Нелюдим [Джефф Стрэнд] (fb2) читать онлайн

Посвящается Тони Талликаро, который наверняка понятия не имеет, кто я такой, но благодаря его книге «Все, что вы хотели узнать о монстрах, но боялись спросить» я полюбил жанр.

СЛОВА БЛАГОДАРНОСТИ

Во-первых, большущее спасибо Майклу Макбрайду, который был вынужден читать главы этой книги по мере их написания. Благодарю моих читателей-добровольцев Тода Кларка, Адрианну Джонс, Ронду Уилсон, Джо Конрата, Джонатана Пиччинини и Элизабет Снид Уайт за поиск опечаток и отзывы. Также выражаю благодарность Дону Д’Ория, Стефани Ростан, Монике Верма, Норму Рубенстайну, Джо Мори, Грегу Ламберсону и моей жене Дженис.

Есть около сорока восьми тонн людей, достойных моей благодарности (я их взвесил) по тем или иным причинам, но я обязательно кого-нибудь забуду, а потом этот человек будет кричать: «Почему ты того-то поблагодарил, а меня нет?!» — и начнет клеветническую кампанию, которая заденет большое количество людей и в конце концов закончится трагедией, оборвав шесть или семь жизней. Поэтому я поступлю как полный слабак и поставлю здесь точку. Лучше перестраховаться.

ПРОЛОГ

1946 год

— Надо было брать больше патронов, — произнес Томас, вытирая кровь с усов. Он обтер мокрые пальцы о дуб, на который опирался, а затем взял за ствол свое пустое ружье, как бейсбольную биту. Фил удивился, что металл не обжег тому ладони. — Какого черта мы не взяли больше патронов?

Фил не ответил. Все они знали почему: в эти выходные они не воевали с нацистами, а просто разбили лагерь у озера. Ружье они с собой взяли только потому, что Кристина беспокоилась из-за медведей. Фил ей уступил — почему бы и нет? — он и представить себе не мог, что ему понадобится оружие сильнее, чем рыболовный крючок. Война ведь закончилась. Одного полностью заряженного ружья было более чем достаточно, чтобы пару дней защищать их от представителей дикой природы.

Хотя Кристину оно не защитило. Она умерла первой.

Эти твари прикончили и Дарлу, но вместо того, чтобы разорвать на части, утащили ее. Томас, Фил, Микки и Нэнси бросились за ней через лес, зовя ее по имени. Когда через полчаса они нашли Дарлу, выглядела она хуже Кристины. Они бы, наверное, и вовсе не узнали девушку, если бы не те щегольские туфельки, на которых она настояла, несмотря на то, что это был отдых на природе. И уж конечно же, они бы не узнали ее когда-то белую блузку. Или ее лицо.

Микки кричал и божился, что отомстит. И он дрался против существ, подкарауливших их, как храбрый воин. Хотя, если бы они знали, сколько было этих тварей, Томас, наверное, не стал бы расходовать пулю, которую милосердно выпустил Микки в лоб, прежде чем они убежали.

По крайней мере, их враги потеряли больше. Три мертвых человека против пяти мертвых тварей. К сожалению, после этого оставалось еще пять — и это только те, которых они видели, — а Томас уже не мог бежать из-за ноги — возможно, навсегда останется калекой. В глазах Фила все еще стоял туман: после нападения одной из тварей он ударился о землю головой. Нэнси единственная среди них не выглядела ужасно.

— Думаете, они умеют лазить по деревьям? — спросил Томас.

— Не знаю. У них две руки и две ноги. Думаю, умеют.

— А может, нет. — Томас закашлялся, и на его нижней губе повисла нитка красной слюны. — Не надо самих себя дурачить. Я никуда не смогу пойти. Спрячьте меня где-нибудь и уходите, если, конечно, не хотите переть меня на своих спинах.

Фил кивнул:

— Ты и Нэнси спрячетесь на дереве, а я пойду за помощью.

— Нет, — произнесла Нэнси. — Иду я. Ты слишком сильно ранен.

— Я в порядке.

— У тебя кровь на голове и речь невнятная. Иду я.

— Яс тобой.

— Дорогуша, ты меня только тормозить будешь. — Она потянулась за ружьем Томаса. — Дайте его мне, чтобы в случае чего я могла забить их до смерти.

Томас секунду колебался, затем передал ей оружие. Нэнси чмокнула его в губы.

— Я приведу помощь. Клянусь. — Она взглянула на Фила. — Не дай им добраться до него.

— Не дам, — пообещал тот.

И Нэнси убежала.

Втащить Томаса на дерево было нелегко, но треск в ближайших кустах заставил того двигаться быстрее, несмотря на искалеченную ногу. Они взобрались футов на тридцать от земли и стали ждать.

Первую тварь они увидели минуты за три до того, как та увидела их. Она тут же издала обезьяний гортанный крик, и вскоре к ней присоединились еще две. А потом еще три. И еще шесть.

Но хоть они и звучали как обезьяны, лазить так же не могли. Твари лупили по дереву, пинали и пытались трясти его, но все же никто из них не мог взобраться на ветви.

«Пока что мы в безопасности», — подумал Фил.

Томас умер от потери крови незадолго до наступления темноты, так что Филу стало не с кем разговаривать.

К концу второго дня он уже разговаривал сам с собой.

* * *

Самый младший, коротышка, был голоден. А еще ему надоело ждать, пока пища свалится с дерева, поэтому он принялся искать жучков. Больше всего последыш любил гусениц. Он позволил одной из них, светло-зеленой, проползти по его когтю, а затем засунул ее в рот и стал медленно пережевывать.

Он вскрикнул, когда голова его матери взорвалась.

Повсюду раздавался громкий шум. Отец рванул к нему с распростертыми руками, но на его груди разом появилось несколько красных дыр, и он упал на землю. Последыш закричал и побежал прочь, как учили его родители.

Некоторое время он, грустный и испуганный, прятался в кустах.

Когда наконец вернулся, пища помогала другой пище спуститься с дерева. Еще одна протыкала его братьев и сестер теми же палками, из-за которых его старший брат лишился глаза два дня назад. Все они были мертвы, даже Бека.

Последыш развернулся и побежал.

Он бежал быстро, как только мог, чтобы пища не убила и его.

Наконец остановившись, он завыл.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

1953 год, 8 лет

Тоби Флорен был готов к вторжению марсиан. И даже более чем. Если бы эти зеленые убийцы из космоса посмели появиться в его доме, он обрубил бы их щупальца своим карманным ножиком, стянул их лазерные пушки, а потом расщепил тварей. А если бы никто этого не видел, то он заодно расщепил бы и миссис Фолкнер и свалил все на пришельцев. Тоби взял всего две или три ягодки ежевики на ее дворе, да и то не самые крупные, а она кричала на него так, словно он был грабителем банков в маске, кравшим золотые слитки.

Тоби подумал, что его ножик против грабителей будет работать еще лучше, чем против пришельцев, так что, если нападут грабители банков, он и к этому был готов.

Тоби ткнул ножиком воздух. Мама заставила его положа руку на сердце пообещать, что он никогда не будет вынимать лезвие, если ее или папы нет поблизости, так что Тоби сделал выпад одной ручкой.

— На! — воскликнул он, представляя, что ножик погружается прямо в одно из набитых присосками щупалец пришельца.

А что, если бы их захватили марсианские грабители банков? Это был бы величайший день в истории.

Любые марсиане, грабители они или нет, были обречены, если из-за них в его городе будут проблемы. Как только он увидит их командира, метнет в него

ножик. Командир пришельцев, конечно, пригнется, но Тоби предвидит это движение и метнет ножик в стену, от которой тот срикошетит и поразит незащищенный мозг марсианина. Без своего командира остальные пришельцы быстро станут боготворить Тоби, а он использует их безрассудную клятву верности против них же самих, уничтожив всю их армию с помощью взрывного устройства, установленного на космическом корабле.

Прекрасно.

Он снова ткнул воздух. Тоби почти было выпустил лезвие, но, если он случайно порежется, родители узнают, что он нарушил их правила, и заберут ножик. К следующему дню рождения, он был уверен, они позволят ему открыть лезвие без присмотра, а еще пойти в лес дальше, чем...

Тоби оглянулся. Он был так поглощен своими фантазиями, что не обращал внимания на то, куда идет. Не обращал внимания довольно долго. Вокруг все показалось незнакомым.

Как любил говорить папа: «Не есть хорошо!»

И что ему было делать? Если он продолжит идти, то, вероятно, будет все больше и больше углубляться в лес. Если позовет на помощь, родители узнают, что он потерялся, и запрут его на заднем дворе. В заднем дворе ничего плохого не было: там находились качели, песочница и несколько порядочных муравейников, но с лесом он ни в какое сравнение не шел.

К счастью, Тоби забрел не настолько далеко, чтобы не услышать родителей. Так что он просто останется на месте, подождет, пока мама и папа позовут его на ужин, а затем побежит на звук их голосов. И они никогда не узнают, что он ушел дальше положенного.

Тоби улыбнулся. План был отличный.

Он был почти уверен, что ушел недалеко. Нужно было по-настоящему сильно углубиться в лес, чтобы не услышать крик мамы.

Тоби уселся на землю, прислонился к дереву, сложил губы в трубочку и принялся насвистывать. У него начинало неплохо получаться. Не так чтобы выходила настоящая мелодия, но теперь он уже мог насвистывать ноты, отличающиеся друг от друга. Раньше ему удавалось только пищать и беззвучно выдувать воздух, а не сегодня завтра он сможет насвистеть мелодию из «Одинокого рейнджера».

Некоторое время Тоби сидел, посвистывая и играя своим нераскрытым ножиком.

Естественно, он надеялся, что не потерялся. Не хотелось портить такой чудесный денек нотациями.

А что, если лес был населен призраками? Не важно, какой у тебя длинный и острый нож — он не спасет тебя от призрака. Тоби не особо знал, что призраки могут ему сделать — они не могут распылить, как пришельцы, или выпить кровь, как Дракула, но они же должны сделать хоть что-нибудь плохое, правильно? Может, утащить к дьяволу?

Ему на самом деле стоило следить за тем, куда он шел. Теперь он всегда будет это делать.

Затряслись кусты.

Ничего необычного в этом не было — кусты в лесу всегда тряслись. Но эти звучали так, словно их тряс кто-то большой.

Тоби встал. Звук раздавался где-то поблизости. Там могло прятаться много всякой нечисти, но Тоби быстро решил, что никого не боится. Никто никогда не смел называть Тоби Флорена трусом. Он пойдет прямо к тем кустам, выяснит, что же их так трясет, и даст понять захватчику, что не собирается мириться со всякими сомнительными делишками в своем лесу.

Кусты снова зашуршали. На секунду смелости у Тоби поубавилось, но затем она вернулась с полной силой, и он пошел вперед, готовясь встретить опасность лицом клицу.

Тоби замер. В футах десяти от него было большое скопление кустов, и там явно что-то пряталось. Не пришелец или какая-нибудь скукотища вроде оленя, а... человек?

— Эй? — позвал он.

Тоби закричал, когда из листьев показалось нечто.

Оно не было огромным — может, с папу размером. Коричневые волосы по всему телу. Запавшие желтые глаза. Когти. Зубы.

Тоби не понимал, то ли оно рвануло к нему, то ли он просто подумал, что оно это сделало, но он развернулся и побежал, не особо заботясь о направлении. Ножик выскользнул из руки, но это было неважно: он все равно не поможет против этого монстра.

Тоби бежал сломя голову.

Не похоже было, чтобы монстр его преследовал. Но Тоби не оборачивался, чтобы это проверить.

Он не останавливался, пока его нога не запнулась о корень или камень и он не полетел на землю, успев лишь выставить руки, чтобы не упасть лицом вниз. От ладоней до плеч пронзила такая сильная боль, что на долю секунды Тоби показалось, будто его руки просто отломились. Но не отломились, слава богу, и он снова вскочил и побежал дальше. Тоби все еще не смел обернуться, боясь увидеть пару огромных мокрых челюстей, летящих к его лицу.

Через пару минут он заставил себя остановиться.

Наконец Тоби оглянулся. Никто за ним не бежал.

Оно было настоящим. Тоби был совершенно в этом уверен. Может, и не существовало в действительности никаких призраков, или космических кораблей с пришельцами, летящих в сторону Земли, или вампиров в гробах, но в лесу точно был монстр — с длинными, острыми когтями и жуткими клыками. Тоби знал разницу между воображаемыми монстрами, которые ему нравились, и настоящими, которые не нравились.

Теперь он окончательно заблудился.

Тоби уже больше не волновался из-за проблем с родителями: он просто не хотел умереть в этом лесу — ни от голода, ни от зубов монстра.

Он крикнул как можно громче:

— Мама! Папа!

Ничего.

Он снова закричал:

— Мама! Папа! Я потерялся!

А что, если монстра привлечет звук его голоса? Что, если оно найдет его первым?

Но рискнуть стоило. Плача, он позвал родителей еще раз — так громко, что даже горло заболело.

Далеко впереди раздался голос мамы:

— Тоби?

Он побежал в ее сторону.

* * *

Теперь, находясь дома в безопасности и стойко принимая наказание, Тоби жалел, что не попытался найти выход из леса, не зовя на помощь. Он сидел в гостиной напротив мамы и папы, уставившись в пол и не зная, куда себя деть.

— Разве мы не говорили тебе держаться возле дома? — спросил папа очень суровым голосом, который Тоби уже много раз слышал.

— Да, сэр.

— Посмотри на меня.

Тоби посмотрел ему в глаза. Пятнадцать минут назад он бы и не подумал, что может быть что-то страшнее, чем отец в ярости. Даже сейчас он не был так уверен.

— Почему ты нас не послушал?

Тоби пожал плечами.

Если бы у него было время все обдумать, он бы, наверное, сочинил историю, которая уменьшила бы его проблемы. К несчастью, Тоби бросился прямо маме в руки и, захлебываясь слезами, принялся рассказывать ей, что видел монстра, и поначалу даже получил несколько минут сочувствия и комфорта, но теперь это работало против него. Он, конечно, знал, что рассказывает абсолютную правду, но еще он знал, что в такую историю тяжело поверить и ему стоило соврать по поводу произошедшего и избавить родителей от всей этой части про монстра в лесу.

— Где твой карманный ножик?

— Я уронил его, когда побежал.

— От оленя?

— Это был не олень.

— Ну, что бы это ни было, ты все равно не должен был находиться так далеко. А теперь у тебя и ножика нет. И что мне с этим делать?

На этот вопрос был только один правильный ответ.

— Отправить меня за ремнем, — тихо проговорил Тоби.

Папа кивнул:

— Неси ремень.

Тоби подумал, что папа никогда не использовал ремень, чтобы поддерживать свои штаны — тот был исключительно инструментом наказания, и работу свою он выполнял часто и исправно. Тоби пробовал всякие уловки, чтобы избежать порки — он даже притворялся, что не может найти ремень или что папа имел в виду другой, потоньше. Но в его пользу это ни разу не сработало.

Конкретно эта порка была не так уж и плоха — три удара, и все. Мамина лекция об ответственности длилась подольше. Когда все закончилось, Тоби лишили десерта на неделю (участь похуже, чем тысяча ударов стальным ремнем под напряжением) и запретили ходить в лес в одиночку — совсем, до особого указания.

Но папа никогда не злился подолгу, и, пока не наступила темнота, они пошли в лес попытаться найти ножик. Тоби старался вспомнить, где мог его бросить, но, если честно, в тот момент он убегал в диком ужасе и не имел ни малейшего понятия, как вернуться на то место. Хотя монстра Тоби не боялся, ведь папа был рядом.

— Тебе нужно уметь распознавать ориентиры, — сказал папа. Он указал вперед. — Что ты видишь?

— Дубы.

— Да, но посмотри, на что конкретно я указываю. Даже если это просто кучка деревьев, ты должен уметь находить вещи, которые помогут тебе отыскать путь. Что ты видишь?

— Три дерева похожи на букву W.

— Точно. — Папа взял его за руку. — Обращай внимание на такие вещи и тогда не потеряешься.

Они никак не могли найти ножик. Папа хмурился, когда Тоби в очередной раз описывал монстра, но Тоби ничего не мог с собой поделать. Он его не выдумал и ему не показалось, и теперь, когда у него уже были проблемы, он не собирался делать вид, что не видел чудище. Пока они искали нож, Тоби высматривал следы монстра: отметины на земле, волосы, клык — что угодно, но без особого успеха.

На десерт был яблочный пирог. Не самый его любимый, но все же это значило, что мама и папа не так уж и сильно злились.

Запрет ходить в лес в одиночку был отменен через неделю. Прошло еще три дня, прежде чем Тоби набрался смелости действительно пойти туда. Он не уходил далеко от дома и не наталкивался на следы монстра.

Лето кончилось. Тоби вернулся в школу, и мысли о монстре постепенно угасли.

К следующему лету он уже и сам смеялся над собой, вспоминая то дурацкое время, когда вообразил, будто видел волосатого, когтистого, клыкастого монстра в лесу.

ГЛАВА ВТОРАЯ

 1960 год, 15 лет

В следующий раз, когда Тоби встретил монстра, на его волосах все еще оставались следы мочи Ника Уайлера. Ник не помочился на Тоби по-настоящему, слава богу, но оросил унитаз, прежде чем голова Тоби погрузилась в непроглядные глубины.

— Давай быстрее! — торопил Лэрри Гейдж за несколько секунд до того, как Тоби окунули. Лэрри, без всяких сомнений, был самой большой сволочью в старшей школе Ориндж-Лиф. Благодаря телосложению он мог бы попасть в футбольную команду, если бы его интересовали драки с равными по силе. Лэрри держал Тоби у перегородки туалетной кабинки, прижав его голову возле детально прорисованного, но неправильного изображения вагины.

— Я пытаюсь, — твердил Ник.

Он стоял возле унитаза, стараясь облегчиться, но стеснялся. Тоби сам мучился из-за отсутствия дверей в туалетах, так что мог понять, почему Нику сложно помочиться с двумя парнями в кабинке.

Тоби еще немного посопротивлялся, но больше для вида. Он был невысоким, худощавым и в меньшинстве и знал, что не выйдет из туалета, не окунувшись, если только не появится учитель, ищущий курильщиков. О том, чтобы звать на помощь, речи не шло. Лэрри запугивал с помощью унижения, а не боли, но, если придется, он мог причинить боль.

— Давай, давай! — воскликнул Лэрри, пнув Ника сзади по ноге. Тоби услышал, как несколько капель ударились о воду и еще немного — о сидушку.

— Может, сам сделаешь? Я сегодня мало пил.

— Ты прикалываешься? — Лэрри посмотрел на друга в полном недоумении. — Просто выдерни затычку у себя из хера и поссы, наконец.

— Если бы ты вышел из кабинки на минуту...

На мгновение Тоби решил, что Лэрри отпустит его и сосредоточит свое внимание на том, чтобы выбить дерьмо из Ника. Но его оптимизм быстро угас, когда Лэрри стукнул Тоби об стену — так сильно, что тот прикусил язык. Он поморщился, почувствовав привкус крови во рту.

Звук сильной струи мочи, бьющей о воду в унитазе, наполнил кабинку. Ник наконец-то справился.

— Хорошо, достаточно, — сказал Лэрри. — Нужно торопиться.

— Я не могу остановиться, раз уж начал!

— Боже мой!

— Просто дай мне закончить!

Лэрри стоял, явно закипая от ярости, пока Ник продолжал сложный процесс опорожнения. Тоби молился, чтобы учитель или какой-нибудь другой взрослый посетитель зашел и спросил, почему три подростка собрались в одной кабинке в туалете, но к тому моменту, когда струя уменьшилась до струйки, а потом до брызг, Тоби знал, что миг его колоссального унижения почти наступил.

Лэрри отпихнул Ника до того, как тот закончил. Ник ударил его по руке.

— Я купил эти штаны за свои бабки!

Не обращая внимания на друга, Лэрри опустил Тоби на колени перед унитазом, а затем быстро толкнул его голову в сторону ароматной жидкости. Тоби зажмурился и задержал дыхание, когда его лицо опустили в теплую воду. Он сжал губы и отчаянно пытался не вдыхать, пока вода закручивалась спиралью вокруг его головы.

Как только вода полностью ушла, Лэрри отпустил его шею. Они с Ником, смеясь, вышли из кабинки. Очередной дрищ успешно опущен.

Могло быть хуже. Было хуже несколько раз. И все же щеки Тоби горели от стыда, и, пока он кашлял, давился и задыхался, ему казалось, что его вот-вот стошнит.

Тоби вышел из кабинки, открыл кран и попытался вымыть мочу из волос. Он, конечно, мог сдать этих придурков, чтобы их отстранили, но отстранения были временные, и школьный совет не сильно поможет, если эти головорезы решат подстеречь его возле крыльца с монтировками и битыми бутылками в руках.

Ладно, он на самом деле не верил, что Лэрри и Ник убили бы его или хотя бы отправили в больницу. Максимум, что они могли сделать, — это ударить его в живот и оставить на теле несколько небольших синяков. Но в Ориндж-Лиф существовал кодекс чести — не стучать на своих сверстников. Даже на ужасных, заслуживающих осуждения и смерти сверстников. Никто не любил доносчиков. Если Тоби пойдет к родителям или учителю, его будет чмырить каждый школьник.

Он и так уже прослыл Чудиком в школе, где серьезно не хватало других чудиков. А если бы он стал Чудиком-доносчиком, то мог бы распрощаться с возможностью завести друзей — настоящих друзей, — а может, и подружку. В начальной и средней школе друзей у него было немного, но, по крайней мере, дети там с ним иногда разговаривали. Однако большинство его полудрузей перешли в старшую школу Уэст-Энд, а он проживал в захолустье, в районе Ориндж-Лиф, так что пришлось начинать все с нуля.

В любом случае когда-нибудь он отомстит Лэрри и Нику. Тоби каждый день подтягивался. Сейчас он мог подтянуться одиннадцать-двенадцать раз. А к концу года, кто знает, какие мускулы он нарастит?

— Пора кого-то окунуть! — сказал бы Лэрри, заталкивая Тоби в кабинку. Тоби упал бы на колени, а Ник ржал и ржал бы над тем, как легко было его одолеть. Но он перестал бы смеяться, когда Тоби вдруг использовал бы свою животную силу и оторвал унитаз прямо от пола!

— Мать честная! — возопил бы Ник. — Сколько раз он подтягивается?

Тоби разбил бы унитаз о лицо Лэрри, раскалывая фарфор и разбрызгивая мерзкое содержимое вокруг головореза. Пока Лэрри падал бы без сознания на плиточный пол, Ник стоял бы, застыв от ужаса.

— Пожалуйста, не убивай меня, — захныкал бы он.

Тоби покачал бы головой и усмехнулся:

— Я не убийца.

Но затем бросил бы на Ника строгий взгляд, от которого у того застыла бы кровь в жилах. — Окуни-ка себя сам.

— Но меня тогда поднимут на смех!

— Не заставляй повторять дважды.

Ник засунул бы свою голову в унитаз, рыдая, как маленький мальчик, а Тоби, довольный, но слишком взрослый, чтобы тыкать пальцем и смеяться, смотрел бы, как тот раз за разом дергает смыв.

Может, он позволил бы другим ученикам пройти по одному мимо туалета, чтобы засвидетельствовать разгром и запомнить урок, или, возможно, сохранил бы случившееся в тайне и лишь приподнимал бровь, когда Лэрри и Ник позволяли бы себе лишнего. В любом случае Тоби Флорен был бы победителем.

Но это все было бы потом. А сейчас ему нужно идти обратно в класс с мокрыми волосами и горящими от стыда щеками.

* * *

Несколько детей захихикали, когда Тоби вернулся на урок истории, но мистер

Гастингс ничего не сказал ни по поводу его внешнего вида, ни по поводу опоздания.

Во время обеда дети продолжали давиться от смеха, когда смотрели на него, хотя его волосы уже высохли. Разумеется, Лэрри и Ник распространили взрывные новости о недавней победе. Тоби надеялся хоть на один сочувствующий взгляд, хоть от кого-нибудь, но не встретил ни одного. Как минимум пара детей из тех, кто улыбался в его сторону, и сами купались в унитазе.

Он сел на свое место за угловым столом и принялся жевать сэндвич с ростбифом, рисуя в блокноте закорючки. Столов в столовой не хватало, и он не мог сесть за отдельный, поэтому разместился со своей обычной группой, но пустое место отделяло его от остальных.

По крайней мере, сэндвич был неплохой. Вчера мама приготовила шикарный ужин, и его остатки были гораздо вкуснее в виде сэндвича.

— Ты чего там рисуешь? — с полным ртом картофельных чипсов спросил Джей Ди Джерик.

— Ничего.

— Дай посмотреть.

Тоби покачал головой. Он уже на это попадался. Джей Ди как-то проявил интерес к его творчеству, и Тоби с гордостью принялся в деталях объяснять, как реактивный ранец робота функционирует в невесомости. А потом Джей Ди заржал, как ишак, схватил блокнот Тоби и показал его всем остальным за столом. Роботы в Ориндж-Лиф не считались крутыми.

— Да ладно тебе, я просто хочу посмотреть, что ты нарисовал.

— Ни фига.

— Я ничего не сделаю.

Тоби закрыл блокнот. Он мало что мог противопоставить превосходящим по силе хулиганам типа Лэрри и Ника, но Джей Ди принадлежал к другому виду отморозков, и Тоби его совершенно не боялся.

Джей Ди дернулся вперед, пытаясь схватить блокнот, но Тоби отодвинул его.

— Дай посмотреть, ты, хрен прыщавый. Что там, картинки с голыми учителями? — Он повысил голос. — Не надо рисовать картинки с голыми учителями, Тоби Флорен!

Тоби показал ему средний палец.

— Кстати, от тебя воняет. Ты что, в унитазе искупался?

Тоби показал ему средние пальцы обеих РУК.

— Лузер, — сказал Джей Ди.

Тоби вернулся к своему блокноту и сэндвичу, пока остальные за столом ржали. Почему они были на стороне Джея Ди? Разве они не видели, что он полный болван?

Тоби еще несколько минут делал наброски, зная, что Джей Ди смотрит и отступать не собирается.

— Ты чего рисуешь? — в конце концов повторил Джей Ди.

Тоби показал рисунок: рука с выставленным средним пальцем.

Джей Ди нахмурился, явно не оценив набросок. Тоби усмехнулся, но замолчал, когда мистер Гастингс через всю столовую уставился на рисунок. Учитель направился прямиком к нему, и Тоби понял, что сегодняшний день вот-вот станет еще хуже.

* * *

Придя домой, Тоби хотел было принять душ, но был не в состоянии объяснять маме необходимость этого. Еще он не хотел, чтобы она думала, будто у него есть другая, гораздо более личная причина идти в душ в непривычное время.

Конечно, Тоби полагал, что сможет что-нибудь сочинить, но его, скорее всего, подловят на лжи — воображение у него было богатое, а вот умение обманывать практически полностью отсутствовало.

— Я дома! — крикнул он, торопясь наверх, в свою комнату, и надеясь, что мама не попросит посидеть с ней в гостиной и рассказать, как прошел день.

— Домашнюю работу задали? — откликнулась она.

— Да. И много!

Он сбросил рюкзак на кровать, а затем вытащил ненужные книги. Ему нужно было сделать около двадцати задач по математике, написать эссе в двести пятьдесят слов по шестой и седьмой главам «Робинзона Крузо» и

подготовиться к тесту по истории. Никаких проблем. Он схватил рюкзак, закинул его на плечо и снова спустился вниз.

— Ты куда? — спросила мама.

Она сидела на диване в гостиной и писала письмо, вполглаза поглядывая телевизор. Мама писала бабушке раз в неделю, регулярно с того момента, как вышла замуж, хоть последнюю пару лет она их не отправляла.

— В лес.

— Ты же вроде бы сказал, что у тебя есть домашняя работа?

Он подбросил рюкзак на плече:

— Все здесь.

— А, ясно. Хорошо.

Тоби усмехнулся:

— Видишь, насколько легче живется, когда сын такой усердный в учебе.

— Да уж. Очень расслабляет.

— Потому что вокруг, знаешь ли, столько тупых и ленивых детей.

— Знаю.

— Я вернусь до прихода папы.

Тоби прошел около полумили в лес, к своему любимому месту. Два дерева срослись у основания, образуя на удивление удобный уголок, где раздваивался ствол. Он поставил рюкзак на землю, сел на деревья и начал решать задачи по математике. Математика была его самым нелюбимым предметом, если не считать физкультуру, но ему нравилось занудное чувство юмора мистера Хессера, и он уделял достаточно внимания, чтобы проходить все тесты. В табеле Тоби всегда были строго пятерки, если не считать музыки. Ему нравилось играть на трубе, но получалось отвратительно.

Он решил задачки и взялся за эссе. Книгу Тоби уже почти закончил: он не любил читать по главе за раз и, даже если книга не была захватывающей, обычно прочитывал ее до конца. А эту он любил.

Закончив эссе, Тоби несколько минут готовился к тесту по истории. В лесу прекрасно занималось: ничто не отвлекало и можно было легко погрузиться в текст. Он отложил учебник и пробежался по воображаемому перечню вопросов и ответов, чтобы проверить свои знания, затем удовлетворенно поднялся. Остаток вечера у него был свободен.

А потом Тоби вспомнил ощущение грязной воды на лице и помрачнел.

Придурки.

Что с ними не так? Почему они предпочитали проводить время, унижая одноклассника? Какое от этого вообще удовольствие?

Ну, признаться, Тоби получил бы огромное удовольствие, окуная головы Лэрри и Ника в унитаз, и желательно в один и тот же унитаз одновременно, но это все исключительно ради мести. Он же ничего им не сделал, чтобы заслужить подобное.

Придурки. Сволочи. Идиоты.

«Забудь о них», — подумал он. Зачем из-за пары задир портить себе вечер? Домашка сделана, в гастрономе работать сегодня не нужно, дождя не было, еще не похолодало, и целый лес был в его распоряжении. Да пошли они. Он собирался получать удовольствие.

Тоби немного прогулялся, но лучше ему не стало, поэтому перешел на трусцу. Он смотрел на землю, чтобы не упасть: лес был не самым безопасным местом для пробежек, а Тоби был тем еще увальнем.

Через несколько минут у него закололо в боку. Он отдохнул, пока стихала боль, и снова побежал. Мама дорогая, в какой же плохой форме он был. Стыдоба! Он надеялся, что лесные обитатели не смеются над ним.

Должен же быть способ дать отпор хулиганам, не сломав при этом нос. А что, если он купит им карточки с надписью «Спасибо!» в благодарность за инцидент в туалете? Они сбрендят от такого. Он бы мог без тени иронии подарить им какую-нибудь красочную открытку — может, с шоколадкой внутри. Подобное могло хорошенько разогреть у них паранойю. Они бы терялись в догадках, что же он им такое приготовил. При виде его у них бы скручивало животы. Это было бы восхитительно!

— Что это значит? — спросил бы Лэрри, перечитывая открытку в семьдесят третий раз. — Он шизанулся? Или нам уготована страшная участь?

— Не знаю! — ответил бы Ник. — Но эта неопределенность сведет меня с ума!

Тоби почувствовал себя немного лучше, продолжая бег.

Папа всегда приходил домой строго в пятнадцать минут восьмого, значит, у него было еще два часа, чтобы послоняться по лесу. Может, проверить, как далеко он может пробежать за час? Тоби много времени проводил в лесу и хорошо изучил несколько квадратных миль позади своего дома, но это был обширный лес, в котором всегда можно было увидеть что-то новенькое. По большей части просто другие деревья, но все же...

Он двигался по лесу около получаса, чередуя бег трусцой с быстрой ходьбой и пару раз переходя на спринт. Наверное, ему стоило воспользоваться беговой дорожкой в школе. Он мог бы так завести себе нескольких друзей. Или хотя бы одного.

Он остановился.

На земле перед небольшой полянкой что-то лежало. Тоби подошел, чтобы изучить повнимательнее. Это был деревянный знак, лежащий на боку, почти весь скрытый в кустах. Красные буквы выцвели почти до того же серого цвета, что и у дерева, но слова все еще можно было разобрать: «Опасно! Посторонним вход запрещен!»

Ух ты.

Пару лет назад Тоби нашел старую ржавую колымагу, прямо здесь, среди деревьев. Она выглядела так, словно была из тридцатых годов. Он провел множество ночей, гадая, как она туда попала. Умом он понимал, что ответ был прост: когда-то здесь была дорога, которую потом забросили, и она заросла. Но у него была еще целая куча гораздо более интересных сценариев, и они полностью завладели его воображением, пока несколько недель спустя он не наткнулся на оленью тушу. Тоби тщательно обыскал автомобиль, но, увы, тайника с деньгами мафии не обнаружил.

«Опасно! Посторонним вход запрещен!» обещало кое-что более захватывающее.

Что же это могло быть? Заброшенная шахта? Старый бункер, набитый взрывчаткой?

Тоби медленно шел через поляну, которая представляла собой круг в пятьдесят футов в диаметре, и глядел под ноги, чтобы не попасть в медвежий капкан или что-нибудь вроде того. На самой полянке ничего интересного не оказалось. Он прошел по периметру, затем пересек ее несколько раз, но не увидел ничего мало-мальски достойного такого знака.

Они бы не поставили знак просто так. Что-то тут должно было быть. Может, это было место, где когда-то произошла эпидемия ужасной чумы.

Нет, даже в древние времена люди, наверное, предпринимали более серьезные меры предосторожности против распространения чумы, чем деревянный знак.

Он продолжал обыскивать территорию, но там ничего не было. Сплошное надувательство.

А что, если знак передвинули? Нужно просто искать. Он продолжил обходить территорию — конечно, не ползая на коленках, но все же стараясь исследовать достаточно тщательно. Если тут было что-то потрясающее, он собирался это найти.

В пяти минутах ходьбы за знаком он обнаружил тропинку. Узкая, идущая в гору тропка, которой, судя по виду, недавно пользовались.

Ну, может, и нет. Не было отчетливых следов, сломанных ветвей или чего-нибудь определенно указывающего на то, что кто-то недавно там прогуливался. И все же у Тоби было странное неуловимое чувство, что он не единственный воспользовался этой тропинкой.

А это значило, что ему, как разумному человеку, лучше бы было убраться отсюда

подальше как можно скорее.

Вместо этого он вышел на тропинку и двинулся по ней.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Тропинка закончилась входом в пещеру. Пещеру! Тоби знал, что они были где-то в этом лесу, но не в шаговой же доступности от его дома. Как что-то подобное могло от него скрываться все это время? Он столько лет уже мог бы зависать в пещере!

На левой стороне входа были ржавые металлические петли, почти что превратившиеся в пыль, но самой двери давно не было. Однако перед входом лежала большая куча хвороста. То ли ветер нанес, то ли кто-то положил его сюда. Маскировка из него получалась плохая. Должно быть, это проделки матери-природы. Вход в пещеру не был четко прямоугольным, но его явно сделал, или как минимум улучшил естественный вход, человек.

Тоби убрал с пути ветки и заглянул внутрь. Там царила сплошная темнота.

Он снял рюкзак, залез в пещеру и копался там, пока не нащупал маленький карманный фонарик, который использовал для чтения. Тоби включил его и посветил внутрь. Фонарь не сильно помогал, но, по крайней мере, мог уберечь от падения в открытый карьер и полета длиной в восемь сотен футов — вниз, навстречу смерти.

Он вернул рюкзак на место и шагнул в проход. И тут же сморщился — здесь ужасно пахло. Не так, словно кто-то умер, а словно кто-то уже полгода как не может вынести мусор. Отвратительно. Тоби сделал еще шаг вперед и обвел вокруг фонариком.

Каменный потолок нависал достаточно низко — так, что Тоби мог поскрести его кончиками пальцев, если бы протянул руки вверх. Пещера была очень узкой — не настолько, чтобы вызвать приступ клаустрофобии, но лечь на полу поперек он бы не смог. Дальней стены Тоби не увидел, поэтому медленно и осторожно двинулся вперед.

Он мог побиться об заклад, что Лэрри, Нику и Фрэнку не хватило бы смелости войти в подобную неисследованную пещеру. Эти сосунки стояли бы у входа и ныли: «Там внутри могут быть летучие мыши! Там внутри могут быть летучие мыши!» Лузеры.

Через несколько шагов луч наткнулся на дальнюю стену. Одни камни. Ничего особенно интересного не было. Тоби пробежался фонариком по периметру, и там... снова ничего.

И все? Одна маленькая комнатушка?

Тоби медленно обернулся по кругу, освещая фонарем пещеру, — на самом деле складывалось впечатление, что это было единственное помещение, длиной, быть может, как две его классные комнаты. Не впечатляло. И все же было интересно, каково его предназначение. Очевидно, что кто-то использовал пещеру для чего-то, иначе не было бы петель и знака. Это могло быть началом шахты. Возможно, владелец был некомпетентен и после того, как привез все оборудование и покопал пару дней, понял, что добывать здесь нечего. Он со смущенным видом отправил всех по домам, установил знак и объявил себя банкротом.

Или на работников напали крысы. Гигантские крысы. Ну, не гигантские, не пятифутовые, но крысы в два раза крупнее обычных: с блестящим засаленным мехом, пылающими красными глазами и текущим из ушей гноем. Когда рабочие бурили, обрушилась часть стены, и тысячи крыс хлынули на них. Ближайших трех человек они сожрали мгновенно, за секунды превратив визжащие фигуры в скелеты, как если бы корову опустили в кишащую пираньями воду. Остальные запаниковали и открыли огонь, убивая одну крысу из пяти, что вгрызались в их плоть. Владелец в самый последний момент добрался до своего автомобиля и рванул с места, переехав в спешке помощника. Он распрощался с идеей построить шахту и сочинил подробную историю, чтобы избежать тюрьмы.

Ага.

Тоби еще раз провел фонариком по кругу. Немного досадно, но все же он нашел пещеру! Поблизости могли быть и другие.

Целая система пещер. Если бы он ориентировался в них, то мог бы привести сюда девушку. Они были темными, немного пугающими, романтичными...

Раздался рев.

Звук, исходящий из пещеры, так напугал Тоби, что он уронил фонарик.

Снова что-то заревело. Словно бы сам Господь кричал из стен.

Тоби рванул к выходу — или, по крайней мере, попытался. Он наступил на фонарь, нога подвернулась с болезненным треском, и Тоби рухнул на землю.

Он пополз на четвереньках в сторону выхода, из-за чего нога болела еще сильнее, но Тоби совершенно об этом не беспокоился. Он боялся, что вся пещера рухнет и погребет его под тоннами камня и земли.

Тоби выбрался наружу, а пещерный свод так на него и не обрушился. И теперь единственным звуком было его лихорадочное дыхание. Что, черт возьми, это было? Что издавало шум? Ему не послышалось, и маловероятно, что это был Господь. Но что тогда?

Он получил исчерпывающий ответ, когда из пещеры появился монстр.

Тоби никогда не думал, что бывает такая вещь, как парализующий страх. Конечно, тебя могли держать хулиганы или ты мог замереть перед надвигающимся с ремнем в руках отцом просто потому, что знал — убежишь, и наказание будет еще суровее, но Тоби и представить себе не мог, что можно прирасти к месту от испуга. Мышцы болели от усилия двинуть ими, и все же он не мог шевельнуться. Тоби просто стоял на коленях, уставившись на ужасное зрелище.

Он его помнил. Очень хорошо помнил.

Монстр был покрыт густой коричневой шерстью, не считая нескольких проплешин на руках и ногах. Он стоял вертикально, как человек, хотя руки и ноги оказались немного кривыми, словно были сломаны и срослись не совсем правильно. Его когти — о боже, его когти были огромными — изогнутые белые лезвия не меньше трех дюймов в длину на каждом пальце.

Желтые глаза глубоко утоплены в глазницах.

Челюсти, с почти по-мультяшному большими и острыми зубами, будто бы появились из фильма ужасов.

Тоби помнил, что монстр был больше, хотя тогда, конечно же, он сам был меньше. И все же перед ним стояло существо, вызывающее благоговение и страх. Существо, которое было твердо намерено сожрать Тоби, сжевать его лицо, пока он, парализованный, лежит на земле. И не просто сжевать — отгрызть за один укус.

Монстр внимательно рассматривал Тоби. Он сузил свои запавшие глаза, словно изучал, прикидывая, какую часть тела откусить в первую очередь.

Чудище двинулось вперед. Тоби отметил, что на пальцах ног тоже есть когти, хоть и далеко не такие длинные и острые, как на руках. Казалось, что монстр мог порвать его на несколько больших лоскутов плоти, просто наступив на него.

Хоть тело Тоби все так же оставалось недвижимым, его голос внезапно заработал, и он издал долгий, громкий крик.

Монстр вздрогнул, словно от удара.

Тоби снова закричал.

Монстр все так же стоял, не шевелясь, и смотрел на него.

Тоби чувствовал, как пот катится градом по его лбу, рукам и шее, и все еще не мог встать, его руки дрожали. Он просто ждал, зная, что в любой момент монстр мог испустить еще один вопль — боевой клич — и броситься на него, словно пума.

Он отчаянно желал, чтобы у него было оружие.

Возле его правой руки лежал камень, но Тоби не мог шевельнуться, чтобы схватить его.

Монстр продолжал смотреть на него с настороженным видом, словно ждал, что Тоби выкинет что-нибудь неожиданное.

«Сделай что-нибудь! — приказал себе Тоби. — Чего разлегся? Вставай и беги!»

Быть съеденным лесным монстром, надо признать, довольно классный способ умереть... но только не тогда, когда просто лежишь и ничего не предпринимаешь!

Хватай камень! Хватай камень! Он же прямо тут, идиот!

Тело явно не собиралось помогать ему выбираться из этой ситуации.

Монстр присел. Он находился меньше чем в пяти футах.

Тоби снова хотел закричать, пока легкие не разорвет в клочья, но вместо этого услышал, как произнес:

— Привет.

Привет? Какого черта?

Монстр не отреагировал. Что было неудивительно: дикие хищники обычно не отвечают на дружеские приветствия.

Затем он слегка склонил голову, словно был заинтригован.

— Привет, — повторил Тоби. — Я Тоби Флорен. Извини, что зашел в твою пещеру. Я не знал, что ты там. У тебя, наверное, есть секретный ход или что-то вроде.

Зачем он с ним разговаривает? Что ожидает услышать в ответ?

Конечно, ты разговариваешь со злым псом, чтобы успокоить его, так что...

— Как тебя зовут? — спросил он.

Естественно, монстр не ответил.

— Меня зовут Тоби Флорен.

Да, это он уже сказал, но слова не имели значения, пока он продолжал говорить успокаивающим тоном.

— Я живу примерно в четырех милях отсюда. Белый дом с голубыми ставнями. Не знаю, видел ты его или нет. Надеюсь, не видел. Последнее, что я прочитал, — «Робинзон Крузо».

Его еще не съели, значит, это работало.

Монстр облизнул зубы толстым черным языком.

Тоби замолчал.

Вот и все. Он умрет в пятнадцать лет. Девственником. Его самым большим достижением в жизни было то, что он развлек этих задир Лэрри и Ника.

По крайней мере, он не плакал.

Правда, вокруг не было никого, кто мог увидеть, плачет Тоби или нет, так что он мог и поплакать.

Затем монстр, не отрывая от него глаз, поднялся. Тоби подумал, что пот к этому моменту должен был бы уже перестать литься градом, но его одежда уже промокла насквозь, а он все продолжал потеть.

Тоби не знал, работают ли его мышцы или нет. Он не смел сдвинуться с места.

Монстр сжал и разжал кулаки, затем резко наклонил голову влево. Послание было довольно четким: вали отсюда.

Тоби был счастлив ему подчиниться. Он встал, стараясь не делать резких движений, и попятился. Наступив на поврежденную ногу, он ощутил укол боли — видимо, потянул лодыжку, — но идти мог, поэтому продолжал пятиться, шаг за шагом, по тропинке. Монстр стоял и смотрел на него, пока Тоби не зашел за поворот и деревья не скрыли их друг от Друга.

Емухотелось побежать, но он не хотел повредить ногу еще больше, особенно скатившись вниз по склону горы. Тоби просто придерживался быстрого, но безопасного ритма и надеялся, что монстр не передумает по поводу своих планов на ужин и не погонится за ним. Чудище могло просто играть с Тоби, позволяя отойти на безопасное расстояние, чтобы затем наброситься и сожрать его с потрохами. Он очень надеялся, что это не так.

Что это было за существо? Зачем ему такие зубы, кроме как пугать людей до смерти? Как он вообще мог закрыть рот с такими зубищами?

Было ли оно тем же существом, что он видел много лет назад? Не могло быть им, правда? Как оно жило здесь так долго и никто его не обнаружил?

Он оглянулся. Кажется, никто его не преследовал.

Придя домой, Тоби решил ничего не говорить родителям о случившемся. Они могли поверить ему, а могли и начать искать в его комнате травку. В обоих случаях ему не разрешат туда больше ходить, а Тоби твердо был намерен вернуться. Это было какое-то неизведанное существо — если, конечно, он не пропустил очень важную тему по естествознанию, — и Тоби собирался получить все лавры за его открытие. Возвращаться к пещере после наступления темноты он не мог, но, если нога не разболится, он вернется туда в выходные, и на этот раз с фотоаппаратом.

И с папиным ружьем.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Большую часть вечера Тоби провел в приемной травмпункта. Оказалось, что он в самом деле потянул лодыжку, хоть и несильно, и ему пришлось прижимать к ней пакет со льдом, что было неприятней боли от самого растяжения.

— Как ты ее повредил? — сразу спросила мама.

Тоби попытался придумать оправдание, правдоподобное и при этом мужественное.

— Прыгал через препятствия.

— Как ты ее на самом деле повредил?

Откуда она все время знала, когда он врал?

— Споткнулся.

— Нужно быть аккуратнее.

— Я это обдумаю. Я слышал много хорошего о подобном образе жизни.

Когда они пришли домой, папа смотрел «Караван повозок»^[1] по телевизору.

— Что случилось? — спросил он, отводя взгляд от экрана.

— Споткнулся.

— Нужно быть аккуратнее.

— Вы, ребята, наверное, всю ночь не спали, придумывали такой поразительный совет.

— Никто не любит умников.

— Но кто-то же должен.

— Только не в этом доме.

Папа одарил его взглядом, в котором отчетливо читалось, что он не в настроении шутить, как, собственно,в восьмидесяти процентах случаев. Они перекусили жарким из свинины и картофельным пюре, а затем разошлись спать.

Тоби подумал, что его поврежденная нога вынудит школьных задир найти на некоторое время другую мишень. Это, признаться, была не самая здравая его мысль. Он всегда старался держать голову высоко поднятой, даже когда его волосы были все в обсосанных леденцах и соплях, но эта неделя, наверное, вышла самой адской из всех, проведенных в этой чертовой школе.

Расстроенный до невозможности, он лег в кровать. Школа отнимала весь его день, а работа в гастрономе — вечера по вторникам, средам и четвергам. Он, конечно, мог улизнуть из дома, когда родители лягут спать, но поиск доказательств существования монстра в дремучем лесу после наступления темноты выходил за рамки «выдающейся смелости» и превращался в «самоубийственную глупость». Тоби, несомненно, понимал, что стоило подождать, пока лодыжка окончательно не заживет, прежде чем снова рискнуть туда сунуться, но у него не хватало терпения.

Он надеялся, что монстр не переберется в другое место. Возможно, он был бродячим (доказательств у Тоби не было, но ему казалось, что так и есть) и в конце концов, после наступления в Огайо зимы, ушел бы в более теплые края. Но если он жил в этой милой маленькой пещерке, то мог поторчать тут подольше. Монстр не узнал бы, реши Тоби вернуться с большой пушкой, правда? Он был умней, чем, скажем, пудель миссис Фолкнер, но все равно оставался тупым животным, верно?

В субботу Тоби проснулся в шесть пятьдесят восемь — за две минуты до сигнала будильника. Он встал и оделся как можно тише, чтобы не разбудить родителей, затем взял фотоаппарат из ящика письменного стола. Фотоаппарат был не особенно хороший, да и сам он был не ахти каким фотографом, но этого будет достаточно, если он сможет подобраться поближе.

Затем Тоби вытащил ружье из шкафа в прихожей, куда его положили в день его тринадцатилетия: отец решил, что Тоби показал себя достаточно ответственным и не было необходимости запирать ружье в родительской спальне. Подразумевалось, что Тоби не будет трогать ружье, предназначенное для охоты и защиты от незваных гостей. Ему никогда прямо не запрещали украдкой вытаскивать его из дома и брать с собой в лес для охоты на монстра, так что этим утром он собирался нарушить не букву закона, а его дух. Когда фотография попадет на обложку научного журнала и принесет папе новое позолоченное ружье и богатство, его простят — Тоби был в этом уверен.

Он положил пакетик с сухофруктами, термос с холодной водой и небольшую аптечку в рюкзак, а затем закинул его за спину. Повесил фотоаппарат себе на шею, поднял ружье и тихо вышел через заднюю дверь. Да, наверное, они не одобрят всего, что касается ружья. Конечно, он не собирался входить на кухню с отрезанной головой монстра в руке. Ружье было скорее на случай крайней необходимости. Подобная находка ценится живой гораздо больше, чем мертвой. Он стал бы более популярен среди детей в школе, если бы разнес этой хреновине голову, но Тоби Флорен не был из тех, кто ставит бессмысленный социальный статус превыше научного прогресса.

Он осторожно шагал по лесу. Хоть Тоби и желал поскорее добраться до пещеры, он не хотел оступиться и повредить лодыжку еще больше. Если его вынесут из леса на носилках, его социальную жизнь это не улучшит.

Через милю или около того нога действительно начала болеть, и Тоби засомневался в правильности своей экспедиции, даже не касаясь всей этой части о «смертоносном монстре». Правильно или нет, но он не собирался поворачивать назад. Тоби не мог себе представить, как какие-нибудь знаменитые люди говорят: «Всегда позволяй растянутой лодыжке мешать тебе в твоих достижениях, потому что она вроде как болит, а путь к успеху должен быть максимально комфортным!»

Тоби продолжал фантазировать. Если он доберется до пещеры, а монстр бросил ее, у Тоби будет довольно паршивое настроение все оставшиеся выходные. Но пока он сохранял оптимизм. Монстр будет на месте.

Добравшись до поляны, Тоби стянул ружье с плеча и выставил перед собой, готовый стрелять — с предохранителя не снял, но положил палец на спусковой крючок. Он осторожно двинулся через поляну в сторону тропинки, сохраняя бдительность. Монстр не застигнет его врасплох. Ни за что.

Пока он шел по тропинке, страх стал возвращаться. Тоби выбросил его из головы усилием воли. Для страха места не было. Сегодня был день для мужества, черт возьми.

Тоби долгое время смотрел на вход в пещеру. Хворост, который он сдвинул в прошлый раз, оставался на том же месте.

Каким бы смелым ни был Тоби, он не мог просто так зайти внутрь. В пещере совершенно точно не было никаких потайных ходов, но явно были места, которые нельзя моментально рассмотреть в свете карманного фонарика и в которых может спрятаться монстр. Если он там, нужно либо дождаться, пока он выйдет, либо выманить его оттуда.

Тоби решил ждать. Пока что.

Он прождал около часа, пристально (но с безопасного расстояния примерно в пятьдесят футов, скрывшись за парой деревьев) следя за входом в пещеру и прислушиваясь к любым намекам на шаги, двигающимся среди кустов животным или скрежещущим зубам. Ничего.

Монстр мог спать. Рыскать где-нибудь. Или быть в Индиане.

Следующий шаг — выманить его.

Тоби поднял камень размером с кулак. Затем он решил, что вряд ли ударит монстра и лучше взять камень поменьше, который не разъярит зверя, поэтому бросил этот и поднял другой, размером с серебряный доллар. Тоби прислонил ружье к дереву, размахнулся и метнул камень в сторону входа в пещеру.

Он промахнулся на добрых десять футов, что было довольно позорно. Тоби выбрал другой камень, хорошенько прицелился и снова кинул. И опять промах.

Боже. Неудивительно, что хулиганы докапывались до него.

Он подумывал подойти поближе, а затем решил, что лучше потратить время на пристрелку, чем оказаться слишком близко, когда монстр выйдет. Тоби взял третий камень, облизнул указательный палец и поднял его, чтобы проверить сопротивление воздуха, заключил, что ветра нет, и как можно сильнее швырнул камень.

Он полетел точно в центр входа и исчез из виду.

Тоби прислушался, но не услышал ни ворчания, ни кряхтения, ни другого признака, что попал в монстра. Он минуту подождал, а затем поднял еще один камень и кинул. Не так эффектно, как предыдущий, но этот тоже попал в пещеру.

И снова ничего.

Хорошо, нужно принимать решение. Осмелиться и войти внутрь или продолжать бросать камни?

Камни. Безошибочное решение.

Он метнул еще один камень, который тоже попал в проем. У него уже достаточно неплохо получалось.

— Ну давай, ты, урод зубастый. Покажи свою безобразную морду, — проговорил он и бросил еще один камень. — Выходи оттуда, большая тупая обезьяна!

Из пещеры появился монстр.

У Тоби свело живот, когда он увидел, как тот вышел на свет — неторопливо, словно недовольный сосед, который решил выяснить, что же его разбудило в четыре часа ночи. Чудище огляделось по сторонам, а потом посмотрело прямо на Тоби.

Их взгляды встретились.

Монстр двинулся в его сторону.

Блин!

Он не бежал, но в его поступи чувствовалась явная угроза, словно от хищника, который знает, что его жертва никуда не сбежит, и не торопится нанести смертельный удар. Тоби тут же забыл об идее сфотографировать монстра и быстро схватил ружье, ругаясь вполголоса.

Конечно, нельзя приписывать животным человеческие эмоции, но эта тварь явно была раздражена.

«Я умру! — думал Тоби, пока вертел в руках ружье и едва не уронил его на землю. — О боже, я умру!»

Монстр уже был меньше чем в десяти футах. Тоби хотел закричать в новой попытке его разжалобить, но не смог произнести ни звука. В его теле ничего не работало, когда это было нужно!

Но затем он направил ружье в грудь монстра и нажал на спусковой крючок.

Долю секунды Тоби лихорадочно гадал, почему же ружье не выстрелило. Потом сообразил, что оно не было снято с предохранителя. Однако же монстр отшатнулся, издал жалобный стон и закрыл лицо когтистыми руками.

Тоби снял ружье с предохранителя, но не выстрелил. Отойдя на несколько шагов назад, чтобы между ним и монстром стало побольше пространства, он уже не ощущал, что через пару секунд наступит жуткая смерть. Монстр продолжал закрывать лицо руками, едва не скуля, как испуганный щенок.

Тоби почувствовал себя немного смелее.

— Вот так вот, говнюк! — закричал он, размахивая стволом ружья перед монстром. — Я гораздо страшнее тебя, а?

Фотография. Нужно было сделать фотографию. К сожалению, Тоби не знал, как сделать снимок, целясь при этом в существо, желающее его сожрать. Он отошел еще на пару шагов назад, а затем попробовал, удерживая одной рукой ружье, второй достать фотоаппарат. Как только ствол качнулся, Тоби передумал. Наверное, он пропустит фотосъемку.

Нет. Он именно из-за этого тут и появился, рискуя собственной шкурой. Если он не добудет доказательств, то все окажется впустую. Ему нужна хоть какая-то награда за грядущую боль в ноге и ночные кошмары.

Тоби усмехнулся. Ответ был очевиден. Он положил ствол ружья на ветку, целясь в монстра. Убедившись, что ветка выдержит вес ружья, Тоби поднял фотоаппарат левой рукой и посмотрел через видоискатель.

Улыбочку...

Он торопливо сделал снимок. Наверное, не очень хорошо получится, но Тоби не хотел жадничать. Он убрал фотоаппарат и снова схватил ружье обеими руками.

Что теперь?

Он мог пристрелить монстра. Разворотить ему грудь, сделать фотографии трупа со всех мыслимых углов, а затем привести сюда представителей закона. Он бы стал знаменит на весь мир. Самый крутой парень в Ориндж-Лиф. А может, и во всем Огайо.

