: «Бог тако изволи». Она же, воспрянувши, радостию и печалию соизвещение приат, яко в части праведных есть; печалию же, яко и вторый сын ей вземлется от нея.

Помале же и вторый сын Симион разболеся, покаявся и причастник бысть животворящим тайнам Христа, Бога нашего. И тако преставися, и положен бысть во Иосифове манастыре со братом своим. Мати же много плакавши, якоже древняя Клеопатра^[363], и повсегда по них многи милостыни творяше и священныя службы, и единем меншим сыном Андреем утешашеся. И моляшеся, еже тем погрестися. //

л. 23 И по времени преставися, и тем погребена бысть.

И сотворив памяти ея священноприношением и многими милостынями, и свободь бысть ото всех. И расмотрив нестоятелное мира сего, — бе бо зело смыслом совершен и добре веды Божественое писание, — и поревнова божественому Святоши^[364], отвержеся мира, и множество служащих ему свободою почте, и всех удовли. Они же со многими слезами проводиша его в манастырь отца Иосифа. И рукою его отлагает власы, и облечен быст в священный иноческый образ, и наречен бысть Арсение. И многое богатьство, и села свои — все приложи к манастырю отца Иосифа^[365], а прочее богатьство свое, много суще, разда рабом своим и нищим. И бысть нищь Бога ради, и стра//нными

л. 23 об. ризами одеян, и в странных службах повсегда тружаяся в хлебне и в поварне, яко един от нищих, и ко всем стяжа смирение и терпение много, яко ин никтоже. И ко отцу Иосифу велию веру стяжа, и по его воли все творяше, якоже сын присный; и не токмо зде с ним желаше быти, но и по смерти. Сотвори же родителем своим и себе память вечну в Иосифове манастыре, еже поминати их во вседневном списке, доколева и манастырь Пречистыя стоит, и по шести трапез ставити на всяко лето по них и по собе на братию и на нищих^[366]. Таковым благотворением не точию себе ползова, но и родителей своих недостаточное наверши.

Отцу же Иосифу отшедшу к Господу, он //

л. 24 непрестанно моляшеся в его гробници Господу Богу и пречистой его Матери, и отца Иосифа призываше на молитву, и желание простираше, еже отрешитися и быти с ним. И услыша Бог молитву его; и не по мнозе времени, мало поболев, наложи на ся великий ангельский образ, и, причастився животворящаго тела и крови Христа, Бога нашего, и простився со всеми, веселым лицем отойде к Господу. Братиа же зело пожалеша о нем. Бе бо мужь благ, и языком сладок, всех Господа славяше, и лицем светел, браду черну, и густу, и не добре велику имяше, на конець разсохата, и возрастом умерен¹. Положиша его во приделе церковнем с братиами его, преже отшедшими, //

л. 24 об. славяще Бога, ему же слава ныне и присно.

О отцы Макарии Калязинском^[367]

Поведа нам отець Иосиф Волоцкый о отци Макарии Калязиньском. Глаголаше его быти сродника болшим боляром тверьским, прародителие же его нарицаеми «Кожины». И еще юнну ему-сущу, родителие же его сопрягоша ему жену. Он же помале увеща ея отоврещися мира и облещися во иноческый образ. Такоже и он оставив мир и бысть мних. И во своих местех созда манастырь, в Кашине, на брезе великиа реки Волги, и отчину свою, вси села, приложи тому манастырю. Бе же на том месте жил земледелец¹, емуже прозвание Каляга. И смирениа ради не повеле его нарицати своим именем, но нарече его Калязин. Закон же //

л. 25. положи не держати хмелнаго пития, ни ясти, ни пити по келиям.

Егда же собрася к нему немало число инок, той же не восхоте священьства приати и начальствовати братиам, но во смирении жити. И сего ради, избрав единаго от сущих с ним инок, поставляет игумена, сам же, яко един от последних инок, пребываше во всяких службах тружаяся и одеяние всех хужыне ношаше, смирен и кроток зело; и егда кого нарицаше по имени, всякому глаголаше: «Старчушко доброй». И ничим не владяше сущим во обители, точию смотряше, еже бы жили по преданому закону манастырьскому.

Игумен же присовокупив себе некоих от братий и начаша некоя розоряти сущая обычая в ма//настыри:

л. 25 об. и в брашне, и питии, и прочая вся не по преданному закону творити. Святый же много наказав его, и не послушающу ему, сказав о нем епископу и инаго избрав себе, поставляет игумена. И по времени и тому наченшу тем же обычеем жити, он же и того отстави ото игуменства.

И преспевшу святому возрастом до средовечиа^[368], епископ же начен самого его нудити прияти херотонию и начальствовати во своем манастыри братии. Такоже и сродници его, — Захариа, Бороздин прозванием^[369], и инии вси его сродници, — едва увещаша его прияти священьство, яко достойна суща. И, благословив его, епископ послав его в манастырь свой начальствовати братии; он же шед, и добре стадо свое пася//ше

л. 26 на пажити преданаго им закона, и всем образ бысть пощением, и нищетою, и труды, и молитвами, и в церковном правиле всех наперед обреташеся. И тако добре подвизася, и поживе в простоте, якоже великий Спиридон^[370]. И многи ученики преди послав к Богу, потом же и сам в старости добре преставися к Господу, умножив данный ему благодати талант, и вниде в радость Господа своего, и поставлен бысть над ученики своими, ихже он спасе и ныне спасает в его обители, ревнующих житию его. И положен бысть близ стены церковныя.

И по мнозех летех некий человек в Кашине, благочестив и богат зело, именем Михаил, прозванием Воронков, имея веру велику к святому, восхоте церковь ка//мену

л. 26 об. сотворити в его манастыре. И копающим ров обретоша гроб святаго, цел и неврежен, и, открывше, видеша святаго не токмо самого цела и неврежена, но и ризы его, яко в той день положены, ничимже врежены. И возопиша вси: «Господи, помилуй!» О чюдо, братие, — пребысть святый в земли до четыредесять лет и вящьше, обретеся, яко в той час положен.

Бе же в обители его некий человек, имея ноги скорчены, и повсегда на коленех и на руках плежаше, и сего ради «Кочкою» его прозваша. И прикоснуся раце святаго с воплем и со слезами, и абие здрав бысть в той час, скача и хваля Бога, яко при апостолех у Красных дверей хромый^[371]. И повсегда многи цюдеса бываху //

л. 27 от честных его мощей в славу Богу, якоже о них вписание сведетельствует. Богу нашему слава ныне и присно!

Поведа нам ¹той же² отець Иосиф³. Бысть некий игумен в нелице манастыри в Тверской стране^[372] добродетелен зело: ото младеньства чистоту стяжа, в юности мира отвержеся — и поживе много время, начальствуя братии. Имяше же обычей⁴ стояти у прежних дверей церковных, имиже братиа вхожаху и исхожаху; и елици исхожаху не на нужную потребу и в паперть⁵ церковную на празнословие, он же, яростию побежаем, биаше таковыа жезлом, сущим в руках его. И пребысть тако творяй до кончины своея и не зазрев себе о таковом недоста//тке,

л. 27 об. но имея в мысли¹, яко пользы ради братня сие творит.

Пришедши же ему блаженней кончине, нападе на руки его болезнь и, яко огнем, пожизаше руце его. Братия же поставляху ему делбу², полну снега, в немже погружаше руце свои до запястия, и, истаевшу ему, паки насыпаваху. И сице творяще³, дондеже скончася он о Господе.

Възвестиша же таковая отцу Пафнутию, иже в Боровсце, он же рече таковая: «Старец име в мысли, яко ползы ради братняа сиа творяше, и сего ради не зазре себе, ни поскорбе о сем. И сего ради Бог при кончине попусти таковая пострадати ему зде, а⁴ тамо милуя его». Якоже пишет о велицем Арсении в святем Никоне^[373], яко нехто от святых //

л. 28 виде великаго Арсения в неизреченнем свете на златем престоле седяща, нози же его на ветхой кладе утвержены, и вопросив его о сем, он же рече: «Сего ради, яко нозе свои повсегда омывах укропом и в честных¹ сандалиах имех, и не зазрев собе о сем».

Аще бо и велиции отци и о малых недостатков² не позазрят себе в сем веце, тамо слово воздадят, якоже речеся, колми паче аз, окаянный, увы мне, и подобнии мне, иже не токмо малыя недостаткы презирающе, но и в велицех гресех пребывающе и не кающеся, великому осужению достойни будем, аще зде не омыем их слезами и милостынею или телесным злостраданием, попущаеми от Бога ко врачеванию душевных язвох, //

л.28 об. от милостиваго и душелюбиваго врача, и зде восприимем отомщение противу душевным согрешениемь. Аще ли же, зде не очистившеся от них, отойдем, тамо великому осужению повинны¹ будем. Сего ради подщимся плачем, и слезами, и прочими добродетелми уврачавати язвы душевныя благодатию и человеколюбием Господа нашего Исуса Христа, ему же подобаеть слава со Отцем и со Святым Духом ныне, и присно, и в векы² веком. Аминь³.

И се слышахом у преподобнаго отца Иосифа. Егда, деи, бысть Орда слыла Златая^[374], грех ради наших, близ Руския земли, и полониша наших детей боярских христианския веры, дву братов родных. Един же брат в понеделник постился, скоромныя ествы не ял. Егда же их начяша злыя те агарянскиа дети нуди//ти

л. 29 ясти свою их еству, они же день, не покоришася, претерпеша гладни; а на другый день един не мог терпети, нача их еству ясти. Другый же брат, которой постился в понеделник, не покорися им, бысть гладен. Они же начяша его бити и понужати ясти свою еству; и сего до трех дний пребысть гладен и раны претерпе, а им не покорися.

Агаряне же, видя его крепость и терпение, связаша его и кинута под телегу в вечер. Он же моляся и терпя болезни. И бысть яко о полунощи, прииде к нему человек светел и рече ему: «Востани!» Он же отвеща: «Како ми, господине, вастати: связан есмь крепко?» Он же вдругые рече ему: «Востани, не бойся!» Он же начя вставати, абие связание все разрушися; и егда воста, и рече ему светлый //

л. 29 об. той человек: «Не бойся, пойди за мною». Егда же поидоша безбожною тою ордою, и по их скверной вере в нощи всякое дело поганское чинят, глаголюще: «Бог, — деи, — спит», и пиют без меры, и во всякых сквернах поганых сквернятся. Он же нача страшитися, и рече ему светлый он: «Не бойся, токмо пойди за мною». И тако прошли сквозе всю безбожную ту орду ничем вредими. И, как вышли из людей, стоит де тут древо. Светлый же он повеле ему на древо то взыйти и глагола ему: «Не бойся никого, токмо молчи». Он же глагола ему: «Ты кто еси, господине?» И рече ему светлый: «Аз понеделник», — и тако невидим бысть. Он же бысть в велицей радости и трепете, и тако седящу ему на древе и зряще на безбожную орду.

Егда же хватилися злые //

л. 30 те агаряне того сына боярскаго, что под телегою его нет, изымаша брата его и начяша его бити, глаголюще: «Ты, — деи, — брата упустил». И тако биша его, и связаша и руки, и ноги, и продеша древо, и тако его начяша на огни пещи, якоже свинии палять, и сожгоша его. Егда же розсветало, и тако двиглася вся орда, а на древо никаков человек не взозрил. Он же, сшед з древа, выйде на Рускую землю и не пойде к своим, но прииде в Пафнутиев монастырь, и пострижеся, и сиа поведа всем.

Повести отца Пафнутия^[375]

Поведа нам отець Пафнутие: «В время, в неже бысть великий мор, в лето 6935-го, а мерли болячкою, глаголе мою прыщем^[376]: кому умереть, и прыщь той на нем синь //

л. 30 об. бываше, и, три дни болев, умираше. И который себе берегли, и они с покаанием и в черньцех живот скончеваху. Елици же нечювствени, питию прилежаху, занеже множество меду пометнуто и презираемо бе, они же в толико нечювствие приидоша злаго ради пианьства: един от пиющих, внезапу пад, умираше, они же, ногами под лавку впихав, паки прилежаху питию. И не точию мед небрегом бе тогды, но и ризы, и всяко богатьство. Которым же живым быти, ино на них болячька та черлена; и много лежать, да место то выгниет, — и не умирают. И не много тех, но мало зело осташася людей. И тии точию злато и сребро взима//ху,

л. 31 а о ином небрегуще ни о чем.

Наказание же то Божие, яко ведомо Бог сотвори, кому умрети или живу быти, занеже в три дни мочно покаятися и в черньци пострищися. Елици же нечювьствием содержими, и в таком наказании и гневе Божии, посланнем от Бога, погибоша, яко нечювьствении скоти. Мало же и редко остася людей».

Глаголаше же блаженный отець Пафнутие, яко в той мор некая инокини умре — и помале в тело возвратися. Глаголаше же, яко многи виде тамо: овы в рай, инии же в муце, и ото иноческаго чину, и от сущих в мире. И елицех поведа, и разсудиша: по житию их, — и обретеся истина.

О великом князе Иване Даниловиче //

л. 31 об. «Виде, — глаголаше, — в раи князя великаго Ивана Даниловича»; нарицаху же его Калитою^[377] сего ради: бе бо милостив зело и ношаше при поясе калиту, всегда насыпану сребрениць, и, куда шествуя, даяше нищим, сколько вымется. Един же от нищих взем от него милостыню, и помале той же прииде^[378], он же и вторицею дасть ему. И паки, отоинуду зашед, просяше, он же и третие дасть ему, рече: «Возми, несытый зеници». Отвещав же, он рече ему: «Ты несытый зеницы: и зде царствуешь, и тамо хощеши царствовати». И от сего яве есть, яко от Бога послан бяше, искушая его и извещая ему, яко по Бозе бяше дело его, еже творить. //

л. 32

О видении сна великого князя Ивана Даниловичя

Сий виде сон: мняшеся ему зрети, яко гора бе великая, на верху еа снег лежаше; и зрящу ему, абие, истаяв, снег изгыбе, и помале такоже и гора изгибе. Возвести же видение преосвященному митрополиту всея Руси Петру^[379]. Он же рече ему: «Чадо и сыну духовный! Гора — ты еси, а снег — аз. И преже тебе мне отойти от жизни сеа, а тебе — по мне». И перьвее преосвященный митрополит всея Руси Петр преставися, в лето 6834, декабря в 21, а князь великий Иван Данилович 849-е преставися. И добрых ради его дел преже реченная инокини виде его в раю.

И шед же оттуду и места мучнаго не до//шед,

л. 32 об. и виде одр и на нем пса лежаща, одеяна шубою соболиею. Она же вопроси водящаго ея, глаголя: «Что есть сие?» Он же рече: «Се есть щерьбетьника сего гарянин, милостивый и добродетелный. Неизреченныя ради его милостыни избави его Бог от муки; и яко не потщася стяжати истинную веру и не породися водою и Духом, недостоин бысть внити в рай, по Господню словеси: «Иже не родится водою и духом, не внидет в царство небесное»^[380]. Толико же бе милостив: всех искупая ото всяким беды и от долгу, и пускаше, и, по ордам посылая и плененыя христианы искупуя, пущаше; и не точию человеки, но и птица, ото уловивших искупуя, пускаше. Показа же Господь по человеческому обычяю: зло//вериа

л. 33 ради его — в песием образе, милостыни же честное — многоценною шубою объяви, еюже покрываем, избавление вечныя муки назнамена. Тамо бо и неверных душа не в песием образе будуть, ниже шубами покрываются, но, якоже рех, псом зловерие его объяви, шубою же — чесное милостыни. Виждь ми величество милостыни, яко и неверным помогает!

О Витофте^[381]

Потом же веде ея в место мучениа, и многи виде тамо в муках, ихже сложиша по житию, и обретеся истинна. Виде тамо во огни человека, велика суща в здешней славе, латыньския веры суща, и мурина страшьна^[382] стояща, и емлюща клещами изо огня златица, и в рот мечюща ему, и глаголюща сице: «Насы//тися

л. 33 об. окаанне!» И другаго человека, в сей жизни прозванием «Петеля», иже у велика зело и славна человека любим бе и от таковыя притча неправедно стяжа множество богатьства, — и того виде нага и огоревша, яко главню, и носяща обоими горьстьми златица, и всем глаголаше: «Возмите!» И никтоже рачаше взяти.

И сиа показана бысть человеческим обычаем, яко неправды ради, и лихоимства, и сребролюбиа, и немилосердна таково осужение приаша. Тамо бо осуженныи не имуть ни златиць, ни сребрениць, и даемы — никтоже требует их взяти, но показа Господь тем образом, чего ради осужини быша; не точию же тех, но и добродетели прилежащих телесным образом показуеть, //

л. 34 чесо ради спасении быша.

О милостыни

Глаголаше же и се блаженый отець наш, яко: «Может и едина милостыни спасти чловека, аще законно живет. Слышах некоего чловека, яко до скончаниа живота творяше милостыню, и, скончавшуся ему, якоже некоему откровено бысть о нем, приведен бысть к реце огненей, а на другой стране реки — место злачно, и светло зело, и различным садовием украшено^[383]. Не могущу же ему преити в чюдное то место страшныя ради реки, и се внезапу приидоша нищих множество, и пред ногами его начата ся класти по ряду, и сотвориша яко мост чрез страшную ону реку — он же преиде по них в чюдное то место».

Можаше бо Бог и без моста превести реку ону. Пишет бо о Лазаре: несен бысть //

л. 34 об. ангелы на лоно Авраамле, аще и пропасть велика бе промежу праведных и грешных, и не потребова мосту на прешествие; но нашая ради пользы таковым образом показа осужение грешных и спасение праведнаго, яко да увемы, чесо ради осужени быша, такоже яви, чесо ради праведный спасен бысть.

Подобно тому и в Беседах Григориа Двоесловца писано: чрез реку огненую мост^[384], а на нем искус, грешныи же в том искусе удержани бываху от бесов и во огненую реку пометаеми; а на той стране реки тако же место чюдно и всякими добротами украшено. Праведнии же не удержани бывають тем искусом, но со многим дерзновением преходят в чюдное то место. И ино мно//га

л. 35 там писано о праведных и о грешных, по человеческому обычаю показаемо.

О князе Георгие Васильевиче^[385]

Поведаша нам ученици отца Пафнутиа: «Имяше убо обычай отець нашь преже утреняго словословиа воставати и Богови молитвы и пениа воздавати. И егда церковный служитель умедлить клепати^[386], отець же сам его возбужаше.

И во едину от нощей, побудив служителя, сам шед, седе на празе церковнем. Служителю же коснящу, отець же, ото многаго труда мало воздремав, и зрит во сне: и се врата манастыря отверзошася, и множество людей со свещами грядут к церкви, и посреди их князь Георгие Васильевичь. И, пришед, поклоны сотвори церкви, и поклонися отцу до земля, и отець подобно //

л. 35 об. ему. И вопроси его отець, глаголя, яко: «Ты уже, государь, преставися». Он же тако рече: «Отче, /…/»¹ «Да каково тебе нонече?» Он же рече: «Твоими молитвами дал ми Бог добро, отче, понеже сего ради, яко, егда шествуя противу агарян безбожных под Олексин^[387], у тебе чисто покаяхся» И, егда начя звонити служитель церковный, отець же возбнув, и удивися необычному зрению, и прослави Бога.

Бе же той князь много время душею ко отцу приходяше и безженно и чисто житие живый. И глаголаше той же князь: «Коли пойду на исповедь ко отцу Пафнутию, и ноги у мене подгибаютца». Толико бе добродетелен и богобоязнив».

О татех

Поведаша нам и се: «Имяше убо отець нашь супруг волов, на нихже сам и брат монастырьскую рабо//ту

л. 36 творяху, и в летнее время пометаху их вне обители, в чястине леса. Во время же нощи татие, пришедше, оброташа их и восхотеша отвести и лишити отца от любезныя их работы. И пребыша всю нощь, блудяще по чястине леса, дóндеже заря осия. И видевше их манастырьстии работници, и к старцу приведоша. Он же наказав их ктому не восхищати чюжа ничтоже, и повеле им дати пищу, и отпусти их».

Поведаша нам ти же ученици отца Пафнутия, яко некий старец стар (имя тому старцу Еуфимие), духовен же зело и дар слезам мног имый, яко не точию в келии, но и в церкви на всяком правиле выну слезы теплы без щука испущаше. Хотя же Бог пок//зати

л. 36 об. отцу и инем прочим, яко не суетни того бяху слезы, но по Бозе.

Два брата некая любовь имуще межу собою, отец же о сем негодоваше, они же сего ради тай мышляху отити от обители. И во время божественыя литургия преже реченный старец Еуфимие обычное ему дело творяше: во мнозе умилении слезы теплы испущаше, — и возрев на отца и на поющих с ним. Бяху же с ним в лице и она два брата. Старец же Еуфимие зрит и из-за них выникнувша некоего мурина, имуща на главе клобок остр зело, сам же клокать, от различных цветов клочье имый, и в руках крюк железен имый, имже начят преже реченная два брата привлачити к собе за ризы их. И, внегда привлек, //

л. 37 хотяше хватити рукама, и абие железное то орудие безсилно бываше и отскакаше.

И от сего разумети есть, яко: егда враг всевааше им помысл, еже не покоритися старцу и изыти от обители, они же приимаху его и согласоваху ему, сего ради и той удобно привлачаше их; егдаже супротивляхуся помыслу и отлагаху его, тогда и железное то орудие безсилно бываше и отскакаше от них.

Егда же начяша чести святое Евангелие, тогда мурин той без вести бысть, и по скончянии же Евангелие паки явися, по первому образу творяше; и во время Херувимския песни паки исчезе, по скончя нии же тоя явися, по тому же творяше. Егда же возгласи ерей «Изрядно пречистей владычице нашей Богородици», страшный той //

л. 37 об. мурин, яко дым, исчезе и ктому не явися.

Старец же он, видев сиа, зело в трепете бысть и яко во иступлении прейде все время службы. По скончании же литургиа, пришед, исповеда отцу. Блаженный же, призвав реченныя иноки, поучив их, еже не приимати от врага всеемая помыслы и не таити их, но исповеданиемь истерзати.

Поведаша нам ученици отца Пафнутия, блаженый Иосиф. «Некогда, — рече, — послан бых отцем в град Воротынеск ко князю^[388], сущему тамо, некоих ради потреб и обретох его в скорби велицей: занеже име некоего человека, зело любима ему, добродетелна и боголюбива, еже повсегда советоваше ему полезная, именем Мат//фия,

л. 38 по отчю имени Варнавин: сын же князя того ненавидяще его, яко отцу его не по его воли советоваше, и сего ради повеле убити его некоему человеку от служащих ему; отцу его не ведущу.

Убиену же ему бывшу, восхоте всесилный Бог мстити кровь праведнаго, возопившую к нему от земля, якоже Авелева древле^[389]. И сего ради сын князя того, повелевый его убити, помале напрасною смертию умре. Такоже и убивый праведнаго повелением его злою смертью и напрасною умре. Мати же того убици и восхоте сотварити в третий день, якоже обычай есть, приношение приносити о нем. Священник же облекса в сан, посла взяти у творящаго просфиры, хотя проскомисати, еже принести приношение о убици. Творяй же просфиры откры пещь, хотя изяти их и послати к священнику, — обрете пещь полну крови. //

л. 38 об. Священник же и вси обретшиися со страхом многим прославиша Бога, отомстившаго кровь праведнаго, без правды излиянную, и от сего разумеша, каково осужение приаша убившии праведнаго, яко всякаа помощи лишени быша».

Той же отец Иосиф поведа нам. «Слышаах, — рече, — у отца Пафнутия, яко блаженый Петр Чюдотворець, преосвященный митрополит всея Руси, в соборной церкви пречистыя Богородица честнаго ея Успениа, еже сам созда, нача молитися о некоих делех земских. И пришед к нему инок, келейник его, прозванием //

л. 39 Целада, и глагола ему: «Ты молитися и хощеши услышан быти, а в казне у тебе три рубли». Он же в той час повеле ему раздати нищим, и абие получи прошение, о немже моляшеся. Вижь ми, каково нестяжание имяше блаженый сей, и сего ради наречен бысть «новый чюдотворець"».

Той же отець Иосиф поведа нам. «Некий, — рече, — разбойник именем Ияков, прозванием Черепина, лють зело, и, помянув своя злая, прииде к старцу Пафнутию, и облечеся в иноческый образ. И помале, отложив образ, начат паки разбивати. И некогда стоящу отцу Пафнутию во вратех манастыря, Ияков же грядый на коне мимо манастырь, отець же глагола ему: «Горе тебе, страстниче, сугубо зло сотв//орил

л. 39 об. еси: отверг иноческий образ и на первое зло возвратися, яко пес на своя блевотины^[390]!» Он же извлек саблю и восхоте пресещи его, и ударив ею по верее, за нюже отець ускорив скрытися.

Потом же воспомянув своя злая и усрамився возвратитися к отцу Пафнутию, и поиде ко отцу Варсунофию, в Савиной пустыни живущу во отходе^[391], и у него сконча живот свой в покоянии, слезах. Слышав отець Пафнутие, рече: «Сего ради дарова ему Бог таковый конець, занеже не предавывал ни единаго человека на смерть, но и дружене своей возбраняше, и хотящих убиенным быти, отъем, пускаше"».

Поведаше некий инок. «Нашедшим, — рече, — некогда агареном, по Божию по//пущению,

л. 40 грех ради наших, и много зело поплениша христиан. Един же от варвар взят инока и девицу: инока же, связав, поверже, а девицу веде в кущу свою, и мало отшед. Девица же глагола иноку: «Господине отче, разумех, что хощет мне сотворити безаконник сей; и аще ударю его ножем, несть ли мне греха?» Он же рече: «Бог благословит тя, тщи: сего ради он, разъярився, убиет тя, и будеши с мученики». И пришед он, и восхоте коснутися ея, она же удари его ножем в руку. Он же, разъярився, взем мечь, изсече ея, — и бысть мученица Христова.

Тогда же плениша два воина, и связани лежаху. И повеле безаконный князь сих усекнути. И к прьвому прииде, и возвед меч, он же смежи очи и прекрестився, усечен бысть, и бысть мученик Христов. И на другаго возвед меч, он же устрашився, дияволом прелщен, //

л. 40 об. зрящим пяту его, сиречи конец жития, и возопи окаанным гласом и рыдания достойным: «Увы мне! Не усекай мене: аз стану в вашу веру!» И едва поспе изрещи проклятый той глас, и абие усечень бысть. И чюдо, любимици, и яко в мегновение часа един обретеся в руце Божии, а другий — в руце диавола».

Сего ради, якоже преже рех, и в путь добродетели шествуя, и дольжно есть себе внимати и молитися Богу со слезами, да не оставит нас искушеном быти от диавола и погубити труд нашь; кольми паче в таковых бедах, сиречь в нашествие варварьское, себе внимати и молити Бога со слезами, да не погибнем в един час душею и телом, сего бо ради и молимся: «Не введи нас в искушение», — сиречь не победитися искушением, душею и те//лом

л. 41 же подвизатися до смерти, трпети искушение, приходящее намь от сопротивника диавола, яко да приимем от Бога венець терпения.

В то же время у некоего воина плениша жену. Он же, взем с собою единаго пса да секиру, поиде в след их. Они же приидоша в некое село болярьское, людем выбежавшим, и обретоша мнови; воин же секирою поотсече всем главы. И влез в едину от клетей, и виде жену свою со князем их лежащу на одре, такоже ото многаго пияньства спящу. Она же, видевши мужа, возбуди варвара. Он же востав и нача битися с мужем ея, и, одолев ему, седяше на нем, и начен имати нож, хотя заклати его. Пес же его, //

л. 41 об. видев господина своего хотяща заклана быти, взем варвара за¹ усты, за видение и за главу, совлече его со господина своего. Он же, востав, уби варвара, и, взем жену свою, новую Далиду^[392], отъиде, и сотвори ей, елико восхоте.

Оле бесованиа женьскаго! И зверей явися злейши: сей убо избави господина своего от смерти, жена же предаде его на смерть. Изначала убо вся злая роду человеческому быша жены ради: Адам жены ради из рая испаде^[393], и того ради весь род человечь тлениемь и смертию осужен бысть; Соломон премудрый жен ради от Бога странен бысть^[394]; такоже и Самсон великий, освященный от чрева, женою предан бысть иноплемянником^[395], и ослеплен, и удалися от Бога. Не точию в Древнем, но и в Новей благодати, не в мире су//щии

л. 42 токмо, но и иноци, и пустыньский прибыток любызавше, жен ради погибоша и иноческый труд погубиша. И изначала и до сего часа враг женами прельщаеть род человечьскый. Елици победиша таковый искус, — якоже прекрасный Иосиф^[396], и сего ради в век века похваляем есть, аще последи и жену име, — а девство до конца в Ветхом мали зело сохраниша. А отнелиже от Девы израсте цвет жизни, Господь нашь Исус Христос, оттуле множество безчислено сохраниша и сохраняют подвиг девъственый, паче песка морьскаго, не точию иноци, но и в мире сущии, и брак презирают, и девственый подвиг подвизающеся и до кончины живота в славу Богу, ему же слава ныне, и присно, и в веки веком. Аминь.

* * *

л. 352 Поведа нам некий отец: «В некоем селе к некоему прозвитеру приидоша насельници того села в святую Великую среду, еже приати во святый Великий четверток пречистое тело и честную кровь Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, якоже обычай есть христианом. И с вечера в среду обычному правилу скончану, и поновив священник покаанием всех. В нощи же четвертка некий муж, уловлен от диавола и побежен похотию, прииде на жену свою, еже совокупится с нею. Она же много его наказоваше, сокращение времени предлагающи и труд пощениа, и како малыя ради похоти //

л. 352 об. лишится имамы животворящаго тела и честныа крови Господа нашего Иисуса Христа. И много наказав его и не повинуся ему. Он же, усрамився глагол еа, отоиде. От диавола же распалаем, не возможе удержатся, и, переваем на свою погыбель, вниде в коньское стоялище, и нача совершати грех над скотиною, и абие пад, умре смертию, рыдания достойною. Во утрие же взыскати его и не обретоша. Егда же восхотеша кони вести напоити, и под нагами их обретоша того человека мертва; и вси убояшася страхом велиим зело.

И ино, подобно тому же, бысть в некоем монастыри, емуже бяше близ село; и некий инок //

л. 353 шед в него, и побежен бысть похотию, и совокупися с женою. И лежащу ему на ней внезапу мертв бысть».

Таковыа убо смерти случаются за небрежение конечное человека. И Господь, прогневався, не даст ему дождати урока жизни своеа конечнаго ради небрежениа, срьпом смертным посекаеть и преже времени, и яко да и живии, зреще таковаа, убоится, не впасти в таа же, или, якоже пишет: «Враг, — рече, — зрит пяту человека, сиречь конець жизни его, и в той час уловляет». Еже согрешити к Богу в он же приближися конець живота его — и не возможет покаятися но во гресе своем умрет, по пророческому словеси: «В нем же тя обрящу, //

л. 353 об. в том и сужу ти», — глаголет Господь. Сего ради подобает всякому християнину на всяк час молитися, чтобы дал Бог не вскоре, но в покаании христианьский скончати живот свой, и всегда помышляти безвестное нашествие смерти.

И праведным убо случаются скорыа смерти в наше накозание, яко да мы, убоявшеся, покаемся, а им¹ в том несть поврежениа, но болшая похвала, яко всегда готови суть. Горе же мне, таковаа, и сущим, подобным мне! Господь убо человеколюбец, егда видит скончавающеся урок жизни человеку, некыя ради первыя добродетели обратит ему мысль на покаяние, якоже пишет в Отечьнице: «Некаа //

л. 354 инокини изыде от монастыря и много время пребысть в телесном гресе. Потом обратися на покаание, и поиде во свой манастырь, и пред враты, пад, умре. И открыся о ней некоему ото отець: бесом с аггелы прящимся о ней, яко: «Наша есть и много время работала нам!» Агтели же глаголаху: «Но покаяся». Беси же глаголаху, яко: «Не успе и в манастырь внити» Аггели же отвещавыпе, яко: «Та убо покаянием владяше, Бог же — животом». И, вземше душу ея, оттоидоша, а беси посрамлени быша».

Сице убо Господь-человеколюбець творит милости ради своея; вселукавый же враг зрит человеку конець уреченных ден и прелщает его створити грех, //

л. 354 об. якоже преди рех, яко да не получит времени покаяниа; инех же прелщает согрешати и до самого конца, и восхищаеми бывают бес покаяниа.

Поведа нам отець Паисея Ярославов^[397]. «Во отходе у некоего манастыря инок живый, и по времени нача глаголати старцем, яко: «Являет ми ся, — рече, — Фома-апостол». Они же глаголаша ему: «Не приемли того, мечтание есть, но твори молитву». Он же рече им¹: «Мне молящуся, и той со мною молится». Они же мьного наказоваху его, он же не послуша. Прелщенный же инок не причащашеся божественым тайнам, крови и телу Христову, много время. Старьцы же и отець Паисеа возбраняху ему; //

л. 355 он же укреплен прелестию вражиею и глагола старцем: «Фома-апостол не велел мне причащатися». Старцы же и отець Паисея глаголаше ему с великим прещением: «Старче безумный, прелщен еси бесовьским привидением», — и многыми жестокими словесы укаряху его, и укрепляху не внимати вражей прелести. Прелщенный же инок глагола старцем: «Как приидет ко мне Фома, и яз с ним спрошуся, велит ли мне причащатися». И по малех днех глагола прельщенный инок: «Велел мне Фома-апостол причащатися и говети седмицу и с пятка на суботу». Братиа того манастыря на завьтрене не обретоша того инока. Игумен же посла в келию навестити его: //

л. 355 об. егда убо болит, и сего ради не прииде. Пришедше же, обретоша его мертва, удавлена руками за щеки от злаго беса, являющагося ему во образе Фомы-апостола».

Многообразне вселукавый Сотана тщится на погубление человеку. Аще кого видит не послушающа на злыа дела и подвизающася на добродетель, уловляет его последовати своей воли ини с ким же советовати, якоже святый пишет Дорофей^[398]: «Во мнозе совете спасение бывает, последуя же самосмышлению падает, якоже лист». Потом же влагает ему тщеславиа помыслы, и то самосмышление — начало и корень тщеславна, понеже мнит себе доволна суща не точию свой живот управити, но и всех разу//мнейша

л. 356 и не требующа совета, и яростию не даст ничтоже противу себе рещи, но хощет, да вси словес его слушають, яко Богослова. Егда же видит вселукавый, аще укрепится в таковых прилежай добродетели, начинает его прелщати блещанием света или зрением некоего вида в образе ангела или некоего святого. И аще таковым веру иметь, якоже преже реченный брат, и тако удоб погибает человек; не точию злым прилежа, но и благаа творя, — от самосмышления погибаеть. //

л. 358 Поведа нам священноинок Иона, духовник прес вященнаго епископа Тверьскаго Акакиа^[399] «Еще ми, — рече, — пребывающу в манастыри Святаго Николы на Улейме^[400], священноинок некий нача служити во обители святую литургию. И егда восхоте чести святое Евангелие, внезапу паде, яко мертв. Они же, вземше его, //

л. 358 об. изнесоша. По днех же неких проглагола. Братиа же начаша его вопрошати о случившемся ему. Он же нача поведати со слезами: «Аз, убо окаянныа, нечювствием многим одержим, творя любодеяние и дерзаа служити божественую литургию. И во едину от нощей на своей недели быв в веси и сотворив грех любодеяниа. И в толико нечювьствие приидох, яко не потщався ни поне водою омыти скверну тела моего, ниже оскверненую ризу премених, и, проскомисав, начах служити божественую литургию. И егда прочтоша апостольское учение и начаша пети «Аллилуиа», аз же восхотев пойти чести святое Евангелие — и видех мужа, брада//та

л. 359 и стара, стояща за престолом и жезл в руце имый (ото образа его разумети, яко святый Николае есть). И рече ми с яростию: «Не дерзай служити, окаянне!» Аз же мнех, яко призрак есть, и времени принужающу устремихся чести. Он же удари мя по главе и по раму жезлом, сущим в руках его. И падох, яко мертв, и пребысть, лежа на одре, много время полсух». Глаголаше же той священноинок Иона: «И егда отойдох ото обители, не вем, что ему конець бысть"».

Сущии убо в мире, елици издадят себе неудержанно в скверну злаго любодеяниа, и, аще не покаются, множайше себе возжигают пещь огня негасимаго; кольми паче иночески живуще //

л. 359 об. и в таковаа впадающе, множайше себе, паче мирьских, огнь геоньскии возжигают. Кто может изрещи, иже не точию в мире сущии, но и во иночестве пребывающе любодеянием побежаеми; множае мирьских осужение приимут, аще дерзнут на священничество; и в мире сущий после жены своея, побежаеми любодеянием и дерзающе служити, паче простых осужение приимут; сущии же во иночестве и побежаеми любодеянием и дерзающе на священничество и касатися некасаемых, ихже и самиитииань глаголи трепещут^[401], они же, побежаеми конечным нечювствием и отчаянием или неверьем хοтящаго быти суда и воздааниа, //

л. 360 дерзают на таковое таиньство и касаются некасаемых. И не точию до священничества, таковыми же сквернами побежаеми, дерзают служити, но и по священничестве, тая же творяще, дерзают служити, иже не суть достойнии ко олтарю приближитися.

И Господь-человеколюбець, аще восхощет некиа ради добродетели на кого от тех излияти каплю милости своея, послет на нь скорбь, и возбранит ему от таковыя дерзости, и скорбьми обратит его на покаание. Аще ли же которым попустит и не возбранит им скорбьми от таковыа дерзости, всеконечно оставляеми суть от Бога и достойни слезам, яко тамо вечно отомщение восприимут своея дерзости. Не точию //

л. 360 об. священноиноком и мирьским иереем, но и простым иноком и миряном, уклоняющимся неудержанно к плотским сквернам, сущих в жизни сей, и дерзающим приимати пречистыя тайны без достойнаго запрещениа и покаянна, аще скорбьми не возбранит им от таковых, но на конце или после смерти объявит на них, которому осужению достойни. Сие творит не им ползу сотворяа, но нас в страх и на покаяние наставляа. Такоже и добродетелных в конець и по кончине благими знаменми объявляа, нас наставляа ко уподоблению их, и прославляет угодивших ему, якоже преди рекох.

Поведа нам отець Иосиф: «Пребывающу ми в честней обители //

л. 361 преславныа Богородица на Симонове^[402], повелением державнаго привезоша в той манастырь человека разслаблена и постригоша. Идох же посетити его и вопросих вину болезни его. Он же, воздохнув, рече: «Господине отче, се есть вина напасти моея. Приближающуся празнику святых верховных апостол Петра и Павла^[403], у тех бо церкви аз живях, и, совещав с соседы, в честь святых апостол обще сотворихом питие медьвеное. Аз же, акаанный, на святый празник преже литургиа поем с собою некиа и начахом нити преже литургиа. И лежащу ми яко в изступлении в видех мужа, емуже брада черна, поизвита, плешив и взором страшен. И возрев на мя ярым оком, и удари мя //

л. 361 об. десною рукою за ланиту; и от страшнаго ударенна всь разслаблен бых, яко мертв лежах, и ис тоя страны испадоша зубы моя. Внидоша же в храмину сущии в дому моем, мневше мя спяща, еже возбудити к литургии, и видевше мя, разслаблена всего и исполумертва, и обретоша пять зубов на постели моей. Вопрошаем же от них о случившемся мне. Аз же, окаянный, едва приидох в себе и исповедах им вся, якоже и тебе; и приять страх вся, и разумети ото образа, яко апостол Павел бе явлеися мне». И со многими слезами прославиша Бога и святых апостол, молящеся¹, да милостив будет ему молитвами святых апостол. Пребысть же лето //

л. 362 едино в манастыре, каяся, и преставися».

Переводы

Киево-Печерский Патерик

л. 1 Патерик Печерский, с помощью Бога начинаем

Слово о создании церкви, чтобы знали все, как Самого Бога промыслом и волею и Его Пречистой Матери молитвою и благословением создалась и свершилась боголепная, и небу подобная, и великая Печерская церковь Богородицы*, Архимандрития* всей Русской земли, которая является Лаврой* святого Феодосия*.

Господи, благослови

Был в земле Варяжской князь Африкан, брат Якуна Слепого, который лишился своего золототканого плаща, сражаясь на стороне Ярослава с лютым Мстиславом. У этого Африкана было два сына Фриад и Шимон*. И после смерти их отца Якун изгнал обоих братьев из их владений. И пришел Шимон к благоверному князю нашему Ярославу*; тот принял его, держал в чести и отослал к сыну своему Всеволоду, чтобы был он у него старшим; и получил Шимон великую власть от Всеволода. Причина же любви Шимона к святому тому месту такова.

В период княжения Изяслава в Киеве половцы пришли на Русскую землю, навстречу им выступили трое Ярославичей: //

л. 1 об. Изяслав, Святослав и Всеволод*, который взял с собою и этого Шимона. И когда пришли они к великому святому Антонию* для молитвы и благословения, то старец отверз неложные свои уста и ожидающую их погибель, не скрывая правды, предсказал. И этот варяг, упав в ноги старцу, умолял уберечь его от такой беды. И блаженный сказал ему: «О чадо, многие падут от острия меча, и, когда побежите от врагов ваших, растоптаны и изранены будете, и в воде утонете; ты же, спасенный, здесь положен будешь, в церкви, которую хотят создать».

И когда были они на Альте, сошлись оба войска; наказанные Божьим гневом, побеждены были христиане; и, когда обратились в бегство, были убиты воеводы и множество воинов в столкновениях с врагом. Тут же и Шимон лежал раненый среди них. И возвел он глаза на небо, и увидел церковь превеликую, какую и прежде видел на море, вспомнил слова Спасителя и сказал: «Господи, избавь меня от горькой этой смерти молитвами пречистой твоей Матери и преподобных отцов Антония и Феодосия!» //

л. 2 И тут вдруг некая сила исторгла его из среды мертвых, и он тотчас исцелился от ран и обрел себя целым и невредимым.

И пришел он к блаженному Антонию, и рассказал ему историю дивную, так говоря: «Отец мой Африкан сделал крест и на нем написал красками образ Христа, соединяющий в себе божественное и человеческое, новой работы, что почитают католики, большой величины в десять локтей*. Воздавая честь ему, отец мой возложил на чресла его пояс, весом в пятьдесят гривен* золота, а на главу его золотой венец. Когда же дядя мой Якун изгнал меня из владений моих, я взял пояс с Иисуса и венец с главы его; и он, обратившись ко мне, сказал: «Никогда, человече, не возлагай его на голову свою, неси же на уготовленное ему место, где созидается церковь Матери моей преподобным, тому в руки передай, чтобы он повесил над жертвенником моим». И я от страха упал, оцепенев, лежал как мертвый, встав же, поспешно взошел на корабль.

И когда мы плыли, поднялась буря великая, так что все мы отчаялись остаться в живых; и начал я взывать: «Господи, прости меня, ибо из-за этого пояса уже погибаю, потому что взял его от честного твоего человеколюбия!» //

л. 2 об. И тут увидел я церковь вверху и стал размышлять, что это за церковь. И раздался голос, обращенный к нам: «Которая будет создана преподобным во имя Божией Матери, — как видели мы, величиной и высотой, если измерить поясом тем золотым, будет двадцать в ширину, и тридцать в длину, и тридцать в высоту стены, с верхом — пятьдесят, — в церкви же этой ты положен будешь». И все мы прославили Бога и утешились радостью превеликой, избавясь от горькой смерти. И вот доныне не знал я, где создается церковь, величиной и красотой подобная показанной мне на море и на Альте, когда я находился уже при смерти, пока не услышал из твоих честных уст, что здесь мне быть положенным, в церкви, которая будет создана».

И старец восхвалил Бога за это, говоря варягу: «Чадо, с этих пор не будешь ты называться Шимоном, но Симон будет имя твое». Призвав же святого Феодосия, Антоний сказал: «Симон, вот он хочет воздвигнуть такую церковь», — и отдал Феодосию пояс и венец. И с того времени //

л. 3 великую любовь имел Симон к святому Феодосию, вкладывая много средств на устроение монастыря.

Основана же была сия божественная церковь Богородицы в 6581 (1073) году. Была заложена церковь эта в дни правления благоверного князя Изяслава, сына Ярославова, который своими руками начал ров копать, дал сто гривен золота в помощь блаженному и размеры определил золотым поясом, как повелел голос с небес, услышанный на море.

Однажды этот Симон пришел к блаженному и после обычного разговора сказал Феодосию: «Прошу у тебя дара единого». Феодосий же: «О чадо, что просит твое величество от нашего смирения?» И Симон ответил: «Более великого и выше моей силы требую я дара». Феодосий же: «Ты знаешь, чадо, убожество наше, когда часто и хлеба недостает в дневную пищу, а другого не ведаю я, имею ли что». Симон же: «Если ты захочешь одарить меня, то сможешь по данной тебе от Господа благодати, так как назвал он тебя преподобным. Ведь когда снимал я венец с главы Иисуса, он мне сказал: «Неси на уготованное место //

л. 3 об. и отдай в руки преподобному, который воздвигает церковь Матери моей». И вот чего прошу я у тебя: дай мне слово, что благословит меня душа твоя как при жизни, так и после смерти твоей и моей». Отвечал святой: «О Симон, Симон, хочу тебе сказать нечто: выше силы прошение твое, но если ты увидишь меня умирающим, а после моей смерти и эту церковь устроенной, и заповеданные уставы соблюденными в ней, то, будет тебе известно, что я имею смелость надеяться на Бога; ныне же сам не знаю того, воспринята ли им моя молитва».

И Симон сказал: «От Господа было мне свидетельство, ведь я сам слышал о тебе из пречистых уст святого его образа, и поэтому умоляю тебя: как о своих черноризцах, так и обо мне, грешном, помолись, и о сыне моем Георгии, и до последних рода моего». И святой, обещав это, промолвил: «Не о них одних молюсь я, но и о ради меня любящих это святое место». Тогда Симон поклонился до земли и сказал: «Отче, не уйду от тебя, если писанием своим не удостоверишь меня».

И Феодосий, побуждаемый любовью к нему, пишет так: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа», — даже и доныне влагают умер//шим

л. 4 в руку такую молитву. И с тех пор утвердился обычай класть такое письмо с умершим, прежде же никто не делал этого на Руси. Пишет же Феодосий и эту молитву: «Помяни меня, Господи, когда придешь во царствие твое*, чтобы воздать каждому по делам его, тогда, Владыко, рабов своих, Симона и Георгия, в славе своей сподоби справа от тебя стать и слышать благой твоей глас: «Придите, благословенные Отцом моим, наследуйте уготованное вам царство»*.

И еще попросил Симон: «Отче, пусть отпустятся грехи родителям моим и ближним моим». Феодосий же воздел руки к небу и промолвил: «Да благословит Господь от Сиона, узрите вы благодать Иерусалима во все дни жизни вашей и до последних рода вашего!»* Симон же принял молитву и благословение от святого и, как некий бисер многоценный, дар. Прежде был варягом, ныне благодатью Христовой стал христианином, просвещенный святым отцом нашим Феодосием; оставил он латинскую ересь, истинно уверовал в Господа нашего Иисуса Христа со всем домом своим, около трех тысяч душ, со всеми священниками своими, ради чудес //

л. 4 об. святых отцов Антония и Феодосия. Этот же Симон был первым погребен в той церкви.

С тех пор его сын Георгий имел великую любовь к святому тому месту. Этого Георгия послал Владимир Мономах в Суздальскую землю, поручив ему сына своего Георгия. Спустя много лет Георгий Владимирович стал княжить в Киеве*, а тысяцкому своему Георгию, как отцу, передал в управление всю землю Суздальскую.

Захотел же этот сын Симона оковать гроб святого Феодосия, что и сделал. Послал Георгий одного из подручных бояр своих, по имени Василий, и дал ему пятьсот гривен серебра и пятьдесят гривен золота. И Василий, взяв деньги, нехотя отправился в путь, проклиная жизнь свою и день рождения своего, и мысленно говорил: «Что это задумал старейшина наш столько богатства погубить? Какая награда ожидает его за то, что он окует гроб мертвеца? Но что даром получено, то даром и брошено! Горе же мне одному, не смевшему ослушаться! Чего ради я дом мой оставляю и кого ради иду в путь этот //

л. 5 горький? И приму ли от кого честь: не к князю я послан, не к иному вельможе. Если что скажу или что возвещу этому гробу каменному, кто мне ответит? И кто не посмеется моему безумному приходу?» Это говорил он и иное многое спутникам своим.

Святой же явился ему во сне, смиренно промолвил: «О чадо, я хотел тебя вознаградить за труд твой; если же не покаешься, тяжелые времена испытаешь». Однако Василий не переставал роптать, и великую беду навел на него Господь за грехи его: кони его пали, и одежду их украли, и все взяли у них воры, кроме посланного с Василием богатства. И открыл он отправленное для окования раки сокровище, и взял оттуда пятую часть золота и серебра, и истратил на необходимое себе и коням, и не уразумел он, что был наказан гневом за хулу его.

Когда Василий был в Чернигове, то упал с коня и так разбился, что не мог и рукою двинуть. Спутники Василия, положив его в насад*, привезли под Киев, когда уже свечерело. В ту же ночь явился Василию святой и сказал: «Василий, разве ты не слышал Господа, говорящего: «Приобретайте себе //

л. 5 об. друзей богатством неправедным, чтобы они, когда обнищаете, приняли вас в вечные обители»*. Хорошо ведь уразумел сын мой Георгий слова Господа, сказавшего: «Кто принимает праведника во имя праведника, получит награду праведника»*. Ты же за труд свой мог быть увенчан, хотя такой славы никто не удостаивался, какую ты принял бы вместе с Георгием; теперь же, всего этого лишившись, не отчаивайся за жизнь свою. Иначе не можешь получить исцеление, только если покаешься, и когда положат тебя на раку мою — ты обретешь целым утраченное золото и серебро». И все это наяву произошло с Василием, а не во сне, в тот же вечер было ему явление.

И пришел к нему князь Георгий Владимирович со всеми боярами и, увидев Василия в столь горестном состоянии, ушел, обеспокоенный за него.

Василий же, поверив видению святого, повелел своим спутникам нести себя в Печерский монастырь. Когда они были уже на берегу, вошел некий незнакомец к игумену, говоря: «Скорее иди на берег, введи Василия и положи его на гроб Феодосия, и, когда тебе даст сокровище, обличи его перед всеми, сказав, что он взял себе пятую часть денег, если же он покается, то верни ему». Сказав это, сделался он невидим. И игумен стал искать того //

л. 6 человека, что являлся ему, но никто не видел его входящим или выходящим. И пошел игумен к Днепру, ввел Василия на* гору; и положили его на раке святого и встал Василий, цел и здоров всем телом, и подал игумену четыреста гривен серебра и сорок гривен золота. И игумен сказал ему: «Чадо, а где еще сто гривен серебра и десять золота?» Василий же начал каяться, говоря: «Я взял и истратил; подожди, отче, все тебе отдам; я хотел скрыть и не предъявить всего, думая утаить от всевидящего Бога». Тогда высыпали деньги из сосуда, в котором они были запечатаны, и перед всеми сосчитали, и обрели все сполна: пятьсот серебра и пятьдесят золота, и все прославили Бога и святого Феодосия. Тогда начал Василий рассказывать все явленное и содеянное по порядку.

И на другой день утром князь, взяв с собою лекарей, пришел в указанное место, чтобы лечить больного, но не застал там Василия. Узнав, что его отвезли в Печерский монастырь, и думая, что он уже умер, князь поспешил в монастырь и нашел Василия здоровым, будто никогда и не болевшим. И, услышав от него о дивных чудесах, князь всею душою склонился к святой Богородице и к святому Феодосию.

Тысяцкий Георгий Симонович приложил к значительному по величине //

л. 6 об. подаянию шейную гривну, весом в сто гривен золота, написав так: «Я, Георгий, сын Симонов, раб святой госпожи Богородицы и холоп святого Феодосия, благословен был святою его рукою: услышав из уст его: «Прозри!» — я прозрел; три года страдал я болезнью глаз, не видел даже света солнечного — по слову же Феодосия исцелился. Пишу я грамоту до последнего в роде своем, чтобы никто не был отлучен от дома святой госпожи Богородицы и святого Феодосия. Даже если кто в крайнюю нищету впадет, не сможет ничего дать в монастырь, пусть будет положен в селениях церкви той, ведь везде молитва Феодосия помогает. Когда же приходили мы с половцами на Изяслава Мстиславича*, то издалека видели ограду высокую, и пошли к ней, и никто не знал, что это за город. Половцы же бились под ним и ранены были многие; и бежали мы от города того. И потом узнали мы, что это село обители святой Богородицы, а города здесь никогда и не бывало, даже те, кто жил в том селе, не знали сами о случившемся, но, вышедши, увидели они кровопролитие, и подивились тому, что произошло. Я пишу вам об этом потому, что все вы вписаны в молитву святого Феодосия, ибо обещал он отцу моему Симону как о своих //

л. 7 черноризцах, так и о нас молиться. И эту молитву повелел отец вложить в руку свою во гроб, веря в обет святого, что и известил некоему из богоносных тех отцов, говоря так: «Скажи сыну моему, что я уже получил все блага по молитве святого, постарайся и ты, чадо, вслед за мной достичь этого добрыми делами». Если же кто не захочет молитвы Феодосия и от благословения его уклонится, то возлюбит проклятие, и падет оно на него». Вот почему правнуки Симона испытывают любовь к храму Святого Дмитрия* и имеют место свое в нем; если же кто из них лишится его, то он проклят прародителями и отцами, ибо по своей воле отрекаются от молитвы, и благословения, и обета преподобного отца.

И это еще вам, братья, расскажу дивное и преславное чудо о той богоизбранной церкви Богородичной. Четверо очень богатых людей пришли из Царьграда в Печерский монастырь к блаженным Антонию и Феодосию, говоря: «Где хотите положить начало церкви?» Они же им ответили: «Там, где Господь место укажет». И пришедшие сказали: «Если смерть свою предвидите и место не обозначили, зачем столько золота дали нам?» Антоний и Феодосий, призвав всю братию, стали расспрашивать греков, говоря: «Скажите нам правду: //

л. 7 об. что это значит?»

И эти мастера рассказали: «Когда мы еще спали в своих домах, рано утром, на восходе солнца, пришли к каждому из нас благообразные скопцы, говоря: «Зовет вас царица во Влахерну*». Когда же мы пошли, взяв с собою друзей и ближних своих, то явились все одновременно и рассудили: одно и то же повеление царицы слышал каждый из нас и одни и те же посланцы были у нас. И, увидев царицу в окружении множества воинов, мы поклонились; и она сказала нам: «Хочу церковь себе построить на Руси, в Киеве. И повелеваю вам, чтобы взяли золота на три года». Мы же, поклонившись, спросили: «О госпожа царица, в чужую страну посылаешь нас, к кому мы там придем?» И она ответила: «К ним посылаю, к Антонию и Феодосию». Мы же сказали: «Зачем, госпожа, на три года золота даешь? Им прикажи о наших еде и питье заботиться, а сама распорядись, чем нас одарить». И царица промолвила: «Сей Антоний, только благословив вас, уйдет из этого мира в вечный, а сей Феодосий на второй год после него отойдет к Богу. Вы же возьмите золота с избытком, а почтить вас так, как я, не может никто: дам вам, о чем ухо не слышало и на сердце че ловеку не всходило*. И сама приду посмотреть церковь //

л. 8 и в ней буду жить». Дала же она нам и мощи святых мучеников Артемия и Полиевкта, Леонтия, Акакия, Арефы, Иакова, Феодора, сказав нам: «Это положите в основание*». И взяли мы золота с избытком. И повелела нам она: «Выйдите наружу и посмотрите на церковь в ее величии». И увидели мы церковь на небе, и, вернувшись, с поклоном спросили ее: «Ό госпожа царица, как называется эта церковь?» И она сказала так: «Своим именем хочу назвать». Мы же не посмели ее спросить: «Как твое имя?» Она же сказала: «Богородицына будет церковь». И дала нам эту икону, и сказала нам: «Пусть эта икона будет наместной*». Мы же, поклонившись ей, пошли в дома свои, неся эту икону, полученную из рук Царицы».

Тогда все прославили Бога. Антоний ответил: «О сын мой, мы никогда не выходили отсюда». Греки же клятвенно заверили: «Из ваших рук взяли мы золото перед многочисленными свидетелями, и до корабля с ними вас проводили, и через месяц после вашего ухода отправились в путь; и сегодня уже десятый день, как мы вышли из Царьграда. И спрашивали мы Царицу о величине церкви, и она сказала нам: «Я уже послала в меру пояс Сына моего, по //

л. 8 об. его повелению».

Антоний отвечал: «О чада, великой благодати Христос удостоил вас, ибо вы его воли вершители». Звавшие же вас благообразные скопцы — пресвятые ангелы, а царица во Влахерне — сама, зримо явившаяся вам, пресвятая, и чистая, и непорочная владычица наша, Богородица и приснодева Мария, а стоящие перед ней воины — бесплотные ангельские силы. Нам же двоим подобные и дача золота — то Бог ведает, так как он сам сотворил и повелел о своих рабах. Благословен приход ваш, и добрую спутницу имеете вы, эту честную икону Госпожи, и Богородица даст вам, как обещала, чего не слышал и не может вообразить человек: того же никто не может дать, кроме нее и сына ее, Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, пояс и венец которого варягами были принесены и мерой объявлены ширины, и длины, и высоты той пречистой церкви, как возвестил об этом голос с неба от величественного в своей славе Бога».

И греки с покорностью поклонились святым и спросили: «Где то место? Покажите». Антоний ответил: «Три дня будем молиться, //

л. 9 и Господь укажет нам». И в первую ночь, когда он молился, явился ему Господь, говоря: «Обрел ты благодать предо мною». Антоний же сказал: «Господи, если я обрел благодать пред тобою, пусть будет по всей земле роса, а место, которое изволишь освятить, пусть будет сухо». И наутро нашли сухое место, где ныне стоит церковь, в то время как по всей земле была роса. Во вторую же ночь, также помолившись, Антоний попросил: «Пусть будет по всей земле сухо, а на месте святом роса». И, выйдя, обрели это. В третий же день, встав на том месте, помолившись и благословив его, измерили золотым поясом ширину и длину. Воздев руки к небу, Антоний громко возгласил: «Услышь меня, Господи, ныне откликнись мне* огнем, пусть уразумеют все, что тебе угодно это!» И пал огонь с небес, и пожег все деревья и колючий кустарник, и росу уничтожил, долину выжег, подобно рву, где и начал копать благоверный князь Святослав. И все бывшие со святыми от страха упали, как мертвые.

Оттуда начало той божественной церкви. В Житии же святого Антония* найдешь об этом подробнее. А из Жития Феодосия* всем известно, как явился столп огненный от земли до неба, иногда же облако, иногда же //

л. 9 об. радуга сходили с верха старой церкви на это место, много раз и икона переходила, — ангелы переносили ее в то место, где ей надлежало быть.

Что, братия, чудеснее этого? Даже перелистав все книги Ветхого и Нового заветов*, нигде не найдешь таких чудес о святых церквах, как о ней от варягов, и от самого Господа нашего Иисуса Христа, и честного его божественного и человекоподобного изображения: и святой головы Христа венец, и богозвучный голос от образа Христа, повелевший нести венец на уготованное место, поясом Христа измерить церковь по небесному гласу, и сама она, виденная до ее создания, — так и от греков, от которых икона пришла с мастерами и мощи святых мучеников были положены подо всеми стенами церкви, где и сами святые были изображены над мощами по стенам.

Должен похвалить я прежде умерших благоверных князей, и христолюбивых бояр, и честных иноков. Блажен и треблажен тот, кто здесь сподобился быть погребенным, великой благодати и милости Божьей удостоится он молитвами святой Богородицы и всех святых. Воистину блажен и треблажен тот, кто здесь записан в поминание, так как примет он отпущение грехов и не будет лишен небесного вознаграждения. Ведь сказано: «Радуйтесь и веселитесь, ибо имена ваши //

л. 10 написаны на небесах»*, — церковь эта, которая Богу любима, подобна небу. И Богородица пожелала ее создать, как обещала во Влахерне этим мастерам, сказав: «Приду, чтобы увидеть эту церковь, и в ней хочу жить». Очень хорошо и похвально находиться с нею в ее святой и божественной церкви; ведь какой славы и похвалы удостоится положенный здесь — будет записан в книги жизни*, чтобы перед ее очами быть поминаемым всегда.

И еще вам, братья, составлю слово, чтобы укрепить вас. Что греховнее того, как от такого света вдруг тьму возлюбить и себя отлучить от этой богонареченной церкви, как оставить Богом созданную и искать людьми сотворенную с помощью насилия и грабежа, которая и сама взывает к Богу против строителя своего? Этой же церкви создатель, и устроитель, и художник, и творец — Бог, который своим божественным огнем спалил вещи тленные, деревья же и горы сравнял ради дома Матери своей для поселения рабам своим. Разумейте, братья, основание и начало ее: Отец свыше благословил росою, и столпом огненным, и облаком светлым; Сын в меру дал свой пояс, хотя на вид был деревянным крест, но наделен был божественной силой; Святой же Дух и огнем бесплотным ров ископал //

л. 10 об. для сооружения основания, и на этом камне создал Господь церковь эту, и врата адовы не одолеют ее*. Так же и Богородица: на три года дает она золота мастерам, и, даровав икону своего пречестного образа, утверждает ее наместной, — от иконы этой чудеса многие свершаются.

И еще одно поведаю. Пришли от того же богохранимого Константинополя к игумену Никону* иконописцы, говоря так: «Поставь перед нами тех, с которыми мы рядились, хотим с ними тяжбу вести: нам они показали церковь малую, и так мы урядились с ними перед многими свидетелями, эта же церковь велика очень; вот возьмите ваше золото, а мы вернемся в Царьград». И спросил игумен: «Какими были рядившиеся с вами?» Иконописцы в ответ описали внешность и облик Феодосия и Антония. И сказал игумен: «О чада, мы не можем вам показать их, ибо уже десять лет как ушли они из этого мира, и непрестанно молятся за нас, и неотступно хранят эту церковь, и заботятся о своем монастыре, и пекутся о живущих в нем».·

И, услышав это, греки, придя в ужас от ответа, привели многих других купцов, которые были из тех земель, путешествовали вместе с теми греками же и обезами*. Говорили они: «Перед ними рядились мы, золото взяли из рук старцев, а ты не хочешь нам показать их. Если же они преста//вились,

л. 11 то покажи нам изображение старцев: пусть и присутствующие увидят, те ли это». Тогда игумен вынес перед всеми иконы с изображением Феодосия и Антония. И, увидев лики святых, греки и обезы поклонились, говоря так: «Воистину, это они, и мы веруем, что они живы и после смерти, и могут помогать, и спасать, и оберегать возлагающих надежды на них». И они отдали мозаику, которую принесли было на продажу и которой теперь украшен святой алтарь.

И начали иконописцы каяться в своем прегрешении. «Когда, — говорили, — приплыли мы в Канев*, то увидели эту великую церковь в высоте. И спросили мы бывших с нами: «Какая это церковь?» И они ответили: «Печерская, которую вы будете расписывать». Мы же, рассердившись, хотели плыть назад. И в ту же ночь поднялась сильная буря на реке. Когда мы утром проснулись, то оказались около Треполя*, а ладья сама двигалась вверх по течению, как будто некая сила влекла ее. Мы же с трудом удержали ладью и стояли весь день, размышляя, чтобы это значило: за одну ночь, не гребя, мы прошли такой путь, который другие с большим трудом преодолевают за три дня. На другую ночь мы снова увидели эту церковь и чудную икону Богородицы наместную, говорившую нам: «Люди, зачем пребываете в напрасном смятении, не покоряясь воле Сына моего и моей? Говорю вам истину: если меня ослушаетесь и захотите бежать, //

л. 11 об. всех вас возьму и вместе с ладьей поставлю в церкви моей. Знайте и то, что оттуда вы не выйдете, но здесь, в монастыре моем, постригшись, скончаетесь, и я дарую вам милость в будущем веке ради строителей этой церкви, Антония и Феодосия». И мы, поутру встав, хотели плыть вниз и гребли изо всех сил, но ладья двигалась вверх, против течения реки. И мы, повинуясь воле и силе Божьей, покорились, и вскоре ладья сама пристала к берегу под монастырем».

Тогда все вместе черноризцы, и мастера, и греки, и иконописцы прославили великого Бога, и чудотворную икону его пречистой Матери, и святых отцов Антония и Феодосия. И так те и другие, церковные мастера и иконописцы, жизнь свою окончили монахами; положены они в своем притворе, и доныне свитки их на полатях и книги их греческие сохраняемы в память такого чуда.

Когда же игумен Стефан, демественник, изгнанный из монастыря, стал свидетелем преславных чудес о приходе мастеров, которые принесли икону и рассказали о видении Царицы во Влахерне, то в честь этого сам создал на Клове церковь, подобную Влахернской*. А благоверный князь Владимир Всеволодович Мономах*, будучи юным, стал самовидцем дивного видения, когда пал огонь с неба и выгорела яма, где было заложено осно//вание

л. 12 церкви. Слух об этом разошелся по всей земле Русской. Ради этого князь Всеволод с сыном своим приехали из Переяславля, чтобы видеть то великое чудо. Владимир же тогда был болен, но когда его опоясали тем золотым поясом, то он тотчас же выздоровел молитвами святых отцов наших, Антония и Феодосия.

Во время своего княжения христолюбец Владимир, взяв размеры той божественной церкви Печерской, создал в городе Ростове церковь, во всем подобную ей: и по высоте, и по ширине, и по длине; и записал на хартии, где и в каком месте церкви какой праздник изображен; все это он сделал по образу и подобию той великой церкви, отмеченной Божьим знамением. А сын его князь Георгий, услышав от отца своего Владимира о том, что произошло с той Печерской церковью, в период своего княжения создал в городе Суздале церковь в ту же меру; со временем все те церкви разрушились, только эта Богородицына церковь одна нерушима пребывает.

И это необыкновенное чудо рассказали нам блаженные те черноризцы. Были два именитых человека из города того, друзья между собою, Иван и Сергий. Пришли они в церковь богонареченную, и увидели свет, ярче солнечного, на чудной иконе Богородицы, и вступили в духовное братство.

Спустя много лет разболелся Иван, //

л. 12 об. оставив без попечения пятилетнего сына своего Захарию. И призвал Иван игумена Никона, и раздал все имение свое нищим, а сыновнюю часть, тысячу гривен серебра и сто гривен золота, дал Сергию. И малолетнего сына своего Захарию он отдал на попечение другу своему, как брату верному, завещав Сергию: «Когда возмужает сын мой, отдай ему золото и серебро».

Когда Захарии исполнилось пятнадцать лет, он захотел взять у Сергия золото и серебро отца своего. Тот же, подстрекаемый дьяволом, задумав разбогатеть, а жизнь и душу погубить, говорит юноше: «Отец твой все богатство свое Богу отдал, у того и проси свое золото и серебро; Бог тебе должен, может быть, и помилует тебя. Я же ни твоему отцу, ни тебе не должен ни одной златницы. Вот что сделал с тобой отец твой по безумию своему: он раздал все, что имел, в милостыню, а тебя оставил нищим и убогим».

Услышав это, юноша стал тужить о том, чего лишился. Обращается он с мольбою к Сергию: «Верни мне хотя бы половину, оставив себе другую». Но Сергий жестокими словами укорял отца его и его самого. Захария же стал просить третью часть, и даже десятую. Наконец, увидев, что лишился всего, он говорит Сергию: «Поклянись мне в церкви Печерской пред чудотворной иконой Богородицы, где ты вступил в духовное братство с отцом //

л. 13 моим».

Тот же отвечал, клянясь, что не брал тысячи гривен серебра и ста гривен золота; и хотел поцеловать икону, но не мог приблизиться к ней. И когда он выходил из дверей, то стал громким голосом взывать: «О святые Антоний и Феодосий, не велите убить меня этому ангелу немилостивому! Помолитесь же госпоже Богородице, чтобы она отогнала от меня множество бесов, которыми я одержим! И возьмите золото и серебро, спрятанное в доме моем». И страх охватил всех. И с тех пор никому не давали клясться иконой святой Богородицы.

Послав в дом к Сергию, взяли сосуд запечатанный и нашли в нем две тысячи гривен серебра и двести гривен золота: так вот умножил Господь богатство, вознаграждая творящих милостыню. Захария же все деньги отдал игумену Ивану*, чтобы тот потратил их по своему желанию. А сам постригся в монахи и окончил жизнь здесь, в Печерском монастыре. На это золото и серебро была построена церковь Святого Иоанна Предтечи, где вход на хоры, в память боярина Ивана и сына его Захарии, чье были золото и серебро.

Сказание о святом жертвеннике и об освящении той великой церкви Божьей матери. В 6597 (1089) году, в первый год игуменства Ивана, освящена была церковь Печерская. И долго разыскивали, кто бы мог сделать жертвенник из камня, но не нашелся ни один мастер; //

л. 13 об. тогда положили сделанный из деревянной доски. Но митрополит Иван* не хотел, чтобы в такой великой церкви был деревянный жертвенник, и поэтому пребывал в большой печали. И прошло несколько дней, а освящения церкви не было. В тринадцатый день августа вошли монахи в церковь, как обычно, петь вечерню и увидели, что у алтарной ограды положена каменная плита и столпцы для устроения жертвенника. Тотчас дали знать об этом митрополиту. Он же, восхвалив Бога, повелел совершить освящение церкви во время вечерни.

И долго разыскивали, откуда и кем принесена была эта плита и как была внесена в церковь, когда та была заперта. И всюду расспрашивали, по воде или по суше, из какого места была привезена, совсем не могли найти следов тех, кто привез ее. И отправили туда, где делаются такие вещи, три гривны серебра, чтобы создатель той плиты взял за свой труд. И исполнители обошли все места, но не обнаружили мастера. Только мудрый создатель и попечитель всех, Бог, сотворивший это чудо, сделал жертвенник, и положил, и утвердил его руками святительскими на приношение своего пречистого тела и святой крови, возжелав на том святом жертвеннике, который сам даровал, быть всегда приносимым в жертву за все человечество.

На другой день пришли с митрополитом Иваном и епископы: Иван Черниговский, //

л. 14 Исайя Ростовский, Лука Белгородский*, — никем не званные, явились они на чин освящения. Спросил их блаженный митрополит: «Чего ради пришли вы, когда вас не звали?» Отвечали епископы: «Твой посланец сказал нам, что четырнадцатого августа освящается церковь Печерская и чтобы мы были готовы быть с тобой во время литургии. И мы не смелили ослушаться твоего наказа, и вот мы здесь». Антоний, епископ Юрьевский*, поведал в ответ: «Я был болен, когда этой ночью вошел ко мне чернец и сказал: «Завтра освящается церковь Печерская, будь там». Как только услышал это — тотчас выздоровел, и вот я здесь, по повелению вашему».

И святитель хотел разыскать тех людей, которые позвали епископов, и вдруг раздался голос: «Да исчезнет испытывающий предначертанное!»* Тогда митрополит воздел руки к небу и сказал: «Пресвятая Богородица! Как на успение свое со всех концов вселенной ты собрала апостолов в честь своего погребения*, так и ныне на освящение своей церкви ты созвала их наместников и наших сослужебников!»

И все в ужасе были от великих чудес. Трижды обойдя вокруг церкви, начали петь: «Поднимите, врата»*, — но не было никого в церкви, кто бы отпел: «Кто есть сей царь славы?»*, потому что все до единого вышли из церкви, //

л. 14 об. дивясь приходу епископов. Долго длилось молчание, и вдруг из церкви раздался голос, подобный ангельскому: «Кто есть сей царь славы?» И стали искать этих певцов, кто они и чьи они. Когда же вошли в церковь, то обнаружили, что двери закрыты, а в самой церкви никого нет. И стало ясно всем, что все, имеющее отношение к той святой божественной церкви, свершается Божьим промыслом.

После этого и мы скажем: «О бездна богатства и сила разума! Кто познает ум Господен или кто может быть советником ему?»* И пусть Господь сохранит вас и будет оберегать вас во все дни жизни вашей молитвами святой Богородицы, и святых отцов Антония и Феодосия, и преподобных и блаженных игуменов наших, и святых черноризцев монастыря того. С ними же пусть и мы удостоимся получить милость в жизни земной и загробной о Христе Иисусе, Господе нашем, ему же слава с Отцом и Святым Духом ныне и присно.

Послание смиренного епископа Симона Владимирского и Суздальского Поликарпу, черноризцу печерскому*

Господи, благослови

Брат, сидя в безмолвии, соберись с мыслями и скажи себе*: «Человече, не ты ли мир оставил и родителей тебе по плоти?» И если сюда пришел ты для спасения души, а сам не духовное творишь, то ради чего ты облекся в монашеские ризы? Ведь не избавят тебя от мук черные ризы. Знай, что почитают тебя здесь князь, и бояре, и все друзья твои, //

л. 15 ибо говорят они: «Блажен тот, кто возненавидел мир и славу его, уже не заботится ни о чем земном, желая небесных благ». А ты не по-иночески живешь. Великий стыд за тебя охватывает меня! Что если те, которые почитают нас здесь, опередят нас в царствии небесном, и покой обретут они, а мы, пребывая в горьких муках, возопием? И кто помилует тебя, самого себя погубившего?

Воспрянь, брат, позаботься мысленно о своей душе! Служи Господу со страхом и полным смиренномудрием! Пусть не будет так, что сегодня ты кроток, а завтра яр и зол, недолгое молчание — и снова роптание на своего игумена и его службу. Не будь лжив под предлогом телесной немощи не отлучайся от церковного собрания: как дождь растит семя, так и церковь влечет душу на добрые дела. Ведь все то, что ты совершаешь в келье, незначительно: даже если Псалтирь читаешь или двенадцать псалмов поешь*, — это не может сравниться с единым соборным «Господи, помилуй!» Вот что пойми, брат: когда верховный апостол Петр, который сам — церковь Бога живого*, был схвачен Иродом и посажен в темницу, не молитва ли церкви избавила его от руки Ирода?* Ведь и Давид молится, говоря: «Одного просил я у Господа и только того взыскую, чтобы пребывать мне в доме Господнем во все дни жизни моей, и созерцать красоту Господню, и посещать святой храм его»*. И сам Господь сказал: «Дом мой домом молитвы наречется». «И где, — говорил, //

л. 15 об. — двое или трое собраны во имя мое, там и я посреди них»*. Если же соберется такой собор, где будет более ста, веруй, что тут Бог наш. От того же Божественного огня приготовляется их обед, единой крупице которого я предпочел бы все сущее предо мною. Свидетель же мне Господь, что не вкусил бы я никакой пищи, кроме четверти хлеба и гороха, приготовленного на святую братию.

Ты же, брат, не делай так, чтобы сегодня хвалить сидящих за трапезой, а завтра роптать на повара и служащего брата, — этим старейшему зло творя, окажешься нечистоты вкушающим, как об этом в Патерике написано*. Когда ты ешь или пьешь, возблагодари Бога, ибо видел старец, как различалась одна и та же еда: хулящие ее ели нечистоты, а хвалящие — мед, и не брани келаря*, так как ропщущий погибель себе творит: «Едите ли, пьете ли — все во славу Божию делайте»*. Терпи же, брат, и досаждение, ибо претерпевший до конца — спасется*, а такой и без труда будет спасен. Если же случится тебе быть оскорбленным, и некто, придя, расскажет, что такой-то зло порицал тебя, ответь сказавшему тебе: «Хотя он и укорял меня, но он мне брат, видно, достоин я того; не сам же он делает так, но дьявол подстрекнул его на это, чтобы посеять вражду между нами. И Господь пусть проклянет лукавого, а брата помилует!» И ты говоришь, что //

л. 16 он хулил тебя пред всеми: не ожесточайся, чадо, и не поддавайся скорому гневу, но, пав на колени, поклонись брату до земли, говоря: «Прости меня!»

И исправь свои прегрешения, и ты победишь всю силу вражью. Если же ты будешь выступать против оскорбившего тебя, то только себе досадишь. Разве ты лучше царя Давида, которого Семей поносил при всех*? И один из слуг царя не стерпел. «Пойду, — сказал, — сниму с него голову, зачем он, пес смердящий, проклинает господина моего?!» Но что же Давид сказал ему? «О сын Саруш, не трогай его! Пусть увидит Господь смирение мое и воздаст мне добром за его проклятия». Подумай, чадо, и о большем, как Господь наш смирил себя, быв послушным до самой смерти своему Отцу: когда его оскорбляли он не противился; когда говорили, что он одержим бесом, били его по лицу и по щекам, оплевывали — он не гневался, но даже за распинавших его молился*. И тому тебя учил Господь: «Молитесь за врагов ваших и добро творите ненавидящим вас, благословляйте клянущих вас»*.

Достаточно, брат, и того, что ты совершил по своему малодушию. Теперь же тебе, чтобы получить прощение, подобает оплакивать то, что ты оставил было честной и святой монастырь, и святых отцов Антония и Феодосия, и святых черноризцев, которые были с ними, и взялся игуменствовать у святых бессребренников*,[в монастыре Козьмы и Дамиана]. Ты хорошо сделал, отказавшись от такого суетного начинания //

л. 16 об. и не поддался врагу своему, ибо это — дьявольское желание, которое погубило бы тебя. Разве не знаешь ты, что дерево, не поливаемое часто, вскоре засыхает? И ты, отказавшись от послушания отцу и братьям своим и оставив свое место, вскоре мог бы погибнуть. Овца, которая пребывает в стаде, будет невредима, а отбившаяся от него вскоре погибает или волком бывает съедена*. Следовало бы тебе прежде подумать, чего ради хотел ты уйти из святого, и блаженного, и честного, и спасенного того места Печерского, в котором так дивно всякому, желающему обрести спасение. Думаю, брат, что Бог совершил это, не стерпев твоей гордости: низверг тебя, как прежде Сатану с отступниками*, потому что не захотел ты служить святому мужу, своему господину, а нашему брату, архимандриту Анкудину, игумену Печерскому*. Печерский же монастырь как море: не держит в себе гнилого — извергает вон*.

А что написал мне про свою обиду — горе тебе: погубил ты душу свою! Вопрошаю тебя, как хочешь ты спастись? Если постник ты и трезво судишь обо всем, нищ и без сна пребываешь, а упреков не терпишь, то не узришь спасения. Но радуется за тебя игумен и вся братия, и мы, слыша весть о тебе; и все обрадовались обретению твоему, когда ты пропал //

л. 17 и нашелся. И еще раз поступил ты по воле своей, а не игумена: захотел опять игуменствовать — уже в монастыре Святого Димитрия*, а не принуждал тебя к этому ни игумен, ни князь, ни я, — и вот ты снова впал в искушение. Пойми, брат, что не угодно Богу твое старейшинство, и потому послал тебе Господь слабость зрения. Но ты и тогда не содрогнулся и не сказал, как бы следовало: «Благо мне, что смирил ты меня, да научусь я уставам твоим!»* Убедился я, что ты санолюбец и славы ищешь от людей, а не от Бога. Не веруешь ты, окаянный, писанному: «Никто сам собой не приемлет чести, но только призванный Богом»*. Если ты не веруешь в то, что происходило согласно свидетельству апостола, то и Христу не поверишь. Зачем ты сам ищешь сана от людей, а не от Бога; поставленным же по воле Бога ты не хощешь повиноваться и ведешь себя высокомерно, когда уже в древние времена такие с небес были низвергнуты? «Разве я не достоин принятия такого сана, или хуже я эконома* этого и его брата, который тоже начальствует?» [- думаешь ты]. Сам, не получив желаемого, мятешься и хочешь, часто переходя из кельи в келью, ссорить брата с братом, говоря приносящее вред: «Или думают эти игумен и эконом, что только здесь, а не где-то в другом месте, можно обрести спасение? А разве мы ничего уж и не разумеем?» Все это дьявольские начинания, скудоумные твои измышления о превосходстве. Если же и сам //

л. 17 об. ты получишь такое продвижение вперед, что займешь высокое место, не забывай о мудрости смирения; и когда случится тебе лишиться этого положения, то ты снова пойдешь по смиренному пути своему и не впадешь в различные скорби.

Пишет ко мне княгиня Ростиславова Верхослава*, что она хотела поставить тебя епископом или в Новгород, на место Антония, или в Смоленск, на место Лазаря, или в Юрьев, на место Алексея*. «Я готова, — говорила она, — хотя бы и тысячу серебра истратить ради тебя и ради Поликарпа». И я сказал ей: «Дочь моя Анастасия! Дело не богоугодное хочешь ты сотворить. Если бы он пребывал в монастыре неисходно, с чистой совестью, в послушании у игумена и всей братии, в совершенном воздержании, то не только бы в святительскую одежду был облечен, но и вышнего царства достоин бы был».

Ты же, брат, не епископства ли захотел? Доброе дело задумал! Но послушай обращение к Тимофею апостола Павла*, прочитав которое, поймешь, в какой мере ты исполняешь то, что подобает епископу. Если бы ты был достоин такого сана, то не отпустил бы тебя от себя, но своими руками поставил бы сопрестольником себе в обе епископии — во Владимир и Суздаль, — как и князь Георгий пожелал*, но я ему воспрепятствовал, видя твое //

л. 18 высокомерие. Если ты меня ослушаешься, какой-либо власти возжелаешь, — окажешься виновным в епископстве или игуменстве, — будет тебе проклятие, а не благословение! И после того не войдешь ты в святое и честное место, в котором ты принял постриг. И будешь, как сосуд непотребный, извержен вон, и станешь горько сетовать*. Брат, не в том совершенство, чтобы быть прославляемым всеми, а в том, чтобы праведно жить и чистоту свою сохранить.

Из того, брат, Печерского монастыря многие епископы поставлены были. Как от самого Христа, Бога нашего, апостолы были посланы по всей вселенной, так и от великого монастыря его Матери, госпожи нашей Богородицы, многие епископы поставлены были по всей Русской земле. Первый из них — священномученик Леонтий Ростовский*, которого Бог прославил нетлением, — это первопрестольник, кого язычники после долгих мучений убили, и это третий святой Русского мира, с теми двумя варягами увенчанный мученическим венцом от Христа*, за которого он принял смерть. Про митрополита Илариона ты сам читал в Житии святого Антония, как от него он был пострижен, так и священства удостоен. После них [были епископами] Никола, Ефрем — в Переяславле, Исайя — в Ростове, Герман — в Новгороде, Стефан — во Владимире, Нифонт — в Новгороде, Марин — в Юрьеве, Мина — в Полоцке, Никола — в Тьмуторокани, Феоктист — //

л. 18 об. в Чернигове, Лаврентий — в Турове, Лука — в Белгороде, Ефрем — в Суздале*. Если же ты хочешь все узнать, то читай старую Ростовскую летопись*: там их всех будет более тридцати, а после них и до нас, грешных, я думаю, около пятидесяти.

Разумей, брат, какова слава того монастыря! И, устыдившись, покайся и возжелай это тихое и безмятежное житие, к которому Господь привел тебя. Я был бы рад оставить свою епископию и служить игумену [Печерского монастыря], но ты знаешь, что удерживает меня. Разве кто не знает меня, грешного епископа Симона, и этой соборной церкви, красы Владимира, и другой, Суздальской церкви, которую я сам создал?!* И сколько они имеют городов и сел, и десятину* собирают по всей земле той, — и тем всем владеет наше ничтожество.

Перед Богом тебе говорю: всю эту славу и власть за прах счел бы, только бы мне колом торчать за воротами, или сором валяться в Печерском монастыре и быть попираемым людьми, — все это лучше временной чести. Один день [пребывания] в доме Божьей Матери лучше, чем тысяча лет [жизни вне монастыря], и лучше в нем я хотел бы находиться, чем пребывать в селениях грешников.

И это тебе, брат, скажу, чего ради имею я усердие к святому Антонию и святому Феодосию* [Слово об Онисифоре]

Слышал я предивную вещь от блаженных тех старцев, а они говорили, что узнали об этом от очевидцев чуда, случившегося во время игумен//ства

л. 19 Пимена* в Печерском монастыре.

Был муж, совершенный во всякой добродетели, именем Онисифор, пресвитер саном; и сподобился он от Бога дара прозорливости, так что видел согрешения человека всякого. Рассказывают и о других его подвигах, но я об одном расскажу.

Был у этого блаженного Онисифора сын духовный и любимый друг, черноризец, который подражал житию того святого: он притворялся постником и целомудренником, а втайне вкушал пищу, пил и в распутстве проводил жизнь свою. И утаилось это от духовного того мужа, и никто из братии сего не знал.

И однажды, будучи в полном здравии, тот монах неожиданно умер. И никто не мог приблизиться к его телу из-за смрада, исходящего от него. И они, объятые ужасом, с трудом вытащили тело монаха, но из-за смрада не могли совершить отпевания. Положили тело в стороне и, став поодаль, творили обычное пение, иные же зажимали носы свои. Внесши внутрь, положили его в пещере; и так воссмерделось тело, что и бессловесные твари обегали ту пещеру. И многократно слышался вопль горький, как будто мучал кто его.

И явился святой Антоний [Онисифору], с гневом говоря: «Зачем ты это сделал? Такого скверного, и порочного, и лживого, и многогрешного здесь положил, //

л. 19 об. какой не должен быть положен, и осквернил святое это место». Очнувшись же от видения, Онисифор пал ниц, молил Бога, говоря: «Зачем, Господи, скрыл ты от меня дела человека этого?» И ангел, приблизившись, сказал ему: «В назидание всем согрешающим и некающимся, чтобы, увидев, покаялись». И, молвив это, сделался невидимым. Об этом поп рассказал все игумену. И следующей ночью Онисифору снова было видение: «Выброси его скорее вон на съедение псам, [- сказал Антоний, -] ибо недостоин он пребывания здесь!» Онисифор же снова стал молиться, и был к нему глас: «Если хочешь, помоги ему».

И, посоветовавшись с игуменом, решили силою привести кого-нибудь, чтобы вытащили вон и в воду бросили [смердящее тело], так как добровольно никто не мог приблизиться к той горе, где была пещера. И снова является святой Антоний, говоря: «Смиловался я над душой, брата этого, потому что не могу нарушить обета, данного вам, что всякий, положенный здесь, помилован будет, даже если и грешен будет. Ведь не хуже отцы, которые здесь со мною в пещере положены, бывших до христианства и в христианской вере угодивших Богу. И молил я Господа Бога, чтобы никто из Печерского монастыря не был осужден на муку. И Господь говорил, что слышал я слово его: «Я тот, кто сказал Аврааму: ради двадцати праведников не погублю всего города*, — тем более тебя ради и тех, кто с тобою, помилую и спасу грешника; если здесь постигнет его смерть, то покой он обретет, твоей //

л. 20 ради молитвы прощен будет». И тот Онисифор все виденное и слышанное рассказал игумену своему и всей братии. Одного же из них я встретил, и он поведал мне историю о тех первых черноризцах.

Игумен же Пимен в великом недоумении был из-за такого страшного события, со слезами он молил Бога о спасении души брата. И было ему некое явление от Бога, говорившего так: «Поскольку здесь многие грешные положены были, и все получили прощение ради угодивших мне святых, лежащих в пещере, и это окаянного душу помиловал я ради Антония и Феодосия, рабов моих, и молитвою спасшихся с ними святых черноризцев. И вот тебе знамение — изменение смрада, который в благовоние превратился». И игумен, призвав всю братию, рассказал о явлении и пошел с монахами к пещере, чтобы увидеть случившееся; и все ощутили благоухание, а злосмрадия и вопля нисколько не чувствовалось. И все насладились добровония и прославили Бога и святых его угодников.

Оттого-то и я, грешный, епископ Симон, тужу, и скорблю, и плачу, и желаю там умереть, чтобы только быть положенным в божественной той земле и хотя бы малое облегчение получить от многих моих грехов ради молитв святых отцов о Христе Иисусе, Господе нашем.

Слово о блаженном Евстратии постнике

Господи, благослови

Некто пришел из Киева, желая стать монахом. И раздав все убогим, малую часть имения он оставил ближним, чтобы они в память о нем это делали. //

л. 20 об. Был же этот черноризец Евстратий постник и послушен всем.

Этот блаженный, всех христиан укрепляя в вере, с мольбою поучал, говоря: «Братия, вы, которые крестились и в Бога веруете, не будьте отступниками от своего обета, что дали при крещении. Христос нас искупил от проклятия* и освятил водою и духом, сынами и наследниками нас сотворил: так что, если умрем, — с верой в Господа умрем; если жить будем — исполним, как должно, службу нашу*; если за людей умрем — то смертию жизнь купим, и Христос жизнь вечную даст нам».

Был же этот Евстратий пленен половцами и продан с многими другими иудею*. Вскоре умерли все пленники от голода, погибли от жажды: некоторые — через три дня, иные — через четыре дня, другие — через семь, крепкие же — через десять дней. И скончались все от голода и жажды. Было же их всего пятьдесят: тридцать монастырских работников и двадцать киевлян.

Когда минуло четырнадцать дней, остался в живых один монах, потому что был постником с детства. Иудей же усмотрел в этом монахе виновника погибели золота, которое он заплатил за пятьдесят пленных, и принес его в жертву на Пасху свою. Когда настал день Воскресения Христова, надругался он над святым Евстратием так, как, по писаному в Евангелии, сотворили иудеи с Господом нашим, Иисусом Христом, — надругавшись, пригвоздили его ко кресту. И Евстратий благодарил Господа на кресте, и оставался живым пятнадцать дней.

Иудеи же говорили ему: «Немедля прими нашу веру, //

л. 21 безумный, и жив будешь, ведь Моисей от Бога закон принял и нам дал, и вот что в книгах сказано: «Проклят всякий, висящий на древе»*. Монах же ответил: «Великой благодати сподобил меня Бог в нынешний день пострадати. И сказал мне Господь: «Ныне со мною будешь в раю»*. Он ведь сам уничтожил закон и ввел благодать. Это о нем говорил Моисей: «Увидите жизнь вашу, висящу пред очами вашими»*; Давид же: «Пригвоздили руки мои и ноги мои», и еще: «Разделили между собой ризы мои и об одежде моей метали жребий»*. Об этом же дне говорил: «Вот день, который сотворил Господь! Возрадуемся и возвеселимся в день этот!»* Ты же и другие с тобой иудеи ныне восплачите и возрыдаете, так как пришло вам время дать ответ Богу за кровь мою и всех христиан, потому что субботы ваши возненавидел Господь и преложил праздники ваши в сетование*, ибо убит начальник вашего беззакония».

Иудей же, слыша, как распятый поносит его, взяв копье, пронзил его, и так Евстратий предал душу Господу. И было видно, как душу преподобного несли в огненной колеснице огненные кони*, и голос произнес по-гречески: «Вот названный достойным небесного града гражданин!» И потому протостратором* зовется в поминании вашем.

И тут внезапно в тот же день пришел царский указ об иудеях, чтобы изгнать их всех, отняв имения, а старейшин их казнить*. Случилось же вот что. Некий иудей, богатый //

л. 21 об. и очень храбрый, крестился, и ради этого приблизил его к себе царь, вскоре назначил его эпархом*. Он же, получив сан, втайне оставался отступником от Христа и его веры и дал свободу иудеям на всей территории Греческого царства покупать себе христиан в рабство. И обличен был нечестивый этот эпарх, убит был по предсказанию блаженного Евстратия вместе с бывшими тут иудеями, зимовавшими в Корсуни*; того иудея, который замучил монаха, имение отобрав, повесили. «Обратилась злоба его на главу его, и на его темя злодейство его пало»*.

Тело же святого было брошено в море, где множество чудес свершается им. Был разыскиваем верными и не обретен, ибо желал святой славы не от людей, а от Бога. Скверные же иудеи, видев страшное чудо, крестились.

Слово о смиренном и многотерпеливом Никоне-черноризце

Другой монах, именем Никон, был также взят в плен, и держали его в оковах. И пришел некто из Киева, желая выкупить пленника. Но он не радел о том, хотя был из знатных людей города. Христолюбец же тот, выкупив многих пленников, возвратился в Киев. И, услышав об этом, родственники Никона со многим богатством пошли выкупать его. Монах же сказал им: «Не тратьте всуе богатства вашего. Если бы хотел Господь, чтобы я был свободным, не предал бы меня в руки этих беззаконных и //

л. 22 самых коварных во всем мире людей. Ведь сказал Господь: «Я предаю в плен и священников»*. Благое приняв от руки Господней, неужели не стерплю зла?»* Родственники же, укоряя его, ушли, унося с собой большое богатство.

Половцы же, видя, что не осуществилось их желание, начали мучить монаха без всякой милости. Каждый день в течение трех лет они причиняли ему страдания, связывали, и бросали в огонь, и резали ножами, с закованными руками и ногами оставляли под палящим солнцем, морили голодом и жаждою, иногда день, иногда два или три не давая пищи. Никон за все это благодарил Бога и беспрестанно молился. Зимой же на снег и на мороз выбрасывали его. И все это делали половцы, чтобы он дал за себя большой выкуп. Он же говорил так: «Христос даром избавит меня от рук ваших, и я уже получил известие: явился мне брат мой, которого вы продали иудеям на распятие. Они же осудятся с теми, кто сказал: «Возьми и распни, кровь его на нас и на детях наших будет!»* — вы же, безбожные, окаянные, с Иудою мучимы будете*, как предатели нечестивые, беззаконники. Вот что сказал мне святой Герасим*: «Через три дня ты будешь в монастыре ради молитв Антония и Феодосия и святых черноризцев, которые с ними».

И услышав это, половчанин, думая, что Никон хочет бежать, подрезал ему связки на голени, чтобы он не убежал, и стерегли //

л. 22 об. его крепко. На третий день, в шестом часу, когда пленник сидел в окружении вооруженных стражников, он стал вдруг невидим, и послышался голос с небес: «Хвалите Господа!».

И таким образом он был обретен в церкви во время пения кенаника*. И стеклась к нему вся братия, стали спрашивать его, когда сюда пришел. Он сначала хотел утаить великое то чудо. Увидев же на нем железа тяжкие, и раны неисцелимые, и тело его, все гнойное от ран, а самого в оковах, и кровь, еще капающую из перерезанных голеней, — не поверили ему монахи.

Некоторое же время спустя поведал он им истину, но не дал снять оков с рук и ног. И игумен сказал: «Брат, если бы хотел Христос тебя в беде оставить, то не вывел бы он тебя оттуда; теперь же подчинись воле нашей». И, снявши с него железа, сковали из них вещи, необходимые для алтаря.

Прошло много дней, и тот половчанин, который держал блаженного в плену, прибыл в Киев для переговоров о мире и пришел в монастырь Печерский. И увидел старца, и рассказал о нем все игумену и черноризцам, и после этого не возвратился к половцам, принял крещение вместе с родом своим и стал монахом; здесь они окончили жизнь свою в покаянии, служа пленнику своему, и положены в своем притворе.

И о многих других деяниях того блаженного и святого мужа рассказывают, о которых нет времени писать. Когда Никон был в плену, то страдающим от голода и от болезней пленникам он повелел ничего не принимать в пищу от язычников, //

л. 23 сам же, будучи в узах, всех молитвою исцелил и помог тайно убежать.

В другой раз, когда тот половчанин стал умирать, он повелел женам своим и детям, чтобы распяли над ним этого монаха. И тот блаженный, помолившись, исцелил половчанина: он предвидел его будущее покаяние, себя же избавил от горькой смерти. Этот Никон «Сухим» именуется в поминании вашем: он истек кровью и сгнил от ран, иссох.

Как смогу я, брат, поведать о святых мужах, бывших в честном том и блаженном монастыре?! Благодаря им и язычники монахами становились, ради того блаженного мученика Герасима иудеи крестились, а этого ради страстотерпца Никона половцы сделались иноками. И больше этого многое слышал ты от меня, грешного епископа Симона, худшего из епископов, недостойного быть подножием тех святых черноризцев; их же, думаю, и весь мир недостоин, и нет того, кто мог бы описать их чудеса. К ним обратил свою речь Господь: «Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы, увидев тех, кто творил добро, прославляли Отца вашего, который на небесах»*. Что же может нарушить наш обет и изменить жизнь нам, с такой высоты в глубину житейскую падшим? И начальников, и наставников имеем, равных бесплотным, первых же молитвенников и ходатаев пред Творцом, подобных ангелам и увенчанных мученическими венцами!

О Кукше

Не имею права обойти вниманием //

л. 23 об. этого блаженного и святого мученика, того же Печерского монастыря черноризца Кукшу, о . котором все знают, что он бесов прогнал, и вятичей крестил, и дождь свел с неба, озеро иссушил, и многие чудеса сотворил. После многих мучений он был убит вместе со своим учеником. В один день с ними скончался и блаженный Пимен Постник, который за два года предсказал свою кончину и о многом другом пророчествовал, недужных исцелял. Посреди церкви во всеуслышание он сказал: «Брат наш Кукша на рассвете убит»*. И, произнеся это, с теми святыми в одночасье умер.

Я прекращаю многословный рассказ о святых. Если не достаточно тебе слов, что слышал из уст моих, то и мое писание не убедит тебя, подобно тому, как не поверишь, если кто из мертвых воскреснет.

Слово о святом затворнике Афанасии

Господи, благослови

Был в том святом монастыре брат один, живущий свято и богоугодно, именем Афанасий, который после болези умер. И два брата, омыв мертвое тело, оставили его, спеленав, как подобает покойника. И иные, случайно пришедшие, увидев, что Афанасий умер, ушли. И оставался покойник весь день без погребения, так как был он очень беден, и поэтому он, не имея никаких сбережений, был в небрежении; богатым же всякий старается послужить как в жизни, так и при смерти, чтобы получить что-либо в наследство. //

л. 24 И узнал об этом игумен: некто, пришедший ночью, сказал ему: «Человек Божий второй день лежит непогребенным, а ты веселишься». Утром следующего дня игумен со всею братиею пришел к умершему, и обнаружили его сидящим и плачущим. И ужаснулись они, видя Афанасия ожившим, стали спрашивать его, говоря: «Как ты ожил и что видел?» Но Афанасий ничего не отвечал, только: «Спасайтесь!» Они же умоляли, чтобы он поведал о случившемся: «Пусть и нам пойдет это на пользу». И изрек Афанасий: «Не поверите мне, если вам расскажу». Братия же поклялась ему, сказав так: «Соблюдем все, что ты скажешь нам». И Афанасий отвечал им: «Во всем слушайтесь игумена, и все время кайтесь, и молитесь, чтобы здесь окончить вам жизнь свою и быть погребенными в пещере со святыми отцами. Вот эти три самых главных правила из всех; если же кто сможет все эти заповеди исполнить по чину, пусть не возгордится. И впредь не спрашивайте меня, и молю вас, простите меня».

И ушел он в пещеру, и заложил за собой дверцы, и пробыл в безмолвии двенадцать лет. Когда же пришло время преставления его, то он, призвав всю братию, повторил ранее сказанное им о покаянии и послушании. [Сказав:] «Блажен, кто здесь сподобится быть погребенным», Афанасий почил с миром о Господе.

Некий монах, страдавший много лет болью в ногах, был принесен к умершему; и обнял он тело, блаженного, //

л. 24 об. — и так исцелился, и никогда, от того часа и до дня смерти своей, у него не болели ни ноги, ни что другое. Имя этому исцелившемуся — Вавила. И тот рассказал братии: «Когда я лежал и стенал от боли, вошел блаженный Афанасий и сказал мне: «Приди и я исцелю тебя». Я же хотел его спросить, когда и как он сюда попал, но Афанасий вдруг стал невидим». И уразумели все, что угодил он Господу, так как никогда не исходил из пещеры и не видел солнца двенадцать лет, и беспрестанно плакал день и ночь, принимал в пищу мало хлеба и немного воды, и то через день. Об этом услышал я от исцеленного им Вавилы.

Если кому невероятным покажется здесь написанное, пусть почитает жития святых отцов Антония и Феодосия, зачинателей русского монашества, и тогда уверует. Если же и тогда не изменит своего мнения, неповинны в этом: должно сбыться притче, сказанной Господом: «Вышел сеятель сеять семя свое, иное упало при пути, другое — в терние»*, — о тех же, кто лишь заботами житейскими поглощен, пророк говорит: «Окаменело сердце людей сих, им трудно слышать ушами»*; другой же: «Господи, кто поверит слышанному о нас?»*

А ты, брат и сын, не следуй этим людям, не ради них я пишу это, но чтобы тебе принести пользу. Я совет тебе даю: утвердись в почитании Бога в Печерском монастыре, //

л. 25 не возжелай власти, ни игуменства, ни епископства; довольно тебе для спасения окончить жизнь свою в нем. Ты знаешь сам, что я могу привести примеры из всевозможных книг, но лучше для меня, а для тебя полезнее, если я расскажу малое из того многого, что слышал о случившемся в божественном и святом монастыре Печерском, о Христе Иисусе, Господе нашем, ему же слава со Отцом и Святым Духом.

Слово о преподобном Святоше, князе Черниговском*

Господи, благослови

И уразумев [суетность мира], оставив княжение и славу, честь и богатство, и слуг, и весь двор, блаженный князь Святоша всем этим пренебрег и стал монахом.

И все печерские черноризцы знают его добродетельное житие и послушание. Три года Святоша пробыл в поварне, работая на братию; и своими руками он колол дрова для приготовления гороховой каши, и часто с берега на своих плечах носил дрова; с трудом отговорили его братья, Изяслав и Владимир*, от такого рода занятий. Однако этот истинный послушник с мольбою упросил, чтобы ему еще один год варить ягловую кашу на братию. И так как Святоша был искусным и совершенным во всем, потом приставили его к монастырским воротам; и здесь пробыл он три года, не отходя никуда, кроме церкви. И после того велено ему было служить в трапезной. И, наконец, по воле игумена и всей братии, //

л. 25 об. он был принужден завести свою келью, которую сам построил, и доныне зовется она «Святошиной», как и сад, что он своими руками насадил.

Рассказывают же о нем и то, что во все годы монашества его никто никогда не видел Святошу праздным: когда сидел или пел молитвы, он занимался рукоделием, что удовлетворяло его потребность в одежде. Не вкушал он ничего иного, [кроме дозволенного монахам]; хотя он и много имел, но все то на нужды странников и нищих отдавал и на церковное строение. Книги же его многие сохранились и доныне в монастыре. Сам же Святоша всегда ел монастырскую пищу.

Еще во время княжения имел этот блаженный князь Святоша лекаря весьма искусного по имени Петр, родом сирийца, который вместе с ним пришел в монастырь. Но, видя добровольную нищету князя, служащего в поварне и у ворот, Петр покинул его и стал жить в Киеве, врачуя многих. И часто приходил он к блаженному, и, видя его в злострадании и безмерном посте, увещевал Святошу, говоря: «Княже, следовало бы тебе обратить внимание на свое здоровье, чтобы не погубить плоть свою безмерным воздержанием, ибо когда-нибудь ты изнеможешь так, что не в силах будешь нести лежащее на тебе бремя, которое сам возложил на себя Бога ради. Ведь не желает Бог сверх //

л. 26 силы поста или труда, но только сердца чистого и раскаявшегося; ты же не привык к такой нужде, которую переносишь, работая как подневольный раб. И благочестивым твоим братьям Изяславу и Владимиру в великую укоризну нищета твоя, ведь от такой славы и чести ты пришел в последнее убожество, чтобы изнурить тело свое и впасть в болезнь из-за неподобающей пищи. Дивлюсь я твоему чреву, которое раньше отягощалось сладкой пищей, а ныне, принимая сырые овощи и сухой хлеб, терпит. Когда-нибудь недуг охватит тебя всего, и ты, не имея крепости, скоро жизни лишишься, повергнув в плач неутешный братьев своих, а мне нельзя будет помочь тебе. Вот и бояре, служившие тебе, думали когда-нибудь стать с твоей помощью великими и славными, теперь же они, лишившись твоей любви, в печали: построив себе дома большие, пребывают в них в великом унынии. Ты же не имеешь где голову приклонить, на сметии сидя, и многие думают, что ты лишился рассудка. Разве какой-нибудь князь поступал так? Блаженный ли отец твой Давид, или дед твой Святослав, или кто из бояр возжелал пойти по этому пути, кроме Варлаама, бывшего здесь игуменом?* //

л. 26 об. Прежде Божьего суда осужден будешь».

Это неоднократно говорил он Святоше, иногда в поварне с ним сидя, а иногда у ворот, подученный братьями князя. Блаженный отвечал: «Брат Петр! После долгого размышления решил я не щадить плоти моей, чтобы снова не поднялась во мне борьба: пусть под гнетом большого труда смирится. Сила ведь моя в немощи проявляется*. Нынешние временные страдания не могут сравниться с будущей славой, которая явится в нас*. И я благодарю Господа, что освободил меня от мирских забот и сделал меня слугой рабам своим, этим блаженным черноризцам. Братья же мои пусть сами о себе подумают, ведь каждый свое бремя должен нести, и довольствуются моей волостью. Все это я оставил Христа ради: и жену, и детей, дом, и власть, и братьев, друзей, и рабов, и села, — и по этой причине думаю унаследовать жизнь вечную. Я обнищал ради Бога, чтобы Его приобрести*. Ведь и ты, когда врачуешь, не велишь ли пренебрегать пищей? Для меня же умереть ради Христа — умножить богатство*, а на мусорной куче сидеть, подобно Иову, — царствовать*. Если же ни один князь не делал этого до меня, то пусть послужу для них примером: может быть, кто проявит усердие к этому и последует за мной. А в остальном внимай себе и тем, кто научил тебя».

Когда же блаженный Святоша бывал болен, видя то, лекарь начинал готовить зелье для врачевания той болезни, //

л. 27 которая тогда случалась, была ли это лихорадка или разлитие желчи, — но князь выздоравливал до его пришестия, никак не давая себя лечить. Много раз так бывало. Однажды, когда сам Петр разболелся, Святоша послал к нему, говоря: «Если не будешь пить лекарства, то быстро поправишься; а если меня ослушаешься, то примешь много страданий». Петр же, веря в свое искусство и желая избавиться от болезни, принял лекарство и едва не лишился жизни, но молитвою святого получил исцеление.

Когда же Петр снова разболелся, Святоша послал известить его: «Ты выздоровеешь на третий день, если не будешь лечиться». Послушался его сириец и на третий день получил исцеление по слову блаженного. И, призвав Петра, Святоша повелел ему постричься в монахи: «Через три месяца я уйду из этого мира». Говорил же он это, предрекая смерть ему. Но сириец не понял предсказания. И этот Петр пал к ногам Святоши, говоря со слезами: «Увы мне, господин мой и добродетель мой, ты дороже мне самой жизни! Кто окажет помощь мне, чужеземцу? Кто накормит множество нуждающихся? Кто заступится за обиженных? Кто проявит милость к нищим? Не говорил ли я тебе, княже, что оставишь ты по себе плач неутешный братьям своим? Не говорил ли я тебе, о княже, что ты меня не только словом Божиим и силой Его исцелил, но и молитвою своею? Куда же теперь уходишь, пастырь //

л. 27 об. добрый? Яви мне, рабу своему, язву ту смертную, и, если я не вылечу тебя, пусть будет голова моя за голову твою и душа моя за душу твою*! Не отходи от меня молча, открой мне, господин мой, откуда тебе такая весть, — и отдам жизнь свою за тебя! Если же известил тебя Господь о том, моли Его: пусть я умру за тебя! Если же оставляешь меня, то где сесть мне, чтобы оплакать свою утрату: на этой мусорной куче или у врат этих, где ты пребываешь? Разве что получу в наследство, кроме твоего благословения? Ты сам теперь наг и после смерти будешь положен в гроб в этих заплатанных одеждах. Даруй же мне твою молитву, как в древности Илия Елисею милоть*, чтобы проникла она в сердце мое и чтобы достиг я райских мест крова дивного дома Божия. Ведь знает и зверь, где скрыться, когда взойдет солнце, и ложится в логовища свои, и птица находит себе дом, и горлица гнездо себе, в котором кладет птенцов своих*, — ты же шесть лет живешь в монастыре и места своего нет у тебя».

И блаженный сказал ему: «Лучше уповать на Господа, нежели надеяться на человека*: ведает же Господь, могущий защищать и спасать бедных, как пропитать всю тварь. А братья мои пусть не плачут обо мне, но оплакивают себя и детей своих. И при жизни я не нуждался во врачевании, //

л. 28 мертвые же не оживают*, и врачи не могут их воскресить». И Святоша отправился с ним в пещеру, вырыл себе могилу и сказал сирийцу: «Кто из нас двоих [смерти] сильнее желает?» А сириец [отвечал]: «Тебе ведомо, кто что хочет, но ты живи еще, а меня здесь положи». Блаженный же [молвил]: «Пусть будет так, как ты захотел». И так постригся сириец в монахи, и три месяца день и ночь пребывал в непрестанном плаче. А блаженный, утешая его, говорил: «Брат Петр, хочешь ли, я возьму тебя с собою?» Он же со слезами отвечал ему: «Хочу, чтобы ты отпустил меня, и я за тебя умру, а ты молись за меня». Блаженный сказал ему: «Дерзай, чадо, и будь готов: через три дня умрешь». И так, [по пророчеству святого, на третий день], Петр причастился, и лег, приготовился в последний путь, и, вытянув ноги, предал душу Господу.

Блаженный же князь Святоша прожил после этого 30 лет, не выходя из монастыря до преставления в вечную жизнь. И в день кончины его чуть ли не весь город пришел [проститься с ним].

И, узнав об этом, [Изяслав], брат Святоши, прислал с мольбою [к игумену], кланяясь, он просил на благословение крест от парамана* святого, и подушку, и кладку, на которой он преклонял колена. И игумен дал ему это, сказав: «По вере твоей да будет тебе!» Князь же, приняв дар, бережно хранил его и дал игумену три гривны золота, чтобы возместить за то, что принадлежало брату.

Однажды это Изяслав так разболелся, что все уже были в отчаянии, и, полагая, что видят его при смерти, //

л. 28 об. находились рядом с ним жена его, и дети, и все бояре. Князь же, приподнявшись немного, попросил воды из печерского колодца и онемел. Послав, набрали воды; и игумен дал власяницу* Святошину, отерев ею гроб Феодосия, чтобы в нее облекли князя, брата святого. И прежде чем вошел посыльный, князь промолвил: «Выходите скорее за город встречать преподобных Феодосия и Николу». И когда вошел посланный с водою и власяницею, князь воскликнул: «Никола! Никола Святоша!» И дали ему пить, и облекли во власяницу, — и тотчас выздоровел князь. И все прославили Бога и его угодников. В ту власяницу Изяслав облачался всякий раз, когда заболевал, и выздоравливал. И хотел князь сразу же поехать к брату, но был удержан находившимися тут епископами. Во всех битвах надевал он эту власяницу на себя и оставался невредим. Но однажды Изяслав, согрешив, не посмел облечься в нее, и был убит в сражении*; и завещал князь похоронить себя в той власянице.

И о многих других деяниях того мужа рассказывают, потому что и доныне все старцы Печерского монастыря хранят память о блаженном князе Святоше.

Обращу речь к тебе, [Поликарп]. Совершил ли ты нечто подобное? Богатство ли оставил? — но ты не имел его. Славу ли? — но ты не достиг ее, но от убожества пришел к славе и благополучию. //

л. 29 Подумай об этом князе — подобного ему ни один правитель на Руси не совершил: по своей воле никто не стал монахом. Воистину он выше всех князей русских! Разве может сравниться твой плащ с власяницей Святоши? Ты ведь к нищете призван, а платьем себя украшаешь, и из-за этого будешь лишен нетленной одежды и, как не имеющий брачной ризы, будешь осужден*. Вот что пишет божественный Иоанн в Лествице: «Иудей радуется субботе, чтобы по закону отпраздновать ее явствами»*. Ты же, им уподобляясь, заботишься о питье и еде, этим творя себе славу. Послушай блаженного Евагрия: «Кто согрешит, не будет иметь праздника»*. Не насыщай тела своего, чтобы не стало оно твоим врагом; не начинай подвига сверх меры: если не в силах будешь совершить, примешь укоризну. Подражай святым отцам, и ты не будешь лишен той божественной славы. Если не удостоишься быть увенчанным с совершенными, то хотя бы с угодившими Богу постарайся удостоиться похвалы. Недавно вступил ты в монашество, а уже даешь обеты, и, не обретя навыка [иночества], епископства желаешь, и строгим законодавцем себя являешь; и, не выучившись покорности, всех смирить хочешь; ты мудрствуешь о высоком, с гордынею повелевая, с дерзостью возражая. Все это узнал я из уст твоих, что помышля//ешь

л. 29 об. ты о земном, а не о небесном, о плотском, а не о духовном, о страстях, а не о воздержании, о богатстве, а не о нищете. От света отступил ты и во тьму впал; блаженство отверг и муку вечную себе уготовил; и, приняв оружие Христово на врага, в сердце свое его вонзил. Воспрянь, брат, и поразмысли внимательно о своей жизни, неизменно обращая свою мысль и ум к святому месту тому — [Печерскому монастырю].

И расскажу тебе о черноризце Еразме то, что сходно с твоим деянием

Был черноризец по имени Еразм; обладая большим богатством, он все, что имел, истратил на церковные нужды, многие иконы оковал, которые и доныне стоят у вас над алтарем. И этот Еразм, впав в крайнюю нищету и став всеми пренебрегаем, пришел в отчаяние, думая, что не получит награды за истраченное им богатство, которое вложил в церковь, а не раздал как милостыню. Эту мысль дьявол вложил ему в сердце, и поэтому Еразм перестал радеть о житии своем, во всяком небрежении и бесчинстве проводил дни свои.

И разболелся он сильно, и наконец уже восемь дней был нем и слеп и едва дышал. И на восьмой день пришла к нему вся братия, и, видя страшное его мучение, дивясь, говорили: «Горе, горе, душе брата сего! Так как в лености и во всяком грехе жила, то ныне видит нечто, и мятется, и не может покинуть тела». //

л. 30 Еразм же этот встал, будто никогда и не болел, сел и сказал им: «Братия, послушайте, воистину так есть. Как вы знаете, грешник я и доныне не покаялся. И вот сегодня явились мне святые Антоний и Феодосий, говоря: «Мы молились Богу, и даровал тебе Господь время для покаяния». И вот увидал я святую Богородицу, держащую на руках сына своего, Христа, Бога нашего. И сказала она мне: «Еразм, за то, что ты украсил церковь мою и иконами возвеличил, и я тебя прославлю в царствии сына моего, ибо убогих всегда беру с собой*. Только ты, исцелившись, покайся и прими ангельский образ*, и в третий день к себе я возьму тебя, чистого, возлюбившего благолепие дома моего».

И сказал он это братии, и начал пред всеми, исповедоваться в грехах своих, которые совершил, не стыдясь, а радуясь о Господе. И, таким образом получив исцеление, Еразм сам направился в церковь, и был пострижен в схиму, и на третий день отошел к Господу в добром исповедании. Об этом слышал я от блаженных старцев, бывших свидетелями и самовидцами того.

И это слыша и ведая, брат, не думай, что напрасно истратил то, что имел, ибо все, до последнего медяка, истрачено во имя Бога. Ожидай от Господа милости за труд свой. Твоими стараниями сооружено двое дверей в той святой великой церкви Богородицы, и та отворит тебе двери милости своей, ибо о таких иереи в той церкви всегда с мольбой взывают: //

л. 30 об. «Освяти любящих благолепие дома Твоего* и прославь их божественною Твоею силою!» Вспомни одного вельможу, который сковал крест из чистого золота, а юноша, с усердием подражая ему, приложил к кресту немного своего золота и унаследовал все его богатство*. И ты, если истратишь то, что имеешь, во славу Бога и его Матери, не лишишься награды своей; но говори с Давидом: «Буду умножать всякую хвалу Тебе»*, — чтобы и тебе сказал [Господь]: «Прославляющих Меня прославлю»*. Ведь ты сам говорил мне: «Лучше мне все, что имею, на церковные нужды истратить, чтобы не пропало напрасно от рати, или воров, или огня». Я похвалил доброе желание твое. Сказано: «Давая обет, выполняйте»*. Лучше ведь не обещать, чем, дав обещание, не исполнить*.

Если же так случится и что-нибудь пропадет или от рати, или от воров, то ни в коем случае не возноси хулу, не вводи себя во искушение, но восхваляй это с Иовом: «Господь дал, Господь взял»*. Тому слава с Отцом.

