Дефект плацебо [МК. Милтон] (fb2) читать онлайн

- Дефект плацебо 1.15 Мб, 345с. скачать: (fb2)  читать: (полностью) - (постранично) - МК. Милтон

Возрастное ограничение: 18+

ВНИМАНИЕ!

Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!

Да, мне есть 18 лет

Нет, мне нет 18 лет


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

МК Милтон Дефект плацебо


Глава 1. ФАНТОМ

Иду по ночному городу, а под ногами потрескивает лед. Весь день шел дождь, а ближе к вечеру ударил мороз. Поднимаю кожаный воротник куртки, прячу руки в карманы.

Король позвонил примерно в восемь вечера и предложил встретиться. Он как никто другой знал, что я веду исключительно ночной образ жизни. Ночью все по-другому. Нет пробок, очередей и людей.

Последний раз мы виделись с ним полгода назад. Он подкидывал мне работу, точнее был посредником. Боги тоже предпочитали общаться через посредников. Можно ли было говорить, что я Бог? Возможно. Бог дула пистолета и смерти.

Открываю железную дверь. Кодовый замок на ней меняется каждый день, повторяя число в календаре. Король несколько лет назад приобрел себе этот затхлый подвал и считает, что это лучший подпольный бар города. Такое себе спик-изи нашего времени.

В нос бьет запах травки и курительных смесей, а глаза слезятся от дыма. Здесь можно купить любой кайф на любой вкус. Это место напоминает настоящий рай для самых отбитых грешников.

Прохожу мимо барной стойки, мимо красивых женщин, которых Король подбирал и пробовал лично, мимо небольшого танцопола. Направляюсь в тесный коридор, в котором всего три двери. Одна ведет в туалет, вторая в спальню с большой кроватью, а третья в кабинет Короля. Толкаю плечом нужную дверь, и мои глаза слезятся еще больше.

За широким столом вижу Короля, который потягивает через кальян дурь.

— Ты как всегда пунктуален и охренительно привлекателен, — ржет Король, выпуская изо рта дым, — а скоро будешь под кайфом.

— Ближе к делу, — коротко отвечаю.

Я давно привык к специфическим шуткам этого засранца. С прошлой нашей встречи он значительно изменился. Дурь в голове и организме меняет людей. Теперь на его лице я вижу бороду, а влажные отросшие пряди волос спадают на лоб.

Сажусь напротив него в мягкое кресло.

— Никогда не думал, что в один прекрасный день я позову тебя, чтобы сдать ментам? За твою голову многие хотят отсыпать золотишка. А я люблю золото.

— Тогда в твоей башке я проделаю аккуратную дырочку вот этим волшебным инструментом. Еще до того, как в эту комнату кто-то войдет.

Кладу на стол пистолет и Король ухмыляется.

— Мертвых невозможно убить, ты же знаешь. Но у меня кое-что есть. Медицина не стоит на месте, мой милый друг. Вот.

По гладкой поверхности стола катится что-то маленькое, и я машинально перехватываю это. Держу в руках маленькую ампулу.

— Что это? Очередное ширево? — рассматриваю штуку золотого цвета.

— Кое-что лучше. Это эликсир бессмертия, — говорит Король, а в его глазах появился нездоровый блеск.

— Кончай гнать. Давай по делу, — повторяю.

— Твое дело в твоих руках. Эти волшебные ампулки разрабатывают в одной секретной фирме. На бумагах они изготовляют простые пилюли от головной боли, а на деле у них целая секретная лаборатория.

— Ты пересмотрел дешевых фильмов по НТВ? Секретная фирма, лаборатории, загадочный препарат. В твоей башке дохера дурмана, и кажется тебя глючит, — закипаю.

— Ты можешь проверить их эффект. Говорят, что от него рвет башню. Ты держишь сейчас целое состояние, — наводит еще больше таинственности, не реагирует на мои слова.

— И что же эта хрень делает?

— Превращает старых и не привлекательных тетенек в молодых и прекрасных дев.

— Ага. А я лечу огнем животворящим и пулей святой, — произношу и возвращаю ампулу на стол.

Она меня не интересует. Не верю во все эти чудеса.

— У фармакологической клиники «Артериум» четыре соучредителя, — продолжает рассказ Король, доставая из шкафчика четыре фотографии.

Внимательно разглядываю людей на фото. Я уже настолько научился считывать людей с картинки, что могу стать профессиональной гадалкой, которая будет смотреть на портрет человека и видеть его насквозь.

На фотке мужик лет тридцати пяти, в сером костюме и дорогих часах. Предполагаю, что он не женат, но каждый вечер проводит новые эксперименты в постели. Во взгляде вижу наглость и беспринципность.

На втором фото изображена женщина. Ей тоже около тридцати пяти, но из-за строгого костюма, выглядит немного старше. Скорее всего, создавать ампулки красоты - ее идея. Молодость быстро уходит. И такие красотки особенно жалеют об этом.

На третьем фото опять мужик. Не рассматриваю его долго, потому что мое внимание привлекает изображение с четвертого фото.

— И она тоже?

— Я так и знал, что тебя заинтересует эта ягодка, — хлопает в ладоши Король, — ты ни разу не трахал моих высококлассных шлюх, и я никогда не видел тебя с бабами. Но здесь невозможно оторвать взгляд, да?

— Она здесь лишняя. Эта деталька не из этого пазла. Девчонка не подходит сюда, — указываю на три другие фотографии.

— Верно, — кивает Король и достает из шкафа бутафорский патрон.

Он неспешно откручивает его, и вдыхает порошок.

— Ты как всегда на высоте, — продолжает он, — эта дева не имела никакого отношения к фирме, пока ее мать не нашли с перерезанными венами в ванне одного отеля. Сотрудники отеля в один голос утверждали, что в номер никто не входил. Интересно, кто ее шлепнул?

— Мне похуй, — отрезаю.

Все еще было не ясно, зачем я здесь. Король играет в свои беспонтовые игры, держит интригу, а мне хочется встать и выйти. Впервые нет азарта браться за это дело. А чертова интуиция меня ни разу не подводила.

— От тебя требуется сделать то, что ты умеешь лучше всего, — Король наконец замечает мое безразличие.

— За каждого по ляму, — подводит итог, закидывая руки за голову.

— Маловато, — пожимаю плечами.

— Нормально.

— Я сам буду решать сколько нормально, а сколько нет. Мой внутренний голос подсказывает мне, что все не так просто, как кажется.

— Ну раз внутренний голос, — Король ухмыляется, — тогда за первого будет лям, а дальше посмотрим.

— За первого? И кто же этот счастливчик? —  беру в руки фото.

— Угадай.

Снова разглядываю людей.

Возможно, среди них есть заказчик, и его цель - избавиться от сильных конкурентов. Такое встречалось сплошь и рядом. Первая заповедь сильных мира сего: убей.

— Ты даже не будешь испытывать угрызений совести. Кстати, это правда, что жертвы всегда приходят в кошмарных снах к своим убийцам?

— Я еще ни разу не убивал жертв. Разные ублюдки по типу тебя, маньяки и просто конченые, — начинаю перечислять, — а жертв нет. Не было.

— Этот клиент не исключение. За его плечами несколько темных дел. Бля буду, что есть люди, которые обрадуются, когда узнают, что его накормили свинцом.

Смотрю на фотки мужика, который шел к машине. Он говорит по телефону. Наверное, решает какие-то важные дела. А я уже вижу его лоб в прицеле. Представляю, как выношу из его башки дерьмо, которое там накопилось. Издержки профессии, от которых не спрятаться в клубах, не заглушить алкоголем, и не забить наркотой. Кто-то носит на груди крест, а я ношу в себе лица всех, кто получил от меня пулю.

— Когда приступать? — коротко спрашиваю.

— Хоть сейчас.

Король достает из ящика конверт.

— Здесь вся инфа и залог.

Тянусь за конвертом и замираю, когда Король закатывает глаза. Его тело бьется в гребанных судорогах, а изо рта срывается протяжный стон.

Сотня мыслей в моей голове и одна верная: у чувака передоз. Правильно, он только при мне несколько раз нюхал кокс, и еще неизвестно какую хуйню забил в кальян. Кидаюсь его спасать, но замечаю на его морде довольную улыбка.

— Молодец, девочка, — он смотрит куда-то вниз, а я до сих пор не догоняю, что произошло.

Но все проясняется, когда под столом слышу копошение, а после, оттуда показывается голова.

— То есть, она все время была там?

Мой голос теперь больше напоминает шипение змеи. Начинает крыть.

— Расслабься, —Король улыбается, щелкая застежкой ремня.

— Эй, — окликаю телку, которая сидит на коленках Королёва.

На ее губах размазана красная помада, а для меня это сродни красной тряпки для быка.

— Ты вел со мной базар, пока здесь была эта шлюха?

— Она под кайфом, не ссы. На утро ничего не вспомнит, — гладит ее по растрепанным волосам Король.

— Вот же сука! — бью ладонями по столу, и мечтаю, чтобы это было его лицо.

Взгляд скользит по стволу, который я выложил, как только вошел в комнату. Нарисовывается выход из ситуации. Обычно я никогда не валю мирных. Но никто не должен знать кто я. Никто не должен видеть меня. Никто. Беру ствол. Целюсь. Снимаю с предохранителя. Стреляю.

В комнате нас снова двое, не считая тела. Король начинает истошно орать, вытирать с лица кровь. Но я не слышу его, в моих ушах стоит белый шум. Беру со стола окровавленный конверт, фотографии, золотую ампулу и выхожу из кабинета.

Глава 2. АЛИНА

Здание, у которого я припарковываю машину, всегда меня впечатляло. Ещё в детстве, когда мы с водителем завозили сюда маму, я представляла, что это ничто иное, как современный дворец: белый каркас, толстые прочные стекла. Они поблескивали на солнце и представляли абсолютно нереальную картину. Ребенком я воображала, что здесь сокрыты всевозможные изобретения. Даже машины, позволяющие путешествовать в прошлое и будущее. Слушая мои откровения, мама никогда мне не перечила. Только загадочно улыбалась, тем самым подкрепляя все эти домыслы. Мама была очень красивой. После ее смерти, пересматривая фотографии, мне казалось, что время было над ней не властно. Чистая кожа, полное отсутствие каких бы то ни было морщин. Я даже не помню, чтобы мама болела. Элементарной температуры не помню.

Произошедшее стало для меня шоком. Я до последнего отказывалась ехать в морг на опознание, упорно набирая один и тот же номер. А после... После все было как в тумане. Похороны, волокита с бумагами, вступление в наследство. Мама была соучредителем фармакологической компании "Артериум", теперь владельцем пакета акций стала я. Меня долго вводили в курс дела, грузили информацией о поставках, знакомили с точками сбыта, отправляли в производственные цеха. Но все это время, ощущение того, что все ходят вокруг да около, никак меня не покидало. И интуиция не подвела.

Спустя длительное время и шквал информации, партнер по бизнесу, Виктор Леонидович, закрывает дверь в мой кабинет и садится напротив.

— Как ты, Алиночка, справляешься? — спрашивает участливо.

Мягко сказать, с виду он производит впечатление отталкивающего, но далеко не глупого человека. Включая меня, компания делилась между четырьмя соучредителями, но именно Виктор Леонидович всем своим видом демонстрирует существенное превосходство.

Это уже после детального знакомства с документами я узнала, что все его преимущества мнимые. Акции компании разделены на абсолютно равные доли. Двадцать пять процентов каждому.

— Да, стараюсь.

Отвожу взгляд от монитора и слабо улыбаюсь.

— Что-то срочное?

— Я хотел поговорить с тобой. Без лишних ушей и глаз. И надеюсь, что этот разговор останется между нами. А ещё, я бы не отказался от кофе.

— Да, конечно.

Мой палец зависает над кнопкой селектора. Несмотря на то, что я ежедневно, на протяжении месяца с утра до ночи провожу в этих стенах, мне все ещё не удобно обращаться к своему секретарю с подробными просьбами. Поэтому по дороге на работу, я стараюсь заезжать в авторесторан. Обедать тоже предпочитаю в соседнем кафе. Наверное, я просто не привыкла и до конца не осознавала произошедшего. Всего полгода назад, после окончания медицинского университета, я сама носила кофе своему научному руководителю в одной из городских лабораторий.

Пауза затягивается, когда Виктор слишком долго размешивает сахар в белой фарфоровой чашке. Периодический стук чайной ложки действует на нервы, и добавляет головной боли.

— Алина, все это серьезный бизнес, — наконец-то говорит он. — Степень конкуренции высока, а доверие покупателей шатко. Наша фирма уже многие годы на хорошем счету, потому что мы оставляем "Артериуму" значительно больше, чем того требуют должностные обязанности. Мы живём этим, и твоя мама жила.

— Я понимаю, я стараюсь. Просто не получается так быстро... — бормочу.

— Ты ещё совсем молода, это не твое, Алиночка.

— Пожалуйста, не нужно ставить на мне крест.

В моем голосе появляются нотки раздражения. Всегда обидно, когда тебя недооценивают. И не помню, когда посвящала себе свободное время. Горы документов, сотни знакомств... Было бы правильнее сказать, что я слилась с этим местом, и проросла в него корнями.

— Что ты? Даже в мыслях не было, — елейно проговаривает Виктор.

Кажется, он понимает, что перегибает, и теперь пытается переиграть партию.

— Я совсем не сомневаюсь в твоих способностях, ты умная девочка и безумно похожа на свою мать. Но между вами есть одно большое различие. Она сама решила посвятить себя целиком и полностью работе, а ты стала жертвой обстоятельств.

— Значит так было суждено, — отвечаю размыто.

Разговор с каждым новым словом становится все более неприятным. Я вижу, как мнется Виктор, нервно отстукивает пальцами по столешнице и прикусывает внутреннюю часть щеки.

— Успокоительные и обезболивающие препараты, всего лишь прикрытие, — наконец выдает он.

— Что вы имеете в виду?

Подобное заявление заставляет меня поморщиться.

— Когда ты получишь доступ к офшорам своей матери, поймёшь, что на обычных таблетках столько не заработать.

— Я не понимаю.

Нервный смешок срывается с моих губ, после того, как встаю с кресла, и подхожу к окну. На улице сгущается сумрак. Редкие капли разбиваются о толстое стекло, и стекают вниз ломаными струями.

— Наше производство имеет две стороны, и вторая сторона очень далека от закона.

— Наркотики? Я в жизни не поверю, что моя мать могла участвовать в чём-то подобном.

Возмущение вскипает. Расшатанные нервы и эмоциональные потрясения оставили печать на психике. Я чувствую, что в любой момент могу взорваться.

— Наркотики — это слишком пошло. Мы же специалисты в первую очередь. Аналитический склад ума толкает к изобретениям. Чужие открытия ревностно царапают самооценку. Мы изобрели нечто уникальное, не имеющее аналогов.

— И что мешает получить на свое изобретение сертификат? Обрести мировую известность, награды. Ну, если это действительно того стоит?

Я уже не скрываю откровенного пренебрежения, но Виктора это не останавливает. Он так же встает с кресла, и следует моему примеру.

Дождь усиливается, но вместо свежести, ощущаю тяжёлый запах чужого парфюма.

— Много что мешает, Алиночка. Например то, что сертифицированный товар откроет всем доступ к составу.

— Все знают из чего состоит парацетамол, но никто не перестает покупать его после этого.

— Так ведь и продают все, кому не лень, — Виктор широко улыбается.

Делает ещё один шаг в мою сторону, и касается моих волос. От неожиданности столбенею.

— Молодость, красота, свежесть. Ты даже не можешь представить, какое количество людей тебе завидует, — задумчиво проговаривает, явно погружаясь в собственные воспоминания или размышления.

На какие-то секунды его взгляд становится пустым, но Виктор быстро берет себя в руки и натягивает на лицо дежурную улыбку.

— В общем, Алиночка, выбор все равно остаётся за тобой. Просто я хочу донести всю серьезность нашей деятельности. Конечно, у нас есть покровители, без этого никуда, но никто не застрахован от неожиданных последствий. Суды. Тюремное заключение. Все это может стать горькой реальностью.

— И что вы мне предлагаете?

Мерзко признавать, но я чувствую себя загнанной в угол. Виктор, по всей видимости, ждал этого вопроса. Об этом свидетельствует блеск в его глазах.

— Ты можешь продать свои акции мне. Получить в свое распоряжение огромную сумму. Сразу. Отдельно мы можем оговорить сумму ежемесячного процента. Поверь, Алина, это тоже очень большие деньги, но в случае чего, ты останешься не у дел. Абсолютная безопасность и безбедная жизнь. Никакого риска. Подумай, сразу ничего не отвечай, — раскрывает карты он.

Улыбаюсь ему в ответ. Виктор Леонидович наивно полагает, что ведёт беседу с идиоткой, которая не понимает, что дадут ему полученные проценты. К его сожалению, я отменно играю в «Монополию» с детства.

— В память о твоей матери я желаю тебе только лучшего. Она специально держала тебя подальше от всего этого. Хотела, чтобы ты завела семью, родила детей.

— Виктор простите, но я не готова сейчас говорить с вами о моей матери.

Быстрым шагом подхожу к столу, собираю подготовленные документы в прозрачную папку. Пальцы дрожат и горький ком подкатывает к горлу. Я до сих пор ещё не осознаю. Не принимаю. И каждый раз упоминание о ее смерти калёным железом протыкает моё сердце.

— Занесу отчёты и поеду домой. Пожалуй, на сегодня достаточно разговоров, — отвечаю, не оборачиваясь.

Останавливаюсь только рядом с секретаршей и прошу закрыть кабинет, когда он опустеет.

Не знаю почему, но я уверена в том, что Виктор не врёт. Только сейчас начинаю сопоставлять факты и превращать их в подтверждения. Дорогие подарки, редкие, но очень дорогостоящие путешествия.

Несмотря на то, что мама готовила меня к самостоятельной жизни, и деньги я от нее перестала получать, как только устроилась на работу, я бы не смогла позволить себе дорогой автомобиль или телефон. А ещё одежда. Я настолько привыкла что моим гардеробом занимается мама, полностью доверяла ее вкусу, что даже не имею представления, сколько стоит чёрное платье трапеция от «Bottega Venetta», которое я ношу.

Захожу в лифт, касаюсь кнопки с цифрой "пять".

Сегодня утром я брала ежегодные отчёты у ещё одного соучредителя «Артериум». За ним, в большей степени, закреплены финансовые вопросы, в то время, когда Виктор предпочитает контакты с внешним миром. Благодаря своей хитрости, он легко втирается в доверие. Мастерски располагает к себе.

Третий соучредитель женщина, но видимся мы крайне редко. Большую часть времени она проводит на производстве, и принимает непосредственное участие в технологии изготовления. Все здесь занимают свое место, и понимают ради чего все это делают. На мгновение, предложение Виктора перестает пахнуть утопией.

Перевожу взгляд к зеркалу, и тут же ругаю себя за минутную слабость. Слишком на нее похожая. Внешне. Но намного слабее и мягче изнутри.

Сегодня я оставила волосы распущенными. Освещение лифта забавно играет с их цветом, придает каштановым локонам красноватый отлив. А ещё глаза, зелёные. Обычно такой пигмент получают блондинки и рыжие.

«Крайне редкий случай и удача», — говорила моя мама.

Лифт тормозит на нужном этаже, и я оказываюсь в просторном коридоре. Большая часть кабинетов закрыта, а в некоторых продолжает кипеть работа. Финансовый отдел является самым суетливым местом нашей компании.

Останавливаюсь у кабинета с лаконичной табличкой, вмещающей в себя всего лишь одно слово «Садальский». Поправляю платье, несколько раз стучу и вхожу, после недовольного «войдите».

— Алина, вы? Чай, кофе?

— Не вставайте, я зашла вернуть отчёты, уже уезжаю, — пресекаю его рвение.

Учитывая тучноватую комплекцию мужчины, считаю, что ему с трудом даётся каждое движение. Уже практически выхожу из кабинета, когда он окликает меня по имени. Понимаю, что еще одной порции нравоучений я не вынесу, но все же покорно поворачиваюсь в его сторону.

— Алина, я хотел сказать...

Очень странный и резкий звук, почти свист. Мгновение, и голова Садальского с ужасным грохотом ударяется о столешницу. Не думаю совсем, когда делаю шаг к столу, когда окунаю пальцы в вязкую лужу липкой крови. Такая маленькая дырочка, аккуратная, и столько крови. Чудеса.

Наверное, она такая же маленькая, как и отверстие в стекле, пропускающее внутрь спасительный сумрак.

Глава 3. ФАНТОМ

Не хотел напоказ делать. Хрен знает, что за ребячество внутри проснулось. Обычно четко все. Без свидетелей. Но дверь к смертнику открылась, и появился зритель. Мог бы дождаться пока свалит, она и так уже сваливала. Виляла задницей направляясь к двери, но я ее окликнул.

Пиздец как романтично, блядь. Похвастаться захотелось. Произвести впечатление, мол «смотри как я умею». Всяким ушлепкам дизайнерам и художникам значит можно демонстрировать свое искусство, а мои шедевры только в черный мешок под молнию? Не справедливо как-то. Это же тоже труд. Ювелирный. Есть стрелки хреновые, неаккуратные. Потом после них мозги со стен соскребать ещё долго приходится.

Ощущение оружия приходит с опытом. С тренировками. Организм принимает железо медленно, вплавляет внутрь как протез. А дерьмо на стенах — это признак непрофессионализма. Я бы даже бабок не взял, если бы так налажал. А тут круто же. По красоте. Да только переборщил с перформансом маленько. Грохнулась в обморок, не оценила подкат.

Заученными движениями складываю винтовку, упаковываю в футляр и цепляю взглядом циферблат. Приятное ощущение от выполненной работы разливается и наполняет тело. Никакая дурь не сравнится. Я разную пробовал, и рядом не валялось. Наверное, поэтому и быстро отмел такие пристрастия.

Привычно поднимаю ворот куртки перед спуском по лестнице. Наверняка у подъезда этого дома есть камеры, запись с которых непременно приведет следствие на место выстрела. Только ничего разглядеть не удастся. Черная тень. Сбой в матрице. Фантом.

Машина припаркована значительно дальше, специально свернул переулками чтобы убедится, что никакая мразь не увязалась следом. Простая мера предосторожности. Даже мерзкий ливень ни хрена не хотел быть моим подельником. Да я бы и не принял. Близко к себе никого не подпускаю. Заказы и те принимаю через Короля. И не потому что как-то по-особенному доверяю ему, а потому что так не подкопаешься. Мало ли с чего он мне фоточки эти тычет? Может у человека хобби такое незнакомых людей фоткать. У каждого свои заскоки. Да и знает он обо мне ровным счётом нихрена. Ему достаточно того, что дело свое я выполняю четко и в срок, и нагреваю его карман очередным шальным наваром.

Пока добираюсь к машине, конкретно намокаю. Закидываю футляр на заднее сидение и следом отправляю куртку. Завожу мотор и сдаю назад, выезжая из змеиных троп, раскинутых между многоэтажек.

И все же не выдерживаю, впускаю в голову непрошенную мысль. Интересно, как она там на полу растянулась, башкой не обо что не приложилась?

Смешно, если двоих сразу. Тем более Король четко дал понять, что убирать будем всех по очереди. Но добивался ведь не этого. А чего в итоге? Восторга и рукоплесканий? Женщины больно сентиментальный народец в этом плане. Крикливые, шумные, но эта вроде не визжала. По-тихому отъехала. Да только сути не меняло. Никогда и не пытался ни с кем мутить по серьезке. С ходу в интеллигента не переобувался. Ну по малолетке разве только, пару раз даже цветочки с клумбы дёргал, стыд какой. Но быстро отшептало.

Самообман как опиум. Хочется все больше и больше. Чтоб пелена глаза застилала, чтоб смысл появился. И только в период продолжительной ломки понимаешь в какое дерьмо вляпался. Серьезные отношения, это все равно что подсесть на иглу. Вогнать себя в систему, потому что кто-то решил что так правильно. Будто бы кому-то кто-то нужен на самом деле. Не за материальные блага, яркий секс или большие возможности. Хрень.

Автоматические ворота открываются, стоит мне подъехать к своему двухметровому забору. Частная собственность. Личные, блядь, владения. Через такой не перелезть самостоятельно, пробовал. А ещё вечно голодные псы свободно гуляющие по периметру. Не то чтобы я кого-то боюсь, просто по приколу. А собак знакомые надарили. Бракованных, бешеных, не поддающихся тренировкам. Хрен знает, в чем там брак был, скорее всего в отсутствии авторитета дрессировщика. Псина чувствует страх и просто так не прогнётся.

Не загоняю машину в гараж. Достаю винтовку и иду в дом. Стаскиваю мокрые шмотки, принимаю холодный душ. Так и выхожу из кабинки. Терпеть не могу вытираться полотенцем, как и соблюдать прочие нормы, придуманные кем-то. Но некоторые ситуации обязывают, как бы и не было тошно.

Достаю из шкафа черный костюм и белую рубашку. Бегло застегиваю пуговицы, не доходя до ворота. Натягиваю штаны и влезаю в пиджак. Напяливаю лаковые ботинки. Привычки торчать у зеркала как телка, нет. Достаточно того, что шмотки вычищены и наглажены. Ненавижу грязь. От того и выстрелом добиваюсь максимальной аккуратности.

Когда опять выхожу на улицу, псы сидят по обе стороны от машины. Смирно. Как солдаты. Видно, что рады моему возвращению, но я отучил их ластиться. Зверь перестает быть зверем, когда к рукам привыкает. Отрекается от инстинктов. Теряет хватку. Рискует бочиной нож отведать. Наверное, они тоже это понимают.

Сажусь за руль и двигаюсь в центр. Удачно проскакиваю пробки и припарковываюсь практически у самого здания. Массивное. Впечатляющее. Как-то однажды заморочился и даже прочитал историю его создания. Дохера кто к его фасаду руку приложил, и каждый как-то по-особому хотел выебнуться.

Но по кайфу было именно внутри. Начиная от эха шагов, заканчивая витающим здесь запахом. Приобретаю билет, и иду прямиком в Большой зал. Хрен знает, что меня затащило сюда впервые, бес попутал не иначе. Никогда особо не пытался окультуриваться, так, для общего развития если только заперся с дуру. А после, домой вернулся и наушники в мусорное ведро выкинул. Кому скажи засмеют. Великий ценитель прекрасного. Нихера по сей день не шарю на чем там пиликают и на кой ляд мужик руками своими как эпилептик машет. Но торкает. Прям обряд очищения какой-то. Пусто в голове становится и тихо. А музыка в вибрацию превращается. И так охренительно становится, если одну волну поймать. Но серфер сегодня из меня какой-то хуевый.

Одна единственная мысль не покидает голову. Пульсирует, уничтожает релакс. Оклемалась или все так же рядом с трупом валяется? Хотя конечно же я понимаю, что тело давно нашли. Даже два.

Ягодка... Кажется так ее обозвал Король. Да-да, именно обозвал. Я терпеть не могу ягоды. Сладкие, приторные, оставляющие привкус гнили. Разлагающиеся фрукты ничем не лучше по запаху, чем мертвое тело.

Одергиваю себя. Вот к чему приводят мысли о женщинах. Наверное, это все происходит из-за того, что я однажды пережил. И у конченых ублюдков, как я живут чудовища под кроватью. А от таких воспоминаний страшно свешивать ногу.

Глава 4. АЛИНА

Яркий свет в сочетании с резким запахом выталкивает меня в настоящее. Кто-то излишне грубо опускает моё тело на жесткий диван. Зрение всё ещё играет в калейдоскоп, разум отказывается работать на полную мощность. Не хочет осознавать увиденное, склеивать битые стекла.

— Смотри сюда. На меня смотри.

Я стараюсь подчиниться и сфокусировать взгляд. Меня еще раз встряхивают, приводя в чувство.

— Телесных повреждений нет, скорее всего шок, — сухо звучит заключение. — Видимо стала свидетелем убийства.

Убийства.

По телу проходит леденящий озноб. В памяти мгновенно всплывают опустевшие глаза, звучит глухой хлопок о столешницу.

Я впервые встретилась лицом к лицу со смертью. Прочувствовала каждой клеточкой своего тела ее неизбежность.

Только сейчас понимаю, что в кабинете очень много людей, большинство из которых в форме. Место за столом пустое, но его тщательно осматривают, фотографируют детали.

— Мы отвезем вас в больницу. Вы в состоянии назвать номера родственников, которых мы могли бы оповестить?

— Я в порядке. Мне не нужно в больницу, — изо всех сил стараюсь звучать убедительно.

Не знаю почему противлюсь, но сейчас мне кажется, что безопаснее места чем мой дом не существует. Состояние жуткое, как в кошмарном сне. Все вокруг кажется таким же ненастоящим.

— Я отвезу ее домой, — слышу знакомый голос. — Буду наблюдать за состоянием. Если что-то меня насторожит, вызову скорую.

Виктор, как и все остальные, появляется из ниоткуда. Не уверена, что в состоянии идти, но упрямо поднимаюсь.

— Вы точно хотите уехать с этим мужчиной?

Отрешённо киваю, искренне не понимая, для чего мне задают эти ненужные вопросы. Разве имеет значение кто чего на самом деле хочет? Разве Садальский хотел умереть вот так?

— Идём, Алина.

Чувствую на своих плечах руки Виктора. Он словно рентген считывает моё состояние, сдерживает проводки, обрыв которых приведет к взрыву.

Эмоции возвращаются резко. Накрывают убийственной волной. Застилают глаза слезами. Длинный коридор размываются. Пальцы колотит мелкая дрожь.

— Все уже позади, тише.

Виктор заталкивает меня в лифт.

— Он мертв, — произношу шепотом.

— Нужно было раньше открыть тебе глаза, не скрывать как это опасно. Возможно, получилось бы тебя уберечь. Но все уже позади, слышишь? Позади, — повторяет как заведённый.

Мы выходим на улицу под проливной дождь. Зубы тут же начинают стучать от холода. Интересно, как это ничего не чувствовать? Как вообще возможно жить, мечтать, строить планы, покупать билеты в отпуск, заполнять едой корзину, убивать время подсчётом цифр, умножать в столбик, держать в уме десятые, а потом... Все?

Резко. Нелепо. Ради чего?

Виктор подводит меня к своей машине. Открывает дверь, терпеливо ждет пока я сяду в кресло. Дождь не прекращается. Молотит по капоту, выдает четкий ритм.

Набираю полные лёгкие воздуха и пытаюсь унять панику. Все ещё надеюсь проснуться в своей постели и с облегчением осознать, что стеклянная поволока, моментально окутавшая глаза на меня смотрящего, всего лишь результат кошмара.

Плохо представляю, как окажусь дома в одиночестве. Как на следующий день приеду в компанию. Задумываюсь о каких-то несущественных вещах, упуская главное. Наверняка это означает, что мы все в опасности. Я в опасности.

Но если это действительно так, что мешало стрелку угостить меня второй пулей? Вряд ли от растерянности не смог проделать в моих мозгах отверстие. Такие люди вообще способны теряться?

Виктор ведёт машину молча. Замечаю его напряжение в побелевших пальцах, крепко сжимающих руль. Он даже слегка вздрагивает от резкого телефонного звонка.

— Да, — сухо и коротко. — Мертв.

Не слышу кто звонит, теряю к разговору всякий интерес. Паника медленно отступает и на смену приходят здравые отголоски рассудка.

Представляю, что первым делом как вернусь домой задвину все шторы, тщательно осмотрю квартиру. А завтра приглашу мастера, для того, чтобы он сменил замки и задумаюсь об охране. Личном телохранителе, который будет со мной рядом сутки напролет. Мотаю головой от абсурдности собственных мыслей, упускаю нервный смешок.

— Все в порядке? — интересуется Виктор.

— Конечно. В полном.

А разве по-другому может быть? Ненавижу боевики и прочий криминал, но почему-то упорно ощущаю себя главной героиней. Глупой пешкой, которую вскоре выбьют с доски.

Виктор подъезжает к моему дому и выходит из машины. Молча направляется к красивой парадной, галантно пропускает меня вперёд. Квартира в этом доме тоже досталась мне по наследству. Мама купила ее два года назад, занималась ремонтом и хотела преподнести ее в виде подарка на мою так и не состоявшуюся свадьбу. Сразу не поверила когда увидела документы, и продолжала не верить дальше, когда вставляла ключи в замочную скважину. Иметь апартаменты в пределах «золотого треугольника» центрального района, было чем-то таким же нереальным, как и выиграть миллион в лотерею. Квартира была совсем свежая, приятно пахла ремонтом и кожаной мебелью, а вид из окон на набережную Фонтанки навеки забрал моё сердце.

Ощущения были примерно такие же, как после получения в подарок редкого бриллианта. Взять в руки страшно, но после того, как он искрится на твоей груди, снять уже не получается.

Так и с этой квартирой было. А рябь реки в редкие солнечные дни, отбрасывала блики не хуже драгоценных камней.

— Я войду. Мне нужно убедиться, что все в порядке, — авторитетно заявляет Виктор.

Не успеваю даже пискнуть. Двигаюсь в сторону и пропускаю его вперёд. Виктор не снимает обувь. Ступает прямо по белоснежному покрытию, осматривает просторную гостиную, по-хозяйски входит в спальню. Суетливо убираю с кровати ночную рубашку. После обхожу своего гостя и задвигаю плотные шторы. Отрезаю себя от шикарного вида и чужих глаз.

— Окна можно оставить открытыми. Вряд ли из воды можно ждать угрозу. Гораздо разумнее теперь думать о своих передвижениях. Скорее всего с завтрашнего дня, полиция начнет надоедать тебе звонками.

— Мне им нечего рассказать.

Отправляю ночную рубашку в шкаф, и выхожу из спальни. Направляюсь в кухонную зону и запускаю кофемашину. Головная боль продолжает плавить мозг, выедать сознание адскими вспышками.

— Алина, они начнут копать, — аккуратно произносит Виктор.

Создаётся такое ощущение, что он пытается подобрать слова в разговоре с неразумным ребенком.

— У тебя все ещё есть возможность отказаться от всего этого. Мы можем оформить договор вчерашним числом. В машине есть печати и все необходимое. Расскажешь, что приходила попрощаться. Если они узнают, что ты не имеешь отношения к бизнесу, они потеряют интерес. У тебя не будет мотива.

— Чей интерес я утрачу? Полиции или преступников? — интересуюсь едко.

Подношу к лицу чашку с горячим кофе и вдыхаю тяжёлый аромат.

— И тех, и тех, Алина.

— Моей маме вы тоже это предлагали?

Фраза вырывается из меня целиком, даже не успеваю подумать. Воочию наблюдаю, как Виктор меняется в лице. Его щеки и лоб багровеют, покрываются пятнами. Становится страшно, и от догадок, которые подкидывает мозг и от того, что возможно, опасность намного ближе чем мне кажется.

— Я забочусь о тебе, — выдает он.

Но я уверена, не эта фраза крутилась у него на языке.

Прикрываю глаза и делаю глоток. Горячий напиток неестественно быстро бодрит и придает сил. Впервые после смерти матери четко осознаю, что осталась в полном одиночестве. Что не могу никому верить, не имею права ни на кого рассчитывать. Не должна никому показывать слабость и вызывать жалость. Вето. Табу. Запрет.

Делаю шаг вперёд, разворачиваю за спинку белый пластиковый стул и сажусь напротив Виктора. Пальцы все еще дрожат, ледяные руки не чувствуют температуры чашки.

— Я хочу знать все о фирме, в которой работала моя мать, — ровно произношу я.

Виктор едва заметно морщится, наверняка готовит новые отговорки, выдумывает как будет лучше схитрить.

Уверена, он и не подозревал что со мной будет так сложно. Рассчитывал сделать все тихо и быстро. А сейчас понимает, что прогадал.

— Дороги назад не будет, — ходит последним козырем.

Нагнетает. Пытается запугать. Только это не он часом ранее наблюдал за тем, как смерть играет в дартс.

— Ее не стало с тех пор, как ушла моя мать, — отвечаю я.

Уходить я не намерена. Бросать все и бежать, поджав хвост — это не обо мне.

— Алина, а что если ты будешь следующей?

Виктор пытается меня запугать. Специально приехал в мой дом, место, где я чувствую себя максимально комфортно и намекает мне на то, что моя смерть не за горами?

— Возможно. А возможно, следующим будете вы, — я закипаю.

Мой характер не дает мне спокойно реагировать на подобные слова, и я готова вступить с Виктором в перепалку.

Встаю со стула, потираю шею и иду к выходу. Будет лучше, если он сейчас уйдет. Гостеприимство — не мой конек. Не люблю посторонних в доме, тем более опасных посторонних. Нам всем в детстве говорили, что открывать дверь и впускать чужих нельзя. А я впустила.

— Я хочу отдохнуть. До завтра, — замок щелкает под моими пальцами и я показываю Виктору на выход.

Он ухмыляется, но не перечит.

— Вся в мать, —  тормозит на пороге, чтобы съязвить, — закрывай дверь на все замки и будь осторожна. Я не хочу однажды увидеть твое тело в ванной, Алина.

— Вам тоже спокойной ночи.

Я хлопаю дверью сильнее, чем требовалось.

Остаюсь наедине с собой. Перед моими глазами все также стоит жуткая сцена: свист, тело и лужа крови. Что если Виктор прав, и я следующая?

Холодок проходит по моему телу. Я не хочу умирать. И пусть дрогнет рука у того, кто поднимет на меня оружие, ибо я готова перегрызть зубами его вены, ради того, чтобы выжить.

Глава 5. ФАНТОМ

Первая часть выступления заканчивается, и зал взрывается бурными аплодисментами. Лениво поддерживаю публику, касаюсь ладонями друг друга. Не то, чтобы мне не понравилось, просто считаю, что уже в полной мере выразил свою благодарность когда купил билет. Со стороны мои овации выглядят снисходительно, впрочем, как и у многих, кто здесь находится. Я уже давно разделил публику, посещающую подобные мероприятия на три группы.

Первая - менее интересная. Так сказать, залетные туристы, которые припёрлись в красивое здание, чтобы наделать фоток и погреть свою задницу на бархатных стульях. Зачастую, их знакомство с прекрасным заканчивается антрактом и парой банальных селфи.

Вторая группа более интересная. Обычно, это люди за сорок. Бабы в нафталиновых платьях и мужики с профессорскими заточками. Вначале они внимательно изучают программку, после картинно внимают представлению. Обращаются исключительно на «вы», ведут светские беседы и усиленно корчат из себя незыблемую интеллигенцию, упуская тот момент, что на их роже отпечатан копеечный труд, позволяющий раз в полгода оплатить конский ценник культурного просвещения.

 И наконец, третьи. В принципе, такие же любители показухи. Телки в брендовых платьях, в компании состоятельных спутников. Те самые спутники, откровенно скучающие, но отчаянно поддерживающие имидж. Обычно меня окружает именно эта каста, потому что я предпочитаю приобретать лучшие места.

Дожидаюсь пока толпа рассосётся, и выхожу из зала. Поднимаюсь на второй этаж и захожу в буфет. Чувствую голод, но ни одна из позиций в меню не вызывает интереса. Чужой взгляд вспарывает кожу. Улавливаю его на уровне инстинкта. Когда ты способен предугадать момент чужой смерти, подобные умения — пустяки. Не даю реакции сразу, оставляю возможность одуматься. Заказываю коньяк, отказываюсь от предложенного бутерброда с икрой.

Выпивка здесь дерьмовая, но выбирать не приходится. Осушаю крашеный спирт одним глотком и встречаюсь с ней глазами. Совсем не смущается, даже не пытается сделать вид. Наоборот, растягивает губы в порочной улыбке. Осознаю природу своего голода. Скольжу взглядом по открытым плечам, по изгибам под черным платьем. Оцениваю как стейк, который собираюсь отжарить и сожрать. Утолить потребность. Справить нужду. Сойдет. Наивно полагать, что фартанет отхватить первый сорт.

Они везде одинаковые. И на обочине у дороги, и в фойе культурного места. Даже в блядской библиотеке нет никаких святош. Да и нужны ли?

Она разворачивается и направляется к выходу. Покачивает бедрами, демонстрирует варианты где я решу оказаться. Наверняка пришла сюда не одна, и не хочет терять времени.

Направляюсь следом. Прохожу вдоль коридора мимо одухотворенных лиц, мимо лепнины, картин, культурного наследия, а у самого стоит колом.

Толкаю дверь в туалет. Захожу в одну из кабинок, оставляю ее приоткрытой. Время тянется слишком долго. Сжимаю зубами сигарету. Чиркаю зажигалкой. Вдыхаю дым. Она появляется в аккурат между третьей и второй затяжкой. Под противный звонок, означающий что антракт закончен. Тянула интригу, хотела поиграть. Только не учла что я играть не настроен. Маленькая кабинка заполняется едким дымом. Свободной рукой вырываю аккуратно заправленную рубашку из пояса брюк, ослабляю ремень.

Терпеть не могу непонятливых, но сегодня мне везет. Мой ужин опускается на колени, стаскивает брюки, освобождает член.

Упираюсь спиной в тонкую стену. Прикрываю глаза, когда она заглатывает полностью. Чистый кайф. Издали доносятся первые аккорды. Музыка набирает мощность, инструменты сливаются воедино. Делаю затяжку и выпускаю дым в потолок. Ее глотка работает как поршень. Исправно. Не барахлит. Даже контролировать не нужно. Выкидываю окурок в унитаз, кладу ладошку на затылок, скорее по привычке. Стыда не испытываю. Ни перед музыкантами, ни перед почившими композиторами. Половина из них вообще в зад долбилась, и возможно продолжает этим заниматься в аду.

Беру инициативу в свои руки. Устанавливаю подходящий ритм. Засаживаю на всю длину. Девчонка начинает стонать, заводится от моих действий. Ловко укрощает мой аппетит. Не сдерживаю рык, достигая разрядки. Смотрю на раскрасневшиеся щеки, блестящие глаза, на острый язычок, который слизывает все подчистую.

Музыка достигает феерии. Жалобно скулит скрипка, басит орган. Охуенно.

Орган, бля. С ударением на «а», но мой хрен тоже не желает сдавать позиций. Универсальный инструмент в нашем мини-оркестре. Партия духовых отыграна, пора перейти и к ударным.

Только сейчас закрываю дверь на замок. Впечатываю свой лакомый кусочек в прохладную твердь. Резко задираю подол платья. Затыкаю рот рукой и вгоняю одним точным ударом. Глушу крик. Заталкиваю стоны обратно в глотку. Прислушиваюсь к рваным аккордам. Двигаюсь в такт. Руковожу процессом лучше любого дирижёра. Ещё ни разу не драл никого в филармонии, а теперь начинаю помышлять об оркестровой яме. Проклятье.

Выхожу так же резко, как и вошёл. Спускаю на обнаженную задницу. Открываю туалетную бумагу, вытираюсь и натягиваю штаны. Сегодня можно без оваций. Западло исполнять на бис.

Отодвигаю щеколду и выхожу из тесной кабинки. Включаю холодную воду и промакиваю лицо.

— Забавно, — ухмыляется девчонка.

Становится рядом и достает из сумочки помаду. Обводит губы, которые я только что имел. Приподнимаю бровь в немом вопросе.

— Я пианистка, — пожимает обнаженными плечами. — Как проклятая учила сонеты, но мне сказали, что ведущая партия мне не светит.

— Нужно было выбирать другой инструмент, у тебя рот рабочий.

— Я и выбрала, — искренне забавляется.

Открывает сумочку и надевает на безымянный палец кольцо.

— Все уволены, теперь и партия отыграна.

— Рад был помочь.

Подмигиваю и покидаю уборные. Музыка продолжает греметь, но опоздавших не впускают в большой зал. Можно конечно добазариться, но желание пропадает. Такой характер конченый. Быстро вспыхиваю и быстро теряю ко всему интерес. Пытаюсь вспомнить черты лица пианистки, — полный голяк. Жёсткий диск отформатирован. Ненужная информация стёрта. В памяти оседают только посмертные маски, в которые превращаю лица.

Перекручиваю их как старую пленку, мутный слайд. И сам охуеваю от неожиданной находки.

Мелкий нос, оленьи глаза, пухлые губы. Я же никогда при знакомстве таким изобретательным не был, поэтому и отпечаталась в памяти. Не телка, не баба нет. Просто очередная в списке. Я точно понимал, что не хочу портить ее лицо. Я же тоже в душехудожник, и поганить такую картину, забрызгивая алой краской было бы непростительно.

Пусть в гробу будет похожа на спящую, правда губы и щеки станут на тон бледнее. Но это как с ней поработают в морге. Я на секунду представил, что мог бы забашлять посмертному визажисту за то, чтобы накрасить ее губы ярко-красной блядской помадой. Как у той пианистки. Вот бы все удивились. Улыбаюсь пришедшей на ум мысли. Сложно убить с первого выстрела, игнорируя хедшот. Это как написать картину, которая обретет мировую популярность. Уверен, что у меня получится, я попаду в ее грудную клетку и дотронусь до самого сердца.

Быстро забиваю на эту тему и выхожу на свежий воздух. Всегда знал, что искусство помогает добиться умиротворения. И концерт посмотрел, и кончил.

Еще раз закуриваю, с интересом рассматриваю ночной город. В это время года в Питере рано начинает темнеть. Поднимаю голову, но не вижу звездного неба. На самом деле, я уже забыл как оно выглядит. Только воспоминания из далекого детства напоминают, что на этом сером клочке могут иногда светить звезды. Делаю пару глубоких затяжек и выбрасываю окурок в урну. Культурная столица делает культурными даже таких отморозков как я.

Иду к машине, на автомате поднимаю ворот кожаной куртки. Становится холодновато.

— Антон, — доносится сзади, и я замираю.

Рукой ищу ствол, но сегодня я пуст. Негоже ходить в такие места с оружием. Вот же осел.

Аккуратно оборачиваюсь и тупо выдыхаю. Пианистка только что ни хуево сыграла на моих нервах.

— Какого хрена? — кидаю, и она с первого раза догоняет, что я имею в виду.

— Король передал, — она подходит ко мне и достает из сумочки конверт.

— С каких пор Король посылает своих шлюх на дело? — ухмыляюсь, но беру конверт.

— А с каких пор ты трахаешь шлюх? — она с вызовом подходит ближе, и я рассматриваю ее лицо.

Теперь точно запомню. Может потому, что если бы у меня оказался ствол, я бы вынес ее мозги?

— Ты не похожа ни на одну из его шлюх, — аргументирую свое поведение.

Она и правда выглядит как... Как пианистка.

Приталенное черное пальто, длинные ноги, сумочка, украшенная камнями. Собранные в пучок волосы придают ей строгости и только красные губы выдают то, что есть в ее натуре что-то порочное. Длинные пальцы касаются моей груди, заботливо поправляют ворот куртки. Кожа к коже. Сука, я понимаю, что не против еще раз насадить ее на свой член.

— А я и не шлюха, — улыбается, — я его жена.

Она выглядывает из-за моего плеча.

— Твоя? — кивает на тачку, не дает охуеть от только что произнесенной информации.

— Моя.

— Сразу видно, — пожимает плечами, — братки в двухтысячных любили на таких гонять. Прокатишь меня?

Ее лицо становится серьезным или даже сердитым.

Я иду в сторону машины, снимаю с сигнализации и сажусь. Завожу мотор, включаю фары. Пианистка еще несколько секунд стоит на месте, но я не думаю что она колеблется. Скорее, что-то прикидывает. Расчетливая тварь, я почти уверен в этом. Вижу таких насквозь. Она не похожа на тех, кто окружает Короля, но этим становится еще опаснее. Когда у бабы на уме деньги — с ней легко найти общий язык.

Пианистка все же оказывается рядом. Закрывает дверь и оборачивается ко мне. В это время ее пальцы уже начинают играть с моей ширинкой. Десятая симфония от Бетховена? Весь мир не слышал, а я услышу?

— Так прокатишь меня? — повторяет вопрос, когда ее пальцы тугим кольцом обхватывают мой член.

— Не накаталась? — ухмыляюсь, выезжая на проезжую часть.

Рукой дотягиваюсь до панели, салон оглушает классическая музыка и мои стоны.

Глава 6. АЛИНА

Уже которое утро просыпаюсь от головной боли. Поздняя осень окутывает город, пытается пробиться зачатками тепла в его серую непреклонную твердь. Осенью меня часто мучают мигрени. Аллергия, авитаминоз? Не вдаюсь в подробности. Точнее, перестала вдаваться. Привыкла к этому, как к чему-то неотъемлемому.

Раздвигаю шторы и замираю на несколько минут любуясь видом. Сомневаюсь, что это когда-нибудь надоест. Лед схватывает кромку реки, скоро превратится в огромные глыбы и уступит течению. Свинцовый купол неба прорезает такой непривычный солнечный свет. Делаю кофе и усаживаюсь прямо напротив окна. Кажется, могла бы весь день просидеть вот так. Без свалившейся суеты, которая выматывает меня уже целую неделю.

В офисе не появляюсь. От одного воспоминания о случившемся, тошнота подступает к горлу. Была там только один раз с полицией. Принимала участие в реконструкции событий. Все остальные разы, было достаточно визитов в отделение. Бесконечное количество раз отвечала на одни и те же вопросы, подписывала бумаги, делала отпечатки пальцев.

Виктор решил перейти на формат телефонных звонков, и с каждым разом его напускная доброжелательность все сильнее рассеивалась в воздухе. В последнем разговоре он позволил себе назвать меня набитой дурой, после чего его номер был благополучно отправлен в черный список.

Я сама ещё не решила, что буду делать с бизнесом. Времени подумать совсем не было. Мама не готовила меня к этому. Совсем. А такой прагматичный человек как моя мама, обязательно бы продумала всё на несколько шагов вперед, прежде, чем набрать ванну и вскрыть себе вены. Я не хочу верить, что это самоубийство. По-прежнему отказываюсь это принимать.

Звонок в дверь выбивает меня из короткого релакса, заставляет вздрогнуть. С неких пор, нежданные визиты вызывают неподдельный страх.

— Вам посылка.

Открываю дверь раньше, чем успеваю подумать о том, что это небезопасно. Молодой курьер в темно-синей форме протягивает коробку, и мне ничего не остаётся, как взять ее.

— От кого?

— Отправитель не указан, — уточняет, после того как смотрит в блокнот, — распишитесь тут.

Протягивает мне бланк с заказами и я ставлю размашистую подпись. Курьер закрывает дверь, а в мою голову проникают страшные мысли. Что если он проверял дома я или нет?

Подхожу к окну и задергиваю плотные шторы. Пусть Виктор и убеждал меня, что река мое спасение — я в это не верю. Машинально собираю волосы в хвост, использую их же вместо резинки и открываю черную коробочку. На бархатной подушечке лежит золотая ампула и очень тонкий стеклянный шприц.

Аккуратно перекладываю содержимое на стол, и принимаюсь детально изучать коробку. Материал явно дорогой, приятно ласкает пальцы, но не даёт мне совершенно никаких подсказок. Там больше ничего нет. Ни записки, ни инструкции. Снова беру в руки ампулу, — никаких отличительных знаков. Номера, серии, даты производства. Пусто.

Видимо, кто-то играет со мной, или это попытка напугать?

Я все ещё продолжаю числиться в лаборатории, могу отправиться туда и сделать анализ, выявить состав содержимого. Но есть ли в этом смысл? Какого черта мне вообще должно быть дело до вот таких подарков? Вряд ли это забытый заказ из китайского сайта: оттуда не идут посылки инкогнито.

А если это запрещённые вещества? Наркотики? Кто-то явно осведомлен тем, насколько тесно я сейчас взаимосвязана с полицией, и не исключает их визит. Хочет подставить? Направляюсь в туалет с желанием смыть улику. Но красивая ампула в моей руке, словно ослепляет своими блеском. Мешает совершить задуманное.

Прячу ее в косметический шкафчик. Заставляю кремами и баночками с шампунями. Шприц отправляется туда же. Возможно я и пожалею об этом после, но что-то внутри подсказывает, что таким образом я лишу себя преимущества. Утрачу возможность узнать большее, потому что иным способом информацией со мной делиться никто не хочет. Садальский мертв, Виктор явно плывет в другой лодке. Остаётся женщина — четвертый соучредитель. Знаю о ней мало, видела ее несколько раз. Известно только, что до основания компании она много лет прожила в Германии. И действительно было бы странно менять свое место жительства ради производства обезболивающих средств. Оставлять привычный быт и уклад, днями и ночами дежурить на производстве. Для чего? Состав препаратов озвучен и одобрен министерством. В этом нет никакой нужды, если только речь не идет о разработке чего-то нового. Того, о чем неоднократно упоминал Виктор. Чего-то запретного и незаконного. Секретный вирус? Или наоборот таблетка от всех болезней?

Но больше всего страшит то, что моя мать тоже принимала в этом участие, а я по умолчанию иду с ней в одной связке.

Слишком резко мир становится безлюдным и пустым. Не чувствую никакой защиты, не имею возможности ни с кем посоветоваться. Паника подступает к горлу, привычные щупальца сдавливают гортань, навлекают морок.

Беру телефон в руки, листаю книгу контактов. Впервые четко осознаю, как много пустых и ненужных людей мы впускаем в свою жизнь. Палец замирает над очередным номером. Имени нет, но эти цифры я помню наизусть. Подношу телефон к уху. Слушаю гудки до тех пор, пока они не сменяются знакомым голосом.

— Номер перепутала? — шутливо доносится из динамика.

Перед глазами вырисовывается образ. Его образ. С Даней мы были знакомы со школьной скамьи. На выпускном первый раз поцеловались, а потом забыли друг о друге на несколько лет. Он нашел меня на «фейсбуке», хотя я никогда не подписывалась в соцсетях своим именем. Это было мило. После этого мы стали видеться все чаще. Не знаю, встречались ли мы или просто проводили время вместе, потому что официального предложения стать его девушкой мне так и не поступило. А я ждала. Хотела, чтобы все было так, как в романтических фильмах, потому что мне казалось, что я заслуживаю этого.

Когда я спрашивала у мамы почему она одна, та любила повторять, что не стоит растрачивать себя на ненужных людей. На вопрос: как понять, что этот человек в моей жизни не нужен, она улыбалась и говорила, что всему свое время. Что настанет момент, и я пойму значение этой фразы.

И я поняла. В тот день когда она умерла, а Даня был недоступен, я поняла, что имела в виду мама.

Мы не расставались с ним, нет. Я не устраивала истерик и громких скандалов. Мы просто перестали встречаться. Даня закидывал меня сообщениями и ночевал под парадной. Но недолго. Через неделю он перестал звонить. Еще через неделю писать. А я удалила его номер, чтобы в моменты истошной тоски не позвонить ему.

Прошло несколько месяцев и я думала, что тот период давно позади. Его номер вернулся в мою телефонную книгу, правда без подписи. Сейчас мне просто необходима была поддержка. Кого-то родного. Того, кто знает меня. И в этом городе остался только один такой человек — Даня.

— Нужно увидеться, — выдыхаю в трубку. — Сейчас.

— Я на работе, может вечером? — недовольно произносит он.

Не знаю откуда берется это предчувствие, но мне отчётливо кажется, что вечером может быть поздно. Пальцы враз леденеют. Трепещут от мелкой дрожи. Мне кажется, что за мной наблюдают. Магическим образом проникают взглядом сквозь шторы, просачиваются прямо через дверной глазок. Обступают со всех сторон. Загоняют в угол.

— Пожалуйста, — выдавливаю из себя.

— Ты там ревешь что ли? — шутливый тон, сменяется удивлением.

Ничего не отвечаю. Ставлю все на кон. Оставляю ход за судьбой.

— Хорошо, где? — сдается Даня.

— Отправлю адрес в сообщении. Я переехала.

Совсем не хочу выходить из дома. Пусть моя просьба и выглядит слишком наглой, но он всегда может отказаться. Стать недоступным, как в самый кошмарный день моей жизни.

Пока жду Даню, завариваю кофе. Несколько раз мне звонит неизвестный номер, но я знаю кто это. Виктор не дает надежды на то, что оставит меня в покое. Мне все чаще кажется, что он имеет отношение к смерти Садальского.

Черт, еще совсем недавно моя жизнь не напоминала сводку криминальной хроники, а теперь...

Наливаю в чашку кофе, игнорирую сахар и отпиваю глоток. Терпкий вкус кофе неприятно жжет язык. Мама каждое утро пила крепкий и без сахара. Но я не она. Отставляю чашку. Горечь проникает в весь организм. Что если я следующая? От этой мысли каждый раз меня начинает тошнить. Воображение снова вырисовывает лужу крови в кабинете Садальского.

Проходит минут десять, прежде чем я вздрагиваю от звонка в дверь. В этот раз смотрю в глазок. Мало ли. Может Виктор решил ужесточить меры и пришел с пистолетом. Но на площадке стоит Даня. Непослушными пальцами пытаюсь справиться с замком. Тот как назло не сразу поддается мне.

— Ты, — выдыхаю и вешаюсь Дане на шею.

Он недоумевает, но все же обнимает меня в ответ. Я вдыхаю его запах. Запах того самого страшного дня — я до сих пор его помню. Перед глазами всплывает ванная, наполненная окрашенной в кровь водой и бледное тело. Слезы непроизвольно стекают с моих глаз, еще сильнее прижимаюсь к Дане. Он единственный близкий, кто остался в этом мире.

Так случилось, что я не обзавелась подругами, и в один миг осталась совсем одна.

— Рассказывай, что случилось? — Даня сразу переходит к делу.

Он садится на диван, а я просто любуюсь как он идеально вписывается в мой интерьер. Как жаль, что повод нашей встречи не очень приятный.

Я кусаю губы и не знаю, с чего начать. Мне кажется, что не стоит посвящать его во все подробности. Внезапная идея приходит как никогда вовремя.

— Мне нужен телохранитель, — выпаливаю я, заламывая пальцы.

— Алина, — он усмехается, несерьезно относится к моей просьбе, — расскажешь, что произошло?

Я отрицательно мотаю головой. Он должен понять меня, иначе…

— Хорошо. – осторожно соглашается, — но как я могу тебе помочь, если не знаю, что происходит.

Я молчу. Даня сильно изменился. От прежнего скромного парня ничего не осталось. Он коротко стрижен, его голубые глаза с длинными ресницами внимательно рассматривают меня. Тело его тоже изменилось. Он стал крупнее, и это ему идет. Даня похож на красивого злодея из фильмов, в которых влюбляются девчонки. Жаль, что я уже знаю заранее, чем заканчиваются подобные фильмы.

— Алина, все серьезно? – смотрит исподлобья.

Я безмолвно киваю. Боюсь, что если начну говорить, то снова расплачусь.

— Может стоит обратиться в полицию? – предлагает мне то, до чего я и сама могла додуматься.

— Тогда бы я позвонила не тебе, а в 102, — отвечаю с раздражением.

Даня замечает это и ухмыляется. Сто процентов хочет сказать, что я в своем репертуаре, но молчит.

— Моя жизнь в опасности. Я знаю, что это звучит сейчас смешно. Мне и самой кажется это абсурдным. Но когда на город спускаются сумерки, мне становится не до шуток. Я чувствую, что за мной кто-то наблюдает. Выжидает, как зверь. Охотится и получает от этого особое удовольствие, — откровенничаю.

На удивление Даня становится серьезным. Не шутит, не говорит, что у меня паранойя. Он подсаживается ко мне и обнимает. А я не сопротивляюсь, не хочу.

— Я когда ехал к тебе, то много думал. Думал, что тебе сказать. Как рассказать, о том времени, когда ты динамила меня. У тебя началась другая жизнь. А я завис в старой, и не мог вырваться вперед. Я бы хотел рассказать тебе, как меня мотало по дну.

— Данил…

— Тсс, не перебивай меня, — его палец накрывает мои губы, заставляет замолчать.

— Но единственное, что я могу сказать тебе – это спасибо. Ты смогла переделать меня.

Он ласкает большим пальцем мои губы, а я чувствую, как в животе просыпаются бабочки.

— Я помогу тебе, Алина, — он приближается, и я готова сама открыть рот, чтобы пригласить его поцеловать меня.

— У меня есть один знакомый. Опасный человек. Ненормальный. Сумасшедший. Я не советую тебе обращаться к нему.

— Зачем тогда рассказываешь? — спрашиваю почему-то шепотом.

— Потому что когда находишься рядом с одной опасностью, то другая тебе не грозит. Никто и не сунется к тебе, пока ты в его поле зрения.

Данины пальцы спускаются по моей шее, касаются ключиц, нежно гладят кожу.

— Советую договориться об оплате сразу. Обозначить цену за твое спокойствие. Таким людям нельзя быть должным, — продолжает Даня.

— Как мне с ним связаться? — интересуюсь.

— Я напишу тебе адрес, — Даня прекращает свои ласки, а я опять чувствую, как лишаюсь спокойствия.

Бабочки внутри дохнут, не успевают вдоволь пожить.

— А телефон? — обхватываю себя руками, пытаюсь унять внутреннюю дрожь.

— Никто не решает такие вопросы по телефону, Алина, — Даня улыбается и хватает со столика журнал с ручкой.

Аккуратно выводит адрес. Конечная станция одной из веток метро. Неизвестная мне улица. Это все что я знаю, и меня это пугает.

— Прости меня, — решаюсь сказать.

Я не собиралась извиняться, потому что не ощущала себя виноватой. Но сейчас мне хочется попросить прощения. Что, если другого случая не будет?

— Ты ни в чем не виновата, — отвечает Даня, и от этого мне становится еще хуже, — фраза «мы в ответе за тех, кого приручили» только в книгах работает. В жизни, дрессировщика никогда не интересует судьба животного. А ученый сначала гладит свою подопытную мышь, а потом безжалостно отпускает в лабиринт, куда заботливо кладет ей сахарок с ядом. Поэтому мне еще и повезло. Моя жизнь изменилась в лучшую сторону, Алин. Выше нос.

Он застегивает черный пуховик, и идет к двери. Вот так просто готов оставить меня.

— Мы даже не выпили чай, — вспоминаю, когда Даня уже стоит у порога.

— Мне нужно ехать. В следующий раз.

Он хлопает дверью, а мне почему-то кажется, что следующего раза не будет. Я звала его, чтобы мне стало легче, но на душе стало еще паршивее. На губах отпечатком остался не случившийся поцелуй. А там где он меня гладил, кожа пылает огнем. Я думаю о том, как же давно я себя не чувствовала желанной. Даже взгляд Дани целиком и полностью состоял из жалости.

Беру в руки журнал, внизу которого написан адрес. Достаю телефон и фотографирую буквы. Решаю не откладывать поездку и одеваюсь. Смотрю на себя в зеркало. Я и не заметила, как в моем гардеробе появились исключительно черные вещи. Шерстяное платье с горлом скрывает все мои достоинства. Сразу представляю себя вдовой какого-нибудь пожилого миллионера. Улыбаюсь своему отражению, получается натянуто. Что ж, остается надеяться, что загадочный знакомый Дани сможет мне помочь…

Глава 7. ФАНТОМ

Уже несколько дней сижу дома. Выхожу только на балкон, чтобы покурить. Потом забиваю хер и курю в доме. Король не звонит, заказов нет. Начинаю тихо охуевать от скуки. Обычно мои выходные длятся не больше дня. Да, в этом мире слишком много тех, кто готов мстить. Жены убивают мужей. Любовники жен. Мужья любовниц. Круговорот сплошного блядства в природе.

Вечером становится особенно дико. Открываю ноутбук. Я вообще не люблю зависать в интернете, игнорирую новости в мире. Мне похуй где идет война и сколько человек умерло за день от какой-то новой заразы. Только кое-что реально подрывает мой интерес. Ввожу в поисковую систему запрос. Получаю кучу ссылок, но меня интересует первая.

«Артериум» — инновации высокого качества. Ухмыляюсь. Знаю я эти инновации. Сайт предлагает мне совершить онлайн-тур по клинике.

Кликаю на гид. На ресепшн за круглой стеклянной стойкой стоят две молодые соски в белых халатах. Прекрасные нимфы гостеприимно улыбаются. Улыбаюсь им в ответ, я вежливый, хули. Вижу несколько стеклянных непрозрачных дверей. Но гондон гид пускает только в один кабинет. От нечего делать кликаю на дверь.

И тут же мое сердце пропускает несколько ударов. Возле магнитной доски стоит тот самый чел, которому я совсем недавно продырявил башню. Но меня не это волнует. Нет.

В темно-синем кресле за белым столом сидит та самая Ягодка. Голова ее опущена вниз, она увлечена бумагами. Я не могу рассмотреть ее полностью, но уверен что это она. Отвлекаюсь от ее лица, и теперь мое внимание привлекают ноги. Их скрывают черные колготки, а короткое платьице дает рассмотреть немного больше, чем я смог разглядеть тогда. Увеличиваю изображение насколько это возможно. Интересно на сайте можно оставить отзыв? Я бы не отказался от функции «раздеть присутствующих», чтобы подробнее рассмотреть ее сочные сиськи. Довольствуюсь малым. Смотрю еще пару минут на нее, на тонкие лодыжки, изящные запястья, длинные волосы, а потом резко закрываю вкладку.

Нахуй. Разглядывание баб перед сном ничем хорошим не окончится. Хватаю пачку и закуриваю в кровати, чтобы снять напряжение. Выпускаю дым и пялюсь в потолок, пока телефон не заходится вибрацией. Хватаю трубку и вижу знакомый номер. Сбрасываю. Никогда не беру, когда звонит Король.

Поднимаюсь с кровати. Тушу окурок о пепельницу и хватаю куртку с кресла. Наконец-то.

Выхожу на улицу и вдыхаю морозный воздух. Я опять не по погоде. Застегиваю кожанку, но она не спасает от дикого ветра. Выгоняю тачку с гаража. Включаю печку, прогревая салон. Сижу пару минут в раздумьях.

Понимаю, что превращаюсь в робота, который больше ни на то не годен, кроме как отправлять людей на тот свет. Апатия какая-то просыпается в теле. Мне даже некуда тратить бабки. Когда знаешь цену жизни, то перестаешь верить в силу денег.

Завожу мотор. Наверно правда говорят, что ближе к сорока у мужиков наступает гребанный кризис среднего возраста. Выезжаю на КАД, в салоне становится тепло, расстёгиваю куртку. Одиночество – среда в которой я вырос. Без него, я как рыба без воды, но последнее время это напрягает. Прекращаю ныть, и все оставшееся время стараюсь не загоняться.

Через полчаса останавливаюсь на нужной улице. Паркуюсь на три дома ниже. Мусора периодически пасут тех, кто наведывается к Королю. И тех, кто более безобиден, они пытаются развести. Не боюсь никого, но палиться не хочется. Я всю жизнь тенью хожу по этому мрачному городу. Фантомом преследую своих жертв и убиваю, не оставляя следов.

Ввожу на двери код и она неохотно поддается мне. Спускаюсь в подвал, прохожу мимо посетителей. Сегодня как-то на удивление в баре пусто. Прохожу по коридору, открываю нужную дверь. Сзади остается шумная музыка.

Что-то меняется, но только не повадки моего дружка. Король замечает меня, делает вдох и расплывается в довольной улыбке.

— Братан, работенка появилась, — все так же по-идиотски улыбается, — не, руку не пожимаю, знаешь че ща новая дичь ходит.

Я закатываю глаза. Вот она. Жертва масс-медиа.

— Кого? — спрашиваю бодро, потому что уже конкретно заскучал без работы.

— Я же говорю, заказ необычный, — мнется Король.

Сегодня он предстает предо мной совершенно в другом имидже. Растительность исчезла с его лица, а вместе с ней пропал и добрый десяток лет. Теперь про Короля смело можно сказать, что он вечно молодой, и вечно под дурью.

— Это девушка, — загадочно улыбается Королев и потирает нос, — молодая и красивая. Давно ты не имел дела с красотками.

Не понимаю к чему он ведет. Мне похуй кого валить.

— Мне похуй кого валить, — озвучиваю мысли вслух.

— Тошенька, а валить никого и не придется. Оставь на время свое мочилово. Ты совсем очерствел со своими железными игрушками. Не надоело еще в войнушки играть? — приторно сладко вещает он.

— Ты или говоришь о чем базар, или я сваливаю.

В доказательство своих намерений поднимаюсь с кресла, но Король жестом показывает осесть обратно.

— Одна милая куколка просит у нас защиты. Страшно ей. Говорит, что жестокий киллер убивает ее друзей. И она боится, что будет следующей, — Король прикладывает к своей пустой башке два пальца, изображая пистолет.

— Я тут при чем? — мой мозг по-прежнему отказывается понимать к чему ведет этот засранец.

— Ну так давай поможем девчонке. Она так сильно боится беспощадного киллера, что готова заплатить бешеные бабки чтобы быть у него под крылышком, — Король закидывает голову, и заходится в диком смехе.

Я начинаю хаотично перебирать последние заказы. «Артериум». Воображение рисует картинки из моего сегодняшнего онлайн-путешествия.

— Кто она? – испытываю жесткий нервяк, прям как перед первым заданием.

— Я же говорю, куколка. Ангельское создание. Ягодка, — перечисляет Король, а меня прошибает током.

Да нихуя. Я уже свыкся с мыслью, что скоро вынесу ее мозги. Черт, я даже хотел этого, потому что конченый нездоровый интерес к ее ногам пугал меня, мать его.

— Пошел нахуй, — произношу свой вердикт и со психом отодвигаю кресло.

— Ну подожди. Фантом, — Король тоже привстает, а на его лице я вижу…

Испуг? Да бред. Этот ублюдок ничего не боится. А с матушкой смертью он каждый день курит дурь.

— Подожди? Что за игры? Мне поступает заказ убрать ее, а теперь ты говоришь быть ее нянькой? Я на такое не подписывался. Ни за какие бабки.

— Я просто подумал, что ты хочешь ей вдуть.

— Хуйня у тебя в башке значит. Ебаная помойка, — практически срываюсь на крик.

Сжимаю кулаки, удерживаю себя, чтобы не достать пистолет и не помахать им перед мордой Короля. Что можно хотеть от человека, правда которого в стволе?

— Просто мы не одни, кто хочет убрать цыпочку.

Кажется, Король ходит с козырей.

— Завтра в этом месте от девчонки должны остаться одни кишки. И тут решать тебе. Или ты включаешь благородного рыцаря, напяливаешь на себя латы, берешь меч, садишься на коня и спасаешь принцессу. Или идешь налево, и она умирает.

Король протягивает мне вырванный лист из блокнота.

— Кто на этот раз?

— Я не раскрываю имена заказчиков, а тебе похуй на них. Или я не прав, Фантом?

— Похуй, — коротко подтверждаю, а сам думаю кому же могли насолить ножки.

— Тогда возьми адресок и подумай до завтра. Бля буду, если ты спасешь ее – она тебе отсосет. Девочки любят принцев.

«Девочки любят принцев» – эхом отзывается у меня в голове. Если ее убьет кто-то другой, то у меня не будет шанса увидеть ее последние вдохи. Не будет шанса коснуться сердца. Прикол с ярко-алой помадой в гробу тоже отпадает. Бля… Закатываю глаза и выхватываю бумажку из рук Короля.

Чертова змея с яблоком и то гуманнее, чем этот черт.

— Подумай только хорошо, — закрепляет материал Король.

— Сколько она тебе заплатила? — единственный вопрос, который меня волнует.

Король очень дорого берет. Услуги, которые он предоставляет — самые изощренные. Поэтому и плату он любит щедрую.

— Неважно, Антош, — он улыбается и на его щеках появляются ямочки.

Он становится похожим на обычного парня. Если бы не его глаза. Глаза, которые видели все.

— Тебе я готов платить за нее любые деньги, — продолжает он.

Мне не нравится это. Король всегда хвастается числами. Настоящий лю-цифер.

— На связи, — коротко бросаю я и выхожу из кабинета.

На выходе врезаюсь в девушку. Фокусирую зрение и понимаю, что это Пианистка. Она прячет глаза, а я перевожу взгляд на ее сопровождающего. Смутно помню его, видел несколько раз в кабинете Короля. Пальцы колет от желания коснуться, но я не хочу нарисовать ей лишних проблем. Иду мимо, будто мы не знакомы.

Быстрым шагом дохожу к машине. Блокирую дверь и наконец разжимаю кулак. На ладони лежит листок с адресом и временем, когда на Ягодку будет совершено покушение.

Глава 8. АЛИНА

Всю ночь не получается сомкнуть глаз. Верчусь в кровати, как на раскаленной сковороде. Несколько раз сдерживаюсь от подступающей истерики. Признаю, что стабильное психическое состояние меня покинуло окончательно. Из головы все никак не идёт сегодняшняя встреча. Прежде никогда не встречалась с такими людьми, до сих пор по позвоночнику пробегает скользящая дрожь. Если бы это не было с подачи Дани, давно бы решила, что попала ещё сильнее после этого визита. Меня там словно ждали, заранее предсказали появление. Этот страшный человек толком вопросов не задавал, наверное, и рот можно было не раскрывать, без слов бы все понял. Да и были ли слова? Только блеяла что-то невнятное о защите, о Садальском...

Бросаю взгляд на часы. Четыре утра. За окном темень, в квартире гнетущая тишина. Плетусь на кухню, запускаю кофемашину. На обеденном столе стоит сумочка до отвала набитая купюрами. Никогда столько денег в руках не держала, да и не думала, что когда-нибудь подержу. В банке обналичивать было страшно. Казалось, что сотрудница смотрит на меня с неприкрытым подозрением. Я ведь и копейки из всего этого не заработала, следовательно, это все мне и не принадлежит. Наверное, именно это было написано у меня на лице, когда счётчик банкнот методично гонял купюры. Только деньги не понадобились. Сумму мне не озвучили. Цену моей безопасности тоже. Совсем некстати вспомнила слова Дани о том, что таким людям ни в коем случае нельзя быть должным. Но ведь вышло именно так?

«Позже сочтемся. У тебя найдется то, что мне нужно», — вот такой мне выписали чек.

Забираю чашку, иду к окну. Глотаю горький кофе как лекарство. Продолжаю ругать себя, отчитывать как маленького ребенка. Мать мертва, этого больше некому сделать. Воспроизвожу встречу в деталях. Вспоминаю интерьер кабинета. Кожа, дерево, все дорогое но совершенно не сочетаемое. А ещё стол из белого мрамора, как могильная плита. Деньги там крутятся не маленькие, спору нет, как и перечень услуг которые там оказываются, а я просто согласилась. Подписалась неизвестно на что. Поверила в доброго дядю, который решил мне помочь.

Только сейчас, под покровом ночи и в абсолютной тишине, понимаю какую ошибку допустила.

Добротой там и не пахло. Добрые люди не смотрят так, будто одним взглядом раздевают. И я сейчас не об одежде. Он смотрел так, будто до мяса распарывал, освежевал, сухожилия от костей отбирал. Это и выбило из колеи, заставило забиться в кресле и невпопад кивать, когда суть половины слов банально улетучивалась.

Но помимо всего прочего, я верила в мощь сидящего напротив меня, я же не полная дура. На тот момент, видела в этом спасением. Деваться мне все равно было некуда. Только там мне обещали помочь. Велели ехать домой и не покидать квартиру. Сидеть внутри столько, сколько потребуется. Дверь никому не открывать, не вестись ни на какие предлоги.

Беззвучно смеюсь, кусая колени. Адрес у меня тоже не спросили. Наверное, когда я только переступила порог этого неприятного места, обо мне уже знали все.

Происходящее кажется нереальным. До сих пор не верю, что в жизни так бывает. Замерзаю, сидя на полу. От ужаса или прохладной глади стекла, с трансляцией траурного города. Оставляю чашку на полу и забираюсь в постель. Укутываюсь в толстое, пуховое одеяло. В голову лезут жуткие мысли, начинаю прикидывать способно ли оно защитить меня от выстрела. Выводы неутешительные. Ночью вообще редко о чем-то хорошем мечтается, особенно после недавних событий. До сих пор не знаю, как поступать правильно. Чего ждать, на что надеяться? Как поступать с акциями и что принесет собственное затворничество? На мгновение допускаю, что надо мной просто посмеялись, не захотели связываться с идиоткой страдающей паранойей. Поэтому и денег не взяли, и отправили подальше чтобы глаза не мозолила.

Но враз вспоминаю холодно брошенную фразу, вижу перед собой чудовищные глаза и признаю, что там не было шуток.

Все серьезно. И возможно, серьезнее чем мне кажется. Накрываюсь с головой, прилагаю усилие, чтобы сомкнуть веки.

А в голове стоит голос, хриплый, только это успокаивает.

«Будет тебе защита, слово Короля даю».


Утром становится легче. Принимаю душ, нахожу в себе силы приготовить завтрак. Еда вкуса не имеет, но съедаю все, оставляю чистую тарелку. Не блещу кулинарными талантами, обычная яичница. Мама тоже готовить не любила и совершенно не привила мне этого навыка. Пробовала сама несколько раз приготовить что-нибудь, состоящее более чем из двух ингредиентов и только зря потратила время. Виктор продолжает названивать. Игнорирую жужжащий телефон. Подобная навязчивость только доказывает то, что я все делаю правильно. Решительно беру в руки телефон, дожидаюсь когда вызов завершится и заношу проклятый номер в черный список. Давно так нужно было сделать. Только вот и минуты не проходит, как трубка снова заходится в вибрации. Неизвестный номер. Принимаю вызов, молча подношу телефон к уху.

— Дослушай, — доносится из динамика. — Я понял, что мне с тобой не договориться.

— Тогда в чем проблема? — интересуюсь холодно.

— Сегодня в клинике будет встреча. Приедет заказчик. Присутствие всех директоров обязательно, — цедит он.

Беру паузу. С подозрением отношусь к услышанному. Не верится, что Виктор так быстро стал сговорчивым, смирился. Но с другой стороны, допускаю что встреча действительно может быть важной. Настолько, что ему ничего не остаётся кроме того как принять свое поражение.

— Если ты окончательно решила оставить акции себе, ты должна приехать. Только вот дороги назад уже не будет, — заводит шарманку.

— Во сколько встреча? — обрываю этот поток.

— Через час. Ровно через час в главном конференц-зале офиса.

— Буду, — отвечаю коротко и кладу трубку.

Встаю из-за стола и направляюсь в спальню. Из шкафа достаю костюм. Строгая алая юбка-карандаш прикрывает колени, белая блузка и черный пиджак. Смотрю на свое отражение в зеркале, непривычно видеть на себе ещё какие-то цвета кроме черного. На туалетный столик высыпаю содержимое косметички. Рисую тонкие стрелки, подвожу брови, аккуратно вывожу на губах контур красной помадой. Теперь выгляжу значительно старше своего возраста, именно этого и добиваюсь. Хочу отбить у Виктора и у всех окружающих любые сомнения на свой счёт.

Ботинки с высоким каблуком и приталенное пальто завершают образ. Совсем не свойственный мне стиль, но так я чувствую больше уверенности. Кладу ключи от машины в карман, задерживаюсь у входной двери вспоминая недавние наставления, но возможность раз и навсегда заткнуть Виктору рот, перевешивает.

Я не могу отрезать себя от мира, сидеть в неведении и ждать непонятных инструкций. Подобный расклад абсолютно меня не устраивает.

Открываю дверь и выхожу в парадную, проворачиваю ключи, несколько раз, дёргаю ручку чтобы убедиться что дверь закрыта. Спускаюсь вниз по лестнице. Кроме стука моих каблуков, больше нет никаких звуков. Толкаю дверь, вдыхаю прохладный и свежий воздух. Он даже слегка пьянит, действует как лёгкий наркотик. Вначале мне кажется что улица пуста. Но почти сразу, слева от себя, замечаю мужчину. Он появляется из ниоткуда, как какой-то призрак. Весь в черном, словно темная тень. Ускоряюсь, спешу к своей машине. На каблуках сложно, перебираю ногами изо всех сил. Когда до машины остаётся несколько метров, понимаю, что он совсем близко. Достаю ключи, снимаю машину с сигнализации и лишаюсь под ногами земли.

 Раскалённый до предела воздух мощным ударом хлещет наотмашь. Подбрасывает вверх, а после прибивает к асфальту. Чудовищный грохот оглушает. Понимаю, что должно быть больно, но боли не чувствую. Вообще ничего не чувствую, не могу оценить свое состояние. Пытаюсь вдохнуть раскалённую лаву, но даже грудная клетка больше мне не принадлежит. Дышать не могу. Широко распахиваю глаза, вижу, как свинцовое небо впитывает чёрное облако. Хмурое, молчаливое, ко всем безразличное небо. Через мгновение картинка сменяется. Вижу такой же непроницаемый взгляд. Глубокий, дьявольский. Пытаюсь рассмотреть суровое лицо, нет никаких сомнений в том, что за мной явились из самой преисподней. Он утаскивает меня в сторону, волочит по асфальту, а после изо всех сил вжимает в землю накрывая своим телом. Гремит ещё один оглушительный взрыв, а после все обрывается. Меня забирают в ад.

Глава 9. ФАНТОМ

Действую ведомый порывом. Ни хрена не успеваю рассчитать. Я привык совсем к другому, спешка никогда не была по душе. Но чувствую что-то неладное. Так случается, когда с костлявой работаешь в паре. Чуешь ее дух за версту. Нюхом, как животное. Простым смертным такое неподвластно. Король, думаю, тоже чувствует. Всегда останавливается вовремя. Прямое доказательство этому то, что он до сих пор топчет землю. Не вынюхал лишний грамм, не откинулся от передоза. Останавливается всегда на грани. Смерть и его подельница, он как и я регулярно подкидывает ей работенку, только методы у нас разные. Выбирать не приходится, у всех свои ангелы хранители.

Мощный взрыв плавит воздух. В миг делает его густым. Внутри вскипает совсем не злость, нет. Бешенство. Ярость. Какого хера выперлась? Уверен, Король передал ей инструкции. Слишком пошло, шумно, громко. Только идиот страдающий безвкусицей может выбрать подобный метод расправы. Никакой индивидуальности, почерка. Месиво и грязь.

Оттаскиваю тело дальше. Бросаю беглый взгляд. Нет времени оценивать ситуацию, понятия не имею, сколько в это корыто зарядили. А она лупает своими глазами, ни хрена не соображает. Видимо сильно башкой приложилась. Вспоминаю, что не первый раз отбивает поклоны. Умом бы не тронулась от такого миксера.

Вжимаю в землю, спиной блядь своей прикрываю. Охуеть какая романтика. Сердце колотится гулко, часто. Не мое, но меня почему-то самого штормит от этих вибраций. А потом смех из грудины вырывается, тупо ржу. Копоть, гарь, вонь горелой резины, а я отчётливо ее запах чувствую. Не парфюм, не хренотень всякая, которой бабы себя поливают. Ягоды. Как в блядской деревне. Свежие, только с куста.

Она крепко вцепилась в мою кожу. Точнее, в кожу куртки. Пытаюсь отстраниться, но хрен там. Приковала к себе на смерть.

На секунду встречаюсь с ней глазами. Ее широко распахнутые кукольные глаза и мой прищур устанавливают коннект.

— В порядке? — коротко спрашиваю.

Она отрицательно мотает головой. Перепугана и меня это отчего-то веселит. Люблю видеть страх. Наверно потому, что сам уже давно ничего не боюсь. Приподнимаю свое тело, вес которого все это время и так держал на ладонях. А иначе раздавил бы ее к херам собачьим. Она наконец разжимает кулачки. Кажется, немного оклемалась.

— Целая?

Она садится на асфальт рядом, а я дотрагиваюсь до ее щиколоток. Кайфую втихаря, еще тогда словил стояк от этих длинных стройных ножек. Идиотизм и не к месту. Одергивая себя и убираю руки.

Вроде целая.

Понимаю, что и так задержался. Надо валить. Скоро появятся менты, а мне светиться нельзя.

— Не болей, — улыбаюсь, хотя сам готов втащить ей за то, что заставила меня спасти ее.

Я же никого не спасаю. Амплуа у меня другое совсем.

— Нет, не бросай меня, — произносит с заиканием и дрожью в голосе.

Если бы она знала, как скоро мы встретимся...

Хлопаю ее по плечу и резко поднимаюсь. В это время любопытные прохожие обступают горящую тачку и Ягодку. Одергиваю куртку и глубоко выдыхаю.

Слышу сзади голоса. Прохожие активировались, наверняка помогают ей встать, спрашивают как она, вызывают скорую и полицию. Сегодня считай, я выполнил их работу: и спас телку, и провел первичный осмотр.

Не удерживаюсь и оборачиваюсь. Ягодка уже стоит на ногах, кто-то заботливо держит ее за руку. А я бля буду, но вижу, как она смотрит сквозь всех. На меня.

