Защищая ее (ЛП) [Элли Эверхарт] (fb2) читать онлайн

 Элли Эверхарт  Защищая ее Серия: Кенсингтон #3

Переводчик: Ольга Вожова-Савченко

Редактор: Ms.Lucifer

Переведено специально для группы BOOK IN FASHION

Любое копирование без ссылки на группу ЗАПРЕЩЕНО! Пожалуйста, уважайте чужой труд!

 ГЛАВА 1

ПИРС

Я ждал весь день, чтобы увидеть Рэйчел, и медсестра, наконец, дала мне разрешение. Захожу в палату и вижу свою жену, лежащую на кровати, с закрытыми глазами. Она подключена к кардиостимулятору, а рядом с ней куча разнообразных мониторов.

Ненавижу видеть ее такой. Врачи сказали, что она будет в порядке, но мне слабо верится. Я чувствую себя виноватым, думая, что, возможно, я должен был сказать ей «нет». Ведь знал же, что для нее будет огромным риском родить ребенка, но все равно ей позволил. А потом, при родах, Рэйчел чуть не умерла. Если бы это действительно произошло, я бы не смог жить из-за груза вины. Я всегда виню себя, если с моей Рэйчел что-нибудь случается.

Сажусь на краю больничной кровати и нежно беру ее руку в свою.

—Пирс. — Ее глаза открыты, и Рэйчел смотрит прямо на меня.

— Я здесь, милая, — наклоняюсь и целую ее в лоб. — Как ты себя чувствуешь?

— Устала, — признается она, стараясь держать глаза открытыми.

— Тогда отдыхай. Я позже приду.

— Я в порядке, честно. Потом посплю. — На ее губах слабая улыбка. — Ты уже брал его на руки?

— Да. — Я широко улыбаюсь, что, кажется, происходит каждый раз, когда я думаю о нем. — Несколько раз.

Ее лицо светится, как будто она получила огромную дозу энергии.

— Расскажи мне о нем.

— У него твои глаза. Красивые голубые глаза.

— Может быть, они твои. У тебя тоже голубые глаза.

— Да, но мои, скорее, серебристо-голубые, а его — ярко-синие, как у тебя. Похожи на летнее небо в солнечный день.

Рэйчел улыбается все смелее.

— Когда я смогу его увидеть?

— Как только будешь готова. Медсестра ждала, когда ты проснешься. Пойду сообщу ей хорошую новость.

В этот момент дверь палаты распахивается, и медсестра толкает перед собой люльку с ребенком.

— Вы готовы встретиться со своим сыном?

— Да, — говорит Рэйчел, улыбаясь и наблюдая, как медсестра его поднимает.

Приподнявшись, моя жена осторожно берет его на руки.

— Я дам вам побыть с ним немного времени, и скоро вернусь,— предупреждает медсестра, выходя из палаты.

Едва за ней закрывается дверь, я перевожу взгляд на Рэйчел и вижу слезы, стекающие по ее щекам.

Слегка потираю ее руку.

— Милая, что случилось?

— Все в порядке, — шепчет она, глядя на ребенка. — Все просто идеально. Абсолютное совершенство. У нас ребенок, Пирс. Красивый маленький мальчик. — Она поднимает его и целует в лобик. — Я так тебя люблю. И полюбила тебя еще до твоего рождения. —  Рэйчел проводит пальцем по его щечке. Глаза малыша открыты, он наблюдает за ней. — Гаррет Эванс Кенсингтон, — обращается она к нему. — Тебя так зовут, твой папа это уже говорил тебе?

Я мягко улыбаюсь сыну.

— Конечно. Мы это уже проходили. Несколько разговоров между отцом и сыном, пока ты отдыхала.

Глаза Гаррета переместились на меня, когда я заговорил, и все еще смотрят.

— Посмотри, как он на тебя реагирует, — поражается Рэйчел. — Он знает твой голос, Пирс. Он знает, что ты его отец.

— Да, я заметил это раньше. Он также реагирует и на тебя.

Рэйчел снова обращается к сыну.

— Ты просто прелесть. И такой милый. А еще красивый, как твой папа, — воркует она с ним, целует, и глаз не сводит. Я же просто молча любуюсь их взаимодействию. Рэйчел очень счастлива. Намного больше, чем когда-либо.

Через некоторое время она смотрит на меня

— Хочешь его подержать?

— Он должен быть с тобой, ведь у тебя практически не было возможности… Я еще успею, когда повезу домой.

— Все нормально? Насчет отвезти его домой в одиночку?

— Да, конечно. —  Это ложь. Я боюсь забирать Гаррета домой. Совершенно не знаю, как ухаживать за младенцем. Я рассчитывал, что Рэйчел всем этим займется, а я просто буду рядом, чтобы помочь в случае чего. Но врачи продержат ее в больнице еще несколько дней, а ребенка уже завтра отправят со мной домой.

— Пирс, впереди очень много работы. Он не будет спать всю ночь. Ты должен накормить его, переодеть и уложить.

— Я знаю. И могу со всем справиться.

— Может, кто-нибудь из соседей поможет. У миссис Лэндоу было трое детей.

Рэйчел имеет в виду женщину, живущую с нами по соседству. Она очень милая, но в возрасте и у нее проблемы со здоровьем.

— Миссис Лэндоу едва может о себе позаботиться, не говоря уже о младенце. И мне не нравится просить помощи у соседей. Я сам смогу о нем позаботиться. Всего-то несколько дней.

— Тем не менее, я думаю, тебе может понадобиться помощь. Что насчет Марты?

— Марта и Джек все еще проводят отпуск в Европе.

— Верно, я забыла. — Она делает паузу, раздумывая. — А что насчет твоей матери?

— Нет, — слишком быстро отвечаю я. — Это не вариант. Кроме того, она нанимала няню, чтобы ухаживать за мной. Моя мать просто не знает, что делать с новорожденным.

— Пирс, я уверена, что она хотя бы иногда, но заботилась о тебе. Ты должен ей позвонить.

— Мои родители даже не знают, что ты родила мне сына. И учитывая, что они не разговаривали с нами почти два года, я сомневаюсь, что моя мать ответит на звонок.

Рэйчел смотрит на Гаррета.

— Может быть, пришло время со всем этим покончить? Может мы сможем попытаться снова стать одной семьей? Уверена, они хотели бы познакомиться со своим внуком.

— Давай сейчас не будем об этом говорить. Просто насладимся нашим малышом, пока медсестра не вернулась. — Как только я упомянул о ней, она появляется тут как тут, и забирает Гаррета обратно в детскую.

Рэйчел снова засыпает. Я остаюсь там, жду, пока она проснется, затем мы проводим вместе еще несколько часов, прежде чем я уезжаю домой.

На следующее утро я приезжаю в восемь. Рэйчел выглядит намного лучше, более отдохнувшей и ее кожа утратила бледность. Весь день мы вместе, и каждый раз, когда медсестра приносит нашего сына, лицо Рэйчел светится изнутри. Уверен, что мое тоже.

Около четырех медсестра снова его привозит. Я хотел попросить их оставить ребенка здесь еще на одну ночь только, чтобы мне лучше подготовиться. Прошлой ночью я читал все книги касательно детей, которые у нас есть, но все еще чувствую себя полным профаном.

— Медсестра сказала точно, когда его отправят домой? — Рэйчел спрашивает, будто читает мои мысли.

— Сегодня. Я уточню, когда она за ним придет.

Рэйчел наклоняется и целует сына.

— Я не хочу, чтобы она его забирала. Я просто хочу держать его, пока не придет время ехать домой.

— Мы приедем завтра. — Я опускаю ладонь ему на голову, покрутую маленькой синей шапочкой. — В какое время мы должны навестить нашу маму, Гаррет?

Его глаза открыты, но совсем чуть-чуть.

— Возьми его. — Рэйчел протягивает ребенка. — Мне нравится видеть вас вместе.

Я беру Гаррета на руки, чувствуя тепло, наполняющее мою грудь каждый раз, когда касаюсь своего сына.

— Как ты себя чувствуешь? — любопытствует Рэйчел. — Каково это для тебя стать отцом? — Я слышу нотки беспокойства в ее голосе и вижу его на ее лице.

Она знает, как сильно я боялся. И теперь, когда это свершилось, страх только усилился. У меня теперь есть идеальный крохотный человечек, сын, зависящий от меня, и я чувствую, что никогда не буду для него достаточно хорошим отцом. Но Рэйчел это знать не обязательно.

— Хорошо, — отвечаю я, глядя на крепко спящего Гаррета. — Не знал, что именно буду чувствовать, но как только его увидел, то не почувствовал ничего, кроме всепоглощающей любви.

Рэйчел кладет руку мне на плечо.

— Ты будешь замечательным папой, Пирс. Он уже любит тебя. Я знаю.

Я лукаво улыбаюсь ей.

— Откуда? Мы же только с ним познакомились.

— Когда была я беременна, он всегда двигался, едва слыша твой голос. И вот сейчас, как только ты заговорил, его глаза открылись.

— Возможно, у меня просто красивый голос.

— Нет. — Рэйчел гладит мое предплечье, затем нежно сжимает. — Это все ты. Он знает, что ты его папа, и пытается показать тебе, как сильно тебя любит.

Я знаю, что она таким образом пытается успокоить мои страхи, но ее комментарий лишь усиливает мое беспокойство. Что, если я не смогу быть тем, кто ему нужен? Что, если он ожидает от меня большего, чем я могу ему дать? Он вырастет, возненавидев меня?

Я не могу все испортить, поэтому должен стать хорошим отцом. Лучшим из всех возможных. У меня на это есть только один шанс. Гаррет - наш единственный ребенок. Другого не будет, по крайней мере, я надеюсь. Нам с Рэйчел нужно кое-что обсудить.

Доктор ранее сообщил, что Рэйчел не должна больше иметь детей. Слишком опасно. Ее беременность хотя и трудная, прошла лучше, чем планировалось, но затем она едва не умерла при родах. Было сказано, что в конечном счете беременность зависит от нас с Рэйчел, но самым лучшим решением будет, если она не забеременеет снова.

— Ты должна его подержать. — Я отдаю сына Рэйчел, как только входит медсестра.

— Мы собираемся все подготовить, чтобы вы могли забрать его домой, — сообщает она.

В моем животе завязывается тугой узел. Не уверен, что смогу это сделать. Я не смогу сам позаботиться о малыше.

Рэйчел подносит ребенка к лицу и целует в щеку.

— Думаю, тебе уже пора уходить. Мама скоро будет дома, а пока твой папа хорошо о тебе позаботится. Я люблю тебя, дорогой. — Она снова целует его, прижимаясь губами к маленькому лбу, закрывая глаза и вдыхая его запах. Рэйчел как-то призналась, что любит запах детских волос. Я ее не понимаю. Для меня Гаррет ничем не пахнет.

Моя жена открывает глаза и передает ребенка медсестре. Та кладет его в люльку и вывозит из комнаты.

— Ты говорил с доктором? — у Рэйчел очень серьезное выражение лица.Эйчел

— Да. Она сказала, что уже через пару дней ты сможешь вернуться домой.

— Я не об этом, — она переводит взгляд на кровать, —  а о наших будущих детях.

Я в растерянности, совершенно не готов к подобному разговору. Время сейчас неподходящее. Мы оба счастливы, что Гаррет с нами, и я не хочу портить настроение ни себе, ни Рэйчел. Беспокоюсь, что она захочет еще детей, несмотря на риск, и я совершенно не желаю ругаться по этому поводу. Потому что ссора определённо будет, и я не собираюсь рисковать снова потерять свою любимую.

— Пирс, мне нужно перевязать трубы.

Я такого не ожидал. Беру Рэйчел за руку, медленно опускаюсь на стул около кровати. — Когда ты это решила?

— После того, как доктор рассказала мне, что произошло в родильной палате. Потом она предупредила о риске при рождении еще одного ребенка, а я не могу на это пойти. Я мать и жена. Я не могу рисковать, не могу допустить, чтобы со мной что-то случилось. Я должна быть здесь ради тебя и Гаррета.

Я крепко обнимаю ее, мое дыхание перехватывает от эмоций.

— Мне очень жаль, Рэйчел. Я знаю, это не то, чего ты хочешь, но для тебя и правда слишком опасно снова рожать. Когда я чуть не потерял тебя, я... — мой голос срывается, и я делаю прерывистый вдох. — Я не могу потерять тебя.

— Я знаю. — Она нежно высвобождается из кольца моих рук, касаясь пальчиками моей щеки. — Я не поступлю так с тобой. И с Гарретом тоже. В этом нет необходимости. У меня есть ты и наш сын, и этого более, чем достаточно. Я так сильно люблю вас обоих.

— Я тоже тебя люблю, милая. — Я целую ее в лоб и откидываюсь на спинку стула. — И не хочу, чтобы тебе делали еще одну операцию. Я сделаю вазэктомию.

— Нет. Я… — она держит меня за руку и отводит глаза в сторону.

— Что? В чем дело, Рэйчел?

— Я не хочу, чтобы тебе делали вазэктомию, на случай... — теперь она смотрит на меня. — На случай, если со мной что-нибудь случится.

Внутри меня начинает пульсировать паника, наполняя вены наравне с кровью.  Почему она так сказала? Почему она вообще об этом подумала? С ней ничего плохого не случится. Я говорю себе это каждый божий день, пытаясь избавиться от чувства вины за то, что Рэйчел появилась в моей жизни. Во том мраке, что привнес в неё «Дюнамис». Несмотря на мою с ними связь, она будет в безопасности. Она всегда будет в безопасности. Ничего с ней не случится. Я должен верить в это, и мне необходимо, чтобы она тоже верила.

Но тут дело в другом. Рэйчел имеет в виду что-то еще, что может забрать ее у меня. Например, автомобильная авария, или болезнь. Но я все равно не хочу этого слышать. С ней все будет хорошо. Это все, во что я предпочитаю верить.

— Не говори так, — приказываю я твердо. — Я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

— Я просто реалистка, — признается она, мягко поглаживая мою руку. — Никогда не думала, что мои родители умрут так внезапно и рано, но так и произошло. Несчастные случаи не редкость.

Я опускаю голову, глядя на наши переплетенные пальцы.

— Да, но не с тобой.

Она приподнимает мой подбородок, заставляя наши взгляды встретиться.

— Но, если что-то случится, я хочу, чтобы ты снова влюбился. И у тебя были дети.

— Нет. — Я отшатываюсь от нее, вскакивая со стула. Меня злит, что она даже предположила такой исход событий. — Ни в коем случае. Я не женюсь снова, и у меня не будет больше детей. Прекрати даже думать об этом. И больше мы эту тему не обсуждаем.

— Пирс. — Рэйчел тянется ко мне. — Сядь.

— Нет, мы закончили. Я больше не хочу об этом говорить.

— Ладно. Но, пожалуйста, подойди сюда. — Я вздыхаю и сажусь рядом с моей женой. Она снова берет меня за руку. — Так ты сможешь привезти Гаррета завтра утром?

— Конечно.

Она мягко улыбается.

— Ты станешь замечательным отцом. Будешь водить его на бейсбол, научишь как бросать футбольный мяч и дашь советы касательно девушек.

— О нет, я определенно в них не эксперт, придется ему с этим вопросом разбираться самому.

— Да? Сомневаюсь. Очевидно же, что ты ошибаешься, иначе бы не убедил меня выйти за тебя замуж через несколько месяцев после знакомства.

— Возможно, я подкараулил тебя в момент слабости.

— Или, возможно, ты - джентльмен, знающий, как обращаться с женщиной. И ты научишь этому нашего сына, чтобы он нашел свою любовь, как это сделал ты.

— Если он найдет такую же любовь, которую я чувствую к тебе, тогда он будет очень счастливым человеком. — Я целую ее лоб, обнимаю, и закрываю глаза, наслаждаясь теплом ее тела.

Я рад, что Рэйчел приняла решение не забеременеть снова. Будь решение иное, мне пришлось бы убеждать ее этого не делать, рискуя тем, что Рэйчел на меня обидится за то, что я лишил ее шанса завести еще одного ребенка. Но она уже знала, что я чувствую по этому поводу. Еще до того, как она забеременела, я четко дал понять, — если ее здоровье будет поставлено под угрозу из-за рождения ребенка, я не соглашусь еще на одного.

— Я люблю тебя, — шепчет она мне на ухо.

— Я тоже тебя люблю, — снова целую ее, потом встаю. — Мне уже пора. Медсестра сказала, что ей нужно кое-что со мной обсудить, прежде чем я заберу домой сына.

— Окей. — Рэйчел счастливо улыбается. — Удачи тебе.

Я улыбаюсь ей в ответ.

— Хочешь сказать, у меня не получится?

Теперь она смеется.

— Нет. Мне просто интересно, как плохо там все будет выглядеть, когда я вернусь домой. Повсюду грязные подгузники, бутылочки с детским питанием. Кто знает, что еще я найду?

Я пораженно качаю головой, все еще улыбаясь.

— Я на многое способен, не сомневайся. В конце концов, я возглавляю подразделение крупной корпорации. У меня дипломы Гарварда и Йеля. Думаю, я смогу поменять подгузник. Ну, или хотя бы выясню, как это сделать.

— Ладно, — говорит она, закусив губу, чтобы снова не рассмеяться. Но потом не сдерживается и хихикает.

— Рэйчел, он крохотный ребенок, который все время спит. Какие с ним могут быть проблемы?

— Никаких, ты прав, — соглашается она, стараясь сохранять серьезность. — Я уверена, вам обоим будет вместе тихо и спокойно.

Я целую ее на прощание.

— Все, ухожу, пока ты не уничтожила мою уверенность.

Честно говоря, она была разрушена еще до того, как Рэйчел произнесла первое слово. Во мне нет ни капли уверенности, что я смогу все это сделать. Но я должен попытаться, потому что, как только я выхожу из палаты жены, ко мне подходит медсестра и сообщает, что Гаррет готов ехать домой.

Дерьмо. Как, черт возьми, я собираюсь со всем этим справиться?

ГЛАВА 2

ПИРС

Мне удалось без приключений добраться до дома с ребенком, а так же осторожно занести его внутрь. Сейчас август, на улице влажно и жарко, но в доме, благодаря кондиционеру, прохладно. Может, это слишком для ребенка? Я не только не хотел, чтобы он перегрелся, но и замерз тоже. В книгах ничего не упоминалось о надлежащей комнатной температуре для малыша, так как мне узнать? Я же не могу знать, горячий он или холодный.

Гаррет не плачет, так что это уже хороший знак. Несу его наверх, аккуратно переставляя собственные ноги, чтобы не споткнуться и не уронить его. Вхожу в детскую, которую Рэйчел украшала в течение нескольких месяцев, когда еще не была на постельном режиме. Стены тут светло-зеленые, мы не были уверены, кто у нас будет: мальчик или девочка. В углу, рядом с кроваткой, находится белое кресло-качалка, а напротив-белый комод и пеленальный столик. Рэйчел позаботилась о необходимых детских принадлежностях, так что, по крайней мере, у меня есть все, что нужно, хотя я не пойму, как их использовать.

— Гаррет, не хочешь опробовать свою кроватку? — Я опускаю в нее ребенка, но как только убираю руки, он сразу начинает плакать.

И что мне теперь делать? Почему он плачет? Его же в больнице покормили и переодели!

Снова беру его на руки. Плач тут же стихает. Понятно, он просто хочет, чтобы его держали.

Отойдя от кроватки, сажусь в кресло-качалку. Когда держу его и качаю, он пристально за мной наблюдает. Беспрерывно. Надеюсь, сын видит во мне только хорошее, а не плохое. Надеюсь, он никогда не увидит ничего плохого. Я буду всеми силами защищать его так же, как защищаю Рэйчел от той стороны моей жизни. Но однажды, возможно, я все же не смогу этого сделать, и если не найду способ вытащить Гаррета из организации, то буду вынужден ему о ней рассказать. И как только он узнает правду и узнает, чем именно занимаются члены этого тайного общества, он поймет, какой ужасный человек его отец. А я не хочу, чтобы он знал об этом. Нужно придумать, как освободить его от обязательств. Может, Джек поможет? Мы вместе найдем способ не дать моему сыну присоединиться к «Дюнамис».

Гаррет немного засуетился, и я замечаю, что перестал его качать. Начинаю снова, он успокаивается. Просто глядя на сына, я чувствую, как на моем лице расплывается огромная улыбка. Это происходит автоматически, как и в случае с его матерью с момента нашего знакомства. Я просто не мог больше стереть улыбку со своего лица.

Через полчаса я встаю и снова пытаюсь уложить малыша в кроватку. На этот раз он не протестует, слишком крепко спит. Включаю радионяню, и иду на кухню, просто умираю с голоду. Больничная еда - ужас, так что мне пришлось голодать весь день. Взяв из холодильника мясо, быстро делаю себе бутерброд.

Если бы мои родители знали, что я собираюсь съесть холодный сэндвич, они бы ужаснулись. Они бы сознание потеряли от пищи, которую я сейчас часто ем. Пицца. Сэндвичи с сыром на гриле. Спагетти с фрикадельками. Гамбургеры. Рэйчел познакомила меня с такой едой, и я благодарен ей за это. Мои родители запрещали подобную еду, мотивируя тем, что такое едят ограниченные и невежественные люди.

А вот мой сын будет все это есть. Вместе с другими блюдами, которые готовит его мать. Рэйчел великолепный повар и может приготовить что угодно. Но последние несколько месяцев, так как она не могла находиться на ногах во время беременности, за наше питание отвечал я. Я либо заказывал еду на вынос, либо поджаривал что-нибудь на гриле. Мы с ним поладили. Я весьма умело с ним обращаюсь – еще одно, что не одобрят мои родители. Они расстроятся, что я сам готовлю себе еду. У них всегда был личный повар, и они ожидают, что я последую их примеру. Кенсингтон не готовит себе еду и не выполняет то, что мои родители считают черной работой, их недостойной, например, такие как стирка или уборка. Но Рэйчел не хотела ни кухарку, ни горничную, так что мы все делаем сами.

Я едва доел сэндвич, как включилась радионяня. Ребенок проспал всего двадцать минут, а теперь снова плачет. Торопливо поднимаюсь наверх и вижу его красные, слезящиеся глаза. Мне очень жаль моего сына, застрявшего здесь со мной, таким отцом - неумехой, тогда как его мама справилась бы намного лучше.

— Что случилось, Гаррет? — Я поднимаю его, но он все еще плачет. Медсестра сказала, что мне не придется кормить его еще по крайней мере час. Может, ему нужно сменить подгузник? Я ведь смогу это сделать. Я же справлялся с куклой на занятиях по уходу за ребенком.

Кладу малыша на пеленальный столик и беру подгузник. Теперь плач еще громче и сильнее. Гаррету не нравится этот стол. Быстро меняю его подгузник, надевая новый, потому что теперь Гаррет кричит до такой степени, что все его личико покраснело.

— Мы почти закончили, — говорю я ему, застегивая липучки. Но, должно быть, я все сделал неправильно, потому что подгузник не плотно прилегает.

Малыш все еще плачет, и я не знаю, что еще сделать. Медсестры говорили, что младенцам нравится быть плотно запеленатыми, но понятия не имею, как именно это сделать. Мне показывали в больнице, но честно сказать, действия медсестры были больше похожи на то, что она делала оригами, а не пеленала ребенка. Я беру одеяло Гаррета и пытаюсь воспроизвести, что делали медсестры, но не получается. Я сдаюсь, печально вздыхаю и просто оборачиваю ребенка одеялом, прижимая к себе, и, наконец, плач замедляется, а затем и вовсе стихает.

Я не пробыл дома и часа, а уже измотан. Рэйчел была права, мне нужна помощь. Я не могу ничего делать в одиночку. Но позвонить мне некому.

В июле у Ройса и Виктории тоже родился ребенок, но они мне не помощники. У них есть няня, ухаживающая за их дочерью с самого первого дня, как привезли из больницы.

Может, мне стоит позвонить матери? Как говорила Рэйчел, моя мать хоть иногда, но должна была обо мне заботиться. Должна была хоть что-то знать о детях. Выбор у меня невелик, поэтому я решаюсь ей позвонить и сообщить новости. Может, я и попрошу ее о помощи, а может, и нет. Это будет зависеть от того, как пройдет наш разговор.

Я несу Гаррета вниз, прохожу в гостиную и сажусь на диван. Теперь он успокоился и снова меня изучает, вероятно, понимая, насколько я некомпетентен, и желая вернуться обратно в больницу.

Телефон рядом на столе. Я поднимаю трубку, набираю номер родителей, но вспоминаю, что у них есть помощник, отвечающий на звонки. И этот самый помощник получил указание игнорировать мои. Вот почему я даже не пытался дозвониться родителям больше года, даже на Рождество.

— Резиденция Кенсингтонов, — отвечает кто-то. Наверное, горничная.

— Мне нужно поговорить с Элеонор, пожалуйста.

— Могу я узнать, кто ее спрашивает?

Я подумываю солгать, но потом говорю.

— Пирс. Её сын.

В трубке тишина, а затем я слышу:

— Одну минуту, пожалуйста.

По крайней мере, трубку не повесили сразу. Возможно, девушка новенькая и еще не знает всех правил. Я жду, когда она вернется и скажет, что моя мать занята, или уехала, или еще какое оправдание, которое услышит от своей хозяйки.

— Пирс, — сейчас звучит голос моей матери. — Ты меня слышишь?

— Утвердительный ответ. Здравствуй, мама. Как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно. — Всегда один и тот же ответ. — А как у тебя дела?

— Хорошо. Даже отлично.

— Как работа?

— Тоже все хорошо, мама.

Мы оба умолкаем. Она видимо не знает, что еще сказать. Я удивлен, что она не спрашивает меня о беременности Рэйчел. Я знаю, что подруги – сплетницы все ей рассказали. Виктория знала, что Рэйчел беременна, а уж она - королева сплетен.

— Я позвонил тебе, чтобы сказать, у нас с Рэйчел родился ребенок.

— Оу. Что ж, поздравляю. — У нее какой-то странный голос. Я не могу сказать, счастлива она за меня или нет. — И кто?

— Мальчик. Мы назвали его Гарретом. — Когда я произношу его имя, то смотрю на сына в своих объятиях. Он снова смотрит на меня, и я невольно улыбаюсь.

— Красивое имя, — говорит она.

Это был комплимент? Если так, то он первый, что я услышал от нее за последние годы.

Гаррет суетится, и я его укачиваю.

— Это он? — спрашивает тут же моя мать.

— Да. Я держу его.

— Ты сейчас в больнице?

— Нет, дома.

— Почему он не с твоей женой?

Моя мать из тех людей, кто считает странным, когда мужчины занимаются уходом за детьми, поэтому я не удивлен ее вопросом. Уверен, отец никогда не обнимал меня, даже когда я был маленьким.

— Рэйчел все еще в больнице, — поясняю я. — Во время родов были осложнения. Она потеряла много крови, поэтому они продержат ее там еще несколько дней.

— Но у тебя, конечно же, есть няня.

— Нет. Мы решили обойтись без нее. Мы сами позаботимся о сыне.

—Ты не сможешь заботиться о ребенке, Пирс. Не в одиночку. Дети требуют очень много внимания.

— Да, я знаю. Мы пробыли дома всего час, и я уже чувствую себя разбитым.

— Я сейчас же приеду. Где вы живете?

Я чуть было не уронил телефон. Она действительно придет? Без моей просьбы?

— Спасибо, мама. Я был бы очень признателен за помощь. — Диктую ей адрес, и она говорит, что сейчас же выезжает.

Я не могу в это поверить. Она больше не злится на меня? Или просто хочет увидеть внука?

Гаррет спит у меня на руках. Боюсь, если я пошевелюсь, он снова заплачет. Включаю телевизор и понижаю громкость, чтобы он не проснулся. Переключаю каналы, останавливаясь на каком-то мультфильме.

Когда я сам был ребенком, то никогда не смотрел мультфильмы. Мне этого не разрешали. У нас в доме был только один телевизор, и мой отец использовал его в основном для просмотра финансовых новостей. Я же позволю своему сыну смотреть мультики. Я не лишу его детства так, как это сделали со мной мои родители.

Переключаю на спортивный канал. Там транслируют бейсбол. Еще одна вещь, которую я планирую сделать - отвести Гаррета на игру.  Мой отец никогда не брал меня с собой, но я все равно ходил на игры со школьными знакомыми.

Я посещал частную подготовительную школу, где учились дети некоторых из членов общества. Мои друзья были выбраны моими же родителями, и не особо мне нравились, но их наличие в моей жизни позволяло мне заниматься тем, что меня интересовало. Например, ходить на бейсбол в Нью-Йорке. Или иногда мы встречались и играли в футбол. Я играл в футбол и в школе, а мой отец даже не спросил, как и где я научился. Он не любит спорт, поэтому даже удивительно, что он позволил мне быть в команде. По его словам, все это придало мне веса в глазах других, и пойдет в будущем на пользу моему имиджу. Конечно же, сам он никогда не ходил на мои игры, впрочем, как и мама.

Он никогда ничему меня не обучал, не советовал, не рассказывал. Мне пришлось самостоятельно всему учиться. Было время, когда мой отец был так сильно занят работой, что практически забывал о моем существовании. И я использовал это в своих интересах, совершая то, что он никогда не позволил бы мне сделать, если бы он меня контролировал. Вот тогда я и открыл для себя девушек и спиртное. Алкоголь был на первом месте, что придавало мне смелости разговаривать с девушками. Не потребовалось много времени, прежде чем я слишком много выпил, и к пятнадцати годам уже занимался сексом. Я успешно скрывался от отца, пока один из членов группы не застукал меня пьяным в машине с полуголой девушкой.

Когда мой отец все узнал, он просто на просто меня избил. Вывел на улицу и несколько раз ударил в приступе ярости. Я хотел дать ему отпор, но у него был пистолет, так что мне пришлось смириться и ждать, пока он закончит. Его гнев был вызван не тем, что я пил или развлекался с девушкой, а тем, что был пойман его знакомым, а тот рассказал остальным, заставив моего отца смутиться. Мое поведение было настолько вызывающим, будто он не мог меня контролировать, а это недопустимо. Люди не должны говорить, что он потерял контроль над своим сыном.

Мне тогда было шестнадцать. После того случая он стал постоянно за мной следить. Я больше не пил, пока не поступил в колледж. Девушек, с которыми я встречался в школе, выбирал мой отец. На самом деле между нами ничего такого не было. Я просто сопровождал их на мероприятия, на которые был вынужден ходить с родителями.

В тот же год отец рассказал мне о «Дюнамис», лишая меня таким образом беззаботной юности.

— Я никогда не буду так с тобой обращаться, — тихо обещаю я Гаррету. — Я никогда не буду таким, как он. — Наклоняюсь и целую его в лоб. — Я люблю тебя. И клянусь, я никогда не стану таким, как он. 

ГЛАВА 3

ПИРС

В дверь звонят. Глянув на часы, отметил, что прошло полчаса с момента моего звонка матери, должно быть, я задремал. Медленно встаю с Гарретом на руках и иду открывать дверь.

На пороге стоит моя мать. На ней белая хлопковая блузка и черные брюки. Непривычный выбор одежды. Обычно она в платье или костюме.

— Здравствуй, мама.

Она так смотрит на меня, будто не видела очень много лет. Последний раз мы встречались на вечеринке, еще до того, как Рэйчел забеременела, так что и правда прошло много времени. И мы тогда не разговаривали. Она и мой отец как обычно меня проигнорировали.

— Здравствуй, Пирс. — Она говорит медленно и тихо, еще одно отличие от ее обычной громкой и отрывистой речи. Выглядит грустной и печальной. Кажется, будто она так ужасно чувствовала себя из-за того, что от меня отреклась, но это странно, потому что, будь так на самом деле, моя мать бы пыталась это скрыть.

— Проходи. — Я отступаю в сторону, чтобы впустить ее, и тут она замечает у меня на руках Гаррета.

Мгновенно преображается, с улыбкой глядя на него.

— Могу я на него посмотреть?

— Конечно. — Я поворачиваю его к ней лицом. — Это Гаррет. Твой внук.

Она поправляет одеяло вокруг его головы и не сводит с него глаз.

— Хочешь подержать его? — спрашиваю я.

Она поднимает на меня взгляд.

— Утвердительный ответ.

Я передаю его ей, и она снова ему улыбается.

— Он очень похож на тебя.

Так и есть. Сначала я этого не замечал, но чем больше смотрю на него, тем больше вижу наше сходство. Но у него определенно глаза Рэйчел.

— Почему бы тебе не присесть? — Я указываю на диван.

Она едва заметно кивает и подходит к нему. Как только садится, тут же оглядывает комнату.

— Так тебе все же нравится этот дом?

— Очень нравится. — Надеюсь, мама не станет мне рассказывать, какую ошибку я совершил, купив его. Мы тогда поругались, и я не собираюсь снова через это проходить. Но мне кажется, что не за этим сюда пришла, она действительно хочет помочь. Интересно, что сказал мой отец? Я уверен, он не обрадовался.

— На тебе джинсы. — Замечаю, что мама неодобрительно смотрит на мои ноги. Мои родители никогда не разрешали мне носить джинсы. Мои родители считают повседневными те брюки, что большинство людей надевают по особо торжественным случаям. Мама впервые видит меня в такой одежде.

— Я иногда ношу джинсы, когда дома, — признаться в том, что я надеваю их даже тогда, когда выхожу на улицу, равносильно самоубийству.

Ребенок начинает извиваться и похныкивать.

— Хочешь, я возьму? — тяну руки к сыну.

— С ним все будет в порядке. — Она немного укачивает Гаррета. — Ты покормил его?

— Нет, но уже время.

— Где кухня? — мама медленно встает.

— Сюда. — Я провожаю ее на кухню, где пустые бутылочки выстроены на островке, рядом с контейнером с детским питанием.

— Подержи моего внука. — Мама протягивает малыша мне. — Я приготовлю смесь.

Я молча наблюдаю, как она это делает.

— Ты уже кормил его из бутылочки? — интересуется она, завинчивая на ней крышку.

— Нет. Это делали медсестры, но не я.

Заметив гостиную, она подталкивает меня туда и предлагает:

—Иди, посиди с ним вон там.

Я послушно присаживаюсь на диван и выключаю телевизор. Гаррет плачет, его личико снова краснеет.

Мама подходит ко мне с кухонным полотенцем в руке и кладет его мне на плечо.

— Тебе оно понадобится на случай, если он срыгнет. Теперь слегка приподними ребенка.

Мама вручает мне бутылочку и продолжает инструктировать, что делать дальше, и в том числе, как правильно похлопать младенца по спинке, чтобы тот выпустил воздух. Я выучил все это на уроках, но практика не менее важна. И замечательно, что рядом есть человек, способный проконтролировать, что я сделаю все это правильно. И я в шоке, что этот человек - моя мать. Потрясен до глубины души.  Она не из тех женщин, кто заботится о детях. Хотя не совсем так. Наверняка были моменты, когда она выражала заботу или беспокойство, но они были мимолетными. Я не утверждаю, что она плохая мать. Она просто не из тех, кто обнимает или укладывает тебя спать по ночам. Ей было легче держаться на расстоянии. Пока я был здоров, рос и развивался, она чувствовала, что ведет себя как обычная мать. И она всегда защищала меня от отца, противостояла ему, если он намеревался меня ударить. К сожалению, ее не было дома в тот день, когда он вывел меня на улицу и избил, но, узнав об этом позже, она удостоверилась, что это больше не повторится.

После кормления Гаррета мы поднимаемся наверх, и я кладу его обратно в кроватку. Гаррет уснул практически сразу, как только поел. Я устраиваю матери короткую экскурсию по верхнему этажу, затем по нижнему, а потом мы снова сидим в гостиной.

— Тебе уже пора возвращаться домой? — Уже семь, и она обычно не задерживается допоздна без сопровождения моего отца.

— Я привезла с собой сменную одежду. — Она нервно приглаживает свои короткие светлые волосы. — На случай, если я тебе понадоблюсь, то могу переночевать в комнате для гостей.

— О да, это было бы замечательно. — У меня снова шок. Она хочет остаться здесь на ночь? В этом доме, который она не одобряет? — Я рад, что ты остаешься, мама, но разве отец не расстроится?

— Я оставила ему записку. Уверена, он уже ее обнаружил.

— Записку? Почему ты просто ему не сказала?

Она с вызовом расправляет плечи.

— Мы с твоим отцом сейчас не общаемся.

— И как долго?

— Может быть, месяц? Я потеряла счет прошедшему времени.

Месяц? Они не разговаривали целый месяц? Они никогда так долго не молчали.

— Возможно, мне не следует спрашивать, но... в чем причина вашей ссоры?

— Ты, — просто отвечает она. — Я хочу вернуть своего сына, а твой отец слишком упрям, чтобы принять тебя обратно.

— Это все из-за Рэйчел, не так ли? Он никогда не примет ее. Ты ведь тоже не понимаешь меня, правда, мама?

Она тяжело вздыхает.

— Я ничего не имею против этой девушки. Она кажется умной, и я уверена, что она хорошо к тебе относится. Но она совершенно не вписывается в нашу семью, ты знал это, и все равно на ней женился. Очевидно, что я хотела, чтобы ты женился на другой, но уже слишком поздно. Я чувствую необходимость жить дальше и хочу участвовать в вашей жизни.

— Я только «за», но отец с тобой не согласится.

— Ему придется смириться. Все и так слишком далеко зашло. Ты наш единственный сын и мы не разговаривали с тобой полтора года. Я узнала о беременности Рэйчел от Виктории. Знаешь, как это было унизительно? Виктория Синклер узнала раньше меня!

— Я бы тебе позвонил, но ты не отвечала на мои звонки.

— Я хотела, Пирс, но твой отец не позволял. — Она быстро качает головой, будто вытряхивая его из своей головы. — Но теперь у нас есть прекрасный внук и я не собираюсь пропускать ни секунды из его жизни. Мне все равно, что говорит твой отец. Я его просто не слушаю, когда дело доходит до тебя.

Не думаю, что когда-либо слышал в ее голосе столько злости. Обычно она не проявляет эмоций, особенно негативных.

— Ты пробовала с ним об этом поговорить?

— Конечно. Мы столько спорили, но ни к чему не пришли. Ты же знаешь, какой он упрямый.

— И что же ты собираешься делать?

— Это уже не твоя забота, Пирс. Я сама разберусь с твоим отцом. Мы снова станем частью твоей жизни, хочет он или нет.

— А я не хочу, чтобы он был частью моей жизни, если он продолжит плохо относиться к Рэйчел. Она моя жена, и я не позволю ему ее унижать.

— Я могу многое сделать, только когда дело касается его действий. Контролировать его слова, увы мне не под силу, но я сделаю все возможное, чтобы он был с ней вежлив, — секундная пауза, — кстати, о твоей жене, что с ней случилось? Ты сказал, что возникла проблема во время родов?

— Да. Она...  — я начинаю задыхаться, просто произнося вслух весь тот ужас, с чем нам пришлось столкнуться. — Она потеряла много крови и ее давление резко упало. Врач сказала, что Рэйчел могла умереть.

— Мне жаль это слышать, — тихо шепчет моя мать. — Но она уже лучше себя чувствует?

— Лучше и намного. Ей сделали переливание и следят за ее самочувствием, — смотрю на часы, — Мне нужно ей позвонить. Подождешь?

— Конечно. Иди.

Я встаю, чтобы пойти к себе в кабинет, и позвонить оттуда, но срабатывает радионяня.

— Я проверю его, — предлагает моя мать и встает.

Я киваю и иду в кабинет. Звоню в палату Рэйчел, и после нескольких гудков она отвечает.

— Рэйчел, я тебя разбудил?

— Да, но все в порядке. Я ждала твоего звонка и просто задремала.

— Дорогая, если захочешь поговорить со мной, просто позвони.

— Я не хотела будить малыша. Как он?

— Хорошо. Он спит. Кажется, ему не нравится его кроватка. Гаррет предпочитает, чтобы его держали на руках.

— Он унаследовал это от меня. Ты же знаешь, как я люблю обниматься.

Я улыбаюсь.

— Я не считал потребность обниматься передающейся по наследству, но теперь это имеет смысл. В этом наш сын действительно похож на тебя.

— Я уже скучаю по нему. Я так сильно скучаю по вам обоим. У тебя с ним все в порядке? Я беспокоюсь, что ты там один, без чьей-либо помощи.

— У меня есть помощница. Я позвонил своей матери.

— Ты сделал это?

— Ага. Она сейчас здесь.

— Пирс, как все прошло? Что она сказала?

— Я позвонил и сообщил, что у нас родился ребенок, и прежде чем я попросил ее о помощи, она сама ее предложила. Пробыла у нас уже час и остается на ночь. Она на самом деле очень мне помогла. Моя мать знает о детях больше, чем я думал.

— А как насчет твоего отца?

— Они не разговаривают. Очевидно, они месяцами ругались о том, почему он не позволяет мне вернуться обратно в семью. Мама утверждает, что убедит его прекратить вражду, а если нет, то даже не догадываюсь, что произойдет дальше.

— Думаешь, они разведутся?

— Нет. Она не захочет.

Я не могу признаться Рэйчел в том, что моей матери нельзя разводиться с отцом. Это против правил организации. Только в редких случаях «Дюнамис» допускает разводы. И я все еще удивлен, что они позволили мне развестись с Кристиной, моей первой женой.

— Что же, я рада, что она с тобой рядом. И проводит время с внуком. Может быть, ребенок поможет нам снова стать одной семьей. Было бы хорошо, если бы у Гаррета в жизни были бабушка и дедушка или, по крайней мере, хотя бы бабушка.

Меня удивляет, что Рэйчел хотела бы, чтобы мои родители присутствовали в жизни нашего сына. Мои мать и отец либо игнорировали ее, либо ужасно с ней обращались, и все же она решила их простить и позволить быть в нашей жизни.

— Я не знаю, будет ли у него дедушка, — говорю я ей, — но моя мать, похоже, стремиться стать хорошей бабушкой.

— Я счастлива это слышать, Пирс. И думаю, что это замечательно.

— С тобой все в порядке? Тебе что-нибудь нужно?

— Нет. Медсестры обо мне заботятся.

— Может, мне стоит заехать к тебе перед сном?

— Ты должен быть дома с ребенком. Увижусь завтра с вами обоими.

— Этого недостаточно. Я не привык быть без тебя. Мне не спалось в одиночестве всю прошлую ночь, и я уверен, что не буду спать и сегодня.

Она негромко смеется.

— Об этом позаботится наш сын. Он, наверное, будет просыпаться каждый час или два.

— Да, полагаю, ты снова права.

— Ой, все время забываю спросить, ты звонил Шелби?

— Нет, прости. Совсем из головы вылетело.

— Все нормально, я сама ей позвоню. Может, она зайдет завтра, когда ты с Гарретом приедешь.

— Разве ее нет сейчас в городе?

Мать Шелби недавно выиграла поездку в Лас-Вегас, так что они пробыли там всю неделю.

— Она должна уже была вернуться. Думаю, как раз прошлой ночью.

Рэйчел все еще дружит с Шелби, несмотря на мои постоянные напоминания последней, что она не имеет права общаться с моей женой. Они не так часто и видятся, как раньше, но все равно разговаривают по телефону.

По крайней мере, Шелби наконец порвала с Логаном, но долго с ним встречалась, прежде чем это сделала. Они расстались в январе прошлого года, но все еще общаются друг с другом. Логан никогда от нее не откажется. Я обедал с ним несколько недель назад и спросил, встречается ли он с кем-нибудь. Ответ был отрицательный, потому что не может забыть Шелби.

Рэйчел пытается снова заставить свою подругу встречаться с Логаном. Я все время убеждаю ее не вмешиваться, но она не слушает. Думает, что эти двое идеальная пара, и хоть мне неприятно это признавать, но она права. В их отношениях нет никакого смысла, потому что Шелби и Логан - полные противоположности. Он тихий, спокойный, серьезный, а она все время смеется, разговаривает и полна энергии. Думаю, противоположности действительно иногда притягиваются.

Шелби и Логан любят друг друга, и я бы хотел, чтобы они были вместе, но это невозможно, поэтому Шелби с ним и порвала.

Ненавижу, как организация контролирует этих девушек. Забирает у них нормальную жизнь. Их контракты должны быть ограничены несколькими годами, но вместо этого, длятся столько, сколько пожелает организация. Нет даты окончания, и даже когда участники решают, что больше не хотят пользоваться их услугами, за девушками все еще следят и угрожают, если они кому-нибудь о нас расскажут. Поэтому они никогда не бывают свободными и не могут жить обычной жизнью.

— Пирс, ты все еще здесь?

— Да, прости. Я немного устал.

— Иди, отдохни, ладно? Может, твоя мама присмотрит за Гарретом, пока ты вздремнешь, а потом ты заступишь на ночную смену.

— Думаю, мы можем это попробовать. Ты уверена, что тебе ничего не нужно?Потому что я и луну тебе с неба достану.

— Я знаю, но ничего не надо. Увидимся завтра. Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю. Спокойной ночи.

Я выхожу из кабинета и поднимаюсь в детскую, но услышав, как мама разговаривает с Гарретом, останавливаюсь перед дверьми.

— Ты очень красивый маленький мальчик, — воркует она. — Твой отец тоже был очень красивым. Когда он родился, у него были темно-каштановые волосы, как у тебя. И голубые глаза, только немного темнее твоих. И, как и тебе, ему не нравилось лежать в своей кроватке. Он суетился и плакал, пока я не брала его на руки. Но через месяц или около того, он уже привык к своей кроватке, и ты привыкнешь. Это просто потребует немого времени. — Я слышу, как ребенок возится. Потом я слышу, как тихо запела моя мама. Звучит как колыбельная.

С каких пор она поет? Никогда прежде не слышал. Песня заканчивается и в комнате становится тихо.

Я издаю звук, будто иду по коридору. Вхожу в детскую, и вижу свою мать в кресле-качалке, с улыбкой держащую на руках моего сына

— Как тут у вас дела? — шепчу, замечая, что Гаррет уснул.

Она медленно встает и осторожно кладет его в кроватку. Затем мы оба тихо выходим и спускаемся вниз в гостиную.

— Мама, я подумал, что мог бы немного вздремнуть. Я пробуду с ним всю ночь, так что, если ты не против, присмотри за ним около часа.

— Я не возражаю, — тут же соглашается она, и смотрит на меня так, как и раньше. Забыла, как я выгляжу после всех месяцев, что мы не виделись? Не думаю, что я сильно изменился.

— Хорошо, я буду наверху, в своей комнате. Еще раз спасибо за помощь. — Я разворачиваюсь, чтобы подняться по лестнице, но меня останавливает голос матери.

— Пирс.

— Да?

Она подходит и неожиданно меня обнимает.

— Прости меня.

Мама обнимает меня по-настоящему, крепко, а не просто касается ладонями плеч. Я обнимаю ее в ответ. И не вспомню уже, когда мы в последний раз так обнимались, но я уверен, я был еще ребенком, так что прошло слишком много времени.

Что касается ее извинений, я не прошу ее уточнять, за что именно она просит прощения. Знаю, она сожалеет, что позволила себе игнорировать меня так долго. Я также знаю, насколько трудно ей было просить прощения, поэтому ничего не говорю в ответ.

Она обнимает меня дольше, чем я ожидал, и когда, наконец, отпускает, то говорит:

— Иди и отдыхай. Я рано не ложусь, так что ты спи, сколько хочешь. Я присмотрю за твоим сыном.

— Спасибо, мама. — Я поднимаюсь наверх, но прежде останавливаюсь у детской, проверить Гаррета. Он крепко спит. Мне нравится наблюдать за ним в такие моменты, это вызывает во мне чувство умиротворения.

Мой сын такой маленький, ему всего два дня, но он уже оказал на нашу жизнь огромное влияние. Благодаря ему наша семья становится цельной. 

 ГЛАВА 4

РЭЙЧЕЛ

Кажется, я в больнице провела уже целую вечность, но надеюсь, завтра меня выпишут. Я очень устала, но невозможно отдохнуть с медсестрами, снующими вокруг тебя всю ночь напролет. Спать тоже не получалось, я слишком сильно скучала по Пирсу и нашему дому. И теперь, когда здесь нет моего ребенка, я скучаю по нему тоже.

Гаррет - самый очаровательный ребенок, когда-либо виденный мною. У него миленькое личико с маленьким носиком, розовыми губками и большими голубыми глазами. И когда он не спит, то такой любопытный, всегда осматривает все вокруг, интересуясь окружающим миром.

Он очень похож на Пирса. Я сразу заметила их сходство, и мне интересно, вырастет ли он таким же, как его отец. Надеюсь, так и будет. Я бы очень гордилась, если бы мой сын был таким же, как его отец. Сильным. Отзывчивым и добрым. Джентльменом.

Когда Пирс взял его на руки, то не мог сдерживать улыбку. Я знала, он почувствует себя настоящим отцом, едва увидит своего ребенка. Он все еще нервничает, но это пройдет, если он будет больше времени проводить с Гарретом.

Мне было плохо, когда Пирс вчера уехал. Он выглядел перепуганным до смерти, когда медсестра сказала, что они выписывают Гаррета домой. Заверил меня, что все будет хорошо, но как только вышел из палаты, я сразу же начала волноваться. Так много нужно знать об уходе за ребенком, а он совсем не обращал внимания на занятия, которые мы вместе посещали. К счастью, ему помогает его мать. Она не входит в категорию моих любимых людей, но я благодарна за ее предложение помощи. Надеюсь только, это не одноразовая акция, и она будет еще приходить. Я бы хотела, чтобы Пирс наладил отношения со своей семьей.

— К тебе гости. — Я слышу голос Пирса, оглядываюсь и вижу его, стоящего в дверях, с ребенком на руках.

— Пирс! — Мое сердце при виде их замирает. Я так сильно люблю их обоих.

— Доброе утро, милая. — Он протягивает мне малыша, потом наклоняется и целует меня в губы.

— Доброе утро. — Я смотрю на Гаррета сверху вниз. — А как сегодня утром поживает мой мальчик? Ты позволил своему папочке поспать?

Гаррет проснулся и слегка завозился, его глаза метались между мной и Пирсом. Я подношу его ближе, вдыхаю запах его волос и целую в макушку.

— Он проспал всю ночь напролет, — сообщает Пирс. — Моя мать дежурила до полуночи, чтобы я мог выспаться, а потом мы поменялись местами.

— Очень мило с ее стороны. Она здесь?

— Нет. Я велел ей оставаться дома и отдыхать, раз уж так поздно легла.

— Она снова останется на ночь?

— Да. Сказала, что пробудет, сколько потребуется. — Он делает паузу. — Вчера вечером мама извинилась.

— Значит, все кончено? Они больше от тебя не отрекаются?

— Я пока ничего толком не знаю. Она не обсуждала это с моим отцом, но я думаю, что отныне с моей матерью мы будем видеться намного чаще, даже если отец будет против.

— Я счастлива, что она хочет быть рядом с ним, — пристально смотрю на Гаррета, лаская его щечку пальцем. — Ему нужны бабушка и дедушка, чтобы баловать. — Эти слова вызывают у меня желание заплакать, напоминая мне, что моих родителей больше нет. — Жаль, что они с ним не встретились, — шепчу я себе под нос.

Пирс садится рядом со мной на кровать и обнимает меня.

— Они бы его полюбили. И Гаррету бы тоже понравились.

Я едва заметно киваю, и слезы текут рекой.

— Они были бы замечательнейшими бабушкой и дедушкой. Мой отец брал бы его на рыбалку, на бейсбол и играл с ним в мяч на ферме. А моя мама испекла бы ему печенья больше, чем он мог бы съесть. — Я улыбаюсь сквозь слезы. — Я скучаю по ним, Пирс. Я так сильно по ним скучаю.

— Я знаю, милая. — Он еще крепче обнимает меня и целует в голову. — Я тоже по ним скучаю.

Наклоняюсь, чтобы поцеловать сына.

— Они любят тебя, хотя их здесь больше и нет. Твои бабушка и дедушка. Твоя тетя. Они на небесах, но они тебя любят.

Пирс протягивает мне коробку с салфетками. Я беру одну и вытираю глаза, когда он с грустью вздыхает.

— Прости, Рэйчел, — говорит он, нежно поглаживая мою руку. — Что еще я могу сделать?

— Ты уже все сделал. — Я невольно улыбаюсь, глядя на Гаррета. — Ты подарил мне его.

И это правда. Известие, что я беременна, стало величайшим подарком, когда-либо полученным мной. И узнала я в то время, когда больше всего нуждалась. Я была опустошена, когда умерли мои родители. Поглощена и убита горем. Первые несколько недель после аварии были самыми ужасными. Но со мной был Пирс. Он поддерживал меня, выслушивал и просто молчал, когда мне это было необходимо. Он замечательный. Самый лучший муж в мире. И стал мне еще и лучшим другом. За это время моя любовь к нему росла в геометрической прогрессии и продолжала расти, когда он заботился обо мне на протяжении всей моей тяжелой беременности. И теперь, видя, как он заботится о нашем сыне, я люблю его еще сильнее.

— Пирс.

— Да?

— Надеюсь, ты знаешь, как сильно я тебя люблю. Я знаю, что говорю это каждый день, но надеюсь, ты знаешь, что я люблю тебя больше, чем могу сказать.

Он обнимает меня за шею, целует в губы, потом смотрит в глаза.

— Я тоже тебя люблю. Всем сердцем. — Мой муж притягивает меня к себе, и мы молча любуемся нашим сыном.

Кто-то стучит в дверь.

— Войдите, — разрешает Пирс, вставая с кровати.

В палате появляется Логан.

— Здравствуй, Пирс. Рэйчел. Извините, что прерываю.

— Логан. — Пирс подходит к нему. — Я и не знал, что ты придешь. Прости, не успел позвонить тебе по поводу ребенка. Как ты узнал?

— Друг, с которым я учился в медицинской школе, здесь работает, и он мне сказал, что видел тебя здесь вчера. Я предположил, это означает только одно - Рэйчел родила. — Он улыбается мне. — Поздравляю.

— Спасибо.

Он протягивает Пирсу руку.

— Поздравляю и тебя, Пирс.

Они обмениваются рукопожатием.

— Спасибо, Логан.

Я смотрю на часы и понимаю, что Шелби будет здесь с минуты на минуту. Наверное, это не очень хорошо. Они с Логаном расстались несколько месяцев назад, но она все еще не забыла его. Порвала с ним только потому, что он хотел более серьезных отношений, а вот она - нет. Логан был готов сделать ей предложение, но она порвала с ним раньше, чем он его озвучил. Но Шелби все еще общается с ним, и ни с кем не встречается, так что я все гадаю, смогут ли они снова быть вместе. Она несчастна без него.

Логан оставил ее в покое, но не сдался, он говорил Пирсу, что Шелби просто нужно больше времени. Они стали близкими друзьями в прошлом году, когда Логан переехал ближе к нам. Часто играют в гольф или встречаются за обедом. Я все время советую Пирсу сказать Логану, что Шелби все еще влюблена в него, но Пирс меня не слушает. Не желает вмешиваться, что искренне меня расстраивает, потому что Шелби и Логан явно созданы друг для друга.

Логан подходит ко мне.

— Как ты себя чувствуешь?

— Немного устала. Были некоторые осложнения во время родов, поэтому меня заставили остаться здесь на несколько дней. Эй, раз уж ты доктор, может, потянешь за ниточки и вытащишь меня отсюда побыстрее. Я действительно очень хочу домой.

Он смеется.

— Извини, но это так не работает. Ты здесь, пока они не решат, что ты полностью здорова, — смотрит на ребенка. — Какая лапочка. Как его зовут?

— Гаррет.

— Он очень похож на тебя, Пирс.

Пирс подходит и становится плечом к плечу с Логаном.

— Все так говорят.

— Так его уже выписали домой? — спрашивает Логан.

— Да, — отвечает Пирс. — Его отправили домой с отцом, который едва может поменять подгузник.

— Пирс, — я улыбаюсь. — Ты отлично справился.

— Я бы с огромным удовольствием посмотрел, как ты меняешь подгузник, — Логан шутливо толкает Пирса в плечо.

Мой муж громко смеется.

— Да, не сомневаюсь. Когда-нибудь ты сам будешь это делать и убедишься, все не так просто, как кажется.

Снова открывается дверь, и я вижу только длинные ноги, увенчанные кучей гигантских гелиевых шаров.

— Поздравляю!

Это Шелби, но я еще не могу видеть ее через шарики. Она торопливо заходит, а потом резко останавливается, едва увидев Логана. Смотрит на него, шарики все еще в ее руке, только теперь сдвинуты в сторону. Выражение ее лица я раньше уже видела, у нее, да и у других знакомых девушек. Тот самый взгляд, буквально вопивший о том, что вы безумно любите парня и хотите быть с ним, но не уверены, что вам это необходимо именно сейчас. Хотя также это тот же взгляд, красноречиво говорящий, что он чертовски горяч, и ты очень сильно его желаешь.

Логан сегодня выглядит сексуально в костюме и галстуке, его черные волосы зачесаны назад. Шелби в белом сарафане, коротком, подчеркивающим ее длинные ноги. Ее кожа покрыта золотисто-коричневым загаром от недельного отдыха около бассейна в Лас-Вегасе.

— Привет, Шелби, — говорит Логан.

— Привет. Я не знала, что ты здесь.

— Я услышал, что у Рэйчел родился ребенок и зашел поздравить.

— Да. Я тоже. — У нее перехватило дыхание. Шелби определенно его хочет.

— Я возьму это, — предлагает Пирс, забирая у нее шарики и привязывает их на стуле рядом с кроватью.

— Его зовут Гаррет, — говорит Логан Шелби.

— Что? — Она заметно взволнована. — Кого?

— Малыша. — Логан указывает на него пальцем. — Его зовут Гаррет.

— Ох, да. — Она подходит ближе к моей кровати. — Могу я его увидеть?

Я поддерживаю Гаррета, и она нежно улыбается.

— О, боже мой, Рэйчел. Он такой милый.

— Хочешь его подержать?

— Нет. — Она резко отступает, выставив вперед руки. — Не могу, я же его уроню!

— Тебе не пора уходить? — Пирс обращается к Логану. Клянусь, он активно пытается разлучить его и Шелби. Понятия не имею, почему. — Могу проводить тебя до машины. Надо запланировать игру в гольф до того, как похолодает.

— Думаю, я задержусь еще на несколько минут, — Логан с интересом разглядывает Шелби и ее платье.

Оно симпатичное и белое, сделанное из хлопка, с тонкими бретелями, облегающее сверху и слегка расширяется от талии. Длиной до середины бедра. Еще на ней босоножки с ремешками на невысоком каблуке.

— Рэйчел, как ты себя чувствуешь? — спрашивает Шелби. — Я места себе не нахожу после того, как ты рассказала, что случилось.

— Я уже в порядке. Врачи сказали, что завтра смогу вернуться домой.

Она наклоняется, чтобы снова глянуть на ребенка.

— Ты такой очаровашка. — Когда ее палец касается личика Гаррета, я замечаю на ее руках красные пятна. — Шелби, что случилось с твоими запястьями?

Пирс что-то говорил Логану, но внезапно умолк и посмотрел на нас.

— Ничего страшного. — Шелби отступает и выпрямляется. — Вообще-то, это довольно забавная история. Я всегда держу под рукой резинки, чтобы собрать волосы, и на прошлой неделе в Вегасе, я уснула на одном из шезлонгов, забыв их снять. И проснувшись, обнаружила следы на запястьях.

Логан подходит и берет ее за руку, разглядывая покраснения.

— Не похоже на след от резинки.

Шелби резко вырывает руку.

— Ничего подобного. Я сглупила, забыв их снять, когда пошла в бассейн.

Логан снова берет ее за руку, поворачивает ладонью вверх и проводит пальцем по метке.

— Тебе нужно чем-то их смазывать и прикрывать, иначе останется шрам.

— У меня дома есть мазь. — Она снова прерывисто дышит, когда его палец легко скользит по ее запястью.

— А у меня в машине аптечка первой помощи. — Логан опускает ее руку вниз, но все еще держит в своей. — Пойдем. Я позабочусь о тебе. — Он смотрит прямо ей в глаза, когда это говорит. Глубокий, напряженный, я-хочу-тебя взгляд.

— Эм, ладно, — сдается Шелби, не смотря ни на кого, кроме Логана. — Рэйчел, прости, что не могу задержаться, но мне пора на работу. А еще нужно зайти домой и переодеться. Но вечером я тебе обязательно позвоню.

— Окей. Пока, Шелби. Пока, Логан.

— Надеюсь, они тебя завтра выпишут. — Логан мне улыбается, кивая в сторону Пирса. — Не думаю, что этот парень выдержит еще одну ночь наедине с ребенком.

— Я прекрасно справляюсь, спасибо, — посмеиваясь, отвечает Пирс. — Позвони мне, и мы назначим время для игры в гольф.

Он кивает и ведет Шелби к двери. Уходя, та оглядывается на Пирса, и я осознаю, что они даже не попрощались.

Едва мы остаемся одни в палате, я задумчиво спрашиваю:

— Как думаешь, они снова будут вместе?

— Нет. Но уверен, они собираются заняться сексом прямо в машине Логана.

Я смеюсь.

— Я тоже так думаю. Они не могли оторвать глаз друг от друга. Может быть, они сегодня заделают ребенка, и уже мы будем навещать их здесь через девять месяцев. Боже, они должны пожениться. Они идеально друг другу подходят.

Пирс ничего не отвечает.

— Пирс, тебе не кажется, что им было бы хорошо вместе?

— Я не знаю. Но Шелби, очевидно, этого не хочет этого, поэтому Логану лучше отступить.

— Он не собирается этого делать. Ты видел, что сейчас было? Он только дотронулся до ее запястья, и Шелби практически растаяла в его руках.

— Я ничего не заметил.

— Ты разве не видел ее запястья? Кстати, я согласна с Логаном. Следы не похожи на следы от резинки.

Гаррет похныкивает, и я смотрю вниз, видя, как его личико морщится, он готовится плакать. Ждать пришлось недолго.

— Я подам бутылочку. — Пирс достает ее из сумки с подгузниками. — Мама все упаковала перед моим отъездом.

— Может, ему просто нужно сменить подгузник, — говорю я, беря бутылочку.

— Нет, вот это выражение на его лице от голода. И крик тоже. Я понял это прошлой ночью.

Я даю Гаррету смесь, и он тут же высасывает чуть ли не ее половину.

— Ого, ты был прав. — Я широко улыбаюсь. — А у него есть способ сказать, когда ему нужно сменить подгузник?

— Конечно. Крик более суетливый, а не вопль, как сейчас. И его лицо выглядит скорее раздраженным, чем злым. Когда он голоден, то злится. Гаррет любит поесть и не любит ждать.

Я смеюсь.

— Прямо как его отец.

Входит медсестра.

— Рэйчел, доктор будет здесь через несколько минут. Вашему мужу и сыну придется уйти.

Мое хорошее настроение тут же улетучивается.

— Хм, ладно.

Когда она уходит, Пирс говорит:

— Мы вернемся сегодня днем.

Когда я закончу кормить сына, Пирс заберет его, они уйдут, но мне хочется, чтобы они остались. Я уже столько всего пропустила в жизни Гаррета… Я должна выбраться из этой больницы. Мне нужен мой ребенок, а ему нужна его мама. Надо возвращаться домой.

На следующий день меня выписывают в девять утра. Мы только что приехали домой, и когда я вхожу внутрь, то улыбаюсь при виде того, как вся гостиная заполнена цветами и воздушными шарами.

— Добро пожаловать домой, — шепчет мой муж, целуя меня в висок.

— Спасибо тебе. — Я обнимаю его за талию. — Когда ты успел все это сделать?

Он пожимает плечами.

— Я просто перестал спать. Оказывается, ты можешь много чего сделать, когда не спишь.

Я приподнимаюсь на носочки и целую Пирса в щеку.

— Когда ты на самом деле это сделал?

— Мы с Гарретом ходили вчера за покупками после того, как уехали из больницы.

Я недоверчиво улыбаюсь.

— Ты водил его по магазинам?

— Недолго. А вообще, большую часть поездки он проспал. — Пирс поднимает Гаррета из коляски и прижимает к груди. — Хотя, пока мы ходили по магазину, он кое-что для себя присмотрел.

— О, правда? — Я целую Гаррета в щечку. — И что же тебе купил твой папа?

Пирс указывает на корзину на полу, в которой находятся мини-футбол, бейсбол и баскетбол.

— Видимо, он любит спорт.

Я снова смеюсь.

— Да, и я уверена, его отец не имеет к этому никакого отношения. — Сажусь на диван и снимаю обувь. Я все еще чувствую себя уставшей. Врач сказал, это от потери крови, но потребуется время, прежде чем у меня снова появится энергия.

Пирс садится рядом со мной.

— Та коробочка на столе для тебя.

Она небольшая, завернутая в серебряную бумагу. Я осторожно ее беру.

— У тебя и для меня есть подарок?

— Он от нас обоих, — говорит Пирс, имея в виду себя и ребенка. — Давай, открывай.

Я разворачиваю бумагу, открываю крышку и разглядываю содержимое - золотую цепочку. На ней два золотых сердца: большое и маленькое.

— Большое от меня, а маленькое от Гаррета, — поясняет мой муж. — Это медальоны, в которые можно вложить фотографии.

— Пирс, это так мило. — Я обнимаю его. — Спасибо тебе. Мне очень нравится, и я буду постоянное носить его, не снимая.

— Я рад, что тебе понравилось. — Он меня целует. — И так же рад, что ты дома. Я скучал по тебе.

— Я тоже по тебе скучала.

Гаррет суетится и ерзает на руках Пирса.

— Вот это выражение лица для смены подгузников, — предупреждает он, вставая.

Я тоже поднимаюсь на ноги.

— Я поменяю.

— Нет, ты только вернулась домой. Просто отдыхай, ладно? Я сам все сделаю и тут же верну его тебе обратно.

Пирс поднимается наверх. Заметно, что ему уже гораздо комфортнее заботиться о ребенке. Может быть, было действительно хорошей идеей дать им пару дней наедине. Если бы я была здесь, то заняла бы его место, сделав Пирса простым наблюдателем. Но у него выдалась возможность попрактиковаться в уходе за малышом, и получается довольно хорошо.

— Здравствуй, Рэйчел. — Появляется Элеонора. Должно быть, она была на кухне. На ней темно-синие брюки и белая блузка с коротким рукавом, выглядящая более непринужденно, чем ее обычные костюмы и платья.

— Здравствуйте, Элеонора. — Я выдавливаю из себя улыбку, но она не слишком дружелюбная. Признаюсь, я все еще злюсь на нее за то, что она отреклась от своего сына. Я давно простила ей грубость по отношению ко мне. Она ведь совсем меня не знает, а с тем, кого не знаешь, быть грубым легко. Но обращаться подобным образом с собственным сыном непростительно.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает она.

— Устала. Но со мной все будет в порядке.

— Мне очень жаль было услышать о твоих родителях.

Авария произошла более года назад, так что странно, что она выразила мне сожаление только сейчас, но, по крайней мере, и на том спасибо.

— Да, это было настоящим потрясением. — Замечаю, как она разглядывает во что я одета. На мне одно из платьев для беременных, с коротким рукавом, синее, хлопковое. Но независимо от того, что ношу, я всегда чувствую себя неряшливо рядом с Элеонор, из-за ее оценивающего взгляда.

— Ну, теперь, когда ты дома, я пойду соберу свои вещи. — Она встает и идет к лестнице, но я ее останавливаю.

— Элеонора, вам не обязательно уходить. Вы можешь остаться.

— В этом больше нет необходимости. Пирс стал довольно искусным в уходе за ребенком, и теперь, когда ты здесь, вдвоем вы справитесь на отлично.

Я с ней не спорю. Мне и правда хочется побыть наедине с Пирсом и Гарретом.

— Вы хотя бы еще придете? Мы бы хотели видеть вас чаще, и я знаю, Гаррет хотел бы видеть свою бабушку.

Она улыбается, и я думаю, что это первая настоящая улыбка, которую я когда-либо у нее видела.

— Конечно, согласна. Позвони и дай знать, когда захочешь, чтобы я пришла. — Элеонора умолкает на секунду и признается: — Он прекрасный ребенок. Вы будете очень хорошими родителями.

Она только что сделала мне комплимент? Даже два?

— Спасибо, — говорю я, улыбаясь. — И, спасибо за помощь Пирсу в последние пару дней.

Элеонора кивает и поднимается по лестнице, а Пирс в это время спускается. Один.

— А где Гаррет?

— Спит. Я покачал его после смены подгузника, и он сразу заснул.

— У тебя хорошо получается.

— Да, — уверенно отвечает он. — Я думаю, что у меня действительно хорошо получается.

— Оу, твоя мама уезжает. Она пошла собирать вещи.

— Почему? — Беспокойство растекается по его лицу. — Что-то случилось?

— Нет, она просто решила, что ей уже пора. Но я предложила ей приезжать, когда захочет.

— Я поднимусь наверх и помогу ей с сумкой.

Пирс уходит, и через несколько минут они возвращаются обратно. Мы прощаемся, и Элеонора уезжает.

И, наконец, мы с Пирсом остались наедине с нашим сыном. Только мы втроем. В нашем доме. Я никогда еще не была счастливее.

ГЛАВА 5

ПИРС

Прошла неделя с тех пор, как Рэйчел родила и все постепенно начинает возвращаться в норму. Началась рутина. Кормление, смена подгузников и сон формируют нечто вроде графика, и мы поочередно берем смены, чтобы можно было поспать и отдохнуть.

Завтра мне уже придется вернуться на работу, так что больше я не помощник, но вечером займусь сыном и дам Рэйчел передышку. Она говорит, что отдых ей не нужен, но я знаю, что она устала. Это очень заметно. Я тоже устал, но привык. До знакомства с Рэйчел я спал всего три-четыре часа в сутки, так что сейчас все равно, что вернуться к своему старому распорядку дня.

Я был так занят малышом, что у меня не было времени разобраться с ситуацией Шелби. На прошлой неделе, когда она приехала в больницу, я заметил следы на ее запястьях, но не смог узнать, кто это сделал. Предполагаю, Ройс, но мне нужно от Шелби подтверждение.

Я звоню ей из своего кабинета, пока Рэйчел спит наверху.

— Привет, Рэйчел, — отвечает Шелби.

— Это не Рэйчел. Это Пирс.

— Почему звонишь ты? Что-то случилось с Рэйчел? Или ребенком?

— Нет. Мне нужно поговорить с тобой.

— Насчет чего?

— Ты знаешь причину. А теперь скажи мне, кто это сделал.

Она молчит, а потом еле слышно выдавливает из себя:

— Я не могу сказать. У меня будут неприятности.

— Не будут, я лично об этом позабочусь. Это был Ройс?

Шелби не отвечает.

— Шелби, я знаю, что это Ройс. Тебе не нужно его покрывать.

— Не вмешивайся, Пирс, пожалуйста.  Он не стабилен. Ройс жестокий, и я боюсь того, что он со мной сделает, если узнает, что я тебе сказала.

— Он оставил на тебе следы. Я просто скажу, что заметил.

— Нет. Оставь все это. Кроме того, я, вероятно, больше не буду с ним встречаться. Теперь, когда у него родился ребенок, у него не будет на меня времени.

— Он не заботится о ребенке, для этого у него есть няня. К тому же, его дочь родилась в июле, а отметины на твоих запястьях свежие. Когда это случилось?

— Пирс, я серьезно. Ничего не говори и не делай, иначе он за мной придет.

— Не посмеет. Я об этом позабочусь.

— Зачем тебе ввязываться?

— Потому что он поступает неправильно. Он не имеет права так с тобой обращаться. Не знаешь, поступал ли он так еще с кем-нибудь?

— Нет, но я не общаюсь с другими девушками, нам же запрещено.

Я слышу, как по лестнице спускается Рэйчел.

— Мне нужно идти. Я позабочусь о Ройсе, и больше он тебя не побеспокоит.

Кладу трубку, выхожу из кабинета, а перед дверями стоит Рэйчел. Я тут же целую ее.

— Почему ты не отдыхаешь?

— Гаррета нужно покормить. Я за его бутылочкой.

— Я могу это сделать.

— Нет, все в порядке, я сама справлюсь. Мне нравится его кормить. И держать на руках. — Она ласково улыбается. — Мне просто нравится проводить с ним время.

Я улыбаюсь в ответ.