Монстр убрал руки от лица.

Нет, он не будет его убивать. Нельзя так вот просто убить кого-то. Чудище могло оказаться последним представителем своего вида.

Или одним из тысяч, которые в этот момент окружали Тоби. С этой позиции ситуацию он не рассматривал. Тоби нервно оглядел деревья вокруг, но подкрепления не заметил.

Монстр больше не скулил, хоть и выглядел испуганным. И грустным.

Он не мог убить это существо, даже если бы оно не было научным открытием. Ведь это он, Тоби, вторгся на его территорию. И оно отпустило его, когда могло убить.

Тоби опустил ружье. Заплатил добром за добро. 

Конечно, рука оставалась в напряжении, готовая вмиг поднять ружье обратно, если монстр набросится на него. Но тот не набросился. Он просто смотрел на Тоби.

— Э-э... извини, — пробормотал Тоби.

Монстр не отреагировал на его извинение. Сказав это, Тоби почувствовал себя глупо. Он не мог точно разгадать выражение лица монстра, особенно со всеми этими зубами, но оно казалось почти благодарным.

Интересно, он один тут жил?

Сколько ему лет?

Хотя монстр определенно не был милашкой, Тоби не мог не пожалеть его... но в случае необходимости снес бы ему голову без колебаний.

Они долгое время смотрели друг на друга.

— Ты... говоришь? — спросил Тоби. — Ты говоришь по-английски?

Тоби был на девяносто девять процентов уверен, что монстр не разговаривает, а он задает глупый вопрос, но, если монстр все же разговаривал, было бы гораздо глупее стоять тут и пялиться друг на друга вместо того, чтобы общаться с помощью языка.

Монстр не ответил, продолжая смотреть.

— Яне причиню тебе вреда, — пообещал Тоби, надеясь, что тон его голоса донесет смысл послания. — Если останешься на месте, я не буду использовать ружье. — Он похлопал по стволу, показывая монстру, о чем говорит. Затем решил, что похлопывание по стволу ружья походило скорее на угрозу, чем на ободрение, и быстро замотал головой. — Я не буду стрелять.

Не было похоже, что монстр его понимает, но, по крайней мере, чудище не нападало.

Тоби похлопал себя по груди.

— Тоби, — проговорил он. — Я Тоби. — Он произнес еще медленней и как можно отчетливей. — Тоби.

Существо, казалось, прищурилось, хоть по его ввалившимся глазам было сложно определить. Тоби не имел понятия, что это значит.

Он начинал расслабляться. Наверное, это была плохая идея, учитывая, что недалеко от него стоял дикий зверь. Тоби был абсолютно уверен, что испытывает судьбу, оставаясь здесь, и что лучше всего уйти от монстра подальше, пока тот относительно спокойный.

— Пока, — сказал Тоби. — Ну... увидимся или вроде того.

А теперь предстояло самое сложное — повернуться к нему спиной.

Тоби отступил на несколько шагов назад, не сводя с монстра глаз, но понимал, что не может смотреть на неровную тропинку и чудище одновременно. Он повернулся и медленно пошел прочь, воображая, что его уши — это тонко настроенные роботизированные приборы, способные услышать малейшее движение за спиной. Если монстр выдохнет, он услышит. Если монстр моргнет громче, чем нужно, он услышит. Если монстр вообще хоть что-нибудь сделает...

Он услышал.

Тоби развернулся, едва сдерживая желание вскинуть ружье. Монстр сделал еще шаг в его сторону. Он не выглядел ни агрессивным, ни угрожающим — просто направился следом. И все же Тоби не мог позволить, чтобы монстр шел за ним до дома.

— Кыш! — сказал он. — Уходи!

Монстр остался на месте. Он щелкнул двумя когтями, и Тоби почувствовал, как свежая струйка пота сбежала по его спине.

— Не ходи за мной. Я иду домой. Тебе туда нельзя.

Монстр облизнул губы.

Черт.

Что ему было делать? Бежать? Проделать дыру в лице монстра? Обмочиться и пасть замертво?

Все это не подходило. Ну, «бежать» вроде бы звучало неплохо, но только не с его растянутой лодыжкой.

— Стой, — предупредил Тоби. — Сто-о-ой.

Боже, он надеялся, что монстр не подумает, будто он ведет себя покровительственно.

Тоби подождал несколько секунд, пока не решил, что монстр не собирается двигаться в его сторону. Он снова отвернулся и продолжил движение. Уши робота... уши робота...

Он успел сделать несколько шагов, прежде чем услышал шорох, но, обернувшись, увидел, что монстр остался на своем месте. Просто обычный лесной шорох. Никакой угрозы. Тоби снова сосредоточился на тропинке перед собой.

Еще семь раз он поднимал ложную тревогу, прежде чем монстр пропал из виду. Тоби шел домой, ощущая облегчение, что его до сих пор не съели... и радость от этой встречи.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Тоби лежал в кровати с больной ногой на подушках. Фотоаппарат покоился в изголовье.

О монстре он родителям не рассказал. Они бы ему поверили, обязаны были поверить — по крайней мере, после того, как он проявил бы пленку и предъявил им доказательство, но он еще не был готов делиться своим открытием.

Это был его монстр.

Если он расскажет о нем людям, то, наверное, станет знаменитым, но потом нагрянет правительство и заберет монстра. Они запрут чудище в клетке и станут исследовать или достанут скальпели и начнут резать его на куски. И его открытие станет всего лишь кусками плоти под микроскопом, а челюсти монстра окажутся на всеобщем обозрении над камином у мэра.

Может, ему стоило подержать это в тайне еще немного. Зачем отдавать свое открытие кому-то на растерзание? А его лес? Самым лучшим в этом лесу было то, что никто никогда не ходил по территории возле его дома. Поблизости жила только миссис Фолкнер, которая передвигалась с помощью ходунков и почти не выходила из дома. Какая-то женщина раз в неделю приносила ей продукты. Если люди узнают о монстре, лес наводнят туристы, ученые — все подряд. И Тоби потеряет свое любимое место.

Он мог бы обучить монстра. Сделать фотографии покачественней. Постараться получше с ним пообщаться. А если монстр нападет, то пусть уж Тоби застрелит его, а не какой-нибудь полицейский. Зачем отдавать кому-то свои лавры?

Вот что ему нужно было сделать. Никому пока не говорить. Будет еще много времени, чтобы рассказать о монстре всему миру.

***

— У меня на ужин вчера было бобовое буррито, — произнес перед уроком экономики Лэрри, наклонившись через свой стол к Тоби. — После того, как мы тебя окунем, тебе придется побрить голову наголо, чтобы избавиться от этого запаха.

Несмотря на отчаянное желание воспользоваться уборной, Тоби весь оставшийся день держался подальше от туалета.

После школы Тоби не пришлось швыряться камнями: монстр уже сидел на земле прямо возле пещеры. Когда Тоби приблизился, чудище подняло голову, но не встало. Тоби перепроверил ружье, убедился,что оно снято с предохранителя, и, держа его стволом вниз, прошел вперед и встал на той же отметке в пятьдесят футов, что и в прошлый свой визит.

— Привет еще раз, — проговорил он. — Это Тоби. Помнишь меня?

Ух ты, какие же у этого создания огромные зубы!

— У тебя есть имя?

Тоби гадал, были ли еще существа, похожие на это. А если нет, то нужно ли ему имя вообще?

— Я могу дать тебе имя, если ты не возражаешь, — сообщил Тоби монстру. — Конечно, это не твое настоящее имя, но как-то же я должен тебя называть, что думаешь? А ты меня тоже можешь называть как захочешь. Так что пока я буду звать тебя Оуэн. — Он указал пальцем на монстра. — Оуэн. Это ты. Нравится имя?

Оуэн — настоящий Оуэн — был ближе всего к тому, что можно назвать настоящим другом. Они познакомились в шестом классе. На Тоби произвело впечатление его умение делать бумажные самолетики, которые могли пролететь через всю классную комнату, а еще больше его поразило то, что Оуэн мог делать это украдкой — так, чтобы не заметил учитель. Около трех месяцев они ходили друг к другу в гости после школы, ночевали друг у друга большую часть выходных и отлично проводили время.

Одним субботним утром они играли останками бейсбольного мяча, который Тоби разрезал,чтобы узнать, что находится внутри. Бросок Оуэна ушел в сторону, и мяч ударил Тоби по плечу. В мгновенном порыве ярости Тоби схватил мяч с земли и со всей силы запустил его в Оуэна, попав в лицо. Последний с хлещущей из носа кровью побежал домой. Тоби помчался за ним, выкрикивая извинения.

Оуэн вбежал внутрь и захлопнул входную дверь. Когда Тоби постучал, вышла сердитая мама Оуэна и прогнала его. Ощущая дурноту, он пошел домой и остаток дня безуспешно пытался читать комиксы.

Оуэн не стал разговаривать с ним на следующий день. У Тоби опыт был небольшой, и все же он полагал, что дружба — по крайней мере, мальчишечья — так не работает. Им нужно было вернуться к тому, на чем они остановились, словно бы ничего не произошло. Оуэн же играл не по правилам.

До конца года они так и не начали разговаривать. А затем папа Оуэна получил работу аж в самой Неваде и они уехали.

Тоби был таким болваном. Бейсбольный мяч ударил его не настолько сильно.

— Ты понимаешь хоть что-нибудь, что я говорю? — спросил он монстра. — Если понимаешь, кивни. Кивни вот так.

Тоби медленно и выразительно кивнул головой.

Оуэн-монстр встал.

— Нет, — сказал Тоби твердо. — Не вставай. Кивай.

Он еще раз кивнул.

Оуэн поднял руки вверх и издал вопль. Тоби не мог сказать, из-за расстройства или из-за злости, но это явно был не доброжелательный вопль.

— Твою мать! — закричал Тоби.

Он развернулся и поковылял прочь как можно скорее.

Раздался еще один вопль. На этот раз жалобный.

Не забудь ружье, идиот!

Тоби снова развернулся, но из-за паники и потных ладоней ружье выскользнуло из рук. Потерянное оружие волновало его всего долю секунды, затем мысли внезапно обратились к перемотанной лодыжке, которой он ударился о бревно. Нога взорвалась болью, глаза заслезились. Он вскрикнул, потерял равновесие и облокотился о дерево.

Тоби не мог подобрать своему ощущению подходящего сравнения, но если судить по тому, как мама описывала боль при рождении ребенка, то он ощущал, будто рожает через лодыжку.

О боже, как же больно!

Хотя, наверное, медленно впивающиеся в его плоть когти монстра были бы еще больнее, поэтому Тоби снова бросился поднимать ружье. Он оглянулся через плечо посмотреть, насколько близко подобрался зверь, чтобы откусить от него большущий кусок, и увидел, что Оуэн все еще стоит перед пещерой.

Почему монстр не бросился на него? Прямо перед его глазами была раненая жертва. Тоби обязан был стать пищей уже за свое возмутительное дилетантство.

Оуэн кашлянул.

Нет, не кашлянул. Это был смех. Чертов смех. Это создание смеялось над ним!

Что было гораздо лучше, чем если бы оно пыталось разорвать его на части, и все же...

Или, может, это было обычное фырканье. Невозможно было сказать наверняка. В любом случае, Оуэн не бросился на него и, если он не напал сейчас, когда Тоби лежит, как шут гороховый, скорее всего, вообще не собирался этого делать.

Тоби как можно крепче сжал зубы, чтобы не закричать снова. Да уж, не стоило ронять ружье на растянутую лодыжку. Интересно, не сломал ли он ее.

Он лежал на земле, ожидая, когда боль стихнет, и следил за Оуэном, чтобы убедиться, что тот не передумает и не начнет буянить.

Прошло несколько минут, прежде чем боль стихла до терпимого уровня. Тоби схватил палку и поднялся на ноги. Стопа сильно пульсировала. Он вытер слезы и попытался улыбнуться.

— Тебе, видимо, придется выхаживать меня, здоровяк, — произнес он.

Движение было едва заметным и почти наверняка не тем, о котором подумал Тоби, но он был уверен, что Оуэн кивнул.

Это было круто, хоть и невыразимо жутко.

— Ты же не против, если я сделаю несколько фотографий? — спросил он. — Я не хочу, чтобы их кто-нибудь видел, поэтому, скорее всего, не проявлю, но я должен сейчас их сделать на случай, если ты... ну не знаю, мигрируешь куда-нибудь или что-то вроде того.

Тоби извлек фотоаппарат из рюкзака. У него могли получиться хорошие фотографии, прежде чем он поковыляет домой, если только вспышка не испугает или не разозлит Оуэна. Монстр немного наклонился вперед, когда Тоби посмотрел в объектив, но до этого Оуэн дал себя сфотографировать без неприятных последствий и на этот раз, казалось, ничего не имел против. Тоби щелкнул одиннадцать или двенадцать раз, а затем припрятал фотоаппарат.

— Я вернусь, — пообещал он. — Видимо, не завтра, потому что моя нога будет с тебя размером, но скоро.

Было как-то странно давать обещания существу, которое не могло понять сказанного, не проявляло к нему видимой эмоциональной привязанности и почти наверняка желало его сожрать, но Тоби ничего не мог с собой поделать.

Может быть, он повредил мозги, а не ногу.

* * *

Когда Тоби вернулся, папа уже был дома. Это было не очень хорошо.

— У тебя есть какая-то особая причина разгуливать с моим ружьем по лесу? — спросил отец, когда он вошел в дом.

— Я играю в охотников.

— Играешь в охотников?

— Ну, знаешь, притворяюсь, что охочусь.

— Ты шатаешься по лесу с растянутой лодыжкой и заряженным ружьем, притворяясь, что охотишься?

Тоби затряс головой:

— Я вынул патроны.

Он держал ружье заряженным почти до самого выхода из леса просто на случай, если Оуэн будет тихонечко за ним красться и готовиться к нападению, и чуть не забыл разрядить его. С разряженным ружьем он выглядел чуть менее безответственным идиотом.

— Ты странный парень, — проговорил папа.

— Это все генетика.

Папа нахмурился.

— Извини, — пробормотал Тоби.

— Не надо извиняться. Это все рецессивные черты.

Тоби ухмыльнулся и пошел наверх умываться перед ужином, стараясь хромать как можно меньше.

* * *

Тоби не сломал лодыжку, но наутро было совершенно ясно, что о следующем походе в лес не стоит и думать. До школы бы зажило.

* * *

— Эй, калека, как делишки? — спросил Лэрри.

Тоби погрузился в свои мысли, вытаскивая книги из шкафчика, и внезапное появление этого головореза так перепугало его, что даже учебник по истории грохнулся на пол. Когда Тоби потянулся за книгой, Лэрри засмеялся гораздо громче, чем того заслуживала ситуация.

— Хорошо, — произнес Тоби, надеясь, что Лэрри просто уйдет.

— Как-как?

— Я говорю, хорошо.

— Как-как? Говоришь, ищешь, чтобы кто-нибудь вломил тебе люлей?

Для Лэрри это было необычно. Как правило, он оставлял попытки запугать для более приватной обстановки. Не в его стиле было доставать кого-то посередине коридора — должно быть, поврежденная нога Тоби придала ему смелости.

— Нет.

— Нет что?

— Нет, я сказал не это.

— А что тогда ты сказал?

— Я сказал: «Хорошо».

— А я услышал не это. Я услышал, что ты хочешь, чтобы я тебе накостылял.

Тоби вздохнул. Когда-нибудь он приведет Оуэна в школу на поводке и спустит его на придурков типа Лэрри. Он не будет жестоким — оттащит Оуэна до того, как его клыки и когти проникнут до костей.

Лэрри хлопнул его по плечу. Не слишком сильно, но достаточно, чтобы немного отпихнуть.

— На что ты уставился?

— Ни на что.

— Эй!

Это был Сэм Конли — не капитан команды, но один из самых популярных игроков. Правда, Тоби не знал, на какой позиции он играет.

Лэрри зыркнул на Сэма:

— Что?

— Ты что, докопался до пацана с больной ногой? Докопался до того, кто не может тебе ответить, ссыкло?

— Да пошел ты.

Тоби оглянулся. Как минимум еще пятнадцать ребят смотрели на эту стычку.

— Хочешь повыделываться? — спросил Сэм. — Давай, я с удовольствием тебя уделаю.

Лэрри постоял секунду, пялясь на него в безуспешной попытке заставить первым опустить глаза. Затем пожал плечами:

— Проехали. Своих дел по горло.

— Наверняка.

Лэрри бросил на Тоби убийственный взгляд и удалился.

У Тоби было ощущение, что его лицо в буквальном смысле загорелось. Когда тебя спасали, было еще более постыдно, чем когда тебя гнобили. И все же неплохо было иметь на своей стороне футболиста.

— Спасибо, — пробормотал он.

Сэм с отвращением взглянул на него:

— Учись постоять за себя, мужик. Ты просто жалок.

Тоби тут же представил, как произносит длинный, напичканный нецензурной лексикой монолог, словами превращая Сэма в лужу шипучей слизи. А затем вообразил, как слизь преобразовывается в обычного Сэма, которого Тоби снова и снова бьет в лицо под аккомпанемент громких аплодисментов и свистков одноклассников.

Вместо этого он произнес:

— По фигу.

* * *

Новости о предстоящем избиении Тоби, похоже, добрались до восьмидесяти пяти процентов учеников Ориндж-Лиф, прежде чем об этом узнал Тоби. Согласно полученной информации, Лэрри и Ник планировали встретить его сразу после школы и устроить суровую взбучку в качестве мести за небольшое унижение Лэрри.

— Я же им ничего не сделал! — возмущался Тоби, когда девочка по имени Хелен сообщила ему о дневном плане.

— Они все еще собираются тебя наказать, — заявила Хелен тоном, который говорил: «Затея, конечно, неприятная и не такая забавная, как окунуть тебя головой в унитаз», но при этом обозначал: «Я все же приду посмотреть».

Что ему было делать? Слишком многие были в курсе происходящего, чтобы он прошмыгнул мимо хулиганов после уроков, а привлекать учителей не вариант. Если, конечно, Сэм не предложит драться за него — что было маловероятно, — у него серьезные проблемы.

Остаток дня тянулся очень, очень медленно.

Огромной толпы, желавшей засвидетельствовать его уничтожение, не собралось, но, естественно, по школьному двору шаталось больше детей, чем обычно.

«Давай, — думал Тоби, — кто-то же должен сказать об этом учителю».

Конечно, при наличии выбора большинство детей предпочли бы посмотреть драку, но должен же быть хоть один сверстник, который что-нибудь сообщит взрослым? Или учителя были полностью в курсе дела и делали ставки у себя в учительской? Тоби прикинул, что ставка против него была полтора миллиона против одного, но, если бы он смог провести хоть один удачный удар, выигрыш оказался бы нехилый.

Тоби, высоко подняв голову, ковылял по дорожке. В любой другой день он бы радовался тому, что не надо ехать на автобусе. Сегодня же он с огромным удовольствием уселся бы спереди и всю дорогу терпел летящие в него бумажные шарики и козявки.

Выйдя с территории школы, Тоби почувствовал, что кто-то быстро приближается со спины. Радость зрителей подкрепляла это ощущение. Он не оглядывался, а просто продолжал идти как обычно — или, точнее, как обычно с растянутой лодыжкой, — сдерживая желание дать стрекача.

— Эй! — произнес за его спиной Лэрри.

Тоби остановился и повернулся. Ник тоже был там.

— Что?

— Яне забыл о том, что сегодня произошло.

— Я ничего не делал.

— Думаю, делал.

Вокруг было около двадцати детей, большинство из них — завсегдатаи, курящие за территорией школы. Обычно на лице Лэрри блуждало выражение садистского удовольствия — теперь же он выглядел просто злым. И даже немного дерганым. Лэрри определенно не собирался отступать, пока не нанесет УДар.

Осознание, что рукоприкладства не избежать, странным образом раскрепостило Тоби. Если он не мог словами уладить конфликт, то почему бы просто не высказать то, что он чувствует? Конечно, это могло увеличить частоту и количество ударов, но так ли это важно в данный момент?

— Я ничего не делал, — медленно и внятно проговорил Тоби. — Я был возле своего шкафчика, занимался своими делами. Ты подошел и попытался запугать меня. Когда появился Сэм, ты струсил и убежал. Если хочешь кого-то обвинить в своей трусости, то вини Сэма, потому что именно он тебя напугал.

Тоби внутренне сжался, готовясь к удару.

Лицо Лэрри стало еще злее.

— Все было не так.

— Там были свидетели.

— Да, а тут есть свидетели, которые сейчас увидят, как я тебе наваляю.

— Ага, они будут в восторге. А как получилось, что Ник с тобой? Я вешу всего шестнадцать фунтов. Ты справишься со мной и без охраны.

— Ты нарываешься? — спросил Лэрри.

— Ты же уже принял решение. Твое решение — побить кого-нибудь типа меня, потому что если не меня, то тебе придется бить девчонок.

Последнее предложение вышло более самокритичным, чем Тоби ожидал, но это было нормально. Он чувствовал восхищение зрителей. Конечно, восхищения было меньше, чем удивления от того, что он роет себе могилу таким способом.

— Когда мы окунали тебя в сральник, ты был не такой смелый, — сказал Лэрри.

— Я старался не рассмеяться. Когда Ник ссал, я чуть не заржал. Я не знал, что бывают такие маленькие члены. Он был похож на палочку, которой кофе размешивают.

Тоби чувствовал, что переступил очень серьезную черту. Наверное, не стоило ему добавлять ту часть про палочку для размешивания кофе.

Лэрри и Ник занесли кулаки одновременно.

Тоби слышал о феномене, когда время будто бы замедляется в такие моменты, но никогда сам не испытывал подобного. И все же время действительно как будто замедлилось, и Тоби представил, что это могла быть поворотная точка всей его жизни.

За секунду до того, как кулак Лэрри ударяет его в подбородок, он отбивает удар своей ладонью. Лэрри бледнеет, когда Тоби обвивает свои пальцы вокруг его кулака. Кулак Ника он ловит точно так же. Оба задиры вылупились на него и хором хнычут.

— Пожалуйста, не ломай нам руки! — умоляет Лэрри.

Но время мольбы давно прошло. Тоби, подмигнув зрителям, сжимает пальцы, почти не напрягаясь. Их кисти просачиваются сквозь его пальцы, словно Лизун. Ник падает в обморок от невыносимой боли, но Лэрри еще держится, выпучив глаза.

— Сжалься, — шепчет он. — Пожалуйста, Тоби, будь милостив к своим слугам.

И милость снисходит. Но только через несколько минут.

Фантазия Тоби внезапно оборвалась, когда его мировосприятие — все еще в замедленном темпе — сузилось до вида одного лишь кулака Лэрри, летящего ему в щеку.

Замедленный темп кончился.

Тоби показалось, что удар рассек всю правую сторону его лица. Он упал на землю и тут же осознал, что все спасенное в этой ситуации достоинство скоро станет историей, потому что он будет плакать. Тоби даже вообразить не мог, что удар по лицу, без кастета, может быть таким болезненным. По крайней мере, он ощутил только один удар — Ник явно промахнулся.

Два хулигана склонились над ним.

— Сдаешься? — спросил Лэрри.

Естественно, он сдавался! Тоби кивнул.

Ник присел, схватил Тоби за руки и поднял его на ноги. Затем выкрутил руки за спину, держа лицом к Лэрри.

— Вломи ему! — подстрекал Ник.

Лэрри ударил Тоби в живот — так сильно, что он подумал: сейчас вывалит сэндвич с арахисовым маслом и клубничным желе, съеденный на обед. Вместо этого Тоби рыгнул и безуспешно попытался отдышаться, чтобы попросить Лэрри больше его не бить.

Следующий удар пришелся по левой стороне лица. Тоби показалось, что треснула кость.

Лэрри уже выглядел не просто злым: на его лице было дикое, безумное выражение, больше похожее на сумасшествие, чем на ярость. Он снова ударил его в живот, и Тоби понял, что тот на самом деле собирается уложить его в больничную палату. Или убить.

Его возражения оборвал удар в челюсть. Слезы брызнули из глаз, смешиваясь с кровью.

Еще удар, и одна из девчонок закричала. С нижней губы Лэрри свисала нитка слюны. Он отвел назад кулак для следующего Удара.

— Прекратите! — закричала Хелен. — Это уже чересчур!

После следующего удара Тоби почувствовал, что сознание начинает ускользать.

— Я сказала, прекратите! Вы же убьете его!

— Ага, уже перебор, — заметил Ник, отпуская его руки. Несколько секунд Тоби казалось, что он парит в пространстве, а затем его лицо ударилось о землю. Он просто хотел поспать.

— Да и похер, — произнес Лэрри. Он поднял ногу, словно хотел ударить Тоби по черепу, затем, видимо, передумал и снова опустил ее. — Валим отсюда.

Хулиганы ушли. Тоби лежал на земле, истекая кровью и плача, и его не особенно волновало, кто что думает. Он смутно понимал, что несколько одноклассников помогли ему подняться и что, возможно, он разговаривал с ними, пока они отводили его домой, но Тоби не был до конца в этом уверен.

* * *

Тоби ни родителям, ни директору школы не сказал, кто его избил. В этом не было нужды. Было множество свидетелей, и кто-то (Тоби понятия не имел, кто именно, но надеялся, что это Хелен) настучал о том, кто в этом участвовал.

Ника на неделю отчислили. Лэрри собирались исключить из школы, но сам он и его родители смогли доказать, что Тоби оскорблениями спровоцировал конфликт, поэтому наказание уменьшили до временного отчисления, как и у Ника. Также его сняли с двух уроков, на которые он ходил вместе с Тоби.

Тоби тоже отсутствовал неделю. Несмотря на ощущение, что его лицо превратилось в кровавую кашу, все кости были целы, и ничто не мешало ему вернуться в школу, если не считать ужасающего распухшего вида. Он пытался убедить родителей, что ему требуется еще неделя для восстановления, но папа подумал, что лучше всего вернуться в привычное русло как можно скорее.

В то утро, когда Тоби возвратился в школу, папа отвел его в сторону.

— Когда драка честная, надеюсь, ты будешь драться по-честному, — сказал он. — Но если будет подобная заваруха, пни этого сукиного сына по яйцам так сильно, чтобы они взорвались. Понял?

— Да, сэр.

Тоби пошел в школу, никому не говоря, что принес с собой для защиты нож.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Как ни странно, то, что Тоби чуть не изуродовали, положительно повлияло на его популярность. Он всегда считал, что нужно победить в драке, чтобы поднять свой социальный статус, но, видимо, ученики старшей школы Ориндж-Лиф решили, что Тоби достаточно проявил себя против двух более сильных противников. Интересно, что бы было, если бы он вправду смог нанести удар? Он стал бы президентом класса?

Через пару дней его свежеприобретенная популярность немного поутихла и число учеников, желающих поговорить с ним, уменьшилось. И все же ему теперь не нужно было оставлять пустой стул между собой и людьми за столом на обеде, а Джей Ди перестал вести себя как придурок.

Через две недели после того, как его отмутузили, он почувствовал, что в состоянии принести немного пищи Оуэну.

* * *

Тоби набил рюкзак всем, чем только можно, от корейки до леденцов. Он вернулся на свой прежний пункт наблюдения возле пещеры и приготовил ружье.

— Оуэн, привет! — позвал он.

Ничего.

— Привет, Оуэн, Оуэн, Оуэн! Это я, Тоби! Выходи! Я принес тебе вкусняшки!

Тоби надеялся, что не кричит в пустую пещеру. Если Оуэн переселился, это был большой облом.

Он позвал Оуэна еще несколько раз, а затем перешел к плану Б. Вместо того, чтобы бросать камни, он собирался бросить переработанное мясо.

Когда он выуживал пакет с колбасой, Оуэн вышел из пещеры. Монстр посмотрел прямо на него, и его лицо словно бы просветлело, как у бабушки, когда они посещали ее в доме престарелых, пока она не померла пару лет назад. Оуэн двинулся вперед, затем внезапно остановился, словно осознав, что его поведение слишком устрашающее. Тоби держал в памяти ружье, но не схватился за него.

— Помнишь меня? — спросил он. Оуэн, казалось, узнал его, но Тоби был все еще весь в синяках. Хотя, скорее всего, это не имело значения — подобное животное, наверное, узнавало его по запаху. — Это твой лучший друг Тоби. Извини, что не забегал. В последнее время я был таким же страшным, как и ты.

Он показал пакет с колбасой.

— Это вареная колбаса. Она сделана из частей всех возможных животных. Тебе понравится. — Он отделил верхний кусочек и выставил перед собой. — Не уверен, что смогу запустить ее тебе, но посмотрим.

Тоби подумал, что, наверное, стоило проверить аэродинамические характеристики колбасы заранее, чтобы она не шлепнулась в паре футов от него и не вынудила бы монстра броситься вперед. К счастью, ему в спину дул слабый ветерок, и он решил, что сможет бросить ее достаточно далеко, чтобы остаться на безопасном расстоянии.

Он метнул мясной кружок Оуэну. Колбаса пролетела по воздуху гораздо точнее, чем ожидал Тоби, приземлившись всего в нескольких футах перед целью. Оуэн набросился на нее, подцепил когтем указательного пальца, а затем запихал в рот.

Он снова взглянул на Тоби. Послание было вполне отчетливым: «Еще, пожалуйста».

Один за другим он бросал кусочки колбасы Оуэну, а тот отправлял их в рот, как только они приземлялись. Тоби гордился собой: он очень хорошо кидал и ни единый кусочек не попал в дерево.

Когда исчез последний кружок, Оуэн снова взглянул на Тоби. На этот раз послание было еще более отчетливым: «Больше, сейчас».

Тоби бросил корейку.

— Там кость, — предупредил он.

Оуэн схрумкал корейку вместе с костью. Он проглотил ее и выжидающе уставился на Тоби.

Ну хорошо, колбаса и корейка были довольно беспроигрышными вариантами. Теперь же начиналось настоящее испытание. Тоби вытащил шоколадный батончик, развернул обертку и выставил перед собой.

— Это шоколад, — объяснил он. — Для собак он вреден, но, уверен, тебе пойдет.

Он бросил монстру батончик. Оуэн сожрал его с тем же энтузиазмом, что и мясо, но затем, казалось, скривился.

— Не очень любишь шоколад? — спросил Тоби. — Это нормальная вещь.

Далее — яблоко. Милый зеленый «Гренни Смит». Тоби бросил его снизу и, когда монстр поймал фрукт, тихо воскликнул от удивления. Оуэн зажал его между пальцами, поизучал секунду, а затем засунул полностью себе в рот. Хрустнул, проглотил — и яблоко исчезло.

Оуэн полакомился еще несколькими принесенными Тоби видами пищи — особенно сырым беконом, вызвавшим то, что Тоби принял за улыбку. Леденец Оуэн заглотил, не жуя. Тоби вытащил предпоследний предмет, конфету «Файерболл» с корицей, секунду покрутил на ладони, затем решил не испытывать судьбу и затолкал обратно в карман. Закончил он вновь беспроигрышным вариантом, бросив Оуэну сырую рубленую котлету.

— Больше ничего нет, — произнес он, показав пустые руки.

Оуэн испустил глухое рычание. Тоби пожалел, что не собрал больше еды.

— Мне нужно идти. Но я вернусь. В следующий раз столько еды принести не смогу, но точно захвачу пару вкусняшек. Устраивает?

Оуэн продолжил рычать, а потом облизнул губы.

Тоби махнул рукой.

— Пока, Оуэн.

Он продолжал махать медленным театральным движением в надежде, что монстр повторит его. Через несколько секунд Тоби решил, что этого не произойдет, и опустил руку.

Он развернулся и двинулся прочь, затем услышал шарканье за спиной и понял, что Оуэн следует за ним. Тоби подумал, что это может быть опасно, но так и не решил, что же делать в подобной ситуации. В худшем случае он мог снова направить ружье на монстра, но по возможности постарался бы избежать этого.

— Нет, — покачал он головой. —Тебе нельзя со мной. Оставайся у своей пещеры. Я вернусь как-нибудь потом.

Оуэн указал себе на рот. Жест был до жути человеческим, хотя Тоби недостаточно много знал о поведении приматов, чтобы знать, делают ли обезьяны подобные вещи.

— Еды больше нет. Ты все съел. — Тоби не знал, каким универсальным жестом показать Оуэну, что тот съел всю еду, поэтому сделал вид, что жует, а потом снова выставил перед собой пустые руки. Мысль он, судя по всему, не донес. — Все кончилось.

Он сделал шаг назад. Оуэн сделал шаг вперед.

— Стой, — произнес Тоби, указывая пальцем на Оуэна. — Стой там. Или можешь ходить по всему лесу, кроме той части, по которой я добираюсь домой. — Он решил, что сказал слишком много и запутал монстра своей ахинеей, поэтому повторил предыдущую команду: — Стой.

Еще шаг назад. На этот раз Оуэн не двинулся за ним.

— Хорошо, — сказал Тоби, продолжая медленно отходить. — Очень хорошо, Оуэн.

Когда Оуэн пропал из виду, Тоби пошел быстрее — просто на случай, если монстр передумает и попытается снова направиться следом. С чисто научной точки зрения он мало что смог разузнать, кроме того, что Оуэн любит есть все подряд, но этот поход в лес того стоил. Тоби определенно собирался вернуться.

* * *

Волоча пакеты с пивом со склада магазина, Тоби понял, что ничего не может быть хуже, чем необходимость заниматься тупой работой, когда его в лесу ждет фантастическое создание.

— У тебя пакет протекает.

Босс, мистер Зак, указал ему за спину.

Тоби оглянулся. Пивная дорожка растянулась футов на тридцать.

— Помечаешь дорогу, чтобы не заблудиться на обратном пути? — спросил мистер Зак с улыбкой.

— Я все вымою.

* * *

Тоби стоял у своего шкафчика, пытаясь вспомнить, нужно ли ему брать домой учебник по истории или нет, когда подошел Ник.

— Мне нужно с тобой поговорить, — произнес он.

— Не стоит.

— Слушай, я тебя не виню за то, что ты злишься...

— Не винишь меня? Чудесно. А я-то ночами не спал, думал, что ты дурно обо мне думаешь. Ну теперь-то я спокоен.

— Я стараюсь быть серьезным. Мы переборщили. Все это знают. И нас за это наказали.

— Небольшой выговор и отчисление на неделю? О-о-о да, я отомщен!

Ник раздраженно вздохнул.

— Я хотел извиниться, придурок. Поверь, мне гораздо тяжелее извиняться перед тобой, чем тебе — простить меня.

Теперь Тоби почувствовал себя немного неловко, но это чувство быстро сменила глубокая неприязнь. Чтобы простить Ника требовалось что-то побольше извинения. Ему требовались сумки, набитые золотом.

И все же не стоило напрашиваться на новую взбучку.

— Ну хорошо, извиняйся.

— Уже извинился.

Тоби был уверен, что Ник не извинился, но не стал спорить. Он подумал, что это лучше, чем когда Ник хочет его убить.

— Хорошо. Извинение принято.

— Ноя должен кое о чем тебя предупредить.

— О чем?

— О Лэрри. Он... с ним что-то не то. Он как будто помешался или что-то типа.

Страшно подумать, что он может с тобой сделать.

— Серьезно? — Тоби не собирался позволять Лэрри травить себя, как бы потом его ни клеймили. Он скажет учителю, родителям или копам, если необходимо, но не позволит страху прослыть стукачом вставать...

— Нет. — Ник зло усмехнулся. — Ему пофиг на прыщавого лузера типа тебя. Не будь таким наивным, Флорен.

Тоби не нашелся что на это ответить. Он собрался с силами на случай, если Ник решит начать махать руками.

— Кстати, кто-то насрал в твой шкафчик, — произнес Ник и, усмехнувшись еще раз, ушел.

Секунду Тоби подумывал метнуть один из учебников Нику в голову. Толстый учебник по истории в твердом переплете хорошенько бы раскроил тому черепушку. Но нет. Проблем было бы больше, чем пользы.

Он хотел было крикнуть вслед что-нибудь остроумное, такое, чтобы другие ученики повторяли до самого выпуска Ника, но не смог придумать ничего лучше, чем «Жирдяй!», а избыточным весом Ник не страдал. Поэтому Тоби промолчал.

Ну и ладно. Все равно ему не нужны такие друзья, как Ник. Ведь у него был Оуэн.

* * *

Продираясь через лес, Тоби думал о том, что считать Оуэна своим другом довольно грустно. Иметь даже человеческого друга, который не мог говорить и жил в пещере в часе ходьбы, уже само по себе было печально. А когда к этому прибавляешь составляющую под названием «монстр в лесу», все становится совсем плачевно. И пугающе.

Ну... и что из этого? Он же не делал с ним детей. Если ему нравилось прогуливаться и бросать пищу монстру, кому какое дело? Ну разве что родителям, если все пойдет наперекосяк и монстр сожрет его с потрохами.

Да ну всех на хрен. Особенно Лэрри и Ника. Как же он хотел бросить голову Ника Оуэну и проверить, понравится ли она тому больше, чем шоколад.

Нетушки! Если он собирался кормить Оуэна, ему следовало давать что-нибудь более питательное, чем голова Ника.

Тоби показалось, что краем глаза он заметил позади мимолетное движение. Сердце подпрыгнуло в груди, и он резко обернулся, но ничего не увидел.

Расслабься. Ты же в лесу. Здесь все двигается. Постоянно. Тут скорее нужно остерегаться мертвой тишины.

Он двинулся дальше. До пещеры Оуэна оставалось около мили. Возможно, он мог переселить монстра, найти ему милое логово из веток или что-нибудь вроде этого.

Еще движение — на том же месте. Он видел его источник всего лишь долю секунды, но этого оказалось достаточно, чтобы опознать преследователя.

Неужели Лэрри на самом деле считал Тоби настолько слепым?

Ну, если не принимать во внимание, что Тоби зашел так глубоко в лес, не подозревая, что его кто-то преследует...

Он притворился, что ничего не заметил, и пошел дальше. И что теперь делать? Позвать его? Побежать за ним с охотничьим ножом, бессвязно вопя?

Тоби решил идти дальше и прикидываться дурачком, пока не придумает стоящий план.

Двинулся еще кто-то. Итак, за ним шли оба: и Лэрри, и Ник. Блин. Должно быть, они направлялись следом на гораздо большем расстоянии, а теперь просто решили подкрасться поближе.

Внезапного блестящего плана в голове не появилось. Нужно было что-нибудь придумать, чтобы эти психи впредь держались от него подальше.

А клыкастый, когтистый и волосатый монстр, выскочивший на них, будет прекрасным средством против будущих издевок, разве нет?

Да уж.

Но нет, конечно, он не мог этого сделать. В плане было слишком много прорех, и, когда придет время раскрыть существование Оуэна миру, он желал бы это сделать на своих собственных условиях, а не на условиях двух орущих и бегущих с мокрыми штанами за властями задир.

— То-о-оби, — произнес потусторонний голос у него за спиной.

Черт.

— То-о-оби, почему ты гуляешь по лесу оди-и-ин? Ты разве не знаешь, что можешь попасть в беду?

Голос принадлежал Лэрри, который, очевидно, спрятался за большим дубом в ста футах.

— Я вызову полицию.

— С помощью чего? Консервной банки и веревки?

Это был Ник, из-за другого дерева.

— Лучше не приближайтесь ко мне, — сказал Тоби.

— Мы и не приближаемся.

— В тюрьму захотели? Да? Думаете, я не скажу копам, что вы преследуете меня? Пошли на хер отсюда!

— То-о-оби — протянул Лэрри. — Это не о-о-очень-то ве-е-ежливо! Не стоит так грубо выража-а-аться!

— Я буду кричать, — предупредил Тоби.

Услышав взрыв хохота, он пожалел, что не сказал все что угодно, но только не «Я буду кричать». Я буду кричать? Он и вправду сказал это? Не «Я натравлю на вас своего приятеля-монстра» или «Я разобью ваши головы друг о друга, как переспелые нектарины», а «Я буду кричать». Даже при нависшей над ним угрозе очередного жестокого избиения, он все равно сгорал от стыда.

Тоби тут же поправился:

— У меня есть нож.

— Ты и вправду думаешь, что мы испугаемся? — спросил Лэрри.

— Стоило бы.

— А мы не испугались.

— Вы думаете, что я его не использую, а я использую, — сказал Тоби. — Это самозащита. Проблем у меня не будет.

Лэрри ухмыльнулся.

— Правда? А ну-ка защити себя вот от этого.

В появившейся в поле зрения руке лежал револьвер.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Пистолет. У Лэрри на самом деле был пистолет. Что тут вообще происходит? Они же вроде бы хулиганы, а не убийцы!

Он снова бросил взгляд на Ника, чтобы увидеть его реакцию на подобное безумие. Но у того был свой пистолет, который он направлял прямо на Тоби.

Тоби не знал, как реагировать. К своему удивлению, он скорее злился, чем боялся, хотя страха все равно было много. Он хотел одновременно и напасть на них, и заплакать, и — да — закричать.

Лэрри и Ник с поднятыми пистолетами медленно приближались, двигаясь в такой нарочитой манере, что смотрелось это почти постановкой. Нужно ли было Тоби бежать? Там росло много деревьев, за которыми можно было спрятаться, но ему не удастся убежать от хулиганов, и даже если он будет петлять, то получит пулю в спину прежде, чем уйдет от них на пятьсот футов.

— Хватит валять дурака, — сказал Тоби. — Они же могут выстрелить. Это же преднамеренное убийство.

— Если только это не будет случайно.

Они не могли на самом деле планировать убить его. Это невозможно. Ситуация вышла из-под контроля, но не настолько же! И хотя Тоби раньше и обдумывал множество способов погибнуть, вариант смерти от рук одноклассников никогда не приходил ему в голову.

— И что вы собираетесь делать? — спросил он.

— Хотим заставить тебя поплатиться, — ответил Ник.

— Вас же посадят.

— Не посадят, если тело не найдется.

— Они выяснят, что это были вы.

— Думаешь? Я так не считаю. Готов поспорить, ты не ожидал, что мы придем за тобой с пушками, а?

— И у моего отца есть связи, — добавил Лэрри.

Они продолжали приближаться. Тоби даже не мог нафантазировать сценарий, в котором он героически побеждает двух злодеев. Если они говорили всерьез, то ему конец.

Но, конечно же, это не так. Они просто не могли говорить всерьез.

— Вставай на колени, — сказал Лэрри.

Тоби тряхнул головой.

— Нет.

— Знаешь, что быстренько поставит тебя на колени? Пуля. Ты когда-нибудь видел, как разлетается коленная чашечка?

— Кругом кости и кровища, — сказал Ник.

— Ужасно.

—Отвратительно.

— И очень-очень больно.

— Вы этого не сделаете, — твердил Тоби.

— Я же не дурак.

— А что глупее? — спросил Лэрри. — Повестись на шутку или получить пулю в колено из-за того, что ты слишком туп, чтобы понять, что мы не шутим?

Аргумент был сильный. И все же была велика вероятность, что Лэрри и Ник просто валяют дурака, а шансы, что они искренне собирались пристрелить его, если он не подчинится, крайне малы. Прежде чем дать им еще больший повод для насмешек, он собирался окончательно убедиться, что...

— На. Колени.

Глаза Лэрри были холодными и безразличными.

Тоби встал на колени. Теперь он был просто в ужасе.

Лэрри и Ник подошли к нему.

— Посмотрим, насколько ты умный, — проговорил Лэрри. — Знаешь, как руки кладут за голову? Как во время казни?

Тоби кивнул.

О боже...

— Ну так делай.

Тоби завел руки за голову, сплетя пальцы вместе.

— Это не смешно, — проговорил он. — Вы только наживете кучу проблем. Вас отчислят.

— Отчислят за убийство? Не особо суровое наказание.

— Я имею в виду, отчислят за розыгрыш.

— Какой розыгрыш?

— Ребята, ну хватит...

— Почему бы тебе не помолиться немного? — спросил Лэрри. — Так положено делать, когда готовишься умереть, да? Положено молиться. Так что давай, Тоби, молись.

— И погромче, — добавил Ник. — Мы хотим послушать.

Тоби поколебался, затем зашептал:

— Отче наш, сущий на небесах, да святится имя Твое, пожалуйста, позволь этим придуркам узреть свою ошибку...

— Ну вот, ты запорол отличную молитву, — сказал Лэрри. — Тогда умоляй.

— Нет.

— Умоляй сохранить тебе жизнь.

— Не буду.

— Готов поспорить, что будешь, — проговорил Лэрри, прижимая ствол пистолета к его лбу. Тоби едва не вывернуло, но он сдержал порыв. — Упрашивай меня не убивать тебя.

— Нет.

— Давай. — Лэрри заверещал фальцетом. — «Пожалуйста, Лэрри, не стреляй мне в голову». Давай, говори.

Тоби демонстративно молчал.

— Ну тогда как насчет такого: «Пожалуйста, Лэрри, не стреляй мне в живот, потому что это гораздо больнее». Уверен, ты сможешь это сказать.

— Нет.

— Нет. Нет. Нет. Как заевшая пластинка.

Не хочешь говорить — не говори. Просто закрой глаза. Закрой глаза и считай до десяти.

— Нет.

— Хватит это талдычить! — Лэрри закричал с такой яростью, что Тоби едва не потерял равновесие. — Як твоей башке пушку приставил, пора бы уже отнестись посерьезней! Быстро закрыл глаза!

Тоби глаза не закрыл. Он просто не мог этого сделать.

— На счет десять ты умрешь, — сказал Лэрри. — Готов?

— Давай на пять? — предложил Ник.

— Хорошо, на пять. Тебе осталось жить пять секунд. Страшно, наверное.

— Пять... — начал Ник.

— Четыре...

— Три-два-раз! — закричал Ник.

Они вместе нажали спусковые крючки. Оба пистолета щелкнули.

Хулиганы загоготали. Лэрри поставил ногу Тоби на плечо и опрокинул его на землю.

— Не могу поверить, что ты повелся! Ты вправду думал, что мы тебе голову собираемся снести? Нуты и дебил!

Тоби был не в состоянии злиться: он испытал слишком сильное облегчение оттого, что не умер. Но они все смеялись, и Тоби почувствовал, что облегчение сменяется яростью. Он привстал.

— Я иду в полицию, — сказал он.

От этого Лэрри и Ник засмеялись еще больше, если такое вообще было возможно.

— Я серьезно.

— Да? Пойдешь до того, как пожалуешься мамочке, или после?

Ник, буквально согнувшись пополам, заржал так, словно это было самое уморительное оскорбление из всех когда-либо произнесенных. Тоби не мог вспомнить, приходилось ли ему испытывать такую сильную ярость. Он хотел вдавить свои пальцы Лэрри в глаза и оторвать его голову от тела.

Но он довольствовался лишь тем, что схватил Лэрри. Ему было плевать, побьют ли его снова или нет. Нужно было сделать удар. Всего лишь один хороший удар.

— Эй, ничего себе, — произнес Лэрри. Когда они вместе повалились на землю, он все еще смеялся. — Не слишком грубо, а?

Тоби ударил его.

Удар получился слабым и попал Лэрри в плечо, а не в лицо, но Тоби явно стало лучше, несмотря на то, что кулак взорвался от боли.

Ответный удар Лэрри попал ему прямо в нос. Судя по хрусту и мгновенно хлынувшей крови, он причинил больше вреда, чем удар Тоби. От жуткой боли у него помутилось в глазах.

Он стал молотить по Лэрри как можно сильнее и быстрее. На лице хулигана отразилось скорее удивление, чем боль: он без особых усилий парировал бесчисленные удары. Ник, очевидно, полагал, что веселье продолжается, да и сам Лэрри все еще усмехался.

Лэрри схватил Тоби за нос и сжал.

Внезапно смех стих.

Тоби даже не помнил, как вытащил охотничий нож и вытянул его из кожаных ножен. Но Лэрри теперь выглядел очень напуганным.

Ухватившись за рукоятку обеими руками, Тоби вонзил лезвие ему в грудь.

Долю секунды он ощущал едва ли не эйфорию, а затем на него обрушилось осознание того, что он совершил, и он в ужасе закричал:

— О боже, извини!., я не... о боже...

Лэрри лежал с широко раскрытыми от шока глазами, его тело подергивалось.

Тоби не был доктором, но точно знал, куда воткнул лезвие и что люди с торчащим в сердце восьмидюймовым охотничьим ножом не выживают.

— О боже... Иисусе...

Он поднял глаза на Ника, словно ожидая от того помощи. Ник зажал руками рот и выглядел так, словно задыхался.

Презрения в глазах хулигана больше не было — только паника. Тоби знал, что его паника была еще сильнее. Он хотел свернуться калачиком и кричать, кричать, кричать.

Но этого сделать он не мог.

Лэрри умирал. Его уже было не спасти — возможно, даже если бы в десяти футах стояла машина скорой помощи. И ему точно нельзя было помочь, таща через весь лес. Не имело значения, как он будет исправлять содеянное, он уже убил человека. Возле него на земле лежал окровавленный труп, и это сделал он.

А Ник был единственным, кто об этом знал.

Если он выпустит Ника живым из леса, то сядет в тюрьму.

Тоби не мог провести остаток жизни за решеткой. Тем более из-за такого никчемного садиста, как Лэрри.

Он извлек нож из груди хулигана. Тоби не мог смотреть на лезвие, не мог видеть кровь, иначе сошел бы с ума и не смог бы совершить то, что задумал.

Для извинений и объяснений времени не было. Он должен был двигаться быстро и добраться до Ника, пока тот все еще в

шоке. Тоби бросился на более крупного парня, чувствуя, как возвращается злость — злость за то, что Ник привел к этому, разрушил жизнь Тоби. Злость была гораздо лучше страха, беспомощности.

Ник повернулся и побежал.

Приглушенным голосом, словно говорил из гроба, Тоби успокаивал его, обещал, что все будет хорошо, что он не причинит ему боли, что Лэрри в порядке. Ник убегал все дальше, а Тоби делал то, что отказывался делать под дулом пистолета, — умолял и нес всякую бессмыслицу.

Ник упал на землю.

Разве Тоби метнул нож? Нет, тот был все еще в его руке. Ник просто споткнулся, вот и все.

Тоби не чувствовал ног, когда бежал к упавшему мальчику. Он размахнулся и всадил лезвие в поднятую для защиты раскрытую ладонь. Тоби колол снова и снова — лезвие резало руки, грудь, лицо Ника. Прошло довольно много времени, прежде чем он смог остановиться.

Тоби был весь в крови. Пропитан ею. Если бы он смотрел на эту сцену со стороны, то преисполнился бы отвращением к мальчику с ножом. К душевнобольному мальчику. Жуткому мальчику. К психованному мальчику, измазанному красным. К смертоносному зверьку, которому нужно было пустить пулю в лоб, которого следовало оттащить подальше, чтобы его вид не пугал зевак.

Наконец он отполз от Ника, оставив нож в горле хулигана. Его вырвало.

Что он наделал?

Ничего не было. В лесу не было двух мертвых детей. Не существовало такой реальности, где бы это могло произойти.

Он был убийцей.

Он убил Лэрри и Ника. И это была не самозащита.

Тоби оглянулся на тело, ожидая, что Ник сядет, вытрет бутафорскую кровь с подбородка и пронзительно заржет над своим угарным розыгрышем. Не будь таким наивным, Флорен! Мы же понарошку умерли! Такой дохляк, как ты, никогда не сможет нас убить!

Ник оставался мертвым.

Пытаясь счистить кровь, Тоби принялся тереть руки о землю, набрал ее в ладони и стал втирать в руки и лицо, изо всех сил пытаясь скрыть красное. Он стер грязь, но алые пятна на коже никуда не исчезли.

Зачем он взял нож? Зачем он вообще взял эту сраную хреновину?

Тоби прикусил запястье, чтобы не закричать. Крик — плохо. Крик привлечет людей.

Он просто хотел сдохнуть.

Нет. Не хотел. Он справится.

Лэрри и Ник были ужасными людьми. Они заслужили смерть. Еще худшую, чем получили. Они должны были умереть медленно, мучительно, так что Тоби оказал им услугу. Без них мир стал лучше. Они не приносили ничего, кроме несчастий. Они сами были во всем виноваты. Преследовали его в лесу — когда делаешь что-то подобное, сильно рискуешь. Подвергаешь жизнь опасности. Он в этом был не виноват.

И они этого заслуживали. На все сто.

Он был убийцей. Хладнокровным убийцей. Преступником.

Тоби глубоко вдохнул. Нужно успокоиться. Разобраться с этим. Сделанного не воротишь, поэтому сейчас он должен разобраться, как выйти сухим из воды.

Забрызганный кровью мальчик. Мальчик с сумасшедшими глазами. Хихикающий помешанный мальчик, к которому лучше не подходить.

Думай.

Знал ли кто-нибудь, где они были? Если бы Тоби преследовал с пистолетом ребенка в лесу — неважно, с заряженным или нет, — сказал бы он кому-нибудь, куда направляется? Навряд ли. Они бы хотели иметь возможность все отрицать впоследствии. То есть они либо никому не сказали, либо солгали. Это хорошо.

Нос все еще кровоточил, но Тоби не вытирал кровь.

Мальчик, которого следовало посадить в клетку, чтобы люди могли тыкать в него палками.

Видел ли кто-нибудь, как они вошли в лес? Этого он узнать никак не мог. Если они срезали путь через его двор, а мама была в гостиной, то она могла видеть их, но только если стояла лицом к окну. Она знала, как выглядят Лэрри и Ник и что они сделали, — мама, ничего не сказав, не позволила бы им просто пройти в лес.

Так что была высока вероятность, что никто не знает, где они.

Дьявольский мальчик. Мальчик, по которому плачет преисподняя.

Прекрати!

Если он хорошо спрячет тела, то все может обойтись.

Лес — огромный; здесь тысяча мест, где можно спрятать тело.

Но мог ли он спрятать тела так, чтобы их не нашла полиция с собаками? Если он закопает их поглубже, то, может...

А что, если скормить их Оуэну? Он бы, наверное, начисто обглодал кости, а то и съел бы их. И при худшем развитии событий, если бы кости нашли, власти подумали бы, что Лэрри и Ник встретили свою жуткую участь в когтях и зубах неведомого монстра.

Ты не можешь сваливать вину на Оуэна. Он же твой друг.

Господи, о чем он только думал? Конечно же, он мог свалить вину на Оуэна! Ведь тот просто дикий зверь.

В любом случае останки бы не нашли. Он бы убедился в этом. План был далеко не самым надежным, но лучше Тоби не придумал, если, конечно, не считать варианта двинуть в полицейское управление и во всем признаться. Но это закончилось бы плохо.

Если бы у него было время рассиживаться, без спешки обдумывая варианты, он бы, наверное, дошел до чего-нибудь получше, но прямо сейчас нужно было действовать быстро. Он не мог заниматься этим в темноте, как и рисковать оставить тела на ночь. Лэрри и Ника хватятся к тому времени. Так что лучше всего скормить трупы Оуэну.

Сможет ли он заставить себя сделать такое?

Да. Если он смог убить их, то сможет и скормить животному.

Но в плане был один изъян. Ну, на самом деле изъянов было много, но один — особенно большой: Тоби не мог оттащить тела к пещере. До рассвета он не справился бы и с одним, не говоря уж о двух. Так что нужно было привести Оуэна к ним.

Ему нужна была приманка.

* * *

Тоби пошел по тропинке. Он оттянул низ рубашки перед собой, словно девочка, несущая собранную чернику. В импровизированной сумке кучей лежали двадцать отрезанных пальцев.

Пальцы отрубать было сложно, пока Тоби не вошел в нужный ритм, и изначально он хотел использовать просто куски плоти, которые было легче отрезать. Но первый же кусок растекся и развалился на части прямо у него в руках. Нужно было что-то потверже, чтобы не оставлять следов на пути к пещере, поэтому он взялся за пальцы.

«На один укус», — подумал Тоби, но развеселить себя не смог.

Возле пещеры Оуэна не было.

