Драконов больше нет. Дилогия [Ветка Ветрова] (fb2) читать онлайн

Драконов больше нет. Дилогия

Часть 1. Дорога. Северные Горы.

1. Трактирная служанка.

Хорошо, что больше не сжигают на кострах. Меня бы обязательно сожгли, если не как ведьму-шарлатанку, то, как воровку-бродяжку или же лгунью-предсказательницу. Да мало ли за что могли пристроить моё худосочное тельце на костёр благочестивые граждане великого объединённого государства, возрождённого лет триста тому назад моим же собственным хитроумным предком. Если верить семейным преданиям, тот дядечка был великим умником. Поговаривают, что ему удалось спасти род людской от самоуничтожения, чуть ли не добровольно гибнущий из-за избытка накопившейся в душах ненависти. Жаль, я точно не в него пошла. Не хочу особо хвастаться, но причин для встречи с благородным палачом у меня предостаточно. И если от костров люди отказались после известного примирения с драконами, то секиру и верёвку для таких неприкаянных бедолаг, как я, ещё никто не отменял. Впрочем, живи я в то беспокойное время, меня бы сожгли всего лишь за принадлежность к драконьему роду. Теперь же, к счастью, на это никто не обращает внимания, ведь драконов больше нет. Во всяком случае, о них никто не слышал с тех пор, как внучка последнего из драконьих вождей соединила свою жизнь и кровь с избранным людьми предводителем.

Честно говоря, за триста лет много воды утекло. Мир изменился настолько, что вряд ли мои благородные магические предки порадовались бы делу рук своих. Исчезновение драконов, конечно, скорее порадовало. Уж слишком существа эти были шумными, большими и беспокойными, как мне кажется. Того и гляди, что какая-нибудь подобная птаха тебе на голову огоньком плюнет. Вряд ли после этого достаточно будет только платочком утереться. Одна надежда на пробегающего по счастливой случайности мимо мага. Ах, да! Я и забыла, что маги больше не бегают. Не до бега им нынче — вырождаются. Возможно, это связано с исчезновением драконов, которые ушли из нашего мира безвозвратно и унесли с собой истинную магию. У нас же остались лишь травники, знахари, да древние старички-склеротики, позабывшие не только заклинания, но даже свои имена. Вместо магии у нас завелась наука. Сказывают, как раз с лёгкой руки моего умника деда-предводителя эта зараза распространилась в мире. Не зря говорят, что горе от ума случается. Теперь люди больше в чудеса не верят. Не верят они ни в драконов, ни в принцесс, ни в волшебников, насмешливо величая их сказками. И мне естественно тоже не верят, когда я, тяпнув стопку-другую горькой настойки, пытаюсь убедить всех встречных, что я самая настоящая принцесса и есть, может быть последняя в их мире, считай раритет. А когда добавляю о том, что нахожусь в родстве не только с древними королями, а ещё и с драконами, мне тут же советуют пойти проспаться, а коли не поможет, то обратиться к знахарю, чай излечит от слабости головы. Спать я, конечно, отправляюсь. Что толку препираться без смысла и слушать обидное хихиканье. А вот в лечении точно не нуждаюсь. Я много чего не знаю: каков избрать путь, подарит ли судьба мне хотя бы один миг счастья, и проснусь ли я завтра, встану ли, или останусь лежать в канаве с перерезанным горлом. В одном только уверена — дневники моей прапра какой-то там бабки не врут. Это единственное, что досталось мне в наследство от моих безвременно сгинувших родителей, бывших при жизни учёными мудрецами.

— Верна! Где тебя носит лахудра лупатая?! Опять о сказках размечталась? А плошки кто за тебя драить станет? Я, что ли? И пол подмети, а то я его тобой вымою, тля подзаборная!

Хозяин Ждан, как обычно, слов не выбирает. Иногда мне кажется, что у него во рту помои. Так после его речей попахивает и на душе муторно становится, будто что несвежее за обедом проглотила. Впрочем, я к его хамству давно привыкла. Знаю ведь, не со зла он горлопанит, а просто по-другому не умеет разговаривать, академий не кончал, культуре не обучен. Да, у нас в Странполе почти все такие. В приграничном городишке одни изгои собрались. Учёная знать в столице, али в больших городах проживает. Им на задворках государства делать нечего. Лет сто назад здесь ещё и воины селились, дабы кордоны государства от диких степных племён охранять. Только с тех пор как степняки осели в деревушках, воинственности в них поубавилось. Теперь они к нам в Странполе лишь на торжище заглядывают, свои тыквы сахарные для обмена возят, да краденое у местных воров скупают. Так что вояки к нам раз в полгода заглядывают, да и то чисто для порядка, ну, типа, себя показать, на местных поглазеть. Глазеют и показывают они обычно по трактирам, да борделям, которых у нас не меньше, чем в самой столице. Наши заведения, конечно, красотой и чистотой не блещут, зато дешёвые и для всех доступные. Таким образом, своих собственных войск у нас не имеется, если не считать вечно пьяных стражников, сидящих возле сломанных ворот и похожих скорее на грабителей, чем на охранников. Именно поэтому стекаются к нам ловкие людишки, зная, что столичным стражам их здесь не сыскать. Местные ни в жизнь не выдадут. Я и сама по этой причине тут прижилась, год назад сверкнув из родного города босыми грязными пятками. Не любят в Вечном городе — столице нашей, бродяг и воров. Любой благочестивый горожанин посчитает за честь затравить такого бедолагу собаками, и мало кто одолеет искушение развлечься, да ещё за это от правителя благодарность получить. А если повезёт и собаки до смерти не загрызут, то рискуешь попасть в лапы учёных, от которых живым ещё никто не уходил. Уж тогда взмолишься, чтобы тебя отдали милостивому палачу. В общем, мне сильно повезло вовремя убраться из столицы в тихое местечко. Не зря меня здесь прозывают Верна Счастливица, хотя от моего счастья мне порой очень удавиться хочется. Только, видать, жажда жизни во мне сильнее. С петлёй познакомиться ещё всегда успею. Всё ведь познаётся в сравнении. У меня хоть крыша над головой имеется, да горячая похлёбка на обед. Другим и этого не дано. К тому же, слова старухи Синильи о том, что мой путь меня ещё отыщет, если верить не перестану, из головы не идут. А так как делать мне больше нечего, то верить приходится. Вот и надеюсь изо всех сил, скребя деревянные лавки и столы в придорожном трактире крикливого Ждана.

Сегодня выдался спокойный вечер. Залётных гостей не было, а местные забулдыги, скоро пропив всю медь, к вечеру расползлись по своим вонючим хижинам. Продажные девки, скучая, грызли семечки у окошек, выглядывая долгожданных клиентов, да надо мною привычно насмехаясь.

— Верна, и не надоело тебе грязь в этом хлеву мести? Ещё молодая ведь. Сажу с рожи вытри, так может, кто и позарится. Много за тебя не дадут, уж больно костлява, но всё лучше, чем полы намывать, да объедки вместе со свиньями трескать.

Я лениво отмахивалась от них веником, огрызаясь:

— Каждому своё лучше. Грязь с тела отмоется, а с души вот вряд ли.

Рыжая Мальва презрительно скривила пухлые алые губы:

— Ишь, как имечко-то тебе подходит. Или и впрямь верная такая, что для милого своего себя всё бережёшь?

— Ну, и дура! — заржала, как лошадь чёрноглазая Гнедка, тряся пышным бюстом, как корова выменем. — Твой Лордин тебя Ждану в услужение за серебрушку продал. Хранить такому жмоту верность — себя не уважать!

Я сердито запустила веником в дальний угол и злобно плюнула на только что мною же вымытый пол. Прошипела тихо, почти по-змеиному:

— Для милого я храню нож под подушкой. Он про то знает, поэтому на свидание ко мне не спешит. Но умники учёные говорят, что земля круглая, так что ещё свидимся и рассчитаемся сполна.

После этих слов девки мигом ко мне цепляться перестали. А тихоня Аглая, курносая, с жёлтыми, как злотники, глазами, поторопилась мой веник подобрать и плевок на полу ногами затоптать. Старик Ждан, лениво зевнув, поманил меня толстым пальцем и даже орать привычно не стал. Хотя, видать, надеялся, что мы подерёмся. Ничего, обойдётся сегодня без развлечения. Я хмуро подтянула драные на коленках штаны, поправила подпоясанную в талии, серую, как половая тряпка, тунику и медленно потащилась к хозяину получать выговор за скандал. Толстяк Ждан, издали похожий на пивной бочонок, неожиданно удивил. Он вдруг поставил передо мною чашку с квасом, лишь коротко бросив:

— На-ка, охолодись.

Я отказываться от угощения не стала, выпила подношение в три глотка. После чего вопросительно подняла бровь: с чего, мол, такая подозрительная снисходительность. Ждан посопел, пятернёй седые кудри на затылке растрепал, потом всё же склонился ко мне и защекотал ухо пушистым рыжим усом.

— Ты свою серебрушку давно отпахала. Всё честь по чести. Так что задерживать тебя больше не собираюсь, Верна. Поутру, чтобы и духа твоего у меня в трактире не было.

Я глаза вытаращила. Чего это вдруг пивное брюхо меня со двора гонит? Лишних работников у него в кармане точно нет. Снова бродяжничать и воровать мне не хотелось. Хотя весь свой век трактирным свиньям хвосты крутить я тоже не собиралась. Как говаривала старая нянька Синилья, всё, что не случается — к лучшему. Я бы могла с ней поспорить, но старуха лет пять, как померла. А может, она была права, хуже уж просто некуда. Я, задумавшись, зеркально повторила любимый жест Ждана, растрепав свои чёрные короткие волосы на затылке.

— Правду скажешь? — спросила хмуро, пытаясь скрыть растерянность. Старик покряхтел, но потом всё же головой кивнул. Ответил непривычно тихо, будто боясь чужих ушей:

— Сорока весть на хвосте принесла. Лордин на днях к нам в Странполе пожалует, вилы ему в бок. Схорониться, видать, от господ учёных потребовалось. Где-то он им в столице дорожку-то перебёг. А я тебя знаю, не устоишь же — пустишь кровь поганцу. Или скорее он тебя порешит. Ты мне за дочь была, поэтому уходи, пока живая.

