Беглецы. Навстречу закату (СИ) [Римма Владимировна Сноу] (fb2) читать онлайн

  Глава 1

  От одного только вида грязновато-серой подрагивающей на сквозняке паутины сердце отказывалось биться, ведь я боялась пауков, как обычная нежная девушка. А тут заскочила в подворотню и вжалась в стенной проем, замерев, хотя стоило бы просто отдышаться. Страшно, я могу погибнуть в случайной бандитской разборке, а мне нельзя! Никак нельзя! Кошусь на этот ужас по углам и терплю, дрожа всем телом. Моросящий на улице холодный питерский дождик казался свежим и приятным за городом, а тут пахло противной пылью и затхлостью подвалов. Все же беру себя в руки, прижимая к груди заветный пакет с продуктами, я перевожу дыхание и осматриваюсь. Осторожность мне точно не повредит, даже если выстрелы стихли. Слишком уж хорошо я знаю, как бывает...

  До моего слуха доносится шумное дыхание, и я понимаю, что не одна в этой грязной подворотне. Дом уходит колодцем вверх, тучный и серый, давящий, как и вся питерская монументальность, хочется сразу же выбежать, чтобы вздохнуть, но пока рано. Внизу стенной ниши кто-то шевелится и надрывно дышит. Человек! Он сидит прямо на земле, согнув ноги. Наклоняюсь к нему и рассматриваю. Уронив голову на грудь, мужчина сидит, обхватив себя руками. Черное пальто, ботинки, на руке блеснули дорогим циферблатом часы.

  - Ты живой? - шепчу ему туда, в темноту, но в ответ слышу едва различимый стон. Отвечать он мне явно не собирался. Прикасаюсь к виску, и он силой перехватывает мою руку до хруста в запястье.

  - Тише ты, буйвол. Мне же больно! - шиплю ему, и хватка ослабевает.

  Его лицо теплое и мокрое, грудь тяжело вздымается. Рубашка тоже мокрая, в темноте не видно толком ничего, но мне приходит в голову идея, что мужчина ранен. Кто же ты такой, что палят по тебе посреди дня по проспекту? Он немного съезжает по стене, совсем ложась на грязный пол. Как-то жутко становится от этой картины. Если ему суждено покинуть этот свет, то дико жаль, что вот так, в луже собственной крови в подворотне. Проскользнула мысль, что он чей-то любимый, чей-то сын. Дааа-с, гормоны...

  - Дождись, я тебя вытащу. - снова шепчу ему, не надеясь на ответ. Аккуратно выбираюсь из укрытия и уверенно шагаю через двор, отмечая, что выстрелы стихли. В следующем 'дворе-колодце' я оставила свой древний 'жигуль'. Быстро завожу и возвращаюсь, сделав приличное кольцо. Подгоняю задом к знакомой нише и выпрыгиваю из салона. Мужчина был очень тяжелым, но я рвалась так, будто это был близкий мне человек. А и вправду! Долг платежом красен. Полтора года назад меня вот такую же, в крови и грязи подобрал один человек и выходил. Не спрашивая ни о чем...

  Я заволокла его на заднее сиденье, оставив в неестественной распластанной позе, поскольку поднять выше или поправить не могла вообще. Он был весь в крови. Лицо рассечено с одной стороны, с другой растекается отек от травматики, глаз заплыл, волосы слиплись комками от подсыхающей крови. Под окровавленной рубашкой виднелось отверстие от огнестрельного ранения. Мужчина уже не пытался зажать его рукой. Он безвольно лежал, не издавая ни звука.

  Не объясняясь с самой собой, я просто сорвалась с места, поглядывая в зеркало заднего вида на лежащее тело в черном пальто. Кто он? Ведь бандит, не иначе... Но не могу я переступать через людей, вот так оставить умирать. Даже если грехи его не малые, ему за них отвечать, а свой грех я на душу брать не хотела. В любой ситуации стоит оставаться прежде всего человеком.

  Я гнала на Обводной, оттуда недалеко и до трассы. Мне хватило всего сорока минут, чтобы добраться до своего убежища. В Бариново уже заморосил мелкий дождь. Единственный рабочий 'дворник' скреб с визгом по стеклу. Я чертыхнулась про себя, что так и не сделала до конца необходимые покупки, но город уже остался позади. Подъехав к небольшому деревянному дому, разворачиваюсь, чтобы оставить минимум пространства между задней дверцей машины и крыльцом. Минуту медлю, прикидывая, как буду вытаскиваю незнакомца, и что вообще с ним делать.

  - Силечка, я уложила малышку, пойду уже, а то Мишаня-то тверезый не долго будет. - захлопотала соседка Татьяна, моя палочка-выручалочка, быстрым шагом засеменившая мимо подогнанной машины в сторону своего дома.

  - Конечно, спасибо Вам! - благодарю женщину и спешу увидеть свое чадо. Уже четыре месяца моя черноволосая красавица заставляет сердце биться в груди не просто так и проклинать тот момент, когда я позволила себе сомневаться, всего чуть-чуть, пару часов. Но я проклинаю себя за эти пару часов, они могли разорваться нас с ней навсегда. Она довольно сопит в старенькой кроватке, подвернув кулачок под щечку.

  Спохватываюсь и возвращаюсь. Опять волоку огромное тело за ворот, задирая половики в коридоре. Так, на кровать его просто не поднять. Мастерю толстую подстилку, кладу сверху старенький матрац. Вот сюда еще смогу уложить...

  Наспех раздеваюсь и ставлю греться сразу целое ведро воды. Такое большое тело долго придется отмывать и обихаживать. Вытаскиваю из шкафа капельницу, пачку антибиотиков и бинт. Его явно не хватит. Достаю старенькую ветхую наволочку и распарываю ее. Ну, вот. На следующий час я себе нашла привеселенькое занятие и отличную практику!

  Зачем? Вот так решила. Захотела спасти его, незнакомца. Кольнуло старое воспоминание. Расплачусь за добро и, возможно, сама из глубокой собственной раны отпущу воспоминание о том, кого так люблю. До сих пор...

  А этот мужчина так похож на него. Крупный, со средней щетиной и высокими скулами, огромными тяжелыми кулаками. Глубокая рана через поллица не даст ему еще долго открыть один глаз и несколько мелких порезов по второй половине лица. Возможно, он не скоро сам себя узнает. Отгоняю от себя эти мысли, стаскивая с незнакомца одежду и обрабатывая раны.

  * * *

  Под утро дыхание мужчины стало более глубоким, значит кислород в крови вырос до нормы. Кровотечение остановилось благодаря двум извлеченным пулям и шикарным узловым швам. Он лежал бледный и в глубоком забытьи посреди комнаты. Рубашку пришлось выбросить, а брюки я даже не пыталась с него стянуть. Заставляю себя выпить чай, прежде чем уснуть напротив своего незваного гостя, на узкой софе.

  Ноги затекли и шея тоже, когда я попробовала пошевелиться. Просыпаюсь от детского плача. Машенька голодная. Потираю болезненную поясницу и стараюсь выпрямиться. Согнутая, как старушка, иду к своей малышке. Все еще кормлю ее грудью. Ставлю большой эмалированный чайник на плиту и сажусь с ребенком поудобнее. Кашу что ли сварить? А этого-то чем кормить? Спустя час Маша вновь засыпает. Уношу ее в нашу комнату и наливаю себе чай. Как там мой боец...

  Приближаюсь к мужчине, опуская руку на его здоровое плечо. Резкий захват моего запястья заставляет вздрогнуть и визгнуть от неожиданности. Мужчина напряженно разглядывал меня свои уцелевшим глазом.

  - Я...я...это... вытащила тебя. В тебя стреляли. Что-то ты натворил хорошее, наверное... - всматриваюсь в единственный открывшийся глаз мужчины. - Пусти руку, мне ведь больно. Раны обработала твои и зашила. Лицо, правда, в хлам. - говорю, чтобы незнакомец быстрее сориентировался.

  Его лицо показалось мне смутно знакомым, но оно было настолько распухшим от ран, что я отогнала от себя эту сумасшедшую мысль. Он отпустил мою руку и обессиленно прикрыл свой глаз.

  - Это деревенский дом и вокруг глухомань. Навряд ли тебя тут разыщут. Я приготовлю поесть, а ты лежи и только попробуй испортить мою работу! Я тебя два часа штопала последними сантиметрами кетгута! Будешь рыпаться - швы разойдутся, больше шить нечем. - выдала я ему максимум того, что он мог усвоить в таком состоянии.

  Он лежал спокойно, но больше не пытался открыть глаза или шевельнуться. Я опустилась возле него на колени и подложила под голову валик.

  - Надо выпить, - с этими словами я просунула ему в рот трубочку от сока, - Это жидкая каша. Давай глотай и пойдешь на поправку.

  Мужчина сделал несколько глотков жидкости. Он не открыл глаз, но я наклонилась к нему.

  - Отдыхай, а мне нужно работать, я в соседней комнате. Буду подходить к тебе. Не шуми только.

  Прикоснулась к его руке. Ладонь была горячей, и он немного сжал ее, давая понять, что услышал меня. Поправив на нем одеяло, я уже спешила на зов своей малышки. Провозившись с ней и немного почитав для будущей дипломной работы, я вновь проведала своего незнакомца.

  Также принесла ему жидкую кашу, но пришлось дать еще и парацетамол, потому что он был горячий как печка. Следующие сутки предполагались кризисными для организма, поэтому я уже настроилась бегать от ребенка к незнакомцу этой ночью.

  * * *

  К утру я валилась с ног. Маша просыпалась пару раз и, вторя ее плачу, бредил мой незнакомец. Он бессвязно мычал, сжимая кулаки и напрягаясь всем телом, словно испытывал физическую боль от своих мыслей и действий во сне. А мое сокровище заходилось горестным плачем, пуская слюни на мое плечо. Очевидно, что это был первый и любимый зуб, который помнят все родители мира...

  Я не выдержала последнего раунда и задремала, сидя на узкой софе с ребенком на руках.

  - Эээ... - услышала я сквозь сон.

  Да ну нафиг! Машуня еще не разговаривает.

  - Эээ... - незнакомый голос настойчиво, но не громко звал меня.

  Я приоткрыла один глаз и увидела незнакомца, уставившегося на меня своим здоровым тоже одним глазом. Заставила себя пошевелиться и встать. Острая боль в пояснице заставила в мгновение скорчиться в 'старушку', в образе которой я 'выпорхнула' из комнаты. Устраиваю Машу в кроватке и возвращаюсь.

  - Очнулся? Как твоя дырочка в правом боку, ежик? - улыбаюсь ему, но понимаю, что детская классика мужчине явно незнакома. - Имею ввиду ранение. Пульсации нет? Только боль?

  Он с интересом разглядывает меня единственным глазом, а я прикасаюсь ладонью к его лбу. Какое-то пронзительное чувство сочувствия ему и его боли вдруг возникло где-то глубоко.

  - Температуры уже нет, скоро очухаешься. - констатирую. - Спрашивай, что звал.

  Но мужчина молчал, вопросительно вглядываясь в меня.

  - Хочешь знать, почему вытащила тебя? Считай, что отдавала свой личный долг. - мечтательно отвожу взгляд в сторону. - Ты бандит, а я понятливая. Давай так: я подлечу тебя, и ты мне ничего не должен. Просто забудешь обо мне. Идет? Полагаю, что заслужила это.

  Он кивнул. Пронзительные глаза казались мне знакомыми, но этого просто не могло быть. Совершенно. Никак. Мой здравый разум никогда не возлагал ни на кого пустых надежд, а тут получалось, случай?

  - И то верно. Сейчас чай горячий принесу.

  И я направилась в кухню. Приготовила чай и снова развела в стакане детскую кашу, потому что она отлично проходила в толстую трубочку, а еще была вкусная и калорийная. Лучшее топливо для подстреленных бандитов!

  После того, как все приготовленное было отправлено по назначению, я попыталась встать с пола, где просидела совсем немного, поддерживая стакан незнакомцу, но поясница просто разламывалась от боли, поэтому пришлось сначала растянуться на полу, потянуться и только потом пытаться занять вертикальное положение.

  Он помог мне здоровой рукой, чуть подсаживая под локоть. Оглядываюсь на него, но он продолжает молчать, буравя меня свои тяжелым взглядом.

  - Ты вообще не говоришь, или просто стресс у тебя?

  На эту реплику незнакомец проводит ладонью в воздухе у своего рта, показывая, что не говорит... Очень странно, ведь в его кармане был вполне приличный дорогой мобильник. Переписывается что ли с братками? Да какая мне разница!

  - Я позже принесу тебе, на чем можно писать. Но телефон не дам, иначе твои товарищи по оружию быстренько отпеленгуют местоположение, а я еще хочу пожить...

  Он кивает мне, соглашаясь с разумным решением. Значит, с головой у него все в порядке. Значит, я однозначно не ошиблась, что притащила в дом раненного бандита. Как бы не пожалеть...

  Следующие полдня меня занимает Машуня. Она вновь хочет кушать, а еще режется зубик, крохотную дырочку в десне уже видно, место припухло и покраснело. Мы с ней тихо рыдаем в своей маленькой светлой комнате в другом конце дома и засыпаем в обнимку. Я выбрала эту комнату сразу же, как заселилась. Просыпаюсь ночью от того, что чувствую чей-то взгляд. Резко оборачиваюсь на кровати, но в комнате пусто. Встаю и направляюсь в кухню.

  За столом уже сидит мой незнакомец, перевязанный наволочкой и жует печенье.

  - Уже смог встать? Хорошо, конечно, но надо бы отлежаться. Крови с тебя было много. - вздыхаю. - Сейчас тебе суп разогрею. Вкусный.

  Ответа не последовало, значит, согласен. Спустя десять минут ставлю перед ним тарелку с горячим супом и кладу кусочек хлеба. Больше у меня ничего нет. Надо идти в сельский магазин завтра.

  Кивает мне, опуская глаза, и начинает есть. Я же наливаю себе очередной чай и опускаюсь за стол напротив него. Стараюсь сидеть прямо, потому что сутулиться невозможно из-за острой боли. Инстинктивно поглаживаю поясницу и правый бок.

  Причина мне отлично известна, но жаловаться мне некому. Если бы не мои познания в медицине, то уже богу бы душу отдала, поскольку особыми денежными суммами попросту не располагаю. Та мелочевка, что зарабатываю, это и правда, только на питание. Еле на этот домишко скопила...

  - Утром мне нужно будет съездить за продуктами и лекарствами. Побыть с ребенком придет соседка. Я запру тебя в сенях. Сможешь не издавать ни звука пару-тройку часов? - спрашиваю его серьезно.

  Он недоверчиво смотрит на меня и чуть улыбается краем рта, но кривится от боли в ту же секунду. Приложив ладонь к лицу, он поспешно кивает. Сама понимаю, что какие, собственно, звуки, если и мычать-то ему больно.

  - Движение с утра небольшое, я быстро вернусь.

  Мужчина медленно жует и косится единственным здоровым глазом. Он высокий и крепкий, с мускулистыми руками и крупными пальцами. Темные волосы взъерошены и серые глаза на их фоне выглядят ввалившимися. Точнее, один глаз. Густая щетина покрывала подбородок, поэтому пришлось ее сбрить с той стороны, где наложила швы. Наверное, лицо у него красивое, но сейчас черты выглядят смазанными, поскольку наливается отек.

  Отправляюсь к ребенку. Остается совсем немного до рассвета, надо хоть немного поспать.

  Глава 2

  Кайла

  Утро было хмурым, но солнце все же пробивалось изредка сквозь тучи, едва касаясь земли. Осенняя прохлада вступила в свои права, и утренники стали ощутимыми. Ледяная роса серебрила траву, от чего поле, видневшееся из нашего с Машей окна, казалось волшебным. Отдыхающая земля с удовольствием дала волю мелкому сорняку, который радовался последней живительной влаге перед заморозками. Поле казалось бархатным. Изумрудно-серебристая поверхность искрилась в редких лучах, так и приглашая побродить босиком.

  Загородный воздух был наполнен ароматами леса, отдыхающей пашни, осенних цветов и земли, словно создан для того, чтобы наслаждаться природой, дышать этими прекрасными запахами, вместо бензина, удушающих вечерних духов, пороха и опасности... Именно здесь я чувствовала себя хорошо, комфортно, на своем месте. Ледяной пол в доме и необходимость постоянно помнить об отоплении меня не смущали.

  Мы с дочкой проснулись, немного повозились и пообнимались. Было так приятно просто поиграть с ней, пока малышка не вспомнила про свой режущийся зуб. Но нужно было вставать и заниматься домашними делами. В сельском доме долго не полежишь. Да и заботу я себе нашла, которую кормить надо не только детской кашей. Мне удалось быстро протереть пол и погладить несколько Машиных вещичек.

  Созвонившись с соседкой, я воспряла духом. Тетя Таня, как обычно, согласилась присмотреть за моей рыдающей красавицей. Собралась я быстро, наскоро умывшись и натянув привычные джинсы с кроссовками. Старалась передвигаться как можно быстрее, мысленно переживая за своих (уже двоих!) домочадцев. В сельском магазине выбор был крайне скудным, и все равно нужно было в аптеку, поэтому держала путь сразу к городу. В супермаркете на трассе хватаю самое необходимое и снова выруливаю на Бариново. На развилке вижу пару машин ДПС, которых тут никогда не было. Уж не моего ли ежика разыскивают? Неприятный холодок пробежал по спине, но я взяла себя в руки. Если бы пугалась до смерти каждого шороха, то не выжила бы в своей бесконечно чужой жизни.

  Трясусь по разбитой грунтовке и прокручиваю в голове, кем мог бы оказаться мой незнакомец. Пальто, пиджак, брюки, часы - все очень дорогое. Или бандит, или бизнесмен, что в принципе родственно в наше время. Собственно, как это меня касается? Я просто помогу ему, это добро, а за него будет добро и мне, и даже если не будет, пусть так. Мое сердце осталось живым полтора года назад, не остановилось, значит, я буду нормальным человеком! Не хочу быть черствой!

  Оставляю машину во дворе и тащу пакеты в дом. Надрывный плач слышу уже в сенях.

  - Иду, иду, моя маленькая! - принимаю свою малышку с рук Татьяны. - Что же заплаканная-то такая? Зубик, да? - прижимаюсь к нежной щечке своей дочки.

  Стараюсь не сюсюкать, но не выходит. Вид больших мокрых глаз разбрасывает мелкими осколками все воспитательные устои. Сюсюкаю и тискаю свое сокровище, так ароматно пахнущую молоком и детством. Прощаюсь с соседкой и начинаю раскладывать продукты, держа ребенка одной рукой. Крайне неудобно, но она перестает рыдать, таращась на происходящее.

  Наконец, мне удается поставить в кастрюльке бульон, загрузить продукты в холодильник и покормить свое чадо. Это все с ней на руках, поэтому и сорвала почки, добавила себе проблем. Но коляска не пролезет в узком коридоре избы, поэтому она для меня сейчас роскошь. Отношу ее в кроватку и поглаживаю спинку, давая уснуть.

  - Ну как ты тут? - спрашиваю мужчину, приоткрывая перегороженную часть сеней.

  Он показывает поднятый вверх большой палец. Жест 'окей'.

  - Знаю, что голодный. Потерпи, уже готовлю. Пойдем на кухню. - говорю ему.

  Он идет за мной, пошатываясь, подпоясавшись одеялом, и обводит крохотную кухню задумчивым взглядом.

  - Ты не в том возрасте, чтобы смущаться. А может, и не в той весовой категории. Аааах, черт! - неудачно поворачиваюсь, прикрывая за ним дверь, и чувствую сильную боль в спине. - Садись сюда. - указываю ему на табуретку у стола, продолжая охать. - Сейчас перевяжу тебя, надо обработать раны.

  Он удивленно смотрел на меня своим глазом, поскольку второй еще даже не начал 'пробиваться'.

  Я быстро размотала наволочку и обработала швы от пулевых ранений на груди ватным тампоном, смоченным в йоде. Подсыпаю дезинфицирующий порошок на каждый шов. Откладываю большой пинцет на блюдце и накладываю пластыри на еще не зажившие раны.

  - Теперь терпи, займемся лицом. - снимаю самодельную повязку с лица, швы под которой выглядят плохо. Распухшее воспаленное лицо делает из мужчины просто чудовище.

  Достаю шприц и набираю лидокаин из двухкубовой колбы. Страшно, честно говоря, понимая, что его лицо сейчас одна большая рана, и больно ему будет не чуть-чуть.

   - Колю мелкими по три раза с каждой стороны. Не шевелись. - командую мужчине, а он и так не шевелится, застыв на табуретке с опрокинутой назад головой.

  После обкола раны закладываю по ее краю вонючую, но крайне полезную мазь, чтобы предотвратить возможное нагноение. Делаю прокладку с антисептиком и стягиваю края скобами и толстым пластырем. Все! Глаз заклеен окончательно, лицо перекошено, но только так есть шанс ускорить заживление и купировать инфицирование. Второй глаз открыт, но щека в сетке царапин. Из-за отечности лицо выглядит как у многолетнего запойного.

  - Вот и бульон готов. Терпеливым циклопам полагается хороший обед. - улыбаюсь, но мужчина совершенно не весел.

  За все время, что я созерцала его не спящим, он не выдал ни одной эмоции. Каменное выражение лица. Что ж, не мое дело. Отсутствие чувства юмора - не грех. Наливаю ему большую тарелку лапши на бульоне и протягиваю лаваш. Сама отворачиваюсь и набираю в маленький шприц укол для себя. Вкалываю в предплечье и потираю место, потому что щиплет невыносимо.

  - Ээээ, - слышу мычание за спиной.

  Удивленно разворачиваюсь к нему лицом. Он гневно смотрит и машет рукой на меня. Доходит до меня его вопрос сразу, но, право же, смешно!

  - У меня воспаление почек, хронический пиелонефрит на фоне нефроптоза, - мотаю головой, словно убеждаю саму себя. - Это антибиотик, а не наркота, не ерзай, жаль только, что ребенка придется от груди отлучить с этими уколами.

  Мужчина будто выдыхает облегченно и принимается поглощать еду. Ну, да ладно, может, слышал где или сам болел... Мнение мужчины меня мало беспокоило. Впереди маячила проблема 'номер раз'. Грудное молоко на несколько дней отменялось для моей принцессы, пока мама на уколах. Согласится ли она перейти на смесь? Вот это было уже серьезнее, чем немые реплики незнакомца. Он вообще в моем доме вопреки любому здравому смыслу! Решила я, видите ли, фантомный должок отдать...

  На самом деле было абсолютным противоречием жить с оглядкой на прошлое и заботиться одной о ребенке, при этом же притащить в дом мужчину. Мужчину с улицы...Мысль проскальзывала, но как-то не укоренялась. Я решила спасти жизнь... Вроде будущий медик, все сходится, но это же опасно! Да, слово верное, почему же в моей голове оно не так актуально? Вдруг мужчина окажется вовсе не адекватным и благодарным? Не складывалось, вот хоть убейте меня.

  Не дожидаясь, пока он доест, ухожу к Машуне и усаживаюсь за работу. На исходной были сразу два диплома по экономическим дисциплинам на заказ и сдать их нужно было через две недели. Аванс мне заплатили, поэтому работать нужно было, засучив рукава. Как же мне пригождалось сейчас то, что оказалось в моей голове! Умение быстро читать и складывать предложения стало настоящим подспорьем в условиях невозможности работать с грудным ребенком иначе, как из дома. И я успевала, все успевала, ведь по-другому не могло быть, ничего бы не получилось...

  Полтора года назад

  'Никогда не возвращайся'. Эта фраза намертво засела в памяти, хоть и была прочитана мимолетно на клочке бумаги. Мне протянул ее проводник, когда я опустилась на мягкое сиденье в вагоне. Ни слез, ни истерик у меня сейчас не было. Была пустота, оглушающая тишина собственных мыслей и эмоций.

  Слезы высохли. Руки безвольно лежали на коленях. Я осталась одна, одна на целую планету, Вселенную! Мамочка, что же так сложилось у меня? Чем я не угодила этому миру?

  За окном мелькали перелески, дома, автострады. Гулко бухали колеса под полом вагона, из приоткрытой двери купе слышались голоса пассажиров, но звучали они где-то очень далеко от меня, словно со стороны видела я себя в этом вагоне. За окном пролетали дома, деревни, лесополоса, а я сидела истуканом, пытаясь собрать себя и хоть как-то сообразить, как мне жить дальше.

  Дорон спас меня, вдохнул жизнь, теперь выгнал. Виновата ли в этом я? Не думаю... Точнее так, я уверена, что причина моих бед отнюдь не во мне самой. Я виновна лишь в своей молодости, неопытности, доверчивости и отсутствии гроша за душой, потому со мной так легко расстаться, выбросить, выгнать. И с этим мне придется бороться, поскольку сдаться я не имею права. Сдаться означает лишь одно - стать таким же бездушным куском скалы, как и остальные люди вокруг, но уже в отношении того, кто еще слабее меня. Вот теперь я возвращаюсь в себя. Неизбежная и желанная трезвость разбегается по телу, словно возвращая меня из длительного запоя.

  Вчера я сделала тест и, оказалось, что жду ребенка. Ребенка от Дорона. Малыша, которого не покажу ему, которого предстоит растить самой, но именно ему я и буду нужна так, как ни одному другому человеку. Он будет любить меня просто так, просто от того, что я есть. Все же я полюбила Дора, мой первый мужчина, моя первая страсть. Жаль, что ему это оказалось не нужно...И я запомню его таким, каким мы были вместе, а не сегодня, когда он выставил меня из своей квартиры. Нельзя жить той чернотой, что так и хочет проглотить душу. Однажды, я почувствовала, как меня может сожрать это чернота, но появился Дорон, и с ним я пережила этот трудный период. Сейчас же надо увидеть светлое, приказать себе его найти, иначе незачем жить, а я должна, ведь под сердцем у меня малыш, и он нуждается в том, чтобы я была у него.