Если Оуэн все же ушел в места получше, ночка обещала быть довольно хреновой, но Тоби не терял надежды.

Придерживая рубашку левой рукой, правой он выбрал указательный палец, решив, что тот принадлежал Нику. К горлу подкатила тошнота, хотя казалось, что к шестнадцатому или семнадцатому пальцу все прошло.

Он бросил его в пещеру, но бросок не удался, и палец упал футах в двадцати от цели.

Тоби уставился на место, куда приземлился палец, мысленно помечая его. Он должен был быть уверен, что потом его найдет. Тоби бы мог сделать это и сейчас, но не хотел подходить так близко к пещере, пока не будет точно знать, где находится Оуэн.

— Оуэн! — позвал он. — Я принес тебе еду!

Тоби должен был сообщить о своем приходе до броска. Он не мог позволить себе разбрасываться пальцами.

Оуэн с заспанным видом выбрался из пещеры. Тоби поспешно схватил следующий палец, безымянный на этот раз, и швырнул его. Оуэн поймал палец рукой, посмотрел на него секунду, а затем отправил в рот.

— Нормально? Вкусно? — спросил Тоби, медленно отходя назад.

Оуэн, казалось,согласился, что это довольно вкусно, и пошел следом. Тоби надеялся, что Оуэн будет двигаться за ним с той же скоростью, что и он сам, а не рванет за оставшимися пальцами. Был в этом определенный уровень доверия. И, наверное, глупости.

Он швырнул Оуэну еще один палец, продолжая пятиться по тропинке. Монстр поймал его ртом. У него довольно неплохо это получалось. Если Тоби арестуют, может, он сумеет оплатить адвоката, собирая с людей деньги за показ трюков Оуэна.

Сосредоточься. Это не шутки.

Оуэн шаг за шагом шел за ним около двадцати футов, затем слегка зарычал. Тоби бросил ему следующий палец. Такими темпами он не сможет привести монстра к трупам. Ему следовало выдавать пищу равномерно.

Он определенно не мог идти всю дорогу спиной вперед, поэтому немного сошел с тропинки,чтобы видеть и Оуэна, и неровную землю. Футов через двадцать или около того Оуэн издал еще один рык.

— Рано, — сказал Тоби. — Ты получишь больше, гораздо больше, обещаю. Наберись терпения.

Оуэн зарычал громче.

— Нет, — покачал головой Тоби. — Не рычи. Просто иди за мной.

Он двинулся дальше, не бросив очередной палец. Оуэн следовал за ним в том же темпе и, казалось, не собирался на него бросаться, чтобы получить пищу пораньше.

— Хороший мальчик, — проговорил Тоби. — Очень хороший. Продолжай в том же духе, и получишь кучу отменных вкусняшек.

Его план настолько хорошо работал, что к тому моменту, когда Тоби добрался до тел, у него все еще оставалось четыре пальца. Он бросил их Оуэну один за другим. Живот так и продолжало крутить.

— Вот, — сказал он, указывая на искалеченное тело Лэрри. — Твой ужин.

Тоби быстро отошел, освобождая Оуэну место. Монстр сделал несколько шагов в его направлении, словно бы не понимая, что Тоби хочет этим сказать, а затем увидел труп. Оуэн встал на все четыре конечности над телом и погрузил морду в живот Лэрри.

Тоби быстро отвернулся, но этого было недостаточно. От звука разрываемой плоти и чавканья он рухнул на колени, борясь с тошнотой.

Мог ли Оуэн съесть все?

Не за один раз, конечно, но Тоби не думал, что настолько голодное создание позволит телам сгнить. Он заберет их с собой, верно? Тоби не имел ни малейшего понятия. Возможно, он запорет весь свой план, но он уж точно не собирался отнимать у Оуэна его пищу.

Тут Тоби ничего не мог поделать — разве что надеяться, что Оуэн не любит оставлять еду в тарелке.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Тоби лежал в ручье, погрузившись в ледяную воду в надежде, что она смоет с него кровь.

* * *

Он не мог придумать хорошего объяснения, почему так выглядит, кроме как «Я упал в ручей». К счастью, мама и папа были на кухне, когда он вошел через заднюю дверь, и Тоби пролетел через гостиную, пока они его не увидели.

— Тоби?.. —позвала мама.

— Я в ванную! Это срочно! — сказал Тоби, взлетая по лестнице.

Он плотно скомкал свою мокрую одежду и спрятал ее в глубине шкафа. Завтра он сожжет ее.

Сломанный нос Тоби объяснил серьезным падением. Мама и папа смотрели на него с сомнением и заваливали вопросами, но он настаивал на том, что это результат его собственной неуклюжести и он был бы рад позволить им позвонить родителям Лэрри и Ника, если бы эти задиры были виноваты, но на этот раз виноват был он сам. Они, казалось, поверили, хоть и с трудом, в его историю.

Тоби не ожидал, что к ужину у него появится аппетит, но оказалось, что он был голоден как волк. А еще Тоби не думал, что сможет заснуть, но изможденность победила чувство вины, и, едва забравшись в кровать, он провалился в сон.

Кошмары ему все же снились — молниеносные картинки: ножи, кровь и острые зубы.

* * *

Новости об исчезновении Лэрри и Ника распространились среди учеников еще до начала занятий, и Тоби не удивился, что его забрали с первого урока истории через две минуты после звонка. Секретарша миссис Пендл привела его в кабинет директора, где сидели двое полицейских. У одного были густые усы и доброжелательная улыбка, а второй был чисто выбрит и хмур. Хороший коп, плохой коп.

После небольшого вежливого вступления от хорошего копа, заговорил плохой:

— Когда ты последний раз видел Лэрри Гейджа?

— Вчера после школы, когда он сломал мне нос.

Плохой коп поднял бровь. Тоби решил: попытка утаить вражду с Лэрри и Ником была бы ошибкой. Все об этом знали. Делая вид, что они дружили, он бы лишь усилил подозрения. Лучше было открыто говорить о своей неприязни — в конце концов, если бы он их зарезал, он бы не рассказывал, как сильно их ненавидит, верно?

Если бы родители обнаружили несоответствие в его истории, он бы просто сказал: ему было стыдно признать, что его еще раз побили.

— И зачем он это сделал? — спросил плохой коп.

Тоби пожал плечами.

— Потому что они с Ником придурки.

По пути в школу он мысленно отрепетировал эти слова. «Придурки». А не «были придурками».

— Ты видел его и Ника Уайлера?

— Ага.

— Когда?

— После школы. Они пришли на мой задний двор и стали угрожать мне. Затем Лэрри ударил меня.

— Ты ответил?

— Не совсем. — Тоби попытался сделать соответствующий вид — будто стыдится своей собственной физической неполноценности. — Они большие парни, оба. Если бы у меня была бейсбольная бита, я бы шандарахнул им по мордам, но ее у меня не было, так что... ну, такие ребята, как они, всегда докапываются до таких, как я.

— Такое ощущение, что ты не очень-то их любил.

— Не люблю. Они задиры. — Не надо подлавливать меня на прошедшем времени, плохой коп. — Вы ведь слышали, что они со мной сделали до этого?

Плохой коп кивнул.

— Слышали. Как думаешь, почему они это сделали, Тоби?

— Я же только что сказал почему. Они задиры. А задиры только этим и занимаются. У вас в школе разве не было таких?

Плохой коп проигнорировал вопрос.

— Что ты еще можешь рассказать по поводу того, что произошло?

— Немного. Я был на улице, делал уроки, а они подошли и стали говорить: «Ты труп, Флорен!» Я пытался уйти в дом, но они меня не пропустили, и тогда Лэрри ударил меня. Они ржали до упаду, а потом ушли.

— Есть мысли, где они могут быть?

— В Антарктиде, надеюсь. Не поймите меня неправильно, я не желаю им смерти или чего-то такого, но я не собираюсь тут вам рассказывать, будто мы ладили и я надеюсь, что они в порядке. Они мне всю жизнь отравили.

Полицейские кивнули, но Тоби не смог понять, был ли это кивок понимания или кивок, означающий «А вот и наш убийца».

— Еще один вопрос, — сказал плохой коп. — Лэрри говорил тебе что-нибудь о своих родителях?

— Мне — нет.

— Хорошо. Если вспомнишь что-нибудь еще, скажи директору, она свяжется с нами. А теперь иди в класс. Насколько я знаю, у тебя сегодня тест.

Блин. Он совершенно забыл о тесте по истории!

— Спасибо, — проговорил Тоби и вернулся в класс.

Он поразился, насколько легко ему давалась ложь, учитывая то, что он не мог правдоподобно соврать отцу, когда выпивал баночку его колы. Гордиться тут было нечем, но, естественно, Тоби почувствовал облегчение.

Перед третьим уроком все прошли в актовый зал. Директор объяснила, что пропали два ученика и те, у кого есть хоть какая-нибудь информация, должны поделиться ей как можно скорее. Затем всех учеников попросили закрыть глаза и молча помолиться за безопасное возвращение Лэрри и Ника. Тоби в это время молился, чтобы его преступление не раскрылось.

К обеду он узнал большую часть истории. Лэрри сильно поругался с родителями после отстранения. В течение нескольких лет он грозился сбежать в Нью-Йорк и, по-видимому, даже оставил записку на кухонном столе, в которой говорилось, что он так и поступил. А из коллекции его отца пропали два пистолета.

Ух ты. Значит, Ник и он, судя по всему, забежали к Тоби, чтобы еще немного поизмываться над ним, прежде чем сбежать из дома. Это бы объяснило, почему в лесу они так смело тыкали в него пистолетами, пусть и пустыми, зная, что их почти наверняка за это отчислят.

Что Лэрри собирался делать в Нью-Йорке? Стать актером? Певцом? Просто пошататься по людным улицам? Тоби никогда бы и не подумал, что у Лэрри были какие-то стремления, кроме как мутузить детей младше себя.

Зачем Ник собрался идти с ним? У них, должно быть, была крепкая дружба.

Да пошли они. Оба. Они заслужили того, чтобы перевариваться сейчас в желудке Оуэна. Если они собирались бежать в Нью-Йорк, так почему бы их, вместо какого-нибудь случайного наркоторговца, не убить Тоби, имевшему обоснованные причины для недовольства?

Ты просто ищешь оправдание. Все равно ты убийца.

Остаток дня Тоби провел, витая в фантазиях, где нож застревал в ножнах. Лэрри и Ник тыкали в него пальцами и смеялись, пока он копошился, безуспешно пытаясь вытянуть оружие, а затем оставили в лесу, веселясь над его неумелостью.

* * *

Он отпросился в магазине и пошел в лес, надеясь, что тела исчезли. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пусть Оуэн подчистит за мной.

Необязательно начисто — он просто не хотел обнаружить дюжины человеческих частей, разбросанных среди деревьев.

Если не считать нескольких пятен крови, Лэрри и Ник исчезли. Тоби чуть не заплакал от облегчения.

Хоть он и хотел пройтись до пещеры Оуэна и все обследовать, ему также хотелось находиться в лесу как можно меньше, пока все не утихнет. Благодаря элементу «побега», полиция не будет обходить лес в поисках трупов и постарается найти водителей, которые могли подобрать парочку неприятных автостопщиков. Тоби все еще был в опасности, но сейчас чувствовал себя лучше, чем накануне. Он двинулся по лесу к своему двору.

Затем вспомнил об оставленном им отрезанном пальце, чертыхнулся и поплелся обратно.

* * *

Он все еще был там. Поднимая его, Тоби морщился от отвращения, несмотря на то, что вчера отрезал их целую кучу. К таким вещам привыкнуть невозможно, да и палец уже начал пованивать. Он стряхнул маленьких муравьишек, кишевших на участках без кожи, а затем...

Оуэн стоял у входа в пещеру, глядя на него.

Так близко к монстру Тоби еще не подходил. Конечно, не настолько близко, чтобы Оуэн дотянулся до него и разодрал ему горло своим когтем, но достаточно для того, чтобы монстр через секунду смог оказаться рядом. Достаточно близко, чтобы Тоби смог разглядеть, что один из когтей Оуэна был обломан, а над его левым глазом виднелась крошечная проплешина.

Тоби испугался гораздо меньше, чем ожидал.

— Привет, Оуэн, — произнес он.

Монстр бросился на него.

Боже, он плохо его покормил. Даже двух мертвых тел оказалось мало, чтобы утолить его первобытный голод. Оуэн собирался разорвать Тоби так, чтобы лоскутья плоти взлетали в воздух, пока он будет терзать добычу в поисках самых вкусных кусочков. Монстр оттащит его скелет и сбросит в яму, набитую костями. А так как Тоби был дважды убийцей, он точно обречен гореть в аду.

Оуэн остановился в нескольких дюймах от Тоби. Монстр опустил голову, а затем принялся тереться лбом о его грудь. Нежно тереться.

Тоби не знал, что делать, поэтому погладил шкуру на руке Оуэна. Тот издал звук, не совсем похожий на урчание, но определенно довольный. Рычание казалось дружелюбным.

— На здоровье, — проговорил Тоби.

* * *

Временами чувство вины вырастало до громадных размеров, становилось почти невыносимым, но, независимо от тяжести ночных кошмаров и периодически нападавшего ощущения, словно что-то жрет его изнутри, Тоби не мог не признать, что жизнь в школе стала гораздо приятней со смертью этих двух уродов.

Он мог без страха ходить в туалет. Он не ждал постоянно, что его унизят. Если бы Тоби мог вернуться назад и все изменить, он бы, несомненно, изменил, и все же без Лэрри и Ника было прекрасно.

А спустя примерно неделю Тоби начал понимать, что сможет избежать наказания.

Ему задавали вопросы еще один раз, но пришел только хороший коп. Это был не допрос, а скорее парочка контрольных вопросов, в ответ на которые Тоби даже не пришлось врать. Нет, за последнюю неделю он не видел ни Лэрри, ни Ника. Нет, они не пытались выйти на связь.

На этой неделе дождь лил три дня, словно небеса старались помочь смыть улики.

Вскоре Лэрри и Ник перестали быть главной темой для обсуждений в школе. Листовки с их фотографиями и надписями «Пропал без вести» все еще висели на телефонных столбах, но уже выцвели, а новые не повесили. Тоби хотел разорвать листовки, чтобы не видеть их, но не посмел, опасаясь, что кто-нибудь его заметит. Ученик, переведенный из другой школы, занял место Лэрри на уроках экономики.

Тоби все еще видел кровь на руках, которой там не было. Но в целом без этих двух задир жизнь стала гораздо лучше.

* * *

— Что рисуешь? — спросил Джей Ди.

Тоби пожал плечами: — Ничего.

Джей Ди перегнулся через стол и схватил блокнот Тоби.

— О-о-о! Большое ужасное чудовище. Я таких в первом классе рисовал! Эй, Элизабет, зацени...

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

 — Не смотри ты так на меня. Ты же знаешь, что я не могу каждый день сюда выбираться. Я же не виноват, что у тебя других друзей нет. Если бы ты почаще выходил из своей пещеры, то мог бы завести знакомства. Встретился бы с какой-нибудь милой лосихой или типа того, замутил бы межвидовую любовь. Где твоя Оуэнетта?

Оуэн похлопал себя по животу.

— Ты ее съел? Что, правда? Это чертовски грубо. Ты не должен есть свою самку, если, конечно, ты не черная вдова или что-то типа.

Оуэн снова похлопал себя по животу, на этот раз более настойчиво.

— Хорошо, хорошо, я просто пошутил. Черт. Да знаю я, что ты голодный. И у меня для тебя сегодня особенный сюрприз. — Он постучал ногой по синей сумке-холодильнику. — Надеюсь, тебе понравится, потому что этот лед тяжеленный.

Тоби снял с сумки крышку, раздвинул в стороны несколько кубиков льда и вытащил коробку мороженого.

— Это ассорти, — объяснил он, — так что здесь есть и шоколад, и ваниль, и клубника. Тебе понравится.

Оуэн потянулся к коробке. Тоби шлепнул его по руке.

— Не сейчас. Нужно сделать все правильно. — Он достал два рожка из сумки. — Так, один из них сломался, но, раз уж я такой добрый, я дам тебе целый.

Он порылся внутри и извлек железную ложку, затем открыл коробку. Оуэн зарычал.

— Потерпи немного. Удача улыбается терпеливым. Как думаешь, многим лесным монстрам люди носят мороженое? Не многим. Так что ты счастливчик, Оуэн, и, когда попробуешь эту вкуснятину, все твои проблемы забудутся.

Было прохладно, но снег еще не выпал, и даже в сумке-холодильнике мороженое подтаяло. Зачерпнуть целую ложку было легко. Тоби убедился, что захватил все три вкуса, а затем положил получившийся шарик на рожок.

— Извольте, сэр, — провозгласил он, передавая рожок Оуэну. — Быстро не ешь, а то в голову ударит.

Тоби не очень-то и удивился, когда Оуэн забросил рожок целиком в рот. Глаза монстра расширились, насколько вообще ввалившиеся глаза могли расшириться, а затем он восторженно поднял два больших пальца вверх.

— Ага, классная вещь, да? — спросил Тоби. — Но лучше его смаковать.

Он приготовил себе рожок с одним клубничным вкусом и медленно лизал его.

— Видишь? Надо лизать. Так гораздо лучше и вкус длится не полсекунды.

Оуэн попытался вырвать рожок из рук Тоби, но тот отвел руку за спину.

— Не-а. Есть еще, но тебе придется подождать, пока я закончу. Сам знаешь.

Оуэн похлопал себя по животу.

— Серьезно, тебе надо немного расслабиться по поводу еды. Я тоже голодный, но я же не прыгаю вокруг тебя, чтобы ты меня покормил. Надо развивать в тебе изысканный вкус. Любое животное может закидывать еду в рот. Ты должен учиться оценивать изысканность пищи. Например, этого мороженого.

Он повернул рожок по кругу, слизывая лакомство.

Оуэн не сводил глаз с рожка.

— Высунь язык, — сказал Тоби, высовывая свой как можно дальше.

Оуэн продолжал пялиться на мороженое.

— Ну давай, высовывай, — настаивал Тоби, коверкая слова из-за высунутого языка. Он покачал им и указал на него свободной рукой. — Покажи мне язык!

Оуэн слегка наклонил голову, а затем высунул язык.

— Отлично! — воскликнул Тоби.

Он передал рожок с мороженым Оуэну. Тот закинул его целиком в рот.

Тоби сделал себе еще одну порцию.

— Лижи, — сказал он. — Просто лижи. Смакуй нежный сливочный вкус. — Он медленно лизал мороженое. — Вот так. Видишь, как я делаю?

Оуэн повел языком снизу вверх.

— Правильно! Получилось! — Он отдал Оуэну и этот рожок. — Теперь запомни: надо лизать.

Оуэн съел рожок целиком.

После еще одной попытки Тоби сдался и разрешил Оуэну съесть оставшееся мороженое прямо из коробки.

* * *

— Ух ты, они и вправду жесткие, — проговорил Тоби, пытаясь продрать расческой густые спутанные волосы. — У тебя тут вши. Ты в курсе? Вши. Как ты только не чешешься постоянно? Я бы, наверное, уже с ума сошел.

Он потратил всю вторую половину дня, приводя руки Оуэна в приемлемый вид, и Тоби был не очень уверен, что сможет продраться через все колтуны на спине монстра.

— Думаю, раз мы справились сейчас, то поддерживать их в таком виде будет полегче. Но теперь мне кажется, что тебя нужно просто-напросто побрить.

Оуэн все так же полуурчал. Ему явно нравился этот процесс, кроме моментов, когда расческа слишком сильно рвала волосы.

— Кстати, я тебе уже много раз говорил, но твой запах оставляет желать лучшего. От живых созданий так вонять не должно. В следующий раз я принесу шампунь. И ополаскиватель для рта. Поможет это тебе в твоих амурных делах, как думаешь? Мне-то это никак не поможет, но, думаю, Оуэн, от которого так не смердит, сможет покорить какую-нибудь монстриху.

Увидим.

Расческа застряла на особенно упрямом участке шерсти, но Тоби аккуратно и терпеливо принялся расчесывать, пока колтун не исчез.

— Пули прошили бок броневика, словно тот был из бумаги, — громко читал Тоби из тонкой карманной книжки. — Водитель завалился набок — из трех ран на его голове хлестала кровь. Снаружи закричали заложники, когда неуправляемый автомобиль, визжа резиной, полетел прямо на них.

Тоби был уверен, что Оуэн не понимает сюжета, но монстру просто нравилось, когда ему читали, особенно если Тоби сопровождал чтение звуковыми эффектами. Он изобразил звук броневика, врезающегося в толпу из шести связанных заложников.

* * *

Они придумали множество новых игр. Оуэн не понимал большую часть правил, но даже что-то заурядное, вроде «двадцати вопросов», было гораздо интереснее, если играть с жутким монстром. Игра в салки оказалась слегка опасной, и после первого раза они перестали.

* * *

— Давай попробуем еще раз. Оуэн. Оу-эн. Скажи.

Оуэн молча пялился на него.

— Ну давай, ты сможешь. Оуэн. О-о-оу-у-уэн. Назови свое имя.

Оуэн искривил рот и издал низкий, рокочущий звук, ни капли не похожий на его имя.

Тоби направил вниз большие пальцы.

— Ты не понимаешь. Оуэн. Просто начни с Оуэ. Оуэ.

—А-а-э-э.

— Ну, вроде получше. Немного невнятно, но ты на правильном пути. Давай еще пробовать. Оуэн. Оу-эн.

* * *

— Знаешь, что он сделал? — спросил Тоби. — В общем, я сижу на обеде, а он, как всегда, просит посмотреть, что я пишу. Я думал,он уже перерос, мы же в десятом классе, верно? Но нет, он пытается схватить мой блокнот, а я отдергиваю его и задеваю банку с газировкой. И все в столовой начинают хлопать, а Джей Ди ржет, словно это не он виноват! Мне захотелось заставить его сожрать эту банку. Клянусь, Оуэн, иногда у меня желание привести тебя в школу и натравить на них.

Оуэн зашел обратно в пещеру.

— Да, конечно, это вполне нормально! Просто уходи, когда я начинаю с тобой делиться своими личными проблемами.

Тоби так и не решился войти в пещеру. Ему было очень уютно рядом с самим Оуэном, и все же... зайти в темную узкую пещеру с монстром казалось не очень хорошей затеей. Снаружи он имел хоть какую-то возможность бежать в безопасное место, если Оуэн взбесится. В пещере Тоби наверняка стал бы трупом.

— Ну ладно, я тогда, наверное, пойду домой. Спасибо за поддержку. Я очень признателен.

Оуэн вышел из пещеры. В руках он держал череп.

Нижней челюсти не было, а посередине черепной коробки виднелась довольно большая трещина, но в остальном он оказался целым. Кожа и волосы полностью отсутствовали. Тоби не мог точно определить, чей это череп, но был уверен, что список можно сократить всего до двух человек.

Оуэн протянул череп ему.

— Нет уж, — сказал Тоби. — Это был всего один раз. В смысле, два раза. Больше такого никогда не будет.

Хотя он мог это сделать. Придумать повод затащить Джея Ди в лес, показать ему пещеру и устроить Оуэну очередной сытный обед. И потом рисовать что его душе заблагорассудится.

Оуэн постучал черепом по груди Тоби, словно уговаривая его взять. Тоби отшатнулся.

— Прекрати. Нельзя тебе никого есть. Мне повезло, что я сейчас не в тюрьме, а тебе повезло, что ты не в зоопарке. Зачем ты хранишь эту штуку? Закопай ее, или съешь, или еще что-нибудь сделай с ней, хорошо?

Оуэн снова ткнул его.

— И не мечтай. Я тебе никого не приведу и стопудово никого больше не зарежу.

Знаешь, как часто мне снятся их окровавленные лица? Каждую чертову ночь. Раньше у меня были классные фантазии. Раньше я представлял, что убиваю пришельцев, а теперь постоянно думаю о том, что наделал. Ты знал, что я едва могу думать о девчонках? Я серьезно. Не пойми меня неправильно, я не жалею, что Лэрри и Ник мертвы, но мне с этим жить до конца дней. Так что ищи себе пищу сам.

Тоби выхватил череп из рук Оуэна. Он не мог снова доверить своему другу нормально его спрятать. Он просто закопает его по пути домой.

— Извини. Я не хотел из-за этого на тебя срываться, но та часть моей жизни закончена, хорошо? Друзья?

Он выдавил улыбку и поднял большие пальцы вверх.

Оуэн постучал по черепу своим когтем.

— Друзья? — повторил Тоби.

Оуэн ответил тем же жестом с большими пальцами.

— Хорошо. Мне надо идти домой. До завтра.

Пока Тоби шел с черепом в руках, он понял, что, скорее всего, невольно дал понять Оуэну: да, он, безусловно, приведет ему очередного человека на обед. Черт бы его побрал.

* * *

— Когда мы уже туда дойдем? — спросил Джей Ди, когда они шли по лесу три недели спустя. Теперь, когда на земле лежал снег, дело двигалось медленно, но последние несколько дней снег не сыпал, так что тропинка все еще была видна, облегчая задачу.

— Скоро.

— Клянусь, если ты меня вытащил сюда, чтобы устраивать тут свои гомосятские штучки, то я всем расскажу.

— Просто помолчи, пока не дошли.

— А чего ты ведешь себя как мудак? Это же ты хотел, чтобы я пошел с тобой.

— Послушай, мы довольно долго были врагами. Я подумал, самое время попытаться подружиться, вот и все.

— Я это уже слышал, — заметил Джей Ди. — Ты странный мелкий ублюдок. Тебе это говорили?

— Пойдем. Ты чего тормозишь?

— Да я вообще сейчас остановлюсь. Лучше заняться чем-нибудь поинтересней, чем позволить тебе затащить меня в лес в такую холодрыгу, чтобы ты потом достал свой член.

— Когда дойдешь, увидишь, что оно того стоит, так что завязывай ныть.

— Это не я веду себя как первоклассник. «У-у-ух ты, мы должны подружиться, давай играть!» Ну что за ничтожество!

— Тогда что ты тут делаешь?

— Просто мне интересно узнать, насколько ты большой лузер. Ты, наверное, вытащил меня посмотреть свою коллекцию. Ой, там, наверное, роботы, и монстры, и феи, и еще какое-нибудь говно!

Тоби не мог дождаться, когда уже Оуэн вонзит свои зубы в этого придурка. Он надеялся, что монстр не убьет Джея Ди сразу — стоило как-то склонить Оуэна начать с конечностей.

Можешь кричать погромче, Джей Ди. Мы будем слишком глубоко в лесу — тебя никто не услышит.

Тоби остановился.

Какого черта он творил?

— Пойдем по домам, — сказал он.

— Что?

— Уходи. Мы закончили.

— Ты серьезно? Ты притащил меня сюда просто так?

— Да. Пошел на хер отсюда.

Джей Ди в недоумении хмыкнул:

— Поверить не могу! Ты странный, занудный, прыщавый уродец.

Возвращайся в цирк.

— Вернусь. А ты иди на хер.

— Боже, ну ты и лузер, — пробормотал Джей Ди, уходя тем же путем обратно.

Тоби знал, что он лузер. Его это устраивало. Но то, что он готов был скормить Оуэну очередного одноклассника, до чертиков его испугало.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

 1963 год, 18 лет

Тоби подбросил свою выпускную шапочку высоко в воздух, надеясь, что ее подхватит ветер и унесет прочь и он ее никогда больше не увидит. Не унес. Она приземлилась на траву прямо перед ним, но все было в порядке, потому что школа закончилась.

Никакой больше школы! Никаких больше учебников! Никаких больше неодобрительных взглядов учителей! Никаких больше кретинов, проверяющих на прочность твое решение не убивать или, как минимум, не вести их навстречу неминуемой и жестокой гибели!

Мама и папа с гордостью смотрели с трибуны. Они бы гордились еще больше, если бы Тоби пошел в колледж, но его это не интересовало. Трудно поверить, что было время, когда он не считал школу пустой тратой времени. Тоби обратился в несколько университетов, просто чтобы потянуть время, и был принят в два из них, несмотря на невысокие оценки с девятого класса, но его жизнь шла не туда.

Он не знал точно, куда именно шла его жизнь, но уж точно не к очередной учебе. Без Ориндж-Лиф, съедающей все будние дни, Тоби мог больше ходить на работу, зарабатывать больше и жить отдельно. Но не в общежитии с соседом по комнате. Он стремился к свободе.

* * *

— Вот так вот. Больше я никогда не увижу это место. В смысле, я, наверное, буду проезжать мимо иногда, но ноги моей больше не будет в этом глупом, ужасном здании. Сегодня торжественный день. Теперь я могу разобраться, чем хочу заниматься дальше. Наверное, в этом следует разбираться в школе, но, по-моему, она только постоянно отвлекает. Ни на что не остается времени. Но теперь все закончилось! — Тоби исполнил небольшой веселый танец, сложив руки на груди, как русский танцор, которого он видел по телевизору, а затем нахмурился. — Что случилось, Оуэн? Ты что-то не очень радостный.

Оуэн, как всегда, казалось, был счастлив, когда Тоби появился возле его пещеры, но взгляд монстра был безжизненным, а силы — на нуле.

— Ты, случаем, не заболел? — спросил Тоби. Он жестами изобразил, будто его тошнит, чтобы было понятнее. — Заболел?

Оуэн опустил большие пальцы вниз.

— Это означает «Нет, я не заболел» или ты просто показал, как себя чувствуешь?

Оуэн опустил голову. Существу со слишком большой челюстью было сложно выглядеть жалостливо, но Оуэн в этом преуспел.

— Дай я тебе лоб пощупаю. — Тоби отбросил волосы Оуэна и прижал ладонь ко лбу. — Ты немного горячий, но я не знаю, какая у тебя нормальная температура. По крайней мере, судя по виду, умирать ты не собираешься. Может, тебе стоит немного отдохнуть?

Он наклонил голову и подложил под нее руки, изображая спящего человека.

Оуэн медленно зашел в пещеру.

Бедняга. Тоби первый раз видел его в плохом состоянии, но ведь должен же он болеть хоть иногда? Все болеют. В домашней аптечке было много чего, но Тоби понятия не имел, как это повлияет на организм Оуэна, так что не стоило давать ему человеческие лекарства. Лучше всего было отдохнуть. И может, немного апельсинового сока.

А если его друг умирал?

Он не умирал. Глупости. Безжизненный взгляд и недостаток сил не означали, что смерть с косой стоит за дверью. С Оуэном все будет в порядке.

И все же Тоби должен был по крайней мере убедиться, что Оуэн лег в постель. Они были друзьями уже три года. Оуэн не раздерет его на части в пещере, особенно в таком состоянии. Тоби раскопал в рюкзаке фонарик, включил его и вошел в пещеру следом за другом.

Оуэн протолкнулся сквозь какую-то растительность, висящую в углу, — потайной ход, который Тоби пропустил тогда, много лет назад.

— Вот так да. У тебя прямо занавеска из бисера. Надеюсь, ты прибрался перед моим приходом.

Тоби тоже пробрался сквозь «занавеску» и вошел в комнату размером не больше его собственной спальни. Повсюду лежали кости. Проведя лучом света вокруг, Тоби с облегчением отметил, что среди них человеческих не было, хотя он мог и не отличить с первого взгляда человеческое ребро от оленьего.

— Милое местечко. Декорировано, конечно, не в моем вкусе, но сойдет. Разбросанные кости придают домашнего уюта.

У дальней стены лежала куча хвороста, оформленная почти как гнездо. Оуэн лег на нее и закрыл глаза.

— Не беспокойся, приятель, — сказал Тоби. — Я позабочусь о тебе.

Он еще немного огляделся. Не густо. Тоби, конечно, не ждал, что Оуэн живет в обставленном дорогой мебелью номере-люкс с фарфором и слугой, но кучка костей и немного хвороста в качестве кровати выглядели довольно скудно. В следующий раз он прихватит свою фотографию и прилепит Оуэну на стену. Придаст этому месту немного индивидуальности.

— Эй, Флорен, тут как-то трудновато дышать, — произнес голос из-под кучи костей.

— Ну так вылезай. Тебе же не нужно мое разрешение.

Лэрри выбрался из-под костей. Выглядел он плохо. Он всегда выглядел плохо, но сегодня — особенно жутко. Из каждой раны у него торчало по ножу. Когда он встал на ноги, лезвия покачнулись.

— Больно, — заметил он.

— Еще бы.

— Я не могу их выдернуть.

— В прошлый раз смог.

— Тогда все было иначе.

Внешность Лэрри менялась раз от раза. Иногда в нем был всего один нож, обычно в груди. Иногда ножей не было вообще, но он был покрыт сотней ножевых ранений, гораздо больше, чем оставил на нем Тоби. Иногда они кровоточили. Иногда раскалялись докрасна. Иногда их вообще не было. Однажды Лэрри предстал перед ним в виде лужи красноватой слизи — Тоби понял, что это он, по плавающим там карим глазам.

Ник почти никогда не появлялся. А когда появлялся, его тело было испещрено зияющими дырами, а сам он почти ничего не говорил.

Лэрри подергал нож, торчащий из груди.

— Ты слишком сильно воткнул эту штуковину.

— Я злился.

— Мне правда жаль, что мы так поступили. Надо было быть добрее к тебе, пока мы были живы. Думаю, где-то глубоко внутри мы просто были неуверенными в себе. Мы просто хотели, чтобы нас любили. — Он хмыкнул. — Глупый способ показывать это, да?

— Ну ладно, никому это не интересно, — сказал Тоби. — Давай, возвращайся обратно к костям.

— Не хочу.

— Тогда исчезни.

Лэрри пронзительно закричал — его кожа стала покрываться пузырями и дымиться. Куски плоти со шкворчанием скручивались и отваливались от тела, а упав на землю, загорались. Через несколько секунд от

Лэрри остался лишь утыканный ножами скелет. Затем кости рассыпались и он вновь смешался с кучей на земле.

Хорошо. Тоби сегодня контролировал свое воображение. Получалось это не всегда.

— Знаешь, — сказал он Оуэну, — смешно бы получилось, если бы ты тоже не существовал, а я бы тут сам с собой разговаривал. В психушке бы это оценили.

Оуэн открыл глаза, как будто раздраженный, что Тоби все еще шумит, когда ему так плохо.

— Если бы так и было, то оказалось бы, что я каннибал. Я, может, и псих, но не настолько. — Он присел рядом с Оуэном и погладил его по шерсти. — Ты у меня не умрешь, верно? Если ты меня когда-нибудь покинешь, то я... не знаю.

Наверное, я буду очень сильно грустить. Все, замолкаю.

Он сидел рядом с Оуэном, пока монстр не заснул, а потом пошел домой.

* * *

Последний класс школы Тоби ненавидел, но стоило признать, что он очень удачно получился на выпускной фотографии. Во всяком случае, это была его лучшая фотография как минимум лет за десять. Родители не обнаружат пропажу снимка пять на семь дюймов. Завтра он отнесет ее в пещеру и оставит Оуэну, чтобы тот вспоминал Тоби, когда последнего нет рядом.

Или... может, он решит не заниматься такой ерундой.

Оуэн был его лучшим другом, но при этом он сожрал двух человек. Возможно, только возможно, вешать картинку на стене пещеры было не в интересах Тоби. Это было бы сложно объяснить полиции.

Для дважды убийцы, чей друг — плотоядный монстр, было очень важно не творить глупостей. И прямо сейчас ему нужно было составить список глупостей, которых стоило избегать. Хотя бы мысленный список — ведь написанное могут обнаружить, и это будет эпичная глупость.

Однозначно, никаких его фотографий на стене Оуэна.

Всегда оставлять достаточно времени, чтобы вернуться домой до темноты. Несколько раз он забывал об этом. Конечно, у него был фонарь и дополнительные батарейки в рюкзаке, и все же ему не стоило ходить по лесу в темноте. Ведь у Оуэна могли быть родственники.

Не разговаривать с галлюцинациями. Если честно, за пределами леса он сделал это лишь однажды. Лэрри сел возле него в библиотеке, и Тоби сказал ему проваливать. Ничего особенного. Никто не услышал. И все же мертвые и болтливые версии Лэрри и Ника были плодом его фантазии, и разговаривать с ними за пределами своей головы было тупо. Он это делал довольно часто, проводя время с Оуэном просто потому, что привык общаться с тем, кто не отвечает, но с этим нужно было заканчивать.

Не допускать мыслей о том, чтобы скармливать Оуэну людей. Безусловно,

Тоби не мог это контролировать. Он много об этом размышлял. Но после того раза в десятом классе, когда он настолько выжил из ума, что потащил сюда Джея Ди — боже, как все могло настолько выйти из-под контроля? — он ни разу не делал ничего подобного. И не сделает. Так что это в список можно было не включать.

Не расслабляться. Тоби всегда забывал об этом. Он и представить себе не мог, что Оуэн может причинить ему вред. Но сколько было укротителей львов, которые лишались конечностей только из-за того, что теряли бдительность рядом со своими животными! И ему стоило быть начеку, потому что Оуэн был опасен. Ему не хотелось очутиться в больничной палате без рук и размышлять: «Ух ты, мне стоило быть поосторожней рядом с существом с когтями и острыми как бритва зубами».

Никому никогда не говорить о своем друге. Самое сложное. Это уже было не просто желание поделиться с кем-то своим крутым открытием. У него был друг — единственный друг, — и он при этом не смел рассказывать о нем ради своей безопасности и безопасности Оуэна. Каждый раз, когда мама и папа спрашивали его, что он все это время делал в лесу, ему не терпелось рассказать правду, но он не мог. Они волновались. Думали, что ненормально столько времени проводить в одиночестве. Если бы родители знали правду, то решили бы, что это еще менее нормально.

Вот такие были правила. Вот таких глупостей нужно было избегать. Со всем в этом списке Тоби справлялся. И если он нарушит эти правила... что ж, значит, он заслуживал участи, уготованной ему коварной судьбой.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Мельком

1964 год

— Мы подготовили тебе подарок к новоселью! — сообщила мама, в возбуждении проходя во входную дверь. В руках она держала коробку, обернутую оранжевой и зеленой глянцевой бумагой — настолько большую, что ей приходилось обвивать ее руками, словно обнимая.

— Что это? — спросил Тоби, ставя коробку на пустой обеденный стол. Он всегда задавал этот вопрос, получая подарок, что было глупо, потому что весь смысл упаковки был в том, чтобы он не мог узнать о содержимом, не распаковав. Это было похоже на его привычку говорить:

«Привет, это я», звоня родителям по телефону. Кто еще это мог быть?

— Открой и узнаешь, — как всегда, ответила мама.

Пока мама и папа наблюдали, Тоби разорвал оберточную бумагу.

— Швейная машинка?

— Это просто коробка.

Тоби разорвал заклеенную крышку и заглянул внутрь. Он вытащил другую обернутую коробку, на этот раз голубой и фиолетовой глянцевой бумагой.

— У мамы явно было много свободного времени, — заметил папа.

Пришлось открыть восемь обернутых коробок, чтобы добраться до подарка — самой современной кофеварки, в которую

Тоби тут же влюбился. Хоть он и купил дом миссис Фолкнер, когда она преставилась, мама с папой все равно жили в соседнем, а со своей собственной кофеваркой исчезал еще один повод забежать к ним, так что, наверное, подарок был и не таким уж хорошим.

Расчищая свою комнату, Тоби обнаружил непроявленный рулон фотопленки с того дня, когда он фотографировал Оуэна. Тоби хранил его на дне ящика. Комод переехал вместе с ним в новый дом, и он оставил пленку, где она и лежала. Наверное, Тоби никогда и не собирался ее проявлять, но она устраивала его и как сувенир.

1965 год

— Тоби. Тоби. То-би.

Оуэн зарычал.

— Нет, даже близко не похоже. Просто скажи: «То». То.

Очередное рычание.

— Может, я смог бы научиться рычать на твоем языке?

1966 год

— Это... это чудесная новость, — проговорил Тоби, выражая гораздо больший энтузиазм, чем ощущал.

— Он не признается, но твой отец так взволнован, что едва может сосредоточиться. — Мама усмехнулась. — Он уже полгода надеется получить эту работу. Подобной возможности мы ждали с самого твоего рождения.

— Ну, поздравляю.

— Мы будем по тебе безумно скучать. Ты мог бы поехать с нами.

— Думаю, я немного староват, чтобы ехать через всю страну, просто чтобы быть с родителями.

Мама поцеловала его в щеку.

— Никакой ты не старый. Тут еще и сложилось все удачно, потому что твоя тетя Джин сейчас там и у нас есть кому разведать обстановку, пока мы занимаемся переездом. Хорошо бы встречаться с ней почаще, чем раз в год.

— Ага.

— Ты выглядишь расстроенным.

— Ну, я вроде как и расстроен.

— Будет тяжело, но это действительно здорово для твоего отца. И не волнуйся, я заставлю его сохранить комнату для тебя. Мы оба знаем, что он будет возмущаться, но я собираюсь развесить там все твои постеры, расставить игрушки и все прочее.

— Может, не стоит заходить так далеко? Развесь их прямо перед моим приездом и сделай вид, что так и было.

— Ты же не против?

— Конечно, нет. Это отличная новость. Правда.

— Мы уже ждем не дождемся.

— Ух ты. Лас-Вегас. Это... не близко.

— Мы будем к тебе приезжать. Обещаю.

1967 год

— Привет.

Тоби стоял до тех пор, пока неловкое молчание не стало невыносимым.

— Привет, — повторил он наконец.

— Извините. Я думала, вы не со мной разговаривали.

— С вами.

— Я вас знаю? — спросила женщина. Она глубоко затянулась сигаретой и медленно выпустила дым.

— Нет, пока нет. Я просто хотел узнать, не желаете ли вы потанцевать.

— С вами?

— Наверное.

— Наверное?

— Да.

— Вы первый раз, что ли, с женщиной разговариваете?

— Нет, вовсе нет. Я просто немного нервничаю.

— Ну а мне нужен уверенный мужчина.

— А, хорошо. Извините, что побеспокоил.

— Я вас не сбрасываю со счетов. Я просто говорю, что вы должны быть уверенным.

— Хотите потанцевать?

— Вы и вправду плоховато справляетесь.

— Наверное, да.

— Попрактикуйтесь. Только на ком-нибудь другом.

1968 год

Тоби открыл февральский номер журнала «Аргози»^[2] и перелистнул на страницу, которую хотел показать Оуэну.

— Этот вид очень похож на тебя, — сказал он, выставив перед собой фотографии снежного человека, сделанные Роджером Паттерсоном и Бобом Гимлином. — Его шкура гораздо темнее, у тебя лицо другое и есть когти, но... не знаю, мне кажется, сходство есть.

Нет.

— Ты так не думаешь? — Он посмотрел туда-сюда, сравнивая Оуэна с фотографией. — Ага, наверное, ты прав. В любом случае это было в Калифорнии.

* * *

— Я увольняюсь.

— Не увольняешься, — сказал мистер Зак.

— Точно увольняюсь.

— Не-а. И знаешь почему?

— Почему?

— Потому что ты, Тоби, что называется, «ценный сотрудник». По этой причине не в моих интересах позволить тебе уйти. Поэтому мы устроим то, что специалисты называют «переговорным процессом», во время которого я сделаю контрпредложение, и мы будем спорить, пока не придем к взаимовыгодному соглашению. Как думаешь?

— Думаю, мне придется следить за каждым вашим шагом.

— Хорошая тактика независимо от ситуации. Итак, ты попросил прибавку в десять процентов. Ты знал, идя сюда, что я не подниму тебе зарплату на десять процентов. Я предложу тебе два.

— Я увольняюсь.

— Если без шуток, могу поднять на пять процентов.

— Я заслуживаю по крайней мере восемь.

— Яне могу поднять на восемь. Или у тебя есть жена и дети, которых нужно содержать и о которых ты мне не рассказывал?

— У меня есть питомец.

— Кошка или собака?

— Ни то ни другое.

— Предлагаю шесть. И ты согласишься на шесть, потому что любишь работать здесь и я люблю, когда ты здесь работаешь, да и в целом это для всех приятно, а еще потому, что другие боссы более придирчивы и менее забавны, чем я.

Тоби подумал, что мистер Зак всегда немного перегибает с «забавностью», но он был прав: другие боссы гораздо хуже. По крайней мере, на Тоби никогда не орали и его никогда не шпыняли.

— Семь.

— Шесть и улыбка.

— Семь и удар по лицу.

— Семь и улыбка. Видишь? Это гораздо лучше, чем быть безработным. — Мистер Зак похлопал Тоби по плечу. — Ты хороший парень. Странно, что тебя еще не заарканила какая-нибудь милая барышня.

— Я редко выбираюсь из дома.

1969 год

— Где ты был? Ты знаешь, как я волновался? — допытывался Тоби.

Оуэн просто пялился на него.

— Три дня! Тебя не было три дня! Я думал, что ты ранен или переселился! Я, конечно, не ждал, что ты мне напишешь записку, но ты же мог сделать хоть что-нибудь!

Оуэн оскалился.

— А, так ты на меня злишься? Но это не я исчез на три дня. Где ты был?

Оуэн указал налево.

— Что ты делал?

Оуэн изобразил плывущую собаку.

— Ты плавал? Ты ушел на три дня плавать?

Большие пальцы вверх. Да.

— Ты не мог плавать три дня. Куда бы ты пошел? Ты что, нашел какой-то пруд?

Да.

— Не стоило уходить так надолго. Ты мог бы придумать способ оставить сообщение или по крайней мере заранее сказать мне, что уходишь. Знаешь, путь до тебя неблизкий. Я мог найти дела поинтересней, чем топать сюда пешком, только чтобы обнаружить пустую пещеру.

Оуэн постучал двумя когтями себе по сердцу. Мне жаль.

— Да, должно быть жаль. У меня ведь, кроме тебя, никого нет.

Оуэн наморщил лоб и скрючил указательный палец.

— Нет, я не злюсь. Теперь не злюсь. Только больше так не делай, хорошо?

1970 год

— Новое десятилетие, Оуэн. Все изменится. Мир у наших ног, приятель. Не могу поверить! Я пер сюда этот праздничный колпак, а ты его не надеваешь.

1971 год

— Послушай, — сказал Тоби. Он постучал себя по уху. — Послушай. Я должен сказать кое-что очень важное. Понимаешь?

Да.

Тоби подташнивало. Он должен был признаться в этом много лет назад. Или вообще не признаваться. А вдруг он все испортит?

— Ты же помнишь тот день, верно? Давным-давно? Когда я тебя покормил?

Оуэн скрутил руку в кулак и лизнул воздух.

— Нет, нет, не мороженое. Еще раньше. Ну, может, твой первый рожок был до этого, но я имею в виду тот раз, когда я дал тебе другую еду. Человеческую еду. Ну, не ту еду, которую люди едят, а человеческую. Детишек вроде меня. Помнишь тот день?

Да.

У Тоби на глазах набухли слезы.

— Я должен тебе кое-что рассказать. Ты должен пообещать, что не будешь злиться. Обещаешь? Уверен? Ты должен обещать.

Оуэн пообещал.

— Когда я это сделал, когда привел тебя к их телам, я не думал о тебе. Я собирался свалить это на тебя. — Тоби не останавливал слезы. — Сейчас я бы этого не сделал. Если полиция раскроет это, я во всем признаюсь. Я дам им понять, что ты к смертям не имеешь никакого отношения, что в тот момент я был испуган, и не знал тебя, и хотел только избавиться от тел, чтобы их никто не нашел.

Реакции не последовало.

— Извини, я даже не должен был тебе этого рассказывать. Ты, может, и не поймешь меня. Я просто... я чувствовал себя виноватым все это время, и мне нужно было снять груз с плеч. Это был ужасный поступок. Мы, конечно, тогда еще не были друзьями, но, несмотря на это, я бы позволил им посадить тебя в газовую камеру, или что они там делают. Но теперь нет. Клянусь.

Тоби кусал внутреннюю сторону щеки и глядел Оуэну в глаза. Тоби никогда не мог понять, о чем думает Оуэн. Обычно он делал предположения, но на этот раз не имел ни малейшего представления. Он не знал, собирается ли Оуэн разрыдаться от горя, откусить ему нос или пожать плечами и вернуться в пещеру.

— Можешь меня обнять? — спросил Тоби.

Оуэн обнял его.

1972 год

— А ну пошли отсюда, мелкие засранцы! — закричал Тоби вслед убегающим, заливающимся смехом детям.

Он еще мог понять, когда ребятня забрасывала его дом яйцами и туалетной бумагой на Хэллоуин или на Первое апреля, но сегодня же день рождения Линкольна, черт их возьми.

— Пока, шизик! — закричал один из них в ответ.

Шизик. Да, это было оправданно, но Тоби не понимал, как так получилось, что он вел себя как сумасшедший старик, хоть ему не было и тридцати.

Один из этих мальчишек, Джоуи, заезжал на велике пару раз поболтать о бейсболе. У Тоби не было ни знаний, ни интереса к бейсболу, но он его изобразил. Потом мама мальчика сказала Джоуи держаться от него подальше.

Тоби взял полотенце из бельевого шкафа и вышел, чтобы протереть переднее окно. Он сморщился от запаха. Эти яйца давно стухли; Тоби почти проникся уважением к целеустремленности детей, ведь им так долго пришлось их хранить.

Но только почти.

— Мелкие засранцы, — пробормотал он себе под нос, оттирая слизь.

* * *

— Тоби.

— О боже! Ты сказал первое слово!

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

1973 год, 28 лет

Лежа в постели накануне приезда родителей на Рождество, он понял, что не видел Лэрри уже больше недели.

Конечно, Лэрри не посещал его каждый день, но за тринадцать лет Тоби точно мог сказать, что без его визита не проходило и двух дней подряд. Визиты не всегда были длинными, сводящими с ума кошмарами — обычно он размышлял о том, какой ужасный поступок совершил, его безжалостное воображение тут же вызывало образ хулигана (или хулиганов), и несколько минут Тоби пытался от него избавиться. Иногда и всего несколько секунд. А порой и всю ночь. Иногда он был испуган, иногда — растерян и смущен, а иногда видения Лэрри и Ника так бесили его своей бесконечной пыткой, что Тоби готов был зарезать их еще раз.

Но если он все правильно помнил, в последний раз Лэрри заявился к нему в прошлый понедельник во время ужина. Тоби представил, как втыкает ему в глаз вилку, и тот исчез.

В прошлый вторник Тоби встретил Мелиссу Томлинсон. После этого ни Лэрри, ни Ник не возвращались.

И это было не совпадение.

Естественно, как только он принялся размышлять о том, что не думает о Лэрри, сучонок объявился, но Тоби быстро развеял видение, прежде чем оно успело что-либо сказать. Пора было завязывать с этим дерьмом. Пора было жить дальше.

Мелисса была его новой коллегой. Кассир. Двадцать три года. Самая красивая девушка из всех, что он видел. Возможно, не в традиционном смысле; на самом деле, Эндрю, упаковщик, спросил: «А что это за новая страхолюдина?» Тоби пришлось бороться с желанием задушить его одним из пакетов.

Да, у нее были неровно подстриженные длинные прямые черные волосы и кривая улыбка, но в остальном все было на своих местах. Не все могут попасть на обложку «Плейбоя». Тоби она казалась богиней красоты.

Помогло еще и то, что Мелисса была с ним мила.

Она никогда до этого не работала за кассовым аппаратом, и Аннетт, на чье место она устроилась, тут же взбеленилась, хотя, насколько Тоби мог судить, Мелисса все ловила на лету. Люди же не рождаются со знанием, как использовать придуманную человеком технику. Тоби хотел подойти туда и сказать это Аннетт, и почти так и сделал, но Мелисса, казалось, со всем прекрасно справлялась, и улыбка на ее лице никогда не угасала.

А затем мистер Зак спросил Тоби, почему тот шатается без дела, и Тоби со смущенным видом вернулся на склад.

Утро он провел, таская коробки и набираясь смелости, чтобы предложить ей сесть рядом с ним на обед. Или самому сесть рядом с ней, какое бы место она ни заняла. Любой из этих двух вариантов подошел бы.

На обед Мелисса пошла домой. Как выяснилось, она жила недалеко от магазина.

Весь день Тоби тер полы и старался решить, стоит ли пригласить ее в кино, рискуя нарваться на жесткое унижение. «Робин Гуда» все еще показывали, правда он не знал, хочет ли Мелисса идти на диснеевский мультфильм. Еще шел «Серпико»^[3], но он мог оказаться чересчур жестоким для нее.

Его руки так вспотели, что он уронил коробку с «Тайдом», когда пытался поставить ее на стеллаж. К счастью, мистер Зак этого не увидел.

— Привет, — произнес Тоби, подойдя к Мелиссе после окончания их смены. — Меня зовут Тоби. Мистер Зак представил нас друг другу утром.

— Угу, помню. — Тоби не знал, действительно ли ее улыбка стала шире, но ему так показалось. — Привет.

— Как прошел первый день?

Она пожала плечами:

— Неплохо. Правда, Аннетт старалась его усложнить. Думаю, ей было неловко от того, как все просто. Тут даже числа не нужно самой складывать. Твоя работа требует хотя бы силы.

Тоби усмехнулся:

— Ну, не так уж и много силы.

— Больше, чем если ты будешь жать на кнопки по восемь часов. — Она подняла руку и уставилась на нее с притворной болью. — О мои бедные, нежные пальчики!

У нее были длинные ногти, покрытые ярко-красным лаком.

— Хочешь сходить сегодня в кино? — спросил он.

Тоби не собирался вот так вот вываливать все разом, но, по крайней мере, не перепутал слова местами. Он-то уже почти ожидал что-нибудь типа: «Кино хочешь в сегодня сходить?»

— Ой, сегодня не смогу.

— Нет проблем.

— А вот завтра смогу, но нам нужно посмотреть «Спящего». Слышал о нем?

— Нет.

— Он о парне, который проснулся в будущем. Правда, это комедия. Звучит забавно.

— Я даже не знал, что он идет в кинотеатре.

— Не в Ориндж-Лиф. Придется проехать минут сорок пять. Пойдет?

— Конечно!

— Как насчет поехать после работы? Я поведу.

— Дау меня есть машина.

— Ага, ага. Но поведу я. Договорились?

— Безусловно.

* * *

Тоби поехал в город и купил себе на свидание новую рубашку и джинсы. Он практически всегда носил одни и те же пять рубашек, так что на работе точно все поймут, что он купил что-то новенькое только для этого случая, но его это не беспокоило. Он не хотел преуменьшать свое возбуждение.

— Милая рубашка, — сказала Аннетт. — Зеленый тебе идет.

* * *

— Должна признаться, я наводила о тебе справки, — сообщила Мелисса, когда они выехали с парковки.

Она была одета просто: выцветшие джинсы и желтая футболка — Тоби никогда не видел ничего более лучезарного.

-Да?

Она кивнула:

— Я просто поспрашивала людей на работе, не опасен ли ты. Оказалось, что ты очень тихий и по большей части ни с кем не общаешься.

— Наверное, это правда.

— И только мистер Зак сказал, что ты остряк.

— И это, наверное, правда.

— И все удивлены, что ты меня пригласил.

— Я тоже немного удивлен.

— Рада, что ты это сделал. Я на самом деле хочу посмотреть этот фильм, но одна ехать не хотела. И я пообещаю тебе, что я не серийный убийца, если ты сделаешь то же самое.

— Обещаю.

— А еще я не политическая активистка и не религиозный фанатик.

— Я тоже.

— Хорошо. Итак, мы не серийные убийцы, не политические активисты и не религиозные фанатики. Думаю, что мы, как минимум, просидим рекламу без особых проблем.

Они болтали и смеялись всю дорогу до кинотеатра. Оуэн был его лучшим другом, и этого было не изменить, но как же приятно оказалось вести длительный разговор с тем, кто может полноценно отвечать! Это было естественно. Это было правильно.

«Спящий» оказался самым смешным фильмом, что Тоби видел в своей жизни. Он смеялся до слез. Вдвоем они съели попкорн и упаковку лакричных конфет, но были все еще голодны, поэтому после фильма пошли купить себе бургеры и картофель фри. Они то и дело смеялись и цитировали любимые строчки из фильма.