— Я знаю, что справишься. — Рэйчел счастлива быть матерью. Я прежде никогда не видел ее такой светящейся. — Раз уж ты встала, не возражаешь, если я ненадолго отлучусь? Хочу заехать в офис на пару часов и посмотреть, что пропустил и с чем придется работать, после того, как меня так долго не было.

— Конечно, езжай.

Я снова целую ее, и направляюсь к выходу.

— Тогда скоро увидимся.

Сейчас семь вечера, так что Ройс должен быть дома. Я звоню ему, когда иду к машине.

— Ройс, это Пирс. Чем занимаешься? Я хотел бы заехать, поздороваться.

— Поздороваться? Ты живешь от меня в сорока пяти минутах езды!

— Я уже еду к тебе, ты дома?

— Да. Виктория на каком-то благотворительном мероприятии, а я должен проводить время с дочерью, что бы это ни значило. В любом случае, за ней присматривает няня, так что приезжай.

— До скорой встречи. — Пока я еду к Синклеру, звонит мой второй телефон. Телефон «Дюнамис». В груди все тут же сжимается, как всегда, когда они звонят.

— Алло? — Я слышу запись и ввожу свой номер.

Запись продолжается:

— Скоро вы получите задание. Оно будет вам дано в течение следующих четырех - восьми недель. Вы не должны покидать пределы города, пока не получите и не завершите задание.

Телефон выключается, и я бросаю его на сиденье. Месяц назад мне уже было дано одно задание. Я должен был избавиться от полицейского отчета с участием одного из наших наемников. Тот убил одного из членов клуба и оставил улики. Дело оказалось сложным, трудоемким, но могло быть и хуже. Надеюсь, что в следующий раз мне снова придется избавляться от документов или что-то в этом же роде.

Я проезжаю въезд в поместье Ройса. Он живет в особняке, куда переехал, как женился на Виктории. Восемнадцать тысяч квадратных футов, и Виктория украсила его в стиле, который мне жутко не нравится, но естественен для богатых людей; белая мебель, стеклянные столы, хрустальные люстры, дорогие картины на стенах. Дом холодный и стерильный, как операционная.

Горничная приветствует меня у двери и проводит в кабинет Ройса. Он не работает, поэтому мне невдомек, зачем ему нужен офис.

— Добрый вечер, Пирс. — Синклер встает из-за стола, чтобы меня поприветствовать. — Я слышал, у тебя родился ребенок.

— Да, сын. Его зовут Гаррет.

— Мои поздравления. — Ройс снова садится за стол. — Жаль только, что у меня не сын.

Я сажусь напротив него.

— Не говори так. У тебя прекрасная дочь.

— Что, черт возьми, мне делать с дочерью? Я сказал Виктории, что она может забрать Сэйди себе, а мне родит еще ребенка, только уже мальчика.

Неудивительно, что Ройс плохо обращается с девушками-коллегами. Он не уважает женщин, даже собственную дочь.

— Как ты назвал своего сына? Гаррет? — Он хихикает. — Может быть, Гаррет и Сэйди поженятся, когда вырастут. Мы должны все обустроить прямо сейчас. Сразу после колледжа, как только твой сын станет полноправным членом организации.

— Думаю, еще слишком рано даже обсуждать свадьбу, — говорю я, стараясь не реагировать на его слова. Но внутри у меня разливается паника. Я должен освободить Гаррета от его обязанностей. Он не может быть в «Дюнамис».

— Другой ребенок, вероятно, мальчик, — бубнит Ройс себе под нос.

— Какой еще ребенок?

— Что? — Он с недоумением смотрит на меня.

— Ты только что упомянул другого ребенка.

Синклер выпрямляется и откашливается.

— Не обращай внимания, ничего особенного.

Он что-то скрывает. И я знаю, что именно. Его настигла расплата за свое рискованное поведение.

— От тебя беременна еще кто-то, —  утверждаю я. — Одна из наших коллег?

Все девушки находятся на контроле над рождаемостью, но не всегда гарантия сто процентов.

Ройс мне не отвечает. Смотрит так, будто хочет сказать, но не может.

— Кто она, Ройс?

Тут он наклоняется вперед, положив руки на стол, и его глаза сужаются.

— Если я тебе скажу, то ты никому ни слова. Никогда! Если расскажешь, я клянусь, я тебя убью.

— Не угрожай мне, — предупреждаю я, глядя на него. — Если не хочешь говорить, не говори. Это был просто вопрос.

Он вздыхает и откидывается на спинку кресла, потирая рукой челюсть.

— Я не могу держать все в себе, и должен рассказать хоть кому-нибудь. — Снова пристально смотрит на меня. — Да, ты прав, от меня забеременела еще одна, но не из коллег. Просто девушка, которую я встретил в прошлом году во время предвыборного тура. Мы поужинали, выпили и оказались у нее дома.

— Сколько лет этой девушке?

Он равнодушно пожимает плечами.

— Я не знаю. Может, двадцать один, двадцать два года?

— Ты видел ее после той ночи?

Ройс немного колеблется, затем признается:

— Да. У нас был короткий роман.

— Когда все закончилось?

— Как только я узнал, что она беременна. — Он смотрит на стол, стиснув челюсти. — Эта сучка должна была быть на противозачаточных. — Его тон внезапно становится враждебным. Агрессивным. — Я велел ей от него избавиться. Послал ей более чем достаточно денег, чтобы сделать аборт.

— Но она не сделала, — я понимаю, в чем его проблема.

— Нет! — Синклер резко вскакивает с кресла. — Она обещала, но не сделала этого! Чертова сука! — Хлопок кулаком по столу. — Как она могла так поступить со мной? — Ройс начинает расхаживать по комнате из угла в угол.

Я никогда еще его таким не видел. Переход из нормального состояние в практически безумное всего за одно мгновение. Шелби права, он не стабилен. Мы не общались с ним последние несколько месяцев. Как он сказал, большую часть прошлого года Ройс провел в поездках. Предвыборная кампания, следовал по пятам за одним из наших кандидатов в президенты. Организация готовит его к тому, чтобы он когда-нибудь сам стал президентом, и часть его обучения - наблюдение за действиями другого кандидата.

— Ройс, успокойся.

Он резко оборачивается и бросается ко мне, снова ударяя кулаком по столу.

— Я не буду успокаиваться! Эта сука собирается разрушить мою жизнь! Я планирую стать гребаным президентом Соединенных Штатов, и не могу позволить, чтобы какой-то незаконнорожденный ребенок все испортил!

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я говорю, что она сдохнет. Я еще не успел договориться, потому что только все узнал. Все эти месяцы я думал, что она сделала аборт, так что намеревался оставить ее в покое. А на прошлой неделе велел одному из наших фрилансеров проверить, как она поживает. Убедиться, что никому обо мне не рассказывала. И вчера он мне доложил, что нашел ее, живущую в каком-то маленьком городке, беременную! Она же сказала, что сама обо всем позаботится! — Он срывается на крик, его лицо краснеет, глаза чернеют от ярости. — Но она, блядь, солгала мне!

Он падает обратно в кресло.

Я терпеливо жду, пока Ройс успокоится, и спрашиваю:

— Когда она должна родить?

— Я не знаю. Может быть, в конце сентября, начале октября. Кого это на хрен волнует? К тому времени она будет мертва. И ее ублюдок тоже.

— Ройс, нет. Оставь ее в покое.

Он хватает со стола нож для вскрытия писем и тычет им в меня.

— Ты хочешь сказать, что не сделал бы так, будучи на моем месте? Какая-то баба угрожает твоему браку, твоему будущему, а ты просто позволишь ей жить дальше?

— Она ничему не угрожает, и оставила тебя в покое. Она, наверное, просто хочет ребенка и не собирается рассказывать ему о тебе.

— Насколько ты, блядь, наивен, Пирс? Сучка в курсе, что я миллиардер. Как только ребенок родится, она продаст свою историю всем таблоидам, а потом придет ко мне за деньгами.

— Она уже могла это сделать. У нее нет причин ждать, пока родится ребенок.

— Ты не сможешь меня отговорить. Она для меня обуза. Я не могу рисковать, позволяя ей жить.

— А ты ее не убьёшь. Она же носит твоего ребенка, ты всерьез собираешься убить собственного ребенка?

— Это не ребенок. Это гребанная ошибка.

Я не могу поверить, что он это сказал. Мне хочется избить его до потери сознания. Вероятно, эта моя сверхчувствительность возникла после того, как я провел неделю дома со своим сыном, которого я люблю больше всего на свете и сделаю все, чтобы его защитить. Но даже если бы у меня не было Гаррета, я бы все равно не понимал Ройса.

— Если ты не хотел ребенка, то надо было пользоваться презервативом. Ты взрослый человек, Ройс, и перестань вести себя как подросток. Возьми на себя ответственность за свои действия.

— А я это и делаю. Я убираю беспорядок, что сам сотворил. Избавляюсь от нее.

— Я не позволю тебе этого сделать. Это неправильно, и ты это знаешь. Ты же отец. В соседней комнате спит твоя маленькая девочка. Ты никогда не навредишь Сэйди, так почему ты вообще думаешь об убийстве своего второго ребенка?

— Это не одно и то же, — тихо говорит он.

— Нет, одно и то же! Это все еще твой ребенок! Пожалуйста, Ройс, просто позволь ему родиться. Осталось всего несколько недель, подожди и посмотри, что будет дальше. Держу пари, она оставит тебя в покое.

— Я не могу так рисковать. — Его голос стал заметно спокойнее, но он по-прежнему напряжен, спина прямая. — Возможно, если бы у меня на кону не стоял президентский пост, это была бы другая история. Но я не могу рисковать своим будущим. Я собираюсь стать президентом. И никто мне не помешает.

— Займись чем-нибудь другим. Пусть кто-нибудь присмотрит за той женщиной, чтобы она никому ничего не рассказала. Дай ей денег за молчание, да что угодно. Только не убивай.

— Мне надоело тратить на нее время. Я сделаю заказ завтра. Он должен быть выполнен в течение недели.

Как он мог так поступить? С женщиной на девятом месяце беременности. Со своим ребенком! Как он мог не понимать, что это неправильно?

Я колеблюсь, потому что знаю, что не должен этого делать, но я в отчаянии.

— У Джека на тебя кое-что есть.

— Да? И что? У него на всех нас кое-что есть.

— Он использует это против тебя. Я скажу ему, что ты собираешься сделать, и он тебя остановит.

— Какое, черт возьми, ему до этого дело?

— Потому что он против убийства беременных женщин.

Ройс громко смеется.

— Большинство людей против, пока не загнаны в угол.

— Я серьезно, Ройс. Я скажу Джеку, и заставлю его тебя остановить, если ты не согласишься все отменить.

Раздаётся стук в двери.

— Кто там? — кричит Ройс.

Дверь открывается и женщина, как я полагаю, няня, входит с ребенком.

— Ваша жена хотела, чтобы вы пожелали дочери спокойной ночи.

Он раздраженно кивает.

— Ладно, давайте.

Няня передает ему ребенка, завернутого в розовое одеяло.

— Не могли бы вы дать нам минутку? — обращаюсь я к женщине.

Она кивает и выходит, закрыв за собой дверь.

— Посмотри на нее, Ройс. Посмотри на свою дочь.

Сэйди проснулась и смотрит на него, как Гаррет смотрит на меня, пристально, внимательно, изучая его лицо, будто запоминает его черты. Она очень милый ребенок. На месяц старше моего сына, но лишь немного крупнее его. Миниатюрная, с тонкими прядями светло-каштановых волос и большими карими глазами.

— Это не одно и то же, — тихо отвечает он, глядя на нее.

— Они оба совсем еще маленькие. Они оба твои. Просто у них разные матери.

— Вот именно по этой причине я и должен это сделать.

— Тебе ничего не нужно делать. Просто позволь ей родить и посмотрим, что дальше будет. Если эта женщина до сих пор к тебе не пришла, сомневаюсь, что это изменится после рождения твоего ребенок. Оставь ее в покое, Ройс.

Сэйди булькает и улыбается ему. Он закрывает глаза, как будто не хочет видеть ее улыбку. Но она продолжает издавать забавные звуки, и Ройс снова открывает глаза. А когда видит ее, его тело постепенно расслабляется, а выражение лица смягчается.

— Ты отец, Ройс. Я знаю, ты не хочешь навредить невинному ребенку и его или ее матери.

— Черт, — бурчит он себе под нос, глядя на Сэйди, затем вздыхает. — Хорошо, ты выиграл. Я подожду, пока она родит, и посмотрю, что из этого выйдет. Но если она кому-нибудь расскажет, она умрет, а ребенок останется сиротой. Я не собираюсь его признавать. И ты должен пообещать мне, ни слова Виктории. Или кому бы то ни было.

Я согласно киваю и встаю.

— Я никому ничего не скажу. Мне пора домой, так что оставляю вас наедине.

Ройс не прощается, когда я ухожу. Уже оказавшись в машине, понимаю, что забыл спросить его о Шелби. Но сейчас не время поднимать этот вопрос. После того, как Ройс рассказал мне о своей интрижке, моим приоритетом стало спасение женщины и ее ребенка. Мне придется найти другой способ выручить Шелби.

Я не знаю, что стряслось с Ройсом, но он начинает меня пугать. Становится кем-то другим. Кем-то опасным. Он никогда особо не был заботливым и сострадательным, но сегодня был чертовски разъярен, и вел себя так, словно лишение жизни другого человека не имело на него никакого влияния. Как будто он теряет всю свою человечность. Все это из-за его жажды власти. Его ненасытной потребности стать президентом.

Когда я возвращаюсь домой, Рэйчел с малышом уже спят. Иду в детскую и долго смотрю на Гаррета, спящего в своей кроватке. Он такой маленький. Невинный. Беспомощный. Я убью любого, кто попытается причинить ему вред.

Интересно, та женщина, с которой Ройс спал, беспокоится о своей безопасности? Знает ли она, какой Ройс на самом деле? Может, поэтому она и переехала в тот маленький городок, где вынуждена жить и прятаться. Вероятно, она боится за свою жизнь и жизнь своего ребенка.

Ройсу лучше не лгать мне и отступиться. Думаю, он так и сделает. Я видел выражение его лица, когда он держал на руках свою дочь. Такой взгляд у всех нас, отцов. Взгляд, говорящий, как сильно вы любите своего ребенка. Пока Синклер будет помнить это чувство, то оставит ту женщину и ее ребенка в покое. По крайней мере, я на это надеюсь.

На следующий день, на работе, ко мне в кабинет заходит Джек. Они с Мартой отдыхали в Европе, так что я не видел его как минимум пару недель. Даже скучал по нему. Он стал мне кем-то вроде отца, и я действительно рад был его возвращению.

Он ставит коробку сигар на мой стол.

—Добро пожаловать в папаши! — Я встаю, обхожу стол, и Джек хлопает меня по плечу. — Поздравляю.

— Спасибо. У нас мальчик. Мы назвали его Гаррет.

— Да, я слышал. Марта позвонила Рэйчел, как только мы вернулись домой.

— О, а я и не знал. Она уже спала, когда я вернулся домой.

— Рэйчел сказала, что ты ездил в офис вчера вечером. Какого черта ты здесь забыл? Ты должен быть дома со своим сыном. Эти младенческие годы слишком быстро проходят, Пирс, и ты не захочешь их пропустить.

— Меня здесь и не было. Я был с Ройсом.

— Ройсом? Почему ты был с Ройсом?

Я пообещал Синклеру, что никому не расскажу о женщине, беременной от него, и должна сдержать слово, иначе он причинит ей вред. Но я могу хотя бы рассказать Джеку о Шелби.

— У тебя найдется минутка? — Я прохожу мимо него и закрываю дверь, затем возвращаюсь, глядя ему в лицо.

Он бегло проверяет свои часы.

— У меня встреча через пять минут, но говори.

— Ройс снова обижает коллег. В частности, одну из них.

— Подругу твоей жены?

— Да. Ты знаешь ее как Софию, но ее зовут Шелби.

— И ты уверен, что это был Ройс?

— Уверен. Я спросил Шелби, не он ли это, она промолчала, но и не отрицала.

Джек качает головой.

— Оставь это. Не вмешивайся, Пирс.

— И позволить ему продолжать издеваться над этими девушками?

— Он что, со всеми так поступает? Или только с этой?

— Я не знаю. На последней вечеринке «Дюнамис» я видел других девочек и не заметил на них ни синяков, ни шрамов, так что, возможно, он издевается только над Шелби. Ее я видел на прошлой неделе. У нее были отметины на запястьях, где он насильно связал ее. Что я могу сделать, чтобы его остановить его?

— Ничего. Просто забудь.

— Я не могу. Джек, ты говорил, что у тебя есть на него компромат. Так используй его. Заставь остановиться.

Джек вздыхает.

— Я не могу. И ты тоже не можешь ничего сделать. Он под защитой, Пирс. Он их выбор на пост президента, и, хотя все еще чертовски далек от него, он показывает больше потенциала, чем любой из кандидатов, бывших у нас в прошлом. Он нужен им, и Ройс это знает. Может делать все, что захочет, а они даже не подумают его наказывать. А что насчет издевательств над коллегами? Организация никого из членов за это наказывать не будет. Их могут отругать и велеть больше так не делать, но ничего серьезнее не случится. Эти девочки сами по себе.

— Это неправильно, — говорю я, качая головой.

— Мне очень жаль, но так оно и есть. Ты не можешь помочь этой девушке.

— Что, если я заключу какую-то сделку с организацией? Сделку, чтобы ее вытащить?

— Нет. Держись от этого дерьма подальше. У тебя уже и так проблемы из-за женитьбы на Рэйчел. Не создавай новых, пытаясь спасти девушку-коллегу. Ты муж и отец, Пирс.Подумай о своей семье. Ты не можешь подвергать себя риску.

Он прав, но я все еще хочу сделать хоть что-нибудь, чтобы помочь Шелби. Она милая девушка, которая просто пыталась помочь оплатить медицинские счета своего отца, и теперь заперта в этой жизни навсегда.

— Так, когда же я увижу твоего ребенка? — тон Джека меняется, и он улыбается. — Марта уже обчищает магазины с детской одеждой и мягкими игрушками. Кстати, она считает твоего сына своим внуком, пока мы не дождемся своих.

Я негромко смеюсь.

— Ей не нужно ничего покупать. Ему всего неделя от роду, и он слишком мал для игрушек.

— Это не имеет значения, она ничего не может с собой поделать. Так, когда мы можем приехать?

— Не знаю. Пусть Марта позвонит Рэйчел, и они все сами решат.

— Договорились. Мне нужно все же попасть на встречу. — Он поворачивается, чтобы уйти, но потом останавливается и смотрит на меня. — Я рад за тебя, Пирс. Ты хорошо выглядишь. Вид усталый, но довольный. И ты счастлив.

— Да, так и есть. — Я широко улыбаюсь, вспоминая Гаррета. — Ты был прав, Джек. Он приносит свет в мою темноту. Как и Рэйчел. И теперь я более чем когда-либо полон решимости освободить его от организации.

Он медленно кивает.

— Ты так и сделаешь, но не беспокойся об этом прямо сейчас. Просто наслаждайся отцовством. Кстати, твои родители знают о внуке?

— Да. Мама помогала, пока Рэйчел была в больнице. А мой отец все еще со мной не разговаривает.

— Он придет в себя. Наверно. — Джек открывает дверь. — Увидимся позже. И сегодня пораньше отправляйся домой, проведи время с семьей.

После его ухода я возвращаюсь к работе, но все время отвлекаюсь, размышляя о том, как помочь Шелби. Но я и правда ничего не могу сделать. Даже если бы это было так, я бы все равно остерегался вмешиваться, потому что, как сказал Джек, это может принести мне неприятности, а я не могу рисковать. Я – муж и отец. У меня есть семья. И я не могу подвергать их или себя смертельному риску. 

 ГЛАВА 6

РЭЙЧЕЛ

Шесть недель спустя

— Марта, у нас заканчиваются комнаты, — смеюсь я, а она все приносит и приносит игрушки для Гаррета. Плюшевые медведи, мягкие футбольные и баскетбольные мячи. Она приходит в гости пару раз в неделю и каждый раз приносит еще больше подарков.

— Ты позволишь мне его побаловать? — спрашивает она, целуя его в щеку. Я держу Гаррета на руках и стою у двери, наблюдая, как она опускает на пол еще одну сумку. Но тут же возвращается к моему сыну и улыбается ему. — Посмотри-ка на себя, ты становишься таким большим. Скажи своей маме, что бабушка Марта может купить тебе все, что захочет.

Я протягиваю руку и обнимаю ее.

— Спасибо тебе, Марта, все это очень мило с твоей стороны. Уверена, когда он подрастет, ему понравятся игрушки.

Гаррету уже семь недель, и они пролетели очень быстро. Мне все об этом говорили, и были абсолютно правы. Не успею я оглянуться, как Гаррет перестанет быть ребенком. Хотела бы я замедлить время, но оно неумолимо движется вперед, а мой маленький мальчик становится все старше.

— Я не знаю, как ты это делаешь, Рэйчел, — дуется Марта, оглядывая меня сверху вниз.

— Что именно?

— Как тебе удается выглядеть так хорошо всего через семь недель после родов? Ты похудела, и нет ни капли усталости на лице.

— Пирс очень мне помогает по ночам, так что я высыпаюсь, а что касается веса, то просто заботиться о Гаррете сродни тренировке. К тому же, я плаваю каждый день, он сидит в качелях и наблюдает. Ему нравится быть во дворе, и будет грустно, когда похолодает. Но Пирс купил мне абонемент в спортзал в соседнем городе, так что мы с Гарретом будем ходить туда всю зиму, чтобы пользоваться бассейном.

— Ты собираешься научить его плавать? — Она кладет свою сумочку на диван.

— Определенно да. Он уже был со мной в воде несколько раз, и ему понравилось. Кто знает? Может, когда-нибудь он будет в команде по плаванию, как и его мама. — Я целую его в щечку. — Так что, Гаррет? Будешь пловцом?

Из кухни раздается телефонная трель.

— Марта, хочешь подержать его, пока я отвечу?

— Никогда даже и не спрашивай. — Она подбегает и забирает у меня сына. Марта действительно обращается с ним, как с родным внуком. И безбожно его балует.

Я поднимаю трубку телефона.

— Алло?

— Рэйчел, это Элеонора.

— Здравствуйте, Элеонора. Вы завтра приедете?

Она приезжает раз в неделю, обычно по пятницам. Я все время говорю ей, что она может приходить чаще, но до сих пор мама Пирса посещала нас раз в неделю, и это вполне нормально. Лучше, чем ничего. Теперь она ко мне гораздо добрее. Относительно, конечно. Большинство людей решили бы, что она груба, на основании ее комментариев, но по сравнению с тем, как она вела себя раньше, прогресс в лучшую сторону.

Холтон все еще не хочет с нами общаться или навещать нас. Я не знаю, продолжают ли они ругаться. На общественных мероприятиях они всегда вместе, так что трудно сказать с уверенностью.

— Я не смогу прийти завтра, — сообщает она, — но надеюсь, вы трое сможете прийти к нам в воскресенье на ужин.

— Оу. Ладно, — говорю я, но сразу же задаюсь вопросом, должна ли была я соглашаться? Наверное, сначала надо было поговорить с Пирсом. Он может не захотеть встречаться со своим отцом.

— Коктейли будут поданы в семь тридцать, а ужин в восемь.

— А можно перенести на чуть раньше? Для ребенка слишком поздно.

Вообще-то, в это время Гаррет купается и ложится спать. Мы до сих пор почти никуда его не возили, большую часть времени проводя дома. Он был в продуктовом магазине, в парке и доме по соседству, но это все.

— В какое время вам было бы лучше? — ее голос звучит так, словно она раздражена.

— Может быть, коктейли в шесть тридцать, а ужин в семь?

— Мы с Холтоном обычно не любим ужинать так рано, но я уверена, что все будет хорошо. Значит планируем на шесть тридцать.

— Окей. Тогда увидимся.

— О, и, пожалуйста, оденься подобающе. Никаких джинсовых штанов. И никаких шорт.

Я едва не смеюсь. Она действительно думала, что я надену джинсы или шорты? Я никогда не была в их доме, но зная, насколько они повернуты на приличиях и формальностях, то никогда бы не появилась там в повседневной одежде.

— До свидания, Рэйчел.

— До свидания, Элеонора. — Я вешаю трубку, когда Марта входит в кухню. Гаррета с ней нет, и я впадаю в панику. — Где мой сын?

— Со своим отцом, — отвечает она.

— Пирс уже дома? Сейчас только четыре.

— Джек отправил его домой пораньше. — Марта крепко меня обнимает. — Мне пора идти. По словам твоего мужа, мне нужно встретиться с Джеком в каком-то ресторане, выпить с его клиентом и его женой. — Она закатывает глаза. — Конечно же, он не потрудился меня предупредить. Этот мужчина сводит меня с ума.

Я смеюсь.

— Хорошо. Идем, я провожу тебя до двери.

Когда мы выходим в гостиную, Пирс там, держит Гаррета на руках и разговаривает с ним. Это так мило. Мне нравится видеть их вместе. Пирс никогда не сюсюкается с сыном, используя вместо этого свой официальный, деловой тон. Будто разговаривает с коллегой по бизнесу, и это очень забавно.

— Здравствуй, солнышко. — Он целует меня по дороге к двери.

— Привет. — Я кокетливо ему улыбаюсь. В костюме и галстуке он выглядит очень сексуально, впрочем, как всегда.

Мы попрощались с Мартой, и я закрываю дверь.

— Так ты опять рано ушел с работы?

Он кивает, улыбаясь.

— Джек, похоже, не верит в существование полноценного рабочего дня.

— Я рада, что ты дома, — обнимаю его и смотрю в глаза. — Надеюсь, ты не разозлишься, но я вроде как дала наше согласие на ужин в доме твоих родителей в воскресенье вечером.

Пирс выглядит изрядно удивленным.

— Мои родители пригласили нас на ужин?

— Ну, точнее твоя мать.

— Мой отец будет?

— Да, — говорю я, закусив губу. — Это плохо? Я не должна была соглашаться? Пирс, я не хочу, чтобы вы ссорились за ужином.

— Мы и не будем. Во сколько нам нужно там быть?

— В шесть тридцать. Ужин в семь.

Его брови приподнимаются.

— Семь? Слишком рано, обычно мои родители едят в восемь или восемь тридцать.

— Таков первоначальный план и был, но я не хотела, чтобы Гаррет допоздна не спал, поэтому спросила, можно ли перенести, и она согласилась.

— Это лишь доказывает, как сильно ты нравишься моей матери. Будь иначе, она бы никогда не согласилась поужинать так рано.

Я смотрю на Гаррета сверху вниз. Его глаза закрыты, а маленькая головка упирается в локоть Пирса.

— Он заснул в твоих объятиях, — шепчу я ему.

— Он всегда так делает. У меня, должно быть, удобные руки.

— Почему бы тебе не положить его в кроватку? — Я целую Пирса, просунув руку под его пиджак, касаясь пальчикам живота. — Тогда мы могли бы встретиться в спальне.

Он довольно улыбается.

— Я думал, тебе еще нельзя.

— Прошло уже семь недель, и сегодня я ходила к врачу. Мне дали разрешение.

Он улыбается еще шире.

 Я рад, что вернулся домой пораньше. Иди наверх, а я уложу Гаррета в кроватку. Ему лучше поспать подольше.

Я тихо смеюсь, поднимаясь по лестнице. Умираю от желания заняться любовью со своим мужем. В последний раз мы были близки задолго до родов, так что прошло уже слишком много времени.

Когда Пирс заходит в спальню, я жду его у двери в черном кружевном лифчике и таких же трусиках. Он оглядывает меня сверху вниз, его взгляд полон желания.

— Ты убиваешь меня, Рэйчел. — Он снимает пиджак и срывает галстук. — Мы можем даже не успеть добраться до кровати.

Его рука касается моего лица, ласкает щеку, когда его рот обрушивается на мой, медленно и чувственно целуя. Именно так, как я люблю больше всего. Он давно меня так не целовал, потому что мы оба знаем, к чему приводят подобные поцелуи. К сексу. Но нам было нельзя, так что напрасно возбуждаться было больно и бессмысленно. Но теперь-то мы, наконец, можем заняться любовью, и я осознаю, насколько сильно скучала по этим поцелуям. Его язык скользит по-моему, когда рукой Пирс касается моей груди, заставляя все мое тело ожить. Мало того, болезненная потребность чувствовать его внутри себя становится невыносимой.

Мы раздеваем друг друга, пока целуемся, а потом он игриво спрашивает:

— Так на чем мы остановимся? — наклоняет голову, лаская губами мое плечо. — Кровать? — Я закрываю глаза, ощущая своим ухом его теплое дыхание. — Душ? — Обжигающий поцелуй в шею. — Стена?

Я так возбуждена, что даже не могу вспомнить варианты.

— Они все звучат хорошо, — еле слышно шепчу я. — Просто выбери хоть что-нибудь.

Пирс поднимает меня и кладет на кровать. Обычно он ласкал меня, дразнил, но сейчас не до этого. Прошло слишком много времени, и мы оба отчаянно нуждаемся друг в друге.

Он толкается внутрь меня, протяжно выдыхая, и наслаждаясь моими тихими стонами. Двигается медленно, беспокоясь, что может причинить мне боль. Это мило, и я люблю его за заботу, но он не причинит мне вреда. Я в порядке. Приподнимаю бедра вверх, молчаливо умоляя взять меня быстрее и глубже. И когда он так и делает, я чувствую, что внутри меня глубоко закручивается спиралью напряжение. Становится мощнее и ярче на пороге высвобождения. Пирс двигается все сильнее, быстрее, а потом ослепительная вспышка и распадаюсь на части в его объятьях, снова и снова. Практически сразу за мной следует и он, и тело моего ужа дрожит от оргазма.

Мы просто лежим, переводя дыхание.

— Слишком давно мы это не делали, — шепчу я, тяжело дыша.

— Поверь мне, — отвечает он, нависая надо мной. — Я считал дни с тех пор, как мы могли бы снова заняться любовью.

— Правда, считал? — Я недоверчиво улыбаюсь.

— Ты же знаешь, что да. — Пирс целует меня в губы. — Вечером мы все повторим.

— Я не могу. Доктор разрешил только раз в неделю в течение следующего месяца. — Я стараюсь быть серьезной и не рассмеяться.

— В самом деле? — чувствую, как он горестно вздыхает. — Если бы я знал это раньше, то так не торопился бы.

Я больше не могу сдержаться от смеха.

— Я пошутила! Никаких ограничений.

— Это не смешно, Рэйчел. — Он целует мою шею, щекоча меня и заставляя смеяться еще больше.

Включается радионяня. Пирс вздыхает и скатывается на кровать.

— Думаю, на данный момент мы закончили.

Я вскакиваю, хватая халат.

— Пойду, заберу Гаррета. — Я направляюсь к двери.

Когда уже выхожу, то слышу, как Пирс ворчит мне в след:

— Передай моему сыну, что ему нужно больше спать.

В воскресенье вечером, по пути к дому родителей Пирса, я спрашиваю у него:

— Мне нужно знать что-нибудь важное, прежде чем мы туда доберемся? Какие правила я должна соблюдать?

Я шучу, но он отвечает вполне серьезно.

— Убедись, что на твоей обуви нет грязи, которая могла бы остаться на белой плитке. Никогда сама ничего не делай, вели прислуге. Не ищи сама ванную или любую другую комнату, и всегда спрашивай, прежде чем даже встать. Не прикасайся к произведениям искусства, скульптурам или стеклянным столам. Не…

— Пирс, я же пошутила. Ты хочешь сказать, что у них действительно так много правил?

— Это я только начал. — Он сворачивает на улицу, оканчивающуюся большими железными воротами и высокими зелеными кустами.

— Тебе приходилось в детстве следовать всем этим правилам?

— Конечно. Их было так много, родители даже написали список, чтобы я хорошенько запомнил. Однажды отец даже заставил меня их ему пересказать.

— Никто не должен следовать таким правилам, особенно дети, которые естественно тянутся к вещам. Когда Гаррет станет старше, он уж точно не станет, когда будет приезжать в дом своих бабушки и дедушки.

— Тогда он, вероятно, там не появится. Им придется приходить к нам, если они захотят его видеть. — Пирс подъезжает к высоким кованым воротам. — А вот и особняк.

Он опускает стекло в машине, и из динамика рядом с воротами раздается голос.

— Добрый вечер, мистер Кенсингтон.

— Добрый вечер.

Ворота медленно открываются, и мы проезжаем по длинной подъездной дорожке к дому. И он огромен.

— Ты, когда жил здесь, не терялся в нем? — Я спрашиваю, пораженная размерами особняка.

Пирс кивает.

— Да, несколько раз, когда был маленьким. На самом деле за это уволили двух моих нянь. Они должны были следить за мной, а в итоге потеряли меня в доме. Оба раза меня нашла мать.

У Пирса было совсем другое детство, не такое, как у меня или у кого-то еще. Удивительно, что он оказался нормальным человеком.

— Пусть он откроет дверь, — предупреждает мой муж, когда мужчина в черном костюме подходит к машине. Я терпеливо жду, пока он ее откроет.

— Добро пожаловать, — говорит он, беря меня за руку. Это действительно необходимо? Элеоноре и Холтону действительно нужны помощники, чтобы выбраться из машины?

Еще один находится на стороне водителя, придерживая дверь машины, пока Пирс вытаскивает Гаррета с заднего сиденья. Он встречает меня, и мы вместе идем к двери, когда один из мужчин отгоняет нашу машину к задней части дома.

Пирс звонит в дверь, открывает женщина в униформе горничной.

— Здравствуйте, сэр. — Она слегка кланяется ему. — Мадам, — поклон мне.

Девушка показывает нам гостиную, и когда мы туда проходим, я вдруг вспоминаю, что забыла проверить чиста ли моя обувь. Украдкой гляжу на белые плитки позади себя. Они чистые и блестящие. Выдохнув, поднимаю взгляд и почти сразу же натыкаюсь на статую. Обычный мраморный прямоугольник, но он, вероятно, стоит целое состояние. Повсюду расположено еще больше статуй, а на стенах висят картины.

— Пирс, Рэйчел. — К нам подходит Элеонора. — Рада, что вы смогли прийти.

— Спасибо за приглашение, — говорит Пирс, аккуратно приобнимая ее за плечи. Элеонора не обнимается так, как я. Только плечи и всегда быстро. Получив от нее порцию так называемых объятий, я вижу, как к ней сзади подходит Холтон.

— Пирс, — высокомерно обращается он к своему сыну, протягивая руку.

— Отец. — Пирс едва ее пожимает.

Я не понимаю их странных отношений. Они ведут себя так, будто виделись на прошлой неделе, хотя на самом деле не разговаривали больше года.

— Привет, Холтон, —  здороваюсь я, поскольку он сделал вид, что меня не заметил.

Он просто кивает. У него тот же хмурый взгляд, что и в прошлый раз, когда мы встречались. Думаю, это навсегда.

— Холтон, познакомься со своим внуком, — просит Элеонора, подталкивая мужа к детской переноске, которую держит Пирс.

Тот подходит, смотрит на ребенка, потом отступает обратно к своей жене. Что это было? Впервые, когда он видит своего внука, и просто бросает на него беглый взгляд? Меня это бесит.

Я беру Гаррета и прижимаю к груди. Теперь жалею, что мы сюда пришли. Я думала, ужин будет новым началом, и надеялась, что Холтон примет меня, когда у нас с Пирсом появился ребенок, но он такой же холодный и бездушный, как и всегда. И в этом доме жутко неуютно. Я просто хочу уйти.

Гаррет, кажется, со мной абсолютно согласен. Он начинает извиваться, а потом срывается на плач. Холтон глядит на него так, будто дети в его присутствии не имеют права плакать. И это злит меня еще сильнее.

— Все в порядке, — шепчу я Гаррету, слегка его покачивая.

— Давай отнесем его наверх, — предлагает Элеонора, чувствуя, что Холтон закипает с каждой минутой плача Гаррета все больше и больше.

— А что там наверху? — спрашиваю я.

Она улыбается и ведет меня к лестнице.

— Я обустроила ему детскую.

Детскую? Здесь? Не думаю, что мне это нравится. Гаррет не останется здесь настолько, чтобы нуждаться в детской.

Я нервно оглядываюсь на Пирса, и он кивает мне, чтобы я согласилась. Делать нечего, я поднимаюсь по длинной винтовой лестнице на верхний этаж. Он огромный, на нем, должно быть, не меньше десяти комнат. Элеонора показывает мне на ту, что на полпути вниз по коридору. В комнате кремовые стены, кроватка из темного дерева и пеленальный столик в тон. В углу стоит светло-голубое мягкое кресло-качалка.

— Ты можешь переделать тут все, что захочешь, — говорит она. — Я просто купила мебель. Мы не пользовались этой комнатой, и я переделала ее в детскую, чтобы Гаррету было где переночевать, вдруг вы с Пирсом останетесь здесь или захотите побыть наедине.

Она улыбается, и я вижу, что она старается быть хорошей бабушкой. Сначала я подумала, что она, всегда все контролируя, хочет заставить меня оставить ей Гаррета на ночь или дольше. Я так привыкла, что и она, и Холтон — страшные манипуляторы, но теперь, мне кажется, она просто пытается быть полезной.

— Если тебе нужно переодеть его, на пеленальном столике подгузники и другие принадлежности.

— Спасибо, но он в порядке. — Я прижимаю сына к груди. Он перестал плакать, как только мы отошли от Холтона на безопасное расстояние.

— Давай, клади его в кроватку, — велит Элеонора, — а мы присоединимся к мужчинам за коктейлями.

— Оу, я не хочу оставлять Гаррета здесь. Я просто заберу его вниз.

— Вечер для взрослых, Рэйчел, ребенок может и здесь остаться. С ним все будет хорошо. Я попрошу горничную его проверять

— Нет. — Я еще крепче прижимаю Гаррета к себе. — Мне очень жаль, но он должен быть со мной. Я его здесь не оставлю.

Элеонора кладет руку мне на плечо.

— Рэйчел, я знаю, как матери трудно оставить своего ребенка, но это ненадолго же. Ты можешь провести без него пару часов, а он побудет здесь. Ты сможешь проверить его, когда захочется.

Почему она заставляет меня? Я не хочу, чтобы он был один в этой безликой, чужой комнате. Ему будет страшно и одиноко. И я не хочу, чтобы его проверяла горничная. Я даже ее не знаю.

— Элеонора, я ценю, что вы обустроили детскую, но мне нужно, чтобы он был со мной. Если это испортит ваш ужин, тогда нам лучше уйти.

— Нет. Конечно, нет. Мы постараемся, чтобы он нам не помешал.

Помешал? Ужину? Почему Гаррет ему помешает?

Мы в молчании спускаемся обратно по лестнице. Пирса и его отца в фойе нет.

— Вот сюда, пожалуйста. — Элеонора ведет меня по длинному коридору в очень большую столовую. Сзади есть бар, в комплекте с барменом. Пирс и его отец там, выпивают.

Холтон раздраженно смотрит на ребенка.

— Я думала, мы будем пить коктейли, Элеонора.

Она притворно улыбается.

— Так и есть. Я буду джин с тоником.

— А ты? — Холтон обращается ко мне, снова отказываясь называть меня по имени.

— Мне ничего не нужно.

Пирс обнимает меня.

— Ты уверена? Есть газированная вода, содовая, все, что захочешь.

— Нет, благодарю. Я все же откажусь.

Холтон вдруг кашляет и делает глоток из своего стакана. Потом снова несколько раз кашляет.

— Вы заболели? — спрашиваю я. Мне не нужно, чтобы он был рядом с Гарретом, если болен.

— Нет, — отвечает Элеонора. — В последнее время что-то раздражает его горло.

— Ты был у врача? — Пирс обращается к отцу.

— Я уезжаю на этой неделе, мне некогда. — Другого ответа от Холтона я и не ожидала.

Элеонора улыбается.

— Я уверена, что с твоим отцом ничего страшного не происходит. Может, пойдем присядем?

Она ведет нас в гостиную, расположенную рядом со столовой. Мы с Пирсом усаживаемся на бежевый диван, его родители - напротив в мягких креслах с высокими спинками, потом все, кроме меня, пьют свои коктейли. Холтон продолжает раздраженно сверлить меня взглядом из-за ребенка, но мне все равно. Дом настолько огромный, что мне кажется, будто в детской Гаррет будет за много миль отсюда.

В семь мужчина в белой рубашке, черном жилете и брюках, который, как я полагаю, наш официант, входит и объявляет, что ужин готов.

— Не мог бы ты сходить за переноской? — прошу я Пирса.

— Мама сказала, что наверху есть кроватка. Он может побыть там, пока мы ужинаем.

— Я не хочу, — тихо говорю я, но Холтон слышит мои слова, и клянусь, почти закатывает глаза. — Я бы предпочла, чтобы он был здесь, с нами.

Пирс чувствует мое беспокойство и уступает:

— Тогда пойду и принесу.

Весь ужин Гаррет спокойно спит в переноске, которую я поставила на стул рядом с собой. Холтон и Элеонора сидят на другом конце стола и даже не могут оттуда увидеть ребенка, поэтому причин жаловаться у них нет.

— Как твоя работа, Пирс? — Холтон начинает допрос.

Пока разговор был в основном о «Кенсингтон Кемикал». Холтон монополизировал Пирса, в основном разговаривая только с ним. Я попыталась было задавать вопросы Холтону, притворяясь, что мне интересно, о чем он говорит, но он перебил меня, делая вид, что не слышит.

— Работа не дает мне скучать, — спокойно отвечает Пирс, намеренно стараясь звучать неопределённо. Он не хочет говорить о своей работе с отцом, потому что знает, Холтон сразу же начнет ко всему придираться. Пирс говорил мне, что его отец ненавидит Джека.

Когда подают десерт, Пирс пытается вовлечь в разговор и меня.

— Рэйчел, расскажи моим родителям, как ты учишь Гаррета плавать.

— На самом деле он не совсем плавает, — улыбаюсь я. — Просто пытаюсь приучить его к воде.

— Рэйчел плавала в колледже. Она замечательная пловчиха и у нее есть несколько медалей и трофеев.

Раздается громкий звон, Пирс быстро вскакивает и достает свой телефон. Это сотовый, который он использует для работы.

— Я сейчас вернусь, — говорит он, выбегая из комнаты.

Почему он отвечает на звонок во время ужина? Его родители этого не одобряют, но не выглядят сердитыми. Они спокойно едят десерт, как будто телефонного звонка и не было.

— Тебе понравилась еда? — спрашивает меня Элеонора.

— Да, все было очень вкусно. — Я лгу, но из вежливости. На самом деле мне не очень понравилось. Я даже не знаю, что именно ела. Основное блюдо было каким-то мясом, но не говядина, курица или свинина. По крайней мере, десерт хорош - шоколадный торт с малиновой начинкой.

Мы доедаем десерт в полной тишине, и Пирс, наконец, возвращается. Он шагает очень быстро и выглядит напряженным.

— Что-то не так на работе? — Я волнуюсь, глядя на него.

Его отец злобно хихикает.

— Да, Пирс, расскажи-ка нам. Босс дал тебе трудное задание?

Пирс прочищает горло.

— Ничего страшного, но нам пора идти. Уже поздно, и нужно уложить Гаррета спать.

Я указываю на его тарелку.

— А как насчет десерта?

— Он не ест десерт, — сообщает Элеонора. — Но мы все равно ему всегда его подаем.

— Ты не знала, что твой муж не ест десерт? — Холтон ухмыляется. — Интересно, что еще о нем ты не знаешь? — Он снова хихикает.

Этот мужчина никогда не смеется и даже не улыбается, так что явно пытается своим хихиканьем мне что-то сказать, или же просто грубит. В любом случае, я готова уйти. Вечер слишком затянулся.

— Вы придете на ужин в следующее воскресенье? — Элеонора выглядит отчаянно нуждающейся в моем согласии. Она явно хочет воссоединить семью, и я чувствую, что должна приложить усилия, чтобы помочь ей, хотя мне и не нравится Холтон.

— Не думаю, что у нас получится, — отвечает Пирс, поскольку я молчу.

— Может быть, ты придешь к нам на следующей неделе, — предлагаю я. — С удовольствием приготовлю ужин. Например, в пятницу вечером?

— Хорошо. — Элеонора смотрит на Холтона, который что-то бормочет себе под нос. — Холтон и я придем на следующей неделе на ужин. В котором часу?

— Скажем, в семь. Обычно в это время Гаррет засыпает, так что поужинать самое время.

— Элеонора! — рявкает Холтон, не сводя с нее глаз.

Она его игнорирует.

— Значит, в семь.

— Не надо нас провожать, — просит Пирс, беря переноску.

— Нет. Я сама вас провожу, — говорит его мать, следуя за нами к двери.

Мы прощаемся, пока ждем, когда подгонят нашу машину.

Когда мы садимся и уезжаем, Пирс берет меня за руку.

— Спасибо, что пригласила их на ужин. Ты не должна была этого делать.

— Мне захотелось. Мы с твоей матерью пытаемся снова возродить семью. — Я проверяю заднее сиденье и вижу, что Гаррет крепко спит. — Так что ты думаешь о нашем вечере?

— Мне показалось, все прошло хорошо. Я знаю, мой отец тебя игнорировал, что было бы грубым поведением для любого другого, но для него это на самом деле в порядке вещей. Это значит, что он терпит тебя, и это гораздо лучше, чем альтернатива. По крайней мере, он не оскорблял тебя весь вечер.

— И то правда. Согласна, могло быть и хуже. Меня удивила детская. Пирс, я не хочу, чтобы Гаррет оставался там без нас. Это неправильно.

— Он там и не останется. У моей матери много комнат, что просто она не знает, что с ними делать, поэтому придумала повод превратить одну из них во что-то полезное. Но если она никогда не использует ее, это нормально. Она не расстроится.

— Не могу поверить, что твои родители даже не отреагировали, когда зазвонил твой телефон. Я был уверена, что они на тебя накричат на тебя, но промолчали. Тебе не показалось это странным?

— Нет. Они понимают, что моя работа не заканчивается в пять часов вечер. Если бы это был мой личный телефон, они бы не позволили мне ответить.

— Тебе звонил Джек?

— Нет. Там возникла проблема с новой продуктовой линией.

— И они позвонили тебе по этому поводу на ночь глядя?

— Рэйчел, я бы предпочел не говорить о моей работе. Я очень устал, и мысли о ней выматывают меня еще сильнее.

Мы едем в тишине, но потом я удивленно спрашиваю:

— Так ты действительно не любишь десерт?

— Мне не нравятся сладости. Никогда не нравились.

Я смеюсь.

— И я узнаю об этом только сейчас? Пирс, я постоянно готовлю тебе десерты. Почему ты не сказал мне, что они тебе не нравятся?

— Потому что мне нравятся те, что готовишь ты. Но я не люблю другие, как тот торт, что подавали у родителей. Слишком сладкий.

— Я делаю для тебя свой фирменный шоколадный торт. Он не сильно отличается от этого.

— Не знаю, что тебе и сказать, Рэйчел. — Он поднимает мою руку и целует тыльную сторону ладони. — Мне нравятся твои десерты, но не чужие. Я не могу этого объяснить.

Я тоже не могу этого объяснить, как и многое из того, что произошло сегодня вечером, особенно тот звонок Пирсу и тот факт, что его родители из-за этого на него не разозлились. Пирсу почти никогда не звонят на этот телефон, кажется, я слышу его звонок только в третий раз. Тем не менее, он берет его с собой, куда бы ни пошел. И я не знаю, зачем ему нужны два телефона. Он мог бы просто использовать свой личный телефон как рабочий, но вместо этого он настаивает на том, чтобы оставить оба. Вот всего этого я и не понимаю. 

 ГЛАВА 7

ПИРС

«Дюнамис» позвонили мне вчера вечером, когда мы ужинали в доме моих родителей. В самое неподходящее время. Рэйчел расспрашивала о звонке, а мой отец глумился над этим, заставляя ее сомневаться еще больше. Хуже только то, что звонок был касательно моего задания, коим оказалось заказное убийство. Я ушел в кабинет родителей, где внимательно выслушал инструкции, а по возвращении в столовую меня охватили тревога и напряжение, но я пытался вести себя естественно и притвориться, что звонок был из офиса.

Когда мы вернулись домой, я не мог уснуть, постоянно думая о задании, поэтому сказал Рэйчел, чтобы она ложилась спать, а я посижу с Гарретом. Укачивая его на своих руках, я постепенно успокоился, а к утру почувствовал себя немного лучше. Потом поехал на работу и снова разнервничался. По телефону прошлой ночью мне сказали, что я должен выполнить свое задание сегодня. Я должен организовать убийство. В течение ближайших пару часов.

Папка с инструкциями доставлена мне сегодня утром, и я просматривал ее, чтобы выяснить, кто из наших наемников лучше всего подходит для этой работы. Жертва - один из них. Мне не сказали, что он сделал неправильно. Может, он кому-то рассказал о нас или провалил свою работу. Как бы то ни было, результат один - он должен быть убит.

Судя по имеющейся информации, у него двое маленьких детей. Живут с матерью, а он никогда с ними не видится. Прежде чем был нами нанят, отбывал наказание в тюрьме за ограбление, во время которого убил двух человек. Это делает его плохим парнем, но он все еще живой человек. И отец. А я должен его убить.

Не могу об этом думать, мне просто нужно со всем покончить. Просматриваю свой список контактов и нахожу вольнонаемника, который, как я знаю, сможет быстро и качественно выполнить работу. Я звоню ему и объясняю, что нужно сделать и предупреждаю, что задание должно быть выполнено сегодня. Затем вешаю трубку, осознавая, что к вечеру я убью человека. Не собственными руками, но все равно я все это устроил, так что чувствую себя ответственным за его смерть.

В дверь стучат, я вижу Джека.

— Через десять минут собрание. Ты придешь?

— Да, обязательно.

Он заходит в мой кабинет.

— Что с тобой? Ты сегодня ужасно выглядишь. Ребенок не давал спать всю ночь?

— Да, но причина не в этом. — Устало потираю ладонью челюсть. — Я получил задание.

Дверь в мой кабинет тут же захлопывается.

— Когда оно должно быть выполнено?

— Сегодня. А получил только вчера вечером, когда ужинал у родителей.

— Ты был у родителей? А Холтон там был?

— Да, мама заставила его с нами поужинать. Она пытается воссоединить семью ради внука.

— И как все прошло?

— Типично для Кенсингтонов. Мой отец безостановочно говорил о работе, а остальным не давал и слова вставить. И весь вечер игнорировал Рэйчел.

— Это хорошо.

Я киваю.

— Согласен. Я ей так и сказал, но она посмотрела на меня, как на сумасшедшего. Она не понимает, как замечательно, когда в моей семье тебя игнорируют. Может быть, мой отец наконец-то примет ее теперь, когда у нас с Рэйчел ребенок.

— Значит, он больше от тебя не отрекается?

— Он толком ничего не сказал, но да, похоже, мне дозволено вернуться в их жизнь. По правде говоря, я бы и рад отказаться, по крайней мере, от отца, но ради Гаррета, наверное, было бы неплохо попытаться снова стать одной семьей. Отец даже пригласил меня поиграть в гольф на следующей неделе. Уверен, это была идея моей матери.

— Нам с тобой тоже надо сыграть в гольф, пока не похолодало. Уже вторая неделя октября, и нечего откладывать. В последний раз я играл в гольф с Арлином и Ройсом…

— Черт! — Я вскакиваю со стула, хватая ключи. — Могу я пропустить встречу?

— Ну, если так надо… Что это с тобой?

— Мне нужно кое о чем поговорить с Ройсом.

— Прямо сейчас?

— Да. Мне нужно кое-что узнать, и ждать нельзя.

— Почему просто ему не позвонить?

— Это нужно обсудить лично. — Я подхожу к двери. — Мне очень жаль, Джек, что придется пропустить собрание. Я буду задерживаться, чтобы наверстать упущенное.

Он машет мне рукой.

— Забудь, и давай, иди уже.

Я поспешно спускаюсь в гараж к машине и еду к дому Ройса. Мне нужно знать, отдал ли он приказ убить ту женщину. Последние несколько недель Ройс участвовал в предвыборной кампании и не отвечал на мои звонки, но прошлой ночью уже вернулся домой.

Мне нужно знать, мертва она, или он все же послушал меня и оставил ее в покое. Я должен знать, смог ли я спасти две невинные жизни. Это не компенсирует тот факт, что сегодня я лишу жизни человека, но все же. Если я могу спасти хоть кого-то, я это сделаю.

Добравшись до ворот особняка Ройса, мне приходится ждать, пока охранник узнает, разрешено ли мне въехать, и должно быть, он получил согласие, потому что ворота медленно распахиваются.

Горничная открывает дверь, но вдруг мимо нее протискивается Виктория.

— Пирс, ты не можешь просто так, без предупреждения, появляться здесь, — отчитывает она меня, едва увидев.

На ней белый брючный костюм, темные волосы свободно лежат на плечах. Я не видел ее с распущенными волосами с тех самых пор, как она была подростком. Они всегда скрученные в узел и закреплены на затылке. Очевидно, Виктория не успела заняться прической, поэтому, наверное, и злится, что я приехал, предварительно не позвонив.

Я натянуто улыбаюсь и прохожу мимо нее.

— Мне нужно поговорить с Ройсом.

— У тебя отвратительные манеры. — Она следует за мной и хватает за руку. — Ройс все еще одевается, он не готов к визитам.

— Почти десять утра, ради бога. — Я высвобождаю руку. — Нормальный мужчина уже давно должен быть одет. — Мне трудно быть с Викторией милым, потому что она все еще отказывается признавать Рэйчел равной себе, и еще, я знаю, продолжает сплетничать о моей жене с другими.

— Ройс провел в дороге слишком много времени, и вернулся домой около полуночи только прошлой ночью. Он сейчас отдыхает, а потом уезжает в Нью-Йорк. У него нет времени с тобой встречаться.

— Охранник меня впустил, так что ты, очевидно, ошибаешься. — Я иду по коридору, но она перерезает мне путь.

— Вам следует перестать общаться. — Виктория хмурится, глядя на меня. — Моему мужу открываются великолепные, грандиозные возможности, и он не может дружить с такими людьми, как ты.

Я пристально смотрю на нее.

— И что это означает?

Она надменно машет рукой в воздухе между нами.

— Ты позоришь себя, Пирс! Жениться на этой дрянной девчонке, а потом позволить, чтобы она родила…

— Стоп! — Я хватаю ее за запястье. — Ты не будешь говорить о моей жене в таком тоне. И если не перестанешь о ней сплетничать, я…

— Пирс. — Появляется Ройс, полностью одетый, даже с галстуком.

Я медленно отпускаю руку его жены.

— Здравствуй, Ройс.

Виктория тут же спешит к нему.

— Я как раз говорила Пирсу, что он должен был нас предупредить, прежде чем зайти. Я еще даже не уложила волосы.

— Все в порядке, Виктория, — бросает он, проходя мимо нее. — Иди и сделай себе прическу.

Она затравленно смотрит на меня, разворачивается и уходит.

Ройс лениво поправляет галстук.

— Итак, Пирс, что же такого срочного, что ты решил примчаться сюда без предупреждения?

— Мы можем поговорить наедине?

— Конечно, пойдем в кабинет. — Он ведет меня на другую сторону дома, пропуская, когда мы подходим к темной комнате без окон. В ней камин, несколько коричневых кожаных стульев, а вдоль стен шкафы с книгами. Ройс включает настольную лампу, мы садимся в кресла, лицом к камину.

— Ты это сделал? — Спрашиваю я, сразу же приступая к делу.

— Что именно? — уточняет он, оправляя рукава рубашки и запонки. Синклер своей внешностью одержим. Его одежда всегда должна выглядеть идеально, иначе он сойдет с ума.

Я понижаю голос.

— Женщина, с которой у тебя был роман. Ты... причинил ей вред?

Он хихикает.

— Ты все еще думаешь об этом? Что с тобой не так, Пирс? Разве у тебя нет собственных проблем? Или твоя жизнь настолько обыденна, что ты чувствуешь необходимость оживить ее, вмешиваясь в жизнь других?

— Просто ответь. Ты сделал это или нет?

— Нет. — Ройс склоняет голову то к одному плечу, то к другому. — Шея меня убивает после перелетов. Надо записаться на массаж.

— Она родила?

— Ага. — Теперь он потирает шею руками. — Девочку. Еще одна чертова девчонка.

— А что насчет матери?

— Я позаботился о ней, — небрежно отвечает Ройс.

Мое тело невольно напрягается.

— Что это значит?

— Это значит, что я о ней позаботился. Я дал ей достаточно денег за молчание.

Можно расслабиться.

— Так она все же просила у тебя денег?

— Нет, я сам ей предложил. — На его губах растекается змеиная ухмылка. — Иногда я могу быть сострадательным, Пирс. Ей пришлось бросить колледж, и она без работы. А я не хотел, чтобы мой ребенок рос в нищете. Теперь у них достаточно средств, чтобы жить с комфортом.

Я облегченно киваю.

— Хорошо. Я рад, что ты, наконец, пришел в себя и действовал, как взрослый, адекватный человек.

— Я знаю, как убирать за собой, она меня больше не побеспокоит, — ухмылка все еще на месте, что меня очень сильно беспокоит. Неужели он врет? Скрывает что-то за этой мерзкой ухмылкой?

— Это единственная причина, по которой ты сюда пришел? — спрашивает Ройс. — Потому что я должен тебя предупредить, Пирс, что наша дружба долго не продлится, если ты продолжишь читать мне нотации о моем поведении. Ты тоже не святой. На самом деле, разве сегодня ты не заказал убийство?

Я собирался было встать, но передумал.

— Откуда об этом знаешь ты?

Он ухмыляется.

— Потому что это было мое задание. Я должен был выполнить его несколько недель назад, но за разъездами руки не дошли. А сегодня крайний срок, и я сказал им, что у меня нет времени.

— И они согласились?

— У меня есть власть. — Он приглаживает свои зачесанные назад волосы.

Все так, как и сказал Джек, Ройс может делать, что угодно. Организация нуждается в нем, поэтому они позволят ему то, что категорически запрещено остальным.

— Я предложил, чтобы они отдали тебе задание, — признается Синклер.

Тут уже я не выдержал и вскочил со своего места.

— Какого хрена ты это сделал?

— Потому что тебе это было нужно. Тебя нужно закалить, Пирс. Ты слишком эмоционален, наверное, из-за той бабы, с которой спишь. Вот почему никогда нельзя влюбляться. Любовь делает человека чувствительным, а в нашем бизнесе эмоции – помеха. Только дашь слабину, и все, тебя тут же пристрелят. Я просто за тобой присматриваю, Пирс.

Я смотрю на него, кипя от гнева.

— Мне не нужно, чтобы ты обо мне заботился, и тем более не нужно, чтобы ты беспокоился о моем эмоциональном состоянии. Все это не твое собачье дело. И если ты еще раз скажешь им дать мне подобное задание, я лично тебя убью.

Он нахально улыбается.

— Видишь? Я уже сделал тебя сильнее. — Ройс встает со стула, снова оправляя запонки и рукава пиджака. — Мне нужно идти. В полдень в городе у меня встреча, но прежде мне надо расслабиться с коллегой, я чувствую себя немного на взводе.

Когда он упоминает коллегу, я сразу же вспоминаю о Шелби.

— Ты встречаешься с Софией? — Я не могу не спросить, и стараюсь контролировать свой тон. 

— Нет. — Ройс похлопывает меня по спине. — Я бы не взял твою девушку, Пирс. Я в курсе, насколько она для тебя особенная.

— Так в последнее время вы не встречались?

— Если бы и так, ты действительно думаешь, что я бы тебе сказал? — Он гадливо ухмыляется. — Тебе решать. — Синклер уходит, а я остаюсь в кабинете в полном одиночестве.

Совершенно не пойму, что с ним делать. Ройс всегда был неуправляемым, но теперь стало еще хуже. Пост президента в будущем дал ему больше власти, чем он сможет выдержать. Он попадет в неприятности, но, похоже, всем наплевать. Никто за ним не следит и не наказывает за плохое поведение.

Мне надоело иметь с ним дело. Я не могу его контролировать, и теперь он вмешивается в мою жизнь, используя свое влияние, чтобы давать мне самые ужасные из заданий. Нужно держаться от него подальше.  С этого момента я буду видеться с ним только на встречах или вечеринках, но это все. Отныне я буду избегать Ройса Синклера.

Когда я возвращаюсь на работу, звонит мой сотовый «Дюнамис». Что теперь? Я вздыхаю, когда отвечаю. Ввожу свой членский номер и слушаю автоматический голос.

— Фрилансер 579 хочет с вами связаться. Вы примете звонок?

Фрилансер 579 - это тот самый человек, кого я нанял. Им не разрешается звонить нам напрямую. Они должны позвонить на основной номер, а затем звонки перенаправляются к нам. Должно быть, возникла проблема, иначе он бы не позвонил. Или, может быть, у него есть какой-то вопрос.

— Я приму звонок, — говорю я.

Слышу щелчок и затем:

— это Пирс Кенсингтон?

Фрилансеры не должны знать наши имена. Они знают нас лишь по номерам, а не по именам. И голос не похож на голос нанятого мной мужчины.

— Кто это?

— Человек, которого ты пытался убить, сволочь! Я делаю за тебя грязную работу, и вот как ты мне отплачиваешь?

Я тут же останавливаю машину на обочине дороги.

— Скажи мне, кто ты. Я знаю, что ты не фрилансер 579.

Он издает короткий смешок.

— Фрилансер 579 мертв, я убил его пять минут назад. Мой номер 486, и ты облажался.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь. Я никогда не нанимал тебя раньше.

— Лжец! — он срывается на крик. — Ты велел мне доставить посылку, и я это сделал! Не моя чертова вина, что ты дал мне неправильный адрес! И теперь ты пытаешься убить меня из-за своей гребанной ошибки!

Пока он говорит, я складываю все воедино. Это ошибка Ройса. Его первоначальным заданием было доставить кому-то какую-то посылку. Вероятно, пакет, содержащий конфиденциальную информацию, и никто не должен был ее видеть, кроме человека, которому она была адресована. Но Ройс дал фрилансеру неправильный адрес, и теперь заметает следы и обвиняет своего наемника в ошибке, тем самым пытаясь убить его, чтобы тот не проговорился. Я получилзадание на убийство, и каким-то образом этот человек узнал мое имя и теперь думает, что именно я дал ему неправильный адрес. Он не знает о Ройсе.  Для него Синклер просто номер, а не имя. Но как он узнал мое.

— Это был не я, — говорю в трубку. — Я не давал тебе этого задания.

— Хватит врать! — Наемник громко дышит. — Если меня убьют, я один не умру. Заберу с собой твою жену. Как тебе это нравится, мудак?

Я прижимаю телефон плечом и выезжаю на дорогу.

— О чем ты говоришь? Где ты? Что ты сделал?

Вдавливаю педаль газа в пол, направляясь к дому.

— А она красавица. Но опять же, богатые парни вроде тебя могут купить любую женщину, какую захотят.

— Где ты? Скажи мне, где ты, черт возьми!

— Я наблюдаю за ней, — говорит он монотонным голосом. — Обтягивающие джинсы. Белый свитер. Длинные темные волосы.

— Если ты только приблизишься к ней, я сам убью тебя.

— Давай, попробуй. Я знаю, что, в конце концов, меня все равно убьют. Но я не подохну один, помни. Я хочу, чтобы ты страдал. Мне надоело, что вы, ублюдки, заставляете нас разгребать ваше дерьмо, рискуя всем, пока вы сидите в тепле и считаете свои миллионы.

Шины противно визжат, когда я сворачиваю за угол.

— Мы с этим разберемся! Я заплачу тебе, сколько захочешь. Просто скажи мне, где ты!

Но в ответ тишина, он повесил трубку. Черт!

Я уже почти дома. Мчусь вниз по улице, и когда добираюсь, резко торможу. Выскочив из машины, открываю багажник и еще быстрее открываю скрытый отсек, в котором хранится оружие. Схватив пистолет, прикрепляю глушитель, затем бегу в дом. Здесь тихо и все выглядит на своих местах.

— Рэйчел? — Я громко кричу. Бегу вверх по лестнице, проверяя каждую комнату. Они все пустые. Смотрю в окно на задний двор. Ее и там нет. Черт!

Достав телефон, набираю номер Рэйчел. Звонок раздается из спальни, но зайдя туда, я вижу ее телефон, лежащий на комоде. Черт возьми! Поспешно сбегаю вниз по лестнице. Куда она могла пойти? Если наемник видел ее, она должна быть на улице. Рэйчел никуда не ходит, кроме магазина и парка... Парк! Должно быть, она там. Он окружен деревьями и кустами, идеальное место для слежки из укрытия.

Сердце колотится в груди, когда я бегу обратно к машине и выезжаю с подъездной дорожки. Парк находится всего в паре миль от дома, и когда я туда приезжаю, то вижу Рэйчел, сидящую на скамейке, с Гарретом на руках, а позади нее дети играют в мяч. Слава богу, она не одна, я уверен, что будь иначе, наемник ее уже бы застрелил.

Сканирую периметр парка, выискивая любое движение в кустах или деревьях. Мои глаза устремляются вправо, когда я замечаю красную вспышку. Затем еще одна в кустах. Это он. Я быстро выхожу из машины, спрятав пистолет в кармане пальто, и иду по тротуару. Рэйчел и другие мамочки с детьми далеко. Я припарковался у теннисных кортов, расположенных в нескольких сотнях футов от самой детской площадки.

Я вынимаю пистолет, приближаясь к тому месту, где видел вспышку, но не могу найти мужчину. Смотрю влево и вправо, и тут замечаю его. Он прямо передо мной, в красной куртке, присел за кустами лицом к детской площадке. У него в руке винтовка. Если он выстрелит, то, скорее всего, не попадет в Рэйчел. Слишком далеко, и нет идеальной цели. Но он может легко выстрелить в одну из других женщин, ближе к нам.

Я поднимаю пистолет и целюсь ему в спину, между лопаток. Крепко сжимаю рукоятку и без колебаний нажимаю на курок. Тело заваливается вперед, но я снова в него стреляю. А потом еще раз.

Наемник мертв. Я же не чувствую ничего. Ни капли раскаяния, даже злости нет совершенно. Либо я слишком шокирован, чтобы что-то чувствовать, либо моя темная сторона взяла верх, и теперь я абсолютно другой человек.

Я смотрю на теперь уже безжизненное тело, лежащее на земле. Этот человек пытался убить Рэйчел. И все из-за какой-то путаницы. Просто потому что Ройс облажался со своим заданием. Но как этот человек узнал мое имя? Как он узнал, где я живу?

Возвращаюсь к машине, нажимаю девятку на телефоне и жду. Девять - это автодозвон для очистки. Мне отвечают, и я даю адрес.

Через несколько минут здесь будут люди, чтобы забрать тело и избавиться от любых улик, включая машину трупа. Я не знаю, кто эти уборщики, но они качественно выполняют свою работу. Почти никогда не оставляют ни единой улики, но в тех редких случаях, когда это случается, мы избавляемся от них до того, как полиция что-нибудь о них узнает.

Я достаю свой личный телефон и звоню Ройсу. Он на пути в Нью-Йорк, так что, вероятно, прямо сейчас расслабляется на заднем сиденье лимузина.

— Что, черт возьми, ты наделал? — Я спрашиваю его, едва он поднимает трубку.

Он тихо смеется.

— Понятия не имею, о чем ты говоришь.

— Ты назвал ему мое имя. Ты сказал ему, что я - это ты.

— Только для твоего же блага. Ты слишком расслабился, теряешь бдительность.

— Ты с ума сошел? Если бы я приехал на минуту позже, он бы ее убил!

— Кого убил? О чем ты вообще говоришь?

— Он пришел за Рэйчел! Он чуть не убил ее и Гаррета!

— Оу. — Ройс ненадолго умолкает. — Я думал, он придет за тобой, но не за ней.

— Ты что, хотел, чтобы он убил меня?

— Нет, конечно, нет. Я хотел, чтобы ты убил его, и знал, что ты так и сделаешь. Ты стреляешь лучше всех. Помнишь, когда мы ходили на стрельбище и…

— Ройс! Слушай меня. Несмотря на то, что ты думаешь, сегодня была ни игра, ни тест, ни оценка моих навыков стрельбы. Это реальная жизнь, моя жена и ребенок могли погибнуть.

— Это не входило в мои планы. Я не знал, что он придет за ней. Я же говорю, я думал, он придет за тобой.

— И после всего этого ты считаешь, что мы с тобой друзья? — Я громко смеюсь абсурдности нашего разговора.

— Грань между друзьями и врагами слишком тонкая, Пирс. — Его тон становится угрожающим, а голос все ниже и тише. — А что касается сегодняшнего инцидента, то это было предупреждение. Не лезь в мои дела, или, я обещаю тебе, я займусь твоими. Держи свой рот на замке насчет Софии. И если ты расскажешь кому-нибудь о моей внебрачной дочери, я убью ее мать. Мы пришли к соглашению?

— Да, — шиплю я, стиснув зубы.

— Хорошо.

— Я не знаю, что с тобой происходит, Ройс, но ты изменился, и мы больше не можем быть друзьями. Мне нужно, чтобы ты держался подальше от меня и моей семьи.

Он хихикает.

— Пирс, не надо так драматизировать. Мы с тобой всегда будем друзьями, как и наши отцы. Кенсингтоны и Синклеры всегда не разлей воды. Этого никогда не изменить.

— Прощай, Ройс. — Я заканчиваю надоевший мне разговор, выхожу из машины и иду к багажнику, где прячу пистолет обратно в отсек. Краем глаза замечаю белый фургон, проезжающий мимо. Это команда по уборке, приехали забрать тело.

Закрыв багажник, я иду мимо теннисных кортов, через травяное поле к скамейке, где сидит Рэйчел, баюкая Гаррета.

— Пирс. — Она улыбается и встает, когда я подхожу. — Что ты здесь делаешь?

— Я решил пригласить тебя и Гаррета на обед, но не нашел вас дома и предположил, что вы здесь. — Я нежно улыбаюсь, как будто ничего не случилось. Как будто я только что не застрелил человека. Нет, это был кто-то другой. Другой Пирс. А теперь я снова стал настоящим собой. Мужем. Отцом. Человеком с нормальной жизнью.

— Мы с удовольствием с тобой пообедаем. — Она протягивает мне сына.

Я крепко держу его одной рукой, другой прижимая Рэйчел к себе. Он чуть было не убил ее. Он мог убить и Гаррета. Он мог убить всю мою семью.

— Я люблю тебя, — шепчу я ей.

Она улыбается мне, совершенно не подозревая о том, что ранее чуть не произошло.

— Я тоже тебя люблю.

— Пошли отсюда. — Я провожаю ее до машины, сажаю Гаррета на сиденье и говорю, что мы встретимся дома. Потом мы едем, обедаем, и я отвожу их обратно домой.

Прежде чем вернуться на работу, прошу Рэйчел больше не ходить в парк.

— Почему нет? Мне он нравится.

— В новостях сообщили, что там было совершенно несколько нападений. Там слишком опасно. Я не хочу, чтобы ты туда ходила.

— Я не слышала ни о каких нападениях. Наши соседи гуляют там со своими детьми, и они бы этого не делали, будь это настолько опасно.

— Рэйчел, пожалуйста, просто не ходи туда. У нас большой задний двор, и не нужно идти в парк. Если хочешь, я поставлю качели для Гаррета или песочницу. Все, что захочешь.

— Пирс, мне кажется, ты слишком остро реагируешь. Я хожу туда только днем, когда рядом полно других мам.

— Я не хочу больше спорить. Ты не пойдешь туда, пока я не буду знать, что там безопасно. —  Целую ее, не давая произнести ни слова. — Увидимся вечером. Я люблю тебя.

По возвращении на работу, иду прямо в офис Джека и рассказываю ему, что случилось.

— Я же говорил, что Ройс трахнутый на всю голову, — говорит Джек. — И этот парень может стать нашим будущим президентом.

— Думаешь, он сделает это снова?

Эллит отрицательно качает головой. 

— Нет. Пока ты хранишь его секреты, он заткнется. Тот факт, что он поступил так с тобой, показывает, что он тебя боится. Боится, что ты раскроешь его секреты, поэтому Ройс пытался запугать тебя, чтобы ты молчал. И, похоже, это сработало.

