Дом из воска и стекла [Марина Бреннер] (fb2) читать онлайн

Дом из воска и стекла Марина Бреннер Цикл: "Рефлексия"

Пролог

Шлюха была лощеной и холеной, как породистое животное. Апломб, снисходительный взгляд и дорогое платье кричали о ее стоимости. Разве что не хватало ценника. Суммы, вычерченной на пластиковой карточке, приколотой к шелку блузки, чуть не лопающейся на высокой груди. Женщина подарила клиенту дежурную клеенчатую улыбку и, облизав густо намазанные сверкающей лиловой краской губы, опустилась на колени.

— Сэттар* Дэннис, триста талей. — промурлыкала она, уверенно положив руки на ширинку грубых форменных брюк — Триста минет. Секс четыреста с защитой, без защиты дороже. Ночь — восемьсот. Извращения — по договору.

Тирон Дэннис поморщился. Поправил маску из нейрокожи, скрывающую правую половину лица. Почему — то вдруг стало противно, будто не женские руки коснулись сейчас обнаженного паха, а кусок гнилого мяса или вонючая рыбина.

— Давай, работай. — ответил так, будто рот был набит жвачкой — Расценки мне известны. И, кстати Тиолла, твоя подружка в прошлый раз и на пятьдесят не насосала. Так что трудись, детка, если хочешь денег.

Шлюха (как ее там… Дарла, кажется), звякнув серебрянными браслетами, проворным движением выудила слегка напрягшийся член. Зачем — то шумно выдохнула, от этого воздух мгновенно наполнился приторным ароматом саджа* и легкого перегара. Облизав тугую головку горячим языком, вобрала в себя плоть.

— Ох! — не удержался Тирон, наматывая гладкие пряди женских волос на кулак — Бездонная глотка, твою мать…

Губы женщины ходили вниз — вверх, скользя от головки к основанию члена, не вызывая ничего, кроме странно — механического возбуждения. Вот точно, если бы он теперь дрочил сам себе, это было бы приятнее и проще. Да и башлять никому бы не пришлось. Мдаа, не очень умная мысль пришла в голову — бухнуть на дежурстве и вызвать шлюху… Идиотство идиотством. Напарник спит, а если проснется и что — то просечет, обязательно настучит старшему смены. Этот Шерзан крыса еще та.

Тирон смотрел в потолок, прищурив глаза. Потолок был мутным, грязным, временами пересекали растрескавшийся камень полосы света прожекторов, пробивающиеся сквозь посеченный тонкий пластик штор.

Дэннис закинул руки за голову и прикрыл глаза, стараясь отдаться ощущениям. Лучше бы и не делал этого… Стресс можно снять бухлом, саджем, еще какой — нибудь херней, только не… этим. Трахать шлюх — все равно как трахать пластиковых кукол или резиновые матрацы, всегда один и тот же эффект.

Руки и губы Дарлы помогли, наконец. Тирон разрядился прямо в накрашенный целлулоидный рот и, отчасти на шикарные груди, высвобожденные из выреза платья.

— Деньги на столе, — сказал он, застегивая брюки и наблюдая, как шлюха поднимается с колен и вытирает рот.

Груди спрятались за шелк, кнопки застежки коротко и тихо щелкнули, будто ставя точку. Четыре точки.

— Я взяла ровно триста, сэттар. — пропела женщина, отстукав шаги — точки по каменному полу.

Двенадцать точек.

Когда она исчезла, Дэннис поднялся и, подойдя к окну, отогнул пыльный пластик и открыл фрамугу. Почему — то срочно захотелось проветрить комнату от запахов саджа и еще какой — то мерзости. Но если садж быстро и весело растаял в холодном и сыром ночном возлухе, то мерзость задержалась, цепляясь тонкими паучьими лапками за легкие и сознание.

Послышался стук в приоткрытую дверь и заспанный голос напарника:

— Тирон, ты здесь? Задержанная в допросном, мелкая кража.

…Если бы кто — то сказал ему раньше…

Если бы кто — то сказал…

Тогда ни за что на свете не вошел он в допросный кабинет. Ни за что на свете! Бежал бы оттуда, летел быстрее ветра, перепоручив воришку младшему по званию и пусть Шерзан отдувается, как хочет!

Потому что это оказалось страшнее всего того, что было с ним раньше, страшнее кожаной маски, ласкающей обезображенную ожогом половину лица, страшнее тысячи шлюх и миллиарда граммов саджа.

Страшнее всего на свете.

…Воришке было навскидку от двадцати до двадцати пяти лет. У нее оказались короткие черно — белые пышные волосы, растрепанные и спутавшиеся, громадные голубые глаза и губы, припухшие по всей видимости, от ударов.

Девушка обернулась на скрип двери. Сжав закованные в браслеты руки, сцепила пальцы между собой.

И в тот момент, как голубой взгляд коснулся серого форменного кителя, шеи и волос сэттара (да, именно в такой последовательности — тык, тык, тык), скользнул равнодушно по плохо выбритой щеке, ушел, не задев нейрокожаной маски и сузившихся глаз, Тирону стало… странно.

Как будто сильная рука сжала все внутренности, скрутила и отпустила моментально.

И тут же другая рука принялась терзать то, с чем недолго и недавно возилась Дарла.

Пластиковой смазливой шлюхе потребовалось двадцать минут.

Сидящая сейчас перед ним чернобеловолосая незнакомка, похоже, была настроена издеваться дольше над его неожиданно восставшей плотью.

И это не радовало сэттара. Совсем не радовало.

____________________

*Сэттар — обращение к мужчине

*Садж — курительная смесь, слабый наркотик

Глава 1

Девушка отвела взгляд и, склонив голову, уставилась в стол, положив на него скованные запястья. Пальцы рук были длинными и невероятно худыми, с обломанными ногтями, покрытыми перламутрово — серым лаком, облупленным и жалким. "Жалкости" добавляли дешевые кольца, стягивающие фаланги мизинца и безымянного пальца правой руки и костяшки, сбитые в кровь. Лица не разглядеть, черно — белое облако волос обнажило только тощую шею, будто обозначив цель для удара мечом палача.

Да и нахрена бы Тирону пялиться на ее морду? Сэттар и так уже увидел больше, чем достаточно: и высокие скулы сердечком, и шрамик над левой бровью, и глаза, вынимающие душу.

Крепкая, горячая пятерня, сдавившая мужскую плоть, чуть ослабла. Потом ушла вообще, потому что Тирон стал смотреть в папку с двумя листками дела.

— Имя. — выдохнул он, хотя уже прочел его — Твое имя.

— Там написано, — хрипнула в ответ воровка, почему — то со смешком — Или неразборчиво, сэттар?

Твою мать, эта дрянь вонючая явно решила его добить… Уж лучше б у нее оказалась обычная визгливая глотка, как и у всех баб! Так нет же — хорошее грудное контральто с хрипотцой, достающее не хуже, чем ее взгляд и запах тела. Аромат, невероятно нежный и какой — то хрупкий проник в ноздри и в сознание, как садж.

— Дайте закурить, сэттар. — девушка откинулась на спинку стула — Ваши солдаты отняли у меня сигареты. И сумку!

Тирон кивнул:

— Да, и фамильные бриллианты.

Она посмотрела исподлобья:

— Меня зовут Лайса Канц. И я ничего не брала. Только разбила витрину… и приехали ваши! А, нет… Я взяла шоколад и повидло. Кинула в сумку. Что, жалко что ли?! Жалко? Да и подавитесь на здоровье!

Глядеть на нее он себя просто заставил. Она отвернулась — и у Дэнниса возникло ощущение, что девка просто забавляется с ним, играет, как кот с мышью. Все ей известно и про руку, сдавившую его глотку, и об эрекции, рвущей сейчас серую плотную ткань. И о кровавых молоточках, начавших постукивать в виски.

Все ей известно. Сидит и забавляется. Сучка, траханая сучка! Уличная дрянь, таким цена — полталя кусок.

— Витрина стоит четырнадцать тысяч. Тебе известно?

— ЧТО? — Лайса дернулась со стула и тут же ослабла, охнув от боли в запястьях, Тирон схватил цепь наручников — Вы охренели! Четырнадцать… за стекло?! У меня нет таких денег!

— Два года заключения, красавица. И не за стекло, а за хищение. И разбитую витрину. Тебе… восемнадцать с половиной лет, Лайса. И ты не знаешь, что такое кража?

Поднялась со стула. Узкие брючки серебрянной тканью облепили стройные бедра, натянувшись в схождении их острым углом…

Кровь бросилась Тирону в виски. И уже не молоточками, а тугими струями ударила, как из брансбойдта, из висков пробивая дорогу в глаза, заволакивая пеленой разум.

— У меня нет денег, сэттар. Вот как хотите, а нет столько…

— Это мне понятно, — прохрипел, уже совсем плохо понимая, что делает — Заткни рот.

Через секунду Дэннис уже входил в немного влажное лоно, невероятно узкое и неотзывчивое, сдернув до колен девушки новомодные серебристые штаны. Уложив ее на стол животом, придавил собой, удерживая скованные руки и уперев лоб в черно — белый затылок, пахнущий ягодами и покрытый кожной испариной.

Лайса всхлипнула, уткнулась лицом в руку Тирона, удерживающую ее и слабо двинулась под ним, инстинктивно желая освободиться. Освободиться от мужского тела, давящего катком, от звериного напора, от тяжелого дыхания и напряженного члена, ходящего внутри тугим поршнем. Ей казалось, что вот — вот! — и он разорвет ее пополам! Но нет, ничего не происходило, кроме наполнившей низ живота нудной каменной боли.

— Ты… — вдруг сэттар слегка замедлил движения — У тебя… первый раз, что — ли?

Она свела лопатки и мотнула головой. Это отчасти привело Тирона в себя, хотя движения ее бедер продолжали больно дразнить и усыплять разум.

— Подожди, — прошептал он, давя животный восторг от осознания первенства — Терпи немного, я уже не смогу остановиться… Вот ведь! Твою же!

Перехватив ее руки одной рукой, сжал другой ягодицу девушки, чуть отведя в сторону. Глянул вниз, стараясь не приклеиться взглядом к набухшим белым гладким губкам, сейчас обхватившим пульсирующий член, двинулся еще раз, стараясь сделать это плавно.

— Лайсаааа, — туго застонал, проведя ладонью от ягодичек к пояснице и выше, под синюю короткую мятую маечку — Немного еще потерпи… Сейчас уже, да! ДАААА!!!

Он кончил, прижавшись левой щекой к хрупким ключицам, все еще сведенным вместе. Долго переводил дыхание, потом осторожно выйдя наружу, сдернул со спинки стула салфетку.

Стараясь не смотреть на девчонку, застегнулся. Потом освободил ее руки от наручников. Сжал в кулаке цепь. Добравшись до двери на ватных ногах, положил руку на холодное железо.

— Я должна что — то еще, сэттар? — раздался хлипкий смешок в спину — Или как?

Ух ты! А она высоко себя ценит!

— Или как, Лайса. Сейчас сдам смену и отвезу тебя к себе. Под залог. Расплачиваться будешь постепенно.

— Хых! — выдохнула девушка, застегивая брючки — Постепенно, то есть?

Нет, сейчас Дэннис не смотрел на нее. Но точно знал, что застегивая свои ужасные штаны, она сейчас морщится и кусает губы. Ничего, пройдет… Никакая боль не длится вечно, детка.

Поправив маску на лице, полуобернулся:

— А ты думаешь, этот вялый трах покроет все расходы? Да не настолько же ты тупа! Будешь жить со мной, сколько скажу. А там посмотрим. Как надоешь — дам денег, и можешь сваливать хоть куда. Ну а пока так. Родители живы?

— Нет.

— Родственники?

— Нет… нет!

Что — то в этом "нет — нет" показалось странным. Ладно, правду можно узнать и потом. Пока в той правде необходимости сэттар не видел.

Скрипнул зубами, пытаясь прогнать воспоминания о теплой влажности и мягкой коже своей неожиданной любовницы…

Не сейчас. Позже.

И желательно, не сегодня бы ночью!

Долбаная дрянь! Откуда ему знать было, что она окажется невинной?! Ну откуда?! Непохожа Лайса на таких — домашних, чистеньких и нежных… Скорее, чуть — чуть не Дарла.

"Твою же мать!" — подумал Тирон, поворачивая ключ в замке двери допросного кабинета.

Вот только бы не увязнуть в ней совсем, как в горячем воске…

Только бы не… Не надо этого.

Глава 2

Шагнув на порог квартиры Тирона, Лайса огляделась. Коридорчик оказался узким и полутемным, почти не занятым мебелью. Стены, окрашенные в приятный салатовый цвет, не добавляли уюта и тепла. К правой стене прижался узкий шкаф, в который полагалось вешать пальто. У левой стены примостилась низкая тумба, уродливая, громоздкая, с ободранными стенками.

— Проходи, — сказал Дэннис, обдав макушку девушки горячим дыханием — Привыкай. Здесь две комнаты, кухня… Там ванная.

Лайса шагнула в зал. Он оказался пустым и скучным. Та же салатовая краска стен. Шкаф с полками, забитыми какими — то бумагами и книгами. Информационный блок на низком столе, плоский, весело подмигивающий прозрачной кнопкой зарядки. Диван напротив небольшого окна, прикрытого пластиковой занавеской от уже палящего утреннего света. Ортан, дневное светило, старалось изо всех сил напомнить живущим внизу о находящем летнем дне. Сейчас было его время — ночью вступал в права Дилес, жар сменялся лютым холодом и иногда — порывистым, злобным ветром.

— Осваивайся, — сказал Дэннис — Я съезжу, внесу залог и привезу твои вещи. Если они еще целы, конечно.

— А если нет? — спросила Лайса, разглядывая корешки книг.

Он стоял сейчас сзади, за ее спиной, девушка чувствовала взгляд, скользящий по смятой ткани майки. Слышала дыхание.

— Нет, так нет. — ответил резко.

Она насмелилась, наконец.

— Слушайте, сэттар! А у вас нет полотенца? Ну и там, чего — нибудь переодеться. Я с себя постираю все…

Оказавшись в ванной, Лайса прижала к себе комок из махрового куска ткани и рубахи Тирона. Потом оползла вниз, по холодным плиткам, на пол. Прикрыла глаза.

Услышав, как в прихожей щелкнул замок, закрываясь, потянула с себя майку. Раздевшись, шагнула под больно бьющие струи воды, чтобы смыть боль, страх, кровь и первый секс. То есть, воспоминания о нем. Их надо было смыть — таскать на себе прошлое бессмысленно. И в себе, кстати, тоже.

"Только не залететь бы!" — подумала она, проводя щедро намыленной рукой между ног и имея весьма сомнительное представление о том, о чем думала.

Возможно ли залететь от первого раза? Тина говорила, что нет… И другие девочки тоже так говорили. А вот толстуха Ри, наоборот — запузатилась с первого захода. Хотя главные интернатовские сплетницы утверждали, что звезда толстухи Ри размерами напоминает горный кратер после взрыва и тот самый "первый раз" случился с ней еще тогда, когда…

"Нас с вами, девочки, еще и не было в Артрагоне!"

Или вот выкидыш. Ри напилась каких — то отваров, чтоб выкинуть. А что делать ей, Лайсе, если случится неприятность и окажется, что она беременна? Какие отвары пить?

Он не воспользовался защитой, так что все может быть… Любая неприятность!

Но — думать о том, чего еще нет, всегда казалось девушке глупостью. Да и думать о том, что УЖЕ есть — тоже. Заботиться и размышлять она привыкла лишь о том, КАК в этом жить.

Если уж ты наступила в дерьмо — имей смелость идти дальше. За этой кучей — чистая земля. Ага, или еще одна куча, гы!

Лайса Канц хохотнула и намылила волосы. О, вот волосы были ее гордостью! От природы они имели другой, невыразительный цвет, который жутко раздражал. Но тут повезло — в кошельке, "срезанном" на улице у какой — то зазевавшейся тётки, оказалось достаточно талей. Хватило на салон, в котором пышную шевелюру привели в порядок, придав ей модную форму и окраску "под трафарет". Остальные деньги Лайса, потратив часть на садж и конфеты, отнесла туда, о чем вот сейчас не хотела вспоминать… Это ее личное Дерьмо. Дерьмо, пристывшее к подошве обуви намертво. И не отодрать… Пока ее саму… будут драть так, что мало не покажется.

Только бы привез сумку… Там документы. И пропуск. В то самое Дерьмо. Маленькая пластиковая карта — пропуск с номером, надежно спрятанная за подкладку. И без нее… никак нельзя. Пока нельзя. Только не заметь, сэттар. Не найди. Не надо совать свой нос, куда не просят.

Когда Лайса вышла из ванной, жар дня заливал комнату. Тот самый зал, где ей предлагалось жить, наверное… Девушка прошла босыми ногами по полу, застеленному серой синтетической "травкой". Заглянула в другую комнату, осторожно приоткрыв дверь. Это оказалась спальня. Одноместный топчан, аккуратно застеленный, еще один шкаф. Еще одно окно, затянутое пластиком. Здесь было прохладнее и, как не странно, уютнее.

Лайса подошла к топчану и села на серое покрывало. Потом прилегла. И, несмотря на жуткий голод и урчание в животе, внезапно и быстро уснула.

…Она спала очень крепко, неожиданно крепко для себя. И поэтому не слышала повернувшегося в замке ключа. И шагов через коридор и зал, прямо к ее постели. Не чувствовала рук, которые, осторожно открыв дверцу шкафа, достали оттуда тонкий красный плед, чтобы прикрыть ее. Ничего она не слышала.

…Сэттар Дэннис наклонился над девушкой, уперев ладони в плед. Лайса спала, свернувшись клубком и подложив под щеку сжатый кулак. Половину лица прикрывали рассыпавшиеся волосы, уже высохшие черно — белые пряди свивались колечками, растеряв после мытья парикмахерский воск, выпрямляющий их. Теперь они приходили в первозданный, первоначальный, природный вид. И пахли совершенно по — другому: нежностью и чистотой. И сама Лайса пахла нежностью и чистотой. Рубашка чуть сьехала с плеча, обнажив острую ключицу, стремящуюся прорвать розовую кожу. Тирон скользнул взглядом ниже, по маленькой груди, и еще ниже — к соску, розовому и плотному, словно недозрелая ягода. Сглотнул слюну, как голодный зверь, представив тепло и вкус сборчатой плоти у себя во рту. Тааак хотелось вобрать губами и покатать на зубах тугой жемчуг! Тааак хотелось… Интересно, нравится ей, когда сосут грудь? Или целуют между ног? Полный вздор, нихрена ей не нравится, она еще и сама не знает, что хочет, бестолочь.

Зато он знает, что хочет. Ее. А значит, и получит. Хотя бы на время, пока девчонка не надоест ему.

Только б не влипнуть в нее, только бы не срастись… Не хватает еще развесить нюни и начать бояться, что станет шлюшка смотреть на сторону. А ведь станет! Все они одинаковы, абсолютно все.

Тирон подавил желание коснуться пальцами сонной щеки и, резко оттолкнувшись от пледа, выпрямился.

Надо бы сменить маску… Нейрокожа уже дала трещины и, если оползет в самый неподходящий момент, дурочка Лайса поднимет крик при виде сгоревших мышц и сухожилий. И рубцов, стянувших половину губ. И тяжа, пересекающего половину широкой, мускулистой груди — мерзкого, безволосого тяжа. Так что прижать ее к своему телу, беззащитную и голенькую, не выйдет. То есть, прижать — то выйдет, но не к телу. К постели или к столу животом. И лицом вниз, чтоб поменьше видела.

Он будет целовать тугие, шелковые груди и кусать соски, а трахать будет так, что тело ее выгнется дугой, а рот искривится в безумном крике. Лайса сойдет с ума от оргазма тысячи раз, но никогда не узнает вкуса поцелуя сэттара.

Не надо этого ей. Да… и ему тоже.

Глава 3

Несколько дней он не прикасался к ней. Старался лишний раз не смотреть, не заговаривать без причины. Даже за руку не брал, когда как — то раз поехали в Центр поесть мороженного и фруктов. Положа руку на плечо, сдавил пальцы, когда Лайса садилась в его фургон, обычным, отточенным движением — так делают все служители Охраны Порядка. Задержав очередного неудачника и сковав ему руки за спиной, кладут ладонь на плечо. Или на голову. Чтоб в случае чего нажать болевые точки или свернуть шею…

Сэттар Дэннис — мужчина огромного роста и силы, да и на добряка не похож. Так что он вполне способен свернуть шею хоть кому своими красивыми руками. Хоть кому, да. И ей, Лайсе, тоже. Даже, может быть, в первую очередь — ей.

А вот руки у него и впрямь красивые! Сильные, крепкие, с длинными пальцами. Под бесформенным кителем или глухими свитерами угадываются стать и рельеф, чугунные плечи, поджарый живот. Странная выправка военного. Обычные охранники не такие. Они — обыкновенные, иногда слишком худые, иногда даже с брюхом, как беременные бабы. Этот нет… Интересно, почему он не носит открытой одежды? Сейчас кругом жара, а Лайса ни разу не видела своего любовника в майке или открытой рубахе. Даже дома — черные штаны мешком и черная водолазка. И именно черная. В цвет глаз и волос, что ли? И эта маска — зачем она? Если повреждено лицо, то чего Тирону стесняться? Он же не девочка, в конце концов. Да и она не из пугливых, никогда не боялась ни крови, ни шрамов.

Приодеть бы его! И подстричь по — другому. Не так коротко. Лайса думала, что сэттару пошло бы даже что — то молодежное: ну, например, тот же "трафарет" или "лесенка". Всяко лучше подобия унитаза, на который похожа сейчас его голова.

— Вам не холодно, сэттар Дэннис? — спросила как — то Лайса, не удержавшись от ехидства — Может, вы на свитер еще камуфляжку напялите?

Они сидели на кухне, за маленьким столиком. Вечер выдался спокойным и уютным. За окнами находящая ночь рассечена была струями дождя и полосами света прожекторов. Снаружи холодно и противно, зато здесь тепло, пахнет свежим печеньем и чаем от чашек, греющихся на столе в круге света от небольшой потолочной лампы.

Тирон поднял взгляд от записной книжки, бывшей у него в руке. Свет от экрана полоснул по лицу, разрезая маску и правый глаз мутной голубой полосой.

— Напялю я сегодня тебя, а не камуфляжку, Лайса. Хватит отлынивать, думаю — ты достаточно отдохнула.

Девушка вздохнула и отхлебнула чай. Мда уж… Сэттар Дэннис и изящные выражения далеки друг от друга, как небо и земля… Хотя чего ему с ней стесняться? Для этого и брал. Не в жены же, не в невесты, а просто как чехол на член.

И нечего, нечего обижаться! Сэттар к ней хорошо относится, от тюрьмы спас, кормит и шмотки купил. С подругами дает видеться. И не бьет. Тину вон бьет любовник. Шоту Шан муж тоже бьет и весь заработок отнимает… А Лайсе повезло! Так что нечего, нечего! Только почему горько — то так…

— Выйду ненадолго, кое — что забыл купить. — вдруг сказал Тирон — Тебе взять чего — нибудь, Лайса?

Девушка пожала плечами:

— Вафель, если можно…

Бросив записную книжку на стол, он встал и вышел.

"Обиделся?" — подумала Лайса — "Нет, вряд ли. На ранимого он не сильно похож. Что тогда? Больше не буду ему хамить… Не надо. Обиделся, не обиделся, а хамить не стоит. Сэттар такого отношения не заслужил…"

Торговая точка находилась в нескольких шагах от многоэтажки, серой и невзрачной. И сама точка была такой же — серой и невзрачной. Войдя в маленький зальчик, Дэннис огляделся. Продавец, полный парень с серьгой в ухе, опасливо покосился на позднего покупателя, почувствовав в пришедшем если не опасность, то и не радушность, улыбнулся подобострастно. Тирон прогулялся по залу, тот был мал, так что гулять долго не пришлось. Через несколько минут рука сжимала пачку мягких сливочных вафель, шоколад и дешевые сигареты.

— Одиннадцать талей, — равнодушно сказал продавец, укладывая покупки в бумажный желтый пакет — Приходите еще, сэттар.

И тут Дэннис повел себя, как дебил. Оперевшись на деревянную стойку, засранную чем — то липким, кивнул продавцу.

— Да, сэттар!

Тирон помолчал.

— Тебе сколько лет, парень?

— Двадцать четыре, — ответил тот, не понимая, к чему клонит странный мужик.

— Понятно. Подскажи мне, что… Ну вот девчонке подарить, чтоб… расположить, что — ли?

Пацан ухмыльнулся.

— В смысле, чтоб… дала?

В ответ — отрицательный жест, блеск черных глаз:

— Дать она итак даст, никуда не денется. А вот…

Продавец кивнул понимающе. ЧЕРЕСЧУР понимающе. Потом, повернувшись, достал с полки блестящую металлическую золотистую коробку.

Водрузив ее на стойку, спросил:

— Сколько девушке лет?

— Восемнадцать.

— Самое то. Телочки этот бред на ура расхватывают. Берите, сэттар. Не ошибетесь! Девки любят всякое барахло…

Когда Тирон возвращался домой, вдруг остановился. Уперев руки в колени, начал задавленно, грубо хохотать. Вот ведь идиот… Идиот.

Простояв довольно долго на улице, пялился на свои окна. Отслеживая в светлых проемах нежные движения штор, глотая вонючий дым паршивых сигарет, горечь и ледяной ветер, костерил себя и Лайсу последними словами.

Только бы не увязнуть в ней… Липкая, сладкая тварь! Такая же примитивная, как и все они. Такая же блестящая и лживая, как ее брючки из серебристой ткани и как то, что он купил для ее радости. Как и все содержимое дешевой черной сумки, которую пришлось перетрясти на несколько раз, прежде чем вернуть владелице. Вранье и ложь.

Немного успокоившись, поднял голову на зажегшийся в спальне свет. Шторка немного колыхнулась, подчиняясь тонкой, почти детской руке. Пластик дрогнул, мутно и смутно обрисовав силуэт.

И, обозлившись на непонятно что, через время, сэттар уже давил тяжелыми шагами обшелупленные ступени лестницы.

Прячься, Лайса. Зверь вышел на охоту и ищет, кого бы поглотить…

Глава 4

Он вытащил ее из ванной — хихикающую, пахнущую мылом, восхитительно мокрую, с замотанным полотенцем головой.

— Пустите, — тонкие руки уперлись в велюровую ткань водолазки растянувшуюся на груди — Сама приду. Честно.

Еще бы не честно! Куда бежать отсюда, только если просочиться в сливное отверстие душа?

И верно, сама пришла. Войдя в зал, кивнула в сторону дивана:

— Мне сюда? Это здесь будет?

В комнате было полутемно, верхний свет погашен, только настольный светильник включен. Тирон посмотрел на Лайсу и присел на диван, смяв покрывало.

— Иди ко мне, — сказал он — И не бойся. Сейчас уже больно не должно быть. Вроде…

Девушка осторожно подошла, не зная, что нужно делать и боясь… Явно боясь, он чувствовал дрожь ее тела, хотя девчонка, хорохорясь, старалась не показывать этого. Тирон притянул ее к себе на колени и погасил лампу.

— Лучше без света. Да, Лайса?

— Как хотите, сэттар.

Уложа в постель, начал раздевать, стараясь делать это осторожно, хотя его тело требовало обратного. Благо, из одежды на ней был только теплый банный халатик и все, и под толстой тканью — худенькое нежное тельце, которое хотелось… разорвать в клочья. Или же источить поцелуями так, чтоб сама просила пощады или добавки. Халат полетел прочь, а Тирон резким движением развел в стороны ноги жертвы. У него перехватило дыхание от зрелища, которое предстало взгляду. В этот момент пожалел, что видит в темноте, даже полной — отлично. Невероятно горячо было смотреть, как раскрывается речной ракушкой средоточие ее наслаждения, покрытое сверкающими невысохшими бисеринками воды.

— Тугая, — простонал он, наваливаясь сверху и проталкивая пальцы внутрь ее тела — Тугая девочка, подожди, сейчас. Так хорошо, нет? Не нравится?

Лайса в ответ то ли всхлипнула, то ли вздрогнула, инстинктивно пытаясь свести бедра и освободиться от помехи.

— Не сжимайся, — велел он, двигая пальцами взад и вперед, задевая неотзывчивый клитор — Сейчас, подожди. Тебе целовали там хоть раз? Не баловались в интернате?

И опять грубость! Это не понравилось ни ей, ни ему самому. Да только вот Лайса ничего другого не требовала, а Тирон ничего другого не умел.

— Пару раз было, — начала она прерывающимся шепотом, отведя глаза и подчиняясь ласкающим пальцам — Но не особо… ой! Ааах!

Когда его раскаленный рот коснулся нежных, мягких губок, сошли с ума оба. От неизвестных ощущений, от пряной дикости происходящего. Захватив губами клитор, Дэннис жестко потер его языком. Комочек плоти немедленно отозвался дрожью, пальцы оросились робкой, скупой влагой. Девушка застонала и вцепилась руками в покрывало, сминая его.

— ААААХ!!! — крикнула она в потолок, выгибаясь навстречу.

Собрав волю в кулак, Тирон оторвался от нее. Но лишь затем, чтоб, дернув завязь брюк, выпустить наружу ноющий болью член.

— Не могу больше, — захрипел сэттар, продолжая ласкать нежные складки ее сути — Не могу… Сладкая девочка, давай, прими меня.

Придавив собой ее тело, грубо разведя бедра, быстро вошел, не отрывая пальцев от клитора. Внутри оказалось влажно и тепло. Двигаясь в ней, нарастил темп. Другой рукой прижав щеку Лайсы, повернул ее голову набок.

— Только не смотри на меня. — зашептал, целуя шею и яростно работая бедрами — Ну, чего тебе смотреть… Не поворачивайся. Раздвинь ножки пошире. Так, да… И давай, двигайся тоже…

Зажмурив глаза, она двинулась ему навстречу, уперев ступни в покрывало. Тут же почувствовала горячее дыхание на шее и руку, сжавшую грудь. Губы, жесткие и горячие, захватившие сосок и зубы, прикусившие плоть.

— У тебя грудки сладкие, — хрипел Тирон зверем, одновременно целуя и кусая соски — Вся сладкая! Сладкая!!!

Подсунув руки под ягодицы, он сжал их, прижимая к себе тело любовницы. Начал двигаться плавно и ровно, однако очень жестко. Жестоко! Будто мстил за что — то. Или ЧТО — ТО сдерживал… Что — то или КОГО — ТО.

В какой — то момент стало даже больно, но боль перетекла в жар и Лайса застонала от этой живой горячечности.

И тут он остановился.

— Не спеши…

Выйдя наружу, положил ее на живот. Разведя ноющие губки, вошел снова, приветствуемый громкими стонами и движениями желанного тела.

— Приподнимись, — приказал он, вбиваясь внутрь и терзая груди обеими руками — Вот так, да…

Придавив тело девушки к смятому покрывалу, отпустил себя, излившись в нежную глубину сильной струей, так и не дождавшись ответных судорог. Да он ничего так быстро и не ждал… Достаточно, что ей было просто хорошо и не больно, пока этого хватит.

После Тирон лег рядом, прижав к себе расслабленное тело любовницы, все еще звенящее от близости.

— Спи здесь. — сказал он — Не уходи. Ладно?

Она кивнула. Успокоенный, задремал сам.

А потом рухнул в сон, внезапно и резко.

…Не зная, не видя, не чувствуя, как Лайса, осторожно выбравшись из кольца его рук, встав на цыпочки и озираясь, прокралась в спальню.

Там, тряхнув валявшуюся на стуле сумку, прошерстила ее еще раз, перебирая руками ткань подкладки. Девушка уже делала это неоднократно, но всякий раз ей казалось, что делает она это недостаточно внимательно.

Бесполезно. Никакой ошибки. Ни в первый раз, ни в этот — наверное, тысячный.

Пропуска не было. Лайса Канц теперь и не знала, что ей делать.

Просто не знала.

Глава 5

Спустя несколько дней, Лайса все же решилась действовать. Решение пришло не сразу: перед ней мерно раскачивались две чаши весов. На одной — сытая, относительно беззаботная и безбедная жизнь и последующая свобода, на другой же — обязательства. Те самые обязательства, которые были вручены ей много лет назад. Вручены без ее согласия. Так наследник принимает вместе с красивым домом и бассейном несметные долги умершего родственника.

У Лайсы Канц вышло также. Вместе с шикарной внешностью и почти животной притягательностью, приняла она в наследие и еще кое — что.

И это кое — что напомнило о себе сегодня утром громким писком входящего на рацию сообщения.

Слишком долго откладывала Лайса, отбрасывала в дальний угол то, что требовало ее отдачи… Старалась не думать, малодушничая и надеясь, что все рассосется само собой, что все разрешится как — нибудь.

Тирон уехал на службу, сегодня была его смена — подчиненный ему отряд патрулировал вверенные солдатам окрестности. Элион — паршивый город, но большой и неспокойный. Драки, грабежи, изнасилования, торговля саджем, самопальным алкоголем, да мало ли еще чего. Одних таких, как Лайса — на квадратный метр тысяча. Поэтому у бойцов Восстановления всегда много дел. Тирон задержится на сутки, вернется лишь завтра утром, поэтому Лайса должна успеть… Только вот как успеть… без пропуска? Желтая карта стоит двести талей. На данный момент все, что есть у Лайсы — ноль.

Сэттар Дэннис не дает ей налички. Нисколько.

Она было заикнулась, но получила жесткую отповедь:

— А зачем тебе? Все, что нужно — съездим и купим. Говори, что.

Боится, что Лайса сбежит? Или потратит деньги на садж и бухло? Странный. Она ведь объяснила, что завязала с саджем, а пить ей никогда не нравилось. Ну, а насчет сбежать… Не такая уж она дура. Куда бежать? Если только по кругу…

Лихорадочно соображая, что предпринять, она нажала кнопку нагревателя — жутко захотелось какао. Всегда, когда приходилось думать, хотелось жрать. Именно какой — нибудь сладости. Вспомнив о вафлях и сладком твороге, полезла в шкаф. Да так и замерла, сжимая в руке холодные блестящие упаковки. Его подарок! Шкатулка со всем ее содержимым, сережками и колечками, стоит где — то тысячу шестьсот — тысячу семьсот талей. Поскольку предлагается продать все это очень быстро, можно немного сбросить цену. Ей хватит этих денег. Хотя бы на пока. А дальше… она что — нибудь придумает.

Миг — и уже она, сорвав резинку с волос и скинув домашнее платье, натягивала на себя узкие цветные штаны. Еще миг — застегивала рубашку на груди наглухо, маскируя следы поцелуев на шее. Еще миг — неслась по улице, к точке скупки. Тирон не давал денег, но оставил ей ключ — карту от квартиры (эту привилегию девушка отстояла, объяснив желанием "прогуляться иногда"). Логично размыслив, что с пустыми карманами любовница далеко не скроется, Дэннис согласился на это. И отлично! Она ведь и вправду не скроется. Вот честное — пречестное! Никуда!

Пассажирский фургон, раскаленный от утренней жары, переваливался на небольших колесах, как толстуха на жирных варикозных ногах. В салоне было душно, а окон не открыть, какой смысл? Пригородная дорожная пыль тут же забьет глотку и легкие, а взбесившийся Ортан отхлещет лучами по морде так, что мало не покажется.

Лайса, откинувшись на горячую, обтянутую материей спинку сидения, смотрела в грязное окно. Фургон двигался по дороге, разрезающей лесополосу, состоящую из одинаковых чахлых протановых деревьев. Развернув широкие, клеенчатые листья, они покорно принимали пыль, летевшую из — под колес и палящие, летние лучи.

"Хоть бы немного дождя!" — подумала Лайса, прижимая ко лбу бутылку с водой, еще холодную, еще спасительную — "Хоть к вечеру бы…"

Взвизгнув на повороте, фургон, развернувшись, остановился. Девушка спрыгнула с высокой ступени прямо в раскаленную землю. Пройдя мимо длинного серого каменного забора, вошла в широко распахнутые ворота. Оказавшись у крыльца психиатрической клиники, подняла голову и посмотрела так, будто видела все эти узкие окна, зарешеченные и грязные первый раз. Если бы первый! Просто в мозги всверлилось грубым саморезом это все. И окна, и вывеска, и неопрятный, бородатый охранник у входа.

— Мне карту получить! — заискивающе начала она — Карту посещений блока В. У меня была, я потеряла… Мне дубликат бы…

Мужик смерил Лайсу похотливым взглядом. Хохотнув, приказал отдать вещи и документы для досмотра. Не найдя ничего предосудительного и запрещенного, пропустил посетительницу внутрь, в вожделенную ею прохладную резиновую мглу.

— Дубликат выдается один раз, сэйта* Канц! — толстая тетка просунула руку с квадратиком пластика через решетку окошка — Более не теряйте, будьте внимательны. По коридору направо.

И, через некоторое время Лайса уже расположилась на неудобном стуле в уже знакомом ей кабинете.

Врач оказалась пожилой и незнакомой. Женщина была рослая, короткостриженная и мощная, как мужчина. Темно — зеленый форменный брючный костюм крепко обтягивал объемные бедра и тугой живот.

— Сэйта Канц! — торжественно начала она, усевшись в хрустящее кресло — Должна вам сказать все сразу, без обиняков. Поскольку вы просрочили оплату по уходу, мы вынуждены были временно перевести вашу сестру в блог Г. Разумеется, перемещение отрицательно сказалось на ее состоянии, а оно и без того нестабильно… Впредь потрудитесь вносить деньги вовремя.

— Но я… — замялась было Лайса, но тут же была остановлена жестом руки доктора.

— Сейчас все, как и было, больная возвращена в привычные для нее условия. Анета получает то лечение и те препараты, какие ей были назначены и положены изначально. Ваша оплата опоздала не намного, все могло закончиться плачевно, но… Вы успели. Средства поступили на счет. Теперь волноваться не о чем.

Лайсу прошиб холодный пот. Какие средства? Откуда? Прав на дотацию от Правительства Анета не имеет. Дотация сдулась как раз в тот момент, когда Анете Канц исполнилось шестнадцать, а Лайсе восемнадцать… Дееспособный возраст опекуна, в этом случае — старшей сестры, Лайсы Канц. А Правительство умывает руки.

Ерунда какая — то… "Средства поступили". Откуда они поступили, если деньги сейчас лежат у нее в сумке?!

— Это какая — то ошибка. — твердо сказала девушка — Я не вносила денег. У меня их не было… Ну на тот момент, не было. Я лишилась работы, произошло много всего… Я как раз и ехала оплатить! А вы говорите… внесено. Это ошибка, сэйта…

Доктор улыбнулась:

— Сэйта Брис Тарр. Значит, вам кто — то помог, Лайса. Что же вы так пугаетесь?! Ведь это хорошо! Сами подумайте — платный уход лучше бесплатного, верно? Тем более, с диагнозом Анеты… Неусыпный контроль ей просто необходим. Вы знаете сами…

О, она знала! Знала, как никто! Каждый раз думая об этом, Лайса малодушно проклинала родителей. Мать, в основном… Если б ей не приспичило беременной бухать и курить садж, как проклятой, так и Анета не родилась бы такой. Такой, какой место только в заведениях, подобных этому. Вот ей, Лайсе, повезло больше — когда мать носила ее, то еще не злоупотребляла так… Старшая Канц вообще везучая. И живучая, как выяснялось позже, с каждым днем.

— Можно мне с ней увидеться, сэйта Тарр? — девушка привстала со стула — Хоть на минутку! Ну втихушку, тайно. Чтоб никто не знал!

Доктор положила на стол обе руки, ладонями вниз.

— Двести. — сказала она коротко.

И, через время и еще пару сотен, сунутых в потные руки санитаров, Лайса оказалась в маленьком зальчике, предназначенном для отдыха пациентов блока В. Зарешеченном, душном и пыльном.

И более не было места ей роднее, чем эта почти тюремная клетка, потому — что через минуту Лайса уже обнимала сестру.

— Пииишлааа, — ныла Анета на одной ноте, потираясь коротко стриженной головой об обтянутое фиолетовым трикотажем плечо сестры — Ты пиииишлаааа! Айсаааа…

Лайса уткнулась в худое плечо пациентки блока В. "Платного" блока. Блока, где не бьют. Блока, где кормят приличной пищей, а не помоями. Блока для "неблагонадежных", но платежеспособных пациентов.

— Пришла, конечно, Анета! Куда ж я денусь…

Подошедший санитар, крепкий и коренастый, проверил крепления наручников на запястьях пациентки.

— Полчаса, — сказал он — И осторожней, сэйта! Она агрессивна, нестабильна и может быть опасна. Пару раз пыталась бежать…

Лайса кивнула, укачивая все еще ноющую Анету, как маленькую.

Бежать. Куда? Разве что только по кругу…

__________________________________________________________________

*Сэйта — обращение к женщине.



Глава 6

Тирон нервничал. Обычно, когда люди нервничают, они ходят из угла в угол, много говорят или много курят. Некоторые молчат, скрипят зубами или крутят что — нибудь в руках. Некоторые стучат пальцами по столу, или срываются на тех, кто подвернется под руку, включая детей и домашних животных.

Сэттар Дэннис же просто стоял, заложив руки за спину и смотрел в окно допросного кабинета. За ним не было видно ничего — стекло было аккуратно заклеено полупрозрачной пленкой. Это являлось вынужденной мерой — в это время суток, с этой стороны здания Ортан палил так, что "хоть яичницу жарь", как любил говорить напарник Шерзан. Пленка хорошо спасала от жары, в отличии от небольшого вентилятора, который, с усилием работая лопастями, гонял по помещению тяжелый, пахнущий казенщиной и пОтом воздух.

Тирон вздохнул и пошевелил пальцами. Рация, зажатая в руке, отозвалась тонкой вибрацией включенной сети. "Тин — тин — тин" — пропел прибор. Это означало, что ему требуется подзарядка.

Сэттар звонил Лайсе пятнадцать минут назад. До этих пятнадцати минут еще пятнадцать. И так — много раз. Девушка не ответила на вызов ни тогда, ни еще раньше. Либо молчала специально, либо просто не слышала по невнимательности.

Ни о чем плохом Тирон думать не хотел. Однако же черные мысли уже вползли в черепную коробку червями, поражая разум дурманом и ядом сомнений.

"Шляется," — шептали они — "Нарядилась в свои дурацкие штаны, размазала морду и шляется по Элиону с подругами. Курит садж и ржет, как ударенная лошадь…"

Да, наверное, так и есть… Шляется в дурацких штанах, с дурацкими подругами, по дурацким улицам. И ржет. Над ним, дураком.

Как — то он подслушал разговор любовницы с одной из ее шлюх — наперстниц, Тиной, кажется. Дура Лайса трещала по рации в ванной, включив воду и полагая, что Дэннис ничего не слышит. Сэттар же, уютно устроившись в низком кресле и зажав в руке параллельный прибор, выслушал все от начала до конца.

— Да он неплохой оказался! — верещала Лайса в трубку — Не, не бьет! Только вот спать с ним… Мне не нравится. Херня какая — то. Че? Че, че ты говоришь? Ну да… потерпеть можно, Тина. Стерпеть можно все…

Стерпеть можно все, сладкая. В этом ты права… Вот и потерпишь. За кормушку и тепло. Все потерпишь. Даже его — старого и страшного, как грех!

Возможно, будь он моложе и с нормальной мордой, можно было развесить уши, написать стишки, подарить цветочки и громадную плюшевую игрушку. Например, какого — нибудь зверя идиотской раскраски, с дебильной улыбкой во всю ряху и коробкой конфет в форме сердечка, зажатой в уродливых, мягких лапах. Встать на одно колено и, вручив этот бред, ждать. Ждать и дождаться ответа, согласных хиханек и довольного румянца во все щеки.

Будь он моложе, так не пришлось бы ему трахать ее здесь… В этом кабинете, на этом столе, грозя тюрьмой и карами небесными.

Будь он моложе, не пришлось бы, выдрав из — под подкладки сумки пластиковый квадратик желтого цвета, вбивать номер в поисковик… А потом, приехав в психушку, заставить местных светил медицины выполнить его требования: переместить тощую, почти наголо обритую девчонку с торчащими ушами и разодранными в кровь щеками, в более комфортабельные условия. И пригрозить. И погасить долг. И заплатить вперед. Получить клятвенные заверения, что такого безобразия больше не повторится.

И влипнуть в Лайсу, как в горячий воск. Раствориться в ней. Расплавиться. Сдохнуть.

— Ну нет… — прошептал он, сминая рацию в руке — Хрен тебе, сладкая. Большой тебехрен!

Позже, на выезде, он думал об этом. Тяжелые мысли кололи разум, доставляя почти физическую боль. С таким же успехом можно было вынуть из головы мозг, заменив его комком колючей проволоки.

Лайса распространялась по телу быстро, как опухоль или злая зараза. Начав рост в паху, проникла в кровь и пошла дальше по венам, устремив в сердце горячие, стеклистые щупальца…

Дэннис уперся лбом в стекло фургона, зажав между коленями "скорострел". Так на языке солдат Восстановления называлось табельное оружие — короткоствольный полуавтомат, с массивным, неудобным прикладом. Выстрел из него был быстрым, ощущения всегда такие, будто пули вылетали раньше, чем палец дергал спуск. Вот поэтому и "скорострел"…

— Башка трещит, — не выдержал сэттар — Сил никаких… Останови у аптеки, что ли…

Молоденький солдат, из новопринятых, согласно кивнул, разворачивая тяжелый фургон и вытянул тощую шею, разыскивая место для парковки.

Шерзан обернулся на Тирона, почему — то прищурился и хмыкнул. Внезапно сэттару захотелось изо всех сил двинуть прикладом в эту хмыкающую морду.

Внутри аптечной точки было чисто, прохладно и пахло крепко и терпко. Запах этот Тирон ненавидел всей душой, он напоминал ему о госпитале… И о лаборатории тоже.

" — Это будет не больно, сэттар Дэннис. Вы ничего не почувствуете. Только легкие уколы в область шеи и правой щеки. Готовы?"

Это было больно. Адски. Но все же не больнее, чем то, что сейчас творила с ним Лайса.

Купив обезболивающее и холодной воды, он вышел наружу и остановился на крыльце, сдвинув на лоб защитный кожаный экран, подставив лицо свежеющему, предвечернему воздуху. Жутко хотелось содрать нейрокожу с той, обезображенной стороны лица, освежить, охладить рубцы, искусственные мышцы и силиконовые нервы…

Ночью он так и делал. Открывая дома окно, или выходя на дежурстве на улицу. И он сделает так сегодня. Чуть позже, и не здесь. Все — таки сейчас на улице еще много ни в чем неповинных граждан, которые не нанимались смотреть на его уродство.

Тирон прикрыл глаза. Подчиняясь действию оннагилина*, боль отступала. Вот уже обруч, сдавивший затылок и виски, ослабил свою хватку, и перестало так заходиться сердце… И левая рука, было онемевшая, начала гореть, подушечки пальцев прострелила болью возвращающаяся в них чувствительность.

Резкий голос, раздавшийся почти рядом, разорвал меланхоличный предвечерний туман. Дэннис повернул голову на этот звук, знакомый звук. До боли знакомый.

Лайса стояла к нему спиной, возле стены аптечной точки, опираясь одной рукой о перила. Со своего места Тирон мог видеть только фиолетовую спину, блестящую разноцветную задницу и волосы, собранные в небрежный пучок.