Я чуть в голос не расхохоталась. Это же надо чего придумал: прямо в дочки записал. Или я дура, чтобы в Жданову сердобольность поверить. Не хочет крови в своём гадюшнике, да и за свою шкуру опасается. Лордин парень резкий, под горячую руку может брюхо толстяку вскрыть, не хуже любого учёного, жаждущего до человеческой души докопаться. С другой стороны, на хозяина мне было грех жаловаться. Хоть работой до полусмерти загонял порой, но голодной спать я никогда не ложилась. Лаялся, конечно, с утра до вечера, словно пёс цепной, но ни разу даже не замахнулся. То ли так расположение выказывал, то ли побаивался. Меня все сторонились. Шептались, что глаза дурные. Обычно синие, что озёра, а когда гневаюсь — чёрным огнём полыхают, смерть обидчику обещая. Только Лордин меня не страшился. Ведьмой со смешком называл. Хотя я точно знала, ни в каких ведьм он не верит. Услышав про приезд милого дружка, я невольно зарычала:

— Да уж, нам с любимым лучше на узкой дорожке не встречаться. Любовь у нас такая страстная, что, боюсь, твой трактиришко не устоит — на головы гостей рухнет.

— А я об чём! — совсем по-бабьи всплеснул руками Ждан. — Лучше тебе в другом месте эту сволоту подстеречь, когда он ждать удара в спину не будет.

Вот же дурень старый! Или он Лордина не знает, который всегда настороже, словно уличный кот. Да, и я, прежде чем вырезать ему сердце, хочу в зелёные кошачьи глаза поглядеть. Страх там отыскать, или, может быть, сожаление. Любопытно, конечно, что за сорока такая умная Ждану весточку нашептала. Видела я давеча, когда полы намывала, что возле хозяина пьянчужка лохматый крутился. Недавно у нас появился этот бродяга. Жил подаянием, ночью пил, а днём под заборами спал. Я-то думала, он стопку горькой клянчил, а оказалось, что наушничал, паразит. Именно после его ухода Ждан в ленивую задумчивость впал, и даже мой летающий веник не заметил.

Сборы много времени не заняли. Единственное моё богатство — шкатулку со старыми свитками я замотала в платочек, доставшийся мне от Синильи. Старуха, умирая, умоляла меня платок сберечь, уверяя в какой-то там его ценности. Я, честно говоря, ничего интересного в этом куске алой ткани с узелками на концах не видела, но с собой всё же таскала, как память о человеке действительно меня любившем когда-то. Сунув свёрток в кожаную сумку на длинной ручке, я с тоской пересчитала медные монетки. Не густо, даже трёх серебрушек не набралось. Натянув сапоги на пару размеров больше, чем требовалось, да накинув на плечи старый чёрный плащ с цветными заплатками, я со вздохом присела на край койки, чтобы собраться с духом перед дорогой. Куда идти ещё не решила, но выбор был невелик, так что верила — путь уж как-нибудь сам отыщется, если я, конечно, не решусь всё же задержаться и со своим суженым посвиданничать. Впрочем, я понимала, что встречаться с Лордином имея в руках лишь небольшой, пусть и острый, нож достаточно глупо. Он меня голыми руками придушит, я и пикнуть не успею. Так что долгожданную встречу, пожалуй, придётся отложить до лучших времён. Повертев в руках нож с искусно вырезанной деревянной рукояткой, я мысленно поблагодарила заезжего торговца за такую полезную вещь. Правда, нож пришлось вытащить у него из спины, обнаружив несчастного выпивоху плавающим в канаве. Кошель у покойника был уже кем-то аккуратно срезан, а вот нож ребятки вынуть побрезговали, а может, просто торопились, боясь потерять богатую добычу, уступив более сильным противникам. Ну, я мимо такой добротной вещицы проходить не стала, справедливо рассудив, что нож в спине торгашу уж точно без надобности. Сапоги, кстати, покойнику теперь тоже вряд ли могли пригодиться. Конечно, чтобы удобнее в них себя чувствовать, пришлось обмотать ступни кухонными полотенцами. Но всё равно босиком топать мне было бы намного тоскливее. Это уж я по опыту знала.

Когда собралась уже покинуть целый год бывшую моей каморку, ранее служившую кладовкой, в скрипучую дверь тихо постучали. Я насторожено вскинула голову. В щель просунула свой курносый нос малышка Аглая. Пугливо отводя глаза от моего удивлённого лица, девка протянула мне небольшой узелок и сбивчиво прошептала:

— Верна, мы тут с девчонками тебе одежду в дорогу собрали. Немного белья, штаны и пару рубах. Не новое, конечно, но всё чистое. Кое-что своё отдали, другое от ухажёров завалялось. А Мальва ещё и бусы стеклянные в подарок передала, в надежде, что ты за ум возьмёшься и мужика себе хоть немного порядочного найдёшь.

Я нервно хихикнула от смущения, принимая неожиданный дар. Дуры девки, но добрые, хоть и потаскухи. И когда только прослышали про моё выдворение?

Аглая кивнула на прощание и, уже уходя, бросила через плечо:

— А если порешить Лордина решишься, то мы наудачу за тебя кулаки держать будем.

Да уж, не только мне успел насолить мой любимый. Не одна я о его безвременной кончине мечтаю. Да, и за что его любить, коли он человеческую жизнь меньше пыли под ногами ценит. Лишь за косой взгляд готов горло перерезать, и тут же забыть об убиенном, словно его и не было никогда. Я глухо выдохнула, справляясь с приливом ненависти, смешанной со странной, почти болезненной любовью. Объяснить это дикое чувство я даже не пыталась никогда. Забыть его мечтала. Но вряд ли это получится, пока он жив. Не знала также, смогу ли забыть, когда его не станет. Но я буду стараться, очень буду.

Трактир покидала через заднюю дверь, честно считая, что со всеми уже попрощалась. Ждать до рассвета не хотела. Ночь была тёплой, луна светила ярко и тени меня не пугали, ведь я уже долгое время сама была этой тенью. Ждан меня удивил во второй раз, перехватив у самого порога. Я даже забеспокоилась, как бы из-за таких чудес дождю не случиться. Старик воровато поплевал мне на макушку, то ли благословляя ну совсем по-отцовски. Видать, в роль вошёл. То ли от сглаза заговаривая, как престарелый знахарь Фрай, что жил у городских ворот. После чего, Ждан неуверенно натянул мне на оплеванную голову свою старую шапку, похожую на грязный котелок, нестерпимо воняющую чесноком.

— На удачу, ну и от холода сгодится, — рассеяно проворчал старик, явно сам себе удивляясь. Я застыла истуканом, забыв стянуть вонючий головной убор. А толстяк тем временем сунул мне в руки заплечный мешок, тяжёлый на вид, и глухо пояснил:

— Перекус на первое время. На дне пара серебрушек в узелке и склянка с лечебной мазью от знахаря. Старикан сказал, что от всех болей лекарство помогает, и даже мёртвого из могилы поднять может. Врёт, поди. Но выбрасывать не торопись, может, что и залечит.

Я перестала гадать, что случилось с моим хозяином. Выглядит, словно головой ударился, а подлечиться позабыл. Знала бы, про такой припадок доброты, ещё раньше в дорогу собралась. Или он обрадовался, что додумался от меня избавиться, наконец. Не раз ведь ворчал, что я своими чудными зенками его гостей пугаю и засиживаться за выпивкой долго не даю. Как бы там ни было, но его пухлую руку я на прощание искренне пожала. За такой приступ неслыханной щедрости и поблагодарить от души не жалко. Уже успела шагнуть в темноту, как расслышала его тихое напутствие:

— Коли Лордина убить удастся, вертайся. Я тебе за такое доброе дело злотником одарю.

— За что ты его так ненавидишь? — спросила не оборачиваясь. — Я думала, сильнее моей ненависти не сыскать.

— Он сына моего единственного со двора свёл. Сманил лёгкой жизнью в столице. Ушёл сын и как в пропасть канул. Не стало у меня наследника. Лордина твоего многие ненавидят, но боятся очень. Я так и не решился спросить, что с сыном стало. Даже ни разу в его звериные глаза не глянул. Ты одна его не боишься. Может и правда, с драконами в родстве. Если бы они существовали, я бы тебе поверил.

— Правда, — еле слышно хмыкнула я, не заботясь о том, услышал ли меня старый Ждан. А про себя прибавив:

— Я его не боюсь. Это ему бояться меня следует. Ведь я, одна из немногих, ведаю о нём много больше, чем он хочет показать. Лордин из рода полуночных котов ещё в ранней юности украл моё сердце, навсегда лишив душу покоя.

Пусть говорят, что заклинатели такая же легенда, как и драконы, я-то знала, что они существуют. Не случайно их, способных подчинять своей воле опасных хищников, прозывали котами. И пусть у Лордина девять жизней, как он бахвалился порой, только вряд ли он сможет долго их листать, лишившись головы. А лживое сердце убийцы я оставлю себе на память, как воспоминание о первой и, может быть, единственной моей любви. Ведь если верить старым дневникам, драконы любят лишь однажды и остаются с этим чувством навсегда. А я точно знала, что во мне течёт кровь драконов и древних королей. С моей смертью их род оборвётся. Но я пока ещё не умерла, и надеюсь, что в ближайшее время покидать этот мир не придётся.

2. Начало пути.

Дорога потянулась к моим ногам, словно только и ждала, когда я соберусь приласкать её здоровенными мужскими сапогами, упрямо выбивающими пыль из серой ленты, убегающей в неведомую и скорее всего опасную даль. Как жаль, что я не могла помахать рукой опостылевшему городишке, так же скоро, как я это сделала надоевшему до оскомины трактиру под звучным названием «Драконье логово». Всегда ухмылялась, читая перекошенную вывеску с кривыми буквами. Сам Ждан даже в драконов не верил, но своё питейное заведение горделиво их домом назвал. Припомнилось, как ехидно ухмылялся Лордин, оставляя меня здесь год назад.

— Тебе ли жаловаться, Вернушка, — пропел он тогда, насмешливо кривя ярко алые, словно окровавленные, губы. — Не ты ли себя родственницей драконов величаешь? Я всего лишь доставил тебя в родное гнездо. Вон же красным по белому написано о том, что это именно драконьи хоромы. В них, правда, людишки проживают, ну так и ты далеко не дракониха, так что нечего нос воротить. А то, что я с хозяина за тебя деньгу стребовал, извиняй — дорожные издержки, знаешь ли. За благополучную доставку твоего неказистого тельца в безопасное место тоже платить нужно. Тебе ведь известно, что благотворительностью я принципиально не занимаюсь.

Ох, как мне тогда хотелось вонзить ему кинжал в хохочущий зелёный глаз. Но оружия у меня припасено ещё не было, да и сил после тяжёлой дороги не осталось. Пришлось ограничиться обещанием:

— Я убью тебя! Ты мне веришь?

Он вдруг перестал смеяться и совершенно серьёзно кивнул:

— Верю, любимая.

После чего резко вскочил на белогривую лошадь и умчался так быстро, словно за ним гнались настоящие упыри, а не посылала вслед проклятья низкорослая, худосочная девчонка, полыхая чёрным, убийственным взглядом.