  Я поселилась в самом дешевом хостеле у вокзала. Сменила 'железо' (мобильный телефон), приобретя нормальный рабочий андроид с готовой сим-картой. С ним уже смогла заказать себе документы, по которым меня сложно будет найти. Немного скопленных денег мне очень пригодились. Теперь я Саиля Равилевна Мерджинова по паспорту, именно этот лексический трэш будет в свидетельстве о рождении моего ребенка. Находясь под Ярославлем, я успеваю дистанционно отправить заявление на академический отпуск и морально прощаюсь с медфаком, ведь когда я еще туда попаду?

  Новые бумаги - новая жизнь. Вновь оказываюсь на мягком сиденьи вагона. Сутки и уже значительно легче дышать... Саиля успешно встает на учет по беременности в одном из южных регионов нашей родины и в положенный срок на свет появляется Лейла Саидовна Мерджинова. Мне на руку мои темные волосы, и у Машеньки тоже темная голова. Решаю звать ее Машей с самого начала, а самой представляться Силей, как делают многие люди с экзотическими именами, прибывшие с Кавказа. Пусть лучше путанница, зато чем меньше совпадений, тем безопаснее.

  Скучала я по Дорону? Невыносимо... Порой казалось, что могу умереть, но малышка под сердцем не позволяла мне этого, каждое утро поднимая меня своими ласковыми прикосновениями изнутри. Я была ей нужна, и это здорово держало меня на этом свете. Говорят, тяжело любить ребенка, если его отец дурно с тобой поступил. А в моей голове засела мысль, что Машенька только моя. Мы же больше никому не нужны, значит только мы и есть друг у друга, и прекрасно обойдемся без сочувствующих. Постараемся...

  С появлением дочки я вдруг осознала, что за люди окружали меня до этого момента. Я родилась в обеспеченной семье криминального бизнесмена, прожила двадцать лет на привязи, золотой якорной цепи, а потом влюбилась и родила дочь от такого же бандита. Мой ангел-хранитель, наверное, крепкий малый с железными нервами, учитывая, сколько раз ему приходилось отводить от меня смерть.

  Я была рада, что вырвалась из этой клетки. Теперь меня окружали обычные люди, дорожащие каждой копейкой и ценящие саму жизнь. В небольшом селе под Ростовом-на-Дону я провела несколько месяцев. Работала уборщицей на железнодорожной станции и писала студенческие работы на заказ, приобретя с рук небольшой планшет. На аренду дешевого жилья и питание хватало. Соседи отдали детские вещички для Маши. Еще до родов я с удивлением обнаружила в своей сумке приличную сумму денег, спрятанную в подкладке, поэтому будущее меня не сильно пугало. Я больше не была одна. Было ради кого, работать, не высыпаться. А деньги... Похоже, Дорон так решил откупиться, чтобы не совсем уж в пижаме меня выпихнуть. Что ж, я не гордая и точно не пропью!

  Как я докатилась до жизни уборщицы? Да, бегом! Я принадлежала теперь себе. За мной не следили. Мне не указывали, что и когда мне делать, как вести себя на банкете и какой высоты должен быть каблук. Работала, гуляла, дышала воздухом без примеси опасности, не запоминала людей, встретившихся мне за день... Лишь иногда, когда рядом лопалась камера у колеса машины, я вздрагивала, потому что хлопок слишком многое напоминал. Человеку, не жившему с охраной с детства, не понять.

  Глава 3

  Кайла

  Я окунулась с головой в свое неожиданное, но осознанное материнство. И дочка отвечала мне взаимностью. Она не хныкала без повода, исправно кушала, спокойно спала. Лишь одно обстоятельство вынудило меня вернуться в Ленинградскую область - в деревню Бариново тянули газовую ветку, значит планировали застраивать этот район коттеджами, по возможности выкупая землю у местного населения. Интернет - двигатель прогресса, именно он и подсказал, раз и навсегда 'узаконить' свои документы и приобрести свой угол. Найдя в сети деревенского старосту, я 'напомнила' об отце, который жил на окраине, но уже, бедняга, отдал Богу душу в местах не столь отдаленных. На что мужчина мне сообщил, что слабо помнит всех сидельцев этих мест, дабы превеликое множество последних, но если я приеду в отчий дом, то он не будет иметь ничего против и благодушно продаст мне его за умеренную сумму наличными, а также внесет в список жителей при расселении и поможет с документами.

  Конечно же, увидев девушку с грудным ребенком в весьма бюджетном виде, мужчина не усомнился в моем 'народном' прошлом. После чего я поселилась в самом худом доме на окраине, выдав пачкой оговоренную плату. Большего и не было нужно для нас с дочкой: одна комната, простенькая кухня, дровишки на зиму и старенький 'жигуленок', отданный мне в придачу за то, что не торговалась. Документы оформили через пару недель и, вуаля! Я счастливая домовладелица. Пришлось даже получить права! Жизнь в южном хуторе отличалась от нашей глубинки, но тишина и покой были все теми же желанными спутниками. Я сдержанно здоровалась в сельском магазине, отвечая односложно, а отношения поддерживала только с соседкой. То ли она действительно была слишком необразованной и простой, то ли необходимость принять чью-то помощь толкнули меня сблизиться с ней.

  На всякий случай документы на себя, ребенка и дом я всегда держала при себе, особенно когда приходилось выезжать в город. Не часто, но каждый раз с оглядкой, словно по вражеской территории и на мушке снайпера, я передвигалась в серой толстовке с капюшоном и стареньких джинсах, сливаясь с человеческим потоком. Уже дважды успела я продать свои рукописи, и каждый раз 'студент-покупатель' был ошарашен моим внешним видом. Так и задумывалось.

  Небольшой доход был, этого для меня одной и дочки вполне хватало. Наряжаться мне было некуда, желание доучиться и работать по профессии 'отлегло' в дальнюю даль, личных отношений я более не хотела. Желать еще одного сочного тычка в спину?

  Хватило. Уже целых два...

  Полтора года назад

  - Отец, что я сделалаааа?! - вопила я на весь двор, когда тот тащил меня за волосы по ступеням крыльца.

  Я рыдала, упиралась, но подозревала, что дикая агрессия чем-то вызвана. Обычно отец не был ко мне жесток. Не сдержан, но не жесток. Он мог кричать и бросать множество обвинений, но на этом все и заканчивалось. Мама предпочитала не вступать в конфликт, независимо от повода и сути. Единственный человек, кто не получал разносы от отца, брат. Он был младше меня на шесть лет, и рос идеальной копией отца. Им гордились, иногда напрочь забывая о моем существовании. Подозрения о нашем серьезном различии с ним, конечно же, были, но как может ребенок заподозрить всерьез то, что касается только взрослых?

  И меня это вполне устраивало. Я хорошо училась, не спорила с родителями, была максимально удобным ребенком, подростком. Высокие баллы аттестата и вступительных позволили без проблем начать учебу на медфаке. Отец был вполне доволен, что не приходилось уделять мне время. Но тут не стало мамы.

  Я болезненно переживала ее гибель. Со мной вообще последние месяцы разговаривала лишь прислуга, отец и брат все более становились чужими людьми, стараясь не встречаться со мной даже в доме.

  - Пошла вон, нагулянная девка! Елена родила тебя от другого мужика и это подтверждено экспертизой! Чтоб вас обеих, бляяя! - лицо отца было перекошено от злости. - Отвезите ее в столицу шлюх, и там выбросите на улице, где ей самое место! Дочь шлюхи! - орал мужчина охранникам, растерянно стоявшим у крыльца.

  Я таращилась на него заплаканными глазами и мотала головой, как заведенная кукла, но не могла поверить в ужасные злые слова. Мама родила меня от другого мужчины? Моя мамочка, которую я потеряла несколько месяцев назад... Отец сказал, что она не справилась с управлением, и машина на огромной скорости вылетела с дороги. Мне даже не дали попрощаться с ней. Скорые похороны в закрытом гробу и скупой молчаливый ужин. Брат не проронил ни слезинки, отец тоже молчал. И вот теперь выкинул меня из дома, как ненужную вещь...

  Один из охранников подошел и взял меня за руку, помог подняться. Быстро завели машину, и усадив меня в чем была, в домашней пижаме, увезли. Куда? По дороге мужчины молчали, лишь пару раз останавливались на заправках, разрешая выйти в туалет, и купили стакан кофе со сливками. По указателям я поняла, что везут в Питер. Неужели не хватит человечности ослушаться отца? Не хватило...

  На окраине в каком-то дворе меня высадили, предварительно снабдив пощечиной. Я цеплялась за дверцу машины, не представляла, что со мной будет, полураздетой, уже приближающейся осенью, за сотни километров от дома. И один не выдержал, ударил, чтобы не мешала им спокойно уехать. Будь хоть немного сердца у этих амбалов, то оставили бы одежду и немного денег, на раз купить поесть, но не было, не сформировалось, а может, просто атрофировалось за ненадобностью.

  С разбитыми коленками, носом, ссадиной на лице от огромной мужской ручищи я просто осела на выщербленный асфальт под огромной аркой. Рассчитывать на милость небес было лишним. Со мной и так все прекрасное уже случилось: ни документов, ни одежды, ничего... Было только одно желание, увы, закрыть глаза и больше их не открывать.

  Продрогнув от холода, я уже готова была лечь, растянувшись на земле, но по глазам полоснул неоновый свет. Фары... Ко мне приблизился кто-то, но я решила, что мне уже все равно, поэтому лишь сильнее поджала ноги в тапочках-зайцах, стуча зубами. Меня просто подняли на руки и понесли. Куда? Что потом со мной будет? Стало все равно...

  Глава 4

  Дорон

  Поджигая шины, торможу у ювелирного. Выскакиваю на тротуар и собираюсь уже взяться за ручку двери, как вижу несколько мужских фигур за большой прозрачной витриной. Вот этого мне не хватало! Срываюсь по тротуару бегом, видя встречные фигуры в черном, перед глазами вспышки от травмата, сам шмаляю от души, прицеливаясь, чтобы не зацепить кого-то в толпе. Петляя, заворачиваю в проходные дворы. Возможно, удастся оторваться, но уже понимаю и чувствую, что зацепили. На третьем проходном ныряю в арку и прячусь в нишу, чтобы перевести дыхание. Стоило только присесть, как понимаю, что дыра у меня сбоку в груди, и кровь хлещет, как шальная. Лицо горит, будто обожженное... Если только чудом мне посчастливится выбраться из этого дерьма...

  Сжавшись в грязной дыре и ловя воздух ртом, понимаю, что удачного стечения обстоятельств мне, наверное, не видать за все сотворенные дела. Бандит, убийца... Нужно иметь больную голову, чтобы спасать такого, как я. Может, Кайла меня бы и поняла, но я сам ее вырвал из жизни. Вырвал с корнем, не оставив о ней ничего, кроме болезненных воспоминаний.

  Полтора года назад

  Я нашел ее в старом дворе, с разбитым лицом и в легких домашних вещах холодным питерским августом. Возвращаясь с очередного 'свидания' с ребятами, свернул незнакомым маршрутом. Съежившись, дрожала, как маленький щенок. Розовая пижама и мягкие тапочки с заячьими мордами. Любому было бы понятно, что оказалась это девчонка там случайно. Ухоженное тело, длинные красивые волосы, домашняя одежда... Казалось, выбросили из машины. Не малолетка, но домашняя и перепуганная насмерть, готовая уже на все. Не показалось.

  Привез домой, обработал раны, одел в свои вещи. Несколько дней она боялась меня, но потом вот также прижалась всем своим маленьким телом и тихо плакала, отпуская свою боль. Девчонка была совсем юной, но взяла себя в руки, заставила повзрослеть. Перестала дрожать от страха, лишь принимала события такими, какими они были. Даже со стороны она выглядела очень сильным человеком, сильным духом. Был в ней и стержень, и характер, и разум. История ее 'путешествия' в Питер вообще вызывала и жалость, и уважение к этой девчонке.

  Выяснил быстро, кто мой найденыш. Такой же подарок судьбы, как и я. Только из московских. Версия подтвердилась. Ее обеспеченный и сильный отец, не так давно похоронивший супругу, узнал, что дочь рождена не от него, взбесился, велев ее бросить в северной столице как подзаборную шлюху. Мужики из охраны видели ее с детства, поэтому не посмели тронуть, лишь саданули, чтобы отцепилась, и выкинули из машины.

  Кайла. Имя - единственное, что она решила оставить от своей прошлой жизни. Восстановленные документы, новая жизнь. Она доверилась мне, отдалась без остатка, растворившись в моей глупой надежде быть кем-то более человечным, нежели сейчас. Она была студенткой-медиком. Я помог перевестись из Москвы. Говорила, что устроится врачом где-нибудь на севере, уедет, как можно дальше от крупных регионов. И с ней я хотел бы убежать от всей этой криминальной питерской грязи. Она в свои двадцать, и я в свои тридцать пять.

  И я был влюблен в эту маленькую отчаянную девушку, подарившую мне свою невинность, жизнь, душу. Наслаждаясь ее телом, я никак не мог взять в толк, за что она свалилась мне на голову? С ней я дышал, мне хотелось изменить мир. А еще у нее была невероятно развита интуиция. Почти энциклопедические знания во многих областях, Кайла много читала, делая это очень быстро, поглощая страницу за страницей, буквально переворачивая их одну за другой. Ей удавалось писать студенческие работы на заказ, поэтому, как только я купил ей телефон и ноутбук, она смогла иметь свои копеечные заработки. Я не понимал, зачем ей что-то писать и продавать, когда я не был ограничен в средствах. Но потом понял, как была права маленькая находка. Умение заработать делает человека независимым от многих внешних обстоятельств, особенно от тех, которые хочется исключить из своей жизни.

  * * *

  - На сегодня я заказал баньку с нотариусом, надо бы перетереть. И ребята подтянутся, Серега и Леха Хромой. - пристально глядя на меня, говорил Нисан.

  - Постараюсь быть. У меня не все утрясено в Измайловым. Как пойдет, там и наберу тебя. - прощаюсь, выходя к авто. Свежий добротный 'мерин' радовал своей глянцевой чернотой. Срываюсь с места, вспоминаю, что нужно купить цветы моей девочке. Решаю заскочить в обед, потому что на вечер запланированы дела.

  - Ты дома, Кайла? - прохожу с огромным букетом в квартиру, где все уже пропахло ею. Каждая вещь источала ласкающий нежный аромат девчачьих духов, какие-то цветочные или восточные нотки. Я обожал зарываться в ее густые темные волосы и вдыхать его. - Кая? - обхожу уже вторую комнату.

  - Дор?! - слышу ее голос из комнаты, где она обычно не бывала. Тренажеры и боксерские груши не интересовали моего найденыша. Она училась на медицинском и мечтала стать хирургом с тоненькими пальчиками и железными нервами.

  Спешу туда и розы падают у меня из рук. Один из людей Брамса держит нож у ее горла, а второй рукой сдавливает ее хрупкую талию. Девчонка пытается ослабить хватку, но своими маленькими хрупкими руками не может причинить и толики вреда крупной мужской лапе, намертво обхватившей тонкую шею.

  - Отпусти ее, давай говорить, что хочешь? - судорожно задаю вопросы, чтобы как можно быстрее закончить эту пытку для Кайлы, глаза которой огромные и мокрые. Она задыхается и трясется.

  Поднимаю руки, демонстрируя, что в них нет оружия.

  - Дай пройти, - и мужчина двигается со своей добычей к выходу.

  - Послушай, - предпринимаю вновь попытку диалога, но он мотает головой.

  - Ты все уже сделал. Брамс передает привет и напоминает,что ждет здоровых наследников. Своих-то мы с куколкой не успели заделать. - с этими словами он резко толкает Кайлу в бок и вылетает во входную дверь. Кидаюсь сразу же к ней, поднимая, прижимаю к себе, рыдающую.

  - Тихо, девочка, все кончилось. - пытаюсь успокоить.

  - Эээто? Это только началось! Ты же говорил, что отходишь от дел! Я же... Я пиццу нам заказала! Открыла, а там он! - она кричала мне в лицо. Было больно от ее боли. И еще, изменить было невозможно. Быть сыном и приемником серого кардинала северной столицы и пытаться отойти от дел... это нереально. И теперь, когда Каю ассоциировали со мной, как девушку, невесту или жену, угроза ее жизни становилась настоящей. Мне был преподан урок, насколько отец может контролировать мою жизнь и в любой момент взять за яйца. Оставался лишь один шанс сохранить жизнь девчонке - навсегда оставить.

  Она все плакала у меня на руках, а я не решался ее отпустить, но был должен. Ради нее самой. Ради всего того светлого, что я чувствовал к ней.

  Прижимаю ее к своему телу, скользя руками по бедрам и задирая короткий махровый халатик. Под ним лишь шелковые шорты, прикосновение к которым будоражит воображение.

  - Дор, пусти! - она вроде хочет вырваться, но с ее почти детскими габаритами это просто смешно. Я склоняю голову к ее лицу и впиваюсь в мягкие губы. Чувствую ее сладкий вкус и дурею, приподнимая за бедра и шагая в спальню. Кая больше не сопротивляется и обвивает руками мою шею, запуская пальчики в волосы на затылке. Сумасшедшее возбуждение пронизывает наши тела и, я рычу, наваливаясь на нее, уже на постели срывая белье.

  Она справляется с пряжкой моего ремня и освобождает вставший колом член. Проводит по нему своими пальчиками, сжимая у основания. Слегка отстраняется, давая возможность мне стащить брюки и пиджак с рубашкой, и устраивается на постели, разводя свои стройные худые ноги. Припадаю к ее лону, посасывая мягкие складочки и упираюсь языком в маленький бугорок у их основания. Кая выгибается, как кошка, и стонет, стягивая кругами простынь.

  - Еще, Дор...Хочу тебя... - шепчет в порыве, протягивая ко мне руки.

  Я накрываю ее своим телом и медленно погружаюсь в нее, давая привыкнуть к себе. Потянув маленький сосок губами, начинаю движения, удерживая себя на локте, чтобы не раздавить девушку своим весом. Мы плавимся друг от друга, заходясь в протяжных стонах и объятиях, следуя вместе к той единственной эмоции, которую никто не в силах отнять или испортить.

  В те недолгие моменты мы были единым целым. Понимали друг друга без слов, подчинялись, наполняя друг друга невысказанной нежностью и страстью. Кайла, будто почувствовав расставание, была в тот вечер необыкновенно красива. Темные волосы, разбросанные по подушке, горящие глаза с застывшими слезами и немым укором, зацелованные мною губы... Мы уснули, прижавшись друг к другу, счастливые на мгновение.

  Глава 5

  Дорон

  Интересы криминальной семьи всегда были выше человеческих чувств. Йорам Брамс не проявлял чувств к своему сыну, он лишь воспитывал его нужным образом и направлял на нужную дорогу. В интересах бизнеса и распределения недвижимости я носил фамилию матери и юридически не имел родного отца. Возможно, этот факт сохранил мне жизнь в детстве и юности. Я не представлял интереса для теневого мира северного много миллионного города. Факт нашего с Брамсом родства открылся спустя несколько часов после моего первого боксерского поединка на русской земле.

  Против опытного боксера владелец 'Золотой Жилы' выставил меня, Дорона Кройца, недавно вернувшегося из Бельгии, где я оставил свои детство, воспоминания и могилу матери. Бой не был выдающимся для меня, поскольку я не умел развлекать толпу и вырубил американца в первом же раунде. В тот же вечер ко мне подошел человек и пригласил за вип-столик своего хозяина. Полагая, что меня приглашают для заключения боксерского контракта, я поспешил и встретил своего отца...Мать показывала мне пару фотографий своей молодости, поэтому я узнал человека сразу. Он был иным нежели на фото. Его глаза не излучали ни света, ни тепла. Для меня он навсегда так и остался чужим человеком, которого стоит всерьез опасаться. Короткие разговоры, примитивное одобрение, никаких чувств, эмоций, ни слова о матери.

  Впрягшись в некоторые дела с ювелирными салонами, я сам не заметил, как влез по уши в его вовсе не белый бизнес. В ринг я вышел всего пару раз после этого, зато начал контролировать законный и не совсем оборот драгоценных камней. Брамс поручал мне мелочи и крупные сделки, встречи, разборки. Не проявляя особого рвения, но с должной исполнительностью я занимался всем этим.

  Прошло несколько лет прежде, чем я понял, что живу не своей жизнью. Возможность иметь семью отметалась сразу, дабы близкие тут же становились разменной монетой в мире криминала. Парней прижимали к ногтю бабами и детьми, их убивали, насиловали, вымогая деньги за тех, кто еще не свихнулся от издевательств. Мужской мир полностью обесценил саму женскую сущность. Глядя на просторы добровольной клубной и уличной проституции было сложно сохранить человеческое отношение к женщине в принципе. Я все более задумывался о небольшом легальном бизнесе вдалеке от столичной суеты. И тут под колесами моего авто оказалась Кайла...

  Мы провели вместе недолгий месяц. А потом я вычеркнул ее из своего грязного мира... Ради нее самой, ее, возможно, нормальной будущей жизни, и ради себя, не сумевшего сделать выбор и продолжающего плыть по течению вперемежку с грязью, человеческим мусором, кровью, злостью...

  * * *

  После очередной словесной перепалки с Брамсом я понял, что он преисполнен надежд в отношении меня. Тщеславный и властный человек, не гнушающийся ни выстрелом в спину, ни откровенными подставами конкурентам даже в свои шестьдесят представлял явную угрозу всем, кто имел с ним дело.

  Всерьез намекая, что мне пора обзавестись наследником или приемником (раз уж я не могу обрюхатить обычную девку), Брамс предложил подмять под себя весь северный поток камней, плотно завязавшись на недвижимости, как обязательном банковском гаранте для получения лицензий на добычу как официально, так и не совсем. Понимая, что данный факт сделает из меня одну из самых желанных мишеней по всему Северно-Западному региону, я принял решение разорвать с Кайлой, пока мне не принесли ее по частям...

  Пара дней ушла на подготовку 'концерта' на камеру. И вот я еду домой с мерзким чувством живодера, жертва которого слаба и беззащитна, и он (живодер) это знает. Не представлял, как начинать, но и переигрывать было нельзя. Вхожу в квартиру под руку с размалеванной шалавой, которой строго велено молчать, но периодически совать свои руки в нужные места. Встречаю удивленную Каю своим 'раздраженным' взглядом.

  - Ты сейчас же соберешь свои вещи и покинешь этот дом... - я старался не смотреть на нее, чтобы не выдать себя. Внутри же все переворачивалось.

  - Но... Дор, как же... мы? Я хотела тебе сказать... - она хлопала испуганными глазами, как щенок, оказавшийся впервые на улице. - Ты меня выгоняешь? За что? - она надрывно вдыхала и выдыхала, словно в груди было препятствие, то прищуриваясь, то распахивая глаза в испуге. Она помнила, как это бывает...

  - Просто уходи. Я не могу связать свою жизнь с тобой! Мне просто все надоело! - кричу ей уже из коридора.

  Кайла быстро бросала в сумку свои немногочисленные вещи, под подкладкой которой лежали карты и немного налички на первое время. Я знал, что камера в гостиной пишет происходящее в квартире автономно. С некоторых пор... Брамс должен был точно увидеть, что я выгнал девушку сам и больше не дорожу ей.

  - Тебя отвезет мой водитель, - бросаю на нее последний взгляд. Ее стройное тело было вытянуто струной, но стояла она не прямо и далеко не гордо, уходя. Почти ссутулившись, ни капли не играя, а сгибаясь от моих гадких слов по-настоящему, по живому. Наверное, тогда во мне самом что-то сломалось.

  Кая остановилась, тяжело дыша и держа в руках сумку. Она хотела что-то сказать, но отвернулась и вышла из квартиры. Досчитав до десяти, я разбил в этой квартире все, что только мог. Шалава с визгом выпрыгнула в дверь, когда увидела происходящее. Еще сутки сидел на полу с бутылкой виски и окровавленными костяшками.

  Мой водитель должен был отвезти ее на вокзал и вручить билет на поезд, а проводник в вагоне должна была передать ей мое письмо. Мои последние слова.

  'Никогда не возвращайся'.

  Я упорно стирал ее из памяти, из своей жизни. С какой целью? А чтобы не было этих розовых соплей и привязанностей, чтобы никто не смог меня ею шантажировать, чтобы она сама не могла меня привязать. И чтобы мой личный недруг Брамс не мог меня приложить моей же слабостью. Боец оттачивает мастерство в постоянных тренировках, вновь и вновь превозмогая себя, усталость, боль, натягивая жилы до предела и взрывая вены убойными дозами кислорода. С этими же ощущениями разрывающего одиночества и боли я учился жить без нее.

  Ни в одной девушке, женщине не встретились мне ее черты, даже отдаленный и неумелый плагиат проскальзывал урывками. Ушли краски, ароматы и рефлексия, остались еда, вода и бизнес, иногда перемежающийся с эмоционально глухим трахом, привычными разборками с мордобоем и перестрелками. Полтора года. Казалось, что вчера я проводил ее взглядом, отпуская с ней свою душу, оставляя себе лишь мерзлое сердце в груди...

  Глава 6

  Дорон

  В бессознательном состоянии я помнил себя лишь пару раз в своей жизни. В первый раз одиннадцатилетнего меня ударил старшеклассник Стивен в нос. Я упал, провалившись на пару минут в черноту, но стоило открыть глаза и увидеть собственную кровь на руках, вернулся в себя уже не Дорон, а больной на всю голову бес. От осознания собственной беспомощности я рванулся на парня и дубасил его кулаками до тех пор, пока меня не оттащили от расслабленного тела, как взбесившуюся дворнягу. С той поры я ушел в бокс, и удары в лицо больше не пугали меня и не выбивали из строя. Они заставляли дышать резче, скапливая энергию и направляя ее на соперника. А второй раз я выпал в осадок на похоронах матери, прикоснувшись к православному кресту, водруженному над могилой. Была бесснежная европейская осень, но деревянный крест был холоден, как камень. 'Обжегшись' этим холодом, я упал на колени у могилы, поклявшись, что не проведу свою жизнь как потрох, что смогу чего-то достичь.