Сэттар постарался слиться со стеной, вдавился в нее, смяв в кулаке бумажный стаканчик с водой. Часть влаги выплеснулась наружу и, зацепившись за пальцы, неровности кожи и шрамы, заблестела в уходящих лучах Ортана.

Девчонка не замечала его. Не чувствуя близости следящего за ней хищника, добыча продолжала верещать, обращаясь к высокой, хорошо знакомой сэттару женщине средних лет — слишком ярко накрашенной, вызывающе одетой, с тугим, настороженным взглядом.

— Дэл! — пищала Лайса — Дэл, так вы не платили взнос за Анету? Точно? Мне просто разобраться, кому я теперь что должна… В больнице мне не сказали ровным счетом ничего!

— Да ну, Лайса! — хрипловато отнекивалась стареющая красотка — Откуда у меня такие деньги? Дела идут совсем плохо, киска! За прошлую неделю совсем нет клиентов, мои девочки спят и ловят мух… Жара, наверное, действует на мужиков, а?

Проститутка расхохоталась на всю улицу. Канц же просто криво усмехнулась в ответ.

— Тогда ладно… — неопределенно сказала она и развернулась, намереваясь уже уходить — Пока тогда, Дэл!

Женщина обняла ее:

— Береги себя. И не дури. Солдат Восстановления — это еще не самое страшное, что с тобой могло произойти…

Вот ведь сучка!!! Дурочка теперь обсуждать его будет со всеми. Да это не так страшно, конечно… Важнее, где и с кем Лайса шляется, пока его нет.

Закурив, сплюнув на тротуар и откашлявшись, Дэл скрылась в подъезде, с грохотом закрыв за собой железную дверь. Раздосадованная Канц резко развернулась, сделала шаг и тут же влетела в жесткие руки сэттара.

— Ой! Как…

— Так. — односложно ответил он — Погулять вышла? Прогулка закончена, Лайса. Через два часа — "закрытое время".*

Девушка резко запрокинула голову, намереваясь что — то сказать, но… не сказала, закрыв было открывшийся рот. Пройдясь по лицу сэттара точками голубого взгляда: тык — тык — тык, в последовательности: глаза в глаза, маска, лицо, волосы, замолчала.

Три точки. Как аккупунктурные уколы.

Первый — в глаза, второй — в душу, третий — в сердце. Контрольный, наверняка.

Твою же траханую бабушку! Когда он перестанет ее хотеть?!

— Откуда ты знаешь Дэл? — спросил, ведя Лайсу к фургону, сцепив пальцы на худом предплечье.

— Это дело третье, — парировала хамка — А вот откуда вы ее знаете, сэттар? Ах, ну да… Одинокий мужчина, природа требует? Или — положение обязывает?

Нет, Лайса. Не выйдет, сладкая! Хами сколько влезет, хмыкай, хихикай… твое дело. А только до конца ты не врастешь…

Надо сделать это. Выдрать тебя с корнем, пока не вросла глубоко. Маленькую опухоль иссечь проще, чем большую. Погасить спичечное пламя, не допустить пожара! Это надо сделать. И побыстрее.

Поэтому, не обращая внимания на ехидные смешки напарника, он повез ее в Отделение. Туда, где все началось. Чтоб там же и покончить со всем этим.

Едва Лайса переступила порог ставшего уже прохладным допросного кабинета, Тирон велел ей:

— Раздевайся. И иди сюда.

Девушка хмыкнула и потянула блузку с плеч. Под ней не оказалось ничего, только беззащитное перламутровое тело, лживое, желанное и неотзывчивое, как мрамор.

"Не выйдет." — стукнула мысль в виски Дэнниса ночным, полусонным мотыльком — "Не…"

…На Элион упала долгая, нудная ночь. Внезапно и резко. С улицы, в приоткрытое окно потянуло холодом.

Да вот только жар не отступил. Воск все так же продолжал плавиться…

________________________________________________________________

*Оннагилин — сильное обезболивающее средство

*"Закрытое время" — комендантский час



Глава 7

Назавтра же сэттар отобрал — таки у любовницы карту — ключ. Просто потребовал отдать. Девушка насупилась и швырнула серебристый кусочек пластика на стол.

— Что такое, Лайса?

— Ничего. — ответила она, ушла в комнату и, взобравшись на диван, включила инфоблок, убавив звук.

— Не криви рожу, сладкая. — поставил точку Тирон — Доверия к тебе ноль. Уж извини.

Девчонка подняла на него глаза:

— Считаете, я вас ограблю? Зря. Я же тут живу, а воровать у себя глупо, сэттар Дэннис. Я не идиотка, знаете ли!

Он улыбнулся:

— Значит, воровать у себя нельзя. А у других? На точках, например?

— На точках можно. — терпеливо, как тупому, принялась объяснять Лайса — Особенно, на точках первого класса. Они там такие цены ломят за всякий бред! Сами посмотрите! От них не убудет, за один торговый день перваки эти недостачи покроют. Не сильно — то и пострадают, а кому — то, может, их товар жизнь спасет…

— Так ты хочешь сказать, — давя гнев и уже начав закипать, продолжил он — Что краденая банка повидла тебе жизнь спасла? Дура ты, сэйта Канц!

Лайса дернула головой:

— Да подавитесь вы этим повидлом, сэттар! Хорошо, что я здесь ненадолго, мать его за жопу, а то так до самой смерти мне слушать про это сраное повидло!

Она отвернулась, а Тирон почувствовал себя виноватым. Внезапно остро захотелось обнять Лайсу. Не валить на спину, сдирая одежду, а просто обнять и успокоить… Но тут же свернув этому чувству голову, ответил:

— Работать не пробовала?

— Пробовала. — отрезала она — Только все не то, и не так. Честно много не заработаешь, в шлюхи не подхожу, неумелая и тупая для этого, а воровать у нас только Правителю можно. Таким, как я — не по рангу.

Такое он слушать не мог. Никогда не мог! Маргиналы, траханое болото! Груз, тянущий назад мировое общество. Пиявки, присосавшиеся к его телу. Вот — из за таких, как Канц и ей подобные, и нет спокойствия в городах. Ведь эта смазливая дрянь, совешив кражу, наглую кражу — даже не раскаивается! Более того, виноваты все. Правитель, власть, общество, все вокруг! Одна Лайса Канц невинно пострадавшая. Вся их прослойка такая… Гниль.

Интересно, кем были ее родители? И есть ли родственники еще, кроме придурочной сестры в психушке? Скорее всего, есть. Гнилые семьи, подобные этой, плодятся, как подвальные крысы…

— Заткни пасть, Лайса. — ответил он, сомкнув на груди руки — Не рассуждай о том, чего не знаешь и не можешь понимать. Не нравится Правитель? Так ты другого и не заслужила. Ясно? Тебе ясно?

Девчонка прищурилась, превратив огромные голубые глаза в противные щелочки. Губы изогнула ухмылка.

— Ясно. — ответила — Давно ясно. Такие, как я, ни на что права не имеют, сэттар. Я помню. Спасибо за то, что дышать разрешаете. Хоть и через раз…

Вот же так и растак! Лайса… Что же творит с ним… Опять появилось острое желание схватить ее в охапку и успокоить. Ведь девчонка (или ему показалось?), расстроена сейчас? Ну да. Так и есть.

— Ладно, — сказал Тирон, прожав в горло внезапно подступивший комок — Давай, все хватит. Не хочу я с тобой ругаться. Смысла нет. Пойдем обедать и прогуляемся. Идет?

— Идет. — уткнувшись в колени, прошептала одними губами — Давайте. Сейчас подогрею только.

Прогуляться решили не как обычно, в центр, а в отдаленный район — "спальный", чистенький и тихий, изобилующий незатейливыми развлечениями вроде смотровых площадок, лужаек, а также небольших павильончиков, где можно выпить кофе и сьесть пирожное.

Оказавшись на одной из гладких каменных возвышений, смотрели на город, споря и отталкивая друг друга от смотровой "трубы" с мутными, поцарапанными стеклами.

А потом пили кофе из картонных огромных стаканов, приторно — сладкий, горячий и горьковатый, с ощутимыми нотками гари и ванили.

— Замерзла? — спросил Тирон, наблюдая, как ежится Лайса в тонкой блузке — Зачем куртку оставила в машине? Говорил же, так тебе же мне назло надо все! Иди сюда.

Стянув с плеч свитер, завернул в него сопротивляющуюся девушку и притянул к себе.

Ему хотелось о ней заботиться. Хотелось. Больше всего на свете желал он, чтобы дурочка Канц не мерзла, не плакала и не волновалась ни о чем. И вот сейчас очень хотелось сказать ей об этом… Только почему — то язык стал свинцовым и твердым.

— Сэттар Дэннис. — она подняла голову и посмотрела в его глаза — Можно вас попросить кое о чем?

Тирон смотрел на нее сверху. Отсюда лицо девушки казалось совсем бледным, а глаза — яркими, как сагофиры*.

— Что ты хотела? — он наклонил голову, любуясь и улыбаясь, совсем не замечая неприятных ощущений от нейрокожи, стягивающей половину лица — Все еще злишься, Лайса?

Она покачала головой, упираясь затылком в рубцы под рубашкой и сердце, ноющее и колотящееся сегодня особенно быстро.

— Сэттар, — сказала, набравшись все — таки храбрости — Поцелуйте меня. Если вам несложно, конечно…

Он, конечно, обещал. Клялся себе, что не будет делать этого. Он, конечно…

…много чего себе обещал. Но как не нарушить клятвы и чего они вообще стоят, если она просит? И зачем все это тогда?

Последний раз Тирон целовал девушку… давно. Очень давно. Еще в военном корпусе, на летнем празднике. Сэттар даже помнил, как ее звали — Дина Некум. Кадет Некум. Девчонка была рослой, короткостриженой, горластой и походила на активную лесбиянку. Сперев из вещмешка капрала Ригера бутылку домашнего самогона и батон дешевой колбасы, они жутко нажрались. А потом долго целовались на пустыре за хозблоком. После же — трахались на холодной и залитой ночным светом, каменной плите стоянки, укрывшись за громадными колесами военных фургонов.

Это был его ПЕРВЫЙ РАЗ.

Кадет Некум героически погибла во время ликвидационных мер. Во время Катастрофы, при взрыве. Она погибла. А он… изменился. Сильно. И внутренне, и… внешне.

После никаких поцелуев не было. Да и быть не могло. Риана Деррил поставила заслон этому проявлению нежности. Да и всему остальному тоже…

И теперь…

Осторожно повернув девушку к себе, Тирон положил ладони ей на бедра. Лайса прижалась к нему и, запрокинув голову, прикрыла глаза.

Прикоснувшись наполовину обезображенным ртом к пахнущим кофе и ванилью, нежным губам, он раскрыл их, одновременно подыхая и оживая от нежности.

Провел языком по доверчивой, растворяющейся плоти, нащупывая сладкий, мягкий язычок, ответно и искренне тронувший его. И понял, что никогда ее не отпустит. Не сможет. Понял, что…

…ВЛИП.

_______________________________________________________________________________________

*Сагофиры — сигнальные вспышки

Глава 8

Та ночь, тот поцелуй что — то изменили. Будто распустился бутон, выпустив наружу острые, торопящиеся раскрыться лепестки. Или треснуло стекло под напором тепла. Пластиковый пакет, с запертой в нем крошечной рыбкой, дал течь. И вот уже скоро распустится цветок, залив комнату ярким ароматом. Или рыбка ускользнет в трещину, найдя ход в водоем…

А может, будет и не так. Лепестки цветка окажутся вялыми, невыразительного цвета, а аромат — слабым. Треснувшее стекло пропустит холод, а рыбка, вместо водоема окажется в водовороте канализации.

Может, и так. Этого — то и боялись и Тирон, и Лайса. А потому, в ту ночь вернувшись, молчали. И после долго молчали о происшедшем.

Они не говорили ни о чем. Слова казались тяжелыми, неуместными, ненужными. Ненужными среди прикосновений, взглядов, жестов и коротких фраз, понятных только им двоим. Все чаще Лайса находила себя на кухне, за приготовлением очередного кулинарного изыска после прослушивания краткого курса по инфоблоку. Или сидящей с книжкой в руке, внимающей льющейся с экрана ее информации о деятельности солдат Восстановления.

И все чаще сэттар обнаруживал в себе странные, новые качества. Особенно это проявлялось во время очередных "визитов" по "ту сторону" города.

Проверочные рейды Тирон ненавидел. По его твердому убеждению, маргиналов следовало бы не сдерживать и охранять, а загнать в какой — нибудь бункер и заморить голодом. Или сжечь. Правитель слишком добр и совестлив, поэтому и зараза ползет быстро, временами прорастая в тело города щупальцами и формируя зародыша, растит собственный организм. Этого нельзя было допустить ни в коем случае!

Поэтому сэттар, да и подчиненные ему солдаты, никогда не церемонились в действиях. "По ту сторону" им была предоставлена полная свобода.

Можно было, не сдерживая себя, работать прикладами, кулаками и ногами, обутыми в тяжелые ботинки. Как правило, доставалось даже женщинам и детям. Такие действия не считались чем — то из ряда вон выходящим: из гнилого семени хорошего плода не получить, это всем известно. А поэтому — не стоит жалеть отродье отщепенцев.

Тот вечер… Тот вечер выдался странным. Во — первых, дежурство было и не его совсем, Дэнниса дернули из дома, прямо из — за стола, под недовольные визги Лайсы: "Что за работа, херня какая — то! Шли бы вы лучше стоянки охранять, и денег побольше, и в выходные никто не достанет! Сэттар! Мне вас ждать или че?!" На ходу объясняя непонятливой, что это только на несколько часов, что скоро сменит его Шерзан или кто — нибудь, что у новенького солдата рожает жена и, ну сама понимаешь, Лайса… Сопровождаемый гневным: "Ну и пожалуйста! Да и катитесь!", ушел таки. Со смехом, тянущим уголки рта и теплотой внутри. Эта теплота чуть не подвела его тогда.

…Грабители оказались проворными. Войдя в торговую точку как раз на пересечении Секторов, на скрещении этой стороны и той, один из них выбросил из — под полы грязного плаща короткий обрез, открыл стрельбу. Положив нескольких оказавшихся в зале людей на пол и приставив вонючее дуло к башке продавщицы, взял кассу. Приятель его, тем временем обшерстил полки, набив продуктами два огромных пакета.

Солдаты застрелили обоих неудачников прямо на границе города и Желтого Сектора — самого неблагонадежного пристанища маргиналов. Бросив трупы грабителей там же, на милость крыс и Похоронной Службы, двинулись дальше, в Сектор, дабы продлить акт возмездия, чтобы другим неповадно было.

Такие визиты были возбуждающе — жаркими, оставляющими после себя спокойствие и горячее удовлетворение, словно ночь с классной шлюхой. Нет ничего более сытного, чем секс, война и охота, ни одна жратва, ни один наркотик не сравнится с ними.

Через несколько минут после того, как фургон Армии Восстановления остановился возле металлических листов, обтянутых колючей проволокой, служащих заграждением сектора, и началось веселье.

Солдаты вламывались в бараки, выкидывая наружу растерянных, полуодетых людей. Полотно из дикого шума, ругани и воплей резали пополам оглушительные сирены подьезжающих к Сектору фургонов, жильцов Желтого Сектора следовало рассортировывать по приютам, Интернатам, психушкам и тюрьмам.

Спотыкающиеся фигуры с заложенными за головы руками выступали на свет прожекторов, щурясь и трясясь, покидая уютные, вонючие недра жилищ.

Сэттар Дэннис уже почти сорвал глотку от мата и окриков. В горле першило, из — под экрана стекал пот, щипля и заливая глаза. Нейрокожа, превратившись в корку, больно стянула половину лица. Маску уже давно требовалось сменить, рубцы под ней чесались и горели, и это жутко раздражало.

Весь этот ад назывался "Расформирование". Такие акты с разрешения Правителя можно было проводить не чаще, чем раз в три года. Дэннис считал, что можно бы и чаще… Хоть каждую неделю, а то и лучше — каждый день. Чем больше Секторов будет расформировано, тем чище города…

Сжав в руках "скорострел", сэттар пинком выбил хлипкую, обитую клеенкой дверь одного из бараков.

Заметив на полу, прямо в грязном трепье, кучку сжавшихся детей, направил на них жадное, смрадное дуло оружия и рявкнул зверем:

— Вам особое приглашение нужно, высранки болотные? Наружу, блять!

Детей было трое. Грязные, перепуганные мальчишки прятались за спину сестры. Девочка, лет четырнадцати по виду, поднялась, опираясь на пол кулаком единственной руки. Культя второй, замотанная тряпкой, висела плетью. Хромая и подпрыгивая на уродливо искривленной ноге, девочка пошла к выходу, волоча братьев за собой.

— Эй! — рявкнул Дэннис.

Дети остановились.

— Родители кто? Где они?

— В город ушли. — прошептала калека одними губами — Давно! Их здесь нет…

Мучаясь от внезапно возникшей головной боли, солдат хрипнул, поправляя автомат:

— На улицу. Поедете в Приемник.

Девочка всхлипнула. И Дэннис вдруг догадался, почему. Оставить дом родной (пусть даже и такой, но дом!), чтоб вскоре разлучиться с родителями и братьями, ребенку не хотелось… Пусть даже и такая, но семья. Странно, раньше его не посещали подобные мысли, Тирон вообще не подозревал, что у маргиналов могут быть какие — то чувства.

Вот тут — то он чуть и не прокололся! После чувствовал себя дураком, конечно, и даже на насмешки Шерзана не обиделся.

— Давай, пошли. — сказал Тирон, пропуская детей перед собой — Шевелитесь быстрее.

Подойдя к служителям опеки, сказал несколько слов. Потом склонившись к девчонке — калеке, прошептал, содрав экран с лица:

— В хороший Интернат поедете! Вместе будете там, понятно? Я приеду, проверю.

Глаза девчонки округлились от удивления. Один из братьев, задрав голову вверх, насупился, явно раздумывая, что делать — зареветь или нет?

— Как зовут? — крикнул Тирон уже садящейся в фургон девчонке.

— Эда! — ответ утонул в шуме и рокоте мотора — Эда Канц, сэттар!

Канц. Эта гребанная фамилия, довольно распространенная, к слову, видимо будет преследовать Дэнниса вечно.

Вскоре от Желтого региона остались лишь пустые бараки, догорающие костры и тоска. Завтра рано утром прибудет дезинфекционная служба с огнеметами и кислотой, и после них уж вообще не останется ничего…

— А ты, Тирон, у нас теперь лучший друг маргиналов, верно? — не удержался Шерзан от ехидства — Или, может, это твое потомство? А, напарник? Ты не стесняйся, неисповедимы пути мужчины — не всегда вспомнишь, где кому присунул…

Сэттар отмахнулся и прикрыл глаза, уперев затылок в трясущуюся стенку фургона, движущегося по дороге в город.

— Отвали, Шерзан. Выбью зубы.

Тот громко и погано хмыкнул, отвернувшись к окну.

Когда сэттар Дэннис вернулся домой, Лайса не спала еще. Она встретила его в коридоре, взьерошенная и завернутая в халат — в квартире было прохладно.

— Что обогреватель не включила?

— Зачем? — искренне удивилась девушка — Чего жечь зря? Потеплей одеться можно. Вы идите мойтесь… А есть хотите?

Шагнул к ней, прижал к себе, тщетно пытаясь успокоить восставшую плоть и жар в груди.

— Хотите, я с вами в душ пойду? — прошептала Лайса, неумело и подобострастно прижимаясь к тренированному телу, чувствуя сквозь слои одежды и жар, и отвердевший член.

О, да! Он хотел. И уже распахнул было рот, чтоб сказать: Конеееечно! И руки, чтоб сгрести жертву в охапку, по — разбойничьи закинуть на плечо и нести в ванную, а потом и в постель. Раздеть, сощипать как лепестки, с дорогого тела одежду, покрыть кожу поцелуями, спускаясь от шеи ниже, ниже и ниже. Развести бедра и трахнуть девчонку языком, крепко удерживая руками бьющееся в оргазме тело.

Вместо этого же отстранил, будто оторвал сейчас клок живой плоти от себя, скрылся в ванной. Достал аптечку и холодный кофр с нейрокожей.

— Я сейчас приду, сладкая! — орудуя скальпелем и кривясь от тупой боли, крикнул через дверь — Сейчас, Лайса.

Обиделась? Вполне возможно. Но пусть лучше обида, чем шок, круглые от страха глаза и брезгливая гримаса.

Содрав отслужившую свое время нейрокожу, посмотрел на себя в зеркало. И в самом деле мерзко…

Очень.



Глава 9

Кабинет сэттара Крэда, Старшего над Тринадцатым Отделением Восстановления, был небольшим, но уютным. Да и сам Крэд производил впечатление мужчины спокойного, уютного и домашнего.

Он был небольшого роста, чуть лысоват и чуть полноват. Глаза его, серые, водянистые смотрели прямо и спокойно. Форма не шла ему, да и плюс, если честно, была маловата. Серая рубашка обтягивала выпирающий живот, а штаны… Вот со штанами творилось что — то странное. Сзади они чуть не лопались по швам, спереди же висели мешком. Если б не ремень широкой синей кожи — свалились бы давным — давно, явив миру и взору сэттара Дэнниса лимонные плавки и жирные волосатые ляжки.

"Разожрался, как свинья." — подумал Тирон, едва только вошел и замер в дверях — "Побегал бы ты, что ли…"

— Дэннис, — прорычал Крэд, буравя глазами вошедшего — Проходи. Вопросов к тебе миллион.

Тирон сдержанно склонил голову. Нетрудно было догадаться, о чем пойдет речь. Он и сам, если честно, был удивлен, что Крэд вызвал его только что.

Старший указал на стул. Дождавшись, когда сэттар Дэннис присядет, сам устроился в кресле напротив, навалившись на стол.

— До меня дошла неприятная информация, солдат. Догадываешься, о чем пойдет речь?

Тирон кивнул. А как же! Он догадывался. И даже догадывался, кто мог эту информацию предоставить. Не иначе, крыса — Шерзан расстарался!

— Пособничаешь маргиналам. — Крэд резал воздух одышливым шипением, как пневмоножом — Смягчаешь карательные рейды. Срываешь операции. Оплачиваешь лечение представителям этой прослойки. Ходатайствуешь о местах в лучших Приютах для их отпрысков. И наконец…

Тут он сделал паузу. Это должно было угрожающе выглядеть, а выглядело так, будто Крэду собственный жир сжал глотку. Тирон, хоть и живым воображением не отличался, а представил Старшего в образе жирного кота, затянутого в форму Восстановления, барахтающегося в кресле, тщетно сгибающего толстую шею с намерением облизать себе зад. Сэттар Дэннис едва сдержался, чтобы не загоготать — до того живо нарисовалась перед глазами эта картина.

— И наконец, — повторил Крэд — Наконец… Твои связи, Дэннис. Точнее, связь. С одной из ИХ представительниц. Пока ты таскался по борделям, это было твоим личным делом, но теперь! Устойчивая связь с… В наших рядах это недопустимо. Это подрывает авторитет ВСЕЙ Армии Восстановления, солдат. Ты обязан это понимать!

Последнюю фразу Крэд рявкнул. Вылетев из его рта, слова застряли в ушах Тирона тугими, восковыми шариками.

"Давай," — подумал он, давя злой смех, рвущийся изнутри — "Давай, оборись, чтоб твоя херова башка отлетела нахрен!"

Крэд откинулся на спинку печально скрипнувшего кресла и продолжил уже другим тоном:

— Принимая во внимание твои заслуги перед властью, армией и Правителем лично, я не имею права… дать тебе отставку! Я даже и понизить тебя в должности не имею права! Но внушение сделать должен. Сам понимаешь, Дэннис. Мой тебе совет. Не как вышестоящего, а просто как доброго друга: не нарывайся, солдат. Давай, приведи жизнь в порядок. В конце концов, ни одна баба этого не стоит. Даже твоя… эта, как ее… Канц.

Тирон поднялся, аккуратно подвинул стул к столу. Нарочито аккуратно.

— Учту замечания. Сэттар Крэд, я могу быть свободен?

— Зря. — скривил губы тот — Зря, Дэннис. Не ерепенься, мой тебе совет. И не принимай в штыки. Подумай башкой, а не одним местом. Ну вот, скажи. Нахрена ты это творишь?

Сэттар Дэннис развел руками:

— Если честно, я не понимаю претензий ко мне. Да, я оплатил лечение некой Анете Канц в психиатрической клинике. Да, устроил троих малолетних маргиналов в частный приют. За свой счет, сэттар Крэд. Да, моя любовница Лайса Канц в данное время проживает со мной. Опять же, за мой счет! Также и какое отношение сэйта Канц имеет к маргиналам, я искренне не понимаю. Она воспитанница приюта, совершившая кражу с порчей имущества. Все убытки оплачены. Оплачены своевременно, сэттар Крэд. Никаких претензий владелец точки к сэйте Канц не имеет, есть документ, подписанный им. Также имеется решение, обязующее сэйту Канц не покидать пределы Элиона и области в течении двух лет. Как видите, законы не нарушены и полностью соблюдены. Вопросы?

— Ты купил девку на два года, Дэннис?! Маргиналку? За ТАКИЕ деньги?! Твое дело, конечно, но… Ладно, свободен. И все таки подумай над тем, что я сказал тебе. Подумай, солдат.

Разговор вышел пустым и вроде как, ни к чему не обязывающим. Однако, очень странным. Будто половина смысла и слов застряла у сэттара Крэда в горле, запеклась, как корка и не смогла выйти наружу. Начал он хорошо, а к концу беседы стух. Не выдержал угрожающего тона, не смог Дэнниса… запугать, что ли?

Или предупредить? Или… что? Крэд вел себя очень странно и нелогично, если учесть то, что эта жирная туша никогда не стесняется в выражениях и орет на подчиненных так, что стены трещат!

Можно все объяснить, конечно, особым распоряжением Правителя: бывших военных, принимавших участие в ликвидации последствий Катастрофы, не трогать. Никакие меры наказаний, применяемые для обычных солдат, на них не распространяются. А он, Дэннис то есть, еще и через Лабораторию прошел. Так что, как ни крути — пострадавший. Герой.

Герой с горелой мордой и половиной тела. Инвалид с материальной ежемесячной компенсацией из личных фондов Правителя. Калека. Урод с больной башкой и разбитым сердцем. Убийца, готовый ползать на коленях перед дочерью неизвестных ему маргиналов…

А вот это лишнее! Здесь Крэд прав. Эту дрянь надо прекратить.

Только как?!

К концу смены Тирон уже знал, что делать.

И, если по выходу из Отделения он еще сомневался, то через пару баров и какую — то грязную забегаловку, провонявшую саджем и пОтом, сомнения растаяли, как дым от этого самого саджа.

Лайса не хочет его? Нахрен Лайсу. В мире миллион баб, терпеливее и покладистее. Без короны, вросшей в мозг. Будет знать, самолюбивая идиотка… Он на ее штучки не поддастся, нееееет…

Проститутка оказалась молодой, даже юной, примерно чуть старше Лайсы Канц. И фигурка у нее была ничего, ну или ему так показалось сквозь дым сигарет и шум дешевой водки в голове. Девушка была стройная, черноглазая, короткостриженная и наглая. Как раз из тех, что подсыпают дрянь клиентам в пойло и грабят их.

— Пошли ко мне, — сказала шлюха, кладя руку на пах Тирона — Я недалеко здесь. Обслужу так, что имя свое забудешь! Сто талей, красавчик.

Сэттар шлепнул рукой о липкую барную стойку:

— Дешевка. — выплюнул он. Слова превратились в смолу и не желали сходить с языка. — Ты… твою мать! Пошли, ладно!

Куда они шли и зачем поднимались по узкой, шаткой лестнице — он не помнил. Разум вернулся, когда сэттар обнаружил себя лежащим на спине, на продавленном матрасе в какой — то полутемной комнате. Шлюха сидела сверху и расстегивала его штаны.

— Не волнуйся, — усмехнулась она, победив пряжку ремня, наконец — Ты из этих… Ликвидаторов, да? Я поняла по виду… У вас бывают проблемы с этим делом, я знаю. Мой бывший парень из таких. Так представь — ему, чтоб меня трахнуть, надо было меня душить. Иначе у него попросту не вставал.

Тирон продрал глаза. Веки были тяжелыми, будто на каждое из них подвесили по гире.

— Катастрофа, да — пробормотал он и с интересом посмотрел на девушку — А где он? Твой парень.

— Умер. — она ответила просто, так, словно говорила о разбитом стакане — У него была опухоль в брюхе. Орал, как резаный, от боли. Так что и лучше, что умер.

— А врачи?

Шлюха посмотрела в стену. По стене скользили полосы света от ночных прожекторов.

— Он к ним не пошел. Сказал… нахер надо, что так, что так подыхать. Здесь и умер, дома. Ну ты что? Трахаться будем или исповедоваться? Давай по шустрячку. Время — деньги.

А ведь и Лайса могла бы… Сидеть сейчас верхом на ногах у Тирона. Да ладно, у Тирона. При определенном раскладе дел, Лайса Канц могла бы сидеть сейчас на ногах у любого мужика, снятого ей в баре и теребить рукой чей — нибудь вялый член… Вот же херня собачья!

— Тебя как зовут? — сэттар Дэннис приподнялся на локтях.

— Селина. — рука девушки скользнула под штаны, пальцы сжали неподвижную плоть.

Застонав, Дэннис поднялся с матраса, стряхнув с себя и шлюху, и часть смрада и опьянения.

— Держи, Селина. — он протянул ей двести талей — Я по домам, все. И ты ложись, дорогая. Тьфу, траханая жопа, чего ж я так нажрался — то?

Она опешила. Крикнув ему вслед что — то вроде "спасибо", так и осталась сидеть на драном матрасе.

На улице стало легче. Стояла глубокая ночь, ледяной ветер остудил голову и, попав в рот, заколол горло и язык.

— Сэттар! — окрик патрульного остановил Тирона — Документы, сэттар.

Предьявив парню карту — код, не без удовольствия отметил, как стушевался блюститель закона.

— Прошу прощения, сэттар Дэннис! Закрытое время, сами понимаете…

Дэннис был великодушен. И все еще пьян! Да, твою мать — он был пьян! Лайса, ветер и водка танцевали у него в груди.

— Давай, вези домой. — велел он патрульному и тот не счел нужным отказывать.

Он вообще оказался умницей, этот парнишка — патрульный. Фургон вел аккуратно, бережно, без тряски. Так нежно, будто беременную женщину вез или стекло, а не пьяного в дрова ликвидатора, то и дело грозящего заблевать все вокруг. Доставя развяленное водкой тело прямо к подъезду, открыл дверь и учтиво склонил голову:

— Доброй ночи, сэттар.

…Лайса открыла дверь сразу, едва только услышала шорох у двери. Глаза девушки припухли от слез, это было видно даже в полутьме коридора.

— Сэттар Дэннис… Я… Вы где были? Я…

Вот же дурак! Гребаное животное, как он мог с ней так поступить? Тирон сейчас готов был сам себя пнуть в зад.

— Ты чего не спишь? Лайса, ты… чего плачешь, а? С ума сошла.

И, поняв, что она ревет из — за него, растерялся. Неуклюже обнял, поднял на руки. Качнувшись от странной нежности, волной ударившей сразу в живот и под колени, прижался спиной к стене, чтоб не упасть.

Она плакала из за него. Волновалась. Боялась потерять. Боялась, что больше не увидит его.

И от этого было страшно.

Обоим.

Глава 10

В то время, как Лайса Канц не спешила открыть глаза, еще цепляясь за тонкое, ускользающее покрывало сна и перевернувшись набок, подложила руку себе под голову…

…Тирон Дэннис остановил громоздкий фургон у строгого, аскетичного, блистающего стеклом и мрамором, здания медицинской точки.

Корпус Е Пятьдесят Один. Отдельная часть Центра, занимающаяся обслуживанием солдат Подразделений Восстановления, военных и бывших ликвидаторов последствий Катастрофы.

Отдельное государство, подчиняющееся своим, внутренним законам и правилам.

Ветвь, отросток от общего Организма, получающая пока питание от него, но все же, норовящая отделиться совсем.

Внутри было тихо и прохладно. Никаких забитых посетителями коридоров, никакого нервного персонала, рычащего по поводу и без повода. Никаких едких запахов и ненужных движений. И никакой суеты.

Эскорт — менеджер, стройная, длинноногая, глянцевая, с приветливой улыбкой, намертво пришитой к резиновым губам, проводила сэттара Дэнниса в чистенький, небольшой кабинет доктора Трэвила, радушно встретившего пациента, аки дорогого гостя.

— Сэттар Дэннис, рад вас видеть!

Тирон посмотрел на доктора. Уже очень пожилой, но подтянутый, стройный, без единой седой нити в волосах. У Дэнниса даже закралась мысль, что уважаемый Трэвил принимает какие нибудь волшебные капсулки, морозящие и консервирующие его организм, так как вот сейчас он выглядел точно также, как и ТОГДА. В Лаборатории, в семьдесят втором ангаре, ныне расформированном и забытом за ненадобностью.

— Вы пропустили обязательный осмотр, сэттар Дэннис. — монотонно начал доктор — Это нехорошо. Показываться мне вы обязаны ровно раз в год. При неожиданных ситуациях — немедленно. Не стоит пренебрегать этим…

Трэвил положил руку на стену. Плоская кнопка утонула в пластике. Дверь, отьехав в сторону, впустила мужчин в смотровую секцию.

Это было ярко освещенное помещение, практически пустое, похожее на операционную. Исключение составляло только то, что вместо стола в центре комнаты находилось функциональное кресло для осмотров — узкое и длинное.

— Раздевайтесь, сэттар Дэннис.

Осмотр был долгим, нудным и несколько унизительным. Знаете, не слишком приятно, когда во все места тебе заглядывают посторонние, хоть и по долгу службы. Дэннис думал, что он давно привык к такому. Видимо, все же недостаточно.

Вскоре помощница Трэвила — мужеподобная бабища, забрав несколько контейнеров с посевами, удалилась, к вящему удовольствию Тирона.

Доктор же нахмурился.

— Что — то не так, Трэвил? — Тирон поморщился, ловкие руки, пахнущие латексом и дезинфектантом, беспокоили, делали больно.

Доктор вздохнул и закрепил нейрокожу на правой щеке Дэнниса. Последний штрих, так сказать. Черная полумаска, скрывающая рубцы, дабы не пугать людей. Все бы ничего, не из за того, что кто — то там испугается и заорет, и не из за того, что тыкать пальцами на улицах будут — не по этим причинам таскал эту ересь на лице и половине тела бывший ликвидатор.

Ожоги, вернее, их следы — периодически светятся. Пульсируют. Излучают слабое тепло. Вредное тепло. Не смертельное. Но… вредное.

"Поэтому я и не прижму никогда твое нежное тело к своей обнаженной коже, Лайса Канц! Во — первых, вот ты — то как раз и оборешься от страха по причине юности и ограниченности. Ну, и во — вторых. Для тебя мое голое тело вреднее, чем рация, повешенная на ремешке, на груди, у сердца. Уж так, дорогая моя. Терпи, как есть."

Долбаный взрыв, долбаный пожар! И даже огонь не навредил бы столько, сколько навредили те, кто его зажег.

Пришельцы из другого мира. Кочевники, лишившиеся своего дома, время от времени прорывавшиеся в чужие дома в надежде захватить и присвоить.

Выродки, оборотни — мультиморфы с горящими глазами и маслянисто — багровыми крыльями. Бронированные убийцы.

Целая стая их тогда, вывалившись в дыру между мирами, зажгла этот огонь. Заполыхала сразу и база, и склады с огнеприпасами, и весь крошечный засраный военный городишко.

Такие пожары полыхали тогда по многим военным базам. Ровно там, где оборотням — кочевникам удалось пробить дыры. Пожар на базе, где находился Дэннис, был еще не слишком обширным. Говорили, что другие военные городки выгорели до тла, до голой земли. Иномирный огонь даже каменные плиты плацев превратил в пепел.

Тирон не помнил, как это вышло…

Все события ТОЙ ночи, огненной, наполенной криками людей, громом взрывов, ревом и стрекотанием оборотней, перемешались в памяти и разуме. Но все — таки, что — то отдельное иногда всплывало. Как кадры из фильма. Или как дерьмо — вот это определение подходило здесь больше.

Иногда оно всплывало, не потопленное алкоголем и саджем. Всплыло и сейчас, когда Тирон, лежа на жесткой поверхности смотрового кресла, уперев затылок в его обтянутую трефом* спинку, смотрел в потолок, слушая бубнящий голос врача.

…Сэттар Дэннис увидел горящую казарму. Плац. Плавящийся пластик, плавящийся камень. Никогда до этого он не думал, что камни могут плавится… Он вышиб покосившуюся дверь, темное ночное, в красную крапинку небо осталось снаружи. Внутри казармы оказалось горячо и воняло резиной.

— Есть живые? — хрипло рявкнул Тирон, щурясь от струек пота, катившихся по лицу. Экран шлема прилип к щекам и ко лбу. — Кадет Синк! Ты ранен?

Вытащив раненого парня наружу, попытался укрыть его под навес…

Кадет Дэннис был глуп тогда. Туп, молод, неопытен и смел. Ненамного старше Лайсы Канц. И ненамного умнее ее. И, если в мирное время глупость может вызвать лишь слабое негодование толпы и насмешки, то в экстремальных ситуациях за нее можно поплатиться.

— Хооорс… тет… — прострекотал Синк, когда они оказались под навесом, за каменной стеной ангара — Хорссссссет! Стрстрстр!!!

От свиста и шипения раскололо голову и заложило уши, руки кадета Синка заменились крыльями, глаза полыхали углями. Подушечки пальцев прошили когти, чуть загнутые книзу.

— Да твою же мать! — завопил Тирон, прижимая к полу тварь, по всей видимости детеныша или просто очень молодую особь — СУКАААААААА!!!

Он протупил. Жестко протупил! Просто забыв, что пришлые твари мультиморфны, многоформенны, способны принимать обличье любого и даже, усыпив разум жертвы, недолго пользоваться ее телом… Кадет Дэннис, забыв об этом, тут же жестоко поплатился за свою халатность и глупость!

Небрежно отбросив мертвое тело Синка, как использованную упаковку, оборотень попробовал освободиться. Выбросив вперед когтистую пятерню, полоснул Тирона по шее. Промахнувшись, попал по правой щеке. Раскаленными глазами, проникая в душу и разум, иномирец сверлил мозг. Тварь оглушающе свистела, шипела и плевалась, вертясь под жесткой, окровавленной рукой солдата.

— Хорсссс… тет!!!

— ЗАТКНИ ПАСТЬ!!! Траханая сука!!! — изловчившись, Тирон вонзил острую пику в шею оборотню, провернув несколько раз.

Кровь, едкая как кислота, брызнула из поврежденных артерий, расплавляя экран, теперь намертво приварившийся к щеке и шее… Кровь попала в ноздри, заплеванные ядом глаза, стекла по подбородку, проникла в раны, в кровь… Веселыми, рубиновыми ручейками побежала по телу… Даааальшееее!!!

…Очнулся он уже в Лаборатории. Один из немногих выживших.

И первым, кого увидел, был Трэвил. Молодой, тогда еще молодой. Чуть постарше кадета Дэнниса и много старше Лайсы Канц.

— Вы заражены, сэттар Дэннис. — сказал он глухо. Звук голоса приглушала толстая прозрачная пластиковая маска. — Вы заражены. Вы получили тяжелые химические ожоги. Слышите меня, сэттар? Закройте глаза, если слышите. Хорошо… Вы будете жить. Но! В несколько специфическом качестве.

Их было не очень много. Выживших после бойни. Зараженных. Со слабо светящейся кровью и глазами. После свечение почти сошло на нет, остались только рубцы. Ожоги. Да много чего осталось…

Головные периодические боли. Мигрень. Отличное зрение. Обоняние зверя. Потенция, ведущая себя как ей вздумается. Полная стерильность. Вот с ней как раз все было понятно: пострадавшие солдаты, сами того не желая, побратались с иномирцами, прикрепив к человеческой формуле другую. Звериную. Продуктам молекулярно — генетической смеси, Гибридам не стоит размножаться — сама природа решила так.

Но даже и природа не ждала появления…

…Лайсы Канц.

— …каким — то образом, — голос Трэвила выплыл как из ниоткуда — Включились скрытые резервы организма. Возможно, резкий всплеск половых гормонов послужил толчком…

— Что? — сэттар очнулся от липких воспоминаний — Что вы говорите?

Доктор щелкнул пальцами, снимая перчатки.

— Я еще ни в чем не уверен, сэттар Дэннис. Анализ — цито стерт и малоинформативен. Результаты подробных посевов будут готовы только через тридцать дней… В данное время вы живете с женщиной постоянно?

— Да.

— Без использования защиты?

— Без. Трэвил… Я в курсе того, что бесплоден.

— Уже нет.

И, проигнорировав пораженно расширившиеся глаза пациента, велел:

— Одевайтесь, Дэннис. И слушайте меня.

Трэвил понизил голос. Зря — в этом закрытом наглухо помещении их вряд ли кто — то мог услышать.

— Я повторюсь, пока я ни в чем не уверен. Точно я смогу ответить, как только получу результаты. Но! Осторожность еще никому не вредила. Предохраняйтесь, Дэннис. Пожалейте вашу девушку. Сами понимаете — чрево человеческой женщины не слишком приспособлено для того, чтоб вынашивать Гибрида. Когда анализы будут готовы, я свяжусь с вами для уточнений. И вот еще что. Если мы опоздали, если беременность УЖЕ наступила… Словом, покажите мне вашу партнершу.

Тирон почувствовал, как немеет и ноет в груди, а ноги становятся ватными… Он сглотнул и оперся о стену рукой.

— Доктор Трэвил… — начал почти шепотом — Аесли УЖЕ…

— Аборт, Дэннис. На самых ранних сроках.

Оказавшись на улице, Тирон жадно вдохнул прохладный, воняющий городской гарью воздух. Потом забрался в фургон и захлопнул дверь. Уронил руки на контроллер. Застыл.

"Лайса, Лайса… Уйдешь ты от меня. Бросишь нахрен, если узнаешь. Уйдешь к тому, кому можно все — и детей, и нормальный трах."

Разумеется, уйдет. Вот кончится срок ареста и ноги ее не будет в его доме.

Она — то уйдет.

Да только он не отпустит.

"Переломаю ноги, Лайса. Переломлю и шею, если хоть шаг сделаешь от меня, дорогая. Так что терпи. Ваше бабье дело такое — терпеть. Ну, а с этой хренью про скрытые резервы все равно еще ничего не ясно."

И впрямь — ничего не ясно. Ни. Че. Го.

___________________________________________________________________

*Треф — гладкая пластиковая обивка. Материал используется для покрытий поверхностей, требующих частого мытья и обработки.



Глава 11

Едва только за сэттаром Дэннисом закрылась дверь, доктор Трэвил задумался. Глубоко задумался. Мысли резали сознание так, как режет твердость кости острая пила хирурга — мягко и туго.

Гибриды. Мутанты. Продукты МС — молекулярной смеси, появившиеся после того крошева в военных городках. По счастью, их было немного. Большинство не выжили, умерли сразу — ну неспособна человеческая ДНК крепить к себе другую формулу! Не выносит она соседства, молекула недружелюбна и слаба — при соприкосновении с чем — то чужеродным быстро распадается.

Человек способен быть только человеком, ничем больше. Так решила природа, а с ней спорить — все равно как против ветра сс… Плевать.

Ну так вот…

Многие пострадавшие от МС умерли быстро — крича от боли, сдирая окровавленные повязки окровавленными пальцами, выдирая себе глаза, разрывая плавящуюся кожу сползающими ногтями. Умирали, так и не вернувшись из поглотившей разум пучины безумия. Иномирный яд раскалял мозг, ткани, кости, органы, кровь…

Медицинские ангары заполнены были дикими воплями, стонами и сладким запахом гниющих заживо тел.

Это длилось всего несколько часов, но Трэвилу — тогда еще молодому, пылающему желанием нести добро в мир, недавно закончившему Медицинскую Академию, время это показалось вечностью.

Из семьдесят второго ангара выживших было трое. Кадет Стан Барнер, кадет Риф Зорг и кадет Тирон Дэннис.

Долгое время Гибриды находились под пристальным наблюдением правительства и медиков, но потом…

Прошло много лет, опасности распространения заражения не было, и по указу о послаблении контроля от нового Правителя, наблюдаемые пациенты были великодушно отпущены в социум, дабы стать воспринимаемыми им, как общие, полноправные его единицы. Разумеется, все подписали необходимые документы об обязанности никогда не покидать назначенные им места проживания и выполнять все требования, выдвинутые Правительством для их же блага. Ежемесячные медицинские обследования. Чипирование по необходимости. И — наказание по несоблюдении этих правил: смертная казнь.

Хотя впоследствии и здесь вышло послабление, так как Гибриды, прожив на воле буквально пару — тройку лет начали умирать сами от странных, каких — то совершенно необьяснимых болезней.

Барнер умер от рака головного мозга, например. Опухоль убила Гибрида за несколько… часов. Зорг скончался от того, что его костная ткань просто… рассыпалась пылью. Страшный недуг превратил храброго солдата, рослого красавца и весельчака в мешок с мусором, хихикающий и слабоумно пускающий слюни вплоть до самой смерти.

Несколько тысяч выживших по всему миру не представляли никакой опасности. Поэтому и держать этих несчастных под колпаком не было никакого смысла.

Герои, давшие отпор иномирному вторжению получили причитающиеся им пожизненные почести, дотации и вознаграждения. Семьи погибших и после смерти Гибридов не нуждались ни в чем — пенсий хватало на все потребности и "хотелки" осиротевших родственников.

Опасности рождения новых Гибридов не было тоже, продукты МС являлись полностью бесплодными…

…до сегодняшнего дня.

Трэвил помотал головой и прикрыл глаза.

"Ну, это еще только подозрения." — подумал он, сцепив пальцы сложенных на столе рук — "Дождемся результатов, уж тогда и будем бить в барабан."

По правилам, слабо и негласно, но всё ещё действующим, доктор должен был бы немедленно сообщить куда следует о феномене Тирона Дэнниса, но…

Стоило ли кричать "Пожар!", увидя пламя свечи?

И потом…

Сэттар Дэннис. Разве этот бедолага совсем не заслужил никакого покоя? Ну совсем никакого? Покоя или видимости этого покоя, маленького островка надежды? Домика с восковыми стенами…

И восковой женой, которая вроде как любит. И ждет на восковом пороге, вглядываясь красивыми дымными глазами в дымную суть пыльного пути…

Трэвил уронил голову на руки и застыл.

"— Это не доставит вам боли, сэттар Дэннис. Просто придется потерпеть некоторые неудобства. Вы заражены, но будете жить. Правда, в несколько ином качестве."

Каждый человек заслуживает хотя бы малости, каждое существо. Даже Гибрид.

И Трэвил решил молчать. Хотя бы столько, сколько возможно.

…Тирон вернулся домой нескоро. Приличное число ломаных минут и секунд слились в часы, прежде чем колеса фургона прошуршали по каменным плитам парковочной площадки возле жилых корпусов.

Лайса была на кухне, когда он вошел в квартиру. Девушка подняла глаза от чашки с чаем, скользнула по лицу сэттара равнодушным взглядом. Тирону стало не по себе.

