А.А. Зиновьев о проблеме метода «восхождения». [Олег Сергеевич Анисимов] (fb2) читать онлайн

- А.А. Зиновьев о проблеме метода «восхождения». 68 Кб, 19с. скачать: (fb2) - (исправленную)  читать: (полностью) - (постранично) - Олег Сергеевич Анисимов

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]


Анисимов О.С.
А.А. Зиновьев о проблеме метода «восхождения».

Несмотря на то, что обсуждение общих проблем диалектик, диалектического мышления, логической формы «восхождения» и др. оттеснены на периферию дискуссий по общей линии культуры мышления, проблемное поле не исчезло. И в науке, и в образовании, и в практике управления, особенно стратегического мышления, значимость неслучайных форм мышления остается и относима к наиболее важным значимостям гуманитарного знания. Достаточно присмотреться к проблемам создания учебников, направленных на формирование профессионального и общего мышления, к проблемам арбитражного мышления в дискуссиях, к созданию и критике стратегий, к развитию теорий, теоретического мышления в науке и все вытесненное становится самым актуальным (см. также: Анисимов 2004, 2006).

Во времена господства марксизма идею логики «восхождения» чтили, вслед за К.Марксом, за его отношением к предшествующей культуре мысли и особенно к Гегелю. Однако попытки разобраться в «методе Гегеля», «методе Маркса» оставались малопродвинутыми. А в логическом поле эти попытки наиболее ярко связаны с именем А.А.Зиновьева. Мы обратимся к его диссертации, посвященной «методу Маркса» и восстановим линию размышлений.

А.А. Зиновьев считает, что восходить надо «от одностороннего, простого, скрытого к многостороннему, сложному, проявленному, развитому, постоянно углубляясь и достигая скрытого» (с.26). Если началом этого пути является абстрактное, то «откуда оно берется, с чего начинать воспроизведение предмета в мысли, учитывая, что наука уже прошла некоторый путь абстрагирования и установления зависимости понимания одних сторон от понимания других, как охватывается целое?» (с.49, 50). С другой стороны, если «мышление открывает в предмете диалектику, то какие мыслительные процессы возникают в связи с этим?» (с.48).

Естественно, что при подчиненности мышления необходимости «открывать» диалектику предмета, следует изучать, отображать развитие, движущие причины перехода от «простого» к «сложному», от менее развитого состояния к более развитому. А.А. Зиновьев исходит из принятого в то время онтологического принципа, что «противоречие возникает между сторонами единичного и в одно и то же время существуют относительно одного отношения взаимно исключающие и предполагающие друг друга стороны предмета» (с.42). Тем самым отдельные стороны нечто, имеющие свои внутренние причины, механизмы противопоставлены друг другу по определенному основанию, но не могут существовать вне взаимопредполагания, взаимозависимости (см. сх. 1).


Схема 1


Опираясь на эти постулаты, А.А. Зиновьев различает два пути в осуществлении мышления, идущего по пути синтеза разнообразного в материале абстракций. В рамках одного пути «одни и те же мыслительные операции, которые применялись при фиксации сторон, используются и в синтезировании, подводя под универсальное определение все имеющиеся случаи и материалы, и эти случаи располагаются как частные случаи общего» (с.50). Следовательно, тот предикат, который подбирается под фиксированный «случай», субъект мысли или часть субъекта мысли, начинает применяться к другим частям субъекта мысли, другим субъектам мысли, выражающим иные стороны предмета или иные проявления (см. сх. 2).


Схема 2.

То, что было содержательным и отражающим в ходе установления тождества с частью субъекта мысли стало терять содержательность при переносе предиката в соотнесение с иными частями субъекта мысли и при диктующем положении применяемого предиката.

В рамках второго пути осуществляется «раскрытие внутренних связей сторон целого» (с.51). Естественно, поэтому, что тогда нужно не только подобрать предикаты к субъектам мысли или частям субъекта мысли, но и синтезировать их в «логике самого предмета» или приемлемым для субъекта мысли образом (см. сх. 3).