  Сейчас же был мой третий раз. То проваливаясь, то возвращаясь, я обшаривал взглядом единственного глаза небольшую комнату, посреди которой лежал. У стены стояла железная кровать с пустым решетчатым матрацем, но я лежал явно не на кровати, чуть ниже. Почти древний огромный шкаф, небольшой комод, православный угол с иконой и маленьким кадилом на цепочке. У другой стены стояла небольшая софа, на которой, подвернув ноги, полусидя спала девушка с ребенком на руках...

  Я узнал ее не сразу. Какое-то время мне казалось, что я так и нахожусь в бреду, а Кая лишь мираж. Но потом, я даже позвал ее 'эээ', и она меня услышала. На ее руках ребенок, совсем маленький. Грудной. Нет, я не мог ошибиться. Это точно она. То же лицо, но короткие как у парнишки волосы и еще очень худая. Залегшие под глаза круги и торчащие ключицы.

  Прокручиваю в голове последние события. 'Я тебя вытащу' - так не бывает. Она вытащила мое стокилограммовое тело и привезла сюда? Как ей это удалось? Еще убрала пули, зашила. Перевязала. Лицо все заклеено, не прикоснуться, но сам глаз не болит, значит только рассечено. Все сходится. Она же училась на медицинском!

  - Я...я...это... вытащила тебя. В тебя стреляли. Что-то ты натворил хорошее, наверное...

   - Пусти руку, мне ведь больно. Я живу одна и до сих пор делала все, чтобы ты остался живым. Чего шарахаешься?

  - Это деревенский дом и вокруг глухомань. Навряд ли тебя тут разыщут. Я приготовлю поесть, а ты лежи и только попробуй испортить мою работу! Я тебя два часа штопала последними сантиметрами кетгута! А еще рассечение на щеке сильное, лицу нужен покой.

  Она не узнает меня. Неужели настолько лицо в хлам, что не узнает? Встаю, чтобы посмотреть на себя в зеркало. Охренеть... Вот это нелюдь...Да я сам себя не узнаю! И это здорово. Пусть Кая не узнает, кого тащила и спину срывала. Я только боль ей принес...

  А живет она в лачуге. Крохотная деревянная изба, покосившаяся от старости. А что ты хотел, выгнав ее на улицу? Ты уже второй, кто это сделал. Сначала ее отец, теперь вот ты. А она жива и даже ребенка одна растит. Сильная маленькая женщина. А ты слабый здоровенный мужик. А ребенок... Сколько ему? Она называет ее 'принцессой', 'Машуней', это же девочка. Совсем крошка, еще не ползает. Значит, не больше полугода ей. Быть не может этого... Это сон.

  Если девочка моя, да точно моя! Прямо сейчас я пошлю всю свою прежнюю жизнь ко всем чертям. Дочка... За что я получил эту награду и сумасшедшую горечь от своих же поступков... Буду молчать, чтобы не узнала по голосу. А рожа так располосована, что поделом. Не смогу ей признаться, кого она вытащила с того света.

  А на что она живет? Печатает без остановки. Наверное, работы студенческие, как когда-то... Но это же копейки, как она осмелилась вернуться? Наверное, документы сделала. Я бы точно сделал. Я должен помочь ей теперь, я обязан ей дочкой и собственной жизнью...

  Нахожу чистый листок в комнате и беру карандаш. Начинаю подробно писать инструкцию. Только бы она не отказалась...

  Глава 7

  Кайла

  Я проснулась от неимоверной жажды. Тело горело и требовало воды, будто с похмелья. Машенька мирно спала, а я, шатаясь и держась за стены, побрела в кухню. Опустошив еще теплый чайник, почувствовала возвращение себя в реальность. А бандит-то где? Заглядываю в комнату.

  Мужчина спал на боку, завернувшись в одеяло. Из-под подушки выглядывал листок, исписанный с двух сторон размашистым почерком. Потянула аккуратно и вернулась в кухню на цыпочках.

  'Смелая девушка. Я тебе обязан и отблагодарю. Да, я не простой человек. Но человек и вижу, как тебе тяжело с ребенком одной. У меня есть сбережения. В ячейке на Московском вокзале в камере 2561 лежит спортивная сумка с деньгами. Открой ключом. Деньги настоящие, купи по пути все, что нужно тебе: продукты ребенку, лекарства, одежду. Тебя никто не отследит, об этой камере хранения никто не знает. Мне привези пару пачек и документы, которые там будут. Буду еще благодарен, если дашь моей роже зажить, подержишь у себя немного'.

  Вот тебе и мычала... Ни одной грамматической ошибки и буквы достаточно ровные. А он не браток... повыше будет, может из районных смотрящих или какая там у них иерархия.

  Слышу, как скрипнул матрац в комнате. Мужчина вышел в одеяле в кухню, хмуро оглядывая обстановку.

  - Знакомлюсь с твоим творчеством, - машу ему листком, - знаешь, я умру от аритмии, пока еду за этой сумкой. - говорю игриво.

  Он вроде попытался улыбнуться, но швы на поллица ему не дали. Вышла гримаса, заставившая приложить к лицу руку от боли.

  - Куплю только продукты для ребенка, мне чужого не надо. - поспешно говорю ему.

  Незнакомец хватает меня за локоть, но быстро отпускает, видя мои расширяющиеся глаза. Он быстро показывает на листок и вновь пишет.

  'Возьми деньги, это мой гонорар за проведенный бой. Не криминальные, не грязные. Я прошу. Для дочки своей'.

  Читаю, поверить тяжело. Чужой человек и готов вот так дать большую сумму. Хотя, я спасла его. Наверное, он не привык быть в долгу. Шанс на это небольшой, но все-таки бывают же люди...

  - Ладно. Сделаю, как просишь. - вдыхаю обреченно. - Бумагу принесу тебе еще, вдруг стихи мне напишешь. - оглядываюсь с улыбкой на него, ковыляя к себе, а мужчина стоит и таращит на меня свой единственный глаз.

  Все же мне кажется от знакомым, так похож...Перед отъездом плотно кормлю дочку и незнакомца. Он поглядывает, как я с ней играю на коленях. Вроде спросить что-то хочет, но молчит.

  - Машенька, все, что у меня есть. - говорю мужчине.

  Он жует и показывает 'большой палец вверх', типа согласен, да.

  - Да, так бывает. Детки только мамам нужны, которые корячатся, рожают, кормят. У пап все ровно, почки не отваливаются.

  Мужчина не поперхнулся, не перевел взгляд, лишь напрягся настолько, что затрещала ветхая наволочка на его плече.

  - Полегче, помни: швы, силы и прочее. Не нервничай, я тебе не должна, потому и говорю, что думаю.

  Послышались шаги на крыльце. Мужчина в один шаг оказался в сенях вместе с тарелкой. Я улыбнулась на это, закрывая на замок помещение, и позвала Татьяну. Еще немного потискала дочку и собралась уезжать.

  - Силь, я тебе что накажу-то, прикупи мне крупы ячневой, а то в деревенский и не привезли, неделю уж как. А у меня молодок мой притащил, так и кормить-то чем их, окоянных? Привези...

  - Привезу, Татьяна. Я скоро. Плакать Маша может, зубик у нее. Уж потерпи, ладно?

  - Езжай, не боись! Своих троих подняла, с одной твоей малявкой не пропаду за два часа.

  В этот раз я купила хороший шовный материал, про запас, да и воспаление на лице незнакомца продолжалось, судя по отеку, и возможно, пришлось бы открывать рану. Сумку достала без проблем, но за рулем дергалась, все же, судя по количеству пачек, сумма была внушительной. Расстегнула и наощупь вытащила пачку, быстро застегнув молнию обратно. Не надо мне так. Даже взглянуть боюсь.

  Купила детское питание, другие продукты и тут на выходе из супермаркета мне попался паренек. Невысокий, в черной короткой куртке и черных кроссовках, трясущийся, с безумными глазами.

  - Купи, десять тысяч всего, деньги нужны позарез, - он протягивал новехонький айфон, без единой трещинки, со свежей упаковочной коробкой и чеком.

  - Симка в нем чья? - сразу спрашиваю, замечая значок ети на экране.

  - На мамку мою оформлена, в запое она, звони куда хочешь. Купи только... - умоляюще смотрел парень, но глаза говорили о том, что отказ будет сигналом к нападению. Наркоманы на ломке не принимают отказов.

  В кармане как раз оставались разменянные деньги. Протягиваю их парню и забираю дорогой гаджет. Разворачиваюсь и иду в супермаркет вновь, чтобы пополнить баланс с терминала. Такой телефон может очень пригодится, никакой цепочки к владельцу или взаимосвязи, практически любые звонки и махинации. Хоть я и не бандит, но приходится оставаться не собой, ради спокойной жизни.

  Вздыхаю, уже заводя машину. Почему я живу такой странной жизнью? Почему у меня нет подружек и вечерних гулек? Я не выбираю себе кружевное бельишко, но при случае покупаю 'левый' телефон. Эээх! Наладилось бы, пусть Саилей, пусть Мерджиновой, но пожить бы нормально, по-человечески, водить ребенка в садик...

  Приехав, срочно ставлю себе укол, чтобы не нарушать режим лечения и, пользуясь Машиным сном, срочно сцеживаю грудь, разрывающуюся от наполнения. Еще повезло, что столько молока! Провожаю соседку и получаю похвалу за крупу. Вспоминаю, что в сенях у меня незнакомец. По пути на кухню оставляю баночку с молоком в холодильнике и отпираю незнакомца. Он послушно выходит.

  - Все сделала, как ты велел. - кладу ему под ноги сумку. - Вот тебе еще тетрадь. Открываем общий чат. Не смейся - тебе нельзя. Садись на табуретку, займусь твоим лицом.

  Мужчина чуть мотнул головой, показывая рукой на холодильник.

  - Аааа, возьми, что хочешь, сейчас согрею тебе поесть. - поспешно командую, суетясь по тесной кухне.

  Пока я кручусь у плиты, радуясь, что Машенька дает возможность не бросить этого подбитого бандита, мужчина притих у стола. Оборачиваюсь и охаю от увиденного. Он выпил мое грудное молоко! Залпом, облизывается, как кот и рассматривает баночку, будто ждет, что там еще появится...

  Смотрю на него, но решаю все же промолчать, однако, он берет тетрадь и строчит мне послание.

  'В деревне есть молоко?'

  - Есть, тебе купить?

  Кивает и показывает на баночку.

  - Еще такое же хочешь? - ну, право же, офигенно!

  Кивает. Я не могу больше удерживаться, смеюсь в ладошку. Незнакомец вопросительно смотрит на меня, трогает за руку, пока я продолжаю сотрясаться.

  - Ты это, не злись, ладно? Это мое молоко было, я сцедила, потому что ребенку нельзя пока. - стараюсь говорить спокойно, но смешно до жути. - Через пару часов еще будет... - уже смеюсь, потому что ситуация комична.

  Мужчина тоже закрывает низ лица ладошкой, пытаясь удержать подбородок. Я понимаю, что он смеется, но не может позволить себе растянуть лицо.

  - Тебе смешно? Ладно, береги лицо. Будем считать, что ты у нас вместо кота, вот и поделились молоком. - улыбаюсь, а сама рада в душе, что он оказался нормальным человеком, не причинив нам с Машей зла.

  Мы все еще смеемся, как можем, я нормально, а он, бедняга, держась за заклеенное лицо. Слышится детский плачь, и я убегаю за дочкой. Уже с ней на руках, иду в кухню, и помешиваю содержимое кастрюльки. Чувствую, как незнакомец наблюдает за нами, но не оборачиваюсь. Наконец, его обед готов, а Маша не желает и минуты сидеть спокойно. Тут вижу, как мужчина демонстрирует мне запись:

  'Взять на руки не смогу, но поразвлекаю ее на диване', и смотрит на меня. Ребенок бы не испугался, хотя Маша уже видела его и отнеслась с завидным равнодушием. Ну уж нет...

  Накладываю половником еду в тарелку и ставлю ее мужчине. Я промолчала, не отреагировав на его запись, от чего он несколько поник. С чего бы? Не отдам свою дочку чужому мужчине, даже 'поиграться'. Пусть лопает и перевяжу подстрелыша...

  Маша укладывается не скоро, изрядно помотав меня с купанием и кормлением. Уже уставшая, я вспоминаю про дипломы, но и незнакомцем тоже надо заняться.

  - Идем, сейчас поработаю с тобой. - зову его, раскладывая на кухонном столе готовые уколы, мази и пластырь. - Как в прошлый раз: обкалываю и обрабатываю. - напоминаю, отважно вставая прямо между его огромных разведенных ног.

  Мужчина молчит. Уже как-то раздражает его молчание, с другой стороны - так мне не до конца кажется, что в доме посторонний. Он словно и нечужой, раз молчит. Справляюсь с лицом достаточно быстро.

  - У тебя шрам будет от брови до подбородка. Глаз не тронут, но отек в тканях не дает его открыть. Заживает хорошо, как ни странно, и воспаления почти нет. Я хотела перешить, но у тебя отлично затягивается все. - констатирую, вновь заклеивая широким пластырем половину лица после обработки. - Давай теперь грудь посмотрим.

  Под пластырем на груди оба отверстия выглядели как розовые 'дырочки'. Я не верю своим глазам.

  - Как это зажило так быстро? Какая у тебя группа крови? - подозреваю своего подстрелыша в редкой четвертой, раз заживает, как на собаке.

  Он пожимает плечами. Стопроцентно - четвертая группа, самая близкая по составу к волчьей... Заживает, как в лучших традициях жанра, только шрамы остаются крупными келоидными рубцами. Да и ладно! Так же лучше! Скоро выпорхнет мой подлатанный голубок и спокойно займусь своими делами. Его любовницы вполне переживут новые шрамы, они же украшают мужчину?

  После перевязки незнакомца не хотелось говорить ни о чем. Усталость последних дней, собственное отвратительное самочувствие просто укладывали в кровать, под бочок к моей малышке. Наскоро сполоснувшись в самодельном душе в сенях, иду к дочке.

  - Сухое полотенце висит в душе, аккуратнее с конструкцией. Холодильник в твоем распоряжении. Не шуми, мы спим. - устало говорю незнакомцу и ухожу.

  Глава 8

  Дорон

  Вновь сижу в сенях и слушаю, как чужая женщина говорит с моей дочкой. Не грубо, вполне обычно, но все же чужая. Как я мог выгнать Каю беременной... Она же хотела мне сказать... Чужие люди помогают ей, а я со своими деньгами... В голове не укладывается. Как вообще судьба нас снова столкнула? Я должен сделать так, чтобы моя семья не нуждалась ни в чем, даже если они так и не узнают обо мне.

  Кая перевязывает мое изуродованное лицо и совсем не узнает, хотя заживает все быстро и хорошо. Заживляемость мое преимущество. Редкая группа крови и сумасшедшая скорость оседания эритроцитов, правда, шрамы остаются глубокие. 'Считай, что отдаю свой личный долг', помнил я фразу. Она благодарила незнакомца за свое спасение тогда, когда я нашел ее на окраине. А чем отблагодарил я?

  Маленькие пальчики колдуют над моей физиономией, а я стараюсь не дышать. Она стоит совсем близко, маленькая, худенькая, с торчащими ключицами и осунувшимся лицом. Пожалуй, я никого не любил в этой жизни. Только ее. И теперь еще дочку, которую обязательно подержу на руках хоть однажды. Кая не разрешила, правильно, я чужой для нее. Все верно, но так чертовски больно внутри...

  Она ушла спать к малышке, оставив меня в своих мыслях. В высохшем пиджаке нахожу пачку сигарет и иду в сени. Приоткрываю небольшое окно и закуриваю. Сизый дым заполняет легкие, притупляя чувства, и клубами выходит с потоком воздуха. Я уже на ногах, только лицо в хлам.

  Надо что-то придумать для моих девочек. Невозможно им жить в этой лачуге. В любом случае теперь я найду в себе силы свалить на хрен из этого грязного города, взяв в охапку своих единственных близких, но тогда я должен закончить дела, сделать документы... Для этого придется вернуться на некоторое время.

  Так будет лучше. Время, расстановка сил и стратегия. Только так. Рисковать ребенком нельзя. Моим единственным ребенком! Еще немного, и она уже запомнит только мать в своем детстве, а ведь я так хочу тоже там оказаться! Сейчас только понял, стою и терплю ноющее сердце, готовое выть от тоски!

  В голове созревал, обрастал конкретикой и подробностями план собственного исчезновения. До утра я гонял эту тему, придя к определенным выводам и грамотно расставил приоритеты. Оставалось лишь незаметно выбраться из деревни.

  Завариваю кофе, когда Кая тихонько входит на кухню. Внимательно оглядывает меня и точно все понимает. Она вообще умная девчонка.

  - Не ложился ты сегодня... Мне тоже сделай чашечку. - просит и начинает готовить себе очередной укол.

  Киваю. Хочется помочь ей, но не могу, просто не умею делать уколы. Поэтому спешу поставить на стол ароматный кофе и нарезать сыр с хлебом.

  'Мне нужно в город, в багажник влезу сам'

  Протягиваю ей листок с записью.

  - Хорошо. Сейчас проснусь и узнаю, сможет ли Татьяна посидеть с дочкой. И если уедешь, то уже все, с концами. Не приводи ко мне хвост. - тихо говорит, стараясь не смотреть в глаза.

  Соглашаюсь кивком. Будет тяжело расстаться с ними на несколько дней, но необходимо.

  * * *

  Кая

  Самочувствие значительно лучше, хоть и не выспалась. Поясница больше на разрывается. Делаю укол и быстро иду сцеживать, пока грудь не взорвалась. Ставлю баночку в холодильник. Маша похныкивает, напоминая о себе. Пока занимаюсь кормлением ребенка, краем глаза вижу, как незнакомец, уже одетый, осматривает содержимое своих карманов. Все на месте, браток, можешь не проверять! Высушила несколько купюр, платок, айфон даже не разбирала для просушки. Все же знакомые лицо, фигура, движения...

  - Силечка, я уже пришла, открой! - слышу голос Татьяны у входной двери и стук.

  Машу рукой незнакомцу, чтобы скрылся в сенях, поскольку еще не успел он нырнуть в багажник. Что ж, придется импровизировать.

  - Здравствуйте, Татьяна. Что из города привезти? - спрашиваю, чтобы немного оправдать усилия женщины в няньках для моей малышки.

  - Ничего не нужно, ты ж все привезла уже. И чего мотаешься туда? Ааах... - она махнула рукой и приняла Машеньку с моих рук. - Езжай уже!

  - Спасибо! - я тронула ее за плечо и погладила по голове свою малышку.

  Дождавшись, пока они скроются в комнате, вывожу незнакомца, который молниеносно складывается в багажнике. Закрываю его и трогаюсь с места. Не спросила, где высадить-то его. Решаю, что доберусь до Окружной, а там остановлю и спрошу.

  Неожиданных постов ДПС не встретилось, поэтому добираюсь быстро по сухой трассе, сегодня как ни странно не моросит.

  - Мы на Окружной. Устроит? - спрашиваю, приоткрывая багажник.

  Мужчина кивает головой, выбираясь одним большим шагом из багажника. Он смотрит на меня тревожным взглядом, но не произносит ни слова.

  - Оставайся в живых, ну, и не болей, что ли... - произношу в качестве 'прощания'. А что еще мне ему сказать?

  Делает жест рукой, мол, уезжай. Я сажусь в машину и трогаюсь с места, оставляя его на обочине. Чужой, опасный - должно было остаться в моей голове, но осталась какая-то пустота, недосказанность. Так он и молчал, что еще? Заплатил за то, что съел у меня. А больше я и не взяла. Все. Пусть живет своей жизнью. Лицо не зажило, но ему, видимо, не критично.

  В дальнем углу памяти заворочалась надежда, что если Дорона также вот подстрелят, найдется человек, который не бросит его умирать. Я все же помню его, хоть и гоню от себя образ. Почему он так поступил со мной? Неужели не мог спрятать? Возможно, действительно не мог. Ведь он отправил меня с деньгами и документами, чтобы сложно было найти. Может, это и было его планом... Как ни странно, до этого дня я не думала настолько откровенно, почему я вновь в бегах. Сегодня же произошло какое-то прозрение. А ведь Дорон меня и спрятал! Самым надежным образом! Раз и навсегда лишив имени, которое принесло мне только беды, и окружения в виде себя, что тоже могло закончиться смертью. Он давал мне шанс на новый старт, без прошлого. Он точно знал, что я первым делом сделаю новый паспорт.

  Отпускаю колючие мысли, норовящие пролиться слезами, и сворачиваю в своем направлении с дороги. На повороте с трассы стоят два больших черных джипа, около которых курят мужчины. Не успела рассмотреть номера, и в голове поднимается нехорошая волна недоверия, подозрительности. Привычный пейзаж, но возникает чувство тревоги. Кто эти люди? Почему именно на повороте в глухую деревню? Решаю объехать деревню вокруг и подобраться к своему дому с другой стороны. Дожди шли всю последнюю неделю и проселочный тракт размыт до безобразия. Приходится 'ползти' левыми колесами по краю поля, чтобы не утянуло в раскатанную жижу глубокой колеи.

  За небольшим березовым перелеском виднеется уже дом Татьяны и чуть дальше, мой, совсем ветхий с этой стороны, с проваленной крышей небольшой пристройки. Резко бью по тормозам, заметив у дома соседки двух мужчин. Первой мыслью было, конечно, что это именно то, ради чего, собственно, я перебралась сюда. Застройщик пытается 'наладить' диалог с местными для освобождения земли, но мужчин всего двое, никаких предварительных собраний, да и решают такие вопросы сначала у деревенского старосты. Тогда что?

  Внутри бухало тревожно сердце, а просто так на фоне полного здоровья тахикардия не приходит... Бандиты, однозначно. Только бы не по мою душу! Лесом с ребенком на руках просто не уйти. Сыро после дождей, трасса далеко. Останавливаюсь за полуразрушенной стеной старой риги, пряча свой 'жигуленок', и пробираюсь к дому. Мужчины двигаются в начало деревни, на мою удачу, удаляясь от дома Татьяны, и моего тоже. Пробираюсь в дом с заднего входа, с сеней.

  - Татьяна, как вы тут? - стараюсь говорить тихо, на случай, если Машенька спит.

  Никто не отвечал. Вхожу на цыпочках в нашу с Машей комнату и вижу ее одну, мирно спящую в кроватке. Что-то не так. Почему Татьяна оставила ребенка одного? Заглядываю в комнату, где лежал мой незнакомец и еле успеваю схватиться за косяк. Женщина лежит в неестественной позе наполовину на софе, наполовину на полу с пулевым отверстием в виске и распахнутыми застывшими глазами.

  Дальше я уже не разбираюсь и временно отключаю свои эмоции. Врач должен быть холоден всегда, а когда жизнь припирает к стенке - особенно. Хватаю большую спортивную сумку и наскоро закидываю туда вещи Маши и свои. С кухни несу детское питание, бутылочки, свои лекарства, ноутбук. Сваливаю все одной не утрамбованной кучей. Заворачиваю ребенка в легкое одеяло и конверт. С двумя нагруженными руками выбираюсь из дома также через сени и следую к машине. Дочка спит, как ни в чем ни бывало.

  На ходу вспоминаю, как петляла пару месяцев назад, пробираясь дорогой из соседней деревни. Мне удается вспомнить и найти две небольшие колеи прямо посреди поля, заросшего чертополохом. На маленькой скорости пробираюсь пару километров, слушая царапание буйной растительности по днищу машины, и вот долгожданная развилка. Выбираюсь вглубь области незамеченной, но предположений в голове хоровод. Убитая женщина, конечно, периодически всплывала в воспоминаниях, но как бы ни было жаль соседку, своя жизнь и дочки были точно дороже. Кто искал? Кого? Зачем? Каким чудом не тронули ребенка?

  Если ребенка не тронули потому, что не услышали, значит не знали о нем. Детские вещи с импровизированной сушилки в коридоре я сняла утром, поэтому и не возникло догадок. Но не заметили действительно, чудом... Мерзкий озноб пробирается по спине от одной только мысли, что моему ребенку могло угрожать... Остается решить вопрос 'кто'? Кому я нужна со своим крохотным доходом и странной жизнью?

  Подстрелыша я отвезла, если не выследили сразу, то варианты с его стороны отпадали почти полностью. Тогда... моя собственная прошлая жизнь? Но зачем я нужна возненавидевшему меня отцу? Я ни на что не претендовала, стала вообще неизвестно кем, чтобы меня не нашли. В любом случае убитую Татьяну скоро обнаружат в моем доме и начнут поиски Саили Мерджиновой с зарегистрированной на нее машиной и ребенком. Черт! В ближайшие пару часов необходимо оставить машину, иначе любой кордон или пост станет моим последним.

  Впереди мелькает вывеска 'Музей-усадьба, отель, рыбалка...' Возможно, какая-то идея придет в голову. Сворачиваю в двухстах метрах от поворота на проселочную дорогу и, проезжая глубже в лес, прижимаюсь к краю дороги. Немного полистав новенький айфон (как знала, что пригодится!), прокручиваю карту местности, разыскивая... очередную глухомань. Сеть ловит плохо, без связи будет не весело, но жизнь собственного ребенка важнее. Тихо выхожу из машины, пока Маша спит, и скручиваю номера с 'жигуленка'. Забрасываю их подальше в багажник и немного привожу себя в порядок. Волосы, к счастью, короткие. Джинсы испачканы только снизу брючин. С какой легендой на этот раз мне нужно начинать заново?

  Ребенок просыпается и пытается выбраться из конверта, яростно пыхтя и капризничая. Следующие пару часов играю с дочкой в машине, сюсюкая и, наконец, покормив ее припасенной бутылочкой со смесью, уже почти остывшей, укачиваю на руках. Что дальше? Скоро мне самой понадобится еда и кровать, надо просто энергичнее думать!

