========== -1- ==========
Их перевели в замок Вольфенштейн – личная резиденция герра Вульфа, - и эта новость была сродни снега на голову в середине июля. Шанса никак отказаться не предусмотрено: все документы подписаны, печати проставлены, да и в целом у них не получилось бы отстоять собственную позицию – сверху за них всё давно решили. Впрочем, была в этом и другая сторона медали: теперь они работали здесь, в родной величественной стране, дальше от жаркого и влажного климата Аргентины, которая встретила их местным восстанием поселенцев, а закончилась…
Вздох.
Зигмунд не мог привыкнуть к этой мысли. Он и брат вошли в собственную спальню, делящую одну на двоих, скрипнув дверью, тащили по чемодану – в руке и подмышкой, - надеясь после дороги немного отдохнуть, а уже завтра оформить личный кабинет как подобает: работать в новом отделе G.G.G., среди ещё больших фриков, чем они сами – достаточно странное явление. Кригеры привыкли ко многому: и к личной помощнице Вульфа, которая не стеснялась щеголять в открытых нарядах даже в сильный мороз, и к немому солдату, о прошлом и настоящем которого было известно толком ничего, да ещё прятавшим своё лицо за уродливой железной маской, и к сумасшедшей докторше, которая, прибыв только на новое место, нашла общий язык с другим безумным учёным – кажется, она очень понравилась Вильгельму Штрассе, разделявшим её любовь к нечеловеческим экспериментам. Симон подсказывал брату, что тот из всего нового персонала заприметил только оберфюрера СС, одевающегося ещё более откровенно, чем Минс, да и тучную женщину, разделявшую со старшим Кригером одну особенность, и успел даже несколько раз пошутить на эту тему – как кстати, что оба были слепы на правый глаз.
Комната встретила их застоявшимся запахом пыли, старой мебелью в виде двух железных кроватей, нескольких тумбочек, пары шкафов и столиков из тёмного дерева с облупившимися светлыми пятнами на сколах, масляными лампами и… жуткими картинами в тяжёлых рамах – хорошо, что во сне на них будет смотреть не портрет герра Вульфа, а несуразный натюрморт. Скрипучий ёлочкой пол и тёмные стены – отдавало любовью к аристократии и полнейшей безвкусицей по мнению братьев.
Младший близнец решил немного растрясти обстановку:
- …Может, она нам какая-нибудь дальняя родственница? – засмеялся Симон, а сам мысленно открещивался от столь отвратительной идеи. Если Хельга фон Булоу кому и родня, то только Маулеру – не только по конституции тела, но и, наверно, по умственным способностям.
- Теперь ты постоянно будешь меня этим упрекать? – вопрос на вопрос, но близнец проигнорировал брата, старательно раскладывая вещи из чемодана по полкам шкафа, стоявшего у кровати.
Их спальня была… обычной. Не классовый люкс, не ужасные бараки на базе Аргентины, но вполне неплохо, чтобы привыкнуть к этим местам; Зигмунду особенно нравилось, что здесь были маленькие окна: он подошёл к ним, потянул за верёвку штор сливового оттенка, отдёрнул их, из грубой ткани, впуская в комнату лучики заходящего солнца – столько, сколько нужно, чтобы она чувствовала себя комфортно. Мужчина прищурился, всматриваясь в пейзаж за стеклом: снежные горы с острыми треугольниками елей, канатная дорога, ведущая в деревню Вульфбург, располагавшейся как раз под старым замком. Кригеру всё это смутно что-то напоминало; наверно, подобные жуткие готические замки строились по одному принципу.
А ещё здесь было нереально тепло; свет солнца обманчиво играл бликами на белоснежном снегу – выходить на улицу совершенно не хотелось.
- Знаешь, - Зигмунд обратился к брату, продолжавшему ловко расправляться с собственным чемоданом, - а ей бы здесь понравилось. Мне… жаль, что её здесь нет.
- Слушай, у неё ведь другого выбора не было, - наконец, первая полка шкафа была заполнена одеждой, - ты… мы в её списке целей, а ты, ловелас, умудрился не только забрать её у меня, но и ещё спасти наши шкурки от её острых тесаков. Впрочем, если бы это не случилось, Вульф бы давно догадался, что мы играем тут в двойных агентов.
- Позволю себе заметить, дорогой брат, но, скорее, уже в тройных, - Зигмунд тихо засмеялся, поведя плечами. – Она бы пришла в восторг, я уверен.
- Мора тоже, - Симон щёлкнул замок чемодана, закрывая, ставя его около комода. – Она вообще настоящая фея природы. Только кровь ещё любит. И меня.
- Скучаешь по ней?
- Угу, - не раздеваясь, брат плюхнулся на кровать, но охнул, когда несколько пружинок старого матраса впились ему в спину. Но стоило немного пошевелиться, как тут же неприятные ощущения ушли. Кригер положил руку под голову и смотрел в потолок, потрескавшемуся от времени в мелкую паутинку: Вульфу, при всём его влиянии и деньгах, стоило бы подумать о ремонте замка. – Очень скучаю.
Зигмунд улыбнулся, вновь смотря в окно; он бы предложил брату написать ей пару писем, но знал, что обо всём бы догадались, а Мора – не тот полувампир, с которым охотно сотрудничали G.G.G.; они вообще презирали всех, кто не попадал под стандартный тип «высшего человека», да и сами братья, что тут говорить, совершенно не тянули на арийцев по одной простой причине – им не хватало рук. Но у тех, кто создавал и вырастил их, вполне был потенциал: ещё чуть-чуть, и всё бы получилось. Рисковать больше, увы, не хотели. Может, оно к лучшему? Иногда Зигмунд ловил себя на такой мысли, смотря на собственное отражение, но, в отличие от брата, был ещё и слеп на один глаз, который, как уверяли его, был травмирован в детстве Симоном.
Зато их хотя бы так могли различать.
- А ты скучаешь? – всплыло спустя мгновение застоявшейся тишины; Зигмунд хмыкнул, сжав кулак; такой странный вопрос, на который совершенно не хотелось отвечать. Он скучал, безумно скучал, даже не успев с ней толком попрощаться. Оставил ей небольшой подарок в комнате перед скорым отъездом: шоколадные конфеты, розу без шипов и послание, где его нужно искать. И Кригер молился, чтобы ни одна другая офицер не нашла всё это и не присвоила себе – подобное части практиковалось среди членов G.G.G.
- Мне бы хотелось, чтобы она оказалась тут. Материализовалась из воздуха и постучалась в дверь. Не знаю… Просто была здесь.
- И мне бы хотелось этого, - отозвался Симон.
Зигмунд и Рейн встретились… при весьма обычных обстоятельствах. Минс сама привела дампира в ряды G.G.G., представив её своим учеником. Вульфу она не понравилась с первого взгляда, а вот старший из Кригеров испытывал совершенно иные чувства: настолько, что готов был при первой встрече пригласить её на свидание или – мелькала такая мысль – повести под венец. Конечно, он снова спешил, но её имя в голове он прокручивал всю ночь, словно записал на пластинку, что заедала в граммофоне каждый раз, стоило его произнести вслух. А на следующий день решил вызваться гидом и провести ей экскурсию по базе, которая была построена прямо в скале. Конечно, это её нисколечко не удивило, но свой эффект принесло: по крайней мере, Рейн поняла, что теперь у неё на два союзника было больше обычного.
И ради красивой девушки перейти на другую сторону… стоило всего на свете.
Не то, чтобы Зигмунд многое терял, но вот её - не намеревался. Но судьба – штука ироничная, и сама разлучила их, оставив её там, в Аргентине, а его и брата сослала в Вульфбург, работать с новенькими в их команде и искать отныне не только артефакты, принадлежавшие могущественному демону Белиару, но и Генриху I Птицелову – оказалось, что первый король Восточно-Франкского королевства из Саксонской династии приходился предком рейхсфюреру Генриху Гиммлеру. Ещё один психопат-коллекционер, на подобии Вульфа, на их голову. Кригеру хотелось, чтобы всё это скорее закончилось, и они все вернулись домой: живые и… вместе.
И чтобы не случилось никакой войны.
Он будет делать всё, что в его силах, лишь бы у неё всё получилось.
У них получилось.
Зигмунд сел на кровать, что под его весом противно скрипнула, и достал из кармана куртки смятую фотографию – чёрно-белый квадрат запечатлел его и фройлян Рейн на балу, организованном в честь приезда Гитлера. Не сказать, что оба радовались такому событию, но дампир была просто нереально красива в этом чёрном платье с открытыми плечами и юбкой в пол; Кригер стоял позади неё, выпрямившись, держа единственной рукой даму сердца за талию – приятное воспоминание, запечатлённое на снимке. Он повертел в руках фотокарточку, поставив её на сгибе на прикроватный стол – оно стало единственным, где Кригер мог её теперь видеть. И вздохнул; как же хотелось вернуться обратно… к ней.
Неизвестно, когда они смогут ещё повидаться вживую.
- Расслабься, - попытался утешить его Симон. – Может, оно всё того стоит? Знаешь, при разлуке чувства только крепнут.
- И ты в это веришь? – приподнял правую бровь Зигмунд, что рассекал старый шрам.
- Нет, - брат перевернулся на бок, лёг на локоть. – Но эта мысль меня немного успокаивает. Наверно…
Зигмунд мысленно согласился с ним: новое место – слишком непривычно, хоть и было по-своему комфортным. Возможно, когда у них случится выходной, они позволят себе спуститься в Вульфбург, выпить в местном пабе по кружечке хмельного, а там стараться не подвести её… Но это так - всего лишь мелочь, которая отвлекла бы на время, но не залечила душевную тревожность. Старший Кригер, схватившись за угол смятой подушки, подложил её под спину, пытаясь хоть как-то унять неприятные мысли и расслабиться. И перестать думать о ней… И, смотря на Симона, понимал, что тот также был не в силах избавиться от образа полувампира – только не его, другой.
- Было бы здорово, постучись она сейчас в дверь, - мечтательно протянул Кригер, вновь переворачиваясь на спину. – Открываешь ты такой, а там стоит Рейн. Ну, или Мора. Лучше Мора.
- Ах, если бы, дорогой брат…
Зигмунд встал – всё-таки пока что не все его вещи были разложены по шкафам, как у Симона, а он за пустыми разговорами что-то засиделся. Поставив дипломат на кровать, щёлкнув застёжками, он намеревался привести всё в порядок, как неожиданно… постучались. Братья синхронно обернулись, совершенно ничего не понимая: они никого не ждали, да и кто мог к ним зайти? Неужели у герра Вульфа что-то случилось, и незамедлительно требовалась их помощь? Или это Минс? Но, насколько им известно, она прибудет только завтра.
Зигмунду на секунду почудилось, что младший брат обладал способностями предсказателя.
- Ну, ты откроешь? – Симон не решился проверить догадки старшего Кригера. Зигмунд, отпустив рубашку, которую хотел положить на полку, обратно в чемодан, прошествовал к двери. Остановившись, он сжал пальцы на скользкой от лака деревянной ручке.
И сделал глубокий вздох.
«Хоть бы это была она».
О большем он не мечтал.
Дверь, скрипнув, резко дёрнулась, чуть не слетев с петель.
Неловкая пауза, кажущаяся нескончаемой вечностью.
- И так ты приветствуешь спасательную команду?
Это была она.
- Ох, фройлян, - с груди будто упал тяжёлый камень.
Меньше секунды, и она бросилась к нему в объятия, наплевав на то, что не должна себя так вести. Но Зигмунд был не против: думал, как мало ему одной руки, чтобы крепко прижиматься к ней. И целовал так быстро, словно боялся, что она – призрак, всего лишь образ, который растает, исчезнет спустя мгновение. Но всё не так: она настоящая, она здесь, и она… вернулась к нему.
Рейн была всё той же: в офицерской форме любимой красно-чёрной палитры, с украшением на шее, которое ей когда-то подарил Зигмунд – капелька рубина на тонкой серебряной нити. Эти волосы, эти глаза, эти губы… всё его. Кригер понимал, что был чёртовым собственником по отношению к ней, но не мог иначе: он – её рыцарь, и свою даму сердца готов защищать до последнего. Даже если придётся пойти против родного брата.
Симон, вскочивший с кровати, удостоил леди брата лёгким поцелуем в руку и щёку – они ведь почти все были в какой-то степени семьёй. Правда, младшего Кригера больше интересовало другое: и он, встав на носочки, заглядывал через плечо полукровки, надеясь, что другая приехала вместе с ней.
- Как? Как ты здесь оказалась? – Зигмунд не выпускал дампира из объятий.
- Пришлось кое-кого устранить, - хмыкнула Рейн. – И подделать документы. Так что… я тоже в деле. Не оставлять же мне вас одних, мальчики. Тем более я обещала Море приглядывать за вами. Особенно за тобой, Симон.
- А… она тоже здесь? – младший Кригер очень хотел услышать положительный ответ.
Полукровка, вытащив из небольшого подсумка нашивку и письмо, передала их Симону, который, почуяв исходивший от конверта аромат, сразу понял, что к чему. И позволил себе немного расслабиться.
- Деревня Фалькенбург находится совсем недалеко отсюда. Хорошее местечко. Там таким как мы особенно рады. Стренджер и Светлана тоже тут. Так что…
Дампир обняла близнецов за плечи, повиснув на них:
- Мальчики, для вас запланирован просто шикарный вечер.
Зигмунд и Симон не могли не согласиться с ней. Наконец-то всё встало на свои места.
Так, как должно быть.
========== -2- ==========
В свободные от работы дни, когда никто из тех, кто находился в замке Вольфенштейн, не следил за ними, предпочитая отдых, они также расслаблялись, отправляясь в одно неплохое местечко по канатным дорогам, организуя себе небольшую экскурсию по вагонеткам через заснеженный горный хребет Гаркейн. В деревне Фалькенбург было иначе, чем в том же Вульфбурге или Падерборне – последний так вообще походил на призрачную местность, в которой иногда появлялись, как подснежники из-под корки льда, местные жители. Здесь – другое дело: деревня жила и процветала, часто устраивала по воскресеньям и субботам какие-то местные празднества; и никто не тыкал пальцами на приезжих, даже если те носили офицерскую форму СС. Они чувствовали себя практически в своей тарелке: немудрено – ведь именно в Фалькенбурге большую часть населения составляли как раз не люди: этот пригород был оплотом для вампиров – диких и нет, - решившим жить по людским правилам. Кровь они пили исключительно животного происхождения, охотились в основном на дичь, да и старались не показывать свою истинную натуру – на первый взгляд вообще сложно определить, кто перед тобой: нечисть или же нормальный человек.
В пабах подавали не только разливное пиво и горячие колбаски, но и овечью кровь, разбавленную немного алкоголем – настоящая «кровавая Мэри», а не то, к чему они привыкли. Народу было сегодня особенно много, большинство из них горланили какие-то народные песни, перекрикивая друг друга, кто-то спорил на количество выпитых напитков, в основном обычных, алкогольных, а кто-то уже спал на столе, отключившись от удара хмельного в голову. Светлана находила это место достаточно… забавным. Нет, сама бы она в подобное заведение никогда бы не ступила ногой, но раз более укромного местечка не нашлось – почему бы и нет?.. К тому же стейк, истекающий кровью, приготовленный шеф-поваром по фирменному рецепту, был невероятно как хорош.
Стренджер же курил прямо в заведении уже вторую сигарету и иногда прикладывался к кружке кофе, а вот близнецы Кригер позволили себе слабину в виде тёмного нефильтрованного, а ещё на свою сторону переманили Мору, которая икала при каждом глотке играющего пузырьками напитка. В отличие от остальных, кутавшихся в тёплые плащи, она ограничилась только тёмно-зелёным платьем в пол на шнуровке – даже несмотря на то, что она сильно выделялась своей внешностью, никто не посмел посмотреть на неё косо. Да и кто бы решился, если рядом сидел, закрыв её, верный рыцарь Симон, обнимающий девушку за плечи, и которого она сама иногда поила с трубочки. Зигмунд ухмылялся этой парочке, а у самого в душе разлетались бабочки, стоило одной рыжеволосой полукровке прижаться к нему теснее, положив руку на колено. В такие моменты он чувствовал себя самым счастливым на свете.
Стренджер стряхнул пепел в консервную банку из-под рыбы, оставленную гостям как пепельницу. И снова затянулся, внимательно наблюдая за близнецами, за которых ныне отвечал собственной головой. Если бы не Светлана, если бы у той не было двух сестёр, то он бы послал всех к чёрту и пошёл бы дальше истреблять ненавистных ему тёмных существ.
Джошуа ни о чём не жалел.
- …Значит, Генрих I Птицелов? – мужчина пожевал губами, а после выпустил колечко дыма, растворившегося мгновенно в воздухе. – Наконец-то у вашего отдела хоть кто-то реален.
- И насколько сильно они далеко ушли? – нахмурила брови Некра, перебирая в руках салфетку.
- …Настолько сильно… - начал Симон.
- …Что уже готовятся проводить раскопки вблизи Падерборна…
- …Около часовни, там находится…
- …Его гробница.
- …По крайней мере, они это предполагают…
- …Но, возможно, ошибаются.
- Вы всегда так странно говорите? – Стренджер затянулся последний раз прежде, чем выкинуть бычок.
Братья переглянулись, пожимая плечами, улыбаясь друг другу. Ох уж этот миф, который они рассказали при первой встрече Рейн: да, они действительно сиамские близнецы, они – неудавшийся эксперимент, оставленный в живых только лишь потому, что расходовать ценный материал было не желательно, их вправду оперировали, превратив из сросшегося монстра-младенца в почти что полноценных людей. Дампир знала на самом деле, что с ними случилось в далеком прошлом, и почему они разыгрывали подобный спектакль: братья Кригеры, будучи мелкими сорванцами, страстно любили воплощать книжные сценки за неимением других развлечений в стенах фактически детского концлагеря. Они делали это настолько хорошо, что нянечка, приставленная следить за ними, несколько раз сбегала от них за каплями успокоительного, называя их всеми известными эпитетами, носящими негативный характер… и изгоняла из них бесов рукоприкладством. Возможно, что именно тогда Зигмунд и получил свой отличительный шрам, но он не помнил, да и не хотел возвращаться обратно в прошлое, чтобы искать ответ на этот вопрос.
Телепатическую связь братья поддерживали уже после, когда им, которым совсем недавно исполнилось четырнадцать, стали вкалывать особую сыворотку – наркотик, вызывавший так называю «правильную» мутацию в организме. Некоторые тронулись умом – такие как фон Блют, другие – легли под нож, чтобы их собственная мышечная масса, растущая, как тесто на дрожжах, не удушила их во время сна – салют Маулеру. Не всем повезло со способностями: одни научились жить с ней, другие же – пустили себе пулю в лоб, перерезали горло, лишь бы не мучиться жуткой трансформацией собственного тела. Симон и Зигмунд… просто привыкли к этому, считая уже связь между собой как данность. Впрочем, выдуманный ими же миф «убьёшь одного – умрёт другой» когда-то напугал Рейн настолько, что она не знала, как поступить; и старший Кригер шутил над младшим, что милая кровожадная фройлян не убила его лишь потому, что так сильно любила его слепого на правый глаз брата.
- …Может мы всегда были такими… - начал Симон, хитро прищурившись в сторону близнеца.
- …С рождения. А может…
- …Мы сами себя сделали такими…
- …Кто знает, ведь…
- …У близнецов всегда была крепкая связь друг с другом…
- …И с кровопийцами тоже, - закончил Зигмунд, и Рейн, ухмыльнувшись, позволила себе теснее прижаться к нему, кокетливо толкнув плечом.
Светлана, сложив руки лодочкой, опустила на них подбородок, любуясь парочками. Стренджер хмыкнул; близнецы запудрили головы девушкам, они были не более, чем хвастунами, но… раз Некра доверяла им, так как они спасали её сестёр и не раз, то Джошуа разделял аналогичное отношение. Ведь именно он, стоя в кабинете полковника Хэпскомба, доказывал ему, что парнишки им пригодятся – Бримстоун ошибался насчёт них. Стренджер вообще терпеть не мог организацию, в которую по непонятным причинам попала Рейн: если же их корпорация действительно специализировалось на опасных сверхъявственных миссиях, действуя не только в собственных интересах, но и в целях безопасности страны и граждан, то общество с символикой алхимической серы – всего лишь тайное братство, секта, якобы защищавшее человечество от паранормальных угроз, а на самом деле их мотивы никому неизвестны. И непонятно, на кой чёрт им сдались древние артефакты того же Белиара или Генриха? Джошуа скрипнул зубами и снова потянулся за сигаретой в кармане плаща, но Люпеску остановила его, крепко схватив за запястье.
- Помнится, ты обещал мне бросить курить, - она осуждающе посмотрела на него, и мужчина сдался, решив, что лучше уж запить свою привычку кофе, чем выносить этот взгляд её изумрудных глаз.
- Бросаю, как видишь.
- За тобой нужен глаз да глаз.
- И именно поэтому ты мой напарник.
- Кстати… - вытянулась Мора, осматривая забитый посетителями и задымлённый ими же паб, - а Минс разве не должна была прийти?
- У Минс есть другие развлечения. Более интересные и… взрослые, - пожала плечами Рейн.
- Ей самой от этого не противно? – задала вопрос сестре Светлана, но та проигнорировала её.
Мора, ни о чём не догадывающаяся, прильнула к Симону, который, чтобы успокоить девушку, звонко чмокнул её в щёку. Никому из присутствующих не нравилась Минс, однако она не давала повода не доверять ей; близнецам она совершенно не приглянулась с первого взгляда, как и Некре со Стренджером, Мора старалась быть ко всем дружелюбной, в том числе и к ней, а Рейн просто была благодарна за те трюки, которым её научила наставница. Пришедшая в G.G.G. всего лишь полгода назад, полукровка быстро поднялась по так называемой «карьерной лестнице», дослужившись до обершарфюрера, став личной правой рукой герра Вульфа. Все знали, через что ей пришлось пройти, и офицеры СС спорили между собой, действительно ли Минс испытывала к геггинггруппенфюреру какие-либо чувства или же шла на это во имя их миссии. Впрочем, её никто не хотел осуждать за подобный поступок, однако Стренджер и Некра дали себе слово, что если она выкинет что-то против них, то они с удовольствием перережут ей горло и выстрелять в лоб – любая казнь на её вкус станет последним желанием для лучшего оперативника Бримстоуна; и то, если подтвердится, что она не водит всех за нос на самом деле.
Зигмунд сделал глоток холодного пива, ставя кружку на столешницу; кажется, они все засиделись, ведь собрались тут по поводу будущей миссии, а не просто перетереть косточки каждому, кто был вовлечён в данную авантюру. Их всех собрал тут Джошуа: мужчина узнал несколько интересных подробностей, в том числе и по артефактам, которые искали немецкие солдаты в этих окрестностях. Некра, словно прочитав мысли напарника, взвалила на стол неаккуратно перевязанную папку, из которой выглядывали уголки чёрно-белых пугающих снимков.
- Это что? – поинтересовалась Рейн, взяв одну карточку двумя пальцами, рассматривая; Зигмунд прищурился, подмечая на фото что-то интересное: в зернистом квадратике кое-как можно было различить склеп, вокруг которого выстроились в ряд артефакты в виде разбитых от времени глиняных кувшинов и вроде как кинжалов.
- Они разорили гробницы в Аргентине, - пояснил Стренджер. – Искали особый хрустальный череп, а нашли карту с захоронением древнего монстра. Вроде как его зовут Оларик – кузнец, некромант, влиятельная фигура в Тулийской истории.
- И… где он сейчас? – Рейн положила фотографию обратно в папку.
- Он… такой мерзкий! – Мора поёжилась; она – призрак, который пробыл в заточении многие года, но всё ещё оставалась в душе ребёнком. Симон крепче обнял её, утешая.
- Мы перехватили карту по дороге сюда и узнали кое-что интересное, - улыбнулась Светлана. – Гробница Оларика как раз находится недалеко от Вульфбурга. К сожалению, мы немного опоздали: люди Хельги фон Булоу пару дней назад обнаружили его катакомбы.
- Именно поэтому они приставили к операции Блаватскую? – догадалась полукровка.
- Ага, - кивнул Стренджер, вновь делая глоток кофе. – Она вроде называет себя Высшей жрицей Третьего Рейха?
- Насколько мы знаем… - вспомнил Симон.
- …Она ищет некий древний артефакт… - продолжил Зигмунд.
- …Чтобы воскресить то, что может…
- …Помочь Германии преуспеть в будущей войне.
- Мы ещё не знаем, что она ищет, но попытаемся отыскать это первыми, - заверила Рейн. – А что насчёт Белиара? Есть какие-либо данные?
- Помнишь, я тебе рассказывала, что несколько лет назад на одной из миссий я и Стренджер уже бывали здесь? – дампир кивнула на вопрос Люпеску. – Так вот камень Ятги – это сердце Белиара, которое хранил в своих сокровищницах граф Войку-старший.
- Пока на Гауштадт не позарился Хедрокс Бесконечный, - дампир потянулась, вспоминая рассказы сестры. – Что, древний вампир играет по нашим правилам?
- Он вообще приручен как котёнок, - хмыкнул Джошуа. – Они питаются силой от этого сердца, и готовы защитить его любой ценой. Так что у нас есть второй союзник.
- А кто первый? – снова задала вопрос Рейн, и ответ на него Некра передала вместе с открыткой ей в руки.
Зигмунд нахмурился, предчувствуя что-то… не особо хорошее. Девушка аккуратно порвала бумагу, доставая оттуда достаточно смятое письмо, написанное так, будто отправитель куда-то спешил. Дампир не скрывала от Кригера послание, но тот не разбирал почерк, однако насторожился, поймав взглядом подпись, которая совершенно не пришлась ему по вкусу:
«Твой Эрик Эрвин».
Мужчина почувствовал, как у него холодок пробежался вдоль позвоночника. Кто это вообще такой? И почему Рейн улыбалась, сворачивая это письмо и пряча себе в карман? Вопросы посыпались на него дождём, словно он находился на улице в непогоду, а не в душном и тёплом пабе. Кригер старался держать себя в руках, но пообещал самому себе, что поговорит насчёт этого Эрика с Рейн и узнает, почему она так оживилась…
Фройлян должна быть только его!
- …Так что следите за своими, - половину информации Зигмунд пропустил мимо из-за собственных мыслей; он обо всём расспросит Симона, но позже. – И, если что, сообщайте любую информацию, как только сможете.
- Будем встречаться здесь? – осмотрела сестру и её напарника Рейн.
- Пока – да, - Стренджер, наконец, расправился со своей кружкой кофе, допив последний глоток. – Если что-то пойдёт не так, то встречаемся в замке Гауштадт. Я или Некра проведём вас. Немцы не сунутся к древним вампирам – Юрген Вульф или Генрих Гиммлер не станут посылать на убой собственных солдат. Скорее всего, они воспользуются другими своими хитростями. Впрочем, не списывайте со счетов Блаватскую – она хитрая сука.
- Тогда я лично устрою ей встречу со своими ангелочками, - улыбнулась полукровка.
Мора, всё это время сидевшая тихо и не встревавшая в разговор, неожиданно встала из-за стола и, поправив подол платья, посмотрела на собравшихся, не понимающих, что она придумала на этот раз:
- Мы пришли сюда отдохнуть, а не только болтать о работе, помните? – Симон, подвинувшись к самому краю старого продавленного дивана, неожиданно был взят в плен девушкой-призраком, которая, схватив его за свисающий рукав, потянула за собой. – Я хочу потанцевать!
Младший Кригер не мог отказать своей даме сердца.
Некра и Стренджер, как и Зигмунд с Рейн, наблюдали за парочкой несколько минут, а позже сами присоединились, хотя Джошуа очень долго сопротивлялся, но всё же не смог отказать чарам Некры. В конце концов, в словах Моры была истина: они здесь, чтобы отдохнуть перед тем, как начать свою операцию по очередному спасению мира от сверхъестественной угрозы, о которой никто не должен узнать.
И никогда не узнает.
========== -3- ==========
Ступенька за ступенькой пролетали вихрем в бездну; винтовая лестница словно вкручивалась в червоточину – вокруг них ничего не менялось: что каменные стены, что эхо от собственных шагов, звучащих набатом. Каждый переосмысливал случившее, в голове прокручивал неизбежное: для них обоих это одновременно поражение и беспроигрышная победа, однако во рту всё равно делалось сухо, а глоталось осколками – от самих себя было противно, что они вообще позволили этому случиться. А на лицах лишь фальшивые маски: улыбки сменялись полной безэмоциональностью за секунду. Стренджер держал руки в карманах, непроизвольно сжимал пальцы, желая, чтобы в ладонь, словно в капкан, попалась пачка сигарет, но в реальности там было пусто; мужчина хмыкал, смотрел попеременно то на шершавый кирпич, вальсирующих вокруг них – такая же иллюзия, как и ощущение того, что они топтались на месте, - то на подметающий полы плащ Светланы, державшейся гордо, молчавшей всё это время.
Джошуа останавливался каждые несколько секунд, будто пытался переварить произошедшее, не веря, что согласился на сделку с Дьяволом; он оборачивался, щурился, но истинные эмоции скрывал за очками, а потом снова принимал факт за действительность. Войку сказал ему странные слова-напутствия напоследок, и они произвели на него странное впечатление, оставили непонятный осадок в душе: он и дружба с вампиром – чушь! Пусть Люпеску и была наполовину кровопийцей, но это абсолютно ничего не меняло: не работай они вместе, то пустил бы серебряную пулю ей в лоб, предварительно прыснув на оружие святой водой. Но… почему именно сейчас агент Спокхаус думал иначе, почему смотрел сквозь очки, хотя уже давно снял их?
Почему вообще согласился спасти её и вытащить из плена кровавого графа, не дав превратиться в одну из его жутких невест?
Бесконечные «почему?» вились клубком в голове мужчины, который с каждой секундой отставал от дампира на пару ступенек; он знал о ней всего ничего, и то информацию огласили на брифинге, а теперь по возвращению в штаб-квартиру хотелось внимательнее изучить её досье. Светлана… сама спасала его не раз, может, он просто отплатил ей той же монетой? Стренджер переживал, внутренне корил себя за то, что подозревал её во всём этом, но сейчас не знал, как извиниться. Лучший агент, опытный охотник на всякую нечисть, мастер стрелкового оружия… чувствовал себя мальчишкой, которого спалили родители за пропуском занятий. Подобное было для него странным и новым; и, наверно, было бы легче, найдись в кармане хоть одна сигарета – пусть даже просто фильтр, но и этого хватило, чтобы покатать в губах да мысли сложить по полочкам.
Люпеску показала себя на этой миссии просто невероятно: девушка, считавшей свою сильную сторону проклятием, мирившаяся с постоянными упрёками Стренджера, всё равно шла на опасность, чтобы в любой момент вытащить его из ловушки и хоть как-то помочь. Граф Войку чуть не заполучил её себе: промыл мозги, будто щёлкнул перед ней пальцами, играл с ней как с марионеткой, заставляя совершать самые головокружительные поступки… И всё же она до последнего сопротивлялась, так и не тронула Джошуа, хотя у неё подворачивалось столько шансов исполнить чужой приговор. Да и Стренджер хорош: почему не выстрелил, когда она стояла к нему вплотную, когда он дулом целовал ей ложбинку между ключиц.
И искренне верил, что не сглатывал судорожно, сжимая спусковой механизм.
Так и не выстрелил. Призраки замка Гауштадта в его больных фантазиях смеялись его слабости. А Стренджер, наоборот, впервые гордился собой, что не повёлся на поводу у собственных эмоций.
И, может, он всё это время правда за неё переживал? Или то просто игры воображения, навязанные слова карликового слуги вампирского князя, оказавшегося свидетелем их небольшой потасовки? Она не ранила тогда Стренджера, но явно немного подрезала его самолюбие; и из-за этого он решил не оставлять её в этом жутком замке?
Джошуа покачал головой, снял шляпу, провёл пальцами по волосам, зачёсывая их назад, но всё ещё смотрел в спину Светлане, рассуждая, о чём она думала в данный момент. Как-то странно всё это: он переживал больше из-за случившегося с напарницей или из-за того, что они просрали миссию? Как же всё чертовски запутано!
Однако почему-то сейчас Джошуа волновала больше именно полукровка, шедшая впереди, не проронившая ни слова. Замок Гауштадт, его обыватели, камень Ятги… всё это останется в прошлом, хотя могло вернуться в скором времени в их жизнь совершенно спонтанно. Как он мог вообще согласиться на условия, которые она поставила? Для Стренджера на самом деле был подобный опыт первым: чтобы с новым напарником и сразу проиграть всё.
Или он всё же сорвал большой куш?
Мужчина выдохнул, сжимая в карманах кулаки, собрался с духом, чтобы сделать то самое непривычное, нехарактерное для него самого, что, казалось, вылетит слово-воробей, и он расколется, распадётся на капли битого стекла. Но, наверно, будет только хуже, если он не скажет. Джошуа думал, что более сложного выбора в его жизни никогда не предвидится, но… всё нужно попробовать впервые. И подобное – в том числе.
Стренджер, набрав в лёгкие побольше воздуха, выпалил на одном дыхании:
- Извини.
И оно эхом покатилось по коридору-цилиндру, стремившемуся вниз.
На его личное удивление Светлана внезапно остановилась, застыла каменным изваянием, и он посчитал, что опять что-то сделал не так; она, наверно, с минуту молчала, явно осмысливая услышанное, но, когда он посчитал, что всё уже пошло по самой худшей дорожке, дампир внезапно прошептала, а для него самого – ударило громкостью по ушам:
- За что?
И повернулась, вопросительно изогнув брови. Стренджера не напугать подобным взглядом: пусть он переживал, но его не страшили эмоции полувампира – хищница не могла тягаться с профессиональным охотником.
«За то, что назвал тебя сумасшедшей сукой».
- Неважно, - всё-таки он слаб, снова увиливал от ответа, ускоряя свой шаг и толкая её плечом, пытаясь выйти вперёд, и Светлана не стала противиться. Джошуа успел уловить улыбку на её лице, и… это как-то даже расслабило его. Расстояние между ними всего в несколько ступеней винтовой лестницы, а казалось, что они будто на двух противоположных земных точках мёрзли от собственной недосказанности. Стренджер проклинал всё на свете, в особенности самого себя, ведь не взял с собой пачки сигарет; и уколол невидимыми иголками, когда чужая рука заботливо легла на его широкое плечо.
- Значит, «извини»? – она спустилась ближе, и Джошуа повернулся к ней, думая, как выйти из этой неловкой ситуации. Чёртов Хэпскомб! Вот надо было ему приставить напарницу в виде Люпеску! – И не хочешь говорить за что?
- Считай, мы квиты, - сухо отозвался Стренджер, парируя её вопросы все как один. – Только как уедем отсюда, хочу запастись сигаретами. Надо перевести дух.
- Не можешь сказать? – девушка наклонилась ещё ближе, совсем непривычно для Стренджера; она словно хотела войти в его личное пространство, разорвать этот надуманный им же пузырь, в который он сам себя сковал когда-то, огородившись от всех. Может, она просто чувствовала, что он тоже не совсем человек? Может, тоже хотела что-то сообщить? - Тогда… спасибо.
И пронзила его насквозь, когда прильнула губами к небритой щеке.
Джошуа показалось, что в него поразили несколько молний одновременно.
Всего лишь поцелуй, а нехило так тряхнуло.
Светлана обошла его, вновь пошла по ступенькам, а Стренджер переваривал случившееся, всё ещё не веря, что это действительно произошло. Она. Поцеловала. Его. Просто так? В знак благодарности? Джошуа до собственного лица боялся притронуться; Люпеску не дампир – самая настоящая ведьма!
Которая, верно, пленила его сердце.
Стренджер, проморгавшись, принялся догонять полукровку, пытаясь смириться с её поступком. Наверно, Войку был прав: ему действительно нужно было принять рекомендацию старого вампира, посоветовавшему дружить с ней. Джошуа впервые в жизни пришлось мириться с чьим-то мнением, кроме своего, и то не до конца: дружить с полукровкой он не намеревался из принципа.
Внезапно – желал с ней другого и большего.
========== -4- ==========
В его голове с единственной строчкой пролистывалась книга: «Твой Эрик Эрвин» - и мир перестал существовать. Подобное для него нечто новое, и Зигмунд никак не мог привыкнуть: даже имя, которое он прокручивал в мыслях ниткой нескончаемой катушки, отдавало противной кислятиной – будто в рот кинули лимонные монпансье, а этот вкус немец особенно не любил. И каждый раз обращался взглядом к дампиру, надеясь, что она что-то расскажет, приоткроет завесу тайны своего прошлого, но Рейн только улыбалась и специально дразнила его загадками из ранних эпизодов своей жизни. Вот и сейчас они, казалось, делали всё то же самое, что и раньше: тренировались в комплексе, отрабатывали удары, подобным способом расслабляясь, и Кригер должен был отбиваться, но вместо этого вальсировал с полукровкой по всему помещению, словно поддавался на её провокации, и давал возможность победить в поединке, которого на самом-то деле и не было. Кулаки Рейн прилетали в мягкую перчатку, которая блокировала болевые ощущения; близнец выверенными, точными движениями направлял единственную руку в сторону девушки, которая с какой-то звериной яростью набрасывалась на него, будто видела перед собой не напарника и спарринг-партнёра, а набитую песком боксёрскую грушу.
У них была договорённость, что он тоже будет вести в их игре, но вместо этого принимал всё на себя, будто хотел, чтобы Рейн на нём отыгралась за прошлое, связанное с этим… Мужчина закусил язык, чтобы отрезвить себя: этот Эрик Эрвин ещё даже сюда не явился, а уже портил всем нервы. Но Кригера брало любопытство: кто он такой, и почему обращался в том письме к дампиру столь… интимно, словно они были любовниками, которых разлучили время и текущие события. И что будет потом, когда он приедет? Ему не хотелось думать о том, что его милая рыжая фройлян, с которой он готов был пройти все испытания судьбы, вдруг предпочтёт его… этому типу. Не то, чтобы он сомневался, просто… знал, каково это: любить на всю жизнь, и к Рейн он испытывал именно эти чувства. Всё это правда: первый взгляд, первый вздох, поцелуй и кровь – он всё это отдал ей, подарил, ни разу не жалея о своём выборе.
Но если вдруг… Вдруг её страсть как зажжённая спичка вспыхнет вновь по отношению к Эрику Эрвину, то… Нет! Он не готов её просто так отпустить. Будет биться до последнего, чтобы вернуть её, но если это не поможет, то… Что же, наверно, он сам разрушит придуманный им с братом миф. На радость некоторым, на одного Кригера станет в этих стенах меньше.
К чёрту! Он к этому ещё не готов.
- Зигмунд! – голос Рейн вывел его из довольно пессимистичных мыслей; кулак, что летел прямо в его скулу, вовремя столкнулся с защитной перчаткой.
Мужчина отступил на несколько шагов, пока дампир, оставшаяся стоять на месте, разминала руку до хруста в костях; Зигмунд подвёл её, и дампира во время атаки повело в сторону: она промазала, хотя имела все шансы победить и набить ему лицу, может, так мозги бы встали на место. Выдохнув, Рейн даже не посмотрела на него, а, развернувшись, пошла к небольшому столику, где оставила бутылку с водой и влажное полотенце. Она тоже заметила перемену в его настроении, которое длилось, наверно, ещё с той ночи в таверне.
Всего лишь послание, а Зигмунда уже тогда сковало настолько сильно, что даже на танцы его не хватило; они покинули кабак через полчаса, прогуливаясь по пришпоренной снегом дорожке, наблюдая скромные улочки Фалькенбурга, освещаемые тусклыми фонарями.
И с того раза они даже нормально не поговорили: перекинулись стандартными фразами, добрались до замка Вольфенштейн и разбежались по комнатам, а после – снова разыгрывали всех уже давно ставшим обыденным спектаклем, пытаясь узнать что-то новое об искомых артефактах.
Дампир присела на один из мешков, что служил снарядом для отработки ударов, накинула на плечи полотенце, вытерев тканевым уголком мокрое лицо; она даже ничего ему не сообщила, а Зигмунд не знал, как начать разговор: пусть сейчас среди них зависла тишина, но они словно общались телепатически – так хорошо друг друга знали, что без слов могли сказать многое. Немец подошёл к ней, присел рядом на корточки, снимая зубами с руки перчатку; он уже к этому давно привык, но боксёрская пада поднялась всего на пару сантиметров, и Рейн не выдержала.
- Давай, я помогу, - это был не вопрос, и дампир аккуратно сняла «лапу», положив её рядом с собой. – Всё хорошо?
- Да, вполне, - Зигмунд рассматривал свою покрасневшую кисть.
- Я не про это, - полукровка подвинулась ближе и обняла Кригера за плечи, вытирая его лицо своим полотенцем. – Что-то случилось? Ты в последнее время… какой-то несобранный.
- Я справлюсь, моя фройлян, - Зигмунд посмотрел ей в глаза, запрокинув голову назад. – Нужно просто привыкнуть к новому месту.
- Раньше ты на это не жаловался, - Рейн нежно убрала светлую прядь волос со лба, пригладив её к виску. И, поцеловав в щёку, стала массировать плечи. – Что случилось? Расскажи мне. Иначе мне придётся прибегнуть к радикальным мерам.
- Выпьешь мою кровь?
- Ты в моём списке целей, - предупредила она, хитро прищурив глаза. – Не забывай об этом.
Зигмунд выдохнул: от охотника, почуявшего жертву, уже не спрятаться. Да и он не старался; Кригер шумно выдохнул, когда ловкие пальцы дампира стиснули кожу в районе лопаток сквозь ткань майки. Девушка делала восхитительный массаж, она вообще во всём была профессионалом, и Зигмунд с каждой секундой понимал, чтоне готов её ни с кем делить: ни с братом, ни – особенно – с Эриком Эрвином. У первого, повезло, хоть появилась другая – как иронично, что родная сестра Рейн. А вот Эрик Эрвин… пока был один. Кригер сморщился, встал на ноги, отряхиваясь, прошёл мимо полукровки, забирая перчатку: он не надевал её, но кивнул, приглашая продолжить поединок. Если она желает его убить, чтобы добиться правды, то ей придётся постараться.
Однако, если у неё есть другое предложение, Зигмунд всегда готов ей поддаться.
Дампир хмыкнула, снимая с себя полотенце и кидая его куда-то за спину, на мешки; с грациозностью кошки, словно на подиуме, она выверяла каждый свой шаг, подходя к нему ближе. Кригер невольно засмотрелся на её фигуру, отмечая, как же ему повезло с ней: все в Гегенгайст Группе, а теперь ещё в Паранормальной Дивизии СС точно ему завидовали. Работай они в Ананербе, и там бы пришлось защищать любимую фройлян от голодных немецких взглядов.
Дампир, неожиданно для него самого, оказалась слишком близко, положила ладони ему на грудь, улыбаясь и демонстрируя острые клыки; Зигмунд не понимал, не мог уловить, что она надумала: подобное не было похоже на начало обычного тренировочного боя. Она, что, игралась с ним? Кригер сглотнул и даже напрягся, когда Рейн очертила овал его лица ногтем; реально захотела убить? Она, конечно, полувампир, но и он не совсем обычный немец.
- Значит, ничего не случилось, - она сделала шаг назад. – Уверен?
- Так точно, моя фройлян.
- Прости, - она развернулась на пятках к нему спиной, скрестив руки на груди, - но я тебе не верю.
- Придётся поверить.
- Потому что… - она словно не слышала его фразы.
А затем, круто повернувшись, резко направила в его сторону кулак; Кригер застыл на долю секунды, а затем сделал выпад в сторону, и рука Рейн ударила по воздуху. Но она не остановилась на этом: девушка, в которой взорвалась динамитом спящая до этого ярость, принялась отрабатывать серию ударов на своём партнёре, который не желал быть сегодня в проигрыше. Зигмунд постоянно уходил от Рейн, блокировал выпады перчаткой, которую даже не успел надеть, и не заметил, как она повела его прямиком к ловушке: всё прояснилось, стоило спине коснуться холодной каменной стены. Полукровка, глаза которой горели рубиновыми драгоценностями в свете солнца, грубо схватила его за плечи, больно впилась ногтями в кожу, а затем и вовсе запрыгнула на него, скрестив ноги на бёдрах мужчины. Зигмунд, не ожидавший такого, привалился к стене, тяжело выдыхая; настоящая хищница! И, в качестве победы, Рейн облизнула солоноватую кожу на шее.
И спрыгнула с него, как ни в чём не бывало.
- …Я победила, - она протянула ему руку, но Зигмунд предпочёл перевести дыхание, прежде чем принимать помощь. – Говори. В следующий раз я не буду к тебе столь лояльна.
- Я просто поддавался, фройлян.
- Знаю я тебя, - дампир подошла ближе, обнимая его за талию и помогая дойти до напольных мешков. – Это всё из-за Эрика Эрвина?
От знакомого имени Кригер вмиг врос в землю; глупо было всё скрывать, да и у него это откровенно не получалось. Немец выдохнул и зашагал вместе с Рейн до противоположного конца комнаты.
- Я… Так заметно?
- Уж поверь мне, - дампир ободряюще хлопнула его по боку. Когда они дошли, девушка усадила его на снарядные мешки, и сама примостилась рядом, обнимая и положив голову на плечо Кригера. – Тебе что интересно?
- Всё? Нет, - он помахал головой, - как вы встретились? И кто он… для тебя?
- Ну, он мой бывший напарник, - начала Рейн свой рассказ. – Мы работали с ним до того, как меня перевели сюда. Не скажу, что это был мой лучший напарник… Но, честно, он хуже клеща: постоянно находился возле меня, не давал мне ни капельки передохнуть – будто хотел приклеиться ко мне намертво.
- Ты ему нравилась?
- Да, - Зигмунд сжал кулак: очевидный ответ. – Вот только я не люблю таких: которые не уважают чужое личное пространство. Читал бы ты его письма, которые он оставлял мне под дверью – мне кажется, что мировые классики бы в гробу перевернулись. Я не скажу, что он плохой человек… Он… Забавный и милый, - дампир повела плечами, и Кригеру показалось, что девушка отзывалась о старом товарище как-то мило, с теплотой в сердце, пусть и говорила ему о нём информацию не в самом приятном ключе. – Но это самое большее, что я могу о нём сказать. Агент он неплохой, но мы с ним не сработаемся.