Нет, с одной стороны просто прекрасно, что Канц его не боится. Да и особого отвращения к себе он тоже не замечал, но…

Глядя сейчас сквозь него пустым голубым взглядом, долбаная маргиналка просто резала Дэнниса надвое. Холодное острое полотно рассекло мышцы, нервы, уперлось в кость… Скрипнуло там, застряло.

— Есть хотите? — голос был тихим и каким — то уставшим — А вы…

Она осеклась, не решая спросить. где он был… Почему — то сейчас показался вопрос этот лишним.

— Иди сюда, Лайса.

Больше всего на свете Дэннису хотелось сейчас прижать девчонку к себе, усадить на колени и, стянув с худеньких плеч легкую ткань туники, обнажить груди.

Сжать тугие холмики, пройтись губами по быстро твердеющим соскам, прикусывая и дразня их. Облизать махровую, сборчатую плоть вокруг теплых сладких комочков, одновременно просунув руку между стройных ножек, чувствуя, как намокнет ладонь…

Не позволяя Лайсе свести колени, протолкнуть пальцы в мягкую, влажную глубину и не торопясь двигать ими, распаляя ее, чтобы нежно и быстро войти потом до конца!

А после чтоб девчонка поцеловала его. Сама. Понятно, что она не умеет… Но уж как умеет.

Только от одних этих мыслей начало нещадно ломить в паху. Только от мыслей!

Она стояла напротив, нагло разглядывая его лицо, упиваясь властью. Чуть дергая головой, щуря глаза, охаживала по щекам ледяными голубыми лентами. На пухлых губах танцевала полуусмешка.

— Что хотели, сэттар Дэннис?

— На колени, Лайса Канц. — глухо произнес, звякая застежкой ремня.

Девушка скользнула вниз, расстрелянным зверьком осев у его ног.

Лживо — кроткий взгляд вверх:

— Я этого не умею, сэттар.

— Умеешь, — отрезал, высвобождая горящий болью член — Все бабы умеют, вы рождаетесь с этим умением. Открой рот.

Лайса приподнялась и, уперевши коленями в пол, взяла в руку мгновенно окаменевшую плоть.

— Как хотите. — сказала, осторожно сжав пальцы. От этого неумелого движения пах и поясницу Дэнниса прострелил болезненно — сладкий разряд. — Если не понравится, я не виновата!

— Не треплись, Канц. Возьми его в рот. ДА ТВОЮ ЖЕ МАТЬ!!!

Вопль восторга, перемешанный с ругательством, почти рык, вырвался из рта сэттара в тот момент, когда Лайса легко коснулась осторожным языком влажной, горячей головки.

Девушка вздрогнула, отрываясь от обжегшей ее пульсирующей плоти. Проведя языком по своим губам, ощутила раскаленный сладковато — ванильный вкус только что касавшегося их напряженного члена.

— Не останавливайся, Лайса. — прохрипел сэттар, наматывая на кулак черно — белые пряди — Обхвати его губами… и двигайся! Соси. Да. ДААААА!!! Да, давай, девочка моя…

Она приблизительно знала, как это делается. В интернате многие девочки позволяли себе такое — безопасно, беременность невозможна, плюс можно поиметь выгоду, отсосав, например, охраннику или продавцу саджа. Ну или просто желающему быстрого удовольствия мужчине. За деньги.

Сама Лайса Канц никогда такого не пробовала. Не могла решиться и вообще ей было как — то не по себе… Сейчас она занималась этим в первый раз.

Горячая живая плоть, лежащая в ее руке, вкус этой плоти, вкус жизни и страсти. Дыхание мужчины — рваное и сбитое, его пальцы, крепко держащие ее волосы, нечленораздельные фразы, шипение воздуха, выходящее сквозь сжатые зубы.

Ощущения и осязания реальности исчезли, перемешались с возбуждением и анреалом. Сердце Лайсы, всегда бившееся ровно и четко, вдруг понеслось галопом в непонятную сторону, увлекая за собой пульс, тело запутало мозг — теперь он не знал, какие приказы отдавать мышцам и нервам, какие будить импульсы и будить ли их вообще…

Сейчас их миром правило желание. И не было даже стыда. Может, его не было потому, что сейчас и не творилось ничего стыдного? Сейчас Лайса Канц была женщиной, просто ласкающей мужчину так, как ему хотелось.

— Еще, Лайса, — прошептал сэттар одними губами — Еще!

Сжав пальцами пульсирующий ствол, она двинула рукой вниз. Посильнее обхватив губами тугую головку, обвела ее языком.

Тирон ответил на это легкое, влажное движение глухим стоном, бедра мужчины скрутила судорога. Он уже едва сдерживался, чтобы не излиться раньше времени. Опять вернулось это странное, жгучее желание того, чтобы и она тоже наслаждалась… Наслаждалась и хотела его не меньше, чем он хочет ее! А может быть, даже и больше. Сэттар крепко сжал волосы Лайсы рукой. Девушка истолковала же это выражение страсти несколько по — своему.

— Ну говорила же, — прошептала она — Не умею… Вы, сэттар, как оглохли!

Если б ему оглохнуть и ослепнуть! Если бы! Чтоб никогда в жизни не видеть эту драную куклу вместе с ее голубыми глазами и нежными руками! Хорошо бы еще и чувства потерять…

…чтобы не ощущать ее близость и дыхание.

Это прекращать надо. Немедленно.

— Иди в постель, Лайса. — велел Дэннис, почти справясь с собой — И не криви губы. Я тебя взял сюда, чтоб трахать. Так что будь добра — выполняй.

Она поднялась с колен и, пожавши плечами, вышла в комнату. Он же, зайдя в ванную, хлопнул дверью.

"Идиот." — стукнуло в висок и лицо осознание струей ледяной воды — "Не так надо."

Конечно, не так.

А… КАК тогда? КАК?



Глава 12

Едва только доктор Трэвил увидел в дверях кабинета Лайсу Канц, он насторожился.

Девушка, по его мнению, выглядела странно. Нет… на первый взгляд ничего странного не было в ней. Если бы только родилась она в чудесном громадном развитом мегаполисе и провела бы там чудесное, счастливое детство, наполненное радостью и заботой — тогда да. Вполне был бы обьясним и ее цветущий вид, и осанка, и уверенный взгляд, и просто потрясающая внешность.

Дэннис утверждал, что красотка — воспитанница социального приюта. В эти приюты попадают либо бродяги, либо маргиналы из "расформированных секторов". Вроде так. Дети, испытавшие на себе прелести приютской жизни, так не выглядят. Ну не может быть у них сияющих глаз и уверенной ухмылки, кривящей пухлые губы! И такой кожи — гладкой и сверкающей, как дорогой фарфор, не бывает. Что ж он, не видел что ли жителей приютов и Секторов? Не смешите… Что — то нечисто с этой Канц. Подозрительно красива. Подозрительно… ИДЕАЛЬНА.

И — что совершенно непонятно… просто подозрительно притягательна. Этот последний факт не поддавался никакой логике, но неопровержимо и независимо существовал отдельно от нее.

— Я жду тебя за дверью, Лайса. — сказал Тирон и занервничал.

Это было видно. Долбаный мутант своим каким — то третьим, звериным чутьем прекрасно отследил то, что притягательность самки действует не только на него… Иномирной чуйкой просек внезапно вспыхнувшее желание соперника и, если бы человеческая сторона и социальные ограничители сломались в этот миг — вцепился бы в глотку Трэвилу, желая тут же и закопать потенциального противника.

Ровно наполовину человек. Хотя может и не ровно. И не наполовину. Кто его проверял, это процентное соотношение? Сколько на данный момент в Дэннисе от человека и сколько от бронированной багровой твари? Ведь совсем невозможно узнать. Лабораторий и Ангаров с их оборудованием и реактивами давно нет, последствия Катастрофы устранены, продукты МС неопасны.

Это все. Все. Все!

— Итак, сэйта Канц, — Трэвил наблюдал за неумело располагающейся на специальном кресле девушкой — Первый контакт у вас был именно с сэттаром Дэннисом? До него имелись партнеры?

Лайса уперлась затылком в трефовый подголовник, морщась от неприятных прикосновений и разглядывая матовый потолок.

— Не было… — отозвалась, почему — то вспомнив другой потолок.

Темный, дощатый, со свисающими с него гроздьями ламп, оплетенных жесткой проволокой, пылью и паутиной. Потолок в комнатах социального приюта. Она не любила вспоминать его. Лайса вообще не любила вспоминать детство. В том времени не было ничего, за что она могла бы цепляться. Только разве что Анета…

Сестра неразрывной нитью связывала Лайсу сегодняшнюю и Лайсу тогдашнюю. Анета… Может, еще и жива была Лайса, еще сильна и уверена в себе, потому что если б сломать этот стержень, кто бы держал и Анету, и саму старшую Канц в этой жизни? Да и зачем…

"Мы вырвемся. Мы обязательно вырвемся! И я тебя не брошу. Ничего не бойся."

Когда — то Лайса обещала это сестре. И для того, чтоб выполнить обещание, она готова терпеть тысячу солдат Восстановления в своей постели. Да ради этого она всему городу отсосет, лишь бы только Анета получила то, чего достойна: тепло, еду и лечение. Кто оплачивает все это, Лайса, узнав случайно, поняла — догадывалась об этом всегда. Просто, не желая признавать, надеялась еще на какие — то пути к отступлению… Так вот. Их теперь не было.

— Одевайтесь, сэйта Канц.

Металлический звяк какого- то инструмента прервал ее мысли. Лайса осторожно поднялась, чувствуя, как затекла спина.

— Все хорошо. — сказал Трэвил, почему — то отведя взгляд — Я уже говорил сэттару Дэннису, скажу и вам. Используйте контрацептивы. Если, конечно, не желаете проблем. Или все же… хотите завести детей?

Лайса Канц щелкнула застежкой ремня просторных брюк:

— Да вы что, доктор… — дернула уголком рта — Какие дети? Я их терпеть не могу. А вот… Сэттар Дэннис…

Она помялась, но потом, поймав вопросительный взгляд, спросила:

— Получается, он плодный, да? Я слышала, что ликвидаторы…

— Ликвидаторы нет. А вот ваш партнер, возможно да. Мы ждем результаты посевов. Пока точно я ничего не могу вам сказать, сэйта. В любом случае — осторожность, осторожность и еще раз осторожность. Если не хотите стать матерью больного ребенка.

"Больного". Да, лучше так. Эта Лайса — всего лишь смазливая шлюха, привыкшая жить весело и легко. И ей ни к чему тяготы, проблемы и беременность. Дети (любые, больные, здоровые), тоже без надобности. Пусть боится. Хотя бы этого.

За девушкой уже закрылась дверь, а Трэвил все никак не мог унять дрожь в теле и руках. Конечности ломило нещадно, членом же можно было гвозди заколачивать.

Вот же дрянь! Интересно, как Тирон удерживается от того, чтобы каждые пять минут не валить ее на спину? Хотя может и не удерживается… Кто их там знает? Вполне вероятно, что уже трахаются, отьехав подельше от города куда нибудь в лесополосу. Ебутся, исходя потом и влагой, насрав на все меры предосторожности. Идиоты…

…Между тем, все было не так, как представлял себе доктор Трэвил, подчиняясь распаленному неожиданным желанием телу и задурманенному взрывом гормонов мозгу.

Все поворачивалось иначе.

В фургоне, нагретом дневным теплом, пахло духами, нейрокожей и металлом. Тирон, положа руки на контроллер, смотрел на Лайсу искоса, ласкал взглядом, скользил, цепляясь за изгибы ее тела и складки ткани одежды.

Девушка ответила тем же, но сделала это осторожно, не желая быть обсмеянной (а кто знает, сейчас он расхохочется и выдаст: "Чего ты на меня пялишься, Канц? Влюбилась?") Поэтому она едва тронула взглядом темные волосы, глаза, неповрежденную сторону лица, в сравнении с той, другой стороной казавшуюся беззащитной и нежной. Потом спустилась вниз, по плотной ткани куртки, в который раз представив под слоями одежды смуглую кожу и каменные мышцы под ней… Плотный живот, рельефы… Мать твою, он же почти не раздевается, когда шпилит ее! Почему?! Ну, шрамы. Подумаешь, шрамов она не видела, что ли… Надо сказать ему.

— Слушай, Канц, — начал сэттар, ломая слова зубами, как сладкую стеклянную карамель — Сейчас спрошу кое — что. Только не гогочи сразу.

— Я вся внимание, — отозвалась, сузив зрачки и катая голубой шарик взгляда от черной, нейрокожаной щеки к обтянутым серой тканью брюк сильным бедрам — Что вы хотели?

— Смотри. Как ты думаешь, если бы я… выглядел нормально и мы познакомились… ну, не так. В других условиях. Более по — человечески, что ли… Ты бы согласилась… Выйти за меня замуж? Жить вместе, семью, детей… И прочую дребедень, типа совместных поездок за город по выходным, а? Как думаешь?

Сердце Лайсы упало в живот, застряв там, заметалось, запаниковало, оказавшись не в своей среде.

Всему свое место, ага. Точно так! А сейчас, да и в последнее время, все перепуталось — верх, низ, реальность, анреал, разумы, жизни.

— Я и сейчас согласна, — выдал язык, пользуясь тем, что мозг отвлекся на то, чтоб выловить сердце из живота — Смешного тут ничего не вижу, сэттар. Только без детей. Во — первых, я их не переношу. Простите, но из меня мать, как из вас непорочный дух. Во — вторых, я все — таки с "той" стороны. Сами знаете.

Он кивнул:

— Знаю. Ну и ладно, да? Я детей тоже не особо… Нет и нет. Давай, может… Поедем в Центр, проветримся?

И ровно в момент, когда громоздкий черный фургон шоркнул колесами по плитам, отьезжая от здания медицинской точки, из — за поворота змеями выползли еще два — плоских, легких и невзрачно — серых. Один из фургонов притормозил у сияющей стены, прямо у входа в Корпус Е Пятьдесят Один. Второй же двинулся вслед за фургоном Дэнниса.

Мягко, ровно и почти бесшумно. Крадучись, как хищник, преследующий добычу…

Глава 13

Домой вернулись они поздно, Ортан закатился за горы, его место занял Дилес, прогнав дневную жару и пыль уходящего лета.

Уставшая за день Лайса задремала прямо в фургоне, уронив черно — белую голову на плечо Тирона, мужчине пришлось вести неповоротливый транспорт осторожно, стараясь не потревожить нервный, поверхностный сон девушки. Спала она неглубоко, крепко сжав пальцами пакет с конфетами и сливочными вафлями.

Затормозив у входа, Дэннис еще долго не решался пошевелиться, осторожно просунув ладонь под щеку Лайсы, задержал собственное дыхание, стараясь запомнить дыхание спящей любовницы, которое сейчас плавало на его ладони.

Теплые язычки лизали его пальцы, подобно живому летнему ветерку, это было так…

…странно. Очень странно.

— Ничего не понятно… — пробормотал, разглядывая щеку девушки — Что происходит…

Чуть впалая щека, мочка уха, пробитая сразу пятью дырками, в каждой по дешевой серьге. Черно — белый завиток волос, упавший на воротник бледно — салатовой рубашки. Интересно, отчего Лайса не носит ЕГО побрякушки? Не нравятся, наверное.

"В маргиналке проснулся элитарный вкус!" — Тирон хмыкнул, подумав об этом и двинулся дальше, цепляясь взглядом за желанные изгибы.

Тонкая шея, сдавленная широким кожаным ошейником из мягкой, переливающейся ткани. Дальше… беззащитное тело, ключицы, тугие груди с мягкими нежно — розовыми сосками… невидимые сейчас, ему невидимые…

— Лайса Канц, — прошептал в теплое ухо, прогоняя сон — Давай, подъем. Тревога по Отделению!

— Ой, да идите вы…

Расхохотавшись, стряхнул ее с ладони. Это оказалось непросто, но выполнимо. Еще бы изнутри вытряхнуть ее яд! Иногда Тирону казалось, что иномирную формулу, застрявшую в его теле со времен Катастрофы, вытряхнуть проще, чем Лайсу Канц. Эта зараза, похоже, неизлечима.

Зараза же, между тем, выбралась из фургона. Теперь она дергала плечами от сильного ночного ветра, тщетно кутаясь в куртку, недовольно морщилась — начинал накрапывать дождь.

— Я тебя на руках понесу. — заявил он девушке.

Та отшатнулась, плотнее заворачиваясь в куртку:

— Что еще такое? Зачем это?! Не надо…

— Хочу. Понимаешь, мне так хочется?

— Ладно, мне не жалко же…

Обмякнув на его руках, Лайса удивилась: какого хрена? Она, вроде, не больна и ноги в порядке. Зачем ему тащить ее сейчас по лестнице, грубовато, но бережно придерживая под спину.

Где — то на подходе к квартире, между лестничными пролетами Тирон остановился, развернул к себе тянущую руки ношу, и губы их встретились. Его — мало привыкшие к искренним поцелуям, горячие и неласковые, жгущие этой неласковостью и странным желанием отдавать, а не отбирать. И ее — сжатые, пропахшие дождем, губным блеском и засахаренными фруктами.

— Ты сладкая, Лайса. Ты столько ешь сахара, что он сочится из тебя наружу. — выдохнул сэттар, слегка оторвавшись — Будем жить вместе? Ты точно решила? Если точно, на следующей неделе подпишем договор.

— Я не против, сэттар. Как хотите.

"Как хотите". Стряхнув сон, придерживаясь за куртку Дэнниса, в такт мерным движениям его шагов пришли мерные мысли. Мозги маргиналки, воспитанницы социального приюта Лайсы Канц не привыкли спать подолгу. Никак иначе невозможно было им — уснешь и просрешь черепную коробку, без которой не выжить. Костяной, теплый домик запросто может снести… ну так скажем, ураган жизни.

Сейчас все устраивалось как нельзя лучше — долга за стекло больше нет, как понимала девушка. Предложение о совместной жизни — да это же пропуск в нормальное существование, мать твою!!! Какое — то время они поживут, уже как официальные сожители, и если Тирон женится на ней, если моча не треснет ему в голову…

Маргиналка Канц перестанет быть маргиналкой, а станет нормальным человеком. Это же жуть какое счастье — покупать шмотки и жратву в нормальных точках, ездить на нормальном транспорте, жить в нормальной квартире. И Анета. Она тоже станет… нормальной.

"Мы вырвемся, Анета. Теперь уж я это точно знаю!"

За то, чтоб вырваться — просили совсем немного. Просто время от времени наступать себе на горло и спать с… НИМ.

Небольшая плата. Дешевка, распродажное барахло в базарный день. Дэнниса влечет ее тело. Лайсу Канц влекут его деньги и возможности. Взаимообмен, выгодный симбиоз.

"Все складывается просто отлично." — подумала Лайса, когда Тирон поставил ее на пол в коридоре ИХ квартиры — "Просто замечательно."

— Я в ванную, сэттар. — сказала она.

— Не закрывай дверь на кнопку. — он бросил куртку на полку — Я к тебе приду, Лайса. Понятно?

— Конечно.

Еще бы не понятно! Он ее и взял к себе, чтоб трахать.

И пока еще ничего не изменилось. Вообще ни хрена.

Глава 14

Девчонка плескалась в ванной. Слышно было, как она включила воду и струи ударили в трефовую поверхность пола душевой кабины. Лайса не выносила лежать в ванне, пользовалась только душем и Дэннис знал, отчего.

В приютах для маргиналов, во всех, не только в том, где прошло детство девицы Канц, существует оригинальное наказание за провинности. Провинившегося раздевают догола, связывают руки и ноги и кладут в ледяную воду. С головой. Ну а дальше… Как повезет. Зависит все от состояния дыхательной системы и общего здоровья тела. Сколько выдержишь…

"Со мной не прокатило," — рассказывала любовница, кривя ухмылкой пухлые губы — "Я десять, пятнадцать минут могу. У воспиталки рука отсыхала меня держать, так — то. И на морозе могу долго… Поначалу невозможно, а потом ничего. А почему вы спрашиваете, сэттар?"

И в самом деле, зачем спросил? На кой хер ему это знать?

Стянув свитер, Тирон долго смотрел в окно. По стеклопластику катился дождь, размывая дневную грязь. Наступившую ночь резали полосы света прожекторов: вверх — вниз. И тут же след этих полос смывало дождем. Вверх — вниз…

Сунув руку в карман, нашарил купленную в Центре упаковку Янспрета*, раскрыл зубами, оторвав уголок блистера, положил на язык прозрачную пластинку, моментально растворившуюся, оставившую во рту резкий медицинский привкус.

Пройдя через комнату, миновал коридор, остановился у двери ванной. Уперся кулаком в пластик стены. Медлил. Зачем?

Лайса Канц — всего лишь средство от жажды. Или голода. Просто насущная необходимость. Он не виноват, это Катастрофа… это все из — за Катастрофы, да!

Тирон Дэннис совсем не причем. Как и все они. Как и тот парень, что душил проститутку Селину, чтобы кончить. Это Катастрофа…

И он рванул дверь.

Лайса стояла спиной к нему, между острых лопаток стекали струйки воды, волосы прилипли к коже и теперь казались просто черными, перемешанными с мыльной пеной. Вода и мыло ползли по спине вниз, к упругим ягодицам и стройным ногам.

— Подождите секунду, — сказала девушка — У меня голова в мыле!

Хихикнула. Причем сделав это довольно тупо, почему — то завела сэттара… Никогда не мог бы он подумать, что заведется от этого дурацкого звука.

— Сейчас ты у меня вся будешь в мыле, — рыкнул, прижимая любовницу к мокрой стене — Давай, развернись. И ноги шире. А вообще… знаешь, я решил не торопиться. Не поворачивайся пока, стой так.

— Пжаааалста, — протянула она, упираясь руками в скользкий пластик. Пальцы, унизанные кольцами, дрогнули. — Как хотите.

Тирон слегка расстегнул рубашку. Хотелось почувствовать нежную кожу хотя бы той, живой стороной… Хотя бы так. Черная нейрокожа отреагировала быстрее, плоть под ней просто полыхала жаром. Он протянул руку, провел пальцами по узкой спине любовницы, откинув прилипшие пряди волос. Спустился ниже, к ягодицам. Просунув руку девушке между ног, нашел тугой, неотзывчивый клитор, влажный от воды и почти резиновый.

— Ты не хочешь меня, Лайса. — уперевшись лбом в хрупкое плечо, выдохнул жар из груди — Скажи честно.

— Как будто вам есть дело?

И опять смешок. Грязный, равнодушный, искусственный. Сейчас в раковине или унитазе нашлось бы больше чуткости, чем в восковой маргиналке Канц.

Это было больно. Гораздо больнее всех Катастроф мира. Гораздо больнее тысячи игл и тысячи регенеративных лабораторных процедур. Это было очень, очень, очень больно…

Ему хотелось орать дурниной от этой боли, но такой роскоши Тирон себе не мог позволить. И поэтому в следующий момент заорала Лайса.

Его руки оказались раскаленными невероятно! Спину ожгло так, как если бы ее сейчас вздумалось кому — то стегать в пучок собранными тонкими ветками или кожаными шнурами, смоченными в талковом соусе*, соленой воде или кислоте. Прикосновения были быстрыми, секущими, пристывающими к коже. Казалось, сейчас сварятся в крутую, свернутся мышцы, оплавятся и стекут к ногам мясным белком, обнажая хлипкий, хрупкий, восковой скелет.

— Вы… АААХ!!! — выдохнула Лайса, ощутив крепкое, мужское тело, прижавшееся к ней — Сэт… тар!!!

Он был ОБНАЖЕН. Совершенно! И… ОН ГОРЕЛ…

С трудом повернув голову, девушка не увидела много. Она заметила лишь нездешний свет, эти сполохи, ходящие по ее телу, по пластиковым плитам стен, переливаясь, смешиваясь с мутным, казенным светом ванной комнаты.

Да и не надо было ей видеть. Достаточно было ощущать жар.

Опасность. Смерть.

Горящие багровым пламенем руки легли ей на бедра, крепко сжав их. Сжав так, что кожа под этим натиском побелела. Девушка выгнулась, уперев ноги в пол, а пальцы рук в стену и закусила губы. По подбородку сбежала тонкая струйка крови.

— Ненавффффишшу, — невнятно текло вместе с кровью — Ууух, ненавишшшу… Ракштар!*Твою мать! Чтоб вас разорва… ло!

Она дышала тяжело, хрипло, извиваясь всем телом. Тугие мышцы ходили под гладкой кожей — Лайса Канц лишь на первый взгляд казалась слабенькой и хилой, под ванильной крашеной личиной жил Зверь.

— Пошел вон, уйди от меня!!! — завопила она, шлепая ладонями по пластику — Убью нахрен! Пустите!!!

Дэннис ослабил хватку, ошарашенный и отрезвленный этим сопротивлением и этим криком, девушка же, вывернувшись из — под его руки, шарахнула о стену бутылкой с жидким мылом. Стеклянный сосуд взорвался, брызнув в стороны мирриадами сверкающих брызг. Через секунду Лайса держала в руке оружие, ощетинившееся в сторону сэттара тонкими блестящими кольями.

— Только троньте еще раз, — заявила она, ослепленно щурясь, раздувая ноздри и безуспешно пытаясь сдуть со лба прилипшие волосы — Я все, конечно, понимаю. Трахать меня вы можете как угодно и когда угодно. Я стерплю, сэттар, я терпеливая. Но о… ТАКОМ речи не было. Я понимаю, я знаю, многие мужики любят иметь в задницу, но… Так я не смогу, это невыносимо просто. Лучше уж… на улицу, что ли…

Выпалив это, Канц тут же пожалела о сказанном.

Вот же дура, а? А вот сейчас как возьмет и выставит?! И куда потом? И как потом… АНЕТА, КАК ОНА БУДЕТ?!

Дура, дура и есть. В конце концов… Что уж он особенного хотел? Подууумаешь! Этот способ хоть по разу, да использовали когда — нибудь все, даже и семейные пары… Девочки в интернате называли это: "Секретный путь", и многие ходили по нему часто… Меньше потом проблем, знаете ли. Лайса знала также, что и многие мальчики не отказывают мужчинам в таком удовольствии. Они еще называют это "Плясать на мыле". Так что…

Так что срочно было надо исправлять идиотскую ситуацию. Лайса аккуратно положила стекло на край раковины. Сэттар поднял руки, развернув их ладонями вперед.

— Лайса, ладно, — начал он. Тон был какой — то неровный, будто Дэннис наглотался гальки и теперь катал ее по горлу, пытаясь выхаркнуть наружу. — Больше не повторится, честно. Я не знаю… как озверел, что ли… Слышишь? Не трону больше, поняла? Не для тебя это. Чего молчишь? Испугалась? Сильно, а?

Канц подняла голову. Глаза девушки были прикрыты, а губы сжаты.

— Это вы меня простите, сэттар. — Лайса говорила тихо, изо всех сил стараясь придать голосу покаянный тон — Я забылась. Само собой, можете трах… использовать меня по своему усмотрению. Я больше не буду… сопротивляться. Я буду терпеть, сэттар Дэннис. Только не выгоняйте меня, ладно? Мне в самом деле идти некуда.

Тирон растерялся. С чего это дурочка взяла, что он собирается гнать ее? Ведь вроде только что договорились жить вместе. И с чего девчонка взяла, что он собирается шпилить ее в зад? Напугал, понятно. Лайса нихрена не увидев и не поняв толком, подумала невесть что…

Не надо бы так с ней. Она же не шлюха. И ей страшно.

— Ты меня боишься? — протянул ей полотенце, ощущая мягкую сильную лапу, сжавшую кадык. Во рту стало горько, а виски сдавила боль. — Не бойся, я правда не трону. И не выгоню, не придумывай. Договорились же… что мы вместе. Ты давай мойся. И на кухню. Вина выпьем, к херам эту постель… Не умею я с бабами, Лайса Канц. Вот… так уж…

Вышел мягко, перекосив лицо рубцом натянутой ухмылки, невероятно злясь на самого себя!

Зверь. Зверь и есть. Правильно сказал Трэвил — "пожалейте вашу девушку!" Какая постель, какая семья тебе? Семья твоя — помойные черви и дом твой — крепкая клетка в зверинце. Давай еще, обидься на иномирную тварь, что сожгла тебе полморды! Мало. Надо бы еще и яйца сжечь, чтоб не плодился, мудак.

Войдя в комнату, не включив свет, стянул с себя мокрую одежду. Хорошо, слишком раздеться не успел! Почувствовать ему захотелось, видите ли… Прекрасно, что Лайса ничего толком не поняла. И прекрасно, что в возбужденном состоянии сквозь поры кожи Гибридов выделяются не только адреналин и феромоны, но и галлюциноген… В малых и очень редких дозах он не вреден. Хватило пары миллиграммов, может быть, чтоб оболванить девчонке голову. Конечно, видеть она не видела, но желательно бы ей забыть и то, что разглядела мельком…

Рубиновую сетку сосудов и вен на руках, например.

Редкие плотные мелкие рубиновые пластинки, в некоторых местах перемешавшиеся с кожей…

Рубиновые брызги света. Жар.

Лучше пусть уверится, что он решил — таки отодрать её в зад.

На стол Тирон накрывал трясущимися руками, гоняя в глотке раскаленные осколки стекла.

"В жизни больше к ней не прикоснусь. Есть же шлюхи, в конце концов, если приспичит…"

Лайса вошла в кухню посвежевшая, все еще пряча глаза и неудобно морщась.

— Давай, садись. — Дэннис двинул круглый стул ближе — Тебе, может, кофе?

Она кивнула. Вдруг, сорвавшись с места, начала неумело помогать, переставляя посуду, пролила вино, просыпала на стол мелкое печенье.

И тут же их руки принялись собирать мягкие, пахнущие ванилью кругляшки… Пальцы встретились. На момент вдруг как пристыли друг к другу… Разбежались.

— Слушай, Лайса. Сколько тебе было, когда ты попала в интернат?

Девушка тряхнула черно — белой головой.

— Восемь лет, сэттар.

— Где жила до того? В записях о тебе мало информации.

— Это неинтересная история. Ну, если хотите, расскажу. Только я мало что помню.

Рассказ ее оказался сбитым, обрывистым, даже несколько неправдоподобным.

Сейчас он тек сквозь вино и кофе. Тек расплавленным стеклом…

___________________________________________________________________

*Талковый соус — соус с добавлением перезревших семян талкового перца. Невероятно острый.

*Янспрет — противозачаточное средство длительного действия. Янспрет — форте М.

*Ракштар — недопустимое ругательство. Дословно: "Отродье шлюхи и ее сына". За такое оскорбление могут убить.



Глава 15

Свое детство Лайса Канц помнила плохо. Совсем плохо. Иногда память подсовывала какие — то странные, чередующиеся между собой картинки. Вдруг из небытия возникали, то высокая, худая женщина в неопрятной одежде и со злым, вечно недовольным лицом, то раскаленная железная печь. В совокупности с печью и женщиной приходило ощущение замерзших ног и рук.

Как правило, это видение сменяло другое: высокий потолок, расцвеченный идеально круглыми светильниками, льющими странный мертвенный голубой свет вниз и по сторонам. Рядом с этими кадрами шла боль во всем теле.

Когда Лайсе нечего было делать, она думала об этом. Девушке казалось, что голубой свет и боль — это одно. Железная печь, женщина и холод — другое. Разные отрезки, разные дорожки чьего — то пути. Может даже и ее, Лайсы. А может, и нет.

Вот облупленное крыльцо интерната девушка помнила получше. И коридор — длинный, очень длинный, темный, смурной, с узким большим окном в самом конце.

По обеим сторонам коридора — стены, с вдавленными в них, окрашенными белой краской дверями. Комнаты, каждая на восемь — десять человек. Одинаковые кровати, застеленные одинаковыми тонкими одеялами, грязно — бордовыми и застиранными до невероятности.

Одинаковые девочки, которым строго — настрого воспрещалось выходить из одинаковых комнат без разрешения воспитателей.

Прогулка — по звонку. По звонку занятия и прием пищи. Сон, туалет, душ — тоже по звонку.

— Маргинальские высранки! — ворчали воспитатели всякий раз, когда "режим звонка" нарушался — Сил на вас нет! Благодарны будьте правительству и дотациям, которые оно дает! Благодаря им вы все еще живы… Пустая трата денег, толку с вас все равно не выйдет!

Что такое Дотации, маленькая Лайса тогда еще не знала. Они представлялись девочке какими — то то ли птицами, то ли бабочками, то ли цветами… Почему — то светящимися и дающими жизнь. Ведь, как она понимала — благодаря именно им и Лайса, и Анета Канц все еще живут.

Анету, правда, она видела всего несколько раз, после того, как та самая женщина со злым лицом привела их сюда. После обследования медика младшую Канц куда — то увезли и только через несколько дней Лайса насмелилась спросить Мариоку (няньку, казавшуюся ей добрее остальных):

— А где Анета?

— Тебе не все ль равно, а? — нянька шумно выдохнула клубы саджа в открытое окно. Потом, смягчившись видимо, добавила — В психушке она. Ненормальная твоя Анета, на людей кидается… Да не переживай так. Встретитесь еще. Вот будет тебе восемнадцать: получишь личный номер, карту — пропуск и адрес, как опекун. Тебе придется тогда самой свою психованную сестру содержать, поняла?

— Поняла. — кивнула Лайса, хотя не поняла из этих объяснений ровным счетом ничего.

Осознание доходило постепенно. Осознание того, что стыдно быть маргиналом, стыдно жить в Секторах и приютах, стыдно иметь в родственниках буйнопомешанную сестру, стыдно быть…

Стыдно. Быть.

Потом был побег. Первый и единственный побег, когда Лайсе удалось скрыться из — под неусыпного контроля на два месяца. Улица приняла их с Нейтой нерадушно — зимним холодом, пронизывающим ветром и ревущими, несущимися по дорогам фургонами.

— Все зашибись будет, — утверждала Нейта — Лайса, не ссы. Доберемся до Секторов и растворимся там. Нас никто искать не станет, ну пропали и пропали… Может, померли. Не ссы, говорю.

За черту города они выбрались легко — равнодушный каменный остров выпустил тринадцатилетних беглянок, чтобы потом вернуть обратно.

Скрыться удалось в Черном Секторе, в Секторе четыреста двеннадцать, кишащем вшами, червями и странными личностями непонятного возраста и происхождения. К слову, личностей этих опасаться не приходилось. Обитатели Черного Сектора встретили девочек радушно — равнодушно. Не желая связываться с воспитанницами приюта и добавлять себе плюсиков в итак пухлые послужные списки, постарались отнестись к новым жилицам, как к пустому месту.

Жить пришлось в разбитом фургоне, лишенном колес и обивки. Пол заменяли пластиковые растресканные плиты, а печь — круглый огромный ржавый бак (в него полагалось толкать дрова и поджигать их). Бак быстро нагревался, давал жар и так же быстро остывал, тонкое железо отказывалось сохранять тепло. Его сохраняли сами девочки — замотавшись в тряпье, они спали, плотно прижавшись друг к другу.

— Может, попробовать найти твоих? — как — то раз спросила Нейта, разглядывая грязный потолок фургона — Ты знаешь, где их искать?

Лайса выдохнула холодный пар изо рта.

— Нет. — ответила, не беря в расчет картинки о женщине, приведшей их с Анетой за руки в приют — А ты своих?

— И я нет… Мать умерла давным — давно. Я ее даже не помню, Лайса. Отца зарезали на улице, когда мне было года четыре… Были еще два брата, но… Где они, что… Не знаю.

— Как же ты попала в приют? Тебе рассказывали?

— На улице выловили солдаты Восстановления.

— Ааа…

Вскоре Нейта умерла. Лайса так и не поняла, что случилось. Просто в одно из холодных утр она нашла подругу мертвой, накрытой с головой рваным пальто. Лицо Нейты было синим, а губы сжатыми.

Может, виной был садж. Может, холод. А может, просто Сектор убил ее. Пожалел, чтоб не мучилась. Лайса Канц по его мнению, видимо, жалости не была достойна… Да и похрен, твою мать. Какая разница?

Кстати, о матери.

В одну из вылазок в город за едой, Лайса видела ее. Женщина шла в сторону торговых точек, которых там был целый островок. Она шла, шатаясь и бурча ругательства, выражение лица — злое, как всегда, не поменялось с годами.

— Мааам!!! — выкрикнула Лайса, чувствуя себя полной дурой от прилива волны пустых надежд к голове — Мааааам!!!

Тетка обернулась. Пробормотав что — то осипшим от пьянства и бесконечных простуд голосом, нагнулась и подняла с каменных плит дороги толстый огрызок стекла.

В следующий момент Лайса Канц завопила от удара брошенного осколка и резкой, режущей боли. Теплая, красная струйка побежала по лбу, кровь попала в глаза. Глаза защипало.

— Пошла в жопу! Выродок… Иди отсюда, тварь! Я тебя не знаю, девка…

С тех пор картинки о детстве стали просто картинками. Кадрами какого — то фильма о чьем — то жизненном пути.

Может, пути Лайсы Канц. А может, и нет.

После рейда расформирования Черного Сектора, который уже давно бельмом на глазу свет застил законопослушным гражданам и муниципалитету, Лайса Канц сбежала в город.

Поболтавшись там еще какое — то время, вернулась в приют.

Сама.

Девочка не вернулась бы туда ни за что, если бы однажды не увидела Анету во сне. И не дала ей то треклятое обещание вырваться и не поняла, что вот не вернись она сейчас в интернат — сдохнет от голода и что тогда? Как вырываться — то?!

— Ну вот, сэттар Дэннис. — Лайса стиснула в руке плотное стекло бокала — Как — то так.

Рассказав сейчас сэттару почти все, она чувствовала себя неудобно. Неуютно. Обычная история. Зачем Тирону знать это? Для каких целей? Вот совсем ей было это непонятно…

— Так, говоришь, нет родных?

Девушка отрицательно покачала головой. Рассудив, что даже если он и знает об Анете — говорить они о ней не будут.

Потому — что стыдно иметь в родственниках буйнопомешанную сестру. Очень стыдно! Лайсе вбили это в башку еще в интернате.

— Поменьше распространяйся о таком, — Тина, одна из подруг, слыла среди них умной — Иначе в люди не вырвешься, Канц. Сама знаешь, если психи в родне — даже на нормальную работу не возьмут. Если что, говори — нет никого. Мы маргиналы, нам и этого клейма на всю жизнь хватит…

Тирон поднялся с табурета. Отвернулся к окну, не желая показывать любовнице перекошенное от злости лицо. Итак не красавчик. И не слепой — каждый раз видит прекрасно, как Лайсу всю корежит от омерзения во время их постельных игрищ.

Злился он в этот момент почему — то на себя…

— А дальше? Ты же вродеработала?

— Работала, сэттар. У меня хорошее место было, официанткой на точке. Ну, в кафешке. Дотации же кончились, из интерната меня выставили. Так я и комнату сняла, и работа хорошая. Потом кафешку закрыли.

— Почему?

Девушка пожала плечами:

— Мне откуда знать? Вроде, кто — то из клиентов отравился. Кафешку закрыли, денег не стало. Из комнаты под жопу коленом, естесственно. Ну и все. Дальше вам известно.

Он полуобернулся к ней:

— Ничего мне неизвестно. Половину наврала, это точно. Работы лишилась, жилья лишилась и сразу воровать? А другую работу поискать? Другое жилье?

— Ой, да идите вы…

Девушка сорвалась со стула, на котором сидела до этого момента. Разозлили ее слова Тирона страшно! Что бы понимал… Дуболом, солдафон несчастный!

— Все. Тихо, Канц. Не ори.

Мужские руки сдавили ее тело грубо, но… ласково. Лайса фыркнула и отвернулась.

— Пустите. Я хочу спать.

Она врала. Спать совсем не хотелось. Но и таять в его руках тоже.

— Слушайте, сэттар Дэннис… Можно вопрос?

— Можно.

— А вы женаты были вообще? Дети есть?

— Тебе зачем?

Девушка опять пожала плечами:

— Да так…

Она уснула на жестком плече Тирона, обтянутом тканью рубашки, завернувшись в плед и совершенно забыв о том, что не хотела таять в руках мерзкого солдафона…

Дэннис смотрел в потолок и слушал ровное дыхание любовницы.

Семья, жена… Когда — то это случилось и с ним.

Но только это было настолько давно и закончилось тааак печально, что уже казалось неправдой и сном.

Кошмарным сном. Почти бредом.

Глава 16

Вот уже хрен знает сколько лет, Тирон не видел снов. Говорят, что сны мы видим всегда. Просто мозг ленится, сознание наше иногда срабатывает криво и сон забывается, отбрасывается прочь, как ненужный мусор.

Трудно сказать, по какому признаку происходит эта сортировка. Почему некоторые сновидения уходят прочь так, что невозможно вспомнить ни одной, даже и малейшей подробности, другие же застревают в памяти намертво, подобно ржавому штопору вкручиваются в мысли.

Штопор вкрутился в эту ночь сразу и в глаза, и в глотку, и в грудную клетку Дэнниса. Боль сковала все тело, сдавила холодной кольчугой и, наконец взорвавшись, выбросила в голову тысячи обжигающих искр.

Едва провалившись в сон, сэттар оказался опять ТАМ — на горящем, плавящемся полу ангара. Рука Тирона сжимала нож, который с криком он уже готов был вонзить в глотку вцепившейся в плечо когтями багровой, истекающей злостью, страхом и ядом иномирной твари.

— СТРСТРСТР, ХОРСТТТЕТТТТ!!! — взвизгнул разъяренный мультиморф, рассекая изогнутыми когтями окровавленный рукав кителя сэттара — ШШШШШШ!!!

— СУКАААА!!!

Занеся руку, Дэннис сдавил шею оборотня — руку пронзила боль, ожог был сильным, плоть ползла с пальцев, обнажая нежные сухожилия и мышцы.

Пронзя багровую шею клинком, Тирон услышал всхлип. Кое — как разодрав сожженные ядом глаза, резко отпустил агрессивную пятерню…

С залитого кровью пола на него удивленно смотрела…

…Лайса Канц.

Девушка ухмыльнулась и, положа руку на торчащий из горла нож, выдернула его резко. Из раны потянулась лента крови… багровая и вязкая, как недоваренный джем.

Глотку и рот девушки забивали белые пузыри, они кипели на губах несвежим молоком…

— У тебя пробито легкое, Лайса. Пневмо…

— …торакс. — подсказал доктор Трэвил, откуда — то оказавшийся здесь — Я же просил вас, сэттар, ее пожалеть… Ай — ай — ай, как нехорошо вышло! И что прикажете теперь с этим делать? Я не могу оперировать, меня застрелили… Смотрите, сэттар.

Повернув голову влево, доктор показал висок. Кожа была окровавлена и чуть обуглена. Пулевое отверстие напоминало крупную родинку или точку.

— Ну да. — сказал Тирон, ощущая ломоту в руках — Бывает, доктор. Я вам сочувствую, блять… Мать твою.

В ушах нещадно зашумело, виски прострелила боль. Крыша ангара начала плавиться тоже, проводка искрила, с потолка свисал и качался оборванный провод с весело бегающими по нему яркими оранжево — голубыми искрами.

— Сэттар Дэннис! — крикнула Лайса, булькая окровавленным горлом и тряся Тирона за плечо — Сэттар, проснитесь!

…И он очнулся.

Любовница смотрела на него широко распахнутыми глазами. Расцвеченные ночным светом прожекторов они блестели, зрачки отливали красным, придавая сходство с яркими, миндалевидными глазами иномирных тварей.

— Вы кричали, — объяснила девушка, отпуская плечо Дэнниса — Так вопили, как резаный! И матерились жуть… Приснился кошмар?

Сэттар отдышался, наконец — то удалось вытолкнуть из глотки комок горячего воска вперемешку со стеклом. Поднялся с постели тяжело, сминая кулаками простыни.

— Вы куда? — Лайса приподнялась за ним — Лежали бы…

— В горле пересохло, — отозвался он, все еще опираясь на постель — А тебе лишь бы я лежал, Канц. И не здесь, а под землей. Так ведь?

Пропустив колкую фразу мимо ушей, девушка легко спрыгнула с постели и через несколько минут уже стояла возле Дэнниса, сдавив в руках ледяной пластиковый стаканчик с водой.

— Шкаф полетел, — сказала Лайса, наблюдая, как сэттар поглощает воду — Все время только тарахтит, и морозит, а не охлаждает. Осторожно, там льдинки плавают, в стака…

Она осеклась. Весь этот отрезок времени, перебирая языком и губами слова, как перебирала бы мелкие камушки во рту, девушка смотрела на Тирона. На руку, сжимающую пластик стакана. На тонкую струйку воды, стекшую по подбородку за ворот рубашки. На антрацитную нейрокожу, слабо поблескивающую в свете прожекторов и мутного Дилеса. На черные пряди волос, прилипшие к разгоряченному неведомым кошмаром лбу. На…

…него. Взгляд ее скользил, тянулся голубыми лентами, обвивал, шел… Теперь же, остановясь, зацепился тонкими крючками за взгляд Тирона — темный, смутный, раскаленный. Безысходно — страшный.

Будто из глубины старого колодца, с заиленного липкого дна смотрело на нее неизвестное существо. Смотрело неожиданно робко и заинтересованно, совершенно не стремясь причинить вреда, наоборот.

Защитить. Только непонятно, отчего. Вполне возможно, что и от самого себя.

— Вы чего, сэттар Дэннис? — промямлила она, попытавшись отступить — Чего так смотрите, а… На мне картинки не нарисованы…

— Иди сюда. — выхрипнул он в ответ, сминая стакан в руке — Иди сюда, Лайса. Обними меня. Обними. Больше ничего не надо.

"Не ссы, Канц." — улыбнулась Дэл синими мертвыми губами Нейты — "Не ссы. Солдат Восстановления — не самое страшное в этой жизни."

Мысленно послав непрошенное видение к херам, девушка прижалась к сэттару, ощутив звон и напряжение сильного тела. Неумело обняв любовника за шею, уткнулась щекой в жесткие, коротко стриженные волосы.

— Иди ко мне…

— Вы же сказали, не надо ничего…

Перевернув и прижав ее к постели, горячо прошипел в прохладную ямку между шеей и плечом:

— Помолчи пять минут, Лайса.

Хихикнула в ответ:

— Пять? На большее не тянете? А я уж размечталась потрахаться… Ой!

Несильный, но ощутимый шлепок по ягодице рассмешил ее. В ударе не было злости, не было ненависти — лишь легкое раздражение.

В следующий момент Лайса уже лежала на спине, крепко прижатая к постели разгоряченным мужским телом. Тирон скользнул руками под майку девушки. Лайса потянула майку вверх. Он отпустил руки, следя как обнажается тело любовницы — нежное, пластичное, с двумя тугими холмиками грудей, пересеченное лентами ночного света.

— Я сама хочу, похоже… — выдохнула удивленно — Так бывает? А? Бывает, нет?

Дэннис оторвался от нее, но лишь затем, чтоб вновь прижаться к перламутровой коже ладонями и, сжав груди руками, захватить губами соски. Поочередно один и другой. Просунув руки между бедрами Лайсы, он развел их, одновременно стягивая узкие трусики вниз.

— Мне как будто холодно… — прошептала она — Все тело тянет, и трясет жуть…

Тирон провел рукой между стройных бедер девушки, скользнул вниз, нажав на клитор пальцами, погрузил их в сверкающую, бархатную ямку. Тело Лайсы отозвалось дрожью нарастающего желания.