— У меня нет желания рассказывать его секреты. Или дружить с ним. Я собираюсь держаться от него подальше.  — Я вижу в своей голове образ того человека с винтовкой, направленной на Рэйчел, и, наконец, я чувствую эмоции. Ярость. Чистая ярость. На того наемника и на Ройса. — Джек, я ненавижу уходить рано с работы, но не думаю, что смогу остаться здесь после того, что случилось. Я не могу сосредоточиться.

— Я все понимаю. Иди, увидимся завтра.

Я ухожу, но и дома не могу расслабиться. Как? Моя семья была в нескольких секундах от смерти.

Когда я думаю, что моя жизнь становится нормальной, она снова превращается в ад, что давно стал моей реальностью. 

ГЛАВА 8

РЭЙЧЕЛ

Всю прошлую неделю Пирс был взвинчен и напряжен, и мне кажется, что причина в визите его отца к нам домой сегодня вечером. Он, вероятно, беспокоится, что Холтон будет критиковать и нас, и дом, где мы живем, а затем из-за этого вспыхнет ссора.

В прошлое воскресенье, когда мы ужинали у его родителей, Пирс сначала был в порядке, но к концу вечера выглядел так, будто балансировал над пропастью. Полагаю, его расстроило нечто, сказанное отцом в мое отсутствие.

Еще, он внезапно чрезвычайно обеспокоился происшествием в нашем городке, которого, я думаю, даже не существует. Я спросила соседей, и никто ничего не слышал о каких-либо нападениях или взломах в этом районе. Пирс всегда волнуется обо мне и Гаррете, но на прошлой неделе перешел все границы. Он не хочет, чтобы я выходила из дома, если его нет рядом. Подобное поведение для меня не новость, когда мы встречались, он делал то же самое, но только потому, что я жила в криминальном районе. Сейчас же мы живем в маленьком городке, очень безопасном, поэтому у него нет причин для беспокойства.

Звонит телефон, когда я ставлю торт в холодильник. Сегодня на десерт морковный пирог. На ужин я готовлю жаркое, картофельное пюре и глазированную морковь. Я уверена, Холтон все это возненавидит, но ему невозможно угодить, поэтому я приготовила то, что нравится Пирсу, и что, в принципе, не заняло много времени.

— Алло?

— Рэйчел, это Шелби. Ты не очень занята? — У нее перехватило дыхание.

— Нет. Я готовлюсь к ужину, приезжают родители Пирса. Что-то случилось?

— Да. Можешь меня забрать?

— Твоя машина сломалась?

— Нет. Я... я гуляла с парнем, мы поругались, и он высадил меня на дороге без возможности вернуться домой.

— Ты серьезно? Это ужасно. — Я быстро вытираю руки кухонным полотенцем.

— А скоро стемнеет, и я не знаю, что делать. Вокруг ничего, кроме домов. Мне повезло найти заправку, чтобы тебе позвонить. — У Шелби нет сотового, значит, она звонит с таксофона.

— Я приеду за тобой. Где ты?

— В Стэмфорде, слишком далеко от тебя. Не передумала?

— Разумеется, нет. Просто дай мне адрес.

Я записываю, пока она диктует, потом вешаю трубку и звоню Пирсу.

— Рэйчел, с тобой все в порядке? — Он спрашивал меня об этом каждый раз, когда я звонила ему на этой неделе. Даже не знаю, почему он так обо мне беспокоится.

— Да, со мной все хорошо. Только что звонила Шелби, и мне нужно ее подвезти. Если вернешься раньше меня, оставь жаркое в духовке. Я закончу готовить ужин, когда вернусь.

— Почему ты подвозишь Шелби?

— Она была на свидании и поругалась с парнем, а он оставил ее прямо на обочине. Ты можешь в это поверить?

— С каких это пор она ходит на свидания?

— Я не знаю. Спрошу, когда ее увижу ее.

— Где она?

— В Стэмфорде.

— Где именно?

Я сообщаю Пирсу адрес.

— Я ее заберу, — резко говорит он.

— Ты же на работе, и сейчас только четыре часа. У меня есть время, чтобы съездить и забрать ее.

— Рэйчел, позволь мне это сделать. Я могу уйти прямо сейчас.

— Пирс, ты опять ведешь себя странно. Что с тобой происходит?

— Ничего. Стэмфорд слишком далеко, а тебе придется взять Гаррета и собрать все его вещи.

— Не так уж и далеко, да и нам с Гарретом не помешало бы прогуляться, мы просидели взаперти всю неделю. Я скоро вернусь. Люблю тебя! Пока.

Чтобы добраться до заправки, адрес которой дала Шелби, мне потребовалось около сорока минут. То, как Пирс отреагировал, когда я сказал ему куда еду, заставило меня подумать, что она расположена в плохой части города, но вместо этого я попадаю в очень роскошный район особняков, окруженных огромными коваными заборами. Нет, сама заправка не там, просто очень близко расположена, а прямо за ней я вижу высокие железные ворота, увитые зеленью.

Заправка выглядит совершенно новой, и когда я подъезжаю, Шелби выходит из здания. Она действительно одета, как на свидание - черное шерстяное пальто, черная юбка, бежевая блузка и туфли на высоком каблуке. Я никогда раньше не видела, чтобы она так одевалась. Даже не подозревала, что у нее есть такая красивая одежда. Ее парень, должно быть, планировал сходить с ней в модный ресторан.

Она садится на переднее сиденье.

— Спасибо, я перед тобой в долгу. Буду няней, когда ты захочешь. — Шелби оглядывается на Гаррета и улыбается. — С каждым разом, когда я его вижу, он становится все красивее.

Я выезжаю с заправки и направляюсь в Нью-Хейвен.

— Так что же произошло? — бросаю на нее взгляд. Ее пальто расстегнуто, и я заметила, что на ее блузке отсутствует две пуговицы. — Боже мой, неужели он пытался тебя…

Она смотрит на свою грудь.

— Нет, ты что. Я просто потеряла одну по дороге сюда, а другая, должно быть, пропала уже давно.

Шелби не заметила пропажу пуговицы? Она прямо над ее лифчиком, так что можно подумать, она не увидела бы ее отсутствие, когда надевала.

— Ты купила это пальто недавно? Никогда не видела, чтобы ты его носила.

— Оно мамино. Она одолжила его мне для свидания.

Похоже на очень дорогое пальто. Я не думала, что у ее мамы есть деньги на столь дорогую одежду, но, может быть, пальто уже несколько лет.

— А кто был тот парень, с которым ты был на свидании? — спрашиваю я, глядя на дорогу. — Где вы с ним познакомились?

Шелби отворачивается и смотрит в окно.

— Я встретил его вчера в баре. Он показался приличным парнем, поэтому, когда пригласил меня на свидание, я согласилась. Но он оказался придурком.

— А с кем ты ходила в бар?

Она молча ковыряет лак на ногте большого пальца.

— Я не хочу об этом говорить. Я просто хочу забыть о потраченном зря времени и провести остаток дня на диване, есть нездоровую пищу и смотреть телевизор.

— А что сегодня вечером делает Логан?

Шелби пожимает плечами.

— Не знаю. Я не разговаривала с ним несколько недель.

— Он тебе не звонил?

— Звонил, но я не отвечаю на его звонки. — Она снова смотрит в окно.

— Вы поссорились?

— Нет. В последний раз, когда я его видела, он приготовил мне ужин и подарил цепочку с подвеской, которая, как он знал, мне очень понравилась.

— Похоже на свидание, — говорю я шутливо.

Но она не улыбается.

— Это было не свидание. — Я замечаю, как дрожат ее губы.

— Шелби, что случилось?

Она смотрит вперед и закрывает глаза. Я вижу слезу, катящуюся по ее щеке.

— Я просто по нему скучаю.

— Тогда вперед, вы отличная пара.

— Я не могу.

— Почему? Ты любишь его, так почему же постоянно отталкиваешь?

Она вытирает щеку.

— Все очень сложно.

— Все отношения сложны, посмотри на нас с Пирсом. Мы из совершенно разных миров, и все же вместе.

— Это не одно и то же. — Шелби шмыгает носом и достает из сумочки салфетку.

— Я знаю, что это не одно и то же. Просто говорю, что у вас двоих тоже все получится.

— Нет, — отрезает она. — У нас не получится, так что перестань об этом говорить.

— Шелби, скажи мне…

— Рэйчел, я серьезно. — В ее голосе слышен гнев, а тело напряжено. — Ты не знаешь всей истории, так что давай больше не будем.

Я молчу до конца нашей поездки. Не знаю, почему она не говорит мне, что мешает им с Логаном встречаться. Она все еще любит его, так почему от него отказывается?

Когда мы почти добрались до ее квартиры, она говорит:

— Прости, что накричала на тебя.

— Я просто хочу, чтобы ты сказала мне, что происходит.

— Ничего, просто забудь об этом. — Шелби достает ключи из сумочки, пока я паркуюсь перед ее домом.

— Позвони мне завтра, хорошо? — прошу я, прежде чем она выйдет из машины.

Она кивает и машет рукой в сторону заднего сиденья.

— Пока, Гаррет.

Я смотрю в зеркало заднего вида и вижу своего сына довольным. Он любит ездить на машине.

Мы возвращаемся домой около шести. Пирс на кухне, просматривает почту. Я быстро целую его, передавая Гаррета.

— Присмотри за ним, пока я закончу.

— Как прошел день, Гаррет? — Пирс спрашивает таким серьезным тоном. — Ты сегодня много работал?

Я весело смеюсь.

— Если считать, что он лежит в кровати и ест весь день, работой, то да, очень много.

— Хороший мальчик. — Он целует его в щечку. — Так что рассказывала Шелби?

Я достаю уже приготовленные морковь и картошку.

— Не очень много о парне, с которым была, но я спросила ее о Логане, и она начала плакать. Призналась, что не разговаривала с ним несколько недель.

— Он перестал ей звонить?

— В том то и дело, что нет. Шелби просто не отвечает на его звонки, но говорит, что хочет быть с ним, так что я ничего не понимаю. Между ними все сложно, что бы это ни значило. — Я открываю дверцу духовки, чтобы проверить жаркое. — Тебе нужно поговорить с Логаном. Пообедать с ним на следующей неделе.

— У нас уже запланирован обед на понедельник, но я не буду спрашивать его о Шелби. Им двоим самим нужно разобраться с этим.

Я смотрю на часы.

— Мне нужно поторопиться. Можешь подняться и переодеть Гаррета?

— Конечно. — Пирс подходит ближе и целует меня. — Спасибо за ужин. Уверен, мои родители этого не оценят, но я ценю.

Я целую его в ответ.

— Надеюсь, им понравится.

Остаток времени я, суетясь, бегаю и пытаюсь все подготовить, включая себя, и ровно в шесть пятьдесят девять раздается звонок в дверь.

Пирс приветствует их у входа, когда я спешу вниз по лестнице.

— Привет, — обнимаю Элеонору за плечи, это все, что она может вытерпеть. Холтону просто улыбаюсь, так как знаю, что он не потерпит никаких объятий. — Здравствуйте.

Они улыбаются и кивают, при этом выглядят очень серьезными, даже больше, чем обычно. Может, они поругались по дороге сюда?

— Как поживает наш внук? — спрашивает Элеонора у Пирса, держащего Гаррета.

Пирс передает его ей.

— Можешь спросить у него сама. Мы работаем над его навыками общения.

— Пирс долго разговаривает с Гарретом, — объясняю я. — Рассказывает ему все новости из мира бизнеса.

— Это хорошо, — согласно кивает Холтон. — Он, когда-нибудь, будет управлять компанией, поэтому должен ориентироваться в бизнесе с раннего возраста. Я прикусываю внутреннюю часть щеки, чтобы не дать себе сказать, что мой сын выберет любую профессию, какую только захочет, и его не заставят управлять «Кенсингтон Кемикал».  

И я рада, что Пирс там больше не работает. Даже если бы его отец не был его боссом, Пирс все равно не хотел бы там работать. Он не заинтересован в химическом производстве.

— Хотите осмотреть дом? — спрашиваю я Холтона, так как он никогда здесь не был.

— Нет. Мне это не нужно. — Он судорожно кашляет один раз, а потом снова и снова.

— Хотите воды? — я начинаю нервничать.

— Виски с содовой.

— Сейчас принесу, — говорит Пирс. — Мама, а тебе то же самое?

— Да, спасибо.

Я не привыкла к их ритуалу перед ужином, но семья Пирса делает так каждый вечер. И потом всегда пьют вино за ужином. Если бы я столько выпила, то уже была бы пьяна.

Пока они выпивают в гостиной, я укладываю Гаррета спать. Садимся за стол в семь тридцать. Холтон и Элеонора молчат, и я беспокоюсь, что им не нравится еда.

— Как вам ужин? — я прерываю тягостное молчание.

— Очень вкусно, — отвечает Пирс, хотя на самом деле я спрашивала не его.

Родители Пирса ничего не говорят, но они же едят то, что у них на тарелках, так что все может быть не так уж и плохо.

Когда заканчивают, я спрашиваю:

— Хотите десерт? Я испекла морковный пирог.

Элеонора промокает губы салфеткой.

— Прежде чем ты его подашь, у нас есть новости, которыми мы хотим поделиться.

Холтон откидывается на спинку стула и складывает на груди руки. Он сидит рядом с Элеонорой, напротив Пирса. Его тяжелый взгляд устремлен прямо на него.

У меня возникает плохое предчувствие.

— Что случилось, мама? — интересуется Пирс.

— Хочешь сам им рассказать? — она обращается к Холтону. — Или это сделать мне?

— Я вообще не хочу им ничего говорить. Это ты настаиваешь на том, чтобы впустить их в нашу личную жизнь.

— Пирс - наш сын. И он должен знать.

Холтон ничего не говорит, выглядя жутко раздраженным.

Элеонора продолжает.

— В начале недели твой отец был у врача, и сдал некоторые анализы.

— Какие именно? — Пирс в нетерпении сжимает салфетку, глядя на мать.

— Касательно легких. У него были проблемы в последнее время, и он кашлял кровью.

— Элеонора! — одергивает ее Холтон. — Не за обеденным столом.

— Я только пытаюсь объяснить, почему мы пошли к врачу.

— У меня рак, — выпалил он.

В комнате повисает тишина. Пирс и я смотрим на Холтона. Он внешне выглядит таким здоровым и подтянутым, и я не могу поверить, что у него рак.

Пирс выпрямляется.

— Отец, мне очень жаль это слышать. Какого рода рак?

— Рак легких. И это все, что тебе нужно знать.

Элеонора смотрит на Пирса.

— Твой отец начнет лечение на следующей неделе. Он возьмет отпуск, а это значит, нам нужно, чтобы ты вернулся в компанию, пока его не будет.

Плечи Пирса поникли, он разочарован. Я чувствую то же самое, но знаю, он согласится. Холтон ужасно с ним обращается, но Пирс - хороший сын.

— Конечно, — говорит мой муж. — Завтра первым делом сообщу Джеку.

— Как долго продлится лечение? — спрашиваю я.

— Десять недель, — отвечает Элеонора. — После они проведут еще несколько тестов и выпишут из клиники.

— Перестань вдаваться в подробности, — велит ей Холтон. — Это не их дело.

— Ладно. — Элеонора слабо мне улыбается. — Возможно, пришло время десерта.

— Эм, да, хорошо. — Я тут же встаю и начинаю убирать тарелки. Полагаю, обсуждение окончено.

Пирс помогает мне убирать со стола, и когда идет за мной на кухню, я слышу, как его отец возмущается:

— Она заставила его работать на кухне? Кенсингтон не должен прикасаться к грязной посуде, почему, черт подери, у них нет горничной?

— Рэйчел, идем. — Пирс проходит мимо меня, и я понимаю, что остановилась, услышав замечания Холтона.

— Мне жаль твоего отца, — признаюсь я Пирсу, когда мы ставим посуду в раковину.

Он медленно кивает.

— Мне тоже. Но удивительно, что он позволил матери рассказать нам о болезни.

— Надеюсь, с ним все будет в порядке.

— С ним все будет отлично. У него замечательные врачи.

— Как ты относишься к возвращению в компанию? — Я шепчу, чтобы его родители не услышали.

Пирс вздыхает.

— Это не будет временно. Если я вернусь, то навсегда.

— А ты не сможешь потом опять уйти и работать на Джека?

— Нет, отец не позволит. Я достаточно долго работал на Эллита, а для Кенсингтона существует только семейный бизнес.

— Так ты знал, что когда-нибудь туда вернешься? Почему мне не сказал?

— Я предполагал, что ты и так это знаешь. Я их единственный сын, и отца некому будет заменить, когда он уйдет на пенсию. — Пирс берет со стола две десертные тарелки. Я покрыла торт глазурью перед самым ужином. — Пойдем, а то они удивятся, что мы так долго.

Во время десерта Холтон разговаривает с Пирсом о работе, и вечер становится похожим на ужин у его родителей на прошлой неделе, когда Элеонора и я вынуждены были просто сидеть и слушать их разговор. Позже, я приглашаю их задержаться и побеседовать в гостиной, но они решили, что им пора домой. Холтон, наверное, плохо себя чувствует, и, несмотря на то, что он мне не нравится, мне его искренне жаль.

Я также сочувствую и Пирсу. Возвращение в «Кенсингтон Кемикал» означает стрессы, долгие часы работы, отсутствие дома по выходным, а я так привыкла видеть его все время рядом. Но, думаю, теперь всему этому пришел конец. 

ГЛАВА 9

ПИРС

У моего отца рак.

Я был настолько сильно потрясен, когда мама рассказала нам эту новость, что даже не знал, что ответить. Сразу же вспомнился отец Шелби, каким он стал исхудавшим и едва мог говорить, но мой отец будет лечиться в специализированной клинике, где получит самую лучшую медицинскую помощь. Я хотел расспросить маму о плане лечения отца, но не смог, потому что Рэйчел была рядом. Она не должна ничего знать об организации.

На следующий день, когда Рэйчел с Гарретом наверху, я звоню маме.

— Пирс, я как раз собиралась уходить. Что тебе нужно?

— Я хотел узнать больше о лечении отца. В какую клинику он планирует обратиться?

— Его лечение будет проводиться в больнице, а не в клинике.

— Почему? Она намного лучше любой больницы.

— Не тогда, когда речь идет о раке. Лечение в клинике до сих пор было неудачным, поэтому твой отец отправится в больницу, но его личный врач будет держать руку на пульсе. — Я слышу, как открывается дверь. — Мне нужно идти, прощай, Пирс. О, и еще. Скажи своей жене, что ужин, который она приготовила, был очень вкусным. Сама себе не верю, что сейчас об этом говорю.

— Я обязательно ей передам. До свидания, мама.

Моя мать прилагает все усилия, чтобы принять Рэйчел. Никогда не думал, что она согласится, но с рождением Гаррета она осознала, что не увидит внука, если будет продолжать плохо обращаться с его матерью.

Сейчас я дома, сижу в своем кабинете, и мне нужно позвонить Джеку. Боюсь сообщать ему новости. Он знал, что, в конце концов, мне придется уйти, но мы оба надеялись, что это случится еще нескоро.

— Джек, это Пирс, — говорю я, когда он отвечает.

— Я уже слышал, — сообщает он. — У Холтона рак, и ты возвращаешься в компанию.

— Где? От кого?

— «Дюнамис». Слухи распространяются быстро.

— Он хочет, чтобы я вернулся в офис в понедельник.

— Я так и предполагал. Итак, возвращение к сточасовой рабочей неделе? Рэйчел это не понравится.

— Я не собираюсь возвращаться к такому расписанию, и, если мой отец не согласен, он может меня уволить.

— Пирс, вернуться тебя заставляет не только твой отец, приказ пришел сверху. Члены высшего уровня обеспокоены тем, что твой отец не сможет управлять компанией, и им нужно, чтобы ты был готов вмешаться и занять его место.

— Почему они думают, что мой отец умрет?

— От рака легких выживших слишком маленький процент. Разве вы это с ним не обсуждали?

— Он ничего нам толком не сказал. Но мама говорила, что клиника помочь не может.

— Они могли бы, но их лечение ничем не лучше, чем то, что он получит в обычной больнице. Уверен, с твоим отцом все будет хорошо. Холтон - крепкий ублюдок.

— Я не знаю, достаточно ли он силен, чтобы победить рак, — слышу, как кто-то зовет Джека, возможно, его жена. — Тебе нужно идти, так что передай Марте привет от меня.

— Обязательно. И не беспокойся о том, чтобы освободить свой кабинет. Я все упакую и отправлю тебе.

— Спасибо, Джек. Я буду скучать по работе с тобой.

— Чертовски верно, я тоже. — Он негромко смеется. — До свидания, Пирс.

В понедельник утром я еду в свой старый офис в «Кенсингтон Кемикал». Он пустовал, пока меня не было, словно ожидал моего возвращения. Честно сказать, я не хотел утром даже вставать, зная, что мне сегодня предстоит. Я пытаюсь быть позитивным, но это трудно, у меня очень плохие воспоминания об этом месте.

— С возвращением, мистер Кенсингтон! — радостно восклицает мужчина, проходящий мимо двери моего кабинета. Я понятия не имею, кто он такой, никогда его раньше не видел.

— Доброе утро, мистер Кенсингтон. — В мой кабинет заплывает молодая блондинка. — Я Кэндис. Ваша новая секретарша.

А вот это уже интересно - раньше у меня не было своего секретаря, но теперь, видимо, что-то изменилось.

— Не хотите кофе? — спрашивает она.

— Да, можно. Спасибо.

Кэндис уходит, а в мой офис заходит еще один человек. Мужчина, ему, вероятно, за сорок.

— Мистер Кенсингтон, я - Лу Армин. Ваш новый руководитель по маркетингу. Просто хотел представиться.

Я пожимаю ему руку.

— Приятно познакомиться.

Сегодня все слишком дружелюбны. И я не смогу толком ничего сделать, если они будут продолжать заходить. Закрываю дверь, и замечаю табличку на стене рядом с ней: Пирс Кенсингтон, временный исполнительный директор.

Так вот почему все такие милые, они подлизываются к боссу. В прошлый раз, когда я был здесь, мне даже не разрешали принимать решения, а теперь я генеральный директор.

Люди продолжают приходить ко мне в офис все утро, а я практически не работаю. В одиннадцать иду на ланч с Логаном. Когда приезжаю, он уже в ресторане.

Мы здороваемся друг с другом и делаем официанту заказ. У меня не так много времени на обед, впрочем, как и у Логана.

— Ну, как малыш? — интересуется Логан с улыбкой на лице.

— С каждым днем растет и растёт. — Я делаю глоток воды. — Как дела на работе?

— Хорошо. Я был на конференции на прошлой неделе. Встретил знакомых, с которыми работал в Европе.

— О чем была конференция?

— Инновации в лечении рака. Я не буду утомлять тебя научными терминами, но в основном, новейшие методы лечения будут направлены на отключение генов, вызывающих рак, чтобы они не продолжали размножаться.

— Когда это лечение будет доступно?

— Наверное, лет через двадцать. — Он удивленно качает головой. — Это смешно, сколько времени требуется для того, чтобы эти методы лечения были одобрены, по крайней мере, здесь, в Штатах. Столько бюрократии, исследований, проведение клинических испытаний. Но в Европе уже проводят испытания на людях, и пока результаты выглядят очень многообещающими.

— Я спрашиваю потому, что только что узнал, у отца рак легких.

— Ох, мне очень жаль это слышать.

— Он начинает лечение на следующей неделе. Взял отпуск, так что теперь я временно исполняю обязанности генерального директора «Кенсингтон Кемикал», и даже не знаю, когда он вернется обратно на работу. Зависит от того, как все пройдет, но я слышал, что рак легких не имеет высокой выживаемости. Это правда?

— Все зависит от того, когда его обнаружили. Если хочешь, я могу связаться с врачом твоего отца и просмотреть его план лечения, просто в качестве второго мнения. Также могу предположить, что некоторые клинические испытания, в которых участвовал твой отец, дадут ему доступ к новейшим методам лечения.

— Есть кто-нибудь, кто предлагает новое лечение, связанное с генетикой?

— Только не здесь, не в Штатах. Ему придется поехать в Европу.

— А что, если он готов попробовать лечение, не участвуя в клинических испытаниях?

— Это запрещено. Если врач, проводящий лечение, попадется, он или она окажется в тюрьме и, скорее всего, никогда больше не сможет практиковать.

— Довольно опасно. Но если пациент готов попробовать, то врач же должен пойти ему на встречу.

Логан вздыхает.

— Не начинай, Пирс. Ты знаешь, как я отношусь к ограничениям этой страны в области здравоохранения. Я могу продолжать весь день.

Я улыбаюсь.

— Ладно, молчу. Знаю, это тебя расстраивает.

— В любом случае, если тебе понадобится помощь по уходу за отцом, дай мне знать. Хотел бы я сделать больше для отца Шелби, но он был уже слишком болен, когда мы познакомились. — Он делает паузу. — Рэйчел недавно разговаривала с Шелби?

— Да. Рэйчел должна была забрать ее…  — я умолк, потому что не хотел говорить о свидании. Теперь Логан обязательно меня спросит, что я имел ввиду, и мне придется срочно что-то придумать. Шелби сказала, что была на свидании, но я знаю, что это не так. Понял, как только Рэйчел сообщила мне адрес. Заправка рядом с богатым районом, где живет один из членов клуба. Думаю, его жена явилась домой, когда он не ждал, и ему пришлось выгнать Шелби.

— У Шелби сломалась машина? — Логан выглядит обеспокоенным. Он все еще заботится о ней, хотя она ясно дала понять, что они не могут быть вместе.

— Нет. Она просто... у нее было свидание, которое плохо закончилось. — Я решаю рассказать ему выдуманную историю Шелби. Если Логан узнает, что она двигается дальше, может, перестанет ее преследовать.

— В смысле плохо закончилось? — Теперь он кажется рассерженным.

— Я не знаю всех подробностей. Они поссорились, и он высадил ее прямо на дороге.

Логан вздыхает и смотрит на стол.

— Ей следовало позвонить мне. Она знает, что я бы ее забрал откуда угодно.

— Я думал, вы больше не общаетесь.

— Это же Шелби. Она все время так делает, то разговаривает со мной, то нет. Эта женщина меня с ума сводит, Пирс.

— Логан, я думаю, пришло время ее отпустить. Она явно не готова к серьезным отношениям. Может, тебе тоже стоит начать встречаться с другими людьми.

— Только если бы я не был до сих пор в нее влюблен. Я не могу пойти на свидание с другой женщиной, пока я все еще люблю Шелби. Это неправильно, я бы все время думал только о ней. Так она часто ходит на свидания?

— Я не знаю. — Я вынужден солгать Логану, и убедить его двигаться дальше.

— У меня все еще есть обручальное кольцо, — признается он, вынимая из корзины на столе кусок хлеба. — И я надеюсь, что она передумает.

Приносят наш заказ, и я возвращаю разговор к его работе, чтобы отвлечь от Шелби. Сейчас в жизни Логана нет ничего, кроме работы, и это напоминает мне о том, каким я был до встречи с Рэйчел. Несчастным. По крайней мере, Логану нравится то, чем он занимается, но я знаю, что его жизнь была бы лучше, если бы он мог быть с Шелби.

Пока мы ждем чек, мне в голову приходит одна идея. Даже не знаю, почему не подумал об этом раньше. Наверное, потому, что это не сработает. Но, возможно, могло бы теперь, когда мой отец болен и нуждается в лучшем медицинском лечении, чем ему могут предложить в настоящее время. И это может принести пользу всем членам организации, а не только моему отцу.

— Логан, если бы ты мог лечить своих пациентов, используя любые методы, которые считаешь наилучшими, даже если они еще не одобрены, и тебе не грозило бы тюремное заключение, ты бы это сделал?

Он смеется.

— Ну, разумеется, да. Это была бы работа моей мечты, но, к сожалению, вокруг меня реальная жизнь. Почему ты спрашиваешь?

— Мне просто любопытно. — Я расплачиваюсь за обед, оставляя чаевые официанту. — Сегодня я угощаю.

— В следующий раз тогда я.

— Окей. Хочешь встретиться на следующей неделе?

— Мне нужно свериться с расписанием, но давай пока предварительно решим, что да.

— Прекрасно. Мне еще нужно вернуться в офис, так что увидимся на следующей неделе. — Я прощаюсь с Логаном и еду домой к родителям. Не совсем уверен, что отец будет дома, мама не уточнила, когда именно начинаются его процедуры.

У двери меня приветствует горничная.

— Мой отец дома? — спрашиваю я ее, проходя в дом.

— Да, но он отдыхает в своей комнате.

Мой отец никогда не отдыхает, и почти не спит. Так что, если сейчас он в постели, это значит, что он действительно плохо себя чувствует. Мне не нравится, как он ко мне относится, но я не хочу, чтобы он страдал или умирал. Он все еще мой отец, и я действительно за него волнуюсь.

— Отец. — Я вхожу в его комнату. Он лежит в постели в пижаме и халате, но не спит.

— Пирс. – Он слишком быстро садится, и начинает кашлять. — Что ты здесь делаешь?

— Я хотел с тобой кое о чем поговорить.

— А я велел тебе звонить, прежде чем приходить, — злится он.

— У меня не было времени.

Я сажусь в кресло у кровати и рассказываю о новом лечении рака, о котором узнал от Логана.

— Ну и что ты думаешь? Ты хотел бы это попробовать?

— Мне нужно видеть результаты исследования, прежде чем я решу. И я хотел бы поговорить с коллегами Логана в Европе, которые действительно пробовали это лечение на своих пациентах. Надеюсь, они старше его. Я не возьму себе врача – ребенка.

 — Логан молод, но очень умен. И да, я уверен, он мог бы связаться с врачами, участвующими в исследовании. Но проводить само лечение будет он.

— За это его могут посадить в тюрьму и лишить медицинской лицензии. Зачем ему рисковать?

— Он бы и не стал, если бы его не защищала организация.

Я рассказал отцу об идее, посетившей меня в ресторане, что хочу пригласить Логана работать в клинику. Врачи, там работающие, не являются членами группы, но имеют ограниченные знания о «Дюнамис». Они должны подписать контракт, прежде чем приступать к работе. В нем говорится, что они пострадают, если выдадут наши секреты, и все же мы находим еще много желающих, и ни один врач никогда еще не пытался нарушить условия контракта.

Работать врачом на организацию весьма престижно. Высокие доходы, нет хлопот со страхованием, и полная свобода в лечении своих пациентов, используя любые средства, необходимые для поддержания их жизни и здоровья, даже если эти методы лечения не одобрены. Наши врачи могут даже работать с лабораторией в «Синклер Фармасьютикалс», компании, принадлежащей семье Ройса, для разработки собственных лекарств.

— Логан стал бы отличным дополнением к клинике, — убеждаю я отца. — У него много инновационных идей и методов лечения, которые принесут пользу другим членам.

— А что ты получаешь взамен?

— Я тебе помогаю.

Отец хмыкает.

— Ты в этом не заинтересован, ты же меня ненавидишь.

— Это неправда. Я забочусь о тебе и хочу, чтобы тебе стало лучше.

— Дело не только в этом.

— Логан - мой друг. Я и ему хочу помочь.

— Что еще?

Отец слишком хорошо меня знает. Чувствует, что я что-то скрываю. Приходится сказать ему правду.

— Если я найму Логана для работы в клинике, я хочу, чтобы организация освободила одну из наших коллег от ее контракта.

— Какое она имеет к нему отношение?

— Логан больше года встречался с Софией время от времени. Он хочет жениться на ней, но она не может дать согласия из-за работы с «Дюнамис». Логан, конечно же, не в курсе, что она на нас работает.

Он злобно хихикает.

— София, как же, я хорошо ее знаю.

Меня передергивает, я не желаю думать о том, сколько раз он был с ней.

Отец кашляет.

— Какого черта тебя так волнует личная жизнь этого человека?

— Он будет более предан своей работе, если перестанет страдать. И хорошо, потому что она уже о нас знает, не будет задавать ему вопросов.

— Он не женится на ней, если узнает, что она для нас делала.

— Логан ничего не узнает. Никто из наших врачей не знает о коллегах.

— Если он будет думать, что она не знает о нашем существовании, ему придется лгать своей жене, и возможно, он этого делать не захочет, — на его лице расплывается ухмылка. — Хотя, кажется, у тебя с враньем жене проблем нет.

Я игнорирую его слова.

— Логан может ей сказать, что работает в частной клинике, не такая уж большая ложь. И ему не расскажут все наши секреты, так что врать особо будет не о чем. Единственное, что ему скажут, это то, что мы частная, очень эксклюзивная организация, способная защитить его от любых последствий, которые могут возникнуть при выполнении несанкционированных законом процедур.

— Многие наши врачи знают о нас гораздо больше.

— Только потому, что они работали на нас годами. Логану подробности не нужны.

— Ты подвергаешь себя риску, — предупреждает он.

— Какому? Я просто предлагаю им что-то в обмен.

— Я не стану тебя поддерживать. Это сугубо твое личное решение.

Я знал, что он меня не поддержит, но все равно я это сделаю. Мой отец получит доступ к новому лечению, Логан найдет работу в клинике, и Шелби будет свободна от своего контракта и сможет выйти за него замуж.

— Я собираюсь озвучить свое предложение на собрании в пятницу. Все должно быть решено как можно быстрее, чтобы ты мог начать лечение.

— Я еще даже не согласился. — Он снова кашляет, на этот раз в салфетку.

— Тебе что-нибудь нужно? Может воды?

— Хватит обращаться со мной как с ребенком! — Отец сминает салфетку в руке, и я замечаю на ней брызги крови. — Ты должен быть в офисе, убирайся отсюда.

Я молча встаю, ухожу и спускаюсь вниз по лестнице.

— Пирс, что ты здесь делаешь? — мне навстречу выходит мама.

— Я рассказывал отцу о новом лечении, он потом тебе все перескажет. — Я склоняю голову к ней и понижаю голос. — Он не очень хорошо выглядит.

Мама похлопывает меня по спине.

— Все будет хорошо, дорогой. Возвращайся в офис.

Мои родители живут в состоянии отрицания, когда дело доходит до болезни и смерти. Не выражают никаких эмоций и делают вид, будто ничего не случилось. Мой дедушка по материнской линии умер от рака желудка, но, когда ему поставили диагноз, мама вела себя так, как будто у него обычная простуда, и через неделю - две он поправится. Когда же дед умер, она даже не плакала. Я никогда не видел, чтобы она или мой отец плакали. Не думаю, что они заплачут, даже если умру я.

Вернувшись на работу, нахожу на столе в кабинете кучу документов. Мой отец, вероятно, позвонил своей секретарше, как только я вышел из дома, и приказал загрузить меня по полной.

В тот вечер я возвращаюсь домой только после десяти. Рэйчел смотрит в гостиной телевизор.

—Прости за опоздание, — прошу я, наклоняясь, чтобы ее поцеловать.

— Ты пропустил ужин, — упрекает она меня. — И даже не видел сегодня Гаррета.

Я с горечью вздыхаю.

— Знаю, извини.

— Пирс, теперь все будет именно так? Ты снова будешь работать допоздна каждый вечер и по выходным, как раньше?

— Надеюсь, что нет, но с уходом отца мне придется работать в два раза больше.

Ее плечи опускаются, и она кивает.

— Рэйчел. — Сажусь рядом с ней. — Ты же знаешь, я не хочу этого делать, только чтобы помочь своему отцу.

— Да. — Она опускает голову мне на плечо. — Я просто не хочу, чтобы это было за счет нашего сына. Я не хочу, чтобы он рос без отца.

Я целую ее в макушку.

— Этого не произойдет. Я всегда буду рядом с вами обоими.

Но поскольку неделя только началась, я сомневаюсь в своих словах. Всю неделю завален работой и ничего не успеваю. Я прихожу домой в десять, Рэйчел ничего не говорит, но я чувствую, что она расстроена.

В пятницу встреча «Дюнамис», с десяти утра до часу дня. Собрание номинальное, новостное, но они оставляют час в конце заседания для тем, что хотелось бы обсудить. Уже полдень, и услышав вопрос, не хочет ли кто-нибудь поговорить, я встаю со стула.

— Касательно чего? — спрашивает Мартин, мужчина, ведущий собрание.

— Я хотел бы предложить кандидатуру врача в клинику. Он учился в Гарварде вместе со мной. Доктор Логан Каннингем.

— Подойдите к микрофону, — просит Мартин.

Я иду к передней части комнаты. В первом ряду сидит мой отец, а Лиланд Сеймур в нескольких местах от него. Он самодовольно мне улыбается, будто знает что-то, чего не должен.

Я отвожу взгляд от Лиланда и обращаю свое внимание на других членов группы.

— Мы уже несколько месяцев обсуждаем, что нам нужно больше врачей в клинику, поэтому… — Я продолжаю, объясняя происхождение Логана и исследования, которые он проводил, будучи в Европе. Упоминаю лечение от рака, но не говорю конкретно, что это принесет пользу моему отцу, потому что знаю, он будет сердиться, если я подниму тему его здоровья на собрании.

Но за меня это делает Эдвард Милкрест, который известен тем, что ставит под сомнение совершенно все.

— Кому еще это может быть выгодно, кроме Холтона?

— Мы все в выигрыше. Как я уже говорил, у Логана связи с ведущими врачами и исследователями по всей Европе. У него есть доступ к лечению, которое мы не можем получить по обычным каналам здесь, в США.

— Думаешь, он согласится на это? — спрашивает мужчина с задних рядов.

— Я уверен, что смогу убедить доктора Каннингема работать на нас, но хотел бы попросить кое-что взамен. — Поднимать эту тему немного страшно, но придется. Это мой единственный шанс спасти Шелби. — Я прошу освободить одну из наших коллег от контракта. Доктор Каннингем встречался с ней больше года и хочет на ней жениться. Но она отклонила его предложение из-за своих обязательств по отношению к нам. Несмотря на это, он продолжает ее добиваться, и, по моему личному мнению, он был бы гораздо более предан своей работе, если бы поддерживал с ней стабильные и постоянные отношения.

Наступила тишина, вслед за которой последовала шум и гам.

Тут встал Лиланд и, оглядев присутствующих, рявкнул:

— Тихо!

Когда он привлек их внимание, то повернулся ко мне.

— О ком именно идет речь?

— София, — говорю я.

Его ухмылка проявляется снова, когда он оборачивается к остальным.

— Все знают Софию? Весьма энергичная блондинка?

Мужчины кивают, некоторые шепчутся друг с другом.

— Ее настоящее имя Шелби, — сообщает Лиланд. — По крайней мере, так сказала жена Пирса, когда знакомила меня с ней.

Дерьмо. Я забыл, что он видел их вместе.

Лиланд смотрит на меня и улыбается.

— Возможно, Пирс предлагает это только потому, что ему стыдно, что лучший друг его жены - шлюха. Или, может быть, потому, что он хочет, чтобы Шелби принадлежала только ему. Ты же взял ее карту бронирования на одном из наших банкетов, не так ли, Пирс?

Я делаю глубокий вдох, стараясь сохранять спокойствие.

— Это не мое личное дело. Это на благо всей организации. Я предлагаю нанять кого-то очень умного и очень талантливого, кто принесет в клинику новые и инновационные методы лечения. Принесет ли это пользу моему отцу? Да. В краткосрочной перспективе. Но в долгосрочной перспективе это принесет пользу всем вам. — Я делаю паузу и жду, пока кто-нибудь ответит. Но в комнате тишина, поэтому я продолжаю: — я так понимаю, это означает, что вы не заинтересованы. Спасибо, что уделили мне время.

Возвращаясь на свое место, я слышу голос отца в микрофон.

— Я изучил методы лечения, о которых говорил Пирс, и нашел их весьма интригующими. Я имею в виду не только лечение от рака, но и от других болезней. Думаю, исследование должно быть представлено до того, как мы примем решение.

Рядом с ним появляется Мартин.

— Давайте проведем неофициальное голосование. Поднимите руку, если вы заинтересованы в рассмотрении кандидатуры доктора Каннингема на должность в клинике.

Более трех четвертей зала поднимает руки. Но только из-за моего отца. Они не слушают меня, но слушают его. Я в шоке, что он меня защищает, но потом понял, что дело не во мне. Он пытается спасти себя. Отец думает, что умирает, и хватается за спасательный круг. А я ему его и предложил. Теперь ему просто нужно убедить остальных согласиться.

— Пирс, — зовет меня человек позади.

— Да? — Я поворачиваюсь и вижу Спенсера Тернбаума, обращающегося ко мне с заднего ряда. Он банкир и великолепный бизнесмен. На несколько лет старше моего отца.

— Ты сказал, что доктор Каннингем уже работает в частной клинике?

— Да.

Спенсер направляет свое внимание на всю комнату.

— Я предлагаю купить клинику, в которой он работает, но о нас будет знать только доктор Каннингем.

— Зачем она нам? — спрашивает кто-то.

— Нам нужно больше мест, — говорит Спенсер. — И это нас защитит. Если бы кто-то обнаружил, что все мы ходим только в несколько медицинских клиник, то они могли бы сложить кусочки паззла вместе и увидеть, что мы все связаны. Это привело бы к расследованию нашей деятельности, а также о самой клинике и предлагаемом лечении. Для нас было бы гораздо менее рискованно владеть частными клиниками, обслуживающими обеспеченных людей, а не только нас.

— Это отличная идея, заслуживающая дальнейшего обсуждения, — соглашается Мартин. — Предлагаю продолжить разговор на эту тему. Есть возражения?

Я смотрю, поднимет ли руку Лиланд, чтобы возразить, но он этого не делает. Не знаю, почему он всегда против меня. Да, я был довольно груб с Кэтрин, когда видел ее в последний раз, но по-другому иначе нельзя. Она почти раскрыла наши секреты Рэйчел, и мне нужно было положить конец заблуждениям Кэтрин о том, что когда-нибудь мы сможем быть вместе.

В течение оставшегося часа участники обсуждают плюсы и минусы покупки клиники, в которой в настоящее время работает Логан. «Дюнамис» не будут лично ее покупать, вместо этого клинику приобретет один из наших членов, занимающийся медицинским бизнесом и уже владеющий несколькими медицинскими учреждениями. Организация финансирует покупку, но не будет с ней связана.

После обсуждения мой отец тратит несколько минут, объясняя исследование, о котором ранее упоминал. К концу собрания участники решают сделать предложение Логану. Вообще-то, именно я буду его делать.

— Если он примет наше предложение, — предупреждает меня Мартин, — ты станешь его куратором.

Куратор следит за людьми, работающими на нас. Обычно старшие члены группы выступают в роли кураторов, но так как я предложил Логана, имеет смысл, что именно я буду его куратором, и это значит, что если он облажается, мы оба будем наказаны.

— Прекрасно, — соглашаюсь я.

— А что насчет шлюхи? — спрашивает кто-то в задней части комнаты.

Мартин кивает.

— Да, что вы думаете о просьбе Пирса освободить коллегу?

Я использую навыки, полученные от тренировки языка тела, чтобы скрыть все эмоции; сохраняя лицо пустым, мое тело расслаблено. Если члены организации поймут, насколько я заинтересован, они не позволят. Я все еще «проблема», и мне никто не протянет руку помощи.

— Я голосую против. — Я слышу голос и узнаю его, даже не глядя. Конечно же, это Ройс. — Как член общества, Пирс обязан завербовать этого человека, ничего не прося взамен. Кроме того, его просьба – это то, чего мы никогда не делали. Прежде чем даже подумать над этой просьбой, нам нужно донести ее до членов высшего уровня.

Я не удивлен, что Синклер пошел против меня. Он злится, потому что я избегаю его с тех пор, как он навязал мне свое задание. Он считает, что мы должны остаться друзьями, хотя его выходка чуть не убила мою семью.

— Что думают остальные? — Мартин снова задает вопрос.

Я слышу позади себя голос Джека.

— Если доктор Каннингем так влюблен в эту девушку, как утверждает Пирс, то я предлагаю ее отпустить. Мы все знаем, как женщина может проникнуть в твою голову и мешать сосредоточиться на работе. Мы договорились, что хотим нанять этого человека, и лично мне не нужно, чтобы какая-то глупая и легко заменяемая девка стояла на пути этого или мешала его работе.

Джек сказал «глупая девка», чтобы убедить членов клуба, что ему наплевать на Шелби. Но я знаю, что это не так. Каждый раз, когда я рассказывал ему, как Ройс над ней издевался, было заметно, что Джек хотел помочь, но не знал, как. Но, теперь все изменилось.

— Согласен, — говорит Мартин. — Мы доведем этот вопрос до членов высшего уровня, но пока, кто не против с решением освободить девушку?

Более половины зала поднимает руки.

— Тогда решено, — заключает Мартин. — Я проинформирую членов высшего уровня, и они примут окончательное решение. На этом сегодняшнее заседание завершается. Мы встретимся снова в следующем месяце.

Мой отец догоняет меня, когда мы выходим из комнаты.

— Тебе нужно поторопиться. — Он хватается за мою руку, похоже, вот-вот потеряет сознание. Выглядит ужасно, бледен и тяжело дышит.

— Отец, почему бы мне не отвезти тебя домой? Я не думаю, что тебе стоит садиться за руль.

Он тут же отпускает мою руку.

— Я прекрасно сам умею водить машину! Теперь позаботься о докторе и скажи мне, когда все будет сделано.

Я возвращаюсь к себе в офис и звоню Логану.

— Не мог бы ты встретиться со мной за ужином?

— Думаю, что смогу, но зачем?

— У меня есть нечто, что может тебя заинтересовать.

Мы встречаемся, и он принимает мое предложение работать на нас. Логан еще не все знает, но я сказал ему, что мы секретная группа, и он не нашел это странным. По его словам, врачи, с которыми он работал в Европе, контактировали с аналогичными группами. Я в курсе, что такие группы существуют, но понятия не имел, что о них знает Логан. Действительно, насколько тесен мир. 

ГЛАВА 10

РЭЙЧЕЛ

Год спустя

— Я не знаю, когда вернусь домой, — говорит Пирс. — Так что ужинай без меня.

Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох, стараясь сохранять спокойствие.

— Ты уже шестой вечер подряд пропускаешь ужин.

— Знаю, но завтра мы точно поужинаем вместе. Я обещаю. Дорогая, мне нужно идти. У меня назначена встреча через пару минут.

Он вешает трубку, а я кладу телефон на кухонный стол.

— Мама. — Опускаю голову вниз и вижу Гаррета, держащегося за мою ногу и смотрящего на меня.

Подхватив его на руки, поднимаю сына и обнимаю.

— Твой папа опять опоздает, так что ужинать мы будем вдвоем.

Он кладет голову мне на плечо, как будто грустит, но я знаю, что это не так. Мой сын еще слишком маленький, чтобы понять сказанное, но через год или около того он повзрослеет, и будет удивляться, почему же его папы никогда нет рядом.

Это был мой самый большой страх, когда Пирс вернулся на работу в «Кенисингтон Кемикал». В первый же день он задержался допоздна и с тех пор продолжает так работать. Выходные тоже проводит в офисе. Все так же, как когда мы встречались, но, по крайней мере, тогда он возвращался домой вовремя, чтобы поужинать или посмотреть вместе телевизор перед сном. Теперь он даже этого не делает. Последние несколько месяцев Пирс возвращался домой в одиннадцать или в полночь, а на следующее утро уходил в шесть.

В этом частично виноват его отец. Холтон излечился от рака, и вернулся на работу четыре месяца назад на полставки. Через пару месяцев возобновил свой обычный график и снова занял пост генерального директора, но с тех пор он заставляет Пирса работать сверхурочно.

Пирс мог бы и отказаться работать в таком темпе, но он этого не сделал, и я думаю, это потому, что ему действительно нравится то, чем он сейчас занимается. За время отсутствия отца, Пирс принимал важные решения и концерн приносил ощутимую прибыль. Ему нравилось чувствовать себя нужным и значительным. Пирс трудолюбивый, целеустремленный человек, что мне в нем очень нравится, но он доводит себя до крайности. В его жизни нет места равновесию. Либо так, либо никак.

Но так не может дальше продолжаться. Все это сказывается плохо на нашем браке, а также и на Гаррете. Он нуждается в своем отце, а Пирс пропускает этапы взросления своего сына. Он уже пропустил его первые шаги, и не был рядом, когда Гаррет произнес свое первое слово.

— Ба! — Гаррет указывает на гостиную, где на полу лежит его мини-баскетбольный мяч.

Пирс купил его для Гаррета, когда тот был еще совсем крохотным. Когда я увидела его, то сразу же представила, как он играет с сыном, показывая, как катать мяч, бросать и отбивать. Но вместо этого все делаю я, потому что Пирс практически не бывает дома.

Несу Гаррета в комнату и опускаю его на пол. Он одет в джинсы и белую футболку. Такой милашка, что я могу и хочу целовать и обнимать его весь день, что и делаю. Гаррет получает от меня океан объятий и поцелуев.

Я перекатываю ему мяч, и тот ударяется о его ногу. Малыш смеется и бьет по мячу, заставив его откатиться обратно ко мне.

— Молодец! — Я пинаю мяч обратно к нему, когда звонит телефон. — Я сейчас вернусь. —  мчусь на кухню, хватаю телефон и возвращаюсь в гостиную. — Алло? — снова пасую мячом Гаррету.

— Рэйчел, это Шелби. Угадай, чего я сейчас хочу?

Шелби на четвертом месяце беременности. Они с Логаном снова начали встречаться в ноябре прошлого года, к декабрю обручились, а весной поженились. Честно, я была шокирована, когда Шелби приняла его предложение. Вначале она была настолько непреклонна в том, чтобы встречаться с Логаном, а потом вдруг резко согласилась выйти за него замуж. Но я искренне рада, что она это сделала, Логан ей идеально подходит. И он очень счастлив стать отцом. Как и сама Шелби – матерью.

Я негромко смеюсь.

— Ну, не знаю даже. Соленые огурцы, смешанные с макаронами и сыром?

— Нет, но ты близко. Намазать соленые огурцы арахисовым маслом.

— Шелби, это отвратительно!

— Я как бы в курсе, да? То есть это звучит отвратительно, но я попробовала, и это чертовски вкусно.

— А что Логан об этом думает? Может, ему стоит провести парочку тестов, вдруг у тебя дефицит витаминов?

— Он сказал, что это нормально - желать странных комбинаций продуктов, хотя ему самому противны и соленые огурцы, и арахисовое масло.

Гаррет подползает ко мне, раздраженный тем, что я не отдала ему мяч.

— Мама!

— Да, дорогой, одну минутку.

— Это Гаррет?

— Ага, хочет, чтобы я с ним поиграла. — Сажусь на пол, а мой сын лезет на меня и обнимает.

— Он такой милый, — признается Шелби. — Мне нравится, как он всех обнимает.

— Я знаю. Он любит обниматься, как и его мама.

Гаррет отпускает меня и отползает, чтобы достать мяч, затем толкает его в мою сторону, издавая забавное бульканье.

— Не могу поверить, как сильно он похож на Пирса, — говорит Шелби.

— Да, и с каждым днем все больше и больше.

— А сам Пирс дома? Логан хотел его кое о чем спросить.

— Нет. Он все еще на работе.

— А во сколько он вернется домой? Или передать Логану, чтобы он перезвонил ему в офис?

— Пусть позвонит, Пирс не придет, пока ...  — мой голос срывается, когда я вижу, как Гаррет катает свой мяч взад-вперед, приговаривая «папа» снова и снова. Он безумно скучает по своему отцу. По моим щекам катятся слезы, когда на меня внезапно накатывает волна беспросветной тоски.

— Рэйчел, ты еще здесь?

Я медленно киваю.

— Да.

Она слышит мое дрожащее дыхание.

— Ох, милая, что случилось?

— Все, — выдавливаю я, шмыгая носом.

— Что ты имеешь в виду?

— Я не знаю...я просто...я чувствую, что теряю Пирса. И не знаю, что мне делать. — Вытираю слезы, но не перестаю плакать. — Он постоянно работает. Я практически его не вижу, а сам Пирс толком не видит Гаррета. Это продолжается уже несколько месяцев, и я не хочу, чтобы так продолжалось и дальше.

— Я не знала, что все настолько плохо. Ты с ним разговаривала?

— Да, и он все время обещает, что будет бывать дома чаще, но ничего не меняется. Он всегда на работе.

— Мне очень жаль, Рэйчел. Я не знаю, что тебе сказать. — Я слышу голос на заднем плане. — Логан только что вернулся домой, и принес ужин. Я могу перезвонить тебе позже?

— Давай завтра поговорим. Я должна покормить Гаррета и уложить его спать.

— Окей. Мне правда очень жаль, Рэйчел. Может, тебе стоит попробовать поговорить с ним еще раз?

— Я попробую. Пока.

Она вешает трубку, и я откладываю телефон. Закрываю глаза, позволяя слезам свободно стекать по моим щекам.

Чувствую, как крошечные ручки обвиваются вокруг моей талии.

— Мамочка.

Открыв глаза, смотрю на Гаррета, обнимающего меня с печалью в глазах и хмурым выражением на лице. Ему не нравится, когда я плачу. И от того, что он способен проявить столько сострадания в столь юном возрасте, я плачу еще сильнее. Он еще такой маленький, но у него уже большое и доброе сердце.

— Я люблю тебя, дорогой. — Поднимаю сына, обнимаю и целую в макушку. Быстро вытираю лицо, пытаясь взять себя в руки. Потом встаю на ноги, все еще держа Гаррета на руках. — Мама приготовит нам ужин, хорошо?

Сегодня у нас бутерброды с сыром и фруктами. Я сделала сэндвич Гаррета в виде мини-динозавров и рассказал ему о них, пока мы ели. Он может толком и не понимать ничего, но я все равно ему многое рассказываю. На десерт молоко и печенье, потом я читаю ему сказки, а в восемь укладываю спать.

Потом я смотрю телевизор, в одиночестве, как и каждый вечер. Пирс вернется, когда я усну, а когда проснусь, его уже не будет. Как будто не было вообще никогда.

Я засыпаю на диване с включенным телевизором.

— Рэйчел. — Проснувшись, вижу Пирса, сидящего рядом со мной. В комнате темно, но по свету от экрана телевизора заметно, что он еще в костюме. Галстук развязан, две верхние пуговицы рубашки расстегнуты. Выглядит он уставшим.

— Милая, давай ляжем спать. — Он гладит мою руку, и это самое большее, что он давал мне за всю неделю.

— Сколько сейчас времени?

— Час тридцать. Я был занят кое-какими делами в офисе и задержался позже, чем планировал.

Это его постоянное оправдание. Пирс всегда «увязает» в делах в офисе. Я даже не знаю, что именно это означает.

— Иди ложись. — Я поворачиваюсь к нему спиной и натягиваю на себя одеяло. Оно кашемировое, Пирс купил его мне в Италии. Та поездка кажется такой давней, а ведь прошло всего несколько лет. — Я останусь здесь.

— Нет, здесь ты спать не будешь. Давай, поднимайся. — Он дергает меня, но я сопротивляюсь.

— Пирс, просто иди и ложись спать. 

— Я хочу, чтобы ты спала со мной.

— Ты пробудешь в нашей постели всего несколько часов. Какая разница, буду там я или нет?

Он хватает пульт, выключает телевизор, затем включает лампу на столике.

— Рэйчел, что происходит?

Я не знаю, как ему ответить. Даже не знаю с чего и начать. Зачем Пирсу нужно, чтобы я ему это объяснила? Он уже сам должен знать ответ.

— Ты что-нибудь скажешь? — Пирс выглядит рассерженным. Да как он смеет? У него нет права злиться, это его никогда нет дома. — Рэйчел, мне нужно поспать. Я очень устал. Так что, если тебе есть, что сказать, то говори.

Хорошо. Я поворачиваюсь к нему лицом.

— Ты действительно не понимаешь?

— Понимаю, что?

Я зажмуриваюсь, пытаясь сглотнуть комок в горле.

— Просто забудь.

Он устало вздыхает.

— Прости за опоздание. Я знаю, что пропустил ужин, но ничего не поделаешь. Были проблемы с одним из наших клиентов, и я должен был запланировать экстренную встречу и…

— Стоп. — Я резко сажусь. — Просто перестань оправдываться. Я устала слушать о встречах, клиентах и всех других людях, что стоят на первом месте в твоей жизни. А что насчет твоего сына? Как он вписывается во все это? Твои клиенты важнее его? Ты уже пропустил почти весь первый год его жизни, находясь на работе, а не здесь, с нами, со своей семьей. И ради чего? Нам не нужны деньги, так зачем ты это делаешь?

— Я помогаю своему отцу, и ты это знаешь. Мы уже это не раз обсуждали.

— Да, но твоему отцу сейчас лучше, и тебе не обязательно работать сутки напролет. Джек управляет компанией больше вашей, и работает по восемь часов.

— Джек работает в другой отрасли, это несопоставимо.

— Что ты хочешь сказать, Пирс? Что ничего не изменится?

Он не отвечает. Просто трет лоб, а потом глаза.

— Пирс, я так больше не могу…

— Рэйчел, ты устала, и я тоже. Давай поговорим об этом завтра. Обещаю, что буду дома к ужину.

— Нет. — Я качаю головой. — Ты не придешь домой к ужину. Знаешь, как все будет? Ты позвонишь мне и предупредишь, что опоздаешь, и сегодняшняя ситуация завтра повториться до мелочей. Я не могу делать вид, что все нормально, Пирс. Если ты действительно хочешь так жить и вперед, то в одиночку. — Мой голос срывается. — Я не собираюсь каждый вечер наблюдать, как Гаррет стоит у двери и ждет, когда ты вернешься домой, только чтобы снова разочароваться, когда ты так и не появишься. Я не позволю тебе обещать играть с ним в мяч, а потом никогда этого не делать. Или обещать появиться на его игру и потом не прийти. Если так и будет, я бы предпочла, чтобы тебя вообще не было в его жизни. — Слезы текут по моему лицу.

Пирс просто наблюдает за мной, ничего не говоря. Затем медленно встает и идет наверх, так и не сказав ни слова. Даже спокойной ночи не пожелал, ни поцеловал, ни обнял. Ничего. Я не знаю, что это значит. Он так дает понять, что между нами все кончено?

Я больше не могу сдерживаться, и теперь буквально рыдаю. Не знаю, почему я только что все это сказала. Я не хочу разводиться. Не хочу разрушать нашу семью. И не думаю, что Пирс хочет этого. Мне казалось, что, если я выскажу ему наболевшее, он изменится. Перестанет так много работать и начнет проводить время со мной и Гарретом. Но этого не произошло. Я знаю, он любит нас, так почему так поступает? Почему он отталкивает нас?

Я плачу, пока не засыпаю, а просыпаюсь от звуков, исходящих от радионяни. Гаррет бормочет в своей кроватке, как всегда, когда просыпается. Он почти никогда не плачет, ребенок счастливый и всем довольный.

Я поднимаюсь в его комнату. При виде меня, Гаррет широко улыбается и протягивает руки. Приходить сюда каждое утро - лучший способ начать свой день.

— Доброе утро. — Я поднимаю его, прижимая к себе. — Как поживает мой любимый мальчик?

На часах около семи. Интересно, Пирс уже ушел? Я не слышала, так что, возможно, он все еще дома. Иду в нашу спальню, и вижу, что его там нет. Кровать застелена так, будто он в ней даже не спал. Может, он спал поверх одеяла, или вообще не спал и вернулся в офис сразу после того, как я уснула.

— Мама. — Гаррет целует меня в щеку.

— Спасибо тебе, сладкий. — Я целую его в ответ. — Ты проголодался? Готов позавтракать?

Мы возвращаемся в его комнату, где я меняю ему подгузник, а потом спускаемся вниз, на кухню. Так начинается мой новый день одинокого родителя.

В пять тридцать я жду звонка. Каждый вечер, между пятью тридцатью и шестью, мне звонит Пирс и предупреждает, что задержится. Что его не будет дома к ужину, и он не знает, когда точно вернется. Я даже не хочу отвечать на этот звонок. Может, и не буду. Может, я просто его проигнорирую.

— Что мы будем есть сегодня на ужин? — спрашиваю я Гаррета, держа его на бедре, и рассматривая содержимое холодильника.— Хочешь спагетти? — На полке стоит банка соуса маринара. У меня много контейнеров с едой, заполненных наполовину, потому что я всегда ем одна и не могу осилить полную порцию. — Как насчет цыпленка?

— Папа, — лепечет Гаррет.

— Папа не будет с нами ужинать, папа на работе. — Я открываю ящик, где хранится мясо. — Если мы хотим курицу, то должны сходить в магазин.

— Папа, — повторяет он.

Я с грустью улыбаюсь.

— Я знаю, дорогой мой, ты хочешь папу, но его нет дома. — Наклонившись, достаю соус маринара. — Давай просто приготовим спагетти.

— Рэйчел.

Когда я слышу его голос, мгновенно закрываю дверцу холодильника и оборачиваюсь. Пирс стоит позади меня, держа в руках букет желтых тюльпанов, которые всегда приносил мне, когда мы встречались.

Ставлю банку с соусом на кухонный островок.

— Что ты здесь делаешь?

Он ласково улыбается.

— Вообще-то я здесь живу.

— Я знаю, но...почему ты не на работе?

— Уже полшестого, и с меня на сегодня хватит. — Пирс кладет цветы на стол. — Я хочу побыть со своей семьей.

— Папа! — Гаррет тянется к нему.

Пирс забирает его у меня.

— Папочка здесь. — Пирс целует его в щеку, а Гаррет кладет голову ему на плечо. Я чуть не плачу, видя их вместе. Даже не помню, когда Пирс держал его на руках в последний раз.

— Это только на сегодня? — спрашиваю я, не желая обнадеживаться.

— Нет, — отвечает он с очень серьезным выражением лица. — Я ... мне очень жаль, Рэйчел, я не знаю, что со мной происходит. В действительности, я не хочу, что весь этот ужас продолжался. Я очень скучаю по тебе. — Он бросает взгляд на голову Гаррета на своем плече. — И я скучаю по нему.

— Мы тоже по тебе скучаем.

Пирс наклоняется и целует меня в губы.

— Я люблю тебя. И мне очень жаль, что я так паршиво себя вел по отношению к тебе. И к Гаррету. Поговорим об этом позже, когда он ляжет спать.

Я молча киваю.

— А пока давай поужинаем. Не хочешь прогуляться?

— Мне больше хочется остаться дома. — С Пирсом и Гарретом.  Я хочу насладиться тихим, домашним вечером со своей семьей.

— Тогда мы что-нибудь закажем. Все, что вы оба пожелаете.

— Я заказываю, а ты развлекаешь Гаррета. Он очень хочет поиграть с тобой в мяч.

— Ба! — Наш сын указывает на мини-баскетбол в гостиной.

— Папа быстро переоденется, и… — Пирс опускает его на пол, но Гаррет тут же начинает плакать.

— Он думает, что ты не вернешься, — тихо говорю я.

Пирс моментально подхватывает его обратно и перекидывает через плечо.

— Тогда, полагаю, ты пойдешь со мной.

Плач Гаррета быстро сменяется смехом, когда отец несет его вверх по лестнице. Когда они спускаются обратно, то он ставит Гаррета на пол и бросает ему мяч. Пирс играет с ним совсем не так как я, более агрессивно и грубо, гоняется за ним и борется за мячик. Но Гаррету это нравится. Он нуждался в своем отце. Жаль, что Пирс так долго об этом даже не догадывался. 

ГЛАВА 11

ПИРС

Последние несколько месяцев я был настолько поглощен работой, что совсем не проводил время с Рэйчел и Гарретом. Это началось, когда я занял пост генерального директора, смог наконец взять на себя ответственность и принимать важные решения, а через месяц уже увидел результаты. Мы работали более эффективно, снижали расходы, увеличивали прибыль, и мне удалось найти нового клиента. Я стал зависимым от успеха и хотел большего. Хотел доказать своему отцу, что могу управлять компанией без него и делать это лучше. Но в процессе я забросил свою семью.

— Он уснул, — сообщаю я, спускаясь по лестнице. Рэйчел сидит на диване в гостиной. Я просто уложил Гаррета в постель, чего не делал месяцами.

— Ты его вымотал, — говорит Рэйчел.

— Это он меня измотал. — Сажусь рядом с ней. — Гаррет никогда не перестает двигаться. Ты, должно быть, с ног валишься после того, как проведешь с ним целый день.

— Это заменяет мне тренировки. — Рэйчел улыбается. — Благодаря беготне за ним и уборке его игрушек, я еще никогда не была в лучшей форме.

Я разворачиваюсь к ней лицом, накрыв ее руку своей.

— Это я должен был быть здесь, заботиться о нем, дать тебе ночью отдыхать.

Она согласно кивает.

— Да, ты должен был. Не потому что мне нужен перерыв, а потому что он нуждается в тебе.

— Я знаю. Я чувствую это.

— Тогда почему тебя никогда не бывает рядом? Ни ради него, ни ради меня? Ради нас, Пирс. Мне нужно понять причины, потому что, если я этого не сделаю, то буду думать, что все это временно.

— Это не временно. — Я смотрю ей в глаза. — Прошлой ночью, когда ты сказала, что Гаррету может быть лучше без меня, я ощутил, будто меня ударили в живот. Твои слова едва не убили меня, но мне это нужно было услышать. Я словно проснулся и понял, что могу тебя потерять. Вас обоих. Это то, чего я боюсь больше всего, и все же я позволил этому едва не случиться. Я стал причиной, и не сделал ничего, чтобы это исправить. — Я смотрю вниз на ее руку, ласково сжимая в своей. — Я хотел доказать своему отцу, что могу управлять компанией лучше, чем он. Хотел доказать, что я не неудачник, вопреки тому, что он продолжает меня так называть. И я это сделал. Я достиг своей цели. Я сделал для компании за шесть месяцев больше, чем отец сделал за шесть лет. И он это знает, но все же не признает. — Я смотрю на диван. — Он все еще уверен, что я неудачник. И сегодня утром позвонил только ради того, чтобы лишний раз мне это сказать.

— И он не прав, Пирс, не слушай его. — Рэйчел касается моего подбородка, вынуждая взглянуть на нее. — Почему он так сказал?

— Один из наших крупнейших клиентов не получил вовремя товар, но это была не моя вина, я не имел к доставке никакого отношения. Заказ был оформлен, когда я временно исполнял обязанности генерального директора, и мой отец обвиняет меня, утверждая, что мы должны были предоставить больше времени для доставки. Он знает, что этим занимается не генеральный директор, кто-то на гораздо более низшем уровне обрабатывает приказы, но он все же вызвал в свой кабинет меня, чтобы сделать выговор, потому что не мог найти еще какую–нибудь причину, чтобы напомнить, кто из нас главный. Все это лишний раз доказало, что отец никогда не будет мной доволен. Я мог бы каждый квартал приносить прибыль, и он все еще не был бы удовлетворен. Все еще говорил бы, что я могу работать лучше.

— Значит, весь прошлый год ты буквально жил на работе, пытаясь что–то доказать своему отцу?

— Да. И при этом я понял, что он не единственная причина, по которой я так поступаю. Я осознал, что, если кто-то меня не остановит, я буду работать и работать ради успеха. Если я вижу, что у меня исполняется задуманное, я хочу продолжать. Мною двигают результаты работы, я нахожу их захватывающими. Поэтому, когда отец отсутствовал из-за болезни, и я видел плоды своих усилий в компании, я не мог остановиться. Я должен был продолжать двигаться. А когда он вернулся, стало еще хуже, потому что я был так чертовски полон решимости показать ему, на что я способен. Чтобы он увидел, что я сделал, и что я еще могу сделать. —  Я делаю паузу, переводя дыхание. — Я не так хочу жить. Не хочу провести остаток своей жизни, пытаясь получить его одобрение. И не хочу, чтобы моя одержимость успеха захватила и поглотила меня. Мне нужно, чтобы ты остановила меня, Рэйчел, как ты сделала это прошлой ночью. Если когда-нибудь ситуация повторится, мне необходимо, чтобы ты сказала мне все без утайки.

— Я пыталась, но ты не слушал меня.

— Ты лишь несколько раз прозрачно намекнула, что дело неладно, но это все. Слишком мягко вела себя со мной, и за последние несколько месяцев позволила мне сойти с рук слишком многое. Ты должна быть со мной жестче, я смогу с этим справиться. Всегда говори мне, не молчи, когда все выходит из-под контроля. — Я с нежностью поглаживаю ее щеку. — И, пожалуйста, никогда не позволяй нам дойти до того, как ты решишь меня оставить.

— Пирс, когда я это сказала, я не имела в виду, что хочу развода. Я люблю тебя и не хочу разрушать нашу семью. Просто я была так сильно расстроена, и не знала, что сделать или сказать, лишь бы привлечь твое внимание.

— Ну, это определенно привлекло мое внимание. И ты права. Последние несколько месяцев я не был для Гаррета хорошим отцом. И не был мужем для тебя. Но я очень сожалею, вы оба заслуживаете гораздо лучшего. — Я наклоняюсь и касаюсь губами ее лба. — Я обещаю тебе, что стану тем, кого вы заслуживаете.  Я люблю тебя больше всего на свете, Рэйчел, и, хотя мое поведение в прошлом году могло заставить тебя в этом усомниться, я клянусь, что ты и Гаррет для меня важнее, чем что-либо еще в этом мире. И я тебе это докажу.

Она кивает.

— Хорошо.

Я мягко ей улыбаюсь.

— Ты снова слишком легко меня прощаешь. Ты должна сказать, насколько сильно я облажался, и заставить меня на коленях умолять о прощении.

— Мне этого не нужно, Пирс. Я уверена, ты наконец осознаешь, что все должно измениться.

— Чем ты занята завтра? — спрашиваю я.

— Планировала отвести Гаррета на рынок и позволить ему выбрать тыкву. Это всегда было одним из моих любимых занятий в детстве в преддверии Хэллоуина.

— Я могу пойти с вами?

— Но завтра же четверг, как насчет работы?

— Я возьму выходной, но, если ты не хочешь... Похоже, у тебя будет напряженный день.

Рэйчел широко улыбается.

— Нет, я хочу, чтобы ты пошел с нами. Поможешь донести тыкву.

— Уверен, мне понравится. Я никогда еще не был на фермерском рынке раньше, и да, я точно тебе понадоблюсь, чтобы нести тыквы. Уверен, что они весьма тяжелые.

Она крепко обнимает меня.

— Спасибо.

— Не благодари меня. Это то, что я должен делать - проводить время со своей семьей. — Я обхватываю ее лицо обеими руками. — Я люблю тебя, — шепчу ей на губы, а затем целую, мягко и нежно.

В течение последних нескольких месяцев наши поцелуи были торопливыми, мимолетными, перед моим выходом из дома. Но теперь я двигаюсь медленно, смакуя ощущение ее мягких губ, ее теплого дыхания. Тело Рэйчел постепенно расслабляется, едва я углубляю поцелуй. Подталкиваю ее откинуться на спинку дивана, и ложусь сверху, позволяя нашим телам слиться друг с другом. Мы не были близки так давно, что я даже не могу вспомнить, когда это было в последний раз. Не знаю, как позволил себе чуть было не потерять свою семью, но больше не позволю этому случиться снова.

Прерываю наш поцелуй, и мои губы скользят по ее шее. Рэйчел шумно выдыхает, и когда я обнимаю ее, она тихо стонет. Я почти забыл, как божественно это звучит. Мне не хватало ощущения ее подо мной. Я скучал по ее запаху и бархатистости ее кожи.

Рэйчел толкается в меня бедрами, и я прижимаюсь к ней сильнее, позволяя ей почувствовать меня и то, что она со мной делает. Негромко шепчу ей на ухо:

— Ты нужна мне.

— Ты мне тоже нужен, — шепчет она в ответ, и ее дыхание прерывается.

Я поднимаю ее с дивана, и мы идем вверх по лестнице, в спальню. Быстро раздеваем друг друга, я откидываю одеяло и укладываю Рэйчел на кровать. Пристально смотрю на нее, лежащую, и снова поражаюсь, как позволил себе так долго отсутствовать. Она моя жена, она прекрасна, и я люблю ее всем своим существом, так почему я не был здесь с ней? В нашем доме? В нашей постели?

Я целую ее живот, грудь, шею, блуждая руками по ее телу, чувствуя мягкую гладкую кожу. Когда моя ладонь скользит по внутренней стороне бедра, у Рэйчел перехватывает дыхание, и ее пальцы погружаются в мои волосы.

— Пирс, — бессвязно шепчет она, приподнимая свои бедра навстречу моим пальцам. Я хочу доставить ей удовольствие, не беспокоясь о себе, но могу сказать, Рэйчел жаждет большего.