И это видел, пребывая в Печерском монастыре [Слово об Арефе]

Был черноризец по имени Арефа, родом из Полоцка. Много богатства имел он в келии своей, но никогда ни единой копейки, ни куска хлеба не подал убогому, и был в такой мере одержим скупостью, что самого себя морил голодом.

Однажды ночью пришли воры //

л. 31 и украли все. Арефа же этот, сам себя чуть не погубив от печали, тяжкие обвинения возвел на неповинных и многих несправедливо мучал. Мы же все молили его прекратить розыск, но он никак не хотел повиноваться. Блаженные же те старцы, увещевая его, говорили: «Возложи на Господа печаль свою, и Тот тебя поддержит»*. Но Арефа досаждал всем жестокими словами.

Через несколько дней впал он в недуг лютый и уже при смерти был, но никак не переставал роптать и хулить. Однако Господь, который всех хочет спасти, явил ему в видении ангелов и полк бесов. И начал взывать Арефа: «Господи, помилуй! Господи, согрешил я — все Твое, и я не ропщу». Избавившись же от болезни, Арефа рассказал нам о видении. «Когда, — говорил он, — явились ангелы, то пришли также и бесы, начали спорить они об украденном богатстве. И говорили [бесы]: «Так как не обрадовался он, а возроптал, то он наш и нам принадлежит». А ангелы говорили: «О окаянный человек! Если бы благодарил Господа об утраченном, то вменилось бы тебе это, как Иову*. Если кто милостыню творит и по своей воле это совершил, то велика его заслуга пред Богом; но кто за взятое насилием возблагодарил Бога — это больше, чем милостыня: ведь дьявол, это сотворив, хотел ввергнуть человека в хулу, но тот с благодарением предал все Богу — вот почему это больше, чем милостыня». И когда ангелы сказали мне это, я воскликнул: //

л. 31 об. «Господи, помилуй! Господи, прости! Согрешил я, Господи, — все Твое и не ропщу я!» И тут неожиданно бесы исчезли, а ангелы возрадовались и вписали мне в милостыню пропавшее серебро».

И это услышав, восславили мы Бога, известившего нас о сем. И блаженные те старцы поразмыслили и решили: «Воистину достойно и праведно за все восхвалять Господа». И мы, видя Арефу, каждый день воздающего славу и хвалу Богу, удивлялись изменению его ума и нрава: тот, кого прежде никто не мог отвратить от хулы, ныне же все время с Иовом взывает: «Господь дал, Господь взял; как Господу угодно, так и будет. Пусть будет имя Господне благословенно вовеки!»* Если бы не видел Арефа явления ангелов и не слышал их речей, не престал бы роптать. И мы веровали, что истинно было так. Если бы этого было недостаточно, не молился бы другой старец, о котором рассказано в Патерике, чтобы пришли к нему разбойники и взяли бы у него все, и был услышан он Богом, и все, что имел, отдал в руки разбойников*.

Вот уже, брат, всевозможными наставлениями поучил я тебя. Проси у Господа Бога, чтобы в Печерском монастыре жизнь свою окончить в покаянии и послушании игумену своему Анкудину. Эти три вещи больше всех добродетелей, как свидетельствовал Афанасий Затворник*.

И еще расскажу тебе о другом чуде, которое сам видел, вот что случилось в том святом монастыре // [Слово о Тите и Евагрии]

л. 32 Были два брата по духу: Евагрий-дьякон и Тит-поп. И имели они друг к другу любовь великую, нелицемерную, так что все дивились их единодушию и [безмерной] любви. Ненавидящий же добро дьявол, который всегда рыкает, [как лев], ища кого поглотить*, посеял между ними вражду; и такую ненависть возбудил в них, что не хотели они видеть друг друга и избегали встреч. Много раз молили их смириться, но они и слышать не хотели. И когда стоял Евагрий, а Тит шел с кадилом, то уклонялся Евагрий от фимиама. Если же он не отбегал, то Тит проходил мимо него, не покадив. И так пребывали они долгое время во мраке гневном: Тит, совершая службу, прощения не просил, а Евагрий, принимая причастие, гневался, — на это враг их вооружил.

Однажды этот Тит сильно разболелся и, впав в отчание, начал оплакивать свое прегрешение. И посылает он с мольбой к брату, говоря: «Прости меня, брат, Бога ради, что напрасно гневался я на тебя». Но жестокосердный Евагрий отвечал ему проклятиями. Старцы же те, видя, что Тит умирает, силою привели Евагрия, чтобы он примирился с братом. И больной, увидев брата, немного привстал, пал ниц в ноги ему, говоря со слезами: «Прости меня, отче, и благослови». Но Евагрий, немилостивый и лютый, пред всеми намиотверг это со словами: «Никогда примирения //

л. 32 об. не захочу с ним, ни в этой жизни, ни в будущей», — и вырвался из рук старцев тех, и вдруг упал. И когда мы хотели поднять его, то обрели мертвым и уже остывшим, и не могли ему ни рук опустить, ни рта закрыть, как будто он давно умер. Больной же вскоре встал, словно и не болел.

И мы ужаснулись внезапной смерти одного и скорому исцелению другого. И с плачем великим погребли мы Евагрия, у которого уста и очи были открыты, а руки распростерты.

И спросили мы Тита: «Что же случилось?» И Тит рассказал нам: «Видел я, — говорил он, — ангелов, отступивших от меня и плачущих о душей моей, и бесов, радующихся гневу моему. Тогда начал я молить брата о прощении. Когда же, — говорил Тит, — вы привели его ко мне, то увидел я ангела немилостивого, держащего пламенное копье. И когда Евагрий не простил меня, ударил его ангел, и тот пал мертвым. Мне же ангел подал руку и исцелил меня». И мы, услышав это, убоялись Бога, сказавшего: «Прощайте — и прощены будете*. Ведь всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду»*. Ефрем же говорил: «Если кому случится во вражде умереть, неумолимый суд обретут они»*.

И если Евагрий ради святых Антония и Феодосия прощения не получит, горе ему, побежденному такой страстью. Ее же и ты, брат, берегись, не давай места бесу гнева [в душе своей]: //

л. 33 ведь кто ему подчинится, тот будет порабощен им. Но, коли пал в грех, поклонись тому, кто враждует с тобой, и ты не будешь предан ангелу немилостивому, и сохранит тебя Господь от всякого гнева. Он ведь сказал: «Да не зайдет солнце во гневе вашем»*. Слава Ему с Отцом.

Из второго послания к архимандриту Печерскому Анкудину о святых блаженных черноризцах нашей братии, написанного Поликарпом

Господи, благослови

С помощью Господа, утверждающего слово, к твоему благоумию обращу его, пречестный архимандрит всея Руси, господин мой, отец Анкудин. Приклони же ко мне благосклонный твой слух, и я начну повествование о житии дивных и блаженных мужей, их деяниях и знамениях, совершившихся в этом святом монастыре Печерском, о чем слышал я от Симона, епископа Владимирского и Суздальского, твоего брата и бывшего черноризца печерского; он рассказал мне, грешному, о честных мнихах, последовавших за святым великим Антонием, основателем русского монашества, и за святым Феодосием и скончавшихся в доме Божьей Матери, [в монастыре Печерском]. Пусть послушает твое благоразумие моего младоумия и несовершенного разума*.

Когда-то ты обратился ко мне с просьбой рассказать о деяниях тех черноризцев; но ты знаешь мою простоту и невежество, ибо всегда со страхом во всякой беседе веду с тобой разговор, — разве я могу внятно рассказать о сотворенных ими чудесах и преславных знамениях? Ведь кое-что уже рассказал тебе, но гораздо большее я от страха забыл или, устыдившись твоего благочестия, невразумительно поведал. Побудил я себя //

л. 33 об. письменно изложить все, что знаю о нашей святой и блаженной братии, пусть и будущие после нас черноризцы узнают о благодати Божьей, бывшей в этом святом месте, и прославят Отца небесного, явившего светила в Русской земле, в Печерском святом монастыре.

Слово о Никите затворнике, который потом был епископом Новгорода*

Был во дни преподобного игумена Никона* брат один по имени Никита. Желая людской славы, задумав великое, но не богоугодное дело, он просил у игумена позволения войти в затвор. Игумен же не разрешал ему, говоря: «О чадо, нет тебе пользы в праздном сидении, потому что ты еще молод; лучше тебе остаться среди братии, и, работая на нее, ты не лишишься вознаграждения от Бога. Ты сам видел, как был прельщен брат наш, святой Исакий Печерник. Разве не великая благодать Божия спасла его, который и ныне творит многие чудеса?!» Никита же говорит: «Никогда не прельщусь я так, как он. И прошу я у Господа Бога, чтобы и мне дал дар чудотворения». Отвечал Никон: «Выше силы прошение; берегись, брат, и не возносись, а то изведаешь ты падение. Повелевает тебе наше смирение служить братии, ради этого ты будешь увенчан за послушание». Но юноша никак не хотел внять словам старца и, что захотел, то и сделал: заложил за собой двери и пребывал в келье, не выходя из нее.

И тут неожиданно Никита был прельщен дьяволом. Во время пения своего //

л. 34 услышал он голос молящегося с ним и почувствовал благоухание несказанное, и умягченный этим, говорил сам себе: «Если это был не ангел, то он не молился бы со мною, и обоняния духа святого не было бы». И стал Никита прилежно молиться, говоря: «Господи, явись мне сам, чтобы я ясно увидел тебя»*. И тогда был голос к нему: «Не явлюсь тебе, ибо еще юн, чтобы не вознесся ты, а то падешь»*. Затворник же сказал со слезами: «Не прельщусь я, ведь получил наставление от игумена своего, и все, что ты велишь, исполню». Бес же, получив власть над юным, ответил: «Невозможно человеку видеть меня во плоти, поэтому посылаю я ангела моего: пусть будет с тобою, а ты исполняй волю его». И тотчас встал тут пред ним бес в образе ангела. И монах, пав, поклонился ему, как ангелу. И бес сказал ему: «Ты больше не молись, а только книги читай, и таким образом ты обретешь способность беседовать с Богом, чтобы давать полезное наставление приходящим к тебе. Я же постоянно буду молить о спасении твоем Творца своего». И прельстился монах, никогда не молился, но прилежно занимался чтением и поучением; видя же беса, непрестанно молящегося о нем, радовался ему, как ангелу, творящему молитву за него. С приходящими же к нему Никита беседовал о пользе души и начал пророчествовать. И пошла о нем слава великая, и все дивились, что сбываются предсказания его.

Посылает однажды Никита к [князю] Изяславу [известие]: «Сегодня был убит Глеб Святославич в Заволочье*, //

л. 34 об. скорее пошли своего сына Святополка на княжеский стол в Новгороде»*. Как он сказал, так и было: через несколько дней пришла весть о смерти Глеба. И с тех пор прослыл затворник пророком, и очень верили в его предсказания князья и бояре.

Бес же, не ведая того, что будет впоследствии, а зная только то, что сам содеял, или то, чему научил злых людей: убить или украсть, — об этом возвещает. Когда приходили к затворнику, чтобы услышать слова утешения, то бес, мнимый ангел, рассказывал ему о случившемся, и о чем Никита пророчествовал, то и сбывалось.

И никто не мог соперничать с ним в знании книг Ветхого завета, так как Никита знал его наизусть: Бытие, Исход, Левит, Числа, Книгу Судей, Книгу Царств и все Пророчества по порядку*, и во всех книгах иудейских хорошо разбирался. Евангелия же и Апостола*, этих святых книг, переданных нам в благодати Господом на наше утверждение и исправление, он никогда не хотел ни видеть, ни слышать, ни читать, ни говорить о них с другим. И поэтому стало ясно всем, что прельщен Никита дьяволом.

И этого не могли стерпеть преподобные те отцы: Никон-игумен, Иван, что после него игуменствовал, Пимен Постник, Исайя, который был епископом в Ростове, Матфей Прозорливец, святой Исакий Печерник, Агапит Целитель, Григорий Чудотворец, Никола, //

л. 35 бывший потом епископом в Тмуторокани, Нестор, написавший Летопись*, Григорий, творец канонов, Феоктист, который был епископом в Чернигове, Онисифор Прозорливец. Все эти богоносцы пришли к прельщенному и, помолившись Богу, отогнали от него беса, и впредь не видел его Никита. И, выведя его из пещеры, они спрашивали затворника о Ветхом завете, чтобы услышать от него что-либо. Но Никита клялся, что никогда не читал книг; тот, кто прежде знал наизусть иудейские книги, ныне в них ни единого слова не понимал, попросту сказать, и азбуки не знал; и те все блаженные отцы едва научили его грамоте.

И с тех пор Никита предался воздержанию, жил в чистоте, смирении и послушании, так что всех превзошел в добродетели; позднее, за многие добрые дела поставили его епископом Новгорода, который много чудес сотворил: помолившись Богу, дождь с неба свел и пожар в городе погасил. И ныне со святыми чтут святого и блаженного Никиту*.

Слово о Лаврентии затворнике

Потом другой некий брат по имени Лаврентий захотел войти в затвор. Святые те отцы ни в коем случае не позволяли ему делать этого*. Тогда Лаврентий стал затворником, уйдя в Изяславов монастырь Святого Димитрия*. И за его строгое //

л. 35 об. житие Господь даровал Лаврентию силу исцеления.

И был приведен к нему один бесноватый из Киева; но затворник не мог изгнать из него беса, ибо был очень лют: бревно, которое десять человек снести не могли, тот один, подняв, забрасывал. И после того, как бесноватый долгое время пребывал неисцеленным, затворник повелел вести его в Печерский монастырь. Тогда бесноватый начал вопить: «К кому посылаешь меня? Я не смею приблизиться к пещере ради святых, положенных в ней, в монастыре же только тридцати иноков боюсь, а с прочими могу бороться». И ведущим бесноватого было известно, что он никогда не бывал в Печерском монастыре и никого там не знает, и спросили они его: «Кто те, которых ты боишься?» И назвал бес всех их по именам: «Вот тридцать, которые словом единым могут изгнать меня». Всего же [в Печерском монастыре] было тогда сто восемьдесят черноризцев.

Говорили бесноватому: «Мы хотим затворить тебя в пещере». А бесноватый отвечал: «Какая польза мне с мертвыми бороться? Ведь они теперь с большим дерзновением молятся Богу о своих черноризцах и о приходящих к ним. Но если хотите видеть мою борьбу, то ведите меня в монастырь, — и перечислил поименно тех тридцать монахов, [которым не мог противостоять], — с другими же, — [сказал], — могу бороться». И начал говорить по-еврейски, а потом по-немецки, также по-гречески и, попросту сказать, на всех языках, которых никогда не слышал, так что ведшие бесноватого испугались изменения //

л. 36 речи его и владения разными языками. И до того, как вошел в монастырь, бесноватый исцелел и начал здраво мыслить.

Когда же они вошли в церковь, то пришел игумен со всею братнею, но исцелевший не узнал ни игумена, ни единого из тех тридцати, которых называл, беснуясь. И тогда спросили приведшие того: «Кто исцелил тебя?» Он же, смотря на чудотворную икону Богородицы, отвечал так: «С нею встретили нас те святые отцы, имена которых я назвал, числом тридцать, — и так исцелился». Хотя имена всех были ему известны, но самих тех старцев он ни одного не знал. И они все вместе воздали славу Богу, и его пречистой Матери, и блаженным угодникам его.

Для того на писал я тебе, господин мой Анкудин, чтобы не покрылись тьмою неведения дивные чудеса блаженных и преподобных отцов знамения, и деяния, и наставления. Пусть и другие узнают о святом житии братии нашей, что в одно время было до тридцати таких, которые могли одним словом изгнать бесов. К пещере же они не смели даже приблизиться из-за положенных в ней святых отцов Антония и Феодосия и других черноризцев, чьи имена вписаны в книги жизни.

Блажен тот, кто сподобится быть положенным с ними; блажен и спасен тот, кто сподобится быть написанным с ними. Да сподобит и меня Господь милости с ними в день судный молитвами твоими. Аминь. //

л. 36 об.

Слово о блаженном Агапите Целителе

Некто из Киева, именем Агапит, постригся в монахи при блаженном отце нашем Антонии и, будучи самовидцем деяний святого, последовал примеру его ангельского жития. И как великий Антоний, скрывая свою святость, исцелял больных своей пищей: они думали, что получают от него лекарство, а выздоравливали благодаря его молитве, — так и этот блаженный Агапит, подражая святому старцу, помогал больным. Когда кто-либо из братии заболевал, Агапит, оставив келию свою, так как не было в ней ничего, что можно было бы украсть, приходил к больному монаху и служил ему: и подымал, и укладывал, и на своих руках выносил, и давал ему еду, которую варил для себя, — и таким образом, молитвою его, тот больной выздоравливал. Если же недуг продолжался, что было по благоволению Бога, дабы усилить и веру, и молитву раба его, то этот блаженный Агапит оставался при больном неотступно, молясь за него непрестанно, пока Господь не возвращал тому здоровья ради молитвы его. И поэтому был прозван Агапит «Целителем», так как наделил его Господь даром исцеления. И разнеслась по городу весть, что есть в монастыре некий целитель; и многие больные приходили к нему, и выздоравливали.

Был же во времена этого блаженного армянин родом //

л. 37 и верою, столь искусный во врачевании, как никто не бывал прежде него: только стоило ему увидеть больного, он сразу узнавал, когда тот умрет, и объявлял ему об этом, называя день и час, — и ничто не могло изменить его предсказания, — и такого больного он уже совсем не лечил. Один из таких больных, старший у князя Всеволода*, которого армянин привел в отчаяние, предсказав ему через восемь дней смерть, был принесен в Печерский монастырь. Блаженный же Агапит, дав больному еды, которой и сам питался, сделал его здоровым. И стал известным Агапит по всей Русской земле.

Но армянин, уязвленный стрелою зависти, стал укорять блаженного. Некоего человека, осужденного на смерть, он послал в монастырь, повелев дать тому смертного зелья, чтобы, приняв перед Агапитом яд, пал мертвым. Блаженный же, увидев умирающего, дал ему монастырской пищи, и исцелил молитвою своею, и избавил от смерти осужденного. И после этого ополчается на Агапита иноверный, получив своих единоверцев, чтобы они дали монаху выпить зелье, желая его тем ядом жизни лишить. Но блаженный выпил зелье без вреда, ни в коей мере не пострадав от злого умысла. Ведает же Господь, как благочестивых от смерти избавлять; он говорил: «Если и смертоносное они выпьют, нисколько не повредит им; на //

л. 37 об. больных руки они возложат — и те здоровы будут»*.

В то же время разболелся князь Владимир Всеволодич Мономах*, и усердно лечил его армянин, но безуспешно, только усиливался недуг. Будучи уже при конце жизни, посылает больной с мольбой к печерскому игумену Ивану*, чтобы тот понудил Агапита прийти к нему, ибо княжил он тогда в Чернигове. И игумен, призвав Агапита, велит ему идти в Чернигов. Блаженный отвечал: «Если я к князю пойду, то и ко всем пойду; нельзя мне ради людской славы за монастырские ворота выйти и нарушить свой обет, данный перед Богом: быть в монастыре до последнего вздоха. Если же ты изгонишь меня, то я пойду в другое место и потом, как только минет эта беда, возвращусь». И никогда не выходил из монастыря блаженный до дня смерти своей. Посланник же князя, видя, что Агапит не хочет идти, стал молить монаха, чтобы тот хотя бы дал ему лекарство. И Агапит, принужденный игуменом, дает посланнику зелье от своей еды, чтобы тот отнес его болящему. И как только князь принял это зелье, то тотчас выздоровел.

И, прибыв в Киев, пришел князь Владимир в Печерский монастырь, желая почтить монаха и увидеть того, кто даровал ему с помощью Божьей лекарство и выздоровление, — ибо никогда он его не видал, думая вознаградить Агапита. Но тот, //

л. 38 избегая славы, скрылся. Князь же все принесенное Агапиту отдал игумену. Спустя время Владимир Мономах послал к монаху одного из своих бояр с многими дарами. Посланный нашел Агапита в келье и положил пред ним принесенное. Монах сказал в ответ: «О чадо, никогда и ни от кого ничего не брал я, неужели теперь лишусь награды своей [от Бога] ради золота, которого ни от кого не требую?» Отвечал боярин: «Отче, знает пославший меня, что не требуешь ты награды, но ради меня утешь сына своего, которому с помощью Бога даровал ты здоровье, возьми это и раздай нищим». Монах сказал в ответ: «С радостию приму это ради тебя, как будто бы мне требуется. А пославшему тебя скажи: «Все, что ты имел, чужое было, этого ты, умирая, не сможешь с собой взять, раздай же теперь нуждающимся, так как ради этого избавил тебя Бог от смерти, а я бы ничего не успел сделать. И не думай ослушаться меня, чтобы не пострадать как прежде"». И, взяв принесенное, Агапит вынес его вон из кельи, бросил на землю, а сам скрылся. Боярин вышел и увидел, что принесенные им дары брошены у ворот; и он собрал все и отдал игумену Ивану, и рассказал князю о монахе. И поняли все, что Агапит — раб Божий. Князь же не посмел ослушаться монаха и раздал все свое имение нищим по слову блаженного.

И после этого разболелся тот монах Агапит. Армянин, о котором говорилось прежде, пришел навестить его //

л. 38 об. и начал беседовать с иноком о врачебном искусстве, говоря: «Каким лекарством можно излечить такую болезнь?» Блаженный отвечал: «Каким Господь исцелит». И армянин, поняв, что монах не сведущ в этом деле, сказал своим: «Ничего он не умеет». И, взяв Агапита за руку, сказал так: «Он через три дня умрет. И это истина, и не изменится слово мое; если же так не произойдет, то я стану монахом».

Блаженный же с негодованием промолвил: «Так вот в чем суть твоего врачевания: смерть мне предрекаешь, а помочь не можешь! Если ты искусен, то даруй мне жизнь; если ты не владеешь [этим даром], то за что укоряешь меня, осуждая на смерть через три дня? Было мне известие от Господа, что умру я через три месяца». Армянин говорит: «Раз ты уже сам понял, что умрешь, то уже никак не переживешь третьего дня», — ибо Агапит разболелся так сильно, что сам не мог и двинуться.

В это время принесли одного больного из Киева, и встал Агапит, будто вовсе и не болел, взял зелие, которое сам ел, и показал лекарю, говоря: «Вот лекарство, смотри и разумей». Лекарь же, увидев, сказал монаху: «Это не наше лекарство, но, думаю, что его из Александрии приносят»*. И посмеялся блаженный над невежеством армянина, дав зелье больному, исцелил его. А лекарю сказал: «Сын мой, так как убоги мы, нечем мне угостить тебя». Армянин же отвечал ему: «Теперь, в течение четырех дней этого месяца, мы, отче, постимся». И Агапит спросил его: «Кто ты и какой веры?» А лекарь отвечал ему: «Разве ты не слышал, что я армянин?» Блаженный //

л. 39 же сказал тому: «Как ты посмел войти, и осквернить мою келью, и держать мою грешную руку? Иди прочь от меня, иноверный и нечестивый!» И армянин, посрамленный, ушел. А блаженный Агапит, прожив три месяца и немного поболев, отошел к Господу.

После его смерти пришел армянин Атанаисин в монастырь и сказал игумену: «С этих пор и я буду монахом, и отрекаюсь я от армянской веры, и истинно верую в Господа Иисуса Христа. Явился же мне блаженный Агапит, [говоря]: «Ты обещался принять иноческий образ, если солжешь, то с жизнью и душу погубишь». И так я обрел веру. Если бы Агапит хотел жить здесь всегда, то Бог не взял бы его к себе из этого мира; если же принял его Господь, то даровал ему вечную жизнь; и думаю я, что по своей воле он, который еще мог жить, ушел от нас, желая обрести царство небесное. Как я узнал, что не прожить ему больше трех дней, он из-за этого прибавил себе три месяца; если бы я сказал: три месяца, — он бы прожил и три года; и хотя умер, он жив». Сам же армянин постригся в Печерском монастыре, закончив жизнь свою в добром исповедании.

Такие [чудеса], — и больше этих, — совершались //

л. 39 об. теми святыми черноризцами, чье добродетельное житие вспоминаю и удивляюсь, как были замолчаны великие дела пресвятого отца нашего Антония? И если такое светило угасло из-за нашего небрежения, то как воссияют от него лучи, под которыми я разумею преподобных братии нашей? Но как сказал Господь: «Никакой пророк не признается в отечестве своем*».

Я бы написал тебе, честной архимандрит, господин Анкудин, о прежде упомянутых святых отцах, и все это: одних блаженных отцов чудотворения, иных же — подвиги, других же — твердость, этих же — послушание, а тех — прозорливость, — все эти знамения и чудеса засвидетельствованы верою твоего черноризца, а моего господина, епископа Симона. Другие же не верят в истинность рассказанного мною из-за величия описанных дел, а причина недоверия в том, что они знают меня, Поликарпа, как грешника. Но, если твое преподобие повелит мне написать о том, что ум постигнет и память припомнит, и если даже тебе это не пригодится, пусть останется для пользы тех, кто будет после нас, как это сделал блаженный Нестор, написав в Летописи о блаженных отцах: о Демьяне, и Еремее, и Матфее, и Исакии, — в Житии святого Антония жития их всех изложены, хотя и вкратце*.

Постараюсь я подробнее, чем о названных черноризцах, поведать, ничего не утаивая, //

л. 40 как и до этого делал: если я умолчу, потом не будут помянуты имена их и будут преданы полному забвению, как было и до сего дня. В пятнадцатый год твоего игуменства говорится это, о чем не вспоминалось сто шестьдесят лет*, а теперь, ради твоей любви, утаенное было услышано.

Слово о Григории Чудотворце

Память любящих Бога постоянно почитаема и хвалима, так как угодили они Богу и были им увенчаны. Для меня же величие — украшать труд их именами, и это, надеюсь, оправдает недостатки моего дела: как только вспомню слышанное, я пишу, чтобы благодаря мне стали известны чудеса их.

Если, как сказал Господь: «Радость бывает на небесах и об одном грешнике кающемся»*, то сколь радостнее веселие ангелов о таких праведниках, земная жизнь которых была подобна ангельскому житию, и славы их они достойны быть наследниками. Здесь о плоти они не радели, и, как бесплотные, жили и всем житейским пренебрегали, чтобы единого Христа обрести. И кто всю свою волю направит на это и приблизится к Богу, тот может творить чудеса по благодати, дарованной ему. Без Святого Духа ничто не дается человеку, если не дано это свыше.

Потому и я, грешный Поликарп, //

л. 40 об. покоряясь воле твоей, державный Анкудин, напишу тебе малое нечто о блаженном Григории Чудотворце.

Этот блаженный пришел к святому отцу нашему Феодосию и от него научился житию монашескому: нестяжанию, и смирению, и послушанию. Особое прилежание Григорий имел к молитве, и поэтому он обрел власть над бесами, которые, даже находясь вдали от него, вопили: «О, Григорий, ты изгоняешь нас молитвою своею!» И имел блаженный обычай: после каждого пения творить запретительные молитвы.

Древний враг — [дьявол], не желая терпеть гонения от монаха, но не в силах ничем навредить святому, подучил злых людей, чтобы они обокрали Григория. Он же ничего не имел, кроме книг. Однажды ночью пришли воры и стали подстерегать старца, чтобы, когда он пойдет к заутрене, войти и взять все его [имущество]. Но Григорий почувствовал их приход, так как обычно все ночи он проводил без сна, пел и молился беспрестанно, стоя посреди келии. Помолился же он и о ворах: «Боже, даруй сон рабам твоим, так как утрудились они, врагу угождая». И спали воры пять дней и пять ночей, пока блаженный, призвав братию, не разбудил их, говоря: «До каких пор будете стеречь, желая обокрасть меня? Идите теперь домой!» Но, востав ото сна, они не могли идти, потому что ослабли от голода. Блаженный же дал им поесть и отпустил их. //

л. 41 Об этом узнал правитель города и велел наказать воров. И затужил Григорий, что из-за него осуждены они, пошел и отдал книги властелину, а воров отпустил. Остальные же книги монах продал, а деньги нищим раздал, говоря так: «Да не попадут в беду снова хотящие их украсть». Ведь сказал Господь: «Собирайте себе сокровища не на земле, где воры крадут, но на небесах, где их ни моль не истребляет, ни воры не крадут. Где, — сказал Господь, — сокровища ваши, тут и сердца ваши»*. И воры те покаялись ради чуда, бывшего с ними, и больше не возвращались к прежним делам, а отдались работе на Печерский монастырь.

Имел же этот блаженный маленький огород, где выращивал посеянные в келье овощи и плодовые деревья. И за этим снова пришли разбойники, но, когда, взвалив на себя украденное, хотели уйти, то не смогли. И стояли они два дня неподвижно под гнетом ноши, и начали вопить: «Григорий, отпусти нас, уже раскаиваемся в грехе своем и больше не совершим такого!» И, услышав, пришли черноризцы, схватили воров, но не могли увести их с того места. Спросили их монахи: «Когда вы пришли сюда?» Воры же ответили: «Два дня и две ночи стоим мы здесь». И черноризцы сказали: «Мы все время здесь ходили, но не видели вас». Воры же ответили: «Если бы мы видели вас, то со слезами молили, чтобы он нас отпустил. Это, уже изнемогши, начали мы кричать. А теперь попросите, чтобы старец нас простил»*. //

л. 41 об. И Григорий, придя, сказал им: «Так как всю жизнь свою вы пребывали праздными, крадя плоды чужого труда, сами не желая работать, то теперь стойте праздно оставшееся вам до кончины время. Если же хотите работать и трудом своим кормить других, то тогда я вас отпущу». И воры поклялись: «Ни в коем случае не ослушаемся тебя». Григорий же сказал: «Благословен Бог! Отныне вы будете работать на святую братию: приносить от труда своего на нужды ее». И так отпустил их. И воры окончили жизнь свою в Печерском монастыре, занимаясь огородом; я думаю, что потомки их живут здесь и доныне.

И снова пришли трое неизвестных, желая подвергнуть поруганию этого блаженного. И двое из них стали умолять Григория, говоря неправду: «Этот друг наш осужден на смерть. Помоги спасти его — дай же ему, чем откупиться от смерти». И заплакал Григорий от жалости, ибо знал, что суждено тому умереть. И молвил блаженный: «Горе этому человеку, так как пришел день погибели его!» Они же сказали: «Но, если ты, отче, дашь что, то он не умрет». Говорили же они это, желая получить от монаха что-нибудь и разделить между собой. Григорий сказал: «И я дам, но он умрет». И блаженный спросил их: «На какую смерть тот осужден?» Они же отвечали: «Будет повешен на дереве». //

л. 42 И блаженный сказал им: «Должное присудили вы ему: завтра утром он повесится». И спустился Григорий в пещеру, где молитву творил, чтобы ум его не слышал ничего земного, а очи не видели суетного, и вынес оттуда оставшиеся книги, и дал им со словами: «Если это вам не пригодится, возвратите мне». Они же, взяв книги, стали смеяться, говоря: «Продав их, разделим деньги между собой». А увидев плодовые деревья, решили: «Придем сегодня ночью, оберем плоды».

Когда настала ночь, эти трое пришли и заперли монаха в пещере, где он молился. И тот, который, по их словам, должен быть повешен на дереве, влез на вершину, стал обрывать яблоки и ухватился за ветвь, а она обломилась; двое других убежали, всполошившись; он же, падая, зацепился одеждой за другую ветвь и, лишенный помощи, задушился воротом.

Григорий же был заперт и не смог прийти в церковь, на молитву со всею братиею. И когда все вышли из церкви, то увидели висящего на дереве мертвого человека и пришли в ужас. И, поискав, нашли Григория запертым в пещере. Когда он вышел оттуда, то повелел снять мертвого, а к друзьям его обратился с речью: «Вот и сбылась ваша мысль! Бога ведь обмануть нельзя*. Если бы вы не заперли меня, придя, снял бы его с дерева, и он не умер бы. Но так как враг научил вас скрывать суетное ложью, то Бог не помиловал вас». //

л. 42 об. Когда обманщики узнали, что сбылось предсказание монаха, то пришли и пали в ноги блаженному, прося прощения. И Григорий осудил их работать на Печерский монастырь, чтобы впредь, трудясь, ели они хлеб свой и могли других накормить от трудов своих. И так они окончили жизнь свою, с детьми своими работая в Печерском монастыре на рабов пресвятой Богородицы и учеников святого Феодосия.

Подобает и это рассказать о нем, как претерпел блаженный муку смертную. Случилось однажды в монастыре, что осквернился сосуд от падения в него какого-то животного, и поэтому Григорий спустился к Днепру за водой. В то же время случилось там быть князю Ростиславу Всеволодичу, который хотел идти в Печерский монастырь за молитвой и благословением, так как с братом своим Владимиром отправлялся в поход против половцев*. И, увидев старца, слуги князя начали оскорблять его, ругаясь непотребными словами. Монах же, провидя их скорую смерть, стал говорить: «О, чада, в то время как вам следовало быть благочестивыми и призывать всех молиться за вас, вы большее зло творите, что Богу неугодно. Плачьте о своей погибели и кайтесь в своих согрешениях, чтобы получить хотя бы снисхождение в день Страшного суда*, ибо вас уже постиг суд: все вы умрете в воде с князем вашим». Князь же, страха Божьего не имея, //

л. 43 не воспринял серьезно речь преподобного, думая, что пророчество Григория о его судьбе — пустые слова, и сказал: «Мне ли, умеющему плавать, предсказываешь смерть от воды?» И, разгневавшись, князь повелел связать монаху руки и ноги, повесить на шею камень и бросить в воду, — и так Григорий был утоплен.

Братия же два дня искала его и не могла найти. На третий день пришли в келью Григория, чтобы взять оставшееся после него, и оказался он в келье мертвый, связанный, с камнем на шее, одежды его были еще мокры, но лицо светло, и сам как живой. И не нашли того, кто принес Григория, даже келья была заперта. Но слава о том Господу Богу, творящему дивные чудеса ради угодников своих! Братья же вынесли тело Григория, положили его с честью в пещере, где многие годы пребывает оно цело, нетленно.

Ростислав же, не чувствуя вины за грех, от ярости не пошел в монастырь. Не захотел он благословения, и удалилось оно от него; возлюбил проклятие, и пало оно на него*. Владимир же пришел в монастырь для молитвы. Когда же они были у Треполя и началось сражение, то побежали князья наши от врагов. И благодаря молитве Владимир переправился через реку, а Ростислав утонул со всеми своими воинами, как предрекал //

л. 43 об. блаженный Григорий*. «Каким, — сказано, — судом судите, таким будете судимы, какою мерою мерите, такою будут мерить и вам»*.

Подумайте как следует, обидчики, над тем, что сказал Господь в евангельской притче о судье немилосердном и вдове обиженной, которая часто приходила к судье и докучала ему, говоря: «Защити меня от противника моего»*. Говорю же вам, что вскоре сотворит Господь отмщение рабам своим. Он ведь сказал: «Мне отмщение, и я воздам»*. Говорит Господь: «Не обижайте ни одного из малых сих, ибо ангелы их всегда видят лицо Отца моего небесного»*. Так как праведный Господь правду возлюбил, то праведники увидят лицо его*. Что человек посеет, то и пожнет*. Таково отмщение гордым, которым Господь противится, смиренным же дает благодать*. Слава Ему с Отцом и Святым Духом.

Слово о Иване, Затворнике многотерепливом

Рожденные на земле подобны образом первому человеку, страстны, как и он, ибо, увидев красоту [запрещенного] плода, не удержался [Адам], и Бога ослушался, и стал жить, обуреваем страстями*. Хотя, когда он был создан, не имел на себе вины, как творение Бога: Господь Бог наш, взяв прах земной, руками пречистыми и непорочными создал человека прекрасным и добродетельным, но он, сотворенный из грязи, возлюбя земное, устремился за наслаждениями, и они овладели им; и с тех пор род человеческий порабощен страстями; и к новым //

л. 44 наслаждениям стремимся, и они всегда побеждают нас*.

И я один из них — страсти побеждают и порабощают меня, греховные помыслы смущают душу мою, и я со всею страстью приобщаюсь к ним, и неодолимое желание имею к совершению злодеяния; и нет мне подобного на земле во всех моих согрешениях, в которых я и до сего часа пребываю.

Вот тот, который один из всех обрел истину, предав себя Божьей воле и непорочно следуя заповедям Божьим, а тело и душу свою в чистоте сохранил, чуждый всякой скверны плотской и духовной. Я имею в виду преподобного Ивана, затворившегося в одном узком месте пещеры. И там пребывал он в великом воздержании лет тридцать, долгим постом себя удручая, и страдая, и вериги на теле своем нося.

И часто приходил к нему один из нашей братии, страдающий под воздействием дьявола от искушения плоти; и просил он блаженного молиться за него, чтобы Господь ослабил страсти и положил предел похоти. Много раз приходил он с этой просьбой. Блаженный же Иван говорил ему: «Брат, мужайся и крепись, потерпи Господа ради и следуй по пути его, и Бог не оставит тебя в руках дьявола и нас не сделает добычей зубов его»*. Одержимый страстью отвечает затворнику: «Поверь мне, отче, если не облегчишь муку мою, то я не обрету покоя, стану переходить с места на место». И сказал ему Иван: «Зачем хочешь ты //

л. 44 об. предать себя на съедение врагу? Ты уподобляешься человеку, стоящему на краю пропасти; когда враг подойдет и внезапно столкнет его вниз, люто будет падение его, так что не сможет он встать. Если до скончания пребудешь в святом и блаженном монастыре, подобен будешь человеку, стоящему далеко от пропасти; и враг будет стараться увлечь тебя в нее, пока Господь не изведет тебя из рва страстей и грязной тины и не утвердит на камне ноги твои. Но послушай, чадо: я расскажу тебе, что случилось со мною в юности моей.

Много страдал я, томимый блудным желанием, и не знаю, чего только я не делал для своего спасения: по два-три дня оставался голодным, и так три года провел; часто и целую неделю ничего не ел, и без сна пребывал все ночи, и сильной жаждою мучал себя, и тяжкие вериги на себе носил, — и провел я в таком злострадании года три, но покоя так и не обрел. И пошел я в пещеру, где лежит святой отец наш Антоний, и стал молиться, и пребывал в молитве у гроба его день и ночь. Услышал я голос его, обращенный ко мне: «Иван, Иван! Нужно тебе здесь затвориться, и невидением и молчанием борьба прекратится, и Господь поможет тебе молитвами преподобных своих». С того времени я поселился здесь, в этом тесном и скорбном месте, и уже //

л. 45 тридцатый год, как я живу тут, но только недавно покой обрел.

Всю жизнь свою страстно боролся я с помыслами плотскими и пребывал в строгом воздержании, питаясь только для продления жизни. И потом, не зная, что делать, не в силах терпеть борение плоти, задумал я жить нагим, и надел на себя вериги тяжкие, что и сейчас на мне, и был изнуряем холодом и железом. И иное совершил я, благодаря чему получил облегчение. Выкопав яму, глубиною до плеч, и дождавшись наступления святого поста, я влез в яму и своими руками засыпал себя землей, так что остались свободными только руки и голова. И так, жестоко угнетаемый, провел я весь пост, не в силах двинуть ни одним суставом, — но и тогда не оставили меня плотские желания и телесные вожделения. К тому же враг-дьявол устрашал меня, чтобы изгнать оттуда. Ощутил я его воздействие: ноги мои, что были в яме, возгорелись снизу, так что жилы скорчились и кости затрещали; затем пламя достигло утробы моей, и члены мои обгорели все, — и я превозмог лютую боль, и порадовался душою, что страдание очистит меня от всякой скверны, и пожелал лучше сгореть в огне том, Бога ради, чем выйти из ямы той.

И вот увидел я страшного и лютого змея, стремящегося всего меня проглотить, и извергающего пламень, и обжигающего меня искрами. //

л. 45 об. И так много дней он мучал меня, чобы прогнать. Когда же наступила ночь Воскресения Христова, напал на меня тот лютый змей; и голова моя, и руки мои оказались в пасти его; и опалились волосы мои на бороде и на голове, что и теперь ты можешь видеть. Будучи уже в пасти змея, я воскричал из глубины сердца: «Господь мой! Спаситель мой! Зачем ты меня оставил? Сжалься надо мной, ибо ты один человеколюбец. Спаси меня, грешного, единственно безгрешный! Избавь меня от зубов врага моего, который, как лев, ходит, рыча, желая меня поглотить!* Воздвигни силу свою, приди, чтобы спасти меня! Блесни молнией своей и изгони [врага]: пусть исчезнет он от лица твоего!’* И как только кончил я молитву, вдруг блеснула молния — и лютый тот змей исчез, и с тех пор не видел его и доныне.

И свет божественный, как солнце, осиял меня, и услышал я голос с небес: «Иван, Иван! Вот помощь тебе, а в остальном внимай себе, чтобы не было тебе горше и не пришлось страдать на том свете». Я же с поклоном отвечал: «Господи, чего ради оставил меня в таком злострадании?» И сказал мне Бог в ответ: «По мере силы терпения твоего навел на тебя [искушение], чтобы ты очистился, [страдая], как золото в огне. Ведь Господь не посылает человеку испытания выше силы, //

л. 46 а вдруг он изнеможет; но, как хозяин, крепким и сильным рабам тяжелые и большие дела поручает, а немощным и слабым малые и легкие дела определяет. Вот что разумей: борясь с плотским желанием, ради чего ты молишься, [Иван, немедленно обратись с молитвой] к лежащему против тебя мертвецу, чтобы он облегчил борение плоти, ибо он сделал больше, чем Иосиф*, и может помогать страдающим тяжко от такой страсти». Я же, не зная имени того святого, начал взывать: «Господи, помилуй!» И только потом узнал, что это Моисей, венгр родом.

И снизошел на меня свет неизреченный, в котором и ныне пребываю, и не требовалось мне свечи ни ночью, ни днем; и даже все достойные, приходя ко мне, наслаждаются этим светом, видя наяву утешение, получаемое от него, который ночь осветил ради надежды будущего света. Мы же погубили ум свой плотолюбием, и Христос, праведное творя, насылает страсть на нас, никогда плода не сотворивших. Брат, вот что тебе говорю: «Давай помолимся вдвоем этому преподобному Моисею, и он поможет тебе».

Иван же взял одну кость от мощей святого и дал монаху, чтобы приложил к телу своему. Тот сделал так. И утихла страсть — омертвели члены его; и с тех пор не было ему искушения. И возблагодарили они вместе Господа, прославляющего святых своих: тех, что при жизни ему угодили, после смерти даром исцеления он наградил и венцами нетления //

л. 46 об. украсил. И ныне слава Ему с Отцом и Святым Духом.

Слово о преподобном Моисее Угрине

Господи, благослови

Вот что известно об этом блаженном Моисее Угрине, любимце святого Бориса. Он — родом венгр, брат того Георгия, на которого святой Борис надел золотую гривну и которого убили вместе с князем на Альте, отрубив голову из-за золотой гривны*. Этот же Моисей один избавился от горькой смерти и горького заклания избежал. И пришел он к Предславе, сестре Ярославовой*, и оставался там, ибо в то время нельзя было никуда пойти. И Моисей, крепкий душою, пребывал в молитве к Богу до тех пор, пока не пришел благочестивый князь наш Ярослав, побуждаемый горячей любовью к убитым братьям, и не победил безбожного, и гордого, и окаянного Святополка. Но тот бежал в Польшу, и снова пришел [на Русь] с Болеславом, и изгнал Ярослава, а сам сел править в Киеве*. Когда Болеслав возвращался в Польшу, он взял с собою обеих сестер Ярославовых и захватил бояр его, с которыми вели и этого блаженного Моисея, закованного по рукам и ногам в тяжелые цепи; и крепко стерегли его, потому что был хорош телом и прекрасен лицом.

Увидела его одна знатная женщина, красивая и молодая, имевшая большое богатство и огромную власть. И так поразил ее вид Моисея, что овладела ею похоть и восхотела она преподобного. Начала она льстивыми словами увещевать его, говоря: //

л. 47 «О, юноша, напрасно такие муки терпишь, имея ум, который мог бы избавить тебя от оков и страданий». И сказал ей Моисей: «Богу так угодно». Женщина же отвечала ему: «Если мне покоришься, то я освобожу тебя, и сделаю великим во всей Польской земле, и будешь обладать мною и всеми поместьями моими».

Но блаженный, уразумев скверное вожделение женщины, сказал ей: «Какой муж взял жену, подчинился ей и исправился? Адам первозданный покорился женщине и был изгнан из рая*. Самсон, превзойдя всех силою и всех врагов одолев, женщиной предан был иноплеменникам*. Соломон постиг глубину мудрости, но, женщине повиновавшись, идолам поклонился*. Ирод, одержавший многие победы, поработившись женщине, обезглавил Иоанна Предтечу*. Как же я, свободный, сделаюсь рабом женщины, не познав от рождения [близости плотской]?» Она же сказала: «Я тебя выкуплю, и сделаю знатным, хочу, чтобы ты был хозяином всего, что имею, и мужем моим, только исполни волю мою и желание души моей и дай насладиться твоей красотой. Для меня довольно твоего согласия, ибо не могу я больше видеть, как неразумно гибнет твоя красота, да и пламя сердца, сжигающее меня, утихнет. Я же получу отраду, удовлетворив свое желание, и покой, освободившись от страсти, а ты, насладившись моей красотой, станешь обладателем всего //

л. 47 об. моего богатства, и наследником моей власти, и старшим среди бояр». И блаженный Моисей ответил: «Твердо знай, что не исполню я воли твоей; не желаю я ни власти, ни богатства, выше всего этого для меня чистота душевная, а еще более — телесная. Нельзя мне погубить труд пяти лет, что Господь даровал претерпеть в оковах этих. Не заслужил я таких страданий, но ради них, надеюсь, буду избавлен от вечных мук».

И тогда женщина, видя, что лишается такой красоты, следуя новому дьявольскому наущению, пришла к такой мысли: «Если я выкуплю его, он поневоле покорится мне». И посылает она к владельцу пленника с просьбой: пусть возьмет у нее столько денег, сколько пожелает, Моисея же отдаст ей. И он, усмотрев подходящий случай для приобретения богатства, взял у женщины около тысячи за то, что отдал ей Моисея. И силою стала она увлекать юношу на дело нечестивое. Получив власть над ним, эта женщина повелевает ему сочетаться с ней, освободив Моисея от оков, и облачив в многоценные одежды, и окружив сладкими кушаньями и любовными обольщениями, принуждая удовлетворить ее страсть.

Этот же преподобный, увидев неистовство женщины, стал еще прилежнее молиться и поститься, предпочитая лучше, Бога ради, есть сухой хлеб и воду с чистотою, чем дорогие кушанья и вина //

л. 48 со скверною. И не только одну сорочку, он снял с себя, как Иосиф*, но и всю одежду сбросил и греха избежал, ни во что вменив жизнь земную; и в такую ярость привел он женщину, что хотела она уморить его голодом.

Но Бог не оставляет рабов своих, уповающих на его помощь. Он преклонил на милость одного из слуг, и тот тайно давал Моисею пищу. Другие же [слуги] увещевали преподобного, говоря: «Брат Моисей! Что мешает тебе жениться, ведь ты юн, а она вдова, которая прожила с мужем один год, и превосходит всех людей красотою, и имеет богатство бечисленное и власть великую в Польше? Если бы она захотела выйти замуж за какого-нибудь князя, тот бы не погнушался ею; ты же, пленник и невольник этой женщины, не хочешь стать ее господином?! Если ты говоришь: «Не могу преступить заповеди Христовой», — то разве Христос не утверждает в Евангелии: «Оставит человек отца своего и мать ради того, чтобы прилепиться к жене своей; и будут оба плотью единой, так что уже их не двое, а одна плоть»*. Апостол же [говорит]: «Лучше жениться, нежели распаляться страстью», а вдовам велит вступать во второй брак*. Зачем же ты, свободный от закона монашеской жизни, обрекаешь себя на злые и горькие муки, чего ради страдаешь? И если в этой беде тебе придется умереть, какую славу обретешь? Разве кто от первых людей и доныне возгнушался женщин, кроме монахов? Авраам, Исаак, Иаков?* И Иосиф, сначала одержав победу, затем был побежден женщиною*. И ты, если теперь в живых //

л. 48 об. останешься, потом все равно женишься, и кто тогда не посмеется твоему безумию? Лучше тебе покориться женщине этой и стать свободным, и быть всему господином».

Моисей же отвечал: «Ей-богу, братья и друзьямои добрые, хорошие советы мне даете! Думаю, что предложения ваши лучше тех слов, какие в раю змей нашептывал Еве*. Вы убеждаете меня покориться этой женщине, но я ни за что не приму вашего совета. Если мне придется умереть в этих оковах и горьких муках, знаю, что непременно получу милость от Бога. Хотя все праведники обрели спасение с женами, я же, единственный грешник, не могу спастись с женою. Если бы Иосиф покорился жене Потифара, то потом бы не царствовал*. Но Бог, увидев его терпение, даровал ему царство; за то и славят Иосифа в поколениях, что он, хотя и имел детей, оставался целомудренным. Я же не хочу обрести Египетское царство, или обладать властью, или быть великим в Польше, или иметь почитание по всей Русской земле, — ради небесного царства всем этим я пренебрег. Если же я не погибну от руки этой женщины, то стану монахом. Ведь что говорит в Евангелии Христос? «Всякий, кто оставит отца своего, и мать, и жену, и детей, и дом, тот есть мой ученик»* Кого мне больше надо слушать: Христа или вас? Апостол же говорит: «Женатый печется о том, как угодить жене, а неженатый думает, как угодить Богу»*. Я спрашиваю //

л. 49 вас: кому больше следует служить — Христу или жене? Говорится в Писании: «Рабы, повинуйтесь своим господам, [устремляясь] на благое, но не на злое»*. Будет же известно вам, удерживающим меня, что никогда красота этой женщины не прельстит меня и не отлучит от любви Христовой».

Когда женщина услышала об этом, то, затаив в сердце лукавый помысл, повелела посадить Моисея со многими слугами на коней и возить его по городам и селам, ей принадлежащим, говоря ему: «Это все, что тебе угодно, твое; ты можешь делать с ним все, что хочешь». К людям же она обращалась со словами: «Это ваш господин, а мой муж; и все при встрече кланяйтесь ему». А в услужении у той женщины было множество рабов и рабынь. Блаженный же посмеялся безумию женщины и сказал ей: «Напрасно трудишься ты: не можешь ни прельстить меня тленными [богатствами] мира сего, ни отнять у меня духовного богатства. Пойми это и не трудись всуе!»

Женщина же сказала: «Разве ты не знаешь, что продан мне, и кто тебя избавит от меня? Живого тебя не отпущу, но после многих мук смерти предам». Но Моисей без страха отвечал ей: «Не боюсь я того, то ты говоришь, а на том, кто предал меня тебе, больший грех лежит. Я же отныне буду монахом».

В то время пришел один поп со Святой Горы*, направляемый Богом, и, придя к блаженному, постриг его в монахи и ушел. И стали искать его, //

л. 49 об. и не нашли. Тогда женщина, отчаявшись обрести задуманное, подвергает Моисея тяжким мучениям: по ее приказу пленника, распластав, били палками так, что и земля напиталась кровью. И говорили Моисею: «Исполни волю [госпожи своей] и покорись! Если не послушаешься, то раздробим тело твое на части; и не думай, что избежишь этих мук, но горькой смертью умрешь. Пожалей сам себя и, сняв безобразные рубища, облекись в многоценные одежды, избавь себя от несчастий, ожидающих тебя, — мы даже не коснемся тела твоего». Отвечал Моисей: «Исполняйте то, что вам повелели, без промедления. Меня же, который лишается права на иночество и любовь к Богу, никакое истязание, ни меч, ни раны не могут отлучить от пути к Господу. Эта безумная женщина принуждает меня к осквернению, бесстыдному прелюбодеянию, но я ей не покорюсь, не исполню волю окаянной!»

Женщина, сильно озабоченная тем, как отомстить за свой позор, посылает к князю Болеславу* со словами: «Так как мой муж был убит, находясь вместе с тобою в военном походе, дай мне волю взять в дом свой, кого захочу. Я же полюбила прекрасного юношу, одного из твоих пленников, и, заплатив много золота, выкупила его, взяла в свой дом и все //

л. 50 мое золото, и серебро, и власть даровала ему. Он же к этому от несся без всякого внимания. Много раз голодом и ранами томила я его, но ему и этого было мало. Пять лет он провел в оковах у пленившего его, у которого я его выкупила; и вот шестой год находится у меня, принимая за непослушание много мук, которые навлек на себя из-за жестокосердия своего; а теперь какой-то черноризец постриг его в монахи. Что ты повелишь мне сделать с ним, то я и сделаю».

И князь повелел ей приехать к нему, взяв с собой Моисея. Увидев преподобного, Болеслав долго принуждал его взять вдову в жены, прибавив и это: «Можно ли быть таким бесчувственным, как ты, кто, стольких благ и чести лишившись, обрек себя на горькие муки?! Отныне да будет тебе известно, что жизнь и смерть находятся в твоих руках: или, исполнив волю госпожи, будешь от нас в чести и обретешь власть великую, или, ослушавшись, после многих мучений примешь смерть». А женщине Болеслав сказал: «Никому из купленных тобою пленных не давай свободы и сделай с Моисеем, как госпожа с рабом, что захочешь, чтобы и другие не дерзали ослушаться господ своих».

Моисей сказал в ответ: «А что говорит Господь: «Какая польза человеку в том, что обрет весь мир, а душе своей нанесет вред, и что может человек дать взамен души своей?»* Что же ты мне обещаешь славу и честь, которых //

л. 50 об. ты сам скоро лишишься, и гроб примет тебя, ничего не имеющего?! И эта скверная женщина будет жестоко убита», — как и случилось по пророчеству блаженного.

И женщина, обретя над Моисеем большую власть, бесстыдно влечет его на грех. Однажды повелела она положить его с собою, целовала и обнимала юношу, но и этими обольщениями не могла привлечь его к удовлетворению своей похоти. Ей же блаженный сказал: «Напрасен труд твой; не думай, что я не могу этого дела сделать, но из-за страха перед Богом гнушаюсь тебя, как нечистой». Услышав это, женщина повелела давать ему по сто ударов каждый день, а потом приказала и тайные члены ему отрезать, говоря: «Не пощажу его красоты, чтобы не насытились ею другие». И лежал Моисей как мертвый, истекая кровью, едва дыша.

Болеслав же, потакая женщине ради ее высокого положения и первой любви к ней, воздвиг великое гонение на черноризцев и всех их изгнал из земли своей. Но Бог отомстил за рабов своих. Однажды ночью Болеслав внезапно умер, и поднялся великий мятеж по всей Польской земле: восставший народ побил епископов своих и бояр своих, //

л. 51 как о том поведано в Летописи*, — [тогда] и эту женщину убили.

А преподобный Моисей, оправившись от ран, пришел к пречистой Богородице, в святой Печерский монастырь, нося на себе мученические раны и венец исповедания, как победитель, воин Христов. И Господь даровал ему силу против страстей.

Некто из братии, одержимый плотской страстью, молил Моисея о помощи: «И до смерти я буду хранить, как обет, то, что ты повелишь мне». Блаженный же сказал тому: «Никогда в жизни ни слова не говори ни одной женщине». Он же с любовью обещался исполнить это. А Моисей, имея в руке посох, без которого он не мог ходить от полученных ран, ударил монаха в лоно, и омертвели члены его, и с тех пор не было искушения брату.

Все это о Моисее записано в Житии святого отца нашего Антония*, так как во времена святого Антония пришел и скончался о Господе в добром исповедании, прожив в монастыре десять лет, в плену же он страдал от оков пять лет, а шестой год — за чистоту.

Я упомянул и об изгнании из Польши монахов за пострижение преподобного, предавшего себя в руки Бога, которого он возлюбил. Это записано в Житии святого отца нашего Феодосия. Когда святой отец наш Антоний был изгнан князем Изяславом из-за пострижения Варлаама и Ефрема*, то жена князя, полька, //

л. 51 об. удерживала его от этого, говоря: «И не думай так поступать. Подобное случилось в нашей земле: некоей ради вины были изгнаны черноризцы, и великое зло сотворилось в Польше». Из-за Моисея то совершилось, как уже прежде писал. Это все, что я нашел и записал о Моисее Угрине и о Иване Затворнике, что сотворил Господь через них во славу свою и, прославляя их за терпение, обогатил дарами чудотворения. Слава Ему!

Слово о черноризце Прохоре, который зовется Лебедником

Так угодно человеколюбцу Богу, который все время заботится о своем творении, даруя роду человеческому полезное. Желая нашего покаяния, Бог наводит беды, или голод, или войны из-за междоусобных распрей существующего правителя. И этим Владыка призывает человеческое нерадение к добродеянию и памяти о нечестивых делах, ибо творящие злое и непристойное будут преданы злым и немилосердным властелинам за грехи свои, и те тоже не избежат суда: немилостивый суд ожидает несотворившего милости*.

Во время своего княжения в Киеве Святополк творил великое насилие*: без вины искоренил до основания семьи знатных людей, отняв у многих имения, — поэтому Господь попустил поганым одержать победу над ним; и было тогда много войн с половцами, к тому же и усобицы. Сильный голод и великая скудость наступили в то время по всей Русской земле.

В те дни пришел некий человек из Смоленска к игумену Ивану*, //

л. 52 который постриг его в монахи под именем Прохор. Став черноризцем, тот предался такому воздержанию, что и хлеба себя лишил. Он, собирая лебеду и растирая ее своими руками, делал себе хлеб и этим питался. И заготовлял лебеду на год, а на следующее лето собирал новую; и этим Прохор довольствовался, обходясь без хлеба, всю свою жизнь. И за это он был прозван Лебедником, ибо никогда не вкушал ни хлеба, кроме просфоры, ни какого-либо овоща, ни напитков, только лебеду и воду, как об этом было сказано выше. И никогда Прохор не испытывал печали, но был весел, с радостью служил Господу. И не страшился он вражеского нашествия, потому что жил, как птица: не стяжал ни сел, ни амбаров, где мог бы собирать добро свое*. Он не говорил: «Душа, много добра лежит у тебя, ешь и пей!»* Долгое время ничего не имел Прохор, кроме лебеды, и ее заготавливал только до следующего лета, говоря: «Человече, в эту ночь можешь лишиться души, тогда кому останется приготовленная тобою лебеда?» Этот Прохор претворил в дело слово Господа, сказавшего: «Взгляните на птиц небесных: они не сеют, не жнут, не собирают в житницы, но Отец ваш небесный питает их»*. Им подражая, этот блаженный Прохор легко преодолевал путь до места, где росла лебеда, на своих плечах, как на крыльях, приносил ее в монастырь, готовил из лебеды пищу: был для него на непаханой земле несеяный хлеб. //

л. 52 об. И настал великий голод, и голодная смерть нависла над всеми людьми. Блаженный же продолжал делать свое дело, собирая лебеду. И, увидев это, некий человек тоже стал собирать лебеду для себя и своих домашних, чтобы питаться ею в голодное время. Прохору же тогда пришлось собирать больше лебеды на пищу, и принял он на себя в те дни еще больший труд: своими руками собирая траву и растирая, как я прежде говорил, он готовил из нее хлебы и раздавал неимущим, умирающим от голода. Многие приходили к нему с просьбой в это голодное время, и он всех оделял хлебами, и всем они казались сладкими, будто с медом; и никому не хотелось так настоящего хлеба, как полученного из рук блаженного. И кому Прохор давал хлеб с благословением, тому хлеб казался светел и чист и был сладок.

Некий человек, потихоньку украв хлеб, стал есть его без благословения того старца, но не смог, так как в его руках хлеб превратился в пыль и стал сверх меры горьким. Так повторялось много раз. Но от срама ему было стыдно, и он не мог поведать блаженному о своем прегрешении. Однако будучи голодным, не в силах терпеть естественной нужды, видя смерть перед глазами своими и стеная, этот человек приходит к игумену Ивану, рассказывает ему о содеянном и просит прощения за свое согрешение. Игумен же, не поверив рассказанному, чтобы узнать, подлинно ли это так, повелел другому брату сделать то же: взять тайком хлеб. И при//несли

л. 53 хлеб, и случилось с ним то, о чем рассказал укравший монах: хлеб стал таким горьким, что никто из братии не мог его есть. Держа горький хлеб в руках, игумен послал попросить хлеб [у Прохора]. «Из рук его, — сказал, — возьмите; а, уходя от него, другой хлеб украдите». Когда были принесены эти хлебы, украденный на их глазах изменился, и стал как персть, и сделался горек, как и первый; а хлеб, взятый из рук блаженного, был светел и [сладок], как мед. И после такого чуда повсюду прошла слава об этом старце, который многих голодных прокормил и многим был полезен.

Когда же Святополк, в союзе с Володарем и с самим Васильком, пошел ратью на Давида Игоревича из-за Василька*, которого Святополк ослепил по наущению Давида Игоревича, не стали пускать ни купцов из Галича*, ни ладей из Перемышля*, — и не было соли по всей Русской земле. Настали трудные времена, к тому же начались беззаконные грабежи, как сказал пророк: «Съедающие народ мой вместо хлеба Господа не призывали»*. И тогда можно было видеть всех людей в великой печали, изнемогших от войны и от голода, без хлеба и без соли.

Прохор же, имевший тогда свою келью, собрал много пепла изо всех келий так, что никто не знал об этом, и раздавал его всем, и пепел превращался в чистую соль. И чем больше он раздавал, тем больше у него становилось. И ничего не брал за это, все даром раздавал, кому сколько //

л. 53 об. требовалось; и не только монастырю было довольно соли, но и мирские люди, приходя к Прохору, в изобилии получали ее для удовлетворения своих домашних нужд. И можно было видеть, как опустело торжище, а монастырь был полон приходящими за солью. И поэтому возникла зависть у продавцов соли, ибо они не получили желаемого. Они думали в те дни обрести все богатство мира, торгуя солью, но тщетно: если прежде соль дорого ценилась, две меры — за куну*, то теперь десять мер за ту же цену никто не брал.

И восстали продающие соль, стали наущать Святополка против монаха, говоря так: «Прохор-чернец отнял у нас богатство, и мы обнищали». Князь же, желая угодить им, в мыслях преследовал двойную цель: и прекратить возникшее волнение, и приобрести себе богатство. Одержимый этой мыслью, думающий только о выгоде князь решил со своими советниками установить высокую цену на соль, чтобы, отняв у монаха, самому продавать ее. Мятежникам же тем князь, скрывая в себе мысль о приобретении [богатства], дает обещание, говоря: «Ради вас пограблю чернеца». Желая немного угодить им, много вреда сотворил, ибо, только не ведая зависти, можно принести пользу.

И посылает князь, чтобы взяли соль у монаха. Когда же соль была привезена, князь с теми мятежниками, которые подстрекали его против блаженного, пришел, чтобы посмотреть на нее, — и увидели все перед глазами пепел. //

л. 54 Сильно удивился князь: «Что это?» — говорил он, недоумевая. Желая узнать доподлинно, в чем дело, князь приказал хранить ее три дня, чтобы понять истинную суть [случившегося]. Одному же человеку князь повелел отведать ее — пепел оказался в устах у того.

Как обычно, множество народа приходило, чтобы получить соль от блаженного; и, узнав, что Прохор ограблен, люди возвращались ни с чем, проклиная сделавшего это. Блаженный же сказал им: «Когда выбросят то, что взяли у меня, пойдите и возьмите себе». И князь, три дня продержав изъятое у монаха, повелел ночью высыпать это. Когда же пепел выбросили, он тотчас превратился в соль. Горожане, узнав об этом, разобрали соль.

И когда произошло это дивное чудо, пришел в ужас сотворивший насилие, и не в силах скрыть случившегося, так как совершилось это на глазах всего города, начал князь расспрашивать о том, кто сделал это. Тогда рассказали князю о другом чуде, которое сотворил Прохор, кормя лебедой множество народа, и в устах их она становилась сладким хлебом; когда же некий человек украл один хлеб, то он обратился в прах и стал горьким, как полынь. Услышав это, князь устыдился содеянного и, придя в монастырь к игумену Ивану, покаялся ему. Прежде же Святополк питал ненависть к нему, так как игумен обличал его ненасытную жажду богатства и насилие. Схватив игумена, Святополк заточил его в Туров,* //

л. 54 об. если бы не выступил против него Владимир Мономах, что испугало Святополка, он бы так скоро не возвратил игумена с почестями в Печерский монастырь.

[Теперь же], ради совершившегося чуда, воспылал князь великой любовью к [монастырю] святой Богородицы и к святым отцам Антонию и Феодосию, а черноризца Прохора очень сильно почитал и прославлял, убедившись, что он воистину раб Божий. И Святополк дал слово Богу, что больше никому не сотворит насилия. И Прохору князь дал обещание: «Если я по Божьей воле умру до тебя, то ты своими руками положи меня в гроб, чтобы этим явить мне твое беззлобие. Если же ты прежде меня преставишься, на своих плечах внесу тебя в пещеру, и за то Господь даст прощение мне за великую вину перед тобой».

Блаженный же Прохор еще много лет прожил в добром исповедании богоугодным, чистым и непорочным житием. Потом разболелся старец, а князь в то время был на войне. Тогда Прохор посылает к нему с известием, говоря: «Приблизился час моего исхода из тела; и, если хочешь, приди, чтобы простились мы с тобой; и исполнишь обещание — своими руками положишь меня во гроб, и примешь прощение от Господа. Я ожидаю только твоего прихода, но если ты промедлишь, я отойду в мир иной; и не завершится война поражением, если ты придешь ко мне». //

л. 55 Услышав это, Святополк распустил воинов и без промедления пришел к блаженному. И Прохор долго поучал князя о милостыне, и о будущем суде, и о вечной жизни, и о бесконечной муке; он дал Святополку благословение и прощение и целовал всех, бывших с князем; потом, воздев руки к небу, старец испустил дух. А князь с черноризцами, взяв его, внес в пещеру, своими руками в гроб положил.

И после погребения Прохора Святополк пошел на войну и одержал победу над погаными*, покорил всю землю Половецкую и вернулся с большой добычей в свою землю. И это была Богом дарованная война в Русской земле, предсказанная блаженным.

С тех пор Святополк, когда отправлялся или на войну, или на охоту, приходил в монастырь с благодарением, поклоняясь пресвятой Богородице и гробу Феодосиеву, и входил в пещеру к святому Антонию и блаженному Прохору, и, всем преподобным отцам поклонившись, шел в путь свой. И так процветало оберегаемое Богом княжение его. Сам будучи свидетелем, Святополк открыто возвещал о бывших преславных чудесах и знамениях Прохора и других преподобных, с которыми все мы да получим милость о Христе Иисусе.

Слово о блаженном Марке Печернике

Господи, благослови, Отче

Мы, грешные, подражаем писанию древних святых, где они нам изъяснили то, что с великим трудом обрели в пустынях, и в горах, и в пропастях земных; //

л. 55 об. одних сами видев, а о других слышав, жития, и чудеса, и деяния богоугодные преподобных мужей написали; иных же, до них бывших, слыша жития, и словеса, и деяния, рассказали, сложив патерик, и мы, читая их, наслаждаемся теми духовными словами*.

Я же, недостойный и не постигший разума истины, ничего такого не видел, но последую слышанному; то, что мне рассказал блаженный епископ Симон, то я и написал твоему преподобию. И не исходил я святых мест, и не видел ни Иерусалима, ни Синайской горы, чтобы мог что прибавить к повести, как это ради красоты обычно делают словесники. Мне же нечем будет похвалиться, кроме этого блаженного монастыря Печерского и в нем бывших святых черноризцев; с радостью вспоминая их жития и чудеса, уповаю и я, грешный, на молитвы тех святых отцов.

Отсюда положу начало повести о преподобном Марке Печернике, который жил в пещере и при котором святой Феодосий был перенесен из пещеры в святую и великую церковь. Этот блаженный много могил в пещере выкопал своими руками, на своих плечах вынося землю, и днем и ночью трудился он для дела Божия. И выкопал он много могил для погребения братии, и ничего не брал за труд, а если кто сам что-нибудь давал ему, он, приняв это, раздавал убогим. //

л. 56 И когда однажды, копая, как обычно, он изнемог, утрудившись, то оставил могилу узкой и нерасширенной. Случилось же одному из братии, что болел, умереть именно в тот день, и не нашлось другой могилы, кроме этой тесной. И принесли мертвого в пещеру, и с трудом положили его в могилу из-за ее тесноты. И стала братия роптать на Марка, потому что могила была узка и нельзя было ни поправить одежд на мертвом, ни елея на него возлить. А Печерник со смирением всем кланялся и говорил: «Простите меня, отцы, за худость, не докопал я». Они же еще больше стали укорять его... Тогда Марко сказал мертвому: «Так как эта могила тесна, сам, брат, соберись с силами и, приняв елей, возлей на себя». И мертвый, приподнявшись немного, простер руку, взял елей и возлил на себя крестообразно, на грудь и на лицо, и отдал сосуд; сам же, пред всеми оправив одежды, лег и умер. И когда произошло это чудо, всех охватил страх от свершившегося.

Потом после продолжительной болезни умер другой брат. И некто из его друзей пошел в пещеру, чтобы увидеть могилу, где будет положено тело его любимого друга, и спросил об этом блаженного. И ответил ему Марко: «Брат, иди и скажи умершему: «Подожди до завтра, пока не выкопают тебе могилу, и тогда отойдешь к покою загробной жизни"». Но пришедший брат говорит ему: «Отче Марко, я отер губкой его мертвое тело. Кому велишь мне говорить?» Этот Марко отвечал: «Видишь, могила не докончена. //

л. 56 об. Прошу тебя, иди, скажи умершему: «Говорит тебе грешный Марко: «Брат, поживи еще этот день и умри завтра. Когда я приготовлю место, чтобы положить тебя, то пришлю за тобой».

И пришедший брат, послушав блаженного, явился в монастырь и нашел всю братию совершающей обычное пение над покойником. И, став пред мертвым, он сказал: «Говорит тебе грешный Марко, что могила тебе не готова, подожди до завтра». И удивились все словам таким. И только произнес он их пред всеми, как тут мертвый тотчас прозрел, возвратилась душа в него, и весь тот день и ночь пробыл он с открытыми глазами, но никто не мог говорить с ним.

На другой день тот брат, который прежде приходил [к Марку], направился в пещеру, чтобы увидеть, закончена ли могила. И блаженный сказал ему: «Пойди, скажи умирающему: «Оставь эту временную жизнь и перейди в вечную, ибо уже готово место для принятия тела твоего; предай Богу дух твой, тело же твое будет положено здесь, в пещере, со святыми отцами"». И брат, придя, все это сказал ожившему, и он тотчас сомкнул глаза и испустил дух пред всеми явившимися посетить его. И положили его честно в том месте пещеры, о котором говорилось выше. Все удивились этому чуду: как по слову блаженного мертвый ожил, а затем по его повелению преставился. //

л. 57 В том же великом монастыре Печерском были два брата духовных, с юности связанные сердечной любовью, имеющие одни мысли и одни желания. Они умолили блаженного Марка, чтобы тот сделал общую могилу, где бы они были вместе положены, когда Господь повелит.

Спустя долгое время Феофил, старший брат, отлучился куда-то по надобности. Юный [брат] разболелся, умер и был положен в приготовленном месте. Через несколько дней возвратился Феофл. Узнав о брате, он сильно горевал. Взяв с собою некоторых [от братии], он направился в пещеру, чтобы посмотреть, где и на каком месте положен умерший. И когда он увидел, что юного брата положили на верхнем месте, то стал негодовать и сильно роптать на Марка: «Зачем его здесь положил? Так как я старше того, то ты положил его на моем месте». Печерник же, человек смиренный, с поклоном говорил Феофилу: «Прости меня, брат, согрешил я перед тобой». А умершему сказал: «Брат, встань и дай место неумершему брату, а сам ляг на нижнем месте». И тотчас по слову блаженного на глазах у всех пришедших мертвый встал и лег на нижнем месте. И видели все чудо страшное, полное ужаса.

Тогда брат, роптавший и сердившийся на блаженного за то, как он положил умершего, припал к ногам Марка, говоря ему: //

л. 57 об. «Отче Марко, я согрешил, подняв брата с места. Молю тебя: вели, чтобы он опять лег на своем месте». Блаженный же сказал ему: «Господь пресек вражду между нами. Он сделал это из-за твоего роптания, чтобы ты не вечно враждовал, сохраняя злобу на меня. Вот и бездушное тело являет действительную любовь к тебе, признавая твое старшинство. Я хотел, чтобы ты, не выходя отсюда, унаследовал свое старшинство и сейчас же был бы положен здесь, но, так как ты не готов к исходу, иди, позаботься о душе своей, и вскоре сюда принесен будешь. Воскрешение мертвеца — дело Божье, а я — человек грешный. Но этот мертвый, боясь твоей обиды, а мне укоризны, которой бы он не стерпел от тебя, оставил тебе половину места, общего для вас. Бог может поднять его, я же не могу сказать умершему: «Встань!» — а потом: «Ляг на верхнем месте!» Ты воспрепятствуй ему и скажи — а вдруг тебя послушается, как и теперь?» Услышав это, Феофил стал сильно скорбеть от страшных слов Марковых и думал, не чая дойти до монастыря, что, тут пав, тотчас умрет.

И когда он пришел в свою келью, то охватил его плач неутешный. Раздав все, до последней рубашки, он оставил себе только свиту, которая была как мантия, //

л. 58 и пребывал в ожидании часа смертного. И никто не мог остановить его горького плача, и никто не мог заставить его принять сладкой пищи. Когда наступал день, он говорил: «Не знаю, доживу ли до вечера». Когда же приходила ночь, он, плача, говорил: «Что сделаю, если доживу до утра? Ведь многие, встав [утром], не доживали до вечера, или, ложась [спать], не вставали с лож своих; как же быть мне, получившему извещение от блаженного, что скоро я скончаюсь?» И он со слезами молил Бога дать ему время для покаяния.

Делая это: изнуряя себя голодом, и молясь, и плача ежечасно, и ожидая, что вот-вот наступит день отлучения души от тела, он так истощил свою плоть, что можно было счесть все его кости. Многие желали утешить Феофила, но ввергали его в еще большее рыдание. И от сильного плача ослепли очи его. И так, в великом воздержании, проводил он все дни жизни своей, угождая Богу добродетельным житием.

Блаженный же Марко, узнав о часе своего отшествия к Богу, призывает Феофила и говорит тому: «Брат, я заставил страдать тебя на протяжении многих лет, прости меня. Вот уже ухожу из этого мира, молись обо мне. Я же, если получу милость от Бога, не забуду тебя, да сподобит нас Господь свидеться там и быть в том месте, где обретают στцы Антоний и Феодосий». //

л. 58 об. А Феофил с плачем отвечает блаженному: «Отче Марко, зачем ты меня оставляешь? Или возьми меня с собою, или даруй мне прозрение». И Марко сказал ему: «Брат, не тужи, так как Бога ради ослеп ты очами телесными, но духовными на постижение Бога прозрел. Брат, я был виноват в твоей слепоте: предсказав тебе смерть, я желал принести пользу душе твоей и смирить твое высокоумие, ибо сокрушенного и смиренного сердца Бог не отвергнет»*. Феофил же ответил: «Знаю, отче, что за грехи мои, упав, умер бы пред тобою в пещере, когда ты мертвого поднял, но Господь ради твоих святых молитв даровал мне жизнь. Ныне же я прошу того, чтобы с тобой умереть или прозреть». А Марко промолвил: «Не требуется тебе видеть этот временный свет, проси у Господа, чтобы там увидеть славу его; не желай смерти, так как она придет, даже если ты и не захочешь. Но вот тебе знамение твоего отшествия: за три дня [до смерти] прозреешь, и так отойдешь к Господу, и там увидишь свет нескончаемый и славу [неизреченную]». И сказав это, блаженный Марко преставился о Господе и был положен в пещере, где сам выкопал [себе могилу].

Феофил же стал рыдать с удвоенной силой, потому что сердце его было уязвлено разлукой с отцом; он проливал потоки слез, которые все умножались. У него был сосуд, и Феофил, когда //

л. 59 становился на молитву и приходили слезы, поставив сосуд, плакал над ним, — и за долгие годы наполнил его слезами, так как жил в ожидании [исполнения] пророчества блаженного.

Почувствовав приближение конца, Феофил стал прилежно молиться Богу, чтобы угодны были слезы его пред ним. И тут вдруг некто, прекрасный видом, предстал перед Феофилом, говоря ему: «Зачем ты хвалишься тщетой слез?» Взяв сосуд, значительно больше, чем у Феофила, благоухания исполненный, как мирра добровонного, он сказал: «Это часть твоих слез, которые ты в молитве к Богу от сердца излил, которые ты или рукою, или платком, или ризою [отер] и которые на землю упали из твоих очей, все эти слезы собрал я в этом сосуде и сохранил по повелению Творца нашего, а ныне послан с радостным известием: с веселием отойдешь к Богу, который сказал: «Блаженны плачущие, ибо утешатся"*». Промолвив эти [слова], он стал невидим.

Блаженный же призвал игумена и поведал ему о явлении ангела и о речах его, показав два сосуда, наполненных слезами; один из них был полон благовония, превосходящего все ароматы, и его Феофил повелел возлить на тело свое. Через три дня он преставился. Положили его достойно в пещере рядом с Марком Печерником, помазавши тело его из сосуда ангелова, так что пещера наполнилась благоухания; и слезный сосуд вылили на Феофила, чтобы сеявший слезами в радости пожал плод дела рук своих, ведь сказано: «Сеющие со слезами семена свои //

л. 59 об. о Христе утешены будут»*. Ему же слава с Отцом и со Святым Духом!

Слово о преподобных отцах Феодоре и Василии

Сказано: как проявление любви к благому — нестяжание, так и корень любви ко всему злому — сребролюбие*. Как говорил Лествичник: «Такой [человек, который любит не богатство, а Бога], не может сберечь имения, но растрачивает его благолепно, всем нуждающимся подавая»*. Ведь сказал Господь: «Если человек не отрешится от всего, что имеет, он не может быть моим рабом»*.

Последуя сказанному, Феодор оставил все мирское, раздал богатство нищим и стал монахом, крепко подвизаясь в добродетели. По повелению игумена он поселился в пещере, которая называлась Варяжской*, и в ней провел много лет в великом воздержании.

Но под влиянием дьявола Феодор стал тужить о богатстве, розданном им нищим, так как пришло ему на ум, что после долгих лет жизни и изнеможения плоти он не сможет довольствоваться монастырской пищей. Искушая, в это вверг его дьявол, а он, не поразмыслив, не вспомнил сказанного Господом: «Не заботьтесь о завтрашнем дне [и не говорите]: «Что нам есть?», или «Что нам пить?», или «Во что нам одеться?» Взгляните на птиц небесных: Отец ваш небесный питает их»*. Многократно смущал Феодора дьявол, желая привести его от скорби к отчаянию нищеты ради истощенного богатства, которое он раздал нищим. И долгое время провел Феодор в мрачных мыслях из-за бедности, своим друзьям о своей печали открыто //

л. 60 рассказывая.

И некий Василий, один из совершеннейших черноризцев того монастыря, сказал ему: «Брат Феодор, молю тебя, не погуби мзды своей. Если ты хочешь богатства, то я все, что имею, отдам тебе, только скажи пред Богом: «Пусть все, что я раздал, Твоей будет милостыней», — и, если простит тебя Господь, будешь жить без печали, обретя богатство». Услышав это, Феодор убоялся гнева Божия. Узнал он от Василия также о том, что произошло в Константинополе* [с человеком, который] пожалел о золоте, розданном в милостыню: как, упав посреди церкви, он умер, лишив себя и того, и другого ради золота и душу, и жизнь свою погубил. Поразмыслив над этим, Феодор стал оплакивать свое согрешение и воздавать хвалу брату, который исцелил его от такого недуга. О таких сказал Господь: «Извлекающий драгоценное из ничтожного будет как мои уста»*. И с тех пор возросла великая любовь между ними. Когда этот Феодор преуспевал в заповедях Господних и творил угодное Богу, то сильно уязвлял этим дьявола; так как невозможно было прельстить монаха богатством, снова вооружается противник, иную кознь восставляет ему на погибель.

Однажды Василий был послан игуменом по некоторому делу [из монастыря], и, найдя это время удобным для своего злого умысла, враг принял облик Василия и входит к пещернику, сначала доброе ему говоря: «Феодор, как ты живешь теперь? Прекратилось ли нашествие бесов, искушающих тебя любовью к богатству, //

л. 60 об. или до сих пор они творят тебе вред, напоминая о розданном имении?» И не распознал Феодор, что это бес, думая, что с ним говорит брат, которому блаженный отвечал: «Твоими, отче, молитвами мне теперь хорошо; я был утвержден тобою и не внимаю бесовским мыслям. Если ты велишь что-либо, то я с усердием исполню, не ослушаюсь тебя, потому что обрел великую пользу души благодаря твоему наставлению». Бес же, мнимый брат, взял над ним силу, потому что Феодор не помянул Господа Бога. И говорит ему бес: «Другой совет я даю тебе, благодаря которому покой обретешь и скорое воздаяние получишь: только попроси у Бога, и он даст тебе множество злата и серебра; но не разрешай никому входить к тебе, и сам не выходи из пещеры своей». И пещерник обещал сделать так. Тогда отошел [от него] бес.

И вот пронырливый стал невидимо внушать ему мысль о сокровище, чтобы подвигнуть Феодора на молитву: пусть попросит у Бога золота и, если получит, как милостыню раздаст. И вот увидел он во сне беса, светлого и прекрасного, как ангел, показывающего ему сокровище в пещере, — и много раз было это видение Феодору. И когда спустя много дней пришел он на указанное место и стал копать, обрелось сокровище — золота и серебра многое множество и сосуды многоценные.

И тогда снова приходит бес в образе брата и говорит пещернику: «Где сокровище, данное тебе? Тот, кто являлся тебе, //

л. 61 сказал мне, что множество золота и серебра дано тебе по молитве твоей». Но Феодор не хотел явить ему сокровища. Бес же действительно говорил с пещерником, а втайне внушал тому мысль, чтобы, взяв золото, уйти в иную страну. Говорит [бес]: «Брат Феодор, не предупреждал ли я тебя, что скоро примешь воздаяние? Ведь Бог сказал: «Всякий, кто оставит дом, или села, или имение ради меня, получит больше во сто крат»*. Вот уже в руках твоих богатство, делай с ним, что хочешь». Пещерник же ответил: «Ради того просил я у Бога, чтобы, если мне даст, в милостыню все раздать, для этого даровал мне Бог [богатство]». Супостат говорит: «Брат Феодор, берегись, чтобы снова враг не заставил тебя тужить из-за розданного, как прежде, ведь это дано тебе взамен того, что ты раздал убогим. Я велю тебе: взяв это, иди в иную страну и там купи себе села и все, что тебе потребуется, ведь и там ты можешь спастись и избавиться от козней беса, а после своего ухода из жизни ты можешь отдать богатство, куда захочешь, и ради этого память о тебе будет». Феодор же сказал ему: «Не стыдно ли мне будет, что я, оставив мир и все, что в нем, дал обет здесь жизнь свою окончить, в пещере этой, а теперь сделаюсь беглецом и мирским жителем? Если же тебе угодно, пусть я живу в монастыре и все, что ты скажешь мне, сделаю». Бес же, мнимый брат, отвечал: «Ты не можешь утаить сокровища, — узнают о нем и будет взято, но последуй моему совету, тому, что тебе велю. //

л. 61 об. Если бы это не было угодно Богу, то тебе не даровал бы [богатства] и меня не известил бы».

Тогда пещерник, поверив ему, как брату, стал готовиться к уходу: соорудил возы и ящики, чтобы в них собрать сокровище и уйти, куда бес повелит ему. Но Бог, не желая погибели ни единому из печерских монахов, и этого спас молитвами святых своих.

В это время возвратился посланный игуменом Василий, который прежде спас пещерника от помышления злого. И пришел он в пещеру, желая увидеть живущего в ней брата. Говорит ему: «Брат Феодор, как в Боге живешь ныне?» Удивился Феодор вопросу, что Василий говорит так, будто долгое время не виделись: «Вчера, и третьего дня, и все время ты был со мной и поучал меня, и вот иду, куда велишь мне». И ответил Василий: «Скажи мне, Феодор, что значат слова твои: «Вчера, и третьего дня, и все время ты был со мной, поучая меня?» Или ты, поучая меня, отходишь, а, может быть, это бесовское видение? Не утаи от меня Бога ради». А Феодор, гневаясь, сказал ему: «Что меня искушаешь и зачем смущаешь душу мою, то так мне говоря, то иначе? И какому слову должен я верить?» И так прогнал его от тебя с жестокими словами.

Брат же, все это выслушав, пошел в монастырь. А бес снова в образе Василия явился к Феодору: «Лишился ты, брат, жалкого разума. Я не попомнил обиды твоей, что от тебя этой ночью //

л. 62 принял, но ты поскорее, в эту же ночь, уходи, взяв найденное». Сказав это, бес ушел от него.

Когда же настал день, пришел к Феодору Василий, взяв с собой некоторых из черноризцев, говорит пещернику: «Их привел я в свидетели, что три месяца прошло с тех пор, как с тобою виделся, и только третий день я в монастыре. Ты говоришь, «Вчера и третьего дня», — это какое-то бесовское действо. Когда тот придет к тебе, не позволяй ему беседовать с тобой прежде, чем он молитву сотворит, тогда ты поймешь, что это бес». И сотворил Василий запрещальную молитву, призвав на помощь святых, и пошел в свою келью, утвердив пещерника.

Бес же впредь не смел являться, и стало понятно Феодору, что это было обольщение дьявола. И всякого, кто приходил к нему, Феодор заставлял прежде помолиться и только после этого беседовал с ним. И с тех пор укрепился он на врагов и познал пронырство их. Господь избавил его от мысленных зверей и не позволил ему быть рабом их, что со многими случается, пребывающими в пустыне, или в пещерах, или в затворе, живущими в уединении. Необходима великая твердость, чтобы не погибнуть от бесов, тогда как и этого не погубят хотящие сделать это.

Выкопав яму глубокую, Феодор положил там найденное сокровище и засыпал землей, так что с того времени и доныне никто не знает, где оно сокрыто.

Сам же, по своей воле, предался работе, чтобы снова, будучи праздным, не поддаться //

л. 62 об. лености, из-за чего пропадает страх [перед Богом], а бесы опять обретают власть. И поставил он в пещере жернова, и, беря из сусека пшеницу, своими руками молол ее. Всю ночь он пребывал без сна, трудясь на работе и на молитве, а на другой день ссыпал в сусек муку и снова брал жито. И так он делал много лет, облегчая жизнь монастырских рабов; и не стыдился Феодор такой работы, беспрестанно моля Бога о том, чтобы отнял у него память сребролюбия. И Господь освободил его от страсти, так что он и помыслить не мог о богатстве. Золото и серебро стали для него как грязь.

В такой работе Феодор провел много лет. Однажды келарь, видя его в злострадании, отправил к нему в пещеру пять возов жита, привезенного из сел, чтобы он не утруждался, постоянно приходя за житом. Феодор же, ссыпав жито в сосуды, начал молоть, распевая наизусть Псалтирь. Устав, он прилег, желая немного поспать. Но вот внезапно раздался гром, и начали жернова молоть. Поняв, что это бесовское действо, блаженный, встав, начал прилежно молиться Богу и громко произнес: «Господь запрещает тебе [делать это], вселукавый дьявол!» Но бес не переставал молоть жерновами. И Феодор снова сказал: «Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, свергшего тебя с небес и предавшего тебя на попрание своим угодникам, Бог приказывает тебе через меня, грешного: ты не перестанешь трудиться, пока не измелешь жито, пусть и ты порабо//таешь

л. 63 на святую братию!» Сказав это, он стал на молитву. Бес же не смел ослушаться, до рассвета измолол все пять возов жита. И Феодор известил келаря, чтобы тот прислал за мукой. Удивился келарь дивному видению, что за одну ночь пять возов [жита] измолото, и вывез пять возов муки из пещеры, к которым еще пять возов муки прибавилось.

И это было удивительно слышать и тогда, и ныне, — сбылось сказанное в Евангелии: «И бесы повинуются вам именем Моим»*. И это сказано: «Я дал вам власть над змеей, и над скорпионом, и над всей силой вражьей»*. Хотели бесы устрашить блаженного, но обрели узы тяжелой работы, что заставило их взывать к пещернику: «Больше здесь не появимся!»

И решили Феодор и Василий по богоугодному совету между собой, что никогда не утаят друг от друга помыслов своих, но вместе рассудят и разрешат их, следуя Божьему совету. Василий же поселяется в пещере, а Феодор из-за старости оставляет ее, хотя поставить себе келью на старом дворе.

Монастырь был тогда выжжен*, и, когда к берегу пристали плоты [для строительства] и церкви, и всех келий, то наняли возчиков, чтобы возить лес на гору. Феодор же, не желая быть другим в тягость, сам на себе стал носить бревна. Но бревна, что поднимал Феодор для постройки кельи своей, бесы, пакости творя, сбрасывали с горы: так они хотели прогнать блаженного. Феодор же сказал: «Во имя Господа Бога нашего, повелевшего вам в свиней войти*, он приказывает вам //

л. 63 об. устами моими, раба своего: каждое бревно, что на берегу, поднимите на гору, чтобы облегчить труд работающих Господу, и из того леса построят они дом молитвенный Госпожи Богородицы и кельи себе поставят. Прекратите им пакости творить и узнайте, что Господь обретает в этом месте». В ту же ночь, не переставая, бесы носили бревна от Днепра на гору, пока внизу не осталось ни щепочки; из этого леса возвели церковь и келии, кровлю и помост, так что хватило удовлетворить все монастырские нужды.

Встав утром, возчики поехали на берег, чтобы возить бревна, — ни единого не нашли на берегу, но все были на горе; и все то не в одном месте было сложено, но в разных, по порядку: для кровли, особо — для помоста, особо — большие бревна, неудобоносимые из-за длины, — все в целости оказалось на горе. И дивились все, видевшие и слышавшие, тому, что совершилось сверх силы человеческой. И это многим иноверным показалось невероятным из-за величия случившегося, но свидетели того прославили Бога, творящего предивные чудеса ради своих угодников. Ведь сказал Господь: «Не радуйтесь, что духи вам повинуются, но радуйтесь больше тому, что имена ваши написаны на небесах»*. Это Бог сотворил во славу свою, ради молитв отцов наших Антония и Феодосия.

Бесы же не стерпели обиды, ведь некогда их почитали неверные и им поклонялись поганые, принимая их за богов, //

л. 64 теперь же они правоверными угодниками Божьими пренебрегаемы, уничижаемы, лишены чести, как смерды, мелют и бревна носят на гору, и от людей отгоняемые бегают, боясь наказания преподобных, ибо все их прельщения были обличены пред всеми Феодором и Василием. Видя этих людей, бес укорял их: «Не отступлюсь, не отдохну, до самой смерти борясь с вами!» Не ведал дьявол, что еще большую славу принесет им. Подучил он злых людей погубить монахов, и те натянули лук свой, орудие зла, и стрела их вонзилась в сердца Феодора и Василия, о чем после расскажем.

Когда Мстислав был смертельно ранен в грудь*, то обнаруженная в нем стрела оказалась той, которой он застрелил Василия. «Сегодня умираю, — молвил он, — из-за Феодора и Василия». Ведь предрек Василий: когда убили его, вытащив стрелу из тела, он бросил ее князю и сказал: «Этой стрелой сам уязвлен будешь», — это и сбылось, о чем после расскажем.

Нанятые извозчики воздвигли обвинение на блаженного, требуя платы за провоз, говоря так: «Не ведаем, какою хитростью велел он этим бревнам на горе оказаться». Неправедный же судья, взяв с них мзду, присудил им получить плату с блаженного, сказав так: «Пусть тебе помогут заплатить бесы, которые тебе служат», — и не попомнил он, что будет осужден Богом неправедно судящий*.

Снова враг дьявол воздвиг бурю //

л. 64 об. на благочестивых: он нашел среди княжеских советников некоегочеловека, лютого и свирепого, непотребного нравом, и делом, и всякой злобой. Приходит к этому боярину бес в облике Василия, потому что Василий был ему знаком, и говорит боярину: «Феодор, который до меня жил в пещере, нашел сокровище — золота много, и серебра, и сосуды многоценные, — со всем этим хотел он бежать в иную страну, но я удержал его. И вот теперь он юродствует: приказывает бесам молоть и с берега бревна носить, — и свершается это, а сокровище он до времени скрывает, чтобы втайне от меня уйти с ним, куда замыслил. Вы же ничего не получите».

Когда боярин услышал то от беса, которого считал Василием, то привел его к князю, и больше того сказал бес: «Скорее схватите Феодора, а сокровище возьмите. Если же он не отдаст, то устрашите его побоями и пытками; если же и тогда не отдаст, то предайте его страшным мучениям; а если и после этого не отдаст, меня призовите, и я обличу его пред всеми и место укажу, где скрыто сокровище». Дав им такой злой совет, бес скрылся с глаз их.

И рано утром князь, словно на охоту или на какого-то воина грозного, поехал сам со множеством слуг, и схватил блаженного Феодора, и привел его домой. Сначала ласково спрашивал он его: «Нашел ли сокровище?» «Я, — сказал князь, — разделю его с тобою, и ты будешь отец отцу //

л. 65 моему и мне». А Святополк был тогда в Турове*. Феодор сказал: «Да, я нашел, и теперь оно зарыто в пещере». Князь же спросил: «Много ли, отче, золота, и серебра, и сосудов? Кем, по слухам, это сокрыто?» И Феодор отвечал: «В Житии святого отца нашего Антония рассказывается*, что это варяжский клад, так как там есть сосуды латинские, поэтому и доныне пещера зовется Варяжской. А золота и серебра там бесчисленное множество». Князь же сказал: «Почему же не дашь мне, сыну своему? Себе же возьми, сколько хочешь». И отвечал Феодор: «Мне не нужно ничего, или прикажешь мне взять то, что мне не требуется? Не помню я, а то бы все вам поведал, потому что вы богатству служите, а я свободен от этого».

Тогда князь с гневом сказал слугам: «Этого монаха, отказавшегося от милости моей, приказываю сковать по рукам и ногам и три дня не давать ни хлеба, ни воды». Снова и снова Феодора спрашивали: «Поведай, где сокровище?!» Он всякий раз отвечал: «Не припомню, где спрятал его». Князь же повелел жестоко мучить Феодора, так что власяница его омочилась кровью; а потом приказал повесить монаха вниз головой над большим очагом и развести огонь. Тогда многие удивились терепнию мужа, который пребывал в пламени, как в росе, а огонь и власяницы его не коснулся. Один из очевидцев рассказал о Феодоре, который сотворил чудеса. Ужаснувшись, князь сказал монаху: «Зачем ты губишь себя, не отдавая //

л. 65 об. сокровища, достойного нас?» И Феодор отвечал: «Истину тебе говорю, что был спасен молитвою брата моего Василия тогда, когда нашел [сокровище], а ныне Господь отнял у меня память сребролюбия, не помню, где зарыл [клад]».

Вскоре же насильно привели из пещеры Василия, не хотевшего идти. И сказал ему князь: «Все, что ты велел сотворить, я сделал с этим злодеем, и хочу, чтобы ты был мне как отец». Василий спросил: «Что я велел тебе сделать?» Князь сказал: «Поведай мне, где сокровище, так как Феодор не сказал мне и я мучил его». Отвечал Василий: «Вижу козни злого беса, прельстившего тебя, а меня и этого блаженного оболгавшего, ведь не видел меня никто от рождения своего выходящим из пещеры своей пятнадцать лет». Все, бывшие тут, подтвердили: «При нас ты говорил князю». Василий же отвечал: «Всех вас бес прельстил, не видал я ни князя, ни вас».

Разгневался князь и повелел мучить его без милости. Не стерпев обличения, став буйным от вина, разъярившись, он взял стрелу и вонзил ее в Василия. Повелел князь порознь затворить монахов, чтобы утром предать их злым мукам. Но в ту же ночь они оба скончались о Господе. Узнав об этом, пришла братия, взяла тела их со следами мучений, погребла честно в Варяжской пещере; где они подвизались, тут и положены были Василий в одежде кровавой и Феодор во власянице, которые, думаю, и доныне в целости обретаются: тех, кого постыдился огонь, как тление коснется?

По прошествии немногих дней сам Мстислав был застре//лен

л. 66 на городской стене Владимира, сражаясь с Давидом Игоревичем. Узнав стрелу свою, которой убил Василия, он сказал: «В этот день умираю за блаженного».

Да сбудется сказанное Господом: «Всякий, взявший нож, от ножа погибнет»*. Как он беззаконно убил, так и сам беззаконно убит был. Феодор же и Василий приняли мученический венец о Христе Иисусе, Господе нашем.

Слово о Спиридоне-просвирнике и об Алимпии-иконописце

Всякая душа простая свята, не имеет лукавства в себе, ни лести в сердце*. Такой [человек] праведен пред Богом и людьми, не может совершать безрассудные поступки, потому что он сосуд Божий и жилище Святого Духа, и от этого освящается и тело, и душа, и ум*, как сказал Господь: «Я и Отец к нему придем и обитель в нем сотворим*. Вселюсь, — сказал, — в них, и буду ходить, и буду их Богом, и они будут моим народом»*. Апостол же [сказал]: «Вы церковь Бога живого, и Дух Святой живет в вас»*. Такие [люди] на земле живут, как ангелы, и на небесах с ними вовеки радуются: как в жизни неразлучны с ними были, так и после смерти с ними веселятся, о чем мы скажем и в конце этого слова.

Блаженный Спиридон вместе с Никодимом пек просфоры по повелению печерского игумена Пимена Постника*. На протяжении лет они, единые умом и нравом, добросовестно трудились в пекарне, честно и непорочно совершая службу. Спиридон пришел в иночество не из города, а из села, он был необразованным человеком, но выучил наизусть всю Псалтирь. Придя в пекарню, //

л. 66 об. он своими руками, с особым благоговением работал, принося Богу жертву чистую от своего труда. Плод же уст его, — живая словесная жертва, — приносилась от него всемогущему Богу от всех и за всех: беспрестанно поя Псалтирь, Спиридон каждый день прочитывал ее до конца; колол ли он дрова, месил ли тесто, она постоянно была у него на устах.

И однажды, когда сей блаженный совершал свою обычную работу с особым благочестием, случилось ему, как всегда, затопить печь для печения просфор, но от огненного жара загорелась кровля дома. И Спиридон, взяв свою мантию, закрыл ею устье печи*; завязав рукава рубахи, он, взяв ее, побежал к колодцу, и, налив в нее воды, быстро устремился назад, призывая всю братию гасить печь и пекарню. И монахи, прибежав, увидели дивное явление: не вытекла из рубахи вода, которая угасила силу огненную.

Большое усердие требуется, чтобы вспомнить всех, и восхвалить, и воздать должное о Господе скончавшимся здесь, в божественном монастыре Печерском. Скажем словами Давида: «Торжествуйте, праведные, о Господе, праведным подобает похвала! Стройно пойте ему с восклицанием на десятиструнной псалтири!»* Но те двенадцать часов Богу молились, творя угодное ему*, которые от юности предали себя Богу; насажденные в доме Божьей Матери, они процветут в чертогах Бога нашего и еще умножатся в старости маститой, как и сей [Спиридон].

Блаженный Алимпий был отдан родителями своими учиться писать //

л. 67 иконы. Это было во дни благоверного князя Всеволода Ярославича, при игумене Никоне, когда по воле Бога и пречистой его Матери против своего желания прибыли в ладье из Царьграда греческие иконописцы, чтобы расписать Печерскую церковь, как о них рассказано в письме Симона*, когда явил Бог чудо страшное.

Когда мастера украшали мозаикой алтарь, вдруг образ пресвятой и пречистой владычицы нашей Богородицы, Приснодевы Марии сам изобразился, а они все были внутри алтаря, выкладывая мозаику, Алимпий же помогал им, учась. И увидели все дивное и страшное чудо: смотрят — образ владычицы нашей Богородицы и приснодевы Марии засиял ярче солнца, так что невозможно было глядеть на него, и в ужасе пали они ниц. Только они приподнялись, чтобы видеть свершившееся чудо, как вдруг из уст Богородицы вылетел голубь белый, и полетех вверх, к образу Спасову, и там скрылся. Они же все стали смотреть, не вылетел ли он из церкви, но на глазах у всех голубь снова вылетел из уст Спасовых и стал летать по всей церкви. Прилетая к каждому святому, одному на руку садился, а другому — на голову; слетев же вниз, голубь сел за наместной чудной иконой Богородичной. Стоявшие внизу хотели поймать голубя, приставили лестницу, но не нашли его ни за иконою, ни за завесою. Всюду смотрели они, не зная, куда скрылся голубь, и стояли все, взирая на икону, и вот снова пред ними вылетел голубь из уст Богородицы, стал под//ниматься

л. 67 об. вверх, к образу Спасову. Закричали стоявшим вверху: «Ловите, ловите!» Те же простерли руки, чтобы поймать голубя, но он влетел в уста Спасовы, откуда и вылетел. И вот опять озарил их свет, ярче солнечного, ослепляя глаза человеческие. Они же, пав, поклонились Господу. С ними был и блаженный Алимпий, воочию видевший Святого Духа, пребывающего в той святой и честной церкви Печерской.

Когда окончили расписывать церковь, тогда, при игумене Никоне*, блаженный Алимпий был пострижен в монахи. Он постиг все тайны искусства: иконы писать был большой мастер. Алимпий создавал произведения искусства не ради прибыли, он писал икон столько, чтобы хватало всем, игумену и всей братии, и ничего за это не брал. Если же у него не было работы, он брал взаймы золото и серебро, сколько требовалось на изготовление икон, и делал, кому был должен, и, взяв это, отдавал икону за долг. Часто также Алимпий просил своих друзей, чтобы, увидев в церкви обветшавшие иконы, приносили к нему; обновив их, он возвращал иконы на прежние места.

И все это он делал, чтобы не быть праздным, потому что святые отцы велели черноризцам трудиться и считали это великим делом пред Богом, ведь, как сказал апостол Павел: «Мне и бывшим со мною руки мои послужили, и ни у кого я задаром хлеба не ел»*. Так и этот блаженный Алимпий, который делил [заработанное] на три части: первую часть — на святые иконы, вторую часть — на милостыню нищим, а третью часть //

л. 68 — на нужды себе и телу своему. И так делал он всегда, не давая себе покоя каждый день: ночь проводил он в пении и молитве, а когда наступал день, он принимался за работу, — никогда Алимпий не был праздным, но от собрания церковного он из-за дел никогда не уклонялся. Игумен же за многую добродетель и чистое житие поставил Алимпия попом, и в таком чине священства он добросовестно и богоугодно пребывал.

Некто из богатых киевлян был прокаженным и долго лечился у волхвов и врачей; и даже у иноверных людей искал он помощи и не получил, но лишь сильнее разболелся. Один из его друзей уговорил его пойти в Печерский монастырь и попросить помощи у старцев. И когда его привели в монастырь, то игумен повелел напоить его губкой из колодца святого Феодосия; омочили ему голово и лицо, — покрылся он весь гноем за неверие свое, так что все стали избегать его из-за смрада. И так возвратился он в дом свой, плача и сетуя, и долго не выходил оттуда из-за смрада. И говорил он друзьям своим: «Покрыл стыд лицо мое. Чужим стал я для братьев моих и незнакомым для сынов матери моей*, потому что без веры пришел к святым Антонию и Феодосию». И жил он в ожидании смерти.

Однажды, спустя время, он, образумившись и осознав свои прегрешения, пришел к Алимпию и покаялся ему. Блаженный же сказал прокаженному: «Сын мой, ты хорошо сделал, исповедав Богу свои грехи передо мной, недостойным, ведь сказал Давид: «Исповедуюсь в преступлениях моих перед Господом, и он простит нечестие сердца //

л. 68 об. моего»*. И много поучив его о спасении души, Алимпий взял вапницу* и разноцветными красками, которыми иконы писал, раскрасил лицо больного, замазав гнойные струпья, и вернул больному первоначальный вид, благообразие. И Алимпий привел прокаженного в божественную церковь Печерскую, и дал причаститься Святых Тайн, а затем велел ему умыться тою водою, которой попы умываются, — тут тотчас спали с него струпья, он исцелился.

Зри, каков разум блаженного! Христу уподобился он*: как и Господь, прокаженного исцелив, повелел ему показаться жрецам, принести дар за очищение свое, так и сей блаженный избегал славословия; как Христос, слепого исцелив, не тотчас даровал ему прозрение, но велел ему идти к Силоамской купели и умыться, так же и Алимпий сначала разрисовал разноцветными красками образ, смердящий из-за неверия, честь же исцеления уступил служителям Божьим, чтобы они были соучастниками чуда. С помощью воды он очистил больного не только от язв проказы телесной, но и душевной. За это очищение правнук исцеленного оковал золотом кивот над святым престолом. Все удивились скорому исцелению прокаженного. И сказал им блаженный Алимпий: «Братья, внимайте сказавшему: «Не может раб служить двум господам»*. Вот и этот прежде служил врагу грехом чарования, позднее же, отчаявшись, пришел к Богу, но еще больше пострадал от проказы из-за неверия. «Просите, — сказал Господь, — и не просто просите, но с верою просите, //

л. 69 и получите». Когда же он покаялся перед Богом, сделав меня свидетелем, то Господь, всегда готовый к милости, исцелил его». И отошел исцелившийся в дом свой, славя Бога, и родившую его Мать, и святых отцов наших Антония и Феодосия, и блаженного Алимпия — нового для нас Елисея, который Неемана Сириянина от проказы исцелил*.

Другой [человек], некий христолюбец из того же города Киева, поставил церковь и для украшения той [решил сделать] большие иконы: пять деисусных* и две наместные. Он дал серебро двум чернецам Печерского монастыря, чтобы те урядились с Алимпием и заплатили бы ему за иконы столько, сколько он пожелает. Они же ничего не сказали Алимпию, взяв у киевлянина столько, сколько захотели. И спустя время христолюбец послал узнать у чернецов, готовы ли иконы. Те же сказали, что Алимпий еще золота требует. И взяли то, и растратили. Снова послали они объявить киевлянину, говоря так о блаженном: «И еще просит столько же, сколько взял». Этот же христолюбец с радостию дал. Чернецы опять сказали: «И еще Алимпий столько же требует». «Даже если он десять раз попросит, — отвечал христолюбец, — дам, только молитвы его хочу и дела рук его». Алимпий же ничего не знал о том, что чернецы творили.

И вот присылает этот человек, чтобы посмотреть, написаны ли иконы, а чернецы сообщают ему об Алимпии: «Взяв добро, не хочет он писать икон твоих». Христолюбец же тот пришел в монастырь //

л. 69 об. к игумену Никону с многочисленной дружиной, чтобы вести тяжбу с блаженным Алимпием, и обо всем поведал Никону. И сказал Алимпию игумен: «Брат, что это за несправедливость была от тебя сыну нашему? Много раз молил он тебя, давая все, что хочешь, хотя ты иногда и даром пишешь». Блаженный отвечал: «Честной отче, известно твоей святости, что я никогда не ленился в этом деле. Ныне же не понимаю, о чем ты говоришь». Игумен же сказал так: «Три цены ты взял за семь икон». И вот, для обличения его, Никон повелел принести доски иконные и призвать чернецов, которые брали добро, чтобы они вступили в спор с Алимпием.

Посланные же увидели иконы, написанные с большим искусством, и принесли их к игумену. Увидев иконы, все удивились и в ужасе, с трепетом пали ниц на землю, поклонившись нерукотворному изображению Господа нашего Иисуса Христа, и его пречистой Матери, и святых его, так что громкая слава об этом разнеслась по всему городу Киеву. И пришли два чернеца, оговорившие блаженного, ничего не зная о случившемся, и вступили в спор с Алимпием, говоря так: «Ты взял тройную плату, а икон не пишешь». Отвечали все тем, говоря: «Эти иконы Богом написаны». Те же [монахи], увидев [иконы], пришли в ужас от совершившегося чуда.

Эти же чернецы, обкрадывавшие монастырь, были обличены, и //

л. 70 лишились всего, и изгнаны были из Печерского монастыря. Но и тогда они не оставили своей злобы, возводя хулу на блаженного и говоря всем так: «Мы написали иконы, а владелец их, не желая нам платить, это замыслил, чтобы лишить нас заработанного», — и они солгали, что иконы были ими созданы, а не сами вообразились. И так убеждали они народ, приходивший, чтобы посмотреть на иконы, а хотящим поклониться им, они запрещали это делать, поэтому люди поверили чернецам, клевещущим на блаженного Алимпия.

Но Бог, прославляя своих святых, так сказал в Евангелии: «Не может город укрыться, стоя на верху горы, также и свечу, зажегши, не ставят под спудом, но на подсвечнике, чтобы светила всем приходящим»*. Так и сего блаженного Алимпия не утаилась добродетель. Дошла и до князя Владимира* весть о чуде, бывшем с иконами. По воле Божьей от пожара выгорело все Подолие*, и сгорела та церковь, где находились те иконы. После пожара, хотя церковь вся сгорела, эти семь икон оказались целыми. Услышав об этом, князь пошел посмотреть на чудо, бывшее с иконами, которые по Божьему мановению были написаны за одну ночь, и прославил от Творца всех, совершающего преславные чудеса молитвами уго//дников

л. 70 об. своих Антония и Феодосия. И взял Владимир одну икону, образ святой Богородицы, и послал в город Ростов, в тамошнюю церковь, которую сам создал*, икона эта существует и доныне, я сам ее видел. И вот что при мне совершилось в Ростове*: церковь рухнула, а икона та осталась невредимой; она была перенесена в деревянную церковь, которая сгорела от пожара, но икона та опять не пострадала, даже следов огня не осталось на ней.

Теперь перейдем к другому сказанию об Алимпии. Иной некий боголюбец дал сему блаженному написать икону. Но вскоре блаженный Алимпий разболелся, и икона не была написана. Боголюбец же стал докучать блаженному. И тот сказал ему: «Чадо, не приходи ко мне, не понуждай меня, но возложи свою печаль об иконе на Господа*, и он сделает, как ему угодно; икона твоя в свой праздник на положенном ей месте станет». Обрадовался человек, что до праздника икона будет написана; поверив словам блаженного, он пошел домой, радуясь. И снова пришел боголюбец накануне Успения*, чтобы взять икону, и увидел он, что икона не написана, а Алимпий сильно болен. И стал досаждать он блаженному, говоря: «Почему не известил ты меня о своей немощи, я бы дал писать икону другому, чтобы праздник был честен //

л. 71 и светел, а теперь, задержав икону, ты посрамил меня». И блаженный кротко отвечал ему: «Брат, разве я по лености это сделал? Неужели икону своей Матери Бог не может словом написать? Господь открыл мне, что я ухожу из этого мира, а после моего отшествия Бог непременно утешит тебя». И, негодуя, человек ушел от него домой.

И после его ухода явился некий светлый юноша, взяв вапницу, он стал писать икону. Алимпий же подумал так: «Разгневался на меня хозяин иконы, прислал другого иконописца», — так как сначала тот выглядел как обычный человек, но быстрота его работы показала, что это бесплотный. То он золотом покрывал икону, то на камне краски растирал и всеми ими писал, — за три часа кончил икону и сказал: «О калугер*, что-нибудь не хватает или что-нибудь не так сделал?» И блаженный ответил: «Ты хорошо поработал. Бог, помогший тебе искусно написать эту икону, сотворил ее твоими руками». Когда настал вечер, то светлый юноша стал невидим вместе с иконою.

Владелец же иконы провел всю ночь без сна от печали, что нет иконы на праздник, называя себя грешным и недостойным такой благодати. Встав, он пошел в церковь: «Да оплачу там свое согрешение», — отворив церковные двери, он увидел икону, на своем месте сияющую, и упал от страха, думая, что это привиделось ему. Немного оправившись //

л. 71 об. от испуга, он понял: это действительно икона. В великом ужасе и трепете он пошел и разбудил домашних своих. Они же с радостью устремились в церковь со свечами и кадилами, и увидели икону, сияющую ярче солнца, и, пав ниц на землю, поклонились иконе, и целовали ее в веселии душевном.

Боголюбец же тот пришел к игумену и стал рассказывать о чуде, совершившемся с иконою. Все вместе пошли они к Алимпию и увидели блаженного отходящим из мира сего. И спросил его игумен: «Отче, как и кем написана была икона?» Алимпий же поведал им все, что видел, сказав так: «Ангел написал икону, и вот он стоит возле, чтобы взять меня». И, сказав это, испустил дух. Приготовив его в последний путь, принесли в церковь, где по обычаю отпели покойника, и с почестями положили его в пещере с преподобными отцами.

Слово о преподобном черноризце Пимене

Отказываясь от предисловия, положим здесь начало слову о Пимене, приступим к повествованию о его тяжком страдании, как он со смирением мужественно переносил болезнь.

Этот Пимен больным родился и вырос, и из-за этого недуга он был чист от всякой скверны, от утробы матери не познал греха. Много раз он молил родителей своих, чтобы постричься в монахи. Но они, желая, чтобы сын, надежда их жизни, стал наследником, запрещали ему это. //

л. 72 И когда он изнемог и пришел в отчаяние, то был принесен в Печерский монастырь, чтобы от молитв тех святых отцов получить исцеление или от их рук принять святой иноческий образ. Родители же, сердечно любя Пимена, не покинули свое чадо, но всех просили молиться за исцеление их сына. И много потрудились преподобные те отцы, но ничто не приносило ему пользы, потому что молитва Пимена побеждала другие, ибо он просил не о здоровье, а об усилении болезни: ведь если он выздоровеет, то будет исторгнут своими родителями из монастыря и не осуществит своей мечты. Отец и мать находились рядом с ним, не давая ему постричься, и блаженный, опечалившись, стал молиться Богу, чтобы он исполнил его желание.

И вот однажды ночью, когда все вокруг спали, туда, где лежал Пимен, вошли со свечами люди, похожие на скопцов светлых, они принесли с собой Евангелие, и рубаху, и мантию, и куколь* — все, что требуется для пострижения, и сказали ему: «Хочешь, мы пострижем тебя?» Он же с радостью согласился, говоря: «Господь послал вас исполнить желание мое». Они же тотчас начали задавать вопросы: «Зачем пришел, брат, припадая к святому жертвеннику и к святой дружине? Любо ли тебе принять монашеский ангельский образ?» И все исполнили по чину, как написано [в уставе], //

л. 72 об. также и в великий иноческий образ постригли, и облекли его в схиму, и в мантию, .и в куколь, и все, что следует отпевши, возвели его в великий образ, и, целовав, дали ему имя Пимен, и, свечу возжегши, сказали: «Да не угаснет она сорок дней». Сделав все это, они ушли, а волосы постриженного, взяв с собой в платке*, положили на гроб святого Феодосия.

Монахи, находящиеся в кельях, услышали звуки пения, и разбудили окружающих, думая, что игумен с некоторыми [из братии] постригает Пимена или что тот уже преставился, и все вместе они пришли в келью, где лежал больной, и обнаружили всех спящими: и отца, и мать, и слуг. Вместе с ними они вошли к блаженному, и все преисполнились благоухания, и увидели его веселым и радостным, облаченным в одежду мнишескую. И спросили его: «Кем ты был пострижен? Что за пение мы слышали? Этого твои родители, с тобою бывшие, ничего не знают». И сказал им больной: «Я думаю, что это игумен, придя со всей братией, постриг меня, Пименом назвав. И это было их пение, которое вы слышали, и сказали они, что свеча будет гореть сорок дней, и, взяв мои волосы, пошли в церковь».

Услышав это от Пимена, они пошли в церковь и, увидев, что та закрыта, разбудив пономарей*, спросили их: «Входил ли кто в церковь после вечерни?» «Никто не //

л. 73 входил в нее, а ключи у палатника»*. Войдя в церковь, они увидели на гробе святого Феодосия платок с волосами Пимена, и рассказали обо всем игумену; стали искать тех, кто постриг больного, и не нашли. И всем стало ясно, что это промысел Божий,

Стали размышлять о случившемся: можно ли это засчитать Пимену за уставное пострижение. Так как имелось свидетельство: церковь была заперта, и волосы оказались тут, на гробе святого Феодосия, и свеча, которой хватило бы на один день, сорок дней непрестанно светила ночью и днем и не сгорела, — то еще раз Пимена не стали постригать, сказав ему: «Достаточно для тебя, брат Пимен, иметь Богом данный тебе дар и нареченное имя».