Чтобы покинуть город, мне пришлось тащиться к городским воротам, ибо в лазанье по крепостным стенам я не видела никакого смысла. К тому же, необходимо было время, чтобы определиться с направлением. Вряд ли следовало поворачивать на запад — в больших городах мне точно никто не обрадуется, да и счастье меня там наверняка не ждёт, ведь уже успела проверить. Можно было бы конечно свернуть в сторону Западных лесов. Поговаривают, что там схоронились последние маги нашего мира. Но лес меня пугал: он казался загадочным и непостижимым. На юг к океану тоже идти не хотелось. Не думаю, что морские разбойники сильно отличаются от наших местных громил. Но я всё же предпочла отказаться от проверки. К тому же, большую воду совсем не жаловала, стараясь твёрдо стоять ногами на земле. На востоке расселились бывшие кочевники. Их шумных и разговорчивых торговцев я часто встречала в Странполе. Возможно, мне следует попробовать прижиться у давних врагов нашего государства, которые когда-то чуть не поработили древние королевства. Только объединение земель, да союз с драконами помогли утихомирить дикие племена. Теперь степняки о войнах не помышляют. Ведут размеренную, благочестивую жизнь и страстно увлекаются торговлей. Правда, коней и девушек изредка крадут, невинно объясняя это традицией. Ну, меня красть не нужно, я и сама к ним приду. Главное, чтобы было, где устроиться. В деревушках никогда прежде жить не доводилось. Но так нужно же в этой жизни всего помаленьку попробовать. В трактире ведь тоже не рождалась, и всё же невольно прижилась. Захочешь выжить, ещё и не такому научишься! Эту поговорку городских бродяг я быстро выучила, после того как оказалась на улице. И, по правде сказать, если бы Лордин меня тогда не подобрал, возможно, путь моей жизни оказался бы очень коротким.

Вспомнить о том, как я, девушка благородных кровей, дочь знатных мудрецов учёных превратилась в бродягу без надежды на счастье, мне помешал залихватский разбойничий свист. Я как раз дотопала до центральной площади Странполя. Следует сказать, что площадью это место называлось весьма условно. Как таковые улицы в городишке отсутствовали. Кособокие хибары жителей были разбросаны вокруг главной дороги, соединяющей наше государство со степью, без всякого плана, словно бородавки на теле древнего старца. Узкие улочки петляли змеями, неудержимо расползающимися в разные стороны. И лишь здесь, в центре городка, где красовалась наша знаменитая, никогда не высыхающая канава имелось немного вынужденного простора. Впрочем, странпольцы здраво решили свободными территориями за так не разбрасываться, поэтому устроили здесь ещё одну достопримечательность — городскую свалку. Горы мусора с каждым днём становились всё величественнее и непреодолимее. Среди нечистот, гнили и хлама жили крысы, а порой и залётные бродяги. Это местечко считалось наиболее опасным в Странполе, хотя совсем уж неопасное место тут вряд ли могло сыскаться. Я покрепче сжала рукоятку ножа, пряча руки под плащом. Схватка с любителями лёгкой наживы в мои планы не входила, но выбирать не приходилось. С сожалением подумала о крепостных стенах: зря не повернула к ним сразу от трактира, сейчас бы была уже на свободе, хотя возможно и с переломанными ногами. Высокая тёмная фигура, высунувшаяся из-за стены мусора, показалась знакомой. Через минуту к длинному костлявому парню присоединились ещё двое. Мелкий, словно ребёнок, горбун и толстяк, подпрыгивающий при ходьбе, словно мячик. Свой вздох облегчения даже не заметила. Троицу я знала, но это не означало, что они захотят отказаться от лёгкой добычи.

— Чего тебе надо, Раш? — рявкнула грозно, стараясь не сильно дрожать коленками. Длинный даже не пошевелился, лишь еле заметно пожал худыми плечами. Его грязные патлы серыми сосульками свисали до плеч, одна прядь закрывала правый, выбитый в драке глаз. На добротной с виду одежде виднелась пара дырок в районе груди. Думается мне, что нынче в мусоре появился новый, голенький, словно новорождённый младенчик, покойник. Впрочем, дела этой поганой шайки меня мало касались. Меньше знаешь — дольше живёшь! В Странполе этот негласный закон чтили свято. А кто не чтил, те скоро отправлялись плавать в канаву с распоротым брюхом. Ответил мне крошка Атик.

— Расслабься, Верна. Мы же свои люди, — сладко пропел он писклявым голосом. — Договоримся.

— Получишь удовольствие, — тупо гоготнул толстяк Тирол.

Я не стала ждать удовольствий, а просто достала нож. Лезвие сверкнуло в свете луны, будто предвкушая кровавый пир. На мгновение замерла, вспоминая уроки Лордина, потом скользнула вперёд, и тут же, не глядя, нанесла удар. Поросячий визг подтвердил моё предположение о том, что лысому Тиролу теперь будет чем заняться на досуге. Узнавать, как он себя чувствует, конечно, не стала. Не раздумывая, тенью метнулась вперёд, очень рассчитывая на свои быстрые ноги. Странно, кстати, что эти козлы меня не окружили. Или надеялись, будто увидев таких жутких красавчиков, я тут же намочу штаны и дурно пахнущей тряпкой свалюсь к их ногам. Не повезло ребяткам. Уж со мной это точно не тот случай. Страх из меня давно вытеснила ненависть. Бежать с тяжёлым заплечным мешком и сумкой у бедра было не очень-то и весело. Но расслабляться я точно не собиралась. Расшвыривая мусор, и напрочь игнорируя возмущённый писк его хозяек крыс, я неслась, как угорелая, к городским воротам, которые никогда не запирались и были скорее украшением, хотя и весьма покорёженным. Единственный городской фонарь, словно маяк, указывал мне путь. Атик выскочил передо мной, как хорёк из норки. И как только успел меня обогнать на своих кривых коротких ножках?

— Дура! Мы же только поговорить хотели по-доброму. А ты сразу, как змея бросаться начала. — Вся его сладость мигом испарилась.

— Знаю я вашу доброту, — зашипела я в ответ, пытаясь соответствовать приписанному им мне облику. Отступать было некуда — за спиной безмолвным призраком стоял Раш. Только скулящий, как побитый пёс, Тирол больше не торопился присоединяться к компании. Оставаясь в отдалении, толстяк зажимал окровавленный бок рукой и сквозь зубы сыпал проклятьями, но на незамедлительной расправе почему-то не настаивал. Я, было, дёрнулась продолжить свой путь, но горбун почти умоляюще выпучил круглые, как вишни, глазки.

— Не дури, никто тебя не тронет. Жить, знаешь ли, пока не надоело. В Странполе каждая собака знает, что за тебя Лордин вырежет всех до одного и в братской могиле самолично похоронит.

Я озадачено остановилась.

— Действительно, что ли, поговорить хотели?

— Ну да, — словно болванчик закивал круглой, как тыква, головой Атик. — У нас тут вопросик имеется. А, правда, что…

Дослушивать я не стала.

— Правда, — обронила равнодушно, пряча упрямо сползающую на нос шапку старика Ждана в мешок. Устала с дураками спорить. Раз им так хочется верить, что я убью того, кто однажды спас мне жизнь, так пусть верят.

— Тогда тебе это пригодится, — глухо пробубнил Раш и бросил к моим ногам ещё один тюк.

Развернув кусок грязной тряпки, я обнаружила почти новенький арбалет с тремя стрелами, пояс с метательными звёздами, которые кажется называются сюрикенами, и кинжал, на рукоятке которого было начертано «Зуб дракона». Невольно хмыкнула:

— Ну, прям наследство.

Уточнять, откуда взялось у бандитов такое богатство, не стала. Ясное дело, уж точно не за деньги куплено.

— Стрелы отравлены, — деловито пояснил Атик. — Достаточно будет лишь лёгкой царапины.

Для кого-то может и достаточно, только кот стрелы на лету ловит, да и с кинжалом к себе близко не подпустит. Но от подарка отказываться глупо. Такое добро в дороге очень даже пригодиться может. Особенно если дорога твоя лежит в никуда. Где и чем она закончиться, никакому магу не отгадать. Да уж, проводы мне устроили славные. Подозреваю, что всё Странполе замерло в ожидании кончины моего любимого. Не удивлюсь, если и пьяньчуги стражники у ворот благословлять бросятся, словно на ратный подвиг отправляя. О моей ненависти они все знают, вот только про любовь запамятовали. Мне его убить то же самое, что себе нож в сердце вогнать. И если решусь я этой дорогой пойти, знаю — закончится она и моей могилой.

— Куда намылилась? — хмуро спросил Раш, наблюдая, как их подарки следом за шапкой отправляются в мешок.

— В степь, — пожала я плечами, давая понять, что идти мне, вообще-то, больше и некуда.

— Лёгкой смерти ищешь? — удивился Раш и даже призрачность свою растерял. — Степняки все поголовно заклинатели. Они за кота тебя на куски порвут.

Ну вот, а я-то и не подумала, что Лордин меня у них мигом сыщет. Отдадут ему упакованной, ещё и ленточкой перевяжут. Конечно, степняки в основном лошадники, но вряд ли станут от кота меня укрывать. Скорее всего, они его тоже боятся.

— Живы будем — не помрём, — небрежно отмахнулась я от предупреждения, решив про себя, что в степь я теперь ни ногой.

Махнув рукой на прощание, поторопилась к воротам, заметив, как скоро луна стала прятаться за тучами. Проходя мимо скулящего Тирола, виновато шепнула:

— Извини.

Он ответил протяжно несчастным, обиженным голосом:

— Да, чего там. Я привычный. Заживёт.

На моё счастье наши стражи себе не изменили: провожали меня дружным храпом, удобно устроившись в своей ветхой сторожке, пристроенной слева от ворот. За воротами я сразу же свернула на север, правда, только потому, что все другие стороны света меня совершенно не устраивали. Смогу ли отыскать приют в северных горах? Слыхала я про горные селения, но самих горцев никогда не встречала. Впрочем, деваться было некуда, оставалось лишь топать, очень надеясь, что Счастливицей меня прозвали не зря.

