Мир Расмус. Потомок воина [Игорь Шестак] (fb2) читать онлайн

Мир Расмус. Потомок воина

Пролог

Высокий воин, облаченный в богато украшенный латный доспех, выдернул сияющий рунами клинок своего меча из туши мертвого монстра, напоминавшего своим видом огромного паукообразного, и вновь поднял его в оборонительную позицию, держа рукоять обеими руками. Оставшиеся четыре твари, окружив воина полукругом, замерли будто в нерешительности.

Чудовища всем своим видом внушали страх и одновременно отвращение. Они были похоже на прямоходящих ящеров: твари передвигались на двух конечностях, лапы на которых имели по два толстых пальца, оканчивающихся черными когтями. Равновесие существам помогал удерживать толстый длинный хвост, по всей длине усеянный небольшими шипами. Ростом они были почти со взрослого человека, а их тела защищали толстые хитиновые пластины. Одна из верхних конечностей тварей представляла собой почти человеческую, и от этого сходства еще более омерзительную, руку, которая также оканчивалась двумя толстыми пальцами. Вместо другой руки у чудовищ прямо из плеча или локтя торчало нечто, больше всего походящее на оружие: это мог быть огромный, бритвенно-острый костяной нарост, гигантская щелкающая клешня или же массивная лапа со множеством огромных когтей.

Но главной особенностью были их головы: они были крупнее человеческих раза в два, и почти всю их поверхность занимали огромные пасти, полные кинжальной остроты клыков. Над пастью чернели небольшие провалы ноздрей, а ещё выше мерцали красными огоньками небольшие глаза.

Твари разошлись полукругом, стремясь окружить воина. Из их пастей рвался рык, а когти скребли по заляпанным кровью и копотью плитам тронного зала, где и происходила схватка. Противостоящий тварям воин тем временем оставался неподвижен, застыв на месте, лишь кончик его клинка чуть двигался в воздухе, будто реагируя на перемещения противников.

Наконец, твари не выдержали. Издав низкий вибрирующий рык, четыре существа одновременно прыгнули на воина, стремясь разорвать его на куски.

Воин тут же отреагировал. Его меч мелькнул быстрее молнии и разрубил двух прыгнувших тварей одним ударом, зачарованный клинок легко прошел сквозь хитиновый покров чудовищ, как нож сквозь бумагу. Сам же воин практически одновременно с ударом сместился вправо, уходя из-под атаки оставшихся двух противников.

Оставшиеся в живых монстры были быстры, но не могли соперничать с практически нечеловеческой скоростью и стремительностью противостоящего им воина. Клинок человека рассек надвое одну из приземлившихся тварей, едва только ее конечности коснулись пола. Вторая успела замахнуться своим огромным, похожим на лезвие серпа костяным наростом, заменяющим ей верхнюю правую конечность, но человек тут же ударил по нему, отсекая костяной нарост, а затем возвратным движением меча обезглавил чудовище. С момента прыжка тварей прошло несколько секунд, а их останки уже усеяли плиты тронного зала.

Артур Тарваллион, император Священной Аразорской Империи, устало оперся на меч. Тяжелым взглядом из-под полуприкрытых век император медленно обвел поле битвы, в которое превратился его некогда величественный тронный зал.

Зал выглядел ужасно. Густая пыль и хлопья черной сажи витали в воздухе. Украшенные мозаиками и фресками стены и даже расписанный потолок были заляпаны копотью, грязью и кровью людей и чудовищ, схлестнувшихся в смертельной схватке на выживание.

Кое-где виднелись черные обожженные пятна, а в некоторых частях зала догорали пожары — то были следы применения боевых заклятий, которыми людские маги и дворяне пытались уничтожить прорвавшихся тварей.

Многочисленные гобелены, боевые знамена, потрясающей красоты картины, висевшие на стенах, были в суматохе боя содраны и брошены на пол, изорваны в клочья, сожжены, уничтожены безвозвратно. Десять массивных, богато украшенных колон, располагавшихся на всем протяжении от входа в тронный зал до самого трона — знаменитый Императорский путь — потрескались и раскололись, некоторые из них упали. А пол тронного зала, который по личному императорскому заказу позолотой и драгоценными камнями отделывал знаменитый гномий мастер-ювелир Кноббор Стуресон, был завален трупами.

Тела тварей усеивали пол, и, хотя чудовищ было великое множество, не было среди них двух абсолютно одинаковых. Некоторые были похожих на тех четырех, которых только что прикончил Артур. Другие передвигались на четырех, шести, восьми конечностях, походя на чудовищно огромных насекомых или паукообразных. Часть чудовищ представляли собой настоящих гигантов в два, а то и в три человеческих роста, мощью и повадками напоминающих троллей и великанов, населяющих Туманные горы. У третьих монстров конечностей не было вообще, они были похожи на гигантских червей, тело которых оканчивалось огромной круглой пастью. Были среди тварей и те, что представляли собой сплошные, практически бесформенные нагромождения клыков, когтей, конечностей и даже щупалец. А некоторые телосложением отдалённо напоминали людей, и Артура передернуло от мысли, что когда-то твари Пустоты могли быть ими.

Но у всех чудовищ была одна общая черта — независимо от комплекции, размера, повадок, у всех у них на голове располагалась чудовищно огромная пасть, полная острейших, в три-четыре ряда, иглообразных клыков. Именно из-за этой ужасающей пасти, общей для всех чудовищ, их и прозвали Ордой Великого пожирателя.

Повадки тварей в бою соответствовали их облику: появляясь из порталов беспорядочной массой, они стремились убить, разорвать, а затем пожрать все живое, не важно, был ли перед ними зверь, человек, орк, эльф, гном или любое другое существо. Частенько они даже пожирали трупы собственных собратьев. Убийство и поглощение было главными, и, похоже, единственными задачами этих чудовищ. Не обладая даже зачатками разума, в бою твари полагались на инстинкты, схожие с инстинктами одержимых бешенством животных, однако инстинкт самосохранения у них отсутствовал начисто. Именно поэтому, а также из-за того, что поглощение убитых ими живых существ было в приоритете для тварей, и нередко они отвлекались на пожирание прямо во время боя, не обращая ни на что другое внимания, их нападения удавалось отбивать.

А вперемежку с трупами тварей лежали изуродованные тела людей. Император проводил торжественный приём, когда прямо в центре зала открылся портал в Пустоту — что было весьма странно, учитывая то количество защитных чар, которыми был огражден Императорский дворец. И на этом приёме присутствовали почти все высокопоставленные имперские генералы и сановники, представители и наследники наиболее знатных дворянских родов, магистры рыцарских и магических орденов, весь цвет Аразорской Империи. Конечно, все они были умелыми воинами и могущественными магами, с огромными магическими резервами и навыками управления маной, которые в одиночку могли противостоять нескольким противникам одновременно, подчас уничтожая целые отряды и подразделения врага на поле боя. Но их было чуть больше четырех сотен против бесконечного потока обезумевших кровожадных тварей, которые на протяжении почти двух часов выплескивались из разрыва в реальности подобно неумолимому морскому приливу. И теперь все приглашенные гости были убиты, растерзаны и разорваны на куски. Аразорская Империя была буквально обезглавлена одним единственным нашествием Орды Великого пожирателя. Хотя нет, пока еще обезглавлена — пока был жив он, Артур Тарваллион.

Тут и там рядом с останками аристократов и сановников валялись тела и части тел многочисленной прислуги. Мужчины и женщины, прислуживающие высоким гостям на этом приёме, стали невольными жертвами тварей, не смогли вовремя спастись и теперь лежали мёртвыми, а на их лицах застыли гримасы ужаса и боли.

А около находящегося на возвышении трона, чуть позади того места, где стоял Артур, полукругом лежали тела пятидесяти телохранителей императора, которые при первых же признаках опасности стянулись со всех концов зала на защиту своего повелителя и пожертвовали жизнями ради него. Отчасти благодаря самоотверженность верных телохранителей император и смог пережить нашествие тварей.

Артур ощущал горечь и бессилие — чувства, которые он уже успел позабыть. Однако на злость и ярость, которые могли бы заглушить их, сил практически не осталось сил. Императора накрыло отчаяние и опустошение. Его эмоции будто выгорели, он был истощен во всех смыслах: все его тело ныло от боли, будто сами кости начали трескаться, и каждый вдох давался с трудом. Его магический резерв был опустошен недавней битвой — наделенный с рождения огромным запасом маны, никогда в своей жизни император не сталкивался с почти полным ее отсутствием, даже в ходе многочасового боя. Однако сегодня он истратил свою магическую энергию до капли. Но хуже всего было то, что творилось в душе воина.

Многие из собравшихся были его друзьями, соратниками, верными союзниками, которые вместе с ним проливали кровь в бесчисленных сражениях и помогали ему добыть бессчётные победы и кирпичик за кирпичиком построить его империю — государство, призванное сплотить людей Нрина, а затем и всего Расмуса, и повести их к благоденствию и процветанию.

Отважный Дерек, магистр ордена Розы — Артур помнил, как в бытность простым генералом несколько десятков лет назад подобрал его с улицы, а затем несколько лет обучал, вложив немало времени и сил в Дерека. И тот сполна отплатил, став сначала лучшим воином армии Артура, затем — его ближайшим помощником, а после и вовсе основал собственный рыцарский орден, уже успевший прославиться на всю империю силой и доблестью своих рыцарей. Четырежды Дерек спасал жизнь императору, проявляя на поле боя чудеса отваги и мастерства. А теперь он лежит на залитом кровью полу, перерубленный надвое страшным ударом твари Пустоты, но так и не выпустивший меча из рук.

Суровый Бароус Викариун, служивший еще отцу Артура — в свои восемьдесят девять лет он был еще свеж и полон сил, и мог дать фору любому двадцатилетнему воину. Не зря император назначил его капитаном своей личной гвардии. Бароус пал одним из последних, до самого конца заслоняя императора своим могучим телом.

Стелла Шаризард — улыбчивая, вечно веселая и легкомысленная, полуэльфийка, несмотря на свой характер, обладала огромным талантом к магии и сумела добиться высоких должностей и заняла пост председателя Магического Собрания империи. Какое-то время они с Артуром даже были любовниками. Стелла погибла одной из первых — портал открылся рядом с ней, и волшебница была буквально погребена под потоком тварей.

Баан Ард — представитель знатного рода, долгое время недолюбливающий Артура, но после нескольких совместных сражений ставший одним из самых верных его союзников. Гасдурбал — арсиец, которому не было равных во владении скимитарами, что до последнего пытался прорваться к императору и защитить его от тварей Пустоты. Берил Моргхаймер, молодой и талантливый офицер, уже успевший прославиться в последних войнах. Растус из Дальвейса, могущественный маг и умелый правитель, который превратил небольшой, ничем не примечательный городок в один из центров империи. И еще десятки талантливых офицеров, магов, воинов, правителей и чиновников. Все они должны были занять свое место в замысле Артура. Они были нужны ему, на них держалась империя. А вместо этого лежал бездыханными здесь, в тронном зале императорского дворца, как напоминание о том, что он, Артур Тарваллион, не смог их защитить.

Император на мгновение закрыл глаза. Ему и раньше доводилось терять соратников — в той череде войн, что император вел последние пятьдесят лет, уцелеть было непросто. Но никогда он не терял одновременно столько друзей в столь короткий срок. Изнутри рвался крик отчаяния и злобы, но Артур усилием воли подавил его. Сейчас не время для скорби. Оплакать погибших можно было потом, как только этот ужасный день завершится. А теперь предстоит выжить. И чтобы выжить, нужно понять, каким образом портал открылся здесь в самый подходящий для врагов, кем бы они ни были, момент.

Император не сомневался, что портал в Пустоту открылся прямо посреди торжества не просто так. Слишком много было обстоятельств, указывающих на то, что это была спланированная акция.

Во-первых, прорицатели из ордена Первых Хранителей не почувствовали нашествие тварей и не смогли его предсказать. На памяти Артура, такого не случалось никогда.

Во-вторых, так называемые Малые порталы открывались на короткий промежуток времени: обычно, от двадцати до сорока минут. Тот же, что выпустил тварей в тронном зале, явно не относился к Великим порталам, но действовал почти два часа, и закрылся только после того, когда большинство находящихся в зале людей уже были перебиты. Никогда еще Малые порталы не открывались на такой длительный период.

В-третьих, порталы открылись ровно в тот момент, когда в зале собрались все прибывшие гости, и это было не простой случайностью, а скорее походило на точечный удар по верхушке имперской знати, собранной в одном месте. Артур не верил в такие совпадения.

И, наконец, в-четвертых, не сработали или отказали все защитные чары, которыми был окружен императорский дворец. Это было просто невозможно, учитывая их количество и силу магов, накладывающих эти чары и следящих за тем, чтобы они не истощились. Оставалось только одно объяснение: кто-то достаточно могущественный смог снять или уничтожить большую часть магической защиты. И этот кто-то обладал силой, позволяющей ему не только противостоять магическим заклятьям лучших имперских магов, но и способной влиять на порталы Пустоты и даже открывать их.

Император никогда не слышал о подобной силе или возможностях, в хрониках и летописях о таком не встречалось ни малейшего упоминания. Подобная сила пугала, поскольку шла вразрез со всеми известными Артуру магическими техниками, заклинаниями, да и с сущностью и принципами использования магических энергий в целом.

Оглядывая развернувшееся перед ним побоище, Артур в очередной раз порадовался, что его жена и годовалая дочь сейчас находились в их летнем имении далеко от столицы, и их не было во дворце во время резни. И все же император не мог не осознавать, что некто, спланировавший и осуществивший прорыв тварей прямо в сердце императорского дворца, не даст ему пережить этот день.

Как будто подтверждая его догадку, в центре зала будто из ниоткуда возник черный туман. Через несколько мгновение туман сгустился, уплотнился, и перед Артуром возникла человеческая фигура.

Стоящий перед императором незнакомец был одет в просторную черную мантию, отделанную странным иссиня-черным металлом, который, казалось, поглощал коснувшийся его свет. На ногах незнакомца были надеты высокие сапоги из темной ткани, руки были затянуты в перчатки из черной кожи. Черты его лица были благородными и правильными, но в то же время острыми и хищными, что придавало человеку сходство с орлом. Незнакомец носил небольшую аккуратную бородку, волосы которой, как и на голове, были иссиня-черного цвета, гармонируя с металлическими вставками его одежды. Но самой примечательной чертой его внешности были глаза — они были абсолютно черные, без зрачков и радужек. При взгляде возникало чувство какого-то потустороннего холода и абсолютной, бесконечной пустоты.

Увидев появившегося перед ним человека, Артур вновь поднял меч в боевую позицию. Но сделал это медленно. Сказать по правде, император устал. Он непрерывно бился на протяжении двух часов, клинком и магией уничтожая прорвавшихся тварей, и его силы, как физические, так и магические, были на пределе.

Кроме того, он был ранен. Его доспех, хоть и был сделан из прочнейшего металла и зачарован мощнейшими рунами, все же имел свой предел прочности. Острые когти, клыки и шипы тварей пробили его в нескольких местах. Раны были неглубокие и неопасные для жизни, но их было много, и, хотя первоначально его регенерация затягивала ранения за пару секунд, в ходе схватки чудовища наносили ему все новые и новые раны, и с таким количеством его усиленный магией организм уже не справлялся, истощив свои пределы.

Однако, император понял, что сейчас перед ним появился тот или один из тех, кто стоял за открытием портала Пустоты и нападением орд тварей. Пешки не справились, император оказался им не по зубам, и кукловод явился лично разобраться с проблемой.

Артур, в свою очередь, не собирался просто так позволить убить себя. Его натура, натура прирожденного воина, требовала дать бой, поднять меч и защищать свою жизнь до тех пор, пока оставалась хоть капля сил, а если понадобится, то и дольше.

Прибывший же в зал незнакомец не проявлял никаких враждебных действий. Он неподвижно стоял на том же месте, где и появился, прямо на трупах нескольких тварей, спрятав ладони в широкие рукава мантии, и с брезгливым выражением на лице разглядывал следы бойни. Император же не спешил атаковать, с каждой секундой вынужденной передышки восстанавливалась крупица его сил.

Наконец, Артур решил нарушить затянувшееся молчание. Он сделал шаг к стоящему человеку, направил на него острие своего меча и спросил:

— Кто ты такой? Это ты сделал? Ты открыл портала Пустоты в моем тронном зале?

Но незнакомец молчал, игнорируя обращенные к нему вопросы, однако теперь его взгляд сфокусировался на Артуре, будто человек в черном только сейчас заметил императора. Его молчание и поведение были по меньшей мере странными — и император решил атаковать, пока враг не сделал это первым.

Но будто почувствовав его эмоции, незнакомец высвободил руку из рукава мантии и сделал ей небрежное движение, будто отбрасывая что-то. Тут же неведомая силы выбила меч из рук Артура, а сам он почувствовал, как по его телу будто ударили огромным невидимым молотом. Сила удара была такова, что императора подбросило в воздух, он отлетел на небольшое расстояние, ударившись спиной о подлокотник полуразрушенного трона, и рухнул на пол.

Незнакомец тем временем заговорил. В его голосе не было ни капли эмоций, он звучал бесстрастно и безжизненно:

— Твоим замыслам не суждено осуществиться. Я явился убить тебя лично, Тисфараэль.

— Убить меня, говоришь? — Артур с трудом поднялся с пола. Левая нога отозвалась болью — кажется он сломал ее от удара или при падении. Но преодолевая себя, император продолжил. — То есть, ты не отрицаешь, что открыл портал?

— Это очевидно. Однако, я слышу изумление в твоем голосе. Ты, Тисфараэль, лучше других должен наши способности. Ты ведь поднялся выше всех нас. Повел нас за собой — и как же быстро ты пал.

— «Нас»? — переспросил Артур. — Я вижу тебя впервые. И что за странное имя, которым ты упорно продолжаешь меня называть? Я — Артур Тарваллион, император Священной Аразорской империи! И я пока не пал!

Услышав реплику императора, незнакомец вдруг замолчал, а затем склонил голову набок, будто заново увидел находящегося перед ним человека. Артур тоже остался на месте, пользуясь передышкой. Магический резерв потихоньку восстанавливался, его уже должно было хватить для парочки заклятий средней мощности. «Погоди еще немного, мразь, — думал император, сжав зубы из-за боли во всем теле и вновь охватившей его ярости, — погоди еще чуть-чуть, и я тебе так вдарю, что мало не покажется. А если удастся дотянуться до меча…»

Но в это время незнакомец, прекратив наконец разглядывать императора, будто коллекционную монету, вновь нарушил затянувшееся молчание:

— Еще не пробудился, значит. Что ж, тем лучше. Значит, шансов против меня у тебя нет.

— Кто такой Тисфараэль? Кто ты такой? — император не ждал от своего противника ответов на вопросы. Он лишь тянул время. И незнакомец, судя по всему, понял это:

— Этого ты не узнаешь. Твое время в этом мире подошло к концу, старый друг. Время умирать, — с этими словами незнакомец в черной мантии вытянул руку вперед.

— Ну попробуй убить меня, тварь, — чуть усмехнувшись, произнес император. Он не боялся смерти. Тот, кто идет по пути воина, редко умирает в собственной постели от старости. Наоборот, Артуру внезапно стало легко на душе. Все ожидания, сомнения и страхи миновали, отчаяние и безысходность испарились без следа. Осталась лишь решимость. Решимость не сдаться, не показывать слабость и биться до последнего. И задешево продавать свою жизнь Артур не собирался. Он приготовился защищаться единственным оружием, которое при нем осталось — магией.

По мановению руки человека в черном за его спиной возникли с десяток огромных ледяных копий, похожих на небольшие сталактиты. Незнакомец чуть шевельнул пальцем — и копья на огромной скорости устремились прямо на Артура, стремясь пробить его тело.

В ответ император потянулся к своему магическому резерву. Он был почти опустошен недавним боем, но все же немного силы восстановиться успело. Артур зачерпнул ее и почувствовал, как магия наполнила его вены. Император резко развел руки в стороны, держа ладони пальцами вверх. Тотчас вокруг его фигуры соткалась сфера из золотистого света, в которую через мгновения ударили ледяные снаряды, выпущенный человеком в черном.

Часть из ледяных копий разбилась о поставленную Артуром преграду, но большинство пробило ее, правда, не до конца, и застряло там. При этом ледяные копья, словно живые, ворочались, стремясь продолжить свое движение, пробить преграду, а затем и тело императора.

Артур изо всех сил пытался удержать свою защиту, щедро напитывая магией сферу света, но ледяные сталактиты мало-помалу пробивались, продирались сквозь нее. Тогда император сменил тактику. Он перенаправил потоки энергии, а затем резко развел руки в стороны. Сфера тут же взорвалась тысячью золотистых осколков, не задев Артура. Выброс энергии уничтожил все застрявшие в сфере ледяные копья. Защитного заклятья императора больше не было, но свою функцию оно выполнило.

Увидев, что Артур смог отбить и уничтожить его чары, человек в черном впервые удивленно изогнул бровь. Впрочем, его удивление продлилось не дольше секунды, а затем он вновь поднял руку, готовясь сотворить следующее заклятье.

Артур понял, что следующей атаки своего противника он может не пережить, его магические силы были почти на исходе. Поэтому принял единственное правильное в этой ситуации решение — император приготовился ударить своим заклятьем первый.

В ладони Артура появился и завис над ней небольшой огненный шар. Сначала он был маленький, размером не больше камня, однако стремительно рос в размерах по мере того, как император напитывал его всей оставшейся в его запасе магической силой. Как только огненный шар достиг размера головы взрослого человека, Артур взмахнул рукой, посылая свое заклятье в противника. Он напитавшей его магии температура пламени поднялась до неимоверных высот, огненный шар был почти белым от жара. Он стремительно понесся к фигуре незнакомца.

Почти одновременно с этим из вытянутой руки человека в черном вырвался луч темной энергии. Это заклятье, в отличие от предыдущего, использованного незнакомцем, было чуждо этому миру. Казалось, сама реальность искривилась, когда луч проявился и понесся по направлению к императору.

Могущественные чары столкнулись друг с другом над трупами павших людей и чудовищ. От столкновения оба заклятья взорвались, высвобождая огромные потоки магической энергии, что неистовым вихрем обрушилась на тронный зал. От удара и так уже поврежденные стены и потолок не выдержал. По камню пошли трещины, а затем потолок и стены тронного зала с жутким треском рухнули, погребая под собой все, что находилось в зале: и безжизненные тела людей, и останки тварей, и сорванные гобелены, и императора вместе с его противником.

Глава 1

Робу было скучно. Он сидел на стуле, локтями облокотившись на стоящий перед ним стол, и, подперев голову рукой, смотрел в окно.

За окном была ранняя весна. Солнце, еще не настолько тёплое, как летом, уже согревало землю своими лучами. На деревьях набухали почки, которые через несколько недель распустятся, превращаясь в зелёные листья. Весело щебетали птицы, вернувшиеся с зимовки в родные края. В общем-то, ничего необычного, подобные картины Роб наблюдал в течении нескольких лет подряд. Однако смотреть в окно было все равно интереснее, чем слушать учителя.

Учитель, почтенный Анвар бар Маттах, которого отец Роба нанял для обучения сына, преподавал сразу несколько предметов, главным из которых пожилой арсиец считал Историю. И обычно Историю Роб любил — особенно рассказы о великих полководцах и сражениях прошлого. Но сейчас его мысли витали вдалеке от урока, и на то было две причины.

Во-первых, темой сегодняшнего урока было Торговое уложение, заключенное королем Брандоном Вторым с Вольными городами семьдесят лет назад, и его влияние на создание и развитие купеческих гильдий в королевстве. И хотя Роб понимал важность торговли между государствами, подобные темы всегда навевали на него скуку.

Юноша уже определился, что после достижения совершеннолетия он или вступит в один из рыцарских орденов, может даже в знаменитый орден Льва и Меча, или поступит в Магические Коллегии, дабы в совершенстве овладеть искусством чар и заклятий. Но никак не станет купцом, который дни и ночи считает свои барыши. Поэтому Торговое уложение и связанные с ним купеческие привилегии были ему не особо интересно.

Ну и во-вторых, его голова была заполнена мыслями о том, что буквально завтра ему исполняется шестнадцать лет — возраст совершеннолетия, когда мальчик, подросток становится мужчиной. Роб с нетерпением ждал этого дня — частично из-за желания наконец вырасти, о том, что его будут воспринимать не просто как сына барона тар Валиора, а как полноправного взрослого мужчину, того, кто со временем будет править баронством.

Но по большей части ожидания совершеннолетия юноши были связаны с возможностью покинуть наконец родительский замок, где он практически безвылазно провел шестнадцать лет своей жизни, и отправиться путешествовать по миру. Юноша мечтал увидеть земли за пределами баронства его отца, посетить столицу королевства — огромный город Дальвейс, наверное, крупнейший город на континенте, в честь которого и было названо королевство, дворянином которого и являлся его отец, а, значит, и сам Роб.

Но пределами королевства мечты Роба не ограничивались — он надеялся побывать в Вольных городах, посмотреть на чудеса жаркой, таинственной Арсии и далекого, холодного Хеймфьерда. А возможно даже, думал юноша, удастся посетить подгорные цитадели гномов и лесные владения эльфов. Немногие люди удостаивались чести быть принятыми хмурыми коротышками-гномами или надменными и утонченными эльфами, и Роб надеялся стать одним из этих немногих.

А еще юноша хотел учиться. Учиться по-настоящему. Конечно, отец старался в силу своих возможностей, между прочим довольно обширных даже для барона, дать своему единственному сыну лучшее образование и обучение, какое мог — и Анвар бар Маттах, знаменитый ученый, проживающий в замке и учащий Роба уже третий год, был тому прямым подтверждением. Но все же юноша хотел чего-то большего, чем обучения искусству боя у отцовских рыцарей и лейтенантов баронской гвардии. Он жаждал познать заклинания могущественнее и мощнее, чем мог ему предложить придворный чародей баронства Валиор. Честолюбие и жажда славы были не чужды Робы, как и любому юноше его возраста и положения. Не раз в своих мечтах он представлял себя победоносным воителем, повергающим своих врагов ударами меча и могущественными заклятьями. Но юноша был достаточно умен, чтобы понимать, что добиться величия и снискать себе славу можно только при должном уровне умений, и готов был учиться для этого. Именно поэтому Роб после достижения совершеннолетия намеревался покинуть отцовский кров. О чем не так давно и объявил родителям.

Поначалу, они пытались его переубедить. Мать — потому, что не хотела отпускать от себя своего единственного сына. Отец же намеревался сделать из Роба своего преемника, научить его управлять баронством, постепенно передавая ему в руки бразды правления. Но юноша был упорен, и после многочисленных перепалок и даже ссор сумел заставить родителей принять свое решение, в частности напомнив отцу, как тот тоже в свое время почти десять лет странствовал по миру, прежде чем вернуться в родное баронство.

Нехотя, но родители все же смирились с мыслью, что скоро Роб отбудет из родного замка. Отец даже пообещал оказать содействие — отправить весточку своему двоюродному брату, Тарику, который служил в войске самого герцога Карноульского, на чьих землях и находилось баронство Валиор.

Юноша смутно помнил своего двоюродного дядю — тот приезжал к ним в замок шесть-семь лет назад. Тарик тар Кризар был огромным, словно медведь, мощным мужчиной с густой бородой и голубыми, словно северные моря, глазами. Роб припомнил рассказы отца о том, что Тарик наполовину нордар. И в это охотно верилось, глядя на него вживую. Кроме того, двоюродный дядя Роба обладал громогласным голосом, был не дурак выпить и повеселиться, но в остальном обладал довольно добродушным нравом. Роб помнил красивый игрушечный меч, который Тарик привез в подарок своему племяннику из самой столицы.

И теперь, по словам отца, двоюродный дядя мог убедить герцога составить юноше протекцию для вступления в рыцарский орден или в Магические Коллегии. Правда, Роб до сих пор так и нее решил, где он хочет обучаться сначала. Но он обязательно решит. Сразу же после своего долгожданного совершеннолетия.

Целиком погрузившись в свои мысли, юноша и не заметил, как замолчал его учитель. Повернув голову, Роб обнаружил, что Анвар бар Маттах стоит прямо перед его столом и смотрит на юношу взглядом, не предвещавшим ничего хорошего. И хоть Роб был дворянином, а его Анвар бар Маттах благородной родословной не отличался, и по меркам королевства был хоть и знаменитым ученым, но — чужаком, арсиец не обращал на это никакого внимания, устраивая своему ученику нагоняи, несмотря на его дворянское происхождение. И, судя по взгляду ученого, сейчас как раз пришло время одного из таких нагоняев.

— Роберт, вы вообще слушаете меня? — голос учителя звучал ровно, но его тёмные глаза буквально метали молнии. Анвар бар Маттах не выносил, когда на его уроках кто-то отвлекался или халтурил. Учёный воспринимал это практически как личное оскорбление.

Роб скорчил виноватую гримасу и попытался оправдаться:

— Извините, учитель Анвар, я просто немного задумался.

— Полагаю, молодой человек, задумались вы вовсе не о Торговом уложении. Я прав?

— Нууу… как бы не совсем о нем, но…ээээ, — юноша попытался подобрать слова, которые бы устроили его сурового учителя и позволили бы выкрутиться из ситуации. Но как назло, на ум ничего не приходило.

Анвар бар Маттах ждал его ответа, чуть приподняв брови. Тогда Роб, вспомнив наставление отца, которое звучало как: "Если не знаешь, что сказать и как выкрутиться, говори правду", и не придумав ничего лучше, сказал:

— Учитель, при всем уважении, но сегодняшняя тема не интересная, — Анвар еще выше поднял брови, и Роб поспешил продолжить. — К тому же я уже читал про Торговое уложение. И все знаю.

Последняя фраза вырвалась случайно. Роб запоздало вспомнил любимую фразу его учителя Анвара: " Единственное, что я знаю точно — это то, что я ничего не знаю". Несмотря на то, что Анвар бар Маттах был довольно знаменитым учёным, его знали и уважали во многих крупных городах и даже в некоторых ближайших государствах, сам он воспринимал свою эрудицию критически и постоянно сетовал на то, что в мире осталось еще так много вещей, о которых он не знал и еще больше тех, о которых никогда не узнает. Поэтому сказать его учителю фразу "Я все знаю" было все равно, что сквернословить прямо в храме светлого бога. Юноша прикусил язык, но было уже поздно.

— Ну что ж, молодой человек, раз вы все знаете, — ответил учитель Анвар, сделав ударение на слове "все", — то, я думаю, не будете возражать, если я устрою вам опрос. По всем пройденным темам, — с этими словами Анвар бар Матах прошёл к собственному столу и открыл лежащий на нем толстый фолиант.

Роб мысленно взвыл. Учитель устраивал такие опросы ему пару раз, и даже если Роб отвечал на большинство вопросов правильно, все равно находились несколько, ответов на которые он не знал. Несмотря на то, что юноша прочёл довольно много книг за свою недолгую жизнь, его знания не могли идти ни в какое сравнение с тем объёмом знаний, которым обладал его учитель. И хотя Роб внешне не подал виду и приготовился отвечать на вопросы учителя, он уже знал, чем все закончится.

— Итак, Роберт, — начал опрос Анвар бар Матах, — сначала простые вопросы. В каком году было принято Торговое уложение?

— В шестьсот семьдесят втором от воцарения императора Артура Первого.

— А если считать по общему летоисчислению?

— Тогда в две тысячи двести тридцатом.

— Неплохо, молодой человек, — Робу показалось, что уголки губ его учителя чуть дрогнули в намеке на улыбку. Впрочем, это длилось меньше секунды, а затем последовал следующий вопрос:

— Почему короля Родерика Четвертого прозвали Просвещенным?

На этот раз поиск ответа у Роба занял чуть больше времени, однако юноша все же смог вспомнить:

— Родерик Просвещенный, сам бывший одним из сильнейших магов в королевстве, основал Магические Коллегии королевства Дальвейс. До этого подобные учебные заведения, обучающие магии, существовали только в Священной Аразорской Империи, да и то весьма недолгое время. А еще он издал закон, по которому каждый дворянин, от пэра и выше, обязан был обучать своих детей сам, либо нанимать для этого ученых и учителей.

— Хорошо. Назовите дисциплины, которыми к совершеннолетию должен был овладеть сын или дочь дворянина. Для вас это сейчас актуально как никогда, — учитель все же позволил себе легкую улыбку.

— Сыновья дворян должны владеть грамотой, уметь считать, читать и писать, а также должны быть обучены езде верхом, основам стратегии и тактики, а также азам конного и пешего боя и основам магического искусства, в том числе простейшим боевым заклинаниям. Кроме того, они должны знать правила придворного этикета, Географию, Историю, Философию, а также описание, основные заповеди и имена каждого из богов Светлого Пантеона, — выговорил Роб скороговоркой. Он отлично знал, о чем идет речь — еще бы, ведь юноша изучал эти все эти предметы уже седьмой год подряд.

Но вот насчет девчачьего образования у Роба вышла заминка. Сам он этой темой никогда не интересовался, сестер у него не было, а мать никогда особо не рассказывала о своем обучении. Тогда юноша попытался мыслить логически:

— Что касается дочерей дворян, то они… хм… тоже должны быть обучены грамоте. Да и азам магии. И уметь ездить верхом. И быть обучены этикету. Ну и…эээ…хм. Все?

— Еще девушки-дворянки королевства Дальвейс должны быть обучены пению, танцам, игре не менее чем на одном музыкальном инструменте, искусству ведения светских бесед. А также основам умения приготовления пищи, хотя этим частенько пренебрегают, полагаясь на прислугу. Понимаю отсутствие интереса к этой теме, но все же на будущее постарайтесь это запомнить. Особенно, когда будете выбирать себе жену, — Анвар бар Маттах закрыл лежащий на столе фолиант, в который так ни разу и не взглянул, и задал следующий вопрос.

— Кстати, а назовите мне годы правления короля Родерика Просвещенного?

— Эээ… Родерик взошел на престол в пятьсот двадцать третьем от воцарения Артура Первого, и правил по…нуу…по пятьсот восемьдесят пятый?

— Неверно. Родерик Просвещенный взошел на престол в четыреста семьдесят первом году от воцарения Артура Первого, а завершил свое правление в пятьсот сорок пятом году по тому же летоисчислению. А как звали короля, что правил после Родерика?

— Ммм… Родерик Пятый? — единственное, что Роб знал о приемнике Просвещенного Короля — то, что тот ничем особым не прославился.

— Снова неверно. У Родерика Четвертого Просвещенного не было наследников, поэтому на престол после его смерти взошел его младший брат Седрик, — Анвар бар Маттах покачал головой. — Роберт, вас не смущает, что не отличающийся высоким происхождением уроженец другой страны знает историю вашего королевства лучше, чем вы — потомственный дворянин Дальвейса?

— Извините, учитель, — в этот раз Робу даже не потребовалось притворяться. Ему правда было неловко и немного стыдно перед учителем. Тем более, что правление Родерика Четвертого и Седрика было темой позапрошлого урока. А он уже и забыл о Седрике.

Юноша стоял, виновато повесив голову. Анвар бар Маттах некоторое время смотрел на своего приунывшего ученика, затем еле слышно вздохнул. Он сам был не в восторге от подобных выволочек, но понимал, что они необходимы Роберту. Юноша был любознательным, обладал живым умом и довольно широкой, для его возраста, эрудицией, и с интересом тянулся к новой информации. Поэтому, в основном, его обучение у Анвара проходило гладко, Роб схватывал темы на лету, и, обладая прекрасной памятью, не испытывал проблем с запоминанием многочисленных дат, имен и титулов вельможных особ и названия прочих значимых исторических фактов.

Однако, бывали моменты, когда лень и гордыня брали над ним вверх¸ и юноша, вместо того, чтобы еще раз повторить пройденный материал или изучить новые темы, просто надеялся на свою память и сообразительность. Анвар бар Маттах, который смог подняться до положения одного из известнейших и наиболее уважаемых ученых Арсии, став знаменитым даже за пределами своего родного государства, будучи сиротой, выброшенном на улицу, как никто другой знал, что для достижения величия необходим не только талант, но и упорный труд. И зачастую упорный труд побеждает талант. И неважно, шла ли речь о запоминании исторических фактов, отработке ударов мечом или овладении своим магическим потенциалом.

Именно поэтому Анвар периодически устраивал взбучки своему ученику. Чтобы тот не расслаблялся и помнил о необходимости трудится. Ибо только с помощью упорного труда можно добиться истинного величия. А в том, что Роберту предначертано стать великим, Анвар бар Маттах не сомневался.

Тем временем юноша стоял около своего стола, гадая, будут ли еще вопросы, или этим его выволочка на сегодня завершится. Он испытывал противоречивые чувства. С одной стороны, он надеялся, что его учитель смягчится и закончит на сегодня, чтобы Роб смог подготовится к следующему уроку. С другой, юноша хотел «отыграться» за две свои ошибки подряд. И, похоже, его учитель решил предоставить ему такую возможность:

— Хорошо, юноша, раз торговля и внутренняя образовательная политика королевства вам не очень интересны, перейдём к более близкой вам теме. Расскажите о Стальной Орде.

— Примерно за двести двадцать лет до начала правления Императора Артура орочий вождь Тамир ар Лан объединил кочующие племена орков Великих степей в одну большую орду, что на языке орков называлась Карон Гаскар, или Стальная Орда, — затараторил Роб. Учитель задал вопрос по теме, которую юноша знал хорошо, и теперь был готов сполна воспользоваться той возможностью показать свои знания, которую предоставил ему Анвар бар Маттах:

— Тамир ар Лан и его военачальники повели Стальную Орду на земли людей. В череде нескольких кровопролитных сражений орки наголову разбили посланные против них войска. Вместо того, чтобы объединиться перед лицом надвигающейся угрозы, людские королевства того времени предпочли действовать каждое само по себе, и орчья орда уничтожила их по одному. В течении двадцати лет Стальная Орда прошла через весь континент. Как итог — все посланные против нее армии были уничтожены, людские королевства лежали в руинах, тысячи людей были уведены в рабство и десятки тысяч — убиты. Был полностью стерт с лица земли крупнейший город эльфов Ильмарил, прозванный Солнечным Городом. Часть историков считают, что именно нашествие орков и последовавшее за этим уничтожение Ильмарила стало причиной того, что эльфы по большей части ушли в леса. Кроме того, все покоренные королевства людей были обложены данью, которую правители должны были собирать и отправлять в Великую степь. Также, сами правители могли стать таковыми только при одобрении Совета Старейшин и Вождей Стальной Орды. По сути, людские государства того времени на двести лет стали протекторатами Орды и не имели свободы воли.

— Хорошо. А почему только людские государства были обложены данью? Разве не было в то время государств эльфов или гномов? — задал очередной вопрос Анвар бар Маттах.

— Были, конечно. Но ударную силу армии орков в основном составляли волчьи всадники, которые обучались искусству верховой езды, боя и стрельбы верхом с рождения. А так как после разорения Ильмарила эльфы ушли вглубь лесов, а крепости гномов находились в горах и под ними, Тамир ар Лан предпочел сначала уничтожить людские королевства. Но после победы над людьми Стальная Орда начала подготовку к вторжению в эльфийские леса и гномьи подгорные крепости.

— И почему же этих вторжений так и не произошло?

— Незадолго до начала похода Тамир ар Лан был убит, — ответил Роб. — Некоторые полагают, что убийцу подослали эльфы, мстя за Ильмарил, другие — что это сделали гномьи короли, третьи — что это дело рук людей. В любом случае, Тамир погиб, и его военачальники не смогли решить между собой, кто займет его место. Их споры переросли в междоусобицы, которые в свою очередь вылились в полноценную гражданскую войну между орками, Стальная Орда раскололась на части, и оркам стало уже не до вторжений. Но покоренные людские государства платили дань еще двести лет. Были попытки отдельных королевств выйти из-под власти Орды, но тогда орки объединялись и устраивали карательные рейды, вновь принося разруху и опустошение на земли людей.

— Так. Хорошо, — удовлетворенно кивнул Анвар бар Маттах. — А кто положил конец владычеству орочьей Орды?

— Император Артур Тарваллион. В то время еще не император, конечно. Он сумел убедить правителей четырех королевств, которые позже первыми вошли в состав его империи, объединить силы, которые были переданы под его командование. Почти два года Артур громил армии орков, посланные задавить поднятый им против владычества Орды мятеж, пока в финальной битве на Велесовых полях не разбил крупнейшую со времен Тамир ар Лана орду, а затем в походе в Великую степь не уничтожил остатки Стальной Орды. Орки до сих пор не оправились от того разгрома.

— Хорошо. Ну, юноша, раз вы так любите сражения, вот вам последнийвопрос: как именно Артур Тарваллион смог победить в битве на Велесовых полях, учитывая то, что орда орков превосходила численность его войск более чем в пять раз? — спросил Анвар бар Маттах и посмотрел на Роба.

Юноша стиснул зубы. Это и был тот самый вопрос, который учитель задавал, подводя итог выволочки. Обычно ответ на него требовал тщательного и углубленного изучения темы, и знал его лишь сам Анвар бар Маттах. Вот и сейчас, во всех книгах, которые читал Роб, не упоминались какие-то тактические хитрости или приемы, с помощью которых Император Артур одержал победы над ордой орков.

Часть книг превозносила смелость и полководческий гений императора и доблесть объединенного войска людей, другие содержали лишь скупое изложение фактов, численность противоборствующих войск и примерный ход битвы, третьи и вовсе гласили, что сами светлые боги бились на стороне людей в тот день, четвертые же сомневались в том, была ли битва на самом деле. Но во всех книгах не было главного — ответа на вопрос учителя.

Роб сосредоточенно размышлял уже несколько минут. Учитель Анвар все так же стоял у своего стола, неотрывно смотря на юношу. Роб же лихорадочно прокручивал в голове все, что знал об Артуре Тарваллионе и о битве на Велесовых полях, но не мог вспомнить ничего, что могло бы дать ответ на вопрос учителя. Юноша уже хотел было ответить «не знаю», но внезапно у него потемнело в глазах, а следом Роб будто переместился из комнаты замка, где проходили его занятия, на неизвестное поле битвы.

Видения были туманны и нечетки, подернутые тьмой по краям. Однако большую часть Роб смог рассмотреть. Юноша с высоты птичьего полета наблюдал за разворачивающейся битвой. Он видел стройные ряды пехоты, которая замерла на месте, ощетинившись оружием и сомкнув щиты, видел шеренги лучников, стреляющих навесом поверх голов пехотинцев, видел творящих смертоносные заклятье боевых магов. А еще он видел огромную орду орков верхом на животных, представлявших собой помесь волка и гиены, размером с лошадь. Лавина орочьих всадников неслась на боевые порядки людей, орки орали и улюлюкали, потрясая оружием, многие прямо на скаку стреляли из небольших луков, немного приподнявшись в седле. И орков было настолько много, что положение людей казалось абсолютно безнадежным.

А затем видения перед глазами Роба закружились сплошным калейдоскопом.

Вот, когда орки практически добрались до людей, пехотинцы быстро побросали оружие и подняли лежащие в земле и скрытые травой длинные пики. Пехота перестроилась меньше чем за секунду, полки стали походить на стельных ежей.

Вот не успевшие остановиться орочьи всадники на полном скаку влетели в ощетинившийся пиками строй и не смогли прорвать его, мгновенно потеряв десятки, если не сотни воинов и смешав свои ряды.

Пехотинцы, стойко выдержавшие натиск, начали орудовать пиками и потихоньку наступать, шаг за шагом тесня ошеломленных орков. А в центр орочьей орды с небес полились стрелы лучников и заклятья боевых магов. Прямо в скопления всадников ударили молнии, следом хлынул настоящий ливень из огненных шаров и огромных кусков льда. Земля же, где топтались задние ряды орочьего войска, внезапно задрожала, а через секунду из нее выстрелило множество огромным каменных шипов.

Орки гибли сотнями, застрявшие, дезориентированные, они ничего не могли противопоставить неожиданной для них людской тактики. А с обоих флангов на смешавшихся орков во весь опор неслась конница людей.

Видение снова сменилось, и Роб узрел закованного в искусно сделанные латы воина, спускавшегося с холма. Тот явно готовился вступить в бой — воин натягивал на руки латные перчатки, а сзади него спешно строились пешие солдаты в рыцарских латах. Один из них поднес воину шлем, но прежде чем надеть его, латник внезапно посмотрел вверх, прямо на Роба. Их взгляды на секунду встретились, и юноша почувствовал мимолетное узнавание. Будто лицо этого воина было ему знакомо. А затем видение померкло, и Роб погрузился во мрак.

Глава 2

— Роберт, с вами все в порядке? — откуда-то, будто издалека, донесся голос его учителя Анвара. А затем зрение вернулось к юноше.

Видения исчезли, и Роб обнаружил, что вновь находится в кабинете Анвара бар Маттаха в своем родовом замке, стоя рядом со своим столом. А рядом с ним стоит учитель, обеспокоено глядя на юношу.

Роб несколько секунд стоял молча, избавляясь от последних образов из видения и приходя в себя, а затем ответил:

— Да, учитель Анвар, все в порядке. Я просто слишком сильно задумался над вашим вопросом. И, кажется, я готов дать на него ответ.

— Хм, слишком сильно задумались? Выглядели вы при этом так, будто вот-вот потеряете сознание. Вы простояли неподвижно, не моргая, вглядываясь в одну точку на протяжении нескольких минут. Мне показалось, что в какой-то момент вы даже перестали дышать. Но в любом случае, раз вы говорите, что знаете ответ, я готов его выслушать.

— Да, учитель. Артур Тарваллион заманил Орду орков в ловушку, по его команде пехота вооружилась длинными пиками, которые были особенно эффективны против всадников. Орки не смогли пробиться сквозь строй пехоты и завязли. А затем конные рыцари обошли орков и ударили им во фланги, и маги с помощью заклятий перекрыли путь к отступлению с тыла, — и Роб пересказал события своего видения, умолчав о том, что это, собственно, было видением.

В течении всего рассказа Анвар бар Маттах пытался казаться бесстрастным, но чем больше фактов и подробностей раскрывал Роб, тем хуже его учители удавалось скрывать изумление. Наконец, когда рассказ Роба подошел к концу, Анвар бар Маттах отошел к своему столу и долго молчал. Затем он произнес:

— Что ж, Роберт, признаться, вы смогли меня удивить. Положительно удивить. Большинство ученых, изучающих Историю, не говоря уже об остальных людях, не знают, что именно тактический гений Артура Тарваллиона и его задумка сделать пики длинной в два-три человеческих роста, заманить атаку орочьих всадников на кажущуюся беззащитной пехоту, а затем встретить их лесом пик и провести образцовое окружение и позволили ему победить в битве на Велесовых полях, — Анвар чуть улыбнулся, а затем добавил, — но, признаться, некоторых подробностей битвы, как например того, что именно заклятья магов отрезали Орде путь к отступлению, я не знал. Где вы смогли узнать эту информацию?

— Я прочел ее в одной…эээ…книге. Да. В таком большом, толстом и ужасно древнем историческом фолианте, — соврал Роб.

— Фолианте? Хмм, интересно. А кто автор этого ужасно древнего фолианта и как он назывался?

— Я, хм, как-то не заметил этого. Очень уж был увлечен книгой.

— Ну, что ж, крайне досадно то, что вы не запомнили название или автора книги, сам бы почитал с удовольствием. Но вы сегодня смогли меня удивить, Роберт, — Анвар бар Маттах вновь улыбнулся, — вы молодец. На сегодня занятие окончено. Можете идти. И помните, что то, что вы сегодня продемонстрировали обширные познания — не повод переставать усердно трудиться!

— Да, учитель, спасибо, — ответил Роб и, открыв массивную дубовую дверь, вышел из покоев Анвара, которые были одновременно местом для проведения уроков, рабочим кабинетом и жилой комнатой его учителя.

Выйдя в коридор замка, Роб огляделся по сторонам и обнаружил неподалеку от входа в кабинет Анвара бар Маттаха своего камердинера Жерома, который сидел на лавке и, по-видимому, дремал. Впрочем, слуга тут же вскочил, увидев своего молодого господина, и поспешил к нему.

Роб мысленно вздохнул. Он не понимал, почему отец приказал старому слуге везде сопровождать его. А Жером был действительно стар — по прикидкам Роба, ему должно было быть уже больше восьмидесяти лет, в свое время он был личным слугой еще отца Роба, Альбрехта тар Валиора. И хотя дряхлым Жером не выглядел, и возраст никак не отразился на его остроте его ума, все же юноша чувствовал себя немного виноватым за то, что престарелый слуга вынужден был постоянно ходить за ним. К тому же, Робу не нужен был присмотр и «нянька», даже если в этой роли выступал уважаемый даже его отцом Жером. Но все же, против воли отца не попрешь, и юноша вынужден был смириться с текущим положением дел.

— Как прошел урок у почтенного Анвара бар Маттаха, мастер Роберт? — подойдя, обратился к нему Жером.

— Вполне неплохо. Он даже соизволил похвалить меня в конце, что происходит крайне редко. Сказал, что я молодец.

— О! Полагаю, вам удалось поразить его?

— Да, действительно, он так и сказал, — Роб нахмурился, мысленно вновь возвращаясь к произошедшему с ним на уроке истории. Юноша не понимал, как такое возможно. Конечно, он слышал о некоторых магах, которые были одарены даром предвидения. Их называли оракулами. Но оракулы видели будущее, или что-то, что было похоже на будущее, но никак не прошлое. Оставался вариант, что это просто воображение Роба сыграло с ним злую шутку. Но, тогда как объяснить то, что все увиденное им в видении было на самом деле? К тому же, видение было пугающе реальным. Как будто Роб и правда на некоторое время переместился в прошлое и увидел великую битву своими глазами. Но как такое было возможно?

Чуть поразмыслив, юноша решил все же пока что отбросить все свои мысли и опасения по этому поводу, сделав в памяти зарубку — при случае расспросить чародея Тровера, который служил отцу в качестве придворного мага баронства Валиор, о своем видении. К тому же, случай должен представится уже скоро — сегодня у них было запланировано занятие по магическому искусству. Но пройдет оно лишь после…

— Мастер Роберт, готовы идти? — вывел юношу из раздумий голос камердинера. — Лейтенант Дариор уже заждался, небось. Вы не забыли, что следующий урок — фехтование и мастерство боя?

— Нет, не забыл. Ну что ж, идем. Не будем заставлять Дариора ждать, — с этими словами Роб развернулся и пошел по направлению к выходу из внутренних покоев во двор замка, где располагалась тренировочная площадка. Жером поспешил следом.

Через несколько минут Роб и его камердинер вышли во двор замка. Замок опоясывался двумя рядами добротных каменных стен. Соответственно, и дворов у замка было два — внешний и внутренний. И если во внутреннем дворе находились конюшни, казармы для баронской гвардии, домики для слуг, амбары для зерна, несколько колодцев и прочие постройки, то почти все пространство внешнего двора, занимала так называемая тренировочная площадка.

Площадка была разбита на секции: например, территория между южной и западной стеной предназначалась для упражнений в стрельбе — там были выставлены мишени и деревянные манекены, в которые стрелки старались попасть с разных дистанций, а в секции между северной и восточной стеной проходила отработка искусства конного боя. Путь же Роба лежал в секцию между восточной и южной стеной — именно на этой части площадки находилось больше всего народу. Она предназначалась для отработки навыков пешего боя — один на один, группа на группу, строй на строй. Кроме того, на площадке были расставлены несколько деревянных манекенов, как полностью статичных, так и обладающих крутящимися «руками», корпусом, или и тем и другим. Имелось и небольшое круглое пространство, посыпанное песком. Оно предназначалось для одиночных схваток, и обычно именно на песчаной арене и тренировался Роб со своим наставником.

Сейчас на тренировочной площадке находилось около двух десятков человек — рыцари и гвардейцы его отца, свободные от караульной службы и не выезжающие сегодня в дозор по землям баронства, пришли отточить свои навыки владения оружием. Некоторые из них, взяв деревянное тренировочное оружие, которое, тем не менее, весило даже больше настоящего, и надев на тело, руки и ноги специальную защиту, также сделанную из дерева, работали в парах или группах, спаррингуя друг с другом. Другие отрабатывали удары на тренировочных манекенах. Между бойцами ходили несколько лейтенантов-наставников, которые следили за правильностью хода тренировки, подсказывали и помогали солдатам, указывая им на их ошибки или показывая новый прием.

Заметив появление Роба, от группы бойцов отделился высокий, подтянутый человек среднего возраста. Он был одет в стеганую куртку из черной кожи, поверх которой находился облегченный стальной нагрудник, черные штаны и черные же сапоги. На руках мужчины были надеты латные перчатки, а голени, предплечья и плечи защищали металлические щитки. На поясе висела перевязь с мечом и кинжалом. Лицо мужчины было будто высечено из камня, а на голове не было волос. Зато у него были шикарные густые усы с бакенбардами. Роб сразу узнал его — это был лейтенант Дариор, один из наиболее умелых воинов в гвардии барона, и именно он обучал Роба искусству боя и обращению с оружием. Дариор тоже узнал Роба и приветственно кивнул ему, после чего махнул рукой, предлагая следовать за ним.

Юноша прошел к стойкам с тренировочным оружием и экипировкой и принялся надевать на себя куски деревянной защиты. Как и тренировочное оружие, деревянные щитки были специально сделаны более тяжелыми по сравнению с настоящими доспехами, чтобы воины, двигаясь и сражаясь в них, тренировали свою силу и выносливость. Дариор, тем временем, взяв пару деревянных мечей, ждал Роба на песчаной арене.

Наконец, облачившись в тренировочную экипировку, Роб шагнул на песок к наставнику. Лейтенант тут же бросил ему один из мечей, который юноша поймал на лету, а затем прошел к центру арены.

— Сегодня, Роб, я научу тебя приему, который называется «удар в кисть». Суть приема проста: ты должен заставить противника атаковать тебя, или, если он ушел в глухую оборону — выманить его удар, используя финт и ложный замах, а затем ударить его острием клинка в незащищенную кисть снизу. Например, вот так, — с этими словами наставник сделал движение своим деревянном клинком, будто хотел ударить Роба справа.

Юноша инстинктивно сместил руку, держащую меч, влево, повторяя движения наставника, а тот вдруг опустил меч почти к самой земле, открывая всю свою правую сторону для удара. И хотя Роб понимал, что это ловушка, все же он попытался уколом достать Дариора. Но когда деревянный клинок юноши почти достиг тела его наставника, меч Дариора молнией метнулся вверх и кольнул кисть Роба. И хотя сила укола была невелика, а лезвие деревянного меча было тупым, пальцы юноши, держащие меч, мгновенно разжались, и клинок упал на землю.

Пока Роб поднимал свой меч, потирая кисть, Дариор, положив свое оружие на плечо, невозмутимо продолжал объяснять прием.

— У основания кисти, куда я только что кольнул, находится точка, отвечающая за функционирование всей кисти руки. И если даже легкий укол деревянного клинка произвел такой эффект, представь, каково будет твоему противнику, когда ты кольнешь его боевым мечом, — лейтенант усмехнулся. — Правда, обычно при этом кисть твоего противника отсекается. Но в любом случае, ты его обезоружишь. А потеря оружие в бою — это смерть.

— А как же магия? — Роб знал, что его наставник немного недолюбливает магию. Случилось так потому, что у самого Дариора магические способности были весьма посредственные. Впрочем, он с лихвой компенсировал нехватку магического умения своими навыками боя. Мало кто из дружины его отца мог потягаться с ним в обращении оружием. И все же, не задать этот вопрос Роб не мог.

— Магия? Парень, ты не успеешь применить магию. К тому же, только сильные духом люди могут колдовать, когда им только что отрубили руку. Или проткнули мечом. Впрочем, если не веришь, давай попробуем. Я буду использовать этот прием, а ты можешь колдовать в любой момент боя.

Ученик и наставник вновь приняли боевые стойки. На этот раз первым атаковал Дариор, и Робу пришлось защищаться. Он старался улучить момент, чтобы сконцентрироваться и сформировать заклятье, но хотя Дариор не слишком наседал на него, атакуя на вполне средней скорости, из-за непрерывности его атак у юноши не оставалось времени на магию. Через некоторое время Роб перешел в контратаку, противники начали обмениваться ударами. Затем Дариор, улучив момент, увернувшись от удара Роба, вновь кольнул юношу в запястье. Однако на этот раз укол был значительно сильнее, кисть Роба отозвалась болью и онемела. Юноша, выронив меч, отступил, но наставник после завершения приема остался на места.

— Ну, что же ты не колдуешь?

— Я не могу сконцентрироваться от боли, — сквозь зубы ответил юноша, потирая ушибленную кисть.

— А я что тебе говорил? Понял, наконец? Нет? Что ж, тогда повторим.

Еще трижды наставник сходился с Робом в спарринге, трижды применял прием, а юноша все так же не смог сосредоточиться и применить хоть какое-нибудь заклятье, хотя ждал боль и был готов к ней. В последний раз он даже попытался вытянуть руку в направлении Дариора, но его наставник тут же оказался рядом с ним, прижав деревянный клинок к горлу юноши, и тому пришлось признать свое поражение.

После четвертого по счету спарринга Дариор, наконец, позволил Робу передохнуть. Видя разочарование на лице юноши, он произнес.

— Не переживай. Немногие могут одновременно биться и колдовать. Я вот, например, не могу. Магический потенциал не тот. И поэтому, не могу тебя этому обучить. Но ты обязательно обучишься, в любом рыцарском ордене наверняка есть техники, учащие воинов комбинированию магии и стали в бою. Так что пока не думай об этом, — и, увидев, что лицо юноши немного прояснилось, наставник продолжил. — А вот чему я могу тебя обучить, так это тому приему, который показываю тебе с начала нашей тренировки. Так что вставай, поднимай свой меч и за работу!

Следующий час Дариор нещадно гонял Роба, заставляя его раз за разом отрабатывать удар в кисть. И несмотря на то, что примерно через полчаса юноша усвоил прием, и с каждым разом у него получалось все лучше и лучше, наставник заставлял раз за разом, медленно, повторять укол, обращая внимание на положения клинка при этом, угол и точность удара, указывая Робу на недочеты и ошибки. Наконец, по прошествии часа Дариор, видимо, удовлетворился.

— Что ж, неплохо, — произнес Дариор, когда Роб от усталости уже буквально не мог удерживать в руках тяжелый деревянный меч. — Схватываешь ты прием на лету, но вот чтобы ты смог использовать его в бою инстинктивно, необходимо тренировать его еще не один час. Чем мы и займемся в ближайшие дни. А теперь, две минуты отдыха и марш к манекену!

На манекене порядком утомившийся Роб отрабатывал связки и комбинации, которым его научил наставник в ходе предыдущих уроков. Это продолжалось около часа, и если бы юноша не применил технику усиления — одну из немногих магических техник, которым он был обучен, Роб не продержался бы и пяти минут. А так техника многократно увеличила его силы и выносливость, позволяя ему биться намного дольше обычного.

Впрочем, Дариор не запрещал использование подобных заклинаний даже на тренировках, кроме случаев работы на увеличение выносливости без магии. Наоборот, наставник утверждал, что в бою необходимо использовать все, что было способно дать тебе преимущество над противником. И хотя эффект от техники не делал юношу полностью отдохнувшим и свеженьким, как огурчик, благодаря ему он смог непрерывно отрабатывать удары почти полчаса, пока, наконец, не исчерпал свой резерв магии и полностью не обессилел. Только тогда Дариор позволил ему сделать короткий перерыв перед заключительным упражнением.

Пока юноша пытался прийти в себя, сидя на лавке, его наставник, оглянулся, высматривая кого-то среди тренирующихся воинов, а затем крикнул:

— Рихард? Пойди-ка сюда. Надевай деревяшки, понадобится твой помощь. Робу нужен спарринг-партнер.

Слышавший это Роб непроизвольно напрягся. Старше юноши примерно на пять-семь лет, угрюмый и неразговорчивый Рихард, видимо, завидовал происхождению и положению Роба и недолюбливал его, на что юноша отвечал ему взаимностью. Если другие гвардейцы и рыцари в ходе спаррингов с юношей, хоть и не поддавались ему и давали сполна прочувствовать силу ударов и ощущения в бою, но все же старались его чему-то научить или хотя бы не дрались в полную силу, если в их навыках была большая разница, то Рихард был не такой.

Наоборот, он не упускал случая ударить Роба побольнее или победить его максимально унизительным для юноши способом, и вместо того, чтобы нормально спарринговать с юношей, давая ему возможность показать свои навыки или отработать приемы, сходу начинал давить своей силой, массой и превосходством в боевом опыте и навыках. Однако Рихард был верным рыцарем отца Роба, барона тар Валиора, и одним из лучших воинов. Поэтому, наставник Дариор частенько ставил против Роба именно Рихарда.

От группы солдат отделился высокий, плотного телосложения мужчина, который, ни слова не говоря, прошел к стойкам с амуницией и принялся надевать на себя деревянные щитки. Роб же продолжал сидеть на скамейке, используя последние секунды для того, чтобы восстановить как можно больше сил.

Наконец, Рихард закончил облачаться, и оба противника, вооружённые деревянными клинками и взяв щиты, шагнули на песчаную арену. Наставник Дариор замер у края арены, приготовившись наблюдать за спаррингом. Несколько бойцов, прекратив свои упражнения, остановились и подошли поближе, дабы посмотреть на зрелище. И хотя Роб владел мечом вполне неплохо, особенно для своего возраста, почти на уровне среднестатистического гвардейцы, Рихард был одним из лучших. Поэтому зрителям, да и обоим бойцам, исход спарринга был ясен. Однако, юноша, даже понимая, что Рихард превосходит его практически по всем показателям, не собирался просто так сдаваться. Его двигало вперед упрямство и желание стать сильнее. А стать сильнее можно было, только научившись противодействовать таким, как Рихард. Иначе Роб рисковал так и остаться очередным сынком очередного барона, а не прославленным героем легенд и сказаний, которым он мечтал стать.

— Итак, заняли свои позиции, — донесся до бойцов голос Дариора. — Как всегда, пару слов о правилах. Выходить за пределы песчаного круга запрещено. Использовать магию, кроме техники усиления, запрещено. Удары в пах, глаза, горло, по незащищенной голове, добивание лежачего противника запрещены. И помните, вы тут не на битву вышли. Это — тренировочный бой. А теперь начали!

Противники начали медленно сближаться друг с другом. Оба бойца медленно вращали клинками, перемещая положения своего оружия в зависимости от движений противника, и выискивали слабые места в обороне оппонента, постепенно сокращая дистанцию.

Наконец, оба бойца сблизились на боевую дистанцию, и Роб тут же перешел в атаку, не желая отдавать инициативу. Прикрывшись щитом, юноша сделал ложный выпад, как будто хотел уколоть противника в живот, и в последний момент увел руку с мечом вправо, превратив укол в удар сбоку.

Однако, опытный Рихард с самого начала видел намерения Роба. На ложный выпад он даже не среагировал, а удар сбоку сбил щитом, с силой ударив им по клинку юноши. Меч увело вправо, и Роб оказался открыт, но его противник, вместо того, чтобы воспользоваться этим, просто взмахнул мечом перед собой, даже не целясь. Будто отгоняя назойливую мошку. Юноше пришлось разорвать дистанцию, чтобы избежать удара.

Отпрыгнув назад, Роб прикрылся щитом собрался в ожидании контратаки от противника, но ее не последовало. Рихард стоял на том же месте, расслабленно опустив щит и меч. На его обычно угрюмом лице сейчас, которое было частично скрыто деревянным шлемом, застыло скучающее выражения, а на губах играла издевательская ухмылка. Рихард всем своим видом выражал пренебрежительное отношение к своему противнику и спаррингу в целом.

Юноша почувствовал, как в нем поднимается злость, ярость. Мало того, что спарринг с Рихардом, который не считался с разницей в навыках между собой и оппонентом, всегда был тяжёлым испытанием, так теперь он еще и насмехается! Причём делает это так явно, на глазах у других тренирующихся. Такого юноша терпеть не собирался. Даже если этот спарринг закончится его избиением, Роб сделает все, чтобы стереть эту самодовольную ухмылку с рожи Рихарда.

Однако, несмотря на испытываемое юношей желание немедленно бросится вперед и атаковать противника, он сдержался. Роб понимал, что насмешками Рихард в числе прочего хочет спровоцировать его на бездумную атаку. И хотя ярость и злоба пылали внутри юноши, он смог совладать со своими эмоциями, даже частично взять их под контроль. "Ярость — это хорошо, — частенько говаривал Дариор, — в бою она может помочь. Ярость погасит страх и придаст сил. Но не дай ей обрести власть над тобой, иначе станешь ничуть не лучше дикого зверя. Контролируй свою ярость, используй ее, как используешь меч или заклинание. И тогда будешь побеждать".

Ярость действительно смыла тот страх, который Роб бессознательно испытывал перед более взрослым, сильным и умелым Рихардом. Юноша снова перешел в наступление.

Резким скачком сократив дистанцию, он взмахнул щитом, перекрывая противнику обзор, а затем обрушил на Рихарда град ударов с разных направлений, стремясь пробить его защиту. Рихард в свою очередь защищался, щитом и мечом блокируя удары Роба. Его скука и расслабленность исчезли, лицо приняло сосредоточенное выражение. Он уже не пытался насмехаться над своим соперником, а начал биться вполне серьезно. Однако Роб буквально засыпал своего противника ударами, безостановочно работая мечом и не давая противнику передышки или возможности ответить. В какой-то момент Рихард даже начал отступать, и Роб, воодушевленный этим, устремился за ним, ослабив собственную защиту. И этим допустил ошибку.

Отступление было не более чем уловкой, которую опытный Рихард применил, как только понял, что не имеет возможности контратаковать. Он сделал вид, что отступает, а как только юноша, окрыленный успехом, устремился за ним, тут же сделал шаг навстречу. Он столкнулся с Робом щит в щит, и за счет своей силы и массы отбросил юношу от себя на несколько шагов. А затем тут же сам перешел в атаку. Роб, недолго думая, прыгнул навстречу.

Деревянные клинки затрещали, сталкиваясь друг с другом, и над тренировочной площадкой начал разноситься частый звук ударов деревом о дерево, будто работала целая бригада плотников. Оба бойца обрушили друг на друга вихрь ударов, при этом блокируя и парируя удары противника. Это был уже далеко не тренировочный бой. И Роб, и Рихард бились в бешеном темпе, практически на пределе своих возможностей. Зрители напряженно замерли, каждый из них был бойцом, воином, и понимал, что настал ключевой момент боя. Именно сейчас, в ходе этого интенсивного обмена ударами решится, кто же выйдет из схватки победителем.

Роб смог выдерживал сумасшедший по своей интенсивности темп почти три минуты. А затем силы начали покидать юношу, чем не замедлил воспользоваться его оппонент.

Рихард, улучив момент, сбил краем щита очередной удар Роба, но вместо того, чтобы нанести в ответ свой, упал на одно колено. Юноша, не сумев вовремя среагировать и выйти из ритма, выбросил еще один удар, который безвредно пролетел над головой его оппонента, а Рихард тем временем из стойки на одном колене метнулся вперед, выставив щит, и врезался в Роба всей своей массой. Юноша пошатнулся, а его противник, не давая опомниться, ударил своим щитом чуть ниже колена с внутренней стороны ноги, как бы подсекая.

От удара нога Роба подкосилась, и юноша, вновь лишившись равновесия, упал спиной прямо на песок. Впрочем, он тут же, как учил его наставник, откатился в сторону и вскочил на ноги. Правая нога, по которой пришелся удар, отзывалась приглушенной болью на каждое движения, что сильно обеспокоило Роба. Как бы не было перелома или того хуже. Однако его противник не дал ему прийти в себя. Рихард подскочил к юноше и обрушил на закрывшегося щитом Роба град ударов, не жалея при этом сил.