Спрашивали Пимена: «Как выглядели постригавшие тебя?» Показывали ему книги, по которым совершается постриг: может быть, что-то было сделано не по правилам. Но Пимен сказал игумену: «Зачем искушаешь меня, отче? Ты сам вместе со всею братиею совершил [этот обряд] надо мной так, как написано в этих книгах, и сказал мне: «Подобает тебе пострадать в болезни. Когда приблизится твоя кончина, выздоровеешь и своими руками понесешь ложе свое». Только моли за меня, честной отец, чтобы Господь даровал мне терпение».

И пробыл Пимен в тяжелой болезни много лет, так что служившие ему стали гнушаться им. Много раз оставляли они его без пищи и питья по два или три дня. //

л. 73 об. Он же с радостью терпел это и Бога за все благодарил.

И другой некто, больной как и Пимен, был принесен в Печерский монастырь и пострижен. Чернецы же, приставленные служить больным, взяв его, принесли к Пимену, чтобы одновременно и в равной службе, они часто забывали про них, и больные изнемогали от жажды. И сказал Пимен больному: «Брат, так как служащие гнушаются нами из-за исходящего от нас смрада, то если исцелит тебя Господь, сможешь ли ты исполнять эту службу?» И тот обещал, что до самой смерти своей с усердием будет служить больным. Пимен же сказал ему: «Вот Господь снимает с тебя болезнь, чтобы ты, будучи впредь здоровым, мог исполнить свой обет: служи мне и подобным мне. А на нерадеющих об этой службе наводит Господь болезнь смертную, так как они, наказанные ею, спасутся». Тут тотчас встал больной и служил Пимену до дня его смерти. А на всех ленивых, не хотевших служить больным, по слову блаженного напал недуг.

Исцелившийся же брат стал втайне немного гнушаться Пименом и избегать его, оставляя без пищи и воды, из-за смрада, исходящего от утробы больного. Однажды, когда этот брат лежал в своей собственной келье, его как будто стало жечь огнем, так что он не мог встать три дня, и, не стерпев жажды, //

л. 74 он стал кричать: «Вспомните обо мне Бога ради, уже умираю от жажды!» Когда услышали его крик в другой келье, то пришли и, увидев брата, впавшего в недуг, возвестили о нем Пимену. И сказал блаженный: «Что человек посеет, то и пожнет*, так как он оставил меня без пищи и питья, то и сам получил это, солгав Богу и презрев мою немощь. Но так как нас учили не воздавать злом за зло*, то подите и скажите ему: «Зовет тебя Пимен, встань и приди сюда».

И как только сказал это, больной сам пришел, никем не поддерживаемый, как будто и не болел с того времени. И блаженный сказал ему: «Маловерный, вот ты здоров, впредь не согрешай! Разве ты не знаешь, что одинаковую награду получат и больной, и тот, кто ему служит? Ведь терпение убогих не пропадет бесследно: здесь, [в земной жизни], скорбь, и недуг, и горе, а там, где нет болезни, ни печали, ни воздыхания, но жизнь вечная, там радость и веселие*. Ради того, брат, все это терплю. Бог, через меня исцеливший тебя от недуга твоего, может и мне вернуть здоровье, но я не хочу этого. «Кто претерпит до конца, — сказал Господь, — тот спасется»*. Лучше в этой жизни мне всему изгнить, чтобы там плоть моя была нетленной: здесь смрадный дух там благоухание неизреченное. Хорошо стоять в церкви, в светлом и чистом пресвятом месте, с ангельскими силами невидимо воссылать трисвятую песнь — очень благо//приятно

л. 74 об. и богоугодно; ведь церковь называется небом земным, стоящие же в ней словно на небе находятся*. А что же, брат, это темное и смрадное жилище — не суд ли прежде суда и вечной муки? Ведь болящий может достойно утверждать: «Терпя, обрел я сострадание Господа, и он внял мне»*. Вот почему апостол говорит тем, кто страдает телесными болезнями: «Если вы наказание терпите, то как с сынами поступает с вами Господь; если же вы остаетесь без наказания, то вы рабы, а не сыновья»*. Сказал им Господь: «Терпением вашим спасайте души ваши».

Так страдая, пролежал Пимен двадцать лет. Во время же преставления его явились три столпа над алтарем и оттуда перешли на верх церкви, о них рассказано и в Летописце*. Господь же ведает: ради этого блаженного было явлено знамение, или это был какой-то другой знак Божий.

В тот же день выздоровел Пимен, он стал обходить все кельи, кланяясь всем до земли, и просить прощение, объявляя о своем исходе из этой жизни. А больным монахам он говорил: «Встаньте и проводите меня!» и по слову его отступала болезнь, и они выздоравливали и шли с ним. Сам же Пимен, придя в церковь, причастился, и, взяв одр, понес в пещеру, хотя никогда в ней не бывал и отроду той не видал; войдя, он поклонился святому Антонию и указал место, где его положить.

«Здесь, — сказал он, — двух [иноков] положили в этом //

л. 75 году, и того брата, которого вы без схимы положили, в схиме найдете. Много раз он хотел постричься, но из-за его нищеты пренебрегала им братия, которой вменится это в грех; он же жил достойно этого образа, и поэтому даровал ему Господь схиму: ибо творящему добрые дела — воздастся, а от того, кто не совершает их, но мнит [себя добродетельным], — отымется и дастся творящему*. У другого же брата, которого вы положили в схиме, она была взята, потому что при жизни он не захотел ее, но лишь умирая, сказал: «Когда увидите, что я уже отхожу, то постригите меня». Вот почему лишился он благодати, не уразумев говорившего: «Не мертвые восхвалят тебя, Господи, но мы, живые, благословим Господа»*. Ведь сказано: «Во тлении кто исповедается тебе?»* Пострижение в схиму не принесет никакой пользы, если человека дела добрые от муки не избавят. А третий здесь с давних лет положен, его схима нетленна, сохраняется ему на обличение и на осуждение, потому что дела его были недостойны монашеского образа: в лености и грехах он проводил всю свою жизнь, не понимая сказавшего: «Кому много дается, с того много и спросится"*. Если молитва Антония и Феодосия такого не спасет, то повинен он суду». Произнеся это, он сказал братии: «Пришли постригшие меня, чтобы взять с собою». И лег Пимен, и скончался о Господе. И с великой честью положили его в пещере. Раскопав вышеупомянутое место, они нашли, как говорил блаженный, трех чернецов: один весь истлел, только одна схима //

л. 75 об осталась целой; из двух же монахов, недавно умерших, с того, кто был положен в схиме, она была снята и возложена на другого, который не был пострижен. И много дивились неизреченному суду Божию, [говоря] так: «Ты, [Господи], воздаешь каждому по делам его»*.

Из этого, братья, кажется мне, надо разуметь: когда больной, постригаясь с верою, просит у Бога жизни, чтобы в иночестве послужить ему, владеющий жизнью и смертью Господь, если и отведет его [от мира], то приравняет к праведникам, [подобно работникам], пришедшим в одиннадцатый час*.А кто говорил так: «Когда увидите, что я уже умираю, то постригите меня», — того суетна вера и пострижение.

Слово о первых чернецах Печерских*

Собрал Господь воедино таких чернецов, которые как светила в Русской земле сияли: одни были постниками, другие подвизались в бдении, иные — в земных поклонах, некоторые постились через день или два дня, иные питались только хлебом с водой, а другие — только вареными или сырыми овощами, — все они в любви жили: младшие подчинялись старшим и не смели при них говорить, и все делали с покорностью и с великим послушанием; также и старшие имели любовь к младшим, наставляя и утешая, как детей возлюбленных. Если какой брат впадал в какое-нибудь прегрешение, другие утешали его и ради великой любви епитимию*, наложенную на одного, разделяли либо трое, либо четверо, — такая была любовь среди братии той, возде//ржание

л. 76 и смирение. Если какой-нибудь брат уходил из монастыря, вся братия о том печалилась и, посылая за ним, приводила брата к монастырю. И, придя к игумену, все кланялись и умоляли игумена принять брата в монастырь с радостью. Вот какие были тогда чернецы — постники и подвижники! Из них же вспомяну о некоторых чудных мужах.

Вот первый из них — Демьян-пресвитер*. Он так постился и воздерживался от пищи, что до самой смерти своей ничего не ел, кроме хлеба и воды. Если когда кто-нибудь приносил больного ребенка, одержимого каким-либо недугом, то его несли в монастырь к блаженному Феодосию, который повелевал Демьяну сотворить молитву над больным. Как только он совершал молитву и помазание елеем, тотчас исцелялись приходящие к нему.

Однажды, когда он разболелся и, ожидая кончины, лежал в немощи, явился ангел в образе Феодосия, даруя ему царство небесное за труды его. После этого пришел Феодосий с братиею, сели они у постели уже изнемогающего Демьяна. Тот посмотрел на игумена и сказал: «Не забудь, что ты мне обещал этой ночью». И понял великий Феодосий, что было тому видение, и сказал ему: «Брат Демьян, что я тебе обещал, то и сбудется». Он же, смежив очи, предал душу в руки Божьи. Игумен же и вся братия похоронили тело его.

Был также и другой брат, именем Еремей, который помнил //

л. 76 об. крещение Русской земли*. У него был дар, данный Богом, — предсказывать будущее. Когда он видел в ком-то [дурные] помыслы, то обличал его втайне, наставлял, как уберечься от дьявола. А если какой-нибудь брат замышлял уйти из монастыря, он прозревал это, и, придя к нему, обличал замысел его, и утешал брата. Если что кому предсказывал: доброе ли, злое ли, — сбывалось сказанное старцем.

А другой старец, именем Матфей, был прозорлив. Однажды, стоя на своем месте в церкви, он поднял глаза свои, оглядел братию, стоящую по обеим сторонам [клироса] и поющую, и увидел беса в образе ляха, носящего под полой цветки, которые называются лепок*. Обходя братию и вынимая из-под полы цветок, бес бросал его на кого хотел. Если к кому-либо из поющей братии прилипал цветок, то тот, немного постояв, начинал дремать, и, придумав какую-нибудь причину, покидал церковь, и шел спать, и не возвращался до конца богослужения. Если же бросал на другого [монаха] и цветок не прилипал к нему, то тот крепко стоял на службе, пока не отпевали заутреню, после чего каждый уходил в свою келью.

И еще вот какой обычай был у старца: когда братья, отпев заутреню, до зари расходились по келиям своим, этот старец последним выходил из церкви. Однажды, когда он шел и присел отдохнуть под клепалом*, ибо келья его была поодаль от церкви, то увидел, как толпа идет от ворот. Поднял он свои очи //

л. 77 и увидел одного [беса], сидящего на свинье, а других, идущих около него. И сказал им старец: «Куда идете?» И ответил сидящий на свинье бес: «За Михалем Тобольковичем». Старец же, осенив себя крестным знамением, пришел в келью свою. Когда наступил рассвет, то уразумел старец [видение] и сказал своему келейнику: «Пойди и спроси, в келье ли Михаль?» И ответили ему: «Давно, еще после заутрени, он перескочил через ограду». И поведал старец игумену и братии о бывшем ему видении.

При этом старце Феодосий преставился, и был игуменом Стефан, потом Никон*, а Матфей все еще жил, и были ему многие другие видения. И скончался старец, как положено, в монастыре.

Слово о блаженном Исакии-Печернике

Когда другой чернец, именем Исакий, родом торопчанин*, еще жил в миру, он был богатым купцом. И задумал он стать монахом, раздал все свое имущество нищим и монастырям, и пошел к великому Антонию в пещеру, умолял того, чтобы сделал его черноризцем. И принял его Антоний, возложил на него монашеские одежды, дал ему имя Исакий, а мирское имя того было Чернь.

И стал этот Исакий вести жизнь строгую; он облекся во власяницу, и велел купить себе козла, и содрать с него шкуру, и надел ее на власяницу, и обсохла на нем сырая шкура. И затворился Исакий в одном из проходов пещеры, в маленькой кельице, в четыре локтя, и тут молил Бога со слезами. Он съедал //

л. 77 об. одну просфору, и то через день, и воды в меру пил. Приносил же это ему великий Антоний, подавал в оконце, куда едва проходила рука, — и так Исакий принимал пищу. И то совершал он семь лет, не выходя на свет, не ложась, а сидя погружаясь в недолгий сон.

Однажды, когда наступил вечер, он, как обычно, стал класть поклоны, петь псалмы, вплоть до полуночи, и, утрудившись, сел на сиденье свое. И однажды, когда он сидел, как всегда, погасив свечу, внезапно в пещере засиял свет, будто от солнца, такой, что мог ослепить человека. Подошли к нему двое юношей прекрасных, лица которых блистали, как солнце, говоря ему: «Исакий, мы — ангелы, а вот идет к тебе Христос с ангелами». И, встав, Исакий увидел толпу [бесов], лица которых были ярче солнца, а один среди них сиял так, что от его лица больше всего исходило лучей. И говорили юноши ему: «Исакий, это Христос, поклонись ему до земли!» Он же, не распознав дьявольского наваждения и забыв перекреститься, вышел и поклонился, как Христу, бесовскому действу. И возопили бесы, и сказали: «Ты наш, Исакий!»

И ввели его в кельицу малую, и посадили, и начали рассаживаться вокруг него, так что заполнилась ими келья и проход пещерный. И сказал один из бесов, называемый Христом: «Возьмите сопели*, и гусли, и бубны и играйте, а Исакий нам спляшет!» Грянули они в сопели, и гусли, и бубны и начали им забавляться. Изму//чив,

л. 78 оставили его едва живого, и ушли, надругавшись над ним.

На следующее утро, когда пришла пора вкусить хлеб, Антоний, как обычно, подошел к оконцу и проговорил: «Благослови, отче Исакий», но в ответ ему было молчание. И много раз говорил это Антоний, но не было ответа. «Видно уже преставился Исакий», [подумал он]. И послал в монастырь за Феодосием и за братией. И откопали они, где был засыпан ход, пришли и взяли Исакия, думая, что он мертв; когда вынесли и положили его перед пещерой, то увидели, что он жив. И сказал игумен Феодосий так: «Это случилось с ним из-за бесовского действа». И положили его на постель, и Антоний стал ухаживать за ним.

Случилось, что в это время Изяслав вернулся из Польши и стал гневаться на Антония из-за Всеслава*. Из Чернигова послал Святослав ночью за Антонием. Антоний же, придя к Чернигову, полюбил Болдины Горы, где, ископав пещеру, поселился. И доныне стоит монастырь Святой Богородицы на Болдиных Горах*.

Феодосий же, узнав, что Антоний ушел в Чернигов, придя с братией, взял Исакия, и принес его к себе в келью, и ухаживал за ним. Тот был так расслаблен умом и телом, что не мог ни повернуться с боку на бок, ни встать, ни сидеть, но только лежал на одном боку, часто мочась под себя, и черви вгрызались под бедра ему от этого мочения и поливания. Феодосий же сам, своими руками, обмывал и переодевал его; в течение двух лет //

л. 78 об. Исакий лежал, а тот ухаживал за ним. Вот что удивительно и чудесно: за два года Исакий не взял в рот ни хлеба, ни воды, ни кусочка от какой-либо снеди или овоща; он ничего не мог говорить и лежал нем и глух два года.

Феодосий же молился Богу за него и совершал молитву над ним день и ночь, пока на третий год Исакий не заговорил, и не попросил поставить его на ноги, как младенец, и не стал ходить. Но пренебрегал он хождением в храм, поэтому его насильно приводили туда, — и так мало-помалу он стал ходить в церковь. А потом начал он ходить в трапезную, и, посадив его отдельно от братии, клали перед ним хлеб, но он не брал его, пока не вложат ему в руку. Феодосий же сказал: «Положите перед ним хлеб, а в руку не вкладывайте: пусть он сам ест». И неделю Исакий пренебрегал едой, но понемногу огляделся, стал пробовать хлеб — и так научился есть. Так избавил его Феодосий от козней дьявола. Исакий же снова стал вести крайне суровый образ жизни.

Когда преставился Феодосий и игуменом стал Стефан, Исакий сказал: «Ты, дьявол, уже прельстил меня, сидящего на одном месте, поэтому теперь я не затворюсь в пещере, а буду побеждать тебя, ходя по монастырю». И облекся он во власяницу, а на власяницу надел рубаху из толстой, грубой ткани, и стал юродствовать. Начал Исакий помогать поварам и варить на братию; и на заутреню приходил он раньше всех, стоял [службу] стойко и непоколебимо. Когда же //

л. 79 приходила зима с морозами лютыми, то и тогда Исакий стоял в, изношенных до дыр башмаках, так что ноги его примерзали к каменному полу, и не сходил с места, пока не отпоют заутреню. А после заутрени он шел в поварню и разводил огонь, приносил и воду, и дрова, а потом приходили другие повара из братии.

Один из поваров, с таким же именем Исак, сказал, насмехаясь: «Исакий, вон сидит ворон черный, пойди и возьми его!» Исакий же, поклонившись до земли, пошел, взял ворона и принес ему на глазах у всех поваров. И все пришли в ужас, поведали об этом игумену и братии, и с этих пор братия стала почитать Исакия. Он же, не желая славы от людей, стал юродствовать, начал творить пакости то игумену, то братии, то мирянам, так что иные били его. И стал ходить по миру, также юродствуя.

И поселился он в пещере, в которой жил прежде, — тогда Антоний уже умер*, — и собрал вокруг себя юных, и одевал их в одежды монашеские, за что били его то игумен Никон*, то родители тех детей. Исакий все это терпел, день и ночь перенося побои, наготу, холод.

Однажды ночью он затопил печь бани в пещере; когда разгорелась печь, — а она была ветхой, — и пламя стало вырываться через щели, которые заложить ему было нечем, тогда Исакий встал босыми ногами на огонь и, как только прогорела печь, сошел ничем невредимый. И многое другое рассказывали о нем, а иное я сам видел.

И такую победу Исакий одержал над бесами, [что были они ему] как мухи, ни во что не ставил он их устрашения и наваждения. //

л. 79 об. И говорит он им: «Хотя вы и прельстили меня сначала, так как не знал я козней ваших и лукавства, но ныне, имея в сердце Господа Иисуса Христа, Бога моего, и надеясь на Феодосия, одержу победу над вами». Много раз ему пакостили бесы и говорили: «Наш ты, Исакий, потому что старейшине нашему поклонился!» Он же отвечал: «Ваш старейшина — Антихрист, а вы — бесы», — и осенял лицо свое крестным знамением, и исчезали бесы.

Иногда же снова являлись к нему ночью бесы, пугая его видением, как будто приходило много народа с мотыгами и кирками, говоря: «Раскопаем пещеру эту и погребем его здесь». Другие же говорили: «Беги, Исакий, хотят тебя засыпать землей!» А он отвечал им: «Если бы вы были люди, то днем пришли бы, а вы — тьма и во тьме ходите»*. Исакий осенил себя крестом — бесы исчезли. В другой раз они устрашали его, приняв медвежий облик, иногда же обернувшись лютым зверем, либо быком, либо как змея вползали, либо были как жабы, или мыши, или любое мерзкое животное — но не могли ему ничего сделать.

И сказали: «О Исакий, победил ты нас!» Он же отвечал: «Когда-то вы прельстили меня, приняв образ Иисуса Христа и ангелов, но не достойны вы такого вида, и вот ныне являетесь в своем истинном обличье — зверином, или скотском, или змеином, или в образе какого-либо гада, такими, как вы сами есть». С тех пор не было ему никакой пакости от бесов, о чем он сам поведал, [говоря] так: «Три года продолжалась моя борьба с ними».

Потом от стал жить в строгости и соблюдать воздержание от еды и сна. И так живя, окончил жизнь свою. Когда разболелся он в пещере, то перенесли его, больного, в монастырь, где на восьмойдень Исакий скончался о Господе в добром исповедании. Игумен Иван* и братия, обрядив тело его, с почестями похоронили.

Таковы были чернецы Феодосиева монастыря, которые сияют и после смерти, как светила, и молят Бога за здесь находящуюся братию, и за мирских детей духовных, и за жертвующих в монастырь, где и доныне добродетельной жизнью живут сообща, все вместе, в пении, и в молитвах, и в послушании, во славу всемогущему Богу хранимы молитвами Феодосия. Да обретем все мы жизнь вечную о Христе Иисусе, Господе нашем. Ему же слава с Отцом и Пресвятым Духом и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.

Волоколамский Патерик

л. 2 Поскольку многие монахи издавна сочиняли повести о древних святых, с которыми они вместе жили и от которых многое слышали, иное же сами видели и узнали, странствуя по монастырям, и по лаврам, и по пустыням, — чудеса, совершающиеся по воле Бога и его святых, умерших или пребывающих еще в этом мире, и не только сами из этого извлекали пользу, но и другим через написанное передавали то, что случилось в древности, не сокрыв таланта, как достойные строители благодати Владыки*, чтобы не были забыты со временем чудеса Бога и святых его, — захотелось и мне следовать святоотеческому преданию*, описать для тех, кто будет после нас, свершившееся прежде наших отцов, как слышанное от ранее живших святых и в их времена случившееся, что они нам поведали, так и происшедшее в наше время, что мы от других узнали или сами ви//дели

л. 2 об. бывшее, в обители отца Пафнутия* и ученика его отца Иосифа*, о чем слышали от них и от их учеников, живших в их монастырях, потому что отец наш Иосиф после кончины отца своего Пафнутия вернулся на родину, на Волок Ламский*, и с Божьей помощью создал свой монастырь.

Тот Волок изначально был владением Великого Новгорода*. Следует сказать и о Великом Новгороде, ибо древним был тот город. Во времена святых апостолов города тут еще не было, но там, где ныне Новгород, жили люди, которых называли «славянами». Святой же апостол Андрей захотел пойти в Рим*, и проплыл в устье Днепра, а по нему в Понтийское море*, и так прибыл в Рим. Славяне же после его ухода расселились по многим местам. Некоторые из них стали жить около большого озера Ильменя*, и построили город, и назва//ли

л. 3 его «Новгород», и стали называться «новгородцами», и были некрещеными до великого князя Владимира*.

Волок Ламский — владение того города, и до сего времени он находится под властью новгородского архиепископа*. Этот город тоже древний. Первоначально он располагался на берегу Ламы-реки, ныне этот город великого князя Владимира, крестившего всю Русскую землю, называется «Старый Волок»*. После смерти Владимира великий Ярослав*, его сын, объезжая русские города, пришел на Старый Волок. И, отойдя от него два поприща*, поставил шатры на горе близ речки, которая впадает в Ламу, чтобы отдохнуть в середине дня. И явился ему во сне старец, и указал перстом на другую сторону реки, говоря: «На этом месте заложи //

л. 3 об. город Волок и людей приведи оттуда». И показал на возвышенность рядом, и сказал ему: «А на этой горе поставь церковь Воздвижения Честнаго Креста Христова и создай монастырь*. На горе же, где отдыхаешь, воздвигни церковь во имя святого пророка Ильи и также сотвори монастырь*». Князь спросил его: «Господин, кто ты?» Он же ответил: «Я боговидец пророк Илья*», — и, сказав это, стал невидим. Пробудившись, благочестивый великий князь Ярослав сделал все, что повелел ему святой пророк Илья. И построил город Волок там, где он и доныне стоит, и оба монастыря на указанных ему горах, а внутри города соборную церковь Воскресения Господа нашего Иисуса Христа*. И дал священникам и обоим монастырям на содержание тамгу со всего: и поме//рное,

л. 4 и явку, и пятно*; и дал им вечные грамоты, и печати золотые приложил, которые мы сами видели и читали. И хранились они до князя Бориса Васильевича* почти пятьсот лет. Тот же взял их, не знаю, с каким намерением, в свою казну, а им дал свои грамоты; возможно, он хотел надежнее сохранить их, но не сумел: когда скончался, они пропали у него в казне, и погубил память предков своих.

Как Великий Новгород никогда не был завоеван кочевниками, так и удел его Волок*. Когда по Божьей воле из-за наших грехов безбожный агарянский царь Батый Российскую землю взял в плен и пожег, то он пошел к Новгороду, который Бог и пречистая Богородица защитили явлением архистра//тига

л. 4 об. Михаила*, запретившего ему идти на Новгород. Батый пошел на литовские города, и пришел к Киеву, и увидел написанный над дверями каменной церкви образ великого архангела Михаила, и сказал своим князьям, указывая на него перстом: «Этот мне запретил идти на Великий Новгород».

Все это поведал своим ученикам отец Пафнутий, услышав от тех, кого поставил Батый властителями по русским городам («баскаками» называли их на языке врагов), и от своего деда Мартына*, который был баскаком в городе Боровске. Когда же безбожный Батый был убит секирою, данной Богом, венгерским королем Владиславом, которого святой Савва Сербский* обратил из католической в православную веру, на коне, посланном от Бога, то//гда

л. 5 все правители Русской земли приказали убивать поставленных по городам властителей Батыя, если они не примут крещения. И многие из них крестились. Тогда и отца Пафнутия дед крестился и был наречен «Мартыном».

Я же захотел написать о жизни отца Пафнутия, как сообщал выше, все, что слышал от него и его учеников, бывшее в его монастыре и в других, о чем он поведал своим последователям; а также о жизнии ученика его, отца Иосифа, которого мы почтили «Надгробным словом» и о жизни которого кратко сообщили*: кто и откуда был, — все, что от него узнали и сами видели в его монастыре и других, и все, что он нам поведал, также изложили по порядку. Пишем же мы об этом не потому, что святые отцы этого требовали, //

л. 5 об. но для того, чтобы мы, читая, старались подражать их житию, — поэтому следуем древнему преданию, так как в патериках не только великих и чудотворных отцов жития, и чудеса, и слова, и поучения написаны, но и тех, что не достигли такого совершенства, но по силе возможностей подвиги творили, и тех тоже жития и слова описаны.

О них пишется: один уподобился солнцу, другой луне, иной же большой звезде, некоторые малым звездам, — но все пребывают на небе. Как у земных царей знатные люди, подобно друзьям, большую свободу имеют и могут совершать все, что хотят, и помогать просящим у них, а которые менее знатны обладают властью, но не та//кой,

л. 6 а иные воины подобны малым золотым монетам, если и не имеют власти над людьми, то для себя извлекают пользу, но тоже пребывают в царской палате, — так же надо разуметь и о святых. Как апостолы, названные [Господом] друзьями и братьями, как мученики и чудотворцы, все эти святые могут помогать молящимся, всем им святые отцы на весь год создали каноны и праздники и, как должно, узаконили в Христовой церкви; иных же великих и чудотворных отцов оставили, таких как Паисий Великий, Иоанн Колов, и Аполлоний, и Марк, и Макарий Александрийский*, и бесчисленное множество других, которым завещено вместе праздновать, малым и великим, в воскресенье по Пятидесятнице*, а жития и чудеса их писать в патериках.

Ныне же мы дошли до последних дней и не можем сравниться //

л. 6 об. с великими и соборными старцами, но, как говорили святые, те, что в последние времена будут спасаться многими скорбями и бедами, будут не меньше первых*, — ради этого изволил я написать в патерике, по старинному преданию, о тех, кто по силе возможностей совершал подвиг трудничества: сначала об отце Пафнутии и его учениках, и что они от него слышали; затем об отце Иосифе и его последователях, и что от него узнали и сами видели, также все, что услышал и сам увидел, пребывая в других монастырях, и все, что поведали мне миряне. Постарался я описать, что бывало от древних святых и от живущих в нашей земле святых, ради неправедно говорящих и думающих, что в нынешние времена таких знамений не бывает*: утверждающие это хо//тят

л. 7 и ранее совершившиеся знамения подвергнуть сомнению, не ведая, что и сейчас тот же Бог, сам и святыми своими, до конца мира творит чудеса. Мы же, предостерегая от такого зломудрия, постарались описать то, что действительно было в наше время, последуя древнему отеческому преданию, во славу Бога и его святых. Сначала скажем следующее.

Говорил старец Иосиф: «Как монах, пребывающий в своей келье, прилежно занимаясь рукоделием, и молитвой, и чтением и углубляясь в свой внутренний мир, принимает утешение от облегчения совести и слез, так и начальствующий над братией одно имеет утешение, если находит своих духовных детей живущими по заповедям Бога, по божественному апостолу: «Не имею большей радости, чем видеть своих детей пребывающими //

л. 7 об. в истине»*. Сказал также: «Истинное родство есть, если, уподобившись добродетелями ближнему, творишь богоугодные дела, разделяя все его страдания». Говорил еще: «Следует иноку, пребывающему в общежительном монастыре, часть пищи оставлять и говорить: «Это часть Христа моего». Изрек и другое: «Если монах довольствуется трапезной пищей, не будет за это осужден, так как она дается с благословением. Горе же тайно вкушающему, по утверждению Григория Двоеслова, и вещи, и деньги имеющему в личном пользовании»*. Сказал и это: «Милостыня обще живущим, если они пострадали друг от друга, и претерпели от обидевшегося на него брата, и не воздали зла за зло»*.

Поведал нам отец Иосиф: «При//шли

л. 8 ко мне два человека, оба мирянина, по-божески живущие, оба мне дети духовные, имена обоих означают «Божий дар»: Феодосий-живописец и ученик его Феодор*, который в иночестве носил имя учителя, — оба они по имени и жизнь свою построили, от младенчества обрели светильники девственности. Пишется ведь так: «Без Божьей благодати этого не совершить, ибо девственность есть огонь». Они же не только его стяжали, как неразумные, но постоянно, подобно мудрым, покупали масло*, до полного истощения раздавая свое имение, чтобы не угасли их светильники, так как огонь — девственность, масло же — милостыня. Это сказал я о них, желая показать, что говорили они истину, а не коварную ложь, ибо от них я слышал //

л. 8 об. такое страшное чудо.

Как говорил я выше, эти люди пришли ко мне. Был же тогда розыск от державных государей Русской земли на безбожных еретиков*. Привели некоего человека, которого и я знал, и имя его мне известно, но не пишу, так как, по слову Господа, не достоин он упоминания. Он же, желая скрыть истину, начал рассказывать: «Однажды стоял я в церкви и размышлял о том, что слышал от проявляющих ложную мудрость еретиков, и подумал: «Если бы верно было их учение, то почему святые апостолы, которые проповедовали христианство и за то кровь свою проливали, так же и мученики, и сколько святителей мудрых и чудотворцев было — все одинаково рассуждали?» Опять начал я размышлять как еретик, //

л. 9 и неожиданно исходящий от алтаря огонь хотел опалить меня. Я же упал ниц, молился и с тех пор полностью отказался от еретических мыслей». Но это он говорил не истинно, а желая избежать надвигающегося наказания, как потом станет известно. Они же поверили ему и отпустили.

Со временем он был поставлен в священники. И, отслужив литургию, пришел в дом свой, держа в руках потир*. Печь тогда топилась, а жена его, стоя рядом, готовила пищу. Он же, вылив содержимое потира в огонь печи, отошел. А жена его посмотрела в печь и увидела в огне малое дитя*. И послышался голос его: «Ты меня здесь огню предал, а я тебя там вечному огню предам». Тотчас разверзлась //

л. 9 об. кровля избы, и жена видит: прилетели две большие птицы и, взяв дитя из печи, полетели на небо. (Ей привиделись птицы, но то были ангелы). А кровля избы встала на свое место. Она же, испугавшись, никому не рассказала об этом. У нее была одна знакомая женщина, которая часто к ней приходила, а жила рядом с домом того человека, что мне об этом поведал. И так как была ей близка и пользовалась доверием, то рассказала ей женщина, что сотворил ее муж-поп и как видела дитя в огне и голосу его внимала. Услышав это, та женщина, объятая страхом, призналась мужу своему. Муж же ее был знаком тому, кто мне рассказал, передал он ему, что слышал от жены своей. Он же нам поведал.

Мы же прославили //

л. 10 Бога, творящего преславные чудеса, и с тех пор поняли, что не только православные, недостойно служащие и крестящие, но и те, которые являются тайными еретиками и из страха человеческого совершают службы по правилам соборной церкви, а мы от них получаем крещение, и у них исповедуемся, и от них божественные тайны принимаем, — и эти ничем не вредят нам, ибо Бог совершает свои таинства Святым Духом и служением ангельским. Как многие святые свидетельствовали, разве только от отъявленных еретиков и совершающих службы не по церковному правилу — от этих надо удаляться, и дружбы с ними не поддерживать, и избегать их, как врагов истины». Богу нашему слава!

Поведал нам отец Вассиан*, брат отца Иосифа, бывший потом архиепископом //

л. 10 об. Ростовским. «Когда стоял я, — говорил, — в московском соборе честного Успения преславной Владычицы нашей Богородицы*, видел некоего крестьянина, который прилежно молился великому мученику Христову Никите* и выяснял, где его икона. Я же, сведущий в этих делах, видя веру человека и необычную его молитву, подойдя, стал выяснять причину такой просьбы. А он отвечал: «Отец мой и господин, я долгое время страдал от болезни и всегда молился и призывал на помощь великого мученика Никиту. Однажды все бывшие со мной в доме крепко спали, лишь я один, лежа на постели у открытого окна, не мог из-за боли уснуть. //

л. 11 Много раз понуждали меня родные позвать в дом чародея. Я же никак не хотел и молился всегда великому мученику Никите. И той ночью услышал я, что ворота моего дома отворились. Подняв глаза, я увидел: муж светлый, сидя на коне, приблизился к окну, которое было открыто над моей головой, и сказал мне: «Встань и выйди ко мне!» И я ответил: «Не могу, господин». Он же вновь сказал мне: «Встань!» Я пошевелился, и почувствовал себя здоровым, и вышел из дома так, что никто не услышал, и поклонился ему до земли.

А когда я встал, видел очень черного человека с огненным мечом в руке; он прилетел на коне быстро, как птица, и хотел меня зарубить. Светлый же тот муж //

л. 11 об. запретил ему, говоря: «Не этого, а такого-то и такого-то в том селении», — и имена их назвал, также и имена людей, которые ходили к чародеям. Черный человек вновь быстро, как птица, улетел. И я спросил того светлого мужа: «Господин, кто ты?» Он же отвечал мне: «Я Христов мученик Никита и от него послан исцелить тебя за то, что в свой дом не ввел ты чародеев, но на Бога надеялся и меня призывал, чтобы помог тебе. И даст тебе Бог жизни еще двадцать пять лет». И, сказав это, скрылся из глаз, выехав на коне из моего дома теми же воротами. Я поклонился ему, и потом он стал невидим. И вот уже, отец и господин, прошло пять лет, как случилось это.

Утром я рассказал об этом всем, //

л. 12 кто был в моем доме. Они же, видя доказательство сказанному в моем здоровье, очень удивились и прославили Бога и святого мученика его Никиту. Я же наутро послал в названное селение, и обнаружили, что в ту ночь умерли люди, которых великий мученик повелел черному человеку убить, — те, что ходили к волхвам. И мы еще больше прославили Бога, что избавил нас от такой беды и смерти». Богу нашему слава!»

Поведаю вам другую повесть, что произошло в Иосифовом монастыре. Подобно тому, как пребывающий в богатстве, если по-доброму распорядится им, спасение обретет, так и находящийся в нищете, если с благодарностью терпит, как Лазарь нищий, благодарный и терпеливый, о котором упоминает наш Избавитель в Евангелии, будет после кончи//ны

л. 12 об. отнесен ангелами на лоно Авраамово*. Подобное случилось и в наше время. Некий человек по имени Илья был не очень знатного рода, но имел небольшую деревню; злые люди отняли ее у него, и поэтому жил он в нищете, не имея возможности приобрести необходимую пищу, жил со своей женой в убогой избушке, и то не в своей — у некоего христолюбца выпросил. И пребывал он в крайней нищете, терпя с благодарением и молчанием, всегда не пропускал церковной службы; и, приходя в Иосифов монастырь, немногое, что требовалось ему, брал по повелению игумена.

Спустя некоторое время он разболелся сухоткою*, но до кончины пребывал в уме и не терял дара речи. Брат его, монах, взяв больного, //

л. 13 постриг в Иосифовом монастыре и ухаживал за ним до самой смерти. Когда же пришёл час кончины, а ум и речь больного еще были тверды, Илинарх (так называли его в иноках) радостно и со смирением сказал присутствующим при этом старцу и другим монахам: «А вот Михаил-архангел», и немного спустя промолвил: «И Гавриил». Брат же его, стоя перед ним, вздохнул и сказал: «Что-то еще даст Бог?» А он, услышав, ответил: «Бог со мной». И так скончался.

Поистине удивительно, как открылись у него мысленные очи и познал он святых архангелов, которых никогда не видел. Из этого яв ствует: если [человек] во плоти был удостоен видеть и разуметь, то, отрешившись от плотских уз, он тем более может узнать не только //

л. 13 об. святых ангелов, но и всех святых. И из этого следует: хотя он и был женат, но пребывал в невинности, ибо братья его имели много детей, сколько бы ни жили с женами, — вот почему Илинарх был удостоен этого видения. Так было от Бога, ему же слава ныне, и присно, и во веки веков.

В обители старца Иосифа был некий человек из знатного рода по имени Елевферий Волынский*; он пришел к старцу Иосифу, и стал монахом его монастыря, и был назван Евфимием. Этот монах достиг такого умиления и дара слезоточения, что не только в келье, но и во время церковной службы молитву Иисусову читал сосредоточенно и плакал беспрестанно; и в келье ничего другого не делал, только слезно плакал и преклонял колени; ни с кем не разговаривал и на каждой //

л. 14 литургии получал у старца Иосифа прощение, каясь в греховных помыслах.

Однажды, когда он стоял на литургии, молясь и плача, внезапно от алтаря его озарил несказанный свет; он же, охваченный великим страхом, только спустя некоторое время приблизился к клиросу и поведал старцу Иосифу о сиянии света. А старец сказал ему: «Не внимай этому, думай только о молитве и слезах». После этого видения инок Евфимий принял схиму и причастился животворящего тела и честной крови Христа, Бога нашего.

Когда в один из дней он не пришел на утреннее славословие, отец-игумен послал к нему монаха, который будил братию; и тот, придя с огнем, нашел Евфимия, стоящего на коленях перед образом Божиим и пречистой Богородицы, //

л. 14 об. держащего в руках четки, с заплаканным лицом — на коленопреклонении предал душу свою Богу. Посланный же брат, думая, что Евфимий спит, хотел его разбудить и обнаружил, что он мертв. Такую смерть Бог посылает готовым к ней, устрашая нас, неподготовленных, и на покаяние обращая, чтобы всегда помнилио неожиданном приходе смерти.

Спустя время после его кончины старец Иосиф рассказал нам о свете, осиявшем монаха Евфимия, о чем шла речь выше, и о том, как запретил ему обращать внимание на это. Мы же начали толковать случившееся как благое знамение. Но Иосиф сказал нам: «Если и благо будет, но нам не на пользу такое; от этого нужно отдаляться и не внимать ему, чтобы не принять вместо пастыря волка. //

л. 15 Некоему из монахов явился Сатана, и несказанным светом осиял, и сказал ему: «Я Христос». Он же закрыл свои глаза и ответил ему: «Я Христа не хочу здесь видеть». Тем более нам, немощным, и перед концом света нельзя стремиться к такому, а надо иметь послушание, заниматься физическим трудом, по силе возможностей прилежать посту и молитве, а также смирению, считая себя ниже всех, так как это главная из добродетелей, и держать начало*.

Как у нас инок Феогност, по мирскому прозванию «Скряба», который положил такое начало своему житию: вместо рубашки возложил на тело железные латы, и каждый день читал псалмы Давидовы да пять канонов, и совершал тысячу земных поклонов да пять тысяч Иисусовых молитв*. И не изменил этого //

л. 15 об. обычая до своей смерти, которая произошла через три года. Как Епифаний, который был богатым и знатным человеком, но в юности отрекся от мирского и пребывал в послушании. Как достигший глубокой старости Досифей, который только пять лет со смирением и в нищете служил всем, как незлобивый агнец и целомудренный голубь, а по прошествии пяти лет умер. И юный Давид, который семь лет страдал, как и древний Иов: черви, называемые «волосатиками»*, грызли ему ногу и не давали все ночи спать; и бывшие с ним не могли уснуть от его стонов и крика. И в той болезни он скончался и отошел к Господу. И иные многие в нашей обители со смирением и послушанием совершали посильные для них подвиги: будучи созданы по законам вещественной жизни, по словам Лествичника, прожили они жизнь //

л. 16 по вещественным законам природы*. И все веруют Богу, что спасение получили».

Поведаю же вам другое чудо преславное, которое слышал от отца Никандра, что родился и жил в Литовской земле. Когда безбожный агарянский царь Ахмат пришел к Угре*, Никандр, будучи еще мирянином, был пленен одним из князей Ахмата и принуждаем к отречению от Господа нашего Иисуса Христа. Повелел тот безбожный князь дать Никандру шнурок со множеством животворящих крестов, которые его злочестивые слуги отняли у христиан, чтобы он бросил их в огонь (в том доме тогда топилась печь), а другому слуге повелел стоять с мечом над его голо//вой,

л. 16 об. чтобы отрубить Никандру голову, если не ввергнет их в огонь. Никандр же предпочел умереть за Господа нашего Иисуса Христа и сказал безбожному князю: «Мы крестам поклоняемся и целуем их». Тогда злочестивый князь повелел устрашить его смертью: резать понемногу шею Никандру и давать ему кресты, чтобы бросил их в огонь. Он же не хотел этого сотворить, И безбожный князь повелел теми крестами, взяв за шнурок, немилосердно бить Никандра. Но он никак не подчинялся. И внезапно напал страх на безбожного царя Ахмата, и побежал он. Тогда и тот князь побежал. А Никандра в одной сорочке и босого бросили на льдине, и из-за сильного мороза пальцы на ногах его отмерзли. И после ухода //

л. 17 безбожных взяли его, едва живого, в город; был он по своей воле мучеником и без крови принял венец.

Никандр был благоразумным человеком: хотя и не научился писать, но со слуха все в памяти хранил и разумел, скольких благ сподобил его Бог, что не отрекся от него и не бросил в огонь честного креста, только сильно печалился, что не умер мученической смертью за Христа. И поэтому он пожелал отречься от мира, и пришел в монастырь к старцу Иосифу, и стал монахом. С ним и я долгое время жил. Никандр пребывал в монастыре 43 года, исполненный всякими добродетелями: нестяжанием, и послушанием, и молитвой, и слезами; около тридцати лет служил больным, не имея даже своей кельи. Воздержание такое творил, что всегда, до //

л. 17 об. самой смерти, не все, принесенное братиею, брал, но и обычно принимаемую пищу оставлял, говоря, как старец Иосиф: «Это часть Христа моего». О всех его добродетелях нельзя сказать мимоходом; это ему Бог помог совершить за то, что Никандр не отрекся от него не бросил в огонь великого и честного креста.

Никандр поведал мне это преславное чудо. «Когда я, — говорил, — еще жил в миру на окраине Литовской земли, там была церковь владычицы нашей Богородицы, в которой многие чудеса совершались преславною Богородицею. Об одном из них тебе расскажу. Была там некая вдовица из знатных людей, имела единственного сына, который находился на военной //

л. 18 службе. Случилось так, что он, заболев, умер. Его же, как принято делать с умершими, обрядили и понесли к той церкви, чтобы предать погребению. Как только хотели положить его в гроб и засыпать землей, мать, беспрестанно рыдая, и ударяя себя в грудь, и терзая волосы, с громким воплем стала молить пречистую Богородицу и биться головой о гроб сына своего, говоря: «Верни мне, Владычица мира, живого сына и разреши вдовство и сиротство!» И долгое время плакала горько, не давая положить его в гроб, так что и другие с ней плакали. И когда подняли его, чтобы положить в гроб, вдова упала на землю, горько рыдая. И вдруг пришел в движение умерший. И, открыв, распеленали его, как //

л. 18 об. некогда Лазаря*. Он же тотчас встал здоровым, будто никогда не болел. А бывшие тут воскликнули: «Господи, помилуй!» — и со многим удивлением и страхом со вдовицей и ее сыном долго прославляли преславную Богородицу, сотворившую такое страшное чудо. И с того времени до второй смерти «Мертвым» звали его.

И спросили его, видел ли что он там А он отвечал: «Ничего не помню». И стало ясно, что, если и видел он там бывшее, то забыл, потому что до нынешней смерти пробыл в этой жизни до сорока лет и все забыл, что в те годы было. Но когда воскрес, будто бы второй раз родился: и тамошнее, и здешнее — все забыл, подобно тому, как нам часто случается во сне видеть, про//будившись

л. 19 же, все забыть. Как и о Лазаре писано, что ничего не поведал: или не позволено было видеть, или и видел, но не разрешено ему было рассказывать».

Бывает и другая смерть людям: по виду как мертвый, но душа его в нем, это бывает с пораженными молнией и громом. Как Анастасий-царь поражен был громом* и вскоре положен во гроб, а потом ожил и начал кричать во гробе, так же и в наше время некий юноша поражен был громом, и его вскоре погребли, и говорили о нем, что кричал в гробу. Так же и некоторые из тех, что вином горючим опивались или от угару умирали, после нескольких дней оживали, потому что души их еще в них были //

л. 19 об. и они не совсем умерли. И если от удара, или от скоротечной болезни, или внезапно умерли — всех этих не следует вскоре хоронить, тем более в холодное место класть: случается с некоторыми, что уже умерли, но души их еще в них находятся. Некий монах умер, и, обрядив его, положили в гроб. И пришел пономарь, чтобы взять и нести его в церковь для отпевания, и нашел монаха снявшим с себя погребальные одежды и сидящим. А если бы вскоре он был похоронен и во гробе ожил, то вновь умер бы жестокой смертью. Но тогда лето было, поэтому он остался в живых; если бы зима была, то умер бы от мороза. Поэтому, как я уже говорил, не следует вскоре погребать, также в холодное место тело класть. //

л. 20 Поведаю и другое чудо владычицы нашей, преславной Богородицы, которое было в наше время. Некий человек из боярского рода по имени Борис, по прозванию Обабуров*, постригся в монахи и был назван Пафнутием. И жил в монастыре старца Иосифа на Волоке Ламском. В том городе есть девический монастырь, а в нем церковь святой великомученицы Варвары*. В том монастыре постриглась бывшая супруга вышеназванного старца. Их дочь, выданная замуж, вскоре сделалась расслабленной и немой; мать, взяв ее, постригла в том же монастыре. И пребывала она немой и расслабленной 5 лет, даже рукой не могла двинуть.

Когда же в Иосифовом монастыре приблизился праздник преславной Богородицы, честного ее Успения, //

л. 20 об. родители той инокини умолили старца Иосифа, чтобы разрешил принести ее ночью и положить в церкви Успения святой Богородицы в его монастыре. И он уступил их просьбам, несмотря на запрет входить туда женщинам. Иосиф послал одного старого священника и приказал совершить молебен. Когда началось пение, больная ощутила, как немного окрепло ее тело, также и гортань, и повелела поднять себя с ложа, с которого никогда раньше не могла встать. Поднявшись, она, поддерживаемая двуми людьми, подошла и стала целовать икону Успения святой Богородицы. И, отведя, поставили ее у клироса; она же, держась за клирос, стояла до конца пения. Потом отвезли ее в своей монастырь. //

л. 21 И в пост преславной Богородицы захотела она причаститься животворящего тела и честной крови Христа, Бога нашего, за два дня до бессмертного Успения пречистой его Матери. И в ту же ночь случилась с ней телесная немощь: она те дни пребывала без пищи, совершая молитвы. На божественное Успение пресвятой Богородицы перед литургией принесли ее в церковь того монастыря и поставили у клироса. Священный же инок, игумен Покровского монастыря*, захотел произнести над ней «Покаяние» и велел ей вникать в силу сказанного. И когда проговорил: «Исповедаюсь Богу и пречистой его Матери», — тогда открылись ее уста, и стала повторять за ним, и выздоровела. Священник был поражен великим страхом и говорил, трепеща. Она же чисто повторила за ним все «По//каяние»

л. 21 об. и по окончании сама быстро пошла в свою келью, с радостным криком призывая родившую ее, извещая о своем исцелении и о бывшем с ней чуде, совершенном преславной Богородицей. И можно было видеть мать, радующуюся за свое чадо; и все, слышавшие об этом, вместе с ними прославляли Бога и пречистую его Матерь за преславные ее чудеса.

Подобает же и это поведать вам, что произошло в монастыре Иосифа. У благоверного князя Бориса Васильевича был некий боярин — князь Андрей, по прозванию Голенин, у которого было три сына: Иоанн, и Семен, и Андрей*, — во всем подобны ему, и телом, и разумом, — и умер он. Потом старший сын Иоанн после тяжелой болезни, покаявшись и причастившись, преста//вился

л. 22 и был погребен в Иосифовом монастыре.

Вскоре после этого их мать Мария* (такое она носила имя) после обеда, читая вслух Псалтырь и устав, легла немного отдохнуть. И, задремав, увидела сына своего Иоанна, и с радостью молвила: «Дитя мое сладкое, ведь ты уже скончался». Он же ответил: «Скончался, госпожа моя матушка». «Да каково, господин, тебе там?» Он же поведал: «Хорошо, госпожа, потому что во святую Великую пятницу искренне покаялся отцу духовному, и епитимию взял, и обещал впредь греха не творить, и сохранил меня Бог до смерти». И она сказала: «Так возьми, мое чадо, и меня к себе». А он отвечал: «Не тебя, а брата Семена». Она же вскричала со слезами: «Что //

л. 22 об. ты говоришь, чадо мое?» А он, воздев руки, ответил: «Бог так повелел». И она, очнувшись, радостна и печальна была: радостна потому, что видела своего возлюбленного сына, получив известие, что находится он среди праведников; печальна же потому, что и второй ее сын будет взят у нее.

Вскоре и средний сын Семен разболелся, покаялся и причастился животворящих тайн Христа, Бога нашего. И так преставился, и был положен в Иосифовом монастыре вместе со своим братом. Мать же много плакала, как древняя Клеопатра*, и всегда по ним творила многие милостыни и священные службы, и находила утешение в одном младшем сыне Андрее. И молилась, чтобы быть похороненной им. //

л. 23 И по прошествии времени она скончалась и была погребена сыном.

И сотворил он в ее память священноприношения и многие милостыни, и был свободным от всех. И увидев несостоятельность сего мира, — ибо обладал он совершенным разумом и хорошим знанием Божественного писания, — и подражая божественному Святоше*, отрекся от мира, и множество слуг отпустил на свободу, и всех ублаготворил. Они же со многими слезами проводили его в монастырь отца Иосифа. И рукою его был пострижен, и облечен в священный иноческий образ, и наречен был Арсением. И многое богатство, и села свои — все вложил в монастырь отца Иосифа*, а прочее многое богатство раздал слугам своим и нищим. И был нищ Бога ради, и в пло//хие

л. 23 об. одежды одет, и выполнял тяжелую работу в хлебне и поварне, как один из нищих, по отношению ко всем был смирен и многотерпелив, как никто другой. И к отцу Иосифу имел великую веру, и все делал по его воле, как сын родной; и не только здесь с ним хотел быть, но и по смерти. Сотворил же родителям своим и себе вечную память в Иосифовом монастыре, чтобы поминали их во вседневном списке, пока стоит монастырь Пречистой, и всякий год устраивали по ним по шесть трапез на братию и на нищих*. Таким благотворением не только себе принес пользу, но и своих родителей возместил недостатки.

Когда же Иосиф умер, он //

л. 24 непрестанно молился у его гробницы Господу Богу и пречистой его Матери, и отца Иосифа призывал на молитву, и выражал желание отрешиться от плоти и быть с ним. И услышал Бог молитву его; и вскоре, немного поболев, принял великую схиму и, причастившись животворящего тела и крови Христа, Бога нашего, и простившись со всеми, с радостным ликом отошел он к Господу. Братия же очень жалела о нем. Был он прекрасным человеком, и речь его была сладка, всегда Господа славил, и лицом был светел, имел бороду черную, густую и не очень большую, раздвоенную книзу, а роста был среднего. Положили его в приделе церковном с братьями его, которые прежде умерли, //

л. 24 об. славяще Бога, которому слава ныне и присно.

Об отце Макарии Калязинском*

Поведал нам отец Иосиф Волоцкий об отце Макарии Калязинском. Говорил, что он был родственником знатных бояр тверских, предки его назывались «Кожины». Когда был еще юным, родители женили его. Он же понемногу уговорил жену отречься от мира и принять монашество. Также и он оставил мир и стал монахом. И в своих родных местах, в Кашине, на берегу великой реки Волги, создал монастырь и вотчину свою, все села, вложил в тот монастырь. В том месте жил земледелец по прозванию Каляга. Из смирения Макарий не разрешил назвать монастырь своим именем и назвал Калязиным. Устав же //

л. 25 принял не держать хмельных напитков, не есть, не пить по кельям.

Когда же собралось к нему много иноков, то он не пожелал принять священство и начальствовать над братией, но пожелал в смирении жить. И поэтому, выбрав одного из бывших с ним иноков, поставил его игуменом, сам же, как один из последних монахов, пребывал в труде, выполняя всякую работу, и носил самую плохую одежду, был очень смирен и кроток; и когда кого называл по имени, всякому говорил: «Старчушко добрый». И ничем, что было в обители, не владел, только следил, чтобы жили по установленному монастырскому закону.

Игумен же, объединившись с некоторыми монахами, начал нарушать бывшие в мо//настыре

л. 25 об. обычаи: и в пище, и в питии, и в прочем во всем отступать от установленного правила. Святой же много поучал его, но не послушался игумен; Макарий доложил о нем епископу и, другого избрав, сделал его игуменом. Со временем и тот начал таким же образом жить, Макарий и его отставил от игуменства.

И когда святой достиг средовечия*, епископ начал побуждать его самого принять посвящение и начальствовать над братией в своем монастыре. Также и родственники его, — Захария, по прозванию Бороздин*, и все другие родные, — с трудом уговорили его, как наиболее достойного, принять священство. И, дав благословение, епископ послал его в монастырь начальствовать над братией; он же пошел, и должным образом пас свое стадо //

л. 26 на пажити данного им закона, и всем был примером в пощении, и нищете, и в трудах, и в молитвах, и был первым в исполнении церковного правила. И был Макарий хорошим подвижником, и жил в простоте, подобно великому Спиридону*. И многих учеников прежде себя отправил к Богу, потом и сам в старости должным образом преставился, умножив данный ему талант благодати, и обрел радость Господа своего, и поставлен был над учениками своими, которых он спас и которых ныне спасает в своем монастыре, тех, кто подражает его житию. И был положен около церковной стены.

И много лет спустя некий человек в Кашине, очень благочестивый и богатый, по имени Михаил, прозванием Воронков, имея великую веру в святого, захотел создать в его монастыре ка//менную

л. 26 об. церковь. И, когда копали ров, обрели гроб святого, целый и невредимый, и, открыв, увидели не только самого святого целым и невредимым, но и одежды его, будто в тот день положенными, ничем не поврежденными. И воскликнули все: «Господи, помилуй!» О чудо, братья, — пробыл святой в земле до сорока лет и больше, а обретен, будто сейчас положен.

Был же в обители его некий человек, у которого ноги были скорчены и который ползал всегда на коленях и руках, и поэтому его прозвали «Кочкой». И прикоснулся он к раке святого с воплем и слезами, и внезапно в тот же час выздоровел, скакал и хвалил Бога, как во времена апостолов у Красных дверей хромой*. И постоянно многие чудеса совершались //

л. 27 от честных мощей Макария во славу Бога, как о них запись свидетельствует. Богу нашему слава ныне и присно!

Поведал нам тот же отец Иосиф. Был некий игумен в большом монастыре в Тверской земле*, очень добродетельный: с младенчества чистоту обрел, в юности от мира отрекся — и жил долгое время, начальствуя над братией. У него был обычай стоять у передних дверей церковных, в которые братия входила и выходила; и если монахи выходили не из-за неотложных дел, а на паперть церковную для празднословия, он, одержимый яростью, бил тех жезлом, что был в его руках. И так поступал до кончины своей и не ставил себе в вину этот недоста//ток,

л. 27 об. но думал, что совершает это ради пользы братии. Когда блаженный достиг конца жизни, охватила его руки болезнь и, как огнем, жгла их. Братия ставила ему кадку, полную снега, в который он погружал свои руки до запястья, и, когда таял снег, вновь насыпали. И так делали, пока он не скончался.

Сообщили об этом отцу Пафнутию, что в Боровске, он же сказал так: «Старец думал, что ради пользы братии он это делал, и потому не осуждал себя и не скорбел об этом. Вот почему Бог при кончине здесь наказал его страданием, чтобы там помиловать». Также написано о великом Арсении у святого Никона*: некто из святых //

л. 28 видел великого Арсения, который в неизреченном свете восседал на золотом престоле, поставив ноги на ветхой колоде, и вопросил его о том, он же сказал: «Это из-за того, что ноги свои всегда омывал я теплой водой и держал в дорогих сандалиях, и не ставил себе этого в вину».

Если уж и великие отцы будут отвечать в том мире за то, что не осудили себя в этой жизни за малые недостатки, как было рассказано, то тем более я, окаянный, увы мне, и подобные мне, которые не только малые недостатки презирают, но и в великих грехах пребывают и не каются, будем достойны великого осуждения, если здесь не омоем грехи свои слезами и милостыней или телесным тяжким страданием, допускаемы Богом, милостивым и душелюбивым целителем, к врачеванию душевных язв, //

л. 28 об. и не примем здесь наказания за согрешения души. Если же, здесь не очистившись, отойдем туда, будем подвергнуты жестокому осуждению. Поэтому постараемся плачем, и слезами, и прочими добродетелями излечить язвы душевные с помощью благодати и человеколюбия Господа нашего Иисуса Христа, ему же подобает слава с Отцом и со Святым Духом ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.

И это мы слышали у преподобного отца Иосифа. Когда-де из-за наших грехов около Русской земли была Орда, называемая «Золотой»*, взяли в плен двух детей боярских христианской веры, двух родных братьев. Один из братьев по понедельникам постился, не ел скоромного. Когда злые те кочевники стали принуждать //

л. 29 пленников есть свою пищу, они, не покорившись, один день терпели голод; но на другой день один из братьев не мог терпеть, стал есть пищу врагов. Другой же брат, который постился по понедельникам, не покорился им, оставался голодным. И они начали его бить, и принуждать к принятию их пищи; он же три дня голодал и страдал от ран, но им не покорился.

Вечером кочевники, видя его твердость и терпение, связали пленника и бросили под телегу. Он же молился и стойко переносил боль. И около полуночи явился к нему светлый человек и сказал ему: «Востань!» А он отвечал: «Как мне, господин, встать, если связан я крепко?» Тот же повторил ему: «Востань, не бойся!» Юноша начал вставать, и неожиданно все, чем он был связан, разрушилось; и, когда он встал, светлый //

л. 29 об. тот человек сказал ему: «Не бойся, иди за мною». Когда шли через безбожное то кочевье, они видели, как в ночи кочевники по их скверной вере творили греховные дела, говоря: «Бог, мол, — спит», — и пили без меры, и во всякую скверну языческую впадали. Юноше стало страшно, и сказал ему тот светлый: «Не бойся, только следуй за мной». И так прошли они сквозь все безбожное то кочевье невредимыми. И, как вышли из людного места, увидели стоящее дерево. Тот светлый приказал юноше влезть на дерево и сказал: «Никого не бойся, только молчи!» Он же спросил его: «Ты кто, господин?» И ответил ему светлый: «Я Понедельник», — и исчез. Юноша, объятый великой радостью и страшным волнением, сидел на дереве и смотрел на кочевье язычников.

Когда же хватились те злые //

л. 30 кочевники сына боярского, обнаружив, что под телегой никого нет, они схватили его брата и начали бить, говоря: «Ты, — мол, — брата освободил». И избили его, и связали по рукам и ногам, и продели сквозь них бревно, и стали на огне печь, как палят свиней, и сожгли его. Когда же рассвело, то кочевье двинулось вперед, и никто из людей не посмотрел на верх дерева. Юноша же слез с дерева, вышел на Русскую землю и направился не к родным, а в Пафнутьев монастырь, где постригся и всем рассказал о случившемся.

Рассказы отца Пафнутия*

Поведал нам отец Пафнутий: «Во время, когда был великий мор, в 6935 (1427) году, люди умирали от болезни, называемой «прыщ»*: кому суждено было умереть, на том этот прыщ был синим, //

л. 30 об. и после трех дней болезни человек умирал. И которые берегли свою душу, те в покаянии и монашестве кончали жизнь свою. Которые же были духовно неразумны и много пили, так как огромное количество меда было брошено и оставлено без присмотра, те в такое бесчувствие впадали из-за злостного пьянства, что, когда один из пьющих внезапно падал и умирал, они, запихав его под лавку ногами, продолжали пить. И тогда находился без присмотра не только мед, но и ризы, и всякое богатство. Кому же суждено было остаться в живых, на них болячка была красной; и долго болеют, и место то выгнивает, — но не умирают. Однако не много таких было, очень мало осталось людей. И те только золото и серебро бра//ли,

л. 31 а всем другим пренебрегали.

То было наказание Божие; Бог сотворил так, чтобы было известно, кому умереть или остаться живым, ибо за три дня можно покаяться и постричься в монахи. Которые были одержимы неразумием, те в этом наказании и гневе Божьем, ниспосланном Богом, погибли, как бесчувственные скоты. Мало же и редко осталось людей».

Рассказал же блаженный отец Пафнутий, что в тот мор некая монахиня умерла, но вскоре ее душа возвратилась в тело. И поведала она, что многих видела там: кого в раю, а иных в муке, и монахов, и мирян. Рассудили о тех, о ком она поведала, и открылась истина: воздалось им соответственно их житию.

О Великом князе Иване Даниловиче//

л. 31 об. Онарассказывала, что видела в раю великого князя Ивана Даниловича; называли его «Калитою»*, так как был он очень милостивым, и всегда носил на поясе мешок, полный серебряных монет, и, куда бы ни шел, раздавал нищим, сколько рука достанет из мешка. Один из нищих, получив от него милостыню, вскоре снова пришел*, и князь дал ему второй раз. И потом, с другой стороны зайдя, просил, князь же и в третий раз дал ему, говоря: «Возьми, ненасытные глаза». Нищий сказал ему в ответ: «Это ты ненасытные глаза: и здесь царствуешь, и там хочешь царствовать». И стало ясно: он был послан Богом, искушая князя и извещая, что Богу угодно дело, которое тот творит.//

л. 32

О видении Великого князя Ивана Даниловича

Князь видел сон: привиделась ему большая гора, на верху которой лежал снег; и на глазах его снег, растаяв, исчез; вскоре также и гора исчезла. Поведал он о видении преосвященному митрополиту всея Руси Петру*. А тот сказал князю: «Чадо мое и сын духовный! Гора — это ты, а снег — я. И прежде тебя суждено мне уйти из этой жизни, а тебе — после меня». И сначала преосвященный митрополит всея Руси Петр преставился, 21 декабря 6834 (1326) года, а великий князь Иван Данилович умер в 6849 (1341) году. И ради добрых его дел инокиня, о которой прежде рассказывалось, видела князя в раю.

И по пути оттуда, не дойдя до места мучений, //

л. 32 об. она видела ложе, на котором лежал пес, укрытый собольей шубой. Инокиня обратилась к проводнику, спросив его: «Что это?» И он отвечал: «Это агарянин того щербетника, милостивый и добродетельный. Бог избавил его от муки ради его несказанной милостыни; но поскольку не потрудился он обрести истинную веру и не обновился водою и духом, недостоин войти в рай, по слову Господа: «Кто не родится от воды и Духа, не может войти в царство небесное»*. Но агарянин был столь милостив, что всех отпускал, избавляя от нужды и всякого долга, и освобождал пленных христиан, посылая [за ними] по кочевьям и выкупая их; и не только людей, но и птиц отпускал на волю, выкупив их у ловцов. И показал это Господь в понятных для человека образах: ради злой //

л. 33 его веры — в образе пса, ради честной милостыни — в многоценной шубе, которой покрыт в знак избавления от вечной муки. Там же души неверующих в Бога не в образе пса будут, не шубами покроются, но, как уже говорил, дав ему образ пса, указал на его зловерие, дав шубу — на честную милостыню. Смотри: сила милостыни так велика, что и нехристианам помогает!

О Витовте*

А потом [проводник] повел ее в место мучений, и многих видела она там в муках, и стало ясно, что это обрели они за то, как жили. Видела она там в огне человека, который в этой жизни был велик и славен, исповедовал католическую веру, и страшного мурина*, стоящего рядом с ним, и кидающего в рот ему золотые монеты, выхваченные клещами из огня, и приговаривающего: «Насы//ться,

л. 33 об. окаянный!» И другого человека, который в этой жизни назывался «Петеля», и был любим богатым и знатным человеком, и благодаря тому неправедно стяжал большое богатство, его она видела нагим и обгоревшим, как головня; и носил в обеих горстях золотые монеты, предлагая всем: «Возьмите!» Но никто не хотел взять.

И это было показано в привычных для человека образах, что из-за неправды, лихоимства, сребролюбия и немилосердия такое наказание приняли. Там же осужденные не имеют ни золота, ни серебра, и, если бы и давали им их — никому они там не нужны, но таким образом показал Господь, почему они были наказаны; и не только грешных, но и добродетельных людей в телесных образах показывает, за что те были спасены.//

л. 34

О милостыне

И это рассказывал блаженный отец наш: «Может и одна милостыня спасти человека, если он живет, не нарушая законов. Слышал я о некоем человеке, который до конца жизни творил милостыню, и, когда он скончался, как было некоему откровение о нем, был приведен к огненной реке, а на другой стороне реки — место злачное и очень светлое, садовием украшенное*. И не мог он перейти в чудесное то место из-за страшной реки; и внезапно пришло множество нищих, и стали они перед его ногами укладываться в ряд, и сделали подобие моста через страшную ту реку — и он перешел по ним в чудесное то место».

Бог мог и без моста перевести через эту реку. Ведь пишется о Лазаре: перенесен был //

л. 34 об. ангелами на лоно Авраамово, хотя и была великая пропасть между праведными и грешными, и не потребовалось моста, чтобы преодолеть ее; но таким образом, ради нашей пользы, было показано наказание грешных и спасение праведного, чтобы мы узнали, за что будем осуждены, также явил Бог, за что праведный был спасен.

Подобно тому и в «Беседах» Григория Двоеслова написано: через огненную реку мост*, а на нем испытание, и грешные при том испытании бывают задержаны бесами и сброшены в огненную реку; а на другой стороне реки такое же место чудесное, всякими красотами украшенное. Праведные же не задерживаются при испытании, но свободно проходят в то чудесное место. И мно//гое

л. 35 другое там написано о праведных и о грешных, показано в образах человеческих.

О князе Георгии Васильевиче*

Поведали нам ученики отца Пафнутия: «Отец наш имел обычай вставать прежде заутрени и воздавать Богу молитвы и пение. И когда церковный служитель опаздывал бить в клепало*, сам отец будил его.

И в одну из ночей, разбудив служителя, Пафнутий пошел и сел на пороге церкви. Служитель медлил, а отец, устав от многого труда, задремал; и вот видит он во сне: ворота монастыря открылись, и множество людей со свечами идет к церкви, и среди них князь Георгий Васильевич. И, подойдя, князь поклонился церкви и своему духовному отцу до земли, и Пафнутий сделал так же, //

л. 35 об. как он. И вопросил его отец, говоря так: «Ты уже, государь, умер?» Он же сказал: «Отче, /.../» «Каково тебе сейчас?» И князь ответил: «Твоими молитвами Бог дал мне добро, отец, ибо, когда я шел против безбожных кочевников под Алексин*, принес тебе чистое покаяние». И, когда начал звонить церковный служитель, отец проснулся, и удивился необычному видению, и прославил Бога.

Долгое время тот князь приходил к Пафнутию, как к духовному отцу, и жил в чистоте, не зная жены. И говорил тот князь: «Как пойду на исповедь к отцу Пафнутию, то ноги у меня подгибаются». Таким был добродетельным и богобоязненным».

О ворах

Поведали нам и это: «Имел наш отец пару волов, на которой вместе с братом выполнял монастырскую рабо//ту,

л. 36 и в летнее время оставил их вне обители, в чаще леса. Ночью пришли воры, обротали их и хотели увести, лишив отца Пафнутия любимой им работы. И всю ночь блуждали воры в чаще леса, пока не рассветало. И увидели их монастырские работники, и привели к старцу. Он же, наказав им никогда не брать ничего чужого, повелел накормить их и отпустить».

Поведали нам те же ученики отца Пафнутия, что некий старый инок (имя его Евфимий), очень духовный человек, имел такой великий слезный дар, что не только в келии, но и в церкви на всякой службе безмолвно испускал теплые слезы. И захотел Бог пока//зать

л. 36 об. отцу Пафнутию и другим монахам, что не суетные то были слезы, но обращенные к Богу.

Некие два брата имели любовь между собою, отец же Пафнутий был недоволен этим, поэтому они задумали тайно уйти из монастыря. И во время божественной литургии старец Евфимий, о котором говорилось выше, творил обычное для него дело: в сильном умилении испускал теплые слезы, — и посмотрел на Пафнутия и на поющих с ним. Были с ним на клиросе и оба те брата. Старец Евфимий видит: из-за них высунулся некий мурин, на голове которого был очень острый колпак, а сам он был клокат, и клочья были разного цвета, и в руках держал железный крюк, каким стал тех братьев за ризы притягивать к себе. И, когда привлекал //

л. 37 и хотел схватить руками, внезапно железное то орудие лишалось силы и отлетало в сторону.

А это надо понимать так: когда враг внушал им мысль, чтобы не покоряться старцу и уйти из монастыря, и они принимали помысл и действовали согласно ему, бесу было легко притягивать их; когда же братья сопротивлялись помыслу и отвергали его, тогда железное то орудие лишалось силы и отлетало в сторону от них.

И когда начали читать святое Евангелие, тогда тот мурин исчез, а по окончании Евангелия снова явился и стал совершать прежние дела; и во время Херувимской песни опять исчез, а по окончании той явился и стал делать так же, как прежде. Когда же возгласил иерей «Изрядно пречистой владычице нашей Богородице», тот страшный //

л. 37 об. мурин, как дым, исчез и больше не являлся.

Оный же старец, видевши это, вострепетал и в великом смятении пребывал все время службы. И по окончании литургии, прийдя, поведал [о случившемся] отцу Пафнутию. Блаженный же, призвав названных монахов, наставил их, чтобы не принимали внушаемые врагом мысли и не скрывали их, а искореняли покаянием.

Поведали нам ученики отца Пафнутия и блаженный Иосиф: «Некогда, — рассказывал Иосиф, — был я послан отцом в город Воротынск к бывшему там князю* ради некоторых нужд и нашел его в великой скорби: у князя был некий человек, очень любимый им, добродетельный и боголюбивый, который всегда давал ему полезные советы, имя его было Мат//вей,

л. 38 а отчество Варнавин; сын же князя ненавидел его, ибо тот давал отцу не такие советы, как он хотел, и поэтому приказал одному из своих слуг убить его; князь же об этом ничего не знал.

Когда убили Матвея, всесильный Бог захотел отомстить за кровь праведного, возопившую к нему от земли, как в древности Авелева*. И поэтому сын князя, приказавший убить Матвея, вскоре внезапно умер; также и убивший праведного по его приказу умер злой и неожиданной смертью, И мать того убийцы захотела на третий день по существующему обычаю принести дары в память о нем. //

л. 38 об. Священник же облачился в одежды и послал за просфорами, желая начать проскомидию, чтобы принести дары об убийце. Пекущий просфоры открыл печь, чтобы взять их и отправить к священнику, — и увидел печь, полную крови. Священник же и все бывшие с ним в великом страхе прославили Бога, отомстившего за кровь праведного, несправедливо пролитую, и поняли, какое наказание приняли убийцы праведного, ибо лишены они были всякой помощи».

Тот же отец Иосиф поведал нам. «Слышал, — говорил, — от отца Пафнутия, как блаженный Петр Чудотворец, преосвященный митрополит всея Руси, в соборной церкви Успения пречистой Богородицы, которую сам создал, начал молиться о некоторых государственных делах. И пришел к нему монах, его келейник, по прозванию //

л. 39 Целада, и сказал ему: «Ты молишься и хочешь быть услышан, а в казне у тебя три рубля». Петр тотчас повелел ему раздать деньги нищим, и сразу же получил то, о чем просил в молитве. Смотри, какое нестяжание имел этот блаженный, вот почему он был назван новым чудотворцем».

Тот же отец Иосиф поведал нам. «Некий, — говорил, — разбойник по имени Яков, а по прозванию Черепина, был очень жесток, вспомнив все совершенное им зло, он пришел к старцу Пафнутию и постригся в монахи. Но вскоре, отказавшись от монашества, стал снова разбойничать. И однажды, когда отец Пафнутий стоял в монастырских воротах, а Яков ехал мимо монастыря на коне, отец-игумен сказал ему: «Горе тебе, побежденный страстями человек, двойное зло сотв//орил

л. 39 об. ты: отверг монашество и возвратился к первоначальным злым делам, как пес на свои блевотины!*» Разбойник достал саблю и хотел убить Пафнутия, но удар пришелся по верее, за которую отец успел скрыться.

Потом, вспомнив свои злые дела и постыдившись вернуться к отцу Пафнутию, пошел он к отцу Варсонофию, который жил в пустыне за пределами Саввина монастыря*, и там окончил жизнь свою в покаянии и слезах. Услышав об этом, отец Пафнутий сказал: «Того ради даровал ему Бог такой конец, что ни одного человека не предал он смерти, и дружине своей запрещал, и тех, кого хотели убить, взяв, отпускал»«.

Поведал некий монах: «Во время нашествия кочевников, по Божьему по//пущению,

л. 40 ради грехов наших, многие христиане попали в плен. Один из язычников взял в плен монаха и девицу: монаха, связав, он бросил на землю, а девицу отвел в свое жилище и ненадолго ушел. Девица сказал монаху: «Отец мой и господин, я знаю, что хочет со мной сотворить этот беззаконный; если ударю его ножом, не будет ли на мне греха?» Он же ответил: «Бог благословит тебя, дочь моя: язычник, придя в ярость от этого, убьет тебя, и ты будешь с мучениками». И пришел враг, и хотел коснуться ее, она же ударила его ножом в руку. Он, разгневавшись, взял меч и иссек ее, и стала она мученицей Христовой.

Тогда же попали в плен два воина и лежали связанные. И приказал нечестивый князь отрубить им головы. И к первому пришел [палач], и поднял меч над ним, он же закрыл глаза и перекрестился, и был убит, и стал мучеником Христовым. И над другим был поднят меч, он же испугался, прельщенный дьяволом, //

л. 40 об. увидевшим пяту его, то есть конец жития, и вскричал ужасным голосом, подобным рыданию: «Увы мне! Не убивай меня: я обращусь в вашу веру!» И как только произнес тот проклятый эти слова, тотчас был убит. И произошло чудо, возлюбленные: в одно мгновение один попал в руки Бога, другой — в руки дьявола».

Этого ради, как сказал я прежде, шествуя по пути добродетели, надо быть внимательным к своему внутреннему миру и молиться Богу со слезами, чтобы не оставил нас искушенными от дьявола и погубившими свой труд; особенно в таких бедах, как вражеское нашествие, надо углубиться в самопознание и слезно молить Бога, чтобы в один час не погибнуть и телом, и душою, поэтому и просим в молитве: «Не введи нас во искушение», — то есть просим не быть побежденными искушением, душою и те//лом

л. 41 совершая подвиги до смерти, претерпев искушение, приходящее к нам от врага-дьявола, чтобы принять от Бога венец терпения.

В то же время пленили жену некоего воина. И он, взяв с собою одного только пса и меч, пошел вслед за врагами. Они же пришли в одно село боярское, оставленное людьми, и нашли много хмельного пития. И опились им из-за сильного зноя, и спали, как мертвые; воин же отсек головы всем секирою. И вошел в одно из жилищ, и увидел свою жену, лежащую на постели с главным из врагов, спящую, как и они, после долгого пьянства. Она, увидев мужа, разбудила язычника. А он, встав, начал биться с ее мужем и, победив, сидя на нем, стал вынимать нож, чтобы его зарезать. Пес же, //

л. 41 об. увидев, что его хозяин может быть убит, стал хватать врага за губы, глаза и голову, стащил его со своего господина. И он, встав, убил язычника, и, взяв жену свою, новую Далилу*, ушел оттуда, и поступил с ней, как захотел.

О, бесование женское! И зверей явилось злейшим: пес избавил своего хозяина от смерти, жена же предала его на смерть. Изначала все злое роду человеческому было от женщины: Адам из-за жены был изгнан из рая*, и поэтому весь род человеческий был осужден на тление и смерть; премудрый Соломон из-за жен отстранился от Бога*; также и великий Самсон, освященный в чреве матери, женою был предан иноземцам*, и ослеплен, и удалился от Бога. Не только в Ветхом, но и в Новом завете, не только миряне, //

л. 42 но и монахи, и те, кто возлюбили пустынное житие, из-за женщин погибли и свой иноческий труд погубили. Сначала и доныне дьявол женщинами прельщает род человеческий. Таких, победивших этот искус, — как прекрасный Иосиф*, которому за это из века в век творят похвалу, хотя он потом и имел жену, — и девство сохранивших, в Ветхом завете было очень мало. А с тех пор, как от Девы произрос цвет жизни, Господь наш Иисус Христос, бесчисленное множество людей сохранило и сохраняет подвиг девственности, их больше песка морского, не только монахов, но и мирян, которые брак презирают, и в подвиге девственности подвизаются, и творят его до конца жизни во славу Бога, ему же слава ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.

* * *

л. 352 Поведал нам некий отец: «В святую Великую среду жители некоторого села пришли к одному пресвитеру, чтобы, как принято у христиан, в святой Великий четверг причаститься пречистого тела и честной крови Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа. И в среду вечером после окончания обычного правила священник исповедовал всех. А в четверг ночью некий человек, прельщенный дьяволом и побежденный похотью, пришел к своей жене, чтобы совокупиться с нею. Она же долго поучала его, указывая на то, что скоро кончится время поста, и напоминала о постнических трудах, которые он претерпел, и о том, что из-за малой похоти //

л. 352 об. будут лишены животворящего тела и честной крови Господа нашего Иисуса Христа. И долго она поучала его, и не повиновалась ему. Он же, устыдившись ее речей, ушел. Но, распаляем дьявольским желанием, не мог удержаться, и, стремясь к своей погибели, вошел в конюшню, и начал совершать грех со скотиною, и внезапно упал, умерев смертью, достойной рыдания. Утром стали искать его и не нашли. Когда же хотели вести коней на водопой, под их ногами обнаружили того человека мертвым; и всех охватил великий страх.

И другое, подобное тому, было в некоем монастыре, близ которого находилось село; один монах //

л. 353 пошел туда, и был побежден похотью, и совокупился с женщиной. И, когда лежал на ней, внезапно умер».

Так случается умереть тем, кто не радеет о конце человеческой жизни. И Господь, прогневавшись, не дает ему дождаться урочного часа из-за пренебрежения к концу жизни, серпом смерти посекает его прежде времени, чтобы и живые, видя это, убоялись и не оказались в таком же положении, как пишется: «Враг видит пяту человека, то есть конец его жизни, и тотчас уловляет в свои сети». Кто согрешит перед Богом в момент приближения конца его жизни, не сможет покаяться и умрет со своим грехом, по пророческому слову: «Каким тебя обрету, //

л. 353 об. таким и судить буду», — говорит Господь. Поэтому каждому христианину подобает ежечасно молиться о том, чтобы Бог дал не скорую смерть, а позволил в покаянии принять конец христианской жизни, и всегда думать о неожиданном пришествии смерти.

Случается, что и праведные быстро умирают, — это ради наставления нам, чтобы мы, убоявшись, покаялись, а им то не во вред, но в великую честь, так как они всегда готовы к смерти. Горе мне, такому, и другим, подобным мне! Господь-человеколюбец, когда видит, что подходит к концу урок жизни какого-нибудь человека, ради какой-либо прежней его добродетели обратит его мысль на покаяние, как пишется в Отечнике: «Некая //

л. 354 монахиня ушла из монастыря и долгое время пребывала в телесном грехе. Потом она покаялась и отправилась в свой монастырь, но перед воротами, упав, умерла. И было откровение о ней некоему монаху: бесы спорили о ней с ангелами: «Наша есть и много времени работала на нас!» Ангелы же говорили: «Но покаялась». Бесы утверждали так: «Не успела и в монастырь войти». Ангелы отвечали: «Как та владела покаянием, так Бог — жизнью». И, взяв душу её, отлетели, а бесы были посрамлены».

Господь-человеколюбец совершает это по милости своей; вселукавый же дьявол видит конец установленного срока человеческой жизни и прельщает его совершить грех, //

л. 354 об. как я прежде говорил, чтобы тот не имел времени для покаяния; иных же прельщает грешить до самой кончины, и те восхищаемы бывают без покаяния.

Поведал нам отец Паисий Ярославов*: «Рядом с одним монастырем жил инок-отшельник, и со временем он начал говорить старцам так: «Является мне апостол Фома». Они же сказали ему: «Не воспринимай это наваждение, но твори молитву». А он отвечал им: «Когда я молюсь, и тот со мной молится». Старцы долго наставляли отшельника, он же не послушал их. Длительное время прельщенный монах не причащался божественных тайн, крови и тела Христова. Старцы и отец Паисий корили его за это; //

л. 355 он же, побежденный кознями дьявола, отвечал монахам: «Апостол Фома не велел мне причащаться». Старцы и отец Паисий говорили ему с великим осуждением: «Безумный инок, ты прельщен бесовским наваждением», — и многими жестокими словами укоряли его, и наставляли не внимать вражьему искушению. Прельщенный же монах говорил старцам: «Как придет ко мне апостол Фома, я у него спрошу, велит ли мне причащаться». Спустя немного времени прельщенный инок сказал: «Апостол Фома разрешил мне причащаться и говеть неделю, с пятницы до субботы». Но на заутрене того инока не оказалось среди монастырской братии. И игумен послал в келию проведать его: //

л. 355 об. может быть, заболел, и поэтому не явился на службу. Пришедшие нашли его мертвым, удавленным за щеки руками злого беса, который являлся ему в образе апостола Фомы».

Вселукавый Сатана, принимая разные образы, стремится погубить человека. Если видит кого, не устремляющегося к злым делам, а подвизающегося в добрых, стремится подчинить его своей воле и заставить ни с кем не советоваться, как пишет святой Дорофей*: «Во многом совете спасение бывает, а тот, кто следует только своему разуму, падает, как лист». И потом вселяет в него дьявол тщеславные помыслы, ибо то самосмышление — начало и корень тщеславия, так как человек мнит себя не только способным как следует жизнь свою устроить, но и самым разу//мным,

л. 356 не нуждающимся в совете, он с яростью отвергает против него сказанное и желает, чтобы его слова, как речи Богослова, слушали. Когда же видит вселукавый дьявол, что укрепится в этом прилежащий к добродетели, то начинает прельщать его блистанием света или каким-нибудь видением в образе ангела или какого-нибудь святого. И если человек в это поверит, как вышеназванный брат, то тогда погибает; не только прилежащий злу человек, но и творящий добро, и тот погибает от самосмышления. //

л. 358 Поведал нам священноинок Иона, духовник преосвященного тверского епископа Акакия*: «В то время, когда я еще жил в монастыре Святого Николы на Улейме*, некий священноинок начал служить святую литургию в обители. И, когда он хотел читать святое Евангелие, то внезапно упал, как мертвый. Монахи, взяв его, //

л. 358 об. вынесли из церкви. Через несколько дней к нему вернулся дар речи. Братия стала спрашивать его о случившемся. Он же начал рассказывать со слезами: «Я, окаянный, лишившись разума, совершал прелюбодеяние и осмеливался служить божественную литургию. И в одну из ночей недели, в которую служил, был в селении и совершил грех прелюбодеяния. И до такой степени утратил рассудок, что не потрудился после этого не только омыть нечистое тело, но и переменить оскверненную ризу, и, выполнив проскомидию, начал служить божественную литургию. Когда прочли Апостол и начали петь «Аллилуйя», а я хотел пойти читать святое Евангелие, то увидел старого человека с бородой, //

л. 359 стоящего за престолом с жезлом в руке (по облику можно было узнать, что это святой Николай). И сказал он мне с яростью: «Не смей служить, окаянный!» Я же думал, что это призрак, и, чтобы не опоздать, поторопился начать чтение. Тогда он ударил меня по голове и плечам жезлом, который был в его руках. И я упал, как мертвый, и долгое время лежал на постели парализованный». Тот же священноинок Иона сказал: «Не знаю, каким был его конец, ибо я ушел из монастыря».

Миряне, которые не удержаться и впадут в скверну злого прелюбодеяния, если не покаются, разжигают для себя печь великого неугасимого огня; но более мирян возжигают геенский огонь монахи, //

л. 359 об. впадающие в такой грех. Кто может вымолвить, что не только в мире живущие, но и в иночестве пребывающие побеждаются любовной страстью; больше мирских наказание они примут, если посягнут на священнические обязанности; и мирские попы, после жен своих побежденные любовным влечением, которые решаются служить в церкви, больше простых смертных будут осуждены; монахи же, одержимые любовной страстью и дерзающие быть священниками и касаться неприкосновенного, чего трепещут [касаться] и слова самаритян*, а они, теряя последний рассудок и надежду, побеждаемые неверием в грядущий суд и воздаяние, //

л. 360 осмеливаются совершать таинство и касаются неприкосновенного, и не только до священничества, побеждаемые нечистыми помыслами, дерзают служить, но и после принятия священства, совершая то же, осмеливаются творить службу, хотя не достойны и к алтарю приближаться.

И Господь-человеколюбец, если захочет на кого-нибудь из тех ради какой-либо добродетели излить каплю свой милости, то пошлет на него скорбь, и запретит такую дерзость, и страданием обратит на покаяние. Если же от кого отступится и не оградит страданиями от такой дерзости, те будут навсегда оставлены Богом и будут достойны слез, так как там, [в загробном мире], они обретут вечное наказание за свой грех. Не только //

л. 360 об. священноинокам и мирским иереям, но и простым монахам и мирянам, которые неудержимо стремятся к существующим в этой жизни плотским грехам и осмеливаются принимать причастие без должной епитимии и покаяния, если страданием не оградит их Бог от этого, то в конце жизни и после смерти укажет им, какого наказания они достойны. Бог творит это не ради их пользы, но наставляя нас на страх и покаяние. Также и добродетельных в конце жизни и после смерти он объявляет добрыми знамениями, поучая нас быть подобными им, и прославляет угодивших ему, как я прежде говорил.

Поведал нам отец Иосиф: «Когда я был в честной обители //

л. 361 преславной Богородицы на Симонове*, по повелению державного государя привезли туда расслабленного человека и постригли. И я отправился посетить его, и спросил о причине его болезни. Он же, вздохнув, сказал: «Отец мой и господин, вот причина моей напасти. Когда приближался праздник святых верховных апостолов Петра и Павла*, у церкви которых я жил, то, посовещавшись с соседями, сотворили мы сообща в честь святых апостолов хмельной напиток из меда. Я же, окаянный, в святой праздник до литургии, взяв с собой некоторых, начал пить вино прежде литургии. И, когда лежал я, словно в иступлении, то увидел человека, борода которого была черной и вьющейся, а сам был плешив и взором страшен. И он посмотрел на меня с яростью, и ударил меня //

л. 361 об. правой рукой по щеке; и с той стороны выпали зубы мои, а я от страшного удара был весь расслаблен и лежал, как мертвый. Когда бывшие в моем доме люди, думая, что я сплю, вошли в комнату, чтобы разбудить меня к литургии, то они увидели меня, расслабленного и полумертвого, и нашли пять зубов на моей постели. Спрашивали, что случилось со мной. Я же, окаянный, едва пришел в себя и рассказал им все, как и тебе; и охватил всех страх, и поняли по описанию, что мне являлся апостол Павел». И со многими слезами прославили они Бога и святых апостолов, молясь, чтобы Бог был милостив к нему ради молитв святых апостолов. Он пробыл //

л. 362 год в монастыре, каясь, а потом умер».

Дополнения

Житие Кассиана Босого. Текст

л. 104 Житие и подвизи вкратце старца Касиана, рекомаго Босого, иже бысть во Иосифове монастыре^[404], о немже слышах преже мене бывших, иное же своима очима видех

Сей убо честный старец родом града Переславля, от родителей православных, Козма бе имя ему. И егда дошед свершена возраста, и бысть силою крепок и мужествен, и сводворяяся с жывущими в царской полате. И его ради мужества, и крепости, и силы позна его и самодержець, князь велики Иван Васильевич всея Русии^[405], иже и научи его, самодержьца, праволучно стрелы пущати по знамени, и сего ради бысть от дрьжавнаго в чести и в брежении.

И сей Козма некогда разсуди суету ми//ра

л. 104 об. сего, и честь, и славы его, и позна, яко преходна суть, и в небытие преходить, и, яко дым, вскоре по воздуху изчезает, и прииде в монастырь к преподобному игумену Пафнутию, иже в Боровьске^[406]. Перподобный же, видя его, яко от усердьства от мира сего отбегша, постриже его во иноческый образ и нарече имя ему Касиан; и бысть у старца в послушании. Преподобный же зело любя его за его смирение, и послушание, и за великиа труды его.

Старцу же Иосифу в та времена устав держащу, и видя его старец Касиян¹ живуща житием крепким, пребывая в посте и в молитвах, паче же в велицем послушании преподобнаго игумена Пахнутиа, и прилепися к нему духовною любовью о Христе. Старец же Иосиф нача помышляти, дабы //

л. 105. опщее¹ житие устроити, еже бы в келиах здравым и могущим не ясти, ни паки питии или что снедно имети, но все бы трапезою и равностию довлетися; такоже и одежа, и обуща — все бы имети обще, своего же никако не имети, но украшатися безоимением и равностию, — якоже бысть и в апостолех, иже во мнозех телесех яко едина душа, иже есть имение всем равно и телесное требование обще всем, — еже не услажатися мира сего красотами, но имети в памяти, еже о души попечение и како изьбыти² мукы вечныя^[407]. Сказа же сей помысл и Касиану-старцу, и отвеща Касиян: «Бог и пречистыя Богородица твой помысл делом соврьшит, а яз с тобою же».

И егда же преподобный //

л. 105 об. игумен Пафнутие отъиде к Господу, и понудиша на игуменство старца Иосифа^[408], и паки Иосиф не преста помышляя, дабы совершити свой помысл; и бысть их о сем в совете седмь^[409]. И начяша его советникы понужати Иосифа, дабы прешел рускыя¹ обители^[410] и лучша изобрал ко спасению душам, а собя бы нигде знаема не учинил. Игумен же Иосиф послуша их совета, и взя с собою единого от советник своих — старца Герасима, пореклу Черного^[411], и пройде вся большая обители; и не познаша его ни во едином монастыре. Егда же прииде на Бело езеро во обитель святого великаго чюдотворца Кирила^[412], и полюби предание и закон, еже предаде преподобный, узаконоположи², и како братия пребы//вают

л. 106 по заповеди и преданию святаго чюдотворца Кирила, и великою радостию духовною возрадовася, яко обрете, яже помышляше.

И егда прииде на место, идеже ныне пречистыя обитель, и бысть знамение^[413]: освети молниа, паче солнечнаго света, солнцу же сияющу, а воздуху светлу сущу; бысть же сиа яко от полудьни. И полюби игумен Иосиф место, и начя тружатися с немногою братиею, и пребывая в великих трудех, в посте и в молитвах.

Сей же старец Касиян, о немже нам слово, прииде на другой год ко Иосифу, и видя старца игумена Иосифа и с ним братию в великих трудех стражуща, и поревнова им духовною ревностию, и нача с ними тружатися. И возложи //

л. 106 об. на собя пансыр^[414], под свитку на наго тело, и пекий хлебы на братию. Правило же его бысть в келье — 6000 молитов Исусовых^[415] и тысяща поклонов. И егда же разсыпася пансыр, онже возложи на собя веригы тяшки зело^[416], и тако тружаяся и постяся.

И прииде ему помысл, дабы четыредесят дней не ясти, ни пити, ни паки возлещи на ребрех. И сиа ему наченшу, и пребысть тако дьни 12, и изнеможе. И уведевшу же сиа игумену Иосифу, и, пришед, запрети ему не тако чрез силу тружатися. Он же пакы чрез день вкушая¹ хлеб и воду, овогда же и чрез два дьни, и дотолика тако тружаяся, еже от очию ему и свет омрачися. И в та времена бысть у него ученик — старець Иона Голова, пореклу Пушечников^[417], //

л. 107 и той вожаше его к пению. И тако пребысть 30 дьней не видя, водим учеником. Видя же сия Иосиф-игумен и позна, яко от великих трудов ему и поста сиа бысть, и паки запрети великим запрещением. Он же послуша Иосифа, и мало от поста ослаби, и отздраве очима^[418].

И паки¹ посем не во мнозе времени впаде в немощь, и отняшяся у него ногы, яко не мощи ему ни ступити, и тако, ползая, исполните свою телесную нужу. И во един от то дьни лежащу ему и молящуся пречистой Богородици, и начата звонити литоргию, он же, лежа, возрев на образ пречистыя Богородица, держащаго на руку Создателя всего мира, Превечнаго Младенца, и, прослезися, нача глаголати: «О пречистыя //

л. 107 об. госпоже¹ владычице, Мати Божиа, аще ми даси на ногах своих ходити, донели жив буду, никакоже обую сапог на ногу мою, ни пакы шубу на грешное тело мое и до кончины живота моего». И абие в той чяс воста, и, яко лежа, тако и потече скоро в божественую церковь, и многы слезы точя, благодаря пречестную Богоматере. И тако нача² ходити, и до кончины живота своего не измени обета своего, еже обещася пречистой Богородици: якоже лете, тако и зиме бысть, и во единой ризе хождаше. Некогда же зима бысть многомразна, яко и птицам зябнути, он же никакоже на собя что прибави, но тако терпя, глаголаше собе: «Терпи, грешный Касиане, терпи! Горек мраз, но сладок рай, и аще не ныне умрем, //

л. 108 умрем же всяко». И тако терпя до отпущения божественаго пениа, еще бо в та времена теплыа церкви не бе.

И егда же в старости постиже его и немощь, — бе бо ему от роду 90 лет, — и видя его братиа уже телом изнемогша, сняша с него вериги, и не хотяща ему, и сковаша в них чепи ко кресту, иже и доныне на церкви над колоколы. И егда же он устрабися от болезни, повеле паки иныя сковати, но тяшки не потолику, и паки возложи на ся, — и тако пребысть в них, тружаяся, и до кончины живота своего.

О кресщении царя, великого князя Ивана Васильвичя всея Русии^[419]. И бысть егда родися дрьжавному великому князю Василию Ивановичю всея Руси сын^[420] — царь и великий князь Иван Василиевич //

л. 108 об. всея Русии¹; дрьжавный же государь всея Руси, князь великий Василье возрадовася великою радостию, зело бо о сем много лет моляся, и постяся, и по монастырем великиа милостыня посылая^[421]. Бог же услыша молитвы его.

И егда получи желаемое, посылает старца Тихона Зворыкина^[422] во Иосифов монастырь с великим смирением к старцу Касияну², дабы принял от святыя³ купели сына его, великого князя Ивана. Сиа же старцу Касияну слышавшу от старца Тихона, яко родися великому князю сын, бяше убо уже старец в велицей немощи и в старости; и скоро воста от постеля своея, и став предо образом Божиим, и воздаде благодарение и славу Богу, и возрадовася духовною радостию, яко государь желаемое получи, земля Руская //

л. 109 не опусте, и род православных царей рускых не оскуде. И паки возлеже, и нача¹ радоватися, и глаголаше: «Еще Бог Рускиа земля не забыл».

Тихан² же сказа ему приказ дрьжавнаго, яко: «Велел тобе принять от святыя купели сына своего, великаго князя Ивана». Он же усумнеся и рече: «Кто есмь³ аз и откуду, яко дерзнути ми на толикое дело великое, не мощно ми и помыслити, кто есмь аз, грешный?» Видя же его старець Тихон ни мало уклонна, возвещает игумену Нифонту^[423] и всем преимущим старцем, сказа же им и прещение дрьжавнаго. И слышав сиа игумен и старцы таков приказ от боголюбиваго государя и милостиваго царя, и с великим трепетом потекоша, и начата молити старца Касияна, еже не ослушатися боголюбиваго государя. //

л. 109 об. Он же послуша их и рече: «Буди Божиа воля!»

И егда приеде старец Касиан во град Москву, и уведе государь его приезд, и того часа скоро сам дрьжавный государь всея Русии¹ приеде на подворие монастырьское. И егда узре старца Касьана², и снемь царскый³ венець со главы своея и поклонися, глаголя: «Честный старче Касияне, кланяюся тобе на твоих великих трудех, еже в толицей старости и немощи не ослушася нашего слова и бысть ми сопричастник радости моей, и ныне тобе челом бию: приими от святыя купели во святемь кресщении на руки своя Богом дарованнаго ми сына Ивана ваших ради молитов». Старець же Касиян слыша сиа и рече: «Буди, царю дрьжавный, Божия⁴ воля и твоя⁵, государя всея Русии⁶» //

л. 110 И посла его князь велики с великою честию и брежениемь с сыном своим, великим князем Иваном, в честную святую обитель живоначалныя Троица великаго чюдотворца Сергия^[424]. Игумен же бысть тогда во святей той обители старець Иасаф, еже и бысть митрополит после^[425].

Егда же крестиша царя, великого князя Ивана Василиевичя всея Русии¹, и прияста² его от святыя купели ³архимандрит Данила Переяславьский и⁴ старец Касиян^[426], и даста⁵ на руки отцу его, великому князю Василью ⁶Ивановичу, всея Русии самодерзцу; боголюбивый же великий князь приим сына своего у старца Касияна с великою радостию, что желаемое у Бога получил⁷. И егда же приехаша во град Москву, что же боголюбивый и милостивый отець его, князь великий Василие Иванович всея Русии⁸, от великиа радости на многых победных милость показа: овех от казни смертныя свободи, а инех ис темницы пусти; и во вся монастыри посла милостыню. //

л. 110 об. И во всем граде Москве бысть благоденьство и радость неизреченная; и не токмо же сиа бысть на Москве, но и во всей Русской земли. ¹Архимандрита же и старца² Касияна великому чрежению и чести сподоби, и великими дарованми одари, и отпущаеть их³ во своя.

И после того поживе старець Касиян полтретя года, и отоиде с миром к Господу. Бысть же всех лет от рожениа его 90 и 3. Богу нашему слава ныне и в бесконечныя веки веком. Аминь.

И бысть некогда загореся кровля⁴, иже на трапезе древяный верх. И егда зело разгореся, и воста великий⁵ ветр и начя пламень клонити на келиа, иже близ трапезы стоят. И бысть толик жар, яко вмале не заняшася келии пламенем. Мне же в та //

л. 111 времена лучися быти в келарех^[427], и зрящу ми толику беду, и не домышляхся, како¹ пособити. И текох скоро к старцу Касияну, и падох пред ним, и начях молити его со слезами, дабы помолился Господу Богу и пречистой его Богоматери. А ему стоящу у дверей в кельи своей, и обратився ко образу пречистыя Богородица, держащаго² на руку своею Превечнаго Младенца, иже стоит в келии его, и рече: «Пречистая, Пречистая! Возлюбила еси место сие, попусти же наказание с милостию». И сотвори «Достойно», и прослезися, и, обратився ко мне, рече: «Не бойся, не оскорбит нас Пречистая выше нашия³ меры». И абие в той час обратися пламень на другую страну, и паки начя //

л. 111 об. пламянь вихром витися вверх, инаго ничего не повреди, и тако паки и пагасе¹ от собе².

О преставлении старца Касияна Босово³ . Благородному и христолюбивому государю, великому князю Василию Ивановичю, всея Русии самодержцу, Пречистыя обители, Иосифова монастыря, грешный чернець, игумен Нифонт со священники и з братнею челом биет⁴. Прислал еси, государь, ко мне, к своему нищему, велел отписать, коим обычаем старца Касияна не стало⁵.

И дал Бог, государь, по житие его и конец хрестияньской⁶. День за десять и болши до⁷ преставления его мало понемог, а в суботу мясопустную^[428] по меня прислал: велел себе покаяние проговорити; а сам старец Касиян⁸ за мною говорил слово в слово и прочее извещение в совер//шенне

л. 112 разуме; и все правило ему отправили причастьное. И егда прииде священник и з Божественым таинством, и Касиан стретил святая в сенех и Божественых таин причастился со страхом и радостию. И потом с пятка на суботу Сырные недели^[429] паки причастился Божественых тайн, и после того устрабися; и неции от братии начаша к нему приходити, желающе получити от него благословения и прощения; и он с ними беседоваше кротко, обрадованным образом когождо нас ¹от скорбий² утешая. И во время вечерняго собрания в неделю повеле у собя³ говорити вечерню, и потом повеле начати правило на исход души. И на втором кануне⁴ третей песни и дух Богу предаде.

И⁵ яз тебе, государю, священники и з братиею — все соборне челом бием⁶, и должне Бога //

л. 112 об. молити о твоем здравии и о спасении, и о твоей благоверной великой княгине Елене^[430], и о вашем сыне и нашем государе, благоверном князе Иване Васильевиче.

⁷В лето 7040, месяца февраля 11, на паметь святого священномученика Власья^[431], в неделю Сыропусную, в десятый час дьни^[432] преставися старець Касьян Босой, восприемник от святыя купели в святем крещении царя, государя, великого князя Ивана Васильевича, всея Русии самодержца⁸.

Житие Кассиана Босого. Перевод

л. 104 Вкратце о житии и подвигах старца Кассиана, по прозванию Босого, что был в Иосифове монастыре*, о котором слышал я от бывших прежде меня [иноков], а иное и своими глазами видел

Сей честной старец родился в городе Переяславле у православных родителей, Козьма было его имя. И когда достиг он совершеннолетия, то сделался физически крепок и мужественен, и стал бывать у тех, кто жил в царских палатах. И за его смелость, и отвагу, и силу стал известен он и самодержцу, великому князю всея Руси Ивану Васильевичу*; Козьма научил его, самодержца, метко стрелять в цель, и за это державный правитель оказывал ему честь и заботился о нем.

Но однажды этот Козьма осознал суету сего ми//ра,

л. 104 об. и чести его, и славы, и понял, что они преходящи, и в небытие уходят, и, как дым, исчезают скоро в воздухе, и [поэтому] пришел он в монастырь к преподобному игумену Пафнутию, что в Боровске*. И преподобный, видя, что он из усердия [пред Богом] бежит от мира, постриг его в монахи и нарек его Кассианом; и был Кассиан у старца в послушании. Преподобный же очень любил Кассиана за его смирение, и послушание, и за великие его труды.

А старец Иосиф в то время был уставщиком; и видел старец Кассиан, что он живет строгим житием, пребывая в посте и молитвах, и особенно в великом послушании у преподобного игумена Пафнутия, и привязался к нему духовной любовью Христовой. И начал помышлять старец Иосиф, дабы //

л. 105 общежительную жизнь устроить, чтобы здоровым и сильным в кельях не питаться, а также не пить и не иметь чего-либо съестного, но всем бы совместной на трапезе и равной для всех пищей удовлетворяться; также и одежду, и обувь — все бы иметь общее, своего же [ничего] никоим образом не иметь, но украшаться нестяжанием и равенством, — как было у апостолов, у которых во многих телесах была как бы одна душа, у которых было имущество, одинаковое для всех, и телесные, нужды, общие для всех, — чтобы не услаждаться мира сего красотами, но иметь в памяти заботу о душе и думать, как избежать вечной муки*. И сказал Иосиф об этом помысле Кассиану-старцу, и ответил Кассиан: «Бог и пречистаяБогородица претворят в дело твой замысел, а я с тобою буду».

И когда преподобный //

л. 105 об. игумен Пафнутий отошел к Господу, то принять игуменство убедили старца Иосифа*; однако Иосиф непрестанно думал о претворении своего замысла; и было их, советовавшихся об этом, семь человек*. И начали его единомышленники убеждать Иосифа, чтобы обошел он русские монастыри* и отобрал все лучшее, что способствует спасению душ, а свое бы имя нигде не открывал. И игумен Иосиф послушался их совета, и взял с собой одного из своих советчиков — старца Герасима, по прозванию Черного*, и обошел все крупные обители; и не узнали его ни в одном монастыре. Когда же пришел он на Белое озеро в монастырь святого великого чудотворца Кирилла*, то понравились ему обычаи и правила, которые заповедал и узаконил преподобный, и как братия жи//вет

л. 106 по завету и преданию святого чудотворца Кирилла, и возрадовался он великой духовной радостью, ибо обрел то, о чем помышлял.

И когда пришел он на место, где ныне обитель Пречистой, то было знамение*: осветила [то место] молния, ярче солнечного света, в то время как солнце сияло и воздух был светел, а было это около полудня. И полюбил игумен Иосиф то место, и начал трудиться [здесь] с немногочисленною братиею, и пребывал в великих трудах, в посте и молитвах.

А сей старец Кассиан, о котором наш рассказ, пришел к Иосифу на другой год, и увидел старца игумена Иосифа и бывшую с ним братию, пребывающих в великих страдных трудах, и возревновал им духовной ревностью, и начал с ними трудиться. И возложил //

л. 106 об. на себя Кассиан панцирь*, под рубашку на нагое тело, и пек хлеб на братию. А правило его было келейное — 6000 молитв Иисусовых* и тысяча поклонов. А когда рассыпался панцирь, то он возложил на себя очень тяжелые вериги*, — и так трудился и постился.

И пришла ему мысль, чтобы сорок дней не есть, не пить и, кроме того, не спать лежа. И когда он начал это, то провел так 12 дней, и изнемог. Когда же узнал об этом игумен Иосиф, то, прийдя, запретил ему так чрезмерно трудиться. Но Кассиан снова стал принимать хлеб и воду через день, а иногда и через два дня, и до тех пор так трудился, пока в очах его и свет померк. И в то время был у него ученик старец Иона Голова, по прозванию Пушечников*, //

л. 107 и тот водил его к церковной службе. И так пребывал Кассиан 30 дней ничего не видя, водимый учеником. И увидел это Иосиф-игумен, и понял, что это произошло со старцем от великих трудов и поста, и опять запретил ему [это делать] великим запрещением. И Кассиан послушался Иосифа, и немного ослабил пост, — и выздоровели его глаза*.

А затем вновь, спустя немного времени, он впал в немощь, и отнялись у него ноги, так что не мог он даже ступить и, ползая, исполнял свои телесные потребности. И в один из дней, когда он лежал и молился пречистой Богородице, начали звонить к литургии, а он, лежа, взглянул на образ пречистой Богородицы, держащей на руках Создателя всего мира, Превечного Младенца, и, заплакав, начал говорить: «О пречистая //

л. 107 об. госпожа владычица, Матерь Божия, если ты дашь мне на ногах своих ходить, пока буду жив, никогда не надену я сапог на ноги мои, ни шубы на грешное тело мое до конца жизни моей». И вдруг в тот же час встал, и, как лежал, так быстро и устремился в Божию церковь, и, многие слезы проливая, благодарил пречестную Богоматерь. И так начал он ходить, и до конца жизни своей не изменил своего обета, что обещал пречистой Богородице: как летом, так и зимой, в одной монашеской ризе ходил. И однажды зима была такая морозная, что и птицы замерзали, а Кассиан никак не хотел что-либо прибавить к своей одежде, но так терпел, говоря себе: «Терпи, грешный Кассиан, терпи! Горек мороз, но сладок рай, и если и не сегодня умрем, //

л. 108 то все равно умрем». И так терпел он до конца божественной службы, ибо еще в те времена теплой церкви не было.

И когда в старости постигла его немощь, — а было ему от роду 90 лет, — и увидели его братья уже телом изнемогшего, сняли они с него вериги, хотя он и не хотел этого, и выковали из них цепи к кресту, что и доныне на церкви над колоколами. Когда же Кассиан оправился от болезни, то повелел вновь другие вериги сковать, но не такие тяжелые, и снова возложил их на себя, — и так пребывал он в них, трудясь, и до кончины своей.

О крещении царя и великого князя всея Руси Ивана Васильевича*. Это было, когда родился у державного великого князя всея Руси Василия Ивановича сын* — царь и великий князь всея Руси Иван Васильевич; //

л. 108 об. и державный государь всея Руси, великий князь Василий возрадовался великой радостью, так как очень об этом много лет молился, и постился, и по монастырям большие милостыни посылал*. И Бог услышал молитвы его.

И когда государь получил желаемое, то послал он старца Тихона Зворыкина* в Иосифов монастырь к старцу Кассиану, с великим смирением [прося], чтобы принял тот от святой купели сына его, великого князя Ивана. Когда же старец Кассиан услышал от старца Тихона, что у великого князя родился сын, он был уже в великой немощи и старости; и быстро встал он с постели своей, и, став перед образом Божиим, воздал благодарность и славу Богу, и возрадовался духовной радостью, что государь получил желаемое, и земля Русская //

л. 109 не опустела, и род православных царей русских не оскудел. И снова возлег он, и стал радоваться, и говорил: «Еще Бог не забыл Русской земли».

Тихон же передал ему приказ державного государя: «Велел он тебе принять от святой купели своего сына, великого князя Ивана». А старец усомнился и сказал: «Кто я и откуда, чтобы осмелиться мне на такое великое дело, нельзя мне и подумать об этом, кто я есть, грешный?» И когда старец Тихон увидел, что Кассиан совсем не склонен к этому, он сообщает это игумену Нифонту* и всем соборным старцам, передав им и приказ самодержца. И услышали игумен и старцы, что таково повеление боголюбивого государя и милостивого царя, и с великим трепетом поспешили они к Кассиану, и начали молить старца, чтобы не ослушался он боголюбивого государя. //

л. 109 об. Кассиан же выслушал их и сказал: «Да будет Божья воля!»

И когда прибыл старец Кассиан в город Москву, и узнал государь о его приезде, то быстро, в тот же час, сам державный государь всея Руси приехал на монастырское подворье. И когда увидел он старца Кассиана, то снял царский венец с главы своей и поклонился, говоря: «Честной старец Кассиан, кланяюсь тебе за твои великие труды, что в такой старости и немощи не ослушался нашего слова, стал сопричастником моей радости. А ныне бью тебе челом: прими на руки свои от святой купели при святом крещении Богом дарованного мне ради ваших молитв сына Ивана». Старец же Кассиан, услышав это, ответил: «Да будет, державный царь, Божья воля и твоя, государя всея Руси». //

л. 110 И послал его великий князь с большими почестями и заботой с сыном своим, великим князем Иваном, в честную святую обитель живоначальной Троицы великого чудотворца Сергия*. А игуменом был тогда в святом том монастыре старец Иоасаф, который после был митрополитом*.

И когда крестили царя, великого князя всея Руси Ивана Васильевича, то приняли его от святой купели архимандрит Данила Переяславский и старец Кассиан* и передали на руки его отцу, великому князю Василию Ивановичу, всея Руси самодержцу; и боголюбивый великий князь принял сына своего у старца Кассиана с великой радостью, что получил желаемое у Бога. А когда приехали они в город Москву, то боголюбивый и милостивый отец его, великий князь всея Руси Василий Иванович, от большой радости многим несчастным милость оказал: одних от смертной казни избавил, а других из темницы выпустил; и во все монастыри послал милостыню. //

110 об. И во всем городе Москве было благоденствие и радость несказанная; и не только в Москве это было, но и по всей Русской земле. А архимандрита и старца Кассиана государь удостоил великой заботы и чести, и одарил большими дарами, и отпустил их восвояси.

И после того прожил старец Кассиан два с половиной года, и отошел с миром к Господу. Всего же было ему от рождения 93 года. Богу нашему слава ныне и в бесконечные веки веков. Аминь.

И однажды загорелась кровля, деревянная крыша на трапезной. И когда она сильно разгорелась, то поднялся большой ветер и начал направлять огонь на кельи, что стоят около трапезной. И был такой жар, что едва не занялись кельи пламенем. А мне в то //

л. 111 время случилось быть в келарях*, и, когда я увидел такую беду, не мог догадаться, как помочь. И устремился я к старцу Кассиану, и пал пред ним, и начал слезно просить его, чтобы помолился он Господу Богу и пречистой его Богоматери. А он стоял у дверей в своей келье и, обратившись к образу пречистой Богородицы, держащей на руках своих Превечного Младенца, — эта икона находится в его келье, сказал: «Пречистая, Пречистая! Возлюбила ты место это, так пошли же наказание с милостью». И прочел «Достойно», и прослезился, и, обратившись ко мне, сказал: «Не бойся, Пречистая не причинит нам страдания выше нашей меры». И тотчас же повернуло пламя в другую сторону, и затем стало //

л. 111 об. пламя вихрем виться вверх, ничего другого не повредив, а потом так и погасло само собой.

О преставлении старца Кассиана Босого. Благородному и христолюбивому государю, великому князю Василию Ивановичу, всея Руси самодержцу, обители пречистой Богородицы, Иосифова монастыря, грешный чернец, игумен Нифонт со священниками и с братиею челом бьет. Прислал ты, государь, ко мне, к своему нищему, и велел написать, каким образом старца Кассиана не стало.

А дал Бог, государь, по житию его и конец христианский. Дней за десять или больше до кончины своей немного поболел, а в субботу мясопустную* прислал за мной: велел прочитать себе чин покаяния; и сам старец Кассиан говорил за мной слово в слово и другое, что я произносил, в пол//ном

л. 112 разуме; и все положенные молитвы совершили ему причастные. И когда пришел священник с Божественными дарами, то Кассиан встретил святыню в сенях и Божественных тайн причастился со страхом и радостью. И потом с пятницы на субботу Сырной недели* вновь причастился Божественных тайн, и после этого он поправился; и некоторые из братии начали к нему приходить, желая получить от него благословение и прощение; и он с ними беседовал кротко, с радостным видом каждого из нас от скорбей утешая. И во время воскресного сбора на вечерню повелел у себя совершать вечерню, а потом велел начать чтение обычных молитв на исход души. И на втором каноне третьей песни отдал Богу душу.

И я тебе, государь, со священниками и с братиею все соборно челом бьем, и должны мы Бога //

л. 112 об. молить о твоем здравии и спасении, и о твоей благоверной великой княгине Елене*, и о вашем сыне и нашем государе, благоверном князе Иване Васильевиче.

В 1532 год, 11 февраля, на память святого священномученика Власия*, в неделю Сыропустную, в десятый час дня* преставился старец Кассиан Босой, восприемник от святой купели в святом крещении царя, государя, великого князя Ивана Васильевича, всея Руси самодержца.

Житие Фотия волоцкого. Текст

л. 172 Преставися раб Божий старец Фатей, ученик великаго старьца Касиана Босово^[433], в лето 7062-го, месяца марта 9, на паметь святых великомученик 40, иже в Севастии^[434], на 6-м часе дьни^[435], в пяток, на 5 недели святаго поста. А того же дни, на 5-м часе, его перед преставлением и причащали пречистых и животворящих Христовыих тайн. И по причастии святыих тайн на преставлении и образ пресвятые Богородици ¹c Превечным Младенцем² поцеловав, душу свою в руце Богу предаст.

Сей честный старец родом града Киева, от православных и благородныих родителей, Феодор бе имя ему. И егда князь Богдан Путивльскый^[436] жил на своей вотчине, во граде Путивле, и в те време на сей Феодор служил князю Богдану Пути//вльскому;

л. 172 об. и добродетелнаго ради его нрава князь Богдан у своего сына, князя Владимера^[437], повелел дяткою ему быти.

Егда же великого князя Ивана Васильевича, всея Руси самодерсца, посланием воеводы с войском взяли град Путивль^1[438], тогда со князем² Богданом, и з сыном его князем Владимером, ^Зи с прочими⁴ и сего Феодора плениша. И по великого князя велению у Юрья Ивановича Замятнина жил сей Феодор^[439] неколико лет. Видя же Юрьи Иванович его добронравие и держал у собя его небезсчесна.

Егда же сей Феодор прииде в монастырь к преподобному игумену Иосифу, иже на Волоце, преподобный же, видя его, яко от усердьства от мира сего отбегша, постриже его во иноческий образ, и нарече имя ему Фатей, и дасть его под начало ста//рцу

л. 173 Касиану Босому; и бысть у старца в послушании. Преподобный же Иосиф зело любя его за его смирение и послушание. Уведав же Юрьи Иванович Замятнин, что пострижеся сей Феодор в Осифове монастыре, часто посылаше ему милостыню и грамоты, с великиим смирением¹ и² челобитным молением прося от него, чтобы его посещал писанием полезнаго наказания на спасение души, желаше бо от Бога Юрьи за святыя церкви и за православную веру кровию венчатися, ^Зи по его желанию⁴ еже и бысть^[440].