Видать меня самого не хило оглушило. Только минуя пару кварталов, начинаю здраво рассуждать. Хоть как-то ситуацию оценивать. А ещё голод какой-то дикий просыпается, что тоже мне не свойственно. Риск был существенный, от этого и тошно. И игры Короля совсем мне невдомёк. К чему оттягивать неизбежное, почему не убить одним взрывом двух зайцев? Ответ один напрашивается: что-то от девчонки ему нужно. Да только что с нее взять?

Прячу руки в карманы. На улице прохлада, а ладони до сих пор кипятком жжет. Словно влез ими в банку малинового варенья, которое ещё не успело остыть.

Телефон звонит, назойливо. Достаю и отклоняю вызов. Король. Легок на помине. У него везде есть глаза. В каждом зассаном закоулке этого грешного города. Мысленно посылаю его нахуй. Не готов сейчас к встрече с ним. Нужно обдумать произошедшее, обмозговать. Стоит ли вообще в эту муть ввязываться? Но то, что Ягодка нужна Королю целой, подкупает. Люблю разгадывать ребусы.

Сам не замечаю, как оказываюсь рядом с «Quattro Corti». Захожу в бизнес-центр, поднимаюсь на последний этаж. Несмотря на пафосность заведения, вид тут охренительный. Так и хочется увалиться на живот вместе с винтовкой и стрелять по снующим туристам как в каком-то снайперском симуляторе. Я качал такие игрушки. Хуйня полная. Но даёт стойкую уверенность всем непросвещённым, что достаточно навести красную точку на чей-то лоб, и больше знаний не требуется.

Сажусь около окна. Хотя какое же это окно? Огромное стекло, позволяющее смотреть на всех свысока и насмехаться. Вот он я, здесь, сейчас буду жрать самое эксклюзивное и пить самое дорогое, пока вы спешите в метро. Едете с пересадками, как птицы с ветки на ветку, чтобы доехать до нелюбимой работы и проклинать город за его пыль и суматоху, когда будете протискиваться в очередной вагон. Вместе с алкашами, наркоманами и бомжами. Я не брезговал ни первыми, ни вторыми, ни третьими. Может поэтому у меня было все? Питерские бомжи мне пахли Невой, которая давно перестала быть просто рекой. Кто-то смотрит на нее, восхищается и ищет прекрасное, а я вижу склеп, в котором похоронена не одна душа.

Отвлекаюсь от мрачных мыслей и отвожу взгляд от окна.

Ко мне подходит официантка и услужливо подает меню. Мне хватает секунды, чтобы оценить ее сиськи и двух, чтобы ткнуть пальцем в первое попавшееся блюдо. Естественно самое дорогое.

— Плато из морепродуктов и салат с тунцом, — тараторит она, попутно записывая заказ в блокнот, — что будете пить?

— А что посоветуешь? — отвлекаюсь от меню и смотрю на нее.

Она не моргая воспроизводит названия вин, а я даже не пытаюсь ухватиться за одно из них. Никогда не был гурманом.

— Какое предпочитаете? — заканчивает перечень.

— Любое, — пожимаю плечами, — чтобы так же пробуждало аппетит, как и твой вид.

Мнется. Щеки сразу вспыхивают как новогодняя ёлка. Разом куда-то девается весь рабочий профессионализм. Тянется к меню. Замечаю, как пальцы херово слушаются, пока листает страницы в поисках винной карты.

— Эшезо Гран Крю.

Покрытый лаком пальчик задерживается на одной из последних позиций. Двести кусков за бутылку. Ухмыляюсь.

— Сухое красное вино выдержанное в дубовых бочках, — добавляет совершенно ненужную информацию. — Полнотелое, с мощной структурой, бархатистыми танинами и при этом удивительно гармоничное и утонченное. Продолжительное многогранное послевкусие подчеркнуто пряными нотками.

— Пробовала? — перебиваю лепет.

Сам ответ знаю, но интересно на реакцию посмотреть. Видно по ней, что ещё не искушенная и не прожженная, но хватку имеет, раз заранее вызубрила характеристики самого дорого пойла. Другие в этом городе не задерживаются. Да и такие, впрочем, не всегда.

— Нет, но... Мы изучаем сочетание, проходим мастер классы.

— Сегодня вечером попробуешь. Во сколько заканчиваешь?

— Не по адресу..., — обрывает меня.

Даже слегка резковато. Рыбка имеет острые зубы. Но я то знаю, что дерзить мне она не посмеет.

— Я куплю эту гребанную бутылку, если ты согласишься. И оставлю столько же чаевых, — подтягиваю ее ближе за белоснежный фартук, касаюсь пальцами кожи на бедре.

Не привык платить за трах, не люблю проституток. Но эта рыбка и непохожа на шлюху.

— Значит плато из морепродуктов, салат с тунцом и Эшезо Гран Крю, — перечисляет.

Ее щеки слегка покрываются ррумянцем а кожа мурашками, когда моя рука двигается выше. Оглядываюсь, чтобы убедиться что на нас никто не обращает внимания. Парочка сидит далеко и слишком занята друг другом.

— На десерт что-нибудь желаете?

— Твой адрес, — ослепительно улыбаюсь.

— Это самый дорогой десерт из нашего меню, — принимает правила игры, а я начинаю заводиться.

Осознаю, что мне нужно больше и чаще. Я и так всегда держу себя на коротком поводке и довольствуюсь хорошей еблей раз в месяц. Тем более, что совсем недавно подо мной лежала такая аппетитная ягодка...

— Плачу любые деньги. Я люблю десерты, — прекращаю лапать девчонку за ногу.

Понимаю, такими темпами до вечера не дотяну. Плюну на все рамки приличия и отымею ее прямо здесь. Народ жрет самый дорогой хлеб, а я им предоставлю охрененное зрелище.

Ничего не отвечает. Просто молча уходит. Проверяет моё терпение на выдержку. Еду и выпивку вместо нее приносит вообще другой официант. Смазливый, услужливый мужик. Одно из самых отвратительных созданий природы. Генный сбой. Ошибка. Мужик так выглядеть не должен, это попросту мерзко. Ем без аппетита. Запиваю не самый лучший салат в своей жизни таким же паршивым вином.

Мысли все равно возвращаются к работе, да... Если это можно назвать работой. Как-то слишком быстро произошла переквалификация. Начинаю злиться от того что впервые не контролирую ситуацию полностью. Да и вариант с «отвлечься» как-то сам собой отвалился. Нет, я конечно мог бы все по-другому сделать, но от самой ситуации обломно. Тянусь к расчетнице, которую на краю стола оставил недомужик. Чек не читаю, сую в кармашек карту. Но внимание привлекает совсем другой листок. Аккуратный почерк. Ровные буквы, складываются в адрес.

Напряг на «нет» сходит. Значит, что-то все ещё остаётся неизменным.

Глава 10. АЛИНА

Рассматриваю обои. Исследую замысловатый выцветший узор на стенах голубого цвета. Пытаюсь зрительно пройти лабиринт из перекрученных полос. Каждый раз попадаю в тупик. За каждым новым зигзагом следует угол. В голове полная каша. Следователь, сидящий напротив меня, марает очередной лист бумаги. Время от времени задаёт вопросы. Отвечаю машинально, совсем не обдумываю произнесённое. Все произошедшее кажется чужими, даже не могу представить сейчас, что являлась частью всего этого. Просто зритель.

— Куда вы направлялись? — звучит очередной вопрос.

— «В Артериум».

— Для чего-то конкретного?

— У меня была назначена встреча.

Следователь размашисто записывает. На мгновение задумываюсь: разве не удобно было бы воспользоваться компьютером?

— Мы заводим уголовное дело, — резюмирует он.

Молча киваю. Понятия не имею, что говорить в подобных случаях. А ещё я не знаю, хорошо это или плохо.

— Вы в праве изложить свое требование, о сопровождении вас сотрудниками полиции, а также описать необходимость оперативного места жительства, — двигает ко мне лист бумаги и ручку. — Следствие рассмотрит ваш запрос.

Беру ручку, глаза рябит от яркой белой бумаги.

— Я могу подумать?

— Конечно можете.

Следователь ухмыляется, и у меня складывается впечатление, что помощи здесь ждать явно не стоит. Все ясно как божий день. Сегодняшний взрыв доказал, что яснее некуда.

— Не выключайте телефон, а если решите сменить номер, сообщите нам в первую очередь. Вас есть кому забрать?

— Да, конечно, — вру и встаю со стула.

Я достаточно провела здесь времени, для того, чтобы начать мечтать о том как покидаю это место. Но как только дверь кабинета закрывается за моей спиной, словно врастаю в землю. Просыпается безумный страх, воздух сгущается от скопившейся там опасности. Вспоминаю слова человека, с которым мне пришлось недавно встретиться. Я нарушила его требование, покинула квартиру, но ведь и он обещал мне защиту.

Достаю телефон и набираю номер Дани. Понимаю, что просто не в состоянии выйти отсюда сама. На удивление он берет сразу, словно ждал моего звонка все это время. И уже через пятнадцать минут звонит мне снова, уверяет что подъехал к участку.

Опасливо выхожу, оглядываюсь по сторонам. Вижу две полицейские машины, группку людей в форме, и только потом замечаю авто Данила. Пытаюсь себя успокоить, что здесь безопасно. Никто не станет устраивать фейерверк во дворе полиции.

Направляюсь в его сторону, перебегаю дорогу и быстро сажусь в машину.

— Поехали к тебе, — прошу Даню.

Он смотрит на меня с удивлением. Рассматривает мои разодранные колготки, свезенные ладошки, потекшую тушь.

— Ты опять вляпалась в какое-то дерьмище. — резюмирует он.

Согласно киваю. Как иначе можно назвать то, что произошло пару часов назад?

— Моя машина взорвалась.

— Как? — морщит лоб.

— Вот так, Даня. Кто-то начинил ее взрывчаткой, как твоя бабушка начиняет вареньем блинчики, — психую.

— Да, что-то про взрыв читал в новостях, но даже не придал этому значения...

— Если бы меня не оттащили от машины, меня бы здесь не было, — внезапно вспоминаю важную деталь.

Полиция долго меня допрашивала, но из головы совершенно вылетел незнакомец, который буквально спас мне жизнь.

— Кто, Алина? Ангел хранитель или Супермен? — Даня пытается разрядить обстановку и заводит мотор.

— На ангела он точно не похож, — напрягаю память, чтобы воспроизвести лицо своего спасителя.

Нужно ли мне теперь его носить на распятии и молиться ему? Нет. Он определенно не ангел. Совсем не из этой иерархии. Темный. Мрачный.

Снова повторяет свой маневр, помогает все отчётливо вспомнить. Как и в прошлый раз возникает из ниоткуда. Надвигается черной тучей, затмевает серый пейзаж, сгущает сумрак. Вырастает будто из-под земли, прямо напротив капота. Его взгляд прошибает насквозь. Едва кивает головой и я уже тянусь к дверной ручке машины, тяну ее вниз. Он ничего не говорит, но складывается ощущение будто читает заклинание. Потому что я повинуюсь и выхожу из машины. Не могу думать, анализировать, соображать. Вся воля мигом куда-то исчезает. Срабатывает какой-то первобытный инстинкт. Острое воспоминание заставляет болеть все ушибленные места, а инстинкт подсказывает что только рядом с ним я могу рассчитывать на безопасность.


— Алина?

Слышу удивленный голос Дани, словно из-под толщи воды. А после и вовсе все становится нереальным.

Незнакомец притягивает меня к себе. Его крупная ладонь ложится на мою талию. Он шумно втягивает воздух прямо у моего виска. Как зверь определяет по запаху.

— Куда собралась? — елейно спрашивает он.

Безобидный вопрос, полностью обесценивает все мои надежды. Чувствую подушечками пальцев сталь его мышц и понимаю, звонок Дане был самой настоящей ошибкой.

— Никуда, — отвечаю честно.

Неведомый мне ранее яд, наполняет тело. Видимо, я настолько напугана, что больше не в состоянии принимать адекватные, взвешенные решения. Остаются только ассоциации. Отрывки воспоминаний. Взрыв, боль, чудовищный шум и его крепкое тело, которое защищает меня от всего этого.

— Тогда прощайся и поехали.

— Данил, спасибо что приехал, но я...

— Быстрее, — добавляет нетерпеливо.

— Я...

Не могу собраться с мыслями. Чувствую на своем теле его руки, и никакого логического объяснения не приходит на ум.

— Зря тебе позвонила, — завершает за меня фразу.

Киваю как полная идиотка. Вижу недоумение на лице Дани. Наверное, он думает обо мне так же.

— Я позвоню как доберусь, — бросаю напоследок.

Позволяю увлекать себя в неизвестность, растворяюсь во тьме.

Он подводит меня к машине, открывает дверь, терпеливо ждёт когда я устроюсь на сидении. Обходит машину сзади и занимает водительское кресло. Вся сжимаюсь, когда он снова оказывается слишком близко. Натягивает ремень безопасности, пока не происходит щелчок.

Вздрагиваю, но совсем не от резкого звука. На этом все галантное поведение исчезает, растворяется в мороке. Вопрос разбивающий тишину, рассеивает туман в голове, действует жёстче пощёчины.

— Трахаешься с ним?

Спрашивает и заводит мотор.

— Что? — единственное что удается выдать.

— Теперь придется потерпеть.

Перевожу на него пораженный взгляд. Всем видом показывает, что самоуверенности у него отнять.

Она сквозит буквально во всем. Начиная от брошенных слов, заканчивая тем как он ведёт машину.

— Но если будешь хорошо себя вести, сделаю исключение, — его губы складываются в саркастическую ухмылку, — под моим присмотром, естественно.

Это выводит меня из колеи. Но ненадолго. Я понимаю, что не спросила о главном.

— Куда мы едем? — внезапно до меня доходит, что мы движемся в неизвестном направлении.

— В надежное место.

Его слова вызывают сомнения. В нем природа надежности не заложила ни грамма. Вдруг осознаю какую я совершаю глупость. Но разве он спасал меня, для того, чтобы потом убить?

— Как ты там оказался? Откуда знал, где я буду? — заваливаю его вопросами.

Ответа не следует. Он все также следит за дорогой и крепко сжимает руль. Несколько минут мы едем в полной тишине. Я хочу повторить свои вопросы, но не знаю, как.

— Ты ответишь? — робко спрашиваю.

— Я не особо разговорчивый. Не люблю пустой треп. Все, что тебе нужно знать — ты знаешь. Мы едем туда, где твой мозг не разлетится в разные стороны. И делаю я это не из добрых побуждений. Ты заноза на моей заднице, и если будешь доставлять дискомфорт, я избавлюсь от тебя. Это понятно? — поворачивается ко мне, будто проверяет смотрю я на него или нет.

— Мне не нужна твоя защита, — отворачиваюсь к окну лишь бы больше не ловить на себе наглый взгляд.

— Типа самостоятельная? Тогда мне придется прострелить тебе колено, чтобы ты стала сговорчивее.

Что-то касается моей ноги и я резко поворачиваюсь. Паника сдавливает горло. Пистолет! Он приставил к моей ноге пистолет.

— Что ты хочешь? — хаотично глотаю воздух.

— Чтобы ты вышла из тачки, — он убирает ствол и останавливает машину.

— Ты же говорил про безопасное место, — хватаюсь как за соломинку.

Ледяное дуло причиняет боль. Вызывает панику.

— Мы только что выяснили, что тебе не нужна защита.

Ставит в тупик. Его лицо не выражает вообще никаких эмоций. Невозможно предугадать, просчитать следующий ход. Бездушный робот.

— Я просто хочу понять, что происходит.

Стараюсь чтобы голос звучал твёрже, ни в коем случае не хочу показать слабость. Таких людей я ещё не встречала, но почему-то уверена в том, что ему ничего не стоит спустить курок.

Его взгляд подавляет. Не вижу ничего кроме непроглядной тьмы, которая льется из его зрачков.

Он убирает оружие так же быстро. Просто бросает пистолет вперёд. Металл бьётся о лобовое стекло. Кажется, я могла бы немного нагнуться вперёд и завладеть им, пока он снова заводит машину.

— Пальцы отрежу, — следует четкий и короткий комментарий.

Ответ, убивающий все мои надежды.

Бросаю визуализировать ситуации, которым не сбыться. Четко понимаю, что выхода нет. Я узнаю ровно столько, сколько он посчитает ннужны чтобы я узнала.

— Что в участке наговорила?

— Меня хотели убить.

— Я в курсе.

— Спрашивали подозреваю ли я кого-то.

— Подозреваешь?

Снова скалится и выкручивает руль. Безумно хочется ему врезать, но нет никаких сомнений что немедленно получу в ответ.

— Я ничего там не говорила, — обрываю диалог.

Не собираюсь делиться с ним сокровенным. Озвучивать догадки, обсуждать мотивы. Скорее всего понимаю откуда растут ноги. И со взрывом, и с появлением этого громилы. Я в дерьме по самые уши. Это подтверждает табличка с перечеркнутым названием моего города, спустя полтора часа езды.

Мы останавливаемся на заправке. Он убирает пистолет за ремень своих брюк и выходит из машины. Вот так, просто. Словно нет ничего незаконного в том, чтобы разгуливать по улицам с оружием, которым совсем недавно угрожал мне.

Смотрю в окно на пустую площадку заправки. Вижу, как он скрывается в небольшом магазинчике. Бежать не пытаюсь. Куда? В свою квартиру, под окнами которой начинили взрывчаткой машину?

Ослабляю пальцы, которые все это время судорожно сжимали сумочку, достаю оттуда пудру. Продукт безнадежно испорчен, но зеркало осталось целым. Пытаюсь убрать разводы туши, хоть немного уложить волосы.

Можно подумать, теперь мой внешний вид имеет какое-либо значение. На самом деле, просто пытаюсь занять себя, избавить от дурных мыслей и навязчивого страха.

— Ешь.

Снова не успеваю предвидеть его появление. На мои колени опускается бумажный пакет с фастфудом, а в подстаканник умещается пластиковый стакан. Себе же, он совершенно ничего не заказал, даже кофе. Машина плавно трогается, салон наполняется запахом теплой еды.

— А ты? — спрашиваю растерянно.

Все это время о еде даже не думала, и только сейчас понимаю насколько сильно проголодалась.

— А я вечером поем, когда ты спать будешь.

Уверена, что в этой фразе кроются какие-то намеки, но сопротивляться соблазнительным запахам просто не могу.

Откусываю хрустящий круасан с ветчиной и сыром, делаю глоток черного кофе. Не такой вкусный как получается в пекарне у дома, слишком горчит, но выбирать не приходится. Заставляю себя остановиться, когда доедаю второй. Просто откладываю пакет и продолжаю пить кофе.

В желудке оседает приятная тяжесть, а глаза начинают медленно закрываться. Ещё этого не хватало. Дорога размывается, превращается в размытую кляксу.

Он сбавляет скорость, вынимает из моих рук стаканчик и что-то говорит. Смысл ускользает, зрительное восприятие тоже. Он желает мне сладких снов, или мне это просто кажется.

Глава 11. ФАНТОМ

Говорят, нельзя зарекаться. Тупая поговорка какого-то хрена сработала. Кошусь на обмякшее тело, веду машину осторожно и чувствую себя полным кретином. Впереди уже начинает виднеться частный сектор. Давно здесь не был, но предпочел место позволяющее растянуть дорогу.

 Во-первых, для того чтобы убедиться в том, что за нами нет хвоста. Во-вторых, чтобы окончательно удостовериться в том, что меня в итоге ожидает. Если с первым пунктом все было в порядке, второй не особо радовал. Я надеялся, что Ягодка будет более сговорчивой и сообразительной. В итоге, я выбрал единственное на мой взгляд правильное решение и просто вырубил ее. Чем не избавление от проблем? Если понадобится, могу повторять это снова и снова. В моем контракте нет пункта о запрете седативных. Да и контракта, собственно, нет и быть не может. Сохранить жизнь — все остальное нюансы.

Останавливаю тачку не заезжая во двор. Вначале открываю ворота, после дверь в доме. Возвращаюсь к машине и отстегиваю ремень безопасности. Она сама перетекает в мои руки. Мягкая, теплая. Забыл уже когда бабу на руках держал. Вообще ни единого случая не припомню. Приятно. Значительно приятнее дула холодной винтовки, но неестественно. С пушкой дела обстоят проще. Ее держать привычнее. Сама в руке как надо лежит. А здесь подстраиваться надо. Ненавижу подстраиваться. Давно из этого возраста вышел, подлатал статус. Сам решаю с кем работать, а с кем нет. Как и когда. А здесь сбой какой-то.

Заношу девчонку в дом, опускаю на кровать. Пойло проверенное, часов двенадцать точно имею в запасе. А если учесть весь перенесенный стресс, возможно и больше. Да и потом, подобные потрясения лучше лечить сном. Помогает избежать истерик и депрессий. Сам охуеваю от того какой я начитанный и заботливый.

Сдергиваю покрывало, оголяю белоснежную постель и перевожу взгляд на ее рваные испачканные шмотки. Стаскиваю их, стараюсь особо не впечатляться. Хули я не видел? Обычное действие, ничем не отличается от уборки или выноса мусора, но больше напоминает избавление любимой конфеты от фантика. Пиздец какой-то. Напиталась дымом, провела полдня в мусарне, а продолжает пахнуть как блядское ягодное мороженое. Конкретно благоухать. Небрежно накрываю одеялом ее тело. Смотрю на часы, напоминаю себе о чертовой встрече и совсем немного о работнице «Мансарды». Предвкушение вечера по-сучьи меркнет.

Хлопаю дверью, закрываю замок на три оборота. Возможно это и рискованно с моей стороны, но у моих планов не должно быть свидетелей. Не верю никому. Да и себе уже не верю после подобных вывертов. Здесь иначе не выживешь. Держи ухо востро. Думай о себе хуже чем твои враги. Никакого балласта, никаких слабостей. А ещё играть нужно всегда черными, потому что белые первыми ходят. А любой, даже самый верный ход, всегда можно превратить в ошибку.

Когда возвращаюсь в город, начинает темнеть. Паркую машину во дворе коммуналки и дальше иду пешком. Миную небольшой парк, в котором достаточно много людей для подобной погоды. Пересекаю проезжую часть, огибаю парапет и спускаюсь к реке. От черной воды сквозит прохладой и сыростью. Миллионами несбывшихся надежд и сломанных судеб. Вижу силуэт. Точнее, спину сидящего. Сомнений ни на секунду не возникает, зрачок привык работать слажено. Сканировать самые незначительные детали. Бля. Если бы я был более талантлив, наверное я мог бы рисовать охуенно реалистичные портреты.

— Дерьмовая позиция, — говорю и приближаюсь ближе, — я бы снял тебя с трёх точек.

— Обломись, я тебя опередил и снял себя сам, — изображает пистолет, прикладывая пальцы к виску.

Сажусь рядом, прямо на бетон. Долго смотрю в мутную темную гладь.

— Дело есть, — говорю наконец.

— Не гони, думал на лунную дорожку смотреть позвал.

Усмехаюсь. Достаю из кармана пачку сигарет, отправляю одну в рот. Этот за словами никогда в карман не лез. Самому тошно от того что задумал, но слабо вижу другой исход развития событий. Чувствую, что с каждым днём дышать становится все труднее. Иногда замечаю ненавязчивое наблюдение. Слишком долго во всем этом варюсь, чтобы недооценивать детали. Стены сужаются, все молчит и ожидает моего просчёта. Приходится действовать на опережение, копаться в грязном белье, как гнилая прачка. Устанавливать свои капканы, туго стягивать аркан.

— Мне нужен трафик. Кто, куда, кому откуда. С чем и почём. Любые детали. Подробности. Имена. Фамилии.

— Я соскочил, — отвечает резко.

— А я тебе и не предлагаю вмазаться по тихой памяти.

Поворачивается в мою сторону, смотрит в глаза впервые за этот вечер. Отросшие волосы падают на лоб, делают ещё уже и без того худое лицо. Темные круги под глазами видны даже через густой сумрак.

— Ты знаешь через кого здесь все. Так может у него и нужно спрашивать? — подозрительно щурится.

— Так может поэтому и не спрашиваю?

Давлю улыбку и выпускаю облако дыма, когда вижу его реакцию.

— Ты ебнулся, Фантом?


— Эшезо Гран Крю пил? — дебильная улыбка, не сходит с моих губ.

Я пролил свет на свои намерения толком их не озвучивая. И меня прекрасно поняли. Это как никогда радовало.

— Пил.

— Не пизди, — хмурю брови.

— Думаешь один узрел ничтожность денег и сливаешь их в помойку?

— Где купить тогда? — загоняю в угол.

— На Обуховской. Полина покупает когда прилетает. Винная академия, блядь.

— Пожалуй съезжу, — поднимаюсь, отряхиваю джинсы в районе коленей. — Тебе сколько времени надо?

— Поглядим, — бросает в ответ.

Не отказывает. Да я и не ждал отказа. Каждый в этом мире в чем-то замешан или кем-то повязан. Из благодарности, или из-за своеобразного долга. Побеждает тот, кто первый набрасывает удавку и наматывает на кулак удила. И пока руки свободны, считаю грешным делом этого не сделать.

Строю маршрут до проспекта Обуховской Обороны и завожу мотор. От Александровского парка примерно полчаса езды, поэтому не спешу. Время позволяет.

Чувствую себя как в нуаре. Гребанный детектив без начала и конца, наполнен липкими прокуренными парадными и застоявшейся гнилью Оккервиля.

Размышляю, что теперь делать с телом, которое свалилось на мою голову. Раньше у меня была какая-то стабильность. Отвечать только за себя всегда проще. Безопаснее. Пока ты не отвечаешь ни за кого — ты считай неуязвим.

Роль няньки не для меня. Ну не умею я быть нормальным. Без обид.

Раздражаюсь от этих сопливых оправдашек. Хотела защиты? Да ок. Посажу на цепь, а чем не защита?

Представляю, как Ягодка стоит на коленях на деревянном полу, а на ее шее красуется ошейник. Настроение улучшается. По крайней мере я успокаиваюсь, что никакой заботы и нежности во мне не прибавилось.

Навигатора сообщает, что мы на месте.

Захожу в магазинчик.

— Эшезо гран крю, — перехожу сразу к делу.

Молодая продавщица сначала хлопает ресничками, а потом кивает. Немая что ли? Или охуела от такого вечернего гостя? Уходит куда-то к полкам и через пару минут возвращается с двумя бутылками.

— Есть 2013 года и 1996.

— То, которое постарше, — обрываю, пока не начала агитировать купить то, что подороже.

Я и сам знаю. Вино не бабы, и чем старше, тем больше хочется попробовать.

— Прекрасный выбор, — выражает одобрение.

Цену не называет, но я и сам вижу во сколько мне обходится секс с официанткой.

Протягиваю карту, а взамен забираю пойло, уже аккуратно спрятанное в бумажный пакетик.

— Приятного вечера. Спасибо за покупку, — улыбается продавщица.

Улыбаюсь в ответ. За такие бабки я тоже надеюсь, что мой вечер пройдет приятно.

Двигаю в спальник. В таких районах всегда ощущаю себя главным героем «Иронии судьбы». Это раньше было невдомёк, хули Женя так жестко все перепутал, теперь вопросов не вызывает. Одинаковые бетонные коробки. А внутри заключены одинаковые Нади. Лица, фигуры, все под копирку. Вообще похрен кого драть. Как в детстве смотрю на картинку и пытаюсь найти десять отличий. То ли мои мозги тормозят, то ли меня где-то жестоко наебывают.

Подъезжаю к высокой многоэтажке, на автомате отмечаю панораму, которая может открыться с крыши. Жители этого города любят крыши, обожают гулять по ним или срываться вниз. Собственно, по настроению.

Успеваю проникнуть в парадную, прежде чем дверь закроется после выходящего жильца. Зажимаю кнопку вызова лифта, вхожу в кабину. Внимание сразу привлекает разлинованная ростовка известных личностей.

Делаю шаг вперёд. Понимаю, что страдаю хуйней, но любопытство перевешивает. Владимир Маяковский. Пытаюсь вспомнить что о нем знаю, и бросаю эту затею. Володя так Володя. Всяко лучше Арнольдов и Людовиков.

Лифт привозит меня на нужный этаж. Перед выходом бросаю взгляд на свое отражение. Слегка небрит. Видок слегка уставший. Ладно, сейчас отдохну.

Длинный коридор заставляет слегка растеряться. Иду в одну сторону и понимаю, что нужная квартира находится все-таки в другой стороне. Как Кот Баюн, блядь. То направо, то налево.

Разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и в конце коридора нахожу нужный номер хаты. Зажимаю кнопку звонка и прислушиваюсь. Интересно, если бы в моей руке была не бутылка а ствол, я бы смог завалить хозяйку квартиры, прежде чем она сможет сказать «привет»?

Дверь ооткрываетс и я резко приставляю пальцы к ее лбу. Мысленно спускаю курок.

— Ты труп, — усмехаюсь.

У меня получилось бы.

— Очень смешно, — убирает мою руку.

— Никогда не открывай дверь нараспашку, — даю короткий совет, перемещаю руку на ее шею, — так проще напасть.

— Ты мент что ли?

Пропускает меня в квартиру.

— Не угадала.

Осматриваюсь. Квартира, которая сразу и спальня, и кухня. Спасибо, что хоть толчок отдельно.

— Мы сначала выпьем, а потом потрахаемся или наоборот? Решай быстрее, мне завтра на работу.

Поворачиваюсь к своему ужину. На ней легкий халатик и кажется, больше ничего.

— Романтики я не дождусь, — ведёт плечиком. — Имя хотя бы можно узнать?

Разминаю спину, лениво двигаюсь в ее сторону. Считываю с ее глаз всю гамму эмоций. Она шумно выдыхает, когда я оказываюсь рядом. Провожу пальцами по тонкой шее, слегка сжимаю горло. Даю возможность прочувствовать силу. Выжимаю желание задавать вопросы. Член моментально реагирует, когда ее губы приоткрываются. Безупречный рефлекс, животная природа.

Отпускаю горло, распахиваю полы халата. Желаю хорошо рассмотреть все, что скрывало тесное платье. Смущается от моего взгляда, пытается прикрыться. Не прилагая усилий усаживаю ее на стол и коленом развожу ноги в стороны.

Я против прелюдий, соплей и розовых пони, но жрать сразу тоже не интересно. С силой сжимаю ее грудь в своих ладонях. Отпускаю и любуюсь, как на белой коже проступают следы. Женское тело — единственное место, где можно найти мои отпечатки.

Сжимаю бедра и отвешиваю громкий шлепок. Кожа мгновенно краснеет.

— Любишь пожестче? — улыбается.

Вижу как затуманены ее глаза.

— По ходу не я один, — отвечаю.

— Что скажешь тогда на это?

Она разрывает на мне футболку и вдавливает длинные ноготки в мою грудь. Закидываю голову назад. Кайфую от возбуждения и легкой боли одновременно. Телка не промах, умею все-таки идеально подобрать.

Ее пальцы скользят вниз, все сильнее впиваются в кожу. Напрягаю живот, когда она ловко справляется с ремнем и туго обхватывает член.

— Только не кончи раньше времени, — просит, сменяет ртом пальцы.

— Ты сама хотела раньше лечь.

Опираюсь руками о стол, потому что не в состоянии удерживать себя самостоятельно. Она отлично справляется с делом, а я еле удерживаюсь на плаву. Резко хватаю ее за волосы и останавливаю.

Заставляю подняться и разворачиваю к себе спиной. Привычно наматываю волосы на кулак, тяну так, что она запрокидывает голову. Пару мгновений и наши лица слишком близко друг к другу. Она облизывается и тянется к моим губам. Обрываю попытку. Толкаю вперёд, раскладываю на столе. Обвожу свободной рукой задницу, одариваю серией звонких шлепков, довожу до изнеможения. Стираю границу, пролегающую между болью и удовольствием.

— Я не буду без... — хрипит вжатая лицом в стол.

Пока ещё способна рассуждать здраво. Криво улыбаюсь. Можно подумать, я собирался. Трахать таких официанток без защиты, все равно что пустить пулю в лоб. В людном месте и без глушителя. Слишком много ненужных и неприятных проблем.

Отстраняюсь на мгновение, растягиваю резину по всей длине. А после расставляю ее ноги ещё шире и примеряюсь к заднице.

— Мы так не договорись, — вскрикивает возмущённо.

Раздражение медленно начинает заполнять моё тело. Слишком глупая если не понимает, что меня лучше не злить. Наваливаюсь на нее, чтобы обездвижить.

— Не хочу тебя расстраивать, но будет так, как хочу я, — вхожу в нее и стон срывается с моих губ.

Внутри слишком тесно. Видимо, до меня там еще никого не было.

Я сегодня вытащил счастливый билет и мне даже не хочется завершать поездку. Взгляд падает на часы. Черт, если бы не прицеп с которым мне теперь придется таскаться, я бы еще не один раз поимел официантку. Но нужно заканчивать.

Вхожу поглубже и замираю. Ловлю каждый импульс, который пробивает мое тело. Резко выхожу и стаскиваю резинку.

— Вино попробуешь без меня, — провожу пальцами по пухлым губам.

— Вот ты мудак, — она истерично смеется, поднимаясь со стола.

— Извини, это была импровизация, — лезу в карман и достаю два хабара.

— Зачем это?

— Закажешь устриц к вину. Не скучай.

Коротко улыбаюсь и выхожу из квартиры. Настроение моментально портится, когда понимаю что мне предстоит дальше.

Глава 12. АЛИНА

Вначале появляется боль, и только потом появляюсь я. В висках пульсирует адский набат. Открываю глаза, пытаюсь понять где нахожусь, хоть что-то вспомнить. Здесь темно, но в окно бьёт ослепительно яркий свет фар. События ускользают, в памяти образуется провал. Шумно сглатываю, когда поток света резко гаснет. Затихает шум двигателя. Медленно сползаю на пол, утаскиваю за собой простыню. Пытаюсь забиться в угол, стать невидимой. Как в детстве, испуганная монстром живущим в шкафу.

Только этот монстр намного страшнее. Его нельзя уничтожить включенным светом, нельзя прогнать, если позвать маму. Слышу его тяжёлые шаги и страх начинает восстанавливать мозаику, складывать детали. Он меня опоил и запер. А теперь вернулся, чтобы довести дело до конца.

Не проходит и секунды как он находит меня. Я сижу на холодном полу, но дрожу вовсе не от холода.

— Проснулась? — садится на кровать.

От страха не могу поднять глаза. Вижу только его ноги.

— Ты подсыпал мне что-то...

— Нет, ты просто уснула, — настойчиво уверяет.

— Что тебе нужно от меня? — задаю вопрос, который приводит его в бешенство.

— Мне? Что мне надо?

Он поднимается и грубо хватает меня за запястье.

— Мне ни хрена не надо. Это какого хрена надо тебе? Возомнила себя героиней из крутого боевика? Захотела личного телохранителя? Так получай!

Он отталкивает меня, и я падаю на кровать.

— Отпусти меня и я уйду, — не сдерживаюсь, начинаю рыдать.

— Отпустить? — нависает надо мной, — я бы с радостью. С радостью избавился от тебя нахрен. Но я не могу. Пока не могу.

Я наконец осмеливаюсь посмотреть ему в глаза. Настоящий маньяк.

— Я принес тебе пожрать.

— Я не буду есть! — вскрикиваю.

— Значит я больше не буду приносить. Дохни с голода.

— Почему ты позволяешь себе так со мной разговаривать? Где моя одежда? Что вообще происходит?

От отчаяния сыплю вопросами. Пытаюсь понять где я настолько сильно согрешила и за что проклята.

— Мне нужен мой телефон, — произношу с нажимом.

Хочу немедленно отдать свои акции и на этом закончить. Вернуть свою прежнюю жизнь. Тихую и спокойную. Подобная борьба мне не по плечу, это же очевидно.

— Теперь я решаю, что тебе нужно, а что нет, — выносит вердикт.

— Я хочу отказаться от наследства, можете забирать себе все. Делите между собой, а меня оставьте в покое!

— А ты уверена, что у тебя что-нибудь осталось?

Его вопрос загоняет в тупик, прогоняет по телу нервную дрожь. Кажется, теперь он по-настоящему злится. Его тяжелый взгляд прибивает меня к кровати. Давит и не ведает пощады.

— В каком смысле? — переспрашиваю.

— Мои услуги стоят очень дорого, ты уверена что у тебя теперь что-нибудь есть, кроме твоей жизни?

— Я ничего не платила. Никому. Но готова заплатить сколько нужно. Рассчитаться, возместить ущерб за ложную тревогу.

— К Королю ходила?

Очередной острый вопрос кромсает мне душу.

— Я спрашиваю, ходила?

— Ходила! — выкрикиваю в ответ.

— И решила, что кто-то станет просто так возиться с твоими проблемами?

— Он сказал мы договоримся, — пытаюсь найти оправдание. Убедить саму себя что все не так плохо.

— Ты уже должна ему все, — озвучивает приговор от которого кровь стынет в жилах.

— Не нужно было связываться с теми, о ком ничего не знаешь. Это только в вашем бабском мире все сладко и красиво.

— Ты ничего не знаешь о моем мире!

— Правда? Что же такое случилось, что тебя понесло к Королю?

— На моих глазах убили человека, — зачем-то рассказываю ему, а он меняется в лице.

— И как? — улыбается.

— Что значит «и как»? — меня возмущает его вопрос, вводит в ступор.

— Ты поэтому поперлась к Королю?

— Я пошла искать защиты. Я хотела, чтобы меня защитили, а не украли и напоили какой-то дрянью.

— Я не похищал тебя, — обрывает грубо, — а насчет защиты... Уж поверь, пока ты здесь, тебя никто не сможет обидеть. Кроме меня.

— И за это я заплатила, как ты выражаешься, все? Ради этого я пошла на непонятную сделку, чтобы спасаясь от одних уродов оказаться у других?

— Я бы на твоём месте следил за словами. Откуда ты знаешь, вдруг я обидчивый?

 Моё сердце в очередной раз пропускает удар от страха, когда этот громила поднимается с кровати. Огромный. Мощный. Крепкий. Это не заслуга спортивных залов и штанг. Это воля природы. Ее чудовищная шутка.

У меня был когда-то друг, уж очень ему хотелось атлетическое тело. Он сутками истязал себя в залах, но его лучший результат был лишь нелепыми потугами на фоне всего этого.

Здесь не было раздутых мышц, неестественных бугров, вызванных уколами. Просто самая настоящая сила стальными латами, проступала сквозь смуглую кожу.

Он задирает свои огромные ручища и стаскивает с себя одежду. Наверное, если подвернутся не вовремя под ту самую руку, можно попрощаться с жизнью.

Не пытаюсь его рассматривать. Тонкие царапины на груди сами бросаются в глаза. Свежие, и вряд ли их оставила какая-то кошка. Осознаю причину их возникновения и становится ещё более тошно. Наверное, я должна быть рада тому, что в этом плане не вызываю у него никакого интереса.

— Завтра рано вставать, — бросает он и опускается на кровать.

Она проседает под его весом и мне приходится отскочить в сторону.

Только сейчас рассматриваю интерьер. Минимальное количество мебели. Этот дом не предназначен для жизни. Кровать. Стол. Одинокий стул. Небольшой комод. Все это арсенал отеля. Место где можно переночевать, не более.

— Я не хочу.

Запахиваю сильнее простынь, и направляюсь к стулу. Физически не могу находится рядом с этим чудовищем. Что говорить о такой интимной вещи, как постель?

У нас и с Даней все развивалось размеренно. Медленно, по современным рамкам. Он слишком долго ждал от меня следующего шага, а я не могла переступить через свои принципы и подарить себя полностью, пока не ощутила, что он по-настоящему родной. Уже потом я поняла, что скорее всего заставила себя испытать это чувство. Не хотелось думать, что со мной что-то не так. Все вокруг уже давно жили полноценной жизнью, а я ждала чего-то необъяснимого.

Все случилось в один осенний вечер, почти такой же как этот. Даня зашёл ко мне погреться, выпить чашку чая, а я решила что это должно произойти сегодня.

Он был аккуратным, внимательным. Все было хорошо. Отлично. Идеально? Я не знаю, мне не с чем сравнивать. Случилось и случилось, после повторялось. Я испытывала к Дане чувства, мне было приятно быть с ним вместе. Секс — являлся негласным подтверждением.

Снова позволяю себе посмотреть на него. Невольно провожу параллель. Не знаю что должно случиться в жизни, для того чтобы кто-то захотел добровольно лечь под это чудовище. Разве что страх эту жизнь потерять?

— Хочу прояснить, если до тебя туго доходит, — заставляет вздрогнуть от неожиданности.

Он уже растянулся на кровати и занял намного больше чем ее половину.

— Если ты будешь послушной, возможно у меня получится меньше раздражаться от твоего присутствия. Не задавай лишних вопросов. Не выкидывай сюрпризов. Будь тихой и незаметной, делай все что я тебе говорю и не огорчай меня.

Сжимаю пальцы, впиваясь ими в деревянную поверхность стула. Каждая его чертовая фраза пробуждает во мне бунт.

— Усекла?

Меня передёргивает от пренебрежения. Упрямство берет верх. Я продолжаю молчать и смотреть перед собой, только частички благоразумия не позволяют огрызаться.

Кто бы не стоял за всеми этими преступлениями, нахождение рядом с этим чудовищем самое опасное времяпровождение.

Теряю счёт времени, но продолжаю сидеть в полной темноте. Стараюсь не шевелиться и не издавать ни звука. Сейчас мне кажется, что любое неверное движение может привести к краху, а второго шанса просто не будет. Громила устал. Утомился творить свои гнусные делишки. Сижу и прислушиваюсь к его дыханию, пытаюсь определить по нему фазу сна. Очень надеюсь, что спит он крепко.

Встаю после того, как начинает неметь тело. Даже не представляю куда он дел мою одежду. Взамен приходится аккуратно взять его футболку. Мне везёт, ее длина практически скрывает колени.

 Как можно тише подхожу к двери и практически беззвучно поднимаю его куртку. Буквально тону в ее размере. В нос ударяет его запах. Греховный. Проклятый. Наверное, ещё долго не смогу от него отмыться. Ныряю рукой в карман и до боли сжимаю в кулаке ключи. После перевожу взгляд на босые ноги и понимаю: чем-то придется жертвовать. Не такая уж и высокая плата за спасение.

Очень сложно открыть замок с которым никогда не имел дела беззвучно, но кажется, у меня получается. Громила даже не вздрагивает, не шевелится, не приводит в движение свое огромное тело.

Чтобы он мне не говорил, как не пугал, я все ещё являюсь владелицей акций. Желающих прибрать их себе, как оказалось, достаточно много. Это и есть мой карт-бланш, белый билет. Это должно сработать.

Касаюсь босыми ступнями промозглой земли. Тело прошибает холод и осознание того, что я не смогу снять машину с сигнализации в абсолютной тишине. Значит, времени совсем немного. Или его совсем нет. Нужно действовать стремительно. Четко. Выверено. Без всяких ошибок и дрожащих пальцев.

Жму на брелок, дёргаю ручку, глохну от короткого писка, который так неуместен в ночной тиши. Я почти оказываюсь в салоне, какую-то секунду верю, что у меня все получится, но мечты разбиваются о асфальт фарфоровым блюдцем.

Этот козел вытаскивает меня из машины. Одной рукой сгребает куртку и отрывает меня от земли. Впечатывает в холодный капот лицом и телом. Кричу. Пытаюсь вырваться. Размахиваю ногами и руками. Никогда не чувствовала себя такой беззащитной. Визжу от боли, когда он заламывает мне руки за спиной. Будто я преступник, которого поймал с поличным опытный коп.

Кричу ещё громче, сыплю проклятиями. Слабо надеюсь на то, что буду услышана. Крупная ладонь затыкает мой рот и нос. Настолько огромная лапа, что может полностью обхватить моё лицо. Свернуть шею.

— Все ещё думаешь, что я с тобой играю?

Склоняется. Шепчет в самое ухо. Вдавливает так, что ребра хрустят.

— Не понимаешь что происходит и кто я...

Хнычу не в силах справиться с его напором. Я обездвижена. Полностью в его власти. Даже когда можно сделать вдох, решает этот подонок.

— Удивишься если скажу, что мы уже знакомы? Я уже заходил сказать тебе привет.

Мысли плывут. Пытаюсь анализировать услышанное. Уверена, что никогда в жизни прежде его не встречала. Я бы запомнила. Обязательно. Никогда бы по доброй воле не села в его машину.

— Несколько дней назад. В одном из кабинетов фирмы. Понравился мой сюрприз?

Ужас окатывает ледяными волнами. Подступает к горлу, пронизывает насквозь. Не могу поверить что это действительно правда. Или могу? Что останавливает? Грубый, безжалостный, жестокий. Как ещё выглядит убийца, если не так?

Обмякаю. Перестаю сопротивляться. Теряю всякую волю. Перед глазами снова проносятся события того вечера.

Он отрывает меня от капота, тащит в дом, буквально заталкивает внутрь. Еле удается удержаться на ногах. Вопросов становится ещё больше, но одного взгляда в его сторону достаточно чтобы понять: я не дождусь ответов.

Оседаю на кровать когда он возвращается на улицу. Но не проходит и мгновения, как оказывается в доме снова. Его энергетика настолько темная, что весь воздух сгущается как перед ураганом.

— Раздевайся, — угрожающе приближается.

Не могу пошевелиться. Вообще ничего не могу.

— Снимай куртку, или сорву все нахуй подчистую.

Непослушными пальцами стягиваю грубую кожу. Он вырывает ее из моих рук и швыряет вещь на пол.

Допускаю, что меня могла бы ждать такая же участь. Признаю, что спасения нет. Бежать не выйдет.

— Ложись, — следует очередной приказ.

Двигаюсь спиной назад, вжимаюсь в спинку кровати, поджимаю колени.

Он дёргает меня за лодыжку, вырывает жалобный писк. Заставляет распластаться на кровати, как на распятии. А после на моем запястье что-то щелкает.

Перевожу пораженный взгляд и вижу браслет наручников. Металл больно врезается в кожу когда он тянет короткую цепочку и защелкивает второй браслет на своем запястье.

Боюсь пошевелиться. Его близость и все происходящее парализует. Наши кисти соприкасаются, когда он ложится на спину и натягивает на себя одеяло.

— Если ты разбудишь меня ещё раз, оставшуюся часть ночи проведешь на улице в собачьей будке, — произносит невозмутимо.

В его голосе абсолютное спокойствие. Будто бы это не он несколькими минутами ранее, выгрызал мне душу. Вся сжимаюсь, чтобы не показать, как изнутри колотит дрожь. Нынешний ужас сейчас, мощнее того что застал меня в кабинете Садальского. Там все закончилось на моих глазах, а здесь, в этом проклятом доме, ещё ничего не начиналось.

Наручники звякают, когда он закидывает руку себе за голову. Едва касаюсь пальцами колючей щеки. Позволяю манипулировать собой как марионеткой, вместо того чтобы вцепиться ему в лицо. Успокаиваю себя тем, что обязательно это сделаю, когда он не будет ожидать и потеряет бдительность. Выцарапаю черные как ночь глаза и заставлю ответить за каждое слово.

Глава 13. ФАНТОМ

В голове какое-то сплошное отрицалово. Девка эта на привязи совсем не вяжется ни в мой образ жизни, ни распорядок дня. Ее тощие коленки и выпирающие кости даже собакам не скормишь.

Ночь проходит более менее спокойно. Набегалась малышка, поплакала и уснула. Не нравится мне такой расклад. Сижу в кухне, потому что не хочу будить чертей, которые ютятся во мне.

С самого утра завел тачку и поехал к Королю. Ночное животное могло уже завалиться спать, но мне было похер. Я был готов разбудить зверя. Дороги пустые, пробок нет. У простых смертных сегодня выходной, поэтому за полчаса доезжаю к бару. В такое время уже все расползаются по домам.

Иду по коридору и надеюсь, что Королев еще восседает на своем троне. Вхожу без стука и тут же жалею об этом.

— Подожди, я скоро закончу, — обращается то ли ко мне, то ли к бабе, которая стоит перед ним на коленях.

Прохожу в комнату и сажусь на диван. Стараюсь не смотреть в сторону развернувшегося представления.

— Не хочешь воспользоваться услугами? — движения Короля становятся еще резче.

— Спасибо, — отвечаю коротко.

— Ты же меня знаешь. Я с другом и хлебом и бабой… Ах да, я забыл. Ты же не трахаешь шлюх.

Игнорирую его слова. Жду пока эта сволочь кончит и прогонит девку. Проходит, наверное, пару минут и в комнате остаемся только я и Король.

— Зря отказался, Тоша. Зачетная телка. Я бы сказал не телка, а пылесос. А насчет твоих предрассудков… Так все бабы по своей натуре шлюхи, — Король падает рядом на диван и закидывает руку мне на плечо.

— Даже твоя жена? — срывается, прежде чем успеваю подумать.

— Моя жена – произведение искусства. Фарфоровая статуэтка в мире резиновых кукол. Ее как дорогой сувенир ставишь на полочку и пыль протираешь. Она не создана для этой грязи, понимаешь? – философствует Король, а я усмехаюсь.

В деталях вспоминаю как драл ее сначала в туалете, а после в машине. Протер пыль с фарфоровой статуэтки, так сказать.

— Зачем пришел? – Король быстро меняет тему.

— Я хочу знать, что за игру ты затеял, — становлюсь серьезным.

— Фантом, ты о чем? Какая игра? — удивляется.

— Игра с «Артериумом». Сперва ты делаешь заказ на владельцев акций, а после, заставляешь меня таскаться с одним из них. Где логика, Королев?

— Ты пришел поговорить о сладкой куколке? Понимаю. Я сам еле сдержался.

— Я не об этом, —обрываю, — я просто хочу знать, кто заказчик.

— Даже если я дам ответ на этот вопрос, мой любопытный друг, ты все равно не сможешь связать тонкую нить причины и следствия. Поэтому давай оставим все как есть: я мозг. А ты – смерть. И к кому тебе приходить, а кого оберегать – решать мне.

Король был слишком близко. Так близко, что я мог одной рукой сжать его горло и перекрыть кислород. Снюханный и скуренный, с прожженными легкими, он бы и минуты не продержался.

— Ты что-то путаешь. Я не твоя собачка, — резко произношу каждое слово.

Так, типа это удары по его грудине.

— Так о псах и не было речи. Ты мой друг, Тоша. Я тебя очень ценю. Особенно, когда ты делаешь то, что я мать твою, говорю и не пытаешься лезть в ебаные дебри.

Голос Короля становится низким и хриплым.

— Значит я отказываюсь возиться с девкой. Привезу ее сегодня и делай, что хочешь.

— А если я захочу ее поиметь? — говорит и глаза загораются нездоровым огоньком.

— Мне плевать, — пожимаю плечами.

— Хорошо, — хлопает ладонями по коленям, — так тому и быть. Не хочешь возиться с девкой – значит замочи ее. Мне тоже лишние траблы ни к чему. Прикопай в лесу возле дома. Искать ее никто не станет.

Король встает с дивана, а я подрываюсь следом.

— Мы так не договаривались! – хватаю его за шиворот футболки, и она издает треск.

— А как мы договорились, Тоха? Ты помнишь? Я даю задания, плачу, а ты не ебешь мой мозг лишними вопросами. Так было? Или я блядь что-то путаю? Может быть хочешь подраться? Как в детстве? Только не советую этого делать, потому что я никогда не проигрываю. Или ты нянчишься с девкой, или убиваешь. Время решить у тебя – до полуночи. А теперь свали, я ужасно хочу спать.

Король толкает меня к выходу, а я безвольно подчиняюсь ему. Мои мысли заняты его словами. И на кой хер я сюда приехал? Вопросов стало еще больше, а ответы которые я пытался связать, разбежались в стороны как тараканы при включенном свете.

— Чует мое сердце, что ты ссышь, — доносится до меня голос Короля.

— Не неси дичь.

— Ссышь, Фантом, — утверждает он, — что втрескаешься в девку. Находиться рядом страшно тебе. Что если понравится и войдет в привычку? Как потом зубами разрывать свое нутро будешь, когда придется спустить курок?

— Дурь свою в парашу спусти, гандон, — отзеркаливаю, — от нее в твоей башке помойка.

— До встречи, друг.

Железная дверь закрывается.

Мой кулак несколько раз с силой впечатывается в металл.

— Сука, — кричу, но понимаю, что Король меня уже не слышит.

Вылетаю из клуба, хватаю пачку. Достаю сигарету и выкуриваю за несколько тяг. Я докажу гребанному ублюдку, что для меня люди — ходячие куски мяса. Гребанная мишень в тире, не больше. И девчонка не исключение.

Сажусь в машину, завожу мотор. Сегодня же я покончу с этим. Когда подъезжаю к дому, начинает срываться дождь. Холодные крупные капли падают на лицо и я скорее валю в дом.

Внутри стоит полная тишина. Сбежала, интересно? В глубине души, наверное, хочу чтобы моя мысль подтвердилась.

Достаю из кармана ключ, открываю один из кухонных шкафчиков. Здесь храню свое богатство. На всякий случай. Хватаю ТТ и прячу его за ремень.

Вхожу в комнату, а сердце замирает.

Такое чувство у меня уже было однажды. Тогда я шел по тайге, и было два исхода событий: или я, или меня.

Сейчас я ступал по прогнившим доскам, но ощущение было идентичным.

Поднимаю глаза и выдыхаю. Ягодка лежит на кровати. Бросаю короткий взгляд на ее окровавленную руку. Адреналин разгоняется по венам от запаха и вида крови.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Это только в фильмах так просто выскользнуть из наручника. В жизни же, для того чтобы это сделать, нужно выломать руку. Не думаю, что у тебя хватило бы смелости это сделать, — сажусь рядом и мягкая перина прогибается подо мной.

— Если ты моя защита, тогда почему держишь меня на привязи? — спрашивает.

Заглядывает прямо в душу своими кукольными глазами. Длинные ресницы слиплись, на щеки осыпалась тушь.

— Это уже неважно, — достаю ствол и снимаю с предохранителя, — правила изменились. Я передумал.

— Нет, пожалуйста, — ее губы дрожат, а глаза наполняются слезами, — я буду делать все что ты скажешь. Клянусь.

Она пытается подняться с кровати и ее тощие ножки скользят по простыне.

— Открой рот.

Я готов вставить ей в глотку дуло и пусть весь мир горит в аду, когда я спущу курок.

— Нет, — судорожно хватает меня за край футболки, — пожалуйста. Я сделаю все, что ты захочешь.

— Я хочу, чтобы ты открыла рот, — кайфую от ее эмоций.

Я всегда молча приносил смерть. Человек шел по своим делам, а потом для него наступала вечность. Здесь же все было наоборот. Мне нравились ее мольбы.

— Открывай рот, — внезапно сумасшедшая мысль пронзает мое сознание, — открой рот, сука!

Кричу на нее и приставляю дуло к виску.

Она вздрагивает и повинуется, а я крепко прижимаюсь к ней. Размыкаю губы, нахожу ее язык и жадно поглощаю страх. Приставленный к виску ствол делает ее покорной. Мне кажется, она даже старается. Делает все, чтобы меня завел этот поцелуй.

— Хватит, — отстраняюсь от нее и прячу пистолет, — надеюсь, теперь до тебя дошло, что со мной лучше не шутить. Попробуешь сбежать — найду и начиню твое тело свинцом.

— Я ненавижу тебя, — шепчет и вытирает свободной рукой губы.

— Ты так работала языком. Мне показалось, что тебе понравилось, — усмехаюсь.

— Мне никогда не понравится с таким, как ты. Ты убийца. Маньяк. Монстр. Тебя никто никогда не захочет целовать по своей воле.

— Так даже лучше, — соглашаюсь с ее словами, — какая разница кто что хочет, если я могу взять все, что захочу? Ты не исключение. Поэтому заткнись и не провоцируй меня.

Она замолкает и отворачивается в сторону. Так-то.

Пожалуй, стоит ненадолго отложить казнь. Ягодка явно редкий экземпляр. И пока я не узнаю что задумал Король, ей лучше быть живой.

Выхожу на улицу и направляюсь за дом. Бешусь от того как меня метает. С ноги открываю ветхую дверь сарая, достаю алюминиевое ведро. Направляюсь к колодцу. Цепляю его за крюк, и начинаю раскручивать ручку. На улице холод, но очень надеюсь, что вода ещё не замёрзла.

Я на взводе. Мне срочно необходимо остыть. Иначе реально разряжу в нее всю обойму. Кровь, оружие, ее податливость завели меня не на шутку. Я бы вытрахал из нее всю душу, но не хочу поощрять мелкую дрянь. Не хочу даже повода давать усомниться в том, что способен на какие-либо порывы в ее адрес. Мишень. И дырка у нее одна может существовать, — между глаз. Когда курок наконец будет спущен.

Снимаю куртку и футболку. Клонюсь вперёд и окатываю себя ледяной водой. Тело не реагирует. Никакого стресса. Никакой перезагрузки. Кромешное блядство. Какого-то хуя думаю о том, что ей тоже следовало бы помыться, а таких экспериментов она точно не выдержит. Дом летний, горячей воды тут нет и никогда не было.

Трясу башкой. Стряхиваю капли и бред, который на чердак давит. Прикидываю варианты своих жилищ, которые могли бы оказаться более комфортными для меня конечно же. Блядь, самому себе вьебать хочется. Совсем не нравится волна на которую заносит. В дом свой везти не хочу, не правильно это. Не выношу посторонних, даже клининг вызываю не чаще чем раз в месяц. А если везти в квартиру, там соседи. Понятия не имею что эта полоумная задумает, как ещё решит отыграть на моих нервах. Но торчать здесь — голяк. Цель была проверить отсутствие хвоста. На всякий, чтоб удостовериться. Шанс был слишком мал, что ее пасти от самого участка будут. Значит, никто не знает о ее местонахождении, а Король намекнул, что я могу делать что хочу. На понт взял, белыми нитками шито, но продолжаю убеждать себя что хочу до чего-то там докопаться.

А может нахрен все? Терпеть вредно. Может вернуться и воспользоваться по назначению? Спустить пыл, яйца опустошить и скинуть Королю адрес? Сам пусть решает что дальше делать. А самому свалить из Питера. Оборвать все связи, контакты. Не первый раз лажу подсовывает, как замышляет что-то.

Вырываюсь в дом, пугаю внезапным появлением. Вся съёживается, словно по глазам читать умеет.

Приближаюсь вплотную и чувстаую как дрожит. Блядь, в миг так паршиво становится, словами не передать. С каких это пор о побеге помышлять начал и перед бабами самоутверждаться?

— Мы уезжаем, — цежу сухо.

Отстегиваю наручник, бросаю на кровать куртку и направляюсь к выходу.

Она не сразу поднимается. Приросла что ли? Ловлю в ее глазах страх. Почему-то это начинает подбешивать. Я типа на благо ее шкуры стараюсь. А она мне: убийца, чудовище. Не по понятиям.

— Что ты вылупилась? — не выдерживаю.

— Куда мы поедем? — спрашивает и хватает куртку.

Прижимает кожу к себе так, что она скрепит под ее пальцами.

— В место, где будет...

Думаю какое слово подобрать.

Где будет лучше?

Вряд ли я могу ей это обеспечить.

— Комфортнее, — заканчиваю фразу.

Она на удивление кивает и поднимается с кровати.


Выходим из дома. Пока запираю дверь, она стоит ровно. Не рыпается. Неужели дошло?

— Можно тебя попросить? — говорит неуверенно.

— Нельзя, — сразу отсекаю.

Эти все просьбы ничем хорошим не закончатся. Бля буду.

— Я хотела заехать домой. Мне нужны кое-какие вещи. Пожалуйста, — все-таки начинает уговаривать.

Куртку также держит прижимая к груди. Идиотка.

Вырываю ее из рук и накидываю на плечи. Не сопротивляется. Неужели поцелуй так отрезвляюще подействовал на нее?

— Я же сказал: нет!

Тащу под локоть к машине. Когда садится, задирает ноги, опять демонстрирует свои коленки. Отворачиваюсь. Заебало.

— Мне нужно забрать чистое белье.

Ох и настырная.

— А еще прокладки и...

— Хватит! Нахуй подробности, — морщусь.

Я об этом как-то не подумал. Наверное, реально гораздо проще заехать к ней, чем таскаться по магазинам. Это небезопасно. Тем более, я до сих пор не знаю, чего от нее ожидать.

— Знаешь где я живу? — спрашивает, когда замечает как я уверенно еду в правильном направлении.

— Ты хотела, чтобы мы заехали? Мы это делаем. Не слышу слов благодарности. А?! — говорю громче обычного и она вздрагивает.

— Спасибо, — выдавливает из себя, но я уверен, что мысленно она желает мне гореть в аду.

Да и хрен с ним. Я люблю жару.

Подъезжаем к дому. Торможу и провожу инструктаж.

— Выкинешь какой-нибудь фокус — замочу на месте. И тебя и свидетеля. Мне не составит труда, поверь, — хватаю ее за подбородок.

Пытается вырваться, но хрен там. Если я чего-то хочу — я это делаю. И чем быстрее до нее это дойдет, тем лучше.

— Ты поняла?

— Да поняла я! — истерично вскрикивает.

Чтобы не пустословить, достаю из бардачка пистолет и провожу металлом по ее коленкам. Она громко сглатывает, а я больше не могу сидеть в тишине.

— Вперед. У тебя пятнадцать минут. И время пошло.

Выволакиваю ее из тачки, она послушно идет рядом. Я доволен таким эффектом.

Заходим в лифт, а я любуюсь нашим отражением. Выше нее примерно на голову. Она рядом кажется такой малой, совсем крошечной.

Вот это вляпалась крошка. Чувствую себя заботливым папиком.

Протягиваю ключи, которые еще тогда изъял. Она дрожащими руками открывает замок и мы оказываемся в квартире. Уютно, но как-то пустовато.

— Время пошло.

Но она кажется не слышит меня.

Хватает из шкафа сумку и начинает хаотично метаться по комнатам. В сумку летят шмотки, косметика, какие-то пузырьки.

Прислоняюсь к стене и на секунду представляю типа я не я. Типа мы с ней парочка, и сейчас она собирает вещи для совместного отдыха. Полетим на острова какие-нибудь. Там где жарко и красиво до опизденения. Будем греться на солнышке и трахаться до потери пульса.

Бред какой-то.

— Время вышло, — возвращаюсь в реальность.

Я — это я. И никаких других реальностей не существует. Как и островов, на которые я мог бы полететь с кем-то.

— Нет, не вышло, — она застывает посреди комнаты, — дай мне еще несколько минут.

— Когда оно заканчивается решаю я. Ты живешь по моим часам. И я говорю, что твое время вышло.

Смотрит с ненавистью и застегивает на сумке замок.

Оборачивается и обводит взглядом свое жилище. Правильно, пусть попрощается.

— Ну все, идем.

Открываю дверь, выпускаю ее в парадную.

Перехватываю из ее рук сумку, и наши пальцы соприкасаются. Она тут же одергивает руку, но сумку отдает.

Я немного расслабляюсь и даже пропускаю ее вперед.

— Иди прямо к машине, — даю наставление.

Молча кивает.

— Я привезу тебя в одну квартиру... Там ты сможешь принять душ и отдохнуть.

Отвлекаюсь, когда мы выходим на улицу. Во дворе подозрительно темно. Я точно помню, что когда мы приехали, фонари горели.

— Стой, — резко хватаю ее за руку, когда слышу шорох.

Глаза быстро привыкают к темноте, но и этого времени достаточно, чтобы тот кто нас подстерегал спустил курок.

Закрываю девчонку, швыряю сумку и хватаюсь за пистолет.

В воздухе одновременно гремят два выстрела.

Уши закладывает, но ненадолго.

Когда прихожу в себя, понимаю, что сижу на земле. Глаза не могут сфокусироваться, стук сердца заполняет барабанные перепонки.

Где девчонка?! Но вопрос быстро отпадает, когда чувствую на своем лице теплые ладони.

— Ты в порядке? Не ранена? — грубо хватаю ее за шею и прижимаю к себе.

Развели как лоха. Вот так тупо мог сдохнуть. Сколько раз я сам лично, своими руками лишал людей жизни, и никогда не думал, что кто-то сможет так же навести на меня прицел.

Оружие — моя стихия. Я не мог сдохнуть от этого.

— Ты ранен, — всхлипывает и перемещает руки на мои плечи.

Футболка окрасилась в красный, это видно даже в темноте.

— Ерунда. Я сейчас поднимусь, а ты не отходи от меня ни на шаг. Хорошо?

Судорожно кивает. Помогает мне встать, типа я инвалид какой-то.

— В машину быстро, — командую.

Она послушно скрывается в салоне.

Сажусь рядом, и наконец начинаю ощущать боль.

— Моя сумка! — вспоминает и рвется открыть дверь, но я грубо пресекаю ее порыв.

— Забудь. Купим новые шмотки.

— Но...

— Послушай. Тебя только что хотели убить. И я не знаю, попал ли я, потому что не целился. Вслепую невозможно предугадать куда улетела пуля. Я ориентировался только на внутреннее чутье. Но рисковать ради тряпок мы не будем. Это ясно?

Завожу мотор в подтверждение словам. Она молчит. Значит удалось убедить.

— Спасибо, — шепчет.

А мне прямо хочется прибить ее. Злость распирает. Я впервые потерял бдительность, подставил себя, получил ранение, с которым еще предстоит разобраться.

И больше всего меня злит то, что я понимаю: это только начало.

Глава 14. АЛИНА

Машина едет быстро, наверняка нарушает все правила, а я даже не пристегнута. Эта мысль вылетает из головы так же быстро, как там и оказывается. Не чувствую переживаний или страха. Вообще ничего не чувствую. В ушах белый шум, перед глазами мутная пелена.

Вижу себя, совсем крошечную. Наверное мне лет пять. Мы гуляем с мамой в парке, она подарила мне велосипед и я пытаюсь научиться на нем ездить. Он большой и всего лишь на двух колесах. Падаю, сбиваю коленки. Мама дует на ранки и достает из сумочки пузырек с каким-то лекарством. Я не боюсь лекарств, никогда не боялась. Они пахнут как мама, а мама не может сделать плохо. Терплю лёгкую боль и снова упорно стискиваю руль, отталкиваюсь ногой от асфальта, пытаюсь удержать равновесие. Удается проехать несколько метров и я по-настоящему ликую. А дальше школа. Призовые места в олимпиадах, красный диплом. Медицинский университет, одобрение педагогов. Полгода заграницей, благодаря программе обмена студентами. Восторг от присутствия на удачно завершенной операции, шок от присутствия на вскрытии. Столько сил и упорства. Столько времени и стараний на пути к единственной цели. И ради чего?

Дрожь зарождается где-то глубоко. Намного глубже, чем может вместить в себя телесная оболочка. Постепенно набирает амплитуду, как чёртово землетрясение не оставляет ничего на своем пути.

Меня хотят убить. Меня. Не какого-то человека из криминальной хроники, не какого-то далёкого для меня человека из другой вселенной. Меня. Вот так просто. Только что.

Подношу ладони к лицу, рыдания вырываются из моей груди. Перестаю себя контролировать, в истерике больше не даю отчёт происходящему. Паника застилает все багровой пеленой, окропляет все мои воспоминания алой кровью. Моей или чужой. Не знаю. Тело начинает трясти ещё сильнее. Машина все ещё едет, или уже стоит? Или это я окончательно съезжаю с иллюзий, которыми все это время питалась? Кричу. Надрывно. Вымещаю с криком всю свою агонию до тех пор, пока мой рот не затыкают рукой. Грубо. Безжалостно. Где эта черта? Где грань, которую я переступила? Почему из абсолютно обычного человека, превратилась в пушечное мясо?

Вижу перед собой горящий взгляд. Темные глаза в кромешной тьме, но их яркий огонь горячее адского пламени. Я знаю что это моя погибель, но другого источника света больше нет. Все остальное бездна. Чёрное болото. Крутой обрыв.

— Удушу, если не заткнешься.

Усиливает нажим. Демонстрирует, что шутить не намерен.

Цепляюсь ногтями за его руку, тянусь дальше, не могу бороться с желанием спрятаться от ожившего кошмара. Все равно где, как, с кем. Только бы не утопать в одиночку в этом мире, который внезапно стал жестоким.

Вначале носом утыкаюсь в плечо. После обхватываю руками мощную шею. Ледяные пальцы вбирают тепло, дрожь поглощает крупное тело. Ровный стук его сердца порабощает, подчиняет. Работает как маятник. Льну сильнее и крепче, ещё не понимаю как сильно буду себя за это ненавидеть.

Чувствую макушкой, как напрягается его челюсть. Он не обнимает меня в ответ, не спешит утешить. Сидит смирно, как солдат. Терпит. Позволяет вольности, но не скрывает раздражения. Действует как нашатырный спирт. Резко приводит в чувства и заставляет отпрянуть. Снова заводит машину и продолжает путь. Молча. Я тоже замолкаю. Больше не кричу и не плачу. Принимаю правила игры, в которую никогда не выиграю.

— Приехали, — его голос выводит меня из транса, в котором прибываю всю дорогу.

Я не сильна в психологии, но отдаленно вспоминаю лекции и термины, которые мы проходили вскользь. Стресс имеет три стадии: тревога, сопротивление, истощение. И кажется, я достигла финала.

Выхожу из машины, и тупо стою. Жду когда он заблокирует двери и скажет что делать дальше. Принимаю тот факт, что больше от меня ничего не зависит. Даже бежать смысла не вижу. Куда и от кого?

— Что застыла? — недовольно спрашивает.

Наверное, я действительно отравляю ему жизнь. Видимо, я действительно плохой человек. От хороших не хотят избавиться повсеместно.

— Алина.

Вздрагиваю, когда слышу свое имя. Не могу припомнить, чтобы он до этого произносил его вслух. Видать тоже находится в смятении. Понятия не имеет как вести себя с истеричной дурой.

— Прости, — шепчу еле слышно и двигаюсь в сторону парадной.

Он обгоняет и проникает внутрь первым. Движется уверенно, но немного резко. В доме всего пять этажей, и мы поднимаемся по лестнице на самый верх.

Когда дверь открывается, в нос ударяет запах пластика и краски. В моей новой квартире пахло так же, когда переехала. Он включает свет в прихожей и я вижу свое отражение в огромном зеркальном шкафу.

Растерянно касаюсь испачканной кровью щеки, а после перевожу взгляд в сторону. Рукав его футболки полностью алый. Тягучие струи оплетают руку кровавым кружевом.

— Пожалуй, я первый искупаюсь, — замечает мою реакцию и исчезает в глубине квартиры.

Спустя пару мгновений, двигаюсь в том же направлении. Интуитивно нахожу выключатели. Разгоняю сумрак мягким светом. Две комнаты. Гостиная и спальня. Светлые и лаконичные. Ещё один гостиничный номер, только более комфортабельный. Нахожу кухню и движусь дальше на шум льющейся воды. Дверь приоткрыта, лишь помогаю ей открыться полностью. Белый кафель ванной комнаты и раковина уже испачканы кровью.

Пуля попала в плечо. Вижу рану со стороны спины, но не замечаю пулевого отверстия спереди, в отражении зеркала. Пытаюсь отключить эмоции и рассуждать профессионально. Когда-то я давала клятву, пусть и дня не работала доктором.

— Нужно достать, — констатирую очевидный факт.

— Чего, блядь?

Оборачивается, словно только сейчас замечает моё присутствие. Продолжает нещадно потрошить аптечку, высыпать содержимое в раковину. Он на взводе, явно взбешён.

Поворачивается спиной к зеркалу, пытается растянуть пальцами рану, а после изо всех сил бьет ногой в ванну, так, что низкий гул на мгновение глушит.

— Можно я? — делаю неосознанно шаг вперёд, — попробую...

— Что попробуешь? — спрашивает насмешливо — ещё раз разрыдаться?

— Достать пулю.

— Не маячь, — отворачивается, но теперь моя очередь хватать его за запястье.

Зажмуриваюсь ожидая удар, но после беру себя в руки и встречаюсь с ним взглядом.

— Я медик, а тебе все равно не дотянуться, — выношу вердикт.

Вижу как ему не нравится все происходящее. Как подобно смерти признать слабость. Но я тоже преследую собственный интерес. Не бросаю попыток выторговать к себе человеческое отношение. Не теряю надежду заставить зверя чувствовать долг.

— Удиви, — сдается, но побежденной себя чувствую все равно я.

Он опускается на пол, но по прежнему кажется, что продолжает возвышаться.

Перебираю содержимое аптечки, натягиваю перчатки. Невесомо касаюсь открытой раны. Дезинфицирую зияющую дыру спиртом. О том, что он способен испытывать боль, говорят лишь напряжённые мышцы спины. Ничего больше.

В теории все казалось намного проще. Просто отключить эмоции. Засунуть палец внутрь, нащупать пулю и достать ее из аккуратного продольного отверстия. В реальности встречаюсь с рваной раной с натуральным фаршем внутри, откуда постоянно сочится кровь. Мысленно рисую скелет человека, пытаюсь предугадать траекторию злосчастного металла. Допускаю что пулю задержала мышца, а не кость. Можно сказать, надеюсь на это. Потому что доставать осколки повреждённых костей мне кажется вообще невыполнимой задачей. Задерживаю дыхание и аккуратно ввожу палец.


Даже представить не могу какую боль причиняю, но мой пациент по-прежнему не издает ни единого звука. Машина. Робот. Начинаю злиться, оскорбляет это пренебрежительное отношение. Даже подумываю все бросить, но палец нащупывает твердый металл.

— Сука, — качает головой и смеётся, когда хватаю в руки пинцет, и поливаю его спиртом.

— Я ее нащупала, сейчас достану, — скорее сама себя успокаиваю, чем его. — Кость не задета, должно легко все выйти.

Болтаю без умолку, чтобы не позволить говорить ему. Боюсь, что если в очередной раз услышу что-то нелицеприятное в свой адрес, потеряю и без того шаткий контроль.

Раздвигаю пальцами края раны, ввожу пинцет вглубь по раневому каналу, цепляю искорёженную пулю и вытаскиваю.

Наверное позже я смогу собой гордиться. Похвалить себя за способность абстрагироваться в подобных условиях, но сейчас просто действую на автомате. Разжимаю пинцет. Метал звякает о перепачканный кафель. Очищаю видимые участки, проверяю как могу, чтобы внутри не осталось частей ткани или прочего мусора, который затолкал выстрел. Промываю рану водой, накладываю стерильную повязку, судорожно пытаюсь вспомнить не упустила ли я какой либо важный пункт в собственном списке. Только сейчас позволяю эмоциям проснуться. Осознать, что касаюсь пальцами не лабораторного материала, а живого человека.

— Больно? — зачем-то спрашиваю.

Наверное потому, что не верю в самообладание такой силы. Ураган не остановить, а цунами не предупредить.

Я несколько раз уже была свидетелем того, как он выходит из себя. В доме, когда держал пистолет прямо у моей головы, вжимал дуло в мою кожу... Страшно вспоминать. Отвожу взгляд.

— Нормально, — отвечает он, — я хочу принять душ.

Поднимается с пола и заходит в душевую кабину.

— Ты будешь смотреть?

— Извини, — прихожу в себя и поспешно выхожу из ванной комнаты.

Слышу как он включает воду, сажусь на мягкий кремовый диван. Можно ли считать, что я отплатила ему за свое спасение? Быть должной этому чудовищу я не хотела. Потому что вряд ли у меня получится отдать ему долг.

Он выходит из душа когда я уже почти смогла расслабиться и забралась на диван с ногами. При его виде вскакиваю и поправляю спутанные волосы. В голову некстати приходит мысль о внешнем виде. Я уже несколько дней не была в душе, не расчесывалась и не красилась.

— Твоя очередь, — говорит.

Читает мысли? Проходит к комоду, открывает его и стаскивает с бедер полотенце.

Дальше не смотрю, направляюсь в ванную. Закрываю дверь, но понимаю насколько это бессмысленно. Его только что ранили, а он ведет себя так, будто ничего не произошло. Что ему стоит вырвать эту дверь из петель? Ничего.

Смотрю на себя в зеркало и успокаиваюсь. Выгляжу отвратительно. Ко мне сейчас можно испытывать только жалость и отвращение. Становлюсь под ледяную струю душа, которую никто так и не выключил.

Тут же становится невыносимо холодно и я дрожащими руками переключаю смеситель. Ледяной поток сменяется теплым.

Синяки, ссадины, которые он оставил на моем теле, начинают отзываться болью. Истерзанное наручником запястье печет.

Опираюсь на стеклянную стену душа и просто стою, наслаждаюсь звуком воды.

Если закрыть глаза, можно ненадолго убедить себя что это теплый летний дождь, а я маленькая и босоногая бегаю по улице. Мама зовет меня, но я не слышу. Ничего не слышу. Мне весело и я смеюсь.

Но вместо смеха с глаза срываются слезы. Я больше не могу держать себя в руках. Рыдаю как последняя истеричка.

Как же я хочу отмотать время назад, изменить этот чертов поворот не туда.

Резкий удар по двери заставляет меня распахнуть глаза. Выключаю воду и прислушиваюсь.

— Выходи, — разносится за дверью.

— Уже иду, — покорно отвечаю и на мокрое тело натягиваю свою одежду.

Ее конечно стоило бы поменять, но сумка с моими вещами так и осталась валяться на улице.

Выхожу и вздрагиваю. Он ждал меня.

— Почему так долго?

— Я не знала, что время ограничено. Я и в туалет буду ходить по часам? — стараюсь огрызаться.

Он вроде проглатывает мой язвительный комментарий и лишает меня своего подозрительного взгляда.

— Спать, — заключает он и заваливается на кремовый диванчик.

Совсем на секунду на его лице проскальзывает гримаса боли. Ликую.

Прохожу в комнату, хочу закрыть дверь.

— Не вздумай, — доносится его голос.

— Но ...

— Никаких но. В комоде поищи тряпки, чтобы переодеться. И ложись спать. Мое терпение на исходе, если попытаешься устроить очередной побег...

Он замолкает, а я и без него знаю окончание фразы. Убьет. Хладнокровно, без жалости.

Нахожу в комоде футболку и шорты. Скорее всего мужские. Но это всяко лучше, чем ложиться в грязном.

Выключаю свет и пытаюсь быстро переодеться. Надеюсь, что в этот момент он не наблюдает за мной. Шорты великоваты, поэтому затягиваю шнурок потуже. Одежда приятно пахнет свежестью и фруктами.

Стаскиваю одеяло и ложусь в кровать. В квартире стоит полная тишина. Такая, что я слышу его ровное дыхание.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Спокойной ночи, — говорю, но ответа не получаю.

Он был прав. Здесь и правда намного комфортнее. От всего пережитого я начинаю проваливаться в сон. И почему-то мне не страшно. Он спас меня два раза. Так должна ли я бояться?...

Когда я открываю глаза, понимаю, что мне ничего не снилось. Я так хотела увидеть что-нибудь хорошее из моей прошлой жизни. Но, увы.

За окном еще темно. Прислушиваюсь и звенящая тишина давит на уши. Я ничего не слышу.

Вскакиваю с кровати и бегу в соседнюю комнату. Плед спутался у него в ногах, он лежит на спине и в свете желтых фонарей, я могу полностью рассмотреть его. Но это сейчас меня не волнует. Я тихонько сажусь на колени и прикладываю ладонь к его лбу. Горячий. Или моя ладонь слишком холодная. Не знаю.

Что если у него заражение? Хочу растолкать его, но решаю подождать до утра. Убираю ладонь и тут же мое больное запястье сковывают стальные тиски.

— Мне больно, — говорю шепотом.

— Зачем пришла?

Он садится и тащит меня за собой.

— Посмотреть как ты, — отвечаю честно.

Мне не нравится мое нынешнее положение, сижу у его ног. Хочу вырваться, но не получается.

— Надеялась, что я сдох? — ухмыляется.

— Ты ранен. А я хотела убедиться, что все хорошо.

— Увиливаешь от ответа. Если бы все было плохо, тебя бы это обрадовало?

Наклоняется ко мне, заглядывает в глаза.

— Отвечай! — его голос разрезает тишину и я вздрагиваю.

— Нет, — говорю почти честно, — я никому и никогда не желаю зла. Я не чудовище.

— Тогда может быть, мне заставить тебя? Сделать все, чтобы ты меня ненавидела?

Свободной рукой он хватает меня за грудь, а внутри все сжимается.

— Не надо, пожалуйста, — прошу его, но он не слышит.

Дергает меня за руку и сажает на свои колени.

Я не ошиблась, у него правда жар.

— Я хочу тебя трахнуть, — произносит и задирает мою футболку.

Он слишком близко. Еще пару минут назад я не слышала его дыхание, а теперь оно полностью заполнило пространство.

Он касается губами моей шеи, но не целует, нет. Скорее кусает. Зажимает кожу зубами, доставляет боль. Я чувствую как он возбужден и паника заполняет мое тело.

— Лучше убей меня, — голос кажется мне чужим.

Но я и правда готова умереть. Это лучше, чем переспать с ним. Любые пытки лучше, чем оказаться в постели монстра.

— Что?

Его руки прекращают изучать мое тело, а зубы отпускают кожу.

— Я лучше сдохну, чем дам тебе, — повторяю.

Смотрю прямо в его глаза. Наверное, именно так выглядит безумие. Фонари играют бликами, создают причудливые тени на его лице. Такой исход ждал бы любую, кому посчастливилось бы оказаться на попечении мужчины, который ни во что не ставит женщин. Я уверена, у него вообще нет авторитетов. Полностью искажено понимание о добре и зле. Таким как он несвойственно сострадание и любовь. Жалость и прочие слабости. Но мне все ещё хочется надеяться, что причина этого — вспыхнувший жар. Если верить этому, можно убедить себя в том, что больше подобного не повторится. Что мне не придется стать жертвой ещё и в этом плане.

— Ещё раз залезешь в мою постель, и я тебя не послушаю. Использую по назначению и оборву весь спектакль.

— Спектакль? — спрашиваю пораженно.

— Ты хуевая актриса, у тебя не получится.

Отталкивает от себя, все равно что даёт под дых. Отползаю, не желаю терять и минуты. Через мгновение оказываюсь в кровати. Укрываюсь, будто это может служить защитой. Чувствую себя снова грязной. Я не сделала ничего плохого, но он перевернул ситуацию и заставил испытать стыд. Не представляю сколько вот так выдержу. В его обществе. Во всем этом неведении. Накопилось столько вопросов, но я совершенно не знаю где искать ответ.

Глава 15. ФАНТОМ

Не спится. Больше вообще не удается сомкнуть глаз. Плечо не тревожит, ещё о царапинах загоняться. Другое противно скребёт. Мерзко от того, что просчитался. Опозорился как какой-то лох. Это не пройдет бесследно. Не забудется. Никто этого просто так не оставит. Природа так построена. Гребанный закон джунглей. Тебя страшатся до тех пор, пока считают неуязвимым. Любой просчет прибавляет желания у других сделать из тебя решето. И со вчерашнего дня началась лично моя война.

Захожу в спальню, вижу ее укутанную в одеяло как в кокон. Спит. Лицо ладонью прикрывает. Белоснежная кожа, тонкое запястье и багровый след от наручников, которые сжимаю сейчас в руках.

Посылаю все нахуй и выхожу из комнаты. Отбрасываю их на диван и влезаю в свою одежду. Хрен куда она теперь сбежит. Сама как собачка следом таскаться будет. Вчерашней ночью показала себя. Проверяла реакцию. Привязать хочет, боится уже по-настоящему. Только вряд ли тот факт учла, что меня не пронять такими штучками. Насквозь вижу. В дураках себя оставить не позволю.

Справляюсь за час. Забираю свою ласточку и возвращаюсь в квартиру. Двигаю к дивану стол, приношу стопку полотенец из ванной. Разбираю винтовку. Мою единственную верную спутницу. Знаю каждый ее изгиб, пальцами вожу и реально кайфую от щелчков под огрубевшими подушечками.

Ввожу в ствол шомпол. Совершаю поступательные движения. С ней я всегда осторожен и обходителен. С Ягодкой бы так не церемонился, вогнал бы так, что искры из глаз посыпались. Одним толчком бы всю дурь выбил.

Легка на помине, блядь. Застывает на пороге. Огромными глазами лупает, когда видит чем занимаюсь.

— Пожрать приготовь, — бросаю сухо.