  Подгоняла себя, как могла, но в голову ничего не шло. Попроситься на работу в частный отель без документов - утопия, с ребенком на руках - двойная утопия. И тут я вспомнила одну девушку, студентку, которой написала уже несколько работ. Она упоминала про дачу своей бабушки, которую родители отдали ей для развлечений на лето с тем, чтобы к зиме продать. Недолго думая, набираю ее номер в новом айфоне, глядя в номер на старом телефоне, который сразу же отключаю.

  - Здравствуйте, Вероника? - говорю восторженно, просто молясь на удачу.

  - Ну, да. А Вы кто? - голос девушки звучал хрипло и сонно.

  - Это Силя, я Вам работы писала в апреле, помните? Мы в 'Юпитере' встречались, когда я передавала Вам флэшку.

  - Вроде помню. Номер я сохранила, сейчас вот не высветился.

  - Вероника, я помню Вы про дачу бабушки своей говорили. - игнорирую ненужные вопросы. - Я сейчас ищу домик за городом для аренды. Еще не продали?

  - Да кому она нужна? Удобства на улице. Так, на лето только.

  - Вероника, я готова ее снять на какое-то время. Оплачу пару месяцев вперед. Выручите?

  - Да, пожалуйста! Только мне так ведь не объяснить, надо ехать, показывать ее.

  - Это просто замечательный вариант для меня! Выручайте, я сейчас скину свои координаты, подхватывайте меня и сразу заселимся! - я уже рисовала в голове ночлег и ужин, поэтому настроение немного выравнивалось. Однако, некоторые мысли не давали мне покоя. Стоит ли оставлять машину? Ведь если Саиля убийца, то ее точно не оставят в покое, раскидав ориентировки по всей области...

  Глава 9

  Дорон

  Отмеряя шагами проспект, я направлялся к своей старой квартире. Двор был непростым, с массой закоулков и трижды проходной, потому представлялось возможным убедиться на практике, пытались ли меня выследить. Прохожие косились на мое лицо, но сейчас было все равно, что обо мне подумают.

  Знакомые переулки сменялись один за другим, но в мыслях плотно обосновались худенькая девушка и ее грудная дочка. Мои! Как они там одни...

  Заворачиваю к гаражам и ныряю в темный угол, прикрытый стеной и ветками дерева. Стараюсь не 'влипнуть' в остатки человеческой жизнедеятельности, кривясь от приступа тошноты, заставляю себя на мгновение замереть и поймать ракурс подъезда. В окнах темно, у подъезда машин с пассажирами нет. Вполне себе обычно, но меняю местоположение под деревьями и закуриваю. Осторожность, наверное, не раз сохранила мне жизнь, а сейчас я собирался отвечать не только за себя.

  Около двух часов наблюдаю за входом и окнами, не обнаруживая признаков слежки и решаюсь зайти. Камер в подъезде тоже нет. Квартира выглядит посеревшей и нечеловечески пустой. Да, это тот дом, где была моя Кая... Где все осталось, как и прежде, только убран беспорядок и нет признаков жизни. Не включая свет, принимаю душ и переодеваюсь. Собираю некоторые вещи. Уже выходя из квартиры, дождавшись пока стемнеет, оглядываюсь. Мысленно прощаюсь со всем, что связывало меня с этой жизнью. Командую таксисту отвезти меня в маленький придорожный бордель на выезде из города.

  Оказавшись в небольшом номере, я оставляю сумку и немного выдыхаю. Полураздетая женщина с размалеванным лицом, вошедшая за мной следом, с завидной грацией пыталась забросить на меня свои длинные ноги в сетчатых чулках уже несколько минут. Какая нелепость...

  - Я оплатил до утра. Сейчас закажи еду и сиди молча. У тебя внеплановый отгул. - Спокойно говорю ей, снимая пальто и располагаясь на кровати прямо в брюках и ботинках. - Мне нужен твой телефон, потом купишь новую сим-карту.

  Она послушно кивает и набрасывает на себя халат, обретая визуально черты обычного человека с усталостью на лице. Все-таки для бедняги это желанный отдых.

  - Клим, дружище! А я тебя и потерял, но время пришло закончить начатое. - делаю паузу, выслушивая знакомые аргументы. - Я не добрый самаритянин, чтобы проникнуться твоей проблемой. Жду наличку вечером. И так две трети, а не вся сумма. И нужно это тебе больше, чем мне.

  Отключаюсь. Ехать за наличными одному - почти утопия. Но если попробовать на кого-то опереться - открыть себя. Что из них более неразумно? Ответ пост: оба. Нужно всего лишь соблюсти последовательность.

  - Виктор Андреевич, добрый вечер. Мне нужна Ваша помощь. Данные на мои квартиры у Вас есть, перебросьте на депозит 'до востребования'. Кодовую комбинацию цифр я пришлю позже.

  На том конце провода со мнойсогласились на этот раз мгновенно. Грохалев Виктор Андреевич был обычным нотариусом, но имел весьма необычный доход. Хороший особняк и дорогое авто ему помогли приобрести многочисленные сделки в любое время дня и ночи, щедро проплаченные не только обязательными пошлинами со стороны состоятельных клиентов.

  Делаю еще несколько звонков, пока 'женщина-трудяга' расставляет тарелки с едой на столе. Она шумно позвякивает посудой и двигается совсем не уверенно в роли обычной женщины, хлопочущей на кухне. Жаль, что выбрала себе столь незавидный путь. Возможно, у нее есть ребенок, который сейчас оставлен на попечение кому-то, или сидит дома один. В любом случае, он не рядом с матерью. Хорошо, хоть у моего ребенка нормальная мать...

  Как они там? У нее что-то с почками... Как же хочется поторопить время и быстрее их забрать с собой! Но увы, серьезные перемены не творятся за один день. Мне некуда их забрать. В деревенском доме они в большей безопасности, чем в дорогой трешке с охраной.

  Присаживаюсь к столу и молча поглощаю еду, и размышляя о том, стоит ли дать о себе знать Брамсу. Разговор с ним может оказаться весьма информативным в плане произошедшей стрельбы и общих дел. Просто так с ходу не будет он меня валить, даже подозревая, что я планирую отойти от дел.

  - Йорам, привет тебе. - глухо произношу. За все время я так и не смог заставить себя называть его 'отцом'.

  - Дорон, где ты? Почему пропал? - вроде обычным, даже чуть тревожным голосом спрашивает.

  - Думаю, ты в курсе, что меня хотели 'уложить' у ювелирного, куда, кстати, я совершенно случайно был отправлен тобой? - стараюсь говорить без эмоций.

  - Послушай, появились некоторые обстоятельства, и облава была вовсе не на тебя. Случай, гастролеры. Еще искали тебя московские, Григория Путилова знаешь? Вот вся его орава уже неделю в городе. Твоя бывшая девка Кайла его дочь, оказывается, ну, та, что без документов была, и он ее ищет.

  Услышанное било ниже пояса. Почему сейчас? Он же выбросил свою дочь, как щенка на улицу!

  - Ты говорил с ним? - уже не скрывая озадаченность спрашиваю.

  - Говорил. Не знаю я твоих девок, а куда та сгинула - пускай сами ищут. Ты вроде послал ее подальше?

  - Ну, послал, - я сунул в рот кусок лаваша, чтобы унять волнение. - Он же ее...того... Зачем ищет?

  - Там что-то с наследством связано, мол, девчонка-то типа подросла, ума набралась. В общем, не наши это проблемы, Дор. У нас лицензии на добычу не готовы, а ты телефон не берешь. Где тебя носит? - вот на этом улавливаю акцент и некоторое нетерпение, значит, и не сильно его волнует Путилов...

  Тон и тема разговора склоняли к мысли, что Йораму не было дела до какой-то девчонки московского авторитета. Меня, понятно, не нашли, но сейчас найдут очень быстро. Наследство? Кайлу могут убить за это наследство! И тот факт, что она на него не претендует, в расчет не возьмут.

  - Я появлюсь к вечеру. Так, приболел. - я в принципе не врал, но старался быть правдоподобным.

  Разговор был окончен, но привнес много нового в мои размышления. Отправляя от себя девушку, документы я делал на совсем другое имя, нежели у нее сейчас. Соседка, присматривающая за ребенком, обратилась к ней 'Силя', значит, у моей умницы хватило сообразительности прожить это время под другим именем. Господи, за несколько дней вместе она ни разу не спросила моего имени и не сказала свое. Да, я не спрашивал, но ведь и она не проявила никакого интереса. Она стала осторожной, впрочем, всегда была такой. Ее недолгая жизнь слишком быстро обросла чередой опасностей. Кайла росла в непростой семье, и теперь, наверняка, понимала, что угроза с той стороны не миновала.

  Допивая чай за столом, я обратил внимание на экран настенной плазмы, поскольку голос диктора звучал с определенным эмоциональным акцентом. В сводке происшествий за прошедший день мелькали кадры дорожной аварии с участием маленького 'жигуленка', смятого до бесформенной груды металла и обгоревшего одновременно на загородной трассе.

  'По последним данным за рулем отечественного ВАЗ находилась молодая женщина, объявленная в розыск за убийство своей знакомой. В машине также находился ее грудной ребенок, которого перевозили без детского кресла...'

  Мой взгляд был прикован к покореженному 'жигуленку'. Рядом с ним был выложен номерной знак, лишь немного подернутый огнем. По телу прошла волна электрического холода, от которого, казалось, каждый волосок встал дыбом. Я запомнил этот номер, забираясь в багажник старенькой машины Каи... Этого не может быть... Почему? 'Разыскиваемой за убийство...' Что могло случиться в забытой Богом деревеньке после того, как девушка высадила меня на трассе? Почему в машине оказался ребенок, раз Кая старалась оставлять ее дома?

  Руки откровенно тряслись, а голова бурлила от услышанного. Я не могу потерять ее вновь, только узнав... Это моя семья, странно сложившаяся, с больными эмоциями и чувствами, но моя! Судорожно набираю знакомый номер.

  - Семен? Доброго тебе. Нужна информация. - поворачиваюсь к женщине в халате. - Адрес мотеля, точный?

  - Александровский, пятьдесят один.

  - Мотель на Александровской, пятьдесят один, жду тебя. - я сбросил вызов, опустив телефон в карман.

  - Можешь быть свободна. - бросаю женщине, поднимаясь из-за стола.

  Глава 10

  Дорон

  Семен Сарович Шварцгорн был уже давно глубоким пенсионером известных органов внутренних и 'не очень' дел, но прозябать дома он просто не мог. Природная энергия, развитая интуиция и опыт сыскной работы заставляли его браться за многие интересные дела, оплачиваемые в частном порядке. А деньги Семен не старался упускать, как любой здравомыслящий человек, обеспечивающий многочисленных внуков. Поправив наспех свою седую кудрявую шевелюру, он поспешно набросил кожаный пиджак и, прихватив ключи от машины, торопливо сбежал по витой лестнице своего парадного, сохранившего всю стать и мрамор петровских времен.

  Особых симпатий к семейству Брамс Семен не питал, но эти люди платили наличными, не задавали лишние вопросы и всегда прислушивались к мнению старого следака, прекрасно владеющего обстановкой в городе. Ввиду преклонного возраста Семена не брали в какие бы то ни было расчеты, лишь имея виду, что есть пара таких вот глаз и почти одна на весь город такая вот голова, способная сводить к общему знаменателю горы разрозненных фактов и выдавать готовые рабочие версии на самые оригинальные сценарии.

  Через час Семен уже остановился у двухэтажного здания второсортного мотеля, узнав фигуру Дорона, следовавшего через парковку.

  - Вроде пропадал, Дорон? - хитро спросил Семен, уже видя широкий лейкопластырь на поллица.

  - Сам все видишь, домыслишь. Дело в другом. - протягиваю ему пачку свежих купюр, - Мне нужна информация о девушке, которая 'погибла' в аварии вчера на трассе. В машине ВАЗ она и ребенок. Основные версии, за что ее разыскивали. От объема информации будет зависеть следующая задача.

  - Понял тебя, Дорон. Приметы у нее есть особые? - спокойно поинтересовался Семен. - Я ведь, знаешь, с морга начну. А там, она, не она - все только опытным путем. - с характерным прищуром спрашивает.

  - Больные почки, вроде. Если тебе это сгодится.

  - Конечно. Это очень легко проверить. К вечеру буду немного понимать.

  - И да, Семен, это только мой заказ.

  - Мог бы не уточнять. Подвезти тебя? - Семен был настолько догадлив, что вопросы ему задавать было глупо.

  - Да, в центр.

  Машина тронулась с места. Мы ехали молча. Я слабо представлял себе, о чем теперь мне говорить с людьми. Надежда, что Кая и моя дочка живы, горела в мозгу слабым огоньком. А вот чувство очередной потери, тянущей и до боли противной, холодной, захватывало без остатка остальные мысли. Главное, не выдать своего состояния, иначе все пойдет прахом...

  Конечно, Семен был тактичен, лишь потому не спросил, почему я не исчез после столь удачного 'покушения'. И об интересе про девушку он, вероятно, догадывался, но за деньги молчал уже сейчас.

  На перекрестке нас обогнали две машины, хорошие дорогие внедорожники, полностью тонированные, идущие след в след. Они с визгом покрышек прошмыгнули в переулок, заставив других водителей резко остановиться.

  - Понаехали... Москвичи... - протянул Семен.

  - Кто такие? - спрашиваю, уже предполагая, что ответ мне не придется по душе.

  - Да, путиловские. Знаешь, этот, с двумя заводами в Наро-Фоминске. Прошел слушок, что ищут тут у нас кого-то из своих. - опять спокойно и обывательски ответил. А собственно, что ему? Добрые пятьдесят с гаком по этим улицам, каждую подворотню знает, вот и смерти да погони ему обычное дело.

  - Бывает. Ребята-то терпят или скоро зачистку ждать?

  - Посмотрим. Пока не хулиганят сильно, так и пусть шныряют, чего отношения-то портить? - лукаво отмахнулся Семен.

  Дааа-с, перемены. Всего неделю не был в городе, а тут уже заварухой пахнет. Знаю я, кого они ищут. И кровь от этого стынет в жилах. Только бы ей хватило осторожности и ума, не попасться на глаза никому из этих доберманов. Надо спешить. Обстановка просто приговаривает к однозначному исчезновению из города.

   Выхожу на оживленной улице, прощаясь со своим попутчиком, предварительно записав ему свой новый номер. Серый грустный город в самое грустное время года, осень.

  Останавливаюсь на мгновение у входа в ювелирный салон, откуда неделю назад ломился, подгоняемый пулями в спину. Все же вхожу, бросая скупое приветствие администратору, поднимаюсь в свой кабинет. Вскинутые брови девушек в зале красноречиво выдают реакцию на мое появление с заклеенной половиной лица. Наскоро забираю документы из сейфа и покидаю салон, не давая никому распоряжений.

  Бессонная ночь давала о себе знать, склоняя в дремоту, пока верткий таксист лавировал в пробках. К особняку Брамса я добрался значительно быстрее, чем планировал. Как всегда, до миллиметра одинаковые ухоженные ели, шаровидные туи, торчащий перьями можжевельник. Брамс считал, что хвойные деревья несут в себе особенную энергетику.

  Он вышел мне навстречу, поскольку охрана у ворот доложила о моем визите.

  - Дорон, я полагал, что ты в обычном загуле, но видимо, ошибся... - лицо, обрамленное волнистыми седыми волосами, выглядело озадаченным. Его статная широкая фигура все еще не была лишена мужского шарма. Широкие плечи, прямая спина. Возраст выдавали, пожалуй, седые волосы на голове и немного в густой бороде, да морщины на лице. Глаза же оставались ледяными, ясными, не добрыми. Я никогда не задавался вопросом, любил ли он мою мать. Был точно уверен, что никого этот человек не мог любить. Даже сейчас, на заре своей обеспеченной старости, он не подпускал к себе никого.

  На территории огромной усадьбы, помимо охраны, были два сторожевых пса. Однажды, собака не сразу выполнила команду. Она была еще щенком, и Йорам, не раздумывая, ударил пса наотмашь своей тростью. Да, первый пес после этого более 'не сомневался' и вырос абсолютным зверем, а вот 'слабую' собаку я больше не видел, ее просто заменили. Не трудно догадаться, что подспудно я ассоциировал себя с этим слабым щенком, который в силу возраста принял решение не стремительно, чем подписал себе приговор. Оставалось лишь дождаться, когда последует удар тростью для меня. Вот только ожидать этого вовсе не хотелось.

  Во мне поселилась моя тайна. Моя жизнь. Новая, настоящая. Она пахла молоком и тянула свои крохотные пальчики к моей угрюмой бороде. Плевать на изуродованное лицо, на всю жизнь плевать до этих пальчиков... Аккуратно прячу свою тайну в самую глубину головы, чтобы ни один человек, а особенно идущий мне навстречу, не почувствовал перемен во мне.

  - Как видишь... Чьими стараниями? - недовольно всматриваюсь в ледяные каменные глаза, пытаясь уловить намерения.

  - Шмальнувших уже нет, как понимаешь, но готовились они не важно. На заказ смахивает слабо. - спокойно ответил мужчина, вглядываясь в мое лицо. - Я рад, что ты цел.

  - Не совсем цел...

  - Жив, это важнее. - непривычно 'правильно' прозвучала фраза Йорама.

  Действительно, непривычно. Он приглашает жестом к себе, и я соглашаюсь. За столом передаю ему документы. Накануне происшествия я до полуночи их готовил, чтобы бизнес продолжал развитие. Считал это важным... Зачем он мне теперь? Как вообще это может иметь ценность?

  - Мне нужно отъехать на неделю. Лицо попробую сделать. - начинаю разговор уже на нужные темы.

  - В Москву?

  - Не занимался еще, но решу. Примерно пять дней. - говорю ему уверенно.

  - Хорошо, но будь хотя бы на связи. Да, еще...

  Послышались торопливые шаги из кухни. Охранник в темном костюме широкими шагами пересек гостиную и наклонился к Йораму, сообщая ему что-то. Лицо Брамса приняло на мгновение удивленное выражение, но он быстро взял себя в руки.

  - Пригласи их, сопроводи к нам.

  Я уставился на Брамса в немом вопросе. Он явно приглашал в дом кого-то, чей визит мне не понравится.

  - Московские. Я говорил тебе. - он кивнул мне, добавляя холода и независимости своему взгляду.

  С этими словами Брамс отодвигает тарелку, приборы и кладет на стол салфетку. В гостиную тихими широкими шагами входит мужчина, по возрасту близкий Брамсу, но отнюдь не седой. Высокая, но болезненно худая фигура с тонкими пальцами, с заостренным носом лицо, высокие скулы и маленькие карие глаза вкупе с торчащей короткой стрижкой выдавали человека нервного, вспыльчивого, с неустойчивой психикой и садистскими наклонностями. С ним вместе вошел охранник, видимо, телохранитель, поскольку шкафообразный мужчина озирался из-под темных очков и ступал очень тихо. Он встал за спиной хозяина, застыв, опустив скрещенные руки.

  - Добрый день, господа. Путилов. Григорий. - он сделал паузу, не меняя выражение лица. - Прошу прощения за вторжение.

  Мужчина представился, приблизившись к Брамсу. Они пожали друг другу руки.

  - И Вам добрый день. Чем обязаны? - Йорам встал ему навстречу.

  - Не буду развозить рефлексию с предысторией. Девушка Кайла, Вы знакомы. Меня интересует ее местонахождение. - он перевел взгляд с Брамса на меня.

  - Мне оно неизвестно сейчас. - отвечаю, отложив также приборы. - Не видел ее больше года.

  - Вы знали кто она?

  - Я навел справки, но учитывая обстоятельства нашего знакомства, не ставил себе целью поиск истины. - отвечаю также быстро. - Вы ищете свою дочь, выставив ее из дома? - с сарказмом проговариваю, зная, что искренне раздражаю оппонента.

  - Дела семейные, знаете ли... - с натянутой улыбкой и мерзко ухмыляясь, проговорил Путилов. - Если узнаете о ней что-то, сообщите? Мать волнуется.

  - Да, конечно, - поспешил заверить его Брамс. - Мы уже в курсе Вашего интереса. - он тоже 'сделал' многозначительное лицо, не строя из себя несведущего.

  Взгляды Брамса и Путилова столкнулись, от чего в гостиной образовался электрический узел, ощущаемый кожей. Видимо Кайла всерьез понадобилась ему, раз он лично явился в Питер. И мать Кайлы умерла. Кто там мог сильно о ней волноваться?

  - Всего хорошего в таком случае. - поспешил откланяться Путилов.

  Охранник последовал за ним огромной тенью.

  - Всего... - протянул Йорам, просверливая меня своими глазами. - Я как знал, что от девчонки одни проблемы будут. Неужели нельзя было обычной бабой заменить? Видел ведь, что не простая она! - раздражаясь, начал Брамс.

  - Его дочь- его проблема. Пусть хоть конвоем встанет по Петропавловскому, если делать не хер... - я набил полный рот еды, чтобы 'размазать' эмоции на своем лице.

  - И то верно, но ты теперь с хвостом, знаешь? - Брамс вновь обращается ко мне.

  - Догадываюсь. - спокойно отвечаю, продолжая жевать, до боли растягивая штопанную щеку и прикладываю к ней ладонь, изображая, что именно беспокоит меня сейчас. Швы становились мягче с каждым днем, но лицо все же нежнее остального тела. Каждый прием пищи я вспоминал невольно, что теперь являюсь порядочной страшилой с распаханной рожей.

  - Пулей что ли? По касательной? - скривился Брамс, не переваривая, видимо, страданий и вида боли другого человека.

  - По ходу. - встаю из-за стола, собираясь распрощаться с неприятным мне мужчиной. Хотя недавно являвшийся Путилов перекрыл своей внешностью представление о неприятном. Вот значит, в каком окружении росла моя девочка. Не лучше моего. Может, хотя бы от матери ей доставалось немного тепла...

  - Будем на связи. Как только пройдет регистрация лицензий, набери. - с этими словами начинаю двигаться в сторону выхода, но слышу в след.

  - Береги себя. - то ли это прозвучало не голосом Брамса, то ли фраза была последней в его лексиконе, но меня будто стукнули этими словами.

  Да, ну! Не верю в услышанное.

  - Ты тоже. - шагаю в двери, не оборачиваясь.

  Глава 11

  Дорон

  Оказавшись в своей квартире на Пискаревском, обдумываю все события дня. Почему-то я не сомневался сейчас, что Кая с ребенком живы. Но если это так, то мне придется здорово попотеть, чтобы разыскать ее. Ей столько времени удалось прожить незамеченной никем! Какая же сообразительная и осторож ная у меня девочка... У меня... С чего вдруг она захочет вновь быть моей? После всего? Сможет ли она простить?

  Воспоминания врываются непрошенными, сразу приводя разум в ступор.

  Металлический отблеск на идеальной поверхности лезвия скользнул по тонкой длинной шее. Девушка отвела руку с ножом и отложила оружие на подоконник.

  - Ты передумала? - играя, спрашиваю, хотя знаю ответ с самого начала.

  - Я не собиралась. Совсем. Даже в шутку не смогу тебе причинить боль. - она говорила уверенно, твердо, по-мужски. - Я их только кидать умею, но в мишень, не в человека.

  Приближаюсь к ней, хорошо различая изящный силуэт в свете фонарей за окном, и упираюсь руками по обе стороны хрупкого тела. Ей некуда бежать. И не зачем. Она ловким движением оказывается сидящей на подоконнике и тянет ко мне свои руки. Припадаю к ее обнаженной груди и заставляю стонать, мучая торчащие соски.

  Одним движением укладываю ее на подоконнике вдоль, раздвигая ноги, и впиваюсь в промежность. Так пошло и чувственно, и так желанно. Член ноет, но терпит, пока девчонка не станет совершенно мокрой. И уже скоро. Кая, распластанная и стонущая, со слегка сиреневой в неоновом свете кожей... Она дышит рвано и, наконец, взрывается хриплым стоном, содрогаясь от моей ласки.

  - Дор...Дори...

  Выбивает сознание это имя. Как будто мое, такое приятное, сладкое. Так называла меня мать... Обжигающий поток эмоций и тактильных импульсов магнитит мое тело к Кае и начинаю вдалбливаться в нее, рыча, но целуя. Она такая невесомая, что одно удовольствие держать ее в руках и на весу насаживать на свой член.

  Кайла вновь дрожит и стонет, прижимаясь к моей груди и впиваясь ноготками в бока. И я взрываюсь, не в силах оторваться от маленького горячего тела. Мы дышим в унисон, пытаясь успокоиться.

  - Не смогу тебя забыть. Никогда.

  И я не смог. Только попробовал, и жизнь потеряла все краски. А теперь... Теперь я просто умру, если не останется надежды. Не найдется ни одной причины, чтобы дышать, если не будет на свете их маленьких пальчиков...

  Вибрация телефона на входящем выдернула меня из мыслей.

  - Дорон, уже могу поболтать с тобой. - голос Семена был бодрым, а это говорило о том, что ищейка взяла след.

  - Ко мне на Пискаревский. - я искренне обрадовался, потому не старался скрываться от него. Телефон был пока 'свежим', да и задерживаться в городе я не планировал дольше пары дней. Наспех принял душ, даже не пытаясь прикасаться к лицу, обильно заросшему и наполовину заклеенному. Эту 'красоту' теперь можно снять только в размоченном виде. Кая сняла бы... своими умелыми тонкими пальчиками...

  - Ну, почти все выяснил, - начал Семен, проходя внутрь квартиры мягкой пружинистой походкой, никак не подходящей мужчине преклонного возраста. - Погибли женщина и мужчина, но всегда есть 'но'.

  - Говори. - хмуро отвечаю, выдыхая в приоткрытое окно струю сизого дыма.

  - Погибших предполагают трое. Мужчина лет сорока, женщина хорошо за тридцать, и ребенок. Признаков почечной недостаточности невозможно обнаружить, трупы сильно обгоревшие. Искомые объекты?