С дороги я сошла, вовсе не надеясь ускользнуть от Лордина. Если кот захочет меня отыскать, то заметать следы бесполезно. Чутьё у него действительно звериное. Иногда я всерьёз думала, что он не человек. Это подозрение закралось ко мне при первой встрече, о которой, кстати, даже он сам не знает. Мне было тогда шестнадцать, и я ещё верила, что создана для счастья. Будучи благополучной девушкой из приличной семьи, я обычно не гуляла по ночам, ведь как не следили стражи за порядком в столице, всё равно окраины города в тёмное время принадлежали тем, кто не жаловал закон. Воры и убийцы властвовали на узких улочках в лунное время так же, как и мудрецы-учёные в своих лабораториях, издавна устроенных при храмах науки. К сожалению, в тот памятный день я задержалась у Синильи допоздна. Старая нянька хворала, и я никак не решалась оставить её одну. Вскоре благодаря хлопотам старичка знахаря, уж и не помню его имени, лихорадка оставила старуху, болезнь отступила. Синилья жила «за чертой» — в это место знать, обычно, не заглядывала. Когда я была маленькой нянька жила в нашем особняке, но после её изгнали, как ненужную собачонку. Я забегала к ней изредка тайком от родителей. Отец с мамой презрительно называли её ведьмой. Хотя магического в ней было только сказки, которые она мне сказывала. Именно ей я показала однажды случайно найденный в подвале тайник. Старуха тогда велела сохранить сундучок со свитками, оказавшимися дневником моей прародительницы. Больше никто не знал про это сокровище. Конечно, я бы никогда не поверила на слово в то, что имею такую престранную родословную, если бы не сны. С детства я видела сказочные сны о драконах, королях, магах, принцессах. Я рассказывала эти истории няньке, а она называла их вещими. В это я поверила только тогда, когда прочла свитки. Мои давние сны вдруг ожили, оказавшись совершенно реальными картинками прошлого. Чаще всего во сне я видела девушку в объятьях юного дракона, имеющего, как ни странно, человеческий облик, резко контрастирующий с явно звериными глазами. Лицо девушки было знакомо мне, ведь я каждый день наблюдала его в зеркале. Давно сгинувшая в летах бабка подарила мне свои черты, чёрные прямые волосы, бледную кожу и ярко-голубые глаза. От её внучки — принцессы, оставившей эти дневники в наследство, мне досталась чрезмерно хрупкая, почти мальчишеская фигура, острый ум и упрямый характер. Во всяком случае, так описала она себя в свитках.

Не могу судить о своём уме, хотя обучалась я всегда легко, новые знания усваивала быстро и, конечно же, могла учиться в Академии, обрести учёную мудрость. Вот только наследное упрямство стало причиной того, что я ослушалась родителей и до крайности их разочаровала, отказавшись склониться перед почитаемой ими наукой. Впрочем, у меня были на то свои причины. А ещё прежде именно из-за упрямства я нарушила их повеление и не оставила любимую няньку, заботящуюся обо мне с малолетства. Без её теплоты жизнь показалась бы мне вечной стужей. Родители очень часто забывали о моём существовании, совершенно отдаваясь своим научным изысканиям. Но всё же оставаться надолго у Сивильи было ошибкой. Родители порой, и обычно очень некстати, обо мне вспоминали, да и прислуга могла доложить о моём чрезвычайно продолжительном отсутствии. Но я хотела убедиться, что няньке больше ничего не грозит и она вскорости обязательно поправится, поэтому тогда отмахнулась от ожидаемых неприятностей. Знахарь уговаривал меня дождаться рассвета. Я не послушала старичка, надеялась избежать скандала. Тогда я ещё не умела так искусно лгать, как нынче. До центра города было достаточно далеко. Я старалась идти, как можно быстрее, всё время пугливо оглядываясь. В то время я ещё знала, что такое страх. В одном переулке услышала шум. Два оборванца жестоко избивали какого-то господина, который напрасно пытался вырваться из рук озверевших убийц. Занятые своим увлекательным делом, они меня не заметили. Я же, подавив в себе крик ужаса, судорожно зажав рот ладонями, отступила в тень, буквально вжавшись в стену из живой изгороди. Колючий кустарник тут же вцепился в мою одежду и до крови оцарапал руки, прикрывающие лицо. Страх притупил боль. Ночь выдалась лунной, и я очень боялась, что меня заметят. Высокого парня, спрыгнувшего на головы убийц с ближайшего дерева, я тогда смогла рассмотреть в подробностях. Короткие русые волосы, не прикрывающие странные, будто треугольные уши, нос с горбинкой, тонкие, подвижные губы. Чёрный костюм не стеснял движений, плавных и в то же время точных. Каждый его жест казался неслучайным, продуманным, словно заранее отрепетированным. Незнакомец напомнил мне зверя, вышедшего на охоту. Первый удар он нанёс ещё в прыжке. Сначала ударил ногами, а потом руками. Оборванцы тут же забыли о своей стонущей жертве. Зарычав, они попытались сопротивляться, но разглядев того, кто свалился им на головы, неожиданно взмолились:

— Не надо, Лордин!

В ответ нападавший только мило улыбнулся, продемонстрировав ямочки на обеих щёках.

— Надо ребята, надо, — его голос был тихим и мягким, чем-то напоминая кошачье мурлыканье. После чего последовало два резких удара, издали показавшиеся лишь лёгким прикосновением его длинных пальцев к шеям убийц, в мгновение ока превратившихся в жертв. Кажется, они даже не поняли, что умерли. Мёртвые тела рухнули на землю, словно два грязных, набитых ветошью мешка. Спасённый господин бросился к герою с благодарностью. Моё сердце восхищённо забилось. Я тоже, было, собралась покинуть своё неуютное убежище, уверенная, что таинственный незнакомец не откажется проводить до дома, и защитит при необходимости. К счастью, куст удержал меня от необдуманного порыва. Пока я соображала, как освободиться от колючек и при этом не разорвать одежду, произошло совсем уж неожиданное. Улыбчивый герой спокойно вынул из-за пояса нож и перерезал спасённому горло. Кровь брызнула, оставаясь невидимой на чёрной одежде убийцы. Я вытаращила глаза, готовая завизжать, отказываясь верить в случившееся, но моё горло сдавил внезапный спазм, что, скорее всего, спасло мне жизнь. Незнакомец настороженно завертел головой и, кажется, даже принюхался. Только теперь заметила, что левое ухо у него было изуродовано, с отрезанной или же отгрызенной мочкой. Взглянув в мою сторону, укрытую тенью и заботливыми кустами, очаровательный убийца на мгновение задумался. Я задержала дыхание, боясь шелохнуться. Незнакомец отмер, повернулся в сторону окровавленного мертвеца и аккуратно вытер нож о его одежду. После чего он ловко срезал плотно набитый монетами кошель с пояса своей доверчивой жертвы. С довольным видом окинув взглядом дело рук своих, мерзавец насмешливо и в тоже время весьма элегантно поклонился мёртвым телам, лежащим неподвижно у его ног.

— Не люблю суеты и жестокости, — проговорил совсем тихо, будто извиняясь за содеянное зло.

Зелёные глаза его при этом по-кошачьему сверкнули. Тут же он шагнул в тень и растворился в ней, будто призрак. Я уже не помню, как добежала до дома. Ужас сковал моё тело, мозг пылал от пережитого потрясения. Мой внешний вид озадачил даже всегда равнодушных родителей. Разорванное платье, исцарапанные руки и горящее лицо обеспокоили бы любого, кто знал меня, как обычно спокойную, опрятную девушку. На вопросы я так и не ответила, а наказание — домашний арест, приняла с радостью. Выходить на улицу я после того случая ещё долго не решалась, мучаясь странным, необъяснимым чувством. Роковая встреча оставила во мне смесь восхищения и брезгливой ненависти. Я ещё не знала тогда, что с этим противоречием мне придётся мириться всю жизнь.

Увлёкшись воспоминаниями, я брела по холмистой местности, не разбирая дороги. Высокая трава путалась в ногах, затрудняя путь. Ямки, кочки и низкорослый кустарник не делали дорогу лёгкой. Луна, укутавшись тёмными облаками, покидать уютное гнёздышко, явно не собиралась. Я ей искренне завидовала, тоже мечтая забраться в какое-то безопасное местечко и соснуть часок-другой. Старающиеся изо всех сил подбодрить меня звёзды напрасно рассыпали серебристый свет. Я всё равно ничего не могла рассмотреть вокруг, кроме пляшущих, как безумцы, теней. Усталость навалилась на плечи глыбой, делая меня совершенно равнодушной к возможной опасности.

— Сгину, так хоть отдохну всласть, и все беды станут мне тогда до фонаря, — тупо думала я, упрямо переставляя тяжёлые, словно свинцом налитые ноги. Размечтавшись о лёгком способе побега от проблем, стрелу даже не заметила. Ну, просвистело что-то над головой, так в темноте же не видно, что именно. Увидела её, лишь уткнувшись носом в дерево, появившееся из мрака, как испуганный ночной призрак. Чёрное оперение этой посланницы смерти, словно живое шевелилось на ветру, будто насмехаясь надо мною — своей несостоявшейся жертвой. Шагам за спиной я уже не удивилась. Даже оборачиваться не стала. Ветер услужливо подсказал, кто меня преследовал, когда донёс до моего носа едкий запах давно немытого тела.

— Не ты ли та сорока, которая растрезвонила на всё Странполе весть о прибытии в наши края моего ненавистного суженого? — спросила лениво, вовсе не ожидая ответа. Вопрос выпрыгнул из меня внезапно. Просто никак не могла отделаться от мысли, что мерзкий попрошайка крутился в трактире не зря. Да и слухи по городку распускал, подозреваю, тоже не случайно. В общем, выстрелила вопросом, как говорится, наугад, а попала не в бровь, а сразу в глаз.

— Меня зовут Смарт, — звонкий насмешливый голос совсем не сочетался с костлявой фигурой, одетой в лохмотья. Длинные пепельные пряди слипшимися пучками падали на его лицо, закрывая лоб и глаза. Рыжая щетина украшала упрямый подбородок. А пухлые, девчоночьи губы, казались украденными им у какой-то капризной прелестницы. При этом парень так заразительно улыбался, посверкивая белыми, на удивление здоровыми зубами, что невольно хотелось просиять в ответ. Всё это я разглядела лишь после того, как рухнула под так удачно подвернувшееся дерево, а он совершенно без стеснения пристроился рядом.

— Да, я вижу, что ты ловкач. Убить меня хотел? — спросила, покосившись на застрявшую в стволе стрелу, и прибавила почти с сожалением:

— Что же ты таким не метким оказался!

Бродяга удивлённо моргнул, недоумевая, как можно обижаться на то, что тебя не убили. Потом, пожав плечами, отвернулся, будто решив про себя разобраться с этой моей странностью после. Удобно устроившись на траве, с видом возлежащего на перине вельможи, и нахально пристроив свою грязную голову на мой заплечный мешок, брошенный мною здесь же, Смарт хвастливо заявил:

— Если бы я хотел тебя убить, то мы бы тут с тобой не разговаривали.

Конечно, я ему ни на мгновение не поверила, но для бессмысленных споров не было ни сил, ни желания.

— Значит, ещё один провожатый на мою голову, — с усталым вздохом констатировала я, сердито отбирая свой мешок у худосочного захватчика чужой собственности. Не то, чтобы было жалко, просто самой улечься поудобнее захотелось, потому что своя рубашка, как известно, ближе к телу. Да, и мешок, к тому же, был гораздо чище, чем это дурно пахнущее недоразумение. Стукнувшись головой об землю, парень сразу ухмыляться перестал.