Слово же мне предлежит о чюдном том старце. И жил в пречистой обители, в Осифове манастыре, постригшись, Фатей неисходно до преставлениа своего полпетадесять лет в великиих подвизех духовных и в воздержании; с начала и до пре//ставлениа

л. 173 об. своего не изменил правила своего келейнаго. Правило же его бе: в день да в нощь по 4 кафизмы, да по два кануна переменные, да статия Евангелия, да шестьсот Исусовых молитв, а седмое сто молитв^{1 —} Пречистой, глаголя сице². «Владычице моя, пресвятая Богородица, помилуй мя, грешнаго», — да триста поклонов, да иефимон, да полуношницу^[441]; прочее же время упражняшеся на пропитание Божественаго писаниа и на рукоделие. Сна же приимаше в нощь и в день всего три часы или четыре, на земли без постели лежаше; иногда же и на ребрех не лежаше, но сидя в предреченныя³ часы числа сна приимаше. К соборному же пению с великим тщанием к началу хожаше и на крылосе с великим радением стояше. //

л. 174 И много лет устав держал с великим, от Бога дарованным ему, разсужением.

И тако в обетщание его к трудом некогда, в хлебьне ходя, написал Евангелие сполна совсем в двенадцать недель, а в ыное время без службы пребысть и написал Евангелие в девять недель, такоже совсем сполна, а в правиле келейном никакоже собе ослабы не давал. Прочих же книг, — Евангильев, и Псалтырь, и четиих, — много преписал, иже и доныне в обители Пречистой, в Осифове монастыре^[442], трудолюбное его списание. В кельи же, кроме келейные нужи и рукоделные снасти, отнюдь стяжаниа не имел, разве книг.

И не услажашеся мира сего красотами и не желаше старейшиньства¹ или под старейши//ною

л. 174 об. быти. Егда же кто, вражим навожениемь, сатониным действом, разгордяся, оскорбляше его, он же сердечным воздыханием и многыми слезами моляше всемилостиваго создателя всего мира Бога и пречистую Богоматерь и призывая на помощь молитвы великих чюдотворцов и святаго преподобнаго старца Иосифа, еже даровати ему терпение. И вменяше собе скорбь от человек в великое посещение от Бога, человеческыя же помощи нимало не искаше и на отмщение не поучашеся, еже клеветати брата своего. Пищею же довлелся трапезною вкупе з братиею, но и се с великим воздержанием. Егда же прихожаше святая четыредесятница и святая Страстьная //

л. 175 неделя^[443], тогды наипаче от духовныя теплоты труды к трудом прилогаше.

Прочие же подвизи его и труды и сердечное воздыхание и слезы како могу исписати подлинно от простоумиа моего, но, Бога ради, отцы, и братиа, и господие мои, не позазрите худоумию моему¹ и грубости, да не будеть в подсмеяние² написание се недостойнаго, и худаго, и грубаго черньца Васияна, что есми дерьзнул написати отчасти себе на воспоминание о чюдном том старце Фатее³ пребывании и о подвизех духовных, не ему похвалу поставляя, но укоряя свое непотребьство и окоянную леность, чюдный бо сей старец не требоваше и тогда человеческыя похвалы, егда жил в време//нном

л. 175 об. сем веце, но желаше единыа¹ от Бога милости и похвалы.

Или кто помолвит, что яз, тщеславяся, писал себе в похвалу, что яз таковаго старца ученик; и мне то стытко и помыслити от великого моего раслаблениа, занеже яз своим злонравием и слабостию в лености пребываю, аки свиниа в кале, воляюся в непотребьстве^[444] и во сне препровожаю дьни своя, мучим бысть совестию своею, что есми от добраго древа веть непотребная отросла^[445]; но и свиниа лучши меня, понеже по устроению Божию живет: в какой ея Бог статии устроил, в той и пребывает. А яз от Бога человек устроен и почтен есми от Бога всем, а нимало по заповедем Божиим не шествую своим чином, от Бога дарованным на спасение //

л. 176 душе, но пребываю, аки скот бесловесной, нимало подвизаюся о своем спасении.

Да некли прочет сия, ужаснуся и воздохну, воспомянув собе чюднаго сего старца подвизи и злостраданиа, слезы же и трьпения, и прежде смерти умрьтвие в трудех о Христе Исусе, Господе нашем, емуже слава ныне, и присно, и в бесконечныя векы. Аминь¹.

Старца Фотея ученик Исайя поведа^[446]. «Некогда, — рече, — незадолго время до преставления старца Фатея, против недели, учали звонить в будилной колокол ко всенощному. Аз же из задние кельи пришел в прежнюю келью благословитися у старца Фатея поити ко всенощному. Свещник же у него горит, бяше бо старец против всенощнаго мало сна приимаше, но упражняшеся //

л. 176 об. на молитву и пропитание Божественых писаний. И видех старца обрадованным образом и слезны очи имущу.

И нача поведати мне: «Возлег есми приопочинути и видех во сне жену в багряных ризах; пришед в келью ко мне и глагола: «Фатей, дай из-за пазушия жемчюгов»^[447]. Аз же с великим страхом, трепеща, глаголаху ей: «Нет, госпоже, у меня жемчюгу». Она же рече ко мне: «Есть». Аз же прострох руку в пазуху, и обретох, и дах ей пол ну горьсть жемчюгу. Она же рече: «Еще дай». Аз же паки обрав с полгорьсти еще в пазухе жемчюгу и отдах ей. Ана же паки рече: «Дай еще». Аз же поискав в пазухе, и не обретох, и речкох с великим трепетом: «Толко, госпоже». Ана же рече: «Днесь у нас же будешь». Аз же от великого страха пробудихся и ди//влюся

л. 177 необычному видению, и ныне бо от великого страха еще трепещет ми сердце».

Запрети же ученику своему никомуже того поведати. Зело бо любяше его за великое его смирение и послушание и не скрывашеся от него. Рече же ему и се: «Аще слягу, и мне не востати». И поиде ко всенощному едва на великую силу, бяше бо от великого воздержания, и подвигов, и старости изнеможе телом. И пришед после утрени, и от того дьни изнемог и к церковному пению ходити, словословие же Божие изо уст его безпрестани исхожаше и до последняго издыхания с великою паметию. Сия же Исайя поведа после преставления его.

Того же старца Фатея ученик Феодосей поведа^[448]. «Некогда, — рече, — приидох //

л. 177 об. в келию после соборнаго пения не за многими дьньми до преставлениа старца Фатея и обонях в кельи великое благоухание, якоже бысть доволно бывает кажение с ладану. И вопросих брата своего Арсения^[449] (бе бо Арсеней у старца брежения для пребывал и, егда будет, кадил: бе бо старец велми изнемог), он же глагола: «И яз слышу благоухание то, а кажения не было и огня в кадилнице не бывало». И абие помале преста благоухание. Се же бысть, — рече, — и не в одно время слышах в кельи благоухание перед преставлением его и без кажения».

Сия же слыша яз, непотребный Васиян, и написах себе, умегчевая ниву сердца своего злонравие, поминая старца подвизи и нежелание мира сего наслажения для будущих вечных //

л. 178 благ наслажение, идеже праведнии ликоствуют; еже око не виде и ухо не слыша^[450], и на сердце человеку не взыде Божие уготование любящим его и творящим волю, его; якоже не мощно алчущому не помянути хлеба^[451], сице не мочно спастися, иже исхода и суда не поминающему².

Житие Фотия волоцкого. Перевод

л. 172 Преставился раб Божий старец Фотий, ученик великого старца Кассиана Босого*, в 1554 году, 9 марта, на память 40 святых великомучеников, бывших в Севастии*, в 6-м часу дня*, в пятницу, на 5-й неделе святого поста. В тот же день, на 5-м часу, перед, смертью, и причащали его пречистых и животворящих Христовых тайн. И после того, как перед кончиной причастился Фотий святых тайн и поцеловал образ пресвятой Богородицы с Превечным Младенцем, предал он свою душу в руки Бога.

Сей почтенный старец родился в городе Киеве у православных и благородных родителей, Федор было его имя. И когда князь Богдан Путивльский* жил в своем родовом владении, в городе Путивле, в те времена этот Федор служил Богдану Пути//вльскому;

л. 172 об. и за добродетельный его нрав князь Богдан повелел Федору быть дядькой своего сына, князя Владимира*.

Когда же посланные великим князем Иваном Васильевичем, самодержцем всея Руси, воеводы с войском взяли город Путивль*, тогда вместе с князем Богданом, и с сыном его князем Владимиром, и вместе с другими взяли в плен и этого Федора. И по повелению великого князя этот Федор несколько лет жил у Юрия Ивановича Замятнина*. Юрий Иванович, видя добрый нрав Федора, держал его у себя, оказывая должное почтение.

Когда же сей Федор пришел в монастырь к преподобному игумену Иосифу, что на Волоке, то преподобный, видя, что тот всей душою стремится отречься от мирского, постриг его в монахи, и нарек его Фотием, и отдал под начало ста//рцу

л. 173 Кассиану Босому; и находился Фотий у старца в послушании. И преподобный Иосиф очень любил его за смирение и послушание. А Юрий Иванович Замятнин, узнав, что постригся тот Федор в Иосифовом монастыре, часто посылал ему милостыню и послания, с великим смирением и челобитным молением прося старца, чтобы он навещал его письмами с полезными для спасения души поучениями, ибо Юрий хотел от Бога получить венец мученика, умерев за святые церкви и за православную веру, что по его желанию и сбылось*.

Слово же мне надлежит сказать о чудном том старце. А жил в пречистой обители, в Иосифове монастыре, постригшись, Фотий неисходно до кончины своей 45 лет, в великих духовных подвигах и воздержании; с начала и до пре//ставления

л. 173 об. своего не изменил он своего келейного правила. А правило его было: днем и ночью [читал] по 4 кафизмы, и по два переменных канона, и главу из Евангелия, и шестьсот Иисусовых молитв, а седьмую сотню молитв — пречистой Богородице, говоря так: «Владычица моя, пресвятая Богородица, помилуй меня, грешного», — да [совершал] триста поклонов, и ефимон, и полунощницу*; остальное же время он упражнялся в чтении Божественного писания и в рукоделии. А спал он ночью и днем всего три или четыре часа, лежа на земле без постели; иногда же и не ложился, но сидя вышеуказанное количество часов спал. И к началу соборной службы он с великим тщанием ходил, и на крылосе с великим усердием стоял. //

л. 174 И на протяжении многих лет был уставщиком с большим, Богом дарованным ему, знанием дела.

И так, по монашескому обету, некогда, работая в хлебопекарне, он переписал Евангелие полностью за двенадцать недель, а в другое время, когда он пребывал без службы, то переписал Евангелие за девять недель, также целиком, а в келейном правиле никакого себе облегчения не давал. И других книг, — Евангелий, Псалтирей и книг для чтения, — много переписал, что и доныне [хранятся] в обители пречистой Богородицы, в Иосифовом монастыре*, плоды его трудолюбивой переписки. В келье же, кроме необходимых келейных вещей и инструментов для рукоделия, он не имел никакого имущества, за исключением книг.

И не наслаждался Фотий мира сего красотами, и не желал началствовать над братией или быть помощником начальствую//щего.

л. 174 об. А если кто по дьявольскому наваждению, сатанинскому действию, возгордясь, оскорблял его, то он с сердечным воздыханием и многими слезами молил всемилостиво создателя всего мира Бога и пречистую Богоматерь и призывал на помощи в молитвах великих чудотворцев и святого преподобного старца Иосифа, чтобы даровали ему терпение. И вменял себе Фотий страдание от людей в великую милость от Бога, а человеческой помощи совсем не искал и о мщении не задумывался, чтобы оклеветать брата своего. А пищей он довольствовался трапезною, [вкушая] вместе с братиею, но и это [делал] с великим воздержанием. Когда же наступали святая четыредесятница и святая Страстная //

л. 175 неделя*, тогда он еще больше от духовной теплоты труды к трудам прибавлял.

Другие же его подвиги и труды и сердечное воздыхание и слезы как я могу подлинно описать по простоумию моему, но, Бога ради, отцы, и братья, и господа мои, не осудите худоумие мое и грубость, чтобы не было осмеяно то, что написано недостойным, и плохим, и невежественным монахом Вассианом, который дерзнул написать отчасти себе на память о жизни и духовных подвигах чудного того старца Фотия, не ему похвалу творя, но обличая свой непристойный образ жизни и окаянную леность, так как чудный сей старец не требовал и тогда славы от людей, когда жил во време//нном

л. 175 об. этом веке, но одной желал от Бога милости и похвалы.

Возможно, кто-то скажет, что я, гордясь, писал [это] себе в похвалу, что я такого старца ученик; но мне о том стыдно и подумать от великого моего бессилия, потому что из-за своего злонравия и слабости пребываю я в лености, как свинья в кале, валяюсь в непотребстве* и во сне препровожу дни свои, мучимый своею совестью, что отрос я ветвью непотребной от доброго древа*; даже и свинья лучше меня, потому что по закону, установленному Богом, живет: какое Бог определил ей положение, в том она и пребывает. А я по замыслу Бога создан человеком и почтен всем от Бога, а нисколько, по заповедям Божьим, не следую своим путем, дарованным от Бога к спасению //

л. 176 души, но пребываю, подобно бессловесному скоту, нимало не заботясь о своем спасении.

Может быть, прочтя это, ужаснусь и воздохну, вспомнив чудного сего старца подвиги, и слезы, и терпение, и прежде смерти умерщвление в трудах ради Иисуса Христа, Господа нашего, которому слава ныне, и присно, и в бесконечные времена. Аминь.

Поведал старца Фотия ученик Исайя*. «Некогда, — рассказал он, — незадолго до преставления старца Фотия, накануне воскресенья, начали звонить в будильный колокол ко всенощной. И я из задней кельи пришел в переднюю келью просить благословения у старца Фотия, чтобы пойти ко всенощной. А свещник у него горит, ибо старец мало спал перед всенощной, но упражнялся //

л. 176 об. в молитвах и чтении Божественных писаний. И увидел я старца радостным и со слезами на глазах.

И начал он рассказывать мне: «Лег я немного отдохнуть и видел во сне женщину в багряных одеждах; она пришла ко мне в келью и сказала: «Фотий, дай из-за пазухи жемчугов»*. Я же с великим страхом, трепеща, отвечал ей: «Нет, госпожа, у меня жемчуга». А она сказала мне: «Есть». И я просунул руку за пазуху, и нашел, и дал ей полную горсть жемчуга. Она же сказала: «Еще дай». И я опять собрал за пазухой еще с полгорсти жемчуга и отдал ей. Она же снова попросила: «Дай еще». И я поискал за пазухой, и не нашел, и сказал с великим трепетом: «Больше нет ничего, госпожа». А она ответила: «Сегодня же у нас будешь». И я от сильного страха проснулся, и ди//влюсь

л. 177 необычному видению, и сейчас еще от великого страха трепещет сердце».

И запретил он ученику своему кому-либо это рассказывать. Очень же любил Фотий Исайю за великое его смирение и послушание и ничего не скрывал от него. Сказал он ему и это: «Если я слягу, то мне не встать». И с трудом пошел он ко всенощной, так как от великого воздержания, и подвигов, и старости изнемог телом. И пришел после утрени, и с того дня не мог больше ходить к церковной службе, но славословие Богу из уст его исходило постоянно, и совершал он это до последнего дыхания в полной памяти. И поведал Исайя об этом после его преставления.

Рассказал того же старца Фотия ученик Феодосий*. «Однажды, — поведал он, — пришел я //

л. 177 об. в келью после церковной службы за несколько дней до преставления старца Фотия и почувствовал в келье сильное благоухание, такое обильное, как бывает после каждения ладаном. И спросил брата своего Арсения* (а Арсений у старца находился, опекая его, и, когда надо было, кадил, так как старец изнемог), и он ответил: «И я чувствую это благоухание, в то время как каждения не было и огня в кадиле не бывало». И понемногу прекратилось благоухание. И это было, — сказал он, — и не однажды чувствовал я в келье благоухание без каждения перед его кончиной».

И это слышал я, непотребный Вассиан, и написал для себя, умягчая ниву своего злонравного сердца, поминая подвиги старца и неприятие им мирских наслаждений ради счастья будущих вечных //

л. 178 благ, там где праведники ликуют; того око не видит и ухо не слышит*, и на сердце человеку не придет, что уготовал Бог тем, кто любит его и творит его волю; как нельзя алчущему не помнить о хлебе*, так нельзй спастись тому, кто не думает о конце и Божьем суде.

Приложения

Л.А. Ольшевская. «Прелесть простоты и вымысла...»

Жанр «патерика», сборника произведений о святых какой-либо одной местности, имел широкие географические рамки хождения и многовековую историю до того, как стал развиваться в русской литературе, поэтому так трудно выделить «свое» и «чужое», оригинальное и заимствованное в памятниках русской патерикографии.

Переведенные с греческого на славянский язык в Х-ХІ вв. Скитский, Синайский, Египетский и Римский патерики рано вошли в круг чтения древнерусского человека, приобщая его через простые по стилю и занимательные по форме рассказы о жизни монахов к высоким истинам христианства. По мнению В.Р. Федера, славянские переводные патерики принадлежали к золотому фонду Священного предания, которое по авторитетности не уступало Священному писанию^[452]. Видимо, именно этим объясняется популярность патериков в древнехристианском мире и то, что многие из них стали своеобразными «народными книгами» средневековья. Позднее переводные патерики послужили литературной основой для составителей первых русских патериковых сводов^[453].

Киево-Печерский патерик самый известный и в идейно-художественном отношении значительный памятник русской патерикографии, который только в рукописной традиции бытования имел около 10 редакций и свыше 200 списков. Феномен Киево-Печерского патерика, когда он стал первым и вершинным явлением в истории жанра в русской литературе, во многом объясняется «соборностью» средневекового сознания, преимущественно коллективным характером творчества, что ослабляется к XVІ-XVІІ столетиям, когда возникают поздние патериковые своды, а также, в немалой степени, внутренними потенциями самого жанра, который позволял резко раздвинуть границы русского сонма святых за счет геройного ряда патерика. Открытость формы приводила к «подпитке» патерика за счет кон тактов с другими жанрами и жанровыми системами (летописание, учительная проза, жития святых, монастырский эпос и др.). Авторы Киево-Печерского патерика были открыты и к восприятию художественного опыта других национальных культур, выступив в роли прилежных и талантливых учеников^[454].

Многие сюжеты и мотивы Киево-Печерского патерика восходят к переводной литературе «отечников». Так, например, эпизод тушения пожара в «пеклянице» Спиридоном напоминает рассказ Синайского патерика о Георгии из Каппадокии, который однажды влез в только что протопленную печь и вытер ее своим плащом. Чудо печерского монаха Григория, заставившего разбойников два дня простоять неподвижно под тяжестью украденного ими, близко к рассказу Египетского патерика о Феоне, который «связал молитвою» пришедших к нему грабителей. О широкой распространенности последнего мотива, восходящего к библейскому рассказу о царе Иеровоаме, свидетельствуют также эпизоды Синайского патерика о монахе Аддасе, жившем в дупле платана и чудом спасенном от смерти во время нашествия варваров: воин, занесший над ним меч, «оцепенел»; о рабе, задумавшем во время отсутствия хозяина убить его жену и дочь, чтобы завладеть имением, но застывшем на пороге комнаты с ножом в руке. Правомерно, как это делал болгарский исследователь Ив. Дуйчев, видеть в эпизоде «слова» о печерском чудотворце Григории и разбойниках один из традиционных агиографических мотивов^[455].

Появление «общих мест» в патериковых рассказах было вызвано не творческим бессилием авторов, а иным представлением о литературном мастерстве в средневековье, где господствовала эстетика подобия, писатели следовали литературному этикету, подчиняя индивидуально-авторское в видении человека и мира жанровому канону. «Общие места» в житийном повествовании возникали и в результате строгой регламентированности иноческой жизни, реальной повторяемости тех ситуаций, в которые попадал герой-монах. Жития, в том числе и патериковые, строились как цепь эпизодов из жизни святого, каждый из которых обычно имел сюжетную завершенность и самостоятельность. «Отсюда та легкость, с которой агиографические повествовательные штампы кочуют из одного жития в другое, не считаясь ни с временными, ни с национальными условиями, и вступают в самые различные соотношения между собой. Но штампы эти, представляя собой как бы общий набор повествовательных деталей, из которых каждому агиографу представлялась возможность построить свою модель «праведного жития», являлись образцами дискретных проявлений вечных и неизменных, по средневековому представлению, свойств и сил человеческой души, т.е. психологии. В этом их художественная емкость и эффективность»^[456], полагала Е.Н. Купреянова. Кроме того, она обращала внимание исследователей на оригинальную функцию «бродячего» повествовательного штампа в отечественной агиографии: с его помощью первые русские подвижники «уравнивались в правах» с авторитетными деятелями христианской церкви. Следует также отметить, что в основе большей части патериковых рассказов лежала монастырская легенда, а фольклорное восприятие и бытование сглаживало различия в обстановке жизни героев и их индивидуальном облике. Читательская аудитория в средние века с ее традиционалистским типом мышления искала в литературе «отечников» изображение узнаваемого, должного, соотносимого с идеалом христианского подвижничества, настороженно и недоверчиво воспринимая новое, то, что не укладывалось в агиографическую схему.

Если начальные фрагменты «слова» о печерском чудотворце Григории с рассказами переводных патериков сближает слабая соотнесенность с историческим временным планом, то последний эпизод жизнеописания святого прочно вписан в контекст русской действительности конца XI в. и повествует о столкновении монаха с князем Ростиславом, которого после поражения в битве с половцами при отступлении «пожьре» воды реки Стугны. Смерть Ростислава сочувственно воспета автором «Слова о полку Игореве»: «Не тако ли, рече, река Стугна: худу струю имея, пожрши чужи ручьи и стругы, рострена к усту, уношу князя Ростислава завори дне при темне березе. Плачется мати Ростиславля по уноши князи Ростиславе. Уныша цветы жалобою, и древо с тугою к земли преклонилося»^[457]. Нотки печали прорываются даже сквозь документальную бесстрастность летописного рассказа о гибели князя-юноши, утонувшего на глазах брата: «И половци... наступиша на Володимера, и бысть брань люта; побеже и Володимер с Ростиславом и вои его. И прибегоша к реце Стугне, и вбреде Володимер с Ростиславом, и нача утапати Ростислав пред очима Володимерима. И хоте похватити брата своего и мало не утопе сам. И утопе Ростислав, сын Всеволожь. Володимер же пре бред реку с малою дружиною... плакася по брате своем и по дружине своей, и иде Чернигову печален зело»^[458]. Автор же пятерикового «слова» изображает князя резко отрицательно, а его смерть трактует как справедливое наказание за феодальное самоуправство, за мученическую кончину одного из печерских монахов. За предсказание скорой смерти князю, отправлявшемуся в поход на половцев, Григорий по приказу Ростислава был утоплен в Днепре. «И бывшим им у Треполя, и полкома снемшимася, побегоша князи наши от лица противных. И молитвою прееха реку Володимер, Ростислав же утопе со всеми своими по словеси блаженаго Григория. «Имже бо, — рече, — судом судите — судится вам, в ниже меру мерите — возмерится вам» (л. 43—43 об.). Несовпадение нравственно-политических оценок последнего эпизода жизни князя Ростислава отчасти объясняется различным масштабом контекста, в который включалось это событие: летописец становился выше интересов Киево-Печерского монастыря, в поле его зрения бедствия всей Русской земли, поэтому его трогает смерть молодого князя, погибшего уже не из-за непочтительности к печерскому монаху, а из-за неразумия и несогласованности действий русских князей. Подобные случаи расхождения исторических свидетельств русских патериков с официальной летописной точкой зрения на ход событий бесценны: они или излагают версию монастырского предания, или восходят к утраченным летописным сводам, или являются отражением идейно-художественной позиции писателя.

История создания каждого произведения русской патерикографии, как правило, связана с именами многих авторов и редакторов. В Киево-Печерском патерике, несмотря на диктат жанрового канона, можно выделить приметы авторских стилей, разграничить циклы «слов», принадлежащих летописцу и агиографу Нестору, владимиро-суздальскому епископу Симону и печерскому монаху Поликарпу. Еще П.В. Владимиров отмечал, что «бледные нравоучительные рассказы Симона далеко уступают рассказам Поликарпа, полным жизни бытовой, исторической»^[459]. Если задача Симона сводилась к литературной обработке монастырского эпоса в духе традиции переводных «отечников», то Поликарп не просто записал рассказы учителя о печерских святых, а выступил в Патерике как историк-исследователь, как писатель-публицист. Активность жизненной позиции Поликарпа, стремление не к простой регистрации событий монастырской истории, а к творческому переосмыслению их, привели к острому социально-политическому звучанию его «слов» о печерских святых. Если Симон, отчасти в силу своего высокого поста владимиро-суздальского епископа, отстаивая в Патерике мысль о великой миссии преемников Владимира Мономаха в деле единения Руси, не поднимался до прямой критики княжеского «самовластья» и создал идеальный образ князя-монаха (Слово о Святоше, князе Черниговском), то Поликарп не мог пройти мимо теневых сторон в поступках представителей феодальной власти. Святополк Изяславич в изображении Нестора покровитель монастыря и инициатор канонизации Феодосия Печерского выступает в рассказе Поликарпа о чудотворце Прохоре как виновник бед, обрушившихся на Русскую землю: «Во дьни княжениа своего в Кыеве Святополк много насилие сотвори: домы силних искорени без вины, имениа многых отъем, егоже ради Господь попусти поганым силу имети на нем; и быша брани мнози от половец, к сим же усобице. Бысть в та времена глад крепок и скудота велиа при всем в Руской земли» (л. 51 об.). Летописное сообщение о восстании мелкого городского люда против тысяцкого, сотских и ростовщиков, вспыхнувшем в 1113 г. в Киеве после смерти Святополка, натолкнуло исследователей на мысль о том, что Поликарп располагал сведениями, компрометирующими князя, и что поединок печерского монаха с богатыми купцами во главе со Святополком нельзя расценивать только как плод фантазии автора Патерика^[460].

По пути дальнейшего развенчания князей, представителей рода Изяславичей, идет Поликарп в «слове» о Феодоре и Василии, где Мстислав Святополчич рисуется как человек, одержимый непомерной жадностью и жестокостью. «Сребролюбец», он пожелал, чтобы старец отдал ему сокровища, зарытые в Варяжской пещерке. Не получив желаемого, князь изощряется в пытках, каким подвергает печерского монаха: сковывает его по рукам и ногам, не дает ни есть, ни пить, мучает так, что «власяница» инока «омочилась кровью». Круг зверских истязаний завершается пыткой огнем над пылающим очагом. Не стерпев обличения в бесовском желании разбогатеть нечестным путем, «шумен быв от вина», князь стреляет в Василия, и тот предсказывает Мстиславу скорую смерть от собственной стрелы. Летописный рассказ под 1097 г. содержит известие, что во время междоусобной войны князь был убит: «Мстиславу же хотящю стреляти, внезапу ударен бысть под пазуху стрелою на заборолех, сквозе дску скважнею»^[461], — однако летописец не сообщал, что стрела, принесшая смерть Мстиславу, была его собственной стрелой. Монастырская легенда домыслила «божественное наказание» князя, но в основе ее, видимо, лежал реальный эпизод из жизни Мстислава Святополчича, когда он пытался завладеть монастырскими сокровищами. Бесспорно, что осудительный тон характеристик Святополка Изяславича и его сына Мстислава был связан с возвеличиванием Киево-Печерского монастыря и его святых. Однако, благодаря сильному критическому началу в рассказах Поликарпа, образы исторических деятелей эпохи переставали быть лишь абстрактным воплощением добра или зла, начинали обрастать, по словам В.П. Адриановой-Перетц, помыслами и поступками живых людей, далеких от официального идеала поведения^[462].

Активное взаимодействие двух жанровых начал агиографического, ориентированного на вневременное и вненациональное, и летописного, поэтизирующего конкретно-историческое, — является одной из наиболее ярких примет формирования и развития русской патерикографии. С одной стороны, по мысли Д.С. Лихачева, русское летописание в период своего зарождения имело патериковый вид (Сказание о первоначальном распространении христианства на Руси)^[463]. Печерская летопись — один из источников Повести временных лет —содержала патериковое по форме Слово о первых черноризцах печерских, которое уже в ХІII в. вошло в состав Киево-Печерского патерика, возможно, существенным образом повлияв на выбор жанра Симоном и Поликарпом, задумавшим запечатлеть историю монастыря и его подвижников. С другой стороны, летописный материал легко внедрялся в ансамбль Киево-Печерского патерика на всех стадиях работы редакторов над памятником^[464]. В прямой зависимости от поэтики летописания находился и принцип хронологической последовательности в изложении событий монастырской истории, который стал ведущим в редакционной практике Кассиана — «уставника печерского», при переработке памятника в 1462 г. Если в составленной им в 1460 г. редакции Патерика летописные заметки о вписании имени Феодосия в Синодик, о пострижении Святоши, о видении и смерти Нифонта Новгородского, о преставлении печерского игумена Поликарпа существовали еще на правах литературного «конвоя» и не входили в оглавление Патерика, то в редакции 1462 г. они превратились в органические части повествования, определяя хронологическую канву ряда событий монастырской истории, документируя рассказ о печерских святых^[465].

При этом формы документирования могли быть разными. Например, В.В. Кусков выделяет такие способы соотнесения агиографического рассказа с конкретно-историческим временем, как хронологическое приурочивание отдельных событий (в Киево-Печерском патерике это даты основания Успенской церкви, смерти Феодосия Печерского, перенесения его мощей и др.), ссылки на исторические события и лица (упоминание о мятеже в Лядской земле или битве русских с половцами у Триполя), прямое соотнесение упоминаемых событий с летописными данными (о трех столпах над трапезной монастыря после кончины Пимена), установление временной связи между жизнью подвижника и важным событием монастырской истории (Алимпий Печерский учится живописи у греческих мастеров, расписывающих Успенский собор), указание на игуменство в монастыре Антония, Феодосия, Никона, Иоанна, Пимена. «Историзм, связь с конкретными событиями своего времени составляет характерную особенность сказаний Киево-Печерского патерика. Однако они объединяются не хронологической последовательностью излагаемых событий, а последовательностью иерархической значимости материала»^[466], — делает вывод ученый. Действительно, тенденция к выпрямлению временной последовательности событий в Патерике — одна из магистральных линий редакторской работы над памятником, но не единственная. Были попытки подчинить внутреннюю структуру сборника авторскому, или жанровому, или идейно-тематическому принципу группировки «слов». Размытость границ между летописным и агиографическим повествованием сохраняют русские патерики последующих эпох. Эта черта войдет в «генетический код» жанра.

Соблюдение временной последовательности в изложении русского иосифлянства явилось одним из главных принципов работы над Волоколамским патериком для Досифея Топоркова, известного и как редактора Руского хронографа. Однако позднее в Волоколамском патерике редакции Вассиана Кошки этот принцип был нарушен: тексты, связанные с личностью и деятельностью Иосифа Волоцкого, стали предварять цикл произведений о его духовном учителе — Пафнутии Боровском. На смену “летописному”, строго хронологическому принципу расположения материала, где каждый рассказ о святом рассматривался как звено общей монастырской истории, пришел новый принцип — идейно-публицистический, требовавший от составителя патерикового свода соблюдения определенной иерархии в расположении геройного ряда произведения.

Киево-Печерский, Волоколамский, Псково-Печерский, Соловецкий патерики — это своеобразные агиографические летописи монастырей. Для них характерны наличие «летописных» предисловий, открытость структуры и постоянное расширение состава сборника за счет летописных данных и статей, обилие исторических реалий, стремление согласовать или сознательно противопоставить официальной летописной версии интерпретацию того или иного факта монастырским преданием.

В переводных «отечниках» религиозно-учительное начало явно преобладало над повествовательно-историческим. Рассказы Египетского и Синайского патериков, которые стабильно входили в состав источников русской патериковой литературы, содержат мало локальных конкретно-исторических и местных черт монастырского быта. Русские патерикографы больше дорожат историческим фактом, бытовой реалью, документальным свидетельством. Из Киево-Печерского патерика мы узнаем, как лавра росла и богатела, влияла на исход борьбы князей за киевский стол, какой устав регулировал монастырскую жизнь, как совершали подвиг «трудничества» первые печерские святые. Причем авторы Патерика, воскрешая страницы славного прошлого, стремились извлечь из него уроки истории, делали проекцию в настоящее и будущее страны. Слово Симона о Тите-попе и Евагрии-диаконе, где речь шла об отношениях между монахами, в сердца которых «ненавидяй же добра диавол» «ненависть вложи», превращалось в своеобразный обвинительный акт и против русских князей, «сеющих которы», ведущих братоубийственные войны, что звучало как призыв к единению русских накануне монголо-татарского нашествия.

Волоколамский патерик донес до нас такие ценные исторические свидетельства, как рассказ о моровой язве 1427 года, после которой «мало же и редко остася людей», когда «не точию мед небрегом бе... но и ризы, и всяко богатьство» (л. 30 об. — 31), и связанный с ним цикл эсхатологических сказаний. Некая инокиня, путешествуя в загробном мире, встречает в раю князя Ивана Калиту и митрополита Петра, способствовавших возвышению Москвы как нового духовного центра Руси, в аду — литовского князя Витовта, образ которого стал олицетворением врага Русской земли. Гуманистическая направленность русской эсхатологической легенды сказалась в том, что между раем и местом вечных мучений она поместила «агарянина, милостивого и добродетельного». За «зловерие» он после смерти обрел обличье пса, но был одет Богом в соболью шубу ради милосердных дел: «всех искупая ото всякия беды и от долгу, и пускаше, и, по ордам посылая и плененыя христианы искупуя, пущаше; и·не точию человеки, но и птица, ото уловивших искупуя, пускаше» (л. 32 об.). В Волоколамском патерике содержатся отголоски борьбы официальной церкви с пережитками язычества, с религиозными ересями, а также полемики по проблемам «царства» и «священства», основ монастырского строительства. Недаром даже такой осторожный в оценке исторической значимости житий ученый, как В.О. Ключевский, признавал, что в рассказах Волоколамского патерика «много любопытных черт для характеристики не только монастырской жизни XV и XVI вв., но и всего древнерусского общества»^[467].

Несомненный интерес для историков представляют и фрагменты Соловецкого патерика, посвященные борьбе местного населения с монастырем, московской великокняжеской власти с Новгородом. Видение Зосимы — обезглавленные бояре на пиру в доме Марфы Борецкой — предшествовало падению «новгородской вольницы», предрекая его и давая нравственно-политическую оценку этому историческому событию.

Русские патерики свидетельствуют о неотделимости в сознании их создателей монастырской истории от общерусского и мирового исторического процесса. «Как летопись, Киево-Печерский патерик выражает, но в более тенденциозной религиозной форме, национальное самосознание молодого русского государства, идею его равнозначности другим христианским, то есть европейским, государствам»^[468]. В Киево-Печерском патерике честь основания главной святыни монастыря — Успенского собора — принадлежит представителям трех культур: славянской, греческой и скандинавской. Сам Киево-Печерский патерик является достоянием не только русской, но и украинской литературы, ибо формирование его приходится на ХІ-ХІІІ вв., а первая печатная редакция памятника появилась на польском языке (1635). «Инии язы́цы» в Патерике представлены иудеями, мусульманами, язычниками, католиками. Действие патериковых рассказов не замкнуто стенами Киево-Печерского монастыря, оно перемещается то в половецкие степи и города Причерноморья, где совершают свой мученический подвиг Евстратий и Никон, то во владения польского короля, где проходит испытание любовью Моисей Угрин.

В Волоколамском патериковом своде Досифея Топоркова история монастыря Иосифа Санина вписана в контекст истории города Волока Ламского, Новгородской земли и общерусской истории, начиная с расселения славянских племен. В одном историческом ряду, что является следствием религиозно-символического метода средневековой литературы, стоят имена апостола Андрея, «ходившего» по Руси, князя Ярослава Мудрого, основавшего город, пророка Илии, который во время видения указал князю, где строить церковь и монастырь, деда Пафнутия Боровского — баскака, получившего при крещении имя Мартын. Событийный ряд в Патерике выходит за границы монастырского эпоса и русского летописного предания, включая упоминание «о мнимой смерти царя Анастасия», ссылку на легендарную повесть об убиении Батыя «угорским кралем» Владиславом и др.

Генетическую и историко-литературную связь русского летописания и патерикографии нельзя преувеличивать и абсолютизировать. Историко-литературный феномен Киево-Печерского патерика был подготовлен освоением патериковой формы повествования не только русскими летописцами, но и первыми агиографами, например, авторами житий Феодосия и Антония. Из текстов этих памятников с течением времени вычленились и оформились в самостоятельные произведения фрагменты о печерских монахах, современниках основателей лавры: Моисее, Варлааме, Стефане и др. Следовательно, в период интенсивного жанрообразования в литературе Киевской Руси граница между отдельными видами агиографии и — шире — различными жанрами отличалась некоторой условностью, что привело к формированию отечественной патерикографии на стыке многих традиций: переводной и оригинальной, летописной и агиографической.

В отличие от переводных патериков, в русских документально-летописное начало, конкурируя с художественно-беллетристическим, ослабляло его. В них меньше «благочестивых романов» и произведений новеллистического типа, чем, например, в Синайском патерике, где слились воедино традиции ранней христианской агиографии и поздней эллинистической романистики. Ученые не раз отмечали многообразие типов житийных героев в переводных патериках, где рядом с монахами-отшельниками изображаются миряне: нечестивый царь и мудрая жена, благонравный юноша и блудница... Вот почему в переводной литературе «отечников» с агиографическим началом успешно конкурирует новеллистическое, восходящее к сюжетам восточной сказки. В отличие от Киево-Печерского патерика, где столкновение земной любви женщины к мужчине и любви монаха к Богу лежит в основе лишь Слова о Моисее Угрине и начальных фрагментов Жития Феодосия Печерского, Волоколамский патерик содержит целый цикл дидактических новелл на тему «бесования женского», популярных в монашеской среде. Эта часть патериковых «слов» остросюжетна, занимательна и противостоит «мемуарной» части произведения, куда входят рассказы-воспоминания о святых, бывших современниками Иосифа Волоцкого и Досифея Топоркова. Здесь повествователь больше дорожит историческими и бытовыми подробностями, его рассказ имеет публицистическую направленность, так как события недавнего прошлого еще не успели подвергнуться процессу фольклоризации, стать монастырским преданием.

Составитель Волоколамского патерика, используя элементы религиозной фантастики, изобразил ряд драматических эпизодов борьбы Руси за национальную независимость. Он посвятил целый цикл «слов» мученикам, погибшим, но не изменившим вере отцов, при этом религиозный подвиг расценивался как патриотический. Но если рассказ о мученике Никандре, которого во время нашествия Ахмата (1480) «неверные» за отказ бросить в огонь христианские кресты подвергались страшным пыткам («резали помалу» шею, держали на морозе «во единой срачице и босого»), не лишен конкретных исторических реалий, то серия рассказов о безымянных страдальцах за веру и честь в период батыевщины не содержит исторических подробностей. Это, к примеру, «слово» о некоей девице, ударившей воина-врага ножом, защищая свое достоинство, и иссеченной мечами. Ей противопоставлена женщина, изменившая мужу и принявшая любовь врага. В этой патериковой миниатюре нет имен, географических указаний, исторический контекст отличается условностью — перед нами рама для картины на один из вечных сюжетов о женщине как «сосуде дьявола»: «Оле бесованиа женьскаго! И зверей явися злейши... Изъначала убо вся злая роду человеческому быша жены ради: Адам жены ради из рая испаде, и того ради весь род человечь тлениемь и смертию осужен бысть; Соломон премудрый жен ради от Бога странен бысть; такоже и Самсон великий, освященный от чрева, женою предан бысть иноплемянником, и ослеплен, и удалися от Бога» (л. 41об. — 42).

Как и переводные патерики, русские представляли собою жанры-ансамбли, структура которых отличалась сложностью и подвижностью. Разнородный по времени создания, атрибуции, жанрово-стилевому признаку материал Киево-Печерского патерика организует прием «переписки» между владимиро-суздальским епископом Симоном и печерским монахом Поликарпом, в то время как в Синайском патерике — это условная форма «хождения», в Римском — «беседы», в Иерусалимском — азбучный, а в Скитском — тематический принцип связи между отдельными частями сборника. Составителям Киево-Печерского и Волоколамского патериков удалось избежать излишне дробной архитектоники переводных «отечников», сгруппировав патериковые «слова» и «поучения» вокруг двух идейных центров, находящихся в преемственной связи и одновременно в противостоянии. «Антоньевский» и «Феодосьевский» циклы в Киево-Печерском патерике («Пафнутьевский» и «Иосифовский» в Волоколамском) связаны с выбором пути развития русского монашества, с утверждением приоритета общежительства над затворничеством и крайними формами религиозного подвижничества. По свидетельству Киево-Печерского патерика, затворничество и юродство в монастыре Феодосия не поощрялись: Исакий, образ которого открывает галерею русских юродивых, за «пакости» игумену, братии и мирянам был бит и изгнан из лавры; печерские затворники Иоанн и Никита попали под власть «бесовских желаний», земной любви и жажды знаний. Тот факт, что Феодосий Печерский был канонизирован раньше Антония, а жизнеописание последнего было рано (до XVI в.) утрачено древнерусской литературой, говорит о том, что «в лице первого Древняя Русь нашла свой идеал святого, которому оставалась верна много веков»^[469]. «Земной ангел и небесный человек», то есть святой, для русских это не человек, «поражающий героической аскезой, даром чудес и возвышенностью созерцаний», это не отшельник и затворник типа Антония, а святой школы Феодосия Печерского, чья аскеза сводится к посильному воздержанию, чей духовный подвиг совершается ради служения миру в монашеском общежитии.

Таким образом, в первом русском Патерике сталкиваются, по мысли Т.П. Федотова, «два потока духовной жизни: один — пещерный, аскетико-героический, другой — надземный, смиренно-послушный, социально-каритативный»; их корни восходят к двоякой традиции восточного монашества египетско-сирийско-афонской и палестино-студийской, и русское иночество делает выбор в пользу последней, ибо именно с ней связан процесс очеловечения, гуманизации аскетического идеала христианства^[470].

Черты национальной самобытности имеет и история развития русской патерикографии. Русские патерики, в отличие от переводных «отечников», не имели, отчасти в силу своей пролетописной природы, такого огромного идейно-художественного резонанса в литературах христианского мира. Пространственно-географические рамки повествования древних русских патериков в основном ограничивались пределами одного монастыря, временные границы были тоже сужены и приближены к настоящему: часто авторы патериковых «слов» являлись самовидцами или современниками описываемого, творя монастырскую агиографическую историю по «горячим следам» событий. Однако, начиная с Волоколамского патерика, в развитии жанра проявляется тенденция к преодолению замкнутости в рамках монастырского агиографического эпоса. Труд Досифея Топоркова уже можно рассматривать как Патерик иосифлянской школы монашества, в среде которой вынашивается идея создания общерусского патерикового свода, намеченная в десятом «слове» Духовной грамоты Иосифа Волоцкого и реализованная в Великих минеях четиих митрополита Макария. В XVІІІ-ХІХ вв. в русской церковной литературе возникают многочисленные патерики русских монастырей, городов, епархий^[471]. Жанр продолжает жить и развиваться, однако сфера его функционирования ограничена «душеполезным чтением» верующих людей, искусственно выведена за пределы научного интереса историков литературы.

Таким образом, синтез традиций переводной «отеческой» литературы и оригинальной, прежде всего фольклора, летописания и агиографии, привел к тому, что произведения русской школы патерикографии обрели ярко выраженное «национальное лицо»; отличаясь богатством идейно-художественного мира, они поражали современников и потомков, по меткому выражению А.С. Пушкина, «прелестью простоты и вымысла».

* * *

Среди исследователей средневековой литературы нет единства в определении патерика как особой формы агиографии. Это объясняется тем, что история жанра насчитывала столетия и в каждой национальной литературе имела свою специфику. Не случайно И.П. Еремин неоднозначно определял патерики разных эпох и народов. Синайский патерик ученый рассматривал как сборник дидактических новелл из быта палестинских монахов VI в., Скитский — как сборник изречений и повестей о жизни восточного монашества ІV-V вв.^[472] Безусловно, что патериковая литература — отдельная ветвь агиографии. Одним из константных признаков жанра является топографическая близость описываемых событий и лиц. Патерики — сборники произведений о жизни святых определенной местности: целого региона (Синай), или города (Рим), или монастыря (Киево-Печерская лавра). Это произведения «учительной» художественно-публицистической литературы, прямо не связанные с церковной сферой жизни, практическими целями богослужения. Патериковые своды являлись сборниками не произвольного, а определенного состава. Хотя структура их отличалась открытостью и подвижностью, в рамках редакции она обладала устойчивостью. Произведения, входящие в состав патерика, имели тематическую общность (так или иначе были связаны с историей монашества), единую целевую направленность (прославляли «воинство Христово», пропагандируя новый, христианский, идеал поведения человека), жанрово-стилевую близость.

Патерик — жанр объединяющий, он включал в свой состав произведения малой формы. В качестве строительного материала в ансамбль Киево-Печерского патерика вошли такие первичные жанры, как послание (Послание Симона к Поликарпу), повесть, например, легендарно-историческая (Слово о создании церкви Печерской), собственно житие (Житие Феодосия Печерского) и его патериковый вариант (рассказы о печерских подвижниках Симона и Поликарпа). Такой же разнородностью отличается состав Волоколамского патерика, куда входят, помимо патериковых житий, поучения, сказания, дидактические новеллы, христианские легенды и другие жанровые образования.

Однако исследователи-медиевисты отмечали, что «патерик Киево-Печерский... отстоит гораздо далее по форме от переводных патериков, чем Волоколамский», что «жанровый состав Киево-Печерского патерика отличается от переводных большим единообразием и цельностью»^[473]. За различием в количестве «слов» в переводных патериках, где они исчисляются сотнями, и в Киево-Печерском, где их число не достигает обычно и четырех десятков, стоит внутрижанровая специфика. В первом русском патерике много «слов», по форме тяготеющих к собственно житию, и более того, он включает цельное жизнеописание святого — Феодосия Печерского. Эту национальную особенность жанра сохранит, формируя Волоколамский патерик, Досифей Топорков: он введет в состав свода такие крупные агиографические сочинения, как жития Пафнутия Боровского и Макария Калязинского, Надгробное слово Иосифу Волоцкому. Переводные же «отечники», по словам А.С. Орлова, «состоят не из отдельных житий святых, а из анекдотических эпизодов, приуроченных к святым соответствующей территории (Палестина, Сирия, Италия, Египет)^[474]. Для них характерна излишняя дробность структуры, наличие бессюжетных рассказов и назидательных изречений. Цель хождения по святым местам Ближнего Востока составителей Скитского и Синайского патериков, — встречи с анахоретами, запись услышанных от них душеполезных рассказов и мудрых наставлений, поэтому справедливо желание В.В. Кускова видеть типологическую общность переводных патериков «с гномиями, апофегматами — жанром, унаследованным от античности и необычайно популярным в византийской литературе»^[475].

Остов русских «отечников» образуют «слова», которые близки по форме и представляют особую разновидность жития, отличную от минейного и проложного типов. В жанровой системе древнерусской литературы патериковое житие занимает место между сказанием и собственно житием. Разницу между ними принято определять как в современной литературе между рассказом и повестью^[476]. Эволюция пятерикового жития от ХIII к XVII в., когда после редакторской правки они входили в Киево-Печерский патерик и Минеи четьи на правах собственно житий, делают несостоятельными попытки вывести эту форму за границы агиографии^[477].

В патериковом житии нет целостного, развернутого повествования о жизни святого от рождения до посмертных чудес. Его составитель не идет по пути механического сокращения биографического материала, а следует принципу избирательности в освещении жизненного подвига героя. В центре повествования оказывается один или несколько эпизодов жизни святого, обычно наиболее яркие, эпически выразительные, остальные известия о нем автор в сжатом виде помещает в начале или в конце пятерикового «слова».

Целевая установка патерикового жития — рассказать о самом значительном в подвижнической деятельности героя — приводит к тому, что, в отличие от собственно жития, в нем содержатся лишь беглые замечания о родине и родителях святого. О печерском чудотворце Прохоре известно, что он пришел в монастырь из Смоленска, а Спиридон до монашества жил в селе, Моисей же был «угрин родом». Родители Пимена, любя сына и желая иметь наследника, запрещали ему постричься в монахи. Редкость и краткость биографических замечаний подобного рода — следствие того, что жизнеописание героя в патерике начиналось, как правило, с его прихода в монастырь: в «слове» о печерском чудотворце Григории, когда он «прииде к святому отцю нашему Феодосию и от него научен бысть житию чрнеческому: нестяжанию, и смерению, и послушанию» (л. 40 об.); агиографический рассказ о Пафнутии Волоцком начинается с того, как «некий человек от болярьска роду именем Борис, пореклом Обабуров, пострижеся во иноческый чин» (л. 20).

Своеобразие русских патериковых житий заключается в особом типе конфликта, который определяется не столько столкновением с иноверцем или с абстрактным воплощением зла, сколько борьбой с негативными явлениями монастырского быта, с конкретными проявлениями феодального самоуправства.

Иную трактовку в патериковом житии получает образ идеального героя. В памятниках византийской агиографии это прежде всего мученик за веру, аскет и затворник. Герои русских патериков, помимо чисто монашеских добродетелей, являли примеры добродетелей мирских, общечеловеческих: неистребимого стремления к справедливости и нравственной стойкости, бескорыстной любви и сострадания к ближнему. А там, где патериковое житие прославляло мученический подвиг святого, он приравнивался к подвигу патриотическому.

Путь к нравственному совершенству для героя патерикового жития не был свободен от метаморфоз, когда подвижник то совершал грехопадение, то духовно прозревал. Симон и Поликарп, авторы Печерского патерика, не скрывают, что среди их героев много монахов, одержимых страстями: «злонравием» (Евагрий), честолюбием (Феофил), жаждой земных радостей (Иоанн), причем не все монахи переживают процесс духовного исцеления, некоторые так и умирают нераскаявшимися грешниками. Поэтому, наряду с главенствующим идеализирующим способом изображения героя, в патериках встречается и правдиво-исторический. Это приводит к нарушению агиографического канона с его установкой на должное, а не реальное. В житиях святых должны существовать, по меткому выражению В.О. Ключевского, «образы без лиц», в то время как в патериковых рассказах видна тенденция к раскрытию внутреннего мира человека в его повседневном поведении, в трудном подвиге преодоления «лестницы страстей». Героическое начинается здесь с малого — с ежедневного тяжелого труда на поварне и на мельнице, у монастырских врат и у постели больного. Среди героев русских патериков есть монахи-врачи и монахи-художники, «гробокопатели» и «просфорники». Таким образом, нравственный идеал, создаваемый авторами патериковых сводов утверждается не как абстрактное богословское представление о человеке, но как норма житейского поведения. В повседневном обязательном труде «списателям» патериков видится залог праведной монашеской жизни, условие духовного совершенства героя и его единения с народом.

Изображение героя в патерике предполагало его перемещение по «вертикали» духовных ценностей при сужении житейского пространства, где «храбр Христов» совершал свой подвиг, до границ монастыря, кельи, пещерки. Однако в русских патериках уход героя в монастырь — не бегство от суеты мира, а способ активного воздействия на течение и характер земной жизни. Не случайно дар исцелять недужных печерские и волоцкие монахи распространяют не только на братию, но и на мирян. Они поучают «разбойников» и «татей», дают уроки нравственного поведения князьям, приходят на помощь народу во время «хлебного» и «соляного» голода, укрепляют в христианской вере пленников.

В патериковом повествовании причудливым образом совмещаются два принципа: художественно-изобразительный (в рассказе о наиболее значительных эпизодах жизни святого) и справочно-информативный (при аттестации героя и остальных вех его жизненного пути).

Как малая форма агиографического сочинения, патериковое «слово» отличается предельным лаконизмом и в композиционном, и в словесно-стилистическом планах. Ограниченность и шаблонность эпитетики, стереотипные сравнения русских подвижников с героями книг Священного Писания, редкость и «прозрачность» аллегорий, когда святые, например, уподобляются небесным светилам, риторическая умеренность — вот характерные приметы поэтики патериковых житий. Повествование в патериках лишено установки поразить читателя «красноглаголанием», «плетением словес», стиль его «скромен, одноцветен, прост покроем, как облекающая черноризца груботканая одноцветная мантия»^[478].

С точки зрения ритмической организации текста патериковые «слова» относится к произведениям, где встречаются лишь отдельные ритмические пассажи (обычно в поучениях религиозно-нравственного толка), что характерно и для летописи, с ее слабо выраженным абстрагирующим началом. Однако патерикам свойственна ритмика другого, содержательного, уровня, когда основная идея произведения усиливается путем повторения однотипных чудес, а в рамках всего патерикового ансамбля — путем накопления «слов», подтверждающих мысль о высокой духовной миссии того или иного центра монашества.

Патериковые жития в большей степени, чем собственно жития, опираются на изустные источники. Их питает народное предание, монастырский эпос; авторы патериков следуют живым интонациям бесхитростного рассказа «самовидцев» о «делах давно минувших дней». Фольклорной традиции они обязаны своим мастерством вести сюжетно острые рассказы, где преобладает диалогическая форма, что драматизирует повествование, помогает писателю раскрыть переживания и помыслы героев, передать напряженность борьбы святого с житийным антигероем. Роль прямой речи в патериковом житии велика: беседуют между собой монахи, разговаривают с ними, во сне и наяву, ангелы и бесы. Прямая речь документирует агиографический рассказ, заставляя читателя поверить в реальность происходящих видений и чудес. Особая сказовая форма повествования в патерике, когда автор стремится рассказывать, но не описывать, также восходит к устно-поэтической практике.

Отголоски эпического стиля в изображении житийного героя ярче всего видны в «слове» Симона о Кукше и Пимене, где писатель не описывает жизнь святых, а лишь напоминает читателю о всем хорошо известных «деяниях» героев, опираясь на народную молву. Житийный материал предстает в предельно стяженном виде. Кукшу «вси сведают, како бесы прогна, и вятичи крести, и дождь сведе, езеро изсуши, и многа чюдеса створе» (л. 23 об.). По этому же пути идет автор Волоколамского патерика, создавая своеобразный монастырский «помянник», где рядом с именем старца стоит указание на его главную добродетель или специфику иноческого подвига. Феогност прославился тем, что «вместо свиты от тела положи броня железны»; юный Давид — тем, что на протяжении семи лет «престрада, якоже древний Иев, червем ногу его грызущим, глаголемым «волосатиком»« (л. 15 об.).

Таким образом, отечественная патерикография в период своего формирования обращалась не только к богатому опыту византийской житийной литературы, но и использовала многовековые традиции национального фольклора, который служил источником фактических сведений и художественных принципов организации материала. Отсюда частое употребление применительно к патерикам определений «религиозный эпос», «литературная обработка монастырского фольклора»^[479].

Один из сложных вопросов поэтики жанра связан с попытками классификации патериковых житий. Н.В. Водовозов все рассказы Поликарпа о киево-печерских монахах делил на три группы: повествующие об аскетических подвигах («слово» об Иоанне); содержащие яркие бытовые зарисовки («слова» о Спиридоне и Марке); изображающие столкновения между монастырем и представителями светской власти («слова» о Прохоре, Григории)^[480]. Произведения Симона, по мнению исследователя, единообразны по своему содержанию и не подлежат подобному делению. Следовательно, тематический принцип классификации патериковых житий не является универсальным.

Д.С. Лихачев внутрижанровую многоликость житий рассматривает как следствие существования разных типов героев. В зависимости от того, кто был героем жития: рядовой монах или основатель монастыря, иерарх церкви или князь-воин, — «рассказчик-церемониймейстер вводил своего героя в событийный ряд, соответствующий занимаемому героем положению и обставлял рассказ о нем подобающими этикетными формулами»^[481]. Применительно к патериковым житиям подобная градация героев не является основополагающей, ибо независимо от социального статуса в миру (Святоша — князь Чернигоский, Исакий — купец, Спиридон — крестьянин) все они монахи.

Более продуктивной для патериковой литературы является классификационная система, предложенная В.А. Грихиным^[482]. Устанавливая связь жанра и художественно-стилистических особенностей произведения с типом деятельности героя, с сущностью его религиозно-нравственного подвига, исследователь предлагал выделять такие типы житий, как святительские, изображающие конфликт христианского миссионера-просветителя с язычниками; преподобнические, в основе которых лежит борьба святого за физическую и духовную чистоту; мученические, где подвижник вступает в единоборство со злом и конфликт носит непримиримый характер, часто завершается гибелью героя, и др. Однако для патериковых житий, состоящих из ряда эпизодов, и эта классификация может оказаться недостаточной. К «слову» о печерском чудотворце Григории могут быть приложимы такие жанровые определители, как «преподобническое», «пророческое», «мученическое».

Если по отношение к патерику житие выступает как первичный жанр, то по отношению к малым формам оно может функционировать как жанр-ансамбль. В патериковые жития могут входить на правах первичных поучения и плачи, молитвы и знамения, видения и чудеса. Конструируя произведение, средневековый писатель вводил в него малые жанры без внешней мотивировки, но подчинял общей идейной направленности патерикового жития, приспосабливал к структуре целого. «Иногда это приспособление, — отмечает Д.С. Лихачев, — выражается в изменении заглавия произведения, в других случаях — объема... в третьих случаях изменялся сам стиль произведения, в четвертых — из произведения извлекались лишь определенные сведения»^[483]. Действительно, при вхождении в пятериковое житие обычно упрощалась композиция первичного жанра. В видении опускались •вступительная часть — молитва визионера, его обращение к высшим силам для разрешения какого-то жизненно важного вопроса. В случае использования авторами патериков «летописцев» и «хронографов» из этих источников, как правило, извлекались необходимые исторические сведения без подробной и точной цитации исходных текстов.

Проследим, как функционируют в рамках патерикового жития самые характерные для агиографии малые формы — чудо и видение. Обилие общих мест в житиях святых, по мнению В.О. Ключевского, в какой-то мере лишало произведения этого жанра исторической ценности. Однако подобное отношение ученого к агиографии смягчалось, когда он обращался к анализу чудес, необходимого содержательного и структурного компонента жития. Если биографический рассказ, особенно в патериковом «слове», отличался недостатком данных о святом, конспективностью в изложении материала, то чудеса редко были лишены подробностей: «...имя, возраст и общественное положение исцеленного, место его жительства и расстояние от обители, год, число, месяц и обстоятельства, при которых совершилось чудо, — все это биограф обыкновенно обозначал с точностью... Эти особенности сообщают описанию чудес живость и свежесть, которой они резко отличаются от утомительного, однообразного биографического рассказа жития»^[484]. Не допуская откровенного вымысла, древнерусский агиограф «обставлял» рассказ об исключительном и невероятном событии реалиями исторического, бытового, психологического характера.

Обилие деталей хронологического и статистического порядка в «слове» Симона о Евстратии, часть из которых, разумеется, является биографическими гипотезами или входит в числовой символический ряд произведения^[485], помогает воспринимать повествование о сверхъестественном как реально бывшем, свидетельствует о хорошей осведомленности автора о событийной канве жизни героя: «Бе бо сий Еустратий пленен от половец и продан бысть жидовину со инеми многыми. По малех же днех измроша все от глада, истлевше жажею: овии по трех днех, инии же — по четырех днех, инии же — по 7, крепции же — по 10 днех. И скончашася вси гладом и жажею. Бе же числом 50: от манастырьскиа челяди 30, а от Кыева двадесят. Минувшим же днем 14, оста мних един жив, бе бо постник от млад ноготь» (л. 20 об.).

Д.С. Лихачеву удалось объяснить, почему чудеса в большей степени насыщены историческими реалиями, чем само житие: «В рассказах о чудесах внимание повествователя сосредоточивалось не столько на святом, сколько на тех, кто его окружал, кто был объектом его нравственного или сверхъестественного воздействия... Действующие лица оказываются рядовыми людьми, они ведут себя свободнее, они важны не сами по себе, а как объект воздействия чудесной силы молитвы святого»^[486].

Материал патериковых житий свидетельствует о многообразии форм вмешательства в жизнь человека и общества сакральных сил. В иерархии чудес почетное место занимают рассказы об исцелении недужных, бесноватых, прокаженных, слепых и других людей, страждущих небесной помощи в борьбе с болезнью. Врачующей силой обладали не только слова молитвы и освященный хлеб, но и краски печерского иконописца Алимпия, посох Моисея Угрина, ударом которого в «лоно» святой исцелял от «любовного недуга». Герои патериков могут чудесным образом перемещаться в пространстве («слово» Симона о Никоне), совершать превращения, например, пепла в соль («слово» Поликарпа о Прохоре), воскресать из мертвых, как печерский монах Афанасий. Чудесами наказания за грехи и награды за добродетельное житие богат Волоколамский патерик. Черный всадник, явившийся в ночи, посекает больных, которые обращались за помощью к «чародеям», в то время как «светлый муж» исцеляет поселянина, обращавшего свои молитвы к мученику Христову Никите.

Если в типологии чудесного в патериках доля новаций не велика — это повторение или варьирование евангельских чудес, — то наполнение отработанных веками жанровых схем не лишено своеобразия. Чудеса прочно вписаны в исторический контекст, ярко бытописуют монастырскую жизнь, обнажая и ее теневые стороны, становятся не просто иллюстрацией святости героя, но и обязательным элементом сюжетосложения, так как «чудом заменяется психологическая мотивировка» поступков героя, особенно в периоды его нравственного перерождения; «только чудо вносит движение и развитие в биографию святого»^[487].

Чудеса, инкрустированные в ткань патериковых житий, условно можно разделить на две группы в зависимости от их сюжетной нагрузки. Первую группу составляют чудеса, являющиеся важным элементом композиции произведения, придающие повествованию сюжетность, увлекательность и содержащие много исторических и бытовых подробностей. К разряду сюжетообразующих чудес относятся, к примеру, рассказы о печерских монахах Спиридоне, потушившем пожар в «пеклянице», Прохоре, «творившем» из лебеды хлеб. Эти чудеса — сюжетная основа пятерикового жития.

Вторая группа чудес характеризуется ярко выраженной религиозно-дидактической направленностью, что ослабляет сюжетную занимательность и напряженность рассказа. Эти чудеса механически нанизываются на повествовательный стержень агиографического рассказа, замедляя развитие действия и перегружая его однотипными по тематике, конфликту, образной системе эпизодами (чудеса печерского затворника Григория о ворах, чудеса исцеления в житии Агапита, «безмездного» печерского монаха-врача). Эти чудеса образуют иллюстративный ряд, концентрируя внимание средневекового читателя на главной добродетели святого.

В качестве «слагаемого» в патериковых житиях часто выступала форма видения, так как его герою, в отличие от простых смертных, было доступно таинство общения с представителями сакрального мира. Для группы христианско-мифологических видений в русских патериках характерен культ Богородицы и местночтимых святых. Печерскому монаху Еразму, наказанному болезнью за неправедный образ жизни, во сне является Богородица с младенцем на руках и в окружении святых, обещая прощение в случае покаяния.

Другой пласт видений в патериковых «словах» — демонологический — восходит не столько к библейско-византийской, сколько к местной народно-поэтической традиции. Демонологические видения, по мнению Н.И. Прокофьева, помогали церкви в ее борьбе с пережитками язычества, поэтому создатели их «использовали наиболее доступные и понятные народу языческие образы»^[488]. Языческие корни демонологических видений вскрывает «слово» Поликарпа о Федоре и Василии, где сравнивается прошлое и настоящее воинства дьявола, которое печерский монах заставил работать на братию: «Беси же не трьпяху укоризны, иже иногда от неверных чтоми и поклоняеми от поганых, мними яко бози, ныне же от правоверных угодник Божиих небрегомы, уничижаемы, без чести, акы смерди, мелют и древо носят на гору...» (л. 63 об. — 64).

Бесы в рассказах русских патериков имеют сугубо материальный облик, «обрастают плотью». Они являются монахам, то в образе «единаго, седеща на свиньи», то в образе «осла, стояща на игумени месте». Бесы истязают печерского затворника Исакия плясом, другим монахам докучают мелкими плутнями в пекарне и хлеву.

В патериковых житиях Симона можно встретить тип видений, где сталкиваются в противоборстве силы добра и зла: печерский поп Тит видит ангелов, плачущих о его душе, и бесов, радующихся его гневу; полки ангелов и бесов ведут борьбу за душу другого печерского монаха — Арефы.

Видение в патериковом житии обычно выполняет роль необходимого сюжетного звена. Видением агиограф мотивирует переход житийного героя от одного состояния к другому, качественное изменение в его поведении. Симон, один из авторов Киево-Печерского патерика, в использовании этой формы придерживается следующей сюжетной схемы: монах ведет греховный образ жизни, но после видения, когда происходит его общение с представителями «горнего мира», он раскаивается и нравственно перерождается из грешника в праведника. Поликарп реже, чем Симон, обращается к жанру видения, и если использует его, то не с целью призвать к покаянию грешника или дать пророческое откровение о великой миссии Киево-Печерской лавры в истории русской церкви, как это делает его духовный наставник. Для Поликарпа это способ испытать силу веры печерских монахов, драматизировать повествование. Отсюда его пристрастие к демонологической форме видения. Являясь в кельи печерских старцев, дьявол искушает Никиту знанием, Феодора — «сребролюбием^», Иоанна — плотскими желаниями. Носитель зла в этих патериковых житиях выполняет функцию адсорбции: его действию приписывают реально существовавшие в монастырском быту отступления отправил строгого иночества^[489]. В «слове» о Матфее Прозорливом леность монахов, их нерадение в молитве к Богу переносятся на беса, который в образе «ляха» (поляка, католика), обходит монахов во время богослужения, разбрасывая «лепки»:» «Аще кому прилняше цветок поющих от братии, мало постояв и разслаблен умом, вину сотворь каку любо, изидяше из церкве, и, шед, усняше, и не возвратяшеся до отпетиа» (л. 76 об.).

Рост религиозного прагматизма приводит к тому, что в Волоколамском патерике явиться во сне может недавно умерший, чтобы засвидетельствовать свое пребывание среди праведников в раю и утвердить живых в силе молитвы, поста и покаяния. В Патерике Досифея Топоркова встречается и другой особый тип видений — символико-аллегорический. Князь Иван Данилович Калита «виде сон: мняшеся ему зрети, яко гора бе великая, на верху еа снег лежаше; и зрящу ему, абие, истаяв, снег изгыбе, и помале такоже и гора изгибе». Увиденная во сне картина тающего снега и исчезающей горы загадочна, требует истолкования, которое дает митрополит Петр: «Гора — ты еси, а снег — аз. И преже тебе мне отойти от жизни сеа, а тебе — по мне» (л. 32).

Несмотря на разностильность и разножанровость отдельных фрагментов патериковых житий, они подчинены общей задаче — заставить читателя поразиться красоте и силе веры русского легиона «воинства Христова», воплотить в конкретных и запоминающихся образах нравственный идеал эпохи.

Л.Л. Ольшевская. Типолого-текстологический анализ списков и редакций Киево-Печерского Патерика

Киево-Печерский патерик — литературный памятник редкой судьбы. Он привлекал к себе внимание не одного поколения ученых самого разного профиля: историков, литературоведов, лингвистов, этнографов, искусствоведов, философов, — разрушая многогранностью своего идейно-художественного содержания профессиональную замкнутость филологии.

С течением времени существенно изменился характер исследовательского интереса к Печерскому патерику. Историки литературы прошлого века (А.М. Кубарев, В.А. Яковлев, А.А. Шахматов и др.) в основном решали проблемы, связанные с установлением авторства Патерика и произведений «первичных» жанров, входящих в его ансамбль, поднимали вопрос о времени возникновения сборника и его «слагаемых», создавали базу для дальнейших текстологических разысканий. Результат начального этапа изучения Печерского патерика — ряд изданий памятника, благодаря которым он был введен в широкий научный оборот и стал обязательным элементом учебных пособий по древнерусской литературе^[490].

Лагерь патериковедов-текстологов в XIX в. был самым многочисленным и представительным. Вопрос о расхождениях в составе и расположении «слов» в списках Патерика впервые был поставлен А.М. Кубаревым^[491]. Имеющийся в распоряжении ученого рукописный материал позволил выделить четыре редакции памятника: три рукописные (Арсеньевскую, «неизвестную», Кассиановскую 1462 г.) и печатную 1661 г.^[492] Позднее, вступив в полемику с Макарием (Булгаковым) о принципах выделения редакций Патерика, Кубарев обосновал краткость предложенной им классификации тем, что «если считать всякий встретившийся список, сколь ли мало отличный от прочих по внешнему виду или форме статей, за особую редакцию, то таких редакций найдется около 50-ти»^[493].

Действительно, типология списков на основе их внешних признаков, без учета идейно-художественных причин редактирования Патерика, будет отличаться механистичностью и приведет к бесконечному умножению ряда переработок произведения. Слабость позиции Кубарева-текстолога заключается в том, что он отказывал построенной им схеме в детализации, рассматривал ее как нечто застывшее и замкнутое, недооценивал роли литературного «конвоя» в совершенствовании структуры и идейной направленности Киево-Печерского патерикового свода.

Следующий этап текстологической работы по изучению памятника связан с именем Макария (Булгакова). Определив три грани исследовательского интереса к Патерику (церковный, исторический и литературный), Макарий считал своей задачей создание фундамента для дальнейших разысканий патериковедов во всех этих направлениях путем расширения и предварительной систематизации известного ему рукописного материала. Выделив десять редакций Патерика и оставив этот ряд открытым, ученый предложил типологию редакций согласно хронологическому принципу: восходящие к XV в. (Арсеньевская, Феодосьевская, Акакиевская и Кассиановская), к XVI в. («безымянные») и к XVII в. (Иосифа Тризны, печатная редакция 1661 г.). Классификацию списков Патерика Макарий ставил в зависимость «более всего от количества статей, входящих в состав каждой рукописи», «потом от различного помещения и разделения статей, от перестановки самих частей их, наконец, от некоторых сокращений, вставок, вообще небольших изменений»^[494].

Уподобляясь летописцу — регистратору тех или иных явлений в истории — Макарий не сумел увидеть движение текста памятника, установить взаимодействие и взаимосвязь между его отдельными редакциями и списками, выявить причины очередной «правки» Патерика. Нечеткое разграничение таких понятий, как «список» и «редакция», привело к тому, что в группу «безымянных, неизвестно для кого и кем составленных»^[495] редакций XVI в. у Макария попали списки разновидностей Основной, Арсеньевской, Кассиановской первой редакций.

Каждую переработку памятника Макарий подверг оценке с позиций не столько художественной значимости, сколько утилитарно-церковного назначения, и пришел к выводу, что от редакции к редакции содержание и форма Патерика совершенствовались и что «никакая из известных редакций не может сравниться по достоинству с печатной»^[496], где биографии печерских святых даются в строгом соответствии с агиографическим каноном.

Исследуя Печерский патерик с текстологической точки зрения, Макарий оперировал 28 списками, в то время как Кубареву было известно только 3 списка, — следовательно, ему удалось значительно расширить рукописную базу изучения Патерика. Заслугой ученого является и обоснование выделения новых редакций произведения, например, Феодосьевской, а главное — подготовка основы для реконструкции древнего ядра Патерика в результате дифференциации его статей на основной и дополнительный состав.

А.А. Шахматов, направивший свои обширные познания и недюжинные исследовательские способности на сравнительно-текстологическое изучение памятников древнерусской литературы, обратился к материалу Киево-Печерского патерика в целях реконструкции утраченных памятников средневековья — Жития Антония Печерского и Печерской летописи^[497]. Восстанавливая эти произведения на фактической основе Патерика, ученый сумел прояснить и отдельные вехи истории исходного для него текста. После изучения более чем 50 списков Патерика А. А. Шахматов реконструировал древнее ядро памятника, показал динамику редакционной работы над сводом (см. стемму № 5). Правда, не все звенья в схеме взаимоотношений редакций и списков Патерика, предложенной ученым, выдержали испытание временем и подтвердились в процессе дальнейшего научного поиска, в частности, это касается триады древнейших переработок, названных Шахматовым редакциями А, Б, В. Классификация редакций Печерского патерика после работ А. А. Шахматова подверглась уточнению (к примеру, типология списков редакции Б), расширению (видоизменения памятника XVII в.), а подчас «усечению» (редакции Г и Д рассматриваются как подтипы Основной).Кроме того, с течением времени растущий уровень текстологических исследований потребовал не только объяснения изменений в структуре Патерика простым влиянием списков и редакций друг на друга, но и осмысления закономерностей появления тех или иных переработок произведения как результата изменившихся исторических условий бытования памятника.

В начале XX столетия появилось фундаментальное исследование Печерского патерика как историко-литературного явления, выполненное Д.И. Абрамовичем^[498]. Ученому удалось реабилитировать Патерик с точки зрения ценности его как исторического источника, заявить о необходимости изучения художественной специфики памятника, подвести итоги многолетней дискуссии об авторах Патерика и времени его создания. В диссертации Д.И. Абрамовича обобщался материал текстологического исследования произведения и одновременно осваивался новый рукописный пласт, без тщательного анализа которого было невозможно научное издание Патерика, осуществленное ученым^[499]. Типология списков и редакций памятника, предложенная в работе Д.И. Абрамовича, была положена в основу данного исследования.

После работ А.А. Шахматова и Д.И. Абрамовича, отличающихся обстоятельностью и глубиной подхода к решению проблем, связанных с историей текста Патерика, памятник редко становился предметом специального текстологического изучения^[500]. Однако очевидно, что возросшее почти вдвое количество списков Патерика, известных к настоящему времени, требует возвращения к исходным позициям в исследовании памятника, к уточнению и пересмотру отдельных звеньев в схеме движения состава и принципов внутренней организации сборника, построенной нашими предшественниками.

Киево-Печерский патерик принадлежит к уникальным явлениям древнерусской литературы. Процесс формирования, активного бытования и редактирования памятника проходит через все временное пространство русского средневековья, от одиннадцатого к семнадцатому столетию, и позволяет увидеть за историей текста отдельного произведения закономерности «роста» всей литературы Древней Руси, понять ее неразрывную связь с историческими судьбами народа, творца и носителя духовной культуры.

Возникновению в первой трети XIII в. сборника произведений об истории Киево-Печерского монастыря и о его первых подвижниках предшествовал длительный процесс создания монастырского эпоса и его литературной обработки, а также ведения монастырской летописи и ее постепенного перерождения в летопись общерусскую, которой явилась Повесть временных лет. Интенсивная работа по формированию Патерика в ХІ-ХІІІ вв. была вызвана потребностью в отечественном религиозном Олимпе, что подняло бы престиж русского государства и церкви в христианском мире. Активизация редакторской деятельности в XV столетии (создание Арсеньевской, Феодосьевской, Кассиановских редакций) объясняется усилением борьбы за единение страны как непременное условие ее государственной самостоятельности и мощи, стремлением утвердить мысль о преемственности в духовном развитии русского народа. Неоднократное редактирование Патерика в XVII в. было связано с обострением религиозно-политической ситуации в западных областях страны, поэтому новые «справщики» памятника максимально раздвигают границы монастырской истории, включая ее в контекст общерусской.

* * *

Многовековая история создания и редактирования Киево-Печерского патерика безмерно усложнила работу историков и литературоведов по выделению ядра, древней основы памятника. В исследовании А.М. Кубарева «О патерике Печерском» история произведения, как сборника определенного литературного содержания, начинается с 1406 г., которым датируется древнейший из известных нам списков Патерика. Однако уже Макарию (Булгакову) удалось доказать, что Арсеньевская редакция (А), которую подробно, правда, по одному «Берсеньевскому» списку, проанализировал А.М. Кубарев, не является древнейшей, так как, кроме основных текстов по истории монастыря и жизни его первых святых, она включает ряд дополнительных текстов. В Патерике редакции А в большинстве случаев опущена назидательная часть посланий Симона и Поликарпа, которая в своем полном виде выступает в более поздних Кассиановских редакциях памятника.

Макарий выделил в составе Печерского патерика три основных текста^[501]: Послание Симона к Поликарпу, распадающееся на эпистолярную, агиографическую и легендарно-историческую части; Послание Поликарпа к Акиндину (собственно Послание и рассказы о печерских подвижниках); летописное Слово о первых черноризцах печерских.

М.А. Викторова к статьям, «составлявшим непременные части патерика», отнесла, помимо перечисленных выше, Житие Феодосия Печерского и все заметки из летописи, касающиеся Киево-Печерского монастыря^[502].

Выявление и текстологическое исследование большого количества списков Патерика позволило А.А. Шахматову и Д.И. Абрамовичу в конце XIX — начале XX в. доказать верность позиции, которую занял Макарий в определении архетипа памятника. Необходимость восстановления первоначального вида Печерского патерика ученые мотивировали несовершенством сохранившихся списков древней, или Основной, редакции (О), где состав и расположение дополнительных статей о монастыре и его подвижниках строго не регламентировались, а также наличием поздних вставок в тексте Патерика редакций А и К.

Основную редакцию памятника (у А.А. Шахматова — прототип А_I), которая возникла не позднее начала XIV в, и не ранее второй четверти ХIII в. и не дошла до нас в своем первоначальном виде, исследователи реконструировали и свели к следующему составу:

1. Слово о создании церкви Печерской Симона, состоящее из рассказов: а) об основании церкви; б) об оковании гроба Феодосия; в) о пришествии мастеров церковных; г) о пришествии писцов церковных; д) о «чуде изрядном» (об Иване и Сергии); е) об освящении церкви.

2. Послание Симона к Поликарпу и девять рассказов Симона о печерских подвижниках: Онисифоре, Евстратии, Никоне, Кукше и Пимене, Афанасии, Святоше, Еразме, Арефе, Тите и Евагрии.

3. Послание Поликарпа к Акиндину и одиннадцать рассказов Поликарпа о печерских монахах: Никите, Лаврентии, Агапите, Григории, Иоанне, Моисее, Прохоре, Марке, Феодоре и Василии, Спиридоне и Алимпии, Пимене.

4. Слово о первых черноризцах печерских, входившее, по мнению А.А. Шахматова, чья точка зрения прочно утвердилась в медиевистике, в Печерскую летопись, откуда попало в Повесть временных лет, где читается под 1074 г. Введению этого текста в Патерик способствовали его тематическая общность с произведениями Симона и Поликарпа, соответствие рассказов о Дамиане, Иеремии, Матфее и Исакии требованиям патерикового жанра, когда биография святого стягивалась до рассказа об одном или нескольких наиболее ярких эпизодах его жизни, композиционная незамкнутость повествования, «прелесть простоты и вымысла» в изложении событий монастырской истории. Войдя в состав Патерика, летописное «слово» попало под действие закона жанровой ассимиляции, уподобления другим структурным единицам сборника, поэтому произведение о четырех первоподвижниках Киево-Печерского монастыря очень рано распалось на самостоятельные части, причем первым оформился в особую главу Патерика рассказ об Исакии^[503]. Последнее объясняется, видимо, тем, что Исакий — самая колоритная фигура среди сподвижников Антония и Феодосия; повествование о его борьбе за чистоту тела и духа обстоятельно, насыщено бытовыми подробностями, элементами народной поэзии. В Патерик редакции А Слово о первых черноризцах печерских уже не входит в своем начальном летописном варианте, а подвергается выборке: среди агиографических произведений Поликарпа помещается то рассказ о Дамиане, к которому часто примыкает сказание об Иеремии, то житие Исакия.

Выделение древнего ядра Патерика — результат длительной и кропотливой работы исследователей по разысканию, описанию, изучению и изданию списков произведения. Но для историка литературы, текстолога, важно «не только установить архетип памятника, но, проделав обратный путь, сравнивая архетип с вышедшими из него редакциями, обнаружить судьбу памятника в зависимости от изменения вкусов и литературных интересов среды, в которой он вращался и подвергался новым обработкам»^[504]. Установление первоначального вида Патерика — следствие, итог текстологического изучения памятника и в то же время исходная позиция для того, чтоб «пройти по следам всей истории текста» произведения, «воспроизвести в своем воображении по возможности весь ход его переработок*’^[505].

Основная редакция Патерика не дошла до нас в своем «чистом» виде, без позднейших наслоений и дополнений, в качестве которых обычно выступают тексты, близкие в тематическом и жанровом отношении к сочинениям Симона и Поликарпа, к Слову о первых черноризцах печерских. Это Житие Феодосия Печерского и похвала святому, летописное сказание об основании монастыря. Добавочные статьи, связанные с историей Киево-Печерского монастыря, сначала существовали «около» Патерика на правах литературного «конвоя»^[506] и лишь значительно позднее, в период формирования редакции А, вошли в состав Патерика, став его органическими частями. Причина подобного «обрастания» литературного памятника родственными ему по содержанию текстами заключается в открытости структуры Патерика, коллективном характере труда, который, как и летопись, можно было и должно было продолжать.

Вопрос о неоднородности списков древнейшей редакции Патерика был, по существу, поставлен еще А.А. Шахматовым, однако, решался он на уровне редакций Г и Д, примыкающих к Основной (А_I) которые мы рассматриваем как отдельные разновидности редакции О^[507].

Систематика списков редакции О основана на различиях в содержании и композиции памятника, находящегося в ХІІІ-ХІV вв. в процессе становления и совершенствования структуры. Два вида этой редакции выделяется в зависимости от того, где находятся дополнительные тексты: примыкают к Патерику в начале списка или расположеньі после основного состава произведения. Классификация списков на варианты и типы становится в зависимость от содержания «конвоя» и порядка следования в нем статей.

Первый вид (О_I). Чертой, объединяющей списки Патерика редакции О_I является расположение дополнительных текстов в конце сборника. Данный вид редакции О ближе к архетипу памятника, чем второй вид этой редакции, так как распространение Патерика, естественно, шло путем механического прибавления, приписки текстов, которые следовали за произведением как «конвой». Редакция O_I известна в сравнительно большом количестве списков, среди которых есть ранние, конца XV — начала XVI в. Приводя перечень списков редакции О_I значком «† » мы выделяем те, что впервые вводятся в научный оборот, «= » — те, которые нами визуально не обследованы (утрата списка, неизвестность его современного местонахождения, недоступность работы с рукописью и др. причины). Без особых помет идут списки, учтенные исследователями ХІХ-ХХ вв.: К — А.М. Кубаревым в работе «Ό патерике Печерском» (ЖМНП. 1838. Октябрь); М — Макарием, еп. Винницким, в «Обзоре редакций Киево-Печерского патерика, преимущественно древних» (ИпоРЯС. СПб., 1856. Т. V. Вып. 3); Я — В.А. Яковлевым в «Памятниках русской литературы XII и XIII вв. (СПб., 1872); С — П.М. Строевым в «Библиологическом словаре и черновых к нему материалах» (Сборник ОРЯС АН. СПб., 1882. Т. XXIX. № 4); Ш — А.А. Шахматовым в работе «Киево-Печерский патерик и Печерская летопись» (СПб., 1897); И — В.М. Истриным в «Замечаниях о составе Толковой палеи» (ИОРЯС. СПб., 1898. Т. III. Кн. 2); А — Д.И. Абрамовичем в «Исследовании о Киево-Печерском патерике как историко-литературном памятнике» (СПб., 1902); П — Р. Попом в «Древнейшем отрывке Послания Симона к Поликарпу» (ТОДРЛ. Л., 1969. Т. 24).

Первый вариант (О_I,1). К нему относятся списки Патерика, где в качестве литературного «конвоя» выступает Житие Феодосия Печерского. В зависимости от степени пространности рассказа о жизни святого выделяются два типа редакции O_I,1: для первого характерно включение в Патерик Жития Феодосия в его полном виде, для второго в сокращенном.

Первый тип (O_I,1—1):

† 1. РНБ. Собр. Ю.А. Яворского (Ф. 893) № 9. Ркп. кон. XV — нач. XVI в. (копия списка 1317 г.); 4°; 131 л. † III; полуустав, близкий к скорописи, текст без деления на главы. Список полный.

= 2. Владимиро-Суздальский историко-художественный и архитектурный музей-заповедник. Собр. Владимирского Епархиального братства. Сборник XVII в.; 4°; 642 л.; полуустав. Список полный. О ркп. см.: А — с. 18—20.

Второй тип (O _I,1—2), где к Патерику в конце примыкает текст Жития Феодосия особой формы, близкой в проложной, но с риторическим вступлением, более распространен. Краткая редакция жития святого лучше вписывалась в патериковый ансамбль, потому что патериковые «слова» в жанровом отношении ближе к проложному, чем к минейному типу житий.

3. РГБ. Собр. Н.С. Тихонравова (Ф. 299) № 159. Патерики Печерский и Скитский, Житие и деяния Иоанна Богослова перв. пол. XVI в. (л. 87—527) и перв. пол. XVII в. (л. 1—86 и л. 528—573); 4°; 573 л. † III; полуустав перв. пол. XVI в. и скоропись нескольких почерков перв. пол. XVII в. Печерский патерик занимает л. 1—241 об.; список неполный. Писец перв. пол. XVII в. восстановил недостающую часть Патерика по списку другого вида Основной редакции, где дополнительные тексты — Житие Феодосия Печерского, похвала святому и сказание об основании Печерского монастыря — помещены в начале сборника. О ркп. см.: А — с. 4—5.

† 4. БАН. Собр. Н.Ф. Романченко № 48. Ркп. посл. четв. XVI в.; 4°; 176 л.; полуустав. Список неполный.

5. ГИМ. Синодальное собр. № 945. Ркп. втор. пол. XVI в. (л. 18—144) и перв. пол. XVII в. (л. 2—17 и л. 145—181); 4°; III † 181(1 чист.); полуустав нескольких почерков. Печерский патерик занимает л. 2—161об.; список полный. О ркп. см.: Ш — с. 5; А — с. 8—9 (кон. XVI в.).

† 6. ГИМ. Воскресенское собр. № 110. Киево-Печерский патерик и сборник слов и поучений XVII в.; 4°; 478 л. (2 чист.); полуустав, близкий к скорописи, трех почерков (I — л. 1—143 об.; II — л. 145—323; III — л. 325—478). Печерский патерик занимает л. 145—323 (сер. XVII в.). Список полный, но есть отклонения в расположении материала.

7. РГБ. Собр. Троице-Сергиевой лавры (Ф. 304) №800. Киево-Печерский патерик и сборник слов и житий XVII в.; 4°; 277 л. † V; скоропись. Печерский патерик занимает л. 99—211; список полный. О ркп. см.: Я — с. V; А — с. 15—17.

Второй вариант (О_І,2). Восходит к редакции О_I,1—1, в отличие от которой включает на правах литературного «конвоя» не только Житие Феодосия Печерского, но и похвалу этому святому.

† 8. РГАДА. Собр. Саровской пустыни (Ф. 357) № 118. Сборник слов, поучений и житий XVI в. (л. 8—341) и XVII в. (остальные); 4°; 367 л. † XXXI; полуустав и скоропись нескольких почерков. Печерский патерик занимает л. 8—341 об.; список полный.

9. РГБ. Собр. В.М. Ундольского (Ф. 310) № 388, Ркп. нач. XVII в.; 4°; 335 л.; полуустав. Список полный. О ркп. см.: Ш — с. 5; А — с. 14—15.

Третий вариант (O_I,3). Близок к редакции О_I,1—1, но, кроме особой, краткой, формы Жития Феодосия, содержит сказание об основании Киево-Печерского монастыря.

† 10. РГБ. Собр. А.П. Гранкова (Ф. 711) №86/25, пост. 1975 г. Ркп. перв. трети XVII в.; 4°; 183 л. † IV; полуустав. Список полный.

Четвертый вариант (О_І,4). Характеризуется большой частотностью; как дополнение к Патерику включает тексты Похвалы Феодосию Печерскому, Послания Фотия в Печерский монастырь (нач. XV в.) и летописного сказания о создании лавры. Такой порядок следования частей конвоя присущ спискам первого типа, в списках второго типа «слово» об основании монастыря расположено перед похвалой Феодосию, что свидетельствует о стремлении переписчиков «выпрямить» хронологическую нить повествования.

Первый тип (О_І,4—1):

† 11. РГБ. Собр. Рогожского кладб. (Ф. 247) №463. Киево-Печерский патерик и сборник поучений кон. XV — нач. XVI в. (л. 1—91) и втор. четв. XVI в. (л. 94—145), л. І-ІІІ, 92—93, 175 — позднейшие; 4°; III † 175 л. (4 чист.); полуустав нескольких почерков. Печерский патерик занимает л. 1—91 об.; список неполный.

12. РГБ. Собр. ОИДР (Ф. 205) № 157. Ркп. нач. XVI в.; 4°; 226 л. (24 чист.); полуустав и четкая мелкая скоропись нескольких почерков. Печерский патерик занимает л. 1—150; список полный. О ркп. см.: М — стлб. 158; Ш — с. 5; А — с. 2—4.

13. ГИМ. Синодальное собр. № 552. Ркп. кон. XVI в.; 4°; 241 л.; четкая мелкая скоропись. Печерский патерик занимает л. 7—175 об.; список полный. О ркп. см.: С — с. 375; А — с. 9—10.

Второй тип (О_1,4—2):

14. Ярославский обл. краеведческий музей, № 482 (60). Из собр. Ярославского Архиерейского дома № 170 (157)^[508]. Сборник слов и житий XV-XVІ вв.; 4°; 461 л. † V; мелкий полуустав. Печерский патерик занимает л. 245 об. — 418; список неполный, есть отступления от традиционного состава и расположения текстов. О ркп. см.: С — с. 373 (XVI в.)^[509]; А — с. 23—25 (нач. XVI в.).

15. РНБ. Софийское собр. (Ф. 728) № 1388. Ркп. XVI в.; 4°; 153 л.; полуустав. Список неполный. О ркп. см.: Ш — с. 5; А — с. 6—8.

† 16. РГБ. Собр. Е.Е. Егорова (Ф. 98) № 874. Патерики Печерский и Скитский? XVII в.; 1°; 122 л.; мелкий полуустав двух почерков (I — л. 2—50, II — л. 51 — 122об.). Печерский патерик занимает л. 1—50; список неполный.

Второй вид (О_II). Отличительная особенность этого вида Основной редакции памятника — перемещение «конвоирующих» Патерик текстов в начало сборника. Это соответствовало хронологическому принципу распределения материала внутри патерикового ансамбля: цикл произведений о начале Печерского монастыря и жизни его фундаторов предварял сочинения Симона и Поликарпа о событиях и лицах монастырской истории следующего периода.

Первый вариант (О_II,1). В качестве дополнения к Патерику выступает летописное по происхождению Слово, что ради прозвался монастырь Печерским.

† 17. РНБ. Собр. А.А. Титова (Ф. 799) № 542. Сборник слов, повестей и житий XVII в.; 8°; I † 524 л. (5 чист.); полуустав нескольких почерков. Печерский патерик занимает л. 1—312об.; список полный, но есть отклонения в расположении материала.

Второй вариант (О_ІІ,2). Следующий этап в расширении состава Патерика связан с добавлением текстов «феодосьевского» цикла (житие и похвала святому), которые помещались или после Слова, что ради прозвался монастырь Печерским (I тип), или читались в начале списков (II тип).

Первый тип (О_II,z—1):

18. РНБ. Общее собр. ркп. книг (Ф. 560) Q.1.322. Сборник слов и житий 1529 г. (см. запись на л. 329 об.); 4°; 404 л. — XII; полуустав. Печерский патерик занимает л. 2—294 об.; список неполный. О ркп. см.: С — с. 374; Ш — с. 49 (редакция Г); А — с. 26—27; П — с. 95^[510].

19. ГИМ. Синодальное собр. № 590^[511]. Киево-Печерский патерик и сборник житий и сказаний кон. XVII в.; 4°; II † 339 л. (6 чист.); скоропись нескольких почерков. Печерский патерик занимает л. 5—203; список неполный. О ркп. см.: Ш — с. 49 (редакция Г); А — с. 22—23.

Второй тип (О_II,2—2)

20. ГИМ. Музейское собр. № 477. Житие Александра Невского и Киево-Печерский патерик перв. пол. XVII в.; 4°; 398 л. † III; скоропись. Печерский патерик занимает л. 79—398; список неполный. О ркп. см.: А — с. 20—21 (№ 788).

21. ГИМ. Собр. А.С. Уварова № 970. (486). (299)^[512]. Ркп. перв. пол. XVII в.; 4°; 251 л. † II; полуустав. Список неполный. О ркп. см.: Ш — с. 49 (редакция Г); А — с. 17—18.

Третий вариант (О_II,3). Опознавательным признаком данного варианта служит наличие среди текстов вторичного состава Патерика, кроме сказания об основании Киево-Печерского монастыря, Жития Феодосия Печерского особого вида, без рассказа о погребении святого и его посмертных чудесах. Это, скорее всего, является следствием сближения форм собственно «жития» и патерикового рассказа о жизни святого, отличающегося краткостью и избирательностью в освещении эпизодов подвижнической деятельности героя.

22. РНБ. Собр. М.П. Погодина (Ф. 588) № 900. Ркп. XVI в.; 8°; 289 л. (по нижней пагинации); мелкий полуустав двух почерков (I — л. 2—91об.; II — л. 92—288 об.). Список полный, но есть отклонения в расположении материала. О ркп. см.: Ш — с. 50 (редакция Д).

Четвертый вариант (О_II,4). Дальнейшее совершенствование состава и композиции Печерского патерика шло по пути жанрового выравнивания его компонентов. Синкретизм жанровой природы летописи на отдельных этапах формирования Патерика мог вступать в противоречие с внутренними законами этого жанра. Используя хронологический принцип как один из возможных путей организации материала в патериковом своде, расширяя состав сборника за счет тематически близких летописных статей, переписчики и редакторы могли подвергать их жанровой «правке», ориентируясь на каноны переводных патериков. Принцип жанровой унификации привел к тому, что в анализируемом варианте Основной редакции Патерика на фактической основе летописного Слова, что ради прозвался монастырь Печерским было заново создано краткое Житие Антония Печерского (взамен утраченного пространного жизнеописания святого, на которое ссылались авторы Патерика), а Житие Феодосия Печерского вошло в сборник в форме краткого пересказа биографии одного из основателей лавры. Списки Патерика данного варианта распадаются на два типа в зависимости от места расположения кратких житий Антония и Феодосия, которые могут стоять в начале сборника — первый тип, или в середине, после «слова» о Святоше, — второй тип.

Первый тип (О_II,4—1):

23. РГБ, Собр. Т.Ф. Большакова (Ф. 37) № 235. Сборник слов и повестей нравоучительных XVII в.; 4°; 321 л.; скоропись. Печерский патерик занимает л. 170—174, 180—272; список неполный. О ркп. см.: А — с. 25—26^[513].

Второй тип (О_ІІ,4—2):

† 24. ГИМ. Синодальное собр. № 876. Сборник житий и поучений 1608 г. (см. запись на л. 509); 4°; 509 л.; полуустав нескольких почерков. Печерский патерик занимает л. 1—99 об.; список неполный.

Пятый вариант (О_II,5). Известен в единственном списке, где перед Посланием Симона к Поликарпу расположены Сказание о крещении княгини Ольги, Житие Феодосия Печерского и похвала святому.

25. ГИМ. Собр. А.С. Уварова № 965.(12). Ркп. перв. четв. XVI в.; 4°; 212 л.; полуустав. Список неполный. О ркп. см.: А — с. 12—14. Подробное палеографическое описание этой рукописи дает арх. Леонид («Систематическое описание...». Ч. II. Отд. ХII. С. 280—284). На основании текстологического анализа списка Патерика он выдвигает предположение, что время создания рукописи — период между 1406 и 1460 годами: «Это древнейший из известных поныне списков Печерского патерика, писанных на бумаге, и притом кратчайший, первоначальной его редакции» (с. 280). Данный список Патерика, бесспорно, представляет огромный интерес, состав его необычен: в рукопись не включено произведение Симона об основании Печерской церкви, а привычная летописная часть заменена Сказанием о крещении княгини Ольги, которое становится своеобразным вступлением к Патерику, содержащему богатый материал по истории христианизации Руси. В жанровом отношении этот список Патерика, по мнению арх. Леонида, самый совершенный, так как структура и состав его в большей степени соответствуют традиционной форме патерикового сборника, чем списки предшествующих вариантов Основной редакции и позднейших переработок памятника. Хотя арх. Леонид допускает ошибку в датировке, — вера исследователя в «неоспоримую древность» рукописи не подтверждается результатами анализа бумаги, на которой выполнен список^[514], — научная ценность описанной им рукописи велика. Это единственный список, который можно расценивать как промежуточный этап между Основной и Феодосьевской редакциями Патерика, рассматривать как первую попытку введения в сборник летописных произведений, прямо не связанных с историей Киево-Печерского монастыря, а статьи древнего ядра Патерика подвергнуть выборке.

Списки Киево-Печерского патерика редакции О_II имеют ряд особенностей в отборе и расположении материала, что лишний раз доказывает их типологическое родство. Некоторые жития печерских святых, обычно пространные, повествующие не об одном эпизоде из жизни подвижника, распадаются на ряд статей, имеющих особые киноварные заголовки. Так, жизнеописание Алимпия (РНБ. Собр. А.А. Титова № 542) разбито на четыре самостоятельных эпизода; житие Григория (ГИМ. Собр. А.С. Уварова № 970) — на две части, одна из которых рассказывает о столкновениях чудотворца с разбойниками, другая посвящена мученической кончине святого; житие Моисея Угрина (ГИМ. Собр. А.С. Уварова № 965) членится на рассказ о мирской жизни «нового Иосифа Прекрасного» и на описание его иноческих подвигов. Стремление к по-эпизодному оформлению пятерикового материала характерно для древних редакций памятника (Основной, Арсеньевской и Феодосьевской) и отражает влияние переводной патериковой литературы.

Труднее объяснить другую закономерность — частое отсутствие в списках второго вида Основной редакции одного из главных структурных компонентов — Послания Поликарпа к Акиндину^[515]. Причем Послание Симона в этом случае помещается в Патерике под названием «Поучение инокам святых отцов Антония и Феодосия». Видимо, подобное преобразование связано с тенденцией к разрушению эпистолярной основы Патерика, усилению обобщающего начала в дидактической направленности сборника, что вызвано, в конечном счете, равнением на традицию переводной патерикографии, где вечное и всеобщее преобладало над конкретно-историческим и национальным.

Идейная направленность этой реформы состава Печерского патерика станет яснее, если вслед за горизонтальным срезом истории текста памятника, предполагающим изучение отдельного этапа формирования сборника, мы сделаем вертикальный срез, устанавливающий закономерности в развитии текста Патерика от редакции к редакции. История «внутреннего роста» произведения от Основной редакции к ее древнейшим переработкам — редакциям Феодосьевской и Арсеньевской, убеждает нас в том, что их создатели и переписчики стремились усилить мысль о глубоком религиозно-философском и социально-политическом звучании произведений Симона и Поликарпа, подчинить частное начало «переписки» между ними главной задаче сборника — прославлению общерусского значения Киево-Печерской лавры. Эта тенденция, намеченная в некоторых списках Основной редакции Патерика, получает развитие и окончательно оформляется в ведущий принцип отбора материала в Арсеньевской редакции, где произведение освобождено от эпистолярной части.

Ряд списков Основной редакции памятника не поддается классификации из-за неполноты текста, возникшей в результате утраты начала или конца рукописи. К дефектным спискам Патерика редакции О относятся следующие:

† 26. РНБ. Собр. М.П. Погодина (Ф. 588) № 890. Ркп. XVI в.; 4°; 46 л.; полуустав нескольких почерков и скоропись. Список Патерика первого вида Основной редакции включает Слово о создании Печерской церкви, Послание Симона к Поликарпу и два рассказа Симона о печерских святых.

27. РГБ. Собр. ОИДР (Ф. 205) № 158. Ркп. XVI в.; 4°; 167 л. — VI; полуустав. Список Патерика первого вида Основной редакции, неполный из-за утраты конца. О ркп. см.: М — стлб. 160.

† 28. РНБ. Собр. А.А. Титова (Ф. 779) № 3028. Ркп. XVIII в.; 8°; 198 л. (по нижней пагинации); скоропись нескольких почерков. Печерский патерик занимает л. 45—198; список дефектный из-за утраты начала и конца ркп.; вид редакции определить нельзя.

= 29. А.А. Шахматов и Д.И. Абрамович указали на наличие списка Основной редакции Патерика (O_I—Л.О.) в Супрасльском списке Западнорусской летописи, который содержит Слово о создании церкви Печерской, Послание Симона к Поликарпу и шесть рассказов Симона о печерских святых^[516].

Отличаясь отсутствием временной последовательности в изложении событий монастырской истории, что открывало перспективу для дальнейшей работы по упорядочиванию структуры памятника, редакция О_I вызвала к жизни редакцию О_II, через которую опосредованно связана с последующими переработками памятника. Итоги текстологического анализа списков Патерика Основной редакции представлены в виде схемы их взаимоотношений (см. стемму № 1).

* * *

К Основной редакции Киево-Печерского патерика, по мнению большинства исследователей, восходит Феодосьевская^[517], впервые названная так Макарием по имени ее редактора и переписчика^[518]. Р. Поп на основании текстологического анализа второго по древности списка Патерика и самого раннего списка редакции Ф (РНБ. Софийское собр. № 1365) доказал, что язык произведения этой редакции обнаруживает восточнославянскую тенденцию, как и язык редакции А. Однако Феодосьевская редакция Патерика, по убеждению ученого, не происходит от Арсеньевской, а представляет собой самостоятельную текстологическую линию, так как «включает много пассажей, не встречающихся в Арсеньевской редакции»^[519]. Время создания редакции Ф Р. Поп относит к первой четверти XV в. (между 1406 и 1425 гг.).

На наш взгляд, решить, какая из двух редакций, являющихся древнейшими видоизменениями Основной, возникла раньше, трудно^[520]. Возможно, что редакция А появилась как своеобразная реакция на несовершенную в художественном отношении редакцию-предшественницу, где исконно патериковые тексты были «растворены» в море произведений, которые лишь в ассоциативно-тематическом или идейном плане могли быть созвучны сочинениям Симона и Поликарпа. Ясно одно, создание в конце XIV — начале XV в. сразу двух переработок Печерского патерика свидетельствовало об активном освоении литературного наследия Киевской Руси, что было вызвано к жизни растущим самосознанием русского народа, для которого обращение к прошлому страны — залог понимания настоящего и постижения истинного пути развития русской государственности. Сближает редакции Ф и А их ориентация на Тверь как возможный центр объединения русских княжеств: среди текстов Феодосьевской редакции Патерика мы находим не только жития первых печерских святых и рассказы о начале христианизации Руси, но и житие-страдание Михаила Тверского, поставленного в один ряд с героями переводной и оригинальной агиографической литературы.

Редакцию Ф, несмотря на древность, принято называть «весьма дурной», «одной из самых неудачных» редакций, где «все сбито и перепутано, как попало»^[521]. Действительно, в списках Патерика редакции Ф, помимо собственно патериковых текстов, расположенных бессистемно, расчлененных на ряд эпизодов («слова» об Алимпии и Афанасии, рассказ о первых печерских подвижниках), читаются инородные произведения, чаще всего летописного и агиографического характера (Сказание о крещении княгини Ольги и князя Владимира, Житие Андрея Юродивого, отрывки из переводных патериков). Причем произведения «конвойного» типа не просто следуют за основным составом Патерика или предваряют его, но, вторгаясь в повествование о Печерском монастыре и его святых, разрушают композиционное единство памятника.

Тем не менее, ценность редакции Ф для медиевистов велика, ибо именно эта редакция донесла до нас старший извод одного из центральных произведений Киево-Печерского патерика — Послания Симона к Поликарпу, отрывок из которого помещается в списках под заголовком «Поучение .Симеона епископа к некоему черньцю печерскому». По мнению Р. Попа, язык отрывка близок к протографу сочинения епископа Симона, созданному в первой трети XIII в., незадолго до монголо-татарского нашествия^[522].

Своеобразие структуры Патерика редакции Ф определяют две тенденции. Первая — сознательная ориентировка на традиционные формы патериковой литературы, что привело к включению в сборник рассказов переводных «отечников», а также к по-эпизодному оформлению материала. Вторая, противоречащая ей тенденция, стремление наполнить старую форму новым содержанием, приблизить Патерик к своду жизнеописаний святых, имеющему общерусское значение^[523]. Списки Феодосьевской редакции немногочисленны, так как борьба двух разнородных принципов при переработке состава и структуры сборника привела к тематической рыхлости и жанровой аморфности памятника.

30. РНБ. Софийское собр. (Ф. 728) № 1365^[524]. Сборник житий и слов ХІV-XV вв.; 1°; 255 л. пергамена; устав и полуустав в два (л. 1—135) и один (л. 136—255) столбец двумя почерками. Печерский патерик занимает л. 136—198. Инородные включения в патерик: Сказание о крещении княгини Ольги и князя Владимира, Житие Михаила Тверского, Слово Нектария на память Феодора Тирона. О ркп. см.: ПСРЛ. Т. I — с. XVІ-XVІІ, прилож. с. 259—261; М — стлб. 137—144; К — с. 9 (ст. «О редакциях патерика Печерского...»); С — с. 376; А — с. 61—64^[525]; П — с. 93—98 (не позднее втор. пол. XV в.).

31. РНБ. Собр. М.П. Погодина (Ф. 588) N 1024. Златая Матица XV в.; 1°; 409 л.; крупный устав, близкий к полууставу, в два столбца. Печерский патерик занимает л. 229об.—339. Инородные включения в Патерик: жития Андрея Юродивого, Варлаама и Иоасафа, рассказ о крещении княгини Ольги и др. О ркп. см.: И — с. 498—504; А — с. 64—66.

† 32. РГБ. Собр. Рогожского кладб. (Ф. 247) №448^[526]. Сборник исторических и эсхатологических статей втор. пол. XV в. (л. I, 1—3, 114 — позднейшие); 4°; I † 432 л. (1 чист.); полуустав нескольких почерков. Печерский патерик занимает л. 3—113. Инородные включения в Патерик: Житие Михаила Тверского, Сказание о крещении княгини Ольги и князя Владимира, Слово Нектария на память Феодора Тирона.

† 33. РГБ. Собр. П.А. Овчинникова (Ф. 209) № 236. Измарагд и Киево-Печерский патерик перв. пол. XVII в. (1649 г.? см. запись на л. 9); 1°; 330 л. † II; полуустав. Печерский патерик занимает л. 261—320. Добавления к Патерику: Повесть о Варлааме и Слово о черноризце, исходящем из монастыря, вычлененные из Жития Феодосия Печерского Нестора.

34. РГБ. Собр. Н.П. Румянцева (Ф. 256) № 306. Ркп. XIX в.; 1°; 12 л.; скоропись. Выборка из патерика редакции Ф (РНБ. Софийское собр. № 1365), сделанная для Н.П. Румянцева в Новгороде. О ркп. см.: М стлб. 137—144; Ш — с. 48; А с. 66.

= 35. РНБ. Соловецкое собр. (Ф. 717) № 452/485^[527]. «Лавсаик» XV в.; 1°; 303 л.; полуустав в один и два (л. 63—73) столбца. Отрывок из Печерского патерика (Слово об Онисифоре) занимает л. 214—215 (XVI в.). О ркп. см.: А — с. 66.

* * *

Редакция А (по терминологии Шахматова, прототип Б)была составлена, видимо, ранее 1406 г.^[528], которым датируется самый ранний ее список, являющийся древнейшим списком Патерика. К созданию новой переработки памятника был причастен Арсений, епископ Тверской^[529]. А.А. Шахматов предполагал, а В.М. Истрин считал это историческим фактом, что Арсений начал свою подвижническую деятельность в Киево-Печерской лавре, в память о которой основал близ Твери на Желтикове монастырь во имя Успения Богородицы и святых Антония и Феодосия Печерских.

Арсений (ум. 2. III. 1410 г.) приехал на Северо-Восток Руси вместе с митрополитом Киприаном, который сделал его протодиаконом Успенского собора в Москве, а в 1390 г. поставил в тверские епископы. Арсений занял место Евфимия Висленя, которого сместили из-за жалоб тверского князя Михаила Александровича. «Арсений принял назначение в Тверь с неохотой, предвидя смуту и раздоры, но, оставшись в Твери, много сделал для расширения местной книгописной практики и церковного строительства» (Вздорнов Г, И. Искусство книги в Древней Руси. М., 1980. С. 59). При Арсении оживилось тверское летописание, его «замышлением» был создан «Берсеньевский» список Киево-Печеркого патерика. Кроме монастырского строительства в селе Желтикове «на реце на Тмаце», с его именем связано освящение храмов «на Новом Городку» (в честь архистратига Михаила и святого Николы), обновление тверской церкви Спаса Вседержителя. В период епископства Арсений проявил себя как рачительный хозяин, энергичный пастырь, активный политик. Он выступил в роли посредника-миротворца, когда возник конфликт из-за спорных земель между князем Иваном Михайловичем Тверским и князем Василием Михайловичем Кашинским, принял участие в церковном соборе 1401 г., где судили новгородского архиепископа Иоанна и луцкого епископа Савву. Пользовавшийся авторитетом при жизни, Арсений после смерти был причислен к лику святых. Уже в конце XV в. возникло местное празднование Арсению; были составлены Житие и Служба святому, где он прославлялся как человек, который «благородием высок и благодушием изящен, разума мудростию удивлен бысть».

Обращение тверского епископа Арсения к истории Киево-Печерского монастыря и к редактированию Патерика нельзя расценивать только как проявление «некоторой его ностальгии по месту пострига» (Конявская ЕЛ., Прохоров Г.М. Арсений // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Л., 1988. Вып. 2. Ч. 1. С. 69). Живой интерес к памятникам культуры Киевской Руси, особенно к художественному наследию Киево-Печерского монастыря, на рубеже ХІV-XV столетий объясняется усилением борьбы за объединение русских земель, где столкнулись интересы московских и тверских князей, для которых Киев с его святынями — символ былого могущества Руси. Тверской редактор, дорожа общерусским значением Киево-Печерского патерикового свода, исключил из состава памятника эпистолярную часть. Это позволило ему ослабить личностное, частное начало в сочинениях Симона и Поликарпа, а также снять противоречие между реально «многогрешным» образом Поликарпа в послании Симона и условно «многогрешным» образом «списателя» житий печерских святых^[530]. Однако принцип подчинения частного общему в Патерике редакции А выдержан не до конца: в ряде случаев рассказы о печерских подвижниках сохранили религиозно-дидактические пассажи, где упоминаются имена владимиро-суздальского епископа Симона, печерского монаха Поликарпа, игумена Киево-Печерской лавры Акиндина.

Выпадение одного из звеньев композиционной цепи, а эпистолярная часть служила своеобразным каркасом произведения, не могло не повлечь за собой новых структурных изменений. К отступлениям от прежнего состава памятника следует отнести, например, то, что Слово о первых черноризцах печерских подвергается выборке, из него чаще всего выписываются рассказы о Дамиане и Иеремии (последний может не иметь собственного заголовка и примыкать к «слову» о Дамиане), реже — Исакия. Житие печерского первоподвижника Матфея обычно отсутствует, как и «слово» Поликарпа об иконописце Алимпии^[531].

«Крамольность» рассказа об Исакии редактор и переписчики, скорее всего, увидели в том, что герой патерикового жития «святой грешник», не раз попадавший под власть бесов. От Исакия ведет свое начало русское юродство, вид подвижничества, который, как и затворничество, осуждался и запрещался в период игуменства Феодосия. Исакий за «пакости» игумену, братии и мирянам был нещадно бит, он был вынужден покинуть монастырь — «нача по миру ходити, и тако урод ся створи».

Развитие агиографической литературы в конце XIV — начале XV в. шло под знаменем поиска нового героя, чьи нравственные идеалы были созвучны историческим потребностям эпохи. Энергичные, деятельные герои житий Епифания Премудрого: миссионер и просветитель Стефан Пермский, основатель Троицкой лавры Сергий Радонежский, были достойными преемниками Феодосия Печерского, неутомимого монастырского строителя, яркого политика и публициста. Не случайно, что Житие Феодосия начинает открывать Печерский патерик редакции А, существуя в нем на правах основного текста, а восходящее к прогреческой тенденции Жития Антония «слово» об иконописце Алимпии в большинстве случаев при переписке опускается.

Частое отсутствие в списках Патерика редакции А рассказа о Матфее Прозорливом можно объяснить, как нам кажется, обилием в тексте бытовых реалий, которые разрушают идеальный образ монастырского братства. Не «лепок» беса, а нерадение к церковной службе заставляет монахов, «мало постоав, и раслабев умом, и вину себе притворив какову убо, исхождаше ис церькви и шед спаше, и не взвращашеся на пение». Некоторые из чернецов покидают монастырь, как Михал Тобелькович; стремление к мирским радостям жизни, а не бес, сидящий на свинье, помогает им «перескочить» через монастырскую ограду.

В Арсеньевской редакции Патерика изменен порядок следования «слов»: патериковые жития затворников Никиты и Лаврентия не открывают цикла агиографических произведений Поликарпа, а следуют за рассказами об Агапите и Григории; житие Спиридона завершает Патерик, тогда как в редакции О оно читалось перед «словом» о многострадальном Пимене.^х

В рассказе об Агапите развита тема Послания Поликарпа к Акиндину, изложена вторая часть «литературной программы» автора Патерика. А.А. Шахматов объяснял эту раздвоенность зависимостью части комплекса сочинений Поликарпа от древнего Жития Антония Печерского, послужившего одним из источников Патерика^[532]. Цикл этих «старших» житий завершался, по мысли ученого, рассказом об Агапите, в конце которого читалось обращение Поликарпа к Акиндину: «Аще бых ти написал, честный архимандрите…» Возможно, это отрывок первого послания печерского монаха к игумену, куда вошли, помимо жития Агапита, рассказы о Григории, Лаврентии, Моисее, Иоанне. Таким образом, Шахматов видел в Печерском патерике своеобразную редакцию древнейшего патерикового свода — Жития Антония Печерского, к чему весьма скептически отнесся Ф. Бубнер^[533].

Если его предшественник положил в основу реконструкции первоначального порядка следования житийных произведений Поликарпа принцип источника сведений о святом, то Ф. Бубнер не видел прямой связи между этими явлениями, полагая, что Поликарп мог одновременно пользоваться рядом источников. После сопоставления реалий хронологического порядка Ф. Бубнер пришел к выводу, что расположение материала в цикле «слов» Поликарпа нарушает изначальную последовательность событий монастырской истории. Почти все рассказы Поликарпа имеют общий временной фон — 80-е годы XI — начало XII в., вне рамок которого оказываются, по терминологии Шахматова, «старшие» жития: с одной стороны, Моисея Угрина (1030) и Иоанна (1060), с другой Спиридона и Алимпия (1130). Последний факт, возможно, послужил причиной переноса рассказа о Спиридоне в конец цикла «слов» Поликарпа в редакции А.

Как и Ф. Бубнер, мы затрудняемся в выделении единого принципа расположения частей внутри житийного комплекса, составленного Поликарпом. Порядок «слов» здесь не подчинен только хронологическому, или идейно-тематическому, или источниковедческому принципу, однако идейно-тематический принцип, безусловно, будет в редакции А доминантным.

На рубеже ХІV-XV вв. затворничество, жизнь на уровне микрокосма без выхода в мир кричаще противоречивой русской действительности, не могло возводиться в идеал монашеской жизни, поэтому жития затворников Никиты и Лаврентия уступают место рассказам Поликарпа о деятельных героях типа Агапита, для которого исцеление недужных — повседневный род деятельности, не ограничивающийся стенами монастыря. В «словах» об Агапите и Григории, открывающих житийный цикл Поликарпа, в центре внимания автора находятся конфликты между людьми разной веры, разного социального положения, разных жизненных позиций. Хотя Агапит и Григорий в каждом своем поступке «управляемы сверху», они в большей степени социально активны, чем затворники Лаврентий и Никита. Перемещение житий последних в срединную часть повествования Поликарпа способствовало образованию новой идейно-тематической группы текстов внутри цикла: к рассказам о Лаврентии и Никите близко следующее за ними житие многострадального Иоанна, которого в затворе одолевали плотские страсти.