— Хочешь, — глухо сказал он — Хочешь, течешь вся… Хочешь, чтоб я тебя трахнул. Так и есть.

Пошевелив рукой, с каким — то самодовольством почувствовал ответное движение, быстрое и умоляющее.

— Трахнуть тебя пальцами, Лайса? И языком, а? А потом уже насадить, как положено?

Всхлипнув в ответ, пробормотала что — то нечленораздельное, зажав рот рукой.

Сэттар расссмеялся про себя. Упиваясь внезапной властью, подавил в себе яростное желание немедленно придавить паршивку к постели и выебать так, чтоб неповадно было… измываться над ним.

Хотел он ее сейчас невероятно! Впрочем, как и всегда. Но… Наслаждение местью оказалось дороже.

Наклонившись, он коснулся кончиком языка раскаленного клитора. Лайса прикусила губы и застонала. И стон этот, и запах, и вкус ее желания будили зверя, отдавшись в чреслах нудным, тянущим жаром и болью.

Сейчас сэттар мучил сам себя, сдерживаясь из последних сил, помня о том, что не удастся надолго растянуть пытку — вчерашние девственницы, зеленые девки кончают невероятно быстро, от любого движения и касания.

Разведя сливочные бедра, крепко зажал их руками и принялся исследовать влажные изгибы языком и губами. Девушка дернулась, пытаясь вырваться и освободиться, потом, упершись затылком в постель, перемешала стоны наслаждения со слезами.

— Пожалуйста!!! Не надо так! НЕ НАДО!!! Я не смогу… долго…

— Сможешь, — отозвался Тирон, массируя подушечкой пальца пульсирующий клитор — Сможешь. Я не дам тебе кончить раньше меня, Лайса.

Выгнувшись радугой, она стонала под его руками, каждое касание вызывало сладкий, больной ожог. Тело горело, как в лихорадке и ничего не было желаннее этого жара, этой боли, этого желания! Разум уснул, закатился на дно черного колодца тряпичным мячом — сейчас было не его время, на первой ступени стояли другие импульсы. Разряды. Точки. Миллионы, миллиарды точек, взрывающихся алмазов!

Желание избавиться, оттолкнуть ушло, мир поменялся, минуты и секунды сплавились воедино и застыли, а после — треснули под жаром раскаленных тел и сознаний… рассыпались на миллиарды оскольчатых звезд.

Почувствовав на языке вкус близкого взрыва, Тирон прервал эти детские забавы. Разведя пальцами пульсирующую плоть, обнажил вход и резко вошел внутрь ждущего, текущего ванилью и медом тела.

— ААААХХХ…

— Девочка моя…

Плавно толкнувшись, получил ответный призывный толчок навстречу. Неумелое объятие сжало его шею, обнаженную кожу плеча ожгли ее пальцы…

Теперь они горели тоже, она горела тоже, и он…

…плавился.

Расплавившись окончательно, потекли оба, золотыми потоками вливаясь друг в друга, влипая и оставаясь навечно. Навечно.

Навечно. Не в силах уже разъединиться никогда…

— Дорогая моя девочка, — только и смог вымолвить сэттар, наконец — то оторвавшись от прекрасного, переливчатого тела — Моя.

Сейчас он корил себя за косноязыкость. За то, что вот теперь, когда столько всего надо сказать, на ум приходит только пластиковый штамп, вроде: "мне было зашибись".

— Как же, это и так бывает… — голос Лайсы был хриплым.

Раскинув руки, разметав волосы по сбитым простыням, она смотрела в черные глаза сэттара, с красноватыми, отливающими ночным светом зрачками.

— Бывает…

Остальные, несказанные слова сожрал находящий рассвет. Когда Ортан запустил свои еще прохладные, пыльные лучи — щупальца в посеченный пластик штор, восковая девочка вдруг резко уснула на жестком плече сэттара, восковой полурасплавленной щекой прижавшись к раскаленной коже под тканью рубашки.

— Чего вы… — пробормотала Лайса — Не…

"…раздеваетесь" — хотела сказать она и сказала, но уже во сне. И поэтому, не услышав ее, Тирон, дождавшись, когда сон окончательно свяжет медовое тело крепкими лентами, поднялся с постели. Не желал он обрывать эти ленты, боясь, что уснет и опять заорет во сне дурниной.

Присев в кресло, возле окна, задремал и не видел, как…

…нагревающиеся утренние лучи слизали сверкание ночи с каменных плит улицы, и как…

…медленно, шоркнув шинами и матово блеснув крышей, отъехал от дома плоский, невзрачно — серый фургон, простоявший здесь с вечера…

…зачем — то.



Глава 17

Через несколько дней Лайса и Тирон поссорились.

После ни он, ни она не смогли вспомнить, что явилось причиной бестолковой грызни…

Иногда происходит подобное и, как правило обе стороны потом, морща лоб и напрягая распаленные клетки памяти, долго мучаются, пытаясь восстановить картинки прошлого, дабы не погасить находящего настоящего… Тщетно, тщетно! Та ступень, которая рассыпается под натиском тяжелых шагов, никогда не вернется в первоначальный вид. Видимо поэтому и не идут воспоминания, замирают на полшаге, на полслове, на полвздохе.

Кажется, грызня началась из — за очередного обсуждения морального облика Лайсы Канц, которая, конечно, святым послушником себя не считала, но и тем, кем назвал ее любовник, тоже не желала быть!

А с какой стати?! Она не дура. И не воровка! И вообще…

— И вообще! — верещала Лайса, тыча пальцами в мягкий трикотаж майки, натянувшейся и обрисовавшей рельеф груди Ликвидатора — Я хочу! Чтоб! Вы! Со мной считались! Сэттар! Дэннис! Это! Понятно?

Тирон, оттесняемый этим яростным напором в сторону окна, все же нашел в себе силы противостоять.

— Захлопни рот, Канц! — рявкнул он, сжав рукой тонкое запястье — Прекрати визжать! Как пилой по мозгам! Дура дешевая! Ну да… Что от тебя ожидать? Интернат для дефективных! Маргиналка крашеная!

Ну вот, и разве можно было такое стерпеть?! Конечно, нельзя. Никак нельзя!

И поэтому Лайса, увлекшаяся в последнее время изучением этикета, правил хорошего тона и "саморазвитием", а также подробным просмотром серий по инфоблоку на эту тему ("Занимательная туфтология для дебилов", как называл это Дэннис), вмиг забыла всё, что прилежно запоминала до сих пор.

— МАРГИНАЛКА?! — завопила она, сжав кулаки и бестолково тряся руками, сжатыми одной рукой сэттара — Так вы сами с маргиналкой этой спите! Чем вы лучше?! Маргиналка, воровка! Однако же в постель тянете! Или что?! Чистенькой не нашлось вам? Да идите вы в жопу! Чтоб вас разорвало! Пустите! Немедленно!!!

Не отпуская ее рук, сжатых мертвой хваткой, легко оторвав от пола вертящееся тело, Тирон закинул Лайсу себе на плечо. Не обращая внимания на дикий визг, ругательства, шлепки по спине, пинки и вопли, пронеся разъяренную добычу по коридору, втолкнул в кухню.

— Не ори, Канц. — торжественно объявил он, запирая дверь на замок — Посиди, подумай.

Ответом ему был шлепок по толстому пластику с той стороны и матерное перечисление всех его живых и упокоившихся родственников. Также Лайса несколько раз рекомендовала, что ему, паршивому уроду, с этими родственниками делать.

— Бабушке своей ебите мозги! — визжала хамка, пиная дверь — Мне не надо!

— Закрой. Рот. — отчеканил сэттар, удаляясь в комнату — Успокоишься, поговорим.

Раздражению Дэнниса были причины. И причины гораздо больше, чем его переживания о серой морали, правилам которой следовала и подчиняла свою жизнь юная Канц.

Дело в том, что накануне сэттар узнал о паре странных и неприятных событий.

Первым было то, что единственный врач, которому доверял Тирон, оказался…

…мертв.

Смерть не бывает удивительна — все люди смертны. Но смерть Трэвила…

Словом, доктор был найден застреленным в своем загородном доме. Тело обнаружила горничная, пришедшая утром.

Трэвил сидел за столом, чуть наклонив голову и, казалось, спал. Глаза его были прикрыты, в них бил свет настольной лампы, гладил лицо, тщетно пытаясь разбудить, вернуть к жизни. Тщетно. Безрезультатно.

Сперва горничная не обратила внимания на все странности, мельком заглянув в приоткрытую дверь кабинета и не дождавшись ответа на свое приветствие: зачастую доктор засиживался за столом до рассвета, иногда задремывая там же.

Забеспокоилась она ближе к завтраку, подняла крик и вызвала солдат Восстановления. Приехавший с ними врач и установил причину смерти. Пулевое отверстие в правом виске было маленьким. Обугленным. Похожим на точку. Или крупную родинку.

И второе неприятное известие.

Внезапная смерть державшегося вроде как бодрячком толстяка Крэда, злого управленца, начальника над Тринадцатым Отделением Армии Восстановления.

Вот с ним было непонятнее еще, чем с доктором!

Жирдяя нашли задушенным в одном из Секторов, прямо возле дешевого притона, полного наркоманов и заразных шлюх. Что заставило уважаемого сэттара, верного мужа и отца четверых очаровательных ребятишек бродить в этих веселых местах — загадка.

Поиск острых ощущений? Глупость? Усталость от семейного быта? Или чей — то хитроумный план обставить все именно так?

— Что он туда поперся? — проворчал Дэннис, обращаясь полувопросно к одному из "шпиков" — Хотел к блядям, так эскорта ему не нашлось? Или талей пожалел на дорогих баб?

"Шпик" дернул уголком губ:

— Не знаю, сэттар Дэннис. Установим.

Да уж. Они установят.

Это и было как раз в их компетенции, именно "шпиков".

"Шпиками" и "трупонюхами" на слэнге солдат Восстановления, патрульных и прочих подобных подразделений назывались Следственные Отделы Особых Расследований (ОСОР). Их представители занимались только делами об "особых" убийствах.

Допустим, пришибли кого — то из вышестоящих граждан. Известного деятеля, например, сцены и искусства свели в могилу не садж, кринц*, "ночная пыль"* или обиженная любовница, а явно чья — то петля или пуля. А может, просто уважаемого, богатого элионца нашли в постели задавленным, с перекошенным от предсмертного ужаса лицом и напрягшимся в агонии и еще не успевшим опасть, членом.

Словом, если происходило нечто запутанное, за дело брались "трупонюхи". Поднимать же трупы наркоманов, алкоголиков, маргиналов или просто неудачников, оказавшихся не в том месте и не в то время — это относилось к сфере деятельности солдат Восстановления.

Так что…

Так что не должно бы Тирона (а теперь уже сэттара Дэнниса, временно исполняющего обязанности управленца вместо мирно спящего в могиле старины Крэда) это волновать!

Однако же волновало, и еще как!

Все сплелось в клубок: и застреленный доктор, и бедняга Крэд, и дурацкий сон, горящий пламенем, полный стрекочущих иномирных звуков, жгучего яда и Лайсы Канц.

Почему — то сэттару казалось, что маргиналка…

Хотя, причем тут Лайса? Каким боком?

Тирон чувствовал, что…

"Глаз с нее не спущу." — подумал ликвидатор, прислушавшись к задушенным истеричным всхлипываниям, доносящимся из кухни — "Шагу одна из дома не сделает. Срать ходить будет по расписанию. Считаться с ней, как же. Перебьется."

Подойдя к двери кухни, легонько стукнул в нее:

— Лайса, ты успокоилась?

Ответом послужил грохот разбившейся о дверь посуды и визг:

— Идите в жопу!!!

— Ясно. — хмыкнул сэттар, поворачивая кнопку замка.

Быстро увернувшись от летящей в него тарелки, ухватил девушку поперек туловища, крепко зажал горячее тело и тут же ощутил мелкий, короткий укус за кисть руки.

— Ракштар, мать твою!!!

И тут же, всхлипнув и зажав рот ладонью, Лайса рванулась из его рук.

Инстинктивно почуяв неладное, сэттар отпустил любовницу.

Девушка едва успела добежать до раковины, как ее вытошнило прямо на мутную силиконовую поверхность. Расставив ноги, уперевшись босыми ступнями в пол, Лайса закашлялась. Несколько секунд — и ее вытошнило снова.

— Да твою же… — простонала девушка сквозь горький кашель, жжение в горле и слезы — Уйдите, сэттар… Гадость какая… Хыыыыых…

Несмотря на то, что Лайса просила, прямо — таки умоляла уйти, он остался. Подойдя к ней, обнял за плечи и, отведя назад пряди волос, помог умыться.

— Плохо мне, — пожаловалась девушка — Прямо выворачивает…

Тирон поднял ее на руки.

— Так конечно, так орать! — сказал он — Перенервничала из — за ерунды. И курила на голодный желудок! Сколько раз говорил! Давай, ложись. Где — нибудь болит?

Девушка помотала головой:

— Тошнит только.

— Врача вызову сейчас.

Попробовала вяло отбиться:

— Зачем… не надо!

— Надо.

Оказавшись в постели, Лайса посмотрела на Тирона умоляюще:

— Сэттар… вы меня простите, а? Сама не знаю, что на меня нашло… Я вообще спокойная по натуре, а тут…

— Дурь на тебя нашла, Лайса. — отрезал Дэннис, зажав в руке рацию — Обычная дурь!

— Простииите!!!

Он отмахнулся, разговор по рации занимал его больше, чем лживо — покаянные откровения любовницы.

…Приехавшая врач начисто опровергла все утверждения сэттара о дури и притворстве маргиналки Лайсы Канц.

Причина крылась в другом.

И это было третье, и самое загадочное происшествие за прошедшие дни.

___________________________________________________________________________________

*"кринц", *"ночная пыль" — дорогие наркотики.

Глава 18

Когда за врачом закрылась дверь, Лайса попробовала провернуть истерику дубль два — повизжав, заявить о своих правах и претензиях.

Сжав в руке пластиковый талон на посещение местной медицинской точки и потрясая им перед носом любовника, она раскрыла рот и уже начала было визг:

— Вы же сказали, у вас все под контролем! И что такое невозможно! И что… Что мне теперь делать, а?! Да на кой мне это все? Да твою же налево!!! Да…

— Не ори, — огрызнулся сэттар — И не дакай, раздакалась, как на параде. Я удивлен, не меньше чем ты, Лайса.

Сказать, что он был удивлен, ничего не сказать.

Сэттар был просто ошарашен.

Не сработали ни Янспрет, ни одна из теорий, выведенная очень давно, как раз после Катастрофы и появления Гибридов лучшими умами светил — генетиков.

Согласно ей, обычная женщина даже при всем своем желании не может понести ребенка от… не совсем человека. Во — первых, было быстро доказано, что продукт МС практически бесплоден. И, даже если какой — нибудь из мутантов способен на продолжение рода — беременность маловероятна. Слишком уж разные формулы стоят по обе стороны ринга, слишком уж конфликтны человеческая ДНК и генокод иномирной стрекочущей твари.

И поэтому…

…поэтому то, что происходило сейчас, было в высшей степени нелогичным. Неправдоподобным.

Общепризнанной теорией о геномной несовместимости Тирон утешался много лет, его все устраивало. А вот как теперь было утешаться?! И чем? Как и чем, если прямо перед ним сидела та, кто переворачивала сейчас все с ног на голову?

Лайса недовольно морщила нос и смотрела в сторону, явно сдерживаясь, чтоб снова не заорать и не навлечь на себя гнев любовника.

Любовник же, старался привести мысли в порядок и увязать в одну связку несколько концов: две странные смерти, предупреждение и просьбы Трэвила об использовании контрацепции. Зачем доктор беспокоился об этом, если теория верна?

Ну, допустим, покойный доктор что — то знал. Вполне возможно. Работал же он и в Лабораториях, и непосредственно сам наблюдал Гибридов, и…

Трэвил что — то знал. Или предполагал. К примеру, его убрали за это.

Тогда причем здесь Крэд? Что, толстяк разве имел ко всему этому отношение? Вряд ли. Эта жирная задница никогда не покидала своего уютного кабинета.

Нет, покойный начальник тут совсем не причем. Случайная смерть. Захотел проветриться и нарвался. Попал под чью — то горячую руку!

Да. Скорее всего так.

— Ладно… — вдруг сказала Лайса, скидывая ноги с постели — Что толку воздух сотрясать? Завтра в медцентре лучше посмотрят, может, еще и нет ничего? В конце концов, у меня и раньше так было… Ну… задержки эти… Наша медик говорила — от голода. И еще… че — то там… какая — то… патология что — ли? Или что? Не помню… Сэттар Дэннис! Вы спите там, а?

Странно, но ее тон — теперь уже тихий, спокойный, вырвал Тирона из лап оцепенения.

— Что, Лайса? Что ты хочешь?

— Что хочу? Выпить кофе. В глотке пересохло.

Малодушно уцепившись за фразу о том, что "может, и нет ничего", просиял лицом.

— Может, и нет, Лайса… Ты говоришь, было так раньше?

Она кивнула:

— Да сколько раз, сэттар. Вы не бойтесь. Если что, все решаемо же! Не в лесу живем.

У Тирона заломило в груди. Поняв, о чем говорит любовница, протолкнул горький комок подальше в горло.

Все решаемо. И решаемо очень быстро — металлическим, равнодушным холодным инструментом, либо таблеткой.

Рррраз — и нет ничего.

Ни продолжения. Ни связи. Ни жизни. Только пустота.

И его, Тирона Дэнниса, тоже нет.

Никому не нужны дети Гибрида. И сам он никому не сдался…

Ни Риане Деррил. Ни Лайсе Канц. Ни самому Гибриду.

Все логично и правильно.

ТОЛЬКО ОТЧЕГО ЖЕ ГОРЬКО — ТО ТАК?!

Отчего только размышления об этом вызывают такую боль?

— Лайса, — осторожно начал сэттар, наблюдая, как, сидя на кухонном круглом стуле и чуть раскачиваясь на нем, девушка намазывает джем на длинное узкое печенье — Слушай… А если бы, ну… Это был человеческий нормальный ребенок… Ты бы родила его? Я понимаю, что ты не любишь детей, но так… Чисто теоретически.

Она шумно выдохнула. Зачем — то приподняв плечи, аккуратно положила печенье на стол. Излишек джема сполз на белую поверхность и застыл на ней багровой густой каплей.

— Вы имеете ввиду, если бы я не была маргиналкой, а вы Ликвидатором? Если бы мы встретились, как люди, поженились бы и… любили бы друг друга? Тогда да, наверное… Родила бы. Если бы могла быть… матерью. Нормальной матерью. А вы — нормальным отцом. Наверное…

— Так пожениться мы и сейчас можем. Договоры недолго подписать. Давай, завтра к медикам, а потом…

— Потом видно будет, сэттар.

Зачем — то пряча взгляд, Лайса поднялась со стула. Подойдя к окну, уперла в узкий подоконник сжатые кулаки. Потом уткнулась лбом в стекло. Волосы, выбившиеся из — под резинки, теперь текли по нему черно — белыми ручейками.

— Не теребите мне душу, сэттар, ладно? Я, конечно и дура, и дефективная, и нарост на теле города, и низшее существо, но не бесчувственная же! Не надо всего этого, хорошо? Я с вами сплю и сплю. Ну, если хотите — выйду за вас замуж. Развод потом недолго оформить. Хотите, поженимся, раз ваш такой каприз. Да и мне это тоже выгодно, я же понимаю! Только вот без этих: если бы, да как бы. Не надо. Больно это. И подло.

Голос ее сорвался. Последние слова Лайса уже не выговаривала даже, а выхрипывала, как застрявшие в глотке крошки.

"К херам все!" — мысль ожгла висок Дэнниса жаром и головной болью — "Идиот, как есть идиот. К чему ее так мучить? Сделает аборт, если нужно. Потом женюсь на ней и все. Хватит."

Чего хватит, он не додумал. Может быть, хватит уже боли, хватит уже битого стекла в легких и сердце!

Быстро сорвавшись с места, подошел к ней, развернул лицом к себе, однако не увидел лица. Девушка стояла покорно, с повисшими плечами и склоненной головой. Глаза скрывали волосы, черно — белые растрепавшиеся пряди.

— Посмотри на меня, — велел он, приподняв подбородок и ощутив слезы на кончиках пальцев — Не плачь. Лайса, не реви. Все. Закрыли тему.

Девушка изо всех сил надувала щеки, чтоб сдержаться. И не вышло… Когда — то это должно было случится и вот, случилось: слезы хлынули наружу теплыми потоками. Не те прежние, истеричные и злые, а другие — живые и горячие.

— Ну не плачь ты!

Тирон не знал, что надо говорить. Поэтому, замотав трясущуюся от плача Лайсу в объятия и прижав к себе, сел на стул, уперевшись спиной в гладкую стену.

— Не плачь, Лайса. Может, и правда еще нет ничего. Скорее всего даже нет… Так, сбой какой — то! Ну бывает, врач же сказала. Все хорошо будет. Поженимся, уедем куда — нибудь, отдохнем. Я отпуск возьму. От этой должности откажусь, пусть кто хочет, занимают кресло… Много желающих. Всех денег себе не заберешь. Да нам хватит… Я же не тратил почти, некуда было. Лайса, перестань. Не надо плакать, опять плохо станет… Знаешь, я родителей вспомнил. Мать отца совсем не любила, когда они поженились. Там родня настояла, были обстоятельства… Вот, а когда он умер, жалела сильно! Очень жалела. Ничего, говорила, лучше у меня не было и не будет. Я к тому, что иногда любовь дело последнее. У нас и без нее все выйдет, мы хорошо друг друга понимаем. Это важнее, намного важнее. Не плачь…

Съежившись у него на коленях, уткнув лицо в каменную грудь, девушка теперь просто всхлипывала, сведя лопатки. Тирон гладил ее по спине, неумело и осторожно. Не умел он утешать. Не знал, что говорить и нужно ли говорить что — то вообще… На язык ликвидатора и солдата послушно ложились только ругань и скабрезности, ласковые слова не жили на нем, не цеплялись за его выступы и шероховатости, скатываясь всегда вниз, в горло, ободранное алкоголем и горечью.

И поэтому следующее, что сорвалось с языка, было чушью:

— Ты только давай… без разводов, Канц. Я без тебя… не смогу совсем. Сдохну, Лайса. Ты как знаешь, а я сдохну. Мне… одного развода хватило. Второй я не потяну. И еще. Вот что. Надумаешь от меня свалить — отстрелю башку. И… без обид.

Совладав, наконец, с собой и дурацкой истерикой, комком застрявшей в груди, девушка оторвала пальцы от майки Тирона, совершенно вымокшей от слез.

— Я не свалю, сэттар. — ответила хрипло, но твердо — Я вам обещаю. И не хочу я уходить, знаете ли.

Дэннис кивнул:

— Тебе и некуда.

Она хмыкнула. А потом, подняв голову, подставила блестящее слезами лицо под начинающийся вечерний свет городских прожекторов.

И, глядя в черные провалы глаз, в нейрокожу и боль, ответила, в первый раз за все это время совершенно искренне:

— Дело не в том. Я просто… ну… тоже сдохну… Тирон.

— Правда?

…Губы девушки, соленые от слез и припухшие оттого, что Лайса искусала их, накрыли другие — горькие от крепкого кофе и сигарет.

Ее руки обхватили шею Дэнниса, его же руки стиснули узенькую спину девушки, стараясь не то раздавить, не то вмять в себя родное тело и слиться с ним навсегда.

Мысли и слова утонули в вечернем шуме города…

Так это и было.

На самом деле.



Глава 19

Утро началось суматошно.

Во — первых, они проспали. Совершенно тривиально проспали, хотя ни Тирон, ни Лайса долгим и крепким сном никогда не отличались.

И теперь, бестолково метались по квартире, переругиваясь и малодушно сваливая вину друг на друга.

Дэннис наскоро завтракал на кухне, объявив, что голодный он и шагу не сделает из дома.

— Подождут. — заявил он с набитым ртом — Я им деньги плачу.

Дожевывая бутерброд, натянул на себя свитер. Часть еды пошла с ворсом, и это вызвало негодование Ликвидатора.

— Давайте уже быстрее, — заворчала Лайса из коридора — Копаетесь, как младенец!

Тирон остановился на полудвижении.

— Мы опять на "вы", Лайса? Или ты настолько меня уважаешь, что можешь переступить через свое воспитание лишь во время оргазма? "Да, да, Тирон! Глубже, трахни меня!"

Девушка закатила глаза и застонала. Шутка показалась ей глупой и неуместной.

— Треснуть бы вам, сэттар… Да некогда! Дурацкие смешки ваши…

Он нервно расхохотался. Беспокоиться было о чем, все эти "смешки" — лишний повод самоуспокоения.

Психовал Тирон страшно. Пока вел фургон, громко и грубо щелкал кнопками контроллера. Лайса даже боялась, что он вырвет панель и возвращаться придется пешком или брать транспорт напрокат.

— Зря туда едем, — безапелляционно заявив, утопил педаль ногой до упора — Там одни самоучки сидят. Что они понимают? А вот не идиотничала бы, так отвез бы в военный Центр, как свою жену! Вот и все тебе, лишь бы мне назло, Канц!

Лайса только отмахнулась и прикрыла глаза, откинув голову на спинку сиденья.

"А вот интересно, аборт это больно? Как это вообще делается?" — девушка открыла глаза и, повернувшись, стала смотреть в стекло фургона.

Ей вдруг вспомнилась Дилла, соседка по комнате в интернате. Лишившись невинности довольно рано, продолжив вести развеселую жизнь, к моменту выпуска из приюта, она имела уже двух детей, раскиданных по разным подобным заведениям.

— Заработаю денег и заберу их, — сказала она, обнимая подруг на прощание — Пока, девчонки! Как устроюсь, сообщу вам адрес!

После этого они с Диллой виделись лишь раз. Вскоре после выпуска девушку убили. С ней жестоко расправился ее сутенер — коротким выстрелом в затылок. Говорили, что Дилла его обокрала…

Ее лучшая подруга Тина сделала уже три аборта, причем один дома, сама. Теперь не может иметь детей. Совсем. Вот муж и бьет ее за это… Обзывает пустопорожней шлюхой.

Нет, если что — Тирон, конечно, не станет ее колотить. И обзывать не станет. Но…

Толстуха Ри. Нахлебавшись отваров, долго болела. Чуть не померев на продавленной койке социальной медточки, вернулась в интернат подавленной, пристыженной и с громадными синяками под глазами.

Шота Шан. Рослая красавица с темными, чуть раскосыми глазами и короткой стрижкой. Устроила себе выкидыш с помощью тонкой резиновой ленты. Чуть не скончалась от кровотечения.

— Я бы родила, — откровенничала она в последнюю их с Лайсой, встречу — Родила бы обязательно, я детей очень хочу! Да только денег нет совсем. Совсем ни таля. В кошельке мелочь одна! Даже на врача нет… Вот и пришлось…

И еще, еще куча примеров. Страшных, жизненных примеров, осязаемых, как мир. Горячих и застывающих, как воск под ветром.

Сотни тысяч примеров. Сотни тысяч никому не нужных жизней.

Лайса думала об этом, когда фургон резко остановился у ворот центра. Думала, когда уютная, хрустящая чистотой и униформой, улыбчивая, совсем юная полнушка выписывала им пропуск. Думала, когда врач — немолодой, лысый и важный задал ей кучу вопросов.

Думала. Думала. Думала!!!

Тяжелые мысли ломили виски, катались внутри громадными железными шарами, взрывались бомбочками, разрывающимися и истекающими горячим металлом.

Думала…

Сэттар Дэннис же, оставшийся снаружи, не отрывал взгляд от закрытой, равнодушно — голубой двери.

НИКОМУ НЕ НУЖНЫ ДЕТИ ГИБРИДА И МАРГИНАЛКИ.

Никому. Даже Гибриду и Маргиналке.

И сами они никому не всрались…

— Ракштар!!!

Проходящие по коридору мимо него две тетки, разряженные, как на праздник, шарахнулись прочь, подстегнутые ругательством и, остановившись, стали перешептываться, укоризненно качая головами.

Да что же он такое творит! Пока он тут жует сопли, как маразматичная тетушка, ЕГО женщина, ЕГО девочка, ЕГО часть, ЕГО ВСЁ… Сейчас лежит распяленная на столе, разбросав ноги, как шлюха, перед старым мудозвоном, который с ехидной ухмылкой готовится снести башку ЕГО, Тиронову, ребенку! Пусть, блять, наполовину иномирцу и вообще хер проссышь, кому, но ни в чем не виновному, ни в чем…

Может, уже…

И Ликвидатор шарахнул дверь настежь.

Врач поднял голову от инфоблока, лежащего на столе, потрясенно наблюдая за этим вторжением.

Лайса, сидевшая на круглом, обтянутом трефом стуле, вскрикнула:

— Обалдел совсем? Еще дверь сломать осталось!

— Присядьте, сэттар Дэннис. — сказал врач ровным тоном — А вы, сэйта Канц, подождите снаружи. И не волнуйтесь.

Лайса кивнула и удалилась за дверь, на прощание улыбнувшись врачу и, сделав Тирону "большие глаза", покрутила у виска оттопыренным пальцем.

Проводя девушку взглядом, Дэннис повернулся к врачу.

— Итак, сэттар. Ваша невеста (я правильно понимаю, невеста?), твердо настроена родить этого ребенка. И поскольку…

Ликвидатор привстал с места:

— Так ребенок все — таки есть?

— Да. Невероятно, но есть. Успокойтесь, сэттар… Иногда природа идет ва — банк, ломая все наши доводы, законы, установки и теории пополам. Или разбивая вообще… на мелкие кусочки. Присядьте. Вы… как себя чувствуете? Все в порядке?

Одновременно кровь и холод бросились в голову Тирону, пульс запрыгал твердыми мячиками где — то в груди, а сердце упало в живот и притаилось там.

— Она… — прохрипел Ликвидатор, принимая от врача маленький стаканчик с какой — то весело пахнущей жидкостью — САМА так сказала? Сама сказала, что хочет?

Доктор кивнул.

Лайса не любит детей. Но, если она сама решила, так может быть, все — таки любит? Может, и его, Тирона… тоже.

"Я тоже сдохну."

Нет, теперь уже нет, дорогая моя девочка. Уже. Нет.

— Беременность будет сложной. — продолжил врач, зачем — то сузив глаза — Плод необычен, вы тоже и у меня есть подозрения, что и ваша пассия… Сэттар Дэннис, раньше вы наблюдались в Корпусе Е Пятьдесят Один, у доктора Трэвила, верно?

Тот кивнул, чувствуя, как немеют пальцы рук и спина покрывается горячей испариной.

— Ну так вот. Поскольку ваш врач погиб, я бы хотел…

Вырвав из блокнота узкий лист бумаги, врач быстро — быстро принялся что — то писать на нем.

— Мой частный кабинет. Адрес. Это то, что вам обоим пригодится. Оставьте мне свои контакты, сэттар. Нам надо поддерживать тесную связь. И да…

Врач понизил голос, хоть и говорил до этого очень тихо:

— Пока не распространяйтесь ни о чем. Пожалуйста. Как можно меньше людей должно знать о беременности сэйты Канц. Далее. Скажу прямо, как мужчина мужчине. Ваша партнерша необычайно притягательна, как женщина. У меня тряслись руки, когда я осматривал ее, а ведь я женат, и женат счастливо… Не сверлите меня глазами, сэттар Дэннис. Я говорю это к тому, что воздержание необязательно. Секс между вами возможен. И даже желателен, если конечно, не будет эксцессов и болевых ощущений. Если же что — либо, сразу ко мне. Ну вот, пока и все. Свяжетесь со мной послезавтра. Я скажу, что делать дальше.

Дэннис аккуратно свернул листок и убрал его в карман брюк.

— Доктор Грен, верно? — выдохнул тяжело — Любые деньги. Любые. Только чтоб было все, как надо. На высшем уровне. Я вас прошу.

— Разумеется. Удачи. Нам всем.

Тирон вышел в дверь молча, все еще ошарашенный. Молча, мягко ступая, как хищник.

— Иди сюда, Лайса.

Не обращая внимания на фырканья, сгреб девчонку в объятия. Прижал к себе, вместе с болью, радостью и опасностью, которую то ли чувствовал, то ли сам себе придумал…

— Не здесь, ну не надо, — прошептала она, тщетно отталкиваясь — Смотрят же, ну не надо!

До фургона он нес ее на руках, совсем не обращая внимания на обволакивающие их взгляды, разные — укоризненные, потрясенные, завистливые.

— Все, что хочешь, Лайса. Все, что хочешь. Проси, что хочешь.

— Я хочу, чтоб ты перестал вести себя, как идиот, Тирон! Пусти!

Наконец оттокнув его от себя, девушка расположилась на сиденье.

— Посмотрим, — сказала она, стягивая резинку с волос, чтобы снова собрать их в аккуратный хвост — Доктор Грен сказал, тяжело будет. Ну и ладно, я ведь не из слабеньких. И не такое выдерживала. Что ты на меня так смотришь?

Она понизила голос. Потом, набрав в грудь побольше воздуха, постаралась говорить спокойно, безошибочно отследив во взгляде сэттара жгучую смесь боли и радости, граничащую с безумием.

— Я решила его оставить. И знаешь, почему? Вот мы с тобой никому не нужны, так? Так. А может, хоть ему… Я не буду, как моя мать. Я постараюсь… Я очень сильно постараюсь не стать такой!!! Как думаешь, у меня выйдет?

— Выйдет. — глухо ответил, очень глухо — Мне Грен адрес дал. Его частный кабинет. Там будешь наблюдаться. Не здесь, не на медточке. А сейчас поехали поженимся, Канц. Мне не хочется, чтоб ребенок родился подзаборышем. Ну и все такое…

Сил больше не было это терпеть! Никаких сил. Однако, приходилось держать себя в руках, Тирону не хотелось волновать Лайсу.

Девчонке сейчас в любом случае сложнее, чем ему. Он мужик, потерпит. А она маленькая, слабая и беззащитная, несмотря на весь ее пафос, поганый характер, вопли и вызывающий вид.

Положа руки на контроллер, Дэннис смотрел вперед, на движущуюся навстречу дорогу. Полностью ошарашенный, еще не пришедший в себя, он оглох, ослеп и отупел, поэтому не заметил, что…

…плоский серый фургон с маслянисто — блестящей крышей, виденный сэттаром в последнее время часто, мягко крадется за ними. Неотступно, след в след.

Как страж, как навязчивый фанат — сталкер.

Или…



Глава 20

Процедура бракосочетания в Артрагоне не занимает много времени, особенно если она подкреплена скорой и щедрой оплатой, а также руганью и диким ором о том, что это срочно, стремительно и вообще — дело жизни и смерти.

После того, как Лайса Канц сжала в руке тонкий узкий кусок пластика с выбитыми на нем номерами, фамилиями, правами и привилегиями, еще не осознавая, что она теперь и не Канц, а уже Дэннис, жена Ликвидатора и будущая мать мутанта, Тирон — то, конечно, хотел закатить пир на весь мир, но…

…молодая жена остановила его.

— В смысле? — сказала она — Ты напьешься до слюней, а я посмотрю? В общем так. В Отделении у себя проставляйся, раз у вас так положено. А сейчас нет. Понял?

— Понял. — елейным тоном ответил молодой муж.

Попутно лелеял он в памяти сладкую мысль о том, что в укромном месте, в фургоне, припрятан пакет с запечатанной бутылкой самогона и сухим соленым печеньем.

Можно будет все это оприходовать, пока Лайса спит. А уж уснет — то она сегодня быстро, оприходованая сама. И он, Тирон, ей в этом поможет.

К слову, помогать он ей начал сразу же, по приезду домой. Подзадоренный разрешением доктора Грена и Лайсиными игривыми взглядами (которые, по правде сказать, ему почудились), напал на свою сладкую девочку прямо в прихожей.

— Я тоже хочу, Тирон. — прошептала, опаляя горячим медом дыхания шею сэттара — Ну правда… Пжаааалста!

Быстро и неумело коснулась приоткрытыми губами его рта, тронула рукой сильные пальцы,потянула свитер прочь.

И все эти недодвижения, недоласки, торопливые, неуклюжие завели еще больше, чем завели бы отточенные, выверенные движения какой — нибудь эскортницы.

И вот стоило ли столько лет таскать в памяти, мыслях и сердце Риану Дэррил? Стоило ли тратить деньги на шлюх, дорогих и дешевых, если где — то недалеко подрастала вот такая радость, ЕГО радость? Хамовитая, наглющая, пестрая и родная до безобразия! Такая родная, что и не отлепить теперь, не оторвать…

— Лайса, девочка, — шептал он, высвобождая маленькие груди с твердеющими сосками из хрустящей, силиконовой майки, какого — то невероятного салатового цвета — Девочка моя, девочка! С тобой теперь осторожней надо, подожди…

— Как хочешь… — выдохнула она, когда губы мужа сжали один из сосков — Как хочешь!

Чуть сдавив узкие бедра, он скользнул вниз, по плоскому еще животу, стянул вниз узкую, белую юбку. Просунув руку между стройных ног, почувствовал на ладони горячую ваниль желания.

— Течешь, Лайса… Сладко течешь. Для меня ведь, верно? И пахнешь карамелью — для меня?

— Да, — прошептала она, навалившись на стену коридора плечами и спиной — Даааа!

Отбросив прочь вдруг взбесившую его, мешающую юбку, резко развел в стороны ноги жены. Проглотил тут же жгучий комок, застрявший в горле, встал на колени, прочно уперевшись в пол.

— Какая ты красивая здесь! — выхрипнул, проведя пальцем между влажных гладких створок, задев горячий клитор — Разведи сама губки, я хочу смотреть, как ты… меня хочешь.

Дрогнувшей рукой Лайса погладила себя, погрузив палец в пылающую глубину, ощутила дрожь своего желания. Застонала. Откинула голову, уперевшись затылком в стену. Закрыла глаза.

И взвыла, закусив губы, когда Тирон, резко дернув ее бедра вперед, захватил ртом медовую плоть. Язык его теперь двигался вниз и вверх, задевая на пути все чувствительные точки, даже те, о которых не подозревали ни он, ни она.

— Мамоооочки… — выдохнула девушка, упираясь одной ступней в плечо мужа — Да твою же!

Раскаленный язык бесновался внутри, губы плавили плоть, Лайса текла воском и медом, едва сдерживая стон, катающийся во рту сладким шариком свежей карамели. Потолок кружился и, рассыпаясь перед глазами, вдруг превратился в сноп сверкающих искр, обернувшийся веером. В тот же момент терзающие губы оставили мучимую плоть, сэттар, прижав переливающиеся бедра жены, резко вошел внутрь одним обжигающим, каменеющим ударом.

— Не торопись, сладкая! — прошептал он ей в губы, раскрыв их, прикусил трепещущий язычок, и Лайса почувствовала терпкий, горячий вкус своего же возбуждения — Не спеши. Двигайся, гладь меня. Ты внутри, как бархат, как масло, карамельная моя девочка! Ох… сука! Да, сжимай его, сжимай! Ласкай его собой! Давай же…

Прижав жену к стене, просунул одну руку под поясницу, крепко удерживая. Другой нашел груди, небрежно скольнул по соскам ладонью, вызвал дикий стон, резкий и какой — то звериный.

Быстро прикусив соски, также быстро облизал, как бы извиняясь, и дразня. Тут же забыв об извинении, скользнул рукой вниз. Найдя пульсирующий клитор, сжал двумя пальцами.

— Давай, кончим вместе. — прохрипел, чувствуя находящую боль в паху — Вместе начинали, кончать тоже вместе… Моя драгоценность!

Крепко обхватив мужа за шею, выгнувшись радугой, Лайса разрядилась короткими, тонкими, дождевыми струйками. Он тут же последовал за ней, вдавив пальцы крепкой руки в поясницу девушки, пальцы другой смяли черно — белые волосы.

— Это… — вздохнуло ее тело

— …потрясающе. — ответили его губы — Охренительно, да? Просто мать твою, как…

…Умаяв девчонку, унес в постель. Дождавшись, когда уже намного позже, сон прижмет ее к теплым простыням, натянул штаны и набросил куртку.

Потихоньку выбрался из дома, играя мыслью о спрятанном в фургоне лакомстве.

Вполголоса матерясь и найдя, наконец, пакет в полутьме, достал бутыль. Откупорил. Сделав смачный глоток, закусил печеньем, отдающим специями и затхлостью. Самогон прокатился по горлу, смывая першение и, упав в желудок, запрыгал там веселыми мячиками.

Тирон огляделся по сторонам.

"Оп — па." — сказал он сам себе.

С левой стороны стоял серый фургон. Его глаза — фары были притушены. Подмигивая, они лили мутный свет на плиты стоянки.

Медленно, ооочень меееедленно, Ликвидатор, сделав еще пару глотков, поставил початую бутыль на капот.

И, еще более медленно вытянул из потайного кармана на открытой двери фургона Резотт — файр*.

Утопив оружие в широкой ладони, прижал его к бедру, даже сквозь плотную ткань мешковатых штанов ощутил колющий стальной холод.

Сделав плотный, звериный шаг к непрошенному, серому гостю, быстро отследил и услышал все.

И шорох открывающейся двери.

И шаг ноги, упавший на простуженную холодной ночью, гладкую плиту.

И приторную, ягодную вонь. Так иногда несет от чана с забродившим вареньем.

И несколько злорадный, рубиновый взгляд странных миндалевидных глаз из — под черных, узких очков.

___________________________________________________________

*Резотт — файр — небольшой короткий пистолет, оборудован системами глушителя и пламегасителя. Бесшумен и незаметен, прост в использовании. За это любИм наемными убийцами, можно использовать в толпе и людных местах. Назван по имени изобретателя — Джинка Резотта. Другое название "Брестер"("стреляющая конфета" — дословно) (ред.)

Глава 21

Всю жизнь, всю — начиная с уже почти забытого, слюнявого детства и по эту минуту, сэттар Тирон Дэннис был склонен к принятию поспешных, скоропалительных, идиотских решений. Эта черта, унаследованная им от хер пойми каких предков, всегда мешала.

Еще будучи ушастым и тупым кадетом — первогодкой, угораздило Дэнниса вступить в дурацкий спор с парой своих же сокурсников, таких же обалдуев — начинашек.

Пятнадцатилетний Тирон, сияющий доблестью и глупостью, самоуверенно заявил друзьям, что попадет в медный кронш* из ручного огнемета тонкой струей с расстояния ста шагов. Друзья же, разжигаемые интересом и страхом, наоборот утверждали, что ему слабо провернуть такое!

Не привыкший ссать и отступать ни перед чем, Дэннис вложил в руку РО семьсот, пользование которым строго — настрого запрещалось кадетам младших курсов.

Оружие послушно легло в ладонь. Покорно подчинившись движению пальцев, надавивших кнопку, выбросило вперед тонкую, упругую струю огня.

Сказать, что он не попал в цель, нельзя…

Хоть и монета осталась нетронутой, зато заполыхал старенький фургон капрала Ходжета — транспорт неудачно оказался рядом, на стоянке. Ходжет, до этого момента мирно жующий у себя в ангаре бутерброд, чуть не подавился им, услышав хлопок взрыва. Вылетев на стоянку в одних трусах, размахивая руками, капрал матюгался и блажил так, что перекричал даже шипение огня и крики сбегающихся на шум военных.

Вонючий дым потянулся шлейфом по всей Учебной Базе, заволокло даже округлые крыши корпусов Академии, однако и в этом спасительном мареве кому — то удалось разглядеть мокрые от страха спины улепетывающих кадетов.

После допроса с пристрастием, учиненного всем троим виновникам инцидента, друзья одновременно и согласно указали Тирона зачинщиком.

— …мать… вашу… соплежуи… — щедро пересыпая речь матерными словами, разорялся капрал Ланстер, старший над "начинашками" — …сральники чистить!!!…чтоб вас… в жопу… и… ВОН!!!

Далее следовали яркие, хлесткие звуки затрещин.

На этом "воспитательная беседа" была окончена.

После этого мало того, что все трое были приговорены к чистке тех самых "сральников" в течении целого года, так еще и два Тироновых дружка подверглись безжалостному локауту со стороны других кадетов. Клеймо "предателей" так и носили они все четыре года, до самого выпуска. Почти до того самого летнего праздника, где Тирон первый раз попробовал на вкус ворованный самогон и горькие, сухие поцелуи Дины Некум…

Их было много, этих скорых, жарких, идиотских решений. Как и то, которое он принял сейчас.

Сделав еще несколько шагов, остановился, почувствовав фонящий свист внутри черепной коробки и резкую, острую головную боль, пронзившую сразу лоб и оба виска.

Ликвидатор поднял руку, свободную от оружия, прижал ко лбу. Пальцы другой уютно устроились в выемках рукоятки, готовые в любой момент нажать кнопки.

— Кто такой? — хрипло выкрикнул он, борясь со слабостью, головокружением и внезапно подступившей тошнотой — Я тебя давно засек… что ездишь за мной. Если запал на меня, то должен знать — мужиков я не трахаю. Иди к херам!

Незнакомец внезапно выбросил вперед обе руки и сэттар почвствовал себя так, словно самогон сейчас не остался в темной бутылке на капоте, а весело плескался внутри желудка и в крови.

— Ебанна… — проворчал Тирон, качнулся, но устоял на месте.

Голову обнесло и разрывало болью. В ушах шумело и свистело, как тогда, на Базе, в день Катастрофы.

Рядом с этим свистом шел фонящий скрежет.

Внезапно в эту больную какофонию влился еще какой — то звук, ощущение от него было таким, что говорят сразу много разных людей, что они что — то кричат или поют в уши сэттара.

Инстинктивно прислушался…

"…остановись… отдай… ссссссамку… мы пришли… с миром… отдай то, что… детеныш… не принадлежит… тебе… останешься жив… человек… если будешь… с нами… благоразумен… ссссссшшшшшш…."

— Иди в жопу! — рявкнул Дэннис.

Совсем одурев, он шарахнул себя по уху, желая выбить застрявший там шум. Липко испачкав ладонь в крови, обильно текущей из слухового прохода, не заметил этого.

Выбросив руку вперед, выстрелил.

И еще раз.

И еще, еще…

Шаг — выстрел. Шаг — выстрел. Еще шаг — выстрел.

Если кто — то видел бы это со стороны, ему могло бы показаться, что Ликвидатор просто идет и приветственно машет рукой навстречу человеку, протянувшему ему раскрытые ладони.

Звуки выстрелов напоминали еле слышные хлопки. Будто у кого — то во рту взрывалась карамель, истекая сахаром и кислым соком.

Дэннис стрелял наобум, почти не глядя. Разум был затуманен болью, жаром, сладкой вонью и безумием.

По мере сближения этих двоих, вонь, боль и одурение усилились. Сэттар уже ничего не знал, не понимал и, если б кто — то спросил сейчас его имя — не получил бы ничего, кроме утробного рычания в ответ.

Пришедший шагнул навстречу, он сделал только шаг, лишь шаг — и разум Тирона заменился неконтролируемой, пульсирующей, звериной яростью.

Отбросив ставший теперь ненужным Резотт (запас пуль был расстрелян, последние выстрелы повредили плечо, грудную клетку и щеку багровоглазому), Тирон прыгнул, сбивая противника с ног. Не ожидающий такой прыти пришелец вмиг оказался лежащим спиной на плитах стоянки. Теперь Дэннис сидел сверху, уперев колено в грудь, обтянутую тонким пластиком куртки. Шею недоброжелателя сжимали пять пальцев правой руки Ликвидатора с непонятно откуда взявшимися, выпущенными, изогнутыми…

…КОГТЯМИ?!!