Схема 3.


Раскрытие связи в предмете опосредствуется установлением взаимозависимости «предметных» содержаний, выраженных группой предикатов.

Если ориентированное на предмет синтезирование уже намечено, то возникает следующий вопрос: в чем особенность диалектического подхода? С точки зрения А.А. Зиновьева это означает «начать с того, что начала история, выявив ряд условий возникновения, оставляя без внимания условия, не объясняющие возникновение предмета» (с.51). При этом «исходный пункт - то одно, необходимым следствием которого и является появление предмета, что отличается от случайного описания последовательности событий» (с.52). В то же время сохраняется популярное в те времена выражение, что «необходимость стихийно пробивает себе дорогу в истории» (с.52).

Иначе говоря, предпосылкой диалектического способа анализа и исследования, диалектического познающего мышления выступает реконструктивная организация материала первичных знаний с подчеркиванием как самого появления, трансформаций предмета, так и тех условий, реагирование на которые и предопределяло изменение и развитие предмета (см. сх. 4).


Схема 4

Поскольку такая онтологическая организация материала описаний, первичных знаний опирается на общую форму псевдоисторического организационно-мыслительного средства реконструкции, то она и обеспечивает эффект «необходимости» в содержательном взгляде на «историю предмета». В системных категориях это означает соотнесение мыслительной функциональной формы и мыслительной морфологии в появлении мыслительной организованности (см. также: Анисимов 1997, 2002). Это можно выразить следующим образом (см. сх. 5).


Схема 5


Мыслительная форма «требует» вполне определенного условия, фактора качественных трансформаций «предшествующего» предмета, ведущих к появлению «последующего», изучаемого предмета. Тем самым, научное и, прежде всего, теоретическое содержание в рамках диалектического или содержательно-логического подхода, опирается на мыслительную форму, на «логическое» при переработке первичных знаний и этим вносит в их содержание «необходимое», сущностно-значимое. И сам А.А. Зиновьев отмечает, что «изучение истории имеет значение не само по себе, а для понимания предмета, а сама история понимается как процесс, который привел предмет к данному состоянию» (с.52). Кроме того, подчеркивая различие научного поиска и изложения результатов, он пишет, что «конечный пункт блужданий должен послужить исходным пунктом понимания» (с.53). В свое время Гегель подробно обосновывал эти зависимости, выделяя переход от результата познания к началу строгого, научного, неслучайного показа содержания этого результата с соблюдением всех требований теоретической, «имманентной» формы познающего мышления, показывающего путь объекта познания от своего появления до полного развития (см. работы Гегеля, а также реконструкцию его учения о «методе»: Анисимов 2000). Результат, «истинное знание» превращается в средство организованного раскрытия самодвижения познаваемого к своему высшему состоянию (см. сх. 6).


Схема 6

Следуя образцу Маркса и его авторефлексии своего метода изложения, А.А. Зиновьев переходит к проблеме начала изложения, псевдогенетического начала или исходного состояния предмета в теоретическом его изображении. «Если раскрытие предмета не должно быть стихийным, то необходимо начать с «клеточки»«(с.53). Это не «простое» как таковое, а простое «по структуре, специфическая общая для предметов связь, свойство, это исходный пункт рассмотрения явлений, всех сторон предмета и его нужно понять, чтобы понять другие явления, которые являются результатом развития «клеточки», это явления, остающиеся во всех отношениях предмета, пока существует он сам» (с.54, 58). Тем самым, с точки зрения предметно-содержательной, «клеточка» суть те проявления, которые характерны для начального состояния развития предмета и которые особым образом сохраняются при трансформации предмета в развитии, выступают в качестве «причины» более сложного и развитого состояния предмета. Не раскрывая, не понимая эти проявления нельзя понять и раскрыть более сложные проявления предмета.