Тоби не знал, что значит «влюбиться» и, признаться, считал, что в его взглядах на жизнь должна была произойти более значительная перемена, чем то, что он сейчас ощущал. И все же, без сомнения, Мелисса ему очень, очень нравилась. Может быть, даже больше, чем кто-либо — кроме Оуэна.

Сейчас она была его любимым человеческим существом.

Они вернулись в машину. Двигатель Мелисса не завела. Она оглядела Тоби и приподняла бровь.

— Хочешь курнуть? — спросила Мелисса.

— Конечно, — ответил он, хоть и не хотел.

— У тебя с собой что-нибудь есть?

— Нет.

— У меня есть немного травки. Найдем какое-нибудь местечко?

Тоби пробил пот, и он надеялся, что она не заметила. Да, он хотел «найти какое-нибудь местечко» с ней, но наркотики употреблять не желал. Ну и как бы он это объяснил? Извини, Мелисса, благодарю тебя за предложение, но у меня в голове бывают тревожные образы, которые я не всегда контролирую, и если я попробую психотропные вещества, то боюсь даже подумать, что увижу или скажу. Он слишком долго хранил свой секрет, чтобы взять и разболтать его под кайфом. Тоби даже мог представить себе, как покатывается со смеху: «А затем я отрезал им пальцы! Это было так ржачно!»

— Не могу.

— Ты мне не доверяешь?

— Нет-нет. Я тебе полностью доверяю.

— А не стоило бы. Потому что в одном я тебе соврала. — Она ткнула его в грудь. — Голосуй за демократов.

Он почувствовал, что она пытается сменить тему, но хотел объясниться, пусть бы объяснение и вышло совершенно надуманным.

— Просто ко мне на праздники приезжают родители, а моя мама настолько против наркотиков, что, если она даже подумает, будто учуяла запах анаши, взовьется до потолка.

Мило. Ловко. Его лучшим оправданием, чтобы не курить травку, было то, что мама этого не одобрила бы. Ух ты, Мелисса, наверное, подумала, что он самый крутой парень из всех, когда-либо живших в этой вселенной.

— Жалко, — сказал она. — Анаша меня заводит.

Тоби почувствовал, словно все его поры одновременно засочились потом. Может, ему стоило курнуть немного или просто изобразить,что он затягивается?

Нет. Тоби знал, что произойдет. Один поцелуй от Мелиссы, и он забудет про все на свете, затянется по полной, а потом будет бегать вокруг за воображаемыми хулиганами с охотничьим ножом.

— Ну, ты и одна можешь курнуть.

— Да нет, все нормально. — Она запустила двигатель. — Ты куда-нибудь еще хотел сходить?

Тоби покачал головой. Он все испортил. Он всегда все портил. Тоби пытался сохранить самообладание, но внутри готов был придушить себя.

— Не волнуйся, — сказала Мелисса. — Есть и другие способы меня завести.

* * *

— Зайдешь? — спросила Мелисса, когда они остановились перед многоквартирным домом, где она жила.

— Я вроде бы как должен, — сказал Тоби. — Ты же меня сюда привезла.

— Ага, ты у меня в ловушке. Жуть. Я постараюсь быть с тобой помягче, но не могу обещать, что обойдется без сломанных костей.

Когда они припарковались и выбрались из машины, Мелисса взяла его за руку и повела в свою квартиру на втором этаже. Открывая дверь, она приложила палец к губам, показывая, что нужно вести себя тихо.

— Мы же не хотим разбудить мою соседку по комнате, — прошептала Мелисса.

Она провела его по утонувшей во мраке квартире в свою спальню и быстро закрыла за собой дверь. Мелисса включила подсветку, и постеры «Пинк Флойд», «Лэд Зеппелин» и «Блю Ойстер Калт» проявились в темноте.

Поцелуй произошел так быстро, что Тоби чуть не вскрикнул от удивления. Она обняла его, целуя с невероятным жаром.

«Не могу поверить, что это наконец-то происходит», — подумал Тоби.

Не анализируй! Наслаждайся!

Они целовались не больше полминуты, а потом она взяла его руку и положила себе на грудь. Он сжал ее.

— Ой, не так сильно.

— Извини.

Они продолжали целоваться.

— Все же немного сильней.

Он поглаживал большим пальцем ее сосок, ощущая, как тот быстро твердеет под футболкой. Футболка исчезла через несколько секунд — Мелисса сняла ее через голову, отбросила в сторону, а затем расстегнула бюстгальтер.

— Ты собираешься заниматься этим в одежде? — спросила она, начиная стягивать джинсы.

Тоби покачал головой и тоже снял рубашку. Его сердце билось как сумасшедшее, и он немного дрожал и хотел, чтобы все происходило медленнее — не сильно медленнее, а так, чтобы он успел разобраться в своих ощущениях.

Обнаженная, Мелисса села на кровать.

— Ты девственник? — спросила она.

Тоби решил было соврать, но потом передумал.

— Ага.

— Серьезно?

— Ага.

— Ух ты! Тебе сколько, двадцать восемь?

— Да, я знаю, я неудачник.

— Не-а, ты не неудачник. Я думаю, это здорово. Я никогда никого не лишала девственности. Если есть возражения, говори сразу, потому что, когда я с тобой закончу, назад девственности уже будет не вернуть.

Возражений у Тоби не было.

* * *

— Не надо на меня так сердито смотреть. Извини, что разбудил. — Тоби продолжал светить в лицо Оуэну. — Дело срочное, а у тебя тут телефона нет. У меня есть новости!

Оуэн отмахнулся от него.

— Угадай, что произошло. Сдаешься? У меня был секс.

Тоби рассказал ему всю историю, опустив преждевременное семяизвержение, но показывая жестами так, чтобы Оуэн понял, что они делали это три раза.

— Не знаю, я, может быть, просто влюбился в нее, но это был потрясающий вечер.

Затем он рассказал Оуэну эту историю еще раз — с начала до конца. Это была отличная история.

Следующим вечером они пропустили кинотеатр и двинулись сразу в ее квартиру.

* * *

Мистер Зак разъяснил, что никого на этот раз не уволит, но подобная нескромность совершенно неприемлема на работе, и он никогда не сможет выбросить из головы увиденное.

* * *

— Мама ее любит. Не знаю, что думает папа, но я уверен, что она ему тоже нравится. Но вот мы сидим в гостиной, а Мелисса и говорит: «Слушай, Тоби, у нас, кажется, что-то стряслось с унитазом». А я точно знал, что у нее на уме, из-за ее тона, понимаешь? Сложно представить, что можно что-то подобное произнести эротично, но она смогла. И я почти уверен: и мама поняла, что у нее на уме. Очень пошло получилось.

— Тоби.

— Да, я Тоби. И я вроде бы как не хочу заниматься ничем подобным, когда в доме мои родители, но я же не могу игнорировать сломанный унитаз, верно? Я иду туда, а Мелисса опускается на колени. Имей в виду, что ванная находится за стенкой от гостиной, в которой они сидят, и дверь закрыта не до конца. Так что я стараюсь вести себя потише, но не Мелисса — она аж причмокивает, а я пытаюсь поскорее кончить, чтобы нас не засекли. Естественно, когда мы возвращаемся, отец желает знать, что случилось с унитазом, и я, профессиональный врун, говорю: «Ничего серьезного, нужно было только подергать ручку», и, наверное, прозвучало это похабно, потому что у Мелиссы чуть истерика не началась. Затем мы все сели и мама стала рассказывать про гистерэктомию тети Джин.

Оуэн показывает: очень весело.

— Ага, забавно было. Правда, теперь не знаю, как смотреть маме и папе в глаза. Хорошо, что они завтра уезжают.

* * *

Тоби прикурил сигаретку с марихуаной и уставился на поднимающееся колечко дыма. За последний месяц Мелисса неоднократно поднимала эту тему, и, хоть она и без наркотиков была достаточно похотливой, в какой-то момент Тоби должен был уступить.

Он сидел в своей спальне. Он решил попробовать. Посмотреть, что произойдет. Быть может, травка убьет те клетки мозга, которые следовало убить, и навсегда прогонит Лэрри и Ника из его головы.

Тоби затянулся глубже.

Он не очень хорошо помнил большую часть полученного опыта, но Лэрри и Ник не появились.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

 1974 год, 29 лет

— Не лучшая ее фотография, — согласился Тоби. — У нас есть другие, но тебе их нельзя смотреть.

Оуэн взглянул на фотографию Мелиссы. Он проткнул когтем краешек снимка, но Тоби на это ничего не сказал.

— Красивая,а?

Оуэн поднял большие пальцы вверх.

— Ты, наверное, не можешь об этом судить. Но мы все еще вместе, что довольно удивительно, как думаешь? Секса у нас уже не так много, но все еще достаточно — я имею в виду, что не жалуюсь.

Тоби думал, что Оуэн не понимает суть секса, даже в физиологическом смысле, но он был уверен: его друг осознает, что он влюблен. Оуэн, казалось, был очень рад за него.

— Вы скоро сможете увидеться, — пообещал Тоби.

* * *

— Когда ты меня познакомишь с Оуэном? — спросила Мелисса, нежно его поглаживая.

— Не знаю.

— Ну, ты с ним проводишь столько времени, что уже и мне пора с ним познакомиться. Я уже начинаю думать, что у тебя на стороне еще кто-то есть.

Она подмигнула, а затем взяла его член в рот, закончив свою часть разговора.

— Познакомлю когда-нибудь. Я постоянно ему говорю, что собираюсь привести тебя.

Он как-то рассказал Мелиссе, что его лучший друг Оуэн живет в маленькой хижине в лесу и что он ужасно изуродован. Старший брат в детстве выплеснул ему в лицо кипящую воду из кастрюли. Оуэн был полностью на домашнем обучении, не имел друзей и никогда не выходил из дома.

— Просто отлично, что ты так добр к нему, — сказала тогда Мелисса.

— Он тоже добр ко мне. Мы не жалеем друг друга. Мне нравится тусоваться с ним.

— Как сильно у него изуродовано лицо?

— Ужасно. Даже не скажешь, что он человек.

— Ух ты. Это действительно печально. Никто не должен так жить, как бы он ни выглядел.

Тоби, почувствовав, что оргазм приближается, убрал волосы с ее лица. Он делал так каждый раз. Ему казалось, что это романтичней, чем сказать: «Я подумал, что нужно дать тебе знать: я вот-вот кончу тебе в рот».

Как всегда, она отстранилась и закончила рукой. Они пообнимались и поболтали немного, а когда Тоби снова был готов, занялись сексом. Это было рутиной, он вынужден был признать, но рутиной довольноприятной.

— Так что скажи, что я хочу познакомиться с ним.

— Уже сказал.

— Скажи еще раз

— Хорошо.

— Возможно, ему необходимо разнообразие. Может, я разрешу вам нагнуть меня на пару.

Тоби в ужасе посмотрел на нее. Картинка, возникшая в его голове, была слишком противной, несмотря на то, что мозг под завязку был забит неприятными образами.

— Да шучу я! — воскликнула она. — Ух ты, мистер Серьезность, думаю, тебе стоит немного расслабиться. Ты мой единственный ухажер. Но пока мы не поменяли тему, Тина сказала, что ты безумно сексуальный, и спросила, не поделюсь ли я с ней тобой как-нибудь.

— Серьезно?

— Нет. Это всего лишь две шутки про тройничок, на которые ты повелся в течение десяти секунд. Тебя слишком легко развести.

— Ага, знаю.

* * *

— Это ее свитер, — сказал Тоби, протягивая одежду Оуэну.

Оуэн смотрел на качающийся у него на когте свитер, по-видимому не зная, что с ним делать.

— Понюхай его. — Тоби взял рукав свитера и прижал к носу для демонстрации. — Принюхайся. Вам предстоит познакомиться, так что ты должен знать ее запах.

Оуэн прижал свитер к лицу и вдохнул.

— Приятно, а? Она всегда здорово пахнет. Запомни: Мелисса — друг. Друг. Не еда. Не показывай ей свои зубы. Если вы подружитесь, быть может, будет еще кому проводить с тобой время. Чудесно бы было, да?

Да.

Тоби взял «Полароид».

— Сейчас вылетит птичка. Не улыбайся.

* * *

Тоби подумал, что, учитывая деликатность ситуации, он не мог просто так взять, привести Мелиссу к пещере и надеяться, что она нормально отнесется к тому, что Оуэн — ужасное чудовище, а не человек с ожогами. Он знал, что Оуэн никогда не причинил бы вреда тому, за кем ухаживает Тоби, и все же начинать их знакомство с визга ужаса было нежелательно.

Он не знал, когда лучше сказать Мелиссе правду — до или после секса. Наверное, после. Она будет более расслабленной.

— Я тебе должен кое-что рассказать об Оуэне, — произнес он, целуя ее в шею.

— Что он не существует?

— Нет, он существует. Он просто не такой, как я тебе рассказывал.

— Он призрак?

— Я, между прочим, серьезно. Оуэн... он что-то вроде питомца, если не считать того, что я им не владею. Он не человек. Я не знаю точно, кто он такой, но живет он не в хижине, а в пещере и из леса не выходит потому, что он... не знаю, я предпочитаю думать о нем как о «монстре», но это не очень хорошее определение. Он зверь.

— Что?

Тоби сел. Он знал, что этот разговор будет трудным.

— Оуэн — большое волосатое создание с когтями и клыками. Говорить он не умеет, разве что мое имя, но мы общаемся с помощью чего-то вроде языка жестов, который придумали сами.

Мелисса натянула одеяло на грудь.

— Твой друг — большое волосатое лесное создание?

— Ага. Вроде того. Нет, не вроде того, а именно так. Ага.

— Это что, шутка?

— А что, смешно?

— Нет.

— Потому что это не шутка.

— То есть твой друг что, говорящий медведь? Да ну, Тоби, ты же мне говорил, что проводишь время со своим изуродованным другом детства. О чем мы вообще сейчас говорим? Ты что, травку покуривать начал? Если ты начал курить травку без меня, я тебе сердце вырву.

— Нет, я говорю тебе правду. — Он выбрался из кровати и натянул трусы. — Знаю, как это звучит, и ты, наверное, думаешь, что я больной на голову, но, когда ты познакомишься с Оуэном, ты все поймешь. — Он поднял свои джинсы с пола и вытащил из заднего кармана сложенную вдвое фотографию. — Я и не ждал, что ты тут же поверишь, так что держи фотографию.

Мелисса взяла снимок у него из рук.

— Охренеть! Тоби, что это за тварь такая? Это что, маска?

— Нет, он настоящий.

— Да иди ты на хер. Ты не можешь дружить с этой тварью.

— Дружу. Клянусь.

— Завязывай, Тоби, хватит прикалываться. Не верю ни единому слову. Если ты мне изменял, то давай колись уже, не делай из нас идиотов.

— Я не изменял тебе. Я потерял девственность в двадцать восемь. Думаешь, у меня был особый выбор?

— Что ты имеешь в виду?

— Что?

— Ты хочешь сказать, что я уродина?

— А? Нет. Нет, я не о том. Я просто пошутил.

— Сегодня, по ходу, день дерьмовых шуток. Ты уж извини, Тоби, что твоя половая жизнь такая хреновая. Надеюсь, в следующие двадцать восемь лет ты найдешь себе кого-нибудь посимпатичней для секса.

— Яне это имел в виду! Что за херня? Мы же не об этом говорим! Я тут пытаюсь рассказать тебе о моем друге — монстре.

— Уходи.

Тоби, конечно, ожидал, что разговор может выйти из-под контроля, но не таким же образом!

— Нет! Одевайся! Пойдем знакомиться с Оуэном. Он большой и жуткий монстр, и ты должна с ним познакомиться. Он настоящий. В общей сложности мы, конечно, недолго встречаемся,но достаточно, чтобы ты знала: я не потащу тебя в лес, где на тебя выскочит мой друг в маске монстра, да?

— Ты меня любишь?

— Хорошо, послушай, я против переводить разговор на наши отношения. Против, слышишь? Совершенно и полностью против. Единственное, что мы должны были обсуждать, — это то, что я соврал тебе по поводу моего ужасно обгоревшего друга! Сказав тебе правду, я стараюсь вывести наши отношения на новый уровень, так что, наверное, ответ — да, я люблю тебя, но сейчас мы, черт побери, говорим не об этом.

— Почему ты мне до этого не говорил, что любишь меня?

— Ну хорошо. Знаешь что? Я пойду повешусь. Найду петлю, накину ее на шею и шагну со стула. Я сдохну, ты перестанешь злиться, и все будет снова чудесно!

— Может, мы завтра продолжим?

— Ага, давай так.

* * *

На рассвете в дверь Тоби позвонили.

— Я готова знакомиться с Оуэном, — сообщила Мелисса.

* * *

— А как он переносит холода? — спросила Мелисса, когда они с трудом двигались по снегу.

— Не знаю. Наверное, как и все остальные животные. Он довольно волосатый.

— Ему нужно купить обогреватель или что-нибудь вроде.

Тоби усмехнулся, хоть и был не в особенно веселом настроении. Он жутко нервничал. Если немного поразмыслить, что он наконец и сделал, это могло быть худшей идеей в его жизни.

С другой стороны, могло быть и лучшей.

Он будет осторожен. Будет держать все под контролем.

И в кармане его куртки лежал пистолет. Он совершенно не собирался его использовать и почти что оставил дома... но нет, Оуэн все еще был опасным созданием. Он, конечно, не убивал Лэрри и Ника — Тоби это сделал, — но он их съел. А что, если он озвереет, почувствовав возможность отведать еще человеческой плоти? Так что оружие Тоби было нужно. Если ситуация будет выходить из-под контроля, Тоби нацелит его на Оуэна, Оуэн съежится, и он уведет оттуда Мелиссу.

Он хотел быть с Мелиссой, и ему было нужно поделиться с ней этой частью своей жизни. Все сложится благополучно.

Конечно, после сегодняшней встречи будут некоторые острые моменты: охи и ахи, недоверчивые взгляды, может быть даже обвинения, что у Тоби проблемы с психикой, но насколько же станет легче, когда все раскроется.

Все, кроме убийств, конечно. Это он вытаскивать наружу не собирался.

— Помнишь ту штуку, что я провернула в прошлую пятницу? — спросила Мелисса.

— Которую?

— То представление. С игрушкой.

— А, да. Конечно. Как же такое забудешь?

— Вот-вот, не забывай, потому что, если это развод, ничего подобного ты больше не увидишь.

— Мне все предельно ясно.

Они почти что поднялись в гору, и по мере приближения к пещере Тоби чувствовал себя все хуже. Может, им стоило прийти в другой раз, дав Оуэну время подготовиться к встрече. А может, стоило вообще все отменить. Или вместо того, чтобы быть полным ссыкуном... может, стоило довести дело до конца? Всерьез изменить свою жизнь к лучшему.

— Подожди здесь, — сказал он. — Я пойду вперед посмотреть, все ли нормально.

— Ни за что. Не оставляй меня одну в лесу.

— Яне бросаю тебя тут, а всего лишь прозондирую почву.

— Тоби, мы здесь под тем предлогом, что в лесу живет огромный монстр. Ты серьезно думаешь, что я собираюсь выпускать тебя из виду?

— Справедливо. Значит, влипнем вместе.

Скоро показался вход в пещеру. Тоби больше не бросал в нее камни — он просто входил и звал Оуэна по имени, — но сегодня решил быть осмотрительней и остаться на безопасном расстоянии.

— Оуэн! — закричал он. — Я пришел с Мелиссой.

Мелисса схватила его за руку.

— Ну ладно, теперь я испугалась.

— Не надо. Я тебя защищу. Но защита тебе не понадобится.

Они подождали.

— Оуэн! — повторил Тоби. — Выходи знакомиться!

— Ты уверен, что он там?

— Нет. Иногда он уходит. А еще спит подолгу. Но ты же видишь следы на снегу?

— Да. Именно поэтому я и боюсь.

— Позови его.

— Не хочу.

— Никто тебе не причинит вреда, обещаю. Просто позови его.

Мелисса посомневалась, а потом сложила руки в перчатках рупором.

— Оуэ-э-эн! Оуэ-э-эн!

Оуэн вышел из пещеры.

Мелисса вскрикнула.

— Нет, нет, не кричи! — сказал Тоби. — Все хорошо!

— О боже!

— Все хорошо, обещаю. Он не нападет на тебя.

— Пойдем отсюда, Тоби, пойдем.

Тоби поднял перед собой руки.

— Стой! — крикнул он Оуэну. — Просто стой, где стоишь!

Оуэн выглядел задетым и сбитым с толку. Он показал знаками: друг?

— Да. Друг. Но ты ее немного напугал. Все будет в порядке. Давайте все успокоимся. Мелисса, не убегай.

— Я и не собиралась бежать. — Она стояла, уставившись на Оуэна. — Это не маска. Охренеть, это и вправду не маска.

— Ты права, не маска. Видишь, он ничего не делает, верно? Он не пытается причинить тебе вред. Он просто стоит. — Тоби полез в карман куртки. — Я дам тебе пистолет, но ни в коем случае не целься в него, пока не будет другого выхода, хорошо? Я подойду к нему, и ты поймешь, что это совершенно безопасно, но пистолет все равно будет у тебя. Устраивает?

— Яне хочу стоять тут, — сказала Мелисса.

Он достал пистолет из кармана, убедившись, что ствол смотрит в землю.

— Вот, держи.

Она покачала головой.

— Хорошо. — Тоби засунул пистолет обратно в карман. — Оставайся на месте. Я подойду к нему, а когда ты успокоишься, присоединяйся к нам. Если не успокоишься, мы пойдем домой и попробуем в следующий раз.

— Давай попробуем в следующий раз.

Он улыбнулся, коротко поцеловал ее и медленно пошел в сторону Оуэна.

— Как поживаешь, приятель? Это моя подруга, о которой я тебе рассказывал. Она красивая, правда? Она на самом деле хотела с тобой познакомиться, и, думаю, вы отлично поладите.

— Тоби, осторожнее!

— Я осторожен, не беспокойся. — Он снова перевел внимание на Оуэна. — Видишь, Оуэн, ты, наверное, думал, что я ее выдумал, верно? Ты думал, что Мелисса — вымышленный персонаж. Мне пришлось тащить ее через все эти сугробы, чтобы доказать, что она существует.

Он встал перед Оуэном. Оуэн обнял его.

— Ага, и я по тебе скучал.

— Он обнимает тебя, — проговорила Мелисса.

— Угу, он всегда так делает. Для такого жуткого монстра он довольно ласковый.

— Ты уверен, что это безопасно?

— Абсолютно. Оуэн покажи Мелиссе, что ты чувствуешь к людям, о которых я забочусь. Забота. Покажи ей заботу.

Оуэн сложил кулаки в клубок и прижал их к сердцу.

— Правильно. А кто твой лучший друг?

— Тоби.

Мелисса ахнула.

— Он говорит!

— Вообще-то нет. Это, пожалуй, весь его словарный запас. Но мы изучаем и другие слова. Я пытаюсь научить его говорить «Мелисса», но пока не получается. Оуэн, можешь сказать «Мелисса»? Мелисса.

Оуэн опустил большие пальцы вниз.

— Попробуй. Мелисса.

Нет.

— Всё хорошо. Это же не твоя вина, верно? — Он снова взглянул на Мелиссу. — Думаю, ты ему нравишься.

— С чего ты взял?

— Я его насквозь вижу. Тебе нравится Мелисса, верно? Нравится Мелисса?

Да.

— Вот видишь?

— Поразительно, — произнесла Мелисса. — Ты его этому научил?

— Ага. Дело шло медленно, но помогло то, что у меня не было других друзей. Новые знаки он уже так хорошо не усваивает. Думаю, его мозг полон. Твой мозг полон, Оуэн? У тебя полный мозг?

— С ума сойти. Ничего потрясней в жизни не видела.

— Не желаешь погладить монстра? — спросил Тоби.

— Вообще-то желаю.

Она медленно двинулась к ним.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

— Когда он тебя обнимет, не паникуй, — предупредил Тоби.

— Уверяю, что я точно запаникую, когда это случится.

В десятке шагов от них она засомневалась.

— Все хорошо, — сказал Тоби. — Он совершенно спокоен, видишь?

Мелисса несколько раз глубоко вдохнула, отчего перед лицом образовалось облачко пара, и двинулась к ним.

— Мелисса, это Оуэн. Оуэн, это Мелисса.

— Он тебя понимает?

— Ага, что-то понимает.

Он подал знак «друг», и Оуэн повторил его.

— Ты еще кому-нибудь говорил?

— Нет. Ты первая.

— А когда ты с ним познакомился?

— Это зависит от того, с чего вести отсчет. Но ты все же говори с ним, а не со мной — думаю, ты его смущаешь.

— Привет, Оуэн.

Ее голос дрожал, но не было похоже, что она вот-вот потеряет контроль.

Оуэн положил руку ей на плечо.

— Ой, твою мать.

— Все хорошо. Он не причинит тебе вреда.

— У него огромные когти.

— Как и твои ногти. Тут вы родственные души.

— Давай уйдем.

Тоби кивнул.

— Хорошо. Оуэн, отпусти ее.

После явственной секундной нерешительности Оуэн убрал руку с плеча Мелиссы, а затем опустил голову.

— Он хочет, чтобы ты его погладила.

— Я не могу.

— Ты и не должна.

Мелисса несколько раз сжала и разжала кулаки, а затем сняла одну перчатку и погладила Оуэна по макушке. Он тихо, довольно заурчал.

Ее рука скользнула по его безволосой щеке.

— Странное ощущение.

— Ну, он же монстр.

— Нет, я имею в виду, ощущение, будто щека человеческая. Не думала, что она будет такой мягкой.

— Он пушистик.

— Ага.

— И ты на самом деле ему нравишься.

— Не верю, что я это делаю.

— Круто, правда?

Оуэн улыбнулся, демонстрируя свои зубы.

Она в ужасе отшатнулась, царапнув его по щеке ногтями.

Оуэн схватил ее за руку.

— Скажи ему отпустить меня! — в испуге громко проговорила Мелисса.

— Оуэн, отпусти ее.

— Пусти! — Она отдернула руку, прежде чем Оуэн успел ее освободить.

— Все хорошо, хорошо, — твердил Тоби.

— Все отлично, да, Оуэн?

Оуэн показал знаками: больно.

— Знаю, но она твой друг. Скажи ей, что она твой друг. Друг, Оуэн. Она мой друг и твой друг.

Оуэн показал знаками: друг причинил боль.

— Она не специально. Она просто испугалась. Покажи ей, что вы все еще

Друзья.

Секунду поколебавшись, Оуэн протянул свои огромные руки, чтобы обнять Мелиссу. Она вскрикнула и ударила его по лицу. На этот раз попала ногтями в глаз.

Оуэн взвыл от боли, и Мелисса отпрянула от него.

Тоби закричал:

— Ты делаешь ему больно!

Оуэн ответил, ударив когтями Мелиссу по виску. Она вскрикнула и упала в снег.

— Нет! Оуэн, прекрати! — Тоби принялся копаться в кармане, пытаясь достать пистолет. — Стоять!

Оуэн зарычал — такого громкого и свирепого рыка Тоби от него еще никогда не слышал.

— Убери его от меня! — закричала Мелисса.

Тоби вытянул наконец пистолет и направил его на Оуэна. Тот взвизгнул в ужасе и прикрыл лицо руками.

— Уходи отсюда, — сказал Тоби Мелиссе. — Быстрее!

Мелисса вскочила и рванула прочь.

Оуэн убрал руки от лица. С его щеки капала кровь. Он жалобно взвыл, а затем сделал выпад и полоснул Тоби по груди, разорвав когтями куртку и обнажив ватную подкладку.

Тоби нажал на спусковой крючок.

Кровь брызнула из руки Оуэна. Монстр снова взвыл и рухнул на колени.

— Извини,извини!

Что он наделал? Как он мог выстрелить в своего лучшего друга? Какая же он бессердечная сволочь!

Оуэн взглянул на него злобно. Зверски.

Тоби побежал за Мелиссой, зовя ее по имени. Он был таким дураком. Это бы ни за что не сработало. Каким дебилом нужно быть, чтобы привести свою девушку в лес знакомиться с долбаным зубастым монстром?

Что-то двигалось позади него. Быстро приближаясь.

Удар опрокинул его на землю, уронив лицом в снег. Когти Оуэна погрузились ему в спину. Тоби закричал, едва ощущая боль, но понимая, что все десять когтей прокололи кожу. Он это заслужил, но умирать не хотел.

Оуэн выдернул когти и побежал вперед.

— Нет! Оуэн! Не тронь ее!

Тоби поднялся. Его руки закоченели, и пистолет упал в снег. Оуэн набросился на Мелиссу. Она закричала, когда он издал рык, широко распахнув челюсти и обрушив их на нее.

Тоби подскочил к ним.

Мелисса подняла руку, чтобы защититься от Оуэна, и монстр вонзил в нее зубы. Он рванул назад, разрывая искусственную кожу, хлопок и плоть. Кровь полилась на снег.

— Оуэн, пожалуйста!

Оуэн оглянулся на него.

— Не убивай ее. Это я виноват. Я не должен был приводить ее сюда. Но если ты причинишь ей вред, я больше никогда не вернусь и ты навсегда останешься один.

У них не было жеста для «Я больше никогда не вернусь», но он молился, чтобы Оуэн его понял.

Мелисса продолжала кричать. Тоби знал: они довольно глубоко в лесу, чтобы их кто-нибудь услышал, но ему все казалось, что ее слышит весь город.

Оуэн поколебался.

А затем оторвал еще один кусок от ее руки.

Тоби развернулся. Ему был нужен пистолет. Он должен был пристрелить Оуэна, прежде чем тот убьет Мелиссу. Тоби ощущал тошноту и головокружение, но с этим необходимо было кончать, потому что Оуэн его больше не слушался. Он не мог позволить Мелиссе умереть.

Тоби поднял пистолет и нажал на спусковой крючок. Выстрел ушел в сторону, сбив снег с ветки. Оуэн оглянулся на источник шума, а Мелисса вырвалась и побежала, держа у груди покалеченную руку.

Тоби прицелился более тщательно, но пальцы не работали.

Казалось, Оуэн уже не боялся пистолета.

Тоби переложил оружие в другую руку. Снова выстрелил и снова не попал. Если так продолжится, то он случайно подстрелит Мелиссу.

Взгляд Оуэна метался между Тоби и Мелиссой, словно монстр пытался решить, на кого напасть. Хорошо. Если он побежит в сторону Тоби, тот сможет прицелиться получше.

— Сюда! — закричал Тоби, подзывая его рукой. — Иди сюда!

Монстр рванул на него.

Тоби выпустил еще две пули одну за другой. Ни одна не попала в цель. Он не думал, что намеренно пытался промахнуться, но, быть может, подсознательно...

Оуэн обрушился на него.

Они оба рухнули на землю.

Тоби ударил его в лицо пистолетом. Если уж он не мог попасть из пистолета, то хотя бы мог использовать его в качестве тупого орудия. Оуэн заскулил, как раненый щенок. Тоби ударил его снова, и пистолет выпал из его рук.

— Надеюсь, она ослепила тебя! — закричал Тоби. Он стукнул Оуэна кулаком в лицо, выставил большой палец, пытаясь выдавить здоровый глаз...

...а затем его руку сжали челюсти Оуэна.

Тоби замер. Оуэн мог без особых усилий оторвать ему руку и сожрать ее.

Они встретились взглядами. На радужке глаза Оуэна был небольшой порез, и монстр постоянно моргал.

— Оуэн, пожалуйста, не надо, — произнес Тоби,заставляя себя оставаться спокойным и ласковым. — Не причиняй мне боль. Ты же не причиняешь боль друзьям.

Тоби почувствовал, как по его ладони скользнул теплый язык.

Он отчаянно надеялся, что Мелисса бежала быстро и была уже на большом расстоянии от них, убираясь подальше из этого смертельного леса.

Рука Тоби была на месте, так что Оуэн еще не совсем озверел. Его можно было урезонить. Они все еще были друзьями.

— Отпусти меня, — мягко произнес Тоби.

Оуэн продолжал лизать его ладонь. Признак привязанности... или оценка вкусовых качеств?

Затем он разжал челюсти, ровно настолько, чтобы Тоби высвободил руку. Тоби так и сделал, а затем согнул пальцы, словно проверяя, на месте ли они или остались в желудке Оуэна.

Оуэн окинул его взглядом, который Тоби не смог расшифровать, затем вскочил на ноги и помчался в ту сторону, куда ушла Мелисса. Тоби поднялся и двинулся за ними.

Далеко Мелисса не ушла. Дорожка из красного снега обрывалась неподалеку, а она стояла, прислонившись к дереву, и восстанавливала дыхание. Боже, сколько же крови она потеряла!

— Тоби, пожалуйста, отвлеки его, — завопила она. — Ты же сказал!..

Оуэн добрался до нее.

Он вцепился ей в плечо, вырвав и сожрав кусок плоти, под которой обнажилась кость. Следующий укус оборвал ее крик.

Тоби стоял и смотрел. Он просто оцепенел.

Ему стоило отогнать Оуэна от трупа Мелиссы, но теперь, когда его девушка была мертва, мысль о том, что монстр оскверняет ее тело, не касалась его. Это уже была не Мелисса. Это была пища.

Он просто наблюдал, как Оуэн ест.

Оуэн тоже смотрел на Тоби, словно подзывая его подойти ближе.

— Зачем ты это сделал? — наконец спросил Тоби, но не настолько громко, чтобы его можно было расслышать за чавканьем. — Она же тебя не так сильно поранила. Она же не нарочно.

Оуэн продолжил трапезу.

Тоби вытер слезы и привалился к дереву, на которое клал ружье много лет назад.

— Не нужно было этого делать. Лучше бы ты этого не делал.

* * *

Он вернулся в реальность, словно придя в себя после обморока. Повсюду была кровь, измазавшая и снег, и деревья, и камни. Мелисса превратилась в окровавленную, полуобглоданную мешанину. Оуэн все еще склонялся над ней, обдирая зубами плоть с ее правой ноги.

— Отойди от нее, — прошептал Тоби.

Оуэн не обратил на него внимания.

— Отойди от нее! — закричал он.

Тоби оглянулся и увидел лежащий на земле пистолет. Он поднял его и, направив в небо, выстрелил четыре или пять раз, пока не опустел магазин.

Оуэн, не оглядываясь, побежал в глубь леса.

Тоби подошел к тому, что осталось от Мелиссы. Он смотрел на нее с почти бесстрастным любопытством.

А затем выплеснул все в крик, полный первобытной боли, ударяя руками и ногами по деревьям, проклиная небеса, клянясь поймать и убить смертоносную тварь и рыдая над своей потерей.

С утра у него было два друга. Теперь — ни одного.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

— Спали весь лес, — предложил Лэрри. — Просто налей бензину повсюду, запали спичку и наблюдай, как это место превращается в кромешный ад.

— Можно, — проговорил Тоби.

— Ага! А мы будем танцевать в огне. Это будет тусовка века! Го-ри, го-ри, го-ри!

— А знаешь, что самое прикольное? — спросил Ник. — Смотреть, как Оуэн с горящей шкурой носится по лесу. Как сгорает дотла. Вот веселуха. Надеюсь, у меня будет ведро воды и я смогу отказаться его облить.

— Оуэн не виноват.

— Да, конечно, он невиновный. Наверное, это кто-то другой открывал и закрывал челюсти на руке Мелиссы. А Оуэн просто большой пушистый щеночек.

— Ты знаешь, о чем я.

— Ни хера я не знаю, о чем ты, Тоби. Я лишь знаю, что ты должен уничтожить эту тварь. Возьми пулемет и всади ему в грудь шесть тысяч пуль. Сдери с него шкуру. А еще лучше — подтяни армию, пусть они сбросят аккурат на его пещеру атомную бомбу. И превратят Оуэна в кучку тлеющей белой золы.

— Как-то недостаточно болезненно, — произнес Ник.

— Мне плевать, будет он мучиться или нет. Я просто хочу посмотреть что-нибудь зрелищное. Пожар или атомный взрыв. Чтобы его стерло с лица земли.

— Он мой лучший друг.

— Ты все еще в это веришь? Тоби, я, конечно, понимаю, что я для тебя не авторитет, но позволь дать один мудрый совет: когда кто-то разрывает твою девушку на части и разбрасывает кишки по земле, он перестает быть твоим лучшим другом. Он перестает быть даже хорошим знакомым. Так что теперь это фактически территория смертельного врага.

— Но кроме него у меня никого нет.

— Ну, пока нет. Из-за него. Ты же не должен открывать валентинку с бомбой замедленного действия внутри только потому, что других нет. Если уж так нужно, езжай в Калифорнию и живи снова с мамой и папой.

— Мне твои советы не нужны.

— Знаешь, что самое печальное? Мы мертвы, и Мелисса мертва, а ты разговариваешь не с ней, а с нами. И это довольно херово. Где она?

— Не знаю. Не могу ее найти.

— Приоритеты, мужик. Она была уродиной, но выглядела гораздо симпатичней этого парня. — Лэрри указал на Ника. — И она шикарно трахалась. Даже когда не с чем сравнить, ты прекрасно знаешь, что она шикарно трахалась.

Ник кивнул:

— Та штука с игрушкой была обалденна!

— Заткнитесь оба и валите отсюда.

— Нет уж, я хочу посмотреть, как ты со всей этой херней разберешься. Идет снег, так что это очко в твою пользу. Он скроет следы. И кровь. А что будешь с телом делать?

— Не знаю.

— В промерзшую землю ее особо не закопаешь. Понадобится тяжелая техника. По ходу, тебе придется взять ее домой.

— Я этого не сделаю.

— Да, хранить изуродованный гниющий труп дома немного странно. Да и копы могут заинтересоваться такой находкой, если будут обыскивать твой дом. Так что ты и закопать ее не можешь, и домой взять. Думаю, тебе остается только оттащить ее с основной тропинки и соорудить милую самодельную наземную могилку.

Неся Мелиссу через лес, Тоби безостановочно перед ней извинялся. Она была такой легкой. Половина ее лица осталась, но глаза исчезли, поэтому и выражения никакого не было. Ни крика, ни улыбки — ничего, что могло показать, кем она когда-то была.

Он аккуратно положил ее в сугроб. Она провалилась немного — недостаточно, чтобы скрыть преступление, но достаточно, чтобы вызвать свежие слезы при виде того, как она от него удаляется.

Тоби принялся засыпать ее снегом.

Нужен был какой-то ориентир. Крест или что-то еще, чтобы увековечить память о ней.

— Даже не думай, — сказал Лэрри.

Естественно, он был прав. Это было не место, чтобы чествовать его мертвую подругу. Нужно было просто скрыть следы ужасного преступления. Все остальное значения не имело.

Он не мог оставить ее тут навсегда, но лес был огромный. Никто ее не найдет, пока не растает снег. Никто, даже Оуэн.

Тоби весь продрог. Может, даже заработал переохлаждение. Ему нужно было попасть домой, полежать подольше в ванной и попытаться заставить свой мозг снова работать, чтобы не пропустить какой-нибудь важной мелочи, из-за которой его могли посадить в тюрьму.

Я ее не убивал.

Но он убил. Он поставил ее в такое положение, пообещал ей, что все будет в порядке.

Хватит себя винить. С чисто практической точки зрения, даже если они обвинят в случившемся дикое животное, найдя тело, полиция может связать ее смерть со смертями Лэрри и Ника. А их убил ты. Так что нельзя дать себя поймать. Нельзя идти в тюрьму. Тебе всего двадцать девять, у тебя вся жизнь впереди.

Или он мог пустить себе пулю в лоб и всем сделать одолжение.

— Не делай этого, — сказал Лэрри. — Даже я думаю, что это не выход, а я, между прочим, тебя люто ненавижу.

Самоубийства не будет. Тоби не устраивало, что его найдут мертвым в гостиной, с мозгами, украшающими стены, как какая-нибудь абстрактная картина. Он постоянно делал глупости, но все же не был полнейшим дебилом — он найдет способ выбраться из этой ситуации.

* * *

Тоби справил нужду прямо под струями горячей воды. Душ доставлял удовольствие замерзшим конечностям, но обжигал следы от когтей на спине.

Антисептик был еще больнее.

* * *

— Вот сука, — сказал он.

Мистер Зак зыркнул на него:

— А ну прекрати. Это совершенно недопустимо.

— Знаю, извините. Просто не думал, что она действительно это сделает.

— Что конкретно она сказала?

— Она заявила, что встретила парня, и отказалась сказать, как его зовут, а потом добавила, что влюбилась в него. Я думал, она просто злится на меня из-за чего-нибудь.

— Вы поссорились?

— Да не сильно. Раньше, конечно, все было по-другому, но я на самом деле думал, что, когда приду утром в магазин, она тут будет.

* * *

— Спасибо, что согласились с нами поговорить, мистер Флорен.

— Да не за что.

— Последним человеком, говорившим с мисс Томлинсон, кроме вас, конечно, была ее мать два дня назад. И хочу сказать, что у нее совершенно другой взгляд на ваши отношения с Мелиссой.

— В смысле?

На лице копа, детектива Дормина, появилась улыбка, но лишь в уголках рта. Он выглядел лет на сорок и сразу же не понравился Тоби.

— По всей видимости, Мелисса рассказывала ей, что дела у нее шли просто чудесно. Она была в вас влюблена. Думала, что вы могли быть тем самым единственным.

Тоби невесело усмехнулся.

— Все женщины такие, а? То они влюблены, то сбегают с незнакомцем.

— Любопытно, что она не рассказала об этом матери.

— Думаете, с ней случилось что-то другое?

— Нет. Мы еще не готовы рассматривать это как насильственную смерть. У девушек в таком возрасте мозги еще не встают на место. Я решил, что не мешало бы покопаться в старых делах, и обнаружил, что ваше имя связано с другим исчезновением. С двумя исчезновениями, если быть точным. Знаете, о ком я говорю, верно?

— Конечно, знаю.

— По всей видимости, они тоже сбежали. Никто о них больше ничего не слышал. Вы ведь не очень хорошо с ними ладили, верно?

— Вы правы. Пятнадцать лет назад меня уже спрашивали о двух пропавших детях. О боже мой, это целая серия убийств!

— Следите-ка за языком. Если вы думаете, что это смешно, то сильно огорчитесь, когда я надену на вас наручники. Это было скорее четырнадцать лет назад, а у убийства срока давности нет.

— Если вы обвиняете меня в убийстве, то я требую адвоката.

— Я вас ни в чем пока не обвиняю. Я хорошенько подготовлюсь, когда соберусь это сделать. Надеюсь, вы тоже. Скажите, Тоби, если, конечно, я могу называть вас Тоби, вы слышали выстрелы прошлым вечером?

— Ага. Целую кучу. Я их постоянно слышу. Так всегда бывает в сельской местности.

— Еще раз по поводу языка.

— Я могу идти?

— Можете, но я бы рекомендовал вам задержаться и ответить на все мои вопросы. А у меня их много. Таких, как вы, мы называем «подозреваемыми», а я человек одержимый. Не советовал бы вам становиться моей идеей фикс.

— Хорошо. Что вас интересует?

— Давайте опять с начала. И побольше деталей.

* * *

Это огромный лес. Они ее никогда не найдут.

История Тоби выдержала пристальное изучение. Должна была выдержать. Никто не мог знать, что он ходил в лес с Мелиссой. Он даже представить себе не мог, что она кому-нибудь рассказала об Оуэне заранее. Если рассказала и кто-нибудь вдруг появится, тогда он будет думать об этом, но пока что Тоби отталкивался от того, что его тайна в безопасности.

Интересно, как были дела у Оуэна?

Много ли крови он потерял? Все ли с ним было в порядке? Как дикое животное реагировало на пулевое ранение?

Было ли Оуэну так же одиноко, как и ему?

Жив ли был Оуэн вообще?

Тоби хотел пойти в лес и увидеться с ним, хоть на секунду, просто удовлетворить свое любопытство, но он, конечно же, не мог. Он не пойдет в лес, пока не будет знать наверняка, что полиция за ним больше не следит.

В любом случае сейчас он Оуэна ненавидел,верно?

* * *

— Здравствуйте, мистер Флорен, так неудобно врываться к вам без приглашения. — Детектив Дормин протянул Тоби лист бумаги. — Это ордер на обыск. Номер судьи Бейрда наверху, если захотите ему позвонить. Я подожду.

— Ничего страшного.

— Отлично. Рад, что вы не чините нам препятствий. У вас опухшие глаза, Тоби. Много плакали, да? Чувство вины или сожаление? Или всего понемногу?

— Я потерял близкого человека. Так что прекратите городить всякую чушь.

— Вы правы. Это было невежливо с моей стороны. Милый у вас домик. Советую найти хорошую книгу и почитать в каком-нибудь уютном местечке, потому что мы тут надолго.

* * *

Тоби стошнило в унитаз. Его все время рвало.

Мелисса. Он так по ней скучал.

* * *

— Устроили себе небольшое барбекю, а? — спросил детектив Дормин. — Кажется, тут холодновато для этого, но не мне судить. Тут свежая зола. Ребята из лаборатории говорят, что она не похожа на уголь. Вы удивитесь, но они говорят, что это ткань. Ну не странно ли? Зачем кому-то жечь ткань на решетке для гриля? Я вот вроде не дурак, но и у меня в голове не укладывается.

— Я арестован?

— А думаете, что должны бы?

— Не надо обращаться со мной как с ребенком.

Дормин склонился над столом.

— Знаете, что я больше всего ненавижу, Тоби? Лжецов. Я ненавижу лжецов больше, чем убийц и насильников.

Наверное, это просто моя причуда. Так что вы не особенно мне нравитесь. То, что вы готовите свою одежду, кажется мне подозрительным. Зачем жечь свою одежду? Дичь какая-то. Ну, признаться, моя жена несколько раз грозилась спалить мои любимые носки, которые я до сих пор ношу, хоть они уже и дырявые, но вы же не женаты, да? У вас теперь и девушки-то нет. К моему сожалению, предположения, что вы сжигаете одежду, в которой убили Мелиссу, недостаточно для ареста. Но достаточно, чтобы устроить вам несколько долгих, неприятных деньков. Так почему вы ее убили?

— Я не убивал.

— М-да. Долгих и неприятных деньков.

* * *

Местные новости: Гектор Смит, семидесяти восьми лет, прошлым вечером был обнаружен внуками на своем дворе без признаков жизни. Сообщается, что Смит вышел, чтобы выяснить причины шума, и разбудил нескольких соседей, которые оповестили полицию о раздавшихся криках. Предположительно, Смит был растерзан каким-то большим животным. Шеф полиции Мартин Рундберг сказал следующее:

«На настоящий момент мы точно не знаем, что за животное напало на Гектора Смита. Мы просим местных жителей быть очень осторожными, выходя из дома, пока это существо не поймано. Несмотря на то, что наши сотрудники прибыли на место преступления уже через несколько минут после звонка, голова Гектора Смита была оторвана от тела, поэтому очевидно, что мы крайне обеспокоены сложившейся ситуацией...»

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Тоби, продрогший до костей и, стоило признать, очень испуганный, пробирался по снегу. Он редко отправлялся в лес ночью, и на то была причина. Фонарь, как и заряженный пистолет в кармане, не давал ему настоящего ощущения безопасности.

Никакого плана действий у него не было. Он не знал, собирался ли при возможности пристрелить Оуэна или лишь умолять его никого больше не убивать.

Никого больше не лишать жизни. Если это делало животное, это не считалось убийством.

Тоби знал, что идти в лес, когда детектив мог следить за каждым его шагом, было очень рискованно, но он должен был поговорить с Оуэном. Тоби не мог сидеть дома, пялясь в телевизор, и позволять монстру лишать жизни людей.

Холод был невыносимый. Он не помнил, чтобы раньше было так же холодно или так же сильно шел снег.

Тело Мелиссы было на том же месте. Оно превратилось в лед. Интересно, как бы она на него посмотрела, если бы однажды он сказал ей, что оставит ее изуродованный труп в сугробе? Тоби попытался представить себе взгляд человека, которого предали и оскорбили, но не смог.

Опять же, было ли это хуже, чем хранение тела в морге?

Э-э... да.

К тому времени, когда он добрался до пещеры, его лицо совершенно окоченело. Следов не было. Никаких отпечатков там, где выпавший снег мог скрыть следы. Не похоже, чтобы Оуэн был все еще здесь.

Вместо того, чтобы позвать его или швырнуть камень, Тоби вошел в пещеру без предупреждения.

Пустая.

Он посветил вокруг фонариком, стараясь найти следы крови, которые указывали бы на присутствие Оуэна. Их не было. Оуэн покинул свой дом.

Тоби сел на промерзшую землю и стал ждать, когда монстр вернется.

* * *

Естественно, Оуэн не вернулся. Глупо было думать, что это произойдет. Между ними не было магической связи, когда Оуэн почувствовал бы присутствие Тоби в пещере и поспешил бы обратно, чтобы воссоединиться со своим другом. Он, возможно, потрошил очередного человека, пока Тоби часами просиживал тут, уставившись на пустой вход в пещеру.

Суставы Тоби ломило, и все, чего он на самом деле хотел, — это свернуться в клубок и заснуть, но он заставил себя подняться и двинул в долгий путь обратно домой.

* * *

Тоби бродил по улицам всю ночь, так же как и предыдущие семь ночей. Мистер Зак отправил его в оплачиваемый отпуск, «пока все не уладится», и он воспользовался этой возможностью, чтобы перейти на ночной образ жизни.

Тоби не знал, что ищет. Маловероятно, что в городе с населением в двадцать пять тысяч человек он наткнется на Оуэна, ошивающегося на чьем-нибудь заднем дворе. Но это давало ему, хоть и слабое, ощущение целеустремленности.

Давало ему возможность заняться хоть чем-нибудь, прежде чем детектив Дормин запрячет его за решетку.

* * *

Следующей жертвой стала любительница бега трусцой — девушка, которой только что исполнилось восемнадцать. Родители умоляли ее не бегать в одиночку, но она перевела все в шутку, настаивая, что с ней все будет в полном порядке.

Осталось от нее немного. Ровно столько, чтобы опознать ее по отпечаткам оставшихся трех пальцев.

* * *

— Пора начинать пить, — сказал Тоби, глядя в почти пустой холодильник.

Идея показалась ему интересной. Напиться в стельку и забыться. Стать городским пьянчугой. А если он начнет бормотать незнакомым людям о том, что у него в лесу есть приятель-монстр, то ему никто и не поверит.

Это был лучший план за всю его жизнь. Первым делом завтра утром он пойдет прикупит пивка или, может, вискаря и надерется. Пить в одиночку, по идее, довольно унылое занятие, но ведь вся его жизнь была такой же унылой.

Кто-то постучался в окно кухни.

Тоби быстро взглянул туда. Снаружи была полнейшая темнота. Он закрыл дверцу холодильника, подошел к выключателю и зажег свет на заднем дворе.

В окно он увидел Оуэна, стоявшего возле дома.

Он тут же выключил свет на случай, если кто-нибудь смотрит. Несколько секунд Тоби метался туда-сюда, решая, стоит ли брать пистолет или нет, и в конце концов не стал. Он набросил халат, открыл заднюю дверь и вышел.

Оуэн повернул в его сторону опущенную голову. В лившемся из комнаты свете Тоби разглядел запекшуюся кровь у него на руке. Левый глаз заплыл, а веко опухло.

— Мы с тобой оба все запороли, да? — спросил Тоби. — У меня и так была куча скелетов в шкафу, но я пошел и повесил еще немного.

Оуэн показал знаками: друг причинил боль.

— Знаю, знаю. Рука у тебя ужасно выглядит. Гангрены, случаем, нет? Я бы не удивился. Как ты узнал, где я живу? — Он указал на дом. — Как ты узнал?

Шел за тобой.

— Когда?

Оуэн не ответил. Это не имело значения. Тоби ходил по тропинке от дома до пещеры Оуэна сотни раз, и, хоть он всегда, отойдя на милю, останавливал Оуэна, ничего удивительного не было в том, что монстр мог пройти по тропинке весь оставшийся путь и выяснить, где живет Тоби. Он молил Господа, чтобы Оуэн не постучался прежде еще в чье-нибудь окно.

Оуэн постучал себя по глазу.

— Я не смогу тебе помочь, Оуэн. Тебе нужно убегать. Люди ищут тебя и, если найдут, убьют. Тебе нужно убегать как можно быстрее. И никогда не возвращаться.

— Тоби.

— Уходи. Если ты сюда придешь еще раз, я сам тебя застрелю. Тебе еще повезло, что я тебя предупреждаю. Я не хочу тебя больше видеть.

Оуэн показал знаками: мне жаль.

— Ага, мне тоже жаль.

Оуэн снова постучал себя по глазу.

— Я знаю, что тебе больно. Я уже сказал, что ничем не могу тебе помочь. Ты тут тоже виноват. Ты отнял у меня Мелиссу. Ты знал, что я собирался просить ее руки? Знал?

Оуэн еще ниже опустил голову.

— Ну хорошо, это неправда — не знаю, почему я так сказал. Но так хорошо было иметь кого-то, понимаешь? Ты мой лучший друг, но мы же не можем с тобой сходить в кино, перекусить где-нибудь, да? Мне нужно было немного нормальной жизни, а ты ее разрушил. А теперь ты еще и людей убиваешь.

Нет.

— Херня. Не ври мне. Зачем ты это делаешь?

Оуэн потер живот. Голодный.

— Тогда надо было съесть оленя, или белку, или чем ты там всю жизнь питаешься. Не нужно есть людей. У тех людей были семьи, Оуэн. Друзья. У того старика были внуки. Ну и кто ты после этого?

Ответа не последовало.

— Монстр ты после этого, Оуэн. Ужасный, отвратительный монстр. Страшилище гребаное. Так что лучше тебе уйти в лес, убежать в другой штат и жить как животное, а не как ночное страшилище.

Больно.

— Перестань это твердить. Мне пофиг.

Скучаю по тебе.

— Ну и что?

Страшно.

— Мне тоже.

Тоби вздохнул. Он не мог просто так прогнать Оуэна. Опять-таки тот мог уйти и убить еще кого-нибудь. На совести Тоби могло появиться еще множество смертей, прежде чем он полностью, по-настоящему сойдет с ума и начнет видеть пауков, ползающих под его закрытыми веками.

— Хорошо, я тебе помогу. Я попробую облегчить боль. Но не здесь. Тебе нужно идти домой.

Он показал знак: домой.

Оуэн ответил тем же знаком.

— Иди туда. Я чуть позже приду к тебе.

Нет.

— Скоро. Обещаю.

Нет.

Тоби некоторое время молчал. Затем снова вздохнул.

— Хорошо, дай мне собраться, и пойдем вместе.

* * *

По лесу они шли молча. Оуэн выглядел разбитым, почти пристыженным.

«Ему бы следовало», — подумал Тоби.

Дело в том, что Оуэн не был человеком, друг он или нет. Он был животным. И когда ему причиняли боль, он реагировал как животное. Если бы Тоби ткнули в глаз ногтем, он бы, наверное, тоже озверел. Просто у него не было когтей и острых зубов.

Мелисса ушла навсегда. Так почему же и Оуэн должен был уйти?

Потому что он был убийцей.

Так же, как и Тоби.

Но Тоби убил лишь парочку никчемных хулиганов. Оуэн же убил двух невинных жертв и девушку, которая много значила для его друга. Нечего было и сравнивать.

Оуэн убивал из-за голода. Страха. Растерянности. Тоби же убил из-за ярости.

С кем он будет дружить, когда все утихнет? Всю свою жизнь он был изгоем. Он и вправду рассчитывал начать выстраивать новые здоровые отношения после того, как закопал в снегу подругу? Сделал бы он свою жизнь лучше, изгнав из нее Оуэна, или создал бы брешь, которую невозможно заполнить?

— Знаешь, — сказал Тоби по пути, — все друзья ругаются время от времени. Конечно, обычно обходится без мертвых тел, но и у нас ведь не обычная дружба, верно?

Он и сам не мог поверить, что собирается простить Оуэна. Может, пауки уже суетились вокруг, плетя паутину в его глазах, и он просто их не видел.