— Молись, сука, — зарычал сэттар, с трудом ворочая во рту резиновым языком — Молись, сраная падла, всем своим в жопу траханным Богам!

Противник выгнул шею, задыхаясь. Тело его, вертящееся под коленом сэттара, вдруг стало нагреваться, дешевый пластик одежды лопнул, пополз, стекая прочь липкими, вонючими струями. Еще немного — и обнажились ровные, бордовые пластины, громко щелкающие и аккуратно заходящие одна на другую.

Следом покрылось пластинами лицо, глаза ввалились и увеличились — теперь они горели угольями из громадных глазниц. Длинные волосы слиплись, превращаясь в подобие шлема, закрыли затылок, лобные и височные кости, скуловые линии и щеки.

— Ты не понимаешь, — внезапно, совершенно спокойно и отчетливо произнес противник Дэнниса, стремительно теряющий человеческий облик — Не понимаешь. Человек, это не твоя самка. И не твой детеныш. Эта семья никогда не будет твоей… НИКОГДА. Разве только наполовину… КАК И ТЫ САМ.

Не отпуская от бронированной шеи пришельца обеих рук: одной — раскаленной, когтистой, светящейся, покрытой мелкими пластинками багровой брони и остатками нейрокожи и другой — сильной, теплой и все еще человеческой, Тирон изо всех сил прижал пришельца коленями к асфальту, парализуя всякое сопротивление.

— Не понимаешшшшшшшь, — тварь попыталась вывернуться.

Опять усилился дикий свист и шум в ушах сэттара. Левую сторону тела разорвала боль.

И тогда Дэннис, намертво вцепившись в шею противника, уже невероятно раскаленную и обжегшую кожу человеческой руки, сделал рывок вправо.

Хруст позвонков оказался глухим. Еле слышным.

Миг — и тварь обмякла в объятиях Ликвидатора, как послушная любовница.

Еще миг — и перед постепенно приходящим в разум и привычную форму Тироном на асфальте лежал человек.

Рослый. Черноволосый. Совершенно голый.

И совершенно мертвый.

Со свернутой набок головой и разбитой скулой.

В этот же момент вдруг всем телом, уже успевшим принять более — менее пристойный человеческий вид, Ликвидатор почуял где — то рядом прикосновение легких бегущих шагов к асфальту.

Истеричный крик разрезал низкую, ночную синь:

— ТИРООООН!!!

Быстро и лихорадочно подцепил он обрывки куртки, болтающиеся на одном плече. Закрыл правую сторону тела. Слава свету, лицевая маска была цела! Правда, правый глаз еще блестел, полыхая багровым в мечущемся свете ночных прожекторов.

Но это не страшно… Свет "ночников" флюоресцентен, глаза многих людей под ним выглядят странно.

— Лайса, твою мать! Какого хера бегаешь босая? Зачем тебя вынесло?!

Подбежавшая жена была похожа на призрак — в белой длинной майке, съехавшей на одно плечо, с растрепанными со сна волосами. Вытаращенные глаза и тяжелое дыхание добавляли ее облику трагичности и пафоса.

В руке девушка сжимала маленький металлический топорик для разделки мяса.

— Ты что, дрался? — заверещала она без перехода — И пил? А это кто? Почему он голый?

Сэттар застегнул куртку и подхватил Лайсу на руки.

— Дрался. — ответил глухо, еще немного дурея от уходящей уже боли и тонкого, стихающего звона в ушах — И пил. А этот… хер его знает! Выскочил из кустов, что ли… Наркоман или псих, я не врач, чтоб различать. Попер на меня. Ну, я ему и дал, как надо.

Лайса обхватила мужа за шею:

— У тебя кровь, оейешки! Тирон, к медикам надо!

— Не надо. Сейчас умоюсь и посмотрю сам.

— А этого ты убил?

Ликвидатор качнулся и сделал шаг в направлении дома.

— Ничего не убил. Так, пару раз двинул… Он и в отруб. Ой, бляааа… Лайса, какая ты тепленькая! И мягенькая, как игрушка… Знаешь, иногда у меня возникает желание тебя сожрать…

— Пить надо меньше. — отрезала девушка — Или закусывать лучше. Страшно все равно… Как — то страшно, Тирон.

…Дома он закрылся в ванной, чтоб оценить следы разрушений.

Лайса, вопреки своей обычной привычке не ломилась в дверь и не визжала, подобно неисправной пиле.

Притихла. Тирон слышал в кухне легкие шаги, уютное позвякивание посуды и сбивчивое дыхание.

С трудом открепив остатки поврежденного покрытия с лица и тела, посмотрел на себя в зеркало и вытянул правую руку.

Достал аптечку и кофр с нейрокожей. Тщательно обработав раны стейлисом*, отметил, что они уже начали затягиваться.

Но также, отметил он и другое.

Мелкие бордовые пластинки, прячущиеся сейчас под кожей правой руки, светились меньше. Зато увеличились их плотность и количество.

Правый глаз потух, зрачок принял родной ему, черный цвет. Восстановленные, силиконовые мышцы, сухожилия и кожа лица приобрели странную чувствительность. Их кололо так, будто Ликвидатор отлежал всю правую половину тела.

И еще.

Очень уж похож был им убитый визитер на тех, давних, раскаленных, плюющихся ядом тварей, проломивших порталы между мирами и устроивших бойни и пожары на военных базах!

Очень похож. И, в то же время, не совсем.

И еще.

Очень уж похож становился теперь сам Дэннис на убитую им тварь.

Вот этого Ликвидатору не хотелось.

Совсем не хотелось.

Не надо было этого ни ему, ни Лайсе, ни ребенку.

Никому.

____________________________________________________________

*Кронш — мелкая монета

*Стейлис — мощный антисептик

Глава 22

Говорят, что если в жизни наступает затишье и все идет ровно, если начинается так называемая "белая полоса", это не значит, что все наладилось.

Это значит, что жизнь просто перезаряжает ружье.

На мой взгляд, сие утверждение спорно. Я считаю, что жизнь имеет при себе сразу несколько видов оружия с неиссякаемым запасом боевого расхода, да еще пару — тройку штыков или каких — нибудь кинжалов за поясом. Также за отворотами сапог хранит она остро отточенные ножи, пальцы одной руки лежат на кнопках Резотта или чего помощнее, в другой же сжимает она гранату, готовая в любой момент сорвать петлю…

А может, и не так. Вполне вероятно, что петля уже давно сорвана и зажата передними зубами, как в дешевых пафосных боевиках. И вот, сейчас бросок…

Как бы там ни было, но следующее абсолютно точно: одним — единственным ружьем эта двинутая сучка никогда не пользуется. Всегда найдет она, чем запустить в твою башку: гранатой ли, зажигательной банкой или просто камнем.

Один гений сказал: "Жизнь ужасна и омерзительна сама по себе."*, и оказался прав.

Так прав, что добавить к его словам более нечего. Да и незачем.

Приблизительно также считал и сэттар Дэннис.

Правда, озвучивал он эти измышления несколько другими словами:

— Если Ортан гладит по твоей морде теплыми лучами, — говорил Ликвидатор где — то после сотого глотка водки или самогона — Не радуйся. Это просто жизнь хочет, чтоб ты отвернулся и подставил ей жопу. Поэтому и припекает так! Всего — то надо, чтоб человек, измученный жарой, снял штаны… Ты обрадовался, пригрелся — тебя и отымели!

Разумеется, быть отшпиленным ещё раз Тирон не желал и поэтому, когда после вышеупомянутых событий воцарилось спокойствие, насторожился.

Хотя все было не просто хорошо.

Все было идеально.

Наутро после свидания с серым визитером сэттар Дэннис проснулся очень рано. Если уж сказать точно — Ликвидатор плохо спал в этот остаток ночи.

Несколько попыток заснуть закончились одним и тем же: Тирон встряхивался, вскакивал, подстегиваемый застрявшими в ушах и памяти словами:

— Эта семья будет твоей лишь наполовину. Как и ты сам.

Лишь слегка задремал он перед рассветом, прижавшись настоящей, живой стороной лица к теплой, пахнущей бальзамом и сливками Лайсиной макушке. Задремав, видел даже какой — то сон… Вроде даже Учебную Базу и ночь, разрезанную наполовину острыми салатовыми ножами света "зелёнок", как назывались тогда примитивные еще, осветительные системы. После "зелёнки" сменили "крапки" — громадные, мощные круглые прожектора, на манер тех, что понаставили потом в городах…

Видел вроде даже кого — то из капралов… и кадетов.

И Дину Некум.

— Не шляйся здесь, Дэннис. — крикнула она издалека, и зачем — то помахала рукой — Ты мешаешь. Иди нахрен, сопля!

Сэттар вздрогнул от этого крика и проснулся.

Внимательно прислушался к звукам, доносившимся снаружи.

Легко подняшись, подошел к окну и, отогнув посеченный пластик, посмотрел вниз.

Хмыкнул, исказив полулицо кривой полуухмылкой и, что — то вспомнив, недовольно поморщился.

Потом, наскоро умывшись и накинув куртку, вышел на улицу.

Фургон одной из похоронных служб Элиона, черный, с пересекающей бок грязно — голубой полосой, уже собрался отъехать прочь, как один из санитаров, забравшись в кабину, заметил Тирона.

— Привет, Дэннис.

Сэттар подошел ближе. Облокотившись на дверь фургона, зевнул:

— Чего вы тут?

— Маргинала подняли. — охотно отозвался пожилой водитель — Жилец один, домой возвращаясь, обнаружил… Ты ничего ночью не слышал? Ну возня там, шум…

Тирон покрутил головой:

— Я бухой спал. Жену мою спроси, если надо… А что за маргинал? Откуда он здесь?

— Не суть важно. Маргинал и маргинал. Эти суки вообще оборзели, мало окраин, так теперь еще и в приличных районах поднимай их… А этот еще и голый!

Дэннис гоготнул про себя.

— Голый? — притворно удивился вслух — Загорал что — ли?

Оба похоронника надрывно заржали.

— Сейчас загорит в крематории дальше, — успокаиваясь и утирая слезы, ответил один из них — Значит, не слышал ничего?

— Нет.

Похоронник кивнул:

— Да свои и убили. Тут фургон вскрытый, замок сломан. Ну вот. Походу, потрошили. Не поделили что — то и грохнули сотоварища. Так еще и раздели догола…

Проводив растаявший в мутном мареве утра фургон, Дэннис спокойно направился к подъезду.

Заморачиваться с голым, безымянным трупом никто не станет, никому это не надо. Через час — полтора жаркий огонь крематория начисто слижет улики Тиронова преступления. На стоянке — только открытый серый фургон, ничего подозрительного. Отыскивать Резотт нет смысла — после использования, если пистолет этой системы не перезарядить через шесть часов, он самоуничтожается. Сгорает, как и его стреляные гильзы. А ведь прошло намного больше.

Никаких следов.

Даже если кто — то что — то и видел, никому нет дела.

Сэттар Дэннис — герой. Он ни в чем не виноват. Он…

Идеальное преступление, словом.

И никого произошедшее не волнует. Кроме, конечно, самого Ликвидатора.

— Из дома никуда. — заявил он Лайсе, сразу недовольно закатившей глаза — Раз такие дела творятся, маргиналы оборзели… Извини. Лайса… Ну посиди дома! Хорошо?

Девушка фыркнула в ответ:

— А если выйду?

— Вырву ноги. — лаконично ответил Ликвидатор — И вставлю в жопу. Поняла?

Жена просверлила в нем дырку негодующим взглядом и хлопнула дверью.

Здесь Тирон был абсолютно спокоен.

Лайса, при всей ее идиотской самоуверенности, неглупа. Плюс — развитая чуйка, инстинкт самосохранения, присущий большинству маргиналов.

Плюс беременность. В этот период у самок всех видов он работает на все сто процентов. Даже у таких самоуверенных идиоток, как Лайса Канц.

Так что здесь все спокойно. По крайней мере, пока.

Гораздо больше занимало теперь сэттара другое.

Серый пакет плотного пластика, недавно обнаруженный им в потайном углу засранного рабочего стола мирно почившего старины Крэда.

Судя по содержимому этого пакета, жирдяй имел все — таки какое — то отношение к событиям, происходящим теперь.

Может даже, самое прямое.

А может быть, и нет…

_______________________________________________________________________________________

* "Жизнь ужасна и омерзительна сама по себе" — одно из высказываний Говарда Ф. Лавкрафта

Глава 23

Как только сэттар Дэннис занял место исполняющего обязанности Начальника над Триннадцатым Отделением Восстановления, то решил он провести чистку не только в порядком подгнивших рядах, но и в рабочем столе своего предшественника.

Стол был огромный, старый, деревянный, с закругленными углами крышки, закрытыми кусками толстого кожзаменителя, потрескавшегося от времени и света. Габаритами намного превосходил он своих современных потомков — пластиковых, легких, безалаберно — легкомысленно выглядящих на его фоне. Кроме того, имел этот "предок" множество ящиков, ящичков и потайных "карманов", плотно забитых всякой мутотенью, вроде старых просроченных карт, исписанных тетрадей и тому подобной бредятины.

— А засранцем ты был знатным, сэттар Крэд. — ворчал Дэннис, выгребая в мусорный пакет кучу мертвого великолепия — Как ты еще не утонул в этом мусоре, упокой тебя свет…

Итак, наведя более — менее относительный порядок, Тирон было решил, что миссия чистильщика на сегодня им отработана, как внезапно…

…увидел.

Это был еще один, незамеченный раньше "карман", на боковой стенке стола.

Плоский и широкий, он сливался со стенкой почти вплотную. Железное кольцо, за которое полагалось тянуть, чтоб выдвинуть ящичек, заржавело и, при легкой попытке дернуть за него, отвалилось нахрен совсем.

— Еще одна помойка, — профырчал Тирон, брезгливо изгибая губы.

Ему пришлось воспользоваться ножом — проведя плоское широкое лезвие между краем ящика и боковиной стола, сэттар осторожно нажал на ручку.

"Карман" поддался неохотно, с противным скрипом отьехав в сторону. Из его недр, явно видевших свет и свежий воздух еще в прошлом столетии, пахнуло пылью и тошнотворной пластиковой затхлостью.

Серый пакет, найденный там, обнаружил в себе пачку инфодисков старого образца — квадратных, а не круглых, как теперь, скрепленных между собой крошечными кусочками липкой ленты. Инфодиски, аккуратно упакованные в картонные конверты, от времени утеряли даже номера — цифры, нанесенные нестойкой краской, просто — напросто стерлись.

Озадаченный странной находкой Дэннис, в тот момент не придал значения ей, грешным делом похохотав про себя, что покойный старый Крэд мог хранить на старых дисках старые воспоминания о своих старых похождениях.

Само собой разумеется, что ТАКИЕ воспоминания следует хранить подальше от глаз жен, детей, сплетников и каких — нибудь особо щепетильных родственников, коих у покойного управленца имелось пруд пруди!

Однако же сегодня, запершись в кабинете, решил Дэннис, повинуясь инстинкту пакостности, взглянуть на эти записи, дабы просто поржать.

Сжав в руке бутылку темного пива, другой он отлепил от стопки верхний пластиковый квадратик.

Инфоблок в кабинете был старой модели, гудящий и громоздкий. Тирон нажал кнопку и аппарат, послушно вытянув челюсть, тут же втянул ее назад с оглушительным шумом, сожрав диск.

На нем ни оказалось ничего необычного — просто старые семейные фотографии.

На нескольких дисках, лежащих отдельно от стопки, также не оказалось ничего странного: какие — то марши, парады, люди в военной форме. Еще несколько были закрыты кодами. Ломать коды Тирон не умел и поэтому, разочарованно подумав о том, что поржать над предполагаемыми "оттяжками" сэттара Крэда не удастся, вставил в прорезь инфоблока следующий квадратный кусок пластика.

То, что увидел сэттар Дэннис на мутном, чуть выпуклом экране, заставило его…

…бросив все и закрыв кабинет, нестись домой со всех ног и со всех колес ничего не понимающего фургона.

И дома застать ничего не понимающую, заспанную жену…

— Это выход, Лайса, выход!

Девушка легонько шлепнула по обнимающим ее рукам и внимательно посмотрела в глаза мужу:

— Тирон, ты пьяный?

Вместо ответа он сгреб жену вместе с пледом в охапку. Торопясь, прерывающимся от плохо сдерживаемой горечи и надежды голосом громко начал шептать про выход и про то, что вот теперь у Лайсы все будет хорошо… что нечего волноваться… что он, конечно, еще все перепроверит, но главное ясно…

…Тогда сэттар ничего не стал объяснять жене, отвлек ее быстым порывом страсти и отговорившись какой — то глупостью, вроде "ум за разум зашел", сбежал обратно на службу.

Не стоило пока еще радоваться, смиряться или питать надежду — точно ничего не было известно.

Следовало сначала еще раз пересмотреть диски. Перепроверить все на трезвую голову. Поговорить с Греном, наконец. Если нынешний доктор Лайсы знал Трэвила, значит — знал и Крэда.

И, поскольку Грен так легко подтвердил возможность счастливого исхода пусть и трудной беременности сэйты Дэннис, возможно знал и все остальное.

И, если та информация, которая есть на диске верна — это и в самом деле выход и надежда для него, Лайсы и ребенка.

…"Будем надеяться, что верна." — подумал сэттар — "В конце концов, надеяться нам никто не запретит."

Он выключил воду. В ванной было жарко от бестолково льющейся горячей струи.

Прислушался. На кухне Лайса звенела посудой — жена всегда шумно накрывала на стол.

Одновременно с этим ей удавалось оглушительно трещать по рации с одной из "подружек — шлюшек", как он любил выражаться.

Выйдя из ванной и прислонившись теперь к твердому дверному косяку, сцепив на груди руки, Дэннис жрал Лайсу взглядом, чувствуя, что не дождется окончания ужина.

Твою же мать! Он и начала этого траханого ужина не дождется, скорее всего.

Девушка, почувствовав раскаленные ленты его взгляда, скользящие по спине и обнаженным, босым ногам, шепнула в микрофон "Пока!" и аккуратно положила рацию на край стола.

Потом свела лопатки и этот жест собрал на спине натянувшийся было халатик в складки. Обернувшись к сэттару, склонила голову.

— Тирон. — сказала она странным, каким — то деланным тоном.

И внезапно…

Нет, не внезапно.

Просто очень медленно подошла ближе. Подняв руки, дернула одной из них молнию халата. Легкая ткань оползла вниз, скользнув по пока еще узким бедрам, животу, голеням, послушно свернувшись у ног девушки, как ласковый домашний кот.

— Ты красивая, Лайса… — прошептал Дэннис, подхватывая жену под тугие ягодицы — Ты хочешь меня. Хочешь?

Поддавшись его шепоту, она кивнула:

— Постоянно, Тирон. Везде написано, такое бывает иногда у беременных.

"Бывает, сладкая." — ухмыльнувшись про себя, прижимая к себе тающую ношу, направился в комнату — "Бывает. Это когда любят своего партнера, Лайса. У тебя, моя дорогая, ДРУГОЕ. И у меня, может быть, тоже. Ну ничего. Пока нам и этого хватит." О том, что ЭТОГО достаточно только пока и потом может стать недостаточно, он старался не думать.

Осторожно уложив девушку на покрывало поверх разбросанного дивана, вдруг усмехнулся.

— Я думаю, — голос сэттара прозвучал странно весело, на низких, рокочущих нотах — Пришло время снять маски. Как считаешь? Хотя бы наполовину?

Она приподнялась на локтях.

Резким жестом головы откинула прочь упавшие волосы со лба.

Обезоруживающе улыбнулась.

— Я уж думала, ты никогда этого не сделаешь.

Она сказала это таким тоном…

Беззащитным. Искренним! Полным надежды и той чистоты, которой вряд ли Дэннис ждал от маргиналки.

Чистоты, которой ждешь только от… жены.

Единственной и любимой.

Ликвидатор замер на полудвижении. А если это всё же ДРУГОЕ, то что он увидел на диске Крэда…

Да нет. Не может быть. Может, никакого ДРУГОГО и нет вовсе?

Потому что так лгать никто не в состоянии. Так можно только…

ЛЮБИТЬ?



Глава 24

А она и не врала совсем! То, что она говорила сейчас, глядя в эти черные, маслянистые глаза, один из которых напоминал раскаленный уголек, или свет аварийного фонаря — пуговицы (когда Лайса выдала такое, Ликвидатор, расхохотавшись, прижал ее ладонь к своей обнаженной груди); эти слова не были ложью.

Вообще, Канц — старшая врать не очень любила. Не потому, что чувство справедливости кипело у нее в груди горячим ключом, просто не видела смысла.

— Толку врать? — часто недоумевала, пожимая плечами — Все равно всё вскроется, рано или поздно! Так еще больше огребешься потом… Больше, чем за правду сразу.

Поэтому теперь, стоя на коленях, примявших тонкую красную ткань пледа и наклоня голову чуть набок, скользила взглядом чуть прищуренных глаз по правой стороне лица и тела мужа, прежде так тщательно скрываемой им от неё.

Взгляд цеплялся за неровные линии грубой, рубцовоизмененной кожи, за плотные, тугие волокна силикона мышц, слегка коробящих относительно сглаженные поверхности тела.

— Тогда эти технологии не были еще так развиты, — объяснил Тирон, стягивая рубашку с плеч — Медикам пришлось пользоваться тем, что было. Восстановили… как — нибудь.

Девушка кивнула:

— Да неплохо получилось, если честно. Ну, шрамы. Подумаешь… Я ожидала худшего. Тирон, а это больно?

Дэннис задумчиво скривил губы:

— Ну… как сказать… Терпимо. В любом случае, деваться некуда.

— А нейрокожа зачем? Не так уж это и страшно. Тирон, людям насрать, так что зря ты стесняешься. Честно — честно! У нас в интернате девочка была, ее когда — то кислотой облили. Так и ходила, как разрисованная. Дураки смеялись! Если ты этого боишься, над тобой смеяться не будут. Ты же и двинуть можешь! И потом, она девочка, а ты мужик… Всем честно все равно!

Ликвидатор рассмеялся и закрепил покрытие обратно:

— Лайса! Не тарахти. Дело не в стеснении. Людям по большой части похрен, я знаю. Чужая поганая жалость и насмешки мне неинтересны, мне — то тоже похрен. Дело в другом. Ну, во — первых, никто не нанимался меня разглядывать, верно? Я получил эту херню по дурости. Так и никто теперь не виноват, что у меня на тот момент голова работала хуже, чем у тебя сейчас.

— Я не дура, твою мать! — взвизгнула девушка — С мозгами у меня все в порядке.

— В порядке, в порядке… — проворчал он, натягивая рубашку вновь — Иногда только барахлят.

Девушка выпрямилась и шлепнула руками по покрывалу.

— Бесплезно спорить с тобой, Тирон Дэннис! Солдафон, мать твою. Только и знаешь, бухать, орать и лупцевать прикладом кого — нибудь…

— Сама не ори! И не ругайся. Маргиналка сраная!

— Да и иди ты в жопу! Сам — то… За каждым словом… Ну так и зачем нейрокожа? Эй, давай отвечай. Ну Тирооон…

Лайса покаянно вздохнула и уткнулась лбом в деланно — равнодушную спину мужа. Тот демонстративно смотрел в стену.

— Нуууу… — заныла девушка — Ну не обижаааайся! Ну пжааааа!

— Иди нахрен.

Чувствуя, что все это нарочно и невзаправду, Лайса продолжила хныкать.

То есть, хотела продолжить…

И ничего у нее не вышло, потому — что в следующее мгновение девушка была прижата к постели сильными руками.

— Все, не ной. — губы Тирона опалили шею и двинулись ниже, к ложбинке между грудей — Нейрокожа для того, чтобя не пропустить вредное излучение, Лайса Канц. Поняла?

— Ага… — прошептала она в мутный пластик низкого потолка, выгибаясь навстречу ласкам, грубоватым и возбуждающим — Еще… Еще!

"Нейрокожа не пропускает лучей, это точно." — мысль собралась в виске студенистым шариком — "Да только тебе, сладкая, эти лучи, как лошади зад пером пощекотать… Если, конечно, верны догадки…"

Шарик сомнений тут же растаял под мощным натиском раскаленного желания невероятной силы. Жар был таким, что жег не только мысли, но и тела супругов, стремился слить их вместе, срастить, укрепить.

— Еще…

Подчиняясь зову своей женщины, мужчина шел за ней на звук голоса, на голос тела, на запах и рубинчатый, крапчатый, остро — сахарный вкус переливающейся влаги.

Лайса развела бедра, и тут же жесткие пальцы впечатались в них, удерживая накрепко.

— Ты красивая здесь, — прошептал он, раскрывая рукой влажные складки — И мокрая, давно мокрая…

Лайса разорванно выдохнула, легко дрогнула, поддаваясь напору, пропуская пальцы мужа в себя. Ласка вырвала стон из горла, по телу девушки прошла судорога.

Когда горячий язык коснулся клитора, и сменил пальцы — она зажала глаза ладонями и надрывно застонала.

— Не мучай меня… пожалуйста!!! Тирон… не мучай…

С ним бесполезно было спорить! Как ласкать свою женщину, он знал сам. Ее желания не шли сейчас впереди его желаний… Странно, но осознание этого… заводило. И невероятно возбуждало!

Лайса сдерживалась изо всех сил, помня о том, что мужчина ее терпеть не может, когда она кончает первой. Девушка вела свое тело сейчас по тропинке, проложенной его волей, а он вел ее сейчас, сдавив шею жестким обручем и связав крепко — накрепко руки.

И это тоже… возбуждало. Чувство желанного подчинения оказалось неожиданно ярким и горячим, и оно плавило сейчас тело.

Тело текло медом, ванилью и зефиром, влага стекала прямо в рот мужа, задерживаясь на языке и ласкающих жестких пальцах.

Тирон же торжествовал победу. ЕГО женщина, ЕГО ВСЕ, несущая сейчас ЕГО дитя стонала, плакала и дрожала, изгибаясь под ним радугой. Прося пощады, умоляя пожалеть ее… заводила так, что еще немного, казалось, и он не выдержит сам! Разум перекрывало желание, полурасплавленным сознанием Ликвидатор уже плохо что соображая, готов уже был бросить нахер все эти детские игры и, сжав горло своей самке горячей рукой, выпустить наружу Тварь.

Дабы та, довершив начатое, совершенно уже подчинила своей воле самоуверенную Лайсу Канц.

Однако, Тварь оказавшаяся не совсем безумной, примиряюще ласково шипела теперь где — то за линией огня сознания, что не время теперь подчинять… все успеется. Придет еще время, а пока…

…пока же Дэннис, совладав с собой, крепко прижав ноги жены к своим бедрам и обнажив пальцами пульсирующий ванильный вход, резко вошел внутрь тела, ожидающего пароксизма, слегка дрожащего и парализованного предоргазменной судорогой.

— Давай вместе, — шепнул он, обжигая щеку жены пропустив пряди ее волос сквозь свои пальцы.

Волосы натянулись на висках так, что побелела их нежная кожа. Лайса всхлипнула, быстро двигая бедрами и ягодицами, вскрикнула от того, что Тирон грубо сжал их и…

…взорвалась одновременно с ним.

— Умница, — хохотнул он в маленькое покрасневшее ухо — Просто умница.

Обхватив мужа за шею, едва справившись со своим безвольно обмякшим телом, девушка ответила, притянув Тирона к себе:

— Ты тоже ничего, знаешь ли… Хотя… можно было постараться получше. Ты уж в следующий раз будь добр!

Взвизгнув от легкого шлепка по бедру, расхохоталась.

…Намного позже, когда свет глубокой ночи обыденно разрезали полосы прожекторов, Тирон легонько ткнул в бок уже засыпающую Лайсу:

— Слушай, Канц! Твою мать ведь звали Триша Доэр, верно?

— Ну. — ответила девушка сну и подушке — Зачем тебе?

Сэттар промолчал.

Жена повернулась и посмотрела на него:

— Триша Доэр, да. Отца — Рихар Канц. Маргиналы, Шестой Сектор, Сектора тогда не делились по цветам, они были под номерами. Ты же знаешь!

Тирон обнял ее и привлек к себе.

— Уточняю просто, — сказал он — Спи, ладно.

Триша Доэр. Женщина, чье фото отмечено на диске Крэда красным кружком. Уборщица — разносчица на ТОМ САМОМ объекте.

Пока что все сходилось, но уточнять было…

Было еще, что.



Глава 25

На осмотр в частный кабинет доктора Грена отправились с утра.

Сия святыня, куда доступ был открыт только избранным, находилась далеко за городом, именно в тех местах, куда не ходит никакой общественный транспорт. Дороги по направлению к ним закрыты широкими, блестящими шлагбаумами, точками наблюдений, оснащены подвесными камерами и особыми, чувствительными установками, поднимающими истерический визг, если какому — то отчаянному смельчаку вдруг заблагорассудится нарушить границы этих неприкосновенных угодий.

Места эти назывались Радужная Цитадель, или Частные Точки.

Подразделялись они также, как и Сектора маргиналов — по цветам. И также, как и Сектора маргиналов, были отнесены далеко за черту Элиона, и также отрезаны от его шумной, пыльной, пестрой сути.

Одна только большая разница была в этом "отрезании" — обитателей Секторов никто не хотел видеть, обитатели же Цитадели сами не нуждались в общении.

Частный кабинет и загородный дом доктора Грена располагались в Фиолетовой Точке. Туда вела ровная, широкая, дорога, огражденная блестящими "раэрами" — бортами, никелированными, начищенными до блеска, серебрящимися в ярком свете прохладного, уже ранне — осеннего Ортана.

Ликвидатор щелкнул кнопкой контроллера, переключая скорость с большей на меньшую, в пределах Цитадели не разрешалось носиться, как угорелым. Щелчок получился громким и резким — сэттар наш был не в духе уже с утра.

И вот, что явилось этому причиной.

Для того, чтобы попасть в Цитадель, Тирону пришлось проехать через весь Элион, лавируя на громоздком фургоне между плотными потоками транспорта.

Приближались праздники, Яркие Дни* и горожане, готовясь к этой выходной неделе, забивали проезжую часть и тротуары так, что даже крохотному таракану пересечь их было проблематично. Патрульные Подразделения едва справлялись с хлещущими изо всех щелей потоками людей и фургонов, к концу смены от ребят только что пар не шел, а в глотках, за день надорванных от криков, можно было сварить крепкий кофе.

Бывший напарник Дэнниса, Шерзан, начинал патрульным. О праздничных днях он часто отзывался так:

— Это котел кипящий, суп! Я соглашусь лучше нужники у маргиналов чистить, чем смену на улице в праздник… И платят полталя в сутки! Ну нахер…

Да все бы ничего… Пробраться сквозь беспрерывно движущийся поток Тирону удалось и на загородную трассу бы выехать получилось тихо, да только прямо на выезде из города, на пересечении улиц, прямо из — за поворота выскочивший видавший виды маленький бордовый фургончик, лихо подрезал громоздкий фургон Ликвидатора.

Дэннис, не желающий не могущий стерпеть такой обиды, полностью отключив мозг и перейдя в режим "уничтожить", резко развернувшись и без труда догнавши наглеца, прижал того к холодному бетону высоченного городского раэра.

Хозяин бордового "говновоза", как сходу окрестил его Ликвидатор, оказался не промах.

Остановившись, выскочив на коротко стриженную розовую траву газона, тут же раскрыл рот, полив Дэнниса ну если не последними ругательствами, то предпоследними, это точно.

Сэттар Дэннис выбрался из фургона с таким видом, будто собрался сейчас остановить иномирное вторжение, как тогда на Военной Базе, а не образумить всего лишь наглого ездуна.

— Ты, твою мать, выеби тебя налево! — завопил Тирон, переходя с крика на рычание, сжав в руке резиновую дубинку — Разуй шары!

Виновник замешкался, зацепив взглядом нейрокожу, сияющий заревным огнём правый глаз и габариты Ликвидатора. Поняв, с кем имеет дело, отступил, но не сдался, продолжив поливать противника дождем нецензурных выражений.

Неизвестно, чемкончился бы этот скандал, и где бы он завершился, если бы не вмешалась Лайса.

Выскочив из фургона, девушка крепко вцепилась в рукав Тироновой куртки и буквально повисла на нем.

— Ну — ка прекратить! — женский истеричный взвизг образумил Дэнниса и сохранил здоровье виновнику инцидента — Перестань, я сказала! Поехали, твою мать!

Во мгновение сэттар опустил руку с дубинкой и, приведя дыхание в порядок, повелительно заявил, кивая на жену:

— Ее благодари, дерьма мешок. Везучий ты, однако!

С этими словами Тирон, размахнувшись, двинул дубинкой по стеклу бордового фургона, сминая окно в крошку.

Мужичок раскрыл рот от удивления. Ну как же…

Девчонка с черно — белой короткой косой, одетая в ядовито — оранжевый брючный костюм в обтяжечку и легкие туфельки, весила по грубым подсчетам, как ремень штанов грозного солдата Восстановления, а…

…укротила его одним кошачьим воплем. Нечасто такое увидишь.

Ведь всем известно — в Восстановлении служат одни моральные дегенераты, а этот мудак еще и в нейрокоже наполовину…

Понятно, что был там, где начисто мозги отбивают. И говорить с этим идиотом себе дороже…

И еще…

Вот теперь доооолго — долго будет сниться тому самому водителю лихачу эта невероятная красавица, приходить в ночное забытье, кромсать и мучать горячую плоть.

И думает, и передумает он много, в основном о том, что такие красотки за деньги не только Ликвидаторам дадут, но и глубоко под землю спустятся и тамошний народ обслужат.

Хотя там, говорят, нет никого.

Есть солдаты, остановившие Катастрофу — пожары, по неосторожности допущенные кем — то на Военных Базах. И эти солдаты теперь по уровню дохода если не вторые, то третьи после Правительства.

И с ними вот такие девки. Дорогие, недоступные и красивые, как звезды в небе.

Почему так? А потому — что, вот и ответ. Если он тебе не нравится — заткнись и не вякай.

— Зря ты влезла, — шипел Тирон, глядя на веселенькую, посыпанную мелкими желтыми камешками дорогу, ведущую к Цитадели — Места своего не знаешь, Канц! Охамела вконец!

— Не рычи. — невозмутимо ответила Лайса, внимательно глядя в светящийся экран указателя, зажатый у нее в руке — Так… здесь поворот. Вон тот дом, похоже? А что это? "Предъявите пропуск форма три дробь шесть!" Это какой пропуск, Тирон?

— Тебе все надо знать… — проворчал он, останавливаясь недалеко от шлагбаума — Спецкарта. Доступ в любое место, куда угодно. Как универсальный ключ. Поняла?

— Ага… — прошептала девушка, через окно любуясь окружающими видами.

Аккуратные дороги и дорожки. Аккуратно подстриженные разноцветные кусты. Красивые, дорогие дома — все полностью из дерева, ПОЛНОСТЬЮ! И это сейчас, когда деревянный карандаш стоит в половину жалования официантки на точке! Какое расточительство! Ведь пластик дешевле, выгоднее и устойчивее во всех смыслах! Но — и сэйта Дэннис понимала это: у богатых, состоятельных людей свое понятие выгоды и устойчивости.

— Я хочу здесь жить! — прошептала она восхищенно, шагая рядом с Тироном по цветной каменной дорожке, ведущей к кабинету доктора и сжав пальцы мужа в своих — Тут так… так!

Сэттар покосился на жену, усмехнулся и ничего не ответил.

Доктор Грен встретил супругов радушно.

Осмотр сэйты Дэннис занял более часа. После него доктор указал на низкий диванчик, приглашая присесть. Сам же Грен умостился напротив на стуле.

— Что ж, сэттар и сэйта Дэннис, — начал он, довольно потирая руки, как муха лапки — Все хорошо. Невероятно хорошо, дорогие мои! Никаких отклонений от нормы я не нашел. И визуально, и лабораторно все ув порядке.

— Лабораторно? — удивился Дэннис — Хрена себе, как вы быстро! Трэвил анализов ждал по сто лет…

— Ну, — ухмыльнулся Грен — У моего коллеги таких возможностей не было. Все же он работал на точке, а не лично. И все — таки для себя он работал лишь наполовину, другую половину контролировал финансовый костяк Элиона. Несомненно, это лучше, чем социальные точки, но хуже, чем частные. Хотя мы отклонились от темы… Сэйта Дэннис!

Лайса привстала с дивана.

— Вы не можете чуть — чуть подождать в холле? Выпить кофе, например? Или прогуляться в парке? Мне нужно кое о чем поговорить с вашим мужем с глазу на глаз. Вам, уважаемая сэйта это покажется нудным и неинтересным.

Уважительно и согласно кивнув, Лайса почти на цыпочках вышла за дверь.

Грен проводил ее взглядом.

— Сэттар Дэннис, — начал он почти шепотом — Сразу к делу. По рации вы сказали, что у вас имеются какие — то вопросы ко мне лично. Я слушаю. Но! Очень быстро, кратко и недолго. Я итак рискую, очень рискую, помогая вам… И мне не хочется закончить так, как закончил мой коллега. Трэвил был одинок, как пенек в чистом поле. А у меня семья, сэттар. Жена, трое детей и пожилые родители. Понимаете, о чем я?

Дэннис кивнул:

— В столе покойного сэттара Крэда, начальника над Триннадцатым Отделением, я кое — что нашел…

— Можете не продолжать, Дэннис. — доктор понизил голос еще сильнее — Какой — то подобный вопрос я и подозревал. Да… старик Крэд не умел прятать…

— Вы знали Крэда?!

Грен медленно кивнул:

— Знал. И Крэда. И Трэвила. И мать вашей жены, Тришу Доэр. Одно время мы все оказались связаны… общим делом, так сказать. Общим… Ну ладно. Здесь не место говорить об этом. Нигде не место.

Доктор поднялся со стула. Подойдя к стене, положил руку на широкую пластину, почти незаметную, сливающуюся с гладкой, ровной поверхностью стены. Пластина оказалась кнопкой, открывающей потайной шкаф.

— Держите. — Грен протянул Дэннису плотный серый пакет, похожий на тот, обнаруженный Ликвидатором в столе предшественника — Это информация. Вернее, вторая ее часть.

— И где же третья, доктор? — Ликвидатор усмехнулся.

— Третья, она же конечная, должна быть у Трэвила. И скорее всего, она все еще там — он, в отличии от Крэда, умел прятать. Пока держите то, что есть. И изучайте, сэттар Дэннис. Но изучайте подальше от чужих глаз.

— Почему вы мне помогаете, Грен?

Доктор усмехнулся левым уголком рта:

— Я помогаю не только вам. Я помогаю также и ей… Если наши предположения верны, то ваша жена — уникум, сэттар Дэннис. Особое существо. Не смотрите на меня так, не фантазируйте… Она человек. На сто процентов. Чего — то другого в ней может, и есть немного. А может, и нет совсем. Вполне возможно, что человеческая часть оказалась сильнее. И потом…

Он перевел дыхание и продолжил:

— Вы и сами уникум. Новая ступень развития человека. Ваш ребенок — это прорыв. Вся ваша семья — прорыв, так как же мне на стараться уберечь вас?! Как врачу. Как ученому. Как человеку, наконец!

Тирон благодарно и согласно кивнул.

…Уже садясь вместе с Лайсой в фургон, сэттар решил так.

Все эти безумно интересные документы он изучит где — нибудь в потайном углу своего рабочего кабинета. Подальше от посторонних глаз и особенно от ярко — голубых глаз Лайсы Канц и ее дурацкого желания совать свой нос куда не надо…

Пока же…

— Слушай, Лайса, — спросил Тирон, выворачивая фургон на дорогу и прощально кивая здоровенному охраннику в синей форме — Ты точно хочешь здесь жить?

— Да ну, Тирон… — зашептала жена, почему — то прижимая руки к груди — Нет, не надо! Это дорого, наве…

— Не причитай. — оборвал, как отсёк ножом — Хочешь или нет?

— Да.

Вот. Пока это надо сделать. Купить девчонке дом. Уютный, светлый, деревянный дом с голубыми занавесками и дурацкими аляпистыми цветами в саду. Настоящий! Настоящий, в отличии от пластикового гнезда, в котором они сейчас живут.

Грен прав — Лайса уникальна. И ребенок, которого носит она, уникален. И не потому, что что — то там когда — то натворили ученые или другие идиоты!

Просто она его, Тирона, Лайса! И ребенок — его. Вот в этом их уникальность.

Дом. У них обязательно будет дом. Прочный. Теплый. Деревянный.

И обязательно будут праздники! Тем более, Яркие Дни начинаются уже завтра. Вот это — первоочередное!

А все остальное — терпит.

________________________________________________________________

*Яркие Дни — праздничная неделя, дни благодарности Правительству. В этот период работают только самые необходимые, экстренные службы и развлекательные точки. Все остальные предприятия и учреждения — закрыты.



Глава 26

Отставить все дела на дальнюю полку решено было уже со следующего утра.

Супругов разбудила громкая музыка, доносящаяся с улицы — Элион готовился, что называется, "оторваться" — Яркие Дни должны были пройти на подобающем уровне.

Можно было еще поспать, выходной день, так и задумывалось с самого начала, но очередной оглушительный аккорд, влетевший в приоткрытое окно, начисто отмел это желание прочь.

— Какого ты окно не закрыла, Лайса, а? — Дэннис неаккуратно ткнул жену в бок, тут же получив ответку пяткой в голень.

— Встань и закрой, умник шелковый! — пробурчала сэйта Дэннис, стягивая плед с плеч мужа и наматывая его на себя — Музыка эта… Обязательно с утра включать?

Тирон поднялся с постели и подошел к окну. Вместо того, чтоб закрыть его, как и намеревался с самого начала, растворил настежь.

В окно бил утренний свет, слабое тепло уходящего, агонизирующего лета ласкало лицо, целовало шею и грудь. Стояли последние, теплые дни. Еще чуть — чуть, и небо плотно затянет тучами, набухшими холодной водой и близким снегом. Лето кончилось, это надо было признать…

Скоро осень, а там на подходе долгая, остро — ветренная, суровая зима.

Лайса, завернувшись в плед и повернувшись набок, скользила по спине мужа ровным взглядом синих щелок суженных глаз.

Легкая сорочка очерчивала пластичное тело мужчины, обрисовав тяжи мышц, напрягшихся под кожей.

"Не раздевается совсем." — девушка погладила зачем — то ворсистую ткань пледа и покатала осязаемый клубочек мысли по черепной коробке и вискам — " Один раз рубашку снял, и хватит. Не доверяет? Не доверяет…"

Сэйта Дэннис пожала одним плечом, подумав о том, что вот этому, как раз, удивляться не приходится.

Доверяют, если любят. А у них с Тироном ДРУГОЕ. И сами они другие.

То, что Лайса подсела на этого Ликвидатора, было ясно ей с самого начала. С того долбаного момента, когда она увидела его в том, полутемном, провонявшем потом и казенщиной, допросном кабинете.

Мать твою, да ее тогда же как током шарахнуло! В груди стучало так, будто она пробежала квартала два без передыха, а между ног вымокло, как у какой — нибудь озабоченной бабы. Стыдно вспоминать и думать об этом, Лайса воровка, а не блядь.

Девушка утопила лицо в ладонях и покачала головой, чувствуя, как горят уши — она не любила вспоминать этот стыд.

Караул! Она ведь даже сопротивляться не пыталась, когда он трахал ее! Вот… дура! Понятно, что сопротивляться и орать не было смысла — всё равно скрутил бы и трахнул, но хоть создать видимость надо было…

Понятно, почему теперь Тирон так к ней относится. "Пренебрежительно" — так это, кажется, называется? Твою же долбаную мать…

Нет, он конечно неплохой. Женился вон даже…

Только Лайса точно знает, и всегда знала, почему сэттар ее не отпустил…

Сначала была зависимость. Вот такая же, как и у нее сейчас. Теперь ребенок, а Ликвидатор, похоже из того сорта мужчин, которые своих не бросают. Военный. Взаимовыручка, и всё такое. Их же так учат, он сам говорил…

— Тирон! — выпалила она непонятно зачем — Ты считаешь меня шлюхой?

Дэннис поперхнулся и закашлялся от неожиданности.

Ну вот что у этой бабы в башке?! Беременность, что ли, так влияет? Надо будет спросить у Грена, может такое быть или нет…

— Нет, Лайса. — стараясь не грубить и отвечать спокойно, прохрипел он — С чего ты взяла?

Девушка неопределенно улыбнулась и села в постели:

— Ну так… Ладно… Не обращай внимания. Это я так, что — то подумалось…

Тирон присел на край дивана. Приглашающе махнул рукой, притянул жену к себе. Лайса уткнулась разлохмаченной головой ему в грудь.

— Никакой шлюхой я тебя не считаю, поняла? Прекрати выдумывать, чего нет. На кой хер мне на тебе жениться, если бы я так считал? Давай… Знаешь что? Завтракать и в загул. Праздники всё — таки. А после праздников поедем дом смотреть.

— Какой дом?

— В Цитадели. В эту неделю бесполезно — не проедем, закрыто все. Да и незачем. Агенты всё равно не работают.

— Так ты серьезно про дом? Я думала, так…

Дэннис хмыкнул:

— Как — так? Серьезно, конечно.

Вот так. Значит, серьезно. Так что может быть, он Лайсу всё — таки любит? Или просто хорошо относится, очень хорошо. Лучше, чем к другим.

Интересно… Что все — таки у него было с первой женой? Ликвидатор никогда подробно не рассказывал ничего, хотя обычно мужчины любят изливать своим новым пассиям жалобы на старых.

Тирон же, при любой попытке узнать, буркал в ответ:

— Развелись и развелись. Не ужились, не вышло вместе жить. Тебе какое дело?

Краем уха, от его друзей, которые нечасто, но бывали у них, Лайса слышала лишь упоминание имени — Риана Деррил. Зацеплено это имя из прошлого было крючочком из настоящего — Риана Деррил и Лайса Канц. Обе сногсшибательные красотки, вот же этому Дэннису везёт как!

Так и отзывались друзья и коллеги — везунчик.

Сэттар и не отрицал этого:

— Везунчик и есть. Хотите, с вами поделюсь везением?

Он — то знал, где начинается дорога к этому везению: на Военных Базах, в расплавленном пластике сгоревших ангаров, в когтях неизвестных иномирных тварей, раскалывающих стрекотом и головной болью череп, воняющих кровью и прокисшим сладким вином. В нежно — голубых стенах Лабораторий, исходящих мертвенным синим светом. В стерильных иглах, входящих под ногти, в виски, в грудь, в просветы суставов, в мышцы, в пораженные ядом глазные яблоки.

"Это не будет слишком больно, сэттар Дэннис. Вы почувствуете только легкие уколы."

Врал ты, Трэвил, как дышал. Это было больно. Адски больно!

За все это он получил деньги, особое положение и целлулоидные улыбочки дорогих шлюх.

И, как вишенку на праздничном пирожке — Лайсу Канц.

Которую пришлось… Даже не уговаривать.

Заставлять.

Вот и весь путь героя. Цена везения.

На улицах было людно, шумно, хламно и весело.

Пьяных пока не наблюдалось. Алкоголь в праздники разрешалось продавать только вечером, подпольные же алкодиллеры, торговцы саджем и прочей дрянью старались в Яркие Дни не высовываться особо — за такую деятельность можно было поплатиться свободой надолго.