- Он тебя любит, - выдохнул немец, отворачиваясь. – Это видно по его письму. Я успел прочесть последние строки.
- И ты из-за этого нервничаешь? – дампир осторожно пересела ему на колени, беря в ладони его лицо. – Какая же глупость…
- Я просто думаю, что…
- Что он меня отобьёт у тебя? – полукровка закончила за него предложение и улыбнулась. – Ты серьёзно?
- Просто… то письмо…
- Иногда ты такой же мальчишка, как и твой брат, - Рейн нежно клюнула поцелуем немца в нос, и тот заметно расслабился. – То, что у него две руки и два глаза – это не повод, чтобы я сразу побежала к нему. Так что не смей так думать. Увы, но меня привлекают голубоглазые блондины. К великому огорчению Эрика.
- А меня – рыжие полувампиры, моя фройлян.
Девушка встала, потянула его за собой, а затем крепко обняла и впилась в губы поцелуем: наверно, чтобы он никогда не сомневался, наверно, чтобы выбить, наконец, всю ту дурь, которую он сам себе накрутил. Кригер не сопротивлялся, а наслаждался каждым мгновением с ней, наслаждался вкусом её губ, наслаждался… просто всем, каждый раз ловя себя на мысли, как же ему повезло, что в его жизни появилась Рейн. И когда она отстранилась, то продолжила держать его в кольце своих рук, не желая отпускать. И он этого тоже не хотел.
- Только ты сделаешь кое-что для меня, хорошо? Это касается твоего нелюбимого Эрика Эрвина.
- Мне его убить?
- Нет, - девушка, наконец, отстранилась. – Мы его с тобой поедем встречать. Я не принимаю возражений.
- Слушаю и повинуюсь, фройлян.
- И, наверно, хватит на сегодня тренировок. Кажется, пора немного перекусить.
- Я слышал, что утром приехал в Вульфбург герр Клаус.
Рейн ушла подбирать полотенце, подмигивая Кригеру, и Зигмунд завидовал самому себе уже потому, что полукровка была его. И никакому Эрику Эрвину она не достанется. Уж он об этом позаботиться.
========== -5- ==========
- Очаровательно! – с придыханием говорил он, стуча ногтевой пластиной по стеклянной колбе; внутри, в прозрачной жидкости неохотно зашевелились, пуская по цилиндру, подключенному к фильтровому насосу, множество крохотных пузырьков – в лабораторном аквариуме, скукожившись, плавало омерзительное чудовище, чем-то напоминающее ему по строению морского конька с головой изуродованного младенца. – Как вы там говорили? «Выделяют пищеварительные энзимы из кожи, переваривающие мозг носителя»? Как трогательно!
Бутчересс фыркнула, но продолжала делать вид, что не заинтересована в Вильгельме Штрассе, решившему, что его компания скрасит вечер фройлян, проводившей всё время в лаборатории в полном одиночестве, если не считать эмбрионов даемитов, которых она привезла с собой в Вульфбург для дальнейших исследований. Доктор перебирала папки с документами, рентгеновские снимки ныне покойных пациентов, письма из «Тотенкопф», лишь бы не отвлекаться на скрипучий голос старого оберфюрера: он стоял, рассматривал капсулы с её провозглашёнными детьми, насмехаясь над её разработками – настоящий невежа! Будь они в другом месте, не будь союзниками в этой войне, Менгеле бы выпустила своих питомцев на этого самодовольного урода, нервно поправляющему монокль, но тут же гадливо поморщилась: этому идиоту уже за добрый пятый десяток, и малышам не стоило растрачивать свои силы на протухшее мясо.
Мужчина обратился к ней, прокашлявшись в кулак, и Батори отвернулась, взглядом полосуя меловую доску с нарисованной моделью витрувианского человека с червем вместо головы – возможная вариация одной из будущих наработок. Вильгельм Штрассе широко улыбнулся, подходя ближе и присаживаясь рядом на скрипучее кресло, и Менгеле дёрнула уголком губ; хорошо, что маска скрывала её настоящие эмоции. Вульф знал, что она терпеть не могла мужчин, ненавидела с ними работать, и всё равно приставил к ней этого… этого недоноска! Для неё всё ещё оставалось загадкой, как Штрассе вообще умудрился дослужиться до своего звания с его-то куриными мозгами: она читала его досье, читала о его учёных проектах и смеялась до слёз, когда узнала, что какой-то подосланный американец взорвал к чертям его лабораторию в Норвегии. Один человек и уничтожил целую армию заводных марионеток Вильгельма! И он всё равно продолжал строить из себя неизвестно кого после всего, что с ним случилось. И думал, что раз она женщина, то должна восхищаться им? Батори разве что восхищалась его упорством произвести на неё впечатление: не каждый готов так в открытую фальшиво сыпать ей комплименты – львице, готовой разорвать любого, кто перешагнёт черту. Но Штрассе даже не старался; он просто сидел, закинув ногу на ногу, играясь с цепочкой, тянувшейся из кармана плаща.
- Знаете… Я поражён, дорогая фройлян, - мужчина пожевал губами, отвернулся, продолжая смотреть на даемитов, мирно спящих в своих кроватках-аквариумах. – Не каждый способен… приручить подобных существ. Вы же читали обо мне, верно? Думаю, мы неплохо сработаемся в будущем. Согласны?
- Я читала о вас, герр Штрассе, - Бутчересс сложила руки, положив на них подбородок, наблюдая за собеседником, - и если вы считаете, что ваша идея «Убер-солдат» выстрелит, то смею вас огорчить: Гиммлер просрал на ваш мусор последнее финансирование – настоящий дурак.
- Вы считаете, фройлян Менгеле, что создание супер-солдат не приведёт нашу армию к победе в ближайшей войне? Что мои люди не способны найти нужные нам артефакты? Простите, но вы явно меня недооценивайте. Впрочем, вы же всего лишь доктор, опытный хирург, а не настоящий учёный.
Батори, откинувшись на стул, звонко рассмеялась, чуть театрально не смахнула выступившую слезинку, но вовремя сдержалась: видеть это удивлённое лицо, эти насупленные брови, эти поддёргивающиеся уголки губ… бесценно! Неужели он думал, что такое произведёт на неё впечатление? Качки-переростки, закованные в тяжёлую броню, которые погибли от одного человека, расстрелявшего их подручными средствами; одна граната и пара пуль – всё, труп. И чем тут гордиться на самом деле? Что, судя по представленным фотографиям, разработали этим надутым человекоподобным монстрам вычурные доспехи с огромной выдавленной свастикой на груди? В рядах Гегенгайст Группе уже был один такой: Маулер не отличался от них разве что крутыми мышцами, но в остальном всё печально – начиная от мозгов, размером, наверно, с грецкий орех, заканчивая таким же маленьким огрызком в штанах – личная инициатива Батори, когда один из экспериментов над ним прошёл не по плану. У него и так половина черепа была закована в металлический панцирь, а тут ещё и броню, пожалуйста, выдайте – всё это звучало как очень плохой анекдот. И на что надеялся Штрассе? Что она упадёт к нему в ноги и начнёт причитать, какой он хороший и какой умный? Единственное, что Батори бы исполнила в реальность, так это препарировала его – личная коллекция давно не пополнялась заспиртованными органами её врагов.
- Не вам мне говорить, кто я такая, - Менгеле выдохнула, снова выпрямляя спину, - и не вам говорить мне о важности вашего проекта. Это вы расскажите тому самому американцу…
- Вы… Вы знаете?.. – удивился Штрассе, явно не ожидая такого поворота.
- Все это знают, - Бутчересс специально пододвинула к нему папку, в которой находились все данные на оберфюрера. В том числе и про нападение американского шпиона в секретную лабораторию в Норвегии. – Но здесь принято держать язык за зубами. Иначе его вам откусят. Вы же в курсе, что здесь обитают дикие вампиры в горах? А про оборотней слышали?
- И то, что среди нас есть дампиры – тоже, - закончил Вильгельм, перебирая фотокарточки и официальные бумаги на его имя.
- Так что лучше ведите себя осторожно. Кто знает, может в замке Вольфенштейн есть хищники опаснее, - она готова была поклясться, что Штрассе видел вспыхнувшие озорством её глаза. Мужчина явно чувствовал себя некомфортно, рассматривая всю подноготную на его шкуру. Овечка в волчьей стае… пытается показать себя перед более опасным противником. Как бы Менгеле хотелось прямо сейчас отключить капсулы и выпустить своих деток на волю, чтобы они кормились всеми этими уродами, мешающими её гению.
Штрассе решил избавиться от улик, убрав всё обратно в папку. Менгеле наблюдала с особым интересом за ним, особенно теперь, когда он понял, что шутки с ней шутить не стоило. Мужчина подвинул документы к ней ближе и, поправив монокль, попытался выглядеть расслабленно, даже для убедительности сложил руки на колени. А Батори, смотря на него, думала, как хорошо бы на месте его головы смотрелся аккуратный гладкий череп молодого даемита. Но нужно было всё это выкинуть из мыслей: Штрассе – неприкосновенен, и придётся с этим фактом как-то мириться, Вульф или фон Булоу рано или поздно затребуют отчёты. Менгеле скрипнула зубами, сжала кулаки настолько сильно, что готова была впить в ладонь свои собственные пальцы насквозь. Вильгельм безумно раздражал её, он будет только мешать ей в работе, предлагая свои никчёмные идеи и навязывая никому ненужное мнение. Однако…
Взгляд Бутчересс метался по всему рабочему столу. Как удачно, что одна из фотографий всё же выпала из всего того гнезда неудач Штрассе, демонстрируя один из его более удачных проектов – выкинутые в мусор бракованные солдаты, которых переконструировали в чудовищ, отрезав им нижнюю половину тела. Лоперы были прекрасны: ловкие, быстрые… их бы по-хорошему скрестить с даемитами и расплодить в тысячную армию, тогда у врагов не будет никаких шансов. Менгеле внутренне ликовала от собственной идеи и, осторожно пододвинув фотоснимок Вильгельму, прошептала:
- И я знаю, над чем нам сегодня поработать, герр Штрассе.
Оберфюрер метался взглядом то на неё, то на фотографию, но всё же ухмыльнулся, принимая фотокарточку как подарок и как возможное соглашение об их дальнейшем сотрудничестве. Батори нравилось, что он не стал сопротивляться ей – видимо предчувствовал, чем могло это закончиться. Но она никак не ожидала, что он встанет и облокотиться на стол, почти перелезет через него, смотря ей в глаза, держась всего в паре сантиметров от её лица, выдерживая минутное напряжение. Они словно метали друг в друга молнии, мысленно обмениваясь сообщениями, а после улыбнулся, потому что именно Менгеле дала ему на мгновение почувствовать себя настоящим мужчиной, а не трусливой индюшкой, которой на самом деле и являлся.
А она, как настоящая хозяйка, должна разделать птицу к Рождеству.
- Что же, приступим к работе, доктор Батори Менгеле? – выдохнул ей мужчина в лицо; учёная была в маске, но почувствовала кислый запашок – как удачно всё складывалось: у него ещё и проблемы со здоровьем.
- Прошу, называйте меня Бутчересс.
Штрассе вернулся на своё место. Менгеле готова была поклясться, что всё шло лучше, чем могло бы быть на самом деле.
========== -6- ==========
Мора точно не знала, откуда им достался этот дом: Светлана что-то там рассказывала о прошлом Стренджера, но оно было похоже больше на клубок ниток из сложных эпизодов, которые практически невозможно было соединить в одну линию, вот и девушка и запуталась с этой задачкой, решив, что лучше хранить своё любопытство при себе и изредка делиться с ним с другими. Она полюбила это место, как только увидела: трёхэтажный дом с несколькими отдельными постройками и небольшим садом во дворе напоминал ей самый настоящий замок – как из тех книг, которые она любила читать когда-то давно; на самом же деле в нём не было чего-то удивительного – деревянно-кирпичное строение пряталось в лесной чаще Фалькенбурга, скрывая их от глаз проходимцев – отличное место, чтобы затаиться и жить в своё удовольствие. Джошуа как-то сказал, что вспомнил о своём «наследстве» - Люпеску однажды обмолвилась, что не совсем законном, но Спокхаус умяли это дело быстро, - как только их небольшая семья разрослась на близнецов и полувампира-призрака. Когда Мору впервые сюда привели, она еле сдерживала себя, чтобы радостно не воскликнуть от порхающих бабочкой эмоций: вот и он – самый настоящий родной дом, о котором всегда мечтала. Пусть и калитка давно не смазана и скрипела на одной петле, пусть окна нужно было подкрасить, а у старой лестницы заменить прогнившие деревянные ступени – всё равно это напоминало больше сон, чем реальность.
Только тогда она по-настоящему ощутила вкус свободы.
По-настоящему поняла, что теперь не одна – у неё есть семья.
И всё это было настоящим.
Джошуа даже не успел им входную дверь открыть, как Мора полетела в дом первой, проходя сквозь стены, наблюдая пыльные помещения, ветхую мебель, покрывшуюся паутиной, которую не скрывали пожелтевшие от времени клеёнки, и кусочки декораций, оставшихся от прежних хозяев: разбитые зеркала, пустые картинные рамы, стоящий на столике чайный сервиз с отколотыми фарфоровыми боками и весь в микротрещинах… Всё это создавало неповторимый уют, и девушке уже не терпелось привести их жильё в порядок, и обещала себе, что сначала займётся чердаком и библиотекой – книги уж очень любила читать, а тут столько нового и неизведанного. Мора – внешне взрослая, но в душе продолжала оставаться наивным впечатлительным ребёнком.
И ведь казалось, что всё это было совсем недавно: уборка, ремонт, починка старого и закупка всего нового… А сейчас всего этого будто след простыл. Старый трёхэтажный дом, стоящий в одиночестве в самом конце Фалькенбурга, преобразился в нечто иное, такое родное и прекрасное: расширился, похорошел, посвежел… Теперь здесь могли запросто проживать три и больше семей – всё создано специально для них. Особенно Море нравилась гостиная и кухня, а в последней она пропадала особенно часто, отвечая за готовку: может, многие из них были с вампирским началом, но могли обходиться животной кровью, а вот без ароматной обычной человеческой пищи – нет. Девушка перечитала находящиеся здесь абсолютно все книги по кулинарии и желала воплотить все рецепты в жизнь. Вооружившись приборами и завязав на манер униформы фартук, она нарезала на фруктовый песочный пирог домашние сладкие персики – дерево посадил Симон в их дворе в честь их первой недели знакомства.
Оказалось, что он ещё больший романтик, чем его старший брат.
Девушка улыбнулась, вспоминая, что когда увидела его – блондина с одной рукой, смотрящего на неё как маньяк, - пряталась где можно, лишь бы не видеть обворожительного немца; они и сейчас любили играть в прятки, но те обычно заканчивались совсем недетскими шалостями. Мора - призрак, и одежда ей особо не нужна, но Рейн и Светлана настояли на такой человеческой мелочи, хотя полувампир, когда представлялась такая возможность, ходила обнажённой, что не могло не радовать Симона. Сегодня они остались вдвоём в их семейном гнёздышке: Стренджер и Некра отправились по заданию Хэпскомба в Чикаго, а Зигмунд и Рейн занимались оккультными исследованиями в замке Вольфенштейн. Девушке не хотелось вдаваться в подробности их работы, а вот как бы не пересластить пирог – задачка та ещё. Мора аккуратно раскладывала на блинчике теста порезанные персики – долька к дольке, по часовой стрелке, как будто клеила мозаику с изображением раковины улитки. Дампир даже прикусила кончик языка от энтузиазма и совершенно не услышала, как в кухню кто-то вошёл: шаги растворились в общем шуме готовки.
Полувампир напевала себе под нос незамысловатую песенку, отвлекаясь на верхнюю полку, хотела достать оттуда солонку с корицей – чуть-чуть приправы не помешало. Мора любила экспериментировать в кулинарии, и в этот раз тоже решила оставить фирменный почерк на блюде; и всё время забывала, что была призраком - ей нравилось ощущать себя живой, - поэтому тянулась рукой, встав на цыпочки и взвизгнула, когда кто-то перехватил её за живот – дампир обернулась, оказавшись в кольце чужого объятия.
- Какая же ты всё ещё ребёнок, - рассмеялся Симон в её белоснежную макушку, тут же отпуская девушку.
Мора ошпарила его недовольным взглядом, даже топнула ногой: а вдруг в её руке мог оказаться кипяток или нож – о чём он вообще думал? Она показала ему клыки и отвернулась, скрестив руки на груди, думая, что он извинится, но вместо этого младший Кригер оттеснил её в сторону и достал из верхней деревянной полки солонку и протянул ей. Девушка ещё несколько секунд не смотрела на него; ариец бессовестно украл её сердце, и она была благодарна ему во многом, но иногда… Мора думала, что не соответствовала Симону; и все ещё помнила, с каким воздыханием он говорил о Рейн в присутствии брата, и немного завидовала старшей сестре: призраку не тягаться с полноценным дампиром. Призрак выдохнула и, сдавшись, опустила плечи, улыбаясь Кригеру, продолжавшему держать в ладони деревянный, похожий на увеличенную шахматную фигуру, сосуд, вопросительно приподнявшему одну бровь. И всё же забрала приправу из его рук.
Она хотела всегда быть лучше родной сестры. Ведь Симон для неё – лучше брата.
- Спасибо, - и снова поднялась на носочки, целуя Кригера в щёку.
- И это всё? – недовольно фыркнул ариец, вытянув шею. – Хочу за спасение твоего рецепта намного больше!
- Например? – Мора вернулась к готовке и посыпала слегка розоватые дольки персика корицей.
Немец решил не отвечать ей напрямую; он обнял призрака за талию, надеясь, что единственная рука всё же не пройдёт сквозь неё, и дампир, как оказалось, была не против его ухаживаний; он двинулся ближе, положив подбородок ей на плечо, и звонко поцеловал в висок, чтобы потом наблюдать кулинарную магию, которую она творила: пирог должен получиться нереально вкусным и сладким – прямо как их отношения. Симон очень любил Мору и говорил ей это всякий раз, когда не знал, с чего начать диалог, а полукровка скрывала за длинными волосами своё смущение, и смех выпархивал из её груди мотыльком - им было очень хорошо вместе, хотя раньше она думала, что Кригер-младший начал встречаться с ней только потому, чтобы забыть Рейн – знала, что тот раньше неровно дышал к старшей сестре, но удостоверилась в обратном, когда наблюдала спорящих друг с другом близнецов, пытающихся доказать каждому, какая из их половинок лучше. Они – семья, и любой из них самый-самый в их доме.
И Мора даже иногда завидовала самой себе, ведь ей достался самый лучший кусочек их большого домашнего пирога.
- Например… - начал Симон и, стоило девушке отвлечься на секунду, как он схватил полумесяц персика прямо из готового продукта и тут же закинул его в рот, – чтобы ты добавила ещё больше сахара. Ты же знаешь, что Зигмунд не любит слишком сахарные десерты, а я – обожаю!
- А вот Стренджер наоборот любит слишком сладкое. Я давно обещала ему пирог.
- Значит, надо ещё немного убрать фруктов, - и снова потянулся за дольками персика, но девушка хлестнула его по запястью ладонью. Совсем не больно, но Кригер отступил.
- Если ты будешь и дальше воровать фрукты, то тебе ничего не достанется, - фыркнула призрак, стараясь держаться подальше от его заигрываний. Но, увы, каждый раз получалось плохо: дампир уже натянула кухонные рукавицы и готова была отправить противень в духовку, даже без одного фрагмента персика в центре пирога, как Симон решил действовать хитростью; он собственнически, прикусив плечо, быстро расшнуровал её фартук, а затем тут же нырнул рукой внутрь, нащупывая грудь, которые теперь были прикрыты разве что длинными волосами. Мора пыталась оттолкнуть его, но стоило ему нажать, помассировать, взвесить на ладони, как поднос со стуком упал обратно на столешницу – хорошо, что она подняла его совсем ненамного, что даже внешний вид пирога не испортился.
- А я буду сражаться за право попробовать свой лакомый кусочек, - промурлыкал Кригер-младший, пальцами перекатывая горошинку бледного соска. Немец носом водил по её шее, целовал кожу, и призрак выдохнула сквозь зубы. – Моё любимое вредное приведение.
- Ты невыносим! - Мора пыталась игнорировать его, старалась держаться гордо, но не могла устоять от его лёгкой щекотки, нежных прикосновений, мимолётных поцелуев… Она задыхалась от того, что он с ней творил. И развернулась на пятках, хотела, наконец, сбежать от него, проплывая бестелесным духом сквозь кухонный фурнитур, но ариец будто приковал её на месте. И одаривал всю поцелуями, спускаясь ниже. – Мне… Мне нужно готовить пирог!
- Знаю, - для него её слова не имели значения. – Поэтому хочу тебе помочь.
И заставил её запрыгнуть на кухонную тумбу, собственнически втиснулся между ног и, приподняв подбородок, впился в губы поцелуем, что был для девушки подобно электрическому разряду – по всему телу прокатилась приятная дрожь. На нём не было рубашки, и его горячее тело обжигало её, придавало контрастности их близости, играло на нотках чувств. Мора каждый раз ругала себя за то, что так быстро с ним сдавалась: Симон был прекрасен, самым лучшим, и она хотела, чтобы у неё было с ним как в сказках, романтично и по-человечески, но выходило иначе, и так… ей нравилось даже больше. Нравилось, когда он резко хватал её за запястье, притягивая ладонь к себе для точечных поцелуев, нравилось, когда он массажем проходился по спине, пересчитывая позвонки, нравилось… просто быть с ним, чувствовать его единой эмоцией. Кригер прикусил кожу на шее, там, где билась жилка, словно хотел попробовать на вкус: он не вампир, но и не обычный смертный, но зубами надавливал, будто желал испить её крови. И девушка от абсурдности заливалась смехом и кокетливо отталкивала его – может, когда-нибудь судьба благоволит им и сделает подарок, навсегда укрепив их связь, превратив в одних существ.
Мужчина пытался справиться с пряжкой ремня, но ругался про себя, отвлекаясь, фырчал, что у него всего одна рука, и ему мало этого: мало касаться Моры, мало целовать её, мало… её мало. Дампир помогала ему, не забывая утешающе проходиться губами по скулам и подбородку, расстегнула молнию ширинки, приспустила вниз штаны вместе с бельём, высвобождая стоящий член.
Кригер толкнул полукровку, сорвал с неё фартук, уткнулся носом в её плечо, рукой ухватился за грудь и вставил во всю длину, выбив из горла призрака стон. Мора запрокинула голову, дышала часто, не зная, куда деть руки в кухонных рукавицах; Симон выдохнул, дал ей привыкнуть всего пару секунд, а затем задвигался в ней рваными быстрыми толчками. Он держал её в объятиях, не давал ускользнуть от него, а она задыхалась от собственных чувств, насаживалась сама, цеплялась за него как за спасительный крючок; каждый раз – как первый, каждый раз ощущалось по-новому.
Море было с ним просто нереально хорошо.
Симон колотился об неё бёдрами, целовал везде, щупал, и внутри дампира всё полыхало огнём; от толчков всё раскалялось, натянулось спицей, и в один миг оборвалось – так сладко и страстно, когда мир перестал существовать, и существовали друг для друга только они. Кригер зарычал сквозь зубы, рукой сгрёб в объятия Мору, изливаясь; крик девушки вырвался стоном, и её затрясло мелкой судорогой, такой приятной, такой… правильной. Она обняла его за шею, не отпуская от себя: пусть вот так, чтобы она чувствовала его в себе, пусть время летело мимо… ведь есть только они, и остальное неважно. Кригер выдохнул, обмяк, обессиленно свалившись на призрака; Мора рассмеялась, заглядывая через его плечо: стрелки настенных часов бежали вперёд – кажется, сегодня ей не удастся порадовать семью мучным десертом.
- Ну… что… я заслужил свой кусочек? – на выдохе произнёс Симон, заглядывая в глаза Море. Девушка в улыбке продемонстрировала ему острые клыки. – Хотя… Ты намного слаще этих персиков.
- Знаешь, я могу так готовить каждый раз, - дампир боднула его лбом по щеке, - но вот остальные точно будут против.
- Знаешь… А я, кажется, проголодался, - вдруг заявил Симон и снова толкнул взвизгнувшую девушку к стене, ударив по столу ладонью. – И я знаю, чем мне сегодня полакомиться!
- Персиковым пирогом? – предложила девушка, сдерживая слёзы от смеха, и была права, как только Кригер снова полез к ней за поцелуем.
- Моё самое любимое блюдо, - и губами прошёлся по её шее.
Девушка подалась навстречу, думая о том, что сегодня что-то приготовить уже не удастся. Но она совершенно не против: в конце концов, кулинария всегда могла подождать, а чувства, вспыхнувшие ярче зажжённой спички между ними – нет.
Жаль, что ей пришлось нарушить своё обещание: Стренджер её фирменного лакомства так никогда, видимо, и не дождётся.
========== -7- ==========
Она ворвалась в её кабинет без стука – впрочем, к этому доктор давно привыкла; и совершенно не шелохнулась, протирая хирургические инструменты раствором этиленоксида, когда другая чеканными шагами прошествовала к окну, как удачно выходящее на самый центр тренировочного полигона. Менгеле делала вид, что стояла здесь статуей, словно её совершенно не волновала Минс, но на лице дрогнула улыбка, стоило увидеть хмурое лицо любимой подстилки Вульфа. Ради этого Батори даже отложила в сторону щипцы, которыми часами ранее выдирала у молодого червя-даемита острые прорезающиеся клыки. Интересно, что могло так привлечь Минс? Неужто слухи правдивы насчёт неё и геггинггруппенфюрера? Женщина шумно выдохнула, сняла мокрые прилипающие перчатки, отложила их в сторону, а затем закатила рукава по локоть – зрелище должно быть весьма интересным. Менгеле, как кошка, совсем бесшумно подкралась к полукровке, заглядывая через её плечо: в кабинете Батори было широкое окно – почти витрина, через которую можно было наблюдать не только за тренирующимися солдатами G.G.G., но и за тем, как в замке Вольфенштейн вершилась новая история, а кое-что и вовсе переписывалось.
Менгеле скользила взглядом по внутреннему двору их обители, наблюдая шеренгу марширующих новобранцев, а в самом конце стоял сам Юрген Вульф, дымящий дешёвые сигареты через мундштук. А рядом с ним… Так вот оно что! Бутчересс хитро прищурилась, улыбнулась, а затем посмотрела на Минс, нервно сжимающую кулаки; ах, эта ревность! Как только их перевели в Вульфбург, к любимому герру дампира приставили помощницу, одевающуюся ещё более откровенно, чем эта узкоглазая полувампир: Марианна Блаватская выигрывала во всём у Минс: в эффектной внешности, в манерах, да даже в способностях – высшая жрица могла запросто скрутить кровососку одним взмахом руки! Неудивительно, что Вульфа стали видеть с ней чаще; даже фон Блат отмечал, как она хороша, а ведь Менгеле знала, что слухи о его любви к собственному полу не были просто клеветой. Да и Бутчересс не могла не признать, что Марианна столь эффектна: светлые волосы, бледная кожа, по которой рассыпаны необычные татуировки, а ещё стояла на морозе в чёрном купальнике, закрываясь от зябкого ветра одним плащом – видимо, защищалась собственной магией от холода. Прикоснуться бы к ней: сначала пальцами, осторожно и аккуратно, посмотреть-изучить её лицо вплоть до точного расположения родинок и мимических морщин, а затем провести по ней острым ножом или пилой, чтобы вызвать приятные мурашки, пустить кровь – сильную, горячую, - а потом поймать её кончиком языка… Доктор облизнулась от столь откровенной сценки, играющей в голове яркими красками, и хорошо, что она всё ещё была в маске – так никто не мог видеть её эмоций; Батори привыкла говорить глазами.
И с интересом наблюдала за Минс, которая, словно бык, раздувала ноздри при виде матадора; несчастная полувампир – герр Вульф променял её, потаскушку, на другую такую же, но ту хотя бы можно было гордо именовать юберменшем, а не… как-то иначе. Дампир даже не шелохнулась, когда Менгеле осторожно взялась за её напряжённое плечо; и подошла ближе, почти уткнулась носом в шею - всё внимание полукровки было приковано к парочке геггинггруппенфюрера и очень горячей оберфюрера.
- Завидуешь ей? – промурлыкала Менгеле, наблюдая за Минс, превратившейся из-за собственных противоречивых чувств к Вульфу в каменный постамент. – Она хороша… Очень: неудивительно, что Юрген так быстро переключился.
- Это неважно, - вдруг выплюнула полукровка, постепенно расслабляясь; её глаза всё ещё пожирали новоиспечённую парочку. – Нас связывают только профессиональные отношения, не более того.
- Можешь вешать эту лапшу на уши кому угодно, но только не мне, - Батори осторожно убрала прядь дампира за ухо; та всё ещё продолжала игнорировать её странные ухаживания. – Все знают ваш большой секрет. Это ты своей подопечной рыжей потаскухе говори, что между вами ничего нет – она, дура, тебе, конечно, поверит. А я… Я вижу тебя насквозь.
- Она отвратительна, - Минс передёрнула плечом, и Бутчересс отошла на один шаг; доктор была не только талантливым хирургом и учёным, но и хорошим психологом и манипулятором – могла по щелчку пальцев сломать полукровку, томно вздыхающей по старику Юргену, но зачем так быстро расправляться с ней, если можно сыграть контрастом по безответным чувствам? Менгеле мысленно рассмеялась; каких же себе мерзких помощников собрал герр Вульф под одной крышей замка Вольфенштейн: одни полукровки и полуголая жрица Третьего Рейха чего стоили.
- И чем она отвратительна? – Батори скрестила руки на груди; допрос простыми словами был несколько непривычен – ей проще использовать весь свой арсенал инструментов, но пачкать их в грязной крови не горела особым желанием.
- Всем! – на выдохе выпалила Минс. – Некомпетентна во многих вопросах, неопытна, отсутствует чувство такта, некультурна… Она просто мерзкая. Змея, которую хочется насадить на клинок.
- Прямо как ты? – громко засмеялась Бутчересс. – Милочка, вы очень похожи. Я бы даже сказала, что слишком похожи. Но Вульф сделал правильный выбор, не находишь? Зачем ему неполноценный вампир, когда рядом ходит такая прелестная ведьма, м?
И снова подошла ближе, заключая руки на её поясе; Минс не дёрнулась, не вырвалась из объятий, и Менгеле нравилась такая её покорность: Вульф правильно сделал, что решил проучить её, приструнить, превратить ещё в более послушную собачонку, потакая ей не сахарной костью, а звонкой тяжёлой цепью – удар за ударом.
- Он поймёт, что она его обманывает, - продолжала доказывать, словно самой себе, дампир. – Блаватская хитрая сука. И если она выкинет хоть что-нибудь…
- Что? Отправишь её с гор Гаркейна снежным шаром? – Батори лбом прислонилась к её затылку. – Ты ей просто завидуешь, признай это: с Марианной тебе не тягаться – даже Хельга фон Булоу признаёт её своим настоящим лидером, а не герра Вульфа. Может, правда говорят, что они любовницы, м? В таком случае я бы хотела посмотреть на этот цирк: сама Блаватская и слепая немецкая хрюшка. Как думаешь, кто из них ведёт в игре? Или же Вульф, пока ты не видишь, берёт их обоих? Бедная Минс, как тяжело тебе принять это, верно?..
- Она даже одета безвкусно, - дампир сделала шаг вперёд, высвобождаясь от рук Батори. – Ещё бы пришла полностью нагой на полигон.
- Ты сама выглядишь не лучше, - Бутчересс не отставала от неё; встала рядом и шлёпнула ладонью по округлому заду, едва прикрывавшемуся короткой юбкой приталенного платья цвета гнилой вишни. – Может, тебе стоит действительно раздеться перед ним? Думаю, геггинггруппенфюрер оценит твои старания по заслугам.
И ущипнула за ягодицы, усмехаясь всей ситуации.
Минс не обращала на женщину внимания, но неожиданно для Батори развернулась на каблуках, хлестнула взглядом, словно мысленно одарила доктора пощёчиной, и Менгеле невольно оступилась, освобождая путь. К дампиру будто кол невидимыми гвоздями вбили к спине: гордо выпрямилась, выпятила грудь, подняла голову, словно только что мысленно накинула себе в цену несколько сотен рейхсмарок. И прошла вдоль кабинета к выходной двери, словно ничего только что не произошло между ними; Бутчересс осталась стоять на месте, попеременно смотря то на правую руку Вульфа, то на самого геггинггруппенфюрера в компании Марианны Блаватской за окном. И улыбнулась: полукровка-таки решила действовать, решила забрать то, что принадлежало ей. Менгеле мысленно даже пожелала ей удачи и скрестила руки на груди, вновь взглядом обращаясь к Минс, которая застыла на пороге, держась за дверной поручень; дампир обернулась к ней:
- Вы нарушили устав, фройлян Менгеле.
- Ух, как мы заговорили, - Батори закусила язык, прищуриваясь; маленькая потаскушка поверила в себя.
- …Жду через час в моём кабинете, - и, надавив ладонью на ручку, Минс открыла дверь и вышла в коридор, оставив Бутчересс наедине с самой собой.
Доктор готова была громко рассмеяться ей вслед, но вместо этого только улыбнулась, перекати-полем катая единственную мысль в голове:
«Ничего-ничего, я тобой позже займусь. Уверена, тебе очень понравится, Минс».
И сплюнула её имя, отдававшее кислотой, на пол. Женщина вернулась к своему столу: надо подготовиться к будущему наказанию…
Ведь наказывать будут отнюдь не доктора Менгеле.
И это особенно радовало Бутчересс, уже желавшей, чтобы их встреча состоялась как можно скорее.
========== -8- ==========
Всё это больше походило на очень плохое дежавю: каменные коридоры, тускло освещённые впаянными в стену факелами, узкие проходы, деревянные массивные двери, достигающие до самого потолка – множество их, и неизвестно, что скрывалось за ними. Иногда она думала, что там, где она успела побыть, всё создано рукой одного архитектора: даже внешне не отличалось ничем, лишь совсем мелочами да башнями, расставленными в хаотичном порядке. Девушка поправила сползшую лямку топа-корсета, чувствуя, как холодок пробирал до мурашек – хорошо бы надеть плащи, но она как-то забыла об этом важном атрибуте одежды – именно здесь, среди тех, кто привык скрывать от остальных своё лицо. Рейн стучала каблуками по плиточному полу, осматривая здесь всё, словно находилась впервые: Бримстоун – это не просто очередной стилизованный «вампирский замок, забытый временем», а настоящая система убежищ, разросшаяся до подземного города, где располагалась огромная тюрьма-лаборатория: там не только исследовали опасные артефакты, но и допрашивали и содержали различных преступников и других сверхъестественных существ, представляющих опасность для людского рода. Наверно, только по этой причине они завербовали её: она ведь наполовину вампир – значит, менее грозна.
Помимо неё существовали другие спецагенты, базирующиеся на борьбе с аномалиями: полуоборотни, полувампиры, другие полу-существа – Бримстоун словно нарочно искал их по всему миру, чтобы впаять рано или поздно им в голову своё знание – «абсолютно правильное», как считали. Вторая загадка: почему-то они конкурировали с правительственным объектом Спокхаус, работающей по аналогичному принципу. Дампир не разговаривала по этому поводу ни со Светланой, ни со Стренджером – она вообще старалась с ними меньше контактировать, когда находилась в штаб-квартире. Быть может, однажды ей снова дадут ордер на убийства, а в списках будут мелькать имена родных ей людей. Такое уже случилось: очень трудно было доказать высшему совету общества, что она избавилась от близнецов Кригер, а не спрятала их под крылом той организации, с которой Бримстоун враждовал. Рейн бы давно ушла отсюда, но общество обещало ей найти её отца и всех тех родственников, повинных в тяжких преступлениях, и поэтому… осталась.
И они сдержали собственное слово: дампир никогда не думала, что её семья была столь большой и… разнообразной.
Конечно, не всех она отправила на тот свет, а взялась только за самых мерзких уродов: зачем лишать жизни того, кого и так искалечила судьба? Рейн не щадила лишь тех, кто продолжал следовать идеологии её отца: вампира, изнасиловавшего её мать, а впоследствии истребившего всю её семью, чтобы ей некуда было идти… Только он ошибся: полукровка нашла – это была улица. Рейн сначала стеснялась такого эпизода своего прошлого: что ей приходилось воровать, убивать мелких животных, спать у мусорных баков, чтобы выжить, но она верила, что рано или поздно найдёт свой дом. И нашла… Профессор Трюмейн обнаружил рыжеволосую малышку, когда та пробралась во двор его дома и запуталась в верёвочной ловушке, которую ставил для енотов. Он стал ей своего рода приёмным отцом, который воспитал из неё личность – сделал ту, которую она представляла из себя в настоящем. Долгие годы тренировок и обучения дали положительный результат; столько же много времени понадобилось, чтобы найти тех, кто был повинен в сломанном детстве.
Сейчас она вспоминала об этом с особой теплотой.
Рейн тихо рассмеялась в кулак: забавно, что Бримстоун первым нашёл в списке её семейного древа как раз Светлану Люпеску и попросил её ликвидировать. Дампир до сих пор вспоминала их встречу: конечно, без небольшой потасовки не обошлось, но пуля Стренджера, выпущенная в воздух из кольта, дала им долгожданный перерыв в поединке, а вот матч-реванш пошёл совсем не по правилам. В итоге пришлось заключить письменное перемирие, и Бримстоун, наведя справки не без помощи профессора Трюмейна, согласился не трогать агентов Спокхаус. По крайней мере, пока те не совали свой нос в чужие дела.
Это было прекрасное время; а потом начались проблемы за проблемой, но их было мало, рассыпаны крупицами на долгие годы, что Рейн старалась не фокусироваться на них воспоминаниями: профессора Трюмейна не стало слишком быстро – рак съел его буквально за пару лет; потом –знакомство с новой постоянной напарницей и по совместительству учителем – Минс; позже – события, связанные с оккультными исследованиями G.G.G., длившиеся по сегодняшний день. В них было много хороших и плохих эпизодов, но всё же первых больше. И это даже в какой-то степени радовало.
Но Рейн не знала, почему её вызвали: монахи говорили, что дело очень важное и личное для неё, но так до конца и не проинформировали, в чём именно оно её касалось; если это опять как-то связано с Кейганом и его отпрысками-ублюдками, то она готова нанести братьям и сёстрам скорый визит. А если нет, то… Навряд ли они раскусили обман, связанный с близнецами Кригер – Стренджер устроил всё слишком идеально, что подобную уловку невозможно до конца раскрыть правдой. Полукровка покачала головой: здесь замешано что-то другое. И надеялась, что новости, которыми располагали Бримстоун, всё же были положительными.
Дампир остановилась у массивной двустворчатой двери, по бокам которой росли статуи жутких горгулий, кривящих свои пальцы – внешне они ей чем-то напоминали Локдаунов – существ-питомцев уже отправленного на тот свет сводного брата. Ту ночь с Дэрилом Зерински, когда она поймала его на измене родной жене, никогда не забудется. Рейн тогда отыгрывала телохранителя миссис Зерински – тучной женщины, настолько, что напоминала больше сложенного из автомобильных шин чучело; а позже оказалось, что странный фетиш ребёнка Кейгана – тоже ей родственница: и её тоже пришлось устранить, а полукровка потом всё думала, что ей очень «повезло» с семьёй: будто Кейган специально старался восполнить пробелы в путешествующих цирках уродов. Сейчас об этом вспоминать было даже смешно; Рейн улыбнулась и, схватившись за массивное кольцо дверного молотка, пару раз постучались им о деревянную обшивку – с той стороны не откликнулась. И, потянув ручку на себя, открыла двери, входя внутрь круглого зала, посередине которого стоял стол, а за ним сидела коллегия совета, скрывающая от всех свой настоящий облик.
Возможно, что они тоже на самом деле не совсем люди; дампир не хотела вдаваться в подробности.
- Вы хотели меня видеть?
Один из монахов соизволил подняться с кресла и кинул на центр стола фотокарточку; та развернулась к дампиру правильной стороной.
- Террористический акт: авиакатастрофа у Честертона. Самолет выполнял трансконтинентальный рейс из Ньюарка в Окленд. Надеюсь, новости ты слышала?
Полукровка промолчала; да, по радио говорили и в газетах что-то там писали, но… причём тут они? Она взяла аккуратно за краешек фотокарточку, всматриваясь в изображение: смазанный чёрно-белый снимок демонстрировал в движении человека, закрывавшего голову капюшоном. Рейн прищурилась, пытаясь рассмотреть лицо, но оно составляло лишь пиксели-мазки, в котором угадывались лишь очертания. И незнакомец на картинке как-то слишком уж удачно выходил из ангара.
- И как это связано? – снова вопросом на вопрос ответила Рейн, кидая обратно на стол фотографию. – Официально нет никаких подтверждений: кто-то заложил бомбу и смылся.
- Всё не так просто, агент, - выплюнул другой монах, сложив руки перед собой.
- Выяснились кое-какие занятные обстоятельства данного события, - прошептал третий. – Оказалось, что в этом самолёте перевозили один существенный груз.
- Особенный груз, - уточнил первый.
Полукровка попеременно смотрела на них.
- Они везли гроб с вампиром. Древним вампиром. Нелегальным путём. Документы все подделаны.
- Значит, кому-то нужен был кровопийца для?.. – пыталась озвучить свою версию Рейн, но её неожиданно перебили.
- Мёртвого вампира.
- Для опасного ритуала.
- И… что за ритуал? Кому он понадобился? – снова попыталась спросить дампир.
И, наконец, получила ответ:
- Твой брат, - как гром среди ясного неба.
Полукровка даже не удивилась; сжала кулаки, пытаясь осмыслить сказанное. Значит, ещё один отпрыск Кейгана виноват во множестве смертей случайных людей, оказавшихся в ловушке событий. Пусть и погибло всего семь человек, но сам факт произошедшего настораживал: митинги, общественный резонанс, до сих пор не закрытое судебное разбирательство… Брат уже подписал свой собственный приговор, когда решился на данную авантюру. Рейн не нужно было долго уговаривать: она развернулась, прошествовала к выходу из переговорной и, остановившись у порога, даже не обернувшись, задала единственный вопрос:
- Его имя?
Монах сел на место и спокойно ответил ей:
- Маркус.
И тут же исправился:
- Гарек.
Ей оказалось этого достаточно. Рейн вышла в коридор; очередная встреча с будущим покойным родственником состоится недолгой. Но в этот раз она будет не одна. В этот раз с ней будет семья, у которой тоже есть к этому свой интерес.
Полукровка быстрыми шагами направлялась к себе в спальню; нужно как можно скорее сообщить Стренджеру и Светлане, что она узнала.
========== -9- ==========
Не верилось, что всё это - правда; не ощущалось, что оно действительно закончилось, и мысли продолжали ютиться роем в голове. Она впервые стояла под не-родным солнцем, открываясь его лучам, ощущая теплоту на бледной коже – ныне не обугливалась. И оно было столь странным, столь непривычным, будто всё это происходило не с ней; всё похоже на ироничный сон, только глаза открыть никак не могла – сколько не моргала, а видела всё одно, и щурилась от яркого света, стоя по щиколотке в холодной воде; чужую кровь смыла вода потоками воспоминаний, растворила в себе эпизоды прошлого кровопролитной битвы.
Белиар сгинул, снова стал кусочком истории, повторил свою судьбу, но на этот раз без возможности скорого возрождения. И она убила самого дьявола голыми руками; не-вампир и нечеловек – сплошное «не».
Рейн подошла ближе, хлюпая подошвами сапог, наблюдая огненную звезду, пытающуюся спрятаться за перистыми облаками; сейчас ей было спокойно как никогда. И рукой потянулась к солнцу, словно хотела поймать, сжать в кулаке и обжечься, по-настоящему; пальцы ловили блики, и больше не покрывались угольной плёнкой, не становились похожи на сожжённые изуродованные ветки – в её жилах текла чужая сила, которая подарила ей шанс на новую жизнь. Могла ли она об этом мечтать? Рейн покачала головой, усмехаясь собственным мыслям, и сделала шаг назад, в тень – в привычное обиталище, где всегда чувствовала себя намного комфортнее. Но всё же… продолжала тянуться к новому настоящему, лучам солнца, блеском играющим на бледной коже.
Это всё так забавляло; словно кошка пыталась поймать солнечного зайчика, постоянно ускользавшего от неё в единственное место.
И глаза так предательски щипало от нахлынувших эмоций; наверно, она действительно устала бороться.
Нет, не с монстрами и прочей нечестью, а с самой собой.
Подарок, доставшейся ей от врага после смерти, наверно дал ей какое-то подобие облегчения.
Рейн мимолётно стряхнула слезу; с левого глаза – чужого, Белиара, который теперь был в ней, стал её частью; последнее звено, чтобы быть освобождённой от вампирского проклятья: теперь она ещё больше человек, чем раньше, теперь ей не страшны ни солёная вода, ни солнце… К которому она испытывала противоречивые чувства.
Она слышала, что к ней шли сзади, и знала, кто это был; повернулась, встречаясь взглядом с зеркальностью судьбы – у него-то один глаз слепой. И улыбался ей, подходя ближе. Рейн не думала, что один поступок может так всё изменить: оставь в живых врага, как написано в чужой бумажке, и он придёт к тебе на помощь, станет союзником, станет… большим. Дампир мысленно благодарила его за то, что помог, что не бросил и принимал её; они оба предатели, спасшие мир, но никто не скажет им за это «спасибо», никто не станет говорить приятных слов и аплодировать; им ничего из этого не нужно.
Частичку прошлого оба носили в себе.
Зигмунд втянул когти – длинные, крючкообразные, совсем как у оборотня, и осторожно, будто боялся поранить её, дотронулся до полукровки. Рейн не сопротивлялась, не оттолкнула, сама поддалась навстречу, к его пальцам, что грели теплее солнца. Прижималась щекой к его ладони, всматриваясь в лицо, перемазанное кровью; и он всё равно оставался прежним – даже после всего, что произошло с ними, произошло между ними, её любимый немец держал своё слово: был с ней. И смотрел с такой преданностью, бесконечной благодарностью, будто она – не кровопийца, а ангел-хранитель, спустившийся с небес.