— Ты мне должен кое-что пообещать. Если кто-нибудь, кроме меня, сюда придет, ты должен бежать. Найти себе другое место на некоторое время. Если они тебя поймают, ты окажешься в большой опасности. Понимаешь?

Оуэн, казалось, не улавливал того, что он говорил, но к тому времени, когда они достигли пещеры, Тоби решил, что донес свою мысль. Затем он вытащил из рюкзака антисептик и бинты, надеясь, что процедура не будет слишком ужасной.

Если из-за чего и мог Оуэн устроить очередную серию убийств, так это из-за того, что Тоби будет протирать его раны спиртом.

* * *

Эхо от вопля Оуэна было таким громким, что, казалось, разбудило весь мир.

* * *

Тоби и близко не был врачом, но решил, что довольно хорошо прочистил раны Оуэна. Процедура была не особенноскрупулезной — по большей части он просто брызгал антисептик и прятался, но, хоть боль и была явно невыносимой, Оуэн ни разу не попытался на него напасть.

Если бы пуля застряла у него в руке, Тоби пришлось бы оставить ее там. Попытка выковырнуть ее с помощью ножа закончилась бы плачевно, что бы там ни думал Тоби о своих хирургических навыках.

Оуэн обнял его.

Извини.

— Не могу поверить, что мы такое допустили, — произнес Тоби. — Мы ведь друзья навечно, да? Мы почти позволили женщине встать между нами. Но вся эта фигня — временная. А вот это, — он похлопал себя по груди, а затем по груди Оуэна, — это навсегда. Нашу дружбу не разрушить. Они могут думать, что у нас с тобой самая сумасшедшая дружба за весь двадцатый век, но они нас не разлучат.

Что бы ни случилось, мы всегда будем вместе.

Да.

— Но ты никогда не должен больше выходить из леса. Никогда. Ни за что. Пообещай мне, что ты никогда не выйдешь из леса, несмотря ни на что.

Обещаю.

— И еще. Не убивай больше никого, хорошо, приятель?

* * *

— Кое-что я все же ненавижу больше, чем лжецов, — сообщил детектив Дормин, прикуривая сигарету. — Мы нашли вашу подружку, но уверен, мои коллеги уже рассказали вам все по пути. Ее тело выглядело ужасно. Бьюсь об заклад, вы догадываетесь, о чем я, да?

Тоби хранил молчание.

— В Ориндж-Лиф бывает не так много убийств. Последнее было около шести лет назад. Ничего интересного, старое доброе ограбление. А вот нападение диких животных — это что-то новенькое. Кроме псов, у нас никаких версий больше и нет. Так что вы понимаете, что на нас сильно давят, чтобы мы нашли тварь, которая убивает людей. Не то чтобы давят лично на меня, это все же больше вопрос отдела по контролю за животными, но я склонен брать на себя ответственность, даже если она не моя.

— К чему вы клоните? — спросил Тоби.

— Извините, я опять несу всякую чушь, да? Я клоню к тому, что животное, которое загрызло Гектора Смита и Джанин Макдуглас, загрызло и вашу Мелиссу. Я думаю, вы там были и все видели. Я думаю, смотрели, как животное убило вашу подругу, и не могли спасти ее, поэтому обо всем наврали. И почему же вы так поступили?

— Понятия не имею.

— О таком люди не лгут, если, конечно, не скрывают что-нибудь. А еще люди не жгут свою одежду, если, конечно, не пытаются скрыть что-нибудь типа пятен крови. У меня очень богатое воображение, поэтому я могу все это увидеть ясно как день. Вы бродите с подругой по лесу. Все мило и романтично. Возможно, даже планируете перепихнуться у дерева. Затем на нее что-то нападает. Вы достаточно близко, и кровь попадает вам на одежду. Но вы не пытаетесь ее спасти. Если бы пытались, то всем бы уже рассказали, что произошло, правда? Нет, вы оставили ее там. Вы оставили ее еще до того, как она умерла, — побежали спасать свою собственную шкуру. Ну, насколько я далек от истины?

Тоби попытался вызвать слезы. Он представил, как Мелисса кричит, лежа на земле, а Оуэн тем временем вгрызается в нее, и слезы не заставили себя долго ждать.

— Знаете, что я ненавижу больше лжецов? Трусов.

— Я не виноват.

— Убирайтесь прочь. И живите с тем, что вы сделали. Надеюсь, вы счастливы.

* * *

Тоби увидел в новостях, что пещеру нашли.

Она была пуста. Один из членов группы заметил, что кто-то прячется в близлежащих кустах, но, прежде чем он смог разглядеть, этот кто-то убежал. То, что он мельком увидел, совпадало с описанием, которое полиции дал Тоби.

Он не углублялся в детали («Было темно, я почти ничего не видел!»), но дал общее описание преступника. Какой смысл врать? Никто не скажет: «Смотрите-ка! Тут по округе ходит огромное волосатое человекообразное чудовище! А, нет, подождите-ка, оно не совпадает с описанием, которое нам дал Тоби Флорен. Это, наверное, другой монстр. Давайте-ка его отпустим».

Толпа — нет, формально, конечно, это была не толпа, но Тоби так себе ее представлял — некоторое время вела преследование. Но по глубокому снегу было сложно бежать, и они наконец сдались.

Шеф полиции, не скрывая раздражения, ответил репортерам, что полиция не может обыскивать целый лес из-за одного животного, но будет работать в две смены ради защиты граждан.

— Мы стараемся делать, что можем, но пока ситуация не разрешилась, прошу вас относиться к опасности со всей серьезностью.

Тоби переждал долгую, ужасно медленную неделю, прежде чем пошел в лес искать Оуэна. Он звал его по имени. А что, если бы его кто-нибудь услышал? Ну, у Оуэна же не было на груди бейджика с именем.

Ничего.

Оуэн последовал его указаниям, и это было хорошо, но теперь Тоби гадал, вернется ли его друг когда-нибудь.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

1975 год, 30 лет

— Тридцатка. Какой же я старый.

— Тридцать — это еще не старый, — заверил его мистер Зак. — Знаешь, сколько грехов я бы совершил, лишь бы мне снова было тридцать?

— А разве весь смысл тридцатилетия не в том, чтобы иметь силы совершить побольше грехов?

— Ну, во всяком случае, других грехов.

* * *

Тоби сидел возле пещеры, копаясь пальцами в тающем снеге.

— Ты должен был вернуться.

— Я не могу больше этим заниматься.

— Понимаю. Проблема в том, что ты отличный работник, возможно даже лучший, но не всем дано быть менеджером.

Тоби кивнул:

— Да, знаю. Мы об этом уже сто раз говорили. Для такой работы нужны навыки общения.

— Я не говорю, что у тебя нет навыков общения, просто...

— Можете прямо сказать, что у меня нет навыков общения. Все в порядке.

— У тебя нет набора качеств, необходимых для менеджера. Как-то так.

— Ясно. Поэтому мне и нужно уволиться.

— Не буду тебя удерживать. Я тебе дам шикарную рекомендацию.

— Благодарю вас.

Мистер Зак пожал Тоби руку.

— Всего тебе наилучшего. Может, когда-нибудь, когда ты станешь сказочно богатым бизнесменом, ты сможешь взять на работу меня.

— Может. — Он покачал головой и хмыкнул. — Тридцать лет. Как так получилось?

* * *

— Он не вернется, — произнес Лэрри.

— Нет, вернется.

— Он устроил страстную интрижку с каким-нибудь другим лесным монстром. Какова ирония? Он разбивает твою личную жизнь, а затем уходит и наслаждается своей собственной.

— А что, если он ранен?

Лэрри обдумал это.

— Звучит разумно. Линчеватели могли его выследить. Освежевали его, порезали шкуру на лоскуты, вспороли ему пузо и стали играть кишками в вышибалы. А затем им стало стыдно за свое варварство и они поклялись держать все в секрете.

— Такого быть не могло.

— Его рука и глаз выглядели фигово. Ты, конечно, почистил их, но ты же не думал, что промоешь пулевую рану и все сразу заживет, как царапина? А как же инфекция? Как думаешь, сколько гноя вытечет из его глаза, прежде чем он сдастся? Думаешь, его рука просто отсохнет или будет постоянно болтаться и мешаться?

— Тебе пора идти.

Лэрри пожал плечами:

— Как скажешь. Ты же главный.

Тоби нарисовал в своем воображении, как разверзлась земля. Высохшие руки схватили Лэрри за ноги и утянули вниз. У Лэрри при этом был скучающий вид.

— Знаешь, что самое грустное? — громко спросил Тоби пустоту. — Лэрри, возможно, на данный момент мой лучший ДРУГ.

* * *

— Буду откровенен: так не пойдет.

— Почему? В смысле?

— Ты ни с кем во всем почтовом отделении не можешь поладить.

— Что? У меня ни с кем нет проблем! — настаивал Тоби.

— Все говорят, что им из-за тебя не по себе.

— Ничего не понимаю!

Новый начальник Тоби, Джон Райделор, нахмурился и нервно посмотрел в сторону приоткрытой двери своего кабинета.

— Потише, пожалуйста. Тебя взяли с шестимесячным испытательным сроком, и, как я уже говорил на собеседовании, я убежден, что единственный способ добиться успеха в бизнесе — это работа в команде. Другие члены команды нашего почтового отделения имеют к тебе претензии, и я буду считаться с их мнением.

* * *

— Оуэн, сукин ты сын, как ты мог оставить меня? Видишь, что я сделал? Я подмел в твоей пещере. Это первый раз за пятнадцать лет! Ну же, Оуэн, мне так нужно с кем-нибудь поговорить!

* * *

Ему не нравилась идея проявить пленку, все еще спрятанную в нижнем ящике. Но если он не мог видеть своего монстра вживую, то хотя бы мог смотреть на фотографии их первых встреч. Тоби просто сказал бы работнику в фотокабинке, что это парень в маске.

Но все это было не важно. Пленка оказалась слишком старой, и ее невозможно было проявить.

* * *

— Алло?

— Тоби, это мама.

— Все в порядке? Что случилось?

— У папы был инсульт.

* * *

Они отметили День благодарения в больнице на три недели раньше. Это был любимый папин праздник. Тоби не знал, могли папа почувствовать запах индейки или картофельного пюре, но ему хотелось думать, что хотя бы в голове папа наслаждался обедом рядом с ними.

Тоби написал чудесную речь для панихиды, душевную и в то же время легкую, но после нескольких предложений разрыдался и ушел с трибуны.

* * *

— Вы умеете печатать на машинке?

— Нет, но я могу научиться.

— Наше рабочее место не подразумевает обучение в процессе работы.

1976 год

— С днем рожденья меня...

* * *

— Не хочешь возвращаться? Ну и прекрасно! Тебе и возвращаться-то некуда!

Тоби ударил молотком по стене пещеры. Затем еще раз, сильнее, и в воздух взметнулись кусочки камня.

Он колотил по каменной стене снова и снова, ревя в отчаянии. И не собирался прекращать. Даже когда руки уже болели так сильно, словно молоток бил по ним, он продолжал.

Тоби не останавливался до тех пор, пока молоток не выскользнул из его рук и он физически не смог его поднять.

Тогда он начал пинать.

* * *

— Алло?

— Тоби?

— Тетя Джин?..

Он не удивился, увидев, как сильно мама исхудала. Тетя Джин по телефону сообщила, что после смерти папы она почти ничего не ест. Тоби сказал ей, что она должна есть, и она пообещала, что попробует, а еще произнесла что-то вроде: «Твоя тетя прямо сейчас готовит мне молочный коктейль», но на следующей неделе созналась, что просто не очень голодна.

Он сказал, что может переехать в Калифорнию, чтобы ухаживать за ней, но она высмеяла эту идею. У него была своя собственная жизнь. Она любила слушать, как он каждое воскресенье об этом рассказывает. Отличная работа, серьезная девушка, куча друзей, которые постоянно попадают в идиотские ситуации... Она не могла позволить ему оставить все это ради нее. С ней все будет в порядке. Она просто в последнее время не очень голодна.

Но когда он вошел в больничную палату, его расстроил не ее внешний вид, а бинты вокруг ее запястий.

— Хочешь побыть с ней наедине? — спросила тетя Джин.

— Ага.

Тетя Джин кивнула и вышла из палаты.

Тоби сел на край кровати и легонько похлопал маму по руке.

— Зачем ты это сделала, мам?

— Я правда не знаю.

Он едва мог ее расслышать.

— Я тебе так отвечал, когда был маленьким. И я тоже так просто бы не отделался.

Она слабо ему улыбнулась.

— Наверное, я просто почувствовала, что только твой отец держал меня в... здравом уме.

— Что ты имеешь в виду?

— Я сидела на краю ванны и плакала. В этом нет ничего страшного. Когда умирает твой муж, ты плачешь.

Тоби и сам почувствовал, что плачет.

— И пока я там сидела, внезапно подумала, что не хочу жить без твоего отца. Я знала, что в шкафчике для лекарств есть ножницы, которыми я последний раз его стригла. Я вытащила их, раскрыла и использовала без единого звука.

— Господи, мам...

— Правда, я все сделала неправильно. Надо делать это не поперек запястья, а вдоль. Поэтому я сейчас тут. — Она вздохнула. — Надеюсь, завтра меня тут не будет.

— Не говори так. Это ужасно.

— Я по нему так скучаю.

— Знаю, но не смей сдаваться.

Она посмотрела ему прямо в глаза.

— Я не сдаюсь. Я принимаю решение.

— Я останусь с тобой, мам. Позабочусь о тебе.

— Нет. Не трать свой отпуск.

* * *

На следующее утро ее не стало.

* * *

Тоби лежал в пещере, глядя в потолок. Здесь не было сталагмитов. В каждой нормальной пещере должны быть сталагмиты. Или с потолка свисали сталактиты, а из пола росли сталагмиты?

Не имело значения. Да и вся эта пещера не имела значения.

Без сомнений, пещера была маленькой. Неудивительно, что Оуэн ушел. Нельзя жить в крошечной пещере всю свою жизнь.

1977 год

— Мне говорили, что на этой работе есть возможность карьерного роста.

— Есть.

— А вот и нет! Я все так же соскребаю ржавые пятна с пола!

— Карьерный рост не происходит автоматически. Его нужно заслужить.

— Я и заслужил. Я тут жопу рву, а трое, которые пришли после меня, уже выбрались из Ямы.

— Дело не только в усердной работе. Дело еще и в отношении. Если хочешь доработаться до перевода в офис, нужно начинать жать руки и развивать навыки. Я следил за тобой, Флорен. Сидя в одиночку в столовой, из Ямы не выберешься. Что ты еще умеешь? Я лично не знаю. Покажи мне.

Тоби встал на колено перед надгробным камнем Мелиссы.

— Даже не знаю, что тебе сказать. Я просто посижу тут молча, если ты не против.

* * *

— Я сплю в пещере, о да, я сплю в пещере. Совсем как звери, я сплю в пещере...

Что рифмовалось с «пещерой»? Карьера. Размеры. Без меры. Вольеры. Сэры.

— К чертям карьеру, я сплю в пещере. Малы размеры моей пещеры. Сэкономлю без меры, засыпая в пещере; правда, сейчас я выплачиваю ипотеку, потому что все еще сплю по большей части в своем настоящем доме. Я, как в вольере, сижу в пещере. Смотрите, сэры: я сплю в пещере...

* * *

— Он же тут всего неделю пробыл! Как он выбрался из Ямы вперед меня?

— Ты шутишь? Посмотри на его волосы!

* * *

— Начинай биться головой об стену, пока всю ее не забрызгаешь, — предложил Лэрри. — Я имею в виду, по-настоящему сильно. Бьюсь об заклад, если хорошенько поработаешь головой, то сможешь расколоть свою черепушку меньше чем за пять ударов. Давай, докажи, что я не прав.

Ник хихикнул:

— Поработаешь головой. Прикольно.

— Ха! Я даже и не подумал об этом. Давай, Тоби, поработай головой и разбей ее! Хочу посмотреть, как твои мысли стекают по стене.

— Вы оба, пошли на хер.

— Думаю, в ближайшее время мы никуда не уйдем.

* * *

— Конечно, я возьму тебя обратно, — сказал мистер Зак. — Тебе здесь всегда рады. Ты это знаешь.

— Спасибо, сэр.

— Не надо говорить мне «сэр». Кто тебя надоумил? Сэр. Когда мне сто лет стукнет, тогда и сэркай. А до тех пор я мистер Зак. Ты вовремя пришел, потому что знаешь, кто увольняется?

— Кто?

— Мистер Кёриг. Как ты смотришь на то, чтобы быть мясником?

* * *

Тоби понимал, что сидеть большую часть времени в пещере пагубно — как для тела, так и для ума. Наверное, даже пещерные люди не проводили такую прорву времени в пещерах. Это был признак больного рассудка.

И он ничего не мог с собой поделать.

Тоби просто понимал, что если прождать достаточно долго, то в один прекрасный день в пещеру войдет Оуэн.

И в один прекрасный день он вошел.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

— Какого хрена? Ты где был? — допытывался Тоби. — Эгоистичный, равнодушный мудак. Ты даже не представляешь, через что я прошел, пока тебя ждал!

Затем они обнялись.

— Не могу поверить, что ты вернулся. Ты еще не совсем одичал? Ты меня не убьешь?

Оуэн опустил большие пальцы вниз.

— Ты все еще помнишь! Ты уже разговариваешь? Свободный английский? Ты где был? Тебе многое нужно будет объяснить.

Оуэн показал знаками: дом.

— Ага, теперь ты дома. Или ты просто удивлен, что я у тебя дома? Как видишь, я довольно херово заботился о твоей берлоге.

Глаз Оуэна вроде бы хорошо зажил. На руке была проплешина и шрам там, куда попала пуля, но, кажется, никаких трудностей с использованием конечности он не испытывал.

Оуэн похлопал себя по животу.

— Ты меня спрашиваешь про еду? Через пятнадцать секунд после возвращения? Сам доставай себе жратву.

Оуэн похлопал по животу, затем показал на Тоби.

— Ты мне хочешь дать еды? Я не хочу есть то, что ты накопаешь. Где ты вообще пропадал?

Оуэн повторил жест «еда».

— Не надо мне показывать свое нетерпение. Это ты где-то пропадал пару лет. Ты хочешь, чтобы я достал еду?

Да.

— Еду для себя?

Да.

— То есть ты хочешь, чтобы я сам себе добыл еду? В смысле, собрал еду, как в поход?

Да.

— Зачем?

Идем со мной.

— Мы далеко идем?

Да.

— Хорошо, я пойду домой и соберу кое-какие вещи. Ты будешь здесь, когда я вернусь?

Да.

— Обещаешь?

Да.

— Что будешь делать, пока меня нет?

Спать.

— Ну понятно.

* * *

Тоби набил рюкзак едой — в основном батончиками мюсли, которые уже, вероятно, зачерствели, пролежав в буфете, но, как он предполагал, все еще были съедобными и питательными. И конечно, они были гораздо полезней, чем все то дерьмо, которым он пичкал себя последнюю пару лет. Тоби набрал воды в термос и перепроверил аптечку, которую всегда носил с собой. Он использовал несколько пластырей, когда осколки пещерной стены поранили ему руки и лицо, поэтому добавил немного из запаса в ванной.

Туалетная бумага, накидка, запасная пара обуви — и Тоби был готов выдвигаться.

В холодильнике лежала коробка шоколадного мороженого. Оуэну понравится. Он, наверное, уже много лет не ел такую вкуснятину. Но оно растает прежде, чем Тоби вернется к пещере, а переносной холодильник в придачу к тяжелому рюкзаку он тащить не хотел.

И самое важное, Оуэн не заслужил мороженого. Даже и думать было нечего!

Все, чего Оуэн заслуживал, — это хорошего удара по носу.

Тем не менее Тоби был в восторге от его возвращения.

* * *

Он двинулся обратно к пещере, наполовину ожидая, что Оуэн снова его покинул.

Но монстр лежал, свернувшись на земле, и спал. Тоби лег возле него. Он не мог заснуть — все еще волновался из-за собственной безопасности, — и так и пролежал, прижавшись к Оуэну, до рассвета.

* * *

Пока они шли, Тоби осознал, что вновь наслаждается красотой леса. Солнечный свет струился сквозь кроны деревьев, окрашивая мир в зеленый цвет. Птицы щебетали. Цветы распускались. Весь лес был полон возможностей для исследований, приключений.

И да, все это звучало как плохенькая поздравительная открытка, но Тоби было наплевать. Несмотря на то, что ночью он плохо спал, сна не было ни в одном глазу. Он был так возбужден, словно держал перед собой украшенную черепом и костями карту сокровищ, которая вела его к месту, где давным-давно было закопано пиратское золото, серебро и драгоценности. Он шел по поросшему паутиной коридору пирамиды в поисках саркофага древнего фараона, избегая пропитанных ядом смертельных ловушек. Он летел над джунглями Южной Америки в поисках потерянного племени, сидя в кабине построенного им самолета.

Оуэн, естественно, шел впереди. Иногда Тоби говорил с ним,но в основном молчал, витая в счастливых мыслях.

Он уставал гораздо раньше Оуэна и настаивал, чтобы они отдыхали чаще. Когда Оуэн начинал упираться, Тоби напоминал ему, что его «не было два года», и Оуэн сдавался. Долго они не отдыхали. Тоби был слишком возбужден и быстро возобновлял движение.

Когда опустилась тьма, он построил из веток импровизированное укрытие. Оно было кривым и косым, но за ночь обвалилось всего раз. В ту ночь проблем со сном у Тоби не было. Ему снилось, как мама делает ему сэндвич с арахисовой пастой и клубничным вареньем, и на ее руках не было шрамов.

* * *

На следующий день они подошли к большому пруду и плескались в нем около получаса. Оуэн проткнул рыбину когтем и целиком отправил в рот, молниеносно прожевал ее и улыбнулся Тоби набитым чешуей ртом.

— Мог бы мне хвост оставить, что ли, — проговорил Тоби.

Через несколько минут Оуэн подцепил еще одну. Тоби развел небольшой костер и, используя ветку в качестве вертела, приготовил превосходную рыбу. Он съел большую часть мяса. Оуэну достались голова, хвост и кости.

Они поплавали еще немного, пока Оуэн не показал, что пора двигаться дальше.

* * *

Насекомые в этой части леса казались еще назойливее, но Тоби спрятал лицо в шкуру на спине Оуэна и смог нормально выспаться.

* * *

— Как думаешь, сколько мы уже прошли?

— спросил Тоби, двигаясь бок о бок с Оуэном. Они должны были пройти уже как минимум пятьдесят миль. А может, и все семьдесят пять. — Мы уже почти добрались?

Да.

— Надеюсь, стоило столько топать? Это же не окажется просто пещера чуть побольше, чем была? Потому что я думал, что «долгая дорога» — это всего несколько часов. Я даже не попросил отгул у мистера Зака. Я теперь в мясном отделе, так что мы постоянно имеем дело с ножами. Я подумал, что тебе стоит об этом знать.

* * *

Тоби откусил кусочек безвкусного мюсли. Даже с изюмом — или тем, что его изображало, — эта штука была совершенно пресной. Он, конечно, этот вопрос не изучал, но все же полагал, что у Магеллана в его путешествиях кухня была побогаче.

— Тебе нужно поймать нам оленя, — сказал Тоби. — Большого, упитанного. Дичи. Много дичи.

В его желудке заурчало.

Оуэн принялся прыгать, словно бабуин. Тоби никогда не видел своего друга таким возбужденным. Должно быть, они уже были близко. Оуэн показал вперед, подпрыгнул еще несколько раз, а затем убежал, оставив Тоби позади.

Тоби поспешил за ним.

Он выбежал на поляну и замер.

— О боже...

Там был еще один пруд. В воде отдыхали три существа. Длинные коричневые волосы. Запавшие желтые глаза. Огромные клыки. Острые когти.

Тоби не знал, восхищаться ему или пугаться.

Оуэн оглянулся на него и стал лихорадочно показывать, чтобы тот следовал за ним.

Тоби идея показалась не самой лучшей. Он попал в общество, в которое нужно было вливаться постепенно, возможно не одну неделю.

Были ли это родственники Оуэна? Или он просто каким-то образом смог найти представителей своего вида?

Встретят ли они его как своего или устроят небольшой семейный пикник?

А что, если Оуэн привел его сюда в качестве ужина? «Хотите человечинки? Не вопрос, у меня она есть!»

Черт.

Монстры взглянули на Тоби и принялись быстро выбираться из пруда. Ему нужно было бежать. Ему определенно нужно было бежать.

Вместо этого он остался на месте, заставляя себя расслабиться и позволить монстрам приблизиться. Они двигались быстро, но Оуэн махнул им рукой, после чего они стали подбираться осторожно, с большим интересом поглядывая на Тоби.

Он не мог сказать наверняка, но монстры выглядели как мать, отец и ребенок.

Они окружили его. Тоби то и дело вздрагивал, пока монстры аккуратно дотрагивались до него, обнюхивали, дергали за рубашку и проводили пальцами по его волосам. Любой из этих троих легко мог снять ему скальп одним коготком, а они так не поступали, так что он должен был чувствовать себя в безопасности. Но у него это не получалось.

Только не кусайтесь. Пожалуйста, только не кусайтесь.

Оуэн разговаривал с ними с помощью разнообразных похрюкиваний и рыка. Они ему отвечали. Тоби не имел ни малейшего представления, что они говорили друг другу, а Оуэн не обращал внимания на его попытки подать ему знак, но, по крайней мере, в сторону вкусовых качеств Тоби разговор не смещался.

Так продолжалось несколько минут. Один из них — ребенок — все же принялся покусывать Тоби за плечо, но после громкого рыка Оуэна перестал.

Наконец толпа разошлась, оставив обливающегося потом Тоби одного. Все, кроме Оуэна, скрылись за деревьями.

— Это твоя семья? — спросил Тоби.

Нет.

— Они кажутся довольно милыми.

Оуэн повел его к пруду. Они вошли в воду по пояс и просто стояли там, наслаждаясь солнечным светом. Тоби еще не простил Оуэна за то, что тот так долго пропадал, но был рад за своего друга. Он часто размышлял о том, что где-то должны быть подобные Оуэну существа, но никак не ожидал, что на самом деле найдет их или что они будут его обнюхивать.

Спустя минуту три существа приволокли к пруду труп оленя. Они дождались, пока Тоби и Оуэн выберутся на берег, а затем все четверо уставились на Тоби.

Вот блин. Они явно ждали, что гость окажет им честь сделать первый укус.

— Ты же знаешь, что я люблю приготовленное мясо? — спросил Тоби Оуэна.

Конечно же, его друг весьма вовремя не понял, о чем он говорит. Все это походило на расклад, при котором обидеть хозяев было смертельно опасно, поэтому Тоби подобрался к трупу, оторвал маленький кусок мяса (который не так просто дался), с трудом протолкнул его в рот и принялся жевать.

Словно по свистку, монстры кинулись на мертвого оленя, зарывая морды в сырое мясо и отрывая огромные куски зубами. Оуэн жестом пригласил Тоби присоединиться, но тот выставил перед собой руки, показывая, что сыт. Оуэн не стал настаивать, вероятно рассчитывая, что ему достанется больше, и возобновил обеденное безумие.

Окончив пир, остальные три монстра, судя по всему, отползли поспать. Тоби и Оуэн сели рядом у пруда, опустив ноги в воду. Оуэн зевнул.

— Можешь вздремнуть. Я в ближайшее время уж точно не засну.

Нет.

— Что ж, у них тут довольно милый уклад. Ты у них кто, дядя Оуэн?

Оуэн не понял вопроса.

— Не важно.

Оставайся.

— Я?

Да.

— Нет уж. Тут, конечно, мило, но я не могу вот так вот жить в лесу.

Или мог? Он бы мог провести остаток жизни, ошиваясь возле этого пруда, ловя рыбу и обучая этих существ искусству обходиться без сырого мяса. Никогда не бриться и не стричься — пусть волосы растут, как у Рипа Ван Винкля^[4]. Разговаривать с помощью хрюканья.

Идея была привлекательной.

Но нет, конечно же, Тоби этого сделать не мог. Он через неделю тут погибнет. Будет то и дело наведываться в город и воровать продовольствие. Ему удалось ускользнуть от наказания за убийство Лэрри и Ника, но он, по всей видимости, сядет в тюрьму за то, что стырит зубную щетку.

А еще Тоби много лет выстраивал доверительную связь с Оуэном — связь, которая случайно привела к насильственной смерти. Он даже и не надеялся, что эта троица клыкастых и когтистых монстров не вынашивает в отношении него плотоядных мыслей.

Было довольно прикольно оказаться в положении, когда он мог жить с четверкой монстров, если бы захотел. У большинства людей такой возможности не было.

Он покачал головой.

— Я не могу, Оуэн.

Пожалуйста.

— Нет. Я признателен, что ты проделал весь этот путь за мной — с опозданием на пару лет, — но тут я остаться никак не могу. Я человек. Я плоховато справляюсь с этим, но я все же человек.

Оуэн грустно на него взглянул.

— Все будет хорошо. Ты можешь остаться тут со своими друзьями. Это мне нравится больше мысли, что ты меня покинул. Не знаю, каким, черт возьми, образом я доберусь до дома, но со мной все будет в порядке.

Нет.

— Все будет хорошо. Оставайся со своим видом. Я хочу, чтобы ты был счастлив.

Пойду с тобой.

— Я не могу тебе этого позволить. Ты не должен жить в одиночку в пещере. Ну что это за жизнь? Ты проводишь свои дни в ожидании, когда появится лузер типа меня и пару часиков тебя поразвлекает. Ты должен остаться здесь. Будь с теми, с кем ты можешь по-настоящему поговорить.

Нет.

— Ну что я за друг, если позволю тебе вернуться в Ориндж-Лиф? Это худшая в мире дыра. Я буду по тебе безумно скучать, но тебе надо остаться здесь.

Нет.

— Не спорь со мной. Я буду приходить в гости. Есть такая дерьмовенькая фразочка: «Если любишь, отпусти» — вот я это и делаю.

Мысль, что он снова потеряет друга, которого только-только нашел, удручала Тоби, но он говорил правду. Он не мог позволить Оуэну вернуться с ним. Только не когда тот нашел здесь лучшую жизнь.

Пойду с тобой.

— Нет.

Да.

— Послушай, мы недостаточно хорошо общаемся, чтобы устраивать подобные споры. Так что ты победил. Мы оба возвращаемся домой. — Он повторил знаком: оба идем домой. — Утром сразу уходим.

Его план был прост: как только Оуэн и остальные уснут, улизнуть и пойти домой в одиночку. Он не мог запретить Оуэну идти следом, но надеялся, что тот поймет намек и останется здесь, у пруда.

Или... он мог непреднамеренно привести еще трех монстров в родной город. Это было бы проблемой.

Нет. Они не променяют этот милый пруд на убогую пещерку. Оуэн, сколько Тоби его знал, раньше никогда не оставлял свое жилище, так что, кем бы эти создания ни были, они любят оставаться на одном месте. Он не сможет заставить эту троицу сорваться с насиженных мест ради того, чтобы зависать с тощим розовокожим идиотом. Верно?

А если Оуэн пойдет за ним... что ж, отлично. Тоби вернет своего друга, и его совесть будет чиста.

Когда наступил вечер, он быстренько сделал из веток хлипкое укрытие. Тоби мог сделать гораздо лучше — в этом он был уверен, — но кров ему был нужен ненадолго. Складывая ветви вместе, он наблюдал, как Оуэн в шутку борется с ребенком в луже возле пруда.

Тоби назвал ребенка Скраффером. Женскую особь (тут он предполагал) — Эсмеральдой. Мужскую (в этом он был уверен) — Брутом. В этих именах не было скрытого значения; просто, по его мнению, они подходили.

С наступлением темноты существа ушли в свою берлогу спать.

Матерь божья, как же тут темно. Тоби не мог припомнить, был ли он когда-нибудь в такой непроглядной темноте. Он даже не видел луну за деревьями. Всего в нескольких дюймах от его тела могли проползать тысячи змей. У Тоби был фонарь, который он собирался использовать, только когда будет достаточно далеко от их лагеря, но, вероятно, план «рано утром, перед пробуждением» был лучше, чем «поздно ночью, когда все заснут».

К тому же Тоби был измучен. Идти через черный как смоль лес, когда ты измучен, — плохая затея.

Он поспит пару часов, а там и придумает, как лучше поступить.

* * *

Он проснулся оттого, что Оуэн его толкал.

Подождите-ка, а Оуэн ли это?..

Когтистая лапа схватила его за лодыжку и крепко сжала.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Тоби закричал, когда его начали вытягивать из-под укрытия. Оно развалилось; ветки царапали лицо Тоби, пока монстр тянул его за ногу. Он услышал голодный рык — должно быть, Брут.

Тоби схватил ветку, надеясь, что она длинная, и ткнул ею вперед. Кажется, попал, но в реве слышалась скорее ярость, чем боль.

Он ткнул второй раз. Мимо. Его рука задела рюкзак, и он схватил его за лямку и махнул им как можно сильнее. Когда Тоби попал в цель, раздался убедительный хлопок. Лапа отпустила его лодыжку.

Рев Брута все еще был полон ярости.

Тоби снова махнул рюкзаком, ударив монстра в то, что, он надеялся, было лицом. Ему на живот упали теплые капли, а затем когти Брута пропахали его ногу — не сильно, но достаточно, чтобы разорвать джинсы и почти наверняка расцарапать кожу до крови.

— Оуэн!

Тоби ударил ногой. Под ботинком что-то треснуло, и Брут жалобно заскулил, словно раненая собака. Тоби рванул назад, морщась от обрушившихся на него жестких веток. Он подумал, что выбил Бруту несколько зубов, но точно сказать не мог.

Когти снова обхватили его лодыжку.

Он ударил по ним свободной ногой. На этот раз, даже не видя, он понял, что сломал как минимум пару когтей. Брут взвыл.

Тоби отползал назад, пока не врезался в дерево. Он тут же развернулся,схватился за ветку, чтобы встать, и принялся карабкаться вверх с рюкзаком за плечом. Он никогда не видел, чтобы Оуэн лазил по чему-нибудь, так что, возможно...

Брут стащил его с дерева.

Затем что-то оттащило Брута.

Вокруг все шипело и рвалось, но Тоби сосредоточенно карабкался по ветвям. Нужно было взобраться на дерево выше, чем мог достать Брут, и не попасть в когти монстра до тех пор, пока Оуэн все не уладит.

Рев боли. Оуэн.

Тоби ухватился за ветку, с которой его стащили. Нащупал ее в темноте. Он оперся на нее, вставая на нижнюю, а затем стал карабкаться дальше. В панике Тоби так сильно рванул следующую ветку, что та сломалась и он едва не потерял равновесие и не рухнул в творившийся под ним кавардак.

Он двинулся дальше.

Дерево затряслось, когда оба монстра в него врезались.

Тоби взобрался еще на несколько футов, просто на всякий случай. Его руку обжигало, словно огнем, — он ее сильно ободрал об одну из веток.

Тоби крепко держался, стараясь восстановить дыхание, и смотрел, как борются внизу две черные фигуры. Его глаза только начали привыкать к темноте, поэтому он не мог рассмотреть деталей, но, судя по звукам и очертаниям, ни одно из существ не собиралось отпускать другого живым.

Чуть дальше раздался вопль. Ребенок?

Тоби отцепил от дерева окровавленную руку, расстегнул молнию на рюкзаке и выудил фонарь. Он включил его и посветил вниз как раз в тот момент, когда когти Брута разодрали грудь Оуэна.

Взревев, Оуэн ответил тем же.

Они кружились, вцепившись друг в друга. Брут бросился на него, и оба монстра покатились по земле, рыча, царапаясь и кусаясь.

Тоби в ужасе смотрел на эту сцену. Пожалуйста, не дай Оуэну погибнуть...

Но маленькая его часть, та, что оставалась восьмилетним мальчиком, смотрела на это в изумлении, не веря, что на самом деле наблюдает за смертельной схваткой двух кровожадных монстров.

Затем Тоби поморщился, когда Брут глубоко вонзил когти в бок Оуэна.

Тот откинул голову назад и издал такой полный боли вой, что Тоби показалось, будто ему в голову воткнулась арбалетная стрела. Тоби выкрикнул имя Оуэна, мечтая хоть чем-то помочь своему другу.

Оуэн определенно не собирался сдаваться. Он припал к земле и вцепился зубами в ногу Брута. Теперь этот монстр взвыл от боли и попытался стряхнуть противника, но Оуэн держал крепко и не ослабил хватку до тех пор, пока не вырвал шесть дюймов окровавленной шерсти.

Тоби бросил единственное из рюкзака, что хоть что-то весило, — термос. Бросок вышел отличным — термос треснул Брута по затылку, но это, кажется, никак не побеспокоило монстра.

Тоби не видел глаз Брута, но мог себе их представить — красные от злобы. Брут полоснул по груди Оуэна когтями один, два, три раза.

Тоби не знал, чем помочь, но должен был попытаться. Он не мог просто спрятаться в листве и смотреть, как Оуэна разрывают на части. Лучше уж было умереть на земле. И если он будет вынужден, то до смерти забьет Брута своим чертовым фонариком.

Он спустился на пару веток, а затем прыгнул вниз. Луч фонаря сместился при приземлении, отчетливо осветив лицо Оуэна. Тот с изумлением взглянул на друга, словно говоря: «Какого черта ты делаешь?»

Брут тоже взглянул на Тоби. Несмотря на пропитанную кровью шкуру и торчащую кость, монстр все еще казался голодным.

Оуэн схватил Брута за запястье и швырнул его в другое дерево. Брут локтем ударился о ствол, руку вывернуло назад, а кость пропорола шкуру.

Руки Оуэна оказались во рту Брута, он потянул, зубы противника вонзились ему в ладони, но он не останавливался. Язык Брута мотался из стороны в сторону, кровь сочилась между пальцами Оуэна, глаза монстра были зажмурены, челюсти — крепко сжаты, но он все тянул и тянул, а потом с влажным треском щеки Брута порвались и верхняя часть головы с хрустом откинулась назад.

Оуэн ослабил хватку, и мертвое чудовище рухнуло на землю.

Раздался новый вопль.

Тоби развернул луч фонаря. Там стояли Эсмеральда и Скраффер. Последний двинулся первым, но через несколько секунд они оба прижимали к груди безвольное тело Брута.

Оуэн смотрел на них. Он поднял ладонь к глазам, когда друг направил свет ему в лицо. Тоби показалось, что он увидел блеск слезы.

Тоби взял Оуэна за руку и торопливо повел его в лес, подальше отсюда.

* * *

— Мне очень жаль, — сказал Тоби, когда они отошли настолько, что больше не было слышно скорбного воя.

Оуэн ничего не сказал.

* * *

Путь домой был долгим. Они оба, израненные, устали, и, несмотря на то, что Оуэн стал чуть более общительным после первого дневного привала, монстр все равно выглядел подавленным.

Тоби гадал, пошел бы Оуэн за ним обратно в Ориндж-Лиф, если бы его план улизнуть посреди ночи удался. Хотелось думать, что да. По крайней мере, это был бы выбор Оуэна, а не как сейчас, когда его изгнали из общества, состоящего как минимум из трех существ.

— Мы отремонтируем твою пещеру, — произнес Тоби. — Выкопаем тебе твой собственный пруд. Сколько времени это займет с такими когтями, как у тебя? Мы отгрохаем себе роскошный курорт прямо здесь, в лесу. Как бы ты его назвал?

Прекрати.

— Что прекрати?

Прекрати разговаривать.

— Хорошо. Как скажешь.

* * *

— Понимаю, ты грустишь и все такое, но я все-таки хотел улучить момент и отметить, как же ты офигенно разорвал напополам той твари голову, — произнес Тоби.

Это, кажется, немного подняло Оуэну настроение.

* * *

— Знаешь, почему из тебя получился хороший друг? — спросил Тоби. — Потому что без тебя я бы сейчас уже был мертв. И я не говорю о том, что ты спас мне жизнь, потому что я бы поступил точно так же, если бы мы поменялись ролями. Да, да, я бы схватил ту тварь за челюсть и оторвал бы ей подбородок, помяни мое слово.

Больше всего в нашей дружбе я ценю твой животный инстинкт, потому что я никак не думал, что это путешествие в один конец, и не оставлял хлебных крошек, чтобы найти путь домой. Я сейчас был бы уже мертв. Совсем мертв. Мной бы закусывали волки, а лесные обезьяны раскидали бы мою одежду по округе. Так что спасибо тебе, Оуэн, за твое врожденное умение ориентироваться.

Да.

— Черт, ну до чего же ты интересный собеседник! Пора менять бинты.

* * *

— Знаешь, что тебе нужно? Фамилия. Думаю, ты заслужил. Оуэн Смит? Оуэн Уайт? Оуэн Джонс? Оуэн Смертоносный Кусака? Когда придем домой... если придем, мы направимся прямо в городскую администрацию и потребуем необходимые бумаги, чтобы дать тебе фамилию. Что думаешь?

* * *

— Еще не пришли?

Нет.

— Точно?

Да.

— Еще не пришли?

Нет.

— Точно?

Да.

* * *

Термос уже давно опустел, а они со вчерашнего дня не находили ни ручьев, ни прудов, ни любых других водоемов. Тоби уже не был так уверен, что Оуэн вел его тем же путем. И это могло на самом деле плохо кончиться.

* * *

Раздался звук проезжающей мимо машины.

Тоби рванул вперед и выскочил из леса возле шоссе. Он узнал граффити на знаке «Впереди изгиб дороги» и вернулся к Оуэну.

— Мы в пятнадцати милях, — сообщил он. — Эх, если бы ты мог голосовать на дороге. Забираю назад свои слова по поводу твоего умения ориентироваться.

Они пошли вместе, двигаясь параллельно дороге, но углубившись в лес так, чтобы проезжающие мимо не увидели человека и его монстра.

* * *

Пещера, конечно же, не испускала потустороннее золотое свечение, но на мгновение так показалось. Тоби снова сменил бинты Оуэну, обнял монстра, а затем ушел, чтобы наконец-то отдохнуть.

Придя домой и взглянув на себя в зеркало, он едва не убежал с криками. Да уж. Так, наверное, выглядят одичавшие люди, воспитанные волками.

Он стоял в душе до тех пор, пока не кончилась горячая вода.

Затем он спал.

А потом пытался придумать, как будет объяснять недельное отсутствие на работе.

* * *

— Не верю, — произнес мистер Зак, скрестив на груди руки.

— Что?

— Извини, Тоби, но я тебе не верю.

— Как не верите? Я же весь исцарапанный!

— Когда люди попадают в автомобильную аварию, они звонят. Не обязательно в первый день, но к седьмому дню они уже подумывают поднять трубку.

— Так я же в Мэне был!

— В Мэне тоже есть телефоны. Я их видел. Если принесешь мне справку от доктора из Мэна, что ты был в таком плохом состоянии и не мог даже позвонить или попросить кого-нибудь позвонить за тебя, тогда я пересмотрю свое решение. А пока что я должен прислушиваться к своему чутью, которое говорит мне, что ты врешь. Я готов делать тебе поблажки, но я не могу работать с людьми, на которых нельзя положиться. Ты можешь филонить, переговариваться, чпокать свою подружку на складе, но... — Он осекся. — Извини, не стоило приплетать ее. Это было ужасно с моей стороны.

— Да все в порядке.

— Но ты же меня понимаешь, да? Нельзя пропасть на неделю и ожидать, что работа тебя дождется.

Тоби кивнул.

— Понимаю, мне жаль.

— И мне тоже.

* * *

Тоби сидел на диване с открытой на частных объявлениях газетой. Он обвел пару рекламных сообщений, но тут и близко не было того, что его бы привлекало.

Тоби еще раз пробежался по объявлениям на случай, если пропустил что-то невероятно интересное.

Нет.

Он вернулся на страничку юмора. Да уж, комиксы были гораздо интереснее объявлений. Даже те, что без панчлайнов^[5], типа «Бензиновой Аллеи».

Он любил рисовать. По крайней мере, раньше.

Может, пора было возобновить хобби...

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Мельком

1978 год

— А на последнем кадре его окунают в унитаз, а он говорит: «Буль-буль». — Тоби указал на тщательно прорисованное изображение. — Что думаешь?

Нет.

— Но он же похож на унитаз, да? Знаешь, как тяжело нарисовать унитаз, чтобы он смотрелся объемным?

Нет.

— Тот еще геморрой. Эх, если бы у тебя и вправду было получше с чувством юмора. Мне же нужно обкатать эти приколы на

ком-то, кто будет смеяться не только над тем, как я сам себе причиняю боль.

* * *

— Идеально. — Генри Линч, издатель «Ориндж-Лиф Таймс», держал перед собой творение Тоби и внимательно его изучал. — Просто идеально. Да, вы наняты.

Тоби улыбнулся. Он довольно сильно порезался лезвием, пытаясь обрезать газетный лист под конкретные параметры, и пролил воск себе на рукав, когда делал газетный макет, но этого он мистеру Линчу не сказал.

— Нужно нанимать старичков почаще. У молодняка никакого терпения в искусстве газетных макетов.

— Спасибо, сэр.

— Ну хорошо, какой тебе больше нравится? Этот?.. — Тоби показал рисунок Расти с усами и козлиной бородкой. — Или этот? — Он показал изображение гладковыбритого Расти.

Оуэн ничего конкретного не сказал.

— Пожалуйста, не проткни их своим когтем.

* * *

Закончив свой двадцать пятый приемлемый стрип^[6], Тоби отпраздновал его самодельным банановым сплитом, добавив сверху горячий шоколад, клубнику, кусочки ананаса, взбитые сливки и три вишенки в ликере.

Съев все это, он почувствовал тошноту.

Затем перечитал стрипы по порядку и решил, что все они совершенно несмешные. Но вместо того, чтобы выкинуть, он прикрепил их на стену своей спальни, откуда они будут смотретьна него и постоянно напоминать о том, что нужно делать лучше.

* * *

— Смотри, что у меня есть. О-о-о да-а-а. — Тоби вытащил пенопластовый контейнер из рюкзака и открыл крышку. — Два нью-йоркских бифштекса. Один — средней прожарки, второй — сырой. Мистер Зак все еще дает мне скидки.

* * *

Он в десятый или одиннадцатый раз стер карандашный набросок руки Пагга. Рисовать пса, держащего в лапе телефонную трубку, оказалось невероятно тяжело. Лапы не были предназначены для того, чтобы держать трубки, решил Тоби.

Еще через полчаса у него наконец вышло, и он взялся за чернила.

* * *

— Ты, конечно, не спрашивал, но у меня все еще нет названия. «Мелочь пузатая», насколько я знаю, уже было. Может, назвать «Мелкотравчатые»?

1979 год

— Ты что-нибудь смыслишь в вычитке текстов? — спросил мистер Линч.

— Э-э... нет, но я могу научиться.

— Можешь сегодня научиться? У Хелен ранние роды, и я вроде бы как зашиваюсь.

— Ну, и что ты об этом думаешь? Стрип не получился, но я объединил эти пять в один кадр. Думаю, они получились прикольно. Я не мог правильно нарисовать Расти волосы и так расстроился, что добавил ему ковбойскую шляпу, и она сделала его визуально более интересным, как думаешь? Нет? Ты вообще в искусстве разбираешься?

* * *

Тоби потянулся за стаканом яблочного сока, пролил чернильницу на седьмую версию рисунка, над которым работал, и употребил несколько слов, которые никогда бы не вставил в комиксы.

* * *

— Я называю его «Расти и Пагг». Не очень оригинально, но зато довольно ритмично, да? Расти и Пагг. Расти и Пагг. Я бы такой почитал, а ты? А еще я вернулся к стрипам вместо одного кадра.

* * *

Мистер Линч бросил газету на стол перед Тоби.

— Мне три раза высказали претензию по поводу этой опечатки. Прямо в заголовке. Выглядим из-за этого идиотами.

— А что там не так?

— Песец написано через «е».

— А так и должно быть. Обе гласные — « е ».

Мистер Линч нахмурился, затем схватил со стола словарь и принялся пролистывать страницы.

— Чтоб меня, ты прав. Что творится с этими дурацкими читателями?

* * *

— Знаю, что там нет никаких монстров, но он довольно неплох, а? — спросил Тоби, пролистывая страницы одну за другой.

Да.

— Думаю завтра отправить экземпляры в несколько печатных агентств. Так что пожелай мне удачи, приятель.

Я рад.

— И я.

1980 год

— Знаешь, что сегодня за день? Точно не знаешь. Ровно двадцать лет назад я обнаружил твою пещеру. Подумать только. Мы с тобой знакомы уже двадцать лет! С ума сойти! Это же больше, чем половина моей жизни! И мы оба можем похвастаться сединами.

Он почесал Оуэна за ухом, где было больше всего седины, хотя и на плечах виднелись пучки. Своей же Тоби и не замечал до последней стрижки, когда он посмотрел на кучку волос на полу парикмахерской и увидел больше седых волос, чем черных.

— Я решил, что всю эту херню с прогулками по четыре мили в одну сторону до твоей пещеры по случаю двадцатилетия нашей дружбы нужно прекратить. Так что посмотри, что я тебе нарисовал.

Тоби развернул большой лист бумаги и передал его Оуэну. Оуэн тут же когтем указательного пальца проткнул его посередине.

— Ничего страшного, это всего лишь копия. Это план твоего нового дома. Хижины, если быть точным, но она гораздо лучше, чем то, где ты живешь. Я подобрал чудесное местечко где-то в миле от моего дома. Спилим несколько деревьев и построим тебе прекрасное новое жилище.

* * *

— Еще что-нибудь слышал? — спросил мистер Линч.

— Пока нет.

— Ни от кого? Сколько времени уже прошло?

— Девять недель.

— Ну, если «Расти и Пагга» продлят, то я с удовольствием сверну «Хагара Ужасного», чтобы освободить место.

* * *

— Что вы рисуете? — спросила женщина, остановившаяся по пути к своему месту, чтобы взглянуть на его стол. На ее подносе лежал гамбургер и жареная картошка — наверное, она обедала в одиночестве.

— Комикс.

— Ой, вы карикатурист?

— Пытаюсь им быть. — Тоби наклонил страницу. Лучше женщина видеть не стала, но зато он нашел, чем занять руки. — Собаку зовут Пагг, а человека — Расти.

Тоби сидел, нервно поглядывая, как она молча читает стрип, в котором Расти получил письмо из налогового управления. Женщина выглядела на пару лет моложе его, с кудрявыми рыжими волосами и глазами такого прекрасного зеленого оттенка, что казались почти неземными.

Посмеется ли она над панчлайном? Или хотя бы улыбнется?

Он представил себе ее улыбку. Лучезарную. С идеальными белыми зубами.

— Хм, — протянула она и отвела взгляд без тени веселости. — Интересно. Удачи с ним.

Женщина прошла к своему столу и села. Тоби скомкал лист.

* * *

Тоби нашел прогалину, где мог освободить достаточно места для нового дома Оуэна, срубив всего три дерева. Этого, он был уверен, нельзя было делать, поэтому Тоби надеялся, что никто не услышит треска.

Не похоже, чтобы кто-то услышал. Каким-то образом лес Тоби и Оуэна все это время избегал внимания паскудной лесозаготовительной промышленности (Тоби нравилось думать, что лесорубы мечтали опустошить эту землю, но их отпугивали сказки о смертоносном монстре, шастающем по округе). Тоби никогда не встречал там во время прогулок ни одного человека, поэтому решил, что Оуэна вряд ли обнаружат.

Упражнения позволяли ему сохранять хорошую форму, но в его возрасте иногда уже было тяжеловато, когда он возвращался домой от Оуэна. В следующее десятилетие он еще будет рад, что построил хижину.

Тоби немного волновался из-за того, что приводит Оуэна ближе к людям... но что тут опасного, в самом деле? Если Оуэн захочет уйти из леса, он это сделает, четыре там мили или одна. Насколько Тоби знал, его друг никогда не покидал лес после... инцидентов, и маловероятно, что покинет.

* * *

«Уважаемый мистер Флорен, мы посмотрели Ваши работы с большим интересом, но вынуждены с сожалением сообщить Вам...»

Когда Тоби наколол дров, Оуэн оттащил их с дороги. Оуэн был силен и достаточно хорош в примитивной ручной работе, но с инструментом не справлялся, иначе Тоби доверил бы ему колоть дрова самому. А давать Оуэну в руки остро наточенное оружие было чревато ненужной ампутацией.

— Кстати, не жди водопровода, электричества или чего-нибудь в этом роде, — сказал Тоби. — Может, и окон не будет — думаю, ты не сильно обрадуешься, если к тебе в гостиную будут заглядывать какие-нибудь туристы. А вообще, думай о нем как о деревянной пещере, которая ближе к моему дому.

Люблю пещеру.

— Я тоже люблю пещеру, но уже действительно пора. Во всяком случае, у тебя будет дверь, как у цивилизованных людей.

* * *

Конверт был толстым. Слишком толстым, чтобы это оказались его экземпляры, присланные обратно.

Насколько толстым был контракт с издательством? Со всеми этими сложными правами на использование образов и всем таким прочим контракт мог быть ужасно толстым.

«Не слишком-то радуйся», — предупредил он себя.

Это могло быть детальное описание на ста страницах, как сильно им не нравятся представленные на рассмотрение бумаги, а затем — требование никогда в жизни больше не присылать им свои работы, и следом — судебный запрет, на всякий случай.

Но нет.

Это был бланк отказа вместе с бесплатным каталогом от их головной компании.

* * *

— Нравится?

Нет.

— Не забывай, это всего лишь каркас, а не оконченная хижина.

Нравится.

* * *

— Это было потрясающе, — произнесла она, когда Тоби от нее оторвался. — Даже описать не могу. Ты заставил меня снова почувствовать себя женщиной.

— Спасибо.

— Я в шоке, насколько было хорошо. Надо еще раз так сделать. Позвонишь мне?

— А у меня будет скидка в следующий раз?

— Если станешь постоянным клиентом, увидим.

Она поправила макияж, пока Тоби одевался. Сложно было чувствовать себя польщенным ее словами о неимоверном блаженстве, когда он знал, что был до смешного плох в постели и она завысила цену, но Тоби был слишком смущен, чтобы спорить.

И он знал, что, как только он выйдет из номера отеля, тут же появится чувство самоуничижения. А еще что к утру оно стихнет.

* * *

Три счета. Четыре рекламные рассылки. И никаких конвертов с обратным адресом и маркой.

Черт.

* * *

— Оуэн, держи ее! Держи ее, Оуэн! Оуэн, она падает! Оуэн!..

Северная стена целиком рухнула на землю.

— Ты придурок, Оуэн.

В конце концов, он мог использовать это в комиксе.

* * *

— Я бы хотел начать писать статьи, — сказал Тоби.

— Отличная идея. Я о том же подумывал. — Мистер Линч покопался несколько секунд у себя на столе, отыскал папку и передал ему. — Закончи эти некрологи и принеси их мне к трем.

* * *

Тоби и Оуэн стояли на полянке, глядя на то, что у них получилось.

Хижина выглядела... ну, выглядела она дерьмово, но была крепкой, в меру обставленной мебелью (внутри в том числе лежал и матрас, который Тоби сам притащил, едва не сорвав спину) и, самое важное, располагалась гораздо ближе к дому Тоби.

— Добро пожаловать в твой новый дом. Постарайся не носить сюда слишком много костей.

* * *

«Уважаемый(ая) господин(госпожа), благодарим Вас за предоставленные материалы. К несчастью, мы больше не рассматриваем запросы напрямую...»

1981 год

— Я же не обманываю себя, да? Это ведь хорошая вещь? Я не говорю, что она гениальная, но она лучше, чем большинство стрипов. Думаю, кому-нибудь будет смешно их читать. Ты ведь не притворяешься? В смысле, я знаю, что ты не самый лучший ценитель панчлайнов, но тебе же нравятся сами изображения?

Симпатичные.

— Спасибо, но они не должны быть симпатичными. Они должны быть угарными. Я просто не хочу тратить на них столько времени, если людям они не нравятся.