Их время наступало позже — ближе к ночи, когда основная масса народа схлынет и останутся на улицах только их клиенты. Самые смелые, самые алчущие чудодейственного зелья.

Поболтавшись по Элиону, избив порядочно ноги, Тирон и Лайса присели на пластиковые стулья в уличной Точке Питания, намереваясь охладиться ледяными напитками и посмотреть какой — нибудь тупой фильм, который тут же и демонстрировали. Изображение подавалось на белый громадный щит из глотки огромного инфоблока, привезенного сюда по случаю праздников.

Оставив жену за увлекательным занятием: просмотром какой — то бредятины о двух любящих сердцах, почему — то упорно не решающихся быть вместе, Тирон отошел к стойке за пивом.

Наблюдая за Лайсой искоса, кривил ухмылкой лицо.

Девчонка прямо вросла в фильм. Внимательно следила она за тем, как на экране рыжая, худая баба, раскрашенная, как шлюха, размахивая руками и ненатурально брызжжа слезами, пыталась что — то объяснить смазливому мужику с улыбкой дегенерата и довольно — таки рабочей задницей.

Дэннис подумал о том, что красавцу рыжая неинтересна, ему вообще любые бабы без надобности — его обтянутый белыми штанами, накачанный орех красноречиво об этом говорит! А рыжей дуре не орать бы, не плакать, а поискать себе нормального любовника, а то и мужа — в ее возрасте пора уже внуков няньчить, а не клеить мазочков…

Теперь он смотрел, как Лайса тянет из стакана коктейль, ядовито — синий, прямо в цвет ее глаз, когда девушка злится, они темнеют, приобретая именно этот оттенок, как целяется лучик Ортана, проникший под тканевую крышу Точки, за серёжку в маленьком ухе…

Серьга была из ТЕХ украшений! Из ТЕХ! Как она их выкупила, Тирон догадывался: вскоре, после ТОГО инцидента, не досчитавшись у себя в столе тысячи талей, поржал. Вот дура! Могла ведь и попросить. С тех пор деньги по столам он не раскидывал — пусть просит, если нужно.

Полюбовавшись женой еще немного, отвернулся к стойке, навалившись на нее локтями, уставился в широкий, плоский стакан с пивом…

…услышав:

— Дэннис…

Вздрогнул от неожиданности. Повернулся.

_____________________________________________________________________________

Глава 27

— Рада видеть тебя. — бывшая жена улыбалась радушно, но ненатурально.

Сейчас она напоминала резиновую актрису — истеричку, фальшивой игрой которой в данный момент так увлечена была Лайса.

— Я тоже безумно счастлив, Риана. — ровно сказал Тирон.

Это было, разумеется, вранье. Но ничего другого не пришло в голову сэттару, в конце концов, на резиновые приветствия ты получаешь резиновые ответы, это вполне нормально и ожидаемо.

Дэннис крутил стакан на стойке и, наклонив голову, рассматривал бывшую. Риана изменилась сильно и в то же время не изменилась вообще…

Прошло много лет, какие — то перемены были неизбежны, и они произошли, но что — то и осталось прежним — голос, пренебрежительное выражение лица, холод серых глаз. Странно, когда — то ее глаза казались Тирону серебрянными. Сейчас же это были просто два пластиковых кругляша с темными пятнами зрачков. Такие приклеивают на морды дешёвым куклам в комплекте с искусственной красной улыбкой блестящих губ.

Они познакомились случайно. Случайно же и поженились.

Тогда, только покинув стены Лаборатории и Центра релакса, бывший Ликвидатор проходил курс социализации, будучи отпущен в самостоятельную жизнь.

Определенный на место жительства в Элион, на место работы в одно из Подразделений Восстановления, с точно обозначенным местом сна — квартирой в одном из приличных районов, в меблированном доме, Тирон Дэннис был завидным женихом, одиноким и не отягощенным ничем. Все эти факты, как магнит, и притянули к нему Риану Дэррил — такую же одинокую, и не отягощенную ничем. Даже и самыми примитивными нормами морали.

Смешно… А ведь когда — то именно с этой женщиной мечтал он остаться! Жить вместе. Спать вместе. Родить ребенка… Ну, может быть. Когда — нибудь. Пока однажды не теряющему тайных надежд Тирону не объяснили, что дети — не для него. Что продление рода для мутанта — невозможно, и даже если возможно — место мелким выродкам на помойке или в Лабораториях. Также, в общем — то, как и ему самому.

Вот с этого, вернее, с осознания этого, все и началось.

Сначала были скандалы. Глупая ругань по всяким мелочным поводам, иногда даже и без них. Взаимные обвинения. Упреки. Слезы. Истерики.

Словом, всё как всегда и бывает…

Но даже с этим готов был мириться Тирон, как и с вздорным, склочным характером своей жены — красавицы. У всех свои причуды, их ссоры — всего лишь маленькая плата за то, чтобы хотя бы считать себя женатым. Семейным.

Не одиноким. Смешно? Возможно, и даже очень. Да только Дэннису было не до смеха.

Вытрепанные нервы. Бессонные ночи. Обвинения непонятно в чём. Шепотки коллег о том, что подкаблучник и мямля — это судьба.

Потом Риана исчезла. Как — то утром придя домой, он не нашел ее… Жена просто растворилась из квартиры, и казалось, из Элиона тоже.

Сэттар обыскал всё. Сектора, морги, медточки, точки задержаний, камеры Подразделений. Даже притоны, бордели и психушки.

Сэйты Рианы Дэннис нигде не было и, по истечению определенного законом срока, женщина была объявлена без вести пропавшей и мертвой по умолчанию.

А он ждал.

Ждал, что когда — нибудь объявится. Сознается. Повинится. Тогда сэттар считал, что развод должен быть честным. Глаза в глаза. И слова в слова. Ждал долго.

И дождался, наконец.

Риана обьявилась как — то утром. Легко пронеся изящное, стройное, запакованное в плащ тело по коридору вглубь квартиры, воскресшая жена рухнула на диван срубленным деревом.

— Ну и зачем явилась? — спросил Ликвидатор, отметив цветущий вид жены и явно растущий живот — Я, признаться думал, что тебя нет в живых, Риана. Рад, что всё хорошо.

— Мне нужны деньги. — заявила та, жадно и быстро проглотив вонючую тяжку саджа — Тысяч сто. Можешь дать больше, я не обижусь.

— Ого! — сказал Ликвидатор, чувствуя, как чешутся ладони — Скажи, зачем? И сразу получишь то, что тебе причитается.

— Я развожусь с тобой и снова выхожу замуж. Как видишь — я жду ребенка. Нормального, Дэннис. НОРМАЛЬНОГО. Тебе ясно? Мой новый мужчина… он потрясающий! Всё при нем, кроме одного… Он небогат, видишь ли… Не всем так везет, как тебе. И не каждый может клянчить деньги у Правительства… Помоги нам, Тирон. И, будь добр — поддерживай по мере возможности! Ты всё равно один… И будешь один. А мы…

Ликвидатор согласно кивнул:

— Ага, один. Здесь ты права. Вот только про НОРМАЛЬНОГО ребёнка это ты загнула. После саджа вряд — ли ты родишь что — то более — менее похожее на человека.

— Садж не опаснее, чем ты. Дай денег, говорю. Тебе они всё одно без надобности.

Следом раздался истеричный женский визг, возня и хлопок двери. Вещи Рианы вылетели на лестничный пролёт вслед за её прекрасным телом.

— Иди в жопу. — спокойно сказал сэттар и закрыл дверь.

Больше они не виделись. Отметку о разводе он поставил в карту на следующий день.

— Как ты? — заглянув ему в глаза, спросила Риана — Выглядишь неплохо. Я слышала, ты снова женился?

— Женился. Что с того?

— Да нет… Хорошо, что ты смог жить дальше, без меня. Ну, Тирон! Не держи зла. Это жизнь.

Сэттар хмыкнул:

— А кто тебе сказал, что я вообще на тебя злился?

— Так у тебя всё хорошо? — Риана снова скользнула по лицу бывшего мужа липким взглядом — Я рада за тебя, правда — правда!

Не получив ответа, продолжила:

— А у меня… Знаешь, Лон оказался падлой. Когда у меня родился третий ребёнок, он меня бросил. Сказал, что не собирается растить уродов. Представляешь?! Это же его дети! И вот так..

Тирон оперся локтем о стойку:

— Почему уродов?

— Две наши дочери сильно больны… Нидел, наш мальчик, родился глухонемым.

— Меньше надо было дуть садж, Риана.

Сэйта Дэррил задвигала бровями, нагоняя слёзы. Потом, уперев локти в облипшую пивом стойку, закряхтела, запустив пальцы в спутанные каштановые волосы.

— И ты туда же… Ну, ты всегда был сволочью, Дэннис. Ни на какое сочувствие ты неспособен.

Тирон кивнул:

— Да. Возможно.

— Мне пришлось отдать своих детей в интернат… — тон Рианы поменялся с хрипа на нытьё — А за него надо платить, и за квартиру… Ты не представляешь, как я живу! Ну да, откуда тебе знать…

Тирон поднялся со стула, заметив, что фильм закончился и по натянутому экрану пошла рябь.

Редкие зрители вставали с мест, а Лайса утирала слезы салфеткой.

— Помоги мне, Дэннис! — взвизгнула Риана, слюняво развялив рот — Хоть как — нибудь помоги!

Сэттар Дэннис покивал головой:

— Мне нечем тебе помочь, дорогая. Я, как ты правильно заметила, неспособен на сочувствие.

— Жадная сволочь!

— Именно так. Жадная сволочь. Всего тебе хорошего. Держись.

Поставив стакан на стойку, он направился к Лайсе, уже крутящей головой по сторонам.

— СВОЛОЧЬ! ПОГАНЫЙ МУТАНТ! — ударило в спину — Ну… НИЧЕГО! Я тебе припомню ещё… Жди гостей, падла! Много кто тобой интересуется…

…Лайса улыбнулась навстречу.

— Кто это? А, Тирон? Кто?

Грубо притянув к себе, быстро поцеловал в теплую макушку:

— Папа в пальто. Поехали, на город посмотрим? Скоро вечер. И салют.

Вот так.

Иногда с прошлым невозможно покончить быстро. Появляющееся внезапно из туманного ниоткуда, оно пристывает к ногам и тянется за тобой, как липкая лента или жвачка.

…Или серебристо — серый плоский фургон, плавно и незаметно следующий теперь за громоздким, черным, потертым фургоном Дэнниса…



Глава 28

Яркие Дни продолжались.

Они напоминали лихорадку — первые часы высокой температуры, плавящей мышцы и мозг, озноб и боль, разрывающие плоть. Бред, полёт в параллельной реальности и приторно — сладкая испарина, намертво склеивающая волосы, одежда, пристывающая к покрытой мурашками коже. Первые часы и даже дни праздника проходят именно так.

Люди как будто боятся упустить возможность нагуляться, надышаться этим нервным ароматом, пузырящимся на языке и в венах. Потом наступает затишье — болезнь отступает, собирает силы, чтоб вскоре наброситься вновь на обрадовавшееся было, расслабленное отдыхом тело.

Шел второй день от начала выходной недели. На Элион навалилось сонное, тяжелое спокойствие.

Сэттар Дэннис проснулся рано, чувствуя себя отдохнувшим, посвежевшим и полным сил. Таких дней он помнил мало — обычно утром Тирон чувствовал себя так, будто всю ночь его тело служило трассой для гонок спортивных фургонов или испытаний военной передвижной техники.

Сегодня же… Всё было прекрасно! Ни одна мышца, ни одна рана не заявила о себе протяжной, ноющей болью. В ушах слегка шумело, да и то — от выпитого накануне пива и поцелуев на смотровой площадке, над городом — это место с некоторых пор они с Лайсой полюбили.

— Мы здесь первый раз поцеловались, Тирон. И то, потому что я попросила! Сам ты сто лет не догадался бы. Какой — то ты… Жил вроде с бабами, а как пацан…

"Да, моя девочка. Так и есть. Жил с бабами… но тебя — то не знал… Хер знает, может, поэтому?"

Дэннис откинул одеяло, собравшись было встать, но почему — то так и продолжил лежать, полуприкрыв глаза, повернув голову и прислушиваясь к легкому, прерывистому дыханию жены.

Лайса лежала на боку, повернувшись спиной к Тирону, ее острые лопатки натянули кожу и лямку сорочки, слегка спавшую с плеча. Пряди волос, некрепко схваченные пластиковой лентой перепутались с ней и сияли серебром застрявших в них крошек стикона — блеска, которым осыпали вчера на площадях и улицах всех присутствующих и проходящих мимо.

Дэннис выпростал руку из — под пледа и провел ею по волосам и коже Лайсы, оставляя на грубых, неласковых подушечках пальцев и ладони свежее сладкое тепло, будто от только что выпеченной булки, бисеринки испарины и слезы нагретых кожей сверкающих кусочков пластика.

Девушка пошевелилась едва, пробормотав что — то непонятное. Потом натянула край пледа на обнажившееся плечо.

Дэннис повернулся набок и уткнулся лбом в теплую ямку между шеей и предплечьем, ласка, от которой он с ума сходил.

— Лайса, ты пахнешь конфетами…

— А ты перегаром. — неожиданно громко и хрипло ответила неромантичная Канц, маргиналка и воровка — Я тебя просила вчера не бухать? Просила? Просила. Но тебе же насрать, сэттар Великолепный! "Всё будет отлично, сладкая! У меня желудок работает, как отлаженный механизм!" Желудок… Мозги зато просели и скрипят! Голова болит? Оннагилин дать?

Дэннис расхохотался.

Вот тебе и романтичное пробуждение! А так хотелось… Но — что поделать? Если хочешь романтики, то и надо было жениться на утончённой, рафинированной особе, негодующе фыркающей на чьё — нибудь несоответствие нормам морали и шепотом произносящей слово "член" в известном контексте.

Ликвидатор вдруг представил, что бы было, окажись девица Канц именно такой?

Ну, во — первых, они и не познакомились бы. Ареалы их обитания никогда бы не пересеклись, и не сошлись бы дороги.

Во — вторых. Пускай даже сошлись, допустим — Судьбе вздумалось поиграть. Сейчас Лайса хлопала бы глазами, носила прямые юбки в пол, а по ночам стыдливо задирала бы длинную ночную рубаху старушечьего фасона и, ложась на спину, говорила б:

— Только быстрей, пожалуйста! И потише. Нет, нет, не включай свет. Нет, нет, не трогай там! Это стыдно! Ох, видели бы меня профессора моей Академии…

Ясно представив в постели жену — моралфажку, сэттар продолжал гоготать, удерживая в объятиях уже окончательно проснувшуюся, ничего не понимающую сэйту Дэннис.

— Идиот… — проворчала она, высвобождаясь — Вот и чего ржать? Над собой, если только…

Сунув ноги в сиреневые пластиковые шлепки, девушка удалилась в ванную, откуда крикнула сквозь уже льющуюся воду:

— Включи кофейник, Тирон! Пжааалсаатаа! И творог достаааань! И сироп из шкафа!

Он полежал еще пять минут. Потом всё — таки, резко поднявшись и пружинисто вскочив на ноги, направился в кухню.

Открыв шкаф, сунул туда руку и, бросив на стол две ледяные блестящие пачки, приторно пахнущие ванилью и ягодами, положил ладонь на холодную, плавно закрывшуюся дверцу. Быстро глянул в окно, вниз. Эта привычка появилась у Ликвидатора с той самой ночи, прямо с момента встречи с "серым визитером". На стоянке не оказалось ничего, кроме пары соседских фургонов и древнего "самохода" — громоздкий, тяжеловесный транспорт принадлежал нервному, ворчливому старику из соседнего дома.

Тирон продолжал смотреть в окно, слушать шорох закипающего кофейника, мерного шума улицы и плеск льющейся в ванной воды. Все эти звуки смешивались между собой, сливаясь в странную, легкую мелодию, расслабляющую тело, подобно звукам дождя, треску костра или чириканью птиц.

Ладонь, лежащая на холодной дверце шкафа замерзла, Ликвидатор не обращал на это никакого внимания.

Он равнодушно смотрел в окно, зачем — то щуря глаза, как кот.

И вдруг…

Напрягся. Очень сильно напрягся.

Человек слаб — мягкая суть неспособна отследить и микрон находящей тревоги. Иномирная, животная же ипостась сильна, вынослива, ядовита, жестока и внимательна. Именно она, моментально проснулась теперь и, крепко стукнув горячими молотками в виски и солнечное сплетение, разбудила Зверя, мирно свернувшегося клубком и дремлющего до этого момента.

"Что с моей самкой?" — рявкнул Зверь, когда рука человека, согнув пальцы, пыталась отжать кнопку закрытой двери ванной обратно — "ЧТО С МОЕЙ ПАРОЙ?!"

Стремительно нагреваясь, расплавляя иномирным жаром человеческую, стянутую шрамами кожу и черное покрытие, прячущую ее от чужих глаз, вторая рука легла на ласковый, теплый пластик двери.

Темные, загнутые когти пробороздили вниз, глубоко утонув в нем, превращая гладкую, салатовую поверхность в комок веселой, кудрявой стружки.

Мерные шумы квартиры и близкой улицы потухли и ушли, уступая место тяжелому, звериному дыханию и грохоту выломанной двери, летящей прочь.

Кусок пластика ударил о стену, рассыпаясь в обломки, а Лайса, сидевшая на полу, поджав ноги, подняла на ворвавшееся Чудовище текущие молчаливыми слезами глаза…

— Лайса, шшшшшто… — то ли прошипел, то ли проревел иномирец, занявший на прочную половину тело сэттара Дэнниса — Шшшшшшштоооо…

Девушка всхлипнула, подняла голову вверх и постаралась сдержать рыдания, зацепившись взглядом за пальцы правой руки мужа. Подушечки их, пробитые теперь чуть загнутыми когтями, слабо светились бордовым. Остатки нейрокожи свисали клочьями, плавясь от жара и безжизненно стекая на пол вязкими стуйками.

Лайса прикрыла глаза, боясь смотреть вверх, уже понимая приблизительно, ЧТО она увидит, если поднимется взглядом по руке выше и заглянет в лицо, пока еще скрытое нейрокожей.

— Тирон, не злись, — всхлипнула она еще раз, прижимая руку к животу и поджимая колени. Маленькие пальцы ног девушки, с короткими, крашенными желтой краской ногтями сжались и побелели. — Не злись, пожалуйста… Это еще ночью началось, потом стихло. Я думала, всё прошло… Я… боялась тебе сказать…

— Что началось? — рявкнул он, тщетно пытаясь придти в себя — Лайса!

Сэйта Дэннис высвободила другую руку, плоско зажатую между ног и доверчиво — беззащитно протянула ее ладонью вверх. Так, словно просила милостыню, дождя или…

— Прости…

Ладонь жены была алой и страшно, просто одуряюще страшно пахла.

Кровью.



Глава 29

Кап — кап, плюхх… Кап — кап, плюхх…

Лежа на удобной трефовой кушетке, Лайса Дэннис неотрывно наблюдала, как веселые, округлые капли раствора, сбегая из плотного пластикового пакета по мутным стенкам капельницы, сливаясь вместе, стекают ручейками вниз, в молочно — белую трубку, заканчивающуюся тонкой, острой иглой, вторгнувшейся сейчас в вену. Место соединения трубки и иглы, было закрыто смешной синей "бабочкой" — пластырем и надёжно прикреплено им к коже локтевого сгиба.

Руку неприятно покалывало. В висках слегка шумело, это было даже приятно — сейчас девушка чувствовала себя так, будто оглоушила пару больших бокалов темного пива в одну каску.

Светлая, большая комната, где находилась сейчас сэйта Дэннис, использовалась как процедурный кабинет клиники доктора Грена, куда несколько дней назад привез ее Тирон…

Сэттар… Лайса зажмурила глаза, чувствуя, как краска стыда заливает лицо. Она вспомнила, КАК они добирались до Цитадели… О, свет! Лучше б и не вспоминать этот кошмар.

Сначала Тирон, на мгновение растерявшись, но стремительно быстро придя в себя, быстро, но осторожно поднял ее на руки. Лайса тут же ухватилась за плечо мужа рукой, испачкав его белую майку кровью.

— Прости…

— Ничего, Лайса, девочка, ты что… всё хорошо будет! Болит где — нибудь? Нет? Ну и замечательно! Не болит, точно? Всё отлично будет… Сейчас, потерпи…

Эту, и еще подобную ерунду Лайса слушала, пока он сбегАл вниз по лестнице, легко, неожиданно легко для своего веса и комплекции.

Пока укладывал жену на заднее сиденье фургона, пока прикрывал валявшимся здесь синтетическим, трещащим как пожар, серым пледом.

Потом дико орал в рацию, что не надо никого ждать, что они уже едут сами… Быстро едут!

До окраины города добрались несложно, было всё — таки еще раннее утро выходного дня, улицы пустынны в такое время.

За город выехать тоже легко получилось — патрульный оказался хорошо знакомым им обоим, добродушным, заспанным дядькой.

Быстро осведомившись и получив такой же быстрый вопль — ответ, он резко поднял шлагбаум.

— Потерпи, Лайса! — шептал Дэннис, выворачивая на широкую, пустую трассу, ведущую к Цитадели — Девочка моя, да что ж такое — то…

Девушка лежала, слегка повернувшись набок, поджав колени к груди и натянув плед на плечо. Чувствовала она себя неплохо, что было удивительно…

У Лайсы лишь слегка подкруживалась голова, боли и обильного кровотечения, равно как и никаких других симптомов, характерных для данного угрожающего состояния, не было.

Кроме того, сильно хотелось есть, и сэйта Дэннис с тоской вспоминала о горячем кофейнике и брошенных на кухонном столе пачках творога.

— Тирон! — шепнула она, стараясь не отвлекать мужа от дороги — Не несись так. Мне кажется, что всё хорошо.

— Точно? — не отрывая взгляд от трассы, отозвался сэттар — Ладно, лежи. Съездить всё одно надо!

Тирон подумал о том, что жена просто успокаивает его. Конечно, она напугана происходящим и тем, что видела в ванной.

Не надо было так! Надо сдерживаться. И сдерживать то, чему мало места в слабой, неудобной, человеческой оболочке.

Лайсе итак нелегко, а тут ещё он со своими… пугающими штучками.

— Прости меня, Лайса. — вдруг вырвалось — Сам не ожидал.

Настороженный взгляд жены скользнул по спине, воткнувшись остро между лопатками, сэттар прямо ОЩУТИЛ его.

— Простишь?

— Ладно, — ответила мягко и взгляд из настороженного сделался ласковым — Ничего я не напугалась! Знаешь, когда мы с Нейтой в Чёрном Секторе жили… ну, когда из Интерната сбежали… и не такое видели! Иногда вообще… необьяснимое! Так что меня, наверное, и не напугаешь этим… Что у тебя две формы. Знаешь… Примерно что — то подобное я и представляла.

Тирон сощурил глаза, вжав педаль в пол и переключил тумблер, снижая скорость: впереди показалось ограждение Цитадели.

— Да? — спросил он, ухватившись за отвлеченную тему, как за разлохмаченный конец веревки, брошенный ему в помощь — А что видели в Секторе? Расскажешь потом?

Вот честно говоря, Ликвидатору в данный момент было абсолютно похеру, что они там видели, в том сраном Секторе.

Скорее всего, какого — нибудь несчастного калеку или психа. А может, больное животное. Или сгнивший труп. Мало ли что могло впечатлить тринадцатилетних ссыкух?

Вполне вероятно и то, что ничего они и не видели, кроме "цветных картинок", появляющихся после нескольких тяжелых тяжек саджа или "сладкой смолы"*, тоже порядочной гадости, обожаемой малолетками и маргиналами.

Итак, до заграждения Цитадели они добрались быстро и легко, а вот возле него их ждал неприятный сюрприз.

— Въезда нет, сэттар, — равнодушно произнес охранник, глядя прямо в глаза Тирону. Мужчины оказались примерно одного роста. — Праздники, сами понимаете.

— Меня ждет Грен, — Ликвидатор почувствовал кипение в груди, голове и жжение в ладонях — Везу жену на осмотр. Пропуск три дробь шесть.

— Въезда нет.

Дуболом только повернулся, чтобы уйти, как вдруг почувствовал дуло "скорострела", упершееся между лопаток.

Осторожно развернувшись и скосив глаза чуть вправо, заметил и другие "знаки свыше" — пальцы, отливающие багровым, сжавшие оружие так нежно, будто грудь любимой женщины.

Услышав почти звериный хрип, парень, растерявший все свое бахвальство, начал топтаться на месте.

— Сэттар… — забормотал он, ощущая, как мошонка подтянулась к животу, а спина покрылась зябкими мурашками — Вы сэттар Дэннис?

— Нет, блядь! — рявкнул Тирон — Посланник Света! Говорю же, три дробь шесть… Открывай халабуду, сука!

Парень трясущейся ладонью придавил кнопку.

Серебряные створки разьехались, полоса шлагбаума плавно поплыла вверх, а наперерез фургону Ликвидатора метнулся вернувшийся старший смены.

— Сэттар Дэннис, — забормотал он — Стажер виноват!

— Иди в жопу! — хрипнул сэттар, косясь на хихикающую Лайсу.

Слава свету, с ней всё хорошо.

— Тирон, ты потише! — фыркнула жена, натягивая на плечи плед и пытаясь сесть — Поспокойнее веди себя! Это приличный район, а не…

— Ляг. — только и сказал он — До медкабинета если двинешься чуть, привяжу к сиденью ремнём. За шею, Лайса.

Пришлось девушке ехать лежа, молча и фыркая в кулак, стесняясь и вспоминая эти сцены.

Ей и сейчас было стыдно…

Твою мать! Доктор, вероятно думает, что супруги Дэннис оба долболобые дураки, не могущие и двух слов связать! И, если всё же не передумает Тирон и придется им когда — нибудь жить здесь, в Цитадели, Грен ведь при встрече даже и руки не подаст ни ей, ни мужу. И другие соседи, с подачи доктора, как уважаемого здесь человека, тоже! Да твою же… А когда родится ребенок, вернее, когда подрастет — его будут дразнить как? "Высранок мутанта и маргиналки"?

Да ни за что. Она, Лайса, костьми ляжет, но больше никогда и никто не назовет ее ребенка "высранком"! И мужа — мутантом. И ее — маргиналкой.

А Анету — идиоткой.

Разве только что Тирон. Он может. Он может, да.

Но ему это не запрещено.

…Через некоторое время аккуратная девушка в светлом форменном костюме, появившаяся в дверях, ловко убрав капельницу и освободив руку сэйты Дэннис, аккуратно прикрыла место инъекции повязкой, прочно и моментально прилипшей к коже.

— Отдыхайте, сэйта. — сказала она, улыбнувшись и поправив подголовный валик — Через два часа принесу вам кофе и тосты с сыром. После вас осмотрит доктор Грен и, скорее всего, отпустит домой. Угроза… Ну, по поводу угрозы он вам расскажет сам. Пока отдыхайте.

— Спасибо большое! — с чувством сказала Лайса, почтительно склонив голову — А… мой муж не приехал?

Медсестра улыбнулась опять и зачастила:

— Сэйта, он отсюда и не уезжал. Он и сюда, к вам входил, пока вы спали… В коридоре сидел, пока доктор не прогнал его вон и не дал ему ключи от гостевого дома. Если с вами что — то бы случилось, сэттар пообещал надрать нам всем ж… Ох! Простите, простите меня!

Эскорт — медик изменилась в лице. Ее совсем не радовала перспектива остаться без работы!

— Ладно, ничего, — рассмеялась Лайса — Я же знаю своего мужа, он еще и не так может сказать. Извиняться тут не за что. И где же сейчас это чудо?

Медсестра ответила, переложив из руки в руку сложенную стойку для капельницы и нажимая кнопку двери:

— Он с доктором Греном, в кабинете. Вы увидитесь после отдыха, сэйта. Не беспокойтесь, пожалуйста!

Вот сейчас у Лайсы возникло неукротимое желание разыскать немедля сэттара Дэнниса и вломить ему хороших пиз…

Сделать внушение и доступно объяснить, как надлежит вести себя в приличных местах и приличном же обществе!

Особенно, если собрался в скором времени жить в нём.

Однако же…

Сон лег на веки тяжелыми комками и придавил тело мягкой плитой к постели.

Завернувшись в плотную простынь и положив на живот ладонь, Лайса вскоре уже спала.

Угроза миновала. ЕЕ, ИХ ребенок будет с ними. Маленький пушистый комочек тепла останется в этом мире, пустота и темнота не дождутся его — это оказалось самым важным.

Во всяком случае, пока.

Пока…

__________________________________________________________________

*"Сладкая смола", "смолка", "замазка", "жвачка" — наркотики, изготовляемые из подручных химсредств кустарными способами.



Глава 30

Вернуться в тот же день супругам не удалось. Доктор решил добавить еще пару дней "покоя" для верности. По истечению времени, когда стало уже точно ясно, что угроза миновала, Тирон и Лайса возвратились в Элион.

Тем более, что Яркие Дни подходили к концу, начинались будни, а Ликвидатора, кроме ненавистной ему "жопогрелки" в начальственном кабинете ждала иеще куча дел. Стоило маленько поднапрячься, найти торгового агента, которому можно доверять, всё — таки покупка дома это не покупка рулона туалетной бумаги. Знаете, можно очень здорово расстроиться если, вбухав деньги в жильё, внезапно обнаружить, что твоё гнездо — это всего лишь кусок пластика, мастерски окрашенный под добротное дерево.

— Ну и выходные! — недовольно проворчала Лайса — А всё из за меня. Всех переполошила!

— И хорошо, что переполошила, — заявил Ликвидатор — Очень даже. Мы не можем знать всех тонкостей… Так хоть доктор объяснил нормально.

Доктор объяснил доходчиво, это да. Причем объяснил так доходчиво, что не понял бы только дурак.

Оказалось то, что они приняли за выкидыш, было обыкновенной адаптацией плода в теле. Тело Лайсы, всё — таки человеческое, несмотря на кое — какие отличия, и оно в данный момент просто решало — принять необычный плод или же отторгнуть, выбросить его вон, как инородный предмет. Поэтому не появилось ни боли, ни недомоганий — не распознав опасности, взрослая суть приняла подрастающую, окружив ее заботой и теплом.

Маленькая жизнь теперь осваивалась в уютном гнезде, успокоенная его прочностью и надежностью, росла, крепла и жила дальше.

— Беременность продлится семнадцать недель в среднем, — обьяснил доктор Грен — Может, и чуть подольше, но ненамного. Плюс — минус пять дней, максимум. Переезжайте поскорее в Цитадель, сэттар Дэннис. Это будет удобнее вам и вашей жене. Да и мне тоже.

Спорить было не о чем. Конечно, многое всё еще оставалось неясным…

Неожиданные последствия иномирного вторжения. Подробности тех событий, которые творились в Лабораториях как раз после Катастрофы. Две смерти, логичные объяснения которым всё ещё отсутствовали. И то, чем являлась Лайса Канц. Название этому явлению не было. Пока существовали только версии…

Ничего больше. Версии и то, что уже совсем никак не объяснялось.

Сумасшедшее притяжение тел, например. Означало ли оно то, что подобное тянулось к подобному? Или страсть была продолжением чего — то другого… чего — то нового, только — только зарождающегося в них?

Было ли это любовью?

Лайса так не считала.

— Какая любовь? Никакой любви, просто уж так сложилось, что деваться нам друг от друга некуда. Ребенок связал.

Дэннису эти размышления не нравились, но он стоически терпел все, скрипя зубами и периодически вымещая злость на плитках ванной, подчиненных, маргиналах на ставших теперь редкими выездах и прочих, попадавшихся ему под руку случайных мишенях.

— Я тебя не люблю, Тирон. И ты меня нет. Это природа. Притяжение, как вон… у зверей.

У зверей… Идиотка! Форменная идиотка! Нашла сравнение…

Не звери же они… Да, не вполне люди, уж так сложилось. Но и не звери же!

Сэттар разговоры эти не любил. И терпеть старался, и пресекать. Однако Великолепную Лайсу как — будто что — то раздирало изнутри. Может, сказывалась все таки беременность. А может и то, что осень уже крепкими шагами шла по городу, все чаще обрушивая на него не быстрые, веселые летние ливни, расцвеченные находящей радугой, а тяжелые, серые потоки холодной воды, неласковые и неукротимые, как ярость.

Ярость, особенно сдерживаемая, опасна. Не стоит совать пальцы в щитки высокого напряжения. Не стоит лить бензин в костер. Не стоит дергать хищника за усы.

И не стоит злить дремлющую некрепко иномирную тварь.

Щитки можно обесточить, а пострадавшему оказать первую помощь. Если успеешь. От костра можно отскочить на безопасное расстояние. Если успеешь. Хищник может…

Хищник может. Он все может. Ему ничего не запрещено, равно как и раскаленному, жестокому, бронированому иномирцу — захватчику.

Тяжелые, осенние, ранотемнеющие дни располагали к философии и тихому брюзжанию. К размышлениям о вечном и непоколебимом. Просто к жалобам и попыткам обратить на себя внимание, наконец…

Так случилось и в этот раз.

…Когда сэттар вернулся домой, Лайса открыла моментально. У него даже возникло ощущение того, что жена весь день стояла под дверью, ожидая момента, когда можно будет, заслышав на лестнице громоздкие шаги, распахнуть ее. Не дожидаясь ни звонка, ни стука, ни писка скользнувшей в узкий паз дверного зазора карты — ключа.

Открыв сразу, посмотрела на вошедшего мужа минут пять и, резко развернувшись, ушла в кухню.

Он вошел следом, уже закипая. Раздражение бурлило, выбиваясь мутными струйками, как пар из старого, латаного котла, вот — вот грозящего взорваться.

— Лайса, что такое?

— Ничего. — отрезала жена, швыряя ложку на стол.

И тут же взорвалась первой, полив мужа потоком сбивчивых фраз:

— Я никогда не была против временных отношений, Тирон. Мне это выгодно, тебе это необходимо. Зачем уж не знаю, но необходимо. А так, нас ничего и не связывает! Ничего! Жениться ты предложил сам. Я не просила! И на ребенка ты тоже сам согласился, может подумал, что я его стану вешать на тебя?! Так мог бы и узнать, в конце концов… Побоялся, что стану с тебя деньги тянуть? Так не… стала бы!

— Что ты несешь? — рявкнул, не выдержав — К чему ты это мелешь?

Девушка громко фыркнула и отвернулась к окну.

— К тому, падла! — крикнула она, шлепнув ладонями по опасно звякнувшему стеклу — К тому, что я совершенно не нанималась слушать по рации откровения твоих всяких бывших шлюх, понял?! Коли уж ты трахаешь кого — то помимо меня, твоё дело! Но потрудись это хотя бы скрывать! И знаешь, что… Провались ты, если я тоже не раздвину ноги где — нибудь на стороне!

Совладав с собой, он подошел сзади. Положа руки на предплечья жены, с неудовольствием заметил, как она вздрогнула. Это движение было обьяснимо — ладони Тирона сильно нагрелись, особенно правая, закрытая нейрокожанной перчаткой… Новая технология, новая нейрокожа, задерживающая излучение не на семьдесят, а на девяносто три процента. Более мягкая, более гладкая, более…

…он подумал о другом.

Ей противно. Ей все это время было противно. Ну да, точно. Лайсе Канц также, как и всем, противны его прикосновения. Как и Риане. И остальным тоже.

Просто Лайса посдержанней, порасчетливей. И ей есть, что терять.

— Так значит, Лайса… — горячие пальцы сдавили плечи девушки, как клещи — Как хочешь. Я пытался быть человеком. Прости. У меня не вышло.

Резко развернув жену к себе, придавил к узкому подоконнику.

— Тирон, подожди… Я объясню!

И вот тут она испугалась.

Тогда, в ванной не было страха от того, что она увидела.

Что — то такое она и представляла… Две формы, мутации… а иногда бывает и три, говорят… и больше…. как тогда в Черном Секторе… нет, лучше не вспоминать, не вспоминать, не вспоминаааааать…

НЕ ВСПОМИНААААААТЬ!!! ЗАПРЕЩЕНО!!! Это запрещено.

Тварь, которая оказалась сейчас здесь, перед ней, лишь только внешне напоминала человека.

Одежда, состоящая в основном из пластика и синтетики, стекла на пол, превратившись в неряшливые, быстро застывающие лужи, резко пахнущие медициной и горячей пластмассой. Кожа стремительно заменялась пластинами багрового окраса, звонко щелкающими и аккуратно заходящими одна на другую. Глаза горели. Ногти пальцев, сдавивших руки, заменили темные когти. Прошлого сэттара напоминали только половина лица и коротко стриженные волосы, и даже эти слабые признаки Тварь стремилась скорее похоронить. Сожрать.

— Лайса… — странное тихое шипение ударило в уши, правый висок девушки разломила точечная боль — Ссссобственность… Моя ссссобсссственность…

Она попыталась вырваться, угол подоконника резко вошел в спину, боль вернула разум. И желание драться. За свое, за то, что ей принадлежало.

Пока.

Невероятным образом выпростав одну из рук, нащупала пальцами на подоконнике десертный нож, которым недавно чистила фрукты.

Крепко сжала в руке.

— Иди! Нахер! — тонкое лезвие плоско вошло в шею, попав между неоформившихся еще багровых пластин — Пошел вон! Я! Сказала!

Нервные, женские пальцы с остро заточенными длинными фиолетовыми ногтями крепко обхватили сверкающую ручку ножа. Рывок — и лезвие опасно изогнулось, поворачиваясь и готовясь сломаться.

Струйка рубиновой густой крови текла вниз тонкой лентой, огибая запястье и спускаясь к локтю.

В кухне терпко и одуряюще сладко пахло ягодами…

_____________________________________________________________________________

Глава 31

Пару дней супруги не разговаривали. Не потому, что злились на друг друга или "выдерживали паузу".

Скорее, не в силах пока отойти от шока, не могли подобрать слова, не знали, с чего начать разговор.

За всё это время они перебросились парой фраз, вроде: "На улице опять дождь.", "Кофе горчит, подлей сиропа, пожалуйста!" и прочие: "спасибо", "нет" и "да".

Лайса старалась не встречаться с мужем даже взглядом, он старался не встречаться взглядом с ней… думая, что…

"Ей противно… даже спит отдельно."

"Ему мерзко даже смотреть на меня, ну понятно. Ушла в другую комнату, а он даже и не позвал. Нет, понятно… зачем? Вот ведь дура! Надо было смолчать и разобраться с этой Рианой самой. Начистить ей рожу, а ему не говорить! Дура какая…"

Рана Тирона оказалась неглубокой — что мог сделать Чудовищу фруктовый нож из дешевого металла? Ткани сошлись быстро, сразу после возвращения в человеческую форму, через сутки о происшествии напоминала только лёгкая краснота на коже.

— Шея не болит, Тирон? Может, к врачу всё же…

— Нет, не беспокойся, Лайса. Это не серьезней, чем уколоть палец иглой. Не переживай, ничего страшного не произошло. Не расстраивайся, слышишь? Нельзя тебе…

Он говорил необычно тихо, явно сдерживаясь и тщательно подбирая слова — и Лайса, зажав рыдания в кулаке, пулей вылетела из кухни и, вбежав в комнату, закрылась там.

Эти фразы, тон… Это было… так… ТАК.

Тяжело ступая, Дэннис подошел к двери, занес руку, чтобы постучать. Но тут же отступил, тряхул пальцами. Неловко усмехнулся. Сейчас он вдруг почувствовал себя так, словно оказался без штанов на городской площади в праздник: вроде и ничего ужасного, а смерть как стыдно!

Через некоторое время девушка услышала писк датчика закрываемой входной двери.

— Ушел. — сказала Лайса диванной подушке — К Риане. А может, и не к Риане. Мало ли у него этих Риан…

Сев в кресло и поджав ноги, обняла подлокотник, положив на него голову и вроде как задремала.

Очнулась от легкого прикосновения к плечу:

— Я там печенье принес, фруктовое. Ты вроде такое любишь?

— Прости меня, Тирон.

Он подергал плечами:

— Перестань. Ты все правильно сделала. Я сам этим тварям головы резал…

Помолчал.

— Я их… ненавижу, Лайса.

Девушка посмотрела на мужа.

— Ну все равно, надо же как — то с этим жить? — тихо сказала она — Ты вот не о том думаешь! Это УЖЕ случилось, понимаешь? И ты ничего не исправишь. Надо подумать, как жить…

Отмахнулся:

— Так и жить, как жил. Ладно. Ты есть будешь или нет?

— Буду.

В кухне пахло печеньем и слегка супом. Ягодный запах еще витал в воздухе, но уже не забивал навязчиво нос и легкие, не прилипал к коже. Не беспокоил.

— Ты только запомни. — Дэннис поставил на стол две дымящиеся чашки — Никаких шлюх у меня нет. И не будет. Что тебе, кто в уши напел?

Лайса опустила голову:

— Риана твоя звонила. По ее версии, вы до сих пор любите друг друга. Это так?

— Нет. Нет, и быть не может. Поняла?

— И живешь ты со мной из жалости, Тирон! Если так, то лучше не надо! Я же все понимаю, я же не дура! Я только не пойму, откуда у нее код рации. Подумала, ты дал…

— Это просто как раз, — гоготнул Ликвидатор — в Городской базе данных есть всё. Информация общедоступна и незасекречена. Ты же знаешь!

— Ааа… — Лайса округлила глаза — Точно. Ага.

Девушка подняла удивленно — пораженный взгляд на мужа, несколько минут смотрела на него, потом… расхохоталась, поражаясь собственной глупости и доверчивости.

Вслед за ней рассмеялся и он.

Напряжение было слегка снято, но все — таки остатки его еще витали в воздухе, как ягодный запах.

…Ночью она пришла к нему сама, не дожидаясь больше, пока позовет.

— Решила вернуться, сэйта Дэннис? — Ликвидатор закинул руки за голову — Это хорошо. А то уж я решил, что придется связать тебя и заставить.

Лайса легла рядом и, сбив плед ногами, положила руку мужу на грудь.

— Я не могу без тебя спать, — ноющим шепотом пожаловалась девушка — Две ночи уже никакого сна, веришь? Кошмары мучают. Снится какая — то дрянь. А с тобой теплоооо…

Он кивнул, чувствуя уже, что на длительную беседу его не хватит — слишком долго они были далеко друг от друга.

— У меня нормальная температура тела сорок один градус, Лайса. Так что спи здесь — скоро зима. Холодает.

Она быстро покивала головой, влажные после душа волосы пахли морем и дождем.

— Иди ко мне, — глухо выдохнул Дэннис, осторожно притянув жену к себе — Не могу я без тебя долго… Какая ты… иди сюда.

Теперь она лежала у него на груди, стараясь унять растущую дрожь своего желания, которое бунтовало, отзываясь на жар тела сэттара легкими судорогами в пальцах ног, тяжестью между бедер и внизу живота и колющей болью в сосках. Между ног заломило, едва только муж накрыл губами ее губы и языки их встретились.

— Хочешь меня, — прошептал он ей в рот, слегка прикусив нижнюю губу — Огнем горишь вся! Хорошо, сама пришла, а то… скрутил бы тебя и оттрахал, Лайса. Для твоего же блага, сладкая.

Девушка нервно вздрогнула, утробно застонала и, запустив руки под майку мужа, потянула ее вверх, касаясь неумелыми поцелуями высвобождающейся горячей, смуглой кожи, не защищенной черным покрытием.

— Не могу без тебя, — всхлипывала Лайса — Не могу спать, дышать… жить, ничего не могу! Трахнешь другую… узнаю, САМА ПРИРЕЖУ, ПОНЯЛ?! Понял?

— Понял.

Сильным рывком он дернул ее на себя, прижимая к постели крепко, но осторожно.

На мгновение оторвавшись от горящего тела жены, сдернул майку, разделся совсем. Выпрямился, полюбовавшись картиной, открывшейся его взгляду — жена лежала поверх скомканного пледа, разбросав руки. Лицо ее горело, глаза в темноте блестели слезами. Как таяли.

— Я не могу без тебя, Тирон. Решишь меня бросить, лучше сразу сверни башку. Будь милосерден.

Лайса прикрыла глаза, сдерживая слезы и не видела, КАК усмехнулся сэттар — недобро. Даже зло.

— Сверну, драгоценная. Если тебя на сторону потянет. Выполню. Всё сделаю, как просишь.

Не отрывая руки, погладил острые колени девушки, спустился ниже, тронул ладонью влажные бедра. Глубоко вздохнув и приподнявшись, она развела ноги шире, дрогнула в приглашающем жесте.

Издала резкий, короткий звук, когда жесткие пальцы тронули пульсирующие складки ждущей сути. Чуть сведя ноги, приняла ласку с нетерпением и дрожью.

Подняв жену с постели, держа под спину, сэттар взял ее руку.

— Возьми его, — прошептал, проведя языком по хрупкой шее — Поласкай. Рукой поласкай. Давай…

Обхватив пальцами горячую твердость, она двинула рукой вниз и вверх. Вскрикнула, почувствовав ответ — торопящиеся, жаркие прикосновения его губ к своим соскам и руки, массирующей ноющую точку между бедер.

— Еще…

— Так нравится? Тебе нравится, Лайса, я знаю, сладкая! Нравится, когда я ласкаю тебя так?

— Очень… вздохнула она в ответ — Очень!

Несколькими уверенными, отточенными движениями доведя свою женщину до болезненной дрожи, до близких конвульсий, уложил ее на спину. Не отрывая руки от раскаленного клитора, и Лайсе не позволяя оторвать руки от бьющего болью члена, разведя мягкие губки, осторожно вошел внутрь.

— Введи его сама, сладкая. — прошептал прерывающимся голосом, целуя шею жены — Глубоко не будем, не бойся. Просто… Не могу я без тебя долго!

Теперь сэттар ласкал ее изнутри, мягко и очень осторожно, не придавливая тело и чуть прикусывая кожу метками. Тронул губами губы, камешки сосков, запрокинув руки, поцеловал подмышки.

— Ты и тут сладкая, — голос сорвался в рычание.

Подведя руки под ягодицы, раздвинул, погладил туго сжатое нежное колечко между ними.

— Не бойся, не трону. Просто поглажу.

Осторожно введя палец, застонал, переходя почти на вой.

— Лайса, девочка! Какая ты везде тугая и маленькая! Это восторг просто…

Девушка приподняла ноги и прижала их к бедрам мужа.

— Только не останав… ливайся! Тирон!

— Ни за что. Двигайся, сильнее двигайся!

Она выгнулась, туго зажав его бедра своими и чувствуя член мужа внутри себя, бьющийся, горячий и твердый.

— Да!!! — взвыла она, сминая пальцами плед — Я сейчас…

Одним сильным ударом сэттар заставил жену излиться, и излился сам, едва сдерживая зверя, рвущегося метить, клеймить пару.

И внезапно тварь послушалась, уйдя недовольно. И ненадолго.

…Позже они долго лежали рядом, не в силах оторваться друг от друга. Голые, смятые, расцвеченные вечерним цветом, тела были разрисованы дождевыми линиями и мутными полосами света линейных прожекторов.

Вокруг было тихо, если не считать приглушенного шума города снаружи, щелчков переключателя напряжения в коридоре и где — то далеко раздраженные голоса, это опять ссорились соседи сверху, странная, своеобразная парочка.

— Ты только меня не бросай, Тирон.