Даже сейчас, наклонивший к ней, шелестя на её губах дыханием, стёр со щеки жемчужинку слезинки, отвёл рыжую прядь за ухо – так нежно, аккуратно, что Рейн ощущала себя хрупкой стеклянной статуей. А затем последовал поцелуй, окончательно выбивший почву из-под ног, разрушивший границы реальности, впечатывая сознание в настоящее, существующее: теперь всё так, как должно быть, теперь они вместе – порождения безумных умов; изгои, ставшие единым.
Сейчас они существовали друг для друга и будущего, которое уготовано им.
Печать поцелуя скрепляет их узами навечно. Пока они вместе, время для них не существует.
Дельцы смерти впервые встречали новый рассвет с надеждой на светлое будущее.
========== -10- ==========
Их маленькая тайна, маленькое убежище от любопытных глаз: старенький деревянный особняк у болота, в котором доживала свои дни одна согбенная старушка, оставшаяся одна из всей своей семьи. История её весьма печальна: мадам пережила всех своих детей, скончавшихся от загадочной болезни – поговаривали, что на болотах Луизианы водились нечистые силы, отбирающие у грешников душу, оставляя взамен метку в виде двух крохотных точек на шее. Нелепые сказки, детские страшилки на ночь: как легко, оказывалось, манипулировать людьми – расскажи им небылицы, и они верили до седых волос, до частого сердцебиения и судорожного дыхания. Старушка, живущая в фамильном особняке, выходящего на леса и болота, доживала свой срок: именно поэтому они её не трогали. Кому какое дело будет до женщины, которая решила после похорон всех своих родственников вести отшельнический образ жизни? У неё комары в основном гости, а не люди; и всё же наблюдать за ней было иногда любопытно.
Её двухэтажный дом со сколоченными наспех досками окнами нуждался в ремонте: здесь пахло постоянно кислотой и сыростью, пол под ногами плыл, словно стоишь на не твёрдой земле, а на растаявшем пудинге, вся мебель покрылась плесенью, паутиной и пылью, которую не вытирали, наверно, целые столетия. А старушке было всё равно: её каждодневные планы совершенно не сопоставлялись с желаемым: женщина, облокотившись о клюку, шелестела в сторону развалившегося дивана на улице; сидела на нём, укутавшись в шаль, и наблюдала за природой родных мест. Часто засыпала, периодически просыпаясь лишь для того, чтобы приготовить себе поесть из остатков каких-то консервов и сухих смесей. Иногда к ней заезжала соседка на велосипеде по тонкому верёвочному мосту, приносила ещё еды и помогала старушке с гигиеной, но та пропала пару дней назад, и бабуля сетовала, что и она о ней забыла, но… Правду знали её незваные гости, которых та принимала всегда за болотистых чертей – собственные галлюцинации.
Жаль, что старушенция не догадывалась о том, что и её подругу настигла та же участь, что и её детей; привязанная к камню, погребённая в воде, за это время её должны были обглодать местные болотистые жители.
Однако всему когда-то приходит конец, и видимо старушенции тоже, раз она решилась, спустя столько лет, заглянуть на второй этаж… И не добраться до него, споткнувшись о высокую ступеньку, чтобы в следующую секунду покатиться кубарем и удариться головой; травмы, несовместимые с жизнь – и руки не пришлось пачкать. Выпить её, всё равно что пытаться насладиться ссохшимся фруктом – клыки почувствуют отвратительно мякоть, отдающую тухлятиной; из ваты не вытянешь воду. Случайное стечение обстоятельств, да и то единственный свидетель теперь мёртв: старушка не расскажет кому-то о том, что оступилась, встретившись с яркими угольками жёлтых глаз нечеловеческого отребья.
Феррил бы, конечно, поспорила: для неё он очень красив.
Он обещал ей прибраться в особняке позже: спрятать труп, скинув его в болото, а затем забрать накопления старушенции и идти дальше, в другие дома, постепенно истреблять семейные древа. Это нравилось ей больше, чем выполнять приказы отца. Кейган особо не интересовался младшей дочерью – всё его внимание было приковано к старшей – Эфемеры, с которой он имел отношения совсем не родственного характера. Только вампиру наплевать на это: то, что отец любил свою дочь больше всего на свете, её не касалось – пока она с ним, она жива. Феррил бы ушла, но когда-нибудь потом, когда сможет разорвать эти невидимые цепи и, наконец, вспорхнуть в небо, вдыхая в лёгкие холодящий аромат свободы.
А так, присваивать чужое наследство давно стало большим, чем просто хобби.
Но она не хотела уходить отсюда; Феррил нежилась в кровати в объятиях любимого, положив голову на его плечи; шея удобно расположилась между острых шипов. Он гладил её по бедру, когтями проходился по коже, очерчивая каждую татуировку, которая постоянно сбегала на новое место от его нежных прикосновений. Вампир выдохнула, облизывая губы; всё же ей повезло встретиться с ним и понять ту самую настоящую любовь, о которой зачитывалась в отцовской библиотеке допоздна. Вольврат был демоном: хуже – сыном той самой старухи, который заключил сделку с тёмными силами, навсегда потеряв человечность; это была его инициатива помочь умертвить бабушку-леди быстрее, став ей преградой на лестничном проёме – сердце бы не выдержало, а вот у демона его нет; по крайней мере, так изначально казалось Феррил.
Но чем лучше демон и вампир узнавали друг друга, тем больше у них оказалось общего. Как и любовь: сильная и страстная, что с каждой секундой только сильнее скрепляла их.
Феррил мечтала о том, чтобы в один момент сбежать от Кейгана, убить его, покончить раз и навсегда с его тиранией, чтобы не беспокоиться о возможном будущем. И тем, что она с Вольвратом сотворила.
Его пальцы прошлись щекоткой по её впалому животу, в котором зарождалась жизнь.
- Знаешь, - она вытянула руку, словно пыталась дотянуться до диска луны, подсматривающего в их спальню с широкого балкона; когти удлинились, по воздуху полосуя небесное тело – большое и белое, как блюдце молока на синей скатерти, - иногда мне хочется вернуться в прошлое.
- Зачем, любовь моя? – Вольврат осторожно боднул её изогнутыми рогами. – Ты хочешь позабыть меня? Нашу первую охоту?
- Такое никогда не забыть, - повела плечом вампир, удобнее устраиваясь в объятиях демона. – Ты тогда был ещё мальчишкой. Глупым и наивным. Думал, что сумел вызвать ведьму и отдал мне на растерзание свою младшую сестру.
- …На которую подумали, что её разорвали крокодилы, - продолжил он, губами касаясь виска нежным поцелуем. – Но тебя что-то беспокоит, любовь моя, я ведь вижу. Это всё он? Кейган, я прав?
Феррил не хотела ему говорить, она не хотела, чтобы он во всём этом участвовал; вампир резко села на кровать, расчёсывая когтями иссини-чёрные косы, жевала губами, пытаясь проглотить неприятную правду. Вольврат всегда чувствовал её, и поэтому крепко обнял со спины, целуя макушку, дожидаясь, когда она что-то скажет; он никогда не торопил её, и от этого вампир страдала сильнее. И всё же… рано или поздно пришлось бы ему признаться.
И самой себе.
- Кейган узнает, что мы с тобой сделали, - обречённо выдохнула она. – И не будет рад новому наследнику.
- Ему не нужно ни о чём знать, любовь моя, - Вольврат старался говорить сдержанно, держаться прямо, но Феррил слышала, как слова дрогнули хрипотцой, как чаще забилось сердце. Он – демон, но боялся вампирского лорда не меньше неё. А тут у них случился гибрид, который не был бы чистокровным вампиром. Возможно, что вампир ещё меньше, чем она сама. – Мы с тобой сбежим. Очень скоро. И будем вместе, как друг другу обещали.
- Кейган не успокоится, - отшатнулась Феррил, размыкая его руки. – Он найдёт нас и убьёт просто потому, что я ослушалась его. Я бы давно нанесла ему удар, поверь мне, но… Я хорошо знаю последствия. Я просто не выживу. И я не хочу тебя терять.
- Тебе и не придётся, - как-то спокойно отреагировал Вольврат, от чего вампир дёрнулась; как будто он не знал о том, насколько сильное влияние оказывал на своих детей лорд-кровопийца, как сильно держал их в тисках, не давая даже глотнуть воздуха без приказа его величества. И всё равно демон считал, что ей стоило рискнуть, хотя бы попытаться… Но Феррил не могла: рядом всегда ошивались преданные шавки папаши, в особенности эта Эфемера, которой хотелось раздавить чернильные глаза, как сочное яблоко, чтобы соком-кровью окатило её убийцу.
- Ты не понимаешь…
- Я всё понимаю, - вампир повернулась к нему; Вольврат коротко кивнул. – И поэтому дам тебе возможность навсегда забыть о нём.
Феррил не понимала, в голове факты сопоставить не могла, когда как её демон уже вершил начатое: кончики его пальцев, вытянутых в тонкие кинжалы, накалились до красноты; свободной рукой он осторожно убрал волосы вампира, а затем, поцеловав плечо, резко впился когтями в её кожу до немого крика, до болевых слёз; она чувствовала, будто в неё вливали кипяток. Вольврат держал ладонь над ней, не отпуская, а у Феррил просто не было сил сопротивляться; пролетевшие секунды для неё обернулись настоящей вечностью. А когда он резко отстранился, и вампир прикоснулась к свежей ране, то заметила, что на плече появилась новая клякса татуировки – завиток, скручивающийся в улитку, гипнотизирующий взгляд.
- Это?..
- Подарок, - отрезал демон, снова заключая Феррил в объятия, понижая свой голос до шёпота: - Теперь тебе не придётся умирать, любовь моя. Теперь ты всегда будешь со мной.
- Что ты сделал? – спросила она, но не дождалась ответа, ведь чужие губы коснулись её ключиц. – Что?..
- Дал тебе возможность стать бессмертной, - Вольврат укусил её, а затем осторожно обвёл рану языком. – Кейган никогда не убьёт тебя: твои слуги – твои клоны – твои тени.
- А как же ты? – Феррил обняла его за шею.
- Мы справимся. Вместе: как обещали друг другу когда-то, - демон поцеловал её в нос, вызвав у вампира улыбку. – И ради нашего будущего.
- Да. Ради будущего.
Потянувшись самой, Феррил впилась в его губы требовательным поцелуем, заставляя склониться перед ней, упасть на спину, завершить то, что начали; она любила этот старый особняк по-своему, который теперь принадлежал ей – старушка мертва, убита собственным сыном, который воскрес благодаря тёмным силам. Который пленил сердце вампира, обещая ей надежду на светлое будущее.
Луна, подглядывающая за ними с небес, слушала всю продолжительную ночь песнь о том, как демон и вампир любили друг друга до бесконечности.
Комментарий к -10-
Вольврат является персонажем отменённой игры “Demonik” от Terminal Reality:
https://www.unseen64.net/2008/04/05/demonik-x360-cancelled/
Рендер для фильма “Мальчик на троих” (ориг.: “Grandma’s Boy”):
http://www.hardcoregaming101.net/terminalreality/eds3-volwrath.jpg
========== -11- ==========
Перо скользило по желтоватой бумаге, выводя цифры и буквы каллиграфическим почерком; Зигмунд Кригер заполнял отчёты о раскопках в Падерборне вблизи бранденбургской дамбы, которые проходили несколько дней назад – увы, они ничего не обнаружили, кроме как несколько интересующих Вульфа ценностей, которые просто пошли бы ему в коллекцию, а на деле – лишь мусор. Однако Гиммлер приказал, чтобы к вечеру все бумаги были заполнены и лежали у него на столе; всего лишь анкета, но таких – почти сотню, и единственная рука уже постепенно затекала от повторяющихся движений, и буквы и цифры всё чаще становились вытянутыми да прыгали на строках, словно танцевали польку. Но, как только закончился первый лист, а из-за него показался второй, то Кригер-старший, выдохнув, откинулся на спинку кресла, выпуская перо из пальцев; Симон, сидевший в другом конце их общего кабинета, отдыхал уже больше десяти минут, наслаждаясь горячим зелёным чаем, который принесла им секретарша. Зигмунд не завидовал брату – у того-то работы ещё больше, ведь он руководил группой, занимавшейся раскопками у заброшенной церкви, где – судя по данным, которые достала Минс, - находился вход в склеп тёмных рыцарей – воинов, когда-то прислуживающих Генриху I; и там оказалось гораздо больше интересного, чем в подземных сокровищницах Падерборна.
Заполнять отчёты – занятие очень скучное; Зигмунд сглотнул, однако пить ему не хотелось – хотелось быть дальше от замка Вольфенштейн, быть с Рейн, которая была на особом задании с Минс. Увы, он не вдавался в подробности: слышал, что они хотели переговорить с каким-то подосланным американским шпионом, имя которого вертелось на языке, но немец боялся ошибиться. Бласковиц или Блажкович? Впрочем, это неважно.
Кригер посмотрел на стопку ещё не заполненных документов; папки почти что укладывались в метровую высоту, и расквитаться с ними нужно сегодня; повезло, что большинство из строк приходилось пропускать, а на одном листке Зигмунд так вообще случайно кляксу поставил – не нарочно, конечно же, а чтобы позлить самодовольство Гиммлера, отличавшегося тем, что был помешан на идеальности исполнения. Как хорошо, что в этом вопросе они с герром Вульфом отличались.
Мужчина снова хотел сесть за писательское ремесло, макнул кончиком пера в чернильницу, но понял, что затея без должного отдыха оказалась провальной; ручка так и осталась лежать в чёрной стеклянной баночке, а Зигмунд решил дать себе несколько минут привести мысли в порядок. Симон, словно телепатически поймав идею брата, встал с места и, вытащив из шкафчика набор кружки с ложкой, поставил на стол, чтобы после налить в неё кипяток с ароматом трав.
- Нет, спасибо, - отказался Кригер в удовольствии выпить чай, но брат уже не только налил его и размешал три кубика сахара в нём, как он любил, звонко бренча по стенкам, так ещё и положил в блюдечко несколько марципановых пирамидок – лакомство, также доставшееся им от секретарши в подарок.
Симон прошествовал к рабочему столу Зигмунда, поставил чашку, над которой курчавился ароматный пар, а сам сел напротив, закинув ногу на ногу, решив занять себя изучением документов, которые заполняла его зеркальная копия. Старший Кригер не хотел обжигать горло горячим, поэтому, аккуратно взяв десерт, слегка надкусил его, зажмурившись в удовольствии: орехи в сахарном сиропе, политые тонким слоем тёмного шоколада очень хороши – Рейн должна такие обязательно попробовать. Мужчина в голове отметил себе пунктик, что купит дампиру несколько коробок с таким лакомством.
Симон в его голове хмыкнул: Мора сладкоежка ещё больше, чем его рыжая!
И сам закинул в рот конфету; Зигмунда подобное ребяческое настроение брата развеселило, и он улыбнулся, наконец, решившись сделать глоток чая. Мужчина, схватившись за кольцо кружки, поднёс её к лицу, пытаясь угадать травянисто-фруктовые нотки в напитке; пусть он не вампир и даже не полукровка, но смог уловить тонкий аромат персика.
- Не завидую тебе, брат, - Симон взял один из заполненных документов, прищуриваясь, изучал их. – Успеешь всё заполнить до вечера?
- Если нет, - сверкнул глазами Зигмунд, - то герр Гиммлер, думаю, не будет против, если мы перенесём сдачу отчётности на завтра.
- А ты, видимо, забыл?
- Что именно? – Кригер-старший подносил кружку всё ближе ко рту, но так и не сделал глоток, постоянно отвлекаясь на младшего брата.
- А ты вспомни, - Симон вернул документ на стол. – Ты забыл, что должен доложиться ещё штандартенфюреру фон Булоу о драгоценных находках?
- Которые забрал себе герр Вульф? Я в курсе, - и снова попытка попробовать напиток не увенчалась успехом, когда Симон вдруг засмеялся в кулак от его слов. – Что-то не так?
- Ты просто не слышал, как она всех вчера отчитывала за то, что те не вовремя сдали ей пакет документов, - младший брат театрально смахнул слезинку со щеки. – Она лезла ко мне с допросами о тебе, кстати. Говорила, что ты поганец, цыплёнок, невежа…
- …И что я ей нравлюсь? – закончил Зигмунд, догадываясь о том, что это была отнюдь не правда.
С самого своего приезда в замок Вольфенштейн и при первой встрече между братьями Кригер и Хельгой фон Булоу пробежала искра неприязни, которая потом переросла в настоящую шаровую молнию ненависти со стороны женщины. Её вообще боялись в рядах «Паранормальной дивизии СС», в особенности доктор Земф, у которого уже глаз дёргался, стоило упомянуть при нём руководителя элитной женской стражи. Удивительно, но казалось, что Хельга фон Булоу вообще никого не ставила в счёт, словно герр Гиммлер и герр Вульф были просто детьми, которые не представляли для неё никакого интереса: платят – хорошо, и на этом можно заканчивать любые разговоры. А наблюдать за тем, как она упивалась собственной властью - то ещё любопытное зрелище: женщина, видимо, полагала, что могла голыми руками разорвать при желании самого Маулера, а тот только ей смеялся в лицо, а потом хвастался остальным, как он заткнул саму немецкую свинью – обидные прозвища для Хельги фон Булоу были сродни маленьких муравьёв, которые она могла раздавить в любой момент. Да и что взять от Маулера? У того мозги размером с куриный помёт.
Казалось бы, что здесь могло держать жестокую и своенравную женщину, которая явно недолюбливала мужчин и считала своё начальство поголовно тупыми идиотами и никчёмными трусами, которые не могли завершить начатое уже много лет. Кригеры догадывались, что она здесь находилась только из-за Марианны Блаватской, так удачно нашедшей свой интерес к персоне геггинггруппенфюрера Юргена Вульфа. Хорошо, что Минс из-за этого не срывалась – она, конечно, была специфична в вопросе исполнения работы, но держалась молодцом. По крайней мере, пока находилась на правильной стороне.
Зигмунд коснулся фарфорового ободка губами, наклонил чашку, но тут же отставил, стоило услышать за дверью кабинета громкую немецкую брань и тяжёлые шаги; голос, похожий на то, будто по меловой доске скребли когтями; братья Кригер даже не сомневались в том, кто именно решил посетить их. Всё-таки кое-кому попить чай сегодня не удастся.
- Уйди с моей дороги!
- Пожалуйста!..
- Я сказала: прочь с дороги!
Послышался какой-то грохот; Симон в голове брата предположил, что женщина разошлась не на шутку, и возможно бедная секретарша сейчас была впечатана в стенку одним ударом. Зигмунд мысленно ответил ему, что она поплатилась за то, что принесла им так мало марципановых конфет – может быть, сладкое бы успокоило штандартенфюрера. Но осталась всего лишь одна пирамидка, которую младший Кригер не хотел делить с той, которая поутру съедала порцию за несколько крепких солдат.
- Я хочу видеть герра Кригера немедленно!
- Прости, брат, но с сегодняшнего дня я меняю свою фамилию, - пошутил Симон, вставая с кресла и возвращаясь к своему рабочему столу. – В штате же не числится Симон Люпеску, верно?
- Ты боишься? – улыбнулся Зигмунд.
- Хельгу фон Булоу? Я боюсь за наш кабинет, - кивнул Кригер-младший, садясь за стол и взяв перо в руку, сделал вид, будто по-настоящему работал.
Близнец последовал примеру брату; не хотелось подводить герра Гиммлера в вопросе заполненной документации. Вытащив из чернильницы перьевую ручку, осторожно вытерев кончик о салфетку, Зигмунд хотел уже красиво пронумеровать очередной лист отчёта, как неожиданно, без стука, к ним в кабинет ворвалась та самая Хельга фон Булоу, выбившая двери так, что они чуть не слетели с петель. Братья решили проигнорировать её, прекрасно представляя, как покраснело от злости её лицо. Женщина прошла вперёд, остановилась в середине кабинета, скрестив руки на груди и недовольно топая каблуком сапог в ожидании; Кригер-старший усмехнулся, думая о том, как иронично, что у них обоих был слеп правый глаз, но с похожей проблемой они друг друга просто на дух не переносили. И ведь у кого-то в замке Вольфенштейн ещё язык поворачивался шутить на тему того, что они стали бы неплохой парой. Видимо, это тоже повлияло на отношение женщины к близнецам.
Зигмунд поднял голову, расслабленно откидываясь на кресло; он улыбнулся ей, а вот Хельга явно готова была сжечь его взглядом. Спасибо хотя бы на том, что она не присвоила себе артефакты от Белиара или Генриха I Птицелова – такую женщину даже танк бы не остановил.
- Фройлян фон Булоу решила посетить нас в столь ранний час? – пропел Симон первым, продолжая разыгрывать из себя трудягу. Женщина, насупив брови, резко повернулась к нему, и Зигмунд сглотнул; мысленно пожелал брату удачи и попросил лишний раз прикусить язык – от такой широкой души дамы лучше держаться подальше.
- Я фрау фон Булоу, ты, несносный болван! – старшему Кригеру было жаль её супруга; вдруг она его держала в подвале на цепи или же вообще съела – от штандартенфюрера можно было ожидать чего угодно. Зато Симон подавил в себе смешок, тут же уловив настроение брата.
- Вы что-то хотели, фрау? – обратился к ней Зигмунд, и женщина повернулась к нему.
- Хотела! – выпалила она, положив руки на бёдра. – Вы не сдали мне отчёты, герр Кригер! Вы просрали все сроки, и я не доложилась вовремя герру Гиммлеру! Я требую извинения!
- Личного? Ох, простите нас, фрау, - Симон наклонил голову на бок, как кот, просящий лакомства у хозяйки. – Я и мой брат…
- …Уверяем вас… - продолжил Зигмунд.
- Что подобного больше не повторится.
- Идиоты! Мне ваши слова не нужны! – выпалила Хельга. – Я требую официального объяснения! На бумаге! Со всеми подписями и печатями! Мои войска элитных стражей почему-то находились по вашему приказанию в Падерборне!
- Что-то не так? – старший Кригер старался выглядеть спокойно, но напыщенность Хельги уж очень веселила его. Она надувалась от собственной злости как воздушный шарик, и братья очень хотели, чтобы под рукой оказалась швейная игла.
- Потому что по приказу Гиммлера они должны находиться в Люнебурге! – она топнула ногой так сильной, что братья синхронно подумали о том, что кафель под ней тотчас треснет. – Я знаю, что вы это сделали! Подделали документы! Мои девочки мёрзли на морозе во время чёртовых раскопок вместо того, чтобы встречать Вернера Шмидта!
- Ох, весьма печальные известия, фройлян…
- Я фрау, кусок дерьма! – рявкнула штандартенфюрер, на что Зигмунд лишь пожал плечами: её грубые манеры никак не пугали, а вот от привычки он никак не мог избавиться. Симон прикрыл рот рукой, сощурился, пытаясь подавить в себе желание засмеяться. – Из-за вас Гиммлер теперь хочет отстранить меня от операции «Воскрешение»! Я отделалась только предупреждением, но…
- Вы теперь желаете добиться нашего разжалования? – догадался Симон, вклинившийся в диалог между штандартенфюрером фон Булоу и родным братом. – Ох, вы совсем бессердечны фрой… фрау, - вовремя поправился он под багровое лицо женщины и её испепеляющий взгляд.
- Я добьюсь справедливости в нашем деле, - плюнула она. – Чтобы такие унтерменши как вы даже и близко не стояли с нашей великой целью! Я теперь принципиально добьюсь того, чтобы вас разжаловали и отправили в ссылку! Или – лучше – чтобы арестовали!
- Хельга, видно, вы слишком устали, - спокойно ответил ей Зигмунд, вставая с места. – И обвиняете нас в том…
- Чего мы не совершали, - подхватил Симон.
- Поэтому вам лучше… - старший Кригер обошёл стол, подходя ближе к штандартенфюреру.
- …Немного отдохнуть, - повторил младший брат, синхронно подражая Зигмунду.
- Сегодня Юрген Вульф уехал по делам в Берлин…
- …И Марианне Блаватской нужен помощник в её лаборатории…
- …Фройлян Менгеле тоже отсутствует в замке…
- …Так что займитесь более полезным делом…
- …Чем попрекать нас.
- И не забудьте про конфетку, - закончил Симон, вручая в ладонь опешившей немки марципановую пирамидку.
Женщина выпрямилась, сжимая ладонь, и братья перекатили общую мысль, что она зря испачкала в сладости свои перчатки; хотела выглядеть гордой, а на самом деле вызывала только смех. Хельга фон Булоу что-то буркнула про себя и, дёрнувшись, толкнула Кригеров, протискиваясь между ними к выходу из кабинета. Однако, встав на пороге, резко обернулась, выплюнув злобное:
- …Я с вами ещё разделяюсь, щенки! Ещё один такой фокус, и вы пожалеете, что вообще появились на свет!
- О, мы уже жалеем, фрау фон Булоу… - улыбнулся ей Зигмунд.
- …Потому что были разделены при рождении, - поддержал Симон.
- …И нам не хватает не рук…
- …А связи, что была между нами…
- Уродливые сукины дети, - напоследок прорычала им в адрес женщина, резко закрывая за собой дверь; казалось, что от громкого хлопка на головы посыплется штукатурка.
Кригеры синхронно вздохнули; ещё один выдуманный эпизод их биографии явно произвёл впечатление на фрау фон Булоу. Хотя, конечно, они знали, что женщина упорхнула от них только лишь потому, что услышала имя своей не только вдохновительницы, но и, скорее всего, любовницы – ибо такой преданностью к другому человеку, который вытирал о неё ноги, оскорблял и унижал, выискивая кучи недостатков, которые всплывали поплавками в реке слухов, то… Мужчины не завидовали судьбе Хельги. Хотя, вполне могло оказаться так, что такое положение её более чем устраивало – вдруг это было что-то вроде фетиша.
Отвадили-то они её ненадолго, хотя может с Блаватской штандартенфюрер немного бы угомонилась и успокоила свой пыл. Симон готов был поклясться, что её лицо, когда они рассказали ей о Марианне, нужно было сфотографировать и повесить в рамку на стену; Зигмунд телепатически попросил брата успокоиться и снова вернулся на своё рабочее место – документы никак не заканчивались, а перерыв, который им так удачно испортила Хельга фон Булоу, порядком затянулся.
Пусть она была грузной и с отвратительным характером, но Кригер-старший отчасти восхищался её упорством и преданностью к самопровозглашённой жрице Третьего Рейха; может быть, он и брат даже чем-то были на неё похожи. Симон мысленно сообщил ему, что это Зигмунду кажется, и мужчина облегчённо вздохнул, вновь берясь за перо. Младший решил не отставать от него в этом вопросе: пусть бумаг ему заполнять значительно больше, но зачем с этим тянуть? Не нужно лишний раз нервировать штандартенфюрера фон Булоу, а то снова к ним явится и будет извергать оскорбления вперемешку с обвинения как молнии, а марципановых пирамидок у них может и не оказаться. К тому же за проделанную вовремя работу рейхсфюрер мог отпустить их сегодня пораньше. А братья Кригеры как раз намеревались отправиться в Фалькенбург, в ту самую таверну, чтобы выпить хмельного и закусить немецкими колбасами и немного отдохнуть.
И обязательно в компании своих милых сердцу полукровок.
Ради этого стоило расправиться со всеми отчётами как можно скорее.
========== -12- ==========
Канун Рождества стал непривычным: праздник они решили отмечать на свой манер, без всей этой символики Третьего Рейха в виде ёлочных шаров и стеклянной уродливой головы Гитлера на верхушке Йольского дерева, без открыток с изображением рейхсканцлера и железных крестов, которые обычно вешали по всей комнате – куда голову не поверни, а всё равно зацепишься взглядом за нацистскую пропаганду; без дрезденского штоллена и мюнхенских колбасок, на месте которых сейчас на столе красовались блюда в виде Баварского сливового пирога и розбратена – всё заботливо приготовлено замечательной Морой, которая не забыла и о запечённой в сыре спарже и индейки с апельсиновым соусом для Стренджера. Для братьев Кригер всё это стало по-настоящему личным открытием: в их родном доме, в настоящей семье, где всё было именно так, как нужно. Пусть они немцы, нацисты, враги в личном списке Бримстоуна на ликвидацию, но… здесь чувствовали себя на своём месте. Они до сих пор не верили в то, что из-за своего убийцы перебежали на вражескую сторону: если бы у них был первоначально выбор, то они никогда бы не стали поддерживать Адольфа Гитлера в его замыслах.
А сейчас… Всё это давно стало простым отголоском прошлого; и думать о идеологии рейхсканцлера в праздник, особенно такой, совершенно не хотелось. Одно напоминание только заставляло возвращаться мыслями обратно то время, когда их насильно держали в организации НСДАПа - Гитлюргенде. Зигмунд до сих пор, скорее по привычке, нервно сглатывал, когда слышал упоминание рейхсюгендфюрера Бальдура фон Шираха – старого друга Генриха Гиммлера, с которым близнецам приходилось работать. От последнего в их доме разве что осталось единственное воспоминание – йольский светильник, который рейхсфюрер любил дарить своим подчинённым, не забыв упомянуть, что они были изготовлены на легендарном заводе фарфоровых изделий в Аллахе. На самом деле ни у кого это не вызывало интересов.
Старший Кригер, пока никто не видел, спрятал керамическую башню светильника за рамкой с плакатом природы, стоящей на камине. Он тут же отряхнул руку о штаны, подмечая, что так в окружающей обстановке стало намного уютнее. И снова вернулся на диван, помогая Стренджеру, одновременно дымящего сигаретой, паковать в праздничную бумагу подарочные коробки. А на кухне, выглядывающей в дверной арке, бегали друг за другом Симон и Мора, желающей, наверно, накрыть на стол на целую армию голодных солдат, хотя Рождество они планировали провести в своём маленьком семейном кругу. Зигмунд иногда отвлекался от перевязывания атласных лент, смотря на то, как Рейн и Светлана украшали притащенную с леса ель игрушками – шары с напылённым узором из снежинок, стеклянные туфельки и куколки; Люпеску так вообще пошутила и повесила на колючую ветвь сплетённую твану – маленький личный символ для неё и Джошуа. Зигмунд на секунду задумался о том, что бы и ему подарить своей любимой в знак их преданной любви; что-то такое, что бы ассоциировалось только с ними.
Жаль, что к Рождеству он не успел об этом позаботиться.
А в камине, треща, в огне обугливались колотые дровишки; и языки света играли на окружении, создавая уютную и тёплую атмосферу. За окном ветер гонял снегопад, а с кухни доносился приятный сладковатый аромат – скорее всего, уже в духовке подошёл вишнёвый пирог.
- Это их первое Рождество, да? – поинтересовался Стренджер, одновременно с Зигмундом заглядывая на кухню, откуда слышался весёлый ребячливый смех. – А, казалось, что прошло уже столько лет…
- Они быстро нашли друг друга, - поддержал мысленно брата Кригер-старший, коротко кивая Джошуа. – А у нас с Рейн… Тоже всего ничего. Хотя мне кажется, что мы знаем друг друга целую вечность.
- Парень, у вас с ней вообще всё впереди, - затянулся Стренджер, держа палочку сигареты двумя пальцами. – Я вообще терпеть не могу всю эту сранную нечисть, начиная от кровопийц и заканчивая блохастыми шавками-переростками. Однако Светлана смогла меня… пленить. И мне даже не хочется ей пустить пулю в лоб.
- Странно, что она тебя за это не укусила, - ухмыльнулся Зигмунд, продолжаю наблюдать за сёстрами, увлечёнными не только беседой друг с другом, но и украшением рождественского дерева.
- И не раз, - подтвердил мужчина, завязывая бант на небольшой коробке – вот и ещё один сюрприз, наконец, упакован. – Хорошо, что на мне всё быстро сходит.
- Но если ты не любишь тех, кто не является человеком, то чем она тебя привлекла?
- Она рыжая.
Ответ, конечно, произвёл на Кригера впечатление. Он знал, что Стренджер очень скуп на дифирамбы в адрес Светланы, но чтобы вся причина крылась только в цвете волос… Скорее всего, кто-то что-то недоговаривал. Даже Рейн подозрительно замолкала, стоило немцу задать вопрос о её сестре и напарнике… Зигмунд, может быть и поверил, но даже сквозь очки улавливал взгляд Джошуа, когда он смотрел на Люпеску: глаза – зеркало души, и от этого никуда не деться. Вдруг однажды Стренджер сам решит поделиться своей историей, как он – лучший агент Спокхауса, гроза сверхъестественных существ, истребитель оборотней и охотник на вампиров – смог полюбить ту, которую по законам жанра должен был убить? Немец неожиданно осознал для себя, что их судьбы зеркально схожи. И всё же решил списать это на простое совпадение.
- И вообще, не отвлекайся, - вывел его из мыслей Джошуа, решивший, наконец, стряхнуть пепел в пепельницу, стоящую рядом на круглом журнальном столике. – У нас ещё много работы.
Действительно, ещё даже половина коробок не была соответствующе празднично оформлена. Зигмунд взял ещё одну, совсем небольшую, помещающуюся в его руке, и положил на ноги; судя по тому, что там что-то брякнуло, там лежало что-то маленькое и звонкое, а по весу совсем лёгкое – быть может, это браслет или медальон, или нечто на это похожее. Открывать, чтобы утолить своё любопытство, картонный сундук с неизвестным сокровищем он не намеревался – вдруг оно очень ценное для кого-то из них; поэтому, держа будущий подарок на коленях, стал аккуратно заворачивать его в цветную ткань с витиеватым узором вышивки. Не успел он даже загнуть уголок, как неожиданно к ним из кухни выскочил Симон, с взъерошенными волосами и в грязном фартуке, и упал на диван рядом с Зигмундом, расслабленно вытягиваясь. Старший Кригер сделал вид, что не замечал, как младший с интересом наблюдал за тем, как он и Стренджер украшалиподарки. Быть может, та коробочка, которой занимался немец, как раз была от брата для его любимой Моры? Вполне возможно.
- Ты решил отлынивать от работы? – буркнул Стренджер, снова стряхивая сигарету и не отвлекаясь на Симона.
- Не, минутная передышка, - отмахнулся немец. – Скоро пойду обратно, защищать свою фройлян от масляных брызг и томатных пятен!
- Она – призрак, с ней ничего не случится, - Джошуа закончил с самой большой коробкой, наконец, оборачивая её верёвочным жгутом, а затем на секунду отвернулся, чтобы вдавить окурок в пепельницу. Светлане, конечно, не нравилось, что Стренджер курил в доме, но мужчина хотя бы стал баловаться всего несколькими штучками, а не целыми пачками, как раньше. – А вот за тебя не ручаюсь.
- Если ей хочется выпить всю мою кровь, то я готов с радостью подставить шею, - пошутил Симон, вытягивая голову, за что получил недовольный мысленный шлепок от брата. – Что не так? Она ведь прелесть! Так ещё и разнообразила нашу женскую половину.
- В каком смысле? – поинтересовался Зигмунд, а вот Джошуа уже знал ответ.
- Она в нашем доме единственная полукровка со светлыми волосами! – младший Кригер стукнул себя по колену от нахлынувших эмоций. – И причём самая красивая!
- Мы бы со Стренджером с тобой поспорили, дорогой брат.
- Поверьте мне: блондинки – это самые лучшие девушки на свете во всём! – мужчина наклонился к ним ближе и заговорщицки прошептал: - и даже в постели.
Зигмунд не был тем, кого смущали подобные разговоры, но он улыбнулся, хитро прищурившись, смотря на младшего брата, который, судя по замешательству на лице, вообще не понимал, с чего вдруг у Кригера-старшего возникли кое-какие подозрения. А ведь немец хорошо помнил, когда они с Рейн стали встречаться и не скрывать свои отношения на людях, бедный Симон ужасно завидовал брату, ведь вкусы на противоположный пол были у них равными. И младший всё время пытался отбить у него полукровку всеми силами, пока однажды судьба не смилостивилась над ним и не подарила ему… Мору. Которая, как удобно, оказалась ещё одной адекватной сестрицей лучшего агента Бримстоуна. Вот тогда он тут же позабыл о Рейн и о том, что «ему всегда нравились рыжие» - как близнец неоднократно повторял старшему брату. А стоило появиться призраку в его жизни, как все приоритеты тут же встали на свои места.
Конечно, у каждого были свои вкусы, и они ни в коем случае не обсуждались и не осуждались, но… что-то Зигмунду подсказывало, что в данном вопросе он совершенно не согласен с Симоном. Мора милая, и под стать брату, но до прекрасной фройлян Рейн ей ещё расти и расти: что в плане характера, что в плане внешности… Стренджер, судя по выдоху, тоже был с ним согласен. И Кригер-младший, не найдя поддержки у остальных, вскочил с места, а одновременно с этим послышался странный шум, будто бы внезапно на кухне посуда магическим образом стала плясать ландлер.
- Простите, господа, - театрально поклонился немец, - смею предположить, что глинтвейн пошёл пузырьками.
И упорхнул обратно на кухню к своей самой лучшей блондинке. Мужчины проводили его взглядом, отвлекаясь от упаковывания подарочных коробов, перекатывая в голове одну верную истину; Стренджер хмыкнул, пожевал губами, полез рукой в карман брюк, совершенно позабыв о том, что лишних сигарет у него не осталось, а сегодняшнюю порцию табака он уже выкурил – со Светланой спорить бессмысленно, тем более она это делала ради него и его здоровья. Зигмунд же почему-то подумал, что хотел бы прямо сейчас протянуть Джошуа свою пачку, но он не имел столь пагубной привычки: когда-то в детстве они с братом украли у нянечки её сигареты и, вообразив себя взрослыми, затянулись едким дымом, впуская в свои лёгкие яд – кашляли они тогда долго, ещё дольше – получали наказание. В общем, то был первым и единственным разом, когда они вообще решили попробовать что-то подобное, но вспоминать об этом до сих пор крайне забавно.
Немец снова вернулся взглядом на полукровок, которые почти что нарядили ель стеклянными игрушками, гирляндами из открыток, радужной мишурой и дождиком, а теперь дампиры аккуратно укладывали на ветки гирлянду, стараясь гармонично всё вписать в образ рождественского дерева. Зигмунд улыбнулся: как же хорошо всё складывалось в жизни, а дальше, наверно, будет только лучше. Однако смолчать ариец всё же не смог и, подвинувшись ближе, наклонился к Джошуа, прошептал:
- И всё же ты знаешь, кто самые лучшие в мире?
- Рыженькие, - только такого ответа и следовало ожидать.
Мужчины панибратски стукнулись кулаками, а затем снова вернулась к подготовке к празднику. Времени пусть было ещё предостаточно, но оно так скоротечно утекало за работой, что, казалось, оформить все подарки они не успеют. Поэтому с новыми силами Зигмунд Кригер принялся заворачивать в бумагу коробки, среди которых был тот самый подарок для Рейн, который он очень долго искал.
Ради её счастья он был готов на всё.
У его рыжей полукровки должны быть всё самое лучшее!
И в этом вопросе – немец полагал – с ним был полностью солидарен Джошуа Стренджер. Как и Симон, который решил перебежать на другую сторону, ведь влюбился в прекрасную блондинку.
========== -13- ==========
Они договорились встретиться сегодня в начале третьего ночи; заснеженный Фалькенбург спал, а единственным источником света, разбавляющим темноту неба и кипельно-белое отражение снега были желтоватые фонари – прямые и закрученные, словно тянулись к неизвестному, как виноградные лозы – к солнцу; для кого-то – искусство, а по правде металл хранил в себе информацию старых военных действий – кровопийцы и другая нежить долго отбивала данную территорию. Всё это всего лишь прошлое, чужие воспоминания, но Зигмунд всё равно держал во внимании борозды и полосы на кованных уличных прожекторах, будто ждал, что зверь мог подкрасться к ним исподтишка. Впрочем, это всего лишь полёт фантазии, а ждали они отнюдь не кровожадное чудовище, которое могло проживать в старой немецкой деревушке, а… кого-то похлеще.
Мужчина передёрнул плечами, выдохнул облачко пара, стараясь не сосредотачиваться на морозе; ночи здесь были всегда холодные, и даже тёплый китель и шарф не могли подарить недостающее немцу тепло. Кригер опустил козырёк фуражки, сощурившись: метель заметала все следы их недавнего прибытия; если бы они стояли всю ночь истуканами, то на утро дивизия СС обнаружила бы два ледяных тела, а снеговиком старшему штандартенфюреру совершенно не хотелось становиться. Именно в такие моменты Зигмунд даже завидовал брату – совсем чуть-чуть: тот мог быть в замке Вольфенштейн или находиться дома, в объятиях прекрасной фройлян Моры, сидеть у камина и попивать горячий чай по-фризски. Хотелось аналогичного, но только с Рейн, однако этому сегодня не суждено было сбыться: немец охранял свою полукровку и вместе с ней дожидался особого гостя, которого уже презирал – не только из-за рассказов дампира, но и за то, что им приходилось мёрзнуть на морозе, ведь тот опаздывал. Зигмунд осторожно покачивался с пятки на носок, сжимал кулак в перчатке в кармане пальто, надеясь, что после сегодняшней ночи его не отправят в лазарет с простудой – работы предстояло ещё очень много.
А дорога всё ещё была пуста: заметалась снегом, летящим крупными хлопьями, что гонял свистящий ветер. И несколько фонарей успели потухнуть за это время; разглядеть хоть что-то вдалеке не представлялось возможным. И гул, преследовавший их в горах, был неизвестного происхождения: то ли бушевала непогода, то ли это пытался буксовать грузовик – последнее было предпочтительнее. Зигмунд, стиснув зубы, лениво повернулся к Рейн, спокойно переносящий лютую стужу; дампира не волновал холод – ей было комфортно в тонком плаще и сапогах на плоской подошве, которые непривычно делали её ещё ниже; впрочем, так арийцу нравилось намного больше. Она – дампир, и такие, как она, спокойно переносили любые температуры: хоть колючую пургу, хоть вулканический жар. И в этом, наверно, был плюс: быть наполовину существом ночи - подобные человеческие мелочи отходили на второй план. Зигмунд тоже был нечеловеком, но… до любимой фройлян ему очень далеко.
Неприятный холодок лизнул его по шее, и Зигмунд шумно выдохнул, что не могла не заметить Рейн; дампир обернулась и, перешагивая снежные покровы, подошла ближе к немцу, чтобы потом сильнее укутать его в тёплый шарф; Кригер понимал, что нужно немного потерпеть – дождаться проклятого Эрика Эрвина, а затем идти «домой» - туда, что являлось временным убежищем и – по совместительству - личным замком геггинггруппенфюрера Юргена Вульфа.
- Может, тебе всё-таки пойти обратно? – Рейн беспокоилась за него, и это очень сильно радовало герра Кригера-старшего, согревало его замёрзшее от холода сердце. Он вытянул шею, и дампир продолжала поправлять его китель и шарф. – Слушай, я ведь не маленькая девочка и со всем справлюсь, а моей немецкой няньке стоить немного отдохнуть и согреться, согласен?
- Немецкой няньке не страшны никакие холода, фройлян, - ответил Зигмунд. Мужчина хотел казаться всесильным, что он способен на всё, даже противостоять колкой вьюге. – Я не оставлю тебя на растерзание герра Эрвина.
- Мой однорукий рыцарь, - Рейн нежно коснулась поцелуем кончика носа, выглядывающего из-под тёплой ткани шарфа. – Ваша кровавая принцесса очень тронута.
- …Но если он не приедет, я лично отрублю ему голову, фройлян, - пообещал ей Зигмунд, и девушка звонко рассмеялась; пусть её голос и заглушал вой ветра, но перемена в настроении дампира коснулась и немца: её улыбка согревала его сильнее любого костра.
- Нам надо дождаться. Потерпи немного, хорошо?
Пришлось согласиться; как же он оставит полукровку в такое тёмное и холодное время суток? Мужчина потоптался на месте, надеялся хоть немного согреться от простых телодвижений, но всего его мысли были устремлены вокруг загадочной фигуры бывшего напарника Рейн: как же он, наверно, непомерно счастлив, что его встречали на лютом морозе двое: один почти что превратился в сурового арийского ледяного великана, а другая – недосягаемая мечта. Зигмунд мысленно сыпал проклятия на голову герра Эрвина, а затем, прищурившись, заметил, как в ледяной пелене тумана, за ширмой темноты ночи показались два аккуратных одинаковых огонька. Он бы списал всё это на галлюцинации – простудиться в такую погоду вообще раз плюнуть, - но нарастающий шум говорил о другом: точки с каждой секундой расширялись, росли слишком быстро, как и окружавший их звук, который Кригер ни с чем не мог перепутать: резина сминала хрустящий снег.
- Это он, - догадалась Рейн и сделала несколько шагов вперёд; Зигмунд же остался стоять на месте, под светом старого фонаря, в котором можно было увидеть, насколько крупными снежинками падал снег. Фалькенбург располагался у горного хребта – неудивительно, что в непогоду даже самые жуткие монстры прятались в своих пристанищах.
Наконец, на освещённом участке дороге показался грузовик, который шатался от постоянных кочек; немец плохо разбирался в марках, но вроде как это был Opel Blitz с открытым кузовом. Тут же возникал сам собой один вопрос: откуда у американского солдата немецкий автомобиль – либо выкрал, либо гениальная маскировка. Если последнее, то Кригер вполне себе оценил такой ход конём.
Грузовик, забуксовав, чуть развернулся к ним, и ревущий мотор спустя секунду заглох; рассмотреть, кто сидел на водительском сидении, за лобовым стеклом, было невозможно: слишком темно, да и герр Эрвин подготовился к этому; выпрыгнув на улицу, Зигмунд Кригер оценил его внешний вид и невольно застучал зубами от мороза: американский друг Рейн был при параде: надел полевую куртку с меховой подкладкой, обмотал вокруг шеи шерстяной шарф, а прическу скрывал натянутой до самых бровей шапкой. Однако не это больше всего беспокоило немца – в руках американец держал небольшую деревянную коробку; значит, именно из-за этого они решили встретиться.
Посылка достигла своего адресата.
- О, моя Рейн! – громко воскликнул прибывший, и Зигмунд зашёлся кашлем; вот уж такого он никак не ожидал. – Как много времени прошло, а ты совершенно не изменилась!