* * *

Во сне Оуэн полосовал старика когтями, нарезая красные кривые узоры по всему телу. Кусочки плоти падали на землю, пока его внуки кричали. Затем Тоби оказался в первом ряду на похоронах, которые не посещал наяву.

— Кого же тут винить, когда дикий зверь вот так вот срывается с цепи? — спросила сидящая прямо позади него женщина. Она чуть ли не напевала.

— Как кого? Тоби Флорена, конечно! — ответил мужчина возле нее.

— Соглашусь. Он виноват так же, как если бы сам заколол того несчастного старика и ту несчастную девушку.

— Его необходимо сурово наказать, — произнес мужчина.

— Вы не понимаете... я не виноват, — возразил Тоби. — Мы друзья. Я ему не хозяин. Какие бы ужасы он ни творил, это не моя...

Тоби понял, что уже не спит, а сидит в своей спальне и говорит вслух. Лучше бы он просто просыпался с криком, как это делают нормальные люди — по крайней мере, в кино.

«Уважаемый Тоби,

Благодарим Вас за присланный на рассмотрение комикс “Расти и Пагг” и приносим свои извинения за то, что отвечаем отказом. Судя по этим образцам, Ваш талант художника очевиден. К сожалению, несмотря на то, что изображения нам очень понравились, у нас создалось впечатление, что юмор очень слабый и зачастую неоднозначный. Более того, ни Расти, ни Пагг не обладают яркой индивидуальностью, чтобы обеспечить стрипу успех.

Желаем Вам удачи в Ваших будущих начинаниях».

— Мой первый именной отказ! — закричал Тоби.

Два конверта с обратным адресом и маркой пришли в один день. Толстый и тонкий. Два последних. Было бы забавно, если бы он ждал все это время и получил два согласия в один день.

Тоби разорвал первый, толстый, конверт и вытащил сопроводительное письмо: «Благодарим Вас за присланные материалы. К сожалению...» Тут даже приветствия не было.

Хорошо. Оставался один.

Он открыл конверт, сделал глубокий вдох, затем подумал: а что, если принести письмо в хижину Оуэна и прочитать его вместе с ним? Если новость хорошая — а Тоби не мог думать иначе, — они разделят эту радость. Как круто было бы получить последний ответ, прийти в хижину — а в письме согласие. Он бы закричал так громко, что стены хижины разнесло бы на куски.

В тонком конверте умещалось только письмо. Они не вернули образцы.

Ему точно стоило пойти к Оуэну.

Да ну на хрен! Он не мог так долго ждать. Тоби вытянул письмо из конверта и развернул его.

«Уважаемый господин, спасибо за Ваше обращение. Но мы вынуждены с сожалением сообщить, что Ваш материал, хоть он и представляет интерес, не удовлетворяет нашим сегодняшним потребностям. Желаем Вам...»

Черт.

Тоби не собирался сдаваться, но его это сильно обескуражило. Он понимал, что большинство карикатуристов проходят через этот процесс несколько лет, прежде чем получат заветное «да», но он слишком поздно начал. Боже, ему почти сорок.

Он снова взглянул на письмо, словно ответ мог поменяться.

«...не удовлетворяет нашим сегодняшним потребностям. Желаем Вам успеха с “Мамочкой и шибздиками”, и, если Вы создадите иные проекты в будущем, обязательно присылайте их».

Они положили в конверт не то письмо.

Ни хрена себе!

Тоби поспешил на кухню и схватил телефон. Набрал номер с фирменного бланка и принялся грызть ногти — только что приобретенная привычка, — пока дожидался, когда администратор соединит его с секретарем, который мог бы ответить на его вопрос.

Ответил стажер секретаря и извиняющимся тоном объяснил, что секретарь рано ушла, а сам он не знает, как получить информацию по этому вопросу. Секретарь появится завтра... нет, подождите, послезавтра, и с радостью ответит на его вопрос.

* * *

Тоби отвел Оуэна на несколько миль в глубь леса, и его друг присоединился к самому громкому в жизни Тоби воплю разочарования.

После этого он почувствовал себя лучше.

Секретарь извинилась — она действительно положила в конверт Тоби неправильное письмо, а его ушло создателю «Мамочки и шибздиков».

В письме Тоби тоже был отказ, но без предложения присылать свои будущие проекты.

1982 год

«Тоби и Оуэна», угарный стрип про двух пришельцев, застрявших на Земле, постигла та же участь.

1983 год

— Ты ведь в меня веришь?

Да.

1984 год

Когда Тоби открыл ящик, внутри оказался конверт с обратным адресом и маркой.

И чек.

Небольшой журнал «Блендер» приобрел один его стрип за пять баксов.

Он едва не танцевал по пути к пристанищу Оуэна.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

1985 год, 40 лет

Женщина в зеленом, назвавшаяся Сарой Хабли, говорила, уставившись на линолеум и беспокойно ерзая на стуле.

— Прошло уже четыре года, а я ни с того ни с сего плачу в самое неподходящее время. Мне кажется, я уже должна была справиться с этим. Не с тем, что я скучаю по нему, а с тем, что я вот так его оплакиваю. Наверное, я могла бы с этим смириться, но иногда могу вспомнить его только таким, каким он был в самом конце, а не как раньше. Я могу смотреть на наши свадебные фотографии и все равно вспоминать только последние несколько месяцев.

Теперь она не плакала, хоть и мяла в руках бумажный платок.

— Том мог шутить на эту тему. «У меня рак желудка? Блин, наверное, не стоило есть столько раков». Если бы он знал, что я все еще плачу и думаю об этом, он бы расстроился. Наверное, это все, что я должна была сказать. Я рада, что я здесь.

Люди, сидящие в круге, сочувствующе закивали. Ведущий собрания, мужчина средних лет, посмотрел на Тоби и доброжелательно улыбнулся.

— Ваша очередь.

— Нет, я, пожалуй, воздержусь.

— Ну хотя бы представьтесь.

— Тоби.

— И сколько времени вы были женаты, Тоби?

— Я не был. Я... я ошибся комнатой. Я пришел на собрание художников.

— Оно в триста первом.

— Ага, думаю, на моем флаере неправильный номер. Я просто решил, что было бы, ну знаете, жестоко выйти, когда люди рассказывают истории про рак. Извините. Пожалуйста, пропустите меня.

Ведущий странно на него посмотрел.

— Хм, вы не обязаны оставаться.

— Да всё в порядке.

Единственное, что могло заставить его чувствовать еще большую неловкость, — это необходимость встать и смущенно прокрасться к двери перед всеми этими людьми. На самом деле он понял, что попал в неверную комнату, еще до того, как группа начала общение, но, замерев, следил за Сарой, которая, казалось, молча пыталась убедить себя не бросаться к выходу.

Когда его вызвали, Тоби на мгновение подумал сочинить историю о том, как его жена умерла от рака, просто чтобы не сознаваться, что он ошибся комнатой. Но если бы он раскрылся, они бы подумали, что он какой-нибудь шизик, который получает извращенное удовольствие, посещая собрания людей, чьи супруги скончались от рака, и притворяясь, что он один из них.

Ведущий милосердно перешел к другому человеку. Тоби просидел остаток собрания, стараясь не вертеться и ни на кого не пялиться.

Он подумал, что, возможно, влюбился в нее.

С ней Тоби, естественно, этой информацией не делился. Подойти и сказать: «Думаю, я в тебя влюбился» — было самым верным способом уничтожить возможный роман. Даже сама мысль об этом казалась ему отвратительной.

И все же никто и никогда не очаровывал его вот так. Происходило ли это из-за ее грусти? Тоби так не думал. Он мог войти в любой бар и увидеть множество грустных женщин.

Тоби сидел остаток собрания, стараясь с вниманием слушать других участников.

Истории были еще более удручающими, чем он ожидал, учитывая тему обсуждения, и не один раз ему приходилось вытирать неловкую слезу.

— Хорошо, увидимся на следующей неделе, — сказал ведущий. — Всем спасибо, что пришли.

Все встали. Тоби должен был подойти и заговорить с ней. Он был просто обязан. Без сомнения, это было из разряда «Сделай, или будешь жалеть об этом всю жизнь». Когда она повесила на плечо сумочку, он подошел к ней через всю комнату и слабо улыбнулся.

— Привет, — произнес он.

Сара настороженно на него взглянула.

— Привет.

— Я просто хотел сказать, что мне жаль. Ну, по поводу вашего мужа.

— О, спасибо. Я вам признательна.

— Я не пытаюсь приударить за вами, — пояснил он. — Это было бы самое неподходящее место для подобного.

— За это я вам тоже признательна. — Она улыбнулась, совсем чуть-чуть. — Хотя похороны были бы еще менее удачным местом.

— Да уж.

Скажи что-нибудь получше, чем «Да уж», идиот! Будь остроумным!

Очаровательным! Умным!

Тоби больше ничего не добавил.

— Так вы художник?

— Ага. Извините, что оказался таким болваном и сорвал ваше собрание. Я большущий болван, но обычно не до такой степени.

Хватит говорить о том, что ты болван!

— Всё в порядке.

— Ну хорошо.

— Мне нужно идти. Успехов вам в творчестве.

— Спасибо.

Оправдания продолжить беседу не было, поэтому Тоби позволил ей уйти.

* * *

— Философский вопрос, — сказал Тоби, откидываясь в кресле-мешке, которое он притащил в хижину Оуэна. Тот порезал кресло внизу, но его все еще можно было использовать. — Как думаешь, какой самый худший способ умереть? От рака или от зубов такого, как ты?

Он разломал пополам колбаску «Слим Джим» и бросил один кусок Оуэну, который тут же поймал его ртом.

— Я выбираю рак. Любой вид рака. Без обид. Уверен, твои зубы причиняют ужасную боль, но, наверное, с медленной мучительной смертью их не сравнишь.

Оуэн, судя по всему, не обиделся.

— Я даже представить себе не могу, через что она прошла. В смысле, я, конечно, не видел фотографий этого парня, не встречал его, я даже не знаю, какого цвета у него волосы, но это просто невообразимый способ умереть. Как справиться с тем, что любимый человек умирает таким образом? С тобой же — хрясь-хрясь, и готово.

Он откусил «Слим Джим» и бросил оставшееся Оуэну.

— И она меня очаровала не этим своим рассказом о муже, умершем от рака. Там вся комната была набита людьми, чьи мужья и жены так умерли. Не знаю, я просто взглянул на нее и... Трудно объяснить, но ты же меня понял, да? Тебе еще не надоело, что я про нее болтаю?

* * *

В следующую субботу в час дня Тоби сидел дома в гостиной, уже зная, что собрание только что началось. Собрание группы поддержки проходило еженедельно. Собрание художников — ежемесячно.

Законных оснований находиться в том здании у него не было.

Если бы Тоби там показался, он бы смотрелся как гнусный маньяк.

А он не хотел быть гнусным маньяком.

Правила, что Тоби не мог присутствовать на собрании просто в качестве моральной поддержки в их личных трагедиях, не было, но он не хотел производить впечатление... Вообще-то, может, такое правило и было. Смысл в нем был. Никому бы не захотелось, чтобы из-за кучки людей типа него срывалось собрание. Так что, если бы он там появился, ведущий, вероятнее всего, поначалу выглядел бы слегка обескураженным, затем прочистил бы горло и вежливо, но твердо сообщил: собрание задумано как группа поддержки для людей, потерявших любимых из-за рака, и, хоть он и ценит присутствие Тоби, вынужден попросить его уйти.

А когда бы он выходил из комнаты, Сара подумала бы: «Что за гнусный маньяк!» — и попросила кого-нибудь проводить ее до машины после окончания собрания.

Так что он остался дома.

Тоби вроде как работал над новой карикатурой, каждые несколько минут поглядывая на часы. По крайней мере, он старался делать вид, что всего лишь каждые несколько минут. Когда до конца собрания оставалось всего пять, он даже не успел дорисовать кролика, над которым работал.

В это время они уже заканчивали, а Сара, наверное, собирала сумочку. Если она вообще там появилась. В первый раз по ней нельзя было сказать, что она хочет там быть. Может, на прошлой неделе Сара впервые присутствовала в этой — или вообще в какой бы то ни было — группе поддержки. Может быть, та ей помогла. Возможно, Сара стала плакать меньше.

Тоби посмотрел на часы. Собрание закончилось.

Хорошо. Теперь он мог сосредоточиться на карикатуре.

Тоби слышал о правиле, что если ты думаешь, будто у тебя старческое слабоумие, то на самом деле у тебя его нет: страдающие им не отдают себе в этом отчет. Можно ли было то же самое сказать и в отношении гнусного маньяка? Если он сидел у себя на диване и думал: «Ух, я малость одержим», то это в действительности означало, что он не маньяк. Истинный гнусный маньяк не отдавал бы себе отчета в том, какое влияние он оказывает на других. Он бы подошел к Саре с букетом и сказал: «Вот, это тебе. Они гармонируют с твоей душой».

И, что самое важное, он бы точно не крутился на собрании группы поддержки. Так что если он и был маньяком, то в разумных пределах.

И все же она была так прекрасна.

* * *

В следующую субботу было чуть легче. Он все еще очень хорошо понимал, что знает (наверное), где она в этот момент, но не зацикливался на этом. По крайней мере, он думал, что не зацикливался. Оуэн на вопрос, не возникает ли у него из-за всех этих разговорчиков о Саре желания оторвать Тоби голову и прополоскать горло хлынувшей кровью, ответил «нет», так что Тоби решил, что не перегнул палку.

* * *

На собрании местных художников Тоби был карикатуристом-суперзвездой. Его это не очень устраивало, потому что все его профессиональные достижения сводились к одной карикатуре, проданной «Блендеру», за которую он так и не получил свои пять долларов.

Тоби был лет на двадцать старше людей в комнате. Большинство из них еще только начинали выходить на общий рынок.

Безусловно, Тоби уже было сорок и он ни черта не делал в своей художественной «карьере», пока не пошел четвертый десяток, но он надеялся с помощью этой группы поднабраться знаний и завести необходимые профессиональные знакомства, а не выслушивать возгласы юнцов: «Ух ты! Этот старикан смог что-то продать!»

Большую часть собрания пришлось терпеть их жалобы на никудышность современного искусства.

В конце концов это мучение закончилось и они удалились из комнаты. Тоби не собирался разыскивать Сару. Совершенно не собирался. Ни за что. Ни в коем случае.

Вместо этого она разыскала его.

— Здравствуйте, — сказала Сара, слегка постучав его по плечу как раз в тот момент, когда он открывал дверь, чтобы выйти на улицу, и заставив его вздрогнуть от неожиданности. — Ой, извините. Я не хотела вас напугать.

— Нет, нет, все в порядке, вовсе не пугаете. В смысле, не напугали. В смысле, просто застали врасплох. Здравствуйте.

— Это я, с группы поддержки в прошлом месяце.

— Да, я вас помню. Я тогда еще вел себя как болван.

— В этот раз вы нашли группу художников?

— Да, конечно.

— Вам помогло?

— Ну... Вы когда-нибудь слышали, как Граучо Маркс^[7], говорит, что он не хотел бы состоять в клубах, которые бы его приняли? Тут примерно так же. Я за то, чтобы люди отдавали дань моим достижениям, но вот только достижения эти ни черта не стоят.

Отлично, Тоби! Поприбедняйся! Назови себя еще раз болваном! Порази ее!

— Что вы рисуете?

— Карикатуры.

— Вроде Багза Банни?

— Нет, не анимированные. Комиксы. Вроде Гарфилда.

— Ой, как здорово! Печатаетесь в газетах?

— Пока нет.

— Когда-нибудь будете. С мамой живете?

— Мм, нет. Она умерла. Покончила с собой.

Тоже мне, поддержал беседу, болван.

— О боже, извините. Мне не стоило ничего говорить. Это было безрассудно с моей стороны.

Тоби покачал головой:

— Нет, нет, ничего страшного. Мы же с вами не в группе поддержки сирот, чьи родители покончили жизнь самоубийством. Тогда бы это выглядело жестоко. И я бы вас за это осуждал.

— Все равно извините. Должно быть, тяжело было.

— Да... есть свои отрицательные моменты.

— А ваш отец еще жив?

— Мм, нет. На самом деле, он умер незадолго до матери. Инсульт. Так что можно проследить и причину самоубийства мамы.

— Видимо, я слишком глубоко копнула, да?

— Нет, нормально. Будем считать, что неловкий разговор о мертвых родителях компенсирует мою глупую ошибку с комнатой и теперь наша репутация безупречна.

Сара провела рукой по волосам.

— Моя безупречная репутация продержится не больше минуты. Я такая идиотка. Постоянно какую-нибудь похабщину выдаю.

— Ну, некоторые любят попохабней.

Ты серьезно? Не успели познакомиться, а уже позволяешь себе сальные шуточки?

Ты ее что, отваживаешь, что ли? А что б тебе сразу не начать колотить себя по голове, а?

Сара рассмеялась:

— Ага, наверное. Так чем вы занимаетесь, когда не рисуете очередного Гарфилда?

Ошиваюсь с монстром в лесу. Его зовут Оуэн. Он сожрал трупы парочки хулиганов, которых я убил, а еще съел мою первую и единственную девушку, но я простил его, потому что сильно больной на голову. Слушайте, давайте устроим свидание!

— Я работаю в «Ориндж-Лиф Таймс». Верстка, правка. Еще делал дизайн одной местной рекламы — было довольно забавно.

— Графический дизайн — перспективное направление.

— Ага, кто бы мне это сказал лет двадцать назад.

Она пожала плечами:

— Никогда не поздно. Я, например, иду снова в колледж на заочное обучение.

— Серьезно? Чем будете заниматься?

— Музыкой.

— Классно! В смысле, играть музыку или преподавать ее?

— Звучит банально, но я еще не определилась. Петь я не могу. Если даже вы не поверите ни единому моему слову, то этому поверьте: петь я не могу. Я немного играю на саксофоне.

— На саксофоне? Правда?

— Ага. Я ни в коем случае не профессионал, но мне это нравится. И я просто... я хочу узнать об этом побольше. Работаю официанткой, и с этим проблем нет. Я не бедствую, но никогда не делала ничего творческого. Захотелось сменить направление. Я еще его не выбрала, но сменить хочу. Звучит глупо, да?

— Нет. Вовсе нет.

— Немного глупо. Признайтесь.

— Нет, на самом деле нет.

Они постояли немного. Сара хихикнула из-за неловкого молчания.

— Сколько вам лет? — спросил Тоби.

— Вы снова хотите начать считать оплошности?

— Вы правы. Было глупо с моей стороны. Извините.

— Да нет, я шучу. Мне тридцать шесть.

— А мне сорок.

— Черт, какой же вы старый.

— Скорее дряхлый. И постоянно болтаю о своих болячках. Если болит колено — быть дождю.

— Вы сумасшедший, Тоби.

— Спасибо. — Ни хрена себе! Она запомнила, как его зовут! — Обычно я отвратительно поддерживаю разговоры.

— Я тоже. Лепечу невесть что, слова забываю и все такое.

— Вы уже обедали?

— Да. Но не ела мороженого с шоколадным сиропом.

— Хотите мороженое с шоколадным сиропом?

— Да, не откажусь.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Тоби пришло на ум, что если бы он так говорил и вел себя со всеми людьми, то не жил бы жизнью, где у его лучшего друга есть шерсть. Конечно, он не был прекрасным собеседником, не блистал остроумием или природной харизмой, но был спокойным и в меру обаятельным и, казалось, искренне нравился Саре.

Тоби сказал ей, что детей у него нет. Она объяснила, что и у нее с Томом тоже никогда их не было — они хотели, но время вечно было неподходящим. От предыдущего брака у Тома осталась дочь, которая никогда по-настоящему не испытывала к Саре теплых чувств и которую Сара не видела с похорон.

Тоби рассказал о смерти своих родителей. Но не о смерти Мелиссы.

Она рассказала о смерти своего мужа. А затем о смерти своего кота, Рексфорда, которого сбила машина. Они пошутили о том, что сидят, кушают мороженое с шоколадным сиропом и разговаривают о смерти, и решили перейти на более непринужденные темы.

В школе они оба всегда были белыми воронами.

Сара получала обычно тройки и двойки, потому что только в десятом классе выяснилось, что у нее дислексия. Теперь она любила читать, но делала это медленно, и ей приходилось сильно сосредоточиваться — вокруг ничто не должно было ее отвлекать. Так что школа отнимала все ее свободное время, но в итоге это себя оправдает. Если она, конечно, определится к моменту выпуска, чем хочет заниматься.

Тоби рассказал ей, как сильно любит проводить время в лесу. Про Оуэна он не упомянул.

Они разговаривали еще больше часа после того, как мороженое превратилось в тоненький слой растаявшей слизи на дне пиалок.

— Я должна сразу тебе сказать, — произнесла Сара, теребя в пальцах салфетку. — Я не планирую сейчас ни с кем встречаться. Но друг бы мне не помешал.

— И мне тоже.

— В любом случае ты бы и не захотел встречаться с такой запутавшейся женщиной. Я полная развалина. Я подумала, что через пару недель ты, возможно, решишь разорвать нашу дружбу, так что вот. — Она вытащила из сумочки ручку, написала что-то на обратной стороне квитанции за мороженое и дала квитанцию Тоби. «Разрывай спокойно».

— Мрачновато, — отметил он.

— И все же я серьезно.

— Уверен, что мне это не понадобится. Мы только-только коснулись поверхности моих собственных проблем. Уверяю, если мы будем составлять список причин, почему один из нас должен сбежать как можно скорее, мой будет длиннее и страшнее.

— Поверю на слово. Хотя не думаю, что нам придется составлять подобные списки. Десерт ведь оказался таким вкусным.

— Согласен.

— Мне пора идти. Я обещала соседке, что присмотрю за ее дворовой распродажей, пока она отвозит детей на бейсбольную тренировку. Наберешь мне как-нибудь?

— Наберу.

Они вышли из кафе, и Сара протянула ему руку.

— Приятно было познакомиться, Тоби.

— И мне было приятно, Сара.

— Созвонимся.

— Обязательно.

Квитанцию Тоби выбросил.

* * *

— Я не облажался! — радостно провозгласил Тоби. — Ты можешь в это поверить? Я не вызывал отвращения, не болтал как идиот, не пролил сироп на рубашку... ну хорошо, немного все же пролил, но думаю, она даже не заметила. Это было бесподобно. Она говорит, что не собирается ни с кем встречаться серьезно, но меня это вполне устраивает. Она все еще переживает из-за мужа. Но я так хорошо провел время. Как хорошо наконец завести такого друга!

Я — друг.

— Знаю, Оуэн, ты мой лучший друг. Я не в том смысле.

Единственный друг.

— Ты мой единственный друг. В смысле, был единственным другом. В смысле... ну, ты меня понимаешь. Не ревнуй. Какого черта? Я рассказываю тебе, что встретил прекрасную женщину, которой нравлюсь. Я уже не молод, а когда был молодым и мужественным, женщины вокруг меня не вились. Расслабься.

Оуэн отвернулся от него и уселся на кресло-мешок.

— Ну, что? Ты теперь будешь дуться? Будешь исходить на дерьмо только из-за того, что у меня вдруг появился человеческий друг? Пора бы повзрослеть, Оуэн.

Не оборачиваясь, Оуэн махнул ему, чтобы он уходил.

— Нет, я никуда не уйду. Чего я, хотелось бы подчеркнуть, никогда не делал. Разве я бросил тебя, когда встречался с Мелиссой? Бросил?

Ответа не последовало.

— Нет, не бросил. И знаешь, она была ненасытной. Много раз я приходил сюда и проводил время с тобой, хотя мог бы трахаться, как порнозвезда! Ты видел, чтобы я ревновал, когда ты бросил меня на целых два года, чтобы пообщаться со своими дружками-монстрами? Два года! Если ты так изревновался из-за того, что я завожу отношения со своим собственным видом, то почему бы тебе не сходить к ним,а?

Плечи Тоби поникли.

— А, черт. Извини, Оуэн. Мне нет оправдания. Это было подло.

Он сделал шаг к Оуэну. Тот не оглянулся, но угрожающе зарычал.

— Не надо, Оуэн. Я серьезно.

Рычание стало громче. Оуэн обернулся — его зубы обнажились.

— Я пойду, а ты пока приведи мысли в порядок, — произнес Тоби. — Но если ты думаешь, что я не приносил жертв нашей дружбе — огромных жертв, — тогда иди ты на хер.

Он вылетел из хижины. Ну что за неблагодарность! Оуэн должен был быть рад, счастлив за него, а не зол. Как он посмел скалить зубы? Тоби хотелось вернуться и выбить их, как когда-то Бруту. Хотелось видеть, как Оуэн выплевывает клыки на пол. Тогда бы у него поубавилось желания показывать свою ревность.

Тоби и в самом деле не хотел упоминать их поход к другим монстрам. Это было ужасно. Жестоко.

И все же самобичеванием по этому поводу заниматься он не собирался. Ведь это Оуэн вел себя неразумно. Это он был эгоистом, который не хотел, чтобы его друг был счастлив, если это хоть на несколько минут уменьшало время для игр.

Да пошел он к черту!

Да пошел он, тупой, эгоистичный убийца-монстр!

Тоби мог прекрасно обойтись и без него. Что тот ему дал? Немного рычания и немного сраных жестов руками? Ух ты, как же он мог жить без этого? Он бы не слышал больше словарного запаса Оуэна, состоящего из одного слова. «Тоби». Какая утрата.

Тоби распалялся все больше и больше, отходя все дальше от хижины, в которой он сделал почти всю работу, — нате, пожалуйста, не надо благодарностей. Она не была шедевром архитектуры, но была охренеть насколько лучше, чем грязная пещера, в которой Оуэн ютился два десятилетия, а если он не ценил его усилия, тогда пусть сидит и тухнет. Дорвал бы кресло-мешок, состарился, сдох бы и сгнил прямо в этом лесу.

И с чего это он должен уходить? Он сейчас вернется и скажет засранцу, что с этого момента каждый сам по себе. Если он хочет быть большим ревнивым дитяткой, пусть найдет себе другого друга, у которого совсем нет личной жизни и который готов целыми днями сидеть в хижине с животным.

Он вернулся и распахнул дверь.

— Знаешь что, Оуэн, я собирался сказать тебе...

Оуэн бросился на него.

Затем раскинул в стороны руки и обнял.

Тоби еще злился, но все же похлопал монстра по спине.

— Все хорошо. Все хорошо, приятель.

Оуэн отстранился. Извини — показал он знаками.

— Да уж, стоило бы извиниться.

Оуэн выглядел таким грустным, что злость Тоби угасла сама собой. Он попытался ее удержать — ведь Оуэн заслужил его ярость, — но не смог.

— Все будет хорошо, — заверил его Тоби. — Я не позволю женщине встать между нами. Никто, кто бы он ни был, не встанет между нами. Мы друзья навсегда.

Обещаешь?

— Зуб даю. Чтоб я сдох.

Остаешься?

— Конечно. Я никуда не уйду, Оуэн.

* * *

По пути домой Тоби пришло на ум: он ни разу не задумался о том, что Оуэн мог попытаться выдрать кусок мяса у него из груди. Они долгое время были друзьями, но... все могло закончиться плохо.

А Оуэн раньше уже слетал с катушек.

Тоби стоило помнить, с кем он имеет дело — с животным. Может, оно и было к человеку ближе любого другого создания на планете, но все же оставалось зверем, любящим человеческую плоть.

Возможно, стоило обдумать перемещение Оуэна обратно в пещеру.

Да ладно. Как бы то ни было, теперь, когда у него будет меньше свободного времени гулять по лесу, он хотел, чтобы его друг был ближе.

* * *

Волшебного момента не произошло.

А Тоби его ждал. Он и Сара сидят на диване и смотрят телевизор. Он тянется к миске с попкорном, она тянется к миске с попкорном, их промасленные пальцы касаются друг друга, между ними проскакивает искра, и внезапно они уже страстно целуются, повсюду разбрасывая попкорн.

Или после нескольких месяцев тревоги он со слезами на глазах признается, что любит ее и не может без нее жить, и если она не готова, то в этом нет ничего страшного, он может подождать. А она со слезами на глазах отвечает, что готова, и была готова уже давно, и они целуются и плачут, а затем занимаются любовью.

Ничего подобного не произошло. Несколько месяцев они общались как друзья. Никаких свиданий — Сара всегда платила за себя сама, — и ничего интимнее похлопываний по руке или объятий на прощание.

А затем, прогуливаясь по центру и разглядывая витрины, они взялись за руки. Они этого не заметили, не обратили внимания на изменения, которые из-за этого могли появиться в их отношениях — было так естественно держаться за руки, и они это не обсуждали.

Затем появились легкие поцелуи при прощании.

Потом — легкие поцелуи при встрече.

Но все равно они походили на друзей, с нежностью относящихся друг к другу. Подумаешь!

Она много училась, и это время Тоби проводил с Оуэном. Сара и Тоби делились секретами: она рассказала ему, как наблюдала смерть мужа, а он — о жутком дне, когда какое-то сбежавшее животное растерзало его девушку, но, естественно, всей правды он ей не открыл.

Еще больше поцелуев.

Объятия на диване во время фильма.

Сара призналась, что не так часто оплакивала Тома в эти дни, но напрямую не связывала это с тем, что могло — или не могло — быть расцветающим романом.

Она спросила его, чем он занимается в лесу, и он солгал. Он просто прогуливался посреди деревьев, наслаждаясь свежим воздухом и уединением, разминаясь и воссоединяясь с природой.

Он брал ее с собой несколько раз. Лес был большим — с множеством мест, куда они могли пойти. Она притворялась, что хорошо проводит время, но потом призналась, что ей комфортней в помещениях, а если на свежем воздухе, то без такого количества насекомых. Они посмеялись и с радостью нашли другие занятия вместо походов по лесу.

Сара успокаивала его после каждого отказа, а это означало, что она делала это очень часто. Они шутили по поводу убийства редакторов комиксов.

Когда она захотела поехать на все выходные на фестиваль кантри, они поехали вместе. По пути они пели так громко, как только могли, — с удовольствием терпели пение друг друга, не мучая при этом случайных прохожих.

Никто из них ничего не сказал, но было ясно, что они будут ночевать в одном номере и в одной постели.

Они лежали вместе, нежно целуясь. На Саре были только бюстгальтер и трусики. Затем ее взгляд погрустнел, как тогда, в группе поддержки, и она оторвалась от него.

— Извини, я... ты понимаешь?

— Конечно, понимаю.

Они обнимали друг друга всю ночь.

Музыкальный фестиваль отменили из-за дождя, поэтому они провели весь день в отеле, распевая песни.

Когда стемнело, они некоторое время целовались, и Сара сказала, что готова.

Затем она предупредила его, что у нее за плечами несколько лет воздержания и он в серьезной опасности.

Каким-то чудом он все же выжил.

1986 год

— А что, если нам пожениться? — спросила Сара.

— Это предложение?

— Нет, я не пытаюсь лишить тебя этого удовольствия. Просто размышляю. Я люблю тебя, ты любишь меня, когда-нибудь мы захотим детей, так давай их узаконим, пока они случайно не появились.

— Ух ты, — Тоби поцеловал ее. — Это самое витиеватое и поэтичное...

— Знаю, знаю. Но я серьезно.

— ...проникновенное, романтичное...

Она игриво ударила его по руке.

— Хватит! Ты понял, о чем я. Давай. Мы же не молодеем.

— Так, я сейчас должен встать на одно колено?

— Нет, сначала ты должен купить кольцо.

— Откуда ты знаешь, может, оно у меня уже есть?

— А есть?

— Да. У меня дома. Если бы ты была более рассудительна и затеяла этот разговор там, я бы сбегал в спальню, вытащил его и все было бы очень романтично. А теперь нам придется проехать восемь миль.

— Ты шутишь, да? У тебя на самом деле есть кольцо?

— Да.

— Ну серьезно, Тоби, хватит шутить. Ты правда-правда купил обручальное кольцо?

— Поехали за ним.

Он решил купить кольцо в следующие выходные после того, как они впервые занимались любовью. Тоби знал, что еще рано, слишком рано, и что у него может и не появиться возможности подарить его, но он хотел, чтобы кольцо у него было.

Оуэн помог сделать выбор. Тоби принес фотографии трех наиболее понравившихся, и Оуэн постучал когтем по алмазу с огранкой «принцесса» — то, которое первым выбрал и Тоби. Если бы Оуэна снова спросили, он, возможно, выбрал бы что-нибудь другое, но Тоби выбор устраивал.

Еще в верхнем ящике лежало обручальное кольцо его матери. Это было прекрасное кольцо — гораздо дороже, чем то, что он купил Саре. Но он не мог подарить своей будущей жене кольцо с пальца женщины, которая перерезала себе вены. Просто не мог.

По пути домой Тоби гадал, как брак отразится на Оуэне. Им придется переехать в новый дом — этот подходил для него, может быть даже для них двоих, но явно был мал для растущей семьи.

Сара знала, что он любит лес. Ему придется настоять, чтобы новый дом находился в том же районе. Он начнет подбирать варианты.

Тоби оставил Сару ждать в гостиной, а сам прошел в спальню и достал коробку с кольцом. Вернувшись, встал на колено и взял ее за руку.

— Сара Хабли, ты выйдешь за меня замуж?

— О боже! У тебя действительно есть кольцо!

— Я о таких вещах не вру. Так выйдешь?

— Да!

Они поцеловались.

Все будет чудесно. Они купят новый дом, поселятся возле леса, и ничего не изменится. Может, он будет посещать Оуэна реже, но тут проблем не было — Оуэну просто придется его понять. Тоби не бросит своего друга. Никогда. Ничего не изменится.

После свадьбы ничего не изменилось. Они купили чудесный маленький домик по хорошей цене — не так близко к старому месту, как хотелось бы Тоби, но все равно приемлемо. Пока Сара училась по вечерам, Тоби проводилвремя с Оуэном. Они с монстром были еще не настолько старыми, чтобы перестать придумывать новые игры, но теперь беготни в них было поменьше.

Сара и Тоби собирались пару лет повременить с детьми. Не так долго — не хотели же они становиться родителями в доме престарелых, — но достаточно для того, чтобы они успели попутешествовать по миру, а Сара — получить диплом.

Один положительный тест на беременность и недолгие подсчеты подтвердили, что залетела она во время их медового месяца.

Вот тогда все и изменилось. Тоби перестал ходить к Оуэну в выходные — ну, не каждые выходные. Оуэн понял. И сцен ревности больше не устраивал.

Любишь ее?

— Люблю. Кто бы мог подумать, что такой лузер, как я, когда-нибудь женится?

Чем больше становился ее живот, тем меньше он хотел оставлять ее одну. Тоби все еще навещал Оуэна, но намного реже. Он приносил больше вкусностей, чтобы загладить свою вину. Жизнь была хороша. Они все еще были лучшими друзьями.

В ночь, когда родился Гэррет Эндрю Флорен весом шесть фунтов три унции, Тоби, держа на руках сына, поклялся, что никто никогда не причинит его ребенку вреда.

Никто.

Все эти годы он позволял монстру жить в лесу за его домом.

Но не теперь.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

1987 год, 42 года

— У него не наши глаза, — сказала Сара, забирая Гэррета обратно у Тоби. У них обоих были карие глаза, а у Гэррета — прекрасного голубого оттенка.

— Это все рецессивные черты.

— Зато у него твой нос.

Тоби наморщил нос.

— Не думаю.

— Да, точно. — Она нежно погладила новорожденного по лбу. — Он такой красивый. Можешь поверить, что я сижу тут и говорю что-то типа «Он такой красивый»? На меня не похоже. Думаешь, мы из тех родителей, которые показывают всем и каждому фотографии своего чада и рассказывают, что их мальчик — самый красивый на всем белом свете?

Тоби поцеловал ее.

— Надеюсь, что да.

* * *

Он шел по лесу. В его голове наконец все сложилось. Да, он прожил бессмысленную жизнь — запутанную, дурную жизнь, — но теперь смысл в ней появился.

Сару нервировало оружие, хоть и не заряженное, в доме, поэтому она настояла, чтобы оно хранилось на чердаке. Тоби заметил, что незваный гость навряд ли позволит ему забраться на чердак, чтобы достать оружие для самообороны, но она возразила, что мысль хранить ружье в спальне пугает ее больше мысли о незваных гостях, так что он сдался.

Тоби это устраивало. Ему не нужно было защищать жену и сына в доме. Он собирался избавиться от угрозы, не дожидаясь этого.

Оуэн был его лучшим другом. Большую часть жизни он был его единственным другом. И именно в этом, господа присяжные заседатели, и была одна большая сраная проблема. Лучшие друзья с рычащим и жрущим человеческое мясо монстром? Он, должно быть, был полным психом.

Оуэн не придет в его дом посреди ночи. Оуэн не заглянет в колыбель Гэррета. Оуэн не протянет к нему свой коготь: ни чтобы нежно погладить малыша, ни чтобы перерезать ему горло. Оуэн не сделает с Гэрретом того, что он сделал с теми двумя другими людьми.

Или того, что сделал ты.

Нет, тайна Тоби была давно погребена, и снова этого произойти не могло. Оуэн же был монстром. Если Гэррет пострадает из-за того, что его отец позволил где-то таиться этой голодной твари, Тоби стоит покончить с собой.

Вдоль запястий, а не поперек.

Это нужно было сделать сегодня, пока Сара еще в больнице. Завтра она принесет малыша домой.

Когда Тоби приблизился к хижине, Оуэн вышел. Тоби остановился в двадцати футах от него и посветил фонариком в лицо монстра.

Оуэн покачал сложенными руками перед собой: малыш?

— Да. Сара родила.

Фотография?

— Нет. У меня их целая куча, но я их еще не проявлял. Может быть, завтра.

Он поднял ружье и нацелил его на Оуэна, готовясь нажать на спусковой крючок, как только монстр нападет. Оуэн не напал и даже не взвыл — он просто с грустью посмотрел на Тоби.

— Мне жаль, — произнес Тоби. — Правда жаль. Ты всегда был со мной рядом, но теперь у меня есть сын. Ты не знаешь, что это такое, а я тебе не смогу это правильно объяснить — это чувство, когда готов скорее умереть, чем позволить, чтобы с ним что-нибудь случилось. Я не могу этого допустить. Мне жаль.

— Тоби.

— Я не могу оставить тебя в живых, Оуэн. Я не могу рисковать моим малышом.

Оуэн показал знаками: нет.

— Ты можешь причинить ему вред.

Не причиню вреда малышу.

— Ты убил Мелиссу. Она была для меня всем, а ты убил ее. Я не позволю тебе забрать у меня Гэррета. Мне жаль, что все должно произойти так, но это должно произойти, и я ненавижу себя за это...

«Пристрели его! — мысленно закричал Тоби. — Хватит болтать и пристрели его, черт бы тебя побрал!»

Оуэн показал знаками: мороженое.

— Что?

Мороженое.

— Ты просишь о последней трапезе?

Да.

На мгновение Тоби захотел согласиться.

Пойти домой и сделать Оуэну самый большой, каких не бывало, залитый и пропитанный шоколадом банановый сплит. Он заслужил последний миг счастья, прежде чем Тоби его казнит.

Но затем он скептически покачал головой.

— Ты же знаешь, что я не могу этого сделать. Пожалуйста, не усложняй все.

Боже, что за глупости он нес. Как будто сам стоял под прицелом.

Больше нечего было говорить. Ему нужно было лишь нажать на спусковой крючок и начать нормальную жизнь.

Его палец не шевельнулся.

«Напади на меня, — подумал Тоби. — Бросайся на меня со своими когтями. Вынуди меня. Не оставь мне выбора».

Оуэн просто смотрел на него.

Хотя бы напугайся! Запаникуй! Озверей, чтобы мне пришлось пустить пулю!

Ничего. Никакой пощады.

— Мы навсегда останемся друзьями, — произнес Тоби.

Еще одна глупость. Они не останутся друзьями, когда Оуэн упадет замертво на землю, потому что Тоби прострелит его гребаную башку, правда ведь?

Оуэн показал знаками: пожалуйста.

— Нет.

Не причиню вреда малышу.

— Я не могу подвергать Гэррета опасности.

Не причиню вреда малышу.

— Ты убил Мелиссу.

Не причиню вреда малышу.

Тоби опустил ружье.

— Боже, у нас все еще бывают ужасные моменты, да? — спросил он. — Мы знаем друг друга почти всю нашу жизнь, а я все еще тычу в тебя ружьем.

Он не мог убить своего лучшего друга. Кто утешил его, когда он был помят, окровавлен и унижен, после того как Лэрри его избил? Кому он доверял все свои секреты? Тоби любил Сару, очень сильно ее любил, но разве он был с ней связан так, как с Оуэном?

Оуэн его понимал.

Оуэн знал, что он сделал. Если бы Сара узнала, что он заколол насмерть двух ребят, осталась бы она с ним? Даже объясни он ей, что они были мерзкими и подлыми задирами, которые превратили его жизнь в ад? Осталась бы она с ним, опиши он тот миг слепой ярости, изобрази звук лезвия, проникающего в грудь Лэрри?

Да ни за что!

А Оуэн остался.

Он, должно быть, сошел с ума, если собрался покончить с такой дружбой.

Совсем рехнулся, если решил лишиться близкого друга. Абсолютно слетел с катушек, если захотел убить единственного друга, с которым делил свое жуткое прошлое.

Ему не приходилось врать Оуэну по поводу проституток, как Саре. «Секс за деньги? Господи, нет, конечно. Ты разве видела у меня на члене зеленые пятна?»

Если действительно копнуть поглубже, в самую суть вопроса, Саре ему приходилось врать по поводу лучшего друга. Он не мог рассказать ей об Оуэне! Даже опуская пропитанные кровью подробности. Что бы она ответила? «Ой, Тоби, как это мило, что твой друг весь покрыт шерстью и у него огромные острые зубы. Почему бы нам не пригласить его на завтрак?»

Она бы никогда не поняла.

У него были секреты, которыми он не мог с ней поделиться. А что, если бы он убил Оуэна, а Сара узнала бы об убийствах? Или даже об этой дружбе? Он бы снова остался один.

На этот раз навсегда один. Кому к черту он еще был нужен?

Причинить вред Оуэну, его старому другу?

Безумие.

Тоби плакал, извинялся, молил о прощении. Он обнимал зверя, обещая, что такого больше никогда не случится, твердил,что от эмоционального потрясения у него все перемешалось в голове, но он никогда не навредит Оуэну, никогда в жизни, и, что бы ни произошло, поклялся Тоби, они двое останутся друзьями.

Не причиню вреда малышу.

— Я знаю, что не навредишь. Боже, мне так жаль.

Мороженое.

Тоби хихикнул и вытер глаза.

— Конечно, Оуэн, я принесу тебе мороженое.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Мельком

1988 год

— Ну же, Гэррет! За что ты так со мной?

— Что случилось? — спросила Сара, заглядывая в ванную.

— Он обгадил новый подгузник, пока я его менял! Он это специально. Не может быть, чтобы он собирался сходить как раз в тот момент, когда я стал менять подгузник.

— Думаешь? Он какает восемьдесят пять тысяч раз на дню. Почему один из них не может наступить, когда ты меняешь подгузник?

Тоби отшатнулся.

— Как же воняет! Может, у него какая-нибудь проблема с пищеварением или вроде того? Как-то необычно.

— Ты ведешь себя так, словно твои фекалии пахнут розами.

— Я не говорю, что мои какахи не воняют. Я говорю, что его какахи пахнут хуже.

Зайди сюда. Подойди ближе.

— Нет, мне и тут хорошо.

— Такое чувство, что они сейчас раковину разъедят. Настолько они мерзкие. Я думаю, это детское питание специально разработано правительством, чтобы люди больше не заводили детей.

— Это не сработало. Я беременна.

Тоби замер.

— Что?

— Шучу.

— Я сейчас в тебя это брошу.

— Тогда я ухожу. Я горжусь тобой. Ты хороший папочка, потому что смело встретился лицом к лицу с угрозой вонючих каках.

— Помнишь, когда-то давным-давно мы разговаривали с тобой о других вещах. Я смутно припоминаю, что существовали разговоры, не связанные с содержимым подгузников.

— Не понимаю, о чем ты. Извини.

* * *

— Так, это сложно для понимания, но нам надо попробовать.

Тоби держал перед собой огромную сумку вяленой говядины. Оуэн принюхался и потянулся к ней.

— Нет, нет, еще рано. Сегодня мы будем обсуждать тему «нормирования вкусняшек». Я точно не появлюсь здесь как минимум неделю и хочу, чтобы у тебя были всякие вкусности, пока меня нет, поэтому тебе нужно научиться не есть всю сумку за один присест. Я разложу по кусочку говядины в разных местах, а когда ты почувствуешь, что хочешь угоститься, возьми один и получай удовольствие. Если ты их все умнешь разом, то несколько дней будешь без вкусняшек. Как думаешь, справишься?

Урок по нормированию вкусняшек потерпел фиаско.

1989 год

— Тоби! Кто бы мог подумать!

— Мистер Зак! Здравствуйте! Наслаждаетесь пенсией?

— Я в жизни так много не работал. Джэнет заставила меня отремонтировать весь дом, ведь теперь я лентяйничаю и не работаю, чтобы прокормиться. — Мистер Зак проворковал что-то Гэррету на руках Сары. — Ухты, какой милашка.

— Вы так сказали, словно удивились, — проговорила Сара, расплываясь в улыбке.

— Нечему тут удивляться! Ну, Тоби, я все еще высматриваю тебя в газетах!

— Ага, я все еще работаю над этим.

— Как называлась та, куда ты попал? «Коктейль»?

— «Блендер». Она разорилась.

— Ты получил свои десять баксов?

— Пять. Нет, не получил.

— Продолжай работать над этим. Пусть молодняк понервничает. А когда станешь известным, сможешь насладиться славой и устроить любимой жене и любимому сыну роскошную жизнь.

— У нас и так все хорошо, — сказала Сара с улыбкой. — У него все замечательно в газете, а я начала продавать песни.

— Песни? Вы поете?

— Я их пишу.

— Замечательно! Я слышал что-нибудь?

— Вы слушаете народную музыку?

— Нет, точно нет, но начну. Слушайте, думаю, ваш сынишка собирается срыгнуть, так что вынужден распрощаться, но рад был с вами поболтать.

Гэррета стошнило прямо на блузку Сары.

* * *

Лэрри и Ник не появлялись. Тоби много о них думал, но в прошедшем времени.

* * *

— Так... да, да, вот так, — твердила Сара, пока Тоби проникал в нее. — О да, это прекрасно... прямо сюда... о да, прямо сюда... не останавливайся... о боже, я сейчас кончу... если только малыш не заплачет, я кончу!..

* * *

«Уважаемый мистер Флоррен...»

Тоби скомкал отказ и бросил его в стену.

— Одна «р», мудила!

1990 год

Оуэн лежал на полу. Его шерсть пропиталась потом, а глаза потускнели.

— Ты думаешь, это... Ну не знаю, грипп или что-то вроде? — спросил Тоби. — Может, ты загрипповал? Не знаю, что и делать, Оуэн. Ветеринара же не позовешь. Тебе очень плохо?

Да.

— Тебя не рвало?

Нет.

— Я позвоню и выясню, что нужно делать. Не знаю, кому позвоню. Я просто... не знаю... просто узнаю, что бы они сделали с гориллой с твоими симптомами.

Останься.

— Останусь, но ненадолго. Ты знаешь, что мне нужно вернуться. Ты же не умрешь, да? Если ты всерьез заболел, я останусь и постараюсь что-то сделать, но ты вроде не настолько плохо выглядишь.

Тоби мутило, хоть он и пытался это скрыть. Сколько живут лесные монстры? У Оуэна было много седых волос, но и у Тоби тоже, а он планировал пожить еще как минимум полвека. Не мог же Оуэн умирать.

— Как плохо ты себя чувствуешь, от одного до десяти?

Плохо.

— Я знаю. Скажи цифру.

Плохо.

Тоби вздохнул.

— Хорошо, я побуду с тобой.

* * *

— Где ты был?

— Потерял счет времени.

— Как можно потерять счет времени на улице? Там же стемнело!

— Я зашел дальше, чем планировал, а когда стемнело, повернул назад. А в чем проблема?

— Я волновалась — вот в чем проблема! Мне не нравится, что ты днем шастаешь по лесу, а уж ночью и подавно. А что, если бы с тобой что-то случилось?

— Но ведь не случилось.

— Знаю. Но что будет с Гэрретом, если все же случится?

— Ты напишешь хит о своей утрате и сделаешь его богатым.

— Ты что, пошутил сейчас?

— Нет... в смысле, да, но не подумал. Ты совершенно права. Я задумался и не следил за временем. Обещаю, что такого больше не будет.

— Я просто испугалась, понимаешь?

— Понимаю.

* * *

— Из-за тебя у меня была куча проблем, — сказал Тоби Оуэну. — Надеюсь, тебе лучше.

Да.

1991 год

— Угадай, что должно происходить каждый месяц и не произошло?..

* * *

— Ну хорошо, а как насчет Тоби, если мальчик, и Сара, если девочка?

— Не-а, — сказала Сара. — Не люблю, когда в одном доме два человека с одинаковыми именами. Для мальчика это, наверное, нормально — его можно называть «младшим», но как называть девочку с именем, как у мамы?

— Можно называть ее по второму имени.

— Тогда почему бы не сделать второе имя первым?

— Ты права.

— Как насчет Оуэна, если мальчик?

— Нет.

— Почему нет?

— Над ним будут смеяться. Будут говорить, что он занимается «оуэнизмом» под одеялом.

— Уверена, что не будут.

— Извини, но Оуэн под запретом.

— Майкл?

— Может быть.

— Ханна, если девочка?

— Ты знаешь кого-нибудь по имени Ханна?

— Нет, мне просто имя нравится.

— Мне тоже. Запомним его.

* * *

— Понимаешь, Гэррет, когда мамочка носит малыша в животике, она иногда действует очень странно, и лучше всего дать ей то, что она просит. Папочкам это помогает оставаться в живых.

1992 год

— Девочка! — доложил Тоби.

Оуэн улыбнулся.

* * *

— Надеюсь, все в этом доме, включая мамочек и сыночков, готовы, потому что пришло время... беспощадной щекотки! Р-р-р-р!

* * *

— Давай возьмем одного? — спросил Гэррет, разглядывая в зоомагазине сидящих в клетках щенков.

— Возьмем, когда тебе исполнится шесть лет, — ответил Тоби.

— Это очень долго!

— Это ты сейчас так говоришь. Время быстро пройдет.

1993 год

— Смотрите-ка, что нам в ящик сегодня положили! — сообщила Сара, размахивая конвертом.

Тоби взял у нее письмо.

— Ух ты. Я не думал, что их еще отправляют. Тут даже адрес старый указан.

— Открывай.

— Что это, папа? — Гэррет положил пластиковую фигурку пришельца с щупальцами и поспешил присоединиться к общей суматохе.

— Ничего. Это всего лишь папина разрушенная мечта.

— Не говори так при нем, — сказала Сара.

— Да шучу я.

— Но он-то об этом не знает.

Тоби разорвал конверт и передал письмо Гэррету.

— Хочешь прочитать?

Гэррет с радостью схватил письмо. Он посмотрел на слова и нахмурился.

— Прочитай вслух, — попросила Сара.

— «Мы... с... со-жа-ле-ни-ем...»

Тоби вздохнул.

— Пусть лучше Доктора Сьюза почитает.

* * *

— Угадай, кто сегодня получил золотую звезду? — спросил Тоби Оуэна.

Оуэн потянулся к рисунку, но Тоби спрятал его за спину.

— Если ты порвешь его, Сара меня убьет. Я просто хочу тебе его показать. Смотри. Неплохо, а?

Да.

— Ты же это не просто так говоришь, да? Я, конечно, предвзято отношусь, но знаешь, я был на дне открытых дверей и видел на стене, что нарисовали другие дети, — какую-то хрень. Посмотри на эту руку. Скольких шестилеток, рисующих костяшки на пальцах, ты знаешь? От меня талант к нему передаться не мог, так что не знаю, где он его взял, но этот парень — чертов Рембрандт. Золотая звезда. Вот так-то!

Он снова спрятал рисунок за спину.

— Нет, серьезно, Оуэн, тебе нельзя к нему прикасаться. Но впечатляет, да? Это же не только у меня в голове? Мне нужно, чтобы ты высказал непредвзятое мнение, потому что мы с Сарой писаемся от восторга по этому поводу. Конечно, он надул в штаны во время перерыва, но, когда у тебя колоссальный талант, ты не всегда можешь контролировать свой мочевой пузырь.

1994 год

— Ой.

— Только «ой», и все?

— Ты меня застала врасплох, вот и все. То, как ты это сказала. Без предисловий.

— Как говорят в газетном бизнесе, не уходи от темы.

Сара едва не подпрыгивала от возбуждения.

Новость, признаться, была превосходная. Детское телешоу хотело взять ее в штат, чтобы она еженедельно писала новые песни. Невероятная возможность. Она могла превратиться из официантки с несколькими песнями, изредка появляющимися на местной радиостанции, в композитора на постоянной основе.

— Но это же в Чикаго.

— Ну да.

— Мне придется уволиться с работы.

— Да, придется. Ноты ее особенно и не любишь. И никогда не любил.

— Нам придется Гэррета из школы выдергивать.

— Да, будет ходить в чикагскую школу.

— Ему придется заводить новых друзей.

— Ему шесть. Он еще не завел дружбу на всю жизнь. — Сара уставилась на него в недоумении. — Почему тебя волнует вся эта фигня?

— Я просто не хочу переезжать.

— Почему? Что тебя держит в Ориндж-Лиф?

— Я тут прожил всю свою жизнь.

— И?..

— А этого недостаточно?

— Конечно, недостаточно! У меня мечта сбывается. Я понимаю, что платят не так уж и много, но я же смогу писать песни за деньги. Вместо того, чтобы подавать людям кетчуп и дополнительные салфетки. Я думала, ты захочешь тут же вытащить чемоданы из гаража и начать упаковываться.

— А я не хочу.

Она посмотрела на него с такой болью, что Тоби захотелось упасть на пол и выцарапать глаза от ненависти к себе.

— Ты завидуешь? — тихо спросила она.

— Нет.

— Тогда почему?

— У меня там не будет работы.

— Найдешь. Это не довод. Мы же не в Антарктиду переезжаем, а в Чикаго. Это через два штата.

— Я не могу уехать из Ориндж-Лиф. Это мой дом.

— Твой дом с Гэрретом, Ханной и мной, где бы мы ни были.

— Мы не уедем.

Они молчали некоторое время, а затем ее плечи задрожали и слезы покатились по ее лицу.

— Ты в самом деле хочешь меня этого лишить?

Тоби не смог ничего ответить.

Она позвонила и отклонила предложение.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

1995 год, 50 лет

У него все болело.

Болели ноги, болела спина, болели мозги... люди, которые заявляли, что старость — это отстой, знали, о чем говорили. Сорок со своим кризисом средних лет уже казались старостью, но, не оглядываясь на историю собственной семьи, Тоби планировал здравствовать до восьмидесяти. До ста? Это уже было чересчур. Могло и так случиться, но, скорее всего, Тоби уже пересек экватор.

Позади осталось больше лет, чем впереди.

Чего он добился за полвека?

Не столь малого, полагал Тоби. Двое прекрасных детей. Чудесная жена, которую он горячо любил, даже если иногда она его бесила. И дружба монстра, чьи когти цвета слоновой кости незаметно для него стали желтыми, а зубы начали выпадать. Оуэн тогда с тревогой в глазах держал перед собой зуб, словно бы спрашивая: «Что за чертовщина происходит с моим телом?»

Довольно скоро плотоядное животное могло перейти на жидкую пищу.

Мистер Зак умер пару недель назад. «Естественные причины». Вот в каком направлении шагал Тоби. Естественные причины. «Ага, умер, но это должно было случиться».