— Дура ты, Канц. — нервно выдохнул он — Ты часть меня. Как я тебя брошу? Я итак половинчатый… Ты только ничего не бойся. Какой бы я ни был, не трону. Плохо тебе не будет, Лайса. Слово даю.

Девушка помолчала.

— Тогда, — вдруг начала она — в Черном Секторе…

Сэттар повернулся и посмотрел на жену:

— Если не хочешь, не рассказывай.

— Хочу, Тирон. Я этого еще никому не говорила. Так вот…

Глава 32

— Так вот.

Речь в рассказе Лайсы шла о самых первых днях пребывания в Черном Секторе.

По ее словам, когда девочки только — только прибыли туда, они и увидели то, что назвали Неименуемым. И это самое Неименуемое существовало отдельно от логики и смысла, а может даже, и от мира Артрагон.

Сам Черный Сектор отстоял от других Секторов довольно далеко, отрезанный от них промышленными Точками, городскими свалками и аккуратной, чистой лесополосой.

Чтобы добыть палок и веток для растопки железных печей, его жителям приходилось изредка пробираться в лес тайком. Делалось это под покровом ночи — днем был выше риск нарваться на охрану и заработать арест, а то и пулю в голову.

Нет, обогреваться можно было, конечно, целлофаном, пластиком или силиконовым мусором, но дерево дает больше тепла, уюта и света.

Чтобы проникнуть в лес, минуя охрану и не попасть под всевидящие экраны камер и чувствительные лучи сигнальных установок, маргиналам приходилось действовать сообща.

Пока пара — тройка смельчаков отвлекала охранников, пара других умельцев выводила из строя следящую технику с помощью магнитов или металлической фольги, быстро накрученной на нежные датчики приборов.

Замотанные грязными серебристыми листами экраны уже "не видели" ничего, что давало возможность и время остальным навязать громадные охапки сухих сучьев, а если повезет — нарезать веток хогпановых деревьев. Древесина хогпана горела долго, жарко, а угли, остающиеся после нее, сохраняли тепло до суток, а то и больше.

Такие "операции" маргиналы проводили нечасто, были дни, когда на пост заступали либо те охранники, которые искренне жалели несчастных неудачников, либо те, которым было попросту наплевать.

К несчастью, "добрых" увольняли быстро, "наплевателей" же тоже не задерживали на работе и в остальное время приходилось сражаться с теми, кто нес службу на совесть.

В одну из ночей и была одна из таких вылазок.

Лайса и Нейта шли в четверке, вместе с Капперами, братьями — близнецами, коренастыми и сильными, но туповатыми. Набрав веток столько, сколько можно было унести быстро, уже повернули назад, как путь ребятам преградили два здоровенных охранника со "скорострелами" наперевес.

— Эй, чучело маргинальное! — рявкнул один из них, направив оружие на Лайсу (девочка стояла ближе, чем остальные) — Бросай дерево! И сюда. Прискоком.

— Лайса… — Нейта потянула уже дернувшуюся было вперед подругу за рукав грязной куртки — Не ходи! Так и так выстрелят, бежим!

Бросив добычу на землю, рванули прочь. Вслед им раздавались издевательский хохот и холостые выстрелы в воздух и по ногам… Не такие уж они оказались и холостые — пуля скользяще угодила в бедро Эмину, старшему из Капперов. Мальчишка упал набок. Однако, быстро вскочив и грязно выругавшись, рванул еще быстрее.

Петляя окольными путями, добежали до железного узкого мостика, перекинутого через небольшую искусственную речушку — далее шел поросший высокой острой травой пустырь и виднелись уже спасительные ограждения Черного Сектора.

Остановились. Отдышавшись и оглядевшись, поняли — никто и не думал преследовать их, охране просто — напросто лень было убивать время на каких — то маргиналов, которые вскоре и сками сдохнут…

— Падла! — всхлипнул Эмин, осматривая текущую кровью рану, растягивая ткань штанов, моментально намокшую кровью и прилипшую к поврежденной коже — Вот ведь, а? Больно как!

— Не ной, — отозвался младший, Вэлгар — Пойдемте, ладно. Не ссы, Эм! Щас дойдем, починим тебя.

По этой дороге, через мостик, детям ходить никогда еще не доводилось — место считалось опасным. Путь до Сектора был пересечен пустырем, на котором обитали стаи диких бродячих собак. Развалины корпусов старой заброшенной химической фабрики, да и сама речка, булькающая прокислой, вонючей водой, не располагали к приятной прогулке.

Однако же деваться было некуда, пошли. Медленно, осторожно двигались по мосту, вглядываясь в ночную муть, вслушиваясь в далекий шум города и близкое бульканье воды. Им повезло — ночь выдалась необлачной, ясной, Дилес старался вовсю, освещая путь. Света добавляли еще и ночные прожекторы — лучи, тянущиеся из Элиона широкими, мягкими шарфами ложились на пустырь и окрестности, освещая пожухлую, осеннюю траву и блестели на поверхности воды рваными, неровными островками.

Когда дети оказались уже почти на середине моста, Эмин, шедший впереди всех, неловко оступился, припав на раненую ногу. Ботинок мальчика зацепился за щербину ржавого металла, задравшуюся кверху и намертво застрял в ней.

— Твою же мать! — ругнулся несчастный, стараясь выпутать ногу из ржавых тисков — Да чтоб тебя!

Его брат и остальные дети начали уже было ворчать на нерасторопного товарища, как вдруг Нейта заметила какое — то движение в реке.

— Эй, смотрите!

Перегнувшись через хлипкие перила и посмотрев туда, куда указывала подруга, Лайса увидела… змею. Если, конечно, змея могла тянуться размером на многие метры. Или просто так казалось — ночь, неверный колышащийся свет, страх могли многое исказить.

— Это труба. — зачем — то повысив голос, сказал Вэлгар — Здесь же везде трубы! По ним раньше в реку стекала всякая дрянь с фабрики, это все знают. Русло рыли для этого и реку делали. Мне отчим рассказывал. Вы с Лайсой тут недавно, а мы давно живем… Во, глянь!

Мальчик поднял с моста обломок железа и, присвистнув, кинул его вниз, целясь в мутно и неспеша вроде как метлесящую под водой "трубу".

Лениво движущаяся лента воды, булькающая и грязная вдруг резко выстрелила вверх, поднявшись огромной, толстой струей до самого моста. Вонючими холодными брызгами обдало лица детей, а вырвавшимся потоком окатило сидевшего, свесив ноги вниз, Эмина.

— ААААА!!! — завопил парнишка, тщетно пытаясь освободиться — АААА! ЧТО ЗА ХЕРЬ?!

Существо было огромным. Оно напоминало собой и змею, и рыбу одновременно. Тело его, абсолютно белое, было покрыто толстой на вид голой, с редкими крупными чешуйками кожей. По всей длине, видимой из — под воды, шли парами острые небольшие плавники, заканчивающиеся на голове уродливым гребнем. Морда твари — тупая и плоская, не имела глаз, зато в широко распахнутом, лягушечьем рту виднелись несколько пар острых зубов.

— ХАРРРЫШШШШ! — шипнула тварь, разнося вокруг смрадное, тухлое дыхание своей утробы — ХАРРРРРШШШШАААА!

Покрутив головой, существо раздуло несколько пар… ноздрей, наверное. Отверстия находились прямо на "лице" и были закрыты тонкими перепонками, которые при шипении моментально приподнялись вверх.

Эмин, оторопевший и обалдевший, быстро был выдернут побежавшими детьми из обоих ботинок. Подхватив товарища под спину и ноги, ребята отступили прочь, стараясь не шуметь — понятно было, что существо слепо, и ориентируется только лишь на слух и, может быть еще какие — то колебания воздуха.

— ХАРШШШШШ! — жаловалась "змеерыба" отрывистыми шИпами на свою тяжелую долю — ХАРШ! ХАРШ!

Развернувшись к оторопевшим детям "лицом" и выгнув горбом "спину", резко распрямилась. Внезапно по "животу" твари пошла трещина. Белесая кожа разошлась в стороны, выпуская наружу светящиеся маревно — белым светом пучки длинных, раскручивающихся в сторону ребятишек, тонких нитеобразных щупалец…

…Досматривать дети не стали…

Моментально придя в себя, вылетев из шока, как пробка из бутылки, они уже неслись по осыпающемуся ржавчиной мосту, сопровождаемые обиженным: "ХАРШ! ХАРШ!" и ударами по нему мощных… Щупалец? Хвоста? Никто не захотел обернуться, чтобы это узнать.

… - Так вот, — сказала Лайса, уперев затылок в стену, возле которой сидела сейчас, согнув ноги и уронив руки вниз — Страшно до сих пор, Тирон. Вот что это было, ты не знаешь? Мы потом не говорили об этом… Договорились, что не будем вспоминать. И не ходили больше в то место. Только поняли, что в ту сторону, через тот мост не из за собак все боятся ходить… Кстати, когда шли к Сектору, ни одной собаки не встретили, и гавканья не слышали. Не в собаках дело, а в… Что вот это?

Ликвидатор протянул руку и погладил девушку по обнаженным коленям.

— Черный Сектор, Лайса, — заговорил он — Мы его сожгли потом. Там и внутри него самого чего только не было. В бараках, которые пустовали. Вот вы в фургонах жили, а были еще бараки. Ну и там… А уж в отдалении, на заброшенных точках… Ну вот, сама говоришь — химическая фабрика. Знаю это место. Там и пустырь, и вся река такая. Мы всю эту херню тоже сожгли. А реку хозслужбы засЫпали вскоре после санобработки щебнем. И силиконовой массой залили, быстротвердеющей.

— Так и на заброшках что — то было? И на пустыре? — Лайса прикрыла рот рукой, подавив нервный зевок — Вот тебе! Я не знала…

— Было. — кивнул Ликвидатор — Там такое было, что вы бы всем вашим Сектором обосрались, если увидели. Не зря никто из ваших маргиналов туда не совался! Ладно. Кофе будешь? И тянучки молочные?

— Ага… — девушка уткнулась лбом в колени.

— Тогда по кружке и спать. И не думай ни о чем, сладкая. Артрагон… Мир засранный и больной. Ничего не сделаешь…

…Пройдя в кухню, Дэннис машинально взглянул в окно.

Замер. Ухмыльнулся левой, здоровой стороной рта. Побарабанил по узкому подоконнику пальцами правой руки, с точечно появившимися кончиками когтей.

Серый фургон был на стоянке во дворе.

Притихший, с погашенными фарами. Побольше и помощнее, чем первый.

И поопаснее. Сэттар прямо ощущал это.

Намного. Опаснее.

Глава 33

Когда осень уже полностью освоилась в Элионе, пройдя по городу тяжелыми шагами, кутаясь в теплый плащ и отбиваясь от ветра вывернутым старым зонтом, состоялось великое переселение четы Дэннис из городской квартиры в Частные Точки.

Дом в Цитадели Тирон подбирал очень долго. Сам. Лайсу на встречи с агентами он не брал. Приукрашая личность нашего Ликвидатора, я бы могла замотать ее сияющим серпантином и навешать гирлянд, да только вот зачем? Всё равно красивее она от этого не станет…

Так вот делать этого я и не буду.

Можно, конечно, сейчас начать говорить о том, что сэттар желал сделать жене сюрприз, и прочую милоту, да только ничего такого он и в мыслях не держал.

На самом деле, Тирон рассуждал так:

— А зачем ей смотреть на дом? Много она там понимает? Не ее это дело. Выберет какой — нибудь сарай, так и мучайся потом всю жизнь. Нахер ее. Потом посмотрит.

Отправляясь каждый раз на встречи с агентами или на службу, только и буркал:

— Из дома никуда. Вырву ноги.

— А куда я? — верещала на это сэйта Дэннис — Ты мне ключей не даешь! Рацию заблочил! Все доступы позакрывал! Я никому позвонить даже не могу! Тюремщик!

— Ага, — кивал муж — Так а ты подумай, Канц, почему так? Вот подумай. Это от твоей дури всё. Начни соображать головой — и всё тебе будет, и ключ, и уважение, и доверие. Понятно?

— Иди в жопу, Тирон.

— И я тебя люблю, дорогая.

Обычно после таких или подобных утренних баталий, Ликвидатор издевательски целовал жену в лоб и уходил, хлопнув дверью. Слыша звонкий удар об нее чего — то легко бьющегося и визг, ржал все время, пока спускался по лестнице. И, вспоминая об этом где — нибудь в течении дня, тоже ржал.

Приходя же домой, делал вид, что сожалеет, хотя не сожалел на самом деле, ни о чем.

— Даже и не ври, что тебе жаль. — говорила Лайса.

Он и не врал.

…Дом оказался небольшим, но добротным и аккуратным.

Два этажа мало, по меркам Цитадели, привыкшей к многоэтажности, многоцветию и многовсему. Палисадник вокруг был ухожен и аккуратно вычищен. Дорожки, выложенные серыми плитами монокамня, идеально ровные и гладкие, сияли чистотой и блестели от только что прошедшего дождя.

— Сад убран к зиме, — обьяснила торговый агент, вручив сэттару ключ и узкий пластиковый пакет с документами — Весной можно будет благоустроить и расцветить. Есть специальные агенства, которые занимаются и этим. Ну что ж — счастья вам на новом пороге! Удачи.

Проводив взглядом агента, Лайса шагнула вперед, к входу.

Остановилась. Обернулась.

В глазах девушки стояли слезы.

— Не понравилось? — сэттар поиграл ключами в руке — Ну, сладкая. Тебе не угодишь.

Сэйта Дэннис помотала головой и закрыла рот ладонью.

— Он… Тирон, он замечательный! Второй этаж… Такие окна! Потрясно просто!

Ликвидатор поднял голову вверх:

— Это… Как это? А! "Стилизация под витраж". Стекла разноцветные, это витраж называется. Если понравилось — зачем плачешь?

— Я не плачу, — всхлипнула Лайса — Мне просто страшно.

Ей и было страшно.

Страшно даже шаг сделать вперёд. Страшно, проникнув в открытую дверь, обнаружить за ней просторный пустынный холл, сумрачный и чуть пыльный. Страшно подняться на второй этаж, посмотреть в окно на сад.

На собственный сад. Из окна. Собственного. Дома.

Собственного. Своего.

Места, откуда никто и никогда не прогонит их. Место, где никто их не достанет.

— Мебель в комплекте, стандартная. — Тирон зачем — то погладил шкаф рукой — Но мы можем поменять… Ты чего ревешь? Лайса! Что не так, твою мать?!

— Да я… — начала девушка вроде твердо.

Но, не в силах сдерживаться, разревелась.

— Вот еще… — пробурчал Тирон, обняв ее.

Подняв жену на руки и прижав к себе, понес к дивану, стоящему напротив окна.

Присев на него, почувствовал вдруг, как загорается.

Вот так тебе…

Его возбуждают ее… слезы? Да. И еще как!

Соленая влага, текущая из глаз, горечь и радость, потоки которых мягкими мячиками лежат в глубине души спокойно и тихо, пока кто — то не вытащит их наружу. Хрупкое тело, легкие судороги, слегка повышенная температура…

Багровая тварь, дремлющая внутри, оживилась.

"Что же ты? Самочка недовольна. Расстроена. Либо расстрогана. Одним словом, ты сделал все не так, человек. Исправь это. Не медли."

— Заткнись, — выдохнул Ликвидатор и Лайса, сдавив дыхание, удивленно посмотрела на него.

— Прости. — сказала она — Я плакала от ра…

— Не тебе, — зашептал он, целуя теплые плечи, высвобождающиеся из — под тонкого свитера — Это не тебе… сказано, сладкая моя. Иди ко мне.

— Прям здесь, что ли?! — хихикнула девушка, подняв руки и помогая мужу раздеть себя — Ну ты даешь…

— Это наш дом, Лайса. И наши правила.

Свитер полетел прочь, упав неподалеку от дивана грустным серым комком, а Тирон жадно припал губами к груди жены, легко прикусывая соски. Девушка застонала и порывисто свела бедра.

Между ними тут же легла сильная ладонь мужа.

Не отрывая губ от груди и катая во рту отвердевший сосок, сэттар рывком сдернул с узких бедер девушки легкие брюки. Тонкая ткань жалобно скрипнула, страдая от натиска, мягко сползая вниз. Лайса приподнялась, освобождаясь от одежды.

Тихо вскрикнула, почувствовав пальцы мужа, касающиеся уже влажного набухшего средоточия желания.

— Ох, даааа… — со стоном вырвалось в потолок — Еще, еще…

Он отозвался тугими, жадными прикосновениями, губы, скользнув по груди еще раз, опалили кожу на уже слегка округлившемся животе.

Маленькое, неизвестное существо торопилось в мир, дни его в материнском плену были недолги, срок заключения вскоре должен закончиться. В самом скором времени — все, визитер уже начал пилить прутья решетки и паковать багаж.

Мужская ладонь, наполовину скрытая нейрокожей, легла на живот, с той стороны чувствуя крошечную, сморщенную ладошку. Ликвидатор готов был поклясться, что это именно ладошка, и также — нечто уже совсем запредельное: невидимая обычным взглядом улыбка и невероятно быстрый стук сердечка, размером пока разве что с небольшую головку грантца* или дикого лука.

"Так и есть!" — рявкнула Тварь, сияя багрянцем зрачков и отдаваясь слабой болью в правом виске — "Ты мудреешь на глазах, человек. Скоро мы с тобой…"

"Заткнись." — ответил Тирон, мысленно отвесив Захватчику полновесную оплеуху — "Если мне понадобится твоё мнение, я стукну палкой по твоей башке."

Торопясь и не желая быть слишком рано опознанным, Зверь спрятал голову в плечи и, примиряюще ворча, скрылся где — то за пределами сознания.

Дэннис старался сдерживаться изо всех сил. Зная, что когда иномирец вернется, ведя с собой и другую, более агрессивную свою форму, ничего хорошего не случится.

И от этого было страшно…

Так жутко не было, наверное, даже ребятам на мосту через сточную речку возле развалин химической фабрики. Там, по крайней мере, все было ясно — намерения белой "змеерыбы" незатейливы, известны явно, намерения же багрового Захватчика только еще угадывались, еле видными стежками ползли по темной, смятой ткани реальности.

Дурея от желания, в этот раз тяжелого и агрессивного, как пьяный сон, смешанного с болью и странным ощущением слабой ярости, сэттар развернул жену к себе спиной.

— Встань на коленки. Мы быстро, сладкая. Не сопротивляйся. Или… сопротивляйся.

И вот тут — то Лайса Дэннис и почувствовала Чужого. Иномирца.

Тон голоса. Чуть приглушенный, короткий, странный, стрекочущий смех.

Раскаленные пальцы, больно сдавившие ее предплечье.

Загнутые вниз когти, один впился в кожу так, что струйка крови, выступившая из — под него, ниточкой сползла вниз, к локтю.

Всё тело девушки вдруг свело конвульсией, судорога была болезненно — сладкой. Желания ТАКОЙ силы Лайса еще не испытывала ни разу. Это оказалось…

…слишком хорошо.

Даже для всей этой психоделической нереальности.

Пальцы руки мужа сдавили грудь и стали грубо играть с соском, пальцы же другой руки проникли между ног, стремясь раскрыть, разорвать нежную, дрожащую суть. Разведя ноющие болью складки, несколько миллисекунд поиграли с клитором, вызвав нетерпеливый вопль, исторгнутый откуда — то из нервных сплетений тела Лайсы.

— Пожалуйста, Тирон!

— Примешь? — выдохнули ей в слегка покрасневшее от ласкового укуса ухо сразу два голоса, странно и жутко слитых вместе — Пара. Моя.

"Наша. Пара. Наша. Собственность?" — мыслеформы ударили ласково, мягко, нетравмирующе, сразу в оба виска "Так. Наша? Или?"

И Лайса, склонив голову на плечо мужа, чувствуя щекой раскаленную нейрокожу, выдохнула. Его возбужденная плоть, твердая, жгущая сталь, вошла в нее. Пульсируя, он двигался внутри раскаленным жестким огнем, не давая воли, отрезая все пути к отступлению.

— Да! — выкрикнула девушка, прикрыв глаза и уронив отяжелевшую голову вниз, на грудь, чувствуя собственный, горячий ванильный запах.

— Согласна?

— Да! — в ушах шумело, между ног жгло, ныло и пульсировало так, словно сэйта Дэннис сидела сейчас на вулкане или раскаленной печи.

— Принимаешь, Лайса Канц? Скажи нам.

— Да…

Черно — белые пряди ее волос рассыпались, обнажая плечо, и тут же кожу и мышцы его прострелила быстрая режущая боль. Будто полоснули раскаленным ножом.

Тварь сжала челюсти, кровь пары брызнула в рот, замирая на языке сладкими каплями.

Одновременно с этим тела обоих свело судорогой сильнейшего оргазма, разрядка произошла одновременно и бурно.

Обмякнув на руках мужа, Лайса потеряла сознание и не видела, каким торжеством горят…

…багровые зрачки.

…Не слышала, как…

…противно визжит сигнал входной двери.

Кому — то срочно надо было войти в дом.

Именно сейчас.

----------------------------------------------------------

*Грантц — фрукт желтого цвета размером с крупную сливу. По вкусу напоминает клубнику. Грантцевое варенье… ммм, нямка;)



Глава 34

Когда Лайса очнулась, первые минуты она понять не могла, что случилось и почему она лежит на диване, прикрытая смятым покрывалом, и куда делся ее муж.

Что произошло — сознание не подсказывало ей, разум берег себя, а телу приходилось думать еще и о другом, подрастающем, крохотном и ни в чем неповинном существе.

Девушка приподнялась. Чувствовала она себя прекрасно, несмотря на обморок, который произошел с ней накануне — кстати, отчего бы это? Никогда Лайса не лишалась чувств, и сейчас недоумевала, с чего бы вздумалось ей грохаться в обморок, будто нервной дуре — школьнице?

Легко поднявшись и, отлепив от голого тела мягкую пластиковую ткань, наброшенную на диван от пыли, натянула на себя майку и брюки.

— Идиот, — проворчала, имея ввиду сэттара Дэнниса — Как провалился!

Однако же, несправедливо было обвинять мужа, еще ничего не зная. Следовало сначала найти Тирона, а уж потом вставить ему хороших пизд…

Ну это потом. Вот только разыскать драгоценного в этом огромном доме.

Выйдя из комнаты, сэйта Дэннис услышала громкие, раздраженные голоса внизу.

— Кто там? — сбежав по лестнице, только и увидела, как муж хлопнул входной дверью — Кто это был?

— Охрана. — рявкнул разозленный Ликвидатор — Эти имбецилы совсем не умеют работать. У них под носом мочат людей, а они пришли ко мне… А ты чего встала? Как чувствуешь себя?

— МОЧАТ? — Лайса сделала большие глаза, проигнорировав вопросы — Кого?

Сэттар потряс руками. Так он делал, когда не хотел орать, раздражаться и, по своему обыкновению, материться.

Вообще, в последнее время при Лайсе Тирон матерился поменьше, и ей запретил, угрожая при первым же "пакостном слове" или фразе:

— …выдрать язык и засунуть в твою шикарную задницу, Лайса! Это приличный дом. И ты — будущая мать моего ребенка, а не шлюха из борделя для маргиналов. Понятно?

— Понятно, — девушку просто раздавил смех тогда — Ах ты ж мать твою! Ты у нас теперь приличный член… АХАХА! Общества! Как, сэттар Великолепный? Белый пиджачок не жмет, а?

— Да иди ты… В общем так, сладкая. Отвыкай. Иначе…

— Иначе пошел в жопу. Ладно, Тирон. Не злись. Я постараюсь. Мы оба постараемся.

Старались на совесть. От этого сэйта Дэннис обнаружила вдруг, что ей больше нечего сказать Артрагону, а у сэттара Дэнниса появилась странная привычка трясти руками.

Хотя Ликвидатору было проще — он отрывался на работе.

— Так кого мочканули? — Лайса собрала волосы в пучок.

— Ну и лексикон у тебя! Мочканули, как ты выражаешься, брата — близнеца нашего друга, доктора Грена. Прямо неподалеку от въезда в Цитадель. Там, видимо, его остановили… Или же он остановился сам. Ограбили.

— Почему ты так решил?

— Ну… — Тирон развел руками — А зачем еще? Его нашли застреленным и машина была полностью раскурочена. Это маргиналы.

Лайсе вдруг стало обидно.

— С какого маргиналы? Почему сразу маргиналы? Во — первых, здесь близко ни одного Сектора нет! Поперлись бы кто — то в такую даль… А от тебя охрана что хотела?

— Спрашивали, нет ли у меня предположений. Просто по близости я единственный, кто имеет отношение к этой сфере. Я им сказал идти выше, к "шпикам". Восстановление такими убийствами не занимается. Ладно. Лайса!

— А? — девушка вынырнула из забытья, в которое провалилась, было задумавшись.

— Нам надо съездить в Элион за вещами. Ты хорошо себя чувствуешь? Сможешь? Не хотелось бы бросать тебя здесь одну…

Сэйта Дэннис покрутила головой.

Слегка саднило плечо и немного болела шея. Но в целом…

— Хорошо, Тирон. Я сейчас соберусь.

…Стоя под острыми, прохладными, немного ржавыми и отдающими болотцем струями душа, Лайса задумалась.

Тирон скрывает что — то.

Уже три смерти.

Первым был Трэвил. Вторым — предшественник сэттара Дэнниса, Крэд. Краем уха сэйта Дэннис слышала и об этом. Теперь вот брат Грена.

Странно, но девушка каким — то внутренним чутьем, встроенным радаром чувствовала, что все три эти смерти связаны. Связаны и между собой, и (что было уже совершенно странно!), связаны с ее болью в плече и шее, теперь ставшей совсем чуть ощутимой…

…и со странным обмороком.

Хорошо. Обморок мог быть связан с беременностью. Это обьяснимо.

Шею она просто отлежала. Это тоже обьяснимо.

А остальное?! Как могут связаны быть убийства трех человек, совсем даже и не знакомых между собой? Убитых в разное время, в разных местах! Как?

И откуда у нее теперь такое ощущение связанности всех этих случаев?

И уж совсем ахинейская ахинея то, что глупые эти смерти и теперешнее состояние Лайсы имеют друг к другу отношение…

Скорее всего, сэйта Дэннис просто накручивает себя.

Да. Скорее всего. В Элионе ежеминутно кто — то отправляется в дальнюю дорогу. Ха, давайте теперь расстроимся и из — за них! Человек смертен, и это нормально. А уж как он помрет, где и когда — воля случая и крепость тела.

Тревожиться об этом — верх глупости. Вообще тревожиться о том, что ты изменить не в силах — бред. Полный причем.

…Элион встретил их монотонным шумом, криками и свистками патрульных, плотным, нескончаемым потоком фургонов, проливным дождем и страшной резиновой вонью.

Странно — раньше Лайса ни разу не замечала, что город насквозь протух, что воздух его сгнил, пропитался жженым пластиком и еще какой — то хренотой, от которой не дышать, а блевать хотелось!

Несколько часов в относительно чистом месте и — хоп! Ты уже избаловался, драгоценный организм! Родная прежде среда не манит тебя, ты требуешь изыска и тонких ароматов, мягко ложащихся в глотку и легкие.

Избалованный, капризный мажор… Что не так? Попробовав пищу премиум, не тянет к силиконовым закускам? Ну так…

Твои проблемы, братец. Только твои.

— Мутит, — пожаловалась Лайса, кашляя в платок — Тирон, мутит. Вонь, как у бродяги в жопе… Фу! Фу, гадость!

Ликвидатор ооочень грязно выругался про себя.

Фургон застрял в пробке, впереди колонны два каких — то мудла выясняли отношения с патрульным.

— Сладкая моя, — прошептал он, рванув пальцем крышку холодильного шкафчика. Протянул жене бутылку с кислой водой. — Приляг. Потерпи, скоро приедем! Вот же мудил… Пропасть! В Цитадель ночью вернемся, ночью дороги посвободнее.

— Ночью шлагбаум закрыт. — напомнила девушка, жадно хлебая воду с кусочками фруктов — Не пустят нас!

— С какого это хе… С какой стати не пустят?! Пустят. Там наш дом.

Он прав.

Дом. Их Дом. Их Место. Место, которое ждет их ВСЕГДА. В любое время суток. Место, которое вскоре врастет в них, как тонкие, гибкие и крепкие сианиссовые* ветви врастают в замшелый камень стен, постепенно разрушая их. Так и Цитадель грозила врасти вскоре в их с Тироном жизни и судьбы.

Врасти намертво и разрушить то, что было прежде.

Только оказавшись в квартире, Лайса немного пришла в себя.

— Охххх, — выдохнула она, опускаясь в кресло — Давай отдохнем, а? Ну сил никаких…

Тирон раскрыл шкаф. Вытащив оттуда аккуратно сложенные дорожные сумки и несколько пластиковых пакетов, бросил их на диван.

— Так отдыхай! — ответил — Поспи даже. Всё равно ночью поедем. Не надо сейчас. Опять застрянем, ну его…

— Так вещи собрать, — девушка прикрыла глаза, выпрямила ноги и уютно завернулась в плед — Вещи — то…

— Сам соберу, без твоих соплей. Спи.

Ликвидатор присел на диван, прямо на сумки.

Уперевшись ногами в пол и сцепив руки, долго смотрел на моментально уснувшую жену.

Лайса спала некрепко, вздрагивая, положив на уже заметно округлившийся живот ладонь и растопырив пальцы.

И…

То, что Тирон увидел внезапно, потрясло его.

Слишком потрясло. Такого еще никогда не было…

Бред. Бреееед! Полный бред.

Психодел. Нереальность. Да реальнее этого любая галлюцинация, даже страшные сказки о расах, якобы проживающих глубоко под землей — и те реальнее! В эту ересь, слышаную им в детстве от деда — алкаша, маразматика, паралитика и просто редкостной сволочи, Дэннис поверил бы легче, чем в то, ЧТО сейчас возникло перед ним. То, на что натолкнулся взгляд.

ДРУГОЙ взгляд. Тот, который минуя кожу, подкожную клетчатку, тугие мышцы и нити сосудов и вен тела жены, пробежал внутрь. Внутрь, в самую Суть. Туда, где, окутанный теплыми слоями стенок и влаги Убежища, лежал младенец.

Его младенец. ЕГО ЧАСТЬ.

Когда Ликвидатор нашел точку цели, ребенок повернул крошечную головку, блестящую от внутренних смазок и…

…посмотрел на Тирона размытыми еще, неоформившимися, багряными зрачками, сморщив нос. Крошечная ручка, красная и мягкая, дернулась вверх, тревожа сияющую багровую жидкость. Малыш улыбнулся, обнажив розовый беззубый рот.

Иногда именно так улыбается Лайса — приподняв верхнюю губу и блестя зубами. Потом, правда, Канц сразу же начинает ржать, как бешенная лошадь, что портит очарование момента, ломает улыбку…

Здесь этого не было.

"Ты кто?" — крохотные шарики мыслеформ мягко стукнули в виски Тирону — "Ты мне нравишься. Ты кто?"

Внезапно возникнувшее ощущение крепкой пятерни на горле, кипятка в солнечном сплетении и першения в глотке, заставило Дэнниса отвести глаза прочь.

Прочь. Не хватало еще начать хлюпать носом, как делает Канц, когда ей нужны деньги на конфеты и всякую дрянь, вроде новых ядовито — цветных штанов или сережек за полталя. Или, когда просит снять с рации код, чтоб позвонить Тине, Шоте или какой — нибудь еще драной шлюхе…

Прочь.

Это слишком сильно. Даже для него.

…Резко поднявшись, мягко прошел в кухню и прикрыл дверь, стараясь излишне не шуметь.

Вытер наступившие слезы, глаза щипало и ело от городской гари.

Посмотрел в окно, там темнело рано — дождь всё еще лил, как проклятый, и наступал вечер.

Заметив серый плоский фургон на стоянке, почувствовал привычное жжение в ладонях и подушечках пальцев.

Зашипев от злости раскаленной сковородой, на которую попала вода, выпустил когти.

И тут же, на лежащую на подоконнике руку Иномирца легла другая. Женская. Нежная и легкая, с тонкими пальцами, украшенными идиотским маникюром и миллионом дешевых колец.

— Тирон, — твердо сказала Лайса — Что происходит? Что ты скрываешь? Отвечай немедленно.

…Вернувшийся Зверь протянул руку и, прижав к себе Пару, ухмыльнулся сразу краешком рта и багровыми глазами.

— Расскажу, что сам понял, Лайса, — ответил глухо — Но это. Только. Догадки. Да, сладкая?

Она кивнула и опустила голову в покорном жесте.

СЛИШКОМ покорном.

Зверя это даже насторожило… Слегка.

______________________________________________________

*Сианнис — плетущееся нецветущее растение, вьюн



Глава 35

— Пусти меня. — Лайса нашла сил в себе, чтоб это хотя бы сказать — Пусти. И рассказывай, что знаешь. Или что предполагаешь. Тирон, мне надоело. Мне это надоело, я устала. Все эти недомолвки, загадки — это здорово выматывает.

— Как ты пахнешь… — горячая рука Чудовища сжала грудь девушки.

— Отвали. Я не знаю, кто ты, что ты… Рассказывай. Иначе я узнаю всё сама.

— От кого же, сладкая?

— Да вон хоть… — девушка кивнула в сторону окна и не имея ввиду ничего определенного — Найду, у кого.

Тонированное стекло рассекли струи усилившегося ливня. Где — то далеко мягко и недовольно пророкотал гром. Ему поддакнул короткий звук сирены со стороны городской трассы. Разодранный свет прожектора полоснул по глазам, Лайса сощурилась. Зрачки Ликидатора полыхнули багровым. Правый больше…

"Не беспокойся!" — стукнуло в виски сэйты Дэннис — "Тебе ничего не угрожает. Лайса… Не злись, пожалуйста."

ОН — тот, кто сейчас проснувшись, медленно, но уверено занимал тело сэттара, обустраивая его под себя, говорил с ней мягко. Мягко, нежно, изо всех сил стараясь вложить слабые ласковые нотки в резкий, фонящий голос.

"Не злись."

— Тогда говори со мной нормально! — взвизгнула так, что замерший, нагретый воздух звякнул как закаленное стекло — Нормально. Словами. Как говорят люди. Без всех этих твоих мозгополоскательных штучек.

— Хорошо. — ответил, отпустив ее — Что ты хочешь знать? Спрашивай. Но боюсь, что сам не знаю многого.

Лайса кивнула:

— Что знаешь.

Ликвидатор сложил руки на груди, оперся спиной о стену и быстро посмотрел в окно.

— Насколько я понимаю, — начал он — Вся эта дрянь началась сразу после Катастрофы. Военные медики решили создать что — то вроде суперрасы. Изменив генокод, вводили оплодотворенные им клетки подопытным женщинам. Они его изменили… ну, генокод этот, примешав к человеческой формуле формулу тех Тварей… С которыми мы боролись тогда, когда горели Военные Базы. С теми, Лайса, которых я ненавижу. Много было смертей, ну этих подопытных. Бабы у них, как мухи, мёрли. Однако опыты продолжались. В идеале, новая раса должна была размножиться. Хорошая бы армия получилась из этих детишек для защиты Артрагона! Вторжения из других Миров часты, просто о них мало что известно непосвященным в это людям. Я и сам — то знаю не больше других — только то, что рассказывали в Академии. Ну так вот… Подопытные подыхали у них и выжила только одна, беременная Тварью. Вот она потом как — то сбежала. Как, не знаю. А может, и не сбежала. Может, сами отпустили. В целях эксперимента, так сказать. Ну посмотреть, как Тварь приживется в Артрагоне? Не знаю… Есть две папки с документами, сладкая. Половина зашифрована, половина стерта. Первая папка хранилась у Трэвила. Вторая у Крэда, в рабочем кабинете. Я думаю, Трэвила и грохнули из — за этой папки. Крэда вряд ли, просто так совпало. Третья… Мне ее отдал Грен. Совсем недавно. Незадолго перед тем, как у него погиб брат. Я все прочитал. Просмотрел. Сделал выводы. И все равно, многое неясно. Хотя многое и радует. Если я все понял верно, то ребенок той сбежавшей женщины — это ты, Лайса. И это радует.

— Что же тут радостного, Тирон?

Лайсу опять замутило. На этот раз от омерзения к себе. Надо же… Мутант. Не человек, не женщина. Просто вонючий мутант. Продукт селекции. Гадость какая…

Уловив расстройство и близкие слезы жены, Дэннис шагнул к ней.

— Сладкая моя, — он присел на корточке перед сидящей на табуретке девушкой — Ну, ты чего? Это же хорошо, Лайса! Ну подожди… Вот сама посмотри — тебе же хорошо со мной? Хорошо или нет? Или… плохо? Если плохо, скажи — что? Что не так? Миллион раз говорил — все высказывай! Лайса… Не плачь. Да не плачь же ты!

Девушка закрыла лицо руками.

— Значит, моя мать была этой подопытной? — спросила она сквозь пальцы — Да?

И вот сейчас Дэннису страшно захотелось сказать что — то вроде: "Нет, Лайса. Девочка моя, я ошибся. Твоя мать здесь не при чем. Она никогда не работала в ТОЙ Лаборатории уборщицей. И это не она польстилась на деньги, которые предложили ей за участие в "некоем опыте". Да… Этих денег ей хватило на маленький дом в неплохом районе. И, если бы она потом не начала бухать, как проклятая, все бы могло сложиться несколько иначе. Не пришлось бы перебираться в Сектор, не пришлось бы жить в Приюте, не пришлось бы мотаться в психушку на свидания к сестре, не пришлось бы… Да много чего не пришлось бы. Например, беременеть от солдата Восстановления."

Однако он сказал другое:

— По документам, которые я видел, похоже на то. Триша Доэр, верно? Твоя мать?

Лайса кивнула. Она была раздавлена окончательно.

Еще сильнее утопив руки в ладонях, девушка отвернулась к стене.

— Лайса…

— Оставь меня в покое, Тирон. Пожалуйста.

— Да Лайса же! Не расстраивайся так! Благодаря всему этому, мы можем быть вместе, понимаешь? Мы можем стать семьей. Это же отлично!

— Отлично, — эхом повторила в ладони — Отлично. Отлично, что я права.

— Да в чем?!

Отлепив, наконец, руки от лица, она повернулась к мужу.

— Вот эти… Иномирцы мульти… Как там?

— Мультиморфны. По официальной версии — до десяти форм. Плюс психическое и ментальное воздействие на личность. Однако, о формах наш биолог утверждал, что их не десять. Гораздо больше. Те, которые напали на нас… Есть подозрение, что это детеныши. Или молодняк. Вот у них, может быть, и десять форм. А так… У взрослых больше.

— Сколько? — нервно взвизгнула сэйта Дэннис — Я должна знать!

— До трехсот. И то, это очень грубый подсчет.

— Я права. — Лайса помотала головой.

— В чем? — у Тирона нещадно заныло под ложечкой — Ты ответишь или нет?

— В том, что это не любовь, сэттар Дэннис. Просто инстинкты. Как и любых Тварей, муж мой. Биология. Мы… просто животные.

Конечно. Триста форм, в очень грубом пересчете. Ментальная сверлежка сознания. Желание уникального, вымирающего вида размножиться с более — менее подходящей парой, чтобы выжить в чужой, враждебной среде. Законное, заметьте, желание! Природная печать, закон. Ничем не нарушенный закон.

Зачем Звери нападают на Миры? Лишенные своего Дома, своих Семей, своих Гнезд, ищут другие места. Чтоб занять и продлиться дальше. Это естественно. Это нормально!

Непреодолимая тяга встретившихся случайно полузверей дает подобное притяжение. Потомство, рожденное от этого слияния, породит другое потомство — чистое, и более сильное. Через пару — тройку поколений Звери заполонят Артрагон.

И это тоже нор — маль — но.

Всё это нормально.

Только почему же горько — то так…

…Поднявшись тяжело, Лайса подошла к окну на ватных ногах.

Уперевшись лбом в холодное стекло, прикрыла глаза и почувствовала, насколько устала.

— Мы просто животные, муж мой. Идеальный, породистый вид.

— Не говори так…

Протянув руки, Дэннис попытался обнять ее.

Резкое движение обтянутых легкой кофточкой плеч было ответом ему. Будто Лайса стряхивала с себя сейчас что — то мерзкое и прилипшее к одежде.

— Оставь меня в покое, Тирон. Уйди.

— Лайса!

— Уйди.

…Дождь усилился. Капли, точками ударяясь в стекло, сливались вместе и тянулись по нему длинными ручейками. Лента света прожектора разрезала полутьму кухни и плоско осветила лицо Ликвидатора, деля его по краю нейрокожанной полумаски.

Зверь вернулся. Напомнив о себе сиянием гранатовых глаз, ягодным запахом и щелкающими смешками, выпустил когти.

Пара своевольничала и капризничала. Себялюбивая, дурная самка должна получить по заслугам.

Несильно. Вы что, зачем? Сама по себе здоровая женская особь — драгоценность. А уж беременной самке и цены нет…

Калечить ее — это преступление и невероятная глупость! Так что, несильно. Так… Для острастки и приведения в разум.

— Лайса… — шипение и щелканье ударило в уши двумя тугими резиновыми мячами — Сладкая, ссссссобственность… Ты это шшшшшто… придумала, а?

Девушка обернулась. Глубокие, ооочень глубокие и оооочень тайные мысли о том, что аборты, вообще — то производят на разных сроках и еще можно решить проблему, разбились о горящий взгляд Твари. Сэйта Дэннис прижалась к стене, заложив руки за спину.

— Только тронь. — выплюнула фразу.

И, наклонившись к ее плечу, ласково прижавшись жесткой от нейрокожи и рвущих ее мелких раскаленных багровых пластин щекой, Зверь прошипел прямо в сознание, вызывая легкую головную боль:

— Я и не трону, сладкая. Просто придушу. Быстро и небольно. Хочешь? Ну как? Хочешь?

Она молчала. Первый раз в жизни Лайса Канц, хамка, маргиналка и воровка не нашлась, что ответить…



Глава 36

Воздух сгущался всё быстрее и быстрее. Накрывая плотным одеялом тело, ластился, лип, как надоевший любовник, обволакивал разум. Струясь по коже, как горячее масло, обжигал ее, плавил.

Проникая в ноздри навязчивым ароматом засахаренного варенья, отдавался в висках легкой, возбуждающей болью.

— Тирон, — прохрипела Лайса, закашлявшись — Что творишь…

Раскаленный Зверь положил руку на горло девушки. Погладил. Чуть сжал. Совсем чуть — чуть, но это "чуть — чуть" сдавило ужасом глотку и, спустившись вниз, забило бронхи крошечными, колючими ежиками страха.

Лайса сглотнула.

— Боишься? — ласково, просто ужасающе ласково прошипел Зверь — А ты не бойся. Больно не будет. Или будет… Я не знаю, сладкая. Правда, не знаю.

Проведя рукой по груди Пары, смял легкую ткань кофточки, задев напрягшиеся соски.

Выдохнул.

— Тирон!

— Что? А, вот что… — ухмыльнулся, отследив дрожащее гарью возбуждение жены — Давай так, Лайса. Я буду входить, пока ты будешь ОТХОДИТЬ… Как тебе?

— Не будь идиотом! — взвизгнула она, ужас перекрыла злость — Не дури!

Положа другую, свободную руку на плечо девушки, рванул блузку вниз. Три блестящие пуговки — кнопки, отскочив прочь, звякнули и застыли на полу, подоконнике и столе расплавленными, послушными комочками.

— Дебил. — спокойно сказала сэйта Дэннис — Вот просто дебил. Ты неадекват, Тирон. Тебе лечиться надо. Беда с башкой.

Она дернула рукой, намереваясь постучать пальцем по лбу или покрутить у виска, но сэттар пресек этот жест. Перехватив ее руку, заломил за спину.

— Ну да, — гоготнул он тем странным, "сдвоенным" голосом — Но тебя же это и заводит? Разве нет?

Она отозвалась шумным вздохом и выгнутым радугой телом. Ужас и возбуждение перемешались, слились в одно и теперь текли по телу ванильными, тугими, перламутровыми струйками.

Дэннис, подхватив жену под ягодицы, усадил ее на стол. Вздохнув нервно, но как — то освобожденно, она быстрыми движениями помогла раздеть себя. Положив руки на ремень брюк мужа, рванула пряжку. Высвободив окаменевший член, сжала рукой.

Прав… Иномирный Зверь прав, как никто. Ее это и в самом деле заводит! Всегда заводило. И сейчас… Также! И надо еще разобраться, кто здесь Зверь, неадекват, и все прочее…

Резко раздвинув бедра жены, он вошел в нее одним сильным ударом, будто ставя точку. Прижав Лайсу к себе намертво, прикусил кожу на щее, не осторожничая, не шутя совершенно. Двигаясь сильно и зло, будто стараясь причинить боль и сделать плохо, не причинял однако ничего, кроме странного, жгучего наслаждения. И страшного, нечеловеческого возбуждения, которое в конце концов передалось и ему, парализуя и ярость, и ненависть, и желание переломить шею своевольной, наглой самке…

…или удавить эту дрянь.

Вот желание удавить Лайсу Канц, возникшее у сэттара с самого начала их знакомства, теперь вибрировало, видоизменялось и мутировало во что — то третье.

В желание подчинить, сделать полностью своей, слить в одно. Связать руки. Может даже, прошив их металлической проволокой, скрепить намертво.

Так и вести Пару за собой, удерживая в руке железное кольцо ее ошейника!

И это ну просто страаааашно заводило!!!

Обоих.

А осознание того, что всё нравится именно обоим, возбуждало еще больше!

— Двигайся, Лайса, девочка моя! Чувствуешь его?

"Да!" — отзывалось ее тело, следуя за сильными движениями горячей плоти — "ДААААААА!!!"

Просунув руки под гуттаперчевые ягодицы, сжал их грубовато, но уже играючи. Играя со своей Сутью…

— Двигайся! — рявкнул так, что кисельная густота воздуха вокруг них дрогнула, как недоваренный джем в кастрюле — Двигайся, твою мать!

Резко отогнувшись назад, Лайса осыпала волосами свои обнаженные плечи. Сцепив ноги на пояснице мужа, скрепив их мертвым замком, дернулась вперед, следуя за его напором и принимая его всего в себя.

Невероятной силы и яркости молния рассекла небо огненной плетью, озарив, оплавив Элион так, что даже городские прожекторы не нашлись, что ответить небесному, яростному огню.

И, поддавшись находящему пароксизму, Лайса завыла зверем, лаская этим воплем слух Зверя, который сейчас был в ней и пальцы которого сжали горло ее намертво…

— ТИРОООООН…

— Да. Точно так. Так чья? ЧЬЯ?!

— ТВОЯ! НАВСЕГДА!

Раскалясь и расплавясь одновременно, приварившись друг другу кипятком тел, они долго приходили в себя…

Очень долго.

Реальность капризничала, не желая возвращаться, уступив место анреалу и искалеченным, психоделическим картинкам опьяневшего от иномирной гари разума.

…Выехали поздно ночью, предварительно перед этим крепко поругавшись по мелким пустяковым поводам.

— Ты неаккуратно вещи сложил. — заявила Лайса, усаживаясь в фургон и оттряхивая от дождя капюшон короткого черного плаща — Сумки незастегнуты.

— А я тебе не укладчик, Канц. — отфыркнулся Дэннис, щелкнув замком дверцы и нажимая педаль — Не ворчи. Как бабка столетняя! Быр — быр — быр… Закрой рот, короче.