Американец был безумно счастлив видеть бывшую напарницу, но, на радость Кригера, дампир не испытывала аналогичных чувств; немец хорошо умел читать эмоции на её лице, и внутренне ликовал тому, когда полукровка обняла старого напарника чуть ли не борясь с собственными противоречиями. А герра Эрвина чуть ли не разрывало от такого обычного жеста с её стороны.
- Я тоже рада тебя видеть, Эрик, - спустя секунду отстранилась она, и Зигмунд подошёл к ней ближе. – Познакомься, это…
- Штандартенфюрер Зигмунд Кригер, - немец протянул руку новому знакомому.
- Рейн, душа моя, ты завела себе личную немецкую овчарку? – пытаясь совладать с постоянно спадавшей с рук коробкой, неудачно пошутил Эрвин, который от собственных сравнений чуть ли не плакал от смеха, а вот остальные его попытки в юмор никак не оценили. Однако руку немца американец всё-таки пожал. – Он у тебя такой милый ручной пёсик и не кусается? Скажи, а Бримстоун в курсе, что ты работаешь со своими врагами? Я от тебя такого поворота вообще не ожидал, честное слово!
- Давай оставим всё это на потом, идёт? – пыталась перевести тему дампир. – Мы тут продрогли. Не хочешь обсудить всё за чашкой горячего какао?
- А что, здесь ещё не все спят снами мертвецов? – Зигмунд хмыкнул; теперь ему однозначно стало спокойнее, ведь понятно, почему Рейн хоть и отзывалась о нём в положительном ключе, но была рада, что больше с ним не работала. – Ладно, я согласен. Но вы платите, ладно? Я не успел разменять купюры.
- Это не займёт много времени, - улыбнулась дампир и, схватив Кригера за пустой рукав, потянула за собой в сторону деревни.
Эрик Эрвин включил сигнализацию на грузовике и медленно поплёлся за ними следом; Зигмунд не оборачивался в его сторону, но мысленно надеялся, что американец всё-таки оступится в запорошенную снегом яму, проваливаясь в бесконечную червоточину, захлёбываясь своими неуместными шуточками. Однако радовало, что всё это длилось недолго, и скоро герр Эрвин их покинет, как только отдаст им кое-что. И желательно, чтобы он более навсегда не появлялся в их жизни.
***
Небольшой придорожный паб в Фалькенбурге продолжал работать даже в такое позднее время: хорошо, что местный бармен, являясь полноценным вампиром, выглядел как обычный человек полного телосложения и с длинной густой рыжей бородой, который прямо сейчас, под хриплый гул старого радиоприёмника, натирал до блеска салфетками бокалы. Зигмунд Кригер вместе с Рейн и Эриком сели у окна, заказали себе по любимому напитку: фруктовый пунш, какао со сливками и фирменный кровавый коктейль – специально для фройлян. Потягивая горячее, немец расслабился, совершенно не обращая внимания на словесный водопад герра Эрвина. А тот, будто вспомнив эпизоды прошлого, начал обо всём докладываться, причём бурно жестикулируя и явно выдумывая на ходу кое-какие факты, от которых даже самой Рейн становилось неловко, и это не в положительном ключе.
Оказалось, что расстались бывшие напарники по причине того, что из-за Эрика Эрвина чуть не сорвалась миссия по поимке одного из беглецов G.G.G. – немецкая учёная, разрабатывающая новый вид оружия, сбежала со всеми наработками в Швецию. Её нашли в одном из заброшенных бункеров, почти схватили в плен, но из-за того, что американец захотел покрасоваться перед полукровкой, то схватил себе пулю в грудь. И тут предстоял выбор: либо оставить напарника, истекающего кровью, на произвол судьбы, либо попытаться поймать преступницу, и из двух зол Рейн выбрала первое. И, наверно, поэтому сейчас американец сидел, почти прильнувшись к её плечу, заглядывал в глаза, рассыпая комплименты, ведь для герра Эрвина она была личной героиней, музой и, возможно, всем-всем на свете. Зигмунд видел, как девушке были приятны слова старого напарника, но она – молодец такая – виду не подавала. Впрочем, на самом деле оно ей было не нужно: Кригер улыбнулся, ведь он сам всегда ей это всё давал, и даже больше, а Эрик… он просто влюблённый шут. Что было вполне забавно.
В конце концов, спустя очень долгие нудные разговоры, Эрвин всё-таки признался, что ту самую преступницу – Гертруду Айчлингер – всё-таки удалось поймать. И полукровка поступила с ней так же, как и с остальными целями, которые значились в списках Бримстоуна: казнила при помощи любимых тесаков – фирменный почерк её работ.
- …Так оно в коробке? – наконец, первой решила остановить поток небылиц Рейн, кивая в сторону ящика, сколоченного из фанеры, стоящего на углу стола рядом с салфетницей.
- А как же! – воодушевлённый Эрик Эрвин аж стукнул ладонью возле себя. Хорошо, что ничего не пролил. – С доставкой на дом, как говорится! Честно, очень интересно хоть одним глазком взглянуть на эту красоту, но боюсь рисковать. А с тобой я вообще ничего не боюсь!
- Это намёк? – спокойно отреагировала дампир, сделав глоток напитка.
- А ты бы хотела, чтобы это был намёк? – и специально придвинулся к ней ближе.
Зигмунда он теперь не раздражал, а даже наоборот – смешил: американец с взъерошенными каштановыми волосами, маленькими карими глазами и недельной щетиной не мог тягаться с арийцем; да, герр Эрвин полноценно видел окружающий мир, и рук у него была пара, но… кровопийце будет тяжело держать возле себя другого кровопийцу, пусть и в ином ключе. Кригер спокойно расслабился, перевёл взгляд с парочки, сидящей напротив него, на секретный ящик. Интересно, что там находилось? Хотелось бы верить, что не бесконечные написанные герром Эрвином письма, адресованные Рейн.
- А ты помнишь, как я назвал нас «женатой парочкой» на задании? – снова ударился в свои неуместные шутки Эрик. – Кстати, моё предложение всё ещё в силе.
- Извините, герр Эрвин, - не смог ни вмешаться Кригер, - но фройлян Рейн уже давно состоит в отношениях.
- Ну, ничего-ничего, - американец даже не повернулся в его сторону, пожирая полукровку влюблённым взглядом. – Он явно смертный. А я подожду.
- В каком смысле? – не понял Кригер, подвигаясь ближе к столу.
- А в том, что она ведь дампир, в ней течёт вампирская кровь! – с видом знатока стал объяснять ему Эрик. – Вот все смертные вокруг неё умрут, а она всё равно, даже через тысячу лет будет молодой красавицей, а мы с тобой, брат, станем кормом для земляных червей. Смекаешь?
Кригер понимал, слишком хорошо всё понимал: и изменился в настроении, чувствуя, что чужие слова задели за живое. Ведь… он прав! Действительно прав во всём: в том, что время вампирам и тем, кто был хотя бы наполовину ими, неподвластно: бессмертие – вот подарок судьбы, помимо нечеловеческой силы и способностей. А люди, даже усовершенствованные всякими секретными формулами и прививками… всё равно меркли на их фоне. Зигмунд сжал кулак, смотря в одну точку, совершенно не обращая внимания ни на Рейн, ни на Эрика Эрвина; да, Кригер – пример неудачного эксперимента по созданию идеального арийца, но… Почему-то ему стало страшно: впервые за то будущее, которое он хотел построить с ней, ведь… его может и не быть – того, о чём он мечтал, о чём они мечтали. Рейн будет жить практически вечно, а он… зачем ей понадобится потом старик-инвалид? Молодая и красивая, но рядом с уродливой идеей нацистов. Его не станет, она останется одна… А в скором времени совершенно забудет о том, что когда-то в неё был влюблён Зигмунд Кригер – её враг из списка на ликвидацию, которого она спасла. И который был ей благодарен за всё.
Ведь он любил её больше всего на свете.
Зигмунд тяжело вздохнул: ни этого он хотел слышать.
Наверно, им стоит об этом с Рейн как-нибудь поговорить, но позже.
Мужчина откашлялся в кулак, давая понять, что он всё ещё был с ними.
- Эрик, пожалуйста, без лишних слов, - помассировала Рейн виски, уже уставшая от пустых разговоров. – Что в ящике?
- А, сейчас, - американец подтянул к себе коробку, и все трое поднялись над столом.
Эрик аккуратно открыл крышку, сдвинул её всего на пару сантиметров, демонстрируя содержимое; никто не мог поверить, что это была действительно она – часть древнего демона Белиара, точнее его кисть: обрубок, больше похожий на обглоданное куриное крыло с тремя исходящими от большой кости острыми длинными иголками – оно мало похоже на руку, но… однозначно производило пугающее впечатление. Красное, в рябь кровавых чешуек, отливающих ржавчиной, с пластами засохшего мяса, рассыпанного крупицами по всей части тела. Неприятное зрелище, но в то же время – завораживающее. И как в этом кусочке могла уместиться такая мощная сила? Никто не знал ответа. И разгадка такой тайны ляжет на плечи других: по факту, им должны заниматься Спокхаус или Бримстоун, но Рейн и Зигмунд знали, куда лучше отдать на сохранение столь дивную находку.
Хедрокс спрячет артефакт в замке Гауштадт – там, где никто атлантическое древнее сокровище не найдёт.
Эрвин, наконец, решился закрыть ящик и снова плюхнулся на протёртый кожаный диван.
- Круто, правда?
- Конечно, - поддержала его Рейн, осторожно двигая коробку к себе. – Поверь мне, Бримстоун о… об этом позаботится.
- А ты обо мне позаботишься? – с надеждой в глазах спросил у неё американец, и на его разочарование, но в радость Зигмунду, полукровка покачала головой. – Но я надеюсь, что мы с тобой встретимся ещё, да? Мы ведь должны ещё с тобой пожениться!
- Кольцо ты уже купил, милый? – решила подыграть ему полувампир.
- Ох, забыл, тупая я голова! Но, ничего, в следующий свой приезд я уже буду подготовлен. Ты ведь не исчезнешь от меня?
- Боюсь, что люди из G.G.G. рассматривают план о её похищении, - встрял Кригер, ловя словесную эстафету.
Эрик Эрвин обиженно надул губы, явно понимая, что ему ничего не светит; он встал, накинул на свои плечи куртку и стал собираться к выходу: действительно, что-то они засиделись в баре. Даже за окнами немного посветлело, а им ещё надо отдать артефакт на хранение Хедроксу Бесконечному и до восхода солнца быть в замке Вольфенштейн, чтобы никто ничего не заподозрил. Все стали одеваться: заматывались в шарфы, надевали плащи, застёгивались и расплатились с барменом деньгами и чаевыми – купюры двух стран – чем не большой куш?.. Наконец, когда они уже направлялись к выходной двери, Эрик Эрвин первым вышел на улицу, тут же ощутив на себе морозный ветер, снующий в горах Гаркейн; Зигмунд и Рейн выходили последними, но неожиданно немец остановился, обратившись к полукровке:
- И ты всё ещё считаешь его милым?
- Да, - дампир кивнула и развернулась к нему, - но мой ариец всё равно намного лучше.
- А ещё?..
- А ещё он не умеет завязывать свой шарф, - закончила Рейн, поправляя шарф на шее немца, поцеловав Кригера в скулу. – Идём, у нас ещё очень много работы. Иначе не дождёшься волшебного вечера.
- Всегда твой, моя фройлян.
Она снова подарила ему ободряющий поцелуй и, взяв за руку, повела в сторону выхода. Зигмунд улыбался ей, а в голове крутились слова, случайно оборонённые в его сторону герром Эриком Эрвином. Но ему не хотелось расстраивать Рейн: сначала они проводят её бывшего напарника, а затем пойдут заканчивать начатое. А после…
Будет долгий разговор и принятие единственного важного решения.
И тогда назад дороги уже не будет.
Но ради фройлян… Зигмунд Кригер готов пойти на такой шаг.
Любовь к ней делала его иногда безумным.
========== -14- ==========
Он не призрак в доспехах, но хотелось быть им; не совсем человек в обычном плаще – читай как открытую книгу. Сигарет в кармане не оказалось, и пальцы, затянутые в ткань перчаток, ухватились за пустоту; второй рукой же держал ключ – металл обжигал через дублёную кожу, но он так и не решался открыть дверь, будто боялся, что потайные страхи, перекатывающиеся в голове игольчатыми шариками, окажутся бомбами в реальности. Его не было здесь относительно не долго – столько, сколько нужно, чтобы решить загадки безумной тени, прячущейся во Франции – так далеко, так близко; Гамильтон Киллиан не виноват, но Стренджер не мог позволить себе взвести курок, спустить пулю в того, кто ненавидел монстров, за которыми охотился многие года.
Они одинаковые, но одновременно разные.
Своё же отражение он убил чужими руками ненавистного существа.
Джошуа нервно сглотнул, стоял истуканом, словно боялся сделать единственный выбор: открыть дверь и узнать обо всём, но в голове чужой голос противно шелестел, и он обо всём давно догадывался – не способности, так – наборы чувств, которые работали как слаженные инструменты и никогда его не подводили. Сейчас тоже: сердце бешено стучало в груди, и Стренджер, отмеряя мысленно секунды, постоянно сбиваясь на пяти-шести, наконец, сдался: ключ противно хрустнул в замочной скважине, и мужчина навалился плечом, открывая скрипучую дверь: темнота давила на глаза, тишина резала слух… Но он всё видел, всё слышал, и происходящее пугало, но свои эмоции он давно закрыл на замок.
Спокхаус – место, за последнее годы ставшее ему домом, теперь пустовало; словно иллюзия, носящее в себе вспышки чужой памяти: он помнил одно, а выглядело всё совершенно иначе. Джошуа сделал шаг вперёд, закрывая двери, полез в кобуры на ремне за пистолетами, ожидая подвоха, но… ничего не происходило. То, за что он боролся, ныне мертво: словно маленький смертельный смерч пронёсся по всему комплексу, не оставляя никому шанса. Перевёрнутая разбитая мебель, глубокие борозды царапин на стенах, лужи крови, стекающие ручьём в одно единственное место – словно манили, словно приглашали взглянуть на состоявшееся.
Стренджер знал: никого не осталось; все мертвы.
И всё равно шёл на зов неизвестного.
Каждый шаг отдавался эхом, что катился набатом по узким коридорам; мужчина старался не отвлекаться, но замечал, как в углах затаились обглоданные трупы бывших сослуживцев, не успевшие даже взглянуть в глаза собственной смерти: неестественно вывернутые, с ликом ужаса, они просто лежали грудами мешков, и только часть их одежды выдавала в них знакомых Джошуа людей: Молох, Кхен Ригзин, Габриела Августини, Элспет Холлидей, Хэпскомб… Он запомнил каждого мертвеца, воссоздал в голове по кусочкам разрубленных тел эпизоды, кто, когда и при каких обстоятельствах отправился на тот свет. Стренджер не верил в Бога, но сегодня сделал исключение: и попросил упокоить души за то, что подвёл их.
Кровавая нить словно дразнила, заводя его в переговорную: с чего всё начиналось – тем всё и закончилось. Мужчина приготовил парные пистолеты, зажал пальцами спусковые крючки, подходя ближе… Сознание играло злыми образами, перед глазами проносились выдуманные паззлы, но он не тот, кто будет верить собственным страхам. Джошуа толкнул дверь плечом и вошёл внутрь: картина не изменилась, но прояснилось на мгновение: старый прожектор трещал в углу, разбитый, освещая панель светом, на которой чужой кровью написано послание, адресованное тому, кого не нашли, кто остался жив. Мужчина убрал пистолеты.
Значит, не сбежал.
«Наконец-то, Стренджер, ты найден».
Он стоял, всматривался в эту надпись, произносил её в голове множество раз, но не строил теории – зачем, если всё давно известно? Джошуа хотел закурить, но пачка сигарет не могла материализовать ему бумажные цилиндры с табаком. Внутренние противоречия разгорались в нём кислотой; впервые в жизни он не знал, что ему делать, как поступить с информацией, которую ему донесли извне. Снова спрятаться? Найдут опять. И так по бесконечному кругу, пока один из них, в конце концов, не устанет и не сдастся. Стренджер пытался, но у него не вышло. И сейчас игра пошла не по правилам: преследователь вычеркнул из списка тех, кто ему был дорог, теперь же Джошуа поступит с ним также – вычеркнет из него жизнь, пока последнюю кровь гадина не потеряет.
В этой игре должен остаться только один.
- Джошуа?
Чужой голос. Дрогнул. Стренджер на секунду почувствовал себя статуей, которую обтачивали волны разбушевавшегося океана, пытающееся повернуть его на звук, но он сам сделал это: осторожно обернулся, полосуя взглядом сквозь очки того, кого он не ждал; ту, которая осталась жива. И смотрела на него сейчас, будто он – оживший мертвец, призрак, а их по кодексу им нужно вырезать, расстреливать… Превращать в то, что стало отпечатком истории в книге, которая раньше называлась Спокхаус.
Впервые в жизни Джошуа рад, что существо перед ним живое.
Она была с ним.
- Что произошло?.. – она подошла ближе, так же не веря в произошедшее; видела ту же надпись, подписанную чужой кровью, с нарисованным отпечатком руки, а кисти – части тел бывших сослуживцев. Стренджер мог бы во всём обвинять её – она ведь дампир, и для него чудовище, - но всё далеко не так просто. Он не хотел втягивать её во всё это, никого не хотел, но судьба – сука – распорядилась иначе. Джошуа шагнул ей навстречу и, сам не от себя не ожидая такого, крепко обнял полукровку, тяжело вздыхая. Люпеску не оттолкнула его, не сказала что-то в ответ – просто стояла, понимая, что ему это необходимо, им обоим это нужно. Стренджер мысленно был благодарен, что она осталась жива, и он более не мог её потерять. Ту, которую презирал за её вампирскую часть, но ту, человеческую, которую полюбил, которую спас много лет назад от тирании графа Войку в замке Гауштадт в Фалькенбурге. И это противоречие, таящееся в ней, окончательно сломало его.
Наверно, в этом и заключалось его отличие от Киллиана.
Они стояли так всего несколько минут, длящиеся, наверно, циклом бесконечности, и Джошуа мысленно клялся Светлане, что никогда не оставит её одну. Слишком долго он странствовал в одиночестве, чтобы в итоге прийти к нулю. Люпеску положила руки ему на пояс, прижимаясь ближе: так будет лучше для обоих.
Оба знали, какие ставки нужно сыграть.
Они уйдут отсюда, будут скитаться по миру, выполнять свою работу – постоянно в бегах от неизвестного, от неизведанного. В конце концов – Джошуа знал – им придётся сыграть в игру, в которой не будет победителей. Но ради памяти тех, кто принял его, ради Светланы он сделает всё, что в его силах.
И перестанет бежать от чудовищ прошлого.
========== -15- ==========
Юрген Вульф был в прекрасном расположении духа; в последнее время всё шло как нельзя лучше: большинство древних артефактов найдены, отчёты по каждой из раскопок составлены и вовремя отправлены ему для изучения, а люди служили верностью и преданностью – не все, но об исключениях он позаботиться позже. Старый немец доволен тем, что происходило в его жизни: геггинггруппенфюрер отдыхал в своей спальне, наблюдая на противоположной стене портрет рейхсканцлера Адольфа Гитлера, написанного масляными красками, уже успевшими потрескаться от времени. А видеть вместо фюрера хотелось самого себя: Гиммлер, конечно, желал насрать ему под ноги, но рейхсфюрер не видел дальше своего носа. И, поджав хвост, тут же решил присоединиться к Гегенгайст Группе, когда его наработки прижали, а лабораторию в Норвегии с главным проектом, на которую Генрих делал большие ставки, подорвали, стёрли, оставив только отпечаток пепла на земле. Юрген планировал убрать и своего временного союзника, но позже – сначала раздобыть оставшиеся мощные реликвии, а затем… Привести Германию к победе и создать свою собственную утопию, о которой немцы могли только мечтать.
Без всех этих унтерменшей: вампиров, оборотней, полукровок… Впрочем, последние ему пока что прислуживали очень хорошо.
Мужчина пил вино, наслаждаясь терпким послевкусием: сегодня он мог позволить себе расслабиться – совсем немного, чтобы завтра ударить с новыми силами. Бутылка «Rotkäppchen» стояла уже полупустая на столе; он пил исключительно вина «Гранд-крю», только с сортом винограда Пино Гри – роскошь должна быть во всём, даже в такой мелочи, как алкогольный напиток. Вульфу не хватало лишь кусочков тёмного шоколада, чтобы сполоснуть вкусовые рецепторы от пьянящих ноток игристого напитка. Но сладости хватало: тонкость груш, яблок и специй в аромате уносили его в мир собственных фантазий, где был только он – сильный, помолодевший Юрген Вульф, свергнувший Гитлера с пьедестала лидера, ставший новой надеждой Германского рейха, что потом рассыплет крупицы своей идеологии на весь остальной мир.
Геггинггруппенфюрер сделал глоток – пузырьки белого вина приятно щекотали горло, - и отставил фужер к пузатой нефритовой бутылке с обёрнутым тёмно-красной фольгой горлышком. Всё это прекрасно, но Юргену хотелось намного большего; мужчина вздохнул и посмотрел в сторону – на подоконнике в пепельнице лежал мундштук с недокуренной сигаретой. Забивать лёгкие после вина – нет, не этого он жаждал в данную минуту. Он пригладил торчащие седые волоски – с возрастом он практически облысел, но думал, что с артефактами древнего демона и первого короля Германии из Саксонской династии сможет вернуть, что похитило у него время.
Но не всё годы отобрали у него.
Мужчина улыбнулся, подставляя руки под голову, спускаясь ниже на кровати; он обнажён – он ждал гостей. И они всегда приходили к нему вовремя: как послушные рабы, как выдрессированные шавки, желавшие ради сахарной косточки угодить во всём хозяину. Его лучшие помощницы, левая и права руки: но одну после триумфа ждёт казнь, а вторую он утопит в кипящей солёной воде, прежде вырвав клыки голыми руками. Они для него не больше, чем дешёвые шлюхи, обслуживающие в кабаках проходимцев, но… такая преданность самому будущему рейхсканцлеру его порой удивляла. Юрген Вульф знал, что за дверьми они ждали его слов: две маленькие потаскушки, и их он держал за невидимые поводки.
Ему нравилось видеть, как они сражались на арене за право быть его истинной любимицей.
Геггинггруппенфюрер лениво повернул голову в сторону двери; постучались – и взгляд перевёл на висящие часы, тикающее будущее, - настало время.
- Войдите! – гаркнул немец, и дверь открылась, а на пороге топтались его послушные соучастницы.
Марианна Блаватская и Минс: одна – оберфюрер, жрица Третьего Рейха, а другая – обершарфюрер, дампир-наёмница. Прекрасное и опасное сочетание; мужчина широко улыбнулся, спуская одеяло, продемонстрировал им своё тело: вялое и старческое, с седым пухом волос на груди, с небольшим животом – он отчасти завидовал молодым фрицам, но у него всё впереди, а эти солдаты – уже отголосок прошлого; и приглашающим жестом подозвал любовниц к себе.
Они подготовились к встрече: Марианна Блаватская была лишь в тёмном белье, не скрывающем её прекрасного тела – бледная арийская красавица с россыпью рунических татуировок по всей коже – каждый из узоров хотелось вновь опробовать на вкус. Она залезла на кровать, как хищница подползла к своему фюреру, села рядом у его ног, дожидаясь свою подругу-конкурентку, которая не спешила к началу игр. Дампир была в плаще; но в следующую секунду скинула его, оказываясь полностью нагой – Вульф оценил такой сюрприз, похлопав ладонью рядом по не скрытому одеялом матросу, и Минс повиновалась – снова, как всегда. Подошла ближе, села рядом, на край, и Марианна осторожно положила ладони на её плечи, притягивая к себе; Юрген Вульф в тот же миг захотел закурить, но предпочёл вино. Взяв аккуратно пальцами хрустальную ножку, он пригубил бокал терпкого напитка, пока его любимицы демонстрировали ему повторяющееся из раза в раз шоу: Блаватская подвинулась ближе к Минс, огладила ладонью её лицо, вычерчивая пальцами скулы и подбородок, чтобы в следующую секунду наклониться и впиться в её губы жадным требовательным поцелуем. Дампир не отталкивала её, не отстранялась сама; причмокивала от удовольствия, закрыла глаза, полностью расслабляясь и доверяя в этой игре той, которую презирала и ненавидела – геггинггруппенфюрер Вульф знал о её маленьком секрете.
И то, что обе красавицы боролись за его внимание, заставляло его молодеть духом на несколько десятков лет.
Но он не мог не отметить, как же были прекрасны его рабыни: казалось, что они не просто соблазняли его, но на самом деле проводили особый ритуал, сражались за его персону. От того, как смотрелись нагие красавицы СС, у Юргена Вульфа учащалось дыхание, а напиток более в горло не лез; ему становилось жарко, так сильно, что чудилось, что картина перед ним – лишь галлюцинация, плод собственного воображения. Но реальность выворачивало наизнанку, когда он наблюдал за тем, как две относительно самые красивые женщины СС в замке Вольфенштейн жадно целовались, касались друг другу, словно хотели выпить досуха, никак насытиться не могли. Аккуратные тонкие пальцы Минс прохаживались щекоткой по татуировкам Блаватской, Марианна взвешивала на ладонях упругие груди дампира, стараясь не разрывать зрительный контакт. Вульф улыбался, трясущейся рукой поставил недопитый бокал на прежнее место и удобнее расположился на подушках: зрелище завораживало, посылало рой мурашек, жалящих ядом страсти. Марианна не отрывалась от Минс – она вела в их маленькой игре, и ролями они никогда не менялись – таков приказ самого геггинггруппенфюрера: жрица повалила любовницу на кровать, раздвинула ей ноги, демонстрируя Вульфу всю открытость полукровки, а затем проникла в неё двумя пальцами, задвигалась сразу слишком быстро, выбивая из горла конкурентки стон за стоном. Минс не сопротивлялась: она слишком послушная, даже раздражающе, и это Вульфу в ней нравилось. Он ухмыльнулся, потянулся рукой вниз, чувствуя, как жар бушующим огнём вспыхивал внизу живота; одеяло сбилось у ног двух грешниц, которые продолжали забавлять своего хозяина.
Рука легла на вставший член, оглаживая его вверх-вниз; он не молод, но всё ещё умел гореть желанием.
Дампир выгнулась луком, кричала так, словно хотела поднять мертвецов, похороненных под замком Вольфенштейн, и Марианна Блаватская, шлепнув её по внутренней стороне бедра, навалилась сверху, затыкая полукровку поцелуем: Минс хотела дотронуться до любовницы, подарить ей то, что она сама испытывала, но жрица Третьего Рейха била её – к ней недостойны прикасаться такие, как она. Вульф выдохнул сквозь зубы, продолжая двигать рукой; он думал о том, как засадит этой плутовке Минс по самые яйца, как будет наказывать Марианну Блаватскую, как его армия возьмёт вверх, как тело примет мощные артефакты… Ах, как хорошо! Мужчина закатил глаза от удовольствия, прохрипел, но не от того, как льнули друг к другу его любовницы – его возбуждали больше мысли о том, что ждало его в будущем; алкоголь кипел в крови.
Он станет властителем мира, новым могущественным существом, самим Богом!.. И нет ничего слаще этого.
Юрген Вульф на секунду остановился, сел на кровати, подзывая к себе Блаватскую; женщина не могла ему отказать и, словно забыв о Минс, подползла к нему, устраиваясь рядом, чтобы в следующую секунду промыть рот лидера Гегенгайст Группе поцелуем. Всё остальное на себя взяла Минс: она скинула одеяло, осматривая тело немца, а затем, облизнувшись, припала к его члену, вбирая его в рот до основания. Мужчина за это очень ценил полукровку: ей не нужно было лишний раз указывать – она знала, как действовать, как доводить всё до самого конца. Сосала она хорошо – его милая шлюшка, - даже клыки, чуть царапающие плоть, приносили новую волну удовольствия. Но, целуясь с Блаватской, Юрген всё равно думал о том, как приведёт новую – свою Германию – к победе. И сжал выступающие сквозь ткань лифа соски Марианны. Женщина отстранилась, шумно выдохнув, позволяя геггинггруппенфюреру массировать её груди: они были больше, чем у Минс, и оттого приятнее. Он раздевал жрицу сам, подушечками пальцев повторял контуры её странных незамысловатых татуировок; сердце бешено колотилось, и Вульфу казалось, что оно в один момент остановится, не выдержав такого напряжения. Минс целовала, лизала, кусала кожу, игралась с яичками, выбивая стоны из своего хозяина, но когда ей надоело, она сама насадилась, начиная двигаться, вколачиваться в него – она сжимала его внутри себя так, что у Вульфа темнело в глазах. Мужчина отодвинул ткань трусов, нащупал, проник в Блаватскую, двигая рукой слишком быстро, натирая бугорок клитора.
Они никогда не менялись местами.
Немец наслаждался стонами двух любовниц, чувствуя пик своего приближения; они действовали слаженно – как механизмы, как точный план, попадающий в самую цель. Юрген Вульф думал, что однажды Минс понесёт от него щенков – кто их знал, этих проклятых кровососов? Но если так действительно бы случилось, то он бы разорвал полукровку на части, выпотрошил бы её, вырывая собственноручно каждый из кровавых органов – такие ублюдки не должны жить; он всё равно это сделает, но позже… пока они служили ему верой и правдой, геггинггруппенфюрер закрывал на многое глаза.
Марианну Блаватскую ждала бы такая же участь.
Юрген Вульф искусно распалял их всё больше, сам становился пленником в руках любовниц, заставлял их стонать, заставлял тереться о него и друг друга: поцелуи, стоны, шлепки, снова поцелуи… Всё это могло длиться до бесконечности; но немца хватало ненадолго – он сам подмахивал Минс, пока в какой-то момент не выгнулся так сильно, до хруста в спине, не излился в полукровку; изнеможение, удовольствие, шум – в голове всё смешалось в один безумный коктейль. Следующей последовала Марианна, которая словно хотела оттянуть момент, но не смогла противостоять собственному телу; упала рядом, выдыхая в ухо мужчине, который продолжал гладить её там, внутри. Дампир подползла к нему, легла под бок, целуя его грудь. Геггинггруппенфюреру не хотелось прогонять их – пока что, - но не мог непризнать, что больше любовниц его возбуждали только мысли о том, как скоро всё случится.
Как имя Юргена Вульфа будут бояться во всём мире. И это будет новая истина в чистом виде.
========== -16- ==========
Оно никак не могло по-другому закончиться: оба знали, что рано или поздно сценарий судьбы подведёт их к такому исходу. В головах обоих прокручивались будущие события, что станут неминуемы, но словно не хотели повторять то, что давно уже предрешено. В конце концов, каждый был со своей правдой, но выбирать между ними не приходилось. И словно оттягивали последний момент, чтобы просто поговорить, возможно, что даже проститься, но эта драма никому из них не нужна: фальшивые эмоции они всегда прятали в себе, но один стал их пленником, а второй – выкарабкался из этого состояния несколько лет назад. А привычки всё равно остались: у одного – к ненужному пафосу, а у второго – забивать лёгкие дешёвым куревом. Стренджер стоял на пороге, облокотившись плечом и дверной косяк, спичками чиркнув о коробок, чтобы поднести крохотный огонёк к тонкому цилиндру табака, зажатого в губах. Здесь запрещено курить – другой не выносил, - но в этот раз - последний - позволил сделать исключение.
И убрал ещё одну шахматную фигуру с доски.
- Как же интересно, - Гамильтон пригладил пальцами свои густые усы, - остались только два ферзя и одинокий король. Интересно, как ты походишь в этот раз?
Киллиан даже не смотрел на него – его взгляд был сосредоточен только на деревянной доске, на чёрно-белых квадратиках, на которой оставались резные фигурки; всё то время, пока Джошуа проходил ряды испытаний безумца, тот играл сам с собой, словно пройденная ловушка – выигрышная партия со стороны оппонента. Стренджер затянулся сигаретой, держа её двумя пальцами, а затем выдохнул клубок дыма и стряхнул пепел на ковёр, который давно носил в себе доказательство чужого проклятия. Мужчина ничего не хотел говорить – нужные слова не подбирались, и посмотрел на стену – туда, где висела фотография: молодые Гамильтон Киллиан и женщина… чьё лицо он небрежно вырезал на фотокарточке. Глупо бежать от прошлого, являющегося частью настоящего; Джошуа хмыкнул и снова вдохнул в лёгкие ядовитый дым – наверно, в этом-то и заключалась ирония: они оба проиграли в этой войне.
- Знаешь, а Эмили бы мне подсказала, - бывший оперативник зашелестел смехом себе под нос, передёрнул плечами, словно хотел отвязаться мыслями от той, кого считал предателем. – Сказала бы, как я смог бы победить тебя.
Джошуа наблюдал за ним и думал о том, что сигарета могла выкуриться быстрее, чем Киллиан, наконец, расколется. Стренджер и так знал, что с ним произошло, знал его историю, но ему хотелось, чтобы настоящие факты вылились из самого Киллиана, а не с его дневников и подсказок, которые он намеренно разбросал по всему особняку. Его большая ошибка заключалась в том, что он, поклявшись убивать чудовищ, пленил их, а не лишил жизни. И за это поплатился.
- Она была прекрасной женщиной, - впал в воспоминания Гамильтон, отставив от себя шахматы, откинувшись на спинку скрипучего старого кресла, - я безумно любил её. Она… она была невероятной. Я никогда прежде такую не встречал. Впрочем, наверно, в свои-то годы ты, Стренджер, так и остался волком-одиночкой.
Джошуа на его заявление только выкинул недокуренную сигарету под ноги, потушил её носком ботинка, а затем скрестил руки на груди, делая вид, что ему совершенно неинтересна его пустая болтовня. Но всё иначе: оперативник Спокхаус слушал слишком внимательно, в голове образовывая параллели с собственной жизнью. Возможно, что у него не было таких сильных чувств и эмоциональной привязанности, как у Киллиана к его покойной жене, но он давно пересмотрел свои взгляды; возможно, домино сложилось бы также, если бы Стренджер в какой-то момент позволил графу Войку завладеть сознанием Светланы, позволил тому превратить её в рабыню, марионетку без памяти в руках кровавого кукловода. И, несмотря на свою нелюбовь к сверхъестественным существам, почему-то именно в тот момент, впервые в жизни, сделал исключение. А сейчас не мог представить, как бы работал, зная, как поступил с Люпеску.
Дампир впилась в него клыками настолько сильно, что Джошуа больше не мог её от себя отпустить.
И всё равно ждал, когда Киллиан ему выскажется.
- …Она сейчас там, в лучшем мире, - вымученно улыбался Гамильтон: противоречие съедало его изнутри. – Я раздумывал о том, чтобы вернуть её к жизни, но… не смог бы, понимаешь? Не смог бы жить с мыслью, что превратил её… в одну из этих чудовищ.
И посмотрел на Стренджера так, словно ждал от него слов одобрения. Но этого не могло быть: Джошуа раньше тоже презирал тех, кто не был похож на человека, но сейчас… всё изменилось. А Киллиан только помог ему открыть глаза шире, которые он любил прятать за очками ночного видения.
- Я убил его невесту, - выдохнул мужчина, вытирая вспотевшее лицо тыльной стороной ладони, - убил невесту лорда вампиров, знаешь? Я был так рад, так рад… Думал, что после этой миссии мы уедем сюда, чтобы жить счастливо, как в тех ужасных наивных фильмах… А потом её не стало. Для меня её не стало!..
Он повышал голос, вёлся на провокацию у собственных эмоций; Киллиан выпрямился, снова взглянул на шахматы, беря в руку фигурку короля – олицетворение его самого; перекатывал в ладони, проходился пальцами по резьбе, словно не верил, что в таком положении шахматной скульптуре могли поставить мат. Гамильтон недооценил свои силы: что тогда, что сейчас. И Стренджер просто дал ему возможность высказаться, отпустить грехи прошлого, чтобы после всего этого воссоединиться со своей возлюбленной.
Он не расплатиться до конца жизни за её смерть.
- Он похитил её, - мужчина сжал кулаки, - похитил, удерживал и насиловал, чёртово отрепье! Я искал её по всему городу, нанимал за бешеные деньги людей, чтобы найти её, но Эмили… словно след простыл. А потом я нахожу её через три блядских дня! Обнажённую и испуганную, не помнящей, что с ней произошло! А я узнал! – он резко подорвался с места. – А я, блядь, узнал! За то, что я убил невесту графа, он решил отомстить мне! И знаешь как? Ублюдок трахал мою жену, и она от него залетела! Ненавижу!
В порыве гнева смахнул со стола уже «побитые» шахматные фигуры; Джошуа не пугал старый оперативник: он его понимал и, возможно, поступил бы на его месте точно также, но… всё равно изменил бы кое-где правила игры, подстроив их под себя. Стренджер был уверен, что не бывает безвыходных ситуаций, и даже в случае с Киллианом можно было найти иной способ решить случившееся с его женой. Вампир изнасиловал её, и она понесла от него ребёнка, и из-за этого бывший оперативник Спокхаус сошёл с ума: единственная любовь несла в чреве ненавистное ему существо. И именно тогда Эмили стала заложницей его самого большого страха: мужчина не просто издевался над ней – он вымещал на ней всю злость, словно она виновата в том, что опасное чудовище надругалось над ней; она могла бы пойти на аборт, родить вампира, а затем они бы вместе избавились от младенца, но Гамильтон не мог переступить через свои принципы и решил морально и физически добить супругу, провоцируя её на выкидыш. Но всё перевернулось иначе: уже на последних месяцах беременности Киллиан не выдержал и убил ту, которую якобы любил: привязал её к кровати и распорол живот, надеясь вытащить из неё мёртвое отвратительное существо. Женщина кричала, просила его остановиться, но он продолжал резать, словно лезвием проходился по бумаге, а не по живому человеку: пятна крови так и остались отголоском воспоминаний в его спальне даже по сегодняшний день. Гамильтон описал все подробности в своих дневниках: Эмили с каждым месяцем преображалась всё в большее чудовище, но мужчина всё равно терпел и думал, что сможет жестокими методами вернуть её обратно в мир людей. Не вышло: только тогда, когда она попросила убить её, после того, как он вытащил плод из неё, Киллиан исполнил её предсмертное желание: и свернул шею до оглушающего хруста, навсегда избавив от мучений.
Наконец-то отмучилась, бедняжка.
Но ребёнок дьявола всё ещё был жив.
Его постигла такая же участь.
С того момента Гамильтон Киллиан решил избавиться от своей человечности: любые эмоции – слабость, а он должен быть сильным, чтобы искоренить по всему миру сверхъестественную заразу, нести бремя правды во имя смертных, но… Именно сейчас он показывал, насколько сильно был зависимым от переизбытка чувств, которые полнились в нём всё это время.
Он думал, что Спокхаус разделит его точку зрения, но последней каплей в чаше терпения стало то, что под своё крыло правительственная организация приняла в качестве агента древнего демона – Молох был относительно неплохим по человеческим меркам существом, но Киллиан закусил на бывших сослуживцев и поклялся им всем отомстить за то, что они его предали.
Вопрос: кто ещё на самом деле являлся предателем?.. Стренджеру не нужен был ответ.
Гамильтон начал убивать: всех, кого считал недостойным жизни. Вампиры, оборотни, демоны, другие разнообразные формы чудовищ – он очищал землю даже от тех, кто предпочитал спокойную уединённую жизнь среди людей. Киллиан намеревался идти крестовым походом всю оставшуюся жизнь, прикрываясь ложью, что он это делал только ради своей покойной жены, отмахиваясь от правды, что являлся её же убийцей. Но он совершил большой просчёт, решив, что сможет тягаться с теми, кто знал его, как выученную открытую книгу.
Киллиан похитил Молоха, отправившемуся по заданию Спокхауса, подверг его череде пыток, вызвал Джошуа, думал, что тот, кто ненавидит монстров всей душой, поможет ему в его коварном плане, но шахматная партия переигралась в иную форму. Стренджер спас демона, что не понравилось Гамильтону, но противостоять лучшему и молодому оппоненту он больше не мог. Мужчина выдохнул сквозь зубы:
- Тебя проклянут Боги, Стренджер.
Джошуа улыбнулся:
- Я не верю в Бога.
И снова полез в карман плаща в поисках сигареты. Обнаружив, что у него осталось ещё несколько скрученных палочек, одну из них он зажёг спичкой и подкурил, затягиваясь; может, они действительно с Киллианом похожи, но… всё равно слишком разные.
- И я знаю, как победить короля.
За спиной Гамильтона возникла тень, вырастающая ежесекундно. Стренджер стряхнул пепел, перекатывая сигарету в зубах, слушая, как чужое демоническое рычание перемешивалось с истошными воплями и криками о помощи; он не смотрел на то, что происходило – на стене свет играл ему театр, в котором демон, наконец, победил безумца, потрошил его, оставляя на стенах и полу кляксы проклятой крови. Джошуа подошёл ближе к столу и, взяв в пальцы белого ферзя, походил по клеточкам, на этот раз убивая чёрного короля окончательно.
- Мат, - выдохнул Стренджер. Партия осталась за ним.
И снова не докурил сигарету. Джошуа выкинул её куда-то за спину и, сунув руки в карманы пальто, зашагал прочь. Миссия выполнена. Но какой ценой? По-другому быть не могло. Но Стренджер пожелал перед смертью Гамильтону самого лучшего.
Надеясь, что на том свете он наконец-то воссоединится с Эмили, познав настоящее счастье, о котором всегда мечтал.
========== -17- ==========
- Значит, это он?
Рейн коротко кивнула, продолжая наблюдение: они притаились за скалой, высматривая добычу, но главная цель в списке не спешила покидать захваченный замок. Выследить Гарека было не так просто: Бримстоун умалчивала о кое-каких данных, и пришлось уступить дорогу другой организации по борьбе с нечистью – Спокхаус быстро развязала им всем языки, пусть и монахи разговаривали порой загадками и древним языком, перевести который было равносильно, что выкопать мертвеца из могилы – бессмысленная трата времени. И именно из-за этого дампир приступила к выполнению задания раньше срока, а в качестве напарников взяла с собой бывших сиамских близнецов, но это уже был её личный маленький секрет для больших боссов. Увы, но с открывшимися обстоятельствами сражаться на территории сводного брата вместе со Светланой и Стренджером грозило большим правилом, пусть сестра и грезила о встрече с ещё одним отвратительным родственником; Джошуа же не умел работать тихо, а с его слепой ненавистью к вампирам – как же! – он бы сразу всех перебил к чёртовой матери. Поэтому выбора у Рейн особо не было, да и к тому же ей отчасти повезло, что Кригеры обладали вторичной мутацией: если силы Маркуса – то есть Гарека – действительно таковы, какими их описывали в секретных документах, то телепатическая связь могла спасти их всех в случае, если что-то в будущем пойдёт не так.
Найти брата было тяжело, хотя, судя по тому, какое место он построил своими способностями – не особо-то и старался. Замок в Англии – бывшее имение какого-то лорда, который сколотил своё состояние виноделием, а сейчас, гния под землёй, душа покойника не могла спать спокойно: от аристократического строительного искусства до публичного дома со шлюхами-кровопийцами – так же легко всё поменять, как щёлкнуть пальцами. Рейн скрипнула зубами: с Зерински у них было много общего, в особенности – отсутствия вкуса. Хорошо, что первого уже давно загрызли черви. Но даже такой сценарий играл на руку: Гарек сотворил себе центр поклонения его самого, провозгласил секту собственным именем и приглашал любого, кто хотел бы познать, что такое сила – струящая, мощная, чтобы она текла в жилах и кружила голову. Даже сидя в засаде, напарники уже пропустили несколько карет автомобилей со свежими жертвами, и все как одни – богатеи, аристократы, хозяева судьбы, которым было всего мало… Гарек забирал всё до последней капли: что крови, что денег.
Слуги этого кровавого чудовища – самые обычные человеческие обращённые, которым стёрли воспоминания и дали новую установку: следовать только учениям Маркуса. Поклоняться только ему.
Сегодня должен был состояться обряд инициации; пригласительный билет имелся в наличии – выкрасть его Симону ничего не помешало, как и строить глазки какой-то там Фрау, прибывший на бал аккурат под самую ночь. Молодой ариец обольстил женщину, и она согласилась даже на то, чтобы тот её проводил и даже поносил её сумку… Пусть и одна рука, но цепкая, как клешня краба, смогла вытащить тот самый приз в кровавой лотерее. Но через главный ход пойдёт только Зигмунд – ему, конечно, совершенно не хотелось покидать свою фройлян, но ставки были высоки, и это понимали все. Рейн повернула голову, наблюдая за близнецами, обсуждающими тактику проникновения; им было странно такое проворачивать – для них в новинку действовать вот так: спонтанно и один на один с ордой больных кровопийц, которые могли учуять чужака за милю – это не то, чтобы разыгрывать перед высшими офицерами фальшивую драку с древними вампирами. Впрочем, у них троих было преимущество в виде маскировки – длинные рясы, которые выдавали агентам Бримстоуна как раз походили на аналогичные, которые носили прислужники Маркуса – вполне могли сойти за своих. Никто и не заметит, что в рядах послушных рабов случилось пополнение.
- Да, новый дом Гарека, - наконец, ответила Рейн, прищуриваясь; огромный двухэтажный замок-особняк с новым правителем быстро пришёл в упадок; казалось, что время было неподвластно ему и пролетело с ветром, в мгновение разрушая то, что строилось годами. Одна из башен вовсе наполовину обвалилась, и теперь кривым маяком стояла на груде-море собственных камней. Всё освещение будто отрезало: ни один из фонарей за всё время, что они тут находились, не вспыхнул – словно Гарек предчувствовал свою будущую кончину; и, наверно, поэтому ускорил все приготовления, сразу позвав на торжество столько новых жертв.