Ярость покинула юношу. Осталась только всепоглощающая усталость. Роб скрючился за своим щитом, пытаясь заблокировать удары противника. Рихард отбросил щит, и, взявшись за меч обеими руками, наносил им удары по своему противнику. Он был сильным мужчиной в расцвете сил, и его тяжелые удары, даже принимаемые на щит, отдавались во всем теле юноши. К тому же, он явно использовал технику усиления. Рука, держащая щит, почти полностью онемела от отдачи.

Кроме того, в отличие от натиска Роба, Рихард смог вплести в свой град ударов финты и ложные замахи, поэтому часть его ударов Роб пропустил. Юноша также не мог контратаковать, поскольку его оппонент за счет более длинных рук держался на дистанции вне контратаки Роба. Да и сил на контратаку почти не осталось. И сейчас все, что мог юноша — защищаться, тратя на это остатки сил, хотя ему и хотелось сдаться, окончить уже этот спарринг. Возможно, если бы на месте его противника был наставник Дариор или другой боец, Роб бы так и поступил. Но перед Рихардом юноша показывать свою слабость не собирался. Пусть уж лучше он упадет, избитый и обессиленный, чем позволит Рихарду сломить его волю.

Собрав свои последние силы, Роб после очередного удара Рихарда контратаковал, сделав выпад деревянным мечом, целясь в корпус противника. Но из-за того, что сил у юноши почти не осталось, выпад получился слабым и медленным. Рихард легко парировал его, подставив щит, одновременно поворачиваясь корпусом и уводя выпад Роба мимо себя. По инерции юношу чуть вынесло вперед, и он оказался почти вровень со своим оппонентом, но был полностью открыт.

Рихард, нее теряя времени, с силой ударил деревянным мечом по ноге юноши, по которой чуть ранее пришелся удар щитом. От удара нога Роба подогнулась, и он упал на одно колено, еле сдержавшись, чтобы не закричать от боли. А Рихард тем временем шагнул вперед и пнул стоящего на одном колене юношу со всей силы ногой в грудь, вновь опрокидывая на песок.

Удар ноги выбил весь воздух из легких Роба. Его сознание слегка затуманилось. Лежа на земле, юноша хватал ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба.

— Вставай, сопляк, — услышал юноша голос своего противника. Голос Рихарда был глухим и скрипучим, он неприятно резал слух. К тому же, в нем звучала самодовольство и издевка. — Вставай, бой еще не окончен. Я только разогрелся.

Роб перекатился на живот и попытался подняться, но понял, что не может. Силы окончательно покинули его истощенное двухчасовой тренировкой и интенсивным боем тело, и оно не слушалось юношу. К тому же, принявшая уже два сильных удара нога невыносимо болела, а легкие буквально горели огнем. А в нескольких шагах от Роба стоял Рихард, который продолжал потешаться и насмехаться над юношей на глазах у собравшихся.

— Вставай, я тебе сказал. Или ты думал, что раз сын барона, так мы тебе все тут поддаваться должны? Должны тебя уважать? Запомни, щенок — уважение надо заслужить. Оно по праву рождения не передается. Иногда я вообще удивляюсь, а действительно ли ты сын барона Альбрехта?

— Рихард! — донесся с другого конца арены рык Дариора. — Попридержи язык, не то я лично выставлю тебя у позорного столба и попотчую розгами! — и, хотя Рихард сделал вид, что не услышал сказанного Дариором, все же предпочел благоразумно заткнуться.

Лежа на земле, Роб чувствовал целую бурю эмоций. Юноша ощущал злость на себя и стыд от своего бессилия, от своей слабости, злость и обиду на Рихарда, который не щадил его, злость на наставника, который поставил его в пару с Рихардом, прекрасна зная о характере последнего, стыд перед зрителями, которые стали свидетелями его позора. Все эти эмоции перемешались в душе юноши, становясь все сильнее и сильнее, пока не достигли своего апогея. А затем будто что-то изменилось в мозгу юноши.

Сначала Роба наполнило спокойствие. Все негативные эмоции будто разом исчезли. Затем юноша услышал в своей голове голос. Этот голос был знакомым и незнакомым одновременно, как будто Роб знал, но не мог вспомнить его обладателя. «Для воина в бою важнее всего спокойствие, — говорил голос, — ты должен всегда оставаться спокойным. Чем больше ты позволяешь своим эмоциям завладевать тобой, тем уязвимее ты становишься для противника».

Затем пришла легкость. Усталость и боль юноши исчезли, как по мановению волшебства. Волшебства… точно! Мысленно Роб обратился к своему внутреннему магическому резерву и удивился — еще секунду назад он был полностью истощен, а теперь там, будто в небольшой чаше, плескалось немного магических сил, которые юноша смог с помощью техники усиления трансформировать в силы физические. ««Есть способы на короткое время ускорять процесс впитывания магии из окружающего нас мира, — произнес тот же голос. — В бою, когда твои силы будут на исходе, подобная способность может сыграть ключевую роль».

Силы вернулись, и Роб смог подняться на ноги. Заметив это, Рихард вновь принял боевую стойку, хоть и опять вел себя расслаблено. Он был уверен, что юноша, секунду назад валявшийся в песке без сил, не сможет в этом бою сделать уже ничего. Увидев, что Роб остался на месте, Рихард сам начал приближаться, двигаясь нарочито неспешно и расслаблено.

— «Хороший воин знает свои слабые места и прикрывает их, — вновь заговорил голос в голове у Роба, обращаясь к нему, — великий воин — внушает противнику уверенность в том, что слабых мест у него нет. Со временем, с опытом, ты научишься этому, научишься вычислять слабости врага и играть на них. Но сейчас, на короткий срок, я поделюсь с тобой частичкой своего знания».

Мир вокруг Роба будто преобразился, как будто став ярче. Тем временем Рихард уже подошел к Робу на дистанцию удара, и, не желая тратить времени, выбросил меч по направлению к юноше. Однако, Роб отчетливо видел каждое движение своего противника, его удар. Каким-то образом он осознал, что удар в голову, который наносит Рихард — не более, чем финт, а настоящим будет укол в корпус. И как только деревянный клинок его противника поменял траекторию, юноша перехватил его своим мечом и увел в сторону, а тем временем щит юноши ударил Рихарда по шлему.

От удара тот отшатнулся, в его глазах сквозило изумление. Роб тем временем отбросил щит, взяв меч обеими руками за рукоять. Он не мог объяснить почему, но без щита ему было как будто удобнее и привычнее

Тем временем Рихард вновь попытался атаковать. На этот раз он применил двойной финт. Его клинок сначала ушел вверх, будто метил в голову, затем резко — вниз, превратившись в укол в живот, и только затем — в боковой удар по корпусу слева. Однако и здесь Роб, с самого начала видевший намерения противника, в последний момент просто подставил под удар свой клинок, а затем тут же кольнул противника в ответ. Деревянный клинок Роба ткнул Рихарда в плечо, заставляя того инстинктивно разорвать дистанцию, опасаясь следующих ударов. Однако Роб остался на месте.

Изумление на лице Рихарда превратилось в злость, и он, заорав, набросился на Роба, засыпая его градом ударов. В этот раз Рихард не применял финты и уловки, сосредоточившись лишь на скорости и непрерывности ударов. Но Роб просто уклонялся от них, даже не пытаясь блокировать и парировать. Спокойствие и легкость наполняли юношу. Он видел движения и удары Рихарда так отчетливо, будто противник сам сообщал ему о каждом своем намерении, и двигался экономными движениями, как будто знал, как нужно двигаться. Будто каждое его движение было правильным. Иногда деревянный клинок его противника проносился буквально в нескольких сантиметрах от юноши, но ни разу тот не смог задеть или достать того.

Так продолжалось несколько минут. Рихард наседал на Роба, засыпая его градом ударов, стремясь достать юношу, а тот уклонялся точными, экономными движениями, в которых не было ничего лишнего. Наконец, Рихард начал выдыхаться, и Роб тут же перешел в контратаку.

Меньше чем за минуту юноша «отметил» своими ударами грудь и живот своего противника, один раз даже чуть ударив его по шлему. Рихард не смог заблокировать ни одного удара юноши. То, как Роб двигался, как наносил, казалось бы, простые и замысловатые удары, повергало Рихарда в шок. Никогда прежде он не видел такой техники. Роб будто предугадывал каждое его движение, каждую защиту и каждый ответный удар, и тут же менял направления удара в соответствии с этим. И Рихард ничего не мог ему противопоставить. И это был тот парень, которого он побеждал каждый раз до этого, которого разбил сегодня и который несколько минут назад валялся мордой в песок!

Рихард почувствовал страх. Он понял, что Роб прямо сейчас может искалечить его, или даже убить, если захочет, даром что вооружены они оба были деревянными мечами. От страха Рихард покрылся липким потом, а на животе у него как будто свернулся тугой клубок холодных змей. Он почти прекратил защищаться, лишь держа меч на уровне корпуса и молясь, чтобы этот бой поскорее закончился.

Роб тоже увидел, что его противник прекратил защищаться, и понял, что спарринг пора завершать. Следующим ударом он скрестил свой клинок с клинком оппонента, затем крутанул запястьем, приложил немного усилий в нужном месте — и меч Рихарда отлетает в сторону, а сам его владелец падает на песок от подсечки Роба. Юноша тут же прислонил свой деревянный клинок к шее противника и вопросительно посмотрел на Дариора. Тот все понял.

— Стоп, — прокричал наставник. — Спарринг окончен. Рихард, ты «умер» пять раз, да еще и позволил себя обезоружить. Придется тебе отрабатывать свои приемы на манекене. Победил Роб!

Зрители, ставшие невольными свидетелями того, как Роб с легкостью победил превосходящего его по всем параметрам бойца, пораженно наблюдавшие за последними минутами спарринга, начали потихоньку возвращаться к тренировке. Тем временем Дариор подошел к Робу.

— Ты отлично себя показал, парень, но вот только одного я понять не могу. То, что ты продемонстрировал на последних минутах боя — я не до конца не уверен, но похоже на одну технику, которую я видел несколько лет назад, за пределами нашего королевства. Кто научил тебя ей?

— Технику? Наставник, не знаю я никакой техники. Я просто уклонялся от его ударов, — спокойствие и легкость исчезли, и вместо них на Роба навалилась усталость, раза в два сильнее той, что он чувствовал в самый разгар боя. К тому же он понял, что чертовски голоден. Юноша хотел побыстрее закончить диалог с учителем и уйти в замок, в свои покои, чтобы отдохнуть и перекусить перед началом следующего урока.

— Не знаешь техники, говоришь? Ну что ж, видимо, тебя посетило озарение. Или сами Боги снизошли, — наставник усмехнулся. — Что ж, на этом наша сегодняшняя тренировка окончена, можешь идти. Хорошая работа!

Роб устало кивнул и поплелся к стойке, на ходу снимая с себя деревянную защиту, а затем, разоблачившись, в сопровождении камердинера побрел обратно в замок, мысленно вновь и вновь возвращаясь к тому, что с ним случилось на тренировке, а главное к мыслям о голосе, что звучал в его голове и говорил с ним.

Глава 3

— Вот так, Роберт, хорошо, не теряй концентрации, — доносились до Роба наставления чародея. — А теперь попробуй поднять еще вот это яблоко. Поднимай, говорю!

Роб находился в башне, целиком отведенной придворному чародею баронства Валиор, Троверу тар Иору. Несмотря на то, что все люди королевства, да и континента, начиная от короля и заканчивая последним крестьянином, в той или иной степени владели магией, среди них встречались те, кто имел большую чувствительность к магии и больший магический резерв. И если подобные одаренные были титулом не выше пэров, прочие дворяне охотно брали их к себе на службу.

В отличие от остальных воинов и даже большинства рыцарей, которые в основном использовали свой магический резерв для боевых техник, увеличивая с их помощью силу, скорость, реакцию, восстанавливающую их выносливость и заживляя раны, чародеи, чей магический резерв и навыки обращения с маной были во много раз выше, специализировались на боевых заклятьях, обрушивая на врага огонь, молнии и прочие смертоносные чары, либо наоборот, противодействовали вражеским колдунам, сплетая защитные заклятья, и в сражении один такой маг стоил целого отряда солдат.

Но и в мирное время работы у придворных чародеев было хоть отбавляй. Они помогали при строительстве, могли выполнить роли целителей, зачарователей, астрономов, алхимиков. Нередко придворные маги выступали как советники своего сюзерена. Даже при дворе короля вот уже несколько сотен лет существовала должность королевского архимага-советника. К чародеям нередко прислушивались. К тому же, они были гораздо сильнее обычных рыцарей и воинов, использующих магию, и чаще всего лишь тот дворянин, которому служил придворный маг, да члены его семьи могли потягаться с чародеем в искусстве магии.

Помимо всего прочего, придворный чародей являлся показателем статуса, престижа и богатства. Нанимая чародея к себе на службу, дворянин обязывался полностью обеспечивать мага, выплачивать ему жалованье, причем немалое, и выделять ему пространство и ресурсы для магических опытов и экспериментов. Поэтому, иметь придворного чародея было дорого, и если у короля и герцогов всегда были свои придворные маги, то далеко не каждый барон королевства Дальвейс, не говоря уже о пэрах, мог позволить себе содержать мага.

Но и несомненная польза была. Маги обязывались оказывать помощь и содействие своему сюзерену в любом деле по мере своих магических сил, и прежде всего — сражаться на его стороне в случае войны. Чародеи также были обязаны выполнять поручения и заказы дворянина, например, зачаровать оружие, броню или изготовить особое зелье. И, если у дворянина были дети, чародеи обучали их искусству магии, передавали все накопленными ими знания, развивали магический резерв и потенциал дворянский сыновей и дочерей. Собственно, Тровер тар Иор сейчас был занят именно этим.

Комната, в которой чародей обучал Роба, являлась рабочим кабинетом мага. Здесь находился массивный письменный стол, камин, и массивные книжные шкаф, которые количеством книг ни только не уступали, а даже превосходили собрание Анвара бар Маттаха. Чуть дальше, у огромного застекленного окна, находился рабочий стол чародея, весь уставленный склянками, флаконами и другими хитрыми приспособлениями, а также заваленный разнообразными алхимическими ингредиентами — специализировался Тровер тар Иор именно на алхимии — искусстве создания и улучшения разнообразных зелий и эликсиров.

Сам чародей стоял недалеко от юноши, спиной облокотившись на письменный стол, и наблюдал, как Роб с помощью магии удерживает в воздухе толстую книгу, стеклянную склянку, питьевой кубок и чернильницу. И все это — одновременно. Тровер говорил, что подобное упражнение помогает развить концентрацию, а для мага концентрация — одно из важнейших качеств. Поэтому все уроки Роба учародея начинались с этого упражнения, и им же заканчивались. И это было одним из самых сложных для юноши заданий.

Предметы, которые сейчас усилием воли Роб держал в воздухе, весили немного. Но юноша все равно испытывал чувство, будто держал в воздухе несколько огромных булыжников. От напряжения на лбу Роба выступил пот, его вытянутая вперед для фокусирования чар рука дрожала от усилий.

— Учитель, я не уверен, что смогу удержать еще один предмет, — ответил Роб чародею.

Но Тровер лишь усмехнулся и повторил:

— Давай, давай! Если не пробовать, то никогда не узнаешь пределы своих возможностей. Поднимай яблоко!

Роб мысленно вздохнул и сконцентрировался на лежащем на письменном столе яблоке, мысленно представил, как оно взмывает в воздух, а затем, продолжая удерживать остальные предметы, подчерпнул из своего резерва немного магических сил и шевельнул пальцем на руке. Яблоко медленно, будто нехотя оторвалось от поверхности стола и начало подниматься в воздух.

Но чем выше поднималось яблоко, тем сложнее юноше было удерживать в воздухе его и остальные предметы. Наконец, яблоко поднялось на один уровень с остальными вещами, которые удерживал в воздухе Роб. Юноша при этом чувствовал себя муравьем, несшим гигантский для его размера прутик. Удерживать вещи стало почти невозможно. И не успел Тровер открыть рот, чтобы похвалить своего ученика, как силы Роба иссякли, и все удерживаемые предметы тут же рухнули вниз, будто кто-то обрубил ниточки, за которые их подвесили.

От усилий, которые юноша прилагал, удерживая пять предметов в воздухе, все его тело дрожало, будто в ознобе. Никогда раньше он не поднимал в воздух аж пять предметов, пусть даже и такого небольшого веса. Что и говорить, он всего пару недель назад смог поднять четыре. И хотя тогда это казалось Робу пределом его возможностей, сейчас он понимал, что это не так.

Роб ощущал слабость, как будто несколько дней пролежал в кровати, а потом встал и тут же пробежал пару кругов вокруг тренировочного поля. Его колени и руки мелко подрагивали, и, чтобы не упасть, юноша плюхнулся на стоящий рядом стул. Он был расстроен результатом. Дети других дворян, небось, уже в его возрасте могут атакующие заклятья применять. И уж точно могут удержать в воздухе больше предметов, чем он

Тровер подошел и встал рядом с юношей. И хотя покрытое аккуратной черной с проседью бородкой узкое лицо мага было бесстрастно, он, увидев разочарованное выражение на лице юноши, протянул руку и ободряюще похлопал его по плечу.

— Не переживай, Роберт, у тебя вполне неплохо получается. Пару секунд ты даже смог удерживать все пять предметов в воздухе. Это уже прогресс. Со временем ты научишься поднимать предметы, намного тяжелее тех, что заставил взмыть в воздух сегодня. Просто нужно время. И практика.

— Я знаю, учитель! Просто я думаю, что могу учиться быстрее, но меня будто что-то сдерживает. Почему все происходит так медленно?

— Ну, у каждого из нас свой темп развития магических способностей, — развел руками чародей. — Тут тебе не тренировки с мечом, где ты с каждым разом, если прикладываешь усилия, обращаешься с оружием все лучше и лучше. Хотя даже там, прикладывая одинаковые усилия, кто-то учится быстрее, кто-то — медленнее. В магии же простого упорства и старательности недостаточно, хотя это и является первым из ключевых факторов. Второй фактор — это врожденный объем магического резерва, и с этим у тебя все в порядке. Так что потенциал у тебя есть, и притом — неплохой. И третье — твои магические способности должны пробудиться, чтобы ты смог лучше чувствовать потоки энергии и раскрыть свой потенциал в полной мере.

— Как это — пробудиться? — спросил Роб. Учитель раньше не поднимал эту тему, ограничиваясь лишь разговорами о том, что у Роба хороший объем магического резерва, и, как следствие — хороший потенциал к его раскрытию. Однако о том, что его способности должны «пробудиться», юноша слышал впервые.

— Признаться, Роберт, я сам до конца не очень понимаю, но мой собственный учитель объяснял это так: возможность использования нами магии ограничена нашими знаниями и нашим магическим резервом. И если первое можно получить, то резерв дается тебе от рождения. Конечно, его можно немного развить с помощью умений, упражнений, и временно увеличить — с помощью эликсиров и артефактов. Однако в целом объем твоего резерва — то, что ты изменить не можешь. Как не можешь отрастить себе, скажем, третий глаз или шестой палец на руке. Так вот, у тех, у кого магический резерв большого объема — например, как у нас с тобой — существует риск того, что ты, пытаясь создать мощное заклинание, без должных знаний, опыта и тренировок, нанесешь себе вред или даже убьешь себя. Поэтому, наш собственный организм накладывает на нас некие ограничения. Ограничения наших магических способностей, чтобы мы не навредили себе. Так что можно сказать, что сейчас ты используешь лишь часть своего потенциала.

— А когда происходит это…хм… пробуждение? — взволнованно спросил Роб. Юношу беспокоила мысль о том, что он уже почти достиг совершеннолетия, а его магический потенциал по-прежнему не пробудился.

— Как я уже сказал, у всех по-разному. У меня, например, магические способности пробудились в полной мере только на третьем году обучения в Магических Коллегиях. Я тогда создал стену огня, хотя до этого максимум, что мог — вызвать небольшой, размером не больше вон того яблока, которое ты поднимал в воздух, огненный шар. А тут сходу создал огненную стену высотой полтора метра и протяженностью почти метр. Чуть не спалил учебный зал, — хохотнул Тровер, но затем вновь стал серьезен:

— Наш организм сам решает, когда снять ограничения. Некоторые маги-ученые связывают это с достижением определенного возраста — ведь у большинства пробуждение происходит в возрасте от пятнадцати до двадцати пяти лет. Другие — с тем опытом и знаниями, которые маги приобретают. Когда организм решит, что накопленных знаний достаточно, он откроет тебе доступ ко всему твоему резерву. Но в любом случае — произойдет это не по твоей воле.

— А я точно не могу никак ускорить процесс пробуждения? Ну там, упорнее тренироваться, или, может, есть какие-то особые упражнения для этого?

— Роберт, я прекрасно понимаю твои чувства сейчас. Ты думаешь, что уже и так потерял достаточно много времени. Поверь, в твоем возрасте я думал так же, даже когда меня приняли в Магические Коллегии. А еще ты боишься, что твой полный магический потенциал так и останется навсегда заблокированным для тебя. Такое тоже случалось, но крайне редко. Я лично о таких случаях только читал, но ни разу не встречал вживую. И я думаю, что с тобой подобного не случится. А насчет ускорить — я знаю лишь один способ. Усердно обучаться. Поэтому, если ты отдохнул, перейдем к следующему заданию.

На протяжении следующего часа Роб, под руководством Тровера, практиковался в использовании различных заклинаний и чар. И если защитные заклятья давались юноше легко, и получались довольно сильными, например, его магические щит, состоящий из золотистой энергии, был способен отразить атакующее заклинание его учителя средней мощности, то с атакующими была проблема — они были слабоваты.

Как Роб ни старался, максимум, что он смог сделать — это создать и метнуть огненный шарик, размером вдвое меньше того яблока, которое заставил левитировать в начале занятия. А чаще всего вместо даже крохотного огненного шара у юноши получалось сотворить лишь искры, которые, конечно, могли бы привести к пожару в случае попадания на сено или в котел со смолой, но в бою толку от них было мало.

Наконец, после десятка бесплодных попыток Роб прекратил это занятие. Не то, чтобы он сильно расстроился — в конце концов, атакующие заклятья всегда были его слабой стороной. Но неприятный осадок от очередной небольшой неудачи остался. Однако затем в голову юноши пришла мысль, и он надолго задумался.

Спустя несколько минут Тровер подошел к нему и спросил:

— О чем задумался?

— Учитель, возможно, у меня проблемы не с атакующими заклятьями, а именно с огнем? С этой стихией? Возможно, другие элементы лучше подойдут?

— Роберт, я же объяснял тебе, что дело вовсе не в элементах, — покачал головой чародей. — Магия, что атакующая, что защитная, что любая другая, не привязана к конкретным элементам. Вернее, привязана, но лишь в случае, если ты манипулируешь элементами с помощью магических сил. Например, заставляешь горящий в камине огонь перекинуться на твоего противника. Или, наоборот, тушишь пожар с помощью воды из колодца. Или кипятишь эту самую воду. В любом случае, ты не создаешь что-то новое, ты подчиняешь своему контролю то, что уже существует. Тогда да, многое зависит от элементов и от предрасположенности человека к ним. Например, огонь хуже всего подчиняется контролю.

Чародей сделал паузу, давая Робу обдумать то, что он сказал, а сам отхлебнул воды из небольшой фляги, лежащей на столе, предварительно заставив флягу подняться в воздух и приземлиться прямиком в его ладонь. Затем, видя, что его ученик все так же внимательно слушает, Тровер продолжил:

— Если же ты создаешь что-то с помощью собственной магии, то здесь действуют другие законы. То, в какой форме проявятся твои чары, зависит только от твоего воображения. Например, если ты чтишь силу огня, считаешь его самым мощным и разрушительным явлением, то и твои атакующие заклятья будут проявляться в этой форме. Знаешь, почему атакующие заклятья нордаров в той или иной мере связаны со льдом и зимой? Потому что они с детства видят и чувствуют мощь этой стихии. Конечно, именно лед и холод являются для них силой, достаточной, чтобы уничтожить врагов. И вот, кстати, почему исцеляющие заклятья обычно похожи на лучи и энергию солнечного или золотистого света — потому что в понимании большинства людей солнце и свет несут жизнь. Что, собственно, так и есть.

— Учитель, а у вас какие атакующие заклятья? — спросил Роб

— Сначала это были молнии. Усадьба моего отца находилась на берегу моря, и я не раз становился свидетелем налетавших штормов и ураганов, — взгляд чародея стал задумчивым, он погрузился в воспоминания. — Я всегда восхищался, а часто и страшился той мощи, которая сгущалась в штормовых облаках над морем и выплескивалась вниз в виде грома и молний. Поэтому, в моем воображении не было стихии более разрушительной.

— Но, учитель, — запротестовал Роб, — я же видел, как вы используете и лед, и огонь, и воду, и другие стихии. В том числе и в качестве атакующих заклинаний. Как такое возможно?

— А разве я сказал, что ты ограничен своим представлением на всю жизнь? — вопросом на вопрос ответил придворный маг. — Постепенно ты приобретешь больше знаний и опыта и сможешь использовать конкретные заклинания для конкретных ситуация. Ведь не будешь же ты тушить огонь молнией? И боевых заклятий это тоже касается. Например, против огненного элементаля лучше всего использовать лед или воду, а против дикого бродячего древня — огонь. Некоторые маги, самые опытные и могущественные из нас, вообще отказались от подобных шаблонов, и их магия принимает форму чистой энергии. Ректор Магических Коллегий как-то показывал нам подобное. Но к этому уровню еще стремиться и стремиться, а для многих он так и останется недостижимым. И в большинстве случаев, если нет каких-то особых ситуаций или ограничений, твои атакующие заклинания будут принимать самую, на твой взгляд, разрушительную форму. Для меня это — молнии, для тебя — пламя.

— Ага, если бы у меня еще получалось это чертово пламя!

— Каждому — свое, Роберт. Здесь уже все зависит от предрасположенности человека. Кто-то агрессивен и предпочитает атаковать, кто-то, наоборот, лучше проявляет себя в защите. А кто-то не может ни того, ни другого, зато прекрасно владеет искусством исцеления. Некоторые вообще способны только на манипулирование и контроль элементов. Так что не думай, что слаб, раз у тебя хорошо получается только защита. Да и я бы не сказал, что атакующие заклятья важнее защитных. Как по мне, лучше в бою сохранить свою жизнь, чем отнять чужую. А твоя защита уже вполне неплоха. Но я уверен, что и атакующие чары ты освоишь и будешь успешно применять. Просто нужно время, и практика. А теперь давай, спрашивай то, о чем хочешь спросить. Я же вижу, как ты буквально еле сдерживаешься.

— Учитель, — решившись, спросил Роб, — я помню, что вы говорили, что магия везде, витает в воздухе повсюду вокруг нас. И что наш внутренний магический резерв пополняется, когда мы впитываем магию из окружающего нас мира, — чародей кивнул, и юноша задал свой вопрос. — А есть ли способы ускорить процесс впитывания магии? Ну, чтобы магический резерв пополнился быстрее?

— Хм, да, такие способы есть, хотя они довольно редки. Я знаю две разновидности зелий, которые могут на несколько минут ускорить процесс восстановления магического резерва. Также, полагаю, на такое способны некоторые артефакты. Подобные артефакты зелья обычно применяются в бою, когда воину или магу необходимо как можно быстрее восстановить силы.

— Нет, учитель, я имею в виду… существует ли такая способность? Или похоже заклинание?

— А вот это уже интересный вопрос, Роберт. Навскидку я бы сказал, что таких чар и способностей не существует, но все-таки дай подумать, — придворный маг чуть нахмурился, проведя рукой по бороде, и задумался, очевидно, выискивая в своей памяти ответ на вопрос своего ученика.

Размышлял Тровер долго, минут десять. За это время Роб успел еще раз прокрутить в голове последние моменты боя с Рихардом, когда он будто услышал чей-то голос у себя в голове. И юноша был уверен в том, что голос сказал ему, что есть способы ускорить восстановление магии, и даже каким-то образом Роб смог применить этот способ и восстановить свой магический резерв почти полностью за несколько секунд. Вот только как Роб смог это сделать, он не знал. Было ощущение, что голос — а, точнее, его владелец, кем бы он ни был — либо сделал все за Роба, либо каким-то образом напитал его резерв магией сам. Но в первом случае это бы означало, что владелец голоса смог подчинить или контролировать тело Роба, что было практически невозможно, в во втором случае — маловероятно. Юноша наверняка бы почувствовал, если бы его напитали силой извне.

Тем временем придворный маг, наконец, прекратил свои размышления, и, прочистив горло, ответил на вопрос Роба:

— Признаться честно, не могу припомнить чар, которые бы ускоряли восстановление магического резерва. А что касается подобных способностей, то их точно не существует. У людей, по крайней мере. Конечно, я не королевский архимаг и не ректор Магических Коллегий, но поверь мне, Роберт, существование подобных чар — крайне маловероятно. Если только это не какое-нибудь секретное заклинание или техника, передающаяся в древнем дворянском роду или клане из поколения в поколение, — Тровер чуть усмехнулся, показывая, что шутит, а затем продолжил. — Кстати, а почему ты спросил?

— Да просто задумался, есть ли такой способ, и решил узнать у вас, учитель, — соврал Роб, а затем задал второй, более волнующий его вопрос. — Учитель, а еще, я бы хотел узнать… может ли быть такое, что человек видит эпизоды, картины из прошлого?

— Мда, ну и вопросы у тебя сегодня Роберт. Ты что, решил поставить меня в тупик? Насчет манипулирования временем и пространством и заглатывания в прошлое или будущее скажу, что я знаю о следующих людях, имеющих способности к этому:

Первые — оракулы. Это люди, не обязательно маги, которые иногда подвергаются воздействию неких Видений. Но из того, что я знаю, видят они преимущественно будущее — якобы некто, боги ли, демоны, или иная могущественная сущность, предостерегают их от каких-либо действий, могущих обратиться страшной бедой или даже катастрофой в будущем. Я в своей жизни встречал лишь одного оракула — и он утверждал, что видел лишь Видения касательно будущего, более того, они были связаны лишь с личностью, поступками поведениям самого оракула.

Вторые — орден Первых Хранителей. О нем ты, думаю, знаешь и так — маги, стоящие на страже прорывов тварей Пустоты, способные предсказывать время и место открытия очередного портала. Но о них известно меньше всего.

И третьи, — маг немного заколебался, но все же произнес, — некроманты. Они могут только поднять мертвую оболочку — тело существа, не обязательно человека, и заставить подчиняться своей воле, или исказить осколок души, оставшейся в теле, превратив его в призрака или злобного духа. Но неизвестно, способны ли некроманты заглядывать в прошлое существ, подчиненных своей воле. По крайней мере, я о таком не слышал. Кстати, мне же нет нужды напоминать, что некромантия запрещена почти во всех людских, эльфийский и гномьих государствах, а в королевстве Дальвейс карается смертью? — Тровер строго посмотрел на Роба, и юноша поспешно кивнул, после чего маг продолжил:

— В любом случае, это тема крайне малоизучена. Даже оракулы весьма скрытны и не распространяются относительно своих способностей предвидения. Что уж говорить о таинственных Хранителях или богомерзких некромантах. И все же, к чему такой вопрос?

— Ну, я подумал, — Роб все же не хотел делиться даже с Тровером тем, что испытал на уроке Истории. — А могу я, например, быть оракулом?

— Маловероятно, — тут же ответил маг. — Насколько я знаю, первые Видения появляются у оракула в детстве. К тому же, они не проходят бесследно — после Видений может начаться сильное головокружение, головная боль, рвота и еще десяток неприятных для тебя и твоего организма последствий. Так что думаю, будь ты оракулом, твои родители были бы в курсе. Думаю, тут больше подойдут галлюцинации.

— Галлюцинации? — переспросил Роб.

— Да. Например, при сильной болезни. Помнишь, как ты пару лет назад заразился лихорадкой и не вставал с постели почти три недели? Иногда, при серьезных заболеваниях люди бредят наяву и видят то, что охотно можно принять за Видения. Есть еще хмельные галлюцинации — но тут, думаю, пояснять не нужно. Пить необходимо в меру.

— Что ж, — Тровер посмотрел на огромные песочные часы, стоящие на краешке стола, — если вопросов больше нет, вернемся к упражнениям. Давай-ка отработаем чары исцеления. Накладывать их можешь на куклу, — Тровер махнул рукой в угол комнаты, где на специальной подставке стоял сделанный из дерева манекен человека. В отличие от выставленных на тренировочном поле весьма реалистичный — искусный резчик по дереву старательно изобразил человеческое лицо и фигуру.

Роб шагнул к ней, одновременно черпая силы из резерва и чувствуя, как его руки окутываются мягким золотым светом.

****

В свои покои юноша вернулся, когда на улице уже смеркалось. После того разговора Тровер гонял его еще часа два, заставляя отрабатывать все известные юноши заклятья и чары, потом расспрашивал про теорию магии, и лишь после этого удовлетворился и отпустил своего ученика.

Роб чувствовал себя выжатым, словно лимон. Быстро умяв принесенной служанкой прямо в его покои ужин, юноша, раздевшись, завалился спать. И, уже засыпая, Роб вспомнил о том, что завтра — важный день. День его рождения. День долгожданного совершеннолетия.

Глава 4

На следующий день Роб проснулся только ближе к полудню — вымотанный вчерашними занятиями, юноша решил подольше отдохнуть, особенно учитывая то, что в честь праздника он был полностью освобожден от занятий. Однако, только раскрыв глаза, юноша тут же вспомнил, что сегодня за день — день, которого он так долго ждал. День его рождения.

Вскочив с кровати, юноша, наскоро сполоснув лицо из стоявшего у окна тазика с водой, пригладил непослушные светло-русые волосы и быстро оделся. Но как только Роб подошел к своей двери, он услышал за ней тихие голоса, почти шепот.

— Да он уже проснулся, Хелена, — доносилось из-за двери, и хоть говоривший почти шептал, голос явно принадлежал мужчине. — А если не проснулся, так мы его сейчас поднимем. Негоже воину вставать в полдень!

— Перестань, Альбрехт. Дай мальчику отдохнуть, — этот голос был явно женский. — Он и так учится, как проклятый, от рассвета до заката, каждый день почти без передыха. Пусть хоть в свой День рождения поспит столько, сколько хочет.

— Роб уже не мальчик, а взрослый мужчина, мой наследник. В будущем, все земли баронства перейдут ему. Как и ответственность за всех подданных. Поэтому очень важно, чтобы он получил хорошее образование и все необходимые знания, а еще — опыт. Иначе просто не выжить.

— Альбрехт, ну хватит! Ты серьезно хочешь поднять эту тему сегодня, прямо сейчас? — голоса уже не шептала, а говорил обычным тоном. Еще немного, и между их обладателями может начаться перепалка.

Рывком Роб распахнул дверь. За ней стояли двое — женщина и мужчина. Юноша сразу узнал своих отца и мать, которые, завидев его, тут же прекратили начинавшуюся перепалку и обернулись к нему. Их лица озарились улыбками, и Роб машинально улыбнулся в ответ.

Его мать, Хелена тар Валиор, была красивой женщиной небольшого роста с тонкими и мягкими чертами лица, которая в свои сорок пять выглядела вдвое моложе. Частично, конечно, из-за магии, что сильна в дворянах — недаром ведь чем больше магический резерв человека, чем сильнее он в искусстве магии, тем дольше живет. Однако даже несмотря на магию, она, обладая природной красотой и притягательностью, была одной из красивейших женщин королевства. Его отцу, тогда еще молодому баронету, даже пришлось выиграть турнир, чтобы завоевать расположение матери Роба. О чем и отец, и мать любили со смехом вспоминать, сидя по вечерам у огромного камина в своих покоях или замковой библиотеке.

От матери Роб унаследовал привлекательные черты лица, светло-русый цвет волос и зеленый цвет глаз. Именно мать научила Роба таким качествам, как сострадание, сопереживание, отзывчивость и помощь тем, кто слабее или не в состоянии защитить себя сам. Однако, она всегда повторяла, что не нужно делать это во вред себе. А еще она учила юношу не стесняться своих чувств, неважно, страха ли, радости, гнева или любви. И Роб любил свою мать и был к ней привязан, и не стеснялся это демонстрировать. Поэтому частенько юноша слышал от отца и Дариора, что, дескать, у него слишком мягкое для воина сердце.

Что же касается отца Роба, Альбрехта тар Валиора, то он представлял из себя практически образцового дворянина Дальвейса. Высокий, сильный, мускулистый, он был надежен и несокрушим, словно скала, и к тому же обладал изрядным боевым опытом. Учитывая то, что баронство Валиор находилось на севере королевства, стычки и небольшие сражения были здесь обычным делом. То набеги примитивных, спустившихся с Туманных гор племён людей и орков, которые, минуя Дарстар, иногда нападали сразу на территорию Дальвейса, то пограничные стычки с самим королевством Дарстар, то редкие рейды нордаров из Хеймфьерда. Нередко герцог призывал дружины находящихся под его покровительством баронов, дабы дать отпор угрозе северных земель Дальвейса, а иногда и для карательных экспедиций на территории врага. Поэтому отец Роба был опытным военачальником, ветераном множества битв. Он даже принимал участие в последней крупной войне с Дарстаром, которая случилась почти двадцать лет назад.

Но несмотря на это, сражения не ожесточили, а лишь укрепили его, сделав твердым, стойким, и целеустремленным. И хотя крутой нрав барона был известен даже за пределами его земель, к жене и единственному сыну он относился с любовью и заботой. И именно заботой было обусловлено стремление барона сделать из своего сына достойного наследника, защитника и опору баронства. Альбрехт был умным, многое повидавшим человеком и понимал, что в нынешнем суровом мире требования к тем, кто возглавляет людей, были высоки. Поэтому барон старался делать все, что от него зависело, чтобы Роб был готов к тому моменту, когда примет бразды правления баронством Валиор. И именно поэтому Роб обучался с утра до ночи, каждый день, у лучших учителей, которых смог найти Альбрехт для своего сына. И Роб старательно учился и делал все, чтобы отец мог им гордиться.

Однако сейчас все обыденные заботы ушли в сторону, уступив место празднику — момент совершеннолетия считался чуть ли не главным событием в жизни, особенно у мужчин. И по традиции, как и на любой праздник, было принято дарить подарки. Роб заметил в руках родителей какие-то предметы, завернутые в ткань.

Судя по всему, это и были его подарки. На совершеннолетие принято было дарить что-то особенное, и Роб почти полгода гадал, что же родители ему подарят.

Первым к нему шагнул отец, бережно держащий обеими руками завернутый в ткань длинный предмет. И хотя по очертаниям Роб уже догадывался, что скрывается под ней, сердце юноши забилось чаще.

— Сын, сегодня — важный день для всех нас, и в первую очередь — для тебя, — начал барон свою поздравительную речь. Роб любил своего отца и старался во всем походить на него, но иногда, особенно в такие, как сегодня, моменты, юноша хотел, чтобы его отец был менее серьезен, и вместо торжественной и поучительной речи произнес что-нибудь другое, или просто какое-то пожелание на будущее. Однако, юноша не смел перебивать, внимательно слушая своего отца. Барон тем временем продолжал:

— Помни, что ты в первую очередь — мой наследник. Судьбы людей всего баронства однажды лягут на твои плечи. И в первую очередь ты — их защитник, воин. И хотя не оружие в руках делает человека воином, все же без оружия ему не обойтись. Поэтому, прими этот меч, владей им, и да поможет он тебе в твоих странствиях и тогда, когда ты займешь мое место, — и с этими словами отец, наконец, протянул Робу его подарок.

Юноша бережно развернул ткань. Его взору предстал искусно выполненный одноручный меч. Лезвие меча было листообразным и расширялось к острию, а сам клинок был сделан из серебристой стали и покрыт рунической вязью по всей длине дола. Роб коснулся пальцами клинка, и руны на мгновение вспыхнули, однако погасли через мгновение. Гарда же, в отличие от традиционной для Дальвейса прямой крестообразной, была немного изогнута к клинку. Примечательным также было навершие — оно было выполнено в виде головы льва — символа рода тар Валиоров. Это был самый красивый, самый совершенный меч из всех, которые Роб видел в своей жизни.

Юноша взял меч в правую руку. Рукоять так удобно и привычно легла в ладонь, будто Роб владел этим мечом всю свою жизни. Юноша сделал пару пробных замахов, меч со свистом рассек воздух. Затем Роб проверил баланс, прямоту лезвия, и под конец, не удержавшись, обрушил удар прямо на стоящую рядом со стеной широкую лавку. За мгновение до столкновения руны вновь вспыхнули, и клинок прошел сквозь толстое дубовое дерево как сквозь масло, практически не замедлившись. Его родители никак не отреагировали на разрубленную лавку, лишь мать вполголоса произнесла что-то вроде: «Что ж, плотнику сегодня будет, чем заняться».

Роб вложил меч в обшитые черным бархатом ножны и поднял на отца сияющий взор. Тот в ответ улыбнулся и пояснил:

— Этот клинок по моему заказу ковали гномьи мастера. Под конец они зачаровали его своей рунической магией. Мастер, ковавший его, уверял меня, что клинок с легкостью разрубит не то, что дерево, а даже камень, но я бы на такое не рассчитывал. Конечно, было немного трудно, так как мерки с тебя снять мастера не могли, но получилось, по-моему, вполне неплохо. Теперь он твой.

— Спасибо, отец, — ответил Роб. Он хотел сказать что-то еще, что-то основательное, мудрое, под стать наследнику баронства, но от переизбытка эмоций не нашел слов и просто обнял отца. Тот в ответ слегка потрепал Роба по макушке, взъерошив волосы, а затем отстранился и отшагнул назад, уступаю дорогу матери юноши.

Сверток, который держала в руках мать Роба, был намного меньше того, что вручил ему отец. Когда Хелена подошла, Роб заметил искорки веселья в глазах матери. Как всегда, Хелена тар Валиор собою, своим веселым и легким характером уравновешивала собранность и серьезность отца. Протянув Робу подарок, Хелена сказала:

— А это, чтобы было чему в бою тебя оберечь, кроме доспехов. Потому что вернуться домой целым и невредимым намного важнее победы. К тому же, он будет хорошо смотреться на тебе в качестве украшения, — на этих словах Роб, уже начавший разворачивать подарок, остановился в легком смущении. Хелена же, заметив реакцию своего сына на ее последнюю фразу, со смехом взъерошила ему волосы на голове и продолжила. — Ну же, открывай скорее.

Когда Роб развернул ткань, его взору открылся круглый медальон, выполненный из серебристого металла, на серебристой же цепочке. По краям медальон был отделан золотом, а в центре сиял небольшой изумруд. Юноша тут же ощутил исходящую от него силу.

Роб на несколько секунд закрыл глаза и сделал глубокий вдох, мысленно обратившись внутрь себя, как учил его Тровер, а когда открыл, то смотрел на мир уже магическим зрением, видя витающие в воздухе эманации маны, струящиеся потоки энергии, видел окутывающие его родителей ореолы магической энергии. Затем юноша перевел взгляд на зажатый в руке медальон и невольно поразился: вокруг него образовалось обширное пространство, свободное от каких-либо магических эманаций. Медальон будто отталкивал магию, не позволяя ей приближаться.

— Он будто отталкивает магию, — сказал Роб. — Я правильно понимаю, что это негатор?

— Твои предположения верны, но наполовину, — мягко ответила ему мать. — Мы действительно взяли за основу принцип работы негатора, но настроили его на тебя. То есть, медальон будет пропускать твою магию, но блокировать чужую. Конечно, чтобы добиться подобного эффекта, пришлось сильно уменьшить возможности негатора, но от нескольких заклинаний средней силы он тебя точно убережет. Мы с Тровером почти полгода создавали его. Так что можно сказать, что он в своем роде уникален. Мы разработали его специально для тебя, — с гордостью закончила Хелена.

Несколько секунд Роб любовался медальоном, а затем повесил его на шею, после чего произнес:

— Спасибо, мам. Это чудесный подарок. И он правда красивый, — с этими словами Роб обнял мать, и та обняла его в ответ, а через некоторое время их обоих обнял отец Роба, Альбрехт. В этот момент семейной идиллии юноша был почти абсолютно счастлив. Почти, потому что где-то на самых задворках сознания начала зарождаться неясная, непонятная тревога, требующая сохранить в сердце этот момент семейного счастья. Впрочем, Роб быстро отогнал непрошенную мысль, сосредоточившись лишь на текущем моменте.

****

Ближе к вечеру юноша сидел в своей комнате, готовясь к предстоящему праздничному пиру. День выдался долгим. Многие обитатели замка поздравили его с праздником, однако, по большему счету, это было в первую очередь выказыванием уважения его отцу, барону Альбрехту. Искренне, кроме родителей, его поздравили лишь трое.

Анвар бар Маттах ожидаемо пожелал юноше мудрости, терпения и смирения и подарил книгу о жизнеописании и подвигах архимага Салазара тар Раила, несколько сотен лет назад победившего некроманта Вар Гаргатуола и закрывшего Великий портал Пустоты. Об архимаге Салазаре Роб, как и любой дворянин Дальвейса, слышал не раз, но вот подробностей его жизни не знал, и подаренная книга представляла для него определенный интерес.

Вторым человеком был, конечно же, Дариор — он подарил Робу легкую кольчугу, которую можно было носить как под доспехами, так и под обычной одеждой.

И третьим был придворный маг Тровер, который, видимо помня о недавнем разговоре с Робом, подарил юноше небольшую фляжку с собственноручно приготовленным зельем, которое на несколько минут ускоряло восстановление магического резерва.

Были еще одна новость: Жером, старый камердинер, испросил разрешения уйти наконец на заслуженный покой. Здоровье стало его подводить уже давно, но старик все же хотел дождаться совершеннолетия своего последнего воспитанника. Роб же, спросив разрешения отца, дал Жерому добро: он должен был отбыть из замка в одну из небольших деревенек, где для него уже был готов дом, на следующий день после праздника. И хотя Роб считал, что камердинер давно заслужил отдых, к тому же, и сам юноша намеревался в скором времени покинуть родной замок, все же Жером растил его практически с младенчества, и юноша осознавал, что старика ему будет не хватать.

Сейчас же юноша старался сидеть смирно, пока сразу две служанки подбирали ему подходящий наряд к предстоящему празднеству. И хотя Роб охотно предпочел бы шумному многолюдному пиру в его честь простой ужин в компании родителей, а праздничному наряду — свою повседневную одежду, он понимал, что выбора у него особо не было.

Совершеннолетие единственного сына барона было значимым событием не только для него самого, но и для тех, кто находился под властью Альбрехта тар Валиора. И кто в будущем будет находится под властью Роба. Поэтому на праздник съехались гости со всех концов баронства. Среди приглашенных гостей были многочисленные рыцари и пэры, чьи семьи принесли вассальную клятву баронству Валиор, жрецы и представители церквей светлых богов, поклонения которым было разрешено на землях королевства Дальвейс, были также старосты или представители деревень и других поселений, находящихся под на землях баронства и под его протекторатом. Таким образом, общее число гостей перевалило за двести человек, и это не считая рыцарей и гвардии барона, которые постоянно находились в замке. Столы для них накрыли на свежем воздухе, во внутреннем дворе.

Но были и печальные новости. Незадолго до начала пира пришло сообщение, что Тарик тар Кризар, дядя Роба, не сможет приехать. Дядя очень любил племянника и собирался присутствовать на празднике, но в последнее время в окрестностях Карноула участились случаи пропажи путников, и Тарик, как командующий гвардией герцога, был занят координацией рейдов по устранению разбойников и прочих угроз. В сообщении дядя передавал, что непременно собирается посетить замок через пару недель, вместе с подарком Робу и несколькими бочонками доброго хмельного меда.

Также не смогли приехать гости из соседнего баронства, тар Бранды. Они прислали гонца с поздравлениями и извинениями за то, что срочные дела требуют их присутствия на своих землях. Хотя, этому Роб был скорее даже рад. В последние пару лет семейство тар Брандов зачастило с визитами в замок тар Валиоров, и причина была яснее некуда — единственным ребенком в семье тар Брандов была девочка. Причем примерно одного с Робом возраста. И, естественно, и родители девочки, и родители Роба тут же решили, что сами боги послали их семьям столь выгодную партию. И хотя Роб видел девушку, которую звали Серентия, год назад, и она была довольно красивой и привлекательной на вид, все же юноша не особо желал помолвки, и тому было несколько причин, и первая из них — ближайшие несколько лет он собирался странствовать по свету и обучаться.

Вторая — в баронство Роб мог так и не вернуться, что, впрочем, юноша не планировал. И третья, и главная — между юношей и девушкой не было взаимной симпатии. Да, когда их представляли друг другу и оставляли наедине, они оба вели себя вежливо, оба поддерживали беседу, но все это было только ради соблюдения этикета и приличий. Роб не питал к девушке интереса, не видел в ней родственную душу, и чувствовал со стороны Серентии такое же отношение к себе. К тому же, несмотря на то, что девушка была привлекательна, Роб мечтал найти себе жену так же, как отец встретил мать — влюбиться в девушку и добиться ее внимания, а позже и любви силой своей личности, харизмы, обаяния, поступками и подвигами. Поэтому известие об отсутствии на предстоящем пиру семейства тар Брандов юноша воспринял с облегчением.

Наконец, служанки закончили подбирать ему наряд. Юноша покорно облачился в черные штаны с серебряной вязью и синий атласный камзол с серебряными вставками. Роб уже давно понял, что его чувство стиля и выбор одежды не подходят для всяких там пиров, балов, почетных приемов и прочих церемоний.

Спорить со служанками было тоже бесполезно, потому что они сразу же звали мать Роба, и подборка нарядов превращалась в двадцатиминутную лекцию о важности правильно подобранной одежды, сочетании цветов, чувства стиля и прочих не очень важных, с точки зрения юноши, вещах. Да и в целом, не сказать, чтобы Робу не нравилось то, что для него подбирали.

Единственное, что юноше удалось отстоять — так это прицепить к богато украшенному поясу ножны с подаренным мечом. Клинок в черных ножнах вполне гармонировал с нарядом, поэтому служанки возражать не стали.

Когда Роб уже был готов, дверь в его комнату открылась, и вошел отец. Выглядел Альбрехт тар Валиор так, как и подобает настоящему барону. Он был одет почти в такие же, что и у Роба, черные штаны, однако цвет камзола барона был красным. На поясе висел меч, а за спиной развевался белый плащ с гербом дома тар Валиоров — красной головой льва на белом поле. На голове Альбрехта был надет отделанный золотом обруч — еще один символ его статуса. Но самое главное, барона словно окружала аура власти прирожденного лидера, он одним своим видом внушал непоколебимую уверенность в своих силах. Роб надеялся, что когда-нибудь он сможет так же.

Как только отец вошел, обе служанки тут же согнулись в поклоне, а юноша непроизвольно выпрямился. Жестом выпроводив служанок за дверь, Альбрехт спросил:

— Ну что, ты готов?

— Да, отец.

— Тогда идем. Все гости уже собрались. Пора начинать праздничный пир, — с этими словами барон вышел из комнаты Роба. Юноша последовал за ним.

Пиршественный зал располагался недалеко от покоев Роба. Некоторое время отец и сын шли молча, но затем Альбрехт нарушил тишину, спросив:

— Ну что, так и не передумал уезжать?

— Нет, отец. Я так решил, — твердо ответил Роб.

— Хорошо. Когда планируешь?

— Думаю, что через месяц, или около того. Нужно завершить курс истории у учителя Анвара и магические занятия мастера Тровера.

— Я рад, что ты собираешься доучиться, — барон остановился прямо посреди коридора, ведущего к дверям пиршественного зала, и посмотрел на Роба. — Вот что я предлагаю: как только приедет Тарик, мы вместе сядем и хорошенько обдумаем. Например, поступить ли тебе в Магические Коллегии или попытаться пройти испытание в одном из рыцарских орденов? Тарик сейчас занимает высокую должность при герцоге, к тому же его уважают, поэтому он сможет поручиться за тебя. Конечно, решения принимать будешь ты, но мы, в силу жизненного опыта, можем дать тебе несколько вариантов или предостеречь от необдуманных действий. Что думаешь?

— Хорошо, меня вполне устраивает твое предложение, — ответил Роб. Ему понравилось, что отец обратился к нему, как к взрослому. Как к равному. К тому же, юноша сам хотел увидеть дядю Тарика. Да и уезжать в ближайший месяц не планировал. Поэтому предложение отца пришлось ему по душе.

— Вот и славно, Роб, — барон подошел поближе и положил руку на плечо юноши. — Я редко это говорю, знаю, надо бы и почаще. Я горжусь тобой, тем, каким ты вырос. Мы с твоей мамой вместе гордимся. И очень рады за тебя. Ты станешь выдающимся человеком, поверь.

— Я верю. Спасибо, пап. Твои слова много для меня значат, — Роб не лукавил. Хотя отец регулярно отмечал его заслуги и успехи, но подобные теплые слова говорил редко. И тем ценнее для юноши они были.

Альбрехт постоял еще некоторое время, держа руку на плече сына и смотря тому в глаза, а затем, хлопнув его по плечу, произнес:

— Что ж, а теперь пора, наконец, приступить к празднеству, — и с этими словами барон дошел до дверей пиршественного зала и распахнул их.

Зал встретил их гулом, в которым раздавались голоса, смех, звон бокалов и столовых приборов. В углу на небольшом возвышении играли несколько приглашенных музыкантов, и их негромкая музыка также вливалась в общее сочетание звуков.

Сам зал представлял собой просторное помещение, с высоким потолком. По углам горело несколько очагов, а практически все пространство зала занимали столы, за которыми разместились приглашенные гости. Повсюду сновали слуги, разнося блюда, а во главе стола, на небольшом возвышении, находились места для семьи тар Валиор. Юноша посмотрел туда и увидел, что его мать, Хелена, уже сидит на своем месте. Заметив взгляд юноши, она приветственно помахала ему рукой.

Но не она одна заметила появления Роба и Альбрехта. Спустя несколько мгновений после того, как они вошли, раздался голос трубы, и придворный мажордом зычно выкрикнул:

— Хозяин замка, барон Альбрехт тар Валиор, и его сын, и наследник, баронет Роберт тар Валиор. Приветствуйте!

Собравшиеся гости тут же поднялись со своих мест, раздались аплодисменты и приветственные крики. Роб же прошел вслед за отцом, который, дойдя до своего места, подхватил со стола кубок с вином и, не менее громогласно, чем только что это сделал мажордом, провозгласил:

— Тост! За виновника сегодняшнего торжества, моего сына, Роберта. Сегодня — важный день в твоей жизни, — после чего Альбрехт обернулся к Робу и провозгласил:

— Будь в жизни тверд, решителен, мужественен и силен. Когда придет твое время, правь мудро, не притесняй слабых и помни о чести. И пусть же этот вечер будет наполнен радостью, и пусть эта же радость останется с тобой на протяжении всей твоей жизни. И да сопутствует тебе удача и благополучие. Слава!

— Слава! — проревели собравшиеся гости, а затем подняли свои бокалы в знак приветствия и поддержки и приложились к ним.

Роб также отпил из своего кубка, а затем уселся на свое место — по правую руку от отца. Юноша был чертовски голоден, и ему не терпелось отведать одно из тех многочисленных яств, которыми был уставлен стол. Взяв несколько из них, юноша положил часть еды себе на тарелку и принялся есть.

— Роб, не наедайся слишком быстро. Скоро будут танцы, ты, как именинник, обязательно должен поучаствовать. К тому же, сейчас начнутся поздравления, — негромко сказала юноше его мать, слегка перегнувшись через Альбрехта.

— Да, мам, — ответил Роб. Юноша продолжил есть, но немного сбавил темп. А со своего места уже поднялся и зашагал по направлению к баронскому столу первый из гостей, что-то неся в руках. Роб еле заметно вздохнул. Вечер обещал быть долгим.

****

Была уже ночь, когда Роб, устало пошатываясь, вошел к себе в комнату, и, не раздеваясь, рухнул на кровать. Праздник шел уже несколько часов, и для всех желающих еще он продолжался. Из своей комнаты юноша слышал отдалённые звуки музыки. Однако, установленное правилами этикета время истекло, чем Роб и воспользовался, чтобы буквально сбежать, так как не очень любил такие шумные мероприятия. Справедливости ради, его отец и мать тожепокинули празднество.

Но хоть юноша и устал, праздник прошел хорошо. Поздравлений и подарков от прибывших гостей было много, просто очень много, первые минут двадцать они вообще шли непрерывным потоком. Потом было короткое время для пищи, а затем начались танцы.

И тут Робу, как тот не пытался отвертеться, пришлось танцевать, ибо пригласить его на танец сочли долгом почти все присутствующие гости женского пола, начиная от тех, кто был младше него, и заканчивая теми, кто ему в матери годился. И Роб не мог им отказать, поэтому отплясывал почти полчаса кряду. Но в танцах был и светлый момент — юноша навсегда запомнил, как прекрасны и грациозны в танце смотрелись его отец и мать. И, как и до пира, при взгляде на них во время танца у Роба вновь появилось странное чувство тоски. Как будто он видит их в последний раз. Впрочем, чувство было мимолетно и исчезло, не успел юноша толком его осмыслить.

Роб хотел снять одежду, хотел кликнуть служанок, чтобы принесли воды и наполнили его ванну, но веки юноши медленно опустились, и он заснул.

Снилось Робу что-то смутное, смутное и беспокойное. Сны мелькали размытыми картинками, набором образов и событий, быстро сменяя друг друга. В одном из сновидений Роб, или кто-то, в чьем теле он оказался, убегал куда-то в темноту, слыша за спиной голоса и рык преследователей. В другом — он оказался в гуще сражения, в окружении врагов. В следующем сне Роб стоял на вершине скалы или холма, обозревая раскинувшийся под ногами бескрайний лес.

В четвёртом по счету сне, самом четком и продолжительном из всех, юноша вдруг обнаружил себя в огромном, залитом солнечным светом зале, в центре которого находился массивный круглый стол. За столом сидело несколько фигур, очертания которых разглядеть не удавалось. Сам же Роб стоял на ногах, его стул валялся рядом, опрокинутый, а он яростно спорил с кем-то, сидящим на противоположной стороне стола. И хотя большую часть слов юноша не понимал, все же он уловил отрывки фраз: «теория не доказана…», «… не можем просто так снять Барьер», «чревато необратимыми последствиями…», «…есть ли там что-то», «опасно и безрассудно» и «Смерть», которые буквально выкрикивал таинственный мужчина, в теле которого юноша ненадолго оказался. Затем сон исчез, и его место занял следующий.

Однако большую часть сновидений юноша не смог осознать или запомнить.

Сны прекратились так же неожиданно, как и начались, и Роб увидел, что перед ним стоит высокий мужчина. Силуэт мужчины, особенно его черты лица, были размыты, но, судя по его осанке, надетым на него частям боевых доспехов, а, главное, мече, на который мужчина опирался, перед Робом стоял воин, причем воин не из простых. В сознании юноши раздался спокойный властный голос:

— Роберт. Уверен, ты не знаешь, кто я такой, но, со временем, ты вспомнишь. А пока что я хочу тебя предупредить. Для тебя настало время испытаний, только пройдя которые, ты сможешь приобрести необходимый опыт, знания и умения, чтобы исполнить предназначенное тебе. Будь сильным, не сдавайся и не падай духом. Помни, кто ты, и чья кровь течет в твоих жилах. Но прямо сейчас тебе грозит опасность. Так что очнись. Очнись!

Глава 5

Роб рывком сел на кровати. В его ушах еще звучали последние слова воина из последнего сновидения, бывшие предупреждением. И как только юноша, сбрасывая остатки сна, окончательно пришел в себя, он почувствовал тревогу. Его внутреннее чутье, которое рано или поздно вырабатывалось у каждого воина, буквально вопило об опасности.

Роб встал с кровати и подошел к окну. Снаружи была глубокая ночь, примерно предрассветные часы, судя по густой черноте неба. Но, внезапно, где-то сбоку мелькнул отсвет, а затем еще один. Открыв ставни, юноша выглянул в окно и похолодел от увиденного.

Постройки во внутреннем дворе были объяты огнем — то горели амбары, казармы и конюшни. Внешние и внутренние ворота были распахнуты настежь, и сейчас в замок сплошным потоком вливалась колонна людей с факелами, в чьем неровном свете мелькали стальные отсветы. И, судя по тому, что происходило во дворе замка, перед самым его входом, настроены прибывшие были далеко не мирно. Из окна своей комнаты Роб видел лишь кусок двора, но и этого хватило, чтобы он различил происходящий там бой, лязг стали и вопли сражающихся. И все это могло значить лишь одно — на замок напали.

Не мешкая, Роб метнулся к шкафу и вынул оттуда подаренную накануне кольчугу. Быстро напялив ее на себя прямо поверх так и не снятых праздничных одежд, юноша подхватил меч и выскочил за дверь.

Первое, что бросилось в глаза Робу, едва он выскочил из своей комнаты — всеобщая суета. По коридору в разные стороны сновали люди, среди которых были как слуги, так и приглашенные гости. Некоторые целенаправленно бежали в одном направлении, другие метались туда-сюда, словно не знали, что им делать. На их лицах застыли выражения непонимания, страха и паники. Затем мимо Роба по коридору пробежала четверка гвардейцев и свернула в одно из ответвлений, которое вело ко входу в замок.

Юноша попробовал применить свое магическое зрение, чтобы посмотреть, что же все-таки происходит. Но как только он попробовал сконцентрироваться и направить свой взгляд за пределы стен замка, его магический взор как будто наткнулся на невидимую преграду, а затем его отбросило обратно, действие заклятья прекратилось, и Роб обнаружил себя стоящим в коридоре на том же месте. Еще дважды юноша пытался применить чары, и дважды неведомая сила отбрасывала его обратно. Наконец, бросив бесплодные попытки, юноша поискал взглядом в бегущих лица, которые ему были знакомы. Наконец, заметив слугу, который вчера вечером прислуживал на пиру, Роб окликнул его:

— Эй! Эй, ты! Что здесь происходит?

— Нападение на замок господин, — остановившись, ответил слуга. Его взгляд метался из стороны в сторону, а лицо посерело от страха.

— Это я и сам вижу. Кто напал? Где стража, рыцари? Где мой отец? Где барон?

— Н-не знаю, господин. Напали какие-то люди. Я не выходил наружу. Но слышал, что всем воинам нужно собраться у входа.

— Хорошо. Иди, — с этими словами Роб развернулся и понесся туда, куда минуту назад убежали гвардейцы.

Через несколько минут он выбежал из коридора на широкую галерею, прямо напротив которой и находились ворота, ведущие в сам замок. И сейчас эти ворота представляли собой последнюю преграду между атакующими и защитниками. Они раз за разом содрогались от мощных ударов снаружи — видимо, атакующие применили таран. Судя по всему, держаться воротам осталось недолго. Но защитники были готовы встретить врага.

На галерее перед Робом застыли два десятка стрелков, направив арбалеты и луки на ворота, готовясь встретить первых пробившихся стрелами. А снизу, перед ворота, построились примерно полсотни воинов. Кто-то из них был в полном боевом облачении, кто-то — только в шлеме, кольчуге или нагруднике, а некоторые были вообще без доспехов, в простой повседневной одежде. Однако все сжимали в руках оружие, и все были полны решимости дать бой посмевшим посягнуть на замок их сюзерена.

Самого барона Роб обнаружил у подножия каменной лестницы, ведущей на галерею. Его отец, успевший облачиться в полный боевой доспех, но без шлема, с мрачным лицом стоял вместе с двумя воинами, глядя на ворота и о чем-то совещаясь. Одного из воинов Роб знал — это был Син тар Жозе, командующий гвардии и правая рука барона в вопросах военного дела. И сейчас он, судя по всему, отчитывался перед отцом Роба. Юноша подошел поближе, чтобы слышать, о чем они говорят:

— … смогли подойти незамеченными и пробиться через два кольца стен так быстро? — долетел до Роба отрывок вопроса, который его отец задал Сину.

— Сир, нападающие подошли скрытно, а наши патрули либо их не заметили, либо были убиты, не успев ничего сделать. К тому же, судя по всему, им помогли изнутри замка. И внешние, и внутренние ворота были открыты, а часовые не подняли тревоги. Мы заметили врагов только тогда, когда они уже проникли за первое кольцо стен. Воины попытались закрыть внутренние ворота, но им помешали, у ворот завязалась схватка, а потом подошли основные силы противника и стало слишком поздно. Должно быть, лазутчики проникли в замок под видом гостей.

— Телепатическое сообщение о помощи уже послали?

— Никак нет, сир. Весь замок окружен куполом Безмолвия. И среди нас не осталось магов, способных через него пробиться.

— Не осталось магов? А где Тровер? Где чертов придворный чародей, почему он все еще не здесь?

— Сир, когда мы заметили врага и завязался бой, башня мага будто взорвалась изнутри. Должно быть, лазутчики подложили туда огненный артефакт, причем довольно мощный — половина башни выгорела дотла всего за пару минут, даже камень расплавился. Враги знали, куда бить. А, значит, либо они долго следили за нами, изучали, искали слабые места, либо…

— Либо они узнали эти сведения у кого-то кто ими владел, подкупом, обманом или пытками, — закончил за него барон и еще больше помрачнел. — Сейчас это не важно. Есть информация о численности напавших?

— Точной информации нет, сир, но по донесениям тех наших разведчиков, кто выжил, численность противника — от семисот до тысячи человек. И все хорошо вооружены. Это не ватага разбойников и не забредшие вглубь территории королевства полудикие варвары. Это — профессиональные воины, чья-то армия, отряд или дружина.

— Чья?

— Мы не смогли определить, сир, — ответил тар Жозе. — Все доспехи и щиты выкрашены в черный, каких-то штандартов, гербов, символов нет. Возможно — один из отрядов наемников.

— Наемниками кто-то должен командовать. Но это тоже не важно. Как я понимаю, шансов у нас практически нет? Значит, будем биться еще яростнее. Раненый лев — все еще лев. А загнанный в угол лев — опасен вдвойне. Присоединяйтесь к своим людям, а я сейчас…, - тут барон обернулся и заметил юношу, слышавшего разговор. — Роб? Что ты здесь делаешь?

— Я пришел биться рядом с тобой отец, — запальчиво ответил юноша. Он был взволнован и напуган — все же это был первый настоящий бой Роба — но полон решимости не показать страха перед отцом и проявить себя как взрослый мужчина, кем он теперь и являлся.

— Нет, Роб. У меня для тебя другое задание. Найди мать, и выбирайтесь отсюда. Доберитесь до Карноула, сообщите Тарику и герцогу о том, что здесь случилось.

— Отец, я воин, я должен биться рядом с тобой. Я не брошу тебя!

— Нет! Ты будешь делать то, что я тебе говорю, — прокричал барон. Затем он шагнул к юноше, и, сжав его плечи закованными в латные перчатки руками, произнес: — Пойми, сын, только тебе я могу доверить это задание. Если мы все здесь падем — наш род будет прерван, я не могу этого допустить. Поэтому разыщи мать, и спасайтесь. А после приведи подмогу, а если будет поздно — найди того, кто это сделал, и отомсти ему. Но сперва — сохрани наш род, род тар Валиоров. Ты это сделаешь?

Некоторое время Роб молча смотрел в глаза своему отцу, подбирая слова, чтобы убедить дать ему остаться, но затем лишь выдохнул и тихо произнес:

— Да, отец. Я все сделаю.

— Вот и хорошо. Помни, отныне ты — старший в нашей семье. Позаботься о матери. А теперь иди, — с этими словами барон слегка хлопнул сына по плечу, а затем развернулся и зашагал к замершим в строю солдатам, на ходу доставая из ножен за спиной свой двуручный меч. Роб же поднялся обратно по ступеням и побежал по галерее на другую сторону. Однако не успел юноша добежать, как раздался оглушительный треск. Роб обернулся и увидел, что ворота, не выдержав обрушившихся на них ударов, широко распахнулись, и внутрь хлынули солдаты противника.

