Потерянная богиня (СИ) [Валерия Богомолова] (fb2) читать постранично

Элантида. Книга 1. Потерянная богиня

Пролог

Над Эвенкаром никогда не сверкали молнии, не гремел гром.

Люди, родившиеся здесь, никогда не видели песчаных бурь, ураганов, потопов и наводнений, разве что читали о них в старых романах, восторгаясь безудержной фантазией автора. А если где-то вдруг проходил слух, что нечто подобное произошло на самом деле, то… слухи на то и слухи, чтобы в них не верить. Ну или мало ли, может, маги что-то не поделили, вот и наслали друг на друга невесть что… Но и в этом случае волноваться не стоит, так как в скорейшем времени порядок будет восстановлен, а виновные — наказаны соразмерно нанесенному ущербу — либо заплатят штраф, либо будут отправлены на освоение новых территорий. Что тоже неплохо — и пар там выпустят, и работа не тяжелая, без ущерба для здоровья и репутации, и государству польза… да и другим неповадно будет.

В этом мире стихия редко показывала свой характер. Дожди напитывали влагой почву и растения, всегда проливаясь ровно тогда, когда это требовалось и в должном количестве, солнце не выжигало посевы, реки радовали чистой водой и богатыми уловами, а почва — хорошим урожаем.

А все потому, что Академия Магии тщательно отбирала лучших специалистов, которые могли не только противостоять стихии, но и повелевать ею, — и направляла во все города и села по всему миру. В каждой, даже самой маленькой деревушке, был свой маг-целитель, не говоря уже о так называемых магах-погодниках, без которых вообще было сложно представить этот мир. И, конечно же, лучше всех жилось Эвенкару — городу, который уже несколько сотен лет был столицей мира.

Так было всегда.

Но с некоторых пор жителей одолевало беспокойство, нарастала какая-то непонятная тревога, она чувствовалась везде — неуловимо дрожала в чистом прозрачном воздухе, в легком шевелении ветра, мелькала во взглядах, приходила во снах, но почти никогда не звучала наяву, ни словом, ни звуком не упоминая о своем существовании. Даже король Рагнар не осмеливался поднимать эту тему, повинуясь негласному запрету, наложенному на… собственно, на что был наложен запрет, не знал никто, но спрашивать кого-либо или обсуждать это никому в голову не приходило.

Однако все прекрасно понимали, кто это может знать, и с кого надо спрашивать в первую очередь. Понимали и… молчали, смиренно опуская глаза. Особенно здесь, в Эвенкаре, столице Великого Королевства и уже на протяжении нескольких десятилетий — всего мира.

Неподалеку от королевского дворца высилась огромная башня. Стражники, стоящие у входа, не внушали ужаса своим неимоверным количеством, поскольку их было всего двое. Они не носили устрашающего вида доспехов и не обладали свирепым выражением лица — лики их были равнодушны, а фигуры, кстати сказать, не очень-то и крепкие на вид, скрывали простые серые мантии. Но, тем не менее, к этой башне без особой надобности никто приблизиться не решался, а надобности такой у народа, хвала Созидательнице, не возникало. Хотя стояла она в очень доступном месте, практически в центре города, и окружающий ее ров с водой был невелик, неглубок и при желании легко преодолевался… Но подобных желаний никто из посторонних не выказывал, а случайных посетителей, которые могли бы постучаться в глухие ворота темной башни здесь не было и не могло быть в принципе. Да и кому бы это могло понадобиться?

На одном из верхних этажей, в небольшой зале, на пустой серой стене одиноко висела картина. Люди возле нее стояли, потупив головы и словно не решаясь поднять глаз от пола. Пол был таким же серым и скучным, как и стены, как и вся башня, но смотрели они на него вдумчиво и напряженно, будто стоит им поднять глаза, как он рассыплется в пыль. Хотя, может, они и хотели бы, чтобы он рассыпался… Раскололся, разверзся, или что там еще может сделать пол… И тогда можно было бы провалиться. Но пол не рассыпался, не разверзался, и проваливаться было некуда, оставалась только стоять и смотреть. Пристально и не отрываясь. И думать об одном: только бы не поднимать глаз, только бы не поднимать глаз…

— Это что?!

Этот окрик разлетелся по всему залу. И, возможно, по всей башне. Если бы башня была живым существом, она бы устыдилась, устрашилась и провалилась сквозь землю. Вместе с провинившимися подчиненными, которые могли об этом только мечтать, не в силах оторвать глаз от пола…

А если бы они это все-таки сделали, то увидели бы высокого сухопарого человека в пурпурной мантии, который буквально только что размеренно прохаживался по залу, как маятник, вперед-назад, вперед-назад, безуспешно пытаясь взять себя в руки и хоть немного усмирить бушующую ярость. Но ярость усмиряться не хотела, она требовала выплеска. Человек остановился и ткнул в картину пальцем, едва ее не пробив.

— Это что?! — вскричал он, вложив в этот крик всю ненависть, которую только может испытывать человек к… даже и слов-то таких не подберешь, к чему