  - Признаки? - спрашиваю коротко, не поясняя. Основы криминалистики и медицины, хоть и спортивной, были мне хорошо знакомы в силу жизненного опыта последних лет.

  - У женщины все возрастные признаки, особенно изношенные суставные коленные сумки, отсюда прямое следствие, что страдала избыточным весом. А у девочки, кстати ее родной, не подброшенный труп, уже формировались бедренные развороты, ребенок-ползунок, а это после шести-восьми месяцев. По документам ребенок младше.

  От сердца отлегло. Мне не нужно было лишних пояснений, я прекрасно понимал, что Семен побывал в первую очередь в морге, добился или результатов вскрытия, или сам осмотрел трупы. А уж додумать при наличии знаний не сложно. Мои девочки живы! Это было важнее всего на свете с некоторых пор!

  - Документы на Саилю Мерджинову и ее ребенка. После аварии многие водители останавливались, пытаясь помочь, была пробка на шоссе, возможно тогда и подкинули паспорт со свидетельством о рождении. - продолжал Семен, как ни в чем ни бывало. - Дело случая, на мой взгляд. Но следствие не парится, о погибших никто не заявил, поэтому 'согласились', что это Мерджинова. Чего 'висяки'-то плодить? Машина с аренды через три человека, даже париться не стали. Вторая тачка вообще хлам.

  - Информация по обвинению Мерджиновой?

  - Убийство, 'сто пятая' в чистом виде, подпункты пока не квалифицируют, к закрытию дело подведут, как пить дать. Правда, и тут выходит прямо опус, поскольку ни одного мотива и выстрелом в голову надо было худенькой девочке завалить соседку, которая помогала ей с ребенком... Но это уже лирика, как ты понимаешь. Возраст не совпадает, мужик неизвестно откуда, ребенок старше. Так что почти сто процентов, что придуманные и авария, и убийство в плане субъектов.

  - Отлично. Мне пока достаточно этой информации, Семен. Ты, как всегда, чертовски исполнителен и прав. - Протягиваю мужчине свернутые купюры. - Благодарю.

  Семен убирает деньги во внутренний карман пиджака, не произнося по этому поводу ни слова. Гонорар не обсуждается, это его выполненная работу, не стоит расшаркиваться.

  - Девушку, жившую под именем Саили Мерджиновой, возможно теперь найти только путем долгих и упорных наблюдений. Мне редко встречаются такие вот дамочки. Но скорее всего, ей кто-то помог. И это человек, которого нет в ее ближайшем окружении, то есть ни сосед, ни знакомый, ни любовник. Возможно, кто-то случайный или по общению в Интернете, а это, как ты понимаешь, огромное не паханное поле. Анонимные телефоны, адреса. Зацепкой может стать только круг интересов. - многозначительно заключил Семен.

  - Я понял тебя, Семен. На связи. - даю понять мужчине, что разговор окончен.

  И так понятно, что на Каю объявлена охота ее папашей. Все подстава чистой воды! Грубая, бесталанная и очень опасная. Умоляю тебя, моя девочка, только не высовывайся...

  Он улыбается краешками губ, сдержанно, и откланивается, покидая мою квартиру. Браво, Кайла! Теперь даже мне будет сложно тебя искать. Круг интересов... Кажется она писала студенческие работы, значит на специальных сайтах остались ее аккаунты...

  Поспешно одеваюсь на очередную неприятную встречу. Беру небольшую сумку с вещами, чтобы не привлекать излишнее внимание. В основном документы, деньги и смена белья. Наверное, не буду уже возвращаться. Обвожу комнату взглядом. Вообще ничего не держит. Живет-живет себе человек, и в один прекрасный день понимает, что ничего его тут не держит, ни один раз в памяти не всплывет эта обстановка.

  Странное чувство вдруг охватило меня. Меня не пугала случайная пуля и собственная участь. Я боялся другого: что не успею подержать на руках своего ребенка, что не успею купить ей игрушку, не успею попросить прощения у Каи. Я даже не помнил, Кайла она или Каяла... А вот дочку мою зовут Машенька... Собственно, на редкость щемящее чувство, заставившее меня соображать как никогда ясно.

  Глава 12

  Кайла

  Где же эта Вероника, черт бы ее побрал! Договорились же... Голодная и уставшая, я сидела в машине радуясь только одному - Маша на свежем воздухе спала отлично. Разрывающийся от крика ребенок подписал бы приговор моей затее. Не выдерживаю и выезжаю с проселочной дороги, сдавая назад к трассе. Навстречу мне свернул серебристый кроссовер, пропуская который я зависла у края канавы.

  - Вероника? - уточнила я у девушки в окно, не выходя из машины.

  - Да! Узнала тебя. Ну и хлам, - девушка покосилась на старенький 'жигуленок', слегка подернутый ржавчиной.

  - На другой пока не заработала, - отвечаю с улыбкой. - Я тут не одна, выношу с заднего сиденья проснувшуюся малышку.

  - Ты с ребенком?! - удивляется Вероника, явно удивляясь, - Как ты тут оказалась?

  - Да, мы тут от папки бегаем. Надо отдохнуть друг от друга. Запойный он у нас. Пусть протрезвеет сначала. - сочиняю на ходу, но получается относительно не плохо. - Рыбачить он приехал, да и набрался до синих помидоров.

  - С мужиками беда, особенно если лопает... У моей подружки отец - такая пьянь! - понимающе закивала Вероника. - Давай с сумкой помогу.

  Вещи были перенесены в машину Вероники, пока я держала дочку на руках. Мы уже собирались уезжать, как вдруг на трассе абсолютно непредсказуемо начала 'вилять' легковая машина в ста метрах от нас, оглашая округу визгом шин. Я инстинктивно отступила с дочкой на руках, не успевая среагировать иначе. И машина на скорости смела в канаву мой старенький ВАЗ.

  Скрежет металла, глухой хлопок и облако пыли. Вероника прижала ладони к лицу, явно потрясенная увиденным. И лишь я понимала, каковы последствия произошедшего.

  - Обалдеть! Мы в пяти метрах от смерти оказались! - замахала руками Вероника. - Садись скорее, валим отсюда! Сейчас же понаедут!

  - Погоди, вдруг помощь нужна водителю? - спохватываюсь я и вручаю ей свою ревущую малышку.

  Конечно, помощь пассажирам была уже не нужна. Невозможно было успеть их вытащить, даже если кто-то остался жив. Удар сумасшедшей силы, выжить просто нереально. Я осторожно подошла к краю канавы и увидела в разбитом стекле пассажирского места запрокинутую женскую голову. Оглушающе полыхнул взрыв, выплюнув в небо облако черно-красной гари. От громкого звука меня сложило в испуге пополам, и я уселась на влажную траву прямо чистыми джинсами. Из кармана вывалились документы. Протянув за ними руку, я осознала происходящее, дающее мне шанс, и швырнула документы с обочины ближе к языкам пламени. В машине была женщина. Забрезжила надежда, что ее примут за меня.

  - Давай в машину! По дороге вызовем скорую, - командую Веронике, и та подчиняется, будто так и должно быть.

  Беру у нее Машу и усаживаюсь назад. Кроссовер рвется с места, разворачиваясь на свободной встречке, и я замечаю уже останавливающуюся машину рядом с местом взрыва. Они и позвонят куда следует.

  - Вот это встреча у нас яркая получилась! Меня аж трясет до сих пор... - поддерживаю разговор с девушкой, чтобы не вызвать подозрений.

  - Да уж... Слушай, раз ты от мужа бегаешь, может не надо тебе на старую дачу? У моей знакомой есть квартира под сдачу на окраине. А ты взамен нам здорово поможешь, курсовики сделаешь и контрольные по семестру.

  - Я с радостью, Вероника. Отблагодарю, как могу! И в доме чистота будет, обещаю. - сдерживаю выпрыгивающее от радости из груди сердце и сбивающееся дыхание.

  - Тогда едем туда. Сейчас позвоню ей. - девушка глянула на меня в зеркало заднего вида и принялась бодро набирать пальцами с длиннющими ногтями номер из контактов.

  Через час мы уже были на подступах к Мурино, небольшому городку под Питером. Вероника не долго говорила с кем-то по телефону, а я развлекала свою малышку. Спать она ни в какую больше не хотела и активно старалась вытащить ручки из одеяла. Пришлось даже менять памперс на заднем сидении, настолько упорно она 'накряхтелась', пытаясь заполучить свободу.

  - Все чисто, все протерла салфетками! - доложила я Веронике, чтобы та не переживала за возможные пятна на дорогой бежевой обивке салона.

  - Да, порядок. Приехали уже. - ответила, сворачивая к обычному пятиэтажному дому прямо за пустырем.

  У подъезда нас ждала девушка в туфлях на огромных каблуках и расклешенном коротком плаще цвета фуксии. Распущенные волосы были завиты в аккуратные локоны, лицо выглядело как с обложки глянцевого журнала. Рядом с такими мне было особенно тяжко, ощущая себя бесполым существом без грамма косметики, в дешевых вещах и даже крем на лице у меня детский! Наверное, когда-нибудь получится сменить одежду и мироощущение, но только не сейчас...

  - Привет, дорогая! - они с Вероникой благополучно поцеловали воздух рядом друг с другом. - Это твоя бесприданница?

  - Да, Светуль, давай пристроим ее у тебя. Она с ребенком, хлопот не доставит. А мы можем спокойно просидеть до Нового года и даже метнуться в Москву, потому что вот она, - указывая на меня пальцем, - Сочиняет любую дисциплину за неделю.

  - С ребенком хлопот не доставит? - чуть скривившись от удивления произнесла девушка.

  - Нет, это мы с тобой рождены для сказки с былью, а она вот нет. - с этими словами Вероника взяла мою сумку с заднего сиденья. - Это Светлана, хозяйка квартиры, а это...

  Она не помнила моего имени! Просто череда отличных совпадений!

  - Настя. - подсказываю я, хватаясь за очередную соломинку, так удачно подвернувшуюся мне в бурном потоке последних событий.

  - Ну, пойдем, Настя. - проговорила Светлана, смерив меня взглядом так, что сложно было не обидеться, а я вот просто 'забила' на это.

  И девушки зацокали каблуками по выщербленным ступенькам хрущевки, виляя сочными филейными частями тела.

  - В подъезде одни бабульки, да такие же арендаторы. Надеюсь, ребенок не сведет с ума всех своим плачем. - на ходу выдала Светлана.

  - Буду стараться, чтобы была тишина. - даю глупое обещание, но все же отмечаю, что в моем нынешнем положении надо быть действительно оооочень тихой, желательно незаметной.

  - Магазин, аптека - через пару домов. Колонкой пользоваться умеешь?

  - Конечно, не беспокойтесь. Если можно, оставьте свой номер телефона для экстренной связи.

  Светлана открывает входную дверь, пропуская меня вперед и принимается рыться в сумочке. Квартира оказывается вполне нормальной старенькой однушкой с 'советскими' обоями, старым линолеумом и полированной мебелью. На самодельных полках стояли книги, покрытые вековым слоем пыли, окна проклеены бумагой, пол кухни просто крашенный коричневой краской, потрескавшейся кусочками по краям досок.

  - Я все отмою и приведу в порядок. - сразу же говорю Светлане.

  Она явно рада моим словам. Протягивает мне листок блокнота с номером телефона.

  - Буду говорить, что родственница Ваша по линии матери, нормально? - спрашиваю у Светланы.

  - По линии брата моего отца, там как раз все сельские. - отвечает, немного поразмыслив. - Ну, бывай. Ключи на гвоздике в прихожей.

  - И мне пора, Настя. Созвонимся завтра! - спешит за своей подружкой Вероника.

  Маша начинает капризничать, поэтому не теряя времени бросаюсь в кухню, чтобы подогреть смесь в бутылочке. Последняя готовая порция смеси. Дальше нужен запас кипяченой воды. Ставлю на плиту сразу полный чайник и усаживаюсь кормить ребенка. Грудь разрывается от молока, но сегодня еще придется сцеживать.

  Только теперь, оставшись одна, я чувствую тяжелую эмоциональную и физическую усталость. Будучи кормящей матерью, провести весь день на ногах, мотаясь на машинах с ребенком на руках... Это слишком смело, даже для такой отчаянной, как я.

  Да, отчаянной. Сначала я боролась за свою жизнь, теперь вот еще и за жизнь своего ребенка. Какого черта я родилась в обеспеченной семье, если скитаюсь по убогим квартирам? Какого черта мать забеременела от кого-то на стороне? Неужели не понимала, что это выяснится, и пострадаю я? Почему? За что? Вот только ответ был всего один: человеку выпадает лишь то, с чем он может справиться. Так вроде батюшка говорил на одном из приемов, куда мне пришлось явиться под руку с отцом и при параде... С отцом... Нет у меня больше отца! Родной человек не может так поступить со своим ребенком! Во всей этой тираде лишь мама, все же не забывавшая о моем существовании, всплывала в памяти белым пятном. Нет ее уже, и жаловаться некому.

  Совсем немного позволила себе окунуться в привычные терзания, чтобы не заснуть. Дочка наелась и уже засыпала, тоже вымотанная новыми лицами и переездом. С большим трудом я поднялась и отнесла ее на старенький диван все также в одеяле. Отопления не было, поэтому в квартире было сыровато и очень пыльно. Требовалась хорошая уборка. Поэтому перекусив хлебом с чаем, ложусь рядом с дочкой, чтобы выспаться и прийти в себя. Лежа на боку, сцеживаю немного грудь, чтобы не допустить воспаления. Нужны силы для обустройства на новом месте. Помощи ждать не от кого. Нужно вновь начать сначала...

  Глава 13

  Дорон

  Наступили сумерки, когда я выбрался в оживленную часть города. Воздух был пропитан привычной питерской прохладой и приближающимися дождями, которые могли лить целую неделю в этих краях. Надсадная изморось тут не считалась дождем. Невольно вспоминаю комфортную и теплую Европу, где можно было не кутаться в теплые вещи, а снега даже если наметало до середины двери, то температура стояла минусовой пару дней, дальше оттепель и долгожданные игры с мягким податливым снегом. В Питере же один зарядивший северный ветер готов был покрыть льдом и лицо, и руки, если высунуться из дома в легком пальто.

  Заняв столик в небольшой кофейне, я сделал несколько звонков. При большом количестве свидетелей и камер со мной не решатся расправиться в открытую, кроме того, изменив настройки телефона, есть возможность остаться инкогнито для абонента и вышек, натыканных по три на квартал.

  В первую очередь я планировал обеспечить себя определенной суммой на первое время. Потом уже решать вопрос, как выбраться из города. И, конечно, же разыскать Кайлу. С этой целью я усиленно листал объявления об услугах написания дипломов, курсовых. Почти все они предполагали связаться с автором в сети, без указания номера телефона, перейти в аккаунт социальной сети или игровое приложение. Что ж, будем пробовать.

  - Вы Алексей? - высокий худощавый парень с рюкзаком за плечами обратился ко мне.

  - Я. - отвечаю, разглядывая парня.

  - Ваш заказ. - с этими словами он протянул мне сверток.

  - Мерси. - протягиваю в ответ купюру, которую парень спешно сует в карман и спешит на выход.

  Ну вот. Я приобрел анонимные сим-карты. Так уже легче. Допиваю кофе и отправляюсь бродить по оживленной улице. Место сходки местных 'непотребщиков' совсем рядом, поэтому держу маршрут именно туда. По пути попадаются стайки подростков, как под копирку с накинутыми капюшонами, нервно пританцовывающие друг рядом с другом. Вот и 'ближняя горка'. Тут же подбегает мальчишка с планшетом в руках. Он начинает говорить о том, какой замечательный планшет, и готов мне предложить его за совершенно крохотные деньги.

  - Малец, мне нужны пару лопат, можно с трещинами на экране. Возьму сейчас. - наклоняюсь я к ему, поскольку паренек невысокого роста.

  Он быстро кивает и исчезает в толпе. Закуриваю, выпуская колечки сизого дыма в вечерний воздух. Скоро пойдут заморозки и воздух станет неприятно холодным и сырым.

  - Вот! - паренек выныривает из человеческой массы, держа веером сразу четыре смартфона, - По деньгам уж не обижайте.

  Заискивая, заглядывает в лицо. Беру в руки два телефона, проверяю, насколько рабочий экран и кнопки.

  - Держи и забудь, что ты когда-то видел здесь человека с бородой. - протягиваю деньги пареньку и подмигиваю.

  Парень не был похож на 'торчка', зато отлично походил на опытного щипача, потому купюры исчезли в его руках мгновенно, раньше, чем он развернулся и лихо нырнул в толпу.

  Вызываю такси. Сегодня запланирована встреча с давнишним конкурентом, предлагающим выкупить долю дохода с ночного клуба. Сумма была неприлично приятной, потому я готовился к встрече не один день. Еще до стрельбы в подворотне и моей лежки в деревне, я планировал скинуть эту часть бизнеса, откровенно граничащую с незаконным оборотом веществ. Теперь же я рассматривал эти деньги фундаментом для выхода из этой своей жизни.

  'ГринХилл' встретил меня огнями и толчеей у входа. Охрана пыталась дифференцировать людей по одному им известному признаку, но вероятнее всего, внутри уже просто не было места. Популярная сцена, любые 'сыпучие', элитные шалавы и море алкоголя не могли оставаться без внимания ни молодежи, ни людей среднего возраста. Делаю звонок, и спустя пять минут из дверей клуба показывается парень, который машет мне рукой, приглашая войти. Охранники с удивлением взирают на меня, задаваясь вопросом, какого черта я стоял у лестницы, когда мог войти без помощи 'друга'.

  - Клементий Иванович ожидает Вас. Я провожу. - невысокий парень, одетый в темный костюм, направился в вип-зону, приглашая меня жестом следовать за ним.

  Следую за ним, стараясь не столкнуться со снующими подвыпившими гостями.

  - Добрый вечер, Клим. - протягиваю руку и усаживаюсь напротив мужчины, щеголяющего татуировками на открытой груди. Рубашка наполовину расстегнута, и причудливые существа просятся наружу, частично выползая на толстую красную шею. В руке неизменно сигара, на запястье крупные золотые котлы. На столе дорогой виски и тарелка, со свисающими клешнями и рядочком уложенными креветками. Рядом с ним полураздетая девчонка, прижимается голыми худыми ляжками и ластится огромными губами-варениками, издавая смешные гортанные то ли стоны, то ли смех. Маленькие свиные глазки, широко расставленные от массивной переносицы, впились в меня недобрым взглядом. Да, я точно знаю, что расплачиваться не так-то уж и приятно, но нужно, Клим, мне нужно!

  - Добрый, Дор. Наслышан, что прихворал? - он не скрывал своего интереса к моему заклеенному лицу и, конечно же, что был в курсе перестрелки.

  - Не актуально, как видишь. Ты решил для себя вопрос? - мне вот ни на йоту сейчас не нужнообсуждение, поскольку все вопросы решены заранее, а бабское разминание титек раздражает.

  - Дорон, не всегда получается... - начинает юлить, как обычно, Клим, прощупывая потенциал терпения аппонента.

  - То есть сначала ты предлагаешь, теперь не получается? - дергаю бровью, перебивая собеседника и принимаю инициативу в разговоре.

  - Налички сейчас столько нет. - глупая бесталанная ложь, учитывая оборот той самой налички в заведении похлеще, чем в банке.

  - Это не серьезно, Клим. Доля уйдет Барсу. - делаю вид, что встаю, придерживая полы пальто.

  - Погоди. Дай пару минут. - он наконец-то тушит свою сигару и берет в руки телефон.

  Закуриваю и жду. Не тот Клементий Иванович Шанич человек, чтобы упускать свою выгоду. Для этого мира я все равно оставался черной лошадкой: не бухал отчаянно, не употреблял всякую гадость, а потому мог выкинуть, что угодно. Для совладения таким лакомым куском как 'ГринХилл', это было крайне рискованно. Трезвый и неуправляемый...

  - Нас ждут на втором этаже. - наконец-то, слышу серьезность в голосе, хотя и сюрпризы тоже наверняка будут.

  Киваю. Это уже разговор. На втором этаже клуба, помимо номеров с проститутками, находился рабочий кабинет Клима, где сейчас будет отсчитано нужное количество налички. Встаем и направляемся к лестнице, за которой интимным полумраком встречает небольшой коридор. Последняя дверь налево. Внутри уже сидит 'бухгалтер', откладывая очередную стопочку к краю стола, заваленного наличкой в пачках разного достоинства.

  - Считать будешь? - обращается ко мне Клим.

  - Не совсем. - достаю из сумки маленький сканер и вытаскиваю из нескольких пачек произвольные купюры. Показатели сканера соответствуют моим ожиданиям, да и деньги потертые, только что со снятой кассы.

  - Здесь все? - оборачиваюсь к Климу, уже довольно оглядывающему меня, видимо, расслабившись, что меня все устроит.

  - Как договаривались, Дор! Больше просто нет! В трусах оставляешь старого друга! - театрально взмахнул волосатыми ручищами мужчина, неуклюже мазнув закатанным рукавом рубашки по стакану с пойлом в своей руке.

  Подхожу к столу и расстегиваю молнию на сумке. 'Бухгалтер', сняв очки и перевесившись через стол, сгружает мне пару десятков пачек в сумку. Его руки слегка подрагивают, а на лице выступает пот. Неужели так волнительно расставаться с черным налом?

  - Документы готовы. Сторцев завезет тебе утром. Не бухай, чтобы не пропустить телефонный звонок. На связи. - спокойно говорю и следую к выходу.

  Вот сейчас самые сложные минуты - выйти из здания живым и невредимым. Раз пошел на сделку один - будь готов сложить эту одну отчаянную голову! Шагаю уверенно, прислушиваясь к каждому звуку. И навстречу мне с лестницы слышу тяжелые шаги. Мгновение и силуэт черного ствола откидывает меня назад, за угол. Пуля сбивает край оштукатуренного угла, осыпая горку пескоцемента на бордовую дорожку коридора... Не важно уже, кто решил опять в меня шмальнуть. Важно - унести ноги.

  Вламываюсь в дверь номера, приводя в ужас совокупляющуюся парочку на постели и сдираю шторы. Легкая решетка на окне мгновенно сдается и, я ныряю в черноту под окном. С высоты второго этажа можно запросто переломать ноги, но руки-то со стволом у меня останутся! Приземляюсь на четыре конечности сразу, не выпуская из рук сумку, видимо, на крышу припаркованной машины, порядочно сминая ее своим весом, скатываюсь на землю и бегу в сторону освещенной парковки. Влетаю на водительское сиденье первой же машины, стоящей за углом. Замечаю лишь, что из-под меня чудом умудряется выскочить на пассажирское сиденье молоденькая девчонка. Ключи в зажигании, срываю авто с места, оставляя дым покрышек на асфальте.

  - Я тебя не трону. Мне просто нужно отсюда уехать, поняла? - успокаиваю девчонку, на которую даже смотреть не нужно, чтобы понять, в какой она истерике сейчас. А я-то в какой! Ведь ушел, шельма!

  - К-кто В-вы? - заикаясь и давясь слезами начала мычать девчонка.

  - Оно тебе надо? - не отрываясь от дороги, говорю.

  - Н-нет. - мотает головой и закрывает рот ладонями.

  - Сиди тихо. Уеду подальше и отпущу вместе с машиной.

  Но девчонка как по команде начинает реветь с подвыванием, прижимая к двери коленки в прозрачных колготках.

  - Я не насильник. Не реви! - рявкаю басом, чтобы прекратить это нытье над душой. - Тачка твоя?

  - Д-даааа... - концерт продолжается, но уже значительно тише.

  - Ну, реви, раз нравится. - в конце концов, что мне с ее воплей? Это я знаю, что мне и на хер не упала сейчас ни одна, а она-то не знает.

  Замолкает! О, чудо! Так вот в чем секрет.

  - Зря ты ходишь в 'ГринХилл'. Там накачают наркотой и оттрахают тебя всемером, а ты даже не вспомнишь потом, почему рваная от уха до уха. - говорю по-отечески, не сводя глаз с дороги.

  Девчонка молчит, но чувствую, как пялится огромными глазищами.

  - Замуж бы тебе и деток нарожать. - вывалилось из меня какое-то откровение.

  Чего несу? Но девка реально молча сидит, не трепыхается. На здоровую голову услышать такое от мужика с развороченным лицом и бородой...

  - Ты бандит, да? - получается у бедняги совершенным писком.

  - Не актуально. - даже не поворачиваюсь к ней, потому что занимает лишь дорога.

  - Ладно. Я молчу. - буркнула и уставилась вперед.

  Закуриваю и предлагаю девчонке. Она берет сигарету и тоже дымит в приоткрытое окно. Ближе к середине ночи мне удалось добраться до границы с Гатчиной.

  - Все. Садись и рули обратно. - говорю девчонке, протирая салфеткой руль, сиденье и дверцу изнутри.

  - Как же я так далеко? И ночью? - она уже не психует и не пытается плакать.

  - В придорожных кафе не останавливайся за кофе. Юбка у тебя слишком многообещающая. Помни - от уха до уха. Все. Бывай! - с этими словами я покидаю машину, закидывая на плечо сумку и перекладывая ствол из-за ремня брюк спереди за спину.

  Машина еще постояла минуту и, развернувшись, отправилась в обратном направлении. Все. Назад дороги нет. Через десяток километров будет деревенька, там и залягу, отосплюсь. Настроенный навигатор в 'чистом' телефоне уверенно показывал стрелкой по трассе вперед. Изо рта шел пар, холодало, но я бодро шагал по обочине, почти по траве, чтобы не сразу могли приметить с трассы. Кая не сможет вот так шагать, для ее побега нужно точно придумать другой способ передвижения.

  Глава 14

  Кайла

  Глухой и болезненный сон напомнил о событиях, которые я давно старалась выбросить из своей головы, но они возвращались вновь и вновь, бередя заштопанную рану глубоко в груди.