С галереи в ворвавшегося врага тут же ударили стрелы и арбалетные болты, и некоторые из атакующих упали. Роб увидел, как его отец вскинул вверх сжатый кулак, а затем резко опустил его вниз. Тотчас несколько воинов врага, которые находились в середине ворвавшейся толпы, оказались буквально расплющены, как будто по ним ударили гигантским невидимым молотом. Однако ворвавшихся это не остановило, и уже через несколько секунд первые из них добежали до строя и сцепились с защитниками в яростной рукопашной схватке.

Роб смотрел на разворачивающуюся бойню, не в силах отвести взгляд. Точнее, он вообще не мог сдвинуться с места. Его тело будто онемело и не слушалось юношу, он весь похолодел от страха, а внизу живота тугими кольцами свернулась огромная холодная змея.

Такое с юношей уже случалось — все началось с того, как в детстве пятилетнему Робу подарили щенка. Роб полюбил щенка, считал его своим первым другом и проводил все свое свободное время с ним. И однажды, этот щенок полез в пруд, и, доплыв до его середины, начал тонуть. Он барахтался и пытался скулить — как бы прося о помощи. Но как только Роб хотел броситься в воду и попробовать спасти щенка, несмотря на том, что сам плавать не умел, его вдруг будто парализовало. Он не смог сдвинуться с места, не смог позвать на помощь, да и взрослых поблизости не было. И мальчику оставалось беспомощно наблюдать за мучительной смертью друга, глотая слезы от бессилия.

С тех пор — нечасто, всего несколько раз за всю свою недолгую жизнь — в экстремальных ситуациях Роб иногда обнаруживал себя застывшим, не имеющим возможности пошевелиться. И как бы юноша не старался это перебороть, ступор отпускал его лишь в одном из двух исходов — или когда опасность миновала, или когда наоборот становилась настолько явной, что дальнейшее промедление могло навредить юноше. И нападение на замок явно было одной из таких экстремальных ситуаций, внушающих не то что страх, а, скорее, животный ужас.

А ужасаться было чему. И дело было не только в том, что это первая реальная схватка между людьми, виденная юношей. Дело было в солдатах противника, закованных в черные доспехи воинов. Они вели себя, словно дикари в приступе бешенства. Даже не пытаясь держать строй, воины врага с безумными воплями врубились в боевой порядок солдат барона.

Они совершенно не заботились о собственном выживании: Роб видел, как одного из бойцов врага пронзили сразу два копья, но он лишь еще больше насадился на них, чтобы достать одного из своих противников и отрубить ему голову одним ударом.

Другой воин в черной броне словно в приступе безумной ярости раз за разом обрушивал удар своего топора на щит гвардейца, пока от очередного удара тот буквально не разлетелся в щепки. Еще одному воину отрубили руку, но он, казалось, не обратил на это совершенно никакого внимания, продолжая наносить удары зажатым в другой руке оружием.

И хоть гвардейцы и рыцари барона были опытны и хорошо обучены, выстроили защитный боевой порядок и даже смогли на некоторое время сдержать натиск нападавших, на стороне врага было численное преимущество. На месте каждого убитого воина в черных доспехах возникал новый, стремящийся поскорее вступить в схватку, у солдат барона же подобного подкрепления не было. К тому же, нападающие, казалось, совершенно не испытывали ни страха, ни боли, ни других человеческих чувств, кроме ярости. И постепенно строй защитников дрогнул, смешался, раскололся, и вот уже бой распался на множество отдельных схваток, где преимущество было целиком и полностью на стороне напавших.

Роб видел, как сражался его отец. Барон бился храбро, стоя прямо в центре линии обороны и круша противников ударами своего двуручного меча. С древним фамильным магическим мечом, закованный в зачарованные доспехи, Альбрехт был непоколебим, даже ярость и бесстрашие вражеских солдат не могло сломить его. Барон был словно каменный утес, о который непрестанно бьются морские волны, но не могут поколебать. И там, где он бился, линия обороны еще держалась.

Внезапно, взгляд Роба приковала к себе массивная фигура, появившаяся в проеме ворот. Размеры и облик появившегося воина внушали страх — он был с ног до головы закован в искусно сделанные тяжелые латы, стилизованные под человеческий скелет: на нагруднике были выгравированы кости, в результате чего он походил на человеческие ребра и грудную клетку, а глухой шлем был выполнен в виде человеческого черепа и украшен изогнутыми к низу рогами. Воин был массивен и обладал гигантским ростом, больше чем на голову возвышаясь над всеми сражающимися, а в руках нес огромную, ему под стать, двуручную шипастую булаву. Должно быть, это был или командующий противника, или его чемпион. Оглядевшись, он зашагал вперед, а находившиеся перед ним воины врага спешили убраться с пути гиганта. И, судя по направлению движения, вражеский чемпион выбрал барона своей целью.

Стоящие на галерее стрелки тут же перевели огонь на появившегося воина, но стрелы и арбалетные болты со звоном отскакивали от его брони. Несколько снарядов щелкнуло по шлему, и гигант поднял руку, прикрывая смотровые щели от попадания, и продолжил все так же медленно и неумолимо двигаться вперед.

Барон тоже заметил приближающегося к нему гиганта. Он двинулся навстречу, а затем, когда разделавшее их расстояние сократилось на несколько шагов, резко вытянул руку с мечом по направлению к противнику, указывая на него острием. Созданная бароном небольшая ударная волна сорвалась с клинка барон и врезалась в гиганта. Тот сбился с шага, потеряв равновесие, пошатнулся и прикрыл шлем рукой, будто защищался от яркого света.

Альбрехт тут же воспользовался этим и подскочил к своему противнику. Его клинок с легкостью обошел подставленную для защиты рукоять булавы, однако вместо того, чтобы пробить доспехи, бессильно отскочил от них. Барон тут же нанес еще один удар, на этот раз рубящий, но меч вновь лишь оцарапал наплечник врага, соскользнув вниз.

Альбрехт остановился на секунду, недоуменно взирая на противника. Никогда прежде барон не встречал того, чьи доспехи могли противостоять древней магии его клинка, который легко разрезал сталь. И это недоумение чуть не стоило барону жизни, когда его противник, оправившийся от заклятья, нанес сокрушительный удар булавой в голову.

Альбрехт пригнулся, и булава просвистела над ним, но противник, полностью перехватив инициативу, принялся обрушивать прямолинейные, но мощные удары своим страшным оружием, стремясь достать барона. А тот, не имея возможности поставить жесткий блок мечом из-за силы ударов, вынужден был уклоняться от них или парировать, сбивая и уводя навершие булавы, что не оставляло барону времени для контратаки.

Гигант продолжал свой неумолимый натиск, нанося один удар за другим, а затем, после одного из своих ударов, схватил подвернувшегося под руку воина в черной броне и толкнул его в барона. Воин с яростным криком кинулся к Альбрехту, но тот отбил направленный в него топор и проткнул воина мечом.

Однако, это было именно то, чего и добивался его противник. Пока барон отвлекся, гигант приблизился и нанес страшный удар булавой по корпусу своего противника. Удар был такой силы, что отбросил Альбрехта, он пролетел несколько шагов и впечатался в стену, а затем тяжело рухнул на пол. Меч барона остался воткнутым в тело его последнего врага, а тем временем воин в скелетной броне опять начала приближаться, поднимая булаву, чтобы добить Альбрехта.

Но с бароном было еще не покончено. Роб видел, как его отец медленно поднялся на ноги. Его левая рука была вывернута под неестественным углом, а нагрудник, куда пришелся удар, вмялся вовнутрь. И все же барон нашел в себе силы подняться.

Альбрехт вытянул в направлении приближающегося противнику руку в латной перчатке, по которой вдруг заплясали десятки крохотных искорок. Роб понял, что его отец собирается применить. Это было мощнейшее заклятье в арсенале барона, поток огня. Однако, Альбрехт вкладывал в него столько магической силы, что оно становилось всесокрушающим оружием. Отец показывал Робу это заклятье в действии лишь раз, но юноша запомнил его мощь на всю жизнь.

Поток огня, казалось, зародившийся внутри барона, ударил из его вытянутой руки прямо в наступающую фигуру гиганта в доспехах. На миг на стилизованной под человеческий скелет броне вспыхнули красным светом выгравированные руны, однако затем силуэт гиганта исчез в волнах пламени. Несколько сражающихся, которые также оказались задеты заклятьем, мгновенно сгорели, не успев даже закричать от боли. Однако, когда через несколько секунд поток огня иссяк, вражеский воин не оказался полностью уничтожен силой заклятье, не опал на пол кучкой дымящихся доспехов и сгоревшей плоти, а все также стоял на том месте, где его настигла огненная волна.

Роб не верил своим глазам. Даже если огонь не смог пробить доспехи, он должен был раскалить их так, что находящийся внутри человек просто изжарился бы. Но для огромного воина заклятье, казалось, было не страшнее легкого весеннего ветерка и не нанесло ровным счетом никакого урона.

А вот барон казалось, израсходовал на заклятья все силу, что у него были. Альбрехт упал на одно колено, сплевывая кровь, а его противник тем временем приблизился и взмахнул булавой. Из последних сил барон повернул голову в сторону сына, и Роб скорее угадал, чем услышал, как отец произнес: «Беги». А затем булава опустилась на его голову, ломая череп, и безжизненное тело барона Альбрехта тар Валиора упало на пол его же собственного замка.

Несколько секунд Роб стоял на месте, не в силах осознать происходящее. А затем Роба затопила всепоглощающая ярость, которая развеяла сковавший тело паралич, и юноша принялся было спускаться вниз по лестнице, к закованному в броню гиганту, убившему его отца, который уже переключил свое внимание на оставшихся защитников, убивая их ударами своей чудовищной булавы. Но внезапно в голове Роба загремел тот же голос, что он слышал пару дней назад, во время спарринга с Рихардом:

«Остановись, безумец! Ты уже ничем не поможешь своему отцу, только сам умрешь понапрасну. Делай, что сказал тебе отец! Беги отсюда!» — голос был настолько громким, что заглушил все остальные звуки. Роб остановился на середине лестницы, выронив меч и зажав уши руками, силясь заглушить звуки голоса. Тот через секунду смолк, но только Роб нагнулся за своим мечом, как над ним просвистел арбалетный болт. Юноша тут же присел на корточки и посмотрел в сторону проломленных ворот.

Там из сплошного потока вражеских солдат отделялись силуэты, не вступавшие в схватку и рассредоточивающиеся по сторонам. Стрелки врага проникли в зал, и, в отличие от других воинов, в безумной ярости стремившихся поскорее добраться до рукопашной, действовали грамотно. Прикрываясь ростовыми щитами-павезами, они заняли позиции по краям зала и принялись обстреливать находящихся на галерее лучников и арбалетчиков.

Еще один вражеский арбалетный болт срикошетил от ступеньки прямо под ногами Роба, и юноша, решив больше не испытывать судьбу, подобрал свой меч и в два скачка оказался на вершине лестницы, после чего свернул в проход и побежал к покоям родителей, туда, где должна была быть его мать.

Однако, когда юноша добежал до родительской спальни, она оказалось пуста. От нескольких слуг, пробегавших мимо, Роб узнал, что как только стало известно о нападении, его мать вместе с несколькими гвардейцами собрала всех выживших гостей и слуг и повела их куда-то на нижние этажи, чтобы переждать бой.

Немного поразмыслив, Роб помчался по коридору и свернул на лестницу, ведущую к находящемуся на нижних уровнях амбару с продовольствием. У амбара была толстая дверь, которая, вдобавок, была зачарована рунами прочности и могла выдержать небольшую осаду. К тому же, там был запас еды и воды, и в случае необходимости там задержаться люди не умерли бы с голоду. Мать должна была повести выживших туда, лучшего убежища было просто не найти.

Роб преодолел уже половину пути вниз, как внезапно на лестницу из бокового прохода выскочил воин. В полумраке, царящем на лестнице, юноша поначалу принял его за одного из гвардейцев или рыцарей, защищавших замок, но, приглядевшись, увидел черные доспехи без символики и осознал, что перед ним враг. Противник же, заметив юношу, с яростным воплем бросился на него, размахивая зажатым в руке широким фальшионом.

Юноша поднял свой меч, блокируя удары врага. И хотя напавший на него воин был по виду старше и массивнее Роба, и бился с иступленной яростью, его удары были слишком грубы и прямолинейны. Никаких финтов, никаких ложных движений, лишь размашистые удары и выпады, которыми противник стремился достать Роба. И юноша, почти всю жизнь учившийся искусству фехтованию, легко отражал бешеный, но неумелый натиск своего противника, парируя его удары и смещаясь с линии атаки, пока не углядел удачный момент для контратаки.

Чуть опустив клинок своего меча, юноша специально открылся, оставив брешь в своей защите. Воин в черных доспехах тут же сделал выпад, целясь в незащищенную грудь Роба, но тот оказался быстрее. Лезвие меча юноши метнулось снизу вверх и вошло прямо в кисть противника. Листообразное лезвие с легкостью перерубило кость и сухожилия, и спустя мгновения отрубленная кисть вместе с фальшионом грохнулась на пол. И пока противник тупо уставился на свою правую руку, теперь оканчивающуюся обрубком, Роб взмахнул мечом и точным ударом вскрыл незащищенное горло врага.

Гримаса ярости на лице противника сменилась выражением непонимания. Он поднял руку и попытался зажать рану, но уже через несколько мгновений его ноги подкосились, и воин в черных доспехах упал на ступени лестницы.

А над телом воина с окровавленным мечом стоял Роб. Противник так неожиданно напал на него, что у юноши не было времени поддаться страху, он действовал на инстинктах и навыках. Но стоило бою закончиться, адреналин начал отступать, и Роба захлестнули эмоции. Он только сейчас осознал, что это был не тренировочный спарринг с одним из гвардейцев его отца, а настоящий бой, ставкой в котором была жизнь одного из сражающихся.

И Роб выиграл, впервые убив человека, но никакой радости от своей победы юноша не чувствовал. Наоборот, юношей овладело отвращение от совершенного поступка и страх от осознания того, что он мог умереть. Роба била крупная дрожь, какое-то время ему казалось, что эмоции захлестнут его с головой, поглотят и уничтожат. Но затем он вспомнил, что должен спасти мать и спастись сам. И страх, отчаяние, нерешительность стали отступать, пока, наконец, не остались лишь небольшими сгустками эмоций где-то на краю сознания. Встряхнувшись, Роб перешагнул через мертвое тело своего противника и побежал дальше по ступеням вниз.

Неладное юноша заметил на подходе к амбару. У двери валялись тела четырех гвардейцев, а сама массивная дверь была приоткрыта. Перейдя с бега на шаг, юноша подкрался к двери и осторожно заглянул внутрь. От увиденного Роб чуть не закричал от ужаса.

Амбар был завален мертвыми телами. При взгляде на некоторые их них юноша узнавал слуг, что сновали по коридорам замка, или гостей, что еще несколько часов назад веселились на пиру в честь его Дня рождения и поздравляли Роба. Но теперь на их лицах застыли гримасы ужаса и боли, а глаза остекленели навсегда.

Оглядывая темное, едва освещенное хранилище, ставшее местом бойни, Роб не сразу заметил силуэт женщины, склонившийся над одним из тел. Поначалу он принял ее за свою мать, которая неведомо как смогла пережить бойню, но быстро отбросил свое предположение. А затем Роб перевел взгляд на тело, над которым склонилась женщина, и остолбенел от ужаса, не в силах пошевелиться. На полу лежало тело его матери, Хелены тар Валиор, ее глаза были широко распахнуты, невидящий взгляд устремлен в потолок, а горло было буквально разорвано, будто от клыков и когтей хищного зверя.

Роб стоял, не в силах пошевелиться. Юноше показалось, что даже его сердце перестало биться. Он только что осознал, что за короткий промежуток времени потерял обоих родителей. И это осознание наполнило юношу отчаянием и безысходностью. Он подвел отца, не смог защитить мать. Незачем было больше бороться.

Словно почувствовав его присутствие, стоящая на одном колене подле тела его матери женщина вскинула голову и увидела юношу, а затем медленно выпрямилась в полный рост.

Пожалуй, ее можно было назвать красивой. Длинные черные волосы, тонкие черты лица без единого изъяна, наполненные холодной высокомерной красотой. Да, ее можно было бы назвать красивой, если бы не глаза. Глаза женщины были абсолютно черными, без зрачков и радужек. И сейчас эти внушающие страх глаза неотрывно, не моргая, глядели прямо на юношу. Одета же женщина была в просторную черную накидку, по краям обшитую перьями и подпоясанную простым ремнем, пряжкой для которого служил небольшой птичий череп. Она была похожа на ведьму из древних сказок и легенд. Но это было невозможно, ведь последних ведьм истребили несколько сотен лет назад

Выпрямившись, женщина сделала шаг по направлению к юноше и заговорила:

— Ой, а кто это к нам пожаловал? Неужто сын местного барончика? — издевательски проговорила она. — Иди сюда, я уложу тебя рядом с мамочкой.

— Не подходи ко мне, — дрожащим голосом ответил Роб, направляя на нее меч. Почему-то эта женщина внушала ему необъяснимый, почти животный ужас, хотя была почти на голову ниже и в два раза меньше юноши и на вид не выглядела опасной.

— Ты думаешь, эта железка тебе поможет? Все вы, мужчины, чуть что, сразу хватаетесь за оружие, — притворно вздохнула женщина, а затем сделала движение рукой, будто смахивая что-то. Тотчас неведомая сила буквально выбила меч из руки юноши, клинок отлетел назад, и, звякнув, упал на пол коридора за его спиной.

— Ну, раз ты не хочешь идти, придется самой, — и с этими словами ведьма решительно шагнула к Робу.

Однако, в юноше вдруг поднялась ярость, а также злость на эту женщину, безжалостно перебившую безоружных людей и убившую его мать. Юноша почувствовал, как внутри него ярость преобразовалась в пламя. И это пламя Роб высвободил в виде заклинания. Зачерпнув почти половину магии из своего резерва, юноша создал огненный шар и метнул его в надвигающуюся женщину.

Это был самый мощный огненный шар, и самое удачное атакующее заклятье, которое Робу удавалось создать, но сейчас юноша не обратил на это никакого внимания. Женщина же, видя приближающийся заклятье, остановилась и вскинула в воздух руку. Тут же огненный шар Роба будто врезался в невидимую преграду и взорвался тысячами искр. Но все это дало юноше немного времени, и он тут же захлопнул дверь хранилища, а затем побежал по коридору к лежащему на полу мечу. Однако не успел.

Массивная, прочная дверь за спиной Роба разлетелась в щепки, будто была сделана не из усиленного защитными рунами крепчайшего дуба, а из хрусталя. А в проеме застыла ведьма. Ее издевательские повадки исчезли, и одного взгляда хватило, чтобы понять — она в бешенстве, и больше играть не будет.

Роб, нашарив рукоять меча, поднял его и поднялся с пола сам. А ведьма тем временем шагнула по направлению к нему.

— Щенок решил показать зубы? Значит, придется тебе их вырвать, — заговорила ведьма, направляясь к Робу. Одновременно с этим она вскинула руку, и в юношу ударил поток энергии бледно-зеленого цвета.

Но, несмотря на царящее в душе отчаяние, умирать без боя Роб не собирался. Его инстинкты воина, которые с раннего детства прививали ему отец и многочисленные учителя, требовали продолжить бороться, сражаться за свою жизнь. И Роб боролся.

В метре от юноши в воздухе материализовался золотистый полупрозрачный щит. Поток зеленой энергии ударил в него с такой силой, что по коридору разнесся звук, похожий на удар колокола, однако с ходу щит не пробил. Тогда ведьма усилила свое заклятье, задействовав обе руки и добавив чарам еще больше своей энергии. Поток стал ощутимо больше и мощнее, превратившись буквально в реку, раз за разом бьющую в выставленные юношей защитные чары.

С каждым мигом Робу было все труднее противостоять заклятью своей противницы. Щит истощал и так неполный магический резерв катастрофически быстро. А затем силы полностью иссякли и Роб упал на одно колено. Его магический резерв истощился и золотистый щит погас. Больше ничего не препятствовало заклятью ведьмы, и поток зеленой энергии устремился к юноше.

«Что ж, по крайней мере, я умру в бою», — подумал юноша, закрывая глаза. «Папа, мама, скоро мы встретимся». А затем волна бледно-зеленой энергии захлестнула юношу.

Глава 6

— Чего?! — донесся до Роба изумленный возглас ведьмы.

Юноша открыл глаза. Он находился все в том же коридоре замка, что и несколько мгновений назад. Значит, Роб был жив, по крайней мере пока. Что было крайне странно, учитывая мощь направленных на него чар.

Роб огляделся. Заклятье было еще здесь, потоки зеленой энергии кружились в нескольких сантиметрах от юноши, взвихряясь и ярясь, но не касались его. А через несколько секунд заклятье исчезло, энергия рассеялась. Юноша перевел взгляд на ведьму и увидел на ее лице выражение крайнего изумления, как будто Роб только что на ее глазах отрастил себе крылья или вторую пару рук.

Внезапно, мозг юноши пронзила догадка. Он сунул руку за ворот кольчуги и достал медальон, подарок матери на День рождения. По ее словам, он способен был защитить Роба он некоторых заклятий. И сейчас, видимо, именно он уберег юношу от смерти.

Однако, медальон выглядел сломанным: на серебре сияли небольшие царапины и вмятины, золотая вязь местами будто осыпалась, а помещенный в центр изумруд треснул. Видимо, приняв на себя силу направленного на Роба магического удара, медальон выполнил свою функцию, но теперь пришел в негодность, по крайней мере, временно

Ведьма тоже заметила медальон в руке Роба. На миг ее глаза распахнулись от удивления, а затем сузились, и она прошипела сквозь зубы:

— Значит, у щенка есть игрушка? Думаешь, эта жалкая вещица убережет тебя от моих чар? Ничтожество. Больше тебя это не спасет, — с этими словами фигуру ведьмы окутало зеленое свечение. Роб почувствовал исходившую от нее мощь. Не было сомнений, что в этот раз его противница собирается использовать всю свою мощь и прихлопнуть его, точно букашку. Юношу приготовился.

Но его противница не успела ничего сделать. Откуда-то из-за спины Роба в нее ударил поток плотного песка, сбив с ног. Ведьма попыталась встать, но десятки тысяч песчинок вдруг облепили ее, будто приклеились, а затем стали постепенно уплотняться, соединяясь друг с другом, пока ведьма не оказалась полностью заключена в песчаный кокон.

Обернувшись, Роб увидел спешащего к нему Анвара бар Маттаха. Мантия в арсийском стиле, которую обычно носил его учитель, была изрядно помята, на ней виднелись прорехи и следы крови. Да и сам Анвар выглядел неважно. Он немного прихрамывал, на лбу алел глубокий порез, а левый глаз был полуприкрыт. Как только он подошел ближе, Роб спросил:

— Учитель Анвар? Что вы здесь делаете?

— Времени нет, Роберт. Замок пал, скоро захватчики доберутся сюда. Тебе нужно уходить, и как можно быстрее.

— Учитель Анвар, мои родители погибли. Замок потерян. Смысл мне оставаться в живых?

— Послушай меня очень внимательно, Роберт, — произнес Анвар, смотря юноше прямо в глаза. — Мне жаль твоих родителей. Но они погибли, защищая тебя, чтобы мог жить ты. Не отвергай их дар. Выбирайся отсюда. Сообщи о нападении герцогу, которому служил твой отец. Тогда напавшие будут найдены, и их постигнет возмездие. Но для этого ты должен выжить. Видишь вон ту дверь справа от хранилища? Она ведет на лестницу для слуг. Проберись по ней, там ты сможешь выйти через черный ход замка. А теперь иди.

— Идемте со мной, — взмолился Роб. Он только что потерял несколько близких его сердцу людей, и не хотел терять еще и своего учителя. — Спасемся вместе! Вдвоем у нас куда больше шансов выбраться отсюда живыми.

Анвар открыл было рот, чтобы ответить, но в это время песчаный кокон, пленивший ведьму, разлетелся, будто взорвавшись изнутри, и ведьма медленно поднялась на ноги. Ее облик изменился: ее кожа потускнела и приобрела пепельно-серый оттенок, ногти на руках почернели и удлинились, превратившись в когти дикого зверя. Но наибольшее преображение претерпело лицо — оно больше не было лицом красивой женщины, а скорее напоминало морду демона или вурдалака. Черты лица стали острее, губы почернели, зубы заострились и превратились в клыки. Неизменными остались лишь глаза, наполненные абсолютной чернотой. Стоящее перед Робом и Анваром существо более не напоминало человека, а вызывало сходство скорее с демоном или вампиром.

Анвар бар Маттах отреагировал мгновенно. Он соединил ладони перед собой, а затем резко развел их в стороны, сплетая чары. Тотчас вокруг ведьмы закрутился небольшой песчаный смерч, каждая песчинка в котором была столь остра, что каменный пол под ним тут же покрылся сотнями порезов. Анвар медленно, будто через силу, начал сводить ладони вместе, и песчаный вихрь принялся сужаться, песок мелькал все ближе и ближе к телу ведьмы. Но та в ответ лишь развела резко развела руки в стороны, будто дразня Анвара. Коридор осветила зеленая вспышка, и песчаный вихрь исчез.

— Ты надеялся остановить меня песком? Меня?! — казалось, от ярости ведьмы может треснуть и камень. Но не Анвар бар Маттах, который, подталкивая Роба к двери, ответил:

— Назад, дочь Тиамат. Возвращайся во тьму, из которой сотворена.

— Ооо, так ты знаешь, кто я? Нечасто встретишь подобную эрудицию среди людишек, — продолжала издеваться ведьма. — Я бы охотно побеседовала бы с тобой… прежде чем убить. Но я и так уже тут подзадержалась, так что придется и тебе, и пареньку сдохнуть быстро, — с этими словами она вскинула руки, готовясь метнуть в Роба и его учителя смертоносные чары.

Но Анвар был быстрее. Он поднял руки над головой, и тут же огромная стена песка взметнулась прямо из пола коридора, отделив его с Робом от ведьмы. После чего обернулся к Робу и прокричал:

— Беги! Прочь! — и Роб побежал, к двери, на которую указал его учитель. Но, добежав до нее, остановился на пороге и оглянулся.

Анвар продолжал стоять на том же месте, все так же держа руки над головой, поддерживая песчаную стену. А по другую ее сторону мелькали зеленые вспышки бьющих в стену заклятий и слышались яростные вопли ведьмы. И стена постепенно истончалась, было ясно, что долго она не выдержит. А затем Роб увидел, как из прохода, ведущего к лестнице, по которой он спустился, начинают выбегать воины в черных доспехах.

Юноша замер на пороге. Он хотел помочь учителю, не оставлять его одного, встать рядом и умереть вместе с ним, хотя и понимал, что толку от этого не будет. А еще в голове юноши бились слова, сказанные учителем: о том, что родители Роба хотели, чтобы он жил. Юноша так и стоял на пороге, теряя драгоценные секунды.

Анвар бар Маттах заметил нерешительность юноши и выбросил в его сторону правую руку. Тотчас же в грудь Роба врезалась невидимая сила, отбрасывая его внутрь находящегося за дверью еще одного коридора, правда, более узкого. А следом захлопнулась дверь. Последнее, что видел юноша — это как осыпается песчаная стена, а к Анвару подбегает первый из вражеских солдат, занося топор.

Как бы ни горько было Робу, он понимал, что сделать уже ничего нельзя. Надо выбираться отсюда. И юноша, встав, побежал, все еще сжимая в руках подаренный отцом меч.

****

Роб не помнил, сколько времени он уже бежал. Коридор вел на лестницу, которая вывела его в очередной коридор. Полуосвещенные помещения и коридоры замка сменяли друг друга. В некоторых лежали трупы. Значит, враг уже добрался и до этого крыла замка.

Юноша понятия не имел, где находится черный ход, про который говорил учитель Анвар, как и не знал, где в данный момент находится он сам. Скорее всего, он заблудился, но Робу было глубоко плевать на это. Глаза слезились, ноги гудели от усталости, а лёгкие горели огнём. Хотелось пить. Юноша был истошен физически, не говоря уже про то, что полностью опустошен эмоционально. Вдобавок, его магический резерв восстанавливался крайне медленно, будто неохотно черпая магию из окружающего пространства. Если сейчас юноше попадутся вражеские солдаты, у него даже не будет сил им сопротивляться, они могут взять его в плен или убить голыми руками. Возможно, где-то в глубине души Роб этого даже хотел. Тогда весь этот кошмар прекратится, и он снова увидит своих родителей, учителя Анвара, мага Тровера. Если, конечно, священники не лгут, и загробная жизнь действительно существует.

Свернув за угол, юноша остановился, буквально замерев на месте. Прямо посреди небольшой комнаты спиной к нему стоял мужчина в кольчуге, держа в опущенной руке меч, на клинке которого даже при слабом освещении была заметна кровь. А на полу лежало несколько мертвых тел, которые, судя по доспехам и валявшемуся рядом оружию, были воинами.

Роб уже в который раз поднял свой меч в защитную позицию, хотя и понимал, что его сил не хватит и на десять секунд боя. Однако этого и не потребовалось. Видимо, услышав шаги юноши, мужчина обернулся, и Роб увидел на горжете, надетом поверх кольчуги, и пряжке ремня эмблему в виде головы льва — символ баронства тар Валиор. А затем, вглядевшись в его лицо, юноша понял, что перед ним стоит не кто иной, как Дариор. Тот тоже узнал юношу и приблизился.

— Роб? Слава богам, парень, ты жив. Ты как, не ранен? — спросил Дариор, заметив состояние юноши. Не дав ему ответить, воин сорвал с пояса обернутую черной кожей флягу и сунул ее Робу. — На-ка, вот, глотни, полегчает.

Напиток, содержащейся в фляге, на вкус был предельно горьким и походил на одну из лечебных настоек, которые юноша пил во время своей продолжительной болезни. Однако, эффект последовал незамедлительно: усталость прошла, словно по волшебству, ноги и руки вновь налились силой, будто и не было этой безумной беготни по замку, а тяжелая от усталости голова прояснилась. Жаль только, что душевные раны напиток исцелить не смог. Выхлебав больше половины фляги, юноша протянул ее обратно и ответил:

— Я в порядке. Более-менее. Серьезных ран нет.

— Вот и хорошо. А теперь идем. Я должен отвести тебя к баронессе, она собирает всех выживших в хранилище на нижнем уровне.

— Дариор, моя мать…ее больше нет, — слова дались Робу с трудом, будто до этого, юноша не готов был смириться с утратой, однако, сказав в слух, окончательно признал смерть матери. В горле будто образовался плотный ком, и Роб отвернулся, чтобы наставник не увидел непроизвольно выступившие на глазах слезы. — Все в хранилище перебиты.

— Перебиты? Черт, парень, сочувствую твоей утрате. А что с бароном? Последний раз я видел его, когда он собирался направиться к центральному входу в замок.

— Отец… барон, он тоже погиб. Враги прорвались.

— Ясно. Скверно, — Дариор некоторое время глядел в пол, размышляя о чем-то, а затем добавил. — Значит, запасной план. Уходим через потайной ход. Давай за мной.

Дариорповернулся и легко побежал к противоположному концу комнаты. Однако юноша не сдвинулся с места. Оглянувшись и заметив это, Дариор остановился и крикнул:

— Что-то не так? Ты все-таки ранен, Роб? Идти-то можешь?

— Не в этом дело. Зачем это все, наставник. Зачем бежать, зачем спасаться? Никого ведь больше не осталось, — почти прокричал Роб. Напряжение, вызванное последними событиями и борьбой за свою жизнь, боль от утраты родителей, его собственные страхи, гнев, беспомощность, копившиеся в юноше, наконец, прорвались наружу. По пыльным, заляпанным кровью и копотью щекам юноши потекли слезы. — Какой смысл? Мои родители мертвы! Баронства Валиор больше нет! Ничего не осталось. И все наши попытки напрасны. Замок окружен, и как только мы выйдем из него, нас тут же возьмут в плен или убьют. Так смысл бороться? Я…

Но договорить юноше не успел, потому что подошедший Дариор с размаху залепил ему затрещину. От удара голова юноши дернулась вбок, и он чуть не прикусил себе язык.

— Что значит напрасно? Сдаться вздумал? Ты воин, или деревенская баба-плакальщица? — в голосе Дариора звенел метал и гнев, это был тот самый тон, услышав который, даже гвардейцы-ветераны и рыцари вытягивались по струнке. — Что за истерика? Собрался провалить первое же серьезное испытание, которое дала тебе судьба? А ну-ка, подобрал сопли, слюни, и вспомнил, кто ты и чему учился всю жизнь!

Роб молчал, слушая наставника. В нем закипал гнев, но в первую очередь не на Дариора, а на себя самого. И на тех, кто принес несчастье в его дом. Но, несмотря на злость от удара, юноша не мог не признать, что Дариор прав. Тот же, видя, что Роб замолчал, выдохнул, а затем спросил уже обычным своим тоном:

— Успокоился? Посмотри на меня, — юноша взглянул в глаза наставнику. Тот некоторое время смотрел, будто пытаясь разглядеть что-то внутри глаз Роба, а затем удовлетворенно кивнул. — Злишься? Вижу, что злишься. Запомни эту злость, этот гнев, парень. Они придадут тебе сил, необходимых, чтобы выжить. Твои родители погибли, чтобы защитить тебя, — произнес Дариор, повторяя слова Анвара бар Маттаха. — И ты можешь почтить их память, отомстив их убийцам. Отомстив тем, кто напал на замок. Месть — это священное право воина и одновременно его долг. Так что запомни это. Но, чтобы отомстить, сначала нужно выжить. Поэтому бегом за мной.

С этими словами Дариор развернулся и побежал, и на этот раз юноша последовал за ним. Роб чувствовал, как в его груди разгорается жаркое пламя гнева и ненависти. Оно одновременно жгло юношу, но и помогало переносить страх, скорбь, отчаяние и беспомощность. Гнев придавал сил. «Я обязательно отомщу, — поклялся себе Роб. — Стану сильнее, найду тех, кто виновен в нападении на мой дом, в смерти моих родителей. И убью их. Убью всех», — и, в знак закрепления своей клятвы, юноша поочередно коснулся пальцами правой руки сначала висевшего на шее медальона, а затем рукояти меча, который он уже убрал в ножны. Бежавший впереди Дариор обернулся, словно услышал мысли юноши, но ничего не сказал.

Некоторое время они бежали молча. Через некоторое время Роб заметил, что Дариор ведет его все дальше и дальше вниз. Хотя, насколько юноша помнил указания Анвара, черный ход для слуг располагался примерно на втором уровне замка. Свои соображения Роб и озвучил.

— Черный ход для слуг? — удивился Дариор. — Нет, я веду тебя не туда. Ты был прав, когда сказал, что замок окружен. Я тоже думаю, что враги поставили заслоны, дабы не дать никому сбежать, ведь тогда кто-то может выбраться из замка и привести подмогу. И если мы выйдем через ход для слуг, нас тут же схватят. Нет, я веду тебя к потайному ходу. Или, если проще, туннелю.

— Потайной ход? Туннель? — переспросил Роб в замешательстве. Он никогда не слышал, чтобы в замке существовало что-то подобное. — А где он? И почему я о нем ничего не слышал?

— Он находится в каморке стражников возле темниц, — ответил Дариор. — Мне о нем рассказала баронесса, сегодня. Насколько я понял, лишь она, барон, командир гвардии и несколько доверенных лиц знали о ходе.

— Почему тогда мать сама не ушла потайным ходом?

— Она хотела спасти как можно больше людей. Назначила местом сбора хранилище, разослала слуг и гвардейцев с приказом привести как можно больше людей туда. А меня послала отыскать тебя. Думаю, без тебя бы она не ушла.

— Понятно, — ответил Роб, и вновь погрузился в свою невеселые мысли. Вот только теперь воспоминания вызывали у него не только горечь и скорбь, но и гнев. Юноша вновь и вновь прокручивал в голове эпизоды смерти его отца и матери, и сейчас жалел, что сбежал. Хотя, он и понимал, что ничего не смог бы сделать ни с огромным воином, ни с могущественной ведьмой. А значит, чтобы его месть свершилась, Роб должен был стать сильнее, или обзавестись могущественными союзниками.

Погрузившись в свои мысли, юноша не сразу уловил звук шагов впереди. Будто кто-то шел им навстречу. Роб уже хотел предупредить Дариора, который бежал, не сбавляя темпа, как вдруг из-за угла на них выскочили три воина в черной броне — враги. Увидев Роба и Дариора, воины одновременно издали яростный вопль и кинулись к ним, размахивая оружием. Роб выхватил из ножен меч, готовясь к схватке. Но его вмешательство не потребовалось.

Увидев бежавших к ним противников, Дариор вскинул вверх левую руку, от которой по окружающему пространству словно прошла рябь. Она коснулась воинов в черной броне — и те тут же застыли, будто замороженные, с занесенным для удара оружием, с яростными гримасами на лицах. Дариор же неторопливо приблизился к ним и несколькими точными ударами покончил с противниками, которые тут же попадали на землю, будто выйдя из заморозки. Затем наставник оглянулся на Роба, и юноше показалось, что в глазах Дариора медленно потух золотистый огонек.

В обычных обстоятельствах юноша непременно обратил бы на это внимание. А еще задумался бы над тем, как его наставник, которому с трудом давались даже простейшие чары, смог использовать заклинание, от силы которого у Роба волосы буквально встали дыбом.

Но сейчас юношу не интересовали подобные мелочи. Всего несколько часов назад его отец и мать были живы и вместе с приглашенными гостями праздновали его День рождения, День совершеннолетия. А теперь его родители мертвы, замок разорен, а населявшие его люди перебиты. Он остался один. И в его сердце горела жажда мести. Так что Роб принял произошедшее просто как данность и молча последовал за Дариором.

Через некоторое время беглецы спустились на самый глубокий уровень замка, в тюремные казематы, которые сейчас пустовали. Не задерживаясь, Дариор прошел в караульную комнату. Там они вдвоем с Робом с трудом отодвинули большой шкаф, под которым обнаружилась крышка люка. Откинув ее, Дариор снял со стены факел, который зажег щелчком пальцев, и полез вниз. Юноша последовал за ним.

Люк вел в облицованный камнем туннель. И хотя потолок туннеля был достаточно низким — Робу и Дариору на некоторых отрезках пути приходилось буквально ползти на коленях — он был довольно широким, так что в ряд могли одновременно поместиться четверо человек.

По подсчетам Роба, они шли по туннелю не меньше двадцати минут, и уже давно вышли за пределы замка и его стен, пока, наконец, впереди не появилась ведущая наверх лестница. Откинув люк, Дариор вылез на поверхность первым, за ним последовал юноша.

Оказавшись наверху, Роб первым делом огляделся. Они находились в небольшом лесу, который, как юноша знал, рос в отдалении от северной стены замка.

Обернувшись, Роб посмотрел назад, на замок, который он шестнадцать лет звал своим домом. Они находились довольно далеко от него, и звуки сражения, если оно все еще шло, не были слышны. Зато, несмотря на то, что уже светало, были прекрасно видны отблески пожара, разгоревшегося в замке, а также языки пламени, объявшие верхние уровни главного строения.

Несколько минут юноша смотрел, как сгорает его дом, не в силах пошевелиться или оторвать свой взгляд. Из ступора его вывело тихое ржание за спиной. Обернувшись, Роб увидел Дариора, который вел за уздцы небольшую каурую лошадь. Увидев животное, юноша вспомнил, что это была одна из лошадей его матери, кажется, ее звали Травинкой. Лошадь была оседлана, а на крупе, позади седла, были закреплены две объемные сумки.

— Вот, нашел неподалеку от входа в туннель, она была привязана к дереву, — сказал Дариор, передавая уздцы юноше. — Здесь все необходимое: карта, кинжал, нож, плащ, несколько комплектов одежды, одеяла, запас воды и провизии на пять дней, а также несколько кошелей с монетами, и еще твой фамильный перстень.

— Откуда лошадь? И как ты умудрился в этой неразберихе все это найти и собрать? — удивленно спросил Роб, залезая в седло.

— Я ничего не собирал. Видимо, баронесса, или ее доверенные слуги, или кто-то еще подготовили все для отхода. Откуда мне знать? Главное, что удача, наконец, улыбнулась тебе, и здесь все необходимое. А теперь хватит вопросов, тебе пора уезжать отсюда, а то нас могут заметить!

— А как же ты? Я думал, мы поедем вместе! — воскликнул Роб. Мысль о том, что последний близкий ему человек, которого он знал и который остался в живых, покинет его, была невыносима для юноши.

— Я должен вернуться в замок, — ответил Дариор. — Баронесса дала мне приказ отыскать выживших и попытаться их спасти. И пусть ее уже нет в живых, приказ для меня продолжает действовать. Да и к тому же, лошадь — одна. Если она понесет нас обоих, то быстро устанет, а о том, чтобы уйти от погони, и речи быть не может.

— Но замок же захвачен! Ты погибнешь!

— Это ничего не значит, Роберт. Но выполнить приказ — это мой долг. А твой долг — выжить и отомстить. Помни это. Езжай в Карноул, к дяде. Держись леса. Я постараюсь замести следы. А теперь, прощай, — и пока Роб подбирал слова, чтобы убедить наставника следовать за ним, тот хлопнул плоскостью клинка по крупу лошади и прокричал: — Пошла! Пошла!

Лошадь тут же, будто только этого и ждала, сорвалась в галоп и поскакала глубже в лес. Юноше потребовалась почти минута, чтобы справиться с управлением. Наконец, он смог кое-как осадить животное, и обернулся. Позади него фигура Дариора уже подходила к люку, ведущему в туннель. Поняв, что упрямого наставника было не переубедить, Роб досадливо цокнул языком, а затем погнал скакуна дальше, прочь от замка.

У входа в туннель Дариор остановился и несколько мгновений стоял на месте, глядя вслед удаляющемуся силуэту всадника, а потом едва слышно произнес:

— Беги, Роб. Посмотрим, какую роль тебе отведет судьба в предстоящем конфликте. Надеюсь, будет интересно. Так что не разочаруй меня, — после чего небрежно бросил свой меч на землю и неторопливо зашагал в противоположную от замка сторону, что-то насвистывая себе по нос.

Глава 7

Первые пару часов Роб ехал по лесу, не углубляясь в него, но и не выезжая на открытое пространство. Юноша гнал свою лошадь рысью, изредка переходя на галоп, и то и дело оглядывался через плечо, проверяя, нет ли за ним погони. Но, хвала Талсии, погони не было. Видимо, враги попросту еще не поняли, что кто-то смог выбраться из замка и сбежать. Но что-то подсказывало Робу, что рано или поздно враги могут обнаружить и вход в туннель в лесу, и, тем более, его следы. Надежда была лишь на то, что Дариор постарается их замести, прежде чем спуститься обратно в туннель для самоубийственного возвращения в замок.

Через некоторое время юноша выехал на тракт. Судя по всему, это был Валиорский тракт, названный так в честь баронства, по территории которого по большей части пролегал. Теперь необходимо было двигаться на запад, и к концу сегодняшнего дня Роб должен выехать на другой, более крупный тракт — Карноульский, который и должен вывести его к «Северной столице», городу Карноулу, где находился дядя Тарик. Где, как Роб надеялся, он сможет получить помощь.

Судя по следам ног, копыт, а также колеям от колес, трактом пользовались, причем активно. Но сейчас, в столь ранний час, он был еще пуст. В любом случае, по тракту ехать стало гораздо легче, и юноша позволил лошади перейти на галоп.

Тем временем, солнце уже взошло — судя по его положению, до полудня оставалось около трех часов. Лучи солнца освещали огромные, тянущиеся по бокам тракта поля, огороженные деревянными изгородями, просторные луга, где только начинала пробиваться изумрудная трава, небольшие рощицы дерев, на которых уже распустились первые листья. Весна была в самом разгаре.

Но Роб ехал молча, глядя в землю под копытами своей кобылы, и не замечал великолепия природы вокруг него. Юноша целиком погрузился в свои мысли, которые метались от прокручивания раз за разом событий минувшей ночи до разработки планов и способов мести.

Проехав еще примерно час, Роб решил сделать короткий привал. Лошади требовался небольшой отдых, да и сам юноша с непривычки от длительного сидения в седле испытывал дискомфорт. К тому же, Роб хотел немного перекусить и проверить, что находится в седельных сумках.

Юноша остановил кобылу в небольшой рощице недалеко от тракта. Стреножив ее, Роб оставил животное ощипывать редкую траву, а сам, сняв седельные сумки, уселся прямо на землю.

Некоторое время он просто сидел на земле, держа одну из сумок в руках, а затем, внезапно, разрыдался. Все перенесенные юношей эмоции — страх, гнев, скорбь, напряжение, отчаяние — наконец, нашли выход. Роб плакал несколько минут: он оплакивал своих погибших родителей, оплакивал Анвара бар Маттаха и Дариора, которые пожертвовали своими жизнями ради него, оплакивал свою спокойную и счастливую жизнь, которая теперь стала прошлым, плакал из страха, от отчаяния, из-за того, что впервые остался совершенно один и не понимал, что нужно делать и как. И через слезы душа юноши будто освобождалась от всех этих эмоций, от перенесенной боли и страха.

Через некоторое время слезы иссякли, но Роб все равно продолжал сидеть на земле, обхватив руками колени и упершись лбом в предплечья, пока, наконец, не успокоился окончательно. Скорбь, отчаяние, страх, тревога, боль — они никуда не ушли, и Роб по-прежнему ощущал их, но они на время притупились, утихли, угасли. Их место в который раз занял гнев на виновных в нападении, но и он сейчас был не таким сильным, как тогда, после слов Дариора в замке. Сейчас юноша испытывал то, что в его ситуации было наиболее близко к определению «спокойствие». И он решил заняться осмотром своих вещей.

В первой сумке обнаружился тот самый запас провизии, о котором говорил Дариор — несколько фляг с водой, сыр, вяленное мясо, хлеб, несколько яблок. Недолго думая, юноша перекусил частью припасов, а остальные убрал назад.

Развязав тесемки второй сумки, Роб обнаружил там сложенный плащ и два комплекта одежды — две туники черного и серого цветов и штаны в той же расцветке. Сам же юноша все еще был в своем праздничном ярко-синем камзоле и черных штанах с серебряной вязью по бокам. И вся его одежда была заляпана кровью и грязью. У любого, кто увидел бы Роба в таком виде, непременно возникли бы вопросы, или, по крайней мере, этот кто-то запомнил бы странного юношу в богатом, заляпанном кровью наряде. А привлекать к себе внимание Роб сейчас хотел меньше всего.

Поэтому он тут же переоделся в тунику и штаны черного цвета, а оставшуюся одежду убрал в сумку. Неброский плащ из плотной ткани темно-серого цвета юноша тоже надел: во-первых, он скрывал фигуру от любопытных глаз, а во-вторых, защищал от холода — все же было только начало апреля, и, хотя даже на севере королевства климат был довольно мягким, не то, что в Дарстаре или тем более в Хеймфьерде, все же для путешествия в одной тунике было еще не настолько тепло.

Кроме одежды в сумке находился небольшой нож и кинжал, которые Роб повесил себе на пояс, а также два тугих кошеля. В одном из них были медяки и серебряные сестерции, в другом — полновесные золотые динары, а также фамильный перстень Роба и несколько украшений, принадлежащих его матери — ожерелье, драгоценные сережки, кольцо. При взгляде на них сердце юноши вновь кольнула скорбь и тоска.

Роб быстро пересчитал деньги и невольно поразился — их хватало, чтобы год жить припеваючи в самой столице, ни в чем себе не отказывая. Юноша, конечно, знал, что его отец — богатый даже для барона человек, но чтобы собрать такие деньги за столько короткий срок — это было удивительно. Хотя, не исключено, что они были собраны заранее. Учитывая извечную предосторожность и осмотрительность отца, Роб легко мог поверить в то, что он держал несколько подобных кошелей где-то у себя на черный день. Жаль только, что этот черный день наступил так рано. Что ж, по крайней мере, вопрос денег и средств к существованию перед юношей не стоял.

Справедливо рассудив, что тратить золото по дороге ему будет все равно негде, Роб повесил на пояс кошель с медяками и серебром, а все остальное убрал обратно в сумку. После того, как все вещи были уложены, юноша уже хотел было возобновить путешествие, но тут его взгляд упал на рукоять висевшего на поясе меча. Золоченая голова льва на навершии и гарда ярко блестели, отражая солнечный свет. Немного подумав, юноша достал из сумки вторую тунику и несколькими взмахами ножа распустил ее на длинные полоски, которыми и обмотал всю рукоять меча, вместе с ножнами. Теперь замотанный в ткань меч уже не привлекал так много внимания. Однако Роб этим не удовлетворился и снял я пояса перевязь с мечом, оставив лишь нож и кинжал. Меч же вместе с седельными сумками юноша закрепил на прежнем месте, позади седла, после чего возобновил свое путешествие.

****

Солнце клонилось к закату, а Роб все так же продолжал ехать по тракту к своей цели. После того короткого привала больше он не останавливался, перекусив второй раз за день прямо в седле. Несколько раз ему попадались перекрестки или просто ответвления от главной дороги, однако, благодаря путевым указателям, стоящим рядом с каждой такой развилкой, юноша продолжал уверенно следовать к Карноульскому тракту.

Весь день в седле оказался для Роба тяжким испытанием. Мышцы его ног ныли с непривычки, а уж о по ощущениям стертом в кровь седалище и говорить не приходилось. К тому же, сказалось пережитое напряжение, и юношу клонило в сон. Он то и дело клевал носом, а один раз, задремав, чуть не выпал из седла. Вот был бы смех — выбраться из окруженного врагами замка только для того, чтобы свернуть себе шею, упав с лошади.

Но несмотря на все неудобства, Роб продолжал скакать к Карноулу, не останавливаясь. Чем быстрее дядя все узнает, тем быстрее родители юноши будут отомщены. Возможно, думал Роб, если дядя быстро соберет отряд, они даже могут перехватить вражеское войско. И лишь когда солнце окончательно село, и над трактом сгустилась темнота, юноша решил остановиться на ночлег в удачно подвернувшемся придорожном трактире.

Трактир был небольшой, двухэтажный, с маленькой конюшней, он был огорожен невысокой деревянной изгородью. Роб въехал во двор и, кинув подбежавшему мальчишке-конюху медяк, передал ему в руки поводья кобылы, попросив покормить и обустроить ее. Судя по ржанию из самой конюшни, а также по двум стоящим во дворе возам, народ в трактире в этот вечер был. Сам же юноша, повесив придорожную сумку с одеждой и деньгами и перевязь с мечом на плечо, направился прямиком к зданию таверны.

Общий зал таверны встретил Роба шумом голосов и запахами жареного мяса, лука и свежесваренного пива, доносившимися из кухни, от которых живот юноши тут же забурчал, напоминая о том, что неплохо было бы и перекусить.

Народу в этот вечер и впрямь было много, особенно для подобной небольшой таверны, почти все столы были заняты. За парой из них сидели несколько завсегдатаев, что было видно по нехитрой закуске и большим деревянным кружкам, в которых, должно быть, плескалось пиво или эль. Жители близлежащего села или рабочие с какой-нибудь находящийся недалеко лесопилки или фермы, приходящие в трактир после трудового дня в надежде услышать новости, сплетни, поболтать самим да пропустить кружку-другую хмельного. Остальная же публика была явно не из этих мест.

В центре зала, сдвинув вместе несколько прямоугольных столов, сидело и ужинало человек десять. Некоторые — с оружием. Должно быть, небольшой купеческий караван со охраной, который направлялся из или в Карноул. Таких нередко можно было встретить на Валиорском тракте, ибо во владениях барона тар Валиора дороги были безопасны — отец Роба регулярно высылал дозоры патрулировать все находящиеся на его территории пути, а также частенько устраивал рейды с целью поимки разбойников. Поэтому купеческие караваны нередко выбирали именно Валиорский тракт, хотя были пути и покороче, но, как следствие, и опаснее.

В углу комнаты, погруженном в полумрак, Роб заметил одинокую фигуру закутанного в плащ незнакомца, что склонился над своей кружкой. Его лицо было не разглядеть, но стоящий недалеко от него лук и колчан со стрелами явно намекали, что незнакомец не просто крестьянин или рабочий. Впрочем, юноше до него дело не было. Может, это был просто охотник, может — один из охранников каравана. А может и просто случайный путник, который, как и Роб, направлялся в Карноул, или наоборот, путешествовал вглубь королевства. Юноша тут же выкинул из головы этого незнакомца, переведя взгляд дальше. И не увидел, как человек в капюшоне на мгновение повернул голову в его сторону, а затем вновь вернулся в свою первоначальную позу.

Роб прошел к огромному прилавку, который сейчас пустовал. Увидев подошедшего посетителя, с ближнего к прилавку круглого стола поднялся немолодой уже дородный мужчина. Он был одет в коричневую рубаху, поверх которой красовался засаленный фартук. Усы же и бакенбарды мужчины своей длинной и густотой сделали бы честь и гному. Должно быть, это был хозяин трактира. Неспешно подойдя к Робу, он остановился и окинул того оценивающим взглядом, после чего произнес:

— Приветствую. Я — Пол Хемфи, хозяин этого прекрасного заведения. Что угодно? — его речь звучала довольно гладко и никак не соответствовала его облику неотесанного мужика.

— Ужин и комнату для ночлега, а также корм для моей лошади, — ответил Роб, протягивая пару серебряных монет. Это было много больше стоимости ужина и ночлега, но юноша привык не скупиться. Возможно, в будущем, стоит научиться экономнее относится к тратам, успел подумать Роб, прежде чем ручища трактирщика смахнула монеты с ладони юноши.

— Добрый ужин и комната для господина. И, конечно, лучший корм для его скакуна. Все будет сделано в лучшем виде, — торжественно пообещал трактирщик. Как только он увидел монеты, его голос изменился, и если при первой реплики он звучал чуть настороженно и даже немного безразлично, то теперь трактирщик явно был рад присутствию щедрого клиента. Его речь стала более витиеватой и намного более доброжелательной, даже чуть заискивающей.

Пройдя за прилавок, трактирщик порылся за стойкой и вытащил оттуда ключ на небольшой веревке, затем положил его на стойку и пододвинул к Робу:

— Вот. Третья комната на втором этаже, слева по коридору. Надеюсь, молодому господину придутся по душе наши условия. Соизволите принять ванну? У меня есть настоящая бронзовая ванна — доставим в вашу комнату, да и воды горячей натаскаем.

— Ванна. Да, было бы неплохо, спасибо, — ответил Роб.

— Отлично. Вин! Мэк! А ну быстро сюда, лодыри, — отвернувшись от Роба, прокричал куда-то вглубь заднего помещения трактирщик. Через пару мгновений из него выскочил детина, размерами ничуть не уступавший Полу. Внешнее сходство между ними отчетливо бросалось в глаза, и в них нетрудно было признать отца и сына.

— Так, Вин, а где Мэк? А? Опять за Лейси ухлестывает? — недовольно пробасил трактирщик. — Мэк, а ну живо сюда. Мэк! Мээээк!

— Да иду я, бать, иду, — с этими словами из проема появился второй детина.

— Молодой господин желает принять ванну. Так что ноги в руки, взяли бронзовую ванну и занесли в третью комнату. Да воды горячей натаскайте.

— Хорошо, бать, — хором откликнулись Вин и Мэк, и уже собрались было уходить, как их остановил Роб:

— Стойте. Ванна, это, конечно, хорошо, но сперва я бы предпочел поесть.

— Поесть, так поесть, — согласно кивнул трактирщик. — Вин, Мэк, пока свободны. Я кликну, как понадобитесь. И позовите Лейси, что-то она долго на кухне возится. Посетители уже заждались. А вы, молодой господин, усаживайтесь за любой свободный стол. Кстати, запамятовал, как вас бишь звать?

— Эээ… Андрэ. Андрэ Фриспин, — тут же нашелся Роб. Раскрывать свою настоящее происхождение, а, тем более, имя, юноша не хотел по понятным причинам. Если за ним будет погоня, наверняка они пойдут по его следу и будут расспрашивать всех встречных. Конечно, полностью скрыть свое присутствие не удастся, но так он хотя бы имеет шанс пустить преследователей по ложному следу.

— Андре Фриспин? Значит, не дворянин? — искренне удивился Пол Хемфи, не услышав приставку «тар».

— Нет, я…ээ…мой отец — купец. Сейчас вот направляюсь в столицу, к нему. Он обещал взять меня с собой в грядущий торговый поход, торговать к арсийцам!

— К арсийцам, ого, — присвистнул трактирщик. — Это солидно. Да еще и из самой столицы. Уважаемый Андрэ, а не соблаговолите ли попотчевать нас рассказами о дальних странах. Вы, ведь, бывали там?

— Я…ээ…нет. Так что, боюсь, рассказать мне нечего. Да и есть охота, — отозвался юноша.

— Ох, да, совсем я что-то забыл, простите старого. Прошу, располагайтесь за любым свободным столом. За свои вещи не волнуйтесь — у нас безопасно. Если что, Эрни следит за порядком, — кивнул трактирщик в сторону огромного мужика в небрежно зашнурованной на груди безрукавке, сидевшего на стуле рядом со входом.

Должно быть, это был местный вышибала, а его размеры, выставленные напоказ мускулистые руки и мощные грудные мышцы, а также прислоненная к стене рядом с ним внушительная, окованная железными полосами дубина не оставляли сомнений в том, что за порядком Эрни может не только следить, но и активно его поддерживать.

— Сейчас к вам подойдет служанка и примет заказ.

— Благодарю, — ответил Роб и прошел к ближайшему свободному столу, усевшись и положив свою сумку на соседний стул. Трактирщик же вернулся за стол, за которым сидел до появления Роба, и продолжил прерванную беседу. Так вышло, что стол, который выбрал Роб, стоял рядом с тем, за которым разместились трактирщик и его собеседники, и юноша невольно стал слушателем ведущейся меж ними беседы.

Рядом с Полом Хемфи сидели двое. Первый по виду напоминал торговца — хитрый прищур глаз, висящий на шее драгоценный медальон с довольно крупным рубином, явно выставленный напоказ, яркие одежды, солидный кошель на отделанном золотом поясе, уже намечающееся пузо, видное даже сквозь одежду.

Второй же был типичным воякой — Роб навидался похожих на него среди гвардейцев и рыцарей отца. Короткая стрижка, суровый вид, шрам на щеке, а главное — меч и кинжал у пояса, все выдавало в нем воина. Видимо, это был начальник охраны каравана или телохранитель купца. И пока торговец с трактирщиком вели беседу, воин помалкивал, лишь изредка вставляя отдельные фразы и реплики и то и дело прикладываясь к своей кружке.

Как только трактирщик вернулся за стол, то тут же продолжил беседу там, где она и остановилась. Обсуждалась вечная тема — политика. А, если быть точнее, нынешнее положение дел в княжестве Лестия:

— А я тебе говорю, что Дарстар уже давно точит зуб на земли Лестии. Он уже оттяпал себе кусок, и тяпнет еще, вот увидишь.

— Не рискнет Дарстар перебрасывать войска в Лестию, — возразил торговец. — Он буквально окружен врагами со всех сторон. Нордары только и ждут, когда ослабнет оборона береговых крепостей. С другой стороны, империя Орокос не простила Дарстару последней завоевательной кампании. Едва северяне дадут слабину — имперцы тут же начнут завоевательный поход, чтобы вернуть утраченные территории. А кроме них, есть еще племена горцев, которые любят спуститься с Туманных гор и пограбить, и наше хранимое Талсией королевство. Король Уильям Дарстарский, конечно, воинственный тип, но далеко не дурак, и прекрасно это понимает. Поэтому Дарстару лучше в Лестию не лезть. Получат по зубам, как тогда, когда с эльфами сцепились.

— Ну, там было совсем другое, — ответил Пол. — Вроде что-то личное. Слыхал я, что тогдашний король Дарстара, или дед, или отец упомянутого тобой Уильяма, захотел взять то ли женой, то ли наложницей эльфийку, да непростую, а вроде бы высокородную. Ну эльфы со всей своей дипломатической вежливостью и уважением к его величеству и послали его в…

Но тут перед Робом появилась служанка, и юноша пропустил конец фразы трактирщика. Служанка была молодой девушкой, на вид на два или три года старше Роба, и очень симпатичной и миловидной: тонкая изящная талия, небольшие холмики грудей, правильные черты лица, пухлые губки, глубокие карие глаза и вьющиеся каштановые волосы. Одета же девушка была в платье-сарафан белого цвета, с довольно-таки глубоким вырезом. Должно быть она была той самой Лейси, которую упоминал трактирщик.

— Привет, красавчик. Меня зовут Лейси. Что будешь заказывать? — с улыбкой спросила его девушка, при этом наклонившись к Робу так, что ему открывался отличный обзор на ее прелести, от чего юноша покраснел и смутился.

— Ну…ээ…я бы хотел, наверное… еды? А что у вас вообще, эээ… есть здесь? — выдавил из себя смущенный Роб. Лейси же, видя реакцию юноши на свою действия, лишь улыбнулась еще шире, будто ее это все забавляло, и принялась перечислять, наклонившись при этом еще ближе к Робу:

— Сегодня есть замечательная уха из карасей, Пол их сегодня с утра выловил. Еще есть рагу из кролика с картошкой, свежеиспеченный хлеб, сыр. Если хочешь, можем забить для тебя молочного поросенка. Из напитков — свежее пиво, эль и вино. Хотя вино не рекомендую — оно весьма дешевое. И Пол его разбавляет, — немного понизила голос девушка. — Только ему не говори.

— Хорошо…эээ…я, наверное, возьму уху и рагу из кролика. И…ммм…хлеба, пожалуйста, — ответил Роб.

— А пить будешь что-нибудь?

— Ммм…, наверное, нет. Спасибо.

— Все? Больше ничего не желаешь? — спросила Лейси, при этом слегка приоткрыв свой ротик и проведя язычком по передним зубкам. От Роб покраснел окончательно и смог выдавить из себя только:

— Н-нет, спасибо.

— Ну как хочешь, милый, — ответила служанка, и, стрельнув напоследок глазками, ушла на кухню, покачивая бедрами из стороны в сторону.

Роб проводил ее взглядом, а потом еле слышно выдохнул. Не сказать, чтобы у него был большой опыт общения с противоположным полом. И уж точно еще никогда никакая девушка не пыталась с ним флиртовать настолько откровенно. Впрочем, подумал Роб, возможно, что для Лейси это — в порядке вещей. Флиртовать с клиентами может быть такой же ее обязанностью, как и разносить блюда. Затем до юноши вновь донеслись голоса трактирщика и торговца из-за соседнего стола, и Роб выкинул поведение служанки из головы.

— Да хрен там, — говорил трактирщик. — Дарстарская конница и в подметки не годится даже нашей рыцарской кавалерии, а уж ордена, тот же Льва и Меча, вообще в порошок их сотрут. Видел я как-то по молодости, в бытность воякой в армии его величества, атаку рыцарей Льва и Меча. Это — что-то страшное, хочу я вам сказать. Дарстарцы тогда попытались построить стену из копий, только хреновая она у них получилась. Рыцари прошли сквозь нее и не заметили. Тогда командир дарстарцев, значит, бросил в бой латников с двуручными мечами. Здоровенные воины, в полных латах, с двуручными мечами с меня ростом. Только вот юбки носят поверх доспехов клетчатые, но это уже их традиция, вроде как. Так вот, эти самые мечники считаются элитой северян. И было их вдвое больше, чем рыцарей, ну, как мне показалось. И когда столкнулись мечники с рыцарями Льва и Меча, ух и страшная сеча пошла. Но рыцари победить смогли. Вроде, не меньше половины уцелело, а мечники дарстарские все полегли.

— Это-то да, но как же орден Белого Орла? Слышал о таком? — спросил торговец, и, после кивка Пола, продолжил. — По слухам, его создали специально, чтобы Дарстар смог рыцарям Дальвейса противодействовать.

— Все так, — неожиданно подал голос воин, бывший третьим за столом. — Орден Белого Орла и правда был создан, чтобы противодействовать хваленым рыцарям Льва и Меча. Только вот ни черта у них не получилось. Даже и близко не приблизились. Рыцари Льва и Меча, конечно, напыщенные ублюдки, да и на жизни простых людей им глубоко плевать, вот только биться они умеют, и умеют хорошо. А Белый Орел… тот, кто его создал, был или наивный болван, или недалекий глупец, когда считал, что они могут сравниться с орденами Дальвейса. Максимум, на что способны рыцари Орла — так это потягаться с баронскими и герцогскими рыцарями. А больше ни черта не умеют, — закончил свою речь воин. Причем в его словах сквозила не то горечь, не то злость, и направлена она была явно на упомянутый орден Белого Орла, о котором кстати Роб слышал впервые. Эмоции вона не укрылись и от его собеседников.

— Грег, ты чего разошелся-то? Ты был членом ордена, что ли? — спросил торговец. Но воин, Грег, ничего не ответил, лишь молча отвернулся, уставившись в окно. Впрочем, по его молчанию и так все было понятно.

На некоторое время беседа затихла, торговец и Пол сидели молча, изредка отхлебывая из своих кружек, видимо, сконфуженные реакцией воина на последнюю тему их беседы. Через несколько минут трактирщик нарушил затянувшееся молчание.

— Гм… ладно, Иблис с ними, с этими орденами. Ты мне вот что лучше скажи, — обратился он к торговцу, — как сейчас дела на дорогах? А то я уже которую неделю слышу слухи, что, дескать, в окрестностях и близ Карноула путники пропадать начали. Слыхал что-нибудь об этом?

Однако в этот момент из кухни появилась Лейси, неся в руках две большие миски. Приблизившись к столу Роба, она поставила исходящие паром кушанья перед юношей, снова наклонившись и выставив свои прелести напоказ, после чего, положив на стол пару деревянных ложек, улыбнулась ему и удалилась.

Юноша принялся за еду. Уха оказалась горячей, наваристой и удивительно вкусной. Желудок радовался горячей пище, особенно учитывая то, что весь день Роб ел только холодное вяленое мясо да не слишком свежий хлеб. Но и за едой юноша продолжал прислушиваться к беседе, поэтому ответ собеседника Пола услышал:

— Да, на дорогах в герцогстве Карноульском и правда нынче неспокойно, — ответил торговец. — Поэтому я и нанял еще четверых охранников, хотя обычно хватает одного Грега. Видел бы ты его в бою — один пятерых стоит. А уж разбойников раскидывает, словно матерый волкодав — щенков. Но не об этом сейчас. Лихие люди были и будут, тут даже оракулом быть не нужно, чтобы это знать. Странно другое — из того, что я слышал, пропадают чаще всего простые путники. Одиночки, или небольшие группы, которые чаще всего не вооружены. А на обозы и караваны не нападают. Не похоже это на поведение разбойников.

— Так, а может похищают людей, а потом продают куда-нибудь в рабство. В те же Вольные города, например. Или в империю Орокос. Я слышал, там такой промысел развит. И платят, должно быть, неплохо.

— Далековато отсюда и до империи, и до Вольных городов, — возразил торговец. — Ты представь, это же нужно тащиться еще через территорию нашего королевства, потом по землям Лестии, а до Вольных городов еще дальше. Пленники могут погибнуть, заболеть, что-нибудь себе повредить, их нужно кормить и поить, стеречь, чтобы не разбежались. Слишком хлопотно все это. Проще осесть где-нибудь на землях Лестии, воспользоваться царящей там неразберихой, да и похищать людей. Поэтому нет, тут что-то другое.

— А ты сведущ в работорговле, Крилус, — протянул трактирщик. — Занимался этим, что ли?