Я накрываю ее тело своим и медленно в нее погружаюсь. Мы оба громко выдыхаем, чувствуя, насколько снова объединены, как единое целое. Мои бедра движутся в медленном, чувственном ритме, когда я целую свою жену. Она синхронно движется в ответ, постепенно заставляя меня ускориться. Да, мне трудно сдерживаться. Рэйчел уже почти на грани, и мы давно не занимались любовью. Она протяжно стонет, притягивает меня к себе, и я не могу больше сдерживаться. Я кончаю, и чувствую, как Рэйчел ответно выгибается в моих руках.

Крепко держась за меня, она дрожит. Когда ее тело расслабляется, Рэйчел кладет голову обратно на подушку.

— Мне действительно это было нужно.

Я убираю волосы с ее лица и целую в губы.

— Теперь мы будем заниматься любовью гораздо чаще.

Рэйчел улыбается, прикрыв глаза.

— Ловлю тебя на слове.

— Что еще я могу для тебя сделать, любовь моя?

— Ты о чем? — Она проводит рукой по моим волосам.

— Может, набрать тебе ванну, принести чего-нибудь выпить, или сделать массаж? Просто скажи мне, и я все сделаю.

— Я просто хочу нас, Пирс, всех вместе. Тебя не было в нашей жизни несколько месяцев, и я очень по тебе скучала. Я лишь хочу, чтобы мой муж вернулся. Мне нужно, чтобы ты вернулся, Пирс.  Это все, чего я хочу.

Я снова целую ее.

— Я вернулся, дорогая. Я уже здесь и никуда больше не уйду.

Переворачиваюсь на спину, и Рэйчел прижимается ко мне. Я укрываю нас одеялом, и она тут же засыпает в моих руках.

На следующий день мы втроем завтракаем, затем идем на фермерский рынок. Один из соседей рассказал Рэйчел, куда надо идти, и это замечательно, потому что я понятия не имею, где его искать.

Несмотря на октябрь, день теплый, яркий и солнечный, идеально подходит для выбора тыкв.

— Дада. — Гаррет указывает на маленькую тыкву. Рэйчел и я стоим позади него, а вокруг нас огромное поле, усеянное оранжевыми плодами.

Рэйчел приседает рядом с ним.

— Ты хочешь эту?

Он пытается поднять ее, но тыква слишком тяжелая. В итоге, Гаррет падает, царапая ладошки о колючие лозы и начинает плакать.

— Гаррет! — Рэйчел тут же прижимает его к себе, и он плачет еще сильнее. — Нам лучше пойти домой, — в ее голосе слышны панические нотки.

— Рэйчел, он в порядке. — Я поднимаю руку сына и внимательно на нее смотрю. — Крови нет, просто царапина.

— Да, но он может получить заражение. Нужно отвезти его домой. — На мой взгляд, она слишком остро реагирует. Гаррет в порядке, но ее реакция пугает его и совсем не помогает успокоиться.

— Позволь мне, — прошу я.

Она неохотно передает мне Гаррета.

Я держу его одной рукой и указываю в сторону тыквенного поля.

— Посмотри на все эти тыквы, Гаррет. — Он перестает плакать и следит за моей рукой. — Хочешь пойти посмотреть на действительно огромные? — Он переводит взгляд на меня и улыбается. Я вытираю слезы с его лица. — Пойдем посмотрим на них.

Я слышу, как Рэйчел позади меня тихо говорит:

— Пирс, нам нужно отвезти его домой.

— Он в порядке, — так же тихо отвечаю я. Мы достигли края поля, и я сажаю Гаррета рядом с одной из тыкв. — Она такая же большая, как и ты, малыш.

Он смеется и бьет тыкву ладошками.

— Давай ее возьмем, да? — поднимаю в одной руке Гаррета, а дугой беру тыкву.

Рэйчел смотрит то на меня, то на Гаррета, с беспокойством и заботой. Я так часто пропадал на работе, что не видел их вместе, кроме нескольких минут в день. Я не понимал, насколько Рэйчел его оберегает.

— Почему бы нам не взять несколько маленьких тыкв, которые бы были чуть больше, чем Гаррет? — предлагаю я Рэйчел, когда мы уходим с поля.

— Хм, хорошо. — Она наклоняется и указывает на одну и них. — Ты эту хочешь, Гаррет?

Он довольно хлопает в ладоши.

Я смеюсь.

— Думаю, она ему нравится. Берем эту и еще несколько таких же.

Когда мы идем к входу, чтобы расплатиться за тыквы, Гаррет цепляется в воротник моей рубашки и кладет голову мне на плечо. У меня теплеет в груди, и я не могу сдержать гордую улыбку. Я так сильно его люблю. Невозможно поверить, что я пропустил так много за первый год его жизни. Столько моментов, как этот, я упустил, потому что все время проводил на работе.

Мой сын нуждается во мне, а я был где угодно, только не рядом с ним. С тех пор, как я вернулся домой прошлой ночью, он следовал за мной повсюду, а когда я обнимаю его, он цепляется за меня, будто думает, что я уйду и никогда не вернусь. Мне больно видеть, что он боится, и знать, что я причина этого страха.

Мы возвращаемся домой, обедаем, а потом я укладываю Гаррета на послеобеденный сон. Возвращаюсь на кухню, Рэйчел убирает со стола.

— Привет. — Я подхожу к ней, забираю у нее полотенце и откладываю его в сторону. — Что сегодня произошло?

— Что ты имеешь в виду?

— Почему ты так расстроилась, когда Гаррет упал?

— Ему было больно, я просто о нем беспокоилась.

— Ты всегда так реагируешь, когда он падает?

— Если ему больно, да. — Ее голос звучит сердито, защищаясь.

— Рэйчел, он только учится ходить, и будет не раз еще падать. Ты не можешь реагировать таким образом каждый раз, когда он это делает. Это пугает его.

Она отступает от меня.

— Не говори, как мне реагировать. Ты провел с ним один день. Один день! А я забочусь о постоянно, каждый день. И думаю, что знаю, как это правильно делается.

— Я никогда в этом не сомневался, просто говорю, что не стоит реагировать таким образом каждый раз, когда он падает.

Рэйчел с вызовом складывает руки на груди.

— Значит, я просто должна позволить ему упасть и ничего не делать?

— Если он не пострадал, тогда да. Он сам поднимется. Так учатся дети. Они падают и поднимаются.

— Может быть, так относились к тебе твои родители, но я воспитываю нашего сына иначе. Если он упадет, я подниму его и обниму.

Я признаю поражение и киваю.

— Хорошо.

Развернувшись, ухожу в гостиную. Я не хочу ссориться с Рэйчел. Мы можем поговорить об этом позже, когда она успокоится, потому что сейчас она очень зла.

— Что ты пытаешься мне сказать, Пирс?

Я оборачиваюсь, Рэйчел стоит позади меня.

— Просто забудь, я не хочу ругаться в такой чудесный день. Почему бы нам не посидеть во внутреннем дворике?

— Ему было больно, — убеждает меня она, держа за руку. — Он почесал ладошку, и царапина могла воспалиться.

Рэйчел не хочет останавливаться. Может, нам действительно лучше поговорить сейчас. Она так же вела с Гарретом, когда он был младенцем, постоянно возила к врачу по поводу каждой мелочи. Я думал, она была так осторожна, потому что впервые стала матерью, но не подозревал, что все настолько глубоко.

— Гаррет не пострадал, с ним все было в порядке. Дети его возраста всегда падают, получают порезы и царапины. И их станет еще больше, когда он вырастет. Я только говорю, что ты не можешь реагировать таким образом каждый раз, когда это происходит.

— Ты имеешь в виду столь БЕЗУМНУЮ РЕАКЦИЮ? — Ее голос дрогнул, и я вдруг понял, почему она так расстроена. Дело не во мне, а в ней.

— Я этого не говорил, Рэйчел. Но ты напугала его. Он плакал еще сильнее, когда увидел, как ты расстроена, а перенаправив его внимание, я помог ему успокоиться. — Кладу руки ей на плечи, вглядываясь в ее глаза. — Я не утверждаю, что я эксперт в воспитании детей, на самом деле, я последний человек на земле, у кого стоило бы спрашивать совета. Я просто описываю то, что сегодня увидел. И говорю все это только потому, что не хочу, чтобы наш сын боялся бегать, прыгать и играть на улице. А так и случится, если он решит, что его мама будет плакать или паниковать, если он вдруг заработает малейшую царапину.

— О боже. — Она пятится к дивану и спустя несколько секунд оседает на него, закрывая лицо руками, ее плечи дрожат.

Я подхожу и сажусь рядом, поглаживая ее по спине.

— Рэйчел, что не так?

— Я веду себя, как моя мать, — говорит она дрожащим голосом. — Она никогда не позволяла мне делать, что захочется, волновалась, что мне будет больно. Если у меня был синяк или небольшой порез, она тут же везла меня к врачу. И я это ненавидела, чувствовала себя виноватой, будто что–то не так сделала. Я боялась травмироваться, потому что знала, это беспокоит мою маму, а я не хотела беспокоить ее или огорчать. А теперь я веду себя так же, как она по отношению к Гаррету.

Я обнимаю ее, притягивая ближе к себе.

— Ты беспокоишься о нем, потому что любишь его.

— Да, но я не хочу перекрывать ему кислород, не хочу мешать ему быть маленьким мальчиком и делать то, что делают все дети в его возрасте, например, бегать, играть в мяч, или лазать по деревьям. — Она откидывается назад и вытирает лицо. — Он наш единственный ребенок, и я ужасно волнуюсь, что с ним что-нибудь случится, потому что, если это произойдет, у нас не будет другого. Когда умерла моя сестра, у родителей остался только один ребенок, я, и поэтому мама меня защищала. И сейчас я делаю то же самое.

Я молчу, давая Рэйчел возможность побыть наедине со своими мыслями. Она озвучила вслух мои подозрения, но я не хотел лишний раз напоминать о том, что я оказался прав. Будет лучше, если она сама это поймет. Как понял я, что мне нужно перестать так много работать. Рэйчел сделала мне замечание прошлой ночью, подтолкнула к осознанию проблемы, и теперь я сделал то же самое для нее. Я это не планировал, но то, что произошло, привело нас к этому разговору.

— Мне нужно, чтобы ты остановил меня, Пирс, как сегодня. — Она поворачивается и смотрит на меня. — Ты был так спокоен с ним, а я нервничала.

Я держу ее за руку.

— Почему бы нам не помочь друг другу? Я не позволю тебе чрезмерно реагировать на ушибы и царапины Гаррета, а ты не позволишь мне слишком много работать.

Она кивает, затем обнимает меня, утыкаясь лицом мне в грудь.

— Мне нравится, когда ты дома.

— И мне нравится быть дома. — Я целую ее в макушку, и мы все еще сидим на диване, обнявшись.

Думаю, ей понадобится время, чтобы перестать так рьяно защищать Гаррета, точно так же, как мне потребуется время, чтобы привыкнуть к отсутствию в офисе. Но, по крайней мере, это начало.

— Пойдем посидим снаружи? — спрашиваю я.

Она отстраняется, игриво улыбаясь.

— Или мы можем заняться кое-чем поинтереснее, Гаррет обычно спит около полчаса.

Я быстро проверяю часы.

— Времени еще предостаточно, марш наверх.

Рэйчел вскакивает и мчится по лестнице. Я догоняю ее в спальне, и занимаюсь любовью со своей женой уже во второй раз за сегодня. Первый был утром, сразу после пробуждения. Мы наверстываем потерянное, все те месяцы, когда мы должны были быть вместе, но не были. Я злюсь на себя, что теряю это драгоценное время, как с Рэйчел, так и с Гарретом. Они моя семья, моя жизнь, и я не могу позволить работе снова встать между нами.

На следующий день я приезжаю в офис, готовясь к тому, что мой отец будет орать на меня за то, что вчера я ушел раньше. Идя по коридору, слышу, как он кричит:

— Пирс! В мой кабинет! Сейчас же!

Я удрученно вздыхаю, разворачиваюсь и делаю, как он велит.

— Где, черт возьми, ты был вчера? — спрашивает отец, садясь за стол.

Я закрываю дверь и остаюсь стоять.

— Взял выходной. Я предупредил твою секретаршу, что меня не будет.

— Что же такого важного случилось, что ты ушел?

— Моя семья, — честно отвечаю, даже не задумываясь, чтобы солгать.  Я мог бы, но зачем? Мне нужен был выходной, чтобы побыть со своей семьей. — Я хотел провести время с Рэйчел и Гарретом.

— Для этого есть уик-энды.

— И я всегда здесь по субботам и воскресеньям. Я здесь все семь дней в неделю.

— Это называется работать, если ты вдруг не в курсе.

— Я работаю на износ, но еще у меня есть семья. В прошлом году я посвятил все свое время этой работе и совершенно их забросил.

— Сколько, черт подери, тебе нужно времени, чтобы потратить его на них?

— Больше, чем у меня сейчас есть. И, начиная с сегодняшнего дня, я сокращаю свои рабочие часы. Рэйчел до сих пор воспитывала нашего сына в одиночку, и пришло время мне ей помочь.

— Найми няню, как все.

— Мы не хотим, чтобы наш сын воспитывался кем-то другим.

— Он еще слишком мал, и не понимает, дома ты или нет.

— Он прекрасно все понимает, и ему нужен его отец.

Он стучит ручкой по столу и гневно смотрит на меня.

— Я не позволю тебе сократить свои часы. Я твой босс, и этого не допущу.

— Ты мой отец, а мальчик, о котором мы говорим, твой внук. Ты должен быть не против, чтобы я проводил с ним время.

— Он чертов ребенок, и никогда не вспомнит, был ли рядом его отец. Меня никогда не было рядом, пока ты был ребенком, и представляешь, ты же не умер.

Отец меня не понимает, и даже не знаю, почему решил, что он поймет. Он никогда не был мне настоящим отцом, он просто не умеет им быть. Повзрослев, он стал диктатором, свихнувшимся на дисциплине, но никак не любящим отцом.

— Мы, очевидно, не сходимся во мнениях, — признаю я, — но, несмотря на твои возражения, я сокращу свои часы и больше не буду работать по выходным, если в этом не будет крайней необходимости.

Он собирается что–то сказать, но передумывает.

— Ты не можешь меня уволить, отец, организация запрещает. Они ожидают, что когда-нибудь я стану генеральным директором.

— Я прекрасно об этом осведомлен. — Он хмурится, продолжая постукивать ручкой по столу.

— Я должен идти, у меня назначена встреча. — Я поворачиваюсь, чтобы уйти, но слышу его голос.

— Это все она, не так ли?

Я оглядываюсь через плечо, слегка нахмурившись.

— Если ты имеешь в виду Рэйчел, то нет. Это было не ее решение, а мое.

— Ты врешь, Пирс. Я наблюдал за тобой последние несколько месяцев, и тебе действительно понравилось работать. Ты видел результаты своих усилий, понимал, как все эти часы работы окупались. Но затем она приказала тебе сидеть дома, чтобы ты мог менять подгузники, пока она отдыхает и смотрит телевизор.

— Все не так, и ты это знаешь. Рэйчел не сидит без дела, просто смотря телевизор. Она воспитывает нашего сына и заботится о нашем доме. Она работает каждый день.

— Тогда зачем ей все это? Пусть занимается своими делами, а ты – своими.

— Я не собираюсь ничего обсуждать, отец. Я сокращаю свои часы, нравится тебе это или нет.

— Эта женщина – твоя погибель, Пирс. Ты просто слишком слеп, чтобы увидеть, как она тебя уничтожит. Я выхожу из его кабинета, не сказав больше ни слова. Останься я там, наша ссора переросла бы в рукопашную. Он не понимает меня, и никогда не поддержит. Для отца не ведома важность семьи. Я надеялся, что, едва не умерев от рака, он поймет, как важна в жизни семья, но он этого не осознал. Вернулся к своему старому «я» и никогда не изменится. 

 ГЛАВА 12

РЭЙЧЕЛ

Прошлой ночью я проснулась, задумавшись о том, что Пирс сказал о моей реакции на падение Гаррета. Моя мама реагировала так же, когда в детстве падала я. Она подхватывала меня, едва не умирая от страха из-за чего-то такого простого, как синяк или царапина. Я не могу так вести себя с Гарретом. Я обещала себе, что не буду, но это именно то, что я делаю. И тот факт, что Пирс узнал об этом, проведя всего один день со мной и Гарретом, доказывает, насколько ненормально я вчера отреагировала.

Я уверена, что продолжу и дальше быть гиперопекающей, поэтому мне нужен Пирс. Он остановит меня, если я пересеку черту с Гарретом, потому что сейчас я даже не понимаю, когда это делаю. А еще я действительно надеюсь, что Пирс перестанет так много работать, как обещал. Я хочу ему поверить, но смогу только тогда, когда увижу его за обеденным столом каждый вечер и он будет дома по выходным.

— Мама. — Гаррет дергает своими маленькими ножками, разбрызгивая повсюду воду.

Я взяла его сегодня в бассейн, расположенный в спортивном зале, в соседнем городе. У нас семейное членство, но Пирс был здесь только один раз. Он предпочитает тренироваться в спортзале у своего офиса.

Мы с Гарретом приезжаем сюда почти каждый день с конца сентября, когда погода стала слишком прохладной, чтобы пользоваться открытым бассейном у нас дома.

— Хорошая работа, умничка, — хвалю его я, держа в воде. Мои руки обвивают его животик, так что руки и ноги Гаррета свободны двигаться вперед и назад, как я его учила.

Отпускаю его на секунду, испытывая потрясение, что он может остаться на плаву сам по себе. Я борюсь с желанием схватить его, сжимая руки в кулаки.

— Гаррет, ты плаваешь! — Я не могу в это поверить. Он на самом деле плавает? Интересно, давно ли он сам может держаться на воде? Даже не знаю, потому что раньше не позволяла ему попробовать, слишком боялась, что он утонет, хотя я всегда рядом с ним. Но сегодня, отпустив его, я увидела, как Гаррет самостоятельно держал голову над водой.

Я поднимаю его и крепко обнимаю.

— Дорогой мой, ты сам плавал! — чмокаю его влажную щеку, а он пинает ножкой, ударяя меня в живот. — Хочешь попробовать еще раз?

Понятное дело, что хочет. Гаррет пытается оттолкнуться от меня и не может отвести глаз от воды. Я опускаю его обратно в бассейн, убираю руки, и он плывет рядом со мной.

— Как вы его этому научили? — услышав голос рядом с собой, я подняла Гаррета, прежде чем глянуть на женщину, стоящую рядом с бассейном. Она держит за руку маленькую девочку, той на вид около двух лет.

— Я просто приучала его к воде с тех самых пор, как ему исполнилось всего несколько месяцев, — говорю я, пытаясь удержать сына, выкручивающегося из моих рук, и желающего, видимо, вернуться в бассейн. — Но сегодня впервые, когда он плавал сам.

Женщина улыбается.

— У вас может вырасти будущий олимпиец.

Я смеюсь.

— Мы так далеко еще не загадывали.

— Я Джанель. — Она наклоняется, чтобы пожать мне руку. — А это Эбби. — Она указывает на девочку, смущенно отворачивающуюся и цепляющуюся за свою маму.

— Привет. Я Рэйчел. — Гаррет все еще крутится, отчаянно пытаясь вернуться в воду. — А это Гаррет.

— Я видела тебя здесь и раньше, вы часто приходите. — Она улыбается. — И оба всегда в бассейне.

Я улыбаюсь в ответ.

— Я была в команде по плаванию в средней школе и колледже, поэтому бассейн - мой второй дом.

— Ты когда-нибудь думала о том, чтобы давать уроки?

— Уроки плавания?

— Да, тренажерный зал ищет инструктора. Тут был студент колледжа, давал уроки летом. Он хорош, но, я, как мама, предпочла бы, чтобы моего ребенка учил взрослый человек. И ты так замечательно справляешься со своим сыном, что, держу пари, отлично справилась бы и с другими детьми.

— Я даже не знаю. Я никогда никого не учила, кроме Гаррета.

— Ты должна об этом подумать. Поговори с парнем на стойке регистрации, он больше тебе расскажет, что и как. — Ее дочь начинает суетиться. — Мне нужно отвезти Эбби домой, чтобы она вздремнула, но было приятно познакомиться.

— Да, мне тоже. Пока.

Джанель уходит, и я разрешаю Гаррету поплавать еще. Он так взволнован, что может держаться самостоятельно. И у него не получилось бы, если бы я ему не позволила, преодолев свои страхи и переживания.

На выходе я останавливаюсь у стойки регистрации и расспрашиваю менеджера о работе инструктора по плаванию. Он мне рассказывает и дает бланк для заполнения заявления. Думаю, все может получиться. С тех пор как родился Гаррет, я мало чем занималась, кроме как заботилась о нем. Не покидала дом и прекратила свою волонтерскую деятельность. Но теперь, когда Гаррет стал старше, я чувствую, что пришло время снова вернуться в строй, и обучение детей плаванию было бы хорошим началом. Занятость всего лишь несколько часов в неделю, и я могу брать с собой Гаррета.

Менеджер также сообщил, что я могу бесплатно поместить Гаррета в детский сад, пока веду уроки. Услышав его предложение, я ощутила приступ паники, потому что я никогда не оставлял Гаррета ни с кем, кроме Пирса. Мне не нравится даже мысль, что о моем ребенке будут заботиться незнакомые люди. Но он не может быть рядом со мной во время занятий, и, как сказал Пирс, мне нужно перестать быть чрезмерно опекающей мамой Гаррета. В детском саду работают женщины в возрасте, очень похожие на бабушек, и я уверена, он будет в порядке, проведя там час или два.

Когда я еду домой, то решаю, что хочу это сделать. Я хочу давать уроки плавания, это звучит весело, интересно, и вытащит меня из дома.

— Что ты думаешь, Гаррет? Должна ли я учить плавать других детей? — Смотрю на него в зеркало заднего вида, но он слишком занят, играя своей пластиковой машинкой, чтобы услышать, о чем я его спрашиваю.

Мы останавливаемся на светофоре, я снова смотрю в зеркало и замечаю позади черную машину. Ту же самую, что отъехала за мной, как только я покинула спортзал, и сейчас, проехав десять миль и сделав несколько поворотов по дорогам, эта машина как приклеилась. Водитель одет в черный костюм, на голове черная фуражка, как у наемных водителей лимузинов.

Он едет за мной? Почему за мной едет машина с шофером? Нет, наверное, я придумываю того, чего нет.

Свет переключается на зеленый, и я продолжаю ехать вперед, затем поворачиваю влево, потом направо. Машина все еще держится позади меня. Я почти на городской площади, всего в нескольких милях от нашего дома, и не уверена, что делать дальше. Должна ли я ехать домой? Но что, если машина снова последует за мной?

— Гр-р-р-р-р-р-р. — Я слышу, как Гаррет имитирует звук движения гоночной машины. Я проверяю зеркало и вижу, как он держит свою игрушку в воздухе, затем замечаю, что черная машина все еще стоит прямо за нами.

Сбрасываю скорость, подъезжая к городской площади. Вместо того, чтобы повернуть направо, по направлению к дороге, ведущей к дому, я еду прямо. Машина все еще позади, и это плохо. Почему она постоянно за мной следует?

Я делаю лишний круг и заметив парковку перед закусочной, подъезжаю туда, а черная машина тут же проезжает мимо. Глушу двигатель и делаю глубокие вдохи. Почему за мной следили? И кто этот человек, который был за рулем? Что, если он знает, где я живу? Что, если он направится туда прямо сейчас? Будет ждать, пока мы не приедем?

Я выскакиваю из машины и открываю дверь на заднее сиденье.

— Гаррет, пойдем перекусим, хорошо?

Он протягивает мне руки, когда я достаю его из автокресла.

— Добрый день, миссис Кенсингтон.

Я оборачиваюсь и вижу мистера Томаса, стоящего на тротуаре. Он работает в продуктовом магазине, и иногда я встречаю его в парке со своими внуками. Это пожилой мужчина с седыми волосами, очень дружелюбный и всегда раздает леденцы детям.

— Привет, мистер Томас. — Я ступаю на тротуар рядом с мужчиной.

— Привет, малыш, — улыбается он Гаррету. — Посмотри, что у меня для тебя есть. — Мистер Томас протягивает ему красный леденец. Я еще не разрешаю Гаррету есть конфеты, в силу его возраста, но все же позволю мистеру Томасу дать ему один.

— Спасибо, — благодарю мужчину, осторожно забирая у сына конфету.

— Ранний обед? — интересуется он.

— Нет. Просто решили немного перекусить.

Мы все вместе идем к закусочной, и мистер Томас открывает дверь. Он идет прямо к стойке и заказывает себе кофе, а я несу Гаррета в кабинку, все еще потрясенная тем, что случилось.

Может быть, на самом деле, тот человек ехал не за мной. Может быть, он просто заблудился. Но мне казалось, что он именно следил за мной.

Я решаю позвонить Пирсу, но он не отвечает, поэтому я заказываю Гаррету шоколадное молоко, и мы сидим в закусочной еще около получаса.

Гаррет заметно устал и хочет спать, поэтому нам нужно вернуться домой. Я снова звоню Пирсу, но он все равно не отвечает. Вероятно, занят или на очередном собрании.

Когда я добираюсь до дома, то не вижу никакую черную машину нигде на улице. Мой сосед справа пропалывает свой цветник, а сосед слева подметает крыльцо, так что, по крайней мере, я не нахожусь в одиночестве. Слегка расслабившись, я отношу Гаррета в дом и укладываю в кроватку.

Возвращаясь вниз, я подпрыгиваю от неожиданности, когда слышу громкий стук в дверь. Может быть, это один из моих соседей, хотя они обычно не стучат так громко. Снова стучат, и я осторожно открываю.

На пороге стоит Холтон в своем неизменном черном костюме и сером галстуке. Я невольно напрягаюсь, мой пульс учащается. Даже не знаю, почему он заставляет меня так нервничать. Он мой свекор, отец моего мужа, и не должен заставлять меня нервничать. Но он это делает, причем самого первого дня, как мы познакомились.

Родители Пирса вернулись в нашу жизнь уже больше года назад, и у нас с ними были ровные, спокойные отношения. Они по-прежнему не особо общаются со мной, но Элеонора сейчас гораздо лучше относится ко мне, чем раньше, когда у нас еще не было Гаррета. Но с Холтоном мы все еще никак не найдем общий язык.

Я замечаю его серьезное выражение лица и на меня накатывает беспокойство. Что-то случилось с Пирсом? Поэтому он не отвечает на звонки? Его отец здесь, чтобы сказать мне, что случилось что-то плохое?

— Холтон, что-то не так?

Он проходит мимо меня в дом.

— Мне нужно поговорить с тобой о моем сыне.

Прямо сейчас я уже в дикой панике. Закрываю дверь и поворачиваюсь к нему.

— Что случилось? Он сильно пострадал?

— Пострадал? — Холтон с недоумением смотрит на меня. — Пирс в порядке, он в офисе. — Указав на диван он потребовал, чтобы я села.

Мне не нравится его тон, и его слова, но я все равно сажусь. Он размещается напротив в кресле.

— У Пирса сейчас очень важный момент в его карьере, — начинает Холтон. — Как будущий…

— Подождите. Не могли бы вы нормально объяснить, почему вы здесь? Я не ожидала гостей, мы сами только вернулись домой и…

— НЕ перебивай меня, — требует он, хотя сам позволяет себе это делать в отношении меня. — Я здесь, потому что мой сын, по-видимому, не может тебе ни в чем отказать.

— Я не понимаю, что вы имеете в виду.

— Этим утром он сообщил мне, что сократит свои часы работы в офисе.

— Да, но это было…

— Дай мне закончить! — Он повышает голос, хлопая ладонью по подлокотнику кресла.

На данный момент я уже давно должна была привыкнуть к этому человеку и его грубому поведению, но нет. Я действительно не понимаю, почему он всегда такой злобный и враждебно настроенный. Ранее у него диагностировали рак и Холтон едва не умер, но, если вы думаете, что это заставило его посмотреть на мир другими глазами, то крупно ошибаетесь. Он выздоровел, его поддерживала вся семья во время лечения, но для него это не имело ровно никакого значения.

— Мой сын обязан рано или поздно взять на себя руководство компанией, он будущий генеральный директор «Кенсингтон Кемикал».

Почему он говорит мне об этом? Я уже все это знаю, но спокойно сижу и позволяю ему высказаться.

— Как я уже говорил, Пирс находится на критическом этапе своей карьеры. Он налаживает связи с клиентами, изучает бизнес, приобретает навыки, необходимые для того, чтобы стать генеральным директором. Его не может отвлекать вечно во всем нуждающаяся жена, и требующая, чтобы он был дома в определенное время.

Я хочу наорать на Холтона за такие обидные и сексистские высказывания, но это ничего не даст. Я прекрасно знаю, что злость вынудит его вести себя еще хуже, чем есть. Ему нравится доводить людей до грани, это помогает ему чувствовать себя всесильным. Лучше, если я вообще не стану реагировать, ведь это его раздражает, и он ненавидит, когда я покорная.

Я улыбаюсь и спокойно спрашиваю:

— Мне уже можно говорить, или вам еще есть что сказать? Я не тороплюсь, так что не стесняйтесь, продолжайте.

Как и предполагалось, Холтон раздражен моей реакцией, о чем свидетельствуют его поджатые губы.

— Мне нужно, чтобы ты убедила моего сына вернуться к его обычному графику работы. Будучи женой руководителя, твоя задача - взять на себя домашние дела и воспитание детей, поэтому Пирс может сосредоточиться на своей карьере. Если ты не в состоянии справиться с этими обязанностями, существует множество людей, способных тебе помочь. Элеонора может дать тебе пару телефонов.

Я киваю, как будто согласна на его предложение, но это далеко не так.

Он откидывается назад и скрещивает перед собой ноги. 

— Теперь, когда мы все решили, давай поговорим о Гаррете.

— А что насчет него?

— Я провел исследования насчет частных школ вокруг и выбрал для моего внука наиболее подходящую. Там есть список ожидания, поэтому я добавил туда его имя.

Вот теперь я чертовски зла и мне трудно это скрыть. Достаточно плохо, что он пытается контролировать Пирса, но теперь он пытается навязать свою волю и Гаррету?

Я выпрямляюсь и смотрю ему прямо в глаза.

— Гаррету всего четырнадцать месяцев. Мы с Пирсом еще не обсуждали его образование, но, когда мы это сделаем, то решать, какую школу он будет посещать, будем только мы, его родители. Я ценю ваше беспокойство по поводу его будущего, но оно вас не касается, и не надо включать его в список ожидания той школы, о которой я ничего не знаю. Я даже не думала над тем, отправим ли мы его в частную школу.

— Конечно, он будет посещать в частную школу, — Холтон снова повышает голос. — Мой внук не будет учиться в государственной школе, где работают непрофессиональные учителя, закончившие государственные колледжи, и его одноклассниками не будут мелкие правонарушители с родителями из низшего сословия. Гаррет не будет общаться с такими людьми. Достаточно того, что ты заставляешь его жить в этом грязном районе. — Он злобно выдохнул, уставившись на меня. — Если бы мой сын мог сказать тебе «нет», он бы никогда не жил в таком месте, как это. Этот крошечный ветхий дом - позор! Мне больно знать, что здесь воспитывают моего внука!

Я не шевелюсь, ожидая окончания его разглагольствований. Они напоминают мне о времени, когда Холтон приходил в лофт, пытаясь убедить меня расстаться с Пирсом, и когда его так заносит, лучше просто не обращать внимания.

Воцаряется тишина и я негромко спрашиваю:

— Мы закончили?

Он вскакивает и достает из кармана пиджака что-то, похожее на брошюру. Вручает ее мне, когда я встаю с дивана.

— Здесь будет учиться мой внук, и ты получишь документы из школы завтра или через пару дней. Пирс и ты подпишите их, чтобы Гаррет оказался в списке ожидания. Моя подпись позволила его записать неофициально.

— Мне нужно обсудить это с Пирсом, прежде чем мы примем решение.

— Он будет учиться здесь, нечего обсуждать.

— Как я уже ранее сказала, школа, в которой будет учиться Гаррет, не ваше дело.

Холтон подходит ко мне ближе, его взгляд смертоносный, а глаза, как кинжалы.

— Не спорь со мной, девочка, как думаешь, кто из нас победит?

Меня пронизывает ледяной холод, и я чувствую, что начинаю дрожать от его слов и тихого, жуткого голоса, который он использовал, когда говорил.

Ухмыльнувшись, Холтон резко поворачивается и идет к двери.

— Вы за мной следили? — выпаливаю я, прежде чем он уйдет.

Он оглядывается, издевательски приподнимая бровь.

— Зачем мне за тобой следить?

— Я… я не знаю. Я просто… просто хотела узнать. — Я не должна заикаться. Не хочу, чтобы он знал, как меня пугает.

— Ты думаешь, что за тобой следят?

— Я не уверена. Была машина, и я чувствовала, что... я чувствовала, что она преследует меня. — Не стоило говорить Холтону об этом, я должна была рассказать Пирсу, а не его отцу.

— И ты не чувствовала себя в безопасности? — Его губы приподнялись в усмешке.

Я быстро качаю головой.

— Забудьте, мне просто показалось.

— Ты должна быть более осторожной.

— Почему?

— Ты замужем за моим сыном. — Холтон открывает дверь, и когда выходит, я слышу, как он тихо говорит: — и отныне всегда в опасности.

Я закрыла за ним дверь и даже заперла ее. Он только что мне угрожал? Или просто пытался напугать? Какова бы ни была его конечная цель, мне все это не нравится.

Смотрю на брошюру, лежавшую на столе. Она про подготовительную школу и в ней есть фотографии детей, одетых в белую с синим форму. Как смеет Холтон записать туда Гаррета, даже не спросив нас с Пирсом? Это не его дело, и ему действительно нужно держать при себе свое мнение.

Я поднимаю трубку, чтобы позвонить Пирсу, но решаю подождать, пока он не вернется домой. Нам нужно обсудить визит его отца лицом к лицу.

В пять тридцать Пирс входит в дом, и я безумно рада его видеть. Честно признаюсь, часть меня была уверена, что он позвонит и скажет, что опоздает.

— Папа! — Гаррет бежит к нему так быстро, что чуть не падает.

Пирс поднимает его и целует в щеку.

— Ты ждал, когда папа вернется домой?

Я подхожу и целую Пирса в губы.

— Он смотрел на дверь весь день, и постоянно проверял, а вдруг ты пришел.

Пирс улыбается и смотрит на сына.

— Я уже здесь, и буду здесь все выходные. — Пирс подбрасывает Гаррета вверх, а тот заливается смехом.

— Пирс, мы могли бы поговорить минутку?

— Да, но давай пойдем в спальню, я переоденусь.

Мы идем наверх, и в спальне я забираю у него Гаррета, садясь на кровать.

— Твой отец приходил, — сообщаю, когда Пирс снимает пиджак.

— Зачем? — Он надевает его на вешалку.

— Чтобы приказать мне убедить тебя вернуться к старому графику работы.

— Он не должен был этого делать, и я поговорю с ним в понедельник. — Пирс снимает брюки, вешает их и надевает джинсы.

— Холтон был очень зол. Он обвинил меня, что ты сократил свои часы.

— Просто игнорируй его, ладно? — Пирс развязывает галстук и снимает рубашку. — Он ожидает, что я буду таким же, как он, что буду игнорировать свою семью и проводить все время на работе. Когда я сказал ему, что не хочу этого, он мне не поверил, поэтому обвинил тебя. Но я дал ему понять, что это было лично мое решение. Он просто не хочет смириться. — Убрав рубашку в корзину с грязным бельем, он берет футболку из шкафа и надевает ее.

 Гаррет извивается в моих руках, желая спуститься на пол. Я отпускаю его, и он тут же шагает к отцу. Теперь я для него неинтересна, когда папа дома.

— Холтон также сказал мне, что записал Гаррета в частную школу.

Пирс поднимает Гаррета на руки.

— В какую именно?

— В какую именно? Ты серьезно? Это все, что ты можешь сказать? И ни капли не злишься по этому поводу? Он даже не говорил с нами об этом.

— Да, я согласен, что он должен был сначала с нами все обсудить, но нам нужно включить Гаррета в список ожидания. Для того, чтобы попасть в подобные школы, требуются годы. Мы вообще-то должны были записать его еще несколько месяцев назад.

— Значит, мы отправляем его в частную школу? До нее почти полчаса езды, а здесь, в городе, есть хорошая государственная школа.

— Рэйчел, у нас более чем достаточно денег, чтобы отправить его в частную школу.

— Дело не в деньгах, Пирс. Может быть, я не хочу, чтобы он учился с богатыми снобами, выставляющими напоказ свои деньги.

— Гаррет получит гораздо лучшее образование в частной школе. И я уверен, что не каждый ребенок там сноб или кичится своим богатством. Почему бы нам просто не посмотреть на школу, и тогда уже примем решение?

Я вздыхаю.

— Хорошо.

У меня нет сомнений, что мы отправим Гаррета именно туда. Я читала брошюру, и описание школы отличное. Я хочу, чтобы у Гаррета было лучшее образование из всех возможных, просто мне претит, что Холтон решит, будто он победил. Но я не могу допустить, чтобы мои чувства к нему наносили ущерб образованию моего сына.

— Давай поиграем перед ужином в футбол, — предлагает Пирс Гаррету, перекидывая его через плечо и выходя из комнаты.

Я следую за ним вниз по лестнице.

— Я закажу на ужин пиццу.

— Звучит здорово. — По дороге на кухню Пирс останавливается и тянется ко мне за поцелуем. — Я еще не получил свой привет.

Я улыбаюсь. Сейчас он в гораздо лучшем настроении, чем несколько дней назад. Более расслаблен, больше похож на Пирса, которого я знала до тех пор, как его отец заболел.

— Я люблю тебя, — шепчет он, снова меня целуя.

— Я тоже тебя люблю, — с моего лица не сходит лучезарная улыбка.

— Я думал о тебе весь день.

— Да? Насчет чего?

Он наклоняется и говорит мне на ухо.

— О том, что я собираюсь с тобой сделать позже, после того, как вечером уложим нашего сына спать.

Я закрываю глаза, когда Пирс целует мою шею.

— Жду не дождусь.

— Дада. — Гаррет указывает на пол. Пирс все еще держит сына на плече, а тот весь извелся, пытаясь добраться до мяча.

— Да, мы уже идем играть. — Он забирает футбольный мяч и уходит с Гарретом.

Я заказываю пиццу, а потом иду в гостиную, где наблюдаю за тем, как два моих два парня играют в мини-футбол. Гаррет пытается бросать мяч, но он просто приземляется прямо перед ним.

— О, Пирс, я забыла тебе сказать, Гаррет сегодня сам плавал. Я отпустила его, и он проплыл до самого края бассейна.

— Это здорово, — радуется Пирс, когда малыш пытается с ним бороться, и тут же делает вид, что падает на спину. — Тебе понравилось плавать, Гаррет?

Он лезет на грудь Пирса и распластывается сверху. Они оба такие милые.

— Думаю, я начну давать уроки плавания в спортзале, — говорю я ему. — Я встретила женщину в бассейне, и она предложила мне обратиться к менеджеру, оставить заявку. Всего несколько часов в неделю, и Гаррет сможет оставаться в детском саду спортзала, пока я преподаю.

Пирс садится и кладет Гаррет на колени.

— Я этого не хочу.

— Чего именно?

— Детского сада. Мы не знаем этих людей, и я не хочу, чтобы он был там без тебя.

— В нем работают женщины в возрасте, и, кажется, там чисто и уютно.

— Мне все равно, это небезопасно.

— Пирс, помнится, ты ругал меня за то, что я слишком опекаю нашего сына. И теперь ты ведешь себя так же.

— Я не ругал тебя за его защиту. Я просто не хотел, чтобы ты слишком остро реагировала, когда он порезался или упал, это другое. Но, когда дело доходит до его безопасности, мы не можем позволить себе быть неосторожными. И поскольку мы ничего не знаем об этом месте или о людях, которые там работают, я не хочу, чтобы он оставался там один. Даже на час.

Гаррет сползает с него, чтобы добраться до мяча, а Пирс присоединяется ко мне на диване.

— Ты можешь проводить занятия по выходным? Таким образом, пока тебя нет, с ним был бы я.

— Что происходит, Пирс? Ты мне что-то недоговариваешь?

— Рэйчел, нет ничего нового, чего бы ты раньше не знала. Мы уже говорили об этом. У нас много денег, и люди знают, кто мы, что означает, мы всегда должны быть осторожны, особенно когда речь идет о нашем сыне.

Мы наблюдаем за ним, пока он толкает мяч по полу.

— Я должна еще кое–что тебе сказать, — тихо говорю я. — Может быть, это мое воображение разыгралось, но я думаю, что кто-то за мной сегодня следил.

Пирс резко поворачивается и смотрит на меня.

— Когда? Кто это был? Ты не видела, кто был за рулем?

— Это случилось, когда мы с Гарретом возвращались из спортзала. Обычная черная машина, какой-то седан. Водитель был в костюме и фуражке шофера.

— Ты уверен, что он следил за тобой?

— Он держался позади меня весь путь от спортзала до городской площади. Я объехала ее, и он последовал за мной, пока я не остановился перед закусочной.

Он медленно потирает челюсть.

— Слишком очевидно, — бормочет себе под нос.

— О чем ты?

— Если бы этот человек действительно следил за тобой, ты бы его не заметила.

— Согласна, так что, возможно, он просто заблудился.

— Почему ты не позвонила и не рассказала мне об этом?

— Я звонила в офис, но ты не отвечал.

— Тогда звони на мой мобильный, я ведь его для этого купил. Чтобы ты всегда могла со мной связаться.

— Я не хочу тебя лишний раз беспокоить, если ты вдруг на встрече.

— Мне все равно, если я тебе понадоблюсь, просто мне позвони.

— Хорошо. — Я делаю паузу, собираясь с духом. — Я, наверное, должна тебе еще в кое–чем признаться.

— Говори.

— Когда твой отец был здесь, я вроде как… я спросила его, не он ли следил за мной.

— Почему ты спрашивала моего отца об этом? – голос Пирса звучит сердито.

— Я не знаю. Я все еще была потрясена от всего этого, а потом твой отец угрожал мне и…

— Мой отец, ЧТО? — Он повышает голос, и Гаррет испуганно смотрит на нас. Я подталкиваю Пирса локтем, и он тут же улыбается сыну. — Мой отец угрожал тебе?

— Может быть, это не совсем было угрозой, но очень похоже. Он сказал, чтобы я никогда не спорила с ним, не бросала ему вызов, потому что он всегда побеждает. А потом он посоветовал мне быть осторожной, потому что я в опасности из–за того, что твоя жена.

Пирс смотрит в пространство перед собой, его тело напряглось, а челюсти сжаты.

— Я поговорю с ним.

— Нет, не надо. Он уже и так ненавидит меня, я не хочу все ухудшить.

— Он именно тот, кто делает все хуже. Отец не имеет права говорить с тобой таким образом, я больше этого не допущу. И его здесь не должно быть, когда меня нет рядом с тобой. Если он еще раз придет, не впускай его.

Гаррет подползает к Пирсу, хватаясь за его джинсы.

— Дада! Ба!

Он улыбается мне.

— Думаю, мой перерыв уже закончился. — Схватив мяч, Пирс пинает его Гаррету, уставившемуся на отца широко раскрытыми глазами и широкой улыбкой на лице. Мяч приземляется прямо перед малышом, который падает на него и смеется.

Мне так приятно видеть их вместе, я могла бы наблюдать за ними часами.

Привозят пиццу, мы садимся ужинать, но я все продолжаю думать о той машине. Что-то тут не так. Клянусь, она следовала за мной. Но почему?

И почему Холтон сказал, что я должна быть осторожной? Он предупреждал меня о чем-то? Или просто хотел меня напугать? Он говорил мне подобное и раньше, а я просто его проигнорировала. Может быть, мне снова следует также поступить? Просто не обращать на него внимания и не позволять его словам на меня влиять.

Мне действительно не нравится Холтон Кенсингтон. И я не думаю, что это когда–либо изменится.

ГЛАВА 13

ПИРС

В понедельник утром, первым делом, я врываюсь в кабинет отца, громко хлопая дверью.

— Доброе утро, Пирс, — язвит он, сидя за столом и медленно потягивая кофе.

— Ты НЕ будешь больше ей угрожать! Ты понял меня?

— Я сделаю все, что должен, лишь бы защитить свою компанию. И если напугать девушку - это единственный способ заставить ее убедить тебя вернуться на работу, то так и будет.

— Я уже не раз говорил тебе, что это была МОЯ идея. Не ее. И даже после сокращения я все еще работаю более сорока часов в неделю. — Я ожесточенно хлопаю ладонями по столу и наклоняюсь к нему. — Не хочу, чтобы ты снова приходил ко мне домой, если только ты не приглашен, и я там нахожусь. И ты не должен даже разговаривать с Рэйчел, если меня нет рядом.

— Я буду делать все, что захочу. И если ты действительно веришь, что она является частью нашей семьи, тогда никаких ограничений в отношении того, когда мне с ней видеться или разговаривать. — Он мерзко ухмыляется. — Ведь так все происходит в нормальных семьях, не так ли?

— Мы не нормальная семья, и это только благодаря тебе. Мама пытается наладить отношения между нами, но ты продолжаешь вставлять ей палки в колеса, пытаясь снова все разрушить.

— Я тут не причём. Если тебе необходимо найти виноватых, обвиняй свою жену. С тех пор, как она вошла в нашу жизнь, нет ничего, кроме конфликта и хаоса.

Я убираю руки от его стола и встаю прямо.

—  Ты за ней следил?

— Возможно, — признается он, не в силах скрыть улыбку.

— Какого черта ты это делаешь?

— Я хотел знать, чем она занималась весь день. Куда ходила, что делала. И я с тобой согласен, она неспособна должным образом позаботиться о твоем сыне.

— Я никогда не говорил, что она не может заботиться о Гаррете.

— Ты сказал, ей необходимо, чтобы ты был с ним и заботился о нем.

— Я просто хочу быть дома вместе с ним! Он мой сын, мой единственный ребенок! Я не хочу пропустить его детство, сидя здесь, в офисе.

Мой отец ударяет кулаком по столу и поднимается, чуть ли не опрокинув стул.

— Какого дьявола ты ожидаешь когда-нибудь управлять этой компанией, если не хочешь ничего делать?

— Я готов встать у руля, и доказал это, когда ты был болен. Я управлял этой компанией без тебя в течение нескольких месяцев, и делал это даже лучше, чем ты.

Он издает лающий смешок и качает головой.

— Если ты действительно так думаешь, Пирс, то ты бредишь или слишком высоко себя ценишь. С заказами же облажался? И сорвал сроки доставки вдобавок. И это ты называешь лучше управлять компанией?

— Всего один заказ. Одна доставка. И это не входит в обязанности генерального директора. — Я медленно выдыхаю, беря себя в руки. — Я не собираюсь тратить время, рассказывая, что делал в твое отсутствие, потому что ты уже все и так знаешь. Тот факт, что ты отказываешься признать мою работу, доказывает, что ты видишь во мне соперника. Ты не хочешь, чтобы твои друзья по бизнесу сравнивали нас, потому что очень хорошо понимаешь, что я намного лучше тебя.

— Убирайся из моего кабинета! — кричит он. — Сейчас же!

— Обещай мне, что ты больше не будешь ей угрожать. Или следить за ней.

— Я буду делать все, что захочу. А теперь, повторяю, убирайся из моего кабинета.

Я остаюсь на месте, даже бровью не веду.

— Если ты сделаешь что-то, что причинит ей вред, клянусь тебе, я сделаю все возможное, чтобы уничтожить эту компанию. Она - единственное, что ты любишь, и я разорву ее на кусочки, пока от нее не останется ничего, даже названия.

— Если ты так поступишь, организация тебя накажет. Это такая же их компания, как и наша, и, если ты ее уничтожишь, они взамен уничтожат тебя. Проваливай!

Я иду к двери, распахивая ее так сильно, что та ударяется с грохотом о стену, который слышно до тех пор, пока я не дохожу до своего офиса.

— Мистер Кенсингтон? — Мой секретарь стоит у моей двери.

— Не сейчас, Кэндис. — Я не совсем вежливо отдвигаю женщину в сторону и захлопываю за собой дверь. Сев за стол, с силой провожу ладонями по лицу, глубоко вдыхаю, и звоню Рэйчел. — Это был мой отец, — сообщаю я, когда она отвечает.

— В смысле?

— За тобой следил мой отец.

— Зачем?

— Потому что он сумасшедший. Он, видите ли, хочет знать, чем ты днем занимаешься.

— Почему его это волнует?

— А ему все равно, он так поступил, чтобы отомстить мне за сокращение рабочих часов. Он просто хотел напугать тебя, потому что знал, как сильно это разозлит меня.

— Ты прав, Пирс, это безумие. Что с ним не так?

— Он ведет себя как ребенок, и капризничает, когда не добивается своего. Я поговорю с мамой и посмотрю, сможет ли она его приструнить. — Кто-то стучит в дверь. — Я должен идти, милая. Мне просто хотелось, чтобы ты все это узнала, и перестала волноваться.

Я вешаю трубку, когда дверь открывает Кэндис.

— Мистер Кенсингтон, здесь представитель «Хендерсон Пластикс», он ждет уже пять минут.

— Скажи ему, что я сейчас приду.

Она кивает и возвращается в приемную. Я встаю, чтобы последовать за ней, но тут звонит мой телефон. Не рабочий, а «Дюнамис». Дерьмо, у меня нет времени, но я отвечаю, надеясь, что это просто уведомление о встрече. Набираю свой личный номер, но вместо записи я разговариваю с живым человеком.

— Вам поручено экстренное задание, которое должно быть завершено сегодня. Детали будут отправлены в ваш офис в течение часа.

— Мне не сообщили заранее, в чем дело. Вы уверены, что я именно тот, кто вам нужен?

— Да. Это переназначение.

Переназначение - это когда другой член организации не смог завершить работу по личным причинам, например, по болезни или семейным проблемам. Или, может быть, это был Ройс? У него будет слишком много власти, если они позволят ему продолжать выбирать тех, кто получает его задания. Но на такое группа не пойдет, так что выбор должен быть случайным.

— Для кого было первоначальное задание? — спрашиваю я.

— Ваш отец. Из-за недавней болезни он сомневается, что сможет выполнить данное ему задание.

Я совершенно забыл о главном правиле переназначения - оно передается сначала членам семьи, и, если никто из них не может его выполнить, только тогда оно переходит к другим в «Дюнамис».

— Я только что говорил со своим отцом, и он в порядке. Он в состоянии вызвать фрилансера и завершить дело. Это всего лишь обычный телефонный звонок.

— Нет, это практическое задание. Нет времени никого привлекать.

Мой отец сделал это специально, зная, что я получу его задание. Скорее всего, он позвонил в организацию, как только я покинул его офис, и сказал им, чтобы они дали задание мне.

— Я полагаю, это устранение? — я уже знаю ответ.

— Да, подробности ожидаются. Примите меры, как только получите папку с информацией. — Звонок обрывается, и выключив телефон, я кладу его обратно в карман.

Мой отец сам вполне способен лишить человека жизни. Его здоровье в порядке, благодаря тому, что я спас его, а он даже меня не поблагодарил. Если бы не лечение Логана, мой отец был бы мертв. И как он мне отплатил? Напугал мою жену и вынуждает меня совершить убийство.

Я спускаюсь в конференц-зал, где меня ждет клиент. Я начал с ним работать, пока мой отец находился в отпуске по болезни, и это стало огромной победой: многолетний контракт стоимостью в миллионы долларов.

— Пирс. — МистерХендерсон встает, чтобы пожать мне руку, и тут я вижу за ним, рядом за столом, сидит мой отец. Что, черт возьми, он делает на моей встрече? — Холтон сказал, что ты будешь отсутствовать по чрезвычайным обстоятельствам, и он займет сегодня твое место.

— Это так? — Я смотрю на отца.

— Иди, Пирс, — усмехается он. — Позаботься о разрешении своей чрезвычайной ситуации, а я позабочусь о мистере Хендерсоне.

Я хочу задушить его. Избить до полусмерти. Сделать хоть что-нибудь, чтобы выпустить неконтролируемый гнев, который я чувствую к нему. Он наказывает меня за то, как я говорил с ним раньше. Отец угрожал моей жене, и я должен был смириться. Но воспротивился, а теперь наступил час расплаты.

Возвращаюсь к себе, слишком взбешенный, чтобы работать, но теперь мне придется сидеть и ждать прибытия документов. Пятнадцать минут спустя Кэндис протягивает мне белый конверт.

— С пометкой «лично в руки», мистер Кенсингтон.

Когда она уходит, я открываю конверт и достаю из него папку. Задание - убить мужчину. Белый, двадцать пять лет. Пять футов одиннадцать дюймов. Сто шестьдесят фунтов. Лысый. На правой руке татуировка в виде дракона. Вышел из тюрьмы неделю назад.

Как обычно, мне не говорят ничего о том, что он совершил. Он не фрилансер, и скорее всего невиновен. Возможно, видел или слышал что-то конфиденциальное, но, он преступник, что несколько облегчает его устранение. Да, такое у меня оправдание для своей совести. Как будто его жизнь не настолько ценная, как у других, и его можно убить.

Остальная часть папки содержит информацию о том, где я могу найти этого человека. Поскольку задание получено в последнюю минуту, инструкции подробно описывают, как и где все должно произойти. Я просматриваю заметки, запоминаю адрес и то, как выглядит этот человек, а затем отправляю содержимое папки в измельчитель для бумаги. Мы всегда так делаем – читаем, запоминаем, уничтожаем.

В пять я ухожу домой. Я предпочел бы просто подождать в офисе, пока не наступит время выполнять задание, но пообещал жене, что буду дома к ужину.

— Привет, дорогая, — говорю я, имитируя улыбку, когда Рэйчел приветствует меня у двери.

— Привет. — Она целует меня, и я чувствую, как Гаррет хватается за мою ногу. Смотрю вниз и вижу его с тянущимися ко мне вверх ручками.

— Привет, Гаррет. — Я поднимаю его, а он тут же меня обнимает.

Я веду двойную жизнь, и это нелегко, но я должен. Когда моя жена и сын смотрят на меня, я притворяюсь хорошим, а если честно, то это совсем не так. Я ужасный человек, и собираюсь убить кого-то через несколько часов, потому что, если я этого не сделаю, они придут за мной. Организация накажет меня, или, что еще хуже, они доберутся до моей семьи.

— У нас есть жареная свиная вырезка и запеченный картофель, — сообщает Рэйчел. — И яблочный коблер на десерт.

— Пахнет вкусно. — Я опустил Гаррет на пол. — Пойду, переоденусь. — Наверху, в спальне, быстро надеваю джинсы и черную футболку. Мне нужно слиться с темнотой сегодня вечером, и черный, если что, отлично скроет кровь. Но на всякий случай я обязательно возьму с собой сменный комплект одежды.

Когда я спускаюсь вниз, стол на кухне уже накрыт. Мы обычно вместо столовой едим на кухне, так легче, Гаррет до сих пор все время пачкается. Сидя в своем высоком кресле, малыш сосредоточен на том, чтобы взять кусочки картошки пальцами и поднести их ко рту.

— Ужин выглядит чудесно, Рэйчел. — Я целую ее и подставляю стул, пока она садится.

— Надеюсь, тебе понравится. Свинина по новому рецепту.

Когда мы приступаем к ужину, я предупреждаю ее, что вечером мне нужно будет ненадолго вернуться в офис.

— Зачем? — Рэйчел протягивает руку и ловит чашку Гаррета, прежде чем тот бросает ее на пол.

— Завтра рано утром у меня встреча, и я не успел подготовить необходимые документы, прежде чем уехал домой.

— Ты должен был задержаться, мы могли бы поужинать позже.

— Могли бы, но тогда я не увиделся бы с Гарретом до того, как он ляжет спать.

Она улыбается.

— Так как долго тебя не будет?

— Вероятно, несколько часов.

Рэйчел снова улыбается и больше ни о чем меня не спрашивает. Мы заканчиваем наш ужин и едим десерт. Затем мы вместе уложили Гаррета в постель, и я ушел.

Объект моего задания будет в баре, в Нью-Хэйвене, так что мне придется немного проехаться. Направляясь туда, я притворяюсь, что я кто-то другой, а не тот мужчина, который только что поужинал со своей женой и ребенком. И я не знаю, кто я сейчас. Киллер? Гангстер? Я действительно не знаю. Джек сказал бы, что это моя темная сторона, так что могу с ним согласиться. Но я ненавижу эту сторону себя, и ничего этого не изменит. 

Я в районе города, находящегося недалеко от приюта для бездомных, где раньше работала Рэйчел. И чертовски рад, что ее там больше нет, хотя она все время говорит, что собирается туда вернуться, но это только разговоры.

Добравшись до бара, я огибаю стоянку и паркуюсь за мусорным контейнером. Организация предоставляет нам машины, когда дает задания. Я не особо люблю водить «мерседес», но машины этой марки оснащены пуленепробиваемыми стеклами для нашей безопасности и ящиком с оружием в багажнике. Так что выбора у меня нет.

Открыв багажник, отпираю отсек, достаю пистолет и прикрепляю к стволу глушитель. Затем беру еще один пистолет и кладу оба на дно багажника. Спрятав свое обручальное кольцо в карман, сминаю ткань рубашки, придавая той помятый и несвежий вид, затем захожу внутрь.

Бар переполнен, вечер понедельника и транслируют футбольный матч. Тут слишком шумно, посетители кричат ​​на телевизор и друг на друга, звенят пивные бутылки, когда официантки ставят те на столы. У бильярдного стола кулачный бой, но, похоже, это никого не волнует.

Я сажусь возле барной стойки и заказываю виски. Залпом выпив первую порцию, тут же заказываю следующую.

— Плохой день? — участливо спрашивает бармен. Это девушка с короткими черными волосами с рыжими прядками и пирсингом в носу и бровях.

— Да, — односложно отвечаю, бросая на стойку двадцатку. — Дай мне еще два.

Она улыбается и подмигивает, затем поворачивается ко мне спиной и наклоняется, чтобы достать бутылку виски. Целенаправленно направляет свою задницу в мою сторону, наклоняясь настолько, что я вижу ее красные стринги под очень короткой черной юбкой. Отвожу взгляд в сторону.

Парень рядом толкает меня под руку.

— В чем дело? Тебе не нравится ее горячая задница?

Я не смотрю на него, фокусируясь на телевизоре над нами.

— Она не в моем вкусе.

— Такая задница во вкусе любого.

Бармен возвращается с двумя стаканами виски, наклоняется над стойкой, выставляя передо мной свои груди.

— Не видела вас здесь раньше.

— Я в городе новенький, — бормочу, глотая виски.

— Откуда ты?

Лениво киваю в сторону телевизора.

— Я просто пытаюсь посмотреть игру.

Она медленно отступает, теряя ко мне интерес.

— Какого черта, чувак? — удивляется парень. — Эта девчонка дала бы тебе прямо на стойке. Ты видел, как она на тебя смотрела?

— Я говорил тебе, она не в моем вкусе.

— У тебя есть девушка? Или ты женат?

Я здесь не для того, чтобы вести великосветские беседы, а этот парень реально действует мне на нервы. Я наконец поворачиваюсь и смотрю на него.

— Нет. Просто она… — тут же умолкаю, понимая, что это он, тот, кто мне нужен. Он выглядит так же, как на фото. Лысая голова. Татуировка в виде дракона на правой руке. Это человек, которого я должен убить в течение получаса.

— Почему она не в твоем вкусе? — наседает он.

— Я не люблю пирсинг, — выпаливаю первое, что приходит в голову.

— Ты не знаешь, о чем говоришь. Пирсинг – это чертовски круто. Однажды я был с девушкой, которая… твою мать! — Он резко разворачивается, чтобы посмотреть, кто только что ударил его по плечу. Мужик около шести футов ростом, и у него двести - триста фунтов чистой мускулатуры. Он уходит, даже не осознавая, что на кого-то натолкнулся. Парень рядом со мной поворачивается обратно, пьет свое пиво, затем говорит: — Я бы выбил из него дерьмо, если бы только что не вышел из тюрьмы. Мой офицер по условно-досрочному освобождению тут же отправил бы мою задницу назад, если бы я подрался.

Если он так боится возвращаться в тюрьму, он может и не принять мое предложение. Но я должен хотя бы попытаться.

— Если ты хочешь убить этот шкаф, — говорю я, — тебе нужно что-то большее, чем свои кулаки.

— Да, ты прав. Но мой пистолет забрали копы при обыске.

— Так найди другой. — Я допиваю виски. Оно согревает меня, но я не чувствую себя даже слегка выпившим.

— Знаешь где? — Он не смотрит на меня, мы оба уставились в телевизор.

— На парковке у заднего входа, — отвечаю я. — Принимаю только наличные.

— Сколько?

— Пятьсот.

— Какой?

— Девять миллиметров. Совершенно новый.

— Двести. Это все, что у меня есть. Я могу заплатить остальное порошком.

Предполагаю, имеется ввиду кокаин.

— Встретимся через пять минут. — Я слезаю с табурета и иду на улицу. Остановившись у машины терпеливо жду, ни капли не нервничая. Почему я не нервничаю? Ощущение, будто я смотрю на себя со стороны.

Через пять минут он выходит через заднюю дверь. Увидев меня, подходит ближе.

— «Мерседес»? — ошарашенно спрашивает он. — Чем ты, черт подери, занимаешься?

— У тебя есть деньги или нет?

— Да. — Он начинает вынимать купюры из своих карманов. — Моя бывшая меня грохнет. Это деньги на алименты.

— Сколько у тебя детей? — Я не должен был спрашивать, это только все усложнит.

— Один. Девочка. — Он считает деньги и передает их мне.

Блять. Я лишаю его дочь отца.

Я могу это сделать. Я могу это сделать. Он не хороший отец. Он был в тюрьме. Он совершил преступление. Но и я тоже, и собираюсь сделать это снова! Так действительно ли я отличаюсь от человека, стоящего передо мной?

— Ты дашь мне пистолет, или как?

Будто очнувшись от своих мыслей, я вижу, что он на меня смотрит.

— Помнится, ты мне еще кое-что обещал.

—  Да, понял. — Парень наклоняется и вытаскивает из носка маленький пластиковый пакет.

Я должен это сделать, у меня нет выбора. Но это не я, а кто-то другой.

Это. Не. Я.

Парень протягивает мне пластиковый пакет, я кладу его в карман. Мне казалось, он попросит показать пистолет, прежде чем за него заплатит, но он этого не сделал, поэтому я молча открываю багажник, вытаскивая пистолет с глушителем. Все также, не издав ни звука, наставляю на него дуло.

— Эй, что за…

Он мгновенно оседает на землю. Дело сделано. Я выстрелил ему в грудь, прямо в сердце.

Бросив пистолет обратно в багажник, сажусь в машину и уезжаю. По пути достаю телефон «Дюнамис» и набираю код для уборщиков. Кто-то отвечает, и я оставляю адрес.

— Поторопитесь, — советую я тому, с кем разговариваю. — Люди выходят из бара, и кто-то может его найти. Тело за мусорным баком. — Вешаю трубку и прячу телефон в карман.

Проехав полчаса, я остановился на заправке и зашел в уборную, прихватив с собой кокаин. Спускаю его в унитаз, выкидываю полиэтиленовый пакет в мусор. На выходе сталкиваюсь с полицейским, придерживающим дверь, когда я выхожу.

Спокойно ему улыбаюсь.

— Спасибо, офицер.

Он кивает и заходит внутрь.

Выезжаю на дорогу, и через полчаса я уже дома. Припарковавшись в гараже, открываю багажник и складываю обратно оружие вместе с пачкой денег. Затем иду внутрь, прямо в ванную, чтобы помыть руки. Моя рубашка пропахла сигаретным дымом и пивом, я снимаю ее и запихиваю в стиральную машинку, но опасаюсь, что Рэйчел достанет ее и почувствует запах. В корзине для белья куча испачканной одежды Гаррета, и я добавляю ее к своей рубашке, насыпаю средство для стирки и запускаю машинку. Завтра я скажу ей, что пролил что-то на свою рубашку и должен был ее постирать.

Я дома уже десять минут, а Рэйчел, вероятно, спит, потому что в доме тихо и горит только свет над плитой. Поднимаюсь наверх и слышу, как лепечет Гаррет в своей комнате. Иду проверить его и замечаю, что он сбросил свое одеяло. Намереваюсь его прикрыть, но он видит меня и тянется ручками.

— Дада!

Я вынимаю сына из кроватки и прижимаю к своей груди. И вдруг, эмоции, которые я затолкал глубоко внутрь себя, вырвались на поверхность, нахлынули, как приливная волна, утопив меня в огромном чувстве вины. Я застрелил человека. Я убил его, и это была не самооборона. Это произошло не потому, что он направил пистолет на мою жену или моего ребенка. Я просто убил его. Должен был. Организация не дала мне выбора, и из-за меня умер человек.

Я смотрю на Гаррета, пытающегося уснуть на моем плече.

— Я не позволю им тебя забрать, — шепчу я, целуя его в макушку. — Я не позволю тебе стать таким, как я.

— Пирс? — в комнату заходит Рэйчел. — Все в порядке? — тихо спрашивает она.

— Да. Он проснулся, но теперь снова заснул. — Я осторожно кладу Гаррета обратно в кроватку.

Рэйчел и я идем в нашу комнату.

— Ты только вернулся домой? — уточняет она.

— Да.

— А почему без рубашки?

— Я пролил на нее содовую, и положил в стирку.

— Ты же не пьешь содовую.

Она права. Почему я это сказал? Пытаюсь объяснить.

— По какой-то причине мне жутко ее захотелось, я остановился и купил. Но открывая, всю разлил на себя. Приму, наверное, душ по-быстрому.

— Хорошо. — Она возвращается обратно в кровать, а я направляюсь в ванную.

После душа проскальзываю в постель, стараясь не разбудить Рэйчел.

—Спокойной ночи, — шепчет Рэйчел, оборачиваясь ко мне. — Я люблю тебя.

-— Я тоже тебя люблю. — Обняв ее за талию, притягиваю к себе.

Это был не я. Это был не я. Я продолжаю повторять эти слова в своей голове.

Я не тот человек, который это сделал. Я не убийца, и я должен в это поверить. Иначе не смогу жить в согласии с собой.

ГЛАВА 14

ПЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ

РЭЙЧЕЛ

—Мама, ты видела? — спрашивает Гаррет, задыхаясь и вытирая глаза.

— Да. Ты великолепен, — отвечаю, вынимая полотенце из стопки. — Нам нужно идти, так что можешь помочь мне убраться?

—Хорошо. — Он вылезает из бассейна.

Я преподаю уроки плавания днем во вторник, и каждую вторую субботу. Гаррет всегда приходит со мной, он очень любит плавать. Дай ему волю, он будет оставаться в бассейне часами. Он действительно хороший пловец, и я говорю это не просто потому, что он мой сын. Он действительно хорош.

Обматываю его полотенцем и целую в голову.

— Отличная работа.

Он смотрит на меня.

— Мы можем вернуться завтра? Я не хочу ждать до субботы.

— Я не знаю, будет ли у нас свободное время. У тебя завтра футбольная тренировка.

Гаррет любит спорт и хочет играть во все, что только существует. Прямо сейчас он тренируется в детской футбольной команде. Ему всего шесть, но он относится к спорту очень серьезно. Он даже рисует игры в тетради, а затем тренируется по ним со своим отцом на заднем дворе. Гаррет также играет в баскетбол и бейсбол, а когда выдается свободная минутка, он плавает. Я не знаю, где он берет столько энергии.

— Дорогой, не мог бы ты убрать и другие полотенца? — спрашиваю я Гаррета, когда он бросает свое в корзину. Я только что обучала группу пятилетних детей, и они не всегда умеют убирать за собой.

Пока я складывала оборудование, Гаррет собрал полотенца и сложил их в корзину. Он всегда помогает мне, и здесь, и дома. Я не могла и мечтать о лучшем ребенке.

— До свидания, миссис Кенсингтон! — Алиса машет мне рукой, выходя из раздевалки.

Она одна из девочек в моем классе плавания. Еще только в детском саду, но ведет себя, будто старше. Любит моду и говорит, что когда-нибудь станет дизайнером. Она носит сумасшедшие наряды, которые выбирает себе сама. Сегодня на ней джинсовая юбка с розово-белыми полосатыми колготками, розовая рубашка с сердечками, белый обруч с блестками и пушистые белые сапоги на ногах.

— Пока, Алиса. — Я машу ей в ответ. — Увидимся на следующей неделе.

Я замечаю, как она засмотрелась на Гаррета, поднимающего полотенца. Затем вдруг поскальзывается на воде около бортика бассейна и падает.

— Алиса, ты в порядке? — Я спешу к ней, но Гаррет оказывается рядом с ней быстрее.

— Я помогу, мама, — говорит он, помогая ей подняться.

Я отступаю и просто за ними наблюдаю.

— Спасибо, Гаррет, — говорит Алиса, наклоняя голову и улыбаясь.

— Ты не должна носить такие ботинки. — Он указывает на них. — Вот почему ты упала, ты должна носить кроссовки.

— Они подходят моему наряду. — Алиса отставляет ногу в сторону, словно позируя. — Тебе не нравится?

Он пожимает плечами.

— Думаю, нормально. Но слишком много розового.

Я прикрываю рот, когда смеюсь. Они двое слишком смешные.

— Что она делает? — Я оборачиваюсь и вижу Лию, маму Алисы, стоящую рядом со мной, и держащую розовое пальто дочери.

— Думаю, она заигрывает с моим сыном, — сообщаю я.

Лия смеется.

— Извини за это, ладно? Она очень влюблена в него, и все время говорит только о нем.

— Забавно. Я никогда раньше не замечала, как сильно он ей нравится.

Мы стоим и наблюдаем за ними.

— Он очень милый маленький мальчик, — говорит Лия. — Я понимаю, почему она его любит.

— Он выглядит так же, как его отец. И он, вероятно, будет таким, как и он, высоким. Он уже выше своих одноклассников.

Алиса все еще разговаривает с Гарретом, и он начинает скучать.

— Почему бы и нет? — вдруг кричит девочка, злая и обиженная.

— Потому что мне не нужна девушка, — говорит он, разворачиваясь и уходя от нее.

Алиса надувается, наблюдая, как Гаррет берет последние два полотенца.

Лия подталкивает меня и улыбается.

— Я поговорю с ней. Увидимся в субботу.

— Да уж. До встречи.

Лия уводит ее, и когда они уходят, я слышу, как Алиса бормочет:

— Мальчишки глупые.

Когда они уходят, я позволяю себе рассмеяться.

— Я все сделал, — говорит Гаррет, встречая меня у дверей раздевалки.

— Спасибо за твою помощь, солнышко. Иди переоденься, а я тут подожду.

Я всегда переживаю, что он один в мужской раздевалке. На самом деле, он там не совсем один. Есть и другие дети, и взрослые, но ему всего шесть, поэтому я волнуюсь. Но Гаррет продолжал настаивать на том, что может сам переодеться, поэтому я позволила ему попробовать пару недель назад, и до сих пор не возникло никаких проблем.

Он взрослый для своего возраста и выглядит старше, чем есть, потому что высокий. Это меня немного огорчает, потому что я не хочу, чтобы он слишком быстро вырос. Я хочу, чтобы ему всегда было шесть лет. Я говорила то же самое в пять, четыре и три. Время летит очень быстро.

Я захожу в женскую раздевалку, быстро переодеваюсь, а когда добираюсь до главного входа в спортзал, где всегда встречаюсь с Гарретом, он уже там, в джинсах и белой рубашке поло, похожий на своего отца. Удивительно, насколько они похожи. Он миниатюрная версия Пирса.

Гаррет разговаривает с Брейди, парнем, работающим на стойке регистрации. Он студент колледжа и любит спорт, поэтому Гаррет всегда с ним разговаривает.

— Мой отец брал меня на игру «Янки» прошлым летом, — говорит Гаррет Брейди. — И может возьмет на игру «Патриотов». А еще, мой папа играл в старшей школе в футбол, и я тоже буду играть. Собираюсь стать защитником.

— А что насчет плавания? — спрашивает Брейди.

Гаррет слегка пожимает плечами.