  - Дор, если отец найдет меня...

  - Не бойся. - шепчет хмурое бородатое лицо с мягкими сейчас серо-зелеными глазами, приближаясь из дымки, откуда-то издалека.

  Большие горячие руки обнимают меня за плечи и прижимают к широкой груди. Слышно, как стучит его сердце. Мужчина наклоняется и целует, нежно, едва касаясь своими губами и щекоча подбородок грубой бородой. Отстраняется на мгновение, чтобы поднять меня под мышки, закинув руки на свои плечи. Я запускаю пальцы в его непослушные взъерошенные волосы и вдыхаю мужской запах. Мой любимый родной аромат с древесными и табачными нотками.

  С моих губ срываются стоны, когда Дор тянет губами мои соски и потом зализывает их, оставляя мокрые следы. Ведет эти следы вниз, опуская меня спиной на шелковую гладь постели и припадая к промежности. Его язык проходится широким обжигающим следом по середине, захватывая клитор и впиваясь в него. Я уже почти задохнулась от наслаждения и стягиваю простыню пальцами, выгибаясь навстречу откровенной ласке.

  Волоски бороды прикасаются к внутренней стороне бедра и иногда к самому лону, чуть покалывая и вызывая сладкую дрожь. Дор поднимается на локтях и накрывает мое тело своим, погружаясь не резко, давая привыкнуть к себе. Всего несколько неглубоких толчков, и жадный рот захватывает мои губы, приглушая крик наслаждения. Сильные руки увлекают меня, давая оседлать большое горячее тело. Он вновь насаживает меня, прижимая к себе. Теперь уже грудью ощущаю разбегающиеся покалывания и содрогаюсь вновь, роняя себя на мокрую грудь мужчины. Он не сдерживает больше мой крик и приходит к пику сам, придерживая мои бедра на себе.

  Когда мы восстанавливаем дыхание, расслабленно лежа на лиловой скомканной простыне, он неожиданно спрашивает:

  - Хочешь мороженное?- сейчас его глаза такие глубокие и темные от страсти, что невозможно предположить, что на самом деле они серо-зеленые.

  Такое смущение и детское чувство радости! Но уже во сне чувствую, что его образ от меня все дальше, он лопнул, разорвался, рассеялся, как туман, оставляя в памяти тянущую горечь. Я вспоминаю вкус того мороженного, но он кажется мне вовсе не сладким, а каким-то обычным, пресным...

  Просыпаюсь, вздрогнув от того, что Маша сует мне в рот свою пустышку. Ну как тут не рассмеяться! Малышка проснулась и нежно будит свою спящую маму. Наверное, я говорила и даже стонала во сне, и ребенок решил меня утешить соской...

  Обнимаю свою доченьку и поднимаюсь. Голова немного кружится, но это решаемо. Вот грудь болит, это проблема! Решаю кормить дочку грудным молоком с сегодняшнего дня. Она с радостью соглашается, впившись в меня и помогая себе ручкой. Шепчу ей песенку, чтобы малышка знала, что все у нас хорошо. Обвожу краем глаза фронт работ в заброшенной квартире. Ну, да ничего! С деревенской избой я же как-то справилась!

  * * *

  После обеда позвонила Вероника. Она хотела приехать, но я предложила ей прислать мне все задания по почте. Девушка быстро согласилась, чтобы не совершать путешествие в область. К вечеру мне удалось закончить с уборкой комнаты, с кухней же предстояло разбираться уже в другой день. Пока не стемнело окончательно, я наспех оделась, и нарядив ребенка в старенький комбинезончик, и направилась в магазин. Было очень кстати, что я всегда использовала наличные. Сейчас они очень пригодились.

  Было тяжело тащить из магазина пакет в одной руке и ребенка в другой, но помощников не попадалось на пути. Люди проходили мимо, спеша по своим делам. Их вообще было не много, что меня порадовало более всего остального. Незамеченная, неприметная, слившаяся с толпой - эти эпитеты теперь мои любимые. Они позволяют мне до сих пор оставаться живой, невредимой и растить дочку. Кроме Дорона, на свете еще и мой отец, и вот он точно не будет церемониться. Я точно помнила, что мама собиралась оставить мне городскую квартиру почти в центре столицы, и рано или поздно придется поплатиться за это. Лучший партнер - мертвый, потому что ничего уже не скажет. Это правило отца я помнила...

  Забросив по пути в терминале денег на телефон, я приготовилась к выходу 'на работу', мысленно радуясь возможности заработать и шлепая по притоптанным листьям на пешеходнике. Машуня нагулялась и уже сонно провожала взглядом все вокруг. Для меня это означало пару часов спокойной работы. Не были закончены уже начатые работы, стоило обработать новые заказы.

  Собственно, начатые работы и заняли весь вечер и следующий день. По новым заказам в аккаунте специального сайта для фрилансеров я запросила уточнения. Лишь спустя пару дней удалось взяться за заказ Вероники и Светланы. Работы по ним было не так много и не было жестких временных рамок. Девушки учились на третьем курсе, и до конца семестра оставалось еще пара месяцев. За это время я успела бы все сделать.

  В квартире мы с дочкой понемногу обжились. Голоса соседей сверху, периодически выясняющих отношения, громкий звук телевизора у старушки сбоку. Вечером в подъезде собирались подростки, приходящие к кому-то в гости, и дымили как паровозы между этажами в приоткрытое окно. По сравнению в деревенской избой, тут было комфортнее, хоть глаз и ушей поблизости добавилось, зато была ванная, где купать ребенка стало в разы легче.

  Моим открытием были деньги, аккуратно припрятанные за подкладку моего небольшого рюкзачка. Без сомнения, это было дело рук незнакомца. Мне очень пригодятся эти деньги сейчас. Вспомнилось, с какой радостью я обнаружила вот также припрятанные деньги в сумке, с которой вышла из дома Дорона... Я тоже потратила их не на гулянки. Именно сейчас такие совпадения не желали складываться в единую картину. 'Похоронив' Саилю Мерджинову, сбежав от убийц или полиции, я радовалась своей свободе. Удачное стечение обстоятельств вполне могло быть случайным. Ну, когда-нибудь же должно человеку банально везти? Я точно никого не убила, не предала, не украла, пора бы уже оставить меня в покое... Деньги, это же просто средство, и незнакомец отплатил мне за доброту и помощь. Пусть у него все будет хорошо.

  Я привела в порядок постельное белье, купила дочке пару вещичек на местном рынке. Мы начинали жить с ней заново, но необходимость передавать готовые работы и получать наличные становилась проблемой. Нужно было что-то придумать, чтобы иметь возможность выезжать, оставляя дочку. Но с кем?

  Подходила к концу вторая неделя нашей с ней автономной жизни, а я так и не решила вопрос с новыми документами. Для их изготовления запрашивали аванс, а я не решалась на передачу приличной суммы. В прошлый раз я оплатила паспорт из рук в руки. А тут... Что-то останавливало в последний момент, чувствовался подвох, возможный обман и потеря денег, так нелегко мне достающихся. Кроме того, нужно было отдать готовые работы и получить за них оплату. Только лично это могло произойти без обмана со стороны студента-заказчика, в его присутствии файл с готовой работой отправлялся на его электронный адрес или формировался в облачное хранилище со ссылкой.

  - Вероника, привет. Можешь помочь? - осторожно обращаюсь к девушке, все же отважившись набрать ее номер.

  - Что сделать? - не особо довольным и сонным голосом ответила девушка, явно не настроенная на помощь чужому человеку, но однажды уже помогла, так может, и сейчас?

  - С дочкой моей посидеть пару часов. Нужно в город.

  - О, нет! Только не дети. Что делать с ней? У меня не течет молоко, если будет голосить, рот закрыть нечем! - поспешила отвязаться девушка.

  - Ты же знаешь мою проблему, нужно лично передать работу, а то ведь кинут. - обреченно отвечаю, все еще не теряя надежды.

  - Я могу только взять тебя в город и минут десять подождать в машине, но чтобы ребенок спал. Меня тоже пойми, и время, и нервы. - выпалила девушка, немного раздраженно.

  - Согласна, конечно, когда тебя ждать? Я пока тебе обществознание перекину! - решила я порадовать свою добродетельницу.

  - Давай утром созвонимся, я еще не планировала завтрашний день. - разговор она оборвала, явно намекая, как ей неудобна моя затея.

  Придется подстраиваться. Благо, что клиент попался, соглашающийся со всем, хотя вопросов задал уйму. Заказал несколько контрольных, эссе, пару докладов. Даже смайлик отправил в последнем сообщении, будто общение носит не сугубо деловой характер. Эээх! Знали бы вы, студентики, как тяжело одной в этом мире карабкаться!

  Электронная почта жалобно булькнула очередным сообщением. Wi-Fi работал исправно, что позволяло действительно спокойно и анонимно работать в сети. Я сразу же открыла сообщение.

  Привет, автор! Я завтра за курьера развожу заказы по области на своей машине. Если тебе не удобно встретиться в городе, можем пересечься в области. - писал тот самый 'продуктивный' клиент.

  Пришлось задуматься, насколько такая встреча могла быть безопасной. Удобной - однозначно, но выдавать свое местоположение... Работает курьером и учится. Что тут криминального?

  Я буду возвращаться через Мурино от подруги, можем встретиться у трассы, там есть большой карман при развилке. Подробнее напишу утром.

  Упоминаемый дорожный карман как раз просматривался из окна квартиры. Периодически там останавливались машины, поэтому казалось вполне обычным, назначать встречу в таком месте. С обнадеживающим чувством я посвятила вечер моей малышке. Ведь завтра я планировала получить 'зарплату'.

  Глава 15

  Кайла

  Вероника ответила на мой утренний звонок и согласилась приехать. Я тискала Машеньку все утро, чтобы она наигралась и спокойно спала планируемые полчаса моей отлучки. В квартире было почти все отмыто, сантехника, плита, подоконники. Оставался только пол в прихожей с прожженным пятном на линолеуме, изрядно портившим внешний вид жилища.

  - Привет. Оу, ты прибрала все. Вот это сила воли. Я бы с ума сошла жить в такой дыре! - начала с порога Вероника, проходя и озираясь по сторонам.

  - Вещи и мебель старые, но все хорошо вымыто. Не брезгуй, садись на диван, я чистую простынь постелила. Покрывала просто нет. - захлопотала я возле девушки. - Могу чай предложить с печеньками, пока укладываю дочку.

  - Давай чай. После вчерашнего меня мучает жажда. - она уселась на краешек табуретки на кухне, манерно поправляя красивые подвитые золотистые локоны.

  Я быстро накрыла на стол, выставив печенье и чашку с блюдцем. Посуда была разномастной, кое-где с отбитыми краями, но я все добросовестно перемыла с содой.

  - Я скоро. - скрываюсь в комнате, чтобы приложить к груди и укачать Машу.

  Пару минут Вероника не издает ни звука, потом, держа чашку в руке, тихо заглядывает в комнату. Я держу засыпающего ребенка на руках, поправляя чашку бюстгальтера.

  - Как ты одна справляешься? В магазин как? - шепчет девушка, оглядывая комнату удивленным взглядом.

  - Просто живу, ни на кого не надеясь. Ради дочки. - также шепотом отвечаю ей, укладывая ребенка на бочок и подпирая спинку подушкой, чтобы во сне она не перевернулась и не дай Бог, не упала с дивана. - Она будет спать не меньше часа, а то и двух. Я же убегу всего на полчаса и буду очень спешить. Если вдруг ребенок проснется, просто возьми ее на ручки. Она уже почти не срыгивает и просто так не будет реветь, а на руках она всегда спокойная.

  Вероника молчит, допивая чай. Она сочувственно провожает меня взглядом.

  - Спасибо, Вероника. Мне так редко перепадает чья-то помощь. - искренне говорю ей уже в дверях.

  - Иди уже. Рыдать только с тобой, глядя, как живешь. - она закрыла за мной дверь.

  Пересекая небольшой пустырь с уже полегшим от утренних заморозков бурьяном, я поглядывала на часы в мобильном. Только бы не опоздал этот студент.

  Вспомнилось, как однажды в третьем классе я опоздала из школы, потому что забежала в гости к однокласснице. Тогда мы еще жили в большой квартире недалеко от центра города, и школа была рядом с домом. Водитель меня не возил, поэтому отец заставлял ежедневно отчитываться о времени своих уходов-приходов. И тут я не пришла в назначенное время.

  - Ну, и где ты шлялась? - встретил меня с порога громкий окрик.

  - Я к Наташе зашла, ей котенка купили. Я посмотреть только, на минуточку. - конечно, голос уже дрожал, слезы лились по щекам. - Она в двенадцатом доме живет, это же через площадку от нас.

  - Полтора часа смотрела котенка? - отец приближался, процеживая слова, будто они сводили ему зубы.

  - Прости, пожалуйста, я так больше не буду. Честное слово!

  - Конечно, не будешь! Ты просто так больше не сможешь! - в его глазах была такая ярость, что мое детское сознание просто захлебнулось страхом и непониманием. От меня требовали собачьей покорности на поводке...

  После этого разговора я смогла покидать дом либо с мамой, либо с охранником-водителем. Каждый шаг был подконтролен, водитель отзванивался постоянно, докладывая даже о том, что я просила подвезти до аптеки или часть занятий проходила в соседнем корпусе университета. Из-за этого ни подруг, ни друзей у меня не было. От меня шарахались, как от чумной. Ведь стоило кому-то со мной заговорить, как тут же ниоткуда появлялся охранник.

  Это было малопродуктивным с точки зрения физической охраны, ведь меня могли просто убить в обычном туалете, зато имело прекрасный эффект тотального одиночества и контроля, исключая любое общение и отношения со сверстниками. Телефон, безусловно, также прослушивался, в чем я не сомневалась ни разу. Полностью подконтрольный человек полностью предсказуем. Фантазия в поступках притупляется, ведь почти все 'нельзя', и навык подчинения крепчает с годами.

  Зачем это все было нужно отцу? Почему со мной обращались как с куклой? Мне просто давали есть, пить, учиться, как подопытному хомячку в красивой клетке. Был лишь один плюс из всего этого: теперь я обожала свою жизнь! Я любила каждый день! Полтора года только для меня светило солнышко, шли дожди, пели птицы, сменялись времена года... Только для меня!

  Внимательно оглядывая дорогу, перехожу трассу, останавливаясь и замечая сразу две машины. Обычная заляпанная грязью иномарка и относительно чистый черный внедорожник. Набираю сообщение студенту, что стою на месте и жду его. Отправляю. Почему-то волнение подкатывает к горлу неприятный ком, словно сейчас случится нечто. Что ж так любят меня неприятности?

  - Здравствуй, автор. - знакомый низкий голос откуда-то сбоку, запускающий стаи мурашек и дрожи по всему телу, словно это магическое заклинание, а не обращение.

  Глава 16

  Кайла

  Я оглядываюсь и вижу приоткрытую дверь легковой машины, откуда, собственно, и донесся этот голос, заставивший сердце опрокинуться на полтора года назад. На меня смотрит пара серо-зеленых глаз с заклеенной щекой. Отросшая густая борода и взъерошенные волосы не оставляют сомнений. Дорон... Немного другой, почти незнакомое выражение глаз и этот лейкопластырь на щеке... Боже! Это же...тот бандит, доходит до меня,...сейчас, при дневном свете, а не в полумраке деревенского дома... Как я могла не узнать Дорона в том подстреленном незнакомце? У него просто была щетина, да и видела, ведь, чувствовала, что знакомое лицо, фигура...

  - Ттты? - только и могу выдавить из себя, содрогаясь всем телом, как от удара кнута. Глаза, наверное, сейчас выпрыгнут на лоб.

  - Я. Садись на пару минут. И не трясись так. Я по делу приехал. - кивает головой, указывая в салон.

  Негнущимися ногами обхожу машину и сажусь на пассажирское сиденье, съежившись и ссутулившись одновременно. Сумасшедший дискомфорт и страх полыхают в сознании. 'Не возвращайся..', но я не послушалась, мы встретились, чем закончится это для меня? Ведь я не сделала ему ничего плохого, наоборот, выходила... Как я могла быть такой легкомысленной дурой? Что ему нужно от меня теперь?

  - Кая, я узнал тебя сразу. Не мог не узнать. Дочка ведь моя? - он повернулся, чуть наклонив голову в вопросе.

  Киваю, продолжая дрожать, сжав ледяными пальцами пристроенный на коленях маленький рюкзак. Эти родные когда-то глаза... сверлят меня, пробираются в самую душу. Как он мог молчать там, в деревне? Как могла случиться наша встреча, спустя столько времени? И как я могу соврать ему о дочке...

  - Тебя ищет твой отец со всей сварой. Убийство в деревеньке было спланировано, и о ребенке тоже могут уже знать. Ты умница, что подкинула документы в горящую машину, но теперь ты вообще без бумаг с малышом на руках. Позволь помочь тебе. - он говорил тихо, но его низким басом это получалось все равно звучно.

  - Не нужно. Я сама...Я не отдам ее! - вдруг пришла в голову мысль, что Дорон может предъявить права на ребенка.

  - Я видел твоего отца, он не для покаяния тебя ищет. Станешь разменной монетой в разборках с наследством, если посчастливится остаться в живых. Ребенка в расчет никто не возьмет, понимаешь? Я уже заказал документы на нас троих, уедем? - как я жала этих слов тогда, в далеком прошлом, когда еще безвозвратно верила ему, лучшему мужчине на свете!

  - Куда? - она тихо спрашивает не для того, чтобы выяснить направление. Этот вопрос для нее уже был самым важным и 'куда' означало 'куда угодно, только вместе'.

  - Все равно. На юг. На север. Я хочу видеть, как Маша растет, начинает ходить, говорит первые слова. Мне не оставить вас уже. - он берет своей огромной рукой мою ледяную ладонь и подносит к губам, не отнимая своего тяжелого взгляда от лобового стекла. - Если не сможешь простить, я пойму. Если откажешься, нас троих просто убьют, это вопрос пары месяцев.

  Слезы полились из глаз, и снова заболело внутри, закровоточило, заныло. Выдохнуть получилось, но вот вдохнуть...

  - Я так долго пыталась тебя забыть, выбросить из памяти. Было так больно, тяжело. А ты опять...

  - Ты не случайно меня вытащила и выходила. Это шанс... для нас. И урок... для меня. - он вновь посмотрел в мои глаза. - Я вышел из игры. Жду документы и учусь жить снова, с чистого листа, как ты. Если ты захочешь иначе устроить свою жизнь потом, когда ребенок чуть подрастет, я не буду держать. Хотел отпустить и даже смог уже однажды, чтобы не искал тебя Брамс.

  Я беззвучно рыдала, не пытаясь вырвать свою руку. Чувствовала покалывание в ладони от прикосновения к бороде, его губы на своих подушечках. Но так не могло продолжаться вечно.

  - Мне нужно идти. Обдумать. Ребенка на полчаса оставила. - спохватываюсь и уже открываю дверцу машины.

  - Погоди. Возьми, - протягивает мне пачку денег, перехваченную резинкой. - Здесь мелкими купюрами, чтобы удобно было расплачиваться в магазине. И не выходи в темное время суток из дома, одни утырки в этом районе шарятся.

  - Ты следишь за мной?

  - Нет. Я хочу, чтобы вы с Машей остались живы. Напишу тебе. - он замолчал и вновь уставился на пролетающие по трассе машины.

  Я взяла деньги, спешно засунув их в рюкзак. Мне пригодится любая сумма, кроме того, это деньги от Машиного отца, каким бы человеком он ни казался... Выгнать меня из своего дома действительно могло означать, что он пытался меня уберечь от своего мира. Он ведь сделал мне документы и оставил деньги на первое время. Я не верила в это до конца, но надеялась, хватаясь за эту мысль, как за соломинку. Только так больно...

  Открыла дверцу и зашагала к пешеходному переходу. Посмотрела налево, направо, перешла дорогу и пошла тропинкой по пустырю обратно к домам. Действовала на автомате, ибо быстро прийти в себя после увиденного и услышанного было невозможно.

  Глава 17

  Дорон

  Вот и она. Худенькая, но живая. Самый сильный человек, которого я когда-либо встречал. Сильнее меня во сто крат. Сейчас испугаю ее до смерти, но иначе нельзя. Она моя семья. И дочка.

  Сколько же я всего передумал за эти дни, просиживая в заброшенной даче на краю деревеньки. Вот теперь я понял, как выживала моя девочка. Какая бывает ледяная вода в колодце, насколько легко оступиться на прогнившем полу и подвернуть ногу, и как незабываемо пахнет пыль, сырость и старость в нежилом помещении... Дешевая лапша, черный хлеб, а потому что белый раскупили те, кто стоял в очереди раньше. Море тишины и одиночества... Мне пришлось пройти настоящий практикум терпения, так я еще был один, меня никто не трогал и не требовал заботы. Одиночество открывало мне множество новых мыслей и ощущений, которые раньше были для меня вовсе не важны.

  Боязнь заглянуть в себя глубже, ответить самому себе на вопросы, да я банальный трус, раз прятался все это время от собственной жизни, живя чужой, более удобной. Потому что можно было сказать 'так будет лучше, выгоднее, безопаснее'. Лежа на старой скрипучей раскладушке, я понял, что уперся в стену, добежав до нее огромными размашистыми шагами. Деньги? Да что ж мне их жрать теперь? Отсутствие привязанностей? Тоска, что лучше бы любить и сдохнуть в тот же миг. Чего я достиг в свои годы? Один...чтобы сдохнуть в заброшенном доме, и один, чтобы даже дурным словом меня не вспомнили, как и не было на свете бородатого Дорона...

  Даже озноб прошиб меня от этих мыслей. Тишина была оглушающей, звенящей, сводящей с ума. Детский лепет мерещился теперь мне часто, а крепко заснуть не получалось и вовсе, казалось, что усну и забуду про Каю навсегда, вернусь в свою никчемную жизнь снова.

  Нашел ее быстро по сайту фрилансеров. Отбирал тех, кто предпочитает получение наличных, и тех, кто общается с заказчиком только перепиской. На ее аватарке была героиня детского мультика, рыбка Дори, она так и оставила этот аккаунт. Дори - она дразнила меня этим забавным именем, звала... Заказ взяла быстро и выполнила быстро. Мне лишь было жаль ее труда. Но я оплачу ее работу, пусть знает, что может справиться сама, а я лишь помогу.

  Выманил ее на встречу, бессовестно соврал. Всю ночь ворочался, представляя, как мы встретимся. И говорить я не мастер, и видеть себя в зеркало было страшно. Заросшее лицо, как у первооткрывателя Сибири, да еще и шрам. Узнает незнакомца или сразу Дорона Кройца? Прости, Кая, что сделаю вновь больно...

  Разговор дается мне на редкость легко. Сотни раз прокрутив в голове все слова, оказывается, что произнести их в слух не так уж и сложно. Ей будет тяжело меня принять вновь, но Кая справится. Документы привезут на днях. А куда мы бы поехали? Все равно. Лишь бы вместе.

  - Я так долго пыталась тебя забыть, выбросить из памяти. Было так больно, тяжело. А ты опять...

  Все не важное ты говоришь. Думай о ребенке. Лучше прокляни меня, но согласись уехать.

  - Ты не случайно меня вытащила и выходила. Это шанс... для нас. И урок...для меня. - заглядываю в ее, полные слез, глаза. - Я вышел из игры. Жду документы и учусь жить снова, с чистого листа. Если ты захочешь иначе устроить свою жизнь потом, когда ребенок чуть подрастет, я не буду держать. Хотел отпустить и даже смог уже однажды, чтобы не искал тебя Брамс.

  Она плакала, не пытаясь вырвать свою руку. Я целовал ее ладонь, мягкие подушечки тонких пальчиков, такие родные и холодные.

  - Мне нужно идти. Обдумать. Ребенка на полчаса оставила.

  Протягиваю деньги, разменянные мелкими купюрами. Кая берет их и мне уже легче, что она не будет голодать. Все же она слишком худая, откуда только молоко берется? Вспоминаю сладость этого молока и особенный вкус, совсем не молочный. Тогда, в Бариново, любая еда и питье из ее рук казались волшебными.

  Провожаю взглядом маленькую фигуру. Буду писать ей сообщения в почту. Телефон неизвестный также, как и мой, наверняка, куплен с рук. Мысленно взываю к Богу, чтобы помог реализовать мой нехитрый план, вздыхаю и завожу двигатель.

  За окном мелькают перелески, и лишь сейчас я замечаю, что листва стала желтой, оранжевой, какая-то осыпалась уже, а ели стоят по-прежнему зелеными. Такие же разные эмоциональные всплески бушевали у меня в груди, от тяжелой горечи, что обрек Каю на скитания, до торжествующего вскрика, что мы будем вместе.

  Вернувшись в свое временное пристанище среди заброшенных дачных домиков, не выдерживаю и набираю сообщение.

  'Если что-то случится, дай знать. Я недалеко от вас'

  Ответ, естественно, все не приходил и не приходил. Оставив телефон на груди, прикрываю глаза и дремлю, лежа на раскладушке. Наверное, она занята малышкой, вот и молчит. Моей малышкой... Какой она вырастет? Вспомнит ли, что я не сразу появился в ее жизни?

  Только бы удался мой план. Я старался не оставить 'хвостов', выбрался из города на чужой машине. Деньги наличными с собой и небольшая 'страховка' тоже. Как будут готовы документы - можно открыть карты. Да, меня пытались уложить в клубе, но это всего лишь из-за сумки с наличкой, и если не догнали, то все, забудьте обо мне. Брамс видел меня совсем недавно, поэтому еще не хватился, но проданная доля 'ГринХилла' может вызвать большие подозрения. В любом случае подозрения будут, раз я не в городе.

  Ворочаюсь с боку на бок, не находя себе удобной позы, бережно, как хрустальный, перекладываю телефон. Надо все же что-то делать со своей внешностью. Встаю, не хотя, и направляюсь к небольшому зеркалу, закрепленному на стене импровизированной дачной кухни. Рядом с ним, на краю видавшего виды напольного шкафчика, в стакане стоят маленькая карманная расческа и старый бритвенный станок.