Однако недостаточно однозначно трактуется соотношение между явлением и сущностью, основанием проявлений и самими проявлениями. В свое время Гегель различал бытие «в-себе», «для-иного» и «для-себя». Эти типы легко различить, если считать самоподдерживающее существование нечто, обладающее внутренней устроенностью, как бытие «в-себе», а реагирование нечто на внешние условия - как бытие «для-иного». Тогда реагирование с учетом самосохранения и «самоидентичности» выступает, как бытие «для-себя» (см. сх. 7).


Схема 7.


Естественно, что суммарное, реальное бытие в функционировании совмещает все три типа бытия. Проявлением становится либо реагирование по типу «для-иного», либо по типу «для-себя». Это реагирование внешне замечаемое, созерцаемо, тогда как внутренняя составляющая реагирования внешне незамечаема и предполагает особую мыслительную работу по выявлению ее. Если все это учесть, то рассмотрение «клеточки» должно быть опирающимся на генетически первичную устроенность, бытие предмета «в-себе» на этой стадии развития. Тогда можно иметь основание, «сущность», имеющую потенциал проявлений в двух модификациях - «для-иного» и «для-себя». А.А. Зиновьев сохраняет неопределенность из-за использования актуального в середине 50-х гг. языка, легко смешивающего различие «структуры», «стороны», «отношения», «связь», «явление», «сущность», «проявление», «форма проявления» и т.п.

Если же воспользоваться категориями «форма» (функциональная), «морфология», «организованность», «целое», «элемент», «структура», то нечто предстает, как организованность, как совмещение формы и морфологии, как целое, обладающее структурностью формы и морфологии, имеющее части и отношения (связи) между ними, при предопределяющей роли функциональной формы. Нечто способно реагировать и не реагировать, реализовать внутренне и внутренне-внешним образом (см. сх. 8).


Схема 8

Последний тип проявления относим к «активности» нечто, к самопроявлению, «самовыражению», не имеющему вынужденности извне.

Итак, «клеточка» рассматривалась Гегелем, Марксом в контексте аналогии с явлениями природы. Но в пределах этой аналогии любое нечто рассматривается как развивающееся, как меняющее свою устроенность, свои характеристики бытия «в-себе», а затем и бытия «для-иного», «для-себя». Эти изменения приобретают характер развития, если они предполагают смену качества или трансформации именно в устройстве нечто. В свою очередь более развитое состояние «сохраняет» свойства менее развитого состояния, смещая их из предопределяющих в статус «второстепенных», обслуживающих более развитое состояние. Нечто превращается в многоуровневое устройство, в котором «более высокое» превращается в специфичное, но опирающееся на прежнее, не мешающее более развитым механизмам в их проявлении (см. сх. 9).


Схема 9.


При изучении более развитого состояния предмета выявляются и свойства предшествующего, менее развитого состояния. Для возникновения качественного перехода требуются иные условия, чем те, которые приводили к появлению прежнего состояния развития. Но в этом переходе участвует и само прежнее состояние развития, которое и реагирует на новые условия. Такое реагирование мы называем бытием «для-в-себе», то есть для изменения самого бытия «в-себе» (см. сх. 10).


Схема 10

Тем самым, если удается наблюдать все стадии развития предмета, то задача состоит в раскрытии «причин», внешних и внутренних, переходов к более развитому состоянию предмета. Если же наблюдаем лишь более развитое состояние, то в нем раскрывается не только «теперешнее» в-себе бытие, но и участие в-себе бытия, соответствующего прежнему уровню развития, а затем и его самостоятельное существование в ненаблюдаемое время. А.А. Зиновьев обсуждает этот круг вопросов следующим образом: «Для выявления «клеточки», простейшего, необходимо фиксирование в мысли более сложных отношений того же качества, требующих дополнительных условий для возникновения, необходимо выявить условия возникновения простейшего, совпадающие с условиями возникновения предмета в целом, а сами дополнительные условия способствуют пониманию простого; простейшее вместе с тем есть сторона и общее свойство всякого другого отношения» (с.55, 56). Тем самым, «клеточка» как бы открывает путь бытия предмета и совмещает в себе свойства начала пути и пути в целом.