Одним из достоинств редакции А Макарий считал расположение Слова о создании церкви Печерской после агиографических произведений Симона, «тогда как во всех остальных редакциях оно совершенно отделено от послания и поставлено впереди его, как особое сочинение неизвестного: без Арсеньевской редакции мы не знали бы, что это Сказание принадлежит Симону и есть часть его послания к Поликарпу»^[534]. Замечание Макария верно прежде всего для Кассиановских редакций Патерика, где между произведениями Симона расположены Житие Феодосия Печерского и летописные статьи по истории монастыря. В Основной редакции памятника сказание Симона об основании главной святыни Киево-Печерской лавры открывает Патерик, что отражает первоначальное расположение текстов в произведении и не противоречит взгляду ряда исследователей на Слово о создании церкви Печерской как на особое послание Симона к Поликарпу. В редакции О агиографическим циклам произведений Симона и Поликарпа предшествовал рассказ о самых ярких событиях в истории лавры, связанных с поставлением Успенского собора. Этот рассказ являлся своеобразным зачином пятерикового повествования, организованного вокруг эпистолярного «диалога» между Симоном и Поликарпом, с одной стороны, Поликарпом и Акиндином, с другой^[535]. Постпозиция Слова о создании церкви Печерской в редакции А по отношению к житийным произведениям Симона объясняется, скорее всего, удалением из Патерика прежнего внутреннего композиционного стержня — собственно посланий Симона и Поликарпа. Однако внешне организация материала в сборнике осталась неизменной — двучастной. В списках редакций A_I-А_III произведения объединяются в авторские циклы, которые имеют два общих заголовка: «Сказание Симона, епископа Владимерьскаго, о печерьскых черньцех, иже в Киеве в лавре святаго Феодосия» и «Написание второе ко архимандриту, игумену Печерскому, Анкиндину от Поликарпа о черноризцех святых, иже в Печерьском монастыри (о Агапите о лечце первое слово)»^[536].

Д.И. Абрамовичу было известно 13 списков Патерика редакции А, тогда как А. А. Шахматову — 8, Макарию — только 3, А.М. Кубареву — 1 («Берсеньевский») список. Приведя в исследовании о Киево-Печерском патерике анализ текстологических особенностей этой редакции памятника и дав постатейную роспись всем известным ему спискам, Д.И. Абрамович не поставил вопроса о типологической общности и различиях между ними, хотя имеющийся у него материал позволял сделать это^[537]. Выделение видов, вариантов и типов редакции А мы основываем на учете следующих факторов: изменение внутренней структуры древнего ядра памятника, состав и расположение добавочных статей, примыкающих к Патерику или входящих в его ансамбль.

Архетип редакции А близок по содержанию к первоначальному виду памятника^[538], в отличие от которого лишен эпистолярной части, являвшейся как бы фундаментом патерикового здания и отражавшей его национально-художественную специфику. Процесс формирования редакции А прошел две стадии: частичного «отрицания», отторжения исконных структурных единиц, и расширения состава Патерика за счет введения тематически родственных текстов.

Архетип редакции А первой стадии (А_А-1) известен нам в единственном списке, который не содержит текстов посланий Симона и Поликарпа, а из летописного Слова о первых черноризцах печерских включает только рассказ о Дамиане и Иеремии.

† 36. РГБ. Собр. П.А. Овчинникова (Ф. 209) № 352. Киево-Печерский патерик, Житие Андрея Юродивого и сборник слов перв. пол. XVI в. (1540 г.?); 4°; 542 л. † I; полуустав нескольких почерков. Печерский патерик занимает л. 330—474 об.; список полный.

Архетип редакции А второй стадии (А_А-2), куда на правах основного текста должно было входить Житие Феодосия Печерского^[539], восстанавливается гипотетически и в списках пока неизвестен, однако возможность его существования вытекает из внутренней логики развития состава Патерика. Подтверждением данной рабочей гипотезы может стать обнаружение списка произведения, структура которого совпадает с предполагаемой^[540].

Первый вид Арсеньевской редакции (A_I) в большей степени связан с Основной редакцией Патерика, чем остальные виды редакции А. К нему относится самый ранний из всех известных списков Киево-Печерского патерика, содержащий, помимо Жития Феодосия^[541], текст похвалы первому из канонизированных печерских святых^[542].

37. РНБ. Общее собр. ркп. книг (Ф. 560). Q. п. 7.31^[543]. Ркп. 1406 г. (см. запись киноварью на л. 202); 1°; 202 л. пергамена; устав в два столбца. Список полный. О ркп. см.: К — с. 23—30; ПСРЛ. Т. I. — с. XVII, прилож. с. 258—259; М — стлб. 134—137; Я — с. IV; Ш — с. 45; А — с. 32—35; П — с. 94.

= 38. БАН Татарии (г. Казань). Собр. КДА № 917 (807). Сборник кон. XV — нач. XVI в.; 4°; 435 л.; полуустав. Печерский патерик занимает л. 1—129; список полный. О ркп. см.: А — с. 37—40.

39. РГБ. Собр. МДА (Ф. 173) №215. Киево-Печерский патерик и сборник выписей из Толковой Палеи нач. XVI в.; 4°; I † 302 л. (4 чист.); полуустав. Печерский патерик занимает л. 1—175; список полный. О ркп. см.: С — с. 373^[544]; А — с. 43—45.

40. РНБ. Софийское собр. (Ф. 728) № 1394^[545]. Ркп. XVI в. (треть л. 1 — наклейка XV в.); 4°; 127 л.; мелкий полуустав. Список неполный, есть отклонения в расположении агиографических произведений Симона. О ркп. см.: М — стлб. 134—137; Ш — с. 46; А — с. 46.

= 41. Владимиро-Суздальский историко-художественный и архитектурный музей-заповедник. Собр. Суздальского Спасо-Евфимьевского мон. № 8^[546]. Азбучный, Иерусалимский, Печерский патерики и сборник слов и житий нач. XVI в.; 1°; 333 л.; полуустав нескольких почерков. Печерский патерик занимает л. 235—333; список полный. О ркп. см.: А — с. 57.

Второй вид Арсеньевской редакции (А_II). Списки этого вида редакции А включают в свой состав не только похвальное слово Феодосию, но и летописный рассказ о начале монастыря. В зависимости от того, где располагается в Патерике этот текст — в начале или в конце, различаются два, варианта редакции А_II.

Первый вариант (А_II,1) известен в единственном списке; Слово, что ради прозвался монастырь Печерским, помещено в начале Патерика, перед текстами «феодосьевского» цикла. По составу и расположению материала близок к спискам редакции О_II,2—1.

42. РНБ. Общее собр. ркп. книг (Ф. 560) Q.1.319. Ркп. кон. XVI в.; 4°; 229 л. † IV; полуустав. Печерский патерик занимает л. 1—199; список полный, но есть отклонения в расположении агиографических произведений Поликарпа. О ркп. см.: С — с. 374; Ш — с. 45; А — с. 40—43.

Второй вариант (А_II,2) был одной из самых распространенных и продуктивных моделей памятника. «Слово» о начале Печерского монастыря в списках данного варианта читается либо в заключительной части Патерика, между житиями Дамиана и Спиридона (I тип), либо в конце сборника (II тип).

Первый тип (А_II,2—1):

43. РГБ. Собр. Троице-Сергиевой лавры (Ф. 304) № 712. Сборник житий 1497 г. (см. запись на л. 329); 4°; 504 л. † I; полуустав нескольких почерков. Печерский патерик занимает л. 1—177 об.; список неполный. О ркп. см.: Я — с. V; Ш — с. 45; А — с. 35—37.

44. РГБ. Собр. МДА (Ф. 173) № 94. Минея четья на май 1558 г. (см. запись на л Поб.); 1°; 295 л. † VI; полуустав в два столбца. Печерский патерик занимает л. 2—64; список полный. О ркп. см.: С — с. 373; А — с. 45—46.

Помещение сказания о начале Печерского монастыря после рассказа о Дамиане, возможно, вызвано процессом циклизации внутри Патерика текстов летописного происхождения. Однако это ведет к нарушению целостности другого крупного структурного образования — агиографического цикла произведений Поликарпа.

Второй тип (А_ІІ,2—2)^:

† 45. ГИМ. Собр. Е.В. Барсова № 748^[547]. Ркп. кон. XV в.; 4°; II † 144 л. (2 чист.); мелкий полуустав нескольких почерков. Список полный. «Слово» об основании Печерского монастыря завершает Патерик, к которому примыкает написанное другой рукой «слово» об авве Логине из Скитского патерика, что характерно для списков редакции А_ІV,3, где рассказ о Логине — неотъемлемая часть конвоя Киево-Печерского патерика.

Третий вариант (А_II,3). Литературная жизнь памятника, текст которого не раз подвергался редакторской правке, — это не всегда мирное сосуществование различных по времени создания, идейной направленности, принципам организации материала редакций. Между списками и редакциями Патерика существовала своеобразная конкурентная борьба, в результате чего списки одной редакции постепенно вытесняли из литературного обихода другие или в процессе взаимодействия возникали новые варианты древних редакций. Последним можно объяснить появление в ряде списков редакции А_II позднейших добавлений, возникших под влиянием Кассиановской первой редакции 1460 г. Состав Патерика был пополнен летописными статьями по истории Киево-Печерской лавры: Словом о перенесении мощей Феодосия Печерского, рассказом о первоподвижниках монастыря, заметками о пострижении князя Святоши Черниговского, о внесении имени Феодосия в Синодик, о видении и преставлении Нифонта Новгородского, о смерти Поликарпа, архимандрита Печерского монастыря, и избрании Василия. Кроме того, в состав Патерика включено житие Алимпия, которое, как правило, отсутствовало в списках Арсеньевской редакции. Переписчики поместили его между Словом о перенесении мощей Феодосия Печерского и рассказом о первых подвижниках монастыря, так как Алимпий — один из их числа, свидетель основания Успенского собора и участник украшения его мозаикой и иконами. Он был постриженником Стефана, который являлся преемником Феодосия на посту игумена Печерского монастыря.

46. РГБ. Собр. Иосифо-Волоколамского мон. (Ф. 113) № 604. Киево-Печерский патерик и сборник слов посл. четв. XV в. (л. 1—201) и нач. XVI в. (л. 203—386)^[548]; 4°; 386 л. † III; полуустав. Печерский патерик занимает л. 1—201 об.; список неполный. Дополнительные статьи помещены на л. 202—242 об. О ркп. см.: С — с. 373.

47. ГИМ. Епархиальное собр. № 386^[549]. Ркп. втор. пол. XVI в.; 4°; 276 л. † IV; полуустав нескольких почерков. Список полный. О ркп. см.: С — с. 373; А — с. 55—57 (№ Г-495).

† 48. ИРЛИ. Древлехранилище. Карельское собр. №88. Ркп. XIX в.; 4°; 150 л. (1 чист.); полуустав и скоропись нескольких почерков. Печерский патерик занимает л. 3—134 об.; список полный.

Третий вид (А_III), или минейный. Списки этого вида включают летописное сказание об основании Печерского монастыря, но особого типа, приближающегося по форме к патериковым житиям святых, — Житие Антония Печерского краткой редакции. Другие отличительные черты этой группы списков Патерика — наличие «слова» об Исакии, одном из первых подвижников монастыря, и отсутствие похвалы Феодосию Печерскому. Структурная непохожесть данного вида на другие, изолированность и непродуктивность этой линии в истории текста памятника объясняются, во-первых, генетической связью с группой списков первоначальной редакции, которые содержат жития основателей лавры, но, как правило, на правах литературного «конвоя» (О_II,3-О_II,4)^[550], во-вторых, практическим назначением миней четьих, их жанровыми требованиями.

49. РГБ. Собр. Иосифо-Волоколамского мон. (Ф. 113) № 597. Минея четья на май посл. четв. XV в.; 1°; 461 л. † I; полуустав нескольких почерков большей частью в два столбца. Печерский патерик занимает л. 41—136 об.; список полный. О ркп. см.: С — с. 373.

50. РНБ. Софийское собр. (Ф. 728) № 1375. Минея четья на май XVI в.; 1°; 533 л. † IV (по нижней пагинации); полуустав. Печерский патерик занимает л. 1—130; список полный. О ркп. см.: Ш — с. 47—48; А — с. 49—51.

Четвертый вид Арсеньевной редакции (А_IV). Этот вид существенно отличается от всех предшествующих особым порядком расположения материала в сборнике, когда нарушаются авторский и жанровый принципы построения Патерика. Рассказы Симона и Поликарпа о печерских святых не образуют авторских циклов, а следуют в смешанном порядке. Это результат удаления из Патерика эпистолярной основы, вокруг которой группировались агиографические тексты. Разрушение структуры памятника приводит к тому, что перестает соблюдаться и жанровая целостность произведений, входящих в состав Патерика. Так, например, из Жития Феодосия Печерского выделяется в особую повесть рассказ о Варлааме и чудо о поставлении монастыря. В конце к Патерику часто присоединяются тексты, большая часть которых прямо не связана с историей Киево-Печерской лавры. Здесь рядом с Поучением Феодосия к келарю^[551] читается Слово об авве Логине из Скитского патерика, а также Слово о службе божьей, о дьяконе и попе. Многих исконных текстов в Патерике недостает, чаще всего опускаются «слова» об Онисифоре, Евстратии, Афанасии, Еразме, написанные Симоном, и житие Спиридона и Алимпия, принадлежащее перу Поликарпа. Как правило, списки Патерика редакции A_IV не содержат Слова о первых черноризцах печерских, которое входило в древнее ядро памятника. Таким образом, этот вид Арсеньевской редакции по принципам отбора и расположения материала близок к Феодосьевской и по существу является выборкой из Патерика.

В зависимости от состава «конвоя» Печерского патерика, который не закрепился в процессе дальнейшего редактирования памятника, и частных особенностей в расположении текстов внутри сборника можно выделить четыре варианта редакции А_ІV.

Первый вариант (А_ІV,1) представлен списком, который содержит Слово о службе божьей, о дьяконе и попе. Сказание Симона о создании Успенского собора стоит после жития Святоши, князя Черниговского, и имеет заголовок «Чюдо святаго Феодосия о церкви».

51. РНБ. Собр. Кирилло-Белозерского мон. (Ф. 351) № 7/1246. Ркп. XVI в.; 4°; 246 л. † IV; полуустав. Печерский патерик занимает л. 1—207 об.; список полный. О ркп. см.: С — с. 371; А — с. 51—53.

Второй вариант (А_ІV,2). Самый распространенный, в качестве дополнительного текста включает Поучение Феодосия к келарю. Житие Феодосия Печерского помещается в списках Патерика в сокращенном варианте и кончается рассказом о преставлении святого и участии в погребении его князя Святослава, что характерно для редакции А_ІV. Отличительной чертой списков данного варианта является отсутствие в них «слова» о Моисее Угрине. Возможно, это связано с тем, что житие «нового Иосифа Прекрасного» являлось хотя и благочестивым, но «романом». Кроме того, оно восходило к «антоньевской» традиции в Патерике, а в этой переработке памятника видно усиление «феодосьевского» начала. Эта тенденция влечет за собой расширение «феодосьевского» цикла произведений в Патерике и сокращение произведений прогреческой ориентации, генетически связанных с Житием Антония Печерского («слова» об Онисифоре, Алимпии, Моисее и др.). Два типа списков Патерика данного варианта выделяются в зависимости от расположения в сборнике Слова о создании церкви Печерской.

Первый тип (А_ІV,1—2). Сказание Симона об основании церкви Успения Богородицы помещается в конце Патерика, «слово» об Иоанне и Сергии — между житиями Святоши и Григория. Смешение в Патерике сочинений Симона и Поликарпа привело к разрушению авторских циклов, но способствовало жанровому «выравниванию» произведений, входящих в состав сборника. Видимо, поэтому легендарно-историческая повесть о создании Печерской церкви была перенесена в конец Патерика после вычленения из нее рассказа об Иоанне и Сергии, который был поставлен в один ряд с патериковыми житиями.

52. РНБ. Собр. М.П. Погодина (Ф. 588) № 897. Ркп. XVI в.; 4⁰; 142 л, † I; полуустав (л. 142 описан скорописью XIX в.). Список полный. О ркп. см.: Ш — с. 47^[552].

Второй тип (А_ІV,1—2). Слово о создании церкви Печерской располагается между житиями Святоши и Григория и представляет собой выборку из сказания Симона.

= 53. Ркп. собр. Спасо-Прилуцкого мон. № 28/27. Сборник кон. XV в.; 4°; 251 л.; полуустав. Печерский патерик занимает л. 1—63; список неполный. О ркп. см.: А — с. 53—55.

† 54. Ярославский обл. краеведческий музей №494(219)^[553]. Сборник слов и житий втор. пол. XVI в.; 4°; VII † 253 л. † III; полуустав двух почерков (I — л. 1—4, II — л. 5—253). Печерский патерик занимает л. 5—132 об.; список полный.

† 55. Гос. архив Ярославской обл. № 456(201)^[554]. Сборник житий, слов и повестей перв. пол. XVII в.; 8°; 426 л. † III; полуустав. Печерский патерик занимает л. 1—255; дополнения читаются на л. 255—267; список полный.

Третий вариант (А_IV,3) восходит к редакции А_ІV,2—2. Литературный «конвой», кроме Поучения Феодосия к келарю, включает Слово об авве Логине из Скитского патерика. Дополнительные статьи расположены в конце списков.

56. РНБ. Собр. М.П. Погодина (Ф. 588) № 899. Ркп. XVI в.; 4⁰; 176 л. † I; полуустав. Список полный. О ркп. см.: Ш — с. 47.

† 57. РГБ. Собр. Г.М. Прянишникова (Ф. 242) № 92. Сборник слов, поучений, житий кон. XVI — нач. XVII в.; 1°; 183 л. (8 чист.); полуустав. Печерский патерик занимает л. 68—164; список полный, после Слова об авве Логине следуют другие статьи из переводных патериков.

Четвертый вариант (А_ІV,4). Известен в единственном списке, отличном по составу и расположению материала от всех предшествующих. Он содержит Слово о первых черноризцах печерских (Дамиане, Иеремии, Матфее), житие иконописца Алимпия, разбитое на три самостоятельных части, имеющие киноварные заголовки, рассказ о Спиридоне, начало «слова» об Онисифоре. Поучение Феодосия к келарю и Слово об авве Логине не завершают Патерик, а, вторгаясь в пятериковый ансамбль, стоят между рассказом о Феодоре и Василии и житием Прохора Лебедника. Список включает второй отрывок из Скитского патерика — Слово о Конане, «сухом мнихе», который тематически близок к сказанию Симона о Никоне, поэтому и предваряет его. Причина изменения состава и структуры Патерика, скорее всего, кроется в попытке сверить текст памятника с первоначальным (по спискам редакции О_II), что привело к включению статей, обычно отсутствующих в списках Арсеньевской редакции. Перегруппировка «слов» внутри сборника ликвидировала деление на основной и дополнительный состав Патерика. Однако в целом она не противоречила тенденции «равнения» редакции А на традиции переводной патериковой литературы.

† 58. РГБ. Собр. Отдела рукописей (Ф. 218) № 1011. Златоуст и Киево-Печерский патерик перв. пол. XVI в.; 4°; 489 л.; полуустав нескольких почерков. Печерский патерик занимает л. 369—489; список неполный.

К дефектным спискам Киево-Печерского патерика Арсеньевской редакции, вариант и тип которых определить нельзя из-за неполноты текста рукописи, относятся следующие:

† 59. РГБ. Собр. И.Д. Беляева (Ф. 29) №24. Ркп. сер. XVI в.; 4°; 95 л. (по верхней пагинации); полуустав двух почерков (I — л. 1—54, II — л. 54об-95об.). Список редакции А_I или А_II; дефектный из-за утраты начала и конца ркп.

60. ГИМ. Собр. А.С. Уварова № 968. (487). (300). Ркп. нач. XVI в.; 4°; 98 л.; мелкий полуустав, близкий к скорописи. Список редакции А_ІV, дефектный из-за утраты конца. О ркп. см.: М — стлб. 153; Ш — с. 21; А — с. 91.

Завершает археографический обзор списков Арсеньевской редакции схема их взаимоотношений и связей с другими редакциями Патерика (см. стемму № 2).

* * *

Как литературный сборник особого состава, имеющий свою «программу» изложения материала (оглавление), определенный принцип организации текстов внутри свода, а в редакциях 1460 и 1462 гг. традиционную концовку с указанием на место, время и причины появления труда Кассиана, печерского «крилошанина», а затем «уставника», памятник сложился к середине XV в. К этому времени восходит архетип Кассиановских редакций, по терминологии А.А. Шахматова, — Иоанновская редакция. Руководствуясь тематическим принципом размещения материала, новый редактор к Житию Феодосия Печерского присоединил другие тексты «феодосьевского» цикла: о перенесении мощей святого; об оковании гроба, которое раньше входило в состав Слова о создании церкви Печерской Симона; похвальное слово Феодосию, — предпослав им сказание о начале Печерского монастыря.

Вопрос о степени участия Иоанна, «мниха печерского», в редактировании Патерика не имеет однозначного решения в научной литературе. Безусловно, Иоанну принадлежит составление оглавления, открывающего, как правило, Патерик Кассиановских редакций. Исходя из наличия имени Иоанна в Сказании глав патерика Печерского, архимандрит Леонид приписал ему деление посланий Симона и Поликарпа на главы и снабжение их киноварными заголовками^[555]. Однако следует отметить, что членение материала на части есть и в ранних редакциях памятника (Основной, Арсеньевской, Феодосьевской), правда, отдельные статьи Патерика не всегда выделены киноварными заголовками, а сами названия рассказов не имеют пространного характера и устойчивости формулировок.

Если Д.И. Абрамович отводил Иоанну скромную роль участника в редактировании памятника в 1460 г., то А.А. Шахматов выделял особую, предшествующую Кассиановским, редакцию, выполненную Иоанном в первой половине XV в.^[556] Оставляя в стороне вопрос об имени редактора того вида Патерика, который был положен в основу переработок памятника 1460 и 1462 гг., констатируем наличие не дошедшей до нас в своем первоначальном виде редакции А_К, поскольку оглавление Иоанна-«мниха» не включает статей летописного цикла, читающихся в Кассиановской первой редакции (K_I): о пострижении Святоши, князя Черниговского, о внесении имени Феодосия в Синодик, о видении и преставлении Нифонта Новгородского, о смерти Поликарпа, архимандрита Печерского монастыря, и избрании Василия. По мнению А.А. Шахматова, эти летописные заметки были заимствованы Кассианом из общего источника — Киевского летописного свода. Ученый объяснил и причину заимствования: летописные сведения о Феодосии и Святоше конкретизировали, закрепляли за определенной датой отдельные вехи биографий печерских подвижников; Нифонт и Поликарп, по преданию, были древнейшими собирателями монастырских преданий и легенд. Возможно, эти летописные тексты входили в состав Патерика на правах литературного «конвоя», так как встречаются списки памятника редакции К_I, где между ними и Патериком располагаются тексты, не имеющие ничего общего со сборником рассказов о печерских святых (см., например, РНБ. Соф. собр. № 1364. Л. 256—280).

Приписка к Патерику летописных заметок и закрепление этого состава памятника в процессе распространения редакции К_I привели к нарушению тематических циклов в сборнике. Следуя тематическому принципу, редактор должен был поместить сообщение о вписании имени Феодосия в Синодик в «феодосьевском» цикле произведений, дату пострижения Николы Святоши включить в состав его патерикового жития. Нарушение тематического принципа расположения материала в сборнике, на наш взгляд, объясняет, почему количество списков Патерика Кассиановской первой редакции невелико и почему спустя два года появляется новая редакция памятника, выполненная «уставником» Кассианом (К_II), более совершенная в художественном отношении.

Определение списков Патерика, переработанного Кассианом в 1460 г., облегчает наличие в тексте произведения традиционной концовки с летописью редакции: «Написаны же быша книги сиа, нарицаемыя патерик Печерский, житиа и чюдеса святых отець, в лето (1460), индикта (8), фемилиоста (7), месяца июня (19), на память святаго апостола Июды, брата Господня, в богоспасаемом граде Киеве в обители пречистыя Богоматере и преподобных отец наших Антониа и Феодосиа в монастыри Печерьском при княжении благовернаго князя Симеона Александровича и при архимандрите печерскомь Николе, а повелением инока Касиана, крилошанина печерскаго, а писаны быша книги сиа на имя священноиноку кир Акакию, бывша наместника киевскаго» (РНБ. Собр. М.П. Погодина № 895. Л. 249).

Макарию (Булгакову) было известно три списка редакции K_I (по его терминологии — Акакиевской), А.А. Шахматову — шесть, Д.И. Абрамовичу — четыре. К настоящему времени выявлены следующие списки данной редакции, которые подразделяются на два вида: содержащие в конце традиционную концовку с летописью редакции (K_I,1); не имеющие концовки или включающие текст концовки без летописи редакции (К_І,2).

Первый вид (К_I,1):

† 61. ГИМ. Собр. Е.В. Барсова № 745. Ркп. послед, четв. XV в. (л. 255—259 — позднейшие); 4°; 259 л.; полуустав двух почерков (I — л. 1—254 об.; II — л. 255—259). Печерский патерик занимает л. 1—234 об.; концовка читается на л. 234—234 об.; список полный (Послание Феодосия Печерского князю Изяславу о латинской вере добавление XVIII в.).

62. РНБ. Собр. М.П. Погодина (Ф. 588) № 895. Ркп. перв. пол. XVI в.; 1°; 249 л.; крупный полуустав. Концовка читается на л. 249; список полный. О ркп. см.: Ш — с. 14; А — с. 72 (датировка ркп. 1559 г. дана по вкладной записи на л. 2 об.).

63. РНБ. Софийское собр. (Ф. 728) № 1364. Сборник житий и поучений перв. пол. XVI в.; 1°; V † 534 л. (по нижней пагинации); крупный полуустав. Печерский патерик занимает л. 1—285; концовка читается на л. 284об-285; список полный (перед летописным циклом расположено Житие Варлаама и Иоасафа). О ркп. см.: ПСРЛ. Т. I. — С. XVII; М — стлб. 144—145; С — с. 376; Ш — с. 14 (ркп. № 503 и № 1364 из Софийского собр. на самом деле — один список патерика, № 503 — прежний номер ркп. по Кирилло-Белозерскому собр.); А — с. 68—72; П — с. 95.

† 64. ГИМ. Собр. Донского мон. № 13. Киево-Печерский патерик и Житие Григория Амиритского сер. XVI в. 1⁰; 361 л. † I; полуустав нескольких почерков. Печерский патерик занимает л. 1—205об.; концовка читается на л. 205—205об.; список полный.

† 65. Гос. архив Нижегородской обл. №36 167 (2р/П-20). Киево-Печерский патерик и сборник житий 1564 г. (см. запись на л. 323); 1°; полуустав. Печерский патерик занимает л. 1—324; концовка читается на л. 323; список полный.

† 66. ГИМ. Собр. Е.В. Барсова № 746. Ркп. 1636 г. (см. запись на л. 290об.); л. 5—25, 139—243 нач. XVII в.; 4°; IX † 295 л. (5 чист.); крупный полуустав нескольких почерков. Печерский патерик занимает л. 1—290об.; концовка читается на л. 290—290об.; список полный.

Второй вид (К_I,2):

67. РНБ. Собр. М.П. Погодина (Ф. 588) № 898. Ркп. нач. XVI в.; 4⁰; 239 л.; полуустав (л. 2 об., 238 писаны другой рукой). На л. 238 — концовка особого рода, без летописи редакции. О ркп. см.: Ш — с. 14; А — с. 72.

† 68. РГБ. Собр. А.П. Гранкова (Ф.711) № 86/24, пост. 1975г.^[557] Сборник житий и поучений сер. XVI в. (копия списка 1464 г., составленного в Печерском монастыре по повелению иерея Иакова, см. запись на л. 194—194об.); 1°; 464 л. † VII (III † I † 234 † 230 † III); полуустав. Печерский патерик занимает л. 1(235)-194(429)об.; на л. 194—194об. концовка нетрадиционного характера; список Патерика полный (летописная заметка о пострижении Святоши входит в состав его жития, что характерно для списков Патерика редакции 1462 г.).

69. РГБ. Собр. В.М. Ундольского (Ф. 310) № 389. Ркп. 1644 г. (см. запись на л. 1); 1°, 369 л.; полуустав. Список полный. О ркп. см.: Ш — с. 14; А — с. 72.

В Кассиановской первой редакции Патерика обнаруживается ряд текстуальных изменений. В Слове, что ради прозвался монастырь Печерским, содержится указание на его автора — Нестора, имя которого трижды упоминается и в Слове, о перенесении мощей Феодосия Печерского. В Житии Феодосия указан год пострижения будущего святого — 1032, вставлен эпизод посещения печерского игумена перед смертью князем Святославом. Автором этих вставок, по мнению А.М. Кубарева, был Кассиан, по убеждению А.А. Шахматова, они принадлежали даже не Иоанну, а были сделаны ранее, ибо уже «Берсеньевский» список Патерика 1406 г. включал ряд дополнений (именование Феодосия архимандритом всея Руси, сравнение его с Феодосием Иерусалимским, указание на город, где родился святой). Отсутствие в этом списке эпизода посещения Феодосия перед смертью князем Святославом А.А. Шахматов объяснял так: эта вставка рассказывала о прощальной беседе Феодосия с братией, где упоминалось о правах, дарованных монастырю, следовательно, «есть основание думать, что редакция списком, и, быть может, оригиналом которой является Берсеньевская рукопись, была составлена епископом тверским Арсением, бывшим некогда архидиаконом у Киприана митрополита... а потому несомненно хорошо знакомым с возражениями Софийского клира на несправедливые притязания Печерского монастыря»^[558].

Ожесточенные споры у исследователей вызвал вопрос о достоверности этого эпизода в Житии Феодосия Печерского. Если Филарет (Гумилевский) видел в данной вставке лишь «неумную прибавку» к Патерику переписчика или редактора, в подлинности этого места в сочинении Нестора сомневался и П.Г. Бутков, то для Макария, А.М. Кубарева, Е.Е. Голубинского она являлась достоверным источником по истории монастыря^[559]. Д.И. Абрамович, подводя итоги многолетней дискуссии, доказал, что эпизод посещения Феодосия князем Святославом имеет под собой историческую основу. По мнению ученого, вставка в житие была сделана до Кассиана, скорее всего, во второй половине XII в., когда обострилась борьба между монастырем и киевской митрополией — борьба, завершившаяся победой Киево-Печерского монастыря, возведенного в степень архимандритии.

В 1462 г. в московском Вознесенском монастыре по повелению княгини Евпраксии была снята копия с одного из списков Печерского патерика редакции K_I «рукою двух многогрешных дьячишков» Григория и Ермолая, «скорости ради деля». Макарий (Булгаков) и А.А. Шахматов не выделяли особо этот вид Кассиановской первой редакции, хотя регистрировали отличия в концовках списков Патерика.

Причиной поспешной переписки Патерика редакции 1460 г., созданной в Киево-Печерской лавре, являлось стремление Москвы, нового духовного центра «поднимающейся нации», упрочить свой авторитет в деле объединения русских земель за счет обращения к культурному и политическому наследию Киевской Руси. По справедливому замечанию Н.Н. Розова, спешка в деле распространения памятника объяснялась тем, что «в Твери — давней сопернице Москвы — уже в начале XV века была создана своя собственная редакция Киево-Печерского патерика», известная как Арсеньевская^[560].

Списки копии с Патерика Кассиановской первой редакции делятся на два вида: первый отличается от редакции K_I лишь особым типом концовки, где излагается история создания копии; второй включает дополнительный текст — Послание Фотия в Печерский монастырь.

Первый вид (К_1к-1):

70. Ярославский, обл. краеведческий музей № 749 (67). Из биб-ки Ярославского Архиерейского дома № 177/158. Ркп. кон. XV — нач. XVI в.; 4°; 265 л.; полуустав двух почерков (I — л. 1—180, II — л. 180—264). Печерский патерик занимает л. 1—242; концовка читается на л. 241об-242; список полный. О ркп. см.: С — с. 373 (XVI в.); А — с. 79—81 (№ 171, XVІ-XVІІ вв.).

71. Гос. архив Ярославской обл. № 415 (44)^[561]. Ркп. кон. XV нач. XVI в.; 4°; II † 216 л. † II; полуустав. Печерский патерик занимает л. 1—202; концовка читается на л. 201 об.—202; список полный. О ркп. см.: П с. 95 (перв. четв. XVI в.).

72. РНБ. Собр. М.П. Погодина (Ф. 588) № 892. Сборник житий, повестей и слов сер. XVI в.; 4°; 416 л.; мелкий полуустав. Печерский патерик занимает л. 5—266 об.; концовка читается на л. 265об-266об.; список полный. О ркп. см.: Ш — с. 14; А — с. 81. Здесь, как и в предыдущем списке, к тексту Патерика примыкают Слово Кирилла епископа об иноческом чине, Слово о подвиге иноческого жития, Заветы мнишеского жития юным чернецам в келье. Возможно, список Патерика сер. XVI в. является копией со списка кон. XV — нач. XVI в., либо они оба восходят к одному списку-протографу.

73. РНБ. Софийское собр. (Ф. 728). № 1389. Сборник житий и поучений XVI в.; 4°; 491л. † V; мелкий полуустав. Печерский патерик занимает л. 1—206об.; концовка читается на л. 206—206 об.; список полный. О ркп. см.: ПСРЛ. Т. I — с. XVII; М — стлб. 145—146; С — с. 375; Ш — с. 14; А — с. 78—79.

† 74. БАН. Архангельское собр. № 689 (Дух. сем. № 58). Сборник житий XVІ-XVІІ вв.; 4°; 456 л.; полуустав, близкий к скорописи. Печерский патерик занимает л. 1—214; концовка читается на л. 213 об-214; список неполный, есть отклонения в расположении материала.

= 75. Ркп. собр. Костромского Богоявленского мон. № 8^[562]. Сборник XVII в.; 1°; 289 л.; полуустав. Печерский патерик занимает л. 163—289. О ркп. см.: С — с. 370—371; А — с. 81.

Второй ВИД (К_Iк-2)·

76. РНБ. Общее собр. ркп. книг (Ф. 560). Q.I.755^[563]. Ркп. 1635 г. (см. запись рукою первого писца на л. 4); 4°; 243 л. † IV; скоропись трех почерков (I — л. 1—3, II — л. 5—235, III — л. 236—243 об.). Печерский патерик занимает л. 5—235; концовка читается на л. 234об-235; список полный. О ркп. см.: Ш — с. 18; А — с. 92.

Редакцией Киево-Печерского патерика 1460 г. воспользовались составители миней четьих на май XVІ-XVІІ вв., и прежде всего митрополит Макарий, который дополнил материалы миней домакарьевскогосостава полными текстами переводных патериков (Азбучно-Иерусалимского, Египетского, Синайского, Скитского, Сводного) и русского Киево-Печерского патерика.

= 77. РНБ. Софийское собр. (Ф. 728). № 1321^[564]. Минея четья на май митрополита Макария («Софийский», или «Новгородский», список) 30-е годы XVI в., вклад 1541 г. О ркп. см.: М — стлб. 159.

= 78. ГИМ. Синодальное собр. № 994^[565]. Минея четья на май митрополита Макария («Успенский» список) сер. XVI в., вклад 1552 г.; 1°; 957 л.; полуустав в два столбца. Печерский патерик занимает л. 164 об-239 об. О ркп. см.: Ш — с. 17; А — с. 81—83.

= 79. ГИМ. Синодальное собр. № 180^[566]. Минея четья на май митрополита Макария («Царский» список) сер. XVI в.; 1°; 1218 л.; полуустав нескольких почерков в два столбца. Печерский патерик занимает л. 329—652. О ркп. см.: С — с. 375; А — с. 84.

В XVII в. Великие Минеи Четии митрополита Макария были положены в основу миней четьих Чудовских, Германа Тулупова и Иоанна Милютина.

80. ГИМ. Собр. Чудовского мон. № 12/314^[567] Минея четья на май кон. XVI в. (1600 г.?); 1°; 1103 л.; полуустав. Печерский патерик занимает л. 85—289 (по верхней карандашной пагитации); концовка с летописью редакции К_1к читается на л. 288об-289; список полный, О ркп. см.: А — с. 84—85.

Отличительной особенностью Патерика в минеях четьих Германа Тулупова является отсутствие в списке центрального произведения «феодосьевского» цикла жития святого.

81. РГБ. Собр. Троице-Сергиевой лавры (Ф. 304) № 676. Минея четья на май Германа Тулупова 1631 г. (см. запись на л. 808об.—809); 1°; 809 л. † VII; полуустав. Печерский патерик занимает л. 12—180; концовка с летописью редакции К_1к читается на л. 179 об.—180; список полный. О ркп. см.: Я — с. V; А — с. 85.

Список Патерика, входящий в состав миней четьих Иоанна Милютина, представляет собой контаминацию, по крайней мере, трех редакций памятника: Основной (рассказ об оковании гроба Феодосия входит в Слово о создании церкви Печерской); Кассиановской первой, испытавшей минейное влияние (все тексты о Феодосии житие и похвала помещены в начале Патерика); Кассиановской второй (список содержит Послание Феодосия Печерского князю Изяславу о латинской вере).

82. ГИМ. Синодальное собр. № 805^[568]. Минея четья на май Иоанна Милютина 1646—1654 гг.; 4°; 1489 л.; скоропись. Печерский патерик занимает л. 121—473; концовка с летописью редакции К_Iк читается на л. 433—436; список полный. О ркп. см.: А — с. 85.

Считать список Патерика в минейном своде Иоанна Милютина особой редакцией памятника мы не видим оснований, поскольку по главному признаку — перенесению текстов «феодосьевской» группы в начало сборника он тесно связан с другими минейными переработками произведения, выполненными на основе редакции К_I.

Минеи четии, в свою очередь, оказали влияние на последующие списки и редакции памятника. Эта обратная связь сказалась в том, что в списках Патерика все тексты о Феодосии, в том числе и житие святого, сверенное с древнейшей редакцией и не имеющее поздних по времени вставок, стоят в начале сборника, очевидно, согласно требованиям месяцеслова, как предполагал Д.И. Абрамович.

Списков Патерика редакции К_Iм А.А. Шахматову было известно 7, Д.И. Абрамовичу — 11. Имеющийся у нас материал позволяет выделить пять видов списков редакции К_Ім, отличающихся по составу.

Первый вид (K_Iм-1). В списках этой группы отсутствует ряд произведений, связанных с именем Феодосия: рассказы о перенесении мощей и об оковании гроба Феодосия, похвальное слово Феодосию.

83. РНБ. Собр. М.П. Погодина (Ф. 588) № 891. Ркп. перв. пол. XVI в.; 4°; 228 л. † XII; мелкий полуустав. Печерский патерик занимает л. 59—227; концовка с летописью редакции К_1к читается на л. 227; список полный. О ркп. см.: Я — с. V; Ш — с. 17; А — с. 87.

84. РНБ. Общее собр. ркп. книг (Ф. 560). Q.I.317. Сборник житий русских святых 1545 г. (см. запись на л. 473об.—474); 4°; 474 л.; полуустав. Печерский патерик занимает л. 1—245; концовка с летописью редакции К_1к читается на л. 244об.—245; список полный. О ркп. см.: М — стлб. 146; Я — с. IV; С — с. 374; Ш — с. 17; А — с. 87.

† 85. РГАДА. Собр. Саровской пустыни (Ф. 357). № 22. Сборник житий XVII в.; 4°; 412 л.; полуустав. Печерский патерик занимает л. 2—243 об.; концовка с летописью редакции K_I читается на л. 243—243 об.; список полный.

Второй вид (К_Ім-2). Относящиеся к этому виду списки не содержат летописи редакции и включают Житие Феодосия Печерского, которое не испытало правки по древнейшему списку:

86. РНБ. Собр. М.П. Погодина (Ф. 588) № 889. Ркп. XVI в.; 4°; 280 л.; полуустав. Список полный. О ркп. см.: Я — с. V; Ш — с. 15; А — с. 87.

87. РНБ. Собр. М.П. Погодина (Ф. 588) № 894. Сборник житий, повестей и поучений 1552 г. (см. запись на нижних полях л. 1—13); 1°; 376 л. † II; полуустав двух почерков. Печерский патерик занимает л. 203—308; список полный. О ркп. см.: Я — с. V; Ш — с. 15; А — с. 87.

Третий вид (К_Ім-3). Особый вид списков памятника, дополненных текстом . Послания Фотия в Печерский монастырь, который вместе с произведениями «феодосьевского» цикла и сказанием о начале монастыря вынесен за пределы Патерика и служит своеобразным прологом к нему. В послесловии списки содержат традиционную летопись редакции 1460 г. или копии с нее 1462 г. Эти особенности состава и расположения текстов характерны для Патерика, функционирующего в составе Макарьевских и Чудовских миней четьих.

88. РГБ. Собр. Троице-Сергиевой лавры (Ф. 304) № 713. Ркп. нач. XVI в.; 4°; 367 л. † IX; полуустав. Печерский патерик занимает л. 1—355; концовка редакции К_Iк читается на л. 355; список полный. О ркп. см.: С — с. 373; Ш — с. 16—17; А — с. 86—87.

89. ГИМ. Синодальное собр. № 216. Патерики Печерский (1554 г., см. послесловие на л. 133—134), Синайский, Азбучный, Скитский, Египетский XVI в.; 1°; 782 л.; полуустав нескольких почерков в два столбца. Печерский патерик занимает л. 1об.—134; концовка с летописью редакции К_I читается на л. 133; список полный. О РКП. См.: ПСРЛ. Т. I. — с. XVII, прилож. С. 254—258, 261—267; С — с. 374—375; Ш — с. 17; А — с. 87.

Четвертый вид редакции К_Iм представлен списком Патерика в Тулуповских минеях четьих (он не содержит текста Жития Феодосия Печерского), пятый вид связан с контаминацией на базе трех редакций памятника (О, К_Iм, К_II), осуществленной в минеях четьих Иоанна Милютина.

* * *

Ни одна из всех предшествующих редакций Киево-Печерского патерика не имела такого широкого распространения и не оказала такого большого влияния на формирование последующих редакций, как Кассиановская вторая. Анализ ее убеждает нас в том, «что в древнерусской литературе авторский текст не всегда лучший; иногда позднейшие этапы дают наиболее значительные в историко-литературном отношении тексты… Характер истории текста произведений древнерусской литературы имеет много общего с фольклором, где текст не только просто меняется, но и часто совершенствуется на позднейших этапах своего существования»^[569].

Летописные заметки, воскрешающие первые страницы монастырской истории, которые Кассиан в 1460 г. поместил в конце сборника, прошли трудный путь внедрения в патериковый ансамбль. В списках памятника переходного типа между редакциями K_I и К_II они, пополнившись новым текстом «феодосьевского» цикла — Посланием Феодосия Печерского князю Изяславу о латинской вере^[570], расположены в середине сборника, после Жития Феодосия и похвалы святому, так как близки к сочинению Нестора тематически или хронологически. Феодосий — главный герой и повествователь в Послании о латинской вере; Нифонт и Поликарп — продолжатели дела Феодосия в борьбе за приоритет Печерского монастыря в религиозно-политической и культурной жизни страны; первые черноризцы (Иеремия, Матфей и Дамиан) — современники Феодосия и свидетели его подвижнической деятельности. Лишь житие Исакия как крупная жанровая единица, рано вычленившаяся из летописного рассказа, не подверглось перестановке и читалось после цикла «слов» Поликарпа, завершая Патерик. Отсутствие стабильности в расположении летописных статей, сгруппированных вокруг Жития Феодосия, показывает, как напряженно Кассиан-«уставник» искал новый принцип расположения материала в сборнике.

Первый вид (K_I—II,1) списков Патерика переходного типа между первой и второй Кассиановскими редакциями характеризуется расположением летописных статей после Жития Феодосия и похвалы святому в следующем порядке: Слово о первых черноризцах печерских (кроме рассказа об Исакии), текст о перенесении мощей Феодосия Печерского, сказание о видении и преставлении Нифонта Новгородского, Послание Феодосия Печерского князю Изяславу о латинской вере, рассказ о преставлении Поликарпа и избрании печерским игуменом Василия, Слово, что ради прозвался монастырь Печерским.

† 90. ГИМ. Собр. Чудовского мон. № 17/319. Ркп. перв. пол. XVI в.; 4°; 302 л. † I; полуустав. Список полный

† 91. РГБ. Собр. П.П. Шибанова (Ф. 344) № 86. Житие Василия Нового и Киево-Печерский патерик кон. XVIIІ в. (л. 134—136 XIX в.); 4°; 440 л. — VIII; полуустав. Печерский патерик занимает л. 134—433 об.; список полный.

К отличительным признакам списков этого вида следует отнести также отсутствие концовки с летописью Кассиановской второй редакции и расположение Слова об оковании гроба Феодосия на своем первоначальном месте в сказании Симона о создании Успенского собора, что доказывает обращение редактора к древней основе Патерика в поисках нового пути преобразования структуры сборника.

К этой группе близок список Патерика, хорошо известный в науке, учтенный исследователями памятника:

92. РНБ. Общее собр. ркп. книг (Ф. 560). F.I.271. Ркп. XVI в.; 1°; 122 л. (по нижней пагинации); полуустав в два столбца. Печерский патерик занимает л. 1—120 об.; список полный, но есть отклонения в расположении текстов. О ркп. см.: С — с. 374; Ш — с. 21; А — с. 91.

Второй вид (K_I—II,2). Зачатки хронологического принципа организации материала внутри патерикового ансамбля, который станет ведущим в редакции К_II, видны в списках Патерика, где сказание об основании монастыря предваряет тексты «феодосьевского» цикла: житие святого, рассказ о перенесении мощей и об оковании гроба, похвальное слово Феодосию, далее следуют летописные рассказы о первых печерских подвижниках, «слово» о Нифонте Новгородском, Послание Феодосия о латинской вере и заметка о смерти печерского игумена Поликарпа.

† 93. ГИМ. Музейское собр. № 1295. Ркп. кон. XV — нач. XVI в. (л. 1—21, 30, 200 — треть 201 — XVII в.); 4°; 207 л.; полуустав, близкий к скорописи, нескольких почерков. Печерский патерик занимает л. 4—201, есть позднейшие вставки.

94. БАН. Архангельское собр. № 690 (Дух. сем. № 59)^[571]. Сборник слов, повестей и поучений перв. трети XVII в.; 4°; 401 л. † III; полуустав. Печерский патерик занимает л. 5—312 об.; список полный. О ркп. см.: А. — с. 92.

Особое место в группе списков редакции К_I—II занимает следующий:

† 95. Ярославский обл. краеведческий музей № 760 (388). Киево-Печерский патерик и сборник поучений и повестей из переводных патериков кон. XVII в.; 4°; I † 260 л. † I; полуустав нескольких почерков. Печерский патерик занимает л. 1—186; список полный; на л. 238—256 об. — дополнения из печатной редакции Патерика.

Этот список — переходное звено между двумя видами редакции К_І-II, ибо порядок следования летописных статей здесь уже подчинен хронологическому принципу, однако Слово об оковании гроба Феодосия еще находится в составе сказания о Печерской церкви.

Для списков Патерика Кассиановской второй редакции характерно расположение Послания Феодосия о латинской вере и «слова» о смерти печерского игумена Поликарпа в конце сборника, а также наличие особой концовки с летописью редакции: «Написаны же быша книги сия, нарицаемыя паторик Печерский, жития и чюдеса святых и преподобных отец печерских Антония и Феодосия и всех преподобных отец печерских, а повелением смиреннаго инока Касиана, уставника печерскаго, в лета (1462) индикта (10) месяца апреля (10) в суботу святаго и преподобнаго Лазаря, друга Христова, на память святых мученик Терентия и Помплия и иже с ними, в богоспасаемом граде Киеве во обители царстеи пречистыя Богоматере и преподобных отец наших Антония и Феодосия в Печерском монастыре» (БАН Украины. Мак. / П. 45. Л. 228об-229). Руководствуясь хронологическим принципом размещения материала, Кассиан помещает летописное известие о внесении имени Феодосия в Синодик за «словом» о перенесении мощей святого, располагает рассказ о Нифонте Новгородском до Послания Симона к Поликарпу, а Слово о первых черноризцах печерских за Похвалою Феодосию Печерскому.

Хронологический принцип, положенный в основу редакторской работы Кассиана в 1462 г., виден как в большом — на уровне патерикового ансамбля, так и в малом, например, в «слове» о Нифонте Новгородском, где изменен порядок следования частей: вначале повествуется о прибытии Нифонта в Киево-Печерский монастырь в ожидании нового митрополита из Константинополя, причем рассказ перемежается сведениями о борьбе Нифонта с Климом, затем идет сказание о видении и смерти новгородского епископа. В Ипатьевской летописи и в тексте жития Нифонта в Патерике Кассиановской первой редакции порядок следования частей другой: повествование о видении и смерти Нифонта сменяет рассказ о его борьбе с Климом.

В редакции Патерика 1462 г. находится ряд существенных текстуальных изменений. В Слове, что ради прозвался монастырь Печерским, содержится пространное описание путешествия Антония на Святую Гору; по возвращении на родину святой поселяется не в Иларионовой пещерке, а в Варяжской; после вокняжения Святополка Окаянного Антоний уходит на Святую Гору и пребывает там до тех пор, пока киевский стол не переходит к Ярославу; в заглавии «слова» и в его конце упоминается имя Нестора; в сказание вставлен эпизод прихода к Антонию Феодосия. К Слову о перенесении мощей Феодосия Печерского прибавлено вступление, это произведение рассматривается редактором как сочинение Нестора. Имя Нестора дважды упоминается в похвальном слове Феодосию. В текст жития святого вставлен год его пострижения — 6540 (1032). Особое начало имеет в Патерике редакции К_II Слово об Исакии Печернике, являющееся частью летописного рассказа о первых черноризцах монастыря.

Автором вставок и разночтений, встречающихся в Патерике редакции 1462 г., Д.И. Абрамович считал самого «уставника печерского» Кассиана. А.А. Шахматов указывал на возможные источники заимствований: Печерскую летопись, которая могла содержать древнюю редакцию «слова» о Нифонте Новгородском, Житие Антония Печерского, откуда Кассиан мог получить пространные сведения о Варяжской пещерке, узнать год пострижения Феодосия и т.п.^[572] В любом случае Кассиан выступает как редактор-исследователь, не только распространяющий Патерик за счет тематически родственного материала и преобразующий структуру сборника, но и «поверяющий» изложение отдельных событий монастырской агиографической летописи по другим источникам.

Макарию (Булгакову) было известно 8 списков редакции К_II, А.А. Шахматову — около 20, Д.И. Абрамовичу — более 30. К настоящему времени выявлены списки, перечень которых приводится ниже:

96. БАН. Основное собр. 45.11.17 (прежнее «Новое» собр. №448). Ркп. втор. пол. XV в. (л. 173 писан в кон. XVIII в.); 4°; 173 л.; полуустав. Список неполный. О ркп. см.: А — с. 92.

97. РГБ. Собр. Н.П. Румянцева (Ф. 256) №305^[573]. Ркп. кон. XV — нач. XVI в.; 4°; 265 л. † II; полуустав двух почерков (I — л. 1—259; II — л. 260—265). Печерский патерик занимает л. 1—259; текст концовки читается на л. 2об.; список неполный. О ркп. см.: М — стлб. 153; Ш — с. 21; А — с. 90.

98. РГАДА. Собр. М.А. Оболенского (Ф. 201) № 69. Ркп. кон. XV — нач. XVI в.; 4°; 355 л. † I; полуустав. Текст традиционной концовки читается на л. 353—354; список полный. О ркп. см.: А — с. 90.

† 99. Ярославский обл. краеведческий музей № 480 (216). Сборник-конволют XV-XVІ вв.; 4°; 327 л.; полуустав и скоропись нескольких почерков. Печерский патерик занимает л. 144—417; концовка без летописи редакции читается на л. 417; список полный.

= 100. РНБ. Софийское собр. (Ф. 728) № 1490. Ркп. нач. XVI в. (?); 4⁰; 858 л.; полуустав. О ркп. см.: А — с. 90.

101. РНБ. Собр. М.П. Погодина (Ф. 588) N 896. Ркп. 1518 г. (см. запись на л. 205 об.); 4°; 206 л. † I; мелкий полуустав. Список неполный. О ркп. см.: С — с. 372 (о владельцах ркп.); Ш — с. 21; А — с. 91.

= 102. ГПНТБ СО РАН. Собр. М.Н. Тихомирова № 281^[574]. Сборник житий и слов перв. трети XVI в.; 1°; 456 л.; полуустав. Печерский патерик занимает л. 1—249; список полный.

† 103. Филиал Гос. архива Ярославской обл. (г. Углич). Ф. 49. On. 1. Ед. 3. №3—9^[575]. Сборник слов и житий 1534 г. (см. запись на л. 298); 4°; 438 л.; полуустав. Печерский патерик занимает л. 1—298; текст традиционной концовки читается на л. 298; список неполный из-за утраты начальных листов ркп.

104. ГИМ. Собр. А.С. Уварова № 969. (141). (297). Ркп. перв. пол. XVI в.^[576]; 1⁰; 288 л. † IV; устав. Список неполный; л. 1—3, 279, 281—288 позднейшие вставки. О ркп. см.: М — стлб. 153; Ш — с. 21; А — с. 91.

† 105. РГБ. Собр. Е.Е. Егорова (Ф. 98) №839. Ркп. перв. пол. XVI в.; 4°; 516 л. † III; крупный полуустав. Текст традиционной концовки читается на л. 514 об. —515 об.; список полный.

† 106. ГИМ. Собр. Е.В. Барсова №747. Ркп. 1545 г. (см. запись на л. 1); 4°; II † 264 л. (1 чист.); крупный и мелкий полуустав нескольких почерков. Часть текста традиционной концовки читается на л. 263 об.; список полный.

107. РГБ. Собр. Т.Ф. Большакова (Ф. 37) № 433. Ркп. сер. XVI в.; 4⁰; 167 л.; полуустав. Список неполный. О ркп. см.: А — с. 91 (датирует ркп. XVІ-XVІІ вв., водяной знак — сфера в руке, по Брике, № 11030 — 1548, 1550 гг.).

108. РНБ. Софийское собр. (Ф. 728) № 1363. Ркп. втор. пол. XVI в.; 1°; 158 л. † I; полуустав. Текст традиционной концовки читается на л. 157; список полный. О ркп. см.: М — стлб. 153; С — с. 376 (кон. XVI в.); Ш — с. 21; А — с. 90.

† 109. Гос. архив Ярославской обл. № 1087. Скитский, Синайский, Киево-Печерский патерики втор. пол. XVI в.; 1°; 597 л. † II; полуустав в один (л. 402—597) и два (л. 1—401) столбца нескольких почерков. Печерский патерик занимает л. 402—597; список полный (после Похвалы Феодосию Печерскому следует Послание Фотия в Печерский монастырь).

† 110. БАН. Собр. Ф.О. Плигина № 33.9.14 (Плиг. № 30). Ркп. трет. четв. XVI в.; 4°; 310 л.; полуустав. Список неполный из-за утраты начальных листов ркп.

111. БАН. Основное собр. 33.6.20 (прежнее «Северное» собр. № 518). Ркп. посл. четв. XVI в.; 4°; 222 л.; полуустав. Список неполный. О ркп. см.: А — с. 91 (ркп. Петрозаводского Архиерейского дома № 304/23)^[577].

† 112. РГБ. Собр. Рогожского кладб. (Ф. 247) № 451. Ркп. посл. четв. XVI в. (л. 317—322 — перв. четв. XVII в., л. I — позднейший); 4°; 322 л. † 1; полуустав. Печерский патерик занимает л. 1—316; текст традиционной концовки читается на л. 316; список полный.

† 113. РГБ. Собр. Е.Е. Егорова (Ф. 98) № 467. Азбучный, Иерусалимский и Печерский патерики кон. XVI в.; 1°; 569 л. † V; полуустав. Печерский патерик занимает л. 368—569; текст традиционной концовки читается на л. 567 об. — 568; список полный.

114. РГБ. Собр. В.М. Ундольского (Ф. 310) №386. Ркп. XVI в.; 4°; 259 л.; скоропись. Печерский патерик занимает л. 1—258; текст традиционной концовки чается на л. 258; список неполный. О ркп. см.: Ш — с. 21.

115. ГИМ. Собр. А С. Уварова № 966. (140). (296). Ркп. XVI в.; 1⁰; 281 л.; полуустав. Текст традиционной концовки читается на л. 281 об.; список неполный (л. 276—280 — позднейшие вставки). О ркп. см.: М — стлб. 153; Ш — с. 21; А — с. 91.

116. РНБ. Общее собр. ркп. книг (Ф. 560). Q.I.490. Ркп. XVI в.; 4°; 172 л. † I; полуустав. Текст традиционной концовки читается на л. 171; список неполный. О ркп. см.: А — с. 91.

117. РНБ. Софийское собр. (Ф. 728) № 1420. Сборник смешанного содержания XVI в.; 1°; 682 л. † ХIIІ; полуустав. Печерский патерик занимает л. 248—314; список неполный. О ркп. см.: А — с. 90.

118. РНБ. Собр. М.П. Погодина (Ф. 588) №893. Ркп. XVI в.; 4⁰; 299 л. † XXIII; мелкий полуустав. Список неполный (л. 8—15, 297—298 — позднейшие вставки). О ркп. см.: Ш — с. 21; А — с. 91.

119. РНБ. Соловецкое собр. (Ф. 717) № 630/688. Сборник житий XVI в.; 4°; 410 л. † IV (по нижней пагинации); мелкий полуустав. Печерский патерик занимает л. 3—310 об.; текст традиционной концовки читается на л. 310—310 об.; список полный. О ркп. см.: М — стлб. 152—153; Ш — с. 21; А — с. 91.

120. РНБ. Соловецкое собр. (Ф. 717) № 632/690. Ркп. XVI в.; 4°; 291 л. † I; полуустав. Текст традиционной концовки читается на л. 291; список полный. О ркп. см.: Ш — с. 21; А — с. 91.

121. БАН Украины (г. Киев). Мак./ П. 45. Ркп. XVI в.; 4°; 229 л. † III; полуустав. Текст традиционной концовки читается на л. 228 об. — 229; список полный. О ркп. см.: М — стлб. 153.

122. БАН Украины (г. Киев). Нежинское собр. № 24. Ркп. XVI в. (л. 209—213 — XVII в.); 4°; 213 л.; полуустав. Список неполный. О ркп. см.: М — стлб. 153; Ш — с. 21; А — с. 91. Ркп. принадлежала И.Н Царскому (№ 298), от которого перешла к С.П. Шевыреву (III, № 266), но была включена арх. Леонидом в список, книг И.Н. Царского в собр. А.С. Уварова (II, № 286 за № 967).

= 123. Новгородский музей, № 10924 (по описи 1935 г. — № 470)^[578]. Ркп. XVI в.; 4°; 264 л.; полуустав. Текст традиционной концовки читается на л. 262—264; список неполный. О ркп. см.: С — с. 371—372 (из Кирилло-Новоезерского мон., судя по писцовой записи попа Михайлы).

124. БАН Литвы (г. Вильнюс). F. 19—86. Сборник слов, поучений, житий XVІ-XVІІ вв.; 4°; 468 л.; полуустав. Печерский патерик занимает л. 1—280; список полный. О ркп. см.: А — с. 91.

125. БАН. Архангельское собр. № 732 (Дух. сем. № 102). Ркп. кон. XVI — нач. XVII в.; 4°; 324 л. † VI; полуустав, близкий к скорописи. Текст традиционной концовки читается на л. 326 (по старой нумерации листов); список полный. О ркп. см.: А — с. 92.

† 126. БАН. Собр. Ф.О. Плигина 33.9.2 (Плиг. № 32). Ркп. нач. XVII в.; 4°; 285 л. † II; мелкий полуустав. Текст традиционной концовки читается на л. 285; список полный.

† 127. РГБ. Собр. В.М. Ундольского (Ф. 310) №387. Ркп. нач. XVII в.; 4°; 402 л. † III; полуустав. Печерский патерик занимает л. 6—8 об., 12—402; список полный.

128. РНБ. Соловецкое собр. (Ф. 717) № 53/1419 (Анзерского скита), Ркп. перв. трети XVII в.; 4°; 284 л. † V; мелкий полуустав. Текст традиционной концовки читается на л. 284; список полный. О ркп. см.: Ш — с. 21; А — с. 91.

129. РГБ. Собр. Т.Ф. Большакова (Ф. 37) № 417. Ркп. 1634 г. (см. запись на л. 313 об.); 4°; 313 л.; полуустав. Текст традиционной концовки читается на л. 313 об.; список полный. О ркп. см.: Ш — с. 21.

† 130. РГБ. Собр. Отдела ркп. (Ф. 218) № 49, пост. 1964 г. Ркп. перв. пол. XVII в.; 4°; 379 л.; полуустав. Список неполный из-за утраты начала и конца ркп.

† 131. ИРЛИ. Древлехранилище. Пинежское собр. Р. IV. On. 17. № 166. Ркп. перв. пол. XVII в.; 4°; 429 л.; полуустав. Текст традиционной концовки читается на л. 428; список неполный, недостает конца Послания Симона к Поликарпу и рассказа Симона об Онисифоре.

† 132. БАН Украины (г. Киев) I.5407. Ркп. 1638 г. (см. запись на л. 1); 4°; 328 л.; полуустав. На л. 328 об. — концовка без летописи редакции; список полный.

† 133. ГИМ. Епархиальное собр. № 716. Ркп. кон. XVII в.; лицевая; 4°; 315 л.; полуустав нескольких почерков, приближающийся к скорописи. Список полный.

134. РНБ. Соловецкое собр. (Ф. 717) № 629/687. Ркп. XVII в.; 4° 364 л. † IV (по нижней пагинации); полуустав. Текст традиционной концовки читается на л. 363; список полный. О ркп. см.: Ш — с. 21; А — с. 91.

135. РНБ. Соловецкое собр. (Ф. 717) № 633/691. Ркп. XVII в.; 4°; 414 л. (по нижней пагинации); полуустав. Текст традиционной концовки читается на л. 414; список полный. О ркп. см.: Ш — с. 21; А — с. 91.

136. РНБ. Соловецкое собр. (Ф. 717) № 634/692. Ркп. XVII в.; 4°; 354 л. † II; полуустав двух почерков (I — л. 1—158, II — л. 154—354). Текст традиционной концовки читается на л. 354; список полный. О ркп. см.: Ш — с. 21; А — с. 91.

† 137. РНБ. Собр. А.А. Титова (Ф. 779) № 4186. Ркп. XVIII в.; 4°; 140 л. † I; мелкая скоропись. Текст традиционной концовки читается на л. 138 об. — 139; список неполный из-за утраты начальных листов ркп.

† 138. РГБ. Собр. П.П. Шибанова (Ф. 344) № 159. Сборник житий, сказаний и слов XVIII в.; 4°; II † 347 л. (9 чист.); мелкий полуустав нескольких почерков. Печерский патерик занимает л. 167—266. Существенно изменен порядок следования статей Патерика, но там, где переписчик допустил перестановку, выделены киноварью заглавия тех «слов», которые он переместил в другую часть сборника. Житие Феодосия Печерского разбито на части, перемежающиеся сочинениями Симона и Поликарпа.

† 139. РГБ. Собр. Е.Е. Егорова (Ф. 98) № 1886. Ркп. перв. пол. XIX в.; 4°; 260 л. † I; полуустав. Текст традиционной концовки читается на л. 260; список полный.

Кто-то из переписчиков Киево-Печерского патерика редакции К_II, следуя стремлению Кассиана превратить произведение в своеобразную агиографическую летопись монастыря, ввел в сборник новый текст — рассказ о чуде в лавре на Пасху 1463 г., что было закреплено в ряде последующих списков и редакций памятника. Этот вид Кассиановской второй редакции распадается на два варианта в зависимости от порядка следования статей в Патерике.

Первый вариант (К_IIч-1). Для него характерен обычный для редакции К_II порядок расположения «слов» в Патерике.

140. БАН Украины (г. Киев). 386 П./157. Ркп. 1553—1554 гг. (см. запись заказчика и писца на л. 4—16, 215 об.); 1°; 215 л.; устав. Текст чуда читается на л. 215; список полный. О ркп. см.: А — с. 88—90. Ркп. содержит пометы М.В. Ломоносова^[579].

141. РНБ. Соловецкое собр. (Ф. 717) № 631/689. Ркп. XVІ-XVІІ вв.; 4°; 297 л. † I; полуустав. Текст чуда читается на л. 297; список полный. О ркп. см.: Ш — с. 21; А — с. 91.

† 142. РНБ. Собр. Н.М. Михайловского (Ф. 488). Q.346. Ркп. 1645 г. (см. запись на л. 286); 4°; 286 л. (по нижней пагинации); полуустав. Текст чуда читается на л. 286; список неполный из-за утраты части листов: недостает начала текста Слова о первых черноризцах печерских (л. 3) и конца Похвалы Феодосию Печерскому (между л. 148—149).

143. РНБ. Общее собр. ркп. книг (Ф. 560). F.I.235. Сборник смешанного содержания XVII в.; 1°; 339 л. (по нижней пагинации); полуустав нескольких почерков. Печерский патерик занимает л. 92—275; текст чуда читается на л. 275 об.; список полный. О ркп. см.: С — с. 374.

144. РНБ. Софийское собр. (Ф. 728) № 1408. Ркп. XVII в.; 4°; 195 л.; полуустав. Текст чуда читается на л. 195; список полный. О ркп. см.: М — стлб. 153; Ш — с. 21; А — с. 90.

145. РНБ. Общее собр. ркп. книг. (Ф. 560). F.І.296^[580]. Копия нач. XIX в. со списка 1554 г.; 1°; 223 л. † III; полуустав. Текст чуда читается на л. 223 об.; список полный. О ркп. см.: А — с. 91.

Второй вариант (К_IIч—₂). Отличается тем, что сказание об основании Успенского собора вклинивается в Житие Феодосия Печерского. Это переходный тип между Кассиановской редакцией 1462 г. и позднейшими переработками памятника. Данный вариант иллюстрирует несовершенство хронологического принципа распределения материала в Патерике, ибо он ведет к разрушению жанровых границ произведений, входящих в состав сборника.

146. РНБ. Собр. М.П. Погодина (Ф. 588) №888. Ркп. XVI в.; 1°; 167 л. † VII; полуустав. Текст о чуде 1463 г. читается на л. 167 об.; список полный. О ркп. см.: Я — с. V; Ш — с. 21—22; А — с. 91. К этому списку восходит редакция Софрония 1655 г.^[581]

Кроме этого, укажем на список, который представляет собой выборку из Патерика Кассиановской редакции:

† 147. Гос. архив Тверской обл. Ф. 1409. On. I. Ед. хр. № 619. Требник и Киево-Печерский патерик XVII в.; 4°; 217 л.; полуустав. Печерский патерик занимает л. 7—176.

В.М. Истрин, констатируя различия между Арсеньевской и Кассиановскими редакциями Патерика, объяснял их особенностями общественно-политических установок их создателей. Исследователь полагал, что сочинение Симона, адресованное Поликарпу, существовало в двух видах: «во-первых — в первоначальном виде, чистое повествование, без личного элемента, без укоров Поликарпу, лишь с немногими замечаниями, что Поликарп может прочитать о том-то и о том-то в «Житии Антония» или в «Помяннике» монастырском, и без предварительного письма; во-вторых — в соединении с письмом «в перемежку с укоризнами»^[582]. Если на юге Руси сочинение Симона функционировало в составе Патерика лишь в переработанном виде, то на севере в двух формах: первоначальной и поздней. Составители Арсеньевской редакции памятника, дорожившие общерусским значением Патерика, положили в основу первую редакцию сочинений Симона и, приспосабливая под нее творения Поликарпа, выбросили личный элемент обращения к печерскому игумену Акиндину. «Напротив, для авторов Кассиановской редакции, создававшейся в самом Печерском монастыре, весь этот личный элемент имел особенное значение... для них были дороги и интересны указания на личные отношения между собою печерских монахов»^[583].

Подобная концепция, на первый взгляд, логична в изложении отдельных этапов формирования памятника и объяснении различий между Арсеньевской и Кассиановскими редакциями. Однако она вступает в противоречие с фактами историко-литературного ряда: списки Патерика редакций Кассиана в XV-XVІ вв. в количественном отношении существенно преобладают над списками редакции А, хотя в период централизации русских земель общегосударственные интересы должны были возобладать над местными. Кроме того, В.М. Истрин оставил без внимания другие редакции Патерика, и прежде всего реконструированную к тому времени Основную, что привело к упрощению сложной истории текста памятника. Предположение ученого о существовании двух редакций сочинений Симона, безусловно, интересно, но носит гипотетический характер.

Видимо, речь должна идти о двух группах редакций памятника: южной и северной. По справедливому утверждению Истрина, переработки Патерика, созданные вне стен Киево-Печерской лавры, в идейном отношении могут превосходить южные, однако в художественном отношении они значительно уступают им. Поэтому Кассиановские редакции Патерика пользовались у переписчиков и составителей сборников большей популярностью, чем Арсеньевская редакция. Не случайно, что именно к Кассиановской второй редакции Патерика восходят все последующие рукописные и печатные редакции памятника, а именно: польское печатное издание 1635 г., выполненное под редакцией Сильвестра Коссова; рукописная редакция Иосифа Тризны; рукописная редакция Софрония 1655 г. (у Д.И. Абрамовича редакция Калистрата Холошевского); печатные издания Патерика, начиная с 1661 г.^[584], — что отражено в стемме № 3, воспроизводящей сложные взаимоотношения между списками «кассиановской» семьи.

* * *

На XVII столетие, «бунташное» в общественно-политической жизни страны, ознаменованное острой борьбой традиционного и новаторского в области художественного творчества, стоящее в преддверии открытий русской литературы нового времени, приходится третий пик в редактировании Киево-Печерского патерика. Это явление закономерно, ибо активное обращение к опыту предшествующих эпох характерно для переломных моментов истории: в XV в., накануне монголо-татарского нашествия, создание Печерского патерикового свода подводило итоги развития русской агиографии Киевской Руси и устанавливало ее преемственную связь с литературой Владимиро-Суздальского княжества; в XV в. появление редакций А, Ф, К отражало процесс обращения к киевскому наследию в деле единения и возрождения Руси; в XVII в. интенсивная редакторская работа над текстом памятника, подготовка его первых печатных изданий во многом объяснялись обострением религиозно-политической борьбы в западных областях страны, которая закончилась провозглашением унии^[585].

Это повлекло за собой наступление на позиции православной церкви со стороны и католиков, и протестантов. Пытаясь подорвать былой авторитет Киево-Печерской лавры в духовной истории русского народа, они вели борьбу на два фронта: протестанты подвергали сомнению святость печерских святых и совершенные ими чудеса; католики усматривали в чудотворной силе мощей печерских подвижников следование законам, установленным римской церковью, не считая Печерский монастырь национальным оплотом религии, исконно русской святыней. Поэтому первую печатную редакцию Патерика (1635 г.) Сильвестр Коссов снабдил приложениями, где полемизировал с теми, кто «ведет непотребную борьбу с русской церковью»^[586]. В предисловии новый редактор Патерика отстаивал мысль о святости мощей печерских подвижников, приводя пространные цитаты из сочинений Григория Назианзина, Григория Нисского, Иоанна Златоуста и других отцов церкви. С. Коссов, как философ, ярче всего раскрывался в споре с противниками, объясняющими нетление мощей физическими причинами^[587]. Как историк, он включил в Патерик тексты летописных произведений о крещении Руси, о первых русских князьях и митрополитах, чтобы доказать независимость русской церкви от западной. В порыве религиозно-поэтического экстаза он уподоблял Киевскую землю, богатую святынями, «полю, на котором произрастали и произрастают лилии чистоты, розы терпения», «родительнице ангелов земных», «воспитательнице воинов Христовых»^[588].

Тесная связь Патерикона С. Коссова (в дальнейшем редакция СК) с современностью видна и в попытке редактора доказать законность поставления на киевскую митрополию Петра Могилы при жизни его предшественника, митрополита Исайи Копинского. Раскрывая религиозно-полемический характер новой редакции Патерика, В.Н. Перетц считал, что она защищала право населения Украины на национальное бытие^[589].

Насильно насаждавшейся иноземной («новой») вере украинские просветители XVII в. противопоставляли православную («старую») веру, опираясь при этом на памятники литературы киевского периода. Полемику с западными схоластами-философами и риторами украинские писатели вели, используя средства своих противников: первое издание Патерика вышло на польском языке, его стиль отличается «красноглаголанием» и «хитрословием», что характерно для барокко. «Не одно стремление убедить в правдивости рассказа, не одна суровая назидательность должны были являться отличительною чертою повествования о героях религиозной легенды. Факт в нем только повод к морализации... отсюда и бледность рассказа вследствие обилия общих мест... Вместо повествования здорового, хоть и грубоватого, шедшего прямо к цели, какое-то расплывчатое нагромождение стилистических украшений, изысканных и сложных, отвечавших господствующему в изобразительном искусстве стилю барокко»^[590].

148. РГБ. Собр. Ниловой пустыни (Ф. 200) №31. Перевод Патерикона и сборник слов и сказаний. Составная ркп. втор. пол. XVII в.; 4°; 225 л. † II; скоропись (л. 1—149 об.) и полуустав (л. 150—225). Печерский патерик занимает л. 1—149 об.; список неполный. О ркп. см.: С — с. 377 (кон. XVII — нач. XVIII в.); А — с. 97. Примеч.^[591]

= 149. БАН Украины (г, Киев). 387 П. /158. Ркп. 1823 г.; 1°; 145 л.; скоропись. Перевод выполнен печерским игуменом Кандидом^[592].

Состав Патерикона С. Коссова^[593], восходящего к редакции К_IIч-1 можно представить в следующем виде: л. 1 — «Патерикон, или жития святых отец печарскых, пространнее славенскым языком чрез святаго Нестора, законника и летописца росскаго, прежде написаный, лета же от воплощения Господня (1635), а греческых, латинских, славенских и полскых летописцов чрез чеснаго о Христе отца Силвестра Коссова, епископа Мстиславскаго, Оршанскаго и Могилевскаго, собраный, и полским языком в Киеве в типографии святыя лавры Печарокиевския изданый»; л. 2 — предисловие («К читателю православному»); л. 7 — «О крещении россов» (выборка из летописных источников); л. 14 — Житие Антония Печерского (распространенная редакция Слова, что ради прозвался монастырь Печерским); л. 17 об. — «Назнаменания имен» (свод летописных сведений о первых русских князьях и киевских пещерах); л. 20 — Житие Феодосия Печерского (с включением «слов» о перенесении мощей святого и об оковании его гроба); л. 47 об. — «Назнаменания имен» (летописные заметки о событиях времени жизни Феодосия: о половецких набегах, княжеских «которах» и т.п.); л. 49 об. — Житие Стефана, игумена Печерского (биографические сведения о святом, взятые из Жития Феодосия); л. 50 об. — Слово о создании церкви Печерской (без «чуда» об Иоанне и Сергии); л. 60 об. — Слово о первых черноризцах печерских, разбитое на три самостоятельных жития — «гистории» о Дамиане (л. 60 об.), о Матфее (л. 62), об Иеремии (л. 63); выделенные из жития Феодосия рассказы о Варлааме (л. 64) и о Никоне (л. 67 об.); л. 70 об. — Житие Исакия (четвертая часть летописного «слова» о печерских первоподвижниках)^[594]; л. 75 — Житие Никиты (с дополнениями летописного происхождения о епископах, которые изгоняли беса из монаха); л. 78 об. — Житие Лаврентия; л. 80 — «Чудо» об Иоанне и Сергии; л. 81 об. — Житие Алимпия; л. 88 об. — Житие Агапита^[595]; л. 96 — Житие Моисея Угрина; л. 103 об. — Житие Прохора; л. 110 — Житие Феодора и Василия; л. 119 об. — Житие Пимена; л. 125 — Житие Спиридона^[596]; л. 126 об. — Житие Евстратия; л. 129 об. — Житие Никона; л. 131 об. — Слово о Кукше и Пимене; л. 132 об. — Житие Афанасия; л. 134 — Житие Григория; л. 141 об. — Житие Иоанна; л. 143 — Житие Арефы; л. 144 об. — Сказание о Тите-попе и Евагрии-дьяконе; л. 146 об. — Житие Нифонта Печерского; л. 149 — Слово об Онисифоре^[597].

Одна из главных примет редакции СК — перестановка агиографических циклов Симона и Поликарпа, возникшая в результате отождествления Поликарпа, соавтора Симона по составлению патерикового свода, с Поликарпом, будущим настоятелем монастыря. В связи с этим сочинения Поликарпа (без текста Послания) помещаются перед произведениями, написанными владимиро-суздальским епископом Симоном. Данная перестановка вызвана стремлением редактора к строгой хронологической последовательности в изложении событий монастырской истории, причем данные Патерика сверяются с летописными известиями и дополняются ими, с помощью русских и польских Летописцев^[598] устраняются «белые пятна» в рассказе о зарождении, росте и процветании лавры, о ее святых и достопримечательностях. В редакции СК происходит становление внутри хронологического нового принципа расположения материала — по-авторского, а в авторских циклах — по-геройного, что утвердится как ведущий способ структурной организации сборника в последующих переработках Патерика. Житие Феодосия Печерского теряет свою былую патерикографичность, из него вычленяются, обрастая новыми сведениями, почерпнутыми из других источников, жития Стефана, Варлаама, Никона. В слове о создании церкви Печерской редактор увидел три части: рассказ об оковании гроба Феодосия, который он переместил в житие святого; сказание о постройке Успенского собора, включенное им в контекст событий древней истории монастыря; «чудо» об Иоанне и Сергии, которому он придал форму патерикового «слова» и разместил среди агиографических произведений Поликарпа.

* * *

Малоизученной является редакция Киево-Печерского патерика Иосифа Тризны, которую, как и многие другие исследователи, не выделял А.М. Кубарев, мотивируя это тем, что при определении редакций он не учитывал таких различий, как: включение произведений, исконно не принадлежащих Патерику и превращающих его в «хрестоматию»; совершенно непроизвольные перестановки «слов» и деление их на меньшие главы и рубрики. На основании этого Кубарев рассматривал памятник в переработке Иосифа Тризны как особый вид Патерика редакции К. Однако со временем в науке возобладала точка зрения Д.И. Абрамовича, считавшего Патерик, составленный в 1647—1656 гг. по повелению архимандрита Киево-Печерской лавры Иосифа, самостоятельной редакцией памятника (в дальнейшем — редакции ИТ). Действительно, в хаотическом, на первый взгляд, нагромождении статей, в «странном наборе исторической всячины из патерика Киевского, из летописцев русских и польских»^[599], можно найти логику, отыскать принцип, упорядочивающий содержание и структуру памятника.

Печерский патерик редакции ИТ известен в единственном списке, состав и расположение материала которого восходят к Патерику редакции К_IIч-1. Д.И. Абрамович объяснял это тем, что новая рукописная редакция произведения была вытеснена подоспевшими печатными изданиями, не смогла конкурировать с ними.

150. РГБ. Собр. Троице-Сергиевой лавры (Ф. 304) № 714^[600]. Ркп. кон. 40-х — пер в. пол. 50-х гг. XVII в.; 1°; 390 л. † X; скоропись нескольких почерков. На л. 2—7 — оглавление книги. О ркп. см.: Я — с. 61—62^[601]; С — с. 377 (кон. XVII — нач. XVIII в.)^[602]; А — с. 98—109. Состав ркп.: л. 1 — «Патерикон Киево-Печерский. Жития и подвизи преподобных отець наших, в пещерах просиявших. Списан трудолюбием блаженнаго Нестора, русскаго летописца. По времени же паки приложи некоих жития святых отець печерских боголюбивый епископ Симон Суждальский и Владимерский, последиже пространее написа и въедино счини блаженный Поликарп, архимандрит Печерский. Ныне же мало пространее от Летописца русскаго, от начала в лета Ноева по потопе, откуду корень изыде преславнаго словенскаго языка ражаю и како израстоша в нем ветви богоугодныя, — сочинен и воедино совокуплен тщанием и повелением боголюбиваго архимандрита святыя великия пресветлыя царски лавры Печерския кир Иосифа Тризны»; л. 8 — история Руси от Великого потопа и разделения земли между сыновьями Ноя до времени княжения в Киеве Ярослава Мудрого; л. 91 — Житие Антония Печерского, созданное на основе летописного «слова» о начале монастыря; л. 95 — Житие Феодосия Печерского и другие тексты «феодосьевского» цикла: о перенесении мощей святого, об оковании гроба Феодосия, о вписании его имени в Синодик, похвала святому; л. 157 об. — фрагменты летописного свода о событиях общерусского значения (о преставлении князя Ярослава Мудрого, о перенесении мощей святых Бориса и Глеба и т.п.); л. 170 об. — Слово о создании церкви Печерской (без «чуда» об Иоанне и Сергии, как в редакции СК); л. 181 — оформленные в самостоятельные главы Патерика фрагменты Жития Феодосия и Слова о первых черноризцах печерских о Стефане, Дамиане, Иеремии, Матфее, Никоне, Иоанне и Сергии (из Слова о создании церкви Печерской), Варлааме, Исайе (с летописной выборкой известий о ростовских епископах); л. 200 — цикл агиографических произведений Поликарпа без Послания к Акиндину, «слова» о Моисее, Иоанне, Исакии (из Слова о первых черноризцах печерских), Никите, Лаврентии, Алимпии, Агапите, Григории, Прохоре, Марке, Феодоре и Василии, (далее следует летописный рассказ онабеге половцев на Киев 1093 г.), Пимене и Спиридоне; л. 254 — патериковые жития, принадлежащие перу Симона, о Евстратии, Никоне, Кукше и Пимене, Афанасии, Святоше, Еразме и Арефе; л. 265 — свод сведений о Симоне, епископе Владимира и Суздаля; л. 266 — Послание Симона к Поликарпу; л. 270 — рассказы Симона о Онисифоре, Тите и Евагрии, между которыми расположены обращения Симона к Поликарпу, извлеченные из житий печерских святых; л. 275 — Житие Нифонта Новгородского; л. 277 об. — Послание Поликарпа к Акиндину; л. 280 — выдержки из летописных источников; л. 293 — «слово» о преставлении Поликарпа, архимандрита Печерского, и об избрании попа Василия; л. 298 — «чудо», случившееся в Печерском монастыре на Пасху в 1463 г.; далее следуют статьи об исторических событиях, причем не монастырского, а общегосударственного характера, последняя из которых — Повесть об убиении Батыя.

Эпистолярная часть Патерика в редакции ИТ расширена за счет включения в нее назидательных обращений из агиографических произведений Симона и Поликарпа. Так, Послание Поликарпа к Акиндину вбирает в себя дидактическую часть «слов» о Лаврении и Агапите, в нем упоминается и о заслугах затворника Никиты, рассказ о котором также лишен риторического обрамления. К Посланию Симона приложены Слово об Онисифоре, где обосновывается желание епископа быть погребенным в Печерском монастыре, свод обращений к Поликарпу из рассказов о Никоне, Кукше и Пимене, Афанасии, Святоше, Еразме, Арефе и «дивно чудо» о вражде Тита и Евагрия, самовидцем которого был Симон. На этой основе позднее складываются в Патерике биографии его «списателей».

В редакцию ИТ входит первый кодекс сведений о епископе Симоне и архимандрите Поликарпе, который, как и в редакции СК, превращен в составителя Патерика и автора одной из его частей^[603]. Тенденция к по-авторскому изложению материала, интерес к личности и судьбе создателей памятника связаны с процессом индивидуализации авторского сознания, который переживает русская литература переходного от средневековья к новому времени периода. Эта тенденция получила закрепление и развитие в следующей переработке Печерского патерика, предпринятой в 1661 г. — в новой печатной редакции Иннокентия Гизеля (редакция ИГ). Таким образом, Патерикон Иосифа Тризны содержит такие продуктивные начала редакторской работы над текстом памятника, как: во-первых, включение монастырской истории в контекст общерусской и мировой; во-вторых, упорядочение патерикового материала в жанровом отношении, что проявилось в разграничении эпистолярной и агиографической частей, в создании на фактологической основе патериковых рассказов новых житий печерских святых; в-третьих, формирование авторских циклов в сборнике. Хронологический принцип в организации патерикового ансамбля остается ведущим, но уже не является единственным. В редакции ИТ, в отличие от Патерикона 1635 г., этот принцип изложения материала отличается большей последовательностью и органичностью, между отдельными эпизодами монастырской истории меньше временных разрывов и зияний за счет скреп — статей летописного происхождения. Углубляется и совершенствуется принцип по-геройной организации патерикового свода: жития-миниатюры Стефана, Дамиана, Матфея, Никона и других печерских святых снабжаются риторическими вступлениями и заключениями, их композиция приближается к канонической трехчастной структуре агиографического произведения.

Д.И. Абрамович убедительно доказал зависимость печатного издания Патерика 1661 г. от рукописной редакции ИТ, что сделало необоснованным взгляд на второе издание Патерикона лишь как на видоизменение первого, появившегося на польском языке. «Как у Иосифа Тризны, так и у Иннокентия Гизеля, по утверждению ученого, — порядок отдельных статей патерика в большинстве случаев совпадает; Послание Поликарпа предшествует Посланию Симона, причем строго эпистолярная часть отделена от агиографической»^[604]. Кроме этого, Д.И. Абрамович определил ряд прямых заимствований из редакции ИТ в издании Патерика 1661 г., например, «риторические мантии» к житиям отдельных печерских святых и хронологические подробности — даты смерти игумена Исайи, пострижения Алимпия, прихода Григория к Феодосию Печерскому и др., которых нет в редакции СК.

* * *

Новый этап работы над памятником в науке принято связывать с именем игумена Гадяцкого монастыря Калистрата Холошевского, благодаря «старанию и иждивению» которого «рукоделием же и трудолюбием» монаха Тарасия в 1657—1658 гг. была создана редакция Патерика, отличная от редакций СК и ИТ. Однако состав и расположение текстов в данной переработке памятника аналогичны структуре сборника, созданного в «великой и чудотворной лавре царской Печерской тщанием и иждивением многогрешного Софрония» 22 декабря 1655 г.^[605]. В связи с этим рукопись 1657—1658 гг. следует рассматривать как список Патерика редакции Софрония (в дальнейшем — редакции С), осложненный текстами летописных заметок о преставлении Поликарпа, архимандрита Печерской лавры, и о чуде в монастыре на Пасху 1463 г.

† 151, РГБ. Музейное собр. (Ф. 178) № 4706. Ркп. 1655 г. (см, запись на л. 1); 4°; 227 л. † XVII; полуустав, близкий к скорописи. Список полный.

152. БАН Украины (г. Киев). ДА / Π. 580^[606]. Патерики Печерский (1657—1658 гг., см. запись на л. 1 и л. 153) и Скитский сер. XVII в.; 1°; 364 л. † IV; полуустав. Печерский патерик занимает л. 1—153. Имеет оглавление, после которого идет перечень печерских игуменов по 1182 г. и в конце — «слово» к читателям. Список полный. О ркп. см.: А — ред. КХ.

Состав Киево-Печерского патерика редакции С: л. 2 — Слово, что ради прозвался монастырь Печерским; л. 7 об. — Житие Феодосия Печерского (до «слова» об исповедании веры жидам); л. 64 об. — Послание Феодосия Печерского князю Изяславу о латинской вере; л. 68 — Житие Феодосия Печерского (со «слова» о крепком подвиге и пощении святого до «чуда» о разбойниках, которые не могли приблизиться к монастырю, чтобы его разграбить); л. 69 — Слово о создании церкви Печерской (о варяге Шимоне и замысле основать церковь Успения Богородицы); л. 73 — Слово об Исакии Печернике; л. 78 — Житие Феодосия Печерского (об участии святого в распрях Ярославичей); л. 82 — Слово о создании церкви Печерской (о пришествии мастеров); л. 85 — Житие Феодосия Печерского (об основании Успенского собора); л. 85 — Слово о создании церкви Печерской (о возведении главной святыни монастыря); л. 87 об. — Житие Феодосия Печерского (со «слова» о переселении святого в другое место до поставления на игуменство Никона); л. 98 — Слово о затворнике Никите; л. 100 об. — Слово о затворнике Лаврентии; л. 102 — Слово о создании церкви Печерской (о пришествии писцов); л. 104 об. — Слово об иконописце Алимпии; л. 112 — Слово о создании церкви Печерской («чудо» об Иоанне и Сергии, рассказ об освящении церкви); л. 115 — Слово о Марке Печернике; л. 121 об. — Слово о перенесении мощей Феодосия Печерского; л. 125 об. — Житие Феодосия Печерского (о «проречении» святого); л. 128 — Похвала Феодосию Печерскому; л. 137 об. — Слово о первых черноризцах печерских; л. 140 — рассказы Поликарпа об Агапите, Григории, Иоанне, Моисее, Феодоре и Василии; л. 173 об. — летописная заметка о вписании имени Феодосия в Синодик; л. 174 — Слово о многострадальном Пимене; л. 180 об. — Послание Симона к Поликарпу; л. 187 об. — Слово об Онисифоре («Что ради имети тщание и любовь к Антонию и Феодосию»); л. 190 — Слово о просфорнике Спиридоне; л. 192 — рассказы Симона о Евстратии, Никоне, Кукше и Пимене, Афанасии, Святоше, Еразме, Арефе, Тите и Евагрии; л. 213 — Послание Поликарпа к Акиндину; л. 214 — Слово о чудотворце Прохоре; л. 221 — Слово об оковании гроба Феодосия Печерского; л. 225 — Слово о Нифонте Новгородском.

Организующее начало в Патерике редакции С — тематико-хронологический принцип взаимосвязи отдельных «слов» сборника, причем следование этому принципу не считается с наличием авторских циклов в памятнике, нарушает целостность произведений, больших по объему. Крупномасштабное художественное повествование об основании Успенского собора в Киево-Печерском монастыре расчленяется на ряд фрагментов, которые следуют согласно хронологии событий монастырской истории и перемежаются тематически родственными отрывками из Жития Феодосия, «слов» Поликарпа. Тематический принцип связи первичных жанров в Патерике приводит к тому, что поучение Феодосия о латинской вере входит в состав жития святого, а рассказ о перенесении его мощей помещается после «слова» о «гробокопателе» Марке, Включение рассказов Поликарпа о затворниках Никите и Лаврентии в «феодосьевский» цикл произведений мотивировано тем, что подвиги этих святых совершаются в период игуменства Никона, о поставлении которого на пост настоятеля монастыря сообщается в Житии Феодосия Печерского. Согласно тематико-хронологическому принципу после сказания о пришествии в монастырь греческих иконописцев следует жизнеописание печерского художника Алимпия, а за ним — «чудо изрядно» об Иоанне и Сергии, которое произошло «пред иконою Богородичною» в Успенской церкви.

Большей инертностью в плане структурных преобразований отличается агиографический цикл сочинений епископа Симона. В редакции С он не теряет своей целостности, включая лишь один инородный текст — Слово о просфорнике Спиридоне. Вместе с тем общая тенденция к «небрежению» авторскими циклами в сборнике, что противоречит основному направлению в развитии памятника в XVII в., делает редакцию С непродуктивной. Выпрямление событийной линии в изложении монастырской истории приводит к нарушению жанровой и композиционной специфики Киево-Печерского патерика.

* * *

В 1661 г. вышло второе печатное издание Патерика, воспринявшее традиции польского издания 1635 г. и рукописной редакции Иосифа Тризны. Возможно, что сам киевский митрополит Сильвестр Коссов принимал участие в этом литературном труде^[607], подготовка которого началась в 50-х годах XVII в., но итог работы появился уже после смерти его вдохновителя и организатора.

«Повеление и благословение» Иннокентия Гизеля, архимандрита Киево-Печерского монастыря, санкционировало выход в свет нового издания памятника, но «кто были издатели-редакторы печатного патерика — мы не знаем; они называют себя просто иноками Печерской лавры. Может быть, это были преподаватели Киевской академии. Отсюда будут понятны литературные приемы этого издания, совершенно не свойственные его оригиналу, но господствовавшие в схоластически образованной литературе Малороссии XVII века»^[608]. Патерик открывается многоречивым Посвящением, где говорится о великой пользе чтения жизнеописаний святых Печерского монастыря; за ним следует Предисловие к читателю, восходящее к традиции издания памятника 1635 г.

Структура Патерика редакции ИГ трехчастна, материал сборника четко делится на три цикла в зависимости от авторства произведений. В первую часть входят жития святых, написанные Нестором или созданные на основе его летописных и агиографических сочинений. Жития Антония и Феодосия дополняют похвальные слова этим святым, источником для первого из них послужило Слово, «что ради имети тщание и любовь к Антонию и Феодосию Печерским» (рассказ Симона об Онисифоре). «Симон в начале послания своего написа о преп. Онисифоре, но мы аки сведителя чюдеси преп. Антониа о прощении умершаго в лицемерии воспомянухом его в житии того. Прочая же полагаем по ряду», — делают оговорку редакторы Патерика 1661 г. в начале третьей части, мотивируя это нарушение авторских циклов в сборнике. Второй текст инородного характера в первой части Патерика редакции ИГ — Слово о создании церкви Печерской Симона, расположенное между произведениями о Феодосии и агиографическими миниатюрами, вычленявшимися из Жития Феодосия Печерского и летописного рассказа о первоподвижниках монастыря.

Вторую группу глав Патерика составляют произведения Поликарпа, причем порядок их следования полностью совпадает с тем, что находим в редакции СК. Рассказ о Марке, печерском «гробокопателе», дал жизнь новому агиографическому образованию — житию Феофила. Третья часть была образована путем циклизации произведений епископа Симона, которому приписывалось авторство и Жития Нифонта Новгородского, имеющего летописное происхождение. Завершали вторую и третью части послания Поликарпа и Симона, вобравшие в себя все назидательные обращения и отступления личностного характера из рассказов о печерских святых. Они звучали как заключительный аккорд, подчеркивая религиозно-дидактическую направленность сборника рассказов о печерских святых.

Патерик в редакции 1661 г. дополняли жития его авторов: Нестора, Симона и Поликарпа. Кроме того, в «пристяжание» к сборнику входили сказания о «чуде» 1463 г. и «мироточивых главах»^[609], за которыми следовали именной и предметный указатели («Собрание вещей изрядных, обретающихся во всех главизнах книги сея»).

К настоящему времени выявлены следующие списки редакции ИГ^[610]:

† 153. РГБ. Собр. Н.С. Тихонравова (Ф. 299) № 227. Сборник поучений, повестей и житий трет. четв. XVII в.; 4°; 714 л. скоропись нескольких почерков. Печерский патерик занимает л. 346—434; выборка из печатного Патерика редакции ИГ: первая часть представлена Словом о создании церкви Печерской и 4 житиями первых подвижников (Варлаама, Исайи, Матфея, Исакия); вторая часть — 5 рассказами Поликарпа о печерских святых; третья — 6 «словами» Симона, к которым примыкает Житие Нифонта Новгородского.

† 154. РГБ. Музейное собр. (Ф. 178) № 8615. Ркп. втор. пол. XVII в.; лицевая; 1°; 312 л. (1 чист.); полуустав. Список неполный, нет «пристяжания» к Патерику.

† 155. ИРЛИ. Древлехранилище. Кол. В.Н. Перетца № 132^[611]. Ркп. кон. XVII в.; 4°; 273 л. (листы, разделяющие главы Патерика, — чистые); скоропись нескольких почерков. Список первой части Патерикона 1661 г., недостает Посвящения и Предисловия, вырезаны листы с текстом Похвалы. Феодосию Печерскому.

† 156. ГИМ. Собр. Е.В. Барсова № 750. Ркп. кон. XVII — нач. XVIII в.; 4°; 305 л.; полуустав. Список неполный, нет вступительной части к Патерику. На л. 305 об. — Родословие Богородицы.

† 157. ГИМ. Музейское собр. №4148. Ркп. кон. XVII — нач. XVIII в.; лицевая; 4°; II † 228 л.; скоропись. Выборка из печатного Патерика редакции ИГ с указанием в заголовках на пропущенные тексты; есть отклонения в расположении материала. На л. 1 об. — 2 план Киево-Печерского монастыря с изображением церквей и указанием захоронений в пещерах и на территории монастыря^[612].

† 158. ГИМ. Собр. Е.В. Барсова № 751. Сборник слов перв. пол. XVIII в.; 8°; 131 л.; скоропись нескольких почерков. Печерский патерик занимает л. 25 об. — 99 об.; пространная выпись из печатного Патерика 1661 г., включающая 6 житий Поликарпа, Слово о создании церкви Печерской Симона и рассказ об Исакии.

† 159. РГБ. Собр. Е.И. Усова (Ф. 651) № 70^[613]. Сборник повестей и поучений («Книга, нарицаемая Цветы Прекраснии, избрано от различных божественнаго писания книг») перв. пол. XVIII в.; 4°; 600 л.; полуустав нескольких почерков. Печерский патерик занимает л. 233—288 об.; выпись из печатного Патерика редакции ИГ, содержит 15 статей.

† 160. РНБ. Собр. А.А. Титова (Ф. 779) №3698. Ркп. перв. пол. XVIII в.; лицевая; 1°; 245 л.; скоропись нескольких почерков. Печерский патерик занимает л. 1—242 об. Список полный. На л. 242 — «Венец пречистой Богородицы, зложен звезд, в них же имена игуменов, архимандритов Печерских, просиявших от преподобных первоначальников Антония и Феодосия...».

† 161. ГИМ. Музейское собр. № 915. Сборник смешанного состава втор. пол. XVIII в.; 4°; 338 л. (3 чист.); скоропись нескольких почерков. Печерский патерик занимает л. 80—260. Выборка из печатного Патерика редакции ИГ: первая часть представлена Словом о создании церкви Печерской и 9 житиями первых подвижников монастыря; вторая не содержит только послания Поликарпа к Акиндину; третья состоит из 5 житий Симона; в «пристяжание» входит Сказание о чуде 1463 г. в Печерском монастыре на Пасху.

† 162. ГИМ. Музейское собр. № 849. Ркп. кон. XVIII в.; лицевая; 1⁰; VIII † 282 л.; скоропись. Список полный. Миниатюры к житиям снабжены виршами о подвигах святого или его особом даре.

† 163. РНБ. Собр. А.А. Титова (Ф. 779) № 587. Киево-Печерский патерик и Житие великомученицы Варвары XVIII в.; лицевая ркп.; 1°; 254 л. † V; скоропись. Патерик занимает л. 1—237; на л. 237 об —239 изображение рук печерских святых, чьи мощи находятся в пещерах, своеобразное приложение к Сказанию о мироточивых главах. Список полный.

† 164. РГБ. Собр.В.М, Ундольского (Ф. 310) № 1168. Ркп. XVIIІ в.; лицевая; 4°; 256 л.; скоропись. Список полный. На л. 110 об., 119 об. — лубочные картинки с изображением пещер Антония и Феодосия, на л. 256 — «Венец пречистой Богородицы».

Слабые стороны редакции ИГ исследователи Патерика объясняли заимствованным из польского издания биографическим принципом изложения материала^[614]. Целевая установка редакторов, по мнению Макария, сводилась к тому, «чтобы жития подвижников представляли собою ряд отдельных биографий, чтобы о каждом святом отце читатель мог получить разом все сохранившиеся о нем сведения»^[615]. Трансформация патериковых «слов» в собственно жития была связана с канонизацией печерских святых, которые в 1643 г. были причислены к местночтимым святым г. Киева (для общего почитания их имена были внесены в русские святцы по указу Святейшего Синода в 1762 г.). В связи с этим «справщики» памятника усилили роль назидательно-риторического обрамления патериковых рассказов, подновили «слог» Патерика в угоду художественным вкусам эпохи. При этом страсть к риторизму — результат не только следования барочному стилю, но и стремления скрыть за «плетением словес» недостаток фактического материала для создания полной биографии святого.

Больше всего от переделок пострадало Послание Симона к Поликарпу: «Издатели... изгладили в письме все следы личных отношений, сделали общие места из указаний на живые факты и выпустили все, что было неудобно в такой переделке. Таким образом, из прекрасного, красноречивейшего по своей простоте письма, они сделали бесцветное, длинное поучение»^[616]. В этом издании закрепляются ошибки, допущенные в предыдущих редакциях XVII в.: Поликарп выдается за родственника Симона и превращается в архимандрита Печерской лавры. С незначительными изменениями издание 1661 г. было повторено в 1678 г. и в 1702 г.^[617]

Если Макарий, как историк церкви, превозносил редакцию ИГ, где, по его мнению, все подчинено идее Патерика и нет статей, прямо не относящихся к истории монастыря, и ставил ее выше рукописных редакций памятника, то Д.И. Абрамович считал, что печатное издание Патерика 1661 г. с художественной точки зрения несовершенно и является компиляцией, выполненной на основе текстов Печерского патерикового свода. Исследование печатной редакции 1661 г. необходимо для создания целостной картины развития состава и структуры Киево-Печерского патерика. Разумеется, что эта переработка памятника далеко отстоит от первоначального вида Патерика, но хорошо иллюстрирует общий процесс литературного дела в XVII в. Возврат к исконным авторским циклам в композиции Патерика здесь происходит на новом, более высоком, уровне и отражает тенденцию роста личностного начала в художественном творчестве.

Таким образом, состав Киево-Печерского патерика и порядок следования в нем «слов» с течением времени существенно изменились. Усилилась тенденция к всеохватности разнородного в жанровом отношении материала; за многовековый период своего бытования «ядерная» конструкция Патерика была наращена за счет статей тематически родственных ей или близких по времени описываемых событий и лиц отечественной истории. Борьба различных принципов группировки произведений внутри патерикового свода завершилась циклизацией материала согласно его авторской принадлежности, а внутри авторских циклов — торжеством биографического метода, что привело к жанровой унификации патериковых «слов».

* * *

В основу настоящего издания положен список Киево-Печерского патерика, хранящийся в РНБ — Собр. Ю.А. Яворского (Ф. 893) № 9 (список Я). Рукопись обычно датируется кон. XV — нач. XVI в.; ее формат — 4° (20,0 х 13,5); имеет 130 † II л.; по нижним полям рукописи сохранилась буквенная нумерация тетрадей; список выполнен полууставом, близким к скорописи, крупнее в начале, мельче в конце, но одной рукой, без деления на главы (выделено в особую статью и имеет заголовок только Житие Феодосия Печерского). На л. 1, 14 об., 101 — рисунки киноварью: изображение Богородицы, Антония и Феодосия Печерских, свитка и книги. Переплет (новый) — картон, обтянутый кожей.

Рукопись является списком с Патерика, переписанного в 1317 г. в Киеве при князе Иване Даниловиче и митрополите Петре, о чем свидетельствует запись полууставом на нижних полях л. 1—13. Список Патерика близок к протографу, в отличие от которого содержит Житие Феодосия Печерского, завершающее цикл рассказов о Киево-Печерском монастыре и его святых, согласно предложенной классификации это список редакции O_I,1—1.

Рукопись приобретена литературоведом, профессором Киевского университета Юлианом Андреевичем Яворским (1873—1937) в Киеве в июне 1905 г. (см. владельческие пометы на л. II). О древности рукописи и ее несомненном интересе для науки писал Х.М. Лопарев, составивший краткую опись собрания Ю.А. Яворского и давший описание 47 рукописей, в том числе и этой (см. РНБ. Ф. 893. № 68). Сведения о рукописи содержит и «Краткий отчет Рукописного отдела ГПБ им. М.Е. Салтыкова-Щедрина за 1914—1938 гг.» (Л., 1940. С. 60), где она датируется кон. XV в. На листке-вкладыше читаем: «Патерик Печерский, действительно, на основании водного знака (готическая буква R с розеткой вверху и с раздвоенной ножкой) может быть относим к концу XV в., но, на основании значительной узости букв сравнительно с их высотой, его можно относить и к началу XVI в.» Эта запись выполнена той же рукой, что и пометы на л. I об. о количестве листов в рукописи, сделанные X. Лопаревым 28 декабря 1917 г. Водяной знак типа: Брике № 8652—8653 — 1494—1532 гг.; Лихачев № 1556—1531 г., следовательно, рукопись можно, проявляя осторожность, датировать первой третью XVI в.

Разночтения при публикации Основной редакции памятника даны по следующим спискам:

1. Список Р — РГБ. Собр. Рогожского кладб. (Ф. 247) №463. Киево-Печерский патерик и сборник поучений, составная (?) ркп. кон. XV — нач. XVI в. (л. 1—91, водяной знак: Брике № 11421, 11423 — 1483—1498, 1493—1501 гг.), нач. XVI в. (л. 146—174, водяной знак: Лихачев № 1340—1504 г.) и втор. четв. XVI в. (л. 94—145, водяной знак типа: Брике № 1817 — 1524—1526 гг.), л. І-ІІІ, 92—93, 175 позднейшие). Формат ркп. 4° (19,5 х 13,5); имеет 178 л. (III † 175; л. III, 92—93, 175 — чистые); писана полууставом нескольких почерков. В заглавиях киноварь, на л. 1 — вязь. Инициалы тонкие киноварные с небольшими орнаментальными украшениями. Переплет (поздний) — доски в коже с золотым тиснением; в тиснении преобладает растительный орнамент. Застежки кожаные с металлическими замками. На форзаце сохранились старые номера ркп. «602» и «77». На л. І-ІІ об. — «Выписка из описаний Печерских патериков, и в особенности, Берсеневскаго харатейнаго, помещенных в журнале министерства народного просвещения 1838 и 1840 №№ в окт.: л. 6-й» и «Оглавление сего паторика», возможно, выполненные А.А. Рахмановым.

Киево-Печерский патерик занимает л. 1—91 об. Список редакции О_І,4—1, полный, кроме основных текстов, включает Похвалу Феодосию и начало Послания Фотия в Печерский монастырь (до слов: «...и раа лишену и сего ради человеколюбие Христос Боже...»), которые завершают Патерик. В состав сборника, помимо Патерика, входят послания и поучения киевских митрополитов Илариона и Фотия.

Подробное палеографическое описание рукописи и постатейную роспись Патерика содержит машинописная опись собрания Рогожского кладбища, составленная И.М. Кудрявцевым, Ю.А. Неволиным, Н.Б. Тихомировым, Я.Н. Щаповым, Е.П. Маматовой (М., 1968. С. 311—312). До этого собрание Рогожского кладбища описывалось И. Власовым в 1890 г. и Е.И. Усовым в начале 1920-х годов.

2. Список О — РГБ. Собр. ОИДР (Ф. 205) № 157. Ркп. перв. трети XVI в. (водяные знаки типа: Брике № 11424 — 1502—1512 гг., № 10756 — 1526 г., № 10793 — 1531 г., № 12661 — 1537 г.); в 4° (20,3 х 14,5); на 226 л. (24 л. — чистые); полуустав и четкая мелкая скоропись нескольких почерков. Заглавия писаны киноварью, инициалы тонкие киноварные с небольшими орнаментальными украшениями и без них. Переплет — доски в коже с тиснением — поврежден: кожа на крышках во многих местах протерта до досок, на корешке зашита нитками; застежки оборваны.

Владельческие записи: «Сергеев, шуйского старца» (л. 1); «132 (1624)-го февраля в 8 день дал сию книгу патерик Печерский в Юрьев монастырь вяжицкой игумен Генадий по своей души и по родителех своих» (л. 211); «Юрьева манастыря домовная, да никто же ея восхитит насилством» (л. 2—3). В Общество истории и древностей российских книгу подарил Новоспасский архимандрит Амвросий (позднее — епископ Пензенский) 9 ноября 1815 г., о чем свидетельствует запись на л. 1.

Киево-Печерский патерик занимает л. 1—150, является полным списком редакции О_І,4—1, в качестве «конвоя» содержит тексты Похвалы Феодосию, Послания Фотия в Печерский монастырь и Слова, что ради прозвался монастырь Печерским, следующие за основными статьями памятника. Кроме Патерика, в состав сборника входят «слова» из Скитского и Египетского патериков и др. произведения.

Рукопись описана П.М. Строевым в книге «Библиотека Императорского общества истории и древностей российских» (М., 1845. Отд. I. С. 53—55). Список Патерика учтен Макарием, А.А. Шахматовым и Д.И. Абрамовичем.

3. Список С — РГАДА. Собр. Саровской пустыни (Ф. 357) №21(118). Сборник-конволют втор. четв. XVII в. (л. 8—341, водяные знаки: Гераклитов № 585 — 1629 г., № 655 — 1628—1630 гг., № 918 — 1633 г.), сер. XVІII в. (л. 1—3, 342—358, І-ХІХ, 360—367, водяной знак: Клепиков № 288 — 1746 г.), XIX в. (л. 359); в 4° (18,2 х 14,0); на 367 † XXXI л.; полуустав и скоропись нескольких почерков. В заглавиях киноварь, на л. 8 — вязь. Инициалы тонкие киноварные. Переплет — доски в коже с тиснением, металлические застежки XIX в.

В XVIII в. книга принадлежала Лаврентию Десятову из Симбирска. На внутренней стороне верхней крышки сохранились старые шифры рукописи: «№ 79», «№ 16», «отдел VI», «№ 132/132».

Киево-Печерский патерик занимает л. 8—221, на л. 4—7 расположено оглавление Патерика. В качестве литературного «конвоя» выступает текст сокращенной редакции Жития Феодосия Печерского, расположенный после основного состава памятника (л. 222—341). Список Патерика редакции О_I,1—2. Кроме Патерика, в сборник входят молитвы, слова и поучения, рассказы переводных «отечников».

Подробные сведения о рукописи содержатся в описании «Рукописное собрание Саровской пустыни. Ф. 357. Оп. 1», составленном И.Л. Жучковой и В.В. Калугиным (М., 1985).

В результате текстологического анализа стало очевидным, что список Я содержит более древние чтения, чем списки Р, О, С. Доказательством этого служит:

1. Наличие случаев «затемнения» и искажения текста из-за неверного прочтения его переписчиками или механических пропусков: л. 15 мы же (Я) — мужь (О); л. 29 корзна (Я) — коризна (О) — укоризна (Р); л. 37 слово о нем (Я) — о немь слава (Р, О); л. 39 об. овых (Я) — о всех (Р, О); л. 43 у Треполя (Я) — внутрь поля (О); л. 47 почию от страсти (Я) — почию от смерти (Р, О); л. 62 дася себе в работу волею (Я) даст себе в работу велию (Р, О); л. 62 об. привезену бывшу житу от сел (Я) — привезену бывшу житу ослы (Р, О); л. 66 и на конци слова скажем (Я) — и на солнци слова скажем (Р, О); л. 71 вечеру (Я) — в пещеру (О); л. 75 вменится в грех (Я) — мнится в горех (О); л. 76 Демиан (Я) — и демон (С); л. 79 об. ово ли волом (Я) другоици же лвомь (Р, О). Пропуск фразы «Да не днесь кроток, а» (л. 15) в списках Р, О ведет к тому, что из сопоставительного ряда выпадает необходимое звено, а это «затемняет» смысл всего выражения.

2. Тенденция к усилению художественной выразительности патерикового рассказа, следы литературной обработки монастырского эпоса: л. 32 уже в нечаании быв (Я) — уже в нечаании живота быв, видя себе к смертным дверем приближишася (Р, О); л. 32 об. Тит же сказаше нам (Я) — Тит же сказа нам сице страха исполнь и умилениа повесть (Р, О); л. 45 студению и железом истанчаем (Я) — студению и жесточьством железа истончевая и люте снедая плоть свою (Р, О); л. 46 об. теплоты душевныя (Я) — горящиа любве духовныа (Р, О); л. 48 об. свободну быти (Я) — свободитися тяжкых уз (Р, О), чернець буду — с радостию иноческый образ прииму: л. 49 об. многообразныя сия ризы (Я) — многоценныя и доброобразныя сия ризы (Р, О); л. 52 об. раздааше (Я) — подаваше изобилно (Р, О); л. 64 укаряста та: «Не престану...» (Я) — укаряема себе, впиаше: «О злая и лютая ми супостата, не престаю...» (Р, О); л. 74 рече (Я) — поноси (Р, О, С). На л. 78 об. в Я читается: от козни диаволя — в Р, О добавлено: и от прелести сатанины.

3. Отражение процесса литературно-стилистической правки текста. В списке Я на л. 38 три раза повторяется в следующих друг за другом предложениях слово «чернец»; в списках Р, О это слово заменяется во втором случае на «старец», в третьем — на «мних». На л. 69 об. в списке Я дважды и подряд вместо существительных использовано местоимение «ему», что затрудняет понимание текста: в первом случае речь идет об игумене Печерского монастыря, во втором — об Алимпии. В списках Р, О этот фрагмент распространен и избавлен от повторов, что делает текст «прозрачным» по смыслу. Ср.: ...входит тягатися с блаженым Алимпеем, и все сказа ему. И рече ему игумен... (Я) ...хотя тягатися с святым Алимпеем, и вшед, сказа все игумену. Игумен же повеле призвати Алимпиа. И рече ему игумен... (Р, О).

На л. 77 в Я читаем: «Давно скочил черес столпие, по заутрени»; в Р, О этот фрагмент лишен внутренней экспрессии, стилистически нейтрален: «Даве по заутрении изыде за манастырь». С другой стороны, для более поздних разновидностей редакции О характерно усиление религиозно-полемического начала, что наглядно проявилось в правке текста, например: л.20 об. и жена Господа нашего сотвориша (Я) — еже створиша проклятии жидове на Господа нашего (Р, О); л. 39 иноверне (Я) — зловерне (Р, О).

4. Введение уточнений содержательного порядка: л. 42 един же (Я) — един же от пришедших красти (Р, О); л. 43 тогда разгневався, повеле его (Я) — тогда разгневався князь, повеле мниха (Р, О); л. 65 об. сего мучити (Я) — мучити Василия (Р, О); л. 72 сего молитва (Я) — Пиминова молитва (Р, О).

5. Значительное распространение текста, когда список Я выступает в роли своеобразного «конспекта», «канвы» повествования. См., к примеру, л. 31: хотел убо диавол в хулу воврещи человека, се створив, той же Богови все преда, и сего ради паче милостыни есть со благодарением (Я) — диавол убо научяет злыа человекы или украсти, или насилиемь взяти что у кого, да того ради подвигнет человека в хулу, аще обиденый начнет благодарити Бога, и сего ради вменяет ему Бог паче милостыня (Р, О). Или л. 32: Се же, жестосердый, проклинаше и (Я) — Евагрию же диавол ожесточи сердце, и не токмо не хотяше проститися, но и проклинаше и (Р, О).

Распространение текста Патерика происходит, как правило, с пояснительной целью, прежде всего в тех случаях, когда необходимо восстановить состав участников той или иной сцены, маршрут передвижения героев, условия, причины и обстоятельства их действий. Ср.: л. 50 об. без срама влечашеть и на грех (Я) — прииде в дом свой и, Моисеа имущи с собою, начят же его без срама влачити на створение греха (Р, О); л. 60 об. токмо проси у Него (Я) — Слышах от некых, якое есть в пещере сей скровище варяжское, много — множество злата и сребра в земли скровено от давных лет. и никтоже его не взят и доныне. И аще сего попросити у Бога... (Р, О).

Часто распространение текста связано с заменой косвеной речи прямой, что усиливает художественную выразительность рассказа и одновременно «документирует» его. Например: Я — ... не яшя веры. Последиже яви истину, и не дасть отняти желез от руку и от ногу (л. 22 об.); Р, О — ...не яшя веры, яко той есть, но, в недоумении бяху, впрашаху его: «Аще ты еси Никон?» Он же глаголяше: «Аз есмь недостойный брат вашь инок Никон». Они же глаголаху: «Господа ради, повеждь всю истину, како тя избави Господь от пленениа и како прииде семо?» Он же исперва начен, яже о себе поведа истинно. Восхотеша же сняти железа с руку и с ногу его, он же не дасть. Я — ...сосуда два показа ему, исполнена слез; един же быв, паче араматы, благаа воня, еже повеле возлияти на тело свое. Сам же в 3-й день преставися (л. 59); Р(О) — ...сосуда показа ему два, един полн слез, другый же, паче арамат, благовониа исполнен. Сам же, ясно видя очима, возревь на игумена, рече: «Сей сосуд благовонный по преставлении моем на тело мое возлийте». В третий же день и преставися.

6. Комментирование диалогических сцен с указанием на то, кто и как говорит, к кому обращена речь и в какой обстановке произнесена: л. 69 « ___, — рече, — ___» (Я) Христолюбець же рече: «___» (Р, О). Отметим, что для списка Я характерен пропуск глагольных форм, указывающих на акт говорения. В списках Р, О, С они восстанавливаются по смыслу, что облегчает восприятие текста. Например, на л. 15 в списке Я: Сам же Господь: «___» в списках Р, О перед прямой речью вставлено «глаголет», в списке С — «рек».