Купил по пути всяких продуктов. Пакеты на кухню запёр. Рано было, рестораны ещё не начали работу. Да и потом, чем не занятие? Не я придумал, что место женщины на кухне.

— Мне мой телефон нужен, — произносит чуть слышно.

— Нет, — обрываю грубо, — тебе некому звонить. Да и тебе за эти дни никто не позвонил. Не нужна ты никому.

Вру, но вида не подаю. Даня звонит каждый день. Несколько неизвестных номеров. Подозреваю, что менты. И Виктор. Тот самый Виктор, чье фото мне подсунул Король. Один из списка.

— Я выйду в окно если не сделаешь то, о чем я прошу, — бросается мне вслед, но я грубо отталкиваю ее от себя.

Картина поменялась. Выспалась, кожа наконец приобрела розоватый оттенок. Волосы длинные. Наверное, ее можно считать красивой. У меня же свое понятие о красоте.

— Пошли, — хватаю ее за локоть и тащу к окну.

Свободной рукой открываю его и подталкиваю девчонку.

— Вперед. Прыгай.

Она смотрит вниз испуганными глазами. Как загнанная лань, которая совсем скоро послужит хищнику обедом.

— Тогда не пизди. Иди на кухню и приготовь пожрать, — повторяю свои указания.

— Ненавижу тебя, — шепчет, пока я закрываю окно.

Пятый этаж, необычно высокие потолки. Шанс выжить такой малышке нулевой. Я бы даже не стал сгребать ее кишки с асфальта.

— Это хорошо, — отвечаю на ее признание.

Хватаю рюкзак со всем необходимым и выхожу из квартиры. Закрываю дверь на три замка. Теперь у нее и правда выход только через окно.

Это будет своеобразной проверкой для Ягодки.

Прекратит ли она играть в жертву и заложницу и поймет ли наконец, что я — ее единственное спасение?

Правда я и сам в этом не уверен.

Сегодня планирую разобраться с клиентом под номером два в списке.

Признаюсь себе, что даже не заказ заставляет меня проследить за ним, а то, как он настырно названивает Алине.

Алина блять... Никогда не называю женщин по имени. Никогда не спрашиваю как их зовут. Это для меня не имеет никакого значения.

Если Король окутал всю эту историю таинственностью, я сам ее развею. Разоблачение начинается.

В машине достаю телефон Ягодки.

На номер Виктора отправляю сообщение. Пишу, что буду его ждать в кафе на Невском. Там всегда много туристов и хрен кто уловит, что за ним ведется слежка.

Виктор достаточно быстро реагирует.

Договариваемся о встрече через час. У меня как раз уйдет сорок минут на дорогу. Приеду раньше, так будет даже лучше.

Выезжаю с Мурино и заворачиваю на бульвар Менделеева.

Врубаю Штрауса и стараюсь словить умиротворение.

Последнее время сильно дерганный стал. Строю догадки, чем сейчас занимается девчонка. Повинуется или как всегда попытается изобразить стервозность. Ну нет в ней этого качества, и как не старайся его не привить. Много баб видел, стервы никогда не привлекали. Я в душе эстет. Люблю ботаничек, заумных, творческих. Типа недостаток интеллигентности восполняю таким образом.

Торможу у Гостинки, напротив театральной кассы.

Надо будет посмотреть афишку. Давно не посещал культурные мероприятия. Сходить в театр что ли. На какое-нибудь представление. Чтоб прям торкнуло.

Отвлекаюсь на подъезжающий к кафешке «бмв». Стекла в тачке тонированные, но я уже знаю кому она принадлежит. Как нарочно владелец не спешит выходить на улицу, испытывая мое терпение.

Беру в руки телефон Ягодки, проверяю на входящие. Пока пусто.

Пишу сраному Виктору, что уже жду его. А я в отличии от мягкотелой Ягодки ждать не люблю.

Отправляю и не свожу взгляда с авто.

В голове отсчитываю время, нервяк лютый. Проходит почти три минуты и дверца открывается. Но не водительская.

Охреневаю от увиденного. Ловлю ебаный ступор. Сижу и не могу пошевелиться.

К Виктору, который тоже выходит из тачки, теряю всякий интерес. Появился объект более достойный внимания.

Пишу ему смс о том, что планы поменялись и отключаю мобильный.

Пусть и с изменениями, но слежка продолжается.

К кафе подъезжает «Яндекс такси» и объект скрывается внутри.

Я даже не пытаюсь соблюдать расстояние. Еду практически впритык. Вряд ли водитель, который хрена с два понимает по-русски, заметит хвост.

Доезжаем до Аничкова моста и стоим в пробке. Закуриваю сигарету. Даже ладони потеют. Накрывает нехорошее предчувствие.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Машина тормозит у дороги.

Офигенный райончик. И ценник на квартиры тут заоблачный.

Если хочешь топтать землю по которой шагали великие, то плати.

Шевелю извилинами, вспоминаю, что где-то здесь жил Салтыков-Щедрин. А еще всякие музыкальные деятели, чьи творения теперь можно только в филармонии и консерватории услышать.

А кто живет теперь?

Выхожу из машины и стараюсь не отставать.

Преследую и пока что остаюсь незамеченным. Но мне уже и не надо.

— Привет, — догоняю и хватаю за руку.

Она вздрагивает и оборачивается. Эффект неожиданности произведен.

— Что ты здесь делаешь? Не ожидала тебя тут встретить.

— Мимо ехал. Увидел тебя, дай думаю поздороваюсь, — сочиняю на ходу.

— Поздоровался? — улыбается.

— Пригласишь может? — киваю в сторону парадной.

— Если Король узнает, что ты даже просто стоял рядом — он убьет тебя.

— У него последнее время руки трусятся. Промажет, — усмехаюсь.

— Я зайду в дом, а ты подожди немного. Код домофона 1886. Третий этаж, квартира налево, — сдается она.

— У тебя дома есть пианино? — спрашиваю.

Ну а что, для меня еще никогда не давали персональные концерты.

Она не отвечает. Идет в сторону парадной. А мне ничего не остается, как следовать установкам.

Выжидаю и ввожу код. Дверь автоматически открывается. Жму на кнопку лифта, но ничего не происходит.

Забиваю хер и поднимаюсь пешком. Прямо не парадная, а произведение искусства. Ковры на ступеньках, прямо как по красной дорожке вышагиваю. Получу ли я сегодня Оскар?

Дергаю ручку и оказываюсь в просторной хате. Огромные окна практически в пол делают ее светлой.

Старинная мебель или антикварная, хер его знает. Как в музее.

— Это квартира соседки. Она уехала на месяц в Швецию, попросила иногда приходить поливать цветы.

Пианистка стоит у окна, на котором образовался какой-то зеленый рассадник. Почти вся гостиная занята растениями.

— Хрена себе ботанический сад, — ухмыляюсь.

— Растения поглощают пыль. Полезно для здоровья.

Она откладывает маленькую лейку и поворачивается ко мне.

— Антон, я не верю что ты оказался здесь случайно. Я видела твою машину.

— Тогда у тебя натурально получилось сыграть удивление, — подхожу к креслу возле окна и заваливаюсь.

— Я хорошая актриса.

— И пианистка, — добавляю.

— И пианистка.

— Расскажешь с кем сегодня встречалась? — перехожу к самому главному.

Что может связывать Королеву с производителем запрещенных препаратов?

— Покупаю у «Артериума» крем для рук. Отлично помогает и снимает усталость. Знаешь, после нескольких часов беспрерывной игры, руки деревянные. В детстве преподаватель, когда учил игре, железной линейкой сломал мне мизинец.

— Покажешь?

— Пальцы? — улыбается и подходит ко мне.

— Крем.

— В сумочке. Если хочешь, то можешь залезть и посмотреть.

— И с каких пор продажа обычного крема происходит именно так?

— Фантом, это допрос? — она садится мне на колени.

— Интерес.

— Я вип-клиент. Поэтому Виктор обслуживает меня лично.

Задирает футболку и начинает гладить пальцами мой живот.

— Пианино здесь нет, но я могу исполнить для тебя одну партию.

Напрягаю живот и перехватываю ее руку.

В голове всплывают слова Короля, который что-то там рассказывал о форфоровых фигурках.

И правда похожа. Бледная кожа, острые черты лица, впалые щеки, огромные кукольные глаза и копна черных волос.

— Это же останется между нами?

— Секс? — уточняю.

— Нет. То, что ты сегодня видел. Не говори Королю.

— И почему же? Что плохого в простом креме от боли в суставах?

— Он начнет следить за мной. А мне это не нужно, понимаешь? — поджимает губы, злится.

— Этому Виктору ты тоже исполнила партию?

— С тобой мне больше нравится, — забирается ко мне в штаны.

— Не сегодня, — стаскиваю ее с колен и сам встаю.

Не хочется. Не сейчас. А может быть, уже и никогда. Осознание того, что совсем недавно она кувыркалась с другим, нихрена не возбуждает. Хочу уйти. Я узнал все что меня интересовало.

— Он мне постоянно изменяет, — выкрикивает в спину.

— Я знаю.

— Не знаешь, — смеется и становится стремно.

С катушек съехала?

— Ты ничего не знаешь.

Цепляется за руку, вгоняет ногти. Опять останутся следы. Везет мне на когтистых баб.

— Я ничего ему не скажу, — наклоняюсь ближе к ее лицу, — у всех есть свои маленькие секреты.

— Спасибо, — отпускает меня и я выхожу из квартиры.

Сложно. Лабиринт становится все более и более запутанным. И я уже боюсь, что хрен смогу найти выход.


Желудок крутит от голода, но принципиально не захожу никуда пожрать. Хочу чтобы мои наставления выполнялись беспрекословно. И чем голоднее я буду, тем доходчивее у меня получится это объяснить. Пока стою в пробке, снова врубаю телефон Ягодки, читаю возмущения Виктора и отклоняю возобновившиеся звонки Дани. Хули ему надо? Ловлю себя на мысли, что теперь хочу выяснить чем он дышит. Важной может быть любая деталь и несостыковка. А ещё немаловажным фактором является человек, который вывел ее на Короля. Этот упырь просто так не принимает, знаю точно. Виктора пока тоже исключаю. Вряд ли Королев ведёт двойную игру, ранее не замечал за ним подобных вывертов. Но с другой стороны понимаю, что ожидать от него можно чего угодно. Мне тридцати лет не хватило для того, чтобы его изучить. Изворотливый гад. У него тупо везде подвязки. Именно поэтому и начал работать с ним. Помню как он ржал и говорил, что без всякой предвыборной кампании легко может засесть в правительстве.Стать гребанным мэром и поздравлять жителей города с ящика своей укуреной рожей. Но как и покровителей у Короля, так и врагов тоже до жопы. Но тем не менее, баба его по городу спокойно шатается, а Королев не ссыт. Усмехаюсь, когда подъезжаю к дому и вижу свет в окне кухни. Видимо, у нас разные взгляды на безопасность.

Ставлю сигналку, ныряю в подъезд. Перешагиваю ступеньки и открываю дверь. В нос ударяет запах гари. Иду прямиком в кухню. На столе стоит тарелка с пережаренными стейками, а в раковине киснет сковорода. Пожрал, блядь.

Из гостиной доносятся звуки работающего телевизора. Иду туда и тупо охуеваю.

— Уже поел? — смотрит на меня с насмешкой.

Развалилась на кресле. Какое-то платье из моей рубашки навязала. На столе рядом стоят две бутылки вина, одна из которых уже полностью опустела.

— Такое дерьмо даже мои собаки есть не станут, — говорю и хмурюсь.

Откуда бухло? Две гребанные бутылки. Сам не покупал, в доме их точно не было.

— Откуда? — киваю и озвучиваю вопрос.

— Оу, ты что-то не предусмотрел? — выгибает свои брови.

Бухая в хлам, окончательно в этом убеждаюсь.

— Ин вино веритас, знаешь? Латынь. Хотя... Откуда тебе знать. Если перевести на твой язык, решила налакаться. Надраться. Насосаться?

Ржёт, сука. Намекает на то, что я тупой. Не понимает, что играет с огнём. Перевожу взгляд к окну, замечаю на подоконнике какую-то конструкцию. Подхожу и беру в руки эту срань. К ручкам обычного белого пакета привязана длинная веревка, а на самом полиэтилене аккуратным почерком выведена скромная просьба.

— И пяти минут не прошло как купили. Здесь живут добрые и понимающие люди. Здесь не место только таким как ты.

— Без синьки не такая смелая?

Вырываю из ее рук бокал. Алые капли попадают на белую ткань рубашки, обернутую вокруг чертовых сисек. Очень на кровь похоже. Манит. Завораживает.

— Я стирать не буду, — продолжает борзеть.

— Уже понял, что нихера не умеешь.

— Ну почему же?

Выскальзывает из кресла, достаточно плавным для своего состояния движением огибает меня и влезает на подоконник.

Вытягивает длинные ноги, взбивает волосы, которые так и просятся на кулак.

Занимаю ее место в кресле. Позволяю ещё немного вольностей. Самому становится интересно, насколько далеко она зайдет. Все пытается изобразить из себя законченную стерву, но понимаю что стоит схватить за горло, и все это исчезнет без следа. Поэтому пока наслаждаюсь, оттягиваю момент.

— Как дела? Как сходил по своим важным секретным делам? — продолжает лепетать.

— Молчишь? Как это предсказуемо. А может подскажешь, о чем с тобой говорить? Может у тебя есть какие-то интересы, увлечения? Ты кто такой?

Как тебя вообще зовут?

Взрывается. Начинает выходить из себя. Явно бесится от моего молчания.

Встает с подоконника, начинает расхаживать по комнате. Демонстрирует свое тело. Ой зря.

— Ты реально убил Садальского?

Останавливается возле винтовки, проводит пальцем по черному глянцу.

— Из этого?

Киваю. Тяну губы в кривой улыбке. Пропускаю через себя заново весь кайф, который вызывает спущенный курок.


— И кто ты? Снайпер? Киллер? Леон киллер?

Заходится пьяным смехом.

— Возомнил себя крутым парнем, но что-то пошло не так? Твой хозяин не разрешает меня тронуть и ты из-за этого бесишься?

Провоцирует дрянь. Явно желает из себя вывести. Реально считает, что заимела какую-то власть.

— Я в твой защите больше не нуждаюсь. Понял? Сейчас я приму душ и лягу спать. А завтра, ты отвезешь меня к своему... начальнику?

Разворачивается, пытается держать образ, а саму шатает в разные стороны.

Расслабляюсь и откидываюсь на спинку кресла, когда она исчезает.

Стискиваю челюсть а после даю отдых мышцам. Редко кому раздаю авансы, но Ягодке пока везёт. Пока. Каждое слово отработать заставлю. Сама умолять будет дать ей такую возможность. Она мужиков настоящих в жизни не видела. Ее ещё научить нужно, как себя вести.

Крик. Бешеный. Уши закладывает и кипятком обдает. Реагирую моментально. Подскакиваю как ошпаренный и мчусь в ванную комнату. Этой секунды оказывается достаточно, для того чтобы сотню раз произнести в свой адрес проклятия. Обвинить в тупости. Какого черта не проверил хату, когда пришел? Какого хуя в моей башке уже неделю варится какой-то кисель? Дёргаю ручку, а потом не задумываясь высаживаю дверь. Мозг рисует кровавые картинки.

Она врезается мне в грудь как шальная пуля. Прижимается крепче бронежилета. Почти раздета, одно полотенце скрывает обзор. Смотрю по сторонам и не вижу никого. Не обнаруживаю никакой опасности. А ее всю колотит, губы белые, вся кровь от лица отхлынула.

— Убей, убей его, — лихорадочно шепчет и вообще меня в ступор вгоняет.

Белая горячка, или чего хуже?

Осматриваю ещё раз комнату, опускаю взгляд на пол и достигаю высшей степени охуевания.

На белом кафеле сидит паук. А ее колотит так, словно ей тут ствол к виску приставили.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Да я, блядь, сам стрессанул. Прикрываю глаза и делаю медленный выдох. Хер знает что дальше делать, смеяться или зверствовать.

— Я дорого беру за заказы. Платить чем будешь? — теперь я начинаю веселье.

Отыгрываюсь, так сказать. Беру партию в свои руки.

— Пожалуйста, я не смогу уснуть. В доме не смогу находиться, пока он тут.

— Ты не ответила.

Снова взвизгивает, когда паук приходит в движение. Всего лишь на пару сантиметров сдвигается, а она орет как бешеная.

— Он сейчас куда-нибудь заползет, — причитает.

Странная. Явно с башкой нелады. Она так не верещала, когда ее реально грохнуть пытались оба раза. А тут херня на ножках и столько шума.

А ещё запах ее, как наждаком по лёгким. Ловлю себя на мысли, что хочется успокоить, но вовремя вспоминаю что она себе позволила.

— Или как с Королем поступишь, все на кон поставишь? Скажешь, что потом рассчитаешься?

Говорю, а сам беситься начинаю. Вот на таких идиотах Королев и сделал свою империю. Ещё в далёких нулевых, когда в его распоряжении была кучка бритоголовых качков толкал свою схему. Там крышу подлатает, там дури отсыпет. Без всякой таксы. Потом, блядь, сочтемся. И мало по малу долги взыскивал. Начинал с тачек, заканчивал предприятиями. И все по-честному. По понятиям. Долги возвращать надо, если не хочешь в Неве с тазиком цемента на ногах плавать.

— Согласна? — спрашиваю и вперёд толкаю.

Пружинит обратно, спиной вжимается. Кожа к коже. Чудеса да и только, и наручники не нужны и запугивания. Такая кроткая, на все согласная, хоть бери и тут нагибай.

Двигаюсь в сторону паука, наклоняюсь и в руку хватаю. Вращаю кисть, наблюдая как он резво бегает, чем вызываю в Ягодке ещё большую панику. Ну нахрен. За что его убивать? Природа не смотря на все препятствия, столетиями как часы функционирует, а он её неотъемлемая часть. Сожрёт птица — так тому и быть. Пищевая цепочка. Закономерность. Все и без того сбалансированно, но появился человек и все пошло по тому месту, откуда он вышел.

Иду в гостиную, открываю окно и оставляю паука по ту сторону, на подоконнике. Ягодка следит, лично контролирует процесс.

— Считай что он сорвался с карниза и умер, — ухмыляюсь. — Завтра определюсь, что возьму за свою работу.

— Какая же ты сволочь, — поджимает обиженно губы, вместо того чтобы петь мне дифирамбы. — Я ни секунды на раздумья не тратила, когда пулю из тебя вытаскивала, урод!

Разворачивается на месте и перед носом хлопает дверью спальни. Это что было сейчас? Пристыдила типа?

На языке вертится много слов, но решаю оставить ее в покое. Пьяной бабе невозможно вправить мозги.

Сажусь на диван, беру пульт от телевизора и бесцельно переключаю каналы. Практически уверен, что все самое худшее за эти сутки уже случилось, но жизнь любит тягаться с самоуверенными.

Все как по заказу. Как по нотам сыграно. Джем-сейшен. На экране добрых полминуты висит фото Ягодки, а занудный диктор кратко пересказывает вчерашние события. Гашу блядский прямоугольник. Вырубаю с кнопки, а сам обойму в него всадить готов. Достаю из кармана телефон и вынимаю оттуда симку. Понимаю, что уже серьезно рискую. Зайти и во сне прикончить — самый шикарный исход. Ни одна из моих хат на меня не оформлена. У всех разные хозяева. Хозяин этой, к примеру, уже давно червей кормит. Ложусь на диван, прикрываю глаза рукой. Время тяну, в игрушки играюсь. Настраиваю себя на серьезный разговор этим утром. Вечно прятать в доме не смогу, поэтому придется принять мои условия. Хоть малейший протест учую, лоб пулей распечатаю. Шутки кончились.

Глава 16. АЛИНА

Еще не успеваю открыть глаза, как голову пронзает дикая боль. Вчера я праздновала неделю нахождения в заложниках. Это если конечно я не потерялась во времени. Хреновый повод, но разве люди отмечают только приятные даты?

Открываю глаза и тошнота комом подступает к горлу. Две бутылки вина — это было слишком. Я никогда так много не пила. И никогда не пила в одиночестве.

— Просыпайся.

Слышу его раньше, чем замечаю в проеме.

— А то что? — накрываюсь одеялом с головой.

Самое безопасное место от монстров. Интересно, как насчет этого?

— Надо разобраться с одним делом, — доносится до меня сквозь толщу синтепона.

— У нас ты по этой части. Решать что-то или порешать кого-то — твоя работа, — отзываюсь.

— Заткнись. К чему этот пустой базар, если мы оба знаем что все равно будет по моему.

Наигранно хнычу и откидываю одеяло в сторону.

Встаю с кровати и направляюсь в сторону ванной комнаты. Спокойно прохожу мимо него. То ли похмелье на меня так влияет, то ли страх для меня стал привычным делом.

— Можешь сделать мне кофе. Тогда я подумаю помогать тебе или нет, — кричу после того, как закрываю за собой дверь.

Слышу какие-то недовольные возгласы, но шум воды перекрывает слова. Я и так знаю, что он говорит. Наверняка бормочет о том, что убьет меня. Сама себе улыбаюсь. Все это начинает казаться забавным. Скорее всего, у меня просто поехала крыша. Эти дни я живу как в крутом кино от Люка Бессона.

Выхожу из ванны и не могу сдержать смешок. На столе стоят две чашки.

— Не боишься, что я насыпал туда крысиного яда? — ерничает, когда я беру одну из них.

— Тогда давай поменяемся. Пусть яд достанется тебе, — хватаю его посудину и вижу в глазах замешательство.

— А ты любишь молоко? — сажусь рядом и подгибаю под себя ноги.

— Что за идиотский вопрос?

— Ну ты же киллер. Все крутые киллеры пьют молоко и никогда не спят. Второе точно не про тебя. Я полночи слушала твой храп, — отпиваю глоток и получаю удовольствие от того, как горячий напиток опускается в желудок.

Кажется мне становиться лучше.

— Ха-ха, — фыркает он.

— Рассказывай Леон, какие у нас планы на сегодня. Будем кого-то убивать или сразу захватим мир?

— Для начала укоротим тебе язык, — он берет со стола кухонный нож и проводит по лезвию указательным пальцем, — ты стала слишком разговорчивой. Мне это не нравится.

— Тогда давай, — поднимаюсь со стула и подхожу к нему.

Нахожусь слишком близко. Так близко, что ощущаю как от него исходят волны гнева. Но нужно убедиться, что мне ничего не угрожает.

— Давай, — повторяю, — сделай это.

Перехватываю его руку с ножом и открываю рот. Он в ступоре. Сидит и не двигается. Я ликую.

Улыбаюсь и уже собираюсь отойти, как резкая боль пронзает мое запястье. Падаю ему на колени, и он перехватывает мое горло.

— С каких пор ты стала такой бесстрашной? Может быть напомнить тебе, как я вынес твоему дружку мозги? Поверь, мне ничего не стоит повторить.

Рука сжимается сильнее, но я понимаю,что он всего лишь пытается запугать. Устрашить. Повиновать.

— Со мной так не получится, — отвечаю и стараюсь, чтобы мой голос звучал увереннее, — у всех есть свои слабости. Даже у киллеров.

— На что ты намекаешь?

— На то, что я нужна тебе.

Он неотрывно смотрит на меня, его губы расплываются в улыбке.

— Какая же ты идиотка, — отпускает и в очередной раз отталкивает, — я убиваю людей. Превращаю человека в кусок мяса. Для меня это настолько привычное дело, как для кого-то протирать штаны в офисе. И я бы не советовал тебе провоцировать меня.

Швыряет нож на стол и хватает чашку.

— Если ты пытаешься меня покорить подобными рассказами, то не получится. Девушки любят цветы, золото и комплименты. Разговоры о том какой ты крутой парень, можешь оставить для своих дружков баре. Леон, а такие как ты обсуждают с друзьями футбол и баб?

— Ты не в моем вкусе. Я бы и дергаться в твою сторону не стал если бы встретил где-то. Слишком посредственная внешность. Таких в борделях по распродаже раздают. Если берешь больше чем на три часа, то две по цене одной.

— Частый клиент в подобных заведениях? — усмехаюсь, но его слова задевают.

— Нет. Ненавижу шлюх. У моего кореша притоны по всему городу.

— Как хорошо что и ты не в моем вкусе. Терпеть не могу мужиков, которые старше. Поэтому стокгольмский синдром мне не грозит, — отвечаю той же монетой и наблюдаю за реакцией.

Молчит. Переваривает. Вижу как его распирает недовольство, но он старается сдержаться. Навык воздержания развит хорошо.

— Сегодня надо разобраться с ментами. Тебя ищут. Позвонишь и скажешь что с тобой все в порядке. Придумай какую-нибудь правдоподобную хуйню. Поехала к подруге или к дальней родственнице. Когда вернешься — не знаешь. И все в этом духе. Попытаешься что-то ляпнуть — убью.

Переводит тему, допивает кофе и швыряет чашку в мойку.

— Посуду помоешь.

— Как скажешь, Леон.

— И прекрати меня так называть, — цокает языком.

— Скажи свое имя и перестану.

— Обойдешься.

— Тогда так и останешься Леоном, — допиваю свой кофе и дергаю кран.

Гора посуды после вчерашнего неудачного ужина и правда сама себя не помоет.

Отвлекаюсь на уборку и даже не замечаю как проходит пару часов.

Леон валяется на диване и смотрит какую-то криминальную хронику. Грань «убийца» и «заложница» быстро стерлась. Вспоминаю как он держал меня в том доме, как пристегнул наручниками к кровати... Почему же все изменилось? Не только в его отношении ко мне, но и в моем.

— Готова звонить? — оказывается рядом и я вздрагиваю.

— Что за привычка подкрадываться к людям? — сержусь.

— Это чтобы ты не расслаблялась и помнила с кем ты находишься в одном доме.

— Амнезией не страдаю, — огрызаюсь, — давай телефон.

Молча протягивает мой мобильный. Жадно хватаю его и понимаю как скучала. Зажимаю кнопку включения и экран светится приветствием.

— Никаких смс и соцсетей, — предупреждает, когда начинают сыпаться уведомления, — набираешь номер следака, говоришь текст, отдаешь трубку мне. Все понятно? — диктует.

Киваю и открываю телефонную книгу. Нахожу нужный номер телефона.

— Здравствуйте, — отзываюсь, когда на смену гудкам приходит тишина, — это Алина. Вы звонили несколько раз. Я уехала из города, а здесь связь такая паршивая.

Пытаюсь, чтобы мой голос звучал непринужденно.

— Алина? Вы где сейчас? — голос в трубке кажется сонным.

— Я в Карелии, на базе отдыха, — продолжаю безбожно врать.

— Что? Подождите... Вы в своем уме? Я же сказал не выезжать из города.

— Простите, но мой парень увез меня подальше. Мы вместе пытаемся забыть о том кошмаре что мне пришлось пережить.

— Послушайте, вы нужны нам. Возможно скоро понадобиться ваша помощь в поимке преступника. Возвращайтесь в город как можно скорее. Когда вернетесь — маякните, — дает указания, а я неотрывно слежу за Леоном.

Интересно, он слышит все что говорит полицейский?

— Да, конечно. Я поняла. До свидания.

Не успеваю сбросить, как телефон тут же выхватывают из моих рук.

— Что он сказал?

— Сказал, чтобы я возвращалась. Им нужна моя помощь.

— Неделя у нас есть? — спрашивает.

— Думаю да. А что будет через неделю?

— Еще не решил. А когда решу, то ты все равно нихрена не узнаешь. Твое дело — следовать моим указаниям и сопеть в две дырки.

— Мне нужно позвонить Дане, — вспоминаю, — он волнуется.

— Хрен тебе.

Прячет мой мобильный в карман джинс.

— Даже не смотри туда, а то я неправильно расценю твои взгляды, — самодовольно улыбается, — ты же этого не хочешь?

— Я хочу позвонить своему другу, — повторяю.

— У тебя больше нет друзей, — отрезает.

Просто разворачивается и покидает кухню. Все надежды на то, что с ним можно хоть как-то договориться, проходят как песок сквозь пальцы.

Ближе к вечеру понимаю что безумно проголодалась. Возможно, такой эффект даёт скука. Телефона у меня нет. Компьютера тоже. Вспоминаю как недавно наблюдала за одним британским экспериментом. Пять добровольцев. Пять суток заточения. Искусственный свет и никакой возможности коммуникации. Только одна выдержала, стоит вознести ее в ранг героя.

Мой мучитель продолжает лежать на диване и поглощать то, что ему транслирует голубой экран. Удивительно, как ему удается держать свое тело в такой потрясающей форме. Его образ жизни, по крайней мере последние дни, мягко сказать мало активен. Ах да, он же ранен. Закатываю глаза и встаю с кровати. Кто ему виноват, что я напрочь забыла об этом. Сам ведь вида не подавал.

Миную его и прохожу на кухню. На мгновение задерживаюсь у окна. Небольшой двор колодец. Микромир, в котором знают друг о друге всё. Понимаю, что соскучилась по свежему воздуху. Тело ломит от вечного лежания. Дёргаю ручку холодильника заглядываю внутрь и снова вздрагиваю от его голоса. Мне никогда не удастся привыкнуть.

— Чтобы оттуда что-то взять, вначале положить нужно, — умничает.

— Я есть хочу, — пропускаю мимо ушей нравоучения.

— Пиццу закажу.

Хмурит брови и выходит из комнаты. Бросаю ещё один печальный взгляд на жёлтые фонари, на кирпич, повторяющий дорогу изумрудного города и бросаюсь за ним следом.

Перехватываю его руку, не даю поднести телефон к уху.

— Совсем одичала? — без труда отмахивается.

— Пожалуйста, пошли поедим где-нибудь. Ресторан. Кафе. Да хоть «Макдональдс», — в отчаянии развожу руки. — Туда и обратно. Обещаю делать все что скажешь, тебе же это нужно?

Сразу захожу с козырей. Пытаюсь задобрить. Все что угодно сейчас готова наобещать, лишь бы он сдался.

— Ты и так будешь делать все, что я скажу.

— Но так по доброй воле. Без принуждения.

— Ответишь мне честно на несколько вопросов, — как-то подозрительно быстро соглашается.

Бегу в комнату, боюсь что это чудовище передумает. Скучаю по своей одежде. Брошенная у парадной сумка совсем не даёт мне покоя. Хочется ярких красок, вспоминаю ядовито-фиолетовый свитер, который отлично вписался бы во всю эту унылую атмосферу, но вместо этого натягиваю черную водолазку и черные джинсы. Превращаюсь в такую же мрачную тень как и Леон. Невольно становлюсь его подобием.

— Я уже заебался ждать, — торопит меня, когда расчесываю волосы.

Не успеваю их собрать, так и оставляю распущенными. Не смотря на то, что здесь нет утюжка и фена, они отлично выглядят.

— Вся хата в шерсти, как от паршивого котенка, — выражает недовольство моей прической.

— Если это была попытка сделать комплимент, у тебя не получилось.

Затягиваю шнурки, вытягиваюсь перед дверью. Кажется, чувствую те же эмоции, что и домашний любимец перед прогулкой.

— Жди, — пресекает мой порыв броситься вниз по ступенькам.

Не спеша закрывает дверь, обходит меня и идёт вперёд.

Иду следом и огорчённо гляжу в его спину, потому что она полностью закрывает обзор.

Только на выходе из парадной замечаю летящего в воздухе мужика в прямом смысле этого слова.

— Мог бы просто попросить его отойти, — ускоряю шаг и пытаюсь идти вровень.

— Правда думаешь, что умею просить?

— Ну сказал бы.

— Так действеннее, — крушит мои доводы.

Игнорирую его попытки философствовать. Просто подставляю лицо небу и улыбаюсь. Это так здорово, Господи. Просто иметь возможность прогуляться по вечернему городу. Всегда свежему, прохладному и невероятно красивому. Вот только Леон, кажется, не разделяет моей радости. Слишком напряжен и недоволен.

— Ты проходил какие-то курсы, да? — пытаюсь его отвлечь.

Допускаю, что если настрою на нужную волну, погулять сможем больше.

— Какие курсы?

Заинтересовывается, глотает мой крючок.

— Снайперов, — говорю и пожимаю плечами. — Ты ведь не только киллер, еще и снайпер. Об этом говорит твоя винтовка. Я читала, что снайпер может сутки лежать не двигаясь и ему приходится справлять нужду под себя. Это правда?

— Когда молчишь, больше на умную походишь, — криво ухмыляется и оставляет меня без ответов. Впрочем, как обычно.

Спустя небольшой квартал мы останавливаемся у заведения. Яркие неоновые надписи напоминают вход в какой-то ночной клуб, но когда мы спускаемся, вижу что зона поделена на отдельные секторы. Справа кальянная, но мы сворачиваем налево и оказываемся в небольшом помещении, где очень вкусно пахнет.

Садимся за самый отдаленный стол. Людей здесь немного, наверное это хорошо. Открываю меню и смотрю наименования. Настолько голодная, что готова съесть абсолютно все. В итоге заказываю грибной суп, рис с рыбой и не могу удержаться от десерта. Когда официант приносит еду становится немного неловко. Потому что моя половина стола абсолютно заставлена, а напротив моего телохранителя красуется одинокая тарелка с мясом.

— Вино заказывать будете? — интересуется работник заведения.

— Тебе две бутылки, как обычно?

В миг краснею. Вначале от смущения, а после от злости. Дарю убийственный взгляд чертовому Леону, а после мило улыбаюсь официанту.

— Спасибо, если можно, апельсиновый сок.

Он принимает мой заказ и уходит, я снова остаюсь наедине с этим чудовищем.

— У тебя беда с этикетом, — не удерживаюсь от едкого замечания. — Между прочим, красное вино увеличивает жизнь на пять лет и очищает кровь. Самое то, когда в ней столько желчи.

— Таким образом оправдываешь свой алкоголизм? — хмыкает и отправляет кусок мяса в рот.

Мощная челюсть приходит в движение, желваки движутся в такт. Он ест стейк, а мне кажется что пожирает меня. Тщательно, со вкусом. Перемалывает вместе с костями. В жар бросает от таких ассоциаций.

— Я редко пью. Когда тесно связан с медициной и воочию видел последствия, сложно умышленно причинять вред организму.

Двигаю к себе тарелку и пробую суп на вкус. Аппетит просыпается зверский, но еда почему-то не справляется со своими функциями. Совсем не укрощает его.

В кафе заходит небольшая компания и я замечаю как Леон поправляет что-то в области своего плеча. Догадка вызывает неприкрытый шок.

— Только не надо говорить что у тебя с собой пистолет, — даже ложку оставляю в тарелке.

— Он всегда со мной.

— А если какая-то проверка? Полиция остановит? Разве можно вот так...

Искренне удивляюсь. Наверное, все это время я жила в каком-то другом мире. Даже допустить не могла, что такое возможно. Может в девяностые это и было нормально, когда во дворах гремели выстрелы, делили бизнес, устраивался передел, но сейчас...

— Что за хуйня творится в вашей шараге, из-за которой у каждого на лбу крест? — резко меняет тему и вгоняет меня в ступор. — Я смотрел лицензию, сертификаты качества, справку о доходах, мелкое предприятие. Четыре трупа стоят дороже.

Молчу. Не знаю о чем могу говорить, о чем нет. Вероятно, мы подошли к тем самым вопросам. Не понимаю зачем ему это. Простое любопытство или что-то большее? Разве машину для убийств интересуют нюансы?

— Не понимаю суть твоего вопроса.

Пытаюсь вести себя расслабленно, но вместо этого излишне дёргаюсь.

— Есть еще какая-то левая движуха, — произносит уверенно. — Чем барыжите? Людей на органы разделываете? Детей воруете?

Кровь в жилах стынет от подобных предположений. Но задевает то, что в какой-то мере он прав. Безымянный стрелок, оказывается умнее меня. Сразу понимает что здесь что-то не так, в отличии от меня, наивно полагающей, что получила долю в кристально чистом бизнесе.

— Я похожа на детоубийцу? — отвечаю вопросом на вопрос.

— Ты похожа на лису, которая пытается влезть в овечью шкуру. Я на этот маскарад не поведусь, бросай пытаться.

— Спасибо, что не наоборот, — недовольно бормочу.

Правда, ничего удивительного не было бы назови он меня овцой. Даже представить не могу как он выглядит в хорошем настроении. Способен ли улыбаться, любить, совершать красивые поступки ради женщины? Он хорош собой, крепкий, нерушимая стена. Никогда ему не признаюсь после недавних откровений о моей внешности с его стороны, но я бы обратила на него внимание, если бы мы внезапно встретились.

Резко останавливаю поток бреда из собственных мыслей. Встаю из-за стола и провоцирую ещё один недовольный взгляд.

— Мне в туалет нужно, — отвечаю нервно.

Уже порядком надоедает чувствовать себя кем-то сродни бывшей жены, которая испортила ему добрую часть жизни.

Не дожидаюсь разрешения и направляюсь в сторону бара, к двери с соответствующей табличкой. В туалет не хочется, просто нервы сдают от напряжения. Включаю холодную воду и промачиваю щеки и шею. Стараюсь себя остудить. Абсолютно нездоровая реакция. Оправдываю себя тем, что таким образом сказываются долгие дни заточения. С таким как он, один день проходит за десять.

Когда возвращаюсь обратно, обнаруживаю что Леон чернее тучи.

— Хочешь отдам тебя ненадолго развлечься? — бросает сухо.

— О чем ты? — не понимаю.

— Какой понравился? Или сразу трое? — кивает в сторону столика.

Перевожу взгляд на компанию, которая недавно заняла соседний столик. Я потеряла к ним всякий интерес уже через секунду после того как они вошли.

— Никакой. Что за бред ты несешь?

Беру стакан сока и делаю несколько крупных глотков. Понимаю что поесть мне сегодня не удастся. Кусок в горло не лезет рядом с ним.

— Второй раз предлагать не буду, — продолжает нести чушь.

— Скажи честно, у тебя шизофрения? — вспыхиваю.

— Может если получишь что хочешь, перестанешь вести себя как голодная кошка и привлекать к себе внимание?

— У меня и в мыслях не было, я просто прошла мимо. Даже не смотрела в их сторону!

Выступаю собственным адвокатом как могу, но что-то мне подсказывает что сражаюсь против прокурора и судьи в одном лице. Он уже вынес мне приговор, и любые разумные доводы будут отклонены.

— Твоя призывно виляющая задница говорит об обратном.

— У меня парень есть, — теперь действительно шиплю по-кошачьи.

— Да, видел. У тебя хороший вкус, — издевается.

Вскакиваю со стула, чем скорее всего привлекаю внимание присутствующих. Но сейчас мне не до этого.

— Сядь, — звучит угрожающе.

— Нет, — убираю руки, когда он пытается перехватить мое запястье.

— Сядь, блядь. Пока я еще в настроении.

— Пошел ты. Вместе со своим настроением. Я не собираюсь терпеть такое отношение…

Леон не дослушивает, приподнимается и хватает меня за руку. Вскрикиваю от боли. Не знаю зачем я это затеяла, но отступать поздно.

— Отпусти девушку, — совсем рядом оказывается один из тех, кому Леон хотел предложить меня.

— У нас все в порядке, — четко произносит каждое слово и я слышу, как скрипят от напряжения его зубы.

— Не в порядке, — начинаю перечить.

Понимаю, что мне это не поможет. Скорее наоборот усугубит ситуацию, и все же продолжаю противостояние.

— Ты делаешь ей больно. Отпусти ее, — дает распоряжение новоявленный спаситель.

Ох, знал бы он с кем вступает в словесную перепалку...

— Так она любит боль. Не мешай нам.

Леон наклоняется к моему уху, и его голос гипнотизирует меня сильнее всех экстрасенсов, сильнее любых наркотиков .

— Если не прекратишь сейчас же, я отпущу тебя. А потом найду, трахну и убью.

А он будет на все это смотреть.

Дрожь пронзает тело. Настолько яркие картины встают перед глазами. Кажется я оказалась в самой настоящей ловушке, когда и противостоять сил не хватает, и терпеть все это невозможно.

Проклинаю тот день, когда обратилась за помощью. Проклинаю Даню за его советы. Но все сходится только к одному: я и только я виновата во всем. Уверена, ему ничего не будет стоить растереть бедного парня в порошок.

— Спасибо, — растягиваю губы в улыбке.

Хлопаю Леона по плечу. Сталь его мышц плавит пальцы.

— Мы просто поспорили. Решили проверить, способен ли кто-то встать на защиту женщины, — выдумываю на ходу.

Вижу смятение и разочарование на лице парня, но особо не впечатляюсь. Пусть лучше считает меня бездушной мразью, чем собирает по суставам свои пальцы.

Сохраняю его здоровье, а сама чувствую как внутри что-то ломается. Едва тлеющий огонек гаснет. Он ломает меня.

— Лучше бы я сдохла тогда, — произношу глядя в его темные глаза.

Искренняя правда. Ни капли не драматизирую.

В ответ он громко бросает приборы, которые только что взял в руки.

— Все блядь, наелись.

— Нет, — отвечаю наперекор, но ему кажется плевать.

— Мы уходим.

Он встает и движется в сторону выхода. А я так и остаюсь сидеть за столом. Леон не тащит меня, не хватает. Неужели он дает мне шанс уйти? Или это какая-то проверка?

Беру со стола вилку и начинаю ковырять рыбу. Аппетита нет. Время тянется как застывшая смола, но я все время смотрю на часы. Когда проходит пятнадцать минут, все-таки не выдерживаю и бросаю свой ужин.

Да уж, надолго меня не хватило. Можно было остаться до закрытия, попросить кого-нибудь позвонить в полицию, связаться со следователем, который ведет мое дело.

Только ноги уже несут меня к выходу. Оказываюсь на улице и вдыхаю холодный воздух. Мелкие капли то ли дождя, то ли снега, остужают мое лицо.

Иду в ту сторону, с которой мы пришли. Замечаю у стены темный силуэт. Странно, вся улица освещена фонарями, но именно здесь царит полная тьма. Становлюсь рядом, прислоняюсь к холодной стене.

— Я делал ставки на час. Думал позвонишь кому-нибудь. Своему парню, например. Даже предполагал, что он припрется сюда, — выдыхает слова вместе с сигаретным дымом.

— И что бы ты сделал тогда? — спрашиваю и отнимаю из его рук недокуренную сигарету.

Подношу к губам, исключительно с желанием сделать хоть что-нибудь неправильное. Тяжёлый дым забивается в нос, дерет горло. Бросаю окурок на сырой асфальт и наблюдаю за тем как он выбивает искры.

— Может я бы и позвонила, если бы у меня был телефон, — произношу и направляюсь вперёд.

Конечно же вру. Никому бы я звонить не стала, не решилась бы по доброй воле втянуть в это хоть кого-то. Моя жизнь слишком видоизменилась, вытеснила оттуда абсолютно всех возможных друзей и даже врагов. Теперь я под защитой. Чуткой. Мрачной. Обволакивающей. Вот только именно благодаря ей, испытываю самую настоящую опасность.

Глава 17. ФАНТОМ

Возвращаемся домой за полночь. Шли всю дорогу молча, но один раз она чуть не подвернула ногу. Или сделала вид. Схватилась за меня посильнее, прижалась своим тощим тельцем. Блядь, а я нихуя не железный. Начинаю реагировать на каждое ее прикосновение. Все от того, что с бабой уже больше недели не был. В роли няньки время течет намного медленнее обычного.

У меня же есть увлечение. Я собираю оружие. Разное. Не только винтовки. Мачете есть в коллекции холодного. Малазийский. До меня его таскал какой-то авторитет. Говорят, больше сотни голов перерезал.

Но сейчас это не актуально. Бабы не любят такие штуки. Шум поднимают.

Все ночь лежал и думал как дальше быть. Этот вопрос самый главный у меня теперь. Не спал вообще. И только к утру стало клонить в сон. Хотя я рано радовался. Сквозь сон слышал шаги, а потом...

— А, черт, — накрываю голову подушкой, пытаюсь перебить звук кофемашины.

— И тебе доброе утро, — отвечает.

Поднимаю подушку, рассматриваю худые ноги Ягодки и жалею, что на этой хате нет моего мачете. Мне было бы спокойнее.

— Будешь кофе? — спрашивает и становится на носочки, чтобы дотянуться до верхнего ящика.

Шорты приподнимаются и открывают вид на ее задницу. Совсем немного, но член тут же реагирует.

Теперь подушка перемещается ниже. Не хочу чтобы она видела. — Нет, — с опозданием отвечаю на вопрос.

На столе уже стоят две чашки.

— Поздно, — она пожимает плечами и опять тянется к ящикам.

Да блядь! Психую и резко встаю с дивана. Швыряю подушку и иду в душ. Быстро стаскиваю с себя одежду и врубаю на всю холодную воду.

Не знаю сколько проходит времени. Ледяной поток мешает соображать. Но в один миг мне кажется, что на меня падает раскаленная лава.

Дверь открывается и входит она. Чертово проклятие, которое свалилось на мою голову.

— Ниче не попутала?

Не могу моргнуть от шока, но ей кажется похрен.

— Ты слишком долго. Пришла поторопить тебя. Мне нужно в туалет, — нагло смотрит и даже не отводит взгляд.

Совсем отбитая что ли? Меня начинает напрягать мой вид, и то, что ее он как раз не смущает.

— А ты не боишься врываться в ванную к голому мужику?

Выхожу из душа и делаю шаг ей навстречу. Пытаюсь держать себя в руках, хотя это сложно.

— Ты приставлял к моему виску пистолет, приковывал к кровати, — загибает пальцы, — и ты спрашиваешь боюсь ли я чего то?

Смеется, типа я рассказал ей анекдот.

Хватаю за горло, потому что вымораживает ее поведение. Сука бесит, выводит. Готов в порошок перемолоть и развеять прах над Невой.

Но она не теряется и подается вперед. Это еще что за хуйня? Пытается поцеловать?

— Чего ты добиваешься? — спрашиваю прямо, когда уклоняюсь от ее губ.

— Просто хочу поцеловать тебя, — прикрывает глаза.

Надеется на то, что дам слабину. Ясно же что не тупая, видит как я смотрю на нее. Думает получить власть.

— У меня принцип: я не целуюсь, — отпускаю ее и хватаю с сушилки полотенце.

— Тогда в доме. Ты изменил своим принципам, — стоит у двери, перекрывает выход.

— И мне не зашло. Ты хуево сосешься, — отодвигаю ее и выхожу из ванны.

В кухне хватаю чашку с кофе и залпом осушаю.

Горько настолько, что морщусь.

Ни готовить не умеет, блядь, ни целоваться. Баба- беда. Тяжелый случай.

Нужно отвлечься на «Артериум», на Короля или на его жену. Покопаться в грязном бельишке, возможно получится что-то узнать. А то все время башка занята не тем.

— Я скоро уезжаю. Сама знаешь, что нужно делать, — говорю, когда слышу за спиной тихие шаги.

— Играть роль примерной заложницы, — отвечает и я киваю.

Обуваюсь, накидываю куртку и даже не оборачиваюсь. Закрываю дверь на все замки и на какой-то хрен дёргаю ручку. Куда проще было бы вывезти ее в тайгу, поселить в лесничем домике и оставить восвояси. Но нутро подсказывает что она и там нажила бы себе врагов.

Даже испытываю облегчение когда остаюсь наедине с собой, привычнее что ли. Сажусь за руль, врубаю на полную мощность новенький альбом. Классика в современной обработке. Истинный кайф. Будто во что-то мертвое вдохнули новую жизнь. Такое только в музыке прокатывает, в реальности проделать не удастся. Встреча снова назначена на нейтральной территории. Хрен знает кто из нас шифруется, но как-то издавна так задалось. На этот раз выбирал я. Хочешь прятаться — будь у всех на виду.

Оставляю недалеко тачку и пересекаю черту паркового комплекса. Марсово поле. Слишком много легенд у этого места. Максимально сильно местные жители бояться появляться здесь ночью. Особо впечатлительные наблюдают здесь тени мертвых. Когда-то давно военный плац превратился в место захоронения бывших революционеров. Сто восемьдесят неосвящённых гробов опустились под землю, и этот факт продолжает пугать впечатлительный народец. Я бывал здесь и ночью, бродил с одной единственной целью: встретить что-нибудь страшнее чем я. Наверное, тогда я ещё мог чувствовать. Ощущать какую-то вину за отнятые жизни. Прошли годы, и как отшептало.

— И не думай подкрадываться, — произношу вслух, а сам лезу в карман за сигаретной пачкой.

— Реально на спине глаза вырастил?

— Ушей достаточно.

Подкуриваю, а после жму руку.

— Че здесь? Холодно.

— Явно не бабу на свидание приглашал. Если разговор затянется, куплю тебе круассан и кофе, — киваю в сторону уличного ларька с едой.

— Да нечему затягиваться. Болтать по этому поводу мало кто станет, сам понимаешь.

— Но... — произношу с нажимом.

— Но есть один человек, которого Король в свое время сильно обидел.

— Удивительно что один, — ухмыляюсь.

— Влиятельный человек, — уточняет. — Очень влиятельный. Сейчас у него все схемы белые, бизнес полностью легален, никакой наркоты и проституции, но когда-то он с Королем начинал, сечешь?

— Пока не совсем, — признаюсь честно.

Нахуя какому-то фраеру, свою кристальную репутацию под вопрос ставить? Обратно в дерьмо окунаться, из которого вылез?

— Они опять пересеклись. Несколько месяцев назад. Одно производство вместе с Королем заприметили. Сам Король не стал сунуться, вместо себя другого человечка отправил, но там быстро хуй к носу прикинули.

— Ну поделят, впервой что ли?

Делаю глубокую тягу и точным броском отправляю окурок в урну.

— Пацаны говорят, последнее время Королев особенно дерганный. Только и успевают на почту бегать за всякими посылками. Думали игрушки всякие заказывает иностранные. Долбоебы, — усмехается и тоже за пачкой тянется.

Долго в руках вертит смятый прямоугольник и обратно прячет.

— Короче залезли они, спиздить хотели чего экзотичного, перед походом к шлюхам, а нет там игрушек, Фантом. Таблеток горы.

— Тоже мне, удивил, — не сдерживаю смех. — Король и приход это синонимы.

— Наркоту по почте не отправляют, — обрубает меня.

Заставляет задуматься. Неужели доплясался? Угробил окончательно внутренности? Сдыхает по-тихому?

— Производство в которое он вцепился тоже медицинской направленности. Какое-то оборудование производит, аппараты ИВЛ, ещё дичь какая-то. Не в этом суть. Я пробил в интернете детали, вся информация в открытом доступе. Есть ещё компания, фамилии соучредителей совпадают. Там таблетки всякие производятся.

— Название? — цежу, а сам чувствую как челюсти стискиваются.

— «Атриум» вроде, — пожимает плечами.

— «Артериум», — на автомате исправляю.

— Или так. А ты что в курсах? — сводит брови.

— Был бы в курсах без твоей помощи обошёлся бы, — бросаю грубо.

Начинаю злиться, ничего не могу с собой поделать. Изначально знал, сука, что все не так просто как могло показаться на первый взгляд. Сначала крупный заказ, потом резкие перемены. Видимо хотел завалить всех по-быстрому и к рукам прибрать, а тут в поле зрения появилась фигура мощнее. Раздражает, что понять не могу для чего ему все это.

— В общем, — продолжает Гром, — этот человек готов поделиться информацией. Говорит есть убойный компромат. Доказательства, как Король в свое время умело нагнул сильных мира сего. Все красиво провернул, никто докопаться не смог. И, собственно, он готов поделиться.

— Почему сам не вскроет тайник? — озвучиваю как мне кажется, разумную мысль.

— Ну так и он вряд ли чист, это же все путанный клубок. А так можно сказать и не при делах.

— И что он хочет за эту информацию?

— Везёт тебе, Фантом. Заявка по твоей части. Нужно аккуратно убрать посредника Короля.

Молчу. Размышляю. Понимаю, что Король не дурак. Можно конечно все по красоте провернуть, так что не подкопаться, но все равно поймет ведь откуда ветер дует. Но спускать на тормозах тоже чревато.

Он давно перестал делиться планами, отдалился. Осторожно держится. Когда у тебя такая мощная власть, невольно начинаешь параноить, видеть в каждом встречном врага.

— Короче, вот ключ от ячейки, — достает из кармана и протягивает мне. — Площадь Карла Фаберже. Ланта-Банк. Девяносто восьмой сейф.

Сжимаю в кулаке ключ. Шестерёнки в голове продолжают усиленную работу.

— Там фотографии, вся информация о том кого нужно убрать. Лично в банк наведываться не советую. Сам понимаешь. Лучше отправить того, кому доверяешь. Я тоже не пойду, не обессудь. Не готов в данный момент к подобным вендеттам.

Киваю. Лично там делать действительно нечего. Но вот вторая часть про доверие, звучит очень смешно. Доверие заслужить нужно, но никто особо и не пытался этого сделать. Может потому что сам близко никого не подпускаю? Но так безопаснее. Один в поле ещё какой воин.

— Сразу после выполнения заказа, он передаст второй ключ, от другой ячейки. В ней вся информация о Королёве. Решать тебе, Фантом.

— Сам как? — съезжаю с темы.

Далее обсуждать нечего. Тут в одиночку обмозговать надо. Оценить риски. Расставить приоритеты. Если соглашусь, начнется лютый замес. Всех зацепит.

— Да нормально, спасибо что живой. Ощущения странные правда преследуют. Такое чувство что в бочине дыра, порой. Док говорит, что это фантомные боли. Так что делиться придется погремухой.

— Хрен тебе, — отвечаю беззлобно, — почему в Москву не вернулся, ты же терпеть не можешь Питер.

— В Москве я мертв, здесь жив. Иронично, правда?

— Ну ты философа не включай. Тема закрыта, так и скажи.

Я холоден к разнообразным сплетням, но тут интерес разбирает. Егор Громов. Отморозок дикий. Впервые его увидел, когда он с Вантового моста на замёрзшую Неву прыгал, с каким-то захудалым самодельным парашютом. Менты наехали сразу же, а я за каким-то хреном спрятаться ему помог. Он тогда ещё совсем пацан был, я немного постарше. Он воспитанник детского дома, я выпускник. А потом завязалось. Я охреневал с его отбитости, думал своей смертью точно не помрет. Все приговаривал что Питер ненавидит. Дождется как разрешат над сестрой опекунство оформить и свалит в Москву. Свалил. В столице тоже пересекались несколько раз, спустя много лет, и каждый раз я убеждался в том, что нихера в нем не меняется. Он утверждал что любит жизнь, но каждый день подвергал себя риску. Разыгрывал свое завтра со смертью в покер, на дурь подсел. А сейчас однозначно что-то поменялось. От былого безумства и следа не осталось.

— Где родился, там и пригодился, — отшучивается.

— Ну если помощь какая нужна, ты знаешь...

— Она тебе самому скоро понадобится. Подумай хорошо кого под камеры банковские отправишь, — стопорит на ходу тачку с шашками.

— Бывай, — жму руку.

Провожаю взглядом такси. Подумай кого отправишь. Блядь, типа у меня есть выбор.

Никогда не думал, что попаду в детектив. Сыграю в нем крутого главного героя.

Но я готов рискнуть чтобы докопаться до правды, хоть и не люблю копать. Такая грязная работа не по мне. Но это раньше. Раньше многое было по-другому.

Не замечаю, как доезжаю до дома. Мне придется убедить Ягодку сделать кое-что для меня. И буду ли я использовать кнут или пряник — зависит только от нее.

— Есть дело, — сразу начинаю с главного.

— Дело? Или грязные, бессердечные преступления? Надо кого-то замочить, а мне постоять на стреме? — валяется на моем диване и даже неповорачивается.

— Все куда проще. Зайдешь в банк и откроешь ячейку, — швыряю ей на живот ключ.

— И даже не надо ничего взламывать или кого-то мочить?

— Не базарь, — обрываю ее.

— А то что? Опять пригрозишь что убьешь? — она начинает переключать каналы со скоростью света, а я не могу сосредоточиться.

Сам понимаю, что уже выгляжу смешно. И мои попытки напугать ее тоже. Превратился в ебаного клоуна.

— Предлагаю сделку. Ты оказываешь услугу мне, а я тебе.

— Любую? — оживляется и на время оставляет в покое пульт.

Понимаю, что она запросит свободу. Да и черт с ней. Мне не нравится к чему ведет эта кривая дорожка. Я никогда не ходил по минному полю, потому что обычно мины расставляю сам.

— Идет! — вскрикивает она и подбегает ко мне.

Напоминает фурию. Выдерживаю эпическую паузу пока она заглядывает в мои глаза, как питомец которому пообещали сладкий сахарок.

— Куда едем? — с нетерпением спрашивает.

Касаюсь ее щеки и провожу по гладкой коже. Сентиментальность не присуща зверям, но почему-то допускаю мысли о том, что вижу ее последний раз. Оно и к лучшему.

— Одевайся, я буду ждать тебя в машине.

Оставляю ключи на столе.

Сам не понимаю что за хрень со мной творится, но такое чувство, что меня пропустили через соковыжималку. И вот он я, выжатый в хлам.

Не закрываю дверь, спускаюсь вниз. Даю шанс слинять? Пофиг, просто пускаю все на самотек.

Но не проходит и десяти минут, как она присоединяется ко мне. Садится рядом, бережно пристегивается, кладет руки на колени.

— Поехали, Леон.

Мысленно усмехаюсь этому дурацкому прозвищу и завожу мотор.

Когда в жизни Леона появилась Матильда, его жизнь пошла под откос. И в итоге ему выпустили пулю в башню.

— Что там? — отвлекает меня от мрачных мыслей.

— Где?

— В ячейке.

— Не твое дело, — отрезаю.

— Это мое условие. Я вскрою ячейку только если буду знать, что внутри.

Что? Даже поворачиваюсь в ее сторону. Не верю своим ушам.

— Ты серьезно? — переспрашиваю.

— Абсолютно.

— Ты могла попросить свободу, свалить от меня, да что угодно. Но блядь, бездумно спускаешь такую возможность?

— Мне некуда идти, — пожимает плечами и тупит взгляд, — а пока я с тобой — бояться нечего. И в твоем доме мне больше не сняться кошмары.

— Ты повернутая, — это все, что я могу ей ответить, — то есть, правда думаешь что рядом с убийцей ты в безопасности?

— Я хочу в это верить, — отвечает, а я морщусь.

Не нравится такой расклад.

— В конверте новый заказ, — исполняю ее желание.

В ответ она лишь глухо вздыхает. Вижу в ее поведении странные изменения и не знаю с чем их связать. Что блядь случилось, Ягодка? Но этот вопрос так и остается незаданным.

Подъезжаем к банку и я торможу у обочины.

— Я пошла? — сжимает в руке ключ, а я сухо киваю.

Она выходит и не оборачивается.

Растираю затекшую шею. Все дорогу ехал, типа к затылку ствол кто-то приставил.

Включаю радио и слушаю свежие новости. Сейчас форсится только одна тема. Количество заболевших, новые госпитали, режим повышенной готовности.

Все это напоминает какой-то сбой системы.

Эффект ноцебо — полное самовнушение и разрушение.

Говорят, что мозг человека — удивительная вещь. Неизведанная как космос. И он может самоизлечить организм или погубить.

Но субъективно плацебо прекрасно действует. Объективно - нет.

Я же видел это неизведанное. На асфальте. И понял одно: космос привлекает меня намного больше.

Из банка выходит Ягодка и движется к машине.

— Вот твой заказ, — кидает мне на колени белый конверт.

— Молодец, — хвалю и откидываю его назад.

— Теперь можно считать, что я твой пособник? — она опять пристегивает ремень.

— Ага. Добро пожаловать в ОПГ.

— Куда?

— Забей, — отмахиваюсь и перевожу тему, — считаю, что ты хреново использовала свое желание. Даю тебе еще одну попытку.

— Откуда такая щедрость? — вытягивает ноги на панель, пока я пытаюсь не врезаться в задницу красного «пежо».

— Просто заткнись и радуйся.

— Хочу новую одежду. Моя сумка так и осталась тогда на улице. А твои шорты конечно очень модные и удобные, но...

Прекращаю ее слушать. Хочу изо всех сил ударить по коже руля.

Черт! Черт!

Замечаю торговый центр и резко торможу. Так резко, что она и не ожидала.

— Пароль 2809, — достаю из кармана кошелек и протягиваю ей карту.

— Не пойдешь со мной?

— Не люблю таскаться по магазинам.

— А если я захочу потратить слишком много? — пытается выдавить из меня хоть какие-то эмоции.

Знала бы она, что творится у меня внутри.

— Ты столько не потратишь, — отвечаю равнодушно.

— И не боишься, что я сбегу?

Надеюсь. Очень блядь на это надеюсь.

— Знаешь же, что я найду тебя, — отвечаю вместо этого.

— Ладно...

Выходит из машины, а я оборачиваюсь назад. С заднего сиденья хватаю конверт и разрываю его.

Номера, адреса, все данные. Где живет, где работает, где встречается с любовницей, где ужинает, в какие бары ходит. Надо же, одно название мне знакомо. Свингер-клуб в одном из загородных коттеджей. Ниже описаны все пристрастия. Задерживаю дыхание, чувствую как отвращение просыпается где-то в желудке.

Ничего и не нужно делать. Выслеживать, вынюхивать. Ни-че-го. Все сделали за меня.

Проходит наверное битый час, прежде чем Ягодка оказывается в поле моего зрения. В руках у нее несколько бумажных пакетов, а на губах светится улыбка.

— Ты стал беднее на несколько сотен, — радостно объявляет она.

Угрюмо киваю.

— Ты злишься? — устраивает допрос.

— Нет. Я устал.

— Поэтому я взяла вино. Устроим ужин, расслабимся.

— Расслабимся? — ухватываюсь за приятное слово.

— Так и знала, что это тебя оживит. Я имею в виду расслабимся за бокалом вина.

— Ты сегодня на удивление покладистая. Никаких попыток сбежать, никаких подколов и упрямства. Пока меня не было — тебя подменили? — интересуюсь.

— Нет, — она мрачнеет и улыбка сползает с ее губ.

Ладно. Если она что-то задумала, то до правды все равно не добраться.

У дома забираю все покупки и плетусь за ней. Смотрю как она бодро перебирает ножками и злюсь на себя.

Ягодка открывает дверь и оставляет ключи на комоде.

— Я приготовлю ужин.

— Да ну нахрен. Давай лучше закажем еду из ресторана. Это обезопасит нас от пожара. И от отравления.

— Ха-ха, — фыркает она, но я уже достаю телефон.

Захожу в первый попавшийся ресторан, который работает с доставкой и беспорядочно тыкаю по изысканным блюдам. Прихожу в себя, когда сумма заказа достигает лимита. Последнее время сам не свой. Отменяю несколько блюд, все равно нам столько не сожрать. Да и вообще, кусок в горло сейчас не лезет.

Оплачиваю покупку и мне обещают доставить заказ через час.

Заваливаюсь на диван, закрываю глаза и несмотря на бубнеж Ягодки, проваливаюсь в глубокий сон.

— Леон... Проснись...

Резко дергаюсь, когда вижу перед собой лицо. Не сразу доходит, что меня так быстро срубило в сон.

— Ужин приехал, я уже все подготовила, — Ягодка отстраняется от меня когда понимает, что находится слишком близко.

— Курьер приходил?

— Ну да.

А я даже не слышал. Впервые за свою жизнь я не проснулся от легкого шороха. Неужели я теряю бдительность?

— Я не хочу, — отмахиваюсь.

Какой нахрен ужин.

— Пожалуйста, — она садится на край дивана, — сегодня ровно полгода, как мамы не стало...

Хочу съязвить, но совесть не позволяет. Последнее время эта сволочь сильно меня мучает.

Поднимаюсь и иду в ванную. Открываю кран и подставляю ладони под ледяную воду. Набираю ее и окунаю лицо. Пытаюсь взбодриться, но получается хреново.

Когда выхожу из ванной, Алина уже сидит за столом. Ровная осанка поражает.

На ней одето красивое черное платье с тонкими бретельками. Изящно, сексуально, но как-то траурно. Тем более в сочетании с ее печальным лицом.

— Я не знал, — произношу и занимаю свои руки бутылкой.

Хватаю штопор и с силой вгоняю винт в корковую пробку.

С приглушенным звуком выдергиваю ее. В нос ударяет цветочный запах вина.

Это конечно не «Эшезо гран крю», но пахнет тоже кайфово.

— Мама любила это вино, — нарушает тишину.

Молча разливаю темно-бордовую жидкость по бокалам.

— Иногда я думаю о том, что она сказала, если бы была жива и видела в какое дерьмо я вляпалась.

Алина смотрит в бокал, а после залпом осушает его. Повторяю за ней и опять наполняю бокалы.

— Наше знакомство она точно не одобрила бы, — ухмыляюсь.

— Ответь мне. Только честно, — Ягодка подвигается, будто это поможет узнать правду.

— Что ты хочешь знать? — одним глотком выпиваю вино.

Это не похоже на ужин. Не напоминает тихий поминальный вечер. Просто две измученные души решили нажраться и забыться. Лирично и так банально.

— Это не ты?

— Что не я? — не понимаю.

— Не ты убил... Ее? — она жмурится, боится моей реакции.

— Не я, — честно отвечаю.

Полгода назад я жил прекрасной жизнью и знать не знал нихрена про загадочный «Артериум» и его плацебо.

— Спасибо, — облегченно выдыхает.

— За что? — вскидываю бровь.

— За правду.

Я опять хватаюсь за бутылку. Организм прям требует.

— Как тебе мое платье? — она спускает одну бретельку и оголяет плечо.

— Пытаешься соблазнить меня?

— Я просто жду комплимент.

— Платье как платье, — стискиваю зубы, пытаюсь не поддаваться на провокации.

— Ты так галантен, — она смеется и осушает очередной бокал.

Кажется, что Ягодка уже захмелела.

— У тебя когда-нибудь была женщина? — еще один вопрос, которым она шарашит меня, как сковородкой по башке.

— Хочешь проверить?

— Господи, я не в этом смысле, — прикладывает ладони к щекам, — ты такой дикарь. И судя по общению, вряд ли ты в курсе как общаться с девушками.

— Мне похуй, — коротко отвечаю, — главное, что я умею быть убедительным. Еще ни одна не устояла.

— Спорим: я смогу? — тянет ладонь через весь стол.

— Какой смысл от этого спора? Спор интересен тогда, когда выигрыш того стоит. Тебе нечего мне предложить, — аргументирую свою позицию и не забываю подливать вино.

— Я так и знала что ты никогда не жил с женщиной, — переводит тему.

— А как ты вообще себе представляешь жизнь с таким как я? Та, кто на такое поведется — чокнутая. Шизанутая на всю голову. Никто в здравом уме не станет делить квадратные метры с тем, кто запросто может прицелиться и спустить курок.

Не знаю зачем это говорю. Скорее всего вино ударило по шарам и потянуло на откровения.

— Ну я же делю, — возражает.

— Не по своей воле. Мы оба об этом знаем.

— Ты спас меня два раза. Поэтому не нужно выставлять себя хуже, чем есть на самом деле.

— Тебе что-то нужно? Просто не понимаю к чему ты пытаешься задобрить меня. Если хочешь свалить — так сегодня уже был шанс, — перехожу к делу.

— Мою маму нашли в гостиничном номере отеля. Мертвую. Она лежала в ванной, где по версии полиции и перерезала себе вены. В ходе следствия, все показания указывали на то, что она самоубийца...

— Зачем ты рассказываешь мне это? — перебиваю ее.

— Это называется — поделиться своей болью, Леон. У тебя когда-нибудь болело здесь?

Она подходит ко мне и хватает мою ладонь. Прикладывает к своей груди и я слышу бешеное сердцебиение. Наверняка с такой скоростью бьется сердце у птички, которая попадает в силки.

— В номер никто не входил. Дверь была закрыта изнутри.

— Окно?

— Исключено. Девятый этаж.

— Из соседнего номера? — выдвигаю еще одну догадку.

— Соседние номера пустовали в тот день.

— Тогда...

— Тсс, Леон. Я не верю, что она сама это сделала. После того как я вступила в наследство и получила акции в «Артериуме», один из соучредителей настойчиво требовал меня отказаться от доли, — смотрит на меня своими опьяненными глазами, по-щенячьи доверчивыми.

— Они убрали ее специально, — облизывает губы, — тот, кто заказал тебе убийство Садальского, наверняка имеет отношение к смерти моей мамы.

— Даже если и так, — опускаю глаза, чтобы не смотреть на нее.

Так проще быть непробиваемым.

— Тебе лучше забыть это и принять версию, которую выдвинули менты.

— Я хочу, чтобы ты помог мне, — бормочет уверенно, но выглядит смешно.

— И как же? — усмехаюсь.

— Ты найдешь убийцу моей матери, а потом научишь меня стрелять.

— Так, пора спать, — не выдерживаю и поднимаюсь, но Ягодка преграждает мне дорогу.

— А взамен я сделаю все что угодно. Что попросишь. Ты же сам сказал, что тебя интересует выигрыш.

Призывно прижимается ко мне, но это только злит.

— Тебе спать пора. Набухалась и несешь всякую херню, — отталкиваю ее от себя, и хватаю пустую бутылку.

Надо же как развезло.

Выбрасываю бутылку в мусорный бак и иду в ванную. Закрываюсь и достаю из кармана брюк мобильный Ягодки.

Зажимаю кнопку включения и жду пока он заработает.

За считанные секунды приходят несколько сообщений и звонков.

Но больше меня парит только одно. Не свожу глаз с черных букв, пока они не плывут в разные стороны.

Следователь. Шесть пропущенных.

Глава 18. АЛИНА

Леон с самого утра ходит загадочный. Я устроила ему бойкот, а моя голова просто трещит как оголенные провода в луже. Я вчера просила его найти убийцу моей матери. Знаю, глупо. Но что если он поможет?

Сижу на диване, пытаюсь читать одну из тех книг которые находятся в библиотеке этого чертового маньяка.

Начинаю ловить схожие черты между Леоном и главным героем — Гумбертом. Они оба чокнутые до одури.

— Сегодня у нас по расписанию выход в свет, — говорит и швыряет на диван какие-то тряпки.

— Что это?

Отвлекаюсь от «Лолиты», возвращаюсь в реальность.

— Я никуда не пойду, — резко захлопываю книгу.

Читать расхотелось. Почему в его библиотеке такие книги?

— Любишь нимфеток? — язвлю.

Он подходит близко, присаживается на корточки и кладет руку на мои коленки. Внутри все замирает.

— Хочешь, я покажу как я люблю?

Его пальцы скользят по моей коже и когда он касается моих трусиков, я выхожу из оцепенения. Хватаю его руку и одергиваю ее.

— И не надейся, — произношу каждое слово так, чтобы задело поглубже да посильнее.

— Ты думаешь, что привлекаешь меня? У меня даже не встает, когда я трогаю тебя.

— Что еще может сказать мужчина, которого не хотят? — пытаюсь улыбнуться, но внутри вся трясусь от кайфа.

Мне нравится с ним пререкаться.

Нравится чувствовать эту странную опасность.

— Оденешь это и пойдешь со мной. Нет смысла показывать характер, ты все равно сделаешь то, что я захочу. Даже если придется ползти.

— Придумай что-нибудь поинтереснее. Пока что дальше обещаний это не доходило, — пытаюсь держать марку, хоть и знаю что в этой перепалке я проиграю.

Но ведь главное не победа, а достойное участие?

— Хочешь проверить как далеко я могу зайти? — он поднимается во весь рост и теперь от него исходит неприкрытая угроза.

Я молча разглядываю обложку, а Леон разворачивается и выходит из комнаты.

Сижу в тишине, а потом хватаю тряпку которую он бросил на диван.

Платье. Короткое, черное с обнаженной спиной. Пошло и вызывающе. Не помню чтобы я такое покупала. Интересно, при виде почти обнаженного тела у него тоже ничего не екнет?

Встаю с дивана, подхожу к большому зеркалу. Стаскиваю надоевшие футболку с шортами, и ныряю в платье. Узкая ткань обтягивает грудь. Специально игнорирую бюстгальтер. Дальше в ход идут чулки. Платье еле прикрывает кружева. Длинные волосы собираю в косу, чтобы подчеркнуть свою наготу. Посмотрим, что он скажет теперь.

Не успеваю об этом подумать, как вижу в отражении его силуэт.

Черт, как давно он там стоит?

— Готова? — специально избегает комплиментов, хотя я вижу как горят его глаза.

Коротко киваю. Мелькает очередная мысль о побеге. Может сегодня стоит побыть послушной кошечкой, а после выпрыгнуть незаметно через окно? Вчера у меня был шанс... Но он сам отпускал меня. А это не по мне.

Леон подходит ближе, а я все также продолжаю за ним наблюдать через зеркало.

Он держит что-то в руках.

— Что это? — спрашиваю, но он не отвечает.

Садится на корточки и проводит ладонью по щиколотке.

— Знаешь что будет если перерезать здесь? — проводит пальцем, изображая нож. — Это ахиллово сухожилие. Знаешь почему так называется?

Он массирует мои ноги, и я чувствую гребанный прилив удовольствия. Но Питер не Стокгольм, и я не хочу обзаводиться новыми синдромами.

— Догадываюсь, — еле сдерживаюсь чтобы не застонать.

Все-таки его руки хорошо управляются не только с оружием.

Но приятное ощущение быстро проходит, когда я чувствую как вокруг щиколотки смыкается кольцо.

— Что ты делаешь? — отхожу от зеркала и от него.

— Страховка. Чтобы ты не сбежала.

— Что это? — пытаюсь снять черную удавку, но все мои попытки выглядят смешно.

— Это сюрприз. Но я не советую тебе его раскрывать.

— Да пошел ты нахрен, — выкрикиваю.

Я почти успела поверить что он может быть нормальным. Почти.

— Еще один аксессуар. Это комплект.

Дает мне кожаный чокер, который украшен камнями. Интересно, это простые стекляшки?

— Я это не одену, — заявляю.

Леон ухмыляется, но удавку не убирает. Его вид как всегда непреклонен. Я понимаю, что мне ничего не остается как быть послушной.

— Да черт с тобой, ублюдок, — выхватываю из его рук украшение.

Пытаюсь справиться с застежкой.

— Может быть ты поможешь вместо того чтобы просто пялиться? — нервничаю, когда ловлю на себе голодный взгляд Леона.

Поворачиваюсь к нему спиной и наблюдаю как он ловко надевает на меня ошейник.

Надеюсь, что хоть без цепей обойдемся?

— А теперь поехали. Уверен, что в таких заведениях ты еще не бывала.

Одеваю пальто, Леон накидывает куртку и выходим из квартиры. В парадной стоит сигаретный дым и запах алкоголя.

Не успеваем выйти, как он хватает меня за запястье.

— Куда собралась? Еще одно условие.

Быстро завязывает мои глаза шарфом. В нос ударяет запах его парфюма. Чем пахнут такие звери как он?

Опасностью, кровью, порохом и жесткостью. Я даже не сопротивляюсь, когда земля уходит из-под ног, а на своем теле чувствую его грубые ладони.

— Это чтобы не ебнулась, — оправдывается, — так что не обольщайся.

Остаюсь в полном неведении. Шумно сглатываю, когда он опускает меня на сидение и пристегивает ремнем.

— Куда мы едем? — спрашиваю, когда машина уже набирает скорость.

— Тебе не понравится ответ.

Нутром чувствую, что он улыбается.

— Тогда зачем ты везешь меня туда?

— Я хочу развлечься. А ты едешь за компанию. Если будешь хорошей девочкой, то лакомство перепадет и тебе.

Молча перевариваю информацию. Предположений куда он везет меня нет. Пускаю ситуацию на самотек. Салон заполняет классическая музыка. Ну надо же, как мы любим классику. И в книжных и в музыкальных предпочтениях. Интересно, что касается секса? Одергиваю себя, но щеки успевают залиться краской. На самом деле меня пугают такие мысли. Особенно рядом с этим человеком. Скорее всего это все связано с пережитым стрессом. Я должна получить хоть какую-то эмоциональную разрядку.

Мотор глохнет, а скрипка прекращает свой надрывной плач.

— Приехали, — стягивает с меня шарф и я щурюсь от света в салоне.

Пытаюсь разгадать где мы, но не получается. Даже злюсь на себя за то, что дальше центра никогда не бывала. Для коренной петербурженки это непростительно. Кто как не я должна знать каждый уголок этого промозглого города?

— Выходи.

— Это что, квартирник какой-то? — морщусь, когда не вижу ни одной вывески.

В груди теплилась надежда, что мы поедем в людное место. Теперь и она погасла.

— Ты все равно не угадаешь.

— Если ты ведешь меня в притон, то я отказываюсь идти, — останавливаюсь за два шага от парадной.

Он подходит близко. Всегда так делает, когда пытается напугать.

— Пока ты у меня на поводке, — поддевает чокер указательным пальцем, — ты будешь таскаться за мной по пятам. И поверь, это лучше чем сидеть на привязи. А я могу быть как добрым хозяином, так и злым. Сегодня я добрый, так что не еби мой мозг, — тянет сильнее и я чувствую дискомфорт.

Вдыхаю полной грудью и следую за ним. Крепко сжимаю кулаки и ногти впиваются в кожу.

Он останавливается у железной двери и звонит.

— Да начнется веселье, Ягодка.

Меня передергивает от этих слов.

— Добрый вечер, — дверь открывает девушка в нижнем белье.

— Мы бронировали десятый столик, — отвечает ей мой мучитель.

— Добро пожаловать в нашу команду, — она широко улыбается и приглашает нас пройти.

Леон снимает с меня пальто и проталкивает внутрь. Это похоже на какой-то подпольный клуб. Играет музыка, расставлены столики и мягкие диванчики. Когда глаза привыкают к темноте, замечаю что все присутствующие дамы практически обнажены.

— Ты притащил меня в стрип-клуб? — фыркаю, когда мы с Леоном садимся за наш столик.

— Ты опять не угадала.

Он разворачивается и начинает пялиться на присутствующих.

Я хватаю меню и открываю его.

«Свингер-клуб Интим» — гласит эмблема на кожаной папке.

— Ты совсем охренел? — срываюсь на крик и швыряю папку, — быстро отвези меня обратно, козел

Поднимаюсь, но Леон тут же дергает меня за руку. Слишком сильно.

— Сядь и прекрати истерить, — грозно шепчет почти в самое ухо, — я на деле. А ты мое алиби. Поэтому расслабься и получай удовольствие.

Он хватает мою грудь и сжимает. Что творится со мной в этот момент? Я даже не могу описать свои эмоции.

— Думаешь я не понимаю, что ты пытаешься соблазнить меня? Хочешь чтобы я захотел тебя, а потом отошьешь? Не будет этого. Смотри сколько вокруг баб. Я могу выбрать любую.

— Тогда иди выбирай и покончим с этим, — поворачиваюсь к нему и мы практически соприкасаемся губами.

Но я знаю, что он не сделает этого. Я для него очередное «дело». Кондитеры не отрезают кусочек от сделанного на заказ торта.

— Можешь заказать себе коктейль. Я оплачу.

Он поднимается и уходит в сторону барной стойки. Там собралось большинство присутствующих. Мимо меня проходит девушка в кружевных трусиках и без бюстгальтера.

Еще недавно я думала, что в своем платье буду выглядеть вызывающе. Ха-ха.

Скучать долго не приходится.

— Познакомимся? — рядом садится парень.

Я открываю рот чтобы послать его, но взглядом цепляюсь за фигуру Леона. Он уже общается с какой-то пышногрудой барышней. На вид она немного старше его. Возвращаюсь к своему новому знакомому и через силу улыбаюсь ему.

— Я Андрей.

— Алина, — отвечаю.

Без спроса он касается моих губ и проникает своим языком в мой рот. Хочу оттолкнуть, но понимаю, ради гнева Леона готова потерпеть.

— Ты сладкая, — выносит свой вердикт Андрей, — пойдем в спальню?

— На самом деле я здесь новенькая, — пытаюсь найти причину для отказа, — пришла просто посмотреть.

— Смотреть неинтересно, — заверяет мой собеседник, — любишь шестьдесят девять?

Киваю, чтобы подогреть его интерес.

— А что еще любишь? — интересуется.

Его рука уже лежит у меня между ног. Но больше он пока не позволяет себе.

— Лучше расскажи, что любишь ты, — увиливаю от ответа.

— В рот спускать люблю. Но здесь это не приветствуется. Поэтому я всегда готов продолжить в отеле.

Кажется разговор заходит в тупик. А Леон все также не обращает на меня внимание. Неужели ему плевать?

— Я бы не отказалась от выпивки.

Андрей кивает и идет к барной стойке. Хаотично соображаю что делать дальше.

Мой новый знакомый появляется слишком быстро.

— Тебе нужно расслабиться, ты сильно зажата, — он массирует мои обнаженные плечи, а я хватаю со столика коктейль.

Втягиваю тягучую жидкость и тепло разливается по моему телу. Алкоголь тут же ударяет в голову. Андрей наверняка взял самое крепкое что было в меню.

Он подминает меня и пересаживает к себе на руки.

— Обожаю фроттаж. Сделай это, — шепчет он, а мне становится слишком жарко и тесно.

— Сделать что? — не понимаю его.

Он подает вперед бедра и до меня кажется доходит чего он хочет.

Удобно устраиваюсь на его коленях, задираю платье и начинаю двигаться. Поворачиваюсь назад, но Леона нет. Представляю, как он уже вовсю развлекается. Это и есть дело, с третьим размером? Вспоминаю как он скользил взглядом по чужой груди, и внутри меня закипает котел злости. Леон бы сварился, если бы оказался рядом.

Андрей прикрывает глаза, а его руки уверенно сжимают мои бедра. Но мои мысли все равно далеки от этого места. Стараюсь настроиться на одну волну, пытаюсь пожалеть себя.

Сколько у меня не было секса? Это настолько забытое ощущение почувствовать себя желанной, что я почти разрешаю себе совершить глупость. Даю себе волю, и черт возьми, мы почти трахаемся у всех на глазах.

Тянусь губами к губам Андрея, но что-то выбивает меня из колеи.

Резкий рывок и я уже не чувствую под собой чужих коленей, а пытаюсь стать на ноги. Мое запястье крепко сжимает чья-то рука.

Поднимаю глаза и вижу перед собой Леона.

— Мы едем домой, — его скулы движутся, а глаза горят от злости, — можешь попрощаться.

— Мы только приехали, — задираю голову повыше, встречаюсь с ним взглядом.

Он ничего не отвечает и тащит меня к выходу. Хватает нашу одежду, но не разрешает мне одеться. Я еле поспеваю за ним, кажется, что когда он стаскивал меня с Андрея, я вывихнула ногу.

— Садись в машину.

Повинусь.

Сидим молча несколько минут. Леон не заводит мотор, просто сидит. Затем достает из кармана смятую пачку сигарет. Достает одну и закуривает.

— Я...

— Молчи, — жестом заставляет меня замолчать, — я сейчас очень сильно хочу убить тебя. Так что не провоцируй, блядь.

— За что? — возмущенно спрашиваю, — Мы же пришли развлекаться. Ты же сам этого хотел.

— Нет не этого, — обрывает.

Достает пистолет и держит его у моего лица. Смотрит скорее на ствол чем на меня, но кажется, что в его поле зрения существую только я.

— Не люблю людные места. Но иногда они идеально подходят для убийства. Его жена думает, что он на срочном совещании. Прилетели поставщики из Японии. А на самом деле, он был здесь. Заказал комнату на всю ночь, поэтому до утра его никто не хватится.

— А камеры? — спрашиваю охрипшим голосом.

Начинает бить мелкая дрожь. Леон только что, в считанные минуты убил человека. Просто так.

— Какие могут быть камеры в свингер-клубе? — усмехается и выбрасывает окурок в открытое окно.

— Но тебя видели... Найдут свидетелей, — выдвигаю новый аргумент.

— Никто не станет придавать огласке это дело. Никто не захочет, чтобы его близкого человека нашли мертвым в свингер-?клубе, голым, с фаллоимитатором в заднице и дыркой в башке.

— Какой кошмар, — закрываю лицо руками.

— Переживаешь за меня? — ухмыляется.

— Ты чудовище. Страшное и неуправляемое, — качаю головой, — он же был чьим-то мужем. Отцом. Сыном.

— Ты единственная, кто жалеет о его смерти. Но это правильно. Мне нравится вот эта твоя наивная жалость. Она даже заводит меня.

Молчу в ответ. Оправдания Леона меня не убеждают.

— Я не успел развлечься, зато ты неплохо отдохнула. Может продолжим?