В то же время А.А. Зиновьев не дает однозначного взгляда на отнесенность «клеточки» к нечто, хотя и в начальном состоянии развития. Для него клеточка суть «внешняя форма движения, существования отношений предмета, как созерцаемое, а скрытое в ней отношение должно быть еще выявлено; исходя из «клеточки» дается всеобщее определение всех отношений в их специфичности по пути раскрытия его внутренних связей, дается простое, привычное, не вызывающее недоумений у среднеграмотного человека определение предмета науки; должен быть понят предмет в целом, и в нем клеточка обнаруживает свои тенденции, а по продукту развития можно судить о тенденциях в «зародыше» (с.59-61). Хотя Маркс приводил иллюстрации из истории и именно того, что соответствует становлению и начальному функционированию изучаемого предмета («экономика» и «политэкономия», «капиталистический способ производства» и т.п.), в обсуждении теоретическом, собственно «диалектическом» его клеточка соответствует начальному состоянию «идеального объекта». Но тогда необходимо раскрывать и бытие «в-себе», и бытие «для-иного», «для-себя» этого идеального объекта, а затем, при переходе к более развитому состоянию и бытие «для-в-себе». Бытие «в-себе» является принципиально скрытым от созерцания и в эмпирическом познании, а, тем более, в теоретическом познании и только мыслящий, пользующийся средствами мышления и рефлексивно осознающий это использование, сознательно приводящий себя в соответствие с особенностями применяемых средств и решаемой мыслительной, например, теоретической, задачи может стать субъектом оперирования «клеточкой». Среднеграмотный человек, без специальной общекультурной мыслительной и научно-профессиональной подготовки, не может быть этому адекватен.

А.А. Зиновьев подчеркивает, что «диалектика предмета раскрывается в теоретическом мышлении, которое является логическим и потому выявляет объективное, проявляемое в отношениях, выявляет внутренние связи различенного, независящие от практики, практического отношения познающего к познаваемому; «сущность» скрыта в явлениях и раскрывается в теоретическом исследовании» (с.73-76). В этих рассуждениях легко совместимы процедуры эмпирической схематизации и абстрагирования, с одной стороны, и теоретического конструирования, с другой стороны. Хотя сам А.А. Зиновьев говорит о различии между явлением и чувственным, относя одно к объективному, а другое к субъективному, но тут же явление связывает с абстракциями, появляющимися в ходе выделения, подчеркивания наиболее значимого для мыслящего познающего (с.76, 77). Такое и любое оперирование с абстракциями и средствами их фиксации остается «субъективным». Именно отсюда возникает проблема преодоления неизбежности субъективного начала в познании за счет тех или иных мыслительных приемов. Гегель в своей системе и показывал путь преодоления.

Конечно, можно говорить о двух слоях субъективности. С одной стороны, субъективность самого мыслящего, познающего, с его динамикой потребностей, мотивов, стремлений, содержания представлений, способностей и т.п. С другой стороны, субъективизация в оперировании знаковыми средствами языка и любыми средствами мышления и деятельности. Второй тип субъективности подчеркивается А.А. Зиновьевым в борьбе с мыслительным и логическим формализмом. А первый тип субъективности не входит в орбиту анализа, хотя уже само сравнение предметов, представлений о них, выделение общего и т.п. зависимы от этого слоя субъективности. Если «сущность суть предмет в его внутренних связях, и она отражается лишь косвенно» (с.77), то возникает вопрос о том, как воссоздается в мышлении внутренняя предметная сумма, целое связей, преодолевающая субъективность мыслительных процессов?