— Я могу заниматься и тем, и тем, но должен улучшиться в плавании. Я не так хорош, как моя мама, вот она действительно супер. Настолько, что была в команде по плаванию. Я тоже хочу. Папа умеет плавать, но не так хорошо, как моя мама.

Услышав, что он говорит о Пирсе, я невольно улыбаюсь. Он еще в том в возрасте, когда думает, что его родители крутые, особенно отец. Уверена, через несколько лет его мнение изменится.

— Готов идти? — Я подошла к Гаррету и обнял его.

— Да. — Он кивает Брейди. — Увидимся позже.

— Пока, Гаррет. — Парень мне улыбается. — До свидания, миссис Кенсингтон.

— До свидания. Передавай маме привет.

Мы с его мамой были в комитете, который я возглавляла на аукционе, проводившемся в прошлом месяце для сбора денег на исследования рака легких. Я узнала все об этой болезни, когда ее диагностировали Холтону, поэтому, когда появилась такая возможность помочь с аукционом, я вызвалась добровольцем.

Я начала больше заниматься волонтерством, когда Гаррет пошел в детский сад. Сейчас я состою в нескольких комитетах для различных организаций. Также устраиваю экскурсии по американской истории школьным группам. Это не то же самое, что работа в музее, но, по крайней мере, позволяет мне использовать свою ученую степень и знания.

— В какой магазин ты хочешь пойти? — спрашиваю я Гаррета. Мы с ним ищем костюм на Хэллоуин. Уже вторник, а праздник в четверг, но Гаррет все не мог определиться с костюмом, поэтому мы до сих пор его не нашли.

— Джареду купили в торговом центре. Он будет пожарным.

— А ты кем хочешь быть? Уже определился? — Я сворачиваю на дорогу, ведущую к торговому центру. У нас нет такого большого магазина, как в городе, но есть довольно неплохой маркет, недалеко от спортзала, из которого мы только что ушли.

— Может быть, футболистом, — размышляет он. — Или бейсболистом.

Он одержим спортом, и это все, о чем он говорит. Чтобы быть с ним на равных, Пирс должен дать мне пару уроков по каждому виду спорта. Мой отец учил меня футболу, но это все, что я знаю. И ровным счетом ничего о бейсболе или баскетболе.

— Ты мог бы быть супергероем, — предлагаю я.

— Я подумаю. — В голосе Гаррета не слишком много энтузиазма. — А кем был папа, когда был ребенком?

— Твой отец не переодевался на Хэллоуин. Твои дедушка и бабушка его не праздновали.

— Почему нет?

— На самом деле, они не очень любят праздники.

— А я вот люблю. Хэллоуин, День Благодарения, Рождество, Пасха. За исключением того, что мне не нравится День святого Валентина. Он для девочек.

— Нет, не только. Этот праздник для всех. Когда-нибудь ты полюбишь девушку и подаришь ей валентинку.

— Ни за что. — Я смотрю на сына в зеркало заднего вида и вижу, как он корчит рожицу. — Я никогда не буду любить девушку настолько, чтобы подарить ей валентинку.

— Не сейчас, Гаррет, но когда-нибудь ты полюбишь. — Я на миг задумываюсь, какой будет его будущая жена и когда он встретится с ней. В колледже? Или, может быть, на работе, когда станет старше?

— Мне НЕ нравится Алиса, — заявляет он. — Тебе нужно поговорить с этой девочкой, мама. — Гаррет такой серьезный, что я не могу сдержать улыбку.

— Что не так?

— Она хочет быть моей девушкой. Я сказал ей «нет», но она не слушает. Пообещала, что расскажет всему классу, что я ее парень.

— Не волнуйся, солнышко. Ты не ходишь с ней в школу, и поэтому никто не узнает, о ком она говорит.

— Мне все равно, я ее не люблю. Она носит слишком много розового и смешно пахнет.

— Гаррет, такие у нее духи. — Я очень стараюсь не смеяться.

— Ну-у-у, они воняют.

Я заезжаю на стоянку торгового центра и паркуюсь возле магазина с тематикой Хэллоуина. Костюмы продаются здесь только в октябре, потом антураж меняется на рождественский. Мы заходим внутрь, и Гаррет начинает разглядывать костюмы, но в итоге останавливается на костюме футболиста.

Пока мы в торговом центре, я захожу в один из универмагов, чтобы подобрать несколько платьев. Мы с Пирсом приглашены на вечеринку, и я не знаю, что надеть. Она пройдет в доме Ройса, и, хотя мне не нравятся ни Ройс, ни Виктория, как, впрочем, и Пирсу, мы обязаны там появиться. Это одно из тех правил высшего общества - вы посещаете вечеринки, организованные людьми, которые вам не нравятся, и притворяетесь, что вы дружите. Мне пришлось смириться за годы супружеской жизни, хотя я все еще нахожу это правило совершенно нелепым.

— Рэйчел. — Я оглядываюсь назад и вижу Грейс Синклер, мать Ройса. Она, как и я, состоит в комитете общества по борьбе с лейкемией.

— Привет, Грейс, — улыбаюсь девочке, стоящей рядом с ней. — Привет, Сейди.

Она напрочь меня игнорирует, сосредотачиваясь на содержимом крошечной розовой сумочки, висящей на ее плече. Сейди не дружит со мной, потому что ее мать меня не любит. Я убеждена, Виктория приказала своим дочерям никогда со мной не разговаривать. Всякий раз, когда мы встречаемся на вечеринках, Виктория и ее дочери всегда меня избегают, и, если со мной Гаррет, они его тоже игнорируют. Ройс все еще общается со мной, но только для того, чтобы отдать дань вежливости, а затем поспешно уходит, чтобы поговорить с кем-то другим.

— Сейди, поздоровайся, — велит внучке Грейс.

— Привет, — еле слышно бормочет она, не глядя на меня.

Грейс вздыхает в ответ на поведение Сейди, затем поворачивается к Гаррету и улыбается.

— Привет, Гаррет. Как дела в школе?

— Хорошо, — говорит он. — Меня взяли в футбольную команду. 

— Футбол – это глупо, — высокомерно заявляет Сейди, застегивая молнию на сумочке.

— Сейди, нельзя так говорить, — упрекает ее Грейс. — То, что тебе что-то не нравится, не означает, что это глупо.

— А что ты делаешь здесь? — удивляюсь я, потому что до дома Грейс сорок минут езды. Он расположен в Коннектикуте, а вообще-то она и Арлин владеют несколькими домами.

— В этом торговом центре есть магазин, который любит Сейди. Кондитерская, где очень большой ассортимент специальных конфет, которых нет больше нигде в продаже. Мы туда как раз направляемся, если хотите, можете пойти с нами.

Я вежливо улыбаюсь.

— Спасибо, но думаю, что Гаррету будет достаточно конфет на Хэллоуин. Так вы с Сейди вдвоем?

— Да. Виктория осталась с Эмили и малышом. Сейди в школу завтра не идет, поэтому останется с бабушкой и дедушкой на ночь.

Мне нравится Грейс. Она всегда выглядит естественной, а не искусственной, как другие богатые люди, которых я знаю. Она весьма обеспечена, но совершенно настоящая, и всегда была добра ко мне. Ее муж Арлин тоже очень милый. И я не знаю, почему Ройс абсолютная им противоположность, и не похож ни на одного из них. Теперь он стал еще противнее, чем, когда я впервые с ним познакомилась. И он все еще флиртует с другими женщинами, хотя у него трое дочерей.

— Посетите ли вы вечеринку Ройса в эти выходные? — интересуется Грейс.

— Да, мы там будем. — Я стараюсь, чтобы в моем голосе звучал энтузиазм, хотя и боюсь этой вечеринки.

— Тогда увидимся на выходных. — Она улыбается и берет Сейди за руку. — Нам пора уже купить конфеты и отправиться домой.

— До свидания, Грейс, — прощаюсь я. — До свидания, Сейди.

Когда они уходят, девочка оборачивается и показывает Гаррету язык.

Он молча закатывает глаза.

— Видела? Вот почему я никогда не буду любить девушку.

— Тебе просто нужно найти свою, единственную. — Я обнимаю его, и мы выходим из магазина. — Поехали домой, нам нужно подготовиться к ночи кино.

— Да! — Он трясет в воздухе кулачком. — Ночь кино!

Мы начали эту традицию несколько лет назад. Пирс не любит ходить в кинотеатр из-за липких от пролитого лимонада полов, и людей, разговаривающих во время сеанса. Поэтому я придумала смотреть фильмы дома, по вечерам, транслируя их на специальном стенде. Я даже приобрела раскладной столик, и ставлю на него попкорн, конфеты и напитки, чтобы было совсем похоже на кинотеатр.

Ночь кино у нас обычно только по пятницам, но, поскольку сейчас неделя перед Хэллоуином, мы смотрим разные фильмы каждый вечер, отдавая предпочтения «страшилкам». В случае с Гарретом, они ограничены мультфильмами, посвященными празднику, в основном Скуби-Ду.

Когда мы добираемся до дома, Гаррет мчится внутрь со своим костюмом, а я иду на кухню, чтобы приготовить ужин. Пирс появляется через несколько минут.

— Ты рано. — Я быстро его целую в щеку. — Еще только пять.

— Сегодня ночь кино, и я не мог опаздывать. — Он притягивает меня ближе и целует в губы.

— Посмотри на мой костюм, — просит Гаррет позади нас.

Мы оборачиваемся и смотрим на него.

— Тебе точно нравится? — спрашиваю я его.

— Да, совсем как настоящая униформа. — Он подходит к Пирсу и обнимает его. — Привет, пап.

Он обнимает его в ответ.

— Не хочешь пойти побросать мяч перед ужином?

— Конечно! Я сейчас вернусь. — Он поворачивается, выбегает из кухни и его шаги слышны на лестнице.

Пирс снова обнимает меня.

— У тебя тоже есть костюм?

Я смеюсь.

— Нет, думаю, мои дни угощений закончились.

Пирс наклоняется к моему уху и шепчет:

— Я думал о сексуальном костюме медсестры или, может быть, французской горничной.

— Хм, мне нравится твоя идея. — Я игриво улыбаюсь. — Возможно, мне придется вернуться в магазин.

Мы целуемся, когда Гаррет возвращается на кухню.

— Почему вы всегда целуетесь? Это некрасиво.

Пирс негромко смеется.

— Ничего подобного, но ты поймешь, когда станешь старше. Мне нужно пойти переодеться.

В то время пока он наверху, Гаррет берет лакрицу и другие конфеты из кладовой.

— Дорогой, мы сначала должны поужинать, — предупреждаю я его.

— Я знаю, мам. Просто все приготовлю.

Ему нравится помогать мне в создании атмосферы кинотеатра.

— Тогда я достану стол. — Иду в прачечную, достаю раскладной стол и устанавливаю его в общей комнате. — Хорошо, теперь почти все готово.

Лакричные конфеты в стакане, а драже M & M - в миске. Он делает все в точности, как я.

— Все, я на улицу. — Гаррет дергает раздвижную дверь на задний двор. — Скажи папе, что я его жду.

— Хорошо солнышко, я ему передам. — Я нежно улыбаюсь, наблюдая, как он уходит. У нас с Пирсом великолепный малыш. И он сам замечательный папа. До того, как появился Гаррет, Пирс волновался, что будет плохим отцом. Холтон никогда не уделял Пирсу должного внимания, когда тот был ребенком, поэтому у него не было перед глазами примера того, как стать хорошим отцом. Но он все понял сам, и теперь все прекрасно. Мне кажется, Гаррет помогает Пирсу пережить собственное детство, которого у него никогда не было.

— Тебя уже заждались на улице, — сообщаю я, когда Пирс возвращается на кухню, переодетый в джинсы и футболку.

— Тогда мне лучше не задерживаться. — Он целует меня. — Я люблю тебя.

Я улыбаюсь.

— Я тоже тебя люблю.

Мы ужинаем, затем наслаждаемся вечером кино, больше похожей на вечеринку с Гарретом, так как сегодня будний день, а не вечер пятницы. Затем наш сын ложится спать, а у нас с Пирсом намечается в нашей спальне частная вечеринка…

На следующее утро я везу Гаррета в школу, а затем иду на встречу с другими женщинами в городе, касательно сбора средств на восстановление исторической церкви, размещенной недалеко от городской площади. Она очень красивая, величественная и никто из жителей не хочет, чтобы ее разрушили, что и случится, если ее не восстановить.

Днем я еду за Гарретом. Он посещает частную школу, в которую Холтон записал его несколько лет назад. Мне не нравится, что он сделал это без консультации с Пирсом и мной, но школа оказалось действительно очень хорошей.

Пока я туда направляюсь, звонит Шелби. Я уже вечность с ней не разговаривала.

— Шелби, ты снова беременна? — Я дразню ее, потому что кажется, она звонит мне только тогда, когда в положении. У нее и Логана трое детей, мальчик и девочки-близнецы. Они теперь живут в Нью-Йорке, куда переехали четыре года назад.

Она смеется.

— Я не беременна, но понимаю, на что ты намекаешь. Отныне обещаю чаще тебе звонить.

— Все нормально, я просто шучу. Как ты?

— Устала. Но мне все нравится, и думаю, ты была прав. Я мама – наседка.

— Я знала это, видишь! — не могу довольно не улыбнуться. — Как поживает Логан?

— Он много работает, но мы собираемся в отпуск на следующей неделе. Детей оставим с моей мамой.

— Хотела бы я, чтобы и Пирс взял отпуск. Он всегда так завален работой, что мы никуда не ездим. Возможно, я могла бы уговорить его поехать куда-нибудь между Рождеством и Новым годом, когда у Гаррета не будет занятий в школе.

Шелби не отвечает, и я проверяю, не сорвался ли звонок.

— Эй, ты меня слышишь?

— Да, я ... я просто подумала, разве у Пирса не запланировано в ту неделю ничего, связанного с его компанией?

— Да, но возможно, он смог пропустить встречу в этом году. Я не знаю, нужно поговорить с ним об этом.

— А как поживают его родители?

— Они в порядке. Иногда хорошо, иногда плохо. Но последние несколько месяцев в основном все хорошо. Я продолжаю быть слишком милой с Холтоном, и это сводит его с ума. Он не знает, что делать. Я даже испекла ему торт на день рождения! Он его не ел, но мне все равно. И я планирую делать так каждый год.

Она смеется.

— Правильно, убей его своей добротой.

— Вы должны приехать к нам в гости, я не видела ваших детей почти год.

— Да, знаю. Я поговорю с Логаном, и мы выберем дату, когда сможем приехать. — Я слышу плач на заднем плане. — Мне нужно идти. Я перезвоню тебе, когда вернусь из отпуска. Пока, Рэйчел.

— Пока, Шелби. — Я вешаю трубку, как раз подъезжая к школе Гаррета. Другие родители уже здесь, ожидают своих детей. В три тридцать уроки заканчиваются. Обычно Гаррет выбегает одним из первых, потому что его классная комната практически у входной двери. Но в этот раз я его не вижу. Может быть, он задержался, чтобы поговорить с учителем? Вероятно, он рассказывает ему о своем костюме на Хэллоуин.

Гаррет - болтун. Он всегда со всеми разговаривает, и совершенно не стесняется. Очень уверен в себе, как и его отец, а общительный, как я. В детстве я всегда легко заводила друзей, и Гаррет тоже так умеет. Он самый популярный ребенок в своем классе.

В три сорок большинство детей и родителей уехали. Я выхожу из машины и захожу в его классную комнату. Гаррета там нет, но его учитель на месте, проверяет бумаги за своим столом.

— Мистер Элтон, — привлекаю его внимание.

Он смотрит на меня и улыбается.

— Здравствуйте, миссис Кенсингтон.

— Вы знаете, где Гаррет?

Кажется, он немного озадачен моим вопросом.

— Гаррет ушел около половины третьего.

— В смысле ушел? Куда?

— Его вызвали в кабинет к директору. Секретарь сказала, что за ним пришли, и я предположил, что это были вы или ваш муж.

— Нет. — Если только Пирс его не забрал. Но почему тогда он мне не сказал? И почему забрал его на час раньше? — Извините.

— Да, конечно. — Мистер Элтон возвращается к оценочным работам.

Я выхожу в холл и звоню Пирсу. Когда он поднимает трубку, я сражу же спрашиваю:

— Гаррет с тобой?

— Нет, я же на работе. А почему ты спрашиваешь?

Мне вмиг становится трудно дышать. Кажется, даже руки и ноги начинают трястись от страха.

— Кто-то забрал Гаррета! — Я лихорадочно осматриваюсь по сторонам, надеясь, что он внезапно появится, но вокруг пусто.

— Рэйчел, о чем ты говоришь?

— Он ушел! Кто-то забрал его! Кто-то забрал Гаррета!

— Где ты сейчас?

— В его школе. Я пришла за ним, как всегда, но его здесь нет.

— Ты спрашивал кого-то в школе, видели ли они его?

— Да. Я поговорила с его учителем, и он сказал, что кто-то забрал Гаррета более часа назад.

— Но он не знает, кто?

— Нет. Он предположил, что это ты или я.

— Дерьмо! — Теперь и Пирс в панике. — Это не имеет смысла. Они же не могут отдать ребенка тому, кто не является его родителем. Это против их политики. Ты говорила с директором?

— Нет, но я пойду туда прямо сейчас.

— Перезвони мне после того, как поговоришь с ней.

— Хорошо. — Я бегу по коридору к кабинету директора. Свет там выключен, дверь закрыта. Как она могла уже уйти, уроки ведь только закончились!

— Вам помочь? — спрашивает меня женщина, которую я уже раньше видела. Она вроде помощник преподавателя для пары классов.

— Да. Я ищу директора.

— Она ушла, у нее была назначена встреча.

— А как насчет секретаря?

— Она пожаловалась на самочувствие, и ушла домой более часа назад. Я могу вам чем-то помочь?

— Нет. Мне нужно идти. — Я выбегаю из здания и звоню Пирсу. Я так запаниковала, что чувствую, что у меня начинается гипервентиляция. — Ее там нет, — сообщаю я ему. — Директор ушла, и секретарь тоже! И Гаррета нет! Мы не знаем где он! Мы не знаем, с кем он! Боже мой!

— Рэйчел, просто попытайся успокоиться. Я все выясню. — Я слышу шум открывающихся дверей и людские голоса. Пирс, должно быть, идет по коридору в офисе.

—  Кто мог его забрать? — Я плачу, спеша к своей машине. — Зачем кому-то забирать нашего сына?

— Милая, просто вдохни и постарайся успокоиться. Я найду его, обещаю. — Я слышу громкий звук, похожий на удар двери о стену. — Ты уверена, что он не пошел домой с одним из своих друзей?

— Он прекрасно знает, что сначала нужно спросить, прежде чем сделать. — Я сажусь в машину.

— Ему всего шесть. Возможно, один из его друзей пригласил к себе домой, а Гаррет просто забыл позвонить тебе и рассказать.

— Может быть. — Я делаю несколько глубоких вдохов и немного успокаиваюсь, полагая, что такое возможно. Но если бы это было так, он не ушел бы раньше окончания уроков. — Нет, Пирс, этого не может быть. Его учитель сказал, что он ушел за час до окончания занятий и его вызвали к директору. Кто-то ждал его там! И они специально забрали его!

— Рэйчел, мне нужно повесить трубку и сделать несколько звонков. Я найду его. Просто дай мне немного времени.

— Кому ты будешь звонить? Полиции?

— Нет. Я не могу сейчас говорить. Чем дольше мы ждем, тем больше теряем время. Я должен идти.

— Я звоню в полицию.

— Нет! — почти кричит Пирс. — Никуда не звони, слишком рано. Он отсутствует не так уж и долго.

— Пирс, он ребенок! И он пропал! Мы должны обратиться в полицию!

— Еще нет. Просто дай мне минуту, чтобы сделать несколько звонков. С тобой все будет в порядке?

— Да. Но куда мне идти? Что мне делать?

— Просто поезжай домой. Я жду тебя там.

Он вешает трубку, а я завожу машину и выезжаю со школьной парковки. Мне удается спокойно добраться домой, но я даже не помню, как это сделала.

— Гаррет! — кричу я, обыскивая дом. — Гаррет, ты здесь? — бегу наверх, но его нет ни в одной комнате. Проверяю задний двор и затем и улицу. Но его нет и там.

Я бессильно падаю на диван, горько рыдая, закрыв руками лицо.

Его здесь нет. Мой сын пропал. Кто-то похитил моего ребенка. 

 ГЛАВА 15

ПИРС

— Где он? — спрашиваю я секретаря моего отца. Его нет на рабочем месте, и он единственный, кто мог забрать Гаррета.

— Мистер Кенсингтон на встрече, — сообщает она.

— Здесь, в здании?

— Нет, но я не знаю, где именно. Он не сообщил.

— И не сказал касательно чего или с кем встречается?

— Нет, ни слова.

— Когда он ушел?

— Около полудня. Мистер Кенсингтон, что-то не так?

Я не отвечаю ей. Поворачиваюсь и спускаюсь вниз по коридору к гаражу. По пути звоню на мобильный телефон отца, но он не берет трубку.

Он действительно на встрече или это он забрал Гаррета? Но зачем это ему? Почему он явился за ним в школу в середине дня? Не тот случай, чтобы он решил сводить внука в кино или угостить мороженым - мой отец не совершает подобные поступки. Он не проводит время со своим внуком, кроме того, когда читает ему лекции о важности хорошего образования или отговаривает от занятий спортом. Мой отец думает, что спорт - пустая трата времени, поэтому ненавидит, что Гаррет увлекается всем, чем только можно. Я же позволяю Гаррету заниматься любимым делом, поэтому, пусть увлекается спортом, не в ущерб школьным заданиям.

Я снова совершаю звонок, но уже одному из наших фрилансеров. Он не преступник, а частный детектив. Тот, кто собирает информацию, систематизирует ее, а потом выдает нам. Он очень хорош в том, что делает, и может получить данные о большинстве людей, и быстро.

— Мистер Кенсингтон? — отвечает он.

— Да. Это Пирс. Мой сын Гаррет пропал без вести. Кто-то забрал его со школы, и мы не знаем, кто.

— Во сколько он пропал?

— Около двух тридцати. Я заплачу вам втрое больше, чем вы обычно берете, если вы сможете что-нибудь разузнать. И быстро.

— Вы уверены, что его не забрал кто-то из вашей семьи? Или, может быть, он пошел домой с другом.

— И то, и другое возможно, но пока я не узнаю наверняка, мне нужно, чтобы вы начали искать его. Я не хочу тратить время впустую.

— Я понимаю. Перезвоню, если что-нибудь узнаю.

Он вешает трубку, а я направляюсь домой. Уверен, что Рэйчел места себе не находит. Она едва могла говорить, когда звонила, плакала и в голосе звучали панические нотки. Я тоже боюсь, но не могу допустить, чтобы Рэйчел это увидела. Мне нужно быть сильным для нее.

Когда я захожу в дом, то нахожу ее на диване, захлебывающуюся слезами, в окружении салфеток. Сев рядом, я тут же крепко ее обнимаю.

— Пирс. — Ее прижимается ко мне, ее плечи дрожат, когда она всхлипывает. — Он пропал!

— Он не пропал. — Я поглаживаю ее по спине, успокаивая. — Мы скоро его найдем.

Она вдруг отталкивает меня.

— Ты уже звонил в полицию?

— Нет, слишком рано считать его пропавшим без вести. — Я не уверен, правда ли это, но не готов вызвать полицию. У меня чувство, что это касается организации, поэтому я не могу ненужное внимание.

Это вполне может быть моим наказанием за женитьбу на Рэйчел. Наказание, которое мне обещали почти восемь лет назад. Я все еще продолжаю его ждать и удивляюсь, почему так долго никто ничего не предпринимает.

Каждый раз, когда случается что-то плохое, я думаю, что вот оно - мое наказание. Когда родители Рэйчел умерли, я заподозрил, что их авария подстроена, и подумал, что, возможно, организация сделала что-то с их машиной, чтобы та съехала с дороги. Они знали, что я любил и уважал ее родителей, поэтому было возможно подумать, что именно они несут ответственность за их гибель. Но потом, Джек мне сказал, ходят слухи, что мое наказание еще не приведено в исполнение, поэтому я продолжал ждать, задаваясь вопросом, что это будет и когда произойдет.

Они могли похитить Гаррета, чтобы меня напугать, но они не убьют его. Он один из них. Будущий член организации, хотя я все еще надеюсь вытащить его из этой паутины. Но они могли бы забрать его на время, просто чтобы меня помучить. Потому что это чистая пытка. Ваш ребенок пропал без вести? Не знаете, у кого он? Думаете, что с ним случится что-то плохое? Это мучительно. Я едва держу себя в руках. Очень сильно хочу сломаться, как Рэйчел сейчас, но не могу. Если я это сделаю, она потеряет всякую надежду.

Она снова отталкивает меня.

— Пирс, я немогу сидеть и ничего не делать. Мы должны позвонить в полицию. Кто-то должен начать его искать.

— Полиция ничего не сделает. Он пропал пару часов назад. Ты звонила кому-нибудь из родителей его друзей?

— Да. До того, как ты вернулся домой, я позвонила всем, о ком могла подумать. Никто его не видел.

— Ты пыталась позвонить директору домой?

— Конечно, но ее сын сказал, что она у стоматолога, и будет нескоро. — Рэйчел вскакивает и бежит на кухню. — Я звоню в полицию! Я должна, по крайней мере, сообщить об этом.

Когда она поднимает трубку, звонит дверной звонок. Рэйчел тут же бросает телефон и мчится к выходу. Я следую за ней.

Она открывает дверь, и на пороге стоит Гаррет. С моим отцом. Дерьмо! Я знал, знал, что за этим всем стоит именно он.

— Гаррет! — Рэйчел тянет его внутрь, прижимая к своей груди. Она опускается на колени и смотрит на него. — Дорогой, ты в порядке?

— Да. — Он улыбается. — Дедушка принес мне мороженое.

Мой отец входит в дом, глядя на Гаррета.

— Да, мы с внуком провели вместе прекрасный день.

Рэйчел заметно сбита с толку и пораженно смотрит на моего отца.

— Как вы смеете!

Я подхожу к ней сзади.

— Рэйчел, отведи Гаррета наверх.

— Папа, а что ты делаешь дома? — спрашивает Гаррет.

— Я решил прийти пораньше, —  с вызовом смотрю на своего отца.

— Ты со мной поиграешь в мяч? — просит мой сын.

— Да, —  перевожу взгляд на него. — Чуть позже, ладно?  Мне нужно поговорить с твоим дедушкой.

Рэйчел берет его за руку.

— Давай, солнышко, идем в твою комнату.

—Мама, я пропустил футбольную тренировку, — жалуется он, пока они поднимаются по лестнице.

Едва моя жена и сын оказываются наверху, и я слышу, как закрывается дверь в комнату Гаррета, то концентрирую все свое внимание на Холтоне.

— Какого черта ты творишь? Забрать моего ребенка и не сказать об этом ни Рэйчел, ни мне?

— Я его дедушка, и имею полное право время от времени погулять со своим внуком.

— Да, с разрешения его родителей. Ты не можешь просто забрать его из школы и никому не сказать об этом!

— И директор, и секретарь знали, что он со мной. Возможно, тебе следует с ними поговорить, прежде чем так реагировать.

— Никого из них не было на месте, когда Рэйчел пришла за Гарретом, что ты, вероятно, прекрасно знал, и именно поэтому забрал его сегодня!

Он усмехается.

— Я не слежу за расписанием персонала в школе твоего сына, у меня есть дела поважнее.

— Почему ты не позвонил нам? Так сложно набрать номер? И почему ты ничего не сказал мне, до того, как ушел? Мы работаем в одном проклятом офисе!

— Это было спонтанное решение. Я проезжал возле школы Гаррета и подумал, что было бы неплохо угостить его мороженым.

Я понижаю голос, на случай, если Рэйчел пытается нас подслушивать.

— Ты лжешь. Ты никогда не угощал его мороженым, такое даже в голову тебе не приходило. Ты никогда с ним не гулял, не шутил, и не играл.  И ты не просто покупал ему мороженое. Ведь это не займет гребанных два часа! Куда ты его возил?

Холтон злобно кривится, скрещивая руки на груди.

— Я познакомил его с некоторыми людьми. Или, скорее, они с ним познакомились.

Он забрал Гаррета, чтобы встретиться с некоторыми из членов организации.

Я понизил голос еще больше.

— Зачем, черт возьми, ты это делаешь?

— Они были заинтересованы во встрече с ним.

— Он еще ребенок. Какого черта они хотят познакомиться с ребенком?

— Он наше будущее, Пирс. Они всегда знакомятся с детьми всех членов. Я знал, что ты никогда не возьмешь его с собой на встречу, поэтому это сделал я.

— Почему они так заинтересованы в наших детях?

— Они их оценивают. Изучают каковы их таланты, и планируют, какую будущую роль они могут сыграть в организации.

— Гаррет не будет их марионеткой! Он не… — Я закрываю рот прежде, чем свершится непоправимое. Если бы мой отец знал, что я пытаюсь освободить Гаррета от его обязанностей в организации, он обязательно позаботится о том, чтобы этого никогда не случилось. Я должен провернуть все за его спиной.

Брови отца вопросительно приподнимаются.

— Он не… что? Что ты хотел сказать?

— Что он не должен находиться рядом с этими людьми, если я не с ним. И когда они захотят его увидеть, я буду единственным, кто приведет его к ним. Я, а не ты!

— Да на здоровье, — спокойно соглашается он. — Я сообщу им, что ты будешь принимать активное участие в будущем своего сына. Но и я тоже. Не верю, что ты поступишь здраво, Пирс.

— В смысле? — спрашиваю я сквозь стиснутые зубы.

— Нужно дать мальчику возможности, которых он заслуживает. В организации много должностей, и как Кенсингтон, Гаррет должен быть на вершине. Он должен быть лидером. Тем, кто принимает судьбоносные решения.

— Я не собираюсь заставлять своего сына делать то, чего он не захочет. В отличие от тебя, я хочу, чтобы мой ребенок был счастлив. У тебя был шанс, отец. Со мной. Теперь тебе нужно отойти в сторону и позволить мне самому воспитать своего сына. Прекращай вмешиваться.

— Я сделаю то, что сочту нужным, и, если ты не станешь продвигать будущее мальчика в организации, я сделаю это за тебя.

— Ты не посмеешь! — Я повысил голос, но тут же выдохнул, сжимая кулаки. — Держись подальше от его жизни. Он не твоя ответственность. Он мой сын, а не твой.

— У него моя фамилия, он - Кенсингтон. И я не позволю тебе снова ее опозорить, что ты уже однажды сделал, женившись на его матери, но дважды такое не провернешь. Я в этом позабочусь.

Я указываю ему на дверь.

— Убирайся из моего дома.

Он стоит, не двигаясь.

— Они сказали, что у Гаррета большой потенциал. Он умный, красивый, представительный. И очень уверен в себе для своего возраста. У него много качеств, полезных для нас. И впереди его ждет большое будущее.

Я заставляю себя промолчать. Нет смысла спорить с отцом по этому поводу. Если я это сделаю, он примет вызов и будет еще более полон решимости контролировать жизнь Гаррета. Когда мой отец знает, что мне что-то не нравится, он все делает назло мне. Я ясно дал понять, что ненавижу его вмешательство в жизнь моего сына, но не стоило этого делать. Я не должен был выказывать свой гнев, но позволил его действиям повлиять на меня, и дал ему это понять.

Я обхожу отца и открываю дверь.

— До свидания.

Он проходит мимо меня с самодовольной улыбкой на лице.

— Увидимся в субботу. С нетерпением жду вечеринки, они у Ройса всегда такие занимательные. — Его улыбка превращается в оскал. — Там будет Кэтрин Сеймур, прошлой весной она окончила колледж.

Отец упомянул Кэтрин, потому что прекрасно знает, как сильно она меня раздражает. Ее присутствие - еще одна причина, почему я не хочу идти на вечеринку Ройса, но у меня нет выбора. Это вечеринка для членов организации и ее посещение обязательно.

— Отец, тебе пора вернуться в офис.

— Так же, как и тебе. Но полагаю, что ты используешь свою недавнюю истерику как оправдание для отсутствия. — Он холодно смотрит на меня. — Слабость убьет тебя, Пирс. Ты должен научиться быть сильнее.

Когда он идет к своей машине, Рэйчел спускается по лестнице.

— Где он?

— Уже ушел. — Я закрыл дверь.

— Как ушел? Я хотела с ним поговорить! Накричать на него! Я чуть сердечный приступ не получила из-за него! Он понимает, через что мы прошли из-за него?

Я обнимаю ее за плечи.

— Да. Он сказал, что велел директору передать, что Гаррет с ним, но я знаю, что этого недостаточно. Он должен был сказать нам напрямую.

— Чтобы ноги его не было в нашем доме! Или вообще в нашей жизни.

— Это исключено, милая, я на него работаю. И исчезни он из нашей жизни, Гаррет никогда не увидит свою бабушку.

— Тогда увольняйся, а если Гаррет хочет увидеть Элеонору, она может прийти сюда и без Холтона.

Я отступаю, внимательно глядя на нее.

— Я знаю, ты расстроена, и я тоже. Честно говоря, я в ярости. Но Рэйчел, мне нужно, чтобы ты поняла, что мой отец не отступится просто так. Если мы попытаемся исключить его из нашей жизни или удержать Гаррета подальше от него, он примет это как вызов и будет бороться с нами, пока не добьется своего. Что он сделал сегодня? Это мелочи, он способен на гораздо худшее.

Она складывает руки на груди.

— Твой отец - сумасшедший. Нельзя вести себя подобным образом, с ним реально что-то не так.

— Я знаю, но он такой, какой есть.

— Итак, ты хочешь, чтобы я просто забыл об этом? Притворилась, что ничего ужасного не произошло? Просто позволить, чтобы ему все сошло с рук?

— Если мы не хотим повторения того, что произошло, тогда да. Ему нравится играть в интеллектуальные игры, как он это делал сегодня, и он в них эксперт. Ты не захочешь вставать на его пути, потому что он превратит твою жизнь в ад.

— Твой отец тиран, Пирс, и мне надоело, что он нас контролирует! Мне надоело ходить вокруг него на цыпочках. Это нелепо! И ненормально!

— Я знаю, и мне очень жаль. Но, пожалуйста, просто послушай меня. Если ты хочешь ему отомстить, продолжай относиться к нему так, как в последние несколько лет. Он не может справиться с тем, насколько ты к нему добра, это смущает его и раздражает. Он продолжает пытаться тебя спровоцировать, но у него ничего не выходит. Это дает тебе над ним власть, Рэйчел.

Она согласно кивает.

— Да, я уже это поняла.

Я снова притягиваю ее к себе.

— Прости, дорогая. Мне жаль, что он действует таким образом. Я бы хотел, чтобы он этого не делал, но я не могу его изменить.

Она горестно вздыхает.

— Я знаю.

— Что рассказал Гаррет?

— Дедушка его забрал, чтобы встретиться с некоторыми из своих друзей, а затем купил мороженое. Кто эти друзья? Ты спросил его?

— Коллеги по бизнесу, отец хотел показать им Гаррета. Он очень гордится своим внуком, но ему следует научиться выражать это несколько иначе. Я сказал ему об этом, и предупредил, чтобы он никогда больше не забирал нашего сына из школы, нам не сказав. И еще, если он хочет, чтобы его друзья познакомились с Гарретом, его буду сопровождать я.

— И он согласился?

— Да.

— Папа, ты готов? — Гаррет сбегает вниз по лестнице. — Мы должны поиграть в мяч, пока не стемнело.

Я выпускаю Рэйчел из своих объятий.

— Пойду переоденусь и найду тебя на заднем дворе.

— А потом у нас будет вечер кино! — слышу я, как Гаррет говорит об этом Рэйчел, пока поднимаюсь наверх.

— Мы успеем все приготовить? — спрашивает она.

Рэйчел пытается казаться спокойной, но я знаю, что она все еще расстроена. Я тоже. Я разозлился на своего отца, тем более, что теперь я знаю, что он брал Гаррета на встречу с членами организации.

Я бы с удовольствием вычеркнул отца из нашей жизни, как предложила Рэйчел, но это слишком рискованно. Если бы я это сделал, он бы пошел по трупам, лишь бы мне отомстить.

Держите друзей близко, а врагов – еще ближе. Когда дело касается моего отца, эта пословица как нельзя актуальна.

 ГЛАВА 16

РЭЙЧЕЛ

День спустя я все еще потрясена до глубины души тем, что сделал Холтон. Когда сегодня утром я отвезла Гаррета в школу, то предупредила директора, что его никто не может забрать, кроме Пирса или меня. Директор принесла свои извинения за то, что не позвонила и не сказала нам, но добавила, что, по ее мнению, Гаррет может уйти с дедушкой. Я дала ей понять, что ее мнение меня не интересует. Она удивилась, но промолчала. Ей не знаком Холтон, и она свято верит, что тот не причинит вреда своему внуку. Но я-то сомневаюсь. Он не совсем нормальный дедушка.

— Я хочу это попробовать, — просит Гаррет, открывая контейнер с черным хэллоуинским макияжем, который я купила ему вместе с костюмом.

— Хорошо, но только чуть-чуть. — Я протягиваю ему коробочку.

Он опускает палец в контейнер и делает черную линию под каждым глазом. Рассматривает себя в зеркало и довольно улыбается.

— Здорово! Я похож на настоящего футболиста.

На Гаррете его костюм и выглядит он в нем восхитительно. Надеюсь, Гаррет не станет играть в футбол по-настоящему, это ведь слишком опасно. Я бы предпочла, чтобы он был в команде по плаванию.

— Позволь мне тебя сфотографировать. — Я беру свою камеру, направляя ее на сына.

— Не в ванной, мам. — Он выбегает в коридор, прежде чем я успеваю сделать фотографию. — Мы должны выйти на улицу, а я возьму мяч.

Раздается звонок в дверь. Это, наверное, Элеонора пришла, чтобы увидеть Гаррета прежде, чем он пойдет за угощением. Джек и Марта тоже придут, но позже, на ужин. Я пригласила Элеонору присоединиться к нам, но она отказалась. Ей, кажется, неудобно из-за Марты, и она странно себя ведет, когда рядом Джек. Я спросила Пирса, есть ли между ними какая-то история, о которой я не знаю, но он ничего не сказал, поэтому, возможно, они просто не ладят.

— Бабушка! — восклицает Гаррет, открывая дверь.

Элеоноре и Холтону не нравится, когда их называют «бабуля» и «дедуля». Слишком уж неформально. Поэтому Гаррет должен называть их «бабушкой» и «дедушкой», что было почти невозможно выговорить, пока он был малышом, но они все равно его поправляли.

— Посмотри-ка на себя, — говорит она, улыбаясь. — Тебе идет этот костюм.

Он обнимает ее. Гаррет еще не знает, что Элеонора не любит обниматься, но даже если бы и знал, это его не остановило бы. Как и я, он обнимает всех подряд.

— Я собираюсь когда-нибудь играть на позиции защитника, — гордо говорит ей Гаррет с довольной улыбкой.

Я подхожу к ним.

— Привет, Элеонора.

— Привет, Рэйчел. — Мать Пирса проходит внутрь. — Я кое-что принесла Гаррету, надеюсь, ты не против.

— Конечно же, нет. — Мне нравится, что она приносит ему разные подарки. Напоминает мне о том времени, когда моя собственная бабушка приезжала в гости. Она всегда приносила мне что-нибудь, например, жевательную резинку или конфету, и мне нравится, что Элеонора не покупает Гаррету дорогие подарки. Обычно это что-то маленькое и простое.

— Гаррет, я принесла тебе подарок. — Она ставит на пол большую сумку. Внутри видна упакованная коробка.

— Могу я его открыть? — спрашивает он взволнованно.

— Да, давай.

Он мигом достает коробку и вскрывает ее. Внутри набор деревянных блоков разных форм и размеров, которые можно использовать для создания разных фигур. На фотографии на коробке изображен мальчик, строящий небоскреб.

Гаррет указывает на фото.

— Мама, посмотри, что я могу построить!

— Да, и это выглядит весело. — Я улыбаюсь Элеоноре. — Спасибо. Очень мило с вашей стороны.

Гаррет снова обнимает ее.

— Спасибо, бабушка.

— Пожалуйста. А еще я принесла тебе вот это. — Она засовывает руку в свою сумочку и достает оттуда несколько шоколадных конфет в форме тыкв, упакованных в небольшой прозрачный пакет.

Гаррет тут же забирает их себе.

— Спасибо.

— Дорогой, почему бы тебе не отнести подарки в свою комнату, — предлагаю я ему.

Гаррет берет их и бежит наверх.

Элеонора улыбается, наблюдая за ним.

— Он так взволнован. Я полагаю, эта ночь для него огромное событие.

— Да. Он с нетерпением ждал, когда сможет побегать по домам, выкрикивая «Гадости или сладости».

— Мы никогда не позволяли Пирсу такого. Холтон даже мысли не допускал. — Она смотрит на свою юбку и разглаживает ткань рукой. — Это было, вероятно, к лучшему. Нельзя доверять незнакомцам, раздающим детям конфеты.

— Мы водим Гаррета только в те дома, где живут наши знакомые. Все должно быть в порядке. — Я сомневаюсь, думая, что не стоит поднимать этот вопрос, но не могу удержаться. — Холтон вам вчера что-нибудь говорил?

Она смотрит вверх.

— Не понимаю, о чем ты.

Он ей не сказал? Думаю, в этом есть смысл. Они мало между собой общаются. Или, может, Холтон намеренно скрыл это от жены? Если так, тогда ей расскажу я.

— Вчера Холтон забрал Гаррета из школы, не сказав об этом ни Пирсу, ни мне. Мы не знали, где он был или с кем. Мы волновались не на шутку, я чуть не умерла от страха. Затем, как только я собиралась позвонить в полицию, Холтон привел Гаррета домой.

— Оу. — Она хмурится. — Я ничего об этом не знала, и понимаю, почему вы были обеспокоены. Холтон не должен был этого делать. Один из его недостатков - он не всегда понимает последствия своих действий.

— Я думаю, он прекрасно осознавал, что это нас расстроит. Уверена, именно поэтому он так и поступил. — Я не должна была так говорить, ведь Элеонора жена Холтона и не любит, когда люди говорят о нем что-то плохое. Она уже признала, что он был неправ, что по сути было ее извинением. Я должна принять их и двигаться дальше.

— Зачем он забрал Гаррет? — спрашивает она.

— Очевидно, они пошли, чтобы познакомиться с некоторыми из друзей Холтона. Я не знаю, с кем именно, и куда он его водил.

Она на мгновение задумывается, ее брови все еще нахмурены, а взгляд устремлен на пол.

— Элеонора, что-то не так?

Ее голова дергается, и она выдает мне фальшивую улыбку.

— Я уверена, что в будущем Холтон больше не поступит подобным образом. Мне уже пора.

— Так скоро? Вы же только что пришли.

— У меня назначена встреча. — Она идет к двери. — До свидания, Рэйчел. Передай Гаррету, чтобы он наслаждался своим Хэллоуином.

— Хорошо. До свидания.

Элеонора уходит, а мне интересно, о чем она знает, но мне не говорит. Ее реакция на мои слова о поступке Холтона заставляет меня думать, что она знала что-то, чего не хотела, чтобы знала я. Может, она в курсе, кто эти друзья, на встречу с которыми Холтон взял Гаррета. Может быть, она их не любит.

Гаррет бежит вниз по лестнице.

— Мама, а куда ушла бабушка?

— По делам, дорогой. У нее очень важная встреча.

— А я построил башню из кубиков. Ты должна увидеть, какую высокую!

— Это хорошо, солнышко, и я рада, что они тебе нравятся. — Я веду его к дивану, и мы садимся. — Гаррет, куда ты вчера ходил со своим дедушкой?

— Я уже говорил тебе - есть мороженое. — Он в нетерпении подпрыгивает на диване. Не может сидеть на одном месте, слишком взволнован по поводу Хэллоуина.

— Но до того, как он купил тебе мороженое, куда дедушка тебя водил?

— В большой дом. Как отель. — Он поднимает свою игрушечную машинку с кофейного столика и начинает возить ее по дивану.

— Так это был отель?

— Нет, но он был большой, как отель. Даже больше, чем дом дедушки. — Гаррет слазит на пол, катая машину по ковру. — Там было много комнат. И мы пошли в комнату с длинным столом, и сидели там, а они задавали мне вопросы.

— Кто задавал тебе вопросы?

Он пожимает плечами.

— Другие дедушки. Я не знаю их имен.

— Откуда ты знаешь, что они были дедушками?

— Потому что они были старые, и одетые как дедушка. А еще говорили, как он. — Гаррет продолжает катать машину по полу.

— Ты знаешь кого-нибудь из этих людей?

Гаррет качает головой.

— Нет. Дедушка сказал, что они его друзья.

— О чем они тебя спрашивали?

— О школе и прочем.

— О чем именно?

— Кто мои друзья? Чем я люблю заниматься? — Он смотрит на меня. — Можно я сейчас пойду на улицу?

— Конечно.

Гаррет вскакивает и бежит к задней двери, чтобы выйти на улицу. А я пытаюсь понять, что он мне сейчас рассказал. Почему друзья Холтона хотели поговорить с Гарретом? Холтон мог бы просто похвастаться внуком, и им не обязательно было с ним встречаться. И если все они были одеты в костюмы, как Холтон, это значит, что все они владеют собственным бизнесом, где и работают. Так почему они хотели встретиться с Гарретом в середине рабочего дня?

Когда Пирс возвращается домой, я пересказываю ему слова Гаррета.

— Ты знаешь, кто эти люди? — спрашиваю я его. — Твой отец сказал тебе?

— Нет, но это ничего не означает. Они часто встречаются в течение дня. Сидят офисе до позднего вечера, поэтому им нравится делать перерыв в полдень, в этом нет ничего необычного. — Он целует меня. — А теперь, где мой маленький футболист?

— На заднем дворе, ждет тебя. — Я обнимаю Пирса. — Спасибо, что пришел домой рано. Гаррет действительно взволнован, что ты пойдешь с ним.

— А ты точно с нами не хочешь?

— Я должна остаться здесь и раздавать конфеты.

Он берет кусочек шоколада из гигантской миски конфет, которую я поставила на кухонном островке.

— Это очень странная традиция, раздавать детям конфеты.

Я смеюсь.

— Это не странно. Ты - странный человек, который никогда не кричал «Сладости или гадости».

— Папа! — Вбегает Гаррет, затем внезапно останавливается, указывая на Пирса, разворачивающего плитку шоколада. — Эй, мама сказала, никаких конфет перед ужином.

Я улыбаюсь и забираю у Пирса конфету.

— Гаррет прав, мы должны сначала поужинать.

— Видишь, — говорит Гаррет, качая головой.  — Ты тоже должен следовать правилам, папа.

Я стараюсь сохранять серьезность. Пирс подходит к сыну и ерошит ему волосы.

— Где твой шлем?

— Наверху, в комнате.

— Иди и возьми его. Мы отработаем пару подач, пока не приехал твой дядя Джек.

Раздается звонок в дверь.

— Я думаю, что они рановато, — задумчиво протягиваю я, намереваясь пойти и открыть двери.

— Я это сделаю! — Гаррет меня опережает.

— А кто этот большой парень с наплечниками? — слышу я голос Джека.

Пирс и я идем в гостиную, где видим Джека, обнимающего нашего сына.

— Дядя Джек, ты хочешь поиграть в футбол? — спрашивает его Гаррет.

Джек возвращает его на пол, довольно улыбаясь.

— Может чуть позже. Сначала я хочу поговорить с твоими мамой и папой.

— Хорошо. Привет, тетя Марта. — Он тут же обнимает жену Джека.

— Привет, зайка. Посмотри, что я тебе принесла. — Она протягивает ему коробку. Похоже на научный комплект, но с темой Хэллоуина. На нем изображены монстры вокруг вулкана из зеленой субстанции, похожей на липучку. Предполагаю, что создание этой зеленой слизи и есть научный эксперимент.

Гаррет хватает коробку, его глаза горят.

— Здорово!

Джек виновато смотрит на меня.

— Я предупреждал Марту, что тебе теперь придется потратить кучу времени на уборку этого дерьма. — Он тут же делает вид, что не ругался и продолжает: — Этого зеленого материала. Но она настояла на том, чтобы купить именно его.

— Мальчики любят такие вещи, — говорит Марта. — Чем грязнее, тем лучше.

Я улыбаюсь ей.

— Меня не особо беспокоит беспорядок. Спасибо за подарок, уверена, ему будет весело.

Гаррет снова обнимает ее.

— Спасибо, тетя Марта. — Затем он обнимает Джека. — Спасибо, дядя Джек. — забрав коробку, Гаррет бежит в свою комнату.

— Как ты заставил ребенка быть таким вежливым? — спрашивает Джек Пирса.

— Он такой милый мальчик, — хвалит его Марта, прежде чем Пирс даже рот открывает. — Мне нравится, как он всех обнимает.

— Присаживайтесь, — предлагает Пирс, указывая им на диван. Мне и себе он приносит два стула.

— Ты что, только домой вернулся? — спрашивает Джек Пирса, указывая на его костюм.

— Да. Я ушел пораньше.

— Это называется пораньше? Если бы ты все еще работал на меня, я бы отправил тебя домой в полдень. Сегодня Хэллоуин. Тебе нужно провести время с ребенком.

— Он в школе до половины четвертого, — улыбаясь, говорит Пирс.

— За исключением вчерашнего дня, — еле слышно бормочу я.

Джек услышал меня и спрашивает:

— А что вчера случилось?

— Холтон забрал Гаррета из школы, не сказав нам, — отвечаю я. — Когда я приехала за ним, его там не оказалось, и никто не знал, где он. Это чуть не вызвало у меня сердечный приступ.

Марта осуждающе качает головой.

— Что не так с этим человеком? Он должен был сообщить, прежде чем забирать с собой Гаррета.

— Но все уже в порядке, — говорит Пирс, как будто пытается сменить тему.

Джек пристально смотрит на Пирса, будто что-то знает. Был ли Джек одним из тех, кто там присутствовал? Но он не дружит с Холтоном. И Гаррет сказал бы мне, если бы Джек был там.

— Итак, у Марты и у меня есть новости, — вдруг объявляет Джек.

— Какие? — любопытствую я.

— Мы переезжаем в Вирджинию.

— О, нет, — разочарованно всплескиваю руками. — В самом деле?

Марта вздыхает.

— Да, я знаю. Сама не рада, но многие клиенты Джека находятся в округе Колумбия, и он хочет быть ближе к ним.

— Значит, ты собираешься жить в Вашингтоне? — спрашивает Пирс Джека.

Он кивает.

— Ага, земля воров и лжецов. Я хорошо впишусь в такую обстановку.

Джек смотрит на Пирса, и снова, похоже, он что-то сообщает своим выражением лица, но затем быстро оглядывается на Марту и меня.

— Мы будем очень по тебе скучать, — признается Марта. — И по малышу Гаррету. Даже не знаю, что я буду делать, не имея возможности его увидеть.

— Мы будем приезжать к вам в гости, — говорю я. — Мне просто так грустно, что вы должны уехать. Когда вы переезжаете?

— Через несколько недель, — отвечает Джек. — Уже выставили дом на продажу.

— Вы продаете дом? — удивленно переспрашивает Пирс. — Да, я думаю, вы точно не вернетесь.

— Нет. — Джек дает Пирсу еще один из этих выразительных взглядов, а я и не знаю, что они означают. — Мы планируем оставаться там до тех пор, пока я не уйду на пенсию.

— Понятно, — говорит Пирс. — Ну, это очень плохо.

Его голос звучит грустно, переезд Джека - большая для него потеря. Он считает его своим вторым отцом. На самом деле, он проводил и проводит больше времени с Джеком, чем с Холтоном. Пирс и Джек вместе часто обедают, играют в гольф, встречаются в клубе за бокалом виски. И Марта мне как мать. Мы видимся с ней все время. Я действительно буду по ней скучать.

— Уже пора ужинать? — Гаррет мчится вниз по лестнице.

— Пока нет, — говорю я ему.

— Иди к своей тете Марте. — Она протягивает Гаррету руки, и он забирается к ней на колени. — Я буду скучать по тебе.

— Почему? Куда ты уходишь?

—Твой дядя Джек и я переезжаем. Мы больше не будем видеться так часто.

Гаррет хмурится.

— Вам обязательно переезжать?

— Да, но мы постараемся тебя навещать. Или ты сможешь приехать к нам в гости.

Он обнимает ее.

— Я не хочу, чтобы вы уезжали.

— Я знаю, милый, и тоже не хочу, но мы должны.

Все это слишком грустно. Нужно срочно всем поднять настроение.

— Гаррет, можешь помочь мне накрыть на стол? Нам нужно поужинать, потому что уже почти пора идти за угощением.

— Хорошо. — Он поднимается с колен Марты, и мы все вместе идем на кухню.

Я даю Гаррету простую работу по дому, и накрытие на стол - одна из них. Он не против, на самом деле, ему нравится мне помогать. Это заставляет его чувствовать, что он вносит свой вклад в нашу семью.

После ужина Джек и Марта уезжают, а Пирс уходит с Гарретом за угощениями. Их нет около часа, а затем у нас вечер кино. Пока Гаррет смотрит свой мультфильм и перебирает конфеты, мы с Пирсом сидим на диване и обсуждаем отъезд Джека и Марты, и нам обоим от этого грустно.

В субботу вечером мы едем в дом Ройса на его вечеринку. Гаррета мы взяли с собой, так как Виктория наняла нянек для наблюдения за детьми во время вечера. Ройс и Виктория живут в огромном особняке, и она определила одну из комнат в доме как игровую для детей. Там игры и фильмы, чтобы развлекать их и веселиться.

На самом деле именно я предложила приводить детей на подобные вечеринки. Несколько лет назад я разговаривала с некоторыми другими матерями, и они жаловались, как трудно найти сиделку, которая останется до позднего вечера. Не у всех есть круглосуточная няня. У некоторых есть приходящая, работающая в течение дня. А у нас с Пирсом нет няни вообще, и не будет.

Виктория никогда не выслушала бы ни одно из моих предложений, но, когда другие матери упомянули эту идею, она согласилась воплотить ее в жизнь. Устроила званый обед и наняла трех нянек, чтобы присмотреть за всеми детьми. Это сработало настолько хорошо, что практика продолжалась уже не только с Викторией, но и с другими мамами. Так что теперь, когда Пирс и я ездим на вечеринки, мы обычно можем взять с собой Гаррета, и это хорошо, потому что нам не нравится оставлять его с няней. Я чувствую себя намного лучше, когда он рядом со мной.

— Как долго нам здесь оставаться? — спрашивает он, пока Пирс едет по длинной подъездной дороге к дому.

— Несколько часов, — отвечает Пирс. — А тебе нужно побыть в игровой комнате. Не появляться в зале, где проходит вечеринка. — Он говорит это резким, почти сердитым тоном.

— Пирс. — Я смотрю на него, взглядом спрашивая, почему он так строг с Гарретом. У нас никогда не было проблем, что он присоединился к нам на вечеринке. Он никогда надолго не задерживается, обычно покидает игровую комнату, только если хочет что-то нам сказать или спросить. Иногда он идет к бабушке с дедушкой или к Джеку и Марте.

— Ройс не хочет видеть там детей, — тихо говорит Пирс.

— Тогда он не должен был их приглашать, — так же тихо говорю я в ответ.

— Это была идея Виктории, — признается он, выглядя раздраженным.

— Я думала, ты хотел…

— Мэм? — обернувшись, я вижу, что моя дверь открыта, и мне протянул руку мужчина в черном костюме и белых перчатках.

Я беру его за руку и выхожу из машины. Здесь есть, по крайней мере, десять камердинеров, отвечающих за парковку автомобилей, и это слишком много. Количество денег, потраченных на такие вечеринки, почти сводит меня с ума. Все эти деньги лучше было бы потратить на что-то другое. Приюты для бездомных, например. Или дома для женщин, пострадавших от домашнего насилия. Есть еще детские благотворительные организации.

Гаррет обходит машину, я беру его руку и иду к двери, Пирс позади нас. Несколько горничных ждут, чтобы взять наши пальто.

— Я заберу ребенка, — говорит одна из служанок, когда подходит к нам.

— Все в порядке, я сама, — отказываюсь я. — Я знаю, куда идти.

Она отступает, выглядя оскорбленной. Я не хотела ее обидеть, просто хочу убедиться, что Гаррет находится в правильной комнате, и еще хотела бы встретиться с нянями.

— Я отведу его, — говорю Пирсу. — И встречу тебя у бара.

Он кивает, осматривая комнату. Вероятно, ищет своего отца, чтобы мы могли избежать встречи с ним.

Я отвожу Гаррета в ту часть дома, где находится игровая комната. Когда мы там появляемся, то замечаем уходящую Викторию.

— Привет, Виктория. — Я улыбаюсь ей. — Спасибо, что пригласили детей. Это гораздо удобнее, чем искать няню.

Она высокомерно осматривает на меня с головы до ног, затем уходит, ничего не говоря. Странная женщина, и я не пойму, почему она меня ненавидит. У нее нет причин, я всегда к ней добра, даже когда она грубит или игнорирует меня, как сделала это сейчас.

— Давай, дорогой, заходи. — Я провожаю Гаррета в комнату.

— Тут одни девчонки,— его плечи опускаются от разочарования.

— Я уверена, что и мальчики скоро будут здесь. Хочешь раскрасить? — Я подвожу его к длинному столу, на котором листы бумаги, цветные карандаши и маркеры.

— Раскраска скучная. Я хочу поиграть там. — Он указывает на игру, находящуюся на полу в углу. Там надо бросать мешочки с фасолью на крестики-нолики.

Я отвожу его туда, и по пути мы замечаем Сейди, которой красит ногти одна из нянек. Она смотрит на Гаррета, когда он проходит мимо. Должно быть, она одна из тех маленьких девочек, ненавидящих мальчиков. Или, может быть, она просто ненавидит лично Гаррета. Возможно, потому что ее мать ненавидит меня.

Маленькая девочка подходит к Гаррету.

— Ты будешь играть?

Она предлагает ему мини-мешок для фасоли. Он берет его, не сводя глаз с девочки. Он смотрит на нее, словно она самая красивая в мире, из всех, которых он когда-либо видел. Ей около восьми лет, у нее темно-каштановые волосы, ярко-зеленые глаза и веснушки на носу. Она очень милая.

— Да, я буду играть, — говорит он, все еще глядя на нее. Его слова о том, что ему не нравятся девочки, мгновенно забыты. Эта девочка ему определенно по душе.

— Увидимся позже, дорогой. — Я целую его в щеку.

Он отступает.

— Да, увидимся. 

Думаю, я смутила его своим поцелуем. Но он слишком мал, чтобы смущаться, и не может еще интересоваться девочками. Он недостаточно взрослый. Он все еще мой малыш.

Я неохотно ухожу и направляюсь к няне, чтобы представиться. Также встречаю других нянек, и когда ухожу, то оборачиваюсь и вижу Гаррета и девочку, играющих в игру. Кажется, им весело, но я надеюсь, что появятся другие мальчики.

Когда я возвращаюсь на вечеринку, то не вижу Пирса у бара. Я нигде его не нахожу, но в комнате очень людно, поэтому это трудно.

— Привет, Рэйчел. — Я оглядываюсь и вижу рядом с собой Кэтрин. Кэтрин Сеймур, девушку, влюбленную в Пирса в течение большей части ее подростковых лет. Сейчас она стала старше, предполагаю ей около двадцати. Мы пересекались на паре вечеринок в последние несколько лет, но мы не общались. В последний раз я разговаривала с ней перед моей фиктивной свадьбой с Пирсом. Она пыталась убедить меня не выходить за него замуж.

— Привет, Кэтрин. — Я поворачиваюсь к ней лицом. Она одета в обтягивающее черное платье, но у нее почти нет красивых изгибов, так что ей нечем хвастаться, она худая как спичка. — Как твои дела?

— Хорошо, спасибо. — Теперь она говорит, как ее мать, скупо и сухо. Когда она была младше, в ее голосе вечно звучало хныканье испорченного ребенка. — А вы?

— У меня тоже все хорошо. — Мне нечего сказать этой девушке. Я чувствую, что все, что я ей скажу, будет использовано позже против меня. Я обнаружила, что ее мать частенько распространяет про меня сплетни, а потом прикидывается невинной. Уверена, ее дочь такая же.

— Я слышала, что у вас теперь есть ребенок, — говорит Кэтрин.

— Да, сын. Ему шесть лет.

— Вы планируете завести еще?

— Мы еще не решили. — Я не говорю ей правду. Это мое личное дело, и ее совершенно не касается. — Ты еще учишься в старшей школе?

— Уже закончила, еще прошлой весной. — Она отодвигает свои длинные светлые волосы в одну сторону и разглаживает их рукой.

— В какой колледж идешь? — Я уже знаю ответ, потому что Лиланд хвалился выбором дочери на вечеринке пару лет назад, но я все равно ее спрашиваю.

— Мурхерст. Это в Коннектикуте.

— Да, я знаю. Какая специализация?

— Английский.

— Почему ты выбрала именно его?

— Я должна была выбрать хоть что- то, и не так важно, что именно. Я никогда не буду использовать степень. И работать никогда не буду.

— Но она может тебе пригодиться.

— Вам же не пригодилась. — Она гадко ухмыляется. — Вы просто домохозяйка. Для этого степень не нужна.

До сих пор я думала, что Кэтрин измениться, когда повзрослеет. Она была почти даже приятна до ее грубого комментария.

— Я все еще рада, что у меня есть степень, — говорю я. — И когда-нибудь я ее использую.

— Не получится. Пирс не хочет, чтобы его жена работала.

Еще один грубый комментарий. И она говорит это так, как будто знает моего мужа достаточно хорошо, чтобы ее слова были правдой, а это не так.

— Кэтрин, я должна найти Пирса.

— Вы собираетесь куда-нибудь на каникулы?

Черт, я надеялся сбежать от нее.

— Нет. У нас нет никаких планов.

— А мы едем. Отец везет всю семью на Большой Кайман на День Благодарения. И в Париж на Рождество.

— Звучит неплохо. Я уверена, вам будет весело. — Я поворачиваюсь, чтобы уйти, но она продолжает говорить.

— Мы летим на частном самолете. Вы когда-нибудь летали на частном самолете?

— Да, я… — Я останавливаюсь перед тем, как признаться, что летала на самолете Синклера, но это секрет. Мы с Пирсом брали самолет Ройса в Лас-Вегас, когда сбежали, но Кэтрин не может этого знать. — На самом деле, нет, я не летела на частном самолете.

— Почему? У семьи Пирса есть свой самолет. Почему бы вам его не использовать?

— Мне не комфортно на маленьких самолетах. Я думаю, они опасны.

— Компания моего отца производит двигатели для самолетов, и он говорит, что частные самолеты безопаснее, чем большие.

— Ну, я бы все же предпочла лететь в обычном самолете. Мне нужно найти Пирса, так что было приятно видеть тебя, Кэтрин. — Я с легкостью лгу, мне совсем не понравилась встреча с ней. И разговор. С этой девушкой явно что-то не так, она странная, почти жуткая. Думаю, всему виной выражение ее лица. У нее всегда такая полуулыбка на лице, как будто она знает секрет и наслаждается тем, что другие люди его не знают.

Я ухожу, ища в комнате Пирса, но нигде его не вижу. Он всегда так делает на подобных вечеринках. Исчезает, и я не могу его найти. Я бы хотела, чтобы он так не делал, потому что чувствую себя неуместно на этих вечеринках, и что еще хуже, когда меня окружают люди, которых я не люблю. На этих вечеринках всегда одни и те же лица, и даже после всех этих лет некоторые из них все еще меня не одобряют.

— Рэйчел! — это Марта, машет мне через всю комнату.

Я искренне улыбаюсь и направляюсь к ней. Я не хочу, чтобы она уезжала и действительно буду очень сильно скучать по ней. 

ГЛАВА 17

ПИРС

— Какова истинная причина вашего переезда? — спрашиваю я Джека, когда мы заходим в одну из комнат, чтобы поговорить наедине.

— Ройс, — коротко сообщает он, закрывая дверь. — Я должен там за ним присматривать.

— Ройс тоже переезжает?

— Да, поместье в Вирджинии.

— Когда?

— Я не знаю. В течение года, полагаю. Они еще не решили.

— Это из-за президентства?

— Ага, он должен жить среди своих собратьев-политиков. Его должны видеть с ними как можно чаще. Они должны взаимодействовать и посещать одни и те же вечеринки.

— А ты что обязан делать?

— Держать его в узде. Как я уже говорил много раз, Ройс - дурак. Оставляешь его одного на две секунды, и он тут же попадает в неприятности. Наркотики, проститутки, азартные игры. Ройс представляет угрозу как для себя, так и для организации. И все же они хотят, чтобы он стал президентом. И я согласен, что Ройс чертовски хорошо смотрится перед камерами, и говорит убедительно. А когда дело доходит до СМИ, нам нужен кто-то, кто может хорошо выступить на телевидении. Кто-то, кто может играть роль. Так что, как бы мне не хотелось этого признавать, Ройс идеально подходит на пост президента. Проблема в том, что и он это прекрасно знает, поэтому думает, что может сделать все, что захочет, и это сойдет ему с рук.

Я чувствую, что должен рассказать Джеку о романе Ройса и ребенке, которого родила его любовница. Если Джек будет присматривать за Ройсом, он должен знать эту информацию. Но я обещал Ройсу, что сохраню его тайну. Он предупредил меня, что, если я открою рот, он лично придет за матерью и ребенком, а я не могу подвергать их жизни опасности. Поэтому и решил молчать.

— Я также должен следить и за другими нашими политиками, — продолжает Джек. — Особенно теми, кто уже у власти. В частности, речь идет о сенаторе Вингейте.

Мы отправили Вингейта в Колумбию пару лет назад, для внедрения в сенат, чтобы помочь нам в достижении некоторых наших целей. Он не член организации, просто работает на нас в обмен на сохранение своей политической позиции. До сих пор был ценным активом, но иногда его заносит. Я уверен, что Джек ему поможет.

— За кем еще тебе присматривать?

— А кто, черт возьми, это знает? — Джек берет сигару у хьюмидора, сидящего на столе в углу. — Они сообщат, когда я приеду.

— Почему именно ты?

Он подносит зажжённую спичку к сигаре.

— Я удобен в использовании своего же оборудования для слежения. Моя первостепенная задача разместить камеры и микрофоны в их офисах и домах. — Джек подходит ко мне. — Но, честно говоря, думаю, что твой отец - причина, по которой выбрали именно меня.

— Мой отец? А он тут причем?

— Холтон ненавидит, что мы с тобой как семья. Он думает, что я занял его место, веду себя как твой отец, и полагаю, так и есть, но это его проблемы, что он не справился. Он также ненавидит Марту и меня за связь с твоим сыном, но, опять же, если бы он вел себя как нормальный дедушка по отношению к внуку, Гаррет не был бы так привязан к нам.

— Ты действительно думаешь, что тебя отослал мой отец?

— Не могу сказать наверняка, но не удивлюсь, если это так. Похоже, он пытается больше участвовать в жизни Гаррета, и забрал его из школы, чтобы познакомить с остальными. Так ведь?

— Да, и я очень сильно на него за это разозлился. Правда, что члены организации оценивают всех детей?

— Не всех, только тех, кто выделяется. — Он пыхтит сигарой.

— Почему они решили, что Гаррет из таких?

— Холтон специально привлек их внимание. В возрасте Гаррета обычно родители должны просить, чтобы их детям дали оценку. Ее не проводят, пока ребенок не пойдет в старшую школу, и даже тогда она обычно тайная. Они просто наблюдают за ребенком со стороны, незаметно. Оценка младших детей – нечто из ряда вон выходящее. Некоторые из членов хотят, чтобы их дети заняли высокую должность в организации, поэтому они инициировали процесс в более раннем возрасте.

— Это последнее, что я хочу для Гаррета! Мне не нужно, чтобы в организации даже помнили, что он существует. Он должен быть на заднем плане, спрятан там, где его никто не видит.

—Ну, а теперь он впереди и в самом эпицентре, благодаря твоему отцу.

— Мы должны это остановить, Джек. — Я понизил голос. — Ты говорил, что мы можем его вытащить, и мы должны начать работать над этим прямо сейчас.

— Теперь все будет намного сложнее, Пирс. С переездом в Вирджинию я больше не буду твоим наставником.

— Это не означает, что мы больше не сможем разговаривать.

— На самом деле, не сможем. Об этом я и хотел с тобой поговорить. — Джек указывает на два кресла рядом с нами. — Давай присядем. — Мы оба садимся, а потом он признается: — Мне велено держаться от тебя подальше.

— Кем?

— Я не знаю имени, отдавшего приказ. Меня вчера предупредили, это было частью моих инструкций относительно переезда. Но опять же, я уверен, что Холтон имел право голоса. Я могу, конечно, ошибаться, но у меня такое чувство, что я прав.

— Значит, я не должен вообще разговаривать с тобой? — Я выдохнул и покачал головой. — Это же нелепо, нам все равно придется общаться.

— Только на встречах или мероприятиях «Дюнамис». И мы с Мартой не сможем вас навещать, запрещено видеться с твоей семьей. Марте еще нужно прекратить дружбу с Рэйчел, а я не сказал ей об этом. Она будет убита горем.

— Как я смогу объяснить это Рэйчел? — Я вскакиваю и вышагиваю из угла в угол комнаты, злой и расстроенный. — Ты и Марта для нас как семья, а теперь вдруг вы перестаете с нами общаться? Рэйчел не поймет, да и Гаррет тоже.

— Тебе нужно придумать оправдание, которому они поверят. — Онкладет сигару на пепельницу и подходит ко мне. — Послушай, Пирс. Я люблю тебя как сына, но мы не можем подвергать себя риску. Мы не можем подвергать риску наши семьи. Мы должны делать то, что нам велят, хотя это и не то, чего хотим мы.

— А с Гарретом что? Я рассчитывал, что ты поможешь мне освободить его от обязательств.

— Я продолжу работать втайне, чтобы изменить правила не только для него, но и для всего подрастающего поколения. Тебе нужно делать то же самое. — Он на секунду умолкает, делает вдох и продолжает. — Но, если мы не добьемся успеха, то, по крайней мере, сейчас они хотя бы не заставляют нас убивать. Это, скажу тебе, большое изменение, Пирс, изменения во благо. Твоему сыну никогда не придется делать то, что делали ты и я.

Джек ссылается на тот факт, что членам группы больше не разрешается выполнять задания по устранению, теперь это входит только в обязанности наемников. Изменение приняли после того, как один из наших был почти пойман на месте преступления. Организация наказала его за небрежность, но другие участники организовали собрание, где решили, что мы не должны сами выполнять заказные убийства. Слишком рискованно. Мы же не хотим, чтобы наши преступления к нам же и привели.

— Оно не будет длиться долго, — спорю я. — Организация ввела мораторий из-за одного инцидента. Через несколько лет он забудется, и мы снова вернемся к тому, чтобы самим нажимать на курок.

— Может быть, а может и нет. Но даже если все вернется на круги своя, наемники останутся первым вариантом. Остальным будет поручено делать это только в чрезвычайных ситуациях.

— И все же мне пришлось делать это самому несколько раз в течение пяти лет.

— Ну, ты исключение из правил. — Он подходит к двери. — Нам пора вернуться на вечеринку, иначе нас начнут искать. Лучше всего, если нас не увидят вместе, поэтому я пойду первым.

Я до сих пор в шоке и не понимаю, к чему такая таинственность.

— Я не могу поверить, что они это делают.  Мы оба члены организации, мы должны контактировать.

— Не я устанавливаю правила, Пирс.

Я признаю поражение и киваю.

— Да, я знаю.

— Сегодня мы, видимо, в последний раз видимся, так что…  — Он обнимает меня. — Я люблю тебя, парень, и желаю тебе всего наилучшего. — Джек отступает назад, положив руку мне на плечо, и смотрит мне в глаза. — Не позволяй этим ублюдкам запугать тебя, особенно своему отцу. И никогда не забывай, что я тебе сказал. Ты не определяешься тем, что они заставляют тебя делать. Ты хороший человек, Пирс, всегда помни об этом. — Он слегка улыбается, но улыбка грустная и напряженная. — Прощай, Пирс. — Обойдя меня, Джек выходит из комнаты.

