В давнее время жили-были в городе Петербурге на Литейной улице два брата-близнеца, Васятка да Петька. Сызмальства они росли сиротами, без отца, без матери, и во всём свете у них не было ни единой генетически близкой души. Понятное дело, крепко меж собой дружили. И работать — оба-два, и гулять — оба-два, и плясать, и драться, и вина напиваться — всё у них было пополам. Иначе и нельзя: Петербург — он к своим-то, коренным жителям не сильно ласковый, а уж до пришлых, вроде Васятки с Петькой, и вовсе суровый. Однако нашего человека так просто не возьмёшь, особенно если он вдвоём. Братья вместе подрастали, крепчали, соблазнов не то чтобы сторонились, но держали себя в строгости. Утром вставали, шли на завод, вечером — обратно с завода к себе на Литейную улицу. Щей похлебают, словом-другим перекинутся, лягут по кроватям и до утра спят. Утром всё по новой. Только в воскресенье у них случалось жизненное разнообразие в кабаке, но кто без этого?
Так они и жили, пока однажды ночью не приснился Васятке с Петькой недобрый сон. Один на двоих, наперекор всяческим законам медицины. Снилось им, будто идут по тёмному подземному ходу, а вокруг слышится шипение. В руках у братьев мечи поблескивают, на груди доспехи звякают. Тьма с каждым шагом всё гуще, шипение — всё пакостней, и вдруг открывается перед ними пещера, а в пещере лежит агромадный змей: сам чёрнее камня гагата, хвост узорный, глаза — бирюзовые и словно бы магнетические. Бросились Васятка с Петькой, да и отрубили ему в два удара башку. Аж кровь по стене плеснула. Покатилась змеева голова по полу, глядь — а она вовсе не змеева, обычная человеческая, и рядом вместо змеиного тулова лежит мужеской обезглавленный труп. Братья так и обмерли, а голова открывает глаза и говорит:
— Что же вы натворили, дети! Вы ведь мне сыновья, я — отец ваш!
После этого братья проснулись оба разом. Сели на кроватях, переглянулись, утерли пот со лбов и стали думать, к чему же бывают такие сны. Думали они, старались, да так ничего и не решили, что немудрено, потому как про коллективное бессознательное им никто сроду не объяснял. Наметились уже обратно спать, как вдруг зашуршало что-то под полом, забряцало. Глядят братья: выходит из-под Васяткиной кровати вроде как небольшая мышь. Глаза протёрли — не мышь это вовсе, а воин в таких же доспехах, что были на них во сне. Только махонький, с вершок. И копьё у него в руке с булавку размером.
— Поднимайтесь, — пищит, — вьюноши! Я — гонец из страны Пелангии, Кадмил-копьеносец. Меня послала ваша мать, царица Нестра, чтобы вернуть после долгих исканий в лоно семьи. Встаньте, и в путь!
Васятка с Петькой так от этих речей ошалели, что без единого слова вскочили с кроватей. А Кадмил взмахнул копьецом, и в тот же миг стали братья съёживаться, пока не оказались того же мышиного калибра, что и гонец. Повёл их Кадмил за собой — сквозь подпольную щель, через сточные трубы, сквозь шахты и штольни, пещеры и норы, гномовы подземелья и кобольдовы чертоги — всё дальше и дальше. Долго они шли, пока не прибыли наконец в страну Пелангию. Входят в столицу — тоже Пелангию, для удобства — а им все вокруг радуются, народ за ними толпами ходит и всё норовит розовыми лепестками засыпать. Смахнул Васятка с вихров лепестки и спрашивает Кадмила:
— Чего это они такое участие в нас проявляют?
Кадмил говорит:
— Всем известно, что вы — царские дети, утерянные в младенчестве и вновь обретенные. А ликуют они оттого, что вы уничтожили кровавого тирана, Змея Гамема.
Васятка говорит:
— Так это ж во сне было!
А Петька его в бок пихает и шепчет на ухо:
— Никшни! Мы тут народные герои, так что не замай. То ли еще будет.
И как в воду глядел. Подводит Кадмил братьев ко дворцу, а там из золотых врат выступает благородная дама, и следом за ней — две девчонки попроще, но тоже не конфузятся. Дама протягивает руки и восклицает:
— Радость, вернулись сыны мои, Василест и Пинод! Да не разлучимся мы боле вовек!
Потом как подойдет к Васятке с Петькой, да как притиснет к груди! А девчонки вдруг разревелись, как дуры, и тоже обниматься полезли. И вся людская толпа что-то такое кричит радостное, только Васятке отчего-то неспокойно на душе. Но глядит — Петька уже вовсю треплет по спинам девчонок и даже носом хлюпать начал. Тут и Васятка решил поддаться общему настроению и даму этак осторожненько за талию приобнял. Мало ли, а вдруг всё серьёзно.