Учитывая негативный мыслительный опыт предметников, накопившийся опыт формализма, формалистичности А.А. Зиновьев использует образец мысли Маркса для выявления форм содержательного мышления. Для этого он останавливается на проблеме соотношения содержания и формы мышления. Формная сторона мышления чаще всего осознается в связи с привлечением языковых средств и введением обобщений. На этом пути строятся метафизики. «Сведение к общему при рассмотрении внутреннего строения предмета дает метафизику; для выведения особенного следует различать форму и содержание предмета, что осуществляется не чувственно, а логически; при реализации диалектического подхода строится связанное целое, синтезируются суждения и главное в этом - движение мысли от формы проявления к содержанию, к тому, что проявляется и этим происходи объяснение форм; путь от формы к содержанию и от содержания к форме - основное средство решения задачи» (с.80, 84, 85). А.А. Зиновьев вводит этим параллели между явлением и формой, сущностью и содержанием. «Форма суть отношение, в котором проявляется другое, а содержание - отношение, проявляемое посредством другого» (с.85). Ему хочется преодолеть формализм сведения к фиксированному общему утверждению, ведущий к метафизичности. Устремление направлено на выявление и фиксацию всей сети отношений, взаимозависимостей как относимых к предмету по содержанию применяемых мыслительных средств. Логический синтез суждений подчинен прохождению пути от проявлений к их причинам и от причин к их следствиям. Но логические формы либо тесно связаны с эмпирическими смыслами и схемами, где проявляется конструктивная воля и самовыражение мыслителя, либо с теми конструктами, значениями, понятиями, категориями, которые преодолевают субъективность и стихийность конструкторских проявлений мыслителя (см. сх. 11).


Схема 11.


Тем самым, соотношение между «формой» и «содержанием», их содержательность, способы оперирования знаковыми средствами зависят от типа субъективного отношения к применению знаковых средств - «самовыражения» или подчинения требованиям логико-нормативного пространства. Нейтрализация, как мыслительного произвола, так и формализма обеспечивается специальными приемами. Логические идеи преодоления были раскрыты уже Гегелем, а конкретные технологии получили развитие во второй половине ХХ века и чаще всего связаны с применением схематических изображений как «символов», соединяющих признаки формальных, конвенциональных знаков, так и непосредственных созерцательных фиксаций (Соссюр, Секир, Гегель и др.). При содержательной акцентировке совмещение сущности и явления, «формы» и «содержания» в теоретической позиции неотделимо от рассмотрения идеальных объектов, где логическая организация мышления выступает в своей подлинной форме. Содержательное оправдание мыслительного конструирования выявляется и осуществляется в экспериментах, моделировании и т п.

А.А. Зиновьев стремится, вслед за прототипом - Марксом, к предметной целостности рассмотрения переходов «сущность - явление», так как при «применении к частностям целого они принимают статический характер, а оппозиция «форма - содержание» с самого начала ставит вопрос о связях, движении в самом предмете» (с.85).

Все устремления к содержательности логической организации мыслительного процесса, вся проблемная база преодоления формализма мышления и той содержательно - генетической логики, которой занимался ММК в 50-60-х годах, не могут игнорировать природу знаковых средств, способов оперирования ими, искусственность знаковых систем и правил. Об этом подробно писал Гегель (см. также Анисимов 2002). В движении мысли А.А. Зиновьева мягко проходится черта допустимого «вытеснения» искусственной базы применяемых знаковых средств в пределах содержательной и исследовательской установки В то же время появляется и противоположная установка ухода от неопределенных утверждений и - создания строгих формных концентраций на материале образца движения мысли Маркса. Подобные проявления двух противоположных тенденций легко найти в работах Г.П. Щедровицкого в период логических разработок. Формная осторожность способствовала ускользанию основной проблемы собственно логики ВАК, так как в ней завершается оформление идеи теоретического мышления.

Наиболее характерными в логическом оформлении теоретического мышления и в раскрытии логики ВАК выступают размышления о логическом выражении «противоречий» А.А. Зиновьев утверждает, что «для выражения изменений и развития, развития основного противоречия требуются другие процессы мышления; следует изучать содержание и форму в единстве и взаимнообособленно; в последнем пункте они усматриваются в единстве, затем - взаимно-отвлеченными и, наконец, вновь в единстве, когда одно есть содержание другого, а другое - форма первого, и они проникают друг в друга» (с.100-101).