Я остаюсь, у меня ощущение, будто меня ударили ножом в живот. Я потерял Джека, ради блага организации. Я не могу с ним разговаривать. Я не могу с ним видеться. Такое чувство, что я оплакиваю его смерть, а он мне нужен. Он единственный, с кем я могу поговорить о «Дюнамис». Он единственный, которому я доверяю. А теперь он ушел, а у меня никого нет.

Я уверен, что за всем этим стоит мой отец. Он забирает все, что мне дорого. Всех, кто мне важен и нужен. Все, что делает меня счастливым. Он даже пытается отобрать у меня Гаррета, но этого я ему не позволю. Я вытащу Гаррет из этого болота. Не знаю, как, но выясню и сделаю.

Я бы очень хотел, чтобы сегодня Гаррета здесь не было. Я пытался уговорить Рэйчел позволить ему остаться с одним из наших соседей, но она хотела взять его с собой на случай, если мы тут задержимся. Но когда он здесь, я нервничаю больше прежнего.

— Пирс, — в комнату заплывает Ройс, с виснувшей на его руке блондинкой. — Что ты здесь делаешь?

— Я плохо себя чувствовал, и хотел немного отдохнуть.

Он отстраняет женщину в сторону.

— Иди, подожди в другой комнате, я скоро приду.

Его спутница уходит, и Ройс закрывает дверь.

— Ты изменяешь Викторию в своем собственном доме? — я совершенно не удивлен.

Он равнодушно пожимает плечами.

— Она знает, что я ей изменяю. Это не секрет.

— Да, но тебя могут застукать твои дочери.

— Они играют в детской комнате, и никогда меня не найдут. — Ройс подходит ко мне ближе. — Говоря о детях, ты уже разговаривал с Сейди?

— Нет, я ее не видел.

— Я научил ее, как правильно произносить речь. — Он гордо улыбается. — Девочка становится весьма красноречивым оратором. Возможно, она когда-нибудь и политиком станет, как ее отец.

Ройс гордится своими тремя дочерями, и вовлечен в их жизнь куда больше и глубже, чем я когда-либо думал. Он берет их с собой в поездки по стране или плавание на яхте. Эти три маленькие девочки действительно изменили его, сделав мягче, но, к сожалению, когда их нет рядом, он снова превращается в мудака.

Всякий раз, когда я вижу его дочерей, то сразу же вспоминаю о той, кого он игнорирует, притворяясь, что ее не существует. Мне всегда было интересно, соврал ли он мне, когда сказал, что дал ее матери достаточно денег. Он не вспоминает о ней, и я не могу проверить, много ли правды в его словах.

— А как же еще одна твоя дочь? — спрашиваю я, но тут же понимаю, что не стоило. Эта тема всегда его злит, поэтому обычно я ее избегаю.

Выражение лица Ройса становится мрачным, глаза сужаются.

— Я же велел тебе никогда больше о ней не упоминать.

— Это просто вопрос, успокойся. О ней хорошо заботятся? Помнится, ты дал ее матери щедрую сумму.

— У той бабы больше денег, чем она сможет потратить. А если она когда-нибудь заявится с просьбой дать еще, я отправлю к ней одного из наших наемников.

— Ройс, не говори так, даже в шутку. Ребенку нужна мать.

— Она слишком похожа на меня, — бормочет он, глядя сквозь меня, будто ее воображает. — Чертов ребенок похож на меня.

— Ты видел ее?

— Только фотографии. У нее темные волосы, того же цвета, что и у меня, и ее рот… ее улыбка… она похожа на меня, когда улыбается. — Когда он это говорит, у него в голосе звучит та же мягкость и нежность, как и когда он говорит о других своих дочерях. — Должен признать, она милый ребенок.

Приятно слышать, с какой теплотой он о ней говорит. Это доказывает, что девочка будет в безопасности, ведь если у него есть слабость к ней, он оставит ее с матерью в покое.

Ройс возвращается в реальность.

— Что я могу сказать? — смеется он. — Я делаю красивых детишек. Проблема в том, что я могу делать только девчонок.

— И они у тебя замечательные, — хвалю его я, пытаясь сохранить настроение. Настроение Ройса может измениться в одно мгновение, и я не хочу, чтобы он опять завелся, как это было несколько секунд назад, когда я спросил о матери девочки. 

Он подходит к бутылке с бурбоном, стоящей рядом с хьюмидором.

— Виктория и я планируем попробовать зачать мальчика.

— Со всеми этими детьми тебе понадобится дом побольше. — Я шучу, но знаю, что он согласится с этим утверждением.

— Мы уже купили. — Ройс наливает себе напиток. — Ты слышал, что мы переезжаем?

— Нет, — лгу я, не уверенный до конца, что то, что сказал мне Джек, было конфиденциальной информацией.

— В Вирджинию. — Он делает глоток, молчит, а затем допивает остаток и ставит бокал на стол. — Когда точно не знаю, мне еще не сказали.

— Ройс, я должен вернуться на вечеринку, — развернувшись, я направляюсь к двери.

— Ходят слухи, что Гаррета оценивали.

Я резко оборачиваюсь и вижу Ройса, стоящего слишком близко ко мне.

— Да, — согласно киваю. — Мой отец постарался, хотя я об этом не просил.

— Почему ты не хочешь, чтобы они это сделали? — Он поправляет запонку, которая, вероятно, расстегнулась, когда на его руке висела та блондинка. — Разве ты не хочешь, чтобы твой сын был одним из главных?

— Конечно, хочу. — Мне нужно ему подыграть. Ройс не умеет держать язык за зубами, и, если почувствует, что я хочу оградить Гаррета от власти организации, он тут же расскажет остальным. — Просто он еще слишком мал, и мне хотелось бы, чтобы он оставался ребенком чуточку дольше.

— Я заставил их оценить Сейди, и собираюсь убедить их, что однажды она станет первой леди. — Он громко смеется. — Разве это было бы не здорово? Я стану президентом, и двадцать лет спустя, моя дочь станет первой леди.

— Это впечатляет, согласен. Заметно, как сильно ты ею гордишься. — Я посылаю ему фальшивую улыбку. — Но, мне действительно нужно идти. Увидимся позже, Ройс.

Он идет со мной, но сворачивает к комнате, где его уже заждалась очередная подружка. Я же возвращаюсь на вечеринку и ищу Рэйчел. Пока сканирую толпу, ко мне подходит Кэтрин.

— Привет, Пирс, — улыбается она. — Как твои дела?

— Хорошо, но сейчас мне не до разговоров. Нужно найти свою жену.

Кэтрин блокирует мне путь.

— Что за спешка?

— О чем ты? Я просто хочу ее увидеть.

— Мы могли бы поговорить? Удели мне минутку.

Я натужно вздыхаю.

— О чем?

Она держит свои руки при себе, что уже не плохо. Когда она была подростком, то постоянно меня касалась. Сейчас ей должно быть уже двадцать два или двадцать три года, но выглядит Кэтрин старше. Все еще очень худая и ей не хватает женственности и форм, а вот лицо не соответствует телу.

— Я просто хотела извиниться за свое прежнее поведение, — начинает она. — Я была молода и глупа, но теперь повзрослела и понимаю, что вела себя как глупый, капризный ребенок. Надеюсь, ты меня простишь.

— Да уже все забыто. — Я не ожидал, что она извинится. Может и правда, взрослеет.

— Я ранее беседовала с твоей женой, — сообщает мне Кэтрин. — Платье у нее красивое.

Ее комплимент звучит неискренне, хотя, думаю, как раз платье ей и приглянулось. Она изо всех сил старается выглядеть естественно, но я вижу насквозь ее фальшь. Покачав головой, продолжаю обыскивать комнату в поисках Рэйчел.

— Я спросила ее, планируете ли вы заводить еще детей.

Я хмуро смотрю на девушку. По ее хитрой улыбке могу сказать, что она меня проверяет. Специально испытывает мои границы и терпение. Замерла в ожидании моей реакции. Я уверен, что Рэйчел ничего ей не ответила, поэтому Кэтрин пытается выудить ответ у меня.

— Ты не можешь задавать вопросы на столь личную тему, — упрекаю ее я. — Твои уроки этикета, что, были напрасными?

— Но ваш сын такой милый малыш, и я подумала, ты захочешь еще одного, — тут она ухмыляется. — Если только Рэйчел не может забеременеть.

Как, черт возьми, она узнала об этом? Или Кэтрин бьёт вслепую?

— Сплетничать о людях - не привлекательное качество для женщины, — холодно отвечаю я. — Если ты хочешь найти себе пару, я бы посоветовал тебе перестать злословить о других и сосредоточиться на себе.

— Мой отец ищет мне мужа, а не я сама. Именно он его выберет.

— И тебя это устраивает?

— Почему бы и нет? Отец знает, что мне нравится в мужчинах.

— Он уже кого-то подобрал?

— Да. — Кэтрин оглядывает комнату. — На самом деле, мой будущий муж сегодня вечером здесь.

— И кто он?

— Мне запрещено говорить о нем.

— И когда же объявите о помолвке? Твой отец сказал?

— Придется немного потерпеть, но я никуда не спешу.

— Зачем ждать? Если он кого-то выбрал, ты должна выйти за него замуж.

— Все не так просто, — Кэтрин флиртует со мной, накручивая прядь волос вокруг пальца.

— Хм, почему бы тебе не найти своего будущего мужа и не поговорить с ним, а я найду свою жену. Приятного вечера.

Я ухожу от Кэтрин и вижу Рэйчел, идущую ко мне навстречу. Сегодня на ней темно-фиолетовое платье. Цвет подходит ей, сочетается с ее кожей и темными волосами. На ней серьги с бриллиантами и соответствующее ожерелье, подаренное ей мною в честь свадьбы. С тех пор я купил ей несколько других ювелирных украшений, но именно эти ее любимые, потому что они первые, что я ей подарил.

— Вот ты где, — Она улыбается, приближаясь ко мне. Я вижу ее улыбку каждый день, и все же она до сих пор выбивает почву из-под моих ног, делает меня счастливым, дарит радость и приносит удовлетворение.

Я притягиваю ее к себе и шепчу на ухо.

— Ты выглядишь потрясающе.

— Спасибо. — Рэйчел слегка отступает назад, ее улыбка становится еще красивее.

Здесь нет ни одной женщины, которая была так бы прекрасна, как моя Рэйчел. И дело совсем не во внешности, а во внутреннем свете, который она излучает. Для меня он особо заметен на фоне людей, что нас сейчас окружают. Все они кажутся такими несчастными и потерянными. И они заражают своей хандрой и меня, просто быть рядом с ними - это огромный стресс. Но потом появляется Рэйчел, и я расслабляюсь.

— Где ты был? — спрашивает она.

— Сначала разговаривал с Джеком, потом столкнулся с Ройсом. Он переезжает с семьей в Вирджинию.

— Так же, как и Джек? Почему все туда переезжают?

— Ройс хочет больше участвовать в политической жизни страны. Работа над кампаниями последних нескольких лет заставила его захотеть баллотироваться.

— В Конгресс?

— Может быть, я не уверен, не спрашивал. – Тут я вижу позади нее своих родителей. — Мои родители идут, чтобы с нами поздороваться.

Она оборачивается, и я опускаю руку на ее талию.

Рэйчел приветствует их улыбкой.

— Добрый вечер Элеонора. Холтон.

Моя мама отвечает, а отец, как всегда, просто игнорирует.

— Красивый костюм, Холтон, — замечает Рэйчел. — Новый?

Он просто смотрит на нее, не издав ни звука. Я уверен, отец надеялся, что она накричит на него за то, что он забрал на днях Гаррета, но вместо этого, Рэйчел мила с ним, и теперь он смущен, не зная, как ответить.

— Холтон, Рэйчел задала тебе вопрос, — напоминает ему мама.

— Костюму год, — это все, что он говорит моей жене.

— Ой, ну а выглядит совершенно новым. — Она еще слаще ему улыбается, и отец отводит глаза в сторону.

— Где Гаррет? — спрашивает мама у Рэйчел.

— Он играет с другими детьми, и я, наверное, должна пойти его проверить. Составите мне компанию?

Мама соглашается, и они вдвоем уходят, оставляя меня наедине с Холтоном.

— Пирс, — говорит он.

— Отец.

Мы стоим и не знаем, что сказать. Печально, что нам практически всегда не о чем говорить. С Джеком я мог бы проболтать всю ночь.

— Итак, Джек мне сказал, что переезжает, — я прерываю тягостное молчание.

Уголки губ моего отца приподнимаются в легкой улыбке.

— Да, я тоже это слышал.

— Еще ходят слухи, что именно ты приложил к этому руку.

— Серьезно? Приятно слышать, будто люди думают, что у меня есть такая власть.

— Да. Я так и подумал, поэтому и сказал.

Он определенно это сделал. Не знаю, как, но отец каким-то образом смог убедить организацию отослать Джека, лишь бы убрать его из моей жизни.

— Кажется, у твоей жены сегодня хорошее настроение. — Мой отец никогда не называет Рэйчел по имени, и это сводит меня с ума. Он называет ее «девушка» или «женщина», или «твоя жена», но никогда по имени.

— Рэйчел всегда в хорошем настроении.

— Должно быть, это со временем становится утомительным.

— Ничего подобного, это одно из ее качеств, что привлекли меня к ней.

Он взглядом сканирует комнату.

— Все, мы закончили?

— Да, я бы сказал, что нас видели вместе уже дольше необходимого. Не стесняйся, иди побеседуй с теми, кого ценишь больше.

Отец уходит, даже не попрощавшись. После почти двух лет, когда мои родители со мной даже не разговаривали, они решили здороваться со мной на общественных мероприятиях независимо от того, что происходит между нами за закрытыми дверями. Моя мама не хочет, чтобы другие знали о наших семейных проблемах, поэтому и установила правило, согласно которому мы должны разговаривать, улыбаться и делать вид, что безмерно любим друг друга хотя бы несколько минут на вечеринке или другом событии. Вот почему они подошли поговорить со мной и Рэйчел, но мой отец явно был не в восторге. Ему нечего нам сказать.

— Сейчас там прибавилась пара мальчиков, — сообщает Рэйчел, подойдя ко мне. Моя мама вернулась к отцу, который в данный момент разговаривает с одним из членов группы.

— Что ты имеешь в виду? — я не совсем понимаю, о чем она.

— Когда мы только приехали, Гаррет расстроился, потому что в игровой комнате были только девочки. — Она смеется. — Хотя, мне кажется, он уже успел влюбиться в одну из них, и я видела, как он сидел рядом с ней и рисовал ее портрет. — Тут Рэйчел шутливо толкает меня локтем в бок. — А вот ты никогда не рисовал МЕНЯ.

Я целую ее в щеку.

— Обязательно исправлюсь к нашей годовщине. — Указываю на угол комнаты. — Там Грейс и Арлин. Хочешь с ними пообщаться?

— С удовольствием, они такая хорошая пара.

Мы проводим следующие полчаса за беседой с родителями Ройса, но затем они уходят, чтобы выпить и поговорить с другими людьми.

Я украдкой проверяю свои часы.

— Мы пробыли здесь пару часов, можем уезжать домой.

Это вечеринка «Дюнамис», и ее участники должны задержаться как минимум на час, так что свой долг я выполнил.

— Хорошо, — соглашается Рэйчел. — Пойдем, заберем Гаррета.

Мы поднимаемся в детскую комнату и обнаруживаем, что Гаррет играет в игру с несколькими игроками.

Я зову его:

— Гаррет, мы едем домой.

— Пап, подожди, я почти закончил. — Мой сын бросает синее кольцо, и оно попадает в цель. — Да! Я выиграл! — Он подбегает к нам, а другие мальчишки одновременно кричат: — Пока, Гаррет!

Наш ребенок заводит друзей везде, где бы не появился. В школе у него тоже масса друзей, я вот никогда не был так популярен, как он.

Мы начинаем уходить, но он вдруг останавливает меня, потянув за пиджак.

— Подождите, я должен попрощаться с Лекси. — Гаррет подбегает к маленькой девочке с темно-каштановыми волосами в синем платье. Она единственная в комнате, не одетая в розовое или фиолетовое.

— Его любовь, — шепчет мне Рэйчел, — думаю, ей лет восемь.

Гаррет что-то говорит девочке, затем быстро обнимает ее и убегает. Я ловлю взгляд Сейди, наблюдающей за ним краем глаза. Она уже любопытна, как и ее мать.

— Хорошо, теперь мы можем идти. — Он ждет, пока мы выйдем из комнаты, и берет меня за руку, как обычно. Когда мы находимся в общественном месте, мне необходимо всегда знать, где Гаррет, поэтому мы приучили его держать меня или Рэйчел за руку. И хотя ему не обязательно делать этого здесь, на вечеринке, он все же засовывает свою ладошку в мою ладонь.

— Пап, мы можем посмотреть фильм, когда вернемся домой?

— Думаю, для этого уже будет слишком поздно.

— Но завтра же не в школу. — Он смотрит на меня своими большими голубыми глазами, и мне трудно сказать ему «нет». Гаррет такой милый, одетый в классические брюки, рубашку и галстук. Все дети должны выглядеть соответствующе, даже если они проводят вечер в игровой комнате.

— Тебе было мало фильмов на этой неделе? — спрашиваю я его.

— Нет, но мне нравится их смотреть. С тобой и мамой, хотя иногда вы целуетесь. В такие моменты я закрываю глаза.

Рэйчел старательно прячет улыбку.

— Хорошо, — я сдаюсь. — Один фильм, но недолго.

— Ты уже уезжаешь? — передо мной возникает Сесил Рот. Приходится остановиться.

— Да. Нам нужно домой.

Я улыбаюсь и веду себя дружелюбно, хотя он мне и не нравится. Сесил один из тех, кто радеет за еще более строгие правила для наших членов, и всегда голосует за самое суровое наказание для провинившихся участников. Именно поэтому я стараюсь быть на его стороне, но все равно я ему не нравлюсь, потому что женился на Рэйчел.

Прямо перед моим побегом в Вегас, Рот представил моего отца своим коллегам по бизнесу в Европе. В результате этой поездки у нас появилось двое новых клиента в Англии и один в Германии, что вывело нашу компанию на международный уровень. Потом я сыграл свадьбу с Рэйчел и Рот перестал помогать нам налаживать связи с иностранными клиентами. Еще одна причина, по которой отец меня ненавидит.

— Я вас помню, — Гаррет обращается к Сесилу. — Вы были одним из дедушек.

Я не уверен, что понимаю, о чем он говорит.

Тот лениво улыбается.

— Я еще не дедушка.

— Ох. — Гаррет изучающе смотрит на него. — Вы выглядите как мой дедушка. У вас седые волосы и морщины.

Рэйчел прикрывает ладошкой рот, пытаясь скрыть смех. Но мне совсем не смешно.

— Гаррет, когда ты встречался с мистером Ротом? — спрашиваю я сына.

— Когда дедушка забрал меня со школы.

Так что Рот был одним из тех, кто оценивал Гаррета. Интересно, Сесил делал это для всех детей или только для Гаррета?

— Как дела, Гаррет? — спрашивает его Рот, наклоняясь, чтобы оказаться с ним на одном уровне.

— Я в порядке, — мой сын прижимается ко мне сильнее. Сесил напугал его, приблизившись так близко.

— Нам действительно нужно идти. — Я обнял Гаррета за плечо и отвел в сторону. — До свидания, Сесил.

— Пирс, кто это был? — обращается ко мне Рэйчел, едва мы подходим к выходу.

— Сесил Рот, деловой партнер и друг моего отца.

— Он один из тех, кто встречался на днях с Гарретом?

— Да. Я не знал, что он был там в тот день, но, по словам Гаррета, так и есть.

Мы почти на пороге, и я отдаю горничной номерок на наши пальто, а камердинеру - на машину.

— Подожди здесь, — прошу я Рэйчел. — Скоро вернусь.

— Куда ты?

— Марта хотела попрощаться с Гарретом. — Это ложь. Оправдание, чтобы я мог уйти с Гарретом. — Я вижу ее дальше по коридору. Мы скоро вернемся, не волнуйся.

Я веду сына обратно в зал.

— Тети Марты нигде не видно, — удивляется Гаррет, оглядываясь по сторонам.

— Она, должно быть, уже ушла. — Я поднимаю его, чтобы он мог видеть лица людей в толпе. — Гаррет, мне нужно, чтобы ты сказал, видишь ли кого-нибудь из тех мужчин, с которыми ты и твой дед встречались на прошлой неделе.

Он внимательно рассматривает людей.

—Я вижу мистера Рота.

— Кроме него, кто еще есть?

— Я вижу дедушку.

— Да, но ты видишь еще кого-нибудь из тех мужчин?

Ребенок качает головой.

— Нет. Теперь мы можем пойти домой?

— Да, конечно.

Я опускаю его вниз и беру за руку, как вдруг нас окликает Рэйчел:

— Вы нашли Марту?

— Нет. Потеряли в толпе. Машина уже готова?

— Да. Вот твое пальто. — Она протягивает его мне, затем помогает Гаррету одеться.

Мы едем домой, где Гаррет смотрит свой фильм, а Рэйчел прижимается ко мне, сидя на диване. Я пытаюсь расслабиться, но чувствую себя взвинченным после этой вечеринки. Мне не нравится тот факт, что Рот встречался с Гарретом на прошлой неделе. И что Джеку больше не разрешают общаться со мной вне собраний «Дюнамис». Я чувствую, будто меня наказывают, но за что именно? Ясное дело, что все это не мое наказание, которое я все еще жду.

Нет. Мое наказание за женитьбу на Рэйчел будет намного больше и хуже, чем это. Так каково же оно будет? И когда?

Я не могу больше ждать и оглядываться. Час. День. Неделя. Годы. Я просто хочу, чтобы все, наконец, закончилось. Прямо сейчас. Чего они ждут? Почему до сих пор ничего не сделали? Чем дольше они ждут, тем сильнее я схожу с ума. Они бы не выжидали так долго, если бы не планировали нечто действительно ужасающее и болезненное. Так что, черт возьми, они придумывают? 

 ГЛАВА 18

ЧЕТЫРЕ ГОДА СПУСТЯ

ПИРС

— Если сможете предоставить мне эти отчеты к понедельнику, все будет готово в срок, — обещаю я, заканчивая встречу. — Увидимся на следующей неделе.

Я покидаю еженедельное маркетинговое собрание и спускаюсь к себе в офис, но в коридоре меня останавливает отец.

— Пирс, нам нужно встретиться сегодня днем с тем новым клиентом из Огайо.

— Да, я в курсе. У меня встреча за обедом, так что я приду к тебе, как только вернусь.

— С кем это ты обедаешь?

— С Логаном. В смысле с доктором Каннингемом.

Мой отец улыбается.

— Передай ему мои наилучшие пожелания.

—Обязательно. — Я обхожу мимо него и иду своему офису. Я и так уже опаздываю на пять минут, а до ресторана как минимум десять минут езды. Быстро звоню Логану и предупреждаю, что задержусь.

По дороге я застреваю в пробке и в итоге приезжаю еще позже.

— Мне жаль, что я так поздно, — извиняюсь я, садясь напротив него. — Ты проделал столь долгий путь, чтобы встретиться со мной, а я в итоге опоздал. Приношу свои извинения, мне следовало более внимательно следить за временем.

— Все нормально, Пирс. — Логан выглядит уставшим. Он работает в клинике уже почти десять лет, и постепенно узнает об организации все больше и больше. В этом и заключается опасность работы на нас - чем дольше вы у нас работаете, тем больше узнаете.

— Как работа? — спрашиваю я его.

Прежде чем он отвечает, к нашему столу подходит официант.

— Что будете пить? — обращается он ко мне.

Я заметил, что Логан уже делал заказ, и это странно. Он пьет редко, и никогда во время обеда.

— Мне бурбон, чистый, — говорю официанту, и тот, кивнув, уходит.

Я обычно тоже не пью за обедом, но, если уж Логан выпил, я могу к нему присоединиться.

— Как дела у твоего отца? — интересуется Логан.

— Лучше, чем раньше. Прошлый год был почти терпимым. Он все еще упрекает меня, что я работаю неправильно и не так усердно, как ему хотелось бы, но уже не так часто. Раз или два в день вместо обычных пяти или шести.

Логан усмехается.

— Не знаю, как ты с этим миришься.

— Да ладно, привыкаешь через некоторое время.

— Ты видел Джека?

— Последние пару лет нет.

Логан в курсе о моей дружбе с Джеком, и знает, что тот был для меня как отец. Когда Эллит переехал, я соврал Логану, что Джек настолько занят работой, что у него нет для меня времени.

Рэйчел я сказал то же самое. Она разговаривала с Мартой несколько раз после того, как они переехали, но затем Марта перестала отвечать на ее звонки. Рэйчел не могла понять, почему та так поступила, и единственное объяснение, пришедшее мне на ум, заключалось в том, что у Джека и Марты больше нет для нас времени. Это глубоко обидело мою жену, и расстроило. И не только ее. Гаррет тоже скучал по своим дяде Джеку и тете Марте.

В конце концов мы это пережили, и больше о них не говорим. Я встречаюсь с Джеком на собраниях «Дюнамис» в конце года, но это все. Он больше не приезжает на подобные встречи сюда, в Коннектикут, а посещает их в округе Колумбия.

— Плохо, — огорчается Логан. — Я знаю, как вы были близки.

— Жизнь не стоит на месте, ничего не поделаешь.

На самом деле, я все еще общаюсь с Джеком. Просто не могу сказать об этом ни Логану, ни Рэйчел. Через пару месяцев после переезда Джека я получил по почте небольшую коробку. Открыв ее, увидел внутри новенький сотовый телефон, а когда включил, в него уже был запрограммирован один номер. Вместо имени абонента просто слово «средний». Я сразу подумал о Джеке, потому что именно такой ему нравится стейк. Я тут же нажал на кнопку вызова, и он поднял трубку на третьем звонке.

— Ты же не думал, что мы никогда больше не будем разговаривать?

Я улыбнулся, так как искренне был рад снова услышать его голос.

— Не боишься, что они могут отслеживать сотовый телефон? Могут же взломать его и прослушивать все наши разговоры.

— С обычным мобильным телефоном, да, но не с этим. Я лично его проверил, и убедился, что мы в безопасности. Эти идиоты никогда ничего не узнают, но прячь его в безопасном месте. Я не хочу, чтобы они его у тебя нашли.

— Джек, спасибо тебе, огромное. У меня больше никого нет, с кем можно поговорить, и… ну, мне просто хотелось снова поговорить с тобой.

— Как дела у Рэйчел?

— Ее очень обижает, что Марта не отвечает на ее звонки.

— А как я сожалею об этом, ты не представляешь. Марта чувствует себя еще хуже. Каждый раз, когда Рэйчел звонит или оставляет сообщение, моя жена превращается в торнадо, желая ей перезвонить. Приходится успокаивать. Рэйчел была для нее как дочь, и она ужасно по ней скучает. И даже не напоминай о Гаррете, Марта безумно любит мальчика, и у нее ощущение, что она потеряла внука.

Джек и я в тот день разговаривали еще в течение часа, и с тех пор раз в неделю, а иногда и больше, обязательно созваниваемся. Я обращаюсь к нему за советом, или он просто выслушивает, когда я расстроен или злюсь. Он намного больше, чем просто мой наставник. Он мне как семья. Я с ним близок больше, чем с собственным отцом.

Официант приносит мой напиток, вынуждая меня оторваться от грустных мыслей, потом я и Логан делаем ему наш заказ.

— Как Шелби? — спрашиваю я, как только официант уходит. — Рэйчел сказала, что Шелби хочет еще одного ребенка.

— Да, мы это обсуждали. — Что-то в его голосе мало энтузиазма.

— Считаешь, что троих уже достаточно?

Он молча крутит в руках стакан с бурбоном.

— Я не против четвертого, Шелби отличная мама. Она любит детей больше всего на свете. Когда близнецы пошли в детский сад несколько месяцев назад, Шелби едва смогла их отпустить. Теперь уже все трое в школе, поэтому, мне кажется, она хочет еще одного.

— И все же у меня такое чувство, что этого не хочешь ты.

— Нет, я не за это переживаю, вот почему и приехал сюда чтобы с тобой поговорить.

— О чем именно?

— О Шелби. — Он смотрит на стол. — И ее прошлом.

Дерьмо, Логан знает. Он знает о Шелби.

— Не уверен, что понимаю, что ты имеешь в виду, — осторожно отвечаю я.

— Я узнал кое-что за эти годы, и хотел бы спросить тебя, Пирс.

Мы не можем обсуждать такие вещи. Не здесь, и не сейчас. Логан имеет право знать, но, поскольку я не уверен, что он уже знает, я чувствую необходимость взять передышку.

— Мы могли бы обсудить все после обеда. В более приватной обстановке.

Он смотрит по сторонам.

— Я не буду конкретизировать.

— Тогда давай. — Я делаю глоток бурбона. Мне может понадобиться еще пара стаканов, чтобы пережить этот разговор.

— Я знаю о коллегах. Один из моих пациентов, на прошлой неделе, и… ну, неважно, как я узнал. Но с тех пор я соединил множество кусочков паззла.

— В смысле?

— То, как Шелби себя вела, когда мы встречались. Я никогда не мог понять, куда она сбегала ночью, просто исчезала. Ее не было в квартире, на звонки она не отвечала. И когда я спрашивал ее об этом напрямую, она тут же кричала на меня и велела за ней не шпионить. — Логан поднимает свой стакан и допивает напиток. — Мне всегда было интересно, на какие средства она содержит себя и своих родителей. Когда я лечил ее отца, ее мать рассказывала мне, как она гордилась дочерью за то, что та работала на двух работах, чтобы помочь оплатить медицинские счета. Но я-то знал, что у Шелби была только одна работа, и только неполный рабочий день. Я снова спросил ее об этом, но вразумительного ответа так и не добился. Даже уже начал подозревать, что она торговала наркотиками. Вечно носилась с каким-то пейджером, но никаких больше признаков того, что я мог быть прав. В квартире ничего не нашел, и не было подозрительных личностей рядом с ее домом.

— Боже, о чем ты говоришь, Логан?

Его стакан уже абсолютно пуст, но он все равно подносит его к губам. Опомнившись, ставит его на стол и смотрит на меня.

— Я думаю, Шелби была коллегой.

Я молчу и жду, что еще он скажет.

— Я знаю, что звучит ужасно, но когда задумываешься, то видишь смысл – огромные деньги. И ее пейджер… Уходы практически каждую ночь…  — Логан зажмуривается и сжимает переносицу. — Я не хочу в это верить.

Я даю ему минуту прийти в себя, а затем спрашиваю:

— Ты ее любишь?

Он тут же открывает глаза, уставившись на меня.

— Конечно, я люблю ее! Она моя жена, и мать моих детей.

— Тогда почему ты так одержим ее прошлым?

— Потому что мне нужно знать. Мне нужно, чтобы ты сказал мне правду, Пирс. Она была одной из коллег, да?

Официант приносит наш заказ и снова спрашивает:

— Обновить ваши стаканы, господа?

— Да, — мы отвечаем одновременно. Официант коротко кивает и уходит.

— Пирс, скажи мне, мне нужно знать.

Я тяну время, расправляя на коленях салфетку.

— Тебе не нужно ничего знать. У тебя и Шелби прекрасная семья, счастливый брак, дети. Зачем все разрушать?

Он пораженно вздыхает.

— Так это правда… Скажи, как долго.

— Мне неудобно об этом говорить. Прости, Логан, но я не могу.

— Как ей удалось уйти? Я слышал, что контракт на всю жизнь, как освободилась она?

Я игнорирую его вопросы и просто приступаю к еде. Если бы я знал, что мы собирались обсуждать за обедом, то сослался бы на занятость и отказался. Я надеялся, что Логан никогда не узнает о Шелби, а теперь, когда он в курсе, я не знаю, почему он спрашивает об этом именно меня. Зачем ему знать прошлое своей жены? Все кончено, сейчас оно уже не имеет никакого значения.

Если Шелби поймет, что Логан знает правду о работе, она будет опустошена. И сгорит со стыда. Она бы решила, что Логан отныне будет в ней видеть шлюху, а не женщину, которую любит.

Я злюсь на него за то, что он вообще решил поднять эту тему. Намного сильнее, чем бы должен был, и это связано с тем, что моя ситуация очень похожа с ситуацией Шелби. Жить тайной жизнью, стыдиться ее, не желая, чтобы твой любимый человек узнал правду.

Несколько лет назад я бы, наверное, хотел, чтобы Рэйчел знала обо мне всю правду, но зачем? Я не тот человек, что лгал, воровал и убивал. Я не хочу, чтобы она думала, что я такой, когда это не так. Проведя с Рэйчел последние двенадцать лет, я стал новым человеком. Любящий муж, заботливый отец. Она помогла мне все это создать, и такой мужчина должен оставаться единственным, кого она знает.

То же самое относится и к Шелби. Она не хочет, чтобы Логан судил ее за ее прошлое. То, что ее заставляла делать организация.

Не определяй себя тем, что тебя заставляют делать. Это были слова Джека, и я ими живу. Они помогают мне пережить плохие дни, те, когда я чувствую, что верх берет темная сторона. Дни, когда я испытываю ужасную вину за то, что сделал, и за ложь, которую говорю своей жене. В подобные дни я повторяю слова Джека как молитву, потом еду домой, обнимаю Рэйчел и Гаррета, и снова становлюсь самим собой. Отцом и мужем, который не совершает плохие поступки.

И я не хочу, чтобы Логан определял Шелби только по тому, что она делала, когда-то. Я не хочу, чтобы он воспринимал ее в качестве коллеги. Она пошла на это только потому, что отчаянно нуждалась в помощи для отца. За это ее нельзя наказывать.

— Ты будешь с ней разводиться?  — прямо спрашиваю я.

Логан ошарашенно смотрит мне в глаза.

— Нет! Конечно, нет.

— Тогда перестань задавать вопросы, тебя же научили правилам. Правило номер один какое?

— Не задавайте вопросов. Да, я помню.

— Тогда следуй им, и хватит задавать вопросы. Если ты любишь Шелби и свою семью, то забудешь, что когда-либо знал нечто подобное. Шелби уже не та девушка, и никогда ею не была. Она просто пыталась помочь своей семье и не понимала, во что ввязалась.

— Мне просто интересно, почему она…

— Логан, прекрати, я серьезно. Ты должен обо всем забыть, стереть из памяти и притвориться, что никогда ни о чем даже не подозревал. Если ты этого не сделаешь, то начнешь смотреть на Шелби по-другому, и она поймет, что ты все знаешь. И я гарантирую, что это причинит ей больше боли, чем если бы ты нанес ей удар ножом, она никогда с этим не справится. Шелби любит тебя, и не хочет, чтобы ты думал о ней плохо. Она просто не сможет жить с тем, что ты знаешь, и никогда не будет снова счастлива. Это то, чего ты действительно добиваешься?

— Нет, точно нет.

— Тогда отпусти все и найди способ навсегда выбросить это из своей головы. Шелби уже не та девушка. Она твоя жена и мать твоих детей. Только так.

Логан послушно кивает, глядя на стол.

— Мне больно оттого, что ей пришлось пережить. — Он качает головой. — Если бы я знал, я бы все сделал, чтобы вытащить ее. Я бы дал ей деньги на лечение отца. Я бы…

— Ты ничего не мог сделать. Она была частью всего этого еще до того, как ты с ней познакомился.

— И она не могла мне сказать, — тихо шепчет он себе под нос, — потому что запрещено.

— Да, так что не злись на нее. Если бы она тебе хотя бы намекнула, ее ждало бы суровое наказание. Они пришли бы и за тобой, поэтому нее не было выбора, кроме как продолжать скрывать все от тебя.

Логан напряженно размышляет, глядя на меня.

— Так как же она ушла оттуда? Я не понимаю, ведь они не позволяют им освободиться. Они буквально владеют ими на всю оставшуюся жизнь. — Он делает паузу, выражение его лица мрачнеет. — Если только... если она не заключила с ними какую-то сделку. — Его глаза широко распахиваются. — О, боже, что она сделала? Какую сделку она могла с ними заключить?

— Логан. — Я перебиваю его, пока он не начал орать на весь ресторан. Я не хотел говорить ему об этом, но он не оставил мен выбора. — Это был ты.

— Что? — Он недоуменно нахмурился. — О чем ты?

—Ты был причиной, по которой они отпустили Шелби.

— Но как она…

— Не она, нет. Сделку заключил я, предложив им принять тебя на работу в клинику в обмен на то, что они отпустят Шелби.

Он ненадолго задумывается, затем говорит:

— Ты подверг себя риску.

Я едва заметно киваю.

— Да, но взамен ты помог моему отцу.

— И я удивлен, учитывая, как твой отец к тебе относится…

— Мы все от этого выиграли, — прерываю я его, пытаясь окончить этот разговор.

Это тема, которую я не хочу обсуждать. Логан действительно считает, что я не должен был пытаться спасти своего отца? Иногда я и сам себе поражаюсь, что не бросил его на произвол судьбы, когда он только и делал, что ненавидел меня или мою семью. Но я поступил так, как считал верным в то время. И я уверен, что Логан сделал бы то же самое, если бы в помощи нуждался его отец.

— Давай просто закроем эту тему, — предлагаю я, поднимая нож и вилку.

— Пирс, нет, — упорствует Логан. — Я должен тебе и хочу знать, чем и как могу отплатить.

— Нет никакого долга. — Уставившись в свою тарелку, сосредоточено режу стейк. — Я принял это решение. Ни ты, ни Шелби не просили меня это делать, так что ты мне ничего не должен.

— Если бы не ты, Пирс, у меня не было бы Шелби и трех наших прекрасных детей. Я в долгу перед тобой, и все, что тебе нужно... Я все сделаю.

Я вынужден на него посмотреть.

— Единственное, что я хочу, чтобы ты сделал, - это не сказал Шелби, что ты знаешь о ее прошлом. Она достаточно настрадалась в те годы, но ты принес ей счастье, так что не лишай ее этого. Она любит тебя, детей, и свою жизнь. Теперь она счастлива. Просто позволь ей быть счастливой.

Логан кивает, затем потирает лоб.  Я понимаю, ему нужно немного времени, чтобы прийти в себя.

Мы продолжаем обедать, и он больше не упоминает о Шелби. Надеюсь, что Логан послушает меня и даже не намекнёт ей, что что-то знает. Он любит свою жену, и никогда не хотел бы причинить ей боль. Секреты ведь есть и у него, он тоже не святой. Уже нет. Чем дольше вы работаете на организацию, тем дальше заступаете за черту, и Шелби знает это, как никто другой. Вскоре и Логан это поймет. Шелби не в курсе, что именно он делает в клинике, и Логан никогда ей ничего лишнего не расскажет. Не может. Потому что, если бы он это сделал, уже она смотрела бы на него другими глазами и видела в нем чужого мужчину.

Вот почему мы должны научиться разделять наши жизни. Жизнь в организации - не настоящая.

Не определяй себя тем, что они заставляют тебя делать.

Эта простая фраза изменила мою жизнь и позволила и дальше скрывать свои секреты от Рэйчел. Прошло двенадцать лет, и она до сих пор их не знает. И никогда не узнает.

В субботу утром я везу Рэйчел и Гаррета в соседний городок, в закусочную Эла, славящуюся своими вкуснейшими блинчиками. Я терплю ее ради них, потому что они в восторге от их фирменного блюда, но сам бы я никогда сюда не приехал. Я не очень люблю блины, и здесь все меню – сплошные блины. В огромном разнообразии.

Мы приезжаем сюда довольно долгое время, что стало субботней традицией. Рэйчел просто помешана на традициях, она думает, что детям полезно постоянство, им оно нравится, и Гаррет определенно с нетерпением ждет наших субботних поездок к Элу.

— На этот раз я выберу чернику, — сообщает он, закрывая меню.

— Ты всегда ее выбираешь, — смеюсь я.

Мой сын важно пожимает плечами.

— Она мне нравится.

Я с улыбкой обнимаю Рэйчел, сидящую рядом со мной в кабинке.

— А что ты выберешь, дорогая?

—Думаю попробовать тыквенно-грецкий орех, после Дня Благодарения его уже в меню не будет. — Она целует меня в щеку. — Что насчет тебя?

— Как всегда яйца и бекон. — Я целую ее в губы, забирая меню.

— Фу-у-у-у! — Гаррет закрывает глаза. — Обязательно целоваться за завтраком? Люди же смотрят.

Рэйчел смеется.

—Никто не обращает внимания, дорогой. А даже если и так, мне все равно. Я люблю твоего отца и не могу его не поцеловать.

Я крепче прижимаю ее к себе, целуя в лоб.

— Я тоже тебя люблю, дорогая.

Гаррет раздраженно закатывает глаза.

— Я никогда не буду так нежничать с девушкой.

— Будешь, — убеждает его Рэйчел. — Когда-нибудь ты встретишь особенную девушку и будешь делать еще не такое.

— Нет. — Он упрямо качает головой и складывает руки на груди. — Никогда. Мне даже никто не нравится.

Рэйчел с улыбкой напоминает ему о его симпатии к Кэсси.

— Только потому, что она отдает мне свои шоколадные печенья на обед.

— О, если уж вспомнили о печенье. — Рэйчел поворачивается ко мне. — Чарльз приедет в одиннадцать, чтобы приготовить печенье на продажу, так что нам нужно будет вернуться домой после завтрака, чтобы впустить его перед тем, как отвезем Гаррета на игру.

Чарльз - повар, с которым Рэйчел познакомилась пару лет назад, на нескольких организованных им благотворительных мероприятиях. Он отличный повар, работает в престижном ресторане. Ему за сорок, никогда не был женат, не имеет детей, но прекрасно с ними ладит. Чарльз организовал вечеринку по случаю дня рождения Гаррета в августе прошлого года, и детям в итоге захотели провести половину времени, просто наблюдая за тем, как он готовит. Он устроил из этого красочное шоу, чтобы детям было интересно.

— Чарльз хочет прийти на одну из моих игр, — говорит Гаррет.

Наш сын состоит в баскетбольной команде. Он также играет в футбол, но сезон уже закончился. И занимается плаваньем. Мы наняли для него тренера, потому что Рэйчел решила, пусть его учит кто-то другой, а не она. Как его мать, она опасается дать по отношению к нему слабину.

— Ты тогда должен пригласить Чарльза на игру в следующую субботу, — предлагает Рэйчел.

— На следующей неделе игры не будет, — Гаррет водит ложкой на столе. — Все уходят на каникулы на День Благодарения.

— Вот как, я чуть не забыла. Ну, он может прийти через неделю.

К нашему столику подходит официантка. От нее неприятно пахнет сигаретами,должно быть, она только вернулась что со своего перерыва.

— Что будете заказывать?

Я киваю на Рэйчел.

—  Моей жене тыквенно-ореховые оладьи, мне - яичницу с беконом, — перевожу взгляд на Гаррета.

— Мне блины с черникой и большой стакан апельсинового сока.

Она молча уходит, а Гаррет спрашивает меня:

— Почему ты всегда заказываешь для мамы?

— Потому что мне нравится за ней ухаживать, — отвечаю я.

— Это то, что мужчины делали раньше, — говорит ему Рэйчел. — Мужчину считали джентльменом, если он делал заказ для леди. А твой отец джентльмен. — Она целует меня в щеку.

Гаррет зажмуривается.

— Хватит уже целоваться!

Рэйчел смеется.

— Пирс, нужно будет заехать по пути в магазин, кое-что купить на День Благодарения. Не хочу идти в наш, когда вернемся, там будет слишком людно.

— Вы куда-то уезжаете? — Гаррет заметно расстраивается, водя пальцем по скатерти.

Завтра мы с Рэйчел посетим сбор средств в Вашингтоне, организованный для сенатора Вингейта, готовящегося к переизбранию. С ним очень сложно работать, но организация держит его на посту, потому что он входит в ключевой комитет Конгресса. Чтобы его победа выглядела реальной, нам нужны сторонники с громким именем, поддерживающие его кампанию, и я назначен одним из них. В последние несколько лет я успешно делаю себе имя в мире бизнеса, выступаю с речами, появляюсь в программах финансовых новостей и даю интервью для деловых журналов. Вингейту нужна поддержка в финансовом сообществе, поэтому организация назначила меня, надеясь, что это убедит других финансовых лидеров сделать то же самое.

— Мы отлучимся только пару дней, — говорю я Гаррету, потягивая кофе. — Вернемся в понедельник вечером, а пока нас нет, ты проведешь время со своей бабушкой.

Он хмурится еще сильнее.

— Я не хочу, чтобы вы уезжали.

Рэйчел протягивает руку, поглаживая его ладонь.

— Мы вернемся прежде, чем ты соскучишься. А во вторник, так как у тебя будут каникулы, возможно, мы устроим ночь кино.

Гаррет улыбается.

— В самом деле?

— Да, и ты можешь выбрать фильм. А в среду, я думаю, мы пойдем утром в бассейн. Твой папа приедет домой в полдень, так что вы двое сможете поиграть в футбол, пока я буду готовить ужин ко Дню благодарения.

— А в пятницу мы поставим и украсим ель? — с придыханием спрашивает он.

Рэйчел с улыбкой кивает.

— Конечно, это же наша традиция. Мы всегда украшаем ель на следующий день после Дня благодарения.

— А я уже купил тебе новую игрушку, — говорю я жене. Я все еще покупаю их для Рэйчел каждый год. — Отдам, когда мы вернемся.

— Мама, а когда я получу свою игрушку на ель?

— Как насчет следующей субботы?

— В этом году я хочу гоночную машину.

Рэйчел всегда берет Гаррета с собой по магазинам, чтобы выбрать ему игрушку. Еще одна наша традиция. У нас их много, особенно на праздники. Гаррету и мне нравится, это сближает нас как семью, так как большинство традиций уникальны и придуманы Рэйчел.

Официантка приносит наш заказ, и Гаррет и Рэйчел делают то, что и всегда, пытаются заставить меня заказать блины. Я смеюсь и отказываюсь. Это никогда не сработает.

— Божественно вкусно, — стонет Рэйчел, медленно жуя блины с закрытыми глазами.

— О-о-о, да-а-а-а-а. — Гаррет подражает ей во всем, при этом хитро поглядывая на меня одним глазом.

— Хорошая попытка, — признаю я. — Но провальная.

Они вдвоем смеются и возвращаются к завтраку.

Мне не очень нравится эта закусочная, но я люблю приходить сюда с Рэйчел и Гарретом. Я люблю видеть их такими счастливыми, проводить с ними время. Семейная традиция с двумя людьми, которых я люблю больше всего на свете.

 ГЛАВА 19

РЭЙЧЕЛ

— Тебе еще что-нибудь нужно, Чарльз? — У меня уже подготовлены мука, сахар и другие ингредиенты для выпечки печенья.

— Нет. Думаю, что все уже готово. — Он широко улыбается.

Мне нравится Чарльз, он хороший человек. Я познакомилась с ним много лет назад на мероприятии, которое он обслуживал. Еда была настолько вкусной, что я взяла его визитку и нанимала его для приготовления ужинов на нескольких благотворительных мероприятиях, в которых принимала участие. Он также организовал несколько вечеринок, я проводила здесь, в доме, последнюю вечеринку по случаю дня рождения Гаррета и три барбекю с соседями. Он так часто бывает в нашем доме, что почти стал членом семьи. Гаррет его обожает, потому что Чарльз может говорить с ним о спорте часами.

— Чарльз! — Гаррет бежит на кухню и с разбегу врезается в мужчину.

— Привет, Гаррет. — Чарльз смеется, приобнимая его за плечи. — Ты готов к игре?

— Да уж, гляди. — Он отступает, затем подпрыгивает и делает вид, будто закидывает мяч в корзину. — Ты видел, как высоко я прыгнул?

Чарльз улыбается.

— Это было здорово, так что продолжай практиковаться, и станешь играть как профессионал.

— Ты придешь на мою игру после Дня благодарения? Я не знаю, когда точно, но мама в курсе.

— Я должен проверить свой график, но, если мне не нужно будет работать, тогда да, обязательно приду.

— Детали я сообщу тебе чуть позже, — обещаю я Чарльзу.

Он кивает мне, затем снова смотрит на Гаррета.

— Эй, дружок, я тебе кое- что принес. — Чарльз протягивает ему бумажную коробку. — Они для твоей сегодняшней игры.

Гаррет открывает коробку, внутри дюжина сахарного печенья, украшенного так искусно, что оно похоже на баскетбольные мячи.

— Мама, смотри! — Гаррет с восторгом демонстрирует мне одно из печений.

— Спасибо, Чарльз, — от всей души благодарю я мужчину. — Очень мило с твоей стороны.

— Я готовил сахарное печенье для одного мероприятия, и у меня осталось немного теста. Я и подумал, что Гаррету может понравиться такой подарок.

— Он и мне нравится, — говорю я. — Люблю сахарное печенье. — Забираю коробку у Гаррета, кивая головой на лестницу. — Дорогой, иди наверх и возьми свою спортивную сумку. Нам пора идти.

Чарльз смотрит, как Гаррет убегает.

— Он такой хороший мальчик.

Я улыбаюсь.

— Да, так есть. А что ты делаешь на День Благодарения?

— Обычно еду к своему брату в Вермонт, но в этом году он уезжает, поэтому останусь здесь.

— Ты должен провести День Благодарения с нами.

— О нет, я не хочу испортить вам праздник.

— Ты ничего не испортишь, откуда такие мысли? Я всегда готовлю огромное количество еды, так что на всех хватит. Будут только Пирс, Гаррет, я и родители Пирса.

Чарльз обдумывает мое предложение.

— Но вы должны позволить мне помочь с ужином.

— Согласна. Хочешь заняться начинкой?

— Ну, я же повар, так что да.

Входит Пирс.

— Рэйчел, нам нужно идти, иначе мы опоздаем.

— Да, я просто жду Гаррета. Он наверху забирает свою спортивную сумку. — Я подхожу к мужу. — Чарльз присоединится к нам на ужин в День Благодарения.

Пирс улыбается Чарльзу.

— Это хорошо, я рад. — Тут он смотрит на меня. — Ты же предупредила его насчет моих родителей, верно?

Я виновато прикусила губу.

Пирс смеется еще громче и смотрит на Чарльза.

— Если бы ты сейчас встретил моих родителей, то мог бы передумать, особенно если поближе познакомишься с моим отцом.

Чарльз с усмешкой кивает.

— Я уверен, что все будет хорошо.

К нам присоединяется Гаррет, держа на плече свою спортивную сумку. - Я готов.

Мы идем на его баскетбольный матч, и когда возвращаемся домой, уже приехала Элеонора. Чарльз убирает на кухне, печенье уже в коробках и скоро за ним придет женщина, координирующая продажу выпечки. Я прощаюсь с Чарльзом, напоминаю про ужин и отдаю оговоренный гонорар за его работу.

После мы с Элеонорой обсуждаем наши дальнейшие действия. Раньше она никогда не оставалась в нашем доме на несколько дней. Мы с Пирсом обычно отводили Гаррета к ним, но на этот раз он пожелал остаться дома, поэтому она согласилась приехать.

— Сразу же звоните, если возникнут какие-либо вопросы, — говорю ей я. — Телефон выключать я не буду.

— У нас все будет хорошо, не так ли, Гаррет?

— Да, — обещает он, подходя ко мне.

Элеонора улыбается.

— Что ж, позволю вам попрощаться, а сама поднимусь наверх, распакую вещи.

Едва она ушла, как Гаррет тут же меня обнимает.

— Не уезжай.

В его голосе столько грусти, он так крепко обнимает меня, что я начинаю волноваться. Обычно он первым заканчивает наши объятия, но на этот раз все наоборот, мне приходится это сделать. — Разве ты не хочешь провести время со своей бабушкой?

— Да, но я не хочу, чтобы ты уезжала.

Я осторожно отступаю, чтобы видеть лицо Гаррета. Он нахмурился, а глаза мокрые. Я приседаю и беру его за руки. — Солнышко, что случилось? Почему ты так расстроился?

— Я не знаю. — Гаррет фыркает, и по его щеке бежит слеза. Он тут же вытирает ее тыльной стороной ладони и повторяет. — Я просто не хочу, чтобы ты уезжала.

— Поездка продлится всего пару дней. — Видя его таким печальным, я стараюсь не плакать, но мое сердце буквально разрывается.

— Почему папа не может поехать без тебя?

Я не могу сказать Гаррету истинную причину нашей с Пирсом поездки. Правда в том, что он мог бы поехать и один, но я поеду с ним, потому что на эту дату приходится наша годовщина свадьбы. Настоящей, а не той, что мы сыграли в марте по требованию его родителей. Гаррет знает только о ней, мы с Пирсом не говорили ему, что мы сбежали и поженились в Вегасе. Когда он станет старше, мы все расскажем, но сейчас он еще слишком молод, чтобы понять.

— Твоему папе придется посетить вечеринку, устроенную для одного сенатора, и он не захотел идти туда один. — Я вытираю слезу с щеки Гаррета. — С кем бы он тогда танцевал?

Гаррет пожимает плечами.

— Он мог бы просто пить кофе и разговаривать с людьми.

Я улыбаюсь в ответ на его слова. Уверена, что на этой вечеринке не будет кофе. Там не будет ничего, кроме алкоголя. На этих политических сборищах всегда много выпивки.

— Дорогой, я уже пообещала папе, что поеду с ним.

— Ты можешь передумать. — Он успокаивается, будто нашел выход и этой ситуации.

— Могу, но твой папа хочет, чтобы я был с ним рядом. И я обещаю тебе, время пролетит так быстро, что, прежде чем ты поймешь, что скучаешь по нам, мы уже будем дома. Затем отпразднуем День Благодарения, а в пятницу украшаем ель, как делаем каждый год. — Я улыбаюсь. — А в субботу мы втроем поедем на блины, а потом я отведу тебя в магазин, чтобы выбрать украшение. Может быть, днем еще посетим бассейн. Даже заставим пойти и Пирса.

Гаррет не улыбается в ответ. Он просто смотрит на меня, слезы текут по его лицу.

— Не уезжай, мама. Пожалуйста.

Мои собственные слезы начинают капать, поэтому я обнимаю его, чтобы он ничего не заметил.

— Солнышко, прекрати, это всего пара дней.

— Рэйчел, ты готова? — Появляется Пирс с нашим чемоданом.

Я отпустила Гаррета и встала. Пирс видит слезы на моем лице, а затем и на лице Гаррета.

— Что происходит? — в его голосе отчетливо слышится беспокойство.

— Гаррет не хочет, чтобы мы уезжали, — говорю я ему.

Пирс наклоняется к сыну.

— Почему ты не хочешь, чтобы мы уезжали?

Он хлюпает носом.

— Просто не хочу.

— Раньше ты был в порядке, когда нас не было дома.

Гаррет мотает головой.

— Нет, не был. Мне это не нравилось. Мне не нравится, когда вы уезжаете.

Пирс обнимает его.

— И мы не хотим тебя оставлять, но это мероприятие только для взрослых. Тебе там будет скучно, а дома, с бабушкой, гораздо веселее. Мы позвоним, как только доберемся. И завтра тебе обязательно позвоним. Несколько раз. И в понедельник тоже.

Слова Пирса не помогают, Гаррет смотрит на пол.

Когда он встает, я шепчу ему на ухо:

— Может, мне остаться?

Он шепчет в ответ.

— У нас же планы на юбилей.

Я снова смотрю на Гаррета.

— Солнышко, нам с твоим папой уже пора в аэропорт.

Гаррет грустно кивает, его глаза все еще устремлены в пол.

Я обнимаю его.

— Я люблю тебя, сладкий мой.

— Я тоже тебя люблю, мамочка, — тихо шепчет он дрожащим голосом.

Элеонора спускается вниз, и мы прощаемся с ней, затем направляемся к машине.

— Я не знаю, почему он так расстроен, — недоумеваю я, вытирая глаза салфеткой. Я проплакала весь путь до аэропорта.

— Он просто не привык, чтобы тебя не было рядом. Ты всегда с ним, и он скучает по тебе, если ты уходишь. — Пирс улыбается и берет меня за руку. — И я скучаю по тебе, когда тебя нет рядом.

Я всхлипываю.

— Надеюсь, что он будет в порядке.

— С ним все будет хорошо. Я попросил маму посмотреть с ним сегодня вечером фильм, а ты же в курсе, как он их обожает. Это отвлечет его от тоски.

— Да уж, я надеюсь, — делаю несколько вдохов, беру себя в руки и прекращаю плакать, когда мы приближаемся к аэропорту.

Во время полета я все еще с мысленно с Гарретом. Рейс до Вашингтона короткий, и как только мы приземляемся, я тут же ему звоню. Он сообщает, что Элеонора купила ему мороженое, и теперь смотрит с ним мультфильм. Голос Гаррета звучит веселее, мне становится немного легче.

На следующий день Пирс и я проводим в постели все утро, наслаждаясь друг другом.

— С юбилеем, — шепчет он, целуя меня.

— С юбилеем. — Я улыбаюсь и потягиваюсь на роскошных мягких простынях. Мое тело все еще находится в блаженном состоянии тепла и удовольствия после занятий любовью со своим мужем.

Он крепко обнимает меня, прижимая к себе.

— Я люблю тебя сильнее, чем двенадцать лет назад.

Я улыбаюсь и провожу пальцем по его груди.

— Ты когда-нибудь думал, что у нас не получится, поскольку мы встречались всего несколько месяцев до свадьбы?

— Никогда, я сразу почувствовал, что ты та самая, единственная для меня.

— Я почувствовала то же самое к тебе. — Я глубоко вздыхаю. — А теперь я счастливее, чем когда-либо.

Его губы касаются моего уха, и я слышу его глубокий голос:

— Могу поспорить, что смогу сделать тебя еще счастливее...

И он это делает.

Позже мы заказываем обслуживание в номер. Пирс забронировал нам номер в лучшем отеле в Вашингтоне. И комната, и еда — невероятные.

После неторопливого завтрака мы проводим день, путешествуя по Смитсоновскому институту. Пирс знает, как сильно я люблю музеи, поэтому не торопит меня, позволяя бродить по выставкам, но я не могу уделить им должного внимания, ведь мероприятие по сбору средств в семь вечера. Оно включает в себя ужин и танцы в отеле в Вашингтоне, другом, отличном от того, в котором остановились мы.

Дресс-код строгий, поэтому Пирс в смокинге, а на мне вечернее платье глубоко синего цвета. Мы прибываем в лимузине, как и остальные приглашенные. Мне еще не доводилось быть на таком эксклюзивном мероприятии раньше. Список гостей включает в себя множество известных личностей. Когда мы прогуливаемся в бальном зале, я замечаю нескольких знаменитостей и политиков, которых видела прежде в новостях.

Сенатор Пол Вингейт, почетный гость, как только увидел нас, тут же подошел.

— Пирс, добро пожаловать. — Он пожимает руку моему мужу.

— Рэйчел. — Вингейт подносит мою руку к своим губам и целует. — Вы выглядите великолепно, впрочем, как всегда.

— Спасибо. — Я вежливо улыбаюсь, убирая руку.

Вингейт напоминает мне Ройса Синклера. Всегда готов солгать, сыграть на камеру. Но, как только они выключаются, его истинная сущность вырывается наружу. У него отвратительный характер, он вечно на всех кричит и жалуется на все, что видит.

И все же, по какой-то причине, Пирс настаивает на поддержке его кампании. Он говорит, что у сенатора смелые идеи, и он ведет страну в правильном направлении. Я не уверена, что согласна с этим, но Пирс его поддерживает, поэтому жертвует большие деньги на его политическую карьеру. Достаточно, чтобы нас пригласили на это очень помпезное и роскошное мероприятие.

— Вы будете присутствовать на моем выступлении завтра днем, верно? — спрашивает Вингейт Пирса.

— Конечно, я с нетерпением этого жду.

— После моего выступления я надеюсь, что вы скажете несколько слов. Я попросил об этом нескольких моих лучших спонсоров.

— Конечно, большая честь для меня.

Он сверкает своей политической улыбкой.

— Отлично. Что ж, наслаждайтесь вечером. — Машет кому-то через комнату, затем поспешно уходит.

— Я надеялась, мы сможем пропустить завтрашнее событие, — говорю я Пирсу. — А может даже раньше вернуться домой.

— Милая, Гаррет в порядке, перестань беспокоиться о нем. Когда ты ему звонила, все же прошло хорошо.

— Я знаю, но ему было так грустно, когда мы уезжали. Мне было бы спокойнее, если бы мы были уже дома.

— Мы будем дома завтра вечером.

— Но он уже будет спать, когда мы приедем.

— Ты сможешь зайти к нему в комнату и поцеловать на ночь, а утром он проснется и сразу же тебя увидит. — Пирс наклоняется и понижает голос. — А до тех пор ты полностью моя. И я планирую воспользоваться каждым моментом, который у меня есть. — Его рука движется по моей спине. Платье с глубоким вырезом на спине, и ощущение его теплой руки на моей коже вызывает покалывания во всем теле.

— Как долго мы должны здесь оставаться? — тихо спрашиваю я.

— Максимум два часа, — бурчит он себе под нос.

Проходит официант с подносом шампанского. Пирс берет два бокала, один протягивает мне.

Приподнимая свой, улыбается.

— За мою красивую жену.

— За моего красивого мужа. — Мы чокаемся и делаем по глотку.

— Вероятно, нам следует пообщаться с нашими коллегами-спонсорами. — Он проводит меня мимо группы пожилых мужчин, продвигаясь дальше, в бальный зал.

— Ты с кем-то из них знаком?

— Есть пара человек. — Он кивает куда-то позади меня. — Пойдем, я познакомлю тебя с Кифером Дугласом.

— С режиссером? — шепчу я, потрясенная, что Пирс его знает. — Откуда ты знаешь Кифера Дугласа?

— Мы познакомились год назад. Я надеялся, что он сделает несколько рекламных роликов для компании.

— Ты никогда мне не говорил о нем.

— Не думал, что это важно.

Пирс кладет руку мне на спину и ведет к Киферу. Он худощавый, с волнистыми светлыми волосами и темным загаром. Выглядит как калифорнийский серфер, но на самом деле перспективный голливудский режиссер. Дуглас работал над некоторыми из моих любимых романтических комедий.

— Кифер. — Пирс пожимает ему руку. — Приятно снова тебя видеть.

Он широко улыбается своими белоснежными зубами. Слишком яркими, чтобы быть настоящими.

— Пирс. Я не знал, что ты сегодня будешь здесь.

— Я давно поддерживаю Вингейта, так что ничего удивительного. — Пирс смотрит на меня. — Моя жена Рэйчел. Рэйчел, это Кифер Дуглас.

— Приятно познакомиться. — Я пожимаю ему руку, слегка нервничая. — Я огромная поклонница ваших фильмов.

— Спасибо. Летом выходят еще два новых - романтическая комедия и боевик.

— Не могу дождаться, чтобы их увидеть. — Я с улыбкой смотрю на мужа. — Но так как я не могу заставить Пирса пойти в кинотеатр, придется ждать, пока они не появятся на видео.

— Тебе не нравится ходить в кино? — спрашивает его Кифер.

— Не воспринимаю толпу и липкие от содовой полы, предпочитаю смотреть дома. А где твоя жена?

— Келли осталась дома с девочками. Я задержусь на несколько дней, и ей не нравится оставлять их так долго одних.

— Сколько у вас детей? — интересуюсь я.

— Трое. И одни девочки. Кейтлин четырнадцать лет, Кайли двенадцать лет, а Харпер десять лет.

— Нашему сыну Гаррету тоже десять лет. Очень забавный возраст.

Он смеется.

— Может быть, для мальчиков, но с девочками, это кошмар. Постоянная драма из-за мальчиков и того, что надеть в школу, причем все повторяется по кругу. Я стараюсь держаться подальше и позволяю справляться со всем этим Келли.

Я тоже смеюсь.

— Да уж, с девочками постоянно проблемы, особенно в подростковом возрасте.

Пожилой мужчина подходит к Дугласу и касается рукой его плеча.

— Кифер, удели мне минутку, я хотел бы тебя кое с кем познакомить.

— Конечно. — Он напоследок одаривает нас своей ослепительной улыбкой. — Был рад тебя видеть, Пирс, и, Рэйчел, приятно было познакомиться. Хорошего вам вечера.

— Он кажется очень приземленным для такого знаменитого человека, — признаюсь я, когда он ушел. — Не ожидала, что он таким будет.

— Да, он очень простой в общении. С ним легко общаться.

— Видишь еще кого-нибудь из знакомых?

— Пока нет.

Я разглядываю толпу, пытаясь понять, узнаю ли я кого-нибудь. Сомневаюсь, но не уверена на все сто. Занимаясь благотворительностью, пересекаешься с очень многими людьми.

Когда я смотрю направо, то замечаю мужчину, стоящего у входа в бальный зал. Он выглядит как Джек. Заметив, что я на него смотрю, он в ответ не отводит глаз от меня. Я обращаюсь к Пирсу, кивая на мужчину.

— Пирс, я думаю, это Джек.

— Наверное. Живя здесь, ты не вправе пропустить столь масштабное политическое сборище, и это при том, что он всегда был ярым сторонником сенатора Вингейта.

— Пойдем с ним поговорим. — Я дергаю Пирса за руку, но он не двигается.

— Рэйчел, я не хочу с ним разговаривать.

— Почему? Может быть, он сможет сказать причину, по которой перестал с нами общаться.

— Я не собираюсь её выяснять, он же явно не хочет иметь с нами ничего общего. И это нормально, жизнь на этом не останавливается.

— Ну, не знаю. Я все еще скучаю по Марте.

— Да, я в курсе, но Джек и Марта продолжают жить своей жизнью, и мы должны это принять.

Мои глаза снова ищут Джека, но теперь я его не нахожу, он исчез. Я больше не вижу его в толпе, но замечаю кого-то, кого знаю, по крайней мере, я думаю, что это он. Мне мужчина виден со стороны, и выглядит он как Лиланд Сеймур. Он разговаривает с кем-то в баре.

— Пирс, я думаю…

— Пирс. — Меня прерывает мужской голос. Его владелец в возрасте, низенький и толстый, с полностью седыми волосами. Я видела его в прошлом году на одном мероприятии для «Кенсингтон Кемикал». Пирс тогда сказал, что он проблемный клиент, всегда на все жалуется и нуждается в постоянном внимании. Уверен, Пирс его видеть совсем не рад.

— Джеральд. — Мой муж пожимает ему руку, фальшиво улыбаясь. Он может имитировать искреннюю улыбку так же хорошо, как и любой в этой комнате. Долгие годы тренировки во время общения с людьми, которые тебе не нравятся. — Не знал, что вы были приглашены.

— Я не был уверен, что успею, но у меня появилось окно в расписании, поэтому я и здесь.

Пирс указывает на меня.

— Вы знакомы с моей женой Рэйчел?

Он медленно кивает.

— Да, привет. — Мужчина снова сосредотачивает свое внимание на Пирсе. — Я разговаривал на днях с твоим менеджером по продажам, и не доволен графиком доставки, что он нам озвучил.

Я слышу, как Пирс стонет себе под нос.

Они будут говорить о делах не менее десяти минут, поэтому сейчас самое время отлучиться в уборную.

— Вы меня извините, — прошу я, — мне нужно освежиться.

Пирс наклоняется ко мне и шепчет:

— Я постараюсь побыстрее от него избавиться.

Я вежливо улыбаюсь Джеральду.

— Приятно было повидаться.

Он игнорирует меня и продолжает говорить с Пирсом. Я ухожу, и покинув бальный зал, иду по коридору в туалет. Войдя внутрь, обнаруживаю большую комнату с причудливыми стульями, маленькими диванами и люстрой, свисающей с потолка. Ого, ничего себе. Возле зеркала освежаю макияж и помаду на губах. Женщина, работающая в уборной, протягивает мне полотенце, чтобы вытереть руки, я благодарю ее, и оставляю чаевые.

Звонит мой телефон, и я захожу в комнату рядом с уборной, чтобы ответить. Я подумала, что это может быть Гаррет, но это Шелби.

— Привет, Шелби. — Я сажусь на один из мягких стульев.

— Привет. Ты занята?

— Я на сборе средств в Вашингтоне. Мероприятие в отеле, а я посещала уборную.

— Ой, сожалею. Я не знала, что ты не в городе. Мы можем позже поговорить.

— Давай сейчас, я пытаюсь убить время. Пирс общается по работе, а я не хочу стоять там и слушать. Так что давай, выкладывай.

— Мы с Логаном решили, что попробуем завести еще одного ребенка. — Ее голос от волнения изменяется.

— Шелби, это же здорово! Когда вы это решили?

— Вчера. Последние несколько дней Логан был очень ласков, даже больше, чем обычно. Дарил мне цветы, заказывал ужин в ресторане, чтобы мне не приходилось стоять у плиты, и я не могла понять, что с ним происходит. Затем вчера он нанял няню, отвез меня на ночь в роскошный отель и показал, как сильно меня любит. А потом признался, что хочет еще одного ребенка.

У меня аж щеки болят от улыбки.

— Я так рада за тебя, Шелби! Ты так сильно этого хотела, но я все же не могу поверить, что у тебя скоро будет четверо детей. Много для того, кто говорил, что вообще не хочет детей.

Она смеется.

— Я знаю, это безумие, но мне нравится быть мамой. Говоря о детях, ты взяла с собой Гаррета?

— Нет, он остался дома с Элеонорой. Он так расстроился, когда мы уезжали.

— Почему?

— Не знаю. Он умолял меня остаться дома, даже расплакался. Я почти была готова остаться дома.

— Как мило, что он скучает по вам, ребята.

— Да уж, я тоже по нему скучаю. Мне не нравится его оставлять, но, по крайней мере, мы ненадолго уехали. Завтра вечером летим обратно домой. — Я проверяю часы на запястье. — Хотелось бы еще немного поболтать с тобой, но, наверное, мне стоит вернуться на вечеринку.

— Окей, позже созвонимся. Мне просто нужно было рассказать тебе новости. Эй, если я вдруг не позвоню на этой неделе, хорошего Дня Благодарения.

— Тебе тоже. Пока, Шелби.

Я прячу телефон в сумочку и иду на поиски мужа. Джеральд уже ушел, так что Пирс стоит в одиночестве, задумчиво изучая толпу людей перед собой.

Я подхожу к нему сзади.

— Извините, вы здесь без пары?

Он оборачивается.

— К счастью нет. Я женат за самой красивой женщиной в мире.

— В мире? — Я улыбаюсь. — В самом деле? Вы можете это доказать?

— Могу. — Он кладет ладонь на мою щеку и прижимается своими губами к моим. — Определенно, самой красивой. И я люблю ее сильнее, чем могу выразить словами.

— Я тоже тебя люблю.

Пирс делает шаг назад и протягивает мне руку.

— Хочешь потанцевать?

— С удовольствием. — Я беру его за руку, и мы направляемся на танцпол. Играет оркестр, и мелодичный звук наполняет комнату. В основном это старые романтические композиции, предназначенные для медленных танцев.

Мы танцуем под несколько из них, Пирс меня ведет. Приятно находиться с ним в такой обстановке. Все вокруг нарядно одетые, танцуют, пьют шампанское. Похоже на настоящий юбилей.

Бальный зал выглядит волшебно. Потолок темно-синий, на нем золотые завитки, в которые встроены огни, похожие на звезды. По периметру комнаты развешено множество сверкающих белых огней.

После еще пары бокалов шампанского и танцев, я уже готова уйти. У меня романтическое настроение, я готова вернуться в наш роскошный номер и остаться наедине с Пирсом.

— Ты готова сбежать? — спрашивает он, будто читает мои мысли.

— Да, и побыстрее.

Лимузин возвращает нас в отель. Как только мы поднимаемся в номер, Пирс снимает свой смокинг и галстук, затем идет ко мне, не отрывая от меня голодных глаз. Его взгляд выражает цель и намерение, и я чувствую, как в комнате повышается температура воздуха. Он обхватывает мое лицо руками и целует меня теми медленными, чувственными поцелуями, которые разожгли во мне пламя в тот же миг, как мы впервые поцеловались. Они все еще запускают внутри меня фейерверки, и я люблю его поцелуи. Они дерзкие, напористые, сногсшибательные. Его поцелуи выражают то, что он хочет, и наполняют меня ожиданием того, что грядет.

Пирс касается моей спины, расстегивая молнию на платье. Затем его пальцы медленно двигаются вверх по моему позвоночнику до плеч, и он избавляет меня от одежды. Платье лужицей растекается у моих ног, и я переступаю через него, оставаясь в черном кружевном белье и туфлях на шпильках.