7. Правка текста на идейно-смысловом уровне, связанная с установкой на прославление Киево-Печерской лавры: л. 13 Сий же отвеща, кленыйся (Я) — Он же. не помедлив нимало, иде в церковь Печерскую, и. ставь пред иконою Богородичиною, начя клятися (Р, О); л. 23 тех исписати чюдес (Я) — всему миру исписати техь чюдес (Р, О); л. 31 Арефа хоте ся сам погубити от тугы (Я) — Арефа толико опечялися имениа ради взятаго татьми, яко сам ся хоте погубити, аще не бы помогла молитва святою Антониа и Феодосия (Р, О); л. 43 и молитвою прееха реку (Я) — и молитвы ради печерских отець прееха реку (Р, О).

Для списков Р, О характерна частая правка определений «блаженный» и «преподобный» на «святой» (см., к примеру, л. 69, 74), замена слов «видение» и «явление» на «чудо» (л. 63), пропуск определений «окаянный» и «грешный» применительно к печерским монахам (см., например, л. 61 об.). Печерские святые после смерти воспринимаются как ходатаи перед Богом в Я — за «приносящая» (л. 79 об.), а в Р, О — за «приходящая’* в монастырь при пропуске чтения «и за мирскую чадь».

Чтение на л. 75 в Я «дела добраа» изменено в Р, О на «дела Божиа», что усиливает религиозно-дидактическое звучание текста. Этой же цели служит правка текста на л. 46 об.: прииде... на безаконнаго, и победи безбожнаго, и гордаго, и оканнаго Святополка (Я) — прииде на безаконнаго, и безбожнаго, и гордаго, и оканнаго Святополка, и пособием Божиим Господа нашего Иисус Христа, молитвы ради святых мученик Бориса и Глеба победи его и бежати створи злаго (Р, О).

8. Наличие разночтений, связанных либо с вводом в текст новых исторических реалий или перестановкой уже имеющихся с целью усиления «летописного» начала патериковых рассказов (дата основания Печерской церкви в списках Р, О перенесена в заглавие произведения — л. 1), либо с «новым прочтением» истории лавры: замалчивание роли Антония в основании монастыря и усиление «феодосьевского» начала в памятнике, что проявляется в списке С (л. 1 об.); упоминание в списке Я об участии в монастырском строительстве киевских князей Изяслава и Святослава сменяется в списках Р, О прославлением только Святослава Ярославича (л. 3).

9. Появление разбивки текста на главы (С) и выделение заголовков отдельных патериковых «слов» киноварью (Р, О).

10. Для списка Я характерно употребление имен собственных в их «обрусевшей», простонародной форме, в отличие от списков Р, О, где они обычно выступают в виде, характерном для церковно-славянского, книжного стиля речи. Ср.: Симонови — Георгий Симонович (л. 4 об.); Иван — Иоанн, Никола — Николае, Дмитрию — Димитрию (л. 35); о Демиане и Еремеи — о Дамиане и Иеремии (л. 39 об.). Название столицы Византийской империи в списке Я Царьград (л. 8), в то время как для списков Р и О типично употребление формы Костянтин-град (Коньстянтин-град).

11. При сравнении текста списка Я с другими списками Патерика редакции О обнаружены также следы правки:

а) на лексико-семантическом уровне: чрнеческы — мнишьскы, срамота — студ (л. 15); истеряти — расточати (л. 17 об.); челядь — рабы (л. 20 об.); зоветься — нарицается (л. 21); убог — нищь (л. 23 об.); двор — дом (л. 25); холоп — раб (л. 26); покоя — преставления (л. 28); гресе — небрежении (л. 29 об.); утчен — уязвен, устрелен (л. 37); живот — исцеление, лечец — врач (л. 38 об.); выя — шея (л. 43); узы — оковы (л. 51); кормля — пища (л. 52); набдимое — соблюдаемо (л. 55); словесницы — сказатели (л. 55 об.); туга — скорбь (л. 59 об.), печаль (л. 71); ряд — чин (л. 68); веселяся — радуася (л. 70 об.); етеро — некое (л. 75 об.); уне — лучши (л. 74); замчена — заключена (л. 72 об.); безводием — жаждею (л. 73 об.); любо добро, любо лихо — любо благо, любо зло (л. 76 об.); узряше — провидяше (л. 76 об.); в постолех — в плесницах (л. 79);

б) на словообразовательном уровне: церкы — церковь (л. 9); царства — царствия (л. 17 об.); отход — отхождение (л. 23), изомрете — умрете (л. 42); портища — порты (л. 43); тщина — тщета (л. 53 об.); возвещение — извещение (л. 58); жителин — житель (л. 59 об.); суды — сосуды (л. 62 об.); строй — строение (л. 63); пекляница — пекарница (л. 66); грехы — согрешениа (л. 68); светило — свещница (л. 70); в поварницю — в поварню (л. 78);

в) на морфологическом уровне: сынови — сыну (л. 1); вы — вам (л. 11); 5 воз — 5 возов (л. 63); нь — него (л. 76); а также отражение процесса превращения энклитической формы возвратного местоимения «ся» в возвратную частицу глагола: л. 78 ту ся всели (Я) — ту вселися (Р, О);

г) на синтаксическом уровне: замена дательного самостоятельного придаточным предложением: л. 62 тому приходящу (Я) — егда той приидет (Р, О); замена беспредложных словосочетаний предложными: л. 4 вся дни (Я) — во вся дни (Р, О); л. 78 шел Чернигову (Я) — шел к Чернигову (Р, О, С); замена конструкции, где отрицательная частица стоит перед предлогом, конструкцией, где предлог предваряет отрицательную частицу, выступающую уже в роли приставки: л. 72 об. не с которыми (Я) — с некоторыми (Р, О), л. 73 об. не на родивыя (Я) — на неродивыя (Р, О, С).

При публикации текста не учитывались разночтения фонетического порядка, связанные, например, с твердостью и мягкостью (враги — врагы; овча — овчя; мщу — мщю), звонкостью и глухостью (остригся — острихся; потщися — подщися) согласных; с чередованиями типа «город — град», «ворон — вран», «горохови — грахови»; «преже — преди — прежде», «одежу — одежду»; «печера — пещера»; «покаются — покаютца», «ищезоша — исчезоша». Не регистрировались разночтения, связанные с написанием «ь» и «ъ» в конце и середине слов, с различиями, касающимися употребления полных и кратких форм прилагательных и местоимений (старей — старе; сий — си), с написанием удвоенных согласных (блаженный — блаженый), с процессом редуцирования гласных в середине и на конце слов (монастырь — манастырь). Особо не оговаривались случаи буквенно-цифрового и словного написания чисел. Разночтения фонетического порядка учитывались только в написании имен собственных и названий терминологического характера.

При публикации текста Киево-Печерского патерика во всех случаях сохранялось написание букв «ѣ», «ъ» и «ь», вышедшие из употребления буквы русского алфавита заменялись: ї = и, ѡ = о, ѫ = у, ѭ = ю, ѧ, ѩ, га = я, ү, ѹ = у, ѕ = з, ѳ = ф, § = кс, ѱ = пс, ѷ = и или в. Титла раскрывались согласно с орфографией издаваемой рукописи, выносные буквы вносились в строку, в нужных случаях с последующей гласной. Кириллические цифровые обозначения заменялись арабскими; в переводе рядом с датой оригинала (счет лет шел от сотворения мира) в скобках указывалась дата согласно современному летоисчислению. Пунктуационное оформление текста и перевода подчинялось существующим ныне нормам. В случае ассимиляции и пропуска одной из соседних букв на границе предлога и существительного между этими словами ставился дефис (л. 1 об. — на-Лте; л. 2 — и-среды и др.). Исправления текста по другим спискам или по смыслу выделялись курсивом и оговаривались в текстологическом комментарии (см. раздел «Разночтения»).

Л.А. Ольшевская. История создания Волоколамского патерика, описание его редакций и списков

Волоколамский патерик — сборник рассказов о жизни святых иосифлянской школы русского монашества, прежде всего произведений о самом Иосифе Волоцком, его учителе Пафнутии Боровском, их сподвижниках и учениках, а также сказаний, бытовавших в этой монашеской среде. Волоколамский патерик создавался в первой половине XVI в. и открывал ряд монументальных памятников той эпохи (Стоглав, Домострой, Великие минеи четьи митрополита Макария и др.).

Обращение к жанру патерика писателей иосифлянской школы отражало сложный процесс взаимодействия прошлого и настоящего русской истории и литературы. Сознательная ориентация составителя Волоколамского патерика на традицию Киево-Печерского — свидетельство того, что в переломные моменты государственного строительства новое утверждается через опору на старое, литература Московской Руси — через творческое освоение опыта литературы домонгольского периода. Если целевая установка авторов Киево-Печерского патерика — прославление первых подвижников христианства на Руси как носителей передовой идеологии своего времени, то основная направленность Волоколамского патерикового свода — обосновать с религиозной точки зрения деятельность великих московских князей, связанную с консолидацией русских земель и выработкой самодержавной формы правления, притязания Московского государства на роль духовного центра православного мира. Для этого необходимо было расширение круга русских «воинов Христовых», целенаправленная и централизованная деятельность по возведению местных святых в ранг общерусских.

Инициатором и последовательным проводником этой линии становится цитадель «воинствующих церковников» — Успенский монастырь, основанный Иосифом Волоцким, а основной корпус агиографических памятников XVI в. создается писателями-иосифлянами. «Судя по количеству и качеству этих произведений, писал В.О. Ключевский, можно сказать, что ни один русский монастырь не обнаружил литературного возбуждения, равного тому, какое находим в обители Иосифа»^[618]. Создание нового патерикового свода именно в Волоколамском монастыре способствовало усилению его роли в делах государственного, религиозного и литературного строительства, по значению ставило в один ряд с Киево-Печерской лаврой, первой «академией» русских писателей и церковных иерархов.

Отстаивая основные положения своей теории, иосифляне активно обращались не только к публицистике, но и к агиографии, причем жанровый диапазон их сочинений в этойобласти разнообразен и широк: «служба» и «похвала» святому, «надгробное слово» и биографические «записки», «житие» и «патерик». Патерик, отличающийся жанровым универсализмом, позволял поставить и решить целый комплекс вопросов внутрицерковного и общегосударственного масштаба в занимательной, доступной для широкой читательской аудитории форме. «Предлагая в целях назидания не отвлеченные рассуждения и нравоучения, а наглядные, конкретные примеры нравственных совершенств, а равно и наказаний свыше за грехи, изложенные в виде коротких, занимательных своею фабулою рассказов, давая лишь изредка чистое наставление, и то в краткой афористической форме, эта патериковая литература, по-видимому, соответствовала развитию и запросам тогдашних русских читателей», — отмечал в свое время А.П. Кадлубовский^[619].

Проблематика рассказов Волоколамского патерика объемна и сложна. В них обосновывается союз «царства» и «священства» в деле собирания русских земель вокруг Москвы и централизации власти, содержатся попытки поднять политический престиж и нравственный авторитет церкви. В Патерике нашла отражение ожесточенная борьба официальной церкви с пережитками язычества и с еретическими движениями, доказывалась необходимость самых жестоких мер по искоренению инакомыслия в стране. Проповедуя личное нестяжание монахов, составитель Патерика выступал в защиту монастырского землевладения и строгого общежительного устава. Цикл рассказов Волоколамского патерика, развивая традиционную для средневековой литературы тему загробной судьбы человека, был посвящен хождению по раю и аду. Ряд патериковых «слов», в основном фольклорного происхождения, воскрешал события героического прошлого, «когда Орда слыла Златая», когда состоялось судьбоносное для Руси «стояние на Угре».

Широк и разнообразен жанровый состав памятника. В Волоколамский патерик входят поучение Иосифа об общежительстве и личном нестяжании монахов, дидактические новеллы на тему «бесования женского», популярные в монашеской среде, христианские легенды и религиозные сказания, жития и рассказы-воспоминания о святых.

Многотемность и разножанровость составляющих Волоколамский патерик текстов, широта временного и географического охвата описываемых событий позволяют рассматривать этот агиографический свод как типичное для волоколамской книгописной школы явление с ее тяготением к сборникам энциклопедического характера. К XVI в., как показало исследование Р.П. Дмитриевой^[620], эти сборники приобрели черты, свойственные только данному литературному центру: цельность и общность идейной направленности, культ наставничества-ученичества, интерес к современным событиям и сочинениям, особенно к тем, которые были своим происхождением как-либо связаны с Волоколамским монастырем.

Тяготение писателей иосифлянского круга к пятериковой форме А.П. Кадлубовский объяснял их «любовью и интересом» к религиозной легенде, запечатленной в рассказах переводных «отечников», причем прежде всего легенде демонологического и эсхатологического характера^[621]. Изучение состава библиотеки Волоколамского монастыря доказывает широкое распространение в сборниках XVI в. патериков и выписей из них. В круг монашеского чтения и почитания входили Синайский, Римский, Киево-Печерский патерики, Житие Варлаама и Иоасафа, или Индийский патерик^[622].

Обращение к форме патерика в период, предшествовавший соборам 1520—1540—х годов, где были канонизированы святые, стоявшие у истоков иосифлянской школы монашества (Пафнутий Боровский, Макарий Калязинский, Дионисий Глушицкий и др.), закономерно, ибо патериковые рассказы вводят в галерею русских святых целую группу подвижников, удостоившихся местного почитания. Герои патерика — своеобразный резерв, за счет которого пополнялся национальный религиозный Олимп.

Сам выбор жанра патерика писателем-иосифлянином имел полемическую направленность. Отстаивая в борьбе с еретиками мысль о существовании «новых» святых, составитель Волоколамского патерика объяснял обращение именно к этой форме агиографической литературы тем, что «в патерицех не точию великих и знаменоносных отець житиа, и чюдеса, и словеса, и поучения писаху, но и елици не постигоша в совершение таково, но по силе подвизашася, поелику возможно, такоже и тех житиа, словеса писанию предаваху. О них же пишет: ов убо уподобися солнцу, ов же луне, инии же велицей звезде, инии же малым звездам, — а вси на небеси житие имут... вси могут помагати молящимся им» (л. 5 об. — 6).

Этот мотив получает развитие в Житии Иосифа Волоцкого редакции Льва Филолога, где приводятся новые аргументы в споре с «неправо мудрствующими», отрицающими «сущих в нашей земли святых». Доказывая, что достойны «списания» жития не только «божественных великых мужей», но и «малых, сих не достизающих», агиограф наделяет произведения о героях, стоящих на нижних ступенях иерархии святых, большим «учительным» потенциалом. Поскольку граница между простым смертным и «малым» святым не велика, то читатели, знакомясь с его биографией, «надежи восприимут, не отчаяниа и, помалу отлучившеся зла, вздвигнутся к добродетели»^[623].

Как первый шаг к овладению патериковой формой повествования можно расценивать десятое слово Духовной грамоты Иосифа Волоцкого^[624]. Это своеобразный «конспект» так и не обретшего полного и законченного вида Русского патерика. О грандиозности замысла Иосифа свидетельствует геройный ряд «Сказания вкратце о святых отцех», где упоминаются «Антоние и Феодосие Печерский, и Сергий, и Варлаам, и Кириил, и Димитрие, и Дионисие, и Авраамие, и Павел, и инии же ученици их, бяху крепок имуще смысл и любовь к Богу и к ближнему совершену» (стлб. 548). Осуществлению замысла, видимо, помешала не только смерть Иосифа Волоцкого, но и невозможность решения этой задачи в одиночку. Следуя замыслу учителя, составитель Волоколамского патерика включает в свод рассказы, связанные с жизнью монахов как Иосифо-Волоколамского монастыря, так и других центров иосифлянского движения: Пафнутьево-Боровского, тверского Саввинского, Калязинского, московских Андроникова, Чудова и Симонова монастырей. Позднее «литературная академия», созданная митрополитом Макарием, смогла осуществить крупнейшее агиографическое предприятие XVI столетия — составление Великих миней четьих, где почетное место занимают жития «новых» чудотворцев, святых иосифлянского круга, в том числе и житие неканонизированного церковными соборами 1540—1550—х годов Иосифа Волоцкого^[625].

Созданию Волоколамского патерика предшествовала работа агиографов-иосифлян в жанре жития основателя монастыря, который предполагал наличие в произведении патериковых миниатюр о сподвижниках главного героя, что часто превращало памятник в агиографическую летопись монастыря. Справедливо желание А.П. Кадлубовского видеть в Житии Пафнутия Боровского, созданном братом Иосифа Волоцкого — Вассианом Саниным, в начале XVI в.^[626], «род патерика боровской обители, состоящий из различных небольших рассказов о самом Пафнутии и о прочих выдающихся иноках его обители, рассказов со значительным чудесным колоритом»^[627]. Исследователь выявил общность источниковедческой основы Жития и Патерика, поставил проблему взаимовлияния этих произведений. По мнению А.П. Кадлубовского, эпизоды Жития Пафнутия Боровского о татях и о старце Евфимии вошли в Патерик, а патериковый цикл эсхатологических рассказов Пафнутия был включен в текст поздних редакций жизнеописания святого.

Волоколамский патерик оказал влияние на поэтику житийных памятников об Иосифе Волоцком. Патериковый характер имеют некоторые эпизоды Жития Иосифа Волоцкого, ставящие в один ряд с основателем Успенского монастыря и его игуменом «рядовых» монахов, сподвижников Иосифа по борьбе за обновление религиозной жизни страны. В Житии Иосифа редакций Льва Филолога (середина XVI в.) упоминаются имена тех монахов, которые вместе с Иосифом пришли на Волок Ламский из Пафнутьево-Боровского монастыря^[628]. При этом после имени подвижника, согласно требованиям патерикового жанра, дается краткая аттестация его добродетелей, фиксируются основные вехи его жизненного пути. В «пустыне лесной зело» Иосифу помогают основать новую обитель Герасим Черный, «иже последи вне обители отшельническый живяше, внимая молитве своей и зело прилежа рукоделию: беаше бо книгы пиша, егоже рукоделие мниси в церкви доныне како богатство некое храняще имеют», Кассиан Босой, который «во вся зимы не обувати ногу свою, ниже овчины имети мразу сущу, ни зноя бегати», брат Иосифа — Вассиан, «глаголют его мужа разумна и церковному чину искусна во пении и чтении», а также Кассиан Младой и Ларион, «Иосифу сродник» (с. 44—46). Более крупные и сюжетно организованные фрагменты Жития Иосифа посвящены Ионе Главе, воспитателю сыновей волоцкого князя Бориса Васильевича, и боярину — «святоше» Андрею Голенину, в иночестве — Арсению.

Первый из них прославился даром слезоточения: «никогдаже ему ланиты своя сухы имети: глаголют бо его не токмо в молитвах особных источникы слезам испущати ему, но и посреди собраниа слезити, и хлебы творящу, и беседующу к нему абие восплакатися и удержаниа слезам не имущу» (с. 48). Видимо, в монастырях иосифлян «слезный дар» почитался особо, поэтому и в Волоколамском патерике он неоднократно становился объектом поэтизации. Этим даром обладал, например, старец Евфимий, который «ничесоже ино не делаше, точию слезам прилежа и коленопреклонению» (л. 1З об.), и другой «старець стар» из монастыря Пафнутия Боровского, что «слезы теплы без щука испущаше» (л. 36). И в Житии Иосифа, и в Патерике поэтизация слезного дара происходила с помощью введения в рассказ элементов религиозной фантастики, «освящалась» либо божественным светом, исходящим от алтаря во время службы, либо способностью героя на общение с «горним миром», например, через видение умирающему Ионе Главе богородичной иконы. Однако в Патерике дар слезотворения утверждался как самоценный и не сопрягался с другими добродетелями героя: подвигом трудничества на поварне, помощью больным «трясовицей». Это соответствовало жанровому канону, который требовал от «списателя» патерика предельного стяжения биографии героя, выделения одного-двух эпизодов его жизни, раскрывающих черту-доминанту в образе святого.

Таким образом, ранние редакции агиографических произведений писателей-иосифлян готовили появление Волоколамского патерика, который, в свою очередь, оказал влияние на состав, содержание и поэтику поздних редакций житий Пафнутия Боровского и Иосифа Волоцкого.

Историю создания Волоколамского патерика связывают с именем древнерусского писателя и изографа Досифея Топоркова, «сродника» и сподвижника Иосифа Волоцкого. Евгений Болховитинов сближал Досифея Топоркова с Досифеем Новгородским, создавшим жития и похвальные слова святым Соловецкого монастыря. Против отождествления двух писателей конца XV — первой половины XVI в. выступал уже Филарет Гумилевский, считавший Досифея Топоркова племянником Иосифа и его первым биографом. Этому же Досифею позднее В.О. Ключевский приписал «малоизвестные воспоминания об Иосифе и его учителе Пафнутии», то есть Волоколамский патерик^[629]. Свод сведений о Досифее Топоркове, крайне скудный в работах ученых XIX в., до сих пор не может претендовать на полноту и точность. В нем, как и в произведениях агиографа, много «биографических гипотез» и допущений.

Самым обстоятельным исследованием жизненного и творческого пути Досифея является работа А.Д. Седельникова «Досифей Топорков и Хронограф», где, в частности, определяется круг источников сведений о писателе^[630]. Во-первых, это авторский список Патерика, который до 1941 г. хранился в Волоколамском музее под № 17/664; предисловие и послесловие к Синайскому патерику редакции Досифея^[631]; пометы и записи Досифея Топоркова на книгах, переписчиком или владельцем которых он был. К числу последних относится, например, вкладная Досифея в тверской Савватиев монастырь, в которой названы имена родителей писателя в иночестве — Евфимий и Юлия — и сообщалось, что сам он «старец Иосифов», то есть монах Иосифо-Волоколамского монастыря. Величина вклада свидетельствует о состоятельности Досифея: он дал в Савватиев монастырь — «по родителех по своих» и для поминовения брата Ивана, а после смерти и себя — «две книги Бытейские в десть», «три иконы Деисус», «патерик Синайской да пять рублев денег»^[632]. Богатый вклад Досифея в Савватиев монастырь можно объяснить либо тем, что здесь его отец принял монашество и умер, либо тем, что сам Досифей являлся постриженником этого монастыря. Косвенным свидетельством пребывания Досифея Топоркова в тверском Савватиевом монастыре может служить владельческая запись в рукописи ГИМ, Епархиальное собр. № 357 (Волоколамское собр. № 536) третьей четв. XV в. (водяные знаки: Брике, № 2784 — 1453—1454 гг.; типа Брике № 3855—3859 — 1415—1458 гг., № 13008 — 1452—1482 гг.): «А се соборник и писмо и собрание старца и отца нашего Иосифа. А вынесл его из монастыря Досифей и прислал его ис Саватиева. Соборник Скитцкой». Предыстория создания этого сборника, видимо, связана с пребыванием Иосифа в Твери перед пострижением его в монахи (ок. 1460 г.) или накануне основания Успенского монастыря на Волоке Ламском (кон, 70-х годов XV в.). Таким образом, можно предположить, что тесные связи с тверским Савватиевым монастырем у Досифея Топоркова устанавливаются не к концу жизни, как пишет в статье о нем Р.П. Дмитриева, а значительно раньше, в начале иноческого пути.

Во-вторых, отдельные вехи жизни и творчества писателя восстанавливаются на основе автобиографических замечаний в произведениях Досифея (Надгробное слово Иосифу Волоцкому, Волоколамский патерик), по историческим реалиям в литературных и документальных памятниках его времени (Житие Иосифа Волоцкого, Летописчик Иосифа, Синодик Волоколамского монастыря, описи монастырского имущества и др.).

Большинство исследователей, например, П.С. Казанский, Н.А. Булгаков, К.И. Невоструев, А.А. Зимин, считали, что Досифей — сын Елеазара (Евфимия) Санина, одного из трех братьев Иосифа Волоцкого. Точка зрения Геронтия (Кургановского), согласно которой Вассиан, Акакий и Елеазар всего лишь двоюродные братья Иосифа, ибо сам он, по свидетельству агиографа, «чадо молитвы», то есть долгожданный и единственный сын, ошибочна: Геронтий рассматривал одно из «общих мест» житийного повествования как биографический факт^[633].

Брат Досифея Топоркова Вассиан — крупный церковный деятель первой половины XVI в., «продолжатель дела Иосифа Санина, верный соратник митрополита Даниила, «великий сохлебник» Василия III, «советник» Ивана Грозного»^[634]. Кроме Вассиана, у Досифея был брат-мирянин Иван и, возможно, брат-инок Захария. В Синодике в одном ряду с именами Досифея и Ивана стоит имя «Закхея» (имя Захарии в схиме?)^[635]. Книги Захарии Топоркова «Апостол», «Апостол тетр в полдесть, Охтаик перваго гласа в полдесть, Богородичен в полдесть, Миния общая в полдесть, Стихираль в полдесть на харатье да книжка в четверть дести собрания святых отец» — значатся в описи библиотеки Иосифо-Волоколамского монастыря 1545 г.^[636]

Надгробное слово Иосифу Волоцкому богато подробностями генеалогического порядка, поэтому оно послужило источником для последующих агиографических произведений об основателе волоколамского Успенского монастыря. Из Надгробного слова известно, что прапрадед Досифея — Александр (Саня) «от Литовскыя земли влечашеся родом». «Переселение Саниных в Волоколамский уезд, — считал А.А. Зимин, — может относиться к 1408 г., когда целый ряд выходцев из Литвы с князем Свидригайлом перешли на службу к московскому князю»^[637]. Начиная с прадеда Досифея Григория (в иночестве Герасима), судьбы представителей рода Саниных тесно связаны с церковной сферой государственного строительства. Дед и бабка Досифея — Иоанн (Иоанникий) и Марина (Мария) — закончили свой жизненный путь как монахи. В Пафнутьево-Боровском монастыре в течение 15 лет ухаживал за больным отцом-иноком Иосиф Санин; его мать «в постничестве иноческих борений» провела «до тридесяте лет» в волоколамском женском монастыре святого Власия^[638]. Постриженниками Пафнутьево-Боровского монастыря были и дядья Досифея — Акакий^[639], Вассиан^[640] и Иосиф Санины.

Первое значительное событие в жизни Досифея, зарегистрированное писателями-современниками, — участие в поставлении и росписи Успенского собора Иосифо-Волоколамского монастыря (1484—1486 гг.). Летописчик Иосифа Волоцкого содержит сообщение, что собор был «подписан» «хитрыми живописцы в Рускай земли Дионисием и его детьми Владимером и Феодосием и пасе его иноком два братанича Иосифовы иноци Досифей и Васиян»^[641]. Этот факт биографии Досифея Топоркова зафиксирован и в Житии Иосифа Волоцкого редакции Саввы Крутицкого, но обойден вниманием самим Досифеем в Надгробном слове Иосифу, где честь украшения церкви приписана прежде всего Феодосию, сыну Дионисия — «иконника»; себя и брата Вассиана автор не выделял из числа «прочих пособников» (с. 170).

В Дионисии, с которым он познакомился во время росписи церкви Пафнутьево-Боровского монастыря в конце 60-х — первой половине 70-х годов XV в., Иосиф искал не только союзника в борьбе с еретиками, отрицавшими, в частности, иконопочитание, но и опытного изографа, способного украсить новый Иосифо-Волоколамский монастырь, привлечь к нему внимание богатых и знатных вкладчиков^[642]. Досифей Топорков как писатель и художник был больше связан, по-видимому, с сыном Дионисия — Феодосием. В Надгробном слове Иосифу и Волоколамском патерике Досифей толкует имя Феодосия как «Божий дар» и сообщает, что «изящный живописец» «по имени и житие свое управил». Именно Феодосий рассказал Иосифу о чуде с попом-еретиком, и это нашло отражение в Патерике Досифея и Житии Иосифа, написанном Саввой. Феодосий был богатым вкладчиком Иосифо-Волоколамского монастыря, куда, например, он вложил «землицу, и ту землицу продали, а взяли на ней 40 рублев, на те деньги купили деревни на Фаустовой горе»^[643]. Можно предполагать, что под влиянием Феодосия складывалось и развивалось иконописное мастерство Досифея и Вассиана Топорковых. Известно, что они, как и Феодосий, были миниатюристами, причем выполненные ими заставки в композиционном и колористическом отношении близки к стилю Евангелия 1507 г., орнаментированного Феодосием и предназначавшегося для дворцового казначея И.И. Третьякова. Заставками нововизантийского стиля, в красках с золотом, искусной работы украшена Псалтирь последней четверти XV в. (ГИМ. Епархиальное собр. № 109 / Волоколамское собр. № 172), принадлежавшая Досифею Топоркову, о чем свидетельствуют записи на л. 1, 471 об. В монастырской описи 1545 г. упоминается Псалтирь, которую «дал коломенской владыка Васиан, заставицы и строки золотом писаны, Тапаркова писмо Венедиктово»^[644] (Вассиан, епископ Коломенский, — брат Досифея Топоркова, Венедикт — игумен Савватиева монастыря). Три «иконы Деисус», вложенные Досифеем в Савватиев монастырь, по предположению А.Д. Седельникова, были иконами собственного письма, свидетельством профессионализма и материального благополучия художника-монаха^[645].

О художнической грани таланта Досифея Топоркова можно судить по наличию в его литературных произведениях ряда портретных зарисовок, выполненных в стиле иконописного подлинника. В Надгробном слове Иосифу Волоцкому в портрете своего «сродника» и «духовного вожа» Досифей акцентирует внимание на изображении «лика» святого: он «возрастом умерен и лицем благообразен, по древнему Иосифу, браду имея окружену и должиною мерну, тогда темнорус, в старости же сединами сияя» (с. 167).

Эстетический принцип Досифея, писателя и художника, заключается в постижении гармонии между «внешним» и «внутренним» человеком, в проповеди телесной красоты, одухотворенной «добрым нравом» героя. Его Иосиф «в сретении весел и благоуветлив и немощным спострадателен» (с. 167). «Добрый нрав» Иосифа не только декларируется писателем, безусловно, равнявшимся на агиографический канон в изображении святого, но показывается в действии, реализуется в поступках героя. В Надгробном слове этому служит эпизод помощи Иосифа поселянам во время голода, когда святой «истощи все жито монастырское, и сребреники, и одежа, и скот, подаваше требующим» (с. 175); в Волоколамском патерике — рассказ о нарушении Иосифом монастырского устава ради «расслабленной» дочери боярина Бориса Обабурова, в иночестве Пафнутия. Не случайно, на наш взгляд, Досифей в Надгробном слове Иосифу Волоцкому упоминает дату рождения героя (12 ноября) и то, что он был назван Иоанном не только по отцу, но и в честь Иоанна Милостивого. А.П. Кадлубовский был, видимо, прав, отмечая, что чудеса Иосифа по отношению к грешникам, еретикам носят карательный характер, а «в случаях обыкновенной нужды ближнего, где требуется помощь ему и где нет речи о грехах и неверии, ...заповедь любви к ближнему и милосердия выступает вперед и в жизни Иосифа, и в понятиях его биографа»^[646]. Разумеется, что литературный портрет, созданный Досифеем, идеологически тенденциозен, направлен на подготовку канонизации Иосифа, неистового в борьбе с еретиками и нестяжателями, сурового ревнителя общежительного монастырского устава.

Насыщенность конкретными приметами портретных зарисовок, выполненных Досифеем Топорковым, объясняется и тем, что герои его произведений современны, близко знакомы автору, и тем, что в литературе этого периода растет внимание к личности человека вне его участия в исторических судьбах страны, к бытовому, частному, индивидуальному в жизни человека.

На наш взгляд, не случайно, что одним из главных героев в цикле патериковых рассказов, связанных с историческим обоснованием союза «царства» и «священства», является митрополит Петр. Для Досифея Топоркова он являлся образцом и как иерарх церкви, и как художник. Из Жития митрополита Петра (ВМЧ. Декабрь, 18—23. М., 1907. Стлб. 1623—1627) известно, что он «иконному писанию... прилежа, и образ Спасов писа и того всенепорочныа Матере, еще же и святых воображениа и лица», что икона Богородицы работы Петра, подаренная им митрополиту Максиму, обладала даром чудотворения: она предсказала Геронтию неудачу, а Петру — митрополичью кафедру.

Показательна близость Досифея Топоркова к митрополиту Макарию, второй после Иосифа ключевой фигуре в иосифлянском движении. Он, сам «бе иконному писанию навычен», содействовал принятию собором 1553 г. постановления о праве художника на «самосмышление», то есть вымысел, фантазию, что стимулировало развитие искусства, особенно светского начала в нем. Патерик Досифея Топоркова тоже «чреват будущим»: в нем усилено беллетристическое повествование, часто прямо не связанное с историей Иосифо-Волоколамского монастыря и его святых^[647].

Сомкнутость двух талантов Досифея — писателя и художника — видна в графической тщательности сделанных им списков с книг, обеспечившей Топоркову известность и авторитетность в книжном деле. Следствием работы Досифея над перепиской книг явились его начитанность и литературная образованность, широкая источниковедческая база созданных им сочинений.

Из Надгробного слова Иосифу известно, что Досифей еще при жизни основателя оставил Иосифо-Волоколамский монастырь «немощи ради, по его благословению, но умом и сердцем повсегда с ним и с сущими его» (с. 180). По предположению В.О. Ключевского, Досифей удалился в Пафнутьево-Боровский монастырь^[648]. Среди источников рассказов Волоколамского патерика — то, что «сами видехом, бывшая во обители отца Пафнутиа» (л. 2). Однако с большим основанием, на наш взгляд, можно говорить об уходе Досифея в московский Симонов монастырь, где с 1502 по январь 1506 г. был архимандритом Вассиан Санин. Переход состоялся до 1509 г., когда в монастыре был поселен Вассиан Патрикеев, ибо на соборном суде 1531 г. у Вассиана с именем Досифея не соотносилось определение — «старец Иосифова монастыря»^[649]. Вассиан Санин был одним из информантов Досифея, работавшего над Волоколамским патериковым сводом, но только до 1506 г., иначе Топорков не сказал бы о Вассиане в «слове» об исцеленном поселянине — «бывый потом архиепископ Ростову» (л. 10—10об.). Если учесть, что приблизительно в это время Вассиан создает Житие Пафнутия Боровского, становится понятным наличие «общих мест» в Житии и Патерике. Возможно, что уже в Симоновом монастыре у Досифея возник и начал осуществляться (на уровне сбора материала и записи отдельных рассказов) замысел Волоколамского патерика.

«Немощь» Досифея, заставившая его покинуть Иосифов монастырь, могла быть и результатом внутренних разногласий в иосифлянской среде, неприятия «братаничем» игумена его методов введения строгого монастырского устава. Видимо, с этим связано появление в Волоколамском патерике «слова» о Савве, настоятеле тверского Саввина монастыря, наказанного болезнью за жестокое обращение с монахами, «нрав» которых он «правил» не убеждением, а жезлом.

По предположению Б.А. Рыбакова, Досифей Топорков в Симоновом монастыре по наказу Иосифа «шпионил» за нестяжателями, в частности контролировал деятельность Вассиана Патрикеева: «Он умно провоцировал князя на разные разговоры о святом духе, о Христе, и так далее, умышленно заостряя темы, а на соборе 1531 г. свидетельствовал против Вассиана, обличая его в ереси: «Досифей Васьяну учел говорити очи на очи, так слово в слово, как митрополиту подал списак, написав своею рукою», что «хотел мя ко своей злоумие привести», вольно толкуя строки Священного писания «тварь поклоняется твари», «сотворим человека по образу нашему»^[650].

АД. Седельников обращал внимание исследователей на эпитеты в словах Вассиана о Досифее, которого он называл «старцем великим, добрым»: в устах убежденного противника иосифлян они звучали как дань невольного уважения^[651]. Действительно, близость между Досифеем Топорковым и Вассианом Патрикеевым могла возникнуть на почве любви к «пище духовной», писательскому труду, тогда как религиозно-политические убеждения рождали между ними конфликтные ситуации: «И идучи от обедни, и я ему молвил: Как, реку, ты даве говорил, что не святым духом святии отци писали — про то, реку, писано: Все собравше духовное художество, святым духом смотривше. И он крикнул: Дияволим-де духом писали. И я почел с ним бранитися»^[652].

Итак, вопрос о причинах пребывания Досифея в стенах Симонова монастыря и о характере его деятельности трудно решить односложно. Возможно, это и физическая «немощь» писателя-инока, и тайное несогласие с крайностями иосифлянского учения, и потребность ведения борьбы с идейными противниками, и задачи литературной работы над Патериком.

Не восстановлен в полном объеме круг книг, владельцем, переписчиком или редактором которых был Досифей Топорков. В монастыре Иосифа Волоцкого, по описи 1545 г., находились «Псалтырь в полдесть Дософеевская», «Псалтырь в четверть дести, кажут Досафея Топоркова», «Лествицы в полдести Дософеевская, а писана с Святогорской», «Бытея в десть новой перевод Дософея Топоркова. Да другая книга в полдесть его же перевода». Среди книг, вложенных в Иосифов монастырь новгородским архиепископом Феодосием (1542—1550) и полоцким архиепископом Трифоном («лета 1568 месяца марта 27»), значатся «Бытия в десть Досифеева переводу; да Криница в полдесть Досифеева же переводу», «книга Бытеи Досефеява переводу Топоркова, в полдесть»^[653].

Как редактор Досифей Топорков хорошо известен исследователям русской хронографии. А.Д. Седельников предполагал, что он являлся редактором одной из переделок Хронографа, которую называют редакцией 1512 г. Однако О.В. Творогов и Б.М. Клосс доказали, что это и есть первоначальная редакция памятника, поэтому о Досифее стали говорить как о составителе Русского хронографа, над которым он работал, по предположению Б.М. Клосса, в 1516—1522 годах. Характеризуя этот памятник, О.В. Творогов отмечает «необычайную эрудицию составителя Хронографа, его неутомимость в разыскании и подборе источников и высокое литературное мастерство, позволившее создать на их основе повествование безупречной композиции и — насколько это оказалось возможным — даже единого стиля»^[654]. Иосифлянская позиция составителя Хронографа ярко проявилась, по мнению исследователей, в предисловии к своду — в Изложении о вере, отдельные мысли и выражения которого были использованы Досифеем на суде против Вассиана Патрикеева. К числу хронографических компиляций, созданных или отредактированных Досифеем, относят Бытие и Криницу, о которых упоминается в описях книг Иосифо-Волоколамского монастыря.

Имя Досифея Топоркова связано и с историей переводной патериковой литературы. В послесловии к Синайскому патерику редактор называет себя «Досифей Осифитие», что дало основание П.М. Строеву исключить это произведение из круга редакторских работ Досифея Топоркова. Ошибочность этой точки зрения была выявлена и доказана И.М. Смирновым. На то, что Досифей Топорков и «Досифей Осифитие» одно лицо, по его мнению, указывает близость «по идее, по содержанию и по внешним приемам изложения» редакции Синайского патерика другим сочинениям Досифея Топоркова, «наличность литературной связи» между Синайским и Волоколамским патериками. «Осифитие» ученый толкует как принадлежность писателя к партии иосифлян, а не как указание на то, что Досифей был постриженником Иосифо-Волоколамского монастыря^[655]. Иностранное слово в русском тексте привело исследователей к заключению: Досифей знал греческий язык и редактировал Синайский патерик, обращаясь к оригиналу, а не к переводу. Однако И.М. Смирнову удалось доказать, что редакторская работа Досифея над Патериком заключалась в правке «темных мест» древнеславянского перевода путем конъектур и пересказа без привлечения подлинного текста. Незнание Досифеем греческого языка, отсутствие опоры на оригинальный текст, несовершенство форм редактирования, по мысли ученого, привели к «дальнейшему затемнению... подлинного смысла» неясных мест перевода, к тому, что он «был испорчен весьма основательно»^[656]. Несмотря на это, Синайский патерик редакции Досифея получил широкое распространение на Руси в XVІ-XVІІ вв.: он был включен в Великие минеи четии, где читается под 30 июня, и лег в основу издания Лимонаря митрополита Иова Борецкого (Киев, 1628).

Послесловие к Синайскому патерику позволяет датировать эту работу 1528—1529 гг. Именно тогда «по благословению и повелению преосвященнаго архиепископа великаго Новограда и Пскова, владыки Макариа» Досифей Топорков «поновляет» слог переводного патерика, насыщенный «старыми и иностраньскыми пословицами, иная же смешана небрежением и неисправлением преписающих» (ГИМ. Собр. А.С. Уварова № 960 (883). Л. 294об.). Редакция Синайского патерика, приметами которой, кроме «поновления слога» перевода, служат обширное вступление, подробное оглавление, в некоторых случаях — послесловия, вставка в текст 45-й главы рассказа о смерти царя Анастасия (заимствован из Русского хронографа), отражает становление замысла Досифея Топоркова о необходимости обращения к патериковой форме для прославления святых иосифлянского круга. Не случайно финальную часть послесловия к Синайскому патерику писатель завершил так: «И ныне убо и в нашей земли таковая много бывают, но нашим небрежением презираема и писанию не предаваема, еже некая и мы сами свемы, и о тоих не слышавше, нехужше писанных зде» (л. 295об.)·

Следует обратить внимание на почти дословное совпадение ряда фрагментов предисловий к Синайскому и Волоколамскому патерикам, что нельзя поставить в зависимость только от агиографического канона.

Предисловие к Синайскому патерику редакции Досифея

ГИМ. Синод, собр. № 216. Л. 135:

«...списана ероманахом Иоанном и братом его Софронием премудрыим, иже пожиша по пустыням и лаврам, ходяще и страньствующе Бога ради по святым местом, по лаврам, и по киновиам, и по градом... не токмо от сих сами ползу приимаху, но написавше и вь прочаа роды предаша, не сокрывше даннаго им таланта, но предложиша торожником, яко добрии строители благодати Господня...»

Предисловие к Волоколамскому патерику Досифея

ГИМ. Синод, собр. № 927. Л. 2:

«... инаа же сами видеша и слышаша, сгранствующе по монастырем, и по лаврам, и по пустыням... и не точию сами от сих ползовашася, но инем писанием предаша в древняа роды, не скрывше таланта, яко добрии строителие благодати Владычня...»

Оставляя в стороне вопрос о том, кем был Досифей Топорков — переписчиком, редактором или переводчиком Хронографа и Синайского патерика, констатируем факт влияния его работы над этими памятниками на Волоколамский патерик. Этим объясняется, с одной стороны, наличие в Патерике двух вводов, агиографического и летописного, хронологический принцип организации материала в сборнике, стремление автора вписать монастырскую историю в контекст общерусской и мировой, включение ряда сведений из Хронографа (например, об убийстве Батыя «угорским» королем Владиславом, о мнимой смерти царя Анастасия)^[657]; с другой стороны, большее, чем в Киево-Печерском патерике, равнение на переводную патериковую традицию, прежде всего, традицию Синайского и Римского патериковых сводов.

И.М. Смирнов считал, что как самостоятельный агиограф, автор Надгробного слова Иосифу Волоцкому, Топорков выступил после 1546 г., поскольку Савва Крутицкий в проложной части Жития Иосифа Волоцкого сетовал: «Велие ми желание бываше в много время о сем преподобнем, иже бы кто предал на память последнему роду, и о сем ми пытающу, еже бы от сродник или от ученик его; и никто же изъяви о нем, и 30 лет по преставлении его. Аз же о сем скрбях зело и дивихся» (стлб. 453). Убедительнее, на наш взгляд, точка зрения К.И. Невоструева: Надгробное слово было создано вскоре после кончины Иосифа, то есть спустя несколько лет после 1515 г.: «Савва не считал это житием в виду краткости и жанра, но использовал как источник»^[658]. Надгробное слово Иосифу Волоцкому оригинально по своей жанровой природе: высокий риторический стиль похвалы святому переплетается здесь с документальным стилем биографической справки о герое. По нашему мнению, это произведение показательно для переходного периода в творчестве Досифея, когда он, наряду с перепиской и редактированием книг, обращается к сочинительству, когда вместе с документальными формами повествования он осваивает агиографические, интересуется и начинает изображать не только прошлое, но и современное.

Нуждается в уточнении и датировка самого значительного в художественном отношении труда Досифея — Волоколамского патерика. Бесспорно, что это произведение, во многом итоговое для писателя, создавалось на протяжении ряда лет и появилось после Надгробного слова Иосифу Волоцкому. Составитель Волоколамского патерика писал о себе как о человеке, который Иосифа «надгробными словесы почтохом и мало объявихом о жительстве его: кто и откуду бе» (л. 5). Следовательно, Патерик не мог быть завершен ранее 1515 г., когда умер глава иосифлян, и датировать автограф произведения началом XVI в., как это делал П.М. Строев, нельзя. В состав Патерика входит «слово» о Макарии Калязинском, заканчивающееся рассказом об обретении мощей святого в 1521 г.^[659] Волоколамский патерик не мог быть создан раньше 1523 г., о чем свидетельствует рассказ Досифея о Никандре, пострадавшем за веру во время нашествия Ахмата (1480 г.). После пострижения его в монастыре Иосифа Досифей Топорков «много время сожительствовах» ему. Писатель сообщал, что Никандр «пребысть» в монастыре «лет 40 и 3, всякую добродетель исправи: нестяжание, и послушание, и молитву, и слезы; и до тридесяти лет пребысть болным служа, не имый ни келиа своеа» (л. 17). Работе над созданием Волоколамского патерикового свода предшествовало редактирование Досифеем Синайского патерика в 1528—1529 гг., поэтому Патерик не мог быть завершен ранее 30-х годов. Возможно, его появление было связано с церковным собором 1531 г., на котором были осуждены за непризнание каноничности монастырского землевладения и «новых» святых, патронов иосифлян, Максим Грек и Вассиан Патрикеев^[660]. Большинство исследователей относит время создания Волоколамского патерика либо к середине 40-х годов (Р.П. Дмитриева), либо к периоду после 1546 г. (В.О. Ключевский, И.М. Смирнов), исходя из свидетельства Саввы Крутицкого, что до него никто не занимался жизнеописанием Иосифа Волоцкого. Можно предположить, что появление Патерика было приурочено к собору 1547 г., на котором были канонизированы первые святые иосифлянской школы монашества, однако наиболее интенсивный период работы над произведением, скорее всего, падает на 30-е годы, когда Досифей принимает деятельное участие в религиозно-политической борьбе эпохи, что придает патериковым рассказам публицистическую остроту^[661].

Таким образом, нельзя согласиться с И.М. Смирновым, по определению которого, Досифей Топорков «был обычным книжником, типичным представителем образованности своего времени, про которого нельзя даже сказать, чтобы он особенно выделялся с этой стороны среди прочих своих современников»^[662]. В Досифее Топоркове нашли свое выражение не только предприимчивость, универсальность знаний и таланта, обостренное чувство потребностей времени, свойственные представителям рода Саниных, но и общий настрой эпохи, пытавшийся удержать завоевания «русского Предвозрождения», будивший мысль, направлявший ее на выявление новых резервов в развитии русской государственности и культуры. Волоколамский патерик Досифея Топоркова подвел итог полувековой истории агиографии иосифлянской ориентации, дал новые импульсы жизни этого жанра на русской почве.

С Волоколамским монастырем связана и литературно-книгописная деятельность Вассиана Кошки, который в 50—60—е годы продолжил труд Досифея Топоркова над Патериком. Хотя все биобиблиографические словари и справочники, начиная с 30-х годов XIX в., содержат статьи о Вассиане^[663], однако до сих пор его судьба и литературное наследие окружены ореолом загадок и гипотез.

Вассиан (в миру, скорее всего, Василий), видимо, происходил из боярского рода Кошек, был богатым и знатным человеком^[664]. В монастыре Иосифа Вассиан находился «под началом» старца Фотия, бывшего, в свою очередь, учеником волоцкого монаха Кассиана Босого, крестного отца Ивана Грозного. О прочности духовной связи между Фотием и Вассианом свидетельствует монашеское прозвище последнего — «Фатеев». Возможно, именно Фотий приобщил Вассиана Кошку к книгописному делу и литературному творчеству, так как был профессиональным переписчиком книг для монастырской библиотеки и создателем Службы Иосифу Волоцкому, Поучения против сквернословия и Послания к старице Александре^[665]. В Житии Фотия Волоцкого сообщается, что он жил в Иосифовом монастыре «неисходно до преставления своего полпетадесять (45. — Л.О.) лет», а умер в 1554 г. Таким образом, 1509 г. — время пострижения Фотия; приход в монастырь Вассиана в этом случае правомерно отнести не ранее чем к 20-м годам XVI в., когда монах Фотий мог обрести авторитет среди братии и право «учительствовать».

На становление писательского таланта Вассиана Кошки, безусловно, оказало влияние бережное отношение к литературной традиции в монастыре, а также культ слова, которое приравнивалось к делу, сама атмосфера крупного центра русской книгописной культуры. Школу монашества Вассиан начинал в Иосифо-Волоколамском монастыре, где во второй половине 20-х — начале 30-х годов находились в заточении Максим Грек и Вассиан Патрикеев. Обострение борьбы с инакомыслием, «прения» по поводу религиозно-политических и нравственно-эстетических проблем эпохи стимулировали творческую активность Вассиана Кошки и других писателей-иосифлян. Ведущая роль Иосифо-Волоколамского монастыря в духовной жизни страны хорошо осознавалась современниками Вассиана Кошки. Тверской епископ Акакий, которому Вассиан посвятил Надгробное слово (после 1567 г.), свидетельствовал: «В Осифове монастыре старцы — пророки, подобен Иосифов монастырь старцами Печерьского манастыря старцем киевьским»^[666]. С чувством гордости писал о монастыре и старший современник Вассиана — Досифей Топорков, утверждая в Надгробном слове Иосифу Волоцкому: «Аще и последи всех начало прият, но многих превзыде, великим же сравнаяся» (с. 171).

Быстрым было продвижение Вассиана Кошки по церковно-иерархической лестнице. Если ему принадлежит авторство Жития Кассиана Босого, то уже в начале 30-х годов он исполнял обязанности монастырского келаря. Агиограф, пребывающий в этой должности, просит старца Кассиана помолиться Богородице и остановить бушевавший в монастыре пожар^[667]. Келарем Вассиан мог быть во время между отправлением этих обязанностей Феодосием (1526—1527) и Саввой Слепушкиным (1533)^[668]. В 1549 г. Вассиан Кошка упоминается как игумен тверского Вотмицкого монастыря (монастыря Покрова Богородицы в устье реки Тмы), где до него игуменствовали монахи-иосифляне Акакий и Герман Полев^[669].

В период правления Вассиана Кошки Вотмицкий монастырь обладал значительными земельными наделами и был крупным экономическим центром. Согласно данным Писцовых книг, только в Тверском уезде в середине XVI в. монастырю принадлежало 5 сел с 87 деревнями и окрестными землями, «куды ходил топор, коса и соха изстари»^[670]. Вотмицкий монастырь, находившийся недалеко отТвери, выполнял роль загородной резиденции тверских епископов, поэтому его игумен назначался из числа людей, приближенных к архиерею^[671]. Игуменство Вассиана Кошки, которое, возможно, в конце 40-х — начале 50-х годов прерывалось правлением Германа Полева^[672], падает на сложный период в истории монастыря, когда местное дворянство и боярство повело активное наступление на монастырские владения. По свидетельству Вассиана, зафиксированному в Тверской писцовой книге, монастырские вотчины «запустевают», монастырский «лес секут сильно... боярские люди и крестьяне»^[673].

В научной литературе широко бытовало мнение, что Вассиан Кошка в 50-е годы был архимандритом волоколамского Возмицкого монастыря (монастыря Рождества Богородицы на Возмище)^[674], однако эта точка зрения ошибочна, так как один из его сборников подписан: «Черньца Васиана Фатеева, бывшего архимандрита Вотмицкаго монастыря Тверскаго уезда» (ГИМ. Синод, собр. № 927. Л. 1об.). Ошибка могла возникнуть в силу ряда причин: топографической близости Возмицкого монастыря к Иосифо-Волоколамскому, где Вассиан начинал школу монашества и литературного труда и где он умер; графического подобия выносных букв «т» и «з» при написании названий монастырей. Ошибка могла укорениться из-за неполноты данных монастырского строительства, «зияний» в списках игуменов. Хотя имени Вассиана Кошки нет в списке настоятелей монастыря Рождества Богородицы, который существовал в Волоколамске с XV в., оно могло быть поставлено в ряд между Германом Садыревым (игуменствовал прежде 1555 г.) и Иосифом (был игуменом с 1558 г.). Первым в списке архимандритов Покровского монастыря в Тверском уезде у П.М. Строева значится Иона (1598), хотя монастырь известен с 1524 г.^[675]

В 1563 г. Вассиан Кошка ушел из Вотмицкого монастыря «на покой» в Иосифо-Волоколамский, где провел последние годы жизни при игуменах Леониде Протасове (1563—1565), прославившемся участием в Полоцком походе Ивана Грозного, и Лаврентии (1566—1568), который позднее стал архиепископом Казанским. В 1563—1564 годах Вассиан Кошка вел Вкладную книгу Иосифова монастыря, куда записывал дары братии и мирян^[676]. Он умер, видимо, весной 1568 г., так как в мае в описи книг Иосифо-Волоколамского монастыря появилась запись: «После архимандрита Васияна Вотмицкаго, Фотеева ученика, осталось книг его писма: Книга в полдесть в затылке, в начале о покаянии; Книга в полдесть, в начале Феодор Эдесский; Книга в полдесть, в начале о прочитании книжном, вся в коже; Книга в четверть дести, в начале Феодора Студийскаго; Странник в четверть дести». В описи книг Иосифо-Волоколамского монастыря 1591 г. значатся: «Книга Феодора Едескаго, писмо Васьяна, Фотеева ученика, в ней же Дамаскин и беседовники» (по описи 1573 г.: «...в ней же послание Кирила мниха Василию, игумену Печерскому, и ины многые приписи»); «Правила в дву книгах, архимандрита Васьяна Возмитцкаго, Фатеева ученика, писмо его»; «Книшка в затылке, Житие преподобнаго игумена Иосифа и Слово надгробное, писмо Васьяна, бывшаго архимандрита Вотмитцкаго»; «Соборник, данье и писмо старца Васьяна, Фотеева ученика» (в описи 1573 г. добавлено: «в полдесть»); «Соборник, писмо старца Васьяна, Фотеева ученика, зь главами и слову начало «Человеку некоему вселившуся в дом велик»; «Соборник старца Васьяна, Фотеева ученика» (в описи 1573 г. запись на верхнем поле: «четвертные»); «Странник данья старца Васьяна, Фотеева ученика, и писмо его»^[677]. В настоящее время в архивохранилищах страны выявлены рукописные книги, частично или полностью переписанные Вассианом Кошкой либо принадлежавшие ему: ГИМ. Епархиальное собр. № 114, 231, 258, 419^[678]; РГБ. Волоколамское собр. № 517, 530. Широко известны два сборника, созданные Вассианом Кошкой и связанные с историей Волоколамского патерика, — РГБ. Музейное собр. № 1257 и ГИМ. Синодальное собр. № 927.

Вассиана Кошку принято относить к «менее значительным авторам иосифлянского круга», по сравнению с Досифеем Топорковым, Нифонтом Кормилицыным, Евфимием Турковым, однако рукописные сборники, им составленные, считают самыми характерными из четьих книг, созданных в среде иосифлян. Они «целиком посвящены волоколамским постриженникам», в них «собраны только или сочинения волоколамских авторов, или произведения, им посвященные»^[679].

Анализ содержания сборников Вассиана Кошки доказывает, что писатель не остался в стороне от полемики между стяжателями и нестяжателями по проблеме монастырского землевладения. В состав сборников входят Слово кратко инока Вениамина о приоритете духовной власти над светской, трактат Иосифа Волоцкого о неприкосновенности церковных и монастырских имуществ, ответное послание митрополита Макария Ивану Грозному с обоснованием права монастырей на земельную собственность (РГБ. Музейное собр. № 1257. Л. 154—178, 191—194, 264—297). К этому циклу произведений близко Письмо о нелюбках, автором которого считают Вассиана Кошку^[680] (ГИМ. Синодальное собр. № 927. Л. 187—190об.). Письмо о нелюбках, скорее всего, создано во второй половине 40-х годов в связи с новым обострением борьбы между стяжателями и нестяжателями в правление Ивана Грозного и подготовкой к Стоглавому собору 1551 г. Очевидно, что произведение не могло быть написано ранее 30-х годов, так как среди его исторических реалий — упоминание о смерти Вассиана Патрикеева, который был осужден собором 1531 г. на заточение в Иосифо-Волоколамский монастырь, где «презлые иосифляне... по мале времени его уморили»^[681].

Автор послания старался сохранить объективность оценок в атмосфере ожесточенной религиозно-политической борьбы. Он с горечью писал о вражде Кирилло-Белозерского и Иосифо-Волоколамского монастырей, «светил» Русской земли, связанных общим Уставом монашеской жизни. Мирному прошлому, когда «Иосиф все благочинье и благоговеиньство снимал с Кириллова монастыря»^[682], писатель противопоставил «нелюбное» настоящее, когда монастыри превратились в центры враждующих церковно-политических партий.

Иосифлянские позиции автора Письма о нелюбках обнаруживаются в несколько тенденциозной подборке эпизодов из истории «вражды кирилло-белозерских и иосифо-волоцких старцев», в защите принципов «монастырского стяжания» и «чистоты веры»^[683]. Однако он выступил против крайностей бескомпромиссной борьбы двух авторитетных центров русского монашества. Голос человека, поднявшегося «над схваткой», для которого оказались неприемлемыми такие формы борьбы, как пытки, доносы, заточение и казни, был не услышан современниками, что привело к непопулярности Письма о нелюбках, известного в одном списке.

Многогранность таланта и энциклопедизм знаний Вассиана Кошки проявились в работе над компилятивным словарным сводом «Толк неудобь познаваемым в писаниих речем»^[684], которая падает на вторую половину 50-х — начало 60-х годов. Азбуковник Вассиана Кошки соединил в себе «толкование иностранным речениям» и справочную книгу, содержавшую сведения из разных областей знаний: богословия, истории, искусствоведения, литературы, философии, культуры. Словарный свод Вассиана Кошки был создан на основе глоссариев предшествующих эпох (словаря Новгородской кормчей 1282 г., Новгородского словаря 1431 г., словаря символики XVI в. — «Се же приточник речеся») и словариков, составленных самим волоцким монахом^[685].

В меньшей мере Вассиан Кошка известен как агиограф, хотя творчество его в этой области отличалось широким внутрижанровым диапазоном (от «жития» и «надгробного слова» до сборника патерикового типа). Если проблема авторства Жития Кассиана Босого в научной литературе остается до сих пор не решенной, то принадлежность Жития Фотия Волоцкого Вассиану Кошке, как правило, не подвергается сомнению^[686]. В свое время В.О. Ключевский высказал предположение, что оба произведения, входящие в состав сборников Вассиана Кошки, принадлежат перу одного автора. Это подтверждает проведенный нами жанрово-стилевой анализ житий:

Житие Кассиана Босого (ГИМ. Синод, собр. № 927. Л. 104—104об.)

«Сей убо честный старец родом града Переславля, от родителей православных. Козма бе имя.ему… прииде в монастырь к преподобному игумену Пафнутию, иже в Боровьске. Преподобный же, видя его, яко от усердьства от мира сего отбегша, постриже его во иноческый образ и нарече имя ему Кас иан; и бысть у старца в послушании. Преподобный же зело любя его за его смирение и послушание...».

Житие Фотия Волоцкого ГИМ. Синод. собр. № 927. Л. 172—172об.).

«Сей честный старець родом града Киева, от православных и благородныих родителей. Феодор бе имя ему... прииде в монастырь к преподобному игумену Иосифу, иже на Волоце, преподобный же, видя его, яко от усердьства от мира отбегша, постриже его во иноческий образ, и нарече имя ему Фатей, и даст его под начало старцу Касиану Босому; и бысть у старца в послушании. Преподобный же Иосиф зело любя его за его смирение и послушание».

В обоих житиях, что характерно для иосифлянской литературной школы, подчеркивается знатное происхождение героев и их близость к представителям светской власти: Кассиан — сын переяславского боярина — был придворным великого князя Василия III и крестным отцом Ивана IV; Фотий воспитывал сына путивльского князя Богдана. В монашеской жизни оба героя выбрали путь суровой аскезы, «жестоких подвигов», постоянного трудничества, включая «меншую службу» на «хлебне». С документальной точностью и обстоятельностью излагал агиограф их «келейные правила», указывая на количество обязательных ежедневных поклонов и молитв, на время поста, число переписанных книг и т.п. Кассиан Босой прославился тем, что «возложи на собя пансыр, под свитку на наго тело, и пекий хлебы на братию. Правило же его бысть в келье — 6000 молитов Исусовых и тысяща поклонов» (л. 106 об.). Фотий Волоцкий «с начала и до преставлениа своего не изменил правила своего келейнаго. Правило же его бе: в день да в нощь по 4 кафизмы, да по два кануна переменные, да статия Евангелиа, да шестьсот Исусовых молитв, а седмое сто молитв — Пречистой... да триста поклонов, да иефимон, да полунощницу» (л. 173—173об.). Чудеса предсказания скорой смерти Фотия, спасения монастыря от пожара Кассиана связаны с культом Богородицы, так как монастырь, основанный Иосифом Волоцким, — монастырь Успения Богоматери, Обязательно изображение героев в среде единомышленников, духовных наставников и последователей, а также «погружение» повествования в монастырский быт.

Автор житий Кассиана и Фотия внимателен к внутренней речи героев, обращенной в экстремальных жизненных ситуациях к их собственным духовным потенциям, а не только к небесным заступникам. Религиозный прагматизм подвижников иосифлянской школы хорошо виден в Житии Кассиана Босого, герой которого «глаголаше собе: «Терпи, грешный Касиане, терпи! Горек мраз, но сладок рай, и аще не ныне умрем, умрем же всяко"» (л. 107об.).

Необычен жанрово-композиционный строй житий. По сути дела, это своды биографических материалов об авторитетных деятелях Иосифо-Волоколамского монастыря, о представителях первого поколения иосифлян. Для этих произведений характерны дробность структуры и фрагментарность биографического повествования. Отдельные жанрово-композиционные звенья житий совпадают: они строятся из «летописной записи» о кончине старца, его краткого жизнеописания, воспоминаний учеников о последних днях и чудесах учителя. Однако последовательность этих структурных компонентов разная, например, «летописная заметка» о смерти монаха в Житии Кассиана Босого завершает повествование, в то время как в Житии Фотия Волоцкого она служит вступлением к биографическому рассказу о герое.

Другая отличительная черта — разное проявление авторского начала в произведениях о волоцких старцах. В Житии Кассиана Босого агиограф избегает пространных лирических пассажей, его рассказ сдержан и лаконичен. Он выступает в роли собирателя сведений о знаменитом монахе, включая в свод Послание Нифонта Кормилицына к Василию III о смерти Кассиана, виденное им («чудо» о пожаре) или слышанное от других. Сообщение о келарстве создателя жития позволяет Р.П. Дмитриевой, вслед за В. О. Ключевским, поставить под сомнение авторство Фотия, который «много лет был уставщиком и не желал занимать более высокие посты», в то время как Вассиан Кошка достиг игуменского сана^[687].

В Житии Фотия Волоцкого авторское начало усилено: «собирательство» и «сотворчество» уступают место творческому акту, осознанному как новое явление в агиографической практике. На первый взгляд, Житие Фотия Волоцкого поражает повторением гипертрофированного традиционного мотива «грубости ума и нрава списателя»: «...яз своим злонравием и слабостию в лености пребываю, аки свиниа в кале, воляюся в непотребьстве и во сне препровожаю дни своя, мучим бысть совестию своею, что есми от добраго древа веть непотребная отросла, но и свиниа лучши меня, понеже по устроению Божию живет...» (л. 175 об.). Крайняя степень авторского самоуничижения, видимо, объясняется новизной замысла Вассиана, который творил не традиционное житие-похвалу святому с целью его церковной канонизации, а «себе на воспоминание о чюдном том старце Фатее пребывании и о подвизех духовных»: «Или кто помолвит, что яз, тщеславяся, писал себе в похвалу, что яз таковаго старца ученик, и мне то стытко и помыслити», «написах себе, умегчевая ниву сердца своего злонравие, поминая старца подвизи» (л. 175—177об.). Таким образом, в жанровом отношении произведение Вассиана Кошки о Фотии не собственно житие, а «воспоминание», мемуарно-биографическое сочинение, стоящее в одном ряду с такими агиографическими памятниками иосифлянской школы, как Записка Иннокентия о последних днях жизни Пафнутия Боровского, Надгробное слово Иосифу Волоцкому Досифея Топоркова, свод произведений о Кассиане Босом.

Житие Фотия Волоцкого Вассиан Кошка создал после смерти учителя, основываясь на монастырском предании, рассказах учеников старца, своих собственных воспоминаниях. К настоящему времени выявлено два списка Жития Фотия Волоцкого. Один входит в состав сборника Нифонта Кормилицына (РНБ. Общее собр. ркп. книг Q.XVII.64. Л. 353—356об.), другой помещен в сборнике Вассиана Кошки (ТИМ. Синодальное собр. № 927. Л. 172—178). Они представляют собой, скорее всего, две авторские редакции памятника. Первая (краткая) была, видимо, создана вскоре после 9 мая 1554 г., когда скончался Фотий, о чем свидетельствуют хорошая осведомленность автора о жизни и смерти учителя, глубина лирического переживания изображаемых событий.

Вторая (пространная) редакция включает рассказы о Фотии его учеников, которые, в отличие от Вассиана, бывшего игуменом тверского Вотмицкого монастыря, являлись свидетелями предсмертных «видений» и «чудес» учителя. Известно, что духовными учениками Фотия были, кроме Вассиана Кошки, соборные старцы Арсений и Феодосий Плещеевы, иноки Исайя Ртищев и Мартемьян Старый. Если рассказ Исайи Ртищева об учителе Вассиан Кошка мог услышать, бывая в Иосифо-Волоколамском монастыре, до весны 1555 г., когда Исайя получил место казначея при казанском архиепископе Гурии Руготине, то рассказ о Фотии братьев Плещеевых был записан со слов Феодосия после смерти Арсения (1556—1557 гг.). Таким образом, работа Вассиана Кошки над пространной редакцией Жития Фотия Волоцкого была длительной, охватывая всю вторую половину 50-х годов XVI в., началом 60-х годов датируется сборник Вассиана Кошки, в состав которого входит это произведение.

Отличие редакций заключается не только в разном объеме информации о последнем периоде жизни старца Фотия. Рассказы Исайи и Феодосия — наглядный пример формирования монастырского предания, когда документальное начало, господствовавшее в первой редакции произведения, начинает уступать место религиозному вымыслу. Патериковое по своему характеру Житие разрастается за счет присоединения к нему все новых и новых «чудес», связанных с именем Фотия Волоцкого.

Открытость структуры патерикового жития приходит в противоречие со стремлением автора к идейно-художественной целостности и завершенности повествования. Вассиану Кошке, включившему в состав Жития два «чуда», свидетелями которых были ученики старца, приходится еще раз писать лирическое заключение о причинах неослабевающего с годами интереса к личности Фотия Волоцкого.

Благодаря сборникам Вассиана Кошки до нас дошел текст Волоколамского патерика Досифея Топоркова, единственный авторский список которого был утрачен. В отличие от Киево-Печерского патерика, пик популярности которого приходится на XVI в., судя по количеству дошедших до нас списков, Волоколамский патерик имел ограниченную сферу бытования. Малочисленность списков Патерика Досифея Топоркова объясняется тем, что он не носил общерусского характера, представлял одно из направлений в религиозно-политической жизни Руси. Идейная направленность Волоколамского патерикового свода, как и самого учения Иосифа Волоцкого, внутренне противоречива: с одной стороны, она отражает вынужденный и временный союз иосифлян со светской властью в борьбе против нестяжателей и еретиков, с другой стороны, освящение самодержавной власти великих московских князей соседствует с защитой узкоцерковных интересов, противостоит попыткам упразднить институт монашества, подчинить «священство» «царству».

Личность Иосифа Волоцкого, идейного центра Патерика, в период формирования памятника была во многом одиозной. В отличае от других, менее известных и последовательных деятелей иосифлянского круга, канонизированных собором 1547 г. (Пафнутия Боровского, Макария Калязинского, Саввы Сторожевского, Дионисия Глушицкого), канонизация Иосифа затянулась почти на целое столетие: местное празднование Иосифу было установлено митрополитом Антонием в 1578 г.; во второй раз подтверждено в 1589 г.; общецерковное празднование Иосифу установил собор епископов во главе с патриархом Иовом в 1591 г^[688].

Многие проблемы, связанные с историей формирования и бытования Волоколамского патерика, решить до конца нельзя из-за утраты авторской редакции произведения. Автограф Патерика входил в число 33 рукописей, которые имели непосредственное отношение к монастырю и остались в монастырском собрании после вывоза основной части рукописей в Москву в конце 50 — начале 60-х годов XIX в. В настоящее время его местонахождение неизвестно; скорее всего, он, как и другие рукописи, оставшиеся в монастыре, погиб в годы Великой Отечественной войны^[689].

О содержании и структуре Патерика Досифея Топоркова можно судить по описанию рукописи Иосифо-Волоколамского музейного собрания (№ 17/664), сделанному П.М. Строевым в конце XIX в ^[690] В авторский список Патерика входили следующие тексты: л. 1 — предисловие о месте и времени основания Волока Ламского (без начала); л. 11 — Слово о житии Пафнутия Боровского; л, 61 — цикл повестей отца Пафнутия; л. 81 — Надгробное слово Иосифу Волоцкому; л. 162 — рассказ о Макарии Калязинском, записанный Иосифом со слов святого; л. 171 — разные повести, «приложенные писавшим сию книгу, им самим слышанные и виденные».

Таким образом, в составе Патерика изначально существовали легендарно-историческая и агиографическая части, причем последняя, в свою очередь, делилась на циклы, связанные с личностями Пафнутия Боровского и Иосифа Волоцкого, включая, кроме этого, обработанные Досифеем в духе патериковой традиции рассказы и предания, бытовавшие в монастырях иосифлянской ориентации. Композиция Патерика поражает своей продуманной стройностью, в ее основе лежит хронологический принцип изложения материала: от истории города Волок-на-Ламе — к истории Иосифо-Волоколамского монастыря, от жизнеописания учителя — к рассказу о подвижнической деятельности его учеников. Внутри циклов произведений о Пафнутии и Иосифе тоже существует удивительная гармония: от крупной биографической формы повествования составитель Патерика переходит к кратким рассказам, записанным со слов святых или их сподвижников и последователей.

Фрагменты Патерика Досифея Топоркова дошли до нас в двух сборниках Вассиана Кошки 60-х годов XVI в.

1. ГИМ. Синодальное собр. № 927. По ней Патерик был опубликован в 1914—1915 и 1973 гг.^[691], этот список положен в основу и настоящего издания. Сборник нач. 60-х годов XVI в. (водяные знаки: Лихачев № 3173 — 1560 г., типа Брике № 6575 — 1560 г.^[692]. Формат ркп. — 4° (19,5 х 14,5); имеет VIII † 191 † VII л. (л. 42об., 115об.—118, 138об., 155об.—159, 186об., 191об. — чистые); список выполнен полууставом, близким к скорописи. В заглавиях — киноварь, крупные заголовки писаны вязью, инициалы тонкие, киноварные. Переплет — доски, корешок и застежки кожаные, верхняя повреждена (недостает колышка). На л. 1 об. — запись полууставом XVI в., сделанная рукою писца: «Черньца Васиана Фатеева, бывшаго архимандрита Вотмицкаго монастыря Тверскаго уезда», далее другой рукою полууставом XVI в. сделана запись: «Писмо о житие вкратце преподобнаго игумена Иосифа Волоцкаго».

Впервые на список с «кратким патериком Волоколамским» указал в 1851 г. А.В. Горский, публикуя текст Письма о нелюбках. В.О. Ключевский в своем исследовании о древнерусских житиях святых отметил, что сборник Вассиана Кошки был создан до 1568 г., привел владельческую запись, указал на листы, где размещается Патерик, не имеющий особого заглавия^[693]. А.П. Кадлубовский, характеризуя состав сборника, пришел к выводу, что он «представляет нечто цельное, как собрание различных материалов для истории Иосифова монастыря»^[694].

Действительно, в состав описываемого сборника, кроме Волоколамского патерика, который следует без заглавия и занимает л. 2—42, входят жития Иосифа Волоцкого в редакции Саввы Крутицкого (л. 43), Кассиана Босого (л. 104) и Фотия Волоцкого (л. 172); Надгробное слово Иосифу Досифея Топоркова (л. 119), тропарь и канон Иосифу Волоцкому (л. 161 об.), копии с грамот великого князя Василия III в Иосифо-Волоколамский монастырь (л. 113); послания Иосифа Волоцкого к вельможам о посте, о чернеце расстригшемся, к княгине Голениной (л. 139), поучение Фотия Волоцкого (л. 178), Письмо о нелюбках (л. 187) и др. тексты, непосредственно связанные с Иосифом Волоцким, основанным им монастырем и иосифлянами.

В Описях книг Иосифо-Волоколамского монастыря 1573 и 1591 годов это третий по счету сборник Вассиана Кошки^[695].

2. РГБ. Музейное собр. № 1257. Сборник сер. XVI в.^[696] (водяные знаки: Лихачев № 1773 — 1556 г., № 1860 — 1563 г., № 3173 — 1560 г.; Брике № 5030 — 1536 г., типа № 10786—10787 — 1544—1548 гг., типа № 11333 — 1548—1550 гг., типа № 12660—12661 — 1534—1537 гг., № 12779 — 1546 г.). Формат ркп. — 4⁰ (19,0 х 14,5), писана на I † 432 л. Полууставом. В заглавиях и заглавных буквах — киноварь, инициалы тонкие с орнаментальными отростками. На л. 425 — цветной рисунок — чертеж Знамения. Переплет — доски в коже с тиснением, застежки утрачены, на нижней крышке 4 металлических жука.

На л. 1 полууставом XVI в. написано: «Сборник старца Васьана Кошки», на л. 432 запись рукою писца: «Соборник, писмо нищего Васиянишка, ученика старца Фатея, Касиянова ученика Босово. Но, Бога ради, отцы, и братие, и господие мои, не позазрите худоумию моему и грубости, да не будет в посмеяние написание сие недостойнаго, и худаго, и грубаго, яко не по ряду сиа повести и наказаниа писах и преж стихи, понеже на обличение мое и души сиа собрах. Яко не чювствующи ей, да некли прочеть сиа, ужаснется, и воздохнет, и воспомянет себе сих отец святых и преподобных подвигы и злостраданиа, слезы же и трьпениа и преже смерти умрьтвие»^[697]. Это третья по счету книга Вассиана Кошки в монастырской описи 1545 г. На нижней доске полустертая запись с запрещением продавать книгу. На л. 34, 54, 62, 86, 122, 154, 191 — карандашные пометы позднего времени с указанием печатных изданий. Сборник поступил в Румянцевскую библиотеку в 1871 г. от В.А. Дашкова^[698]. Подробные сведения о сборнике даны в первом томе «Описания» Музейного собрания рукописей РГБ, которое вышло под редакцией И.М. Кудрявцева в 1961 г., однако в описании сборника, выполненном Л.В. Тигановой (с. 177—185), учтены не все водяные знаки рукописи, в роспись глав не вошел текст, читающийся на л. 352—354об.

В состав сборника, помимо пространных выписей из переводных патериков и творений отцов церкви о монашеской жизни, входят Азбуковник Вассиана Кошки (л. 34), Житие Кассиана Босого (л. 16об.), послания Иосифа Волоцкого (л. 54, 62, 86, 122), митрополитов Даниила (л. 67) и Макария (л. 154), Сказание о князьях Владимирских (л. 256), Краткий летописчик Иосифа Волоцкого (л. 27об.) и др. статьи. Кроме этого, рукопись содержит фрагменты Патерика, часть которых не входит в состав другого сборника Вассиана Кошки: л. 352 — рассказ «некоего отца» о наказании внезапной смертью за скотоложество; л. 353 — «чудо» наказания монаха за «совокупление с женою» и поучение о силе предсмертного покаяния; л. 354об. — рассказ Паисия Ярославова об иноке, жившем «во отходе у некоего манастыря», к которому являлся бес в образе апостола Фомы, запрещая ему причащаться, и поучение против «самосмышления»; л. 358 — рассказ Ионы, духовника тверского епископа Акакия, о наказании священноинока за «грех любодеяниа» святым Николаем и поучение о воздержании против «плотской скверны»; л. 361 — рассказ Иосифа Волоцкого о расслабленном постриженнике Симонова монастыря, который был наказан апостолом Павлом за пьянство. Эти «слова» впервые подготовлены к публикации для двадцатитомной «Библиотеки литературы Древней Руси», в настоящем издании они дополняют Патерик, следуя за ним после «***».

Рассказы патерикового характера, читающиеся в сборнике из Музейного собрания, сближают с Синодальным списком Патерика Досифея Топоркова общие мотивы преступления против заповедей монашеской жизни и наказания грешников, типичные для иосифлянской литературы. Рассказ Паисия Ярославова о «прельщенном иноке» направлен против затворничества и пустынножительства, которые пропагандировались нестяжателями, сторонниками скитнической формы подвижничества. «Самосмышление» расценивалось автором патерикового «слова» как «начало и корень тщеславиа», поскольку человек «мнит себе доволна суща не точию свой живот управити, но и всех разумнейша и не требующа совета». Подобный мотив встречается в Волоколамском патерике в «слове» о монахе Евфимии, имевшем «слезный дар». Смысл поучения Иосифа Волоцкого братии после смерти праведника, отмеченного во время литургии «светом неизреченным», таков: монахам подобает стремиться не к общению с представителями «горнего мира», ибо можно обрести «вместо пастыря волка», а «послушание имети, и тружатися телесне, и посту, и молитве по силе прилежати, и смирению» (л. 15).

Становлению этой точки зрения на праведность, по определению А.П. Кадлубовского, формального, внешнего характера, способствовало вызревание в недрах религиозно-символического мировоззрения средневековья элементов наивного прагматизма. Этим во многом объясняются практический склад ума Иосифа Волоцкого и его сподвижников, «утилитарность» учения иосифлян, акцентирование внимания писателей этой школы на внешнем, поддающемся учету, документально зафиксированном в образе жизни «новых» чудотворцев. Агиограф-иосифлянин, в том числе и Досифей Топорков, никогда не забудет указать, сколько и каких молитв творил святой ежедневно, как долго пребывал он в иночестве, что вкушал во время поста и т.п. Столь «зримым» в деталях подвиг святого мог быть прежде всего в общежительном монастыре, где он был окружен учениками и сподвижниками.

На первый взгляд, анализируемые патериковые «слова» могли «выпасть» из состава Синодального списка Патерика Досифея по той причине, что действие в них развертывается за пределами Волоколамского монастыря (в рассказе Ионы — в Никольском монастыре на Улейме, в рассказе Иосифа — в московском Симоновом монастыре), в то время как жанр патерика в его русской разновидности обязывал автора заботиться о территориальной локализации материала в большей степени, чем временной. Однако в Патерике Досифея Топоркова этот жанровый принцип нарушался: автор свободно переносил действие из Новгорода в Волок-на-Ламе, из Боровска в Москву, а затем в Тверь и Калязин, — главным критерием для него был принцип не топографической, а идеологической близости описываемых событий. Агиографическая летопись Иосифо-Волоколамского монастыря перерастала в агиографическую летопись иосифлянства^[699].

Как и в патериковой обработке рассказа Паисия Ярославова, в «слове», записанном со слов Ионы, сюжетно-повествовательная часть не велика по объему и, подобно иллюстрации, предшествует обширному рассуждению, поучительный смысл которого заключается в том, что иноку в большей степени, чем священнику, а священнику в большей степени, чем мирянину, надо избегать «скверны злаго любодеяниа». Развернутость поучительной части патерикового «слова» — черта, не столь свойственная писательской манере Досифея Топоркова, поэтому атрибуция этих произведений именно ему гипотетична. Зато не вызывает сомнений авторство последнего «слова» о расслабленном, который был наказан за то, что прежде литургии выпил заготовленное на праздник апостолов Петра и Павла «питие медьвеное» Этот рассказ был записан со слов Иосифа, главного информанта для автора Волоколамского патерика, и связан с Симоновым монастырем, архимандритом которого в начале XVI в. был Вассиан Санин, близкий родственник Иосифа Волоцкого и Досифея Топоркова. Хотя «слово» о расслабленном лишено риторической мантии, по развитию сюжета оно близко к рассказу Ионы о священнике, который, «творя любодеяние и дерзаа служити божественую литургию», был сражен жезлом святого Николая. За краткой информацией о «самовидце» чуда, месте действия и герое следует рассказ о последствиях наказания грешника, а затем объяснение, мотивация чуда, что придает патериковым «словам» сюжетную напряженность, занимательность. В обоих рассказах приводятся монологи героев, нравственно павших и осознавших свою вину людей, что оживляет и документирует повествование. Для поэтики патериковых миниатюр характерно внимание писателя к портретным описаниям: святой Николай «муж брадат и стар» (л. 359); у апостола Павла «брада черна, поизвита», а сам он «плешив и взором страшен» (л. 361). Использование приема словесного портретирования — яркая примета писательской манеры Досифея Топоркова. В патериковом «слове» об Арсении Святоше (Андрее Голенине) портрет святого, несмотря на жанрово-стилевую трафаретность, полон деталей индивидуального плана: это «муж благ и языком сладок, всех Господа славяше, и лицем светел, браду черну, и густу, и не добре велику имяше, на конець разсохата, и возрастом умерен»(л. 24). Для сочинений Досифея характерно также стремление автора к предельной конкретизации повествования, к «зримым» деталям развертывающегося действия: апостол Павел с «ярым оком» и «взором страшным» бьет грешника «десною рукою за ланиту» так, что «ис тоя страны испадоша зубы» (л. З61об.).

Таким образом, тексты «слов», ранее не входившие в издание памятника, имеют патериковую природу и принадлежат автору иосифлянской литературной школы, а так как читаются в одном ряду с другими произведениями Досифея Топоркова и Вассиана Кошки, видимо, именно им. Исходя из того, что рассказы Паисия Ярославова (ум. 1501 г.) и Ионы, духовника тверского епископа Акакия (с 1522 г.), принадлежат одному автору, а их мог непосредственно слышать Досифей Топорков, то атрибуция этих произведений ему предпочтительна. Причины же отсутствия рассказов в Синодальном списке Патерика объясняются целым рядом обстоятельств: длительным процессом формирования свода, в результате чего его состав изменялся и не дошел до нас в первоначальном виде; стремлением последователей Иосифа Волоцкого несколько смягчить крайности его учения, чтобы обеспечить ему более широкое хождение и признание. Кроме того, в отличие от Киево-Печерского патерика, Волоколамский в меньшей степени обнажал теневые стороны монастырского быта. Обличение гордости и плотских желаний монахов уступало здесь место восхвалению «новых» чудотворцев. Критическое начало в Волоколамском патерике имело другую направленность. Оно являлось оружием в борьбе с еретиками и нестяжателями, произволом удельных князей. Видимо, поэтому список Патерика в Синодальном собрании не включает «слов», обличающих пороки, присущие иосифлянам, ибо стратегическая задача памятника — защитить институт монашества. Сборник Вассиана Кошки из Музейного собрания можно расценивать как подготовительный этап в овладении патериковой формой. Он больше предназначен для внутреннего пользования, для функционирования в среде единомышленников Иосифа, и не имеет еще «официального» характера.

В состав сборника Вассиана Кошки из Музейного собрания РГБ входит ряд фрагментов Волоколамского патерика, читающихся и в рукописи из Синодального собрания ГИМ, например, отрывок из поучения Иосифа об «иноческом житии» (л. 85об.). Часть поучения, где прославляется строгий общежительный устав монастырской жизни: «Се есть милостыня обще живущим, еже пострадати друг другу, и претерпети смутившемуся на нь брату, и не воздати зла за зло», опущена. Усечение текста и сведение основной мысли поучения Иосифа Волоцкого к проповеди традиционных монашеских добродетелей — «прилежания рукоделию, и молитве, и чтению», видимо, связаны с тем, что к середине XVI в. борьба двух линий в развитии русского монашества: общежительной («феодосьевской») и затворнической («антоньевской»), которая была остра в период жизни Иосифа и его полемики с нестяжателями, в какой-то мере утратила свою актуальность. Проблема была решена сверху: митрополит Симон издал уставную грамоту о монастырском общежитии, его преемники — Даниил и Макарий, провели реформу в большей части монастырей Новгородской епархии, Стоглав включал постановление против скитов.

Следует отметить, что суровый общежительный устав Феодора Студита имел немало отклонений уже в ранний период монашества на Руси. Рассказы Киево-Печерского патерика содержат, например, ряд указаний на нарушение Студийского устава: уход монахов из лавры, наличие в их кельях книг, икон, владение «огородцами» и деньгами, присутствие в монастыре мирян и даже иноверцев, нерадение монахов в молитве к Богу и в работе на братию. Реальная практика иосифлянства также расходилась с теоретическими выкладками Просветителя Иосифа Волоцкого. Известно, что среди волоцких монахов не существовало равенства, разумеется, при игуменском диктате; выделялось три ступени подвижничества и соответственно им три ранга монахов.

Досифей Топорков, а всед за ним и Вассиан Кошка, был далек от крайностей системы «оздоровления» монашеской жизни, которую насаждал Иосиф Волоцкий. В обоих сборниках Вассиана Кошки читается рассказ об игумене тверского монастыря, наказанном болезнью за то, что он «биаше жезлом» монахов, которые «исхожаху... в паперть церковную на празнословие» (Синодальный — л. 27—28об.; Музейный — л. 350—352). В Музейном списке он конкретизировал фразу патерикового «слова» «некий игумен», приписав на полях киноварью «Сава Савинской», что указывает на существование реальных прототипов у героев произведения Досифея Топоркова.

Рассказ Волоколамского патерика о тверском игумене не лишен внутренних противоречий: традиционно-житийная формула в изображении героя — «добродетелен зело», контрастирует с темой «божественного наказания» строгого игумена в финальной части «слова», когда «нападе на руки его болезнь и, яко огнем, пожизаше руце его». Недаром толкование чуду дает не Иосиф, а Пафнутий, свободный от крайностей иосифлянского учения. По его словам, тверской игумен, заботясь о спасении чужих душ, забыл о своей, погубил ее жестокостью по отношению к ближнему и наказан. Прав А.П. Кадлубовский, писавший о том, что Пафнутию Боровскому были присущи как черты, роднящие его с иосифлянами (близость игумена к представителям светской власти, московским князьям; деятельный характер подвижничества, суровость по отношению к грешникам), так и «частности, делавшие Пафнутия не столь... последовательным, направление его мысли не столь крайним и не столь сознательным»^[700] в отличие от его учеников. О большей мягкости натуры Пафнутия свидетельствует его способность улыбаться при виде птиц, стаи монастырских «гавронов», радоваться, предрекая любимому ученику славное будущее^[701].

Идейная направленность устного рассказа Иосифа Волоцкого о тверском игумене, легшего в основу патерикового «слова» Досифея Топоркова, расходится с письменным свидетельством Иосифа о Савве в Сказании о русских святых. Это объясняется либо неоднозначным отношением Иосифа к одному из своих предшественников, либо, скорее всего, редакторской правкой, которой подвергся рассказ Иосифа при литературной обработке Досифеем. В Духовной грамоте Иосифа Волоцкого Савва образец настоятеля монастыря, за плечами которого пятидесятилетний опыт «тщания и попечения... о пастве». Интересно сопоставить общее звено в рассказах Патерика и Духовной грамоты о Савве Тверском, как он жезлом «учил» монахов радеть в служении Богу и не нарушать монастырский устав:

Духовная грамота Иосифа Волоцкого

«...толико тщание и попечение имеяше о пастве, якоже ему предстояти в дверех церковных, и жезл в руку имея; и аще убо кто от братии к началу не прииде, или прежде отпущения отхождаше, или на пении беседы творяше, или от своего места на иное преходяща, никакоже умлочеваше, но возбраняше и запрещаше; или кто от пениа исходяше не единою, якоже ему ни малая согрешениа и безчиньства презирати, вопрекы же глаголющих и безчиньствующих овогда жезлом бияше, овогда и в затвор посылаше...» (стлб. 553);

Волоколамский патерик Досифея Топоркова

«Имяше же обычей стояти у прежних дверей церковных, имиже братиа вохожаху и исхожаху; и елици исхожаху не на нужную потребу и в паперть церковную на празнословие, он же, яростию побежаем, биаше таковыа жезлом, сущим в руках его» (л. 27).

Сравнение отрывков показывает, что патериковый рассказ носит конспективный характер, в нем опущена развернутая градация прегрешений и наказаний монахов, присущая стилю Иосифа Волоцкого, сочинения которого носили директивный тон «духовного регламента»^[702]. Кроме того, в эпизодах по-разному раскрываются мотивы поступков Саввы: в первом случае действиями игумена руководит «тщание и попечение о пастве»; во втором — акцент сделан на невыдержанность, необузданность нрава героя, он избивает провинившихся монахов, «яростию побежаем». Нравственные сентенции рассказов о Савве расходятся. В Духовной грамоте Иосифа Волоцкого утверждается, что Савва «бяше же жесток, егда потреба, и милостив, егда подобаше», в то время как для Досифея Топоркова жестокость игумена — «недостаток». Противоположную направленность имеют финальные сцены рассказов. «Слово» о Савве в Волоколамском патерике завершает чудо наказания игумена болезнью рук. Иосиф Волоцкий как иллюстрацию милосердия Саввы приводит историю, когда тот отказался от личной мести монаху, который, находясь в затворе за какую-то вину, в окно «ухвати обема рукама» бороду игумена «и мало остави, всю же истръг». При падении нравов, по словам Н.М. Никольского, «строгим игуменам оставалось только либо уходить со своего поста, как сделал это Паисий Ярославов, или внедрять дисциплину «жезлом и затвором», рискуя иногда поплатиться собственной бородой, как случилось с Саввой Тверским»^[703].

«Слово» о Савве в Патерике звучит несколько диссонансно по отношению к одной из основных идей памятника — обосновать высокий авторитет и неограниченную власть настоятеля монастыря. Для житий иосифлянской школы были характерны образы суровых игуменов, ведущих неустанную и беспощадную борьбу с личным «стяжанием» монахов, ратующих за введение строгой дисциплины в монастыре. Так, например, в жизнеописании Дионисия Глушицкого содержится эпизод, когда игумен повелел выбросить за пределы монастыря тело уже погребенного монаха, утаившего 10 ногат, что созвучно по идее «слову» Римского патерика о монахе-враче Иусте, тело которого по приказу настоятеля монастыря бросили в навозную яму вместе с тремя сокрытыми золотыми монетами, утверждая братию в мысли о пользе личного нестяжания^[704].

Таким образом, патериковый рассказ о Савве Тверском свидетельствует о стремлении Досифея Топоркова критически отнестись к учению Иосифа, сгладить его противоречия и крайности. Наличие этого «слова» в Музейном сборнике Вассиана Кошки не случайно. В XVI в. и для светской, и для церковной жизни Руси был актуален вопрос о том, каким «нравом» должен обладать властитель, «грозным» или «тишайшим»? Интерес к проблеме власти и ее границах объяснялся у Вассиана Кошки также тем, что он сам на протяжении ряда лет занимал игуменский пост, причем в одном из тверских монастырей. Возможно, популярность «слову» о Савве обеспечили его демократический пафос и гуманистическая направленность: «божественное наказание» жестокого игумена в какой-то мере подрывало установку иосифлян на диктат настоятеля в монастырском общежитии, отрицало вседозволенность и безотчетность в его действиях, распространяло заповедь «не погублять душу» и на монашескую элиту.

Мотив возмездия, воздаяния за добродетель и грехопадение становится центральным в выписанном из Патерика рассказе об исцеленном поселянине, который Досифей услышал от брата Иосифа Волоцкого Вассиана (л. 356об. — 358). Это живое свидетельство живучести языческих верований в народной среде, практики врачевания ран и болезней с помощью «чародеев» и «волхвов». Воинствующая позиция официальной церкви по этому вопросу отразилась в постановлениях Стоглава, сказалась в развязке патерикового рассказа: поселянин, молившийся святому мученику Никите, выздоровел в результате чуда, а люди, «иже к волхвом ходиша», умерли, посеченные черным всадником.

Особое внимание книжников «гнезда Иосифа Волоцкого» к эсхатологическим мотивам^[705] сказалось во включении в Музейный сборник Вассиана Кошки рассказа изПатерика Досифея о «видимой» смерти, когда человек «есть яко мертв, но душа его в нем есть». В Волоколамском патерике он является своеобразным приложением к повествованию о чуде воскрешения из мертвых юноши ради слез его матери и развивает тему о смерти духа и плоти, заданную в Синайском и детально разработанную в Римском патерике. Писатель-иосифлянин дает практический совет после рассуждения о различных видах смерти — «не подобает вскоре погребати, ниже на студени полагати». Сравнив данные Волоколамского и Киево-Печерского патериков на эту тему, приходим к выводу об изменении практики погребения умерших. Из «слова» об Афанасии Печерском видно, что тела умерших раньше погребали сразу. Афанасий весь день был не погребен: «бе бо убог зело и не имеа ничтоже мира сего, и сего ради небрегом бысть».

Таким образом, на протяжении 30—60—х годов XVI в. писатели иосифлянского круга сохранили верность теме смерти и связанным с ней проблемам «божественной кары» за прегрешения и чудесного исцеления от болезней, истинной и мнимой смерти. С течением времени усилился интерес писателей к внутренним «нестроениям» монастырской жизни, к теме падения нравов среди мирян, церковнослужителей и монахов.

Сопоставление содержания Волоколамского патерика Досифея Топоркова с текстом произведения в сборнике из Синодального собрания позволяет сделать вывод о том, что Вассианом Кошкой была сделана новая редакция памятника, в которой первоначальный замысел Досифея Топоркова был развит и укрупнен. Весь сборник Вассиана Кошки представляет собой патериковый ансамбль. Иосифлянское начало в сборнике усилено путем введения в него Жития Иосифа Волоцкого редакции Саввы Крутицкого и публицистических сочинений самого Иосифа. Идея духовной и литературной преемственности реализуется через введение в сборник произведений, посвященных ученикам и последователям Иосифа, сочинений писателей-иосифлян разных поколений: от Иосифа Волоцкого до Саввы Крутицкого, от Досифея Топоркова до Вассиана Кошки.

Дорожа идейно-тематическим единством сборника, Вассиан Кошка нарушил хронологический принцип расположения материала в Патерике, главный для Досифея Топоркова, и после агиографических произведений об Иосифе поместил ряд его публицистических сочинений. Не выдержан авторский принцип организации сборника, ибо цикл произведений Досифея Топоркова оказался расчлененным: Надгробное слово Иосифу Волоцкому вынесено за рамки принадлежащих перу Досифея патериковых рассказов. Нарушен и жанровый принцип расположения текстов в составе сборника. Лаконичные по форме патериковые «слова» сменяют развернутые жизнеописания святых иосифлянского круга; агиографические жанры соседствуют с публицистическими по своей основе «посланиями» и «поучениями».

Однако в сборнике Вассиана Кошки существует гармония художественного целого, только иного масштаба по сравнению с Патериком Досифея Топоркова, использованным как исходный материал и подчиненным новой задаче. Если воспринимать весь сборник Вассиана как патериковый ансамбль, то организующим началом в нем будут два больших цикла — Иосифов и Фотиев, а связующим звеном между ними — Служба Иосифу Волоцкому, написанная старцем Фотием. Цикл произведений, посвященных Пафнутию Боровскому, предельно сокращен (нет жития святого) и выступает как часть Иосифова, повествуя об истоках иосифлянства. Фотиев цикл мал по объему, но значителен по своему идейному звучанию. В него входят, кроме Службы Иосифу, Житие Фотия Волоцкого и его поучения. Своеобразным прологом ко второму циклу произведений является Житие Кассиана Босого, духовного ученика Иосифа и учителя Фотия. В этом контексте Письмо о нелюбках, скорее всего, принадлежащее Вассиану Кошке, воспринимается как продолжение монастырской литературной традиции.

Главный акцент в сборнике Вассиана Кошки сделан на личности, жизни и деятельности Иосифа Волоцкого, что связано с подготовкой к канонизации святого. Здесь нет, как в Патерике Досифея Топоркова, идеи равнозначности Пафнутия и Иосифа в истории русского монашества. Однако оба патериковых сборника имеют и много общих черт: открытость жанровой структуры, мысль о преемственности в духовной жизни народа и культ наставничества-ученичества, рассмотрение монастырской истории как части общерусского процесса развития.

Примечания

1

Церковь Успения Богородицы, строительство и роспись которой велись с 1073 по 1089 г., — главный собор Печерского монастыря, — имела суровый, аскетичный вид. Это был шестистолпный крестовокупольный храм, лишенный башен и галерей, увенчанный лишь одним куполом. По преданию, отраженному в Киево-Печерском патерике, собор строили греческие мастера в меру, данную варягом Шимоном; результаты археологических раскопок 1972 г. позволяют говорить об участии в строительстве болгар; вместе с греческими мастерами, украшавшими собор мозаикой, фресками и иконами, работал древнерусский художник Алимпий, которому посвящено особое «слово» Патерика. О перестройках храма дают представление гравюры в книгах лаврской типографии. В Патерике, изданном в 1661 г., он изображен пятиглавым, а его древнее ядро окружено приделами, часть из которых объединена под одной кровлей. После пожара 1718 г. Успенский собор был восстановлен, надстроен и украшен в стиле барокко; в конце XIX в. он был расписан заново в сухой академической манере. В период оккупации Киева взорван фашистскими захватчиками.

(обратно)

2

Архимандрития — монастырь с архимандритом во главе. Архимандритией Печерский монастырь стал при игумене Поликарпе между 1169 и 1171 гг. По мнению историка Я.Н. Щапова, на Руси архимандрития — институт, противопоставленный митрополиту и связанный с княжеской властью. Печерский игумен первым получил титул архимандрита, который стал присваиваться настоятелю важнейшего монастыря в городе, обладавшему определенными правами и вне своего монастыря (см. Щапов Я.Н. Государство и церковь Древней Руси. Х-ХIII вв. М., 1989. С. 159—160).

(обратно)

3

Лавра — название крупных и важных по своему положению православных общежительных мужских монастырей.

(обратно)

4

Феодосий — церковный деятель и писатель Древней Руси, один из основателей Киево-Печерского монастыря, игуменом которого был с 1062 по 1074 г. Из Жития Феодосия Печерского, созданного Нестором, известно, что Феодосий происходил из семьи состоятельных людей, родился недалеко от Киева в г. Васильеве, детство провел в Курске, рано лишился отца. В середине 50-х годов против воли матери ушел с паломниками в Киев, где стал монахом, жил в пещере вместе с Никоном и Антонием. Во время создания Киево-Печерского монастыря и игуменства в нем Феодосий проявил себя как рачительный хозяин и энергичный строитель. При нем возводился Успенский собор, монастырь из пещерного превращался в наземный и общежительный. Как политик Феодосий выступил против князя Святослава в защиту прав старшего из Ярославичей — Изяслава, изгнанного из Киева в 1073 г. Изяславу Ярославичу адресуются два послания Феодосия, в том числе знаменитое — о «латинской вере». Феодосий — автор ряда поучений и молитвы «за вся крестьяны», где выступает как страстный публицист, «ходатай» за православную веру и русский народ перед Богом, как опытный церковный проповедник. Феодосию Печерскому посвящен цикл статей в Повести временных лет, среди них 1074 г. — о смерти Феодосия, 1091 г. — о перенесении его мощей, 1108 г. — о вписании имени святого в Синодик. Последние две статьи, а также Житие Феодосия Печерского и похвала святому, сначала существовали в Патерике на правах литературного «конвоя», а затем постепенно, по мере редакторской работы над памятником, вошли в его состав.

(обратно)

5

Варяги, носившие имена Африкан, Фрианд и Шимон, упоминаются только в Киево-Печерском патерике, причем Фрианд, как предполагают исследователи, ошибочно принятое за имя собственное древнеисландское «friandi — friaendi», что значит «родич», «родственник». Якун, или Гакон, — предводитель варягов, принимавших участие в битве 1024 г. на стороне Ярослава против Мстислава. Повесть временных лет содержала сведения, что Якун был «сь леп», а «луда бе у него золотом истькана». Здесь «луда» — плащ, накидка, верхняя одежда, хотя иногда это слово переводят и как маска, шлем, латы. Автор патерикового сказания, епископ Симон, скорее всего, неверно понял текст летописного источника, истолковав словосочетание «сь леп» не как «красив», а как «слеп».

(обратно)

6

Ярослав Мудрый (ок. 978—1054), сын Владимира Святославича от Рогнеды, княжил в Новгороде, а затем в Киеве. Занял великокняжеский престол после победы над Святополком в битве на р. Альте (1019). Его правление ознаменовалось укреплением государственного положения Киевской Руси и ростом ее международного авторитета, успехами в распространении христианства и в борьбе за независимость Руси от Византии, расцветом культуры. Ярослав Мудрый как идеальный тип князя прославлялся автором летописной статьи, которая читается под 1037 г. в Повести временных лет, и Иларионом в Слове о Законе и Благодати.

(обратно)

7

Еще при жизни Ярослав Мудрый дал «ряд» на княжение своим сыновьям. По завещанию отца, старший сын Изяслав (1024—1078), получал Киев, Святослав (1027—1076) — Чернигов, Всеволод (1030—1093) — Переяславль—Южный, Ростов, Суздаль и Белоозеро. После кончины Ярослава его сыновья совместно вели военные действия против внешних врагов и в 1068 г. потерпели поражение от половцев в битве на р. Альте. Изяслав не решился дать оружие киевлянам для продолжения борьбы с половцами и был изгнан из города восставшим народом. Киевляне освободили из заточения—Всеслава Полоцкого, захваченного в плен Ярославичами, и посадили его на великокняжеский стол. Бежавший в Польшу Изяслав только через год сумел вернуть себе киевское княжение. В 1073 г. военно-политический союз Ярославичей распался: Святослав со Всеволодом изгнали из Киева Изяслава, который снова бежал в Польшу. Великокняжеская власть перешла к Святославу Ярославичу, после смерти которого в 1077 г. киевский престол должен был наследовать Всеволод, но он добровольно уступил его Изяславу, а сам сел в Чернигове. После гибели Изяслава в междоусобной войне (1078) Всеволод занял киевский стол и княжил до 1093 г.

(обратно)

8

Антоний — основатель Киево-Печерского монастыря, родился около 983 г. в г. Любеч. Совершил хождение в Константинополь, а затем на Афон, где жил в пещере близ монастыря Есфигмен. Здесь он был пострижен в монахи игуменом Феоктистом и в качестве миссионера направлен на Русь, где поселился в Варяжской пещере в Берестове около Киева. Возможно, мирское имя Антония — Антипа (в переводе с греческого — «вместо отца»); при пострижении назван Антонием в честь Антония Великого, основоположника отшельнической монашеской жизни. После смерти князя Владимира Святославича, в период междоусобной борьбы его сыновей за киевский стол, Антоний удалился на Афон, откуда по приказу игумена Феоктиста в 1028 г. вернулся в Киев и поселился в Иларионовой пещере на берегу Днепра. Вокруг Антония, прославившегося монашескими подвигами, собрались ученики и последователи, среди них — Никон Великий, Феодосий Печерский, Моисей Угрин и др. Они выкопали пещерную церковь, трапезную, общий подземный ход, поставили над пещерами деревянную Успенскую церковь. Так возник Киево-Печерский монастырь, сказание об основании которого читается в Повести временных лет под 1051 г. Известность и авторитет Антония были так велики, что вступивший в 1054 г. на киевский стол князь Изяслав Ярославич вместе с дружиной приходил к нему для благословения. В 1061 г. отношения Антония с киевским князем осложнились из-за пострижения в монастыре приближенных Изяслава — боярина Варлаама и евнуха Ефрема. Предпочитая отшельничество, Антоний поставил в игумены Варлаама, а сам удалился в Ближнюю, так называемую «Антониеву», пещеру. В 1062 г. князь Изяслав назначил Варлаама игуменом основанного им монастыря Святого Дмитрия, и Антоний по просьбе братии сделал новым игуменом Феодосия Печерского. В 1067 г. князья Изяслав, Святослав и Всеволод Ярославичи, отправляясь в поход на половцев, просили у Антония благословения, и он предсказал им поражение, что произошло в битве на р. Альте. В конце 60-х годов Антоний был обвинен киевским князем в помощи Всеславу Полоцкому и удалился в Чернигов к Святославу Ярославичу, где жил в пещере на Болдиных Горах. Позднее по просьбе князя Изяслава он вернулся в Киев, в 1073 г. участвовал в закладке каменного Успенского собора. Антоний умер на девяностом году жизни и похоронен в Ближней пещере Киево-Печерского монастыря. Канонизацию святого Антония Печерского историки церкви относят к домакарьевскому периоду: ко второй четверти ХII — первой четверти ХІII в. (Е. Голубинский), к концу ХІV — началу XV в. (В. Васильев). Житие Антония Печерского, не дошедшее до нас, — один из основных источников сведений по истории монастыря для авторов Киево-Печерского патерика.

(обратно)

9

Локоть — мера длины, соответствующая расстоянию от локтя до конца вытянутого среднего пальца, что составляло приблизительно 14 вершков, то есть 45—47 см.

(обратно)

10

В данном случае «гривна» — единица денежного счета, равная определенному весу драгоценного металла.

(обратно)

11

Трапеза — жертвенник, престол, то есть расположенное в алтарной части храма сооружение в виде стола, на котором приготовляется «бескровная жертва» — хлеб и вино, для совершения евхаристии (причащения).

(обратно)

12

Лк. 23:42.

(обратно)

13

Ср. Мф. 25:34.

(обратно)

14

Ср. Пс. 127:5.

(обратно)

15

Здесь речь идет о владимиро-суздальском князе Юрии Долгоруком (90-е гг. XI в. — 1157), сыне Владимира Мономаха. Еще при жизни отца он получил в удел Ростово-Суздальскую землю. Когда умер киевский князь Всеволод Ольгович (1146), великокняжеский престол занял его брат Игорь Ольгович, однако в результате междоусобной войны Ольговичей на киевском столе сменили Мономаховичи. Сначала власть в Киеве перешла к Изяславу Мстиславичу, внуку Владимира Мономаха, а в 1149 г. — к Юрию Владимировичу, который с 30-х годов XII в. боролся за Переяславль-Южный и Киев. В 1151 г. Юрий Долгорукий был смещен Изяславом Мстиславичем, но спустя три года сумел вернуться на киевский престол, где правил до своей смерти (1157).

(обратно)

16

Насад — боевое судно с приподнятой носовой частью корпуса.

(обратно)

17

Лк. 16:9.

(обратно)

18

Мф. 10:41.

(обратно)

19

Изяслав Мстиславич, сын Мстислава Владимировича, внук Владимира Мономаха, занимал киевский великокняжеский стол .с 1146 по 1149 г. и с 1151 по 1154 г. В данном случае имеется в виду поход на Киев Юрия Долгорукого в 1149 г. (см. также коммент, к л. 4 об., к словам «седе Георгий Володимеричь в Кыеве»).

(обратно)

20

Предполагают, что под «Святым Дмитрием» подразумевается церковь Святого Дмитрия, построенная в Суздале епископом Ефремом, постриженником Киево-Печерского монастыря. Дмитровская церковь и монастырь, возникшие в конце XI в., стали крупным культурным центром, где велось летописание. Историки называют Дмитровский монастырь в Суздале «северной Киево-Печерской лаврой». Из этого монастыря вышел ряд ростовских епископов.

(обратно)

21

Влахерна — район Константинополя, расположенный около гавани, где находилась церковь Богородицы, сооруженная в правление императора Льва Великого (457—474). В этом храме хранилась риза Богоматери, принесенная в 474 г. из Палестины, и чудотворная икона Богородицы Влахернской, связанная, по преданию, с видением покрова Божьей матери святому Андрею Юродивому.

(обратно)

22

1Кор. 2:9.

(обратно)

23

В первые века христианства в местах погребения мощей святых проходили богослужения. Почитание мощей святых, как и икон, было основано на чудесах, которые от них совершались. По решению V Карфагенского собора в основании каждого храма должны лежать мощи мучеников за христианскую веру. Среди мощей святых, положенных в основание Успенского собора Киево-Печерского монастыря, мощи святого Полиевкта — патриарха Константинопольского (за красноречие прозванного вторым Златоустом), который, по преданию, крестил княгиню Ольгу (память 5 февраля); Арефы Эфиопского — одного из мучеников, скончавшихся в Аравии в 523 г. (память 24 октября); святого Артемия, который перенес в Рим мощи апостолов Андрея и Луки и за распространение христианства в Египте принял в 363 г. мученическую смерть (память 20 октября).

(обратно)

24

Местными («наместными») называются иконы, которые имеют постоянное место в нижнем ярусе иконостаса, находятся по обеим сторонам царских врат в церкви.

(обратно)

25

3Цар. 18:37.

(обратно)

26

Житие Антония Печерского, по предположению С.П. Розанова, было создано не позднее 90-х годов XI в. в Чернигове или Тмуторокани, ибо история возникновения Киево-Печерского монастыря в нем изложена иначе, чем в памятниках киевской литературной традиции (см. Розанов С.П. К вопросу о Житии преподобного Антония Печерского // ИОРЯС. 1914—1915. Т. 19. Кн. 1. С. 34—46). Житие Антония Печерского послужило источником сведений для авторов Повести временных лет и Киево-Печерского патерика («слова» о Евстратии, Агапите, Моисее Угрине, Феодоре и Василии и др.). Уже в XIII в. для составителей Патерика Житие Антония Печерского — редкий, забытый памятник; к XVI в. его не находят в русских рукописных собраниях. Малая распространенность и в дальнейшем утрата памятника связаны, видимо, с тем, что роль Антония в деле основания Киево-Печерского монастыря была со временем приписана Феодосию. В религиозно-политической борьбе эпохи победила «феодосьевская» школа монашества, занявшая прокняжескую позицию и противостоявшая греческой митрополии, активно участвовавшая в общественной жизни страны и осуждавшая крайние степени религиозного подвижничества — затворничество, отшельничество, юродство. Антоний же «обыкл един жити и не терпя всякаго мятежа и молвы». По мысли Г.П. Федотова, в Киево-Печерском монастыре в первый период его существования можно обнаружить «два потока духовной жизни: один — пещерный, аскетико-героический, другой — надземный, смиренно-послушный, социально-каритативный. Их корни восходят к святым основателям, а за ними и к двоякой традиции греческого Востока: палестино-студийской и египетско-сирийско-афонской» (см. Федотов Г.П. Святые Древней Руси. М., 1990. С. 76—77). История Патерика свидетельствует о нарастании в нем «феодосьевского» начала, что неизбежно вело к ослаблению «антоньевской» традиции. В первой половине XVII в. на Украине на основе летописных и агиографических источников было создано новое Житие Антония Печерского, которое вошло в Патерик издания 1661 г.

(обратно)

27

Житие Феодосия Печерского было написано Нестором в 80-е годы XI в. (А.А. Шахматов, А. Поппе) или в начале XII в. (С.А. Бугославский, Л.А. Черепнин, А.Г. Кузьмин). Кроме легендарных мотивов, традиционных «общих мест» житийного повествования, произведение содержит факты реальной биографии Феодосия, ценные сведения по истории Киево-Печерского монастыря. В Житии есть «чудеса», знаменующие место основания Успенского собора: явление «некоему христолюбцу» огненной дуги, один конец которой исходил из купола старой, деревянной церкви, другой указывал на место, где позднее был возведен каменный собор Успения Богородицы; видение людям, живущим близ монастыря, яркого света в ночи и процессии монахов во главе с Феодосием, направлявшейся с иконой Богородицы из старой церкви на место возникновения новой, и др. Житие Феодосия Печерского послужило историческим и литературным источником для авторов и редакторов Киево-Печерского патерика, в состав которого оно вошло не позднее XV в.

(обратно)

28

Имеются в виду дохристианская и христианская части Библии. Основной язык ветхозаветных книг — древнееврейский, новозаветных — греческий. Среди ветхозаветных книг выделяют исторические (Пятикнижие Моисея, четыре книги Царств и др.), учительные (Псалтирь, Притчи Соломона и др.), пророческие (книги пророков Исайи, Иеремии и др.). Это деление распространяется и на книги новозаветного канона, где к историческим относят Евангелия и Деяния апостолов, к учительным — Послания апостолов, к пророческим — Откровение Иоанна Богослова (Апокалипсис).

(обратно)

29

Ср. Мф. 5:12.

(обратно)

30

По христианскому вероучению, поступки праведников заносились в «книги жизни» (см. Лк. 10:20; Фил. 4:3). В данном случае речь идет о синодиках, поминальных книгах.

(обратно)

31

Эта фраза об утверждении Печерской церкви является реминисценцией из Евангелия (Мф. 16:18). Христос, обращаясь к апостолу Петру, говорит: «Ты — Петр, и на сем камне я создам церковь мою, и врата ада не одолеют ее» (Петр, по-гречески, — камень).

(обратно)

32

Никон — игумен Киево-Печерского монастыря после Стефана, с 1078 по 1088 г. Был сподвижником Антония и Феодосия; о высоком авторитете Никона свидетельствует то, что Нестор называл его Великим. В 50-е годы XI в. вместе с Антонием жил в пещере на берегу Днепра, где позднее был основан Киево-Печерский монастырь. По предположению М.Д. Приселкова, печерский монах Никон и бывший митрополит Руси Иларион — одно историческое лицо. Никон играл большую роль в политической жизни Киевской Руси 60—70—х годов XI в. Дважды ему пришлось бежать из Киева в Тмуторокань, спасаясь от гнева князей: в 1061 г., после пострижения в монахи приближенных Изяслава; во время междоусобной войны Ярославичей, когда он выступил в поддержку изгнанного из Киева Изяслава. В Тмуторокани Никон основал монастырь, оттуда он приезжал в 1067 г. в Киев с целью поставления в Тмуторокань нового князя вместо умершего Ростислава. По гипотезе А. А. Шахматова, Никон — автор летописного свода, составленного около 1073 г., где исторический материал впервые обрел погодную форму изложения. Возможно, именно Никон ввел в летопись рассказ об основании Киево-Печерского монастыря, легенды о призвании варягов на Русь, о крещении Ольги в Царьграде и др.; он активно использовал фольклор Причерноморья и придал летописанию светский характер. Сведения о Никоне содержат Повесть временных лет, Житие Феодосия Печерского и рассказы Киево-Печерского патерика.

(обратно)

33

Обезы — абхазы, народ, проживавший на северо-западе Закавказья, с VI в. принявший христианство.

(обратно)

34

Канев — город на Днепре, южнее Киева, известен с XII в.

(обратно)

35

Треполь — город на Днепре, расположенный между Киевом и Каневом, рядом с устьем р. Стугны.

(обратно)

36

Стефан был постриженником Киево-Печерского монастыря, учеником Феодосия. В 60—70—е годы XI в. исполнял обязанности доместика (руководителя церковного хора) и екклисиарха (проповедника) монастыря. Перед смертью Феодосий Печерский советовал братии избрать игуменом Иакова-презвитера, но монахи настояли на кандидатуре Стефана, поддержанной и киевским князем Святославом Ярославичем. В игуменство Стефана шло строительство каменного Успенского собора, был возведен новый деревянный монастырь. В 1078 г. в результате конфликта с «некиими от братии» Стефан был изгнан из монастыря. Видимо, столкновение произошло между ним и Никоном, который в 1077 г. вернулся в Печерский монастырь и через год стал его игуменом. Как полагают исследователи, Никон был сторонником нестяжательной политики монастыря, строгой аскетической жизни монахов. Стефан, напротив, занимался приумножением монастырских богатств, активной строительной и торгово-хозяйственной деятельностью. В 1077 г. на киевский стол вернулся Изяслав Ярославич, поддерживавший Никона, что предрешило изгнание Стефана. Когда в следующем году киевским князем после смерти брата стал Всеволод Ярославич, бывший печерский игумен, получив «на потребу от боляр и велмож» большие средства, построил на Клове (урочище на ручье Клове между Киевом и Печерским монастырем) каменную церковь во имя Влахернской Богоматери, собрал вокруг себя братию и основал монастырь, где игуменствовал до 1090 г., когда стал первым епископом новоутвержденной кафедры во Владимире-Волынском. В сане епископа он принимал участие в перенесении мощей Феодосия Печерского из пещеры в Успенский собор (1091). Стефан умер в 1094 г., похоронен в Киеве. В XVII в. на основе летописных и агиографических источников было создано Житие Стефана, включенное в состав печатных редакций Патерика.