- Фройлян, повтори весь наш план, пожалуйста, - Симон следил за проезжающей мимо машиной – ещё один новенький будущий мёртвый, - а то мне кажется, что я с этими часами ожидания что-то забуду…
Старший брат шикнул в его сторону, и Кригера-младшего передёрнуло; Рейн улыбнулась – видимо, кому-то телепатически была отправлена оплеуха. Но нельзя отвлекаться: дампир дожидалась удачного момента, который скоро вот-вот наступит – караульные должны были смениться с минуты на минуту. Это был последний гость будущей смертоносной вечеринки, которого, облепив со всех сторон, словно чёрной дымкой, поволокли к главному ходу: меньше свидетелей – меньше проблем. Дампир натянула капюшон на голову, на всякий случай проверяя поясную кобуру - пистолеты все ещё дожидались момента, когда палец хозяйки нажмёт на спусковой крючок; сегодня ей впервые пришлось оставить своих ангелочков в штаб-квартире – увы, но они слишком приметные для сегодняшней миссии. Братьям Кригерам приходилось довольствоваться клинками-бумерангами в виде свастики – в нацисткой Германии другой символики словно не существовало. Но оно тоже никак не выделялось под тканью монашеской рясы. Но Рейн надеялась, что оружием они сегодня не воспользуются.
- Зиг, ты через главный вход пойдёшь, - приказывала полувампир, и мужчина послушно кивал на каждое её слово. – Постарайся слиться с толпой и отвлекать их по возможности. Симон?
- Ja!
- Попробуй протиснуться через чёрный вход, отвлеки караульных, а там доберись до верхних этажей. Возможно, что Гарек находится в спальных комнатах вместе со своими любовницами.
- А ты, фройлян? – обеспокоился Кригер-старший, сжимая кулак; благородному рыцарю тяжело отпускать свою даму в пасть опасности – Рейн оценила его внимание. – Ты пойдёшь одна?
- Кому-то придётся жертвовать, - неудачно пошутила она, заметив, как вспыхнул у арийца затянутый бельмом глаз. – Расслабься, со мной ничего не случится. Правда, есть одно «но»…
- Какое же? – прищурился Симон.
- Гарек – телепат. Знаете: не всё, что вы увидите – правда. Делайте что угодно, чтобы не рассекретить себя, если к вам подойдут слишком близко. Даже если это буду я.
Дампир заметила, как сильно изменился в лице Зигмунд: он не готов был играть по таким правилам, рисковать ей, но по-другому им не победить Гарека. Именно поэтому она решила взять их с собой: в случае, если один из братьев попадёт в телепатическую ловушку, он сможет передать эстафету о помощи другому; почуяв неладное, на чужаков сбежались бы остальные, и тогда Рейн могла в открытую идти на Маркуса. Да, она пользовалась Кригерами, но иначе не могла дойти до цели из личного списка вендетты – впрочем, Симон и Зигмунд не были в обиде, и сами вызвались ей помочь, стоило им услышать о том, что объявился кто-то, кто когда-то обидел их любимую фройлян.
Полукровка добавила на выдохе:
- Даже если вам придётся меня убить.
- Я… постараюсь, фройлян, - сглотнув, пообещал ей Кригер-старший, надевая капюшон на голову. Младший близнец последовал его примеру.
- Вы прелесть, мальчики, - улыбнулась им Рейн, словно только что не метнула колкую стрелу, разбивающую на осколки, в сердце молодого арийца.
Она надеялась, что всё пройдёт лучше, чем она могла ожидать.
Дампир, поправив подол плаща, перемахнула прыжком через холм, опираясь одной рукой о твёрдую землю, чтобы в следующую секунду скатиться и спрятаться в тени деревьев – так, чтобы её никто не видел. Кригеры, кивнув друг другу, последовали за полукровкой, но тут же разбежались в стороны – у каждого из них была своя задача в этой операции, и никто не хотел, чтобы она провалилась.
Сегодняшняя ночь для одного из родственников Рейн станет последней.
***
У Симона получилось это слишком легко, словно никто из поданных Гарека не был заинтересован в новом лице, чей рукав рясы трепетался при ходьбе, как ткань флага под дуновением ветра; видимо, одноруких слуг у герра Маркуса было предостаточно. Немцу не нравилось, что его будто не замечали: он пошёл напрямую через чёрный вход, и караул сразу перед ним расступился, даже не пришлось марать в крови бумеранг. Они лишь поприветствовали его на каком-то древнем языке, созвучным с латинским, но Кригер решил не придавать этому значения. Он постоянно осматривался, осторожно вошёл внутрь тёмного коридора, освещённого лишь парой факелов, и даже не удивился, когда внутри обнаружил сборище полуголых девиц, не стесняющихся целоваться среди стражи; Гарек явно видел в этом борделе преимущество. Да и девушек он неплохих выбирал: для Симона, конечно, всё ещё самой лучшей была фройлян Рейн, но ту под своё крыло забрал у него брат, а младший не хотел расстраивать Зигмунда. Мужчина улыбнулся и, сильнее натянув капюшон до самой переносицы, лавировал между гостями вампира-телепата: здесь было слишком много кровопийц, что даже становилось душно. И отыскать среди них брата фройлян, который запрятался среди толпы аналогично иголке в стоге сена – большая проблема. Но Симон не унывал; маскировка так удобно работала, что многие сами расступались перед ним, словно он не отыгрывал одного из приближённых короля будущего бала, а самого Гарека, хотя навряд ли они были внешне похожи.
Симон не хотел выдавать себя; даже когда на него прыгали девушки, пытающие завлечь его грехом, он вежливо отказывался, говоря, что у него есть срочные дела по приказу самого Маркуса – настоящее имя последнего его слугам было известно, хотя они и шипели, стоило услышать человеческое смертное прозвище будущего кровавого властителя мира. Кригеру-младшему таки пришлось оттолкнуть от себя трёх или четырёх девушек, демонстрирующих ему в улыбке острые клыки, которые чуть ли не одновременно зажали его в тисках; мужчина сглотнул, сильнее кутаясь в плащ, и ускорил шаги, надеясь, что питомцы Гарека не успели заприметить ничего подозрительного.
Он почти дошёл до лестницы, практически наступил на первую ступеньку, но неожиданно для себя обернулся, закоченев ледяной статуей; возле него, топчась у дверной арки, стояли две девушки-вампирши, которые не только покуривали самые дешёвые сигареты, от которых свербело в носу, но и разговаривали на немецком языке, который особенно сильно выделялся на фоне шумной толпы, беседующей незнакомыми фразами.
- …Гарек её боится, - блондинка, одетая в кожаный жилет и шорты поверх голого тела, затянулась, а затем выдохнула клубок дыма к потолку. – Девка сильная, как оказалось. Сильнее его.
- И именно поэтому он решил принести её в жертву? – задала вопрос брюнетка, одетая в похожее, за исключением цепей, которые крестом тянулись от ошейника до живота и крепились на ремне карабином. – Думаешь, что если он выпьет её кровь, то станет самым могущественным?
- Да, я от одной такой мысли уже теку, - вампир нервно захихикала, стряхивая на пол пепел.
Пока они смеялись, Симон прокручивал в голове заевшей пластинкой полученную информацию: как интересно складывалась их миссия – Гарек, значит, держал кого-то в плену, чтобы потом при всех испить чью-то кровь – того существа, кто был сильнее него самого; опять же, если исходить из слов его любимых и покорных шлюх. Кригер, конечно, мог бы проигнорировать сказанное, да и сама идея, возникшая в голове, его немного настораживала – он может испортить весь замысел плана Рейн или же…
Перестроить всё это в победу?..
Он, расслабившись, вдохнув в себя новые силы, подошёл ближе к кровопийцам, которые были заинтересованы духовными беседами и дешёвыми сигаретами; дурь, которую они курили, была явно интереснее приближенного мастера Маркуса-Гарека. Симон прокашлялся в кулак, привлекая внимание, и девушки синхронно повернулись к нему, светя глупыми выражениями лица: покрасневшие глаза, опухшие, натянутые гротескные улыбки – неприятное зрелище, но ради фройлян Рейн… он готов был пережить даже такое.
- Дамы, позвольте вам проводить к лорду Гареку, - Кригер поклонился. – Он ждёт вас.
Уговаривать их долго не пришлось: кровопийцы сами прыгнули к немцу в объятия, явно не понимая, что их дурили за нос. Симон, схватив блондинку за талию, положил голову на плечо брюнетки, гордясь собой, и думал о том, что бы сказала Рейн, увидев его таким.
- Но сначала… Мастер хотел бы видеть пленницу, - соврал он, и эту ложь кровопийцы проглотили так же, как собственный хриплый булькающий смех.
- Мы сделаем всё для нашего повелителя, - горячо прошептала вампир, поглаживая его грудь через ткань монашеской рясы.
И обе сами повели его вверх по лестнице; Кригер предчувствовал, что всё это делалось совсем не зря. Фройлян Рейн должна быть в восторге.
***
Зигмунда также преследовала удача: спрятавшись в тени, мужчина дождался, пока один их охранников замка подойдёт ближе – немец подкрался к зазевавшемуся монаху и, поймав момент, кинул в него бумеранг: лезвие пролетело точно по траектории, со свистом, словно выпущенная стрела, и невидимым почерком прошлась тонкой линией в районе шеи – жертва даже не успела закричать; только коснуться свежей раны, пытаясь остановить кровь, от которой начала захлёбываться. Кригер-старший не терял времени: выскочив из-за деревьев, он оттащил за ткань плаща задыхающегося вампира, который постепенно начал сохнуть, превращаясь сначала в мумию, а после в горстку пепла: Рейн была права, когда порекомендовала близнецам омыть оружие святой водой – очень эффективно против армии тёмных существ, в особенности в таком количестве. Улику практически не пришлось прятать; скомканная ткань рясы была оставлена под массивной елью, в то время как немец, заметив марширующую охрану, скользя на мало освещённых участках улицы, постепенно приближался к ним, а через несколько минут и вовсе поравнялся, словно от шеренги только что не отрезали одного участника, а второй не добавился к ним со смертью первого.
Вампиры были будто загипнотизированы: они шли по прямой, иногда перешёптывались древним мёртвым языком, но никогда не поворачивались друг к другу. Кригер предполагал, что они обладали коллективным разумом, а главный фокусник в этот момент отсиживался в безопасности, наблюдая за своими «детьми» свысока. Ариец сам посмотрел наверх, выискивая там одну значимую фигуру: Рейн должна была пробежать по парапету отвесной стены, что окружала старый замок-особняк. В темноте её могли и не заметить, но Зигмунд не хотел, чтобы она собой рисковала: неизвестно, сколько чудовищ поджидало полукровку на крыше. Кригер выдохнул, и за своими мыслями чуть не врезался в спину впереди идущему вурдалаку, повернувшемуся в сторону главных ворот; Кригер последовал ему же, развернувшись на пятках, и остальные синхронно повторили их стойки. Теперь же подчинённым Гарека предстояло защищать территорию от чужого вторжения, но их ошибка была в том, что они уже подпустили врага слишком близко. Немец поднял голову: Рейн практически была над ним и быстро, стараясь особо не шуметь, перепрыгивала с одного каменного постамента на другой, словно играла в классики. Мужчина попятился назад, ближе к стене, пряча под тканью плаща руку с зажатой в ней бумерангом, и прищурился, выбирая правильный подход к следующему шагу: один снаряд мог выкосить сразу нескольких кровопийц – никто из них даже не успеет телепатически предупредить Гарека о возможном предателе. Но, к сожалению, оно работало только в одну сторону, а Зигмунд стоял в середине шеренги; на секунду прикрыл глаза, представляя себе дальнейшие сценки с его участием, возможные варианты событий, пролетавшие в голове со свистом выпущенной пули.
Но кое-что всё же могло сработать. Кригер решился проверить свои догадки:
- Там! – внезапно закричал он, выступая вперёд. – Там чужой! За деревьями! Тревога!
Оказалось, что он был прав в своих домыслах: вампиры, даже не удосужившись расспросить «своего», кинулись на вылетевшие пустые слова, словно в темноте действительно что-то происходило. Все пятнадцать кровопийц, как одичавшие звери, побежали в противоположную сторону, оставляя пост. Кригер даже присвистнул, но на всякий случай решил слуг Маркуса-Гарека не расстраивать: вновь уйдя в тень, мужчина замахнулся бумерангом и кинул его к верхушкам близстоящих деревьев: острые края, точно хорошие кусачки, щёлкнули несколько сухих веток, которые тут же упали в голые кусты, негромко зашуршав - настолько, чтобы кровопийцы поверили, что там кто-то находился. Вампиры тут же сиганули проверять источник звука.
Какие же они всё-таки глупые.
Зигмунд, поймав в ладонь оружие, прилетевшее обратно, бросился бежать к главному входу, который ныне пустовал. Повалившись плечом, он открыл двери и вошёл внутрь, надеясь встретиться лицом к лицу с разъярённой армией мастера Гарека, но вместо этого его ждала… тишина? Кригер не верил, что сводный брат фройлян мог пойти на такое, однако с каждым шагом, эхом отскакивающим от тёмных стен, которые освещали лишь несколько стоячих факелов, убеждался в том, что Маркус действительно не был готов к сюрпризу в виде скорой смерти. Немец прошествовал вперёд, готовясь к худшему, предполагая, что все враги затаились и ждали удобного момента; он сжимал бумеранг, думая, что к нему он так и не прибегнет.
Дойдя до середины помещения, остановившись и осмотрев совершенно пустую комнату, мужчина хотел пойти на поиски дальше, однако в ту же секунду услышал звон бьющегося стекла и резко обернулся, встав в боевую стойку: витражное окно напротив разбилось радужными осколками; падающий свет луны очерчивал белым контуром сутулую фигуру существа, которое решило присоединиться к Зигмунду на ещё не начатую боевую вечеринку. Немец готов был прямо сейчас нанести ему первый удар, но дождался, когда монстр покажет себя: согнутое, сидевшее на одном колене, оно медленно поднималось, показывая всю себя, и ариец не мог поверить в то, что видел перед собой – прежде, ему никогда не доводилось встречать подобных существ: похожее на древнего вампира, но больше, с острыми копьями когтей, растущими прямо из костяшек, на которые тот опирался, словно на костыли; большой, мохнатый, с пастью острых зубов и блестящими от ярости глазами.
Чудовище утробно зарычало, а затем двинулось на Кригера, готовое растерзать его в клочья. Оно замахнулось на него лапой, а затем… костяное лезвие, растущее из руки, как метательное копьё выстрелило в его сторону, и ариец резко пригнулся – снаряд тотчас врезался в каменную стену, разрослась паутиной трещин по поверхности.
Дело – дрянь.
Зигмунда радовало только одно: что с таким монстром фройлян Рейн не встретится.
И ушёл от удара питомца Гарека, прыгнув в сторону. Ему нужно выстоять до самого конца раунда и победить. Только ради Рейн. Только ради неё.
Он готов танцевать с чудовищем смертельные танцы всю ночь.
***
Пистолет с глушителем – пули прошибали точно в цель; посеребрённые, они смертельно жалили врагов, точно осы – ощутимо болезненно, но в следующее мгновение враг обращался в горстку пепла, и единственное воспоминание о нём – монашеская ряса, что теперь была лишь тряпкой, которая несла в себе секрет горького прошлого – запах вурдалаков, что не выветривался даже со временем. Патронов хватало, но врагов всё равно больше – Рейн не рассчитывала, что чудовищ было столько много в замке сводного брата. Девушка, крадучись, как кошка, пряталась, заигрывая в тени; человеческого в ней монстры-марионетки не чуяли – они вообще заворожённо смотрели только вперёд, и от выстрелов рассыпались карточным домиком, не успевая предупредить ближайших. Нажимая на спусковой механизм, дампир осторожно ступала по каменным плитам, запрыгивала на башенки парапета, параллельно наблюдая за Зигмундом, который решил, что неплохо было бы слиться с толпой – вполне правильный ход. Хотя подобное Рейн пугало: она долго наблюдала за немцем и его окружением, и для неё всплыла загадка, как такую простую уловку с бумерангом вампиры Гарека не раскусили: не мог быть брат настолько глупым, чтобы в личную охрану взять таких недалёких по уму существ.
Но девушка старалась не концентрировать на этом внимание: в конце концов, вдруг Маркус был настолько увлечён своей будущей ролью властителя мира, что совершенно позабыл о такой простой вещи, как безопасность?
Полукровка хотела спрыгнуть, подбежать ближе к дверям, но её планам не суждено было сбыться: в тот же миг створки резко отворились – да так, что чуть с петель не слетели, и она кувыркнулась за одну из статуи в виде обезображенной горгульи – каменное изваяние пострадало от времени, но за ним, таким большим, Рейн не было видно. Девушка прислонилась к спине согбенного каменного монстра, выдыхая, быстро перезаряжая пистолеты: в такие моменты она жалела, что решилась пойти на миссию без любимых клинков – подарок Светланы стал для неё родным, одним целым. Но сегодня оставлять литры крови и море обезображенных трупов было бы фатальной ошибкой – для Гарека оно стало бы тревожным звонком. Девушка выдохнула, держа в руках огнестрел, прислушиваясь к окружению: вампиры разговаривали друг с другом на неизвестном языке – возможно, что выдуманным самим Маркусом. Была возможность противостоять им открыто, выйти из засады и перестрелять их всех к чёртовой матери, но… как-нибудь в другой раз.
Ещё несколько минут дампир выжидала, пока слуги Гарека разойдутся, а после кинулась в сторону, к стене, с высокими витражными окнами, которые вполне… могли послужить неплохим главным ходом. Конечно, она и так бы тоже подняла шум, но… Рейн, развернувшись, выстрелила несколько раз: пули, тихо свистя, прогрызли себе дорогу сквозь ткань монашеских ряс, и ещё двое, стоящих к ней совсем близко, последовали в иной мир к остальным павшим собратьям. Осмотревшись и удостоверившись, что никого не осталось, полукровка понимала, что находилась пока в относительной безопасности и, наконец, выйдя из-за укрытия, сделала несколько шагов назад, сжимая кулаки вместе с ружьями – скоро Гарек поймёт, что зря всё это затевал. Девушкой двигала месть: не только к сводному брату, построившему свою империю на костях невиновных, но и за погибшую семью.
В голове прозвенел колокольчик: пора!
Полукровка резко стартовала с места, а затем, достигнув возможного края, прыгнула, закрываясь огнестрелом, прямо в окно; словно снаряд от пушки. Стекло от удара неприятно хрустнуло; наверно, со стороны это выглядело даже красиво. Оказавшись внутри, осыпанная дождём из осколков витража, девушка по инерции кувыркнулась вперёд, а затем остановилась; в нос ударил знакомый-чужой запах. Несколько секунд она не решалась посмотреть прямо в глаза тому, кто её давно здесь ожидал.
Гарек всё предусмотрел: даже это блядское проникновение через окно!
Рейн медленно поднялась на ноги, наблюдая тёмное помещение, освещённое диском луны лишь маленьким участком – там, где она стояла; иссиня чёрная круглая комната, совершенно пустая, с парой факелов на стенах, была своеобразной ареной для будущего поединка. Она видела сквозь пелену темноты адресованный ей сюрприз от сводного брата.
И приготовилась тут же стрелять, если монстр сделает первый шаг.
Прежде, она никогда не видела таких изуродованных одичавших оборотней: снежная шерсть, вся в царапинах и шрамах, сгорбленный, он опирался на одну громадную лапу, заканчивающейся острой ржавой бензопилой, пришитой наспех железными скобами к локтю. Он рычал, пускал слюни, а его глаза – разноцветные, - резко сузились, и Рейн поняла, что более у них нет времени держать накалившееся между ними напряжение – пора действовать. Противники синхронно двинулись друг на друга, и дампир, зажав спусковые крючки, выпустила в сторону чудовища град патронов, надеясь умертвить его как можно скорее, но ублюдок оказался быстрым и проворным, и ушёл от удара вовремя. Что же, у неё есть пока время потанцевать с ним кровавый вальс, вот только совсем скоро придётся сменить партнёра – Гарек же должен получить лакомый кусочек в лице смертельной пули, подписанной пистолет сводной сестры.
Бросаясь в сторону от удара жужжащей руки-пилы монстра, Рейн надеялась, что хотя бы у близнецов Кригеров было всё хорошо.
***
Вампирши вывели его даже не на второй этаж; Симон больше удивлялся даже не тому, что они так охотно ему поверили, а что провожали, фактически, чужака к секретному проходу: оказалось, что за одной из стен замка, скрытой за старым платяным пустующим шкафом, находилась секретная комната, которую совершенно никто не охранял – неужели это тайный проход к Гареку? Кригер-младший сглотнул, но, всё ещё обнимая одну из шлюх преподобного Маркуса за талию, вошёл следом за другой, и деревянная стенка покатилась обратно на своё место, отрезая их от другого мира. Дождавшись, когда последний лучик света, проникающий сквозь щель, исчезнет, немец быстро поправил ткань плаща и лёгкими, быстрыми и плавными движениями достал острый бумеранг, и в одну секунду, будто резал ножницами бумагу, прочертил острыми лезвиями по шеям кровопийц. Они даже не успели никак отреагировать, а просто стояли, застыв льдинами, смотря в одну точку; через мгновение, по очертанию, словно по невидимым подвескам, покатились кровавые слёзы, а головы вампиров медленно сползли вниз, упали на пол, а затем рухнули и тела, продолжающие истекать красным. Обкуренные: у них не было никаких шансов.
Симон вытер бумеранг о рясу и, продолжая держать его в руке, быстрыми шагами поспешил вперёд, по коридору: синхронно ему зажигались факелы. Мужчина постоянно набирал темп, уже практически бежал и… через пару минут, когда лабиринт из стен, тянувшийся в одну сторону, наконец, закончился, он остановился – широкое помещение вырастало в круглую арену. Точнее… в спальню? Незаправленная кровать, груда наваленных друг на друга подушек, изрезанные гобелены… Словно здесь недавно проходила какая-то битва. Ревности – добавил про себя Симон, осторожно подкрадываясь к чему-то неизвестному. Или кому-то? Пальцы, пусть и были затянуты в перчатку, всё равно ощущали остроту и холод стали любимого оружия. Кригер готов был нанести удар в любой момент, подходя ближе к кровати, останавливаясь у её края; замахнулся рукой, словно хотел рассечь воздух, но опустил медленно, тут же убрал покрывало острыми краями клинка, думая, что там кто-то прятался, но оказалось пусто: на старом матрасе была свалена чужая одежда и… больше ничего. Немец выдохнул: тупые слуги Гарека просто привели его к тупику.
Он мог бы плюнуть на всё это, развернуться и уйти, но… Что-то его настораживало, заставляло стоять на месте. Мужчина пригляделся, а затем, решив, что всё равно бредил, проверил одну теорию, и резко упал на колени, заглядывая под кровать: нет, всё же, иногда внутренний голос – или старший брат – подсказывали ему правильные идеи. Ему хотелось высказаться вслух, но Симон сдержался, поднимаясь на ноги и, подвинувшись ближе к углу крови, подхватывая её под низ, отодвигая чуть дальше в сторону – там располагался люк. Мебель поддавалась тяжело, скрипела по полу массивными ножками, но Кригер не мог сдаться. Ещё немного, ещё чуть-чуть… Получилось! Наконец, когда путь открылся, мужчина схватился за железное кольцо и поднял люк, ведущий в подпол, спрыгивая вниз. И увидел то, что скрывал Гарек от глаз особенно любопытных всё это время.
- Mein Gott… - шёпот вылетел из его горла.
И подошёл ближе, падая перед «сокровищем» безумца на колени. Всё это время Маркус держал взаперти девушку – не просто девушку, а такую, каких Симон никогда в жизни не видел: белая как снег, одетая в мешковатые, сшитые наспех из разных лоскутов ткани, лохмотья, связанная тяжёлыми цепями, а на шее блестел странный ошейник, который за длинными серебряными волосами было практически не видно. Она спала на старом грязном матрасе, почти не шевелилась, и со стороны могла показаться даже мёртвой, но Кригер-младший быстро выкинул подобные мысли из головы, осторожно приближаясь к ней. Немец подумал, что она красивая… И даже очень. И мотнул головой: подобные мысли были совершенно не к месту, но… Немец действительно просто хотел наблюдать за ней часами, ведь она – как произведение искусства; неудивительно, что именно такую жертву припас Гарек для сегодняшнего вечера.
Симон убрал оружие, присаживаясь ближе, аккуратно отводя пряди волос с её лица, заправляя их за ухо. Прям куколка – подумал младший Кригер, а затем перевёл взгляд на шею, сощурившись на ободке – прежде, он никогда не видел подобного, словно технология опережала время на несколько десятков лет. И снять её простыми способами не получится, а немцу не хотелось ранить столь прекрасную фройлян. Была идея перепилить острым бумерангом края, но от издаваемого шума девушка могла проснуться… Кригер не знал, как поступить иначе и быстро оглядел помещение-тюрьму в поисках чего-то, что могло помочь: но кроме голых стен в подполе более ничего не было.
«Брат, не поможешь?» - мысленно обратился мужчина к старшему близнецу, но почему-то тот молчал, словно телепатия, годами существующая между ними, исчезла навсегда. – «Зигмунд?!»
Младший Кригер выпрямился, чувствуя, как у него застряло в горле; миссия сильно осложнялась – неизвестно, что сейчас творилось с его братом и рыжей фройлян. И если есть шанс хоть как-то помочь им, то он не мог не воспользоваться им. Симон вздохнул, снова берясь за бумеранг и надеясь, что «операция» пройдёт гладко – более у него нет времени на раздумья. И, закрыв глаза, быстро чиркнул оружием, что пролетело со свистом в воздухе; немец вздрогнул – думал, что сделал что-то не так, всё испортил, но когда открыл глаза, заметил, что ошейник лопнул трещиной, а затем упал двумя частями на выцветавшую ткань матраса. От нервного напряжения на лбу выступила испарина; Симон, убрав бумеранг, вытер лицо тканью рясы, но, услышав чужие стоны, выпрямился, внимательно наблюдая за принцессой, которую только что спас: девушка зашевелилась, попыталась повернуться, но сморщила лицо, будто открыть глаза было ей слишком тяжело. Она села, расслабленно согнув спину, и тряхнула головой, убирая упавшие на лицо пряди. Симон присел рядом, на самыйкрай, шёпотом задав волнующий его вопрос:
- Как вы, фройлян?
Девушка, услышав постороннего, тут же вскочила на ноги, забилась в угол, прижимаясь к стене, смотря испуганно на Кригера-младшего. Он не хотел её пугать, думал, что что-то сделал не так и, возможно, действительно ранил её, когда снимал ошейник, но, осмотрев себя, понял, что её так беспокоило – монашеская ряса выдавала в нём слугу Гарека. А ведь всё далеко было не так просто, и Симон пришёл спасти её. Наверно… Мужчина медленно потянулся к ней, но узница подземелья уходила от любой попытки дотронуться до неё.
- Видишь? – Кригер решил действовать по-другому и показал на разрезанный напополам ошейник. – Я друг. Как тебя зовут, фройлян?
- Это… Это ловушка, да? – вопросом на вопрос отвечала она. – Это всё Маркус, я права?
- Нет, - Симон задумчиво пожевал губами, через секунду меняя ответ. – Да, это из-за него. Но я пришёл спасти вас, фройлян, а не отдавать в руки этому безумцу. Позвольте герру Кригеру освободить вас?
- Это… это правда? Меня больше не будут…
- Уверяю вас, вы в порядке, - приветливо улыбнулся немец, вновь берясь за острый бумеранг. – Так вы позволите?
Незнакомка кивнула, судорожно сглотнув. Симон перерубил тяжёлые цепи, освобождая девушку от кандалов. Она потёрла затёкшие запястья, смотря на него так, словно не она была похожа на призрака, а он. Кригер попятился назад, когда она начала медленно ползти к нему, осматривая его с любопытством. Мужчину девушка совершенно не пугала – наоборот, она казалось милой: такая брошенная на произвол судьбы куколка. Блондинка резко схватила его за руку, потянула на себя, а затем… произошло то, что он никак не мог сложить цельным паззлом в голове: её тонкие пальцы… прошли сквозь его ладонь. Симон мог бы вырваться, накричать на неё, сказать, что ему неприятно не только это наблюдать, но и ощущать, но он стоически терпел, пока она проводила какой-то свой особый ритуал. Это продолжалось всего несколько секунд, которые для обоих – для немца уж точно, - показались недосягаемой бесконечностью. Девушка отпрянула от него, смотря в глаза, а у самой чуть ли не копились в уголках слёзы.
«Бедняжка, да что он с тобой делал?..»
- Ты не лжёшь, - прошептала она. – Ты говоришь правду.
- Слушай, фройлян, нам нужно спешить, - Симон хотел расспросить её о многом, но решил оставить это на потом: в конце концов, он ведь сюда пришёл, чтобы помочь брату и Рейн, а не просто спасать девиц из плена обезумевшего лорда вампиров. – Я тут не один…
- Это иллюзия, - произнесла спасённая, резко его прервав. – Это не настоящее, понимаешь?
- Was?
- …Он меня боится, - продолжала она. – Поэтому я здесь. А ты… ты телепат, верно? У вас с братом особая связь. Мне это знакомо.
- Фройлян, я…
- Помоги мне, - шептала, - и мы остановим вместе Маркуса.
- Но… как?
- Дай мне свою руку.
Она протянула свою ладонь ему навстречу. Симон не знал, как ему правильно поступить: с одной стороны – в этом виделся подвох, а с другой… чем чёрт не шутил? Возможно, это выльется во что-то более серьёзное. Даже если это всё действительно ловушка Гарека, созданная лично для него, то почему бы перед смертью не поставить самые большие ставки? Кригер всё равно в этом сотрудничестве видел исключительно одни положительные моменты. Почему-то… А ответ не мог найти в голове. И всё же доверился - пожал девушке руку, а потом… Она, разжав рукопожатие, сняла через голову старый балахон, и Кригер-младший смутился, быстро отворачиваясь; он явно не на это рассчитывал.
- Доверься мне. Всё будет хорошо.
И он повиновался, а когда обернулся, то почувствовал, как она, словно пушинка, влетела в него, растворяясь белой дымкой, становясь с немцем одним целым. Мужчина обнял себя за плечо, улыбаясь.
- Так как тебя зовут, фройлян?
- Мора.
Мир он видел теперь чужими глазами.
***
Замок на глазах разрушался – пелена иллюзии растворялась, и всё начало казаться таким неестественным, страшным, что Симон, ведомый духом новой знакомой, каждый раз останавливался, чтобы осмотреть то тёмное и отвратительное, что скрывала собой лживая красота. Кригер думал, что Маркус такой же: для кого-то ставший культовой личностью, на самом деле вампир ничего собой не представлял. Немец хотел расспросить обо всём Мору, узнать, как она тут оказалась, почему Гарек её боится, но девушка либо молчала, либо на его мысленные сообщения прерывала его коротким: «потом». И продолжала тянуть его дальше по коридору, что теперь виделся молодому человеку лишь руинами с пустыми стенами и многолетней пылью – от былого величия не осталось и следа. Симон вздохнул – он сам, - думая о том, что после того, как они разберутся с Маркусом, Мора его покинет, а ведь… так странно: вроде были знакомы меньше часа, а уже отпускать её от себя Кригер-младший не горел желанием. Да и куда она потом пойдёт? Такая вся хрупкая, нежная… Мужчина тут же ущипнул себя за бедро: о чём он вообще думал?! Они на задании, они – временные напарники, а подобное только отвлекало от основного плана, но… почему же хотелось, чтобы она осталась вместе с ними после всего этого?
- Ты… милый, - смутилась в его голове девушка, и Симон почувствовал, как у него горели щёки. – Мне ещё никогда не делали комплиментов.
- Ты читаешь мои мысли? - немец хотел резко остановиться, но Мора не дала: Кригер себя сейчас чувствовал духом, который засел в чужом-родном теле, а не наоборот.
- Прости, не удержалась. Ты слишком громко их излагаешь.
- Ах, вот как.
- Я на всё отвечу, но позже. Я хочу отомстить Маркусу за всё, что он сделал.
- Не расскажешь?
- Лучше покажу.
Чужие воспоминания прокатились вспышками молнии, ранили больно, словно выпущенные стрелы, которые летели друг за другом, попадая в одну и ту же цель: Симон вцепился за собственную грудь, судорожно дыша, переваривая то, что Мора показала ему; его повело в сторону, желудок скрутило спазмом, и Кригеру-младшему захотелось тут же его опустошить, но мерзкий ком, подкатывающий к горлу, пришлось проглотить, сопровождаемое небольшим головокружением. Мужчина смаргивал выступившие слёзы: ему стало отвратительно от самого себя, хотя то, что происходило в чужих воспоминаниях – было не с ним.
Мора… Ей пришлось пережить многое. Девушка мало что помнила о своём прошлом, но последние эпизоды из жизни девушки больше напоминали кошмарные хроники: Маркус, как оказалось, был её сводным братом, поймал полукровку, доверившейся ему, как единственному оставшемуся в живых родному человеку, а тот не просто продал её в рабство, но и предлагал особо важным клиентам как последнюю шлюху. Симон видел всё в подробных деталях: как вурдалаки – мерзкие ублюдки – домогались до неё, как резали её кожу, как сковали специальный ошейник, чтобы девушка-призрак не смогла сбежать из царства разврата и ужаса. Немец боялся предположить, что бы с ней случилось, если бы он не нашёл её сейчас? Что было бы, если бы Рейн не решилась идти на брата именно сегодня? Пусть фройлян Зигмунда не принимала многих родственников, но Мора… уникальный случай. Кригер-младший будет биться за девушку до последнего, пока не переубедит возлюбленную старшего брата в том, что дампир-призрак на их стороне.
Именно она, через личную свиту Гарека, передала немцу сообщение о том, что её держали в плену. Поэтому шлюхи Маркуса не сопротивлялись быстрой смерти. Всё это иллюзия. Всё это последний шанс выбраться на волю той, кто морально была истощена.
У неё получилось.
Симон быстро смахнул со щеки покатившуюся слезинку: плакал не он, а Мора.
- Теперь ты знаешь.
- Прости меня…
- Это неважно, - быстро успокоилась она. - Нам просто нужно сделать это.
- И сделаем!
- Спасибо тебе.
Немец улыбнулся ей. И, сжав кулак, быстрым шагом направился по узкому полуразрушенному коридору; вампиров нигде не оказалось – неужели все слуги Гарека тоже были не более, чем играми воображения? Вполне возможно – Симон не мог исключать подобного. Даже лестница, по которой спускался ариец, была не каменной, как прежде, а старой и деревянной, настолько шаткой, что перила рассыпались щепкой при каждом шаге. Девушка указывала ему дорогу, будто бы знала с самого начала, где прятался её брат.
- Он всегда там. В одном и том же месте. Коллизей.
Симон не хотел задавать лишних вопросов, беспокоить Мору. Он доверился ей полностью, и сам не знал, почему только в этой позиции рассматривал её, исключая возможности обмана. Не стал бы тот, кто действительно работал на Гарека, делиться такими неприятными воспоминаниями, от которых мурашки бегали по спине, с врагом. И иллюзией подобное тоже трудно было назвать. Кригер желал защищать Мору от всего мира, успокаивать её и обнимать, чтобы она никогда больше не плакала… Но радость сейчас ей могла принести только смерть сводного брата, который чуть ли не сломал её морально. И в такой мелочи немец не мог отказать милой фройлян.
Он уже завернул за угол, хотел выйти в открытую к остальным вампирам, что должны были поджидать его, но Кригера повело в сторону, и Мора словно пригвоздила его к стене, заставив повернуть голову: оказалось, что все слуги Гарека – просто выдумка; на полу лежали старые куски тряпки – бывшие монашескими рясами, - в которых были завёрнуты похожие на человеческие кости. Всё складывалось воедино: Маркус просто выпивал досуха своих жертв, накапливая силы. Без человеческой крови он не мог выжить, но вампир был искусен в своей изобретательности и выбирал таких жертв, чьё имущество после мог присвоить себе: как стало с этим замком, как стало с другими… Никаких вурдалаков здесь не было. Бумеранг Кригера ранил и убивал лишь груды мусора, в которых видел противников.
- Они убивали сами себя.
Симон обратился к Море:
- Почему тебя он не убил?
- Он хочет, чтобы я носила его ребёнка на сегодняшней церемонии.
«Das Schwein» - пронеслось в мыслях Кригера-младшего. Гарек хотел её сломать, чтобы она полностью подчинилась ему в сегодняшнем обряде. Чтобы была безвольной куклой, которой он мог обладать всецело, сжимать в кулаке, как какой-то мусор, делая только больнее. Симона удивляло, что Мора под всеми этими пытками всё ещё оставалась психологически стабильной, даже доверилась ему, хотя он мог поступить так же, как другие: низко и гадко.
Церемония заключалось в том, чтобы не только зачать ребёнка – будущего сильнейшего вампира-телепата, но и выпить всю силу с девушки-призрака; полнолуние – именно его Маркус ждал. Теперь Симону стало всё понятно. И более он не мог сдерживаться: от злости и гнева, от несправедливости, что какая-то мразь творила, что ему вздумалось, а бедная фройлян Мора страдала за многих жертв одна. Немец готов был прямо сейчас разорвать Гарека голой рукой, но девушка быстро остудила его пыл.
- Ты слышишь?
Симон навострился, прислушиваясь к окружению; даже за разбитыми стенами прокатывалась неприятная тишина.
- Нет.
Они убьют друг друга. Быстрее!
И сама потащила его в неизвестном направлении; Кригеру-младшему только и оставалось делать, что подчиняться.
***
Ужасы происходящего не сменялись: одна комната за другой – и в каждой множество любопытных фактов, которые настораживали немца и девушку-призрака, находящейся в его теле, набирающей силы. Этот замок – не просто резиденция безумного вампира, а настоящее кладбище убитых душ, склеп погребённых: начиная от простых смертных и заканчивая… Симон даже не хотел предполагать. Он бежал по зову своей спутницы, расчищал путь бумерангом, и Мора старалась ему помогать, выдувая из памяти образы, созданные Гареком. Восставшие мертвецы – лишь пыль, голодные вампиры – каменные глыбы, жуткие творения, возникающие то тут, то там – старая паутина… Фокусы Маркуса более не работали, а вот странный звук, будто бы где-то совсем близко происходила потасовка, становился только громче, и младший Кригер направлялся именно туда, надеясь успеть к исходу битвы, но неожиданно… затормозил пятками, когда девушка-полувампир, наконец, выпорхнула из него духом, и молодого человека не скрутило болевыми ощущениями. Он наклонился, судорожно дыша, но Мора не намеревалась останавливаться: паря над полом, она осматривалась, пытаясь понять, куда им идти дальше. Источник звука, казалось, находился совсем близко: пробежать пару метров, а там за угол – вот и долгожданный трофей! Но, зная Гарека, подобный шум тоже мог оказаться игрой воображения.
- Туда! – указала девушка-призрак на противоположный от них коридор.
- Но… там же ничего нет, - на выдохе произнёс немец.
- Извини, но нам точно нужно туда, - и снова занырнула в чужое тело, не успев дать Симону привыкнуть к долгожданной свободе. Мужчина прокашлялся в кулак, чувствуя, как снова подкатывал к горлу неприятный склизкий ком. - Я его чувствую.
- Уверена?
- Да. Он там. Такую безграничную силу трудно не почувствовать.
- Как скажешь, фройлян.
Кригер-младший направился по указанию Моры. Коридоры, то расширяющиеся, то сужающиеся, тянулись лентой, заводя их всё дальше и дальше. На секунду мужчине показалось, что они просто бежали на месте, а окружение вокруг них постоянно менялось и перестраивалось, как в очень плохом детском аттракционе с зеркалами. Враги, которые вызывались галлюцинациями, он уже оббегал – терять время на бессмысленные драки они попросту не могли. Призрак постоянно шептала в голове подсказки, говорила куда повернуть, а где – бежать обратно, чтобы не столкнуться с хитрыми ловушками. Симону чудилось, что у Маркуса со сводной сестрой образовалась особая телепатическая связь, а не у него с ней, и за такие мысли Мора неприятно щёлкнула у него в голове – фройлян обижалась на подобное, и немец не мог сдержать улыбки. И почему-то это незначительное действие придавало ему больше сил.
Наконец, миновав холл, они увидели впереди единственную дверь, створки которой покосились от времени. Симон остановился, а затем медленно пошёл вперёд, рукой нащупывая висящий на ремне бумеранг. Мора чувствовала брата сквозь толстые стены и забилась тревогой, сопровождающейся учащённым сердцебиением. Кригер не боялся, особенно теперь, когда знал о том, что мог сделать Маркус. Пальцы легли на лезвие, сжали его, и мужчина осторожно поддел старую ржавую ручку стальным оружием: острый конец ухватился крючком за скобу, и немец потянул на себя дверь, наконец, разрубая последнюю преграду между ними и тем, за чьей жизнью они сюда пришли.
Удивительно, что Гарек не почувствовал, что кто-то проник в его убежище.
Вампир сидел на троне, сосредоточенно, почти не мигая, смотря вниз, и Кригер-младший последовал его взгляду: на импровизированной арене дрались двое, и Симон сглотнул, когда узнал в них…
«Nein…»
Маркус схлестнул между собой его старшего брата и фройлян Рейн.
Мора сама не знала, как реагировать на происходящее, словно за долю секунды позабыла об идеи первоначальной их миссии.
- Это… Это она?..
- Да, - коротко кивнул Симон. - Твоя сестра.
Слово – сигнал; Кригер-младший только успел повернуть голову на странный шорох, как увидел, что в него прямиком летел трон, обтянутый красной порванной тканью. Мужчина бросился в сторону, неудачно приземлившись, упал на бок, и Мора выскочила из него, словно некто этого и добивался. Призрак парила, принимая боевую стойку, загораживая собой напарника. Симон, потерев висок, кое-как поднялся на ноги, оставаясь на своей позиции. Оба они смотрели на того, кто был замешан во всей это вакханалии.
- Маркус! – процедила ненавистное имя сквозь зубы девушка-призрак, на что вампир лишь театрально похлопал в ладоши.
Гарек с виду напоминал очень худого человека со смуглой кожей, выбритой головой и любителем пирсинга в необычных местах – два шарика на переносице делали его янтарные глаза визуально меньше и уже. Он не стеснялся демонстрировать свой накаченный торс и впалый живот; он вообще больше походил не на вампира, а на бездомного, нашедшего приют в стенах заброшенного замка. Маркус подходил ближе, широко улыбаясь, и Симон заметил, как Мора стала дрожать – она кичилась перед немцем своей храбростью, но на деле прекрасно понимала, что с таким вампиром ей не справиться. Он слишком сильно запугал её и… действительно сделал всё, что хотел. Немец готов был защищать призрака даже ценой своей жизни, но понимал, что ей самой нужно перебороть свой страх, прежде чем вершить правосудие.
- Как приятно, что вы пожаловали на мою вечеринку, - поприветствовал гостей вампир. – Вы молодцы. Раскрыли мой маленький обман. Ох, Мора, дорогая, я по тебе скучал.
- Не трогай фройлян! – вышел вперёд Симон, заслонив девушку-призрака. – Игры кончились. Сдавайтесь, герр Маркус.
- О, моя дорогая, - Гарека явно забавляла сложившаяся ситуация, - ты решила околдовать первого встречного, да и ещё какого! Знаешь, арийская кровь… - мужчина провёл языком по острым клыкам, - очень вкусна. Думаю, что оставлю его на десерт, но прежде разделаюсь с тобой. А потом позанимаюсь рыженькой. Увы, но она меня привлекает намного больше.
- Stück Scheiße! – выплюнул Кригер-младший.
- Ох, как грубо, - махнул рукой Гарек. – А ведь твоему брату и его бабе осталось недолго. Видите ли, растереть их мозги в порошок оказалось очень лёгкой задачей. Делайте ставки, кто из них сдохнет первым!
Маркус развернулся и прошествовал к перилам, сверху-вниз наблюдая загипнотизированных марионеток. Симон чувствовал, что их поединок не начнётся, если он и Мора не нанесут удар первыми – Гарек именно на это и рассчитывал. Скорее всего, впустую бросаясь словами, вампир уже успел считать их мысли, будто колонку утренней газеты перед завтраком. И сейчас уповал на то, что действительно всё правильно сопоставил по полочкам. Кригер-младший взял Мору за руку, которая не прошла сквозь него; девушка испуганно посмотрела на немца, но вложила пальцы в его ладонь.
Даже будучи призраком, он чувствовал, как она холодела от страха, как сковала её паника и внутренние противоречия.
«Всё будет хорошо», - мысленно обратился к ней мужчина. – «У меня есть план».
«Какой же?»
«Просто доверься мне».
Мора кивнула; Симон отпустил её и, сделав шаг вперёд, нащупал бумеранг под тканью тяжёлой рясы, а затем, прицелившись, кинул её в сторону Маркуса, стоящему к ним спиной. Лезвие-свастика со свистом рассекло воздух, точно снаряд метясь в вампира, но… не достигло его: Гарек резко развернулся на пятках и двумя пальцами, всего лишь в нескольких сантиметрах от своего лица, поймал оружие, а затем кинул его обратно в своих врагов. Немец кувыркнулся в сторону, а вот Мора сделалась неосязаемой, и бумеранг врезался за ней в стену. Призрак не успела ничего предпринять, как в ту же секунду сводный брат подлетел к ней и чуть не схватил за шею, но его удар прошёл мимо, будто он колотил по воздуху, а не по отступающей девушке. Кригер-младший, быстро поднявшись на ноги, подбежал к Маркусу, направляя кулак ему в живот. Вампир на секунду замешкался, но успел поймать руку немца, выкручивая её до рези в глазах. Симон кричал Море:
- Беги!
Но девушка не стала слушать напарника; она хотела напасть сзади, задушить сводного брата, но вампир и это успел просчитать, телепатически отразив двух противников одновременно: раскидал их, как будто они были не тяжелее мешков с пухом; Кригер отлетел к стене, больно ударившись спиной, а Мора оказалась по другую, противоположную сторону. Напарников разделяли метры, но они не могли позволить себе сдаться: ни сегодня, ни сейчас! Маркус раздражающе захохотал:
- Ваши попытки никчёмны, - и хлопнул в ладони.
Симон и Мора кое-как поднялись, а затем, подбежав друг к другу, встали спина к спине, наблюдая новую иллюзию Гарека: мужчина клонировал себя в количестве нескольких штук, замыкая недругов в кольцо. И медленно наступал на них, грозно облизывая клыки. Немец и призрак понимали, что у них практически нет шансов противостоять ему, однако… пусть комната преобразилась, изменившись так, словно они были все заточены в бесконечной чёрной пустоте, но Кригер-младший помнил кое-что… Кажется, у них появился шанс отыграться за всех них.
- Мора, назад! – рявкнул Симон и побежал сквозь толпу пустых фокусов Маркуса прямиком к застрявшему в стене бумерангу. Девушка полетела прямо на Гарека.