— Жадина ты, Верна, — прохныкал обижено.

— Она самая, — не стала спорить я, тоже укладываясь на боковую. Потом спохватилась:

— А чего ты, собственно, от меня хотел? Или ждёшь, пока усну, чтобы обогатиться парой серебрушек? — спросила, подозрительно сощурив глаза, но вставать даже не подумала. Решила про себя: всё равно усну, так пусть подавится.

Смарт живо поднял голову и весело расхохотался, будто я что смешное сморозила.

— Очень нужно мне твоё добро! Это тебе, сдаётся мне, помощь, как раз, не помешает.

Ага, конечно! Добро ему не нужно. Такому голодранцу верить — себя не уважать, как сказала бы знакомая девка из трактира. И в чём это он мне помогать собрался? Неужто… Тут пришла моя очередь хохотать.

— Ты, что ли, тоже решил, будто я Лордина убивать собираюсь? И чем ты в этом деле мне поможешь? Оружия у тебя, видать, отродясь небывало, кроме, может, украденного лука со стрелой, да и ту ты на меня без пользы потратил.

— Ты забыла, как меня зовут? — каверзно хихикнул бродяга. — Я ловкач! Моё оружие — хитрость и она всегда при мне.

— Сорока ты болтливая, — насмешливо фыркнула я. — Да, пока ты свою хитрость применить соберёшься, кот тебя мигом на части разберёт.

— Ну, это мы ещё поглядим, кто кого прежде на куски разорвать успеет, — вдруг совсем тихо и зло проговорил Смарт, и мне отчего-то стало совсем не смешно. Холодная уверенность в его голосе показалась совершенно чуждой, будто вселившейся в него извне вместе содним из злых духов, которых, вроде как, умели насылать древние маги.

— А ты-то за что его ненавидишь? Или он у тебя дарованную чарку из-под носа увёл? — спросила я чуть насмешливо.

— Это не ненависть, Верна, — спокойно пояснил он. — Просто работа, ничего личного. Твой Лордин многим дорогу перебежал. Кому-то костью в горле стал, а другим занозой в заднице сидит. Или ты забыла, как тебя из Странполя провожали?

Про повсеместную ненависть к Лордину он мог мне не рассказывать. Я сама была из тех, кто мечтал положить камушек на его могилу. Только все прочие боялись её закапывать, а я просто не могла, ну разве что вместе с ним в землю лечь. Только про это своё бессилие я рассказывать не спешила, да и объяснить не знала как даже себе.

— Кто ты, Смарт? — спросила насторожено-удивлённо, почти испугано.

Он успокаивающе улыбнулся, снова обращаясь в безопасного бродягу балагура.

— Просто человек, который не любит нелюдей, — беззаботно подмигнул он мне. — Тебе меня точно бояться нечего. Так что спи без опасений.

— А я и не боюсь, — пожала я плечами равнодушно. — Не умею.

Про принадлежность к роду драконов я этому загадочному голодранцу докладываться не собиралась.

— Вот и славненько, — кивнул он и уже через минуту уснул, засопев носом, изредка всхрапывая.

Я ещё повертелась немного, придумывая, как избавиться от странного помощника, которого, вообще-то, не заказывала. Но в голову ничего умного не пришло. Пришлось отложить решение проблем на завтра.

3. Живое озеро.

Рассвет мы, конечно, дружно проспали. И лишь когда солнышко, пробравшись сквозь листву приютившего нас дерева, защекотало мне реснички шаловливыми лучиками, я вскочила, как ошпаренная. Эх, мне бы не шуметь, а смыться по-тихому, пока чумазый провокатор, так настоятельно подбивающий меня на смертоубийство любимого дружка, спал без задних ног. Честно говоря, видеться со своей будущей жертвой я совершенно не собиралась. Но не исключено, что эта самая жертва с моими желаниями считаться не станет и встречу устроит, появившись, по своему обычаю, совершенно неожиданно. Я даже к пушистой кроне дерева пригляделась внимательнее. Как это Лордин всё ещё с него мне на голову не свалился?

— Можно не суетиться. Он только к вечеру будет. Ещё успеем подготовиться. — Звонкий, ясный голос, без намёка на хрипотцу, случающуюся спросонья, совершенно не вязался с расслабленной фигурой, валяющуюся у моих ног.

— И откуда ты всё только знаешь? — ехидно спросила я прикидывающегося тряпкой умника. Про себя же непроизвольно его поправила: ещё успею убежать … возможно.

— Я же сорока, которая всё знает. Забыла, что ли? — хохотнул Смарт, протирая грязной пятернёй почти невинные серые глаза.

— Так уж и всё, — с сомнением пожала я плечами, деловито пристраивая свой мешок за плечами и поправляя одежду. Задерживаться я не собиралась. Затеряться надеялась только в горах, хотя и с трудом представляла себе эту загадочную местность. Но к ним ещё добраться следовало. По моим прикидкам путь был неблизкий, да и лёгким его вряд ли назовёшь.

Лохматый умник пренебрежительно фыркнул, высокомерно поглядев на меня сквозь спутанные волосы, всем своим видом отвергая мои сомнения. После чего он удобно уселся, упираясь спиной о ствол раненного им дерева, и принялся задумчиво вертеть пальцем давно нечёсаную прядь у виска вместе с запутавшимися в волосах травинками. Я же, не прощаясь, повернула в сторону запримеченной издали тропы. Спокойный вопрос настиг меня уже через несколько шагов.

— Далеко ли собралась?

— В горы, — проворчала я, не оборачиваясь, и лишь для того, чтобы отвязался.

— А позавтракать? — возмущённое хныканье наглеца меня не остановило.

— Обойдёшься, — отрезала я, не собираясь прерывать движение, хотя голод уже давал о себе знать недвусмысленным ворчанием в прилипшем к позвоночнику животе.

Шустрый оборванец догнал меня в два прыжка.

— Эх, ты моей смерти хочешь! — жалобно простонал он, пряча за пушистыми ресницами хитрющие глаза, и тут же с энтузиазмом прибавил, споро вышагивая рядом сильными, длинными ногами:

— А вообще, хорошая мысль. Там в горах мы коту ловушку и организуем.

Я резко остановилась прямо перед носом этого самоуверенного умника, устав выслушивать его безумные планы, которые меня вовсе не интересовали. Смарт от неожиданности чуть не споткнулся о ближайшую кочку, но устояв, с удивлением склонился над моей растрёпанной макушкой.

— Да с чего ты взял, что я стану убивать Лордина?! — Мне пришлось стать на цыпочки, чтобы не слишком задирать голову вверх. Смарт неожиданно оказался довольно длинным. А вчера в темноте выглядел щуплым и неказистым. Теперь же вчерашняя показная сутулость куда-то исчезла, а худоба совсем не казалась признаком хилости.

— Он тебя продал и предал, — жёстко, без привычного балагурства ответил парень.

— Это моё дело! Не лезь! — рявкнула я в ответ.

— Простишь? — его удивлённый полушёпот явно свидетельствовал о том, что в моё милосердие он ни секунды не верит.

— Нет, — вынуждена была устало признать я. — Мы встретимся, но не теперь.

— Пусть не теперь, — легко согласился нежданный претендент в лучшие друзья. — Когда встреча состоится, я всё равно буду рядом. Ты ведь не устоишь перед искушением его убить, а я с удовольствием помогу.

— Да, не нужна мне твоя помощь, — раздражённо завертела я головой, возобновляя прерванный путь. — Сгинь, наконец, с глаз долой!

Смарт будто меня и не слышал, насвистывая, потащился следом.

— Кот придёт за тобой, Верна, — уверено заявил он, при этом, вытащив из грязного кармана потрёпанной куртки чёрствую краюху хлеба, принялся её задумчиво грызть.

— Почему ты так уверен в этом? — раздражённо заметила я, сглатывая слюну. Есть хотелось зверски.

— Так он же собственник, и не позволит бегать своей, пусть и надоевшей, игрушке, неизвестно где, — хохотнул умник, делая вид, что совершенно не замечает моих мучений.

— Я свободна! — Настроение портилось всё сильнее. Когда голодная, я особенно злая, и на убийство уже была согласная. Беспечный Смарт даже не подозревал, насколько близок он к своей цели — сделать из меня убийцу. И начать практиковаться я была готова уже прямо на нём.

— Станешь ею, когда избавишься от Лордина, — подбадривающее подмигнул он, и только тут заметил мои потемневшие от злости глаза. Согнав ухмылку с лица, нежеланный мой спутник прибавил уже совершенно серьёзно:

— Иначе он тебя никогда не оставит.

Я скрипнула зубами, обречённо вздохнула и тут же, оступившись, полетела в заросшую кустарником яму, неловко взмахнув руками. Откуда взялась эта пакость на тропе, оставалось только гадать. Но гадать пришлось недолго. Сидя внизу и ощупывая свои прилично помятые при падении части тела, я вынуждена была выслушивать деловитые предположения этого поганца, которого моя беда совсем не озаботила.

— Охотничья ловушка! Тропа-то звериная. Значит, где-то поблизости есть водопой — хорошее местечко для привала, между прочим. Пожрать и помыться давно уже пора. А то ты от голода скоро на меня кидаться начнёшь.

Выслушивая его монотонное бормотание, я поймала себя на мысли, что уже не очень-то и против сопровождения. Уж из ямы этот зануда меня точно вытащит. Съестные припасы, пожалованные Жданом, в мешке, который вместе со мною в яму свалился. Эх, если бы Смарт ещё и с дурацкими идеями ко мне не приставал, да хотя бы изредка удерживал язык за зубами, так я могла бы даже смириться с его существованием в пределах видимости. Моё упорное молчание, наконец, его обеспокоило.

— Ты там жива, али как?

— Вроде, — неуверенно протянула я постанывая.

— Главное, чтобы кости были целы, — глубокомысленно заметил этот равнодушный мерзкий тип, важно расхаживая по краю ямы, совершенно не торопясь меня вытаскивать.

— Целы, кажись, — проворчала я, поднимаясь на немного подрагивающие ноги. Попытка выбраться самостоятельно ни к чему хорошему не привела. Я снова свалилась на дно, основательно перепачкавшись землёй.

— Ты мне помочь не хочешь случайно? — спросила ядовито лохматого паразита, наблюдающего моё барахтанье с живым интересом.

— Ну, ты же у нас такая самостоятельная, — хихикнул он, всё же снимая с себя пояс. — Просто не смел предложить свои услуги.

Его кожаный пояс выглядел потрёпанным, но оказался довольно крепким. Выбравшись из ловушки, я почувствовала себя почти счастливой. Заметила, кстати, что этот сморчок довольно сильный. Когда я уцепилась за конец спущенного ремня, он выдернул меня из ямы одним резким рывком без особых усилий. После чего уселся на землю, весело наблюдая, как я валяюсь рядом, бездумно таращась в проплывающие надо мною в небе облака.