Оказалось — куда как серьёзно. На следующий день Кадмил-копьеносец разъяснил геополитическую ситуацию. (Он только для скромности так копьеносцем назывался, а по правде был в Пелангии вроде премьер-министра). Встречала их здешняя царица Нестра, а девчонки были — её дочери, Ифиния и Халекта. Ну, а Васятка с Петькой приходились Нестре сыновьями, Ифинии да Халекте — братьями. Отец же их, царь Гамем, до вчерашнего дня правил Пелангией, да так жестоко и неправедно, что все только спали и видели, как бы его изничтожить. Беда в том, что Гамем был не простым человеком, а вёл происхождение от древних змеиных богов. И убить любого мужа из его рода мог только другой муж из той же змеиной династии. Вестимо, едва Нестра родила царю Васятку с Петькой — а, по-пелангийски, Василеста и Пинода — так тиран сразу приговорил их, несмышлёных, к лютой казни. Благо, Нестра сама малость понимала во всяких чернокнижиях и запрятала младенцев в иной вселенной, сиречь в нашем мире. Однако спустя осьмнадцать лет царская кровь взыграла в Васятке и Петьке — то бишь, в Василесте и Пиноде — и, нечувствительно во сне превзойдя барьер между мирами, братья упокоили злодейского Гамема так, как он того и заслуживал. За что им теперь честь и хвала.
Сказавши всё это, Кадмил удалился по государственной нужде, а Васятка хмуро так спрашивает Петьку:
— Что, брат, думаешь?
— Чего тут думать? — тот отвечает. — Избранные мы!
— А не мнится тебе, — говорит Васятка, — что всё как-то слишком бойко слаживается? И царь-то плохой, хуже некуда, и мы, как снег на голову, избавители нашлись, и Кадмил тут же на наш след вышел. Будто подстроил кто. Да и с батюшкой скверно получилось.
Петька только отмахнулся. Уйми, говорит, свои тревожные состояния, айда лучше в водное поло с сестрицами играть. А про батюшку и слушать не желаю, вон он какой сатрап, оказывается, был… Но Васятка сомнений не утратил и стал с тех пор приглядываться день ото дня к новообретённой семье.
А и было к чему приглядеться! Нестра, вступивши после мужа на престол, первым делом вывела на городскую площадь всех министров и велела страже обезглавить каждого пятого. Дабы те, кто остались, жили в страхе и слушались новую правительницу. Потом налоги усилила вдвое против прежних, а, чтобы народ не бунтовал, издала указ, что за доносы на заговорщиков будет платить чистым золотом. Доносов стало много, но и золота хватало: налоги-то удвоены. Ну, и по мелочи отличилась: новый дворец отгрохала с мущинским гаремом, обручила ради смеха Кадмила с сивой кобылой — чем-то Кадмил царскому величеству не потрафил — а еще объявила себя живой богиней и потребовала жертвоприношений. Сестрички, Ифиния с Халектой, тоже времени не теряли: по всем борделям про них слава ходила, причём мрачная, нехорошая. В общем, сплошная срамота и декаданс.
Васятка на всё это глядел-глядел, затем однажды ночью набрался духу, утёк из опочивальни и направился к Кадмилу. Тот теперь жил в дворцовом стойле, рядом с кобылой-невестой. Васятка его подпоил, разговорил и узнал, что покойный Гамем был на самом деле никакой не тиран, а вполне себе обычный монарх, по сравнению же с Нестрой — так и вовсе демократичный правитель. Что убивать Васятку с Петькой Гамем не собирался, а в иную вселенную Нестра забросила сыновей с хитрой целью: выждать, пока мальцы возмужают, да и натравить их, ничего не ведающих, на Гамема. И что сон, который приснился братьям на Литейной улице, был, конечно, не сон, а магическое наваждение с одновременным перемещением в пространстве. А устроила это наваждение, опять же, Нестра. Избавилась от мужа, зараза, руками его же сыновей. На этом месте Кадмил совсем скуксился и заревел.
— Ты прости, Василест любезный, — рыдает, — что кривду вам с братом рассказывал. Жалким орудьем вы были в руках нечестивой царицы! Новые беды грядут: подлая Нестра затеяла вас меж собою поссорить. Думает с вами покончить, братоубийство посеяв, и от свидетелей мужниной смерти избавиться! Гнев, о богиня…
И так далее, в том же духе, с нестрогой ритмикой. Васятка подождал, пока Кадмил выговорится, устроил его спать на попоне, а сам по-тихому пробрался обратно во дворец, к Петьке. Разбудил и всё рассказал. Думал, конечно, найти в брате сочувствие, да какое там! Петька заартачился, скандал устроил. Мол, да как ты можешь! Да это ж семья наша, мамка родная, сестрицы милые! Мы ведь о том всю жизнь мечтали, чтобы мамку обнять! Кровь-то в жилах — она не водица, опоминайся, брат Василест! Мало ли чего Кадмил наплёл, кобылин жених…
— Верно, — отвечает Васятка. — Не водица у них в жилах, а яд змеиный. Ладно уж, оставайся, брат Пинод, с новой семьёй, не поминай худом, а я ухожу. Бывай.