Его глаза буквально поедают меня, когда он расстегивает рубашку.

— Я всю ночь представлял тебя в таком виде… Мое воображение оказалось скудным, ты выглядишь божественно.

Его рубашка падает на пол, за ней следуют брюки и нижнее белье. Мое сердцебиение учащается при виде мускулистого тела, гладкой кожи, его возбуждения. Несмотря на то, что мы вместе не первый год, он все еще заставляет мое сердце сходить с ума. Пирс все еще вызывает во мне сокрушительное желание брать и отдавать. При виде его в его смокинге, я готова была взорваться, а теперь мое тело изнывает от жажды быть с ним.

Он подходит ко мне ближе, и глубоко целует меня, пока расстегивает бюстгальтер. Я снимаю его, бросаю на пол, и спиной иду кровати. Медленно ложусь, мы с Пирсом не разрываем зрительный контакт ни на секунду. Он приближается ко мне, и мой пульс ускоряется, желая, нет, жаждая того, что он планирует со мной сделать. Его сильные руки сжимают мои бедра, он наклоняется и нежно целует меня в живот. Дыхание перехватывает от ощущения его легких, воздушных, касаний губ. Пирс достаточно долго дразнит меня, стягивая мои трусики, затем его руки ласкают каждую часть моего тела. Он медленно поднимается вверх, лаская меня губами, руками, языком. От прикосновений его губ меня пронзает дрожь, сопровождаемая приливом обжигающего тепла к низу живота. Она усиливается во стократ, едва его пальцы проскальзывают внутрь меня, а его рот дразнит мою грудь.

Я дергаю его за волосы, меня настигает оргазм, и удовольствие охватывает с головы до ног. Подтянувшись вверх, Пирс накрывает меня собой и входит одним мощным толчком, заставив меня резко вдохнуть, а затем выдохнуть. Ритмично двигаясь, он проникает глубоко в меня, заставляя снова оказаться на грани. Я там не одна, поскольку он ускоряет темп, и через несколько минут я выкрикиваю его имя, едва не умирая от наслаждения.

После еще одного мощного толчка его тело содрогается от собственного освобождения, затем замирает, пока он лежит на мне, пытаясь отдышаться. Пирс целует меня в лоб, затем в губы.

— Я люблю тебя, — шепчет мой муж, его глаза встречаются с моими. — Я люблю тебя за то, что даже не могу выразить словами. Никогда не думал, что могу полюбить кого-то так сильно, пока не встретил тебя. И каждый день, который я провожу с тобой, я люблю тебя еще сильнее.

— Пирс. — Я улыбаюсь ему и с нежностью глажу по щеке. — Я тоже тебя люблю. Безумно и безгранично. От всего сердца.

Он ложится на спину, а я поворачиваюсь к нему, кладу голову на его плечо и обнимаю за талию.

Чувствую, как его губы касаются моей макушки.

— С годовщиной, дорогая.

Я поднимаю голову и целую его.

— С годовщиной.

 ГЛАВА 20

ПИРС

Я просыпаюсь и гляжу на часы. Уже семь, но вставать еще рано, и спать я тоже не хочу. Прошлая ночь с Рэйчел была потрясающей, и я не против ее повторить.

Усмехнувшись, я сдвигаю волосы Рэйчел в сторону и целую ее в висок. Она шевелится, сонно смотрит на меня, едва заметно улыбаясь.

— Пирс.

— Доброе утро, дорогая. — Я оставляю дорожку из поцелуев вдоль ее плеча.

— М-м-м, это приятно, — томно шепчет она.

— Мои поцелуи?

Она улыбается еще шире.

— Не только. Все, что ты делаешь.

Мое обнаженное тело прижато к ней, и она может чувствовать, как сильно я ее хочу. Рэйчел просовывает руку между нашими телами, начиная ласкать меня, и мне это нравится. Я без ума от того, что она со мной делает. Она продолжает касаться меня, когда я целую ее нежную кожу, задержавшись рукой на вершине ее груди.

Через некоторое время она мягко толкает меня на спину и садится сверху. Медленно опускается вниз, ее руки скользят по моей груди, останавливаясь на моих плечах. Я люблю, когда она сверху. Мне нравится любоваться ее великолепным телом, когда она двигается надо мной.

— Ты прекрасна, — шепчу я, пока мои руки скользят по ее изгибам.

Она наклоняется, прижимается своими губами к моим, и ее шелковистые волосы падают на мою грудь. Я обхватываю ладонью ее затылок, целую глубже и интенсивнее. Она громко стонет прямо в мой рот, а ее бедра врезаются в мои все быстрее и быстрее.

Когда я чувствую, что она вот-вот кончит, я переворачиваю ее на спину. Рэйчел улыбается, хватается за меня, и я с силой толкаюсь внутрь нее, пока мы оба не погружаемся с головой в нирвану, как было прошлой ночью.

— Давай останемся здесь, пока не придет время уезжать, — предлагает она, затаив дыхание.

— Хорошая идея. — Я целую ее в щеку, затем в шею и вдоль ключицы.

Рэйчел хихикает, откидывая голову назад.

— Пирс, нам нужно сделать небольшой перерыв…

— Мне он не нужен. — Я продолжаю целовать ее. — Я уже снова хочу тебя. Совсем не могу насытиться.

Звонит телефон. Я поднимаю голову и вижу, что это мой мобильный. Обычный, а не «Дюнамис».

— Не обращай внимания, — велю я Рэйчел, возвращаясь к тому, на чем меня прервали.

Телефон перестает звонить, но затем трезвонит снова.

— Пирс, тебе лучше ответить. Может быть, это Гаррет.

— Он всегда звонит тебе, а не мне.

— Просто посмотри, кто такой настырный.

Я побеждено вздыхаю, беру телефон и переворачиваю экраном к себе.

— Это мой отец, прекрасно. Наверное, что-то опять по работе, но может и подождать. — Я положил трубку обратно, притянул Рэйчел к себе и продолжил покрывать ее тело поцелуями.

Телефон звонит не умолкая.

— Дерьмо, — бормочу я, проверяя телефон. — Снова отец. Какого черта он хочет?

— Лучше ответь. Должно быть важно, если он продолжает звонить.

Я снова вздыхаю, садясь и откидываясь на спинку кровати.

— Да, отец. Что снова случилось?

— Мне нужно, чтобы ты вернулся. — Его голос звучит устало, слабее, чем обычно. — Я заболел, похоже грипп, и не могу пойти в офис.

— Так оставайся дома, в постели.

— Да, но сегодня у меня в два встреча с людьми из Лондона. Они перелетели океан ради нее, а я не могу присутствовать. Мне нужно, чтобы ты меня заменил, Пирс.

— Я не могу, я должен быть на речи Вингейта.

На самом деле, мое присутствие там не обязательно. Организация заставляет меня туда пойти и сказать пару слов о том, почему я поддерживаю сенатора. Там будут фотографы и репортеры, и «Дюнамис» хочет, чтобы меня заметили, отметив, что я поддерживаю кампанию Вингейта. Мой отец прекрасно это знает, поэтому я не понимаю, почему он просит меня занять его место на встрече.

— Я позвонил им и обо всем договорился, — говорит он. — Объяснил, как сильно нуждаюсь в тебе на этой встрече, и они дали согласие, чтобы ты вернулся домой раньше запланированного.

Рэйчел встает с кровати и идет в ванную.

Я понижаю голос чуть ли не до шепота.

— Отец, ты же знаешь, я не могу пропустить эту речь. От меня ожидают публичной демонстрации поддержки, общения с прессой.

— Они хотят, чтобы вместо тебя это сделала твоя жена. Ей просто нужно повторить то, что ты собирался сказать, и все. Пресса знает, что она твоя жена, поэтому польза все равно будет, когда публика увидит, что Кенсингтоны поддерживают Вингейта.

— Рэйчел не согласится, она даже идти туда не захочет. Она скучает по Гаррету и полетит со мной домой.

— Она может уйти сразу после мероприятия и успеет к вечеру прилететь.

— Я знаю, но она…

— Пирс, я не ставлю тебя перед выбором, уже все решено. — Отец натужно кашляет. — Черт возьми, я снова заболел, и не могу говорить. Просто позаботься обо всем ради меня. — Я слышу, как на заднем плане шумит вода, кажется, это ванная комната. Телефон падает на что-то, раздается стук закрываемой двери. Тут же нажимаю на отбой не желая слушать, чем отец вынужден заниматься в ванной.

— Что он сказал? — интересуется Рэйчел, выходя из ванной, завернувшись в одно из белых гостиничных полотенец.

— У него грипп, и он не может приехать в офис. Хочет, чтобы я пошел на встречу в два, и я согласился, потому что это очень важная встреча с новым потенциальным клиентом.

— Так мы уезжаем?

— Сядь, пожалуйста. — Я указываю ей на кровать, и дождавшись, когда Рэйчел выполнит мою просьбу, продолжаю: — Ты бы могла задержаться, присутствовать на выступлении Вингейта и сказать несколько слов о том, почему мы его поддерживаем?

— Ты хочешь, чтобы это сделала я? Я не знаю, что говорить, Пирс, ведь я даже не следила за его кампанией.

— Я знаю, но там будут репортеры, и нужно, чтобы они процитировали нас в прессе. Это покажет нашу поддержку сенаторской кампании.

— Но они хотят услышать тебя, а не меня.

— Как моя жена, ты представитель нашей фамилии. Я объясню, что нужно сказать, все подробно распишу. Просто параграф или два, в которых говорится, почему я его поддерживаю.

— Могу ли я улететь домой сразу после выступления? Я не хочу оставаться здесь, если тебя нет рядом.

— Да, конечно. Я узнаю, смогу ли забронировать тебе билет на более ранний рейс.

Первоначально мы с Рэйчел планировали поужинать после речи Вингейта, отметить наш юбилей, так как вчера вечером не получилось. Я заказал столик в пятизвездочном ресторане, лучшем в городе, и забронировал билеты на девятичасовой рейс.

— Так ты это сделаешь? — спрашиваю я ее.

Она вздыхает.

— Если ты действительно этого хочешь, то да.

Я обнимаю ее и целую.

— Спасибо. Обещаю, что обязательно отблагодарю тебя. Запланирую еще одну поездку на выходные, только мы вдвоем.

— Не нужно, я не против поужинать, так как мы пропустили наш юбилейный ужин.

— Договорились. — Я снова целую ее. — Почему бы тебе не принять душ, пока я меняю рейсы?

— Во сколько ты уезжаешь? — Она встает, поправляя полотенце.

— Постараюсь вылететь в десять или одиннадцать. Всего час полета, поэтому у меня будет достаточно времени, чтобы подготовиться к встрече.

— Ты уйдешь, когда все закончится? Я хочу, чтобы ты вернулся домой, к Гаррету.

— Да. Максимум пару часов, и пойду домой. Сразу же отправлю маму к отцу, ему явно плохо.

— Надеюсь, ко Дню Благодарения ему станет лучше. — Она возвращается в ванную, чтобы подготовиться к выходу.

Я проверяю рейсы и нахожу отправляющийся сегодня в десять пятнадцать утра, но билеты на все вечерние рейсы забронированы.

— Я забронировал себе билет на десять пятнадцать, — сообщаю Рэйчел, когда она выходит из душа. Но не смог купить тебе билет раньше, чем на ночной рейс. Все занято, должно быть авиалинии перегружены перед праздником.

— Значит, я здесь застряла. — Она сушит волосы полотенцем. — Ну, по крайней мере, ты будешь дома с Гарретом.

— Прости, дорогая. Я знаю, что ты не хочешь оставаться тут одна.

— Все нормально. Вернусь в Смитсоновский музей, мне вчера не удалось все там рассмотреть.

— Это хорошая идея. — Я целую ее по дороге в ванную. — Пойду собираться.

Меня раздражают изменения в планах, и мне не по душе оставлять Рэйчел здесь одну. Я хотел позвонить Джеку и попросить его присмотреть за ней, но не могу. Кто-то из организации может увидеть, что он за ней наблюдает, и заподозрить неладное. Они могут узнать, что мы продолжаем общаться, и это доставит нам обоим серьезные неприятности. По крайней мере, Рэйчел не пробудет здесь долго. Всего несколько часов, и Смитсоновский музей в безопасном районе, полном туристов. Она будет в порядке.

В девять часов мы стоим у двери в наш номер. Камердинер уже пришел, чтобы забрать мою сумку, внизу ждет машина, которая доставит меня в аэропорт.

— Мне нужно идти, — говорю я Рэйчел.

— Удачи тебе на встрече. — Она обнимает меня, затем целует. — Обними за меня Гаррета.

— Обязательно. Мы встретим тебя в аэропорту, вместе. Я знаю, что будет слишком поздно, но завтра у него выходной, и он захочет с тобой увидеться, прежде чем ложиться спать. — Я обхватываю ее лицо ладонями, мои большие пальцы касается ее щек. — До свидания, дорогая. — Я целую ее, затем медленно отстраняюсь. — Люблю тебя.

Она улыбается.

— Я тоже тебя люблю. Удачной поездки.

Я добираюсь до аэропорта, и, ожидая посадки в самолет, понимаю, что забыл позвонить Вингейту, предупредить, что меня не будет на его речи. Интересно, может кто-то из организации уже ему сказал? Я звоню, чтобы узнать.

— Привет, Пирс, — он отвечает так, словно ожидал моего звонка. — Я слышал, вы не сможете сегодня присутствовать на моей речи.

— Да, и я искренне сожалею об этом, но Рэйчел будет. Я записал то, что собирался сказать, поэтому она просто прочтет с карточки.

— Хорошо. Когда она вылетает домой?

— Не раньше девяти вечера. Я пытался купить билет на более ранний рейс, но ничего не было доступно.

— Она может поехать со мной. Завтра утром у меня мероприятие в Хартфорде, поэтому я направлюсь туда сразу же после сегодняшнего выступления. Вам придется приехать в Хартфорд, чтобы забрать ее, но Рэйчел будет дома гораздо раньше, чем планировалось.

— Вы летите на самолете?

— Да. Несколько из моих предвыборных работников идут со мной, но у меня еще есть пара свободных мест, если ваша жена захочет составить мне компанию.

— Я позвоню ей, уточню. Во сколько самолет приземляется в Хартфорде?

— Около шести. Плюс - минус несколько минут.

— Я позвоню ей прямо сейчас и дам вам знать. — Вешаю трубку и тут же звоню на мобильный Рэйчел.

— Ты уже скучаешь по мне? — посмеиваясь спрашивает она. — Прошло всего полчаса.

— Я скучаю по тебе, но звоню не поэтому. — Я рассказываю ей о предложении Вингейта. — Ты попадешь домой на несколько часов раньше, согласна?

— Может быть, я попытаюсь взять билет на другой рейс? Ты же знаешь, как я не люблю маленькие самолеты. — Она делает паузу. — Как думаешь, что мне делать?

 — Тебе решать.

— Это безопасно, Пирс?

— Я летал на частных самолетах всю свою жизнь, и у меня никогда не было проблем.

Рэйчел вздыхает.

— Тогда я согласна. Я действительно хочу домой.

— Я передам сенатору. Мы с Гарретом поедем в Хартфорд, чтобы тебя забрать, а по дороге домой остановимся где-нибудь на ужин.

— Мы должны пойти в ту симпатичную маленькую закусочную, которую так любит Гаррет, ту, в вагончике, куда мы ходили на его день рождения. Ему было так грустно без нас в последние пару дней, и это поднимет ему настроение.

Я улыбаюсь.

— Если мы вернемся домой, уже одно это поднимет ему настроение, но да, мы можем отвезти его туда. — Надо мной из громкоговорителя раздается объявление, что пора подняться на борт. — Я должен идти, объявлена посадка. Скоро увидимся, дорогая. Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю.

Я прячу телефон, и сажусь в самолет. Вовремя полета готовлюсь к встрече, а когда мы приземляемся, то сразу же сажусь в машину и еду прямиком в офис. По пути быстро звоню маме, чтобы предупредить, что скоро приду домой, и она может вернуться к отцу.

Встреча проходит хорошо, я убеждаю клиентов из Лондона подписать с нами многолетний контракт. У меня прекрасное настроение, которое становится еще лучше, когда я прихожу домой и вижу, как навстречу мне бежит мой сын.  Я так сильно по нему скучал, хотя уезжал ненадолго.

— Папа! — Он обнимает меня с широкой улыбкой на лице.

— Твой день прошел хорошо?

— Да. — Он тянет меня в дом. — Каникулы же почти целую неделю!

— Привет, Пирс. — По лестнице спускается моя мама, держа чемодан.

— Привет, мама. — Я обнимаю ее. — Еще раз спасибо, что осталась с Гарретом.

— Мы хорошо провели время. — Она улыбается ему. — До свидания, Гаррет.

— Пока, бабушка. — Он тоже обнимает ее. Ей все еще не очень нравится это делать, но она не возражает, если ее обнимает внук. Она обнимает его в ответ, затем отпускает, и он прижимается ко мне.

— Как поживает отец? — спрашиваю я ее.

— Я разговаривала с ним час назад. Похоже, он чувствует себя лучше, но мне нужно вернуться домой, чтобы убедиться.

Я открываю перед ней дверь.

— Тогда увидимся в четверг.

— Да. Обязательно.

Мама уходит, я закрываю дверь и возвращаюсь к Гаррету.

— У меня для тебя сюрприз. — Я отвожу его к дивану, вынуждая присесть.

— Какой? — он нетерпеливо ерзает, глядя на меня.

— Твоя мама прилетит домой раньше, в шесть, но она приземлится в Хартфорде, поэтому нам нужно подъехать туда и забрать ее. А по дороге домой мы отвезем тебя в ресторанчик в виде вагона, который тебе так нравится. Мы собираемся там поужинать.

— Да! — Гаррет вскакивает, рассекая кулаком в воздух. — А я получу их фирменное мороженое?

Это его любимый пункт в меню, и Рэйчел тоже. Огромное мороженое с измельченным печеньем, покрытое глазурью. Оно такое большое, что мы обычно заказываем одно на троих.

Я улыбаюсь.

— Мы обязательно его закажем и разделим, как всегда.

— Когда мы выезжаем?

Я проверяю свои часы.

— Чуть позже пяти.

По дому разносится звонок, и я встаю, чтобы открыть дверь. На пороге стоит маленький мальчика с соседней улицы. Ему девять, на год младше Гаррета.

— Привет, мистер Кенсингтон, — говорит он, глядя на меня. У него вьющиеся каштановые волосы, а на лице полно веснушек. — Гаррет выйдет поиграть?

Гаррет появляется рядом со мной.

— Привет, Сэм.

— Привет. Ты не хочешь поиграть в футбол?

— Мы с Гарретом скоро должны уходить, — говорю я мальчику. — Но вы пока можете побросать мяч на заднем дворе.

— Пошли, Сэм. — Гаррет зовет его за собой, и они бегут через кухню, открывают раздвижную дверь и исчезают на заднем дворе.

Я поднимаю свой чемодан наверх и распаковываю вещи. Одежду бросаю в корзину, застегиваю молнию на чемодане и оставляю его у двери, чтобы спустить вниз. Снимаю костюм, выложив на кровать джинсы и рубашку на пуговицах. Быстро принимаю душ и затем одеваюсь. Подумываю о бритье, но решаю оставить щетину, Рэйчел она нравится.

Мы расстались только утром, но я уже скучаю по ней. Дом не тот, когда ее здесь нет, и теперь я понимаю, почему Гаррет был так расстроен, когда мы уехали. Нехорошо, когда мы не вместе, как семья.

Я смотрю в окно, проверяя мальчиков. Они бросают мяч друг другу, бегая по заднему двору. Гаррет теперь снова улыбается, когда я дома, и зная, что его мама тоже скоро вернется.

Он был так взволнован, когда я сказал ему, что мы поедем в закусочную. Она в маленьком студенческом городке, и обычно мы ходим туда только на его день рождения, но ему там нравится, так что мы должны чаще брать его с собой.

Я снова проверяю часы. Уже почти пять, Рэйчел должна быть в самолете. Они, вероятно, взлетели десять или пятнадцать минут назад.

Я несу свой чемодан вниз и прячу его в шкафу. Затем иду на кухню, беру стакан воды и сажусь за кухонный стол. С улицы доносятся крики и смех мальчишек.

Звонит телефон, и я встаю, чтобы ответить.

— Да.

— Это Пирс Кенсингтон? — голос мужской, мне незнаком.

— Да, а вы кто?

— Офицер Ландер из государственного патруля штата Вирджиния.

Я замираю, мое сердце бьется быстрее, а внутри все переворачивается, пока я делаю короткие, неглубокие вдохи.

— Что случилось, офицер? — Я едва могу выдавить из себя пару слов слова, мое сердце стучит где-то в горле. Этот звонок слишком похож на тот, несколько лет назад, когда нам сообщили о смерти родителей Рэйчел. Тогда тоже звонил офицер полиции, говорил очень осторожно и серьезно. Прямо как этот, с которым я сейчас разговариваю.

Этого не может быть…. Этого не может быть….

— Мне очень жаль сообщать вам…

Нет! Стоп! Я хочу, чтобы он остановился! Пожалуйста, пусть он замолчит! Я не хочу больше ничего слышать!

Но он не слышит мою немую мольбу, и продолжает говорить. Но я слышу только обрывки фраз.

— … Произошел несчастный случай… самолет упал… вскоре после взлета…

Стоп. Пожалуйста, остановись!

— ... загорелся... выживших нет...

О Боже, нет, пожалуйста, нет!  Пожалуйста. Это не реально. Это все не реально.

— ... расследование причин... дадим вам знать... кому бы вы хотели, чтобы мы позвонили...

Я пытаюсь дышать, но не могу. Я задыхаюсь, мои легкие горят в агонии от каждого его слова. Я не могу думать. Я не понимаю, реальность это или я сплю, и вижу ужасный кошмар.

— Мистер Кенсингтон? Вы меня слышите?

— Да. — Я подношу телефон к уху. — Я… я просто… как это случилось?

— Мы не узнаем, пока следователи не соберут обломки.

Я сжимаюсь при слове «обломки», воображая изуродованный самолет и трупы повсюду.

— Вы уверены, что выживших нет?

— Он загорелся после удара, — скорбно сообщает он. — Мне очень жаль.

Боже, нет, пожалуйста.

— Вам нужно, чтобы я кому-нибудь позвонил? Другим членам семьи?

— Нет, — это все, что я могу ему сказать.

— Мы свяжемся с вами, как только узнаем больше об аварии. Запишите мой номер, если у вас возникнут какие-либо вопросы. У вас есть ручка?

— Не сейчас… Я не могу.

— Я понимаю и сожалею о вашей утрате. До свидания, мистер Кенсингтон.

 ГЛАВА 21

ПИРС

Я бросаю трубку, все мое тело сотрясает дрожь, когда я падаю на колени, закрывая ладонями лицо. Как такое могло произойти?! Это, должно быть, ошибка. Рэйчел была в порядке, с ней все было хорошо. Все было идеально. Она планировала вернуться домой раньше, мы бы поужинали с нашим сыном, а потом мы бы легли спать, я поцеловал бы ее, пожелав спокойной ночи, и она заснула бы в моих объятьях, как всегда.

Это не может быть правдой.

Этого. Не. Может. Быть.

Она скоро прилетит, мы с Гарретом за ней поедем. А потом Рэйчел вернется домой.

Офицер ошибся. У него недостоверные сведения, крушение потерпел другой самолет. Не тот, на котором летела моя Рэйчел.

Я бегу в гостиную, хватаю со столика пульт от телевизора. Найдя канал новостей, вижу огонь и дым, идущий с середины открытого поля. Замечаю край чего-то. Крыло…  Это похоже на крыло небольшого частного самолета.

— О, боже, нет. — Я оседаю на диван, не сводя глаз с экрана. Внизу бегущая строка: Частный самолет потерпел крушение на одной из взлетных полос аэропорта Вирджинии. Сенатор Пол Вингейт погиб.

Я увеличиваю громкость, и журналистка говорит: «...выживших нет. Учитывая серьезность аварии, считается, что люди на борту погибли при ударе. Сенатор Вингейт направлялся в Хартфорд на завтрашнее мероприятие, его сопровождали пресс-секретарь и два спич-райтера. Также в самолете была Рэйчел Кенсингтон, жена миллиардера Пирса Кенсингтона.

Я опускаю пульт, он выскальзывает из моих пальцев, когда журналистка продолжает репортаж.

— Наши источники утверждают, что миссис Кенсингтон присутствовала на выступлении сенатора Вингейта. Видимо, он предложил ей место в своем самолете, чтобы она могла вернуться домой к своей семье в Коннектикуте. Изначально она должна был лететь коммерческим рейсом, отправляющимся позже этим вечером.

— Нет! — Я закрываю глаза и протираю лицо руками. — Она не умерла!

Из телевизора доносится мужской голос.

— Согласно ранним сообщениям, вскоре после взлета с самолетом возникли проблемы. Очевидцы сообщают, что он упал на полосу, а затем загорелся. Следователи сейчас…

— Она не умерла! — кричу я в телевизор. — Ты не прав! Она не ... она не мертва! — Я поднимаю пульт с пола и вслепую ищу кнопку выключения. Найдя ее, нажимаю, потом бросаю пульт прямиком в телевизор, разбивая экран.

Звонит телефон, и я сломя голову мчусь к нему. Может быть, это тот офицер, который прежде звонил мне, хочет сообщить, что ошибся. Что Рэйчел не было в самолете. Она передумала, и решила лететь коммерческим рейсом.

— Да?! — Я еле выдыхаю.

— Пирс, это мама. Мне очень жаль.

Я чувствую влагу на своем лице и осознаю, что плачу.

— Я только что видела новости, — говорит она. — Сейчас приеду.

— Нет! Не приезжай! Это неправда, в новостях солгали. Это все неправда!

— Пирс, я все же приеду.

— Нет, не вздумай приезжать! Ничего не случилось! Ты меня слышишь? Она в порядке. Она едет домой. Гаррет и я ...

Гаррет.

О Боже, Гаррет. Я должен ему сказать.

— Как он? — спрашивает она.

Я выглянул в кухонное окно и увидел, как он бежит с футбольным мячом, и с огромной улыбкой на лице.

— Я… я не сказал ему.

— Ты должен, Пирс. Ты же не хочешь, чтобы он увидел это по телевизору.

— Хватит, мама! Хватит говорить мне, что делать!

— Мне нужно приехать. Сейчас не время…

— Не надо! Я справлюсь. — Смотрю, как Гаррет играет снаружи, и чувствую тяжесть в груди. Пульсирующую боль прямо в сердце. — Не приходи. Я сам скажу Гаррету. — Я говорю очень тихо. — До свидания, мама.

Повесив трубку, стою некоторое время, просто наблюдая, как играет Гаррет. Он так счастлив. Я всего лишь хочу, чтобы он был счастлив чуточку дольше, потому что скоро все будет кончено. Его счастье разобьется на части. Так же, как и мое.

Я никогда не буду счастлив снова. Никогда. Моя жена, моя родственная душа, любовь всей моей жизни... ушла. Ушла навсегда. И я никогда не буду счастлив снова.

Через несколько минут я споласкиваю лицо и открываю раздвижную стеклянную дверь, ведущую на задний двор.

— Гаррет, заходи внутрь. Сэм, тебе нужно идти домой.

— Папа, мы можем поиграть еще пару минут? Я показывал Сэму новый пас, который придумал.

— Нет, иди внутрь. Прямо сейчас. — Я делаю глубокие вдохи, чтобы вернуть себе самообладание. Я не могу сломаться сейчас, это будет и так достаточно сложно для него. Ему нужно, чтобы я был сильным. Чтобы дать ему надежду, что мы каким-то образом справимся со всем этим, хотя я не думаю, что мы сможем. Я не знаю, возможно ли это.

Ребята бегут к дому и заходят внутрь, я закрываю за ними дверь. Они идут к раковине, наполняя стаканы водой.

— Сэм! — Я стою рядом с ним. — Тебе пора домой. Прямо сейчас!

Оба мальчика слышат гнев в моем голосе и медленно опускают стаканы.

— Увидимся позже, — говорит Сэм Гаррету, глядя на меня.

— Да, пока. — Сэм выбегает из кухни через гостиную и выходит через парадную дверь. Я жду, пока не слышу, как она закрывается, а затем подхожу к сыну.

— Давай присядем. — Я кладу руку ему на плечо, подталкивая к дивану.

— У меня проблемы? — испуганно спрашивает он.

Я качаю головой.

— Нет, ты ни в чем не виноват.

— Тогда что не так? Почему ты накричал на Сэма?

— Я не хотел. Мне просто нужно было, чтобы он ушел.

— Мы уже поедем за мамой?

Я судорожно сглатываю комок в горле.

— Нет.

— Но ты же говорил, что мы поедем после пяти. Уже начало шестого.

— Мы не идем. — Я смотрю на его руки и беру их в своих.

Он смотрит вниз на наши соединенные руки.

— Почему мы не идем?

— Кое-что произошло. — Я не смотрю на него, но слышу, как у него прерывается дыхание. Он знает, что это кое-что плохое. Он чувствует.

— Что случилось?

— Несчастный случай.

— Что за несчастный случай?

Дьявол, я не могу этого сделать! Я не могу ему сказать.

— Папа, что за несчастный случай?

Я глубоко вздыхаю и сглатываю. Поднимаю глаза и вижу, что Гаррет на меня смотрит. Я не хочу говорить ему, но должен.

— Самолет, на котором летела твоя мама, упал в Вирджинии.

Он вырывает свои руки из моих, его грудь поднимается и опускается, когда он делает частые, небольшие вдохи.

— Он разбился?

Я с усилием киваю.

— Да.

Его глаза расширяются, когда он смотрит на меня. Пытается выяснить, что значат мои слова.

— Она в порядке? — осторожно спрашивает Гаррет.

Я медленно качаю головой.

— Нет, она не в порядке. — Молчу, глядя на него. — Ее больше нет, Гаррет, она ушла.

Он резко вдыхает и быстро встает.

— Нет, она не ушла! Только не мама! — Его губы дрожат, а по щекам бегут слезы.

— Гаррет. — Я тянусь к нему, но он отступает.

— Я… я сделал ей открытку, чтобы… поприветствовать дома. — Его голос дрожит, он икает, утирая слезы. — Она наверху. Я ... я пойду возьму ее, и мы поедем ... в аэропорт.

Мои глаза снова увлажняются, и комок в горле обжигает, будто я проглотил кислоту.

— Мы не поедем в аэропорт, Гаррет.

— Она не ушла! — кричит он, когда слезы льются из его глаз. — Она не ушла!

Я вскакиваю с дивана, и прижимаю к себе Гаррета.

— Мне очень жаль, Гаррет.

— Опусти меня! — Он начинает пинаться, пытаясь вырваться.

Я сажусь на диван и держу сына, крепко прижимая к груди.

— Это моя вина.

— Она не мертва! — Теперь он взахлеб рыдает. Я не могу смотреть, как мои слова причиняют ему боль. Моя собственная боль была достаточно сильной, но теперь я чувствую и его, и это мучительно.

Я пытался быть сильным ради Гаррета, но больше не могу. Мое тело дрожит, слезы текут по лицу.

Он смотрит на меня. Никогда прежде мой сын не видел, как я плачу. Ни разу.

— Папа? — шепчет Гаррет сквозь слезы.

Я кладу руку ему на голову и прижимаю лицом к своему плечу. Я не хочу, чтобы он видел, как я разваливаюсь на части. Он может слышать мои рыдания и чувствовать мое дрожащее тело, но я не хочу, чтобы он видел мое лицо.

Я целую его макушку, закрываю глаза и просто обнимаю.

Проходят минуты, я даже не осознаю, сколько. Вдруг Гаррет отталкивается от меня, крича со слезами на глазах:

— Ты это сделал!

Я обнимаю его, удерживая на коленях.

— Гаррет, перестань, пожалуйста.

— Ты виноват! Ты! — Он кричит мне в грудь. — Ты заставил ее поехать! Я сказал маме, чтобы она осталась дома, но ты заставил ее поехать!

— Гаррет, нет. Она хотела поехать.

— Нет, не хотела! Она сказала, что хочет остаться! Остаться здесь, со мной. Если бы она так и сделала, она бы не умерла!

Он использует всю свою силу, чтобы бороться со мной, но я не отпускаю его. Схватив за руки, прижимаю к своей груди.

— Это был несчастный случай, Гаррет, — говорю я. — Ужасная авария.

— Нет! — Он плачет так сильно и горько, что едва может дышать.

Я не могу справиться с этой болью. Я не могу смотреть, как больно ему, а также чувствовать собственную боль. Ее слишком много, всего слишком много. Боль невыносима, но я его отец. Я все, что у него осталось. Поэтому я постараюсь забрать его боль и сделаю все возможное, чтобы помочь ему пережить сегодняшний день.

Я сжимаю свои руки вокруг его вздрагивающего тела.

— Мне очень жаль, Гаррет, я так виноват…

Мы долго сидим на диване. Надрывается телефон, но я не отвечаю. Мне все равно, кто звонит и что они хотят сказать. Единственное, что сейчас имеет значение, это мой сын.

Проходит час, и плач Гаррета постепенно стихает. Моя рубашка пропитана его слезами, его маленькое тело съежилось в моих руках, голова покоится на моей груди, пока он обхватывает мою шею своими ручками.

Мы - все, что осталось друг у друга. У меня остался только он, но не думаю, что для него меня достаточно. Я точно знаю, что нет. Он был близок со своей матери, они всегда все делали вместе. Гаррет несомненно любит меня, считает, что я хороший отец, но только потому, что его мама сделала меня таким. Теперь ее нет, так что со мной будет? Стану ли я тем человеком, которым был до встречи с ней? Я не хочу, но что если так и случится? Что если я не смогу остаться тем, кем стал благодаря Рэйчел?

Проходит еще час, и Гаррет засыпает в моих руках. Он устал плакать. Я целую его в лоб, затем закрываю глаза и погружаюсь в воспоминания.

Рэйчел чуть не умерла во время родов, и я был так напуган, что потеряю ее. Я умолял Бога не забирать ее у меня, но он не внял моим молитвам. Теперь она у него, он забрал ее. Но почему? Это наказание за все плохое, что я сделал? Если и так, то это несправедливо. Нечестно по отношению к моему сыну, ведь он не сделал ничего плохого. Он просто маленький мальчик, и ему нужна его мама.

Я крепко держу его, слегка покачивая, как в детстве. Он погружается в глубокий сон, и я несу его наверх в его комнату. Кладу на кровать, укрываю одеялом и целую в макушку.

Еще рано, и я не смог бы уснуть, даже если бы попытался, поэтому я просто спускаюсь вниз. Сев за кухонный стол, вспоминаю, когда мы его купили. Как раз незадолго до того, как сыграли свадьбу по требованию моих родителей.  Честно сказать, я переживал, что ее вообще не будет, что они передумают и все отменят. Хотя организация согласилась и даже запланировала это мероприятие, я все еще не верил до конца, что они позволят ей свершиться. Я думал, что это станет моим наказанием за тайный брак с Рэйчел. Думал, что они позволят мне поверить, что я мог бы получить ее, но потом они бы все переиграли, остановили свадьбу, и вынудили бы меня развестись.

Но этого не произошло. И я до сих пор не знаю, какое наказание меня ждет за женитьбу на Рэйчел.

Я потрясенно замер, а затем вскочил со стула. Это оно? Это мое наказание? Они сделали это с Рэйчел? Но они же не знали, что она будет в самолете! Решение было спонтанным, и никто не знал, кроме Вингейта и меня.

И «Дюнамис» не убьет сенатора. Зачем? Тот слишком ценен, поэтому они и планировали добиваться его переизбрания. Если бы они хотели убить Рэйчел, они бы выбрали другой путь. У них в запасе множество способов лишить людей жизни. Куда более простых и менее публичных.

Это не организация. Обычный несчастный случай. Ужасная трагическая авария.

Телефон снова звонит, и я испытываю желание разбить его о стену. Не хочу ни с кем разговаривать, но и не хочу, чтобы громкий звонок разбудил Гаррета.

Телефон продолжает звонить, и я поднимаю его, чтобы ответить.

— Кто это? — отрывисто кричу прямо в трубку.

— Это Джек. — Я слышу его тяжелое дыхание, он будто задыхается.

— Джек, почему ты звонишь мне домой? Ты же знаешь, мы не можем...

— Они уже знают. Или, по крайней мере, один из них точно. Кто-то нашел мой телефон, тот, с которого я тебе звонил. Он пропал, так что все очевиднее некуда.

Дерьмо, это плохо. Плохо для нас обоих.

— Я не могу сейчас думать еще и об этом. Рэйчел…

— Да, я знаю, — прерывает меня он. — Мне нужно встретиться с тобой. Прямо сейчас.

— Зачем? О чем ты говоришь?

— Это срочно, Пирс. Встретимся в 225.

Это номер, который мы присвоили одному месту, где могли бы встретиться и поговорить без опасений, что нас подслушают или увидят. Мы выбрали пару мест, присвоили им номера, поэтому, если бы нас прослушивали, то никогда бы не поняли, где мы с Джеком встречаемся. У нас есть в запасе пара мест, каждая с разным номером. Местоположение 225 в пяти милях отсюда. Весьма живописное местечко, где часто останавливаются и фотографируются туристы.

Значит Джек здесь, в Коннектикуте? Но он же только что был в округе Колумбия, на сборе средств для кампании Вингейта, и я знаю, что он так же присутствовал на его выступлении. Как он попал сюда так быстро? Должно быть, воспользовался личным самолетом.

— Пирс! Встретимся в 225. Выезжай прямо сейчас.

— Я не могу! Я не могу оставить Гаррета здесь одного, и я не могу взять его с собой. Он спит, Джек, и я не могу его разбудить. Он плакал часами, и ему нужно поспать.

— Мне срочно нужно поговорить с тобой, и разговор не может ждать. Просто оставь Гаррета, и приезжай ко мне.

— В связи с чем такая срочность?

— Я все скажу тебе, когда приедешь.

— Прямо сейчас я не могу, Джек. Я даже думать прямо сейчас не могу. Мы должны встретиться позже.

— Пирс, послушай меня, черт подери! Ситуация чертовски чрезвычайная! Я не шучу, так что садись в свою долбанную машину прямо сейчас и встреться со мной в 225! — Я никогда прежде не слышал, чтобы Джек так срывался.

Я мешкаю, прежде чем ответить, но все же соглашаюсь:

— Хорошо, но не долго. — Телефон молчит. — Джек? — Он повесил трубку.

Лучше этому разговору быть вопросом жизни или смерти, иначе я убью Джека собственными руками. Моя жена погибла, и он хочет встретиться? Сейчас? Что с ним не так?

Я иду наверх убедиться, что Гаррет спит. Так и есть, поэтому я спускаюсь вниз и иду к своей машине. Несусь с сумасшедшей скоростью по дороге, сворачиваю туда, где меня ждет Джек. Очень темно и плохо видно, но в свете фар я замечаю большой знак, предупреждающий туристов о живописном виде вокруг.

Автомобиль Джека припаркован прямо за указателем, спрятан за кустами, поэтому я почти его не вижу. Паркуюсь и выключаю двигатель. Подхожу к машине Джека, разъяренный тем, что он заставляет меня встретиться с ним в такое время.

Его окно опущено, и он коротко бросает:

— Садись.

Поднимает стекло, пока я обхожу машину, и сев на переднее сиденье, захлопываю дверь.

— О чем, черт возьми, ты хотел так срочно поговорить? Моя жена только что умерла! И ты думаешь, сейчас самое удачное время встретиться?

Джек поворачивается лицом ко мне.

— Просто послушай меня, Пирс. — Его голос все еще звучит так, словно он задыхается в панике. — Я должен тебе кое-что сказать. Нечто, что все изменит. Сегодня раньше я был с…

Вдруг он падает вперед, ударяясь головой о руль.

— Джек? — Я толкаю его обратно на сиденье.

Так темно, что я толком ничего не вижу, поэтому приходится включить верхний свет в машине. Я тут же замечаю дыру в стекле.

Пулевое отверстие.

В боковом окне.

Прямо рядом с головой Джека.

Я поворачиваю его лицом к себе и вижу кровь, стекающую по его щеке.

— Дерьмо! — быстро выключаю свет и пригибаюсь, предполагая, что будут еще выстрелы. Стрелок должен был меня заметить, несколько минут назад я вышел из машины. Он должен был видеть, как я шел сюда и садился в машину Джека.

У меня с собой нет оружия. Я уверен, что у Джека в багажнике есть, но я не могу выйти и достать его. Не сейчас. Не тогда, когда кто-то скрывается в кусты, намереваясь убить и меня.

Это может быть кто угодно. Наемник, или кто-то из врагов Джека. Один из членов «Дюнамис», который узнал, что мы с Джеком тайно общались. Ведь кто-то же нашел его телефон, и, если этот человек сказал остальным, они бы знали, что Джек не следовал их правилам. Но они не убивают из-за этого, не так ли? И они нуждаются в нем. Джек чрезвычайно ценен благодаря своим знаниям об оборудовании для наблюдения и разработках своей компании. Они не убили бы его только за то, что он разговаривал со мной по телефону.

Возможно, Джек сделал что-то еще, что их разозлило. Он мог предать их другим способом. Но как? Что он мог сделать, что они захотели его убить? Прямо здесь и сейчас?

Может он ничего не сделал, может быть, это мое наказание. Возможно оно наконец меня настигло. Организация знала, как сильно я любил и уважал Джека, поэтому они и его у меня забрали. Единственный человек, которому я мог доверять. Единственный человек, который знал обе стороны меня и все еще верил, что я хороший. Единственный человек, который дал мне надежду, что я когда-нибудь смогу выбраться из «Дюнамис» и не позволить им забрать своего сына.

Тело Джека вялое, откинутое на спинку сиденья.

— Джек? — я трясу его, надеясь каким-то чудом, что он жив, но понимаю, что это не так.

Он умер. Джек мертв.

Отодвигаю его пиджак в сторону и нахожу то, что искал. Пистолет в кобуре, прикрепленный к его поясу. Беру его и проверяю, чтобы убедиться, он заряжен. Закрыв глаза, вслушиваюсь в окружающие звуки. Шуршание деревьев или кустов. Ночь ветреная, и трудно отличить шелест листьев благодаря ветру от шелеста, издаваемого движениями человека.

Мой разум внезапно переключается на Гаррета. Как я мог оставить его одного дома? Что если он проснется и увидит, что меня нет? Он начнет паниковать и решит, что я ушел, как и его мать.

Я должен отсюда выбраться. Должен вернуться домой. Медленно открываю дверь, крепко держа пистолет в руке, готовый стрелять при малейшей опасности. Прислушиваюсь к любым шумам, но слышу только воющий ветер. Нужно бежать, в движущуюся мишень труднее попасть.

Я бросаюсь к своей машине, засовываю ключи в замок зажигания и запускаю двигатель. Выезжаю на дорогу, и вдавив педаль газа, еду домой. Удостоверившись, что за мной никто не следит, перевожу дух. На дороге никого нет, ни одной машины.

Когда я добираюсь до дома, то паркуюсь в гараже и запираю за собой дверь. Обхожу весь дом и проверяю, чтобы каждая дверь и окно тоже были заперты. Затем бегу в комнату Гаррета, и облегченно выдыхаю при виде того, что он все еще спит. Не хочу оставлять его одного, поэтому осторожно поднимаю его на руки и несу к себе в спальню. Ложусь рядом с ним, обнимая его, и целуя в висок.

— Все будет в порядке,— тихо шепчу я. Он все еще спит, поэтому я говорю это больше себе, чем ему.

Но я лгу. Ничего не будет в порядке.

Рэйчел мертва.

Джек тоже.

Что, черт возьми, произошло? Почему Джека убили? И почему он хотел со мной встретиться? Что он собирался мне сказать?

ГЛАВА 22

РАНЕЕ, В ТОТ ЖЕ ДЕНЬ

РЭЙЧЕЛ

На часах четыре пополудни, и я только что закончила свою речь, посвященную сенатору Вингейту. На самом деле, это были заметки Пирса, я просто их прочитала, потратив на все не более двух минут. И это вызывает у меня легкое раздражение, ведь мне пришлось потратить весь день ради выступления, но Пирсу нравится сенатор и он хочет, чтобы тот победил, поэтому я согласилась.

По крайней мере, я попаду домой раньше благодаря Вингейту, предложившему мне место в своем самолете. Я не люблю частные самолеты, но, к счастью, рейс недолгий, чуть более часа.

— Даже не знаю, когда мы сможем уйти, — тихо шепчет мне сенатор. Нас окружает множество людей, желающих с ним поговорить. Репортеры, спонсоры, лоббисты. — Если вы не хотите здесь задерживаться, встретимся в аэропорту, там комфортная зона ожидания с телевизорами и журналами.

— Хорошо, тогда я поеду туда.

Он достает визитную карточку и ручку, записывает на обороте название частного аэропорта.

— Просто скажите водителю отвезти вас сюда.

— Спасибо. — Я вежливо улыбаюсь, когда он уходит.

Трое сотрудников сенатора тоже летят с нами. Я встречала их раньше, и замечаю, что сейчас они беседуют то друг с другом, то с новоприбывшими. Такими темпами мы вовремя не улетим. Самолет должен подняться воздух в четыре сорок пять, но уже начало пятого, и в очереди стоят люди, желающие поговорить с Вингейтом.

Пресс-конференция проходила в том же отеле, что и вечеринка вчера вечером, но вместо бального зала мы находимся в большом конференц-зале. Звонит мой телефон, и я выхожу в холл, чтобы ответить. Сначала я решила, что это Пирс, но номер мне незнаком.

— Да?

В трубке тишина, но потом я слышу голос.

— Рэйчел Кенсингтон? — Это мужской голос, но он искажен, как будто кто-то пытается скрыть свою личность.

— Кто это? — переспрашиваю я, внезапно занервничав. Зачем скрывать кто ты?

— Слушай очень внимательно. Ты должна следовать моим инструкциям, делать все, как я говорю. Малейшее неповиновение, и ты умрешь.

Я задыхаюсь, сквозь меня проходит ледяной холод.

— Кто вы? Скажите мне!

— Иди в женскую уборную, ту, в которой была прошлой ночью, прямо за бальным залом. Иди в первую кабинку и…

— Кто вы? — Я дрожу от напряжения. — Это чья-то глупая шутка? Но мне не смешно, и я вешаю трубку!

— Ты умрешь, — угрожает мне искаженный, механический голос.

— Почему вы продолжаете это говорить? — Мои слова хриплые и почти бессвязные, потому что меня всю трясет, я не могу сосредоточиться. — Кто это? Пожалуйста, скажите мне.

— Это не шутка. Если ты хочешь жить, если хочешь увидеть снова свою семью, ты будешь меня слушаться. Будешь следовать всем моим инструкциям.

Я сглатываю и киваю.

— Хорошо. Я постараюсь.

— Как только закончишь разговор, иди в женский туалет. Первая кабинка, ближайшая к двери, там ты найдешь рюкзак. В нем одежда, обувь и черный парик. Переоденешься, сложишь свою одежду и обувь в рюкзак и оставишь его там же, где нашла. Никому не звони, оставь свой мобильный с вещами. Затем иди ко входу в отель, спокойно, не привлекая внимания. Не разговаривай ни с кем, кроме камердинера, тот лишь спросит, нужна ли тебе машина. Скажи ему, что тебя уже ждут, и найди черный лимузин с водителем в шоферской фуражке, черном костюме и с красным галстуком-бабочкой. Не садись ни в какую другую машину. Это все инструкции, иди прямо сейчас.

— Я не буду ничего этого делать! Я даже не знаю, кто вы!

— Ты хочешь жить?

— Господи, конечно!

— Тогда делай, как я говорю. И поторопись, времени совсем не осталось.

— Нет, я не могу этого сделать. Я не верю ни единому вашему слову. Зачем я вообще вас слушаю? Может, вы хотите убить меня или похитить! — Меня трясет еще сильнее. Я вижу людей, покидающих конференц-зал, и задаюсь вопросом, не пойти ли мне к ним и рассказать, что происходит, или найти охранника и попросить его о помощи.

— Ты должна мне доверять, Рэйчел.

— Как я могу доверять тому, кого даже не знаю?

— Ты меня знаешь. И я тебя знаю.

— Тогда скажите мне, кто вы.

— Если я скажу тебе, ты должна будешь следовать моим инструкциям.

— Хорошо, я согласна. – Я лгу, но откуда ему знать об этом? Что он сделает? Никто не может заставить меня следовать его приказам. Я нахожусь в общественном месте, вокруг полно людей. Я просто найду охрану, как только он повесит трубку, или позвоню в полицию.

Я снова слышу его голос.

— Какой стейк ты любишь?

У меня перехватывает дыхание, и телефон выскальзывает из рук.

Это Джек… Человек, с которым я разговариваю по телефону - Джек.

Я быстро поднимаю трубку и подношу ее к уху.

— Ничего не говори, — приказывает он. — Просто делай, как я тебе велел. И поторопись, лимузин ждет.

Я тут же срываюсь с места по направлению к женскому туалету. Забежав внутрь, миную небольшую комнату с диванами и стульями, и сразу направляюсь к кабинкам. Остановившись у первой, захожу и закрываю дверь. На задней стенке, на крючке, висит черный рюкзак. Я расстегиваю молнию и нахожу в нем черное платье с длинными рукавами, черно-коричневый узорчатый шарф, черные туфли и короткий парик из черных волос.

Платье, в котором я сейчас - изумрудно-зеленое, без рукавов с жакетом. Вокруг рукавов жакета и декольте золотая вышивка, а туфли соответствуют цветовой гамме.

Я быстро переодеваюсь в другую одежду, свободно завязывая шарф на шее. Мои волосы заколоты, поэтому я надеваю парик, поправляя и старательно пряча под него свои волосы. Складываю свое платье, обувь и мобильный телефон в рюкзак, затем выхожу из кабинки. Делаю глубокий вдох, глядя на себя в зеркало. Сама на себя не похожа с этими черными волосами, обрамляющими мое лицо, они вьются, длиной до подбородка, а на лбу – челка.

Зачем Джек это делает? Почему он сказал, что я умру, если я не сделаю то, что он велит? Могу ли я ему доверять? Что если нет?

Я раздумываю не встречаться с ним на улице, но моя интуиция подсказывает мне послушаться. Джек был для Пирса отцом, а для Гаррета - дедушкой. Он не сделает ничего, чтобы причинить мне боль, не так ли? Надеюсь, что нет. Но с другой стороны, Джек совсем не общался с нами с тех пор, как сюда переехал. Почему он так поступил? Чем он занимался последние несколько лет? У него проблемы? Но какое это имеет отношение ко мне?

В коридоре слышится шум, и мне нужно отсюда выбраться. Я действительно это делаю? Я могла бы просто переодеться в свою одежду, вернуться в конференц-зал и подождать, пока Вингейт и его сотрудники закончат с делами, а затем поехать с ними в аэропорт.

Так что же мне делать? Одна часть меня чувствует, что должна довериться Джеку, а другая - нет.

Я позвоню Пирсу. И почему я не додумалась сделать это раньше? Что со мной не так? Я возвращаюсь в кабинку и хватаю свой телефон из рюкзака. Но на экране надпись, что телефон вне зоны доступа сети. Черт! Джек отключил мой мобильный телефон? Как он сделал это так быстро?

Я возвращаю телефон в рюкзак, выхожу из кабинки и выбегаю из туалета. Люди заходят и выходят из конференц-зала, в то время как в коридоре тоже полно гостей. Должна ли я кого-то попросить о помощи? Джек сказал ни с кем не говорить, и идти прямо ко входу в отель.

Проклятье! Я не знаю, что делать. Это безумие не имеет смысла! Почему кто-то пытается убить меня? Какая-то женщина обходит меня, чтобы попасть в уборную, и мне приходится отойти в сторону. Я должна принять решение и быстро.

Я глубоко вздыхаю и повторяю про себя слова Джека. Это не шутка. Если ты хочешь жить, если хочешь увидеть снова свою семью, ты будешь меня слушать. Будешь следовать моим инструкциям.

Я двигаюсь к выходу из отеля. Я все же делаю это, следую инструкциям Джека. Я полностью доверяю ему, и верю, что он не поступил бы так, не будь в этом необходимости. Значит моя жизнь действительно в опасности.

Когда я добираюсь до выхода, краем глаза замечаю женщину в зеленом платье. Оглядываюсь на нее и задыхаюсь, когда вижу, насколько она со мной схожа. Выглядит также как я, до того, как переоделась в другую одежду. Она моего роста, телосложения, и волосы такого же цвета, уложены в такую же прическу. И на ней идентичное моему изумрудно-зеленое платье, и такие же туфли.

Я смотрю, как она торопливо идет к дверям и садится в черный «мерседес» с водителем. Машина уезжает, а за ней я вижу черный лимузин с водителем в красном галстуке-бабочке. Моргнув, я выхожу на улицу.

Ко мне подходит камердинер.

— Вам подогнать машину, мэм?

Я ему улыбаюсь.

— Нет, спасибо. Меня уже ждут.

Водитель в лимузине легонько кивает на заднее сиденье, сигнализируя, куда мне садиться. Я подхожу, открываю дверь и залезаю внутрь. Двери тут же блокируются, и мы уезжаем.

— Джек? — Я наклоняюсь к перегородке, которая нас разделяет.

— Не говори ничего, пока мы не доберемся до места. — Голос раздается с динамика сзади. Он похож на голос Джека, но я не совсем уверена, что это он. Большая часть лица водителя была скрыта, потому что он опустил голову и низко надвинул на лоб фуражку.

Мы едем почти час. Самолет Вингейта давно взлетел, и скоро Пирс с Гарретом будут ждать меня в аэропорту. Мне нужно позвонить мужу, дать ему знать, что меня там не будет.

Лимузин замедляется, приближаясь к зданию, похожему на склад. Огромная дверь, похожая на подъемную дверь гаража, скользит вверх, и мы въезжаем внутрь. Спускаемся по съезду, остановившись перед лифтом. Похоже, мы и правда находимся в гараже, но здесь нет других машин. И людей тоже.

Водитель открывает мою дверь.

— Выходи.

Я подчиняюсь его приказу.

— Джек?

Он снимает фуражку.

— Да. — Взяв меня за руку, осторожно сжимает. — Пойдем со мной, я все объясню.

Мы заходим в лифт, он пристально смотрит на панель, где меняется цвет кнопки вызова с красного на зеленый. Затем кабина начинает двигаться вниз, довольно продолжительное время, и, наконец, останавливается. Мы выходим, и Джек ведет меня по узкому, залитому бетоном, холлу.

— Туда, — он указывает на комнату в конце коридора. Стены в также облицованы бетоном.

Я осторожно вхожу внутрь, Джек прямо позади меня.

— Что это за место? — спрашиваю я, чувствуя легкий приступ клаустрофобии. Комната маленькая, глубоко под землей. Мне кажется, у нас закончится кислород, если мы пробудем здесь слишком долго.

Джек не отвечает на мой вопрос. Вместо этого он подходит к бутылке виски, одиноко стоявшей на столе. В самой комнате нет ничего, кроме длинного металлического стола и восьми металлических стульев.

— Хочешь выпить? — Он поднимает один из двух стаканов рядом с бутылкой.

— Нет, — отказываюсь я, хотя алкоголь поможет мне успокоить нервы. Но мне нужно оставаться сосредоточенной и сохранять бдительность.

Он садится в конце стола, притянув к себе бутылку.

— Сядь.

Я сажусь рядом с ним и замечаю, что снова начинаю дрожать. Мне это не нравится. И мне не нравится, что Джек привел меня в эту подземную комнату. Джек, которого я знаю, так бы не сделал. Зачем он сюда мня привел? Что это за место?

Его рука накрывает мою.

— Рэйчел я сожалею, но у меня не было выбора.

Я убираю руку, внимательно глядя на него.

— Что происходит, Джек? Ты собираешься причинить мне боль?

— Нет, как раз наоборот, я пытаюсь спасти тебя. — Он достает из кармана рубашки свернутый листок бумаги. Развернув, кладет передо мной. Там особо ничего нет, всего несколько коротких фраз. Я бегло прочитала, что там написано. 

 Недовольство: Участник 1479 K.

Заказ: Удалить препятствие, созданное Участником 1479 K.

Препятствие: 35-летняя женщина, мать члена 1525 K.

Предыдущие попытки исправить эту проблему: Несколько, включая частные встречи и письма с предупреждениями; встречено сопротивление и отказ от сотрудничества

Средство: Перелет из Вашингтона в Хартфорд

— Что все это значит? — спрашиваю я Джека, поднимая лист бумаги. — Это обо мне?

— Да, они собирались убить тебя на сегодняшнем рейсе.

Я делаю прерывистый вдох, затем судорожно глотаю воздух.

— Кто они?

— Я объясню через минуту, но сейчас тебе нужно кое-что увидеть. — Джек достает из кармана пиджака что-то, похожее на сотовый телефон с очень большим экраном, и устанавливает передо мной. — Здесь нет связи, но это транслировалось недавно в новостях. Я записал, пока мы сюда ехали.

Он нажимает на экран, и начинается воспроизведение. Репортер с микрофоном стоит возле взлетной полосы, за ним поле. Вдалеке я вижу огонь, воздух прорезает столб черного дыма. Рядом с ним выстроились пожарные и парамедики.

— По словам очевидцев, — рассказывает репортер, — вскоре после посадки самолет загорелся и его снесло с асфальтированной полосы в поле. Считается, что все присутствующие на борту погибли при ударе. Сенатора Вингейта сопровождали пресс-секретаря и двух спич-райтеров. Также на борту была Рэйчел Кенсингтон, жена бизнесмена и миллиардера Пирса Кенсингтона.

Я в ужасе зажимаю рот рукой.

— Боже мой!

Репортер продолжает:

— Госпожа Кенсингтон присутствовала на выступлении сенатора Вингейта, и пока не совсем ясно, почему она находилась в самолете. Судя по записям, она ранее забронировала билет на коммерческий рейс, но почему передумала, мы, к сожалению, никогда не узнаем.

Видео заканчивается, и я возвращаю телефон Джеку.

— Все они мертвы? Вингейт? Его сотрудники? Пилот?

Он кивает.

— Да.

— И… я? — Я хватаю Джека за руку. — Люди думают, что я мертва? И Пирс? И Гаррет?

— Да.

— Джек, нам нужно им сказать! Я не могу позволить им думать…

— Я скажу им, но не сейчас. Пока каждый должен знать, что ты мертва. Они все спланировали, и, если узнают, что ты жива, то снова попытаются тебя убить. И в следующий раз обязательно позаботятся о том, чтобы все прошло гладко.

— Ты продолжаешь говорить «они». Кто такие эти «они»?

— Люди, которые сделали заказ. — Он указывает на лист бумаги.

Я снова беру его в руки. 

— Я не понимаю, что такое 1479?

— Это номер участника.

— Участника чего? О чем ты говоришь?

— Организация. Тайное общество. У каждого участника есть свой личный номер.

Секретное общество? Я знаю, что они существуют, им уже не одна сотня лет. Я узнала многое о них во время изучения истории, но почему тайное общество пытается меня убить?

Мои руки дрожат, когда я сжимаю бумагу.

— Кто этот 1479?

Он делает паузу, затем говорит:

— Пирс. 

 ГЛАВА 23

РЭЙЧЕЛ

Я уставилась на него, не веря тому, что услышала.

— Что ты несешь, Джек?

— Пирс – один из участников организации. Это тайное общество, существующее уже сотни лет. Я тоже в нем состою.

Я мотаю головой.

— Нет, это не правда.

— Рэйчел, я бы о таком не соврал, у меня нет для этого причин. Группа существует, и твой муж является ее частью.

Мой взгляд устремляется на бумагу.

— Кто такой 1525?

Он смотрит вниз, затем снова на меня.

— Гаррет.

Я бросаю бумагу на стол, словно она воспламенилась в моих руках.

— Мой сын всего лишь маленький мальчик! Он не состоит ни в какой секте!

— Да это сейчас, но когда-нибудь он станет полноправным участником, как его отец. И это не секта, а могущественная организация, членство в которой передается от отца к сыну. Холтон тоже там.

— Нет, это не может быть правдой. — Я делаю вдох, но мне больно дышать. Внутри все сжимается, я будто не могу вдохнуть воздух. — Если бы Пирс был частью тайного общества, я бы знала. Он не мог бы скрыть от меня такой секрет.

— Мог и скрыл. Он годами утаивал этот секрет, и не мог ничего тебе сказать. Если бы хоть намекнул, его мигом бы наказали. А тебя убили.

— Прекрати! — Я вскакиваю со стула, он отодвигается назад с противным металлическим скрипом о бетонный пол. — Хватит говорить такие вещи! Это абсурд! Ты что, пьян? Или принял какой-то наркотик?

— Это правда, Рэйчел. — Джек откидывается на спинку стула. — Все эти годы ты ни разу не задумывалась, почему твой муж иногда ночью так внезапно уходил?

— На работу, куда же еще.

— Пирс не ходил в офис. Он выполнял задания.

— Какие задания? Что ты имеешь ввиду?

— Нам дают задания. — Он подносит ко рту стакан с виски. — Возможно, ты захочешь присесть, прежде чем я тебе все объясню.

Я возвращаюсь на свое место, и Джек говорит мне, что это за задания. Когда он замолчал, я чувствую, что меня тошнит. Болит желудок, а в горле горит, когда я едва сдерживаю слезы.

— Пирс никогда никому не причинил вреда.

— Выбора ему не давали, никому из нас, на самом деле. Поэтому, чтобы жить владу со своей совестью, приходится притворяться, что это не мы. Мы должны отделять себя от наших действий. Пирс, которого ты знаешь, не тот, который подчиняется приказам организации. Это кто-то другой. Кто-то, кого он никогда не позволит тебе увидеть.

— Что если он откажет им?

— Они его накажут. Причинят боль ему, или тебе. Или похитят вашего сына.

— Нет! Это не правда! Этого не может быть!

— Извини, Рейчел, но это так.

— Почему они заставляют Пирса все это делать?

Джек объясняет цель заданий. Он рассказывает о том, как эта секретная группа пытается все контролировать в сфере политики, экономики, промышленности и других отраслях. Я слушаю, но в это трудно поверить. А Джек очень серьезен, поэтому, возможно, эта группа действительно существует.

— Я уверен, что в твоих исторических исследованиях ты многое узнала о тайных обществах, — говорит он.

— Да, но, как правило, цель таких групп - помочь своим членам продвинуться по карьерной лестнице. Познакомить с нужными людьми, получить доступ к ключевым постам в политике и бизнесе.

— Наша группа тоже все это делает. Но мы также занимаемся и другими вещами.

— Такими как манипулирование итогами политических выборов.

Он согласно кивает.

—Да.

— Как их до сих пор не арестовали?

— У нас есть люди внутри правительства, правоохранительных органов, финансовых учреждений, крупных корпораций. Некоторые из них являются членами организации, некоторые - нет. Сенатор Вингейт не был одним из нас, но работал для нас изнутри.

— И, если люди узнают об этой группе, им будет причинен вред. Или... их убьют.

Джек снова кивает.

— Да.

— Пирс НЕ является частью этого! Организация, о которой ты говоришь, чистое зло, а Пирс не такой. Он не обижает людей! Он добрый и любящий! Замечательный муж и хороший отец.

Слезы текут по моим щекам, когда меня переполняют эмоции. Гнев, печаль, разочарование. Они наслаиваются все друг на друга, и я знаю почему, потому что часть меня верит всему, что говорит Джек. Это объясняет поведение Пирса, его внезапные уходы, будто он что-то забыл сделать на работе, а по возвращении он всегда был тихим и замкнутым, каким-то чужим. Или звонки на его рабочий телефон, и я замечала, как меняется выражение его лица. Он выглядел взволнованным, почти в панике, а затем обнимал меня или Гаррета очень крепко, крепче, чем обычно. И иногда расстраивался без особой причины. Я думала, что это нормально, ведь у него было ужасное детство, и воспоминания о нем наносили Пирсу сильную травму, наполняя его грустью.

В течение многих лет я находила способы объяснить его поведение, причины, побудившие его действовать так, как он считал нужным. Никогда, даже за миллион лет, я бы не подумала, что Пирс был частью какого-то тайного общества! Это безумие! Такая мысль даже не приходила мне в голову.

— Ты спасла его, Рэйчел, — говорит мне Джек. — До того, как вы познакомились, Пирсу не было ради чего жить. Его отец относился к нему как к дерьму, приходилось работать чуть ли не на износ. Его вынудили стать частью этой группы, и он это ненавидит. Пирс делает все, чтобы выбраться, но не может.

— Как насчет нашего сына? Что насчет Гаррета?

— Пирс и я пытались найти способ освободить его от обязательств. Мы оба разговаривали с другими членами, чтобы узнать, кто еще хочет освободить своих сыновей, пока не стало слишком поздно.

— И когда это слишком поздно наступит?

— После того, как они инициированы как члены, они уже принадлежат организации. Инициация обычно происходит, когда мужчине двадцать или двадцать один год.

— Гаррету уже десять лет, немного осталось.

— Пусть это беспокоит Пирса и меня, а сейчас нам нужно сосредоточиться на тебе. Если все сработало, как планировалось, организация теперь предполагает, что ты мертва.

— Почему они желают моей смерти?

— Потому что Пирс на тебе женился. Предполагается, что для него выбирают жену старейшины, и отец этой женщины обычно является членом организации. Поэтому, когда он нарушил традицию и тайно женился на тебе, они были в ярости.

Я вспоминаю время, когда мы с Пирсом начали встречаться. Он пытался скрывать наши отношения, а его родители разозлились, когда со мной познакомились. А наше бегство? Оно было таким внезапным, но Пирс был настойчив, и нам пришлось пожениться в те выходные. Мне показалось странным вся эта спешка, но, по его словам, если мы не поженимся тайно, его родители попытаются вмешаться и все разрушить. Теперь мне все стало ясно. Собрав все кусочки воедино, я вижу смысл в этой мозаике.

— Когда они узнали, что он сделал, — продолжает Джек, — Пирс решил, что они заставят его развестись с тобой, но, вместо этого, они предупредили его, что он будет наказан, но не сказали, когда и как. Сегодняшняя авиакатастрофа и была его наказанием.

— В той записке, которую вы мне показали, говорилось, что были встречи и письма с предупреждениями. Это правда?

— Нет, все это написано, чтобы оправдать свои действия. Была всего одна встреча, сразу после вашей свадьбы в Вегасе. Во время нее они сказали Пирсу, что он будет наказан, но никогда не говорили ему, что он должен с тобой развестись. На самом деле, именно организация спланировала вашу свадьбу весной.

Информации слишком много, чтобы ее всю принять и переварить. Ложь, секреты, угрозы. Я уже не знаю, верить Джеку или нет.

— Откуда я знаю, что вы говорите мне правду? — спрашиваю я. — Вы могли сами написать те слова на клочке бумаги. Может быть, вы именно тот, кто не хочет, чтобы я была с Пирсом. Может быть, вы просто пытаетесь от меня избавиться.

Джек раздраженно машет рукой.

— Я бы НИКОГДА так не поступил! Я знаю, как сильно Пирс тебя любит! Я знаю, что благодаря тебе он счастлив. И я лишь хочу, чтобы вы двое снова могли быть вместе. Если бы я позволил тебе сесть на тот самолет, ты была бы мертва. Ты же видела новости, Рэйчел! Я спас тебе жизнь!

Я киваю, понимая, что он прав. Продолжаю убеждать себя, что видео не было настоящим, но это не так. Я видела его собственными глазами.

Джек подсовывает мне мобильный телефон.

— Я не хотел тебе это показывать, но так как ты, кажется, не совсем мне веришь, то вероятно, должна увидеть эту запись. Она сделана прошлой ночью, Лиланд Сеймур был на вечеринке Вингейта. Я спросил, можем ли мы поговорить наедине, поэтому мы выпили по стаканчику в баре отеля.

Джек нажимает на экран, и появляется другое видео. Оно показывает, что Лиланд и Джек разговаривают, стоя у высокого стола, похожего на барную стойку, с бутылками, полными спиртного. У них обоих в руках напитки.

— Почему ты здесь? — спрашивает его Джек.  — Ты не должен быть на этом мероприятии.

— Ты же знаешь, я всегда был поклонником сенатора Вингейта. Мне нравится его упрямство, оно освежает. — Лиланд делает глоток из своего бокала.

— И все же его убьют, — констатирует Джек. — Полагаю, именно поэтому ты и здесь.

— С ними нельзя ссориться, и ты это знаешь, Джек. Как его помощник, ты должен был его предупредить.

— Как его помощника, кто-то должен был посвятить меня в этот чертов план.

— Мы не могли. — Лиланд делает еще один глоток. — Ты слишком близок с целью.

— Да я даже разговариваю с Вингейтом через раз, о чем ты? Издалека за ним наблюдаю, и все.

— Я не имею в виду сенатора.

Лиланд ставит свой стакан на стойку.

— Я говорю о другой цели.

Джек делает паузу, затем спрашивает:

— И она имеет отношение к Пирсу?

Лиланд громко смеется.

— Пирс - наивный и глупый, как дитя малое. Думал, что мог жениться на этой женщине и ему все сойдет с рук.

Джек молчит, его лицо ничего не выражает. Затем он задумчиво произносит:

— Знаешь, ты прав. Пирс не должен был на ней жениться, и я много раз его предупреждал, но он, чертов дурак, меня не слушал. И теперь поплатится за это своей жизнью.

— Не своей, а жены. — Лиланд достает из кармана лист бумаги, и передает его Джеку. Похоже, тот же самый, что сейчас лежит передо мной.

Джек опускает свой стакан и читает то, что написано на бумаге.

— Так это наказание Пирса? Как долго они его планировали?

— Сразу после его фальшивой свадьбы.

— Прошло уже столько лет… Какого черта они так долго ждали?

Лиланд поднимает свой напиток.

— Это, друг мой, конфиденциальная информация. Я уже сказал тебе больше, чем должен был, и надеюсь, ты не используешь ее, чтобы предать нас, Джек. — Лиланд смотрит на него с легкой улыбкой на лице.

Джек идет к выходу, зажимая бумажку в своей руке.

— Спокойной ночи, Лиланд.

Видео заканчивается, и Джек забирает обратно свой телефон.

— Когда я расспрашивал его, то понятия не имел о плане, который они придумали касательно тебя. Я записал Лиланда на тот случай, если он вдруг сболтнет мне что-то, чего не должен был, и на мое удивление так и получилось. Но я думал, он расскажет мне о Вингейте, а не о тебе.

— Все это время они хотели моей смерти? — Я задыхаюсь, когда задаю Джеку этот вопрос. Мои легкие сжимаются, вынуждая меня бороться за каждый глоток воздуха. — Как такое возможно, что я даже не подозревала ни о чем?

— Они умело скрывают свои секреты даже среди своих же подручных. Они скрыли это от меня и от Пирса. Я уверен, что только очень узкий круг людей знал об этом. Как правило, такое решение принимает комитет членов, потому что оно намного сложнее, чем традиционное задание. И, очевидно, Лиланд Сеймур был в их числе.

— Почему Лиланд? Почему именно он?

— Лиланд – участник группы, и владеет корпорацией, изготавливающей авиационные двигатели и запчасти к самолетам. Если организация хочет, чтобы самолет рухнул, Лиланд - тот, к кому они обращаются. В прошлом он приложил руку к нескольким крушениям, и я уверен, что и тут без него не обошлось.

— Как Лиланд мог со мной так поступить? Я же знаю его, я же была много раз в его доме! Встречалась с его жену, дочерями, как он мог так поступить? Даже если я ему не нравлюсь, я все еще жена Пирса. И Лиланд дружит с ним.

— У нас нет друзей, мы никому не доверяем. Друзья. Враги. Всегда два в одном.

— Как вы узнали, что они что-то задумали? Или это случайность?

— Лиланд не должен был появиться на вечеринке Вингейта, поэтому, когда я его увидел, то заподозрил неладное. Я знал, что насчет Вингейта что-то планировалось, что сделало меня еще более подозрительным, потому что, если сенатора намеревались убить, меня должны были поставить в известность. Мне поручили следить за ним, чтобы он не выходил за рамки приличия, поэтому, если бы его заказали, я должен был узнать об этом первым. Но я-то как раз и не был в курсе.

— Так вот почему вы пошли к Лиланду?