Долго, правда, наслаждаться отдыхом Смарт мне не дал. Потащил искать ближайший водоём. Небольшая речушка обнаружилась совсем рядом, в какой-то сотне шагов чуть в стороне от тропы. Мылись мы по очереди, опасаясь появления местных завсегдатаев, явно не обделённых когтями и клыками, если судить по многочисленным следам, оставленным ими на песчаном берегу. Я первая нырнула в прохладную воду, очень надеясь на скромность моего спутника. Зря, конечно надеялась.

— Тебя, Верна, чуток откормить, и стала бы очень даже лакомым кусочком, — заявил он, нахально разглядывая мою обнажённую спину.

Я, не оглядываясь, погрозила паразиту кулаком, искренне мечтая выцарапать его бесстыжие глазищи. Впрочем, Смарт недолго любовался зрелищем. Воспользовавшись моей занятостью, он запустил свои грязные лапы в мешок со снедью. Ловко соорудив себе огромный бутерброд из хлеба, мяса и сыра, мародёр с наслаждением впился в него зубами, прищурившись от удовольствия. Испугавшись, что с таким прожорливым нахлебником съестных запасов надолго не хватит, пришлось торопиться спасать от тунеядца всё, что осталось. Рубаху натянула на мокрое тело, а штаны я снять так и не рискнула, в связи с чем, пришлось мыться полуодетой. Мокрые волосы свисали короткими сосульками, роняя капли, сбегающие по щёкам, будто слезинки. Часть их тут же висла на ресницах и кончике носа. Сердито отфыркиваясь, похожая на взъерошенного воробушка, я накинулась на обжору, отнимая у него свой драгоценный мешок. Он лишь невинно пожал плечами, быстро запихнув остатки бутерброда себе в рот, и легко побежал к реке, раздеваясь на ходу. Пришлось смущённо отвести взгляд в сторону, потому как Смарт собственной наготы стесняться не собирался. Когда он вернулся в мокрой, но чистой одежде, я успела не только перекусить, но посетить ближайшие кустики и собраться в дорогу. Омовение, явно, пошло парню на пользу. Чистые волосы он откинул назад, и они влажными, блестящими локонами спадали ему на плечи, больше не пряча высокий лоб и глубокие серые глаза, обрамлённые густыми, пушистыми ресницами. Его курносый нос украшали симпатичные веснушки.

— Да, ты красавчик, — удивлённо заметила я его преображение.

— Ты тоже ничего…местами, — с ухмылкой наградил он меня сомнительным комплиментом, после чего, расщедрившись на совсем уж благородный жест, взял у меня тяжёлый мешок и даже не для того, чтобы его опустошить.

После отдыха и обеда идти стало легче. Слушая пустую болтовню Смарта, я не заметила, как мы добрались до небольшого перелеска, преградившего нам дорогу. Никакое сколько-нибудь опасное зверьё, к счастью, не осчастливило нас своим вниманием, хотя изредка мы слышали подозрительное движение в придорожных кустах, но клыкастых морд так и не увидели. Шагнув под кроны высоких деревьев, я с наслаждением вдохнула дурманящий хвойный запах. Тропа под ногами запетляла, как испуганный заяц. Опасливо оглянулась, ожидая нечаянных сюрпризов. Руки невольно потянулись к поясу, на который я пристроила метательные звёзды и свой нож. Смарт, заметив моё беспокойство, успокаивающе положил руку мне на плечо.

— Не бойся Верна. Это не настоящий лес и живут в нём только птицы и мелкая живность, которую я рассчитываю использовать в качестве жаркого на ужин.

— А маги? — обеспокоено спросила я, доверчиво прижимаясь к своему спутнику.

— Старикашки, величающие себя магами, прячутся в чащах Западных лесов, — пренебрежительно хмыкнул Смарт, видимо не верящий, как и большинство жителей объединённого государства, в силу магии. Нынешние люди поклонялись науке и отвергали всё необъяснимое, не подчиняющееся законам мироздания, определёнными мудрецами-учёными, как единственно верные.

Пока я размышляла о том, существует ли необъяснимое, прислонившись спиной к одному из деревьев, мой спутник совершенно по-хозяйски распотрошил спасительный мешок и извлёк из него оружие, которым одарили меня на прощание странпольские душегубы. Поглядев на арбалет со стрелами и кинжал со звучной надписью, он огорчённо протянул:

— Да, не густо. Но, как говорится, чем богаты, тому и рады.

Я обижено возмутилась:

— Вообще-то, это моё добро! А у тебя свой лук, кажись, должен быть. Или ты стрелу мне в спину щелчком пальцев отослал?

Смарт захохотал.

— Вот было бы лихо, если бы возможно было обучиться такому фокусу. Лук тот, к сожалению, сломался. Совсем негодный был. Удивляюсь, как только со стрелой смог управиться. Я с починкой заморачиваться не стал, пустил стрелу, ну чтобы привлечь твоё внимание, и сразу же его бросил, дабы рухлядь с собой не тащить.

— Ага, считай, что привлёк. Если бы я на дерево не наткнулась, так вряд ли тогда что заметила, — ядовито хмыкнула я в ответ, отнимая своё богатство из его загребущих рук. Согласилась лишь одолжить ему кинжал на время охоты, потому как арбалет с отравленными стрелами он сразу отверг, определив его пригодным лишь для убийства ненавистного кота.

Лесок, действительно оказался небольшим и довольно пустынным. Живности в нём было совсем мало, да и та попадалась всё больше неказистой, суетливой и весьма проворной, совершенно не желающей попасть в нашу похлёбку. Если бы не силки, ловко устроенные Смартом у ручья, то снова пришлось бы подъедать ценные запасы нашего пищевого мешка. Ушастую зверушку даже убивать не пришлось. Попав в ловушку, она умерла сама, видимо от испуга. Костёр решили развести прямо здесь же у ручья. Сначала планировалось жаркое, но Смарт наткнулся на старый, покорёженный котелок, сиротливо валяющийся на бережку, и пообещал угостить меня супом, каких ещё отродясь не пробовала. Пока он суетился с готовкой, я рассеяно бродила вокруг, собирая хворост и любуясь уползающим за макушки деревьев солнцем. На полянку я наткнулась случайно, честное слово. Когда увидела то озерцо, в котором тонуло зарумянившееся, сонное солнце, то замерла, будто околдованная, невольно начиная верить в чудеса. Сивилья как-то рассказывала мне про одно озеро, прозываемое магами Живым. Вода в нём будто бы чудесная, и кто в ней окунётся — тот своё счастье найдёт. А если верить историям, описанным в дневниках моей древней прародительницы принцессы, у подобного озера она познала истинную любовь, где и был зачат её первенец — великий мудрец и первый правитель нашего обновлённого тогда государства. Уж не знаю, что там на меня нашло, только вошла я в озеро, даже сама не заметив когда, бездумно заглядевшись в его тёмные воды, подпалённые лучами заходящего солнца. Озеро, действительно, оказалось живым, в прямом смысле этого слова. Когда тебя хватают за ногу острыми зубами и тянут на дно, сразу начинаешь в это верить. Я громогласно завизжала во всё горло и яростно затрепыхалась в воде, будто пойманная на крючок рыба. Ещё бы пару минут и стала бы я, наконец, счастливой и спокойной утопленницей, а возможно и чьим-то сытным ужином. Смарт примчался так быстро, словно поджидал мой зов за ближайшими кустами. Не раздумывая, он нырнул в воду, сжимая в руках одолженный у меня кинжал. «Зуб дракона» сослужил-таки мне свою первую службу. Я боролась изо всех сил и даже не почувствовала, когда нога моя стала свободной. Болело так, словно в мою конечность кто-то сотню раскалённых гвоздей вогнал. Я выбилась из сил и стала тонуть. Очнулась уже на берегу вся мокрая, скулящая от боли и обиды на жизнь. Мой спаситель сидел рядом, сердито посверкивая глазами и выливая из сапог воду.

— Дура! Жить надоело, ага?! — прорычал он без малейшей капли сочувствия ко мне несчастной.

— Ага, — ответила я вяло, давясь слезами и отплёвываясь, попавшей в горло и нос водой. Попыталась гордо встать, но тут же свалилась, подвывая от боли в повреждённой ноге, сапога на которой больше не наблюдалось, а штанина вся набухла от крови. Обувшись, Смарт резко поднялся и, молча, подхватил меня на руки. Я даже не думала сопротивляться, печалясь в большей степени из-за потери обуви, чем из-за болезненной раны. Висеть у парня на шее было, на удивление, удобно. Тихо сопя ему в ухо, я виновато пробормотала слова благодарности:

— Ты меня спас…спасибо…

— Не за что, — хмуро отозвался он. — Не для тебя старался.

Его раздражение разъяснилось спустя несколько минут. Наш ужин сгорел. Вода в котелке выкипела, тушка выглядела мало аппетитно, хотя мы её честно пытались грызть. Смарт устроил меня на постели из сломанных веток, а сам сел в сторонке, недовольно наблюдая, как я корчусь от боли. Потом терпение его закончилось, и он стал яростно копаться в мешке, надеясь отыскать там чудесный эликсир. Хоть рану мы перевязали куском сухой ткани, залечить её этим, ясное дело, не удалось. К моему удивлению лекарство от всех болезней мой сердитый спутник всё-таки нашёл. Я уже успела позабыть о подарке знахаря Фрая. Склянка с мазью пригодилась много скорее, чем ожидалось. Старик не обманул, его подарок мигом поставил меня на ноги. Конечно, после смазывания боль ещё некоторое время чувствовалась. Но потом нога занемела, и моё тело расслабилось, наполнившись неожиданной лёгкостью. Сон подоспел вовремя, унося моё сознание в неведомый и счастливый мир.

4. Подружка юности.

Просыпаться не хотелось. Ни ластящееся, словно щенок, солнце, ни пронзительное птичье завывание, ни даже противный голос Смарта, бубнящего о том, что я конец мира просплю, не заставило меня открыть глаза. Эх, загадать бы желание о том, чтобы не просыпаться никогда. Я упорно хваталась краем сознания за обрывки призрачных, пушистых сновидений. Хваталась, правда, недолго. Мой спутник, уставший орать мне на ухо:

— Хорош дрыхнуть, Верна! Нас ждут великие дела, — взял, наконец, меня за плечи и хорошенько встряхнул.

Глаз я так и не открыла, но шевелиться начала, перестав прикидываться дохлой курицей.

— Смарт, ну ты и изувер, — вяло отмахнулась я от плещущего мне в лицо водой из ручья живчика.

— Да, ты меня просто насквозь видишь, — хохотнул тот, тут же озадачено уточнив:

— Как нога? Идти-то сможешь?