Слышу лязг ремня и внутри все замирает.

— Что ты делаешь? — голос будто и не принадлежит мне.

— Пару минут назад ты готова была дать незнакомому мужику. Мы хотя бы с тобой знакомы.

— А ты? — выкрикиваю, — я видела, как ты пялился на сиськи той бабы у барной стойки.

— Это совсем другое, — хмурится, — или ты ревнуешь?

— Да пошел ты нахуй, — фыркаю и отворачиваюсь к окну.

Я и сама не знаю, что чувствую.

— Если это так сильно задевает тебя, то я готов подождать пока ты не поймешь это.

— Не пойму что?

— Не поймешь, что хочешь меня, — его рука ложится на мое колено.

Я пытаюсь убрать ее, но Леон не дает этого сделать.

— Я устал ждать пока ты перестанешь играть в недотрогу.

Его рука ползет выше, а пальцы отодвигают полоску трусиков. Пытаюсь сжать коленки, но он пресекает эту попытку.

— Я не хочу, — пытаюсь оттолкнуть его, ничего не получается.

— Тебе придется расслабиться и получать удовольствие. Сопротивление бесполезно, потому что я в любой момент могу вырубить тебя, — он прижимает меня сильнее, а мой разум начинает плыть когда его пальцы все-таки добираются до нужного места.

Ослабляю хватку. Я признаюсь себе, что хочу этого. Давно хочу.

Пытаюсь получить его поцелуй, но он не дает мне этого сделать.

— Я ненавижу поцелуи. Охуенно же, когда сразу так, — его пальцы проникают в меня и я расслабляюсь полностью.

Раздвигаю ноги шире, позволяю ему довести дело до конца.

Долго терпеть не приходиться. Пара фрикций и я выгибаюсь. Стон срывается с моих губ, а в глаза бьет звездами вселенная. Хватаю ртом воздух, дрожь сотрясает тело. Я понимаю только одно: его пальцев мне мало, я хочу больше.

Открываю глаза и вижу перед собой лицо Леона. Он ловит каждую эмоцию, поглощает ее.

— Поехали домой. Отвратительное животное уложит тебя спать, — победоносно улыбается он.

— А ты? — соскакивает с губ идиотский вопрос.

— Что я? — спрашивает он, а я не могу ответить.

Не знаю что.

Знаю только, что произошло не поправимое. Я полностью перешла на сторону зла. Спустилась в ад и улыбнулась самому дьяволу. А самое страшное, что я больше не хочу на свет.

Глава 19. ФАНТОМ

Веду машину, слышу как Ягодка пыхтит рядом. Злится, смущается, томится от неудовлетворения? Хрен этих баб разберёшь. Пусть я и довел дело до конца, понимаю что ей этого было мало. Открываю ещё один приятный факт. Ненасытная, горячая. Рано или поздно нам обоим надоест играть в эту игру. Чистая физиология, ничто иное как природный инстинкт. И она первая сдастся. Потому что сладкой ягодке и не снилась та школа, которую прошел я. Нет смысла даже пытаться обыграть. Она спрашивала меня про учения, курсы.

Не сдерживаюсь и упускаю смешок. Курс выживания. Пляски со смертью. Вчера ты впервые держишь дедово ружье и с радостью попадаешь в нарисованную мишень, а уже завтра летишь в самолёте с кучей такого же пушечного мяса как ты. Пока в твоей душе теплится любовь к родине и чувство долга, но этот морок быстро улетучивается. Сползает с лица как грязная тряпка. И ты остаёшься один на один с собой и собственным разочарованием. Звереешь. Дичаешь. Забываешь все сказки. Ягодке неизвестно что такое настоящий плен, она не умеет выгрызать свободу зубами в прямом смысле этого слова, а после плеваться кровью, смотреть в чужое небо и рычать как животное. Ранимая и хрупкая, мне даже ломать ее не придется. Но сам не хочу действовать. Даже иллюзию насилия не хочу. Противно до тошноты от картин которые вырисовывает прошлое. Собственными глазами видел как баб пускают в расход, а перед этим толпой отводят душу. Грязь. Она повсюду. Просто невооружённым взглядом не видно. А ещё не каждый попадал в ситуацию, располагающую продемонстрировать истинную натуру. Помощник Короля сегодня предстал во всей красе. Если вначале я колебался не зная как поступить со свидетелем, увиденное развеяло всякие сомнения. Позорная смерть. Грязная и унизительная, достойная пера Паланика. А Ягодка чистая, не смотря на то что усердно пыталась доказать обратное. От того ещё сильнее и хочется испачкать. Самостоятельно. Другим непозволительно. Эгоистично и пусть. Иначе в этом мире невозможно. Мне это дали четко понять ещё десять лет назад. Вначале когда пустили на убой, а после когда пытались добить, просто за то что не должен был выбраться. Слишком много знал, оказывается. Да и сейчас знаю не меньше. Только спрашивать с меня больше некому. Работодатели меняются, убийца остаётся — единственная истина.

Красный «Камаро» слишком резко появляется на дороге. Ядовитый цвет. Отравляющий. Даёт контраст темной тонировке стекол. Разглядеть кто сидит за рулём невозможно, а водитель явно настроен поиграться. В миг напрягаюсь. Сжимаю кулаки, топлю педаль. Ничего не говорю, но Ягодке передается моё напряжение. Спорткар продолжает дразнить. Виртуозно маневрирует на дороге. Позволяет себя обогнать, а после снова оказывается впереди. Выпаливаю проклятья. Ситуация — дерьмо. Лишние свидетели не нужны. Привлечение внимания весьма нежелательно. Ненавижу подарки. Терпеть не могу сюрпризы. Все ещё надеюсь, что это очередной стритрейсер, которому стало скучно. Подобные долбоебы не в новинку, но решаю перестраховаться.

— Ниже сползи, — цежу сухо, чем накаляю атмосферу ещё больше.

— Кто это?

Беглого взгляда достаточно, для того чтобы оценить как Ягодка побледнела.

— Сними пальто и укройся как одеялом, — продолжаю отдавать указания.

Пытаюсь просчитать возможное развитие событий. Если вдруг станут стрелять, толстая ткань защитит от осколков.

Машина впереди продолжает бесноваться. Водитель совсем не щадит дорогие шины, игнорирует низкую подвеску. Выписывает пируэты, играет на нервах. С облегчением отмечаю, что Ягодка слушается. Спускается ниже, закрывает свое тело. Блядь. Умудрилась же влипнуть. В дерьмо погрязнуть.

Начинаю заводиться. Юркая тачка выводит меня из себя. Яркое бельмо на пустой трассе. Достал бы водителя за шкварни и размозжил бы его голову о капот. Этим и планирую заняться. Украсить красное кроваво красным. Пытаюсь загнать автомобиль в ловушку, прижать к обочине. Спидометр нервно дергается, тоже офигивает от такой наглости. Мы уже собираем не одну камеру своим бешеным забегом.

— Это снова за мной? — бормочет жалобно.

Веду плечом. Реально не понимаю что к чему. Спорткар снова вырывается вперёд, мотор рычит, оглушает рокотом пустынную улицу а после разворачивается и перекрывает дорогу. Резко жму тормоз. Стираю теперь свою резину. От внезапной остановки пружинит вперёд, ремень безопасности врезается в грудную клетку. Слышу как Ягодка всхлипывает. Отстёгиваю проклятую лямку и хвастаюсь за ручку двери. Настроен как никогда серьезно. Ее ледяные пальцы врезаются в моё предплечье. Маленькие, тонкие, жалят точно иголки.

— Не ходи, пожалуйста.

Отчётливо вижу страх в ее глазах. Настоящую панику. Ужас. За меня, или просто боится?

— Не надо, прошу.

Машина по прежнему стоит горизонтально проезжей полосе. И пусть дорога пуста, водителя явно не смутило бы обратное. Ярость ещё сильнее вскипает в жилах. Жгучая смесь толкает немедленно разбить рожу ублюдку.

— Я с тобой пойду, — решительно произносит, когда не получает от меня никакой реакции.

Открываю бардачок, достаю пистолет. Машинально снимаю его с предохранителя и опускаю на ее коленки.

— Если что-то пойдет не так, стреляй.

Говорю, а сам взгляда не спускаю с неподвижной машины. Прекрасно понимаю что там ждут моего выхода, и я любезно готов оправдать ожидания, а потом заставить пожалеть. Очень сильно.

— Я... я не умею, — неумело стискивает в руках пушку.

Понимаю, это мое упущение, но времени на уроки нет.

— Целься в тело, и просто спусти курок. В голову конечно надёжнее, но попасть сложнее.

Поправляю кобуру и все же делаю шаг на улицу. Кулаки горят адским пламенем. И так слишком долго выжидал, ещё не хватало чтобы этот смертник посчитал что я способен кого-то испугаться. Страха нет. Давно. Не перед жизнью, не перед смертью. Атрофировался, отдал дань эволюции. Понимаю что мог бы снять напряжение другим, более приятным способом, но у меня его бессовестно отняли. Теперь и я намерен отнять что-нибудь не менее ценное.

Движусь к цели прямо и уверенно. Даже если под ногами разольётся лава, вряд ли меня это остановит. Отпускаю внутреннего зверя на свободу. Обрываю цепи. Позволяю учуять запах крови, которая обязательно прольётся. Взять след.

Достаю пистолет, передёргиваю затвор. Прижимаю дуло к черному стеклу. Могу пальнуть вот так, просто. Даже не разбираться кто стал причиной моего поганого настроения, но интерес берет верх. Я не вижу того кто там сидит, а он, однозначно, имеет преимущество. Меня сложно удивить, но на этот раз осуществить это получается.

Тонированное стекло медленно едет вниз. Постепенно открывает обзор. Отражает профиль желтыми фонарями.

— Всегда такой нежный с женщинами, Фантом?

Застываю. Мозг конкретно тормозит. Реальность никак не вяжется. Ситуация становится куда более херовой.

— Не поверишь, проезжала мимо. Увидела знакомые номера, даже не поверила в начале. Давно интересуешься подобным? Заводит?

Тянется ко мне руками, хватает за полы куртки, едва ли не затягивает через окно. Поддаюсь, потому что хочу окончательно убедиться в своих подозрениях.

— Хочешь вместе попробуем, а?

Сомнения тают. Втягиваю носом воздух витающий в салоне. Духи, сигареты и алкоголь. Много алкоголя.

— Какого хера устроила? — брезгливо морщусь.

Пианистка пьяна. Практически в хлам. Даже не представляю, как ей удавалось достаточно уверенно вести себя на дороге.

— Не переводи тему, Антон.

Сжимает куртку ещё сильнее. Практически примыкает губами. Упираюсь ладонями в металл машины. Ручка пистолета звякает о глянцевое покрытие.

Пока ее горячее дыхание опаляет мою кожу, быстро сопоставляю факты, оцениваю риски. Пока со стороны кажется что я позволяю собой управлять, прикидываю, что делать дальше.

Завтра, или уже сегодня, Королю станет известно о трупе. Его проклятая баба видела рядом мою тачку. Возможно, даже видела как я оттуда выходил. Сжимаю кулаки, пытаюсь подавить агрессию.

Отправить ее следом? Связать покушения одним мотивом? Озадачить Короля появлением неизвестного врага?

Нужно время. Спокойная обстановка. Хотя бы несколько минут тишины. Но у меня нет ничерта из этого.

Скольжу взглядом по идеальной коже, острым скулам. Красивая сука.

В ее рот отлично вписывается член, а не дуло пистолета.

Пока размышляю о подобной херне, очередной пиздец не заставляет ждать себя долго. Ягодка буквально оттаскивает меня от машины, раскрывает в себе невиданный потенциал силы. А после, обеими руками сжимает ствол и направляет его прямиком в открытое окно машины.

— Уезжай, иначе я выстрелю.

Хочется в голос ржать от подобной ситуации. Выдать Оскар режиссеру этого абсурда. Пианистка меняется в лице, изящно выгибает бровь и поднимает руки в воздух. Тянется к рулю, но я остро ощущаю подвох. Чуйка не подводит, не в этот раз.

— Конечно уеду, — бархатным голосом говорит она, — только вот узнаю, ты вообще кто?

Дёргаюсь, когда вижу ещё одно дуло. Позволяю выйти из машины. Контролирую каждое движение. Блядский цирк. Теперь они стоят напротив и держат друг друга на прицеле.

— Король подарил, принадлежал какой-то итальянской крестной матери. Украшен вручную, выполнен под заказ.

Обращается ко мне, но смотрит на Ягодку. Револьвер маленький, удобно лежит в руке. Совсем не дрожит, в отличии от ТТ напротив.

— Ты ее там подцепил? В клубе? Я думала ты отличаешься от Короля. Была уверена, что у тебя не встаёт на шлюх.

Переминается с ноги на ногу. Высокие каблуки явно не самая подходящая обувь для ее состояния.

— Мужу моему сосала? У нас ведь только так проходят кастинг для получения профессии.

Пьяно хохочет, а я ловлю момент. Делаю шаг вперёд, закрываю свою защитницу, ствол из рук вынимаю.

Кто бы мне рассказал такое, в жизни бы не поверил. Нахер бы послал клоуна, а тут внезапно сам примерил колпак.

— Иди в машину, я сейчас приду, — говорю непривычно мягко.

Понимаю, у нее шок. От взрыва так не дрожала, поэтому применяю запрещённые методы.

Приятно удивлен, что она слушается с первого раза. Оказывается с ней можно договориться не прибегая к угрозам и запугиваниям. Только когда убеждаюсь что Ягодка села в машину, возвращаю свое внимание Пианистке.

Она устало опирается на капот, а револьвер больше не представляет никакой угрозы.

— А я ему детей хотела родить, — выдает неожиданно. — Тупая была, как пробка. Ты думаешь, я не знаю что он мне изменяет? Урод. Животное. И ты такой же.

— А ты? — возвращаю колкость.

— А может я по-любви? — смотрит с вызовом, — влюбилась может? Как тебе такой расклад, Фантом?

— Ну давай поженимся тогда, — развожу руки в стороны. — На развод завтра подашь? Брачную ночь переиграем.

— Не паясничай.

— Не неси херни, — обрываю грубо.

Щелкаю предохранителем, признаю собственный крах. В любви мне ещё точно никто не признавался. Это и без пушки смертный приговор. Метка. Проклятье.

— Вызову тебе такси. Машину заберёшь завтра. Расскажешь Королю, что была у подружки. Ты не видела меня, а я не трахал тебя. Королю баб с друзьями не в западло делить.

Специально борщу. Хочу чтобы испугалась и поверила. А она поверит вне всяких сомнений. Не от меня и не здесь ей правду узнавать, насколько сильно он ею дорожит. Коряво, извращенно, но это Король, он по-другому не способен.

— Узнает что порченная, по кругу пустит. С каждым безвозмездно поделится, — произвожу контрольный.

— Сволочь, — горькая усмешка искажает пухлые губы, — чтоб вы все сдохли.

— Это обязательно.

Не спорю. Не даю поводов для новых бесед. Как и обещал, вызываю такси и направляюсь к машине. Оставляю ее на дороге. Дарую жизнь. Понимаю, что скорее всего пожалею о своем решении, но смерти тоже иногда хочется в отпуск.

Сажусь в машину, в которой стоит звенящая тишина. Алина молча смотрит в окно и не поворачивается в мою сторону. Я не заканчивал курсы психологии, но соображаю что лучше поговорить.

— Ты в порядке? — спрашиваю тупо и кладу свою ладонь на ее колено.

Моя ледяная кожа к ее разгоряченной. Она как кошка, всегда горячая.

Смахивает руку, что ж, это ожидаемо.

— В порядке, — сухо отвечает.

— Я не собираюсь клещами тащить из тебя каждое слово. Давай здесь и сейчас все решим, чтобы потом не было непоняток.

— Непоняток? Это так называется? — резко поворачивается в мою сторону, глаза блестят то ли от слез, то ли от злости.

— Это моя знакомая, — оправдываюсь.

— Это ты знаешь, что это твоя знакомая. Хочешь послушать, что видела я? Я видела, как тебя затаскивают в машину. Как к твоей голове приставляют пистолет, поэтому ты ничего не можешь предпринять. Ничего не можешь сделать. И тебе нужна помощь. А я боюсь опоздать. Руки не слушаются, ноги трясутся. Я же никогда, не держала оружие. А это оказывается, всего лишь знакомая!

Такая забавная, когда злится. То есть, все-таки переживала за меня? Мне не показалось?

— Непонятки, Леон. Просто непонятки...

— Тебе нужно расслабиться. Предлагаю выпить, — пытаюсь съехать с темы.

Бабы же вроде любят, чтобы их напоили винишком и уложили спать?

— Что у тебя с ней было? — спрашивает так неожиданно, что у меня отвисает челюсть.

— Это не твое дело, — пытаюсь пресечь допрос.

— Ты спал с ней? — игнорирует мой грозный тон.

— Зачем тебе эта инфа? Чего ты добиваешься, блядь?

— Ответь! — хватается за рукав куртки и крепко сжимает.

— Да. Было. Мы трахались. И не один раз. Все? Довольна? — завожу мотор и жму на педаль газа.

Машина издает визг и резко двигается с места. Разговор не привел ни к чему хорошему. Мне плевать, но на душе гадко. Врубаю музыку так, что стекла содрогаются от вибраций. Это помогает не думать. Не чувствовать себя виноватым.

Молчим всю дорогу. Молчим в парадной. Молчим в квартире.

Я проделываю уже вошедший в привычку ритуал. Не закрываю дверь в ванную комнату, врубаю полным напором ледяную воду. Стою под мощными струями и проклинаю себя. Хотя можно ли проклясть то, что было рождено таким?

Выхожу из душа. Намерен решить все прямо сейчас.

С детства не любил игры в шахматы. Меня дрессировали как щенка, хотели чтобы я побеждал. Я и так всегда побеждаю, правда совсем в другом. Фигуры на доске теперь заменили люди. И я умею продумывать каждый гребанный шаг вперед.

Как бы не походил соперник, у меня для него подготовлен и шах, и мат, и пуля. Всегда.

— Дальше так продолжаться не может, — сажусь напротив Ягодки.

Прям стол переговоров.

— Из ментуры звонят каждый день. Если ты не забьешь стрелку — унюхают неладное.

— Боишься за свою шкуру? — не дает закончить мысль.

Сидит вся такая надутая, губы искусаны, глаза красные, а в руках нервно вертит бокал.

— Моя шкура редкая и ценная. Такого зверя поймать не просто. Наверное, поэтому ты еще ходишь по земле. Благодаря мне.

— Спасибо, — ухмыляется и закидывает бокал, осушает полностью.

— Пожалуйста. И я не хочу чтобы моя работа покатилась к чертям, — кладу ее мобильный на стол, замечаю как она меняется в лице.

— Ты поговоришь со следаком, встретишься с ним, если нужно. Он не отстанет просто так. Когда пахнет повышением, они как шакалы вгрызаются в каждую зацепку. Ради еще одной звезды в своем созвездии на погонах, эти гончие псы готовы на многое. Узнай как можно больше. Спроси, есть ли подозреваемые.

— Что будет дальше? — спрашивает, будто знает что мне нечего ответить.

— Посмотрим, — звучит достаточно размыто, — дальнейший план действий будет зависеть от твоей встречи со следаком. А теперь спать.

Разминаю затекшую шею, и направляюсь к дивану. Если я посплю на этих досках еще пару дней, то не один док не сможет мне помочь.

— Если ты захочешь бросить меня, я сдам тебя, — подходит ко мне, ставит коленку на край дивана.

— Сдохнешь, — тут же отвечаю.

— Нет. Ты не сделаешь этого.

Я не успеваю ответить, как она оказывается рядом. Ложится и прижимается ко мне. Обхватывает руками, душит, парализует.

— Я нравлюсь тебе? — слышу ее приглушенный голос, потому что в ушах стоит гул собственного сердца.

А я, блядь, не могу ответить «да». Как бы не хотел, не могу.

— Спокойной ночи, — закрываю глаза, пытаюсь абстрагироваться от ее горячего тела, от ее запаха, от учащенного дыхания.

Чудовища живут под кроватью. И все что они могут себе позволить — потянуть на себя краешек одеяла или дотронуться ледяной лапой до спящей красавицы.

Сегодня чудовище спало на кровати. Сегодня красавица сама пришла в лапы чудовища.

Глава 20. АЛИНА

Не могу объяснить свой порыв. Сначала делаю, после думаю. Одиночество, страхи за собственную жизнь, тоска по матери, все это как снежный ком накатывается все эти дни, а после с высокой горы накрывает меня лавиной. Внутри пустота. Лёд. Даже стука собственного сердца не слышу. Будто я уже мертва, автомобильный взрыв, покушение у парадной, словно это все меня уже убило. Но какая-то маленькая выжившая часть противостоит, пытается убедить меня в обратном, найти подтверждение. Я балансирую по острому лезвию или просто схожу с ума. Влезаю в клетку со львом, пускаю по крови адреналин. Звучит странно, но рядом с ним чувствую себя живой. Возможно потому, что это действительно его заслуга. Касаюсь пальцами горячей кожи, в впечатление будто дикого зверя против шерсти глажу. Настоящую силу не скрыть даже когда расслаблен. Да и расслаблен ли? Умеет вообще это делать? Иду на отчаянные меры, позволяю себе самый глупый в жизни поступок. Хочу понять природу своих эмоций, уловить суть тоски. Наверное, всему виной изоляция. Понимание, что вряд ли получится вернуться к прежней жизни. Завести нормальные отношения, вернуться в социум. Я никогда не была эгоисткой и прекрасно понимаю чем это может грозить любому человеку, окажись он рядом. Только не ему. Леон. Черт возьми, я даже не знаю его имени. Глупое прозвище было придумано для того чтобы позлить его, но получилось что только так могу к нему обращаться. Он и сам не спешит исправить это недоразумение. Даже не думает впускать меня в свой мир. Я всего лишь объект. Работа. Очередное задание. Краткий эпизод. Незначительная деталь. А он? Мне не нравится в какое русло движутся мысли. Убеждаю себя, что все это от безысходности, что потом будет больнее.

Закрываю глаза, слышу ровное биение его сердца и окончательно понимаю: если это пугающее притяжение не оборвать, оно окончательно затянет меня в бездну.


Просыпаюсь утром не от звука будильника. Первое, что испытываю — паника. Не могу пошевелиться, даже вдохнуть полной грудью не получается. Единственная мысль — меня засыпало камнями. Прижало огромными валунами в скалистой пещере. Выкрутило в неестественной позе. Сонный мозг медленно соображает, только подкидывает ассоциации, а после сам себе противиться. Боли не чувствую, не ощущаю холода, наоборот сгораю в огне. Утопаю в пекле. Даже улыбка на губах расцветает, когда понимаю причину. Не могу припомнить когда вообще улыбалась за последние полгода. Леон обнимает меня, крепко. Даже больше на захват похоже, настолько мертвая хватка. Но на какую ещё ласку способны свирепые хищники? Замираю. Отчего-то хочется запечатлеть этот момент. Дурное предчувствие запоздало, но тоже просыпается. Леон словно чувствует моё пробуждение на каких-то только ему известных частотах, потому что я не шевелюсь, даже звука не издаю. Лишает своей тяжести, разрывает контакт.

— Всю ночь орала, звала на помощь, — бормочет, — не знал как ещё тебя заткнуть.

Резко встаёт с дивана. Хлопает дверью. В очередной раз демонстрирует насколько сильно я отравляю его жизнь. Все глупые мечтания разом мрут. Опадают на пол как опаленные мотыльки. Вчера вечером он был прав. Дальше так продолжаться не может. Иду в спальню. Быстро одеваюсь. Никогда не могла похвастаться такой скоростью, но встречаться с ним не хочется. Я давно мечтала о побеге, гоню от себя тоску, запрещаю сожалеть. Брать с собой особо нечего. Я пришла сюда ни с чем, ни с чем и ухожу. У меня по-сути вообще ничего больше нет, только жизнь. Проблема в том, что и на эту собственность в открытую посягают.

Такси привозит меня к участку. Молча расплачиваюсь с водителем и выхожу наружу. Миную крыльцо и пару сотрудников, которые вышли на перекур. Здание уныло доживает свой век. Своим печальным антуражем нагоняет дополнительную тоску. Представляюсь у окошка с дежурным, иду по длинному коридору с одинаковыми дверями и табличками и вхожу в нужный кабинет.

— Алина Юрьевна, — следователь не скрывает своего удивления, — признаться честно, не ждал.

— Я бы и не приехала, если бы вы не были настолько настойчивы, — признаюсь честно.

Присаживаюсь на стул напротив. Атмосфера совсем не уютная.

— Вы понимаете, что весьма тормозите ход расследования? Препятствуете стражам порядка делать свою работу.

— Чем же? — теперь приходит мой черед удивляться.

— Заявление написано, дело в разработке, а вас нет, — разводит руки в стороны.

— Я всего лишь пытаюсь спасти свою жизнь.

— Теперь эта наша работа. Ваша безопасность и интерес в поимке преступника. Вы должны проявлять содействие.

— Что конкретно вы предлагаете?

Смотрю прямо в его глаза. Не хочется ходить кругами. Желаю как можно быстрее все выяснить и уйти отсюда. Куда? Неважно. Но у следователя, по всей видимости, совершенно другие планы.

— Мы наткнулись на одну очень интересную деталь, когда осматривали место происшествия, — замолкает, тянет интригу.

Нарочно долго копошиться в своих папках, перебирает какие-то фотографии. Проходит целая вечность когда он наконец-то опускает перед моим лицом несколько снимков.

— Узнаете этот предмет?

Всматриваюсь и не могу понять что именно запечатлено и что я должна узнать. В кадр попадают какие-то искорёженные ошмётки, то что в фокусе, тоже пострадало. Даже размер определить не получается.

— Может здесь будет виднее?

Перед моим лицом опускается ещё одна фотография. Понимаю, что это стол Садальского на каком-то подсознательном уровне. Тело сковывает лёд. Мне была безразлична мебель его кабинета, но дерево которое пачкала вытекающая кровь, как оказалось, засело в моей памяти.

Отгоняю жуткие воспоминания и перевожу взгляд на главный объект. Ампула. Золотая, тонкая. Безумно похожая на пулю. Но длительное времяпровождение в квартире с убийцей, прививает некий опыт.

— Что это? — спрашиваю на автомате.

Судя по всему, на первом снимке этот же предмет только порядком пострадавший.

— Два места преступления. Две улики.

Следователь откидывается на спинку стула. Продолжает оттягивать время. Возможно, это такой специальный ход, психологическое давление. Надежда на то, что я сболтну лишнего.

— Мы сразу обратили внимание, но значение не придали. А потом что-то внутри щелкнуло, решил убедиться.

Теперь на стол опускается ещё одна папка. Такая же как и все остальные, только с моей фамилией. Не с моей. С маминой.

Островская Н. Е.

Каждая буква колет под ребрами. Всю грудную клетку сковывает боль. Интересно, я когда-нибудь научусь с этим бороться? Смогу принять, двигаться дальше без этой дикой боли?

— Смерть вашей матери выбивается из общего ряда, — ровно произносит следователь. — Самоубийство сложно назвать покушением. С момента ее смерти прошло полгода. Длительное время ничего не происходило, и опять же, хочу сделать акцент на том, что она самостоятельно наложила на себя руки.

— Мы действительно должны это обсуждать? — взрываюсь.

— Ещё как должны. Учитывая, что убийца в данный момент особо ничего не выжидает, и с разрывом в несколько дней предпринял попытку убрать сразу нескольких соучредителей «Артериума», относительно давнюю смерть вашей матери мы не рассматривали с позиции общей картины. И как оказалось зря.

Ещё одна фотография пополняет ряд предыдущих снимков.

Белый обод ванны испачкан кровью. К горлу моментально подкатывает тошнота. Такая же золотая ампула-пуля, лежит рядом с окровавленным лезвием.

— Что это? — голос дрожит от невыплаканных слез.

— Препарат. Какой не знаем. Отправили состав на проверку, но думаю не составляющие компоненты представляют важность. Будь там хоть кокаин, хоть обычная вода, — суть не в этом.

— В чем же?

С трудом заставляю себя оторвать взгляд от злосчастного снимка. Вынырнуть из ада, глотнуть немного воздуха.

— Зачастую, убийца — это человек с разрушенной психикой, — принимается философствовать. — В особенности, если преступления повторяются. В его больной психике, это что-то сродни очень важной миссии. Обычный человек непонятый обществом, начинает вершить свою вендетту.

Противно скалится, словно это сейчас уместно. Едва сдерживаю себя и терпеливо молчу.

— А бывают такие, кто слишком сильно себя переоценивает. Им кажется что они неуловимы и безнаказанны. Придумывают свой почерк, так сказать метку. Идентифицируют преступления. Хотят, чтобы о их коллекции знали остальные. Зачастую, именно это бахвальство вылезет преступнику боком.

— Значит мою мать убили?

— Историю, Алина Юрьевна, не переписать, — хлопает ладонью по увесистой папке, — данное дело уже закрыто, но тем не менее дало нам зацепку.

— Материалы дела можно оспорить, — произношу с нажимом.

— Вам сейчас о своей жизни нужно думать, а не о смерти, пусть и родного вам человека. С кем вы все это время скрывались? Мне нужна вся информация об этом мужчине. Очень часто в шоковом состоянии, жертва не способна рассмотреть врага в том, кто находится рядом.

Не успеваю отойти от одного потрясения, как мне снова жмут на болевые.

— Этот человек здесь не при чем, — безбожно вру.

Перед глазами пролетает труп Садальского и лицо Леона с пистолетом в руке. Я стала свидетелем двух убийств. От этого легкие сжимаются и становится нечем дышать.

— Я не хочу его впутывать во все это. Пожалуйста, — голос больше похож на хрип, и кажется следователь замечает мое состояние.

Он проходит между столом и стеной и открывает окно.

— Не против? — показывает пачку сигарет и я позволяю ему закурить.

Свежий морозный воздух приводит в чувство.

— Алина... Ты должна понимать, что опасность грозит всем, кто находится рядом, — переходит на «ты», чтобы поскорее расположить к себе.

Чтобы я доверяла ему.

— Все в порядке. Я и еще два соучредителя «Артериума» до сих пор живы. Ваш серийный маньяк исчез.

— Но это не значит что ты в безопасности, — давит на меня.

— Я буду осторожна, — даю исчерпывающий ответ, и поднимаюсь с места, — мне нужно идти.

— Оставайся на связи. Это важно. Возле дома будет вестись слежка. Возможно убийца засветится рядом, — дает указания и я послушно киваю.

Все равно же он не отстанет, каким бы ни был мой ответ.

Зато у меня появилась зацепка. Появилась надежда на то, что я смогу найти убийцу матери. И Леон мне в этом поможет.

Выхожу из здания и двигаюсь в сторону первой попавшейся кафешки.

Оседаю на стул, заказываю кофе, а сама думаю, думаю.

Если Леон причастен к убийству Садальского, значит он в курсе кто заказчик. Он знает, кто медленно но уверенно убирает учредителей «Артериума». Одного за другим. А значит и о том кто совершил покушение на мою жизнь, у него тоже есть предположения.

Отвлекаюсь от этого мотка расследований и набираю номер Дани.

Странно, в доме Леона я так хотела заполучить свой мобильный, а сейчас и не знаю, кому позвонить.

— Привет.

Слышу в трубке недовольный голос. Наше последнее расставание было более, чем странным.

— Я на Марата, в «Нептуне». Можешь приехать?

Не хочу говорить ничего. Что если меня прослушивают?

Заказываю еще одну чашку для Дани. Он всегда любил горячее какао. А Леон любит горький, черный, без сахара.

Передергивает от такого сравнения но успокаиваю себя тем, что это происходит от того, что в моей жизни больше и не было мужчин. А произошедшее вчера в машине... Наверное, мои щеки заливаются румянцем, в любом случае я чувствую как пылаю изнутри.

Это не лучшее воспоминание в моей жизни. Но черт возьми, такое порочное, такое возбуждающее...

Через пятнадцать минут появляется Даня. Машу ему рукой сквозь стеклянную стену кофейного дома.

— Я звонил тебе почти каждый день. Ты считаешь это нормальным...

— Тсс, — прикладываю палец к его губам, не даю договорить, — я заказала тебе какао. Как ты любишь.

— Спасибо, — растерянно хлопает длинными ресницами.

— Я хочу с тобой серьезно поговорить. Только молчи и не перебивай меня. В последнее время много чего произошло. Я рассказывала тебе о том, что на соучредителей «Артериума» кто-то открыл охоту. Но это не главное. Главное, что у меня появился шанс узнать, кто убил мою маму. Понимаешь?

— Если честно, то не совсем, — Даня морщится, из-за чего его брови складываются в смешную фигуру домика.

— Ты можешь открыть счет в банке на свое имя?

— А почему ты сама не можешь?

— Если маньяк и правда существует, то скорее всего он следит за мной.

Данил снова морщится и медленно обводит зал взглядом.

— Островская, по-моему у тебя течет крыша, — выносит вердикт.

— Может быть. Если бы на моих глазах не убили Садальского, то это можно было бы списать на паранойю.

— Хорошо, я открою счет. Еще будут бредовые просьбы?

— Мне нужно чтобы ты узнал, у кого можно сделать липовые документы. Сегодня же я изменю внешность и отправлю тебе фото в директ.

— Ты точно ебнулась, — Даня нервно усмехается и отпивает глоток остывшего какао, — пересмотрела дешевых блокбастеров?

— Даня. Мне кроме тебе некого попросить, — касаюсь его ладони, — не пытайся понять меня, а просто помоги.

Даня молчит. Переваривает информацию. Я тоже молча жду. Не проходит и минуты, как он кивает, а я облегченно вздыхаю.

Половина плана в действии. остается еще несколько пунктов и я близка к финалу.

Пока Даня увлеченно рассказывает мне о своей новой машине, пишу сообщение Виктору. Следующий шаг. Сама удивляюсь тому, как быстро в моей голове созрела полноценная картина моих действий.

«Я готова отдать свою долю. Но мне нужны деньги. Много».

Отправляю смс. Он не заставляет долго ждать. Думаю, это именно то чего Виктор добивается уже очень давно.

Его короткий ответ «Сколько?» заставляет меня улыбнуться. Понимаю, что если я даже назову сказочную сумму, все равно получу желаемое.

— На три года в кредит вляпался, хоть и зарекался больше не брать. Но оно того стоило. Хочешь прокачу? Алина?

Даня недовольно цокает когда понимает, что я его совсем не слушаю.

— Откуда ты знаешь Королева? — спрашиваю.

Данил — спокойный, добрый парень. Он окончил школу с одной четверкой, ходил на уроки по фортепиано. Он не мог вращаться в кругах Королева и Леона. Хорошие мальчики таких сторонятся.

— У него свой клуб. Там творится такое, чего я не встречал ни в одном заведении Питера, — Даня нервно дергает плечом.

— И что же это такое?

— Наркотики, казино, шлюхи, — он отводит взгляд.

Ну вот, хорошего мальчика все-таки в Дане намного больше.

— Для этого не обязательно знать владельца, — отвечаю с нажимом.

— Я учился с его женой. Мы даже вместе ездили на всероссийский конкурс в Москву. Правда с тех пор она сильно изменилась. Это она меня узнала. И потащила знакомиться с Королем. Он был не особо рад мне, но все же, визитку дал. Похвастался, что потушит любой замес. Не бесплатно, естественно.

Даня замолчал, а я нервно ухмыльнулась. Не бесплатно. Я и так ему уже должна все. Оставалось только надеяться, что он забыл обо мне.

— Я первая кого ты к нему привел? Тебе же вряд ли нужно было что-то «тушить»? — спрашиваю, а сама отслеживаю его реакцию.

Даня мнется. За это время я успела его хорошо изучить. Кажется, что на ложь он не способен.

— Алина, такие вещи не обсуждают, — подтверждает моё подозрение.

— Но мы же не чужие люди, у меня от тебя нет секретов.

Неумело, но пытаюсь манипулировать. Интересуюсь не из праздного интереса. Анализирую прошлое. Пытаюсь вспомнить его поведение, обратить внимание на подозрительные моменты которые упускала, когда мы были вместе. Пустота. Совершенно не к чему придраться.

— Двадцать девятого мая.

Произносит дату, а по позвоночнику проходит озноб. Самый траурный день моей жизни. Мама умерла двадцать седьмого, но куда более тяжелее мне дались ее похороны. Потому что именно в тот день, осознание пришло полностью. Горькое. Необратимое.

— Я не мог тогда быть рядом, не мог присутствовать. Иногда мне кажется, что именно это стало причиной нашего разлада.

— Так и есть, — говорю чуть слышно.

Именно тогда, когда мне жизненно была необходима поддержка, его не оказалось рядом. Это было предательством. Во всяком случае, я считала именно так.

— Я не мог, — смотрит на меня своими пронзительными глазами. — В тот день у меня была назначена встреча, исход которой мог стоить мне жизни.

Ушам своим не верю. Смотрю с недоумением и ничего не могу из себя выдавить.

— Когда мы познакомились, когда я узнал о твоей матери... Знаешь, как-то резко захотелось соответствовать. У нас был с ней разговор, не знаю помнишь ли ты, ей тогда срочно захотелось пончиков из соседней кондитерской.

Киваю. Слабо, но восстанавливаю хронологию событий.

— Она сказала мне, что не смотря на то, что ты совершенно не избалована, все же привыкла к лучшему.

Верю каждому слову. Мама и мне постоянно это твердила и очень сильно обижалась, когда я отказывалась от денег. Но Даня и так был хорошим. Благополучная семья, престижная работа. Да, он не зарабатывал миллионов но и я жила достаточно скромно.

— А на следующий день я разговорился с коллегой из отдела снабжения. Он рассказал мне кто такие капперы, объяснил как можно зарабатывать деньги не перебиваясь от зарплаты к зарплате. По-началу я сам ставил, были и выигрыши и проигрыши, ситуация была совсем не стабильной. Хотелось какой-то уверенности.

Слушаю и поражаюсь своей глупости. Столько вещей разворачивалось перед моими глазами, а я совсем ничего не замечала.

— Чтобы открыть букмекерскую контору нужна лицензия, разрешающая игорный бизнес. В сети у тебя документы не спрашивают. Уже тогда я общался в специализированных чатах в ожидании прогнозов. Знал толковых беттеров и капперов. Конечно, ещё тогда нужно было задуматься почему моя идея открыть собственный сайт для спортивных ставок, вызвала такой бурный восторг. Пришлось хорошо потратиться и оплатить услуги программиста, прилично вложиться в рекламу. Нас было трое. Капперы, которые перешли со мной, имели очень высокий коэффициент доверия публики. Очень скоро у нас был большой оборот. Сам я ничерта в этот не смыслил, спортом не увлекался, поэтому, как мне казалось, решил разделить доход достаточно честно. Пятьдесят процентов мне, и пятьдесят им двоим. Поверь, Алина, ни один букмекер не платил бы столько.

Даня отвлекся на какао. Сделал небольшой глоток и поморщился. То ли от воспоминаний, то ли от того что напиток окончательно остыл.

— Близился чемпионат. Ставки делались в огромных количествах. Суммы достигали небывалых пределов. Я уже сам не мог дождаться, когда настанет грёбанный день икс и арбитр дунет в свой свисток. Но за три дня до начала чемпионата, сайт перестал отвечать а рабочий счёт полностью лишился средств.

— Но как? — выдаю пораженно.

— Я идиот, — выдыхает. — Хотел иметь пассивный доход и не вникать в суть происходящего. Грех было не кинуть такого лоха.

— Но ты ведь сказал, что люди которые на тебя работали, вызывали у других доверие. Имели репутацию.

— Алина, это интернет, — объясняет как маленькому ребенку, — у капперов нет ни имён ни фамилий. Их зовут так, как они представятся. А заработать уважение и доверие под новым именем ничего не стоит. Провести бесплатно несколько удачных лиг, если ты в этом разбираешься, не составит труда. И новая публика снова будет идти за тобой и тратить деньги. А вот я, оказался в полной заднице. Многие влиятельные люди воспользовались моим сервисом и ждали свою прибыль. Не прошло и суток, как меня нашли и поспешили взыскать долг.

Мне дали неделю. Ровно через неделю я должен был все вернуть.

— Но ты же мог объяснить, что у тебя нет денег... Что на это нужно время и ты все вернешь.

— «Потом» их мало интересовало. Они хотели получить свои деньги. И как можно скорее.

— Почему ты не сказал мне? — чувствую обиду, потому что могла помочь.

У меня были деньги.

— Зачем? У тебя и так хватало проблем. Без меня. В первый же день своей отсрочки, я пошел в клуб и хорошенько надрался. Прям от души. Тогда и встретил свою бывшую однокурсницу. Она похвасталась влиятельным мужем и обещала помочь. Я тогда слабо в это поверил. Вряд ли кто-то мог решить проблему такого масштаба. Но когда до конца недели осталось меньше двух дней, я пошел к Королеву. Перед этим меня отметелили. Сломали руку. И я понял, что у меня другого варика нет. Королев внимательно слушал, а потом сказал что подумает. Пораскинет мозгами над этой темой. Надежды не было, — Даня замолчал выдерживая напряженную паузу.

— Но через сутки он сам позвонил. Сказал, что поможет. И даже тогда я не верил. Худощавый чел, который держит паршивенький клуб и балуется наркотой — вряд ли имел такое вличниен. Но я ошибался.

Данил облизал пересохшие губы. В какой-то момент мне даже показалось, что в его голосе слышатся нотки восхищения.

— И что же он взял с тебя? — обхватываю себя руками.

Этот вопрос волновал меня больше всего. Сколько стоит помощь этого человека.

— За полгода я отдал ему полную сумму долга и десять процентов сверху. Даже банк не дает такие суммы под мизерный процент. Можно сказать, что мне повезло. Ляля спасла мою жизнь.

— Кто? — удивленно вскидываю бровь.

— Моя однокурсница. Она цыганка, — объясняет Даня, — но ее мать была русской. От цыган ей достались только гены отца и имя. Она никогда не стремилась принадлежать к цыганскому обществу. Такая вот гаджо, — он пожимает плечами. — Мать прививала в ней любовь к искусству, к музыке. Взрастила тонкую, чувствительную натуру.

— И как же она связалась с таким как Королев? — чувствую укол ревности.

Даня с таким восторгом рассказывает о своей спасительнице. В разговорах обо мне, у него в глазах никогда не было такого блеска.

— Когда ей исполнилось восемнадцать, она ушла из дома. Поговаривают, что ее отец был последней сволочью. Я и сам несколько раз видел ее с синяками. Но Ляля всегда отмахивалась и говорила, что упала. Совпадение или нет, но ее отца убили лет пять назад. Он выходил из своего бара поздно вечером, и ему выстрелили прямо в голову. Ты не слышала об этом?

Отрицательно махаю головой. Никогда не интересовалась криминальной сводкой.

— Громкое было дело. Весь Питер на ушах стоял. А убийцу так и не нашли.

— Вряд ли это похоже на совпадение, — размышляю вслух.

— Это уже неважно, — Даня отмахивается, — хорошо все, что хорошо заканчивается. Ну а что насчет тебя? Королев помог тебе?

— Помог, — киваю, — спасибо, Дань. За помощь спасибо, и за то что приехал. Как только выполнишь мою просьбу, напиши смс. А сейчас мне нужно бежать.

Хватаю сумочку, подхожу к Данилу чтобы поцеловать на прощание.

— Будь осторожна, — он хватает меня за руку и придвигает к себе.

Его губы обжигают мои. Это не похоже на дружеский поцелуй. Глупо улыбаюсь и отстраняюсь.

— Если что, звони. Я приеду.

Киваю еще раз и выхожу из торгового центра.

Улица кажется мне слишком огромной и опасной. Подозреваю каждого, кто движется мне навстречу. Леон не звонит, да и вряд ли станет это делать. Однозначно, проблемы ему совсем не нужны. Сворачиваю во дворы, хочется быстрее скрыться. Свернуть с людного проспекта. Успокаиваю себя тем, что сообщение Виктору может решить мои проблемы. Лишившись всего, наверняка я потеряю всякую ценность.

Замираю у небольшого пандуса. На первом этаже жилого дома призывно мигает вывеска парикмахерской. Отбрасываю сомнения, поднимаюсь по крутым ступеням и толкаю дверь. Оказываюсь внутри небольшого помещения. Один зал условно поделён на зоны. Место ожидания, стойка администратора, два парикмахерских места, одно из которых занимает девушка. В ее волосы вплетают яркие дреды всех цветов радуги. А у окна пустует одинокий маникюрный столик.

— Здравствуйте, — обращается ко мне девушка-администратор и идёт на встречу.

Цепляется за мое пальто. Помогает раздеться. Лишает любого шанса на отступление.

Внутри всего четыре человека, не считая меня. Клиентка, ее парикмахер, администратор и девушка сидящая за вторым парикмахерским столиком. Понимаю, что подобные заведения редко пользуются большим спросом. Вероятно, здесь каждый клиент на вес золота. Но зато внутри достаточно уютно и чисто. Большая плазма на стене транслирует рекламу и перебивает стук сорвавшегося дождя. Все просто располагает здесь остаться.

— Покраска, стрижка, просто освежить?

Администратор возвращается уже с пустыми руками и сияет белозубой улыбкой.

— У нас действует акция. Знакомство с мастером. В случае первого посещения — двадцати процентная скидка. Вы у нас впервые?

— Да, немного теряюсь от такого напора.

— Меня зовут Кристина. Я ваш мастер, — отбирает моё внимание вторая девушка.

Она встаёт со стула и предлагает сесть мне. Подчиняюсь. Встречаюсь со своим отражением лицом к лицу.

Всегда отмечала своеобразный феномен парикмахерских. Мне никогда не нравилось как я выгляжу, сидя в одноразовой шапочке прямо перед огромным зеркалом. Но тут и без шапочки дела не очень. Сильная худоба, как оказалось, мне не к лицу, а ведь несколько месяцев назад я продолжала мечтать избавиться от несчастных пяти килограмм.

— Что будем делать? — Кристина тактично возвращает меня в реальность.

Пожимаю плечами в ответ. Отрешённо смотрю на свое отражение.

— Хочется сменить имидж, — выдаю банальность.

— Есть какие-то предпочтения, может быть запомнился какой-то образ и вы хотите его повторить.

— Ничего такого, просто хочу перемен.

— Хорошо, — мастер продолжает мило улыбаться. — Что-нибудь яркое или менее приметное?

Заставляет меня обратить внимание на сидящую рядом девушку. У нее только половина волос заплетены, а голова уже похожа на яркий калейдоскоп.

— Очень красиво, но вряд ли я к такому готова, — улыбаюсь в ответ.

— Тогда может быть блонд? — перебирает мои волосы, — с первого раза в чистый выйти не получится, волосы достаточно темные, но у меня есть потрясающая оттеночная краска.

Продолжаю исследовать свое отражение. Пытаюсь представить себя с другим цветом. Внимание привлекает телевизор, край экрана попадает в обзор зеркальной поверхности. Реклама закончилась, начался фильм. Испытываю непонятные ощущения. Слишком странная и болезненная случайность. Люк Бессон. «Леон». Отказываюсь принимать совпадение.

Кажется Кристина замечает моё смятение, но ей точно не ясна причина.

— Все в порядке? — касается моего плеча.

— Хочу как у нее.

— Как у кого? — хмурит брови.

— Как у Матильды.

Кристина оборачивается, несколько мгновений смотрит в экран.

— Каре? — не скрывает удивления, — и челку делаем?

— Точно так же, — повторяю как зачарованная.

Уже привычный озноб проходит вдоль позвоночника, задевает сердце. Верю в его силу и власть. Верю в безграничные возможности. Но как бы ему было под силу и телевидение захватить в свой плен?

Нет, никак. Просто глупое совпадение. Так бывает и очень часто. Стоит о чем-то вспомнить, упомянуть, и оно принимается тебя преследовать.

Ножницы работают методично и сухо. Тяжёлые волосы опадают на пол. Должна чувствовать сожаление, но напротив, словно гора с плеч спадает. Даже дышать становится легче. Могу вдохнуть воздух полной грудью, впитать в себя едва уловимый запах парфюма. Вижу как меняюсь, или наоборот наконец-то начинаю визуально соответствовать своему внутреннему миру. В душе все давно не так. Не так, как было полгода назад. Короткий срок, ничего не значащий, но время беспощадно. Черты лица становятся острее, безвозвратно теряются остатки какой-то невинности. Возможно теперь выгляжу старше, но меня это не пугает.

Благодарю мастера, оплачиваю работу и оставляю щедрые чаевые. Мне возвращают пальто и я выхожу на улицу. Провожу пальцами по волосам, касаюсь обнаженной шеи. От непривычных ощущений отрывает звонок телефона. Неизвестный номер, но я прикладываю трубку к уху.

— Алина?

Дрожь пробегает по телу, и причина ей совсем не ледяной дождь.

Голос. Хриплый. Вкрадчивый. Сразу узнаю кому он принадлежит.

— Нужно увидеться, обсудить некоторые детали.

— Сегодня не получится приехать, дело в том что я нахожусь...

— Я знаю где ты находишься, — действует на опережение. Не даёт возможности успеть придумать убедительную ложь.

— Прямо перед тобой стоит машина. Синий «Панамера». Внутри мой водитель. Садись, он привезёт тебя куда нужно.

Немею. Тупо смотрю вперёд. Там действительно стоит машина, от чего до жути становится страшно.

— Это не займет много времени, — продолжает убеждать он.

Король. Именно так его называл Леон. Не знаю как поступить. Понятия не имею что делать. Одно знаю, бежать бессмысленно.


 Кладу трубку и покорно двигаюсь к машине. Открываю заднюю дверь, порчу влажной одеждой шикарный салон. Водитель безмолвно трогается. Аккуратно огибает двор, выезжает на проезжую часть.

Стараюсь мыслить холодно, но паника вскипает внутри. Едем достаточно долго. То и дело замираем в пробках. За рулём не я, но ожидание гложет. Перебираемся на Петроградскую сторону, движемся вдоль реки. Сильный туман и чернильное небо смазывают линию горизонта. Водитель выходит из машины, открывает для меня дверь. Догадываюсь куда мы приехали, когда оказываюсь на улице. Трёхмачтовый парусник — копия голландского флейта, возвышается над водой. «Летучий Голландец», ресторанный комплекс и одна из достопримечательностей города. Много раз любовалась им, есть даже фотографии, но внутри оказаться не планировала.

Изысканный интерьер вместе с роскошной панорамой не может не восхищать. Водитель проводит меня до самого зала. В детстве я особенно увлекалась мифами и легендами. И вот один из них гласил о том, что «Летучему Голландцу» не суждено причалить к берегу, а встреча с ним предвещает беду.

Вспоминаю об этом весьма некстати. Водитель растворяется в воздухе, когда приводит меня к своему хозяину. Король поднимается с дивана. Помогает мне избавиться от верхней одежды. Проявляет галантность, а чувство что кожу живьём сдирает. Выглядит намного лучше чем при нашей первой встрече, но все равно не вписывается в окружающий интерьер. Не соответствует обществу, которое занимает другие столики. На нем синяя толстовка с объемным капюшоном, спортивные штаны и кроссовки. Выглядит так, словно вернулся с пробежки. Так не ходят в рестораны, это претит морали, но черт возьми, не могу не признать того, что он держится так, будто облачён во фрак. Картина не вяжется. Режет границы. Его пустой взгляд побеждает в зрительной атаке. Опускаю ресницы, расправляю на коленях салфетку.

— Тебе идёт, — делает комплимент и возвращается к трапезе.

Разрезает сочное мясо острым ножом. Передо мной тоже стоит тарелка, но аппетита нет. Такие люди не зовут кого-то, с банальной целью разделить ужин.

— До меня дошла информация о том, что с человеком которого я к тебе приставил у тебя появились разногласия. Это так? — ставит в тупик. — Говори как есть. Мне не составит труда заменить его другим. В твоём положении небезопасно разгуливать по городу в одиночку.

— Нет. Не было никаких разногласий.

Прокашливаюсь, потому что голос звучит почти прозрачно.

— Просто... Просто, обращаясь к вам, я не совсем понимала чего именно хочу.

Решаю быть честной.

— Что ты имеешь в виду?

Перестаёт жевать, смотрит на меня с интересом. Такой взгляд рисуют мертвецам на гранитной плите.

— Я была напугана. Не знала к кому обратиться. Конечно, охрана в моем случае не была лишней, но это не выход. Я не могу вечно скрываться и считаю что мне нужно обратиться за помощью в полицию. Они найдут преступника, выйдут на его след...

Меня передёргивает от его громкого смеха. Король запрокидывает голову и смеётся. Без иронии или сарказма, абсолютно искренне. Даже выглядит значительно моложе. Сколько ему лет не могу даже предположить. Чем заработал влияние, тоже не знаю. Но ему абсолютно плевать на то, что он здесь не один. А никто из окружающих даже вида не подаёт, не демонстрирует как это обычно бывает, свое недовольство.

— Реально считаешь, что мусора способны тебе помочь? — смотрит с некой жалостью, будто я умалишенная, — это ты в кино увидела, как человечек в погонах кого-то от пули защищает?

— Они могут провести расследование, — продолжаю настаивать.

— Нихрена они не могут, — цедит безрадостно и тянется к своей шее.

Вижу обычный черный шнурок и серебряный медальон похожий на клык. Украшение щелкает, белый порошок заполняет расстояние между большим и указательным пальцем.

— Пока ты спала, здесь поменялось и правосудие и закон.

Вдыхает, словно в подтверждение. Демонстрирует безнаказанность. Употребляет в людном месте, в центре города. Даёт понять, что ему ничего за это не будет. Он наверное и убить меня может прямо здесь. Всадить между глаз пулю, а остальные посетители продолжать сидеть и есть, будто не произошло ничего страшного.

Молчу. До боли прикусываю язык. Вижу как меняется его настроение, как бросает из крайности в крайность.

— Няньку приставил к тебе временно. Нужно было время чтобы разобраться. Выждать. Дождаться пока совершат ошибку.

Снова принимается за еду. Медленно разжёвывает, насыщается. Речь идёт о моей жизни, но выглядит это так, будто мы беседуем о чем-то абсолютно несущественном.

— Кого-нибудь подозреваешь? — задаёт очередной вопрос.

— Не думаю что знаю этого человека лично. Могу предположить, что это связано с бизнесом...

— Знаешь, — обрывает. — Отлично знаешь.

— Виктор? — произношу на автомате первое, что приходит в голову.

— А нахрена я голову ломал, если ты у нас такая осведомленная?

Очередной убийственный взгляд прибивает меня к спинке дивана. Озвучила предположение неосознанно, машинально, а теперь пытаюсь втиснуть сказанное в реальность.

— Хитрый жук. Нормальную схему замутил. На днях даже инициирует нападение на себя, — ухмыляется. — К бабкам жадный только, не люблю таких. К деньгам проще надо относиться. Расставаться с ними без сожаления, только тогда они умножаться. Согласна?

Отрицательно мотаю головой. Это не ответ на его вопрос, шок отнимает дар речи.

— Но зачем? — единственное, что удается выдавить.

— А это ты мне расскажи, — кривая улыбка уродует губы.

Провожу влажными ладошками по коленям. Он же только что употребил наркотик, его сознание изменено, как поведет себя и что в голову взбредёт — неизвестно.

— С делами успела ознакомиться? Чем занимаетесь, что продаете? — подозрительно щурится. — Какими суммами апеллируете?

— Жаропонижающие, обезболивающие, — бормочу едва слышно.

Он хмурится так, словно мой ответ ему совершенно не нравится. А после лезет в карман своего объемного балахона и достает пистолет. Затравленно оборачиваюсь по сторонам. Окружающие по-прежнему не дают никакой реакции. Губы немеют, кончики пальцев враз становятся ледяными.

Лицо Королева не выражает никаких эмоций. Он передёргивает затвор и освобождает патрон от патронника. Золотая пуля катится по столу, но он ловко ее перехватывает. Вертит в пальцах, а после ставит на поверхность так, что ее острый конец тянется в сторону хрустальной люстры.

— Можешь его заказать, и завтра на этой земле одной мразью станет меньше. Что думаешь, Ягодка?

Смотрю на пулю, и ничего не слышу, кроме боя крови в ушах. Сердце работает как отбойный молоток, разгоняет кровь, сеет панику.

Заказать? Вот так просто? Согласно кивнуть, и человек будет стёрт с земли будто его никогда не существовало. Но вместе с этим исчезнут и мои проблемы. Если Виктор действительно за всем этим стоит, его смерть прекратит все мои страхи. Избавит от необходимости скрываться, навеки лишит общества Леона.

В груди ноет от таких предположений. Даже если Виктор Дьявол во плоти, чем буду лучше я, если поступлю так же?

— Я не буду, нет, — получается почти шепотом.

Королев снова касается пули, вращает ее точно волчок. Слух обострен. Оглушает ее металлический скрежет.

Когда он снова смотрит на меня, в его взгляде не остаётся ничего человеческого. Никаких эмоций, которым можно было бы дать название.

— Тогда какого хрена, тебе от меня надо?

Все радушие, как восковая маска, плавится от пылающего огня.

— Я просто не знала как поступить...

— И продолжаешь не знать, — заключает с издёвкой.

— Понимаю, возможно это единственный выход, но я не смогу...

— Тебе и не придется, — обрубает любой аргумент.

Его слова вколачивают в меня гвозди. Раскалывают на части.

— Я просто не смогу с этим жить, — всхлипываю, не выдерживаю напора.

— Поэтому предпочитаешь сдохнуть?

Зрительный прессинг прекращается когда ответа с моей стороны не следует. Король теряет ко мне всякий интерес, нарезает мясо аккуратными кусочками, накалывает идеальной формы квадрат на вилку, отправляет в рот, а после морщится.

Сплевывает прямо в тарелку. Словно из ниоткуда появляется услужливый официант, но не решается подойти ближе чем на несколько метров. Значит за нами все таки следят, наблюдают, но упорно делают вид что ничего не происходит.

— Аппетит пропадает, когда чую запах дохлятины. И я не о еде.

Встаёт и брезгливо бросает на стол салфетку.

Жуткий человек. Ужасающий. Ограничивается одними словами, но с головой в землю зарывает.

— Витюша так аккуратно нарезать тебя не будет. Ему нравится когда много крови, контраст на белом фаянсе, брызги, обнаженное тело.

Жестикулирует. Размахивает в воздухе руками словно пересказывает сюжет недавно просмотренного триллера. Деталям значения не придает, но весь кошмар в очередной раз предстает перед глазами.

— Хотите сказать, что?

— Базар окончен, — бросает грубо.

Направляется к выходу, а из-за столиков начинают вставать люди. Человек пять. Мужчины. Крепкие, и безумно между собой похожие. Свита, как же иначе.

Проходят мимо меня и на мгновение становится темнее. Им ничего не стоит уничтожить меня на месте. Просто за то, что огорчила их хозяина. За то, что испортила ему аппетит. Цепные псы, настоящие животные. Отказываюсь верить, что Леон такой же. Верный слуга. Молчаливый палач. Безмолвный убийца. Отказываюсь верить, что ему всё равно кого кормить свинцом. Убеждаю себя в обратном только для того, чтобы мир окончательно не разрушился. Слепо, на ощупь, но ищу луч света в кромешной тьме.

Когда выхожу на улицу там абсолютно пусто. Огромные тучи напоминают испачканную в грязи вату. Кажется вот-вот хлынет дождь и накроет темной вуалью. В воздухе пахнет настоящим штормом, внутри все клокочет от опасности.

— Дай погадаю, — чьи-то холодные пальцы вонзаются в мою ладонь.

Вижу перед собой цыганку. Ее зрачки настолько темные, что внутри утопает бездна.

Меня ведёт в сторону, прилагаю усилия, чтобы устоять на ногах.

Ее низкий, прокуренный голос, доносится как из под толщи воды.

— Что в будущем ждёт расскажу, о ком сердце тоскует поведаю.

Отчаянно дёргаю рукой, пытаюсь отстраниться. Сознание плывет, тошнота подкатывает к горлу.

— Не хочешь? Знать правду не хочешь?

Хохочет. Заливается безумным смехом. Гневит мрачное небо, высекает молнию и гром.

— Тот кто спиной своей прикрывает, крышку гроба и закроет.

Фразы доносятся отрывками, каркающий смех выедает душу.

— Чужой. Чужой. Не твой наречённый! — вопит. — Останешься, кровью умоешься.

Вьется, как хищный коршун. Царапает кисть острыми когтями.

Дождь срывается с неба одним махом. Не накрапывает, а сразу бьёт лавиной.

Отталкиваю от себя сумасшедшую, слышу как звенят колокольчики на ее одежде. Шум дождя заглушает проклятия летящие в спину. Бегу что есть мочи, вода как мелкие кристаллы ранит кожу. Дожидаюсь зелёный свет, перебегаю проезжую часть. Цыганка уже далеко, но я не могу остановиться. Потому что не от неё бегу. От себя. От страшных событий, от губительных слов. Чувствую едкий привкус необратимости.Проклинаю себя за слабость и малодушие. Если Виктор убил мою мать, он не имеет права на жизнь. Долгую. Счастливую. Обеспеченную. Даже на самую поганую и собачью, права не имеет. Забегаю в одну из парадных и оседаю на ступени. Былое великолепие уничтожено временем. Произведение искусства превращено в нелепую лепнину.

Телефон вибрирует в кармане. Уже четко знаю, что если это Король, я отвечу согласием. Вытираю влажные ладони о пальто, подношу экран с неизвестным номером к уху. Оказывается, что одним только словом можно убить.

— Алина? Алина Островская? Нам срочно необходимо встретиться, — сбивает с толка женский голос.

Глава 21. ФАНТОМ

Музыка долбит так, что череп трещит. Не музыка, нет. Откровенное убожество. Орудие пыток. Искаженные компьютерной обработкой ноты в сочетании с визгливыми голосами, никогда не станут искусством. Незатейливо, простенько, выковано под запросы дегенератов. Только пришел, а уже настроение портится. Думская. Настоящее «барное гетто» культурной столицы. Драки, кражи, наркотики, дешёвая любовь. Богатый ассортимент для непривередливой публики. У множества клубов собственная система охраны. Где-то необходимо пройти фейс-контроль, где-то отвалить прилично бабла, а куда-то тебя и вовсе не пустят если ты лично не знаком с хмурыми амбалами у входа. Но есть места, владельцам которых абсолютно плевать на содержимое твоих карманов. Примечательной особенностью баров на Думской, являются неожиданные скачки напряжения, которые в самый неподходящий момент вырубают камеры, на случай если полиции необходимы подробности по тому или иному делу. Года идут, но здесь не меняется ничерта. Разве что время от времени выкидывается какая-нибудь новомодная дичь, для того чтобы срубить денег с воздуха. Пробегаю взглядом по позициям меню, натыкаюсь на пресловутое «Шарик — 200 р.» Раньше это было деликатесом, теперь клубы взяли в оборот сомнительное развлекалово. Закись азота наркотиком не считается. Кого-то не по-детски штырит, кто-то ловит амнезию. Я выдувал пару-тройку — нихуя. На нервы действует красная неоновая вывеска с названием клуба «Фидель». Охранник на входе показательно проигнорировал меня. Здесь витает особая аура, своего рода культура. Если ты слаб или не уверен в себе, если не способен дать отпор карманникам или разбить рожу пьяному в хлам быдлу, не стоит даже соваться в этот район. Охрана не поможет, никому нет дела до того что происходит вне стен бара. Патрулирующий ОМОН тоже не станет лезть, пока не начнется откровенный пиздец. Подзываю бармена жестом, заказываю три «Боярских». Спустя мгновение три шота с ядовито-красной жидкостью выстраиваются в ряд. Опрокидываю один за другим. Во рту печет, грудную клетку обдает огнем. Хочу напиться. Нет. Нажраться. Накидаться до кровавых чертей и выебать в параше студентку, которая приехала покорять этот город. Они всегда выгодно отличаются на фоне разношёрстный шлюх, основные конкурентки. Хер спутаешь. Это после в их жизни все обязательно пойдёт под откос, когда амбиции развеются прахом под траурным небом. Есть конечно единицы, коим удается обойтись одним удачным хреном, на который они запрыгивают и больше не слезают, но это уже лирика.

Впервые за долгие годы даю себе возможность расслабиться. Ослабить дичайший контроль. Нервы давно на пределе, необходима разрядка. Сегодняшняя встреча с Королем стала последней каплей. Конечно я понимал что ублюдок изъявит желание со мной встретиться, после смерти своего педиковатого дружка. Ждал откровенных предъяв, допускал что Пианистка проболтается. Но Король напротив был излишне приветлив. Своего добился, заставил заморочиться. Погрязнуть в мыслях. Накидать вариантов чего добивается. Король даже в шахматах, сам по себе ничто. Его упорно охраняют другие фигуры. Охотно подставляются под удар, бьются до последнего, а у Короля фигур дохрена и больше.

— Блядь, десять лет прошло, а нихрена не поменялось, — на мое плечо опускается тяжёлая рука.

После «Кровавого Боярского» неожиданно хочется врубить философа. Возразить что поменялось дохера и больше. Исчезла лёгкость, иссяк азарт.

— Интересно, дядя Миша придет?

— Наверное, если не помер, — говорю вместо приветствия.

Ещё одна седовласая легенда «Фиделя». Упорный старик, с фетишем на молоденьких.

— У меня подарок для тебя. Заказчик доволен.

— Ещё один ключ? — пытаюсь угадать.

— Не-а, ключ тот же.

Гром подзывает бармена, обходится жестами так как же и я.

На мгновение даже уношусь не в такое уж и далёкое прошлое. Десять лет назад. За плечами военные действия и абсолютная прострация. Тот же старый «Фидель», тот же Гром, только на моем фоне выглядит как сопливая малолетка. Дерьмовое пиво. Упомянутый дядя Миша. Бухло которое реально вырубает мозги и пустота. Никакого будущего. Никаких целей и планов. Отвращение к самому себе разъедает нутро. Плодит дикую агрессию. Выходим на улицу, Егора кто-то толкает. Намеренно или случайно, — не суть. Завязывается пьяный базар, начинается драка. Нас двое, их шесть. Двери в бар благоразумно закрываются, охранник исчезает с крыльца. Начинается откровенный махач. Ликую изнутри. С кулаками выливаю ненависть. Чужая кровь попадает на лицо, разжигает ещё больше. Правых или виноватых нет. Причин и следствия тоже. В какой-то момент их становится больше. Меня опрокидывают на спину, в кадык врезается цепочка. Хватаю ртом воздух. Черные пятна застилают обзор. Никогда не был особо силен в рукопашном бою, на героя боевиков не походил. Нельзя быть виртуозом во всем и сразу. Все это не ради победы, но и сдохнуть бесславно не входило в планы.

— Погоди, погоди... да отпусти его, блядь! — слышу откуда-то сверху.

Захват ослабевает. Встаю на четвереньки. Кислород рвет лёгкие. Надсадно кашляю, сплевываю окрашенные кровью слюни.

Вокруг тихо. Подозрительно. Будто драку кто-то поставил на паузу. Не слышу воплей или ударов. Оборачиваюсь чтобы оценить обстановку. Отмечаю побитые рожи, но никто не шевелится, стоят и тупо пялятся перед собой.

— Антоша, Фантом, ты что ли?

Поднимаю голову вверх. Бровь над левым глазом рассечена, приходится обходится одним правым.

Рыжие ботинки, рыжее пальто. Хуйня какая-то, а не одежда. Смотрю выше, вглядываюсь в лицо. Черты до ужаса знакомые, но что-то важное ускользает.

— Точно Фантом, — довольно скалится, — не узнаешь что ли?

Поднимаюсь на ноги, на автомате отряхиваю одежду. Осознание башку молнией простреливает.

— Король? — говорю, а сам в сказанное не верю.

Был у меня друг в юности, как это всегда в ту пору бывает. На крови братались, в верности клялись. Мамка у него интеллигентная была, все хотела сыночка в военно-морское училище пристроить. Капитаном уплывающего судна его видела. А сынок уплывал, только на волнах другого рода. Я морали не читал, не считал что право имею. Каждый дрочет как хочет, у всех своя жизнь. Я тогда армейкой бредил. Никакого спиртного, никаких сигарет, о наркотиках и речи не было. Влюбился как идиот последний. Думал вернусь — женюсь. А Королев ее прямо на моих проводах выебал. Ещё долго картина эта перед глазами стояла. Думать ни о чем не мог. Всех баб под одну гребёнку, в каждой шлюху видел. Друзья драки не допустили. Оттащили вовремя, а я следующим утром в армию укатил. Не до дембеля дни считал, а когда смогу вернуться и спросить за все. Но по возвращению ждал облом. Знакомые историю поведали, о том как Королев в челночники заделался. Точку на рынке арендовал, за шмотками в Турцию мотался. Попал на облаву. Всех порезали. Деньги и шмотки отобрали и прикопали. Мамка его такую новость не перенесла и вздернулась. Помню, даже взгрустнул тогда. Обиды все отпустил. Это я потом уже узнал, что Король из передряги выбрался. В Турции задержался, поставки себе намутил, обзавелся связями и барыжить принялся совсем не шмотками по возвращению. Это уже потом, я выебал его жену по незнанке, потому что карма та еще тварь. А тогда стоял и тупо лупал уцелевшим глазом.

— Ты же сдох, — единственное что удалось выдать.

— Реально думаешь, что такие как я сдыхают?

Риторический вопрос, который по сей день оставался реальностью. Именно Король спустя неделю после нашей встречи предложил мне первую возможность заработать, а дальше пошло поехало.

— Ну давай за встречу? — голос Егора вернул меня в реальность.

Молча чокаюсь, опрокидываю внутрь себя спиртное.

— Ты бы завязывал, Антоха, — говорит тихо. — Неужели они все тебе не снятся? По-любому снятся.

— Что за сентиментальное дерьмо? — хмурюсь.

На корню обрубаю подобные разговоры. Терпеть не могу когда в душу лезут. Да и есть ли душа эта? Лучше бы не было. Люди ещё те выродки, и я ничем не лучше любого другого. Циничный и чёрствый, как корка хлеба. Плевать мне на все эти лощеные рожи, ни грамма вины не испытываю. Снятся другие. Те, с кем жратву в плену делили, те, кого с ранениями на плечах своих тащил. Те, кого закапывали под чужим раскаленным небом с крестом из сухих веток.

А эти нет.

Замечаю как Гром меняется в лице. Смотрит куда-то за мое плечо, а после капюшон натягивает.

— Призрак увидел? — криво улыбаюсь.

— Пора мне походу, — возвращает улыбку.

Оборачиваюсь и чуть не взвываю от раздражения.

— Ты не обессудь, но я и так нормально засветился. Король не тупой. Два плюс два сложит, если узнает о наших встречах. Мне ещё пожить хочется. Зря что ли больничкам год подарил?

— Вали, — полностью поддерживаю.

Пусть и сожалею что скорее всего собеседника придется сменить, но тут ничего не попишешь.

Пианистка стоит на пороге «Фиделя», явно кого-то высматривает.

Существуют бабы высшего качества. Она одна из них. В ней сочетается все. И внешность и одежда, и умение себя держать. Не вписывается в окружающее ее общество. Но существует нечто такое, чего не описать словами. То, что противоречит. Холодная, колючая. Взгляд выдает, не олений, не бабский.

Гром исчезает, а она замечает меня. Движется уверенно в мою сторону. Уже начинаю жалеть о том злополучном дне. О ебучих скрипочках.

— Привет.

Расплывается в улыбке, присаживается рядом. Ничего не говорит, но рядом с ней моментально оказывается выпивка.

— Не боишься в таких местах бывать? — интересуюсь.

— А чего мне бояться, Фантом? — опрокидывает шот, слизывает соль. — В этом городе каждая собака знает что с ней случится если меня тронуть посмеют.

Качаю головой. Беззвучно смеюсь. Не врет же. Это я, наверняка, единственный придурок который не видел полной картины. Не понимал кто стоит на против меня в грёбанной филармонии.

— Этот город его подарок мне. Он обещал что положит его к моим ногам.

— Романтично, — источаю иронию.

— Было когда-то, — снова заливает в себя спиртное.

— Много пьешь, — замечаю очевидное.

— Сам выбрал это место, — пожимает плечами, заказывает еще.

— Тебя не ждал.

— Значит придется изменить планы.

— Следишь что ли?

— Просто у меня к тебе дело. Хочу сделать заказ.

Говорит серьезно, а мне в лицо хочется рассмеяться. У этой бабы явная беда с головой, а меня угораздило вляпаться.

— Маникюр плохой сделали, или в примерочной нахамили? Или мужа хочешь убить? — рассыпаюсь в издёвках.

— Короля нельзя убить, он уже давно умер.

Пропускает колкости, в миг становится серьезной. Будто сама в произнесенный бред верит.

— Знаешь, как мы познакомились?

— Думаешь, меня интересуют истории про любовь?

— Думаю, в последнее время да, — горько усмехается.

Явно на что-то намекает. Возомнила, что может знать обо мне больше чем я сам. Выдерживает драматическую паузу. Подкуривает сигарету. Начинает повествовать. Не перебиваю, пусть вещает. Сказка на ночь, больше ничего интересного явно сегодня не светит.

— Я тогда как раз обучение закончила. Началось распределение. Оркестры. Гастроли. Эстрадная жизнь. Только не у меня, у моих сокурсников. Мне прямо сказали: «вы, Лялечка, очень хорошая и упорная девочка. Но таланта у вас недостаточно. Можем вам место выбить в школе. Малышей учить будете». Знаешь, какого услышать подобное человеку, который музыкой бредит? Который пальцы до крови о клавиши стирает?

Глотает алкоголь. Морщится. Замечаю как хмелеет. Темные глаза словно мутнеют, теряют чёткость.

— Полгода жуткой депрессии. Жить не хотелось. С кровати почти не вставала. А однажды утром проснулась и впервые услышала как птицы за окном поют. Солнце увидела. Жалеть себя устала. Стала поднимать старые связи, искать таких же неудачников как и я. Уже через несколько недель я играла и пела в одном из лучших ресторанов города. Нас приглашали два раза в неделю. Нашу внезапно образовавшуюся музыкальную группу, которая состояла из недостаточно талантливых личностей для оркестровой ямы. Сливки общества, которые приходили туда пожрать и обсудить дела насущные, были весьма отвратительными представителями человечества. Но мне было плевать кто является слушателями. Главное, я занималась тем, чем хотела. Пропускала мимо ушей сальные шуточки, игнорировала откровенные попытки меня снять. Для всех я была обычной ресторанной певичкой. Дешёвой шлюхой. Возможностью поразвлечься. Тогда в моей жизни и появился Королёв.

С силой тушит окурок о стеклянную пепельницу. Уродует фильтр окрашенный алой помадой. А после снова пьет, словно пытается вытравить произнесенное имя.

— Когда он подкатил первый раз, особо не удосужился проявить изобретательность. Проделал все по сценарию и был искренне удивлен, когда получил отказ. Он приходил в этот ресторан каждые выходные. Иногда люди менялись. Я стала замечать, что после откровенных ссор, которые не смущали окружающих, некоторые личности не появлялись вовсе. Он так тогда на меня посмотрел, что я мысленно с жизнью попрощалась. Смирилась с тем, что подписала себе смертный приговор. Но по-другому не могла. Прогибаться не привыкла. Лучше смерть, кровь такая. Я видела как с ним общается персонал. Как рассаживают столики перед его внезапным появлением. Понимала, что этот человек опасен. Ощущала его власть, но взгляд не отводила.

«Все равно моя будешь», — как приговор прозвучало. После были подарки, цветы, настойчивые предложения подвезти. Однажды меня пригласили на внеплановое выступление, и оказавшись внутри я узнала что ресторан закрыт для посетителей. Был только он. Начинали зарождаться чувства, как у любой глупой девчонки. Все сложнее стало отказываться от подарков. За мной так никто и никогда не ухаживал, понимаешь?

Словно оправдывается. Будто я прошу об этом. Если честно, не понимаю нахрена это слушаю, но продолжаю.

— Последней точкой стал конь. Чистокровный арабский скакун. Своенравный. Упертый. Совсем не похожий на измученных лошадей Дворцовой площади. Король восседал сверху, такой же нерушимый как и это животное. Люди на выходе, мягко сказать, были в шоке, но он видел только меня. Тогда я могла в этом поклясться. Ночь на пролет мы скакали по городу. Вместе встретили рассвет. Он предложил мне выйти за него замуж, когда солнце окрашивало Неву.

— Меня сейчас стошнит, — не удерживаюсь от едкой реплики.

— За меня некому было заступиться. Я всегда была предоставлена себе. А потом появился он и решил все мои проблемы, воздал всем по заслугам. Заставил ответить кровью. Улыбается. Явно находится не здесь. Купается в приторно-сладкой романтике. А я жду подвох. Понимаю, что у таких как Король не бывает все гладко.

— Кровь. Он был так удивлен когда обнаружил ее на своей постели. Думал на мне пробу негде ставить. Цену себе набиваю, а вышло вот так. Тогда он и пообещал положить к моим ногам весь город, подарить его мне. По-своему, но обещание исполнил. А после была свадьба. Огромная. Роскошная. Медовый месяц. Я ослепла. Ничего не замечала. Точнее, не хотела замечать. Думала, всегда так и будет. Король оберегал меня. В свои дела не посвящал. В этом плане держал на расстоянии. Приходы ловил, когда мы были порознь. Я такая тупая была, что даже наркомана в нем не видела. Он очень хотел ребенка, но у нас ничего не получалось. Врачи рекомендовали отдых и покой. Утверждали что мы оба здоровы. Но я и так ни чем кроме отдыха не занималась. Злилась. Кляла судьбу. Не понимала, что она меня защищает. Не хотела верить, что если все так сладко, обязательно настанет горечь. Я до сих пор помню ночь девятого января. Он вернулся домой сам не свой. Поспешно начал собирать мои вещи, что-то говорить о том, что отправляет меня в горы. Отдохнуть, подышать свежим воздухом. Обещал скоро приехать. Но я не могла не почувствовать тревогу. Предчувствие чего-то ужасающего сдавливало сердце. В городе начался передел. Об этом я узнала позже. Королю стало тесно делить бизнес со своим партнёром, тот в свою очередь не стал это глотать. Верхушки разделились на два лагеря. Началась самая настоящая резня. Но тогда, спустя два часа, я взмывала в небо на самолёте и искренне верила, что отправляюсь в обычный отпуск.

Я провела два месяца на Алтае. Прекрасное место. Русская Швейцария. Высокие горы, прозрачные озёра, бурлящие гейзеры. Настоящее место силы. Именно там я поняла что беременна. Третий месяц. Три месяца я носила под сердцем ребенка и ничего не подозревала. Грешила на сбои в цикле из-за смены климата, боялась принять и сглазить этим счастье. Но когда живот начал расти, сдалась и пошла к врачу. Король не приезжал, но регулярно звонил. Врал, что у него много работы, что совсем скоро мы увидимся. Я не хотела говорить эту новость по телефону. Хотела видеть его глаза в этот момент. Сделать сюрприз. Я взяла билет в Питер тайно. Вернулась в родной город глубокой ночью. Добралась на такси, но отпустила машину раньше. Беззвучно преодолела двор. Тихо проникла в дом. Первое что ударило в нос, был запах. Отвратительный, выворачивающий наизнанку. Запах металла и боли. Страха, отчаяния и паники. А после я услышала крики. Мужские. Женские. Все они сплетались в какой-то адский хор. Дьявольскую симфонию.

К нам подходит официант. Молча обновляет содержимое. Пианистка пьёт. Следую ее примеру. Чувствую, что первая часть гребанного «Тиианика» окончена, и теперь меня ждёт более интересные сюжет.

— Король стоял спиной к выходу. А я так и не смогла переступить порог. Вся наша гостиная была залита кровью. Весь он был залит кровью. Перед ним на крестовине висела женщина. Полностью обнаженная. Ее огромный живот не оставлял никаких сомнений. Она была беременна, как и я. Напротив сидел мужчина. Он был связан. Кляп во рту заглушал его нечеловеческие крики. Король резал женщину. Как скот. Виртуозно орудовал ножом и заставлял мужчину наблюдать за этим. Он вогнал его в живот по самую рукоятку.

Дрожит но держится, не допускает ни единой слезы. А я вспоминаю громкую историю, которая в свое время потрясла весь город. Чета Валиевых. Успешный бизнесмен и его молодая беременная красавица жена. Их тела нашли выброшенными в лесу. Супруга скончалась от травм несовместимых с жизнью, а сам Валиев, не смотря на многочисленные ранения, умер от сердечного приступа. Тогда я думал, что подобное заключение, ничто иное как романтизация кровавого события. Теперь мне так не казалось.

— Мне повезло улететь обратно тем же утром. Он так и не узнал о том что я увидела. С тех пор я молилась об одном: лишь бы он не приехал. Я находила в себе силы говорить с ним по телефону. Я слушала его ложь и молилась. Молилась. Молилась. Несколько раз он порывался все бросить и приехать. Я останавливала и убеждала его, что будет лучше если он закончит все свои дела. Он соглашался. Черт возьми, он всегда со мной соглашался. Псих. Урод. Убийца. Он никогда не снимал свою маску. Он так искусно играл.

Второго сентября я родила девочку. Милану.

Слезы таки выступают. Разъедают пелену, блестят как роса на темном выжженном поле.

— А через две недели Король вернул меня в Питер.

Тихо охуеваю. Лишаюсь дара речи. Не могу сопоставить факты. Пересказанные события не вяжутся. Пианистка понимает чем вызвано недоумение на моем лице.

— Я оставила ребенка. Заплатила очень много денег. Знаю только, что после оформления документов она должна была улететь в Америку с новой семьей. Подальше от меня. Подальше от него. Добровольно лишила себя возможности узнать в дальнейшем любую информацию. Потому что прекрасно помнила, каким способом он сможет выпытать информацию, если вдруг ему станет известно. Я сделала всё, чтобы это чудовище никогда до неё не добралось. Я заплатила очень высокую цену.

Молчу. Хрен знает что вообще говорить в таких ситуациях.

— Он меня не отпустил бы. Это был единственный выход. Из под земли бы достал. Воздал бы за все. А после я прошла добровольную стерилизацию. И себя и его наказала одним махом. Все не стало как прежде. Понимаешь, после такого не может быть как прежде!

Хватает меня за руку. Ищет отклик. Надеется на поддержку. Не нахожу ничего лучше, кроме как накрыть ладонью ее дрожащие пальцы.

— Каждая новая ночь с ним, походила на пытку. Вначале он злился, пытался найти причину, а после устал. Так в его жизни появились шлюхи. Точнее они всегда были, только теперь он начал их использовать. Они стонали и охотно сосали его член. Их не тянуло блевать, в отличии от ставшей внезапно фригидной жёнушки. Он возвращался домой благоухая дешёвыми духами и нюхал дурь прямо в нашей постели. А после с безумным видом говорил что никогда меня не отпустит. Никогда.

— Хочешь заказать Короля? — задаю очевидный, как мне кажется вопрос, теперь без иронии.

— Нет, Фантом. Я пришла заказать себя.

Прожигает взглядом. Не даёт усомниться в истинности своих намерений.

— Я бы и сама это сделала. Но боюсь что после подобного, и после смерти не встречусь со своей дочерью.

Усмехаюсь. Душевная исповедь логически закончилась женской истерикой. Нельзя бабам пить. Несовместим алкоголь с их сущностью. Излишне начинают драматизировать, вызывают жалость. Кто-то клюет на эту удочку, заглатывает крючок.

— Может Королем обойдёмся? — одной фразой пресекаю этот трагизм. — Нет нужды разыгрывать страдалицу, приносить себя в жертву.

— А ты возьмёшься? — выгибает бровь.

Хватаю барный стул прямо между ее ног. Рывком двигаю к себе. Между нашими губами всего несколько сантиметров. Ловко расстегиваю пуговицы пальто, ныряю пальцами под плотную ткань. Сжимаю грудь, спускаюсь к талии. Обвожу тонкую фигуру двумя руками. Ни единого участка не пропускаю. На смену участившемуся дыханию и румянцу, на лице Пианистки отображается удивление. А после из приоткрытых губ срывается раздосадованный смешок.

— У меня нет с собой диктофона.

— Должен был убедиться в этом.

Момент неловкий, но подозрительность никогда не была моей худшей чертой.

— Ты и так что-то задумал, это ведь ты в тот вечер расправился с его представителем. Не зря твоя машина стояла у клуба. В опасную игру играешь, Антон.