(обратно)

37

Владимир Мономах (1053—1125) — сын Всеволода Ярославича, внук Ярослава Мудрого. Прозван «Мономахом» по имени матери, дочери византийского императора Константина IX Мономаха. При крещении получил христианское имя Василий. Выдающийся государственный деятель и полководец, он начал свою военно—политическую деятельность в возрасте тринадцати лет. В 1066—1070 гг. княжил в Ростове, в 1070—1072, 1077—1078 гг. — в Смоленске, в 1072—1076 гг. — во Владимире-Волынском, в 1076—1077, 1078—1094 гг. — в Чернигове, в 1094—1113 гг. — в Переяславле, в 1113—1125 гг. — в Киеве. По его собственным подсчетам, совершил 83 больших военных похода по Руси, Европе и половецким степям. Первый самостоятельный поход состоялся в 1066 г., когда Владимир Мономах был отправлен отцом из Переяславля в Ростов «сквозе вятиче». В 1076 г. он возглавил русское войско, помогавшее полякам в войне против германского императора Генриха IV. С конца 70-х годов до начала 90-х годов совершил 12 успешных походов против половцев; в 1095 г. разбил отряды половецких ханов Итларя и Китана, в следующем году — отряд Тугоркана. В начале XII в. организовал серию общерусских походов в половецкие степи, отказавшись от тактики оборонительных боев; в результате ряда глубоких рейдов кочевники были разбиты и ушли из пограничных с Русью степей. Владимир Мономах сыграл большую роль в урегулировании межкняжеских отношений в первой четверти XII в., он был инициатором княжеских съездов 1097, 1100, 1103 гг., где призывал сохранять феодальную раздробленность государства («кождо да держит отчину свою»), но одновременно помнить об общерусском единстве и выполнять договорные обязательства по борьбе с половецкой опасностью и княжескими «которами». Владимир Мономах стремился смягчить социальные противоречия, в его Уставе, позднее включенном в Русскую Правду, была упорядочена система взимания процентов ростовщиками, регламентирована запись в холопство, облегчено положение закупов (должников), обеспечены права купечества. Владимир Мономах — один из первых мирских писателей Древней Руси, хорошо знакомый с русской и европейской литературными традициями. Он известен как автор Поучения, адресованного детям и «ин кто прочтет» и включенного в Лаврентьевскую летопись под 1096 г. В произведении, состоящем из собственно поучения, автобиографической летописи военных походов, «ловов» и житейских «трудов», а также письма к Олегу Святославичу, Владимир Мономах создает идеальное представление о русском князе, который беспрекословно подчиняется старшему в роде, живет в мире с равными себе князьями, не притесняет «младших» князей и бояр, по возможности избегает ненужного кровопролития, строго соблюдает христианские заповеди, беспрестанно трудится. На время правления Владимира Мономаха приходится расцвет литературы Киевской Руси. Для Симона, автора Слова о создании церкви Печерской, Владимир Мономах — символ былого могущества и единства страны. Составляя свои рассказы об истории Киево-Печерского монастыря в интересах рода Всеволода Ярославича и Владимира Мономаха, Симон сделал этих князей «самовидцами» чудесного основания Успенского собора. При этом нарушается хронология событий: собор основан в 1073 г., а «юным» сыном переяславского князя Владимира Мономаха можно было называть до 1066 г.

(обратно)

38

Сообщение о постройке Владимиром Мономахом и его сыном Георгием соборных храмов Ростова и Суздаля входило в систему доказательств об огромном значении киевского наследия в развитии культуры и искусства русских княжеств периода феодальной раздробленности. Успенский собор в Суздале был возведен на рубеже ХІ-ХІІ вв. и стал оплотом церкви в недавно христианизированном крае. По распоряжению князя Георгия Всеволодича обветшавший храм был разобран и в 1222—1225 гг. на его месте была построена новая церковь, «краснейшю первыя», к основанию которой был причастен владимиро—суздальский епископ Симон, один из авторов Патерика. Успенский собор в Суздале выдержал несколько перестроек и реставраций, о его первоначальном виде можно судить по нижнему ярусу XIII в., который стоит на фундаментах собора Юрия Долгорукого и частично сохраняет его кладку. По утверждению Г.К. Вагнера, до этих соборов рядом с ними находилась церковь Владимира Мономаха, возведенная в «чин и подобие» Успенскому собору Киево-Печерского монастыря (см. Вагнер Г.К. Белокаменная резьба древнего Суздаля. М., 1975. С. 14—20). Ссылаясь на результаты раскопок А.Д. Варганова и А.Ф. Дубынина, Н.Н. Воронин считал, что если суздальский собор, бывший по своим размерам значительно меньше печерского, внешне напоминал его, то рассказ Симона о строительстве Мономахом каменного собора в Ростове является вымышленным (см. Воронин Н.Н. Политическая легенда в Киево-Печерском патерике // ТОДРЛ. М.; Л., 1955. Т. 11. С. 102). Отступление от исторического факта в произведении Симона, видимо, связано с желанием утвердить мысль об общерусском значении Киево-Печерского монастыря и доказать преемственность политического и культурного развития Владимиро-Суздальского княжества от Киевской Руси.

(обратно)

39

Иоанн был игуменом Киево-Печерского монастыря после Никона, с 1088 или 1089 г. До какого времени он игуменствовал — точно неизвестно, но в 1108 г. печерским игуменом был уже Феоктист.

Из рассказов Повести временных лет и Киево-Печерского патерика известно, что он участвовал в освящении Успенского собора, в погребении печерского монаха Исакия, был инициатором перенесения мощей Феодосия Печерского, присутствовал при «изгнании беса» из печерского затворника Никиты, во время правления в Киеве Святополка Изяславича был сослан в Туров за обличение князя в насилии над людьми и жажде богатства. Возвращение Иоанна в Киево-Печерский монастырь было связано с междоусобной борьбой князей после ослепления Василька Теребовльского в 1097 г. По свидетельству Поликарпа, одного из авторов Патерика, Святополк «убоався востаниа на ся» Владимира Мономаха и «скоро возврати с честью игумена в Печерьскый манастырь». По предположению М.Д. Приселкова и Б.А. Рыбакова, Иоанн был причастен к составлению Начального летописного свода (см. Приселков М.Д. История русского летописания ХІ-ХV вв. Л., 1940. С. 34—36; Рыбаков Б.А. Древняя Русь: Сказания. Былины. Летописи. М., 1963. С. 245—259).

(обратно)

40

Иоанн //, митрополит Киевский с 1076/1077 (по Ипатьевской летописи — с 1080) г. по 1089 г. Из летописных и агиографических источников известно, что он участвовал в поставлении ростовского епископа Исайи (1077), основал две новые епископии: во Владимире—Волынском (около 1085) и в Турове (1088), присутствовал на похоронах князя Ярополка Изяславича (1086), освящал церковь Святого Михаила в Выдубицком монастыре (1088) и Успенский собор в Киево-Печерской лавре (1089). В некрологической статье Повести временных лет он охарактеризован как «муж хытр книгам и учению». Иоанну приписывается ряд сочинений нравственно-дидактического (Ответы на вопросы Иакова-черноризца) и религиозно-полемического характера (Послание к папе римскому Клименту III). Одно время в науке существовала версия, что Иоанн был греком, носил имя Христа Продрома и приходился дядей знаменитому византийскому поэту Феодору Продрому (см. Васильевский В.Г. Труды. СПб., 1908. Т. 1. С. 174—175).

(обратно)

41

О епископах, участвовавших в освящении Успенского собора Киево-Печерского монастыря, известно мало. Иоанн стал епископом Черниговским до 1087 г., в 1091 г. присутствовал при перенесении мощей Феодосия Печерского, умер в 1110 г. Лука Белгородский принимал участие в освящении церкви Святого Михаила в киевском Андреевском монастыре (1088), умер в 1089/1091 г. Самый известный из епископов — Исайя Ростовский. Родом из Киевской земли, он в юности принял постриг в Киево-Печерском монастыре при игумене Феодосии (1062—1074). По просьбе киевского князя Изяслава Ярославича был поставлен Феодосием Печерским на игуменство в Дмитровский монастырь, сменив на этом посту Варлаама, умершего между 1073 и 1074 гг. Около 1088 г. Исайя был назначен киевским митрополитом Иоанном II на ростовскую епископию, где язычники убили его предшественника — епископа Леонтия. В Ростове Исайя вел активную миссионерскую и проповедническую деятельность: «аще где обреташа идолы и капища — разоряше их и огню предаваше, людей же учаше и крещаше». Скончался Исайя в 1090/1091 г. и похоронен в ростовском Успенском соборе. Причислен к местночтимым святым Ростова с 1474 г., Киева — с 1643 г.; в 1762 г. по указу Синода имя Исайи было внесено в Святцы для общерусского почитания. Житие Исайи Ростовского, известное в двух редакциях — краткой (XV в.) и полной (XVI в.), было создано на основе летописных данных, свидетельств Киево-Печерского патерика, житий Феодосия Печерского и Леонтия Ростовского.

(обратно)

42

Антоний как епископ Юрьевский упоминается в летописных статьях под 1089—1091 гг.

(обратно)

43

Ср. Пс. 63:7.

(обратно)

44

По церковному преданию, в день успения Богородицы апостолы из разных стран земли были чудесным образом перенесены в Иерусалим, в Гефсиманию, и поставлены между гробами родителей Богородицы и Иосифа Обручника.

(обратно)

45

Пс. 23:7, 9.

(обратно)

46

Пс. 23:8, 10.

(обратно)

47

Ср. Рим. 11:33—34.

(обратно)

48

Симон (около 1166—1226) был монахом Киево-Печерской лавры, позднее игуменом Рождественского монастыря во Владимире и духовником великой княгини, супруги Всеволода Юрьевича Большое Гнездо. В 1214 г. он стал владимиро—суздальским епископом. Во время княжеских усобиц, когда после поражения в Липицкой битве (1216) князь Юрий Всеволодич был вынужден уступить владимирский стол старшему брату Константину, Симон последовал за княжеской семьей в городец Радилов, оставив епископию. В 1217 г. он сопровождал Юрия Всеволодича в его поездке во Владимир для примирения с Константином, а затем переехал вместе с княжеским двором в Суздаль, доставшийся Юрию в удел. Симон возвратился на епископию только после смерти Константина (1218) и утверждения на владимирском столе Юрия Всеволодича. Церковно-политическая и литературная деятельность Симона была направлена на укрепление позиций Владимиро-Суздальского княжества в государственной и культурной жизни страны, на «освящение» власти представителей рода Мономаховичей. Симон был человеком «учительным», книжным. Он создал ряд произведений, легших в основу Киево-Печерского патерика: Слово о создании церкви Печерской, Послание Симона к Поликарпу и рассказы о печерских подвижниках Онисифоре, Евстратии, Никоне, Кукше и Пимене, Афанасии, Николе Святоше, Еразме, Арефе, Тите и Евагрии. Анализ исторических реалий позволяет определить время создания этих произведений — 1222—1226 гг., что делает несостоятельной попытку отождествить автора Патерика с Симоном, получившим сан епископа в 1160 г. и умершим в 1172 г. После смерти Симон был погребен в Успенском соборе Владимира. В XVII в., в связи с канонизацией святого, мощи другого Симона, погребенного в Киеве, стали считать принадлежащими Симону Владимирскому. Тогда же было составлено основанное на летописных и патериковых данных Житие Симона, читающееся в печатных редакциях Киево-Печерского патерика. Поводом для создания Послания Симона к Поликарпу послужило не дошедшее до нас письмо печерского монаха с жалобами на жизнь в монастыре. Известно, что Поликарп одно время игуменствовал в Козмодемьянском монастыре, скорее всего, не в Киеве, а в Суздале, хотел «игуменити у Святаго Дмитриа» и мечтал о епископской кафедре, поддерживаемый княгиней Верхуславой, вдовой князя Ростислава Рюриковича, и ее братом — князем Юрием Всеволодичем. Видимо, с просьбой о содействии в поставлении на епископию Поликарп обратился и к Симону. Имея власть над Поликарпом (как старший в роде, или духовный учитель, или церковный иерарх), Симон в Послании осуждает его желание чести и славы, призывает к смирению. Из текста произведения известно, что Поликарп встречался с Симоном, от него слышал рассказы о святых Киево-Печерского монастыря. Он продолжил труд Симона по созданию Патерика, написав Послание к печерскому архимандриту Акиндину и рассказы о Никите, Лаврентии, Агапите, Григории, Иоанне, Моисее Угрине, Прохоре, Марке, Феодоре и Василии, Спиридоне и Алимпии, Пимене. Вопрос о датировке сочинений Поликарпа относится к числу дискуссионных: они могли быть написаны либо в период с 1214 по 1226 г., во время епископства Симона, либо в конце первой трети XIII в. В связи с канонизацией святых Киево-Печерского монастыря в XVII в. создается Житие Поликарпа, которое входит в состав печатного Патерика 1661 г.; здесь Поликарп назван родственником Симона и отождествлен с печерским архимандритом Поликарпом (1164/1165—1182/1183).

(обратно)

49

Начало Послания Симона к Поликарпу, по мнению Д.И. Абрамовича, восходит к «Паренесису» Ефрема Сирина, популярному на Руси сборнику слов, преимущественно назидательного характера. Он был переведен с греческого языка в древнейший период славянской письменности, скорее всего, в Болгарии еще в X в. Есть свидетельства распространения «Паренесиса» в Древней Руси ХІ-ХІІІ вв. (см. Сводный каталог славяно-русских рукописных книг, хранящихся в СССР. ХІ-ХІІІ вв. М., 1984).

(обратно)

50

Псалтирь — одна из книг Ветхого Завета, относящаяся к разряду учительных. Состоит из 150 (151 — в греческой и славянской Библии) псалмов, песен, восхваляющих Бога, авторство которых приписывается израильско-иудейскому царю Давиду (конец XI в. — около 950 г. до н.э.). Свое название книга получила от струнного музыкального инструмента, аккомпанируя на котором, Давид пел свои песни.

(обратно)

51

2Кор. 6:16.

(обратно)

52

В Деяниях апостолов рассказывается, как по приказу Ирода апостол Петр был заключен в темницу, но «церковь прилежно молилась о нем Богу». Ночью к Петру явился ангел и вывел его из темницы. Ср. Деян. 12:3—11.

(обратно)

53

Пс. 26:4.

(обратно)

54

Мф. 21:13.

(обратно)

55

Мф. 18:20.

(обратно)

56

Имеется в виду эпизод из 25 слова Скитского патерика (сборника изречений и повестей из жизни восточного монашества ІV-V вв.), известного на Руси с XI в.

(обратно)

57

Келарь — в древнерусском монашестве тот, кто ведал монастырскими вотчинами и светскими делами монастыря.

(обратно)

58

Ср. 1Кор. 10:31.

(обратно)

59

Мф. 10:22.

(обратно)

60

Имеется в виду эпизод из Второй Книги Царств (2Цар.16:9—12) Библии. Когда царь Давид бежал из Иерусалима, захваченного его сыном Авессаломом, Семей, сын Геры из рода Саулова, встретил Давида и его свиту проклятиями и камнями. Слуга царя Авесса, сын Саруин, хотел убить Семея, но Давид запретил ему это, сказав: «Пусть он злословит, ибо Господь повелел ему злословить».

(обратно)

61

Ср. Фил. 2:8; 1Пет. 2:23; Ин. 10:20.

(обратно)

62

Ср. Мф. 5:44; Лк. 6:27—28.

(обратно)

63

Безмездниками (бессеребрениками) на Руси называли святых Козму и Дамиана. В данном случае речь, скорее всего, идет о суздальском Козмодемьянском монастыре, где одно время игуменствовал Поликарп. Монастырь Козьмы и Демьяна, покровителей кузнечного дела, возник в Суздале в XII в., он был расположен на высоком берегу в месте слияния рек Гремячки и Каменки.

(обратно)

64

Ср. Ин. 10:12.

(обратно)

65

Ср. Отк. 12:9.

(обратно)

66

Современником Симона и Поликарпа, авторов Патерика, был архимандрит Киево-Печерской лавры Акиндин (1224—1231). Его, начиная с печатных редакций Патерика XVII в., часто отождествляли с другим Акиндином, который в 1156 г. сталигуменом Печерского монастыря, в 1159 г. был возведен в сан архимандрита и скончался в 1164 г.

(обратно)

67

Ср. Ис. 57:20; Мф. 13:48.

(обратно)

68

Возможно, речь идет о древнейшем в Суздале Дмитровском монастыре, основанном в конце XI в. и расположенном в юго-западном углу города, на повороте реки Каменки, напротив Дмитровских ворот кремлевского вала.

(обратно)

69

Ср. Пс. 118:71.

(обратно)

70

Ср. Евр. 5:4.

(обратно)

71

Эконом — монах, ведающий хозяйством монастыря.

(обратно)

72

Речь идет о Верхуславе-Анастасии, дочери владимиро-суздальского князя Всеволода Юрьевича Большое Гнездо, которая была женой князя Ростислава (ум. 1218), сына великого киевского князя Рюрика Ростиславича.

(обратно)

73

В перечне возможных для Поликарпа поставлений на епископию упоминается Алексей Юрьевский, известный как епископ до 1225 г., а также Лазарь Смоленский, который был поставлен в епископы после 1205 г. и умер до 1226 г. Самый известный в перечне — Антоний Новгородский (в миру Добрыня Ядрейкович). По мнению В.О. Ключевского, он был сыном новгородского воеводы Ядрея, погибшего в 1193 г. Между 1200 и 1204 гг. Добрыня совершил путешествие в Константинополь и в Книге Паломник описал достопримечательности этого города до его разгрома крестоносцами. Большое внимание в книге он уделил описанию произведений искусства, а также русско-византийским связям средневековья (рассказы о русской колонии в районе Галата, о пребывании в Константинополе посольства волынского князя Романа, о дарах княгини Ольги; упоминание о неизвестном русском паломнике Леонтии, трижды побывавшем в Иерусалиме и скончавшемся в Константинополе). После возвращения из путешествия Добрыня принял постриг в Хутынском монастыре. Он был сторонником антисуздальской боярской партии, которая в 1210 г. пригласила на княжение в Новгород черниговского князя Мстислава Мстиславича Удалого и, отправив «на поточение» в Торопец новгородского архиепископа Митрофана, поставила на его место Антония. Около 1220 г., в связи с победой суздальской партии в Новгороде, он был вынужден оставить архиепископскую кафедру и до 1225 г. был епископом в Перемышле. Когда на новгородское княжение был приглашен черниговский князь Михаил Всеволодич, Антоний вернулся на кафедру в Новгород, но вскоре заболел, потерял дар речи. Он ушел в Хутынский монастырь, где и умер в 1232 г. В XVII в. Антоний Новгородский был причислен к лику святых.

(обратно)

74

Имеется в виду третья глава Первого Послания апостола Павла к Тимофею, в которой говорится о том, каким должен быть епископ. Среди основных качеств епископа указаны непорочность, целомудренность, благочинность, честность, учительность, страннолюбие. Епископом не может быть пьяница, сварливый и корыстолюбивый человек.

(обратно)

75

Юрий Всеволодич (1187/1189—1238), третий сын Всеволода Юрьевича Большое Гнездо, великий князь владимирский с 1212 по 1238 г., вел успешные боевые действия против волжских булгар и мордвы. Желая «сам особь брань створити», воевал с монголо-татарами, погиб в битве на р. Сити.

(обратно)

76

Ср. Иер. 22:28; 48:11.

(обратно)

77

Леонтий был епископом Ростова с середины до 70-х годов XI в. О том, что он был мучеником за веру, сообщается только в Послании Симона к Поликарпу. В Житии Леонтия Ростовского, древнем (60-е годы ХII в.) и популярном памятнике древнерусской агиографии, известном в 12 редакциях и более 200 списках, говорится, что он, крестив ростовцев, «с миром к Господу отиде».

(обратно)

78

В Повести временных лет под 983 г. рассказывается, что язычники в Киеве решили принести в жертву богам юношу-варяга, который исповедовал христианство. Вместе с ним был убит его отец, отказавшийся выдать сына и обличавший языческих богов. Впоследствии оба варяга были причислены христианской церковью к лику святых.

(обратно)

79

Среди знаменитых постриженников Киево-Печерского монастыря Симон называл Николая Переяславского (1070-е — 1080-е годы), Германа Новгородского (1078—1096), Стефана Владимиро— Волынского (1091—1094), Мину Полоцкого (1105—1116), Нифонта Новгородского (1131—1156), Лаврентия Туровского (1182), Никола Тмутороканский — это, скорее всего, Никон Великий, основавший в Тмуторокани монастырь и возглавлявший, по мнению Г.В. Вернадского, автокефальную тмутороканскую архиепископию (см. коммент, к л. 10 об., к слову «Никон»). О Исайе Ростовском и Луке Белгородском см. коммент к л. 14, к словам «епископи: Иван Черниговски, Исайя Ростовскый, Лука Белогородскый», о Стефане Владимиро-Волынском см. коммент, к л. 11 об., к словам «Егда же Стефан-игумен... Влахернскую церковь на Клове созда». Феоктист был игуменом Киево-Печерского монастыря после Иоанна, по одним источникам с 1103, по другим — с 1108 по 1112/1113 гг. По инициативе Феоктиста и при поддержке князя Святополка Изяславича имя Феодосия было внесено в Синодик и стало поминаться в службе по всем епархиям, что послужило началом церковного почитания святого. В 1108 г. при игумене Феоктисте было завершено строительство монастырской трапезной. В 1113 г. он был рукоположен митрополитом Никифором I в епископы Черниговские. Умер Феоктист в 1123 г. Марин Юрьевский был поставлен в епископы в 1091 г. киевским митрополитом Иоанном IIІ. Он участвовал в перенесении мощей Феодосия Печерского, в 1093 г. встречал в Киеве вступавшего на великокняжеский престол Святополка Изяславича. В 1095 г. этот князь построил около Киева город Святополч (Витичев) и переселил туда юрьевского епископа вместе с другими юрьевцами. Ефрем Переяславский был приближенным киевского князя Изяслава Ярославича, его домоправителем. В 1060/1061 г. Ефрем постригся в Киево-Печерском монастыре, чем вызвал гнев князя. По благословению Антония Печерского в начале 60-х годов Ефрем отправился в Константинополь, где жил в одном из монастырей. Здесь он списал и, видимо, перевел Устав Студийского монастыря, который послал Феодосию Печерскому в Киев. На Русь Ефрем вернулся, скорее всего, в начале 70-х годов и был рукоположен в митрополиты Переяславля (между 1073 и 1077 годами). При митрополите Ефреме в Переяславле возводится каменный кафедральный собор в честь архангела Михаила (1090), создаются надвратные церкви в честь Феодора и Андрея Первозванного; в конце XI в. в Суздале, находившемся под юрисдикцией переяславского митрополита, строится Дмитровская церковь. При князе Всеволоде Ярославиче переяславская митрополия была упразднена: в 1091 г. Ефрем упоминается как епископ. По свидетельству В.Н. Татищева, в 1095 г. Ефрем ездил в Константинополь; в 1096 г. участвовал в поставлении новгородского епископа Никиты и в этом же году скончался. Владимиро-суздальский епископ Симон, один из авторов Патерика, называл Ефрема в числе самых знаменитых постриженников Киево-Печерского монастыря. При митрополите Петре Могиле Ефрем был причислен к местночтимым киевским святым, было создано Житие Ефрема, которое с XVII в. входит в состав печатных редакций Патерика. Нифонт Новгородский принял постриг в Киево-Печерском монастыре при игумене Тимофее (1124—1131). В 1130 г. он был посвящен в новгородские епископы киевским митрополитом Михаилом. Выполнял миссию посредника в примирении киевлян с черниговцами (1135), новгородцев с суздальцами (1148). Когда из Новгорода в 1136 г. был изгнан князь Всеволод Мстиславич, епископ стал главой исполнительной власти в республике. В 1140 г. ездил «по князи» в Киев; в 1154 г. ему удалось «ввести» на новгородское княжение сына Юрия Долгорукого Мстислава. Нифонт отказался признать законными выборы на соборе русских епископов митрополита Климента (1147), за что был в 1149 г. заточен в Печерском монастыре князем Изяславом Мстиславичем. За провизантийскую политику Нифонт заслужил благодарственную грамоту константинопольского патриарха Николая IV Музалона, а также титул архиепископа, что освобождало от прямого подчинения киевской митрополии. Во время епископства Нифонта в Новгороде были построены церкви Успения на Торговище (1135/1136), Климента на Ладоге (1153), Саввы Освященного на Савиной улице, а также Спасский собор (1154) в Пскове. Ему припысывается основание Спасо-Мирожского монастыря. Как новгородский епископ Нифонт был связан с Антонием Римлянином и Германом Воятой, летописцем. В Ипатьевской летописи дана высокая оценка религиозно-политической деятельности Нифонта, он назван «поборником всей Русской земли». Летописная заметка о видении и смерти новгородского архиепископа Нифонта, читающаяся в Ипатьевской летописи под 1156 г., была включена в состав Киево-Печерского патерика редактором Кассианом в 1460 г., так как, по монастырскому преданию, Нифонт был собирателем сведений по истории лавры и, возможно, «списателем» рассказов о печерских святых. Похороненный в Киево-Печерской лавре, Нифонт был канонизирован как общерусский святой на церковном соборе 1549 г. В печатных редакциях Патерика XVII в. читается Житие Нифонта Новгородского, составленное на основе летописных известий; оно помещено среди произведений, написанных владимиро-суздальским епископом Симоном.

(обратно)

80

По предположению И.П. Еремина, Симон имел в виду один из не дошедших до нас изводов Повести временных лет, составленный в Ростове и дополненный местными известиями (см. Художественная проза Киевской Руси ХІ-ХІІІ веков. М., 1957. С. 322).

(обратно)

81

Речь идет о соборе Рождества Богородицы в Суздале, построенном в 1222—1225 гг. князем Юрием Всеволодичем и освященном Симоном. О владимирском соборе, участие в создании которого принимал епископ Симон, в науке не существует единого мнения. Это может быть Успенский собор, построенный князем Андреем Боголюбским в 1158—1161 гг. и перестраивавшийся после пожара в 1185—1189 гг., но, скорее всего, Симон имел в виду центральный собор Рождественского монастыря, который он освящал. Эта фраза в Патерике позволяет датировать Послание Симона к Поликарпу: оно могло быть написано в период с 1225 по 1226 г., когда умер епископ.

(обратно)

82

Десятина — сбор в пользу церкви в Древней Руси, составляющий десятую часть княжеских доходов.

(обратно)

83

Данное заглавие имеет общий характер и, скорее всего, относится ко всему циклу рассказов Симона о печерских святых. В других редакциях и списках Патерика это «слово» имело другое заглавие, например, «О лживом мнихе», «Об Онисифоре» и т.п.

(обратно)

84

Точных данных о игуменстве Пимена нет. Видимо, он был игуменом Киево-Печерского монастыря после Тимофея (1124—1131) до Феодосия (1142—1156), предположительно с 1132 по 1141 г.

(обратно)

85

Имеется в виду библейский рассказ (Быт. 18:23—33) о том, как Бог сообщил Аврааму, что хочет за грехи людей уничтожить город Содом. После просьб Авраама Бог обещал пощадить жителей города, если среди них будет хотя бы десять праведников.

(обратно)

86

Гал. 3:13.

(обратно)

87

Рим. 14:8.

(обратно)

88

Евстратий попал в плен к половцам во время набега хана Боняка на Киев 20 июля 1096 г., когда, по летописному свидетельству, «мало в град не въехаша половци». Киевляне сумели отбить нападение, но все окрестности города были преданы огню и мечу: «и зажгоша болонье около града... и вжгоша Стефанов манастырь, и деревне... и придоша на манастырь Печерьскый». Набег был дерзким и внезапным, на рассвете («в первом часу дня»), когда монахи еще спали. Спаслись те, кто, как Нестор, пробрались «задом манастыря» и укрылись в прибрежных зарослях. Погибли или попали в плен те, кто «хоронились» по кельям и на хорах Успенского собора. Половцы «высекоша врата манастырю и поидоша по кельям, высекающе двери, и изношаху, аще что обретаху в кельи; посемь вжгоша дом святыя владычице нашея Богородице, и придоша к церкви, и зажгоша двери... и влезше в притвор у гроба Феодосьева, емлюще иконы... и укаряху Бога и закон нашь... Убиша бо неколико от братья нашея оружьемь безбожнии сынове Измаилеви, пущени бо на казнь хрестьяном» (ПЛДР: XI — начало XII века. М., 1978. С. 240—242).

(обратно)

89

Ср. Втор. 21:23.

(обратно)

90

В Евангелии от Луки рассказывается, что один из разбойников, рядом с которыми был распят Христос, издевался над ним и говорил: «Если ты Христос, спаси себя и нас». Другой разбойник, которому уподоблял себя Евстратий, просил у Христа благословения. Ему Христос предсказал: «Ныне же будешь со мною в раю» (см. Лк. 23:43).

(обратно)

91

Ср. Втор. 28:66.

(обратно)

92

Ср. Пс. 21:17, 19.

(обратно)

93

Пс. 117:24.

(обратно)

94

Ср. Ис. 1:14; Ам. 8:10.

(обратно)

95

Протостратор — первоподвижник.

(обратно)

96

Толкуемая Симоном как небесная кара, «весть», скорее всего, была связана с указом византийского императора Алексея Комнина (1081—1118) об освобождении всех рабов-христиан, если они были рождены свободными. Согласно византийскому законодательству хозяин Евстратия совершил сразу ряд преступлений: не отпустил на свободу рабов-христиан, тем более монаха; кроме того, он принуждал его к принятию иудаизма и за отказ распял, в то время как эта форма наказания была запрещена еще в начале IV в. Подобное беззаконие могло произойти только при попустительстве провинциальной администрации, против злоупотребления которой вел борьбу Алексей Комнин. В период его правления, по свидетельству Феофилакта Болгарского, владения многих архонтов были конфискованы, а часть правителей казнена. Видимо, именно это имел в виду Симон, рассказывая о судьбе «некоего иудея», принявшего христианство и ставшего доверенным лицом греческого царя, но казненного за нарушения закона. Алексей Комнин идеологически и экономически поддерживал первый крестовый поход 1096 г., сопровождавшийся еврейскими погромами в прирейнских и придунайских городах. Антиеврейская направленность Слова о Евстратии Постнике связана с тем, что для содержания наемной дружины киевский князь Святополк Изяславич был вынужден опираться на финансовую поддержку евреев, торговцев и ростовщиков, приглашенных им из Германии. Самым доходным промыслом в период русско-половецких войн была работорговля, которую контролировали иудео-хазары Причерноморья. Легенда о распятом евреями русском монахе, скорее всего, возникла до 1098 г., когда произошло примирение князя с монастырем, либо ее рождение вызвано событиями 1113 г., когда после смерти Святополка Изяславича начались еврейские погромы в Киеве. Грекофильская направленность Слова о Евстратии Постнике во многом объясняется тем, что на рубеже ХII-ХIII вв. исконная вражда между автокефальным Киево-Печерским монастырем и митрополитами-греками сменилась политикой конструктивного сотрудничества. Религиозно-политическая карьера Симона сначала проходила под патронатом митрополита-грека Матфея (1210—1220), который посвятил печерского монаха в епископы, а затем митрополита-грека Кирилла I (1224—1233), заботившегося об усилении самостоятельности русской церкви по отношению к княжеской власти и об упрочении культа Феодосия Печерского.

(обратно)

97

Эпарх — правитель области, города, наместник.

(обратно)

98

Корсунь — древнерусское название Херсонеса, греческой колонии в Крыму.

(обратно)

99

Пс. 7:17.

(обратно)

100

Ср. Езд. 9:7.

(обратно)

101

Иов. 2:10.

(обратно)

102

Ср. Лк. 23:21; Мф. 27:25.

(обратно)

103

Иуда — один из двенадцати апостолов, учеников Христа, родом из г. Кариота в Иудее. Был казначеем общины Христа, проповедником и целителем. Предал Христа из-за сребролюбия или по причине религиозных расхождений. Позднее раскаялся в содеянном, бросил серебрянники в храме после бесплодных попыток вернуть их первосвященникам, а потом удавился. По свидетельству апостола Петра, «разселось чрево его, и выпали все внутренности его», когда веревка оборвалась и тело упало на землю. Образ Иуды стал символом предательства и неизбывной муки. См. Мф. 27:3—5; Деян. 1:16—19.

(обратно)

104

Возможно, речь идет о Евстратии, герое предшествующего «слова»Патерика.

(обратно)

105

Кенаник (причастен) — стих, который поется на литургии во время причащения священнослужителей.

(обратно)

106

Мф. 5:16.

(обратно)

107

Сходный мотив присутствует в Синайском патерике, где рассказывается о кончине благочестивого столпника Симеона, о смерти которого тотчас становится известно авве Иулиану, жившему в 24 поприщах от Симеона.

(обратно)

108

Имеется в виду евангельская притча о сеятеле. Ср. Лк. 8:5, 7.

(обратно)

109

Ис. 6:10.

(обратно)

110

Ис. 53:1.

(обратно)

111

Святослав Давыдович Черниговский (около 1080—1142) — сын черниговского князя Давыда Святославича, внук Святослава Ярославича, правнук Ярослава Мудрого. В 1098 г., после разрыва Любечского мирного договора, принимал участие в битве на Рожне поле в составе дружин Святополка Изяславича Киевского против войск Владимира Мономаха и Василька Теребовльского. После поражения бежал вместе со Святополком во Владимир-Волынский, а оттуда — в Луцк, куда прибыли послы князя Давыда Игоревича, осадившего Владимир, с просьбой не принимать участия в междоусобице. Святослав дал княжеское слово, целовал крест, но нарушил договор, напал на Давыда и разгромил его войска под Владимиром. Давыд, используя военную помощь половецкого хана Боняка, осадил Святослава в Луцке и принудил к сдаче города, после чего Святослав был помилован и отпущен к отцу в Чернигов. 17 февраля 1106 г., оставив черниговское княжение, дом и семью, Святослав постригся в Киево-Печерском монастыре под именем Николая. В одном из сборников кирилло-белозерского книгописца Ефросина, где Святослав ошибочно назван «сыном Мстислава, внуком Юрия Черниговского», содержится неизвестная редакция сцены отречения князя от мирской жизни. Святослав Давыдович обращается к боярам с речью о «суете света», его невидимо постригают в монахи «Спас со ангелы» (см. Каган М.Д., Понырко Н.В., Рождественская М.В. Описание сборников XV в. книгописца Ефросина //ТОДРЛ. Л., 1980. Т. 35. С. 125). Однако реальная причина ухода князя в монастырь, видимо, заключается в том, что он не смог удержаться на княжеском престоле в период феодальных междоусобиц. Святоша стал одним из авторитетных печерских монахов. Известно, что в 1141 г. он участвовал в переговорах между Ольговичами и Мономаховичами по поводу спорных владении. Над главным входом в Киево-Печерский монастырь на его средства была возведена церковь. Канонизация князя-моняха как местночтимого святого относится к 1643 г., как общерусского — к 1762 г.

(обратно)

112

Владимир Давыдович княжил в Чернигове с 1139 по 1151 г. Он был старшим сыном черниговского князя Давыда Святославича и принимал активное участие в борьбе с Мономаховичами на стороне двоюродного брата Всеволода Ольговича. После смерти Всеволода поддерживал Юрия Долгорукого в его притязаниях на киевский стол и был убит в битве на р. Руте, сражаясь против Изяслава Мстиславича. Изяслав Давыдович стал черниговским князем в 1151 г., после смерти Владимира. В 1154 г. он утвердился на киевском столе, через год уступив великое княжение Юрию Долгорукому. Когда в 1157 г. Юрий умер, Изяслав вновь занял киевский престол и удерживал его в течение двух лет. В 1161 г., после ожесточенной междоусобной войны, ему удалось захватить Киев, но вскоре он погиб в сражении против смоленского князя Ростислава Мстиславича, с 1159 по 1167 г. бывшего великим киевским князем. По свидетельству Симона, братья были недовольны пострижением Святослава в Киево-Печерском монастыре, тем, что, став монахом, он выполнял тяжелую и грязную работу: служил истопником в монастырской поварне, был привратником, работал в трапезной, сам строил келью. После смерти Святоши его вещи, обладавшие, по монастырскому преданию, чудотворной силой, были переданы Изяславу Давыдовичу.

(обратно)

113

В Житии Феодосия Печерского, созданном Нестором, говорится, что Варлаам был поставлен игуменом монастыря при Изяславе Ярославиче, то есть после 1054 г. Варлаам был сыном боярина Иоанна. В одно время с Варлаамом в монастыре был пострижен «каженик» (скопец) Ефрем, также знатного происхождения, близкий к князю Изяславу Ярославичу человек. Эти пострижения вызвали такое недовольство Изяслава, что Антоний с частью монахов был вынужден на время покинуть монастырь, а Никон, постригавший Варлаама и Ефрема, — бежать в Тмуторокань. Подробно эти события описаны в Житии Феодосия Печерского. При игумене Варлааме произошло примирение монастыря с князем Изяславом, который подарил землю для монастырского строительства, был возведен деревянный Успенский собор, по строены хозяйственные службы и монастырская «ограда». В 1062 г. Изяслав Ярославич основал Дмитровский монастырь и сделал его игуменом Варлаама (надеясь, что в делах религиозно-политического и культурного развития Руси княжеский монастырь станет авторитетнее Киево-Печерского). В конце 60-х — начале 70-х годов Варлаам совершил два путешествия в Иерусалим и Константинополь. Возможно, что в первом «хождении по святым местам» его сопровождал Ефрем, о котором известно как об ушедшем в Царьград после основания Никоном монастыря в Тмуторокани (1061—1068). Одна из главных задач путешествия Варлаама — изучение греческих монастырских уставов. Как игумен Дмитровского монастыря, где постригались богатые и знатные люди, он, видимо, был недоволен строгим Студийским уставом, предполагавшим общежительство, обязательный физический труд, отказ от личной собственности. На обратном пути из Константинополя в Святогорском монастыре близ Владимира-Волынского Варлаам «впаде в недуг лют» и скончался. Это произошло между 1073 г., когда умер Антоний Печерский, и 1074 г., когда скончался Феодосий Печерский: в завещании он не упоминает Антония, а привезенные из Константинополя церковную утварь, книги и иконы просит передать Феодосию. В XVII в. Варлаам был причислен к местночтимым киевским святым (1643), было создано Житие Варлаама, входящее в состав печатных редакций Патерика. По изложенной в Житии Варлаама генеалогической легенде, он происходил из новгородских бояр, был прямым потомком дяди Владимира I Святославича Добрыни. Прадедом Варлаама считается новгородский посадник Остромир, заказчик одной из древнейших русских датированных рукописей — Остромирова Евангелия. Дед Вышата был воеводой, и его рассказы включены в Начальный летописный свод. Отец, боярин Ян Вышатич, занимал высокое положение при дворе киевского князя Изяслава Ярославича. Скорее всего, эта легенда была создана с целью возвысить житийного героя и упрочить авторитет Киево-Печерской лавры как общерусского религиозно-политического и культурного центра.

(обратно)

114

Ср. 2Кор. 12:9.

(обратно)

115

Ср. Рим. 8:18.

(обратно)

116

Гап. 6:5.

(обратно)

117

Фил. 3:8.

(обратно)

118

Ср. Фил. 1:21.

(обратно)

119

Иов. — библейский персонаж, ветхозаветный страдалец из страны Уц, стал символом христианского терпения и преданности Богу в постигших его несчастиях (разорение, смерть детей, неизлечимая болезнь). Пораженный проказой, «взял он себе черепицу, чтобы скоблить себя ею, и сел в пепел» (см. Иов. 2:4—8). В конечном счете Иов. был возвышен и вознагражден Богом за все страдания.

(обратно)

120

Ср. Втор. 19:21; Исх. 21:24.

(обратно)

121

Милоть — плащ из овечьей шкуры, овчина. Елисей — ученик и сподвижник пророка Илии. Во время чудесного вознесения Илии в огненной колеснице на небо его милоть упала к ногам ученика как знак духовной преемственности, и Елисей обрел дар пророчества (см. 4Цар. 2:1—15).

(обратно)

122

Ср. Пс. 103:22; 83:4.

(обратно)

123

Пс. 117:7.

(обратно)

124

Ис. 26:14.

(обратно)

125

Речь идет о парамандии (параманде) — четырехугольном плате с изображением креста и других знаков страдания Христа, носимом монахами на груди и плечах.

(обратно)

126

Власяница — одежда из грубой шерстяной ткани или необработанного волоса, надеваемая на тело для «усмирения плоти».

(обратно)

127

См. коммент, к л. 25, к словам «братиа его Изяслав и Володимер».

(обратно)

128

Ср. Мф. 22:11.

(обратно)

129

Иоанн Лествичник, синайский подвижник VI в., прожил сорок лет отшельником на горе Синай, одно время был настоятелем Синайского монастыря, однако затем снова стал вести уединенный образ жизни. Он известен как автор книги, в которой представлено тридцать ступеней (отсюда ее название «Лествица») духовного восхождения инока к совершенству. Ср. Лествица 14:7.

(обратно)

130

Евагрий Понтийский (конец IV — начало V в.), сын священника в Иборе, был посвящен в диаконы Григорием Богословом в Константинополе и стал его учеником. Жил в Иерусалиме и Нитрийской пустыне. Известен как автор ряда сочинений о монашестве. Данное изречение взято Симоном из Слова об умилении души, входившего в состав Пролога под 27 октября.

(обратно)

131

Мф. 26:11.

(обратно)

132

Речь идет о высшей ступени монашества, великой схиме.

(обратно)

133

Ср. Пс. 28

(обратно)

134

Имеется в виду 281-е «слово» Синайского патерика: юноша, подмастерье золотых дел мастера, делая по заказу богача-вельможи золотой крест для церкви, добавил из благочестивых побуждений к данному заказчиком золоту немного собственного золота, скрыв это. Когда открылась истина, вельможа усыновил юношу и сделал его своим наследником.

(обратно)

135

Пс. 70:14.

(обратно)

136

1Цар. 2

(обратно)

137

Ср. Пс. 75:12.

(обратно)

138

Еккл. 5:4.

(обратно)

139

Иов. 1:21.

(обратно)

140

Пс. 54:23.

(обратно)

141

В Книге Иова, входящей в состав учительной части Ветхого Завета, рассказывается, как Бог, испытывая веру и терпение Иова, насылал на него и его семью беды и болезни. За все выпавшие на его долю страдания Иов. благодарил Господа, за что Бог вернул ему благосостояние, даровал многочисленное семейство, покой и здоровье (см. Иов. 42:10—17).

(обратно)

142

Ср. Иов. 1:21.

(обратно)

143

Имеется в виду 294-е «слово» Синайского патерика. В нем рассказывается о старце, который добровольно отдал ограбившим его келью разбойникам вещь, не замеченную ими. Другой монах, узнав об этом, стал молить Бога, чтобы и к нему пришли разбойники. Когда его молитва была услышана, он с радостью отдал все свое имущество грабителям.

(обратно)

144

См. «слово» Симона об Афанасии, который после смерти чудесным образом ожил и пробыл в затворе 12 лет. В своем поучении братии он выделил три основополагающих для печерских монахов правила: послушание игумену, покаяние «на всяк час» и молитву к Богу о том, чтобы умереть в лавре святых Антония и Феодосия.

(обратно)

145

Ср. 1Пет. 5:8.

(обратно)

146

Ср. Лк. 6:37—38; Мф. 7:1.

(обратно)

147

Мф. 5:22.

(обратно)

148

Ефрем Сирин — церковный писатель и проповедник IV в., автор толкований Священного Писания, произведений, обличающих ереси, песнопений и молитв.

(обратно)

149

Ср. Еф. 4:26.

(обратно)

150

Были попытки толковать этот фрагмент Послания Поликарпа к Акиндину в биографическом плане (см. Кубарев А.М. О патерике Печерском // ЖМНП. 1838. Кн. 3. С. 38; Шевырев С.П. Обозрение русской словесности в ХІII веке. СПб., 1854. С. 7). Однако на этом основании утверждать о пострижении Поликарпа в Киево-Печерском монастыре в молодом возрасте нельзя. Это традиционный прием самоуничижения древнерусского автора.

(обратно)

151

Никита был монахом Киево-Печерского монастыря. В 1096 г. он был возведен киевским митрополитом Николаем в сан епископа Новгородского. Никите приписывается чудесное спасение Новгорода от засухи и пожара в 1098 г. Он благословил Антония Римлянина на создание в Новгороде Антониева монастыря. Скончался в 1108 г., причислен к лику местночтимых новгородских святых.

(обратно)

152

См. коммент. к л. 10 об., к слову «Никон», откуда следует, что действие рассказа Поликарпа о затворнике Никите происходило не ранее 1078 г. и не позднее 1088 г., что не противоречит историческим реалиям «слова».

(обратно)

153

Ср. Исх. 33:13.

(обратно)

154

Ср. Сир. 1:30.

(обратно)

155

Глеб Святославич, старший сын Святослава Ярославича, внук Ярослава Мудрого, княжил сначала в Тмуторокани, а потом в Новгороде, где активно боролся с язычеством и публично на площади зарубил топором волхва, осмелившегося «хулить» христианскую веру. Глеб Святославич был убит в 1078 г. в Заволочье, в Двинской земле, являвшейся Новгородской областью.

(обратно)

156

Речь идет о Святополке II Изяславиче, сыне Изяслава Ярославича, внуке Ярослава Мудрого, который был князем полоцким (1069—1071), новгородским (1078—1088), туровским (1088—1093), великим князем киевским (1093—1113). Святополк Изяславич вел междоусобные войны, был соучастником ослепления Василька Теребовльского, о чем рассказано в Повести временных лет под 1097 г. В 1103 г. вместе с Владимиром Мономахом Святополк совершил победоносный поход на половцев.

(обратно)

157

Ветхозаветные книги Бытие, Исход, Левит, Числа приписываются пророку Моисею. Бытие состоит из 50 глав, где рассказывается о сотворении мира и излагается библейская история от Адама до смерти Иосифа в Египте. Исход состоит из 40 глав и повествует о чудесном исходе евреев из Египта под предводительством Моисея, о законе, данном его народу Богом на горе Синай. В этой книге история евреев продолжена от смерти Иосифа до построения скинии. Левит состоит из 27 глав, в которых изложены законы и обряды еврейского богослужения. Числа включают 36 глав, здесь продолжается рассказ о странствованиях евреев в пустыне, о войнах их с амморейцами и мадианитянами. Свое название книга получила от двух переписей израильского народа, о которых повествуют главы 1 и 26. В четырех Книгах Царств рассказана история еврейского народа от основания Самуилом Израильского царства и правления Саула до воцарения Соломона и вавилонского плена. Под Пророчествами подразумеваются книги больших пророков — Исайи, Иеремии, Иезекииля, Даниила, и малых — Осии, Иоиля, Амоса, Аввакума, Софония, Аггея, Захарии, Малахии.

(обратно)

158

Евангелия, в переводе с греческого «благая весть», — раннехристианские произведения, создававшиеся в конце I — начале II в. и, по церковной традиции, приписывающиеся апостолам и их ученикам. Канонические евангелия, включенные в состав Нового Завета, принадлежат Марку, Матфею, Луке и Иоанну. Апостол — христианская богослужебная книга, содержащая часть Нового Завета (Деяния и Послания апостолов) и Апокалипсис.

(обратно)

159

Нестор был пострижен в Киево-Печерском монастыре при игумене Стефане (1074—1078), который позднее возвел его в «диаконский сан», хотя, возможно, пришел в монастырь еще в игуменство Феодосия Печерского, «лет сущу 17 от рождения». Нестора считают составителем Повести временных лет и автором Чтения о житии Бориса и Глеба, а также Жития Феодосия Печерского. С именем Нестора в Патерике (с учетом и поздних редакций памятника) связывают, кроме Жития Феодосия Печерского, Сказание, что ради прозвался монастырь Печерским, рассказы о первых черноризцах печерских (Дамиане, Иеремии, Матфее, Исакии), «слово» о перенесении мощей Феодосия из пещеры в Успенскую церковь и похвалу святому. В старопечатном Патерике издания 1661 г. читается Житие Нестора, причисленного к местночтимым киевским святым митрополитом Петром Могилой в 1643 г.; общерусское почитание Нестора установлено в 1762 г.

(обратно)

160

Точное время канонизации Никиты Новгородского неизвестно. Существует предположение, что это произошло до макарьевских соборов 1547 и 1549 гг. Мощи Никиты были открыты в 1558 г. и положены в новгородском Софийском соборе.

(обратно)

161

Из рассказа Патерика о Лаврентии, а также «слов» об Исакии и Никите, видно, что в игуменство Феодосия и Никона затворничество и юродство в монастыре не поощрялись. Лаврентий «вошел в затвор» в княжеском Дмитровском монастыре, который соперничал с Киево-Печерским.

(обратно)

162

Дмитровский монастырь в Киеве был основан князем Изяславом Ярославичем около 1062 г. на Михайловой горе. Его первым игуменом стал постриженик Киево-Печерского монастыря Варлаам. Видимо, в это же время Изяслав построил большой шести столпный каменный храм Дмитрия Солунского, богато украшенный мозаиками, фресками, барельефами. Монастырь оставался в семье князя и после смерти Изяслава. В нем его старший сын Ярополк построил церковь Святого Петра (около 1087 г.), а младший сын Святополк — Михайловский Златоверхий собор, который был заложен в 1108 г. и стал родовым у потомков князя.

(обратно)

163

Имеется в виду Всеволод Ярославич. См. коммент. к л. 1 об., к словам «изидоша сии трие Ярославичи в сретение им: Изяслав, Святослав и Всеволод».

(обратно)

164

Мк. 16:18.

(обратно)

165

В описываемый Поликарпом период Владимир Мономах княжил в Чернигове (1078—1094). См. коммент, к л. 11 об., к словам «Благоверный же князь Всеволодич Володимер Мономах».

(обратно)

166

Иоанн был игуменом Киево-Печерского монастыря с 1088/1089 г., после смерти Никона. См. коммент, к л. 13, к словам «все вдаст игумену Ивану».

(обратно)

167

Александрия — город, основанный Александром Македонским в 333 г. до н.э. в Египте на южном берегу Средиземного моря. В древности Александрия была центром науки и искусства. В городе существовала знаменитая библиотека, состоявшая из 700 000 книг, жили и творили известные христианские учителя Климент, Ориген и Арий, здесь был сделан греческий, или александрийский, перевод Библии. Врачи и фармацевты Александрии пользовались особым уважением, о чем сообщал древнегреческий историк Геродот. Даже персидские цари Кир и Дарий прибегали к помощи египетских врачевателей.

(обратно)

168

Лк. 4:24.

(обратно)

169

Речь идет о летописном сказании о первых черноризцах печерских и о Житии Антония как о произведениях пропатерикового характера, подготовивших появление Киево-Печерского патерика.

(обратно)

170

На основании этого свидетельства (в сопоставлении с предшествующим сообщением, что жития первоподвижников Печерского монастыря описаны Нестором в Повести временных лет под 1074 г., и началом игуменства Акиндина — 1224 г.) ряд исследователей Патерика датирует сочинения Поликарпа 1234—1239 гг.

(обратно)

171

Ср. Лк. 15:10.

(обратно)

172

Ср. Мф. 6:19—21; Лк. 12:34.

(обратно)

173

Данный эпизод «слова» о Григории напоминает одно из чудес Египетского патерика об иноке Феоне, связавшем пришедших его грабить разбойников молитвой, в результате чего они до самого утра не могли двинуться с места.

(обратно)

174

Гал. 6:7.

(обратно)

175

Речь идет о событиях 1093 г., когда после кончины великого князя Всеволода Ярославича половцы напали на Русь. Против них выступили киевский князь Святополк Изяславич, черниговский князь Владимир Мономах и его младший брат, переяславский князь Ростислав Всеволодич.

(обратно)

176

Ср. Иоил. 2:11.

(обратно)

177

Ср. Пс. 108:17.

(обратно)

178

Решающая битва в войне русских с половцами 1093 г. произошла у Треполя, города, расположенного недалеко от Киева, на р. Стугне. Потерпев поражение, русские, отступая, должны были переправляться через Стугну, которая, по словам летописца, «наводнилася велми тогда». Во время переправы погибло много русских воинов. О гибели Ростислава Всеволодича (1070—1093), утонувшего на глазах у старшего брата Владимира Мономаха, поэтически-сочувственно рассказано в Слове о полку Игореве. Автор летописной статьи 1093 г. в Повести временных лет разделяет печаль с матерью князя и всеми людьми, оплакивающими Ростислава «юности его ради». В «слове» Поликарпа гибель Ростислава в водах Стугны — «божественное наказание» за мученическую смерть печерского монаха Григория. См. Шкляревский И. Как утонул Ростислав // Исследования «Слова о полку Игореве». Л., 1986. С. 266—269.

(обратно)

179

Ср. Мф. 7:2.

(обратно)

180

Имеется в виду евангельская притча «о судье неправедном», который решил защитить вдову, чтобы она не приходила больше докучать ему своими просьбами (см. Лк. 18:1—8).

(обратно)

181

Ср. Лк. 18:8.

(обратно)

182

Ср. Рим. 12:19.

(обратно)

183

Ср. Мф. 18:10.

(обратно)

184

Пс. 10:7.

(обратно)

185

Гал. 6:7.

(обратно)

186

Ср. 1Пет. 5:5.

(обратно)

187

Имеется в виду библейский рассказ о сотворении человека и грехопадении Адама (см. Быт. 1—3).

(обратно)

188

Ср. Пс. 123:6.

(обратно)

189

Ср. Пс. 21:14; 1Пет. 5:8.

(обратно)

190

По библейскому преданию, Иосиф — любимый сын патриарха Иакова от его жены Рахили. Был продан братьями купцам, направлявшимся с торговым караваном в Египет. Здесь он стал рабом начальника стражи фараона Потифара, жена которого сначала пыталась соблазнить Иосифа, а затем оклеветала его перед мужем. Иосиф был заточен в темницу, но за проявленную мудрость в истолковании снов освобожден и приближен к фараону. Ему удалось спасти население Египта от голода и помочь хлебом своим родным в земле Ханаанской, которые позднее переселились на плодородные земли Египта. Перед смертью Иосиф завещал похоронить его в земле предков, что выполнил Моисей во время исхода евреев из Египта. За красоту, телесную и духовную, Иосиф прозван «Прекрасным». См. Быт. 30:37—50.

(обратно)

191

Венгр по происхождению, Моисей был братом Георгия, убитого вместе со своим князем Борисом Владимировичем по приказуСвятополка Окаянного в 1015 г., о чем подробно рассказано в Житии Бориса и Глеба. Гривной в Древней Руси называлась не только денежная единица, но и драгоценное украшение, надевавшееся на шею, знак отличия.

(обратно)

192

Речь идет об одной из сестер Ярослава Мудрого, которая в 1018 г. попала в плен к польскому королю Болеславу I и была сделана им наложницей.

(обратно)

193

В 1016 г. Ярослав Мудрый одержал победу над Святополком Окаянным, который бежал в Польшу к королю Болеславу I Храброму. Святополк был женат на сестре короля и с его помощью через два года он вновь захватил Киев. Польские войска были размещены «на покорм» по окрестным городам, что вызвало недовольство народа. В результате народных выступлений уже в 1018 г. Болеслав был вынужден покинуть Русь и с остатками дружины, военной добычей и русскими пленниками вернуться в Польшу.

(обратно)

194

Адам — первочеловек и отец рода человеческого, созданный Богом по образу и подобию своему из праха земного. Увлеченный своей женой Евой, Адам нарушил заповедь Бога и вкусил плод с древа познания добра и зла, за что оба были изгнаны из рая (см. Быт. 1—3).

(обратно)

195

Самсон — сын Маноя из колена Данова, из города Цора, по ветхозаветному преданию, был наделен громадной физической силой, тайна которой заключалась в его длинных волосах. Возлюбленная Самсона филистимлянка Далила остригла у спящего богатыря волосы и выдала его врагам. Самсона ослепили и заковали в цепи. Когда волосы у плененного врагами Самсона выросли, он разрушил храм, под развалинами которого погибли филистимляне. Обстоятельства его жизни и подвиги подробно изложены в Книге Судей (Суд. 13—16).

(обратно)

196

Соломон — сын царя Давида от Вирсавии, преемник его власти в Израильско-Иудейском царстве, создатель Храма Богу. Обладал огромными познаниями, достиг вершин земной мудрости. Ему приписывается составление следующих библейских книг: Песнь Песней Соломона, Екклезиаст, Притчи Соломона. С увеличением богатства посредством торговли и дани от подвластных народов в нем проявилась страсть к роскоши и чувственным удовольствиям, особенно к вину и женщинам. В гареме Соломона содержалось до 700 жен и 300 наложниц, которые большею частью были язычницами. Предоставив женам свободу вероисповедания, он позволил устроить капища языческим божествам и сам стал служить Астарте, Хамосу и Молоху. Подробнее см. Втор. 17:17; 3Цар. 4:20—34, 11:1—8.

(обратно)

197

Имеется в виду Антипа Ирод, сын Ирода Великого, управлявший Галилеею и Переею (4—39), четвертою частью Иудейского царства, поэтому его называли «Четверовластником» Влюбившись в дочь жены своего брата, Иродиаду, Антипа всецело попал под влияние этой жестокой женщины: развелся со своей женой и вступил в связь с Иродиадой, женой брата Филиппа, за что был обличен Иоанном Крестителем. На пиру за пляску дочери Иродиады Саломии, выполняя обещание, велел обезглавить Иоанна Предтечу, а его голову на блюде принести в награду девушке. Вскоре после этого Антипа Ирод потерпел поражение от Ареты и был выслан из Рима на юг Франции, где кончил жизнь в уединении, бедности и неизвестности (о нем см. Мф. 14:1—11; Мк. 6:17—28).

(обратно)

198

Мф. 19:5—6.

(обратно)

199

Ср. 1Кор. 7:8—9; 1Тим. 5:14.

(обратно)

200

Речь идет о ветхозаветных патриархах: Аврааме — родоначальнике еврейского народа, его сыне от жены Сарры Исааке и внуке Иакове (Израиле), сыне Исаака от жены Ревекки. Сарра, Ревекка и Рахиль, вторая жена Иакова, долгое время были бесплодными, их сыновья — «моленные», «богоданные». Потомство Авраама и Иакова многочисленно: у первого от жен и рабыни было 8 сыновей, у последнего — 12, любимый из которых Иосиф, сын Рахили. Подробнее о них см. Быт. 11—30.

(обратно)

201

После того, как заклюбченный в темницу Иосиф Прекрасный сумел истолковать сны фараона из династии Гиксов, тот приблизил его к себе и женил на дочери илиопольского жреца Асефене. См. Быт. 42:45—52.

(обратно)

202

Ева — прародительница всех живущих на земле людей, жена первого человека, созданная Богом из ребра Адама во время его сна. Прельщенная дьяволом в образе змея, она нарушила заповедь Бога и вкусила от запрещенного плода, склонив к этому и Адама. Наказана Богом изгнанием из рая и муками деторождения. См. Быт. 2:21—25; 3:1—16, 20.

(обратно)

203

См. коммент, к л. 46, к словам «сий бо болии Иосифа».

(обратно)

204

Ср. Лк. 14:26; Мф. 19:29.

(обратно)

205

Ср. 1Кор. 7:32—33.

(обратно)

206

Ср. Еф. 6:5; 1Пет. 2:18; Кол. 3:22; Тит. 2:9.

(обратно)

207

Святая Гора — Афон. Своеобразная монашеская республика из православных монастырей. Находится на восточном выступе Халкидонского полуострова в Эгейском море. Первый монастырь был основан в 962 г. греком Афанасием. В 1172 г. на Афоне возник первый русский (Пантелеймонов) монастырь. Связь русской церкви с Афоном играла большую роль в религиозной жизни Древней Руси.

(обратно)

208

Речь идет о Болеславе I Храбром (967—1025), князе польском с 992 г., короле с 1025 г. Сын Мечислава I, он происходил из династии Пястов. Объединил польские земли, которые стали простираться от Эльбы до Днестра, от Балтийского моря до Дуная. Учредил в Гнезно самостоятельную польскую архиепископию, что освобождало страну от церковного подчинения Германии. Вел военные действия на территории Чехии, Германии, Руси. Сумел не только вернуть Малую Польшу с Краковом и Верхнюю Силезию, но отторгнуть у Чехии Моравию и на время захватить чешский престол (1003), у Руси отобрать червенские города (1018). См. также коммент, к л. 46 об., к словам «...u прииде пакы с Болеславом, и изгна Ярослава, а сам седе в Кыеве».

(обратно)

209

Мк. 8:36—37.

(обратно)

210

Имеется в виду статья Повести временных лет под 1030 г., где в одном ряду стоят известия о событиях разного времени: о смерти польского короля Болеслава I (1025) и о восстании «в Лядской земле» (1031 или 1037—1038).

(обратно)

211

Рассказ Поликарпа о Моисее Угрине восходит к Житию Антония Печерского, которое содержало больше подробностей исторического характера о жизни святого, чем дошло до нас в Патерике. См. коммент, к л. 9, к словам «В Житии бо святого Антониа».

(обратно)

212

Об этом подробно рассказано в Житии Феодосия Печерского. См. также коммент, к л. 1 об., к слову «Антоний».

(обратно)

213

Изяслав Ярославин был женат на тетке польского короля Болеслава II Гертруде. С помощью польских войск князь Изяслав вернул себе киевский стол в 1069 г.

(обратно)

214

Иак. 2:13.

(обратно)

215

Речь идет о Святополке II, сыне Изяслава Ярославича, внуке Ярослава Мудрого. Святополк Изяславич княжил в Киеве с 1093 по 1113 г.

(обратно)

216

На основании этого свидетельства можно отнести действие «слова» Поликарпа о Прохоре к периоду между 90-ми годами XI в. и 10-ми годами XII в.

(обратно)

217

Ср. Мф. 6:26.

(обратно)

218

Ср. Лк. 12:19.

(обратно)

219

Мф. 6:26.

(обратно)

220

На Любечском съезде 1097 г. был заключен договор, закреплявший за русскими князьями их владения. Несмотря на это, киевский князь Святополк Изяславич и владимиро-волынский князь Давыд Игоревич обманом захватили Василька Теребовльского и, обвинив его в притязаниях на их земли, ослепили. Об этом событии и о последовавших за ним княжеских междоусобицах рассказано в Повести временных лет под 1097 г. В данном случае речь идет об одном из эпизодов феодальных «котор» после ослепления Василька: в 1099 г. Святополк Изяславич вместе с Васильком и его братом Володарем выступил против своего бывшего союзника Давыда Игоревича, которого считали главным виновником трагедии, подготовившим и организовавшим ослепление Василька.

(обратно)

221

Галич — город, расположенный на слиянии рек Днестра и Гнилая Липа, столица Галицкого, а затем Галицко-Волынского княжества ХІІ-ХІІІ вв.

(обратно)

222

Перемышль — город на р. Сан, в ХІ-ХІІ вв. являвшийся центром Перемышльского княжества, а затем вошедший в состав Галицкого княжества.

(обратно)

223

Ср. Пс. 13:4.

(обратно)

224

Голважня (голважа) — мера соли; куна — здесь мелкая денежная единица, в домонгольский период равная 1/25 гривны.

(обратно)

225

В начале правления в Киеве Святополка Изяславича (1093—1113) отношения между великим князем и Печерским монастырем резко обострились. Игуменствовавший в это время Иоанн обличал князя в насилиях над населением Киева и в недостаточно активной борьбе с половцами, видимо, намекая на его брак с половецкой княжной, дочерью Тугорхана. Святополк сослал Иоанна в Туров, где княжил в 1088—1093 гг. Вражда Святополка с Печерской обителью продолжалась до 1098 г., когда князь, нуждаясь в духовной поддержке, вернул игумена Иоанна из ссылки, примирился с монастырем и стал покровительствовать ему.

(обратно)

226

Скорее всего, речь идет о походе на половцев 1103 г. объединенных дружин русских князей, который был совершен по инициативе Владимира Мономаха после Долобского съезда. В глубине половецких степей, на р. Сутень, русские войска нанесли кочевникам сокрушительное поражение.

(обратно)

227

Ср. вступление к Синайскому патерику, затем использованное Досифеем Топорковым в Волоколамском патериковом своде.

(обратно)

228

Ср. Пс. 50:19.

(обратно)

229

Мф. 5:4.

(обратно)

230

Ср. Пс. 125:5—6.

(обратно)

231

Ср. 1Тим. 6:10.

(обратно)

232

См. Лествицу 17:2.

(обратно)

233

Ср. Лк. 14:33.

(обратно)

234

Варяжская пещера, древнейшая в системе подземных сооружений Киево-Печерского монастыря, находится в районе Дальних пещер. По преданию, она была выкопана воинами варяжских дружин, совершавших разбойничьи набеги на Русь в VІІІ-ІХ вв. и использовавших пещеру в качестве временной стоянки. Известно, что основатель Киево-Печерского монастыря Антоний жил в пещере, которую «ископали варязи».

(обратно)

235

Ср. Мф. 6:31 и 26.

(обратно)

236

Передаваемый сюжет восходит к «слову» Пролога «О спасшемся от болезни милостыни ради, и паки раскаявся умре», которое читается под 19 января.

(обратно)

237

Иер. 15:19.

(обратно)

238

Ср. Мф. 19:29.

(обратно)

239

Ср. Лк. 10:17.

(обратно)

240

Ср. Лк. 10:19.

(обратно)

241

Речь идет о половецком набеге на Киев 20 июля 1096 г., когда Печерский монастырь был выжжен и разграблен. Это событие, очевидцем которого был Нестор, описано летописцем в Повести временных лет под 1096 г. См. подробнее коммент, к л. 20 об., к словам «Бе бо сии Еустратий пленен от половец и продан бысть жидовину».

(обратно)

242

Речь идет о чуде Иисуса Христа, по слову которого бесы вышли из бесноватых и вселились в стадо свиней, бросившееся с обрыва в море, о чем сообщают Евангелия от Матфея (Мф. 8:28—34), Марка (Мк. 5:1—20) и Луки (Лк. 8:26—39).

(обратно)

243

Лк. 10:20.

(обратно)

244

Речь идет о Мстиславе Святополчиче — сыне князя Святополка Изяславича от наложницы, который княжил во Владимире-Волынском. Мстислав Святополчич был убит стрелой при осаде Владимира в 1099 г. Давыдом Игоревичем, во время княжеских междоусобиц после ослепления Василька Теребовльского.

(обратно)

245

Ср. Мф. 7:1—2; Рим. 2:1.

(обратно)

246

О Варяжской пещере и кладе, где, по преданию, было много латинских сосудов, золота и серебра, см. коммент, к л. 9, к словам «В Житии бо святаго Антониа», а также коммент, к л. 59 об., к словам «бысть жителин в печере, еже зовется Варяжскаа».

(обратно)

247

Мф. 26:52.

(обратно)

248

Ср. Ин. 14:23.

(обратно)

249

2Кор. 6:16.

(обратно)

250

1Кор. 3:16.

(обратно)

251

Игуменство Пимена в Киево-Печерском монастыре приходится на 1132—1141 гг. См. коммент, к л. 19, к словам «чюдеси, бывшаго во игуменьство Пиминово».

(обратно)

252

Эпизод тушения пожара восходит к рассказу Синайского патерика о Георгии из Каппадокии. Георгий, истопив печь и не имея под рукой тряпки, чтобы прочистить трубу, влез в горящую печь и вытер дымоход своим плащом, а затем невредимым вышел из огня.

(обратно)

253

Ср. Пс. 32:1—3. Здесь «псалтирь» — десяти- или двенадцатиструнный древнееврейский музыкальный инструмент, под аккомпанемент которого исполнялись духовные песни или псалмы. Лучшим мастером в игре на псалтири считался библейский царь Давид.

(обратно)

254

Во второй Кассиановской редакции памятника этот фрагмент текста выглядит так: «Не от первого на десять часа Господу помолившеся и тому угоднаа творящее». Данное чтение восходит к евангельской притче о работниках в винограднике, которые независимо от часа найма на работу получили равную плату за труд. Ропщущим на несправедливость решения хозяин виноградника заявил, что волен поступать, как хочет, что они завистливы, а он добр. «Так будут последние первыми, и первые последними», — Мф. 20:1—16.

(обратно)

255

Имеется в виду Слово о создании церкви Печерской Симона, которое или составляло особое послание, или входило в Послание Симона к Поликарпу вместе с рассказами о печерских святых (точки зрения исследователей Патерика по этому вопросу расходятся).

(обратно)

256

То есть в период с 1078 по 1088 г.

(обратно)

257

Ср. Деян. 20:34.

(обратно)

258

Пс. 68:8—9.

(обратно)

259

Пс. 31:5.

(обратно)

260

Вапница — сосуд или ящик для хранения красок.

(обратно)

261

Далее дается отсылка к евангельским чудесам исцеления Христом прокаженного (Мф. 8:2—4; Мк. 1:40—44; Лк. 5:12—14) и слепорожденного (Ин. 9:1—41).

(обратно)

262

Ср. Мф. 6:24; Лк. 16:13.

(обратно)

263

Ср. Мф. 21:22; Иак. 1:6.

(обратно)

264

Пророк Елисей излечил от проказы Неемана, военачальника сирийского царя. По слову Елисея, Нееман семь раз омылся в водах Иордана, «и обновилось тело его», «и очистился» (см. 4Цар. 5:1—19).

(обратно)

265

Деисус — композиция, состоящая из трех икон. На центральной изображен Иисус Христос в архиерейском облачении, который вершит суд над людьми после наступления конца света. По сторонам от иконы Христа располагаются иконы, где нарисованы Богоматерь и Иоанн Креститель, являющиеся заступниками за грешников и молящие Христа о милости к ним. Кроме этого, в деисусном ряду могли помещаться и другие иконы с изображением святых. Деисусом иногда называют основной ряд иконостаса или весь иконостас вообще.

(обратно)

266

Имеется в виду князь Владимир Мономах, княживший в Киеве с 1113 по 1125 г. См. подробнее о нем коммент, к л. 11 об., к словам «Благоверный же князь Всеволодич Володимер Мономах».

(обратно)

267

Подол — район Киева, пострадавший от большого пожара в 1124 г.

(обратно)

268

Ростовский храм, возведенный Владимиром Мономахом, был дубовым и сгорел в 1160 г.; первый каменный собор в Ростове был построен в 1161 г. при Андрее Боголюбском. Икона работы Алимпия, о которой пишет Поликарп, скорее всего, — икона «Богоматерь Оранта Великая Панагия», входящая в собрание древнерусского искусства Государственной Третьяковской галереи. Она была найдена в ярославском Спасском монастыре, где до 1788 г. находилась резиденция ярославских митрополитов (сюда икона была привезена после ликвидации ростовской митрополии). Искусствоведческий анализ произведения свидетельствует о том, что икона по своим стилистическим особенностям близка к мозаикам Михайловского Златоверхого монастыря в Киеве, выполненным в 1108—1113 гг., как предполагают исследователи, не без участия греческих мастеров и Алимпия.

(обратно)

269

На основании сообщения Поликарпа, что он был «самовидцем» чуда спасения иконы работы Алимпия Печерского в ростовских церквах, ряд исследователей Патерика считает Ростов родиной писателя.

(обратно)

270

Ср. Пс. 54:23; 1Пет. 5:7.

(обратно)

271

Успенье Богоматери — дванадесятый богородичный праздник, отмечаемый христианской церковью с 14 по 23 августа. Ему предшествует двухнедельный Успенский пост.

(обратно)

272

Калугер — почтенный старец, монах.

(обратно)

273

Куколь — верхняя одежда, плащ с капюшоном. Иногда куколем назывался монашеский головной убор (в виде капюшона, покрывала) у принявших схиму.

(обратно)

274

Во время обряда посвящения в монахи остригались волосы, отсюда и термин — «пострижение». Убрус — платок, полотенце.

(обратно)

275

Пономарь — обычно низший церковнослужитель, главной обязанностью которого было звонить в колокола, участвовать в клиросном пении, прислуживать при богослужении. Здесь имеется в виду привратник храма, его хранитель.

(обратно)

276

Полатник (палатник) — лицо, ведающее церковными палатами, ключарь.

(обратно)

277

Гал. 6:7.

(обратно)

278

Ср. 1Фес. 5:15; 1Пет. 3:9; Рим. 12:17.

(обратно)

279

Ср. Ис. 35:10.

(обратно)

280

Мф. 10:22, 24:13.

(обратно)

281

Ср. Пс. 39:2.

(обратно)

282

Ср. Евр. 12:7—8.

(обратно)

283

Лк. 21:19.

(обратно)

284

Это известие Поликарпа о явлении трех столпов над церковью во время смерти Пимена расходится с сообщением Повести временных лет (1110) об одном столпе над гробом Феодосия Печерского. Видимо, Поликарп пользовался или другим летописным источником, или опирался на монастырское предание, где «три столпа» должны были подчеркнуть особую святость подвижника.

(обратно)

285

Ср. Мф. 13:12; Мк. 4:25.

(обратно)

286

Ср. Пс. 113:25—26.

(обратно)

287

Пс. 6:6.

(обратно)

288

Ср. Мф. 25:29; Лк. 12:48.

(обратно)

289

Пс. 61:13; Мф. 16:27; Рим. 2:6.

(обратно)

290

В притче из Евангелия от Матфея (Мф. 20:1—16) «царствие небесное» уподобляется «хозяину дома, который вышел рано поутру нанять работников в виноградник свой». Работники нанимались хозяином несколько раз в течение дня, последние — в 11 часов, но получили равную со всеми плату.

(обратно)

291

См. летописную статью под 1074 г. в Повести временных лет.

(обратно)

292

Епитимья — род наказания, налагаемого церковью на нарушившего нравственные или религиозные нормы. Состоит, как правило, в длительном посте, молитвах, поклонах и т.п.

(обратно)

293

Прозвитер — пресвитер, священник, иерей.

(обратно)

294

Официальное принятие христианства на Руси произошло в 988 г. при князе Владимире Святославиче.

(обратно)

295

Видимо, речь идет о цветке, родственном Asperula араrinе или Asperula odorata, который русские называют сеплюгой или ясменником, украинцы — липком. При переводе этого фрагмента Патерика на современный русский язык часто используют формы «цветки чертополоха», «колючки».

(обратно)

296

Клепало — деревянная или металлическая доска, в которую ударяют для созыва на молитву или для подачи сигнала.

(обратно)

297

Феодосий Печерский скончался 3 мая 1074 г. Стефан был игуменом Киево-Печерского монастыря в 1074—1078 гг., а затем стал епископом Владимиро-Волынским. Никон управлял Печерской обителью в 1078—1088 гг.

(обратно)

298

То есть из города Торопца.

(обратно)

299

Сопель — музыкальный инструмент, род свистковой продольной флейты, делавшийся из бузины или ивы.

(обратно)

300

См. коммент. к л. 1 об., к слову «Антоний».

(обратно)

301

Болдины Горы — гористая местность в западной части Чернигова, где во время правления сына Ярослава Мудрого Святослава (ум. 1073) был основан Ильинский пещерный монастырь (1069), а на горе — Елецкий, главная церковь которого своим архитектурным обликом напоминала Успенский собор Киево-Печерского монастыря.

(обратно)

302

Описываемые события относятся к 1074 г.

(обратно)

303

Антоний Печерский умер в 1073 г.

(обратно)

304

Никон игуменствовал в Киево-Печерском монастыре с 1078 по 1088 г.

(обратно)

305

Ср. Эсф. 5:8; Пс. 81:5.

(обратно)

306

Согласно этому известию, смерть и погребение Исакия относятся к концу 80-х годов XI в., так как Иоанн стал игуменом Киево-Печерского монастыря после Никона, в 1088 или 1089 г.

(обратно)

307

«Добрый и верный раб» евангельской притчи, получив от господина серебро, не зарыл его в землю, а приумножил богатство, употребив таланты (денежная единица у древних евреев) в дело. Ср. Мф. 25:14—30; Лк. 19:11—27.

(обратно)

308

Созданию Волоколамского патерика предшествовала редакторская работа Досифея Топоркова над переводом Синайского патерика (1528—1529), в послесловии к которому, намечая план будущего литературного труда, Досифей писал: «И ныне убо и в нашей земли таковая много бывают, но нашим небрежением презираема и писанию не предаваема, еже некая и мы сами свемы» (см. ркп. ГИМ. Собр. А.С. Уварова № 960/883. Л. 294 об., 295 об.). Ряд фрагментов предисловий к Синайскому и Волоколамскому патерикам имеет почти дословное совпадение.

(обратно)

309

Пафнутий Боровский (1394—1477) — внук татарина, принявшего христианство, родился в селе Кудиново недалеко от Боровска, при крещении был назван Парфением. В возрасте двадцати лет постригся в Покровском монастыре на Высоком у игумена Маркела и после его смерти был тридцать лет настоятелем этого монастыря. Во время тяжелой болезни оставил игуменство, принял великую схиму, а после выздоровления, в 1444 г., ушел из обители и поселился с одним иноком на берегу реки Протвы, где вскоре собралась братия и был основан монастырь Рождества Богородицы, каменный собор которого расписывал Дионисий. В 1610 г. монастырь был разорен войсками Лжедмитрия II, восстановлен при царе Михаиле Федоровиче.

(обратно)

310

Иосиф Волоцкий (1439—1515), в миру Иван Санин, церковный писатель и публицист, основатель Иосифо-Волоколамского монастыря. Происходил из семьи богатого вотчинника, предки которого были выходцами из Литвы. Принял постриг в Боровском монастыре и стал любимым учеником Пафнутия. В 1479 г. основал волоколамский монастырь Успения Богородицы, позднее получивший его имя. Первоначально Иосиф Волоцкий был связан с удельными князьями, братьями Ивана III, но в 1507 г. он порвал с удельно-княжеской оппозицией и перевел монастырь под патронат великого московского князя. На церковном соборе 1503 г. Иосиф и его сторонники добились отклонения проекта ликвидации монастырского землевладения, выдвинутого нестяжателями и поддержанного Иваном IIІ, на соборе 1504 г. — расправы над еретиками. Иосиф Волоцкий выступил с обоснованием идеи божественного происхождения великокняжеской власти. Основные литературно-публицистические сочинения Иосифа — книга на еретиков «Просветитель», послания к Нифонту Суздальскому, Вассиану Санину, Ивану III, Василию IIІ, И.И. Третьякову-Ховрину, Б.В. Кутузову и др. Местное почитание Иосифа Волоцкого как святого началось при митрополите Антонии с 1579 г., повсеместное празднование было установлено собором 1591 г.

(обратно)

311

Прадед Иосифа Волоцкого Александр (Саня) «от Литовскыя земли влечашеся родом». По предположению А.А. Зимина, переселение Саниных в Волоколамский уезд относится к 1408 г., когда целый ряд выходцев из Литвы вместе с князем Свидригайлом перешли на службу к московскому князю (см. Зимин А.А. Крупная феодальная вотчина и социально-политическая борьба в России (конец ХV-ХVІ в.). М., 1977. С. 40—41). Отцу Иосифа Волоцкого Ивану принадлежали село Язвище (Покровское) и деревня Спировская, ставшие впоследствии вотчинами Иосифо-Волоколамского монастыря.

(обратно)

312

Волоколамск в старину именовался Волоком Ламским, или Волоком. Первое упоминание о нем относится к 1135 г.; основали его, вероятно, новгородцы. В 1177 г. Великий Новгород отдал Волок князю Ярославу, внуку Юрия Долгорукого. В 1178 г. город был взят войсками Всеволода Юрьевича и сожжен. В 1231 г. он перешел во владение Новгорода. В 1237 г. Волок был разорен Батыем; в 1273 г. его «повоевал» Святослав Александрович Тверской; в 1293 г. город был захвачен татарским князем Дюденем. С конца ХIII в. одна половина Волоцкой волости находилась под управлением Новгорода, другая — Москвы. В 1304 г. Иван Калита отдал свою часть Волоцкой волости вместе с городом киевскому князю Розпопу Несторовичу, который вскоре присоединил к ней и другую половину, отняв ее у новгородцев. В 1345 г. Симеон Гордый, женившись на дочери Федора Святославича Дорогобужского, отдал Волок своему тестю. В конце XIV в. Волок снова перешел во владение Новгорода, но уже в 1398 г. великий князь Василий Дмитриевич сумел присоединить его к Москве. В 1462 г. Волоцкое княжество становится самостоятельным уделом, а его первым князем — Борис Васильевич (1462—1494). Затем княжество наследовал его сын Федор (1494—1513), который уступил Рузу и Ржев брату Ивану. После смерти бездетного Федора Борисовича Волоцкое княжество было присоединено к Москве.

(обратно)

313

Апостол Андрей — святой, брат апостола Петра; был раньше брата призван следовать за Иисусом Христом, поэтому носит имя «Первозванного». По преданию, он проповедовал христианство «скифам», то есть народам, жившим на берегах Черного моря. Согласно сказанию Повести временных лет, апостол, совершая путешествие из Синопа в Рим, побывал на Днепре и водрузил на месте, где позднее возник Киев, крест. Как полагают исследователи Повести временных лет, Хождение апостола Андрея по Руси — позднейшая вставка в текст летописи, где в статье под 983 г. сообщается: «Аще и телом апостоли не суть сде были, но ученья их аки трубы гласить по вселеней в церквах» (ПЛДР: XI — начало ХII века. М., 1978. С. 98). Кроме Скифии, апостол Андрей проповедовал христианство во Фракии и Греции; в Патрах он был распят по приказу проконсула Эгея. Память святого празднуется 30 ноября.

(обратно)

314

«Понт» в переводе с греческого — «море». В данном случае речь идет о Черном море, которое в Повести временных лет называется «Понетьским» и «Русским».

(обратно)

315

Текст восходит к рассказу Повести временных лет о расселении славянских племен. По современным данным, славянские поселения на месте будущего Новгорода возникли в ІХ-Х вв.

(обратно)

316

Владимир (ум. 1015) — сын Святослава от ключницы княгини Ольги Малуши. Сначала княжил в Новгороде; в 980 г., с помощью хитрости расправившись с братом Ярополком, стал киевским князем. Одержал ряд побед над радимичами, вятичами, поляками, волжскими болгарами; за военную поддержку византийского императора Василия II получил в жены его сестру Анну. В 988 г. крестился; в период его правления на Руси христианство стало официальной религией. Причислен к лику святых, память празднуется 15 июля.

(обратно)

317

Волоцкое княжество в XV — первой половине XVI в. входило в Новгородскую епархию и управлялось в церковных делах новгородскими архиепископами. Новгородский архиепископ Геннадий покровительствовал Иосифу Волоцкому, который, как и он, вел борьбу против еретиков, выступал в защиту монастырского землевладения, разделял мысль о превосходстве духовной власти над светской. Отношения Иосифа с преемником Геннадия на архиепископском престоле Серапионом были конфликтными: Серапион отлучил волоколамского игумена от церкви, когда тот без его ведома передал свой монастырь под власть великого князя Василия III, «отступил от небесного, а перешел к земному». Иосиф Волоцкий обратился за поддержкой к главе русской церкви, митрополиту Симону, и на церковном соборе Серапион был лишен престола и заточен в Андроников монастырь.

(обратно)

318

«Старый Волок» — по мнению А.А. Зимина, город, который был основан в VІІІ-ІХ вв. новгородцами на берегу реки Ламы, на месте села Староволоцкого. При князе Ярославе Мудром город был перенесен на то место, где находится до сих пор (см. Зимин АЛ. Новгород и Волоколамск в ХІ-ХV вв. // Новгородский исторический сборник. Новгород, 1961. Вып. 10. С. 99—100).

(обратно)

319

Ярослав Мудрый, сын Владимира I Святославича от Рогнеды. Княжил в Новгороде, выступил против Святополка, убившего братьев Бориса и Глеба; победив Святополка в битве на реке Альте в 1019 г., занял киевский стол, где княжил до 1054 г. Его правление ознаменовалось укреплением государственного и политического положения Киевской Руси, расцветом культуры.

(обратно)

320

Поприще — древнерусская мера длины, примерно равная версте.

(обратно)

321

Крестовоздвиженский монастырь был расположен на берегу реки Городни. По преданию, в нем с семи лет обучался грамоте Иван Санин. Монастырь был возобновлен в 1659 г., приписан к Иосифо-Волоколамскому монастырю в 1693 г., упразднен в 1761 г. Во владении Крестовоздвиженского монастыря находились сельцо Никольское и пустошь Черносвитова.

(обратно)

322

Известно, что в XVI в. игуменами Ильинского мужского монастыря были Иосиф, Гавриил, Нифонт. В XVII в. монастырь был обращен в женский. В начале XVIII в. действовал как ружная церковь.

(обратно)

323

Илья (Илия) — пророк из города Фисвы, жил в период царствования Ахава, когда среди евреев стало распространяться язычество. Был грозным обличителем идолопоклонства. История жизни пророка Ильи излагается в 3 и 4 Книгах Царств Ветхого Завета. Во время преображения Господня Илья вместе с пророком Моисеем был свидетелем этого чуда, за что прозван «Боговидцем». За праведную жизнь пророк Илья был взят на небо и, согласно Писанию, должен явиться перед вторым пришествием Христа на землю (Откр. 11:3—12).

(обратно)

324

Собор был построен московскими мастерами из белого камня при князе Борисе Васильевиче в 1480 г. В 1693 г. «за ветхостью» перестроен. Сильно пострадал во время осады города польским королем Сигизмундом III в 1613 г. В храме три придела: Сретенский, Никольский и в честь Иосифа Волоцкого. В ризнице хранились два воздуха — вклады волоцких князей Бориса Васильевича и Федора Борисовича.

(обратно)

325

Тамга — внутренняя таможенная пошлина, взимавшаяся со всех продаваемых товаров, преимущественно деньгами, а также товарами. С местных жителей тамга взималась в меньшем размере, чем с приезжих и иностранцев. Померное — пошлина за пользование казенной мерой при продаже и покупке сыпучих товаров. Явка — пошлина с являемых на продажу товаров. Пятно — пошлина, взимавшаяся с клеймения лошадей при их продаже.

(обратно)

326

Борис Васильевич, князь Волоцкий (1462—1494), сын Василия Васильевича Темного, родился в Москве в 1449 г. По смерти отца получил в удел Волоколамск, Ржев, Рузу. Вместе с Иваном III ходил в походы на Новгород (1471—1478), воевал против хана Ахмата, осадившего Алексин (1472), «стоял на Угре» (1480), «ходил на Тверь» (1485—1486). В 1491 г. по требованию великого князя «высылал воевод» на помощь крымскому хану Менгли-Гирею, воевавшему против ханов Золотой Орды. Неоднократно вступал в конфликт с Иваном III и даже «отъезжал» от него, ища защиты у Литвы, Пскова, Углича. Умер в Рузе в 1494 г., погребен в московском Архангельском соборе.

(обратно)

327

Агаряне — потомки Измаила, сына Агари, служанки и наложницы ветхозаветного патриарха Авраама. Магометане почитают Агарь как родоначальницу и совершают паломничество к ее гробнице в Мекке. В Древней Руси «агарянами» называли кочевые народы Востока. В 1237 г. Волоколамск был разорен войсками хана Батыя, а в 1293 г. его «повоевал» татарский царевич Дюдень. По сообщению Московского летописного свода XV в., «новгородци прислаша... Семена Климовича к царевичю Дюденю на Волок со многыми дары. Дюдень же возвратися с Волока, много зла створив христьянам».

(обратно)

328

Эта легенда о спасении Новгорода от монголо-татарского нашествия, подробно изложенная в Волоколамском патерике, восходит к сообщению Хронографа редакции 1512 г., составителем которой был Досифей Топорков. В статье Хронографа «О шествии Батыа в Новгородскую землю» рассказывается, что после разгрома Торжка «Батый... поиде к Новугороду и за сто верст воротися, заступи бо его Бог и святаа Богородица. Глаголют же, яко виде Михаила-архангела, стояща со оружием и возбраняюща ему» (см. ПСРЛ. СПб., 1911. Т. 22. Ч. 1. С. 399).

(обратно)

329

Мартын — дед Пафнутия Боровского, был крещеным татарским баскаком из города Боровска. Видимо, крещение он принял под угрозой смерти, которая нависла над ним в 70—80—е годы XIV в. в связи с народным движением против татар в русских княжествах.

(обратно)

330

Источником этого эпизода Патерика является Повесть об убиении Батыя в ее хронографической версии. Авторство Повести приписывается Пахомию Сербу (XV в.). Сюжет произведения является вымышленным. Савва, архиепископ Сербский, жил в 1169—1237 гг. В Житии Саввы Сербского рассказывается, что ему удалось обратить в христианство одного из венгерских королей, однако имя короля не названо (им был венгерский король Эмерих, который в 1202 г. вторгся в Сербию). Нашествие Батыя на Венгрию произошло в 1241 г., а победоносные сражения венгерских войск с монголо-татарами относятся к 1282 г. Батый же умер не в Венгрии от рук «угорского короля», а своей смертью в Орде (между 1252 и 1253 гг.). Исследователь Повести об убиении Батыя С.П. Розанов установил, что в XIII в. в Венгрии короля по имени Владислав не было. Во время нашествия Батыя Венгрией правил король Бела IV (1235—1270). По-видимому, автор Повести отождествил его с Владиславом I Святым (1077—1095), при котором Венгрия достигла могущества и процветания (см. Розанов С.П. Повесть об убиении Батыя // ИОРЯС. 1916. Кн. 1. С. 109—142). Созданная в конце XV в. Повесть об убиении Батыя вошла в состав русских летописей (под 1247 г.), хронографов и миней четьих (под 20 сентября).

(обратно)

331

Надгробное слово Иосифу, по мнению большинства исследователей, было создано Досифеем Топорковым после 1546 г., так как Савва Крутицкий, автор Жития Иосифа Волоцкого в предисловии к произведению утверждал: «никтоже изъяви о нем, и 30 лет по преставлении его». Однако, как считал К. Невоструев, Надгробное слово Иосифу, богатое биографическими подробностями, могло быть создано Досифеем вскоре после кончины Иосифа (1515): Савва не упоминал об этом произведении, ибо оно не житие, но использовал как источник сведений о святом (см. Житие преподобного Иосифа, игумена Волоцкого, составленное Саввою, епископом Крутицким, с предисловием и примечаниями К. Невоструева // Чтения в Московском обществе любителей духовного просвещения. М., 1865. Прилож. С. 2,9, примеч.). Надгробное слово Иосифу оригинально по своей жанровой природе: высокий риторический стиль похвалы святому переплетается здесь с документальным стилем биографической справки о герое.

(обратно)

332

Паисий Великий — египетский подвижник IV в., родился в Александрии, с юных лет посвятил себя иночеству, жил в пещере в пустыне, обладал даром прозорливости и чудотворения, имел широкий круг последователей, скончался в 400 г. Иоанн Колов — египетский подвижник V в., учился послушанию у фивейского старца Павла, скончался около 428 г. Аполлоний — египетский монах, совершавший свои аскетические подвиги в Нитрийской пустыне. В течение 25 лет он покупал в Александрии на свои деньги, обретенные тяжелым трудом, пищу и лекарства, чтобы лечить иноков окрестных монастырей. Марк — египетский монах, проживший более 100 лет; он прославился тем, что уже в юности знал наизусть Ветхий и Новый Завет. Макарий Александрийский — египетский монах, который был наставником и начальником христианского училища в Александрии, церковным писателем. Жития Макария, Марка, Аполлония входят в состав Египетского патерика.

(обратно)

333

В Пятидесятницу, на пятидесятый день после Пасхи, празднуется сошествие Святого Духа на апостолов, иначе этот церковный праздник называется днем Святой Троицы.

(обратно)

334

Ср. Мф. 19:30; 20:16; Лк. 13:30.

(обратно)

335

Речь идет о московско-новгородских еретиках, которые отрицали возможность чудес в современности и среди которых были сильны иконоборческие настроения.

(обратно)

336

3Ин. 1:4.

(обратно)

337

Григорий Великий, или Двоеслов, папа римский (590—604), происходил из известного римского рода Анициан, был приближен к папе Пелагию II, после смерти которого занял папский престол. Григорий не был сторонником строгой аскезы, его идеал — соединение созерцательной монашеской жизни с активной земной деятельностью. Диалоги о жизни и чудесах отцов италийских и о бессмертии души папы Григория Великого (593) — популярная книга средневековья, под влиянием которой складываются Золотая легенда, жития Франциска и Бернарда. Книга написана в форме диалога между папой Григорием и дьяконом Петром, ее цель — доказать, что в современной писателю Италии не перевелись герои и мученики. Для произведения Григория Великого характерны бытовая разработка чудес,документальная обстоятельность рассказа, насыщенность его автобиографическим материалом, многоплановость повествования, внимание к проблемам эсхатологии. Диалоги Григория Двоеслова были переведены на славянский язык в Х-ХІ вв., известны авторам славянских Прологов, в Древней Руси они назывались «Римский патерик». Книга была широко распространена в иосифлянской среде, цитаты из нее встречаются в посланиях Иосифа Волоцкого, она входила в круг источников Волоколамского патерика. Обличению «тайно идущих» монахов посвящены рассказы Римского патерика о святом Венедикте, о брате монаха Валентиниана (кн. II, гл. 12—13), а так же рассказ о монахе Галатова монастыря, который постился при братии, но имел обыкновение есть тайно, а перед смертью поведал, что «предан дракону для пожрания» (кн. IV, гл. 38). Обличение «вещи и сребреникы особно имущих» содержится в рассказе Римского патерика о враче Иусте, тело которого после смерти Григорий приказал бросить в навозную яму вместе с сокрытыми тремя золотыми монетами (кн. IV, гл. 55).

(обратно)

338

1Пет. 3:9; Рим. 12:17.

(обратно)

339

В переводе с греческого языка имена «Феодосий» и «Феодор» означают «Божий дар». Феодосий — сын известного древнерусского изографа Дионисия. Вместе с ними Досифей Топорков участвовал в поставлении и росписи Успенского собора Иосифо-Волоколамского монастыря (1484—1486). Истолкование имени Феодосия и сообщение, что «изящный живописец» «по имени и житие свое управил», входят и в Надгробное слово Иосифу, написанное Досифеем. Рассказ Феодосия о чуде с попом-еретиком читается и в Житии Иосифа Волоцкого редакции Саввы. Феодосий был богатым вкладчиком Иосифо-Волоколамского монастыря; сюда, например, он вложил «землицу, и ту землицу продали, а взяли на ней 40 рублев, на те деньги купили 2 деревни на Фаустовой горе». Видимо, под влиянием Феодосия развивалось мастерство Досифея, иконописца и миниатюриста. В композиционном и колористическом отношении выполненные им заставки близки к стилю Евангелия 1507 г., орнаментированного Феодосием и предназначавшегося для дворцового казначея И.И. Третьякова. О художнической грани таланта Досифея Топоркова можно судить по наличию в его произведениях ряда портретных зарисовок героев, выполненных в стиле иконописного подлинника. Для писательской манеры Досифея характерно стремление к созданию «зримого» образа героя, акцентирование внимания не только на духовном, но и на внешнем облике святого.

(обратно)

340

Имеется в виду евангельская притча (Мф. 25:1—12): из десяти дев, которые вышли со светильниками навстречу жениху, пять было мудрых и пять неразумных. Мудрые вместе со светильниками захватили масло, а неразумные не сделали этого. Когда у неразумных дев стали гаснуть светильники, они были вынуждены идти покупать масло и опоздали на брачный пир.

(обратно)

341

Московско-новгородская ересь, возникшая в Новгороде в 1470—1471 гг., широко распространилась в среде духовенства и мирян, проникнув и в великокняжескую среду. Еретики выражали сомнение в существовании загробной жизни и отвергали главную функцию монахов как молитвенников за умерших. По свидетельству Соборного приговора 1490 г., многие еретики «ругалися образу Христову и Пречистые образу, написанным на иконах... а инии... святыми иконами и кресты о землю били и грязь на них метали». Обнаруживший ересь новгородский архиепископ Геннадий учинил розыск и направил дело в Москву. На церковном соборе 1490 г. еретики были преданы проклятию. Относительно мягкий приговор объяснялся сочувственным отношением к еретикам Ивана III, заинтересованного в ликвидации монастырского землевладения, и его невестки Елены Волошанки. Иосиф Волоцкий отстаивал наиболее радикальный способ борьбы с ересью — полное физическое уничтожение «жидовствующих»: убить еретика, по его словам, — «руку освятити», жалость к ним преступна; чтобы искоренить «еретическое семя», нужны «рать и нож». В Послании Ивану III о еретике Кленове Иосиф убеждал великого князя: «они, государь, почели каитися мук деля, а не Бога ради». Иосифу Волоцкому было необходимо доказать вынужденный характер покаяния еретиков, потому что смертной казни могли подвергаться лишь нераскаявшиеся еретики. Рассказ Волоколамского патерика о ложно раскаявшемся попе-еретике восходит к событиям 1490 г. и развивает в сюжетной форме мысль Иосифа, что еретики — вероотступники и их покаяние недействительно. Окончательный разгром московско-новгородской ереси относится к 1504 г., когда по решению церковного собора предводители движения были казнены, а остальные еретики заточены в монастыри. Вторая половина 80-х — 90-е годы XV в. — время активного сотрудничества Досифея, автора патерика, и Феодосия, рассказавшего Иосифу Волоцкому о «страшном чуде».

(обратно)

342

Потир — греческое название сосуда, в виде чаши на высокой ножке, употребляемого во время литургии для вознесения святых даров.

(обратно)

343

Это чудо, с небольшими разночтениями входящее и в состав Жития Иосифа Волоцкого редакции Саввы (ВМЧ. Сентябрь. 1—13. СПб., 1868. Стлб. 475), близко к распространенным в средневековье христианским легендам о спасении святыни от поругания. О традиционных мотивах этого рассказа Патерика и литературных параллелях к нему см. подробнее: Кадлубовский А. Очерки по истории древнерусской литературы житий святых. 1—5. Варшава, 1902. С. 148—159. Чудо о попе-еретике имеет под собой реальную историческую основу: «жидовствующие» не отрицали евхаристии, но пытались реформировать это понятие, видя в хлебе и вине только символы, а не подлинные тело и кровь Христа.

(обратно)

344

Вассиан Санин (ум. 1515), архиепископ Ростовский, писатель, брат Иосифа Волоцкого, родился в середине 40-х годов XV в., в начале 60-х годов постригся, как и его брат, в Пафнутьево-Боровском монастыре. Поддерживал Иосифа, выступавшего за введение в монастыре строгого общежительного устава, однако, по мнению Я.С. Лурье, не ушел вместе с братом на Волок, что привело к «разлучению» между ними, о чем Иосиф упоминает в Послании к Вассиану Санину. С 1502 по 1506 г. Вассиан — архимандрит московского Симонова монастыря, где какое-то время жил Досифей Топорков. Переход Досифея от Иосифа в Симонов монастырь был, видимо, связан не только с «немощью» или существованием внутренних разногласий в иосифлянской среде, но и с потребностями общего с Вассианом литературного дела. В Житии Пафнутия Боровского, созданном Вассианом, и в Волоколамском патерике Досифея Топоркова много «общих мест». В Симоновом монастыре произошло сближение Досифея Топоркова и Вассиана Патрикеева. Идейный противник Досифея, свидетельствовавшего против него на соборе 1531 г., обвиняя в ереси, Вассиан Патрикеев тем не менее вспоминал о нем как о «старце великом, добром». Таким образом, иосифлянскую ориентацию Симонов монастырь сохранил и после ухода из него Вассиана Санина, который в 1506 г. стал архиепископом Ростовским. В 1509 г., во многом благодаря хлопотам Вассиана, с Иосифа Волоцкого было снято отлучение от церкви, наложенное новгородским архиепископом Серапионом. Вассиан Санин умер в Москве, похоронен в кафедральном соборе Ростова.

(обратно)

345

Успенский кремлевский собор был заложен в августе 1326 г. по инициативе митрополита Петра Иваном Даниловичем Калитой. Митрополит Петр завещал похоронить себя в этом соборе. В 1472 г. храм был разобран за ветхостью; в 1475 г. итальянский архитектор Аристотель Фиораванти начал возводить его по образцу владимирского Успенского собора. Начиная с XVI в. Успенский кремлевский собор в Москве стал главным храмом Руси.

(обратно)

346

Никита (ум. 372) — готский воин, принявший крещение от епископа Феофила, участника Первого Вселенского собора. Никита проповедовал христианство между соплеменниками и за это после истязаний был сожжен по приказу царя Афанариха. Кроме канонического Жития Никиты Готского, существовало апокрифическое переводное житие другого христианского мученика Никиты. В Прологах и Минеях они стояли рядом, что привело к отождествлению этих героев-святых. Древнерусский человек видел в мученике Никите главного защитника от демонов, поэтому на иконах, как правило, святой изображался попирающим беса и бьющим его цепью.

(обратно)

347

В евангельской притче о богатом и бедном Лазаре, в которой изображена загробная участь праведных и грешных, нищий и больной Лазарь обрел после смерти вечную жизнь, так как был добродетельным и богобоязненным человеком (Лк. 16:19—31). Евангельская притча о Лазаре дважды упоминается в Волоколамском патерике, как и в Римском. В главе 29 четвертой книги Римского патерика Григорий Двоеслов вспоминает ее, чтобы доказать, что душа грешника «терпит от огня не только видением, но и ощущением», поскольку богач умолял Авраама: «поели Лазаря, да омочит конец перста своего в воде, и устудит язык мой, яко стражду во пламени сем»; в главе 33 — утверждая, что «добрые узнают добрых в царстве небесном, а злые злых в аде», недаром богач просит за братьев, которые, как и он, могут попасть в «место мучное». Популярность притчи о богатом и Лазаре в иосифлянской среде связана с обострением внимания к проблемам эсхатологии, с борьбой за утверждение идеи личного нестяжания среди монашества.

(обратно)

348

Сухотная, сухотка — болезнь, ведущая к истощению организма, иссушающая тело.

(обратно)

349

Возможно, речь идет о «боярском послуживце» Илье, в иночестве Иринархе (Илинархе), бывшем слуге боярина Ивана Петровича Шуйского.

(обратно)

350

По-видимому, речь идет об Алферии Селивановиче Волынском, правнуке князя Д.М. Волынского-Боброка, прославившегося своими подвигами во время Куликовской битвы.

(обратно)

351

Начало — определенная последовательность молитв, которые предшествуют всякой службе, церковной, келейной и домашней.

(обратно)

352

Иисусова молитва — молитва Иисусу Христу: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, по милуя мя, грешного».

(обратно)

353

Иов — библейский персонаж, являющийся примером терпения и преданности Богу во всех постигших его несчастиях; за страдания он был возвышен и вознагражден Богом. Волосатик — тонкий волосообразный червь, проникающий в организм человека и вызывающий прободение внутренних органов, язвы и опухоли.

(обратно)

354

Иоанн Лествичник (ум. около 606) — христианский подвижник, 40 лет бывший отшельником, а затем выбранный братией настоятелем Синайского монастыря (отсюда прозвание «Синаит»). Известен как автор Лествицы райской, книги, где дается руководство монахам для восхождения по «лестнице» к духовному совершенству. Иоанн выделял 30 ступеней в процессе нравственного самосовершенствования, посвятив первую часть книги порокам, а вторую — добродетелям. Восхождение души человека к Богу, по Иоанну Лествичнику, начинается с отвержения «мира» и борьбы со «страстями». В Волоколамском патерике приводится цитата из 26 слова Лествицы (статья 200).

(обратно)

355

Ахмат (ум. 1481) с 1465 г. был ханом Большой Орды. В 1480 г. он предпринял поход на Русь в связи с отказом великого князя Ивана III платить ежегодную дань Орде. После неудачной попытки форсировать реку Угру и наступления, по сообщению Софийской Второй летописи, «мразов великих» монголо-татары не решились на ведение активных боевых действий против объединенного войска русских князей и отступили. «Стояние на Угре» и завершившийся неудачей поход Ахмата на Москву привели к окончательному освобождению Руси от монголо-татарского ига.

(обратно)

356

Лазарь — брат Марфы и Марии, друг Христа, которого Господь воскресил на четвертый день после смерти. См. Ин. 11:1—46.

(обратно)

357

Анастасий (около 430—518) — император Восточной Римской империи, узурпатор, поддерживал монофизитов, вел войну с персами (502—505), подавил народные восстания в Константинополе (512) и во Фракии (515). Этот фрагмент Волоколамского патерика восходит к статье Хронографа редакции 1512 г., где рассказывается, что Анастасий увидел во сне «мужа страшна», который предрек ему сокращение жизни на 14 лет и поразил молнией. Спустя несколько дней после того, как был положен во гроб, Анастасий ожил, стал звать на помощь и кричать, чтобы открыли гроб. Этот эпизод введен Досифеем Топорковым и в составленную им редакцию Синайского патерика (глава 45).

(обратно)

358

Речь идет о боярине Борисе Степановиче Обобурове, дьяке волоцкого князя Бориса Васильевича, в иночестве Пафнутии, который был монахом Иосифо-Волоколамского монастыря.

(обратно)

359

Варварин девичий монастырь был расположен в посаде города Волоколамска. В 1764 г. он был упразднен и обращен в приходскую церковь Покрова.

(обратно)

360

Покровский мужской монастырь в Волоколамске существовал с XIII в. Известно, что игуменом монастыря в 1296 г. был Антоний. Монастырь упоминается в 1523 г.; он значится и в списке монастырей, получивших грамоты до 1623 г. В 1760 г. на месте обители была приходская деревянная церковь.

(обратно)

361

Андрей Федорович Голенин — потомок ростовских удельных князей, боярин волоцкого князя Бориса Васильевича, незадолго перед смертью постригся в Иосифо-Волоколамском монастыре под именем Афанасия, умер около 1482 г. Андрей Андреевич Голенин — сын А.Ф. Голенина, в 1495—1501 гг. был воеводой рузского князя Ивана Борисовича, с 1503 г. находился на службе у дмитровского князя Юрия Ивановича. В 1508 г. принял постриг в Иосифо-Волоколамском монастыре под именем Арсения. Известен своей книгописной деятельностью, входил в число соборных старцев, пользовался уважением Иосифа Волоцкого и считался одним из возможных преемников Иосифа на игуменском посту. Умер после 1515 г., вскоре после смерти Иосифа, и был погребен в Иосифо-Волоколамском монастыре, как и старшие братья — Семен и Иван Голенины.

(обратно)

362

Мария Ивановна Голенина — княгиня, вдова Андрея Федоровича Голенина, мать волоцкого монаха Андрея Андреевича Голенина. Давала вклады в монастырь и находилась в переписке с Иосифом Волоцким. В Послании к некоей княгине-вдове, «давшей по своих детех сорокоуст и пороптавшей», (после 1504 до 1513 г.) Иосиф Волоцкий создает образ Марии Голениной, отличный от образа этой женщины в Волоколамском патерике. Письмо вдовы к волоцкому игумену не дошло до нас, о его содержании и стиле мы можем судить по ответному посланию Иосифа. Защищая право церкви на многочисленные и разнообразные доходы с прихожан, обосновывая принцип платности всякой церковной службы («даром священник ни одное обедни, ни понафиды не служит»), Иосиф сначала приводил аргументы в споре из письма «пороптавшей вдовы»: «Писала еси к нам: «Коли у меня было, и яз милостыню давала»; «А что еси писала: по твоих детех не бывала ни одна понафида у нас»; «А что еси писала: «И четверть от того возмуть, что в синаник написати»; «А что еси писала о том, что «дати 20 рублев на семь лет, ино то грабеж, а не милостыня»; «А что еси писала: дала еси по своем князе и по своих детех боле семидесят рублев»; «А что еси писала: «Толко выпишете моего князя и моих детей из годовова поминания, ино судия вам Бог»». Образ Марии Голениной в послании Иосифа далек от идеализации: перед нами женщина, расчетливая даже в глубоком горе. По смерти сына Ивана она сделала в Иосифо-Волоколамский монастырь вклад («дала одиннадцать рублев да мерин»), «а велела еси писати в сенаник князя Афонасиа, да отца своего Ивана, да сына своего Ивана»; когда же прошло «лет с пятнадцать и больши того», потребовала особой ежедневной службы по умершим родственникам, в том числе и по сыне Семене, по смерти которого она дала в монастырь «шубу да два мерина» (см. Послания Иосифа Волоцкого / Подготов. текста А.А. Зимина и Я.С. Лурье. М.; Л., 1959. С. 179—183). Сведения о Марии Голениной в сочинении Иосифа Волоцкого нельзя расценивать как документальный источник, ибо Послание тенденциозно по своей основе, но они позволяют дополнить условный образ «благочестивой женщины», созданный Досифеем Топорковым, исторически конкретными, индивидуальными чертами.

(обратно)

363

Клеопатра — блаженная, жена Тирона, жила в Египте в IV в. Построила церковь во имя святого мученика Уара, куда перенесла его мощи. После смерти двенадцатилетнего сына Иоанна Клеопатра, «припаде ко гробу Иуарову, два дни невосклонно вопиаше». Святой Уар, явившись во сне возроптавшей Клеопатре, сообщил, что Иоанн взят им в небесное воинство, и предсказал, что через год женщина умрет. После смерти Клеопатра была погребена в построенной ею церкви. Житие Клеопатры вошло в состав Великих миней четиих, где помещено под 19 октября.

(обратно)

364

Святоша — Святослав Давыдович (около 1080—1142), князь Черниговский и Луцкий, с 1106 г. монах Киево-Печерского монастыря. Житие Святоши, созданное владимиро-суздальским епископом Симоном в 20-х годах XIII в., входит в состав Киево-Печерского патерика (см. коммент, к «слову» о Святоше Печерском, л. 25).

(обратно)

365

Андрей Андреевич Голенин (в иночестве Арсений) являлся одним из богатых постриженников Иосифо-Волоколамского монастыря, о которых Иосиф с гордостью сообщал в Послании к Б.В. Кутузову (конец 1510 — начало 1511): «почали ся стричи в чернци добрые люди от князей, и бояр, и от детей боярскых, и от торговых людей, и они, господине, давали много». Андрей Голенин в качестве вклада передал в монастырь не только деньги и ценности, но и земли, принадлежавшие родителям или пожалованные ему князем. В Житии Иосифа Волоцкого редакции Саввы сообщается, что при пострижении А.А. Голенин вложил в монастырь «села Бели с храмом Преображения Христа, Момашино и Скирмано». Из документальных источников известно, что, кроме сел Скирманово, Бели и Мамошино, Арсений Голенин передал в монастырь села Фроловское, Кореневское и Спасское с деревнями.

(обратно)

366

Трапеза — заздравное или поминальное монастырское застолье, общий стол; угощение, которое присылалось монахам по большим праздникам для поминания усопших или здравствующих.

(обратно)

367

Макарий Калязинский, в миру Матвей, родился в 1402 г., происходил из рода кашинских бояр Кожиных. После смерти родителей и жены постригся в Николаевском Клобуковском монастыре, откуда вскоре ушел с семью монахами и основал недалеко от Кашина Троицкий монастырь (Макарьевский — по имени создателя, Калязинский — по имени владельца земли, где был выстроен монастырь). Макарий был сторонником строгого общежительного устава, долго уклонялся от игуменства, но по настоянию братии был посвящен в игумены монастыря тверским епископом Моисеем (1453—1459). Макарий вел трудническую жизнь, носил «худые ризы», за что позднее Вассиан Патрикеев назвал его «калязинским мужиком», выступив против канонизации Макария как «нового чудотворца». При Макарии монастырь был духовным центром борьбы Твери с Москвой; в Калязинском монастыре получил благословение на «хождение за три моря» тверской купец Афанасий Никитин. В 1478 г. монастырь посетил Иосиф Волоцкий и со слов Макария составил рассказ, о его жизни, который читается в Волоколамском патерике. Макарий умер 17 марта 1483 г., его мощи были обретены 26 мая 1521 г., повсеместное празднование святому установлено на соборе 1547 г.

(обратно)

368

По древнерусским представлениям, возраст человека определялся «семью седмицами»: с одного года до семи лет — младенчество, далее — отрочество, юность, молодость, зрелость; с 35 лет до 42 — средовечие, а потом старость. В данном случае речь идет о достижении святым возраста пятидесяти лет, «середины века», периода мудрости.

(обратно)

369

Речь идет о боярине Захарии Бороздине, основателе рода Захарьиных-Бороздиных. Ему принадлежало село Кузьмодемьянское Дмитровской волости Старицкого уезда, которое его внук Ф.Б. Бороздин в 1547/1548 передал в Иосифо-Волоколамский монастырь.

(обратно)

370

Спиридон Тримифийский (ум. 348) родился на острове Кипр; его родители — люди «простого звания»; после смерти жены за святость был избран епископом города Тримифии. Несмотря на отсутствие богословского образования Спиридон на Первом Вселенском соборе в Никее (325) сумел убедить одного известного философа в истине православного учения.

(обратно)

371

В Деяниях святых апостолов рассказано об исцелении апостолом Петром хромого от рождения человека, который обычно сидел у Красных дверей Иерусалимского храма (Деян. 3:1—16).

(обратно)

372

Речь идет о Савве, игумене тверского Саввина монастыря, который насаждал дисциплину в обители «жезлом и затвором». С ним Иосиф познакомился, совершая путешествие по русским монастырям в поисках строгого общежительного устава в первой половине 60-х годов XV в. Подробный рассказ о Савве Тверском содержится в десятом слове Духовной грамоты Иосифа Волоцкого — «Отвещании любозазорным и сказании вкратце о святых отцах, бывших в монастырях, иже в Русской земле сущих», которое является прообразом Русского патерика. В отличие от рассказа Волоколамского патерика о Савве, наказанном болезнью за жестокое обращение с монахами, в произведении Иосифа Савва, пятьдесят лет бывший настоятелем монастыря, и «жесток, егда потреба, и милостив, егда подобаше»: он прощает личную обиду монаху, который, будучи наказан, в окно «ухвати обема рукама» бороду Саввы «и мало остави, всю же истрг» (ВМЧ. Сентябрь. 1—13. СПб., 1868. Стлб. 553).

(обратно)

373

Арсений Великий — преподобный, происходил из знатной римской семьи, родился в 354 г. Был воспитателем Аркадия и Гонория, сыновей императора Феодосия. В 394 г. тайно оставил двор и удалился в Египетскую пустыню. Скончался около 450 г. Житие Арсения Великого составлено Феодором Студитом. Житие святого и его «изречения» пользовались большой популярностью среди восточного и русского монашества; они вошли в состав Скитского патерика и Пролога, а также Пандектов Никона Черногорца, на которые ссылается автор Волоколамского патерика. Никон жил в XI в. и был монахом в обители Святой Богородицы на Черной горе в Сирии, потом — в монастыре Симеона Дивногорца. Патриархом Антиохийским Феодосием III (1057—1059) Никон Черногорец был поставлен в священники и дидаскалы. Пандекты созданы им в подражание Пандект Антиоха; это монтаж выписок из творений отцов церкви, соборных постановлений и других памятников. Выписки распределены по 63 главам и призваны заменить монахам труднодоступные источники этого сочинения. Пандекты были рано переведены на славянский язык (ранний список относится к ХІII в.); статьи из Пандект вошли в состав Пролога, Кормчей, Измарагда, Златой цепи; особой популярностью произведения Никона Черногорца (Пандекты и Тактикой) пользовались на Руси в конце ХV-ХVІ в.

(обратно)

374

Золотая Орда — феодальное монголо-татарское государство, основанное в начале 40-х годов ХIII в. ханом Батыем. В состав Золотой Орды входили Западная Сибирь, Волжская Болгария, Северный Хорезм, Крым, Северный Кавказ. Столица Золотой Орды — Сарай-Бату, с первой половины XIV в. Сарай-Берке. В XV в. это государство распалось на Сибирское, Казанское, Крымское, Астраханское и другие ханства.

(обратно)

375

Этот цикл эсхатологических рассказов, читающихся и в Волоколамском патерике, и в Житии Пафнутия Боровского, имел самостоятельное бытование и мог быть источником как для Досифея Топоркова — составителя Патерика, так и для Вассиана Санина — агиографа. Генетически эсхатологическая легенда восходит к апокрифическому Апокалипсису Петра, от которого пошли разнообразные средневековые «хождения по мукам». Оригинальные русские сказания о хождениях по раю и аду возникли и получили широкое распространение в XV в., что было связано с эпидемией «черной смерти», опустошившей русские города, развитием еретических движений, ожиданием конца света (пасхалия была рассчитана только до 1492 г„ который соответствовал 7000 г. от сотворения мира). Эсхатологический цикл рассказов Волоколамского патерика близок к четвертой книге Римского патерика, где, например, «хождение по аду» совершает незадолго до смерти сенатор Репарат, который видит, как готовятся костры для грешников (глава 31). Во время моровой язвы 590 г. юноша Арментарий был «внезапно восхищен от присутствующих», побывал на небе, потом «возвратился в себя» и стал предсказывать, кто умрет от болезни в Риме (глава 26).