В содержательном аспекте или при введении онтологической фокусировки закладывается противоречие между содержанием и формой, сущностью и ее проявлением. Но при достижении относительной самостоятельности формы, проявлении - она обретает свою специфическую содержательность, модификации которой зависят от и «партнера», прежней содержательности. Эта содержательность формы приобретает свои проявления, формы. Кроме того, устанавливающее с этим содержанием отношения - прежнее содержание является не только фактором раздвоения формы, но и приобретает значимость как статичное, соучаствующее в бытии формы, формозначимое. Мы видим перефункционирование как формы, так и содержания (см. сх. 12).


Схема 12.


Приобретается свое «инобытие», содержание и форма на новом этапе вновь возвращаются в базисное отношение, но уже усложненными во внутреннем расщеплениях». Формальность и сложность этого мыслительного хода можно значительно нейтрализовать, если ввести категории системного анализа или анализа организованностей в цикле их бытия, становления, функционирования и трансформаций в развитии или в редукции бытия. Простейший цикл бытия организованности или «нечто» включает лишь становление, функционирование и редукция, а становление состоит в совмещении формы и морфологии, тогда как редукция - в возврате в несовмещенность (см. сх. 13).


Схема 13.

Если учесть онтологический тезис Аристотеля, что все имеет «форму» и «материю», а также тезис Платона о том, что есть мир «идей», «вечных неизменных, а им уподобляется все, что реально «существует, то необходимо рассматривать процессы обособления как трансформации отдельных «слоев» бытия «нечто» - как обретение, пусть и временное, своих противоположных слоев, «соответствующих разделенности прежних слоев» (см. сх. 14).


Схема 14


Поскольку, тот же тезис Аристотеля имеет второе звучание, так как отдельно ни форма, ни организованность не могут «долго» быть самостоятельно существующими, то возникает напряжение нестабильного, «ненормального» бытия, и форма предъявляет активность в достижении своей наполненности морфологией. О ней и говорил Аристотель, а затем Плотин и другие.

А.А. Зиновьев пишет, что «раскрытие противоречий есть центральный пункт диалектического мышления, и если бы формальная логика могла бы отыскивать источник самодвижения и развития предмета, то была бы единственной и универсальной; в то же время приемы этой логики ведут к противоречащим суждениям в одно и то же время и в одном и том же отношении; диалектическая логика решает эти проблемы, дает новое расчленение мысли вместо утверждения и отказа от него, тем более что антиномии не имеют отношения к противоречиям предмета; в диалектической логике предполагается, что в предмете есть взаимоисключающие стороны и взаимопредполагающие в реальной связи; в диалектическом мышлении предметом исследования выступают реальная связь, противоречие суть скрытое единство противоположностей» (с.124 - 127).

Тем самым, центральным содержанием в диалектическом мышлении и логике предстает самодвижение, развитие. Именно в этих процессах выявляются противопоставленные стороны предмета, имеющие внутрипредметные возможности и необходимости быть связанными. Остается лишь добавить, что и вне развития - предмет, если его рассматривать как «нечто», имеет всегда противопоставленные стороны, форму и морфологию, находящиеся в динамических отношениях «приведения», поддержания соответствия, расхождения, ухода от соответствия, о чем и говорил Аристотель. Форма может вытеснять несоответствующую морфологию, а морфология - «вынуждать» модификацию формы, чтобы дать ей возможность принудить морфологию к соответствию (см. также Анисимов 1997, 2002). Источником самодвижения и выступает прекращение соответствия формы и морфологии, что приводит к типовым последствиям, завершающимся воссозданием соответствия при изменившейся форме, либо при ее сохранении. Этому в мире деятельности соответствует либо развитие, либо редукция, либо воспроизводство деятельности (см. также Анисимов 1991, 1994; Щедровицкий 1995, 1997).