Полтинник оказался невеселым праздником, даже несмотря на то, что сын подарил Тоби копию «Близких контактов третьей степени» на видеокассете (которая у него уже была, но Гэррет пару лет назад покрасил ее лаком для ногтей), а Ханна сделала его портрет из мармеладных драже, наклеенных на картон. Пятьдесят — слишком много. Он хотел, чтобы у него была кнопка перемотки назад.

Нет, не перемотки. Перезапуска.

Боже. Каким нытиком он был. Он мог бы исправить некоторые ошибки прошлого, если бы получил шанс, но свой жизненный путь менять бы не стал. Он был лучшим другом монстра. Кто еще таким мог бы похвастаться? Наверное, никто. Его жизнь была крутой.

Хотел бы он, чтобы Гэррет был сейчас здесь с ним. Они вместе много гуляли по лесу и хорошо проводили время, но, естественно, когда он шел к Оуэну, сын должен был оставаться дома.

Жаль. Гэррет полюбил бы Оуэна.

А Оуэн полюбил бы Гэррета.

Тоби было восемь, когда он впервые увидел монстра. Следовало признать, что его первым желанием было закричать и побежать домой, зовя маму, но ведь там не было никого, кто мог бы его успокоить, показать, что Оуэн милый. Если бы папа стоял там и держал его за руку, Тоби бы переполняло восхищение, а не страх.

Конечно же, Тоби не собирался брать Гэррета на встречу с Оуэном. Ни за что.

Когда он подошел к хижине, Оуэна там не оказалось, но он довольно быстро появился, держа в когтях полусъеденного кролика. Монстр отхватил от него большущий омерзительный кусок, а затем протянул свисающие останки, предлагая их другу.

Это было вежливо со стороны Оуэна, но Тоби никогда не принимал его предложения. Он отмахнулся, и монстр продолжил трапезу.

— Думаешь, я зациклился на том, что мне пятьдесят? — спросил Тоби. — Сара так и думает. Не знаю. Возможно, но главный вопрос в том, что, может, это нормально — зацикливаться на этом? Я бы, например, ожидал такого от людей. Сара вот тоже от радости не прыгала, когда ей стукнуло сорок, — ну ты знаешь, я тебе рассказывал. Эй, жуй с закрытым ртом. Я не хочу этого видеть.

Как всегда, Оуэн продолжил жевать с открытым ртом. Тоби не любил бывать у него сразу после убийства ради очередной трапезы.

— Это правда так необходимо делать передо мной?

Да.

— Ну хорошо. Вопросов больше нет. Все равно я дольше не могу побыть. Я обещал Гэррету, что мы начнем делать домик на дереве.

Приведи его.

— Ты каждый раз это говоришь. Не получится, приятель. Не хочу нарваться на бракоразводный процесс.

Оуэн выглядел разочарованным. Но, стоило признать, жизнь полна разочарований.

* * *

— Один за деревом! — закричал Гэррет.

— Мать честная! Стреляй! Стреляй в него!

Гэррет нацелил пальцы на дерево и укокошил воображаемого космического захватчика. Затем он издал звук, означающий, что пришельца разорвало на миллион кусочков, которые раскидало на несколько акров.

— Отлично, — сказал Тоби. — Теперь лес чист.

Они стояли на заднем дворе. Для домика было выбрано самое большое из трех деревьев — это означало, что им придется спилить несколько ветвей и вытеснить белку.

Тоби просмотрел планы, тщательно составленные Гэрретом. На них было изображено двухуровневое сооружение с пожарным шестом. Здесь был потайной ход; гостевая спальня; комната с полноценной ямой для аллигатора, где могли прятаться враги; пиццерия и пушка. Гэррет понимал, что проект придется пересматривать в сторону упрощения, хоть Тоби и обещал с уважением отнестись к его творческому видению.

— Ну ладно, — произнес Тоби, размахивая ножовкой, словно рыцарским мечом. — Мы оба не понимаем, что делаем, поэтому из нас получается хорошая команда. Твоя задача — держать стремянку, пока мама смотрит на нас через окно и сильно нервничает. Справишься?

— Я хочу пилить ветки.

— Пила опасная, так что нет. Пилить буду я. Ты можешь оттаскивать их. Это гораздо веселее.

— Смотри, папа! — закричал Гэррет, указывая на то же дерево, что и раньше. — Еще один.

Тоби повернулся и выстрелил в пришельца из пилы, что было нелогично, но вроде бы эффективно.

— Так, нужно спустить оборудование пришельцев, — сказал он. — Нам предстоит нелегкая работка.

Гэррет отдал честь.

— Да, сэр.

Тоби подвинул стремянку поближе к стволу дерева и взобрался на пару ступенек.

— Убедись, что она стоит крепко, — сказал он. — Держи ее обеими руками.

— Понял.

Тоби отпиливал лишние ветви, аккуратно отбрасывая их в стороны. Домик должен был получиться потрясающим. Гэррету будут завидовать все соседские детишки. И у него появится несколько друзей.

* * *

— Думаешь, там безопасно? — спросила Сара.

— Ага. Я уже прочитал ему лекцию, что нельзя подходить к домику, пока он не закончен, и я не разрешу ему подниматься одному, пока сам не попрыгаю на полу внутри.

— Как твоя спина? — спросила Сара.

— Отлично, — соврал Тоби.

Ничего страшного — несколько таблеток аспирина исправили ситуацию.

Сара поцеловала его. Они все еще целовались, смеялись и занимались любовью, но все было не так, как раньше. Шутки стали более натянутыми, объятья воскресным утром — менее сердечными. Она, казалось, уже не скучала так сильно, пока он возвращался из долгих одиноких прогулок по лесу.

И все же в его жизни было много радостей. Гэррет, Ханна и Оуэн.

* * *

— А я могу пойти? — спросил Гэррет, отрывая взгляд от видеоигры. Тоби подумал, что довольно неплохо справляется с ролью отца — если Гэррет отвлекался от «Нинтендо», это можно было считать высшей честью. Тоби несколько раз играл с ним и заметил, что крепко подсаживается на игры, поэтому пытался по возможности их избегать.

— Сегодня папа идет один, — объяснила Сара.

Она сидела на диване, держа Ханну на коленях.

— Ну пожалуйста.

— Не в этот раз, — сказал Тоби. — В следующий возьму.

Гэррет вернулся к видеоигре. Тоби и Саре повезло — он редко начинал ныть по какому-либо поводу. Заведя детей, они были вынуждены общаться с другими родителями, и дети этих людей были настоящими истеричными монстрами.

Он не видел Оуэна уже целых три дня. Из дома было нелегко улизнуть, если, конечно, не на работу. Он искренне желал, чтобы было еще одно создание, похожее на Оуэна — Эсмеральда, может быть, — которое жило бы неподалеку и составляло ему компанию. Это помогло бы облегчить чувство вины по поводу того, что он не может чаще ходить к Оуэну.

У Тоби для друга была свежая фотография Гэррета и Ханны, измазанных тестом. Оуэн любил смотреть фотографии. Он порвал всего лишь две, и то случайно.

Тоби не нравилось, что он не может привести с собой сына.

Очень не нравилось.

Сара бы ни за что не поняла, а сын бы понял. Гэррет подумал бы, что это самая крутая вещь в мире. Тоби мог представить себе изумление на лице сына. Сначала немного страха, конечно, но он превратился бы в чистый восторг от открытия, которым с Гэрретом поделился отец.

Они могли бы ходить к Оуэну каждый день.

Только он и Гэррет. Отец и сын.

Но этого не произойдет. Ни в коем случае. Это навсегда должно было остаться тайной Тоби, навечно скрытой от мира. Даже после его смерти. Быть может, лет через пятьдесят какой-нибудь мальчишка, прогуливаясь по лесу, обнаружит останки примитивной хижины, и мысли о том, что могло там жить, будут бередить его воображение. Быть может, он нафантазирует себе что-нибудь с еще более страшными глазами и более длинными когтями и зубами.

А возможно, Оуэн будет все еще жив и найдет себе нового друга.

Черт возьми, как же ему не нравилось, что он не может поделиться этим со своим сыном. Ну что за насмешка — то, что приносит тебе столько радости, должно оставаться темной, грязной тайной. Разве справедливо, что он не может рассказать сыну о самом великом открытии своей жизни?

Безусловно, там были замешаны убийства...

И все же...

Оуэн казался таким счастливым, увидев его, а Тоби даже угощений не прихватил. Когда друг его обнял, Тоби задался вопросом: а почему, собственно, он не мог привести сюда Гэррета?

Гэррет был достаточно взрослым, чтобы хранить секрет. Тоби в свои восемь его хранил. Нет, подождите-ка, не хранил — он все рассказал родителям, а когда они ему не поверили, стал хранить тайну от всех остальных.

До Мелиссы.

Забудь прошлое. Нет, не забывай прошлое, извлекай из него уроки. Гэррет будет хранить Оуэна в секрете. Тоби знал, что будет. А если и нет... ну, родители Тоби ему не поверили, так почему же Сара должна поверить Гэррету?

«М-да, такой уж у нас сумасшедший мальчуган, — сказал бы Тоби с усмешкой. — Какое воображение! Напоминает меня самого в его возрасте. Я тоже думал, что видел монстра. Хотя Гэррету повезло — мне лично устроили взбучку, а мы не верим в пользу телесных наказаний».

Мелисса случайно поцарапала глаз Оуэна. До этого монстр был миролюбивым. Оуэн ни за что не причинит вред его сыну намеренно, и если Тоби предпримет все возможные меры предосторожности...

Нет. Плохая идея.

Или блестящая, судьбоносная идея!

Он должен был обдумать все еще раз. Обмозговать каждый нюанс.

О боже, он просто места не мог себе найти от возбуждения.

* * *

— Оуэн, я могу привести тебе еще одного друга, — сказал Тоби неделю спустя.

Оуэн определенно был рад такой перспективе.

— Но есть нюансы, которые тебе не понравятся, и, если ты с ними не согласишься, ничего не будет. Итак, как ты смотришь на то, чтобы сесть в клетку?

Нет.

— Хорошо, послушай. Если ты уже не желаешь идти на компромисс, тогда забываем об этой идее. Ты помнишь, что было в прошлый раз. Ни за что на свете не позволю, чтобы с моим сыном что-то случилось. Ни единой царапины. Так что либо ты соглашаешься, либо я останусь твоей единственной компанией до конца жизни. Выбирай. Так как насчет клетки? Пойдет?

Оуэн слегка опустил голову. Да.

— Не обязательно должна быть клетка. Я хочу посмотреть какие-нибудь оковы. Оковы могут быть стильными. Ты будешь круто в них смотреться. Но сразу хочу прояснить, что я закую тебя, и если ты собираешься спорить со мной, то никакой сделки не будет. Я не хочу тратить деньги на клетку или оковы, пока точно не буду уверен, что эта идея тебе подходит. Договорились?

Да.

* * *

Круто Оуэн в оковах не смотрелся. Он выглядел скорее жалко. Но все же дело двигалось.

— Дергай, — сказал Тоби.

На шею Оуэна был накинут толстый кожаный ремень, соединенный с цепью, обмотанной вокруг дерева. Оуэн был чертовски силен, но не настолько, чтобы вырывать деревья с корнями, а цепь, по словам парня из хозяйственного магазина, «могла выдержать полдюжины слонов, тянущих ее одновременно». Тоби сомневался, что это утверждение подкреплялось полевыми испытаниями, но цепь определенно была прочной.

Оуэн показал знаками: тяжелая. Сделать это ему было сложно, потому что его руки тоже были закованы.

— Я знаю, что тяжелая. Но ты же потерпишь немного?

Да.

— Тогда дергай.

Оуэн потянул цепи.

— Нет, по-настоящему дерни. Я пойму, если ты будешь притворяться, так что давай изо всех сил.

Оуэн рванул: зубы сжались, мышцы вспучились. Ни с цепями, ни с деревьями ничего не произошло.

— Отлично, — сказал Тоби. Он подошел к сумке-холодильнику, открыл ее и вытащил сюрприз. — Если сможешь вырваться, я дам тебе этот банановый сплит. Если нет, то я сам его съем. — Он подцепил кусочек ложкой и медленно засунул в рот. — Ммм.

Да, это было жестоко, но ему на самом деле нужно было убедиться, что Оуэн не высвободится. А Оуэн тянул, чтобы получить мороженое, тянул так сильно, что, казалось, у него вот-вот полопаются кровеносные сосуды. Но цепи и деревья выдержали.

— Прекрасно. Я пошутил, конечно, ты получишь свое мороженое. — Тоби подошел, отстегнул правое запястье Оуэна и отдал ему миску. Оуэн поднес ее ко рту и за секунды слизал весь банановый сплит.

Все было готово. Завтра он сможет привести Гэррета.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

— Насколько хорошо ты можешь хранить секреты?

— Хорошо.

Тоби покачал головой:

— Этого мало. Мне нужно, чтобы ты хранил секреты лучше всех на свете. Даже лучше, чем президент. Знаешь, сколько секретов у президента?

— Нет, — признался Гэррет.

— Тысячи. Он знает такие вещи, которые разрушат все Соединенные Штаты, если он их раскроет. Видишь, насколько я серьезен?

Гэррет посмотрел на него с сомнением.

— Ты хочешь рассказать мне то, что может разрушить Соединенные Штаты?

— Нет, не настолько серьезно, но я бы хотел тебе показать то, о чем ты никогда не сможешь рассказать. Ни маме, ни Ханне, ни миссис Кингстон, ни одноклассникам — вообще никому. Как бы тебе ни хотелось, рассказывать нельзя, кто бы ни попросил.

— А если президент?

Тоби указал на землю:

— Если бы президент стоял прямо здесь и прямо сейчас, я бы ему не рассказал. Он мог бы сказать: «Проклятье, Тоби, я требую, чтобы ты рассказал мне свой секрет, или секретная служба часами будет тебя мутузить», а я бы ответил:

«Нет, не расскажу». Но если ты сможешь хранить его, тебе расскажу.

Гэррет кивнул, широко распахнув глаза.

— Я никому не расскажу.

— Можешь поклясться?

— Угу.

— Можешь на крови поклясться?

— А это как?

— Это когда мы должны порезать наши руки, сжать их вместе и поклясться на крови, что мы никому не расскажем.

Гэррет выглядел немного нерешительно, но все же кивнул.

— Я не хочу, чтобы ты по-настоящему клялся на крови. Маме это не понравится.

Но думаю, ты достаточно взрослый, поэтому пойдем прогуляемся в лес...

* * *

— Если ты испугаешься, это нормально, — заверил его Тоби. — Тебе не нужно делать ничего, чего бы ты не хотел. Просто помни, что ты будешь в безопасности, обещаю. Я о тебе позабочусь. Не страшно пока?

— Нет.

— Ну и хорошо.

Они уже были недалеко от хижины — минутах в двух ходьбы. А что, если идея была очень-очень плохой?

Не была. Тоби предпринял почти абсурдные меры безопасности. Оуэн никак не мог сбежать. Даже если он каким-то образом развил в себе сверхъестественную силу и порвал одну из цепей, его держали еще две, привязанные к разным деревьям, так что, если дерево расколется пополам, он не освободится. А если цепь порвется, Гэррет будет недостаточно близко, чтобы его поранили когти.

Все было абсолютно безопасно.

Ну, может, это не убережет от кошмаров по ночам, но Тоби просто знал, что Гэррет поймет. Он будет в восторге.

Они втроем будут друзьями навечно.

Появилась хижина.

— Помни, ты обещал, — сказал Тоби. — Поклялся на крови.

— Я знаю.

— Мы уже почти дошли. Это там, за этим небольшим домиком.

Оуэн выглядел совершенно несчастным в своих оковах, но, как только он увидел Тоби и Гэррета, все изменилось. Его лицо просветлело, и он выпрямился.

Гэррет остановился. Он охнул и крепко сжал руку отца.

— Все в порядке, — произнес Тоби. — Он не высвободится.

— Папа, я хочу домой.

— Он не...

— Папа, я хочу домой!

— Хорошо, хорошо, мы можем уйти. — Тоби повел его обратно через лес от Оуэна, который испустил стон разочарования. —

Мне стоило сказать тебе, что ты увидишь. Извини.

— Что это?

— Это мой друг.

Гэррет нахмурился, словно пытался переварить услышанное.

— Это... это парень в костюме?

— Нет, он настоящий. Он тебя не обидит, обещаю. Он живет в лесу. Я его с детства знаю.

— Нет.

— А вот и да! На крови клянусь, что да. Я бы так не шутил с тобой. Он мой лучший друг. Его зовут Оуэн.

— Оуэн?

— Ага.

— Он всегда закован?

— Нет. Я сделал это для тебя. Он тебя не обидит, но я не хочу, чтобы ты его испугался. Он бы хотел сказать тебе «привет».

— Он говорит?

— Не так, как мы с тобой, но он может показывать знаки руками. Тебе решать. Мы можем пойти домой и, возможно, вернуться как-нибудь в другой раз или пойти прямо сейчас и увидеться с ним. Но помни, что ты обещал никому не говорить.

— Не скажу.

— Хочешь увидеться с ним?

Гэррет долго обдумывал вопрос.

— Хочу.

Они снова обошли хижину. В двадцати футах от них Оуэн, зазвенев цепями, показал: привет.

— Скажи «привет», — посоветовал Тоби.

— Привет, Оуэн.

Привет — повторил Оуэн.

— Он снежный человек? — спросил Гэррет.

— Не думаю. Может, он — двоюродный брат снежного человека. Но кто он точно, я не знаю. О нем больше никто не знает. Только ты и я.

Ну, никто из живых...

— Я могу подойти ближе?

— Нет.

— Ему нравятся цепи?

— Он их ненавидит. Да, Оуэн? Ты ведь ненавидишь эти штуковины.

Да.

— Видишь? Он может поднять большие пальцы вверх, чтобы сказать «да». Задай ему вопрос. Он не всегда понимает, но чаще всего улавливает.

Гэррет, видимо, колебался, но Тоби слегка его подтолкнул.

— Ну, давай же.

— Оуэн, ты меня съешь?

Нет.

— Оуэн, — сказал Тоби, — мы с тобой лучшие друзья?

Да.

— И вы с Гэрретом тоже будете друзьями?

Да.

— Ты когда-нибудь обидишь Гэррета?

Нет.

— Видишь, Гэррет. Он понимает. Спроси еще что-нибудь.

— Оуэн, один плюс один равно два?

Оуэн не ответил.

— Не умничай, — сказал Тоби. — Я его не учил сложению. Задай нормальный вопрос.

— Это и был нормальный вопрос, — возразил Гэррет. — Оуэн, ты бы мог освободиться, если бы захотел?

Нет.

— Спроси, какая у него любимая еда, — посоветовал Тоби.

— Оуэн, какая твоя любимая еда?

Оуэн изобразил, как ковыряется ложкой в миске.

— Это означает мороженое.

— Я тоже люблю мороженое, — произнес Гэррет. — Какой твой любимый вкус?

— Он любит клубнику, — сказал Тоби. — Но не думаю, что он их различает, лишь бы было мороженое. Как у твоей мамы с пирогами.

— Я люблю мятное с кусочками шоколада, — сообщил Гэррет Оуэну. — Как-то раз папа принес мятное мороженое с кусочками шоколада, и оно мне не понравилось, но обычно это мое любимое.

— Классный он? — спросил Тоби.

— Он суперклассный. А мама знает?

— Нет.

— А почему нет?

— Она бы его испугалась.

— Но он же не обидел бы ее.

— Знаю, но можно бояться и тех вещей, которые тебя не обижают. Согласись, немного странновато иметь в друзьях лесного монстра, а?

— Ага.

— Так что мыс тобой парочка чудиков!

— Ага! Больших чудиков!

— Больших сумасшедших чудиков! Но это нормально. Ничего страшного в том, что мы чудики. Ты знаешь кого-нибудь, у кого есть друг-монстр?

— Нет, конечно!

— Думаешь, дети в школе будут завидовать?

— Ага! Стопудово, ко мне никто докапываться не будет, если узнают.

— Не будут. Но ты не можешь им рассказать.

Гэррет закатил глаза:

— Я знаю. Ты мне уже сто миллионов раз это сказал.

— Ну тогда говорю тебе в сто миллионов первый раз.

— Я могу прикоснуться к нему?

— Нет.

— Ав следующий раз?

— Может быть.

— Ты ведь меня еще приведешь сюда?

— Конечно, приведу. — Тоби обнял сына. — Уж будь уверен.

* * *

На обратном пути Гэррет без умолку болтал о своем новом друге-монстре. Тоби был доволен — нет, скорее, счастлив. На самом деле, это хорошо, что ему пришлось тут же вернуться, чтобы расковать Оуэна, иначе Сара могла задаться вопросом по поводу его эмоционального состояния.

— Можешь поиграть в «Нинтендо» или почитать, — сказал Тоби.

— Поиграю в «Нинтендо».

— Или порисовать.

— «Нинтендо».

— Хорошо. Развлекайся.

* * *

— Прошло не так уж и плохо, да? — спросил Тоби, отстегивая ошейник на шее Оуэна.

Больно.

— Да, похоже, он тебе немного натер. Извини, приятель. Больше ничем не помогу. Но тебе ведь понравилась встреча с Гэрретом?

Очень понравилась.

— Ну, ты ему тоже понравился. Когда я окажусь в могиле, ты можешь зависать с ним, как мы с тобой. Если бы у тебя не были вместо ногтей эти чертовы крюки, мы могли бы принести его карманную видеоигру и вы бы вдвоем могли играть тут.

Он расстегнул ремень на правом запястье Оуэна. Монстр тут же начал лизать это место.

— Знаю, знаю, больно. Оно того стоило?

Да.

— Хорошо.

Еще?

— Да. Теперь постоянно.

* * *

— Ну, что вы сегодня делали? — спросила Сара, накладывая в тарелку Гэррета большую ложку картофельного пюре.

— Всякие крутые штуки.

— Ну, я это знаю! А какие крутые штуки?

— Это секрет.

— Секрет от собственной мамы? Так нельзя!

Гэррет прикрыл рот рукой и захихикал.

Сара одарила его притворно суровым взглядом.

— Тут тебе не клуб мужиков-женоненавистников, дружок. Во что вы там вляпались?

— Э-э-э, папа показал мне голые титьки.

— Что?!

— Он шутит, — сказал Тоби.

— Голые ти-и-итьки в журнале!

— Не надо ему показывать такие вещи, — сказала Сара Тоби.

— Я бы никогда не стал демонстрировать нашему ребенку груди в журнале. Я не знаю, о чем этот субъект говорит. Ты о чем говоришь, субъект?

— Джимми Уилсон в школе сказал мне, что его папа оставил пачку журналов с голыми титьками прямо в ванной.

— Значит, папа Джимми Уилсона — извращенец, — сказал Тоби. — Голые титьки — это зло. Их следует запретить.

— А кто такой извращенец?

— Неподходящий разговор для ужина, — произнесла Сара. — А голая грудь — это не зло. Просто не нужно показывать ее восьмилетнему мальчику.

— Я ничего ему не показывал!

— Я знаю, но хватит об этом.

— Этот субъект начал первым!

— Да пошутил я, — сказал Гэррет. — Мы ходили смотреть на какое-то дурацкое болото.

— Ой, ну извините, что торфяное болото было не таким интересным, как ваши видеоигры, ваше высочество.

— Конечно, не таким.

Тоби пнул его под столом.

* * *

— Рад, что ты смог сохранить секрет, — сказал Тоби, укладывая Гэррета в постель.

— Но тебе нужно лучше продумывать легенду.

— С Оуэном там все будет в порядке?

— Да, с ним все будет хорошо. Он живет там уже очень и очень долго.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Из-за большого расстояния Оуэна всегда было затруднительно посещать. А стало еще хуже, когда Тоби пришлось идти туда, приковывать его (Оуэн никогда не возражал, но выказывал недовольство), идти обратно домой и забиратьГэррета, затем приходить к хижине Оуэна, отводить Гэррета назад, возвращаться к хижине, расковывать Оуэна и идти обратно домой. Это было нелепо.

В четвертый визит Тоби просто оставил Гэррета ждать на небольшом, но безопасном расстоянии. Он дружил с монстром с шестидесятых — Оуэн не собирался внезапно выпрыгнуть из ниоткуда, схватить Гэррета и убежать с ним.

— Могу я погладить его? — спросил Гэррет, как и во все предыдущие визиты.

— Нет.

— Почему?

— А ты как думаешь?

— Но он же мне ничего не сделает. Ты ведь мне ничего плохого не сделаешь, Оуэн?

Нет.

Тоби усмехнулся.

— И все же нет.

* * *

— Хорошо, мы подойдем к нему очень медленно. Не делай резких движений. Представь, что он — это лев в клетке.

— Он может убить любого льва.

— Да, может. А еще может оторвать голову маленькому мальчику так же запросто, как ты — щелкнуть пальцами.

Гэррет усмехнулся и щелкнул пальцами.

— Все, закончили. Ты относишься к этому несерьезно.

— Но пап!..

— Я сказал, закончили.

* * *

— Он, наверное, самый талантливый в своем классе, — сказала миссис Кингстон. — Посмотрите, как все прорисовано. Многие дети в его возрасте не ушли дальше схематичных фигурок.

— Он всегда любил рисовать, — сказала Сара, лучась от гордости.

Тоби кивнул. Это была чудесная, тщательно нарисованная картинка, а еще был мальчик, которого сегодня ожидал очень строгий выговор.

* * *

— Хранить секрет подразумевает и то, что ты не должен рисовать Оуэна в качестве школьного проекта, — объяснил Тоби.

— Я никому не говорил, что он настоящий.

— Я понимаю, но на картинке он очень на себя похож. А что, если тебя спросят, как ты его так хорошо нарисовал?

— Уже спросили. Я сказал, что выдумал его. Он — монстр.

— Так, хорошо, но... думаешь, президент рисует картинки арсеналов ядерного оружия? — Тоби чувствовал, что логика его аргумента ускользает от сына. — Просто не рисуй больше Оуэна, хорошо?

— Хорошо.

— Но картинку мы ему покажем. Ему понравится.

* * *

— Будь аккуратен. Очень аккуратен.

Спустя месяц — и десять посещений — они в очередной раз пришли к Оуэну. Монстр стоял, закованный в цепях, с руками по швам и слегка опущенной головой, словно говоря: «Я покорное и безобидное существо».

Пока Гэррет стоял поодаль в нескольких футах, Тоби приблизился к Оуэну и погладил его по шерсти.

— Хороший мальчик. Самый лучший дружище. Всем будет приятно. Никакой крови. Все спокойны и довольны?

Да.

— Еще раз — ты хороший мальчик, да?

— Ты обращаешься с ним как с собакой, — сказал Гэррет.

— Я проявляю осмотрительность.

— Все равно ему это не нравится. Он же не собака.

— Ну да, а еще у него клыки и когти гораздо больше, чем у собаки, и, как твой отец, я имею право чрезмерно тебя опекать. Надень маску.

— Глупость какая-то.

— Маска.

— Да, сэр. — Гэррет надел маску, добавив ее к уже надетой форме кетчера. Конечно, доспехи были бы лучше, но если Оуэн внезапно взбрыкнет, то это поможет избежать царапин. Лучше пусть сын будет выглядеть по-дурацки, чем рисковать закончить встречу кровопролитием.

— И перчатки.

Гэррет без возражений надел толстые перчатки с набивкой.

— Хорошо. Ну пошли.

Гэррет некоторое время не шевелился, словно набираясь храбрости.

— Можешь собираться с духом, сколько понадобится.

Гэррету понадобилась пара минут. Затем он шагнул вперед, протянул руку и легонько коснулся Оуэна указательным пальцем.

— Полегче, — предупредил Тоби Оуэна, хоть тот и не шевельнулся.

Гэррет подошел чуть ближе, затем принялся гладить руку Оуэна. Монстр послушно стоял.

— Круто? — спросил Тоби.

— Да, но не в перчатках.

— Хорошо, можешь снять перчатки. Но только их.

Гэррет стянул перчатки и засунул их обратно в карман. Он пробежался пальцами по шерсти Оуэна.

— У него вши.

— Ага, знаю.

— Его надо помыть.

— Тебе монстр нужен или пудель?

— Монстр.

— Еще у него вся шерсть в колтунах. Я не расчесываю его, как раньше.

— А я могу?

— Не сегодня. Но когда-нибудь сможешь.

— Он мне нравится.

— И мне тоже. Ну хорошо. Пока достаточно.

Когда Гэррет отошел, Оуэн показал знаками: друг.

— Он сказал, что ты его друг, — сообщил Тоби.

Гэррет улыбнулся и показал знак «друг» в ответ.

* * *

— Почему мы не можем пойти к нему в гости? — спросил Гэррет.

— Ты знаешь, что означает «вызывать подозрения»?

Гэррет обдумал это.

— Это означает, что люди думают, будто ты делаешь что-то плохое?

— Примерно так. Если мы будем ходить слишком часто, мама будет задаваться вопросом, что мы затеяли, и тогда велика вероятность, что она узнает про Оуэна. Понимаешь, о чем я?

— Угу.

Гэррет выглядел расстроенным.

— Если бы я мог, я бы проводил с Оуэном весь день. Черт, да я бы перевез его к нам и выделил ему комнату. Но раз мы этого не можем, то нам нужно быть осторожными.

— Хорошо.

Тоби вынужден был самому себе признаться: было не слишком педагогично советовать ребенку, как избегать подозрений со стороны родителей, когда нарушаешь правила, но и ситуацию не назовешь обычной. Не было ничего лучше, чем видеть возбуждение в глазах Гэррета, когда они шли в гости к Оуэну, поэтому он не мог допустить, чтобы Сара все узнала.

— Завтра пойдем. Обещаю.

* * *

— А Ханна может пойти с нами?

— Нет, пока ей не исполнилось восемь.

* * *

Когда они приблизились к хижине, Тоби осознал, что прошло уже больше трех месяцев с тех пор, как он приходил к Оуэну один не для того, чтобы пристегнуть цепи. Это было удивительное осознание.

— Ого, да у тебя тут след, — сказал Тоби, изучая правое запястье Оуэна. — Наверное, нужно подложить что-нибудь мягкое. Как думаешь, существуют пушистые наручники твоего размера?

Оуэн либо не понял шутки, либо посчитал ее несмешной. Тоби подозревал, что второе.

— На сегодня мы один снимем. Тебя это устроит?

Да.

* * *

Оуэн держал руку, прижав к телу, как Тоби и думал.

Было издевательством вот так вот приковывать своего лучшего друга. Конечно, Оуэну нравилось общаться с кем-то, кроме Тоби (если не считать злосчастных животных, которых он убивал ради пищи), но такие условия уже начинали утомлять. Это было жестоко, словно он каждые три-четыре дня приводил сына поглазеть на какого-нибудь циркового уродца.

Несмотря ни на что, прошло еще несколько месяцев, прежде чем Тоби успокоился настолько, что разрешил Гэррету видеться с ним без цепей.

1996 год

Никакой опасности не было.

Совсем никакой.

Оуэн был аккуратен, даже когда Гэррет начал с ним в шутку драться. Да, Тоби пришлось пару раз их окликнуть, чтобы они прекратили — ну ладно, множество раз, — когда игра в салки становилась чересчур агрессивной, но его сын был гораздо грубее, чем его монстр. Оуэн играл с ним, как играл бы дедушка — забавляясь, но не забывая, что он взрослый, а Гэррет — ребенок и что он в ответе за то, чтобы мальчик не поранился.

Гэррет любил кормить Оуэна. Он бросал попкорн, куски вяленой говядины и мармелада ему в рот, а тот показывал впечатляющие способности в ловле с гораздо большей радостью, чем с Тоби. Словно ребенок заставлял монстра чувствовать себя снова молодым.

— Нужно построить ему американские горки, —заявил Гэррет.

— Ни за что. Его, наверное, так будет тошнить, что мы весь день тут все очищать будем. — Он в шутку постучал Гэррета по голове. — Думай своей головой, парень.

— А карусель?

— Не в обиду Оуэну, но если я сделаю карусель, то только для твоей сестры.

— И она могла бы на ней кататься.

— А может, сделаем ему кресло? Кресло-качалку. Ты так выматываешь беднягу, что ему нужен отдых после твоего ухода.

Да.

Гэррет был в восторге от любви Оуэна к мороженому, но ему не особо нравилось таскать наполненную льдом сумку-холодильник, чтобы сладости для его друга не растаяли. Но как только выпал первый снег, все трое набрали его в миски, добавили сиропа и сделали себе домашние коктейли.

— Я точно не могу привести его в школу?

— Никогда в жизни. Это тебе не школьный проект.

— А его зуб?

— Нет.

Оуэн потерял еще один зуб, и Гэррет вызвался положить его под подушку и разделить несомненно крупную выплату от зубной феи с Оуэном. Тоби объяснил, что процесс оплаты от зубной феи никак не зависит от размера зуба, что Гэррету нельзя класть зуб под подушку, приносить его домой и, на самом деле, даже прикасаться к нему не стоило, потому что, не в обиду Оуэну, зуб был грязный и зловонный.

— А мне когда-нибудь можно будет прийти сюда одному? — спросил Гэррет.

— Конечно.

— Когда?

— Когда я умру.

— Но это же еще так долго!

— И не надо таким расстроенным голосом говорить! Ты ведь хочешь сказать: «Папа, я надеюсь, ты будешь жить вечно, даже если это означает, что я никогда не приду в гости к Оуэну один».

— Папа, я надеюсь прийти один в гости к Оуэну завтра!

— Гэррет!

— Шучу!

— Думаешь, это смешно? Думаешь, мне приятно слышать такое? Вам обоим — и тебе, и Оуэну — будет по-настоящему грустно, если я умру.

— Я же сказал, что просто шучу! Е-мое!

— Мне плевать, шутил ты или нет. Есть некоторые вещи, о которых не шутят. Думаю, нам пора домой.

Гэррет сложил руки на груди.

— Я остаюсь.

— Нет, не остаешься. И если такое отношение продолжится, то я тебя сюда больше не приведу.

— Тогда я всем расскажу.

Тоби захотелось задушить своего сына и одновременно склониться и выплеснуть содержимое желудка наружу.

— Что ты сказал?

— Я всем расскажу.

— Расскажешь, да? Нарушишь свою клятву? Клятву на крови?

— Никакой крови не было.

— Ты знаешь, о чем я. Я понимаю, что ты всего лишь шутишь и никому на самом деле не скажешь, но с твоей стороны действительно ужасно говорить что-то подобное, даже если ты зол. Как думаешь, что сделают с Оуэном, когда найдут его?

— Не знаю.

— Убьют. Разрежут на части и станут изучать. Ты этого хочешь своему лучшему другу?

Гэррет сгорал от стыда.

— Нет.

— Тогда тебе следует извиниться перед ним.

— Извини, Оуэн, — сказал Гэррет едва слышно.

— И передо мной.

— Извини.

— Ты здесь не появишься две недели. И никакого «Нинтендо».

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

1997 год, 52 года

— А Оуэн ел кого-нибудь? Эй, Оуэн, а ты кого-нибудь ел?

Нет.

— А стал бы есть кого-нибудь? В смысле, людей.

— Конечно, не стал бы, — сказал Тоби. — Зачем ты вообще такие вещи спрашиваешь?

— Если бы я был Оуэном, я бы ел людей.

— Это все потому, что ты ненормальный мальчик. Зачем тебе есть людей? Ты бы ел только тех, кто обижал тебя?

Гэррет покачал головой:

— Я бы, наверное, с них начал. Если бы я был таким же большим монстром, я бы не стал есть только кроликов и белок.

— Он еще оленей ест.

— А я бы предпочел более сложную охоту.

— Более сложную охоту? Каких книг ты начитался?

— В той игре, которую я взял на время, ты должен охотиться на людей, потому что они — самая лучшая жертва.

— Я невероятно счастлив, что ты основываешь свое чувство нравственности на видеоиграх. Не говори с Оуэном по поводу поедания людей. Десятилетка не должен быть настолько извращенным. И хватит отлынивать от работы. Прекращай лениться.

Они делали в хижине Оуэна кое-какой необходимый ремонт, которого избегали, пока лежал снег, но с приходом весны откладывать уже не могли. Дерево в некоторых местах начало гнить, и Тоби решил, что даже создание, живущее в лесу, достойно лучших условий.

Работа в основном заключалась в том, что они ломали дальнюю стену, по одной заменяя гнилые доски на новые. Они начали снизу и были уже на полпути наверх. Энтузиазм Гэррета пошел на убыль после того, как он оторвал доску, а ему на руку высыпала целая куча муравьев, хоть, к счастью, ни один из них его не укусил.

Гэррет держал новую доску, а Тоби прибивал ее на место. Оуэн, не обладавший необходимой для данного проекта квалификацией, пристально следил за ними, словно изображая надзирателя.

Тоби слегка подергал доску.

— Думаешь, еще нужно?

Гэррет указал на точку ближе к центру.

— Вот сюда еще один.

— Да, сэр. — Тоби забил еще один гвоздь.

— Пить хочешь?

— Ага.

— Колу или «Севен-Ап»?

— «Севен-Ап»

Гэррет прислонился к стене, опершись на правую руку.

— Снова муравьи на руку заползут.

— Тут их нет.

— Ну тогда не плачь, когда они тебя покусают.

Тоби прошел к передней части хижины и поднял крышку сумки. Он покопался во льду.

— Аты что, уже весь «Севен-Ап» выпил? — крикнул он.

— Нет.

— А что ты пил до этого?

— «Севен-Ап».

— Значит, ты его весь выпил.

Тоби взял две колы. Гэррет завопил.

Тут же бросив банки, Тоби рванул вокруг хижины. Рука Гэррета провалилась прямо в дерево. Все еще крича, Гэррет вытащил руку из рваного отверстия. Она блестела от крови, а от запястья до локтя тянулась глубокая рана.

Оуэн сгреб его руками.

— Оуэн! — закричал Тоби, рванув вперед. — Отпусти его!

Гэррет молотил руками и кричал, но Оуэн крепко его держал.

«Он ему не причинит вреда, — уверял себя Тоби. — Он просто хочет помочь».

— Оуэн, дай его мне, сейчас же.

Оуэн смотрел на сопротивляющегося мальчика с беспокойством в глазах.

Затем он наклонился и облизнул рану.

У Тоби на секунду помутнело в глазах, затем все снова стало отчетливо видно.

— Оуэн!

Монстр передал ему сына. Тоби схватил Гэррета, и резкая боль пронзила его спину. Он выругался и попытался поменять положение мальчика, чтобы было удобней держать, затем покачал головой.

— Я не смогу тебя нести, — сказал он, ставя Гэррета на ноги и беря его за руку. — Пойдем, надо отвезти тебя в больницу.

Они побежали из леса.

* * *

— Что произошло? — выбегая, спросила Сара, когда Тоби вел всхлипывающего мальчика через задний двор.

— Он сильно ободрал руку, но все будет нормально.

Сара подбежала к ним и присела перед Гэрретом на корточки, чтобы осмотреть его руку.

— О боже! Смотри, как глубоко!

— Да знаю, знаю. Я посажу его в машину. Иди забери Ханну.

Тоби довел Гэррета до машины, открыл заднюю дверь и помог ему залезть на заднее сиденье.

— Все будет хорошо, — пообещал Тоби. — Рана не такая страшная, как выглядит.

Гэррет молча кивнул. Его лицо было ужасно бледным, а дыхание — частым и неровным. Сара вышла из дома с полотенцами и аптечкой. Тоби пристегнул

Ханну к детскому креслу, Сара тоже протиснулась назад и крепко прижала полотенце к руке Гэррета.

— Как это произошло? — спросила Сара, когда они выехали на дорогу.

— Он оперся на гнилую доску, а та сломалась.

— А зачем он оперся на гнилую доску?

— Мы нашли в лесу старую хижину. Заброшенную. Это я виноват, нужно было быть осторожнее.

Сара убрала полотенце от раны и поморщилась.

— Она очень серьезная, Тоби. Езжай быстрее.

— Я уже гоню на восьмидесяти. — Его сердце в панике колотилось. Не мог же

Гэррет истечь кровью до того, как они доберутся до больницы? Нет, порез был не настолько серьезным. Потребуется сделать множество швов, но это не был вопрос жизни и смерти. Дети постоянно ранятся. Так бывает.

— Гэррет, говори со мной, — произнесла Сара. — Сильно болит?

— Ага.

— Доктор тебе поможет.

— Оуэн лизнул кровь.

— Что?

— Оуэн. Когда он меня поднял, он лизнул кровь.

— Кто такой Оуэн?

— Наш друг из леса.

Тоби едва мог сосредоточиться на дороге, но он пытался успокоиться, хоть мысленно беспрерывно кричал: «Черт! Черт! Черт!»

— Тоби, о чем он? — спросила Сара.

— Ни о чем... он бредит. Все будет хорошо, обещаю.

Глаза Гэррета закрылись.

* * *

Когда доктор зашивал рану Гэррета, тот ничего не сказал по поводу монстра из леса. Когда кровь смыли, порез уже не казался... ну, он все еще выглядел серьезным, но в голове Тоби уже не мелькали разные сценарии, в том числе и с ампутацией.

Тоби мрачновато пошутил про себя, что Гэррет на протяжении всего отвратительного процесса зашивания вел себя смело, но при этом заплакал, когда ему делали прививку от столбняка «на всякий случай».

Шрам был ужасный, но Гэррет мог двигать пальцами, и, помимо поверхностных, никаких серьезных повреждений не было. С ним все будет в порядке.

Дорога домой была долгой и молчаливой.

Еще стоял день, но Гэррет измотался и захотел подремать. Сара позвонила своей подруге Бекки и попросила ее прийти посмотреть немного за Гэрретом и Ханной.

— Зачем ты это сделала? — спросил Тоби, когда Сара положила трубку.

— Кто такой Оуэн?

— Никто. Воображаемый друг. Мы просто валяем дурака.

— Когда Бекки придет, ты отведешь меня туда, где он поранился.

— Это старая хижина, которую мы нашли. Мне не стоило подпускать его к ней — вина полностью на мне. Обещаю тебе, завтра я первым делом сломаю там все, чтобы другие дети не поранились. Я был не прав. Извини.

— Нет, Тоби. Я хочу ее увидеть сегодня. Я хочу знать, какого черта вы вдвоем там делаете.

— Мы просто слоняемся! Играем в разные игры. Что тут такого? Мы не ошиваемся с каким-то там лижущим кровь Оуэном — мы любим притворяться, будто деремся с монстрами.

— Бекки придет через десять минут.

— Перезвони ей. Я не оставлю своего сына, когда он только что так поранился. Слушай, сколько мне еще извиняться за это? Думаешь, мне не стыдно?

— Мне не нужны извинения. Я хочу знать, как именно наш сын разодрал себе руку.

— Я же сказал тебе, что он оперся на доску...

— Хватит, хорошо? Если это настоящая история, то я поору на тебя за твою безответственность, и все. Но ты должен показать мне эту сраную хижину.

— Не ругайся при Ханне. Не могу поверить, что ты мне не доверяешь.

— Ты прав, не доверяю.

* * *

Тоби в отчаянии ходил взад-вперед по гостиной. Что ему было делать? Отказаться вести ее туда? Она не отстанет. Если Сара знает, что мы что-то скрываем от нее, она не успокоится.

Лучше бы он не говорил, что это хижина. Если бы он сказал, что Гэррет поранился о ветку, он просто мог бы отвести Сару куда угодно. Но он об этом уже подумал по пути в травмпункт и решил, что чем ближе к правде, тем лучше. Если бы он сказал «ветка», а Гэррет — «хижина», они были бы в заднице.

Что же ему делать? Что же ему делать?

И что сделает Сара, когда узнает об Оуэне?

Так. Расслабься. Будет...

Катастрофа. Полнейший и бесповоротный армагеддец.

Мысли позитивно.

Возможно, решение было. Нет, не решение, но способ, который мог бы сработать. Оуэн не сидит все дни напролет в хижине. По сути, именно днем он в основном и охотился. Много раз Тоби появлялся там, а Оуэна не было дома.

«Видишь, милая? Вот хижина. Ага, я вижу доски и инструменты. Мы просто хотели подремонтировать это местечко. Ага, стоило тебе сказать об этом. Нет, я не считаю, что позволять ему играть тут было ответственно, но, если честно, я все это время был рядом. Ну да, и в тот момент, когда он поранился, тоже, но он не бегал тут посреди ржавых гвоздей без родительского контроля. Согласен, я полнейший болван и плохой отец. Это больше никогда не повторится».

Вполне могло так и выйти.

Или он мог прямо сейчас рвануть в лес, сказать Оуэну, чтобы тот проваливал и не возвращался до завтрашнего дня, а затем вернуться, извиниться перед Сарой за то, что убежал, и...

Нет. Он остановится на плане, согласно которому не будет убегать, как полный псих, в лес, а просто будет надеяться на удачу. В его жизни уже произошло достаточно неудач, так что нельзя было исключать, что в данном конкретном случае все сработает в его пользу, так ведь?

Как было бы хорошо, если бы они с Оуэном имели какую-нибудь телепатическую связь и он мог отправить другу послание, чтобы тот уходил.

А может, у них и была какая-нибудь связь, а Тоби просто о ней не знал.

«Уходи, — подумал он. — Оуэн, тебе нужно уходить. Прямо сейчас. И держись подальше».

О боже, он съехал с катушек. Не то чтобы это было большой неожиданностью в такой момент, но ему нужно было собрать мозги в кучу. Все еще могло кончиться хорошо. Не было оснований позволять какой-то случайности — глупой, безответственной случайности — разрушить ему жизнь.

К концу дня у него все так же будет Оуэн и семья. Совершенно точно. Без сомнений.

Он так и ходил по гостиной, пока не услышал, как машина Бекки въехала на подъездную дорожку.

Бекки подняла суматоху из-за перевязанной руки Гэррета, хоть и не так громко, чтобы его разбудить. Она усадила Ханну к себе на колени и пообещала хорошенько за ней приглядывать. Сара объяснила, что им надо пойти в лес и отыскать сломанную доску, чтобы доктора могли исследовать ее и убедиться: там нет ничего опасного, что может попасть Гэррету в кровь.

Легенда оказалась довольно неплохой. Тоби задался вопросом: а не прячет ли она своего монстра?

Они пошли в лес.

— Извини, что поднял такой шум из-за этого, — произнес Тоби. — Мне просто не нравится оставлять Гэррета одного, когда он так травмирован.

— Он не один.

— Ты знаешь, о чем я.

— Просто веди меня к хижине.

Пока они быстрыми темпами приближались к хижине, Тоби мысленно молился, чтобы Оуэна там не было, когда они придут. Он продолжал слать телепатические послания своему другу, и плевать, насколько безумно это выглядело. Многого от него не требовалось: прогуляться и, быть может, перехватить что-нибудь пожевать по дороге.

Пожалуйста, Оуэн, пожалуйста, пожалуйста, пусть тебя не будет в хижине, когда мы придем. Сходи поохоться, сходи назад к Эсмеральде, сходи искупайся... черт, сходи в город и выпусти кишки еще какому-нибудь старикану, мне пофиг, просто пусть тебя там не будет.

Когда они пришли в хижину, Оуэн их ждал.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Одно из самых тонких наблюдений по поводу старения, которые слышал Тоби, заключалось в том, что время ускоряется, когда становишься старше. В восемь лето длится бесконечно и кажется, что Рождество никогда не наступит. В пятьдесят говоришь что-то вроде: «Как, уже август?» — и удивляешься, как такое возможно, что пора уже праздновать следующий Новый год, когда ты только что отметил наступивший.

Но момент, когда Сара в ужасе смотрела на монстра, а Оуэн, в свою очередь, смотрел на нее, длился как предыдущие пятьдесят два года жизни Тоби, и в то же время каким-то образом у него не было времени представить себе, как все это может закончиться.

Оуэн, по всей видимости, был в замешательстве, но при этом рад. Сара, казалось, была в ужасе.

— Не беги, — проговорил Тоби. — Он не причинит тебе вреда.

Сара не произносила ни слова. Он видел, как она напряжена, видел, что она вот-вот готова сбежать — так же, как с собрания группы поддержки, но в тысячу раз сильнее. Однако он не мог ей этого позволить. Оуэн догонит ее, если она побежит.

— Он не причинит тебе вреда, — повторил Тоби.

Оуэн показал знаками: кто?

— Это Сара. Ты знаешь Сару. Я тебе показывал фотографии.

Оуэн заговорил:

— Тоби.

Ужас, исказивший лицо Сары, причинил Тоби боль сильнее, чем если бы коготь монстра вонзился ему в сердце и, разбрызгивая кровь, вырвал его из груди. Она закрыла рот рукой и учащенно задышала.

Оуэн показал знаками: друг?

— Да, друг, — сказал Тоби, призывая все свои силы, чтобы голос звучал твердо. — Скажи ей, что не причинишь вреда своему другу.

Не причиню вреда другу.

— Тоби, уведи меня отсюда, — проговорила Сара. — Уведи меня от этой твари.

Она теряла контроль. Тоби положил руку ей на плечо, пытаясь успокоить, но она ее стряхнула.

— Я сказала, уведи меня на хер отсюда!

Оуэн нахмурился, явно задетый ее реакцией.

— Все хорошо, хорошо. Мы идем. Оуэн, не иди за нами. Гэррет в порядке, у него все хорошо, так что о нем не беспокойся, у всех все хорошо.

Он вывел Сару, каждые две секунды оглядываясь через плечо, чтобы убедиться, что Оуэн за ними не следует. Он не следовал. Оуэн просто стоял там, расстроенный и одинокий.

Когда хижина исчезла из поля зрения, они побежали.

Они вышли из леса на задний двор, и Сара развернулась к Тоби; ужас сошел с ее лица, уступив место чистейшей злобе.

— Что это была за херня?

— Его зовут Оуэн, он...

— Какого хера ты делаешь с нашим сыном?!

— Дай мне объяснить.

Сара дала ему пощечину — такую сильную, что Тоби почувствовал, как на глазах наворачиваются слезы.

— Твою бывшую девушку съело огромное животное — ты что, думаешь, я не сложу два и два? Ты думаешь, я чертова идиотка?

Дверь открылась, и на заднее крыльцо вышла Бекки с Ханной на руках.

— Нет, это не так. Дай мне возможность, и я помогу тебе все понять.

— Что понять, Тоби? В чем ты меня хочешь убедить? Что творится в твоей сумасшедшей башке? Я даже описать не могу, насколько все это ненормально, сукин ты сын.

— Бекки, тебе лучше зайти внутрь, — сказал Тоби.

— Может, вы, ребята, потом этим позанимаетесь?

— Бекки, зайди внутрь! — закричал Тоби.

Бекки поколебалась, но затем зашла внутрь, закрыв за собой дверь.

Сара сделала несколько глубоких вдохов.

— Хорошо. Объясняй.

— Оуэн никогда бы не причинил вреда Гэррету.

— Ты еще и назвал его? Ты назвал эту тварь?

— Да! Потому что он не какой-нибудь там дикий зверь! Знаю, что звучит безумно...

— Ты даже не представляешь себе насколько.

— Дай мне сказать, хорошо? Клянусь тебе, я бы никогда не подверг нашего ребенка опасности. Оуэн ничего ему не сделал. Это был несчастный случай, который мог произойти где угодно.

— Гэррет сказал, что эта тварь лизала его кровь.

Эту часть сегодняшних событий было сложно обойти вниманием, и Тоби планировал принять меры — возможно, даже никогда не приводить Гэррета в лес, как бы он ни умолял его позволить увидеться с другом.

— Не было такого, — сказал Тоби. — Не знаю, с чего он это взял. Ты же видела Гэррета — он потерял много крови и едва осознавал, где находится.

— Как давно ты его туда водишь?

— Не знаю. Давно.

— Как давно?

— Это не важно!

— Почему эта чертова тварь произнесла твое имя?! — завопила Сара.

— Потому что он мой друг. Мы с ним дружим со школы. Я не знал тебя, не знал мистера Линча, не знал Бекки, а Оуэна знал! Он через все со мной прошел! Знаешь, когда я нашел его в пещере? В шестидесятом! Вот почему я знаю, что он не собирался причинить вред Гэррету! Вот почему я знаю, что он не собирался причинить вред тебе! Потому что он мой лучший друг!

Сара уставилась на него ледяными от ненависти глазами.

— Зато он причинил вред Мелиссе.

— Ты не знаешь, что там произошло.

— Если ты собираешься так жить, прекрасно. — Сара больше не кричала, и ее спокойный голос тревожил еще больше. — Можешь ошиваться в лесу со своим волшебным дружком и получать удовольствие. Делай, что тебе заблагорассудится. Но жизнями детей ты рисковать не будешь.

— Я не...

— Я ухожу. Гэррет и Ханна идут со мной. Мне не нужны тут твои психические расстройства. Не приходи к нам, не звони нам, вообще, черт возьми, тебя не должно для нас существовать, понял?

— Ты не можешь забрать детей.

— Когда ты взял Гэррета туда и позволил ему находиться рядом с той тварью, ты лишился своих родительских прав. Ты исчез из нашей жизни. Я тебя люблю, но в твоей голове сидит что-то омерзительное, и я хочу увести от этого детей.

Тоби покачал головой:

— Нет. Я тебе не позволю. Хочешь развода? Прекрасно! Неси бумаги. Я подпишу, что нужно. Но Гэррета и Ханну у меня не забирай.

— Ты уже тут ничего не выбираешь.

— Я буду оспаривать.

— Ни хера ты не будешь. Только попробуй меня остановить, и я всем расскажу о твоем драгоценном дружке. Я соберу целую чертову пресс-конференцию. Они весь лес перероют в поисках этого урода и пристрелят его. Я не блефую.

В ее голосе появились жестокие, почти садистские нотки.

— Пожалуйста, не забирай их, — тихим голосом произнес он.

— Тебе еще повезло, что я прямо сейчас не вызвала полицию. Тебе стоит пойти прямо в лес, пустить пулю в лоб той твари и привести свою жизнь в порядок. Это там ты был все это время? Сколько? Сотни? Тысячи раз? Да что с тобой? Ты разве не видишь, что это безумие?

— Вижу.

— Тогда какого хрена ты потащил туда нашего сына?

— Потому что он наш друг!

— Уже нет. Мы разделим деньги и имущество, как цивилизованные люди, и распрощаемся, но, если ты хоть когда-нибудь попытаешься приблизиться к нашим детям, это конец.

— Если бы ты провела с ним какое-то время, ты бы поняла.

— Тебе лечиться надо, Тоби. Иди в отель.

Я позвоню, когда мы будем готовы съезжать.

* * *

— Убей ее, — сказал Лэрри. — Устрой вакханалию!

— Никого я не буду убивать.

— Ты что, поменял свои убеждения? Ты убил меня. А я всего-навсего ударил тебя пару раз. Эта сука украла твоих детей.

— Я это заслужил.

— Никто такого не заслуживает! Ты видел, какая она была самодовольная? Иди возьми ружье и выстрели ей в затылок, пока она упаковывает вещи. Сколько Оуэн уже не отведывал сочного человеческого мяска, а?

— Уйди.

— То есть ты позволишь ей одержать верх? Ну ты и лузер. Как был лузером в старших классах, так им и остался. Представляешь, как бы было классно, если бы ты нажал на спусковой крючок, а ее черепушка разлетелась в клочья?

— Было бы ужасно.

— Включи свою фантазию. Давай вместе себе это представим. Пуля пробивает ей череп, раскалывает его, серое вещество брызжет на стену. Посмотрели бы мы, как она украдет у тебя Гэррета, превратившись в окровавленный труп. Я бы поаплодировал, когда Оуэн принялся бы зубами отрывать сухожилия от костей.

— Да пошел ты в жопу, — сказал Тоби. — Я никогда не причиню ей вреда.

— Не надо будет постоянно прятаться. Помнишь, как было классно, когда ты съехал от родителей? Ты мог видеться с Оуэном сколько заблагорассудится. Зачем ты женился? Только лишился всей этой свободы. Ради чего?

— Я люблю ее.

— А она тебя, да? Наверное, поэтому она все у тебя забирает? Она хоть попробовала понять? Она думает, что гораздо лучше тебя и может украсть твоих детей, не дав тебе возможности рассказать свою историю?

