Саламури

Два ашуга

В небольшом горном селении Армении, которое издали напоминало ласточкино гнездо, жил мальчик с задумчивыми синими глазами.

Он всё время смотрел на вершины гор и к чему-то прислушивался.

Взрослые поговаривали:

— Странный он какой-то! Уж не болен ли?

Лишь старый ашуг отрицательно качал головой. Едва ли кто на селе помнил, что у самого ашуга в детстве были такие же задумчивые глаза и он часами мог рассматривать горы и слушать, как поют ветер и горные ручьи.

И старый ашуг верил: наступит время, и люди будут гордиться маленьким синеглазым горцем.

Но пока самым почитаемым человеком на селе был он сам — столетний ашуг.

Слово «ашуг» — значит влюблённый. И называют так того, кто любит жизнь, свой народ и умеет слагать песни.

Много песен сложил и старый ашуг. Они слетали с его уст легко и просто, словно он всё время вёл с кем-то неторопливую беседу. Его голосу вторил музыкальный инструмент —  кяманча.

Мальчик слушал ашуга и его кяманчу и раскачивался в такт музыке.

Порой он едва слышно напевал, и тогда старый ашуг откладывал кяманчу и аккомпанировал мальчику хлопками в ладоши.

Однажды старый ашуг сказал:

— Я знаю, чего тебе не хватает, внучек. Сделаю-ка я тебе маленькую кяманчу и научу играть на ней.

Он достал из сундука давным-давно припрятанный кокосовый орех, срезал верхушку и затянул отверстие куском высушенного рыбьего пузыря. Затем вырезал из грушевого дерева гриф — круглую палочку с отверстиями для колков — и приладил его к корпусу. Вдоль грифа он натянул струны и приделал к ореху тонкий шпиль с медным шариком на конце. Из гибкого кизилового прутика и пучка белоснежного конского волоса он сделал смычок.

Мальчик взял новую кяманчу, приложил шарик шпиля к колену и, подражая ашугу, провёл смычком по струнам...

Скоро люди в селении услышали новые песни.

Их пел мальчик с задумчивыми синими глазами. И песни под смычком его кяманчи рождались легко и свободно: он становился ашугом — человеком, влюблённым в свою Родину.

Саламури

Повстречались как-то на узкой горной тропе Пастух и Барс.

Испугался Пастух и от страха, сам не зная как, взлетел на выступ отвесной скалы. Следом прыгнул Барс.

Но острые когти зверя скользнули по крепкому камню, и он скатился обратно на тропу.

Зарычал Барс, словно пригрозил:

— Никуда не уйдёшь от меня, жалкий человечишка! Всё равно я тебя съем!

Пастух, чувствуя себя в безопасности, дерзко ответил:

— Попробуй-ка сначала достань!

— Ф-р-р-р...— не то рассердился, не то рассмеялся Барс и преспокойно улёгся посреди тропы.

Он положил голову на вытянутые лапы, смежил жёлтые мерцающие глаза и стал ждать.

Огляделся Пастух и понял, что попал он в западню: с трёх сторон пропасть, впереди — Барс.

Тут подул ледяной горный Ветер.

— Помоги мне, Ветер,— взмолился Пастух.

— Не могу я тебе помочь,— холодно прошумел Ветер.

Покружил Ветер над Пастухом, осыпал его сухими ветками, сбил с головы меховую папаху и исчез.

Стал Пастух отряхиваться и увидел стебель тростника, занесённый на крутую скалу Ветром.

«Смастерю-ка я себе дудуки»,— подумал Пастух.

Он освободил тростник от внутренних перепонок, просверлил семь дырочек сверху и одну снизу, косо срезал один конец, чтобы удобнее было дуть, заткнул другой круглым камешком и заиграл.

От неожиданности Барс вздрогнул и поднял голову.

Много звуков было знакомо ему: треск сухих веток и грохот обвалов, крики птиц и возгласы испуганных людей, шум горных рек и вой ветра. Но от тихих, нежных звуков, которые он услышал теперь, непонятно замерло не знающее жалости звериное сердце, острые когти сами спрятались в подушечки тяжёлых лап.

Пастух заметил смятение Барса. Осторожно спустился он со скалы на тропу и, не переставая играть, направился мимо очарованного зверя к своему дому.

Барс хотел зарычать, но из его груди вырвалось какое-то жалкое мяуканье, и ни один мускул не напрягся на обмякшем теле...

С тех пор Пастух никогда не расставался со своим дудуки.

Он назвал его саламури, что означает сладкозвучный.

Может быть, именно с тех пор в Грузии на саламури играют все пастухи.