— Надо было мне самой упаковать.

— Надо было.

— Куда выворачиваешь? Не та дорога!

— Куда надо. Эта трасса короче. Не нравится? Сейчас пешком пойдешь.

— О, свет ясный…

Ну и… Как — то так.

Осень дождила. Ночь, превратившись в сплошное, маревное полотно, накрыла дорогу плотным черным покрывалом.

Фургон Тирона двигался медленно, сэттар не торопился — узкая запасная трасса была пуста, по плитам танцевал лишь дождь.

— Знаешь, — вдруг заговорил Дэннис. Пальцы его, лежащие на кнопках контроллера, дрогнули — Я люблю тебя, наверное, Лайса. Да, скорее всего да… Я что хочу сказать? Вот даже, если бы не было ребёнка, я б все равно женился на тебе. Ты говоришь, животные мы… А я не согласен, сладкая. Вообще…

Лайса не ответила. Повернувшись, она смотрела куда — то назад.

— За нами кто — то едет, Тирон.

— Да, вижу. Сейчас пропущу его.

Чуть прижавшись к пластику околодорожного ограждения, сэттар одновременно включил звуковой сигнал, задние огни и махнул рукой, просунутой в открытое окно.

— Проезжай! Да твою же… Проезжай, мудло!

— Он нас… — только и выдохнула Лайса, и тут же вскрикнула, почувствовав тупой, боковой удар таранящего их фургона.

…Все произошло быстро.

И теперь было, что было:

Серая стена дождя.

Громоздкий фургон Ликвидатора, уткнувшийся бампером в иссиня — черное ограждение дороги.

Резкий пронзительный рёв "сигналки".

Плоский маневренный серый транспорт, перерезавший сэттару Дэннису путь наискосок.

…И Зверь, с залитыми яростью глазами и кровью, сочащейся из ран на лице от осколков разбитого лобового стекла. Зверь, выбирающийся наружу, отломавший когтистой лапой перекошенную ударом дверь.

Иномирец был в ярости, потому что его самка пострадала.

Уперевшись каблуками ботинок в пол и разведя колени, сэйта Дэннис зажала ладонью лоб и глаза.

Из — под руки текла кровь…

…другая же рука девушки медленно нащупывала лежащий рядом обрез.

Глава 37

— Подожди!

Лайса только это и смогла выкрикнуть, не увидев — скорей, почувствовав ярость Зверя. СВОЕГО Зверя. Ведь не разберется, как всегда! Натворит дел, совсем не подумав головой, а вполне вероятно, что никто ничего плохого не хотел…

И может, никто не таранил их! Фургоны… Да, никто их не таранил! Мокрый камень трассы, дождь и плохая видимость, тяжелый, не маневренный транспорт просто занесло, на влажных поверхностях сцепления с колесами аховое, половина аварий происходит по этой причине.

— Тирон! — крикнула, превозмогая нудную головную боль и жжение в глазах — Ты где… Подожди!

Ответом ей были плотный, монотонный шум дождя, визг "сигналки", крики и какие — то странные хлопки. Словно огромные птицы молотили воздух крыльями или шлепало по ветру громадное трефовое полотно, вывешенное для просушки.

Найдя ощупью дверь фургона, поискала кнопки. Они оказались очень горячими и напоминали сейчас просто полосы расплавленного пластика.

— Тирон!

Ей ответил дикий рев, шипение "сдвоенных" голосов заслонило даже шум дождя, удушливая ягодная вонь забила глотку. Виски стянуло железным обручем, левый глаз ломило болью, правый же открываться вообще не хотел.

— Да твою же…

Кое — как разлепив тяжелые, набухшие веки, Лайса увидела…

…пожар.

Зарево невероятной силы и яркости могло бы ослепить ее, да только не теперь. Сейчас было некогда слепнуть — на кону стояла жизнь. Ослепнуть, оглохнуть и похныкать можно и позже. Потом, намного позже — сидя с Тироном на веранде их нового Дома, с кружкой кофе в руке. Поныть, как было страшно и больно.

Найдя аварийную ручку и, повернув ее, наконец — то справившись с дверью, девушка выбралась на мокрый, ледяной камень трассы. Упершись в него коленями, поднялась, опираясь на кулак одной руки и намертво зажатый в другой обрез.

Раскачиваясь из стороны в сторону, как пьяная, медленно, хромая, Лайса пошла в сторону огня и дыма.

Она двигалась кое как, хотя ей казалось — идет быстро, почти бежит… И уже различны были очертания горящего, плоского фургона, гарь нещадно воняла спиртом — скорее всего, были пробиты цилиндры с топливом, оно текло наружу и ярко полыхало, ослепляя ночь. Дождь не мог справиться с пожаром, небесная вода пошла на убыль, запас влаги в тучах кончился. Теперь была только морось, липнущая к лицу прохладной паутиной и облегчающая дыхание.

— Тирон! — крикнула Лайса еще раз.

Крик вышел трубным, громким, хриплым, но…

Подействовал.

Зверь обернулся на него. Отозвался.

Шагнув из зарева, теперь палил свою самку яростью багровых глаз.

— Ты какого хера прешься сюда? — рявкнул он, выпутав из когтей труп неприятеля и швыряя его на раздолбаный камень дорожного покрытия — Пошла вон!

Она протестующе потрясла головой. Потом, опустившись на корточки, ткнула мокрым дулом обреза в труп.

Мертвое тело шелохнулось, поддавшись короткому тычку. Мужчина, одетый в плащ и, кажется, костюм, уронил голову набок и посмотрел на сэйту Дэннис голубыми глазами, уже начавшими терять яркость и ясность, подчиняясь смерти. Светлые волосы покойного густо слиплись от крови.

— Кто это такой? А, Тирон? Прекрати рычать, убери когти и немедленно отвечай! Сколько их? И что нам теперь будет? Это ж какие проблемы могут начаться с властями! Вот зачем ты его убил… Идиот.

Сэттар Дэннис шлепнул несколько раз ладонями по горящим остаткам одежды, приводя себя в относительный порядок и…

…потрясенно поднял голову.

Сейчас он увидел свою Пару под неожиданным, вывернутым наизнанку углом.

Раны на лице Лайсы быстро стягивались. Правый глаз набух и опасно подплыл кровью, зато левый сиял ясностью и разумом. Левый. Ярко — голубой. Такой же иномирный, переливающийся, невероятно красивый цвет, как у этих…

Ни грамма страха. Ни грамма паники. Девушка даже и не морщилась от боли, крепко и твердо стоя на ногах.

Хотя… Вполне возможно, что это просто шок.

— Лайса, — начал он, наклоняясь и придерживая жену за плечи — Ты вся в крови…

— Да неужели?! — фырчок и саркастичный смешок — Отчего бы это? Вряд — ли это обычные "женские дни"!

Опираясь на руку Дэнниса, она поднялась. Сейчас становилось легче, хотя еще саднило глаза и в висках слабо пульсировала боль. Следовало вернуться к фургону, посмотреть, что там… Как — то же надо добираться до Цитадели. Можно, конечно, и пешком, но вещи… Вот совсем неохота переть сумки в руках!

Девушка помотала головой, понимая, что думает совсем не о том сейчас. И вообще странно, что чувствует она себя абсолютно спокойно, хотя уравновешенностью характера Лайса Канц никогда не могла похвастаться.

Готовая орать и визжать всякий раз, когда что — то шло не так, как ей хотелось, в данный же момент сэйта Дэннис была спокойна, как вековая скала.

Переложив обрез из одной руки в другую, шла она сейчас, опираясь на руку мужа, еще горячую и шершавую от уже исчезающих пластин брони, направляясь к покореженному фургону.

Дойдя, неудобно прислонилась к мокрому металлу транспорта, подставила лицо мелкой, ласковой мороси дождя, отупленно слушая, как полосует воздух раздражающий звук "сигналки".

— Кто они, Тирон? — спросила в который раз, но уже тише и спокойнее — Это те, кто все время следили за нами? Все это время, я имею ввиду.

Дэннис, наклонившись, разыскивал в фургоне рацию и плащ.

Найдя это все, бросил на мокрую крышу пострадавшего транспорта.

Хмыкнул, одеваясь:

— Недооценил я тебя, сладкая. И об этом догадалась… Да, они. В фургоне их было двое. Один умер сам. Их занесло на мокрой дороге, удар оказался слишком сильным… Ну вот, смотри: наш фургон отбросило, ну и помяло слегка, их… Их закрутило винтом и перевернуло фургон. Он сгорел, Лайса. Топливные баки вдребезги. И сами эти следильщики… Тот, который за контроллером — мертв, второго я вытащил. Перед тем, как этот мудел сдох, он успел мне сказать пару слов.

— И что же он сказал? — поморщилась Лайса.

Правый глаз девушки начал открываться, он жутко чесался и болел от резкого света, ударившего в него. Это было неприятно. Лайса хныкнула и прикрыла лицо грязной ладонью.

— Больно? — Тирон сжал в руке рацию, ожидая соединения и уже готовясь рычать на ни в чем неповинный кусок пластика — Сейчас, подожди… Хер ли тебе надо?!

Последнее адресовалось уже прибору, не желающему выполнять свою функцию.

— Грен! — заревел Ликвидатор, дождавшись заспанного "слушаю" с той стороны — Авария на запасной трассе, шоссе сто сорок пять, дробь семьдесят семь. Хватай свою жопу в руки, едь сюда! Лайса пострадала! Давай быстро!

Девушка отняла руки от лица, тут же почувствовав на нем горячую жесткую ладонь.

— Рот открой, — командовал сэттар — Прикрой глаза. Открой теперь. Подвигай нижней челюстью. Где болит?

— Нигде… Только чешется лицо!

— Хорошо… Лайса, это регенерация. И у тебя она просто… Это пожар, сладкая! Ты регенишь почище, чем даже я.

— Так у меня всегда все быстро заживает… Стоило ли орать на врача, Тирон?

Выдохнув, девушка опустилась на край покореженного сиденья.

— Так кто они? Ты скажешь или нет?

Сэттар посмотрел на жену.

— По всей вероятности, твои предполагаемые родственники. Приспособленцы. Твари, которые ничего не решают и ни во что не вмешиваются. Только контролируют течение и время, присматривая издали за происходящим. Белые Лаберилльские Наблюдатели. Раса, почитаемая во многих мирах за Богов. Если тебе о чем — то это говорит, конечно.

Сэйта Дэннис кивнула:

— Да, когда — то учили в Интернате по Всеобщему мироустройству… Подожди, Тирон! Во — первых, с чего они мои родственники? Не неси бред! И потом… Они же вроде, все вымерли… Или не все?

Оглянувшись на догорающий обугленный остов фургона преследователей, Ликвидатор нажал широкую красную кнопку рации.

— Теперь уже, походу, все.

И, давя в глотке злой смех, рявкнул в микрофон:

— Сэттар Тирон Дэннис, Начальник Триннадцатого Отделения Армии Восстановления, срочный вызов. Нападение и авария на запасной трассе, шоссе сто сорок пять дробь семьдесят семь. Пострадала моя жена, медика я уже вызвал. Нет, блять, теперь на крыльях полечу отсюда… Жду.

…И только дождавшись шума и рева приближающихся фургонов со стороны города, и легкого шороха шин со стороны Цитадели, расслаблено опустил плечи, присел на корточки и прикрыв глаза, сжал руку жены.

"Это не твоя семья, человек."

Посмотрим, тварь.

Посмотрим.



Глава 38

Этим утром сэйта Дэннис проснулась в странно — приподнятом настроении. Чувствовала она себя хорошо, однако немного нервно.

От физических недомоганий, оставленных событиями прошлой ночи, не осталось и следа. На лице и руках, пострадавших от спора с разбитым лобовым стеклом, не оказалось ни царапины. Тело девушки — молодое, полное жизни и горячих, жгучих желаний призвало на помощь все свои ресурсы, у доктора Грена было подозрение, что беременность явилась причиной такой ускоренной "регенки", как выразился Тирон.

— Ты прямо суперженщина, — проворчал сэттар, пристально наблюдая за осмотром Пары, который произвел Грен по прибытию всех троих в его частный кабинет в Цитадели — Грен, ты не лапай ее сильно… У тебя своя жена есть. Не жмись, не жмись…

Лайса хихикнула, и довольно глупо, а вот всегда тактичный, предпочитающий молчание скандалам доктор вдруг не выдержал.

— Знаешь что, Дэннис, — зашипел он, сведя брови — Закрой пасть, смердит. Не нравится? Осматривай сам. Если, конечно, что — то поймешь своими мутированными мозгами. Больно надо мне лапать левых баб!

И, развернувшись, полыхнув гневом, внезапно разразился такоооой длинной, затейливой, матерной тирадой, что у Лайсы запершило в горле, а Ликвидатор рот от удивления раскрыл.

— Ну — ка, ну — ка, — только и вымолвил Тирон после продолжительного потрясенного молчания — Повтори. А лучше запиши. Ведь до самого сердца, блять… Сильно. Очень сильно.

Замерев на момент, пораженный до глубины души, сэттар Дэннис стер ладонью выступившую слезу. Растрогался…

И с этой минуты преисполнился к доктору… уважением. Нет, он и раньше глубоко уважал медиков, они казались ему уникумами, Богами, даже и падла Трэвил, светлый ему путь, достоин был всяческих почестей.

Но от покойного Трэвила никто ничего не слышал эдакого, кроме безобидного "жопа", а здесь же…

— С этого дня будешь получать на пятьсот талей больше, — выбухнул Дэннис — Заслужил.

— Благодарю покорно, — хмыкнул доктор, сдавливая смех — Одевайтесь сэйта Дэннис.

Сейчас, вспомнив все это, Лайса фыркнула со смеху и, поежившись, натянула на нос легкий плед. Она так прикрыла лицо, будто боялась, что ее может кто — нибудь увидеть.

Настроение девушки было переменчиво — тут же вспомнив рассмешивший ее случай, она вспомнила и другое…

"Я люблю тебя, Лайса."

Вот зачем… Зачем это? Она специально сделала вид, что не слышит, ей не хотелось слышать, не надо этого…

Хотелось крикнуть — не надо, Тирон, пожалуйста, не надо! Не говори так, потому что это неправда. Большая неправда. Вранье от первого и до последнего слова.

Одна огромная надутая ложь. Или иллюзии. Ему просто кажется, что это любовь. И ей, Лайсе…

Да тоже кажется.

Они — звери. Звери неспособны на такое чувство, животными руководит природа, инстинкты.

Ничего больше. Ничего.

Инстинкты. Тяга. Продолжение Рода и создание комфортных условий для выведения потомства.

Поэтому… Желания их, привязанности — костры, запаленные природой. Дом этот, Цитадель и даже постель — просто гнездо.

А ребенок… Замок. Цепь, скрепившая их навеки. Навсегда.

Просто… БИОЛОГИЯ.

Так что. Не. Надо.

Не желая больше думать об этом, Лайса откинула одеяло и встала с постели.

Утро было сумрачным, дрожащим в преддверии затяжного дождя, который моросил всю ночь и вот опять грозил начаться. Круг мутного, прохладного света, лежащий на гладком полу, был также мутен и прохладен. Девушка тронула его пальцами босых ног, свет колыхнулся от этого прикосновения…

…и опять показалось. Свет колыхнулся оттого, что случайный сквозняк играл пластиковой занавеской на окне.

Потом, когда — нибудь, Лайса сменит казенные занавески, свистящие и грохочущие от каждого ветерка на настоящие шелковые. Или даже хлопковые, стилизованные под "домоткань", грубо окрашенные в желтый, зеленый или белый цвет, посеченные "простым" узором мережки.

Это жутко красиво, стильно и дорого! Сейчас просить денег у Тирона на все это "обзаведение" не хочется, он итак почти все потратил… А еще покупать новый фургон. И кучу всего ребенку, который, если верить Грену, вот вот появится.

Ребенок вот истинное! Он — единственное из настоящего, осязаемого, которое есть на данный момент.

Все остальное же…

Иллюзии. Свет из окна. Колыхание занавесок…

Да ну и ладно. Подумаешь, горе.

Как говорила Нейта когда — то:

— Не ссы, Канц. Обьедки — это, конечно, невкусно и унизительно. А всяко лучше, чем ничего! Жри и не морщись. Жизнь говно. Она либо дает тебе остатки чьей — то жратвы, либо пустые руки.

Вот так. И не об этом надо думать.

Пока сэттар Дэннис на работе, неплохо бы обойти дом, оглядеться по — хорошему. В прошлые дни Лайсе так и не удалось этого сделать, к сожалению.

Дом невелик, два этажа. А однако же, и они требуют пристального внимания Хозяйки.

Обойти, хотя бы прикинуть, что где поставить и прочее.

Пока Дом спит и пустынен. И надо еще выяснить, как разбудить его, и чем, и как сделать, чтоб ему это понравилось. Разумеется, мебель пока менять не нужно. Да и, наверное, не на что… Но распланировать на потом стоит! Вот, к примеру. На втором этаже несколько пустых комнат. Одну из них надо определить под детскую. Самую теплую и светлую. Вот там придется менять и мебель, и цвет стен. Сейчас окраска везде мрачная, серо — голубая, казенная. Чужая. Лайсе, в принципе, все равно. Да и Тирону тоже, ему не привыкать к антуражу служебных помещений.

А вот малышу… Совсем этого не надо! Ребенок должен расти в свете, тепле и красоте. В уюте и любви. В том месте, которое он сможет носить с собой в сердце всю жизнь. Носить, как дорогую вещь. Ту самую, которую иногда вынимаешь из потайного кармана, чтоб полюбоваться украдкой, а не заталкиваешь назад поглубже, стараясь забыть.

Родителями они, само собой, будут плохими. Тирон слишком вспыльчивый, нервный, да и впечатлительный, как школьница. Редкостное хамло! Плюс его любовь к алкоголю и эти вечные… выражения! Вот сколько раз говорено — привяжи язык! Так нет же…

Впрочем, и она сама не лучше. Если положить руку на сердце и поклясться, то выйдет, что она, Лайса Канц, ненавидит детей. Всегда эти мелкие ушлепки ее бесили. Особенно в интернате, когда няньки уходили бухать, а на них, старших, накладывалась обязанность следить за мелюзгой.

Лайса поморщилась. Не любила она вспоминать интернатовские будни, но как назло — именно они и лезли ей в мозги червями в последнее время. Особенно, когда мужа рядом не было.

Если б он был здесь, так отвлек бы. Понятно чем отвлек, но все — таки..

Девушка прошла вниз, ступая по прохладным ступеням лестницы босыми ногами.

Остановилась, зачем — то глядя в потолок.

И, резко вздрогнув от писка звонка, побежала к входной двери.

— Охрана, сэйта Дэннис, беспокоит! — захрипело в микрофоне — Здесь к вам посетитель.

— Кто еще? — это не прозвучало грубо, Лайса просто недоумевала.

Какой посетитель? Кому она понадобилась? Никто здесь пока еще не знает их, кроме Грена, а у Грена есть карта — ключ.

— Что за посетитель? — крикнула она, пытаясь пробиться сквозь кашель и шумы старого аппарата.

— Собственно, их двое. И они представились вашими… братьями, сэйта Дэннис.

Опа! Приплыли. — как любит говорить Тирон.

— Что ж, — ответила сэйта Дэннис, запахивая домашний халат и лаская взглядом стоящий в углу обрез — Зови.

…Когда ласковая сталь обожгла ладонь надежным холодом, сэйта была готова встретить гостей.

— Зачем схватила обрез? — спросил вчера Ликвидатор, когда, сидя в покореженном фургоне, взялся ее отчитывать — Ты и стрелять не умеешь…

Он был неправ.

Вообще неправ.



Глава 39 (часть 1)

Пришедших оказалось двое. Сказать, что мужчины похожи друг на друга, было нельзя. Да, совершенно одинаково рослые, светловолосые и голубоглазые, они могли сойти даже за близнецов, но… Все же, что — то в них разнилось. Что — то отталкивало их друг от друга, как противоположные полюса магнитов, внешне совсем идентичные друг другу.

Возможно, темперамент. Один из них казался… поспокойнее, что ли? Во всяком случае, не смотрел так напряженно, исподлобья, как его собрат. Второй выглядел озадаченным и более нервным.

Лайса распахнула внутреннюю дверь, оставив закрытой решетку. Не было ожидания ничего хорошего, но и не было расчета на что — то из ряда вон… Какой дебил будет устраивать разборки среди бела дня, в дорогом квартале? Поэтому и вид сэйты Дэннис не оставлял сомнений в бесстрашии.

Если бы сейчас здесь находился сэттар Дэннис со своей больной безумием башкой и несдержанностью, то драгоценная его половина хорошо огребла бы за эти выходки.

Однако, Ликвидатора не было здесь, только четверо парней из охраны, сопровождающие странных "братьев".

— Сэйта Канц? — тот, Первый, что поспокойнее, расплылся в обезоруживающей улыбке.

— Сэйта Дэннис. — отозвалась Лайса, переложив обрез поудобнее в руке — Слушаю внимательно. Войти, извините, не приглашу. Мой муж… не любит гостей.

— Ну, войти мы и не пытаемся. — отозвался Второй Блондин — Вполне достаточно простого ответа на вопрос: Да или Нет?

И вот тут у Лайсы возникло странное ощущение.

Словно эти двое говорили не с ней, а…

…сквозь нее.

С кем — то другим.

Ребенок внутри нее шелохнулся. Сильно и ощутимо. До сих пор толчки были слабыми, малочувствительными, девушка почти не ощущала их, либо ощущала редко. Тирон иногда утверждал, кладя руку ей на живот, что что — то там слышит и видит, Лайса не верила и фыркала со смеху.

Сейчас же…

…Лайсы будто и не стало.

Она осознала себя только тогда, когда пара мягких комочков — мыслеформ сдавила ее виски. Туго. Но небольно.

"Скажи "НЕТ"."

— Что?

"Скажи "НЕТ" для того, чтобы я осталась здесь. Миллионы лет мы рождаемся в разных Мирах… В разных семьях. Под разными именами. В этот раз я выбрала тебя, Лайса. Моя сестра выбрала другой сосуд, в другом Мире… Он такой же, как и этот — больной и разбитый… Агонизирующий. Двойственный… Но заслуживающий жизни и любви не меньше, чем другие Миры. Не меньше, чем ты. Не меньше, чем все. Скажи "НЕТ", Лайса, и я докажу тебе это. Тем, кто пришел сейчас, надо забрать меня. Им нужна только я… Мы разбросаны по Мирозданию, как семена… Там, где мы прорастем, восстанет Жизнь. То место, тот Дом, тот Мир станут неуязвимыми. Ты станешь неуязвимой! И Тирон тоже… Скажи "НЕТ". Скажи… МАМА…"

— Разве достаточно сказать "НЕТ"…

"Вполне. У Братьев нет власти… Они просто Наблюдают. И ждут. Скажи "НЕТ", Лайса."

— Ну так, и? — Первый склонил голову.

— Убирайте свои жопы прочь, по холодку. — хрипнула Лайса, голос почему — то оказался трубным. Звук больно отдался в висках, ушах и горле, рассыпался тугими, ленивыми, квелыми комками. — Идите вон. И оставьте мой Дом в покое. Нет. Я говорю — НЕТ!

…По коротко стриженным кустам и траве пошла рябь, будто от сильного ветра, хотя никакого ветра не было и в помине. Воздух, превратившийся вплотный пузырь, вдруг лопнул, вернув в реальность тихий звон, уходящее осеннее тепло дня, запахи и звуки.

Цвета вокруг стали ярче и насыщеннее. Сэйта Канц ощущала себя так, будто с головы ее резко сорвали мешок, а из ушей вынули беруши.

Время пошло. Замерзшее, застывшее на несколько минут, оно ожило и снова двигалось в верном, привычном ему направлении.

Осенний ветер гладил траву и осыпавшиеся кусты. Ленивый, сонный Ортан, поняв что ему больше не на что смотреть, закрыл лицо клочком тучи.

Снова собирался дождь.

…А по аккуратному, каменному пути от Дома уходили двое гостей, сопровождаемых вооруженными охранниками, растерянными и искренне не понимающими, что они делают здесь и кто эти люди, которых ведут они сейчас к выходу?

Какие — то… Ну, хозяевам виднее! В конце концов, ничего же не случилось и все в порядке. Сэттару Дэннису по возвращении не на что будет жаловаться…

Лайса Дэннис положила руку на плоские прутья решетки. Сжала пальцы. В другой руке она все еще продолжала сжимать ненужный теперь обрез.

— Наделали дел, — проворчала с недовольством — Зачем вот это все? За что погибли Трэвил и этот… как его… начальник Тирона? Непонятно… Стоило ли сохранять все в тайне ТАКОЙ ценой ценой? Я все равно сказала бы "нет". Потому что это МОЕ. А свое отдавать я… не хочу.

Она с силой хлопнула дверью.

Но тут же, открыв ее настежь, легко понеслась по каменной дорожке, давя ступнями начинающийся холодный дождь, сомнения и страхи.

Понеслась для того, чтобы через несколько быстрых шагов быть подхваченной и сдавленной сильными, родными руками вернувшегося Тирона.

— Спятила, Канц? — приветственный рык был недовольным — Чего носишься голая?! Соплей мне твоих не хватало еще…

— Тирон, — она прижалась щекой к влажной от дождя, жесткой нейрокоже — Я соскучилась! А… Ты никого не видел? Чужих?

— Нет, — он прищурился — А что? Кто — то был здесь?

Лайса помотала головой, а Ликвидатор отметил в памяти выяснить потом у охраны, если эти обалдуи, конечно, что — то знают…

Сейчас же…

— Говоришь, соскучилась? — с силой пнул ногой входную дверь — Или врешь, как всегда?

— Нет…

И она ведь и верно — не врала…

Нисколько.

Глава 39 (часть 2)

Он внес ее в спаль…

А хрена там, в спальню, ага. Мне бы очень хотелось написать красиво и нежно! Вот правда!

Мне бы хотелось написать так:

…Он внес ее в очаровательно убранную спальню, ступая по усыпанному цветами, сверкающему полу…

Только зачем писать такое, если этого не было и быть не могло?

Если спальни в Доме пока напоминали больше армейские казармы, а пол не сверкал и сверкать не мог, потому что покрыт был не цветами, а мутной защитной пленкой?

Да и Тирон не романтик.

И Лайса не трепетный лепесток.

Скорее, было так.

Ликвидатор нес Пару, перекинув через плечо, как носят грузчики мешки с цементом или мелкими камешками. Пара же, хихикала и дрыгала босыми ногами, влажными от дождя и слегка запачканными от садовой дорожки. Пинком открыв дверь в спальню, слегка шлепнул девушку пониже спины.

— Не дрыгайся! — рявкнул и тут же хохотнул.

— Пусти меня давай. Мне неудобно.

— Зато мне нормально. Не вертись.

Уложив ее в постель, несколько секунд смотрел, как девчонка хихикает, чешет нос и сводит колени.

— Ты голодный, Тирон… с работы же…

— Еще какой голодный, — прошипел, наваливаясь на нее.

Ткань халата поползла вниз, обнажив острые плечи, набухшие круглые груди и выпуклый живот.

Кожа девушки сияла, переливаясь бисеринками выступившей испарины, капельками попавшего на нее дождя, исходила ароматами желания, ветра и осени.

— Моя Лайса, моя девочка…

Она изогнулась всем телом, освобождаясь от одежды, застонала, сжав губы и прикрыв глаза.

Дрогнула, чувствуя жесткие пальцы и поцелуи, давящие груди и дразнящие камешки сосков.

Рука мужа скользнула между быстро разведенных бедер и начала безумствовать там, найдя тугой клитор, потерла его, яростно возбуждая.

— Оооох, — всхлипнула Лайса — Я не могу так долго, знаешь же!

Не ответив, сжал одной рукой обе ее руки. Осторожно лег сверху, изо всех сил стараясь быть нежным с ней! Вот просто из всех сил…

Мягко и быстро войдя внутрь, стал ласкать влажную суть напряженным членом. Потом, вдруг резко выйдя, лег и притянул жену себе на грудь, развернув спиной.

— Сладкая моя, — прошептав рвано, резко вошел снова, прижав рукой груди, пальцами другой горчо лаская клитор — Сладкая Лайса! Нравится так?

Жена утробно застонала в ответ, изогнув руки и откинув голову назад. Разбросав ноги в стороны и придерживая ласкающую руку мужа своей, уперла ступни в простыни и начала яростные движения, коротко замирая на совсем уж невыносимых моментах.

— Ооох, еще, Тирон, пожалстаааа!!! Это обалдеть просто, как хорошо!

Прикусив мочку уха, задел зубами ряд мелких сережек.

— Конечно, — прошипел, плавно двигаясь внутри — Я же хочу, чтоб тебе было хорошо… Очень хочу! Чтоб… даже и не думала о других. Лайса, теплый мой свет… звереныш мой… Никто не будет тебя ТАК любить, понимаешь?

Ей хотелось ответить: " Да, Тирон. Понимаю. Но хочу, чтоб и ты понял — никому ты не будешь ТАК нужен, как НАМ. Мне, ЕЙ, той, которая вот — вот родится и Дому. ТВОЕМУ Дому. Нашему. Пока еще хрупкому, восковому, с треснутыми от ветров, времени и обид стеклами окон, но… Уже родному! Уже! Так что пожалуйса… Помни об этом."

Плавные, синхронные движения разгоряченных, плавящихся тел успокаивали, возбуждали, жгли, будили и усыпляли одновременно! Таяли маслом в горячей воде, рассыпаясь блестками и сливаясь разогретой ртутью в плотные, сверкающие комочки.

Свет мой… Белый мой свет!

Имело ли сейчас значение то, от чего отказывались они ради того, чтоб остаться вместе навсегда? Имело… Но не сейчас!

И не здесь.

И поэтому… Стоило ли об этом думать? Был ли смысл укладывать в постель чужие распри, чужие амбиции и чужую войну?

Никакого смысла! Никакого смысла, твою мать, никогда не было и не будет!

Теперь был только один смысл — угадав близкие конвульсии предоргазменного жара, развернуться друг к другу только для того, чтобы соединиться вновь!

Губами. Руками. Телами и жизнями.

Чтобы взорваться потом, истечь горячими, тугими струями и не вздохнуть…

Не мочь ничего выдохнуть, кроме:

— Люблю тебя.

Одновременно, вместе с последним вздохом ушедшего лета и новым выдохом начавшегося дождя.

И испугаться:

— Неужели правда?

— Да, моя девочка. С самой первой минуты. Я тебя тогда почти ненавидел, Лайса. Если б не сдержался, задушил бы нахрен. Хотел шею свернуть, пока спишь.

Сэйта Дэннис чуть повернув голову, вздохнула, сжав пальцы мужа, еще мокрые и горячие от пламени их соития.

— Я просто хотела когда — нибудь от тебя сбежать… Обчистить тебя до трусов и смотаться из Элиона. Может, в Анрир. Может, и куда подальше! Нее, сначала я хотела честно отработать долг и свалить. Но потом ты начал качать права, как придурок. И я подумала о том, чтоб свалить по — тихому. Ну… без резни, конечно! За кой хер мне проблемы с вашей системой, ты же неприкосновенный! А так, почистить карманы было можно… Да вот только башкой понимала хорошо, что найдешь. Из — под земли достанешь. И душу вытрясешь. И потом… Были причины, в общем.

Дэннис расхохотался. Минут десять он ржал так, что казалось — окна вылетят вон.

— Ладно, — выдохнул, наконец успокоившись и смяв хохот — Подьем, Канц. Надо пожрать чего — нибудь.

…Позже, сидя внизу на кухне, пили свежий, горьковатый кофе и глядели в дождь.

— Нам больше ничего не угрожает, — вдруг сказала Лайса, зачем — то положив ладонь на живот и сведя пальцы. Кожа натянулась на суставах и даже слегка побелела — Правда. Я знаю. Никто за нами больше не Наблюдает, Тирон. Они ушли. Их ВООБЩЕ НЕТ ЗДЕСЬ.

Развернувшись от окна, сэттар качнулся на неудобном пластиковом стуле. Поставив кружку на стол, внимательно посмотрел в расширившиеся глаза жены, ставшие вдруг яркими и невероятно синими.

— У них только Женщина решает. — продолжала Лайса монотонно, медленно поглаживая живот — Только Самка. Сосуд главенствует. Ставит точку. Уйти или остаться. Женщина подводит итог, Мужчина его принимает. Так что… Мы в безопасности. Пока.

— Всегда. — коротко ответил.

Вряд — ли Белые вернутся… Да даже если и вернутся, он встретит их сам.

И если их помощнички, оставшиеся в Артрагоне, как сэттар подозревал, начнут очередную стрельбу по "пустым" мишеням, как сделали это прежде, если опять погибнет пара — тройка человек, держащих информацию, которая не должна выплыть…

Он будет здесь. И Зверь тоже. ВСЕ ЗВЕРИ…

Лайса прикрыла глаза и замолчала.

Сэттар же даже и вопросов не стал задавать. Он все понял.

Абсолютно. Все.

Что — то вроде эпилога…

Когда зима только ступила в Элион, садовые дорожки Дома Дэннис в Цитадели присыпало жестокой, колючей белой крупой.

Слабый мороз протанцевал по каменным плитам ночью, легко касаясь короткими балетными шажками их обшарпанных стыков и короткой зажелтелой травы, выбивающейся между ними. Вытанцевав, остановился, чтоб отдохнуть и снова пошел, выделывая странные па стройными, ледяными ногами. Попрыгав по лужайкам и стриженным кустам вкруг дома, замер…

…и ушел дальше — в лесополосу, в Сектора, в горы и мелкие реки. Навеселившись там, на воле, набравшись сил, он после вернется в город, где теперь еще слишком тепло для него и слишком душно…

Вернется позже — упрямый и властный, сжимая в руках заледеневшие стрелы дождя и обломки льда, подует резким ветром, заморозит Элион, а потом и весь Мир.

…Лайса проснулась на рассвете оттого, что замерзли ноги, не покрытые коротким, сбившимся пледом.

Охая, девушка поднялась с постели и села, разведя колени, матерясь и потирая вдруг сильно занывшую поясницу. Погладив ладонью круглый живот, попыталась встать. Охнула вновь — на этот раз от точечной, мелкой боли где — то внутри.

— Ты чего? — сэттар приподнял голову от подушки — Лайса… Что такое?

— Спина болит, — ответила почему — то шепотом — В животе колет, будто иголку сожрала. Сейчас… ОООХ!

Отбросив плед, Ликвидатор сорвался с постели. Схватив рацию, щелкнул кнопкой и заорал в микрофон отборным матом, мешая его с армейским лексиконом.

Потом, отбросив прибор прочь, поднял на руки закусившую губы жену.

— Ты хоть оденься, Тирон! — Лайса обняла его за шею — Пусти меня и оденься. Не меняйся в лице, ничего страшного не происходит…

— Ты рожаешь, Лайса! Я Грену оторву башку, если…

— Если… Заткнись. Грен здесь не при чем, это ты дел наделал! ОООХ!

…И, через время, на блистающем белизной трефа и новизны столе, в блистающем чистотой частном кабинете доктора Грена, в сопровождении команд девушки — медэскорта и мягких рекомендаций врача, на свет появилась дочь Лайсы Канц и Тирона Дэнниса.

Крохотное, красное, сморщенное, требовательно орущее существо с громадными голубыми глазами и длинными волосами цвета серебра или никелированного железа.

Пришлая, новая, но уже родная… Навеки и навсегда родная!

Белый Наблюдатель…

Да нет… Просто ИХ дочь. ИХ девочка. Которая, подрастая, многое изменит. И в Мире. И в Доме. И в них самих.

— Как она тебе? — опираясь на круглую подушку и подтянувшись на локтях, поудобнее устраиваясь в постели, нерешительно глядя снизу вверх на мужа, спросила Лайса — Красивая, правда? Только цвет волос…

Сэттар вглядывался в сморщенное личико ребенка осторожно, будто боясь задеть даже взглядом, неумело изогнув локоть, терпеливо принимал поучения стоящей рядом девочки — медэскорта.

— А что цвет волос… — хрипнул голосом, стараясь привести в норму дыхание, застрявшее в глотке горячим, царапающим голос комком стекол и колючей проволоки — Красивый, как звезды! Я таких волос никогда не видел…

— У меня такой. — вздохнула сэйта Дэннис — В интернате "старухой" и "бабушкой Лайсой" дразнили, седина же…

Подняв на жену взгляд, Тирон открыл рот, но вопрос замер на языке, застрял в зубах и не вышел наружу. Вопрос не был нужен сейчас, потому что ответ был явным.

…И позже, намного позже, когда, поддавшись уговорам Лайсы, медэскорта и Грена, Ликвидатор все же отправился домой, чтобы остаться там до утра, и уже подходя к Дому, замер вдруг.

Вдавив подмерзший камень садовой дорожки тяжелыми ступнями, потеряв силы идти, упал на колени в напАдавший и подтаявший редкий снег.

Закрыл лицо руками. Пару раз встряхнулся, коротко взвыв звериными, "сдвоенными" голосами.

Потом, резко встав, так резко, что заломило в висках и груди, отдышался.

И вошел в Дом, нетерпеливо распахнувший перед ним входную дверь. Ждущий его Дом.

Его Дом. ИХ.

Место…

Эпилог

Прошло семь лет…

Окрестности и парки Цитадели были ярко расцвечены пока еще слабым, подходящим теплом наступающей весны. В близких к этому месту горному кольцу лесополосе еще лежал снег, в самом же Элионе он уже начал таять, мешаясь с грязной кашей, сваренной ногами, колесами и гусеницами фургонов.

В парке, окружающем дом Дэннис, вообще творилось что — то неописуемое и малопонятное.

Снег, сошедший еще неделю назад и растаявший без следа, обнажил мягкую, сочную, молодую траву, перемешанную с мелкими, пахнущими медом, розовыми цветочками. Кусты полыхали зелеными и багровыми огнями уже развернувшихся листьев. Дом, весь дом сверху до низу был оплетен набирающими силу тонкими и крепкими уже плетями вьюнов, сплошь покрытыми зарождающимися белыми бутонами нездешних, странных цветов. Проснувшиеся насекомые слетались сюда со всей округи, наивно радуясь аномально раннему теплу и вкусной еде.

В холле дома, положа ладони на стеклянную стену и приподнявшись на носочках, стояла девочка. Чуть подпрыгивая, мелко шевеля пальцами босых ног и тихо смеясь, она смотрела в "сад", как называли родители невероятно быстро расцветающую "придомовую территорию". Синие глаза лучились счастьем, пушистые волосы цвета начищенного серебра завивались кольцами и текли по плечам и спине плотным сверкающим потоком.

Эти волосы не брала ни одна расческа… Лайса умоляла Свет и Небо о помощи, когда пыталась привести прическу дочери в надлежащий, пристойный вид! Итог этих усилий был всегда один — расческа летела в ящик туалетного столика, а непокорные пряди стягивались толстой резинкой или пушистой яркой лентой.

— И так сойдет, — ворчала сэйта Дэннис — Я не парикмахер, вашу мать!

Немного еще постояв на цыпочках, девочка обернулась.

Опять увлеклась…

И опять попадет от родителей и учительницы!

"Всему свое время, Тиана! И весне, и лету, и цветам. Сейчас у нас что? Весна. Вот и должна быть весна… Не балуйся."

Девочка оторвалась от стекла и занесла было руку, чтоб… убрать за собой, как внезапно была остановлена возгласом матери, спускающейся с лестницы.

— Лааадно, Тиана! — Лайса оперлась о перила и рассмеялась — Я тебя уже поймала! Оставь все, как есть. Пускай будет. Красиво ж…

Тиана Дэннис помялась, переступив с ноги на ногу.

Потом, легко подбежав к матери, уткнулась лбом в обнявшую ее теплую руку.

— Я не нарочно, мам! — хихикнула, щуря глаза — Оно само!

Лайса, наклонившись к дочери, ободряюще прошептала:

— Я знаю, Ти. Я все знаю. Никто не собирается тебя ругать, поняла? Ну ладно… Беги, позови папу и будем завтракать. А потом за уроки, хорошо? Днем учитель придет с тобой заниматься, а вечером… Все вместе навестим тетю Анету! Она звонила, скучает по тебе…

— УРАААА!!! — радостная Тиана унеслась прочь, грохнув входной дверью.

…В этот момент находящийся в глубине сада Ликвидатор, задрав голову, пристально рассматривал стремительно разворачивающиеся громадные широкие лепестки вьюнов. Растение опутало весь дом, сверху до низу, верхние цветы уронили бутоны на перила балконов верхнего этажа. Распускаясь, цветы источали холодный, приятно — карамельный, хотя и несколько навязчивый аромат.

— Вот же! — вполголоса произнес Тирон, но отвлекся.

Больше всего его интересовало как раз не баловство дочери (что это именно оно, было уже давно ясно!), а другое.

Подняв руку, Дэннис тронул пальцами правую половину лица. Отняв их, отряхнул на траву чешуйки шелушащейся кожи.

Изменения начались, когда Тиане только исполнилось семь лет.

Шрамы растягивались, исчезали, кожа хоть и медленно, а все — таки приходила в божеский вид.

— Не носи маску, Тирон. — сказал как — то Грен, осмотрев его — В ней больше нет нужды. Ты регенишь. И отчего — то ускоренно быстро! Хотя этого не может быть, конечно. Процесс спал столько лет… И тут нате! Но хрен знает вас, мутантов…

Последнюю фразу он проворчал в раскрытый ящик стола, в который полез за тюбиком смягчающего масла для Ликвидатора.

— Вот. Смазывай кожу лица три раза в день. Понял?

— Я что, баба — морду мазать? — рыкнул сэттар — Лайсе дай, она этот бред очень уважает!

— Поговори мне еще! — парировал доктор — Сказано — делай! Умник…

В том, что все это связано: и цветы, и белесое, пахучее иномирное растение — плетун, и ранняя весна в парке Дома, повинна Тиана, Лайса и Тирон не сомневались.

И в том, что без толку было говорить "не балуйся!" нарастающей Силе, тоже сомнений не было.

Никаких!

…Как и тому существу, которое обнаружило себя несколько дней назад. Именно его присутствие было заявлено резкой тошнотой, головокружением и отвращением к мясной жирной пище, которую прежде Лайса Канц просто обожала!

— Это будет пацан, Канц. — безапеляционно заявил довольный Ликвидатор — Я чувствую. У меня нюх, как у Зверя на такие вещи!

"Ага, сейчас!" — хохотнул Зверь — "Баба очередная. Ты бракодел, Носитель! Криво вставляешь…"

— Какая тебе разница? — пожала плечами сэйта Канц — Пацан или девочка… Ребенок и ребенок…

А ведь и в самом деле, никакой.

Теперь имело значение только одно:

Дом. Весна и тепло.

Любимая, ждущая внутри Дома, расставляющая на столе чашки и тарелки для завтрака.

И летящая по мягкой, разворачивающейся траве Дочь, легко отталкивающаяся босыми ногами от земли.

Летящая для того, чтоб через минуты, замедлив бег и смеясь, попасть в раскрытые, теплые, полные любви и нерастраченной все еще нежности, грубоватые объятия Отца.

Время сделало круг. Замерев на мгновение, пошло вновь, огибая застывшие комками воска воспоминания.

Пошло чуть быстрее, чтоб когда — нибудь вернувшись, чиркнуть коготками по стеклу циферблата, замереть и снова идти…

…ВПЕРЕД.

Очень кратко о прототипах героев и событиях истории "Дом из воска и стекла"

С людьми, личности и характеры которых были воплощены в образах Тирона и Лайсы в истории "Дом из воска и стекла", я познакомилась много лет назад.

Я работаю медсестрой оперблока и Денис Т. (Тирон Дэннис) был нашим пациентом.

Диагноз, по поводу которого проводилась операция, я упоминать не стану по этическим соображениям. Скажу только, что к его ранениям (лицо было страшно изуродовано, вся правая половина в шрамах) причина операции не имеет никакого отношения.

Поступил он в отделение вечером, почти к концу рабочего дня и уже к утру стал всеобщим нелюбимцем.

Грубый, наглый и страшно требовательный к своей персоне. Ветеран одной из войн в одной из "горячих точек".

— Они все такие! — сказали мы тогда — Ладно, не будем обращать внимания, их итак обидели правительство и жизнь. В конце концов, мы на работе.

Так и пошло время.

Операция прошла успешно, пациент шел на поправку, никаких особых "номеров" не выкидывал, и все понемногу стали привыкать к несколько своеобразной его манере общения.

Да и… Медиков напугаешь что — ли матом и прочими закидонами? Да ни за что.

Ближе к выписке к нему явилась жена, которую до сих пор видеть не приходилось — общались супруги больше по телефону, а на чей — то вопрос, отчего жена не навестит больного, тот ответил:

— Нечего ей. Дома дел до жопы.

Я даже теперь и не вспомню, каким образом подружились мы с Ларисой! Силилась вспомнить, чтобы рассказать все достовернее, и попросту не смогла.

Кажется, она сама подошла ко мне в больничном холле…

А может, и нет…

Хотя, в принципе это и неважно.

Что меня в ней поразило — внешность. Женщина напоминала сразу и актрису, и модель, и сотрудницу дорогой эскорт службы. Такие обычно сопровождают богатых, влиятельных "папиков". Невероятно красива! Просто невероятно. И невероятно ухожена.

Ее внешность я доподлинно точно описала в тексте "Дома". Исключение составили только волосы — у Лайсы Канц они выкрашены в черно — белый. Лариса Т. носила тогда короткую рыжую косу.

Да, в общем — то, немного я и приукрасила…

Их отношения, их разговоры, манера общения, стиль жизни — все так и было, мне даже и выдумывать ничего не пришлось!

Ни — че — го.

— Он меня из дерьма достал, — часто говорила Лариса — Из жуткого дерьма. Так что теперь пусть хоть заорется, пусть даже бьет.

Я еще все время удивлялась:

— Бьет? И ты позволишь?

— Позволю.

Лариса блефовала. Денис ее никогда не бил. Хотя пытался…

Да вот только она не позволила. У всего должна быть грань. Красная черта. В их отношениях она ясно отслеживалась.

Из какого дерьма он достал ее — это описано в "Доме". Лариса, выпускница одного из интернатов нашего города, попала в подобную передрягу, ограбила торговый киоск. Денис работал тогда не солдатом Восстановления, конечно, а обычным полицейским.

Вот, как — то так они и встретились.

Сцена в "допросном", последующие события — правда. Чистая, причем.

И все прочее — правда.

Так что, Мир Артрагон, атмосфера, монстры — всего лишь антураж…

"Дом" — повесть о жизни. О нашей треклятой жизни, лучше которой ничего нет и не может быть! О нас с вами.

Почему я решилась писать их историю?

Все очень просто.

Потому что захотела. Захотела дать этим людям сказочный хэппиэнд, которого заслуживают абсолютно все.

Денис Т. - участник одной из войн девяностых годов в "горячих точках". Умер от коронарной недостаточности несколько лет назад.

Лариса Т. - по сей день живет в городе Н*ске, работает продавцом, воспитывает сына — подростка. Замуж больше она так и не выходила.

Анна К. (сестра Ларисы) — скончалась в психиатрической клинике города Н*ска при невыясненных обстоятельствах.

Вот. Как — то так…

-----------------------------------------------

Конец

Оглавление

Дом из воска и стекла Марина Бреннер Цикл: "Рефлексия"

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39 (часть 1)

Глава 39 (часть 2)

Что — то вроде эпилога…

Эпилог