- У вас ничего не выйдет! – кричал лорд-кровопийца, явно уповая, что никто из них не найдёт среди стольких копий подлинного вампира-телепата.
Но немец предпочёл проигнорировать его; проскочив мимо иллюзий, которые тут же растворились в воздухе, он подскочил к бумерангу и, вытащив оружие из стены, швырнул его по траектории клонов Маркуса, выкашивая галлюцинации одну за другой. И когда лезвие достигло оригинал, которого ранило в плечо, и тот заорал истошным воплем так сильно, что помещение замка тут же вернулось в первоначальный вид, у Моры появился шанс окончательно добить противника.
- Давай! – приказал ей Симон, и девушка, обернувшись бесплотным духом, вселилась в сводного брата, не успел тот даже издать вздоха, вытащить оружие из руки.
Немец подбежал ближе, наблюдая за происходящим: Маркус обнял себя за плечи, пытаясь телепатически выгнать из своего тела сводную сестру, но Мора была не так проста: она медленно убивала его. Гарек надувался воздушным шариком, трескался, обнажая кровавые прожилки… Вампир сгорал в реальном времени, обугливался от преступлений, которые совершил. Ему никогда не очиститься от грехов. Маркус кричал громко: от боли, от агонии… Но Симону не было его жаль: вампир заслужил всё это. Немец повернул голову, и послышался хлопок: бывшего родственника девушки разорвало на части перезрелой тыквой. Теперь на месте кровавых останков и дробленых костей стояла Мора, дыша шумно и части. Кригер подошёл к ней и взял её за руку, улыбаясь: она справилась.
- Пошли домой, фройлян, - сжал её пальцы, и Мора облегчённо выдохнула, даря улыбку в ответ.
Наконец-то всё закончилось.
***
Рейн и Зигмунд не могли поверить в то, что всё это время сражались друг против друга – особенно полукровка, которая думала, что не попадётся в уловку Гарека, но реальность оказалась слишком жестокой. Раненные и измотанные, они медленно шли к выходу; их не волновало, что замок, когда чары Маркуса спали, приобрёл более разрушенные черты – им интересна была лишь судьба цели. Они медленно подходили к лестнице, думали, что сейчас навстречу им выйдет вампир и разорвёт их на части, но… они наблюдали лишь Симона Кригера, который держал за руку… девушку? Зигмунд прошелестел смехом под нос, а вот Рейн всматривалась в её лицо, одновременно знакомое и нет: видела в ней что-то похожее на себя…
Неужели?..
- А ты время даром не терял, брат, - ухмыльнулся Зигмунд, вызвав у Симона улыбку.
- Просто подумал, что в нашей семье как-то маловато полукровок, - и подтолкнул смущающуюся Мору, прячущую красные щёки за прядями белых волос, к Рейн. – Вот, познакомься со своей старшей сестрой.
Но вместо слов, девушка-призрак просто крепко обняла дампира, и рыжая свистяще выдохнула, ответив ей тем же. Близнецы наблюдали за воссоединением семьи чуть ли не с вдохновляющими вздохами.
- Всё будет хорошо, - прошептала Рейн. – Теперь всё будет хорошо.
И каждый знал, что в словах полукровки была истина. Мора не могла сдержать слёз.
Наконец-то у неё появилась семья, о которой девушка даже не могла мечтать. Теперь она в безопасности.
========== -18- ==========
После той встречи он стал плохо спать; Зигмунд постоянно переворачивался с бока на бок, взбивал подушку, укрывался одеялом по плечи, считал овец, но мозг словно отказывался отключаться во имя отдыха, перекатывая одну и ту же мысль: всего лишь смертный, который не сможет пережить ту, в чьих жилах текла вампирская кровь. Фраза, брошенная Эриком Эрвином, въелась в голову подобно яду, медленно разрушая его. Немец вздохнул, оставляя ничтожные попытки, наконец, отправиться в царство Морфея; сел на край кровати, оборачиваясь: фройлян спала сладко, и он был рад, что она не знала, что творилось у него в голове. Кригер слишком сильно любил Рейн, но понимал, что от правды никуда не деться: рано или поздно она бы всплыла, надавила на него сильнее, чем неосторожное замечание бывшего напарника полукровки. Мужчину разъедали противоречия: с одной стороны, он мог бы забыть всё это, послать Эрика Эрвина к чёрту, но с другой… американец был прав. Настолько, что немец теперь не мог смириться со своим положением и не знал, что ему делать. Зигмунд вздохнул и встал, совсем тихо прошёл к шкафу, снимая с дверцы лёгкий халат. Всего лишь накинул его на плечи и снова обернулся в сторону Рейн: девушка недовольно замычала во сне, перевернулась несколько раз, словно искала по кровати, блуждая в крепком сне, того, к кому она привыкла прикасаться, обнимать, словно плюшевую игрушку, так не хватавшей ей во времена нелёгкого детства. Мужчина мысленно извинился перед дампиром и, толкнув двери, которые тихо скрипнули, но не разбудили фройлян, вышел в коридор.
Спать не выйдет – снова придётся переждать ночь за чем-то увлекательным. Зигмунд бы хотел сейчас оказаться вместе со Светланой Люпеску и Джошуа Стренджером – где-нибудь на очередном задании, перебивать желание сна увлекательной борьбой с нечистью или же поисками древнего артефакта, принадлежащему какому-то чудовищу в прошлом. Кригер завидовал брату: того могла разбудить разве что выпущенная в его сторону боеголовка. Он не хотел посвящать Симона в свои собственные переживания: младший близнец сказал бы, что он der Narr, что не следовало слушать какого-то там американского выскочку, который поддел Зигмунда исключительно ради того, чтобы отбить у него прекрасную фройлян. Возможно, в этом была доля правды, но Кригер более не мог выдерживать: он не мнительный человек, но был реалистом, и каждый раз ругал себя за то, что часто планировал намного дальше, чем того хотел.
А Рейн… она достойна только всего самого лучшего.
Зигмунд прошествовал на кухню, снял с плиты чайник и налил в стоящую на тумбе чашку немного воды – в ней немного плавали частицы накипи, но было как-то плевать. Латунный самовар вернулся на своё место, и Кригер взялся за бока пузатой кружки, поднося её ко рту и делая глоток: выпил почти всё залпом, споласкивая горло – освежало и бодрило, но не смывало навязчивые мысли. Второй подход он посчитал лишним, и сел за стол, накрытый белой скатертью, а в хрустальной вазе красовался свежий полевой букет – утром его собрала Мора – она чудесная, и очень подходила Симону. Зигмунд был рад за них и их отношения, отчасти хотел, чтобы у них с Рейн было так же: без этих странных и дурацких навязчивых мыслей, без этого грёбанного Эрика Эрвина, который запудрил ему голову, без… Кулак прилетел грохотом о столешницу; в душе кипела ярость и ненависть к самому себе: какой он к чёрту ариец, если даже не мог быть со своей фройлян вечность?
Кригер стиснул зубы, пытаясь расслабиться: гнев не поможет, ничего здесь не поможет – загнанный в угол собственных желаний и идей, выход теперь не мог найти. И всё ради фройлян, которая не только спасла ему жизнь, но и… просто вдохнула в него желание жить, из-за которой он пересмотрел свои взгляды и помогал сопротивлению вместо того, чтобы выполнять приказы, как послушная собачонка, Юргена Вульфа или Генриха Гиммлера. В горле снова пересохло; возможно, всё это опять галлюцинации, игры нервных клеток, но Зигмунд не желал сейчас просто всё забыть, а лишь успокоиться и попытаться заснуть. Мужчина хотел встать, снова подойти к плите, налить в кружку воды, но застыл на месте, наблюдая в дверном проёме фройлян: растрёпанная девушка, чьи рыжие волосы были похоже сейчас на танцующее пламя свечи, в лёгкой сорочке розово-персикового оттенка – не привычная чёрно-красная палитра, но ей всё равно очень шло. Кригер засмотрелся, пока дампир сделала всё, что он планировал: налила себе и ему по кружке воды, предлагая фарфоровые чашки на выбор.
- Спасибо, - немец выбрал ту с отколотой ручкой – как иронично, - усаживаясь на старый табурет. Рейн примостилась рядом. – Почему не спишь?
- Я за тебя беспокоюсь, - девушка смотрела на него так, будто хотела вывернуть его душу наизнанку. – В последнее время ты будто сам не свой.
- Всё в порядке, фройлян, - уверил её Кригер, а сам отводил взгляд, не в силах противостоять её чарам. – Я просто… волнуюсь по поводу нашего задания.
- Только это тебя беспокоит? Или что-то большее?
Зигмунд выдохнул; врать – бесполезно, говорить ей правду – зачем? Будто Кригер не знал, чем их разговор в итоге закончится. Мужчина не ведал, как ему правильно поступить в данной ситуации и сделал вновь глоток холодной воды, ощущая на языке премерзкий привкус накипи, что как песок противно хрустел на зубах. Рейн нежно улыбнулась, потянувшись к нему, и взяла его за руку, вкладывая свои пальцы в его ладонь, Зигмунд сжал их, чувствуя, как эмоционально становилось легче: всего лишь одно касание, один маленький жест, а вылечивал лучше всяких лекарств. Фройлян давно всё знала, но хотела, чтобы немец лично озвучил ей всё это, но ему не хватало смелости: признаться во всём было сложнее, чем сражаться с армией сверхъестественных существ. Наверно в чём-то они со Стренджером похожи.
Рейн гладила его ребро ладони большим пальцем, ожидая ответов. Зигмунд выдохнул, собрался с последними силами, хотел их озвучить, но полукровка первая перебила его, не выдержав томительную тишину, возникшую между ними:
- Это из-за той фразы, что сказал тебе Эрик?
Кригер-старший молчал, отвернувшись. Рейн не понимала: всё слишком сложно… Или же понимала. Он сам запутался во всём, не зная, где – правда, а где – вымысел. Полукровка отпустила его руку, встала с места и подошла сзади, обнимая его за плечи, кладя подбородок на макушку. На несколько секунд Зигмунд затаил дыхание, словно боялся, что она решит прочесть его мысли, укусив за шею, но его страхи быстро прошли, когда дампир поцеловала его в висок и присела рядом. Мужчине казалось, что собственное сердце не выдержит и прямо сейчас прыгнет фройлян в руки.
- Всё хорошо, - шептала Рейн, вновь беря его за руку. – Я с тобой.
- Не навсегда ведь, - ответил ей немец; думал, что не услышит, но вновь ошибался.
- Разве это имеет значение, кто мы есть?
- Наверно, фройлян.
- Нет, - спокойно отрезала она. – Совершенно не имеет.
Зигмунд ухмыльнулся: они оба – чьи-то жуткие эксперименты, не знавшие до конца правду о своём прошлом, у которых есть разве что близкие родственники в малом количестве, кому они могут полностью доверить свои секреты. Рейн взял на воспитание профессор Трюмейн, и немцу иногда казалось, что именно он посеял в названной дочери семена вендетты: превратил её в настоящую машину для убийств, рассказал о прошлом, об отце, которого она искала и желала избавить от мучений нахождения в мире живых – за убитую семью, за мать, которую никогда не знала. Возможно, что Рейн ненавидела отца и из-за своего проклятия – что она родилась именно дампиром, но с другой стороны… Возможно, всё это стоило жертв, чтобы девушка была именно такой, какой была сейчас. Ведь… сложись всё иначе, Зигмунд никогда бы не встретил свою фройлян.
И она бы не оставила такой глубокий след в его сердце.
- Я не хочу, чтобы ты забивал себе голову, - они, наконец, встретились взглядом – непрерывный зрительный контакт и метание телепатических мыслей, разбивавшихся о стену реальности. – То, что ты человек… Почти человек… Ты другим мне не нужен.
- Но если бы я был вампиром, тебе было бы легче?
- Я… Я не знаю, - честно призналась Рейн, и Зигмунд всё понял, от того вдохнул: значит, Эрик Эрвин был прав. Крохотная надежда теплилась в душе, но со словами полукровки теперь погасла. – Всё так сложно. Но… мы ведь вместе. Разве другое важно?
- Я хочу быть с тобой навсегда, - честно признался ей Кригер, а голос его дрожал, немного хрипел. – Я бы всё отдал, чтобы быть с тобой всю оставшуюся жизнь, моя фройлян. Это так несправедливо…
- Я знаю, - Рейн поцеловала его в щёку. – Я хочу того же не меньше. Но не мы выбираем кем быть, понимаешь? Я бы тоже всё отдала, чтобы быть просто человеком. Я монстр в глазах людей, но я научилась не обращать на них внимания и жить так, как мне хочется. И мне хочется, чтобы ты перестал накручивать себе. Зиг, кем бы ты ни был, между нами это ничего не изменит.
- Я знаю, фройлян, - кивнул он, слабо натянув маску улыбки. – Я знаю… Но…
- Мы всегда будем вместе. За моим немцем ведь кто-то должен присматривать.
- Bis der Tod uns scheidet? – Зигмунд встал и выпрямился.
- Да, - кивнула Рейн, поднимаясь. – Пока смерть не разлучит нас.
Кригер нежно поцеловал полукровку в губы, и та обняла его за талию. Он вложил в него всё: все свои чувства, мысли, эмоции… странное чувство тревожности медленно отпускало его. Рейн… она была удивительной, настолько, что он готов был на всё, чтобы быть возле неё, быть с ней. Но то, что сказал ему Эрик Эрвин – не проклятие, а напутствие, и теперь, поговорив с ней, он понимал, что всё это стоило риска. Даже если он умрёт в процессе, даже если придётся пожертвовать собственной жизнью… Он согласен на сделку с дьяволом, лишь бы быть рядом с ней.
Отстранившись, полукровка ещё долгое время не выпускала немца из своих объятий. И Зигмунд зевнул – звоночек, что сон снова начал одолевать, и девушка, взяв его за руку, повела в спальню. Рейн обещала ему рассказать сказку, где прекрасный принц встретил на своём пути колдунью и влюбился в неё… И Кригер знал, что у этой истории был счастливый конец. Точно такой же, как ожидал и его с фройлян. Нужно просто его подождать.
В ту и последующие ночи Зигмунд Кригер спал спокойно. Кошмары ему больше не снились.
========== -19- ==========
- Нашёл! – выглянула голова Симона из дверного проёма, державшего подбородком книгу. Мора слабо улыбнулась, и мужчина вошёл в спальную комнату, освещённую лишь ярким свечением камина и пыльным ночником – девушка всё порывалась убраться, но в её состоянии лучше пока лежать в кровати и набираться сил. – Пришлось долго повозиться, чтобы найти её.
- Спасибо, - слабо прошептала полукровка-призрак, натягивая одеяло до самих плеч.
Кригер-младший, закрыв за собой двери, а после, взяв книгу в руки, прошествовал к кровати, садясь рядом с девушкой; за окном, в пелене темноты, резкими каплями смазывались на стекле снежинки – холодные ночи здесь довольно редкий гость. А тут погода словно заранее всё предусмотрела и будто специально накатывала атмосферу – такую, что хотелось только лежать под тёплым покрывалом и читать любимые книги. Именно этим Симон и планировал заняться - по просьбе Моры, конечно, - но найти в доме старый потрёпанный том «Ромео и Джульетты» оказалось той ещё задачей. Девушка постоянно перечитывала повесть, не отпускала книгу с рук, но в какой-то момент отвлеклась и забыла, где могла её оставить. Мора ходила сама не своя пару дней, а потом слегла с простудой: немец никогда бы не подумал, что такие, как она – призраки – вообще могли болеть.
А ведь он её предупреждал, чтобы она не выскакивала на улицу в лёгком платье – то, что она полукровка, не защищало её от холода.
И вот она лежала в кровати, укутанная в шаль, под несколькими тёплыми одеялами; на прикроватном столике стоял поднос с горячим травянистым чаем, карамельными кубиками и имбирным печеньем – всё самое любимое для фройлян. Девушке с каждым днём становилось, конечно, лучше: кашель пропал, температура практически спала, а вот общие недомогание и усталость остались. Поэтому Симон делал для неё всё, чтобы полукровка скорее поправилась. Даже нашёл её любимую книгу, которая свалилась за кухонную тумбочку – от «детектива»-арийца ничего не скрыть. Правда, он не думал, что Мора отреагирует так… Наверно, девушка просто вымоталась от этой болезни. Ну, ничего, Симон, конечно, не фройлян Батори Менгеле, но свою любимую быстро поставит на ноги.
И если для этого потребуется сидеть сутки напролёт – он готов даже к таким сложностям.
Мужчина прилёг на смятые подушки, совершенно не боясь подхватить простуду, и Мора чихнула, успев закрыть лицо руками. Симон мог смотреть на неё просто бесконечно, но лучше только на здоровую, хотя полукровка-призрак всегда была милой – даже тогда, когда всего лишь справлялась с болезнью. Немец взял с тумбы тканевую салфетку и решил немного ей помочь; девушка шмыгнула носом от его прикосновений.
- Gesundheit! – и звонко поцеловал её в щеку. – Всегда будь здорова!
- Я… я поправлюсь, - Мора положила голову ему на плечо. – Я, правда, поправлюсь. Просто нужно немного подождать.
- Может, тебе ещё сделать чай? Или чего покрепче? Рейн и брат сказали, что привезут тебе фляжку свежей кровушки одного из офицеров. Не знаю, как ты относишься к подогретой крови, но мне кажется, что оно будет тебе как супчик. Верно?
- Верно, - смутилась девушка, закрывая от немца свою улыбку. – Но мне сейчас не этого хочется.
- Хочешь, чтобы все были дома, верно?
Мора молча кивнула; Симон положил книгу на колени и аккуратно взял её за руку – прошедшая через столько испытаний, увидевшая столько жестокости, почувствовавшая на себе ярость тех, кому она поначалу доверяла, милая фройлян-дампир всё ещё была совсем наивным ребёнком, верящим в добро и детские сказки. Кригер-младший называл её своей die Fee – не хватало только полупрозрачных блестящих крылышек за спиной, и тогда бы он точно верил в то, что являлся всего лишь героем выдуманных кем-то рассказов.
Она вся такая - домашняя, уютная… Симону хотелось защищать её от всего на свете: его маленькая светлая принцесса, которая противостояла сейчас вирусному невидимому дракону. Мора поправилась бы сразу, стоило ей увидеть всю семью здесь, вместе с ней, но Зигмунд и фройлян Рейн находились под надзором Марианны Блаватской в замке Вольфенштейн, а Светлана и Стренджер снова колесили по миру в виду загруженности в Спокхаус. Приедут они все нескоро, а у Кригера-младшего появился шанс подольше побыть с Морой, чтобы она не скучала в старом доме, да и ему с ней было более, чем хорошо.
Мужчина нежно поцеловал её в подбородок, щеку и висок, и девушка-призрак, засмеявшись, смущенно хотела оттолкнуть его, но отодвинулась на подушки, сгибая колени к груди; снег барабанил по стеклу. Симон ухмыльнулся, думая о том, что вечером приготовит ей вкусную похлёбку – пусть у него всего одна рука, но подобные сложности отходили на самый последний план, когда дело касалось любимой фройлян. Радовать её – самая его первостепенная задача как её личного рыцаря, пусть и самопровозглашённого. Симон улыбнулся девушке, и Мора удобнее устроилась на его плече: он открыл книгу в самом начале, полукровка помогала ему, пальцами держась за обложку с одной стороны. Пожелтевшие листы хрустели от времени, но так даже лучше. Кригер-младший вдохнул полную грудь, уже желал приступить к чтению, но дампир его внезапно перебила:
- А у нашей истории будет такой же роман? – спросила она, заглядывая ему в глаза.
Симон не хотел её расстраивать: он, конечно, не особо любил творчество Шекспира, но знал сюжет данной трагикомедии. Пусть это и была любимая книга Моры, но зачем расстраивать белую фею, которая, наоборот, должна скорее выздороветь? Немец, оставив в покое том, аккуратно заправил пряди волос ей за ухо, чуть пощекотав кожу на линии подбородка, вызвав у девушки смех, что выпорхнул птичкой из её горла. Кригер каждый раз думал о том, что странно это: всё время влюбляться в фройлян сильнее с каждой секундой.
Наверно, только сейчас он стал понимать брата.
- У нашей истории будет всё намного лучше, - ответил ей Симон и поцеловал в кончик носа; девушка смутилась, мило сощурившись. – Ты не против, фройлян, если я немного изменю твою любимую историю?
- Нет, не против, - согласилась она, и Кригер-младший принялся быстро листать книгу, пока не остановился на самом романтичном моменте истории.
- Итак… - воодушевился немец, и девушка расслабилась под его боком. – Начнём-с…
Их история – это «не печальная повесть на свете», их история – самое лучшее, что могло с ними случиться. Симон, читая изменённый рассказ, больше выдумывал своего, постоянно поглядывая на Мору, которая от его голоса постепенно засыпала. Лёгкая и приятная сказка убаюкала её быстро, и мужчина, крепко обняв её, прикрыл глаза, улыбаясь, думая, что о большем в жизни он не мог и мечтать. Судьба, верно, очень их любила. И Кригеру хотелось, чтобы такие моменты, как сейчас, тянулись всю их жизнь.
Главное, чтобы Мора быстрее поправилась.
Она сильная девочка, она справится со всем. И с недомоганием, конечно, тоже.
За окном бушевала метель, а в комнате было тепло: их грел не только камин, в котором похрустывали дрова, но и чувства друг к другу, разгорающиеся с каждой секундой, проведённой вместе, только сильнее.
========== -20- ==========
Наверно, они настоящие безумцы, но уже не могли остановиться: поцелуями выбивали последние остатки воздуха из лёгких, прикосновениями обжигались, разгорались настоящим пожаром – всё становилось ненужным, прозрачным, и хотелось обнажиться до самих костей, хотелось… кусать чужие губы и вслушиваться в эти сладкие стоны. Они не позволяли чувствам брать вверх на работе, но их планы крошились,стоило остаться наедине, стоило пустить в глаза невидимые искорки, а затем впиваться поцелуями-укусами в шею, зажиматься в углу и дышать горячо-горячо… Зигмунд не думал, что вспыхнет зажжённой спичкой вновь, но Рейн – не просто полукровка, а настоящая ведьма, которая пленила его всем своим существом, решившая сегодня пойти на экстремальные меры: они должны были подготовить всё к официальному прибытию Генриха Гиммлера и Вильгельма Штрассе – Юрген Вульф соизволил устроить гостям банкет, но геггинггруппенфюрер не думал, что что-то могло пойти не по плану – дампир нарядилась в красивое платье, хотела, чтобы Кригер-старший просто оценил его…
И он оценил, да так, что насытиться ею не мог. У кого из них текла в руслах вен вампирская кровь – открытый вопрос.
Его прекрасная леди, его самая очаровательная фройлян… Зигмунд Кригер целовал её везде, обнимал, удерживая на столе – том самом лакированном из тёмного дерева, на котором должны стоять горячие блюда и терпкие вина, за которым будут праздновать будущую победу лидеры Германии… А они занимались подобным, и им безумно нравилось. Мужчина мазал губами по щекам, шее, ключицам, оттягивал тугой лиф платья, зарываясь в ложбинку; Рейн выгнулась, скрещивая ноги у него за спиной, не могла сдерживать стоны, и немец её понимал – у самого бегали по телу приятно щекочущие мурашки; хотелось поскорее снять это платье, сорвать его вместе с пуговицами, но девушка не позволяла, остужала его пыл, пытаясь намекнуть, подсказать, что рано или поздно к ним могли войти, застать их в таком… виде, но старшему Кригеру было абсолютно всё равно.
Он спустил свою прекрасную леди в красном на пол, повёл страстным танцем в сторону колонны, скрываемой лишь кричаще-красной ширмой – милая фройлян в безопасности, но только не от него – мужчина прижался к ней, водил носом по шее, дразня горячим дыханием, и Рейн не могла более сопротивляться. И игриво приподнимала подол платья, соблазняя сильнее: Зигмунду нравился наряд полукровки, но ещё больше он хотел прямо сейчас видеть девушку без него. Но с такими условиями даже интереснее…
- Как же я тебя люблю, - жарко прошептал он, целуя висок. – Почему ты такая…
- Какая? – на пару секунд она остановила его, чтобы встретиться с его взглядом.
- Mein, - подталкивал дампира ближе к стене, завлекая поцелуями, прикосновениями. У Зигмунда всего одна рука, и этого ему казалось недостаточно. Как и всей Рейн, как и всегда.
Девушка ударилась спиной, чуть сползла, и снова оказалась в крепких объятиях немца, который не переставал быть для неё хищником, слишком увлёкшимся жертвой. Кригер, держа Рейн, искал под юбкой, а когда нашёл, то тут же заставил её замолчать поцелуем, сквозь который пробивались слабые попытки сопротивления и стоны. Аккуратно отодвинул бельё, нащупал, проникая, заставляя её дрожать под ним. Он не хотел разрывать поцелуй, хотел большего, но ему нравилось следовать определённому сценарию, нравилось играться с ней, чтобы она отвечала на каждую его ласку, на каждое прикосновение, на каждый вздох… Чтобы всё это связывало их тугими невидимыми верёвками, чтобы впаивалось яркими красочными воспоминаниями, которые хотелось бы после заменить на ещё более нереальные.
Пальцами водил медленно, больше раздразнивая, но с каждой секундой хотелось сорваться на бешеный ритм. Дампир кое-как держалась, царапала стену, рычала – его рыжий зверёнок, - жмурилась от блаженного удовольствия. И Зигмунд хвалил её короткими поцелуями одновременно поглаживая… Но неожиданно разорвал контакт, резко отстранился, и Рейн, почувствовав перемену, дёрнула рукой ширму, чуть отодвинув её.
- Der Teufel! – выругался сквозь зубы немец, и дампир закрыла рот ладонью – в банкетный зал, с грохотом открыв двери, ворвались Хельга фон Булоу с парочкой каких-то фрицев. Женщина, поставив руки на бёдра, стала осматривать помещение, будто бы именно ей поручили заняться приготовлениями, а не герру Кригеру и его фройлян.
Мужчина мог бы остановиться, остудить свой пыл, но… ему показалось, что такого у них ещё не было. Скорее всего, Рейн, умея читать мысли, посчитала бы его сумасшедшим, однако Кригер не собирался сдаваться из-за какой-то там протеже Марианны Блаватской.
- Веди себя тихо, фройлян, - посоветовал шёпотом Зигмунд. Дампир даже не успела ему ничего сказать, как в ту же секунду сдалась от сладкого поцелуя.
Кригер наблюдал одновременно за тучной женщиной, которая ходила кругами, оценивая обстановку, не забывая прокомментировать, как же при геггинггруппенфюрере Юргене Вульфе прекрасный замок Вольфенштейн пришёл в упадок. Знала бы она, чем его подчинённые занимались в это время, закусила бы от зависти собственную перчатку. Подобная шальная мысль развеселила Зигмунда, и он вновь проник фройлян под юбку, продолжая играться там; девушка вытянула шею, зажимала себе рот, не хотела, чтобы о них узнали, поэтому дышала слишком часто, плясала на цыпочках, но пол ощущался пустотой из-за высоких каблуков. Кригер поцеловал ей шею, осторожно разворачивая к себе спиной, поднимая ткань платья, зажимая ягодицы. Рейн зашипела на него, и мужчина пригвоздил её к стене собственным весом, продолжая наблюдать за незваными гостями.
Хельга фон Булоу не догадывалась о том, что творилось прямо у неё за спиной: сорви занавеску, и все увидят незабываемое шоу.
Зигмунд на секунду остановился, ловко справился с собственным ремнём, а затем, чуть спустив бельё – и своё, и её, - приподнял бёдра девушки и насадил на себя. Рейн прикусила губу до крови, лишь бы не выдать собственные эмоции. Зигмунд, наклонившись, обнял её поперёк живота, начиная двигаться, но спустя пару толчков сорвался на бешеный ритм. Им повезло, что фрау фон Булоу была занята тем, что командовала дохлыми солдатиками, перетаскивающими мебель по её приказам и ненужным прихотям.
- Быстрее! – топнула ногой штандартенфюрер, и Зигмунд улыбнулся: она знала, что нужно говорить в данный момент. Хоть какая-то от неё была польза. – Скорее, чёрт бы вас побрал!
- Но, фройлян… - попытался перечить ей юный солдат, но тут же стушевался, стоило женщине вскинуть руку в его сторону.
- Я фрау, кусок дерьма! Шевелись! Быстрее! К сегодняшнему вечеру должно быть всё готово!
Пока остальные перетаскивали мебель и вычищали полы, Зигмунд Кригер двигался в Рейн быстро, резко, словно хотел вбить полукровку в стену. Девушка цеплялась за шершавую поверхность, не знала, куда деть себя, но молчала, подмахивая ему. Они могли продолжать так бесконечно, немец не хотел отпускать свою фройлян – хотелось заявить всему миру, как сильно он её любил, чтобы все это не только слышали, но и видели и завидовали им, чтобы все захлёбывались от того, что они тут творили. Мужчина долбился в неё с какой-то яростью, и полувампир дрожала под ним от томного удовольствия, от страсти, которая растекалась между ними кипящей лавой. Им было плевать на всё, даже если их заметит фрау фон Булоу и застанет в такой позе, на что будет отчитывать их или искать свою челюсть на полу… Им просто было нереально хорошо, им хотелось, чтобы оно никогда не заканчивалось.
Но полувампир сдалась первой: затряслась в судорогах, обмякла, и Кригер прижал её к себе теснее, продолжая двигаться, продолжая выбивать из неё последние силы. Но вскоре сам не выдержал: выгнулся и содрогнулся одними бёдрами. Он бы хотел остаться в ней, хотел большего, но громкие шаги заставили Кригера отступить.
Никто из них не заметил, как стало слишком тихо.
Для них время летело незаметно – настолько сильно они поглощены в любви друг к другу.
Мужчина быстро заправился, привёл себя в порядок, как и Рейн, которая сейчас приглаживала собственное платье. И именно в эту же минуту одёрнулась занавеска, и влюблённые встретились в полным ненавистью взглядом Хельгы фон Булоу, которая явно не ожидала их встретить… здесь.
- Что вы?..
- Guten Tag! – задорно воскликнул Кригер-старший, держа фройлян Рейн за локоть. – Не знал, что вы здесь.
- Я тоже, - плюнула женщина, не веря собственным глазам. Зигмунд надеялся, что у неё пар из ушей пойдёт от недовольства, но оно не случилось, к его сожалению.
- Простите нас, но нам срочно нужно вас покинуть. Верно говорю, фройлян Рейн?
- Конечно, - улыбнулась полувампир, кокетливо поправляя сбившуюся прядь волос за ухо.
Штандартенфюрер даже не успела ничего им сказать, как немец в сопровождении полукровки вышли из банкетного зала, направляясь в свои спальни. Им не терпелось продолжить свои игры как можно скорее.
Но подобное они не были прочь повторить.
========== -21- ==========
Замечательным выдалось утро, и он знал, что это чувство будет преследовать его весь день. Лучи солнца пробивались сквозь деревья, блестели на снегу, заставляя щуриться; а в единственной руке – кружка горячего травянистого чая с ягодными оттенками – букет собрала и засушила Мора, и Зигмунд знал, что более вкусного напитка попросту не существовало. Немец наблюдал за ней, прихлёбывая горячее, стоя на веранде, иногда делая передышку на глубокий вдох – морозный воздух приятно покалывал лёгкие. О такой жизни он не мог мечтать: теперь и не нужно – оно стало реальностью. Кригер-старший присел за деревянный стол, поставив кружку на столешницу: несмотря на приятный зимний день, погода радовала теплотой – мужчине вполне комфортно было в свитере, который ему подарила Светлана Люпеску на прошлое Рождество… Он даже не полинял и не выцвел со временем.
У его брата был такой же: но только тёмно-синего оттенка, а не бордового, как у Зигмунда – что вполне соответствовало их выбору во всём; но сейчас ту вещь надела фройлян Мора, любящая носить одежду Кригера-младшего: они, конечно, были ей большими в размерах, но девушку-призрака это ничуть не смущало – напротив, она каждый раз обещала Симону забрать половину его гардероба себе. Молодые люди резвились, словно дети, совершенно не обращая внимания на своих зрителей: бегали по снегу, кидались снежками, рисовали на белоснежном ледяном одеяле снежных ангелов, не боясь простудиться. Они будто вернулись в детство – то время, которое у них отобрали, которое они вместе хотели наверстать, и Зигмунд был безумно рад за них двоих – за таких счастлив, за таких искренних, которые разбивали птичий щебет собственным смехом. Смотреть на них – сплошное удовольствие.
Но старший Кригер не совсем разделял общее настроение; он переменился в лице, улыбка исчезла, и немец вздохнул, держась рукой за горячие бока пузатой чашки, над которой курчавился ароматный пар. И оно разбавлялось душным запахом табака: Стренджер, укутавшись в широкий шарф, предпочитал вместо чая любимые сигареты – никак не мог бросить курить, а ведь уже столько раз обещал это Светлане. Наверно, она уже смирилась с тем, что здоровье Джошуа не сможет поправить. Да и зачем оно ему? Он ведь не человек, он может прожить долгие годы, а вредная привычка – просто способ расслабиться. Тем более, что вместо пачки Стренджер выкуривал всего половину – ради любимой женщины сдерживался; может, когда-нибудь он действительно сможет бросить курить? Но явно не сейчас; Джошуа потушил окурок о пепельницу, вместе с Зигмундом наблюдая за снежным боем Моры и Симона – хоть ставки делай, хотя понятно, что все раунды приведут к обязательной ничьей.
Рейн и Светлана стояли в стороне и о чём-то беседовали, попеременно разбираясь с оружием: чистили огнестрел, натачивали клинки, изучали документы, которые прислали им конкурирующие организации, обсуждали будущие миссии, словно те должны начаться уже завтра по особому таймеру, но нет – полукровки просто заранее готовились к предстоящему. К тому же, зная Вульфа и Гиммлера, стоило быть всегда на шаг впереди. И Зигмунд хотел именно этого – настолько сильно, что понимал, что переходил границы дозволенного, но иначе поступить не мог; на кону стояло просто всё: не только его любовь к фройлян Рейн, но и возможное будущее.
Выбор дался ему нелегко, но Кригер ни о чём не жалел. Он смотрел попеременно то на брата, веселящегося в компании Моры, то на Рейн, которая смеялась над шуткой старшей сестры, и понимал, что всё это того стоило. И вернулся взглядом к Стренджеру, достававшему уже из опустевшей пачки последнюю палочку сигареты, зажал ту между пальцами и поднёс ко рту.
- Ты уверен? – спросил Джошуа прежде, чем чиркнуть спичкой о коробок. Пляшущим огоньком на конце деревянной иголки он поджёг фитиль и подкурился, выдыхая колечко ядовитого дыма. – Ты думаешь, что подобное что-то изменит?
- Для меня – да, - категорично отозвался Кригер-старший, отставляя от себя чашку чая.
- Ты безумец, ты в курсе?
- Какой есть, - улыбнулся он, передёрнув плечами. – Но иначе не могу. Это ведь всё ради фройлян Рейн.
- Думаешь, она твой подарок оценит?
- Не знаю, - честно признался немец, сжимая кулак, а здоровый глаз бегал взглядом по веранде, словно искал пристанище, боясь посмотреть в суровое лицо Стренджера, носящего очки все сутки напролёт – даже ночью. – Но я хочу, чтобы она отреагировала положительно. Я знаю, ей будет нелегко, но… Я не могу по-другому.
- У вас будет сложный разговор, - затянувшись, мужчина стряхнул цилиндр пепла в пепельницу. – Ей будет нелегко принять твой выбор. И она обо всём сразу догадается, впрочем, как и я – сразу сделал это.
- Was?
- Это всё американец, верно? – пожевал в губах сигарету Стренджер, и Зигмунду показалось, что его глаза блеснули ярким пламенем сквозь тёмные стёкла очков. – Как его там? Эрик Эрвин, вроде? Это он тебя надоумил на это? Хотя… можешь не отвечать. Я слишком хорошо вижу тебя, сынок.
- Будете судить меня?
- На это у меня нет никаких полномочий, - и снова стряхнул пепел, постучав ногтевой пластиной по самому кончику табачной палочки. – Но как же брат? Вы ведь с ним разделяете практически общую мутацию? Как это на нём отразится?
Под россыпью вопросов Стренджер, видимо, хотел назвать Зигмунда эгоистом, но это совершенно не так: братья телепатически часто обменивались мыслями, хранили собственные секреты, о которых даже их драгоценные фройлян не должны были знать, и вместе решились пойти на такой шаг. Симон изначально не желал, не планировал подобного, но тревожные чувства старшего брата в отношении Рейн обеспокоили его, ведь они с Морой – практически зеркальное отражение близнеца и рыжей полукровки. И те слова-проклятья, брошенные Эриком Эрвином… Они оставили слишком сильный след в сердце. Но Зигмунд более не сомневался – он знал, на что шёл, уже предполагал, как оценит его поступок Рейн, но отступать было слишком поздно.
Немец был рад, что Стренджер положительно откликнулся на его просьбу, пусть и хотел проверить, не сойдёт ли Кригер уже с намеченного пути. Ответ был предсказуемым: категоричное «нет».
- Брат… согласен, - сглотнул Кригер-старший, и Джошуа ухмыльнулся: Зигмунд прекрасно понимал, что мужчина поставил роспись под закорючками близнецов, и поступок Стренджера не оценит Светлана Люпеску, но она поймёт. Они все поймут.
- Не пожалей только об этом.
- Auf keinen fall.
Джошуа кивнул ему, затягиваясь сигаретой, а Зигмунд Кригер отхлебнул уже остывший чай, смотря на свою семью: на брата с Морой, которые были поглощены друг другом, на фройлян Рейн, которая не ожидала предстоящего сюрприза. Но немец знал: он её удивит. В хорошем или плохом смысле – покажет только время.
Но он надеялся на благоприятный исход. Как и брат, волнующийся мыслями в его голове. Как и Джошуа, выкурившего всю сигарету слишком быстро.
========== -22- ==========
Они впервые были здесь – в замке Гауштадт, в месте, преисполненном кошмаров, месте, где хищные вампиры правили балом. Зигмунд и Симон осматривались, натыкаясь в темноте, среди каменных руин, на горящие глаза: жители сооружения накаляющего страха наблюдали за незваными гостями, и их тихое рычание прокатывалось эхом по огромному строению, ходило сквозняком, отбиваясь от толстых стен. Каждая тень, даже собственная, могла напугать; пальцы нервно оглаживали сталь бумеранга – малейший шорох, и близнецы готовы были выкинуть оружие в сторону невидимого врага. Но Стренджер успокаивал их, вскинув руку – немой жест заставлял их на несколько минут расслабиться. Однако этому месту немцы не доверяли. И продолжали идти, надеясь, что оживший страх утихнет в биении двух сердец.
Воображение играло злую шутку: взгляд фокусировался на древних изваяниях, каменных статуях – ангелов и демонов, горгулий и гоблинов, злых и крылатых, - повернись к ним спиной, оживут и нападут. Зигмунд на секунду остановился, посмотрев наверх: на экстрадосе будто кто-то сидел, а затем через секунду пропал, словно растворился в морозном воздухе, боясь попасться на глаза. Немец поправил сползший шарф и поравнялся с братом – они не отставали от Джошуа, шедшему слишком быстро, засунувшему руки в карманы. Он не курил – нехороший знак; значит, тогда Стренджер не просто так отговаривал их подобного, но Кригеры не смели бежать от своих мечт как последние трусы. Может, отчасти вся эта идея принадлежала исключительно Зигмунду, но Симон не мог бросить родного брата: раз уж они поклялись ещё в детстве быть друг с другом до конца, то так оно и продолжится – тем более, что это ещё и касалось их прекрасных фройлян. Кригер-младший, остановившись синхронно вместе со старшим близнецом и ведущим их Стренджером, положил руку на плечо родного человека: пора! Немец кивнул ему, осматривая то место, в котором они находились: тёмное круглое помещение, а вокруг них, словно штыри, вырастали до самого потолка гигантские колонны, пропадавшие в сизой дымке бесконечной высоты. Столбы окружали их, будто хотели загнать в маленький островок; под ногами плиты складывались в древнее руническое послание, похожее на пентаграмму.
Близнецы посмотрела на Стренджера, всю дорогу не проронившему ни слова; наверно, он устал бороться с ними – такими упёртыми в своих амбициях. Он словно ожидал кого-то, выжидал, постоянно смотря в одну точку, и Кригеры ждали хоть каких-то перемен. Но вместо них их окружала давящая тишина, перераставшая в напряжение; в голове отсчитывались последние секунды перед чем-то новым и явно опасным. Зигмунд держал руку на поясе в случае, если что-то пойдёт не так. Он внимательно наблюдал за Джошуа, будто боялся, что старый друг решит выкинуть против них какой-то фокус и передёрнул плечами, когда Стренджер достал сигарету и подкурил её, чиркнув спичкой: зажжённая палочка упала на пол, покатилась вперёд, а затем… на неё наступили.
Из темноты вышли они…
Вампиры-мутанты – древний род, о котором слагали легенды. Близнецы поклонились им, и народ кровопийц ответил им тем же, одновременно коротко кивнув. Их собиралось много: словно голодные муравьи – они окружали гостей со всех сторон, то прячась за колоннами, то наблюдая за ними свысока. Джошуа стряхнул пепел на пол, оставаясь совершенно спокойным; Кригеры оборачивались на каждый посторонний звук, на каждый шорох, удивляясь, сколько же пришло к ним на встречу жителей Гауштадта. Нервы играли мурашками. Молодые люди жались друг к другу плотнее, в то время как Стренджер, почти выкурив сигарету, даже не шелохнулся. Как камень, торчащий в море, который омывали волны.
Но Кригеры застыли на месте, наблюдая, как в толпе из древних вампиров – белых с чёрными пятнами, - проплывала тёмно-коричневая точка. Кровопийцы сами расступались перед ним – своим вождём, который клонировал себя в нескольких близнецов. Хедрокс Бесконечный – страж замка Гауштадт, хранитель древних демонических артефактов.
Старый друг Джошуа Стренджера, который обещал ему вернуть должок.
И время, наконец, настало.
Кригеры также поклонились им, а Джошуа выкинул под их ноги окурок – неприятный жест, но вампиры даже не пошевелились. Она тихо рычали себе под нос, осматривая прибывших, будто боялись проговориться первыми в случившейся между ними игре. Близнецы не знали, что стоило ожидать, но Стренджер сам всё устроил: вышел вперёд, засунув руки в карманы, словно шёл не прямо в лапы к старому врагу, а вышел на прогулку по набережной. Остановившись всего в метре от древнего вампира, Джошуа ухмыльнулся; и снова достал сигарету, поднося её ко рту.
- Старый добрый друг, - поприветствовал вампира Стренджер, зажав губами палочку табака.
- Здравствуй…
- Здравствуй…
- Здравствуй…
- Стренджер, - прорычали копии. Кригеры с интересом наблюдали за ними.
- Тут такое дело, Хедрокс, - начал Джошуа, - мои мальчики кое-что хотят с собой сделать. Наверно, ты понимаешь, что я имею в виду?
- Понимаем…
- Понимаем…
- Им нужна помощь…
- Помощь…
- И они её получат…
- Получат…
- Получат…
Близнецы не совсем понимали, что имел в виду Стренджер. Однако на всякий случай были готовы к самому худшему исходу событий: в руках зажали острые бумеранги, встали в боевые стойки, но в глубине души надеялись, что до самого жуткого сценария в их жизни дело не дойдёт.
- Тогда я отдаю их вам, - мужчина поджёг сигарету спичкой. – Сделайте свою работу как следует.
Стренджер отошёл в сторону, и в ту же секунду древние вампиры напали молодых людей, которые не ожидали того, что с ними случится.
Истошные вопли озарили весь замок Гауштадт.
Театр теней иллюстрировал жуткую картину.
Выбор сделан. И больше ничего не изменить.
========== -23- ==========
Этого было не избежать; наверно, Зигмунд Кригер продумал всё, кроме этой, казалось бы, незначительной мелочи, но именно она больше всего ударила по его сердцу. Трансформация в организме происходила медленно, однако не была отвергнута: возможно, со временем кожа станет бледнее, зрячий глаз вспыхнет ярче, а клыки… Вытянутся чуть больше. Но смотреть на себя в отражении зеркала всё ещё непривычно – наверно, прошло слишком мало времени. Хотя брат отреагировал иначе: Симон быстро адаптировался к новым возможностям, и Мора была довольна таким переменам, поэтому в первый же день молодые люди отправились праздновать новое совместное будущее в лес, чтобы побыть наедине и поохотиться. И заодно научиться новому вампирскому началу. По крайней мере, Симон Кригер радостно комментировал происходящее с ним телепатически, и старший брат был очень за него рад. Но вот с ним… всё происходило по-другому.
Светлана Люпеску, к удивлению, не стала ругать Стренджера за подобный поступок; может быть, где-то в глубине души она обо всём догадывалась с самого начала, или – что более вероятно – Джошуа сразу обо всём рассказал Некре, а та старалась держаться перед младшей сестрой и не выдала ей раньше времени чужой маленький секрет. Зигмунд был им благодарен: обоим, ведь подобный шаг был рискованным, и они всё равно согласились помочь, даже не смотря на большую опасность. Всё ведь могло закончиться летальным исходом; наверно, впервые в жизни, Кригер-старший мысленно обратился к вселенной и поблагодарил её за то, что был ребёнком из пробирки.
В замке Гауштадт решилась их судьба: иронично, но чтобы стать бессмертными, близнецам пришлось умереть. А затем родиться заново, с чужой кровью, что текла ныне в них самих. Хедрокс Бесконечный обладал неизмеримой мощью; он и его подданным пришлось разорвать на части молодых людей, чтобы добраться до их сердец; секундное отвлечение, и слабость могла привести к смерти. Но Джошуа, наблюдая за тем, как его родных растерзывали на кровавые ошмётки, лишь выкуривал раз за разом новую сигарету: он потом говорил, что ритуал длился всю ночь, но для немцев он пролетел всего лишь парой часов. Они не помнили конкретики: только общую боль, когда проснулись обнажёнными на алтаре, с наспех зашитой раной на груди. Уродливый шрам останется навечно, но Зигмунду к этому не привыкать: теперь же он был спокоен за их с Рейн будущее, и вздохнул, отворачиваясь от зеркала; другие тоже не заметят разницы – в замке Вольфенштейн, если, конечно, Симон не разболтается, не будут пускать слухи об их официальном предательстве. Хотя… теперь немцу не было никакого до этого дела.