— Да, было пару раз, когда деньги позарез были нужны. Только вот я никого не ловил и специально свободных людей не пленял. Да и бросил это дело уже давно. Я, конечно, купец, а поэтому не особо щепетилен, но все-таки не по мне это — живыми людьми торговать. Скверно как-то.

— Вот тут ты прав, Крилус. Скверно это, — ответил Пол. — Так выпьем же за то, чтобы жизнь не принуждала нас заниматься скверной работой, чтобы выжить.

Торговец и трактирщик чокнулись кружками, а затем каждый сделал по большому глотку. После этого Пол, шумно выдохнув и вытерев рот рукавом, вновь обратился к торговцу:

— Кстати, раз уж речь зашла про цены и товары, не поможешь ли парой советов. Хочу я тут прикупить несколько бочонков эля да доброго меда, только вот не знаю, где цены выгоднее. Как ты думаешь…

Беседа за соседним столом плавно перетекла в обсуждение различных товаров и цен на них, и Роб перестал прислушиваться. К этому времени юноша уже расправился с ухой и доел рагу. Вновь явилась Лейси и забрала у него пустую посуду. Роб еще некоторое время посидел за столом, просто отдыхая.

За окном окончательно стемнело. Через некоторое время в главный зал вышел то ли Вин, то ли Мэк, принеся с собой охапку дров, и разжег массивный камин, стоящий у стены недалеко от Роба.

Юноше было хорошо — он был сыт, тепло, идущее от камина, приятно грело спину. Впервые за весь день Роб на короткое время почувствовал себя в безопасности и начал потихоньку дремать. Несколько раз юноша проваливался в полусон, пока наконец, очнувшись после очередной дремы, Роб не принял окончательного решения уйти к себе в комнату.

Поднявшись по лестнице, юноша нашел дверь с прибитой на ней небольшой деревянной цифрой «три», и, достав ключ отпер ее.

Представшее перед ним помещение было небольшим, раза в два меньше комнаты Роба в замке, в которой юноша прожил шестнадцать лет своей жизни, но довольно чистой и уютной. Прямо напротив двери находилось довольно большое окно. Главное же место в комнате, безусловно, занимала кровать из дерева — большая, двуспальная. Судя по всему, матрас был набит не соломой, а шерстью, а простынь, одеяло и подушка были чистыми и на вид, и на ощупь. Около кровати, в ногах, стоял массивный сундук, рядом с кроватью стояла небольшая тумба, где горела зажжённая свеча, а у самой кровати лежала шкура, напоминающая волчью.

Напротив, кровати стоял большой дубовый шкаф, а между ним и кроватью находилась та самая бронзовая ванна, о которой упоминал трактирщик. Видимо, пока Роб ужинал, сыновья Пола успели принести ванну в комнату. Ванна уже была наполнена водой, от которой исходил пар — видно, все те же Вин и Мэк успели натаскать воды. Недолго думая, Роб поставил сумку около кровати, скинул свою одежду и с наслаждением погрузился в ванну.

Горячая вода приятно обожгла кожу юноши. Некоторое время он просто лежал в ванне, полностью погрузившись в воду и наслаждаясь теплом, а затем взял лежащий на тумбе скребок и кусок мыла и принялся счищать ими с себя накопившиеся за день пот и грязь.

После завершения водных процедур Роб, вытершись заботливо принесенным кем-то из прислуги полотенцем, вновь оделся в свою одежды, и, вытащив из сумки меч и положив рядом с собой, затушил свечу и лег спать.

Спал юноша тревожно — сказались потрясения прошлой ночи и дня. Он то проваливался в сон, то резко просыпался. Ему постоянно снились эпизоды из событий прошлой ночи, причем в самых безумных вариациях. В некоторых снах он погибал при штурме, в других — сам штурмовал замок своего отца. Во сне Роб видел смерть то своего отца, то убившего его воина, то Дариора, то вообще каких-то незнакомых мужчин и женщин. В какой-то момент юноше привиделось, что именно он убивает свою мать. От этих Роб с криком проснулся и долго не мог прийти в себя, лишь через несколько мгновений поняв, что сжимает в правой руке обнаженный меч. Выдохнув и вытерев выступивший пот, юноша убрал меч обратно в ножны и вновь лег.

Через некоторое время в дверь настойчиво постучали. Это оказался Эрни, сжимавший в руке свою окованную железом дубину. Вышибала, похоже, действительно следил за порядком и заботился о безопасности гостей, и, услышав крик Роба, тут же поспешил к нему. Эрни пришлось впустить, и ушел он только после того, как внимательно осмотрел комнату и убедился, что кроме него и Роба в ней никого нет, а также дважды спросил, все ли у юноши нормально.

После этого Роб лег в кровать и попытался нормально поспать, но это ему не удалось, и он так и ворочался до самого утра, иногда забываясь тяжелым сном.

Наутро юноша чувствовал себя невыспавшимся и разбитым. Он бы с удовольствием задержался в гостеприимной таверне еще хотя бы на пол дня, но медлить было нельзя — нужно было спешить в Карноул, к Тарику. К тому же, по следу Роба могли быть посланы ищейки, и он не хотел подставлять под удар трактирщика и работников таверны. Поэтому юноша, быстро позавтракав и купив провизии в дорогу, попрощался с трактирщиком, поблагодарив его за гостеприимство и качество таверны, вывел из конюшни Травинку, которая, в отличие от него, выглядела свежей и отдохнувшей, и продолжил свой путь.

****

Второй день пути прошел без происшествий. Роб ехал сначала по Валиорскому тракту, а затем, к полудню, выехал наконец к Карноульскому. Этот тракт, в отличие от Валиорского, был куда более ухоженным — дорога была сделана из плотно подогнанных друг к другу булыжников, как и любая значимая дорога в королевстве. Помнится, отец тоже хотел одеть Валиорский тракт в камень, и даже начал наем мастеров-каменщиков. Но теперь, скорее всего, этому не суждено было сбыться.

По каменной дороге ехать стало гораздо быстрее. К тому же, Карноульский тракт был гораздо более оживленным. Робу то и дело попадались бредущие по обочине путники, чаще всего — крестьяне, судя по их внешнему виду и одежде, а также несколько телег, запряженных волами или невысокими, но плотными и крепкими с виду лошадями-тяжеловозами.

Несколько раз ему попались пешие патрули из трех-четырех солдат, на щитах и доспехах которых была изображена белая рука, вздымающая вверх меч — герб герцога Карноульского. Один раз юноша обогнал неспешно движущийся небольшой караван из трех повозок. А в другой раз уже юношу обогнала семерка рыцарей, одетых в темно-зеленые латы, верхом на лошадях, укрытых попоной зеленого цвета. И на нагрудниках рыцарей, и на висящих позади седел выкрашенных в зеленый щитах, и на лошадиных попонах был изображен один и тот же символ — белый, отделанный серебром боевой рог в круге белых звезд.

Роб знал, кем были эти рыцари, знал их историю, как и то, из какого ордена они — орден Серебряного Клича прислал в земли герцогства свою боевые группы. Юноша многое знал о них и кропотливо изучал их историю, военную доктрину и кодекс, так как одно время задумывался даже присоединиться к этому ордену.

Серебряный Клича был создан через пару десятков лет после сокрушительного поражения людских королевств от Стальной орды, ипервоначально задумывался именно как средство противодействия стремительным орочьим всадникам, умеющим бить из лука прямо на скаку, но с практически полным исчезновением орочьей угрозы, благодаря Артуру Тарваллиону, назначение ордена изменилось. И теперь орден Серебряного Клича занимался устранением распоясавшихся бандитов, грабителей и разбойников, отлавливал и уничтожал мелкие, спустившиеся с гор, вышедшие из дремучих лесов или из Великой степи банды людей и орков, брался также и за искоренение еретиков и поклонников темных богов, охотился на разбойников и бандитов. В общем, выступал как эффективное средство поддержания правопорядка. И делал это за плату.

И хотя некоторые, как читал Роб, считали, что воины Серебряного Клича не могут носить звания рыцарей потому, что бьются за деньги, дворяне и даже правители различных государств охотно пользовались услугами ордена, ведь найм нескольких боевых групп рыцарей Серебряного призыва означал установление скорого порядка на вверенных им землях. И если герцог Карноульский нанял Серебряный Клич, значит, угроза разбойников существовала, и была весьма велика.

Семерка рыцарей быстро обогнала Роба и скрылась вдали, а юноша продолжил свой путь к Карноулу.

Останавливался Роб дважды. Первый раз — через пару часов после полудня, чтобы немного перекусить, второй — ближе к вечеру, для того, чтобы немного передохнуть. Пару раз на тракте попадались постоялые дворы, но Роб твердо решил продолжать ехать как можно дольше. И лишь когда солнце окончательно село, и ехать даже по такой ровной и ухоженной дороге стало проблематично, юноша остановился на ночлег.

Первоначально Роб хотел, как и в прошлый раз, заночевать в таверне, но, судя по последнему виденному им указателю, ближайший трактир находился в нескольких часах езды, и реши юноша остановиться там, он бы доехал только в середине ночи. Поэтому Роб решил заночевать в небольшой рощице, недалеко от тракта.

Остановившись в рощице, юноша спрыгнул с лошади и стреножил ее, после чего потратил минут двадцать, чтобы нарвать редкой травы и набросать ее в качестве корма для животного. В сумках Роба овса или другого корма для лошади не было, а в таверне юноша совершенно забыл купить что-нибудь для Травинки, и поэтому надеялся, что сегодня и в крайнем случае завтра кобыла обойдется подножным кормом. А послезавтра, ближе к полудню, Роб намеревался быть уже в городе.

Позаботившись о Травинке, юноша принялся налаживать свой ночлег. Хотя сначала Роб решил не разводить костер, чтобы не привлекать внимания, холод, а также то, что он находился неподалеку от патрулируемого тракта, немного развеяли опасения юноши и переубедили его. Поэтому Роб быстро собрал в рощице хворост, благо сухих веток вокруг было навалом, и уже через несколько минут, расстелив на земле одеяло и усевшись на него, простеньким заклинанием вызвал искру и зажег костер.

Некоторое время юноша просто сидел около разгорающегося костра, неотрывно смотря в пламя, погруженный в свои мысли, одновременно отдыхая от целого дня в седле. Затем, положив рядом с собой меч и достав из сумки свежую, купленную утром в трактире Пола еду, юноша хотел уже приступить к ужину, как внезапно со стороны тракта донесся голос:

— Есть тут кто? — а затем на границе освещенного светом костра круга появился темный человеческий силуэт, держащий в руках что-то похожее на вытянутую дубину или копье.

Услышав голос, Роб тут же вскочил на ноги, держа в руке меч. Юноша и не заметил, как вытащил его, но было это весьма кстати, и теперь, направив острие на силуэт неизвестного, Роб быстро почерпнул немного магической энергии из своего резерва, и, создав вокруг себя простое защитное заклятье на случай, если у незнакомца окажется лук или арбалет, произнес:

— Кто ты такой? Покажись! Предупрежу один раз — если ты разбойник, и хочешь меня ограбить, то даже не думай об этом, если хочешь жить.

— Да какой же я разбойник-то, милсдарь? — удивленно воскликнул голос, а затем его обладатель, наконец, вступил в освещенный круг. Это оказался мужчина средних лет, который выглядел, будто классический крестьянин: серая, неброская, но вполне качественно сшитая и чистая рубаха, почти такой-же, как и у Роба, дорожный плащ, длинная, немного всколоченная борода и чуть простоватое выражение лица — все это явно указывало на то, что незнакомец — обычный крестьянин, фермер или земледелец из окрестного села неподалеку. Одной рукой мужик нес небольшой мешок, а то, что Роб первоначально принял за оружие, оказалось самодельным дорожным посохом.

Мужик тем временем сделал еще шаг вперед, но остановился, будто только сейчас увидел направленное на него острие меча. Его лицо приняло испуганное выражение, и он затараторил:

— Господин, прошу, нет нужды мне вредить. Я простой путник, возвращаюсь в родную деревню. Просто с дороги заметил в рощице небольшой огонек, да и решил заглянуть. Я никакой не разбойник. У меня и оружия-то нет, — с этими словами мужик бросил свой дорожный посох на землю, а затем туда же поставил мешок. — Если хотите — я могу уйти.

— Нет, в этом нет нужды, — ответил Роб, опуская меч. — Просто я принял тебя за разбойника. Но ты можешь остаться, если хочешь. Вдвоем в любом случае безопаснее.

— О, а вот это правильно, господин, — обрадовался мужик. Он подобрал свой мешок и плюхнулся у костра прямо на землю, протянув к огню руки, при этом продолжая говорить: — А про разбойников, вы, господин, верно сказали. Лютует они нынче. У нас вон в деревне за последний месяц уже двое пропали. Пошли по разным надобностям в город, да и не вернулись. Ну и меня вот ночь в дороге застала. Уж я и натерпелся страху, пока в темноте шел да от каждого шороха вздрагивал. А тут смотрю — огонек. Ну я и подумал, что с другим путником аль с компанией переночевать безопаснее, чем одному. Если вы, господин, не против, — покосился мужик на Роба.

— Не против, — кивнул Роб, тоже опускаясь у костра на свой расстеленный на земле плащ. — Но имей в виду — завтра утром я продолжу свой путь.

— Это конечно, господин, ясное дело, — закивал мужик. — Я и разбудить вас могу, коль прикажете, — а затем мужик хлопнул себя по лбу, будто забыл что-то. Вскочив на ноги, он церемонно, но немного неуклюже отвесил поклон, а затем произнес: — Меня Кормаком кличут, господин.

— Андрэ, — в свою очередь представился вымышленным именем Роб.

— Андрэ, — пожевал губами Кормак, словно пробуя имя на вкус. — Красивое имя, господин. И благородное. Вы же дворянин, да? По мечу видно, что не из простых, да и не каждый воин такое оружие может себе позволить.

— Дворянин? Нет, нет, я не дворянин. Я просто торговец…ээ…в будущем, — вновь начал рассказывать придуманную им легенду юноша. — Еду в Карноул, к отцу. Оттуда отправимся уже с торговым караваном.

— Ооо, так вы — купец. Тоже занятие благородное, ясное дело. Господин, а с мечом вы обучены обращаться, аль как? А то вон он у вас какой грозный. Или, может, колдовать горазды? — спросил мужик, а затем тут же добавил. — Вы простите, если не в свое дело лезу. Но боязно мне как-то. Неспокойно. Ежели что, обороните от людей лихих?

— Не беспокойся. И с мечом управляюсь, и магии обучен. Отец позаботился. Так что без боя не дамся. И тебя постараюсь в обиду не дать, раз уж просишь, — ответил Роб.

— Ооох, и повезло же мне вас встретить, господин, — расслаблено протянул мужик. — Ну ежели что, я тоже в стороне не останусь. Посохом супротивника приложу — мало не покажется, — однако было видно, что говорит это Кормак так, между делом. У Роба возникло стойкое ощущение, что напади на них разбойники или кто еще, так Кормак от страха первым даст такого деру, что перегонит и лучшего королевского скакуна. Но говорить это вслух Роб, естественно, не стал. Не каждый рождается воином, магом или просто храбрецом.

Некоторое время путники посидели у костра, Кормак расспрашивал Роба о том, откуда тот, чем занимается, и о прочих подобных мелочах. Юноша старался отвечать коротко и односложно, так как не хотел раскрывать о себе лишнюю информации, а в своей наскоро придуманной легенде опасался запутаться и завраться. Постепенно расспросы Кормака сошли на нет, и путники, не сговариваясь, достали каждый свои нехитрые припасы и принялись за трапезу. Причем если Роб ел молча, то Кормак, стоило ему достать еду, вновь принялся болтать почти без умолку, прямо с набитым ртом.

— А я вот возвращаюсь со свадьбы моей младшей сестры, Гнессинки, — рассказывал Кормак, уплетая хлеб с куском чего-то, похожего на сало. — Ох и славная свадьба, скажу я вам, господин. За самого сына старосты Пихтовых Сопок выдали. Теперь-то наш род и в родной деревне уважать будут. А уж у Гнессинки-то вообще не жизнь, а сказка будет. Работать не надо, воду таскать не надо, за скотиной ухаживать не надо. Знай себе порядок в доме поддерживай, пищу готовь да детьми занимайся. Повезло ей красавицей уродиться, в мать. Так вот, о свадьбе. Уж староста не поскупился на угощение. Сын-то у него один, ясное дело, без жены засиделся уже, вот старик и обрадовался. Кушаний было — на всю деревню. Еще и с нашей прилично гостей пришло — наш род, ясное дело, да подружки Гнессинкины-то. И всем хватило. Аж два дня веселились, только на поспать и прерывались. Ну а потом, как праздники кончились, родня моя на воз — и домой.

— А ты что ж с ними не уехал? — спросил Роб.

— Так а я это, того самого, воспользовался сестринским гостеприимством, значит, — ответил мужик. — Ну а если проще говорить, то спал вусмерть пьяный на сеновале. А как очнулся — никого из родичей уже нет. Я к сестре, а она и сказала, что мои уехали. Ну я сначала следом за ними пойти хотел, догнать, а тут значится, муж Гнессинки-то стол накрывает. Ну и меня зовет, ясное дело, откушать с ними. Так что догнать не получилось. Полдня просидел, а как вышел, прошел всего ничего, смотрю — смеркаться начало. Ну я и перетрухал знатно, шел почти в полной темноте, а потом увидел свет костра. Ну и так вас встретил, — закончил свой рассказ Кормак, а затем достал из своего мешка небольшую бутыль из мутного стекла с плескавшейся там золотистой жидкостью. Судя по тому, что в бутылке ее было меньше половины, опробовать ее мужик уже успел. Встряхнув бутыль, Кормак протянул ее Робу и произнес:

— Держите, господин. Добрый мед, из погреба старосты. В дорогу муж сестры дал, щедрый человек. Вы глотните, не стесняйтесь. Самое то для путешественника.

— Нет, спасибо, — отказался Роб. — Хочу сохранить голову трезвой, если что.

— Так кто ж говорит о том, чтобы напиваться, господин, — удивился и, кажется, немного обиделся Кормак. — Я так предлагаю, пару глотков для успокоения. И спать будет легче, и мысли прояснятся, и на душе легче будет. А коли не хотите из одной бутылки со мной пить, так я могу вам в посудину какую плеснуть немного — вон, хотя бы во фляжку вашу. Только воду выпейте оттуда, а то разбавлять медовуху водой — это неправильно уже.

— Кормак, я же сказал, что не хочу, — чуть раздраженно ответил Роб. Впрочем, Кормак понял его настроение и то, что дальше предлагать бессмысленно, поэтому пожал плечами.

— Ну, как хотите господин, дело ваше. А я, пожалуй, сделаю пару глотков. Для душевного успокоения, значит, — с этими словами Кормак с хлопком вытащил пробку и основательно приложился к горлышку бутылки. Сделав изрядный глоток, он шумно выдохнул, утер рот рукавом и произнес:

— Ладно, господин, вы, ежели хотите, ложитесь спать, а я еще посижу, покараулю. Ежели что, разбужу вас, ясное дело, — и, взяв свой дорожный посох и прихватив бутыль, немного отошел от костра и сел, прислонившись спиной к дереву, глядя в сторону тракта.

Немного поразмыслив, юноша решил воспользоваться предложением Кормака. Он снял свой плащ, и, накрывшись им, лег прямо на одеяло у костра, подложив под голову сумку. Поворочавшись на жесткой земле, юноша, тем не менее, скоро уснул.

Проснулся Роб резко, словно от какого-то непонятного, неясного чувства. Вокруг по-прежнему было темно, однако костер уже догорал. Значит, юноша проспал около двух-трех часов. Роб уже хотел было лечь обратно, накрывшись одеялом, и вернуться ко сну, как вдруг заметил нечто странное. А точнее — отсутствие Кормака. Место, где он сидел, пустовало, рядом с костром и на небольшой поляне, выбранной Робом для ночевки, его тоже не было. Однако, мешок и дорожный посох лежали у костра, что явно указывало на то, что Кормак не ушел. Но как только юноша стал подниматься, намереваясь поискать своего случайного попутчика, как тот сам вышел из-за деревьев сбоку.

В руках мужик держал какую-то тонкую недлинную палку, внешне похожую на дудку. Увидев, что юноша проснулся, Кормак остановился и произнес:

— А чего вы проснулись, господин? Меня потеряли? Так я отлить ходил. Так что спите дальше.

— А дудка в руках зачем? — спросил Роб.

— Так это, вырезал вот. Из ветки. Родным в подарок, — нашелся Кормак, но Роб вдруг почувствовал, что он врет. Только вот непонятно, почему. Если у него в мешке была дудка, так бы и сказал. И хотя беспокоиться было не о чем, но эта дудка в руках мужика отчего-то насторожила юношу. А события последних дней научили Роба доверять своему чутью, поэтому он продолжил спрашивать:

— А чем вырезал? Ты же сказал, что у тебя, кроме посоха, ничего нет, — Кормак молчал, и Роб, положив руку на рукоять меча, произнес: — Кормак, ты ничего не хочешь мне сказать.

Мужик открыл рот, вероятно, чтобы объясниться. Но вместо этого вдруг резко поднес дудку к губам и дунул в нее.

Вместо свиста дудка издала приглушенный хлопок, а затем руку Роба, лежащую на рукояти меча, вдруг пронзила резкая боль. Юноша изумленно уставился на нее и увидел, что из правого плеча у него торчит небольшой, не длиннее среднего пальца, дротик. И, увидев этот дротик, юноша понял, почему дудка в руках Кормака его насторожила.

На самом деле, это был не музыкальный инструмент, а духовая трубка — оружие, стреляющее вот такими вот небольшими дротиками. Учитель Анвар как-то рассказывал о них Робу, и даже показывал рисунок. Подобные трубки — одно из излюбленных оружий арсийских убийц. И хотя сами дротики могли убить кого-то только при попадании в глаз или горло, их обычно смазывали ядом, который попадал в кровь и делал всю работу за убийц. Наверняка и дротик, торчащий сейчас из плеча Роба, тоже был ядовит.

Словно подтверждая догадку юноши, от того места, куда попал снаряд, вниз по руке стал распространяться холод. Роб попробовал поднять свой меч, но рука не слушалась его. Тем временем Кормак вновь поднес трубку к губам, и второй дротик впился Робу в ногу чуть повыше колена. Затем Кормак опустил трубку, и, приблизившись к юноше, произнес.

— Вообще-то да, кое-что сказать хотел, — его голос и манера говорить теперь были совершенно не был похожи на то, что Роб слышал при встрече. Исчез крестьянский говор и запинания, а сам голос звучал намного тверже, в нем появились нотки властности. — Зря ты, парень, медовухи моей не выпил. Сейчас бы спал себе спокойно. А так будет немного больно. Не то, чтобы меня это расстраивало, просто хлопот больше.

Тем временем холод распространялся по телу Роба, он уже не чувствовал своей правой руки и обеих ног. Юноша направил на Кормака левую руку, которая пока что его слушалась, и попытался зачерпнуть из своего магического резерва сил для заклятья. Но внезапно понял, что не может этого сделать. Его магический резерв был с ним, юноша чувствовал его, но воспользоваться не мог, будто невидимая сила отсекла его от магии. Впервые в жизни Роб понял, что не может создать даже простейшее заклятье, и юношей овладела настоящая паника.

Кормак же подошел ближе, и, откинув пинком меч Роба подальше от юноши, произнес:

— Что, колдовать пытаешься? Не выйдет. В яде немного обсидиановой пыли. Я добавил ее после нашего разговора, не зря же тебя спрашивал о колдовстве. Так что к магии у тебя доступа нет. Придется твоему отцу вести торговый караван без тебя.

— Так ты разбойник? Хочешь меня убить и ограбить, да? — спросил Роб, хотя это и так уже было понятно. Юноша уже практически не чувствовал своего тела, язык ворочался с трудом, а глаза начала застилать тьма, сознание ускользало от юноши.

— Убить? Нет, — ответил Кормак. — Ну, вернее, не сразу. Впрочем, не хочу портить тебе сюрприз, скоро и сам все увидишь. Вообще, я бы на твоем месте радовался — послужишь великой цели. Мы ведь не совсем разбойники. Хотя ты и подобные тебе скудоумные поклонники светлых божков вряд ли это поймете. Впрочем, на ваше понимание мне плевать. Наслаждайся ощущениями.

Последнее, что увидел Роб — как из-за деревьев выходят еще несколько человек и направляются к нему. А затем сознание юноши помутилось окончательно, и он провалился во тьму.

Интерлюдия. Граф

Граф Зигмунд фон Моргейм стоял на небольшом пригорке, заложив руки за спину, и обозревал поле боя. Его взгляд был устремлен на замок, где сейчас догорали последние пожары, из которого и в который сновали солдаты его армии, вынося своих раненых и убитых товарищей.

Но потери среди солдат не особенно заботили графа. Куда больше его волновало, не смог ли кто-либо из людей, бывших в замке, спастись из той смертельной ловушки, в которую они попали прошлой ночью. Потому что в этом случае весь тщательно разработанный план мог подвергнуться большому риску. А рисковать без необходимости Зигмунд не любил, и поэтому сейчас с нетерпением ждал донесения своих разведчиков, отправленных осматривать окрестности.

Позади него на холме стояли несколько офицеров его немногочисленного войска. Так как Зигмунд находился на вражеской территории, слишком много солдат он взять не мог, ограничившись отрядом в семьсот человек. Но даже так, если бы не маскирующая магия Асмодеи, их бы раскрыли еще при переходе границы Дальвейса.

Вспомнив о ведьме, Зигмунд ощутил слабый укол страха, который, впрочем, тут же был подавлен вспыхнувшим гневом. Хотя граф, в отличие от большинства дворян, воевал с малых лет, и в многочисленных битвах успел увидеть много такого, от чего менее крепкий духом человек рисковал тронуться умом, ведьма вызывала в нем безотчетный страх. К тому же, в последнее время она стала слишком своевольничать. Трактует его приказы, как хочет. Иногда пропадает, никому ничего не сказав, не спросив его, графа, дозволения, а затем так же внезапно появляется вновь. Зигмунд сжал закованный в латную перчатку кулак. С этим необходимо было кончать. Если его солдаты будут видеть, что им может помыкать какая-то баба, пусть и сильный маг, это может плохо отразиться на дисциплине. Но, к сожалению, ведьма была ему нужна. Пока нужна.

Впрочем, гнев Зигмунда утих, как только он вспомнил, что его рейд увенчался успехом. Граф получил то, за чем пришел. Кто бы мог подумать, что наследники величайшего из живших по мнению графа людей обнаружатся здесь, в простом северном баронстве?

Впрочем, Зигмунд оценил фортификации замка, а также тот отпор, что немногие защитники смогли дать его солдатам. Если бы не тщательная подготовка и неожиданность нападения, деятельность лазутчиков, а также перебежчик из числа воинов барона, Зигмунд сомневался, что смог бы взять замок и вдвое большим числом солдат.

От размышлений графа отвлек голос одного из своих офицеров:

— Милорд, следопыты возвращаются.

— И правда, — ответил Зигмунд, заметив две закутанные в плащи фигуры, спешащие к холму. — Что ж, посмотрим, что они выяснили. Если из замка кто-то смог спастись…, - Зигмунд не закончил фразу, вместо этого чуть повернул голову и посмотрел через плечо на одного из своих офицеров, капитана, что командовал заградительными отрядами.

Тот тут же опустил свой взгляд в землю. Граф относился к своим солдатам, как к рабочему инструменту. И хотя Зигмунд, как считал он сам, не проявлял излишней жестокости, но и ошибок своих подчиненных не прощал. Ибо если инструмент сломался или дал осечку — значит, пришел в негодность, и его нужно заменить другим инструментов. Поэтому солдаты боялись графа, который одновременно являлся их командиром, гораздо больше, чем любого из своих врагов.

Но прежде, чем разведчики добрались до холма, к собравшимся подошла Асмодея. Видно было, что в она успела поучаствовать в бою. Волосы ведьмы были взлохмачены, а ее накидка была порвана в нескольких местах и заляпана кровью и неизвестно откуда взявшимся здесь песком.

Дойдя до графа, Асмодея остановилась и молча посмотрела ему в глаза. Зигмунд твердо выдержал немигающий взгляд ведьмы, усилием воли подавив желание выхватить меч и снести ей голову. Некоторое время они играли в гляделки, затем Асмодея прошла мимо Зигмунда и встала чуть сбоку от него. Вокруг нее тут же образовалось пустое пространство — остальные офицеры будто случайно отодвинулись на несколько шагов.

Наконец, подошли следопыты. Два закутанных в плащи воина встали перед Зигмундом и синхронно поклонились, прижав правый кулак к груди. Тот смерил их взглядом, а затем произнес:

— Доклад?

— Милорд, с востока и юга чисто. Никаких следов. Никто не приходил к замку, никто из него не уходил, — отчитался первый следопыт.

— Хорошо. А ты что скажешь? — обратился граф ко второму.

— Милорд. На западе чисто, не считая тех следов, что оставил наш отряд. Но вот на севере…

— И? Что на севере?

— Около самого замка следов нет. Но примерно в полукилометре, там, где начинается лес, мы обнаружили следы ног одного человека, а также отпечатки копыт. Кроме того, мы нашли замаскированный люк, который ведет в туннель. Мы прошли по нему, и туннель вывел нас в замок, на нижние уровни. Должно быть, это — тайный ход, созданный специально на случай осад.

— Хм. Наш перебежчик ничего не говорил ни о каком тайном ходе. Продолжай. Удалось выяснить, куда ведут следы?

— Милорд, судя по всему, картина произошедшего следующая. Некто выбрался из замка потайным путем, туда, где его уже ждала лошадь. После чего беглец пересел в седло и некоторое время скакал на северо-запад, держась леса, а затем окончательно свернул на запад и выехал на тракт. Там много следов, и мы его потеряли. И еще, милорд. Нам удалось установить, что, судя по количеству и глубине отпечатков следов, а также ширине шага, беглец — или невысокий некрупный мужчина, или подросток от пятнадцати до двадцати лет.

— Мальчишка. Щенок, — неожиданно прошипела стоящая сбоку от Зигмунда ведьма. Причем сделала она это так яростно, что говоривший следопыт вздрогнул и умолк. Зигмунд же спокойно повернулся к ней и спросил:

— Есть что сказать?

Судя по выражению ее лица, говорить ведьме как раз не хотелось. Но под пронзительным взглядом холодных глаз графа — а, точнее, одного глаза, ибо на месте второго красовался рваный шрам — Асмодея нехотя выдавила из себя:

— На нижних уровнях замка я повстречала подростка, на вид как раз лет семнадцати. Одет был богато, не из простолюдинов. Судя по всему, какой-то дворянчик. Ему удалось уйти.

— Удалось уйти? То есть, ты дала ему уйти? — шагнул к ней граф, делая ударения на слове «ты».

— Там был чертов маг, — прошипела ведьма.

— Маг? Волки устранили мага еще до начала битвы.

— Не придворный маг. Другой. Даже не местный. Но тоже достаточно сильный. Ему удалось связать меня боем.

— И что? У тебя не хватило сил справиться с человеческим магом? А как же твое хваленое колдовство? — насмешливо поинтересовался Зигмунд

— Он застал меня врасплох, — огрызнулась Асмодея. Видно было, что она не привыкла оправдываться и признавать свои промахи, и сейчас каждое слово давалось ей с трудом. — И вообще, я убила его, но за это время мальчишка сбежал. А потом… потом я почувствовала присутствие другой сущности. Не человека. Чего-то даже не из этого мира. И это что-то было очень могущественным.

— И ты испугалась, да? — Зигмунд всласть издевался над ведьмой. — И отпустила мальчишку. Отпустила свидетеля. Да не просто свидетеля, а кого-то из благородных. Кто видел тебя и мог видеть моих солдат, и к чьему слову могут и прислушаться.

— Твои чертовы солдаты тоже прозевали его! Где было оцепление в этот момент? — попыталась переложить ответственность ведьма.

— При всем уважении, но следопыт сказал, что люк в тайный ход находился в полукилометре от замка, — вклинился в разговор капитан, командовавший заградительными отрядами. — Мои люди были сосредоточены на воротах, дорогах, а также вблизи замка. Откуда нам было знать, что есть еще и тайный ход? — он хотел добавить что-то еще, но замолчал под испепеляющим взглядом Асмодеи.

Казалось, ведьма была готова взорваться от переполняющей ее злости. Стоящие рядом с ней и графом офицеры положили руки на рукояти мечей.

— И что же мы будем делать с твоим промахом? — все так же насмешливо спросил Зигмунд. Он, казалось, совершенно не обращал на состояние Асмодеи внимание.

— Ты забываешься, человечишка, — прошипела ведьма, но граф не дал ей продолжить. Сделав еще один шаг, он подошел почти вплотную к ней, и, смотря на нее сверху вниз, дал наконец волю своему гневу:

— Я забываюсь? — его голос загремел, подобно грому. — Ты допустила ошибку, не сумев убить какого-то мальчишку, и поставила под удар весь наш план! Ты действовала неосмотрительно. Глупо. И тебе очень повезло, что до этого ты показывала себя полезной, иначе твоя голова сейчас лежала бы на земле отдельно от тела! Так что постарайся впредь подобного не допускать, ибо мое терпение не безгранично. А теперь пошла вон, иди готовь своей ритуал, или что-то еще, для призыва дождя. Нужно замести следы. А я пока подумаю, как исправить твою ошибку.

Ведьма оскалилась в ответ на слова графа, став походить на разъяренную волчицу. Еще миг — и ее фигуру окутал ореол зеленой энергии, будто она готовилась к бою.

Тут же послышался шелест извлекаемых из ножен клинков — офицеры графа выхватили свое оружие. Сам Зигмунд остался неподвижным, сверля Асмодею единственным глазом, лишь воздух вокруг него и ведьмы стал ощутимо холоднее, а доспехи графа покрылись легким налетом инея. В этот раз конфликт графа и ведьмы грозил зайти дальше обычных слов.

Еще какое-то время они стояли неподвижно друг напротив друга, оба держали наготове свои магические силы. Но Асмодея понимала, что даже если успеет убить графа, что само по себе было крайне непросто, и десяток-другой воинов, живой она не уйдет. Это понимал и Зигмунд, а еще граф знал, что ведьма понимает, что он понимает. Но последним камешком, склонившим чашу весов в пользу Зигмунда, стало появление огромного воина в стилизованном под скелет доспехе, который приблизился и встал сбоку от ведьмы, держа наготове свою чудовищную булаву. Теперь перевес сил был окончательно не в ее пользу.

Поняв это, Асмодея сникла, ореол зеленой энергии вокруг ее фигуры угас. Зыркнув напоследок на графа, она отвернулась и пошла обратно по направлению к замку. Зигмунд же, немного поразмыслив, обернулся к следопытам и приказал:

— Позовите сюда Ульфрана и его людей. Скажите, что я хочу их видеть, — услышав его, следопыты опять поклонились и побежали исполнять его приказ.

Граф же заслушал отчеты остальных офицеров, о количестве раненых и павших, о добыче, взятой в замке барона, и прочие подобное донесения, после чего раздал несколько приказов и распоряжений, пока не услышал за спиной негромкую фразу:

— Ты хотел нас видеть?

Зигмунд обернулся и обнаружил пятерых воинов в серых пластинчатых доспехах, стоящих полукругом позади него. Самое примечательное в воинах было то, что все они носили искусно сделанные шлемы в виде оскалившейся волчьей головы. Рыцари ордена Стального Волка — как они сами себя называли. Зигмунд чуть усмехнулся. Кто бы мог подумать, что подобные вояки на самом деле — рыцари. По мнению графа, они были не рыцарями, а отрядом наемников, сражающихся за того, кто им заплатит. Но, надо признать, наемников элитных — задания, за которые брались, они выполняли четко и на совесть, цены на свои услуги не задирали, и охотно вступали в битву, сражаясь умело и яростно, словно демоны.

Стоящий в центре группы воин шагнул вперед, одновременно снимая шлем. Взору Зигмунда предстало немолодое уже лицо нордара — он обладал крупными чертами лица, светлыми с редкой проседью волосами, густой бородой и светло-карими, почти янтарными глазами, которые спокойно встретились с холодным взглядом графа. Стоящий перед Зигмундом воин не боялся его и не испытывал к нему ни трепета, ни почтения. Это был Ульфран Клык — командир, или, как сами Волки предпочитали его называть — вожак стаи — боевой пятерки рыцарей.

Зигмунд молча осматривал воина. Молчание затягивалось, и Ульфран добавил:

— Ты хотел нас видеть — мы пришли.

— Да, Ульфран, хотел. Для вас есть еще одна работенка.

— Мы выполнили свою часть сделки, граф, — глаза воина немного сузились, а в голосе появились стальные нотки. — Мы несколько дней следили за замком для тебя. Мы убили придворного мага, причем до начала сражения, сократив твои потери. Мы сражались за тебя в битве, убив немало врагов. И теперь, я считаю, условия контракта нами выполнены.

— Это, безусловно, так. И свою плату вы получите. Я лишь хотел предложить тебе и твоим людям еще один контракт, — произнес Зигмунд. Ульфран молчал, никак не реагируя на сказанные Зигмундом слова почти минуту, и граф добавил. — Заплачу вдвое больше того, что причитается вам по нашему договору.

— Я слушаю, — в глазах наемника зажегся огонек интереса.

— Из замка через тайный ход ускользнул один человек. Судя по описанию — или невысокий мужчина, или подросток пятнадцати — двадцати лет. Из благородных, возможно — сын того барона, на чей замок мы напали. Ваша задача — найти его и убить.

— Значит, твои люди его упустили? — спросил Ульфран, усмехаясь одними губами.

— Не мои люди. Ведьма, — нехотя ответил граф.

— А вот это уже действительно интересно. Поймать того, кого упустила твоя хваленая ведьма, — теперь интерес Ульфрана было видно невооруженным глазом. — Охота обещает быть интересной. Мы согласны.

— Хорошо. Мои следопыты пойдут с вами и…, - начал было граф, но наемник прервал его:

— Нет нужды. Мы сами умеем читать следы. Пусть твой следопыт покажет нам, откуда они начинаются, а дальше мы сами. Нам нужны пять лошадей, а также провизия. Ну и конечно, — наемник улыбнулся. Если, конечно, его оскал можно было назвать улыбкой. — Наше вознаграждение.

— Вам выдадут все необходимое, — кивнул головой Зигмунд. — Отправляйтесь немедленно.

Ульфран кивнул и повернулся к своим людям, Зигмунд же жестом подозвал одного из адъютантов и приказал ему привести следопыта, что нашел люк, а также квартирмейстера.

Спустя десять минут пятерка рыцарей Стального волка, возглавляемая следопытом, отправилась в небольшой лесок к северу от замка, а еще спустя минут пятнадцать пять всадников поскакали на северо-запад, взяв след Роба. Преследование началось.

Зигмунд некоторое время смотрел вслед удаляющимся всадникам, а затем, глянув на сгущающиеся в небе тучи, подозвал к себе адъютанта.

— Повозки готовы?

— Да, милорд. Прикажете разгружать?

— Да, можете начинать, — приказал граф.

Через несколько минут он наблюдал, как по направлению к замку покатился десяток крупных телег, накрытых сверху огромными черными полотнищами. Людям приходилось толкать телеги самостоятельно, так как лошади при приближении к ним буквально сходили с ума от ужаса. Но, так или иначе, повозки катились к замку. А с неба тем временем на землю упали первые крупные капли начинающегося ливня.

Глава 8

Роб медленно пришел в себя. Когда зрение вернулось к нему, юноша обнаружил, что лежит в полумраке на голых камнях.

Припомнив события, в результате которых и оказался здесь, а также действие парализующего яда, Роб попробовал пошевелить руками и ногами. С трудом, но они отзывались, однако каждое движение отдавалось болью в теле. Должно быть, его конечности затекли, пока Роб был без сознания.

Тогда юноша решил потихоньку двигать ими, сгибать и разгибать руки и ноги, чтобы вернуть приток кровь и эластичность. И хотя поначалу было невыносимо больно, Робу даже пришлось сжать зубы, чтобы не закричать, постепенно стало легче. Конечности все еще слушались плохо, но через некоторое время Роб уже мог более-менее управлять ими. Вернув контроль над своим телом, юноша сел, прислонившись спиной к холодной каменной стене, и огляделся.

Первое, что бросилось ему в глаза — он находился внутри клетки с толстыми деревянными прутьями, вбитыми прямо в камень и перевязанными между собой простыми веревками. Будь у Роба меч или хотя бы нож — клетка не стала бы преградой, но все оружие у юноши отобрали, оставив, впрочем, ему его одежду, даже медальон с шеи не сняли.

Что было крайне странно, учитывая, что обычные разбойники первым же делом обобрали бы его до нитки, стянув бы даже сапоги. Однако, обычные разбойники вряд ли бы оставили юноши в живых. Перерезали бы глотку, да прикопали в той самой рощице. А тут использовали ухищрения, всадили аж два дротика с парализующим ядом и обсидиановой пыльцой, которую, кстати, не везде можно достать, а теперь вот посадили в клетку. Можно было бы, конечно, предположить, что разбойники надеются получить за Роба выкуп, ведь он сам сказал Кормаку, что его отец — купец, причем не из простых, раз водит торговые караваны. Что ж, если так, то их ждет очень большое разочарование — никто за Роба платить выкуп не будет.

Впрочем, был еще вариант сказать разбойникам о дяде Тарике, который наверняка мог бы помочь, вот только Роб сомневался, что имеет дело с разбойниками. И чем дольше он осматривал то место, куда угодил, тем сильнее крепла эта мысль.

Юноша, а вернее клетка, внутри которой он оказался, находилась в самой настоящей пещере. С ее потолка даже свисало несколько сталактитов. Сама пещера была довольно просторной, и явно населенной, о чем свидетельствовали разбросанные по полу циновки, отблески костров на стенах, а также несколько людей, сидящих, стоящих или прогуливающихся неподалеку от клетки Роба, которая, кстати, была не единственной.

Рядом с ним находилось еще несколько клеток, в которых сидели по двое-трое другие люди. Всего юноша насчитал шестнадцать человек, включая себя. Большая часть из них по виду были типичными фермерами или землепашцами, одним словом — крестьянами.

Другие несколько отличались. В одной из клеток юноша заметил человека в некогда богатом и ярком камзоле, ныне запыленном и грязном. Должно быть, это был мелкий дворянин или купец, который, как и Роб, угодил в лапы разбойников. На полу другой клетки распростерся человек, сильно избитый, судя по его виду. Его одеяние напоминало форму воинов герцога, и догадку юноши подтвердила увиденная им на рукаве одеяния человека эмблема герцога Карноульского. Видимо, это был один из патрульных солдат, который отстал от своих и был пойман, или его отряд попал в засаду разбойников.

Но самым примечательным были не клетки, не пленники, и даже не сама пещера, а находившейся в ее центре алтарь, над которым стояла статуя огромного змея c раскрытой пастью, сделанного из черного металла. Роб знал, кому принадлежит этот алтарь — если он не ошибался, змей олицетворял собой Шесс`зара, темного бога коварства, интриг, убийства и предательства. И, посмотрев на алтарь, а затем переведя взгляд на клетки с пленниками, Роб понял, кто были эти разбойники и зачем им понадобилось брать юношу и остальных живьем. Их собирались принести в жертву темному божеству.

От подобной перспективы в душе Роба начал подниматься страх. Священники говорили, что души тех, кого принесли в жертву темным богам, не обретут после смерти покой и не смогут переродиться, а буду страдать во власти темного божества. А это значило, что ему будет не суждено встретиться с родителями в посмертии. Более того, некому будет доставить вести, и его родители, как и все убитые в замке люди, так и останутся неотмщенными.

В панике Роб потянулся к своему магическому резерву, но обнаружил, что все еще не может использовать магию. Вероятно, обсидиан продолжал действовать. Как и накануне, юноша чувствовал свои магические силы, но вот воспользоваться ими не мог. Для человека, с детства связанного с магией, как и подавляющее большинство не только дворян, но и людей Дальвейса, это было все равно что лишиться руки или ноги.

Некоторое время юноша тщетно разными способами пытался преодолеть ту преграду, что невидимой стеной отсекла его от источника магии, но эффекта его потуги не приносили. Об обсидиане же юноша знал очень мало — только то, что его называют «проклятьем магов» и то, что он каким-то образом блокирует магическую силу. Но ни принцип действия этого блока, ни время действия эффекта Роб не знал.

Мозг юноши лихорадочно работал, пытаясь найти способ спастись из всей этой ситуации. И чем больше Роб размышлял, тем больше приходил к выводу о том, что подобного способа просто не было.

По ту сторону прутьев в пещере юноша заметил нескольких людей, одетых в зеленые балахоны с изображением извивающейся черной змеи. Те, кто находились в его поле зрения, были вооружены и явно присматривали за пленниками, время от времени поглядывая в сторону клеток. Другие же были заняты приготовлениями к чему-то — они сновали по всему пространству пещеры и около алтаря, подносили к нему какие-то сосуды, разжигали стоящие по краям пещеры жаровни. Некоторые то и дело выходили или возвращались из находившегося в дальнем конце пещеры входа, у которого замерли двое вооруженных копями стражников, в кольчугах и шлемах поверх балахонов.

Посему выходило так, что даже если Роб сможет каким-то чудом выбраться из клетки незамеченным, ускользнуть из пещеры ему не удастся, ибо спрятаться было попросту негде: вся пещера, а особенно место, где стояли клетки с пленниками, представляло собой сплошное открытое пространство. К тому же, выйти незамеченным тоже не удастся — единственный находящийся в поле зрения выход охранялся.

О том же, чтобы разделаться с охранниками, Роб даже не помышлял. Он не справился бы, даже если бы у него было оружие и доступ к магическому резерву. А уж без них бросаться в драку было чистым самоубийством. Юноша насчитал уже не меньше тридцати находящихся в пещере человек, и не знал, сколько еще их было снаружи. В итоге юноша пришел к мысли, что спасти его может только чудо, на что, учитывая удачу Роба, надеяться не приходилось.

От нерадостных мыслей юношу отвлек тихий плач, доносившийся откуда-то справа. Повернув голову, Роб обнаружил в углу своей клетки маленькую рыжеволосую девочку, лет семи-восьми на вид. Она сидела на полу, обхватив колени тоненькими ручонками, и тихонько, стараясь не привлекать к себе внимание, всхлипывала.

— Эй, — окликнул ее Роб. Девчушка на миг подняла на него заплаканные глаза, а потом вновь спрятала лицо и продолжила всхлипывать.

Сердце юноши сжалось от сострадания и жалости к девочке. Он вспомнил наставления матери, которая всегда учила Роба защищать тех, кто слабее и сам себя защитить не может. Которая погибла, стараясь спасти из замка как можно больше людей.

Роб подошел к девочке, и присел рядом с ней, опустившись на одно колено. Осторожно, стараясь не напугать ее, он, положив свою руку на тоненькое плечико и произнес:

— Ну, не надо плакать. Чего ты плачешь? — Роб и сам понимал, насколько глупо звучал его вопрос. В той ситуации, в которой и он, и эта девочка, и все пленники оказались, впору было самому свернуться калачиком и зареветь от бессилия и отчаяния. Однако ничего другого на ум юноше не пришло. Но и этого хватило, чтобы девчушка, вновь взглянув на Роба, ответила.

— Мне страшно. Это место — страшное. Я хочу домой.

— Как тебя зовут? — спросил Роб.

— Ленор, — шмыгнула носом девочка.

— Красивое имя, Ленор. А меня — Роберт. Можно просто Роб. Открою тебе один секрет, Ленор — мне тоже страшно. Но, знаешь, мой отец говорил мне, что страх — он как огонь. Он может быть полезен, но его нужно контролировать, иначе он сожжет тебя. С ним нужно бороться. К тому же, оказавшись в ситуации, где мы ничего не может поделать, важно не поддаваться страху. Иначе станет еще хуже. Ты понимаешь меня?

— Да…нет. Ну, то есть, немного, — девочка вновь шмыгнула носом, но плакать перестала. — А твой отец, он кто?

— Он — барон. Был бароном. Больше его нет.

— Злые люди сделали с ним что-то плохое? — округлила глаза девочка.

— Да. Так и есть, — ответил Роб, и поспешил перевести разговор на другую тему. Воспоминания о потери семьи были еще слишком свежи, и каждый раз причиняли Робу боль. Иногда эта боль была полезна, добавляя юноше сил и мотивации, но не сейчас, не в той ситуации, в которой он оказался. — Как ты здесь оказалась, Ленор?

— Я гуляла недалеко от дома. Потом пошла в лес, хотя мама и запрещала мне туда ходить. Но я думала, что можно быстренько, никто не узнает. В лесу встретила человека в плаще, он представился путником. Рассказывал разные истории о далеких странах и всяких разных животных, а потом угостил меня какой-то водой с ягодами. Потом я заснула, а проснулась уже здесь. Одна, — девочка вновь всхлипнула. — они ведь хотят сделать с нами что-то нехорошее, да?

— Не знаю, — соврал Роб, а затем осторожно протянул руку и легонько погладил девочку по голове. — Но я постараюсь не дать им тебя в обиду.

Вместо ответа Ленор неожиданно приподнялась с колен и обняла его за шею своими тоненькими ручками, уткнувшись головой в плечо, словно ища помощи и защиты. Роб же начал аккуратно гладить ее по голове, что-то успокаивающе говоря. Он и сам не заметил, как, стараясь подбодрить и утешить девочку, успокоился и сам. Исчезла владевшая им паника, ужас, на их смену пришла твердая решимость во что бы ты не стало защитить это маленькую девочку, даже ценой собственной жизни.

Внезапно послышались шаги, и рядом с клеткой появился силуэт. Это оказался мужчина, с покрасневшим, будто у пьяницы, лицом, в грязном зеленом балахоне, со стальным посохом в руке. Он был довольно высокого роста, и, хотя балахон частично скрывал очертания фигуры, было видно его заплывшее жиром лицо и огромное пузо. Ударив посохом по деревянным прутьям, он гаркнул, брызгая слюной:

— Эй, вы двое, а ну заткнулись!

— А ты зайди и заткни меня, — с вызовом ответил Роб, поднимаясь на ноги и пряча Ленор у себя за спиной. В его голове родился совершенно безумный план. Возможно, если он спровоцирует, а потом быстро одолеет стражника, заберет его оружие, то сможет освободить других пленников. А тогда…

— Ты на кого пасть свою разеваешь, щенок? Да я тебя одним ударом перешибу, — взвился стражник.

— Да? Правда? А ты зайди сюда и покажи. А то кичиться своей храбростью каждый может, покуда его противник в клетке сидит.

— Ну, я сейчас тебе покажу,сопляк. Кровью умоешься, — злобно прошипел стражник и сорвал с пояса связку ключей, которыми отпирался висящий на толстой цепи замок.

Роб внутренне подобрался. Сейчас главное — быстро обезвредить этого верзилу. Наверняка его атака будет яростной, но неуклюжей. Стражник не знает, что драться Роб обучен. Необходимо сполна воспользоваться эффектом неожиданности, и быстро обезвредить верзилу, не давая ему опомниться. Юноша уже начал прикидывать, куда будет наносить удары.

Но плану Роба не суждено было осуществиться. Со стороны входа послышалась какая-то возня, а затем в пещеру вошел Кормак, позади которого два человека в зеленых балахонах волочили тело очередного пленника, который, по-видимому, находился без сознания. Верзила тут же буквально отскочил от клетки, его лицо на миг приобрело испуганное выражение. Затем он, не оборачиваясь, отошел куда-то вглубь пещеры. Тем временем к Кормаку подбежал какой-то человек, и они начали совещаться. До Роба долетали отдельные обрывки фраз, но и по ним смысл разговора был понятен:

— … происшествий не было? — спросил Кормак.

— Нет, апостол. Все пленники на месте, мы уже готовы к…, - ответил его собеседник, невысокий и довольно худой человек с узким лицом, которое придавало ему неуловимое сходство с хорьком или лаской. Окончание фразы Роб не услышал.

— Хорошо. Скоро начнем. Жертв теперь как раз восемнадцать, — кивнул Кормак на тело последнего пленника, которое его люди как раз дотащили до одной из клеток и запихнули туда. — Собери верующих. Негоже заставлять Великого ждать.

— Будет исполнено, апостол, — и с этими словами худой человек коротко поклонился и вышел из пещеры.

Кормак же медленно прошел вдоль клеток, разглядывая пленников. Его взгляд мазнул по Робу, но если темный апостол и узнал его, то никак это не показал. Юноша же не сомневался, что именно Кормак и возглавляет эту шайку, или культ, учитывая статую темного божества в пещере. Тот тем временем, пересчитав пленников, миновал пространство, где стояли клетки, и скрылся где-то в глубине пещеры. А со стороны входа к алтарю потянулись фигуры в зеленых балахонах.

Через некоторое время культисты заполнили пещеру. Их оказалось около полусотни, и почти все были вооружены.

Люди в зеленых балахонах окружили алтарь со статуей змея и опустились перед ним на колени. Еще через некоторое время появился Кормак, уже в темно-зеленом балахоне. В отличие от остальных, его балахон явно выглядел богаче и был сделан более искусно, к тому же на нем золотом были вышиты непонятные символы, от взгляда на которые у Роба начали слезиться глаза. В руках Кормак нес странный волнистый кинжал с серебряной рукоятью, в гарду и навершие которого были вставлены крупные изумруды, будто сиявшие изнутри.

Пройдя мимо коленопреклоненных фигур, Кормак поднялся и встал перед алтарем. Обернувшись к культистам, он воздел над головой кинжал и зычным голосом произнес:

— Братья! Настала пора великого праздника для всех истинно верующих. Сегодня, в этот день, мы принесем великому Шесс`зару обильную жертву — восемнадцать душ. Да услышит нас Великий, и да наградит своих верных слуг могуществом и силой. А теперь начнем молитву.

С этими словами все сидящие в пещере культисты хором затянули заунывное песнопение, изобилующее шипящими звуками. Сидящие ближе всего к огромным жаровням метнули в них какие-то небольшие мешочки, и дым приобрел зеленоватый оттенок и очень скоро буквально заполнил всю пещеры.

От дыма у Роба заслезились глаза, стало тяжело дышать. Казалось, он просачивается всюду. Рядом закашлялась Ленор. Чтобы защититься от едкого дыма, юноша оторвал от своей туники кусок ткани и показал девочке, что тканью нужно закрыть нос и рот, а затем сделал это и сам. Дышать после этого стало чуть легче, но зеленые испарения были все равно невыносимы. Однако культисты, казалось, и вовсе их не замечают и не испытывают никакого дискомфорта.

Молитва продолжалась минут двадцать, культисты то затягивали песнопения, то срывались на шепот, то вообще издавали звуки, похожие на шипение рассерженного клубка змей. Роб уже начал гадать, когда это все закончится, как вдруг воздух в пещере будто потяжелел, и было это не из-за дыма.

Юноша ощутил давление на свои плечи, будто какая-то невидимая сила пыталась пригнуть его к земле. А еще он почувствовал присутствие в пещере кого-то или чего-то темного. Чего-то злобного, и одновременно голодного. Будто на Роба из темноты уставились глаза кого-то одновременно ужасного и могущественного. Рядом тихонько захныкала Ленор, и юноша сжал ее ладошку своей, стараясь утешить.

Кормак тем временем вновь вскочил на ноги и завопил:

— Великий услышал наш зов. Возрадуемся, братья! Да начнется жертвоприношение, — после чего указал острием кинжала на клетку недалеко от клетки Роба. — Привести жертв!

Тут же несколько культистов вскочили со своих мест и подбежали к клетке, на которую указывал их лидер. Открыв ее, они выволокли наружу тела двух пленников — солдата в форме герцогства и последнего, восемнадцатого по счету. Оба оставались без сознания, и культисты просто протащили их по полу пещеры, а затем положили перед алтарем.

Кормак схватил первого из них, солдата, и положил его на алтарь так, чтобы голова пленника свешивалась с алтаря. Затем, подставив к алтарю один из сосудов, Кормак схватил жертву за руку и, взмахнув кинжалом, сделал глубокий порез на вене. Держа руку пленника над сосудом, лидер культа наполнил его, после чего подставил другой сосуд, на этот раз четко под головой пленника.

— Не смотри, — шепнул Роб дрожащей от страха Ленор, заслоняя ее от омерзительной картины жертвоприношения.

Кормак же, схватив солдата за волосы, запрокинул его голову, а затем быстро и безжалостно перерезал горло от уха до уха. Кровь из раны хлынула в сосуд, быстро наполнив его, после чего лидер культа пинком скинул мертвое уже тело с возвышения, на котором находился алтарь, и, взяв два наполненных кровью сосуда, вылил их содержимое на статую змея. Выплеснувшаяся из них кровь зашипела на черном металле статуи, будто вода, попавшая на раскаленный камень, а затем впиталась без следа.

— Шииш-сах-ша, — прошипел Кормак, воздев кинжал, и культисты ответили ему приветственным ревом, столь громким, что от него на миг заложило уши.

Ленор испуганно сжалась рядом с Робом. Лидер культистов тем временем проделал то же самое со вторым пленником, сначала наполнив его кровью один сосуд, а затем и другой. Трупы тем временем скинули куда-то за статую темного божества. Оба пленника так и не пришли в сознание, к счастью для них, они не испытывали боли и страха. Чего нельзя было сказать о тех, до кого очередь еще не дошла.

Среди сидящих в клетках людей началась паника. Еще с начала церемонии некоторые пленники принялись плакать и причитать, другие проклинали и оскорбляли культистов, третьи молили отпустить их, обещая, предлагая, моля, грозя. На них не обращали ровно никакого внимания. Сейчас же, видя, что сделали с двумя бесчувственными пленниками, и что, скорее всего, ждет каждого из них, пленники стали еще громче вопить, плакать и причитать. Но были и те, кто от отчаяния перешел к действиям.

В одной из клеток трое крепких на вид мужчин, будто обезумев, принялись буквально бросаться на прутья в надежде расшатать их. Кормак что-то заорал, и несколько культистов повскакивали со своих мест и подбежали к этой клетке. Открыв ее, они повалили мужиков на землю и принялись избивать их своими железными посохами. Причем пленники от ужаса даже не сопротивлялись, лишь сжавшись на полу под ударами своих пленителей. Через некоторое время культисты прекратили избиение, и, подхватив всех троих, потащили их к алтарю. Остальные сидящие в клетках тут же затихли, боясь, как бы на них не обратили внимание раньше срока, плач и причитания стали гораздо тише.

Тем временем Кормак махнул рукой, и жертвоприношение возобновилось. Культисты снова затянули песнопения, а их лидер поочередно казнил троих дрожащих от ужаса, но даже не пытающихся сопротивляться мужчин.

От подобной картины Роб скривился от отвращения. Да, он понимал, какой ужас завладел всеми в этой пещере, кроме, разве что, поклонников темного бога, но эти трое даже не пытались сопротивляться, пока их резали, словно овец на бойне. И это при том, что трое принесенных в жертву были рослыми мужчинами, от тридцати до сорока лет на вид, довольно крупного телосложения, и уж точно могли бы доставить некоторые неудобства своим пленителям. Понятно, что это бы их не спасло, но, по мнению юноши, лучше было умереть, сопротивляясь до конца, чем покорно ждать своей участи.

Роб сжал кулаки. Уж он-то точно не собирался ждать, пока его спокойно принесут в жертву. Главное только — выждать удобный момент. Возможно, думал юноша, он даже сможет забрать ненавистного Кормака с собой на ту сторону.

А потом он вспомнил о Ленор, и все мысли о героической смерти в бою разом вылетели из головы юноши. А как быть с ней? Девочка явно не заслужила того, чтобы быть принесенной в жертву в этой мрачной пещере. Как спасти хотя бы ее? И на этот вопрос юноша не знал ответа.

Тем временем культисты волокли к алтарю новую жертву — того самого человека в ярком камзоле, на которого Роб обратил внимание. Этот человек упирался ногами в пол пещеры, пытался вырваться из хватки тащивших его культистов, но, несмотря на его сопротивление, поклонники темного бога подтащили его к алтарю и бросили на колени перед Кормаком. Тот неторопливо подошел к нему, намереваясь положить на алтарь, однако мужчина вдруг вскочил с колен и бросился на лидера культистов, замахиваясь кулаком. Сидящие ближе всего к алтарю поклонники темного божества вскочили и дернулись было вперед, но их вмешательство не потребовалось.

Кормак легко поднырнул под удар мужчины в камзоле, а затем ударил сам зажатым в руке кинжалом. Даже со своего места Роб видел, как удар рассек пленника от макушки почти до пояса, как будто его ударили не кинжалом, а двуручным топором.

Кормак тем временем оказался за спиной пленника и ударом ноги отбросил того прямиком к статуе. Мужчина в камзоле ударился о нее, но не отлетел назад, а будто прилип к темному металлу. Его тело задергалось, и Робу показалось, что статуя буквально высасывает кровь из тела пленника. А через несколько секунд тело мужчины упало на землю, где его тут же подхватили и унесли подручные культа. Кормак тем временем поднял свой кинжал и указал им на следующую клетку — прямиком туда, где находились Роб и Ленор.

Когда четверо культистов со стальными посохами подошли к их клетке, Роб напрягся и поднял кулаки. Отдавать девочку этим тварям без боя он точно не собирался, хотя юноша и не видел совершенно никакого выхода из сложившейся ситуации.

Уклонившись от взмаха посоха первого из вошедших стражников, Роб ударил того кулаком сначала по корпусу, в печень, а затем добавил два удара в лицо. Культист выронил посох и отшатнулся, закрывая лицо руками, но ему на смену пришли остальные трое. Юноша попытался сопротивляться, но против трех взрослых вооруженных мужчин без своей магии у него не было шансов. Они повалили Роба на землю и принялись охаживать стальными посохами по телу, и юноше оставалось только прикрыть руками голову. Тем временем четвертый, которому досталось от юноши, схватил закричавшую Ленор за шкирку и без малейших усилий поднял в воздух, а затем, закину ее себе на плечо, словно куль с мукой, понес к алтарю.

Услышав крик девочки, Роб словно озверел. Схватив занесенную для удара ногу одного из стражников, он дернул ее на себя, повалив культиста на землю, а затем поймал посох другого, и, несмотря на непрекращающиеся удары третьего стражника, вырвал оружие из рук противника. Однако, воспользоваться преимуществом Робу не дали. В клетку вбежало еще двое культистов, и против подобного численного перевеса юноша сделать уже ничего не смог. Его избили, а затем подхватили под руки, намереваясь дотащить до алтаря.

— Нет, — внезапно услышал Роб голос Кормака. — Этого — последним. Пусть посмотрит.

Подчиняясь приказу своего лидера, культисты тут же бросили тело юноши на пол, и, «наградив» его еще парой пинков, начали выходить из клетки.

— Что, хотел ее защитить? А вот не вышло, — услышал Роб издевательский голос одного из стражников, того самого верзилы, которого юноша пытался спровоцировать. — Но ты не переживай, недолго тебе осталось. Скоро присоединишься к ней в царстве нашего бога.

С этими словами культист вышел и запер за собой клетку. Роб, весь избитый, с трудом поднялся с пола. Открывшееся картина наполнила его сердце отчаянием и яростью.

Ленор уже донесли до возвышения, и Кормак, грубо схватит закричавшую от боли девочку за волосы, подтащил ее к алтарю и бросил на него, а затем взял один из пустых сосудов.

— Нет. Нет! Нет! — в бессильной ярости заорал Роб, раз за разом обрушивая удары кулака на деревянные прутья своей клетки, словно хотел таким образом пробить ее.

Юношей овладела ярость от собственного бессилия и отчаяния. Сначала отец, потом мать, потом учитель Анвар и наставник Дариор. Теперь Ленор. Он не смог защитить человека, доверившегося ему, человека, которого обещал не дать в обиду. Он вновь не смог ничего сделать.

За то время, что они провели в клетке, юноша проникся настоящим сочувствием и жалостью к испуганной маленькой девочке и все бы отдал, лишь бы они спаслась. А теперь вынужден бессильно смотреть, как у нее отнимают жизнь. От нахлынувших эмоций Роб буквально взвыл. Несколько культистов поднялись со своих мест, но повернувшийся Кормак жестом приказал им оставаться на местах. Он занес над сжавшейся от ужаса Ленор свой кинжал, и через миг на алтарь хлынула кровь.

Глава 9

Кормак занес над Ленор свой кинжал с волнистым лезвием, и через миг на алтарь хлынула кровь. Однако, это была не кровь рыжеволосой девочки.

Собравшиеся в пещере культисты ошеломленно смотрели на своего лидера, а точнее на две стрелы с черным оперением, пробившие его голову. Кормак же некоторое время продолжал стоять, будто отказываясь признавать свою смерть, но затем ритуальный кинжал выскользнул из его руки, и тело главного культиста грохнулось на каменный пол рядом с алтарем.

Тотчас же, будто падение тела Кормака было сигналом, в пещеру ворвался вооруженный отряд. В ошеломленных поклонников темного божества ударили стрелы и заклинания, в их рядах разорвалось несколько огненных шаров.

Первый же удар ворвавшегося отряда уничтожил не менее десяти еретиков, но остальные быстро оправились от изумления. С яростными криками они повскакивали со своих мест, и, выхватив оружие, устремились навстречу посмевшим прервать их темную церемонию. Ворвавшиеся воины ответили боевым кличем, и через несколько мгновений под сводами пещеры раздался шум начавшегося сражения.

Роб с изумлением смотрел на людей, сцепившихся с культистами. Без сомнения, это были солдаты армии герцогства, которые составляли большую часть отряда. Они были одеты в доспехи с плащами-сюрко, с изображенным на них знаком поднимающей в воздух меч руки, и вооружены арбалетами, ростовыми щитами-павезами и боевыми топорами. Воины герцога разделились на два отряда — большая часть, выхватив топоры, схватилась с культистами врукопашную, но некоторые не вступали в ближний бой и отстреливали еретиков из арбалетов.

Кроме солдат, юноша заметил нескольких рыцарей Серебряного клича, которые выхватили свою луки и рассредоточились по пещере, посылая стрелу за стрелой в поклонников темного бога. Меткость рыцарей поражала, почти каждая выпущенная ими стрела находила цель.

Однако, их мастерство в обращении с луками блекло по сравнению со стрельбой замершего около самого входа в пещеру человека. Он был закутан в плащ, который, казалось, полностью сливается с окружающей обстановкой, делая лучника почти неотличимым от каменной стены рядом с ним. Лук, который этот неведомый мастер сжимал в руках, показался Робу знакомым — у юноши было такое ощущение, что где-то он его уже видел. Хотя, с такого расстояния, да еще и при скудном освещении пещеры, могло привидеться что угодно. Юноша выбросил лук и его загадочного владельца из головы и сосредоточился на сражении.

Культисты, обезумев от ярости, беспорядочной толпой бросились на ворвавшихся в пещеру воинов. Но солдаты герцога не сплоховали: быстро построившись двумя рядами, они сомкнули свои огромные щиты и смогли выдержать первый, самый мощный натиск культистов, а затем отбросили нападающих и принялись продвигаться вперед, тесня культистов и методично убивая их одного за другим выверенными ударами своих боевых топоров.

Еретики бились яростно, вновь и вновь бросаясь на стену щитов, но у них не было ни организованности, ни личного мастерства боя, ничего, что могло бы переломить исход боя в их пользу. Да и вооружены они были чем попало. Некоторые и вовсе бились стальными посохами, которыми она некоторое время назад с удовольствием охаживали беззащитных пленников. И хотя отряд сил герцога по численности был раза в два меньше толпы культистов, численное преимущество последних постепенно сходило на нет, и все больше и больше изрубленных тел в зеленых балахонах падали на пол пещеры.

