Лопари и самоеды столичных наших тундр [Петр Кузьмич Мартьянов] (fb2) читать постранично

ЛОПАРИ И САМОѢДЫ СТОЛИЧНЫХЪ НАШИХЪ ТУНДРЪ. Эскизы и очерки, П. К. Мартьянова. (Эзопа-Кактуса). Изданіе второе

Отъ автора

Эскизы и очерки жизни лопарей и самоѣдовъ столичныхъ нашихъ тундръ были выпущены въ свѣтъ первымъ изданіемъ подъ названіемъ «Разказы, басни, стихи и каламбуры Эзопа (П. К. Мартьянова)» въ 1886 г.

Съ теченіемъ времени число ихъ увеличилось, и нынѣ, за израсходованіемъ перваго изданія, мы выпускаемъ ихъ отдѣльно. Стихи же, басни и шутки составятъ особую книжку и выйдутъ въ свѣтъ подъ названіемъ «Пѣсни жизни, слезъ и смѣха.»

П. Мартьяновъ.

15 Апрѣля 1891 года.

С.-Петербургъ.

Румеліотъ

Въ обществѣ онъ былъ извѣстенъ подъ общей племенною кличкой — румеліотъ. Въ интимныхъ же кружкахъ онъ слылъ за близкаго родственника князя Вогодиреса, говорили даже, что это — его побочный сынъ, прижитый имъ съ одною русскою барыней, жуировавшей по Европѣ, во время всеобщаго поклоненія наполеонизму послѣ Крымской войны, и присланный въ Россію отцомъ для окончанія образованія и составленія связей. Его звали Тодоръ Добропулаки, но на визитныхъ его карточкахъ, подъ какой-то фантастической короной съ мантіей и аллегорическими никому неизвѣстными звѣрями, въ родѣ апокалепсическихъ, значилось: «Тодоръ Тодоровичъ Добровъ, изъ Филиппополя». На видъ это чрезвычайно милый и симпатичный молодой человѣкъ лѣтъ 25-ти, высокій, стройный, красивый, съ большими черными на выкатѣ глазами и маленькими, тоненькими иглообразными черными же усиками. Его крупная мужественная фигура, смуглыя выразительныя черты лица, маленькія красивыя какъ-бы выточенныя руки, мягкій, звучный грудной голосъ, изящныя женственныя манеры, искренность и простота обращенія съ первой же встрѣчи располагали къ нему всякаго, а живой воспріимчивый отъ природы умъ, извѣстный свѣтскій лоскъ, предупредительность и любезность дѣлали его въ обществѣ пріятнымъ собесѣдникомъ. Онъ прекрасно танцовалъ, отлично дрался на рапирахъ и шпагахъ, стрѣлялъ въ туза, и считался однимъ изъ лучшихъ наѣздниковъ. Среди дамъ имѣлъ успѣхъ, по выраженію одного остряка, злокачественный.

Профессіи его никто не зналъ, да, кажется, онъ ни къ какой профессіи и не принадлежалъ. Брался за все, но по врожденной южанамъ живости характера, ни на чемъ сосредоточиться не могъ, и только вездѣ и всюду, какъ онъ самъ объяснялъ, испытывалъ свои львиныя силы.

Онъ гдѣ-то служилъ, т. е. былъ причисленъ къ какому то министерству, но нашелъ это несвойственнымъ своему характеру и вышелъ въ отставку. Состоялъ при какомъ-то присяжномъ повѣренномъ, въ качествѣ атташе, но скоро соскучился и бросилъ. Ударился въ технику и плавалъ съ Александровскимъ въ подводной лодкѣ, леталъ съ Костовичемъ въ воздушномъ шарѣ; когда-же въ техническомъ комитетѣ возгорѣлась война, штурмовалъ совѣтъ, и рекомендовалъ Кузьминскаго болгарамъ. Пошла мода на филантропію — и не было ни одного благотворительнаго общества, гдѣ-бы онъ не членствовалъ, заглядывалъ, по временамъ, на биржу, покровительствовалъ скотамъ, низходилъ въ міръ искусствъ, наукъ и художествъ, знакомился съ артистами и артистками и самъ обращался, когда нужно было, въ любителя-лицедѣя. Но все это служило ему, для извѣстныхъ цѣлей, показною декоративною обстановкою, въ дѣйствительности-же онъ былъ болгарскимъ политическимъ корреспондентомъ, переписывался съ вожаками партіи дѣйствія и сообщалъ имъ все, что успѣвалъ здѣсь провѣдать.

Лучшимъ его другомъ считался драгоманъ Мильтіадъ-Бей, съ которымъ онъ постоянно гулялъ по Невскому подъ ручку. По вечерамъ къ нему собирались сербы, греки, румыны и вообще люди, которыхъ можно употребить для извѣстныхъ цѣлей.

Изъ всего и изъ всѣхъ и каждаго онъ умѣлъ извлекать выгоду. Я его встрѣчалъ у Марьи Осиповны Асланбековой, съ которой онъ давно уже водилъ тѣсную дружбу. Прошлымъ лѣтомъ я жилъ, по обыкновенію, у себя въ «Озеркахъ». Кто не знаетъ этотъ благословенный уголокъ, лежащій въ нѣсколькихъ верстахъ отъ Петербурга, въ благодатномъ оазисѣ трехъ озеръ, между Лѣснымъ, Коломягами и с. Парголово, прорѣзываемый двумя дорогами: Финляндской желѣзной и Выборгскимъ шоссе, и окаймленный двумя громадными старыми парками: Шуваловскимъ и Удѣльнымъ. Уголокъ этотъ возникъ весьма недавно, чрезвычайно быстро обстроился и овладѣлъ всеобщей симпатіей. Оптимисты предсказывали, что со временемъ онъ сдѣлается соперникомъ Павловску. Въ его вокзалѣ играли оркестры, дирижируемые Главачемъ, Флиге и Энгелемъ, и привлекали многочисленную публику; но покупка вокзала увеселительною компаніею трехъ генераловъ положило конецъ развитію счастливаго уголка, и «Шувалово» зажило буржуазною жизнію. Ни елагинскій пуантъ, ни крестовскій яхтъ-клубъ съ его гонками, ни новодеревенскіе театры-вертепы, ни Павловскій вокзалъ, ни Петергофскія и Царскосельскія скачки не