— Кажись, могу, — пробормотала я, бездумно переступив с ноги на ногу, при этом безвольно уронив голову на плечо Смарта, хлопочущего вокруг меня, как наседка над цыплёнком

Как ни странно, идти я могла. Нога совсем не болела, хотя выглядела ужасно. Краем глаза взглянула всё-таки. Раны на лодыжке затянулись, но красоты конечности это не прибавило. Заботило меня не то, как я пойду, а скорее то, в чём я пойду. Вспомнив про утраченный в пучине озера сапог, я мученически застонала.

— Болит? — почти с сочувствием спросил парень, заботливо придерживая меня за плечи.

— Нет, — завертела я головой, окончательно открывая глаза и раздражённо освобождаясь от его объятий.

— А чего стонешь тогда? — хмыкнул он, наклоняясь, чтобы подобрать, уже готовый к путешествию мешок.

— Я же босая! — Глядеть на перевязанную обрывком ткани ногу было мучительно неприятно

— Ума не приложу, как бы ты путешествовала без меня, — хмыкнул Смарт, доставая из кустов мой второй сапог, с которым я, вроде как, вчера навеки распрощалась.

— Откуда?! — счастью моему не было предела. Я схватила драгоценную обувь и тут же принялась натягивать её на свою многострадальную ногу.

— Оттуда, — подмигнул задорно Смарт.

— А местный зубастый хозяин не возражал? — полюбопытствовала я, с опаской оглядываясь в сторону злополучной поляны.

— Обошлось, — небрежно отозвался спаситель девичьих сапог. И тут же начал меня подгонять:

— Шевелись! Солнце уже давно намекает, что в путь-дорогу пора.

Называя дорогой те козьи тропы, по которым нам пришлось пробираться после того, как мы покинули уютный лесок с весьма негостеприимным озером, Смарт, пожалуй, погорячился. За лесом началась холмистая местность. Травы тут было значительно меньше, чем разбросанных камней разной величины. Между камней с шипением ползали змеи. Я с невольной благодарностью взглянула на спутника. Да, босиком здесь бы точно не прошла. Даже передохнуть решительно было негде. Перекусывали на ходу, справлять нужду приходилось практически на виду, у встречных кустиков, вынужденно смиряя смущение. Вдали мелькали тени неизвестных мне хищников. Их вой достигал ушей, вызывая дрожь в коленках и морозный бег мурашек по спине. К тому же погода изменилась. Если прежде мы купались в солнечных лучах, наслаждаясь вечным «бабьим летом», властвующим в восточных областях объединённого государства, то теперь приходилось дрожать от пронзительного ледяного ветра, то и дело злобно пытающегося сорвать с нас одежду. Я зябко куталась в плащ, и даже не побрезговала натянуть на голову чесночную шапку — подарок Ждана, поминая крикливого трактирщика с благодарностью. А вот Смарт, подозреваю, наслаждался непогодой. Ловко перепрыгивая с камня на камень, вооружившись сучковатой палкой, он с видимым удовольствием вдыхал холодный, свежий воздух, беззаботно поглядывая на клубящиеся над головой серые тучи и болтая без умолку о дикой красоте этого края. Никакой красоты, честно говоря, я не заметила, и разделять его восторги не спешила. Меня хватало только на то, чтобы тоскливо ползти за этим попрыгунчиком, упрямо сжав губы. Споткнувшись в очередной раз о затаившийся в траве камень, я полетела бы кубарем с холма, на который мы как раз взбирались, если бы Смарт вовремя не ухватил меня за шиворот. Повиснув в его руках безвольной куклой, взмолилась:

— Устала, сил больше нет, и ноги не слушаются. Давай передохнём.

— На холме остановимся, — легко согласился Смарт, и даже ехидной улыбочкой на этот раз не воспользовался. — Там змей меньше, чем в низине. Да и хищники издали видны — внезапно не подкрадутся.

— Спасибо, — простонала я, рухнув на каменистую землю со скудной растительностью, сразу же, как мой спутник великодушно объявил привал.

Смарт уселся рядом и стал беззаботно грызть яблоко, обнаруженное им в мешке с остатками провизии. Впрочем, оглядываться он не перестал и своё антизмеиное оружие — длинную палицу из рук не выпустил. Арбалет со стрелами тоже положил рядом. Я устало закрыла глаза. В тот момент мне было совершенно безразлично нападение змей, хищников и даже самого Лордина. Есть не хотелось, только спать, вечно спать, превратившись в каменную статую, обвеваемую свирепыми ветрами.

— Вообще не понимаю, зачем ты в горы потащилась? — противный голос прорвался в моё дремлющее сознание, возвращая к действительности. — Чего ты там забыла? Или это такая подсознательная тяга к саморазрушению? Уверен, без меня бы ты далеко не ушла и скоро осталась бы валяться в какой-нибудь канаве скукоженным бездыханным трупиком. Ловушку для кота можно было бы устроить и в более уютном местечке.

Отвечать совсем не хотелось, тем более я и сама не знала, с чего меня вдруг понесло в эти дикие, неприветливые места. Может и правда, смерти ищу? А здесь уж, судя по всему, с нею вряд ли разминуться удастся. Впрочем, отвечать что-то было нужно, ведь занудный Смарт просто так не отстанет. Вариант о попытке спрятаться от Лордина, я отмела сразу. Уж больно глупо и неубедительно бы прозвучало. Поэтому ответила ещё глупее, озвучив первую пришедшую в голову мысль. В общем, ляпнула, не подумав, в надежде на то, что прилипчивый бродяга озадачится такой явной несуразицей и хоть на время от меня отцепится.

— Зачем, зачем? Драконов искать. Зачем же ещё в горы ходить, как не за этим.

Он не расхохотался, как ожидалось. Задумался даже.

— А что, ты веришь, что они существуют? — его вопрос поставил меня в тупик. В нашем мире в это давно никто не верил. А Смарт ведь романтичностью вовсе вроде не страдал. По всему видно о практическом использовании такой диковинки, как драконы, задумался. Но не открещиваться же от собственной версии. Странно было бы тащиться в горы искать тех, в кого даже не веришь. Поэтому я с чистой совестью соврала:

— Верю, конечно.

— Значит, это правда, — понимающе кивнул он.

— Что, правда? — я невольно насторожилась и даже поднялась, уж очень не нравилась мне его задумчивость.

— Да, поговаривают, что ты с ними в родстве, — своё любопытство умник пытался замаскировать подчёркнуто равнодушным тоном.

— С кем? — попыталась разыграть я дурочку и потянуть время для того, чтобы хоть что-то более разумное придумать. Но упрямца сбить с мысли не удалось.

— Так с вымершими драконами же.

— Врут! Я-то ещё не вымершая, гляди, — как можно увереннее открестилась я от своих собственных слов, брошенных как-то в трактире совсем не на трезвую голову. Исповедоваться перед Смартом не собиралась, наслушавшись о его практическом отношении к жизни и презрению ко всему магическому, что когда-либо существовало.

— Может, и врут, — как-то уж слишком быстро согласился он, и эта покладистость смутила меня ещё больше, чем его подозрения. Правильно смутила, кстати, ибо умник тут же без опаски поделился своими мыслями.

— Только одно странно. С чего вдруг домашняя девочка из столь почитаемой семьи отказывается от запланированного для неё блестящего будущего? А героическая смерть во благо науки родителей этой умницы, могла сделать её настолько знаменитой, что все двери распахнулись бы перед нею в мгновение ока. Вряд ли у кого достало бы сил отказаться от всего этого блага за просто так. Если, конечно, ставка не настолько велика, как явить миру драконов. Тогда, думается мне, мир падёт к ногам владелицы этой легенды. Не за славой ли и могуществом ты, Верна, вдруг собралась в горы? И о своей драконьей крови болтаешь не зря. С пустыми руками в столько опасный путь вряд ли бы сунулась. Что-то, видать, ты знаешь? Да, и Лордин к тебе так прикипел, явно, не за твои до колик пугающие порой глазки.

Смарт — дурак! Открытие сие меня просто потрясло. Я даже не пыталась спорить с его столь бредовым измышлением по поводу моих действий. Только и смогла, что ошарашено проблеять:

— Смотрю, ты слишком подробно обо мне информирован. Даже то знаешь, о чём я и сама не ведаю.

— Работа такая, — самодовольно подбоченился умный идиот, посчитав моё удивление подтверждением придуманной им бессмыслицы. — Хочешь жить — умей вертеться, всё знать и этим знанием вовремя воспользоваться. А я очень жить хочу, и к тому же, жить хочу хорошо. А ты, сдаётся, сможешь мне в этом помочь. По большой дружбе, так сказать. Ведь, правда, Верна? Поделим удачу пополам? Из нас может получиться неплохая команда.

— Что ты делить собрался? — со вздохом протянула я, тоскливо оглядываясь на ожидающий нас путь. С таким энтузиастом продолжать его вообще не хотелось больше. — Драконов, что ли?

— Можно и драконов, — беззаботно хохотнул умник. — Если бы, конечно, это было возможно. Но подозреваю, делить придётся то, что от них осталось: доказательство существования этих монстров, славу открывателей давней загадки, почести и, конечно, денежки. Слава, насколько я знаю, неплохо продаётся.

Да уж, сболтнула глупость на свою голову. Теперь иди туда — не знаю куда, и ищи то — не знаю что. Вот не хотела же ни проблем, ни друзей. Даже глазом моргнуть не успела, как обзавелась и тем, и другим, к тому же, меня даже не потрудился никто спросить: хочу ли я такое счастье. И назад уже не повернуть. Приходится покорно топать по дороге в никуда, помалкивая, чтобы ещё чего похуже не вышло, хотя куда уж хуже. Смарт же, по своему обычаю, всё решил за нас обоих. Весь последующий путь, вплоть до ночи, он бодро разглагольствовал о том, как мы ловко обстряпаем убийство Лордина, чтобы под ногами не путался, после чего примемся за поиски таинственных драконов, которых, уж я уверена в этом, нет и быть не может. Из последних сил надеялась, что со временем горячка пройдёт и Смарт отрезвеет от бессмысленных мечтаний. Но, к сожалению, разум моего новоявленного компаньона покинул окончательно, а жажда сорвать самый грандиозный в своей жизни куш, на корню губила малейшие доводы рассудка в пользу того, что эта затея — сущий бред.