Следовательно, если к указанным содержаниям, имеющим различие, самостоятельное бытие и онтологическую зависимость в рамках «нечто» «прикрепить» соответствующие предикаты, то мы будем вынуждены следовать содержательности, онтологической установке и воспроизводить зависимость между предикатами - по подсказке субъекта мысли (см. сх. 15).


Схема 15.


Организованности здесь соответствует предикативный синтез, и распад организованности стимулирован изоляционной активностью либо морфологии, либо формы, что соответствует разъединяющей «активности» первого или второго предиката. Мы видим, что оперирование предикатами как средствами не только параллельно тому, что мыслитель представляет себе как судьбу предмета, но и «имитирует», подчиняясь требующей функции содержательного видения. В этом случае и говорится «о содержательности мышления». Противоречие действительно вносится в содержание мысли, в предметное рассмотрение как «борьба противоположностей», а в форме мысли остается лишь противоречие. Диалектическая логика основывается на дополнительных мыслительных процедурах приведения оперирования предикатами как средствами в соответствие с требованиями функции «имитации» траектории движения содержания субъекта мысли. Так как отождествление предиката с субъектом мысли условно, интенционально, функционально, то имитация представляется введением предикатов в функцию повторения имманентного самодвижения самого «идеального содержания». Об этом и писал Гегель (см. Анисимов 2000).

С этой точки зрения, использование языка схематических изображений позволяет существенно облегчить показ логико-мыслительно организованного самодвижения понятийных содержаний (см. Анисимов 2001 и др.). Однако вне раскрытия категории и понятия «развитие», вне следования требованиям к мышлению, исходящим из содержания «развития», собственно - диалектическое мышление не доходит до формы ВАК.

Непосредственно соотнесение содержательной («онтологической») и формной (оперативной) сторон мышления, обращенное к развивающемуся предмету, подготавливает базу для специфического рассмотрения метода «восхождения». Такое соотнесение как бы «мерцает» у А.А. Зиновьева, и в его рассуждениях выделяется то одна сторона, то другая, но механизма связи сторон не удается раскрыть систематически. Так он пишет, что «определение является не просто итогом познания, но и в строении своем оно зависит от хода процесса познания; с изменением предмета, его развитием изменяется лишь форма проявления противоречия; противоречие в отражении посредством восхождения разрешается в охвате всех сторон предмета через раскрытие внутренних связей; восхождение в функции конкретизации не сводится к отражению развития» (с.131-138, 142, 154).

Тем самым раскрытие внутренних связей, охват всех сторон предмета ведут к разрешению противоречия в процессе отражения, а содержание и структура «определения» зависит от хода познания. Познавая противоречие, лежащее в основе развития, мыслитель находит изменения в формах проявления противоречия. И это позволяет увидеть единство развивающего процесса и его цикла, завершаемости. Если мыслитель зависим лишь от исторического хода познания, то его результат сохраняет случайные стороны познавательного процесса, не выделяет внутренний для предмета механизм всех развивающих переходов. Такого мыслителя Гегель называл «субъективным», не могущим выйти из подчинения ходу познания, не способного к показу имманентного движения «самого» предмета. Следовательно, рефлексивно осознающий свою историчность, мыслитель должен найти способы самоотстранения от историчности, что и выражается в «абсолютном» методе, логике ВАК.

Если предметом логики выступает «мысль» как таковая, в отличие от знаков языка» (с.156), то легко вытеснить языковую основу мышления и оставить лишь особый слой содержательности высказывания без самих высказываний. А.А. Зиновьев пишет, что «логические процессы предполагают фиксацию частей в абстрактной форме, наименование, выявление роли частей в целом, их координацию, что предполагает высокую степень развитости мышления; взятые сами по себе анализ и синтез бессмысленны и являются лишь средствами решения задач; фиксация взаимодействия различных явлений совершается посредством связи абстракций» (с.292-297, 304).