В центре же, где схватка шла наиболее ожесточенно, бились двое. Увидев их, крушащих культистов направо и налево, Роб даже не сразу поверил своим глазам. А когда рассмотрел сражающихся воинов получше, от изумления чуть не позабыл, где находится.

Один из сражающихся воинов носил красный плащ и стальные рыцарские латы, на его нагруднике были изображены два вставших на дыбы красных льва, сжимающие в лапах мечи, а над ними была сияла серебром корона. Голову же рыцаря закрывал шлем-бацинет с опущенным забралом и красным плюмажом. Юноша сразу узнал в нем члена наиболее уважаемого и почитаемого рыцарского ордена Дальвейса, гроссмейстером которого являлся сам король, и куда грезили попасть все без исключения сыновья дворян, от детей герцога до сыновей простого рыцаря. Ведь не было чести более высокой и ордена более элитного, чем орден Льва и Меча, старейший в Дальвейсе, верой и правдой служившей королю и народу вот уже пятисот лет.

И находившийся в пещере рыцарь оправдывал свое звание воинской элиты. Он бился двуручным мечом, и еретики падали под его ударами, словно молодые деревья под топором умелого дровосека.

А рядом с ним сражался воин, который, казалось, вышел прямиком из легенд. Об ордене Рассвета Роб слышал, но никогда не встречал ни одного рыцаря из него, хотя орден и был самым многочисленным, распространенным не только в Дальвейса, но и во почти во всех цивилизованных государствах, даже в молодой Империи Феникса и загадочной, практически закрытой от остального мира Арсии. А дело было в том, что рыцари этого ордена не участвовали в войнах государств, а ставили себе более высокую и великую цель — противодействие злу, куда, по доктрине рыцарей, входили некроманты, чудовища, монстры и прочая нечисть, а также еретики и поклонники темных богов. Но первостепенной миссией ордена было сдерживание тварей Пустоты, и именно рыцари Рассвета первыми вставали на пути этого ужасающего врага.

Сражавшийся же в поле зрения Роба воин был экипирован под стать героям древних мифов. Его доспехи сияли серебром, а на нагруднике даже в полумраке пещеры был различим выгравированный золотыми нитями женский лик. Это был Лик Талсии, и хотя многие в Дальвейсе и за его пределами считали Талсию главной покровительствующей королевству богиней, носить на своих доспехах ее знак удостоился лишь Орден Рассвета. На голове рыцаря был надет топфхельм, от движений воина непрерывно развевалась кольчужная юбка, а огромный боевой молот, боек которого будто светился, непрестанно крушил тела и черепа поклонников темного бога.

Под ударами двух орденских рыцарей культисты падали мертвыми, а их ответные удары либо не достигали цели, либо бессильно соскальзывали с прочных лат. Казалось, вокруг рыцарей колебался сам воздух, отводя снаряды и удары врагов. Роб видел, как один из культистов с яростным ревом метнул в рыцаря Рассвета копье, однако в нескольких сантиметрах от фигуры закованного в серебристые доспехи воина копье вдруг будто наткнулось на невидимую преграду и, звякнул, упало на под ноги сражающимся, не нанеся рыцарю никакого вреда.

Увлекшись сражением, Роб совсем позабыл о Ленор. Но когда он вновь перевел взгляд на алтарь, то с облегчением обнаружил, что девочка жива, она отползла подальше от алтаря и ужасной статуи к ближайшей стене и села там, закрыв голову руками. Культисты, спешащие к схватке, не обращали на нее никакого внимания, но как только Роб начал искать способ выбраться из клетки и пробраться к ней, один из еретиков, находящийся в стороне от схватки, будто услышав мысли юноши, повернул голову в направлении Ленор. Заметив испуганную девчушку, его рот искривился в щербатой улыбке, и он направился к ней, поднимая ржавый тесак. Ленор же не видела его, так как вообще старалась не смотреть на бушующее в нескольких метрах от нее сражение, низко пригнув голову, зажмурив глаза и зажав уши ладошками. А тем временем культист был уже близко — еще пара секунд, и он доберется до девочки и довершит то, чего не успел Кормак.

— Эй! Эй! У алтаря девочка! Спасите ее! Девочка! У алтаря! Алтарь! — отчаянно заорал Роб, тряся руками толстые деревянные прутья, чтобы привлечь к себе внимание. И хотя казалось, что его голос неразличим в шуме сражения, лязге оружия, криках и воплях сражающихся и умирающих, рыцарь Рассвета, каким-то образом услышал его. Он вскинул голову, и хотя юноша не видел, куда направлен его взгляд, но мог поклясться, что рыцарь на миг посмотрел прямо на Роба. Затем воин повернул голову в сторону алтаря и Ленор.

Заметив сжавшуюся от ужаса девочку и нависшего над ней культиста, замахнувшегося тесаком, рыцарь начал действовать. Он вытянул руку, и начавший уже опускаться на голову Ленор тесак культиста вдруг, звякнув, бессильно отскочил от сияющего серебристым светом щита, который по воле рыцаря возник вокруг испуганной девочки.

Культист неверяще посмотрел на преграду, а затем размахнулся и нанес еще один удар. Щит выдержал, а затем второй рыцарь, Льва и Меча, повернулся в сторону замахнувшегося для третьего удара еретика и сделал взмах своим мечом. С кончика клинка рыцаря сорвалась полоска уплотненного воздуха, которая достигла культиста, и, с легкостью перерубив выставленное для блока лезвие тесака, рассекла тело еретика.

Роб облегченно выдохнул. Опасность для Ленор миновала, она была жива. Причем со смертью угрожавшего ей еретика заклятье рыцаря не исчезло, щит серебристой энергии все так же продолжал окружать сидящую на полу пещеры девочку. А тем временем силы культистов сильно поредели, в живых оставалось не больше десятка еретиков.

Внезапно, взгляд Роба привлекло движение у алтаря. Поначалу юноша принял поднимающегося мужчину за одного из еретиков, по какой-то причине еще не вступившего в бой, и только через мгновение с ужасом узнал в нем Кормака. И даже с такого расстояния Робу стало понятно, что нечто, поднявшееся с каменного пола пещеры, больше не было ни Кормаком, ни человеком вообще. Кожа мужчины почернела и покрылась чешуей, будто у гигантских ящеров — варанов — или полумифических драконов, некогда населявших Туманные горы, а глаза засияли в полумраке пещеры, будто Кормак светился изнутри. И, хотя Роб не видел глаз существа, некогда бывшего лидером культа, он мог бы поклясться, что место человеческих круглых зрачков заняли змеиные вертикальные.

Тем временем монстр, в которого превратился Кормак, окончательно поднялся с пола и выпрямился во весь рост. Протянув руку к своей голове, в которой все еще торчали две стрелы, он с силой вырвал их, а затем издал шипение, будто огромная разъяренная змея.

Солдаты герцога, тем временем, рассредоточились, чтобы догнать и добить последних культистов, уже прекративших сопротивление и помышляющих только о бегстве. Некоторые воины поспешили к клеткам с пленными. Двое солдат подбежали к Ленор и торопливо подняли ее с пола, закрывая девочку щитами. Появление, а, точнее, в некотором роде воскрешение лидера культа застало их врасплох, но тотчас же к Кормаку устремились сразу трое солдат, поднимая топоры.

Монстр оставался абсолютно неподвижен, и начал двигаться только тогда, когда первый солдат оказался на расстоянии удара. Но двигался некто, бывший Кормаком, со сверхъестественной скоростью. Роб успел увидеть лишь смазанное движение, а уже через секунду бывший лидер культа голой рукой пробил насквозь сначала выставленный щит, а затем и тело солдата, так и не успевшего ничего сделать.

Отбросив тело бойца, монстр в пару движений оказался за спиной второго и сломал шею так и не успевшему ничего понять солдату. Третий погиб от ударов двух топоров, подобранных змеечеловеком с трупов предыдущих своих жертв.

Стрелки тут же перевели огонь на появившегося противника, но существо, бывшее Кормаком, легко уклонялось от арбалетных болтов, выпущенных солдатами герцога. Стрелы рыцарей Серебряного призыва и таинственного лучника в плаще были куда эффективнее, и хотя большинство из них было отбито молниеносными взмахами топоров, некоторые все же преодолели защиту змеечеловека и пронзили его тело, но тот, казалось, не обратил на это никакого внимания. Еще двое бросившихся к нему солдат погибли от его руки, прежде чем пещеру огласил повелительный оклик:

— Стоять! С этим мы сами справимся, — и навстречу змеелюду шагнули два рыцаря.

Тот же радостно осклабился, словно увидел старых друзей, и заговорил. Голос монстра нисколько не напоминал речь Кормака, а скорее походил на змеиное шипение, из-за чего некоторые слова звучали невнятно:

— А, скудоумный поклонник божественной шлюхи и мальчик, что возомнил себя мужчиной. Смерти ищете?

— Замолкни, тварь. Через несколько минут ты будешь кормить могильных червей, — произнес один из рыцарей, на что монстр осклабился еще шире.

— Сейчас я покажу вам мощь Шесс`зара, а затем пожру ваши души, ничтожества, — взмахнув топорами, напыщенно заявил змеечеловек.

Рыцари не ответили, разделившись и начав обходить противника по кругу.

Напали они почти синхронно. С клинка рыцаря Льва и Меча сорвалась уже виденная Робом ранее полоска уплотненного воздуха, а рыцарь Рассвета запустил в противника огненный шар, а затем оба начали стремительно сближаться со змеечеловеком. Тот в свою очередь уклонился от огненного шара, а удар рыцаря Льва попросту отбил взмахом своих топоров, перенаправив волну воздуха в потолок. А затем противники сошлись в яростной рукопашной схватке.

Поначалу, казалось, что их силы были равны. Змеечеловек двигался неестественно быстро, но оба рыцаря, несмотря на тяжелые доспехи, не уступали ему в скорости. Да и чудовищную силу ударов монстра они выдерживали без особых проблем. Роб видел только размытые движения трех фигур да мелькания их оружия и звон стали о сталь.

И ответ, почему двое все же обученных, но людей, могли противостоять твари из плана Шесс`зара, крылся в комбинации воинских умений, боевых техник и магии. Научиться такому, за редким исключением, можно было только в рыцарских орденах. Куда Роб и стремился попасть даже до разорения замка его отца, а после этого — тем более. Там была сила, были знания и умения, которые позволят юноше отомстить тем, кто убил его отца, мать, разорил и уничтожил его дом.

И все же монстр, бывший Кормаком, двигался немного быстрее, поэтому первое время ему удавалось вполне неплохо защищаться от атак обоих воинов и контратаковать в ответ. Однако затем рыцари подстроились под скорость и стиль боя противника, их движения стали более согласованными и четкими, и постепенно они начали теснить своего Кормака. Все чаще удар одного из рыцарей находили брешь в защите змеечеловека и вскользь, но все же задевали его. Учитывая численное преимущество рыцарей, исход схватки был предрешен. В какой-то момент это понял и монстр, находившийся в теле Кормака.

Один из ударов молота рыцаря Рассвета сломал топор и раздробил кость левой руки существа. Однако тот, вместо того, чтобы отдернуть руку, внезапно схватил рыцаря в серебряных доспехах, казалось бы, сломанными пальцами. Не ожидавший этого воин Рассвета не успел ничего сделать, а змеечеловек без замаха метнул одной рукой тяжелого, закованного в стальные доспехи рыцаря так, что тот пролетел половину пещеры и с силой приложился о противоположную стену, но молот из рук так и не выпустил. А существо, бывшее Кормаком, тем временем плотно насело на рыцаря Льва и Меча, засыпая его ударами.

К чести последнего, даже оставшись с монстром один на один, он все так же бился с ним на равных, не уступая ему в силе и скорости. Такого уровня техники усиления Роб еще не видел — рыцарь одновременно умножал и свою силу, и скорость, причем так, что мог противостоять эту змеиному демону, который уклонялся от арбалетных болтов и голыми руками пробивал щиты, доспехи и тела людей. Даже его отец, лучший воин баронства и ветеран войны, не мог похвастаться настолько высоким уровнем.

А рыцарь тем временем смог вновь удивить Роба. Клинок его двуручного меча на миг вспыхнул ярким светом, и змеечеловек на долю секунды прикрыл глаза. И этой доли секунды рыцарю хватило, чтобы сначала разрубить напополам оставшийся у монстра топор, а затем нанести сокрушительный удар сверху вниз. Клинок двуручного меча рассек змеечеловека от ключицы почти до пояса, глубоко застряв в его чешуйчатом теле. И только Роб расслабился и облегченно выдохнул, как произошло невообразимое.

Змеечеловек, который по всем законам мироздания должен был упасть мертвым, продолжал твердо стоять на ногах, прямо с мечом в теле. Оставшейся в его руке рукоятью топора он огрел не ожидавшего этого рыцаря по голове, а затем, когда тот покачнулся, схватил своей рукой его за горло и приподнял над землей. Рыцарь вцепился в душащую его руку змеечеловека, но был не в силах разжать чешуйчатые пальцы.

А тем временем стальной горжет, защищавший горло рыцаря, прямо на глазах начал сминаться. Второй же рыцарь, Рассвета, только-только оправился и поднимался на ноги. Было ясно, что помочь товарищу он не успевает. В монстра вновь полетели стрелы и арбалетные болты, нашпиговав его тело и сделав похожим на дикобраза, но тот, как и прежде, не обратил на них никакого внимания, продолжая одной рукой удерживать рыцаря Льва на весу и выдавливать из него жизнь, сжимая хватку.

Рыцарь тем временем, бросив бесплодные попытки разжать руку противника, вдруг замер. Роб уже было подумал, что он мертв, но внезапно фигура рыцаря будто замерцала, а затем он буквально исчез, чтобы через мгновения появиться вновь, но уже на расстоянии в десять шагов от змеечеловека.

От увиденного глаза юноши буквально полезли на лоб. Будь он проклят, если это только что не была боевая техника ордена! Такого не мог даже Тровер, а он был придворным чародеем на службе барона, да еще в свое время учился в самих Магических Коллегиях Дальвейса.

Однако, от хватки твари рыцарь серьезно пострадал — он упал на одно колено и закашлялся, руками пытаясь снять шлем, а на стальном горжете сияли вмятины от пальцев змеечеловека.

Тем временем монстр, некогда бывший Кормаком попытался приблизиться к стоящему на одном колене рыцарю, но внезапно в воздухе просвистел молот и врезался в голову твари. От удара змеечеловек рухнул на пол, а следом за молотом к нему подбежал рыцарь Рассвета, ударом бронированного кулака вновь сбив на пол пытающегося подняться монстра, после чего коснулся своими закованными в латные перчатки ладонями тела существа. Тотчас змеечеловека объяло исходившее от рук воина пламя серебристого цвета. Существо издало нечеловеческий вопль и попыталось вывернуться из-под опаляющих ладоней рыцаря, но охватившее его пламя всего за несколько секунд оставило вместо него всего лишь горку пепла.

После смерти твари солдаты герцогства, окружившие место поединка и готовые по первому слову рыцарей броситься в бой, заметно расслабились. Рыцарь Рассвета нагнулся и подобрал свой боевой молот, а неподалеку от него рыцарь Льва и Меча поднялся с пола, окончательно восстановившись. Стрелки опустили луки и арбалеты, возвращая стрелы в колчаны. Битва была выиграна.

Потери отряда, спасшего Роба и остальных пленников, которых еще не успели принести в жертву, составили около восьми человек, пять из которых убило существо в теле Кормака. Многие были ранены, но только двое — достаточно серьезно, чтобы не смочь восстановиться собственными силами. К ним тут же поспешил рыцарь Рассвета, чей орден славился не только борьбой со всевозможным злом, но и искусными целителями.

Что же касается находившихся в пещере культистов, то все они были убиты. Некоторые, правда, под конец битвы пытались бросить оружие и сдаться, но их безжалостно уничтожали: во-первых, потому, что почитатели Шесс`зара были известны своим коварством, и культисты, даже сдавшиеся и покорные, могли в любой момент воткнуть нож в спину своим пленителям, а во-вторых, все равно наказание в королевстве Дальвейс за поклонение запрещенным темным богам было одно — смерть. А Шесс`зар, Темный змей, бог интриг, убийства и коварства, считался именно темным богом, причем одним из самых гнусных. Так что смысла тащить пленников в Карноул для суда не было — нахождение в месте проведения ритуала, и не в деревянных клетках, а в мантии культа — другого доказательства для выявления их причастности и не нужно было. И в конце концов, герцог лично отдал приказ убивать почитателей темных богов на месте.

К слову, убийство безоружных сдающихся культистов не вызвало в душе юноши какого-то возмущения или протеста, хотя это не считалось чем-то достойным и даже противоречило рыцарским кодексам некоторых орденов. И раньше Роб, быть может, даже посчитал бы действия солдат неправильными. Но пережив столько ужасных, шокирующих событий за короткий срок, юноша изменился, не только став жестче, яростнее, пустив в свою душу ненависть — его мировоззрение изменились вместе с ним. И теперь он не то что не осуждал действия солдат, а считал их действия в пещере правильными. Теперешний Роб на их месте поступил бы точно так же.

Солдаты и рыцари тем временем поспешили к клеткам и принялись освобождать пленников. Люди выходили из деревянных клеток, все еще не до конца осознавая происходящее. Большинство из них тут же принялись громко благодарить своих спасителей со слезами на глазах, другие поносили культистов и их темного бога, третьи и вовсе не могли вымолвить ни слова.

К клетке Роба подошел рыцарь в красном плаще и доспехах со знаками ордена Льва и Меча. Не мудрствуя лукаво, он просто приказал юноше отойти подальше, а затем выхватил меч и одним ударом разрубил больше половины деревянных прутьев. Шагнув в образовавшийся проход, Роб выбрался наконец из ненавистной клетки.

— Ты как, не ранен? Идти можешь? — спросил юношу рыцарь.

— Я в порядке, — ответил Роб. — Около алтаря была маленькая девочка с рыжими волосами. Где она? С ней все в порядке?

— Она не пострадала, если не считать испуга. О ней позаботятся. Она твоя сестра? Родственница?

— Нет. Просто сидела со мной в клетке. Если бы ваш отряд не прибыл, ее бы принесли в жертву. Да и всех остальных тоже. Благодарю тебя за свое спасение, сир…, - Роб выдержал паузу, давая своему собеседнику возможность представиться.

— Меня зовут Роланд тар Зарон, рыцарь Льва и Меча, третий сын барона тар Зарона, — ответил тот, снимая шлем, и Роб увидел лицо молодого мужчины, лет на десять старше его самого.

У Роланда были благородные и волевые черты лица, темно-русые волосы и карие глаза. Роб поймал себя на мысли, что внешность у этого рыцаря как-то сразу располагает к себе. Тот тем временем продолжил расспрос:

— Ты не похож на обычного простолюдина, как те, кого мы освободили из остальных клеток. Другие манеры, другая речь. Я прав?

— Да, все верно. Мой отец тоже барон, — в этот раз юноша решил не лгать о своем происхождении, к тому же своему спасителю. — Меня зовут Роберт, и я…

— Сын барона Альбрехта тар Валиора, — прозвучало откуда-то сбоку.

Рыцарь и юноша одновременно повернули головы на звук голоса и увидели подходившего к ним человека в плаще, того самого лучника, которого в начале сражения заметил Роб, и с которым в искусстве стрельбы не смогли сравниться даже рыцари Серебряного клича. Более того, теперь юноша понял, почему этот стрелок показался ему знакомым — Роб видел его в таверне Пола Хемфи, и узнал по довольно приметному луку, на рукояти и плечах которого красовались сверкающие серебром металлические вставки.

— Ты знаешь меня? — спросил Роб подошедшего лучника. Капюшон плаща последнего был откинут, но его лицо было совершенно обычным, ничем не выделяющимся и не примечательным: темные волосы, темные глаза, небольшая бородка.

Ростом он был ниже Роба, и, хотя по большей части его фигура была скрыта плащом, видно было, что лучник худощавого телосложения. Юноша думал, что раньше не видел этого человека, хотя мог просто не помнить. Лучник же на вопрос Роба кивнул и ответил.

— Мое имя — Джон Локсли, я служу в дружине барона тар Валиора, рыцарь-егерь. Я редко бываю в замке, поэтому неудивительно, что ты не помнишь меня. Позволь узнать, что ты делаешь здесь, в нескольких днях пути от замка, да еще и один, без сопровождения?

— Барон тар Валиор? Я слышал о нем. Хороший воин, если верить рассказам моего отца, — подал голос Роланд. — Они воевали вместе в последней крупной войне против Дарстара. Хоте бы я познакомиться с ним.

— Отца и его дружины больше нет, — хрипло ответил Роб, опустив взгляд.

— Что с ними случилось? — спросил Роланд, в то время как Локсли молча ждал пояснений.

— Около трех дней назад на замок напали. Мой отец и мать, а также большая часть воинов погибли. Мне чудом удалось спастись. Смог ли выжить кто-то еще — я не знаю.

— Я сочувствую твоей утрате, Роберт. Но скажи, ты понял, кто напал? Разбойники? Нордары? Воины Дарстара? Прорыв тварей Пустоты? Ты разглядел нападавших? — буквально засыпал юношу вопросами рыцарь Льва и Меча.

— Кто напал — не знаю, знаю только, что это были люди, — угрюмо ответил Роб. Воспоминания о нападении на замок отзывались в нем горечью. — Они были хорошо организованы, поэтому не разбойники. И не нордары — доспехи и оружие не те. Никаких отличительных знаков я не заметил, все напавшие были одеты в доспехи черного цвета без какой-либо символики.

— Хм. Видимо, нападение было хорошо продумано, а воины врага специально были в доспехах без отличительных признаков, — произнес Роланд. — А было ли ты что-то необычное, выделяющееся?

— Да. На стороне противника сражался огромный воин в доспехах, стилизованных под скелет. Он убил моего отца. И еще была колдунья. Я узнаю любого из них, если увижу.

— Хорошо, это уже кое-что. Как я понимаю, ты держал путь в Карноул?

— Да, — ответил юноша.

Тем временем солдаты, возглавляемые рыцарем Рассвета, вывели пленников из пещеры, и в ней остались только Роб, Роланд, Локсли, а также тела убитых культистов. Тела своих солдаты вынесли.

— И что собираешься делать? — подал голос Локсли.

— Мой дядя, брат отца — Тарик тар Кризар, командир на службе герцога Карноульского. Я направлялся к нему, чтобы сообщить о случившемся, а также просить о помощи, когда меня схватили.

— Тарик тар Кризар? Первый командор герцога? — удивленно спросил Роланд.

— Наверное. Я никогда не спрашивал, какую должность занимает дядя. Лишь знаю, что он командует гвардией герцога, — ответил Роб.

Слова рыцаря удивили юношу: все же должность первого командора фактически означала, что Тарик является главнокомандующим всех войск герцогства, и в вопросах военного дела лишь сам герцог стоял выше него. И это при том, что дядя юноши был даже не бароном, а безземельным пэром, без особых способностей к магии.

Тем временем стоявший молча и размышлявший о чем-то Локсли вдруг сделал шаг вперед, вынимая из висящих на боку ножен короткий меч. Затем он опустился перед Робом на одно колено, протягивая ему свой меч рукоятью вперед, и произнес:

— Я был связан с твоим отцом Долгом жизни. То, что я не смог помочь ему в час нужды и он погиб — бесчестье для меня. Я подвел его. Поэтому я приношу тебе, сыну Альбрехта тар Валиора, клятву верности, для искупления своего проступка и исполнения Долга жизни. Принимаешь ли ты мое оружие и мою верность?

Не раздумывая, юноша взял протянутый меч, а через мгновение развернул его рукояткой вперед и протянул Локсли, повторяя его жест. Одновременно Роб произнес:

— Локсли, рыцарь-егерь баронства тар Валиор. Я принимаю твою клятву. Служи мне так же верно, как служил моему отцу.

Локсли медленно поднялся с колен, возвращая свой меч в ножны. Его угрюмое лицо немного разгладилось.

Стоящий рядом и наблюдавший сцену принесения клятвы Роланд одобрительно кивнул головой, а затем произнес:

— Знаешь, Роберт, а ведь именно он спас тебя. Он смог вычислить логово культа, за которым гонялась половина сил герцога, а затем найти мой отряд и привести сюда. Конечно, мы сперва ему не поверили, но он был весьма убедителен.

Роб удивленно обернулся к Локсли, и тот, отвечая на немой вопрос юноши, произнес:

— Я узнал тебя еще тогда, в таверне. Затем проследил за тобой, что было делом нехитрым. Когда тебя схватили, я сначала намеревался убить твоих пленителей, но очень скоро понял, что они были не обычными разбойниками. Поэтому я проследил за ними до этой пещеры, а затем нашел отряд Роланда и привел его к вам. Это было рискованно, но один бы я со всем культом не справился — и тебя бы не спас, и сам бы погиб.

— Я понимаю. И благодарю тебя, — от души ответил юноша. Локсли был прав — не за чем было очертя голову бросаться на превосходящего врага. К тому же, как бы меток не был лучник, на него хватило бы одного одержимого Кормака. Кстати о нем.

— Роланд, — обратился Роб к рыцарю. — Что это была за тварь, с которой вы дрались?

— Это — аватар. Воплощение божественной воли, наделенный благословением чемпион. Похоже, это был лидер культа, причем его темное божество ценило его. В любом случае, двух стрел в голову было достаточно, чтобы серьезно ранить, но не убить его, и еретик обратился к своему темному покровителю. В результате нам пришлось иметь дело с аватаром Шесс`зара. Еще повезло, что Змей не самый сильный из темного пантеона, и не смог перебросить больше силы своему почитателю. Но и получившийся аватар был способен нас одолеть.

— Так, значит, темные божества могут даровать силы своим почитателямподобным образом? — спросил Роб. О таком он слышал впервые.

— Не только темные, но и светлые тоже, — Роланд удивленно посмотрел на юношу. — Ты разве не слышал ничего о святых чемпионах Талсии и других светлых богов?

— Нет. Отец, конечно, чтил Талсию и остальной Светлый Пантеон, но не питал к богам особой привязанности. Он считал, что следует полагаться на себя и свои силы.

— Что ж, эта позиция тоже встречается среди людей. В любом случае, хватит пока разговоров теологического толка. Давайте-ка лучше выбираться из этого проклятого места.

Роб и Локсли молча кивнули на слова рыцаря. Втроем они дошли до выхода их пещеры, но внезапно Роланд обернулся. Лучник и юноша оглянулись на него, а рыцарь тем временем поднял руку, и, нацелив ее на статую Шесс`зара, резко сжал кулак. Несколько мгновений ничего не происходило, а затем металл, из которого была сделана статуя, покрылся паутиной трещин, и статуя развалилась на несколько кусков. Удовлетворенно кивнув, Роланд вышел из пещеры, а следом за ним на свет выбрались и Роб с Локсли.

Интерлюдия. Ульфран

— Давай так, — спокойно, нарочито медленно произнес Ульфран Клык. — Ты скажешь мне то, что я хочу знать, а я не буду убивать тебя медленно. Идет?

— Да пошел ты к Иблису, мразь! — сквозь зубы ответил Пол Хемфи, хозяин небольшой дорожной таверны, корчась от боли.

Его ладонь была пришпилена к столешнице клинком боевого ножа, рукоять которого сжимал рассевшийся напротив него рыцарь Волка, а из широкого пореза на бедре, полученного, когда трактирщик пытался дать отпор ворвавшимся в его таверну, сочилась кровь.

— Почему ты такой несговорчивый? — делано удивился Ульфран, проворачивая клинок ножа, отчего трактирщик издал приглушенный стон боли. — Я всего лишь прошу поделиться информацией. Разве мы, добрые люди Дальвейса, не должны помогать друг другу? — на этих словах стоящие за его спиной рыцари Волка, прибывшие с Ульфраном, издевательски заржали.

— Ах ты грязный нордар! Ты и твои головорезы ворвались в мою таверну, устроили разгром, убили моих работников, моих сыновей! Я не скажу тебе ни хрена!

— А, так это были твои сыновья? — Ульфран оглянулся на три тела, лежащие на полу таверны в лужах собственной крови. Около одного из них, самого крупного, валялась окованная железом дубина, перерубленная пополам. Этот увалень вздумал пытаться замахиваться на рыцарей Волка не оружием настоящего воина, а какой-то дубиной. За подобное оскорбление Ульфран убил его первым. — Ну так они не хотели добровольно отдавать мне то, за чем я пришел, — внезапно расслабленный тон рыцаря исчез, он стал серьезным, и, сильнее надавив на рукоять ножа, произнес:

— Спрашиваю еще раз. Около одного, может двух дней назад в таверну должен был заехать путник. Твой трактир — единственный на этом участке тракта, до ближайшего несколько часов пути в любую сторону, поэтому этот путник должен был здесь остановиться. Он был на лошади, направлялся в Карноул. Из благородных, скорее всего — дворянин. Опиши мне его, как он выглядел, во что был одет, какие-то другие приметы.

— Да не знаю я, про кого ты толкуешь! Может, моя таверна и не на Королевском тракте расположена, но и тут путников навалом. Всех не упомнишь! Недавно вон караван купеческий проходил, может, догонишь их и спросишь? И вообще, не помню я никакого дворянина. Не было здесь благородных!

Некоторое время Ульфран молча смотрел прямо в глаза трактирщику, и это взгляд вселял в Пола Хемфи, сына простого крестьянина, с малых лет записавшегося в армию и успевшего провоевать почти пол жизни и многое повидавшего, настоящий животный страх. Ибо эти янтарные глаза принадлежали не человеку, но зверю, чье любимое развлечение — убийство двуногой добычи. Ульфран тем временем вздохнул, и, откинувшись на спинку стула, произнес:

— Знаешь, за четыре десятка лет своей жизни я научился многим вещам. Лучше всего — выслеживать людей и убивать их. Но еще я научился различать, когда мне говорят правду, а когда лгут. И знаешь, что, боров жирный? От тебя буквально смердит ложью, — нордар сделал знак одному из своих рыцарей, и тот тут же сорвался с места и скрылся в кухне, из которой послышался приглушенный женский вскрик, а затем возня и звук разбитой посуды. Трактирщик беспокойно заерзал на месте, а Ульфран произнес: — Возможно, это заставит тебя быть посговорчивее.

Через пару мгновений появился рыцарь Волка, тащащий за собой девушку с каштановыми волосами и с заплаканным лицом, одетую в сарафан белого цвета, который, впрочем, был сильно запачкан и местами порван.

Увидев девушку, Пол рванулся вперед, но возникший будто из-под земли позади него рыцарь Стального Волка ухватил его и насильно опустил обратно на стул.

— Лейси! — воскликнул трактирщик, — ах ты нордарская тварь! Тронешь ее хоть пальцем, и я тебя…

— А ты думал, что спрятал ее, верно? — в ответ на реплику трактирщика слегка оскалился Ульфран. — Думал, что мы ее не учуем. Что сможешь ее защитить. Вот тебе новая сделка, боров: или ты начинаешь говорить то, что я хочу услышать, или сейчас мои люди попользуют девку прямо у тебя на глазах, а затем я прикажу Хьярти отрезать ей пальцы, один за другим, медленно, чтобы ты слышал ее вопли. После чего она лишиться кистей рук, стоп, глаз, языка и ушей, а мы оставим ее истекать кровью и примемся за тебя. Как тебе такое?

При словах Ульфрана, сказанных таким тоном, будто нордар размышлял, что бы приготовить на обед, Лейси округлила глаза и попыталась закричать от охватившего ее ужаса, но державший ее рыцарь зажал ей рот рукой в латной перчатке. Девушка забилась в стальной хватке воина, пытаясь освободиться, но ее попытки только забавляли державшего ее рыцаря. Трактирщик же, угрюмо глядя на сидевшего напротив него рыцаря Волка, ответил:

— Если скажу, обещаешь, что не тронешь Лейси?

— Я тебе ничего обещать не собираюсь, боров. Но терпение моих воинов не безгранично, и скоро твое время истечет, — воин, державший Лейси, схватился за ее одежду и разорвал сарафан. Пол, видя это, тут же торопливо произнес:

— Хорошо, хорошо, я скажу все, что знаю. Только остановитесь!

Взмахом руки остановив держащего Лейси воина, Ульфран наклонился поближе к трактирщику и сказал:

— Я слушаю.

— Два дня назад, под вечер, прибыл юноша. Одет был неброско, но в качественную одежду: в дорожный плащ, черную тунику и черные штаны. Приехал верхом. Назвался сыном торговца, но сразу видно, что — дворянин. Щедро заплатил за ночлег, а рано утром уехал.

— Хорошо. Как выглядел?

— На вид лет восемнадцать-двадцать. Высокий, стройный, со светло-русыми волосами и зелеными глазами. Довольно смазливая физиономия. Вот только выглядел угрюмым и каким-то нелюдимым. Сразу после ужина ушел к себе. Что еще… у него с собой была дорожная сумка, на поясе — кинжал. Про одежду уже сказал.

— Про угрюмость — понятно, — вновь оскалился Ульфран. — Ты сказал, что он представился сыном торговца. А имя назвал?

— Да… кажется, его звали Андрэ. Андре Филли…Фрисби…Фриспин. Вроде бы так, — ответил Пол, а затем, угрюмо глядя прямо на лидера рыцарей, произнес: — Я рассказал все, что знаю. Прошу, убей меня, но отпусти девушку. Она никому ничего не расскажет.

— Как благородно. Видно, эта девушка очень дорога тебе, так? Ну что ж, — Ульфран поднялся и сделал знак своему воину. Тот, продолжая удерживать девушку одной рукой, второй выхватил кинжал и одним движением перерезал ей горло. Лейси упала на пол, захлебываясь кровью, а Ульфран тем временем договорил: — Мы не оставляем свидетелей.

— Ах ты мразь! — ярость придала трактирщику сил. Левой рукой он ухватился за рукоять торчащего из своей ладони ножа и, вырвав его, вскочил со стула и бросился на Ульфрана.

Тот лениво, будто нехотя уклонился от нескольких размашистых ударов, а потом, перехватив руку трактирщика, согнул ее под немыслимым углом, ломая кость, и направил клинок ножа прямо в сердце противника. Лезвие пробило сердце, и Пол Хемфи умер мгновенно, даже не успев почувствовать боли.

Ульфран же, вытащив свой нож из тела трактирщика, вытер его об одежду мертвеца и обернулся к ждущим его рыцарям, которые, уверенные в своем вожаке, на протяжении короткой схватки даже не пошевелились.

— Вы слышали этого борова. Надеюсь, запомнили приметы мальчишки. Поджигайте таверну, а затем выдвигаемся. Следующая остановка — Карноул!

Интерлюдия. Наемники

Таверна «У сержанта Джо», находившаяся в северном районе Нижнего города Карноула, пользовалась популярностью у стражников, приходивших пропустить кружечку-другую после дежурства, разного рода наемников, отдыхающих после очередного заказа или находящихся в поисках нового, солдат герцога и прочих воинов. Иногда сюда захаживали даже рыцари, конечно, не Льва и Меча, но вот Серебряного Клича — запросто. И сегодняшний вечер не стал исключением — таверна была набита практически под завязку.

Все столы были заняты, и прислуге пришлось выносить и ставить прямо в зале большие широкие скамьи, чтобы все желающие могли уместиться. У правой стены на небольшом возвышении расположился менестрель в цветастом плаще, наигрывая на лютне, вплетая веселую мелодию в общий шум, гам, звон посуды, разговоры и хохот, царящие в таверне, а служанки сноровисто разносили закуску и выпивки, ловко уворачиваясь от норовящих шлепнуть их по мягкому месту рук. В общем, это был обычный вечер в этой таверне.

И именно сюда заглянул один из приказчиков и доверенных лиц купца Арни Рокрейна, одного из богатейших и наиболее уважаемых торговцев не только Карноула, но и всего королевства. И пришел он сюда не случайно.

— Люди! Воины! — разнесся в зале таверны усиленный магическим артефактом голос приказчика. — Прошу немного вашего внимания. У меня есть предложение работы от Арни Рокрейна и щедрая за нее оплата для смельчака, согласившегося взяться.

Музыка тут же стихла. Менестрель воспользовался паузой, чтобы смочить горло кружечкой эля, заботливо поднесенной ему одной из служанок. Постепенно, стих и общий гомон. Некоторые, услышав предложение о работе от одного из богатейших купцов, всерьез заинтересовались, другим просто было любопытно послушать, что же за предложение.

Дождавшись, пока в зале таверны образуется относительная тишина приказчик забрался на стул, прочистил горло, и, поднеся ко рту небольшой зеленый камешек, продолжил:

— Арни Рокрейну требуется боец, готовый сразиться за него в Испытании поединком. Поединок назначен на завтра, в четыре часа после полудня.

— Сколько предлагаешь, если не секрет? — раздался чей-то голос из глубины зала.

— Смельчаку, готовому биться в завтрашнем поединке, будет выплачено три динария, если он согласится, и еще пять — в случае победы. Таким образом, общая сумма в случае победы — а иного исхода мой господин не ждет — составит восемь динариев!

Собравшиеся в таверне возбужденно загомонили. Восемь динариев — весьма щедрая сумма, жалованье простого стражника почти за два месяца службы. А тут такие деньги можно будет получить всего лишь за несколько минут драки.

Но прежде чем раздались выкрики собравшихся в таверне воинов, выражающие желание биться от имени щедрого купца, сидящий за одним из ближайших к приказчику столов огромный бородатый воин, по виду — уроженец Дарстара, с двуручной секирой, небрежно прислоненной к столу рядом с ним, обратился к приказчику:

— А скажи-ка мне, в чем суть спора, для выяснения которого требуется Испытание поединком? Не хочу становиться чьим-то кровником.

— Это — не твое дело, воин. Все, что нужно знать — это то, что биться ты будешь во имя Арни Рокрейна, а тебе за это щедро заплатят, — сердито сверкнул глазами на бородатого приказчик.

— А не тот ли это слух, — встрял в разговор сидящий на скамейке мужчина с луком и колчаном за спиной, в черных кожаных доспехах, один глаз которого закрывала черная повязка, — о суде неделю назад. Как я помню, там с одной стороны был как раз твой Рокрейн, и вроде бы дело так ничем и не завершилось.

— А, это дело, что ли? — поддержал лучника сидящий сбоку от него смуглый арсиец. — Я вроде слышал, что там речь шла об изнасиловании. Вроде местный дворянин изнасиловал какую-то девку, а купец вступился за нее. Дело аж до суда дошло.

— Девку изнасиловал? Подумаешь, велико дело!

— Так а что за девка-то?

— Да погоди ты про девку, что за дворянин?

— Это че, биться с дворянином нужно будет? Ну уж нет. Еще потом его родня мстить придет.

— Извини, мужик, но мы здесь люди простые, месть дворянского рода на себя накликать не хотим.

— От оппонента господина Рокрейна тоже выступит боец, — вновь повысил голос приказчик. — К тому же, хочу напомнить, что законы королевства запрещают мстить бойцам, сражающимся в Испытании поединком от своего или же от чужого имени!

— Законы, может быть, и запрещают. Но знаешь же, как бывает, — вновь заговорил бородатый воин с секирой. — Капля яда в эль, арбалетный болт или нож в спину из-за угла, неприятности на дороге. Но ладно, ты скажи лучше вот что: известен ли боец, с которым нужно будет биться? Раз это не сам дворянин?

Приказчик помрачнел лицом и некоторое время молчал, играя желваками. Выглядел он при этом так, будто разглашение имени бойца соперника будет равносильно выдаче государственной тайны. Но при этом приказчик понимал, что отвертеться ему не удастся. Все равно рано или поздно это станет известно.

— Да, боец определен. Им станет Рашад Хул.

При упоминании этого имени в зале таверны тут же стало так тихо, что было слышно потрескивание дров в камине. Все уставились на приказчика. Кто-то смотрел с удивлением, кто-то — с испугом, но большинство — с недоумением. Как будто тот только что предложил им пойти и прыгнуть вниз головой с крепостной стены.

— Я правильно расслышал, — вновь произнес бородатый, — что твой господин хочет, чтобы мы бились с Рашадом Мясником?

— Да.

— Извини, друг, — покачал головой воин с секирой. — Тут необходимо не восемь динарием, а восемьсот. В качестве пожизненного обеспечения семьи погибшего. Дураков нет, — с этими словами воин повернулся обратно к своему столу, утратив всякий интерес к разговору.

Все присутствующие в таверне последовали его примеру, причем многие в открытую обсуждали Рашад Хула и глупость приказчика, вздумавшего, что хоть кто-то выступит против него.

Приказчик так и остался стоять на стуле, сжав кулаки от охватившей его злости. Это была уже третья таверна, и везде все было одинаково — услышав наводящее страх имя, ни один из воинов не готов был биться за купца, и никакие деньги не могли их переубедить. Тем не менее, купец предпринял еще одну попытку:

— Я уверен, что смогу уговорить своего господина повысить сумму до пятнадцати денариев. Пятнадцать динариев тому, кто одолеет Рашад Хула, — вновь воскликнул приказчик, но большинство его проигнорировало, потеряв к нему всяческий интерес, а некоторые из слышавших его откровенно заржали, будто приказчик отмочил лучшую свою шутку.

Тот же, выкрикнув свое предложение еще дважды, и получив в ответ лишь смех и издевательства вроде «Сходи к целителю да подлечи голову», в сердцах воскликнул:

— Я думал, тут собрались воины, но здесь только трусы!

Несколько сидящих за ближайшими к нему столами воинов напряглись, услышав обвинения приказчика. Из своего стола встал бородатый воин с секирой, и, подойдя практически вплотную к приказчику, негромко сказал:

— Слушай, мужик, я понимаю, что у тебя задание твоего господина и все такое. Но если еще раз оскорбишь собравшихся здесь — мы тебя так отметелим, что мало не покажется, и выкинем за дверь. А раз такой храбрый — сам бери меч и выходи сражаться с Мясником. А я посмотреть приду. Вот потеха будет. А теперь давай-ка, вали отсюда, пока цел. И пока ребята кости тебе пересчитывать не начали.

Было видно, что бородатый не шутит. Словно в подтверждение его слов, из-за ближайшего стола поднялись несколько наемников, показательно разминая кулаки. Приказчику ничего не оставалось, кроме как отвернуться и поплестись к выходу из таверны.

Настроение у него было прескверное. Мало того, что над ним, доверенным человеком самого Арни Рокрейна, посмеялись, а потом и угрожали избить, так он еще и не выполнил своего задания. «У сержанта Джо» была уже третьей таверной, в которую приказчик заходил за этот вечер, и везде все было одинаково. Оживлявшиеся при словах о щедрой награде бойцы и наемники тут же стихали и сдавали назад, стоило им услышать имя Рашад Хула в качестве соперника. С этим опасным арсийцем, которого нередко уподобляли атакующему скорпиону, сражаться желающих не было. И эта таверна была последней надеждой приказчика, но, видимо, придется вернуться к господину с пустыми руками.

Однако почти у самой двери на пути приказчика вдруг возникла фигура. Это был невысокий черноволосый мужчина, стройного телосложения.

На вид мужчине было лет двадцать-двадцать пять. Его худое, чуть заостренное лицо обрамляла небольшая аккуратная бородка, а темно-карие, почти черные глаза пристально смотрели на приказчика. Его фигуру скрывал черный плащ, из-под которого виднелась легкая кольчуга. В правой руке незнакомец держал посох, магический, судя по всему, а на поясе под плащом приказчик разглядел меч в ножнах, а также несколько флаконов и фляг с эликсирами и край какой-то книги, прикрепленной к поясу. «Да какой это мужчина, это же юноша еще», — поймал себя на мысли приказчик. «Неужели он хочет предложить себя в качестве кандидата на завтрашний поединок?». Тем временем незнакомец заговорил, подтверждая догадку приказчика:

— Я слышал, ты ищешь бойца, который выступит на Испытание поединком? Еще актуально?

— Да…да, ищу. Но ты слышал, с кем придется биться?

— Да. Какой-то Рашад Хул. Это важно? — пожал плечами незнакомец.

— Слушай, парень, видимо, ты не местный, поэтому объясню: Рашад Хула знают не только в Дальвейсе, но и за его пределами. Он — профессиональный боец, и в подобных поединках участвует уже лет семь. И за все время ни разу не проиграл. А вот его противники редко выходили из боя с ним невредимыми. Не зря его кличут Мясником. Поэтому, подумай еще раз.

— Меня этот Рашад Хул не пугает. Непобедимых нет, все когда-то проигрывают, — ответил незнакомец, расслабленно опираясь на свой посох.

Приказчик внутренне вздохнул. Видимо, этот парень недавно прибыл в город и просто не понимает, с кем ему предстоит сразиться. Но, в любом случае, лучше привести хотя бы такого бойца, чем вернуться вообще ни с чем.

— Ладно, парень. Так ты предлагаешь себя в качестве кандидата?

— Использование магии в завтрашнем поединке разрешено? — вопросом на вопрос ответил незнакомец.

— Да, кроме массовых и общезапрещенных в королевстве заклинаний.

— Тогда биться буду не я. Иначе все будет слишком быстро и не интересно, — незнакомец чуть усмехнулся, обнажая ровные белые зубы, а затем посмотрел куда-то за спину приказчика вглубь зала и крикнул: — Эй, братец!

— Чего? — это донеслось из глубины зала, где вокруг одного из столов собралась довольно большая компания. Говоривший — высокий воин с белыми, словно снежные шапки Туманных гор, волосами, из-за спины которого торчала рукоять двуручного меча, сидящий в обнимку с какой-то девушкой, то ли служанкой, то ли просто посетительницей, посмотрел в сторону приказчика и незнакомца.

— Готов биться завтра?

— Всегда готов, — прокричал в ответ беловолосый, а затем опрокинул в себя здоровенную кружку с элем или пивом, выпив ее за один залп. Стоящий же напротив приказчика незнакомец вновь сфокусировался на нем и произнес:

— Ты слышал. Вот твой боец. Теперь, поговорим о награде.

— Как ты слышал, объявленная награда — восемь динариев, — ответил приказчик.

— Э, нет. Я слышал, что восемь динариев — первоначальная награда. А под конец своей речи ты объявил награду в пятнадцать динариев. Так?

— Нуу… да, так, — смотря исподлобья на незнакомца, ответил приказчик. Он сам нередко принимал участие в сделках своего господина, иногда вел дела от его имени, и был опытным торговцем. И сходу понял, куда клонит его собеседник.

— А раз ты никого не нашел, — продолжал тем временем незнакомец, — то лучшего варианта, чем мой брат, у тебя нет. К тому же, могу предположить, что это — не первая таверна, куда ты заглядываешь. Но все отказываются биться против этого Рашада. Следовательно, он — не просто сильный боец, а тот, кто одним своим именем наводит страх. Рискну предположить, что своим соперникам в поединках он причиняет неприятные увечья. Или убивает. Верно?

— Да, — заскрежетал зубами приказчик.

— В таком случае, думаю, ты сможешь уговорить своего господина повысить награду до двадцати динариев, — закончил незнакомец.

— Ну, знаешь, это уже перебор, — попытался сбить цену приказчик. — Вы оба и так получите неплохую сумму в случае победы. Но вот что-то я сомневаюсь насчет победы, глядя на тебя и твоего бойца. Пятнадцать динариев — очень большие деньги. А двадцать ты и подобные тебе ни разу в жизни не видели, и вряд ли увидят. Так что пятнадцать — мое последнее слово. И слово моего господина.

Сказав это, приказчик скрестил руки на груди, рассматривая незнакомца, уверенный, что сейчас тот быстренько согласиться на предложенные пятнадцать. Приказчик повидал в своей жизни таких вот, как стоящий перед ним юноша, молокососов, которые пытались нахрапом взять больше, чем им причитается, но, получив отпор, быстренько соглашались и на меньшее. А если удастся, то приказчик еще и собьет цену, до тех же восьми динариев.

Но незнакомец его удивил. Он шагнул вперед и встал вплотную к приказчику, который вдруг ощутил мощную ауру силы, исходящую от незнакомца. Давление было такое, что приказчик вдруг почувствовал себя крошечным насекомым, и, подобно ему, вдруг захотел уползти и зарыться куда-нибудь. А незнакомец, смотря прямо в глаза своего собеседника, негромко произнес:

— А теперь ты послушай меня. Мы оба знаем, что ты бы не стал поднимать награду, если бы не был уверен в том, что такие деньги у тебя есть. И, раз у противника твоего господина такое громкое имя, то и награда за то, чтобы биться с ним, должна быть соразмерной. Восемь динариев — большие деньги, но не настолько, чтобы рисковать жизнью в почти безнадежном предприятии. Пятнадцать — уже ближе, но все равно не то. И я считаю, что твой господин, — сделал ударение на последнее слово незнакомец, — выделил тебе именно двадцать динариев. Или больше. Но разницу ты решил прикарманить себе.

Приказчик молчал, исподлобья глядя на незнакомца. Давление исчезло, но теперь ему было некомфортно из-за слов, сказанных его собеседником. Ведь тот не ошибся ни разу. Приказчик ума не мог приложить, как незнакомец смог догадаться о том, что Рокрейн выделил ему в качестве награды сумму именно в двадцать динариев. И что он решил сам немного на этом заработать. А незнакомец тем временем продолжил:

— Возможно, я ошибаюсь. Я все же маг, а не телепат. И если так, если пятнадцать динариев — потолок для тебя и твоего господина — отведи нас с братом к нему. Возможно, мы сможем договориться с ним, а если нет — будем биться и за пятнадцать, даю слово. Так что?

— Ай, да Иблис с тобой! Получите свои двадцать! — в сердцах воскликнул приказчик, а затем добавил. — Но только в случае победы. Не победит твой боец — получите ровным счетом ноль. Ничего. Устраивает?

— Да, вполне. Проигрывать мой брат не собирается, — вновь усмехнулся незнакомец. А затем понизил голос и добавил. — А если еще раз посмеешь оскорбить меня, червь, я сотру тебя в порошок, и развею над Туманными горами. Усек?

Давление вновь вернулось, только в несколько раз сильнее. У приказчика внезапно пересохло в горло, он весь взмок, и нашел в себе силы только для того, чтобы судорожно кивнуть. Незнакомец еще несколько мгновений смотрел ему прямо в глаза, и во взгляде собеседника приказчик увидел отблески пламени. А затем незнакомец отвернулся и прошел мимо пытающегося прийти в себя приказчика, на ходу бросив ему:

— Мы остановились здесь, в комнате номер пятнадцать, на третьем этаже. Пришлешь туда человека с деталями поединка. Вознаграждение мы, так и быть, заберем завтра после боя.

Приказчик вышел из таверны и направился к поместью Арни Рокрейна, стоящему в верхнем городе. Он испытывал смешанные чувства — с одной стороны тот незнакомец, маг, одной лишь своей аурой силы заставил его почувствовать себя полным ничтожеством. С другой, если маг силен, а если предположить, что его беловолосый брат не слабее — у них даже есть шанс одолеть непобедимого Рашад Хула. Ну а если его брат проиграет, то приказчик хотя бы посмотрит, как с лица мага сползает его ухмылка, как пропадает его уверенность в себе. Так что он будет в выигрыше в любом случае.

Усмехнувшись этой мысли, приказчик заторопился, стремясь доложить своему господину о том, что боец, рискнувший выступить против Рашад Хула, найден.

Глава 10

Солнце уже перевалило через зенит и медленно клонилось к закату, когда впереди показались стены и башни Карноула. Роб тихонько выдохнул. Наконец-то его путешествие до города подошло к концу. Оставалось только найти дядю Тарика и рассказать ему о случившемся в замке.

Взгляд юноши сфокусировался на фигуре Локсли, который ехал впереди него. А ведь Роба могло уже и не быть в живых, если бы Локсли не выследил логов культистов и не привел помощь. Если бы схватившие Роба поклонники темного бога довершили свое ужасающее жертвоприношение.

Вновь мысли юноши вернулись к событиям вчерашнего дня. После того, как с культистами было покончено, их останки сожжены в пещере, вход в которую теперь завален, Роланд принял решение разделить отряд. Примерно половину солдат он выделил для сопровождения спасенных пленников к их родным деревням и селам. Несмотря на то, что культисты были уничтожены, на дорогах по-прежнему было небезопасно — неизвестно, были ли культ уничтожен полностью, и нет ли угрозы от иных банд или сект. Поэтому рыцарь решил не оставлять спасенных на произвол судьбы, а позаботиться, чтобы они добрались домой в целости, чем заслужил еще большую любовь у спасенных людей и уважение Роба.

Юноша чуть улыбнулся, вспомнив свое прощание с Ленор. Чудом избежавшая смерти девочка, как только увидела Роба, тут же бросилась к нему и не отпускала до тех пор, пока Жерар Дюбуа, тот самый рыцарь Рассвета с молотом, не вызвался лично отвезти девочку обратно к родителям. Лишь после этого и уговоров самого юноши Ленор согласилась уехать. На прощание девочка еще раз крепко обняла Роба, а тот погладил ее по голове, шепотом вознося благодарственную молитву Талсии за то, что богиня пощадила это невинное дитя. Груз, давящий на плечи юноши, стал немного меньше.

Кстати, о грузе — вещи Роба, как и всех пойманных культистами людей, были найдены одним из солдат в тайнике неподалеку от пещеры. Правда, запас провизии юноши культисты успели растащить, но зато Робу вернули его седельные сумки, и юноша тут же облачился во второй комплект одежды — черная туника и штаны, бывшие на Робе последние два дня, были все в пятнах грязи, и, что еще хуже, пропитались запахом дыма и смрадом смерти, который юноша отчетливо ощущал. Поэтому их прошлось сжечь. Зато, когда Роб вновь повесил на пояс свой меч, то стал чувствовать себя немного увереннее.

После наскоро проведенного похоронного обряда и сожжения тел солдат и тех пленников, кого культисты успели принести в жертву, и ухода спасенных людей вместе с частью солдат, ушли также и рыцари Серебряного Клича. Они продолжили свое патрулирование, поскакав дальше по тракту, в другую сторону от Карноула. В итоге в город с Роландом тар Зароном отправился Роб, Локсли, и примерно десяток солдат герцогства.

Оставшееся путь до Карноула прошел без происшествий. Отряд остановился на ночевку в небольшой рощице, но на этот раз юноша не беспокоился, ведь он был не один. Ночь прошла спокойно, а рано утром их путешествие продолжилось.

Отряд уже почти достиг ворот, как внимание Роба, и не его одного, привлекла толпа, собравшаяся на небольшом ристалище справа от ворот, почти у самой стены. Подобное ристалище юноша видел впервые, хоть и знал, что оно предназначено для проведения турниров, состязаний, поединков и прочих значимых событий. И, судя по всему, одно из подобных событий и разворачивалось прямо сейчас.

Ехавший во главе отряда Роланд тоже заметил толпу и заинтересовался. Оглянувшись и поймав взгляд Роба, он качнул головой в направлении ристалища, и юноша согласно кивнул. Тогда рыцарь, отдав несколько приказов солдатам, повернул своего коня направо. Роб и Локсли последовали за ним, тогда как солдаты, не останавливаясь, проследовали дальше и исчезли в городских воротах.

Все трое подъехали к невысокой деревянной изгороди, определяющей границы ристалища, и спешились. Роб хотел пройти к толпе, протолкаться немного вперед, если получится, но Роланд решительно направился к возвышению, туда, где на небольшом деревянном помосте находились несколько мужчин в богатых одеждах.

Окружившие помост солдаты, увидев на броне Роланда знаки ордена, безоговорочно пропустили на помост его, и Роба с Локсли заодно. Пока юноша замер в нерешительности, рыцарь подошел к полноватому человеку, который носил поверх богатых одеяний толстую золотую цепь с крепящимся к ней золотым, отделанным драгоценными камнями ключом. Именно по ключу Роб понял, что мужчина был ни кем иным, как бургомистром Карноула — высокая должность, предполагающая управление городом, в том числе в отсутствие герцога. Помимо прочего, бургомистр выступал и как судья, разрешая возникшие между горожанами споры.

Тем временем Роланд приблизился к мужчине и окликнул его:

— Бургомистр Мар? Что здесь происходит?

— Ааа, доблестный Роланд. Рад видеть, что вы вернулись невредимыми с вашего патрулирования. Оно прошло успешно? — откликнулся толстяк.

— Да, вполне. Нам удалось уничтожить логово культа Шесс`зара, — при упоминании темного бога бургомистр немного побледнел и сглотнул, — так что теперь тракт и окрестные земли станут безопаснее.

— Превосходно, превосходно. А кто ваши спутники?

— Баронет Роберт тар Валиор, — представил Роланд юношу, — и его телохранитель, сир Джон Локсли. Именно благодаря его помощи мы и смогли найти местонахождение культистов. Но вы не ответили на мой вопрос.

— Ах, это, — устало махнул рукой Мар. — Да угораздило случиться инциденту около недели назад. Рубен тар Дрох, — кивком головы бургомистр указал на невысокого, тощего мужчину в одежде темно-красных тонов, стоящего справа от помоста, — пристал к служанке в одной из таверн. Хотел совокупления, обещал заплатить. Служанка отказала, но тар Дрох, видно, пьяный был — взял, да и изнасиловал ее, а потом запугал и обещал убить, если расскажет кому.

Только сейчас Роб заметил, что толпа стояла по краям большого круга, будто невидимой стеной отделенная от центра ристалища. Это напомнило юноше моменты, когда во время тренировки в замке его отца воины собирались вокруг песчаной арены, чтобы посмотреть на интересный поединок. Роб начинал понимать, что должно произойти дальше, а бургомистр тем временем продолжал:

— Только вот служанка эта оказалась личной помощницей Арни Рокрейна, богатого купца и обидчивого человека, — снова кивок, на этот раз на стоящего напротив тар Дроха мужчину.

Мужчина был огромен — под два метра ростом, с крупным лицом и огромной косматой бородой, он напоминал Робу дядю Тарика. Несмотря на богатые одежды и цепь, висящую на шее у купца и размерами могущую поспорить с цепью бургомистра, было видно, что Арни Рокрейн вышел из простого люда, привыкшего к тяжелому труду. И сейчас он явно пребывал в дурном расположении духа. Его огромные кулаки сжимались и разжималось, а хмурый взгляд из-под кустистых бровей, направленных на его оппонента, не сулил тому ничего хорошего.

— Рокрейн сначала хотел с Рубеном поговорить, выяснить всю ситуацию, только вот тар Дрох послал его, еще и оскорбив, — продолжал рассказывать Мар. — Ну Рокрейн собрал своих людей, да пришел к поместью дворянина, у которого тоже есть своя охрана, знаете ведь, чей он сынок. И быть кровопролитию да вражде кровной, если бы не возвращавшаяся с патруля пятерка рыцарей Серебряного Клича, пресекшая начавшуюся было драку. С рыцарским орденом никто сражаться не пожелал, и дело дошло до суда. Ну и вашему покорному слуге пришлось разрешать этот конфликт. Был суд, и, хотя по мне так все яснее некуда — тар Дрох и раньше приставал к служанкам, вот только так далеко не заходил — Рубен припер откуда-то двух свидетелей, якобы видевших, как служанка взяла его деньги и согласилась отдаться ему по доброй воле, а изнасилование — предлог, чтобы опорочить репутацию тар Дроха и получить еще больше денег от его отца. Даже на алтаре Талсии поклялись, — Робу показалось, что бургомистр еле удержался от того, чтобы не сплюнуть на землю в негодовании. — А у Рокрейна свидетелей не было. Зеваки в таверне — не в счет, никто на суд не пришел и показаний не дал. Словам служанки веры нет, она, по закону — заинтересованное лицо, а значит может и приукрасить, и приврать. Вот и вышло так, что ее слова — против слов двух свидетелей. В итоге исход суда будет решаться в Испытании поединком.

— Значит, вы считаете, что тар Дрох виновен? — спросил Роб. Бургомистр как-то странно посмотрел на него, но затем все же ответил:

— Да как пить дать. Только вот папочка у него со связями. И при деньгах. А другого сына, кроме Рубена, у него нет. Вот и потакает всем прихотям сыночка. Но сейчас не об этом. А о том, что тар Дрох-младший, видимо, опять выйдет сухим из воды.

— Известен его боец? Кто будет биться за тар Дроха? — спросил Роланд.

— К сожалению, да, известен. Рашад Хул его боец. Видимо, папочка и тут подсуетился, — ответил бургомистр, и, не удержавшись, все же сплюнул с помоста на землю. Роланд удивленно хмыкнул и спросил:

— А боец купца уже найден? Если нет — я могу сразиться с Мясником, негоже насильнику безнаказанно ходить. Хотя, признаться честно, не уверен, что даже я справлюсь с Рашадом один на один.

— Бойца Рокрейн уже себе нашел. Какой-то заезжий наемник. Говорят, перед этим человек купца полгорода оббегал — никто не хотел с Мясником биться.

— Да и не удивительно — вы же знаете его излюбленный метод. Делает выступивших против него бойцов калеками, — скривился Роланд. — По мне, так он поступает бесчестно и излишне жестоко там, где нет необходимости.

— Согласен. Хотя, как метод устрашения работает отлично. А теперь господа, прошу простить — я должен начать церемонию, — с этими словами Мар слегка поклонился Роланду с Робом, а затем вышел вперед и встал у края помоста, лицом к собравшейся весьма немаленькой толпе. Поднеся ко рту небольшой зеленый камешек, он заговорил, и его магически усиленный голос разнесся над собравшимися:

— Добрые горожане Карноула и жители королевства Дальвейс. Сегодня мы собрались здесь, чтобы узреть Испытание поединком, исход которого укажет, виновен ли баронет Рубен тар Дрох, — взмах рукой в сторону стоящего с уверенным видом дворянина в темно-красных одеждах, — в преступлении, в котором его обвиняет купец Арни Рокрейн. И пусть сами Боги рассудят их. А теперь, передаю слово Дого Раду, официальному распорядителю турниров и игр города Карноул!

— Распорядителю? — шепотом спросил Роб у стоящего рядом Роланда. — Это суд, или забава для народа?

— И то, и то, — так же шепотом ответил рыцарь. — В первую очередь это, конечно, священный суд богов, исход которого решит не только воинское умение, но и их благосклонность. Но также это — зрелище, на которое во все времена был падок народ любого города или государства. И Мар, как и любой уважающий себя сановник или правитель, это понимает. Отсюда и распорядитель.

Тем временем на помост поднялся высокий мужчина в клетчатых разноцветных одеждах, его лицо обрамляли пышные усы и бакенбарды. Выждав небольшую паузу, мужчина заговорил, и его звучный, четко поставленный голос даже без магического усиления услышали все собравшиеся.

— Славные жители Карноула! Сегодня вам предстоит узреть небывалое противостояние! От имени дворянина Рубена тар Дроха на Испытании поединком будет биться великий воин. Он пришел из далекой страны, и ни разу не терпел поражения. Он обучался мастерству боя у ассасинов тайного ордена. Его имя произносится шепотом. Его прозвали Атакующим Скорпионом за несравненную скорость, Тенью Юга за происхождение, Мясником за жестокость и Непобедимым потому, что он ни разу не проиграл. Встречайте Рашад Хула, и да смилостивятся боги над его противником!

Справа, со стороны тар Дроха, в круг вступил огромный, ростом не менее двух метров, смуглокожий мужчина. Он был обнажен по пояс, выставляя на всеобщее обозрение мощный, бугрящийся мускулами торс и руки, иссеченные полосками небольших шрамов. Лицо мужчины было будто высечено из камня, а на бритой голове красовался длинный чуб черных, словно уголь, волос. Однако, несмотря на размеры, двигался он легко и пластично, напоминая крадущегося тигра. В руках воин сжимал два парных топора-лабриса. Всем своим видом Рашад Хул источал надменное превосходство, а витающая вокруг него аура опасности, казалось, видна невооруженным глазом.

— По слухам, его обучали в ордене ассасинов Кор альша`Сарр, — шепнул Роланд Робу, наблюдавшему за воином. — И если это так, то неудивительно, почему он никогда не проигрывает.

Толпа приветствовала Рашад Хула оглушительными криками. Распорядитель, выждав, пока шум поутихнет, вновь принялся вещать:

— Купца Арни Рокрейна на поединке будет представлять неизвестный воин, — продолжал тем временем распорядитель. — Не известно ни то, откуда он прибыл, ни то, какими техниками и навыками он владеет. Но достаточно того, что он носит меч, и знает, с какой стороны его нужно держать. Встречайте, боец Арни Рокрейна, Гаэль…эээ…просто Гаэль!

В круг шагнул стоящий справа от купца высокий воин. Ростом он почти не уступал Рашаду, но был более худым и стройным, чем его противник, и за счет этого казался меньше.

Воин был юн — по прикидкам Роба, он был примерно одного возраста с Роландом, то есть примерно двадцати пяти — двадцати семи лет от роду. Гаэль был облачен в одежду темно-зеленых и черных цветов, поверх которой были надеты отдельные части брони из черной стали: нагрудник, наручи и поножи. Кроме того, вся его левая рука, от массивного наплечника, способного прикрыть лицо бойца не хуже щита, до кончиков пальцев боевой рукавицы, была закована в сталь. Наставник Дариор как-то рассказывал, что подобную броню используют воины, что сражаются двуручным оружием, и рукоять массивного меча, висящего в ножнах на спине Гаэля, только подтвердила догадку юноши. Но самым примечательным во внешности бойца Рокрейна были белые волосы, будто воин полностью поседел раньше положенного срока.

Гаэль шагнул в круг и встал напротив Рашад Хула, следившего за ним с интересом голодного волка, увидевшего особенно сочного оленя. Но боец Арни Рокрейна выглядел расслабленным. Одним движением он выхватил свой двуручный меч, крутанул его в руке, а затем оперся на него, склонив голову вбок и уставившись на противника из-под полуприкрытых век. Стоящий за ним и рядом с купцом невысокий черноволосый мужчина, держащий в руках искусно сделанный магический посох, потянулся и хлопнул Гаэля по плечу, что-то ему сказав, но из-за шума толпы слов было не разобрать.

— Роберт, — обратился Роланд к юноше, — не скрою, этот бой мне интересен. Но я понимаю, что ты спешишь к дяде, и если необходимо, я провожу тебя сейчас, но…

— Нет, нет, не стоит, — ответил Роб. — Мне тоже интересен исход этого поединка.

Роланд благодарно кивнул, и они оба вновь сосредоточили внимание на стоящих в круге бойцах. Распорядитель тем временем объявлял правила:

— Разрешено использовать любое оружие, а также техники и магию, кроме массовых и общезапрещенных заклятий. Запрещено наносить любому человеку здесь, кроме противника. Запрещено оказывать любую помощь сражающимся в Испытании бойцам, неважно, физического или магического толка. Убийство противника, — при этих словах распорядитель посмотрел на кровожадно улыбавшегося Рашада, — не запрещено, но по возможности постарайтесь этого избежать. А теперь прошу всех, кроме бойцов, отойти на несколько шагов от круга, чтобы маги смогли поднять защиту!

При этих словах толпа подалась назад, а на помост поднялись двое магов, которые начали возводить по периметру круга магический барьер, призванный защищать зрителей от случайного удара или заклинания поединщиков.

— Убей его быстро, Рашад, — пока шло приготовление, нарочито громко произнес тар Дрох. — Мне уже надоело тут стоять.

Однако, его боец никак не отреагировал на реплику своего нанимателя. Некоторое время он стоял неподвижно, опустив топоры и вперив свой взгляд в Гаэля, а затем произнес:

— Ты вообще понимаешь, против кого вышел, щенок? Да я тебя раздавлю и не замечу.

— Правда? Вот и поглядим, — лениво ответил Гаэль. — Кстати, мне тут сказали, что ты обучался у ассасинов? Я слышал, они не отпускают своих рекрутов в вольное плавание. Тебя что, изгнали за тупость? Или, может, это все байки, и ты просто удачливый шарлатан, а?