  Через полчаса вода в алюминиевой миске с гнутыми неровными краями закипает, и я вытаскиваю вилкой оттуда 'орудие пыток'. Аккуратно снимаю лейкопластырь с лица. Красавец... Крохотным куском потрескавшегося мыла намыливаю здоровую часть лица и подбородок рядом с раной. Сногсшибательные ощущения! Остаются всего несколько ссадин. Кожа под бородой оказывается намного светлее, но через пару дней обрастет щетиной и будет уже лучше. Вот с волосами на голове будет сложнее. Вытираю относительно чистой на вид тряпкой лицо. Шрам через поллица уже вполне зажил, поэтому решаю не клеить лейкопластырь, и так из зеркала смотрит оооочень своеобразный человек.

  Небольшие старые ножницы, также прокипяченные вместе с бритвой, кидаю в сумку. На одной из ночевок можно будет привести в порядок голову. Хотя...

  'Все в порядке'

  Вздрагиваю от булькающего звука. Ответила, значит, готова к диалогу.

  'Можешь меня подстричь? Ножницы есть'

  Представляю выражение ее лица...

  'Могу. После одиннадцати ночи в подъезде будет тихо. Придешь?'

  'Номер квартиры?'

  'Двадцать один'

  Я только что напросился на свидание! Сердце гулко застучало в груди от мысли, что со мной будут колдовать маленькие пальчики. Я видел, в какой дом и подъезд зашла девушка после нашего разговора.

  'Сегодня жди'

  Она приняла меня. Как отца ребенка, помощника. Может, все же есть шанс, что простит и подпустит ближе... Мучаюсь и радуюсь, как подросток, в ожидании этой встречи. Завтра необходимо выслать фото для паспортов, как раз вместе и сфотаемся...

  Взгляд падает на изрядно заросшую клумбу во дворе, на которой в хаотичном порядке растут почти двухметровые осенние цветы. Единственные, кто выдерживает первые заморозки. Странные ярко желтые шары на длиннющих суховатых стеблях. Я любил дарить Кайле цветы. При взгляде на красивые причудливые 'головы' ее глаза светились. Она улыбалась, целовала меня в щеку и бежала ставить букет в воду. А ночью, если вставала, обязательно подходила к ним и трогала их, едва касаясь кончиками пальцев лепестков, словно играя на фортепиано. Кая... Только теперь понимаю, что эта хрупкая девушка была моим личным титулом, который я почти прошляпил, но выдалась возможность все же взять реванш.

  Она спасла мне жизнь. Просто так, надрываясь, тащила раненного... Сердце ускорило бег, вспоминая запах молока в том доме, малышку на ее руках, усталые глаза, последний кусок хлеба у тарелки с супом. Себя я уже не прощу, но буду жить ради нее. Такие люди крутят эту долбанную, захлебнувшуюся в жажде наживы, планетку.

  Подступают сумерки, поэтому набрасываю старую куртку, найденную в дачном шкафу и смело шагаю в клумбу.

  Глава 18

  Кайла

  Сумбур в голове и волнение моментально прошли, как только я переступила порог старенькой хрущевки.

  - Вот видишь, не стоит так плакать. Мама ведь не исчезла. Она тебя любит и скоро придет. - слышу я голос Вероники, но не ее обычный, с претензией ко всему миру, а какой-то...нежный.

  Вероника держала Машу на руках, а та прижималась к ее щеке и трогала пальчиками лицо, разглядывая внимательно.

  - Вот и мама! - воскликнула девушка. - Проснулась, рыдала, но я успокоила. - гордо, как красноармеец, размахивая знаменем, Вероника двинула рукой с сидящей на ней детской попой, показывая, кого именно ей удалось успокоить.

  - Спасибо тебе! Давай ее мне. - протягиваю руки к дочке и принимаю.

  - Знаешь, моя жизнь больше не будет прежней. Это первый ребенок на моих руках. И прикинь, она прямо понимает, что я говорю. И так погладила меня по лицу, что хрен с ним с хайлайтером! - девушку переполняли эмоции. - И еще пахнет, этим, молоком.

  Вероника продолжала смотреть на малышку в моих руках. Та уже уверенно засунула в рот кулачок и спокойно ожидала развязки, стреляя своими большими красивыми глазами.

  - Ты очень мне помогла. - я посмотрела не девушку серьезно. - Работы будут скоро готовы, не волнуйтесь со Светланой, я сдержу обещание.

  - Тогда я полетела, а то захлебнусь в эмоциях! - и Вероника, чмокнув меня в щеку, выпорхнула из дома.

  Я приготовила себе поесть и, не выпуская из рук, малышку, все думала о Дороне. А ведь он выпроводил меня с документами и деньгами... И та кукла, тогда в квартире, она вела себя как на сцене, молчала и лезла ему под рубашку. И все действие было в гостиной, в одной комнате легче снимать на камеру сразу весь спектакль. Очень вероятно, что это был спектакль, и Дорон хотел меня просто убрать из своего окружения. Если сам выгнал, значит, плевать ему на меня, и надавить на него, угрожая мной уже не получится. Эта версия, конечно, приходила в голову, но она перекрывалась эмоциональной болью расставания и беременностью, а потому не представлялась до сих пор 'рабочей версией'.

  Я жила полтора года, думая, что и копейки не стою в глазах любимого мужчины. Но сегодня, когда он сказал, что отошел от дел и готов уехать со мной и ребенком... Не сомневается в том, что отец Машуни, хоть и похожа она больше на меня. Весь в шрамах, лицо сложно узнать. Я вдруг поняла, что безумно скучала по нему, словно вынуждена была жить в другом мире, и вот теперь удалось вернуться, а во мне все живое, трепещущее и сжимающееся от одного только взгляда любимых глаз!

  'Если что-то случится, дай знать. Я недалеко от вас'

  Он пишет в почту, чтобы не засвечивать связь между мобильными номерами. Все верно. Осторожен, как всегда. Господи, мы с ним оба из одной кадушки! Не спутаем хлопок взорвавшейся камеры машины и выстрела, скрип застежки чемодана и спускаемого курка... Уехать вместе... Это было бы выходом. Вдвоем опаснее, но легче. Легче растить ребенка. У моей дочки будет отец! Непрошенные слезы уже в который раз бегут по щекам, подсказывая, как я становлюсь слабее и мягче рядом с Дором.

  За домашними хлопотами не замечаю, что проходит порядочно времени, а я не ответила ему.

  'Все в порядке'

  Неужели он действительно волнуется о моей жизни и Машенькиной?

  'Можешь меня подстричь? Ножницы есть'

  Это он в гости придет, что ли? Ну, да. Его внешний вид оставлял желать лучшего. Перед поездкой лучше привести себя в порядок и изменить внешность. И обсудить еще многое нужно.

  'Могу. После одиннадцати ночи в подъезде будет тихо. Придешь?'

  'Номер квартиры?'

  'Двадцать один'

  Сегодня он придет. Я оставляю дочку на одеяле на полу, что она не упала с дивана, и выдаю мягкие колечки-прорезыватели с пупырышками. Спешу поставить на плиту бульон и придумываю, чтобы приготовить. Вернувшись в комнату застаю малышку за попыткой присесть. Она уже давно отлично переворачивалась, но вот сидеть еще не пыталась. С радостью играю с ней немного и прикладываю к груди. Дочке нужно уже отдыхать, а мне хоть раз взглянуть насебя в зеркало...

  * * *

  Время тянулось бесконечно. В отсутствии телевизора я включила негромко музыку на ноутбуке. Успела принять душ и пройтись расческой по своим коротким волосам. Маникюра у меня уже давно не было, а вот эпиляцию мне удалось накануне провести в домашних условиях достаточно успешно. Я поглядывала в окно, в осенние сгущающиеся сумерки, оставив единственным источником света в квартире маленький ночник у дивана, где мы с дочкой спали.

  Я ждала его. Очень. До сих пор в голове не укладывалось, как могла не узнать... Наверное, так грубо гнала все мысли о прошлом, что где-то файлы 'подстерлись'. Но, оказывается, он никуда не исчез из моего сердца, которое предательски трепыхалось внутри. И тело помнило этого единственного мужчину. Не надо другого. Я ведь ни разу с момента своих скитаний не задумалась о том, что существуют другие мужчины, не допускала даже мысли, что мое тело могут обнимать другие руки. Утопичное мышление и тотальная привязанность... Плохо, но так, как есть.

  Вздыхаю и ставлю чайник на плиту вновь. Я грела его уже несколько раз за сегодняшний вечер. Тихий стук в дверь заставил буквально подпрыгнуть. Тихими шагами подхожу к двери и смотрю в глазок. Он! Открываю замок и пропускаю мужчину в квартиру.

  В темноте коридора мы встречаемся глазами, и я чувствую сладковатый запах земли, исходящий от него. В руках Дора букет цветов. По памяти знаю, что это 'Золотой шар', последние осенние цветы. Крепче них только 'Синее море', напоминающие колючки. Прикасаюсь к его рукам, плавным движением 'поднимая' из них цветы. Он так близко ко мне, что чувствую его дыхание и тяжелый взгляд, не отрывающийся от меня.

  Тихо включаю свет в ванной и киваю ему, указывая туда.

  - Господи, что с твоим лицом? Бородой... - я в ужасе осматриваю ссаженный подбородок и открытый шрам. - Брился топором?

  Он улыбается и кивает. Всегда так улыбался краями губ и глазами. Прикасаюсь пальцами к его щеке и ощущаю почти свою боль, дойдя до рваной раны.

  - Зажило не плохо. - убираю руки, чтобы дать мужчине возможность привести себя в порядок. Принимаю стянутую им старую куртку. - Полотенце чистое.

  - Подстриги меня, как можешь. Нам нужны фото для паспортов. - говорит Дор. - В кармане ножницы.

  - Сейчас, только чайник выключу. - попутно вешаю куртку в прихожей и бегу выключить чайник.

  Возвращаюсь, видя мужчину уже в одном белье, сидящим на краю ванной. Бодрящие мурашки толпой разбегаются по спине при виде его обнаженного тела, сбитой налитой своры мышц, подтянутого живота, красивых жилистых рук. Как я могла его не узнать в незнакомце? Вот как?

  - Потерпи, ножницы от души тупые и старые. - говорю и слегка волнуясь, прикасаясь к нему.

  Пытаюсь выравнивать свои косые штрихи, но получается так себе. Вскоре пол в ванной покрывается темными волосами, а на голове Дора образуется не самая ровная, но все же мужская прическа.

  - Забирайся в ванну, я тут приберу. - командую Дору и сметаю волосы на полу.

  Он послушно становится под душ, а я отправляюсь в кухню.

  Спустя полчаса он опустошает тарелку с тушеной картошкой. Я выставляю на стол чашки и печенье, чувствуя спиной его взгляд.

  - Ты решила? - спрашивает Дор шепотом.

  Оборачиваюсь к нему и киваю. Мгновенно он оказывается около меня и перехватывает мою руку от заварочного чайника. Как и в машине прижимает ее открытой ладонью к своим губам и шумно выдыхает, удерживая уже двумя своими руками. Я стою, потрясенная от собственных ощущений. Его борода больше не покалывает, но такие горячие губы и ладони запускают по моей руке просто шквал эмоций, захлестывающих уже все тело.

  Прижимаюсь к нему и упираюсь лицом в грудь.

  - Я почти умерла без тебя. Жила только дочкой... - признаюсь, трепеща в надежде, что ему нужны мои слова, что они для него не пустой звук.

  - Знаю. - он шепчет мне на ухо, уже отпуская ладонь и обхватывая мое лицо своими огромными горячими руками. - Я жил, зная, что ты жива.

  Наши губы вновь узнают другу друга, как когда-то давно... Дорон едва касается меня, бережно поглаживая пальцами лицо, спускается на шею. Ему приходится сутулится из-за моего небольшого роста, поэтому он подхватывает меня и сажает на хлипкую столешницу, осторожно задирая футболку и поглаживая большими пальцами соски. Они мгновенно напрягаются, а тело начинает выгибать навстречу. Дор припадает к груди, потягивая и терзая соски языком. Мне кажется все нереальным, недостаточным, слишком осторожным и плавным. Он сосет меня, как ребенок. Я смущаюсь, но и разрываюсь от сумасшедшего желания. Между ног тянет и жжет, ведь я так долго не знала ласки и возбуждения!

  С трудом сдерживаю стон, позволяя Дорону насладиться моим телом. Не отрываясь от груди, он опускает руку мне в промежность и начинает несмелые движения. Облокотившись на его плечи, я не выдерживаю, и закрывая рот своей рукой, взрываюсь сладкой судорогой, оседая в его руках. Ягодицы скользят со столешницы, а внутри продолжаются бешеные кольвульсии, требуя продолжения. Поднимаю на него осоловевший взгляд, и я так счастлива сейчас, что чувствую его руки! Как долго я мечтала о них!

  Уже плохо держащуюся на ногах, он несет меня в комнату. Спохватываюсь, что квартира не предназначена для троих, но указываю ему рукой на одеяло. Оно мгновенно оказывается на полу. Крепкие руки увлекают меня на грудь мужчины, располагая ноги по бокам туловища. Его разгоряченный член медленно входит в меня, заставляя задыхаться от удовольствия и неги, разбегающейся по телу от первого оргазма. Дор двигается осторожно, поддерживая меня за руки, но видимо, тоже не выдерживает и прижимает к своей груди, впиваясь мне в губы. Его губы немного сладкие. Догадываюсь, что на них мое молоко. Темп становится быстрее, и он изливается горячим семенем на мой живот и попутно на себя, успевая приподнять мои бедра. И вновь прижимает меня к себе, располагая на своей широкой груди.

  Мы не успели вспотеть, настолько быстро все произошло. И теперь, лежа вдвоем на единственном одеяле, обнимались и целовали друг друга, пытаясь насладиться близостью наших обнаженных тел. Дор гладил мою спину, ворошил короткие волосы, обводил ягодицы. Казалось, будто вспоминал каждый кусочек тела. И я трогала его лицо, шею, боясь, что это лишь сон. В свете ночника цвет его кожи отливал бронзой, поэтому образ Дорона казался нереальным.

  Друг от друга нас оторвало скромное хныканье Машуни, которая требовала 'ночной перекус'. Я быстро подскочила и приложила ребенка к груди, пока та не до конца проснулась. Мужчина замер, глядя, как я кормлю дочку.

  Наверное, даже в самых смелых мечтах я не представляла, что возможно такое единение меня, Дорона и нашей малышки. Я боялась разочарования, ведь хорошего видела так мало... Теперь же, сидя на диване и кормя ребенка грудью, мой любимый мужчина разглядывал нас с обожанием, лежа на полу старой хрущевки. Мы почти не разговаривали, но почему-то абсолютно сейчас друг друга понимали. Мы были только трое на всем этом свете...

  Уложив малышку, я тихонько встала и позвала жестом Дорона за собой в кухню.

  - Когда мы смогли бы уехать? - шепотом спрашиваю у него.

  - Сейчас сфотаемся, отправлю фотографии и через сутки должны привезти паспорта. - он усадил меня к себе на колени, допивая остывший чай и настраивая телефон. - Документы на ребенка тоже сделают. Думаю, сначала выберем южное направление, а там видно будет.

  - Тебе лучше отпустить щетину, подбородок отличается по цвету от остального лица. - прошептала я в ответ. - Я волосы покрашу.

  - Ты права, пару дней точно подождем. На подготовленных машинах летняя резина, а на той неделе обещали еще дожди, чтобы вопросов было меньше на постах.

  - Машинах? Мы поедем на разных?

  - Да, ты будешь в кортеже первой, я прикрываю. - Дор вздохнул. - Я не могу предсказать, что будет на трассе, но смогу подстраховать. Чья это квартира? Тебя не хватятся?

  - Нет, это знакомая помогла, которая обо мне толком ничего не знает. Работы ей писала. А квартира ее подруги, они ждут за услуги написанные курсовики. Для нее я Настя, скрывающаяся от пьяницы-мужа.

  - Лихо и четко. Сам верю. - он поцеловал меня в висок. - Ложись спать. Я пойду. Нужно готовиться. - он стал одеваться. - Береги маленькую.

  Слезы покатились из глаз, но я не издала ни звука, запретив себе прощаться с ним, ведь во мне загорелась искорка надежды, что мы будем вместе.

  - Все будет хорошо. Должно быть! - утвердительно прошептал Дор, обнимая меня у двери.

  Он исчез в темноте ночи, оставив переполненное нежностью и тревогой сердце у меня в груди. Как мне прожить эти пару дней? А там еще дорога... Заснула лишь ненадолго, прижавшись к Машуне, и вновь встала, взбудораженная мыслями об отъезде и так внезапно ворвавшемся в мою жизнь мужчине. Я понимала, что люблю его, что буду тосковать в любом случае, но если он вновь оттолкнет...

  Глава 19

  Кайла

  'К рассвету во дворе будет стоять серая 'Калина', шестьсот тридцать четыре. Под твоим ковриком ключи от нее. Только центральный замок. Детское кресло установлено. В бардачке будет паспорт, права и свидетельство о рождении на ребенка. Запомни данные. Посмотри М-одиннадцать на Торжок. Найдемся на трассе'

  'Поняла'

  Вот теперь уже по-настоящему страшно. Одной мне удавалось быть неприметной, удастся ли рядом с Дороном? С другой стороны, убитая соседка в Бариново не имела отношения к Дору, значит, шли по пятам именно за мной... Или я дам нам с Машуней шанс, или просто попаду в лапы к неродному отцу.

  Сажусь изучать маршрут. Две крупные трассы идут, переплетаясь, от Ленинградской области на восток. Заучиваю населенные пункты и расположение, чтобы в пути могли быть варианты. Я часто видела, как водитель отца, молодой, но уже седой парень, внимательно разглядывал карту города и области. Он всегда знал, какие населенные пункты, деревни, реки мы проезжаем. Полагаю, за это он и работал на отца почти все мое детство, но потом вдруг исчез. И машина у отца появилась другая...

  Было раннее утро и за весь день нужно было подготовиться. Я вышла из аккаунта, почистила ноут, собрала в один пакет весь имеющийся у меня мусор, включая листки с записями. Приготовила детское питание в баночках, ведь дочка уже вовсю кушала прикорм. Погладила и сложила стопочками ее вещи и свои, аккуратно уложила в сумку. Детскую коляску я так и не купила, а сейчас как раз с ней было бы неудобно.

  В который раз проходя мимо зеркала отметила, что совершенно не похожа на себя. Вытравила кончики волос самым светлым тоном и стала похожа на азиатского подростка из анимэ. Ни один знакомый из прошлой жизни не смог бы узнать меня на улице, настолько 'малолетний' типаж был далек от меня прошлой, на высоких каблуках, в белом пальто и с распущенными каштановыми волосами до талии. Так безопаснее теперь. Малышка, как чувствуя перемены и мое волнение, капризничала и хныкала по любому поводу. Теперь она щеголяла первым чертовски острым зубом!

  Уже вечером, когда Маша, наконец-то заснула, мне вдруг захотелось поговорить с Дором. О чем угодно, только бы слышать его или читать написанные им слова. Я набрала сообщение:

  'Волнуюсь'

  Ответ пришел через минуту:

  'Держись. Я рядом. Тоже на нервах'

  Господи, удастся ли? Сердце погромыхивало в груди, сознание вновь и вновь прокручивало предстоящие события. За пределами области должно быть спокойнее. Кое-как засыпаю, но еще затемно встаю и начинаю собираться.

  Обещанная машина стояла в назначенном месте, и я без труда расположила в ней ребенка и уселась за руль сама. Вот и все. Обратно дороги нет. Обратно - так нездорово и опасно, что больше не хочется, а впереди - и думать страшно.

  Спящий ребенок не уловил перемен, и мне удалось минуть добрых полсотни километров, прежде чем Маша напомнила о своем пробуждении. Свернув на заправку, я остановилась у пожарного островка, подальше от подъезжающих машин. Бак был полным, стекла чистые. Позволила себе размять ноги и взяла Машу на руки, немного посюсюкать на скамеечке у машины. Дорон обо всем позаботился. Как же он даст о себе знать? Я инстинктивно разглядывала машины вокруг. По дороге я не заметила, чтобы кто-то следовал за мой. Двигаясь с небольшой скоростью, я заставляла почти все машины обгонять меня сразу же. Пробивающееся сквозь тучи осеннее солнышко льстиво подмигивало, бликуя по отполированным крышам дорогих иномарок, создавая иллюзию благополучия, и я уже готова была расслабиться...

  - Предъявите документы, девушка! Обычная проверка. - негромкий, но твердый голос заставил почти подскочить на месте.

  Мужчина в форме полицейского, с доской-зажимом в руках и рацией в петле на груди. Он выглядел обычным полицейским, однако, у меня нарастала тахикардия. И не зря, как оказалось...

  - Вы меня напугали... - перевожу дыхание и одновременно пытаюсь унять волнение внутри, отвечаю полицейскому, неожиданно оказавшемуся рядом со мной. - Сейчас. - Встаю с Машей на руках с небольшой скамеечки и делаю пару шагов к своему авто.

  С каких пор на заправках спрашивают документы? Обвожу краем глаза пространство до выезда с заправки и не вижу полицейской машины.

  Достаю из бардачка паспорт и документ на дочку, удерживая ее на водительском сидении. Но в тот момент, когда я начинаю оборачиваться к мужчине в форме, чья-то грубая рука прижимает мою голову вниз, к сиденью авто. Накрываю ребенка собой, удерживаясь за подлокотник, чтобы не навалиться всем весом. Слышатся несколько хлопков. Выстрелы с глушителем! Да что же это...

  Не дожидаясь, что рассосется само, я перетаскиваю ревущую Машу на пассажирское сидение и, не успевая закрыть дверь, завожу машину. Срываясь с места, все же успеваю ее закрыть, однако, ребенок рядом не пристегнут и вообще не зафиксирован! Она норовит нырнуть на пол головой вперед!

  - Жми на газ и не дергайся, я подержу ее. Давай на трассу! - слышу голос с задних сидений, и просто задыхаюсь от ужаса, когда мужские руки обнимают сзади ребенка, удерживая его в сидячем положении. - Давай уже!

  - В-в-вы? - выдавливаю слова, замечая, что мужчина, влипший между сидениями никто иной, как Йорам Брамс! Собственной персоной! - Дайте мне уйти! Я ничего Вам не сделала! Это моя дочь! - дрожащим и сиплым голосом заставляю себя произнести хоть что-то.

  - Моя внучка... Поэтому ты сейчас едешь еще минут десять и сворачиваешь на правую обочину. - сказал спокойно мужчина. - Слезы подбери, а то не доедем.

  Сказать, что в моей голове взорвался снаряд, не сказать ничего. Я дрожала, рыдала, стонала, задыхалась, но беззвучно. Маша успокоилась на переднем сидении, удерживаемая рукой Брамса, первого врага Дорона и его родного отца, человека, от которого предпочитал держаться подальше почти каждый в северной столице. А что я могу ему сделать? Ничего...

  - Вот тут, съезжай и по проселочной чуть вперед. - мужчина по-прежнему удерживал Машу, обняв сиденье вместе с ней и периодически оглядываясь. - Молодец. Нормально крутишь руль. - ободряюще выдал Брамс.

  Я повиновалась, аккуратно пустив машину на грунтовке. Как только мы остановились, я вполоборота развернулась и ухватила дочку на руки, выбираясь из-за руля и пятясь назад, почти в лес. Седовласый мужчина с хищным лицом, не торопясь, вышел из авто и поправил свой дорогой костюм.

  - Послушай, деточка, я до сих пор не причинил вреда своей внучке, потому что... Как ты думаешь, почему? - с прищуром, но не делая шагов навстречу, произнес мужчина.

  Я могла лишь прижимать ребенка к груди и нервно таращиться на него. Мы были одни, вокруг лес и поодаль трасса... Конечно, я бы вцепилась ему в горло, защищая ребенка, если бы был хоть один шанс достать до него, ведь ростом и весом я вовсе не могла быть бойцом. Однажды столкнувшись с Брамсом нос к носу у Дорона в квартире, я почувствовала ледяной холод его глаз и сердца, сердца, которое не знало пощады, как и сердце моего отца...

  Оставалось только заставлять себя дышать, чтобы не хлопнуться в обморок от волнения и ужаса, теряясь в догадках, чем закончиться для меня вторая встреча с Йорамом Брамсом.

  - Кайла...Иди сюда, куда тебя в лес несет? - начал было Брамс, но спешно двинулся ко мне, поскольку я споткнулась, оступилась и осела на траву.

  Мужчина оказался рядом очень быстро и поднял меня за плечи, не пытаясь взять ребенка. Маша с интересом разглядывала человека и гулила. До меня стало вдруг доходить, что прямую угрозу Брамс не несет, иначе давно бы уже пролилась чья-то кровь...

  - Что Вам нужно? - набирая воздуха в грудь, спрашиваю, поглаживая малышку по спинке и поправляя капюшон комбеза.

  - Оставить тебя и ее живыми. - Йорам прищурил глаза, слегка наклонив голову набок. Он уставился на меня и дал несколько мгновений, переварить услышанное, стоя скалой и держа руки в карманах.

  В моих глазах образовалось еще много вопросов, но я молчала и таращилась на него. Всегда парализовывал этот взгляд каменных глаз, но сегодня я увидела в них что-то совсем не похожее, не свойственное твердому Брамсу. Маша повернулась к нему, и он разглядывал ребенка, не совершая никаких действий, лишь отпустив меня. Затем мужчина начал что-то искать во внутреннем кармане пиджака и потянул мне несколько сложенных вдвое бумаг.

  - Потом разберешься и воспользуешься. Это мой подарок внучке. - Он прикоснулся тыльной стороной ладони к щечке ребенка, и глаза его вдруг стали темными, глубокими, будто две разверзнутые бездны... Брамс едва тряхнул головой и, я услышала звук приближающейся к нам машины. Большой внедорожник плавно остановился у моей Калины. Вышел грузный охранник в темных очках и принялся что-то вытаскивать с задних сидений.