Поддевает пальцем ворот моей футболки, ведёт пальцем вдоль выреза. Прислушиваюсь к своим ощущениям и понимаю что полный голяк. Никакого отклика. Словно все рецепторы сдохли.

— Я все равно скоро умру. Полгода, год. Ну может полтора, если очень сильно постараться. Если отвалить немерено бабла... Может лучше я отвалю их тебе? Я хочу, чтобы все было красиво. Сколько возьмёшь за жену Королёва?

— Ты не в себе, — начинаю злиться. — Несешь херню, с чего бы тебе умирать?

— Спроси об этом у своей Алины.

Одергивает пальцы, в миг меняется в лице. Отражает непонятную мне эмоцию смешанную с презрением.

— Я найду тебя через неделю. Откажешься, найду другого. Не обольщайся. В этом городе полно головорезов, ты не единственный.

Встаёт со стула, берет сумочку и не оборачиваясь направляется к двери. Оставляет меня с ещё большим количеством вопросов.

Во рту чувствую горечь. Цокаю языком и понимаю, что это не от галимого пойла, нет.

Король. И его тайный клубок, оплетающий стены Питера. Как метастазы оставил на каждой улице сети, не давая ни единого шанса на спасение.

Пианистка. Грязная цыганка, которой подфартило. Вместо того, чтобы попрошайничать на «Апрашке» с мертвым ребенком, она вытащила билет в красивую жизнь.

Ягодка. Наконец нахожу тот самый корень зла. То, от чего еда не вкусная, а бухло не приносит должного кайфа.

Мы с ней должны разойтись навсегда, или сработать в тандеме и все равно разойтись навсегда. Третьего варианта нет. Точнее он есть, но я стараюсь не думать об этом. Если я убью ее, то это избавит меня. Очистит от грехов которые приходят на ум, когда она рядом.

Достаю из кармана телефон, забиваю ее номер.

Швыряю деньги и выхожу из клуба. Звучат длинные, дотошные гудки. Я бы предпочел им тишину.

— Алло, — слышу ее голос, и не знаю хочу ли отвечать.

— Ты где? — все-таки спрашиваю.

— Дома...

— Выходи в парк. К памятнику. Через час. Не опаздывай.

Даю указания, а она молчит. Не дожидаюсь ответа и сбрасываю.

Поднимаю глаза к небу, смотрю на серые тучи. Непроглядное, затянутое плотным полотном. Бог отгородился от нас стеной. Он проклял этот город на вечный мрак.

Доезжаю до назначенного места раньше времени. Становлюсь так, чтобы меня не было видно, но открываю себе отличный обзор. Ровно через двадцать минут вижу темный силуэт. Ягодка подходит к памятнику и переминается с ноги на ноги. Безлюдный парк пугает ее. Но внезапно она замирает. Стоит так пару секунд, а после разворачивается в мою сторону. Уверен, она не видит меня, но направляется прямо ко мне.

— Откуда ты узнала? — усмехаюсь, когда она подходит.

— Ты же киллер. Искал место, с которого будет видно меня и совсем не видно тебя.

— Пять за смекалку.

Похоже я недооценивал девчонку.

Говорит «убийца» и ни один мускул на лице не вздрагивает.

— Рассказывай.

— Мы будем говорить здесь? — оглядывается по сторонам и сильнее кутается в пальто.

Да, погодка так себе, но тем лучше. Будет меньше времени для лишнего трепа. Только факты. Только по делу.

Киваю в ответ и она вздыхает. Неужели надеялась на более уютную беседу? Или на то, что я позову ее в ресторан?

— Я говорила со следователем. Встречалась с Королевым...

Пытаюсь ее перебить, но она жестом приказывает молчать. Странно, но я повинуюсь.

— Но это не самое главное. Сегодня был звонок. Думаю, что совсем скоро мне будет известно имя заказчика. Женщина, четвертый соучредитель. Кажется, она в курсе.

А вот это и правда становится интересным. Если так просто я выйду на заказчика, то вполне могу узнать какую роль в этом спектакле занимает Король. А это кажется, стало моей главной целью.

— Думаю, на эту встречу стоит сходить мне. Со мной она будет более разговорчива.

— Леон, — цепляется пальцами за рукав кожаной куртки, — лучше это сделаю я.

— Да перестань, — вспыхиваю, — она все равно не жилец, как и...

— Как и я? — заканчивает фразу.

— Я не это хотел сказать.

— Неважно. Я пойду на эту встречу, — упрямится.

— А если тот кто охотится за тобой, будет тоже рядом? — из меня вырывается самое большое мое опасение.

Черт, я знаю что должен держать это внутри, но беспокойство побеждает. Как вулкан, который с самого рождения спал и внезапно проснулся.

— Мы же хотим узнать правду?

Ее «мы» режет по ушам.

— Блядь, — ругаюсь, потому что у меня нет других слов.

Достаю из внутреннего кармана куртки ствол и протягиваю его Ягодке.

— Если увидишь кого-то подозрительного, не жди — стреляй. Если тебе будет угрожать опасность — стреляй. Если...

— Я поняла, — обрывает меня. Пар мягким облаком вылетает из ее рта вместе со словами.

Берет пистолет и наши пальцы соприкасаются. Как идиот держу ствол и не отпускаю его. Единственное правильное решение — спустить пулю прямо ей в сердце. Здесь и сейчас. Тогда и мысли идиотские посещать больше не будут. Тело перестанет реагировать как тогда, в далеком прошлом, где я был молод и мне казалось, что весь мир у моих ног.

Она нежно гладит мои пальцы, а я стою как под дурью. Разум туманится, перед глазами плывет. Ягодка смотрит и не отводит взгляд. Вызовом или с просьба?

Не выдерживаю и хватаю девчонку за горло. Не думаю о последствиях.

Одним рывком прижимаю к холодному граниту памятника. Проникаю в ее рот, плюю сам на свои законы и жадно ищу язык. Наверное, мне даже все равно ответит она или нет. Сейчас все равно. Потому что давно оставили ее шею и руками спустился ниже. Под свитером тепло, ладони моментально нагреваются. Обхватываю ее грудь и слышу глубокий стон. Одобряющий. Блядь, она не против. Не против, чтобы я взял и трахнул ее прямо на улице. От этой мысли башню совсем уносит. Как чокнутый веду себя и это начинает злить. Убираю руки, отстраняюсь и пытаюсь успокоиться. Ни к чему хорошему это не приведет. Я не тот, кто может любить и дарить ласку. А она не та, кому нужен одноразовый перепихон с убийцей.

— Иди домой, — командую, а у самого подушечки пальцев болят от того что все прекратилось.

Она тяжело дышит, все еще спиной подпирает памятник.

— Мы не поедем к тебе?

— Я сказал иди домой, Алина, — повышаю голос, пытаюсь скрыть ебаную дрожь.

— Спокойной ночи, Леон.

Повинуется и уходит. Не смотрю в ее сторону, боюсь передумать. Боюсь пойти следом. Влезть в окно. Взломать замок. Оказаться рядом. И хоть на один раз попытаться стать тем, кем я никогда не стану.

Глава 22. АЛИНА

Прохожу по Банковскому мосту, кутаюсь в теплое пальто. Погода портится с каждым днем все больше. С неба срывается то ли снег, то ли дождь. Чугунные фигуры крылатых львов смотрят на меня своим осуждающим взглядом. Кажется, даже они знают в какое дерьмо я вляпалась. На секунду оборачиваюсь и любуюсь Грибаналом.

Я выросла у воды, окна моей квартиры смотрят на гладь реки, но почему-то именно сейчас начинаю любоваться тем что всю жизнь меня окружало.

Видеть прекрасное в обычном. Ощущение, что до этого я пребывала в коме, а совсем недавно очнулась. Пришла в себя, начала учиться жить заново. Может это произошло в тот момент когда Леон придавил меня своим телом, закрывая от взрыва? Своеобразный удар дефибриллятором.

— Извините.

Мимо меня проходит влюбленная парочка. Они дурачатся и он задевает меня плечом. Улыбаюсь и иду дальше. Ледяными пальцами крепко сжимаю свой клатч. С пистолетом.

Когда мне позвонил еще один неизвестный номер я не захотела брать трубку. Прошлая встреча не принесла удовольствия, и что скрывать, я бы предпочла разговору с Королем, просить милостыню на Дворцовой.

После этого звонка мы с Леоном решали в парке стоит ли идти на новую встречу. Мне хотелось пойти и узнать больше, он только отрицательно мотал головой и матерился. Много матерился.

Но в итоге, моя взяла. А он дал мне свой пистолет. Сказал быть осторожной и поцеловал...

Сухо, скупо. Как умеет только он. Мой антикиллер.

Открываю массивную дверь Зингера и вдыхаю теплый воздух. Прохожу мимо рамок и замираю. Что если они отреагируют на пистолет? Представляю как охранник подходит ко мне и просит открыть сумочку. Но мои опасения напрасны. Рамки молчат.

А внутри снует народ. Туристы, жители... Через пару месяцев Новый Год. Кто-то выбирает подарки, а кто-то скупает поребрики и открытки с котами. Мне это не грозит. Вряд ли Леон обрадуется теплому шарфу с оленями или дурацкой кружке, которая меняет цвет в зависимости от температуры.

Поднимаюсь на второй этаж, а сердце уже сбивается с привычного ритма. Сейчас я узнаю больше. О клинике, о препаратах, о маме... Король посеял во мне зерно сомнения, и нужно отметить, что садовод из него способный. Не прошла и ночь, как оно взошло.

Захожу в кафе, сажусь за столик возле окна. Обычно он всегда занят, но сегодня мне везет.

Снимаю шапку и заказываю чашку кофе.

Смотрю на Казанский. Вспоминаю мамин голос. Она рассказывала о том, что здесь захоронено сердце Кутузова. Наши прогулки по городу были редкими. Но я очень их любила. Мы всегда бродили по любимым местам, покупали всякие сувенирные штуки, заказывали на Невском портреты у свободных художников.

— Алина.

Отвлекаюсь от окна. Я видела эту женщину всего лишь несколько раз. Она никогда не присутствовала на собраниях, никогда не забегала в офис. Ее работа была полностью сосредоточена на производстве «Артериума». И я ее запомнила не такой. Ее волосы собраны в небрежный пучок, а под глазами образовались черные пятна. Губы и руки подрагивают.

Она садится напротив меня и хватает меню. Теребит пальцами пластиковые странички.

— Здравствуйте, — отвечаю, — все в порядке?

Заглядываю в ее блуждающие по буквам глаза.

— Смерть преследует нас, — она откладывает меню и подвигается ближе.

Замечаю на лице отпечаток сумасшествия. Не иначе.

— Ты тоже это чувствуешь. Я знаю, — довольно улыбается, а мне становится жутко.

Я собиралась встретиться с компаньоном, а не с душевнобольной женщиной.

— Зачем вы позвали меня? — отхожу от шока.

— Предупредить, — она пытается схватить меня за запястье своей рукой в перчатке, но я не даю ей этого сделать.

Другой рукой крепко прижимаю к себе клатч. Понимаю, открыть стрельбу в кафе я не смогу, но почему-то так все равно спокойнее.

— О чем?

— Вот что я нашла у себя под дверью.

Протягивает мне смятый лист бумаги.

Разворачиваю его, пытаюсь прочесть корявые буквы.


«Раз, два, три, четыре, пять,

Я иду тебя искать.

Буду резать, убивать.

Не пытайся убежать».


— Это шутка какая-то? — хмурюсь, хотя на самом деле мне не смешно.

Бросаю лист на стол, а хозяйка бережно складывает его в несколько раз и прячет в карман.

— Вы ходили с этим в полицию? — задаю еще один вопрос.

— Полиция...

Она смеется, а меня пронизывает чувство дежа вю.

— Полиция не поможет, — резко прекращает смеяться, — возмездие настигнет каждого.

— Какое возмездие? Я ничего не делала!

Стараюсь держать себя в руках, но голос все равно срывается на крик.

— Это все препарат, — она переходит на шепот и нервно оглядывается по сторонам.

Ангелина Семенова. Бизнес-вумен, холодная и расчетливая. По специальности фармацевт, но помимо этого несколько лет в Индии изучала аюрведу. Многие относились к этой науке, как к псевдо, вроде моей матери. А некоторые, вроде Виктора, считали это протонаукой.

Но тем не менее, Ангелина внедряла свои идеи в выпускаемые препараты и результат был весьма и весьма успешен. Но сейчас я не видела перед собой этого человека. Напротив меня сидела напуганная, психически неустойчивая женщина.

— Какой препарат? — закрадывается подозрение, что речь идет о золотой ампуле.

— Алина, ты многого не знаешь, — она качает головой, — «Артериум» не просто клиника. Это зло в чистом, неразбавленном виде. Обычно, когда рождается такое детище, от него пытаются избавиться. Откреститься. Но мы допустили ошибку.

— Мы? — перебиваю ее.

— Я и твоя мать. Она уже поплатилась своей жизнью. Скоро моя очередь...

— Вы знаете кто убил мою мать? — спрашиваю, а сама не дышу.

— «Артериум» занимается не совсем законными делами. Знаешь, что такое неодобренные субстанции?

Коротко киваю. Конечно знаю. Любые фармакологические субстанции, не вошедшие в списки и не одобренные ни одним органом государственного регулирования в области здравоохранения к использованию, именно так и называются.

— Я много слышала о кислотах, которые обновляют организм. Генный и клеточный допинг. В его силах изменить последовательность генома или изменить экспрессию генов по любому механизму. Это лекарство блокирует физиологические изменения, в том числе старение, увеличивая силу организма. Мы изучили все источники, приглашали в клинику различных профессоров, ведущих врачей, которые используют запрещенные способы омоложения, в том числе и стволовые клетки.

Мы выяснили что с тридцатипятилетнего возраста, мышечная масса и сила начинают снижаться. Со временем человеку все сложнее восстанавливать дегенерирующие скелетные мышцы, а в пожилом возрасте это значительно ограничивает способность вести полноценную жизнь. И у нас получилось обыграть Бога. Обмануть смерть. Мы не вылезали из лаборатории и изобрели его.

Фермент, который сверхэкспрессируется на фоне старения и влияет за возрастную дисфункцию.

— Но?

Я понимала, что это лишь светлая сторона. Золотой бок красивой ампулы, которая привлекает внимание и подсознательно пробуждает желание завладеть ею. Какая женщина не мечтает обрести вечную молодость?

— Мы проверили препарат. И при исследовании химического состава крови мышей, пришли к выводу, что терапия не вызвала побочных эффектов.

Вижу как глаза Ангелины горят азартом. Ее до сих пор не отпускает то самое зло. Она в его власти. Охвачена, околдована, загипнотизирована.

— Не только женщины хотят вечную молодость. К нам шли спортсмены, чтобы стать выносливее, мужчины с импотенцией, чтобы вернуть свою силу, женщины, которые были недовольны своей внешностью. Бизнес процветал. Но даже в райском саду обитало зло. Дьявол смог пробраться в Эдем, что говорить об «Артериуме»?

— Это же эффект плацебо. Не более того, — пожимаю плечами.

— Скорее дефект, — перебивает, — твоя мать заключила сделку с Дьяволом. Дьявол ее и убил.

Повторяет одно и то же. Выводит из себя, наматывает мои нервы как тонкий волос на палец. До меня вдруг доходит, что это бред. Бред сумасшедшей, которая помешалась.

— Ты думаешь, что я сошла с ума? — усмехается, — может быть. Но послушай мой совет: держись подальше от Виктора.

Удивляюсь еще больше. Круг скопления зла сузился.

— Вы говорите о том, что «Артериум» приносит зло. Я хочу отказаться от своей доли. Продать ее.

— Это Виктор тебя натолкнул на эту мысль? Я костьми лягу, но не дам ему заполучить «Артериум». Он — мой.

Ее зрачки расширяются, а мне хочется поскорее уйти.

Рассказать обо всем Леону, чтобы он покрутил пальцем у виска и сказал, что баба шизанулась. Чтобы смеялся надо мной, потому что я сидела и слушала эту сумасшедшую.

— Я все решила. Я продам свою долю.

— Продай мне. Я дам больше. И тогда мы с ним станем равноправными владельцами, — хватается за мочку уха и теребит сережку.

— Равноправными? — немного не въезжаю в расчет.

У каждого по двадцать пять процентов. Если она завладеет моими акциями, то у нее будет пятьдесят. Тогда о каком равноправии говорит Ангелина?

— Перед смертью Садальский переписал все свои акции на Виктора, — говорит она, а в голову ударяет белый шум.

Эти слова глушат меня хлеще любого взрыва.

Виктор выкупил акции Садальского. А потом убил его. Я следующая.

На мгновение закрываю глаза. Пытаюсь привести дыхание в норму. Размышлять отстранённо и холодно. Только так есть шанс узреть суть. Вникнуть в истину. Моя мать очень меня любила. Безумно. Не существует вещей, способных заставить меня усомниться в этом. В свое время она настояла на том, чтобы я получила медицинское образование, но к «Артериуму», подпускать была не намерена. Я работала в обычной государственной лаборатории. Снимала пробы, делала анализы. Никакого криминала. Если же моя мать действительно была замешана в чем-то ужасном, и так усилено пыталась меня от этого оградить, почему вообще вписала в завещание долю в опасном бизнесе? Документ был составлен задолго до ее смерти, об этом свидетельствовал адвокат представляющий интересы моей матери.

— Почему я должна вам верить? — смотрю прямо, задаю вопрос в лоб, — вам как и Виктору нужны мои акции, может быть вы просто врёте? Пытаетесь оговорить конкурента.

Не понимаю. Господи, не понимаю, что может служить причиной всему этому. Я видела чёртовы документы, видела прибыль, которую приносит фирма. Не мало, но сумма не настолько внушительна, для того чтобы грызть друг другу глотки.

— Я уже давно не вру, — качает головой, — перестала, как поняла насколько дорого обходится ложь.

— Я не буду говорить загадками, — обрываю женщину. — Либо вы вкладываете мне все что вам известно, либо это была наша последняя встреча.

— Дьявол будет убивать...

— Да какой к черту Дьявол?!! — кричу, теряю контроль.

Замечаю краем зрения темную фигуру за дальним столиком. Кто-то дёргается, реагирует на мой крик, а после медленно оседает обратно. Тело пронзает озноб, который сменяется необъяснимым теплом. Чувствую как плавлюсь изнутри, стоит нашим взглядам встретиться. Темный. Мрачный. Безмолвный. Хочется немедленно закончить этот разговор и забраться к нему на колени. Уткнуться носом в его мощную шею, впитать запах. Обрести покой и защиту. Я такая же чокнутая, как и моя собеседница. За эти пару секунд успела придумать и убедить себя в том, что он переживает. Что явился сюда ведомый страхом, что со мной может что-то случиться. Это не так. Палач не ведает сострадания. Ему чужды человеческие эмоции и слабости. Ему не составит труда сначала кормить с рук, а после безжалостно пристрелить. Но не смотря на все это, внутри становится спокойно. Кажется, что даже в кафе люди начинают разговаривать тише. Мои нервы не в порядке. Здорового человека не бросает из крайности в крайность. На смену дикому раздражению приходит гробовое спокойствие за пару секунд. Необъяснимый релакс.

— Пожалуйста ответьте мне, что вы подразумеваете под словом «Дьявол»? — повторяю без лишних эмоций.

— Продай мне акции, позволь противостоять Виктору на равных, — бормочет.

Вопроса не слышит. Двигает какую-то свою линию.

— А может быть я куплю ваши?

На какой-то миг между нами воцаряется тишина. Она отбрасывает салфетку и больно сжимает мою руку. Последний огонек адекватности потухает в ее черных зрачках. Одержимость уродует когда-то правильные черты. Искажает лицо в устрашающей гримасе.

— Я не отдам «Артериум», он мой, — хриплый смех вырывается из горла, как стая каркающих ворон. — Мой, мой, мой! Мой «Артериум»! Мой!

Вырываю руку из нечеловеческой хватки. Бросаюсь к выходу, не разбираю дорогу. Хочу убраться отсюда подальше. Перестать слышать этот жуткий смех.

Я в лабиринте. В западне. Презираю убийц, но могу прекратить все, только если стану такой же убийцей, если приму предложение Короля. Если убью Виктора.

Глава 23. ФАНТОМ

Бросаю купюру на стол. Оплачиваю нетронутый кофе и направляюсь следом. Не соблюдаю осторожность. Уже давно не действую как нужно. Совершаю ошибки одну за другой, но ничего не могу поделать. Инстинкты берут верх. Рвут привычные устои.

— Далеко собралась?

Перехватываю ее руку, дёргаю в свою сторону. Ее взгляд ощущается как выстрел. Или нет, как удар под дых. Губы дрожат, слезы срываются с длинным ресниц. Хочется стереть каждую. Успокоить. Прижать к себе. Наверное так делают нормальные люди? Проявляют сочувствие, выражают чувства. Чувства? Единственное что я должен сейчас чувствовать, это то как мой чердак основательно протек. Иначе не назвать, смешнее не придумать. Скучаю по времени, когда она была заперта в моей квартире. Так было проще играть отведенные роли. Выдвигатьприказы.

— Пусти! — шипит как кошка.

Царапается, выкручивает хрупкое запястье. Хмурюсь от того, что не могу влезть в ее башку. Узнать что именно ей там сейчас навешали.

— Угомонись.

Усиливаю захват, но она даже не думает успокаиваться.

— Ты с ними заодно, да? — начинает нести ересь. — И убийца и телохранитель. Два в одном. Как на распродаже. По акции! Только вот срок годности истёк, я больше не нуждаюсь в твоих услугах!

Начинаю злиться. Желваки приходят в движение, от того что сдерживаю силу, способную переломать ладьевидную кость. Ненавижу разговаривать. Убивать время пустым трепом, решать ебучие ребусы.

— Не сильно осмелела? Десять минут в компании сумасшедшей, способны отбить мозги? Напомнить, как дрожала от страха?

— А это именно то что тебе нужно? Мой страх? Такую тебе поставили задачу? Только я больше не боюсь. Пока у меня есть то, что вам всем нужно, вы ничего мне не сделаете.

Реально хочу сейчас всечь. Одним ударом прекратить этот психоз.

Но отвлекаюсь, вижу за ее спиной какое-то мельтешение. Привычка улавливать детали становится восьмым чувством. Когда понимаю чей силуэт маячит, слова Ягодки кажутся ещё большим бредом.

Уборщик. Любимчик Короля. В его распоряжении огромное количество крыс, но есть те, к которым он относится с особым трепетом. Осознаю, что увидел его не случайно. Он сам этого захотел, третьего не дано. Больше не слушаю несуразный бред. Волоку девчонку к дороге, раскрываю дверь стоящего такси и запихиваю ее внутрь. Без церемоний.

— Домой, — цежу сухо и хлопаю дверью.

Возвращаюсь взглядом к худой, вытянутой фигуре.

Машина трогается и я перехожу на красный. Создаю своим маневром временную пробку, вызываю недовольные возгласы.

— В ад торопишься, Фантом? — скалит кривые зубы вместо приветствия.

Предвестник Апокалипсиса. Правдоподобная чума. Нутро не обманешь. Необоснованная тревога накаляет воздух.

— Меня Король послал. У него срочный заказик. Нет времени для встречи, а телефоны ты не жалуешь.

— Через шестёрок не работаю, — ставлю ублюдка на место.

— Да ладно. Решить нужно сегодня. Тебе не составит труда. Король сказал дело плевое.

Знаю, разводить не посмеет. Не рискнёт упомянуть имя своего покровителя так просто. Посыл реально от Королёва, в этом не сомневаюсь. Ирония в том, что пугают собственные мысли. Пугают действия, которые непременно совершу.

— Имя?

Внешне не выдаю никаких эмоций, а внутри бешеный зверь догрызает прутья металлической решетки. Понимаю, стоит Уборщику произнести знакомые буквы, зверь перегрызет ему глотку.

— Александр, — разводит руки в стороны.

Всего лишь две первые буквы, а я уже натянут как тетива. Одергиваю себя внутренне. Заставляю расслабиться. Понимаю, что ещё немного и все самообладание слетит к херам.

— Начальник транспортной компании, — продолжает Уборщик. — Доставки задерживает, сроки нарушает, ещё и ценник надумал повысить. Забыл, что свято место пусто не бывает. Мы его сегодня аккуратно уберем, а уже завтра нового поставим. Да, Антоха?

По-дружески ударяет меня по плечу.

Снова мерзко ржёт. Слово «свято» уж совсем оскорбительно звучит из его уст. Смотрю с неприкрытым отвращением, я бы и его размазал на гладком асфальте. Втоптал бы в гальку. Всю эту шайку, каждого по-отдельности. Обязательно совершу задуманное, не стану отказывать себе в удовольствии. Но позже, как придёт время. А пока вынужден делать то, чего от меня ожидают. Выслушиваю координаты, смотрю в протянутый телефон с треснутым экраном, на котором отображается фото мужика. Повторять не нужно. Достаточно одного раза, чтобы отпечатать всю необходимую информацию на подкорке. Все лишнее отсекаю сразу. Мне совершенно плевать какую должность занимает покойник и какие цели преследует Король. Просто мишень, которой воспользуется стрелок.

Заезжаю домой за винтовкой, терзаю салон автомобиля новым скрипичным концертом. Кто-то знатно поиздевался над Вивальди. Вначале подобная выходка напоминает дешевое порно, но после затягивает. Подкупает самобытностью, искренностью. Упущены заранее продуманные ходы, композитор пытается удивить чем-то абсолютно новым. Не спешу, дожидаюсь финала. Позволяю аккордам утихнуть, растаять в коже салона. Только потом выхожу в холод улицы, занимаю выгодную позицию, калибрую прицел.

Шикарный загородный дом, высокий забор, идеально выстриженный газон с ярко-зеленой травой, не смотря на то, что зима отчаянно наступает на пятки. Она и под снегом сохранит свой цвет, соответствуя чужой прихоти.

Ещё вчера он выбирал оттенок газона, а сегодня оставит на нем алые капли. Ещё вчера считал, что достаток обеспечит ему долгую и счастливую жизнь, а сегодня все планы рухнут. Сгорят путевки в жаркие страны, а последним подарком для него станет вычурный безвкусный памятник.

Долго ждать не приходится. Объект появляется в поле видимости. Выходит во двор, метает кольцо. Вначале думаю что играет с собакой, но после вижу совсем иную картину. Вместе с ним на улице оказывается ребенок. Возможно ему лет пять. Трудно определять возраст, не имея собственных детей. Малец бросает круг в ответ. Ветер сбивает, меняет траекторию полета. Абстрагируюсь, выключаю всякое проявление чувств. Фокусируюсь только на мишени, навожу крест на лоб. Просто собираю пазл, всего лишь совмещаю детали. Палец не слушает. Впервые за столько гребанных лет, тело отказывается выполнять команды. Необходимый выключатель ломается, проседает под пальцем. Не могу спустить курок, не получается сделать то что должен, на глазах у ребенка.

Сплевываю на землю, меняю позицию. С силой вдавливаю винтовку в плечо. Вижу как пацан смеётся закинув голову, а воображение дорисовывает звук. Счастливое беззаботное детство, враз может быть омрачено печальным событием. Только должно ли меня это как-то волновать?

Мужик берет его на руки, подкидывает к небу. Наблюдаю за этим и давлюсь злобой от собственной ничтожности. Он растирает мелкие ладошки, тянет отца к дому. Понимаю: или сейчас или никогда. Но пуля застревает внутри, как и заноза в моем сердце.

Не могу, блядь. Впервые в жизни, не довожу дело до конца. А всему виной проклятый олений взгляд. Нежные пальцы, тонкие лодыжки. Вот причина моего помутнения. Вирус пробудивший опасную болезнь. Вот кого нужно искоренять, истреблять, выкорчевать. Собирать сопли и кончать с этим цирком. Вспоминаю ее сегодняшние слезы и в грудной клетке что-то щемит. Ощущаю себя втоптанным в говно, которое переехал скоростной поезд. Завтра будут проблемы, но мне плевать. Гораздо большие проблемы произошли уже сейчас. Катастрофа подобралась медленно а после снесла всё на своём пути. Пока я убеждал себя, что ничего не изменилось, ебаный мир меня прогнул.

Возвращаюсь в тачку, развиваю бешеную скорость. Нарушаю все мыслимые и немыслимые законы. Ровная дорога достаточно быстро приводит меня к центру. К желто-зеленому дому, украшенному причудливой лепниной. Не спешу подниматься. Покупаю в магазине самый дешёвый портвейн в тетрапаке. Спускаюсь по ступеням, делаю крупный глоток, тону взглядом в черной мути реки.

Глотаю снова и снова. Все это время она ковыряла мою броню, а я позволял и не придавал этому большого значения. Вчера наконец дошли руки к документам, которые предоставил мне бывший подельник Королева. Темные схемы стали не такими уж и запутанными. Я нашел начало клубка, надёжно спрятанное в сердцевину. И у меня даже появилась идея, как грамотно проникнуть внутрь.

Добиваю остатки, морщусь от гадкого привкуса выпивки. Но именно это помогает мне вспомнить кем я являюсь на самом деле. Откуда вылез и чего должен достичь. Припоминаю что осталось от тех, кто пытался встать на моем пути. Выбрасываю опустевшую тару в урну и направляюсь прямиком в знакомый двор. Вижу тачку у парадной, в которой бессовестно спят два тела. Стражи порядка. Буква закона. Надёжная защита. Мне везёт проскочить внутрь, потому что на улицу выходит парень с собакой. Вспоминаю своих псов, и испытываю некое подобие тоски. Но все отходит на второй план, стоит оказаться мне у нужной двери. Сам превращаюсь в гребанную борзую. Втягиваю носом запах спелых ягод.

Она открывает дверь и сразу же пытается закрыть, когда видит кто на пороге. Вовремя подставляю ногу, не позволяю заблокировать вход. Наша борьба длится не долго. Ягодка безвольно опускает руки и движется внутрь квартиры. В душу закрадывается неприятное предчувствие. Я много раз видел, как ломаются люди. Бывают зелёные и гибкие, как лоза. Кажется и к земле прибило, а один хрен сопротивляются. Отлежаться, побеги пустят, к солнцу потянутся. А есть люди, которые ломаются как спичка. Сухо. С глухим треском. Просто на две части. И это самое страшное, что могло произойти с девчонкой.

— Дверь какого хрена открываешь не глядя, — бросаю хмуро.

Обхожу гостиную. Делаю большой круг, после меньше. Как удав набрасываю кольца на свою добычу.

— Дверь не помеха, не теперь, — отвечает бесцветно.

— У меня есть план, и ты должна мне помочь с его осуществлением.

— Не должна, — заключает неожиданно.

— Должна, — повторяю с нажимом.

— Ради чего? — источает болезненную иронию. — Меня все равно убьют. Отдам я эти акции, или не отдам. Сегодня или завтра. Меня все равно убьют, потому что все хозяева «Артериума» умирают.

— Как твоя мать? — пытаюсь надавить на больное.

Обычно это работает. Из одной слабой эмоции сопротивления, следует новая. Блок падает, на смену апатии приходит новый мотиватор. Злость или жажда справедливости.

— Как моя мать, — забивает последний гвоздь в гроб моей надежды.

Где-то в глубине души признаю, что она ещё долго держалась бодро. Не особо впечатлялась пережитыми потрясениями. Но сейчас понимаю, что времени на депрессии нет. Нужно или возвращаться в строй, или прямиком идти к Королю на заклание. Мне второй вариант не нравится.

— Ты будешь делать то, что я скажу, — чеканю жёстко.

Сдавливаю тонкую шею пальцами, прижимаю затылком к стене. Принимаю угрожающий вид, но натыкаюсь на обжигающую пустоту в глазах. Страха нет. Любые эмоции отсутствуют. Я уже достаточно раз начинал и не доводил дело до конца. Пора возвращать доверие.

Моё незатейливое движение сменяется ее истошным криком. Ягодка смотрит на свой неестественно повернутый мизинец и переводит на меня взгляд полный неверия и ... Обиды?

Сам не кайфую от процесса, но понимаю что времени на длительную психологическую терапию у нас нет. Необходимо немедленно брать себя в руки.

— Ты будешь делать все что я скажу, повторяй.

Ягодка противится. Пытается вырвать из моего захвата свою кисть.

— Три минуты на раздумья, и я сломаю следующий.

— Пожалуйста не надо, — начинает причитать. — Мне больно.

— Две минуты.

— Пожалуйста!

— Одна...

 — Ненавижу тебя.

Ее темные зрачки становятся уже, взгляд наконец обретает смысл.

— Повторяй.

Обхватываю безымянный пальчик. Родись она в правильное время и в правильном месте, здесь бы уже красовалось обручальное кольцо, а не угроза перелома.

— Я сделаю! Какой же ты урод. Сделаю!

— Другое дело, — довольно ухмыляюсь. Отпускаю ее руку, позволяю прижать к груди. Она смотрит на свой палец и продолжает всхлипывать.

— Будешь записывать или запоминать?

— Ублюдок, — шепчет едва слышно.

Приближаюсь вплотную, чем вызываю новую волну ужаса. Признаться честно, уже успел соскучится по забытому ощущению. Нет ничего слаще этой ее дрожи.

Так же просто как вывернул, вставляю сустав на место. Переплетаю наши пальцы. Ловлю ее поражённый вдох. Боль исчезает моментально. Искренне надеюсь, что психологический прием не канет следом.

— Урод, но не настолько.

Получается слишком низко и хрипло. Ее приоткрытые губы производят такой эффект. Заставляют активировать внутреннюю вибрацию.

Разжигают неведомые вулканы под кожей, призывают мышцы крепнуть и бугриться. Тело жаждет. Стояк дикий. И я ненавижу ее за это. Разных баб на члене вертел, были и смазливее. А эта появилась и разом из башки все пробки выбила. Чем проняла, хуй разберёшь. Ни черта нет в ней. Внутри они все одинаковые. Достаточно трахнуть один раз и интерес будет утерян. Уверен. Убеждаю себя в этом, а сам носом в шею утыкаюсь. Лёгкие сводит от ее запаха. Провожу языком по горячей коже, не сдерживаюсь, и прижимаю зубами. Как животное. Я бы на куски ее разодрал. Прикончил бы только за то, что она со мной делает.

Вдавливаю ее в стену. Всем телом припечатываю. Она пытается отвернуться, но я не позволяю. Хватаю пальцами за подбородок, заставляю посмотреть в глаза. Зря пытаюсь от нее добиться чего либо этим жестом, потому что падаю в пропасть сам. Срываюсь с обрыва и лечу в блядскую бездну. Рву тормоза, разрываю стропы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Впиваюсь в этот сочный рот отнюдь не поцелуем. Укусом. Выгрызаю весь воздух, любые возможности сопротивления. Это должно быть грубо, грязно. Но сладость сочится по жилам, растекается в моей груди. Противлюсь этому, выражаю настоящий протест. Толкаю Ягодку на диван, разрываю тонкий халатик, срываю кружево, что прячет плоть. Действую жёстко и рвано. Блокирую приливы нежности, не разрешаю себе погрязнуть ещё глубже. Сейчас просто выебу ее и все. Утолю потребность. Спущу голод. Избавляюсь от одежды уже в каком то беспамятстве. Кровь так сильно шумит в ушах, что отключает мозги.

Хватаю ее ноги и закидываю к себе на плечи. Делаю всё для того чтобы проникнуть максимально глубоко. Не слежу за ее реакцией, не вижу ничего перед глазами. Одержимость ослепляет. Вступаю в схватку со своим проклятием. Ее стон протыкает меня насквозь. Я вхожу в неё до упора, но выходит так, что это она врывается в меня. Выгибается, вонзает ногти в предплечья. Запрещаю трогать, сжимаю запястья. Она и так оставила на мне слишком много следов.

Увеличиваю темп, работаю как отбойный молоток. Закрываю глаза. Просто физиология. Просто первобытный инстинкт. Принимаю согласно инструкции, четко по отведенной дозе, но как конченый наркоман срываюсь и не могу обойтись этим.

Выпускаю ее руки, перемещаюсь пальцами к груди. Накрываю ладонями обе, член практически рвет в небывалом экстазе. Хочу сжать, причинить боль, продемонстрировать свое отношение, но вместо этого наклоняюсь и слабо сжимаю сосок зубами. Бросаюсь как голодный ребенок к конфете, без всякого стыда и совести. Она тает под моими руками. Принимает жидкое состояние и благодаря этому попадает ещё глубже. Просачивается сквозь каждую пору, обволакивает сладким сиропом.

Отрываю губы от ее груди. Зверь внутри меня беснуется. Рычит. Истекает кровью. Практически скулит, почти подыхает.

— Какая же ты сука, — цежу ей в самое ухо.

Нахожу ее губы, сам себе выстреливаю в башку. Не могу больше себя обманывать, не могу ограничивать в кайфе. Долбить до онемения больше не выходит. Животное повержено. Дохлый хищник окончательно добит.

Сбавляю темп, улетаю в блядское небо от того что медленно натягиваю ее. Горячо. Туго. Словно ножны в которые идеально входит заточенный клинок.

— Сука, — повторяю уже глядя прямо в ее глаза.

Ее губы раскраснелись, распухли от моих поцелуев.

Я не думал что может быть так охренительно. Знал бы, ни за что не полез.

— И как тебе, после твоих шлюх?

Проклятая девка. Снова тянется ко мне руками, подушечками пальцев ведёт по дорожкам мышц. Плотнее прижимает ногами, ловит темп. Трахаю как ублюдский романтик, как трепетное чмо. Это даже трахом с трудом назвать можно. Она выжала из меня все силы, обыграла как последнего лоха.

— Наслаждайся, я все равно скоро умру, — шепчет и прикрывает глаза.

Будто отключается от этого мира, стирает реальность, погружается в ощущения. Вырываю ее из забытья. Сжимаю в кулак короткие волосы. Тяну, заставляю запрокинуть голову и распахнуть глаза. Причиняю боль.

— Если ты и сдохнешь, то только на моем члене.

Делаю особенно глубокий толчок, будто ставлю им окончательную точку. Ее мышцы сокращаются, передают спазмы и это служит лучшим ответом из множества вариантов.

Она выжимает меня и здесь. Успеваю достать в последнюю секунду, спускаю на обнаженный живот. Вытираю об остатки ее одежды хер и направляюсь в сторону ванной комнаты, от греха подальше.

Я действительно должен ее убить?

Глава 24. АЛИНА

Лежу несколько минут и просто смотрю в потолок. Выравниваю сбитое дыхание, пытаюсь привести в порядок чувства. Из ванной доносится шум воды, но он совсем не успокаивает. Не могу осознать произошедшее, не понимаю как на все это реагировать. Поднимаюсь и следую примеру Леона. Использую свои разодранные вещи как мочалку. Собираю клочки тонкой ткани и выбрасываю их в мусорное ведро. Быстро направляюсь в спальню и беру новую одежду. Не выбираю. Хватаю с полки первое попавшееся чистое белье. Домашние шорты и объемная белая футболка с мелким принтом из розовых пончиков. Даже в зеркало на себя не смотрю. Возникает чувство непонятного стыда, будто я сделала что-то ужасное. Господи, я же и правда сделала. Покорилась своему врагу. Сдалась на милость убийцы. Встреча с соучредителем дала ясно понять картину. Приоткрыла занавес на истинные мотивы окружающих. От меня требуются акции. Леон — всего лишь инструмент, который поможет их получить быстрее. И теперь когда он получил желаемое, наверное не станет долго церемониться. Иду на кухню, достаю из холодильника лотки с готовой едой. Аппетита нет, но не знаю чем ещё занять свои руки. Слышу, как в ванной перестает литься вода. Это провоцирует внутренний мандраж усилиться ещё сильнее. Он появляется в комнате абсолютно обнаженным. Даже не удосуживается обернуть вокруг бедер полотенце. Прячу глаза. Перекладываю пасту Болоньезе в сковороду. Щеки моментально вспыхивают, внизу живота мучительно тянет, когда разум начинает прокручивать недавние события. Даже не верится что это была я.

— Долго ещё возиться будешь? Жрать хочется, — как ни в чем не бывало, бросает он.

Заваливается на мой диван, включает мой телевизор. Ведёт себя как полноправный хозяин. Хочется воспротивиться его наглости, только понимаю что он и есть хозяин. Положения, ситуации и моей жизни.

Перемешиваю пищу, раскладываю на тарелки. Сервирую стол. Кладу нож и вилки. Когда наливаю в чашки черный кофе, он садится за стол. Не решаюсь повернуться, сжимаю в руке маленький нож. Мелькает безумная, но отчаянная мысль.

— В живот.

Вздрагиваю от его голоса и моментально оборачиваюсь. Леон продолжает есть, не отвлекается от трапезы. Начинаю думать что мне показалось, пока он не продолжает.

— В твоём случае, самым эффективным ударом будет колющий в живот. Когда брюшина повреждена, организм запускает что-то вроде защитной реакции, — рассуждает, поглощая пищу.

Его аппетит совсем не портится.

— Падает давление, замедляется пульс. Легко из строя выбить. А вот летальность на минимальном уровне. Много шансов, что не станешь убийцей. Тебя ведь это волнует? Иначе почему не воспользоваться пушкой?

Заканчивает говорить и нож выпадает из рук. Самопроизвольно. Ударяется о паркет и улетает куда-то под кухонные шкафчики. Словно магия спадает, исчезает оцепенение стоит утихнуть его голосу.

— Ешь, — добавляет коротко и указывает на тарелку поставленную для меня.

Я сажусь рядом, но есть не собираюсь. Не смотрю на Леона, потому что его вид сбивает меня с толку. Сидит за моим столом. Ест мой ужин. Рядом. После того, как мы...

Комок мыслей гуще манной каши, которую в детстве я терпеть не могла. Наверное должна подумать о произошедшем. Но не могу. Это наваждение. Помутнение. Я упала в обморок и мне все привиделось? Я бы могла убедить себя в этом, если бы не тянущая боль внизу и дрожь в ногах. Ковыряю еду, но аппетита нет. А Леон наоборот, с особым удовольствием опустошает свою тарелку. Смотрю только на его руки.

— К этому все шло. Не обязательно анализировать и искать смысл. Иногда секс — это просто секс. Без ебаного контекста, — зачем-то объясняется он.

Тоже думает об этом?

— Я не хотела.

Иду наперекор, хотя есть ли уже смысл? Вижу изменения в лице. Задевает?

— Ты не будешь есть? — указывает взглядом на мою тарелку.

Вместо ответа я поднимаюсь и сметаю содержимое в урну. Хочу исчезнуть, испариться. Моя квартира никогда не казалась мне маленькой, но сейчас я чувствую что в одном помещении нам тесно.

— Оденься, — кидаю на ходу и ухожу в спальню.

Не понимала раньше для чего на новомодных дверях есть замок. От кого скрываться в собственной квартире? Сейчас понимаю. Щелкаю замочек и ложусь на кровать. Рыдания выплескиваются из меня, но я крепко прижимаю к себе подушку. Она единственная, кто знает о том что творится со мной.

Раздираю шелк ногтями, вымещая всю свою слабость. И я плачу не из-за того, что стала с ним ближе. Переспала с убийцей. Нет. Я плачу потому, что боюсь. Боюсь, что этого больше не повторится.

Боюсь, что я ему не нужна. Единственному, кто пытается оградить меня от всего. Пусть грубо, не правильно, извращенно, но в этом я начинаю видеть ту самую особенность, за которую многие бы отдали жизнь. Я бы отдала.

Когда тебе едва двадцать, в один миг ты лишилась семьи и тебя пытаются убить – поверить кому-то сложно. У меня слишком мало было времени для того, чтобы жить. Чтобы научиться различать убийцу от спасителя. Как понять, как принять то, что у них одно лицо?

Мои раздумья прерывает тихий щелчок. Я замираю и даже слезы повинуются и перестают капать. Все в этом доме подчиняется ему. Замки, мои слезы, мое тело. Я напрягаюсь, когда широкая ладонь ложится на мое бедро. Садится и мягкая кровать слегка проседает.

— Я закрывала дверь.

— Да? — искренне удивляется.

Напрягает руку, настойчиво пытается повернуть меня к себе, но я не поддаюсь.

— Я могу уйти.

Молчу, а губы предательски дрожат. Понимаю, что не хочу этого. Он нужен мне. Но нужна ли ему я?

Он лишает меня прикосновений и встает. Оборачиваюсь и перехватываю запястье.

— Не надо.

Смотрит на меня сверху и мне кажется, что он сейчас рассмеется прямо мне в лицо. Рассмеется, а после приставит пистолет к виску и выстрелит. Он сможет. Я в этом не сомневаюсь.

— Можно спросить? – напоминаю тяжелобольную, которая лежит на предсмертном ложе и просит о последней воле.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Несколько секунд стоит неподвижно, а после кивает. Аттракцион невиданной щедрости. Когда я задавала вопрос, я знала о чем хочу спросить, но не была уверена, что он позволит мне говорить. А теперь… Несколько десятков вопросов потоком наполнили мою голову. Как его зовут? Почему он стал таким? Был ли он женат? Нужна ли я ему? И признаться честно, последнее волновало меня больше всего.

— Если Король прикажет меня убить. Ты сделаешь это? — спрашиваю сиплым голосом.

Леон смотрит на меня своим темным взглядом и садится рядом. Проводит пальцами по моей щеке. Губам. От этого становится не по себе.

— Убью, — утверждает, и все внутри меня падает в обрыв.

Летит к чертям собачьим прямо в ад.

— Убью для всех и оставлю только для себя, — зарывает ладонь в моих волосах, сжимая их.

Чувствую прилив возбуждения и от этого становится еще страшнее.

— Это как? — шепчу от страха.

— Тебе лучше не знать, — ухмыляется, а я, ведомая каким-то непонятным чувством кладу ладонь на его колено. Когда вижу что он не против, поднимаюсь выше.

Света в комнате нет, но я отчетливо вижу его лицо. Отслеживаю эмоции, наблюдаю за мимикой. Его дыхание становиться тяжелее, когда я почти у цели. Я хочу его. Впервые в своей короткой жизни понимаю, что хочу этого мужчину. Только его.

— Давай спать. Сегодня был тяжелый день, — останавливает мои движения у резинки своих штанов.

Он отказывает мне? Моментальная обида пронизывает тело. То есть, это было единожды и больше не повторится?

— Не хочешь меня? – срывается с губ раньше чем я понимаю, что сказала это вслух.

Бумеранг моих слов о том что я не хотела его, слишком быстро вернулся ко мне и больно ударил в грудину. От этого даже сперло дыхание, а в ушах появился щемящий звон тишины.

— Если я хочу, то беру.

Встает и выходит из комнаты. Лучше бы не приходил. Ни в мой дом. Ни в мою жизнь.

Ночью мне несколько раз снились кошмары. Мы занимались сексом с Леоном, но я не видела его лица. А когда он показал его, то меня прошибло потом. На меня смотрел Король. Своим острым волчьим взглядом. Смотрел, а я понимала что это конец.

А потом мне снилась мама. Она бежала ко мне по белому песку, и когда оставалось совсем немного, то из ниоткуда появился Леон. В его руках была винтовка. Под мои крики он безжалостно выстрелил в маму, а потом направил дуло на меня.

После этого я больше не смогла уснуть. За окном протяжно выла собака и это сводило с ума. Говорят, слышать собачий вой к смерти. Я и не сомневалась. Тем более, Леон даже не скрывает того, что по приказу Короля убьет меня.

Встаю с кровати и выхожу в гостиную. Леон спит на диване, на животе. По телевизору идет какой-то документальный фильм. Часы показывают пять утра. Мои ноги все еще дрожат. Волнение пробивает, когда я в очередной раз вспоминаю о том что произошло вчера. Понимаю, что не хочу по-другому. И лучше признаться в этом. Пусть делает с этим знанием что хочет. Осторожно подхожу к дивану, поднимаю с пола пульт. Выключаю телевизор и внезапная тишина заставляет Леона распахнуть глаза.

— Мне приснился плохой сон, — переминаюсь с ноги на ногу.

Чувствую себя рядом с ним школьницей. Разве возможно таким поведением кого-то заинтересовать? Леон переворачивается на спину и безмолвно хлопает ладонью по освободившемуся месту. Но я не его собачка. И чем раньше он это поймет – тем лучше.

Он являлся причиной мой кошмаров, так пусть отрабатывает. Стягиваю с себя футболку, оголяя грудь. Смотрит на меня внимательно, не моргает. Оценивает. Впервые даю ему шанс рассмотреть. Оттягиваю резинку на шортах, и они отправляются следом. Леон лежит в штанах, но я вижу что он уже готов. Молчит и тяжело дышит, но я не намерена отступать.

Сажусь сверху, наклоняюсь для поцелуя, а он тут же натягивает мои волосы на кулак.

— Хочешь, чтобы я стала твоей? — задаю решающий вопрос, когда обхватываю рукой его член.

Ему придется отвечать.

— Хочу, чтобы ты отсосала, — грубо уходит от ответа.

— Да пошел ты, — волна ненависти быстро накрывает меня.

Пытаюсь встать, но он не дает мне этого сделать. Зверь. Его волнует только одно, а я как дурочка решила что могу дать больше. Дать и взять взамен.

— Животное, — цежу сквозь зубы, когда он наглым образом обхватывает свободной ладонью мою грудь.

Лапает, будто я товар на рынке, а он не хочет прогадать.

— Тогда на что ты надеялась, когда пришла? – ухмыляется и прижимает меня к себе.

Вдыхает мой запах и тяжело выдыхает.

Слезы проступают на ресницы. Внезапно понимаю, что он совсем не спаситель. Он убийца, который взял меня в заложники, а я чтобы не сойти с ума, решила что нужна ему. Даня бы никогда…

Перед глазами мелькают кадры, когда мы были вместе. Тогда еще была живая мама. Он всегда относился ко мне с трепетом. С особой осторожностью. Наш секс напоминал погружение в теплую тягучую карамель, из которой мне не хотелось выбираться.

— Мы кажется еще вчера договорились, что ты будешь делать то, что я говорю, — говорит, а сам продолжает изучать меня.

Берет за голову и с силой сжимает волосы.

— Спустись ниже.

Я пытаюсь сопротивляться, но он сильнее.

Он всегда сильнее. А чего действительно я ожидала, когда пришла? Как в замедленной съемке спускаюсь, вижу как Леон оттягивает резинку штанов и придвигает меня ближе. В голове становится мутно, когда он большим и указательным пальцами надавливает мне на челюсть. Не больно. Но я понимаю, чего он добивается.

— Сделай это.

Его голос охрип, а дыхание окончательно перестает быть ровным. Он подает бедрами вперед и заполняет мой рот. Несколько раз впечатывается в меня, пока я отчаянно пытаюсь освободиться от этого.

Делаю все, чтобы зверь ослабил хватку. Отпустил меня. Но кажется, что это его только забавляет. Не успеваю в полной мере понять куда я влипла, как он освобождает мой рот и дает вдохнуть воздух.

— Иди сюда.

Леон больше не похож на себя. Я не знаю кто это передо мной, но точно не он. Его действия перестают напоминать мне машину. Движения хаотичны, он то хватает мою грудь, то с силой впечатывается грубым поцелуем, то до боли внутри двигается, то замирает полностью. Животное потеряло контроль и беснуется. Сходит с ума. И кажется, это заразно. Я прекращаю думать. Отключаюсь. Поддаюсь его сумасшествию и подыгрываю. Из губ наконец вырывается протяжный стон, я больше не могу молчать.

— Пожалуйста, — молю о пощаде, когда его пальцы сжимают где-то внизу.

Поднимаю голову вверх, вижу наше отражение в глянцевом потолке и теряю полный контроль. В глазах темнеет и я обессиленно падаю.

Прихожу в себя, когда Леон протягивает мне стакан с водой. Хватаю и жадно пью.

— В порядке? – спрашивает, вижу некую обеспокоенность.

Киваю и отдаю стакан. Снова становится стыдно. Натягиваю на обнажённое тело простынь когда понимаю, что он глаз не сводит. Если в первый раз Леон меня взял силой, то в этот раз я напросилась сама. Но если все произошло повторно, то значит ли это то, что у нас теперь отношения?

— Можешь соображать?

Садится рядом и закуривает. Я киваю.

— Мне нужна твоя помощь. Ты поможешь мне убить Короля, а взамен, получишь свободу.

Свободу? Мне кажется, что я ослышалась. Это совсем не тот приз, которого я хочу. Я принадлежу к числу тех мазохистов, что согласны жить в клетке рядом со зверем. Быстро нахожу главную зацепку: я нужна ему. А о награде мы поговорим потом.

— Что нужно сделать? — я готова ко всему.

Леон выдерживает паузу, словно подбирает слова. А до меня тем временем, доходит реальность сказанного. Больше всего пугает собственная реакция, глупая готовность. Нет никакого страха при слове «убью». Речь идёт о человеческой жизни, но меня это больше не задевает. Я и вправду заразилась безумием. Спятила окончательно.

— Зачем тебе его убивать? — наконец задаю вопрос не лишенный логики.

— У нас с ними свои счёты.

Злюсь, потому что он принимается за свое. Вроде и говорит, но все снова утаивается.

— Я буду помогать, если буду знать все нюансы.

— Завтра тебя закажут, — пытается меня шокировать.

— Даже если так. Ради меня ты бы не стал принимать такие меры.

Верю каждому слову, которое произношу. Возможно, где-то в глубине души, мне бы и хотелось убедить себя в обратном, но вовремя вспоминаю что я не в сказке. Пусть нам и было хорошо вместе несколько раз, это не стоит того чтобы все ставить на кон. Для Леона не стоит.

Черт возьми. Вскипаю ещё больше. Я до сих пор не знаю его дурацкое имя.

Прячу эмоции, отвечаю такой же самодовольной улыбкой, которая красуется на его лице. Пусть понимает, что я не дурочка. И если меня хотят принести в жертву, буду сопротивляться до последнего.

— Я действительно хочу сохранить тебе жизнь, — произносит ровно. — Почему тебе так сложно в это поверить?

Закусываю губу до крови, когда накрывает осознание. Мир меркнет. Воздуха в комнате практически не остаётся. Вся наивность оседает пеплом на смятое белье.

— Ты хочешь акции компании, — произношу глухо. — Узнал что здесь значительно больше, чем тебе может дать Король.

Леон молчит. Смотрит на меня своим странным, безумным взглядом и молчит. Не соглашается и не отрицает. Хотя чего я жду? Чистосердечного признания? Все и так лежит на поверхности. Шито белыми нитками.

— Чем занимается компания, помимо пилюль?

— Я не знаю! — взрываюсь. — Видимо убивает всех, кому принадлежит. Прям как ты!

— Как я никто не умеет, ты что-то путаешь.

— Разве имеет значение, каким образом будет достигнут результат? Знаешь, до смерти моей матери я жила в каком-то другом мире. Максимум чего я боялась, это шайки хулиганов вечером под парадной. Но я всегда знала, что могу использовать газовый баллончик или обратится в полицию. В моем мире не было телохранителей-киллеров, заказчиков, преступников. Я понятия не имею, как со всем этим бороться.

— Просто делай то, что нужно. То, что я скажу тебе, — крутит как заезженную пластинку.

Хочу выставить его за дверь.

Избавиться от всех. Закрыться в квартире и погрузиться в одиночество, и в то же время боюсь остаться одна. «Артериум», как черная метка, высасывал жизнь из всех кто имел к нему какое либо отношение. Я не хотела принадлежать ему, не смотря на то, что никто бы уже и не позволил. Все решили за меня. Поделили лакомый пирог, а теперь убирают крохи. И есть ли разница, кто в итоге завладеет всем?

Если это будет Леон, возможно он позволит мне вернутся к прежней жизни. В отличии от Короля, он изучил меня вдоль и поперек. Понимает, что я не представляю угрозы. У меня никого нет. За меня заступиться некому.

— Говори, — произношу устало.

Наши взгляды снова встречаются и мне больно смотреть в темную бездну его зрачков. Он придал значение пулевому ранению, не более чем комариному укусу. Он знает смерть в лицо. На его руках не одна загубленная жизнь. Этот человек не боится ничего в отличии от меня. Но все же, уповает именно на мою помощь. Странно. Очень странно.

— Дела такие, — становится абсолютно серьезным.

Подкуривает ещё одну сигарету, глубоко вдыхает дым.

— Завтра, тебе нужно будет затеряться в одном месте.

Леон тянется к своей куртке. Через пару мгновений на моих коленях оказывается белоснежный конверт.

Подавляю дрожь когда вскрываю бумагу и обнаруживаю паспорт. На первой странице моя фотография, но я совершенно не помню этого снимка. Прическа уже новая, но могу поклясться, что не фотографировалась в этом образе. Разве было для этого время? Фамилия и имя тоже чужие. Провожу пальцами по страничкам, и не скажешь что подделка.

— Когда хочешь что-то спрятать, всегда нужно класть на видное место, — говорит он. — Искать там будут в самую последнюю очередь.

Глава 25. АЛИНА

Ровно в восемь утра вызываю такси. Прислоняюсь раскаленным лбом к прохладному стеклу. Выйти на улицу раньше не решаюсь. Не смотря на то, что доблестные сотрудники полиции беспрепятственно пропустили этой ночью ко мне убийцу, а утром так же спокойно позволили ему выйти, не рискую. Подумать страшно, насколько сильно я не защищена, абсолютно уязвима. После этого уже не так страшно совершать задуманное. Хуже не будет все равно.

Телефон сигнализирует о прибытии машины. Вижу как во дворе паркуется белый «Ниссан». Беру подготовленную сумку, обуваюсь и спускаюсь вниз. Окунаюсь в утреннюю прохладу. Машину не обхожу, сразу же занимаю заднее сидение. Приветствую водителя, который изучает предстоящий маршрут. Сейчас мне кажется, что это дорога в никуда. Моя конечная станция.

Невольно прощаюсь с районом к которому успела прикипеть. Ровно выстроенные как под линейку дома, превращаются в одну сплошную линию и остаются за спиной.

Может быть мне повезет, а может и нет. Но страх выматывает, отнимает силы. Хочу все закончить. Вернуться к нормальной жизни, или же вообще с этой жизнью распрощаться. Лучше так.

Мы покидаем черту города. Последние редкие многоэтажки поглощает белоснежный туман. В салоне тихо. Водитель молчит, музыка не играет. Не происходит ничего, что могло бы помочь отвлечься, перестать прокручивать в голове разговор с Леоном.

Этой ночью я узнала о Королёве намного больше, чем могла себе представить.

Особо не питала иллюзий к его персоне, понимала, что влияние можно заработать только если действовать жёстко, но некоторые факты все равно повергли меня в шок. Король — это прозвище не было производным фамилии, как могло казаться на первый взгляд. Этот человек действительно был своеобразным королем дождливого царства. После услышанного казалось, что здесь не принимается ни единого решения без его одобрения. Начиная от мелкого предпринимательства, заканчивая органами самоуправления. Деньги дают тебе огромные возможности, открывают двери которых отродясь не существовало. С тобой начинают считаться, с тобой начинают хотеть дружить. Пытаются выслужиться так, чтобы ты обратил внимание, проявил покровительство.

Оружие, наркотики, и ... живой товар. От последнего волосы встают дыбом. Даже не верится, что в современном мире это возможно. Но тем не менее, три эти вещи вполне способны проложить тебе путь прямиком на Олимп.

Была ещё одна легенда, которую Леон рассказал с особым скептицизмом. Скорее пересказал ее в ходе всего, пытаясь поделиться со мной максимумом информации. Не придавал ей особого значения, отнёсся как к сказке, но она больше всего и впечатлила. После того как Королёв вернулся в Петербург, он ни разу не пересекал черту области. Говорили, что исчезновение и заточение не прошли для него безоблачно. Возможность наладить поставки и сбыт не свалилась с неба на голову. Президента выбирает народ. Таких как Король, тоже должен кто-то выбрать.

И его выбрали, только внесли небольшой нюанс. Ничто не бывает безграничным. Одна шлюха, после ночи с Королёвым, приправленная алкоголем и порошком, поделилась его откровениями. Рассказала, что за пределами Изумрудного города Короля ждёт смерть. Таковым было условие темной сделки. Суть этого — своеобразный контроль, возможность кого-то более влиятельного быть уверенным в том, что игра продолжается по его правилам.

Любительницу взболтнуть лишнего убрали этим же утром, но легенда гулять продолжила. Леон не верил, а мне почему-то, подробный расклад казался достаточно логичным, учитывая место в которое я ехала.

Загородная резиденция. Внушительных размеров территория. Усиленная охрана частного сектора. Именно здесь Королёв принимал особо важных гостей. Здесь заключал свои чудовищные сделки. Устраивал дегустации, демонстрировал оружие, отправлял в жаркие страны целые рейсы. Для особого комфорта то и дело прибывающих клиентов, на территории резиденции проживали девушки.

Попасть в этот своеобразный штат было достаточно сложно. Практически нереально. Биография тщательно пробивалась, оговаривались жёсткие условия. Никто не рисовал иллюзий, не вешал лапшу на уши. Для доверчивых и глупых существовали караваны и дальнейшее рабство вдалеке от родины. Сюда же устраивались работать, если это можно так назвать, полностью осознавая последствия. Контракт заключался на срок в три года. Девушки сами могли определять куда будут поступать ежемесячные выплаты. Это мог быть личный, собственный счёт, либо счета родных, реквизиты больниц. Здесь могли оказаться только те, у кого совсем не оставалось выбора, либо те, кто был безумно влюблен в деньги. Оставленная подпись, означала добровольное заточение на три года без возможности выбраться на свободу ранее этого срока. А ещё она означала лишение всяких прав, готовность ко всему что может здесь случится. Без всяких ограничений. Без запретов. Девушек могли трахать до смерти, или использовать как коврик или пепельницу. Публика была изобретательна, а посещение подобного места давало полную свободу действий. Возможность воплотить в жизнь самые запретные фантазии, сразу после удачно заключённой сделки. Приятный бонус. Мелкий сюрприз, где чужой оргазм мог стоить тебе жизни. Выбирались оттуда живыми и невредимыми не все, можно даже сказать никто. Единицы, которым удавалось выстоять до конца, никогда об этом не болтали.

У меня уже была готова легенда. Сирота, у которой из родственников остался единственный тяжелобольной дядюшка.

Не знаю как Леону удалось все подготовить в такой короткий срок, потому что они обязаны были проверять, прежде чем позволили мне приехать. Наверняка ему кто-то помогал. Кто-то безумно отчаянный, готовый противостоять слаженной и губительной системе. А ещё он сказал, что на меня сегодня должен поступить заказ. И сложнее всего найти то, что лежит у тебя под носом. Мы убивали двух зайцев одним выстрелом, но я плавилась в адских противоречиях. Спасала свою жизнь тем, что подвергала себя опасности. В резиденции Король появлялся достаточно редко, особо не светился в случае чего. У него было достаточно пешек пригодных для любой работы. И как бы не было печально, я являлась одной из фигур на шахматной доске. Несмышлёной пешкой, которой требовалось обыграть самого Короля. Этот дом был не только местом для темных сделок. Здесь были сосредоточены абсолютно все подводные камни самопровозглашенной империи. Некий сундучок, в котором лежит игла Кощея. Я ехала туда, чтобы найти заветный ключ и передать его Леону. Без всякого права на ошибку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Машина остановилась у огромного забора. Метра три в высоту, не меньше. Даже утреннее солнце поборов тучи, не совладало с таким ограничением. Такси уехало очень быстро. Лишило меня всякой возможности передумать. Выступ перед массивными воротами уставился на меня черным глазом камеры. Устройство было неподвижно, не издавало никаких сигналов, но я была уверена что на меня смотрят. Предчувствие не подвело. Спустя несколько минут вход отворился. Жуткие ворота беззвучно распахнули свою пасть.

Сжимаю крепче свою сумочку и делаю шаг вперед. Ворота так же беззвучно закрываются. Внезапно доходит, что дороги назад нет. Мама часто повторяла, что я слишком наивная и доверчивая. Она пыталась научить меня быть хитрой и расчетливой. Привить амбициозность. Она подарила мне жизнь, обеспечила, а я, вместо того чтобы греть свои кости на островах, отдала себя в руки первому попавшемуся убийце. И самое страшное, я не жалела об этом.

Делаю глубокий вдох и направляюсь прямо к дому. Тяжело дается модельная походка по брусчатке, но я держусь молодцом.

Возле дверей стоит фигура и я прихожу в легкий шок от увиденного.

Леон рассказывал, что сама мамаша не встречается с новенькими. Для них у нее в рукаве всегда припрятаны шестерки.

« — Ныкается от лишних глаз, — коротко пояснил он, тыкая указательным пальцем в фото, — но ты эту мразь ни с кем не спутаешь».

Запоздало отвожу взгляд, чтобы отвлечься от наглого разглядывания.

— Че уставилась?

На вид ей под пятьдесят. Но Леон говорил, что ей сорок три. Морщинистая кожа и хриплый голос прибавляют добрый десяток. А белоснежная длинная прядь делает ее внешность запоминающейся. Обычно такие люди опасаются особых примет. Но видимо она не боится никого на этой земле.

— Сумку, — грубо требует, а я крепче впиваюсь в кожаные ручки.

— Яот Хасана, — твержу заученную историю.

— Мне похрен.

Протягивает руку и я неохотно отдаю сумку.

Она раскрывает ее и вытряхивает содержимое на землю.

Оскорбление ли это? Проверка на покорность? В любом случае, на моем лице не дрогнул ни один мускул. Из всего содержимого она выхватывает мой новый паспорт и щурясь, рассматривает его. После этой нехитрой процедуры документ исчезает в нагрудном кармане джинсового комбинезона.

— Как Хасан поживает? — кивает головой приглашая в дом.

— Просил передать что на днях будет партия. Чистая Колумбия.

Сверлю спину мамаши. Худое тело спрятано в мешковатом комбинезоне.

— Это хорошо, — одобрительно кивает.

Леон придумал легенду, которой я тщательно придерживаюсь.

Хасан — драгдилер, с которым Король давно имеет дело. Бизнес Хасана осел белым порошком на всех ветках Питера. Ему доверяют. А спросить обо мне у него никто уже не сможет.

Быстро осматриваюсь чтобы запомнить расположение, хотя со зрительной памятью у меня всегда были проблемы.

Здесь все похоже на обычный бар. Столы, диванчики, большая барная стойка. По периметру расположено несколько шестов для разогрева посетителей. Но сейчас зал пустует и мы проходим вглубь дома, прямо к лестнице.

Она бесшумно ступает босыми ступнями, я же отбиваю шпильками громкое эхо.

Второй этаж напоминает коридор отеля. Но мы идем не в ту сторону, где расположены комнаты, а в противоположную. Там всего две двери. И они существенно отличаются от остальных. В отличии от тех, деревянных, эти изготовлены из стали.

Мамаша достает из кармана ключ и я начинаю гордиться собой. Леон предполагал, что я окажусь в ее кабинете через пару дней. Я же проникла в святая святых этого грязного места как только переступила порог.

— Раздевайся, — командует она, чем вгоняет меня в ступор.

Стою неподвижно несколько секунд.

— Помочь? — она подходит ближе и проводит длинными ногтями по моей щеке.

— Сама, — отстраняюсь и начинаю избавляться от одежды.

Остаюсь в нижнем белье, но жестом она показывает мне продолжать.

— А какая история у тебя? Больной братик или мать?

Слышу в ее голосе насмешку.

— Дядя, — всхлипываю, но не от того что вжилась в роль, а от того что мамка оказывается слишком близко.

— Раздвинь ноги шире. Обопрись на стол.

Ее голос доносится до меня как сквозь толщу воды.

Об этом Леон не предупреждал меня. Не говорил, что меня будет трогать это мерзкое создание. Ловлю волны отвращения, когда она лапает мою грудь, опускается ниже и касается ягодиц.

— В задницу не даешь?

Отрицательно качаю головой.

— С Хасаном не кувыркалась что ли? Я думала, он предлагает только испробованный товар.

— Он обещал приехать навестить, — вру.

— Значит устроим торги. Есть у меня парочку, кто готов башлять за первенство.

От этих слов меня тошнит еще больше.

— Расслабься.

Резкий шлепок и из моих глаз брызгают слезы. Знала же на что шла. Но знал ли Леон? И если да, то что он почувствовал бы когда увидел это все?

— Кончать умеешь?

Киваю.

— Это хорошо.

Она отходит от меня, подходит к длинному шкафу и достает оттуда хлопковый халат.

— Кожа должна дышать, — объясняет, — никакой синтетики.

Но мне сейчас все равно, лишь бы скрыть свое тело от ее нездорово горящих глаз.

— Телефон гони.

— Хасан говорил, что телефон останется при мне.

Не готова расставаться с мобильным. Единственной ниточкой с внешним миром.

— Он тебе здесь не нужен. У тебя теперь новые увлечения и круг общения, — мамка ухмыляется и протягивает ладонь.

Достаю из кармана телефон и отдаю ей. Теперь понимаю насколько серьезно я попала.

Никто не знает где я. Никто не сможет связаться со мной. Без вести пропавшая.

Только он. Но есть ли ему до меня дело? Что если...

От подобных мыслей грудь сковывает спазм. Голова кружится и я понимаю, что это все от дикого, животного страха.

— Откуда ты знаешь Хасана? — задаёт вопрос от которого бросает в дрожь.

Почему-то это мы с Леоном упустили. Придется импровизировать.

— Я работаю... Работала официанткой. Он был частым клиентом в нашем заведении. Сказал, что может подсказать место где я заработаю больше, — вру на ходу, но кажется моя легенда прокатывает.

Мамка кивает и махает головой в сторону двери.

— Покажу твою комнату.

Немного прихрамывая она выходит, а я иду за ней. Сверлю глазами грязно-красный ковер под ногами. Успокаиваю себя. Леон знает где я. Если что-то пойдет не по плану, он обязательно придет за мной.

Ведет меня в самый конец длинного коридора, толкает дверь в комнату.

Там расположены две кровати и один шкаф. На одной из кроватей лежит девушка. На вид лет тридцати, восточной внешности.

— Чувствуй себя как дома, — ухмыляется мамаша и подталкивает в спину.

— Новенькая? — соседка встречает вопросом.

Слышу в ее речи акцент .

Безмолвно киваю.

— Меня Бахмал зовут, — отвечает без особого энтузиазма.

— А я Ксения, — представляюсь новым именем.

— Тебе повмест что твоя соседка я.

— Почему? — интересуюсь и сажусь на кровать, предназначенную для меня.

— Потому что я ни с кем не конкурирую. Месяц назад меня купили на полгода и мне нет дела до остальных, — она ловко переворачивается со спины на живот и потягивается.

Ее грация напоминает дикую кошку. Стройную, гладкошерстную пуму.

Она совсем не похожа на восточных девушек, которых я привыкла видеть за кассами супермаркетов. Видимо, здесь не только получают прибыль от товара, но и хорошо вкладывают в него.

— Кто тебя купил? — спрашиваю на автомате.

— Один араб. Он бывает в Питере раз в неделю по делам, вот и захаживает.

— Он тебе нравится?

Она заходится истерическим смехом и качает головой.

— Мы же с тобой не в «Клуб Романтики» играем, и ты попала совсем не в то место, где хоть что-то может нравится. Но что лучше: когда тебя трахает один мерзкий мужик или несколько?

Молчу. Разве можно из этого выбрать что-то? Мурашки в очередной раз делают забег по телу.

— И как здесь живут, проводят время?

Спрашиваю, а сама исследую свою прикроватную тумбочку. Много всякой косметики. Красивые тюбики с яркими этикетками. Некоторые фирмы мне знакомы, некоторые вижу впервые. Продукты которые узнаю, стоят достаточно дорого. Мои догадки находят подтверждение.

— Днями посещаем городскую библиотеку, вечером ходим в оперу. Проходим курсы этикета, прогуливаемся по музеям.

— Правда? — перевожу изумлённый взгляд.

Мой мозг начинает активную работу, прикидывает возможные варианты отступления. Способы побега.

— Дура что ли?

Бахмал выгибает изящную бровь, и весь ее вид разрушает все мои внезапно обретенные надежды.

— Единственные курсы которые тебе удастся пройти здесь будут на тему: как не порваться, когда тебя будут в два хера драть, Ксюша.

Ее акцент искажает мое новое имя. Оно и изначально вызывало отторжение, а теперь и вовсе кажется инородным. Впиваюсь ногтями в ладони. Прячу дичайший испуг.

Леон бы не бросил меня на произвол судьбы. У него обязательно есть какой-нибудь хитроумный план о котором я не знаю, для того чтобы по глупости нас не выдать.

— И все же? — продолжаю гнуть линию.

— Общаться между собой не запрещено, — продолжает снисходительно, — но никто здесь особо к этому и не стремится. На передвижение по дому запрета тоже нет, в обычные дни. На заднем дворе есть бассейн. На первом этаже бильярдная и даже небольшой кинотеатр. Пару раз в неделю к нам приезжает косметолог. Перед и после предстоящего события врач. Вот и все развлечения, Ксюша.

— А сколько всего девушек в доме?

— Пятнадцать или двадцать. Не считала. Какая к черту разница?

Есть разница. Чем меньше здесь обитателей, тем больше вероятность что обратят внимание на меня.

— Не переживай, скучать не придется. Пополнение у нас редко, а гости любят свежее мясо.

Смотрю в ее темные, колдовские глаза и мне начинает казаться, что она умеет читать мысли.

— А ты... Ну до араба...

Не могу произнести это вслух, слова застревают в горле.

Бахмал поднимается, бесстыдно сбрасывает со своего тела халатик и демонстрирует обнаженное тело.

Проводит пальцами по животу, огибает бугристые отметины которые складываются в корявые буквы и образуют короткое «шлюха».

— На первом приеме мне тоже казалось что я могу что-то изменить. Мне доходчиво объяснили, что это не так. Кровью и калёным железом.

Она приближается ко мне и в нос ударяет сладкий аромат восточных пряностей.

— Чем больше будешь сопротивляться, тем больше распалишь их желания. Лучше сама встань на колени. И выбрось из своей головы всякие надежды на то, что тебе кто-то поможет.

Мне повезло, что мой араб не умеет читать по-русски.

Она исчезает за дверью в душевую, а я ещё несколько минут сижу не в силах пошевелиться.

Свежее мясо. Каленое железо. Кровь.

Единственное что меня сейчас волнует, это дата. Число и месяц, когда в стенах этого дома в очередной раз разверзнется пекло.

Глава 26. ФАНТОМ

Начинаю свое утро с изнурительной тренировки. Обхватываю ладонями перекладину и подтягиваюсь. Сбиваюсь со счета. До онемения всех мышц, до искр из глаз. До сбитой к чертям собачьим дыхалки. До тех пор пока деревянные пальцы отказывают и я пыльным мешком опадаю на жёсткий мат. Вчера вечером я вернулся в свой дом. Единственное место, в котором прежде чувствовал себя спокойно. Долго внушал себе это чувство, прививал никчёмный отросток. Сложно вообразить себе то, чего у тебя никогда не было, но у меня получилось. Только вот с вчерашним возвращением все разлетелось прахом. Я словно с цепи сорвался. Потерял покой и сон. Обезумел от непонятного ощущения внутри себя. Это и коробило больше всего. Ныло, гнило, разлагалось внутри. Мне казалось я и сам разлагаюсь как труп и отовсюду несёт этой вонью. Презирал всегда наркотики. Терпеть не мог состояния, когда терялся контроль над собственным телом и разумом, а в итоге словил мощнейший передоз. Все мысли об одном. В зеркало на свою рожу смотрю и ржать хочется. Жадно пью воду из бутылки и не могу напиться. Жратва не насыщает. Вода не утоляет жажду. Внутри будто дыру просверлили и все проваливается в нее. Лёгкие саднит, потому что не могу вдохнуть ее запах и гробовая тишина вокруг, потому что голоса ее не слышу. Как малолетний сопляк с хером наперевес, стоит вспомнить как дрожала под моими пальцами. И дикая ненависть к себе самому, потому что собственноручно отправил Ягодку на заклание. И тут же понимаю, что ни хрена другого сделать не мог. Король набрал утром. Предсказуемо. Мог бы не утруждаться. Без предстоящей встречи знал, что попросит. И ее бы нашли, перерыли весь город. Даже если бы той ночью собственными руками задушил, из под земли бы достали. Я в этом не мог с ним соперничать. Никогда не гнался за властью, не работал в этом направлении. Человек-невидимка. Бестелесный фантом. Тень, которая когда-то побраталась со смертью. Подо мной не лежал целый город, я был всего лишь призраком, как и тысячи таких же, сложивших здесь останки. В городе построенном на костях, оказалось очень просто сойти за своего.

Я уже направлялся к Королю, когда передумал и сменил маршрут. Ни бессонная ночь, ни занятия спортом не выбили из меня и доли агрессии. Я затеял эту игру сам и не имел права бездарно спалиться, ведомый банальным гневом. А я бы раскрыл карты. Расхуярил бы его рожу о мраморный стол в кровавую юшку, если бы тот посмел произнести приговор.

Заворачиваю в знакомый тир. Беру пушку и боевые патроны. Вижу мишень и внутри что-то глухо трепещет. Надеваю наушники. Включаю плеер в телефоне, ставлю плейлист в режим рандома. Сверху обычных наушников, прижимаю к ушам звукоизолирующие. Тишина заполняется первыми звуками, губы искривляет усмешка. Пальцы ласкают холодный металл. Не слышу, чувствую как глухо щелкает затвор. Сущее блядство. Улавливаю запах сырой земли. Он всегда присутствует, когда слышу эту заупокойную мессу. И на душе становится ещё гаже. Ряд параллелей встаёт перед глазами вместо мишеней. Когда-то черный человек переступил порог Моцарта и протянул ему конверт с заказом. Обещал много денег.

Вскидываю пушку, прицеливаюсь. Стреляю и не замечаю отдачи.

Лакримоза. Траурный реквием. А после его отравили ядом, и он так и не смог дописать мессу до конца. Трудился до самой смерти, но она его переиграла. Потому что не прощает слабостей. Должен был сыграть во упокой чужой души, а загнал в дешёвый гроб собственное тело. Без денег. Почестей. В общей могиле. Не смог довести дело до конца, и за него это сделали другие.

Стреляю. Ещё и ещё. Латинский текст воспеваемый хором скручивает кишки. Вот что бывает с теми, кто трусит. Музыка чистой смерти отрезает от реальности. Есть только черно-белая разметка. Беспорядочные выстрелы и собственное отражение в центре мишени. Я должен закончить все быстрее. Выдрать ее оттуда, уничтожить всех ее врагов, а после хоть яд, хоть общая могила. Я уже и так отравлен. Мои дни уже и без этого сочтены.

Отпускаю руку, только когда стрелять уже нечем. Запас патронов истрачен, а центр мишени представляет из себя развороченную дыру.

Становится легче. Впервые за прошедшие сутки понимаю, что могу себя контролировать.

Сдаю ствол. Оставляю щедрые чаевые. У всех свои способы психической реабилитации. Свои транквилизаторы. Возвращаюсь к машине, сажусь за руль. Жёлтая дорожка ведёт меня в Изумрудный город, который я планирую раскурочить. Нагло паркуюсь, занимая сразу два места. Ввожу пароль и толкаю дверь. Иду по темному коридору. Мимо меня пробегают две голые шлюхи. Морщусь от отвращения, когда задеваю одну из них рукой и она заливисто хохочет.

Король застегивает рубашку когда я вхожу в его кабинет. Улыбается, тянет руку. Но я ограничиваюсь кивком.

— Что у тебя за пунктик насчёт шлюх, Антоша? Откуда столько презрения? Все бабы шлюхи. Кто-то за бабки, а кто-то по зову природы. Не становится же после этого пидором?

— Ты на эти темы не со мной разговаривай, — начинаю заводиться.

— Так а с кем же? С кем же, Антоша? Зама моего ведь порешили. И почерк этот мне безумно кого-то напоминает. Не догадываешься кого? Ты вообще к геям как?

— Тебе предъявить мне есть что? Так давай по существу.

Сжимаю кулаки в карманах куртки. Я даже рук не достаю, как оказываюсь тут. Во-первых, чтоб не наследить ненароком. А во-вторых, настолько мерзко, что блевать охота.

— Ты чего злой то такой? — скалится ублюдок. — Ничего не скажи тебе, никого не закажи. Хочешь, расслаблю? У меня такое хорошее расслабляющее есть.

— Не употребляю.

— Правда? — спрашивает заискивающе.

— Король, хорош дурака валять. Херово исполняешь.

— Так может тогда я употребил слишком много и у меня начались галлюцинации? Представляешь, сегодня утром ехал в одном лифте с тем, кому ещё вчера должны были замерять линейкой дыру в башке.

Стискиваю челюсти. Желваки приходят в движения. Кажется ещё немного и превращу зубы в крошки.

— Какого хера трупы в моем городе оживают?!!

Орет и колотит кулаком по столу. Заканчивает представление. Завершает цирк. Весёлый грим так же волной смывает.

— Обзор плохой был, стрелять было не с руки.

— А может это ты плохой стал? Срок свой отработал? Может тебя заменить, Фантом? У меня ещё свежи в памяти твои возмущения по поводу новой роли, которую я тебе отвел. Тебе не хотелось быть нянькой. А теперь что, вошёл во вкус?

Еле сдерживаюсь от того, чтобы не послать Короля нах*й. Но понимаю, сейчас с ним ссорится вообще не вариант. Слишком много на кону. Да и он раньше никогда не позволял себе подобного. Чует гаденыш, что я у него на крючке, только понять причину пока не может. Прощупывает почву, позволяет себе лишак.

— Островскую решай сегодня. Надоела она мне.

В кабинете повисает мертвая тишина. Я был готов к этому, но ощущение все равно будто кинжал вонзили под дых.

— Сдается мне, здесь вся причина твоей плохой работы.

— Порошок смени. Хуйню несёшь, — огрызаюсь как какой-то щенок.

Должен унизить ее, обложить последними словами, а язык не поворачивается.

Моя отрава. Мой приобретенный дефект.

Я обязательно убью ее, приведу приговор в исполнение. Только подождать немного придется, когда попустит.

Глава 27. АЛИНА

Несколько дней тянутся вечность. От шагов за дверью каждый раз внутри холодеет.

Все что делаю, читаю и слоняюсь по дому, пытаюсь изучить его. Благо это не входит в запрет в отличии от приема пищи. Поесть здесь можно только до двух часов дня. После этого в холодильнике лежат только вода и неизвестные мне таблетки.

От сегодняшнего осмотра гинеколога я отказалась, аргументируя отказ своей липовой справкой.

— Зря, — жмет плечиками Бахмал.

В платье она вполне сошла бы за какую-нибудь китайскую принцессу.

— Артур знаешь как работает пальчиками. Настоящий профессионал.

Она мило хихикает и уходит вниз. В такие моменты кажется, что мы просто соседки без страшного приложения в виде этого места.

Нужно действовать, но мне страшно. Мамаша потеряла всякий интерес с тех пор, как втолкнула меня в эту комнату.

Поднимаюсь с кровати и на ватных ногах иду в ее комнату. Каждая девочка имеет право на один звонок в неделю. Кому-то проверенному. Стучусь в уже знакомую дверь, но не слышу шагов.

Пока все заняты осмотром, у меня есть возможность остаться незамеченной. Дергаю ручку и на удивление она поддается.

— Я стучала, — начинаю мямлить, когда прямо перед собой вижу владелицу комнаты.

— А я сказала, что можно зайти? — ухмыляется, — чего надо?

— Позвонить, — вся моя минутная решительность улетучивается и коленки предательски начинают дрожать.

— Кому?

— Хасану.

Смотрит на меня с удивлением.

— Я вчера звонила ему. Затерялся. Как всегда торчит где-то.

Проходит вглубь помещения к столу. Открывает один из ящиков и достает оттуда кнопочный телефон. Вводит цифры.

— Если не ответит, больше звонить не дам. Сама выбрала, — говорит с какой-то гордостью.

Хозяйка положения. Видно, как она получает удовольствие от власти которая есть в ее руках.

Прикладываю телефон к уху, слушаю хриплые гудки из динамика.

Один, второй, третий...

— Я же сказала, — складывает руки на груди.

Четвертый, пятый...

— Давай сюда.

— Алло, — доносится до меня грубый, такой же хриплый как и гудки, голос.

— Хасан-джан, — выдыхаю в трубку, — со мной все хорошо.

В трубке молчание, но мне и этого достаточно. Он поднял! Поднял!

— Спасибо за шанс, — не знаю как рассказать ему о том что мне страшно.