— Наглец. Я отрублю тебе руки и ноги так, что ни один целитель тебе не поможет, и оставшуюся часть своей жалкой жизни ты проведешь искалеченным обрубком, — яростно рявкнул Рашад Хул. Глумливая улыбка исчезла с лица ассасина, а его темные глаза метали молнии. Гаэль в ответ на реплику противника лишь картинно зевнул, а затем поднял меч в боевую позицию.

Тем временем маги завершили заклятье, и прозрачный магический барьер, по которому изредка пробегали всполохи энергии, отделил зрителей от бойцов. Убедившись, что все готово, распорядитель вновь воскликнул:

— Бойцы готовы? — оба замерших на арене воина одновременно кивнули. — Тогда пусть боги рассудят, кто прав, а кто невиновен. Да начнется Испытание поединком! — при этих словах толпа возбужденно зашумела, а бойцы пришли в движение, закружив по арене.

Рашад Хул атаковал первым. Еще секунду назад он стоял на другой стороне круга, в паре десятков шагов от своего противника, а затем будто телепортировался к Гаэлю, возникнув справа от него, и, раскручивая свои топоры, нанес серию молниеносных ударов.

Но Гаэль не сплоховал. Он вскинул свой меч и сумел отразить почти все удары своего противника, пропустив лишь последний, но лезвие топора лишь слегка оцарапало его нагрудник, не причинив урона.

Однако, это дало ему возможностьконтратаковать — тяжелый клинок двуручного меча просвистел над головой вовремя пригнувшегося Рашада, который, распрямляясь, нанес удар обоими топорами снизу вверх. Гаэль уклонился, переместив центр тяжести на заднюю ногу и отклонившись назад, а его противник отпрыгнул, разорвав дистанцию, после чего бойцы вновь закружились друг перед другом.

Роб непроизвольно сжал кулаки от охватившего его волнения. Несмотря на все ужасные события последних дней, он все еще оставался шестнадцатилетним юношей, выросшим на легендах и преданиях о рыцарях и героях, о столкновениях армий, магических дуэлях и поединках великих бойцов. И сейчас он лицезрел один из подобных поединков вживую.

И снова Рашад атаковал первым. Он развел руки в стороны, и на кончиках его лабрисов вдруг возникли и зажглись темным огнем два небольших шарика, которые через секунду увеличились до размеров крупного яблока. Хул взмахнул топорами, направив их на мечника, и шары сорвались и устремились к фигуре его противника.

Гаэль тут же сместился в сторону, уходя от правого шара, и клинком меча отбил левый, но заклятье было лишь отвлекающим маневром. Пока его противник был занят парированием шаров из темного пламени, Рашад вновь сблизился с ним. Его левый топор лезвием зацепил клинок Гаэля и слегка дернул его вниз, открывая брешь в защите, куда тут же устремился правый топор.

В последний момент боец Рокрейна смог отклониться, и лезвие правого топора лишь вспороло воздух вместо того, чтобы перерезать горло, однако, это было близко. Рашад оказался почти вплотную к противнику, и Гаэль выбросил правую ногу вперед, целясь в корпус Хула.

Но тот легко уклонился, а затем на возвратном движении чиркнул лезвием топора по ноге своего противника, вспоров ткань и нанеся рану. И хотя этот порез был, судя по всему, неглубоким, первая кровь осталась за Хулом. Тот же, развивая преимущество, одновременно обрушил оба топора сверху вниз на Гаэля. Боец Рокрейна успел вовремя среагировать и выставил клинок своего меча, принимая удар на лезвие.

Оружие сражающихся столкнулось с громоподобным грохотом, будто десяток молотов одновременно обрушился на гигантскую наковальню. Даже сама земля немного задрожала от силы удара Рашада Мясника. Однако, Гаэль смог выдержать, хотя от силы удара противника ноги мечника по щиколотку погрузились в землю.

— Хорошее усиление, — услышал Роб голос Локсли.

— Да, — согласился Роланд, — но техники Гаэля ему не уступают, иначе он бы уже был мертв.

Тем временем Гаэль, отбив левый топор лезвием меча, а правый — своей закованной в броню рукой, получил возможность для атаки. Клинок его меча метнулся вперед со скоростью атакующей змеи, метя в незащищенную грудь Рашада.

Но прежде, чем лезвие коснулась ассасина, его силуэт внезапно будто подернулся дымкой и исчез, чтобы через мгновение возникнуть вновь, но уже в десяти шагах от своего оппонента. Не растерявшись, Гаэль взмахнул мечом, и с его клинка сорвалась полоска уплотненного воздуха, прием, уже виденный Робом в исполнении Роланда в бою против культистов. Однако, силуэт Рашад Хула вновь исчез, а через мгновение появился в метре справа от того места, где он стоял, а магический удар мечника разбился о барьер, не поранив Хула.

— Это… — обернулся Роб к Роланду.

— Да. Рашад Хул использует технику ордена, «Шаг в пустоту», — ответил рыцарь. — Видимо, слухи о его обучении у ассасинов были правдой.

Тем временем внутри круга Рашад выпрямился, и, указав на Гаэля одним из лабрисов, громко произнес:

— Ну ладно, щенок, поигрались, и хватит. Теперь я буду биться в полную силу, так что готовься к боли.

На эту хвастливую речь Гаэль не отреагировал, лишь взмахнул мечом, будто приглашая противника приступить, и принял боевую стойку. Боец Рокрейна повернулся к противнику левым боком, положив клинок меча на предплечье бронированной левой руки, чуть подсогнул ноги и стал ждать атаки Рашада.

А Рашад Мясник показал, что не просто так бросил хвастливую фразу. Внезапно оба топора-лабриса в его руках вспыхнули и начали окутываться темным пламенем, таким же, как то, что Роб и остальные зрители уже видели в исполнении ассасина.

Увидев, что его противник начал творить чары, Гаэль в два стремительных рывка сократил дистанцию и атаковал сам. Клинок его двуручного меча закрутился, рисуя восьмёрки в воздухе, стремясь отвлечь противника, а затем Гаэль сделав ложный замах и показав удар справа, изменил направление клинка и превратил рубящий удар в колющий.

Острие меча стремительно метнулось к телу Рашад Хула, но тот уже закончил творить заклятье. Его топоры теперь полностью были окутаны темным пламенем. Ассасин легко уклонился от выпада противника, после чего перехватил инициативу и обрушил град ударов на мечника.

— Какое мощное усиление, — услышал Роб сказанную вполголоса Роландом реплику.

— Разве в этом есть что-то необычное? — удивился юноша.

— Конечно. Усиление обычно применяется для повышения своей физической силы, скорости и выносливости. Но, как и укрепление, эта техника может работать и для усиления оружия. Вот только это уже не базовая, а редкая техника, и для ее использования потребуется магический резерв не ниже среднего, — Роланд взглянул на юношу. — Ты разве ни разу не пробовал использовать усиление на чем-то, кроме себя и собственного тела?

— Нет, не пробовал, — озадаченно ответил Роб. Конечно, он владел усилением, но ему никогда в голову не приходила мысль, что с помощью эту технику можно использовать на оружие, делая его более смертоносным.

А тем временем на ристалище Рашад безжалостно теснил своего противника. Объятые темным пламенем топоры мелькали быстрее стрекозиных крыльев, обрушивая на Гаэля град ударов. И хотя тому пока что удавалось защищаться, и вполне успешно, частота и интенсивность натиска Мясника не оставляли ему возможности контратаковать. Робу, да и большинству зрителей уже стало понятно, что долго под таким натиском Гаэль не продержится. Победа Рашада была лишь вопросом времени.

Еще некоторое время Гаэль блокировал удары ассасина, пока очередная комбинация ударов топорами не выбила меч из его рук, двуручный клинок упал на землю. Рашад Хул издал торжествующий вопль и навис над противником и взмахнул лабрисами, чтобы добить обезоруженного мечника. А затем случилось то, чего не ожидал ни один из присутствующих.

За миг до того, как лезвия топоров опустились на непокрытую голову бойца Рокрейна, его силуэт замерцал и исчез. Лезвия вспороли воздух, а Гаэль, появившись за спиной своего не успевшего ничего понять противника, обхватил его туловище и с силой метнул через себя, будто здоровенный мускулистый ассасин весил не больше ребенка.

Тело Рашада, пролетел через весь круг, с силой врезалось в магический барьер и рухнуло на землю. Толпа изумленно ахнула. И пока ассасин пытался подняться, ошалело тряся головой, Гаэль неторопливо подобрал с земли свой двуручный меч и произнес:

— Согласен, что-то я затянул. Играм конец, бой пора заканчивать. Но, знаешь, я ожидал от тебя большего.

Из толпы зрителей послышались смешки и улюлюканье. Рашад Хул, наконец, смог подняться на ноги, и, яростно взревев, бросился в атаку. Гаэль же спокойно подпустил его на расстояние удара, а затем так же спокойно принялся с легкостью уклоняться от взмахов и ударов ассасина.

Роб от изумления еле дышал. Еще минуту назад казалось, что исход поединка предрешен, но теперь удары Рашада, казавшиеся ужасающе точными и быстрыми, лишь бессильно пролетали мимо уклоняющегося Гаэля. Причем, его скорость осталась прежней, но теперь боец Рокрейна будто заранее видел, куда будет направлен следующий удар противника, и уворачивался от него еще до того, как он будет нанесен.

Тем временем Рашад Хул, поняв, что не может достать противника, еще больше ускорился. Его рубящие удары переходили в ложные замахи, финты, оканчивающиеся другими ложными ударами или ударами настоящими. Но Гаэль уклонялся ото всех, пока, наконец, ему это не надоело.

Лезвие двуручного меча метнулось вперед быстрее молнии, и, перерубив подставленную для блока рукоять одного из топоров, рассекло грудь ассасина. По толпе зрителей вновь пронеслись удивленные возгласы, а Рашад Хул, оскалившись от боли, попытался применить «Шаг в пустоту». Его силуэт подернулся дымкой и спустя секунду появился в метре от Гаэля, но на этот раз тот не дал противнику так легко уйти.

Силуэт мечника замерцал, а затем он телепортировался, будто прыгнув следом за Рашадом. Появившись справа от ассасина, Гаэль небрежно отбил мечом удар топора не ожидавшего такого Рашада, и ударил его кулаком в челюсть. Хул снова упал на землю, а Гаэль, отступив от него на два шага, произнес:

— Вставай. Прими смерть стоя, как мужчина.

Услышав слова своего соперника, Рашад Хул тут же вскочил на ноги. Но вместо того, чтобы броситься в атаку, он замер в диковинной стойке: согнув правую ногу в колене, он поднял ее на уровень пояса, и, сжав оставшийся топор двумя руками, поднял его над головой и замер. Гаэль ждал удара противника, держа свой двуручный меч вертикально к земле, направив острие на Хула.

— Да заканчивай ты уже, — послышался крик из толпы. Робу показалось, что это крикнул тот самый черноволосый с посохом, что хлопнул Гаэля по плечу перед началом боя. Однако, мечник никак не отреагировал на реплику. Он ждал.

А тем временем над занесенным топором ассасина сформировалось огромное скорпионье жало из темного пламени. Рашад резко опустил топор, и скорпионье жало понеслось по направлению к его противнику.

Дальнейшее произошло очень быстро. Гаэль легко взмахнул мечом, будто разминаясь, однако это взмах породил небольшой смерч, ринувшийся навстречу скорпионьему жалу. Роб услышал удивленный вздох Роланда и одобрительное хмыканье стоящего за спиной Локсли.

Два заклятья столкнулись друг с другом, и скорпионье жало разлетелось тысячью искр темного пламени, которые потухли, едва коснувшись земли. А вихрь Гаэля ринулся дальше, к изумленному Рашад Хулу.

Тот в последний момент попытался уклониться, но не успел. Заклятье ударило в ассасина, закрутило его, подбросило в воздух и с размаху приложило о стену барьера, и только затем утихло. А Рашад Хул остался лежать на земле, не в силах больше подняться.

Все тело ассасина было иссечено, кровь сочилась из десятков ран, будто Рашада искромсали ножами сразу несколько человек. Его правая рука, все еще сжимающая лабрис, лежала на земле отдельно от тела, а левая нога была вывернута под неестественным углом. Но ассасин был еще жив — окровавленная грудь вздымалась и опускалась, а пальцы левой руки из последних сил скребли по земле, будто пытаясь нашарить потерянное оружие.

Толпа пораженно затихла. А тем временем Гаэль неторопливо подошел к телу Рашада и, приставив острие меча к горлу противника, обернулся в сторону помоста и произнес:

— Думаю, я победил. Но если что, я могу его добить.

Глава 11

Повисшая над ристалищем звенящая тишина тут же была нарушена восторженным ревом толпы, которая стала свидетелем небывалого зрелища: какой-то заезжий, никому не известный воин впервые за семь лет смог победить Рашад Хула, и не просто победить, а превзойти по всем параметрам.

Внезапно, справа в толпе возникло какое-то движение — Роб увидел, как тар Дрох, видя поражение своего бойца, начал проталкиваться через толпу в надежде улизнуть. Но сбежать ему не дали: дворянина тут же окружили несколько бдительных солдат городской стражи, перекрыв ходы к бегству и забрав висящий на поясе дворянина меч. Тар Дроху ничего не оставалось, кроме как остаться на месте, угрюмо взирая то на арену, то на стоящего на помосте бургомистра.

Тем временем маги сняли барьер. На арену тут же шагнули двое человек в серых накидках, которые, подхватив тело Рашад Хула, поволокли его по направлению к городским воротам. К Гаэлю же, уже убравшему меч в ножны, подошли купец и черноволосый мужчина с посохом. Улыбавшейся черноволосый вновь хлопнул Гаэля по плечу, а купец, что-тот сказав, передал ему небольшой мешочек.

— Добрые жители Карноула, — вновь разнеся над толпой голос бургомистра Мара. — Испытание поединком завершено! Боги сделали свой выбор. Рубен тар Дрох, ты признан виновным в совершении преступления, которое заключается в насилии над свободной горожанкой Карноула. Герцог сам назначит тебе наказание позднее, а пока что побудешь в подземелье. Увести его!

Стража сомкнулась вокруг тар Дроха, ухватила его за руки и поволокла прочь от ристалища. Дворянин что-то орал, то обещая стражникам немыслимые кары, если они сейчас же его не отпустят, то пытался их подкупить. Но на его вопли никто не обращал внимания.

Бургомистр же подошел к Робу и Роланду:

— Что ж, как видите, господа, справедливость иногда все же торжествует. Должно быть, сама Талсия обратила свой взор на сегодняшний поединок. Иной причины для столь сокрушительного поражения Рашад Хула я просто не нахожу.

— И правда, — рассеяно ответил Роланд.

Рыцарь выглядел задумчивым, он продолжал смотреть мимо бургомистра туда, где стоял победитель поединка, которого уже окружили поздравлявшие его с победой зрители. Мар же, видя, что Роланд не заинтересован в беседе, произнес:

— Что ж, надеюсь вы и ваши спутники насладились достойным боем. А теперь, прошу меня простить, я вернусь к своим обязанностям, дела не ждут.

— Все в порядке? — спросил Роб, когда бургомистр и все остальные находящиеся на помосте люди начали спускаться, а толпа потихоньку рассасывалась, все еще обсуждая подробности боя.

— То, что показал Гаэль, когда начал сражаться в полную силу, — ответил Роланд. — Это были техники ордена, Роберт. Моего ордена. Те уклонения, которые он показывал — у нас эта техника называется «Пятьсот шагов». И хоть она сама по себе не магическая, а основана на чтении противника и искусстве передвижения, но все же мой орден тщательно охраняет ее секрет. Да и этот вихрь в конце — сдается мне, что Гаэль не просто наемник. Но и не из ордена Льва и Меча, или любого другого — иначе носил бы соответствующие знаки отличия. В любом случае, я побеседую с ним… позже. А сейчас нам пора. Я провожу тебя к дому Тарика тар Кризара и пошлю к нему гонца с донесением. Готов?

— Да, едем, — ответил Роб, и они втроем двинулись к своим скакунам, привязанным у ограды.

****

Роб сидел за огромным дубовым столом в доме Тарика тар Кризара, который находился в Верхнем городе Карноула, и уплетал горячую похлебку, поданную заботливой служанкой. Самого Тарика дома не было — он, как обычно, был занят. Все же должность Первого командора войск герцогства оставляло мало свободного времени. Впрочем, Роланд, как и обещал, отправил к дяде Роба гонца с донесением.

Огромный город Карноул, крупнейший на севере королевства, поразил юношу. Конечно, отчасти из-за того, что Роб впервые за шестнадцать лет своей жизни видел крупный город, но Карноул, Северная столица Дальвейса, был и правда велик.

Разделенный на два района: Верхний и Нижний, последний же в свою очередь делившийся также на четыре района — Северный, Восточный, Южный и Западный, город был целиком одет в камень. Из камня были сложены массивные стены Карноула, по легенде, возведенные гномами в незапамятные времена, и отразившие не один десяток штурмов. Камнем были облицованы улицы города, которые покрывала брусчатка, из камня были сделаны каналы и акведуки, склады и амбары, таверны и храмы светлых богов, продуктовые, ремесленные и портные лавки и магазины, а также дома, независимо от того, находились ли они в Верхнем или нижнем районах. Город производил впечатление надежного незыблемого места, где можно почувствовать себя в безопасности.

Но и для природы и красоты в Карноуле нашлось место. По пути к дому Тарика Роб, Роланд и Локсли проезжали мимо многочисленных садов, скверов, аллей и даже небольших парков, которых при въезде в Верхний район стало ощутимо больше. Нашлось в городе место и для фонтанов, статуй и монументов, изображающих богов, древних правителей или героев прошлого. В общем, Карноул можно было смело назвать образцовым городом королевства, уступавшим разве что самому Дальвейсу, да, возможно, богатому Дернобургу, Восточной столице. И, к тому же, одним из самых многочисленных — Роланд поведал Робу, что в городе постоянно проживали почти шестьдесят тысяч человек, что было весьма весомой цифрой даже для густонаселенного королевства.

До дома дяди Роб и его спутники добирались почти полчаса. И не из-за того, что Роланд не знал дороги, хотя найти довольно скромный по меркам Верхнего района дом одному Робу было бы трудновато, особенно на фоне всех этих дворцов и поместий, расположенных здесь. Дорога от ворот до поместья Тарика заняла столько времени просто из-за размеров города — и Роланд сказал, что они еще быстро добрались, ведь на улицах было немного народу.

Со стражей, охранявшей поместье — Первому командору герцогства полагалась охрана, могли бы возникнуть проблемы, если бы не фамильный перстень Роба, который он надел сразу после выезда в город, и по которому любой мало-мальски грамотный человек сразу опознал бы в нем дворянина.

Но самое мощное впечатление произвел Роланд. Рыцарь Льва и Меча коротко поговорил с начальником караула, после чего Роба и Локсли без лишних слов пропустили в дом. На этом рыцарь, отправив гонца, раскланялся, порядком утомившийся Локсли пошел отсыпаться в свободную комнату, а юноша решил во что бы то не стало дождаться дяди, а заодно подкрепиться — с самого утра он ничего не ел.

Внезапно Роб услышал, как хлопнула огромная входная дверь, а затем в трапезную буквально ворвался дядя.

Тарик тар Кризар, за те несколько лет, которые они с Робом не виделись, казалось, стал еще больше. И он отнюдь не оброс жиром и не заимел себе объемное пузо — нет, этого не было и в помине. Под офицерской формой герцогства, которая была надета на дяде, отчетливо вырисовывались рельефные контуры мощных мускулов. Тарик и раньше был далеко не хлипким, но было такое чувство, что в последнее время он увлекся силовым спортом и гимнастикой, которые в последнее время набирали популярность не только у дворян, но и среди всех слоев населения Дальвейса. В остальном же дядя остался прежним — та же густая борода, в которой, впрочем, прибавилось седых волосков, те же глаза цвета холодного северного неба, та же приветливая улыбка добродушного медведя, появившаяся на лице дяди сразу же, как он увидел Роба.

Юноша улыбнулся в ответ, почувствовав, как его потихоньку отпускает напряжение последних дней. Да, отца и мать Роб потерял, но, по крайней мере, еще оставался родной ему человек, который мог помочь, поддержать и обучить. Но даже здесь, в безопасности, юноша не забыл свою клятву — стать сильнее и отомстить.

Тарик же, увидев племянника, громогласно взревел:

— А, племянничек! Решил почтить старика визитом? Что, не утерпел и сам приехал за своим подарком, а? — а затем с хохотом метнулся вперед с быстротой зайца, спасающегося от охотников, и сграбастал Роба в могучие объятья. Юноша на мгновение прижался к дяде, ощутив краткий миг тепла и спокойствия, но почти сразу же отстранился и произнес:

— Дядя, я тоже рад тебя видеть. Но то, что я должен тебе рассказать, не терпит промедления.

— Да, посыльный, принесший весть, упоминал, что у тебя какие-то срочные известия, — Тарик посерьезнел, улыбка пропала с бородатого лица. — Рассказывай.

Вкратце Роб пересказал ему события последних дней. Как на замок его отца напали неизвестные солдаты, подгадав особенно удачный для этого момент. Как стены и укрепления замка пали без боя. Как отец Роба, барон Альбрехт, пытался собрать свою дружину и дать отпор, но был убит огромным воином. Как Роб, спустившись на нижние уровни, нашел свою мать уже мертвой, как сам чуть не погиб от рук загадочной ведьмы, и как Анвар бар Маттах, его учитель-арсиец, пожертвовал собой, чтобы Роб мог спастись. Как его вывел из замка по тайному ходу наставник Дариор, как юноша, добираясь до Карноула, угодил в лапы к культистам, и о своем спасении и встрече с Локсли, Роландом и его отрядом.

При рассказе о произошедшем в замке Тарик мрачнел с каждым словом. Под конец он и вовсе встал со скамьи и принялся мерить пол трапезной шагами, явно что-то обдумывая. Когда Роб закончил, Тарик произнес:

— Что ж, и правда, печальные известия. Соболезную, Роб, одновременно потерять отца и мать — тяжкий удар. Но их мы будем оплакивать позже, сейчас, как ты и сказал, нужно действовать. Сделаем так: в моем распоряжении, как Первого командора, есть несколько подразделений войск герцогства. Нахождение вражеского отряда или армии на территории герцогства, разорение и уничтожение замка лояльного барона — вне всяких сомнений, угроза безопасности. Поэтому я возьму тысячу тяжёлой конницы и несколько магов и попробую настичь того, о ком ты говорил.

— Я поеду с тобой, — тут же вызвался Роб.

— Нет. Это слишком опасно. Я приставлю к дому дополнительную охрану, ты останешься здесь, пока я не вернусь.

— Но, дядя, — юноша не верил своим ушам. — Я уже совершеннолетний и знаю, как сражаться. Я дал клятву отомстить за убитых отца и мать. К тому же, я видел нападавших, и помогу их узнать! Я поеду с тобой!

— Нет, я сказал! — прогремел Тарик. — Ты ни разу не был в настоящем сражении! Если дело дойдет до прямого столкновения с силами врага, я не могу гарантировать твою безопасность. А я уже и так потерял брата, и не хочу потерять еще и племянника — твой отец мне бы этого не простил. Поэтому ты останешься здесь.

Затем видя, как Роб сник, Тарик добавил:

— Пойми, твои отец и мать не хотели бы, чтобы я рисковал тобой. Поэтому я вынужден оставить тебя здесь. Но я постараюсь захватить командира воинов, что напали на твой замок, живым, и привести сюда. А когда я вернусь, мы поговорим о твоем будущем. О вступлении в орден. Ты станешь могучим воином, Роб, это я тебе обещаю. А теперь мне пора собирать людей. Мой дом — полностью в твоем распоряжении, я предупрежу управляющего.

С этими словами Тарик тар Кризар развернулся и покинул трапезную. Роб слышал, как он раздавал какие-то команды управляющему. И хотя на душе юноши было чувство обиды из-за того, что дядя не взял его с собой, и чувство тревоги, что его клятва мести будет выполнена не им, все же Роб не сомневался, что дядя сумеет найти и уничтожить виновных в нападении на его замок. В конце концов, отряд напавших не мог далеко уйти за те четыре дня, что Роб добирался до Карноула.

Юноша закончил трапезу, а уже через час с балкона второго этажа наблюдал, как через весь город, от замка герцога до ворот протянулась сверкающая сталью колонна конных воинов. Где-то там, во главе колонны, ехал и дядя Тарик.

Выехав за ворота, всадники перестроились, а затем поскакали на восток, туда, где находилось баронство Валиор. Роб же, поежившись от налетевшего ветра, зашел обратно в дом и направился в выделенную ему комнату, чтобы отдохнуть и набраться сил.

****

Всю следующую неделю Роб провел в доме своего дяди. Тарик не был женат, у него не было семьи, поэтому в дома находился только Роб, Локсли, управляющий, невысокий упитанный мужичок около сорока лет, да несколько слуг. Ну и, конечно, стражники. Дядя действительно увеличил число охраны, и теперь небольшое поместье охраняли не менее десяти воинов.

К чему такие меры предосторожности, Роб не понимал, но и не особо задавался этим вопросом. У нордаров Хеймфьерда был обычай, согласно которому дядя — брат отца — был мужчине ближе всех среди родственников, кроме отца и матери, и в случае смерти последних должен был взять на себя обязанность позаботиться о племяннике. И Тарик, сам наполовину нордар, видимо, сильно чтил этот обычай.

Большую часть времени Роб проводил в обширной библиотеке Тарика. Но на этот раз юноша не зачитывался легендами и сказаниями, а пытался найти знания, которые позволят ему стать сильнее или иным образом улучшат его. К сожалению, пока что эти поиски не увенчались успехом.

Но чтением книг времяпрепровождение юноши не ограничивалось. На второй день пребывания в поместье дяди Роб подошел к Локсли и попросил его потренироваться с ним. И хотя бывший рыцарь-егерь его отца был мастером лука, своим мечом он тоже владел на весьма высоком уровне. Роб думал, что Локсли не уступил бы наставнику Дариору, сойдись эти двое в рукопашной схватке. И ему было, чему поучить Роба. Поэтому теперь, каждый день по несколько часов, Локсли тренировал юношу.

Он также пытался обучить юношу искусству стрельбы из лука, однако из этой затеи ничего толком не вышло. Отец Роба, барон Альбрехт, считал лук оружием простолюдинов, поэтому искусству стрельбы юношу никто не учил, да и стрелять у него, откровенно говоря, получалось плохо. Поэтому спустя пару часов почти безрезультатных упражнений Локсли плюнул на это и с тех пор тренировал Роба только бою на мечах.

А вот с магией были небольшие трудности уже у самого Локсли. Его магический резерв был небольшим, и почти всю магию лучник тратил или на усиление своих стрел и улучшение стрельбы, или на укрепление своих физических возможностей, если дело доходило до рукопашной, и не использовал иных магических техник, кроме базовых. Их все Роб уже знал и владел ими достаточно неплохо, поэтому обучиться чему-то новому в магии у Локсли не мог. Поэтому все их совместные тренировки сводились к бою на деревянных мечах, которые раздобыл один из слуг, хотя иногда Роб и Локсли бились и боевой сталью, каждый со своим мечом. И в ходе таких поединков, приближенных к условиям реального боя, юноша заметил некоторые изменения в себе.

Робу и раньше доводилось биться с боевым оружием, и в таких спаррингах у юноши неизменно возникало чувство не то, чтобы страха, а скорее опасения. Он становился скованным, зажатым, начинал бояться попасть под удар противника — а для воина такое поведение было почти что гарантированным проигрышем в бою. Более того, Роб боялся боли и тех ран, что может нанести боевые оружие.

Сейчас же все это исчезло. Было ли это следствием событий последних дней, или просто прошло со временем, Роб не знал, но теперь он не боялся боли и боевого оружия и не испытывал скованности, что позволяло ему биться гораздо лучше, чем в прошлом. Даже когда Локсли оставил ему несколько неглубоких, но чувствительных порезов на руках и теле, а однажды чуть не отрубил мизинец, юноша по-прежнему бился без опаски. И, как следствие, его техника и манера боя стала гораздо лучше, что отмечал и Локсли. А раны можно после боя и исцелить с помощью техники регенерации, что Роб и делал.

Однажды проведать юношу заглянул Роланд, который уговорил Роба выбраться в город, устроив ему небольшую экскурсию по Карноулу. Вообще, отношения юноши и рыцаря все больше превращались из вежливо-нейтральных в дружеские.

Роб восхищался Роландом, сумевшим в столь раннем возрасте стать полноправным рыцарем могущественнейшего и престижнейшего ордена королевства. Для юноши Роланд представлял собой некий идеал рыцаря и дворянина, и Роб пытался всячески на него походить. Роланд же, видимо, тоже симпатизировал Робу. Когда последний рассказал рыцарю о своем желании вступить в орден Льва и Меча, Роланд поддержал его и даже обещал оказать небольшую протекцию в случае успешного прохождения вступительных испытаний.

Конечно, оставался вариант, что Роланд так опекает Роба из-за желания выслужиться перед Первым командором герцогства, но эту версию юноша сразу отмел.

Во-первых, даже первый командор герцогства не мог оказать влияние на карьеру рыцаря ордена Льва и Меча, не считая случаев выдвижения кандидатов на прием в орден.

Во-вторых, что было самым главным — это было вовсе не в характере Роланда, открытого и честного человека. По крайней мере, Роб считал его именно таким, и, хотя их знакомство было пока что недолгим, юноша от души надеялся, что не ошибся в своей оценке.

Вестей от дяди по-прежнему не было. По прикидкам Роба, боевой отряд Тарика должен был рано или поздно настичь тех, кто напал на замок, хотя у последних и была фора в несколько дней. Но если напавшие на замок солдаты были без скакунов — по крайней мере, Роб не заметил их во время боя, и должны были быть отягощены награбленным в замке Валиор, то дядя с воинами передвигался на быстрых скакунах и налегке. Поэтому, надеялся Роб, через несколько дней дядя все же настигнет и уничтожит отряд налетчиков, отомстив за отца и мать Роба, а также за всех погибших в ту злополучную ночь в замке людей.

И хотя было еще рано, и необходимый срок еще не прошел, но все равно, просыпаясь каждое утро, юноша в тайне надеялся, что Тарик уже вернулся, но дяди все так же не было. Зато в конце недели произошло еще одно значимое событие.

Роб и Локсли только что закончили утреннюю тренировку во дворе поместья и готовились к завтраку, как за воротами послышался частый стук копыт, а затем деревянные створки открылись, и во двор вошел Роланд.

Он был снаряжен для боя — его тело прикрывали рыцарские латы, уже виденные Робом в памятном бою в пещере культистов, а на поясе висел меч. Рыцарь выглядел не то слегка взволнованным, не то радостным. Быстро поздоровавшись с Робом и Локсли, он произнес:

— Господа, как вы смотрите на то, чтобы присоединиться к охотничьей группе?

— Охотничья группа? Интересно, — протянул Локсли. — А на кого охотитесь?

— Ооо, вот тут вы не поверите, — ответил Роланд. — Буквально час назад в замок герцога явился один из охотников, который рассказал, что в окрестном лесу неподалеку завелась самая настоящая мантикора. Мантикора, представляете? Видимо, прилетела откуда-то из Туманных гор. Охотник просил убить чудовище — дескать, начала мантикора скотину в селении неподалеку от леса воровать и съедать. А там и за людей может взяться.

В общем, я собрал охотничью партию: будут три рыцаря Льва и Меча, включая меня, и три рыцаря Серебряного Клича, плюс оруженосцы и двое ловчих. Всего десять человек — более чем достаточно, чтобы справиться с тварью, но я также приглашаю и вас разделить с нами славу от убийства такого опасного противника, да и поглядеть на мантикора вживую. Признаюсь, мне самому не терпится ее увидеть!

— Благодарю за приглашение, — церемонно ответил Роб. — И принимаю его. О мантикорах мне приходилось только читать.

— Твой дядя этого не одобрил бы, — негромко произнес Локсли за спиной юноши. — Он недвусмысленно дал понять, что тебе следует оставаться здесь до его возвращения.

— Мой дядя просто излишне меня опекает, — фыркнул Роб. — К тому же, хоть он мой родственник и старше меня, он все же не мой отец, а, значит, не может мне приказывать. Но ты, если хочешь, можешь остаться здесь и дожидаться его возвращения, — закончил Роб, оборачиваясь и глядя своему телохранителю прямо в глаза. Некоторое время Локсли молча смотрел в ответ, затем тихонько вздохнул и ответил.

— Я не в праве тебе приказывать, только советовать. И решение тоже принимать тебе. Но одного я тебя не отпущу, так что я тоже поеду.

— Вот и отлично, — просиял юноша, а затем обернулся обратно к Роланду. — нам нужно некоторое время, чтобы экипироваться. Кстати, далеко ли до этой мантикоры?

— Около половины дня пути пешком, как рассказывал охотник. Верхом — примерно три-четыре часа. Так что особо много провизии можно не брать. Как экипируетесь — подъезжайте к Южным воротам, мы будем ждать вас там. Только особо не задерживайтесь, — и с этими словами Роланд вышел обратно за ворота, а через несколько мгновений послышался удаляющийся стук копыт.

Роб же и Локсли быстро позавтракали, и, снарядившись, выехали с территории поместья тар Кризара и скоро присоединились к группе ожидавших их всадников, после чего кавалькада направилась к месту, указанному охотником.

Глава 12

- Вот, сир. Здесь начинаются следы.

— Это я и сам вижу, — пробормотал Роланд, оглядывая развороченные деревья, обломанные стволы и будто плугом перепаханную землю. — До логова ее далеко?

— Нет, сир. Судя по всему, здесь — место, куда она садиться. Значит, логово рядом. Да вы и сами видите, она оставила тут целую просеку, — ловчий указал на широкую тропинку из вытоптанной и примятой травы и обломанных мелких деревьев. — По ней легко ориентироваться.

— Хорошо. Веди, — ответил Роланд, а потом повернулся к остальным и произнес. — Слушайте меня! Боевое построение. Роберт — вы с Локсли идете за Серебряным Кличем. Вперед!

Отряд тут же перестроился в боевой порядок и зашагал по тропе. Первым шел один из ловчих, который указывал путь, за ним, сомкнув щиты, построились трое рыцарей Льва и Меча во главе с Роландом, за которыми шли двое оруженосцев. И рыцари, и оруженосцы, кроме щитов и одноручного оружия были также вооружены длинными копьями с зачарованными наконечниками — действенное оружие против здоровой мантикоры.

За рыцарями и оруженосцами Льва, держа наготове свои короткие гибкие луки, шли двое рыцарей Серебряного Клича, их доспехи темно-зеленого окраса сливались с окружающей местностью. После шли Роб и Локсли, а замыкали процессию третий рыцарь Серебряного Клича и второй ловчий.

Следы пребывания чудовища становились все более явными. К примятой траве и разрыхленной земле добавились отчетливые отпечатки огромных лап. Один раз на пути охотников им попалась нижняя полусгнившая половина какого-то животного, скорее всего оленя.

Наконец, отряд вышел на поляну, в середине которой возвышался небольшой холм, в котором зияло большое, и, судя по всему, глубокое отверстие. О том, что отряд нашел логово чудовища, говорили валявшиеся повсюду обглоданные кости животных, следы запекшейся крови на земле, обрывавшиеся перед отверстием в земле следы мантикоры.

— Ты уверен, что она здесь? — спросил Роланд ловчего. — Я думал, они обитают повыше, вьют гнезда в горах и все такое.

— Обычно да, сир. Но я мало знаю повадки мантикор и думаю, что чудовище просто нашло для себя первое попавшееся убежище.

— Ладно, мы сюда не болтать пришли. Выкуривайте зверя из норы.

— Но, сир, — промолвил второй ловчий, — не лучше ли будет закинуть внутрь несколько подожженных связок хвороста и пару огненных шаров, а потом магией обвалить вход? Тогда тварь окажется в ловушке, и, если Талсия будет милостива, там и подохнет. А мы потом разгребем завалы и заберем трофеи.

— Что? Я пришел сюда убить чудовище в честном бою, достойном рыцаря ордена, а не размениваться на трюки и уловки, — фыркнул Роланд. — Так что делай, что я сказал. Остальным — приготовиться к бою.

Отряд тут же рассредоточился, полукругом окружив вход в пещеру. Вперед выдвинулись рыцари Льва и Меча вместе с оруженосцами, рыцари же Серебряного Клича, напротив, рассредоточились по поляне, держа луки с наложенными на тетивы стрелами наготове. Локсли остался рядом с Робом,

Юноша вытер взмокший от волнения лоб. Ему было немного не по себе. Роб был экипирован для боя — на нем была кольчуга, подаренная Дариором, а еще наплечники, наручи и поножи, которые он нашел в результате торопливого исследования оружейной дяди. К сожалению, кирасы, шлемы и остальные находящиеся там доспехи были великоваты для Роба. Поэтому, снаряжен он был довольно легко, особенно на фоне закованных в полные стальные латы рыцарей.

Роб обнажил свой клинок, держа его наготове. Но юноша не очень представлял свою роль в предстоящей схватке. Если опыт боя с людьми — как из многочисленных тренировок и спаррингов, так и в ходе короткой стычки в злополучную ночь нападения на замок — у него был, то вот с чудовищами юноша не сражался. Отец в свое время пару раз брал его на охоту за появившейся в баронстве Валиор тварью — охота за опасным монстром являлась одним из любимейших развлечений среди дворян — но там Роб присутствовал только в качестве зрителя, и то видел чудовищ только тогда, когда они уже были мертвы. Поэтому, как биться с мантикорой и как вести себя в предстоящей схватке, Роб не знал, и решил держаться поближе к рыцарям Льва и Меча.

Тем временем двое ловчих, насобирав валявшиеся на поляне ветки и сучья, подожгли их и закинули прямо в отверстие в холме. Несколько минут отряд напряженно замер, ожидая, а затем из-под холма послышался яростный рык, и из темного провала, скаля пасть, появилась мантикора.

Чудовище было огромно. Мантикора была похожа на льва, но больше обычного зверя раза в три. Тварь, даже стоя на четырех лапах, почти на голову возвышалась над отрядом. Ее грива была черного цвета, а туловище и лапы — темно-коричневого. Широченная пасть мантикоры, полная кинжально острых клыков примерно в пол локтя длинной каждый, была распахнута в рыке, а на голове торчали четыре массивных козлиных рога.

Но самыми примечательными во внешности зверя были огромные, как у нетопыря, перепончатые крылья, сейчас сложенные на спине, и длинный скорпионий хвост, покрытый хитиновым панцирем, который яростно бил по земле из стороны в сторону, и на конце которого находилось смертоносное жало в локоть длиной. С кончика жала и из пасти чудовища на землю капал яд или кислота, мгновенно разъедающая почву, на которую попала.

Увидев готовых к бою людей, мантикора тут же бросилась в лобовую атаку. Несмотря на габариты, двигалось чудовище с удивительной скоростью.

Но рыцари успели среагировать. Они сомкнули щиты, а затем воздух перед ними будто уплотнился, и мантикора со всего размаху врезалась в невидимую преграду. Оруженосцы тут же попытались достать тварь длинными копьями из-за спин рыцарей, но мантикора со скоростью дикой кошки отскочила обратно, ошеломленно мотая гривастой головой.

В монстра тут же полетели стрелы, но почти все они бессильно отскочили от мантикоры, лишь некоторые застряли в толстой шкуре, не причинив какого-то видимого урона. Мантикора тем временем вновь бросилась вперед и вновь не смогла пробить оборону, хотя на этот раз рыцарей ощутимо качнуло, они зашатались и отступили на несколько шагов. Кто-то из рыцарей Серебряного Клича метнул в монстра огненный шар, но он бессильно потух, едва коснувшись тела мантикоры.

— Это императорская мантикора, — разнесся над поляной крик, кажется, того самого ловчего, который предлагал обрушить вход в пещеру. — Магии ее не берет!

Тварь тут же обернулась, среагировав на вопль. Взмахнув мощными крыльями, мантикора поднялась в воздух и перелетела рыцарей, приземлившись рядом с ловчим, натягивающим лук. Тот отчаянно завопил и попытался спастись бегством, но мантикора одним скачком оказалась рядом с ним. Одним ударом своей когтистой лапы мантикора располосовала тело ловчего, а затем перекусила тело человека надвое, тут же сожрав верхнюю часть туловища, после чего вновь яростно взревела. Первая кровь в этой схватке осталась за монстром.

Видя гибель ловчего, тройка рыцарей Льва и Меча тут же ринулась в атаку, не разбивая строя. Оруженосцы побежали за ними, а остальные члены охотничьей партии, наоборот, старались держаться подальше от монстра, безрезультатно осыпая мантикору стрелами.

Кто-то додумался применить чары контроля — из-под земли вырвались толстые лианы, которые обвили лапы твари, не давая ей сдвинуться с места. Мантикора яростно рвалась из обвивающих ее растений, огромная пасть перекусывала побеги, но все новые и новые лианы появлялись из-под земли, не давая чудовищу сдвинуться с места.

Пока мантикора была занята, пытаясь вырваться на свободу, рыцари добежали до нее и синхронно метнули свои копья. Все трое целились в правое крыло твари, чтобы лишить ее возможности летать, и все три копья попали в цель. Но если первые два просто пробили крыло навылет, то третий бросок оказался более удачным — копье попало в сустав монстра, который скреплял крыло и тело. И хотя мгновением позже чудовище схватило застрявшее копье пастью и вырвало его, крыло бессильно обвисло, и было ясно, что какое-то время тварь летать не сможет.

В ответ поляну сотряс громовой рык чудовища, полный ярости и боли, а затем мантикора мощным броском вырвалась из лиан и бросилась в атаку на рыцарей. Те вновь сомкнули щиты, готовясь встретить тварь, но в этот раз у них не получилось.

Впавшая в буйство мантикора разметала рыцарей Льва и Меча, словно ураган — стог с сеном. Рыцарей и оруженосцев раскидало по поляне, а мантикора скакнула к одному из них, пытающемуся подняться рыцарю с изображениями львов на нагруднике. Чудовище опустило лапу, и воин оказался примят к земле, только и успев что закрыться щитом от бритвенно-острых когтей. Мантикора приблизила свою голову к лежачему человеку и уже открыла пасть, намереваясь разорвать его тело своими клыками, но тут одна из стрел попала прямо в морду чудовища, чуть пониже глаза. Чудовище тут же отпрыгнуло назад, а Локсли, чья стрела и спасла рыцаря, заорал:

— Голова — ее уязвимое место! Бейте в голову! — после чего принялся выпускать в чудовище стрелу за стрелой. Остальные последовали его примеру.

Под интенсивным обстрелом мантикора остановилась. Еще несколько стрел попали в голову, и тварь наклонила ее, чтобы избежать попадания.

Однако, она была все так же опасна — скорпионий хвост мантикоры, казалось, действовал отдельно от нее. Воспользовавшись заминкой твари, один из оруженосцев подкрался сзади и бросился на нее, воздев копье. Мантикора никак не отреагировала на него, но ее скорпионий хвост внезапно со скоростью пущенного из пращи камня метнулся по направлению к человеку.

Оруженосец не успел ничего предпринять: спустя мгновение его пронзило ядовитое жало, пробив доспехи и тело под ними насквозь, а затем мантикора махнула хвостом, и тело оруженосца, будто выпущенное из катапульты, пролетело через всю поляну и грохнулось где-то в зарослях.

Роб, впавший в оцепенение и стоящий на месте на протяжении всего боя, понял, что пора действовать. Стряхнув с себя ступор, он, подняв меч, уже хотел было ринуться на тварь, но внезапно чья-то рука стальными клещами вцепилась ему в плечо, удержав на месте. Обернувшись, юноша обнаружил Локсли, который прокричал ему:

— Своим мечом ты ничего ей не сделаешь! Твоя сильная сторона — магия, так используй ее!

Роб кивнул, признавая правоту лучника. Действительно, в данной ситуации от магии мог бы быть толк. Но атакующие заклинания на мантикору не подействуют — у твари устойчивость. Да и не смог бы Роб создать мало-мальски сносное боевое заклятье.

Вместо этого юноша щедро зачерпнул силы из своего резерва, и, вытянув вперед левую руку, сконцентрировался на стволе небольшого дерева, лежащего рядом с ним в траве. По мановению руки юноши бревно поднялось в воздух, а затем Роб взмахнул рукой, направляя ствол дерева в мантикору.

Бревно врезалось в правый бок готовящегося к очередному броскучудовища. И хоть Робу не хватило сил, чтобы придать летящему бревну большое ускорение, от удара мантикору отбросило в траву. Монстр перекатился и попытался подняться на лапы, но тут к нему одновременно подскочили рыцарь Серебряного Клича и рыцарь Льва и Меча, вонзив клинки в туловище твари.

Роб же был несколько удивлен получившимся заклятьем. Поднимая бревно в воздух, он не думал о том, что у него может не получиться или что у него не хватит сил. И хотя еще несколько дней назад у него получалось поднять в воздух лишь несколько небольших предметов, теперь же ему удалось запустить в мантикору бревном весом в несколько десятков килограмм. С другой стороны, после нападения на замок Роб стал сильнее, видимо, и в магическом плане тоже. В любом случае, задумываться об этом сейчас было не самым подходящим занятием — мантикора показала, что еще не побеждена.

Удар лапы отбросил рыцаря Льва и Меча от чудовища, после чего мантикора ловко перевернулась и вскочила на лапы, вместе с так и оставшимися торчать из ее брюха мечами. Лишившись оружия, рыцарь Серебряного Клича хотел отпустить, но не успел — мантикора бросилась на него и подмяла под себя, а затем ее клыки сомкнулись на нагруднике воина. Чудовище легко подняло рыцаря в воздух и несколько раз встряхнула с такой силой, что Роб даже на таком расстоянии услышал хруст ломающихся костей. Затем мантикора отбросило тело уже мертвого рыцаря и обернулось к оставшимся членам охотничьей партии. Ее взгляд остановился на Робе, и юноша содрогнулся, увидев плескавшиеся в глубине зрачков твари нечеловеческую злобу и голод. А затем монстр сделал то, чего от него не ожидал ни один из людей.

Резко, без подготовки, мантикора выплюнула в сторону людей два сгустка кислоты, которые, подобно снарядам, понеслись к цели. Один из них летел в Роба, и юноша еле уклонился, извернувшись в последний момент. Второй врезался в щит успевшего прикрыться рыцаря Льва и Меча в шлеме-бацинете, забрало которого было похоже на морду крота или землеройки. Кислота тут же начала разъедать стальной щит, и рыцарь торопливо отбросил его.

К мантикоре тем временем телепортировался другой рыцарь Льва — должно быть, Роланд — чей клинок оставил глубокую рану на бедре чудовища. Тварь попыталась достать его лапой, но рыцарь легко уклонился, а тем временем оставшиеся два рыцаря Льва также возникли по бокам от чудовища, к ним присоединилась двое оставшихся в живых рыцаря Серебряного Клича. Окружив мантикору, они принялись осыпать ее ударами своих мечей, блокируя ответные удары монстра с помощью техник усиления и укрепления. Мантикора металась в кольце рыцарей, стремясь выбраться из ловушки, в которую угодила, но окружившие ее воины не давали ей этого сделать, смещаясь вместе с ней и непрестанно осыпая ее ударами. На землю упало отсеченное перепончатое крыло.

«Ну, вот и все» — подумал Роб — «Тварь уже не выберется». Видимо, остальные думали так же — Локсли и второй ловчий опустили луки. Но внезапно по всему телу мантикоры прошло какое-то свечение, а затем Роба ослепило красное сияние. Проморгавшись, юноша увидел, как сгрудившиеся вокруг твари рыцари разлетаются в стороны. Один из рыцарей с силой врезался в стоящего неподалеку Локсли, оба упали на землю и остались лежать без движения.

На ногах устоял лишь один из рыцарей, тот самый, в бацинете. Увернувшись от удара лапы чудовища, он сделал выпад, и его клинок рассек лапу твари. Однако почти одновременно с выпадом рыцаря ударил скорпионий хвост мантикоры, жало пробило доспехи, и воин сломанной куклой осел на землю. Мантикора же развернулась туда, где лежали сразу двое рыцарей, а также стоял ловчий, который от ужаса не мог не то что поднять свой лук, но даже сдвинуться с места.

Тварь, однако, выглядела неважно: она вся истекала кровью, ее морда и туловище были сплошь в ранах и порезах, шкура местами свисала клочьями. Мантикора припадала на переднюю лапу, вместо одного глаза торчало древко стрелы, а уцелевшее крыло было практически полностью иссечено. Но сдаваться тварь не собиралась — и хоть она двигалась намного медленнее, но все же скачками понеслась к намеченной цели.

Оглянувшись по сторонам, Роб понял, что остался один. Практически все воины охотничьей партии лежали на земле, только один из рыцарей Льва и Меча пытался подняться на ноги, но юноша понял, что тот не успеет остановить чудовище. А тем временем мантикора почти достигла тел рыцарей и ловчего, скорчившегося от ужаса.

Юноша вновь зачерпнул силу из своего магического резерва. Он поднял обе руки вертикально земле, и на пути мантикоры возникла полупрозрачная стена из золотистой энергии — то самое заклятье, которое спасло Робу жизнь в замке, сумев выдержать атакующие чары ведьмы.

Тварь с размаху врезалась в препятствие, отскочила, а затем принялась бешено бросаться на преграду своим телом, бить по нему лапами и хвостом. Но заклятье держалось, хоть с каждым ударом мантикоры поддерживать его Робу становилось все труднее.

Наконец, чудовище, видя тщетность своих попыток, вновь отпрыгнуло от преграды. Голова монстра повернулась осмотреть поляну, и вновь взгляд ее зрачком остановился на Робе. Взревев, мантикора понеслась к юноше.

Роб оказался практически беззащитен перед надвигающейся тварью. Его магический резерв был практически опустошен, а без магии шансов выстоять у Роба практически не оставалось. Юноша обнажил меч, понимаю, что толку от него будет немного, и приготовился подороже продать свою жизнь. Однако, этого не потребовалось.

На пути несущейся мантикоры возник Роланд — Роб понял это по искусно сделанным латам, которые выделяли его на фоне других рыцарей Льва, бывших в составе охотничьей партии, а также по красному плащу, который Роланд отказался снять даже на время охоты. Рыцарь с размаху ударил тварь прямо в морду своим щитом. Видимо, он использовал усиление, поскольку мантикору отбросило на несколько шагов, и она, оглушенная ударом, замотала головой. А юноша заметил, что Роланд безоружен — именно поэтому удар рыцарь нанес своим щитом.

— Роланд! Меч! — выкрикнул Роб, бросая свое оружие рыцарю. Тот обернулся на крик и ловко поймал брошенное ему оружие. А тем временем мантикора, оправившись, рыкнула и приготовилась к бою.

Рыцарь и монстр медленно закружились друг напротив друга, не спуская глаз с противника. Первой атаковала мантикора — скакнув к Роланду, она ударила его передней лапой, а затем попыталась схватить своей пастью.

Рыцарь принял удар когтей на щит, пригнулся от укуса и контратаковал, двумя ударами располосовав грудину твари. Однако, мантикора только этого и добивалась: как только рыцарь контратаковал, ее скорпионий хвост метнулся вперед. То же самое чудовище несколькими минутами ранее провернула с другим рыцарем Льва — специально подставилась, чтобы незаметно атаковать хвостом. Роб внутренне содрогнулся — эта тварь была не просто диким зверем чудовищных размером и пропорций, но еще и обладала интеллектом не просто хищника, но бойца.

Роланд, однако, был быстрее своего собрата по ордену. А, может, мантикора стала более медленной из-за ран. Так или иначе, рыцарь вовремя увидел несущееся к нему жало и, вместо того, чтобы нанести третий удар, сместился вправо. Ядовитое скорпионье жало вспороло воздух в нескольких сантиметрах от защищенного латами бока рыцаря, а Роланд, молниеносно крутанувшись, опустил руку с мечом на хитиновый хвост. Листообразное лезвие, вспыхнув рунами, с одного удара разрубило черный хитин, и отсеченное скорпионье жало упало на землю. Мантикора лишилась своего самого опасного оружия.

Тем временем тварь издала звук, напоминающий нечто среднее между ревом и скулением, и попыталась отпрыгнуть назад, но сделать этого ей не дали. Позади мантикоры вдруг материализовался второй рыцарь Льва, который нанес удар по задней лапе чудовища, начисто ее отрубив. Лишившись равновесия, мантикора упала на передние лапы, а Роланд тут же вогнал ей клинок прямо в центр головы, между двух рогов. Лезвие пробило мозг, передние лапы чудовища подкосились, и мантикора тяжело рухнула на землю, испустив дух.

Роб выдохнул. Схватка была окончена, а чудовище мертво. Напряжение и адреналин потихоньку покидали тело юноши.

Роланд и второй рыцарь Льва и Меча еще несколько раз вонзили свои клинки в мантикору — удостовериться, что тварь мертва. А Роб тем временем посмотрел на свои руки и с удивлением обнаружил, что они дрожали. Все же это была его первая схватка с монстром, намного превышающим его по силе. И, учитывая то, что во время боя страха Роб не испытывал, и все еще был жив, можно было утверждать, что эта схватка завершилась успешно.

Откуда-то сбоку раздался стон, и Роб, совершенно забывший о Локсли, поспешил ему на помощь. Впрочем, лучник смог подняться сам — а вот врезавшийся в него рыцарь Серебряного Клича до сих пор валялся на земле без движения. Увидев спешащего к нему Роба, Локсли только отмахнулся.

— Я в порядке. Несколько синяков, ссадины, сломана пара ребер — ничего такого, с чем не справилась бы регенерация. Этот, — кивок на рыцаря Клича, — тоже жив, просто без сознания. Лучше помоги другим.

Юноша остановился и кивнул в ответ, а затем пошел к Роланду, который вместе со вторым рыцарем Льва склонился над лежащим на земле телом.

Подойдя ближе, Роб понял, что лежащий был третьим рыцарем Льва и Меча, тем самым воином в шлеме-бацинете, который устоял после магической атаки мантикоры, и который пал от ее жала. Но он был еще жив, хотя, судя по ужасной ране, ненадолго. С рыцаря сняли шлем, но его глаза были закрыты, он был без сознания и только прерывисто дышал.

— Он не жилец, — произнес Роланд, когда Роб подошел к ним. — Яд мантикоры уже проник в его кровь. Силы его техники регенерации не справляются с ним.

— Противоядие? — спросил Роб.

— Я уже дал ему то, что было, но мое противоядие от яда обычной мантикоры. Оно не подействовало. Видимо, яд императорской мантикоры более сильный. Если бы среди нас был искусный целитель, или хотя бы рыцарь Рассвета, может был бы шанс. Но наши познания в искусстве исцеления очень слабы, и их не хватило.

— Стоит ли продлевать мучения нашего брата? — спросил второй рыцарь Льва. — Мы должны исполнить свой долг.

— Да, ты прав, — тяжело вздохнул Роланд, вытаскивая из-за пояса кинжал. — Я подарю нашему брату милосердный конец.

— Стойте, — воскликнул Роб. Оба рыцаря удивленно посмотрели на него, и юноша добавил: — Мой наставник обучал меня искусству исцеления. Возможно, я могу помочь.

— Попробуй, — кивнул Роланд, убирая кинжал. А затем он и второй рыцарь встали и отошли на несколько шагов, давая юноше пространство для работы.

Роб склонился над умирающим. С помощью магического зрения юноша отчетливо видел черный яд в крови рыцаря, распространяющийся по его организму, будто чернила в воде.

«При отравлении сначала выведи из организма весь яд» — всплыли в памяти Роба слове Тровера, придворного чародея его отца и наставника юноши, восемь лет учившего его искусству магии. «После этого все то, что яд заразил, необходимо очистить. И только после этого можно закрывать рану». Юноша на несколько мгновений закрыл глаза, собираясь с силами, а когда открыл, то знал, что необходимо делать.

— Снимите ему латные перчатки и вскройте вены, — обернувшись к рыцарям, произнес Роб. — Необходимо пустить кровь и вывести яд.

Роланд вместе со вторым рыцарем поспешили исполнить команду юноши. А Роб тем временем, зачерпнув магии из резерва, начал лечение — из пальцев юноши будто выдвинулись тонкие золотистые лучи, видные только магическим зрением. Лучи беспрепятственно проникли под кирасу и кожу воина, а затем Роб, сконцентрировавшись на черных сгустках яда, принялся с помощью движений своих пальцев направлять яд к открывшимся ранам на руках рыцаря. Золотые лучи повторяли движения юноши, собирая яд и гоня его к венам на руках. Постепенно, зараза стала выходить из организма рыцаря, потеки черного яда выплескивались из порезов на руках, и их тут же вытирали кусками ткани двое рыцарей Льва и Меча.

Робу понадобился почти час на то, чтобы полностью вывести яд. К этому времени его руки дрожали, будто он весь день махал тренировочным мечом, лицо юноши заливал пот, а магические силы были на исходе.

Но Роб довел дело до конца, выведя весь яд, затем с помощью тех же золотистых лучей очистил участки, которых коснулась зараза и которые могли воспалиться. После этого юноша попытался залечить ужасную рану в груди воина, но вдруг почувствовал, как его накрывает слабость. Ноги юноши подкосились, и он едва не рухнул рядом с рыцарем, но чьи-то руки вовремя подхватили его и усадили на землю.

— Все, Роберт, все, хватит, — услышал юноша голос Роланда. — Ты спас его. Совершил то, что нам не под силу. Теперь, когда яд больше не угрожает его жизни, мы можем ему помочь сами. А ты отдыхай, — с этими словами Роланд и подоспевший Локсли подняли юношу на руки и перенесли к ближайшему дереву, усадив его на землю и прислонив спиной к стволу.

— Ты как? — спросил Локсли после того, как Роланд поспешил к своему соратнику, который возложил ладони на тело спасенного Робом рыцаря, делясь с ним своей магической энергией.

— Нормально. Только вот слабость, — ответил юноша. — Что с отрядом?

— Погиб ловчий, один из оруженосцев и один из рыцарей Клича, — ответил Локсли. — Погиб бы и тот рыцарь Льва, не спаси ты его. У остальных — неопасные для жизни раны. Несколько часов, в крайнем случае — пара дней, и регенерация сделает свое дело.

Лучник помолчал некоторое время, а затем добавил:

— Знаешь, а ведь мы легко отделались. Императорская мантикора — одно из опаснейших существ в мире. Она хитрее, сильнее и быстрее обычной, ее яд гораздо более опасен, она обладает серьезным сопротивлением к атакующим заклятьям. Кроме того, как ты видел, самой императорской мантикоре доступна магия на инстинктивном уровне. Тот красный свет — это был выброс магической энергии. Одна особь императорской мантикоры уничтожала отряды, которые и по численности, и по мастерству, и по вооружению превосходили наш. Говорят, в древности это были одни из немногих существ, которые на равных могли противостоять драконам. Я думаю, что нам попалась не особо сильная мантикора, скорее всего — молодняк. Но даже в этом случае это — великая победа. И ты отлично проявил себя в схватке с ней, так и после нее — продемонстрировав умение целителя. Твой отец мог бы гордиться тобой, — с этими словами Локсли, легко хлопнув Роба по плечу, поднялся и зашагал по направлению к собирающимся на поляне людям, оставив юношу переваривать услышанное.

****

В Карноул охотничья партия вернулась только под вечер, когда на небосводе начали зажигаться первые звезды. После убийства мантикоры и исцеления Робом рыцаря отряд пробыл на поляне еще несколько часов — чтобы воины могли достаточно восстановиться для путешествия. К тому же, всем, а особенно Робу и исцеленному рыцарю, требовалось подкрепиться, дабы восполнить свои силы. Поэтому был разведен костер и приготовлена нехитрая снедь из взятых с собою припасов. Мясо убитой мантикоры, несмотря на опасения юноши, жарить и есть не стали.

Погибших, как и сказал Локсли, было трое: неудачливый ловчий, убитый первым, оруженосец одного из рыцарей Льва, пронзенный хвостом мантикоры, и рыцарь Серебряного клича. В целом, неопасные травмы и раны получил почти каждый из членов отряда. Кто-то отделался синяками и ссадинами, кто-то — переломами конечностей и порезами. Второй оруженосец сломал обе ноги в начале боя. Оставшейся у членов охотничьей партии маны хватило, чтобы наскоро срастить ему кости. Однако полного исцеления не случилось, поэтому пришлось спешно накладывать самодельные шины. Ходить парень не сможет еще несколько дней, и сейчас он с большим трудом ехал на лошади, морщась от каждого резкого движения.

Свежее всех выглядел Роланд. Хоть ему и довелось пару лаз полетать по поляне от ударов чудовища, рыцарь буквально лучился от гордости и радости. Несмотря на потери, его отряд смог одолеть одну из самых опасных тварей в мире, и теперь отрубленная голова императорской мантикоры, привязанная к седлу, болталась сзади едущего рыцаря. Роланд поначалу хотел взять с собой всю тушу целиком, но остальные члены отряда отговорили его от безумной затеи.

Второй ловчий, который благодаря заклинанию Роба остался в живых, тоже практически не пострадал. Внешне, по крайней мере. Страху, однако, мужик натерпелся знатного — весь путь он беспокойно оборачивался назад и оглядывал окрестности, вздрагивая от каждого громкого звука и будто ожидая, что из ближайших кустов выпрыгнет вторая мантикора или какая тварь пострашнее.

Роб же от прошедшей схватки испытывал смешанные чувства. С одной стороны — усталость, вызванную тяжелым днем и тяжелой схваткой, на которую накладывалось чувство опустошенности, вызванное почти полным истощением магического резерва. Даже сейчас тот восстановился меньше, чем на треть.

А еще юноша чувствовал досаду и недовольство собой во время схватки с чудовищем. Да, он смог неслабо приложить мантикору бревном, а затем выставить магический щит, который не позволил ей убить троих людей. Но в своих мечтах юноша был не магом, прячущимся за спины других и создающим защитные заклятья, а смелым бойцом, первым бросающимся на врага с мечом в руке. Таким, как Роланд.

Но Роб понимал, что не то, что до Роланда, а до любого из рыцарей охотничьей партии, в том числе Серебряного Клича, ему было далеко в плане навыков рукопашного боя, и с мечом в руке он не выстоял бы против мантикоры и десяти секунд. И хотя одна часть сознания настойчиво твердила ему, что защитные заклятье тоже полезны, к тому же, Роб проявил себя в качестве отличного лекаря и спас жизнь рыцарю, все же юноша твердо решил или напроситься в ученики к Роланду, или с помощью дяди найти себе учителя, который смог бы обучить его искусства на равных противостоять таким вот монстрам, да и людям тоже. Чтобы он смог отомстить. Юноша сомневался, что главарь напавшего на замок отряда, которому Роб поклялся отомстить, по силе и мастерству уступает тому же Роланду.

С другой стороны, Роб не мог не испытывать гордости за то, что спас жизнь. Причем впервые сделал это сам без чьей-либо помощи, когда никто больше этого сделать не смог. И это не осталось незамеченным: благодарность ему произнес сначала Роланд, во всеуслышание объявив Роба героем дня, а затем и сам спасенный рыцарь, как только пришел в себя и набрался достаточно сил, чтобы подняться. Роб вспомнил их диалог:

— Как твое имя, о достойнейший? — глубокий, звучный голос вывел юноши из задумчивости.

Он сидел на том же месте, куда его принесли Роланд и Локсли, облокотившись спиной на ствол дерева, и медленно жевал кусок вяленого мяса. Подняв голову, юноша увидел подошедшего к нему человека — того самого рыцаря, которого он исцелил пару часов назад. Рыцарь все еще выглядел истощенным, но уже мог самостоятельно стоять на ногах. Свой шлем-бацинет он держал под мышкой.

— Роберт тар Валиор. Баронет, — ответил Роб, поднимаясь с земли.

— Роберт тар Валиор, — повторил рыцарь. — Я запомню это имя. Меня зовут Уильям тар Кростер. Роланд рассказал, что, если бы не ты, яд мантикоры убил бы меня, — рыцарь снял латную перчатку и протянул Робу руку, — благодарю тебя.

Роб пожал протянутую руку, осторожно, боясь навредить рыцарю, а Уильям продолжил:

— Я твой должник. Если тебе понадобиться помощь, не важно, какого толка — знай, что я сделаю все, что в моих силах, чтобы оказать ее. С этого дня у тебя появился верный друг и союзник, Роберт.

— Я услышал твое слово, Уильям тар Кростер, — ответил Роб церемонной фразой, как того требовал момент. — Услышал и принимаю его. И благодарю тебя.

Рыцарь кивнул и зашагал обратно к костру. В тот момент юноша был слишком уставшим, чтобы размышлять об этом, но сейчас, возвращаясь к этому моменту, Роб понял, что заполучил еще одного союзника в рядах ордена Льва и Меча. Юноша оглянулся через плечо, туда, где ехал Уильям тар Кростер. Рыцарь выглядел бледным и уставшим, но, поймав взгляд юноши, чуть улыбнулся и ободряюще кивнул ему. Роб кивнул в ответ. Похоже, шансы юноши на вступление в орден еще пусть и чуть-чуть, но подросли.

Впрочем, сейчас Роб не думал ни о каких-либо шансах, ни об ордене. Он так устал, что все, что ему хотелось — быстро принять ванну и лечь спать, желательно до завтрашнего полудня.

Въехав в город, отряд разделился. Рыцари Серебряного Клича направились в замок герцога, где они были расквартированы, везя с собой тело павшего собрата. Туда же вместе с раненым оруженосцем отправились и два рыцаря Льва, которым Роланд отдал голову мантикоры. Рыцари планировали показать ее герцогу — вместе с перечислением имен всех принявших участие в охоте воинов¸ а затем забальзамировать и отправить в цитадель ордена Льва и Меча в качестве трофея.

Ловчий завернул к ближайшей таверне, сообщив, что ему необходимо напиться — никто не винил его за это. Наоборот, Роланд сполна заплатил ему. Оставшиеся трое — Роб, Локсли и Роланд — отправились прямиком к поместью Тарика.

Неладное Роб заметил уже при подъезде к поместью дяди — слишком много вооруженных и одоспешенных людей со знаками войска герцога на плащах, щитах и одежде сновали туда-сюда рядом с поместьем. Некоторые, заметив Роба, останавливались и провожали его взглядами.

Наконец, подъехав к поместью, ворота которого были распахнуты настежь, все трое спешились. Заводя своих коней в конюшни, они заметили еще с полдесятка лошадей, среди которых был и конь Тарика тар Кризара.

Выйдя из конюшни, Роб увидел спешащего к нему управляющего поместьем. Но прежде, чем тот успел что-то сказать, Роб произнес:

— Мой дядя вернулся? Я видел его коня в конюшне.

— Ээ…да, сир. Вот только… — забормотал управляющий.

— Что? Что с ним? Он ранен? Убит? — Роб похолодел от ужаса. Перспектива потерять последнего близкого родственника не на шутку перепугала юношу. — Да говори же ты наконец!

— Нет, нет, сир, с господином все в порядке. Он цел и невредим. Но очень гневается. На вас, — управляющий осмелился поднять на юношу глаза. — Он послал меня привезти вас к нему. Немедленно.

— Я понял. Сообщи, что я сейчас буду, — ответил Роб, а затем обернулся к сопровождающим его воинам. — Видимо, дядя недоволен тем, что я отправился на охоту без его разрешения. Поэтому, господа, дабы не вмешивать вас в семейные разборки, я прощаюсь с вами и…

— Ерунда, — ответил Роланд. — Я пригласил тебя на эту охоту, я и буду нести ответственность. Я иду с тобой.

Локсли же молча пожал плечами. Он дал клятву следовать за Робом везде, и не собирался оставлять его сейчас.

Вздохнув, юноша кивнул, и они втроем поднялись по ступеням и вошли в дом.