— Да история-то херовая.

— Согласен. Тут я не спорю. Но твоя история херовая, потому что такое не часто услышишь. Знаешь, когда вы двенадцать лет в отношениях, нужно быть готовым иметь дело с херовыми ситуациями.

— Я подвергал Гэррета опасности.

— Сколько раз ты заковывал Оуэна в цепи? Сколько ты подстраховывался? И Оуэн ничего ему не сделал!

— Но мог.

— Даже если бы тебя там не было, Оуэн вынес бы его оттуда. И на всех газетах на первых страницах были бы заголовки о том, что героический монстр спас жизнь невинного мальчика. Убей эту суку.

— Нет.

— Пристрели ее.

— Нет.

— Реши разом все свои проблемы.

— Я не причиню ей вреда. Это я во всем виноват. Может... может, она свыкнется с этим и позволит мне иногда с ними видеться. Не часто. Лишь иногда.

— Ага, ну да, постоял за себя. Если передумаешь, ты знаешь, где меня искать.

* * *

В конце концов Сара сжалилась. Она позволила поцеловать Гэррета. Тоби прошептал, что все будет в порядке и он позаботится об Оуэне.

Он провел рукой по волосам Ханны в последний раз. Она была слишком маленькой, чтобы понимать, что происходит, но, когда дочь обняла его на прощание, Тоби показалось, будто она осознает непоправимость происходящего.

Когда они ушли, Тоби не плакал. Он просто сидел в гостиной в оцепенении. И смотрел в пустоту.

Не надо было вести туда Гэррета.

Но это же было очевидно с самого начала, разве нет?

Потом, когда Тоби нашел в себе силы встать, он пошел в лес к Оуэну и там наконец заплакал.

* * *

— Я был прав, — сказал Тоби. — Неважно, что происходит в моей жизни, неважно, через что я прохожу, ты — мой единственный настоящий друг.

Да.

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

Мельком

1998 год

Второе пиво зашло еще мягче, чем первое. У него было еще, но он сегодня рано начал, так что будет в беспамятстве до заката. Это на самом деле было довольно странно. Он так долго страдал, а решение было прямо перед ним — в паре упаковок дешевого пива.

Тоби пил, пока не достиг состояния покоя, а потом выпил еще.

* * *

— Я понимаю, что есть уважительные причины, но ведь это газетный бизнес. Прогулы неприемлемы.

Тоби пожал плечами: — Я уволен?

— Тебе нужно взять отпуск, пока со всем не разберешься.

— Оплачиваемый?

— Нет, этого я сделать не могу.

— Тогда возьми эту работу и засунь ее себе в жопу. Да поглубже, до самого конца.

— Думаю, тебе стоит уйти.

— Ага, хорошая мысль.

* * *

— Эй, малыш, как дела?

— Я скучаю по тебе, пап.

— И я по тебе, Ханна. Как там твой братик?

— Он тупица.

— Ну, как и большинство людей. С одним из них ты сейчас разговариваешь. Чем занималась сегодня?

— Тоби?

Это была Сара.

— Я еще не договорил с ней.

— Ей нужно готовиться ко сну.

— Ну же, Сара, я же не собираюсь ее скармливать гребаному монстру через телефон. Я даже не знаю, где вы.

— Мы попробуем позвонить тебе на следующей неделе.

Гудок.

Тоби хотелось разбить телефон об пол и топтать его, пока он не превратится в пластмассовый порошок, но у него не было денег, чтобы купить себе новый.

* * *

— О да, я крутыш! — сообщил Тоби Оуэну. — Теперь я работаю на за-во-де.

Мартышкин труд. Ты не поверишь, какой херней занимается взрослый человек восемь часов в день. На второй час я хочу пустить пулю себе в лоб. На третий я хочу пустить пулю в лоб всем остальным. На четвертый я уже отключаюсь. Но все еще могу выполнять свою работу. Не понимаю, почему они не заведут робота для этой работы. Наверное, из-за того, что даже робот сошел бы с ума, делая это по восемь часов в день — он бы вытащил пистолет и снес бы себе микросхемы. Я, кстати, нарисовал сегодня один комикс. По крайней мере, начал. Он оказался дерьмовым, и я его выбросил. Боже, как же болит голова.

1999 год

— С днем рожденья, с днем рожденья, с днем рожденья меня! — произнес Тоби, сидя в одиночестве в своей спальне. — Знаете, что было бы классно? Звонок от моей семьи! Я так много прошу? Я что, черт возьми, единорожку прошу? Мне не нужен торт со свечами, а вот звонок на полминуты вытащил бы мою жизнь из этой клоаки хоть ненадолго! Хорошо ты мне отомстила, бывшая ты моя! Оставить меня в одиночестве на день рождения! Отлично получилось, Сара! Ты выиграла!

* * *

— Знаешь, Сара, я понял, что сделал нечто ужасное, но серьезно, почему мне нельзя поговорить со своими детьми в свой день рождения? Ты от этого удовольствие, что ли, получаешь? Это забавно, да? Самая крутая игра в мире — «Помучай Тоби»?

— Ты уже разговаривал с Гэрретом, — сообщила Сара. — Ты его напугал, и он положил трубку весь в слезах.

— Я... — Ему нечего было возразить на это, поэтому он умолк, не закончив мысль. — Черт.

— И день рождения у тебя завтра.

* * *

— Оуэн, Оуэн, Оуэн. Нам надо сваливать из этого унылого городишки. Отправиться в путь. Найти приключения. Посмотреть на всякую хрень. Как думаешь?

Оуэн ничего не ответил. На самом деле, хоть такое и трудно было себе представить, Оуэн,казалось,чувствовал к нему отвращение.

— Что такое? Я тебя пугаю?

Да.

— Ой-ой-ой, большой ужасный монстр боится тощего пьянчугу! Извините, что причинил вам неудобство, сэр. Желаете, чтобы я удалился? Не нравится мне мысль, что ты проводишь последний год тысячелетия с пьяным хером типа меня. Если, конечно, ты не один из тех нытиков, которые думают, что миллениум закончится в две тысячи первом. В любом случае надеюсь, что двадцать первый век изменит твою жизнь к лучшему. Давай-ка выпьем за это.

2000 год

— О боже, что, уже Рождество?

2001 год

Гэррет перестал спрашивать, как поживает Оуэн — без сомнения, по строгому указанию Сары, что было логично, так как она запретила Тоби обсуждать эту тему во время их все более редких телефонных звонков.

Когда он заводил разговор о личной встрече, она осторожно намекала, что это не самая лучшая идея. Когда он становился настойчивей, она вешала трубку.

* * *

Когда доктор вошел в процедурную, изучая блокнот у себя в руках, было невозможно прочитать выражение на его лице. Почему он смотрел в блокнот? Он же точно знал, какие новости несет. Или он просто избегал зрительного контакта?

— Мы проведем еще несколько тестов, просто чтобы убедиться, но форма, по всей видимости, легкая, так что это хорошая новость. Я предполагаю, что новости не изменятся, но лучше подстраховаться. Сейчас же, как я и говорил, вам требуется хирургическое вмешательство, чтобы удалить опухоль, — эта процедура относительно простая.

— Разрезать меня и что-то там вытащить — это просто?

— Поэтому я и употребил слово «относительно», мистер Флорен. По сравнению с коронарным шунтированием — да, это просто.

— Вы правы, извините. Я просто нервничаю. Я должен считать себя счастливчиком. Пятьдесят шесть лет, и у меня всего лишь первое хирургическое вмешательство.

— И это довольно хороший результат. Не беспокойтесь. Мы о вас хорошо позаботимся. Несколько недель придется полежать, но это гораздо лучше, чем альтернатива, уж поверьте мне.

* * *

Тоби лежал дома и смотрел телевизор. Он сходил с ума от скуки и очень надеялся, что Оуэн понял его, когда он описывал процедуру и объяснял, что не сможет приходить пару месяцев. Тоби подташнивало от мысли, что его друг бродит где-то, одинокий и испуганный, и думает: произошло что-то ужасное.

Да, фактически хирург разрезал тело Тоби. Это было довольно ужасно. И он явно ощущал последствия от работы скальпеля. Судя по тому, как он чувствовал себя сейчас, он больше никогда не сможет пойти в лес.

Естественно, это не было правдой. Как только Тоби сможет пройти пару миль, не вывалив при этом кишки наружу, он пойдет в гости к Оуэну. А может, и раньше.

* * *

— Ты не поверишь, — сказал Тоби. — Я, наверное, никогда не показывал тебе фотографии Всемирного торгового центра — в Нью-Йорке есть огромные башни-близнецы. И из одной из них торчал самолет — террористы направили его прямо на здание! Представляешь? Мы совершенно обалдели, когда смотрели все это по телевизору в буфете. А затем прямо в прямом эфире башни обрушились! Люди охали, плакали и сходили с ума — такого бедлама я еще никогда не видел. А еще один долбаный самолет врезался в Пентагон. В Пентагон! Странно, что не в Белый дом. Поверь мне, Оуэн, уж лучше жить в своем собственном мирке. Мир слетел с катушек.

2002 год

— Мне нужно исправлять свою жизнь. Ты должен мне в этом помочь, Оуэн. Я не могу сам это сделать.

* * *

— Мне уже все равно. Может, однажды я не проснусь. Это будет чудесно. Ты бы мог позаботиться о похоронах. Ты получаешь дом, ты это знаешь. Все остальное остается моим детям, которые, может, уже и мертвы — почем я знаю, — но ты получаешь дом. Я как какая-нибудь шизанутая старушенция, которая оставляет свое добро кошкам. Не знаю, что ты со всем этим будешь делать, но можешь его забирать, если хочешь.

* * *

— Он сказал, что эта может оказаться злокачественной. Прикинь?

2003 год

— Здравствуйте, меня зовут Тоби, и я алкоголик. Последний раз я выпил в вестибюле, прежде чем зайти сюда.

— В общем, она говорит: «Извини, если у тебя не встает, то это не моя вина». А я такой: «Вообще-то плачу я, так что это твоя работа. Если не можешь сделать ее по-нормальному, я попробую в каком-нибудь другом месте». Да, так и сказал. А потом она попыталась уйти, не вернув мне мои деньги! Я и говорю: «Эй, так нельзя! Я знаю, за что заплатил!» — а она сказала, что позвонит своему парню. И я ей ответил, мол, хорошо, если она так собирается оказывать услуги, то ей придется узнать, что в этом бизнесе все зависит от сарафанного радио.

* * *

— Пронесло. Эти хреновины растут внутри меня, а врачи их вырезают. Мне снилось, что это чувство вины так себя проявляет.

А может, это был и не сон. Наверное, у меня в желудочном соке плавают опухоли вины, которые только и ждут, чтобы укорениться и начать расти, как помидоры.

* * *

— Зацени. Это мобильный телефон. Теперь у всех такие есть. Я могу позвонить кому захочу. Правда, в лесу не очень хорошая связь. Эх, было бы еще с кем поговорить.

2004 год

— Ну, они наконец сообразили, что мою работу может выполнять робот. Это был лишь вопрос времени. Пора начинать учиться готовить гамбургеры, а то у тебя скоро появится сосед.

* * *

— Настоящий друг не позволил бы мне заниматься всей этой самоубийственной фигней. Это я так, к слову.

* * *

Тоби гадал, как сильно он сочувствовал бы себе, если бы мог взглянуть на свою жизнь со стороны. Наверное, не очень сильно. Возможно, он бы просто взглянул на себя с отвращением, грустно покачал головой, а затем позвал дворника, чтобы вымести все это прочь. Убрать с глаз долой этого отвратительного бомжа, чтобы не смущать нормальных людей.

Ему на самом деле пора было с этим разбираться. Даже Оуэн, казалось, был уже не так рад его компании.

И он разберется, сразу после пары пивка.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

2005 год, 60 лет

Самое лучшее в положении бухого, бормочущего себе под нос идиота — это что никто тебе не верит, когда ты вываливаешь секреты о друге-монстре. Тоби был шутом гороховым в маленьком баре, как бы он там ни назывался, который он редко посещал чаще раза в месяц, да и то только когда был наполовину пьяный.

Тоби никогда ничего не говорил об убийствах, по крайней мере насколько он помнил, но он рассказывал бармену все об Оуэне. Бармен не ограничивал ему выпивку — это было не такое заведение.

Тоби сидел за столиком один, в окружении пустых бутылок, хотя многие из них остались после предыдущего посетителя. Он решал, стоит ли ему попытаться дойти до дома пешком, вызвать такси или позволить бармену с этим разбираться после того, как он вырубится.

Напротив него уселся какой-то мужчина.

— Это ты тот парень с монстром?

Мужчина — по всей видимости, он был на несколько лет старше Тоби — с растрепанными волосами и неопрятной седой бородой источал очень мерзкий запах. Даже по сильно заниженным стандартам Тоби этот парень выглядел как откровенный бомжара.

— Нет.

— Да, да, это ты! Не надо прикидываться кем-то другим, мужик.

У бомжары косил один глаз, и говорил он как хиппи. Тоби было стыдно признаться себе, но, несмотря на вонь, он был рад с кем-то поговорить.

— Никакого монстра нет, — произнес Тоби. — Я все сочинил.

— Мужик, притормози. Я все о них знаю. Лох-несское чудовище, Дьявол изДжерси, пришельцы в Зоне 51 и Ангаре 18... если залезть в Интернет и знать, где искать, можно найти правду обо всем на свете.

— Хорошо. Я дружу со снежным человеком.

— Не, мужик. То, что ты описал Джимми, не снежный человек.

— Бармена зовут Джимми?

— Не знаю. Может быть. — Мужчина поднял одну из использованных бутылок, потряс ее и допил оставшиеся там капли. — Ты разве не знаешь эту историю?

— Я вообще не знал, что есть какая-то история.

— Сорок шестой год. Несколько американских солдат, вернувшихся со Второй мировой, разбивают лагерь со своими девушками. Может, милях в ста отсюда. Все тихо и спокойно, все расслабляются, возможно даже трахаются, потому что, когда ты воюешь с нацистами, тебе не особенно много перепадает, и тут их атакуют эти твари. У них до усрачки страшные зубы и клыки, и они просто в клочья разрывают этих людей. Как на войне, мужик. Один из наших героев выживает. Девушка. Вот так вот, три обученных солдата, а выживает одна из девушек. В общем, она выбирается из леса, сходит с ума и начинает рассказывать всем, что произошло, а потом туда идет целая команда с ружьями и они просто-напросто уничтожают всех этих тварей!

— Звучит как-то неправдоподобно.

— Знаю! Безумие какое-то! В общем, в итоге правительственная операция, кучка мертвых тварей, и они такие думают: «Черт, мы же не можем, чтобы американцы паниковали из-за солдат, убивающих монстров, после того как они пережили всю эту заваруху с нацистами!» — и все засекречивают. Выжившая дамочка отправляется в психушку. Вырывает себе глаза и умирает через несколько лет.

— А что они сделали с телами?

— Отправили в подземный бункер. Некоторое время исследовали их, но так и не смогли выяснить, что же они за хрень такая, поэтому заморозили тела до того времени, когда технология станет более совершенной. И они все еще там.

Тоби засмеялся:

— Ты тупой мудак. Ты мне рассказываешь, что в две тысячи пятом году мы не можем сделать аутопсию мертвого животного и разобраться, что оно из себя представляет? Говно это, а не история.

Мужчина пожал плечами:

— Черт, да кто его знает, может, они уже наклонировали их тысячами и собираются захватить власть на всей планете. Не всей информации во всемирной сети можно доверять. Но, к слову, лес большой. Одна из этих тварей легко могла сбежать и прятаться там все это время.

— Ага.

— Я бы хотел посмотреть на нее.

— Да уж наверняка.

— Давай, мужик, ты же не можешь его утаивать. Богатством нужно делиться. Я хочу увидеть Арона.

— Он не Арон, а Оуэн.

— У тебя есть фотография?

Тоби глотнул еще пива, поболтал им во рту и проглотил.

— А откуда мне знать, что ты не из этого государственного учреждения?

— Мужик, если бы я был из подобного государственного учреждения, я бы драл сейчас какую-нибудь телку, а не болтал о монстрах в говняной дыре, как эта, уж будь уверен.

— Ну извини. Я же не знаю, где ты нашел этого супермонстра, убивающего солдат. И все же успехов тебе с телками.

— Мужик, если ты не перестанешь вести себя так эгоистично, я раструблю об этом на каждом углу. Я заставлю людей в черном прочесать весь этот лес в поисках твоего дружка. В следующий раз ты увидишь меня на обложке «Криптозоология сегодня», с улыбкой до ушей.

— Я пьяный придурок. С чего вдруг ты мне веришь, когда я говорю, что у меня есть приятель-монстр?

— Потому что ты все еще пьян, но теперь уже отрицаешь это. Да и я тоже пьян.

— А, к черту. Купи мне пивка на ход ноги и пойдем.

* * *

Мужчина так и не назвал своего имени, пока они ехали к дому Тоби, а Тоби не спросил. Ему лучше было этого не знать — будет легче потом бороться с чувством вины, когда мужчина исчезнет навсегда. Весь, кроме костей.

Тоби сделал много безответственных вещей, но до этого момента он умудрялся избегать вождения в нетрезвом виде. Одной больше, решил он.

Этот мужик что, думал, будто может угрожать раскрыть всему миру существование Оуэна и остаться в живых?

Этот бродяга, возможно, и не осуществил бы свою угрозу; скорее всего, провел бы вечер в отключке в какой-нибудь канаве, а наутро и не вспомнил бы, что когда-нибудь видел Тоби. Но Тоби рисковать не собирался. Он слишком многое отдал своей дружбе, чтобы позволить этому жалкому хиппарю все разрушить.

В лесу мужчина решил запеть, что сделало его приближающуюся смерть более необходимой.

— Лучше заткнись, — сказал Тоби.

— Спой со мной!

— Ты его спугнешь.

— Ну да, наверное, ты прав. — Мужчина перестал петь. — Я не рассказывал, как ездил в Шотландию?

— Нет.

— Поехал я, значит, в Шотландию, чтобы попасть на Лох-Несс. Ну, не только из-за этого, у меня там родственники, но это была главная причина. Провел там неделю, пялясь на воду. Всего лишь хотел увидеть Несси.

— Увидел?

Мужчина покачал головой:

— Говорят, что она — фальшивка. Многие ученые и другие люди говорят, что это обман, и даже парень, который снял ее на пленку, говорит, что она ненастоящая. Зачем это говорить? Даже если ты смог доказать, что это фальшивка, зачем отбирать ее у людей?

— Не знаю.

— Я провел там семь дней — сидел и смотрел на воду. Даже намека на лохнесское чудовище не увидел. Но бьюсь об заклад, оно там сидело все это время и смотрело на меня. Это был самый лучший отпуск в моей жизни.

Он возобновил пение.

* * *

Они остановились перед хижиной. Тоби направил фонарик на дверь.

— Он тут? — спросил мужчина.

— Может быть. Эй, Оуэн, я тут тебе кое-кого привел!

Дверь открылась, и вышел Оуэн. Монстр сонно потер глаза, затем нахмурился, заметив мужчину возле Тоби.

Мужчина уставился на Тоби в изумлении, его губы задрожали.

— Он настоящий, — прошептал он.

— Ага.

— Не верю, что я стою вот тут и вижу это.

Оуэн шагнул вперед.

Друг?

— Нет, — сказал Тоби.

— Что нет? — спросил мужчина.

Тоби проигнорировал вопрос.

— Хочешь дотронуться до него?

Мужчина будто помолодел лет на двадцать.

-Да!

Мужчина, по всей видимости, совершенно не испугался, когда они подошли к Оуэну. Может быть, он хотел умереть вот так. Или был слишком пьян, чтобы осознавать опасность.

Оуэн стоял не шевелясь. Мужчина провел пальцами по груди монстра, и по его щеке скатилась слеза.

Тоби схватил незнакомца за воротник рубашки и швырнул на землю. Затем пнул по позвоночнику.

— Убей его, Оуэн! Быстрее!

Оуэн не сдвинулся с места. Монстр выглядел удивленным и расстроенным.

— Давай, Оуэн! Он же всем расскажет! Порви его!

Мужчина вскрикнул и попытался встать на ноги, но Тоби вцепился в него, не давая подняться, затем схватил за волосы и ударил лицом о землю.

— Оуэн, ну давай же!

Нет.

— Это еда! Я даю тебе еду! Черт возьми, Оуэн, да сделай ты хоть что-нибудь, пока он не свалил!

— Я же ничего не сделал! — завопил мужчина.

Тоби еще раз ударил его о землю.

— Сожри его, черт бы тебя побрал! Он же всем расскажет!

— Не расскажу! Клянусь!

Тоби выкручивал ему руку за спину, пока что-то не треснуло и тот не закричал от боли. Он это заслужил. Он собирался все разрушить.

— Оуэн, пожалуйста!

Монстр зарычал и ударил правой рукой. Большой кусок окровавленной кожи остался у него на одном из когтей. Крик мужчины стал еще более пронзительным.

Тоби отошел от мужчины, когда Оуэн на того набросился, раздирая ему спину когтями. Он широко раскрыл челюсть и сделал первый укус, отрывая большой кусок мяса с бока мужчины.

— Заткни его! — закричал Тоби.

Оуэн перевернул мужчину и откусил ему челюсть.

Дрожа всем телом, Тоби сел у дерева и смотрел, как Оуэн пожирает человека. Он не знал, в какой момент тот умер, и предположил, что не так уж это было и важно.

— Так и нужно было сделать, — прошептал Тоби. — Правильно? Ты угрожаешь моему другу — сдохни. Так и должно быть. Правильно, Оуэн?

Оуэн проигнорировал вопрос, продолжая есть.

У Тоби на рубашке было немного крови. Явно с ран на голове мужчины. Он дотронулся до каждого пятна.

— Возможно, нам не стоило этого делать, — заметил он, хихикнув. — Не самая мудрая идея. Всегда мы с тобой влипаем в какие-то истории, Оуэн...

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

Руки и лицо Тоби были иссечены, но ему было плевать. Оно того стоило.

Он поставил все до одной — их оказалось по меньшей мере двадцать — бутылки из холодильника в кухонную мойку, аккуратно их уложив. Затем взял молоток с расщепом и раскрошил их, ударяя раз за разом, пока в мойке не остались только стеклянные осколки.

Было приятно, когда осколки подлетали и резали его.

Когда Тоби закончил, он не был настолько пьян, чтобы выгребать стекло голыми руками, поэтому взял полотенце и аккуратно убрал осколки из мойки в картонную коробку. Он собирался отвезти ее на свалку и спокойно выбросить.

Ему стоило стать специалистом по работе с общественностью. Кататься по школам: «Эй, дети, никогда не пейте спиртное. Я пил и однажды проснулся возле искалеченного трупа! Не стоит и говорить, что когда первым делом с утра видишь пустую окровавленную глазницу, то понимаешь: твоя жизнь идет не в том направлении».

Он выблевал все содержимое своего желудка (в том числе, казалось, и слизистую оболочку) и отполз подальше от Оуэна, неторопливо жующего все еще поблескивающие внутренности. Почувствовав, что снова в состоянии говорить, он стал кричать на Оуэна и проклинать его за то, что тот наделал. А потом всхлипывал и умолял своего друга его простить.

Когда он попытался отобрать у Оуэна еду, тот зарычал на него, и Тоби решил на время его оставить.

— Я вернусь, — пообещал он. — Ешь сейчас, сколько сможешь, потому что остатки я закопаю.

Вечером, когда Тоби вернулся, на костях мало что осталось. Поразительно, как много Оуэн мог съесть. Тоби выкопал яму, жалея, что не совершил символический акт с разбиванием бутылок после того, как ему для физического труда понадобились руки, спрятал кости и ошметки бедного старика, который всего лишь хотел увидеть монстра.

Нет, старика, который хотел все разрушить.

Оставшуюся часть две тысячи пятого года он провел, пытаясь, пока был трезв, побороть чувство вины и предугадать, когда в его дом ворвется полиция.

Никто его даже не опросил. Тоби знал: это, по всей видимости, из-за того, что у мужчины не было ни работы, ни родственников — никого, кто бы по нему скучал. Но втайне его прельщала мысль, что мужчина мог быть частью секретной правительственной организации, работая под прикрытием, и что его исчезновение обнаружилось бы после того, как наступил бы крайний срок для отправки отчета по диковинному существу по имени Оуэн, которое сдружилось с человеком.

2006 год

Мобильный телефон Тоби зазвонил в тот момент, когда он, прислонившись к дереву, поедал с Оуэном мармеладки. Ух ты! Телефонная компания обещала первоклассный прием, но здесь до сегодняшнего дня связи не было. Он взглянул на дисплей и не узнал номер. Возможно, звонил телефонный агент — само собой, у них были технологии для усиления сигнала, чтобы продать ему в лесу подписку на какой-нибудь журнал.

-Да?

— Это Тоби Флорен? — Голос показался молодым, как у студента.

— Кто это?

— Меня зовут Стив Краун. Вы, наверное, понятия не имеете, кто я, но я руковожу веб-сайтом «Трехоконные ржаки».

— Я такого не знаю.

— Мы на рынке около года, и посещения на сайте растут с каждым месяцем.

Контент полностью оригинальный. Сразу хочу сказать, что платить мы не сможем, но зато это прекрасная реклама — Кирк Харт, который рисовал комикс «Колясочники», только что подписал контракт с крупной компанией.

— Почему вы мне позвонили?

— Тут целая история. Я подрабатываю, читая самотек, и я разгребал столетние коробки с хламом, которые собирались выбрасывать. Мне нужно было только убедиться, что там не завалялись какие-нибудь старенькие комиксы Гэри Ларсона или еще что-нибудь ценное. В общем, я все это просматривал и наткнулся на «Расти и Пагга» и меня привлекла его странность. Он не такой чтобы уж прямо смешной, и некоторые панчлайны я и вовсе не понял, но в нем есть какое-то причудливое очарование.

— Вы хотите публиковать «Расти и Пагга»?

— Да. Онлайн.

— Ежедневно?

— Не обязательно ежедневно, но на какой-то регулярной основе. «Руно» публикуем раз в неделю, «Сокрушить Манхэттен» — три раза в неделю, но «Колясочники» и остальные наши комиксы выходят ежедневно, хотя по воскресеньям бывают только «Колясочники».

— Я согласен.

— Могу я спросить, сколько вам лет?

— Шестьдесят один.

— Слушайте, без обид, но вас никогда не заберет крупная компания. Что до меня, то я думаю, это улет. Это будет моя коммерческая фишка.

Когда разговор закончился, Тоби убрал телефон обратно в карман и повернулся к Оуэну.

— «Трехоконные ржаки». Херня какая-то, а не название.

Да.

— Но люди будут читать мои комиксы!

* * *

В тот же день Тоби выбрался в город и купил себе компьютер. Продавщица, девушка лет двадцати с небольшим, решила, что это невообразимо мило: такой старый человек хочет научиться работать на компьютере. Тоби был совершенно уверен, что она продала ему компьютер с такими характеристиками, которые ему никогда не понадобятся, но он вообще мало что понимал в этой тарабарщине и просто протянул ей свою кредитную карту.

На следующей неделе Тоби стал ходить на занятия.

2007 год

Кирк сказал ему, что «Расти и Пагг» ежедневно получает семьсот просмотров.

— Это много?

— Это третий по посещаемости комикс на сайте.

2008 год

Тоби все еще не получил ни единого чека, но его это, если честно, не волновало.

Кирк переслал ему ссылки на онлайн-обсуждения по поводу его комиксов, но Тоби и это не сильно волновало. Он начал регистрироваться на первом сайте, но решил, что они хотят слишком много персональной информации и не стал завершать процесс.

Тоби был рад просто сочинять и рисовать комиксы и знать, что они где-то там есть.

Оуэн тоже за него радовался. У Тоби было программное обеспечение, чтобы рисовать комиксы прямо на компьютере, но он предпочел бумагу, чернила и сканер и, приходя к монстру, большую часть времени рисовал.

2009 год

Кирк позвонил ему, чтобы сообщить, что с этого момента он закрывает сайт.

Решение было нелегким, но реклама не давала тех денег, на которые он рассчитывал, и сайт просто тратил все его время.

Тем не менее у него был друг, который искал оригинальный контент для своего собственного веб-сайта и уже проявил интерес к «Расти и Паггу».

Тоби этот маневр устраивал. Прошел месяц, ему сказали, что число просмотров его комикса на новом месте «зашкаливает», хотя фактическая цифра ни о чем ему не говорила.

И опять никакого чека, но его это не волновало.

Руки болели, постоянно, но его и это не тревожило.

Тоби чувствовал, что что-то не в порядке у него внутри, но к докторам не ходил. Он знал, что это. Они пропишут ему лучевую или химиотерапию, и он будет слишком болен, чтобы рисовать. Тоби не мог такого допустить. У него была аудитория, которую нужно было ублажать. Безликая, но все же аудитория.

Он добавил в список героев волосатого монстра, и, похоже, тот стал большим хитом у читателей, особенно когда съел парочку хулиганов по имени Лэрри и Ник.

* * *

Машина припарковалась перед его домом, когда стемнело.

Тоби выругался. Он отмачивал руки в теплой воде, чтобы облегчить боль, и не хотел, чтобы ему мешал какой-нибудь бесцеремонный придурок, который будет спрашивать, верит ли он, что попадет в Царствие Небесное.

Он посмотрел через глазок, а потом открыл дверь. Там стоял и смущенно улыбался двадцатидвухлетний парень.

— Привет, пап.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

2010 год, 65 лет

— Что ж ты сперва не позвонил? — спросил Тоби. — Когда встречаешься с сыном впервые за двенадцать или тринадцать лет, хочется встретить его побритым и в чистом доме.

— Я подумал об этом, но... не знаю, я подумал, что это будет странно. Да и не люблю я по телефону болтать.

— Хорошо выглядишь.

Тоби говорил правду. Гэррет вырос красивым, здоровым молодым человеком. Уж точно не как его папаша. У него были хорошие часы и обручальное кольцо.

— Спасибо.

— Как Ханна?

— У нее все хорошо. Были кое-какие проблемы, но она с ними справилась.

— А мама?

— У нее тоже все хорошо. Ты же знаешь, что она вышла замуж?

— Ни слова от нее не слышал. Но это логично. Прошло так много времени.

— Ага. Она, на самом деле, уже довольно давно замужем, но это не так важно.

Тоби кинул.

— Так почему ты решил ко мне приехать?

— Мне не нравится, как все закончилось. Как мы тебя оставили тут одного.

— Ты не виноват. Ты же был всего лишь ребенком.

— Но теперь-то я не ребенок. Мэриэнн и я... Вот, это ее фотография. — Гэррет передал Тоби мобильный телефон, на котором была фотография красивой брюнетки. — Мы уже три года женаты.

— Красивая!

— Знаю.

— Она была беременна?

— Нет. Мы, наверное, просто нашли друг друга и не видели причин присматриваться и дальше. Но в прошлые выходные мы очень долго говорили и решили попробовать завести ребенка.

— Поздравляю!

— Спасибо. В смысле, мы, насколько я знаю, еще не добились своего, но хотим это сделать. И дополнительные льготы довольно неплохие. Но такие решения заставляют тебя взвесить всю твою жизнь, и я вспомнил тот день, когда поранился, и подумал: «Я не могу все так оставить». — Он задрал рукав и показал Тоби свою руку. — Посмотри на этот шрам. Вот так я познакомился с Мэриэнн. Сказал ей, что получил его в поножовщине.

— Правду ей не рассказал?

— Рассказал, и через три секунды она заявила, что все это чушь. Именно тогда я понял, что хочу на ней жениться. В смысле, я ей просто рассказал, что проломил доску, а не об... ну, знаешь...

— Об Оуэне.

— Он все еще жив?

Тоби усмехнулся:

— Конечно, жив. Все такой же болтун.

— Живет все в той же хижине?

— Угу.

— А мы можем... — Гэррет выглядел так, будто вот-вот заплачет. — Мы можем сходить туда и... привести дом в порядок? Знаю, довольно глупая причина для шестичасовой поездки, но...

— Да вовсе не глупая. — Тоби поднялся с дивана. — Пойдем сейчас. Он будет рад тебя видеть.

— Ну, не обязательно прямо сейчас. Там темно.

— Пойдем. По поводу темноты не беспокойся — у меня есть отличный новый фонарь. Оуэн будет в восторге. Ремонтировать там нечего, но я давно собирался там покрасить.

— Я хотел с тобой сначала поговорить по поводу твоих комиксов.

— О, ты слышал о них?

— И следил за ними. Их, на самом деле, Мэриэнн нашла.

— У меня все еще сохранились почти все оригиналы, кроме парочки, которую уничтожил Оуэн. Я их все отдам тебе, когда будешь собираться домой. Можешь сделать с ними что угодно: сохранить, продать, но хочу, чтобы ты их взял.

Гэррет встал.

— Это было бы замечательно. Спасибо, пап.

— Пойдем, пойдем! Чудесный лесной монстр ждет нашего прибытия.

* * *

Тоби знал, что лепечет бессвязно, как старик, но ничего не мог с собой поделать. Они двигались по лесу, освещая дорогу фонариком, который ему подарил на Рождество Оуэн — точно так же, как когда-то любимые туфли «подарил» двухлетний Гэррет. Тоби рассказал Гэррету все о том, как он наконец смог опубликовать «Расти и Пагга», о том, какая жалкая у него работа, с которой он не может позволить себе уволиться, о своем артрите. О других проблемах со здоровьем он ничего не сказал.

И о мужчине, которого убил, тоже не сказал. Формально смертельный удар нанес Оуэн, но убил все же Тоби. Эта информация была не для его сына. Он собирался унести ее с собой в могилу.

Но больше всего Тоби болтал об Оуэне. Уж тут он остановиться не мог, но Гэррет его не прерывал — он вообще почти не говорил, по всей видимости с радостью позволяя отцу тараторить без отдыха.

Гэррет считал, что старики этим и должны заниматься.

Когда они пришли, Оуэна в хижине не оказалось, поэтому Тоби обрек своего несчастного сына еще на полчаса болтовни, пока они красили внешнюю часть сооружения темно-коричневой краской.

В стороне что-то шевельнулось.

— Это он, — сказал Тоби. — Эй, Оуэн!

Оуэн прорычал приветствие.

— Тут кое-кто хочет тебя увидеть!

Гэррет напрягся, когда Оуэн появился в поле зрения. Тоби не знал, то ли от страха — это самое первое, что можно ожидать, — то ли от потрясения при виде внешности Оуэна. Его шкура практически полностью поседела, а местами и поредела. Монстр выглядел... старым.

Оуэн неторопливо подошел к ним, глядя на Гэррета, словно пытался вспомнить, где он его раньше видел.

— Он меня узнает?

— Оуэн, ты помнишь Гэррета? Моего сына? Твоего друга?

Оуэн вышел на полянку перед хижиной, все еще явно пытаясь припомнить Гэррета. Он провел когтями по стене хижины — жест, который Тоби посчитал немного угрожающим и которого раньше за Оуэном не замечал.

— Это Гэррет. Я знаю, ты его помнишь.

И вдруг лицо Оуэна осветилось невероятно искренней радостью, чего Тоби уж точно никогда не видел. Да, улыбка с отсутствующими зубами выглядела довольно нелепо, но просто невозможно было не распознать чувства, скрытого под ней.

Тоби настолько сам был преисполнен радости, что не сразу понял: Гэррет достал пистолет.

Оуэн взвыл от страха и закрыл лицо руками.

Тоби ухватился за оружие. Он ударил Гэррета по руке в тот момент, когда сын нажал на спусковой крючок. Раздался выстрел.

Оуэн взревел и схватился за бок. Между его пальцами хлестала кровь.

Гэррет попытался оттолкнуть Тоби с дороги, но тому было плевать, что он шестидесятипятилетняя страдающая артритом развалина: Тоби ни в коем случае не мог позволить, чтобы с Оуэном что-либо случилось. Он крепко ударил Гэррета в челюсть, повалив на землю.

Подумай, насколько бы изменилась твоя жизнь, если бы ты сорок пять лет назад сделал то же самое с Лэрри.

Гэррет снова направил пистолет на Оуэна и выстрелил. Пуля пробороздила левую руку монстра.

Оуэн был близкой мишенью, но мишенью двигающейся.

Монстр отпихнул Тоби и прыгнул на Гэррета с обнаженными зубами и когтями.

Сын закричал от боли, а сам Тоби закричал, чтобы Оуэн остановился.

Повсюду была кровь.

В том числе и на груди Тоби, которую Оуэн глубоко продрал, отталкивая его.

— Оуэн, прекрати! — продолжал кричать Тоби.

Оуэн оторвал особенно мясистый кусок от Гэррета.

— Прекрати, черт бы тебя побрал!

Окровавленный и перепуганный до смерти Тоби влетел в мясорубку и как можно сильнее пнул Оуэна. Тот взвизгнул, затем встал и попятился.

— Оуэн, это мой сын, гребаная ты зверюга!

Оуэн посмотрел на Тоби совершенно опустошенными глазами, а затем рванул в лес.

Направление было необычным. Он направился в сторону дома Тоби.

Тоби упал на колени возле сына, который кашлял кровью и беспомощно зажимал разорванную грудь, и вытащил телефон, чтобы позвать на помощь.

В лесу связи не было. Почти никогда не было.

— Зачем ты его ранил? — всхлипывая, спросил Тоби.

Ответ он знал, но чувствовал, что нужно хоть что-то говорить вместо того, чтобы молча наблюдать, как Гэррет умирает.

Ты должен убить монстра, прежде чем произвести на свет ребенка.

Тоби не мог бежать за помощью. Не было смысла притворяться, что он сделал все, что мог. Он даже не мог сказать что-нибудь обнадеживающее, сказать своему сыну, что все будет в порядке, что он набрал 911 и вертолет уже вылетел.

С настолько разорванным телом выжить было нельзя.

— Что же я скажу Мэриэнн? — спросил Тоби.

Гэррет открыл рот, и из уголков по лицу потекла кровь. Он бросил взгляд на небо и умер.

Тоби встал, поднял пистолет, шатающейся походкой отошел от тела сына и двинулся за Оуэном.

* * *

Раны от когтей Оуэна на груди зверски болели, что Тоби воспринял как хороший знак. Вот когда боль покидает тело — пора волноваться.

Это была его последняя прогулка по этому лесу. Тоби хотел бы, чтобы его последняя прогулка оказалась спокойной, как сотни раз до этого, а не как сейчас: в окровавленной рубашке, он шел спотыкаясь и едва держа фонарь в руках.

Но такова была жизнь, правда же? Ты решаешься прекратить что-то не когда все хорошо, а когда все плохо.

Боже, ну что за циничная хрень! Вне зависимости от того, чем все закончится, Тоби собирался еще один раз дойти до дома Оуэна, даже если ему придется ехать на долбаной инвалидной коляске, просто чтобы доказать собственную неправоту.

Боль потихоньку стала стихать.

* * *

Он вышел из леса, наполовину ожидая увидеть Оуэна на заднем дворе — съежившегося возле дома, испуганного и желающего, чтобы друг сказал ему, что все будет в порядке.

Задний двор был пуст.

Что сделал Оуэн? Убежал ли он просто в лес? А может, лежал где-то, истекая кровью? Он бы не ушел из леса, верно? Он бы остался там, где чувствовал себя безопасно.

Тоби вошел внутрь. Этого он скрыть не мог. Только не смерть своего сына.

Он включил телевизор, снимая рубашку, чтобы изучить полученные раны, и молясь, чтобы на экране не появился диктор, сообщающий местным телезрителям о диком звере на свободе, очень похожем на того, который бесчинствовал тридцать пять лет назад.

«...по меньшей мере две подтвержденные смерти в истории настолько невероятной, что в нее трудно поверить...»

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Кто-то снял Оуэна на цифровую камеру. Запись с нападением появилась в сети раньше, чем на место преступления прибыла полиция.

Это была пожилая пара, прогуливавшаяся по тротуару. Возможно, в своем собственном районе, хотя слишком рано было это утверждать, так как тела все еще не опознали. Мужчина почти комично обернулся — словно танцор, делающий пируэт, — когда когти Оуэна вонзились ему в лицо.

Тоби ехал туда, где произошли убийства — не очень далеко от его собственного дома, милях в четырех. Немного дальше, чем он предполагал, учитывая, что Оуэн был ранен по крайней мере дважды. Должно быть, ярость и страх гнали его вперед.

Тоби не имел ни малейшего понятия, как этого добиться, но знал, что должен убить Оуэна. Он не мог позволить ему причинить вред — зверски убить кого-нибудь еще. Несмотря на долгие годы дружбы, он должен был уничтожить монстра.

Но как он собирался его найти? Опустить окно машины и прислушиваться к крикам?

«Информация пока не подтверждена полицией, — сказал голос по радио, — но, возможно, есть и третья жертва — предположительно, шестнадцатилетняя девушка...»

Боже...

Впереди показались синие и красные проблесковые огни. Тоби подумывал позвонить в полицию и сообщить ему известное, но что полезного он мог сказать? Что это создание зовут Оуэн? Что оно убило его сына?

Ну почему он не прикончил его много лет назад? Пристрелил бы из ружья, когда была такая возможность.

Прекрати. Не время терзаться сожалениями.

«...настоятельно рекомендуем оставаться в закрытых помещениях до тех пор, пока ситуация не разрешится».

— Отличный совет, — сообщил Тоби радио.

Он свернул вправо, скрываясь от припаркованных полицейских машин, а затем снизил скорость, пробираясь по проулку.

— Оуэн! — крикнул он из окна. — Выходи, Оуэн! Это Тоби!

Если бы полиция его остановила, он бы сказал, что зовет внука.

— Оуэн!

Тоби медленно объезжал целый квартал, постоянно выкрикивая имя Оуэна, но его друга нигде не было. Похоже, полиция начинала оцеплять район, и, когда он проезжал мимо, его пропустил молодой полицейский.

И что теперь делать?

Куда пойдет Оуэн?

Глупый вопрос. Дикий зверь во время массовых убийств не мог обдуманно пойти в какое-либо место. И Тоби всего лишь нужно было двигаться по следу из трупов до тех пор, пока ему не повезет или пока полиция не разберется с Оуэном первой.

— Оуэн!

Он свернул в следующий жилой комплекс. Этот квартал был богаче предыдущего — Тоби любил изредка проезжать здесь в рождественские праздники из-за потрясающих праздничных огней.

Он продолжал выкрикивать имя Оуэна.

— Что случилось? — спросил мужчина, прогуливающийся по тротуару. — Вы потеряли собаку?

— Нет. И вам нужно уйти с улицы.

— Почему? Что происходит?

— Просто уйдите с улицы. Тут небезопасно.

Тоби свернул за угол. Может, он зря тратил время? Может, было бы лучше поехать в полицию и все им рассказать?

— Оуэн!

И тут появился Оуэн.

Он стоял между двумя домами, весь скользкий от крови. Тоби ударил по тормозам, припарковался, вышел и, подождав, когда по улице проедет автомобиль, захватил пистолет.

— Боже, Оуэн, что же ты наделал? — спросил Тоби, ступая на газон. — Почему у нас всегда все через задницу?

Оуэн показал знаками: боюсь.

— Я тоже.

Тоби хотел извиниться, вымолить прощение у своего друга прежде, чем сделать то, что было необходимо сделать, но вместо этого он молча поднял пистолет и направил его на Оуэна.

Оуэн развернулся и побежал.

Тоби выстрелил.

Промах. Он был почти уверен, что сделал это намеренно, и мысленно выругал себя, нырнув между домами за Оуэном. Ему казалось, что он вот-вот умрет от инфаркта, если, конечно, не истечет кровью раньше, но Тоби заставил себя двигаться настолько быстро, насколько могло выдержать его измученное болью тело.

За задними дворами домов, между которыми бежал Тоби, начинались дворы следующего ряда. Добежав туда, Тоби увидел женщину в открытом дверном проеме заднего крыльца, которая, скорее всего, выглянула посмотреть, откуда раздается стрельба.

Неужели она не слышала, что на свободе бегает дикий зверь? Разве она не знала, что, когда раздаются выстрелы, нужно спрятаться в доме?

Сердце Тоби еще на один шаг приблизилось к инфаркту, когда Оуэн набросился на нее, словно лев. Они оба исчезли в доме.

Тоби закричал. Он чувствовал, как его тело стремится отключиться. Разве Оуэн не видел, что иного выхода из этого безумия не было?

Он подошел к дому и, шатаясь, пробрался через дверной проем. Женщина лежала на спине: ее окровавленное тело подергивалось, вокруг были разбросаны внутренности. Оуэн даже не стал ее есть. Он просто убивал.

На совести Тоби оказалась еще одна смерть. Сколько их уже было? Даже сосчитать было сложно.

Кровавый след вел через гостиную на кухню, но, даже если бы не было визуального ориентира, крик ужаса подсказал бы Тоби, где находится Оуэн. Он перешагнул через тело женщины и побежал вперед.

Тоби вбежал в кухню как раз в тот момент, когда Оуэн вырвал зубами горло мальчика-подростка. Мальчик стоял перед Оуэном, закрывая того от пули. Тоби знал, что это глупо: подросток умирал, если уже не умер, но он все равно не мог рисковать его жизнью.

— Оуэн, пожалуйста! — закричал Тоби.

Тело мальчика рухнуло на керамический пол.

Оуэн бросился на Тоби.

Он такого не ожидал, и, прежде чем Тоби смог нажать на спусковой крючок, Оуэн, оскалив зубы, повалил его на пол.

Пистолет вылетел из его руки и заскользил прочь по мокрой плитке.

Оуэн заскрежетал зубами. На лицо Тоби упала большая капля окровавленной пены. Монстр поднял лапу, но затем остановился.

Тоби попытался сказать что-нибудь подходящее к ситуации, что-нибудь вроде: «Оуэн, это я — Тоби, твой лучший друг!» — но его сковал страх.

Станет ли он последней жертвой Оуэна или всего лишь очередным трупом в ряду убийств в эту, как ее могла бы окрестить пресса, Ночь зверя?

Оуэн посмотрел на него, опустил руку, затем подскочил и рванул из кухни обратно в гостиную.

Несколько секунд Тоби не шевелился, стараясь отдышаться. Затем он вернул себе пистолет и двинулся из кухни, но поскользнулся на луже крови и тяжело рухнул набок, сбив дыхание.

Он лежал словно в трансе.

Тоби гадал, будет ли Сара выплевывать проклятья ему в лицо — или на его надгробный камень?

Придется ли ему говорить с Мэриэнн?

А с Ханной?

Наверное, все же лучше умереть.

Нет. Это была малодушная мысль. И жалкая. Мысль лузера. Он не мог уйти, оставив это дело незаконченным.

Тоби встал, подождал, пока пройдет приступ головокружения, и выбежал из дома. Снаружи Оуэна видно не было.

Он обошел весь двор, выкрикивая имя монстра и стараясь услышать крики боли.

Ничего.

Наконец Тоби сел в машину и возобновил поиск за рулем. Оуэн мог спрятаться и зализывать раны или все еще передвигаться в поисках новых жертв. Тоби следовало предполагать второе.

Следующее сообщение, через две минуты, было о смертях, свидетелем которых только что стал Тоби. Также сообщали о семидесятилетием мужчине, бегающем по району и размахивающем пистолетом, поэтому гражданам следовало опасаться не только дикого зверя, но и вооруженного маньяка.

Семидесятилетний. О боже!

Минут пятнадцать новых смертей не было — по крайней мере, о них ничего не сообщалось. Тоби проехал мимо бессчетного количества полицейских машин, но ни одна его не остановила. Очевидно, свидетелей, видевших машину маньяка, не было.

Затем последовало сообщение о возможном нахождении монстра в парке. Тоби был там пару раз с Гэрретом и Ханной — милое местечко с несколькими магазинами и ресторанами. Он попытался представить Оуэна, свободно бегающего среди дюжин покупателей и посетителей ресторанов.

Где он был? И куда направлялся?

И вдруг Тоби понял, что знает ответ.

* * *

Магазинчик мороженого был не особенно хорошим — хотя Гэррет всегда изъявлял желание остановиться там после утомительного дня на горках и качелях, — но он был сделан в форме огромного мороженого в вафельном рожке с завитком сверху.

Тоби припарковался возле него, вылез из машины и принялся ждать, каждые несколько секунд выкрикивая имя Оуэна.

Вдали раздавалось множество сирен.

Тоби даже не увидел, откуда появился Оуэн. Он просто обернулся — а его друг уже был тут, с вожделением глядя на рожок.

Оуэн показал знаками: мороженое.

— Ага, мороженое. Я бы тебе купил, если бы они работали.

Плохо.

— Очень плохо. Для нас обоих. Никто из нас не заслуживает сегодня мороженого, приятель.

Тоби направил на него пистолет. Оуэн не шевельнулся.

Может, и необязательно было поступать именно так. Он мог уговорить Оуэна забраться в машину и просто уехать. Как можно дальше от города. Никто ведь не стал бы искать старика и монстра в машине, верно?

Они могли начать все сначала. Лес был огромен. А вокруг росли и другие леса.

Нет.

Пора было с этим кончать. Исправить сделанные ошибки он не мог, но зато был в состоянии остановить убийства невинных людей.

И сирены уже раздавались слишком близко. Более того, Тоби даже видел проблесковые огни.

Он сможет немного побыть героем — стариком, который убил монстра, — пока не откроется вся правда и он не превратится в жуткого старика с плотоядным питомцем.

Так всегда и будут говорить: «Оуэн был его питомцем». Никто и никогда не поверит, что Оуэн был его лучшим другом.

Тоби не знал, сколько осталось пуль. Он подошел ближе. На этот раз он не мог промахнуться и чувствовал, что должен смотреть своему другу в глаза, когда нажмет на спусковой крючок.

Голоса позади него. Суматоха.

Оуэн не побежал, когда Тоби подошел прямо к нему, так близко, что мог обнять.

Что можно было сказать другу всей своей жизни?

Он довольствовался лишь «Мне очень жаль, Оуэн» — и выстрелил.

Позади него бедлам. Голос, кричащий, чтобы он отошел от этой твари.

Тоби обернулся. Три копа нацелили на него пистолеты. Оуэн все еще не упал.

Он хотел сказать им, чтобы они ушли, что все уже кончено, что монстр умирает, но его тело сотрясалось от рыданий, и он не мог вымолвить ни слова.

На лице Оуэна не было видно ни боли, ни грусти от предательства. Он выглядел... встревоженным.

Он думает, что они хотят меня застрелить!

Из груди Оуэна хлестала кровь, но он оттолкнул Тоби, стараясь загородить его собой.

Полиция открыла огонь. В грудь Оуэна врезались еще две пули.

Тоби обрел дар речи и закричал, чтобы они прекратили. Друзья не должны умирать вот так. Не должны умирать от выстрелов кучки незнакомцев.

Он бросился на свое место между другом-монстром и запаниковавшими копами и с удивлением почувствовал, как мало боли причиняют пули.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ

Мельком

Тоби лежал на земле, истекая кровью и умирая.

А все могло быть совершенно по-другому...

* * *

— Я покажу, где его видел! — сказал Тоби папе, пока не получил ремнем по заднице. — Я тебе докажу!

Несмотря на то, что папа был настроен скептически, Тоби повел его прямо к тому месту, где увидел монстра. И хоть монстра там уже не было, на земле остались отчетливые следы. Папа не мог отрицать, что здесь что-то было, как Тоби и сказал.

— Никому об этом не говори, пока у нас не будет твердого доказательства, — повелел папа. — И извини, что не поверил тебе.

* * *

Годы поисков окупились.

— Мы можем назвать его Оуэном? — спросил Тоби.

— Мы можем назвать его как захотим, — ответил папа. — Ты же его нашел.

* * *

— Не подходите к Тоби Флорену, — сказал Лэрри другим ребятам в школе. — Я слышал, что у него есть дружок-монстр, который живет в лесу, и, если вы будете до него докапываться, монстр придет в ярость.

Наконец пришел нужный момент. Такие вещи второпях не делаются. Мама и папа с гордостью смотрели, как Тоби представляет Оуэна всему миру.

— Тоби, — произнес Оуэн перед изумленной и очарованной толпой, и вспышки сотен фотокамер озарили все вокруг.

* * *

Тоби и Оуэн, человек и монстр, лучшие друзья и самые популярные в мире звезды телевидения и кино. Как могли вымышленные чудовище Франкенштейна, Дракула или даже пришельцы с Марса соперничать с реально существующим монстром?

* * *

— Я никогда не встречала настоящую знаменитость, — сказала Сара.

— Ты про меня или про него? — шутливо спросил Тоби, указывая на Оуэна.

* * *

Как только все решили, что новости потеряли новизну, Тоби и Оуэн поразили мир снова. Тоби и Сара объявили о рождении своего сына Гэррета, а Оуэн и Эсмеральда объявили о рождении своего сына Скраффера.

* * *

— Понимаете, — сказал Тоби ведущему ток-шоу, — я всегда считал, что мальчик должен оставаться близко к маме и папе.

— А считается, что вы живете с родителями, если это поместье в пятьдесят комнат? — спросил ведущий. Зрители засмеялись.

* * *

— Да, и Оуэн, и я уходим на пенсию. Мы еще молоды, но пришло время наслаждаться жизнью. Гэррет, Ханна и Скраффер продолжат устраивать представления, но в двадцать первом веке вам стоит ожидать множества захватывающих изменений в их выступлениях.

* * *

— Ну, Оуэн, ты рад, что я спас тебя из той жалкой пещерки?

Да.

— Кто бы мог подумать, что такое случится с парочкой уродцев вроде нас?

Не я.

— И я не мог бы. Ни в жизнь.

Время идет так быстро.

— Не-а. У нас еще куча времени.

* * *

Боже, сколько же здесь крови.

Копы стояли над ним, в ужасе глядя на то, что натворили. Интересно, лгали ли они себе, что он бросился на них с пистолетом? Видел этого психа? Он шел прямо на нас. Ты же видел, да? Мы все видели.

Это уже не имело значения.

Оуэн лежал рядом, не издавая ни единого звука. Возможно, их смерти разделяли всего секунды.

«Стоит посоревноваться, — подумал Тоби. — Превратить это в игру».

Или, может, не стоило. Возможно, впереди было еще много игр.

Тоби почти ничего не ощущал. Прежде чем его рука совсем потеряла чувствительность, он изогнулся и положил ладонь на руку Оуэна.

Оуэн сжал его пальцы. Тоби закрыл глаза, и они вместе начали свое следующее приключение.

Об авторе

Джефф Стрэнд — американский писатель ужасов, номинант премии Брэма Стокера, автор более сорока книг, и он надеется, что каждая из них будет переведена на русский язык. Проживает в Атланте, штат Джорджия, США.

Узнать больше об авторе можно посетив его личный сайт: www.JeffStrand.com 

Примечания

1

Американский телесериал в жанре вестерн. — Прим. ред.

(обратно)

2

«Argosy» считается первым американским журналом бульварной литературы (pulp fiction). Выпускался с 1882 по 1978 г. — Прим. ред.

(обратно)

3

Кинофильм Сидни Люмета о борьбе полицейского с коррупцией в собственном департаменте, вышедший в 1973 году. Главную роль исполнил Аль Пачино. — Прим. ред.

(обратно)

4

Герой одноименного рассказа Вашингтона Ирвинга. — Прим. пер.

(обратно)

5

Панчлайн в комиксах — ключевая шутка. — Прим. пер.

(обратно)

6

Небольшой комикс, занимающий не больше одной страницы. Такой вид комикса чаще всего встречается в газетах и журналах. — Прим. пер.

(обратно)

7

Джулиус Генри — Граучо — Маркс (1890—1977) — американский актер, комик, участник комик-труппы, состоявшей из пяти братьев Маркс и специализировавшейся на комедии абсурда. — Прим. ред.

(обратно)

Оглавление

СЛОВА БЛАГОДАРНОСТИ

ПРОЛОГ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ГЛАВА ВТОРАЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ПЯТАЯ

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

href=#t37> ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ

Об авторе

Примечания

1

2

3

4

5

6

7