— Да, но я не ожидал узнать, что ты стала частью плана. Когда Лиланд дал мне этот листок бумаги и подтвердил, что тебя убьют, я запаниковал, но не мог позволить ему это увидеть. Мне пришлось согласиться с планом и вести себя так, будто мне все равно, так что я вернулся в бальный зал. Я знал, что ты полетишь коммерческим рейсом, запись на этом листке не имела смысла, так как ты и сенатор будете на разных самолетах. Я подошел к Вингейту и случайно поинтересовался, кого он берет с собой в Хартфорд, и когда он не упомянул твое имя, я все же забеспокоился, ведь они найдут способ доставить тебя в его самолет. Сбить частный намного проще, чем обычные авиалинии, и конечно же, на следующий день я говорил с пресс-секретарем Вингейта перед его речью, и та упомянула, что ты летишь с ними в Хартфорд. К счастью, я уже разработал план, как тебе не попасть на этот рейс. И вот мы здесь.

— В отеле я видела женщину, похожую на меня.

— Да, ее нанял я, чтобы они решили, будто это ты села в тот «мерседес». Они следили за тобой через камеры отеля, и пока отвлекались, наблюдая, как уезжает машина, я смог забрать тебя в лимузин, надеюсь, незаметно.

— А как насчет самолета? Меня же на нем не было.

— «Мерседес» прибыл в аэропорт, как и планировалось, и они, увидев девушку, одетую как ты, решили, что в самолет садится именно Рэйчел Кенсингтон. Ты была указана в записях о полете, так что они добились, чего хотели.

— Но почему Вингейт не всполошился, что меня нет?

— Как только все сели в самолет, я позвонил сенатору, притворился Пирсом, и сказал, что ты передумала и полетишь коммерческим рейсом. Вингейт и его сотрудники полетели без тебя.

— Если они проведут расследование, то узнают, что меня не было на борту.

— Когда самолет разбился, баки воспламенились, и огонь все уничтожил. Немногое там найдут, если вообще, что-то найдут.

Мой желудок сжимается, угрожая извергнуть свое содержимое.

— Значит, они убили всех этих невинных людей, чтобы избавиться от меня?

— И Вингейта. С ним всегда было трудно, и организация решила, что с них довольно. Он знал слишком много, чтобы остаться в живых, поэтому они организовали ему полет в один конец.

— Почему ты не спас Вингейта? Или его людей?

— Самолет должен был упасть. Чтобы спасти тебя, мне пришлось сделать так, чтобы их план сработал. — Он вздыхает. — Хотел бы я спасти тех людей, но должен был сделать выбор. Ты или они, и я выбрал тебя. Ты мне как дочь, Рэйчел, а Пирс как сын.

— Тогда почему ты перестал с нами общаться?

— Потому что организация мне приказала это сделать. Я был наставником Пирса в течение многих лет, но они решили, что я слишком с ним сблизился, возникла эмоциональная связь. Поэтому они и заставили меня переехать в округ Колумбия и велели держаться от Пирса на расстоянии. Но я не смог, и звонил ему каждую неделю по телефону, который невозможно отследить.

Я смотрю на стол.

— Он никогда ничего мне не говорил, ни слова из всего этого. Мне кажется, что весь наш брак был пропитан ложью.

— Посмотри на меня, Рэйчел. — Джек ждет, пока я подниму голову. — Никогда не сомневайся в том, как сильно Пирс тебя любит. Если бы он мог, он бы все тебе рассказал. Он хотел, бессчётное количество раз хотел, но это поставило бы тебя под удар. Людей, которые узнают наши секреты, убивают, поэтому, все, что ты сейчас узнала, должно оставаться здесь, в этой комнате. Ты никогда и никому не скажешь ни слова, ты понимаешь?

— Да. — Моя голова кружится, и я совершенно не могу сконцентрироваться. Я не хочу ничему верить, но по какой-то причине понимаю, что все сказанное – правда. Может быть в глубине души часть меня всегда знала, что Пирс что-то от меня скрывает. Я просто не знала, что именно.

— Почему вы ничего не сказали Пирсу? — спрашиваю я. — Когда вы узнали об их плане касательно меня, почему вы не сказали ему?

— Потому что Пирс не может мыслить рационально, когда дело касается тебя. Если бы он знал об их намерениях, он бы взбесился, пытаясь добраться до каждого из них, при этом пожертвовав собой.

Я делаю вдох, пытаясь успокоиться настолько, чтобы воспринимать то, что он говорит.

— Так что же мне делать сейчас?

— Ты уедешь сегодня ночью, и покинешь пределы страны. Ты больше не Рэйчел Кенсингтон, у тебя новая личность, новый паспорт и новая жизнь. Ты родилась и выросла не в Индиане, а в Мериленде, твой отец работал на рыбацкой лодке. — Он выдвигает из-под стола ящик. Внутри него находится папка, и Джек кладет ее на стол, толкая в мою сторону. — Тебе нужно выучить содержимое этой папки, и принять личность, которую я для тебя создал.

— Значит, я официально мертва? — Слезы катятся по моим щекам. — Я никогда больше не увижу своего сына? Я никогда не увижу Пирса?

— Нет, увидишь, просто это займет немного времени. Я увижусь с Пирсом сегодня вечером, чтобы рассказать ему, что случилось. Он узнает, что ты жива, и ему придется найти способ тебя вернуть.

— Вы же сказали, что не хотите говорить ему из-за того, как он отреагирует.

— Как только он узнает, что тебя не было в самолете, что ты жива и в безопасности, он сможет все обдумать и придумать план действий. Пирс знает, как они работают, он поймет, почему я это сделал и почему самолету пришлось упасть. Сегодня вечером я скажу ему, что он сможет сделать, но, в конечном итоге, ему решать. Именно Пирс должен сделать следующий шаг, я ему больше не помощник. И ты тоже. Спасая тебя, я уже подверг себя и свою семью риску.

Джек должно быть увидел на моем лице выражение безнадежности, потому что берет меня за руку.

— Пирс вернет тебя. Я не знаю, как, но верю, что он найдет способ. Пока он знает, что ты жива, он будет каждую секунду пытаться найти возможность вернуть тебя. Но это займет месяцы или даже годы, поэтому тебе нужно набраться терпения. И ты никогда не должна связываться с ним. Или со мной, или с кем-то из своей прошлой жизни. Если ты это сделаешь, ты подвергнешь всех нас смертельной опасности. Тебе нужно дождаться, пока Пирс сам за тобой не придет.

— Нет! — Я выдергиваю свою руку и качаю головой. — Я не могу этого сделать. Я не могу оставить свою семью! Просто отвези меня к Пирсу, я спрячусь дома, или где-то рядом. Я буду прятаться, пока Пирс не найдет выход.

— Это слишком рискованно, нельзя допустить, чтобы тебя увидели. Если они обнаружат, что ты жива, они убьют тебя, и уже не позаботятся, чтобы замести следы. Они убьют тебя, как только увидят. А что, если Гаррет будет с тобой, когда они это сделают? Что если в тебя выстрелят, но пуля случайно попадет в твоего сына?

— О, боже. — Я закрываю лицо руками. — Даже не думайте об этом!

— Вот почему ты не можешь сейчас вернуться.

— Тогда я перееду, куда-нибудь на Западное Побережье, далеко от всех, кто меня знает.

— Ты не можешь остаться в США, Рэйчел. У нас есть люди по всей стране, и все они знают, кто ты такая. И публика тебя знает. Если бы кто-то тебя увидел, они мигом бы об этом сообщили. Ты должна быть мертва для всего мира.

— Я не могу покинуть страну, Джек. Я не смогу быть так далеко от своей семьи, должен быть другой выход.

— Его нет, и ты это знаешь. Единственный способ обезопасить тебя и твою семью - это уехать так далеко туда, где тебя никто не знает.

Я закрываю глаза, слезы ручьем текут по моему лицу.

— Не думаю, что смогу это сделать, Джек. Гаррет нуждается во мне, он просто маленький мальчик, и ему нужна его мама. Я не смогу оставить своего сына.

— Ты должна. Если ты останешься, подвергнешь его опасности.

— Нет, если я буду скрываться. Пирс найдет мне безопасное место, чтобы спрятаться, и Гаррет сможет меня навещать.

— Здесь нигде нет безопасного места, где можно тебя спрятать, только не в Штатах. Если ты останешься здесь, они тебя найдут. А когда это произойдет, они накажут тебя, причинив боль Гаррету или Пирсу.

Я содрогаюсь от этой мысли.

— Зачем? Зачем им это делать?

— Наказать тебя за то, что ты разрушила их план.

— Но все это не имеет никакого смысла.

— Организация потратила годы на планирование этой авиакатастрофы, и они были бы в ярости, если бы узнали, что все их замыслы провалились. Особенно разъярились бы члены комитета по планированию, и один из них мог бы пожелать отыграться на Пирсе или Гаррете. — Джек смотрит в сторону, потирая подбородок. — Если что-то пойдет не так в его попытке тебя вернуть…

— Что? —  спрашиваю я, уставившись на него в ужасе. — Что тогда, Джек? Что они будут делать?

Он смотрит на меня.

— Они могут решить наказать вас обоих.

— Как? Как они нас накажут?

—Забрав Гаррета. Его потеря сломает тебя и Пирса куда эффективнее, чем угроза смерти.

— В смысле они заберут его? — Я дрожу, из моих глаз льется все больше слез.

— Рэйчел. — Его тон мягкий, но все еще очень серьезный. — Это только одна из многих возможностей. Я не утверждаю, что так и случится, но, когда люди жаждут мести, они готовы на все. Эти люди...  они безжалостные ублюдки.

— Просто скажи мне, — вздыхаю я. — Скажи мне, что ты имел в виду, когда сказал, что его заберут.

Он медленно кивает.

— Я имел в виду, что они могут… убить его.

— Нет! — Я зажмуриваюсь, мотая головой, как тряпичная кукла.

— Если они захотят отомстить тебе и Пирсу…

— Что не так с этими людьми? — кричу я. — Они действительно так делают? Убьют невинного маленького мальчика?

— Они пытались убить тебя, так что, они способны на все.

— Но если они хотят, чтобы Гаррет был членом организации, зачем им…

— Я не говорил, что сама организация это сделает. Я лишь сказал, что кто-то из комитета по планированию сможет. Кто-то, кто разозлится за потраченное зря время на то, что не сработало. Может быть, этого не произойдет, но это определенно возможно. И даже если мне больно рассказывать тебе об этом, ты должна знать, на что они способны.

Я киваю и ожесточенно вытираю лицо.

— Вот почему ты не можешь туда вернуться, это слишком опасно. Для тебя, а также для Пирса и Гаррета. Тебе нужно уехать отсюда и позволить Пирсу тебя вернуть.

— Что если он не сможет?

— Сможет, просто дай ему время.

Я сглатываю боль в горле и вздыхаю так глубоко, насколько могу.

— Так куда мне ехать?

— Зависит от тебя, я только хотел бы, чтобы как можно дальше отсюда. Маленький городок, на который они никогда и не подумают.

— Я знаю, куда поеду. — Говорю ему название и местоположение, и Джек обещает, что скажет Пирсу.

— Нам нужно поторопиться. — Он встает из-за стола. — Мы отстаем от графика, так что я дам тебе десять минут, чтобы просмотреть папку. После этого ты должна переодеться. Я принесу тебе новую одежду, новый парик и очки. Тебе нужно будет состричь волосы как можно короче, чтобы они не были видны под париком.

Мое зрение затуманивается от слез, и я чувствую головокружение. Закрыв глаза, пытаюсь прийти в себя.

Джек касается моего плеча.  

— Ты в порядке?

— Да.

— Рэйчел, тебе нужно быть сильной, иначе ты не справишься. Тебе нужно стать кем-то новым и жить своей жизнью, как будто ничего не произошло. Если ты будешь нервничать или беспокоиться, люди начнут подозревать, что с тобой что-то не так, и, если это произойдет, ты рискуешь быть обнаруженной.

— Да, я понимаю.

Он выходит из комнаты, оставляя меня одну. Я открываю папку, внутри несколько листов с изложением, кто я. Что мне нравится, что не нравится, где я выросла, каким видом спорта занималась, в какой школе училась. Все расписано очень подробно, и я не уверена, что смогу все запомнить. Взяв свой новый паспорт, заглядываю внутрь, на фото. Лицо мое, но цвет и длина волос совсем другие, я сама на себя не похожа.

Мое новое имя довольно распространенное. Уверена, Джек выбрал его специально, если кто-нибудь попытается что-то узнать обо мне, ничего не выйдет, в мире тысячи людей с таким именем. Наверное, даже больше.

Прочитав содержимое папки, я оттолкнула ее от себя и всхлипнула, скорбя о потере сына и мужа, и моей прежней жизни. Я представляю боль, которую Гаррет и Пирс сейчас испытывают, думая, что я умерла, и мои рыдания становятся еще горше.

Когда Джек возвращается со сменной одеждой, то подходит ко мне и поднимает со стула.

— Извини, Рэйчел, мне очень жаль, что до такого дошло. Пирс придет за тобой, клянусь, он найдет тебя. Просто будь сильной и никогда не теряй надежду.

Я медленно киваю, затем выпрямляю спину и вытираю слезы. Джек оставляет меня, и я переодеваюсь в черные брюки, белую рубашку и серый кардиган. Одежда и ее цвет заставят меня слиться с толпой, а не выделяться из нее.

Собираю волосы в хвост, беру ножницы, оставленные Джеком, и чуть замешкавшись, все же обрезаю свои длинные каштановые волосы, они падают на пол. Теперь они длиной до подбородка, самая короткая стрижка, какая у меня, когда-либо была. Подравняв их еще немного, надеваю новый парик. Он светло-каштановый, намного светлее моих собственных волос, длиной до плеч, и с челкой. Я надеваю очки в черепаховой оправе и смотрю на свое отражение в зеркале, принесенной Джеком вместе с ножницами.

Делаю глубокий вдох, когда не узнаю свое отражение. Я выгляжу совершенно иначе, но ненадолго. До тех пор, пока Пирс не найдет меня. Он придумает способ вернуть и обезопасить меня, и я знаю, что он это сделает. А до тех пор я буду кем-то другим.

Я больше не Рэйчел Кенсингтон.

Я Джилл Смит из Мериленда.

И сегодня первый день моей новой жизни. 

 ГЛАВА 24

ТРИ МЕСЯЦА СПУСТЯ

ПИРС

— Папа, ты меня слышал? — спрашивает Гаррет.

Мы ужинаем, сидя за кухонным островком. Сегодняшний ужин - курица, жареный картофель и салат. Чарльз все приготовил, и я уверен, все очень вкусно, но в действительности не знаю, потому что хоть я и ем, но не чувствую вкуса. Я сейчас ничего не чувствую, не вижу и не слышу. Даже своего собственного сына.

— Папа? — он снова меня зовет.

Я отрываю взгляд от тарелки и вижу Чарльза, смотрящего на меня. Затем он смотрит на Гаррета, давая мне понять, что я должен отреагировать.

Я поворачиваюсь к сыну.

— Извини, Гаррет. Что ты сказал?

— То, что у меня нет завтра тренировок по плаванию. Тренер уезжает из города со своей семьей.

— Хорошо. — Я снова уставился в свою тарелку.

Краем глаза вижу, как Гаррет ковыряется вилкой в своей тарелке. Его голова наклонена вбок и опирается на кулак, а локоть упирается о столешницу. Классический вид скучающего ребенка, но он не просто скучает. Он расстроен. Мной, своим отцом.

Каждый вечер мы ужинаем в гробовой тишине. Или Гаррет что-то и говорит, я не слышу его, потому что не слушаю. Да, знаю, я должен уделять ему больше внимания, и я правда стараюсь. Но, затем мои мысли сосредотачиваются на Рэйчел и жизни, что у меня с ней была, и я теряюсь в воспоминаниях.

Последние несколько месяцев я словно сам умер. Мне не удается преодолеть свое горе, и тяжело переживать каждый день. Я живу по накатанной - отвезти Гаррета в школу, пойти на работу, вернуться домой и поужинать. Но я не осознаю, как все это делаю. Дни пролетают, один за другим, а я чувствую себя все хуже и хуже.

Иногда я даже не являюсь на ужин. Работаю допоздна или иду сразу в свою комнату, но понимаю, что это несправедливо по отношению к Гаррету, поэтому сегодня вечером мы ужинаем вместе. И всегда здесь, за кухонным островком. Я отказываюсь есть за обеденным столом, потому что он напоминает мне Рейчел. Я один раз попытался, но было слишком сложно. Я видел ее там, рядом со мной, улыбающуюся и смеющуюся, пока мы ужинали. Она всегда расспрашивала меня и Гаррета о том, как прошел наш день, а потом рассказывала, чем сама занималась. Я любил наши семейные ужины, с нетерпением ждал их каждую день. И сейчас? Я ненавижу ужин. Если бы не Гаррет, я бы вообще вечером не ел, у меня нет аппетита. Нет желания есть.

— Мне уже пора, — сообщает мне Чарльз.

Я поднимаю взгляд и вижу, как он вытирает руки об полотенце.

— Спасибо, Чарльз. Ужин, как всегда, вкусный.

Теперь нам все время готовит Чарльз, я нанял его вскоре после смерти Рэйчел. Он спросил, может ли чем-нибудь помочь, и я попросил его работать на меня. У него уже была должность в ресторане, и также он занимался организацией банкетов, но на мое предложение согласился. Ему приходилось менять свой график работы в ресторане, но он делал это ради нас с Гарретом, ему тоже было больно от потери Рэйчел. Итак, теперь Чарльз каждый день готовит ужин, затем в шесть уезжает в ресторан. Он также все покупает, и всегда здесь, когда Гаррет возвращается из школы. Мне не понравилось, что Гаррет будет один в доме каждый день, поэтому хорошо, что Чарльз с ним. Я неоднократно благодарил его за все, что он для нас делает, и плачу ему вдвое больше того, что ему предложат еще где-либо.

— Гаррет, удачи тебе на завтрашнем тесте по науке, — с улыбкой говорит Чарльз.

— Да, пока, — бормочет Гаррет.

Мой сын любит Чарльза, но сегодня вечером он не очень с ним дружелюбен, но это из-за меня. Гаррет все еще расстроен, что я его не слышал, когда сказал, что завтра не было тренировки. Судя по его настроению, я предполагаю, что он разговаривал со мной на протяжении всего ужина, и теперь осознал, что я не слышал ни единого его слова.

Я не могу больше быть таким отстраненным и холодным, Гаррет нуждается во мне. Он все еще скорбит о своей маме, как и я. И я отдалился от него, слишком погрузился в свое собственное горе.

В комнате тихо, за исключением того, что его вилка слегка царапает тарелку, когда он толкает картошку, но не ест ее. Мне нужно что-то ему сказать, но в голову ничего не приходит. Я вздыхаю, собираясь с мыслями.

— Значит, у тебя завтра тест по науке? — спрашиваю я, вспоминая, что сказал Чарльз.

Гаррет опускает вилку и тихо отвечает:

— Я говорил тебе это десять минут назад.

— Мне жаль, Гаррет, я тебя не слышал.

— Как всегда, — бурчит он себе под нос, соскальзывая с табуретки. — Я пойду к себе в комнату.

Его тарелка выглядит так, как будто ее не касались. Он смог съесть только пару кусочков.

— Ты не хочешь доесть? — хмурюсь, когда он уходит.

— Я не голоден, — отвечает Гаррет, пока поднимается по лестнице. Затем я слышу, как дверь его спальни закрывается.

Молча встаю, убирая наши тарелки в раковину. Моя тарелка выглядит также, как и Гаррета. Никто из нас практически не ел после авиакатастрофы. Я счищаю еду в измельчитель мусора, затем кладу тарелки в посудомоечную машину.

В моей голове вспыхивает воспоминание о Рэйчел, стоящей здесь, у раковины. Я всегда подходил к ней сзади, обнимал и целовал в шею. Она просила, чтобы я не отвлекал ее, пока она пытается убрать после ужина, но затем оборачивалась с широкой улыбкой на лице, целовала меня и говорила, как сильно любит.

Боже, я скучаю по ней. Я безумно скучаю по ней. Скучаю по всему, что с ней было связано. Ее улыбка, смех.  То, как она танцевала, едва по радио звучала песня, которая ей нравилась. Как прижималась ко мне в вечер кино и обнимала. То, как она смотрела на меня, а затем касалась.

Как она меня любила.

Я сжимаю край раковины обеими руками, вздрагивая, когда разваливаюсь на части и плачу. Я не плакал в течение нескольких недель, но воспоминания о ней здесь, сейчас, на этом месте, настолько яркие, настолько реальные, что неспособен сдержать слезы.

Почему это должно было случиться? Зачем? Почему я посоветовал ей сесть на этот самолет? Почему заставил ее задержаться? Почему согласился пойти на встречу вместо отца? Если бы я просто отказал ему, я бы остался там с ней. Мы бы пошли на ужин, полетели другим рейсом, и она сейчас бы была наверху, желая нашему сыну спокойной ночи.

— Папа? — Я слышу позади голос Гаррета, тихий и нерешительный.

— Гаррет, уйди. — Я все еще держусь за раковину, моя голова опущена к груди, а лицо мокрое от слез. Я делаю вдох, но он настолько прерывистый и громкий, что Гаррет точно его слышит.

— Папа. — Я чувствую его руку на моей спине. — Ты в порядке?

— Я сказал, уйди! — кричу я. — Убирайся отсюда! Вернись в свою комнату!

Его рука падает с моей спины, и я слышу, как он медленно уходит. Обернувшись через плечо, я вижу, как он покидает кухню, его плечи и голова обижено опущены.

Я должен пойти за ним, обнять и выслушать, помочь справиться с горем, но не могу. Я себе не могу помочь, так как я смогу помочь ему?

Я ненавижу себя, и человека, которым становлюсь. Я чувствую, что возвращаюсь к тому, кем был раньше, и не могу это остановить. Я не просто становлюсь плохим отцом, я становлюсь плохим человеком.

Теперь, когда нет и Джека, мне даже не с кем поговорить, когда я почувствую, как темная часть меня берет верх. Поэтому я просто сдаюсь, опускаю руки и перестаю бороться. Я знаю, что я сильнее, что могу сопротивляться, но часть меня не хочет ничего делать. Она жаждет перейти во тьму, выпустить часть накопившегося гнева, разъедающего меня изнутри.

Это именно то, чем я занимался несколько недель назад. Мне было дано задание на убийство, и вместо того, чтобы нанять фрилансера, я сделал это сам. Мы больше не имеем права устранять людей, это слишком рискованно, и организация не хочет, чтобы ее участников поймали. Но я все равно это сделал.

Моей целью стал адвокат, который в прошлом на нас работал, а теперь угрожал выдать наши секреты, если мы не заплатим ему миллионы долларов. Он был плохим человеком, распускал руки на свою жену, однажды едва её не убил. Мы использовали наши связи, чтобы его прикрыть в обмен на то, чтобы он нам помогал. Это было неправильно, незаконно, но это то, что мы всегда делаем.

Когда он начал нам угрожать, я получил приказ его убрать. Он жил на Манхэттене, я съездил туда и обнаружил его в баре, где он сидел со своей любовницей, а когда ушел, то я последовал за ним.

Было уже поздно, темно и холодно, вокруг ни души.  Я сначала шел за ним, потом толкнул в переулок и выстрелил. Не один раз, а снова и снова. И это было прекрасно, но меня немного напугало, что я смог получить удовольствие от убийства человека, но все списал на ярость, затмившую мне разум. На следующий день я не почувствовал угрызений совести, нет. Подложил жить, как ни в чем не бывало, но внутри меня все еще все кипело от гнева. Я где-то слышал, что гнев - это одна из стадий горя, поэтому, может быть, я застрял на ней и просто не могу двигаться дальше. И мне кажется, что никогда не смогу. Я потерял женщину, которую люблю, и мужчину, который был для меня как отец, обоих в один день. Как мне пережить это? Как двигаться дальше?

Когда я поднимаюсь наверх, дверь в спальню Гаррета закрыта. Прислушиваюсь, но ничего не слышу, должно быть, он уже спит. Иду в свою комнату, переодеваюсь и ложусь в постель. Как обычно, уснуть я не в состоянии. До сих пор чувствую ее запах на простынях…. Их уже много раз стирали, но они все еще пахнут как Рэйчел. Я задумывался о том, чтобы избавиться от них и купить новые, но не смог себя заставить. Ее запах – еще один маленький кусочек ее, который остается в моей жизни.

Другая ее часть, большая - Гаррет. Он похож на нее во многих отношениях. Внешне выглядит как я, но ведет себя, как Рэйчел. Он любящий и заботливый, дружелюбный и общительный. Всегда пытается быть оптимистом, и не боится показывать свои эмоции. Вы знаете, когда он счастлив или грустит, Гаррет не пытается это скрыть.

Наш сын так похож на Рэйчел, что иногда даже находиться рядом с ним больно. Я будто вижу ее в нем, и это, на самом деле, замечательно. Должно быть. Можно утешиться тем фактом, что часть ее жизни продолжается через Гаррета, но вместо этого я чувствую злость в отношении к сыну, что тот напомнил мне о ней. Так нельзя, но это то, что я чувствую.

На следующий день я еду в офис и погружаюсь в работу, один из способов пережить очередной пустой день. Я постоянно занят, лишь бы не думать о Рэйчел, и работаю от рассвета до заката. Не делаю перерывов, даже на обед.

— Пирс, у тебя готовы отчеты? — В дверях моего кабинета появляется отец.

— Да. — Я встаю и несу ему папку.

— Сегодня в пять часов конференц-связь. Мне нужно, чтобы ты там присутствовал.

— Да, хорошо, — машинально отвечаю я, возвращаясь к столу. Он уходит.

С тех пор как Рэйчел умерла, я ни слова наперекор отцу не сказал. Нет причин. Мы всегда ругались либо из-за работы, либо из-за Рэйчел, но теперь ее нет, а работаю я в таком лихорадочном темпе, что моему отцу не на что жаловаться.

Думаю, его деспотичная натура вернется через месяц или около того. Единственная причина, по которой он до сих пор молчит, моя мама его заставила. Она знает, как я расстроен из-за Рэйчел, поэтому и не позволила отцу испортить мою жизнь еще сильнее. Еще нет, пока я не приду в себя.

Отец даже не упомянул имя Рэйчел с тех пор, как она умерла, и для него это в порядке вещей. Он просто делает вид, будто тот, кто умер, никогда и не существовал. Точно также отец ведет себя по отношению к Джеку, и не он один, остальные тоже. После смерти Джека все ведут себя, будто ничего не случилось.

Я так и не узнал, кто его убил. Нам рассказали, что это сделал один из его наемников, но я в это не верю. Они знали Джека только по его номеру, а не по имени, поэтому кто-то должен был им сообщить эту информацию, но кто и почему? Зачем кому-то хотеть убить Джека? Не может быть тому причиной, что он тайно со мной созванивался. Никто мне ничего не сказал и не задал ни единого вопроса, поэтому я не уверен, действительно ли кто-либо знал, что мы с Джеком общались. Может быть, он просто потерял свой телефон и ошибочно подумал, что кто-то его забрал.

Вряд ли я когда-либо узнаю, что на самом деле случилось с Джеком, и у меня нет времени об этом переживать. Слишком много всего в голове.

Рабочий день пролетает довольно быстро, и в пять у нас конференц-связь с клиентами. Она заканчивается через полчаса, я еду домой.  Сегодня пятница, и за неделю я чертовски вымотался. Обычно ухожу в шесть, так что вроде не особо поздно, как раньше, но работаю так усердно, что буквально валюсь с ног по возвращении домой. А может тому причиной, что я практически не сплю всю ночь напролёт.

Когда я вхожу в дом, Чарльз готовит ужин, а Гаррет, как всегда, подбегает ко мне.

— Привет, папа. — Он обнимает меня, я наклоняюсь и обнимаю его в ответ.

— Привет, Гаррет.

Он должен злиться за мое вчерашнее поведение, но уже меня простил, и забыл. В этом они с Рэйчел тоже были похожи, оба не злопамятные. Мы могли поссориться, а к утру уже все забыть.

— Что у нас на ужин, Чарльз? — Я снимаю пальто и кладу ключи на стойку.

— Пицца, по просьбе Гаррета. — Чарльз ему улыбается. — Он даже помог мне ее приготовить.

— Я положил начинку, — гордо сообщает Гаррет.

Чарльз проверяет духовку.

— Через несколько минут все будет готово.

— Я тогда пойду и переоденусь. — Поднимаюсь к себе в спальню, где избавляюсь от костюма, а когда возвращаюсь, Гаррет ждет меня у подножия лестницы. Он выглядит взволнованным.

— Я хочу тебе кое-что показать. — Он берет меня за руку.

— Что именно?

— Потерпи. — Гаррет тащит меня мимо кухни в гостиную.

— У нас будет вечер кино! — восклицает он, его голос полон волнения.

На полу перед телевизором лежит стопка фильмов, а вдоль стены - раскладной стол, который Рэйчел накрывала вечером каждую пятницу для семейного просмотра кино. У нас не было ни одного с тех пор, как она умерла.

Гаррет ведет меня к столу, на котором стоит большая миска попкорна, банки с газировкой, лакрица и небольшие коробки с конфетами. Лакрица в стеклянной банке, как это обычно делала Рэйчел.

— Я сам все настроил, — гордо заявляет Гаррет, — и приготовил.

— Поэтому Гаррет и попросил пиццу, — с улыбкой говорит Чарльз, входя в комнату. — Он сказал, что это традиция для вечера кино.

— Да, — тихо шепчу я, — так и было.

Мой взгляд мечется между столиком с попкорном и дисками на полу. Это слишком много, слишком сильно напоминает о ней. Воспоминания обрушиваются на меня, едва я оглядываю комнату. Рэйчел в моих объятьях, мы сидим на диване, а Гаррет на полу перед нами, в своем кресле. Он даже и его притащил. Я было спрятал его, не желая болезненного напоминания о наших ночах кино.

— Что ты думаешь? — нетерпеливо спрашивает Гаррет.

Я чувствую, как он смотрит на меня, но я на него смотреть не могу. Я так зол сейчас, и не хочу всего этого. Я ненавижу ночь кино! Напоминание о том, как счастлива и полна была наша жизнь с Рэйчел. Как сильно я хочу все вернуть, как сильно я скучаю по ней. Как сильно я скучаю по нам троим, как семье.

— Убирайся в свою комнату! — я срываюсь на крик. — Прямо сейчас!

Гаррет пораженно отступает.

— Почему? Что я сделал не так?

— Все! — еще громче кричу я, устремляясь к экрану на стене. — Как ты посмел это сделать? Это была ее идея! ЕЁ традиция! — Я рукой сбиваю со столы миску попкорна и аккуратно расставленные коробки с конфетами. — Мы НЕ будем неуважительно относиться к ней, устраивая ночь кино без нее! Ты меня понимаешь? — Я не могу остановиться и продолжаю на него орать.

Гаррет замирает, глядя на меня, а его тело напряжено, будто он боится шелохнуться. Слишком быстро дышит, его губы дрожат, но кивает в ответ на мой вопрос.

— Иди наверх! — кричу я на него. — Сейчас же!

Мгновение он с обидой смотрит на меня, затем разворачивается и убегает в свою комнату.

Чарльз остается в комнате, когда я оцениваю беспорядок, который я же и учинил.

— Я уберу, — обращаюсь я к нему. — Это не входит в твои обязанности.

— Я не собирался. — Его голос звучит сердито, и глянув на него, я замечаю, что он злится.

— Почему ты на меня так смотришь? — спрашиваю я.

— Вы действительно не понимаете? — Он вздыхает и удрученно качает головой.

— Чего?

— Вы не видели, что здесь произошло? Вы не видели выражение его лица? О чем, черт возьми, вы думали, когда кричали на Гаррета?

— Он знает, что можно делать, а что нет. Он просто взял и швырнул воспоминания о своей матери прямо мне в лицо! Он же знает, как я страдаю, и намеренно все усложняет! — Я подхожу к столу.

— Гаррет лишь пытался вам помочь, — говорит Чарльз. — Он сказал, что прошлой ночью вы расстроились, и он думал, что сможет заставить вас почувствовать себя лучше.

— Ну, он был неправ. Стало только хуже.

— Он этого не знал, и думал, что помогает. Он провел весь день, настраивая экран и расставляя угощения, помог мне с пиццей. Он думал, что вам понравится, вы будете счастливы. А вы в благодарность на него накричали.

Мой гнев тут же угасает под сокрушительным чувством вины, когда я думаю над словами Чарльз. Он прав, Гаррет никогда бы не сделал того, что причинит мне боль. Он думал, что помогает, и тот факт, что он все равно так поступил после вчерашнего, лишний раз доказывает, насколько они с Рэйчел похожи.

— Он пытался, Пирс. Гаррет отчаянно пытается до тебя достучаться, и не первый день. Он просто пытается вернуть своего отца.

— Не читай мне лекции о том, какой я отец. — Я ощущаю, как возвращается мой гнев. То, что Чарльз говорит - правда. Я знаю, что это так, но не хочу ее слышать. Не хочу слышать, как я подвел своего сына, и не нуждаюсь в напоминаниях, какой я ужасный отец. — У тебя нет детей, Чарльз. Ты не знаешь, о чем говоришь.

— Да, не знаю, но я не слепой и вижу, что здесь происходит. Вы все еще скорбите о жене, и я не могу себе даже представить, как это для вас тяжело, но вашему сыну так же трудно жить без мамы, а вас, как отца, никогда нет рядом. Он борется, Пирс, каждый божий день, как и вы. И вы двоим обязательно надо поговорить.

Я зажимаю пальцами переносицу.

— Я не готов. Я не могу.

— Тогда вам нужно сходить на консультацию к психологу. Ему нужно выговориться, он просто маленький мальчик, и не понимает, что такое горе и как его преодолеть. А вы ему совсем не помогаете.

— Как, черт возьми, я должен ему помочь, когда сам я тону в своем собственном горе?

— Вы его отец, вы - все, что у него есть. Перестаньте вести себя, как чертов эгоист и подумайте о своем сыне. Хватит его игнорировать, довольновести себя так, будто вы единственный, кто здесь страдает, и как будто его горе не имеет никакого значения. Рэйчел была бы в ярости, если бы знала, как вы поступаете с Гарретом.

— Убирайся! — теперь я кричу на Чарльза. — Убирайся из моего дома!

Он выглядит удивленным, хотя и не должен. Чарльз произнес ее имя, а он знает, что я не желаю, чтобы кто-то вообще говорил вслух ее имя.

— Пицца на столешнице. Ваша еда на выходные - в холодильнике, просто разогрейте. — Чарльз поворачивается, чтобы уйти, но останавливается. — Гаррета завтра пригласили на день рождения. На прошлой неделе он несколько раз спрашивал у вас разрешения пойти, вы никогда не отвечали, но он очень хочет, я знаю. — Он делает паузу. — И ему нужна помощь с домашним заданием по математике.

Когда я не отвечаю, он молча идет на кухню. Через несколько минут я слышу, как входная дверь открывается и закрывается, когда Чарльз уходит. Я сажусь на диван, но никак не могу успокоиться. Мне нужно извиниться перед Гарретом, неправильно было с моей стороны так орать на него. Я повел себя, как мой отец.

А вот Чарльз прав. Рэйчел была бы в ярости, если бы знала, что я так поступаю с Гарретом и совсем его забросил. И, хотя я знаю, что ему нужна помощь, я не тот человек, к которому ему необходимо обратиться. Я не готов говорить о ней или авиакатастрофе, и не могу ответить на его вопросы. Как Чарльз и предложил, нужно отвести Гаррета на консультацию к психологу. Ему нужно с кем-то поговорить, с кем-то, кто лучше меня.

Я поднимаюсь, намереваясь устранить беспорядок, который устроил. Расставляю обратно коробки с конфетами, как делал Гаррет. В них большое разнообразие, как в кинотеатрах, должно быть, Чарльз забрал Гаррета со школы пораньше, чтобы поехать их и купить.

На кухне я выбрасываю лакрицу в маленькую мусорную корзину, так как она была без упаковки, а затем туда же отправляю горстями попкорн. Навожу порядок и прячу мусорный бак обратно под раковину. Уже почти семь, а мы еще не ужинали. Я поднимаюсь в комнату Гаррета и стучу в дверь. Он не отвечает. Войдя внутрь, я замечаю его сидящим на полу, прислонившегося к кровати.

— Гаррет.

Он игнорирует меня, и я не могу его винить. Я не заслуживаю его внимания.

Сажусь на край кровати.

— Гаррет, сядь рядом со мной.

Он не двигается, поэтому я просто говорю то, что должен и хочу.

— Извини меня, Гаррет. С моей стороны было неправильно так реагировать, я знаю, ты хотел мне помочь.

Он не издает ни звука, не отводит глаз от пола.

— Я разложил конфеты обратно, как было, а вот попкорн пришлось выбросить, но мы можем сделать еще. И пицца готова, нам просто нужно ее разогреть.

— Я не голоден, — тихо говорит он. Я слышу его неровное дыхание и знаю, что он плачет.

— Гаррет. — Я встаю, и поднимаю его на руки. Он обмяк, лицо мокрое от слез. Возвращаюсь обратно на кровать, держа его у себя на коленях, и Гаррет обнимает меня, опуская свою голову мне на плечо. Он должен меня сейчас ненавидеть, но вместо этого, держится так, словно я для него весь мир. Он намного лучше меня, и именно Рэйчел сделала его таким.

— Мне очень жаль, — признаюсь я, поглаживая сына по спине. — Последние несколько месяцев меня здесь словно не было, мне очень, очень жаль. Я знаю, что не был для тебя хорошим отцом, Гаррет, но хочу все изменить. Мне тяжело жить без твоей мамы, но это не оправдание, чтобы игнорировать тебя, и то, через что ты проходишь. Я не могу тебе обещать, что все вернется как было, но я постараюсь сделать все от меня зависящее. — Я обнимаю его еще крепче.

— Я люблю тебя, папа, — шепчет он.

Я ничего ему не отвечаю, и не знаю почему. Я тоже люблю его, но не могу произнести вслух. Почему я не могу это сделать? Что, черт возьми, со мной не так?

Гаррет отстраняется, а я вытираю слезы с его щеки. В его голубых глазах затаилась грусть.

— Ты хотел бы провести ночь кино? — спрашиваю я его.

Он трет глаза и качает головой.

— Нет.

— Почему?

— Это тебя расстраивает.

Он беспокоится обо мне и о том, что я чувствую? Но должно быть все наоборот, это я должен беспокоиться о нем. Так почему я этого не делаю?

— На самом деле хорошо, если мне грустно, — говорю я ему. — Иногда воспоминания могут быть грустными, но это не значит, что у нас больше не будет вечера кино. Так что ты думаешь? Должны ли мы съесть пиццу и посмотреть фильм?

Гаррет пожимает плечами.

— Наверное.

— Ты бы предпочел заняться чем-то другим?

Он снова обнимает меня, как будто это и есть его ответ. Как будто он хочет, чтобы я, как его отец, вернулся после месяцев отсутствия. Как будто просто хочет, чтобы я проводил с ним время, был рядом, слушал его. Он хочет, чтобы вернулся его папа, тот самый, которого он знал до смерти своей мамы.

Я тоже этого хочу.

Я просто не знаю, как вернуть того человека. 

 ГЛАВА 25

РЭЙЧЕЛ

Каждую секунду каждого дня я задаюсь вопросом, в порядке ли они, и что делают? Думают ли обо мне, выискивая способы вернуть меня и снова стать одной семьей?

Я скучаю по ним обоим так сильно, что иногда едва могу заставить себя двигаться. Первые несколько недель, что я пробыла здесь, то не вылезала из постели, просто не могла встать. Селия, хозяйка, постоянно приходила меня проверить, думала, что я больна. Пришлось притвориться таковой, хоть мне и было стыдно ее обманывать. Селия - милая старушка, слишком беспокоящаяся о других. Я снимаю квартиру прямо над ее рестораном. Это очень маленькая квартира-студия с двумя односпальными кроватями, но это все, что мне нужно. Здесь так же есть небольшой внутренний дворик, где я провожу много времени, просто сижу, глядя на воду. Квартира встроена в склон холма и окнами выходит на Средиземное море.

Я живу в маленькой деревне, куда мы с Пирсом ездили в свадебное путешествие двенадцать лет назад. Я выбрала ее потому, что она напоминает мне о любимом, и, хотя воспоминания о нем медленно меня убивают, я все еще хочу помнить его и время, проведенное здесь с ним. То были счастливые времена. До того, как я узнала правду о его тайной жизни. Прежде чем я узнала, что есть люди, желающие моей смерти.

— Рэйчел. — Голос Селии пугает меня. Я поднимаю глаза и вижу, что она предлагает мне кофе. — Да?

— Да. — Жду, пока она нальет, потом благодарю на итальянском, чуть коверкая слова. Я все еще учу этот дивный язык, Селия дала мне переводчик, оставленный каким-то туристом, и я изучаю его каждую ночь, пытаясь хоть что-то запомнить. Получается пока не очень.

Большинство живущих здесь знают английский, учат его в школе, но не пользуются им, поэтому иногда мне довольно трудно с ними общаться. Селия свободно говорит по-английски, что хорошо для меня, а также для англоязычных клиентов, приходящих в ее ресторан. Деревня привлекает не так уж и много туристов, но есть те, кто случайно наткнулся на нее, как мы с Пирсом много лет назад, и влюбился.

Селия предложила мне работу в ее ресторане около месяца назад, и я согласилась. Не думаю, что она действительно нуждалась в помощи, просто хотела вытащить меня из моей квартиры. Она знала, что я проводила там целые дни в одиночестве и депрессии, так что хорошо, что она дала мне работу. Всего пять или шесть часов в день, но это уже что-то, что помогает взять себя в руки.

Каждый день я рано встаю и пеку хлеб, а вечером помогаю подать ужин. Зарабатываю я немного, но это все, что Селия может себе позволить. Джек дал мне немного денег, но и их надолго не хватит, так что через несколько месяцев, если я все еще буду здесь, мне придется найти другую работу.

В данный момент я отдыхаю и пью кофе за одним из столиков у окна. Мне нравится здесь сидеть и наблюдать, как на улице прогуливаются люди, ходят в маленькие магазинчик, покупая то, что им нужно. Жизнь здесь течет гораздо медленнее, чем в США, никто никуда не спешит.

Звенят колокольчики на входной двери, и я отворачиваюсь от окна, чтобы посмотреть, кто пришел. Это старик, который владеет рыбным прилавком вниз по улице. Он приходит каждый день чтобы выпить кофе.

Каждый раз, когда звенят колокольчики, я всегда смотрю, надеясь увидеть, как в дверях появляется Пирс. Но этого не происходит. Также я всегда нервничаю, потому что волнуюсь, что кто-то придет сюда, чтобы меня убить. Мне даже кошмары снятся, всегда один и тот же сон: ко мне подходит мужчина в костюме, ничего не говорит и стреляет в меня. Я просыпаюсь в холодном поту.

Когда Джек сказал, что есть люди, замышляющие моё убийство, я ему не сразу поверила. Иногда до сих пор сомневаюсь в его словах, но я же видела видео. Я видела горевший самолет, видела приказ меня убить, так что это правда. Я был бы мертва, если бы Джек не помешал мне сесть на тот самолет.

Я провела много времени, думая о том, что рассказал мне Джек. О том, что существует секретная организация, обладающая безграничной властью, способная контролировать если не все, то очень многое. Я продолжаю убеждать себя, что это невозможно, что такая группа не может существовать, но чем больше я об этом думала, тем сильнее верила, что все же может.

Когда мы с Пирсом познакомились, он говорил, что ведет двойную жизнь. Я думала, он имел в виду, что его жизнь со мной кардинально отличалась от жизни с его богатыми друзьями, а теперь знаю, что он не это имел в виду. Он пытался сказать мне правду, знал, что не может, но пытался хотя бы намекнуть.

Я верю Джеку, когда тот сказал, что Пирс хотел все мне рассказать. Возможно, не совсем все, но, по крайней мере, сказал бы мне, что существует такая организация и что он состоит в ее рядах. Но я уверена, что он скрыл бы то, что они делают. Он не хотел бы, чтобы я знала, что он причиняет людям боль. Или лишает их жизни.

Я пыталась часто не думать обо всем этом, потому что у меня возникает чувство, будто я никогда не знала настоящего Пирса. Я жила с убийцей, и даже не подозревала об этом. Но как только мне в голову приходит такая мысль, я тут же говорю себе, что это был не он. Джек сказал, что Пирс был вынужден выполнять эти задания, и что Пирс, которого я знал, не был тем человеком, который следовал приказам. Пирс, которого я знаю, добрый, заботливый, нежный и любящий. Он не может причинять боль людям, которых даже не знает. Единственная причина, почему бы он смог это сделать - если бы ему угрожали. Или мне с Гарретом.

Я должна злиться на Пирса за то, что он вовлек меня во все это, прекрасно зная о последствиях. Но вместо того, чтобы чувствовать гнев, я чувствую грусть. Из-за Пирса. У него было ужасное детство, сложная юность, а потом он был вынужден присоединиться к этой группе. Он не знал любви, пока я не вошла в его жизнь, поэтому-то он потом и не захотел меня отпускать.

Некоторые скажут, что это эгоистично, что он должен был отпустить меня, зная, что мы не можем быть вместе. Часть меня согласна с этим, а другая – нет, потому что я понимаю его мотивы. Это как тогда, когда я хотела ребенка. Я знала, на какой риск шла, знала, что, если я забеременею, со мной или ребенком может случиться что-то плохое, и все же я это сделала, потому что очень сильно хотела. Пирс хотел любви еще сильнее. Он хотел, чтобы его кто-то любил, а он бы любил в ответ. Неужели это неправильно, желать быть любимым?

Я пыталась представить себя на его месте. Если бы меня никогда не любили, и кто-то вдруг предложил мне свою любовь, отказалась бы я? Зная, что ответно любила так же сильно? Нет, ни за что.

А если бы кто-то угрожал причинить вред моей семье, если бы я не сделала то, что они велели? Даже если бы это означало навредить другому человеку? Я хотела бы сказать, что не подчинилась бы, но правда в том, что я солгала бы сама себе.

В глубине души я знаю, Пирс не плохой человек, и знаю, что он не хочет совершать плохие поступки. И он любит меня больше всего на свете и сделает все, что в его силах, чтобы меня обезопасить. Поэтому, несмотря на все, что он сделал, и несмотря на то, что он не говорил мне всей правды, я все еще люблю его. Я всегда буду любить. Некоторые могут сказать, что это неправильно, но это то, что я чувствую. Пирс мой лучший друг, мой муж, любовь всей моей жизни и моя родственная душа. И меня убивает, что он вынужден быть частью секретной организации, и не может от нее освободиться. И что не мог мне о ней рассказать, хотя и хотел.

Наверное, я все же должна злиться на Пирса, за то, что он последовал за мной в том лекционном зале, после своего выступления. Если бы мы тогда не встретились, я бы в него не влюбилась и не оказалась бы в такой ситуации. Но мы не можем вернуться и изменить прошлое, и, честно говоря, я бы этого не хотела. Моя жизнь с Пирсом была удивительной и безмятежной. За исключением последних трех месяцев, двенадцать лет были лучшими годами в моей жизни. Если бы я не вышла замуж за Пирса, у меня не было бы воспоминаний, которыми я сейчас дорожу и с их помощью могу прожить каждый последующий день. И если бы Пирс не появился в моей жизни, у меня не было бы Гаррета, моего маленького лучика солнца. Мой любимый малыш, мое дитя, которое я люблю всем сердцем.

Я так по нему соскучилась! Я скучаю по ним обоим. Это пытка — не видеть их, не иметь возможности обнять, поцеловать и просто быть с ними рядом.

Я не знаю, как долго еще смогу это выдержать. Джек ничего не сказал о сроках, и я надеялась, что Пирс приедет за мной максимум через пару недель. Но затем эти недели превратились в месяц, потом во второй, третий… Я продолжаю ждать, задаваясь вопросом, когда же он, наконец, появится.

Ожидание мучительно. Даже если Пирс не нашел способа быть со мной и обеспечить мне безопасность, он мог бы хотя бы приехать и увидеться со мной. Никто ничего бы не узнал, деревня крошечная, и никто здесь с ним не знаком. Он будет в безопасности, приехав сюда. И мне очень нужно его увидеть. Я отчаянно хочу обнять своего мужа и сказать, как сильно я люблю его.

Так где же он?

 ГЛАВА 26

ТРИ ГОДА СПУСТЯ

ПИРС

— С возвращением, — говорю я Гаррету, едва он входит в парадную дверь.

Он издает смешок.

— Ага, только не благодаря тебе. Будь у тебя выбор, я бы до сих пор был там.

— Твои проступки обошлись нам очень дорого! — вопит Кэтрин, появляясь позади меня. — Тебя это даже не волнует?

Я просто хотел, чтобы она позволила мне самому со всем этим справиться. У Гаррета и так все из рук вон плохо, и мне не нужно, чтобы Кэтрин сделала еще хуже.

— Даже не разговаривай, на хрен, со мной, — огрызается он, проходя мимо нее к лестнице.

Кэтрин тут же задыхается.

— Пирс! Не позволяй ему ругаться в доме!

— Кэтрин, пожалуйста, он только что вернулся. Давай хоть сегодня не будем ссориться.

— Удачи, — бормочет Гаррет, поднимаясь по ступенькам.

Я следую за ним.

— Гаррет, подожди, я хочу с тобой поговорить.

— Мне нечего сказать. — Он входит в свою комнату и хлопает дверью.

Я открываю ее прежде, чем она закроется на замок, и Гаррет уже сидит на своей кровати.

— Ты даже толком не поздоровался. — Я сажусь рядом с ним.

— И ты злишься на меня по этому поводу? Серьезно? Ты даже не позвонил, чтобы узнать, в порядке ли я, после того, как отправил в школу-интернат и вычеркнул из своей жизни. И сейчас ты разозлился, что я не поздоровался? — Он насмешливо фыркает. — Просто уйди.

— Я не это имел в виду. Я просто… — Я вздыхаю. — Мне жаль, что мы отправили тебя туда. Это было неправильно.

— МЫ? — Он поворачивается ко мне. — В этом решении не было «мы», это была идея Кэтрин. Она ненавидит меня и хочет от меня избавиться.

— Она не ненавидит тебя, она просто не привыкла к детям.

— Я НЕ ребенок!

— Тебе всего тринадцать, так что ты все еще ребенок.

— Значит, ты решил, что можно отправить своего РЕБЕНКА в школу, находящуюся в Лондоне? — Он закатывает глаза. — Отличное воспитание детей, папа.

— Я признаю, что это было ошибкой, и ты не вернешься в школу-интернат. Будешь жить здесь и поступишь в Академию Толшира.

— Что? — Гаррет встает. — Теперь ты говоришь, что я не вернусь в свою старую школу?

— Слишком далеко от того места, где мы сейчас живем, а Толшир намного ближе, и это отличная школа. Даже лучше, чем твоя предыдущая.

— Нет, я туда не пойду. Я возвращаюсь в свою старую школу, где все мои друзья.

— Это не вариант, Гаррет, ты едешь в Толшир. Я уже записал тебя, так что начнешь в следующий понедельник.

Он разъярено указывает на дверь.

— Это была ее идея?

— Нет, и перестань обвинять во всем ее. Мы не сможем жить под одной крышей, если вы двое всегда будете ругаться.

— Она всегда начинает! — кричит Гаррет. — Нарочно меня подначивает!

— Мне все равно, кто первый начал, это все должно закончиться.

— Почему ты поддерживаешь ее? Ты же знаешь, что она постоянно врет. Ты знаешь, что она манипулирует тобой и другими. Она сука, папа. Почему, черт возьми ты женился на ней?

Я встаю и нависнув над сыном, холодно смотрю ему прямо в глаза.

— Следи за своим языком, Гаррет. Я не позволю тебе ругаться в присутствии ребенка.

— Ты имеешь в виду того ребенка, которым вы планировали заменить меня?

— Гаррет, это не честно, и ты прекрасно все понимаешь.

— Зачем вам ребенок?

— Кэтрин и я женаты. Не удивительно, что у нас он должен быть.

Гаррет раздраженно вскидывает руки.

— Она тебе даже не нравится! Зачем, черт возьми, тебе от нее ребенок?

— Конечно, она мне нравится, она же моя жена.

— Мама была твоей женой! Ты любил маму, а Кэтрин не любишь. Она слишком молода для тебя, у вас нет ничего общего. Вы постоянно ссоритесь, и она относится к тебе как к дерьму.

— Ты ничего не знаешь о нашем браке. И не должен, потому что это не твое дело.

— Тогда пусть перестанет совать нос в мою жизнь. Отправь меня обратно в школу-интернат.

— Я уже сказал, ты остаешься здесь.

— А Кэтрин не хочет. Она лишь хочет, чтобы только ты и Лилли здесь жили, а так как ты всегда делаешь то, что она говорит, ты отправишь меня в Лондон.

— Я не всегда делаю то, что она говорит. Ты не в курсе, что происходит между мной и Кэтрин, так что перестань вести себя, как малое дитя.

— Ты забыл про мой день рождения в прошлом году, — тихо говорит он. — Из-за нее.

Я вздыхаю.

— Я не забыл, просто мы не смогли устроить для тебя вечеринку. Время было напряженное, у нее только родился ребенок. — Я делаю паузу, вспоминая тот день, когда впервые держал Гаррета на руках. День, который сейчас, кажется, был в другой жизни. — Я никогда не забуду про твой день рождения. До сих пор помню день, когда ты родился.

Гаррет смотрит в пол.

— Если бы я знал, что у меня будет такая жизнь, я бы не хотел появляться на свет.

— Гаррет, не говори так!

— Просто уходи. Иди к своей жене.

— Прямо сейчас я хочу быть со своим сыном, я скучал по тебе.

— Тогда почему ты меня отослал? — вскрикивает он. — Почему не звонил мне?

Я подхожу к нему и обнимаю.

— Ты прав, я должен был звонить, и не имел права отсылать тебя. Мне жаль, Гаррет.

— Нет, нет! — Он отталкивает меня и вытирает слезы. — Ты всегда так делаешь! Всегда говоришь, что тебе жаль, но ничего не меняется. Ты извиняешься, что не проводишь время со мной, и работаешь по сто часов в неделю. Говоришь, что сожалеешь о том, что пропустил мои соревнования по плаванию, но на следующие все равно не приходишь! Извиняешься, что никогда не говоришь о маме, но как только я произношу ее имя, тут же орешь на меня. Ты чертов лжец, папа! Просто оставь меня в покое!

Он убегает в ванную, хлопает дверью и запирает ее на замок. Ему грустно, он злой и разочарован, как мной, так и нашей с ним ситуацией. Но я совершенно не знаю, что делать, чтобы ему стало лучше. Такова наша жизнь сейчас, и он прав, я ужасный отец.

После авиакатастрофы наша жизнь превратилась в ад. Частично в этом была и моя вина, я не смог преодолеть свое горе, поэтому погрузился в работу. Это было единственное, что отвлекало настолько, чтобы уменьшить мучительную боль, которую я чувствовал с тех пор, как потерял Рэйчел.

Но все проведенное в офисе время означало, что я практически никогда не видел Гаррета. Первые несколько месяцев после смерти Рэйчел я каждый вечер пытался быть дома к ужину, но потом начал приходить все позже и позже. Чарльз был с Гарретом каждый день после школы, но, когда он уходил в шесть, Гаррет оставался одни. Большинство вечеров он ужинал без меня и к тому времени, когда я приходил домой, уже спал.

Родители его друзей водили его на тренировки по плаванию, а также на баскетбольные и футбольные матчи. Они предложили свою помощь, потому что знали, что случилось с Рэйчел, и жалели меня и его. Но это была не их обязанность - заботиться о Гаррете, а моя, но я этого не делал.

Зная, что не могу помочь ему справиться с его горем, я поступил так, как советовал Чарльз, и отправил Гаррета к детскому психологу. Он не хотел идти, я его заставил, что в итоге пошло только на пользу. После нескольких месяцев консультаций Гаррет почувствовал себя лучше, и это дало мне надежду, что когда-нибудь я тоже смогу справиться и свыкнуться с мыслями о том, что моей Рэйчел больше нет. И первым шагом для этого было снова стать отцом своему сыну. Рэйчел и Гаррет всегда были единственным лучом светом в моей жизни. Рэйчел ушла, но Гаррет все еще был здесь, и я нуждался в нем так же сильно, как и он во мне.

В тоже время, как я решил посвятить себя тому, чтобы проводить больше времени с Гарретом, мой отец вышел на пенсию, и я стал генеральным директором «Кенсингтон Кемикал». Так что мне пришлось работать еще больше, но я делал перерывы, чтобы забрать Гаррета с занятий по плаванию или вместе поужинать. Это было не идеально, но, по крайней мере, я видел его чаще, чем раньше.

Потом случилось то, что снова отдалило нас друг от друга. Организация решила, что я должен жениться на Кэтрин, а в случае моего отказа, они угрожали Гаррету. Я знал, они не убьют его, он один из нас, и они хотят, чтобы он когда-нибудь стал членом «Дюнамис», но они могли причинить ему вред, например, запугать  или ранить. Могли похитить, заставив меня сходить с ума, пытаясь его найти. Они так поступили с некоторыми из моих коллег, не согласных с их требованиями. Это фальсификация, но родители не знают, пока не сдаются на милость организации. Еще один способ нас контролировать.

Я бы никогда не позволил им сделать что-нибудь с Гарретом, поэтому и женился на Кэтрин, как мне было приказано. Она настояла, чтобы мы жили в особняке, и ей не нравились все дома, выставленные на продажу, поэтому мы в итоге построили свой. Восемнадцать тысяч квадратных футов, но, по ее словам, слишком мало, а  я отказался сделать его больше. И, несмотря на ее возражения, распорядился пристроить в доме крыло, отданное в личное распоряжение Гаррета. Там  крытый бассейн, баскетбольная площадка, небольшой кинотеатр и комната с огромным телевизором и аркадными играми. Гаррет расстроился из-за моей женитьбы на Кэтрин и переезда, и я хотел сделать хоть что-то, лишь бы с ним помириться. Я хотел, чтобы ему здесь понравилось, но попытка провалилась. Он ненавидит этот дом. И меня тоже.

Я знаю, Гаррет  хочет вернуть свою прежнюю жизнь. Он понимает, что не может вернуть свою маму, но хочет жить так, как мы привыкли, в нормальном доме и нормальном месте, а не в особняке, изолированном  на нескольких акрах земли и спрятанном  за железными воротами.

Мало того, теперь он вынужден идти в новую школу, и это не было моим решением. Организация выбрала ее, потому что именно туда другие члены отсылают своих детей. Там также учатся дети известных и влиятельных людей, не являющихся участниками группы. Тех людей, которые могут оказаться полезными в будущем, либо в моем бизнесе, либо в личной жизни; юристы, политики или просто обладающие весом в обществе. Я буду связан с ними через Гаррета и его дружбу с их детьми. Я использую его, я знаю, но мой отец и организация не оставили мне выбора. Вот как все происходит в этом нашем мире. Нам выбирают друзей, мы не общаемся с людьми, которые не смогут принести нам пользу. Я пытался сбежать отсюда, когда женился на Рэйчел, но теперь ее нет, и меня снова вернули обратно. Гаррет взрослеет, а я испытываю постоянное давление со стороны отца и организации, чтобы он быстрее стал их полноправным членом. Другие дети с детства росли в особняках и были окружены выгодными  друзьями, но для Гаррета все в новинку, и ему это не нравится

— Сэр, вам что-нибудь принести? — спрашивает меня горничная.

Я спустился вниз, замерев посреди гостиной в глубокой задумчивости, и думая о Гаррете.

— Нет, ничего не надо, — отказываюсь я, и она уходит.

 Еще одно изменение, не радующее моего сына. Постоянно вокруг нас крутится прислуга, спрашивая, нужно ли нам что-нибудь, и я тоже нахожу это раздражающим. Вроде бы я все должен понимать, мириться с таким порядком,  потому что вырос в такой среде, но с Рэйчел я привык делать для себя все сам.

Именно Кэтрин настояла, чтобы мы обзавелись прислугой. У нас две горничные, команда садовников, водитель и повар. На эту должность я нанял Чарльза, хоть Кэтрин и протестовала. Он для меня как брат, как дядя для Гаррета, и очень помог после смерти Рэйчел, так что я не мог позволить ему уйти. Я повысил его зарплату и предложил комнату в новом доме. Он остается здесь в течение недели, а на выходные уезжает к себе.

—Пирс, нам нужно обсудить календарь мероприятий, — напоминает Кэтрин, подходя ко мне.

— Не сейчас, — я не хочу даже думать о том, чтобы куда-то ходить.

Кэтрин все время планирует нашу общественную жизнь, заполняя каждый свободный момент моего времени. Если я не на работе, я вынужден посещать с ней какое-нибудь светское мероприятие. Кэтрин прекрасно знает, что мне это не нравится, но, однажды получив от меня отказ, она превратилась в фурию и устроила мне скандал. На будущее я уже сразу соглашался, решив поберечь нервы.

— На этих выходных вечеринка в доме моих родителей, — сообщает она, будто мне есть до этого дело. — Моя мама пригласила Ройса и Викторию.

Я опасаюсь этой вечеринки, ибо терпеть не могу ее родителей, особенно Лиланда. Я всегда его ненавидел. И в обществе Ройса тоже приятного мало, я стараюсь его избегать, как только выдается возможность. Через несколько лет он баллотируется на пост президента, поэтому он еще выше задрал свой нос чем раньше. Но, по крайней мере, для своих девочек он хороший отец. У него и Виктории четверо дочерей. Он бросил попытки завести сына.

— Пирс, ты меня слушаешь? — ворчит Кэтрин. — В следующий понедельник мы должны посетить аукцион для…

— Я не могу сейчас ничего обсуждать. — Смотрю наверх, думая о своем сыне. — Мне нужно разобраться с Гарретом.

— Ты ничего не можешь с ним поделать, Пирс, он подросток. И ты же знаешь, какие дети в этом возрасте, они капризны и упрямы. Тебе нужно перестать опекать его и позволить ему стать мужчиной.

— Ему всего тринадцать лет, он даже не близок к тому, чтобы быть мужчиной. И ему нужен отец, нравится ему это или нет.

Она поправляет мой галстук и с укоризной смотрит на меня.

— Нашему ребенку также нужен отец, гораздо больше, чем Гаррету, тот уже практически повзрослел.

— Гаррет еще ребенок, и ведет себя так потому, что я не провожу с ним достаточно времени. Все должно измениться, я не буду тебя сопровождать на вечеринки и аукционы. Нас никогда не было дома, но теперь, когда мой сын вернулся, мне нужно уделить ему время и внимание.

— Тебе нужно жене уделить время и внимание! — Она отступает назад, упираясь руками в свои узкие бедра. Она все еще худая, как спичка, почти без изгибов. Бога ради, откуда им взяться - эта женщина никогда не ест.

— Ты взрослый человек, и тебе не нужно мое постоянное внимание. Гаррет - ребенок, он взрослеет, и ему нужен отец. Я не собираюсь оставлять его только для того, чтобы посещать с тобой благотворительные мероприятия. Мы урезаем наши социальные обязательства, и я буду проводить больше времени с Гарретом.

— Я НЕ позволю этому неконтролируемому подростку испортить нашу жизнь! Не стоило разрешать ему здесь жить, часа не прошло с его возвращения, а он уже все испортил! Ты тут же вычеркнул меня из своей жизни, и все из-за него. Если ты отказываешься отправить его в школу-интернат, пусть тогда он живет с твоими родителями.

— Гаррет не будет жить с моими родителями, его дом здесь. И он не вышел из-под контроля, ему просто тяжело приспосабливаться ко всем изменениям в его жизни. Я не удивлен, что он расстроен.

— Так вот как теперь будет? Он может делать что захочет? Нецензурно выражаться, спорить со мной, кричать и хлопать дверями? И вместо того, чтобы наказать его, ты просто будешь искать ему оправдания? — Она шумно выдыхает, поджав губы. — Нет! Я НЕ позволю этого. Это МОЙ дом, и я НЕ позволю Гаррету контролировать нас или то, как мы живем!

Наорав на меня, Кэтрин стремительно разворачивается и выбегает из гостиной, а я молча позволяю ей уйти. Не хочу с ней спорить из-за Гаррета. Она его не любит, и бесполезно пытаться изменить ее мнение. Даже если Гаррет был идеальным ребенком, она все равно не хотела бы его видеть, потому что он не ее.

Кэтрин и я все время ссоримся, и не только из-за Гаррета. Мы ругаемся по поводу и без. Я стараюсь избегать конфликтов, но, как сказал Гаррет, Кэтрин склонна манипулировать людьми. Ей действительно нравится создавать проблемы из ничего, ей нравится драма и напряженность. Это придает разнообразие ее скучной жизни.

Когда мы поженились, с Кэтрин еще можно было поладить, общались мы мало. Она не вела себя как незрелый подросток, коим была не так давно, а я не особо ею не интересовался. Но, спали мы в одной постели, и она все же несколько привлекательна, поэтому в итоге мы занялись сексом. После того, как Кэтрин уснула, я почувствовал мучительные угрызения совести. Мне казалось, что я изменил Рэйчел.

Кэтрин соблазнила меня снова, напомнив, что супружеские пары спят вместе. Я же напомнил ей, что наш брак фиктивный, но для Кэтрин он был реальным, она даже призналась, что любит меня. Мне было гадко на душе из-за своего к ней отношения, поэтому я старался быть более нежным и ласковым. Пригласил ее на ужин, купил цветы, каждый день целовал ее, здороваясь и прощаясь, а ночью занимался с ней сексом. Но ничего не чувствовал, будто с ней в постели был не я нынешний, а тот я, который существовал до встречи с Рэйчел. Мужчина, которому было все равно. Который делал то, что ему велели, только потому что он слишком устал, чтобы сопротивляться. Мужчина, который действительно не заботился ни о чем, потому что ничего не чувствовал.

Я стал таким мужчиной. Я женился на Кэтрин, и мне было все равно. От меня осталась лишь пустая оболочка, наполненная безразличием и бесчувствием. Внутри я давно был мертв.

Кэтрин убедила меня отправить Гаррета в школу-интернат, пользуясь моим состоянием. Во мне не осталось сил для борьбы, даже за собственного сына, но я все равно чувствовал себя опустошенным, когда он уехал. Еще одно доказательно, что я подвел Гаррета, позволив Кэтрин, женщине, которую он едва знал, отослать его подальше от меня. Я много раз думал о том, чтобы вернуть сына домой, но решив, что может даже лучше, если он далеко отсюда. От меня. От Кэтрин. Но на прошлой неделе Гаррет поджег свою комнату в интернате, и они отправили его домой.

Теперь, когда он вернулся, мне нужно снова попытаться стать ему отцом. В прошлом я потерпел неудачу, но сдаваться не намерен. Я люблю Гаррет всем сердцем, просто не могу выразить словами. Было намного легче, когда в нашей жизни была Рэйчел. Она источала любовь, искренне и легко, и просто находясь рядом с ней, мне тоже было легче выражать свои чувства. А теперь я не могу, я забыл как это делать. Я знаю, звучит смешно, но это правда.

В случае с Гарретом, как отец, я потерпел сокрушительно поражение, а теперь у меня появилась еще и дочь. Лилли. Я не желал другого ребенка, предупредил об этом Кэтрин, и она согласилась, признавшись, что тоже не хочет. Сказала, что принимает противозачаточные, и я, как последний идиот, ей поверил. Как выяснилось, она солгала, и в августе прошлого года у нас появилась дочь.

Я должен быть счастлив, но ничего подобного. Это не то, чего я хочу, ненавижу свою жизнь. Ненавижу кто я. Ненавижу, что потерял всякую надежду. Я отказался бороться. Может так и должно было быть? Может я должен был быть несчастным, и ненавидеть свою жизнь. Так воспитал меня мой отец, а он никогда не хотел, чтобы я был счастлив.

Он получил то, что хотел. Добился своего. Я живу в беспросветном мраке, и не думаю, что когда-нибудь увижу свет.

РЭЙЧЕЛ

— Вот и все на сегодня, — говорю я, закрывая небольшую желтую книгу. Мы с Марко сидим за столом позади ресторана Селии.

— Спасибо, мисс Смит. — Марко встает и обнимает меня. Это напоминает мне, как меня обнимал Гаррет, и я с трудом могу сдержать слезы.

— Не за что, — выдавливаю я, улыбаясь, чтобы скрыть свою грусть. — Увидимся на следующей неделе.

— Да, — отвечает он на итальянском, но тут же исправляется, переходя на английский. — Правильно?

Я киваю.

— Да, ты молодец. До свидания, Марко.

Я машу рукой, когда он убегает к своей матери, работающей в магазине, чуть ниже по улице. Родители мальчика наняли меня для обучения его английскому языку. Здесь дети изучают его в школе, но недостаточно для свободного владения. Родители Марко хотят, чтобы он мог свободно изъясняться по-английски, думают, пригодится ему в будущем. Поможет поступить в хороший колледж и получить приличную работу в большом городе. Деревня, где живут они и я, красива и необычна, но крошечная, и здесь мало возможностей для получения работы.

Многие родители в этой деревне разделяют мнение родителей Марко, так я и стала подрабатывать репетитором. Пошли слухи, что я из Америки, и вскоре родители предложили мне учить их детей английскому. Уже два года, как репетиторство стало моим основным доходом и отдушиной. Дети хотят учиться, и все они очень милые. Приносят мне цветы, собранные со склона, собственные рисунки, или постоянно норовят обнять.

Все эти дети так сильно напоминают мне Гаррета, что я, честно говоря, не знаю, как мне удается держать себя в руках. Я постоянно себе твержу, что помогаю сделать их жизнь лучше, добиться перспектив в будущем, но это меня убивает. Находиться рядом с детьми тяжело, я скучаю по Гаррету еще сильнее. Постоянно думаю о нем, и когда Марко обнял меня, я чуть не развалилась на куски. Я хочу, чтобы маленькие руки, сомкнувшиеся на моей талии, принадлежали Гаррету. Я хочу снова его обнять и сказать, как сильно я его люблю. Хочу видеть его улыбку и ярко-голубые глаза. Я хочу услышать его голос и его смех.

Бегу в ванную, закрываю дверь и рыдая, падаю на колени. Я должна увидеть своего сына, я больше не могу ждать. Он взрослеет, а меня рядом нет. Думает, что я умерла, или Пирс сказал ему всю правду? Если Гаррет знает, что я жива, знает ли он, почему меня нет вместе с ними? Знает ли, что я остаюсь так далеко от него только потому, что панически боюсь, что может с ним случиться, если я снова вернусь домой?

Как бы отчаянно я не хотела вернуться, я не могу рисковать. Нужно, чтобы за мной пришел Пирс, но где он? Почему его до сих пор нет? Почему он, по крайней мере, не прислал мне сообщение о том, что происходит? Все эти вопросы постоянно крутятся в моей голове, сводят меня с ума, потому что ответов на них нет. Нет объяснений ни от кого-либо, даже от Джека. Он молчит, Пирс тоже. Про меня словно все забыли.

Я верю, Пирс сделает все возможное, чтобы вернуть меня, поэтому должно быть возникло какое-то осложнение, ему помешавшее. Джек предупреждал, что мне нужно набраться терпения, поэтому, сцепив зубы, я стараюсь быть терпеливой. Пирс приедет за мной, я знаю, он от меня не откажется. Прошло три года, но я уверена, он все еще пытается найти способ вернуть меня домой.

И пока он его не найдет, я не имею права сдаваться. Не имею права терять надежду и веру. Я должна верить, что когда-нибудь мы снова все буем вместе.

  

Оглавление

 Элли Эверхарт  Защищая ее Серия: Кенсингтон #3

 ГЛАВА 1

ГЛАВА 2

ГЛАВА 3

 ГЛАВА 4

ГЛАВА 5

 ГЛАВА 6

 ГЛАВА 7

ГЛАВА 8

ГЛАВА 9

ГЛАВА 10

ГЛАВА 11

 ГЛАВА 12

ГЛАВА 13

ГЛАВА 14

 ГЛАВА 15

 ГЛАВА 16

ГЛАВА 17

 ГЛАВА 18

 ГЛАВА 19

 ГЛАВА 20

 ГЛАВА 21

ГЛАВА 22

 ГЛАВА 23

 ГЛАВА 24

 ГЛАВА 25

 ГЛАВА 26