Что эти два дня были сущим кошмаром. Что я не спала, боялась что меня задушат. Не ела, чтобы не отравили. Пила только после того как видела, что из этой бутылки уже кто-то пил.

— Я верю в тебя.

Голос дрожит или мне кажется?

— Я не подведу, — слезы подступают к глазам, стараюсь не моргать.

Писк разрывает тишину и я убираю телефон от уха.

— Надо же как ты привязалась к нему. Не влюбилась ли часом?

Мамка смотрит на меня с подозрением.

— Нет, — отрицательно качаю головой.

— Сегодня вечером будут гости. Готовься. Одень красное.

— Бахмал говорила...

— А теперь говорю я, — подходит ближе, — попытаемся продать тебя дороже. Будь хорошей девочкой, ты обещала Хасану.

Она гладит меня по голове. Нежно, по-матерински.

В голове моментально прокручиваются недавние события.

Мы сидим с Леоном в куче фотографий и чертежей.

Чертежи этажей, подвала, двора. И фотографии всех кто может быть опасным. Прямо как в шпионском фильме.

На фото мамки стоит красный жирный крест.

— Если думаешь, что попадалово может подстерегать только от мужиков, которые захотят выебать тебя, то ошибаешься. Эта мразь страшнее всех клиентов.

В 90-х слухи поползли, что на Петроградке одна баба своих сестер под мужиков подкладывает. Бизнес целый развернула. Те оказывали такие услуги, что у мужиков голова кружилась. Запись в очередь велась. Пока слушок до Королева не дошел. Захотелось ему воочию узреть самовылепленную сутенершу. Он уже тогда выстраивал свой собственный город на костях. Найти такую сучью мразь, которая торговала своими сестрами — редкая находка.

Леон морщится и замолкает. Неужели у убийцы есть какие-то нормы морали?

— Что было дальше? — прошу продолжить.

— Когда он пришел, дверь ему открыла девочка. Пухлые губы, большие синие глаза. Дочкой ее оказалась. Та сидела в тюрьме, и прямо там родила. Я часто видел эту девочку у Короля. Он забрал ее к себе и насиловал. А потом она исчезла.

— Он... Убил ее? — облизываю пересохшие губы.

Леон молча смотрит на меня, и я понимаю все без слов.

— Я могу идти? — отстраняюсь от ее рук.

— Иди, — разрешает, а я буквально сдерживаю себя, чтобы не бежать отсюда сломя голову.

Залетаю в комнату, сажусь на кровать и обхватываю свои ноги.

Момент, которого я боялась больше своей смерти настал.

Долго сижу перед зеркалом. Бесцельно вожу расчёской по коротким волосам. Сама не знаю какую преследую цель. Хорошо выглядеть? Вряд ли в данный момент мне хочется именно этого. Скорее тяну время.

— Я бы на твоём месте накрасилась ярче, — доносится до меня.

Бахмал лежит на кровати и листает журнал. Ловлю себя на зависти. Настоящей. Черной. Она под защитой, не обязана посещать подобного рода рауты, но я уверена что справилась бы лучше именно она.

— Для чего мне привлекать к себе внимание?

Пожимаю плечами, окидываю равнодушным взглядом ряд косметических средств на туалетном столике.

— Чтобы кому-то понравиться. У мужиков частенько срабатывает инстинкт собственника, отделаешься малой кровью.

Ледяной пот прошибает снова. Пальцы начинают дрожать. Так просто было геройствовать в квартире с Леоном, играть в шпионов, чувствовать себя в безопасности когда он рядом. А теперь я абсолютно одна, в доме где творятся страшные вещи. Я даже не знаю что он думает на самом деле. Значило ли что-то для него произошедшее на кануне. Тогда мне казалось что значило, теперь я не знаю ответа. Даже гадать страшно, допускать что все это было простой манипуляцией для того чтобы я приняла его предложение. Знаю только одно: я не справлюсь. Если все зайдет слишком далеко, не смогу переступить и пойти дальше. Я все таки наношу косметику. Подвожу глаза, делаю алыми губы.

— Правильно, — улыбается Бахмал. — Инга бы не одобрила, выйди ты из комнаты серой мышью.

— Ее зовут Инга?

— Если не врет, — снова пожимает плечами.

Поражаюсь ее спокойствию. Я видела и других девушек. Наверное я выделяюсь из всех, своим взвинченным состоянием. Мои нервы на пределе, вздрагиваю от каждого внезапного звука. Звонок не успокоил, скорее наоборот прибавил лишних причин для сомнений.

Дверь отворяется без всякого стука. Встречаюсь с холодным взглядом хозяйки этого места.

— Долго возишься, — выражает недовольство.

Придирчиво оглядывает мой внешний вид.

— Ты говорила что работала официанткой? Где?

— Просто обычный паб, — бормочу невнятно. — Окраина Питера, ничего особенного.

— Значит с подносом справишься, — обрывает. — Будешь подносить напитки нашим уважаемым гостям. Допущу тебя в зал переговоров, и не дай Бог мне придется пожалеть об этом, понятно? Встань.

Повинуюсь ведомая каким-то инстинктом. Она сильнее меня и физически и морально. Сопротивление равно самоубийству, Бахмал красочно мне это продемонстрировала.

Мамка подходит ко мне вплотную. Берет своими грубыми пальцами за подбородок. От нее пахнет сладостью и гнилыми персиками. Удушливый, выедающийся запах.

— В глаза не смотреть, пока не попросят. Не навязываться. Не пытаться ничего вынюхать.

На последней фразе сильнее сжимает мой подборок, причиняет боль.

— И никаких отказов. Желание клиента закон. Любое желание. Это понятно?

— Да, — киваю и пытаюсь освободиться от захвата ледяных пальцев.

— У тебя сегодня дебют. Лично буду наблюдать за тем как себя покажешь. Если мне что-то не понравится, отправлю на вход облизывать ботинки.

Мамка победно улыбается, видимо тому ужасу, который теперь отчётливо читается в моем взгляде.

— Через пятнадцать минут жду тебя в переговорной, — бросает и выходит из комнаты, оставляет за собой приторный шлейф.

— Расслабься, она всех так запугивает, — пытается успокоить меня Бахмал.

— На входе действительно...

— Да нет, — смеётся, будто мы ведём речь о чем-то действительно смешном. — Но местечко она тебе правда подобрала элитное. За стол допускаются только важные гости. Вполне вероятно, что никому из них и дела до тебя не будет. А вот за дверью переговорной остаётся всякий сброд. Те, за кого пришли поручится. Сопровождающие, охрана. Эти никогда не откажут себе в лакомстве.

Прекрасно. Приглаживаю ладонями подол вызывающего яркого платья. Оказывается, так здесь выглядит везение.

Не хочу гневить судьбу. Спустя короткий отрезок дарованного мне времени, оказываюсь там, где меня ждут. Пытаюсь себя убедить что все это игра. Киношные пробы. Мне просто нужно отыграть на камеру. Убедительно, так чтобы все поверили. Так легче. Если на мгновение допускаю что все правдиво, кровь моментально стынет в жилах, а во взгляде проступает животный ужас.

Инга хлопочет вокруг большого стола. Поправляет и без того ровный ряд бутылок. Что-то раздраженно цедит одной из девушек, которая волей случая попадет ей под горячую руку.

— Новенькая?

Перевожу взгляд на молодого человека.

Темный костюм. Руки сложены за спиной. Под пиджаком четко проступают очертания кобуры. Он стоит практически на самом входе. Обращается ко мне, но смотрит прямо перед собой. В этом доме полно охраны. Они снуют и внутри на улице, но не удостаивают девушек своим вниманием. Вообще никак не реагируют, словно на это существует строжайший запрет.

— Красивая.

Едва сдерживаю ухмылку. Повторяю за ним, тоже смотрю перед собой.

— А разве вам не запрещено? — озвучиваю догадку.

— А мы разве кому-то расскажем?

— Спасибо. За комплимент.

Невольно улыбаюсь, ровно до того момента пока не осознаю, что в данный момент предпочла бы выглядеть значительно хуже. Внимание внешнему виду здесь уделяют колоссальное. Мои волосы прежде, никогда не имели такой здоровый вид, а кожа никогда так не сияла. Злая ирония заключалась в том, что здесь мне это было совершенно не нужно.

Время тянется слишком долго. Даже икры начинает сводить от напряжения. Натянутые нервы начинают шалить.

Совсем недавно я выстукивала огромными каблуками по просторным холлам «Артериума», а теперь стояла на не менее высоких шпильках, в ожидании тех кого буду обязана ублажить.

Спустя полчаса в зале начинают собираться первые гости. Несколько пожилых мужчин занимают за столом места. Они слишком увлечены беседой и не обращают на меня никакого внимания когда я подношу им выпивку. Вообще не замечают моего присутствия, словно я пустое место. Немного расслабляюсь от этого. Надежда на то что у серьезных людей нет времени на подобную блажь, украдкой греет сердце.

Я ещё несколько раз подхожу к гостям, их число увеличивается. Внушаю себе что я обычная официантка и ничего страшного произойти не может. И мне удается в это поверить. Я почти расслабляюсь в волнах мнимого спокойствия.

Все меняется когда в комнату переговоров входит он. Появляется здесь последним и дверь за ним закрывается. Складывается впечатление что он нарочно тянул время, желал таким образом продемонстрировать свою значимость. За запертой дверью остаётся и охранник. Глупо конечно, но с его уходом я теряю внушительную часть своей уверенности, будто его нахождение здесь могло что-то изменить.

Мужчина кивает гостям, отодвигает стул. Щелкает в воздухе пальцами и бросает взгляд в мою сторону. Вижу, как в его глазах вспыхивает нездоровый блеск. Поспешно разрываю зрительный контакт. Наливаю в широкий стакан виски, прикладываю максимум усилий, чтобы не расплескать жидкость.

Вокруг становится невыносимо тихо. Словно перед грозой. Все замолкают и я несу напиток в гробовой тишине. Чувствую, как он меня разглядывает и мне совсем не нравится этот взгляд. Острый. Колючий. Словно вспарывает кожу и пробирается внутрь. Вижу как улыбка ломает его тонкие губы. Он уже все для себя решил, — вот о чем красноречиво говорит весь его вид. Наши пальцы соприкасаются когда я пытаюсь поставить на стол бокал. Он перехватывает их, обжигает ледяные руки. Становится очень страшно. Неизбежность захлёстывает. Самовнушение падает, обнажая мою ничтожность и незначительность.

Я на грани от того чтобы свалиться в обморок. Ну бывают же и здесь форс мажоры? Из ряда вон выходящие ситуации? И сама себе отвечаю, что не бывают. Любой проступок может стоит гораздо больше, чем я смогу отплатить.

Возвращаюсь на место. Примыкаю спиной к прохладной стене из кирпичной кладки. Стараюсь слиться с поверхностью. Мужчины за столом оживают. Щёлкают кнопки на папках, шуршат бумаги. Слышу все это сквозь бой крови в собственных ушах. Они говорят о каких-то поставках. Называют адреса, произносят фамилии. Я должна все запоминать, улавливать детали, но у меня ничего не получается. Только начинаю брать себя в руки, как развязный взгляд выбивает меня из колеи. Он откровенно скучает. Ясно даёт понять, что предложенные варианты ему не по душе.

— У меня и так все на мази. К чему мне риски?

Ослабляет манжеты, а после отправляет сигару в гильотину и отрезает ей кончик.

— Король щедр с теми кто работает с ним, — убеждает самый пожилой из всех присутствующих. — Он готов оставить шестьдесят процентов. Это больше чем половина.

— На кой черт мне половина, когда у меня есть все?

Зажимает сигару зубами. Огонь зажигалки вспыхивает и я слышу как трещит кончик.

— Потому что это его земля. И все что находится здесь, принадлежит ему, — поясняет как неразумному. — Он в праве отнять все.

— Если бы мог, давно отнял.

Ровное кольцо дыма выходит из его рта белым облачком. Ловлю себя на мимолётном восхищении. Он здесь как и я. Один против всех. Но держится значительно лучше.

— Не время мериться яйцами, с тобой решили разобраться по-хорошему, — в диалог врывается ещё один.

Когда-то наверняка симпатичное лицо, уродует глубокий шрам.

— Делишься, получаешь поддержку. Дополнительные схемы. Связи. Не делишься...

Гильотина снова приходит в движение. Кончик новой сигары красноречиво отлетает в сторону.

— Это Король так сказал? — нагло усмехается и встаёт из-за стола. — Тогда где же он? Почему лично не выдвинет свое предложение.

— Он поручил нам представлять его интересы. Мы обязательно передадим ему твое отношение к новым условиям, которые ты в любом случае примешь, — произносит с нажимом, чем ещё сильнее распаляет его.

— Моё отношение? — взгляд мужчины снова вспыхивает. — Моё отношение кроется в том, что ебал я его условия и все что ему принадлежит.

Вскрикиваю от неожиданности, когда он оказывается совсем рядом и грубо хватает меня за волосы. Подворачиваю ногу, не могу устоять на высоких каблуках. Инстинкт самосохранения берет свое. Забываю о покорности. Все что мне так усердно пытались вбить в голову в этом месте, вылетает напрочь. Кричу. Вырываюсь. Но кажется его это ещё больше заводит. Все мои отчаянные попытки вырваться, для него всего лишь игра. Так же играючи он несколькими жёсткими рывками разрывает на мне платье. Заламывает руки и кладет обнажённой грудью на стол. Я вижу перед собой чужие лица. Равнодушные взгляды. Мужчины. Нет, подобия мужчин, которые не способны встать на защиту женщины. Только вот женщина ли я? Имею право считать себя таковой, после всего на что подписалась?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Во все щели выебу, чтобы Королю было более доходчиво моё отношение ко всей этой затее.

Слышу как бряцает пряжка ремня. Слезы разъедают глаза солью. До крови кусаю губы, когда его пальцы заходят слишком далеко. Стирают грань. Отнимают последнюю защиту. Пытаюсь кричать, но он с такой силой вжимает мою голову в стол, что мне кажется я слышу как трещит мой череп.

Стук в дверь. Ещё и ещё. После она открывается и меня сметают со стола с такой силой, что я больно ударяюсь о стену.

Вижу на пороге охранника, который совсем недавно делал мне комплименты. Прижимаю ноги к груди, пытаюсь укрыться остатками ткани. Вижу его и понимаю что мне нет спасения. Я или умру, если соглашусь на все это добровольно, или меня убьют за то, что не подчинилась.

— Вам звонок, — невозмутимо протягивает трубку моему насильнику.

— Я ещё не закончил переговоры, звонок может подождать! — рявкает нечеловеческим голосом.

Он весь на взводе, его ноздри широко раздуваются. Злость или похоть, мне не удаётся различить. Прячу лицо в ладонях, отчаянно всхлипываю когда он снова надвигается.

— Я бы не беспокоил. Звонок действительно важный, — не сдается охранник.

Теперь мне становится страшно и за него. Я вижу налитые кровью глаза, агрессию, наполнившую металлом мышцы.

Его лицо меняется, стоит ему взять трубку и услышать голос. Как-то неестественно вытягивается, теряет былую надменность. Чудовищные метаморфозы. Я практически уверена, что он тоже боится. Ему страшно не меньше моего. Так и не произносит и слова. Кладет трубку, ошалело оглядывает толпу.

— Я все сказал! Сделки не будет! — выкрикивает истерично и вылетает из кабинета пулей.

Я хочу обрадоваться, облегчённо выдохнуть, но у меня не получается. Здесь ещё полно мужчин, которые стали свидетелями кошмарной сцены. Допускаю, что многие из них завелись. Это природа. От этого никуда не деться. Грех не воспользоваться тем, что тебе услужливо предлагают.

И Вселенная слышит мои мысли. Тот, чье лицо уродует глубокий шрам, приближается ко мне, опускается на корточки. Проводит широкой ладонью по затылку, собирает в кулак короткие волосы, не сильно тянет.

— Мудак, все настроение испортил.

Смотрит прямо в мои глаза, но реплика явно дарована не мне.

— Решать его надо, — отзывается пожилой. — Сколько можно былыми заслугами отца пользоваться. Лютый был на положении, по правилам жил, законы чтил. За правое всегда топил. И от дел по-людски отошел. А этот...

Сплевывает на пол, морщится, словно съел что-то горькое.

— Пусть Король сам решает, но я тебя поддержу. Валить надо. Берега совсем попутал, — отпускает волосы, позволяет снова уткнуться лбом в колени и тихонько всхлипывать.

Когда я снова позволяю себе поднять голову, в переговорной никого нет. Ни единой души. Только тяжёлый дым сигар и неровно брошенные стулья. Дверь тихо открывается и я затравленно оборачиваюсь на звук.

Конечно же, все не могло закончиться так просто. За мной обязательно вернуться.

— Держи, — охранник протягивает мне халат, помогает спрятать за толстым плюшем яркие ошмётки одежды. — Мне сказали тебя Ксюша зовут. Меня Леша.

Упускаю короткий смешок, один, второй, третий. А после взрываюсь самой настоящей истерикой.

Что я сейчас вижу в его глазах? Симпатию? Или мне совсем снесло голову на почве произошедшего.

— Держись от меня подальше, Леша, — бросаю грубо и резко.

Я черствею. Ощущаю это на ментальном уровне. Погибаю внутри и моментально покрываюсь коркой. Обрастаю панцирем. Это место не создано для каких либо светлых чувств. Здесь все пропахло алчностью, похотью. Рано или поздно все это наполнит мою душу. Уничтожит единственный лучик, блекло мерцающий в глубине. Только есть ли она? Инстинктивно трогаю пальцами грудную клетку, подушечки ощущают могильный холод. Нет ее. Ни души, ни сердца. Сама вынула и положила на блюдце. Только вот вместо того чтобы все это хранить, это цинично сожрали.

— С дороги.

Отталкиваю охранника, толкаю дверь и иду мимо разношёрстной толпы. Как заводная кукла шевелю руками и ногами. Пока позволяет механизм. Пока между лопаток крутится серебряный ключик, безумно напоминающий нож воткнутый в спину.

Глава 28. ФАНТОМ.

Звонок Лехи заставляет соображать в три раза быстрее. Развить шестое чувство. Найти решение. Тело превращается в сдавленную пружину, которая вот-вот выстрелит.

Я предполагал что такое может произойти. Но не думал, что так быстро. Блядь, у меня был идеальный план. Я все продумал до мелочей, и провтыкал в какой момент все пошло по пизде.

За семь минут я доехал к нужному дому. За минуту понял, что ни кованный забор, ни охрана, ни самая навороченная система безопасности не спасет, если тебе суждено сдохнуть.

Спокойно выношу мозг охране особо не прицеливаясь. Один, второй, третий. Они даже не успевают схватиться за кобуру.

Глухие хлопки вряд ли привлекут внимание соседей.

Прикладываюсь плечом к двери, чтобы вынести ее к херам собачьим. Не осторожничаю, нет времени.

Залетаю в дом и приставляю пушку к виску хозяина, который замер у входа. Его лицо сохраняет ебаное спокойствие, сердцебиение не учащается, дыхание ровное. Я настолько научился пробовать на запах и вкус страх, что сейчас чувствую себя голодным.

— Где твой телефон? — с силой вжимаю дуло в морщинистую кожу.

Держится уверенно. Ни один мускул не дрожит. Старик давно отошел от дел, передал свою бразды правления по наследству, но в глазах все равно осталась былая власть.

— Опусти пушку и я сделаю вид, что ничего не было. Потом у тебя будет двадцать четыре часа чтобы съебаться из страны. А если нет...

Тонкие губы расплываются в улыбке.

— Телефон!

Злость распирает меня и я не могу больше сдерживаться. Кулаком стираю улыбку. Наношу удар. Еще один.

— Не будешь говорить? — прижимаю ствол к горлу, из которого вырывается хрип.

— В кабинете, — наконец отвечает, сплевывает кровью.

Хватаю за шиворот и тащу на второй этаж. Вваливаюсь в одну из комнат, пока перед глазами все плывет. Знаю только одно: у меня нет времени.

— Звони, — хватаю трубку, — звони Парикмахеру и передай, что если он в течение получаса не приедет, то будет соскребать твои мозги с пола. Он же не хочет потерять папочку?

— Он не приедет, — качает головой.

— Приедет, Лютый, приедет.

Уверен в этом. Поэтому и выбрал сразу единственный беспроигрышный вариант.

Никогда не играл в казино. Не верю в удачу. Правильный выбор, он всегда один.

— Барабан передай, — командует, пока я схожу с ума.

Проходит секунд двадцать и я слышу в трубке раздраженное «да».

— Один пидор мне угрожает. Сказал если ты не приедешь, то он замочит меня.

Отбираю трубку и отбрасываю ее подальше. Время переговоров окончено и Лютый чует это. Такие люди знают, когда костлявая протягивает им руку. И надо отдать должное, ведут себя достойно. Смерть наверное гордится такими клиентами.

— Тебя найдут. Даже если под землей спрячешься — найдут и повесят на твоих же кишках, — цедит напоследок.

— Не найдут, — отрицательно качаю головой и спускаю курок.

Невозможно потрогать мираж руками и догнать тень.

Достаю пакет с порошком, бросаю на труп и выхожу из дома. Проще было заложить взрывчатку или облить бензином. Не уверен, что действовал аккуратно. Вытираю испарину со лба и завожу тачку.

Номера сто процентов засветились на камерах. Каково же будет удивление, когда все узнают что тачка принадлежит Хасану.

Что не поделили драгдиллер с бывшим криминальным авторитетом останется загадкой для всех. Телефон загорается входящим пустым. Выдыхаю, но успокоение не наступает.

— Твою мать!

Изо всех сил впечатываю кулак в руль, вымещаю злость.

В какой момент я превратился в ебучего дрессированного пуделя, который по команде выполняет любые прихоти тетеньки в красивом платьице? С каких пор готов жрать с ее рук и язык высовывать в ожидании лакомства? Сука. Ненавижу ее.

Лучше бы Парикмахер придушил ее под собой. Лучше бы я опоздал. Ей повезло, что я машина, которая несет смерть.

Что бы было, если на моем месте оказался кто-то другой? Смог бы он так быстро среагировать? Смог бы, блядь, за десять гребанных минут завалить четверых? Может и мне не стоило?

Я бы тогда ничего не испытывал. К трупам можно чувствовать только равнодушие.

Хватаю мобильный, набираю Грома.

— Дело есть. Завтра утром на Заячьем. Возьми булочку, будем уток кормить.

— Нехуй делать? — интересуется сонный голос.

— Я в дерьме, — отвечаю коротко.

Гром выдыхает, зевает в трубку, а после соглашается на встречу.

— С маком бери.

— Пошел ты, Фантом.

Усмехаюсь.

Сбрасываю звонок и думаю что делать дальше. Нужно расслабиться. Представить, что ничего не было. Закончить со всем этим дерьмом и вернуться к обычной жизни. Ковыряюсь в своей памяти и натыкаюсь на одно событие. Вытаскиваю его и разворачиваю тачку. Не знаю дома ли она, но меня это мало волнует. Возвращаю время вспять, изобретаю машину времени. Времени, где все было четко. Делаю всё для того чтобы забыться и неважно сколько это будет продолжаться: минута, час или всю ночь.


По пути заезжаю в винный магазин, бесцельно брожу мимо полок. Белое, красное, сухое, столовое, полусладкое... В глазах уже рябит от сотни названий, абстрагируюсь и выбираю по цене. Беру вино, иду на кассу. Уже у ленты торможу и догоняю, что одной бутылки мне мало. Возвращаюсь к витринам и хватаю еще две. Хочется нажраться, хоть это нереально.

Выхожу из магазина, но в машину не сажусь. Иду пешком, до нужного дома метров двести. Захожу в парадную и поднимаюсь на этаж.

Глупости во мне сейчас столько же сколько и злости. Дергаю ручку двери, но она закрыта. В далеком прошлом вскрыть чью-то дверь, не предоставляло сложности. Я изучал механизм и получал кайф, когда слух резал щелчок. Провожу пальцами по замку, копаюсь в воспоминаниях. Потом все изменилось. Потом я стал убийцей. Убираю пальцы от металла и зажимаю звонок. Тишину царящую в парадной, нарушает звук трели. Не люблю ждать, поэтому кажется что проходит вечность прежде чем открывается дверь.

Не даю опомниться. Подставляю ногу, хватаю хрупкое тело за шею, вваливаюсь в квартиру и прижимаю ее к зеркальной поверхности шкафа.

— Никогда не открывай дверь незнакомцам, — усмехаюсь и ослабляю хватку.

— Придурок, — официантка хмурится, пока я разглядываю ее.

На ней шелковый короткий халатик, который слегка сполз от моего приветствия. Молодая. Красивая.

Мне всегда везло на баб. Сам рожей не вышел, но их так и тянет сесть на мой член. Может все решают бабки? Но Ягодкой вряд ли двигало чувство наживы, когда она стонала подо мной. Черт. Потираю переносицу, гоню подобные мысли куда подальше.

— У меня есть три бутылки вина. Мы можем потрахаться и потом нажраться, а можно наоборот, — выдвигаю предложение.

— У меня сегодня ночная смена, — поправляет халат, от чего еще больше открывает свое тело.

— Сколько? — говорю спокойно.

— Пять тысяч за смену плюс чаевые за хорошее обслуживание, — отвечает.

— Так начинай обслуживать, — расстегиваю ремень и хлопаю ладонью по ноге.

Девчонка послушно подходит ближе.

Прислоняюсь к стене и рассматриваю в отражении, как она становится на колени и берет в рот. Отличная возможность напомнить себе, что все бабы одинаковые. Но паршивое чувство какого-то предательства больно сжимает грудину.

Запуская руку в шелковые волосы, помогаю настроиться на правильный ритм. Сам же виноват. Брошенных котят не подбирают и не ведут в дом. А я как лох прикормил, пригрел. Или не я? Или все наоборот и это она подобрала меня?

Натягиваю волосы на кулак, сильнее прижимаюсь к лицу официантки. Ничего не ощущаю. Оргазмом и не пахнет. Даю девчонке вдохнуть и одеваю джинсы.

— Теперь можно и выпить, — прохожу в комнату и очень надеюсь на смышлёность хозяйки.

Лишние расспросы могут вывести из себя. Но та молчит. Проходит на кухню, хватает два бокала, достает штопор.

— Ты зачем пришел? — садится рядом.

— Скучал, — криво ухмыляюсь и засаживаю штопор в пористое дерево пробки.

— Ты даже не кончил, — смущается, отводит взгляд.

Комичная ситуация для той, кто встретил меня буквально с открытым ртом.

Кажется, она улавливает мои эмоции, ее тонкие брови хмурятся.

— Если ты решил что я с каждым так, ты ошибаешься.

— Ну зачем же с каждым?

Пробка идёт туго, приходится прилагать усилия.

Экстрасенсом быть не нужно, чтобы догадаться какая последует речь. Тяжёлое детство. Манящие огни столицы. Суровый и несправедливый мир. Да и кто я такой, чтобы иметь право осуждать кого бы то ни было? Я и мораль никогда не были знакомы.

Пробка наконец поддается и я освобождаю горлышко бутылки. Разливаю красное по бокалам, будто окрашиваю сосуды в кровь.

— Расскажи о себе что-нибудь?

Забирается на диван с ногами. Короткий халатик приоткрывает вид на обнаженное бедро.

— Например? — делаю глоток и пытаюсь дать команду мозгам отключиться.

— Где работаешь? Чем увлекаешься?

— В клининговой компании, — иронизирую.

— У тебя своя фирма? — продолжает допытываться.

— Можно сказать и так.

— А как тебя зовут?

— Леон, — хер пойми как срывается с губ.

Осушаю бокал до дна огромными глотками, будто пытаюсь смыть то что сейчас произнес.

— Леон, — повторяет задумчиво.

А мне хочется ей за это вмазать. Потому что от нее звучит это совсем не так. Черт возьми, совсем не так как мне нужно.

— А меня Нина, — произносит ненужную информацию. — Подожди, мне позвонить нужно. На работу, — зачем-то уточняет. — Скажу что сегодня меня не будет.

Встаёт и выходит в другую комнату. А я наполняю бокал и думаю о том, что совсем бы не огорчился если бы она не вернулась. Затея изначально была идиотской, невозможно кого-то трахать, когда в черепной коробке сношаются оба собственных полушария. Не замечаю когда она возвращается. Сосредоточен исключительно на поглощении алкоголя. Мог бы и дома нажраться с таким же успехом, но ошибочно показалось что компания что-то решит.

— Ты всегда такой мрачный? — снова пытается завести беседу. — Знаешь, я когда сюда ехала не думала что все будет так.

— Как?

Язык становится терпким. Горчит от переизбытка сладости.

— Этот город, он слишком тяжёлый и печальный, как и ты.

Обнимает колени, словно пытается согреться.

— Ты достаточно неплохо устроилась, — окидываю квартиру взглядом.

Отмечаю свежий ремонт, белоснежные потолки. Идеальный порядок. Я бы даже сказал минимализм. Никаких разбросанных вещей, учитывая то, что я нагрянул внезапно. На начищенном паркете ни единой крошки.

— Жилье съёмное, — пожимает плечами.

— Сути не меняет.

Блядь, я видел как живут здесь те, кем она реально хочет мне сейчас казаться. Как снимают огрызки комнат в зассанных домах, как дрожат, забившись в углу, опасаясь насилия со стороны перепившего соседа. Король делился. Пытался ткнуть мне в рожу живописные снимки. Ублюдок реально полагал, что является спасательным кругом. Счастливым билетом в мир разврата и блядства.

— Мне все равно сложно, — продолжает капать.

— Я нормально заплачу, только не ной, — морщусь.

Отставляю бутылку в сторону, беру вторую.

— Вот и все здесь такие. Считают, что всех можно продать и купить. Тебя например, можно купить, Леон?

— Нельзя купить то, чего нет, — натягиваю подобие улыбки.

— Но ты же есть…

Отрицательно качаю головой. Наблюдаю как красные разводы смешивается с золотистым цветом.

Нет. И уже очень давно. Настоящий я уже давно сдох, под чужим небом и вражескими пулями. Самолёт должен был притащить цинковый ящик, но какого-то хрена, металл впитался в кожу как ртуть и я вышел на своих двоих. Не я. Кто-то другой. Новый. Восставший из самого настоящего пекла. Неподкупный. Неубиваемый. Несуществующий. Не чувствующий нихуя. Разве что...

Вспоминаю и как огнем обдает. Палитра эмоций режет острее стилета. В самое мясо вонзает иглы. Оставляю в покое стакан. Теперь пью прямиком из бутылки.

Алкоголь как верный пёс должен зализывать раны. Но сегодня мне явно досталась псина с браком.

— Где у тебя балкон? — спрашиваю, когда разделываюсь со второй бутылкой.

Официантка мнется, как-то туго соображает.

— Ты курить хочешь? Здесь прям кури, — выдает наконец.

— Душно, да и вонять будет. Воздухом хочу подышать.

— Не надо, — цепляется за мою руку, когда я пытаюсь встать.

Перевожу удивленный взгляд.

— Не хочу чтобы соседи видели. Потом будут думать обо мне неизвестно что. Здесь все очень строго, — трещит без умолку, — вот у нас в соседней квартире тоже девушка снимала. Оборудовала все под домашнюю студию, ногти, ресницы делала. Я сама к ней парочку раз ходила. Налоги не платила, конечно. Донесли. Приехала полиция Я не хочу, чтобы обо мне тоже невесть что подумали.

— Ладно.

Сдаюсь. Сажусь обратно. Закуриваю и втягиваю тяжёлый воздух. Звучит неубедительно, но на кой черт мне истина? Дым укрепляет эффект. Туманит мозги, дарует временную эйфорию.

Девчонка все ещё цедит один и тот же бокал. Играет в скромницу, но это не производит на меня никакого впечатления. Ненавижу полумер. Если начинать что-то делать, то любой ценой нужно доводить это до конца. Иначе какой кайф, какая разрядка? И тут же вспоминаю начало нашей сегодняшней встречи. Впервые такое, что колом стоит, а финал даже близко не маячит.

Кайфа нет. Словно все нервные окончания отмерли, а я имею горло хером засунутым в толстый шланг.

— Душ где? — раздражаюсь от этих размышлений.

Поднимаюсь с дивана и официантка вскакивает. Ориентируюсь полагаясь на логику. Краем уха слышу, как она семенит следом.

Оглядываюсь по сторонам, когда оказываюсь в просторной ванной комнате. Все белоснежное, вычищенное до блеска. Такая стерильность, что даже отталкивает, как нечто инородное. Стеклянные полочки тоже пусты. Никаких баночек с кремами и прочим косметическим бредом. Даже у меня есть кое-какие средства.

— Я сейчас принесу, — спохватывается. — Делала генеральную уборку и отнесла все в комнату. Сейчас.

Херня какая-то. Даже полотенце на крючке не висит.

Приказываю себе перестать параноить. Я сюда приехал сам. Такая херня лично мне пришла в голову. Возможно и правда драила тут все. Есть же такие люди, которые помешаны на чистоте. Я и сам люблю работать, чтобы на выхлопе было поменьше грязи.

Нина, кажется ее зовут так, через несколько минут возвращается с гелем для душа и банным полотенцем. Лопочет ещё что-то, но я игнорирую и раздеваюсь. Задвигаю прозрачную створку и на полную мощность врубаю поток воды.

Рычу, когда ледяные струи стегают кожу. Впервые чувствую, насколько сильно я устал. Морально. Физически. Весь я, словно выжатая половая тряпка. Вот в чем вся причина. Вот откуда растут ноги. Банальная усталость. Заебанность вселенских масштабов.

— Ты останешься у меня на ночь? — доносится вопрос, только открываю дверь.

— А ты хочешь? — спрашиваю скорее для приличия.

Вытираю влажные волосы и возвращаю полотенце.

— Ты выпил, за руль нельзя. Можно конечно такси... В общем, как знаешь. Если что, я не против.

Я тоже не против. В момент становится все равно. Где. Как. С кем. Так как хочется действительно, все равно не получится сейчас. Да и никогда не получится. К ебаной матери самообман. Я давно вырос из того возраста, когда мечты не были чем-то постыдным. Отключаюсь, только голова касается подушки. Мне необходима перезагрузка. Полный сбой системы. Внутри слишком много вирусов, мешающих слаженной работе.

Не знаю сколько проходит времени, когда я резко открываю глаза. Вокруг темно. Только тусклая полоска света пробивается из коридора. Моментально группируюсь, беззвучно подхожу к стене у двери. Слышу как тихо щелкает замок. Наощупь нахожу свою куртку, ныряю во внутренний карман и сталкиваюсь с пустотой. Внутренняя чуйка не подводит. Она буквально вопит о том, что это именно ко мне пожаловали гости. Ещё раз осматриваю куртку, но пушка чудесным образом там не появляется. А дальше все происходит слишком быстро. Дверь резко распахивается и я наношу точный удар. Непрошенный гость пошатывается, явно не готов к такому приветствию. Но силы удара оказывается недостаточно для того чтобы снести с ног подобный шкаф. Ненавижу драки. Не люблю играть без явных преимуществ, но сейчас мне это необходимо. Понимаю, когда начинается настоящая схватка. Ярости слишком много, она льется через край и требует выход. В меня будто вселяется кто-то другой. Агрессивный и дикий. Не чувствую боли. Не ведаю усталости. Кулаки работают как отбойный молоток. Оказывается, так убивать тоже приятно. Я раскрашиваю рожу незнакомца алыми красками. Леплю из его физиономии куличики как в детской песочнице. Слезаю с обездвиженного тела, когда перестаю слышать дыхание, и понимаю что мне мало. Как обезумевший рыщу по квартире. Нахожу официантку в кухне. Она сидит в углу комнаты и мелко дрожит. Хватаю ее за волосы, тащу в середину комнаты, а после впиваюсь пальцами в ее горло и сжимаю до хруста. Теперь ее кожа пачкается чужой кровью.

 — Не надо, пожалуйста, — хрипит и цепляется за мое предплечье.

— Кто? — ору и заставляю ее дрожать ещё больше.

— Отпусти. Прошу. Я здесь не причём. Я все расскажу, все расскажу!

— У тебя две минуты, мразь.

Ослабляю хватку. Разворачиваю стул и сажусь напротив. Она сгибается пополам. Жадно глотает воздух, чуть не целует мои ноги.

— Он подошёл ко мне за день до нашего знакомства, — говорит хрипло. — Предложил много денег. Очень много. Часть заплатил сразу. Наличкой. Показал твою фотографию. Я потом узнала, что другим девчонкам из нашего кафе, поступило такое же предложение. Все согласились. Да кто откажется? — громко всхлипывает, оправдывается.

— Ближе к делу, — цежу раздражённо.

— Он снял мне эту квартиру. Сказал, что я буду жить здесь. И если у меня все получится, она станет моей.

— Что ты должна была сделать?

— Познакомиться. Заинтересовать, а потом ждать. Просто ждать, — мотает головой. — А если ты приедешь, позвонить. Все!

— Но я сам сюда приехал, — теперь был мой черед раздражаться.

— На это и был расчет. Я думала ничего не сработает. Думала, ты уже забыл о моем существовании.

— Как он выглядел, — произношу сквозь зубы.

Сердце все ещё колотится. Гонит по венам адреналин.

Среднего роста. Шатен. Лет сорок с виду. Ничего особенного. Никаких особых примет.

Скалюсь в устрашающей улыбке. Глупо полагать, что собственноручно станет мараться тот, у кого собственный театр лицедеев.

— Пушка где?

— Не надо, пожалуйста, — истерика новой волной захлёстывает алчную суку.

— Пушка! — ору так, что стены дрожат.

Она ползет на четвереньках к батарее, дрожащими пальцами достает ствол.

— Не надо, пожалуйста, — твердит как заведённая.

Обнимает мои ноги, когда упираюсь дулом в ее макушку.

Жалости нет. Чувствую, как возрождается внутренний убийца. Не стреляю только потому, что не прихватил с собой глушитель. Отталкиваю ее ногой как какой-то мусор. Наспех одеваюсь и покидаю квартиру. В детстве меня учили, что белые шахматы всегда делают первый ход. И ещё тогда я усвоил, что король на шахматной доске самая слабая и беспомощная фигура когда лишается свиты.

Всю ночь провожу в баре. Домой не хочется. Никуда не хочется. Напиваюсь до чертей, но так и не получается вырубить здравый смысл, который нудит в голове. Король настолько слетел с катушек, что решил заказать меня? Отметаю эту мысль. Я стал костью в тонком горле еще после того как переставил все фигуры на его шахматном поле. Еще немного и я доберусь до него, совсем скоро Король станет голым.

Бармен молча подливает в бокал и услужливо ставит перед моей мордой закуску. Овощи, фрукты, кусок мяса. И в два часа ночи, и в пять утра. А я жру с его рук, как дурной цепной пес. Подсыпь отраву и сожру, не поморщусь.

Когда на стойке оказывается еще одно блюдце с лимоном, оборачиваюсь на часы.

Время действовать. Выкладываю на зеркальную поверхность купюры, будто это беспонтовые фантики.

— Заказать такси? — услужливо интересуется бармен, а сам внимательно пересчитывает чаевые.

Киваю. Хватаю с соседнего стула куртку и натягиваю кожу на напряженное тело.

Мышцы болят, кости на пальцах стерты до мяса.

Вываливаюсь из кафе, когда тачка с шашкой уже стоит у входа. Ехать около двадцати минут, по Петроградке.

Заваливаюсь на заднее сиденье и опрокидываю голову на мягкий салон. Клонит в сон, но спать некогда. Не сейчас, когда она там одна. Незащищенная. Леха помог, но не вся клиентура проходит через него. Да и не факт, что в следующий раз я смогу так же быстро отреагировать. Готов мочить всех, кто только подумает о ней. Идиот.

Сжимаю кулаки, натягиваю кожу, чувствую мелкую боль.

Перехожу мост, смотрю на несчастного зайца. Достаю из кармана монету и крепко сжимаю ее в ладони. Идиотская легенда связанная с желаниями. Очередная удочка для тупых туристов. Но раз в жизни не грех побыть и тупым.

Бросаю монету и она падает в воду, рикошетит от заячьей лапы. Наверное, первый раз не попадаю в цель. Значит точно сбудется.

Заворачиваю и снимаю куртку. Кидаю на замерзшую землю и сажусь. Зима близко. От реки веет холодом, а я как белый ходок кайфую от этого.

— Очко простудишь. А геморр штука хуевая.

Слышу сзади знакомый голос и улыбаюсь.

Сколько в моей жизни людей, которые так просто могут подойти ко мне и сделать замечание? Ни одного.

— В курсе, да?

Смотрю на гладь, которая совсем скоро покроется льдом.

— Не-а, в книжках читал. Эти всякие медицинские справочники, — отзывается, и я слышу запах табака.

— Курить тоже вредно, — зеркалю.

— Я ставлю на импотенцию.

Наконец оборачиваюсь и тяну руку. Гром хватает ее, а я какого-то хера сравниваю наши ладони.

— Ты че тощий то такой?

— Подумываю податься в модельный бизнес. Буду покорять телочек своими девяносто-шестьдесят- двадцать один-девяносто.

— Ну нихрена себе у тебя параметры, — перенимаю из рук Грома пачку сигарет.

— Идеальные. Ты весь Питер на уши поставил, чувак. Говорят, Король рвет и мечет. Хочет голову твою получить и пепельницу из нее сделать, — выдает как на духу последние сплетни.

— А свои рога он в кабинете уже повесил? — ухмыляюсь, когда Гром давится дымом.

— Ты че? — смотрит на меня и я киваю, подтверждаю догадку, — красава. Теперь ясно, почему на тебя открыли охоту.

— Ага, — отвечаю коротко, не вдаюсь в подробности.

Вдыхаю холодный воздух и прям слышу запах страха. Этот город знает, что его Король боится.

— Помнишь его дом за КАДом? — медленно перехожу к делу.

— Ну, — кивает и прячет покрасневшие руки в карман.

— Гор, там девчонка сейчас одна находится. Надо позвонить Бардачу и купить ее.

— Ты же со шлюхами...

— Блядь, она не шлюха, — обрываю.

— Да похуй кто она, — Гром идет в разнос, — сам знаешь, что я туда нос хер суну. Там все серьезно, Фантом, просто так не забашляешь. А если кто прознает...

— А не надо просто так. Хасана помнишь?

Вижу как Грома передергивает. Лицо меняется, глаза темнеют. Как там говорят? Бывших торчков не бывает?

— С-у-к-а, — цедит Гор сквозь зубы.

— Так вот, — спокойно продолжаю, — представься, что ты по его наводке. «Для своих» везде особые привилегии.

— А если ему позвонят? Херовый план, гнилой. Че за подстава, чувак? — дергается.

— Не ссы. Перед твоим звонком Хасан даст личное распоряжение, что бабу скоро забронят.

Поднимаю зад и шарю в кармане куртки.

— Хас еще та гнида. С какого хуя он помогать тебе будет, ты ебнулся?

Достаю телефон и машу перед мордой.

— Ты меня решил этим говном сейчас удивить? Ебать вовремя.

Егор хмурится, а я начинаю ржать. Его поведение забавляет.

— Это трубка Хасана. Смотри.

Открываю сообщения и набираю смс.

— Сегодня позвонит мой человек. Недавно приехал погостить из теплых стран. Замерз у нас, говорит тухло тут. Продай ему шлюху от меня, пусть культурно просвещается. Проси любое бабло, сука при зелени. Отправить, — диктую сам себе.

— Пиздишь, — выдыхает Гром, — а где...

Его лицо опять меняется.

— Кто проживает на дне океана? — вспоминаю идиотскую песенку.

— Ты его грохнул? — глаза размером с блюдца смотрят на меня.

— Для тебя, брат, — отбиваю кулаком у сердца.

Когда-то в жизни молодого Егора Громова появился друг. Добрый и хороший. Внимательный. Который постоянно делился с глупым мальчиком отборным антрацитом. Мальчик ценил друга. Пока не доехал, что добрый друг подсадил его на кайф. В этой сказке нет положительных персонажей. Только ебаный треш. Торчок рано или поздно находит своего барыгу. И Егорка нашел.

Но когда Хасан отправился на дно, появилась надежда, что хотя бы один такой мальчик не сторчится к херам.

— Кто-то знает?

— Не-а. Для всех черножопый занят. И только иногда поддерживает связь и смс-ится.

— Даешь, — Егор садится рядом прямо на промерзлую землю.

— А геморрой? — напоминаю.

— Да и хуй с ним, — отмахивается, — мне нужно только купить? Сам понимаешь, в дом я...

— Только купить, — успокаиваю.

— Ок, — согласно кивает.

Вытирает посиневший от холода нос и закрывает глаза.

— Я думал я первый сдохну, — нарушает тишину, — как же холодно, блядь.

Утыкается головой в колени.

— Ну не пальмы, как на шее, — критикую татуировку.

— Часть теплого ебаного мира навсегда во мне.

— Холод будит сильные качества, отрезвляет. Мне помогает.

— Король тебя замочит. Лучше вали отсюда. У него повсюду люди. От мусарки до ларьков на «Апрашке».

— Ага, — вторю, — звони Горыч, заказывай девчонку. Каждая минута на счету.

Егор достает пошарпанную кнопочную трубу и с силой жмет на резину пока я диктую номер.

— Специально купил для таких звонков, — объясняется.

Прикладывает к уху и мы слушаем гудки.

— Э, я от Хасана, — сразу начинает кривляться, выдавая себя за нерусского.

— Девку купить хочу. Номер карты скинь, э.

Слышу, что мамка в замешательстве. Если начнет требовать документы — это усложнит задачу. Но она называет сумму и я глубоко выдыхаю.

— Э, девку не трогать. Узнаю — разъебу всех.

Егор нажимает отбой и внимательно смотрит на меня.

— Готов башлять такие бабки? Что ты задумал?

— Не, я не могу светиться. Башлять будешь ты. Я в курсе о твоих многочисленных счетах. Так что сочтемся как-нибудь.

— Ну охуенно, — скалится, — чего не сделаешь ради друга.

— Телефон одолжишь? — моментально в мозг залетает новая заноза.

— А надо?

— Ну.

Протягивает мне допотопную трубу.

— Змейка есть? — интересуюсь.

— Ага, будет чем занять себя.

— Спасибо, — протягиваю руку и Егор пожимает ее.

— Не твори хуйни. Король продумывает все наперед. Его хуй обхитришь.

— А я попробую.

Встаю с земли, поднимаю куртку.

Теперь можно нести свое тело туда, где можно принять горизонтальное положение. Пора набраться сил и браться за очередную партию.

В этой игре я и пешка, и ладья, и ферзь. Придется сыграть против короля в одиночку и перебить все фигуры на шахматной доске.

Глава 29. АЛИНА

Утром просыпаюсь от стука. Не успеваем с Бахмал открыть рот, как дверь открывается.

— К Инге, — кивает один из охранников, имя которого я не успела запомнить.

— Одеться можно? — еще больше натягиваю одеяло на тело.

— Нет времени. Вставай.

Бахмал проводит большим пальцем по горлу, жирно намекая что мне крышка.

Охранник не дает даже надеть халат и в нижнем белье ведет к хозяйке.

— Звали? — просовываю голову в ее кабинет.

Инга жестом предлагает войти.

Босыми ступнями шлепаю по ледяному паркету.

— Я тут кино интересное смотрю. Не хочешь присоединиться?

— Смотря какой жанр, — пытаюсь выпасть на дурочку.

— Ужасы. Ебаный фильм ужасов, от которого мои волосы встают дыбом!

Она ударяет кулаком по столу и я крепко жмурюсь. Бахмал говорила, что Инга часто издевается над девочками. Щипает, бьет, вгоняет в кожу иглы, и даже режет скальпелем. Какое наказание ждет меня?

— Подойди сюда.

Немедленно повинуюсь и смотрю на экран монитора в который все это время пялится мамка.

— Это запись вчерашнего вечера. Не знаешь какого хера ты вытворяешь? Это же ты?

Она тыкает длинным ногтем в худое тело, которое пытается вырваться из лап чудовища. Внутри все холодеет, тошнота подступает к горлу. Панический страх возвращается.

— Простите, я испугалась, — пытаюсь найти оправдание.

— Какая же ты идиотина. Если бы не Хасан, то я тебя и на порог бы не пустила. Вид не товарный. Когда ты пришла, я подумала что ты подстилка водил и охраны. Но в первый же выход тебя хочет Парикмахер. Удивительно. Может быть совпадение, подумала я. Случайно попала под руку.

Но нет. Сегодня мне поступил звонок. Покупатель появился. И знаешь что? — Инга подвигает ко мне стул и проводит пальцем по животу, — ты — самая выгодная продажа за всю мою жизнь.

— Я... Что? — еле произношу.

Язык не поворачивается, будто его облили лидокаином.

— Поэтому я тебя прощаю за ту выходку. Но когда придет покупатель, я лично прослежу чтобы ты села на его член. Сама. По собственному желанию.

— Какой покупатель? — продолжаю ошарашенно бормотать.

Где-то в глубинах памяти всплывает диалог с Бахмал. То, как она рассказывала о своем арабе, а я грешным делом считала, что ей повезло. Вот уж правду говорят, — со стороны судить легче. Теперь же даже не могу представить по отношению к себе подобную дикость. Покупатель. Будто я товар. Вещь, которую можно приобрести. И что это вообще значит, бесправно принадлежать чужому человеку? А что если на мои права посягнул этот урод?

Перевожу взгляд на экран. Меня невольно передёргивает.

Мамка словно читает мои мысли.

— Нет, не этот, — произносит издевательски.

Откидывается на спинку стула. Наматывает мои нервы на кулак.

— Парикмахер не по твою честь, дорогуша. Вначале с другими херами нужно научиться работать. Или ты уже умеешь? Как часто Хасан драл тебя?

Подъезжает ближе на своем кожаном кресле, запах гнилых персиков обволакивает лёгкие. Заставляет просмотреть прямиком в бездну ледяных глаз.

— Расскажи мне, как у вас это было?

Открываю рот. Отрицательно качаю головой. Меня пугает нездоровый блеск в ее глазах.

— Отвечать!

Хлещет наотмашь.

От неожиданности пошатываюсь и теряю равновесие. Падаю на колени, прямо к ее ногам.

— Я научу тебя послушанию, мелкая сука. Ты будешь подавать голос, как только услышишь соответствующую команду.

Инга встаёт и в мою спину врезается что-то острое. Она перешагивает через меня как через кучку мусора и царапает спину каблуком.

Стискиваю зубы. Запрещаю себе плакать. Даю немую клятву, что это чудовище не увидит моих слез. Мне так легче. Проще убедить себя в том, что даже сейчас, стоя на четвереньках в кабинете борделя, я все ещё не сломлена.

Из противоположного конца комнаты до меня доносится щелчок зажигалки. Смотрю прямо перед собой и вижу белый корпус стационарного компьютера. Сердце начинает бешено колотиться, когда на уровне своего носа замечаю флешку. Адреналин мешает соображать, с боем крови вынуждает действовать. Резким движением вынимаю устройство. Ожидаю сигнала компьютера, который в данном случае прозвучит как выстрел. Но ничего не происходит. Даже злополучное видео не перестает воспроизводиться.

— Ты начнёшь сегодня говорить, или мне тебя заставить?

Сжимаю в руке белый прямоугольник так крепко, что он режет ладонь.

— Я же говорила, я работала официанткой. Он приехал к нам со своими друзьями. А после предложил мне денег и мы переспали.

— Переспали? — давится хриплым смехом.

Бросает окурок в окно, снова подходит вплотную. Длинными ногтями впивается в мои волосы. Поднимаюсь на ноги. Между нами несколько сантиметров и я подавляю отчаянное желание впиться ответно в ее лицо.

Бездушная мразь. В ярких красках представляю, как Леон ее прикончит.

— Правду, — сжимает подбородок.

— Они сильно напились и начали позволять себе лишнее. Потребовали избавиться от гостей и закрыть заведение.

— Дальше, — ее неестественно пухлые губы растягиваются в улыбке.

— Они спорили между собой о том, кто дольше всего продержится. На смене было пять официанток и я досталась Хасану.

Ртом втягиваю воздух, когда Инга крепче смыкает пальцы. Сейчас я хожу по тонкому льду. Мы не прорабатывали эту легенду, не углублялись в такие подробности. Но сейчас, когда в моем кулаке зажата флешка, я понимаю что должна говорить только то, что ей понравится. Иначе абсолютно все зря.

— Он драл тебя прилюдно? — уточняет.

А я вижу непонятную смесь эмоций в ее взгляде. Какое-то болезненное удовольствие от копошения во всей этой грязи и жгучая ревность.

— Все смотрели, но он никому не позволил присоединиться? — додумывает вместо меня.

— Он кончил первым, — обрываю поток извращённых фантазий. — Приставил к моей голове пистолет и заявил, что вынесет мне мозги. Он посчитал, что это моя вина.

— И-и-и, — растягивает гласную.

— Видимо, холодный воздух остудил его пыл. Когда он выволок меня на улицу, сработал здравый расчет. Хасан сказал что я могу отработать. Отплатить за оскорбление, которое ему нанесла. Нет никакого больного дяди, все деньги идут на его счёт. Поэтому, если со мной что-то случится...

Иду в ва-банк. Пытаюсь выторговать себе хоть какую-то призрачную защиту. Ловлю сомнение во взгляде мамки. Все извращённое и пошлое куда-то улетучивается.

Она отпускает свой захват. А после кривит губы в едкой усмешке.

— Время людей не меняет, — говорит тихо.

Эта фраза предназначена не для меня, но мне удается услышать.

— Случится с тобой что-то или нет, целиком и полностью зависит от тебя, — бросает сухо. — И мой тебе совет, — готовь задницу. За те деньги которые мне предложили, с тобой могут сделать абсолютно все. Хасан получит большой процент, если ты будешь хорошей девочкой. А теперь, пошла вон.

Машет в сторону двери, и я тут же срываюсь с места. Полной грудью вдыхаю воздух, как только оказываюсь в коридоре. С трудом разжимаю пальцы, которые успели онеметь. Не могу даже представить что хранится на этом белоснежном куске пластмассы, и уж тем более, понятия не имею что буду с этим делать. Но уверенность в том, что я сделала что-то действительно важное, приводит в чувства.


Целый день Бахмал рассказывает истории из своей жизни, которые больше похожи на сводку криминальной хроники. Слушаю вполуха и думаю о том как сбежать. Идея пробраться в логово Кощея Бессмертного и попробовать украсть его иглу, уже не кажется такой гениальной.

— Отсюда можно свалить? — прерываю поток речи соседки.

— Что?

— Отсюда можно свалить? — повторяю.

— Ты с ума съехала?

— Сошла, — поправляю.

— Да хоть слегла, — Бахмал хмурится, — кто тебя отпустит?

— Ну а сбежать? Кто-нибудь пытался? — делаю вид, что просто интересуюсь.

— Нет, — нервно дергается и начинает заплетать длинные волосы в косу, — не слышала, чтобы кто-то рискнул. Тут охрана везде, собаки, забор.

Качает головой.

— Меня купили, — решаю все-таки поделиться своим невероятным счастьем.

— Кто? — от удивления перестает заплетать волосы.

— Я не знаю.

— Ну так считай тебе повезло. Через тебя не пройдет толпа, у тебя будет один клиент. Почти как в нормальных отношениях. Посмотреть бы на него.

Бахмал мечтательно прикусывает губу.

— Я не хочу ни на кого смотреть.

— Почему ты недовольна все время? Ты же сюда работать пришла. Сама, своими ногами. Тогда почему на твоем лице всегда маска жертвы? — она фыркает, — знала на что шла. Ненавижу лицемерок.

— Я не лицемерка! — громко вскрикиваю и вздрагиваю от своего же голоса.

Ложусь на кровать и закрываю лицо подушкой. Не хочу никого видеть. Никого слышать.

Перед глазами проносятся разные периоды из моей жизни. Разные люди. Мама. Даня. «Артериум». Труп Садальского. Лицо Леона. Он говорил мне, что это место — единственное, где я могу скрыться от лап Короля. Только укрытием и не пахнет. Опасности здесь больше, чем в кабинете гребанного ублюдка.

Но Леон был так убедителен, а я так наивна. А еще...

Мысли прекращают свой поток и я проваливаюсь в сон.

Просыпаюсь от того, что кто-то грубо вытаскивает меня из моего уютного укрытия и когда вижу перед собой лицо Инги, сжимаюсь от страха.

— Вставай. Через два часа клиент приедет, — объявляет мне довольным голосом, как будто для нее это большой праздник.

Перевожу взгляд на кровать соседки, которая сидит в нижнем белье с сонным лицом.

— Сколько время? — спрашиваю скорее у Бахмал, чем у мамки.

— Самое время отработать свои бабки. Быстро в душ, выбрей себя и заходи ко мне, — командует, пока я пытаюсь унять дрожь в теле.

— Час ночи, — с опозданием отвечает на мой вопрос соседка.

— Спасибо, — киваю и скрываюсь в ванной комнате.

Меня всю трясет, но все же выполняю приказы Инги. Натираю тело мочалкой чуть ли не до крови. Тру до тех пор, пока не ощущаю боль.

Удаляю лишние волосы, которые успели появиться за короткий период. Не потому что хочу хорошо выглядеть, а потому что знаю: она обязательно проверит. И если ей не понравится результат...

Выхожу из ванны и направляюсь в ее кабинет.

Перед глазами все плывет. Так всегда происходит, когда я нахожусь на грани.

— Я могу позвонить?

— Ты в телефонную будку что ли зашла? Или я дохрена похожа на телефонистку?

Отрицательно качаю головой.

— У тебя сегодня будет собеседник на всю ночь. Наговоришься, не переживай.

Слышу в голосе Инги нотки удовлетворения. Неужели ей действительно доставляет кайф истязание и издевательство?

— На, выпей.

Ставит передо мной чашку и капает в нее капли.

— Что это?

— Это чтобы ты сама прыгнула на хер. Мне проблемы не нужны. Пей.

Придвигает ко мне стакан, а я больше не принадлежу себе. Подобное ощущение было на похоронах мамы. Меня накачали седативными и я стояла посреди кладбища, как тряпичная кукла. Руки, ноги не двигались и не слушались.

— Пей! — рявкает Инга и я хватаю стакан.

Одного глотка достаточно, чтобы выпить все. Густая сладковато-приторная жидкость проваливается в мой пустой желудок.

— Открой рот, — тщательно проверяет выпила ли я содержимое.

— Теперь я спокойна. Будешь трахаться как во время течки. Жди его в комнате для гостей. Смотри не вырубись, если задержится. Будет щедрым — заказывай побольше бухла и хавки. Сделаешь кассу — получишь бонус, — дает наставления.

— Какой?

— Какой попросишь. Только в пределах разумного. Шмотки обновить хочешь?

— Зачем мне здесь шмотки? — не сдерживаю колкость.

— Я могу распорядиться и ты останешься без них, если нет нужды, — возвращает в десятикратном размере.

Замолкаю. Больно падаю с небес на землю. В очередной раз. Огрызаться и спорить глупо. Я здесь никто и ничто. Инга красочно демонстрирует мне это бесцеремонно распахивая халат и оглядывая тело.

Закусываю губу, чтобы она перестала дрожать. Неизвестно сколько ещё унижений я способна выдержать.

— В комнату должны были доставить комплект белья. Надевай, дальше тебя проведут.

Мамка отталкивает меня от себя и кажется теряет всякий интерес. Не желаю находится в ее компании ни секундой больше, чем требуется. Бреду по коридору бесполой тенью. Страх перед неизвестностью куда-то отступает. Тело наполняет не понятная апатия. Будто бы организм устал бороться и просто сломался. Не обнаруживаю Бахмал в нашей комнате, когда возвращаюсь. Коробка с нижним бельем, как и обещала Инга, лежит на моей кровати. Провожу пальцами по яркому алому шёлку. Подушечки пальцев немеют от удовольствия. Мелкими мурашками бегут по всему телу. Странная реакция.

Избавляюсь от бирок. Натягиваю трусики, прикладываю аккуратные чашечки к груди. Соски моментально реагируют, напрягаются от болезненной чувствительности. С губ срывается тихий стон. Догадка не заставляет ждать себя долго, и весь ужас от осознания ситуации, не в силах остановить запущенный механизм. Все тело превращается в эрогенную зону, гудит изнутри, вибрирует как высоковольтный провод. Мозг пытается все отрицать, но тело живёт отдельной жизнью. Требует ласк и прикосновений. Понимаю что я пропала. Достигла черты и обратной дороги уже не будет. Это место, во главе с его циничной сукой, поглотило меня. Стоит переступить порог и я окончательно стану его частью. Отдамся неизвестно кому, и самое страшное, получу от этого удовольствие. Такое уже невозможно будет простить, даже самой себе.

Дверь открывает один из охранников. Бесцеремонно, без всякого стука. Или это я уже не слышу ничего вокруг, кроме своего учащенного сердцебиения. Череда мурашек сводит с ума. Накатывает волнами и доводит до отчаяния. Теряюсь в мыслях. Теряю саму себя. Следую за мужской фигурой по длинному коридору, задыхаюсь от неизвестных ранее ощущений. Охранник открывает одну из дверей и исчезает, оставляет меня одну перед обрывом в пропасть. И я делаю этот шаг. Оказываюсь в шикарно обставленной комнате. В нос сразу ударяет запах сигаретного дыма. Какими-то остатками разума понимаю, что должна испугаться. Должна срочно придумать какой-то план, избежать неминуемой участи, и тут же осознаю что совершенно ни на что не способна. Сознание плывет, эйфория наполняет каждую клеточку.

— Хасан сказал, что ты отменная блядь, — доносится откуда-то из темноты.

Моментально реагирую на голос. Изнутри передёргивает сладкой судорогой. Половина комнаты освещена тусклыми лампами, а остальная ее часть купается в тьме. Я слышу голос Леона. Моего Леона. Понимаю что это наркотический бред и тут же гоню от себя это убеждение. Лучше пусть будет так. Пусть тьма не рассеивается, а мне все так же мерещится тот единственный, кого бы я хотела видеть сейчас рядом.

— На колени, — отдает сухой приказ.

Повинуюсь. Безропотно выполняю требование. Колени утопают в мягком ворсе ковра, кожу покалывает изнутри мелкими иглами. Низ живота стягивает в тугой узел.

Он делает несколько шагов мне на встречу. Вижу свое отражение в глянце его идеально начищенных ботинок. Униженная. Сломленная. Но больше меня это не заботит. Осмеливаюсь поднять взгляд. Решаю, что имею право посмотреть на того, кто навсегда уничтожит Алину Островскую и оставит вместо нее Ксюшу. Работницу борделя. Рядовую шлюху.

Мой взгляд медленно скользит по брюкам с идеальной стрелкой, по пряжке дорого ремня, по ровному ряду пуговиц. А после мои глаза распахиваются так широко, что смотреть становится больно. Он опережает любые мои слова. С силой стискивает подбородок, и разворачивает голову в нужном направлении. В углу под самым потолком вижу камеру наблюдения. Касаюсь его жёстких пальцев своими, пытаюсь передать этим жестом, что я все поняла.

— Отрабатывай, — звучит грубо.

Но его мимолётное касание к моей щеке, ощущается как извинение за эти слова, или это я просто хочу так думать.

Леон расстёгивает ремень, следом пуговицу. Слежу за тем, как едет вниз бегунок на его ширинке.

Пытаюсь удержать тающий рассудок, но совсем ничего не получается. Разум замолкает. Остаются одни инстинкты. Открываю рот. Позволяю ему погрузиться в мою глотку до упора. Между ног становится влажно, когда он зарывается пальцами в мои волосы и задаёт необходимый ему темп. Леон ритмично насаживает меня на свой член, а я понимаю, что это лучший исход из всех возможных. Мое тело получает кайф. Животный. Извращённый. А глубоко в душе открывается кровоточащая рана, которую неспособны заглушить даже наркотики. Глубоко в душе, мне бы хотелось крепко к нему прижаться, рыдать на его плече и чувствовать его успокаивающие объятия. Потому что я это действительно заслужила. Я, настоящая я. Но Ксюше, за которой сквозь глазок камеры наблюдает циничная мразь, такие привилегии не положены.

Делаю глубокий вдох, когда он отрывает меня от своего члена. Проводит пальцем по губам, порочно очерчивает круг моего рта.

Встречаюсь глазами с его пылающим взглядом, и понимаю что умираю от любви. Он убивает меня своими глазами, находит цель так же метко, как через оптический прицел винтовки. Грязно. Неправильно. Но это уже не искоренить. Даже если выдрать сердце по-живому, он останется в каждой вене, разойдется на метастазы.

Мне хочется сказать ему о том как я скучала. Как видела его в каждом своем сне, а после просыпалась в суровой реальности и мечтала сдохнуть. Но вместо этого трусь о его бедро как голодная кошка.

Да, я действительно без него оголодала. Существовала все это время. А он? Для чего пришел сюда? Зачем подверг себя риску? Ради меня или ради информации, которой мне так и не удалось раздобыть? Миллион вопросов остаются без ответа. Леон отрывает моё тело от земли, как какую-то пушинку, и укладывает на кровать.

От его прикосновений способность соображать слетает напрочь. Тело напрягается. Вспыхивает неконтролируемым пожаром. Стону и извиваюсь, когда он срывает с меня дорогое белье и накрывает грудь крупными ладонями. Выгибаюсь дугой к нему навстречу. Схожу с ума от ощущения пустоты внутри себя.

— Так проверь, правду сказал Хасан или обманул? — произношу хрипло.

Примыкаю к нему ещё плотнее. Вся дрожу от необходимости срочной разрядки. Меня накрывает агония. Пожирает настоящая лихорадка.

Одно его касание пальцами между ног и мощнейший оргазм пронзает тело. Громко кричу, впиваюсь пальцами в его рубашку. Перед глазами все плывет яркими всполохами, но я понимаю что мне мало. Чертовски мало.

Непослушными пальцами расстёгиваю пуговицы, срываю с него одежду, жадно льну разгоряченным телом к его крепкой груди. Слабо похожу на себя прежнюю. Скорее напоминаю животное. Голодную самку.

Леон хмурится. Отстраняется. Но я вонзаюсь в него мертвой хваткой.

— Какого хуя, — бормочет.

А после сжимает мое лицо в стальных тисках своих рук. Приподнимает большими пальцами мои веки и заставляет широко распахнуть глаза.

Вижу как напрягается его челюсть от осознания. Скорее всего, меня выдают мои расширенные зрачки и мутная поволока, мешающая сконцентрироваться.

— Пожалуйста...

Мне настолько это необходимо, что я готова его умолять. Униженно просить. Вымогать. Требовать. Никакие доводы не помогут. Ничего не спасет. Наверное, он тоже это понимает. Быстро избавляется от штанов и широко разводит мои ноги. Он злится. Его ярость ощутима физически. Она кипит в стальных мышцах. Выжигает ничтожные остатки кислорода в этой комнате, которых и так недостаточно для ровного дыхания. Я срываюсь в бурлящую пропасть, когда он входит в меня. Огромный. Каменный. Безжалостный. Работает как отбойный молот, но это именно то, что мне сейчас необходимо. Я кричу. Громко. Срываю голос до хрипа. Кончаю раз за разом, сбиваюсь со счета. Калейдоскоп под закрытыми веками выбрасывает в другую реальность. Он выбивает из меня все силы. Своими яростными толчками высекает искры из глаз. Исчезает все. Прошлое и будущее. Сила притяжения. Удовольствие и страх. Отчаянно цепляюсь пальцами за его мощную шею в попытках удержаться, но меня побеждает тьма.

Глава 30. ФАНТОМ

Не помню, как вышел из борделя. В голове полный сумбур. Еле сдержался, чтобы не перекинуть девчонку на плечо и свалить с ней.

Внутри все органы пульсируют, оргазм задел каждый.

К черту план. К черту Король и его картонное королевство. Его дворцовые интриги и блядские дома.

Достаю мобильник и вхожу в приложение. Удобное, сука. Пару раз тыкаю пальцем по экрану и становлюсь счастливым обладателем двух билетов подальше отсюда. Нарочно выбирал необычный маршрут. Чтоб никто не вышел. Не взял след. Чтоб ни одна ищейка не унюхала.

Забираю Ягодку и валю к черту на кулички. Хватит. Наигрался в крутого киллера, в вершителя судеб, правую руку костлявой. Пора на пенсию.

Холодный воздух обжигает горло. С каждым днем здесь становится все холоднее.

Такси уже ждет меня.

— Как все прошло? — интересуется.

— Херово. Они накачали ее какой-то дрянью.

Блядь. Бью кулаком по панели. От одних воспоминаний, как она извивалась подо мной, хочется выть. Не моя. Сегодня она принадлежала не мне. Стала тем, кого я презираю больше всех. И виноват во всем этом был только я.

— Я кое-что узнал.

Гром выезжает на дорогу, ведущую в город. Поправляет кожаную кепку на голове. Артист. Усмехаюсь его образу. То ли боялся камер наблюдений, то ли решил постебаться. В обоих случаях, мне плевать.

— Жена Королева в больнице. Диагноз не знаю, но говорят вены себе резала.

— Кто говорит? — вспоминаю наш разговор.

— Проверенные люди. Немного странно, не находишь?

Поток мыслей несется дальше. Она что-то говорила о встрече через неделю. Вот черт.

— Я собираюсь свалить отсюда. Забираю девчонку, и мы улетаем.

Даю понять, что информация о Короле мне больше не нужна.

Протягиваю Грому трубу.

— Че опять?

— Набери эту старую шлюху. Скажи, чтоб больше не пичкала ее колесами.

Егор недовольно цокает.

Тормозит у обочины, поправляет кепку.

— Апельсины в багажнике есть для полного антуража? — нервно усмехаюсь.

— Да пошел ты.

Гром прикладывает телефон к уху, но это не обязательно. Писклявые гудки шуршат на весь салон.

— Слушай сюда, э.

Чешет затылок, тормозит.

— Че с девкой-то?

Обращаюсь вслух. Жду объяснений. Мамка что-то мямлит о покорности. Еле сдерживаюсь, чтобы не развернуть тачку и не проломить ей череп. И похуй на осторожность.

Вот Король удивится, когда обнаружит в своем борделе кучу трупов.

— Мы так не договаривались, э. В следующий раз давай хорошо делай, без сюрпризов. Мне нужно чистое мясо.

Сжимаю кулаки, всего передергивает, скулы сводит. Егор зажимает кнопку сброса и выдыхает.

— И какой дальше план?

Молчу. У меня есть две недели. Надеюсь, что за это время разгребу дерьмо, в которое самже и влез.

— Разобраться кое с чем, забрать Алину и валить.

— Ясно. Подробности не расскажешь.

Гром заводит тачку и я прикрываю глаза, пытаюсь проработать четкий план своих действий.

Но полученная некстати информация отвлекает. Заставляет мысли путаться. Выбивает нитки из плотного клубка.

— В какой она больнице? — озвучиваю то, что тревожит.

— Ты что попрешься туда? — поворачивается в мою сторону и выпучивает глаза.

— Это не ответ, — гну свою линию.

— Во Введенской. Антон, там охрана. На кой черт она тебе сдалась?

— Есть вопросы.

— Ты тупо палишься. Вообще забыл про осторожность.

— Будешь меня учить? — спрашиваю раздражённо.

И без сопливых знаю, что земля под ногами не просто горит, а полыхает. Но вопросы действительно есть. Кажется, упускаю какую-то важную деталь, а жёнушка Короля ей владеет. Спишем это на чутье. Данная особенность ещё никогда не подводила.

— Был бы толк, — произносит с долей обиды.

— Ну не кисни, — толкаю его в плечо. — С Королем решу, хочешь с собой кости греть возьму?

— Мне в Москву надо. Насиделся я уже здесь.

— Как хочешь, — жму плечами и чувствую боль в мышцах.

Не переборщил ли, когда впечатывался в хрупкую девчонку? Захлёбывался злостью и хотел наказать ее. Выбить из идиотки всю дурь. Чтобы поняла: я тот, кто уничтожает. Разъебывает в пух и прах. Но ее глаза... По-щенячьи преданные, смотрели не как на убийцу, а на спасителя. Я то уж разбираюсь.

— Хочу совет дать. Ты за эту неделю столько боков напорол, что хрен удастся реабилитироваться. Знаю тебя как облупленного, знаю, какой ты. Но единственный выход, Фантом, валить. Въебывать, пока Король дает фору.

— Тебе Сова тоже фору дал? Поэтому ты сейчас гниешь здесь? Залег на дно? — бью по живому.

Замирает. Смотрит в одну точку.

— Да пошел ты, — выплевывает Гром и резко дает по тормозам.

Моргаю.

— Делай че хочешь. Ты уже ходячий труп.

Егор выходит из машины, громко хлопает дверью и так еле живого «ланоса».

Смех распирает грудную клетку и вырывается из глотки каким-то собачьим лаем.

Пересаживаюсь на водительское и набираю номер. Номер, который наверняка прослушивается. Одним следом больше, одним меньше.

— Я сейчас буду у больнички. Разговор есть.

Сбрасываю и труба летит в открытое окно. Из бардачка достаю пушку и заправляю за пояс. Если что-то пойдет не так, я готов выносить мозги. Сука, всех поголовно готов мочить, как в ебучих шутерах. Только бы с ее головы ни один волос не упал. Я вляпался по уши не тогда, когда разворотил череп правой руке Короля. И ни тогда, когда на дно пустил Хасана. И даже не тогда, когда трахнул девчонку. Нет. Перепрограммирование произошло в тот день, когда в прицел винтовки я увидел ее. Нужно было еще тогда спустить курок второй раз. Но система дала сбой. Ебучая трясина засасывала все больше и больше. Я тонул в болоте, которое знал вдоль и поперек.

Подъезжаю к пятиэтажному зданию светло-желтого цвета. Навигатор утверждает, что это то место, которое мне нужно. В душе закрадываются сомнения. Слишком простенько. Бедновато что ли. Ещё раз перепроверяю запрос и исключаю ошибку. Что же, так даже лучше. На улице курят санитары. Узнаю у них, в каком из корпусов психосоматическое отделение. На парковке сразу замечаю два тонированных джипа. Сталь за моим ремнем безмолвно откликается, жалит своим холодом. Догадки подтверждают и две плотные фигуры бесцельно слоняющиеся по широкому крыльцу. Натягиваю на рожу медицинскую маску. Придуманный вирус, впервые играет мне на руку. Не смотря на преграду, в нос ударяет запах медикаментов стоит оказаться внутри городской больницы. Поднимаюсь по лестнице, пропускаю совсем чахлых товарищей. Никогда не имел проблем со здоровьем. Всегда был здоров как бык. Даже не знаю, предпочел бы подобное жалкое существование быстрой смерти? Когда оказываюсь на этаже, безошибочно определяю палату которая мне необходима. Все такие же мрачные тени, обивают порог и блокируют выход. Нагло зайти не получится и приходится искать варианты. Счастливый билет, в виде молоденькой медсестры сам плывет мне в руки. Заворачиваю за угол, даю ей возможность немного пройти вперёд, а после притягиваю сестричку к себе.

— Что вы, — успевает пискнуть, прежде чем закрываю ей рот ладонью.

— Штука баксов. Наличными. Сразу.

Ограничиваюсь короткими, но такими действенными фразами.

Глаза малышки округляются. Губы дрожат, стоит мне убрать руку.

— Я не буду никого убивать, — шепчет пораженно.

Наверное стоит признать, что я переборщил с суммой, но деньги сейчас совсем меня не ебут.

— Мне нужно просто поговорить с Королёвой. Короткий разговор.

Перемещаю ладони на ее плечи, слегка сжимаю в доверительном жесте.

— Только в моем присутствии, — выдвигает условия.

— Я же сказал не трону. Просто поговорим.

Пытаюсь обуздать ярость. Заглушить желание скрутить ей руки и заставить кости трещать.

— Ее охраняют. Они знают что такое обход. Я и врач заходим вместе. Если что-то пойдет не так, это вызовет вопросы. Они могут сообщить.

С силой стискиваю зубы, но соглашаюсь на подобный расклад за неимением лучшего. Медсестра выносит мне халат, всучивает в руки допотопного вида кейс с красным крестом. Если удастся выбраться живыми из этой передряги, бля буду, отправлюсь в Венецию. Грешно не использовать в полной мере такой потенциал к маскарадам.

Стараюсь не смотреть по сторонам, непривычно буравлю взглядом пол и свои ботинки, когда мы идём по светлому коридору. Кажется, у меня на роже написаны все мотивы. Пытаюсь влезть в шкуру рядового докторишки. Она трещит, но пока ещё держится.

— Внеплановый осмотр, — бормочет моя подельница.

Проходит безумно длинная минута и громилы расступаются. Скорее всего, уже через несколько часов их не будет в живых. Особенно жестоко, Король наказывает именно за тупость.

В палате четыре кровати, но занята только одна. Вижу сгорбившейся силуэт отвернутый к стенке.

Медсестра опускает на тумбочку свой металлический поднос и принимается перебирать пузырьки, изображая безумную занятость и полное отсутствие.

Преодолеваю расстояние в несколько шагов и касаюсь плеча. Она оборачивается, а меня изнутри обдает холодом. Наверняка, не успеваю вовремя взять себя под контроль. Коктейль из противоречивых эмоций фонтаном выбивает наружу.

— Страшно? — растягивает губы в улыбке. — За все надо платить, Фантом. Все имеет свою цену.

— Выглядишь и правда хреново.

Всего лишь констатирую факт.

— Ты так сильно хотел меня увидеть? Фантом, который подставляет свою шкуру ради бабы — это что-то новенькое, — пропускает мое замечание мимо ушей.

— Это закрытый показ. Только для избранных.

Сажусь на кровать и она значительно прогибается под моей массой.

— Для избранных? — пианистка кивает в сторону медсестры.

— Не переживай, все хорошо, — уверяю.

— В детстве я слышала занятную сказку...

— Ляля...

— Тсс, Фантом. Не перебивай.

Тонкие пальцы накрывают мои губы.

— Там шла речь о существе, которое имеет множество обличий. Меняет их, как по щелчку пальцев. В детстве казалось это забавным. А потом я встретила его. Оно существует.

— Я слышал эту сказку. В конце существу скрутили башку, — ухмыляюсь, когда замечаю что медсестра на мгновение замирает.

— У этой истории много альтернативных концовок, — пианистка слабо улыбается.

— Мне нужно знать, чье имя прописано в бумагах. Поможешь? — смотрю прямо в глаза и вижу там доверие... Преданность?

— Я попробую, — кивает.

— И тогда у сказки будет правильный конец.

— Один раз ты уже освободил меня. Я верю в тебя и в мощь твоей пули сильнее, чем в Бога, — она кладет мне руку на колено.

— Время вышло, — медсестра резко разворачивается к нам и указывает мне на выход.

— Увидимся позже.

Накрываю ладонь пианистки своей, а после двигаюсь вслед за фигурой в белом халате.

Двое качков сидят на стульях и потягивают кофе, аромат которого наполняет коридор.

— Где сестринская комната? — сжимаю локоть своей подельницы и та бросает на меня тревожный взгляд.

Улыбаюсь, хотя это скорее всего напоминает звериный оскал.

Она в любой момент может привлечь не нужное внимание, и я опускаю руку ей на талию.

— На пару слов.

Она кивает и толкает дверь в одну из комнат длинного коридора.

Пара секунд чтобы достать ствол. Секунда, чтобы снять с предохранителя. Мгновение, чтобы выстрелить. Я укладываюсь.

Глухой шлепок больно бьет по перепонкам, хрупкое тело громко падает. Темно-красная лужица расползается по белоснежному кафелю, а я прячу ствол и выхожу. У меня нет времени. Больше ни на что его нет. Об этом красочно напоминают часы на моей руке. Возвращаться домой за машиной, или брать такси — совсем не выход. Будний день. Час пик. Гребанные пробки — проклятие этого города. Одергиваю воротник куртки, когда выхожу на улицу. Мелкие капли срываются с неба, плавят на коже свинец тяжёлого неба. Спускаюсь в метро. Специфический запах наполняет лёгкие. Возвращает в прошлое ворохом воспоминаний. Кажется, в последний раз я был здесь в прошлой жизни. Покупаю в окошке жетон, не замедляю шаг когда прохожу через рамки и миную турникет. Пушка за поясом брюк не вызывает никакой реакции. Ни у сотрудников, ни у отключенного оборудования. Ступаю на эскалатор, слишком медленно движусь вниз. Успокаиваю себя тем, что на машине все равно было бы дольше. Игнорирую дискомфорт, когда оказываюсь в битком забитом вагоне. Сжимаю над головой поручень, а сознание продолжает услужливо подкидывать картинки. Вынуждает злиться на себя и презирать. Тогда мне казалось, что я придумал идеальный план. Спрятал Ягодку в месте, полностью изолированном от всех. Хитрый ублюдок имеет очень большую власть над этим городом, способен перевернуть каждый затаенный уголок, обнажить всех призраков.

Меняю вагон метро на маршрутку. Добираюсь до Царского села и покупаю у кассира билет, как какой-то захудалый турист. Поздняя осень поубавила роскошь этого места, но кажется, слоняющихся зевак это не смущает. Громче всех ведут себя китайцы, неотъемлемая часть экскурсий в любой точке этого шарика. Мой целенаправленный маршрут прерывает пожилая чета. Они вырастают как грибы после дождя. Протягивают мне плёночный фотоаппарат и просят их сфотографировать. Просто божьи одуванчики. Понимаю, что не могу им отказать. Язык не поворачивается, а это не самое приятное открытие за сегодняшний день. Чую как размякаю изнутри, травлюсь непрошенной человечностью. Прикладываю к лицу фотоаппарат, гляжу в маленькое окошко и прикрываю второй глаз. Это почти как винтовка, только все до противности наоборот. Обычно я стираю память, а сейчас, получается, дарю. Делаю на всякий случай несколько снимков. Пожилое лицо старушки отчаянно кого-то напоминает, но нить ускользает, не позволяет ухватить суть. Возвращаю старинный девайс обратно и бабуля поспешно ныряет рукой в свою плетенную сумку и протягивает небольшую коробку конфет.

— Спасибо вам и возьмите, — произносит с улыбкой.

— Это лишнее, — рублю любезности на корню.

— Импортные, угостите свою девушку вкусными сладостями. Не отказывайте в удовольствии сделать в ответ что-то приятное.

Поправляет цветастый платок. Настойчиво тычет в руки чёртову коробку.

В очередной раз за эти несколько минут, иду на поводу чужих желаний. Забочусь о чужих чувствах, или как нахрен, это называется? Беру злосчастный презент, для того чтобы поскорее отвязались.

— Обязательно попробуйте, — доносится в спину, когда я ускоряю шаг.

Под ботинками чавкает болотистая земля, а я высматриваю ближайшую урну. Но как бы не углублялся в дебри бывших царских владений, ни встречаю по дороге ни одного гребанного мусорника. Опаздываю всего лишь на пару минут. Сверяюсь с часами, достигая оговоренного места. Сажусь на округлую лавку и вытягиваю ноги. Основная масса торчит у вычурного дворца. Любуется позолотой и лепниной. Штампует однотипные фотки. А я сижу по уши в грязи и жду Мелкого.

С ним меня в свое время тоже познакомил Егор. Ну как, познакомил. Мелкого пиздила кучка отморозков, а Гром пытался этому препятствовать, после чего их пиздили уже обоих. Пришлось приложить достаточно много усилий, чтобы отодрать от стены зашуганного малого. У детдомовских свои правила. Для того чтобы подружиться, вначале нужно подраться. Иначе проверку не пройти. Худой, неуклюжий, с вечно разбитыми диоптриями. Типичный ботан, который волей судьбы стал беспризорником. Гром часто таскал его за собой, или Мелкий за ним таскался, в поисках защиты.

Выглядели они вместе нелепо и несуразно. И возможно, однажды его таки прибили бы, не обьявись родители с душещипательной историей. Отнятого волей судьбы сыночка, вернули домой. Однако, сложно забыть то, что вкладывала в тебя прогнившая среда с детства. Когда слово «воровать» становится синонимом слова «есть», некие навыки перерастают в привычку. Спустя несколько лет, я узнал что Мелкий и Гром вывели бабло из первого игрового компьютерного клуба в городе, а ещё через лет десять, отлично сработались и он удаленно помогал Егору с подделкой документов на собственность в его черных схемах. С тех пор, Мелкого я не видел, но Гром рассказывал, что он ни капли не изменился. Продолжал жить с родителями, в двух коммунальных комнатах. Самый большой вопрос: куда он девал деньги, которые регулярно капали на его счёт от Егора и внушительной клиентской базы, которую он успел наработать? Он словно боялся богатства, подсознательно открещивался от него. И ко всему прочему, был достаточно скрытным. В обмен на свои услуги согласился принять только крипту. Я готов был уже лично его пристрелить, пока разбирался как перевести ебучие баксы в биткоины. В валюту, которую не отследить никак и никем.