Обнялись они на прощание, и пошел Васятка домой тем же путём, каким привёл Кадмил: спустился в подземелья, пролез через шахты и пещеры, малость по сточным трубам поплутал, да и вышел сквозь подпольную щель прямо в комнату на Литейной улице. Вырос за ночь до нормального роста, с утра почистил зубы порошком Ралле и пошёл на завод. Ждал, что будут пытать по всей строгости: где был столько времени? Ан нет: спросили только, отчего Петька на работу не вышел. Васятка насчёт брата кое-как отбрехался, а про себя смекнул, что время в Пелангии, поди, супротив нашего по-другому течёт. Что ж, смену отработал, вечером пришёл с завода, посидел в одиночку, поглядел на неприбранную братнину постель, повздыхал… Да и лёг спать.
А ночью чует сквозь сон некоторое неудобство в ногах. Продрал глаза, смотрит в потёмках: вокруг лодыжек свился какой-то шланг, как бы гуттаперчевый, но притом блестит тускло, будто револьверная сталь. Ну, Васятка и так-то не робкий парень был, а после Пелангии вообще ко всему сделался хладнокровным. Зажёг он свечу, глядит: и не шланг это вовсе, а змея гадюка. Обвилась вокруг ног и кусает за щиколотку сквозь одеяло. Только одеяло-то стёганое, пухлое, не прокусишь. Тут встрепенулась гадюка, голову подняла и посмотрела на Васятку. Вся из себя чёрная, а самый хвост узорный, и глаза — бирюзовые, словно бы магнетические. И что-то такое родное в той гадюке, что никаким словом не сказать, но сразу в сердце отзывается.
— Петька! — говорит Васятка. — Ты, что ль?!
— Я! — отвечает человечьим голосом гадюка. — Беда, что тебя, брат, не послушал! Гляди, что со мной сделали. Обратили в змея пожизненно и наложили проклятье, чтобы я всякую добрую тварь ядовитым зубом язвил. Насилу сбежал от них… Простишь ли?
Покачал головой Васятка, поохал, да и принял к себе Петьку. Может, оттого что кровь в жилах — она и впрямь не водица, у неё другой химический состав. А может, оттого что у самого Васятки такой химический состав был, особенный. Поначалу, конечно, случались казусы: Петька всё норовил исподволь подползти к брату и уязвить в пятку. Куснёт и говорит виновато — дескать, уж прости, такова теперь моя гадова натура. И глазами бирюзовыми, падла, в самую душу заглядывает. Ну, Васятка терпел-терпел, а потом как-то едва не окочурился от Петькиного укуса, и решили они по обоюдному согласию избавиться от ядовитых гадючьих зубов. Фельдшер в амбулатории, который выдирал Петьке зубы, признался, что никогда такого умного гада не видел, и что Васятка должен с этим гадом выступать в цирке, как клоун Дуров с поросятами. Братья над его словом крепко призадумались. Так крепко, что в ближайшее воскресенье Васятка, против обычая, пошёл не в кабак, а в цирк на Фонтанку. И Петьку с собой прихватил в кармане.
С тех пор прошло уж много лет, братья стали известными, по миру ездят, представления дают. Псевдонимы взяли: Заклинатель Базилевс и Ёрмунганд Учёный Змей. Васятка в белом фраке на сцену выходит, на шее у него — Петька, калачиком свернутый, раскланиваются оба, потом Васятка на дудке затевает играть, а Петька номера откалывает. Танцует, куплеты поёт, фигурки показывает хвостом, общается с публикой. Шепелявит, правда, но это ему только харизмы прибавляет. Люди на представления валом валят, очень им учёный змей Ёрмунганд по душе. Конечно, и денег зарабатывают братья немало. Васятка в прошлом году купил доходный дом, завёл карету с лошадьми, построил дачку близ Петергофа. Женился, куда ж без этого: жена у него красавица, умница и нравом прелестная.
Только детей Васятка заводить не торопится.
Мало ли что.
Последние комментарии
42 минут 29 секунд назад
46 минут 19 секунд назад
45 минут 47 секунд назад
55 минут 36 секунд назад
58 минут 9 секунд назад
1 час 8 минут назад