коленях, болели, отбитые беготней, подошвы, кружилась голова, и весь он чувствовал себя точно разбитым. Но телят он и половину стада не пригнал в слободу. Он даже не знал, куда они девались.
Но за все эти волнения, беготню и усталость в слободе Егорке еще и досталось не мало.
— Ты что же это, бесенок, с рожью-то нам наделал? — встретил его в начале улицы суровый мужик, толстосум Илья Никитин. Его даже и мужики побаивались, — до того он был суров и прихотлив, — а Егорка прямо задрожал весь от страха при взгляде на его злое лицо с рыжей окладистой бородой и большими выпученными, как у рака, глазами. — Что же тебе, сопливому, затем жалованье — то платят, чтобы ты хлеба травил, да вытаптывал?!
Он схватил Егорку за волосы и начал трепать, приговаривая:
— Не разевай рот, паршивец; смотри за чем приставлен… смотри…
Мелькало искаженное от страха лицо Егорки, болталась сумочка за плечами, и в такт порывистым движениям мужицкой руки у него вырывались сдавленные крики:
— А, а, а!..
И едва лишь Егорка вырвался от Ильи Никитина и пробежал несколько шагов по улице, как перед ним новая гроза выросла.
— Ты куда же это задевал мово теленка, затряси тебя лихоманка?! — преграждая дорогу, наступила на него Евлеха Колганова, страшная и шумливая старуха, с рябым морщинистым лицом и торчавшим изо рта черным зубом. — И где я его теперича искать буду, такой ты разъэтакий.
Евлеха стояла перед Егоркой, не давая ему двинуться с места, злобно вращала мутным бельмом, занимавшим полглаза, и орала на всю улицу, тыча костлявым кулаком ему под нос.
— Драть тебя, проваленного, надыть, и отца-то твово, мошенника, вместе с тобою. Ах, такие-сякие… деньги берете, а за скотиной не смотрите!..
— Ты зачем это, разбойник, все бока исполосовал нашему теленку? Какую ты имеешь праву бить чужую скотину? — встретила его другая старуха, размахивая руками. — Ах ты, живодер… да я тебя!..
И много пришлось Егорке выслушать брани и упреков, пока он не добрался до дому. Кто ругался за убежавшего неизвестно куда теленка, кто за потравленный хлеб, а некоторые вместе с руганью награждали его и стукотушками.
Егорка и не думал даже обижаться; он чувствовал себя виноватым чуть ли не перед целым миром и желал бы одного только — скорее до дому, забиться куда-нибудь в укромный уголок чтобы не слыхать ни шума, ни ругани и скорее заснуть.
На утро мать насилу добудилась Егорки. Свернувшись комочком, крепко спал он под навесом на соломе, и только когда в его сонном мозгу вставали и путались дневные впечатления, он вздрагивал всем телом и торопливо бормотал:
— Куз… Куз… Кузька!.. Беги!., беги скорее! Эй, ты!.. Кузька, леший!
Когда он гнал свое стадо в поле, провожавшие телят бабы наказывали:
— Смотри, паршивец, опять не растеряй их. Рот-то не разевай там, гляди в оба.
Пригнав на место телят, Егорка не расселся на лугу и не занялся игрою, как прежде, а принял строгие меры предосторожности.
— Ты, Кузька, зайди вон с той стороны и ходи около них, а я тут буду, и как чуть что — мы их прямо в реку.
Сам Егорка ходил взад и вперед с другой стороны, держа в одной руке палку, в другой длинный кнут и зорко смотрел за телятами. Те некоторое время ходили спокойно, как будто ничего и не замышляя опасного, но как только стало пригревать поднимающееся солнце, опять замахали хвостами, тревожно оглядываясь по сторонам, опять торопливее заходили по лугу.
Егорка насторожился.
— Кузька! погоним их в воду! — крикнул он братишке и захлопал кнутом.
Кузька тоже заработал кнутом, направляя свою сторону к реке. Телята скучились и пошли было к берегу.
— Идите, идите, нечего тут, — понукал их Егорка. — Полезайте-ка в воду, когда не хотите смирно ходить по лугу.
Но вдруг бежавший впереди черный теленок, с белым пятном на лбу, остановился, посмотрел назад, точно говоря: «А не пора ли, братцы», и не успел Егорка и глазом моргнуть, как он поднял хвост и стрелой помчался вдоль берега. Егорка ударился ему наперерез, бросая впереди себя палку, но телята, казалось, только и ждали этого сигнала, и моментально ударились в разные стороны.
— Егорка! Егорка! — закричал Кузька, бросившись за телятами, но споткнулся на кочку и со всего размаху шлепнулся в ручей.
Началась опять та же нескончаемая беготня, та же бесплодная погоня, и к вечеру мальчики так же, как и вчера, усталые и разбитые, вогнали в слободу половину стада.
В слободе опять сыпались на Егорку брань, упреки и угрозы. Егорка сделал все, что было в его силах, но все-таки чувствовал себя виноватым. Раз он пастух, получает жалованье, он и должен быть перед всеми в ответе.
Дома мать приласкала Егорку и поругалась с мужем.
— Говорила я тебе, дураку бестолковому, что мал он еще для этого дела, а ты знай свое. Где же это видно, чтобы такие карапузы в жару справлялись с телятами? Вот сдерут с тебя за потраву, тогда и считай барыши-то! Ребенка измучаешь и толку не будет никакого!
Последние комментарии
7 часов 20 минут назад
16 часов 12 минут назад
16 часов 15 минут назад
2 дней 22 часов назад
3 дней 2 часов назад
3 дней 4 часов назад