Время шло, а я продолжал сидеть на скамейке в полном одиночестве. Подмерзая и попутно зверея.

Старался думать о чем угодно, отгоняя от себя красочные картинки того, как ломаю об колено его сутулую спину. Только Мелкого не было. Усмиряя ярость, начал прикидывать в голове другие варианты, почему он мог не явиться. Проанализировал маршрут, в попытке выявить подвох. Снова мысли вернулся к пожилой чете, единственному препятствию на пути к назначенной цели. Меня по прежнему смущало лицо женщины. А точнее то, что оно показалось мне знакомым. А после как током ошпарило. За одно мгновение разодрал пальцами толстый картон коробки, которую какого-то хрена, до сих пор не выкинул. Внутри конфет не оказалось. Только две красные корочки и тетрадный листок сложенный вдвое, сверху пустого коррекса. Проверил документы, отправил их в карман и принялся за любовное послание.

«За тобой следят».


Коротко и как-то бесчувственно. Упустил нервный смешок вперемешку с облегчением. Гром был прав, Мелкий ничуть не изменился. Как был ссыклом, так и остался. Вспомнил его смешную рожу, стопроцентно унаследованную от своей мамочки. Только подобный фэйс более гармонично смотрелся на женщине в возрасте.

Отряхнулся. Оставил на скамье разорванную коробку и пошел к выходу. Половина дела была сделана. Без новых документов, нам не светило ни хрена. О том что Король навострил свои уши, я знал и без сопливых посланий.

— Фантом!

Мужской голос заставил затормозить и замереть.

Обернулся на звук, невзначай откидывая полы куртки чтоб было удобно выхватить в пушку. После нашей ущербной ночи, я уже реально не видел берегов.

— Тише, ты чего...

Мужчина сделал шаг вперёд и приподнял руки, демонстрируя, что кроме трубы у него в руках ничего нет.

— Тебя к телефону, — сделал несколько шагов вперёд.

Мне хватило секунды, чтобы оценить изобретательность Мелкого. Интуиция подсказывала, что его бы здесь и порешили.

Новая волна ярости вскипала в самых глубоких недрах.

Вырвал телефон из рук, и прижал к уху. Вдавил с такой силой, что затрещал пластик.

— Какого хуя ты меня пасешь? — прорычал злобно.

— Слова подбирай, Антоша. Не пасу, а в очередной раз тебе напоминаю: пока ты окультуриваешься, слушаешь скрипочки и любуешься архитектурой, я до сих пор не наблюдаю на своем столе фотографии с изображением одной очень симпатичной, но простреленной головки. Очень глупая затея, испытывать моё терпение.

— Координаты. Где. Когда. Во сколько, — процедил в ответ. — Я не занимаюсь частным сыском. Я не нянька. В последнее время ты часто меня с кем-то путаешь.

— Как заговорил.

Из трубки послышался мерзкий смех Короля.

— А может мне оставить за тобой наблюдение? Может ты сам приведешь меня туда, куда нужно? Где эта тварь?!! — не сдержался и перешёл на крик.

Завидное самообладание, подпитанное тонной отупляющих наркотиков, слетело и подтвердило все мои догадки. Королёв перерыл здесь все. На меня вышел, а ее найти не смог.

— Я даю тебе два дня, — уже спокойнее произнес он. — Труп Островской, и я дам тебе возможность объяснить, какие мутки у тебя с моей женой. Не будет тела, пожалеешь, что на свет родился. Моё слово закон. Ты знаешь.

Когда вызов завершился, на дороге я остался стоять один. Посланник исчез, лишая меня удовольствия выпустить пар. Я бы мог возразить, спровоцировать, взять на понт Королёва. Блядь, я именно так бы и сделал несколькими месяцами ранее. Только теперь я боялся. Впервые ощущал это мерзкое чувство, ползущее холодными червями по загривку. Я был связан по рукам и ногам. Не мог позволить себе совершить ошибку. И мразь Королёв, как оказалось, тоже это чувствовал.

Глава 31. АЛИНА

Просыпаюсь и сразу бросает в холодный пот. После вчерашнего кажется все страшным сном. Длинным и неправдоподобным. Но подушки скинуты на пол, простынь скомкана в ногах, а я лежу полуголая в комнате, которая всего на одну ночь стала спасением. Вспоминаю руки Леона, грубые поцелуи, жесткие объятия, и слеза стекает по виску. Я выжата полностью. Мне казалось, что он пришел для того чтобы забрать меня.

Но вместо того, чтобы спать в его доме, поднимаюсь с огромной кровати. Тело отзывается ноющей болью.

Помню отрывками, как хватал меня. Больно и с маниакальной одержимостью. Как что-то одновременно самое дорогое в его жизни и самое бесполезное. Как то, что жаль испортить и не жаль уничтожить.

Бреду в свою комнату, не обращая внимание на снующие туда-сюда мужские фигуры, и их голодные взгляды.

— Как все прошло?

Прислоняюсь спиной к двери и вижу перед собой Бахмал. Ее узенькие глаза загораются интересом.

— Лучшая ночь в моей жизни, — почти не вру.

— Какой он, расскажи?

Она подминает ноги под себя и ждёт.

— Ну...

Выдыхаю и ползу к кровати.

— Большой и сильный.

Поднимаю вверх запястье, рассматривая оставленные следы его пальцев.

— Старый?

— Нет.

— Извращенец?

— Наверное нет, — пожимаю плечами.

Хотя можно ли назвать секс с Леоном нормальным? Вряд ли.

— Ясно, — выдыхает Бахмал.

Кажется, что она разочарована моим рассказом.

— Ты знаешь, кто владелец этого всего?

Окидываю взглядом помещение.

— А зачем тебе это знать?

— Просто интересно.

— Девчонки рассказывали, что один раз их всех собрали в общем зале. Выстроили в длинную линию и раздели. Так и простояли пару часов, пока не пришел он.

— Они рассказывали как его звали?

— Хозяин.

Бахмал повела плечиком, и тонкая бретелька маечки спустилась ниже.

— Руками было запрещено трогать. Только ртом.

Наверное, в истории больше не было случаев, когда одного мужчину обслуживало более двухсот девушек. И у Калигулы не было столько.

— Так это все принадлежит ему одному?

Меня мало интересуют плотские утехи Королева. Хочу докопаться глубже. Не верю, что столько баб в одном помещении не разнюхали все о хозяине.

— Старая шлюха имеет долю. Она руководит домом очень давно. Возможно, что все записано на нее. Я точно слышала, что дом принадлежит женщине.

Киваю. Хоть что-то. Вряд ли бы Король стал настолько рисковать и вписывать свое имя в бумаги. Это и так понятно.

Отворачиваюсь к стене и закрываю глаза. Во рту до сих пор сушит, голова раскалывается, и я вскоре проваливаюсь в сон.

* * *
— Вставай, соня.

Бахмал трясет меня за руку, а я с трудом открываю глаза.

Она в красивом нижнем белье, с какими то рожками вкрученными в волосы, носится по комнате.

— Собирайся. Мамка сказала, что на сборы у нас полчаса. Приезжает какой-то особенный хрен.

— И что?

Спросонья не пойму о чем говорит соседка.

— И то, что у тебя очень мало времени, Ксюш. Появишься перед клиентом с таким лицом и тебя ждет наказание.

— Подожди... Какой клиент? У меня есть же...

— На встречу с вип-персонами собираются все, кого называют. Даже если ты купленная.

Нет. Мгновенно схожу с ума от услышанного.

Резко поднимаюсь с кровати, натягиваю халатик и вылетаю из комнаты.

Пробегаю по коридору мимо охраны, которая даже бровью не ведет в мою сторону.

— Что это значит? — врываюсь в комнату к мамке.

— Ты охуела?

Она поднимается со стула, ее взгляд не говорит ни о чем хорошем, но мне плевать.

— Меня купили! Купили! И сейчас Бахмал сообщает мне, что я должна собираться для кого-то особенного!

— И что тебя так возмущает? Тебе говорят, ты делаешь. Как тупая обезьяна. Понятно?

Она подходит ко мне вплотную и хватает меня за волосы.

— Такие шелковые, ухоженные. Дорогая. Ты совсем не похожа на шлюху, я это сразу поняла. Не хочешь ничего рассказать мамочке?

Чувствую, как земля уходит из-под ног. Ярость, которая пару секунд назад захлестывала меня, волной спадает.

— Это нечестно.

— Проституция вообще не совсем честное дело, как считаешь? Или ты беспокоишься, что твой ебарь заметит подвох? Не переживай.

Она с мнимой заботой гладит меня по щеке, одновременно прижимая к себе, отсекая попытки отстраниться.

— А если он сегодня придет?

Пытаюсь найти аргумент.

— Не приедет. Уж не думаешь ли ты, что сильно зацепила его? Я наблюдала за тобой. Ты исполняешь на галимую троечку. Любая из моих девок может затмить тебя.

— Если я расскажу ему что ты подсматривала, он отрежет твою тупую голову, — выплевываю, и наконец отхожу от нее.

— Он сам попросил записывать. Еще одна услуга из нашего прайс-листа, — ухмыляется мерзкой улыбкой, а меня будто окатили ледяной водой.

Нет. Леон не мог.

— Чтобы потом передергивать длинными скучными вечерами.

— Ты врешь!

Взвизгиваю и хватаюсь за голову, которая готова взорваться от всего происходящего.

В этот момент я понимаю, что больше не вывожу. Свечи сожжены, а игра продолжается без меня. Меня давно выбили из доски, на которой осталось только два короля.

— Ты мне надоела. Иди одевайся.

Вылетаю из комнаты и врезаюсь в громилу, который оттаптывает пороги на втором этаже.

— Пусти, придурок, — дергаюсь, когда он больно хватает меня за локти.

Почти слышу хруст своих костей.

— Не дури. Фантом скоро заберёт тебя. Жди, — шепчет почти беззвучно, но я слышу каждое слово, будто оно у меня в мозгу.

Он отпускает меня так же резко, как и схватил.

Я оборачиваюсь на верзилу и ощущаю взгляд полный ненависти. Видно, что его самого мало улыбает перспектива работать на два фронта.

Залетаю в комнату и хватаю первые попавшиеся шмотки. Что если сейчас появится Леон? Придет, чтобы забрать меня отсюда. Я должна быть готова.

Быстро расстёгиваю цепочку и вешаю на нее маленькую флешку. Прячу улику под воротником платья.

— Выглядишь как будто собралась в картинную галерею, — комментирует мой внешний вид Бахмал.

Она обошлась короткими шортами и таким же топом.

— Целомудрие привлекает всяких извращенцев и ублюдков. Вот увидишь.

Лихорадочно дергаю замок на спине.

— Посмотрим, — она вздыхает и застегивает босоножки на длинном каблуке.

В зал мы спускаемся через двадцать минут. Количество избранных поражает. Король опытный заводчик, только его не интересуют животные. Он обзавелся личным гаремом и правил в нем.

— В линию стали.

Инга появляется из ниоткуда и сурово следит за исполнением своего приказа.

Становлюсь в самый конец, когда ее взгляд цепляется за меня.

— Вперед, — командует,

— Иди, — подталкивает меня Бахмал, — ослушаешься — хуже будет.

Делаю шаг вперед и теряю равновесие. Больно ударяюсь коленями о жесткий ковер.

— Идиотка, — ухмыляется Инга и хватает меня под руку.

Колени горят огнем, но я все же оказываюсь в строю.

Всегда ненавидела командную игру. Одной было бы проще выпутаться из этого дерьма.

Слезы некстати начинают застилать глаза и размывают зал.

— Давно вы к нам не заглядывали, — слышу заискивающий голос мамки, становится противно.

Вытираю глаза и замираю. Костенею на месте. Если у Горгоны был сын, то я теперь знаю какой у него облик.

Черные джинсы, такой же джемпер обтягивает каждый мускул, руки украшены выраженными венами, виски аккуратно выбриты, кривая ухмылка, небольшой шрам над верхней губой и глаза. Темные, как колодцы. В которых сыро и пусто.

Даня, — пытаюсь сказать, но с губ срывается только хрип.

Не верю сама тому что вижу. Готова списать все на игры разума, помутнение рассудка. На все что угодно, только бы не верить в реальность происходящего.

Он дарит мамке новую улыбку. Весь его облик просто сочится превосходством. Я думала что знаю его достаточно хорошо, изучила вдоль и поперек. И от принятия обратного становится больно. Паника подкатывает к горлу. Не могу сдержать всхлип. Глотаю воздух, который режет моё горло. Это ведь он вывел меня на Короля. Это он был в курсе всего происходящего в моей жизни. И это именно ему я позвонила, когда у меня начались проблемы. Моё состояние не остаётся без внимания. Первой реагирует Инга, посылая мне уничтожающий взгляд. А следом присоединяется он. Вглядываюсь в знакомые черты, а в итоге смотрю на чужого человека. Будто Даня умер, а чернейшее зло вселилось в его тело. Он срывается с места, но очень быстро берет себя в руки. Усмиряет пыл и вальяжно направляется в мою сторону. Не знаю где беру силы сдерживать эмоции. Впиваю в ладони ногти. Пальцы дрожат. Это могут быть последствия наркотиков, или симптомы нервного срыва. До боли закусываю губу, когда он останавливается напротив меня и по-хозяйски берет за подбородок. Комната плывет, вертится, теряет свои очертания.

— Ее хочу, — произносит, и опаляет мое лицо горячим дыханием.

Запах. Голос. Теперь все кажется чужим.

Слышу за своей спиной разочарованные вздохи. Господи, кто-то действительно способен находится здесь и получать от происходящего удовольствие?

— Хороший выбор, Данил Андреевич.

Инга застывает за его спиной. Ее голос пропитан елеем. Лживая, лицемерная мразь.

— Но эта девочка новенькая. Едва ли ей удастся удовлетворить все ваши потребности. Ксения хорошая калька, но с ней ещё работать и работать. Я могу посоветовать вам...

Даня разворачивается в сторону мамки, которая из кожи вон лезет чтобы ему угодить. Мне второй раз за эти несколько минут становится жутко. Инга замолкает. Прикусывает язык. А я не понимаю, отчаянно не понимаю как такое возможно. Мне хочется вцепиться ногтями в его лицо. Содрать маску. Обнажить сущность человека, которого думала, что любила.

— Мою комнату готовь.

— Так все уже готово, Данил Андреевич.

Даня властно кивает и сжимает мое запястье в железной хватке. Буквально тащит меня в сторону, пока я давлюсь рыданиями. Один глоток. Второй.

Что меня ещё ждет? Кто еще воткнет в спину нож по самую рукоятку?

— Твою мать, — рычит Даня, когда с силой швыряет меня на кровать.

Зарываюсь лицом в подушки, путаюсь в холодном шелке и все надеюсь, что это страшный сон. Проснись. Проснись.

— Алина, что это за хуйня? Что происходит?

Он хватает меня, пока я бьюсь в истерике.

— Не трогай меня! Не трогай меня, блядь! Это ты. Это все ты!

Срываюсь на крик, но крепкая ладонь впечатывается в мои губы с нечеловеческой силой. Бьюсь в его руках, теряюсь в пространстве. Он все знал. Он все подстроил. Бьется в висках, пульсирует в венах.

Резкий стук в дверь отрезвляет. Замираю на мгновение.

— Все в порядке? — слышу настороженный голос охраны.

— Я сейчас отпущу тебя, а ты возьмешь себя в руки и прекратишь истерику, — шепчет, вжимаясь губами в ухо.

Отпускает и на ходу стягивает с себя джемпер.

— Нахуй пошел, — открывает дверь и закрывает собой проем.

— Инга просила предупредить. Портить нельзя, — лениво произносит охранник.

— Если я еще хоть слово услышу — хуево будет всем.

Даня хлопает дверью и возвращается ко мне.

Меня трясет от одного его вида.

— Не подходи, — хриплю и протягиваю руки.

— Какого хрена, ты здесь делаешь?

— А ты? Ты с самого начала все знал? Знал, что Король убьет меня, да?

— Что ты мелешь, Алина? О каком, блядь, убийстве идет речь?

Я должен был ему услугу. Он попросил познакомить вас. Ты попросила защиты. Помнишь? Ты сама попросила. И я свел вас.

— Ты знал. Все знал.

Захожусь в немом рыдании, чувствую как верно схожу с ума.

— Так. Я выведу тебя отсюда. Сегодня. Иначе если он узнает, что ты здесь — точно убьет.

— Только если ты не...

Не успеваю договорить, как Даня швыряет со столика небольшой светильник.

— Я должен, твою мать. Должен! Послушай.

Мое лицо оказывается в его ледяных ладонях. Наверное, это должно отрезвлять, но нет.

— Сейчас мы выйдем отсюда вместе. Я выведу тебя и мы улетим. Возьму два билета в Хабару, поедем, познакомлю тебя с матерью. Заляжем на дно, откроем свое дело. Денег хватит. Слышишь? Алина?

Качаю головой и смех вырывается из глотки.

— И жить в постоянном страхе? Это ты предлагаешь? Сначала подставляешь, а потом пытаешься спасти? Знаешь, давным-давно слышала такую поговорку: однажды предавший, предаст дважды. Если Король захочет мою голову — ты принесешь ему ее на блюдечке.

Он отталкивает меня от себя. Начинает мерить гигантскими шагами комнату. Я вижу его ярость и растерянность. Если все мои догадки верны, не понимаю что именно выбивает его из равновесия. Или я уже разучилась видеть? Никогда этого не умела?

— А какой выход видишь ты? Желаешь остаться здесь? Обслуживать других мужиков? Ты вообще как здесь оказалась, твою мать?

Опирается руками о кровать. Заключает в клетку.

— Какого хера ты здесь, Алина?

— Меня зовут Ксения, — шиплю сквозь зубы, заученную легенду. — Моему больному дяде нужны деньги на операцию.

— Очнись! В какую бы игру ты не играла, прекращай. Его не переиграть. Он найдет и спросит. И с меня теперь тоже.

Снова отстраняется. Закидывает к потолку голову. Едва ли не воет раненым зверем.

— Сколько стоило предательство? — спрашиваю и вытираю крупные слезы.

Я не плачу, нет. Даже не всхлипываю. Это сердце обливается кровью и выпускает соленые реки наружу.

— Я никого не предавал.

С силой бьёт ногой по кровати.

— Тебя. Наши чувства.

— Не ври мне, — выходит бесцветно.

— Поговорим после того как вытащу тебя отсюда.

— Я никуда с тобой не пойду.

Говорю, а сама не верю. Добровольно выпускаю из рук реальный шанс, оставляю все на волю призрачного случая.

— Значит у тебя два дня. Я даю тебе два дня форы, как в ебучих догонялках. И мой тебе совет, Алина: беги. Беги со всех ног.

Даня подходит к окну, достает пачку и закуривает. Морозный воздух проникает сначала в комнату, следом в легкие.

— У меня к тебе просьба, — касаюсь холодного металла, а после, сжимаю в руках флешку.

Он молчит. Вижу только как движется его спина от глубоких затяжек.

— Найди Леона и отдай ему это. Два дня — слишком маленький срок. Могу не справиться.

— Я предлагаю уйти сейчас.

— Не могу.

Встаю с кровати, подхожу к массивной спине, касаюсь кожи.

— Как угораздило тебя?

Разворачивается и впечатывается в мой лоб своим.

— Глупая, какая же ты глупая. Если Король узнает, то никто не сможет вытащить тебя отсюда.

— Ты передашь?

Снимаю цепочку и вкладываю в его ладонь.

— Кто он? Как на него выйти?

Понимаю, что поступаю неправильно, но называю адрес Леона. Не могу доверять Дане, но другого выбора у меня нет.

— У тебя два дня.

Данил отталкивает меня, хватает с кровати джемпер и выходит из комнаты, оставляет меня наедине со своими мыслями.

Моё утро начинается с панической атаки. Несмотря на то, что безошибочно определяю симптом, мозг заключен в лапы агонии. Безвыходность моей ситуации гипертрофируется. Искаженный разум рисует чудовищные варианты событий. Я вижу смерть Леона, вижу, как Даня оказывается в его доме в компании Королева. Вижу, как они разделываются с ним, убивая мою последнюю надежду. Я задыхаюсь. Пытаюсь набрать в лёгкие воздуха, но они не слушаются. Организм перестает работать. Тело немеет от ощущения приближения конца света. Меня кто-то трясет за плечи, кто-то что-то говорит. Голоса превращаются в гул. На лбу выступает испарина. Неизбежность окисляется, растекается по венам, блокирует кровоток. Впервые, это состояние я испытала на седьмой день после смерти мамы. Мне казалось что я умираю. Иду за ней следом. Оно преследовало меня каждую ночь на протяжении месяца, и я научилась справляться с приступами. Сейчас все произошло слишком неожиданно, а происходящее казалось в десятки раз страшнее, и мне ничего не оставалось кроме как принять и впитать в себя каждую грань этого животного ужаса.

— Ты чего, эй! Какого хрена с тобой происходит? — доносится, словно из под толщи воды. — У тебя передоз? Что за херня творится?

Крепко зажмуриваюсь. Пытаюсь сфокусироваться на голосе. Схватиться за этот якорь. Ощутить под ногами почву.

— Да нахуя мне это надо? Пусть Инга сама с этим дерьмом разбирается!

Чувствую, как меня отталкивают. Смысл брошенных слов достигает своей цели. Реальная паника вытесняет мнимую. Работает выверено и четко.

— Бахмал, все в порядке. Просто дурной сон, — говорю сдавленно.

Лёгкие саднит от жадных глотков кислорода.

— Какой сон? Ты как труп синяя!

Бахмал залерживается на пороге, словно не знает как поступить дальше.

— У меня так бывает. Прости, если напугала.

— Пиздец, Ксюша!

Все же возвращается обратно и забирается с ногами на кровать.

— Мне уже не восемнадцать. Подобные пробуждения, явно не прибавят мне лишний десяток лет. Я плохо училась в школе, но сомневаюсь что там преподавали уроки первой помощи торчкам. Ты же торчишь, верно? Старая сука подсадила тебя на порошок?

— Нет. Это правда сон. Ужасный и безумно реалистичный.

Тянусь к пластиковой бутылке стоящей на тумбочке, и делаю несколько жадных глотков.

— И что же там было такого ужасного?

— Приснилось, что я не выберусь отсюда, — не хочу врать.

— А зачем было сюда ехать, для того чтобы хотеть выбраться? — Бахмал выгибает бровь.

— А тебе не хочется?

— Ты реально под кайфом, — качает головой не скрывая раздражение.

— Нет. Серьезно. Если появиться возможность, если будет реальный шанс сбежать, ты воспользуешься им? Ты говоришь, что тебя купили. Наверняка за это тебе был положен какой-то процент. У тебя же есть счёт, куда приходят деньги. Вопрос ведь только в заточении? Если выбраться, будут средства начать новую жизнь на свободе?

— На свободе? — Бахмал громко смеется, обнажает белоснежные зубы. — Что для тебя свобода, Ксюша?

— Возможность жить без ограничений. Независимость. Способность принимать самостоятельные решения, выстраивать жизнь так, как тебе хочется, — перечисляю очевидное.

— Как хочется, — продолжает вторить Бахмал, — то есть, все что было до того как я оказалась здесь, это мне так хотелось? Вставать в пять утра и идти пешком по мёрзлой земле, для того чтобы оказаться на рынке, и впаривать китайский ширпотреб идиотам, это свобода?

— Сейчас же можно все сделать по-другому, — пытаюсь возразить, но Бахмал меня уже не слышит.

Мне удается своим вопросом, погрузить ее в некий транс. Отрезать от реальности.

— Там воняет отравой от клопов. Так сильно, что этот запах въедается в кожу, волосы. Смыть невозможно. Место, в котором ты ощущаешь себя настоящим ничтожеством. С девяти до трёх, я торговала пеленой обувью. А с трёх и как получится, меня ебал хозяин точки. Иногда сам. Иногда приводил друзей. А однажды он привел своего тринадцатилетнего сына и сказал что парню пора взрослеть. Он говорил, что своей покорностью я отплачиваю за его доброту. Что не каждой удается так выгодно устроится. У меня даже была зарплата, предоставляешь? И один выходной в месяц. Я могла себе позволить прилично одеться и сходить куда-нибудь пожрать. Сделать вид, что я нормальная. В эти редкие моменты мне казалось, что я могу встретить свою судьбу. Кто-то влюбится в меня без памяти. Мир перевернётся.

Мы жили в комнате коммуналки, которая принадлежала маминому хахалю. Мать души не чаяла в этом куске дерьма. Боготворила его и считала что мы должны на него молиться. Этот мудак регулярно совершал намаз, читал молитвы, а по вечерам без зазрений совести приторговывал наркотой. Когда я вернулась домой, нас ждала облава. Мусора вытрясли из захудалой комнатухи килограммы дряни. Честно, я была рада. Думала, если Закира упекут за решетку, моя мать прозреет. Но я не знаю на каком языке и какому Богу нужно молиться, чтобы он меня услышал. Все произошло с точностью до наоборот. Мать отволокла меня в угол и заявила: если я не возьму ответственность за хранение и сбыт на себя, она перегрызет себе вены. Прикинь? Я была в таком шоке, что потеряла всякую возможность мыслить здраво. Только отрешённо кивала, когда на меня вешали чужую вину. Мусорам было похуй кого вязать. Я провела ночь в обезьяннике, а на утро меня купила Инга. Стечение обстоятельств. Но я предпочитаю считать это счастливым билетом. Там, за забором, я нахожусь в розыске. Здесь жру красную икру и меня имеют всего лишь раз в неделю. Каждый сам определяет что для него свобода, не так ли?

Бахмал встала, с раздражением собирая баночки которыми была уставлена ее прикроватная тумбочка.

— За двадцать пять лет я никогда не была так счастлива, как здесь, — бросила она, прежде чем скрыться за дверью ванной комнаты.

Услышанное на мгновение выбило меня из колеи. Заставило волосы на голове шевелиться. У меня была совершенно другая жизнь, ни капли не похожая на эти кошмары, и я обязана была, чего бы мне это не стоило, вернуть все обратно.

Думай, Алина, черт возьми, думай. Впервые, ясно осознала что стоит рассчитывать только на свои силы. Если здесь отыскали свое пристанище подобные Бахмал, если они извлекают пользу, от пребывания здесь, значит и от меня никто не станет ждать побега. Моя легенда должна была работать.

Натягиваю первую попавшуюся под руку одежду и выхожу на улицу. Мелкий дождь больно хлещет по щекам, но я упорно продолжаю свой осмотр под видом обычной прогулки. Мне требуется три круга по территории, чтобы окончательно убедиться в том, что высоченный бетонный забор не оставляет никаких шансов. Перелезть или сделать подкоп — не представляется возможным. Мрачная крепость под надёжной защитой. На воротах посменно дежурит пост охраны. Безумная идея приходит сама собой. Так уж вышло, что сегодняшний день стал днём воспоминаний. Вспоминаю свою учебу, то, какую профессию мне удалось получить. Возвращаюсь в дом и прямиком направляюсь в кухню. Достаю обычный кофе и подавляя рвотные позывы, заставляю себя проглотить две чайные ложки сухого порошка. Если я сама не могу выйти из этого дома, то должна сделать так, чтобы в нем смогли появиться другие люди.

Результат не заставил себя ждать долго. Через пятнадцать минут у меня начало колотиться сердце, а все тело бросило в жар. Подобный трюк проделывала моя подруга, она побоялась завалить заключительный медицинский экзамен и значительно оттянула время для дополнительной подготовки в последствии.

Меня сгибает пополам, с губ срывается стон. Привлекаю внимание охраны и пары девочек. Теперь наступает моя очередь разыгрывать спектакль. Аппендицит — распространенная проблема, требующая незамедлительной медицинской помощи. Удаление воспалённого органа, нуждается в соответствующих условиях. Я продолжаю кричать и корчиться, когда два амбала хватают меня под руки и волокут по лестнице. Наш мозг способен на многое. Если очень постараться, можно ощутить боль которой не существует. Охрана оставляет меня в комнате, где регулярно ведёт осмотр приезжающий гинеколог. Что-то наподобие оборудованного на скорую руку медицинского кабинета.

Я старательно ору все это время, пока мои крики не призывают настоящее зло. В голове все было идеально. План просто обязан был сработать. Сбитая с толку мамка должна была вызвать скорую. Меня бы погрузили на носилки и вынесли за пределы резиденции. Красочно представляю, как карета трогается. Закрывается дверь. А дальше проще. Дальше можно вооружиться скальпелем или любым другим острым предметом и выцарапать себе свободу.

Инга склоняется надо мной и в нос ударяет отвратительный сладкий запах гнилых персиков. Ее взгляд, точно рентген, сканирует каждую эмоцию. А после холодные пальцы смыкаются на моем горле. Длинные ногти причиняют боль. Кофе работает. Моя кожа пылает нездоровым жаром, но мамке плевать на очевидные симптомы.

— Кончай свой цирк, — цедит и усиливает напор. — Иначе я лично разрежу тебя и проверю, причастна ли ты к тому что у меня пропало.

Глава 32. ФАНТОМ

Нещадно насилую тело. То поднимаюсь, то опускаюсь. В руках сжимаю железный турник, под ногами не чувствую земли. Глаза застилает пот, мышцы каменеют с каждым подходом все больше.

Сорока на хвосте принесла, что вчера весь Питер перерыли ищейки Королева в поисках Алины.

Сколько у меня времени? Вытащить, спрятать, уберечь? Я так хорошо вжился в ебучую роль телохранителя, что и не знаю теперь, как сука, по другому!

Спрыгиваю с турника, когда руки соскальзывают с железки.

Иду в душ. Холод отрезвляет, работает как смазка для шестеренок, которые проржавели и не хотят работать.

Я вытащу ее. Перестреляю всех. Сам сдохну. Но ее вытащу.

Когда голова от холода начинает болеть, выключаю воду.

Стук в дверь заставляет замереть. Хватаю со стола пистолет. В мою дверь никто никогда не стучит по своей воле. Ко мне никто не приходит. Теряюсь, когда подхожу к двери. Что в таких случаях говорят? Кто там? Да мне откровенно похуй.

Резко открываю замок, второй рукой крепко сжимаю ствол. Мусора. Наряд. Король и его свита. В меня стреляют. В этот раз оказываются проворнее. Браво, господа.

Это все дерьмо проносится в моей башке за долю секунды, что отделяет меня от неизвестного гостя.

— Ты? — не прячу ствол и его взгляд сразу падает на мою руку с пистолетом.

Но не похоже что ссыт.

— Я знаю что ты крутой чувак.

Отталкивает меня и проходит в квартиру.

— У тебя три секунды. Раз...

— Стреляй, — борзит, — как тогда ей в глаза смотреть будешь?

— Похуй, — пожимаю плечами, — два.

— Тогда не тяни.

Подходит ближе и подставляет лоб под дуло. Строит из себя смелого. А я просто хочу вынести его мозг, когда понимаю, что он трогал ее. Руками, губами...

Снимаю пистолет с предохранителя, а представляю ее преданные глазища. Кого еще я должен завалить, чтобы потерять ее?

— Рассказывай зачем пришел, — позорно опускаю оружие.

Но он не особо торопится с откровениями. Делает несколько шагов, осматривает комнату. Сейчас он явно чувствует свое преимущество, а я терпеть не могу когда кто-то кроме меня ведет в партии.

— Чем думал, когда запер ее там?

Этот вопрос звучит как выстрел, который должен был прозвучать, но так и не прозвучал. Тело в миг наливается силой, мозг начинает быстро соображать.

Об этом никто не должен был узнать, ни одна блядская душа. В этом и заключалась безопасность, оправдывающая риск. Теперь все летело к чертям.

Один шаг и хватаю ублюдка за горло. Выжимаю в стену. Вены бугрятся под кожей от силы которую сдерживаю.

В закрытую обитель не мог попасть никто. Никто, кроме приближённых Короля. Даже Хасана пришлось грохнуть, для того чтобы иметь возможность проникать за забор хоть как-то.

— Выдохни.

Хлопает меня по плечу. Скалится, будто его глотку ничего не пережимает. Отчётливо понимаю, что передо мной совсем не солнечный мальчик, неприметный бывший Алины, как я его когда-то окрестил. Эта мразь работает на Короля. Сомнений больше не остаётся.

— Это единственное безопасное место, — цежу сквозь зубы.

Вкладываю в эти слова всю свою ненависть.

— На тебя уже начали охоту. Ты при любом раскладе труп.

Говорит уверенно. Не блефует.

— Посмотрим, — огрызаюсь.

— Но ее еще можно спасти. Я могу.

Он проходит в комнату, осматривается, садится на стул, вытягивает ноги.

— Ей это не надо.

— Это ты решил? С каких пор ты решаешь за нее? Или ты хочешь, чтобы вам на шеи накинули один камень?

Начинаю закипать. Эта доморощенная шавка не будет мне указывать.

— Говори зачем пришел и уебывай.

— Она передала.

Снимает с цепочки флешку и оставляет на столе.

— Что там? — киваю на кусок железки.

— Не знаю, — пожимает плечами, — она передала это тебе.

Сколько стоит молчание этого ублюдка? Может проще сразу выбить его мозги из черепной коробки?

Не проще. В который раз уверяю себя. Она не простит.

— У тебя три дня. Три дня на то, чтобы вытащить ее оттуда. А потом я увезу ее. Тебя ищут. С тобой ей опасно. Тебя же парит это?

— А с тобой нет? — ухмыляюсь. — Уверен что хватит сил противостоять хозяину? И вообще, какого хера?

Складываю в башке два плюс два. Туго, но въезжаю в суть. Если бывший женишок подопечный Королева, наверняка это связано с тем, что Ягодка на него вышла. Наверное, догадка отображается на моем лице, потому что гондон нервно вскакивает со своего места. Явно понимает, что начинает пахнуть жареным.

— Да, я допустил ошибку. Не предугадал последствий, — изрекает.

Взгляд не прячет. Грёбаный экстрасенс.

— Я оказывал услугу, не понимал во что это выльется.

— Если на этой флешке нет ничего важного, этой ночью ты сдохнешь, — говорю совершенно серьезно.

Доверия к сученышу нет. Теперь тем более. Время тоже на исходе. Или я вооружаюсь информацией, и делаю все по уму. Или устраиваю бесславное мочилово. Документы рабочие. Схема отступления тоже продумана до мелочей. Самым сложным будет свалить из Питера. Дальше пойдет легче.

— Ты первый на очереди, а я обычно не лезу вперед.

Он гадко ухмыляется и смазливая мордашка становится отдаленно похожей на морду Короля. Вот уж и правда говорят, что животные похожи на своих хозяев.

— У тебя пара дней в запасе, Фантом.

Он поднимается и выходит из квартиры.

Первые пару минут туплю на месте. После мысли хаотично начинают бегать от одной извилины к другой. Что ему мешает сейчас поехать и рассказать Королю обо всем? Что если Алина уже в его лапах?

Хватаю телефон, который позаимствовал у Егора и набираю смс на номер, связывающий меня с девчонкой.

«Я хочу приехать сегодня ночью. Буду не один. Готовить не надо. Без приколов и допов. Я хочу чистый товар, это ясно?»

Шестерка Королева отвечает через несколько минут. Спрашивает во сколько буду и еще пару тупых вопросов.

У меня нет на это времени. Больше ни на что нет времени.

Хватаю флешку, вставляю в ноутбук, который ослепляет своим свечением.

Документы, договора. На аренду, на бар. С поставщиками. И везде одна подпись.

Руководитель, чертов владелец, директор. Везде по-разному, но суть не меняется.

Размашистая подпись, печать и имя с фамилией: Ляля Королева.

Откидываюсь на стуле. С прискорбием признаю, что недавнему гостю придется ещё немного пожить. Только баланс должен работать исправно. Чаша весов перевешивает и кто-то просто обязан отдать Богу душу. Встаю и хватаю куртку. Выхожу на улицу в извечную мерзлоту. Меня достал этот город. Высосал все соки как отменная шлюха. Толкаюсь в пробках по узким дорогам, следую по знакомому маршруту. Проходит целый час, когда достигаю цели. Этого хватает, чтобы известись окончательно. Проникаю в парадную и поднимаюсь на нужный этаж. Несколько раз звоню в дверь, но никто не открывает. Стискиваю зубы от злости. Нужно было подослать кого-то другого красоваться у глазка. Но удача улыбается мне как никогда. Слышу шаги и шуршание пакетов внизу, а после на лестничной клетке появляется хозяйка квартиры. Покупки летят на пол, стоит ей меня увидеть. Давлю ногами апельсины, когда бросаюсь за ней следом. Глупая. Не понимает что нет никакого смысла злить меня ещё больше. Зажмуривается и сжимается в комок, когда накрываю ее тенью. Загоняю в угол в два счета. Ничего не происходит зря. Подаренная кому-то жизнь, может принести дополнительные бонусы.

— Ждала меня?

Впитываю в себя животный ужас. Наполняюсь чужими эмоциями до краев.

— Я никому ничего не говорила. Пожалуйста.

Подрагивает. Всхлипывает.

— Не трону, если отдашь должок. Согласна?

Задаю вопрос, но на самом деле не собираюсь давать никакого выбора. Угрызений совести нет. Она сама вписалась в грязную игру, слишком самонадеянно полагать, что из подобных передряг возможно выйти чистеньким.

— Что я должна сделать?

Понимает неизбежность. Красочно представляет ствол упертый в голову.

— Сходишь со мной на одно мероприятие.

— И все?

Крохотный огонек надежды загорается в глазах.

— Почти.

Издеваюсь. Наматываю нервы на вилку. Эта сука подставила меня, решила что случайный перепихон достойная плата за обе жизни. А могла бы дальше носить подносы и довольствоваться чаевыми. За жадность всегда приходится платить.

Зарываюсь рукой в ее волосы, сжимаю пальцами длинные пряди. Она дрожит в моих руках, и я испытываю маниакальный кайф.

— Только вначале отрежем это нахрен, — опаляю горячим дыханием.

Еще тогда понял, что похожи. Поэтому и зацепил. Затаскиваю ее в квартиру, силой усаживаю на стул в кухне.

— Заплети косу и давай ножницы.

— Что ты собираешься сделать со мной? — всхлипывает и дрожащими руками собирает волосы.

— Хочу обновить твою стрижку. Тебе будет круто с каре.

Забираю из ее рук ножницы и кромсаю волосы. Возможно получается выше положенного, но дело сделано.

— Одевай самое красивое платье, которое есть, и нанеси яркий макияж. Мы идём в элитное место и ты должна выглядеть дорого, — даю наставления, пока она рыдает с обрезанной косой в руках.

— Зачем?

— Потому что ты должна мне.

Ласково касаюсь ее худого подбородка, провожу пальцами по впалым скулам.

— Будешь хорошей актрисой — подарю жизнь. А если нет...

Складываю пальцы и прикладываю к ее виску. Зачем говорить очевидные вещи? Она и сама знает, что ее ждет.

— Я сделаю все, что ты скажешь, — тихо отвечает и успокаивается.

На ее лице появляется маска безразличия. Прям железная леди, не иначе.

Красное платье в пол идеально садится по ее фигуре. Тонкий, едва заметный разрез открывает вид на длинные ноги. Глубокий вырез подчеркивает упругую молодую грудь. Губы в тон платья слегка приоткрыты, а подведенные черным глаза с вызовом смотрят на меня. Хорошо поработала.

— Криво получилось, — приглаживает волосы гелем, делает мокрый эффект.

— Но тебе идет.

— Спасибо, — холодно улыбается.

— Меня зовут Алан, тебя Лейла. Мы с тобой любим развлечься, поэтому веди себя открыто и раскованно, — рассказываю нашу историю перед спектаклем.

Несколько актов и антракт. Я все продумал.

Пока едем в арендованной машине, краем глаза просматриваю сообщения. Решаю ещё несколько моментов. Укрепляю нашу подушку безопасности. Действую расчётливо. Впрочем, как и обычно. Не даю волю чувствам, как только могу охлаждаю разум. Цель одна — вытащить и ее и себя из этого города. Что будет дальше, абсолютно не важно. Не планирую. Наперед не загадываю. Купаться в иллюзиях тоже не спешу. Мечтатель из меня так себе. Знаю только одно: врозь нам будет лучше. Правильнее.

— Не трясись, — раздражённо бросаю.

В поле зрения попадают дрожащие коленки и излишняя суета. Когда так много поставлено на кон, человеческим слабостям не остаётся места.

— Успокойся, Лейла.

Отпускаю руку на ее бедро и слегка сжимаю. — Просто обычный вечер. Не стоит вести себя так, будто я усадил тебя голой задницей на иголки.

— Если ты отпустишь меня, я вернусь домой, — начинает всхлипывать. — Хватит мне такой жизни, я не так все представляла...

Сжимаю ее бедро ещё сильнее. Наверняка останутся синяки от подобной ласки, но это меньшая доля агрессии, начинающей меня распирать.

— На этот раз не нужно никого подставлять. Твоя задача составить мне компанию. Без этих ебаных фокусов!

Ослабляю хватку, перемещаю давление на руль.

— Прости. Просто мне страшно. Наверняка ты что-то не договариваешь.

Включает хитрость, пытается давить на жалость. Только я не чувствую нихрена. Все равно, абсолютно. Она уже подписала себе смертный приговор опрометчивым поступком, а все что происходит сейчас, ничто иное как лотерейный билет с крупным выигрышем.

— Хотел бы покалечить или убить, ещё тогда бы этим занялся, — бросаю коротко.

Не лучшее утешение, но девчонка все же успокаивается. Берет себя в руки. Понимает, что бешеного пса дразнить не стоит. А выгляжу сейчас я именно так. Сам начинаю нервничать, когда виднеется высокий забор резиденции.

— Сумочку дай, — командую сухо.

Вряд ли меня будут обыскивать. В услуги элитного блядюшника не входит функция раздражающая клиентов, но все же решаю перестраховаться. Прячу оружие в маленький блестящий клатч, и возвращаю его владелице.

— На всякий случай, — поясняю, пресекая споры.

Оказавшись на улице, прижимаю официантку к себе. Она податливо льнет, изображает покорность. Мы торчим на улице меньше минуты и ворота распахиваются. Двигаюсь к намеченной цели, ничего не замечаю вокруг. А моя спутница, напротив, раскрыв рот и не скрывая восхищения оглядывает окрестности. На входе нас приветствуют и просят немного подождать в отведенной зоне. Заказываю две порции виски и прошу бутылку доставить в номер.

— Я не пью крепкое, — пытается протестовать моя подружка.

Но когда ухватывает самую суть в темноте моих зрачков, опрокидывает в себя содержимое и даже не морщится. Я сам не знаю что там, многое предпочитаю забыть, о многом запрещаю себе помнить. Но эта страшная тьма, всегда находится внутри. Я слишком много раз видел смерть. Запечатлел на своей сетчатке во всех ипостасях. Война, голод, жадность, разврат. Этой суке к лицу был любой образ. Моя единственная страсть. Единственная, чьей компанией я упивался. До недавнего времени. Только сейчас понимаю незримую суть: хуй так просто она меня отпустит.

Повторяю ритуал. Снова подталкиваю стакан.

— Меня стошнит, — бормочет чуть слышно.

Сжимаю челюсти крепче. Кулаки вторят лицевым мышцам. Знаю, если начну прям сейчас забивать ее ногами на алых коврах этого просторного холла, — никто и слова против не скажет. Эти стены видели и не такое. Этот город ничем не удивишь. Глупые туристы и ебнутые мечтали прогуливаясь вдоль Обводного канала, даже не догадываются что елозят руками по могильным плитам, выкопанным и превращенным в поребрики. Древнее захоронение никого не остановило, как и сейчас ничто не способно остановить меня.

Проходит целая вечность, когда к нам подходит какой-то ублюдок и просит следовать за ним. Волоку ноги и сдерживаю желание раздробить его череп о стены узкого коридора. Он останавливается у одной из дверей, жестом приглашает пройти внутрь. Не замечаю когда он растворяется в воздухе, потому что мое внимание моментально переключается на другой объект. Алина. Ягодка. Сердце гулко пинается в груди, а после раскалывает ребра отборным маршем. Ее кожа кажется совсем прозрачной, а впалую щеку уродует алая борозда. Окончательно зверею. Как животное чувствую ее страх и боль. Кто бы это ни был. Каждая тварь будет в ответе. Но она не смотрит на меня. Не одаривает даже взглядом. Сразу не понимаю кому даровано все внимание. Потому что, стоит мне снова ее увидеть и я окончательно плыву. Растерял все навыки. Проебываю хватку. Она вытесняет всех. Ее запах проникает в лёгкие, вкус наполняет рот, раздражает рецепторы. Я изучил ее до мельчайших деталей, разобрал и собрал заново, но этого оказалось мало.

А потом я ловлю ее взгляд. Как два поезда сталкиваемся на большой скорости. Шарю, что жертв дохуя будет, кровище и трупы вокруг, но мне похер.

Концентрируюсь только на ее боли и страхе. Не знал раньше таких чувств, но желудок сворачивается в тугой узел и ноет. Скулит, как битая псина после хорошей взбучки.

Вырубаю свет, сегодня не собираюсь устраивать представлений.

— Садись, Лейла, — хватаю под локоть свою подругу и толкаю ее на кровать.

Мгновенно привыкаю к гребаной темноте, как самый опасный хищник.

Ягодка все так же неподвижно сидит, не прекращаю следить за ее силуэтом.

— Раздевайся, — даю следующую наводку и хватаю тонкую бретельку платья.

Грубо натягиваю шнурок так, что он впивается в нежную кожу.

Она идеально отыгрывает роль. Спокойно и беспрекословно стаскивает с себя красную тряпку, остается в одном белье.

Подхожу к Алине, провожу ладонями по холодным плечам. Вдыхаю ее запах. И еще раз. И еще. Не могу надышаться, не могу признать, что не знаю получится ли у меня вывести нас отсюда.

Слетаю с катушек, качусь к черту, впиваюсь в ее губы и дышу ею.

— Я тебя ненавижу, Леон, — шепчет с дрожью, когда прерываю связь.

Глава 33. АЛИНА

Меня накрывает лавиной. Вначале ледяной снег обжигает кожу, а после сжигающее пламя, превращает все в пепел. Я безумно рада его видеть. Прошла целая вечность с того момента как мы по-настоящему были вместе. Когда он был рядом. Предыдущая встреча не в счёт. Это была не я. Искажённый примесями разум так и не смог принять произошедшее как правду.

Он навеки мой палач или спаситель. Только от него зависит, кем он решит предстать. Вне зависимости от его выбора моя жизнь только в его сильных руках, крепко сжимающих мои плечи. Леон гасит свет, но это не мешает мне видеть его глаза. Они горят ярче любого костра. Его взгляд прошибает насквозь, принуждает к покорности. И я бы покорилась, пошла бы за ним куда бы он не вел как и делала раньше. Но что-то меняется. Горечь обволакивает сердце, сжимает его в тисках. Я перевожу взгляд на его спутницу. Очень неприятно осознавать, что нахожу в ней схожесть с собой. Что это? Фетиш на подобный типаж? Или он решил, что если упек меня в бордель я стану выполнять его мерзкие желания? Меня передёргивает. Спазм сотрясает тело. Ловлю себя на мысли, что готова вцепиться ногтями в ее лицо. Разодрать гладкую кожу. Проявить гораздо больше упорства, чем мамка в отношении меня. Становлюсь дикой, абсолютно неуправляемой. Это он делает меня такой. Ревность берет верх, одним ударом под дых вырубает здравый смысл.

— Тише, — низкий голос Леона, как бритвой по венам.

— Что происходит?

Вскидываю подбородок. Пытаюсь сохранить достоинство.

— Она поможет нам, — заверяет.

— С чем?

— Обсудим без свидетелей.

Короткое мгновение и я больше не чувствую на себе его прикосновений. Ещё один миг и Леон оказывается за спиной неизвестной. Движется мягко и плавно. Как мрачная тень. Бестелесный фантом.

Затыкаю руками рот и душу немой крик, когда он сворачивает ей шею. Я уверена что сворачивает, но тем не менее не слышу характерного хруста. Охваченный паникой мозг, хоть на несколько процентов пытается рассуждать полагаясь на знания человека прекрасно знающего анатомию.

— Тише, — снова повторяется Леон, — не вздумай кричать, это понятно?

Его голос почти ласковый, и от этого становится ещё более жутко. Этот человек совсем иначе относится к смерти. Для него это так же естественно, как почистить после приема пищи зубы.

— Ты её... — заикаюсь, не в силах договорить фразу.

— Отправил отдохнуть.

— Убил, — выжимаю из себя.

Пячусь. Вжимаюсь в стену, когда он отпускает безвольное тело и приближается ко мне.

— Вырубил. Хоть и хотелось совсем другого.

Его дыхание заставляет снова гореть заживо.

— Не люблю повторяться. Однажды тебя это не впечатлило. Я провел работу над ошибками.

— И что теперь?

Приходит осознание, что мы обречены. Камеры покажут зрителям все что происходит в комнате и нас пристрелят.

— Камеры сегодня не работают, — опережает мои мысли когда видит куда направлен мой взгляд, — но времени у нас все равно нет. Сейчас мы выйдем отсюда, ты будешь играть роль моей подружки. Очень пьяной, неадекватной подружки. Никто не должен увидеть подмены раньше времени. Ты поняла меня?

Холодные пальцы касаются моих щек. Грубые подушки гладят кожу, остужают ее.

— А если не получится?

— У меня есть патронов патронов. Этого должно хватить. А потом нужно свалить из города. Из страны.

Он говорит, одновременно гладит меня и смотрит прямо в глаза.

— Куда? — спрашиваю бесцветно.

— Похуй. Хоть на край света.

— А ты? — следующий вопрос срывается с губ.

С каких пор меня интересует участь моего палача? Когда я перешла черту и упала в пропасть? Все уходит на второй план, и я как маленькая девочка цепляюсь за ворот его рубашки и хочу слышать только одно: что он будет рядом.

— А что я? — дергает плечом, нервничает.

— Поедешь со мной на край? — губы дрожат, слова еле складываются в предложение.

— Ты этого хочешь? — обхватывает крепко плечи, сканирует мои эмоции.

Ждет что я буду врать?

— Хочу. Больше, чем выбраться из этого ада.

Киваю и слезы больше не задерживаются на месте.

Леон прижимает к себе, целует макушку или мне кажется, но я полностью тону в его объятиях. Понимаю, что ради этого не страшно и умереть.

— Ты все помнишь?

Киваю. Я все сделаю, как он скажет. Все сделаю, чтобы выбраться отсюда и быть с ним.

Он останавливается у самой двери. Прислушивается. Его тело напрягается, становится словно литым из стали. Пытаюсь уподобиться, но совсем ничего не слышу кроме своего учащённого пульса.

— Переоденься, — не сразу понимаю суть короткого приказа.

Растерянно оглядываюсь по сторонам, приглаживаю длинный шелковый пеньюар изумрудного цвета.

— Надень ее платье, — кивает головой в сторону безвольно лежащей девушки.

— Но...

— Алина.

Леон достает оружие из кобуры, отправляет пистолет за ремень своих брюк. Короткое действие, которое напоминает мне насколько все серьезно.

Леон отворачивается. Не желает меня смущать. Даёт возможность стащить с себя все без остатка, без его проникающего в нутро взгляда. Тем лучше. Если бы Леон решил меня раздеть, его бы ждало ещё несколько сюрпризов.

Я имела удовольствие увидеть истинное лицо Инги, но в ещё большее бешенство мамка впала именно после звонка. Она совсем не рассчитывала, что на эту ночь меня купят. Я самодовольно улыбалась ей в лицо когда она сыпала угрозами, убеждая меня взять на себя вину за причиненные побои. Я кайфовала от ее страха и ничего не могла с собой поделать. В полной мере ощущала свою защищённость. Леон не оставлял меня даже здесь. Стало стыдно, что я позволяла себе в нем усомниться. В итоге Инга скоропостижно уехала, ссылаясь на неотложные дела. Но и я и она знали, что она элементарно струсила встретить клиента лично.

Быстро облачаюсь в платье цвета крови. Не трачу время на то, чтобы наблюдать свое отражение в зеркале. Возвращаюсь к Леону и замечаю тонкую цепочку на его шее. Неосознанно веду пальцами. Прикосновения к нему действительно успокаивают. Подпитывают силой, которой мне так не хватает.

— Моя флешка, — шепотом произношу свою догадку, а после инстинктивно касаюсь лица.

Ее похищение и представление с воспаленным аппендицитом, слишком дорого мне стоило.

— Там было что-нибудь важное?

— Было, но теперь там кое что ещё важнее, — говорит и перехватывает мою ладонь. — Поболтаем, когда будем достаточно далеко отсюда.

Он толкает дверь, вбивая меня в свое тело. Прижимает так сильно, что ребра саднит.

— Играй так, чтобы даже я поверил, — цедит и ускоряет шаг.

Нервы настолько оголены, что кажется, я слетаю с катушек. Взрываюсь истерическим смехом. Пытаюсь оттолкнуть его и одновременно сильно хватаюсь за лацканы пиджака. Зло и добро. Свет и тьма. Мне не надо играть, я действительно пьяна с ним рядом.

— Ты мог бы сказать мне сразу что задумал.

— Ты должна была оценить сюрприз.

— Сюрприз? Это слишком!

— Какие-то проблемы? Слышу голос и интуитивно понимаю кто это. Прячу лицо на груди у Леона. Все тело сотрясает дрожью. Охрана особняка сутками держит нас всех под строжайшим контролем. Ничего себе не позволяет, но я могу поклясться в том, что мысленно они всех нас переимели. Теперь идея Леона кажется провальной. Невозможно пройти мимо тех, кто знает тебя вдоль и поперек.

— Иди и жди меня в машине. Я придумаю для тебя другой сюрприз.

Подталкивает в спину. Заставляет вырваться вперёд. О чем-то объясняется с охраной, но я уже ничего не слышу. В ушах гудит настолько сильно, что возможность воспринимать слова стирается. Концентрируюсь только на своей походке, боюсь отступиться или просто рухнуть на ровном месте. Открываю дверь и пылающее лицо обдает морозным воздухом. Тонкое платье не защищает от пронзающего ветра. Но это отрезвляет, вносит в мысли ясность. Я понимаю, что меня не преследуют. С каждым шагом приближаясь к воротам, понимаю, что никто не идёт за мной по пятам. Автоматическое освещение вспыхивает, когда до заветной границы остаётся несколько метров. Позволяю себе обернуться. Попрощаться с этим домом. Мысленно проститься с Бахмал. Я позволяю себе поверить, что выход найден. Радость и предвкушение распирают грудную клетку.

Ворота приходят в движение. Медленно раздвигают створки. Сдерживаю желание наплевать на осторожность и протиснуться в образовавшуюся щель.

Свобода встречает меня блеском начищенных ботинок. Именно это первым бросается в глаза. Кто-то переступает порог и преграждает мне путь. Крадёт самые драгоценные на свете полшага.

Вздергиваю подбородок и встречаюсь взглядом со своей смертью. Хочу разорвать контакт, перестать выдавать себя с потрохами, поверить в чудо, но его глаза оказываются значительно сильнее всякого рода убеждений. Мутные. Водянистые. Как у какой-то рептилии.

— Поверить не могу, кто пришел ко мне в гости, — произносит Король.

Его удивление в сочетании с леденящей кровь улыбкой, не предвещает ничего хорошего.

— Дай угадаю, Фрэнк Фармер тоже ко мне пожаловал?

Не сразу понимаю, о чем речь. Качаю головой. Делаю шаг назад, словно это как-то поможет.

— Дом оцепить, смертника связать и обезоружить, — елейно произносит в небольшое устройство, похожее на рацию.

Плюю на всякую безопасность. Отчаянно бросаюсь к выходу. Вижу перед собой только одну цель. Леон сказал что я должна ждать его в машине, значит за воротами есть автомобиль. Крохотный шанс на спасение.

Я получаю с колена в живот. После Король сжимает в кулаке мои волосы и выворачивает голову.

Расширенные зрачки и невероятное спокойствие, свидетельствуют одно, — он под чем-то медленным и тяжёлым.

— Куда собралась, сука? Тебе не кажется, что нам следует объясниться?

Глава 34. АЛИНА

Я несколько раз падаю, когда Король волочит меня обратно к дому. Сбиваю колени, цепляюсь ногтями за тротуарную плитку. Это сродни казни. Возвращение обратно подобно смерти.

— Не скули, — рявкает и ставит на ноги. — У тебя был шанс все решить полюбовно.

— Ложь, — бросаю с ненавистью.

Весь его план мне давно известен. Выбить поочередно всех и продолжить властвовать. Возможно когда-нибудь, через тысячи лет, если бы этот ублюдок попал в учебники истории, кто- то был бы способен восхититься его тягой к безграничному влиянию. Историю пишут победители. В этих главах они не выглядят как отмороженные уроды.

— Совсем нет. Подпишешь бумаги и можешь проваливать.

— С чего такая щедрость?

Вскрикиваю, когда он вбивает меня в дверь. Бесцеремонно обшаривает тело. Это не похоже на приставания или порыв похоти. Скорее вынужденная мера, которая обеспечит Королю собственную безопасность.

— Я даже путевки вам лично оплачу. Полетите люксом. На тот свет, — обдает сладким, горячим дыханием.

Дверь распахивается и я оказываюсь в руках двух охранников. Вырываюсь до тех пор, пока громилы не усаживают меня на высокий барный стул, а ноги плотно оплетают верёвки. Ничего хорошего не получится, если я просто разобью себе голову благодаря неустойчивой конструкции и приличной высоты. Нужно думать. Искать варианты. Найти компромисс.

— Послушай, зачем тебе это? — не оставляю попыток. — Я не хотела тебя злить, просто боролась за свою жизнь.

Король реагирует на мой голос с каким-то неестественным воодушевлением. Выражение его лица пугает, но я не подаю виду.

— И что ты можешь предложить мне в обмен на свое жалкое существование? Предложишь мне одну из своих дырок, или все сразу? Как ты думаешь, если я начну тебя драть у него встанет?

Король прокручивает меня вокруг своей оси. Я слышу как лязгают цепи, стоит нам встретиться взглядом. Леон дёргается в инстинктивном порыве, но металлические путы оказываются сильнее физически развитого тела. Я видела и раньше эти кандалы, но глупо полагала что это всего лишь декоративные элементы данного чистилища. Дизайн интерьера, побуждающий грязные фантазии гостивших извращенцев.

Хочу закрыть лицо руками, но они связаны. Поэтому просто отворачиваюсь и всхлипываю.

— Хочу, чтобы она смотрела, — бросает отрывисто.

Один из воротил немедленно оказывается за моей спиной и причиняя боль, заставляет провернуться.

Король приближается к Леону. Сбрасывает пальто прямо на пол. Тянется рукой к поясу, на котором висит подвес для складного ножа.

Моё сердце бьётся так сильно, что дышать становится трудно.

— Хочешь устрою дежавю, Фантом? Выебать твою подружку?

Леон ничего не отвечает. Они встречаются взглядами и это пугает сильнее всякой отвязной бойни.

Он стоит на коленях, его руки раскинуты в стороны, точно в распятии, но даже в подобной позе Леон не выглядит униженным. Дикий зверь которого загнали в клетку. Он или вырвется и перегрызет здесь всех, или сдохнет не склоняя голову. Такова сущность. И кажется, именно это злит Короля больше всего.

— Ну же, поговори со мной, друг. Попытайся отговорить сделать то, что я собираюсь. В отличии от девчонки, твое тело представляет ценность.

— Всегда подозревал, что ты пидор. Когда ты уже поймёшь, что я не буду с тобой встречаться?

Я вижу как напрягается спина Короля, а после следует четкий удар. Ещё один и ещё. Белый паркет орошается яркими брызгами. А после лязгает нож. Стремительно выстреливает из рукояти. Поблескивает металлическим боком.

— Будешь подыхать долго, — цедит он.

Ведёт остриём по рубашке вдоль пуговиц и ткань расходится в стороны словно талое масло. Задевает кожу, заставляет ее кровить.

Перед глазами темнеет, но я пытаюсь выровнять дыхание. Нельзя отключаться. Леон не сдается, значит и мне ещё рано. Он неоднократно спасал мою жизнь, чувствую, что обязана ответить тем же. Даже если кажется что абсолютно бесполезна и лишена любых козырей. Если я все ещё продолжаю дышать, значит это кому-то нужно, значит имеет смысл...

Зажмуриваюсь. Громко всхлипываю. Чудовищные узоры пускают кровь. В нос ударяет запах металла, оседает в лёгкие.

Я боюсь за Леона. Животный ужас парализует, одерживая победу.

Счастливого финала не предвидится. Это конец.

Леон смотрит мне в глаза. Словно не замечает все те вещи, которые с ним проделывает это чудовище. А после подмигивает. Сплёвывает на пол кровь и улыбается. И я не знаю, кто из них сейчас выглядит более жутко. Мозг не справляется. Уволакивает разум в спасительное забвение.

Прихожу в себя и понимаю, что меня волокут с мешком на голове. Пахнет сыростью и безысходностью. Пытаюсь сопротивляться, но сильные руки делают только больнее. Перед моим глазами то и дело мелькают красные кровавые пятна. Кровь Леона. Его боль. Боль, которая имеет силу. Не думала, что такое бывает. Мои руки выкручивают, а я сильнее сжимаю зубы. Он смог скрыть свою боль и я смогу. Я с ним из одной стали.

— Иди, — звучит командный голос и с меня стаскивают мешок.

Толчок и я ослепленная ярким светом, начинаю метаться, как слепой котенок.

Но как только я привыкаю к подвальному освещению, вижу перед собой его.

— Садись, Алина.

Он показывает кошачьими черными зрачками на соседний стул, который находится прямо напротив него. На столе, который разделяет нас стоит еда. Пахнет вкусно и мой желудок сводит судорогой. Со стороны Короля стол пуст. Только несколько белых дорожек и бутылка с янтарной жидкостью.

— Сядь, — пальцы порхают, указывая на стул.

Не знаю зачем, но повинуюсь.

— Угощайся. Ты моя гостья, — ухмыляется, и я вижу что он далек от реальности.

— Отпусти нас, — зачем-то говорю это.

— Али-на, — растягивает мое имя и довольно морщится, как кот на ярком солнце.

Но здесь не светит солнце.

— Хочу тебе рассказать кое-что.

Он кидает на белую скатерть игральные кости и накрывает их ладонью.

— Хочешь знать, с чего все началось? — подается вперёд так, что я чувствую его дыхание.

Не осмеливаюсь возразить. Все что я видела за эти дни просто ломает меня. Перебивает кости и крутит их в мясорубке. Разве переломанное тело может чему-то сопротивляться?

— Было лет двадцать назад. Давно, как говорят, и не правда, — занюхивает дорожку и откидывает голову назад.

Не вижу его глаз и эмоций.

— Я тогда был простым бомбилой. Пока на заказ меня не вызвала она. Умная сука, богатая, самоуверенная. И я лох, в спортике с «Апрашки», беспонтовый до опизденения.

Помню, как на нервяке поправлял футболку заляпанную, боялся что увидит. Не то чтобы цепляла, просто хотелось как-то не чувствовать себя дерьмом собачьим рядом с такими людьми. Прям злость взяла. Она вся такая расфуфыренная, пахнет от нее охуенно, красивая, и я... Довёз ее молча, а она мне бабло сунет. Больше положенного. А мне не надо, понимаешь? Не то чтобы вообще, а от нее. Понимаешь, Алина?

Король опускает голову и мы встречаемся взглядами.

Я молчу. Не понимаю, к чему он ведет. Не вижу смысла и связи.

— Я отсчитал лишнее и отдал. А потом она вызвала меня еще, и еще. Пока мы не трахнулись прям в моей машине. Грязно, быстро, без резины... После этого я уже ждал ее в назначенное время каждый вечер. Сука, как собака дворовая. Не породистая, но преданности хоть задом жри.

Она молча садилась, мы молча ехали, трахались, и кажется, были счастливы.

— Зачем ты мне это рассказываешь? — почти шепчу.

Мне становится страшно. Подсознательно ощущаю, что этот рассказ добьет меня. Иначе и быть не может.

— Хочу, чтобы ты знала немного больше о своей матери.

Король заходится смехом, который больше похож на истеричный визг.

Моя кровь холодеет, а руки покрывают мурашки.

— Потом она перестала садиться ко мне. Нашла другого. А я ждал. Компания «Артериум» — всегда придет к вам на помощь, — последнее предложение Королев практически выплюнул мне в лицо.

— И я начал принимать. Затем продавать, то что принимал. И так по кругу. Пока ебаная удача не повернулась ко мне лицом и не поцеловала меня в лоб.

Он тянет ко мне свои тощие пальцы и хватает за волосы. Подвигается ближе и касается моей кожи холодными губами.

Пытаюсь сопротивляться, но его руки напоминают цепкие капканы.

— Ты же хочешь дослушать, что сделала твоя мамочка?

Отрицательно мотаю головой. Уверяю себя, что все это бред наркомана. Это не о моей матери. Не о ней.

— Мы с тобой встречались. Ты была совсем мелкая, Алина.

Он проводит ладонью по воздуху, а мои воспоминания болезненно подкидывают момент из детства.

Я катаюсь на качелях. Мужские руки крепко сжимают цепь и раскачивают ее. А рядом стоит мама. Она улыбается тому кто качает меня, а я внимательно разглядываю его лицо.

Этот мужчина первый и последний в воспоминаниях из моего детства. Больше я никого не видела рядом с мамой. Он был совсем не похож на человека, который сидел передо мной.

Но Королю плевать на мои эмоции, он полностью переместился в прошлое.

— Она никого к тебе не подпускала. Но тем и ценнее был момент. Я, — он бьет себя кулаком в грудь, и та отзывается глухим звуком, — был особенным, только длилось это недолго. Она как вломилась в мою жизнь, так и исчезла. Ну как исчезла… Я продолжал за ней таскаться, наблюдать со стороны. Пока она однажды не сказала, что я просто не подхожу ей. Типа я сумка или туфли.

Он хрипло смеется и склоняется над второй дорожкой. Белый порошок пропадает с глубоким вздохом.

— И если тебе кажется что это ебаная романтика, то это ни хрена не так. Меня ломало и я хотел убить ее. Свернуть тонкую шею. Потому что понимал: по-другому, наверное, не получится забыть. Ни наркота, ни бухло, ни бабы не помогали мне.

Мое дыхание учащается, а сердце готово разбить грудную клетку. Зачем он мне все это рассказывает? Неужели хочет оправдать себя несчастной любовью?

— Это все не оправдание, — говорю неуверенно и Король замолкает.

Смотрит на меня, как будто жрет глазами.

— Ты похожа на нее. Такая же стерва. Также смогла поставить на колени того, кого никто не мог. Наверное и твоя мамаша и ты, гордитесь этим даром.

Слабо понимаю, что он имеет в виду.

— Когда я поднялся и на моем счету были пара клубов и миллионов, я решил, что самое время напомнить о себе Островской. Приехал под «Артериум» не на «девятке» задрыпанной, а на «мерсе». Крутой такой, в новом костюме. И она села ко мне. Повелась, представляешь?

Король хлопает в ладоши, и я вздрагиваю.

— Она разрешала трахать себя раз в неделю. Стабильно по вторникам. Только я уже стал не тот. Бабло, много бабла и власть, делают свое дело. Я стал другим и в моей жизни появились остальные дни недели. Как-то у меня была сходка с хачем, который занимался сбытом. Он забил стрелку в ресторане на окраине. Переломный момент, блядь. Там я увидел ее. Большие кукольные глаза, вот такущие, длинные черные волнистые волосы, и смуглая кожа. Меня всегда тянуло на умных и красивых баб. Я чувствовал их ментально. И понял, что эта кукла должна достаться мне. Только мне.

Король прерывается и заполняет бокал до краев.

— Пей, — приказывает, но я сижу неподвижно.

Мотаю головой, но он не собирается церемониться.

— Пей или я сам открою твой рот и залью. А там могу и увлечься.

Угроза действует, хватаю бокал. Делаю несколько коротких глотков, которые тут же просятся наружу. Проглатываю обжигающую жидкость, пытаюсь удержать слезы.

— Моя наивная Ляля, моя девочка…

Король улыбается, и я вижу на его лице какую-то больную нежность.

— Я не мог отказаться от вторников. Редкие встречи, я хер знает что они давали, но продолжались. Чувствовал себя сукой последней, но продолжал. Продолжал. Продолжал...

Он качается из стороны в сторону, а взгляд становится стеклянным.

— Поздно узнал, что твоя мать не любит делиться с другими. Ляле поставили диагноз рак крови. Последняя стадия. Раз, два, три, четыре, — Королев загибает пальцы.

— При чем здесь мама? Это ты убил ее? — до меня вдруг доходит к чему идет весь этот рассказ.

Ладони становятся влажными и ледяными.

— Со временем я забыл о твоей матери. Разложил по кусочкам в своем мозгу, упаковал в черные мешки, выкинул на помойку все мысли и воспоминания.

Прошло еще лет пять, а может и больше. Я не помню. Они познакомились в салоне красоты. Случайность или спланированный сучий план? Две бабы, которые никогда не должны были пересечься. Островская предложила Ляле препараты «Артериума». Вечная молодость, никаких косметологов. Одна ампула в месяц и омоложение организма гарантировано. Вот только о том, что этот препарат запрещен к продаже, Островская умолчала. Нормальная клетка превращается в раковую, когда в е е генах возникают определенные мутации, либо меняется активность определенных генов. Препарат активно способствовал развитию болезни. Она продала Ляле смертельную дозу, но я вовремя увидел у жены эту дрянь. Ляля живет, но как долго ей осталось — никто точно не дает прогнозов. Москва, Германия, Тибет... Когда болезнь подступает — деньги превращаются в пыль.

— Я не верю тебе, ты врешь, — произношу и чувствую, как тошнота подступает к горлу.

Мама не могла. Она никогда не отличалась нежностью, но и на такое не способна.

— Это ошибка.

— Нет, Алина. Это спланированное убийство. Отличное от того, чем занимается твой новый ебарь, но убийство.

Островская знала, что я приду за ней. Приду и задушу своими руками.

Король резко поднимается и становится сзади меня. Его руки оплетают мою шею, а ухо опаляет горячее дыхание.

— Она лишила меня этого удовольствия. Я бы трахнул ее напоследок. В дань нашей любви. Как думаешь, она любила меня?

Руки сменяют сухие губы. Они касаются моей шеи, оставляют череду рваных поцелуев.

— Не надо, — произношу шепотом, пока меня бьет сильная дрожь.

— Не хочется понять, почему твоя мамаша столько лет скакала на моем члене? Может тебе тоже понравится?

Пытаюсь встать, но Король не дает мне этого сделать. Крепко сжимает мои плечи, делает так больно, что я готова взвыть.

— Я лучше сдохну, — хочу, чтоб мой голос звучал уверенно, но не получается.

— Не надо так, Алина. Я сначала хотел убить тебя. Отомстить. Но мстить тому кто уже гниет, глупо, понимаешь? А потом когда ты пришла, я понял что ты дорога мне. Как открытка, которая напоминает только о хорошем. Ты пришла, как она тогда села в машину. Эффект был тот же. Когда Ляли не станет, я не хочу остаться один. Ты была идеальной кандидатурой. Я приставил к тебе охрану, обеспечил безопасность.

— Меня никто бы и не тронул, кроме тебя, — дергаюсь, когда его пальцы касаются щеки.

Осматриваю стол и замечаю вилку. Вряд ли ею можно убить.

— Садальский с Виктором поделили твою долю, еще когда ты плакала на могиле матери. Поэтому я и убрал жирного коня с шахматной доски. Снес его пулей твоего Антошки. Скажи, как это, когда тебя трогают руки, которые по локоть в крови?

Впервые слышу имя Леона и сердце пропускает несколько ударов. Кажется, я забываю как дышать. Осознание, что мои чувства к нему заполняют меня до краев приходит сейчас. Сейчас, когда я не знаю, сколько буду жить.

— Я передам акции, только отпусти нас.

— Конечно, передашь. Конечно, Алина. Виктор уже подготовил все документы, осталась только твоя подпись. Но это неважно. Антон в любом случае сдохнет. У тебя нет ничего на что ты могла бы обменять его жизнь.

— Я останусь с ...? — глотаю последнее слово, потому что не могу это озвучить.

Кладу руку на стол, накрываю холодный металл. Я должна попробовать.

— Девочка моя, ты и так останешься. Тебе некуда будет идти. Не к кому. Только добрый старый друг семьи готов принять и приютить.

Крепко сжимаю вилку и оборачиваюсь к нему. Все происходит как в замедленной съемке. Вижу его широкие зрачки, сухие губы, влажные волосы, тощие руки.

Бросаюсь, но сильный удар приходится по лицу быстрее, чем я осуществляю задуманное.

Падаю на бетонный пол, ощущаю вкус крови во рту.

— Ты такая же тварь как и она, — последнее, что я слышу.

Резкая боль заставляет меня провалиться в черноту.

Теряю счёт времени. Путаю реальность. Вспышки сменяются новыми вспышками, не отдаю себе никакого отчета. Смутно понимаю, что мы вернулись в главный зал. Первым делом ищу Леона. Слезы сами бегут неконтролируемым потоком когда я вижу его. Крови слишком много. Медицинская помощь необходима. Однако не замечаю каких-либо особо опасных повреждений. Это радует, пусть я и понимаю что радость долго не продлится. В доме стоит абсолютная тишина. Даже охраны не вижу. Девочки наверняка заперты по комнатам и сидят там как мыши. Я могла бы тайно помышлять о бунте, надеяться на численный перевес, но эта армия не будет сражаться. Бахмал ярко обрисовала мне ситуацию.

Только сейчас замечаю мельтешение в углу. Темное пятно превращается в силуэт, узнаю Виктора. Зубы сводит от желания вцепиться в его глотку. Я заражаюсь безумием. Теряю крохи человечности. Он осунулся, порядком похудел. В волосах добавилось седины. В уголках губ появились борозды, как у глубоко несчастного человека.

Виктор избегает прямого взгляда, кладет на маленький журнальный стол папки с яркими маркерами, проклеенными между страниц. Места, где мне нужно оставить свою подпись. Нелепую ломанную линию на бумаге, разрывающую связь с этим порочным кругом, затянувшим в воронку столько душ и судеб. Моя мать избрала другой выход. Покинула игру таким образом. И не смотря на чудовищность услышанных слов, я не могу до конца принять правду. Сердце отказывается видеть монстра в человеке, который меня воспитал.

Возможно, ее пример станет для меня настольным пособием, потому что разделять планы Короля я не намерена.

— Подписывай, — командует он.

Вижу как вздрагивает Виктор, когда сама я остаюсь неподвижной. Психика ломается окончательно. Страх перегорает как дешёвая лампочка. Я понимаю что это финал.

— Я хочу поговорить с Леоном, — произношу на удивление твердо.

— Прости, с кем?

Король склоняется ко мне, заходится в диком смехе.

— С ним что ли? — кивает головой в сторону. — Леон киллер. А ты стало быть, Матильда?

Касается пальцами моих волос и я брезгливо дёргаюсь.

Король насмехается, совсем не желает сдерживать веселье.

— Как корабль назовешь, так он и поплывет, — говорил герой из моего далёкого детства. Леон сдох из-за бабы, этот подохнет так же бесславно. Будешь хорошо себя вести, позволю раз в году ставить за него свечку. Пусть она поддерживает огонь котла, в котором его будут жарить невинноубиенные души.

Стискиваю зубы. Молчу. Его лицо совсем близко. Соблазн вцепиться в его голову мертвой хваткой и выдавить глаза, как никогда велик.

— Минута, и ты ставишь подпись, — чеканит и открывает проход.

Меня не нужно уговаривать. Со всех ног бросаюсь в сторону Леона. Преодолеваю длинный зал. Опускаюсь на колени, отзеркаливаю позу. Касаюсь ладонями щек. Единственное место не залитое алым. Не брезгую, боюсь навредить.

— Скажи, что у тебя есть план, — произношу шепотом.

Тону в собственных слезах или темных омутах его глаз. Понимаю, что просто не переживу потерю.

Он вдыхает, набирает полные лёгкие воздуха. На лице появляется слабая улыбка.

— Ты охренительно пахнешь. Ни с кем не перепутать.

— Скажи, пожалуйста, — всхлипываю, сильнее сжимаю его лицо.

Он никогда не давал пустых обещаний, всегда держал слово. И отсутствие ответа, напрягает как никогда. Мне кажется что он прощается. Господи, мне действительно так кажется.

— Все будет хорошо, — произносит на выдохе.

Боюсь опустить взгляд, рассмотреть хаотичные порезы. Окончательно убедиться, насколько все серьезно.

— Я без тебя не справляюсь, ты же знаешь. Я без тебя не умею...

Срываюсь на рыдания. Совсем далека от пугающего спокойствия Леона.

— Я рядом.

— Хватит, — за спиной раздается голос Короля.

Отдаюсь внезапному порыву, впечатываюсь поцелуем в губы Леона. Хочу передать ему часть своих сил, здоровья, жизни. Или же сама пытаюсь напитаться тем важным, что в итоге в нем отыскала. Меня колотит. Лихорадит. Закручивает в воронку и выбрасывает в кровавый ад.

— Я не стану жить без тебя, слышишь? Не стану! — воплю что есть мочи.

Мой крик эхом разносится по пустому залу, когда Король тащит меня обратно.

— Слишком дешёвая драма, переключи канал.

— Животное. Какое же ты животное. И ты!

С ненавистью смотрю на Виктора. Не позволяю ему отвести взгляд. Помню его с самого детства. Постоянный гость на домашних праздниках. Заискивающий взгляд и нелепые букеты, когда дело касалось моей матери. Искренне надеюсь, что он всю свою жизнь страдал. Смотрел на холодную учтивость любимой женщины, а в одиночестве корчился в агонии.

— Я просил тебя подписать бумаги раньше, ты сама решила узнать насколько все далеко зайдет, — подает голос это ничтожество.

— Заткнись!

Выхватываю из его рук ручку и ставлю размашистую подпись. Ещё одну, и ещё. Перелистываю страницы, окрашиваю страницы чернилами. Когда с последней покончено, Король выхватывает у меня бумаги, удовлетворенно осматривает результат проделанной работы, после чего протягивает их Виктору.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Отправляйся в «Артерум», подготовь все к моему приезду. К утру собери всех инвесторов и самых крупных заказчиков. Каждого, кто причастен к производству и изготовлению сыворотки.

— Я постараюсь, — бормочет и складывает бумаги.

— Сделаешь, — с нажимом добавляет Король и кивает головой в сторону двери. Ровно с таким же уважением относятся к дворовой плешивой собаке.

— Будешь смотреть, или отправишься в комнату? — обращается ко мне, когда Виктор поспешно уходит.

— Что должно произойти, чтобы ты его отпустил?

— Ничего. Я же не самоубийца, — пожимает плечами Король.

Достает уже знакомый мне нож, играет длинными пальцами с острым лезвием и направляется в сторону Леона. Бросаюсь следом, цепляюсь за его одежду. Едва не сползаю на колени, прежде чем Король хватает меня за горло, и не позволяет этого сделать.

— Ты не унаследовала от матери единственное ее достоинство. Гордость.

Отшвыривает меня от себя. Падаю на пол, но боли не чувствую. Кажется, на мне уже не осталось живого места.

— Готов отправиться к праотцам?

Я зажмуриваюсь. Нож рассекает воздух, взмывает вверх.

— Кино посмотри, — произносит в ответ Леон. — Короткое, несколько серий. Но тебе понравится.

Надежда вспыхивает во мне слабым огоньком. Заставляет разомкнуть веки.

Своеобразное украшение все ещё остаётся на месте. Черная кожаная веревка и кулон похожий на флешку, висит на его шее.

— Нехуй мне больше делать, — с раздражением бросает Король. — Мне ещё нужно выспаться перед завтрашней встречей.

— Сгрызешь локти, — произносит совершенно спокойно.

— Думаешь ещё существует что-то, способное меня удивить?

В голосе Королева слышна насмешка, но я чувствую, что он заинтригован. Тянет время, а после сдается и сжимает в руке флэшку. Срезает шнурок. Проходит лезвием в опасной близости от горла. Я замираю. Превращаюсь в каменное изваяние. Зачарованно наблюдаю за тем, как Король втыкает черный прямоугольник в огромную плазму.

— Ненавижу долгие прелюдии, — говорит он. — Предпочитаю убирать ненужных людей быстро. Без тупых разговоров. Но признаюсь, мне немного жаль с тобой прощаться. Ты был интересным собеседником. Почти другом.

Король нажимает на кнопку пульта и экран больно бьёт по глазам ярким светом. На экране отображаются несколько папок и Король открывает первую. Выводит на экран скриншоты договоров. Буквы плывут, не ухватываю сути. Раскатистый смех Королева, не предвещает ничего хорошего.

— Серьезно? — спрашивает он. — Нужно быть долбоебом, чтобы не догадаться самостоятельно. На бумагах, Ляля владеет всем. Ты хотел меня этим напугать, мамкин сыщик?

— Смотри дальше, — цедит Леон.

Сплевывает на пол кровь, а я сжимаю кулаки, удерживая себя от безрассудного порыва бросится к нему на шею. Обнять крепко-крепко. Отогреть, отдать все тепло. Моё сердце молчит. Не бьётся. Только рядом с ним приходит в движение.

Отвлекаюсь на звук. Перевожу взгляд к экрану. Король запускает видеофайл. Изначально изображение не четкое. Похоже на то, что кто то бежит и сжимает телефон в руках. После бег замедляется, кто-то входит внутрь магазина. В объектив попадают продуктовые прилавки и странная красная табличка, на которой вместо привычного «sale», белым шрифтом написано незнакомое «salg». Фокус настраивается на девушку. Ее волосы собраны в высокий хвост, а ворот объемного свитера скрывает половину лица. Девушка покупает продукты. Складывает консервы в зелёную корзину. Если приглядится, даже видны названия, указанные на ценниках, но я совершенно не узнаю язык. Английский, немецкий, испанский, итальянский. Все мимо. Но на экране не происходит ничего неожиданного. Девушка просто выбирает продукты.

— Если я не отправлю сообщение в оговоренное время, ее убьют, — произносит Леон и я вздрагиваю.

Начинаю наконец-то соображать, кого вижу на экране.

— Милая Ляля, моя горячо любимая жена, — протягивает Король.

Пытаюсь прочитать его эмоции, но ничего не выходит.

— Однажды, я уже смирился с тем, что ее потеряю. Она и сама совсем недавно искала смерть. Ты слишком тупой, если надеялся манипулировать мной с помощью бабы, — заключает он.

— Ты лишишься всего, в случае ее смерти.

— Я наследник первой очереди. Законный супруг, — скалится Король. — Подобные вещи забота моих юристов.

— Не ты один.

— Бред, — отмахивается. Я избавился от ее папаши ещё на заре наших отношений. И даже если она подаст на развод...

— Она уже подала, — перебивает его Леон. — А в Европе более внимательны к правам женщин.

Я вижу что Король напрягается. Вальяжность мгновенно исчезает, движения становятся более рваными.

— Ты не досмотрел, — ровно говорит Леон.

Завидую его выдержке. Он совсем не похож на человека закованного в цепи и истекающего кровью. А крови здесь много, я чувствую этот металлический запах. Кажется, он уже впитался всюду.

Король молча переключает следующее видео. Картинка меняется. Эта же женщина ведёт за руку ребенка. Девочка, лет пяти. На ней цветастый комбинезон. Жена Королева останавливается, достает салфетки и стирает с губ ребенка крошки, а после прижимает малышку к себе.

— Когда-то давно, когда ты воплощал очередные бредовые идеи в реальность, Ляля родила от тебя дочь.

Вокруг воцаряется зловещая тишина. Настолько пугающая, что холодит изнутри. Король не движется. Тупо смотрит в экран.

— Я помог ей улететь к дочери. Разыскал ребенка после того, как она поведала мне свою тайну. Поверь, найти человека так же просто, как и убить. Но не для тебя.

Леон улыбается. Его кровавая улыбка выглядит жутко.

— Местечковый король. Местный божок. Твои границы четко очерчены, а влияние ограничено. Твои руки связаны гораздо сильнее, чем мои сейчас.