(обратно)

376

В Московском летописном своде XV в. сказано, что в 1427 г. «мор же бысть велик в градех русскых, тогда преставися князь Василей Володимерович и положен в Архаггеле на Москве». Судя по описанию болезни, это была бубонная чума.

(обратно)

377

Иван I Данилович Калита (ум. 1340) — князь Московский с 1325 г., великий князь Владимирский с 1328 по 1340 г., сын московского князя Даниила Александровича. Сыграл выдающуюся роль в усилении Московского княжества, в собирании русских земель вокруг Москвы. При Иване Калите Москва стала резиденцией митрополита «всея Руси», в зависимость от Москвы попали Ростов, Углич, Галич, Белоозеро. «Калитой», то есть «денежной сумой», князь Иван Данилович был прозван за то, что сумел собрать большие богатства, которые использовал для покупки земли в других русских княжествах. В «Истории государства Российского» Н.М. Карамзина прозвище князя объясняется, как и в Волоколамском патерике, тем, что Иван Данилович всегда носил при себе мешок с деньгами для раздачи их нищим.

(обратно)

378

Этот рассказ о князе Иване Калите и нищем близок к эпизоду Жития Иоанна Милостивого, когда к святому за милостыней трижды обращается один и тот же человек. В отличие от князя Ивана Калиты, святой не осуждает нищего, а дает ему в три раза больше золота, ибо понимает, что это «Христос искушает его» (ВМЧ. Ноябрь. 1—12. СПб., 1897. С. 822—823).

(обратно)

379

Петр (ум. 1326) — первый митрополит Московский. В 1310 г. был обвинен в симонии, но с помощью князя Ивана Даниловича Калиты оправдан. В 1313 г. получил в Орде от хана Узбека ярлык, подтверждающий льготы духовенства. В 1325 г., после убийства в Орде великого князя Юрия Даниловича, официально перенес митрополичью резиденцию из Владимира в Москву и сделал Москву духовным центром Руси. По его инициативе в Кремле был заложен Успенский собор. Местной канонизации Петра (1327) немало способствовал московский князь Иван Данилович Калита, записавший чудеса исцеления недужных у гроба святого, которые были прочитаны в один из праздничных дней ростовским епископом Прохором в кафедральном соборе Владимира. Тем же Прохором были составлены Житие и Служба святому Петру. Канонизация Петра как общерусского святого, поборника идеи возвышения Москвы, относится к 1339 г. Она проведена митрополитом Феогностом с разрешения константинопольского патриарха Иоанна XIV. Празднование святому совершается три раза в году: 21 декабря — в день кончины; 24 августа — в день перенесения мощей святого в Успенский собор (1479); 5 октября — в день четырех святителей московских.

(обратно)

380

Ср. Ин. 3:5.

(обратно)

381

Витовт (Витаутас) (1350—1430) — великий князь Литвы (с 1392), сын Кейстута, князя Троцкого и Жмудского. Трижды вторгался на территорию Московского княжества (1406—1408), захватил Смоленск. Был одним из организаторов разгрома немецких рыцарей в Грюнвальдской битве (1410). После унии, заключенной между Литвой и Польшей в 1385 г., боролся за независимость Литвы и добился у польского короля Ягайлы признания за собой (на правах наместника) Великого княжества Литовского. Препятствовал объединительной политике русских князей; заключал договоры с враждебными Москве князьями: тверским (1427), рязанским (1430), пронским (1430); устранил местное княжение в Подолии, Киеве, Витебске. Витовт по рождению был православным, но затем принял католичество.

(обратно)

382

Мурин — эфиоп, негр; в данном случае — бес. По православным представлениям, божественному «свету» противостоит дьявольская «тьма», поэтому сам дьявол и его слуги «черны, якоже ефиопы».

(обратно)

383

Ср. с Римским патериком, где в главе 36 книги четвертой рассказывается, как воин, пораженный язвой, попал в рай. Там он увидел «широкий зеленеющий луг, украшенный цветами пахучих трав, на котором виднелись собрания людей, одетых в белые одежды». По его свидетельству, в раю «приятный запах», «жилища, наполненные светом», «удивительной красоты дом из золотых кирпичей».

(обратно)

384

Имеется в виду эпизод из главы 36 четвертой книги Римского патерика. По словам воина, совершившего «хождение по аду и раю», между ними «мост, под которым протекала река, черная и туманная, испускающая несносный запах и мглу... На мосте было такого рода испытание: кто из нечестивых хотел перейти через него, тот падал в мрачную и смердящую реку; праведные же, на которых не было вины, свободно и безопасно переходили чрез него к прекрасным местам».

(обратно)

385

Юрий (Георгий) Васильевич — сын великого князя Василия Васильевича Темного, князь Дмитровский (1441—1472). В 1454 г. вместе с братом Иваном ходил в поход к Оке против татарского царевича Салтана, который бежал от московских войск. В 1460 г. сопровождал отца в поездке в Новгород, откуда великий князь послал его на Псковское княжение. Будучи псковским князем, Юрий Васильевич «ходил ратью на немцев», вел переговоры с рижским магистратом о перемирии. Выехал из Пскова после назначения наместником князя Ивана Васильевича Стриги. По завещанию отца, кроме трети в Москве, получил во владение Дмитров, Можайск, Серпухов, Хотунь, несколько подмосковных сел, а также вотчины своей бабки — княгини Софьи Витовтовны. В 1468 г. вместе с братом Андреем принудил казанского хана Ибрагима заключить мир на выгодных для Москвы условиях. В 1472 г. воевал с татарами у Алексина и не позволил войску Ахмата переправиться через Оку, «понеже бо имени его трепетаху» татары. Скончался холостым.

(обратно)

386

Клепало — деревянная или металлическая доска, в которую ударяют для созыва братии на молитву.

(обратно)

387

В июле 1472 г. хан Золотой (Большой) Орды Ахмат взял штурмом город Алексин и двинулся в сторону Оки. В разгроме войск Ахмата активное участие приняли дружины дмитровского князя Юрия Васильевича. В войсках Большой Орды началась эпидемия, и татары бежали.

(обратно)

388

Воротынск — город в Калужской земле, существовавший уже в XII в., центр удельного княжества с середины XV в. В патериковом рассказе речь идет о первом удельном князе Федоре Львовиче Воротынском. В 1442 г. он дал великому князю Литовскому Казимиру грамоту, в которой обязался служить ему. В 1448 г. стал наместником Козельским. В 1455 г. получил от короля Казимира жалованную грамоту на свои владения. Был женат на Марии Дмитриевне, внучке Ольгерда. В 1493 г. его сыновья Семен и Дмитрий Федоровичи перешли на службу к московскому князю Ивану III. Из князей Воротынских самым известным был воевода Иван Михайлович, одержавший в первой четверти XVI в. ряд побед над татарами и литовцами, затем попавший в опалу и сосланный на Белоозеро.

(обратно)

389

Авель — второй сын Адама и Евы. Согласно библейскому рассказу, Авель был пастухом, его старший брат Каин — земледельцем. Каин убил брата за то, что его Жертва была принята Богом более благосклонно, чем его. См. Быт. 4:2—10: «И сказал Господь Каину... что ты сделал? голос крови брата твоего вопиет ко мне от земли». В Евангелии об Авеле говорится как о первомученике и праведном (Мф. 23:35).

(обратно)

390

Ср. Притч. 26:11; 2Пет. 2:22.

(обратно)

391

Варсонофий Неумой — старший брат Саввы Тверского, вместе с которым они основали Саввин (по главному храму — Сретенский) монастырь на реке Тме недалеко от Твери (1397). После пяти лет игуменства Варсонофий удалился в пустыню, передав правление монастырем своему брату. В уединении он прожил сорок лет, любил нищету и нестяжение, знал наизусть Священное Писание. У него по богословским вопросам консультировался митрополит Фотий; именно Варсонофий дал совет Иосифу Волоцкому отправиться в Боровский монастырь к Пафнутию и там начать свой монашеский путь. В глубокой старости Варсонофий вернулся в Саввин монастырь; прожил более ста лет; умер в первой половине 60-х годов XV в., раньше Саввы, скончавшегося около 1467 г. Савва и Варсонофий причислены к лику местночтимых тверских святых, память им празднуется 2 марта.

(обратно)

392

Далила — возлюбленная Самсона, предавшая его. См. ниже, коммент, к словам «Самсон великий... женою предан бысть иноплемянником».

(обратно)

393

Адам — первочеловек и отец рода человеческого, созданный Богом по образу и подобию своему из праха земного. Историю грехопадения Адама и изгнание его рая см. Быт. 1—3.

(обратно)

394

Соломон — сын царя Давида от Вирсавии, преемник его власти в Израильско-Иудейском царстве, создатель Храма Богу. Обладал огромными познаниями, достиг вершин земной мудрости. Из-за любви к женам, которое большей частью были язычницами, Соломон разрешил устроить капища языческим божествам и сам стал служить Астарте, Хамосу и Молоху. См. Втор.17:17; 3Цар. 4:20—34, 11:1—8.

(обратно)

395

Самсон — сын Маноя из колена Данова, из города Цора, по ветхозаветному преданию, был наделен громадной физической силой, тайна которой заключалась в его длинных волосах. Возлюбленная Самсона филистимлянка Далила остригла у спящего богатыря волосы и выдала его врагам. Когда волосы у взятого в плен Самсона выросли, он разрушил храм, под развалинами которого погибли филистимляне (Суд. 13—16).

(обратно)

396

По библейскому преданию, Иосиф — любимый сын патриарха Иакова от его жены Рахили. Был продан братьями купцам, направлявшимся с торговым караваном в Египет. Здесь он стал рабом начальника стражи фараона Потифара, жена которого сначала пыталась соблазнить Иосифа, а затем оклеветала его перед мужем. Иосиф был заточен в темницу, но за проявленную мудрость в истолковании снов освобожден и приближен к фараону. За красоту, телесную и духовную, Иосиф прозван «Прекрасным». См. Быт. 30:37—50.

(обратно)

397

Паисий Ярославов (ум. 1501) — один из основателей течения нестяжателей, учитель Нила Сорского; был постриженником Спасо-Каменного монастыря под Вологдой и создателем Сказания об этом монастыре (конец XV в.). С 1479 г. был игуменом Троице-Сергиева монастыря; вместе с Вассианом Рыло крестил сына Ивана III — будущего великого князя Василия III. В начале 80-х годов Паисий покинул Троицкий монастырь из-за «самовластья князей-иноков», какое-то время жил в Москве, где великий князь уговаривал его стать митрополитом вместо Геронтия. В 1490 г. вместе с Нилом Сорским Паисий Ярославов участвовал в церковном соборе и, возможно, содействовал тому, что еретики были приговорены к торговой казни, а не к сожжению, на чем настаивал новгородский архиепископ Геннадий. Паисий был близок к брату московского князя Андрею Меньшому, который выстроил каменную церковь в Спасо-Каменном монастыре, сделал ряд богатых пожертвований в Троице-Сергиев монастырь.

(обратно)

398

Авва Дорофей — святой, умер в 620 г. Был монахом монастыря Сериды в Сирии, потом настоятелем собственного монастыря близ Газы. Автор аскетических Наставлений и тридцати Слов о подвижничестве. В его записи известны поучения других отцов церкви, учеником которых он был, — Зосимы, Варсонофия и Иоанна.

(обратно)

399

Акакий (1481—1567) — епископ Тверской и Кашинский (с 1522 г.), происходил из семьи священника, был постриженником Иосифо-Волоколамского монастыря, с 1517 по 1522 г. — игуменом тверского Вотмицкого монастыря. Под надзором Акакия находился Максим Грек, которого тверской епископ «держал в чести», приглашал на трапезу и беседовал с ним, снял оковы и разрешил писать сочинения. Акакий принимал участие в соборе 1539 г., где был избран московский митрополит Иоасаф. В 1549 г., во время похода Ивана Грозного на Казань, был местоблюстителем митрополичьего престола. Участвовал в Стоглавом соборе 1551 г. и в соборе на еретика Матвея Башкина 1553 г.

(обратно)

400

Николо-Улейминский монастырь был основан недалеко от Углича в 1400—1460 гг. Он был расположен на древней дороге, ведущей в Ростов, на слиянии рек Улеймы и Воржехоти. Первые каменные сооружения появились в монастыре в XVI в. (Введенская церковь с трапезной и Никольский собор), но были разрушены во время польско-литовской интервенции и заново возведены в 70—90—х годах XVII в. На рубеже ХVІІ-ХVІІІ вв. в ансамбль монастыря вошла надвратная Троицкая церковь, а в 1713 г. была возведена крепостная стена с восемью башнями.

(обратно)

401

Возможно, речь идет о самаритянах — древнем народе Палестины, потомках вавилонских колонистов, переселенных в Самарию после разрушения ассирийцами Израильского царства. Самаритяне приняли иудаизм, но продолжали поклоняться и языческим богам, поэтому между ними и евреями существовала такая вражда, что само слово «самаритянин» было бранным.

(обратно)

402

Симонов (Успенский) мужской монастырь был основан в Москве около 1370 г. племянником и учеником Сергия Радонежского Феодором, назначенным в 1390 г. первым архиепископом Ростовским. Преемником Феодора на посту игумена Симонова монастыря был Кирилл Белозерский. В 1379 г. монастырь был перенесен на новое место, в район Крутицкого подворья, но старый Симонов монастырь, находясь в подчинении нового, существовал до конца XVIII в. В ХV-ХVІ вв. он выполнял роль крепости на подступах к Москве и подвергался военным нападениям. Монастырь имел значительное собрание рукописных книг и икон, служил усыпальницей великих князей и царей. В описываемый в Патерике период московский Симонов монастырь был одним из центров иосифлянства.

(обратно)

403

Петр и Павел — апостолы, ученики Христа, казненные в Риме около 65 г. при императоре Нероне. Причислены к лику святых, память им празднуется 29 июня.

(обратно)

404

Иосиф Волоцкий (1439/1440—1515) — крупный церковный деятель и писатель, ученик Пафнутия Боровского, основатель волоколамского монастыря Успения Богородицы (1479), позднее получившего его имя. Иосиф Волоцкий был сторонником сильной великокняжеской власти, защитником монастырского землевладения и строгого общежительного устава, идеологом «воинствующей» церкви в борьбе с еретическими движениями конца XV — начала XVI в. Местное почитание Иосифа Волоцкого как святого началось с 1579 г., повсеместное празднование было установлено собором 1591 г. Основанный им монастырь был центром иосифлянской школы монашества, книгописной культуры ХV-ХVІ вв. Здесь в заточении находились Вассиан Патрикеев и Максим Грек. Постриженниками монастыря были крупнейшие церковные иерархи, писатели и книжники XVI столетия (митрополит Даниил, казанский архиепископ Гурий Руготин, Досифей Топорков, Нифонт Кормилицын, Евфимий Турков и др.). О волоколамском Успенском монастыре и его основателе рассказывается в Надгробном слове Иосифу Волоцкому, Волоколамском патерике, житиях Иосифа Волоцкого, Летописчике Иосифа Санина и др. произведениях древнерусской литературы XVI в.

(обратно)

405

Иван III (1440—1505), великий князь Московский (с 1462), сын Василия II. Проводил политику централизации Руси, присоединил Ярославль (1463), Новгород (1478), Тверь (1482) и др. Был организатором «великого стояния на Угре» (1480), в результате которого на Руси было свергнуто монголо-татарское иго. Во время правления Ивана III, принявшего титул великого князя «всея Руси», велось активное строительство в Москве, новом политическом и культурном центре страны, был составлен Судебник 1497 г., вырос авторитет Московского государства в делах международной политики.

(обратно)

406

Пафнутий Боровский (1394—1477) — игумен основанного им в 1444 г. недалеко от Боровска монастыря Рождества Богородицы, который стал одним из авторитетных русских монастырей ХV-ХVІ вв. Монастырю покровительствовал великий князь Иван III; постриженниками Пафнутиябыли Иосиф Волоцкий и его брат Вассиан, позднее ставший архиепископом Ростовским. Пафнутий Боровский был канонизирован как общерусский святой на церковном соборе 1547 г. Рассказ о последних днях жизни Пафнутия и канон ему принадлежат боровскому монаху Иннокентию (конец 70-х годов XV в.), житие святого написано Вассианом Саниным (до 1515 г.), Повести отца Пафнутия входят в состав Волоколамского патерика Досифея Топоркова.

(обратно)

407

Ср. Мф. 18:7—8; 25:46.

(обратно)

408

В агиографических сочинениях об Иосифе Волочком сообщается, что он стал игуменом боровского Рождественского монастыря по завещанию Пафнутия, умершего 1 мая 1477 г., и решению великого князя Ивана III, однако в Записке Иннокентия о последних днях жизни Пафнутия Боровского не упоминается о выборе им преемника.

(обратно)

409

Иосиф Волоцкий, став игуменом Пафнутьево-Боровского монастыря, попытался ввести в нем строгий общежительный устав, но встретил сопротивление со стороны монастырской братии. Его план поддержало только семь человек, в том числе братья Иосифа — Вассиан и Акакий Санины, а также Герасим Черный и Кассиан Босой.

(обратно)

410

По мнению Я.С. Лурье, уход Иосифа из Пафнутьево-Боровского монастыря объяснялся столкновениями нового игумена с Иваном III (на эту причину указывал сам Иосиф), в то время как авторы житий святого связывали уход лишь с наличием сильной внутримонастырской оппозиции. С конца 70-х годов XV в. до начала XVI столетия отношения между Иваном III и Иосифом Волоцким были конфликтными. Во время присоединения Новгорода Иван III провел секуляризацию части церковных и монастырских земель, великий князь покровительствовал еретикам — противникам монашества, поэтому Иосиф совершил переход из Пафнутьево-Боровского монастыря, находившегося под юрисдикцией Ивана III, в земли удельного князя Бориса Волоцкого, где основал свой монастырь Успения Богородицы (1479). См. подробнее: Лурье Я.С. Иосиф Волоцкий как публицист и общественный деятель // Послания Иосифа Волоцкого / Подготов. текста А.А. Зимина и Я.С. Лурье. М.; Л., 1959. С. 41—47.

(обратно)

411

Герасим Черный — монах Пафнутьево-Боровского монастыря, один из ближайших сподвижников Иосифа Волоцкого. Он поддерживал Иосифа, хотевшего ввести в боровском монастыре строгий общежительный устав, сопровождал его в путешествии по русским монастырям (1478—1479), вместе с Иосифом участвовал в основании волоколамского Успенского монастыря. По свидетельству Жития Иосифа Волоцкого редакции Льва Филолога, Герасим Черный какое-то время «вне обители отшельническый живяше» и «толико постящася, яко и внутренняя исхожаше ему и повредити зело утробу». Герасим Черный был профессиональным книгописцем. Иосиф Волоцкий считал его рукописи книгами «мастерского письма». Лев Филолог указывал, что книжное «трудоделие» Герасима Черного «мниси в церкви доныне как богатство некое храняще имеют». По Описи 1545 г. в монастырской библиотеке было 16 рукописей работы Герасима Черного, причем одно из Евангелий он переписал совместно с Иосифом Волоцким, другое Евангелие хранилось «В большей церкви на престоле» (см.; Книжные центры Древней Руси: Иосифо-Волоколамский монастырь как центр книжности. Л., 1991. С. 24, 26—31, 33, 35). Герасим Черный защищал интересы монастыря на переговорах с волоцким князем Федором Борисовичем. Иосиф Волоцкий в Послании Борису Васильевичу Кутузову упоминал, что князь Федор, не желая возвращать деньги, взятые им из монастырской казны, «хотел черньца Герасима Чернаго кнутием бити», когда тот напомнил о долге. Когда волоцкий князь захотел отобрать у монаха «Псалтырю добру», то Герасиму пришлось переправить книгу в Троице-Сергиев монастырь. По определению Евфимия Туркова, Герасим Черный, подобно Иосифу Волоцкому, Кассиану Босому и Ионе Голове, является «начальником» и «учителем» русского монашества.

(обратно)

412

Монастырь был основан Кириллом Белозерским в 1397 г. на берегу Сиверского озера. В конце ХV-ХVІ в. он был одним из центров религиозно-политического течения «нестяжателей». Монастырь славился своим скрипторием, имел богатейшее собрание рукописных книг и икон. По данным Жития Иосифа Волоцкого редакции Саввы Крутицкого, в конце 70-х годов XV в. только в нем сохранялся строгий общежительный устав: монастырь был «не словом общий, но делы». В Житии Иосифа Волоцкого редакции Льва Филолога сообщается, что Иосиф, скрывая свой высокий сан игумена, жил в Кирилло-Белозерском монастыре больше года, работая в «хлебне», но после разоблачения был вынужден уйти из монастыря, избегая славы. Странствуя по другим русским монастырям, Иосиф убедился, что «един же Кирилов монастырь общества уставы соблю— дати неврежены» Традиции монашеского общежития в Кирилло-Белозерском монастыре, восходящие к греческому Студийскому уставу, принятому в Киево-Печерской лавре, были развиты Иосифом Волоцким в краткой редакции Устава, действовавшего в основанном им монастыре в конце XV в. Этот Устав предполагал личное «нестяжание» монахов, строгую дисциплину, обязательность «рукоделия».

(обратно)

413

В Надгробном слове Иосифу Волоцкому Досифея Топоркова рассказывается о поиске места для основания монастыря и о знамении «ловцу», который «прииде на брег реки Струги, и на том месте молния облиста (бе же тогда воздуху чисту сущу)». В Житии Иосифа Волоцкого редакции Саввы Крутицкого сообщается, что на место основания монастыря указали «вихорь страшен», «лес ломяще», «молниа паче солнечных лучь». Видимо, эти произведения входили в круг источников для составителя Жития Кассиана Босого.

(обратно)

414

Панцирь — сходный по форме с кольчугой доспех из мелких металлических колец, а также общее название защитных доспехов, одежды из металла.

(обратно)

415

Иисусова молитва — молитва Иисусу Христу: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного».

(обратно)

416

Вериги — железные цепи, оковы, которые носили на теле с целью истязания плоти.

(обратно)

417

Иона Голова Пушечников видимо, происходил из боярского рода Головиных; он состоял на службе у волоцкого князя Бориса, был воспитателем его сыновей Федора и Ивана. По преданию, отраженному в Житии Иосифа Волоцкого редакции Льва Филолога, он постригся в монахи, спасаясь от гнева волоцкого князя Федора Борисовича, который, в «лютости» преследуя кого-то, споткнулся, прищемил язык и сделался «заикой». В Иосифо-Волоколамском монастыре Иона стал учеником Кассиана Босого, одним из доверенных лиц Иосифа Санина. В 1507 г. игумен посылал Кассиана и Иону бить челом великому князю Василию III о защите монастыря «от удельного насильства». В 1510 г. эти же старцы были посланы Иосифом для примирения Василия III с дмитровским князем Юрием Ивановичем, который, по слухам, решил «отложиться» от Москвы. Иона Голова входил в число соборных старцев волоцкого Успенского монастыря, его Иосиф рекомендовал московскому государю как одного из своих возможных преемников на игуменском посту. Ионе Голове волоцкие монахи жаловались на нового игумена Даниила, проводившего уравнительную политику и запрещавшего инокам владеть иконами и книгами, признавая, что он для них авторитетнее Даниила, что они чтут Иону как «отца своего Иосифа». В Житии Иосифа Волоцкого редакции Льва Филолога сообщается, что Иона прославился даром слезотворения, «яко никогдаже ему ланиты своя сухы имети»; испеченный им хлеб помогал воинам сохранить жизнь в бою, больным — исцелиться от водянки и лихорадки.

(обратно)

418

Аналогичные сведения содержит агиографическая миниатюра о Кассиане Босом, входящая в состав Жития Иосифа Волоцкого редакции Льва Филолога: «очи ему от зелнаго поста отемнеста, емуже Иосиф не хотяща пища приимати повеле, и тако пакы очи ему просветистася» (см. подробнее: Житие преподобного Иосифа Волоколамского, составленное неизвестным / Изд. К. Невоструевым. М., 1865. С. 45).

(обратно)

419

Крещение будущего великого князя Ивана IV Грозного (1530—1584), с 1547 г. царя всея Руси, происходило 4 сентября 1530 г. в Троице-Сергиевом монастыре. Великий князь Василий III выбрал в качестве крестных отцов иосифлян Кассиана Босого, Даниила Переяславского и троицких старцев Иоасафа Скрипицына и Иону Курцева. Выбор князя объяснялся его желанием обеспечить сыну поддержку наиболее влиятельных русских монастырей. Кассиан Босой был выбран в восприемники от купели сына великого князя, возможно, по причине своей близости к двору Ивана III, которого он, еще живя в миру, учил стрелять. О частых визитах Ивана IV в монастырь и о богатой милостыни монахам свидетельствуют данные летописей, приходно-расходных книг Иосифо-Волоколамского монастыря, а также Обиходник Евфимия Туркова, где описан распорядок пребывания царя в монастыре. В 1563/1564 г. Иван Грозный установил «ежегодный корм» по своем крестном отце, старце Иосифова монастыря Кассиане Босом: в память о старце из московской казны выделялось монастырю по 7 рублей в год. В целом же пожертвования московских государей в Иосифо-Волоколамский монастырь, по подсчетам Евфимия Туркова, составляли около трети всех денежных вкладов.

(обратно)

420

Василий III (1479—1533)— сын Ивана III, с 1505 г. великий князь Московский. Завершил процесс объединения русских земель вокруг Москвы присоединением Пскова (1510), Смоленска (1514), Рязани (1521). Вместе со своей матерью, великой княгиней Софьей, был близок к иосифлянам. По завещанию Василия III Иосифо-Волоколамский монастырь получил два села (Турово и Хотьково) с деревнями, в то время как другие московские государи ограничивались только денежными вкладами, сдерживая рост монастырского землевладения. Иосифляне дали благословение на развод князя с Соломонией Сабуровой и брак с Еленой Глинской, крестили сына Ивана, руководили церемонией похорон Василия III.

(обратно)

421

Брак Василия III с Соломонией Сабуровой был бездетен. После развода с ней великого князя (1525) Соломонию постригли в Рождественском монастыре. В 1526 г. Василий III женился на Елене Васильевне Глинской, однако и у нее детей не было около четырех лет. Иван Васильевич Грозный родился от этого брака 25 августа 1530 г.

(обратно)

422

Монах Иосифо-Волоколамского монастыря Тихон происходил из боярского рода Зворыкиных, в 1509 г. был монастырским казначеем, входил в число соборных старцев, помогавших игумену управлять монастырем. О Тихоне Зворыкине упоминал Иосиф Волоцкий в своем послании к Василию Андреевичу Челяднину. Из этого источника известно, что Тихон Зворыкин подолгу жил в Москве и был вхож в митрополичьи покои. В августе 1530 г. он ездил из Москвы в Иосифо-Волоколамский монастырь с посланиями Василия III к игумену Нифонту Кормилицыну и соборному старцу Тихону Ленкову, где государь просил отпустить к великокняжескому двору старца Кассиана Босого, которого он выбрал в крестные отцы для сына Ивана.

(обратно)

423

Речь идет о Нифонте Кормилицыне, постриженнике и игумене Иосифо-Волоколамского монастыря (1522—1543), известном писателе и книгописце. Во время его игуменства в монастыре находились в заточении Максим Грек и Вассиан Патрикеев. В 1533 г. Нифонт сопровождал в Москву смертельно больного Василия III и постригал его в схиму. В 1543—1554 гг. Нифонт был архимандритом Ново-Спасского монастыря; на церковном соборе 1549 г. выступал свидетелем обвинения по делу Исаака Собаки; в 1550 г. принимал участие в Казанском походе. В 1554 г. Нифонт был поставлен епископом Крутицким и Сарским. Последние годы жизни провел в Иосифо-Волоколамском монастыре, скончался в 1561 г. Нифонт Кормилицын работал по составлению сводной Кормчей; он был автором послания Василию III «О преставлении старца Кассиана Босого»; возможно, ему принадлежат два рассказа о походах на Казань в 1550 и 1552 гг.; не исключено, что он мог быть причастен к созданию Жития Иоанна, мученика казанского. Во время игуменства в Иосифо-Волоколамском монастыре Нифонт «стремился не просто увеличить библиотеку, но собрать и сохранить в монастыре репертуар литературы, представляющей интерес для образованного круга иосифлян». После смерти Нифонта его личная библиотека, видимо, согласно желанию владельца, попала в монастырь, откуда начиналась его церковная карьера. См. подробнее: Дмитриева Р.П. Иосифо-Волоколамский монастырь как центр книжности // Книжные центры Древней Руси... — С. 5, 10—13.

(обратно)

424

Троице-Сергиев монастырь был основан Сергием Радонежским (в миру Варфоломеем) и его братом Стефаном в 1330—1340 гг. Первым игуменом монастыря был инок Митрофан; в 1353—1392 гг. во главе обители стоял Сергий Радонежский, который принимал активное участие в междукняжеской борьбе второй половины XIV в. на стороне Москвы, поддерживал князя Дмитрия Донского в его противостоянии Орде, благословил русскую рать на Куликовское сражение. С 1561 г. настоятели монастыря получили сан архимандритов и право первенства среди игуменов русских монастырей. В 1608—1610 гг. войска Лжедмитрия II вели осаду монастыря, но безуспешно. Троице-Сергиев монастырь поддержал народное ополчение под руководством К. Минина и Д. Пожарского. В 1682 г. в нем укрывалась царевна Софья с братьями Петром и Иваном; в 1689 г. — находился Петр I, готовивший разгром стрелецкого восстания. С XV в. монастырь был одним из самых авторитетных в духовной жизни страны. В нем работали такие талантливые писатели и художники Древней Руси, как Андрей Рублев, Епифаний Премудрый, Пахомий Логофет, Максим Грек, Авраамий Палицын, Симон Ушаков и др.

(обратно)

425

Речь идет об Иоасафе Скрипицыне, монахе, а с 1529 г. игумене Троице-Сергиева монастыря. Он пользовался особым расположением великого князя Василия III, крестил его сыновей (в 1530 г. — Ивана, в 1532 г. — Юрия), присутствовал при кончине князя и постригал его в схиму (1533). После кончины Елены Глинской в борьбе за власть между князьями Бельскими и Шуйскими примкнул к первой партии. В 1539 г. был избран митрополитом Московским. Церковно-политическая деятельность Иоасафа Скрипицына была направлена против иосифлян, митрополит окружил себя нестяжателями. Не раз «печаловался» Ивану Грозному за опальных Бельских, что вызвало гнев сторонников Шуйских, которые «мало не убиша» митрополита. В 1542 г., после избрания митрополитом новгородского архиепископа Макария, Иоасаф был сослан в Кирилло-Белозерский монастырь, откуда в 1547 г. переведен в Троице-Сергиев, где умер и похоронен (1555/1556). Иван Грозный благосклонно относился к своему крестному отцу, считая его жертвой боярских заговоров, однако в своем послании в Кирилло-Белозерский монастырь дал негативную оценку поведения опального владыки: «Иоасаф-митрополит у Троицы с крылошаны пировал». Иоасаф Скрипицын участвовал в редактировании материалов Стоглавого собора 1551 г.; ряд исследователей считает его автором Жития Серапиона Новгородского; А.В. Горский приписывает ему создание пространной редакции Жития Никона Радонежского, написанного Пахомием Логофетом (см. Горский А.В. Историческое описание Свято-Троицкой Сергиевой лавры. М., 1890. Ч. 2. С. 14); по мнению Е.Е. Голубинского, митрополит принял участие и в работе над церковным уставом (см. Голубинский Е. История русской церкви. М., 1900—1917. Т. 1. Ч. 1. С. 620—621). Иоасафу Скрипицыну принадлежала значительная по своему составу, объему и уровню художественного оформления библиотека рукописных книг, в числе которых — знаменитая Иоасафовская летопись, сборник сочинений Максима Грека, составленный и правленый автором. Будучи митрополитом, Иоасаф оказывал покровительство Максиму Греку и Исааку Собаке, осужденным на соборе 1531 г.

(обратно)

426

Этот фрагмент текста восстановлен по Музейному списку (л. 23 об.), так как Синодальный список Жития Кассиана Босого имеет следы сознательной правки: имя Даниила отсутствует, хотя ниже упоминается какой-то архимандрит, которого великий князь Василий III, как и Кассиана, «великой чести сподобил» и «одарил», причем словосочетание «архимандрита же и» подчищено, но исправления на новое чтение нет; ниже местоимение «их» исправлено на «его». Даниил (в миру Дмитрий Константинов) родился в Переяславле-Залесском около 1459 г., был послушником в Никитском монастыре, в 1482 г. постригся в монахи в Пафнутьево-Боровском. В 90-е годы XV в. жил в пустыни на реке Рузе, в Никитском монастыре, а затем в переяславском Горицком, архимандритом которого стал в 1521 г. В 1525 г. по повелению великого князя Василия III принял игуменство в основанном им самим переяславском Троицком монастыре, где ввел строгий общежительный устав, выстроил две каменные церкви. В 1539 г. из-за старости и болезни Даниил оставил игуменство и вскоре умер (1540/1541). Даниил был крестным отцом детей великого князя Василия III — Ивана и Юрия. По повелению Ивана IV Грозного и митрополита Макария в 50—60—е годы XVI в. было написано Житие Даниила Переяславского. Его автором был духовник царя Андрей, ученик святого, позднее ставший митрополитом Московским и составителем Степенной книги.

(обратно)

427

Если автором этого текста был Вассиан Кошка, то он занимал должность келаря Иосифо-Волоколамского монастыря после Феодосия (1526—1527), до Саввы Слепушкина (1533).

(обратно)

428

Мясопустная суббота — суббота на Мясопустной неделе (предпоследняя неделя перед Великим постом), в которую поминали усопших, родительская Суббота.

(обратно)

429

Сырная неделя, или Сыропустная седмица, — последняя неделя перед Великим постом, в течение которой было запрещено есть мясо, но позволено употреблять сыр и масло.

(обратно)

430

Елена — дочь князя Василия Львовича Глинского, вторая жена великого князя Василия III, великая княгиня с 1526 г. От этого брака у нее было два сына — Иван (1530) и Юрий (1532). В 1533—1538 гг. она была регентшей при малолетнем сыне, великом князе Иване IV. В годы ее правления большую роль в государственных делах играли фаворит княгини И.Ф. Овчина-Телепнев-Оболенский и митрополит Даниил. Вела активную борьбу с сепаратизмом удельных князей: при ней были ликвидированы уделы Юрия Дмитровского и Андрея Старицкого, подавлены заговоры Андрея Шуйского и Михаила Глинского. Вела успешную войну против союзных войск польского короля Сигизмунда и крымского хана, заключив в 1536 г. перемирие на выгодных для Москвы условиях. По преданию, была отравлена, умерла в 1538 г.

(обратно)

431

Власий — епископ Севастийский, подвергся гонениям при императорах Диоклетиане и Лицинии, укрылся в горах Аргоса, но был найден, подвергнут мучениям и обезглавлен в 312 г. В России этот святой считался покровителем животных, так как во время отшельнической жизни он исцелял диких зверей.

(обратно)

432

В Древней Руси время суток исчислялось с восхода солнца. Десятый час дня 11 февраля — это, по современному времяисчислению, 18 ч. 30 м. вечера.

(обратно)

433

Кассиан Босой (1439—1532) — в миру носил имя Козьма, происходил из знатного боярского рода, жил в Переяславле-Залесском. Когда достиг «совершена возраста», стал служить при дворе Василия Васильевича Темного, обучая его сына Ивана стрельбе из лука. В середине 70-х годов XV в. принял постриг и стал учеником Пафнутия Боровского. После смерти учителя, разделяя идею Иосифа Волоцкого о строгом общежительном уставе, перешел в основанный им монастырь Успения Богородицы, где прославился своими аскетическими подвигами: зимой и летом ходил «в единой ризе» и босиком, носил на теле вериги, соблюдал «жестокие» посты, в результате чего страдал болезнями глаз и ног. Кассиан Босой принадлежал к наиболее авторитетным монахам Иосифо-Волоколамского монастыря: в 1503 г. он находился у постели умиравшего князя Ивана Борисовича Рузского, чей удел, как выморочный, поступил во владение Ивана III; в 1507 г. хлопотал о патронате великого московского князя над монастырем; в 1510 г. способствовал примирению между Василием III и Юрием Дмитровским; в 1530 г. крестил Ивана IV Грозного. Кассиан Босой входил в число соборных старцев и возможных претендентов на игуменство в Иосифо-Волоколамском монастыре. В 1553—1560 годах Вассианом Кошкой было создано Житие Кассиана Босого, которое является основным источником сведений об этом волоцком монахе.

(обратно)

434

Речь идет о сорока мучениках-воинах, пострадавших за христианскую веру в Севастии Армянской: их погружали в озеро, покрытое льдом, ноги разбивали молотом; потом тела их сожгли, а кости бросили в реку. Церковь особо чтит память этих святых, которая отмечается 9 марта и приходится на Великий пост. Этому празднику посвящали поучения Василий Великий, Григорий Нисский, Ефрем Сирин; стихиры для этого дня написали Иоанн Дамаскин и Феофан Никейский.

(обратно)

435

В Древней Руси время суток исчислялось с восхода солнца и было подвижным; шестой час дня 9 марта — это, согласно современному времяисчислению, 13 ч. 30 мин. дня.

(обратно)

436

Богдан Федорович, наместник Путивльского княжества (1495—1500), входившего в состав Чернигово-Северской земли, пограничного удела Великого княжества Литовского. Происходил из рода князей Глинских, был троюродным братом М.Л. Глинского. Женой Богдана Путивльского была княгиня Мария Ивановна Ижеславская. В 1495 г. он получил имение в Менском повете; в 1497, 1498, 1500 годах королем Александром Казимировичем награждался за службу новыми земельными владениями. С 1500 г., после завоевания Путивля московскими войсками, служил русскому государю, находясь среди «литвы дворовой». Одно время жил в Ярославле; скончался в Москве в 1512 г.

(обратно)

437

Речь идет о князе Владимире, сыне Богдана Федоровича Путивльского, который вместе с отцом в качестве «почетных пленников» в 1500 г. приезжает в Москву; с 1527 г. живет в Литве; в 1540 г. вместе с сыном Богданом возвращается на Русь. Известно, что Владимир Богданович имел владения в Каневе, был женат на Анастасии Жижемской, происходившей из княжеского рода.

(обратно)

438

В конце XV в. территория Московского государства расширилась за счет присоединения мелких княжеств, расположенных в устье рек Оки и Вязьмы, и приблизилась к границам Великого княжества Литовского. В начале 1500 г. из состава Литвы вместе с «отчинами» и «волостями» вышли князья Василий Иванович Шемячич Новгород-Северский, Семен Иванович Стародубский, Семен Иванович Бельский. Иван III, нарушив договор, принял их «в службу» и объявил войну Литве, обвинив ее в гонениях на православных. В августе 1500 г. московские войска под командованием казанского царевича Магмет-Аминя и воеводы Якова Захарьевича Кошкина заняли города Мценск, Мосальск, Серпейск, Брянск. По сообщению Разрядной книги 1475—1605 годов, «тим походы государевы воеводы Путивль взяли августа в 6 день». Развернувшиеся в 1500—1503 годах боевые действия окончились поражением литовских войск. В результате договора о перемирии к Московскому государству отошли земли Чернигово-Стародубского княжества.

(обратно)

439

Юрий Иванович Замятнин (ум. 1521), у которого в 1500—1509 годах жил Федор, позднее — волоцкий монах Фотий, был заметной фигурой в политической жизни Руси первой четверти XVI в. Первое известие о нем относится к 1495 г., когда «постельник Юшко Замятнин» ездил в Новгород в составе свиты Ивана III. Возможно, он принимал участие в походе 1500 г. на Путивль. В 1512 г. Ю.И. Замятнин «стоял на Туле... для крымского царя приходу»; в 1513 г. участвовал в походе на Смоленск; в 1514 г. ходил в «Литовскую землю» в составе войск В. Шуйского; в 1515 г. совершил поход из Пскова «в немцы»; в 1517—1519 годах вел боевые действия против Литвы, «воевал» Могилев и Полоцк. Воевода Ю.И. Замятнин пользовался расположением великого князя Ивана III, который в 1517 г. вызывал его из Великих Лук в Москву на совет. Юрий Замятнин был тесно связан с Иосифо-Волоколамским монастырем, куда часто посылал старцу Фотию «милостыню и грамоты».

(обратно)

440

— Юрий Иванович Замятнин погиб 28 июня 1521 г, в битве с крымскими татарами Мегмет-Гирея на р. Оке, неподалеку от Серпухова. Крымцы напали на русское войско внезапно, сумев скрытно переправиться через реку; среди погибших были и воеводы, в том числе и Ю.И. Замятнин.

(обратно)

441

Кафизма — название каждого из 20 разделов Псалтири, во время чтения которых разрешалось сидеть. Канон (канун) — христианское богослужебное песнопение, состоящее из нескольких песен в честь церковного праздника или в похвалу святого. Ефимон — вечерняя церковная служба, совершаемая в Великий пост. Полунощница — церковная служба, которая первоначально совершалась в полночь, а позднее — в любой час перед утреней или вместе с нею.

(обратно)

442

Согласно Описи 1545 г., в библиотеке Иосифо-Волоколамского монастыря хранилось 13 рукописей «письма Фотеева». Большая часть созданных им рукописных книг имеет богослужебную тематику, однако в составе сборников Фотия имеются и «четьи» произведения: Повесть о Евстратии, Прение Живота и Смерти, Хронограф русский и др. См. подробнее: Книжные центры Древней Руси. Иосифо-Волоколамский монастырь как центр книжности. Л., 1991. С. 25, 28, 29, 31, 32, 34, 40.

(обратно)

443

Четыредесятницей называют Великий пост, установленный в подражание Моисею и Иисусу Христу, которые 40 дней постились в пустыне. Страстная неделя — последняя неделя Великого поста, посвященная воспоминаниям о страданиях Иисуса Христа.

(обратно)

444

Ср. 2Пет. 2:22.

(обратно)

445

Ср. Ин. 15:2, 4—6; Рим. 11:16—19, 21.

(обратно)

446

Исайя Ртищев был одним из последних учеников старца Фотия Волоцкого. Род Ртищевых происходил из Раховского стана Волоцкого уезда и имел постоянные контакты с Иосифовым монастырем. Отец Исайи — Ртище Васильев сын Александров, неоднократно упоминается в актовых материалах Иосифо-Волоколамского монастыря. Исайя Ртищев (в миру — Сидор, или Исидор) постригся в монастыре Иосифа в 1532—1533 годах и дал за собой игумену Нифонту Кормилицыну сельцо Ивашево «са всем, что к тому сельцю истарины потегло». До Исайи в монастыре постриглись его братья — Иона, Федор, Даниил и Ермолай. Исайя Ртищев пришел в монастырь в зрелом возрасте, ибо во вкладной записи упоминаются его жена и дети. Инок Исайя был близок к игумену Гурию Руготину, который в 1555 г. стал архиепископом Казанским, а Исайю назначил своим казначеем и увез с собою в Казань. Последние известия об Исайе Ртищеве относятся к 1558 г.

(обратно)

447

По древнерусским поверьям, видеть во сне жемчуг — предвестие печали, слез, смерти.

(обратно)

448

Феодосий Плещеев (ум. 1569) входил в число соборных старцев Иосифо-Волоколамского монастыря (1568—1569). Как и старший брат Арсений, он носил монашеское прозвище Луковников, что, возможно, указывает на его службу управляющим отдаленной монастырской вотчиной в Старицком уезде, куда входило село Луковниково с 27 «деревнями и починки».

(обратно)

449

Арсений Григорьевич Плещеев (в миру — Андрей) происходил из старинного боярского рода Рузского уезда. Плещеевы были в числе богатых вкладчиков и постриженников Иосифо-Волоколамского монастыря. Арсений стал монахом до 1545 г., ибо его имя упоминается в монастырской Описи, датированной этим годом. В 1549—1553 годах он состоял в должности казначея и был соборным старцем Иосифова монастыря. Скончался в 1556—1557 годах. По некоторым данным, одно время был иноком Троице-Сергиева монастыря.

(обратно)

450

Рим. 11:8; Мф. 13:15; Ис. 6:10; Втор. 29

(обратно)

451

Ср. Ис. 29:8.

(обратно)

452

См.: Федер В.Р. Сведения о славянских переводных патериках // Методические рекомендации по описанию славяно-русских рукописей для Сводного каталога рукописей, хранящихся в СССР. М., 1976. Вып. 2. Ч. 1. С. 211—213.

(обратно)

453

См.: Николаев Н.И. Патерик Азбучно-Иерусалимский. Патерик Египетский. Патерик Римский. Патерик Синайский. Патерик Скитский // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Л., 1987. Вып. 1. С. 299—302, 302—308, 313—316, 316—321, 321—325.

(обратно)

454

См.: Яковлев В.А. Древне-киевские религиозные сказания. Варшава, 1875; Абрамович Д.И, Исследование о Киево-Печерском патерике как историко-литературном памятнике. СПб., 1902; Еремин И.П. Патерики // История русской литературы. М.; Л., 1941. Т. I. С. 106—113; Купреянова Е.Н., Макогоненко Г.П. Национальное своеобразие русской литературы: Очерки и характеристики. Л., 1976. Гл. 2; Bubner F. Das Kiever Paterikon. Eine Untersuchung zu seiner Struktur und den literarischen Quellen. Inaug. Diss. Augsburg, 1969 и др.

(обратно)

455

См.: Дуйчев Ив, Эпизод из Киево-Печерского патерика//ТОДРЛ. Л., 1969. Т. 24. С. 89—93. Ср.: Адрианова-Перетц В.П. Задачи изучения «агиографического стиля» Древней Руси // ТОДРЛ. М.; Л., 1964. Т. 20. С. 41, 66.

(обратно)

456

Купреянова Е.Н., Макогоненко Г.П, Национальное своеобразие русской литературы... С. 66.

(обратно)

457

Слово о полку Игореве // ПЛДР: ХII век. М., 1980. С. 386.

(обратно)

458

Повесть временных лет // ПЛДР: XI — начало XII века, М., 1978. С. 230.

(обратно)

459

Владимиров П.В. Древняя русская литература Киевского периода ХI-ХIII веков. Киев, 1900. С. 3. Прилож.

(обратно)

460

См: Греков Б.Д. Киевская Русь. М.; Л., 1949. С. 496—498; Гумилев Л.Н. От Руси до России. СПб., 1992. С. 75—76.

(обратно)

461

Повесть временных лет... С. 262.

(обратно)

462

См. подробнее: Адрианова-Перетц В.П. Сюжетное повествование в житийных памятниках ХІ-ХIII вв. // Истоки русской беллетристики: Возникновение жанров сюжетного повествования в древнерусской литературе. Л., 1970. Гл. II.

(обратно)

463

См.: Лихачев Д.С. Русские летописи и их культурно-историческое значение. М.; Л., 1947. С. 58—76.

(обратно)

464

См.: Ольшевская Л.А. Патерик Киево-Печерский // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Л., 1987. Вып. 1. С. 308—313.

(обратно)

465

См.: Ольшевская Л.А. Кассиан // Там же. Л., 1988. Вып. 2. Ч. 1. С. 462—464.

(обратно)

466

Кусков В.В. Жанровое своеобразие Киево-Печерского патерика // Методология литературоведческих исследований: Статьи о русской литературе. Прага, 1982. С. 44.

(обратно)

467

Ключевский В.О. Древнерусские жития святых как исторический источник. М., 1871. С. 295.

(обратно)

468

Купреянова Е.Н., Макогоненко ГЛ. Национальное своеобразие русской литературы... С. 58—59.

(обратно)

469

Федотов Г.П. Святые Древней Руси. М., 1990. С. 53—54. В науке существует точка зрения, что Житие Феодосия Печерского возникло как переработка Жития Антония, основателя лавры. «Приписанная Феодосию автором его жития роль первого великого русского подвижника и «учителя словесным овцам» в действительности принадлежала Антонию... Тот факт, что в ходе внутрицерковной борьбы Феодосий со временем заслонил фигуру Антония, представляется несомненным. А это придает вероятность и предположению о том, что в целях исправления церковной истории житие Феодосия вобрало в себя многое из жития Антония и вытеснило последнее», полагает, например, Е.Н. Купреянова (Национальное своеобразие русской литературы... С. 61).

(обратно)

470

Федотов Г.П. Святые Древней Руси... С. 76—77.

(обратно)

471

См.: Марк (Лозинский), Из истории патериков // ЖМП. 1973. № 3. С. 72—75.

(обратно)

472

См.: Еремин И.П. Патерики... С. 106.

(обратно)

473

См.: Кадлубовский А.П. Очерки из истории древнерусской литературы житий святых. 1—5. Варшава, 1902. С. 218; Кусков В.В, Жанровое своеобразие Киево-Печерского патерика... С. 36.

(обратно)

474

Орлов А.С. Древнерусская литература ХІ-ХVІ вв. М.; Л., 1937. С. 40.

(обратно)

475

Кусков В.В. Жанровое своеобразие Киево-Печерского патерика... С. 34.

(обратно)

476

См.: Купреянова Е.Н., Макогоненко Г.П. Национальное своеобразие русской литературы... С. 58.

(обратно)

477

См„ например: Cizevskij D. History of Russian literature from the eleventh century to the end of the baroque. Gravenhage, 1960. P. 95.

(обратно)

478

Переверзев В.Ф. Литература Древней Руси. М., 1971. С. 27; см. также: Адрианова-Перетц В.П. Задачи изучения «агиографического стиля»... С. 68.

(обратно)

479

См., к примеру: Азбелев С.Н. Литературные памятники Киевской Руси // Русская литература и фольклор (ХІ-ХVІІІ вв.). Л., 1970. С. 34.

(обратно)

480

См.: Водовозов Н.В. История древней русской литературы. М., 1972. С. 119.

(обратно)

481

Лихачев Д.С. Развитие русской литературы Х-ХVІІ вв.: Эпохи и стили. Л., 1973. С. 159.

(обратно)

482

См.: Грихин В.А. Творчество Епифания Премудрого и его место в древнерусской литературе конца XIV — начала XV в.: Автореф. дис... канд. филол. наук. М., 1974; ср. с точкой зрения П.Н. Сакулина: «Само собою разумеется, агиографический стиль, как и всякий другой, имеет свои характерные нюансы, в зависимости от материала и литературной эпохи. Между прочим, различались разные категории святых, из которых каждая требовала своих оттенков стиля (мученики, исповедники, святители, преподобные и т.д.)» — Сакулин П.Н. Русская литература: Социолого-синтетический обзор литературных стилей. М., 1928. Ч. 1. С. 100.

(обратно)

483

Лихачев Д.С. Система литературных жанров Древней Руси // Славянские литературы. V Междунар. съезд славистов (София, сентябрь, 1963). Докл. сов. делегации. М„ 1963. С. 52

(обратно)

484

Ключевский В.О. Древнерусские жития святых... С. 417; ср.: Лопарев X. Византийские жития святых VIIІ-ІХ вв. // Византийский временник. СПб., 1911. Т. XVII (1910). С. 33?.

(обратно)

485

См. подробнее: Кириллин В.М. Символика чисел в Киево-Печерском патерике // Старинные мастера русского слова. Москва; Самара, 1993. С. 6—15.

(обратно)

486

Лихачев Д.С. Развитие русской литературы... С. 159—160.

(обратно)

487

Лихачев Д.С. Человек в литературе Древней Руси. 2-е изд. М., 1970. С. 72.

(обратно)

488

Прокофьев Н.И, Из истории жанров литературы русского средневековья. «Видения» крестьянской войны и польско-шведской интервенции начала XVII века: Автореф. дис.... канд. филол. наук. М., 1948. С. 9—10.

(обратно)

489

См. подробнее: Волкова Т.Ф. Художественная структура и функции образа беса в Киево-Печерском патерике //ТОДРЛ. Л., 1979. Т. 33. С. 230—231.

(обратно)

490

См.: Калайдович К.Ф. Памятники российской словесности XII века. М., 1821. С. 249—257: издано Послание Симона к Поликарпу по списку Основной редакции (ГИМ. Синодальное собр. № 945); Яковлев В.А. Памятники русской литературы XII и XIII вв. СПб., 1872: в основу издания положен список Кассиановской первой редакции, испытавшей минейное влияние (РНБ. Общее собр. рукописных книг. Q.I.317). О неудовлетворительности данной публикации текста Патерика см.: Владимиров П.В. Древняя русская литература Киевского периода ХІ-ХІІІ вв. Киев, 1900. С. 212; здесь же в Приложении приводится несколько патериковых «слов» — о Никите, Спиридоне и Алимпии, изданных по списку Основной редакции (ГИМ. Собр. А.С. Уварова № 965). До П.В. Владимирова отрывки из Патерика по списку редакции К_Ім (ГИМ. Синодальное собр. № 216) были помещены в: Буслаев Ф.И. Историческая хрестоматия церковнославянского и древнерусского языка. М., 1861. С. 759—760. Самое значительное из изданий прошлого века — «Киево-Печерский патерик по древним рукописям. В переложении на современный русский язык М. Викторовой» (Киев, 1893), где произведение делится на три части в зависимости от авторства; в издание не включено Житие Феодосия Печерского, так как в 1856 г. оно было опубликовано в переводе Филарета, арх. Черниговского, а в 1858 г. издано «в славянском подлиннике» О.М. Бодянским; в основу перевода Патерика Викторовой положен не один из древнейших его списков, а ряд списков разных редакций, где тот или иной текст читается, по мнению исследователя, в полном, близком к первоначальному виде (послания Симона и Поликарпа даны по списку Кассиановской второй редакции, Слово о создании церкви Печерской — по списку Арсеньевской редакции, сочинения Нестора — по Повести временных лет). См. также: Поселянин Е. Исправный русский перевод патерика с издания 1702 года. М., 1897.

(обратно)

491

См.: Кубарев А.М. О патерике Печерском // ЖМНП. 1838. Октябрь. С. 1—34.

(обратно)

492

Данной классификации как основы придерживалась М.А. Викторова. Ей принадлежит обстоятельный анализ редакций Патерика XVII в., особенно печатных 1635 и 1661 гт., и, кроме этого, рассмотрение «неизвестной» для Кубарева редакции памятника как Кассиановской первой. См.: Викторова М.А. Составители Киево-Печерского патерика и позднейшая его судьба. М., 1863.

(обратно)

493

Кубарев А.М. О редакциях патерика Печерского вообще, в ответ на статью «Обзор редакций Киево-Печерского патерика, преимущественно древних» (Макария Булгакова). М., 1858. С. 2.

(обратно)

494

Макарий, еп. Винницкий. Обзор редакций Киево-Печерского патерика, преимущественно древних // ИпоРЯС. СПб., 1856. Т. V. Вып. 3. Стлб. 131.

(обратно)

495

Макарий... Стлб. 157. ¹

(обратно)

496

Макарий... Стлб. 167.

(обратно)

497

См.: Шахматов А.А. Киево-Печерский патерик и Печерская летопись. СПб., 1897; Он же: Житие Антония и Печерская летопись // ЖМНП. 1898. Март. С. 105—149.

(обратно)

498

См.: Абрамович Д.И. Исследование о Киево-Печерском патерике как историко-литературном памятнике. СПб., 1902.

(обратно)

499

См.: Патерик Киевского Печерского монастыря / Под ред. Д.И. Абрамовича. СПб., 1911. Текст памятника дан в Арсеньевской и Кассиановской второй редакциях. Это издание памятника было положено в основу последующих: Абрамович Д. Киево-Печерський патерик. У Киеві, 1931 (редакция Κ_II); Das Paterikon des Kiever Hohlenklosters. Nach der Ausg. von D. Abramovic neu hrsg. von D. Tschizewskij. Munchen, 1964; Киево-Печерский патерик / Подгот. текста, пер. и коммент. Л.А. Дмитриева // ПЛДР. XII век. М., 1980. С. 313 626, 692 704; и др.

(обратно)

500

См.: Поп Р. Древнейший отрывок Послания Симона к Поликарпу // ТОДРЛ. Л., 1969. Т. 24. С. 93—100; Ольшевская Л.А. Киево-Печерский патерик (Текстология, литературная история, жанровое своеобразие): Автореф. дис.... канд. филол. наук. М., 1979.

(обратно)

501

А.М. Кубарев не видел оснований для деления статей Патерика на ведущий и дополнительный состав, а добавочных текстов в зависимости от тематики на «однородные» и «соприкосновенные», по терминологии Макария. Ср.: Макарий... Стлб. 131; Кубарев А.М. О редакциях патерика Печерского... С. 4.

(обратно)

502

Викторова М.А. Составители Киево-Печерского патерика... С. 28.

(обратно)

503

См., например, ГИМ, Воскресенское собр. № 110, где «слово» разбито на три самостоятельные части (рассказ об Иеремии примыкает к житию Дамиана и не имеет особого киноварного заголовка).

(обратно)

504

Перетц В.Н. Из лекций по методологии истории русской литературы: История изучения. Методы. Источники / Корректурное изд. на правах ркп. Киев, 1914. С. 338.

(обратно)

505

Лихачев Д.С. Текстология: На материале русской литературы Х-ХVІІ вв. М.; Л., 1962. С, 39.

(обратно) class='book'> 506 По определению Д.С. Лихачева, «конвой» — «такое сопровождение текста изучаемого произведения в сборниках, которое может рассматриваться как традиционное, повторяющееся в различных рукописях, хотя бы внутренней связи у изучаемого произведения с памятниками, его сопровождающими, и не было». — Лихачев Д.С. Основные принципы текстологических исследований памятников древнерусской литературы // Текстология славянских литератур: Докл. конф. Ленинград, 25—30 мая 1971 года. Л., 1973. С. 227.

(обратно)

507

Ср.: Шахматов А.А. Киево-Печерский патерик... С. 42: «Может быть, некоторые списки, которые мы рассматриваем как представителей отдельных редакций, не могут быть признаны таковыми; тем не менее мы назовем и их и выясним их состав, указав на их источники и предполагаемое происхождение».

(обратно)

508

См.: Лукьянов В.В. Краткое описание коллекции рукописей Ярославского областного краеведческого музея // Ярослав, обл. краевед, музей. Краевед, зап. Ярославль, 1958. Вып. III. С. 110—111.

(обратно)

509

Ср.: «...помещены некоторые жития печерских святых, заимствованные из Патерика, и повесть о строении Печерской церкви, отдельно. Это уже переход от первоначального расположения Патерика к печатному Гизиелеву».

(обратно)

510

Р. Поп относит список к редакции Патерика докассиановской семьи. Исследователь не выделяет, как А.А. Шахматов и Д.И. Абрамович, редакцию О на том основании, что списки этого вида Патерика включают огромное количество общих чтений, заимствованных из редакции К, и лишь небольшое количество уникальных, не повторяющихся в последующих переработках памятника. Кроме того, Р. Попу не изестны списки редакции О старше начала XVI в., поэтому ученый утверждает, что «эта редакция, которую А.А. Шахматов и Д.И. Абрамович считают и называют «основной», на самом деле вряд ли может быть датирована временем раньше последней трети XV в.» (Поп Р. Древнейший отрывок Послания... С. 95. Примеч.).

(обратно)

511

На л. 105 краткая запись о времени перенесения мощей Феодосия Печерского, возможно, заголовок (выполнена киноварью) по каким-то причинам не переписанного текста (л. 106—108 чистые).

(обратно)

512

Ср.: Леонид, арх. Систематическое описание славяно-российских рукописей графа А.С. Уварова. М., 1893. Ч. II. С. 288—289: «...редакция самая поздняя, близкая к печатным изданиям».

(обратно)

513

Отмечается особый вид Жития Феодосия Печерского, включающего краткое сообщение о перенесении мощей святого, и наличие в списке Слова о св. Феодосии, где рассказывается о поставлении монастыря и дается краткая похвала Феодосию.

(обратно)

514

На форзаце книги карандашная запись: «к. XIV н. XV в.»; арх. Леонид относит ркп. к перв. пол. XV в.; Д.И. Абрамович датируется список перв. четв. XVI в. Водяной знак — литера «Р» под цветком — типа Брике № 8634—1508 г. и № 8638 1514—1520, 1524 гг.

(обратно)

515

См., например: РНБ. Общее собр. ркп. книг. Q.I.322; ГИМ. Синодальное собр. № 590 и № 876, Собр. А.С. Уварова № 970.

(обратно)

516

См. подробнее: Шахматов А.А. О Супрасльском списке Западнорусской летописи // ЛЗАК. СПб., 1901. Т. XIII.

(обратно)

517

В.М. Истории возводил Феодосьевскую редакцию к Иоанновской, что считали недопустимым А.А. Шахматов и Д.И. Абрамович и что не находит подтверждения в известном нам рукописном материале. См.: Истрин В.М. Замечания о составе Толковой палеи // ИОРЯС. СПб., 1898. Т. III. Кн. 2. С. 508.

(обратно)

518

См.: Макарий... Стлб. 137.

(обратно)

519

Поп. Р. Древнейший отрывок Послания... С. 96.

(обратно)

520

Р. Поп, например, язык Патерика редакции Ф рассматривает как переходный этап между языком редакций А и К_I но языковой аспект не является единственным показателем древности той или иной редакции памятника.

(обратно)

521

Купреянов И.К. Обозрение пергаменных рукописей Новгородской Софийской библиотеки. СПБ., 1857. С. 97—102; Макарий... Стлб. 144.

(обратно)

522

Текст отрывка из Послания Симона к Поликарпу издан Р. Попом. См.: ТОДРЛ. Л., 1969. Т. 24. С. 98—100.

(обратно)

523

Списки редакции Ф встречаются только в составе сборников, что приводит к мысли о том, что, возможно, первоначально это была выборка из Патерика редакции О, которая позднее получила закрепление и обрела права самостоятельной редакции.

(обратно)

524

См.: Гранстрем Е.Э. Описание русских и славянских пергаменных рукописей. Рукописи русские, болгарские, молдовлахийские, сербские. Л., 1953. С. 59.

(обратно)

525

Д.И. Абрамович не заметил в рукописи отрывка из Послания Симона к Поликарпу и «слов» о Евстратии и Никоне.

(обратно)

526

Ср.: РГБ, ОР. Собр. Рогожского кладб. Ф. 247. Опись / Сост. И.М. Кудрявцев, Ю.А. Неволин, Н.Б. Тихомиров, Я.Н. Щапов, Е.П. Маматова. М., 1968. С. 298 (машинопись): «...список особой редакции, с пропусками и вставками».

(обратно)

527

См. подробнее: Описание рукописей Соловецкого монастыря, находящихся в библиотеке Казанской духовной академии. Казань, 1885. Ч. II. С. 126—127, 135.

(обратно)

528

Ср: Шахматов АЛ. Киево-Печерский патерик... С. 44. Перечень особенностей, решающих для выделения данной редакции, и анализ 13 списков Патерика редакции А, в основном из московских рукописных собраний, приводится в работе Е.Л. Конявской «Арсеньевская редакция Киево-Печерского патерика» (Вестн. МГУ. Сер. 9. Филология. М„ 1983. № 2, С. 3—11). В отличие от данной нами классификации списков редакции А, Е.Л. Конявская рассматривает ркп. РГБ. Собр. ОР № 1011 и ГИМ. Собр. Уварова № 968 (487) (300) как списки переходного, «смешанного типа», включающие отрывки из Патерика Арсеньевской редакции: «Разложение структуры памятника могло произойти вследствие влияния минеи, диктовавшей свой порядок расположения глав... а также в результате стремления к систематизации материала по тематическому и хронологическому принципам» (Конявская ЕЛ. Арсеньевская редакция... С. 5).

(обратно)

529

См.: Строев П.М. Списки иерархов и настоятелей монастырей российской церкви. СПб., 1877. Стлб. 441; Колосов В.И. Родина святителя Арсения, епископа Тверского // Твер. епарх. ведомости. 1904. № 3. С. 77—85; № 7—8. С. 246—262; Виноградов И.А, Святой Арсений, епископ Тверской. Тверь 1909; Клибанов А.И. Реформационные движения в России в XIV — первой половине XVI в. М., 1960. С. 151—155; Вздорнов Г.И. Искусство книги в Древней Руси: Рукописная книга Северо-Восточной Руси XII — начала XV веков. М., 1980. С. 58—60; Конявская ЕЛ., Прохоров Г.М. Арсений // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Л., 1988. Вып. 2. Ч. 1. С. 68—70.

(обратно)

530

Ср.: Копреева Т.Н. Образ инока Поликарпа по письмам Симона и Поликарпа (опыт реконструкции) // ТОДРЛ. Л., 1969. Т. 24. С. 116. Е.Л. Конявская объясняет утрату эпистолярной части Патерика причинами художественного порядка, стремлением редактора придать «логическое равновесие» сборнику. Субъективное начало в Послании Поликарпа исследователь считает чисто условным: Поликарп следует форме, заданной Симоном, не в Послании, а в рассказах выступая как реформатор и критик монастырской жизни (см.: Конявская ЕЛ. Арсеньевская редакция... С. 7).

(обратно)

531

А.А. Шахматов, чью точку зрения разделяет и Е.Л. Конявская, объясняет пропук Жития Алимпия Печерского недосмотром переписчика, который, заметив это, вписал в конце Патерика «слово» о просфорнике Спиридоне, сопутствующее рассказу об иконописце Алимпии. См.: Шахматов А.А. Киево-Печерский патерик... С. 43; Конявская Е.Л. Арсеньевская редакция... С. 11. В таком случае, почему не было дописано и пропущенное «слово» об Алимпии? Очевидно, что отсутствие этого текста в большей части списков Патерика редакции А объясняется не издержками работы писца, а факторами идейно-художественного порядка.

(обратно)

532

См.: Шахматов А.А. Житие Антония и Печерская летопись... С. 111—112.

(обратно)

533

См.: Bubner F. Das Kiever Paterikon. Eine Untersuchung zu seiner Struktur und den literarischen Quellen. Inaug. Diss. Augsburg, 1969. S. 33.

(обратно)

534

Макарий...— Стлб. 136.

(обратно)

535

Иной взгляд на первоначальный порядок сочинений Симона в Патерике у А.А. Шахматова. См.: Шахматов А.А. Киево-Печерский патерик... С. 42—43.

(обратно)

536

РГБ. Собр. П.А. Овчинникова № 352. Л. 330, 389.

(обратно)

537

Вопрос о неоднородности списков Патерика редакции А был поставлен уже А.А. Шахматовым (Киево-Печерский патерик... С. 46—47). Исследователь выделял четыре группы списков данной редакции: 1. РНБ. Общее собр. ркп. книг Q. п.I.31; РГБ. Собр, Троице-Сергиевой лавры № 712; РНБ. Общее собр. ркп. книг Q. I.319; 2. РНБ. Софийское собр. № 1394; 3. РНБ. Собр. М.П. Погодина № 897; РНБ. Собр. М.П. Погодина № 899; ГИМ. Собр. А.С. Уварова № 968; 4. РНБ. Софийское собр. № 1375.

(обратно)

538

Редакцию А Шахматов рассматривал как независимую от основного вида памятника текстологическую линию, далеко отстоящую от магистрального пути развития и совершенствования патерикового свода. См.: Шахматов А.А. Киево-Печерский патерик... С. 42—43.

(обратно)

539

Включение в Патерик текстов «второго состава» как основных, а не сопровождающих сочинения Симона и Поликарпа, среди которых первым оказалось Житие Феодосия Печерского, привело к корректировке заглавия сборника в редакции А. См., например, РГБ. Собр. Г.М. Прянишникова № 92. Л. 68: «Книга, глаголемая патерик Киевский. И о житии преподобнаго и богоноснаго Антониа Печерскаго и преподобнаго Феодосия и иных многих и о чюдесех их. И како составлен бысть монастырь Печерский».

(обратно)

540

По справедливому замечанию Д.С. Лихачева, «при всей гипотетичности таких реконструкций они по крайней мере пытаются представить если не реально дошедший до нас текст, то тот текст, который реально мог существовать». См.: Лихачев Д.С. Основные принципы текстологических исследований... С. 232.

(обратно)

541

См.: Абрамович Д.И. Исследование... С. 57—58, где проанализированы текстуальные изменения в Житии Феодосия Печерского, внесенном в состав Патерика редакции А.

(обратно)

542

Ср.: Шляпкин И.А. Описание рукописей Суздальского Спасо-Евфимьевского монастыря. СПб., 1881. С. 38 (датирует памятник ХІІІ-ХІV вв.); Леонид, арх. Два памятника древнерусской киевской письменности XI и XIII вв. М., 1890. С. 5—6 (относит время создания произведения к середине XIII в., после 1240 г., и называет имя его автора — Серапион Владимирский); Абрамович Д.И. Исследование... С. 59 (считает временем создания памятника XI в., так как Феодосий не назван в нем архимандритом, что было бы непонятным, если бы Похвала составлялась в XIII в.)

(обратно)

543

См.: Гранстрем Е.Э. Описание русских и славянских пергаменных рукописей... С. 61. С этого списка в XIX в. был снят ряд копий, в основном, исследователями, изучавшими историю формирования пятерикового свода и готовившими издание древнейшего списка Патерика:

1. РГБ. Собр. ОИДР (Ф. 205) № 763. Автограф А.М. Кубарева с сопроводительным письмом к О.М. Бодянскому от 17 февраля 1874 г. См подробнее: Соколов Е.И. Библиотека Императорского Общества истории и древностей российских. Вып. II. Описание рукописей и бумаг, поступивших с 1846 по 1902 гг. включительно. М., 1905. С. 481—482.

2. РГБ. Собр. ОИДР (Ф. 203) № 267/5. Скоропись XIX в. нескольких почерков.

3. РНБ. Общее собр. ркп. книг (Ф. 560). F. I. 833. Автограф Н.В. Закревского.

4. БАН Украины (г. Киев) ДА/П. 209. Автограф Н.В. Закревского (1867 г.). Копия была сделана с целью издания Арсеньевской редакции Печерского патерика как приложения к книге Н.В. Закревского «Описание Киева». Исследователь был поддержан в желании «пердложить любознательному вниманию» читателей «один из древнейших источников истории Киева» А.М. Кубаревым и А.С. Уваровым, но «издание древнего патерика Печерского было воспрещено на том только основании, чтобы оно не мешало свободно расходиться уже известному печатному патерику, изуродованному еще в 1661 г.», чтобы Киевская лавра не потерпела убытков (Послесловие. С. 409—410). Н.В. Закревским была проделана большая работа по сличению текста памятника в его разных редакциях; «недостающие места» в Патерике редакции А были восполнены им по спискам редакции К_II (Рум. муз. № 305) и Ф (Соф. собр. № 578), а в Житии Феодосия Печерского — по древнейшему списку Успенского сборника. К копии «Берсеньевского» списка Патерика приложено 5 снимков, «чтобы дать понятие о почерке древних рукописей» (Предисловие. С.20).

(обратно)

544

«Это наилучший список патерика Печерского, наименее обезображенный вставками».

(обратно)

545

Два списка редакции А_I указанные А.А. Шахматовым, — Новгородской Софийской библиотеки № 1394. 78 и Ферапонтова монастыря 3.28 — есть один список Новгородской Софийской библиотеки № 1394. См.: Абрамович Д.И. Несколько слов в дополнение к исследованию А.А. Шахматова «Киево-Печерский патерик и Печерская летопись». СПб., 1897 // ИОРЯС. СПб., 1898. Т. III. Кн. 2. С. 536—540.

(обратно)

546

См.: Шляпкин И.А. Описание... С. 68: по описи книг 1650 г. в монастыре хранились «три книги патерика печерские писмянные в полдесть», по описи 1626 г. — два списка.

(обратно)

547

Симон назван «епископом Владимерьским Велынскые земли» (л. 65), как и в ркп. РГБ. Собр. МДА № 215 (ред. A_I). Очевидно, оба списка восходят к одному протографу.

(обратно)

548

Ср.: Иосиф, иером. Опись рукописей, перенесенных из библиотеки Иосифова монастыря в библиотеку Московской духовной академии. М., 1882. С. 263 (датирует ркп. XVI в.); РГБ, ОР. Собр. Иосифо-Волоколамского мон. Ф. 113. Дополнительная опись к печатному описанию. М., 1972. С. 137 (машинопись).

(обратно)

549

№ 603 из собр. Иосифо-Волоколамского мон.

(обратно)

550

Эту связь подчеркивает и текст Жития Феодосия Печерского, лишенный позднейших вставок и дополнений, характерных для Патерика редакции А.

(обратно)

551

См.: Еремин И.П. Литературное наследие Феодосия Печерского // ТОДРЛ. М.; Л., 1947. Т. 5. С. 166—167, издание текста Поучения — С. 183.

(обратно)

552

А.А. Шахматов датирует ркп. 1591 г. по вкладной записи.

(обратно)

553

См.: Лукьянов В.В. Краткое описание коллекции рукописей Ярославского областного краеведческого музея... С. 114.

(обратно)

554

См.: Лукьянов В.В. Описание коллекции рукописей Государственного архива Ярославской области ХІV-ХХ веков. Ярославль, 1957. С. 87; Ольшевская Л.А. Археографический обзор списков Киево-Печерского патерика, хранящихся в Государственном архиве Ярославской области и Ярославского областного краеведческого музея // Литература Древней Руси. М., 1983. С. 21.

(обратно)

555

См.: Леонид, арх. Систематическое описание... Ч. II. С. 285.

(обратно)

556

Ср.: Шахматов А.А. Киево-Печерский патерик... С. 7—8; Абрамович Д.И. Исследование... С. 67. Примеч. См. также: Лавровский П.А. Описание семи рукописей Императорской Публичной библиотеки // ЧОИДР. М., 1858. Кн. 4. С. 10—11; Истрин В.М. Замечания о составе Толковой палеи... С. 507—508.

(обратно)

557

См.: Бегунов Ю.К. Собрание рукописных материалов XV — начала XIX в. А.П. Гранкова // Исторический архив. 1962. № 6. С. 193.

(обратно)

558

Шахматов А.А. Киево-Печерский патерик... С. 11.

(обратно)

559

Ср.: Бутков П.Г. Ответ на новый вопрос о Несторе, летописце русском. СПб., 1850. С. 7; Филарет, еп. Харьковский. Житие преподобного отца нашего, игумена Печерского, Феодосия, описанное преподобным Нестором, в переводе на современный русский язык // УЗ АН. СПб., 1856. II отд. Кн. II. Вып. II. С. 182. Примеч.; Макарий... Стлб. 149; Кубарев А.М. О редакциях патерика Печерского... С. 8; Голубинский Е.Е. История русской церкви. М., 1901. Т. I. Ч. 1. С. 589.

(обратно)

560

Розов Н.Н. Книга в России в XV веке. Л., 1981. С. 20.

(обратно)

561

Ср.: Лукьянов В.В. Описание коллекции рукописей Государственного архива Ярославской области... С. 77—78. Водяной знак — тиара, по Лихачеву, типа № 1242—1243 — 1495 г.; по Брике, №4926 — 1517 г.

(обратно)

562

См.: Рогов А.И. Сведения о небольших собраниях славяно-русских рукописей в СССР. М., 1962. С. 121.

(обратно)

563

А. А. Шахматов и Д.И. Абрамович относили список к Кассиановской второй редакции, испытавшей минейное влияние, так как Слово о создании церкви Печерской и сказание о начале монастыря содержат чтения, характерные для редакции 1462 г.

(обратно)

564

См.: Макарий, еп. Тамбовский и Шацкий. О Новгородских Макарьевских четьих-минеях//Летописи русской литературы и древности / Изд. Н. Тихонравовым. М., 1859. Т. I. Отд. III. С. 72. Копия XIX в. со списка Патерика в Новгородских Макарьевских минеях четьих — РГБ. Собр. ОИДР (Ф. 203) № 267 / 6. О ней см.: Соколов Е.И. Библиотека... С. 482.

(обратно)

565

См.: Оглавление Четиих миней всероссийского митрополита Макария, хранящихся в Московском Успенском соборе, составленное справщиком, монахом Евфимием / Изд. В.М. Ундольским // ЧОИДР. М., 1847. № IV. С. 50; Протасъева Т.Н. Описание рукописей Синодального собрания (не вошедших в описание А.В. Горского и К.И. Невоструева). М., 1970. Ч. I. № 577—819. С. 200—202. Состав ркп. по-разному определен А. А. Шахматовым и Д.И. Абрамовичем.

(обратно)

566

См.: Протасьева Т.Н. Описание... Ч. I. С. 182—184.

(обратно)

567

См.: Памятники древней письменности. М., 1879. Вып. Ill, IV.

(обратно)

568

См.: Красин Д.Я. Четии минеи священника Иоанна Милютина // Моск, университ. изв. М., 1870. № 8. Прилож. С. 762—777; М., 1871. № 1. Прилож. С. 1—23.

(обратно)

569

Лихачев Д.С. Основные принципы... С. 221.

(обратно)

570

См.: Еремин И.П. Из истории древнерусской публицистики//ТОДРЛ. М.; Л., 1935. Т. 2; Он же. Литературное наследие Феодосия Печерского // ТОДРЛ. М.; Л., 1947. Т. 5.

(обратно)

571

См.: Викторов А .Е. Описи рукописных собраний в книгохранилищах Северной России. СПб., 1890. С. 93 (№ 196).

(обратно)

572

См. подробнее: Шахматов А.А. Житие Антония Печерского... С. 124—127.

(обратно)

573

Список был положен в основу изданий Киево-Печерского патерика М.А. Викторовой и Д.И. Абрамовичем. А.Х. Востоков на основании даты в традиционной концовке Патерика Кассиановской второй редакции относил время создания списка к 1462 г. См.: Востоков А.Х. Описание русских и словенских рукописей Румянцевского музеума. СПб., 1842. С. 427.

(обратно)

574

См.: Тихомиров М.Н. Описание Тихомировского собрания рукописей. М., 1968. № 281. Определить редакцию второго списка Печерского патерика, находящегося в собрании (№ 213), по «Описанию» нельзя.

(обратно)

575

См.: Русинов НД. Собрание памятников древнерусской письменности Угличского государственного архива Ярославской области //ТОДРЛ. М.; Л., 1954. Т. 10. С. 498.

(обратно)

576

Арх. Леонид датирует рукопись началом XVII в. (см.: Леонид, арх. Систематическое описание... Ч. II. С. 287). Водяные знаки: тиара — по Лихачеву, типа № 1630—1635 — 1532 г.; голова быка — по Лихачеву, типа № 3732 — 1532 г.; сердце под короной — по Брике, № 4320 — 1526 г.

(обратно)

577

Ср.: Викторов А.Е. Описи рукописных собраний... С. 293; Барсов Е.В. Описание рукописей и книг, хранящихся в Выголексинской библиотеке. СПб., 1874. С. 30 (XVII в.). А.И. Рогову местонахождение собрания неизвестно (см.: Рогов А.И. Сведения о небольших собраниях славяно-русских рукописей в СССР. М., 1962. С. 153).

(обратно)

578

См.: Семенов А.И. Описание рукописных книг Новгородского музея по ХVІІ-й век включительно и наиболее интересных XVIII-XIX веков. Новгород, 1968. Кн. 1. С. 57—58 (машинопись). Датирует список 1462 г. по летописи редакции.

(обратно)

579

См.: Моисеева Г.Н. Ломоносов и древнерусская литература. Л., 1971. С. 76.

(обратно)

580

Список сделан с ркп. БАН Украины (г. Киев), 386 П / 157.

(обратно)

581

По предположению А.А. Шахматова, «этой редакцией пользовался Сильвестр Коссов, составитель польского извода патерика». Ученый датировал ркп. ХVІ-ХVІІ вв. В «Исследовании» Д.И. Абрамовича дается ссылка на слова С.Л. Пташицкого об аналогичном списке Патерика, который находился во Львовском университете, и уточняется датировка ркп.: 1619 г., а не 1419 г., как значилось в Отчете о деятельности II отделения АН за 1900 г.

(обратно)

582

Истрин В.М. Очерк истории древнерусской литературы домосковского периода (11—13 вв.). Пг., 1922. С. 203.

(обратно)

583

Истрин В.М. Очерк истории... С. 207.

(обратно)

584

Существует точка зрения, что печатных изданий Патерика редакции Иннокентия Гизеля в XVII в. было три: 1657, 1661 и 1678 гг. См.: Родосский А.С. Описание старопечатных и церковно-славянских книг, хранящихся в библиотеке Санкт-Петербургской духовной академии. СПб., 1891. Вып. I. С. 286.

(обратно)

585

См.: Робинсон А.Н. Борьба идей в русской литературе XVII века. М., 1974. С. 312—313.

(обратно)

586

Редакция 1635 г. была составлена ио повелению митрополита Петра Могилы, приложившего старание, чтобы «веками сокрытый и ноіребенный в сокровищницах монастырских патерик, то есть жития святых отцов печерских, отряхнувши пыль, явить свету». Цит. по: Голубев СТ. Киевский митрополит Петр Могила и его сподвижники (Опыт церковно-исторического исследования). Киев, 1898. Т. II. С. 268. Существует две точки зрения на авторство полемического приложения к Патерику 1635 г. В.Н. Татищев, например, считал, что философская и историографическая мантия Патерикона создана Петром Могилой. С.Т. Голубев защищал авторское право Сильвестра Коссова, занимавшего ряд лет кафедру философии в Киево-Могилянской коллегии. См. подробнее: Голубев С.Т. Киевский митрополит Петр Могила... Т. II. С. 293.

(обратно)

587

Позднее в спор с «папистами», которые «видяще не видят и не хотят признатся в видимом: упорствуя в том, что будто сие чудесное святых мощей нетление ничего чудеснаго в себе не заключает, но есть повсему естественное» (л. 3), включился Феофан Прокопович (см. его «Рассуждение о нетлении мощей святых, угодников божиих, в киевских пещерах нетленно почивающих» РГАДА. Собр. Саровской пустыни № 176).

(обратно)

588

РГБ. Собр. Ниловой пустыни № 31. Л. 4 (перевод.).

(обратно)

589

См. подробнее: Перетц В.Н. Киево-Печерский патерик в польском и украинском переводе // IV Междунар. съезд славистов: Слав, филол. М., 1958. Сб. 3. С. 174—175.

(обратно)

590

Перетц В.Н. Киево-Печерский патерик... С. 176—177.

(обратно)

591

Описание ркп. см. также: Викторов А.Е. Описи рукописных собраний... С. 214; РГБ. ОР. Опись собр. рукописных книг Ниловой пустыни. Ф. 200. ХV-ХІХ вв. № 1—98 / Обработала Л.В. Тиганова. М., 1964. С. 8—9 (машинопись).

(обратно)

592

См. подробнее: Петров Н.И. Описание рукописных собраний, находящихся в г. Киеве. М., 1897. Вып. II. С. 124.

(обратно)

593

Сведения о неполных списках украинских переводов Патерикона содержатся в указанной выше работе В.Н. Перетца (с. 188—189). Причину библиографической редкости польского издания Патерика 1635 г. и списков-переводов А.С. Родосский объяснял тем, что небольшое количество книг Патерикона иезуиты постарались скупить и уничтожить (см.: Родосский А.С. Описание старопечатных и церковно-славянских книг... Вып. I. С. 285).

(обратно)

594

Место «слова» об Исакии в Патерике редакции СК Д.И. Абрамовичем не определено.

(обратно)

595

В переводе жития Григория и Иоанна помещаются среди агиографических произведений Симона, между рассказами об Афанасии и Арефе, и замещают пропущенные жизнеописания Святоши и Еразма.

(обратно)

596

В названии житий Стефана, Прохора, Пимена, Спиридона входят уточнения хронологического порядка, сделанные редактором на основе патериковых и летописных данных. Названия содержат указания на день памяти святого, на имена «списателя» патерикового «слова» и игумена монастыря в период жизни печерского подвижника.

(обратно)

597

В отличие от оригинала недостает летописных заметок о преставлении Поликарпа и чуде 1463 г.

(обратно)

598

О летописных источниках, использованных С. Коссовым см. подробнее: Абрамович Д.И. Исследование... С. 97.

(обратно)

599

Строев П.М. Библиологический словарь... С. 377. Ряд летописных источников Патерика редакции Иосифа Тризны удалось выявить В.А. Кучкину, — это Тверской сборник, первая часть которого представляет собой Ростовский свод 1534 г.; Ипатьевская летопись в списке, близком Хлебниковскому и Погодинскому; Никоновская или близкая ей летопись. Исследователь устанавливает три типа использования редактором Патерика Ипатьевской летописи: обширные дословные выписки, например, рассказ о строительстве в киевском Михайловском Выдубицком монастыре; включение небольших фрагментов в главы Патерика («слово» о преставлении Поликарпа, архимандрита Печерского, содержит вставки из летописных статей 1168—1171 гг.); заимствование некоторых исторических данных, в частности — точной даты смерти князя Мстислава Владимировича. См.: Кучкин В.А. Фрагменты Ипатьевской летописи в Киево-Печерском патерике Иосифа Тризны //ТОДРЛ. Л., 1969. Т. 24. С. 196—198.

(обратно)

600

Ср.: Арсений, иером. Описание славянских рукописей библиотеки Свято-Троицкой Сергиевой лавры. М., 1879. Ч. III. С. 9.

(обратно)

601

Яковлев В.А. Древнекиевские религиозные сказания. Варшава, 1875.

(обратно)

602

«...сборник, без сомнения, приготовленный к печати, но не изданный».

(обратно)

603

См. л. 265—265 об., л. 293—297 об.

(обратно)

604

См.: Абрамович Д.И. Исследование... С. 108. Ученый дает лишь постатейную роспись Патерика этой редакции.

(обратно)

605

Ср.: РГБ. Музейное собр. № 4706. Л. 1 и БАН Украины ДА / П. 580. Л. 1. Характерно, что из «списателей» Патерика назван только Нестор, «летописец и черноризец печерский». В названии Патерика во втором списке нет упоминания о Софронии.

(обратно)

606

См. подробнее: Петров Н.И. Описание церковно-археологического музея при Киевской духовной академии. Киев, 1879. Вып. III. С. 567—568.

(обратно)

607

См.: Викторова МА. Составители Киево-Печерского патерика... С. 30; Абрамович Д.И. Исследование... С. 114; а также: Строев П.М. Списки иерархов и настоятелей... Стлб. 4.,

(обратно)

608

Викторова МА. Составители Киево-Печерского патерика... С. 30.

(обратно)

609

Ср.: Абрамович Д.И. Исследование... С. 116.

(обратно)

610

Широкая рукописная традиция бытования памятника в XVII в. отчасти объясняется небольшим тиражом первых печатных изданий Патерика. См.: Родосский А.С. Описание старопечатных и церковно-славянских книг... Вып. I. С. 285.

(обратно)

611

См. подробнее: Малышев В.И. Древнерусские рукописи Пушкинского дома (обзор фондов). М.; Л., 1965. С. 71.

(обратно)

612

Этот и два другие списка Патерика (РНБ. Собр. А.А. Титова № 3698 и РГБ. Собр. В.М. Ундольского № 1168) сделаны с третьего печатного издания памятника (1702 г.). См.: Родосский А.С. Описание старопечатных и церковнославянских книг. СПб., 1898. Вып. II. С. 6, 203—204.

(обратно)

613

Прежнее Музейное собр. (Ф. 178) № 4521.

(обратно)

614

См., например: Востоков А.Х. Описание... С. 433.

(обратно)

615

Макарий... Стлб. 163.

(обратно)

616

Викторова М.А, Составители Киево-Печерского патерика... С. 35, см. также: Востоков А.Х. Описание... С. 431.

(обратно)

617

Последнее издание с посвящением Петру I подготовлено к печати киево-печерским архимандритом Иоасафом Краковским. О последующих изданиях Печерского патерика (1759, 1791, 1850, 1883 гг.) см.: Родосский А.С. Описание старопечатных и церковно-славянских книг... Вып. II. С. 6, 203—204, 313, 405—406. Об истории создания первого московского издания Патерика, о правке в нем «ложновымышленных и противных православному учению» мест см.: РГАДА. Собр. Духовного ведомства (Ф. 18) № 121; РГБ. Музейное собр. (Ф. 178) № 3159.

(обратно)

618

Ключевский В.О. Древнерусские жития святых как исторический источник. М., 1871. С. 291—292.

(обратно)

619

Кадлубовский А.П. Очерки по истории древнерусской литературы житий святых. 1—5. Варшава, 1902. С. 140.

(обратно)

620

Дмитриева Р.П. Волоколамские четьи сборники XVI в. //ТОДРЛ. Л., 1974. Т. 28. С. 202—230.

(обратно)

621

См.: Кадлубовский А.Л. Очерки... С. 230—231.

(обратно)

622

См., например: Иосиф, иером. Опись рукописей, перенесенных из библиотеки Иосифова монастыря в библиотеку Московской духовной академии. М., 1882. № 514, 534, 614 и др.; Строев П.М. Описание рукописей монастырей Волоколамского, Новый-Иерусалим, Саввина-Сторожевского и Пафнутьева-Боровского. СПб., 1889. С. 27, 31, 33, 34, 96, 126—127, 133—134, 151, 156 и др.

(обратно)

623

Житие преподобного Иосифа Волоколамского, составленное неизвестным. М., 1865. С. 3—4. Вступление к Житию Иосифа Волоцкого редакции Саввы Крутицкого, вошедшему в состав Великих миней четьих, носит традиционный для агиографии характер // ВМЧ. Сентябрь. 1—13. СПб., 1868. Стлб. 453—454.

(обратно)

624

См.: Духовная грамота Иосифа Волоцкого //Там же. Стлб. 546—563.

(обратно)

625

Автор Жития Иосифа Волоцкого Савва Крутицкий в предисловии прямо указывал, что произведение было написано по «повелению» и «благословению» митрополита Макария (стлб. 454).

(обратно)

626

См.: Ключевский В.О. Древнерусские жития святых... С. 292; Кадлубовский А.П. Житие преподобного Пафнутия Боровского, писанное Вассианом Саниным // Сб. ист.-филол. об. при Ин. кн. Безбородко в Нежине. Нежин, 1899. Т. II. С. 99—108.

(обратно)

627

Кадлубовский А.П. Очерки... С. 228.

(обратно)

628

На сопоставимость с Патериком этой части Жития Иосифа Волоцкого указывал в свое время А.П. Кадлубовский. См.: Кадлубовский А.П. Очерки... С. 247—250.

(обратно)

629

Ср.: Евгений (Болоховитинов). Словарь исторический о бывших в России писателях духовного чина греко-российской церкви. СПб., 1827. Т. I. С. 143—144; Филарет (Гумилевский). Обзор русской духовной литературы. Харьков, 1859. Кн. 1. С. 165, 181; Ключевский В.О. Древнерусские жития святых... С. 294.

(обратно)

630

Седельников А.Д. Досифей Топорков и Хронограф // Изв. АН СССР. Отд. гуманит. наук. Сер. VII. Л., 1929. № 9. С. 755—773, а также обобщающие работы последних лет: Ольшевская Л.А. Досифей Топорков (Опыт реконструкции биографии писателя на основе документальных и литературных источников ХV-ХVІ вв.) // Факт, домысел, вымысел в литературе. Иваново, 1987. С. 38—52; Дмитриева Р.П. Досифей Топорков (Вощечников) // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Л„ 1988. Вып. 2. Ч. 1. С. 201—203.

(обратно)

631

Тексты опубликованы в: Смирнов И.М. Синайский патерик в древнеславянском переводе. Ч. II: Обзор рукописей славянского перевода патерика и сравнительный анализ их текста. Сергиев Посад, 1917. С. 149—150.

(обратно)

632

ГИМ. Собр. А.С. Уварова № 1807. (356). 435. Л. 35об. Перв. пол. XVI в. (водяной, знак: Брике, № 11600 — 1512—1565 гг.). Фотокопия вкладной в: Седельников А.Д. Досифей Топорков и Хронограф... С. 766. Данные о родителях и брате Досифея находят подтверждение в списке старой Кормовой книги Иосифо-Волоколамского монастыря XVI в. (ГИМ. Епархиальное собр. № 1/6. Л. 5—5об.).

(обратно)

633

См.: Геронтий (Кургановский). Волоколамский Иосифов второклассный мужской монастырь и его современное состояние. СПб., 1903. С. 12. Примеч.

(обратно)

634

Зимин А.А. Крупная феодальная вотчина и социально-политическая борьба в России (конец ХV-ХVІ вв.). М., 1977. С. 40—41.

(обратно)

635

См.: ГИМ. Епархиальное собр. № 1/6. Л. 5об.

(обратно)

636

См.: Георгиевский ВТ. Фрески Ферапонтова монастыря. СПб., 1911. Прилож. С. 10, 18; Опись книг Иосифо-Волоколамского монастыря 1545 г. / Публ. Р.П. Дмитриевой // Книжные центры Древней Руси. Иосифо-Волоколамский монастырь как центр книжности. Л., 1991. С. 26, 36.

(обратно)

637

Зимин А.А. Крупная феодальная вотчина... С. 38.

(обратно)

638

См.: Надгробное слово преподобному Иосифу Волоколамскому ученика и сродника его инока Досифея Топоркова // Чтения в Московском обществе любителей духовного просвещения. М., 1865. Ч. 2. Прилож. С. 161—164; Нектарий, иером. Историческое описание Иосифова Волоколамского второклассного монастыря Московской губернии. М., 1887. С. 7.

(обратно)

639

Акакий после смерти Пафнутия Боровского поддерживал в числе немногих идею Иосифа о введении в монастыре строгого общежительного устава. См.: ВМЧ. Сентябрь. 1—13... Стлб. 462. Долгое время его ошибочно отождествляли с тверским епископом Акакием. См.: Зимин А А. Крупная феодальная вотчина... С. 40.

(обратно)

640

Вассиан позднее стал архимандритом московского Симонова монастыря (1502—1506 гг.), затем архиепископом Ростовским. Он является автором Жития Пафнутия Боровского (нач. XVI в.). Умер 28 августа 1515 г.

(обратно)

641

РГБ. Музейное собр. № 1257. Л. 28. Со слов «и пасе его иноком» в рукописи порча текста. Ср.: ВМЧ. Сентябрь. 1—13. Стлб. 466: «и старцем Паисеею и с ними два братанича Иосифова старец Досифей и старец Васиан».

(обратно)

642

С иконою «пречистые Богородицы Одигитриа... Дионисиево писмо» пришел Иосиф на Волок Ламский. В основанном им монастыре было 87 икон работы Дионисия. Подробнее см.: Георгиевский ВТ. Фрески Ферапонтова монастыря... С. 17—37. Прилож. 3; Голейзовский Н.К. Живописец Дионисий // Вопр. истории. 1968. № 3. С. 214—217; Он же. «Послание иноку-иконописцу» и отголоски исихазма в русской живописи на рубеже ХV-ХVІ вв.// Византийский временник. М., 1965. Т. XXXVI. С. 219—238. Ср.: Нектарий, иером. Историческое описание... С. 13—14. Здесь иконописец Дионисий ошибочно отождествляется с Дионисием Звенигородским.

(обратно)

643

Цит. по: Георгиевский В.Т. Фрески Ферапонтова монастыря... С. 34—35.

(обратно)

644

См.: Георгиевский В.Т. Фрески Ферапонтова монастыря... С. 12; Опись книг Иосифо-Волоколамского монастыря 1545 г. ... С. 28.

(обратно)

645

См.: Седельников АД. Досифей Топорков и Хронограф... С. 764—766.

(обратно)

646

Кадлубовский А.П, Очерки... С. 238. Ср.: Хрущов И.П. Исследование о сочинениях Иосифа Санина. СПб., 1868. С. 94; Миллер О.Ф. Вопрос о направлении Иосифа Волоколамского // ЖМНП. 1868. № 2. С. 527—545.

(обратно)

647

Подробнее об этом см.: Лурье Я.С. Судьба беллетристики в XVI в. // Истоки русской беллетристики: Возникновение жанров сюжетного повествования в древнерусской литературе. Л., 1970. С. 410—414.

(обратно)

648

См.: Ключевский В.О. Древнерусские жития святых... С. 294—295. По предположению Р.П. Дмитриевой, в 10-х годах XVI в., после смерти Иосифа (1515), Досифей проживал в Пафнутьево-Боровском монастыре, а в 20-х годах — в московском Симоновом монастыре.

(обратно)

649

См.: Казакова Н.А. Вассиан Патрикеев и его сочинения. М.; Л., 1960. С. 56, 296. /

(обратно)

650

Рыбаков Б.А. Воинствующие церковники XVI века // Антирелигиозник. 1934. № 4. С. 26—31. В дальнейшем Досифей Топорков отождествляется с другим иосифлянином Досифеем Забеллой, епископом Крутицким (1508—1544). Оба присутствовали на соборе 1531 г. и свидетельствовали против Вассиана; «владыко» Досифей отказался подтвердить благословение, полученное Вассианом от митрополита Варлаама на «правку» Кормчей. См.: Казакова Н.А. Вассиан Патрикеев... Прилож. С. 286—287, 296—297.

(обратно)

651

См.: Седельников АД. Досифей Топорков и Хронограф... С. 761.

(обратно)

652

Это подтверждает мысль Н. А. Казаковой о том, что Вассиан Патрикеев как публицист больше тяготел к литературной школе иосифлян, чем нестяжателей. См.: Казакова Н.А. Вассиан Патрикеев... С. 116—124.

(обратно)

653

Опись книг Иосифо-Волоколамского монастыря 1545 г. ... С. 28, 29, 31, 33, 37, 41. Р.П. Дмитриева относит к книгам Досифея также следующие: «Два октаика в десть, на соборе канархают, перваго гласа писмо Дософея Вощечникова», «Псалмы в восьмую дести, Дософеево писмо Вощечниково», «Да списание Иосифово на еретики в полдесть, писмо Дософево Вощечниково», «Да Ермолой в полдесть, Дософеево писмо Вощечниково» (см. с. 27, 30, 33, 36). Это, в частности, подтверждают пометы в ркп. ГИМ. Епархиальное собр. № 174 (Волоколамское собр. № 246) кон. XV в.: «Стихираль полнай Досифея Топоркова» (л. 17об.); «Книга, глаголемая Ермолой, а писал сию многогрешны инок Досифей по благословению отца своего игумена Иосифа» (л. 405), в описи 1545 г. эта книга значится как «Дософеево писмо Вощечниково».

(обратно)

654

Творогов О.В. Древнерусские хронографы. Л., 1975. С. 187; см. также: Седельников А.Д. Досифей Топорков и Хронограф... С. 762—766; Клосс Б.М. О времени создания русского хронографа // ТОДРЛ. Л., 1971. Т. 26. С. 244—255; Творогов О.В. Хронограф Русский // ТОДРЛ. Л., 1985. Т. 39. С. 177—181.

(обратно)

655

Ср.: Строев П.М. Библиологический словарь и черновые к нему материалы... С. 94; Смирнов И.М. Синайский патерик... С. 159—161; Леонид, арх. Систематическое описание... Ч. II. С. 278.

(обратно)

656

Смирнов И.М. Синайский патерик... С. 162—182.

(обратно)

657

По мнению Седельникова, Волоколамский патерик иХронограф прежде всего сближает идея провиденциализма, главная в творчестве Досифея. Небольшое количество соответствий ученый объяснял оригинальным характером Волоколамского патерика как историко-литературного произведения и тем, что Досифей работал над ним спустя 20 лет (?) после редактирования Хронографа. См.: Седельников А.Д. Досифей Топорков и Хронограф... С. 770—773.

(обратно)

658

Ср.: ВМЧ. Сентябрь. 1—13, Стлб. 453; Жиги с преподобного Иосифа, игумена Волоцкого, составленное Саввою... Прилож. С. 2, 9. Примеч.

(обратно)

659

См.: Некрасов И.С. Зарождение национальной литературы в Северной Руси. Одесса, 1870, Ч. I. С. 41—42, 46—48.

(обратно)

660

См.: Казакова Н.А. Судное дело Вассиана Патрикеева... С. 286—312; Судные списки Максима Грека и Исака Собаки / Подгот. к печати Н.Н. Покровским / Под ред. С.О. Шмидта. М„ 1971. С. 99, 112—113. Ср.: Ключевский В.О. Древнерусские жития святых... С. 295; Смирнов И.М. Синайский патерик... С. 163; Дмитриева Р.П. Досифсй Топорков (Вощечников)... С. 202.

(обратно)

661

Это может объяснить факт обратного влияния Волоколамского патерика на Хронограф, на что указывал А.Д. Седельников (Досифей Топорков и Хронограф... С. 771).

(обратно)

662

Смирнов И.М. Синайский патерик... С. 164.

(обратно)

663

См.: Строев П.М. Хронологическое указание материалов отечественной истории, литературы, правоведения до начала XVIII столетия // ЖМНП. 1834. Ч. 1. Отд. 2. С. 169; Он же. Библиологический словарь и черновые к нему материалы... С. 44—45; Филарет (Гумилевский). Обзор русской духовной литературы... Кн. I. С. 213; Венгеров С.А. Источники словаря русских писателей. СПб., 1900. Т. I. С. 508; Дмитриева Р.П. Вассиан, по прозвищу Кошка // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Л., 1988. Вып. 2. Ч. 1. С. 119—120. Из последних работ обобщающего характера см.: Ольшевская Л.А. Вассиан Кошка — волоцкий агиограф XVI века //Документальное и художественное в литературном произведении. Иваново, 1994. С. 133—148.

(обратно)

664

В Иосифо-Волоколамском монастыре, где Вассиан Кошка принял постриг, среди слуг был известен Данила Кошкин. См.: Зимин А.А. Крупная феодальная вотчина... С. 149.

(обратно)

665

В описи книг Иосифо-Волоколамского монастыря 1545 г. значатся четыре Евангелия, три Псалтири, шесть сборников «Фотеева письма». См.: Дмитриева Р.П. Фотий // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Л., 1989. Вып. 2. Ч. 2. С. 484—486; Опись книг Иосифо-Волоколамского монастыря 1545 г.... С. 25, 28, 29, 31, 32, 34, 40. По предположению ряда исследователей, Фотий, возможно, был автором еще одного послания к старице Александре «о скимном пострижении» (РГБ. Волоколамское собр. № 491. Л. 64—67) и Жития Кассиана Босого (ГИМ. Синодальное собр. № 927. Л. 104—112об.; РГБ. Музейное собр. № 1257. Л. 16об.—23об.; РНБ. Общее собр. ркп. книг Q.XVII.64. Л. 252об.—253), изданного по Синодальному списку Питиримом Волоколамским в «Богословских трудах» (М., 1973. Т. 10).

(обратно)

666

РНБ. Собр. М.П. Погодина № 1554. Л. 56об.—57.

(обратно)

667

См.: Ключевский В.О. Древнерусские жития святых... С. 295—296; Дмитриева Р.П. Житие Кассиана Босого // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Л., 1988. Вып. 2. Ч. 1. С. 285—286. Ср.: Филарет (Гумилевский). Обзор русской духовной литературы... С. 213; Зимин А.А. Крупная феодальная вотчина... С. 115—117.

(обратно)

668

См.: Акты феодального землевладения и хозяйства. М., 1956. Ч. 2. С. 95, 116, 117.

(обратно)

669

См.: Писцовые книги Московского государства. СПб., 1877. Ч. 1. Отд. 2. С. 287; Зимин А.А. Крупная феодальная вотчина... С. 309. Ср.: Строев П.М. Списки иерархов и настоятелей монастырей российской церкви. СПб., 1877. Стлб. 247, 271.

(обратно)

670

Писцовые книги Московского государства... Ч. 1. Отд. 2. С. 218—219. См. также: С. 176, 252—253, 256—257, 287.

(обратно)

671

См.: Зверинский В.В. Материал для историко-топографического исследования о православных монастырях в Российской империи. СПб., 1892. Вып. 3. С. 131.

(обратно)

672

См.: Зимин А А. Крупная феодальная вотчина... С. 309.

(обратно)

673

Писцовые книги Московского государства... Ч. 1. Отд. 2. С. 218—219.

(обратно)

674

См.: Ключевский В.О. Древнерусские жития святых... С. 295; Строев П.М. Библиологический словарь и черновые к нему материалы... С. 44; Кадлубовский А.П. Очерки... С. 257; Будовниц И.У. Словарь русской, украинской, белорусской письменности и литературы до ХVIII века. М., 1969. С. 37 и др.

(обратно)

675

См.: Строев П.М. Списки иерархов и настоятелей монастырей... Стлб. 247, 471.

(обратно)

676

ГИМ. Епархиальное собр. № 419. Л. 1—6, 128—129об. См. подробнее: Зимин А.А. Вкладные и записные книги Волоколамского монастыря XVI в. // Из истории феодальной России: Статьи и очерки. Л., 1987. С. 77—78.

(обратно)

677

Опись книг Иосифо-Волоколамского монастыря 1545 г. Описи книг Иосифо-Волоколамского монастыря 1573 и 1591 гг. / Публ. Р.П. Дмитриевой // Книжные центры Древней Руси... С. 40, 72, 74, 77, 84—86, 94.

(обратно)

678

См. подробнее: Описание рукописей библиотеки Иосифо-Волоколамского монастыря из Епархиального собрания ГИМ / Сост. Т.В. Дианова, Л.М. Костюхина, И.В. Поздеева // Книжные центры Древней Руси... С. 289—290, 305—306. Не указаны как книги, связанные с именем Вассиана Кошки, № 114 и № 419; ошибочно дана информация о сборнике № 353.

(обратно)

679

См.: Дмитриева Р.П. Иосифо-Волоколамский монастырь как центр книжности... С. 5; Она же. Волоколамские четьи сборники XVI в. // ТОДРЛ. Л., 1974. Т. 28. С. 212.

(обратно)

680

Опубликовано в: Творения святых отцов. Прибавления. М., 1851. Ч. 10. С. 502—527: Послания Иосифа Волоцкого. М.; Л., 1959. С. 366—369. Об авторе см.: Строев П.М. Библиологический словарь и черновые к нему материалы... С. 44—45; Филарет (Гумилевский). Обзор русской духовной литературы... С. 213; Дмитриева Р.П. Вассиан, по прозвищу Кошка... С. 120.

(обратно)

681

Курбский А.М. История о великом князе Московском // РИБ. СПб., 1914. Т. 31. С. 164.

(обратно)

682

Послания Иосифа Волоцкого... С. 369.

(обратно)

683

См. подробнее: Лурье Я.С. Краткая редакция «Устава» Иосифа Волоцкого — памятник идеологии русского иосифлянства //ТОДРЛ. М.; Л, 1956. Т. 12. С. 119—128; Моисеева Г.Н. Валаамская беседа. М.; Л., 1958. С. 20—32; Казакова Н.А. Вассиан Патрикеев... С. 26—35; Зимин А..А. Крупная феодальная вотчина... С. 266—269.

(обратно)

684

РГБ. Музейное собр. № 1257. Л. 34—37. Опубликовано в: Ковтун Л.С. Лексикография в Московской Руси XVI — начала XVII в. Л., 1975. С. 263—267.

(обратно)

685

См. подробнее: Булич С.К. Очерк истории языкознания в России. СПб., 1904. Т. 1. С. 163—164; Ковтун Л.С. Русская лексикография эпохи средневековья. М.; Л., 1963. С. 233; Она же. Лексикография в Московской Руси XVI — начала XVII в. Л., 1975. С. 263—267; Она же. Азбуковники ХVІ-ХVІІ вв.: Старшая разновидность. Л., 1989. С. 24—25.

(обратно)

686

См.: Питирим, архиеп. Волоколамский, О Волоколамском патерике // Богослов, тр. ... С. 175—176. Не учитывая литературной условности образа автора жития, Питирим считает, что «нищий Васиянишка» и архимандрит Вассиан не одно лицо. Игуменство Вассиана отнесено к 80—90—м годам XVI в.

(обратно)

687

См.: Ключевский В.О. Древнерусские жития святых... С. 295—296; Дмитриева Р.П. Житие Кассиана Босого... С. 285—286.

(обратно)

688

См.: Голубинский Е. История канонизации святых в русской церкви. М., 1903. С. 115—116.

(обратно)

689

См.: Зимин А.А. Из истории собрания рукописных книг Иосифо-Волоколамского монастыря // Зап. Отд. рук. ГБЛ. М., 1977. Вып. 38. С. 17, 27.

(обратно)

690

См.: Строев П.М. Описание рукописей монастырей Волоколамского, Новый-Иерусалим, Саввина-Сторожевского и Пафнутьева-Боровского... С. 201. В «Описании» П.М. Строева даются палеографические приметы рукописи — в 8°, на 196 л., писана полууставом. Датировка рукописи началом XVI в. неверна.

(обратно)

691

См.: Волоколамский патерик: Древнерусские тексты для семинария Московских высших женских курсов / Подгот. Г.Л. Малицкий. М., 1914. № 16; Волоколамский патерик: Семинарий по древнерусской литературе Московских высших женских курсов. Сергиев Посад, 1915. № 5; Волоколамский патерик // Богослов, тр. ... С. 177—222.

(обратно)

692

Ср.: Протасьева Т.Н. Описание рукописей Синодального собрания (не вошедших в описание А.В. Горского и К.И. Невоструева). М., 1973. Ч. II, № 820—1051. С. 65—66. Водяные знаки сборника определены неверно: сфера и сфера с розеткой — Лихачев № 1888, 1894 —1567 г. Таким образом, это сборник, скорее, начала, а не конца 60-х годов XVI в.

(обратно)

693

См.: Ключевский В.О. Древнерусские жития святых... С. 294. Примеч.

(обратно)

694

Кадлубовский А.П. Очерки... С. 257—258.

(обратно)

695

См.: Описи книг Иосифо-Волоколамского монастыря 1573 и 1591 гг. ... С. 84—86.

(обратно)

696

А.Д.Синельников датирует ркп. третьей четвертью XVI в. (до 1568 г.) и регистрирует как часть Волоколамского патерика лишь текст на л. 350—362. См.: Седельников А.Д. Досифей Топорков и Хронограф… С. 773.

(обратно)

697

См. фотокопию записи Вассиана Кошки: Музейное собрание рукописей. Описание. Т. I. № 1 — № 3005 / Под ред. И.М. Кудрявцева. М., 1961. С. 179.

(обратно)

698

См.: Зимин А.А. Из истории собрания рукописных книг Иосифо-Волоколамского монастыря... С. 20.

(обратно)

699

См.: Ольшевская Л.А. Иосифляне // Отечественная история: Энциклопедия. М., 1996. Т. 2. С. 371—373.

(обратно)

700

Кадлубовский АЛ. Житие преп. Пафнутия... С. 111.

(обратно)

701

См.: Хрущов И Л. Исследование о сочинениях Иосифа Санина. СПб., 1868. С. 21.

(обратно)

702

См. подробнее: Еремин И.П. Иосиф Волоцкий как писатель // Послания Иосифа Волоцкого... С. 7.

(обратно)

703

Никольский НМ, История русской церкви. Рязань, 1930. С. 70.

(обратно)

704

См.: Григорий Двоеслов. Собеседования о жизни италийских отцов и о бессмертии души. Казань, 1858. С. 364—367.

(обратно)

705

См.: КадлубовскийА.П. Очерки... С. 143—144, 148, 229—231.

(обратно)

Оглавление

Древнерусские тексты

  Киево-Печерский Патерик

    Слово о создании3 церкви, да разумеют вси, яко самаго Бога4 промыслом и волею5 и того Пречистыа Матере6 7молитвою и хотением8 создася и свершися боголепнаа, и 9небеси подобнаа10, и 11великаа12 церкви13 Богородичина 14Печерскаа[1] архимандритиа15[2] всеа Рускиа земля, еже есть Лавра[3] святаго Феодосиа16[4].

    24Послание смиреннаго епископа Симона Володимерьскаго и Суждальскаго25 Поликарпу, черноризцю печерскому[48]

    32И се ти33, брате34, скажу, что ради мое тщание к святому35 Антонию и 36к святому37 Феодосию[83] [слово об Онисифоре]

    29Слово о блаженем30 Евстратии31 постнице

    Слово о смиренем и многотрьпеливем16 Никоне-чрноризци

    29О Кукше

    20Слово о святем 21затворнице Афонасии22

    10Слово о преподобнем князе Святоши Черниговском[111]

    14И се ти скажю подобно твоему тщанию 15о Еразме-черноризци16

    20И се видех тамо 21сущу ми22 в печере [Слово об Арефе]

    И се и 36еще ино дивно37 скажу, еже сам видех, сице убо сотворися в том святем монастыри [Слово о Тите И Евагрии]

    10Βтораго написаниа11 ко архимандриту печерскому Анкудину12 о13 святых14 блаженых черноризцех15 братии16 нашея, списано Поликарпом.

    4Слово о5 Никите Затворнице, посеем бысть епископ6 Новугороду[151]

    26Слово о Лаврентии Затворнице

    1Слово о блаженем2 Агапите Лечци

    7Слово о Григории Чюдотворци

    24Слово о Иване25, затворнице многотрпеливем

    4Слово о преподобнем Моисеи Угрине

    16Слово о Прохоре чрноризци, еже зовется Лобедник17

    28Слово о блаженем29 Марце Печернице

    4Слово о преподобных отцих Феодоре и Василии

    Слово о Спиридоне-Проскурнице и о Алимпеи-Иконнице

    30Слово о преподобнем чрноризци Пимене

    13Слово14 о прьвых чернцех15 печерскых[291]

    19Слово о блаженем20 Исакыи Печернице21

  Волоколамский Патерик

    О отцы Макарии Калязинском[367]

    Повести отца Пафнутия[375]

    О великом князе Иване Даниловиче //

    О видении сна великого князя Ивана Даниловичя

    О Витофте[381]

    О милостыни

    О князе Георгие Васильевиче[385]

    О татех

Переводы

  Киево-Печерский Патерик

    Слово о создании церкви, чтобы знали все, как Самого Бога промыслом и волею и Его Пречистой Матери молитвою и благословением создалась и свершилась боголепная, и небу подобная, и великая Печерская церковь Богородицы*, Архимандрития* всей Русской земли, которая является Лаврой* святого Феодосия*.

    Послание смиренного епископа Симона Владимирского и Суздальского Поликарпу, черноризцу печерскому*

    И это тебе, брат, скажу, чего ради имею я усердие к святому Антонию и святому Феодосию* [Слово об Онисифоре]

    Слово о блаженном Евстратии постнике

    Слово о смиренном и многотерпеливом Никоне-черноризце

    О Кукше

    Слово о святом затворнике Афанасии

    Слово о преподобном Святоше, князе Черниговском*

    И расскажу тебе о черноризце Еразме то, что сходно с твоим деянием

    И это видел, пребывая в Печерском монастыре [Слово об Арефе]

    И еще расскажу тебе о другом чуде, которое сам видел, вот что случилось в том святом монастыре // [Слово о Тите и Евагрии]

    Из второго послания к архимандриту Печерскому Анкудину о святых блаженных черноризцах нашей братии, написанного Поликарпом

    Слово о Никите затворнике, который потом был епископом Новгорода*

    Слово о Лаврентии затворнике

    Слово о блаженном Агапите Целителе

    Слово о Григории Чудотворце

    Слово о Иване, Затворнике многотерепливом

    Слово о преподобном Моисее Угрине

    Слово о черноризце Прохоре, который зовется Лебедником

    Слово о блаженном Марке Печернике

    Слово о преподобных отцах Феодоре и Василии

    Слово о Спиридоне-просвирнике и об Алимпии-иконописце

    Слово о преподобном черноризце Пимене

    Слово о первых чернецах Печерских*

    Слово о блаженном Исакии-Печернике

  Волоколамский Патерик

    Об отце Макарии Калязинском*

    Рассказы отца Пафнутия*

    О Великом князе Иване Даниловиче//

    О видении Великого князя Ивана Даниловича

    О Витовте*

    О милостыне

    О князе Георгии Васильевиче*

    О ворах

Дополнения

  Житие Кассиана Босого. Текст

  Житие Кассиана Босого. Перевод

  Житие Фотия волоцкого. Текст

  Житие Фотия волоцкого. Перевод

Приложения

  Л.А. Ольшевская. «Прелесть простоты и вымысла...»

  Л.Л. Ольшевская. Типолого-текстологический анализ списков и редакций Киево-Печерского Патерика

  Л.А. Ольшевская. История создания Волоколамского патерика, описание его редакций и списков

*** Примечания ***