  - Отвернись, не стоит смотреть. - произнес Брамс, увлекая меня за локоть и разворачивая от назревающей картины.

  Я не понимала, что сейчас будет, но то, что до сих пор со мной и ребенком ничего не случилось... вселяло надежды... И документы, переданные Брамсом... Он готов нас отпустить? Значит, он выслеживал и знал, где мы и как. А как же Дорон?

  Столько вопросов и без ответов. Но это правила этого мира, мира Брамса и ему подобных. Рассуждать тут было просто не о чем. Дочка закрутилась в руках, требуя смену позы и вообще, пора было ее кормить.

  - Иди в джип пока... - сказал Брамс, двинувшись к своему помощнику.

  Я обошла внедорожник с другой стороны и села на переднее сидение, приложив дочку к груди. Мужчины возились с черными мешками у обочины. Тут до меня дошло, наконец, что они вытаскивали трупы... Звенящий в ушах страх вмиг образовался в сознании, но на руках была Маша, и оставалось лишь ждать. Минуты текли вечностью. Брошенные у обочины тела прикрыли лапником.

  Спустя полминуты мужчины оказались в салоне, а Маша, наконец-то, уснула. Я аккуратно выбралась и двинулась к своей Калине, уложила ребенка в кресло и пристегнула. Брамс уже стоял рядом со мной.

  - Будь счастлива, девочка... - тихо произнес мужчина. - Твой отец, не родной, очень скверный человек. Забудь свою жизнь до этого и держись подальше от столицы.

  С этими словами Брамс развернулся и уверенно зашагал к джипу. Машина умело рванулась и, резко развернувшись, скрылась в дымке автопотока. Я быстро завела свою машину и тоже тронулась. Оставаться рядом с трупами в лесополосе не хотелось никак. Я ехала в тишине и бесконечно думала о пережитом. Дорон до сих пор не объявился.

  Спустя несколько часов и еще одну остановку, я окончательно выбилась из сил, и уже в сумерках остановилась в придорожном мотеле где-то ближе к Ярославской области. Без дождя небосклон казался более приветливым, и слоистые облака бережно принимали в свои объятия холодное уже солнце, решившее показаться к самым сумеркам. Трасса была оживленной, но в отворотке к хостелу, было относительно уютно. Здание стояло в окружении высоченных елей, замерших сейчас в безветрии. Оформление не заняло много времени, а девушка-администратор помогла принести из машины вещи.

  Уложив ребенка, я пробежала глазами по бумагам, что вручил Брамс. Речь шла о каком-то участке земли в несколько гектаров. Незнакомый мне человек предавал в дар этот участок моей дочке, на ее имя, значившееся в свежем свидетельстве о рождении. Очевидно, что Брамс был в курсе наших с Дороном планов, раз и оформление сделки уже шло на новые документы, но в какой момент он подключился? И вдруг диаметрально противоположное отношение ко мне. Неужели понимание, что у него появилась внучка? Его родная кровь. Я взглянула на Машу, мирно посапывающую между подушками. Она никогда не должна узнать своего настоящего происхождения! Как бы то ни было, я должна уберечь ребенка от всего этого безобразия. У нее будет обычная любящая мама, которая заплетает ей косы в детский садик, и, может быть, папа...

  От усталости я не представляла, как меня теперь найдет Дорон. Дорога, стрельба... Я просто должна хоть немного поспать. Изредка сквозь сон, ощущаю гул проносящихся мимо фур. Трасса становилось все тише, как вдруг в комнату постучали.

  Глава 20

  Йорам

  День клонился к унылому вечеру. Вечера Йорам Брамс не любил. У своего шикарного камина ему приходилось сидеть одному. Пусть с дорогим виски в бокале, но одному. А ведь когда-то на его, тогда еще молодых и крепких коленях, сидела стройная девчонка, с которой он бы предпочел встречать старость...

  Сейчас же, в очередной такой вечер, в его гостиную любезно пригласили Семена, старинного закадыку, который и мечтал бы его в свое время закрыть на нары, да из любви к деньгам предпочел терпеть опасную дружбу.

  - Значит, говоришь, он весь в поисках... - задумчиво протянул Брамс, отведя взгляд от Семена, который хоть и не был связан, но сидел, словно приколоченный к стулу. - Сам что скажешь на это? Версии?

  - Йорам, да далась Вам эта девушка...

  - А вот далась! - заорал Брамс на всю гостиную. - У меня что, дефект речи?

  Семен нервно захлопал глазами, но взял себя в руки.

  - Я подозреваю обычные человеческие чувства, а уж если она с ребенком бегает, то ребенок-то его, Дорона. Думаю, так. - коротко выдал старый следак.

  - Вот и я так думаю... - в одно мгновение свернув все свои эмоциональные порывы, произнес Йорам. - Узнай, какая группа крови у ребенка Саили Мерджиновой. Настоящего ребенка, а не того, что схоронили. И не сердчай на старика, бывай.

  После этих слов Семен поднялся и зашагал к выходу, но вдруг остановился и развернулся.

  - Ты тоже думаешь, зачем Путилов ищет дочь? - Брамс задал вопрос первым.

  - Скорее всего покойная жена подсуетилась, и что-то существенное отписала ей, а раз так, то Путилов всего лишь хочет убрать претендента. Поздно узнал о переходе права, сначала выкинув девчонку, а сейчас вот хватился. Жаден до безобразия. - констатирует Семен.

  - Тоже... - Брамс кивнул головой Семену, и тот скрылся в дверях.

  Йорам Брамс очень хорошо считал, особенно лихо у него выходило с датами и деньгами. Если у ребенка четвертая группа, то и анализы делать не надо, девочка - дочка Дорона. Ровно год с небольшим как Дорон плясал вокруг нее, а он, Брамс, портил ему кровь, желая прогнуть пацана. А вот не пацан уже, взрослый мужик, оказался... Он не стал волновать сына, что палили москвичи именно по нему, просто приставил охрану в несколько человек. Но когда Дорон решил скинуть долю в клубе, и Путилов перевернул весь город в поисках дочери, заявившись к Брамсу лично, тут уже, как говорится, докатилось бы и до жирафа. Не долго размышлял пожилой мужчина над причинами поведения сына. Он сам когда-то был на его месте, но принял менее приятное решение. А мальчишка хочет защитить свою женщину и ребенка. Не много и не мало.

  Вспомнились ему белокурые локоны той стройной девушки, которая смотрела глазами, полными слез... 'Так будет лучше для тебя. Ты не будешь нуждаться...' Это все, что он смог из себя выдавить тогда, тридцать шесть лет назад, когда отправил беременную девчонку в Европу, чтобы сохранить ей жизнь, чтобы дать шанс ребенку. Сердце неприятно екнуло от того, что могло быть иначе. Дорон знает его только как авторитета, не может назвать отцом. Больно, но заслужил.

  Я ведь уже дед. Внучка растет. А мамка-то у нее какая! Загляденье, сам Гришка и его люди уже неделю с мокрыми задницами рыскают по городу и области, а ее и след простыл! Схоронилась, голубка, и птенчика бережет. Ээээх! Пожрешь ты у меня землицы, Путилов! Будешь знать, как со своим уставом в чужой монастырь ходить.

  - Аври! - крикнул Брамс прямо в просторный холл. - Давай-ка сюда. Сейчас стратегию, а потом войнушку нарисуем! Мальчишку-то бородатого выручать надо!

  Аврель расплылся в подобии улыбки. Он слишком давно был рядом с Йорамом, чтобы видеть в нем только работодателя. Он знал старика лучше других, потому многое прощал ему, в том числе и вспыльчивость. А еще он помнил, как Йорам не мог уснуть пару дней, узнав про боксерский поединок Дорона и спланировал встречу с ним. В общем, сын, ощутимо похожий на Брамса, значил для старика очень многое, только никто об этом не знал, даже он сам.

  - Документы, которые он заказал, сделали. Все чистое, как велели. Имя девочке сохранили. - отчитывался Аври. - осталось за малым: вывести из области. Сто процентов Путилов пронюхает, ведь Дор еще и машины взял.

  - Тогда готовь группу сопровождения и давай-ка карту посмотрим.

  Мужчины продолжили обсуждение. Брамс отметил, что лишь заказом машин Дорон обозначил местоположение Кайлы. Когда он пригонит ей машину для выезда, будет известен точный адрес. Если бы не он, девчонка на самом деле могла бы пропасть. А так у него появлялся шанс единственный раз увидеть внучку...

  Глава 21

  Дорон

  - Хорошая работа. - похвалил я паренька, вручившего мне два паспорта, права и свидетельство о рождении дочки.

  - Имена, как заказывали, остальное - лирика. Качество - идеально соответствие. - молвил довольный парнишка, запихивая массивную пачку в карман куртки. - Ну, удачи!

  - И тебе не хворать.

  Оставалось несколько часов до рассвета, и стоило торопиться. В страховку Каю я уже вписал, подогнал машину к подъезду. Она однозначно справится! Даже если меня не будет рядом...

  Останавливаюсь через два дома, чтобы видеть выезжающую Калину уже на светофоре. Задремать не получается, но все же заставляю себя немного отключиться.

  Вздрагиваю от громких голосов рядом с машиной. Подвыпившие мужчина с женщиной, потрепанные и шатающиеся, шли и крыли друг друга на чем свет стоит, при этом обоюдно поддерживая друг друга. Надо же, какие акварели в глубинке...

  Краем глаза замечаю, как Калина аккуратно тронулась по светофору. Завожу двигатель и еду следом. Теперь можно созваниваться, только бы выехать за пределы области. Решаю, обойти Каю и мигнуть, чтобы она поняла и подстроилась. Наверняка, трусит и переживает, ищет меня взглядом. Но замечаю, черный внедорожник, присматривающий за мной уже минут двадцать. Я двигаюсь с небольшой скоростью, за Каей, поэтому джип, тянущийся в этой веренице, явно лишнее звено.

  Пока я решал, что лучше предпринять, Кая свернула на заправку. Она выбрала место для остановки у пожарного островка, наверное, просто закапризничал ребенок. Внедорожник пристраивается за мной и тоже решает свернуть на заправку. Он обходит меня и останавливается. И тут я замечаю, как из машины сбоку, уже стоявшей на стоянке, выбирается один человек в штатском, а один в форме полицейского. Из Мазды... в форме полицейского... Ага, поверил. Оставшийся у машины мужчина что-то лопочет в рацию, не сводя глаз с Кайлы, вышедшей с малышкой на руках.

  Лишь мгновение потребовалось мне, насмерть испуганному за жизнь своего ребенка, чтобы оказаться за спиной у своей первой угрозы. Но второй 'полицейский' все же что-то говорит Кае, и та тянется в салон за документами. Вдруг вижу Аври, бессменного водителя и охранника Брамса, вылетевшего из черного джипа, который 'укладывает' 'полицейского', но следует еще несколько выстрелов. Откуда? Кто палит?

  Кая, захлопнув дверь Калины, трогается с места и уезжает с заправки. Бросаюсь к своей машине и срываюсь на выезд, но через десяток метров меня подрезает Аври. Он один выходит и поднимает руки чуть вверх, демонстрируя отсутствие оружия. Чего? Брамс выпас, устроил перестрелку и приглашает поговорить? Вижу в зеркало заднего вида, как на заправку, оставшуюся недалеко позади, влетают несколько машин полиции с активными мигалками.

  - Чего тебе, Аври? - говорю в приоткрытое окно.

  Мужчина двинулся ко мне, уловив готовность к диалогу.

  - Сейчас прикрой меня, и твои девчонки смогут спокойно уехать. Йорам все устроил.

  Я опешил и уставился на него глазами 'испуганной двустволки'. Рука непроизвольно потянулась под сидение к заряженному и накануне прочищенному стволу, и в этот момент раздалась пальба возле нас. Аврель выхватил из кобуры под мышкой ствол и начал бросать неприцельные в сторону лесополосы. Я выбрался из машины, пригнувшись, и быстро определил, что в десяти метрах от нас, за Газелью у обочины, пристроился темный Крузак, откуда и палят, а еще, судя по выстрелам, один человек был в лесу. В непосредственной близости от полиции, прямо на трассе в открытую стрелять было как минимум глупо. И стреляли не только в меня, Аврель тоже вызывал живой интерес. Неужели отец Кайлы решил устроить карнавал прямо под городом, не боясь, зацепить случайной пулей даже тех, кто нужен был живым? Или вовсе не живым!

  - Пригнись! - слышу позади себя Аври.

  Разворачиваюсь обратно, в сторону противника, видя, как под задний мост Газели закатывается граната. В следующее мгновение Крузак, взлетая вместе с задом Газели, совершая переворот в воздухе, бухается посреди трассы колесами кверху.

  - Вали отсюда в темпе! - кричит мне Аври, тараща глаза в азарте боя. Да, он воевал. И в Чечне, и на Кавказе. Для него бой не заканчивался никогда, и сейчас он был на своем месте, а мне нужно к моим девочкам!

  Уже отчаливая и дергая коробку передач, замечаю, что к Аври подъезжает еще один внедорожник. Что это было? Что за мини-война? Неужели Путилов так отъехал, что готов был учинить такое посреди дня под камерами заправки?

  Кайла... Сейчас волновало только это. Где они? Не причинил ли ей вреда ряженый мент? Шарю по карманам и достаю раскроенный телефон с дырой посреди экрана. Черт! Из небольшого отверстия в штанине на бедре сочится кровь. Меня еще и зацепило! Расковыриваю крышку гаджета сзади и, матерясь последними словами, швыряю пластик на сидение рядом. Симка в хлам. На ней был записан контакт Каи. Как я теперь ее найду, если не встречу сейчас на трассе? Судорожно прокручиваю в голове ее мобильный номер, но не помню! Черт! С досады бью по рулю и матерюсь, продолжая гнать прочь из области навстречу багровому закату.

  Вновь стали прокручиваться события последнего часа. У Брамса были три внедорожника. В одном был Аври, он же поехал мне наперерез, второй прибыл после взрыва. Где оставался третий? Получается, два варианта: или прикрывал, или ломанулся за Кайлой. Но зачем Брамсу Кайла? Предложить ее Путилову? Хоть старый, ушлый и охотливый до денег, но не падальщик Брамс. Нееет. Все иначе. Путилов был ему самому неприятен. Встревать в семейные дрязги было делом глупым, неблагодарным и непопулярным. Сумасшедший доход от оборота драгкамней и девчонка Кая - вообще не могут быть рядом. Брамс хитер, напорист и расчетлив. Но зачем-то его люди сегодня сначала отбили Каю на заправке, а потом Аври отбил меня...

  Не складывающийся паззл в голове, серьезно раздражал. Я искал глазами серую Калину, но машина как провалилась сквозь землю. Домчав до Новгорода, я развернул обратно, чтобы уйти на развилке на соседнюю трассу. И тут меня осенило, что в сумерках я потеряю ее окончательно. Если она не в руках Брамса, то серую машину отыскать ночью будет просто нереально... Но она с ребенком, просто будет вынуждена где-то остановиться на ночлег. Останавливаюсь и привожу в рабочее состояние второй телефон. Открываю карту и ищу все попадающиеся по М-одиннадцать хостелы и отели.

  Только под утро мне удается вызвонить все возможные варианты. В двух из них телефон просто не взяли. Потягивая кофе, направляюсь в эти мини-гостиницы на трассе. В первой мне ответили, что девушек на трассе не бывает, ну почти...За исключением местных девушек, которые не берут с собой деток на работу. Печально. Нога ныла, но я успел ее перевязать черной майкой, чтобы не сильно бросаться в глаза. Выхожу у последнего хостела. У входа припарковано несколько машин, но фонарь горит совсем вдалеке, поэтому вхожу сразу и направляюсь к администратору. Она дремлет на сложенных на столе руках.

  - Девушка, простите, что бужу Вас, - начинаю, стараясь говорить тихо.

  Она сонно поднимает на меня свои глаза и вопросительно смотрит.

  - С женой разминулись на трассе. Я в аварию попал и телефон разбил, вот ищу ее теперь. Она невысокая с короткой стрижкой и дочкой маленькой. Не у Вас остановилась? - стараюсь говорить спокойно, чтобы не вызвать подозрений у этой непонятной заспанной особы.

  - С ребенком... Да, на ночь остановилась. - выдает, пролистнув тетрадку, лежавшую перед ней на столике. - В одиннадцатом номере. Только я Вас к ней не пущу, номер одноместный, Вы вторым получаетесь...

  Я улыбаюсь и протягиваю ей купюру. Девушка мгновенно замолкает. Она показывает рукой на длинный коридор. Меряю шагами этот коридор: из ровно двенадцать до моей цели, моей семьи... Тихо стучусь и прислушиваюсь. Еще раз. Замок прокручивается в двери, и я сгребаю в охапку мою родную худенькую фигуру. У нее уже мокрое лицо, и она прижимается так, будто ждала меня всегда. А может, и ждала? Только я, дурак, мерял шагами не те коридоры...

  * * *

  День обещал быть пасмурным, поэтому скупой рассвет едва отличался от ночи, пробиваясь сквозь плотные шторы в единственное окно номера. В этом черно-белом свете мы казались с Каей какими-то ненастоящими, словно вышедшими с экрана старого фильма. Лица отливали свинцом, но мы были горячие и живые.

  - Твой отец... В общем, он участвовал в том, чтобы мы спокойно уехали с Машей, - Кая тревожно говорила мне шепотом.

  - Я не знал этого заранее. - отвечаю, гладя ее по волосам. - Как ребенок?

  - Все хорошо, только что покормила. - она перевела взгляд с моего лица на губы и потянулась к ним.

  Да, я не собирался ни минуты больше терять из нашей жизни, которую теперь действительно оставил в покое даже Брамс. Нормальные документы помогут спокойно уйти и от Путилова. Сейчас хотелось остаться только с моей нежной Каей, которая все это вынесла на хрупких плечах. Поднимаю ее за ягодицы и аккуратно уношу в ванную. Там тоже небольшое окно под потолком, поэтому темнота не полная, но и видим мы лишь очертания друг друга.

  Тяну наверх футболку и позволяю себе медленно опустить тонкую хлопковую чашечку бюстгальтера, освобождая крупные темные ореолы и уже напрягшиеся соски. Упругая молочная грудь будоражит воображение и подстегивает желание, от чего я вынужден осаживать свой напор. Прислонив Каю к стене, впиваюсь губами в манящие соски, перекатывая языком во рту мягкие горошины и балдея от их сладости. Ее молоко сладкое, волшебное, я помнил это.

  Кая тихо постанывает, рвано дыша, и я запускаю руку под ее тонкую хлопковую пижаму до колен. Трусиков нет! И между ног просто потоп. Она выгибается под моими пальцами, закрывая рот ладонью. Мне не хочется томить ее, мою родную, и я насаживаю ее на себя, держа на весу худенькое тело. Несколько толчков, и Кая вздрагивает, стягивая волнами мой член внутри. Продолжаю двигаться в ней, давая отдышаться, но спешу. Теперь нет. Слишком долго я ждал, чтобы испить ее наслаждения, неги, впитать в себя ее страсть и похоть.

  Поставив Каю на ноги, я разворачиваю ее к себе спиной и прогибаю ладонью, проводя руками по ее рукам и указывая опереться о края ванной. Мой член упирается в ее лоно, но я не спешу входить, дразня ее клитор легкими поглаживаниями и скользя членом по промежности, размазывая влагу. Она тихо постанывает и дрожит в ожидании следующей развязки, а я дотягиваюсь до ее открытых губ и провожу пальцем по ним, ловя прикосновение влажного языка. От эмоций и желания самого потряхивает, и вхожу на всю длину в ее горячее лоно, начиная толчки и удерживая Каю за бедра.

  В тишине ванной слышны наши влажные прикосновения друг к другу, и кажется, будто сумерки сжалились над нами, даря эту передышку насладиться друг другом. Наконец, мы не выдерживаем и взрываемся в чувственных эмоциях и ощущениях, плотнее прижимаясь и переживая словно один на двоих оргазм. Мне мало ее даже сейчас, когда я залил ее до краев семенем, и было мало тогда, но вот тогда я не понимал насколько.

  Наверное, не только у меня так вышло, что в круговороте событий и людей я не отметил главного человека, за которого нужно было цепляться обоими руками. И сейчас, держа этого человека на своих коленях, я чувствовал как никогда живым и настоящим, словно прозрел после долгого забытья, похмелья, скитания по чужим домам и чужой судьбе.

  Протянув руку, я бросаю на пол полотенце и усаживаюсь у стены, увлекая Каю к себе на колени. Она легко поддается, сворачиваясь на руках и поджимает ноги, как ребенок в своем недолюбленном детстве и порывистой близости, устав и уткнувшись мне носом в шею. Стараюсь не шевелиться, замерев так на мгновение, чтобы почувствовать наконец-то долгожданный покой и расслабление. Ее короткая прическа делает высокую и без того шею тоненькой, и позвонки проступают на спине.

  Здесь на полу ванной придорожного отеля мы так желанно близки и свободны, что не могу даже оценить масштаб этой эмоции, поглаживая по коротким волосам Каю и сгорая от нежности и любви к своей храброй маленькой девушке, матери моей дочки.

  - Ты не похожа ни на одну из женщин, Кая. Особенная и только моя, родная. - шепчу ей, не разжимая рук, словно храня ее и все эмоции, связанные с ней. - Мы будем вместе.

  Некстати вспоминаю Брамса. Получается, что он нам помог? Это какой-то сюрр... Йорам не способен на сострадание, или я вовсе о нем ничего не знаю? Аврель бегал со стволом только в случаях личного приказа Брамса и только по делам важным, а я мало того, что предатель, решивший свалить в закат с деньгами, так еще и непутевый сын, так и не ставшей окончательным породистым ублюдком. Не верилось, что он вот так отпустил Каю с малышкой, приняв огонь на себя, да еще и прибрав, ведь наверняка трупов образовалось прилично. Зачем? Чтобы помочь мне и моей семье?

  Эпилог

  Солнце еще только собиралось раскинуть свои лучи по небосводу, когда я уже встал и вовсю трудился за столом. Крохотные деревянные детали с большим трудом клеились друг к другу, а уж чего стоило их подцепить пинцетом! Но я вчера обещал...

  - Пап, ты уфе плоснулся? Так лано? - слышу тоненький голосок и шлепание босых ножек по теплым деревянным доскам веранды.

  - Конечно, Йорам, я же обещал тебе? - отвечаю большому и серьезному человеку, который смешно потирает глаза кулачками.

  - Только я Мафке не дам танк, она его сломает! - ко мне подходитмой маленький сынишка с пухлыми щеками и взъерошенной кудрявой головой.

  - Маше мы сделаем другую модельку, и ей тоже будет интересно. - нежно целую пушистую темную макушку, и усаживаю 'живчика' с серо-зелеными глазами на колени. Кая настояла, чтобы он носил имя деда.

  Ему только два с половиной, но он чертовски настойчивый, наблюдательный, придирчивый к мелочам, маленький деспот порядка и правил. А вот Машуня совсем иная, спокойная, уравновешенная, рассудительная, хотя и по-детски мечтательная. Обожает помогать маме в фельдшерском пункте. Станица совсем небольшая, но работы фельдшеру хватает. А еще хватает домашних дел с птицей и кроликами. Дети обожают кроликов, только когда мы с Кайлой их заводили... не подумали, что ни одного не удастся отправить по назначению. Теперь это просто домашняя живность.

  Кая... Софья Павловна... Я... Дамир Владимирович. Дурацкое имя, верно? Зато женаты, венчаны. Паспорта оказались полностью живыми. И диплом фельдшера для Каи тоже...Она с удовольствием работала в этом статусе, к ней относились с уважением и постоянно просили помочь. Как ни как, а врач на всю станицу, да еще и с любовью к своему делу! А еще мы стали крупными землевладельцами! Помимо небольшой гостиницы с выходом к морю, мне удалось на убитом сельском поле развернуть конюшню. И пусть сейчас у нас только две пожилые лошадки, дай Бог, будут еще! Йорам Брамс сделал своей внучке щедрый подарок. И видит Бог, в душе я смог его принять. Мы с мамой не бедствовали, и уже сейчас, я вспоминаю, что всегда носил только новые вещи. Значит, так вышло. Значит, так он проявлял свою заботу обо мне. Как мог. Каждый проживает только свою жизнь и совершает только свои ошибки.

  Кайла рассказала, как попрощался с ней Брамс. Собственно, силами его бойцов мы и остались живы. Нас прикрывали весь путь по трассе, давно отследив сначала меня, потом уже Каю. Если бы не я, Кая смогла бы пропасть навсегда. Она была на редкость грамотной и опасливой, хоть и абсолютно беззащитной с ребенком на руках. Но мы вместе, и я благодарен этому странному и жестокому человеку, который все же оставил в своем ледяном сердце маленький островок, где поместились мы вчетвером. Мне кажется, что иногда он получает о нас какую-то информацию. Возможно, это ему приятно. Пусть так.

  Григорий Путилов погиб в автоаварии спустя полгода, как мы с Каей исчезли, оставив внушительное наследство своему сыну. Более информация о лицах, носивших эту фамилию, не рябила в сети. Кая не вспоминала больше о своей прошлой семье, столь безобразно и жестко с ней обошедшейся. Она превратилась в интересную, живую, всегда приятную и общительную женщину, врача, который готов был по любому поводу бежать к своим пациентам посреди ночи.

  Я понял одно, вовсе не важно какое у тебя имя и сколько у тебя денег. Если твоя жизнь проходит мимо, то виной тому только ты. Я увидел первые шаги своих детей, услышал их первые слова. Прикосновение их крохотных ручек не променяю ни на что в жизни. Да и Кая осталась рядом, не просто девушкой, а верной и мудрой женой, лучшим другом и самой желанной женщиной на свете. Нам удалось написать свои истории заново...

<p align="right">

 </p>