Интерлюдия. Ульфран

— Ты уверен, что видел именно его? — в который раз за этот вечер спросил сидящий за столом в небольшом полутемном закутке таверны Ульфран Клык. — Юноша, шестнадцать-двадцать лет, высокий, светло-русые волосы, зеленые глаза. Знатного происхождения, возможно — сын богатого торговца. Его ты видел?

— Все так…ик…ваше благородие, — ответил собеседник рыцаря Волка.

Это был низкий упитанный мужчина неопределенного возраста, с огромным носом-картошкой, маленькими глазками и массивными, вечно красными щеками. Он явно не принадлежал к богатым или хотя бы обеспеченным жителям Карноула — об этом свидетельствовали и засаленная куртка то ли серого, то ли грязно-белого цвета, и черные заляпанные штаны, и неряшливая, кое-как подстриженная бороденка мужчины. К тому же, он был пьян, и построение более-менее осмысленных фраз давалось ему с трудом.

Ульфран мысленно выругался. Вот с каким отребьем ему приходится иметь дело. Однако, большого выбора у рыцаря Волка особого не было.

Ульфран и его люди прибыли в Карноул четыре дня назад, и с тех пор ни на шаг не продвинулись в выполнении своего задания. Дело осложнялось тем, что ни Ульфран, ни кто-либо из его отряда никогда не видел цель вживую, у них не было какой-либо его вещи, не было следа его запаха, энергетики или магии. Город же был большим и густонаселенным, поэтому все охотничьи и поисковые техники ордена Стального Волка, которыми владел нордар и его люди, оказались бессильны в подобном скоплении людей и их магических аур.

Тогда Ульфран решил действовать по старинке и отправил людей на поиски, которые не привели ни к чему. Проще было найти иголку в стоге сена, чем одного человека в таком обширном городе — при том, что Клык даже не был уверен, прибыла ли его цель в город и находится ли все еще здесь. Но нордар не сдавался, приказав своим людям продолжать поиски, а также пустить слух, обещающий щедрую награду любому, кто доставит нужные Ульфрану сведения.

И с тех пор в таверну, где остановился отряд рыцарей Стального Волка, стали стекаться попрошайки, воры, мелкие преступники и прочие подозрительные личности. Обещанную Ульфраном награду хотели получить многие, но ни один не принес нужные ему сведения. Причем часть из так называемых доносчиком рассчитывали одурачить нордара, подсунув ему ложные сведения, а затем смыться с полученной наградой. Ульфрану пришлось убить двоих подобных умников особо жестоким способом, чтобы отбить охоту за дармовой наживой у остальных.

Впрочем, были и те, кто действительно приносил кое-какие сведения. Но каждый раз подходящий по внешним приметам юноша чем-то, какой-то деталью отличался от сведений, полученных Ульфраном от трактирщика. Каждый раз это был не тот человек, не цель отряда. Клык чувствовал это выработанным за долгие годы чутьем хищника.

Конечно, это не останавливало Ульфрана от того, чтобы убить этих юношей — просто так, на всякий случай. Четверо подходящих под описание по внешним признакам молодых парней были убиты, чисто и без свидетелей, их головы — отрезаны и забальзамированы, а тела — надежно спрятаны. Но каждый раз это был не тот, за кем охотился отряд.

Доносчиков же, которые указывали на ложную цель, Ульфран выслеживал — сделать это для него было не трудно, если он хоть раз видел человека живьем — забирал свои деньги назад и оставлял памятный знак: отрезанную кисть, ухо или нос. В качестве компенсации за потраченной время. И теперь перед ним сидит очередной отброс, пьяница, утверждающий, что он знает именно того, что нужен Ульфрану.

Клык наклонился вперед к своему собеседнику, так, чтобы тот мог увидеть его шрам на виске и ожерелье из зубов поверженных врагов. Поморщившись от запаха дешевого пойла, которое источал доносчик, Ульфран коротко прорычал:

— Говори.

— Значит, выпивал я вчера в корчме «Свинья и бисер» — это которая у Южных ворот. Вышел отлить, смотрю — процессия едет. Несколько рыцарей Льва, и этих, в зеленых доспехах. А на одной из кобыл сидел юноша — в боевом облачении, высокий, светло-русые волосы, сразу видно — дворянин, хоть и выглядел усталым и каким-то…печальным, что ли. Ну я и решил проследить за ними — дошел до меня слух, что какие-то приезжие воины щедро платят за сведения о похожем юноше, — взгляд пьянчуги скользнул по кошелю на поясе Ульфрана, но тот сделал вид, что не заметил этого.

Пьянчуга сглотнул и продолжил:

— Кавалькада эта разделилась. Большая часть поехала к замку герцога, а трое, среди которых и юноша этот, свернули. Ну, значит, проследил я за ними. Они в Верхний город направились, да в ворота поместья одного заехали. Я притаился у стены-то, да и подслушал, как паренька того звали.

— Ну? — нетерпеливо бросил Ульфран. — Как его звали? Андрэ?

— Андрэ? Первый раз слышу, — на миг взгляд пьянчуги приобрел осмысленность, да и сам он на миг будто изменился. Ульфрану показалось, что перед ним сидит уже не жалкий пьяница, и даже не человек. — Его имя — Роберт тар Валиор.

Клык моргнул, а затем прищурился. Перед ним сидел все тот же неряшливый и неуклюжий коротышка, упившийся дешевым вином или пивом. Ощущение, на миг заставившее матерого Волка схватиться за рукоять висящего на поясе боевого ножа и сложить в уме одно из своих самых убийственных заклятий, исчезло. Теперь Ульфран был уверен, что ему просто показалось.

Впрочем, и эти мысли тут же вылетели из головы Клыка, когда до него дошел смысл последних слов его собеседника.

Роберт тар Валиор. Валиор. Порывшись в памяти, Ульфран вспомнил, что именно так назывался замок, на который напали силы графа Зигмунда, его нанимателя. Значит, и дворянская семья, владевшая замком, носила фамилию тар Валиор. А еще граф упоминал, что юноша, беглец, мог быть сыном того барона, чей замок был сожжен. Пазл в голове Ульфрана начинал складываться.

— Роберт тар Валиор значит. И в каком же поместье он остановился?

— Что-то в горле пересохло, ваше благородие…ик. Неплохо бы и смочить, — заявил пьянчуга, поняв, что заинтересовал нордара своими сведениями.

Не став пререкаться или угрожать, Ульфран молча поставил перед ним свою собственную кружку с элем. Пьянчуга торопливо осушил ее, умудрившись пролить не менее трети эля на свою бороду и засаленную одежду, а затем, вытерев рот рукавом, выдохнул.

— Хуух. Добрый эль. Так, о чем я? А, да, поместье — это дом Тарика тар Кризара, Первого командора герцогства. Там и остановился ваш юноша.

— Ты уверен? — Ульфрану вовсе не улыбалось вступать в конфронтацию с человеком, по чьему слову против них могло подняться все войско герцогства.

— Уверен, уверен. Дом небольшой, двухэтажный, из светлого камня — так же, как и ограда. А, и охраняемый — не меньше десятка стражников его охраняют. Лучше только замок герцога стерегут. Так что думаю, не ошибетесь. А теперь, ваше благородие, я бы хотел получить свою награду.

— Награду? Награду получишь после того, как покажешь дом. И если твои сведения подтвердятся, — ответил Ульфран, вставая со стула. Он махнул рукой, подзывая двоих рыцарей Волка, сидевших за соседним столом. — Ну, что сидишь? Пойдем, покажешь этот твой дом.

Но пьянчуга, на удивление Клыка, даже не сдвинулся с места. Вместо этого он произнес:

— Прошу прощения, ваше благородие, но мне туда ходу нет. Один из стражников, охраняющих поместье, заметил меня, и так наподдал, что до сих пор задница ноет. К тому же, о том, чтобы вас сопроводить, речи не было — только о сведениях. Их я предоставил.

— Складно поешь. Ладно, держи, — ответил Ульфран, отвязывая кошель и кидая его пьянчуге.

Но прежде, чем коротышка смог его поймать, Клык метнулся вперед и приставил свой нож к его горлу. Приблизив свое лицо почти вплотную к лицу собеседника так, чтобы тот смотрел в его янтарные глаза, Ульфран прорычал:

— Ты получишь свои деньги, ничтожество. Но если твои сведения окажутся ложными, если описанный тобой юноша будет отличаться, или если это будет не тот человек — я тебя выслежу и награжу еще раз. Хочешь знать о моей награде? Спроси у тех двоих, которым я позапрошлым вечером отрезал ноги и вскрыл брюха, а потом скинул в канализацию. А теперь, хочешь добавить еще что-то?

— Н-нет, ваше благородие, — ответил пьянчуга. Он весь сжался, вмиг покрылся липким вонючим потом, а в маленьких свинячьих глазках плескался страх. — В-вы не б-б-будете разочарован-ны. О-обещаю.

— Хорошо, если так, — ответил Ульфран, убирая нож обратно на пояс. — Помни о том, что нет такого места, где бы ты мог от меня спрятаться. И больше не попадайся мне на глаза.

С этими словами Ульфран в сопровождении еще двоих рыцарей Волка стремительно покинул таверну.

Пьянчуга же еще некоторое время сидел на стуле, прижимая к груди кошель и покачиваясь из стороны в сторону. Затем он вдруг будто преобразился — из его осанки исчез страх, плечи распрямились, а губы на миг растянулись в широкой ухмылке. Если бы кто-то в этот момент наблюдал за коротышкой, то ему могло бы показаться, как глаза пьянчуги на миг будто осветились изнутри золотистым светом.

Затем коротышка встал, и твердой походкой вышел из таверны. А за ним, немного погодя, из зала в ночь скользнули две закутанные в плащ фигуры, сжимая в своих руках короткие кинжалы.

Пьянчуга некоторое время шел по освещенной улице, пока не свернул в один из темных проулков. Двое в плащах переглянулись и ухмыльнулись друг другу — коротышка зашел в проулок, оканчивающийся тупиком, их жертва сама загнала себя в ловушку.

Но когда разбойники свернули в проулок, там было пусто. Лишь на земле лежал тот самый кошель с золотом, за которым и охотились двое в плащах.

Подобрав кошель, разбойники дважды обыскали проулок, и, убедившись, что их жертва будто испарилась, пожали плечами и поспешили по своим темным делам. Вскоре мысли о таинственном пьянчуге и его исчезновении выветрились из их голов.

Глава 13

— Ты что, совсем сдурел? — Тарик тар Кризар был в бешенстве. Его густая борода грозно топорщилась, а глаза метали молнии. В полном латном доспехе, кольчуге, красном плаще, с мечом и топором на поясе, в ярости он походил на ужасного бога войны. — Стоило мне отлучиться, как ты ищешь смерти на свою голову? Разве я не выразил свою недостаточно четко объяснил, как ценна для меня твоя жизнь? Я уже поисковые отряды собрался отправлять!

— А мне лучше было бы струсить и отказаться, да? — Роб тоже был зол.

Как только он вошел в дом, дядя с порога принялся орать о том, как глупо было со стороны юноши подвергать свою жизнь риску, отправляясь на охоту за опасной тварью. Роб, и так хлебнувший горя последние недели, был вымотан охотой и расстроен поведением дяди.

Так что юноша не собирался сдерживать свою злость и раздражение:

— То, что мой отец погиб — не повод теперь свою жизнь стараться защитить меня от любой опасности! Я не собираюсь всю жизнь прятаться за чужими спинами!

— Да как ты не понимаешь! Ты еще не обучен искусству боя в достаточной мере, а уже лезешь в битву. В бойню! И с кем? С чертовой императорской мантикорой — да она весь ваш отряд могла положить!

— При всем уважении, Первый командор, — взял слово стоящий рядом с Робом Роланд. — Но мы не знали, что идем охотиться на императорскую мантикору, а не на обычную. Но, в любом случае, Роб в бою проявил себя с лучшей стороны — спас жизнь моему брату по ордену, а также жизни еще почти половине членов отряда. Будь моя воля, я бы прямо сейчас зачислил его в рекруты ордена.

— А ты помолчи, рыцарь. Я говорю с племянником, так что не вмешивайся в наши семейные дела. И скажи спасибо, что я вообще пустил тебя на порог собственного дома после того, как ты подверг его жизнь опасности. Подумать только — ослушаться моего слова, покинуть мой дом ради охоты на какую-то тварь. Немыслимо! — закончил гневную тираду Тарик. Его грудь яростно вздымалась, вид все еще был злой, но продолжать словесный разнос он не стал, дав выход своему гневу.

Роб тоже постепенно успокаивался. Отчасти, дядя Тарик был прав — юноша действительно не был готов к серьезным сражениям. Подождав, пока дядя усядется на скамью, Роб сказал:

— Дядя, я понимаю твое беспокойство за меня. И я согласен с тем, что должен еще многому научиться и многим овладеть. Но я никогда не смогу стать сильнее, если буду прятаться от опасности вместо того, чтобы бросать ей вызов. В этой охоте я увидел возможность испытать себя, проверить, научиться чему-то новому. И я действительно узнал о себе кое-что.

— Я понимаю, Роб, — устало ответил Тарик. — И с моей стороны было бы неправильно пытаться оградить тебя от всех опасностей нашего жестокого мира. Но я уже потерял брата, и не хочу потерять еще и племянника. Поэтому пообещай мне, что в следующий раз ты сопоставишь свои силы и навыки, и только потом будешь бросаться в бой.

— Обещаю, — ответил Роб, а затем добавил. — Как прошел поход? Ты настиг тех, кто напал на замок моего отца?

— Да, если так можно сказать, — Тарик разом помрачнел. — Почему ты не сказал, что на вас напали твари Пустоты?

Поначалу Роб подумал, что ослышался. О каких тварях Пустоты идет речь? В баронстве его отца Прорывов не случалось уже лет двадцать. Однако затем дядя продолжил:

— Я собрал почти тысячу воинов, все — верхом на конях. С помощью чар магов мы преодолели путь до замка за два дня вместо трех с половиной. И обнаружили, что он почти полностью сгорел — уцелели лишь стены да сам замок, остальные постройки обратились в пепел. А внутри, вместе с обгорелыми трупами защитников, мы обнаружили останки тварей Пустоты — их ни с чем не спутаешь.

— Этого не может быть! — воскликнул Роб. — Я своими глазами видел, что напавшие были людьми.

— Ты уверен, Роб? — спросил Тарик, глядя юноше в глаза. — Иногда в горячке боя мы видим столь ужасные вещи, что наше сознание, дабы уберечь рассудок от непоправимого, заменяет эти вещи на не менее страшные, но более привычные нам. Например, невообразимых тварей на кровожадных людей. Уверен, что с тобой такого не произошло?

— Абсолютно уверен, — твердо ответил юноша. — На замок напали люди.

Некоторое время Тарик молча смотрел в глаза своему племяннику. Роб выдержал взгляд, после чего дядя произнес:

— Я тебе верю. Но и без этого слишком много странного в нападении на замок. Например, судя по останкам и следам, твари и люди перебили друг друга полностью. Но ведь так не бывает. Или воины Альбрехта смогли бы отбиться, и тогда были бы выжившие, или твари, перебив всех, разбрелись бы в поисках новых жертв. Но ближайшие к замку поселения не сообщали о угрозе. К тому же, по пути я отправил своих воинов в некоторые из селений, и их жители не то что не подвергались, но и не слышали о нападении тварей Пустоты. И следы — следопыты сказали, что не так давно в окрестностях замка разыгралась настоящая буря, дороги размыло, и большая часть следов исчезла. Но среди тех, которые остались, не было ни одного следа тварей Пустоты, что странно. Тел чудовищ не меньше трех-четырех сотен, и чтобы ни одного следа? В общем, вся эта история крайне странная. Но каких-либо других следов, тел или фрагментов оружия мы не нашли. Правда, чародеи засекли мощный след остаточной магии, но не смогли определить ни характер заклинаний, ни то, кому они принадлежали, и кто мог их использовать.

— А вражеский отряд? Ты нашел его?

— Нет, Роб — покачал головой Тарик. — Я разослал разведчиков и дозоры, но они не смогли найти каких-либо следов отряда или войска, пересекавшего территорию баронства Валиор в последнюю неделю. Опять же, буря могла надежно спрятать их следы, но в любом случае — мы их не нашли. И хотя я верю тебе, герцогу я вынужден был сообщить, что все население замка, в том числе твои родители, погибли в результате Прорыва тварей Пустоты. Пока мы не найдем истинных виновников нападения это — официальная версия произошедшего. Понял?

— Да, понял, — ответил Роб.

Юноша искренне не верил, что напавший на замок отряд — весьма многочисленный, судя по тому, что видел Роб — смог бесследно раствориться. Да еще и эта так удачно подвернувшаяся буря — Роб был уверен, что это не случайность, а проделки ведьмы, убившей его мать, или другого вражеского чародея. И хотя юноша понимал, что сейчас он сделать ничего не может, известия наполнили его душу гневом и горечью. Возможность отомстить за смерть своих родителей стала еще более недостижимой, чем раньше.

Тарик, видя состояние Роба, встал, и, положив свои руки ему на плечи, произнес:

— Не унывай. Настоящий воин не должен предаваться унынию. Мы еще найдем и покараем убийц твоих родителей, это я тебе обещаю. А сейчас время отдохнуть — как я вижу, у тебя был нелегкий день. А завтра мы на свежую голову обговорим твое будущее.

Роб кивнул, внезапно пуще прежнего почувствовав навалившуюся усталость. Распрощавшись с Роландом, который обещал навестить его в ближайшее время, юноша еле доковылял до своей комнаты, где рухнул на кровать, не раздеваясь, и тут же забылся глубоким сном.

****

Однако, на следующий день поговорить им так и не удалось.

Проснувшись, Роб узнал, что дядя срочно был вызван на военный совет к герцогу — на границе участились случаи набегов племен варваров с Туманных гор. Набеги на границы Дальвейса случались, но редко, потому путь варваров пролегал через земли своего исконного врага — королевство Дарстар, где они обычно и задерживались, разоряя и грабя деревни и селения, нападая на замки и убивая жителей, пока не уходили обратно в горы, или пока их не настигало возмездие от войск Дарстара.

Но в этот раз, как рассказывал Робу навестивший его позже Роланд, сразу три крупные банды были замечены на границе Дальвейса — и если две двигались вдоль границы по направлению к территориям княжества Лестии или империи Орокос, то третья — самая многочисленная — двинулась вглубь земель королевства, и в течении нескольких дней дойдет до первого крупного поселения. А так как территория герцогства как раз и являлось северной, герцог был весьма обеспокоен сложившейся ситуацией, и сейчас спешно собирались силы для уничтожения вторгшихся варваров. И дядя Роба, как Первый командор герцога, скорее всего возглавит это войско. Неудивительно, что теперь дел у и так занятого Тарика было выше крыши.

Собственно, сам рыцарь заехал к Робу, чтобы попрощаться — из столицы пришли новые приказы, предписывающие всем рыцарям Льва и Меча, которые находятся в северной и западной частях королевства, вернуться в ближайшую крепость-командорство ордена для получения дальнейших указаний. Поэтому Роланд, вместе с Уильямом и еще несколькими рыцарями, находящимися в Карноуле, покидал его.

Роланд и Роб простились, пожав друг другу руки. На прощание рыцарь Льва произнес:

— Роберт, несмотря на то, что встретились мы при весьма печальных обстоятельствах, я рад этой встрече. Рад, что могу называть тебя своим другом. Поэтому, если тебе нужна будет помощь — я сделаю все возможное, чтобы помочь тебе. Надеюсь, однажды мы встанем в битве плечом к плечу. А пока прими это — в нашем ордене множество мастеров-оружейников, и один из них сделал это из когтя убитой нами мантикоры. В пару к твоему мечу.

На ладони рыцаря лежал небольшой кинжал в черных ножнах. Роб взял его в руки, а затем обнажил. Вопреки его ожиданию, лезвие было не из стали, а имело цвет кости, и выглядело бритвенно острым. Сталь в кинжале тоже была — ею была отделана небольшая гарда, а также из стали было сделано кольцо, находящееся на кончике рукояти — чтобы кинжал можно было выхватить и метнуть. Рукоять же была выполнена из темного дерева. В целом, кинжал был красив и элегантен, хотя юноша засомневался, что им можно будет парировать и блокировать удары в бою.

Роланд слегка улыбнулся, видя реакцию Роба, и пока юноша любовался кинжалом, продолжил:

— Оружейник сказал, что часть свойств императорской мантикоры — а именно, сопротивление магии — содержит в себе и этот кинжал. Мы не успелипроверить его гипотезу, но, думаю, ты найдешь этому оружию применение.

— Благодарю тебя, Роланд. От всей души, — ответил Роб. — И я тоже рад, что ты считаешь меня своим другом. Потому что я считаю также. И ты знай, что, если тебе потребуется помощь — можешь на меня рассчитывать.

— Хорошо, я буду иметь ввиду, — вновь улыбнулся рыцарь. — А ты, если все же надумаешь вступать в наш орден — найди меня. Я дам тебе хорошие рекомендации, а не потому, что ты мой друг, а потому что уверен: такие, как ты, нужны нашему ордену. А теперь прощай, — с этими словами Роланд развернулся и зашагал к выходу.

— Прощай, — ответил Роб. И хотя на душе юноши было немного тоскливо из-за расставания с чуть ли не единственным человеком, который стал ему другом, Роб испытывал предчувствие, что они с Роландом еще встретятся.

После отъезда Роланда прошло три дня. Дядя Тарик дома так и не появлялся, будучи целиком поглощенным приготовлением к грядущему походу. К концу второго дня Роб не выдержал и попросил управляющего послать к дяде посыльного и передать, что хочет поговорить. Посыльный вернулся обратно один, принеся от Тарика извинения и вести о том, что сейчас он не может выделить Робу даже нескольких минут, которых явно не хватит для толкового разговора. В утешение племяннику он передавал, что герцог направил к замку Валиор отряд из пятидесяти воинов для поддержания порядка в баронстве, несколько бригад рабочих — им надлежало осуществить восстановления замка, а также толкового управляющего. Дядя заверял, что за время отсутствия Роба герцог и его приближенные позаботятся о том, чтобы осуществлять управление делами баронства.

Роб же, к своему стыду, с момента той злополучной ночи ни разу не задумывался о том, что баронство его отца, его вотчина, лишилась правителя, а вместе с тем и дружины, призванной защищать и оберегать покой подданных. Его, Роба, подданных. Ни разу юноша не задумывался об их судьбе.

И хотя Робу было не плевать на судьбы людей, населявших баронство, сейчас его мысли были заняты только одним — стать сильнее и отомстить за отца и мать. Поэтому содержащийся в послании намек на то, чтобы вернуться в восстановленный замок и принять бразды правления баронством как наследник Альберха тар Валиора — как, наверное, и хотел бы его отец, который сам вернулся и начал править, услышав о смерти деда Роба, юноша проигнорировал. Возвращаться он не собирался. И поэтому был благодарен дяде и герцогу, которые сняли с его плеч заботы о делах баронства.

В общем же, дни юноши проходили однообразно. Тренировки с Локсли во дворе поместья, поиски крупиц знаний и техник в обширной домашней библиотеке дяди, и снова тренировки.

В свободное же время Роб иногда шатался по дому, осматривая его. Особенно же юношу привлекали выставленные в холе, сразу после входа в дом, рыцарские доспехи на специальных стойках, а также развешенное по стенам оружие. И хотя и доспехи, и оружие было декоративным, юноша все равно любовался им.

На четвертый день Роб по обыкновению стоял в холе дома, любуясь висящим на стенах оружием. Внезапно юноша заметил на стене огромную, тяжелую даже на вид алебарду, которую раньше он то ли не видел, то ли просто не замечал. Рассматривая оружие, Роб вспомнил рассказ отца о том, как тот однажды сражался алебардой на одном из турниров, и смог занять там третье место, хотя ни до, ни после него не использовал больше подобное оружие в бою. Отец говорил, что та алебарда, которой он бился, была несбалансированна — лезвие было тяжелее, из-за чего каждый промах грозил обернуться потерей равновесия, что могло стать причиной ошибки и поражения.

Внезапно, юноша захотелось самому ощутить алебарду в руках, ощутить ее вес и баланс, сделать несколько пробных взмахов. В замке он тренировался биться с мечом, мечом и щитом либо с мечом и кинжалом, также обучался искусству конного боя с копьем. Однако остальные виды оружие его отец считал или слишком простыми, недостойными выбора наследника барона — как, например, тот же лук, а другие слишком экзотичными и неприменимыми в реальном бою, чтобы тратить на них время. Здесь же Роб, в силу природного любопытства и любви к красивому оружию, был не силах устоять.

Юноша подошел к висящему на стене оружие и попытался аккуратно снять его со стены. Но алебарда не поддавалась, будто вделанная в стену, она не сдвинулась ни на дюйм, хотя, казалось, на стене держалась лишь с помощью двух небольших железных крючков, вбитых в камень. Юноша начал тянуть сильнее, но в какой — то момент потерял равновесие, и его руки соскользнули вниз. Алебарда тотчас же, оставаясь все так же «приклеенной» к стене, провернулась на пол оборота, и Роб услышал негромкий щелчок, раздавшийся из небольшого помещения рядом с трапезной в конце холла, которое использовалось для хранения запаса продуктов. Юноша направился туда.

Войдя в небольшую комнатушку, Роб сразу же заметил, как дальняя стена прямо напротив двери немного сдвинулась, и между ней и боковой стеной зиял небольшой просвет. Подойдя ближе, юноша оттащил мешки и корзины с продуктами, а затем, упершись руками, попытался расширить проход. Однако стена не поддалась, под каким бы углом Роб ни старался ее сдвинуть. Юноше пришлось использовать усиление, и только тогда тяжелая каменная стена сдвинулась с места. Спустя пару мгновений и несколько рывков и толчков Роба образовался проход, в который он смог втиснуться.

За стеной обнаружилась темный, узкий проход, в котором мог пройти один взрослый мужчина, и каменная лестница, спиралью спускавшаяся вниз.

Роб остановился. Он не помнил, чтобы управляющий поместья упоминал о подвалах. Да еще о таких, вход в которые тщательно замаскирован. С другой стороны, у его дяди могли быть свои секреты, которые он не хотел раскрывать даже своему племяннику.

Некоторое время уважение к секретам дяди боролись в душе юноши с любопытством, но в конце концов второе взяло вверх. Щелчком пальцев Роб создал небольшую сферу мягкого белого света, которая зависла над головой юноши, и начал спускаться по лестнице.

Спустя минуту спуск закончился, и Роб оказался напротив массивной дубовой двери, которая была заперта на не менее массивный стальной замок. Этого оказалось достаточно бы, чтобы в обычных обстоятельствах юноша развернулся и пошел обратно, даже не попытавшись поискать ключ — все же Роб безмерно уважал дядю и его право на свои секреты и тайны. Но примерно на середине спуска юноша ощутил темную энергетику — такую же, как и в пещере культистов во время жертвоприношения.

От воспоминаний по телу Роба пробежала неприятная дрожь, где-то внутри кольнул страх, но юноша твердо решил выяснить, откуда идет эта энергетика. И дверь не была для него препятствием.

Подойдя к двери, Роб взял замок двумя руками, а затем руки на краткий миг юноши окутало яркое пламя. Замок оплавился, и Роб, вновь использовав усиление, ударил по нему рукоятью своего меча. Потребовалось четыре удара, чтобы замок, наконец, упал, и дверь была открыта. Но находившееся за ней повергло Роба в шок.

За дверью была небольшая комнатка, освещенная тусклым багровым светом. В углу стояла жаровня, сейчас потушенная, по стенам была развешаны картины, изображающие сцены кровавых битв, а на постаменте в центре комнаты находился небольшой пьедестал, на который был водружен символ, изображающий голову быка.

Вот только бык был не совсем обычным. У него на голове красовались шесть загнутых рогов, образуя некое подобие короны, в пасти вместо зубов находились остро отточенные клыки, обнаженные в гримасе ярости, а прямо в середине лба мерцал красными отсветами третий глаз.

Рядом с пьедесталом, прислоненные к нему, стояли огромный башенный щит, казалось, целиком сделанный из бронзы, и двуручный меч с широким лезвием, которое отливало красным. Багровый свет же вырывался из головы быка, и именно она была сосредоточием темной энергетики.

Роб замер на месте, не в силах сдвинуться с места. Откуда в доме его дяди — алтарь темного бога? И хотя ответ напрашивался сам собой, юноша гнал прочь подобные мысли. Ему не хотелось верить, что Тарик мог совершил то, за что в Дальвейсе приговор один — смертная казнь, независимо от происхождения и положения в обществе.

Внезапно сверху, на лестнице, послышались шаги, на стенах коридора заплясал отсвет факела. Первой мыслью Роба было спрятаться где-нибудь, но поразмыслив секунду, юноша понял, что прятаться-то и негде. Да к тому же он хотел, чтобы дядя сам ему все объяснил. А то, что направляется сюда именно Тарик, Роб даже не сомневался.

Наконец, на лестнице показалась массивная фигура его дяди. Тарик окинул юношу хмурым взглядом, а затем прошел мимо него в центр комнатушки, и, встав прямо перед пьедесталом, несколько минут неотрывно смотрел на символ быка. Роб же не двигался с места, он неотрывно смотрел на дядю и ждал его дальнейших действий.

Некоторое время они стояли в полной тишине, которую нарушал только негромкий треск пламени от факела в руке дяди. Наконец, Тарик тяжело вздохнул, а затем негромко спросил:

— Что ты здесь делаешь, Роб?

— А ты? — вопросом на вопрос ответил юноша. — Я думал, ты поведешь войско на битву со вторгшимися варварами.

— Герцог решил иначе. Войско выдвинулось полчаса назад, его ведет Бастиан тар Руил, Второй командор герцогства. Но ты не ответил на мой вопрос.

— Может объяснишь, что это, дядя? — в свою очередь спросил Роб, проигнорировав последнюю реплику Тарика. — Это что, святилище? Почему в твоем доме находится замаскированное святилище темного бога? И что это за бог вообще?

— Это — Хастур Быкоглавец, Рогатый Воитель, тот, кто дарует воинам, проливающим в его честь кровь врагов, силу и доблесть, — ответил Тарик. Его голос звучал все так же негромко, но на этот раз Роб уловил в нем благоговение, когда он произносил имя и титулы божества. — Ответы на остальные вопросы очевидны, думаю, нет смысла произносить это вслух.

— То есть ты даже не отрицаешь, что поклоняешься темному богу? Что нарушаешь законы королевства, в армии которого сражаешься?

— Законы придумывают слабые, чтобы ограничить сильных, Роб. Чтобы сильные не взяли то, что и так их по праву — власть. Чтобы было легче управлять стадом, что безропотно принимает самую жалкую судьбу и самые страшные наказания, если так будет гласить закон. Законы — не более чем оковы. Такие как я, твой отец, ты — мы сами творим свою судьбу. Законы нам не нужны!

— Нет, ты не прав, — Роб замотал головой, и даже отступил на шаг. Прямо сейчас рушилась его вера в дядю — в того, кого Роб с детства привык считать примером мужества, доблести и стойкости, того, кто в глазах юноши стоял наравне с отцом. — И что, здесь ты проводишь темные обряды? Приносишь жертвы своему богу?

В ответ на это Тарик закинул голову назад и расхохотался. Но в его смехе не было ни капли веселья. Отсмеявшись, дядя повернулся и посмотрел на Роба, и в его глубине его глаз юноша заметил крохотные багровые отсветы. Как те, что освещали комнату.

— Жертвоприношение? Хастуру? О, нет. За это он покарал бы меня так, что королевским палачам не привидеться и в самых темных кошмарах, — ответил Тарик. — Здесь я медитирую и молюсь, слышу зов своего бога и отвечаю на него. А насчет жертв — единственное подношение, которое приемлет Быкоглавец — кровь убитых в бою врагов, их последний вздох, твою священную ярость, миг, когда твой клинок обрывает жизнь твоего противника. Я знаю, о чем ты подумал, но поверь: Хастур отличается от этого слабака Шесс’зара. У них мало общего.

— Как ты мог, дядя? Это же… ты поклоняешься темному богу! Демону! — неверяще твердил Роб. Тарик не стыдился и не делал даже попытки оправдаться — наоборот, он искренне верил в каждое произнесенное слово, в правильность своих действий и в своего бога. Темного бога.

— Как я мог что, Роб? — ответил Тарик. Он начал распаляться, каждое его слово теперь звучало, будто раскат грома. — Я посвящаю своему богу души убитых мною врагом, Роб. И взамен он одаривает меня силой и доблестью. А что делает твоя хваленая Талсия для своих верующих? Разве она защитила твоего отца, моего брата? Или кого-то из людей, бывших в замке? Явила им свою милость? Нет! Так что не говори мне про Светлых и Темных, мальчишка.

После монолога Тарика комната опять погрузилась в тишину. Роб так и стоял у входа, не в силах вымолвить ни слова.

Только что его дядя, самый близкий из оставшихся у него родственников, признался в том, что поклоняется темному богу. Признался без капли стыда или сожаления. Да, сам юноша не был особо набожным — такое поведение ему привил отец, сам не слишком почитавший богов. Но Роб чтил Талсию и прочих светлых божеств, хоть и редко молился, и не участвовал в церемониях, обрядах и богослужениях в храмах.

Но поклоняться темному богу — значит, обречь свою душу на вечное рабство после смерти, и добровольно ввергнуть ее во тьму при жизни. О поклонниках темных богов, и о совершенных ими преступлениях и ужасных деяниях ходили страшные истории и легенды. Часть из них Роб слышал, будучи маленьким, в качестве предостережения, другие — проходил на уроках с учителем Анваром. И знал, что тот, кто предал светлых богов, неминуемо обречен на страшную и печальную участь. Робу довелось ощутить все это на своей шкуре совсем недавно, когда он попал в плен к культистам Шесс`зара.

А теперь оказалось, что его дядя — один из подобных заблудших, проклятых, что ввергли свою душу во власть темных богов в обмен на силу, богатство, славу или власть.

Тарик же, видя, что Роб не произносит ни слова, продолжил:

— В твоем взгляде я вижу ужас и неверие, племянник. Но посмотри на меня повнимательней: разве я — чудовище? Или ты думаешь, что я убиваю всех подряд направо и налево, и пожираю новорожденных младенцев? Но это же просто ерунда — ты и сам это видишь. Я тот же человек, в чей дом ты вошел пару недель назад. Тот же человек, который командует силами герцогства, защищая его жителей. И тот же человек, который любит тебя и желает тебе только добра. Просто я стал сильнее и добрался до высот, которые не смог бы достичь без покровительства Хастура.

— Так вот, зачем это все: ради силы и власти?

— Ну конечно! А как, ты думаешь, я, всего лишь пэр по происхождению, без земли, без богатств или связей, с магическим резервом даже ниже среднего, смог стать Первым командором герцогства, военачальником, выше которого стоит только сам герцог. С помощью Хастура я исправил ту несправедливость, которую получил при рождении. И потом, все эти разговоры про темных богов, светлых богов — полная чушь. В жизни нет лишь черного и белого, как нет и абсолютно светлых или абсолютно темных богов. Все боги серы, Роб, и блюдут только свои интересы. Просто некоторые оказались в правильном месте в правильное время, явили народу чудо, помогли какому-то доблестному рыцарю в трудный час или просто выглядят как прекрасные сияющие мужи и девы в красочных одеждах — и вот их уже славят простолюдины, в их честь основывают культы, строят храмы, они становятся покровителями орденов, городов и целых государств. А других равняют чуть ли не с демонами, под страхом смерти запрещают поклоняться им, устраивают на верующих в них гонения. Хотя и первые, и вторые требуют почитателей и жертв, взамен вознаграждая силой. Правила одни и те же, Роб. Дело в банальной пропаганде и прививанию народу тех ценностей, которые выгодны правящему кругу.

— И что, ты хочешь, чтобы я тоже поклонился твоему божеству? Темному? — недоверчиво спросил Роб.

— Это принесло бы мне радость, но этого я от тебя требовать не буду. Ибо в тебе сильна магия, а Хастур не слишком жалует тех, кто сражается с ее помощью. Встречать врага лицом к лицу, со сталью в руке и яростью в сердце, убивать противника в честном бою — вот чего требует от нас Быкоглавец. Ты же был обучен биться иначе — за что я тебя не виню. Да и не согласился бы ты поклоняться моему божеству — слишком силен в тебе голос предрассудком и вбитые в тебя безмозглыми наставлениями установки. Нет, я всего лишь прошу сохранить все, что ты видел — в тайне.

— Ты понимаешь, что, скрывая это, я стану соучастником твоего преступления?

— Да, но, видишь ли, предрассудки в Дальвейсе крайне сильны. Поэтому я и прошу об этом.

— Я… я не знаю, — в замешательстве ответил Роб.

С одной стороны, чувство долга говорило ему немедленно доложить об увиденном, цжелательно — самому герцогу, учитывая власть и влияние дяди. Кроме того, после эпизода в пещере культистов юноша не питал к поклонникам темных богов ничего, кроме отвращения и ненависти.

Однако, здесь речь шла о его дяде, который помог и приютил его, всегда относился к племяннику с добротой и заботой. И сейчас чувство долга боролось в душе юноши с чувством любви к Тарику.

— Я еще не решил.

— Такой ответ меня не устраивает, племянник, — Тарик шагнул ближе к пьедесталу и задумчиво провел пальцами по рукояти двуручного меча. Это движение не укрылось от Роба. — Решение нужно принять здесь и сейчас.

— А если я откажусь? — спросил Роб. — Обратишь оружие против племянника, в хорошем отношении к которому еще недавно распинался. А что потом? Убьешь?

— Мне бы очень этого не хотелось, Роб. Речь идет об очень серьезных вещах. Но я уверен, ты сделаешь правильный выбор. Итак, я жду твой ответ.

Роб начал подбирать слова, готовясь ответить отказом и выхватить меч, как вдруг замолк, так и не вымолвив не звука. Юноша почувствовал, как где-то неподалеку было использовано огромное количество магической энергии. Использование магии и заклятий всегда чувствуется другими людьми, и чем могущественнее заклятье и чем больше энергии израсходовано, чтобы воплотить его в реальность — тем отчетливее его ощущают другие. Конечно, здесь еще играло роль то, насколько искусным был почувствовавший и насколько развит его собственный магический резерв и способности, но это были уже детали.

Поначалу Роб подумал, что чары высвободил дядя. Но, присмотревшись, он обнаружил, что тот также сперва удивился, почувствовав выброс магии. А затем находившееся на пьедестале голова чудовищного быка будто потухла, перестав источать багровый свет.

— Что это? — спросил Роб.

— Похоже на нападение. Быстро, наверх, — ответил Тарик, подхватывая одной рукой двуручный меч, другой — башенный щит, и выбегая на лестницу. Юноша последовал за ним.

Глава 14

Выйдя в холл, первое, что заметил юноша — распростершееся на полу тело служанки и склонившегося над ней Тарика. Вокруг служанки валялось разбитое блюдо и рассыпанные яблоки.

— Она жива, — обернулся к юноше Тарик. — Просто спит. Но так крепко, что я не могу ее разбудить. Да и не засыпают люди так внезапно, посреди коридора. Дело не обошлось без магии.

— Угадал, демонопоклонник, — донесся сзади насмешливый голос. Роб и Тарик синхронно обернулись, и глаза юноши расширились от изумления.

В дом вошли двое, и обоих Роб уже видел раньше.

Первым был Гаэль — воин, который бился и победил устрашающего Рашад Хула в недавнем Испытании поединком, чем впечатлил всех присутствовавших тогда зрителей. Молва о нем быстро разлетелась по Карноулу, люди до сих пор говорили о той победе. Как и во время Испытания, Гаэль был облачен в отдельные части брони из черной стали, а его обнаженный двуручный меч покоился на плече.

Вторым же был тот самый черноволосый с посохом, который, как помнил Роб, во время поединка стоял рядом с купцом. Он был намного ниже, чем рослый Гаэль, и на его фоне выглядел просто маленьким. В отличие от своего напарника, черноволосый был облачен довольно легко — в кольчугу из темного метала, которая местами виднелась из-под черного плаща. Другой брони Роб на нем не заметил. В руках он нес посох с навершием в виде белой сферы, зажатой тремя когтями, а сбоку край плаща оттопыривали ножны меча. Брошенная фраза, которую и услышали Роб с Тариком, принадлежала ему.

— Собственно, я удивлен, почему вы в сознании, — продолжил черноволосый. — Я думал, что смог накрыть заклятьем весь дом. Вы прятались где-то?

— Во имя бороды Тюринга, кто вы такие, и что делаете в моем доме без приглашения? — поднявшись с пола и сделав несколько шагов в сторону прибывших, грозно спросил Тарик.

Гаэль и его напарник остановились в небольшом отдалении, и воин с двуручным мечом произнес:

— Это и так очевидно, разве нет?

— Но для особо недалеких поясню, — все тем же насмешливым тоном продолжил черноволосый. — Мы пришли снести с плеч твою голову. Понимаешь ли, ты поклоняешься темному богу, и в этом славном городе есть те, кому это не по душе. И кто готов платить за то, чтобы подобные тебе еретики больше не топтали мостовую этого города и не нарушали законы этой страны.

— Убить меня вздумали, щенки? — прорычал Тарик. — Да вы хоть знаете, кто я такой? Я Первый командор Карноула, главнокомандующий войском герцога. Даже если сможете меня одолеть, герцог этого так просто не оставит. Он с вас шкуру спустит, если узнает.

— Он знает, — коротко ответил Гаэль, а черноволосый добавил:

— Ты думаешь, кто нас нанял? Видишь ли, герцог в курсе того, что ты возносишь молитвы не Талсии, и даже не одному из Пантеона Света. Но если он разоблачит тебя и казнит публично, это плохо отразится на его репутации. Оставлять все как есть — тоже не вариант, сам понимаешь. Вот он и нанял нас, чтобы мы решили проблему за него. А для меня с братом убить поклонника темных богов — всегда радость. А тут за это еще и платят.

— Убить меня? Ну попробуйте, — сквозь зубы ответил Тарик.

Он поднял двуручный меч в боевую позицию, удерживая его одной рукой, и выставил вперед щит, полностью закрывшись им. Учитывая то, что на Тарике были доспехи, которые он, вернувшись из замка герцога, так и не снял, а также помня рассказы о его доблести и мастерстве боя, Роб понял, что наемникам, даже несмотря на искусство боя Гаэля, придется трудно.

Сам юноша также обнажил меч, с которым после эпизода с культистами не расставался ни на минуты, и приготовился к схватке. Поклонялся его дядя темному богу или нет, заслужил ли он смерть от рук этих двух, или нет — сейчас Роб думал не об этом, а о том, что его дядю собираются убить, и был готов биться на его стороне.

— Командора оставь мне, Ари. Я сам с ним разберусь, — произнес Гаэль, делая шаг вперед и опуская меч в боевую позицию. — И сделай что-нибудь с парнем.

— Как скажешь, — ответил черноволосый, направляя свой посох на Роба.

Юноша среагировал мгновенно. Зачерпнув силы из своего магического резерва, он сложил в уме заклятье, и меньше, чем через секунду, прямо перед ним возник золотистый полупрозрачный щит — заклятье, ставшее одним из основных в арсенале Роба. Однако, в этот раз оно ему не помогло. Ведь чары противника не были атакующими. Черноволосый Ари действовал более элегантно.

Внезапно Роб почувствовал небольшое давление на спину, а затем неведомая сила оторвала его от пола, и, протащив несколько метров, с силой впечатала в каменную стену холла. Меч выпал из рук юноши, который пытался противостоять мощи чужих чар, буквально вдавливающих Роба в стену. А затем камень вдруг расплавился, превратившись в тягучую вязкую массу, чтобы через мгновение вновь обрести твердость.

Однако за это мгновение Роб почти полностью провалился внутрь стену — и когда камень вновь затвердел, юноша оказался вмурован в стену, из которой торчали лишь его руки, ноги и голова. Освободиться или даже пошевелиться не представлялось возможным — чары держали крепко.

На другой стороне холла черноволосый маг плечом облокотился на ближайшую стену, скрестив руки на груди. А в центре тем временем готов был начаться бой.

— Говорят, ты лучший воин в герцогстве. Как только я прибыл в ваш город и услышал о тебе — сразу захотел сойтись с тобой в поединке и проверить все эти россказни. Видимо, боги услышали мои молитвы, — произнес Гаэль, неторопливо приближаясь к противнику.

— Ты станешь прекрасным подношением моему богу, щенок, — в тон ему ответил Тарик. — Ну же, давай, нападай. Или передумал уже?

Гаэль не стал отвечать, а просто принял приглашение. Но, в отличие от боя с Рашад Хулом, здесь он не игрался, а сразу начал драться в полную силу.

Мечник незамедлительно применил технику, телепортируясь к своему противнику, и, появившись сбоку от прикрывшегося щитом командора, сходу обрушил на него град ударов.

Но Тарик ожидал чего-то подобного. Он умело прикрылся щитом, блокируя каждый удар Гаэля, при этом не стоя на месте, а смещаясь вслед за движениями противника, не давая тому обойти себя сбоку.

Затем, улучив момент, Тарик шагнул вперед, прямо под замах своего оппонента, и толкнув его щитом, а затем обрушил удар сверху вниз. Не ожидавший подобного Гаэль еле успел отскочить, и удар двуручного меча Тарика врезался в пол холла, оставив на камне глубокую отметину. Гаэль тут же метнулся вперед с уколом, стремясь получить преимущество за счет промаха противника, но Тарик уклонился от метящего ему в голову клинка, вновь закрывшись щитом и приняв боевую позицию.

— Вижу, слухи о твоем мастерстве оказались правдивы, — отметил Гаэль. При этом, в его голосе сквозила чуть ли не радость. — Мало кому удавалось достать меня в первую же минуту боя. Воистину, наш поединок будет достоин самих богов.

— Хватит болтать, щенок. Пусть твой клинок говорит за тебя, — ответил Тарик.

— Как пожелаешь.

Гаэль задвигался вокруг противника, изредка выбрасывая одиночные удары и ища слабое место в обороне Тарика. Несмотря на то, что он был частично облачен в доспехи, это нисколько не сказалось на скорости и ловкости его передвижений.

В отличие от мечника, Тарик двигался мало, он практически стоял на одном месте, прикрывшись щитом и лишь поворачиваясь лицом к противнику, не давая тому обойти себя. Оба бойца использовали техники усиления и укрепления, и от столкновения их оружия по всему холлу расходились сильные порывы ветра, будто при урагане, сопровождавшиеся чудовищным грохотом.

Поняв, что простым натиском защиту своего противника ему не пробить, Гаэль изменил тактику. Теперь на каждый его настоящий удар приходилось по три-четыре финта или ложных замаха, которыми он пытался сбить Тарика с толку, заставить совершить ошибку и раскрыть его защиту. Широкий клинок его двуручного меча плясал в воздухе, будто выписывая немыслимые фигуры, раз за разом пытаясь пробить защиту оппонента.

Но Тарик прошел сотни битв и схваток, из которых неизменно выходил победителем. И подобные трюками его было не провести. Он прекрасно читал ложные движения Гаэля, видя, куда будет направлен следующий удар. Твердо стоя на земле, он, будто скальный утес, противостоящий ураганному ветру, встречал все удары своего противника, принимая их на щит или отводя в сторону его кромкой, а затем контратаковал сам, махая зажатым в правой руке двуручным мечом с такой легкостью, будто он весил не больше кухонного ножа.

Однако, Гаэль значительно превосходил его в скорости передвижения, и когда Тарик пытался достать его в ответ, его клинок лишь вспарывал воздух, или по касательной встречался с клинком мечника, которым тот умело парировал удары.

В таком ключе оба бойца бились уже минут десять. Ситуация возникла патовая — с одной стороны, Гаэль не мог пробить защиту Тарика, с другой — Тарик не мог достать быстрого Гаэля. Оба бойца поняли это почти одновременно, и оба тут же попытались изменить свою манеру ведения боя. Но первым успел Тарик.

С диким ревом, будто разъяренный медведь, он перешел в атаку, сблизившись с Гаэлем. Командор бил с двух рук, работая и мечом, и щитом. Последний в его руках превратился в оружие, которым Тарик наносил удары, не менее смертоносные, чем удары его меча. Обрушившийся на него град Гаэль выдерживал, парируя и блокируя удары своим клинком, однако ему пришлось уйти в глухую оборону. Один из ударов меча Тарика, сверху вниз, наемник принял особенно жестко, на режущую сторону клинка. И тут стала видна разница в силе между бойцами: Гаэль был быстрее, но сильнее был именно Тарик.

От силы удара Гаэль упал на одно колено, оставив в каменном полу солидную вмятину. Наемник с трудом удерживал двумя руками рукоять своего меча, блокируя клинок соперника. Сверху давил Тарик, одной руки которого было достаточно, чтобы его меч мало-помалу продвигался вперед, преодолевая сопротивление Гаэля.

Стоящий у стены черноволосый маг дернулся было, чтобы помочь своего напарнику, но в этот момент Гаэль нашел в себе силы, чтобы с ревом раненого льва отбросить клинок противника от себя. Этого, однако, не хватило, чтобы Тарик лишился равновесия, и командор, изловчившись, успел пнуть все еще стоящего на одном колене Гаэля. Того отбросило на несколько шагов, он перекатился через голову и вновь поднялся на ноги, но Тарик, последовавший за ним, был уже рядом.

Однако, Роб заметил, как клинок Гаэля опустился — так же, как и во время боя с Рашад Хулом, когда мечник начал использовать немагическую технику, которую Роланд назвал «Пятьсот шагов». И следующие мгновения боя подтвердили догадку юноши.

Подскочивший к наемнику Тарик вновь обрушил на него град мощнейших ударов, которые, впрочем, не причинили Гаэлю ни малейшего вреда. Как и тогда, в Испытании поединком, он уклонялся от всех ударов, будто предвидя их, но в отличие от боя с Рашадом, здесь подобное давалось ему с куда большим трудом, некоторым ударам не хватило буквально нескольких сантиметров для попадания.

Но техника наемника работала, он успешно противостоял бешеному натиску Тарика, а клинок его меча раз за разом находил бреши в обороне противника. Почти все ответные удары Гаэля пришлись в доспехи командора, руны на которых вспыхивали при каждом попадании, нивелируя силу удара и не давая клинку нанести вред владельцу лат. Однако, один удар вскользь задел непокрытую голову командора, результатом чего стал порез на левом виске, а другой кольнул в руку со щитом.

Но, казалось, раны лишь добавили Тарику ярости. В неожиданном броске он метнулся вперед и смог достать противника ударом щита. Гаэль вновь покатился по полу, а наблюдавший за боем черноволосый маг прокричал:

— Наше время на исходе. Заканчивай, или мне придется вмешаться!

Если Гаэль и услышал его реплику, то не подал виду. Он медленно поднялся с пола — в отличие от предыдущего раза, Тарик его не преследовал.

Командор стоял в центре холла, вновь прикрывшись щитом, и тяжело дышал. Несмотря на то, что оба бойца имели просто чудовищный запас выносливости, благодаря техникам, все же поединок шел уже довольно продолжительное время, а Тарик еще и был снаряжен куда тяжелее своего оппонента. Было видно, что ему, выложившемуся на полную в недавнем бешенном натиске, требуется некоторое время, чтобы прийти в себя и восстановить немного сил. Но как раз времени его противник ему давать не собирался.

Поднявшись на ноги, Гаэль взмахнул мечом. От его взмаха возник уже виденный Робом смерч, в котором на этот раз отчетливо мелькали стальные вспышки. Смерч ринулся к замершему командору, оставляя на каменном полу десятки глубоких царапин. Тарик напрягся и, уперев свой башенный щит в пол, приготовился принять на себя ярость техники Гаэля.

Прямо перед самым столкновением воздух перед Тариком вдруг подернулся полупрозрачной дымкой и уплотнился — командор применил защитные чары — но смерч Гаэля снес их, даже не замедлившись, и на полном ходу врезался в подставленный щит.

Тарик, рыча, выдержал первый удар смерча, однако тот не утих, а продолжал яриться, кружась прямо напротив командора, с силой давя на его щит. Некоторое время Тарик сопротивлялся ему, а затем вихрь стал буквально двигать его, вцепившегося в щит и изо всех сил упирающегося ногами в пол.

Наконец, собрав оставшиеся силы, командор взревел и с силой оттолкнул смерч, который после этого рассеялся без следа. Однако, на противостояние с техникой Гаэля Тарик потратил множество сил и энергии, а его щит, на котором не оставалось ни царапины от прошлых ударов мечника, сейчас был сплошь иссечен.

Гаэль же не терял времени даром. Пока его противник противостоял порожденному им смерчу, мечник провел рукой над своим клинком и прошептал несколько слов. Тотчас же по всему лезвию меча вспыхнули золотистым светом руны. И хотя их разделял почти весь холл, Роб, ничего не смысливший в рунах и руническом искусстве, почувствовал мощь, исходящую от знаков на клинке Гаэля.

А тот не стал терять времени даром, и побежал по направлению к своему противнику, который как раз отбил смерч. Подбежавшего Гаэля Тарик встретил широким взмахом своего двуручного меча, который наемник парировал, и схватка возобновилась.

Противники вновь обрушивали чудовищные по силе удары друг на друга. Однако в этот раз и Гаэль, и, особенно, Тарик, рубились намного более агрессивно, практически не думая о защите. Сталь гремела о сталь с такой интенсивностью и силой, будто Роб оказался в кузнице, где работала одновременно сотня кузнецов, а за движениями обоих воинов и частотой их ударов не мог уследить глаз обычного человека.

И чем дольше шла рубка, тем отчетливее становилось понятно, что Тарик проигрывает. Он уступал своему оппоненту в скорости, и где командор наносил один удар, хоть и мощный, Гаэль успевал выбросить два-три своих. Его клинок мелькал в воздухе размазанной золотой лентой, раз за разом обрушиваясь на Тарика. К тому же, Гаэль выглядел намного свежее, чем его противник.

И постепенно превосходство в скорости и выносливости начало приносить плоды. На землю упал иссеченный щит Тарика, а сам он разорвал дистанцию и, тяжело дыша, рухнул на одно колено. Гаэль не стал его преследовать, а замер на месте, подняв меч в защитную позицию.

Оба бойца выглядели уставшими и потрепанными, но если на Гаэле ран было не так много — несколько порезов на руках и ногах, небольшой порез на правой щеке и стальные лохмотья, в которые превратился его левый наплечник — то Тарик выглядел не в пример хуже. Его латы были все посечены, из порезов сочилась кровь. Левая рука, видимо, была сломана, и висела безвольной плетью у бедра. Левая нога была распорота так, что Роб даже со своей позиции смог различить белеющую в ране кость. В общем и целом, Тарик тар Кризар проиграл этот бой. Это понимал и его оппонент, вновь нарушивший тишину:

— Вставай. Прими свою смерть, как мужчина, стоя, с мечом в руке, — что-то подобное Гаэль сказал и Рашад Хулу полторы недели назад.

Но Тарик, в отличие от ассасина, не спешил подниматься. Наоборот, он выронил меч, правой рукой полез за пазуху, будто стремясь нащупать что-то. Его губы шевелились, но слов Роб разобрать не мог. Было ощущение, что у Тарика не осталось сил, чтобы продолжать бой, и он спокойно ждет своей судьбы.

Однако черноволосый маг, по-видимому, так не считал. Почти весь бой он с расслабленным видом стоял у стены, наблюдая за поединком, и лишь изредка делал попытки вмешаться, впрочем, никогда не доводя их до конца. Однако сейчас он мгновенно напрягся, а через секунду заорал Гаэлю, направляя посох на стоящего на одном колене Тарика:

— Не дай ему это сделать! Он пытается…добей! Быстро!

Гаэль тут же метнулся вперед, занося клинок. Но мечника опередила молния, сорвавшаяся с кончика посоха черноволосого и ударившая в силуэт командора.

Однако Тарик успел быстрее. Нашарив то, что искал, он сдернул с шеи какой-то медальон — Роб успел разглядеть только крупный рубин — и сжал его в кулаке. Тотчас же тело командора поглотила багровая вспышка, куда секундой спустя врезалась пущенная магом молния. А следом, подскочил Гаэль, ударив туда, где должен был находиться его противник.

На мгновение яркая вспышка ослепила Роба, а когда зрение вернулось к нему, юноша увидел невозможную картину. Его дядя так же стоял на одном колене, левой — сломанной — рукой удерживая клинок меча Гаэля. Усиленное рунами лезвие должно было с легкостью рассечь ладонь, руку, а затем и тело Тарика, но этого не происходило. Однако не это привлекло внимание юноши.

Броня, будто пепел, осыпалась с тела его дяди, оставив только нагрудник и поножи. Тарик вдруг начал увеличиваться в размерах, становясь больше и массивнее, и так не маленькие мышцы командора стремительно росли. Но главное, его плоть была багрового цвета — такого же, что освещал скрытое святилище темного божества. И через эту кожу отчетливо были видны вздувшиеся и почерневшие вены. Вокруг фигуры существа клубился красноватый туман, и Роб, как тогда, в пещере, вновь ощутил присутствие могущественного темного существа.

А тем временем Тарик, несмотря на все усилия шокированного Гаэля, медленно поднялся с колен, все также сжимая в руке клинок его меча, другой рукой подобрав свой собственный. Теперь он на полторы головы возвышался над своим противником. В бок Тарика попала еще одна молния, пущенная магом, но он обратил на нее не больше внимания, чем на комариный укус.

Продолжая удерживать клинок Гаэля, Тарик повернул голову к Робу и встретился с ним взглядом. Юноша содрогнулся — глаза его дяди были абсолютно красными, без зрачков и радужек. Тарик неожиданно улыбнулся — во рту сверкнули острые зубы — и произнес:

— Смотри внимательно, щенок. Таково благословение Хастура своим верным последователям. Вот ради чего стоит служить ему, — голос Тарика этом отдавался в ушах Роба, юноше казалось, что он слышит не один, а сразу несколько голосов, одновременно произносящих одну и ту же фразу. Его дядя — точнее, существо, раньше бывшее им — тем временем обернулся обратно к Гаэлю, все еще силящемуся освободить свой меч.

— Теперь ты, насекомое, — произнес краснокожий демон. Даже с такого расстояния Роб увидел, как округлились глаза мечника.

Тарик же одним движением вырвал меч из рук Гаэля и швырнул его на пол, а затем нанес удар самому наемнику своим ставшим огромным, будто молот, кулаком. Мечник успел закрыться руками, но это ему не помогло. От удара он подлетел в воздух и, пролетев половину холла, впечатался в противоположную стену и с грохотом свалился на пол.

Тарик шагнул было к нему, добить, но внезапно его ноги по щиколотку провалились в пол. Подняв свои красные глаза, существо уставилось на вышедшего вперед мага, который поднял окутанный сиянием магический посох и направил его на тварь.

— Ааа. Трус, что боится встретиться с противником в честном бою, — от рыка твари содрогнулись сами стены дома. — Ты умрешь в назидание остальным трусам, предпочитающим фокусы настоящей доблести.

Вместо ответа маг взмахнул посохом, из навершия которого вырвалась стремительно удлиняющаяся огненная плеть, кончик которой хлестнул Тарика по лицу. Тварь с рыком боли отдернула голову назад, зажав лицо ладонью, а когда опустила руку, Робу стало видно, что левый глаз и щека существа превратились в сплошное кровавое месиво.

С яростным рыком Тарик рывком вытащил свои ноги из каменного плена, а затем прыгнул вперед, одним скачком преодолев разделяющее их с магом расстояние, и обрушил на него удар меча. Но черноволосый даже не сдвинулся с места, и клинок прошел сквозь него, будто сквозь воздух. Тварь удивленно рыкнула, а образ мага тем временем развеялся.

— Иллюзия, — прорычал Тарик, видя, как настоящий маг выходит из-за колонн в противоположном конце холла, — трюки, недостойные настоящего воина. Биться с тобой — оскорбление.

— Ну уж извини, что заставил тебя испачкаться, — издевательски поклонился маг. — Если тебя это оскорбляет — можешь не биться со мной. Просто отрежь себе голову, так будет проще для всех.

— Я раздавлю тебя, как клопа, — проревел Тарик, а затем вновь прыгнул по направлению к магу. Но в этот раз его прыжок не достиг цели.

Созданная магом силовая волна ударила в прыгнувшего монстра, отбросив его на землю. Сам же черноволосый вытянул посох к полу, выкрикнул два слова, значение которых Роб не разобрал. А затем пол холла разверзся, и из-под него появился каменный голем.

Появившееся существо выглядело не слишком большим — големы, как знал Роб, обычно достигали четырех-пяти метров в высоту, этот же еле дотягивал до двух с половиной, и был не слишком массивным. Однако, обычно подобных существ создавали двое-трое сильных магов в течении нескольких дней, если не недель, и чтобы создать голема в одиночку, маг должен был обладать исключительной магической силой и самоконтролем. Например, Тровер тар Иор, бывший придворный чародей баронства Валиор и наставник Роба в магическом искусстве, далеко не слабый маг, обучавшийся в Магических Коллегиях Дальвейса, подобного не мог. А тут неизвестный, довольно молодой, судя по внешнему виду, маг смог сотворить голема буквально за несколько мгновений.

Правда, это далось ему нелегко — черноволосый согнулся, будто его ударили в живот, и сплюнул на пол кровь. Напади на него сейчас тварь, в которую превратился Тарик — и маг оказался бы беззащитен. Но тому сейчас было не до черноволосого.

Рыча, краснокожий демон поднялся на ноги — и тут же каменный кулак шагнувшего к нему голема вновь отбросил его на пол. Тарика отшвырнуло на несколько шагов назад, а голем сделал шаг по направлению к нему. Двигалось каменное существо медленно и неторопливо, однако стены и пол при его ходьбе сотрясались.

Тем временем тварь, бывшая Тариком, вновь поднялась на ноги, ошеломленно мотая головой. Впрочем, ошеломление быстро прошло, и демон, рыча, ринулся в атаку на голема. Подскочив к нему, красный монстр нанес удар все еще зажатым в правой лапище двуручным мечом, клинок которого, за миг до удара засветившись багровым пламенем, рассек голема от плеча до пояса, да так и застрял в каменном теле.

Однако существо будто не заметило раны — размахнувшись, голем впечатал свой огромный, будто кувалда, каменный кулак в своего противника. В последний момент Тарик успел закрыться предплечьем, и, хотя его отбросило на несколько шагов, на ногах он на этот раз устоял. Голем же вновь шагнул вперед, занося огромную каменную руку для следующего удара.

Дальнейшее напоминало Робу бой двух кулачных бойцов-тяжеловесов. Голем и краснокожий демон, несколько минут назад бывший его дядей, наносили друг другу тяжелейшие удары, сила которых чувствовалась даже на расстоянии. И хотя тварь была быстрее и наносила по голему два-три удара на каждый его, они не причиняли каменному существу особого урона. Удары голема же, даже принятые в блок, заставляли демона пошатываться и пятиться назад.

Тем временем братья-наемники потихоньку приходили в себя. Разогнулся черноволосый маг, на полу зашевелился, приходя в себя, Гаэль. А голем продолжал теснить тварь, в которую превратился Тарик, наступая неотвратимо, будто катящаяся с гор лавина, и отвешивая твари тяжелые удары.

Наконец, после очередного обмена ударами, краснокожий демон отскочилназад и что-то прорычал на незнакомом Робу языке. Слова неприятно резанули слух юноши, причинив почти физическую боль, а тем временем кулаки монстра окутались багровым свечением, таким же, какое несколько мгновений назад источал его меч, так и оставшийся торчать из каменного туловища голема.

Красная тварь вновь ринулась в атаку, сойдясь с каменным существом в жесточайшей схватке, однако теперь каждый удар демона выбивал огромные куски камня из тела голема. Не прошло и минуты как голем превратился в каменное крошево, а краснокожий демон ударом ноги раздробил его голову.

Однако, голем выполнил свою роль. И маг, вытянувший посох в направлении твари, и поднявшийся с пола, но все еще пошатывающийся и нетвердо стоящий на ногах Гаэль, были вновь готовы к бою. Магическим зрением Роб видел, как от мага к мечнику протянулся тонкий золотистый жгут — видимо, черноволосый делился со своим братом силами, ускоряя восстановление и поддерживая его. И действительно, движения Гаэля с каждой секундой становились все более и более уверенными.

Тем временем краснокожая тварь задрала голову и взревела, на миг оглушив находящихся в холле людей, а затем, подхватив из каменного крошева свое оружие, резко, без разбега, прыгнула. Но прыгнула не по направлению к магу, как ожидал Роб, а к Гаэлю. Маг, видимо, тоже ожидал атаки в свою сторону, и его заклятье запоздало: ударная волна вспорола камень пола там, где полсекунды назад находился Тарик.

Гаэль, однако, среагировал молниеносно: как только тварь дернулась в его сторону, он вытянул руку в направлении своего клинка. Меч Гаэля, будто примагниченный, взмыл в воздух и вернулся в руку мечника за миг до того, как лезвие меча демона опустилось на его голову. Гаэль успел подставить свое оружие, и два клинка с громоподобным звоном столкнулись.

Но в этот раз, несмотря на то, что тварь была явно сильнее, Гаэлю удалось смахнуть клинок противника вбок, а затем он отскочил, разрывая дистанцию. Тотчас же в бок краснокожего демона врезалось ледяное копье в два локтя длинной, пробило багровую плоть и заставило тварь издать полный боли рык.

А затем тень красного монстра будто ожила, материализуясь позади него, вместо рук у нее появились длинные клинки. Теневой монстр за спиной Тарика резко развел руки-лезвия в стороны, а затем нанес удар, пронзив сзади краснокожего демона двумя своими теневыми клинками, лезвия которых показались из груди демона. Тварь, которая и так понесла значительный урон от яростной схватки с големом, и от ледяного копья, не выдержала, ее ноги подогнулись, и она упала на колени. Двуручный меч, выпав из разжавшейся красной лапы, со звоном упал на каменный пол.

К демону, бывшему Тариком, тут же подскочил Гаэль, занося клинок. В последний момент краснокожий демон повернулся и посмотрел на вмурованного в стену Роба. Юноше на миг показалось, что глаза твари из красных раскаленных углей вновь превратились в обычные человеческие глаза, голубые, словно далекие северные моря — глаза его дяди. И в этих глазах Роб прочитал одновременно предостережение и мольбу о прощении. А затем клинок мечника опустился, и отрубленная голова монстра упала на каменный пол.

Тело демона еще пару мгновений оставалось стоять на коленях, а затем с гулким звуком рухнуло на пол. Еще миг — и на каменном полу холла небольшого поместья в Верхнем городе Карноула вместо туши массивного краснокожего монстра лежало обезглавленное тело человека, бывшего Тариком тар Кризаром, Первым командором герцогства.

— Хуух, ну и бой, — громко произнес черноволосый маг, направляясь к Гаэлю. Несмотря на то, что за весь бой он не получил ни одного удара, маг прихрамывал на левую ногу, а из его носа текла струйка крови. — А ведь он почти достал тебя.

— Точно, — согласился Гаэля, который, опершись на рукоять меча, стоял над телом своего противника. Мечник выглядел еще хуже, чем его напарник — все лицо Гаэля было залито кровью, доспехи частью были смяты, частью — будто разорваны, и из этих разрезов также сочилась кровь. — Я не ожидал, что он будет настолько умелым. А уж когда он принял темное благословение той твари, которой поклонялся…, - мечник, не закончив фразу, просто махнув рукой.

— Будет тебе уроком, — ответил черноволосый. — А то ты в последнее время, не встречая нормальных соперников, возомнил себя великим бойцов, лучшим в мире. Теперь знаешь, что всегда найдется рыба покрупнее.

— Знаю, знаю. Ладно, давай заканчивать. Я возьму голову, а ты…

— Погоди, — маг обернулся к вмурованному в стену Робу и указал на него кивком головы. — Ты ничего не забыл?