Тем самым, логика и логические формы предполагают нормативные представления об оперировании с фиксированными абстракциями, языковыми элементами и парадигмой в целом при изложении выражающим представления об идеальных объектах, их циклов бытия, включая развитие. Оперирование не сводится просто к анализу, синтезу, а подчиняет их онтологическим принципам. Иначе говоря, логика базируется на сущностных представлениях о мышлении и, следовательно, и об языке, «мыслящем носителе» - языка, его сознании и самосознании, но подчиняет весь мыслительный механизм организованному раскрытию сущности, идеального объекта через посредство преодоления созерцательного этапа познания, в теоретическом конструировании пути идеального объекта в функции «самопоказа» им своего пути.

В размышлениях А.А. Зиновьева ускользает принцип параллелизма содержания и формы в языковом мышлении в пользу содержания. В отличие от этого Г.П. Щедровицкий придавал форме гораздо большее значение (см. Щедровицкий 1995, 1997). Но и ему параллелизм не удалось сделать специфическим для логики ВАК, и он вносил много искусственной конструктивности. Гегель это называл «резонерством рассудка».

Неслучайно, что А.А. Зиновьев считал, что «восхождение - это не схема, распространяющаяся на частные науки и есть - общее, но как закон, абстрагируется как внутренняя зависимость процесса познания и проявляется в каждом случае, но не в чистом виде, а внутри бесконечного переплетения связей, модифицируясь под их влиянием; применение его должно совершаться с учетом развития данной науки; восхождение в тенденции дает возможность создать единство человеческого знания; но этот путь нецелесообразен и нужен путь изучения самих законов мышления как условий исследования любой стороны действительности» (с.313-316).

Если логика опирается, прежде всего - на законы мышления, а мышление используется и практически и в познании, в рамках «практического разума» и «чистого» разума в терминах Канта, то диалектическая логика обращена именно к «чистому разуму», к имманентной реконструкции цикла бытия идеальных объектов в псевдогенетической форме. Как тип логики, она стоит над частными реализациями, дает тенденции в конструирующем проявлении теоретического мышления, и потому она должна быть формой «чистого вида» пути объекта в любой науке. При морфологизации формы появляются различные организованности, но это уже не логики, а образцы реализации логических требований. Лишь в философском варианте или при всеобщем типе морфологизации возникает моновариант, который и показал Гегель.

Мы считаем, что проблема раскрытия «метода» была решена А.А.Зиновьевым лишь частично. Во многом это было связано с недопониманием аргументов Гегеля, его учения о духе, о мыслящем духе, абсолютном духе, где коренятся философско-логические основы метода. Усилия М.К.Мамардашвили, Г.П.Щедровицкого и др. не увеличили ясность, и только особая экспериментальная линия моделирования научной формы мышления могла бы «спасти» приход к достаточной ясности. В этом направлении мы и сосредоточили свои усилия с середины 70-х г.г (см. также: Анисимов 2007).


Литература


Зиновьев А.А. Логическая социология. - М., 2002.

Щедровицкий Г.П. Избранные труды. - М., 1995.

Щедровицкий Г.П. Философия. Наука. Методология. - М., 1997.

Анисимов О.С. Гегель: мышление и развитие. - М., 2000.

Анисимов О.С. Акмеология мышления. - М., 1997.

Анисимов О.С. Организационные онтологии и анализ систем деятельности (А.А. Богданов и современная методология). - М., 2002.

Анисимов О.С. Методология на рубеже веков (к 50 летию ММК). - М., 2004.

Анисимов О.С. Стратегическое управление и государственное мышление. - М., 2005.

Анисимов О.С. Методологическая парадигма (опыт ММПК). - М. - 2007.


This file was created
with BookDesigner program
bookdesigner@the-ebook.org
25.05.2008

Оглавление

  • Схема 1
  • Схема 3.
  • Схема 5
  • Схема 7.
  • Схема 9.
  • Схема 11.
  • Схема 12.
  • Схема 14
  • Схема 15.
  • Литература