Его волновала только фройлян Рейн, которая… перекатывала в голове случившееся, сидя на кровати в одной из комнат на чердаке.
Она не верила в то, что он сотворил с собой подобное; не думала, что он и вправду так сильно переживал за их отношения, и тогда тот разговор… не вылился во всё это. Она не считала никого предателем, не винила их в заговоре, просто… Зигмунд всё понимал, что ей сложно: ради неё никто никогда не совершал подобных поступков, но немцу хотелось кричать до срыва горла, как он сильно её любил, как всю жизнь хотел быть вместе, и… оно свершилось. Возможно, что ей просто нужно время, только старший Кригер больше не мог ждать.
Мора была юна, поэтому искренне радовалась тому, что теперь с Симоном им ничего не грозит – даже страх человеческой смерти. А Рейн… она ненавидела в себе вампирскую сторону, а теперь подобным существом стал сам Зигмунд Кригер. Немец хотел бы уметь читать её мысли, телепатически успокаивать, но он просто стоял в дверях, боясь подойти к ней: дампир наблюдала пейзаж за окном; за стеклом разливался яркий апельсиновый закат. И словно боялась встретиться с ним взглядом – новым и непривычным. Всё пройдёт. И чувство тревожности – тоже.
- Фройлян, - наконец, соизволил Зигмунд разрубить затянувшуюся между ними напряжённую тишину, - можно?..
Рейн кивнула, так и не посмотрев на него.
Кригер прошествовал вперёд, присел на самый край кровати, ожидая, но прекрасно понимал её: может, случись всё наоборот, был бы он счастлив? Рейн – полноценный человек, смертная… Он был бы рад любому раскладу, потому что хотел, чтобы она была рядом, чтобы он был рядом и никогда её не отпускал. А ныне мечты обратились в реальность, и теперь последний выбор должен последовать именно за ней: или она его примет новым, или же… Что же, он хотя бы попытался.
- Фройлян?..
- Я не знаю, что я чувствую, - честно призналась девушка. – Это… всё так странно.
- Я сделал это ради тебя…
- Ты мог погибнуть, - она посмотрела на него, и голос её дрогнул. Зигмунд виновато опустил голову, взглядом переключаясь на стороннее. – Ты… Ты ведь знал, насколько это опасно.
- Я думал, что ты будешь рада, - перешёл на шёпот Кригер-старший. – Мора и Симон…
- Я рада за них, я рада… - дампир сглотнула, - …за нас. Но даже если бы ты остался человеком, ты был бы…
- Фройлян, - Зигмунд взял руку Рейн, прижимая её к своей груди – там, где билось сердце, - я никогда не смогу тебя отпустить. И ты это прекрасно знаешь.
- Знаю, - кивнула она. – Но если бы ты умер…
- Ради тебя я жив. Ты даёшь мне жизнь, meine Liebe.
Полукровка улыбнулась; Зигмунд был рад, что смог немного приподнять её настроение и, поднеся её руку к лицу, нежно коснулся поцелуем тыльной стороны ладони. Девушка не стала отталкивать его; Кригер-старший понимал, что потребуется время, чтобы она привыкла к их новым ролям в этом мире. Но немец знал, что всё у них будет хорошо. Всегда-всегда.
Дампир пересилила себя и повернулась к нему, подсаживаясь ближе; Зигмунд смотрел на неё, как заворожённый: какая же она красивая, и как он счастлив, что Рейн была с ним. Полукровка убрала выбившуюся прядь за ухо, но вот другую руку с ладони Кригера не стала. Девушка будто хотела что-то сказать, но слова вставали поперёк горла, вылетая короткими смешками – немного нервничала, но это временно. Кригер сам взял инициативу в свою руку: он крепко обнял дампира, носом зарывшись в рыжие локоны, вдыхая их аромат. Девушка расслабилась, усмехаясь; им было вместе нереально хорошо. И они мысленно восклицали об этом всему миру.
- Знаешь, - начала Рейн, - я всегда думала, что это мне удастся вылечиться от вампиризма. А ты всё сделал иначе.
- Ты злишься на меня?
- Нет, - продолжала она. – Просто не предполагала, что ты способен на такие отчаянные поступки. И… мне действительно приятно.
- Danke.
- Нет, тебе спасибо.
Девушка развернулась в его объятиях, и Кригер больше не смог сдерживаться: он наклонился, прильнул к её губам чувственным поцелуем, вкладывая в него всё, что томилось у него в сердце; от трепета эмоций полукровка слегка задрожала. Немец хотел обещать ей сквозь поцелуй многое, но они и так знали, насколько сильно данное проклятие, которое принял Зигмунд, повлияет на их будущее. На их общее будущее, конца которому, наверно, уже не будет.
Их маленькая отчасти вампирская семья; разве они могли подумать о том, что такое действительно могло случиться?
Всё это было к лучшему.
Рейн первой отстранилась от немца и упала в его объятия, положив голову ему на грудь; Зигмунд гладил её по спине, думая о том, что с ними случится дальше. Он знал только одну истину: только хорошее. Они вместе, и это – самое главное.
Другого им просто не нужно.
- Вот что мне с тобой делать, а? – полукровка подняла на него взгляд.
- Может, мне моей фройлян устроить сюрприз?
- Это какой же?..
- Может мне купить тебе рюкзак? – задумался Кригер, и на его предложение дампир звонко рассмеялась. – Например, с пингвином?
- И как мне злиться после этого на тебя?
Она не дала ему ответить: заставила его замолчать поцелуем, и тогда Зигмунд понял окончательно: она приняла его выбор. Точнее, их выбор, ведь отныне их жизни теперь изменяться.
Конечно же, в лучшую сторону.
========== -24- ==========
Вместе с новой жизнью стали приходить новые привычки: кто бы мог подумать, что братья Кригеры – искусные мастера в метании бумерангов и телепатических талантов, - приобретя вампирские силы, найдут себе иные занятия, к которым ранее никогда не притрагивались. Симон обнаружил себя на художественном поприще: оказалось, что даже одной рукой при помощи острого ножа он мог вырезать любые фигурки из дерева – в особенности, если их хорошо просила Мора. Сейчас в их комнате на одной из полок разместился ряд сосновых птичек: от самой страшной и кривой до ровной пузатой и мелкой. Получилась достаточно забавная коллекция; Зигмунд, конечно, мог бы похвастаться любовью к поэтическому ремеслу, но сам для себя с удивлением открыл нечто другое и… более им нужное.
Выбравшись на первую совместную охоту, Рейн и Зигмунд, двигаясь в тени, обезвредили группу нацистских археологов, которые поставили палатки почти рядом с замком Гауштадт. Их было всего немного – пять или шесть человек во главе с офицером, - зато именно тогда Кригер-старший впервые попробовал для себя новое оружие. Отвлекая врага, немец одной рукой перехватил у того лук и, натянув тетиву, удерживая её подбородком, выстрелил в другого зазевавшегося фрица, который чуть не ранил фройлян Рейн – дампир отвлеклась на шинковку несчастного человека под особым кровавым соусом. Полукровку-то Зигмунд, конечно, спас, а на утро представил все отчёты Хельге фон Булоу, которая была вне себя от ярости; казалось, что от её недовольного топота и ругани во всё горло стены Вольфенштейна осыплются руинами. Герр Штрассе отвлёк женщину по каким-то более важным делам, и маленькую тайну в вампирской семье так никто и не узнал. Зато у Зигмунда в голове сразу возник пункт, что ему хотелось бы пострелять из лука ещё.
Джошуа Стренджер знал, где достать любое оружие: в Фалькенбурге у него было слишком много связей для того, кто старался походить на обычного человека. Оружию – конечно, для новичка, но для первого времени совсем неплохо, - Кригер-старший был рад так, словно он ребёнок, которому подарили сахарный леденец. Немец хотел приступить к тренировкам немедленно, даже невзирая на то, что ему будет труднее управляться с арбалетом, тем более с одной рукой, но… Симон не удержался и прокомментировал всё это, отметив, что впервые видел, чтобы у брата так горели глаза – это второй случай после того, как Зигмунд впервые увидел фройлян Рейн. Да, всё это снова делалось ради неё.
Мужчина упражнялся в стрельбе исключительно дома, соорудив во дворе из старых досок подобие мишени: Мора не выдержала и разрисовала её под портрет злобной каракули – объяснила, что именно так она представляла себе фрау Хельгу фон Булоу с рассказов старших сестёр. Девушка-призрак сидела за столиком, с интересом наблюдая, как младший близнец перочинным ножиком вырезал из бруска дерева очередную поделку – на этот раз миниатюрную куколку, для которой полукровка собиралась шить множество нарядов. Прелестный ребёнок – отмечал каждый раз Зигмунд, наблюдая её счастливую рядом с братом.
- Не отвлекаться! – важно произнесла Светлана Люпеску, зашагав вокруг фигуры немца, и Кригер-старший вытянулся как по струнке. – И выпрями спину, иначе ты не попадёшь в цель!
- Jawohl!
- Давай же, - Некра ударила слегка мужчину в бок. Наблюдавшая за ними Рейн улыбнулась, и Зигмунд, заметив это, в ту же секунду изменился в лице, надев на себя невидимую маску серьёзного офицера арийца-вампира. – Не позорься перед Рейн.
- Ты играешь с огнём, Светлана, - отсалютовал ей Стренджер сигаретой, продолжая читать утреннюю газету. – Смотри, как бы он не пустил стрелу в твоё сердце.
- Моё сердце залатано бронёй имени Джошуа Стренджером, - съязвила полувампир, и мужчина слегка улыбнулся, но тут же спрятался за чёрно-белой бумагой жёлтой прессы. – А вы, молодой человек, - она снова обратилась к Зигмунду, - не должны обращать внимание на то, как взрослые решают свои проблемы.
- Да уж, «взрослые»…
- Не отвлекаться! – чуть повысила голос Люпеску, и Кригер-старший более не хотел ей перечить.
Он никогда не думал, что старшая сестра фройлян Рейн станет его учить технике стрельбы из арбалета, но тренировки всегда проходили достаточно гладко. Немец, наступив на дугу лука, натянул тетиву, удерживая её подбородком в районе шеи, быстро вложил туда стрелу и, словно заводная кукла, осторожно выпрямился, готовясь ударить снарядом по цели. На нарисованной мадам фон Булоу была красная точка – если кончик заденет её, то он готов к более сложным урокам. Но именно этого Зигмунд и ждал; он сощурился, представляя на мести мишени именно фрау Хельгу, которая сдуется воздушным шариком, стоит стреле попасть в её прямоугольный зад.
Зигмунд улыбнулся: он был уверен в своей победе.
- Готов? – Светлана встала позади него. – Стреляй!
Немец повиновался: он поднял голову, и стрела вылетела кометой, свистяще рассекая воздух. Меньше секунды, и вот деревянная копия штандартенфюрера оказалась смертельно ранена – ей случайно пробили голову. От точного попадания Зигмунду Кригеру не удалось уйти от аплодисментов: фройлян Рейн поддержала его, хлопая в ладони, а вот Светлана явно не хотела, чтобы он позволил себе минутную передышку. И установила оставшиеся дощечки дальше изначальной разметки. Только ради улыбки своей фройлян Зигмунд готов был вот так целый день стрелять из лука, поражая воображение полукровки. Он ведь, во имя любви, должен её защищать.
Стренджер обещал, что вскоре специально для Кригера-старшего разработают специальный автоматический арбалет – неплохая перспектива для будущих сражений и кровавых свиданий с фройлян Рейн.
- Так, опять отвлекаешься? – подбадривала его, верно, Люпеску. – Кригер, готовься!
- Jawohl, - рассмеялся он, хотел встретиться взглядом с Рейн, но решил не разочаровывать Светлану. Впрочем, как и любимую полукровку.
Тренировки продолжались.
========== -25- ==========
Ей не хотелось здесь быть, но приказа геггинггруппенфюрера Вульфа она не могла ослушаться: быть телохранителем на празднестве, посвящённом прибытию майора Герхарда Весклера из Северного Египта, который не только привёз ряд целых артефактов на миссии в Рас-эль-Хадиде, но и помог некоторым выиграть время в их секретной авантюре. Рейн была не одна, но вечер предвещался скучным: наблюдать ряженых в формы солдат, похожих друг на друга все как один, ведущих светские темы, которые обычно заканчивались ставками на победу в будущей войне, слишком сильно приедались. Она сама бы рада их поддержать, но Минс попросила лишний раз не болтать языком – в конце концов, здесь мог находиться засланный шпион Гиммлера, который в последнее время вообразил себе, что имеет дело с предателями. Каков глупец! Дампир усмехнулась, пряча улыбку в бокале красного вина – на следующее рождество рейхсфюрера ждал особый сюрприз.
Но пока лучше не высовываться и делать работу как можно тише: сегодня в замке Вольфенштейн собрались все те, с кем полукровке довелось сотрудничать за её недолгую карьеру двойного агента: Вильгельм Штрассе пытался привлечь внимание фройлян Батори Менгеле, но та держалась холодно, рядом с Марианной Блаватской, на этот раз одевшейся в длинное чёрное платье, а не оголявшей своё татуированное тело каждому немцу в замке. Юрген Вульф переговаривал с Минс на втором этаже, и там же находились близнецы Кригеры, и Рейн… скучала. Она прекрасно понимала, что ни Симону, ни Зигмунду не хотелось выслушивать нотации от геггинггруппенфюрера: если один тосковал по Море, и он готов с первой же возможностью сбежать отсюда домой, то второй считал, что пока стоит запереть свои желания и чувства под большой невидимый замок – любая выходка могла спровоцировать иную цепочку событий в будущем, а им всем не хотелось рисковать большим, чем нужно.
Полукровка пыталась сосредоточиться на чём угодно, лишь бы время летело быстрее: на вкусе терпкого вина, на людях, щебечущих вокруг неё, на Хельге фон Булоу, чья рубашка кое-как держалась на пуговичках, на раздражающем голосе Блаватской, на… всех тех, кто окружал её. Хотелось бросить всё, схватиться за любимые клинки, оставленные в спальне, да покромсать всех из списка, пролить кровавые реки в старом замке, выполнив всю работу ещё до того, как Бримстоун успеет выдать ей новый список целей. Только эта жестокая шальная мысль хоть немного развеселила девушку; приятно представлять насаженную на острое лезвие отсечённую голову Штрассе, не успевшему заглянуть под юбку стальной Бутчересс. Короткий смешок, выпорхнувший из горла, пришлось заглушить глотком; Зигмунд обещал ей, что после этой встречи они пойдут в паб в Фалькенбурге и попробуют фирменный кровавый стейк, который повар-вампир всё обещал им приготовить - говяжий, конечно же, человеческую она может вкусить прямо тут, на глазах у остальных, но превращать столь неплохое мероприятия в балаган – последнее дело. Просто нужно дождаться конца и заглушать ожидание вином, вкус которого становился с каждой каплей всё железистее.
- Такая милая фройлян и скучает в этот вечер? – Рейн не стала поворачиваться к тому, кто решил присоединиться к её компании. – Могу ли я для вас что-то сделать?
Дампир передёрнула плечами, поставила бокал на стол, поворачиваясь к собеседнику. И улыбнулась, думая, что это очень иронично, что к ней подкатывал голубоглазый блондин. Он был вполне хорош, но с Зигмундом, конечно, ему не тягаться, даже с целым глазом и двумя руками.
- Может, вы хотите потанцевать? – предложил он, подходя ближе. Рейн же отступила на один шаг. – Я не могу смотреть на то, как столь прекрасное создание в одиночестве жаждет внимание своего принца.
- А вы, что, мой прекрасный принц?
- Я вполне могу им быть, - понизил немец свой голос до шёпота. А затем взял руку Рейн, касаясь тыльной стороны ладони невесомым поцелуем. – Меня зовут Клаус фон Шмидт. Я весь к вашим услугам. А вы?..
- Адрианна Розмалин, - полукровка убрала руку; это имя она использовала вне стен своей спальни, для всех остальных, с кем работала. Впрочем, и «Рейн» не было никогда её настоящим именем, но его она предпочитала больше настоящего.
- Ох, это очаровательно, - он повернулся, чтобы плеснуть в бокалы ещё вина: на этот раз себе и ей. – Может, вы всё-таки согласитесь со мной потанцевать, фройлян?
- Знаете, я, пожалуй, откажусь, - так же, как и от вина, которое девушка больше не собиралась пить.
- Вы разбиваете мне сердце, фройлян.
- Я разбиваю его всем агрессивным солдатам, - пошутила девушка, надеясь, что Клаус в ней разочаруется, но он был упорен в своих идеях.
- Именно поэтому меня повысили, - ухмыльнулся фон Шмидт. – Поэтому мне дали особое задание касательно вас.
- Особое? – дампир медленно отступала. – И какое же?
- Слишком возбуждающее, чтобы его произнести вслух, дорогая фройлян, - поклонился Клаус. – Хотите быть вовлечённой в эту инициативу? Тогда потанцуйте со мной.
- Фройлян Розмалин ни с кем не танцует, - над немцем возникла угрожающая тень, и Рейн улыбнулась, думая, что ей безумно повезло. Зигмунд Кригер готов был испепелить фон Шмидта одним взглядом, превратить его в горстку пепла, и мужчина тут же поспешил извиниться, протягивая руку. – А вы?
- Клаус фон Шмидт, - блондин заметно занервничал. – Не знал, что фройлян кого-то ожидает.
- Верно, - кивнул Кригер, - а вас ожидает геггинггруппенфюрер Вульф. Хотите снова его разочаровать?
Клаус нервно сглотнул, выпрямившись как по струнке; полукровке было забавно наблюдать за тем, как с него сбивали спесь, как ставили на место, ведь он должен беспрекословно подчиняться штандартенфюреру Кригеру, а не заглядываться на дам его сердца. Мужчина нервно одёрнул форму и, обернувшись, дрожащим голосом попрощался с Рейн:
- Простите, фройлян. Хорошего вам вечера.
- И вам, Клаус фон Шмидт.
Немец поторопился покинуть их, и Зигмунд ещё несколько секунд провожал взглядом нахального солдата, а когда тот скрылся,вернулся к Рейн, обнимая её за талию. Всё же её милый рыцарь успел вовремя, иначе принцессу-полукровку забрал бы себе дракон. Дампир улыбнулась, и Кригер-старший, встав позади, наклонился к её уху, обдав горячим шёпотом:
- Он есть у тебя в списке целей?
- Нет, - девушка положила голову ему на плечо. – А что?
- Значит, будет.
- Ты неисправим.
- Просто ты моя, фройлян. К тому же, мы давно с тобой не охотились.
- Какой же ты ревнивец, - улыбнулась Рейн. – И мне это нравится.
Зигмунд ничего не ответил, но поцеловал полукровку в шею; дампир могла его оттолкнуть, потому что все видели, все наблюдали за ними, но не стала – пусть знают об их отношениях и более не делают никаких ставок; но у Кригера-старшего были свои планы, и он, взяв руку Рейн под локоть, увёл её дальше от очага празднества; полукровка была не прочь побыть в тишине с ним наедине.
Сегодняшний вечер ничто не могло испортить, даже появившийся Клаус фон Шмидт. У пары слишком много планов, чтобы провести время вместе так, как они того хотели.
========== -26- ==========
Их встречи были редки; бывшие наставник и протеже – ныне двойные агенты, маскирующиеся под офицеров нацистской армии в стенах замка Вольфенштейн, наблюдавшие, как становилась немецкая империя, зная на самом деле, как система гнила изнутри. Порой Рейн не понимала, какую фракцию выбрала Минс на этой войне: в её слова не верилось, в её действия – тоже, но копать под полукровку, которую она знала дольше Светланы или Моры – не в её стиле. Порой дампир думала, что однажды вся правда вскроется, перед самым финальным аккордом, и ныне обершарфюрер и правая рука геггинггруппенфюрера Вульфа решится на смелый шаг и вонзит кинжал – острый и холодный – в спину тех, кто всё это время ей доверял. Но Минс всегда отшучивалась, что всё это глупые предрассудки, она действует согласно плану Бримстоуна, а на роман Рейн с немцем смотрела сквозь пальцы, пусть и не разделяла с ней подобной радости. Возможно, что она ревновала – предполагала рыжая, - иначе как объяснить то, что она продолжала бегать хвостиком за Юргеном Вульфом, а слухи в Третьем Рейхе наполнялись всё новыми более точными деталями и яркими красками. Впрочем, самой Рейн не было до этого никакого дела: о себе и Зигмунде она всё равно с каждым днём узнавала всё больше, причём такие факты, которые девушке-полукровке кружили голову своей абсурдностью.
Но почему-то ей хотелось знать о наставнице чуть больше – просто из-за неутолимой женской любопытности; кто она на самом деле, какие цели преследовала в Бримстоуне, полувампир-загадка, почему с тяжёлым вдохом отзывалась о Юргене Вульфе на брифингах, а с каким хищным блеском в глазах вспоминала Марианну Блаватскую?.. Сама судьба разложилась в карточную колоду: дампир застала наставницу на полигоне, где маршировали прибывшие гитлерюгендовцы и соревновались в стрельбе по мишеням. Солдат стало катастрофически не хватать, Генрих Гиммлер только хватался за голову, не понимая, как могли без вести пропасть дюжина молодых офицеров. Рейн… просто знала маленький секрет. Минс стояла под тенью навеса, наблюдая за сослуживцами, некоторых из которых тренировала сама, однако сейчас отдала эту роль Хьюго фон Шуберту, не стесняющемуся в выражениях.
Рыжая встала рядом, скрестив руки на груди, и наставница, а ныне – босс-обершарфюрер – даже не повернула голову; лишь ухмыльнулась, явно не ожидая увидеть здесь полукровку. Рейн наблюдала вместе с ней, как немецкие юноши – почти совсем ещё дети – подписывали себе смертный приговор; сколько ещё таких похоронят под замком Вольфенштейн – совершенно неясно.
- Давно следишь за мной? – поинтересовалась Минс, и полукровка покачала головой. – Расслабься, я сегодня в настроении.
- Я тебе не Юрген Вульф, чтобы тебе перечить, - отозвалась Рейн, вставая на носочки и потягиваясь. – Впрочем, раз ты позволяешь себе расслабиться, значит, что-то нашла. Я права?
- Подделала несколько записей в документах по операции «Воскрешение», - улыбнулась женщина.
- И как тебя не заметила вездесущая Хельга фон Булоу?
- Поверь мне, ей было чем заняться.
- Верю, - коротко кивнула Рейн, вспоминая инцидент, когда «большая штандартенфюрер» застукала её вместе с Зигмундом. – Опять пыталась достать Кригеров?
- Скорее, достать Бутчересс с этой её манией к Марианне Блаватской.
- И как доктор ещё не всадила в неё эту свою мерзкую штуку?
- Даемита? – предположила Минс. – Да Хельга таких на завтрак ест!
- Вот именно поэтому Германия никогда не победит.
- Потому что Хельга фон Булоу всех съест?
Полукровки больше не могли сдерживаться; они тихо рассмеялись, представляя себе, как тучная штандартенфюрер, выросшая в размерах, орала и съедала немцев-муравьёв, которые ей чем-то не угодили. Сценка в голове нарисовалась до того реалистичной, что Рейн смахнула выступившую слезу; и, переведя дыхание, посмотрела на Минс, которая, казалось, впервые искренне смеялась. Она всегда строила из себя солдата, послушного воина, не знающего ни слабостей, ни забот, а сейчас… ничем не отличалась от той же Моры, которая очень любила посмеяться в хорошей компании. Рейн даже немного гордилась Минс, пусть та продолжала носить послужные маски и скрывать своё настоящее лицо.
- Знаешь, - призналась полукровка, успокоившись. – Давно я так не смеялась. Наверно, ещё с тех времён, как попала в Бримстоун.
- Мне всегда была интересна твоя история, - дампир запрыгнула на близстоящий деревянный ящик, присаживаясь на крышку, - ты обо мне всё знаешь, о Светлане, Море, близнецах…
- Но не о Стренджере, - поправила Минс.
- Джошуа – загадка даже для Люпеску.
- Это верно.
- Так вот, - снова завела разговор Рейн, - я ведь знаю, что ты такая же, как и я – полукровка. Но о твоём прошлом я знаю меньше, чем о прошлом того же Стренджера. Ты никогда не делилась с этим ни с кем, Минс.
- Хочешь быть первой?
Полувампир утвердительно кивнула.
- Проблема в том, что рассказывать просто нечего, - пояснила Минс, вновь отворачиваясь в сторону бегающих мальчишек в форме, - я не помню ничего из своего прошлого. Я в стенах Бримстоуна практически с самого рождения. Они и воспитали из меня убийцу.
- Ты совсем ничего о себе не знаешь?
- Я даже не уверена в том, что Минс – моё настоящее имя, - выдохнула дампир. – Я знаю лишь сухие факты: моя мать – вампир, которая оставила меня на пороге Общества, умирая. Говорили, что за ней велась охота, будучи беременной её убили какие-то чистокровные вампиры, но она успела спасти меня. Отца я не знаю. Только то, что он человек.
- Ты не жалеешь?
- Я не умею жалеть призраков, и именно поэтому я учила тебя всему.
- Ясно.
Рейн сжала руки в кулаки; она не думала о том, что Минс действительно поделится фактами из своей жизни, но они оказались какими-то сухими, совершенно безжизненными, словно… вся эта трагедия и боль, которую она не стала нести многими годами, вовсе не существовала. У полукровки была похожая ситуация, однако свою вендетту она продолжала тащить на плечах, потому что… Потому что не хотела, чтобы аналогичной судьбы постигли другие, как она, как её братья и сёстры. Мору получилось сберечь, но кто знал, насколько были глубоки психологические травмы, и во что они могли со временем выльется. Рейн ненавидела своего отца и клялась отомстить ему любой ценой, и наверно только с его смертью она могла выдохнуть спокойно.
А Минс?.. Полукровка посмотрела на неё, представляя наставницу на своём месте. Искала бы она мщения, зная, как с ней поступили, как она была зачата? Забыла бы, что была крысёнком, изгоем в обществе, ищущим в малом возрасте ночлег, питающимся помоями, изредка – корками хлеба, чтобы как-то выжить; загнанный в угол зверёк, навсегда запомнивший вкус первой крови, который до сих пор – при живых воспоминаниях – отдавал тошнотворной горечью. Рейн передёрнула плечами, обнимая себя, совсем не ожидая, что Минс подойдёт ближе, толкнёт бедром, пытаясь отвлечь её от неприятных мыслей и хоть как-то вернуть в строй.
Тяжёлые шаги набатом прозвучали далёким отстранённым эхом.
- Не бери в голову, - она ободряющей похлопала Рейн по плечу, - мы просто по-разному видим суть вещей.
- Возможно, - согласилась полукровка, - но…
- Может, когда-нибудь ты поймёшь, - пресекла Минс попытку закончить предложение. – Но сейчас у нас есть задачи важнее.
- Да, конечно, - Рейн вновь вернулась за наблюдением марширующих новичков.
Она словно боялась посмотреть на Минс, продолжавшей выглядеть серьёзной, пусть и поделившейся с ученицей чем-то родным и сокровенным. Она почти как робот – рассуждала полукровка, - не зная, в какую чашу весов склонить собственное согласие. Каждый нёс свой крест, и почему-то дампиру казалось, что наставница скрывала что-то особенное, с кем не хотела делиться, пытаясь сохранить в себе бушующего внутреннего демона, сейчас мирно спящим вместе со старыми воспоминаниями.
Рейн иногда хотелось, чтобы и у неё было вот так: не знать, с чего начался её путь охотника за вампирами. Не знать, как именно она появилась на свет.
Не знать всего, от чего сердце бешено стучало в груди.
Но, наверно, она должна благодарить Кейгана за другие вещи: за то, что у неё были прекрасные сёстры, что она встретила на своём пути замечательного человека, за то… что всё происходило вот так. Однако полукровка не могла пересилить себя и сказать то самое «спасибо», даже мысленно, потому что…
Потому что лицо матери, застывшее ужасом, она запомнила на всю жизнь.
Как и вкус её крови, которую она попробовала, когда он убил её на глазах маленького ребёнка.
На её глазах.
Рейн выдохнула; они вместе с Минс наблюдали за тем, как Гитлеровская Германия пыталась подняться, повести молодых немцев к победе. Но чем выше они на данный момент находились, тем больнее потом будет падать. Простая истина, которую никак не изменить.
Как и смерть Кейгана, которого полувампир обязательно найдёт и уничтожит.
========== -27- ==========
- А славная была битва, фройлян, уф, - выдохнул сквозь зубы Зигмунд, когда игла вошла под кожу.
Рейн не ответила: она зашивала свежую рану на спине, толстыми нитями словно создавала узор – столь крепкий, что больше не обнажит глубокий алый порез. Немцу было странно: раньше он никогда не проигрывал – все битвы происходили играючи, он сам забавлялся, считая, что враги – просто нарисованные мишени, и бумерангом каждому из них хотелось отсечь головы, набивая в мыслях очки; даже тогда он соперничал с братом, который всегда выходил победителем в схватке, догадываясь, что старший близнец попросту ему уступал.
Симона здесь не было: он уехал с Морой – молодые люди желали немного постранствовать, посмотреть новые места; почти свадебное путешествие – про себя ухмыльнулся Зигмунд, и снова выгнулся в спине, почувствовав острую точечную боль. Не думал немец, что, будучи вампиром, будет ощущать на себе слабости смертных.
Но ради Рейн всё это стоило того.
- Я уже почти, - она сидела растрёпанная, в порванном костюме, почти сразу приступила к операции: сосредоточенно вела иглой, продолжая его мучить; каждый день – пронеслось у Кригера в голове кометой – от бесконечной к ней любви и благодарности; и он посмотрел на полувампира через плечо. – Хорошо, что ничего серьёзного.
- Боишься, что лишусь последней руки? – немец криво улыбнулся; даже поднять руку было невыносимо больно. – Dämon!
- Потерпи, - последний стежок, и полукровка зубами перегрызла нитку, поставила инструменты на прикроватный столик, подсаживаясь ближе к Кригеру. Она сама выглядела не лучше: лицо всё в ссадинах, плечи – в синяках и царапинах, уставшая, но всё равно находила в себе силы, чтобы помочь ему. Но это его прерогатива: он ведь её верный рыцарь, который должен оберегать её от всех опасностей, спасать, а сейчас их роли поменялись, и мужчина чувствовал себя неумелым мальчишкой, которого за провинность должна отчитать нянечка.
Но её здесь нет. Здесь только они: Рейн и Зигмунд, сидящие в тишине, ждущие неизвестного.
Дампир встала, пыталась расправиться с металлическими пуговицами на красных ремешках корсета, но остановилась, когда Кригер нашёл в себе силы признаться:
- Прости меня.
Она обернулась к нему, выгнула бровь, недоумевая.
- За что?
- За то, что ты пострадала.
Рейн улыбнулась, убирая рыжую прядь волос за ухо. Зигмунд поднялся с кровати, подходя ближе: каждый шаг отзывался ноющей ломотой, словно весь он состоял из хрусталя: рассыпался и собирался заново, будто кто-то извне игрался с ключом времени – забавлялся, наблюдая. Кригеру было не до смеха: он почти вплотную приблизился к дампиру, но оступился – сыграла слабость, - и девушка успела подхватить его, обнимая за талию, положив единственную руку на шею.
- Тебе надо отдохнуть, - процедил сквозь зубы немец.
- Позже, - полувампир вела его обратно к кровати. – Сначала тебе.
- Я ведь должен был защищать тебя до самой смерти… - она усадила его на покрывало, вминая колено в живот – не сильно, но чтобы мужчина, наконец, сдался и опустился на спину, прекращая сопротивляться усталости. – Я должен, фройлян…
- Тише, - Рейн легла рядом, осторожно положив палец на его губы. – Не растрачивай попусту силы. Отдыхай.
- Я справлюсь… В следующий раз, фройлян.
- Я знаю, - она повернулась на бок, смотря ему в глаза.
Зигмунд внимательно наблюдал за Рейн: сегодняшняя вылазка относительно увенчалась успехом. Они охотились на офицера Рейхардта – человека из списка Бримстоуна, но попали в засаду: чёртов ублюдок приготовил им ловушку и натравил на них оборотней – обитателей тёмных лесов Фалькенбурга, которые явно были не прочь полакомиться кровопийцами. Битва была долгой, трусливый член ваффен-дивизии СС «Карстягер» успел скрыться, и они почти потеряли его след, однако, побитые и раненные, всё же смогли догнать его и прикончить: одновременно острый клинок и бумеранг-свастика впились в шею, обезглавливая; труп замело снегом всего за несколько минут.
Сегодня особенно морозная ночь.
Они знали, что завтра Вульф и Гиммлер хватятся покойника, но у Кригера и Рейн было доказательство своей невиновности: Рейхардту просто не повезло столкнуться с оборотнями, которые и потрепали его до смерти. Зато теперь был шанс оттянуть время сильнее и найти оставшиеся артефакты.
Кажется, что Джошуа Стренджер упоминал, что должен на днях встретиться с одним знакомым американским товарищем – подкрепление из Управления Секретных Операций, сотрудничающая также с Кружком Крейсау. Светлана поедет с ним.
Впрочем, это не их забота.
Зигмунд вздохнул.
- Ты отлично держался, - дампир осторожно сжала его руку.
- Думаешь, фройлян?
- Да, - она наклонилась, чтобы клюнуть его в щёку поцелуем. – Но в следующий раз, обещаю, будет не так больно.
- Я готов к бесконечным тренировкам.
- Тогда не жди, что я буду поддаваться тебе.
- А я и не жду, - отозвался Зигмунд, подвигаясь ближе. И снова зажмурился от боли – полувампир не могла этого не заметить.
- И зря, - она осторожно положила голову ему на плечо. – Потому что всё будет иначе.
- А как будет, фройлян?
Вместо ответа немец получил поцелуй в губы. Его тот самый эликсир силы и здоровья, и другого ему не нужно. Девушка знала, как быстро поставить его на ноги.
И нагло этим пользовалась. Впрочем, для мужчины это было только в радость.
- Вот так, - Кригер сразу же сдался, расслабился, и полувампир снова легла рядом, так и не отпуская его руки.
Вместе они закрыли глаза.
Сон сморил их слишком быстро.
========== -28- ==========
Она проснулась от нехватки воздуха: задышала часто-часто, прикасаясь вздымающейся и опускающейся грудной клетки, собирая в кулак кулон – подарок – серебряную каплю с синим кристаллом, другой рукой пыталась закрыться одеялом.
Кошмар. Снова.
Светлана последние несколько ночей спала отвратительно: мозг словно возвращал её в события прошлого, несуществующего, такого далёкого, но сердце, пропускающее удары – по несколько раз, казалось, в секунду, - словно вопило об обратном: Люпеску вытерла тыльной стороной ладони выступивший на лбу пот, тяжело выдохнула, думая, что оно должно пройти; на тумбочке лежали таблетки и граненый стакан с водой – наполовину полный, в котором уже успели потонуть надоедливые мушки. Дампир понимала, что снова пытаться уснуть – дурацкая затея, и спустила с кровати ноги, оборачиваясь: за призраками бессонницы она даже не уследила, что Стренджера не было рядом, и подняла голову – сквозь щели закрытой двери пробивались лучи искусственного света. И он не спал – неудивительно.
Девушка встала, накинула на себя лёгкую накидку, затянувшись поясом, и босиком поскрипела по половицам в сторону кухни – больше Джошуа некуда податься, если только не на улицу, чтобы подымить сигареты на одинокий диск луны в ночном небе. Он всегда чувствовал её, будто собственное отражение, всегда старался помочь и поддержать, никогда не бросал, и Некра очень ценила это, однако чувствовала его сильное волнение по отношение к ней: полувампир не могла простить себе провал миссии, когда они потеряли след одного из артефактов, позволив «Паранормальной дивизии СС» выиграть время, а там уже сунули свои носы подразделения Юргена Вульфа, явно желая переиграть Гиммлера – сотрудничество обязательно обернётся предательством, оставался только открытый вопрос в том, кто сделает к этому первый шаг: группировка Генриха, ответственная за операцию «Воскрешение» или всё-таки Гегенгайст Группе. Светлана сжала кулаки: всё это неважно – главное не допустить, чтобы ещё одна часть древнего существа попала в руки к нацистам.
Но Джошуа всегда говорил, что ей стоило расслабиться. Удивительно, что он к этому так спокойно относился, при этом выкуривая по пачке сигарет в день – открытая правда за маской лжи. Но полукровка не винила его – только себя, чувствуя, какая ответственность легла на её плечи: она в ответе не только за Стренджера, но и за младших сестёр. И, наверно, даже за близнецов Кригер.
Дампир, потерев виски, после опустила ладонь на дверную ручку, сжимая её и опуская до характерного щелчка; дверь скрипнула, и единственный гость кухни даже не шелохнулся в её сторону. Перед ним лежала консервная банка, усыпанная доверху выкуренными бычками, ещё одна - тлевшая - сигарета зажата меж пальцев, но Джошуа не спешил её пригубить – смотрел в одну точку, словно сам затерялся в лабиринте собственных мыслей. Он не посмотрел на Светлану, даже не пригласил её присесть, и она подошла к нему сама, опускаясь на табурет. Несколько странно было смотреть на него без фетровой шляпы, плаща и очков; перед ней словно сидел незнакомый мужчина с редкой сединой в тёмных волосах и клетчатом халате; а голубые глаза подчёркнуты морщинами – такой уставший взгляд, но бесконечно родной и любимый. Некра слабо улыбнулась, подвигаясь ближе.
Она всё никак не могла привыкнуть к нему настоящему.
- Не спиться?
Джошуа покачал головой; её голос вывел его из транса, и манекен живого человека ожил единственным жестом – стряхнул с кончика сигареты пепел в консервную банку. Ему действительно стоило задуматься о том, что стоило бы бросить курить.
- Хочешь что-нибудь? – спросила Светлана, и Стренджер снова молча отказался.
Полувампир не стала заставлять его, уговаривать; она не знала, с чего начать разговор, взяла с блюдца тканевую салфетку и принялась её складывать: треугольник за треугольником, ломая в неровные фигуры, комкая. Джошуа выдохнул и опустил руку, решив утопить невыкуренную сигарету в бычках-собратьях: им всегда есть о чём поговорить, и сейчас – тот самый момент.
- Что тебе снилось? – как холостой патрон зазвучал вопрос; Светлана, не ожидав подобного, выпрямилась, выпустив из рук салфетку.
- Ты сам знаешь.
- У меня сигареты уже кончились, - оправдывался, демонстрируя ей карманы халата, оттягивая их. Оба тканевых прямоугольника действительно пусты. – До утра ещё долго. Поблизости их нигде не продают.
- Что ты хочешь услышать от меня?
- Пафосный рассказ о твоём кошмаре, - Джошуа сложил руки перед собой. – И?..
- Ты невыносим, - улыбнулась Люпеску, отворачиваясь от него взглядом. Она посмотрела в сторону, на кухонные тумбы, на которой в ряд выстроились чистые кастрюли и тарелки – постаралась Мора. – Просто я словно каждый раз оказываюсь там, в той пещере. Я не думала, что Бутчересс выпустит этих тварей на нас.
- Даемитов, - констатировал Стренджер.
Полувампир кивнула, продолжая:
- Да, те твари, созданные доктором Батори Менгеле, - удивительно, как она вообще запомнила имя, числящейся в списке вендетты младшей сестры. – Они постоянно бежали за мной, толпой, настоящей волной, а потом топили численностью, как цунами. Я… Я искала тебя. На немецком корабле, который должен был отплыть через пару минут. Их было так много, что они задавили меня своим количеством. Я… Я начала задыхаться.
- Ты кричала моё имя во сне, - спокойно признался Джошуа, а у Светланы вдоль спины прошёлся холодок. Значит, именно из-за неё он оказался здесь раньше. Неприятный факт на ночь.
- Я боялась, что потеряю тебя, - дампир спрятала лицо под козырьком ладони, - боялась, что… уже поздно. А потом… Потом я почувствовала, как эти твари рвали меня на части, прогрызали плоть. Всё было настолько реалистично, что мне казалось, что всё происходит вживую. И… они размножались во мне, а потом, потом…
- Я понял, - мужчина встал с места.
- …Потом одна из них выросла из моего живота. Я думала… Думала, что умру.
«И больше тебя не увижу».
- Забудь, - сухой голос и тяжёлая горячая ладонь легла на её плечи. Светлана обернулась, смотря на Джошуа снизу вверх, - ты просто переживаешь, что мы не смогли заполучить артефакт.
- Наверно, - полувампир даже не хотела сопротивляться его словам.
- Завтра попрошу Мору, чтобы сделала тебе отвар. Им как раз с Симоном нужно немного прогуляться. Ты не находишь, что молодёжь засиделась дома?
- Нахожу, - она встала с места, поворачиваясь к нему, и тут же была закована в капкан объятий. Люпеску на секунду задержала дыхание, вытянулась стрункой, но спустя секунду расслабилась, стоило Джошуа опалить шею горячим дыханием. Она теснее прижалась к Стренджеру, положив ладони на его грудь. Чувствовала чужое сердцебиение, скачущее в бешеном ритме, как и её само: тук-тук, тук-тук…
В унисон.
- Не беспокойся, - спокойно говорил он. – Я не дам тебя в обиду.
- Я знаю, - ладонь полукровки легла на его щеку: проросшая щетина покалывала кожу. – Тебе пора побриться.
- Этим займёшься ты.
- Только если ты бросишь курить, - парировала Некра, и Джошуа поцеловал её в макушку. Она снова в проигрыше, зная, что от этой привычки ему трудно, практически нереально избавиться. – Иначе я сделаю вид, что забыла, где лежит бритва и помазок.
- Значит, у твоего мужчины будет роскошная борода. И в лесах Фалькенбурга потом найдут следы снежного человека.
- Такого уж и снежного, - хмыкнула Светлана, повеселев. Мысли о кошмарном сне будто смело в одно мгновение.
- Пойдём спать, - предложил Джошуа, не отпуская Люпеску. – Обещаю охранять тебя во сне.
- И не бросать?
- Нет, - и снова ободряющий-обещающий лёгкий поцелуй в висок.
Светлана верила ему и позволила напарнику вести её обратно в сторону спальню. На пути к выходу из кухни она выключила свет, чувствуя, что слова Стренджера несли какое-то магическое таинство. Мужчина уложил её на кровать, раздел и, обняв одной рукой, подвинул ближе к себе, накрывая тёплым одеялом с головой. Полувампир не пила сегодня таблеток.
И больше к ним не возвращалась.
Не возвращались и кошмары, больше не волновавшие ни её, ни его.
========== -29- ==========
Она не терпела, когда в кабинет врывались без стука, но – на счастье будущей жертвы – Менгеле только закончила заполнять документы, отодвигая их на самый край стола: у неё всё должно быть идеально, и рабочее место – в том числе, но на подобные мелочи никто не обращал внимания, а зря: из таких крупиц совпадений состояла вся её жизнь. Тем более скоро всё здесь превратится в беспорядок, хаос, который она очень ждала. Женщина улыбнулась сквозь маску, наблюдая за входной дверью, подперев подбородок сложенными друг на друге руками: гостья явилась не вовремя, и доктору стало любопытно, почему главная любимица геггинггруппенфюрера Юргена Вульфа в замке Вольфенштейн решила посетить в первую очередь именно её, а не своего старого любовника? А как же ученица, вечно таскающаяся за ней хвостиком? Бутчересс ожидала, когда Блаватская сама всё расскажет, и, сглотнув, молча следила за ней, не изменяющей себе в безвкусице: стройное тело, покрытое наполовину оккультными татуировками, и сексуальное чёрное бельё с сапогами-чулками, чтобы раздражать взгляд изголодавшихся нацистов по женской ласке.
«И не только их», - пронеслось ехидное в голове Батори, и она подавила желание рассмеяться собственным заметкам.
Марианна Блаватская всегда знала себе цену и, закрыв за собой двери, повернув ключ в замочной скважине, она тут же вытащила его и спрятала в кармане ремня – дело касалось только их двоих, и Бутчересс с любопытством откинулась на спинку кресла, скрестив руки на груди: и какой сюрприз на этот раз приготовила оберфюрер СС, считающей себя высшей жрицей Третьего Рейха? Походкой от бедра та шла к ней, держа в кулаке что-то маленькое и сияющее – что же, она купила Бутчересс, ей действительно стало интересно. И женщина, достигнув своей цели, собственнически села на стол, наклоняясь к доктору Менгеле: Блаватская была умницей, хоть и по-своему раздражала иногда Батори – своими выходками порой выводила из себя.
Бутчересс не повелась на её удочку, отвернувшись, издевательски, и Марианна шумно хмыкнула; задели эго бедненькой. Обе ведь знали, для чего Блаватская сюда пришла, и всё равно каждый раз разыгрывали этот глупый спектакль, но такой нужный им двоим. Но высшая жрица Третьего Рейха не хотела ломать напряжение между ними, раскрывая свой маленький секрет на ладони: маленький ромбовидный камешек, сияющий ярко, голубым неестественным светом. Менгеле догадалась: значит, вот какие раскопки проводились в Айзенштадте последние несколько месяцев – искали новый источник силы на случай, если что-то пойдёт не так с артефактами почившего Дьявола.
- Тулийский медальон? – догадалась Батори.
Марианна кивнула.
- Кристаллы Нахтзонне, - женщина поднесла камень ближе к лицу, крутя его в пальцах, рассматривая. – Такая мелочь, а сколько в ней сосредоточено силы! Скоро мой лорд Генрих I Птицелов восстанет из мёртвых и приведёт Германию к победе!..
- А ты? – наклонилась ближе Менгеле.
- А я стану его королевой, - Марианна облизнула опасный камень, - и мы будем править… - её прервала Бутчересс собственным смехом, и женщину подобное поведение обескуражило. – Что смешного?
- Твои потуги стать великой, - Батори театрально смахнула выступившую слезинку. – Бедный Юрген, он ведь так рассчитывал на тебя…
- Ты знаешь, что я с ним не по своей воле, - огрызнулась Марианна; в голосе кипела ярость, и это ещё больше веселило доктора: как легко оказывалось манипулировать правой рукой геггинггруппенфюрера… - Это всё ради нашей благой цели.