Гаэль перевел взгляд туда, куда указывал его напарник. Некоторое время он смотрел на беспомощного юношу, не имевшего возможности пошевелить и пальцем, затем, нахмурившись, отвернулся и произнес:

— Нет чести в том, чтобы убить его. Он не был замечен в поклонении темным богам, на нем нет вины в ином преступлении. Он обычный дворянин королевства и не заслуживает смерти.

— Знаю, — ответил черноволосый, — мне это нравиться не меньше твоего. Но он — свидетель. Он видел нас и слышал наши разговоры, а герцог четко дал понять — свидетелей быть не должно.

Мечник не отвечал, лишь смотрел на своего напарника тяжелым взглядом. Тот, впрочем, спокойно встретил этот взгляд, не пытаясь отвернуться или отвести глаза. Некоторое время двое играли в гляделки, а затем Гаэль тяжело вздохнул и спросил:

— Ари… другого выхода нет? — но маг лишь покачал головой. — Тогда хотя бы освободи его. Я не думаю, что он сможет меня даже задеть, но пусть хотя бы погибнет, как воин.

— Как пожелаешь, — ответил маг, щелкнув пальцами.

Тут же Роб почувствовал, как сковывающий его камень будто выталкивает юношу, и уже через секунду он «выпал» из стены, которая тут же приняла свой первоначальный вид. Затекшие конечности тут же отозвались болью, но Роб, сжав зубы, пересилил себя и, подобрав свой меч, выпрямился. Все это время Гаэль, опустив клинок ждал его.

— Извини, что так вышло, парень, но ты должен обладать силой, чтобы что-то из себя представлять. Ведь истина в том, что в этом мире слабым места нет, — произнес мечник. — Так что все, что тебе осталось — это умереть, сражаясь. Я дам тебе эту возможность. Давай, нападай.

Сжимая подаренный отцом меч, Роб стоял напротив того, кто в сотню раз превосходил его по силе и навыкам. И вновь, уже в третий раз за последние две недели, тело юноши оказалось парализовано. Страх тугими кольцами свернулся внизу живота Роба. И на это были причины.

У юноши не было ни шанса против Гаэля, даже потрепанного недавним боем. К тому же, оставался еще и маг, который вмешается, если бой не будет складываться в пользу его напарника. Но Роб вдруг осознал, что не собирается отступать — ведь отступать было некуда, и не собирался сдаваться и покорно принять смерть, будто корова на скотобойне.

«Перед сильным демонстрируй силу, не показывай страх и не думай о том, насколько он сильнее тебя» — любил повторять Альбрехт тар Валиор своему сыну. «Иногда все, что мы можем сделать — это продемонстрировать непокорность судьбе, уготовившей для нас страшную участь. Помни об этом, сын, и когда-нибудь это может помочь тебе сохранить свою жизнь».

Вот и сейчас Роб, не думая о том, что уже через несколько минут будет истекать кровью, лежа на каменном полу, поднял меч в боевую позицию и отсалютовал противнику. Роб твердо решил погибнуть с честью, и эта решимость наполнила его душу легкостью, начисто изгнав ненужные эмоции. Страх, надежда, нерешительность, сожаление, гнев — все эти чувства покинули разум юноши, оставив лишь решительность и готовность защищать свою жизнь с оружием в руках. И впервые в жизни, усилием воли Роб смог изгнать свой паралич. Страх ушел, уступив место решимости, тело снова слушалось своего хозяина.

Гаэль, уже собравшийся атаковать, внезапно остановился. В глазах стоящего напротив него юноши он вдруг увидел стальную решимость. Такую же решимость, которая когда-то помогла безродному мальчику завоевать себе место в рыцарском ордене и стать одним из лучших его бойцов. И сейчас он видел, что юноша, которого он собирался убить, более не боялся смерти. Об этом говорила его осанка, высоко поднятая голова, рука, крепко сжимавшая меч. Юноша видел недавнюю схватку и понимал, на что был способен Гаэль, и что в грядущем бою ему не выжить, и все равно не молил о пощаде, не пытался убежать, убедить или подкупить своего «палача». Напротив, он готов был биться за свою жизнь. Во взгляде мечника мелькнуло невольное уважение, и он отсалютовал своим клинком в ответ.

Медлить дальше было нельзя, и Роб, понимая это, бросился в атаку. Вспомнив годы тренировок наставника Дариора и последние недели спаррингов с Локсли, он выкладывался на полную.

Юноша двигался с изумительной скоростью, его клинок порхал в воздухе, сплетая сложный рисунок из взмахов, финтов, уколов и рубящих ударов. Но все усилия Роба Гаэль сводил на нет, блокируя удары клинком меча или просто уворачиваясь от них. В какой-то момент Роб ускорился, еще больше взвинтив темп своих атак, но его противник словно не заметил этого, все так же отражая атаки юноши.

При этом Гаэль тратил вчетверо меньше сил и энергии, чем Роб — казалось, он просто знал, куда будет направлен следующий удар противника, и прилагал ровно столько усилий, чтобы отразить его. В этом не было никакой магии — только чудовищный опыт и исключительные умения, до которых самому юноши было, как до Луны пешком. При этом контратаки мечника неизменно оставляли порезы на теле юноши. Роб щедро черпал силы из магического резерва, применяя технику регенерации, и раны затягивались за мгновения, однако боль от них никуда не уходила. К тому же, резерв юноши тоже не был безграничен и уже подходил к концу.

Поняв, что своими атаками он ничего не добьется, Роб попытался разорвать дистанцию и попробовать применить боевые заклятья. Однако его противник не дал ему этого сделать.

Как только Роб отпрыгнул, разрывая дистанцию, Гаэль исчез, а затем материализовался сбоку от юноши настолько быстро, что Роб толком не успел приземлиться на ноги. Клинок мечника отбросил оружие юноши, пробивая защиту, а его бронированный кулак впечатался Робу в скулу, буквально швырнув его на пол.

Упав, Роб тут же перекатился и вскочил на ноги. Он чувствовал металлический привкус крови во рту, а левая сторона лица, казалось, превратилась в сплошной сгусток боли. Однако Роб, игнорируя боль, собрал остатки магических сил, и, вытянув руку в сторону, сделал движение, как будто выхватывал что-то из воздуха.

Тотчас же валявшийся на полу двуручный меч Тарика сорвался с места, и будто бумеранг, крутясь в воздухе, понесся к Робу. Но тот в последний момент вновь дернул рукой, и меч, изменив траекторию, на полной скорости врезался в медленно подходившего к юноше Гаэля.

Точнее, врезался бы, но мечник, даже не оборачиваясь, выбросил клинок вбок и одним ударом отбил летящий в него снаряд. От удара меч Тарика переломился надвое, и обе половину со звоном упали на пол, а тем временем клинок Гаэля, продолжая движение своего владельца, на обратном взмахе рассек предплечье юноши до кости. От боли Роб выронил клинок, а мечник тем временем умело подсек его ноги, и юноша растянулся на полу.

— При других обстоятельствах мы могли бы стать соратниками. Жаль, что судьба распорядилась иначе, — промолвил Гаэль, занося меч для смертельного удара. — Прощай.

Но прежде, чем клинок пронзил Роба, сзади раздался крик:

— Стой!

— Ну что? — Гаэль недовольно обернулся к магу. — Ты же сам сказал….

Мечник осекся, не договорив фразу. Роб, забыв о ранах и боли, тоже с удивлением посмотрел на черноволосого, который выглядел так, будто получил удар дубиной по голове. Маг стоял, прислонившись к стене, одной рукой держась за голову, второй — вцепившись в посох, его руки и ноги дрожали, а из носа непрерывно текла кровь. Однако его голос был тверд:

— Нельзя. Он должен выжить.

— Это то, о чем я думаю? — недоверчиво спросил Гаэль. — Тебе опять…

— Да, — оборвал его маг. — И ты прекрасно знаешь, что будет, если мы не последуем ему.

— Как скажешь, — ответил мечник, опуская клинок и отступая от лежащего на земле юноши. — Кажется, парень, боги на твоей стороне. Сегодня ты не умрешь.

— А вот в этом я бы не был так уверен, — донесся от дверей спокойный, уверенный в себе голос.

Трое находящихся в холе одновременно посмотрели туда, и увидели пятерку бойцов в серых пластинчатых доспехах и шлемах в форме головы волка, которые неторопливо входили в дом, обнажая оружие. Ульфран Клык и его отряд, наконец, настигли свою жертву.

Глава 15

— Закончи то, что начал, — обратился Ульфран к Гаэлю, пока остальные четверо рыцарей Стального волка рассредоточивались по холлу. — А если нет — отойди в сторону и не мешай, мы сделаем все сами.

— А ты что здесь забыл, волчонок? — насмешливо спросил черноволосый. — Или ваш орден настолько обеднел, что вы теперь обкрадываете дома?

Некоторое время Ульфран смотрел на дерзкого мага, решая, как поступить. В обычной ситуации даже намека на подобное оскорбление хватило бы, чтобы Клык вспорол наглецу брюхо.

Однако, эта ситуация не была обычной. Рыцари Волка уже пару дней вели наблюдение за домом Тарика тар Кризара, местного Первого командора. И то, что происходило последний час, после того, как воин с двуручным мечом и черноволосый маг с посохом вошли в ворота, иначе, как бойню, Ульфран описать не мог. Он и его люди, конечно, не видели самого поединка, но по доносившемся звукам, а, главное, по колебанию магической энергии вокруг дома несложно было определить, что обе стороны задействуют что-то крупное и мощное. К тому же, войдя в ворота поместья, Клык обратил внимание на погруженных в глубокий сон стражников и прислугу. Подобные чары, способные воздействовать на всех находящихся в пределах немаленькой территории дома и подворья людей требовали больших затрат магической энергии и исключительного мастерства. И, без сомнения, их применил один из наемников — скорее всего тот, что с посохом.

Ульфран умел сопоставлять и анализировать происходящее вокруг него — иначе простой дренг из семьи рыбака никогда не стал бы сначала доверенным хускарлом одного из ярлов Хеймфьерда, а затем — рыцарем внутреннего круга ордена Стального Волка. И сейчас Клык понимал, что перед ним стоят двое выдающихся воинов, которые представляют серьезную опасность. Это подтверждали и услышанные Волками слухи о недавней победе мечника над считавшимся непобедимым поединщиком, и виденные Ульфраном следы использования чар, и полуразрушенный в результате титанической схватки холл, и тело Первого командора, который был одним из лучших воинов не только герцогства, но и всего королевства. Поэтому командир Волков не хотел рисковать и ввязываться в драку, к тому же когда его цель была так близка. Но это не значило, что Ульфран боялся этих двоих.

Однако, лидер Волков попытался решить дело миром. На брошенное оскорбление он только усмехнулся уголком рта, после чего приподнял обе руки в воздух, показывая, что безоружен, и произнес:

— Нам с вами делить нечего, и претензий у нас к вам нет. Нам нужен только парень, точнее — его голова. К тому же, вы оказали нам услугу, проложив путь сюда. Поэтому вот мое предложение: забирайте то, зачем пришли, и уходите, а мальчишку оставьте нам. Все ценности, что есть в доме, — Ульфран посмотрел на черноволосого, — тоже ваши. Мы на них не претендуем. А мальчишка — он вам никто. Более того, вы только что убили его родича. А значит, он захочет отомстить, или расскажет обо всем герцогу или еще кому — и тогда вы станете одними из самых разыскиваемых преступников королевства. А мы окажем вам услугу. Уверяю, после того, что мы с ним сделаем, он уже никому ничего не расскажет. Незачем драться и погибать понапрасну, — Ульфран выдержал паузу, обводя взглядом наемников, а затем закончил. — Мы договорились?

— Ари? — мечник посмотрел на мага с посохом.

— Знаешь, заманчивое предложение, — ответил черноволосый. — Но вынужден ответить отказом. Но раз ты был так щедр, то я отплачу тем же. Вот мое предложение: ты забираешь своих шавок, и вы все дружно уходите отсюда, а мы с братом сделаем вид, что никогда вас не видели. Ну как, по рукам?

— Ты забываешься, наемник, — прорычал Ульфран. — Последнее предупреждение. Уйди с дороги, а не то умрешь вместе с мальчишкой.

— Нет, — твердо ответил черноволосый, становясь между Ульфраном и Робом. — Парень останется жить.

— Теперь мы его защищаем? — спросил Гаэль. — Несколько минут назад ты хотел, чтобы я его убил.

— Это было до Видения, брат, — ответил маг, — а оно было четким и ясным. Одним из немногих подобных. И ясно дало понять, что парню необходимо сохранить жизнь. Так что придется нам вступить в еще один бой.

— Ну, не сказать, что я уж очень огорчен этим, — произнес Гаэль, раскручивая клинок. — Давно хотел проверить в бою кого-нибудь из этих Волков.

— Вы сами подписали себе смертный приговор, — произнес Ульфран, а затем скомандовал. — Фрамовар! Дреп дем!

Тут же четверка рыцарей Волка ринулась вперед, выхватывая оружие. Они двигались намного стремительнее обычных воинов, но все же маг был быстрее. Он вскинул руку с растопыренными пальцами, а из них в Волков ударили пять небольших молний — по одному на каждого.

Четверо из пяти, в том числе Ульфран, успели уклониться или блокировать атакующее заклятье, но пятый был не настолько быстр. Молния ударила прямо в шлем в виде волчьей головы в тот момент, когда воин только поднимал щит. От удара он на долю секунду замер, как вкопанный, а затем тело рыцаря Волка отшвырнуло на несколько шагов, впечатав в колонну. Воин тяжело рухнул на пол, его шлем представлял собой сплошное месиво развороченной стали, и было ясно, что рыцарь мертв.

Но остальных это не остановило. С боевыми кличами рыцари Волка накинулись на братьев, причем двоя устремились к мечнику, а один быстро оказался рядом с магом, не оставив ему времени для сотворения нового заклятья.

И Гаэль, и черноволосый Ари были изрядно истощены поединком с Тариком тар Кризаром, особенно с его демонической формой, а Волки действовали четко и слаженно, и им удалось связать наемников боем. Маг даже вынужден был выхватить свой меч и вступить в ближний бой, клинком и посохом отражая атаки противника. Гаэль же, которому особенно досталось от Тарика, и который не успел толком восстановиться, ушел в глухую оборону.

Тем временем, пока его люди насели на мешавших наемников, Ульфран устремился к главной цели. Достав правой рукой свой боевой топор, купленный Ульфраном в свое время у гномов и верой и правдой служивший ему уже около десяти лет, Клык зачерпнул из своего резерва немного силы, и уже через секунды в замершего на другом конце холла Роба полетели три ледяных шипа, каждый в локоть длиной. От двух юноша уклонился, а третий в последний момент успел отбить своим клинком.

Однако, заклинание было лишь уловкой, целью которой было дать Ульфрану приблизиться. Его фигура внезапно будто подернулась туманом, а затем этот размазанный силуэт понесся в сторону Роба. Но, в отличие от техник Гаэля, Роланда или того же Рашад Хула, телепортация была не мгновенной, хоть Ульфран в образе тумана и двигался довольно быстро.

Когда он проносился мимо Гаэля, тот попытался помешать ему, ударив своим мечом, но Клык легко уклонился и понесся дальше, чтобы спустя несколько секунд вновь принять свою изначальную форму уже в паре шагов от изготовившегося к бою Роба.

Выхватив свой боевой нож левой рукой, Ульфран обрушился на юношу с градом ударов, стремясь как можно быстрее закончить бой и завершить таким образом свое задание.

Роб отчаянно защищался, блокируя обрушивающиеся на него удары топора и ножа своим мечом и подаренным Роландом кинжалом из кости мантикоры. Ульфран атаковал с двух рук, но Роб тоже был обучен бою с мечом и кинжалом — эту связку его отец считал основной, наряду с мечом и щитом — поэтому стиль боя его противника не был неожиданностью для юноши.

Ульфран, однако, был крепче, сильнее и намного опытнее Роба, к тому же он бился с яростью и был полон сил. Юноша же, не восстановившись от боя с Гаэлем, прикладывал все силы для того, чтобы выжить, уйдя в глухую оборону и даже не помышляя о контратаках.

А тем временем Клык теснил его, без продыху нанося быстрые и мощные удары топором и ножом. Роб был жив только благодаря тому, что он сейчас прилагал все свои силы и мастерство, чтобы выжить, и его меч и кинжал были длиннее оружия противника, что позволяло юноше держать дистанцию, непрерывно двигаясь.

Однако, подобная тактика не могла долго работать против такого опытного бойца, как Ульфран. Выждав момент, когда Роб вновь попытался разорвать дистанцию, Клык метнулся вперед, проскользнув под его клинком и глубоко всадил свою нож прямо в ногу Роба чуть повыше колена.

Юноша вскрикнул от пронзившей его боли — было ощущение, что его ногу проткнули не сталью, а куском острого льда, и холод постепенно начал распространяться во всей ноге. Роб попытался достать Ульфрана в ответ мечом, но тот уже отпрыгнул назад, оказавшись вне досягаемости удара. Но, при попытке контратаковать Ульфрана, Роб перенес вес на раненую ногу, которая не выдержала этого и подогнулась.

Потеряв равновесие, юноша упал на одно колено, а его противник ухмыльнулся и опустил левую руку, вокруг которой тотчас же закружилась миниатюрная метель, к полу. Роб почувствовал высвобождение внушительной магической силы, а в следующий миг рядом с его противником стоял огромный, по пояс Ульфрана, полупрозрачный волк, казалось, сделанный из снега и льда. В глазах волка пылал голубой огонь, его клыки и когти были сделаны из острейшего льда, шерсть представляла собой сплошной снежный покров, а вокруг зверя кружилась небольшая метель. Ульфран взмахнул рукой, и волк, оскалив клыки, согнул задние лапы, а затем с места прыгнул на Роба.

У стоящего на одном колене, израненного и истощенного боем юноши не было ни шанса, чтобы уклониться. Боковым зрением Роб видел, как Гаэль пытается прорваться к нему на помощь, но двое его противников умело сдерживали натиск мечника, не давая ему пробиться. А ледяной волк был уже близко, Роб чувствовал своей кожей приближающийся холод, исходивший от зверя. В последний момент юноша инстинктивно заслонил голову мечом и кинжалом, а затем волк достиг своей цели.

Зверь целился в горло, и юноша уже практически почувствовал, как ледяные клыки пронзают его плоть. Однако затем произошло неожиданное. За миг до того, как волк достиг юноши, зал осветила вспышка, а затем послышался звук бьющегося стекла, и Роба окатило снегом вперемешку с ледяной крошкой.

Открыв глаза, Роб обнаружил донельзя изумленного Ульфрана, застывшего на том же месте, где он и стоял. Юноша огляделся в поисках ледяного волка, но обнаружил лишь засыпанной снегом и льдом пол вокруг себя. Заклятье его противника не сработало.

Поначалу Роб подумал, что ему помог черноволосый маг, разбивший заклятье Клыка. Но мимолетный взгляд в его сторону показал, что Ари все так же сражался со своим противником, который уже еле держался на ногах. Взгляд же Ульфрана был прикован к левой руке Роба, а точнее к кинжалу, который он сжимал.

Юноша перевел взгляд на кинжал, и обнаружил, что вдоль него, от рукояти до кончика клинка, теперь пролегает ветвящаяся трещина. В памяти Роба невольно всплыли слова Роланда, сказанные им при вручении подарка: «Кинжал сделан из кости мантикоры и содержит в себе часть ее способности противостоять магии». Значит, вот в чем дело. Подарок рыцаря Льва спас Робу жизнь, поглотив силу заклинания Ульфрана, от чего его ледяной волк буквально рассыпался. Кинжалу, однако, тоже досталось, и юноша не был уверен, что тот сможет защитить его от следующего заклятья противника.

Тем временем Ульфран оправился от потрясения. Переведя взгляд на Роба, он ухмыльнулся, видя его состояние, а затем произнес:

— Неважно. Ты все равно не боец с такими ранами, — и он был прав.

Магический резерв Роба был истощен еще во время схватки с Гаэлем, а восполняющиеся крупицы силы юноша тут же использовал для ускорения регенерации, иначе давно бы уже истек кровью. Рана на предплечье, оставленная клинком Гаэля, перестала кровоточить, но еще не затянулась. Гораздо больше юношу волновало новое ранение в ногу, которое напрочь лишало его скорости и маневренности. К тому же, холод от лезвия ножа распространился по всей ноге, так что Роб уже почти не чувствовал ее, и полз выше, к телу. Клинок явно был зачарован или отравлен, и очень скоро Роб рисковал или полностью онеметь, или превратиться в ледышку.

Но, как и во время боя с Гаэлем, когда не было ни единого шанса на победу, Роб отказывался сдаваться. Он отказывался покорно принять свою судьбу и умереть, опустив руки. С яростным воплем Роб бросился в атаку, потратив остатки магических сил на то, чтобы временно укрепить свою раненую ногу.

Но его противнику потребовалось лишь несколько взмахов топором, чтобы свести на нет все усилия юноши.

Первым взмахом топора Ульфран отбил клинок, метящий ему в горло. Затем, перехватив руку с кинжалом, он дернул ее на себя, и ударил закованной в шлем головой юношу в лицо. Роб отшатнулся, ничего не видя от удара, и вслепую махнул мечом.

Клык небрежно отбил этот удар древком топора, а затем мощным взмахом выбил меч из руки юноши и, перехватит топор, нанес удар по корпусу. Лезвие топора глубоко вошло в правый бок Роба, перерубив несколько ребер. Ульфран выдернул топор, орошая пол новой кровью, а Роб отшатнулся назад, хватая ртом воздух. От боли его сознание помутилось, и он уже практически не видел ничего вокруг.

— Ты слаб. Осталось только добить, — кровожадно произнес Ульфран, замахиваясь топором.

Но в последний момент лидер Волков остановил замах, боковым зрением заметив что-то, а через миг с проклятием отскочил, уклоняясь от какого-то массивного снаряда. Снарядом было тело одного из рыцарей Волка, пролетевшее в том месте, где меньше секунды назад стоял Ульфран. Прямо в груди рыцаря зияло огромное, величиной с кулак взрослого мужчины, сквозное отверстие, а его пластинчатый доспех был смят, будто был сделан из бумаги, а не из стали.

Пролетев по воздуху, тело рыцаря шлепнулось на пол и, проехав по нему, застыло у стены.

Но Роб не видел всего этого. Его внимание было сосредоточено лишь на его враге. Уклоняясь, Ульфран отпрыгнул со своего места не назад, а вперед, к юноше, которого считал уже мертвым, оказавшись таким образом в досягаемости удара. И, каким бы опытным бойцом не был Клык, его взгляд на секунду был прикован к телу соратника, что чуть не врезалось в него. И на эту секунду лидер Волков отвлекся, и, главное, открылся.

Собрав последние, стремительно утекающие силы, Роб метнулся вперед, стремясь использовать свой единственный шанс. Ульфран только перевел свой взгляд с пролетевшего тела обратно на своего противника, как увидел того уже прямо перед собой. Он попытался отшатнуться, одновременно вскидывая руку с топором, но не успел. Костяное лезвие кинжала, который юноша все еще сжимал в левой руке, вошло Ульфрану точно в горло под подбородком.

Роб видел прямо перед собой округлившиеся от удивления глаза своего врага, видел кровь, вытекающую у него из раны и изо рта. Целую секунду Ульфран стоял неподвижно, будто не в силах осознать свою смерть. Он все еще мог предсмертным усилием поднять свой топор и обрушить на Роба смертельный удар, но удивление было слишком велико, и Ульфран упустил свой шанс. А затем стало поздно.

Боевой топор выпал из ослабевших пальцев, и Ульфран Клык, рыцарь внутреннего круга ордена Стального Волка, взмахнув руками, упал на пол, мертвым. Погибшим от рук того, кого он считал не более чем жертвой.

А вслед за ним на пол упал и Роб, из которого вместе с кровью стремительно утекала жизнь. Однако, юноша улыбался. Он смог забрать своего врага с собой в могилу, и умер, сражаясь. Как и подобает истинному воину. Его взгляд постепенно начал мутнеть, мир вокруг него утрачивал краски. Последнее, что увидел юноша — как к нему подбегает черноволосый маг, что-то крича, и как мечник Гаэль в серии ударов сносит голову последнему из рыцарей Волка. А затем Роба поглотила тьма.

****

Роб открыл глаза. Он находился в небольшой комнате, пол, стены и потолок которой были сделаны из белого камня, от которого исходило едва заметное сияние. Единственной мебелью в комнате был стоящий в ее центре широкий стол с двумя стульями по краям, а также пустой книжный шкаф из темно-коричневого дерева. Больше ничего, в том числе двери или чего-то похожего на выход или хотя бы окно, в комнате не было.

Юноша оглядел себя. Он был в той же одежде, что и в момент нападения на поместье дяди Тарика и последующих за ним схватках. Однако сейчас она была чистая, и на ней не было ни единого следа дыр, крови или грязи. Роб закатал рубаху, обнажая бок, куда попал последний удар топора Ульфрана — на боку не было ни единой царапины. Нога, куда пришелся удар ножа, тоже была целой и функционировала нормально.

«Я что, умер?» — оглядевшись, подумал Роб. «Это не похоже ни на один из загробных миров, о которых я знаю.»

— Нет, ты не умер. И в ближайшее время не умрешь. Маг исцелил твои раны, — раздался позади юноши спокойный голос. Роб тут же обернулся.

Позади него, на том месте, где еще миг назад никого не было, стоял мужчина, облаченный в боевые доспехи. Доспехи были из металла, напоминающего серебро, они были богато украшены золотой вязью, рунами и знаками силы. На нагруднике Роб заметил выгравированный меч, по бокам от которого располагались два крыла — символ Священной Аразорской империи. Кроме доспехов, на воителе был надет багряно-красный плащ, а в руках он держал меч, чей клинок был также увит рунами, а эфес, рукоять и навершие представляли собой настоящее произведение искусства, настолько красиво они были сделаны.

По доспехам, мечу, а, главное, голосу, Роб тут же узнал говорившего — это был тот же воитель, что приснился ему накануне нападения на его родовой замок, и чей голос Роб слышал у себя в голове еще несколько раз.

Однако, если в прошлый раз воин предстал перед юношей лишь в виде нечеткого образа, то теперь Роб получил возможность рассмотреть его получше. Воин был высоким, мощного телосложения и довольно приятной внешности. Его лицо, правильные черты которого были будто высечены из мрамора, обрамляла аккуратная светлая бородка, а длинные, до плеч, светло-русые волосы были перехвачены на лбу золотым обручем. Внешне воитель, если представить его не в доспехах, а в богатой одежде, производил впечатление сына богатого дворянина или купца, ни в чем не нуждавшегося всю жизнь, тщательно следившего за своей внешностью и пользовавшегося успехом у девушек.

Однако это ощущение разбивалось вдребезги, стоило заглянуть воителю в глаза. Они были черные, будто темнейшая из ночей, а взгляд наглядно говорил о человека, привыкшем любыми способами добиваться желаемого результата. Это были глаза прирожденного правителя, способного на любую жестокость для достижения своих целей. Кроме того, от воителя исходила практически осязаемая аура властности, чувствуя которую, человек испытывал потребность преклонить перед воином колени и назвать его своим повелителем.

Роб, однако, подобное желание подавил. Оглядев воителя с ног до головы, он спросил его:

— Ты умеешь читать мои мысли?

— Не совсем, — ответил воитель. — Тут все намного сложнее. Ты, наверняка, уже догадался, кто я такой. И, наверное, думаешь, что я общаюсь с тобой из мира мертвых, или что-то наподобие этого. Спешу тебя обрадовать, или, возможно, разочаровать — это не так.

— На самом деле, меня больше волнует другой вопрос, — ответил Роб. — Почему ты вообще приходишь ко мне во снах и видениях? Почему я слышал твой голос у себя в голове? Какое дело Артуру Тарваллиону, великому полководцу и императору прошлого, до сына простого барона?

Воитель некоторое время молчал, глядя на юношу, а затем ответил:

— А я думал, ты все же догадаешься. Что ж, прошу, присядь, — воитель отодвинул ближайший к себе стул, занимая место по другую от Роба сторону стола. — Вижу, нам нужно поговорить.

Юноша принял приглашение и уселся на другой стул. Роб провел руками по поверхности стола и вдруг вспомнил о том, что с самого утра ничего не пил. В горло тут же пересохло, однако через миг юноша обнаружил слева от себя золоченый кубок, наполненный водой. Роб недоверчиво посмотрел на него, а затем спросил воителя:

— Это что, волшебная комната, в которой материализуются мои мысли?

— Не совсем, — слегка улыбнулся воитель. — На самом деле, этой комнаты не существует. Мы в твоей голове, а сам ты сейчас без сознания, восстанавливаешься от полученных ран. Кстати, хочу заметить, что ты хорошо проявил себя и в бою с мантикорой, и в схватке с этим варваром. Не сдался, проявил свой характер и воинский дух, получил шанс и не упустил его. А касательно комнаты — ее создало твое подсознание. Так что об этом нужно спросить у тебя.

— Ладно, это я понял, — сказал Роб, залпом осушая кубок с водой. — Но почему я? И для чего?

— На первый вопрос ответить легко. Ты — мой потомок, в тебе течет моя кровь.

— Что? — пораженно переспросил Роб. — Но это невозможно! История гласит, что твой род угас вместе с тобой. У тебя же не было наследников!

— Верно. Наследников — не было. Однако была дочь. Хвала богам, что в тот день она находилась не во дворце, а в летнем имении, — взгляд воина на миг затуманился, будто он вспоминал события давно минувших дней, но затем вновь обрел ясность. — Что касается истории — тут уже стоял вопрос безопасности дочери. После того нападения на мой дворец империя начала разваливаться изнутри — каждый рвал одеяло на себя, пытаясь отхватить кусок побольше. Были те, кто хотел основать свои собственные государства или просто выйти из состава империи, те, кто еще верил в возрождение былого могущества и те, кто хотел уничтожить ее окончательно. Узнай они, что моя дочь жива — и ее жизнь навсегда бы лишилась спокойствия. Каждый первый знатный вельможа, военачальник, дворянин или рыцарь захотел бы взять ее в жены, чтобы через нее предъявить право на трон, а каждый третий — убить ее. Это понимала и моя жена, которая погибла, но смогла защитить наше дитя. Ей дали новое имя и переправили в молодое королевство, которое вы сейчас называете Дальвейсом. Сбережений как раз хватило, чтобы купить баронский титул и неплохой земельный надел.

— Так дочь императора стала баронессой, а затем вышла замуж и продолжила мой род, — воитель печально улыбнулся, а затем закончил. — Твой отец — единственный, кто знал о твоем и его настоящем происхождении. Эта тайна поколениями передавалась в вашем роду. И он собирался передать ее тебе — в свое время. Но не успел.

— Ясно, — протянул Роб, несколько ошеломленный услышанным. — Но какая у тебя цель? Ты хочешь защитить своего потомка, то есть меня, и поэтому мы сейчас ведем эту беседу? И, кстати, сейчас я вижу перед собой плод моего воображения, или ты каким-то образом смог проникнуть ко мне в подсознание?

— И да, и нет, — ответил Артур. Или некто, принявший его облик. — Это ответы на оба твоих вопроса. Но давай по порядку. Я — не он. Я не Артур Тарваллион, и где он сейчас находится, я не знаю. Могу только сказать, что он не умер — иначе я бы тоже исчез. Я — всего лишь отголосок его памяти, тень его личности, воспоминание о его эмоциях. И все же я — часть его. А разговариваем мы сейчас с тобой только благодаря вашему кровному родству, а точнее — магии, что текла в жилах императора, и течет в твоих, как его потомка. Что же до моей цели, а, точнее, целей — одна из них действительно состоит в том, чтобы наставлять тебя, позаботиться о том, чтобы ты выжил и стал сильнее. Остальные цели — весьма расплывчатые. Я и сам не знаю своей конечной цели. Все, чем я обладаю сейчас — конкретный перечень действий, которые мне необходимо совершить в зависимости от обстоятельств. И промежуточную цель — твое задание, если хочешь, которую я должен передать тебе.

— И почему ты или твой создатель решили, будто я буду следовать вашему плану? Буду выполнять задание? — спросил Роб. — Что мешает мне просто отказаться?

— Потому что выполнение этого задания влияет и на твою цель. Если преуспеешь — обретешь могущественный артефакт. Обретешь артефакт — станешь сильнее. Станешь сильнее — сможешь отомстить за погибших родителей. Разве не этого ты сейчас хочешь?

— Да. Хочу, — ответил юноша. — Ладно. И что это за задание?

— Погоди, не спеши, — воитель поднял вверх закованную в сталь ладонь. — Сначала я бы хотел кое-что тебе преподнести. Считай это знаком благих намерений. Как я уже говорил, ты неплохо показал себя в поединке с Волком, однако он наголову превосходил тебя в боевых навыках. И победил ты благодаря случайности. Да и сам погиб бы, не исцели тебя маг. А в твоих странствиях тебе встретятся враги куда опасней и Волка, и мантикоры. Поэтому я преподнесу тебе это, — воитель вытянул руку в направлении книжного шкафа, где незамедлительно появился свиток из белоснежного пергамента, перевязанный красной лентой.

— Возьми. Эта техника, о которой я говорил тебе — позволяет временно ускорить процесс впитывания магии и восполнить твой резерв гораздо быстрее обычного. Твой резерв и так довольно неплох, а как освоишь эту технику, сможешь творить в два раза больше заклинаний.

Подойдя к шкафу, Роб протянул руку и взял свиток. Развернув его, юноша прошелся глазами по пергаменту. Свиток был весь покрыт непонятными символами, отдаленно похожими на арсийскую вязь. И хотя Роб не понимал смысла написанного, он все равно попытался запомнить каждый символ и его последовательность. И после того, как юноша дочитал до конца, пергамент в его руках буквально растаял в воздухе, не оставив после себя абсолютно ничего. Будто его и не было. Роб удивленно посмотрел на свои руки, а все так же сидящий на стуле воитель с легким смешком пояснил:

— Никогда не имел дел со свитками техник? Это тебе не учебник и не рецепт запеченного с яблоками кабана. Здесь все работает по-другому. Как только ты увидишь и рассмотришь все символы, техника отпечатается у тебя в памяти и станет тебе доступна. Собственно, обучиться практически любой магической технике можно двумя способами: или использовав свиток — однако они, как правило, одноразовые, или заучить технику путем многократных длительных повторений. Как ты понимаешь, второй способ менее эффективный, да и времени у нас особо нет.

— Получается, я теперь знаю эту технику? — удивленно спросил Роб. — И смогу ее применять?

— Да, как только очнешься. Однако, тренировок и практики в использовании техники никто не отменял — чтобы овладеть ей на приличном уровне, все равно необходимо упорно тренироваться. Собственно, как и во всем остальном. Так, твои магические способности я немного повысил, теперь перейдем ко владению оружием, — воитель положил на стол свой меч. — Хотя меня никогда не существовало в физическом мире, все же я храню большую часть воспоминаний Артура Тарваллиона. В том числе и о его боевых навыках. А Артур был лучшим воином своего времени. И частицу этих знаний я сейчас передам тебе — именно частицу, ибо от больших объемов твой разум может просто не выдержать, и ты потеряешь себя. А теперь, прикоснись к мечу. А затем мы поговорим о нашей общей цели — сделать тебя сильнее.

Внутренне напрягшись, Роб протянул руки к клинку…

****

Роб медленно открыл глаза, и его взгляду предстал деревянный потолок. Юноша пялился на него почти минуту, прежде чем к нему пришло осознание, что он находится в своей комнате в доме дяди Тарика.

Воспоминания о дяде отозвались болью в душе Роба, когда он вспомнил сначала о своем открытии о том, кому на самом деле поклонялся Тарик, а затем о его смерти. Потом навалились другие воспоминания: о бое с убийцей дяди, о прибывших по душу юноши рыцарях Волка, о наемниках, что вдруг встали на его защиту, о бое с лидером Волков и о встрече с духом Артура Тарваллиона. Юноша попытался вспомнить, что произошло в тот момент, когда он коснулся клинка лежавшего на столе меча, но тут же почувствовал сильнейший приступ головной боли, будто его череп раскалывался изнутри. Роб тут же прекратил попытки. Он помнил сказанное воителем — чужие воспоминания должны усвоиться, «срастись», разум должен их принять, и только после этого Роб сможет применять полученные знания и умения.

На время выбросив из головы воспоминания о прошедших событиях, юноша огляделся. Он лежал на кровати в своей комнате, накрытый аж двумя одеялами. Недалеко от кровати, сидя на стуле, дремала служанка, видимо, приставленная к нему в качестве сиделки. В остальном же ничего не изменилось, комната оставалось такой, какой и была, когда юноша покидал ее последний раз.

Вспомнив, что он был сильно ранен, Роб приподнял одеяло и осмотрел свое тело. Не считая набедренной повязки, он был абсолютно голым, а его колено, куда пришелся удар ножом, и ребро, практически разрубленное надвое ударом топора, были перевязаны белым бинтом. Роб чувствовал невероятную слабость во всем теле, однако, ни боли, ни каких-либо других ощущений не было. Юноша попытался подняться с постели, однако, как только он сел, от слабости тут же закружилась голова, и Роб со стоном откинулся обратно на подушки.

— Господин, вы очнулись? Как вы, господин? — встрепенулась служанка, от стона Роба буквально подскочившая на стуле.

Юноша хотел ответить, что все в порядке, но из пересохшего горла вырвался лишь невнятный хрип.

— Сейчас, господин, сейчас поднесу воды, — служанка торопливо вскочила, и, наполнив водой из стоящего на тумбочке рядом с кроватью кувшина стакан, подала его Робу. — Вот, господин, выпейте. Полегчает.

Юноша залпом выпил стакан до дна, а затем еще и еще, пока не осушил кувшин полностью. Только после этого он смог говорить.

— Как долго я был без сознания? — задал он вопрос. — И что с моими ранами?

— Два дня вы пролежали в беспамятстве, господин. Лекарь осматривал вас. Как только мерзкие сонные чары развеялись, и прибыл Его Светлость, который сразу же послал за своим придворным лекарем. Жалко только, что для господина Тарика было уже поздно, — служанка всхлипнула.

— Герцог? Он был здесь? — удивленно переспросил юноша.

— Да, он явился почти сразу же после этого ужасного нападения, — протянула служанка, а затем вскочила со стула, испуганно округлив глаза и приложила ладони ко рту. — Ой, я же должна была сразу доложить, как вы очнетесь! Сейчас вернусь, господин.

— Эй! Кому доложить? Кто меня ждал? — спросил Роб, но служанка уже выбежала задверь, оставив юношу наедине с его мыслями.

Впрочем, его одиночество продлилось недолго. Не прошло и нескольких минут, как дверь открылась, и в комнату Роба шагнул невысокий мужчина с суровыми, волевыми чертами лица и холодным, цепким взглядом, в форме личной гвардии герцога, в сопровождении Локсли. Последний был без своего обычного маскирующего плаща, в простой одежде черных тонов. За их спинами маячила служанка, стремясь вернуться в комнату, но гвардеец бросил через плечо короткое: «Оставь нас», и служанка, присев в реверансе, спешно удалилась.

— Прощу прощение за столь скорый визит, но дело, по которому я прибыл, не терпит отлагательств, — начал гвардеец. — Мое имя Курт тар Дион, я капитан гвардии и доверенное лицо Его Сиятельства Эверада тар Диерелиона, герцога Карноульского.

— Роберт тар Валиор, баронет, — в свою очередь представился Роб, как того предписывал этикет. — Простите, что не поднялся вас поприветствовать, но раны все еще беспокоят меня.

— О, ничего страшного, я понимаю, — махнул рукой Курт. — Хотя, позволю себе заметить, лекарь Его Сиятельства докладывал, что ваши раны почти полностью исцелились и до его вмешательства. Завидую вашему магическому резерву и способностям к регенерации, — гвардеец позволил себе намек на улыбку.

— Я бы хотел узнать, что произошло? — спросил юноша.

— О, я как раз здесь для этого. Герцог хотел бы услышать версию происходящего единственного выжившего очевидца, как и то, что вы помните все правильно, — Курт сделал ударение на последнее слово, смотря прямо в глаза Робу. — Итак, я начну рассказывать то, что удалось установить нам. Поправьте меня, если что-то из моего рассказа будет отличаться от виденного вами. Началось все с того, что нам начали поступать доклады от очевидцев, которые утверждали, что слышали звуки сражения и возмущение магических энергий рядом с поместьем Первого командора Тарика тар Кризара. Герцог незамедлительно отреагировал на эти доклады, и, собрав отряд гвардейцев, лично выдвинулся на место. Я был в том отряде. Прибыв сюда, мы обнаружили стражей, приставленных для охраны дома, и прислугу, которые только-только начали приходить в себя. Мы полагаем, что здесь имело место применение Сонных чар, причем довольно мощных и в больших количествах. Далее, войдя в дом, мы обнаружили в холле следы сражения, а также вас без сознания, обезглавленное тело вашего дяди и тела пятерых рыцарей ордена Стального Волка. К слову, нам удалось установить, что эти пятеро ответственны по меньшей мере за три убийства, совершенные в городе за последние несколько дней. Все жертвы внешне были похожи на вас, так что смею предположить, что охотилась эта пятерка именно за вами. Из всех находившихся в холле в живых остались только вы. Дальнейшие обстоятельства нам неизвестны, но я попробую воссоздать картину схватки.

Гвардеец взял небольшую паузу, выжидательно смотря на Роба, но юноша молчал. Тогда Курт, прочистив горло, продолжил:

— Итак, в дом Первого командора Тарика тар Кризара проникла группа рыцарей Стального Волка. Они охотились на вас, и, проследив, что вы находитесь именно здесь, в доме вашего дяди, совершили тщательно спланированное нападение. Нападавшие использовали мощные чары или артефакт со сходным эффектом, которые погрузили в сон всех находящихся в тот момент в доме людей, включая стражников, прислугу, и вашего телохранителя, — кивок в сторону Локсли, который наградил гвардейца хмурым взглядом. — Но на вас и дядю усыпляющие чары по какой-то причине не оказали эффекта. Смею предположить, что вы или находились за пределами радиуса их действия, или у вас при себе был артефакт защитного назначения. Встретив нападавших в холле, вы и ваш дядя вступили с ними в бой. Так как Тарик тар Кризар был одним из сильнейших воинов королевства, ему удалось ценой своей жизни уничтожить нападавших. Последнего из рыцарей Волка, как мы полагаем, лидера группы, добили вы. Затем ваш магический резерв в результате тяжелого боя оказался истощен, также сказались полученные в бою раны, и вы потеряли сознание. Все верно?

Уже с середины рассказа гвардейца Роб почувствовал, что что-то не так. Курт ни словом не обмолвился о наемниках, убивших дядю, а затем спасших Роба, — а ведь наверняка они оставили следы своего присутствия. К тому же, некоторые Волки были убиты боевой магией, а всем было известно, что дядя Роба не особенно хорошо ей владел из-за ограниченного резерва. Но прежде чем юноша смог высказаться относительно неверности версии капитана, Курт вновь заговорил, буквально буравя юношу взглядом своих темных глаз:

— Роберт, перед вашим ответом я прошу вас хорошенько все обдумать. Дело исключительно важное — все же, речь идет об убийстве бывшего Первого командора герцогства. Для герцога поиск истины в этом деле является приоритетным, — слово «бывшего» и «истины» гвардеец выделил голосом. — Поэтому не спешите отвечать. Возможно, ваша память еще не вернулась к вам после такого тяжелого боя. Иногда в горячке особенно напряженной схватки мы думаем, что видим что-то, или кого-то, но на самом деле ничего этого не было. А иногда мы и вовсе можем забыть отдельные мгновения или даже целые эпизоды нашей жизни. Это — не более, чем фокусы нашего подсознания, Роберт. Если же вы сейчас не в состоянии ответить, и вам необходимо время, чтобы восстановиться — я вернусь тогда, когда вы будете готовы, — закончил Курт и выжидательно посмотрел на юношу.

Так вот, в чем дело. Роб понял, что за цель преследовал монолог гвардейца о событиях, произошедших в доме Тарика тар Кризара. Курт тар Дион не рассказывал, а буквально навязывал Робу свою версию произошедшего. А затем предложил ему выход из ситуации, если тот не захочет пойти на откровенное вранье — сослаться на «провалы в памяти». Невольно вспомнились слова, сказанные черноволосым магом-наемником перед началом боя дяде Роба, Тарику: «Герцог знает о том, что ты поклоняешься одному из Темных — и нанял нас решить эту проблему».

И, судя по всему, он говорил чистую правду — ведь капитан гвардии герцога, стоявший прямо перед Робом, намеренно ни словом не обмолвился о наемниках, потому что также был в курсе их миссии. И теперь сваливал всю вину за убийство Тарика на удачно подвернувшихся рыцарей Волка, которые и впрямь охотились за Робом.

Но Роб усилием воли задавил поднявшуюся было внутри него волну негодования и злости. Не согласиться с предложенной Куртом версией произошедшего — означало обвинить его во лжи, и пойти против герцога. А юноша сомневался, что герцог просто так спустит ему это — к тому же, он приложит массу усилий, чтобы никто не узнал настоящую версию произошедшего. И возможностей, сил и средств у герцога для этого масса — начиная от роспуска слухов, и заканчивая кардинальными мерами.

К тому же, Роб не был уверен, что, не появись наемники, он и дядя вдвоем справились бы с пятеркой рыцарей Волка. Да что там, Роб не был уверен, что остался бы в живых, даже если бы никто не нападал на дом. Когда тайна дяди раскрылась, тот ясно дал понять юноше, чтобы тот держал рот на замке, в противном же случае дело могло бы дойти и до кровопролития.

То, чему Роб стал свидетелем при нападении на поместье Тарика, а также событие незадолго до этого оставили новые шрамы в душе юноши. Шрамы, которые юноша сейчас не готов был бередить. Все эти мысли вихрем пронеслись в голове Роба за секунду до того, как он, глядя прямо в глаза капитану гвардии, произнес:

— Нет, я прекрасно помню все произошедшее, — Курт слегка напрягся, а юноша, выждав несколько секунд, продолжил. — Моего дядю убили не рыцари Волка. Это сделали двое наемников.

— Наемники? И кто же это был? — удивленно приподнял бровь гвардеец, но Роб прекрасно видел, что удивление было наигранным. Курт прекрасно знал, о каких наемниках говорит юноша.

— Их было двое. Один — воин с двуручным мечом, его зовут Гаэль. Он одолел Рашад Хула на Испытании поединком около двух недель назад. Второй — невысокий черноволосый маг, кажется, его зовут Ари. Они, а не Волки, убили Тарика тар Кризара.

— Вот как? И зачем же они это сделали? И куда исчезли после этого?

— Один из них сказал, что они действовали по заданию герцога, — негромко ответил Роб, глядя прямо на капитана гвардии.

Реакция на слова юноши последовала незамедлительно. Взгляд гвардейца сделался еще холоднее, на скулах от сдерживаемого гнева заиграли желваки, а рука бессознательно потянулась к рукояти висящего на поясе меча.

Видя это движение, Локсли незаметно сместился так, чтобы в случае опасности перехватить направленный на Роба удар, а сам юноша, мысленно обратившись к своему магическому резерву, приготовился создать защитное заклятье.

Впрочем, до схватки дело не дошло. Хотя Курт и был опытным переговорщиком, но неожиданное заявление Роба, сказанное «в лоб», выбило гвардейца из колеи. Впрочем, он быстро совладал с собой. Гвардеец расслабился, а на его лицо вернулась привычная невозмутимость, когда он заговорил ровным, ничего не выражающим голосом:

— То, что вы только что произнесли — серьезное обвинение. И требует не менее серьезных доказательств. У вас они есть?

— Да. Мой дядя поклонялся темному богу Хастуру. В одной из стен холла имеется потайной ход, ведущий в скрытое святилище под домом. Герцог узнал об этом и нанял наемников, чтобы скрытно убить Первого командора. Я видел и слышал все это так же ясно, как сейчас вижу и слышу вас.

— Роберт, вы понимаете всю серьезность обвинений, которые выдвигаете? — тихо спросил гвардеец. — Сначала вы обвинили герцога в организации убийства своего Первого командора. Затем обвинили Первого командора, своего собственного дядю, в тяжелейшем преступлении, наказание за которое — смертная казнь. Я еще не приказал схватить вас лишь потому, что вы — потомок достойного рода, верно служившего герцогам Карноула на протяжении сотен лет. И потому, что считаю ваши слова не более чем бредом не оправившегося от тяжелого боя юноши. Однако, если вы будете настаивать…

— Если вы не верите моим словам, капитан, я могу показать, — Роб начал подниматься с постели, но его остановил взмах руки Курта.

— Нет нужды. Я, кажется, понял, о каком потайном ходе вы говорите. Тот, что открывается с помощью поворота висящей на стене алебарды. Верно? — спросил Курт, и, дождавшись кивка недоумевающего Роба, продолжил. — Он был открыт, когда мы прибыли сюда. Признаться, я до сих пор не могу понять, зачем командору создавать настолько хитроумно укрытую комнату для хранения своего оружия и доспехов, но…

— Стоп. Каких еще оружия и доспехов? — с каждой секундой Роб недоумевал все больше и больше. Возможно ли такое, чтобы в стенах холла были и другие потайные комнаты? Хотя, этот Курт упомянул об алебарде, благодаря которой сам юноша и обнаружил скрытое святилище.

— Роберт, боюсь, кроме внешних ран в бою вы получили еще и внутренние, и ваш рассудок помутился, — с притворным сожалением ответил капитан гвардии. — Или вы еще не пришли в себя. В той самой потайной комнатушке, о которой вы говорите, располагалась оружейная вашего дяди. Никакого тайного мрачного темного святилища там не было. Впрочем, вы можете убедиться в этом сами, как только будете в состоянии встать с кровати.

Некоторое время юноша пытался осмыслить услышанное, а потом до него дошло. Не было никакой другой скрытой комнаты. Просто, как и говорил Ари, герцог не мог допустить, чтобы стало известно о том, что Первый командор его собственного войска, один из главным доверенных лиц герцога, повинен в таком страшном преступлении, как поклонение темному богу. И прибывший в поместье отряд гвардии, пользуясь бессознательным состоянием только отходящих от сонных чар людей, находившихся в доме, первым делом отыскал и уничтожил все следы, которые могли бы указать на принадлежность Тарика к запрещенным культам.

Во взгляде Курта, прикованном к Робу, скользнуло удовлетворение. Гвардеец понял, что Роб осознал тщетность своих слов и аргументов, как и то, чьими усилиями были уничтожены все улики. Некоторое время гвардеец молчал, выжидательно глядя на притихшего юношу, а затем, поняв, что говорить Роб не собирается, вздохнул и заговорил сам:

— Хорошо, давайте повторим еще раз вашу версию произошедшего. Двое наемников, один из которых известен чуть ли не на весь город, явились в поместье Первого командора якобы по заданию герцога, убили его за то, что он якобы поклонялся неведомому темному богу, но пощадили вас — свидетеля, который видел все собственными глазами. И не просто пощадили, а помогли уничтожить охотившуюся за вами группу рыцарей Волка, после чего исчезли без следа. Или вы, в одиночку, уничтожили пятерых опытных рыцарей? Я ничего не упустил? Владыка демонов, случайно, в дом не приходил?

Роб сохранял молчание. Без доказательств его версия произошедшего выглядела нелепо и несвязно. С таким же успехом Роб мог заявить, что на город напала стая черных драконов, а Талсия спустилась со своего солнечного трона и испепелила их всех, после чего одарила каждого горожанина сладкими плюшками, которые выпекла самолично. И то, эта история звучала бы более правдоподобно. И всем было плевать, что Роб был в доме в момент обоих схваток и видел все своими глазами.

Понимал это и Курт тар Дион, который, так и не дождавшись от юноши какого-либо ответа, вновь заговорил:

— Что ж, Роберт, вижу, мы так и не пришли к единому мнению. Видимо, бой дался вам намного тяжелее, чем я или вы думаете, и сказался на вашей памяти. Поэтому не буду мешать вашему выздоровлению. Еще кое-что — завтра ближе к вечеру прибудет законник, уладить вопросы, касающиеся перехода права собственности. Насколько мы располагаем информацией, вы — ближайший родственник погибшего Тарика тар Кризара, а, значит, его законный наследник — все его имущество, включая это поместье, теперь принадлежит вам. Засим откланяюсь.

Гвардеец повернулся спиной к Робу и сделал несколько шагов к двери. Однако, открыв ее, он внезапно застыл на пороге, а затем, полуобернувшись к юноше, произнес:

— Еще кое-что. То, что я вам рассказал — официальная версия. Тарик тар Кризар, Первый командор армии герцогства Карноул, геройски погиб, защищая племянника от подлых убийц из вероломного ордена Стального Волка. Я надеюсь, у вас хватит благоразумия не оспаривать эту истину, по крайней мере прилюдно, и не смущать умы других людей своей несуразной версией о неких наемниках и темных богах. В противном случае вы будете обвинены в клевете на Его Светлость герцога, а также в очернении светлой памяти вашего героически погибшего дяди. И вам лучше как можно скорее покинуть город. Разумеется, это всего лишь рекомендация. Надеюсь, мы поняли друг друга, — и, кивнув на прощание, Курт тар Дион вышел за дверь.

На некоторое время комната погрузилась в тишину, а затем Локсли, дождавшись, когда капитан гвардии окончательно покинет поместье, негромко обратился к Робу:

— Не очень мудро было идти против уполномоченного посланца герцога. Тебе повезло, что он решил проявить снисходительность.

— Я говорю правду, Локсли, — Роб повернул голову и посмотрел в глаза своему телохранителю. — Тарик поклонялся темному богу. Я обнаружил это, и отказался молчать. Дядя мог убить меня, но затем последовали нападения. Первыми напали наемники, и охотились они за головой моего дяди. Они убили его, затем хотели убить меня — но передумали в последний момент. Я думаю, это связано с неким «Видением», которое увидел маг. После этого в дом ворвались рыцари Волка, и они уже пришли за мной. Однако наемники защитили меня, убив четырех рыцарей, а последнего убил я сам. Ты мне веришь?

Локсли молчал некоторое время, но затем все же кивнул.

— Да, верю. И все же не стоит кричать об этом на каждом шагу.

— Я и не собирался. Честно говоря, версия, выдвинутая герцогом для простого народа, мне нравится гораздо больше того, что было в реальности. Просто… ненавижу, когда на меня пытаются давить или к чему-то принуждать.

— Это в тебе от отца, — Локсли вздохнул. — Тот тоже этого не терпел. И ни перед кем не склонял голову — поэтому и не пользовался популярностью ни при дворе герцога, ни при дворе короля. Но уважали его все. В любом случае, город нам и вправду лучше покинуть.

— Да. Через несколько дней, как только я оправлюсь от ран. У нас новая цель — необходимо попасть в Галикарнасскую библиотеку.

— В Мирмиденсе, столице империи Орокос? — Локсли как всегда оставался бесстрастным, но юноша все же почувствовал его удивление. — И зачем же нам туда?

— Я хочу найти информацию. Об Уризале.

— О мече императора Артура? — теперь удивление Локсли было видно невооруженным взглядом. — Он же давно утерян.

— Знаю. Но мы должны найти его, — ответил Роб, а перед его внутренним взором вновь появился образ могущественного меча, на серебристый клинок которого были нанесены руны силы.

Обладание клинком позволит Робу на равных противостоять тому, кто погубил его семью, напал на его замок. И юноша собирался найти его, несмотря ни на что.

Эпилог

Бастиан тар Руил, командор герцогства Карноул, задумчиво оглядывал небольшое поле, которое находилось между двумя довольно крутыми холмами. Должно быть, когда-то это поле использовалось для выпаса скота, или заготовки сена, или для других надобностей находившейся неподалеку деревушки. Однако сегодня оно превратилось в место жестокой схватки между силами герцогства и вторгшимися варварами с Туманных гор. И сейчас все поле усеивали тела павших с обеих сторон воинов.

Но, хвала Светлым Богам, победа осталась за людьми Дальвейса. Впрочем, Бастиан предписывал победу не вмешательству богов, а своему тактическому уму, а также доблести, собранности и дисциплинированности находившихся под его командованием воинов. Что совершенно отсутствовало у противников.

Невольно мысли командора вернулись к уже отгремевшему сражению. Разведка донесла о скором приближении врага, и о том, что численность спустившихся с гор дикарей минимум вдвое превышает брошенные им навстречу силы герцогства, и на стороне горцев сражаются неведомые твари и монстры из легенд.

В целом, дикари вели себя крайне неординарно. Они не купились на провокацию Бастиана и не устремились в подготовленную ловушку, вместо этого обогнув армию Дальвейса с запада. Это не вязалось с тем, что про варваров Туманных гор знал тар Руил. Дикари обычно были рады сражению и слепо бросилась на ожидавшие их армии, не обременяя себя такими понятиями, как стратегия и тактика.

Вместо этого Бастиану и его армии пришлось почти неделю преследовать орду дикарей, играя с ними в кошки-мышки, пока наконец варвары не устремились прямым курсом вперед. Военачальник герцога предположил, что их цель — небольшой городок Салмия, и решил рискнуть. Срезав путь, Бастиан остановился в дне пути от городка и принял решение укрепиться на холме, заняв выгодную позицию, и ждать подхода сил противника.

Долго войску герцога ждать не пришлось. Буквально через пару часов авангард дикарей перевалил через вершину соседнего холма и сходу, не дожидаясь подхода основных сил, устремился в атаку. А затем подоспели и основные силы врага, и завязалась настоящее побоище.

Бастиан помнил, как дикари, невзирая на бьющие с холма стрелы и боевые заклинания, в слепой ярости раз за разом накатывались на боевые порядки армии герцога, будто морской прибой.

И хоть варварам не хватало умения, они бились яростно, не щадя ни сил, ни своих жизней, забрав с собой множество солдат Бастиана. Что было еще страшнее, разведка не соврала и не преувеличила — в бой, бок о бок с рослыми, крупными орками, непохожими на своих невысоких колченогих сородичей из степей, и такими же суровыми людьми, вооруженными примитивным железным оружием и одетыми в броню из кожи или из странного, напоминающего кость материала, шли огромные, под два с половиной метра ростом минотавры, несущие в своих когтистых лапах одноручные и двуручные топоры и палицы из темной стали, скакали звероподобные кентавры, вооруженные копьями и луками, из которых они били с отменной меткостью, было даже несколько огромных горных троллей, которые убивали трех-четырех солдат одним взмахом своей дубины, напоминающей ствол вырванного с корнем дуба. А с затянутых тучами небес пикировали отвратительно клекочущие гарпии, чьи когти и клювы жаждали отведать человеческой плоти.

И все же, ни численное превосходство, ни ярость, ни чудовищные союзники не помогли варварам с Туманных гор одержать победу. Боевые маги с легкостью сломили грубую и неуклюжую магию шаманов дикарей и установили на поле боя свое полное магическое превосходство, уничтожая врагов десятками, а после обходного маневра и удара рыцарской конницы в тыл и левый фланг, сражение для варваров превратилось в бойню.

Но, к удивлению, Бастиана, дикари сражались до конца и практически не помышляли о бегстве, лишь нескольким десяткам удалось вырваться и сбежать с поля боя, и сейчас за ними были посланы поисковые отряды. Вторгшаяся орда дикарей и чудовищ с Туманных гор была истреблена практически полностью, тогда как победившее войско людей потеряло лишь около трети составляющих его воинов.

Бастиан еще некоторое время смотрел на поле, углубившись в воспоминания, а затем повернулся в четырем коленопреклонённым пленникам, за которыми бдительно наблюдали несколько солдат с обнаженными мечами.

Пленники — трое людей и один орк — мрачно смотрели в землю. Они знали, что пощады ждать не стоит, но куда больше их беспокоило то, что они не смогли пасть в бою. И, значит, их бог может отвернуться от них.

Тем временем Бастиан неторопливо приблизился к пленникам и произнес:

— Кто-нибудь из вас говорит на всеобщем наречии?

— Ар их тухунг, сгаз, — буквально выплюнул один из пленников, орк. Командор слов варварского диалекта не знал, но о том, что это было оскорбление, догадался.

— Что ж, хорошо, — тем же безэмоциональным тоном продолжил Бастиан. — Я полагаю, что от настолько бесполезных кусков мяса, как вы, которые даже не смогли пасть в битве подобно настоящему воину, ничего не добьешься. Я велю заживо закопать вас в землю.

— Дай мне топор, и я покажу тебе, кто из нас воин, а кто — бесполезный кусок мяса, — оскалился орк. Еще двое стоящих по бокам от него людей тоже вскинули головы и вперили в командора яростные взгляды. Лишь четвертый никак не отреагировал на слова Бастиана.

— Что ж, хорошо. Несмотря на чудовищный акцент, всеобщим вы владеете. Некоторые из вас, — сказал Бастиан, давая знак стоящему за спиной четвертого пленника солдату.

Тот вскинул меч, и через мгновение голова пленника упала на землю отдельно от его тела. Командор же обратился к оставшейся тройке:

— У меня есть несколько вопросов. Тот, кто первый на них ответит — умрет с оружием в руках. Остальные же будут закопаны заживо, как я и говорил.

Пленники хранили молчание, и Бастиан, немного помедлив, продолжил:

— Итак, приступим. Я хочу знать, несколько вещей. Первое: откуда в вашей орде появились минотавры, кентавры, тролли и прочие твари, и почему бились вместе с вами? Второе: почему вы пошли напрямик к нашему королевству, не задерживаясь в Дарстаре? Третье: куда направляются оставшиеся две орды и какова их цель? Говорите, а не то вас ждет страшная участь. Я жду.

— Рагх! Что, думаешь, пообещал нам достойную смерть, и мы тебе теперь все выложим? — орк оскалил кривые клыки в подобии усмешки. — У нас даже дети малые знают, что слабым, но вероломным южанам нельзя доверять! А ты вообще ничего не можешь, кроме как убивать безоружных пленных! И ты их командир? Позор, а не воин! Я не скажу тебе ни хрена!

— Это твое последнее слово?

— Да пошел ты на руг ар тазансо…, - начал было орк, но спустя мгновение его глаза широко распахнулись, а изо рта вместо ругательств вырвались потоки крови. Как и из перерезанного одним ударом горла.

Не меняя выражение лица, Бастиан быстрым движением выхватил из ножен свой меч, точным ударом вскрыл горло орку и вернул оружие в ножны за то время, за которое обычный человек успел бы лишь моргнуть.

Солдаты в благоговении, смешанном со страхом, уставились на своего командора. Его скорость потрясала — недаром в армии говорили, что Бастиан в схватке уступает лишь самому Тарику тар Кризару. Впрочем, Первый командор не так давно впал в немилость у герцога. Иначе именно он вел бы это войско.

Тело орка упало на землю холма. Тем временем Бастиан, со все тем же скучающим выражением на лице, спокойным, безэмоциональным тоном обратился к оставшейся паре пленников.

— Я все еще жду. Или, может, мне стоит повторить свои вопросы?

Однако пленники все так же молчали. И когда Бастиан, думая, что только тратит свое время, уже собрался было отдать приказ о казни, один из пленников — невысокий по сравнению с другими дикарями, жилистый светловолосый варвар, вместо правого глаза которого красовался рваный шрам, а тело покрывали причудливые татуировки, внезапно разразился визгливым смехом, широко разевая щербатый рот.

Собравшийся уже было уходить Бастиан обернулся к нему и недоуменно приподнял бровь, а дикарь все продолжал и продолжал хохотать, словно умалишенный. Стоящий за ним солдат не выдержал и занес меч, стремясь прекратить безумный, заставляющий чувствовать себя неуютно хохот, но командор вскинул вверх кулак.

— Нет! Кажется, он хочет что-то сказать нам.

Солдат опустил меч, а дикарь, наконец, отсмеявшись, покосился на Бастиана и произнес:

— Ха! Человек в железных доспехах хочет знать, почему у нас такие могучие союзники? Ха-ха! Грицур расскажет. Расскажет, да! Все должны услышать об этом. Мардукар Разрушитель, Отец Чудовищ вернулся! И мы следуем его зову! Зову Властелина!

Выражение скуки на лице Бастиана сменилась недоумением. Хотя командор считался довольно эрудированным человеком — его отец даже нанимал ему несколько учителей для изучения истории, риторики и философии в бытность командора юношей — но имя Мардукара он слышал впервые. А пленник тем временем продолжал говорить, хотя больше это было похоже на бред сумасшедшего, который перемежался не менее безумными короткими смешками.

— Ты радуешься, что одолел нас, человек в железе? О, ха-ха, ты ошибаешься. Мы — лишь авангард. Лишь малая часть той силы, что уничтожит ваши слабые царства! Мы заберем ваши земли, ваши дома, вашу пищу, ваших жен. О да, ха-ха, все так и будет. Уже избран чемпион, что волею Великого Мардукара поведет нас! Круг шаманов признал его, да! Он утопит южан в их собственной крови! Да, так и будет, так и будет!

— Прекращай этот бред и отвечай на мои вопросы, — Бастиан начинал терять терпение. — Кто такой Мардукар? Что за чемпион, что за орда? Вы собираете армию? Планируется полномасштабное вторжение?

— О, ха-ха, Грицур и так сказал все, что следовало. Жди своей участи, человек в доспехах, жди и бойся. Ибо Избранный явиться и за тобой, и за всеми вами, — говоривший обвел взглядом стоящих рядом с командором солдат. — За всеми, да, да. Так и будет!

— Похоже, ты знаешь что-то. Отдам-ка я тебя в руки своих палачей, они быстро вытянут из тебя все, что мне нужно, — Бастиан обернулся к одному из солдат и уже собрался было отдать приказ, как вдруг увидел спешащего к нему адъютанта.

— Командор! Вести из Карноула, прямо от герцога, — еще издали прокричал запыхавшийся юноша.

— Ну? Что там? — спросил Бастиан, как только адъютант подбежал к нему.

— Телепатическое послание прямиком от герцога, сир. Тревожные вести. Прямо рядом с городом скоро откроется портал Пустоты!

— Портал Пустоты? — удивленно переспросил Бастиан. — И сколько у нас времени?

— Сообщение пришло около десяти минут назад. По прогнозам магов, портал откроется через шесть часов.

— Шесть часов. Хм. Мы не успеем, — Бастиан задумчиво потер подбородок. — Надеюсь, город продержится до нашего возвращения. Передай командирам мой приказ: готовить войска к дороге домой. Мы выступаем через час. И пусть маги подготовят Ускоряющие чары. Будем двигаться так быстро, как сможем, — адъютант отдал честь и убежал передавать приказы, а командор повернулся к пленникам и произнес:

— Что ж, у меня нет времени больше с вами возиться. Шанс на достойную смерть вы потеряли. А ты, — Бастиан посмотрел на продолжавшего тихонько хихикать одноглазого варвара. — Запомни: никогда варварам вроде тебя не сокрушить Дальвейс, сражайся на вашей стороне хоть Темный пантеон в полном составе. Пусть ваш чемпион приходит — единственная кровь, которую он увидит, будет его собственной. Жаль, что ты не можешь передать ему сообщение, — командор перевел взгляд на стоящего поодаль угрюмого сотника и приказал:

— Закончите здесь. Ты и твои люди остаются, ваша задача — похоронить наших павших и сжечь останки варваров. Разрешаю использовать помощь крестьян из той деревни, к востоку — пусть хоть так отплатят нам за свое спасение. Остальным — готовиться к выступлению!

С этими словами Бастиан тар Руил, Второй командор герцогства Карноул, отвернулся и пошел к своему походному шатру, а за его спиной на земли упали тела двоих пленных с перерезанным горлом. Но их участь Бастиана не заботила — его мысли сейчас занимал лишь портал Пустоты. Город не должен пасть.

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Интерлюдия. Граф

Глава 8

Глава 9

Интерлюдия. Ульфран

Интерлюдия. Наемники

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Интерлюдия. Ульфран

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Эпилог