Леон дёргает оковы, и я слышу как звенят цепи.

— Я помог твоей жене и приставил к ней человека. Но ты ошибся когда решил, что я ударился в ваниль и сопли. Если сейчас мы не выйдем отсюда вместе, и моё сообщение не будет отправлено адресату, твоя жена дождется развода в одностороннем порядке, восстановится в родительских правах, и в тот же день сдохнет от выстрела моего человека. На этом моменте твоя империя оборвется и перестанет существовать. Нужные люди оформят опекунство, а когда твоя дочь достигнет совершеннолетия, ей придется пройти через весь ад, идентичный такому же, сквозь который ты провел Алину.

Король молчит. Продолжает сканировать экран взглядом. Я вижу только его профиль. То, как хаотично ходят желваки на его челюсти.

— Мне абсолютно плевать, что из перечисленного задевает тебя больше. Смерть жены, приговор собственной дочери или же потеря всех активов. Это три самые старшие карты. Их ничем не перебить.

Я забиваюсь в угол, когда Король хватает плазму руками и выдирает ее с крепления. Треск металла сменяется оглушительным грохотом и истошным криком. Король бросает раскуроченный экран на пол и принимается пинать его ногами. Его вопль напоминает крик раненого животного, укушенного ядовитой змеёй. Мне кажется, он окончательно слетает с катушек. Трогается умом. Вряд ли в подобном состоянии можно рассуждать здраво. Складывается впечатление, что он стремится превратить плазменную панель в пыль, навсегда стереть то, что отпечатали в сознании пиксели.

— У тебя мало времени, — лезет на рожон Леон. — Я могу не успеть.

Король реагирует на его голос. Качает головой. Смотрит безумным взглядом. Я замечаю крупный осколок, долетевший до меня. Воображение быстро подкидывает необходимые картинки. Схватить. Преодолеть расстояние. Засадить острие в горло. Но я продолжаю сидеть, обхватив собственные колени. Боюсь просчитаться, все испортить своими бредовыми идеями. Это в мыслях все легко и просто, вряд ли кто-то подобный мне, смог бы обезвредить обезумевшего мужика. Я верю в Леона. Полностью полагаюсь на него.

Король подступает к нему. Его потряхивает. Склоняется так, что их лица оказываются на одном уровне.

— Считай что ты выиграл этот маленький бой, — цедит сквозь зубы, — отсрочил пекло, которое я тебе подарю. Вначале я отыщу эту суку, а после ты ответишь за все. Расплатишься сполна. Я заставлю тебя жрать собственную плоть.

— Время — деньги, ты же знаешь.

Невозмутимости Леона можно только позавидовать. Не верю своим глазам, когда Королев освобождает его руки от сковывающего металла. Сегодня я уже простилась с жизнью. Приняла печальную участь. Мы поменялись ролями слишком быстро, я не успеваю ничего осознать.

Когда Леон подходит ко мне и сжимает мою ладонь, мне кажется что я сплю. Ноги не слушают, но я как лунатик следую за ним. Прочь от этого дома. Прочь от самого ужасного человека, которого когда либо встречала. Я все ещё жду подвоха. Ощущаю опасность, даже когда мы садимся в машину и Леон заводит двигатель. Я жду взрыва. Пропасти, любого рода катаклизм. Погони. Продолжения всего этого ужаса. Но ничего не происходит. Мы просто едем. В зеркале заднего вида, ничьи фары не разрезают тьму.

— Есть хочешь? — нарушает тишину Леон.

— Что? — судорожно выдыхаю.

— Проголодалась? — повторяет вопрос.

И меня словно касаются волшебной палочкой. Уничтожают лёд, сжимающий тело и разум. Начинаю хаотично хвататься за его руки, пытаться осмотреть тело в бликующих огнях придорожных фонарей.

— Тебе нужен доктор, слышишь? Срочно. Доктор, — говорю как мантру.

— Заживет. Царапины.

— Пожалуйста, давай поедем в больницу. Здесь нужно шить!

Леон мягко отстраняет мои руки. Продолжает всматриваться в дорогу.

— Прекращай. Будет очень тупо, если мы сейчас разобьемся.

Его голос ровный. Не срывается и не дрожит. Если бы я не видела всего своими глазами, никогда бы не подумала что его действительно что-то беспокоит.

— Неужели тебе не больно? — спрашиваю с каким-то отчаянием. — Ты вообще хоть что-то чувствуешь? — срываюсь на крик.

Истерика сменяет шок. Срывает блок. Обнажает эмоции.

— Я думала, он тебя убьет! Он сказал мне что это сделает! Я же спрашивала! Спрашивала у тебя, есть ли какой-то план? Выход, Господи! Почему ты мне не сказал? Почему мне ничего не сказал? Я же не такая как ты. Я живая. Каждое его слово как острый нож, а я не умею вот так, как ты ничего не чувствовать! Я же хоронила тебя там каждую минуту и сама от этого подыхала! Знаешь, в жизни так случается. У простых людей. Так иногда бывает, когда чужая боль, сильнее своей собственной! Когда однажды просыпаешься и чувствуешь внутри узел. И его не разрубить. Не выдрать. Не распутать. Связь. Первобытная. Нерушимая. Тугой ошейник, вынуждающий слепо следовать. Если бы он тебя убил, я бы отправилась следом. По раскаленным углям. В преисподнюю. В чистилище. Потому что я люблю тебя. Люблю, как безумная! А ты просто молчал! Молчал!

Я рыдаю. Прячу лицо в мокрых ладонях. Интересно, если иссушить весь запас слез, станет хоть немного легче?

Леон тормозит машину, резко вжимает педаль в пол. Отрывает от моего лица ладони. Без труда сметает со своего пути слабую защиту. Он всегда был таким. Бескомпромиссным. Ураган, который ворвался в мою жизнь. Кислород особого сорта, без которого начинаешь задыхаться. Он вгрызается в мой рот поцелуем. Голодным. Жадным. Одним только движением гасит нелепый протест. Запускает ладонь в волосы, прижимает к себе настолько сильно, будто хочет раздавить.

Я растворяюсь в нем. Теперь уже окончательно.

Глава 35. ФАНТОМ

Мы подъезжаем к Витебскому вокзалу на час раньше положенного времени. Глушу мотор и позволяю себе немного расслабиться. Медленно откидываюсь на спинку сидения. Порезы неприятно стягивают и саднят. Достаю из бардачка аптечку и пользуюсь случаем. Прижигаю спиртом те, что особо дерьмово выглядят. Ягодка спит рядом. Такая маленькая, что помещается на сидении даже забравшись на него с ногами. Мы стоим у подножия самого старого вокзала России, и я чувствую себя такой же древней развалиной. Ненавижу аэропорты. Недооцениваю чудеса авиации. А ещё в аэропортах слишком заебчивый контроль и дохрена ограничений. С поездами проще. Даже стук колес по рельсам больше в кайф. Убираю аптечку и достаю два паспорта с вложенными билетами. «Санкт-Петербург — Прага». Из всего перечисленного, здесь реальны только эти буквы. Ягодка просыпается. Не шевелится, но слух настолько обострен, что я слышу шелест ее ресниц.

— Где мы? — произносит хрипло.

Прячет глаза от яркого света, а я сжимаю кулаки от дичайшей потребности сгрести ее в охапку. Сжать до хруста костей. Убедиться ещё раз и ещё раз, что она рядом. Присвоить. Окончательно у всех отобрать.

Вместо этого тянусь на заднее сидение за пакетом и кладу его на колени.

— Здесь свитер и джинсы. Переодевайся.

Она слушается. Действует скорее механически, чем покорно. Наверное, мне следует быть с ней мягче, брать в расчет, что вся эта хуйня, в любом случае оставит на ее психике след. Возможно, достаточно сильный, и придется прибегнуть к профессионалам, умеющим выгребать всю дрянь с башки. Но я все ещё не готов расплыться в розовые сопли. Слабо представляю, как это вообще делается. Война умеет закалять. Ставит на лбу тавро, и хрен его выжечь. Я все ещё солдат, выполняющий задание. Приказ, который дал самому себе. Машины несущие смерть не умеют чувствовать. Они способны только разрушать. Думаю об этом, а сам скольжу взглядом по молочному телу. Замечаю несколько ссадин и крепче сжимаю кулаки. Обычная баба. Миллион таких. А только рядом с ней чувство, что гвозди в грудь вколачивают.

— Откуда это?

Перехватываю тонкие запястья. Не даю до конца опустить свитер.

— Король?

— Нет, — произносит бесцветно, — Инга.

— Старая шлюха, — усмехаюсь зло, — не долго ей осталось.

— Антон, хватит смертей, пожалуйста...

Ответно цепляется за мои руки, а меня словно током прошибает. Смотрит с мольбой своими оленьими глазами, утягивает в болото как настоящая ведьма. Даже не догадывается, сколько в ней силы и власти. Точно знаю, иначе давно бы веревки вила.

— Вот и познакомились, — отшучиваюсь и убираю от себя теплые ладони. — Будет хватит, когда все причастные ответят.

— Моя мать делала ужасные вещи, — произносит тихо и всхлипывает, — расплачиваясь за ее грехи, я не хочу обрести новых.

— Сегодня ты вышла из игры. Алины Островской больше не существует. В подтверждение своих слов, протягиваю ей паспорт. Жду, пока она изучает новые инициалы.

— Значит и ты вышел?

— Остался бонусный уровень.

— Антон...

Сжимаю зубы. Подавляю порыв врубить на весь салон музыку и заглушить ее таким образом до прибытия нашего поезда. Подобное обращение царапает грудь, кажется чем-то излишне интимным. Леон — менее цепляло. Это прозвище можно было ассоциировать с кем угодно, но не с собой.

— Подождем на вокзале, — бросаю, спешно покидая салон.

Как трус избегаю тесного пространства. Возвращаю маску надменного ублюдка. Дальше нам не по пути. Из нас двоих должна это уяснить хотя бы она.

На вокзале людно. Мы растворяемся в суете. Гремят пластиковые колеса чемоданов, фоном звучит человеческий гомон. Заказываю два хот-дога и два стакана кофе. Желудок скручивает не от голода, а от того, как она жадно впивается зубами в горячую булку, а после довольно прикрывает глаза. И мне самому безумно хочется жрать. Обгладывать каждую ее эмоцию.

Никогда подобное не крутилось во мне. А тут сука, как волчок. Заведенный механизм, вечный двигатель, который она запустила в своих умелых руках.

Точно ведьма.

— Идем, — хватаю ее крепко и веду к поезду.

Должен отправить одну, но весь план катится к херам. Пока существует хоть один процент что я завтра сдохну, не могу не оторваться перед смертью.

— Ты не бросишь меня? — как чует, что внутри Вавилон рушится.

После всего что пришлось пережить, как отпустить ее?

Молчу, боюсь сморозить глупость. Не умею говорить красиво, не могу правильно выражать свои эмоции, которых во мне отродясь не было, пока в прицеле своей винтовки не увидел ее.

Показываю наши новые бумажки строгой тетке в форме, которая тщательно сверяет их с билетами.

— Да все там правильно. Я внимательный, — выхватываю из ее рук документы и подталкиваю Алину в теплый вагон.

Тетка молчит, видимо привыкла к замашкам вип-клиентов.

Ковровая дорожка скрепит под моими туфлями, вагон наполовину пуст. Перед новым годом цены в СВ до опизденения высокие.

— Наше, — открываю  купе и пропускаю в него девчонку.

Она вздрагивает, когда дверь щелкает за ее спиной.

— Я даже не спросила куда приведет меня этот поезд. Бездумно пошла за тобой. Как тогда на дороге.

— Жалеешь? — спрашиваю, хотя знаю ответ.

Обхватываю ее плечи, снимаю пальто. Поворачивается ко мне, гордо приподнимает подбородок. Дикая.

Как ягоды в лесу, чтобы достать нужно все руки исцарапать. Что будет если их попробовать?

— Ты худшее, что случалось со мной, — отвечает и улыбается.

— А из-за тебя моя спокойная жизнь полетела к чертям собачьим, — выдвигаю встречную претензию.

— Спокойную тихую жизнь простого киллера, да? — язвит.

— Последнее время я подрабатывал охранником для одной особы. Избалованная, вредная, не мой типаж, — говорю, а сам запускаю ладонь под свободный свитерок Ягодки, — одним словом, настоящая заноза в заднице.

— Какой кошмар, — глубоко втягивает воздух, а ткань на моих джинсах натягивается при виде ее приоткрытых пухлых губ.

— Я тоже натерпелась.  Находилась в компании хама, ублюдка, который водил меня по притонам и пару раз грозился замочить.

— Не повезло, — щипаю ее за сосок, когда поезд наконец приходит в движение, — а мне даже не заплатили за работу.

— Несправедливо, — расстегивает ширинку джинс и я готов слететь с катушек, когда ее кулак плотным кольцом обхватывает мой член.

— В Праге ты начнёшь новую жизнь, поняла? Я открыл счет на твое новое имя, снял хорошую квартиру. Первое время просто отдыхай, ходи по магазинам, салонам и барам. Ты должна забыть все, что произошло в Питере. У тебя будет время подумать где ты хочешь жить дальше. В Россию ты больше не вернешься, Алина. Учи язык, запишись на курсы.

Даю наставления, пока она доставляет мне удовольствие. Не вовремя, но потом будет некогда разговоры вести.

— А ты? —  прижимается ближе, пока я пытаюсь сдержать себя и не наброситься на нее.

— Я не сделаю твою жизнь лучше.  Наоборот. Я садист и убийца, помнишь? Хочу, чтобы ты вспомнила мозги Садальского. Вбила себе в башку эту картинку и все время прокручивала, когда будешь вспоминать меня. Я не стану хорошим мужем, заботливым отцом. Хищник навсегда остается таковым.

— Люблю тебя, — обхватывает мои губы и я чувствую, что они соленые, — какой есть, такого и люблю. И картинки в моей башке совсем другие. Как ты спасаешь. Закрываешь собой. Рискуешь. Целуешь. Ты любишь меня, Леон киллер?

— У нас мало времени на разговоры, — съезжаю с темы и усаживаю ее на стол.

Бегло расстегиваю пуговицы на джинсах, стаскиваю ненужную вещь и выкидываю прочь. Не могу запретить себе. Понимаю, что поступаю эгоистично. Но этого понимания оказывается чертовски мало. Я оголодал по ней с самой нашей первой встречи, и даже когда попробовал не смог насытиться. Жрал бы сутки напролет, без передышек, сна и усталости. Без эмоций, на голых инстинктах. Развожу ее ноги и резко вхожу. Хочу самому себе доказать что самовнушение работает. Что в груди не разливается непонятное тепло, стоит увидеть ее улыбку. Что я все ещё адекватный, здравомыслящий мужик, а не ванильный ушлепок. Она выгибается, тает в моих руках. Засаживаю на всю длину, но она все равно приникает глубже. Подаётся вперёд, жадно впивается в губы. Цепляется пальцами за мой затылок, прижимается крепче. Вонзается как в спасательный круг. Маленькая. Глупая. Хочется раздавить ее в своих объятиях. Сжать до хруста костей, вбить в себя метровыми гвоздями намертво. Так никогда не было и уже никогда не будет. Снимаю ее со стола и перекладываю на полку. Стаскиваю свитер полностью и отправляю следом за джинсами. Ярость ослепляет, когда вижу на ее белоснежной коже кровоподтеки. Ягодка все понимает, уже научилась меня считывать покруче всяких детекторов.

— Пожалуйста, потом, — шепчет.

Заключает моё лицо в ладони, снова вынуждает  впиться губами в свой сочный рот. Манипулирует, веревки вьет. Блядь, и я позволяю это делать. Сам не раздеваюсь, потому что чувствую как ткань противно липнет, саднит свежие раны. Но боли нет. Ни хрена нет кроме нее на моем члене.

Я всю свою гребанную жизнь дорожил своей свободой. Убеждал себя, что впереди меня ждёт безграничный мир, когда я наконец оставлю свои затеи и решусь уйти на покой. Но идиотское стечение обстоятельств взорвало этот микрокосмос и закольцевало мою орбиту. Взращиваю скорость. Увеличиваю темп. Сжимаю в руках ее грудь, призывно прыгающую от яростных толчков. Тесное купе быстро наполняется запахом секса, впитывает пороки. Проклинаю ее за каждую подобную мысль, что допустил. Другому отдать не смогу и сам брать не смею. Ебучая святыня. Карма за все мои проделки.

— Антон, — выдыхает.

Звук ее голоса как стимулятор проходится по напряжённым до боли мышцам. Замыкает внутри все живое. Коротит. Хочу вонзиться зубами в ее плоть, а после слизывать кровь и залечивать раны. Снова и снова, как в адский жерновах. Чтобы ее так же как и меня метало по пылающей в бездне клетке.

Она кончает. Бурно. Ярко. Едва успеваю вытащить, практически заставляю себя.

Не отпускает. Не даёт отстраниться даже сейчас. Продолжает цепляться, будто чувствует неладное. Снова сдаюсь и укладываюсь на спину. Приподнимаю и укладываю на свою грудь. Как подорожник прикладываю к зияющим ранам. Царапины Королева не причём. Что-то намного глубже рвется и трещит.

— Знаешь, — бормочет, —   если все что произошло со мной в жизни должно было случится для того чтобы я встретила тебя, я ни о чем не жалею.

Прикрываю глаза, стискиваю зубы. Мысленно заставляю ее замолчать.

— В твоей жизни ничего не случалось, — пытаюсь звучать ровно. — Пани Новак просто приснился кошмарный сон.

Блядь, мне самому не очень нравится как теперь звучит ее новая фамилия. Наступаю себе на горло, продолжаю толкать речь.

— В ее тихой и мирной жизни, никогда не было  разрушающих препаратов, угрозы для жизни, и траха с отморозками.

— Не говори так, — касается пальцами моих губ. — Знаешь, я в начале подумала, что мы должны как-то остановить все это безумие. Уничтожить этот кошмар. Люди не должны страдать, злодеи обязаны быть наказаны. А потом, всего лишь на маленький миг представила что тебя не станет и внутри все перевернулось.

Поднимает голову, заглядывает в глаза. Что отыскать там пытается, хрен знает. Наизнанку же выворачивает. Ранит, а сама не замечает.

— Мы никому ничего не должны, только себе, — всхлипывает, — от меня так часто чего-то требовали. Втискивали в рамки, словно заставляли проживать чужую жизнь. Я всегда делала как нужно, самостоятельно стёрла грань между «хочу» и «надо». Вот ты, чего ты хочешь на самом деле?

Спрашивает, а у самой губы дрожат.

Чего я хочу? По-моему у меня на лбу это написано. Мигает красной лампой пожарной сигнализации. Ее хочу. Всю. Целиком и полностью. Отрезать от мира, запереть как тогда и поставить мир на паузу. Ни с кем не делить. Ни с кончеными подружками, ни с мужиками коллегами. Отнять нормальную жизнь, изуродовать течение времени под свой вкус. Понимаю, что это сделает ее несчастной, вернет ненависть, и злоба сама собой просыпается. Она и так достаточно натерпелась и я просто обязан преподнести ей такой щедрый подарок. Пусть и на стены лезть придется после этого. Приглядывать издали, истязать себя такой извращённой пыткой. Оставить полностью духа не хватит. Видать участь у тени такая — таскаться следом. И если это называется любовь, ебал я в рот того, кто это придумал.

— Жрать хочу, — отвечаю вместо этого.

Ума хватает не воспроизводить сопливую хуйню, которую успел сочинить.

— Спрошу у них, что съедобного есть.

— Я никогда не была в вагоне-ресторане. Даже не представляю как там все выглядит.

— Серьезно? — не скрываю своего раздражения.

Меньше всего мне бы сейчас хотелось, чтобы над ухом кто-то чавкал. Нервная система разъебана. Боюсь что общество посторонних, сорвёт резьбу окончательно.

— Давай сходим, пожалуйста. Будто у нас свидание. Сделаем вид что познакомились в поезде, и ты пригласил меня на свидание.

— Обычно свидание заканчивается трахом, не наоборот.

Борщу умышленно, хочу вызвать негодование. Взываю к остаткам разума. Какие  к черту свидания? Хочу немедленно и на дальнейшее будущее отбить идиотскую тягу романтизировать отморозков.

— Ладно, забудь, — качает головой.

Только сейчас начинает смущаться своей наготы. Прикрывается. Закрывается от меня. А разве не этого я желал? Вот она нужная дверь, в которую нужно долбить. Но вместо того чтобы выбивать с ноги рухлядь, сам трещу по швам.

— Одевайся, сходим.

Ее глаза загораются, и я начинаю тлеть сам.

Даю себе возможность слегка оттянуть собственную казнь. Она болтает без умолку, когда мы минуем другие вагоны. Ест с таким аппетитом, что начинает хотеться жрать. Оживает на моих глазах. Возможно организм даёт защитную реакцию, я в этом не шарю. В большей части слушаю,  позволяю тараторить. После десерта мы возвращаемся в купе и снова трахаемся. Делаю всё, для того чтобы выбить из нее все силы. А после сижу в темноте вагона и наблюдаю как на обнаженное тело бросают тень ветки деревьев. Она безмятежно спит, а мое время подходит к концу. Самые быстрые четырнадцать часов в  жизни. Поезд останавливается, желтый свет перрона наполняет тесное пространство. Обрисовывает своим теплом ее черты. Краду на мгновение ее образ черной тенью. Вдыхаю напоследок сладкий запах. Вместо поцелуя утыкаюсь носом в макушку. Знаю, что уже никогда не позволю себе оказаться настолько близко. Резко отстраняюсь и выхожу прочь. Сметаю всех на своем пути, по дороге к выходу. Бегу от нее. От себя. От того что внутри вспарывает и душит. А после провожаю взглядом последний вагон, оставаясь стоять среди  опустевшего Минского вокзала.

Звонок телефона возвращает в реальность. Слегка остужает мозги.

— У тебя получилось? — слышу, когда подношу трубку к уху.

— А ты сомневалась?

— Господи, Антон, — выдыхает с облегчением.

Тоже ревёт, или мне кажется.

— Когда будешь?

— Через три часа регистрация, — придерживаю плечом трубку и сверяюсь с часами.— Ляля, ты уверена что это хорошая идея? — на всякий случай спрашиваю.

— Я больше никому не верю, — следует короткий ответ.

Такой же короткий, как и текст «Минск-Дублин», в моем электронном билете.

Торможу бомбилу, затыкаю уши наушниками. Но музыке не удается перебить заебчивый стук о рельсы уходящего поезда.

Скоро попустит.

Глава 36. АЛИНА

— Lekce skončila (Лекция окончена).

Интеллигентная женщина в строгом  костюме закрывает толстый учебник и складывает свои конспекты.

— Пани Новак, — обращается ко мне на русском, — думаю вам больше не нужна моя помощь. Смотрите побольше местное телевидение, читайте, общайтесь, совершайте покупки.

— Спасибо, пани Горакова, — смущенно улыбаюсь и добавляю на чешком, — Děkuji vám za lekce (спасибо вам за уроки).

Я оказалась способной ученицей. Леон мог бы гордиться мной.

Собираю учебники, покидаю аудиторию.

Тогда в поезде я начала новую жизнь. С новой фамилией, именем, документами. И без него.

Ни минуты не было мысли, что Леон бросил меня. Он делал  все ради меня. С первого дня, как мы встретились. Пусть неправильно, исковеркано, но так как может только он. Закрывал собой, рисковал, получал пули.

Смахиваю слезы с кончиков ресниц.

— Власта.

Оборачиваюсь на голос.

Сначала было непривычно. Мне не нравилось. Но грела мысль о том, что он не случайно выбрал это имя. Что я правда имею над ним власть.

С Алешом я познакомилась спустя неделю истерик и бесконечной боли. Меня накрыла депрессия и все советы и наставления Леона вылетели из головы.

Не хотелось никого к себе подпускать, но Алеш был приятно навязчив.

Новый сосед по лестничной клетке, который всю жизнь прожил в Праге, но прекрасно говорил по-русски — отличная помощь и гид в чужом городе. Большой парень с грозным лицом, но добрым сердцем.

Он приперся ко мне с идиотским пирогом из яблок, от которого пахло корицей и еще какой-то приправой. Я вежливо отказала в знакомстве. Потом он пришел за солью. Потом принес национальное блюдо вепро-кнедло-зело, которое оказалось изумительно вкусным. Я, которая месяц питалась водой, с аппетитом накинулась на запечённую свинину.

Но окончательно я растаяла, когда в костюме Санты этот сумасшедший притащил мне елку. Настоящую, живую.

— Алеш, — смеюсь и  машу рукой, а он несется с двумя стаканчиками горячего шоколада.

— У меня для тебя сюрприз, — лезет в бумажный пакет и достает из него черную коробку.

Ежедневные мелкие подарки я принимаю как должное. Они всегда подходят под  настроение, и почему-то часто напоминают о Леоне.

Когда Алеш притащил два билета в тир я и вовсе разрыдалась. Он кстати, отменно стреляет и научил меня управляться с винтовкой.

— И что это? — с интересом поддеваю язычок и открываю коробку.

— Шар предсказаний. Задай ему вопрос, а он скажет правду.

— Ты серьезно такой bláhový (наивный)? — искренне смеюсь этой выходке.

— Не сомневайся. Спрашивай.

— Окей, — протягиваю.

На самом деле ко всем шарам предсказания, гадалкам, экстрасенсам мира, у меня всего один вопрос: жив ли он? Вернется ли он ко мне? Увижу ли я его хоть раз?

Все это проносится в моей голове, когда я трясу дурацкий шар.

— Выпало «да». Что ты там загадала? — интересует Алеш.

— Ничего. Поехали домой.

Закидываю шар обратно в коробку и почему-то злюсь. На Алеша, на себя, на предсказание.

Прошло три месяца, а Леон ни разу не написал, не позвонил. Опять глотаю комья подступающих к горлу, пока молча едем домой.

— Завтра праздничная вечеринка у Любоша. Идем?

Он накрывает мою руку своей и я автоматически одергиваю ладонь.

Алеш никогда не переходит грань, но даже обычные дружеские касания ощущаются как нечто инородное. Мое тело отторгает любые прикосновения.

— Нет, я буду дома. А ты иди. Любошу нравится когда в его доме девушек больше чем парней, поэтому тебе стоит сходить. Может познакомишься с кем-то.

— Власта, я не хочу знакомиться. Пойдем со мной? Или хочешь, я приду к тебе?

Отрицательно мотаю головой. Это чудо точно не произойдет. Я никогда не смогу забыть Леона. Даже рядом с таким замечательным мужчиной, как Алеш.

— Но подарок я тебе уже приготовила, — пытаюсь перевести тему.

Он кивает, а желваки на его скулах приходят в действие. Злится.

— Я не знаю какая печаль живёт у тебя внутри, но мне очень хочется помочь. Ради тебя, я о себе не думаю.

— Я знаю, — улыбаюсь и едва заметно касаюсь его щеки.

Мне тоже хочется стереть с его лица любые горькие нотки.

— Но ты ведь не думаешь, что вечеринка Любоша — таблетка от всех болезней?

Слабо протестую. Прошло столько времени и событий, а я так и не научилась четко выражать свою позицию. Мне бы хотелось, но словно опору из под ног выбили. Я оказалась в чужой стране в абсолютном одиночестве. Без знания языка и банальных обычаев. Мир снова стал казаться слишком огромным. Уютная квартира стала убежищем, которое так сложно было покидать каждое утро.

— Я думаю, что это причина развеяться. Это ни к чему тебя не обязывает. Если не захочешь, к тебе и близко никто не подойдёт, — говорит и хмурит брови.

Снова становится похожим на сердитого медвежонка. И я не могу ему отказывать. Не тогда когда он так искренен.

— Я соглашусь, но с условием, — начинаю движение и Алеш следует за мной.

— Я приеду на час. Выпью несколько коктейлей, заведу с кем-нибудь общение на своем безобразном чешском. Ты будешь рядом и попытаешься переводить это позорище.

— Ты уже хорошо говоришь, — возражает, хотя мы оба знаем что это не так.

— А потом я вызову такси и уеду. Я уеду, а ты останешься, — останавливаюсь и смотрю серьезно в его светлые глаза. — Обещай.

Вижу, Алешу не по нраву мое предложение, но с другой стороны он понимает что иначе меня вытянуть не получится.

— И не хитрить, — грозно сотрясаю пальцем. — Я так и не узнала какие девушки нравятся тебе больше? Блондинки или брюнетки?

Мы идём мимо большого торгового центра и отражаемся в его зеркальной поверхности. Мои волосы достаточно быстро отрасли и накрывают плечи. Челку я предпочитаю закалывать, и пренебрегаю ярким макияжем. Тон и брови,  больше ничему не уделяю особого внимания. Совсем нет цели выглядеть привлекательно. Скорее, просто поддерживаю себя в опрятном виде. Во мне не осталось ничего от Алины Островской, теперь и последние штрихи делающие меня похожей на Матильду окончательно растаяли.

Алеш дурачится. Набрасывает на меня капюшон и я заливисто хохочу. Закидываю голову, пытаюсь совладать с его необъятным ростом. Со стороны мы выглядим очень смешно и нелепо. Убеждаюсь в этом, когда снова вижу наше отражение. А после перевожу взгляд и немею изнутри.

Покрываюсь ледяной коркой, по которой сразу же идут трещины. Пульс шалит. Дыхание сбивается. Оборачиваюсь и жадно хватаю воздух. Всматриваюсь в цветные крыши кафе, в украшенные окна, случайных прохожих.

— Все в порядке? — Алеш мягко касается моего локтя.

Прикрываю веки, пытаюсь глубоко вдохнуть. Мне показалось. Просто мираж.

— Zdálo se (почудилось), — выдаю на автомате.

Так вышло, что в моменты паники ярко вспоминаю все фразы, что во время обучения давались с трудом. Моя прошлая жизнь все ещё приходит в ночных кошмарах. И как в детстве приходится притворяться, что я это не я.

Мне показалось, я видела его в отражении. А после ощутила на каком-то ментальном уровне, но стоило мне обернуться, он исчез.

Слезы обжигают щеки. Мне больно от того, что это может быть правдой.

— Власта, — вижу жалость и растерянность во взгляде моего друга.

Он никогда не лез мне в душу, а я бы и не пустила его в эту тьму.

— Заходи за мной в шесть, — улыбаюсь, игнорирую влагу на ресницах. — Мне и правда нужно отдохнуть. До вечера!

Запрыгиваю в автобус, даже не глядя на его номер. Я живу в центре, весь транспорт имеет удобный для меня маршрут. Сажусь в самом конце у окна, и продолжаю сканировать улицу. Понимаю что это очередной выпад моего воображения. Принятие желаемого за действительное. Кто я и кто он? Если он захотел спрятаться, у меня точно не получится никогда его найти. Такие как Леон никогда не допускают ошибок.

Я заказываю подарок для хозяина дома с помощью интернета. В течении нескольких часов курьер доставляет мне коробку, уже обернутую в праздничную бумагу. Даже задумываться не пришлось, сайт сам предложил довольно интересные наборы. Принимаю душ и приступаю к своему гардеробу. Никаких дорогих вещей. Все что я потратила с оставленного для меня счета, ушло на аренду квартиры за следующий месяц. Как только я нашла себе подработку, необходимая часть суммы была восполнена. Я никогда не боялась работы, не жила за чужой счет. В том же интернете можно не только заказывать подарки, но и неплохо зарабатывать. Фриланс оказался достаточно приятным открытием для меня. Тексты с медицинской тематикой оплачивались щедро. Люди со знанием дела ценились. Мне, в первую очередь для себя, нужно было убедиться в том что я способна ещё на что-то. Что я существую. Как единица. Как живой человек. Со временем это получалось значительно лучше. Но сегодняшний призрак снова пошатнул почву. Леон не из тех людей, кто станет играть в игры. Если бы он захотел ворваться в мою жизнь снова, это было бы похоже на ураган. Беспощадный. Срывающий все плотины. Лёгкое дуновение ветерка никогда не было в его стиле.

Реагирую на стук в дверь и иду открывать не глядя в глазок. Удивительно, но мне удалось почувствовать себя в этом городе в полной безопасности.

На пороге стоит Алеш и сжимает в руках огромный букет роз.

— Наконец-то решил подкатить к Любошу? — шучу и позволяю войти.

— Не знаю что означает слово "подкатить", но это тебе, — протягивает мне цветы, а я ловлю восхищение в его взгляде.

— Спасибо.

В миг заливаюсь краской и спешу скрыться на кухне. Достаю вазу с верхнего шкафчика и наполняю ее холодной водой. Глупая мысль на мгновение проскакивает в голове и так же быстро тает. Только потому что Алеш такой хороший, я и не могу испортить его жизнь. Он заслуживает больше, чем я могла бы ему дать. Я сломана. Практически пуста изнутри. Выпью все его жизненные силы, и все равно не наполнюсь.

— Ты похожа на розу, Власта. Такая же красивая, а срывать страшно.

— Боишься уколоться? — по привычке отшучиваюсь.

— Нет. Боюсь, что завянешь.

Закусываю губу и отворачиваюсь. Хватаю чистую тарелку и принимаюсь ее намывать. Сегодня со мной что-то не то. Слишком остро реагирую на все происходящее вокруг. Скорее всего организм привык к таблеткам, которые употребляла все это время и их эффект угас. Оттуда и эти непонятные скачки настроения и призраки.

— Нормальное платье? Не слишком празднично? — снова обращаюсь к Алешу.

Я остановила свой выбор на черном платье украшенном алыми маками. Завышенная талия и юбка в форме колокольчика, выглядела немного неуместно в повседневной жизни.

— Вынос башки, — говорит и умышленно веселит меня этим.

Мы очень любили обмениваться непривычными друг для друга фразами.

— Подкатить, это значит выразить симпатию, — вспоминаю и исправляю упущения.

— Любошу? — притворно морщится. — Ему я подарю освежитель в машину.

— Очень щедро с твоей стороны.

Подхожу к зеркалу. Веду руками по подолу платья, а после беру тушь и подкрашиваю ресницы. Глаза сразу же становятся выразительными и живущая там печаль мгновенно подчеркивается. Впервые становится тошно от самой себе. Мерзко, от того в кого превратилась.

— Алеш, я тут подумала. Пожалуй сегодня я не стану сбегать с праздника. Буду пить и танцевать всю ночь, — произношу назло себе.


— В чем подвох? — не верит в искренность моих намерений.

— Просто передумала, — пожимаю плечами и достаю из косметички алую помаду.

Яркие цвета. Их отчаянно хочется именно сейчас. Когда мой образ полностью готов, мне нравится то что я вижу. Косметика помогает скрыть внутренние раны, действует как лейкопластырь.

— Не возмущайся если я буду ходить по пятам. Иначе тебя украдут, — бормочет Алеш, когда открывает мне дверь своей машины.

— Ну уж нет! — протестую. — Если я решила рвать привычные устои, ты тоже будешь делать то, что не свойственно тебе.

— И что же? — заводит мотор, кажется даже избегает прямого взгляда.

— Найдешь самую красивую девушку на празднике и...

— Подкачу? — перебивает меня. — Можно уже начинать? Ты всех затмишь.

— Если не прекратишь, я смою макияж и надену джинсы.

— Ладно.

Понимает что перегибает палку и быстро меняет тему, будто ловит нужную волну. Мне бы тоже хотелось так уметь, но я пока ещё бесповоротно зациклена. Время совсем не лечит, только усиливает эту чудовищную одержимость. Иногда я просматриваю новости касательно своей родной страны. Но о таких людях как Леон или Король не снимают сюжетов. Вспоминаю наш разговор в машине и невольно покрываюсь мурашками. Он ясно дал понять что не остановится. Заставит каждого отвечать за содеянное. И тогда я начинаю убеждать себя в обратном, внушать, что он оставил меня одну совсем не для того чтобы вершить свою вендетту. От этого больно но не так сильно, как от мысли что его больше нету.

— Власта?

— Да, — отвлекаюсь от мыслей, способных спровоцировать очередную депрессию.

— Кажется, ты собиралась веселиться.

— Так и будет, — натягиваю улыбку на свою кислую физиономию.

Любош встречает нас во дворе своего дома. Огромная территория, двухэтажный высоченный дом. Столы тоже накрыты на улице. Вижу его родителей и машу им рукой в знак приветствия. Очень состоятельная семья, но к моему большому удивлению, достаточно милая и радушная.

— Ahoj(привет) , — протягиваю Любошу подарок, — Všechno nejlepší k narozeninám! (С Днём Рождения!)

— Má takový legrační přízvuk (У нее такой смешной акцент), — принимает мою коробку, но обращается к Алешу.

— Ve skutečnosti všechno chápe (Вообще-то, она все понимает), — как обычно встаёт на мою защиту.

Киваю, выжимаю из себя обиженную гримасу. А после моё внимание отвлекает пёс, который тычет холодным носом в мою коленку. Лабрадор Любоша, как и все вокруг, выглядит достаточно приветливо. Опускаюсь на корточки и отвлекаюсь от диалога.  Расслабляюсь, играя с собакой. Мне все ещё трудно даётся чужой язык, возможно все из-за того что в моей жизни мало места для практики, а тот с кем я провожу большее количество времени, понимает меня и без приложенных усилий.

Мы уже встречались несколько раз этой компанией, все входили в положение и подбирали времяпровождение не требующее от меня блестящих познаний.

— Ты опять хмуришься, — делаю замечание Алешу, когда он завершает разговор с виновником торжества и опускается рядом со мной прямо на зелёный газон.

— Зря я тебя сюда потащил, — обескураживает.

— В смысле? — не скрываю удивления.

— Любош в своем репертуаре. Намерен несколько часов провести здесь. Поесть, выпить.

— А дальше?

— А дальше он арендовал пеинтбольную площадку в каком-то старом ангаре.

— Но я же в платье, — озвучиваю очевидное.

— Он договорился с компанией. Оружие и снаряжение... Стоп! Ты же не собираешься... — умолкает на полуслове.

Кажется, читает все по моему лицу.

— Власта, если бы это была специальная площадка с надувными укрытиями, я бы не был против. Но этому придурку захотелось экстрима. Это опасно.

— Алеш, я не хрустальная, — качаю головой.

Неожиданно для себя загораюсь этой идеей. Мне нужно какое-то движение. Своеобразный толчок. Выброс адреналина в кровь. Разряд дефибриллятора. Говорят, если человек прыгает однажды с парашютом он уже не может остановиться. Жизнь кажется пресной без сумасшедших эмоций. Алеш даже не догадывается что я успела повидать. Оружие с цветными шариками, едва ли способно сравниться с моим прошлым. Но тем не менее, отчаянно чувствую что это именно то, что мне нужно.

— У меня дурное предчувствие, кажется что что-то произойдет. Nevratné (Необратимое), — произносит на выдохе.

— Все будет хорошо, — говорю, а сама мыслю совершенно иначе.

Жажду чтобы что-то случилось. Мощное. Сокрушающее. Способное расколоть лёд, сковавший моё сердце.

Что ещё может увлечь сумасшедшую девушку, которую угораздило влюбиться в убийцу? Только что-то не менее безумное и отчаянное.

— Не забивай свою голову глупостями, или ты боишься что я выведу тебя из строя только игра начнется?

— Нужно было не говорить тебе, — поднимается и подаёт мне руку, — обещай что не станешь рисковать, Власта.

Мне непривычно видеть его таким серьезным и сосредоточенным. Даже веселят подобные перемены.

— В эту игру дети играют, Алеш, — отмахиваюсь и направляюсь в зону отведённую для праздника.

— И никакого алкоголя, — доносится мне в спину.

Мы проводим за столом, как и обещал Любош, всего несколько часов. Он принимает поздравления, звучат тосты. Никто не ограничивает себя в алкоголе, и я не вижу повода отказаться от вкусного коктейля.

Вместе с друзьями Любоша, за огромным столом сидят и его родственники. Дружная семья, то чего у меня никогда не будет. Вспоминаю о маме и грызу соломинку своего коктейля. Сильнее сжимаю зубы, чтобы блокировать боль. Алеш все так же напряжен и его состояние передается мне. Стараюсь абстрагироваться. Вникаю в беседы которые звучат. Понимаю половину, но это уже что-то. Давно забытое чувство предвкушения просыпается в груди, когда на территорию дома въезжает микроавтобус, с причудливой окраской.

Сюрприз не всем приходится по душе, многие остаются праздновать здесь, но большая часть идею поддерживает. Вначале переодеваемся мы с девчонками. Облачаюсь в экипировку и чувствую себя героиней компьютерных игр. После приходит очередь парней примерять новую одежду.

— Vyfoť nás(Сфотографируй нас) — подхожу к Алешу и протягиваю свой телефон Элишке, сестре Любоша.

Кажется, настала моя очередь приободрить друга.

— Поставишь на рабочий стол своего компьютера. Я добавлю в «Фотошопе» другой фон, дым и взрывы, — толкаю его в бок и наконец-то добиваюсь улыбки.

— Если свернешь себе шею, я сверну тебе её ещё раз, — хватает меня за руку, и увлекает за собой в маленький автобус.

Дорога занимает около часа, а после мы приезжаем в достаточно атмосферное место. На территории горят фонари, но остальная площадь пустынная, не считая груды камней и прочего строительного мусора. Места очень много, даже не вижу где заканчивается территория. Нас разбивают на разные команды и Алеш становится моим противником. Вижу, что его не устраивает этот расклад, но одним движением пресекаю всякий протест. Он бы все равно не позволил мне отвлечься и не получил бы эмоций сам. Врозь в данном случае, нам и правда лучше. Каждый разбредается в поисках удачной позиции, прежде чем звучит сигнал оповещающий о начале игры. Быстро втягиваюсь в процесс. Действую осторожно, просто потому что не хочу быть среди первых выбывших. Никого не нахожу, но и сама не выступаю мишенью. Уже большой плюс. Продвигаюсь мимо каменных глыб, бесшумно ступаю по насыпи. Такая тишина, что в ушах звенит. Эмоции начинают просыпаться. Пульс бешено стучит в висках. Неверное движение и россыпь мелких строительных крошек сыпется вниз. Прижимаюсь спиной к плите. Крепко зажмуриваюсь. Молюсь о том чтобы меня никто не услышал,  но вместо этого сама слышу щелчок.

Открываю глаза, по инерции вздергиваю ружьё. Вначале вижу тень, а после крепкую фигуру. Мы все в одинаковых костюмах, лицо скрывает маска. Трудно на первый взгляд отличить кто есть кто.

Действую инстинктивно. Прицеливаюсь и стреляю. Мелкий шарик выстреливает и достигает цели. Оставляет на ткани алое пятно. Правила игры мне знакомы. Игрок испачканный в краску прекращает соревнование. Но кажется человека напротив это не беспокоит. Он продолжает стремительно приближаться, словно ничего не произошло.

— Так не честно, я попала! — шепчу раздражённо и пячусь.

Пытаюсь спастись от такого напора.

Передвигаюсь наощупь, ставлю неосторожно ногу и на мгновение зависаю над бездной. Не успеваю испугаться, потому что оказываюсь вжата в сильное тело за секунду до.

Он хватает мою руку, прижимает к своей груди. Сквозь экипировку чувствую жар и обезумевший стук.

— Попала, в самое сердце, — соглашается. — Так только ты умеешь. Навылет.

Глава 37. ФАНТОМ

Держу ее в своих руках. Пользуюсь моментом пока Ягодка сбита с толку, а сам пытаюсь прислушаться к себе, вникнуть в суть эмоций. Какого хрена вообще так происходит? Почему вдали я чувствовал себя дохлым, а сейчас как водой ледяной окатили? Даже страшно, блядь, становится. Жизнь научила все держать под контролем, действовала преимущественно кнутом, чтоб доходчивее было. Но стоит ей появиться рядом и я теку мозгами как дырявый вафельный стаканчик.

— Ты? Ты?! — одержимо повторяет.

Цепляется пальцами за мой шлем, тянет вверх. Оказываюсь более проворным и первым лишаю Ягодку защиты. Ненужная вещь отлетает в сторону, создаёт глухое эхо. Выжидаю сколько могу,  а после снимаю свой. Глаза в глаза. Искрит. Током прошибает. Продолжаю держать одной рукой. Стоит ослабить хватку — и путь на дно неминуем. Не ее. Мой. Не могу больше себя обманывать, истязать короткой привязью. Наблюдать со стороны за тем, как просыпается и начинает новый день. Блядь, у нее должна была быть нормальная жизнь. Возможно, совместно с тем хмырем, который бесконечно ошивается рядом. Я пробивал его, обычный пацан.  Возможно только по этой причине не накормил его свинцом до отвала. А мне хотелось, до зубовного скрежета. Только это не решило бы проблемы. Появлялись бы новые. Это ведь и называется нормальная жизнь?

Я провел в Норвегии две недели. Помогал Ляле с документами, выступал поручителем. Дело сдвинулось с мертвой точки, европейский суд оказался более гуманным. Бродил по ночным улицам и думал о том, что стоит остаться. Не ради Королёвой, только для того, чтобы не сотворить именно то, что творю сейчас.

Чтобы не лезть туда, куда не следует. Какая у нас может быть совместная жизнь? Искалеченное убожество. Денег хватит, для того чтобы перестать работать. Жить в кайф, ни о чем не париться. Только разве ради бабла все это вершилось? Я не смогу сидеть на месте. Ни хрена не делать и обрастать жиром. Развлечения у меня достаточно специфические, и куда ее в эту грязь? Мне нахуй не нужны никакие друзья семьи, соседские посиделки. Голубки и кольца, пидарастические костюмы. От этого ведь все бабы ссут кипятком? А после вернулся оттуда и время перестало поддаваться измерениям. Таскался следом и всегда был в тени. Но терпение лопнуло.

Лучше бы она и правда пробила мне сердце. Спасла себя от чудовища, которое окончательно обрело власть. Оно уже не может мыслить. Отвергает грань добра и зла. Все доводы рассудка меркнут. И запах крови не нужен, чтобы взять след. Поводок туго стягивает шею, сама не знает что всюду за собой эту верёвку тягает. Не любовь. Мания. Самое светлое что могло приключиться в жизни недобитого отморозка, и самое тёмное, что было способно коснуться её.

— Прости, — выдавливаю из себя единственное слово.

Ее губы приоткрываются, на ресницах дрожит вода.

— Ты оставил меня, — обвиняет. — Оставил одну, когда был так нужен.

— За это извиняться не стану, — качаю головой.

— А за что станешь? — всхлипывает.

— За то, что вернулся.

— Ну так забирай свои извинения и проваливай!

Глупая. Мелкая. Дрожит в моих руках. Упирается ладошками в грудь. Не понимает за что прошу прощения.

Открываю ее от земли, усаживаю прямиком на каменистый выступ. Приближаюсь вплотную. Так, что ее ноги невольно оплетают мой торс. Захлопываю клетку. Сжигаю мосты.

— Я лучше сразу сдохну, чем ещё раз тебе поверю, — продолжает причитать.

Она тоже сражается сама с собой. Ее тело говорит намного больше, чем ей бы хотелось.

— Забыла, кому принадлежит твоя жизнь?

Веду пальцами по длинным ногам, мысленно проклинаю сантиметры ткани скрывающие суть. Черт ее дери. Она даже не может представить насколько сильно я по ней изголодался. Судьба та ещё тварь. Умело загнала под каблук, звонко приложила по башке весами Фемиды. Даже на такого как я нашла управу. Мне никогда не снились мертвые, а она снилась. Идеальная, хер пойми с помощью каких чудес выкованная. И я душил ее в своих объятиях. Она умирала, а я воскресал. Коллекционировал чужие души и оставался пустым. Только в ней обрёл что-то давно потерянное. Бессовестно отнятое. Маленькая девочка. Моя жизнь.

Притягиваю ее к себе и получаю звонкую пощёчину. Не пытаюсь скрыться, стойко переношу удар. А потом  ещё и ещё. Ягодка молотит меня своими кулачками, а после вонзает ледяные пальцы в шею и сводит с ума поцелуем. Крики, обвинения, удары, поцелуи, одержимые объятия. Все перемешивается как в ебучем калейдоскопе и сносит башню. Понимаю что с ней происходит, потому что заражаю собственным безумием. Моё единственное уязвимое место которое следует уничтожить, но я предпочитаю любить.

Любить. Слово со вкусом металла и цветом крови. Соленое как ее слезы, сладкое как малиновый джем. Темное как жизнь без нее и светлое как ее улыбка. Острое как нож и молниеносное как пуля. И признаться в этом настолько же тяжко, как и наваять совершенную сонату, будучи почти глухим.

Глава 38. АЛИНА

Я снова в Питере. Подставляю лицо сумасшедшему ветру, дышу полной грудью. Он пленяет душу, этого не объяснить словами. Работает как сверхмощный магнит. Нет сил противостоять, настолько сильна его магия. Я много путешествовала, мама старалась чтобы каждые мои каникулы прошли с пользой. Посещала совершенно поразительные места, любовалась архитектурой, пробовала восхитительные блюда. Я открывала уголки с идеальным климатом, восхищалась природой. А Питер всегда ждал. Молчаливо и снисходительно. Понимал, что это всего лишь короткая интрижка, не чета нашей глубокой и мощной связи. Он всегда принимал. Раскрывал свои каменные объятия и хлестал дождем в наказание. И я все равно его любила.

Сворачиваю в темный двор-колодец. Пытаюсь вспомнить зачем туда иду, но не нахожу ответа. Просто гуляю. Веду пальцами по жёлтой стене дома, под ногтями остаются мелкие чешуйки краски. Мой город дышит. Я бы всеми словами мира не могла выразить как сильно скучала. Слышу сзади шаги, но не оборачиваюсь. Нужды нет. Я способна узнать его, даже если лишусь всех чувств свойственных человеку. Ещё одно мое проклятье. Я могу обрести покой только в его руках.

— Алина, — хриплый голос как патока, обволакивает тело. Разливается внутри, заставляет кровь засахариться.

Никто и никогда не вызывал во мне таких чувств. Я и представить не могла что так бывает. Есть только он. Его голос, его касания. Ничто в мире кроме этого не имеет значения.

Прижимаюсь спиной к шершавой стене. Запрокидываю голову, чтобы лучше его рассмотреть. Дух захватывает от этого мужчины. Веду пальцами по впалым щекам, обрисовываю очертания мощной челюсти. Такой острый контур, что страшно порезаться.

— Я забыл тебе кое-что передать. Что-то очень важное.

Говорит, а по телу бежит череда мурашек. Он здесь, рядом. Разве есть что-то важнее этого? Все остальное такие мелочи.

— И что же? — интересуюсь.

Поднимаюсь на носочки, раскрываю руки для объятия.

— Привет от Короля.

Не сразу понимаю что происходит. Просто что-то острое вонзается в мой живот, выбивает из груди судорожный выдох. Наливается огненным шаром, раскалённой лавой растекается по венам. Даже испугаться не успеваю. Не понимаю, почему изо рта тонкой струйкой течет кровь.

Смотрю на него. Изображение плывет, все вокруг смазывается но только его силуэт остаётся четким. Никаких эмоций. Присущее только ему каменное спокойствие. Совершенный лик высеченный из камня.

Он проворачивает рукоятку ещё раз и ещё раз. Делает то, что должен был сделать уже давно.

Смерть многолика. Ирония в том, что моя жизнь выглядела точно так же.


Вздрагиваю всем телом. Рваными глотками хватаю воздух и хватаюсь за свой живот. Паника охватывает тело. Инстинктивно пытаюсь забиться в угол и спрятаться. Явь и сон сплетаются воедино. Навлекают безумие. Дверь в комнату распахивается и на пороге появляется он. Мне кажется я все ещё пребываю в затяжном кошмаре. В эксклюзивной, изощрённой пытке где меня будут убивать снова и снова. Всхлипываю, обхватываю колени руками. Пытаюсь хоть как-нибудь защититься.

— Алина, — звучит как жуткий отголосок. — Ягодка.

— Не надо, — отбиваюсь.

Всеми силами пытаюсь отгородиться, запретить себе повторить страшную ошибку и раскинуть руки для распятия.

Но его мало волнуют мои попытки. Любое  противостояние не сравниться с его напором. Леон размыкает замок из рук, вжимает в свою грудь, обволакивает родным запахом. Гладит мои волосы, говорит что-то, но я слышу только ровный стук его сердца. Пытаюсь дышать в унисон, вынырнуть из мрачного омута и вернуться в реальность.

Первая ночь в Праге предстала для меня страшным испытанием. После этого я не спала двое суток. Просто боялась сомкнуть глаза. Сознание деформировалось, я бы просто сошла с ума без помощи специалиста. Вначале это был звонок в службу доверия, потом я отважилась на встречу с доктором. Правильно подобранные препараты после первого приема дали результат. Я перестала видеть сны. А если что-то и снилось, то совершено не будоражило нервную систему. Впрочем, с реальностью все обстояло точно так же. Цвета, запахи. Словно кто-то покопался в  настройках и отключил звук, убавил контрастность. Но в последний месяц своеобразный фильтр начал барахлить, а потом появился он и все окончательно слетело к чертям.

— Что тебя напугало? — касается моего подбородка.

Действует нежно, будто боится навредить.

За все эти долгие месяцы я привыкла к тому, что он может существовать только в моих фантазиях.

Поэтому наша повторная встреча совсем не кажется реальной. Импровизированный полигон, попытки убедить Алеша в том, что я знаю этого человека и у меня все нормально. Бесконечно длинная ночь, на протяжении который мы не могли насытиться друг другом. Я вонзала ногти в его спину, пока он отчаянно терзал зубами моё горло. До хруста сжимал в объятиях, вдавливал в кровать всем весом своего тела. Брал остервенело и дико. Проникал глубоко, вколачивался в душу.

— Ты исполнил приказ Королева. Убил меня. Привел приговор в исполнение, — шепчу онемевшими губами.

Сейчас он стал свидетелем моего приступа. Увидел изнанку чужих поступков и решений. Неужели так будет всегда? Пока источник полон, река будет течь.

— Королев только что сдох.

Снимает блок с телефона, запускает видео. Вижу здание «Артериума», такие далёкие пейзажи, будто из прошлой жизни. Звука нет, просто голубые зеркальные панели покрываются тонкой паутиной, а после осыпаются мелким бисером.

— Он и все сектанты блядского логова, только что взлетели на воздух.

Глава 39. АЛИНА

Прошла ровно неделя с момента возвращения Леона в мою жизнь. На следующий день, после моего кошмарного сна, он вызвался сам поговорить с моим психологом. Я не знаю о чем так долго шел диалог за закрытой дверью, но после этого он бескомпромиссно заговорил о переезде. Эмоции которые я испытывала объяснить было трудно. С одной стороны я привыкла к Праге. Привязалась к Алешу, который больше не появлялся на моём пороге. Но с другой, одиночество и тоску которую я испытала здесь, нельзя было стереть из памяти. Я понимала что от себя не убежать. Но у Леона, видимо, на этот счёт были другие мысли.

— Прилетели?

С трудом разлепляю веки когда самолёт совершает мягкую посадку. Я так и уснула на его плече. Необходимость постоянно ощущать этого мужчину рядом, переросла в какую-то маниакальную зависимость. Леон целует меня в макушку и от этой мимолётной нежности сжимается  сердце.

Мы ждём свой багаж под крышей международного аэропорта Вены. На выходе нас встречают с именной табличкой и мы используем трансфер. Пока машина везёт нас к гостинице, прилипаю к окну и рассматриваю панораму. Вена — один из центров мировой культуры и музыки.  Невероятно романтичный город, которому удалось сохранить историческое наследие.

— Почему Австрия? — наконец задаю вопрос.

Моя ладошка покоится в руке Леона и он лениво поглаживает мои костяшки.

— Не нравится? — избегает прямого ответа.

— Нравится конечно. Просто не понятен выбор, — пожимаю плечами.

— Скоро поймёшь.

— Может хватит интриг?Мне хочется знать все и сразу, без всяких загадок и недомолвок, — начинаю заводиться. — Если ты решишь оставить меня и здесь, мне нужно хоть немного времени чтобы к этому подготовиться.

— Не дождешься. Больше тебе такое счастье не привалит.

Мгновение и я оказываюсь на его коленях. Леон полностью игнорирует водителя, кажется его даже не беспокоит присутствие лишнего человека.

— Не шипи, — пресекает мои попытки, — пока я изобрел только один способ тебя успокоить, не вынуждай меня к нему прибегнуть.

— Если ты думаешь, что сексом можно закрыть  рот, ты ошибаешься, — произношу и вздрагиваю.

Леон проводит большим пальцем по моим губам, очерчивает порочный круг.

— Уверена?

В миг заливаюсь краской, когда понимаю на что он намекает.

— Просто невозможный, — качаю головой. — Ничего святого.

— Ты — святыня.

Искусно подавляет бунт. Притягивает за затылок и впивается в губы. Простое движение, а все мысли из головы разом выбивает. Сгораю от его напора. Податливым воском плыву по сильным рукам. Становится плевать и на водителя и на живописные окрестности вокруг. Он центр моей вселенной, все остальное пыль.

— Мы здесь на два дня, нужно многое успеть посмотреть, — произносит, когда отрывается от моих губ.

— Снова какие-то дела? Проблемы?

— Никаких проблем, Ягодка.

— Тогда почему так мало?

— Считай это перевалочным пунктом, — продолжает невозмутимо.

— Ладно, я тоже буду недоговаривать.

Слезаю с коленей Леона и мнимые обиды быстро тают. Я здесь впервые, но непонятное ощущение будто оказалась дома слегка смущает.

— Похожа на Питер, только не облезлая, — произносит вслух то, к чему бы ещё немного и пришла сама. — Унылые фасады, дворы-колодцы, шавуха. Все имеется.

— Думаешь, это заменит мне дом? — не удается скрыть тоску в голосе.

Прикладываю пальцы к стеклу, прохладная поверхность остужает пальцы.

— Потерпи два дня. Потом порешаем.

Обиженно фыркаю, но ничего не могу с собой поделать.

Сдаюсь его упрямству и двигаюсь ближе. Прикрываю глаза, когда оказываюсь в кольце его рук.

— Надеюсь, тебе здесь не нужно убить какого-нибудь именитого художника.

— Усатый сам себе башню снес в сорок пятом.

— Антон, — стону осуждающе и протяжно.

— Так что не переживай, к остальным равнодушен. Пусть  калякают.

Мы гуляем по окрестностям Вены целый день. Погода радует приятным климатом. Посещаем Хофбург, огромный роскошный дворец, изучаем экспонаты которые расположились в его залах. Пропитываемся национальной историей на внушительных размеров дворцовой площади. Собор Святого Стефана впечатляет своими масштабами, завораживает неповторимой архитектурой. Радиогид рассказывает о самой известной легенде принадлежащей этому месту. Когда собор только возводился, мастеру был необходим помощник, и в подмастерья вызвался юный Нанс. Парень настолько старательно взялся за дело, что в городе принялись судачить о том, что ученик превзошел своего учителя. Подобный расклад огорчил мастера но последней каплей стало то, что его родная дочь начала уделять внимание Нансу. Когда юноша пришел просить ее руки, мастер поставил условие: достроить северную башню в короткий срок. Рамки были настолько ограничены, что ни одному живому человеку это было не под силу. Тогда на помощь к Нансу пришел Дьявол, он гарантировал завершить строительство до отведённого времени. Взамен потребовал не вызывать к Богу и не произносить имен святых пока башня не будет возведена. Работа действительно начала продвигаться очень быстро, воодушевленный скорой женитьбой Нанс окликнул возлюбленную, когда она проходила мимо собора. Дочь мастера носила имя созвучное с именем пресвятой девы Марии. Дьявол забрал душу Нанса, а северная башня так и осталась недостроенной.

— Грустно, — говорю и непроизвольно всхлипываю.

Вокруг обилия сокровищ искусстим становлюсь излишне сентиментальной.

— Бред, — невозмутимо заявляет Леон.

— Не веришь в правдивость?

— Стоило пристрелить старого шизофреника и дело пошло бы без всяких сделок.

— То есть, застрелить отца любимой женщины для тебя в порядке вещей? — хмурюсь.

— Он бы не принес ей счастья, — философствует.

— Пожалуй, в этом вопросе она бы могла разобраться и сама. Нельзя таким образом решить все проблемы.

Пытаюсь вырваться вперёд, но одним легким движением Леон возвращает меня обратно. Спиной чувствую жар его груди. Святое место, понимаю мозгом, но тело живёт совершенно другой жизнью после его прикосновений.

— Бабам нужно меньше свободы давать, — шепчет на ухо, заставляет кожу покрыться мурашками, — мужик на то и мужик, чтоб решения принимать.

— Ты просто варвар, — шепчу в ответ.

Разрываю наш тесный контакт от греха подальше.

Все это так непривычно. Быть с ним рядом. Ни от кого не прятаться. Гулять по живописным местам как обычные туристы. Я боюсь загадывать сколько это может продлиться. Не представляю насколько нас хватит. Счастье настолько хрупкое, что в любой момент может разбиться.

Знаю одно: Леон бы своего не упустил. Любому бы Дьяволу перегрыз глотку, только вот считает ли он что я достойна таких подвигов?

К вечеру мы попадаем на Кольцевой бульвар — парадный проспект Вены.  Длиной в четыре километра он опоясывает центр австрийской столицы. Пытаюсь запечатлеть все увиденное, неустанно делаю снимки на которые попадает и Леон, но усталость берет свое. Усаживаюсь на скамейку и вытягиваю ноги. Ступни просто гудят от пройденных километров.

— Я больше не могу, — признаюсь честно когда Леон садиться рядом.

Как обычно игнорирует прохожих и снимает с меня туфли.

— Не думал, что ты такая слабачка, — говорит, а сам массирует пальчики, поднимается к лодыжкам.

Хочется сказать в ответ колкость, но он как всегда  обезоруживает.

— Знаешь, что зачастую мужиков прёт? Ну мордаха например, сиськи, задница. А меня на ногах твоих заклинило. Я в свое время даже подумал что кукушка съехала. Ну не нормально это типо, извращение какое-то.

— Очень романтично, — фыркаю, — а потом что?

— А потом ты босая по моему дому рассекала, соблазняла.

— Ничего я не соблазняла, — отмахиваюсь. — Тапки ты мне не предлагал. Приличной одежды тоже.

— Ну зачем красоту прятать?

— И сказал что никогда бы в мою сторону не посмотрел даже, — достаю из задворок затаенную обиду.

— Мне хотелось в это верить, — пожимает плечами. — Оказывается, наебать себя достаточно сложно. А по поводу одежды, сегодня это нужно исправить.

— Нет, — не сдерживаю стон. — Я планирую остаться ночевать на этой скамейке.

Даже представить не могу, что я способна осуществить хоть один шаг.

— Надо, Ягодка. — как всегда бескомпромиссно. — Вставай, или поедешь в магазин на плече, кверху задницей.

К счастью, долго идти не приходится. Совсем скоро мы отказываемся у огромного торгового дома «Штефль». Первый этаж встречает нас набором люксового багажа и аксессуаров. Отделка универмага выглядит дорого и современно, даже начинаю смущаться своего уставшего и потрепанного вида. Мы направляемся прямиком к отделу роскошного нижнего белья, который граничит с отделом вечерних платьев. Подборка настолько обширная, что способна удовлетворить любой вкус.

— Платье не здесь, — разворачивает меня Леон. — Несколькими этажами выше посмотрим.

Мягко подталкивает внутрь. Отдает в руки услужливого консультанта, а сам растягивается на мягком пуфе.

В примерочной мне предлагают множество вариантов. Честно, не могу выбрать какой-то один даже после примерки. Белье настолько красивое и уникальное, что по-детски не хочется с ним расставаться. Решаю действовать так же глупо и воспроизвожу в голове считалочку. Видимо вожусь слишком долго, потому что Леон разрушает своим появлением все метания и приобретает сразу семь комплектов.

— Это целое состояние, — бормочу, когда мы выходим в просторный холл.

— Тряпки, которые на тебе разорву, — опять перечит.

— Сделаешь это и я никогда тебя не прощу.

Иду к стеклянному лифту и стараюсь выглядеть максимально угрожающе.

— Сам себе противоречишь. Зачем платить такие деньги, за то что считаешь тряпкой?

— Потому что тебе нравится, — выбирает нужный этаж и мы поднимаемся вверх.

— Подожди.

Встаю напротив и касаюсь его груди. Заглядываю в самую бездну его темных зрачков.

— С чего бы тебе быть таким хорошим?

— Я рад что подобная мелочь способна изменить твое мнение обо мне. Но увы, это самообман, Ягодка.

— Значит тебе не хочется, чтобы я думала о тебе хорошо?

Сыплю вопросами пользуясь случаем. Нагло ощупываю рамки дозволенного. Когда-то для меня это было недоступной роскошью. Обычная возможность требовать ответы.

— Приехали, — мастерски увиливает. Вынуждает выйти из лифта.

Мы оказываемся на пятом этаже огромного здания. С первых минут понимаю, что он значительно отличается от остальных.

— Здесь должна найти что-то. Написано, что в этих тряпках по дорожкам вышагивают.

— Подиумные модели? — спрашиваю пораженно.

Kenzo, Alexander McQueen, Diesel. Я далека от трендов и модных веяний. Но вполне могу допустить, что эти коллекции фигурировали в Миланских либо Парижских неделях моды. Леон отвечает на звонок и отходит в сторону. Оставляет меня одну. Прохожу вдоль ровно выставленных манекенов, достаточно равнодушно смотрю на предметы роскоши. Никогда не понимала женщин способных выложить кругленькую сумму за предмет гардероба. До этого момента.

Очередное платье отнимает все мое внимание. Чёрное, длинное. С кружевными рукавами и невесомым шлейфом. И без таблички понимаю, что это «Прада». Величайший бренд, у которого нет перевеса ни в сторону консерватизма, ни в сторону кричащей сексуальности Голливуда. В воспоминаниях моментально всплывает голос мамы. Даже целая картинка с ее образом.

« — Пока девушка Gucci пьет текилу в ночном клубе, девушка Prada читает Пруста в кафе. »

Она всегда хотела привить мне изысканный вкус. Возможно у нее это получилось, если я остановила свой выбор именно на этой модели? Цена меня уже не интересует. Если Леон хочет тратить деньги, пусть не отказывает себе в удовольствии.

Консультант замечает мой интерес, и своевременно предлагает пройти в примерочную. Интересуется нужна ли мне помощь. Мой английский недостаточно хорош, но  как минимум понимаю суть, в отличии от абсолютно незнакомого немецкого. До сих пор не понимаю, почему из всех городов мира мы оказались в Вене.

Облачаюсь в платье когда остаюсь наедине с собой. Долго смотрю в зеркало,  всматриваюсь в черты так, будто вижу себя впервые. Я очень на нее похожа. Я ее часть, и какие бы вещи она не совершала, это неизменно. Моя мать меня любила. Делала для меня все на что была способна. Когда Королев подтвердил версию следствия о том что ее уход стал причиной самоубийства, в душе поселилась боль и горькая обида. Сейчас, пусть в неподходящее время и в неподходящем месте, я ее прощала.

Я осталась совсем одна в этом огромном и жестоком мире, но в итоге приобрела настолько много, что вселенная не вмещала моих чувств когда он появлялся рядом. Даже сейчас. Сквозь толстую ткань плотной шторы я чувствовала его неуёмный жар. Жерло вулкана с бурлящей по венам раскалённой лавой. И я готова была окунаться в этот огненный омут. Сгорать и ждать когда его руки соберут пепел, а губы вдохнут жизнь. Снова и снова. Умирать и возвращаться к жизни, потому что он по-другому не умеет.

— Нравится? — спрашиваю, когда Леон нетерпеливо отодвигает штору.

Испытываю ни с чем не сравнимое удовольствие, стоит ему начать пожирать меня глазами. Тонкая ткань обтягивает кожу, струится кружевами, подчёркивает каждый изгиб.

— Ты же понимаешь, что там мы будем не одни, — цедит сквозь зубы, явно сдерживает напряжение.

— Что тебя смущает? Все довольно прилично, — пожимаю плечами а после вздрагиваю, когда он берет меня за бедра и вжимает в себя.

— Да? Тогда почему мне прямо здесь и сейчас хочется тебя …

Последнее слово растворяется в звуке моего собственного стона. Больше не могу бороться с голодом, который он однажды во мне разбудил. В ответ прижимаюсь крепче. Моя крепость. Нерушимая стена.

Прикрываю веки, когда он очерчивает пальцами невидимые рисунки на моем теле.

— Ты не оставил мне выбора, Леон киллер. Разве девушка Дьявола носит другие платья?

На следующий день мы оказываемся у здания Венской филармонии. Огромное, монументальное здание напоминает греческий храм. Чувствую себя особенно крошечной на его фоне.

— Не знала что ты такой ценитель, — отмечаю упущение, когда сдаём вещи в гардероб. — Мы ради этого в Вене? Мировая столица культуры и музыки.

— Не совсем.

Леон мягко берет меня под локоть и задаёт нужное направление.

— Говорят, здесь особенное звучание. Акустическая физика. Все прошарили, добились идеального отражения звука.

— Интересно, — говорю без тени лукавства.

Я далека от классической музыки, знаю и слушала не больше остальных. Но интерьер настолько завораживает, что хотя бы ради этого здесь стоит побывать.

Мы занимаем свои места в ложе. «Золотой зал» оказывается поистине золотым. Три яруса балконов, покрытый позолотой барельеф, статуи, арабески, всё это подчёркивает величественность концертного зала.

Беру Леона за руку, потому что голова начинает кружиться от великолепия. Да и от его вида коленки подкашиваются. Темный костюм, галстук, хрустящий воротник белоснежной рубашки. Я все ещё продолжаю сомневаться в реальности происходящего, а первые аккорды добавляют ощущение иллюзии. Никогда бы не могла представить, что звучание симфонического оркестра может быть таким волнующим. Словно самая настоящая магия распыляется в воздухе. Кристаллизируется воздух и покалывает кожу. Впадаю в некую эйфорию. Есть только звук и ощущение крепко зажатой ладони в его горячих пальцах. Наверное, если бы сюда ворвались наши враги, я бы даже не заметила. В один миг все стало ничтожным на фоне виртуозного мастерства. Жизнь скоротечна, а искусство и любовь убить нельзя.

— Понравилось?

Прохожу в себя задолго после того, как стихают последние звуки.

Леон проводит пальцем по моей руке, вызывает новую волну мурашек.

— Что-то цепануло или херня?

— Ты серьезно? — не могу скрыть возмущение.

То что произошло только что, пусть и в моем воображении, было сродни таинственному ритуалу.   Священной мессе, окончательно и бесповоротно соединившей наши души воедино. Ругательства слетающие из его уст, звучат по-особенному оскорбительно.

— Мне понравилось все. Я не разделяла произведения, не разбираюсь. А тебе?

— Необычно, — встает и помогает мне подняться. — Привык ходить один. Ловлю релакс, все дела. Но сегодня, когда заиграл Брамс, желание содрать с тебя это чёртово платье стало невыносимым.

— Обязательно все опошлять? — строю обиженный вид.

А сама допускаю, что в его словах есть доля правды. Музыка действительно разволновала все внутри. Добавила лоска обычным человеческим порокам.

— Если тебе нравится музыка, ты мог бы играть сам. Если отлично справляешься с винтовкой, то мог бы овладеть скрипкой или саксофоном.

— Овладеть я совсем не против, — кривит губы в улыбке. — Примешь экзамен?

— Антон, ты же не такой, — стараюсь взывать к остаткам разума, когда мы занимаем места в такси, а воздуха становиться невыносимо мало.

Он открывается мне медленно, но даже этих крох достаточно для того чтобы я была способна отметить его незаурядные интересы и блестящий ум. И я собираю эти знания в особенную шкатулку глубоко под сердцем, пока мой зверь голоден и не хочет говорить.

Он набрасывается на меня в холле отеля. Наощупь открывает номер картой и проталкивает внутрь. Вчера я безумно устала, приняла душ и уснула едва голова коснулась подушки. Судя по всему, пришло время вернуть все с процентами. На мгновение мне становится страшно от дикого огня, который пылает в его глазах. Первобытный. Пещерный. Но между нами так сильно искрит, что страх уходит на второй план. Тоже вспыхиваю. Отвечаю на поцелуи. Лихорадочно избавляю его от одежды. Пока дрожащими пальцами справляюсь с рядом пуговиц, он все же разрывает платье. Всегда добивается желаемого. Неминуемо приходит к успеху. Бросает на кровать, наваливается сверху. Все те же процедуры проводит с дорогущим бельем. Раньше мне хотелось ответов, слов. Красивых фраз. Больше ничего не требуется. Какая разница что он скажет, если мне без него пусто? Он обещал, что больше никогда меня не оставит. И я верю, потому что невозможно скрыться от безумия, что пленило нас двоих. Когда-то я была его заложницей, теперь мы оба в этом амплуа.

Кричу, когда Леон наполняет меня собой. Выгибаюсь, подставляю тело его рукам, умелым пальцам. Он изучил меня вдоль и поперек. Затянул струны, перестроил на свой лад.

— Вот самая охуенная музыка, — говорит и задевает что-то внутри.

Доказывает, что отныне так и будет.

— Ты так и не ответил, почему Вена? — спрашиваю когда мы лежим обнаженные и изнемождённые.

Не хочу ничего загадывать и думать наперед. Какая из нас может получиться пара? Где мы будем работать? Чем заниматься? Захочет ли Леон когда-нибудь детей? В какой стране у нас будет собственное жилище?

Впервые хочу просто жить. Наслаждаться в полной мере тем, что у меня так старательно пытались отнять.

— Из-за филармонии?

— Нет. Завтра отсюда отправляется наш лайнер.

— Лайнер? — глупо переспрашиваю и приподнимаюсь на локте.

— Ну, такие большие, а шарика не видели.

— Не поняла, ты хочешь сказать что…

Обхватываю лицо Леона руками, пытаюсь понять по его мимике, что он шутит.

— К черту землю, Ягодка.

— Нет, скажи. Мы серьезно? То есть, Господи!

Он улыбается, и чертит воздухе круг. Подтверждает все мои догадки. А после накрывается подушкой, чтобы заглушить мой крик.

И действительно: к черту землю. Только океан, небо и его руки. Будущее и никакого прошлого. Колумб хотел открыть новый континент, а мы отправимся на поиски новой жизни.

— Я люблю тебя, — говорю, а слезы обжигают щеки.

Леон избавляется от своей защиты и притягивает к себе. Убирает грубой подушечкой солёную воду.

— Убью, если перестанешь, — произносит совершенно серьезно.

— Ты хотел сказать, что и ты тоже? — всхлипываю.

Упрямо поджимает губы, вероятно считает что подобные заявления затронут непоколебимый авторитет. Я не обижаюсь, нет. Поступки всегда значили больше слов.

— Тогда я тоже тебя убью, — говорю наперекор.

— Ты уже убила. Башню намертво прострелила.

— Я не пыталась, — пожимаю плечом и удобно устраиваюсь не его коленях.

— Нет, Ягодка. Ты была для этого создана.

Эпилог. КОРОЛЬ

— Проходи.

  Киваю на кресло, которое стоит напротив. В комнате царит полумрак. Люблю полутона. В них нет места притворству. Сущность так и прет наружу, не нужно и стараться вытащить.

  Нервы шалят последние несколько дней, хоть и знаю, что все идет по масти. Здесь не бывает иначе. Все достается мне с ебучим трудом. Но так или иначе достается.  Щупальца гигантского осьминога расползаются по всему городу и захватывают самое сладкое что есть на земле – власть.

  Только идиот может ответить, что счастье в бабле, здоровье или любви. Счастье во власти. Абсолютное, бесконечное.

  Переключаю внимание на фигуру. Дикую, притягательную.

  Вспышки прошлого мелькают в памяти. Вспоминаю, как впервые увидел ее. Цыганская девочка, отец которой был готов продать ее за порошок.

— Как похороны прошли? — усмехаюсь и достаю из ящика пакетик.

  Вся ситуация веселит больше, чем ебаный «Камеди клаб».

  — Нет. Ты не будешь этого делать, — худыми пальцами перехватывает полиэтилен.

  — Для настроения, — пожимаю плечами.

  — Когда-нибудь я затолкаю в твою глотку столько дури, что ты больше не сможешь восстать из мертвых, — усмехается и рвет острыми коготками пакет.

  — Ты же знаешь что смогу, — трогаю ее пальцы, пока довольствуюсь малым.

  — А ты меня плохо знаешь, — огрызается.

  Цыганская девочка давно выросла.

  — Какая же ты сука, — произношу скорее с гордостью, чем с галимыми упреками.

  — Чье воспитание, Король?

  — Как прошли похороны? — повторяюсь.

  Дико интересно.

  — Скучно. Уныло. Как… Как похороны, — она пожимает обнаженными плечиками.

  — Хорошо. Просто о-ху-ите-льноо, — смакую каждое слово.

  По наводке Фантома, здание «Артериума» было начинено взрывчаткой. Мощный взрыв, разъебаное помещение, жертвы. Среди которых олигарх, владелец сети клубов Андрей Королев. Опознать удалось только по обручальному на руке. Мясо сплошное, сами понимаете. Хоронили в закрытом гробу.

  Только вот пару нюансов все-таки были не учтены: несколько недель назад «Артериум» перестал существовать. Клиника закрылась, лаборатория была перевезена в Швецию. Ровно в то время, когда все документы были переписаны на Лялю Королеву.

  Отталкиваюсь от пола и кресло отъезжает от стола.

  Поднимаюсь и обхожу вокруг. Становлюсь сзади. Глажу ладонями нежную кожу, шелковистые волосы.

  — Кукла. Фарфоровая статуэтка.

  Пальцы сами находят ее шею и оплетают.

  — Моя. Должна была. Быть. Но что-то пошло не так, да?

  — Не драматизируй. Это был одноразовый перепихон. Для дела.

  Даже не дрожит. Не боится. Она одна, сука, во всем мире, кто не боится. Кто кладет голову в пасть льву, а он ради нее с открытым ртом сутки напролет готов сидеть.

  — Тсс. Тихо.

  Прикрываю глаза, кайфую от чувства полной свободы.

  За окном безмятежно спит Швеция.

  — «Артериум» теперь принадлежит тебе. Как ты и хотела.

  — Ты и сам был не против.

  — Если бы знал, сколько геморроя принесет этот пидор…

  Прилив злости заполняет вены, ебаное чувство, что кровь закипает. Если бы Фантом не подкинул мне одну важную информацию, его кишки бы украшали новогоднюю елку его шлюхи.

  — Больше не о чем беспокоиться. Все получили то, чего хотели.

  Ляля глубоко вдыхает и выдыхает.

  — Где дочка? — ладони потеют, когда вопрос слетает с языка.

  Ну какой с меня, блядь, отец? Я и мужем полноценно стать не смог. Так, одержимый с больной головой.

  — Я наняла няню. Нужно действовать аккуратно, чтобы не нанести ей травму. Да и пока ты употребляешь, я не хочу чтобы ты виделся с ней. Соскакивай, Королев.

  — У меня только один вопрос: какого хуя, Кукла? Я мало сделал для тебя?

  Она разворачивается ко мне и я не могу разобрать ее эмоций.

  — Много, Король, много.  Например, изнасиловал меня, силой заставил жить с тобой. Трахал шлюх и заставлял хавать все это. Ездил по вторникам к Островской. Каждый гребаный вторник ты трахал ее, пока я носила твоего ребенка. Не знаешь, почему я так ненавижу вторники? Патологически ненавижу. Но люблю тебя. У меня много хуевых качеств, а преданность, даже такой скотине как ты, у меня в крови.

  Ее руки ползут по моей рубашке, доказывая свои слова.

  — Теперь мы свободны, Ляля. Весь мир наш.

  Закидываю голову, когда ее губы касаются моего живота.

  — Я хотела «Артериум», ты хотел весь мир.  Каждый получил то, о чем мечтал.

  — Кстати, твоя история с болезнью — офигенный ход. Даже я не додумался бы, — направляю ее голову ниже, теряю контроль от влажных следов на теле.

  — Кто угодно пожалеет умирающую женщину. Даже такой ублюдок как Фантом.

  — Ты точно сука, — констатирую.

  — Ты начал эту игру. Месть и обида на Островскую не давали тебе жить спокойно.  Я всего лишь помогла  все сделать красиво. Фантом сильный соперник, но у меня получилось отыграть партию легко. Не пришлось хитрить и придумывать какие-то сложные схемы.

  — Одна смерть запустила механизм. А дальше запуганные мыши начали метаться по лабиринту, загоняя себя сами. Виктор быстро слился. Даже запугивать не пришлось. Он продал свою часть после того, как в креме который своими руками продал тебе, обнаружили яд, — глубоко тяну воздух, закидываю голову назад, пока губы Ляли заняты делом.

  Каждый раз когда она трахает меня, японимаю что живу в этом мире не зря.

  — Ты настоящая цыганка. Обвела меня как лоха вокруг пальца, до нитки сука раздела. Владеешь всем. Даже блядь моим членом.

  — Хочешь будущее предскажу? — отвлекается и поднимает на меня свои огромные глаза.

  — Давай.

  — Ты сейчас кончишь, — произносит и берет так глубоко, что я задыхаюсь.

  Дыхание становится спертым, пару диких штук ртом и я спускаю.

  — Что дальше по плану?

  Она поднимается, облизывает губы и с вызовом смотрит на меня.

  — А дальше по плану — владеть всем миром. Ты же со мной?

  Протягиваю влажную ладонь и она вкладывает в нее свою.

  И я точно знаю, пока моя фарфоровая кукла, мой талисман, мой трофей рядом, все будет подчиняться мне.

Люди, звери, машины, пароходы и даже ебучие круизные лайнеры.

— Le roi est mort, vive le roi, — мурлычит на французский манер, тянет за собой.

Я вообще не одупляю о чем речь, но с ней всегда так. Наш брак не вынесли небеса и отправили нас в пекло. Святоши хуево скрепили союз. Может черти справятся лучше?

— Выйдешь за меня?

Сжимаю тонкое горло, когда опускаю ее на кровать. Мне в кайф представлять, что ее жизнь только в моих руках.

— Мой ответ ничего не решит, я видела бланк.

Резко переворачиваю на живот, заламываю руки.

— Однажды я отучу тебя лазить по карманам.

— Не получится, это в крови. Как и ты.

Выгибается, трётся задницей о член. Линии жизни в узел скручивает. Моя одержимая сумасшедшая девочка.

Вгоняю и вспоминаю как первый раз сватал. Клятву в гробу давал. Реальный ящик прикатила родня, мол если лгу, скоро тут мне оказаться. Лег и пизданул, что никогда не оставлю. Тупой обычай быстро из башки вылетел, а спустя столько лет заиграл новыми красками.

Ни порошок.

Ни шальная пуля.

Ничто не способно уничтожить маяк, к которому снова и снова буду восставать из мертвых.

Я, мать его, бессмертен. И безумец тот, кто решил со мной потягаться.


Конец


Оглавление

  • МК Милтон Дефект плацебо
  • Глава 1. ФАНТОМ
  • Глава 2. АЛИНА
  • Глава 3. ФАНТОМ
  • Глава 4. АЛИНА
  • Глава 5. ФАНТОМ
  • Глава 6. АЛИНА
  • Глава 7. ФАНТОМ
  • Глава 8. АЛИНА
  • Глава 9. ФАНТОМ
  • Глава 10. АЛИНА
  • Глава 11. ФАНТОМ
  • Глава 12. АЛИНА
  • Глава 13. ФАНТОМ
  • Глава 14. АЛИНА
  • Глава 15. ФАНТОМ
  • Глава 16. АЛИНА
  • Глава 17. ФАНТОМ
  • Глава 18. АЛИНА
  • Глава 19. ФАНТОМ
  • Глава 20. АЛИНА
  • Глава 21. ФАНТОМ
  • Глава 22. АЛИНА
  • Глава 23. ФАНТОМ
  • Глава 24. АЛИНА
  • Глава 25. АЛИНА
  • Глава 26. ФАНТОМ
  • Глава 27. АЛИНА
  • Глава 28. ФАНТОМ.
  • Глава 29. АЛИНА
  • Глава 30. ФАНТОМ
  • Глава 31. АЛИНА
  • Глава 32. ФАНТОМ
  • Глава 33. АЛИНА
  • Глава 34. АЛИНА
  • Глава 35. ФАНТОМ
  • Глава 36. АЛИНА
  • Глава 37. ФАНТОМ
  • Глава 38. АЛИНА
  • Глава 39. АЛИНА
  • Эпилог. КОРОЛЬ