- Некрофилка, - прыснула от смеха Бутчересс, уже не сдерживаясь; она держалась за живот, закинула одну ногу на столешницу, представляя себе в красках, как полуобнажённая Блаватская тёрлась об мумию Птицелова.
Марианна недовольно шикнула, пересаживаясь теперь к зоне Бутчересс, широко расставив ноги; о да, Менгеле именно этого и добивалась; жрица Третьего Рейха выдохнула сквозь зубы, сжала в кулаке кристалл Нахтзонне, завела руку и хотела кинуть найденный камень в шахтах старого города в доктора, но остановилась… Что же, правильно делала, что боялась. Иначе её придётся скормить малышам-даемитам, а им вредны самовлюблённые блондинки, напичканные красками под кожей.
- Ты невыносима! – выдала женщина.
- И ты пришла ради этого ко мне? – Бутчересс успокоилась, вновь удобно располагаясь в кресле. – Милочка, если ты хочешь мертвяка к себе в постель, то могу предложить тебе только наших рабов под Аргентиной – их там тысячи, на любой вкус и цвет.
- Если бы я хотела кого-то в постель, я бы обратилась к Юргену, - Блаватская подвинулась ближе. – Я всегда получаю то, что хочу!
- И что же ты хочешь? – доктор вскинула бровь, складывая локти около Марианны, смотря на неё снизу-вверх. – Может, смерти всех этих ублюдков? Или отрубленную голову одной рыжей мрази на стене? Или?..
- Ты ведь доктор, - констатировала она, - вот и догадайся.
- Обследоваться можешь у кого-то другого, - играючи сопротивлялась Батори, пальцами в перчатках проходя щекоткой по открытым участкам тела Блаватской. – Что, фрау фон Булоу тебя больше в этом плане не устраивает?
- Хельгу я сама как-нибудь осмотрю, - женщина положила ладонь себе на грудь, сжимая сквозь ткань лифа. – Позже.
И закусила губу, протяжно замычав. Бутчересс продолжала массировать её бёдра, проходилась щипками по животу, поднималась то ниже, то выше, раздразнивая, нырнула снова между ног, не прерывая зрительного контакта. Блаватская сама себя обслуживала: запрокинула голову, сжимая груди, подкидывая их на ладони и выкручивая горошины сосков, но всё через одежду, словно боялась по-настоящему оголиться перед Менгеле. Это льстило Батори, но она не испытывала того же желания, что и жрица Третьего Рейха: доктор видела в этом исключительно свой интерес, а Марианна… она просто хотела расслабиться под умелыми руками безумного учёного.
Кристалл Нахтзонне призывающе сверкал рядом с Блаватской. И Бутчересс поняла, как нужно действовать.
Доктор аккуратно отодвинула ленту белья и, придерживая её большим пальцем, стала оглаживать, дразнить, чуть проникать внутрь, наблюдая за такой правильной реакцией Марианны, подмахивающей ей бёдрами, желавшей самой насадиться на пальцы да поглубже. Она тяжело дышала, стонала, елозила по столу, скидывая документы и канцелярские мелочи на пол, пытаясь удобнее устроиться перед Бутчересс. Она ловила каждое прикосновение к чувствительному, истекающему соком лону, словно прежде никогда не испытывала подобную гамму удовольствия. А Бутчересс просто нравилось наблюдать за ней – как за объектом своих пыток, не более: в пальцах зажимала бусинку клитора, чуть оттягивала, надавливала, и жрица Третьего Рейха показывала себя настоящую – слабую, заложницу простых человеческих ничтожных эмоций. Похоть… иного кукловода смертным и не нужно.
Возбуждение накрывало женщину с головой, которая царапала собственные татуировки, желая добавить острых ощущений в их короткие встречи; Менгеле с удовольствием бы натравила на неё своего питомца: наблюдать за тем, как даемит с чавкающим звуком прогрызал ей шею, желая размножиться в чужой грудной клетке – бесценное удовольствие; когда-нибудь она явно проведёт такой эксперимент, но позже: сейчас их дружба… Нет! Союз – удобен для дальнейших претворений планов в жизнь. Хотя Менгеле считала Блаватскую той ещё глупой овцой…
И, тем не менее, продолжала творить с её телом столь приятные Марианне фокусы.
Вошла двумя пальцами, медленно водя ими вперёд-назад, тем самым раздражая блондинку; Бутчересс знала, что ей хотелось большего, и она получит желаемое, но не сейчас, не тогда, когда перчатки впитали её соки, когда большой палец стал медленно надавливать на колечко ануса, но она сопротивлялась, не пускала. Продолжая двигаться в ней, постепенно набирая темп, Менгеле сняла маску свободной рукой: женщине не нравилось её лицо – каждый раз, видя себя в зеркале, Батори хотелось впечатать кулак в отражение, заставив свою ненависть расползтись трещинами по стеклянной поверхности. Однако многие называли её красивой, говорили, что она очаровательна – настоящая арийская фройлян, - но всё это – лишь пустышки, не значащие абсолютное ничего. Но сегодня, ради Марианны, она решилась сделать исключение.
Бутчересс наклонилась, нежно проведя языком по набрякшим складкам, пробуя её на вкус; Блаватская выгнулась, чуть не свалилась, но доктор уберегла её от падения, держа за бёдра, притягивая к себе. Менгеле умела доставлять удовольствие: человеческая психология – слишком хрупка и тонка; ей не стоило многих усилий изучить её, чтобы понять, как нужно действовать, чтобы получить столь нужное и желанное. Батори водила языком умело: круговыми и точечными движениями, посасывала клитор, вбирая его в рот, оглаживала влажные складки, целовала гладкий лобок под стоны «не-любовницы» - врачебная этика, лишь проверка состояния измождённой пациентки.
Блаватская щипала себя за соски, дышала тяжело и часто, сжимала в себе пальцы Бутчересс, но оторопела, когда та неожиданно прекратила её сладостные истязания, не дав закончиться начатому по правильному сценарию, который они отыгрывали раз за разом. Бутчересс нравилось видеть её такой: напуганным крольчонком, которая ожидала то ли острого тесака, то ли сочного лакомства, в виде морковки… Почти что последнее сегодня будет у Марианны.
Точнее: в ней.
- Что… ты… задумала? – сквозь короткие выдохи поинтересовалась жрица, но доктор не стала одаривать её ответом.
Она взяла маленький продолговатый кристалл, всего в несколько сантиметров длиной, а затем осторожно ввела его в женщину, медленно, распаляя; Блаватская вскрикнула от неожиданности, от новой волны безумного удовольствия, напряглась, но быстро расслабилась.
- Ты хотела силу? Ты получишь её.
И протолкнула камешек языком дальше, скрывая его в налипших складках. Снова подключила пальцы, не давая Блаватской сопротивляться. А она и не думала: подмахивала, просила большего, насаживалась сама, пока в какой-то момент не достигла своей точки наслаждения: вскрикнула до хрипоты в голосе, обмякая, чуть снова не упав со стола, но Менгеле, резко встав, удержала её в объятиях, подарив напоследок долгожданный поцелуй. Блаватской, может, и понравилось, а вот Бутчересс хотелось прополоскать рот – порыв минутной слабости, не более.
Женщина дрожала; значит, всё прошло по плану.
- На приём через два дня, - хитро прищурилась доктор, поправляя бельё Марианны; кристалл Нахтзонне остался внутри – пусть будет их маленький секрет.
- А… А завтра?.. – пыталась отдышаться Блаватская.
- А завтра я занята, - и чмокнула женщину в щёку, отходя. – Собирайтесь, Марианна. Вы свободны.
- Да… Конечно…
Бутчересс прошла к раковине, снимая и выкидывая в урну перчатки. Она не обращала на Блаватскую никакого внимания, лишь спустя секунду услышав, как хлопнула входная дверь, а ключ снова торчал в скважине – будто ничего и не произошло только что. Что же, эксперимент прошёл успешно, теперь бы узнать, как может повлиять мутация кристалла Нахтзонне на человека… Батори будет очень ждать Марианну для дальнейших исследований, к тому же жрица Третьего Рейха ей оказалась должна.
Дочери Йозефа Менгеле тоже иногда хотелось простого человеческого грязного удовольствия.
Следующая встреча будет для них особенной.
========== -30- ==========
- Что-то в вас изменилось, щенки, - Хельга фон Булоу скрестила руки на груди, прищурилась, наблюдая за бывшими сиамскими близнецами.
Братья Кригеры уже давно привыкли к незапланированным визитам штандартенфюрера, зачастившей к ним в последнее время особенно сильно. Симон подавил смех в кулаке, перекатывая определённые мысли, а Зигмунд телепатически послал его в одно известные место; они делали вид, что заполняли документы, совершенно незаинтересованные любопытной женщиной, которой явно наскучила бумажная волокита в замке Вольфенштейн – хоть бы прогулялась до Вульфбурга, подышала свежим воздухом, наткнулась бы на одичавшего древнего вампира… Младший немец сжал кулак, чувствуя, как перо уже выводило не каллиграфические буквы на листке бумаги, а треугольный забор - Хедрокс не жаловал жирное мясо, а Хельга – состояла сплошь из сала. Неаппетитная дамочка, а ещё и фрау… Она стояла в дверном проёме, недовольно притоптывая ног, а за ней раздражающе – для неё – тикали часы; Кригеры отсчитывали время: сколько она тут находилась – минуту, две, десять, полчаса?.. Счёт за заполнением отчётов был потерян.
- Я с вас глаза не спущу! – продолжала она тянуть; фон Булоу, верно, исправит только могила… или Марианна Блаватская, но жрица Третьего Рейха выехала вместе с Юргеном Вульфом и Минс в Айзенштадт ещё утром, и милой пышной фрау просто нечего делать. А скандалить она очень любила. – Я доложу обо всём рейхсфюреру Генриху Гиммлеру о вас!
Женщина чуть не подавилась от возмущения, когда стул под Симоном Кригером скрипнул, и немец, не обращавший внимания на штандартенфюрера, прошёл к шкафчику, убирая туда одну из многочисленных папок и забирая с собой другую – нужно заполнить сегодня все дела, как они обещали геггинггруппенфюреру перед отъездом. Зигмунд ненарочно зевнул, ловя на себе недовольный взгляд фрау фон Булоу: обладай она силой демона Белиара или Генриха I Птицелова, то испепелила бы их раздувающейся с каждой секундой ненавистью. Она была как пороховая бочка: одно слова – и прогремит взрыв во всём замке Вольфенштейн, а огненная волна прокатится до самого Гауштадта. Старший Кригер размял шею, развалившись в кресле, и выпустил из рук перо, а затем посмотрел на Хельгу, которая улыбнулась краешками губ – дождалась, когда к ней обратятся хотя бы зрительно.
- Что вам нужно, фрау фон Булоу?
- Я!.. – она уже хотела возмутиться, ведь ненавистные братья-близнецы снова назвали её «фройлян», но прикусила язык, ведь Зигмунд за долгое время обратился к ней верно. – Да вы!.. Да чтоб вас!..
- Не томите, фрау, - повернулся к ней Симон, раскладывая на столе папки. – Вы отвлекаете нас от работы, Хельга. Герр Вульф нас по головке не погладит, если мы не закончим вовремя.
- Вы что-то скрываете, - сквозь зубы процедила она, надвигаясь танком; тучная, напыщенная, озлобленная – женщина словно заполнила собой весь маленький душный кабинет, - и я выясню это, даже если мне придётся прибегнуть к крайним мерам! Я же вижу, идиоты, что в вас что-то поменялось!
- О, вы обратили внимание на нашу утончённость, - младший Кригер гордо выпятил грудь, - мы польщены, фрау фон Булоу, ведь…
- …Так мало ценят настоящих мужчин в нашей текущей ситуации…
- …Тем более благородных арийских кровей…
- Хватит разыгрывать комедию! – Зигмунд умилялся её попыткам казаться такой важной персоной: думал, что если помахать перед ней тряпкой алого плаща, то она начнёт пускать пар из носа, а сама покраснеет и лопнет, как перезрелая тыква. – Вы, ублюдки, считаете себя слишком умными! Ты! – она указала пальцем на Кригера-старшего, и мужчина широко улыбнулся. – Ты вообще тот ещё говнюк! Я тебя насквозь вижу, кусок ты ослиного дерьма!
- Фрау, неужели вы ревнуете? – догадался Симон, издевательски смеясь в голове у брата. Что же, Зигмунд оценил его попытку усмирить штандартенфюрера, но вышло как-то не очень. – Знаете, я давно догадывался, что заглядываете на моего брата как-то по-особенному, - немец подошёл ближе к женщине, встав позади неё, - признайтесь, это ведь из-за того, что у вас с ним по одному слепому глазу? Это так романтично!
- Отвали от меня, die missgeburt! – толкнула она мужчину в грудь. – Я узнаю про вас все секреты! И тогда вам не поздоровится!
- Оставьте свои попытки, фрау, - отмахнулся Зигмунд, подперев кулаком подбородок. – Это бесполезно, teuer.
- Ну, уж нет! Я докопаюсь до самой сути и тогда!..
- Пригласите моего брата на свидание? – вставил своё слово Симон. – Это очень мило!
- Вообще-то, брат, это ты у нас свободен, - подыгрывал ему близнец.
- Ох, но я не во вкусе фрау Хельги, какая жалость! – театрально приложил руку к сердцу младший Кригер. – Теперь мне придётся выбить глаз, чтобы она посмотрела на меня! Ох, брат, ты знаешь…
- …Что она прекрасна?..
- Именно!
- Хватит! – рявкнула женщина, уставшая слушать липкие фальшивые комплименты в свой адрес. – Вы доиграйтесь, щенки, я вам обещаю! – грозно махала пальцем штандартенфюрер. – Я с вас шкуры спущу, я вам такое!..
Внезапно дверь позади неё скрипнула, и в кабинет явилась рыжая спасительница для братьев-близнецов: Рейн должна была уехать в скором времени в Айзенштадт, чтобы не только следить за Марианной Блаватской и Вульфом, но и попытаться выкрасть секретные документы по операции «Рейнгольд» Гиммлера. Дампир прошла вперёд, осматривая внимательно Хельгу фон Булоу, которая явно, желала снова взорваться от возмущения. Полукровка поравнялась с ней, держа руки за спиной, желая с ней потрепаться языком – не всю же работу оставлять на Кригеров?..
- Здравствуйте, Хельга, - спокойно держалась Рейн, выводя сильнее женщину из себя, - а вы что тут делаете?
- Я тебя неспрашивала! – огрызнулась штандартенфюрер. – Что, пришла посекретничать со своими уродцами?! Давай, выкладывай, я подожду!
- Вы, похоже, забыли, что герр Вульф поручил вам заняться прибывшими солдатами сегодня утром? Я доложу ему о том, что вы прохлаждайтесь вместо того, чтобы работать.
- Слышишь ты! – тыкала в неё фрау фон Булоу. – Чтобы какая-то унтерменш мне указывала?! Ты кем себя возомнила, вампир?!
- Полувампир, - улыбнулась Рейн, поправляя женщину, демонстративно клацнув клыками. – И вы знаете, что если герр Вульф меня не послушает, то это сделает Минс, а ей он всегда верит. Впрочем, как и моя подруга Марианна. Вы же знаете, что мой отъезд был инициативой фройлян Блаватской?
- Да? Но!.. Но!..
Вот и выкусила штандартенфюрер по полной; братья Кригеры с удовольствием наблюдали за тем, как дампир ставила её на место. Стоило упомянуть жрицу Третьего Рейха, как вся спесь из Хельги была выбита подчистую. Теперь она стояла и тряслась, как кролик, загнанный в угол хищником, и на это намного приятнее смотреть. А вот Рейн не останавливалась: видеть ужас, застывший на лице фон Булоу - хороший подарок на весь остаток дня. Полукровка подошла к рабочему столу и встала рядом с Зигмундом, положив руку ему на плечо.
- Что вы стоите статуей, фройлян? – сделала на последнем слове особый акцент полукровка, но выбитая из колеи фон Булоу даже не заметила этого: магическое имя «Марианна Блаватская» творила с ней всякие чудеса. – Идите-ка по своим делам. Мне нужно поговорить с мальчиками тет-а-тет.
- Да… Да, конечно, фройлян, - выдохнула женщина и, сжав кулаки, быстрым шагом покинула помещение, закрыв с громким хлопком дверь так сильно, что, казалось, слетят петли. Но всё решилось более-менее благополучно.
Зигмунд Кригер встал с места и крепко обнял свою рыжую спасительницу от злых немок; девушка ответила ему взаимностью, но, отстранившись, поцеловала в уголок рта, и в голове старшего близнеца прокатился томный вздох – Симон свою возлюбленную увидит только завтра, а уже безумно по ней соскучился.
- Ты как? – обеспокоенно спросил Зигмунд, держа Рейн за руку. – Ты уверена, что хочешь поехать?
- Ты же знаешь, что у меня нет другого выбора, - дампир сжала его ладонь. – Меня будет ждать агент УСО на подъезде.
- Американец?
Она кивнула.
- Надеюсь, что не Эрик Эрвин, - хмыкнул Кригер-старший и снова был удостоен поцелуя.
- Уильям Джозеф Бласкович, - достал и раскрыл секретную папку Симон, демонстрируя её брату и полукровке, но они настолько были поглощены друг другом, что не обратили на младшего близнеца внимания. – Эй!
- Мы все привыкли называть его просто: Би-Джей, - Рейн посмотрела на друга через плечо Зигмунда. – Не волнуйся, я скоро вернусь, - пообещала девушка любимому.
- Если с тобой что-то случится…
- Не случится, - подмигнула Рейн. – Ты же знаешь, что всё будет хорошо.
- Могу поехать с тобой, если?..
- Т-ш-ш… - она приложила палец к его губам. – Ты нужен здесь. Нужен мне.
- А я, пожалуй, оставлю вас, - Симон, насвистывая какую-то мелодию, собрал все документы и, придерживая их подмышкой, вышел из кабинета.
Зигмунду и Рейн стоило многое сказать перед тем, как они временно расстанутся. Но небольшая разлука сблизит их сильнее, а чувства вспыхнут ярче, - и этим молодые люди особенно дорожили.
И, оставшись одни, просто целовались, наслаждаясь столь короткими, но бесконечно прекрасными моментами, наедине. Им было хорошо.
Они уже ждали, когда снова будут вместе.
========== -31- ==========
- Всё хорошо?
Она подбежала к нему и клюнула в щёку звонким поцелуем; Зигмунд хмыкнул, хотел повернуться, заключить её в объятия, покружить, но забывал, что у него была только одна рука, да и то которой расчёсывался. Выход в свет был для них всегда торжественным событием, небольшим праздником, тем более полукровка сумела достать билеты на выступление The Beatles – Зигмунд не стал спрашивать, каким образом, снова понимая одно: ему с ней повезло, и она была безумно талантливой.
Вот только смотреть на своё отражение спустя десятилетия всё ещё непривычно: если младший на минуты брат не обращал на подобные мелочи внимания, привык демонстрировать в белозубой улыбке Море свои острые клыки, то Кригер-старший всё продолжал осторожничать, словно прошлое, захватившее его в цепкую хватку, не желало отпускать: нацисткой Германии больше нет, он – обычный клерк днём, а по вечерам помогал возлюбленной в её миссиях, став практически единственным напарником… Но Бримстоун – всё ещё будучи сектой – продолжал следовать своей идеологии, которой Кригеры, Люпеску и Стренджеры перетасовывали всякий раз карты, когда им это было удобно.
А тут – внезапно, как выросший из нацистского ублюдка древний демон – нагрянул выходной, да и какой ещё: не испорченный ничем, даже младшим братом и его девушкой, успевшими убежать в кинотеатр на какой-то фильм в жанре «Нуар» - они и ему с Рейн достали билеты, но идти на «Дело Нины Б.» совершенно не хотелось, а вот скоротать время за качественной музыкой – вполне. А через неделю им встречать на пароме Джошуа и Светлану, которые предпочитали отдыху работу – кажется, им удалось отыскать «Шпиндель Вращения». И ещё один мощный артефакт в их коллекцию.
Жаль, что в список не прибавилось трупов бывших родственников фройлян, за которыми она продолжала многолетнюю охоту. Увы, пока безрезультатно.
Отец был убит спустя несколько лет, как они поставили жирную точку в истории с оккультными силами Третьего Рейха, а старый друг и товарищ – Уильям Джозеф Бласкович – закончил миссию, наконец, достав Генриха Гиммлера, и отдал его под трибунал. Как легко, когда маленькая таблетка-капсула с цианидом в нужное время смогла решить их проблемы. Что стало потом с агентом УСО – история умалчивала, однако все были уверены, что о его судьбе что-то известно Стренджеру. Если Джошуа захочет – расскажет, когда-нибудь…
Но всё это в прошлом, а в настоящем – Зигмунд смотрел на своё отражение, наблюдая всё того же молодого юношу, пришедшему вместе с братом в Гитлерюгенд, но и те строчки из старой жизни стёрла денацификация. А вот новое… Столько лет прошло, а он ни капли не изменился: те же приглаженные светлые волосы, шрам над бровью, бельмо на глазу и отсутствующая рука… Кригер-старший хмыкнул, продолжая расчёсывать – уже скорее машинально – локоны. Он всё же рассчитывал на пару морщинок, хотя бы самых мелких, а вместо этого получил практически бесконечные расходы на постоянные замены документов.
- Привыкай, - пожала плечами полувампир, усаживаясь на пуфик рядом с зеркалом, приглаживая короткую юбку приталенного платья, - ты ведь этого хотел, так?
- Быть вечно молодым и красивым? Конечно, фройлян.
- А привычки всё ещё остались, - усмехнулась Рейн.
Зигмунд не сразу понял, о чём она говорила, но дампир встала, подошла ближе, чтобы в следующую секунду поправить его галстук; что же, окружающий их мир действительно менялся, а вот они сами – застряли где-то во временной шкале прошлого, и мужчина не был против этого.
- Надеюсь, что сегодня без клинков?
- Мора мне не простит, если завтра я буду опять вскользь упоминаться в местной газете, - девушка потянулась, выгнувшись, встала на носочки, чтобы пройти на кухню. Кригер не следил за ней, предпочитая изучать самого себя в зеркале. Со стороны комнаты послышалось журчание воды – дампир наливала что-то в стакан.
- В прошлый раз свидание окончилось провалом, - немец положил расчёску и поправил пиджак. Чёрный классический костюм удивительно шёл правильному арийскому лицу. Он вспоминал, что, как только они переехали в эту квартиру, то соседки тут же стали шептаться, надеясь, что прекрасный и «несчастный» - от этого смешнее всего было – блондин нуждался в женской ласке. И как разочарованно вздыхали, узнав, что он уже помолвлен с… «истеричной и мерзкой рыжухой» - вроде так они называли Рейн, не следя за собственными языками.
- Ага, - полукровка вышла к нему со стаканом воды, - неудивительно, что вампиры выходят по ночам поохотиться на зевак. Сколько их там было? Пять-шесть?
- Пятнадцать.
- Я же говорю: мелочи, - улыбнулась она, протягивая ему напиток. – Нервничаешь?
- Надеюсь, что сегодня пройдёт без инцидентов.
- А даже если пройдёт, то что?..
- Например… - Зигмунд, призадумавшись, сделал глоток, а затем поставил на столешницу стакан, - я буду сильно жалеть, что наше очередное свидание испорчено.
- Ты всегда можешь исправить положение с другими, - ехидничала Рейн, скорее, ради забавы. – На целый подъезд поклонниц. Кажется, ты нравишься той брюнеточке. Можешь с ней потом сходить на свидание. Уверена, она будет в восторге.
- А ты ревновать не будешь, фройлян? – Кригер-старший вытянулся возле полукровки, обхватывая рукой её талию и притягивая к себе, носом водя по рыжим волосам, что пахли его любимым шампунем.
- Зачем мне ревновать к трупу? – полукровка положила ладони ему на грудь.
- Meine Liebe.
- Но ты сам такой же, - она заглянула ему в глаза, - если кто-то на меня косо посмотрит.
- Он не жилец, фройлян.
- Знаю. И верю, - дампир осторожно убрала прядь волос, выпавшую из его причёски. А затем поцеловала нежно в уголок губ. – За это я тебя и люблю.
- Как и я.
Рейн поправила воротник и слегка пригладила рукав, а затем отошла, оголяя бедро: за резинкой чулок, в маленькой кобуре прятался дамский пистолет, на что Зигмунд хмыкнул: некоторые привычки пусть остаются с ними навсегда. Она явно уже догадалась о том, что во внутреннем кармане пиджака он тоже держал кое-что миниатюрное, острое и холодное.
Вечер обещал быть жарким.
- Ты не против?
- Я всегда за безопасность, фройлян.
Кригер подошёл к девушке, и Рейн взяла его под руку, прильнув к широкому плечу немца. Зигмунд открыл двери из квартиры и вздохнул: как же хотелось, чтобы всё прошло относительно спокойно, но всё равно понимал, что нужно быть готовым ко всему. Особенно с их положением и работой.
- Надеюсь, что мы не опаздываем.
- У нас ещё полно времени, - дампир перешагнула через порог, оказываясь в общем коридоре. – Можем сходить выпить кофе. Или перекусить.
- Круассан?
- С вишнёвым наполнителем, - полукровка облизнулась.
Немец согласился с ней, коротко кивнув, а затем принялся закрывать двери в их маленькую обитель. Проверив, что всё надёжно, мужчина взял девушку за руку, и они вместе медленным шагом отправились на долгожданное свидание, которое, желали, чтобы обошлось бы без кровопролитных битв. Как же давно они не жили как обычные нормальные люди, как давно не были… самими собой.
Зигмунд был счастлив: наверно, ради этих кусочков их жизни много лет назад стоило обратиться вампиром.
========== -32- ==========
Последний удар принёс ей победу: Рейн точно ударила в бок, и лезвие с мерзким чавкающим звуком вошло в тело, а на рубашке тут же расцвела кровавая роза. Полувампир резво вытащила клинок, наблюдая за тем, как оппонент, обескураженный собственным проигрышем, отходил прочь, пытаясь закрыть единственной рукой рану. Его – совершенная, практически точная зеркальная копия с небольшим изъяном – подбежала ближе, подставляя братское плечо; он смотрел на неё с осуждением, ненавистью, будто она не избавила уродцев от жалкого существования, а уничтожила чей-то крохотный личный мир. Но в то же время… В этом взгляде не чувствовалось ненависти: словно противник старался таковым быть, но их вражда, скреплённая чужим пожелтевшим листком, для кого-то являлась игрой, а для кого-то – личной вендеттой.
Рейн осторожно подошла ближе, всё ещё держась за рукоять тесака, будто не верила в собственные силы: близнец осторожно уложил брата у стены, хотел ему помочь справиться с нарастающей болью, однако тот жестом попросил его прекратить, улыбался так легко, будто умирать – это какая-то мелочь. А ещё он смотрел на неё… Так смотрел, что дампир задыхалась: то ли от возмущения, то ли от… Пальцы на руках подозрительно немели, а собственное сердцебиение чувствовалось слишком отчётливо: тук-тук-тук… Девушка нервно сглотнула.
- Всё конечно, - начал другой, продолжая сидеть рядом с братом. – Ты смертельно ранила моего брата – скоро я последую за ним.
Их общий секрет, который немцы разболтали во время их потасовки: Рейн думала, что это шутка, неудачный розыгрыш, но не предполагала, что одним выстрелом могла убить двух зайцев.
- Она… она красивая, не правда ли, брат?
- Да, - соглашался другой. Тот, чьё уродство на глазу стало отличием, продолжал сковывать полукровку своим взглядом. Она чувствовала, что цепенела, что должна была что-то сделать, но не могла помочь, и на это были свои причины: как и цель её миссии, как и то, что такие ублюдки не должны были жить.
Но в последнем неожиданно для себя начала сомневаться…
- Я бы, я бы хотел…
- Мой брат бы хотел узнать твоё имя, - обратился к ней мужчина, чей голос был ниже, чем у его близнеца.
- Это… - глубокий вдох, секундная пауза. Этот секрет умрёт с ними. – Меня зовут Рейн.
- Очень красивое, - слабо улыбался немец. – Спасибо.
Его веки тяжелели; он выдохнул со свистом, головой прислонившись о холодную стену, теперь смотря куда-то мимо, но не на Рейн, словно не хотел, чтобы она видела его таким: беспомощным, слабым… Девушка сглотнула, тоже не желая встречаться взглядом: ни с ним, ни с его братом. И сжимала кулаки, понимая, что всё, наверно, к лучшему. Их встреча по-другому никак не могла завершиться.
- Зигмунд, брат мой, - дрожащим шёпотом близнец пытался привести родного человека в чувство. Слишком родного – ведь когда-то сиамские близнецы, разделённые при рождении, - прости меня… Скоро и настанет мой черёд.
И схватился за ткань рубашка, там, где сердце, там, где пятнами выступала его собственная кровь. Немец осторожно поднялся на ноги и, скрипя зубами, его повело, но полукровка, не ожидая от себя, ринулась вперёд, зачем-то подставляя ему руку помощи. Что это могло изменить? Только оттянуть мгновения перед последним выдохом.
- Отпусти, - он пытался оттолкнуть её, но сил не хватило. – Я… Я хочу…
- Ты переигрываешь, брат.
Как ни в чём не бывало, отряхнувшись, старший Кригер подошёл к своим родным и, как нашкодившего котёнка, оттащил Симона от полукровки. Девушка хмыкнула, скрестив руки на груди: а ведь всё шло так драматично, так душещипательно, что Рейн чуть сама не поверила, что всё происходило взаправду. Мешочек с кровью, спрятанный под рубашкой, стал прекрасным реквизитом – а как натурально выступила на ткани, будто дампир действительно ранила их, хотя эту сценку для особо любопытных Вульфа, Гиммлера и их приспешников они репетировали не в первый раз.
- Скажи спасибо, брат, что здесь нет фройлян Моры, - Симон ткнул локтем Кригера-старшего в бок, - а то она бы реально расстроилась. Она же такая сентиментальная и нежная, а ещё…
- А ещё кто-то опять ударился в импровизацию, - Зигмунд улыбался. – Нам нужно сыграть натурально, а не как в театре одного актёра.
- А если я закричу во всё горло «Нет!», мне поверят?
- Ещё чего.
- А если…
- Симон, тебе так хочется выступить? – девушка подошла ближе.
- Я должен умереть красиво и с достоинством! – важно выпрямился Кригер, на что Зигмунд не сдержал смеха.
- Не получится, брат, потому что…
- Мы вампиры?
- Вот именно.
- Ничего страшного, мальчики, - Рейн обняла молодых людей, - но актёры из вас неплохие.
- Я отлично справился, фройлян?
- Конечно, - Зигмунд заслужил от полукровки лёгкий поцелуй в щёку. – Но завтра потренируемся ещё. И, пожалуйста, Симон, не отходи от сценария.
- Постараюсь держать себя в руке, - широко улыбнулся немец, и никто больше не мог сдерживать нарастающего весёлого настроения.
Они вместе двинулись к выходу из заброшенного кафедрального собора; завтра они вернутся сюда вновь – играть уже известные им роли, чтобы, в конце концов, претворить их жизнь. И утереть нос особенно любопытным фрицам, которым надо бы его - желательно – подрезать. Или подрезать что-то другое, но это они обсудят позже.
========== -33- ==========
Иногда Марианне Блаватской хотелось немного разнообразия, особенно в этом отрезке своей скучной жизни, когда ей приходилось терпеть всех этих Der Untermensch в великолепном замке-крепости Вольфенштейн и подчиняться этому ублюдку Юргену Вульфу – старику, только и умеющему пыхтеть своими вонючими сигаретами и сверкать ей глазом сквозь монокль; а потом приглашать её в свой кабинет и собственнически лапать, жарко дыша ей в ложбинку между грудей. Она сама выбрала такую роль только ради своего истинного лорда – скоро Генрих I Птицелов воскреснет и сделает её своей королевой. Марианна с нетерпением ждала этого часа, но не все ингредиенты для особого ритуала были найдены: раскопки велись и в Аргентине, и в Вульфбурге, в других точках мира, и пока что все поиски сводились к нулю. Были найдены пару реликвий, но это ничто, и для будущей церемонии они понадобятся ей разве что только для декорации.
И пока немцы продолжали искать нужные ей игрушки, Марианне приходилось соглашаться с условиями их игры и быть подстилкой геггинггруппенфюрера Вульфа, сейчас занятого больше Минс, чем ей; можно было заглянуть к Хельге фон Булоу или – ещё лучше – к Бутчересс, но самой Блаватской хотелось совершенно иного «мяса». Молодого и сочного, и красивого, прямо как её кумир – Генрих I Птицелов, - но можно и с капелькой дерзости. Марианна стояла, нагнувшись над кухонной тумбой, сквозь висевшие на потолке поварёшки и сковороды следя за своей жертвой; она намеренно чуть ли не лежала грудью на столешнице, оттопырив зад, смотря на юного мальчишку, неплохо сохранившегося в свои годы. Война не потрепала его, как некоторых, и женщина закусила губу, томно вздыхая. Она хотела крикнуть, чтобы он повернулся к ней и посмотрел на её аппетитные формы, чтобы обратил внимание на татуировки, тянущиеся с одной стороны её тела, посмотрел, как она сексуально и развязно выглядела, но… тот предпочитал больше хрустеть яблоком, чем замечать самую шикарную женщину во всём замке.
Симон Кригер ел, вгрызаясь в наливной красный бок, и янтарный сок стекал у него по подбородку, собираясь золотистыми каплями; была бы вторая рука, непременно стёр бы – он двигал плечом, словно помнил, каково это – быть полноценным человеком, а Марианна лишь усмехалась: по его коже могло стекать кое-что другое.
Ей надоело ждать, и женщина, вытянувшись, как кошка перед прыжком, обошла кухонную тумбу, показываясь герру Кригеру. Тот почти доел своё яблоко – пара укусов, и в мусорную корзину полетит огрызок. Целоваться с таким, ощущая кисловатый привкус на губах… Наверно, очень сочно. Она кокетливо положила указательный палец на нижнюю губу, встала, прислоняясь к шкафу, перекрещивая ноги, стараясь выглядеть максимально эффектно и невинно: с таким нарядом, как у неё, это несколько проблематично, но ему должно понравиться.
Тем более, у Блаватской появились большие планы на этого милого блондина.
- Фройлян Блаватская? – проглотив пережёванный фрукт, он держал в пальцах огрызок, наконец, поймав её утончённую натуру в свой взгляд. – Чем могу быть полезен?
- Так… - она шагнула в его сторону, - просто… стало интересно. Понаблюдать… С научной точки зрения, - щебетала Марианна, наблюдая его реакцию. Похоже, офицер клюнул.
- Понаблюдать? – переспросил он, наконец, выкидывая остатки яблока. – Фройлян, я вас не понимаю…
- И не нужно, - выдавила из себя улыбку Блаватская, убирая руки за спину. – Я просто… вижу в вас какие-то особые изменения.
- Да? – его взгляд заметался по всей кухне. Неужели он стеснялся её? Марианне захотелось посмеяться, но она сдержалась: такой пугливый маленький… кролик? Как же понравится волку, что его любовница решила променять его на ушастого, которому уже отрезали счастливую лапку. – И что… во мне изменилось?
- Не могу точно сказать, - мурлыкала женщина, подбираясь всё ближе, стуча высокими каблуками сапог по кафельному полу, - но мне это ужасно нравится!
Она подобралась почти вплотную, зажимая его к плите; юноша выгнулся, удерживаясь одной рукой, смотря на Блаватскую и словно боясь моргнуть. Какой он глупенький и милый; Марианна улыбнулась. Она знала его маленький с братом секрет: у неё были в этом замке свои уши и глаза, и информация о том, что Кригеры стали вампирами, её ничуть не удивила. Напротив: попробовать приручить своего маленького кровопийцу… слишком сладостная идея, и Марианна только об одной мысли, что она может взять настоящего вампира, заставляла её задыхаться, а в низу живота – приятно тянуло.
Что же он делал с ней, малыш Симон? Заставлял саму Блаватскую чувствовать себя неловко рядом с ним.
- Я…
- Герр Кригер, - она положила ладонь ему на грудь, поигрывая звонкими медалями, - вы сводите меня с ума…
- Я? – наигранно удивлялся немец. – Фройлян Блаватская, вы, видимо, перепутали меня с братом. Я вам напомню: у него есть шрам и бельмо на глазу.
- Я знаю, - понизила свой голос до шёпота Марианна, а затем встала совсем вплотную, потираясь виском о его щёку, чувствуя, как он напрягся всем телом, - но он мне так напоминает Хельгу фон Булоу. А я не люблю её…
- Странно, - он пожал плечами, осторожно отстраняясь от женщины, и Блаватская схватила его за галстук, заставляя остаться на месте, - а по замку разносятся другие слухи.
- Обо мне много что говорят, - она снова потянулась к нему; не бойся, малыш Симон, тебе будет очень хорошо, - и я советую никому не верить. Особенно одним полукровкам…
- Вы о фройлян Минс? – Кригер никак не хотел поддаваться. – О, она в почёте у геггинггруппенфюрера. Его первая леди…
- Первая леди! – она разжала пальцы, и галстук слетел с её ладони. Марианна знала, что Минс всегда хотела занять её место, оттеснить в сторону, но не думала, что их соперничество зайдёт так далеко. Женщина сжала кулаки, отвлеклась на пару секунд, а когда повернулась, Кригер уже стоял рядом с выходной дверью. – Первая леди в замке Вольфенштейн только я!
- Никто и не спорит, - обернулся он, одаривая её лёгкой улыбкой.
- И я приказываю тебе остаться здесь!
- Не могу, - Симон открыл дверь, опустив изогнутую ручку, - я подчиняюсь непосредственно только геггинггруппенфюреру Вульфу.
- Но я…
- Прощайте, вторая леди, - сверкнул глазами Симон, закрывая двери, и Марианна готова была ему вслед кинуть что-то увесистое.
Щенок! Да как он посмел! Сначала зачаровал своими вампирскими силами, а потом расправился, задев гордыню. Блаватская выпрямилась, подняв голову; первая леди… Ха! Это всего лишь слухи, причём никем не подтверждённые! Ну и что, что Юрген больше проводил времени с этой полу-кровопийцей, это ещё ничего не значило! Женщина скрипнула зубами, топнув ногой; чёртов Кригер, оставил её одну, даже не попробовав на вкус.
Нужно расслабиться.
Сначала выпить, а потом пойти на плановый медосмотр к фройлян Батори… Нет! Лучше уж тогда сразу к Хельге фон Булоу! Та хотя бы будет выносить все истерики Блаватской на себе, прося большего. А если к ним присоединится и парочка женщин из её личного элитного отряда… Из этого можно получить выгоду. Блаватская решила для себя: да, так она и поступит. Пока она даст Симону Кригеру передышку, но обязательно вернётся к нему. Он будет её. Они все будут её!
Марианна докажет всем, кто есть первая леди Юргена Вульфа! И кто – единственная Генриха I Птицелова.
========== -34- ==========
- Минс?
Полувампир не сразу подняла голову; она заполняла отчёты, отданные ей лично геггинггруппенфюрером Вульфом – небольшая стопка бумаг на страниц сорок-пятьдесят, и до завтрашнего дня ей нужно всё подписать. Рейн не отвлекала её своей болтовнёй: ученица не только рассказывала о том, что им удалось обнаружить в катакомбах под Вульфбургом, но и то, что её с Симоном и Зигмундом на время отправляют в один из военных лагерей, развернувшихся в горной цепи Гаркейн. Отправление назначено на следующую неделю, а своё согласие Минс должна поставить уже сейчас.
Рейн осторожно пододвинула ей разрешение, и Минс, как робот, даже не заметила подвоха, поставив свою роспись на нижнем углу, а затем шлёпнула штампом с изображением железного орла, держащего в когтистых лапах трискелион – неофициальная символика организации G.G.G. Полувампир, не показывая своих эмоций, также вернула дампиру её документы, а сама принялась за старую стопку, что никак не хотела заканчиваться. Минс всегда есть, чем заняться; сначала бумажная волокита, затем – всё, что прикажет Юрген Вульф. Она подобралась к своей жертве слишком близко и надо бы нанести удар, но… что-то её останавливало, словно если укусить этого зажравшегося до власти старика, то вся их миссия пойдёт под откос. Смерть геггинггруппенфюрера – Минс знала – сыграла бы на руку рейхсфюреру Генриху Гиммлеру, который надеялся убрать со своего пути всех, желая единолично править древними опасными артефактами. И Минс приходилось не только защищать себя, но и… кое-кого ещё.
Это всё ради миссии – успокаивала она себя – только ради их общего дела.
Других причин нет и быть не может.
- …Хотела тебя спросить, - мялась Рейн, не зная, как удобнее расположиться на старом стуле.
- О чём? – Минс всё продолжала бегло расписываться в бумагах.
- О тебе и Юргене Вульфе, - полувампир понизила свой голос до шёпота.
Полувампир остановилась, осторожно отодвигая от себя отчёты; начало диалога ей уже не нравилось. Слухи в замке Вольфенштейн полны нелепостей; «первая леди» - абсурд! Минс таковой никогда не была, хотя ей приятно, что тем самым она утёрла нос фройлян Марианне Блаватской, которую давно нужно было поставить на место. Ох, и сценку она устроила тогда в кабинете Юргена, который молча впитывал в себя негатив немецкой ведьмы и пыхтел своими вонючими сигаретами, успокаивая её выдыхаемым облаком дыма. И после этого геггинггруппенфюрер намеренно больше проводил времени с Минс, ужаленный оскорблениями мисс Блаватской, а сама дампир… ей было всё равно.
Как и то, что про них и их отношения думали как в самом замке, так и вне его стен.
- Что ты хочешь спросить? – Минс нахмурилась, смотря на Рейн, сложив руки друг на друга и положив на них подбородок.
- Про твои отношения… с ним, - она сглатывала практически на каждом слове, будто бы ей было неприятно поднимать эту тему. Минс считала, что раз Рейн начала этот разговор, то стоило бы ей его закончить.
- Мои отношения – это сугубо профессиональный интерес, - прищурилась «первая леди» герра Вульфа.
- В последнее время ты проводишь с ним чаще времени, чем обычно, - пыталась сформулировать свои мысли Рейн. – Это… странно.
- Ты проводишь много времени с человеком из нашего списка целей, но я молчу, - переиграла её Минс.
- Мне просто… интересно, - она словно боялась выдать волнующую её тему, - что будет, когда тебе нужно будет сделать выбор.
- Какой ещё выбор?
- Ты сможешь убить его, когда придёт время, или нет?
Минс упала на стул, выдыхая; она старалась не показывать своей внутренней паники, но вопрос Рейн оказался с подвохом. Полувампир буравила рыжую взглядом, но не спешила отвечать. Она не отрицала, что за время работы двойным агентом успела прикипеть ко многому, в том числе и к их отношениям с Юргеном Вульфом, которые напоминали ей опасный аттракцион в виде американских горок: то круто вниз, то круто вверх… Если раньше она всё делала, сжав челюсти, терпела все его фетиши и извращения, то потом перестала замечать, как привыкла к этой стороне изнанки жизни. Она стала находить в этом подобие комфорта и иногда… даже скучала, когда Вульф покидал замок надолго.
Это было ненормально, в этом не было ничего хорошего, но Минс боялась признаться – и самой себе тоже, - что ей нравилось то, как складывалась её жизнь в данный момент.
Это не любовь и не преданность, скорее привычка, в которой полувампир видела необходимость больше, чем в крови.
Раньше она не понимала Рейн, которая бегала за Зигмундом Кригером – офицером, которого та старалась уберечь и спасти от участи тех, кто был вычеркнут из списка, а теперь сама походила на свою ученицу и бегала хвостиком за самой главной целью, доказывая и себе и сопернице в лице Марианны Блаватской, что это именно она достойна находиться рядом с геггинггруппенфюрером.
И что «первая леди» - это не просто пустые слова, рождённые из воздуха.
- Убью, - Минс ответила резко, нагнувшись к Рейн. – И даже глазом не моргну.
- Ты уверена? – её явно это не удовлетворяло.
- Это ты у нас жалеешь одноруких немцев, а не я, - скрестила она руки на груди. – Ты встань на моё место и ответь на свой же вопрос: когда придёт время – убьёшь ли ты Симона и Зигмунда Кригеров, даже несмотря на свои чувства и чувства своей сестры?
Если бы это произошло, Мора бы никогда не простила Рейн.
Полукровка выдохнула и положила подписанные документы себе на колени, а затем встала, выпрямилась, показывая свою гордость; Минс прекрасно знала, что она ответит, и совершенно не удивлялась подобной дерзости.
- Я не смогу, - призналась полукровка, прижимая кипу бумаг, - и не смогла бы.
- Даже если на кону бы стояли жизни миллионов?
- Даже если бы стояли миллиарды, - продолжала она стоять на своём. – Я бы погибла сама, но… не смогла.
- У тебя настолько сильные чувства к нему?
- Даже больше, - пожала плечами. – А ты?
- Убила, даже если бы речь шла об одном человеке, - отмахнулась Минс.
- Ну, как знаешь.
Рейн, коротко кивнув, решила удалиться из кабинета полувампира. Когда дверь хлопнула, и Минс осталась одна, она выдохнула, расслабляясь в кресле, пряча лицо в ладонях, массируя себе виски. Это… сложно. Она не понимала отношение ученицы к близнецам Кригер, но и своё к Юргену Вульфу – тоже. На самом деле Минс солгала в вопросе полукровки, не зная, как правильно ответить на него. Она сомневалась; даже до сих пор не знала, как правильно трактовать их отношения с геггинггруппенфюрером. И если бы на кону стояли действительно миллиарды жизней…
Она бы выкинула клинок в сторону.
Слабая и немощная Минс; страдающая от того, что сама ввязалась в эту игру, привыкшая быть рядом с тем, кого ненавидит и – одновременно – испытывает привязанность. А избавиться от привычек порой трудно; тем более сейчас, когда Вульф официально признал её своей «первой леди».
И шёпотом трепал ей нервы словом «люблю».
Последние комментарии
2 дней 20 минут назад
2 дней 4 часов назад
2 дней 6 часов назад
2 дней 7 часов назад
2 дней 8 часов назад
2 дней 9 часов назад