Ночь упала на головы внезапно, словно кто свечу задул. Вот только что тянулся резиной нудный серый день и вдруг свет померк. Почувствовала себя прибитой из-за угла мешком. Водились бы у нас боги, о которых изредка шепчутся выжившие из ума старухи-попрошайки, то уж точно списала бы такую резкую смену суток на их шалости. Болтливый мой спутник же и глазом не моргнул. Чувство удивления, подозреваю, в нём напрочь отсутствует. Хотя, правда, болтать об идиотских своих планах перестал, озаботившись нашим ночлегом. Каменная долина, словно и не собиралась заканчиваться. В ночной тишине по-прежнему слышалось тихое шуршание не меряно расплодившихся хозяек этого мрачного местечка. Следить за ядовитыми местными красотками при свете звёзд стало практически невозможно. И даже бледная луна, сонно выглядывающая из-за туч, была не в силах наградить нас ночным зрением. Я растеряно остановилась, нервно переступая с ноги на ногу, как стреноженная лошадка, беспомощно таращась на сгустившиеся вокруг тени. Мечтать пристроить свою уставшую задницу в безопасное местечко, можно было даже не начинать. Смарт на мой отчаянный стон внимания не обратил, лишь споро, не оглядываясь, нырнул в темноту. Меня от такого предательства чуть не перекосило, и о ночных страхах забыла.

— Вот скотина! А ещё в друзья-товарищи набивал…

Закончить свою гневную, обличительную речь я не успела. Жарко дышащая тень прыгнула мне на спину, резко повалив на камни. Конкретно приложившись лицом о землю, что красоты мне точно не прибавило, я мигом заткнулась, забыв про все свои мелкие обиды. О так пугающих меня змеях тоже, кстати, не вспомнила. Сползись они все вдруг на мою скрюченную фигурку, наверное, даже не заметила бы. В голове колом застряла только одна мысль:

— Вот она, смертушка. Не разминулись, значит.

Чёрная смерть щекотала мне шею усами, словно старательно принюхиваясь. Я, зажмурившись, покорно ждала своей безвременной и, скорее всего, весьма болезненной кончины. Но мгновения, казавшиеся мне вечностью, бежали, а ничего не происходило. Смерть топталась по моей спине огромными мягкими лапами, даже не думая выпускать, ожидаемые, когти. При этом она ещё и весьма мелодично мурлыкала. Я открыла один глаз и чуть повернула голову. Клыкастая морда, казалось, ухмылялась, посверкивая огромными зелёными глазищами. Пламя этих глаз слепило. Медленно выдохнув, я растеряно проблеяла:

— Привет, Соня. А ты что тут делаешь? Стал быть твой хозяин уже недалече. Догнал всё-таки, гад.

Ответа я не ждала. При всём своём уме сумеречные кошки не умеют разговаривать. Хотя теперь уже совсем бы не удивилась знакомому смешку и появлению стройной гибкой фигуры, выныривающей из ночи, словно откинув чёрный кусок пространства. Но ответ, к моему ужасу прозвучал, и вовсе не тот, который ожидался. Мгновение назад казавшаяся ласковой, кошечка вдруг зарычала, выгнувшись, словно натянутая тетива. Когти она всё же выпустила, разорвав, скрывающий мои плечи, плащ. Дикий вой, полный боли и обиды, сменился протяжным, почти человеческим стоном. Я вскочила пружиной, отбрасывая разодранную одежду. Соня могла запустить в меня клыки, и была бы права. Арбалетная стрела в боку любого могла лишить разума. Но подружка юности не забыла, кто её пару лет назад отпаивал молоком в трущобах окраин Вечного города, пряча от неусыпной стражи. Она повалилась на бок рядом со мной. Лежала, мелко дрожа всем телом. В угасающих глазах застыла тоска и непонимание. Яд уже, видимо, начал действовать, сковав болью и неподвижностью. Я знала, что ничего не смогу сделать и от этого чувствовала себя особенно гадко. Даже не замечала, что реву в голос, вытирая рукавом хлюпающий нос.

Смарт появился неслышно, будто ночной дух. Самодовольно взмахнув арбалетом, он наклонился над беспомощной кошкой и одним рывком вырвал из неподвижного тела посланную им убийцу. Еле слышный стон достиг моих ушей. То, что Соня всё ещё жива, казалось чудом. Впрочем, Лордин упоминал о том, что ядом его так просто не свалить. Конечно, он был отчасти человеком, но всё же… Ещё не сформировавшаяся в мозгу мысль принудила меня встряхнуться. Я вскочила, как безумная, яростно оттолкнув мерзкого бродяжку. Смарт даже спрашивать не стал, что вдруг на меня нашло, просто, молча, отдал мешок. Я очень надеялась на волшебную мазь знахаря. Ведь моя нога после её применения была почти как новенькая. Соня с благодарностью глядела на меня, скачущую вокруг неё в безумной надежде. Смарт тоже не вмешивался. Сидел в сторонке на камушке, всё ещё насторожено вглядываясь в темноту. Арбалет он отложил в сторону, а в руках держал мой кинжал, которым так и не решился добить свою жертву, видимо, успев заглянуть в мои почерневшие от горя глаза. Кошка умерла тихо, словно уснула. В последний момент боль отпустила её, и за это она благодарила меня прощальным вздохом. Мои слёзы высохли. В груди появился камень. И так хотелось этим камнем размозжить голову идиоту, непонимающе пожимающего плечами рядом.

— Ты действительно неравнодушна к сумеречным котам, — протянул он озадачено, взлохмачивая запылившиеся в дороге кудри.

— Это была кошка, и её звали Соня, — глухо ответила я, отворачиваясь, чтобы накрыть длинное чёрное тело рваным плащом. Холода я почему-то больше не чувствовала, да и ветер к ночи утих.

— Ну, извини. Я не знал, что это твоя подружка. Думал, вообще-то, что тебя от смерти спасаю, ну и себя заодно. Глупо было бы надеяться, что я стану церемонится с питомицей Лордина, готовясь убить её хозяина. Да и она, кстати, вряд ли бы меня пощадила, в отличие от своей давней приятельницы, — Смарт развёл руками, скорчив виновато-сожалеющую гримасу. Но в его раскаяние я ни секунды не верила. Подумалось о том, что при встрече со мной он всё же промахнулся нарочно, и его хвалёная меткость — вовсе не бахвальство. Впрочем, я и раньше понимала, что он опасен, хотя только теперь честно призналась в этом себе.

— Ты видишь в темноте? — спросила, как бы между прочим, пытаясь сообразить, как он мог заметить Соню, умеющую двигаться совершенно бесшумно. Хотелось знать все сильные стороны своего загадочного спутника, так умело прикидывающегося беззаботным простачком. Сюрпризов с меня было достаточно.

— Я просто наблюдательный, — невинно ухмыльнулся он. — Разве ты не заметила, как тьма дохнула опасностью. А этот запах я чувствую мгновенно. Иначе не выжить при моей суетной работёнке.

Ах, хотелось бы мне знать побольше о тебе, дружочек Смарт! Кто ты на самом-то деле? Пока я гадала, устроившись на большом камне, умник размышлял в голос:

— Значит, хозяин этой киски где-то рядом. Эх, быстро же он догоняет. Хорошо ещё если у нас имеется хотя бы день пути. Вряд ли Лордин помчится галопом по долине змей. Сумеречные коты, насколько я знаю, могут бежать быстрее лошади. Думаю, он послал кошку, чтобы задержать тебя. Что же ты такое знаешь? Почему Лордин рванул за тобой в погоню? Думай, Верна, думай.

— Ничего я не знаю, — отмахнулась я от зануды.

Но он уже без меня сам придумал ответ. Вот же упрямец, хоть кол на голове теши!

— Драконы! Конечно же, ему нужны драконы! И он уверен, что ты их найдёшь. И даже если ты думаешь, что ничего не знаешь, то возможно твой талант раскрывать тайны ещё не проявился.

Я только вздохнула, понимая, что это уже, явно, не лечится. Даже попыталась покаяться:

— Да, выдумала я драконов. Ну, каждый ребёнок знает, что их больше нет. Просто бежала от встречи с Лордином, куда глаза глядят. И в сторону гор свернула чисто по глупости. Я же не знала, что здесь так жутко.

Не поверил, конечно. В чушь, так сразу уверовал, а от правды, лишь отмахнулся. Хоть головой о камень бейся, всё без толку.

— Мне-то можешь не врать, — самоуверенно принялся ухмыляться этот неверующий. — Уж других причин, чтобы отказаться от благополучной жизни в столице, я и придумать не могу. К тому же, каждый ребёнок знает и то, что драконы существовали, и этот факт даже мудрецы учёные не отрицают. Что-то от них должно было остаться. И мы это что-то найдём.

А ещё хвалился, что всё обо мне знает. Главного-то и не заметил, или посчитал несущественным. А причины- то были. И чтобы объяснить мой странный поступок, вовсе не обязательно выдумывать сказочную историю про ожившую вдруг легенду. Отказаться от привычного общества и спланированной для тебя судьбы легко, когда само общество тебя не принимает, шарахаясь, как от белой вороны, а дарованная судьба кажется тюрьмой. Я совершенно перестала слушать бормочущего о наших фантастических планах Смарта, устроившегося рядом. Склонив голову ему на плечо, поддалась дрёме, сквозь которую пробивались в сознание подобные снам воспоминания.

5. Тени прошлого.

Родители любят своих детей — это закон природы. Во всяком случае, так говорил мой учитель, и у меня не было причин ему не верить. К сожалению, люди умудрившиеся, явно каким-то чудом, произвести меня на свет, при всей своей учёности с этой аксиомой познакомиться, видимо, позабыли. Не то, чтобы они были плохи или злы, вовсе нет. Эта семейная пара мало чем отличалась от множества других. Просто на суетную жизнь у них совершенно не было времени, которое всё, без остатка принадлежало работе. Я ещё удивляюсь, как им друг с другом-то удалось встретиться. А обо мне же родители вспоминали лишь при крайней необходимости, благополучно сдав своё случайное дитя на руки няньке и учителям, которые меня, собственно, и воспитали. В связи с тем, что наши встречи за семейным круглым столом были крайне редки, их подобием я не стала. Когда они впоследствии это обнаружили, то очень удивились. Впрочем, я не считала себя чем-то обделённой. Такая жизнь казалась привычной. И потом, у меня была Синилья. Не всем везло с младенчества чувствовать себя по-настоящему любимыми. Люди нашего круга обычно жили без лишних эмоций, отвлекающих от главного. Главным же было поклонение науке.

Мир, ранее наполненный страстями и магией, теперь погряз в бесконечном равнодушии. А ещё говорят, что ненависть разрушительна. Самое опасное, как на мой взгляд, — безразличие. Когда не выбирают средств, неуклонно продвигаясь к цели, становится по-настоящему страшно. И тот, кто способен испугаться этого, вряд ли будет принят и понят господствующим ныне обществом. Его отвергнут с брезгливым осуждением. Так однажды случилось со мной. Так случалось с теми, кто не принимал устоявшийся уклад. Даже среди учёных встречались уникальные особи, способные чувствовать. Но голоса, протестующие против царящих в нашем мире бесчеловечных законов, были чрезвычайно тихи, а жизни тех, кто обладал таким атавизмом, как мораль, слишком коротки.

Удивительно, но вспомнить лица людей, подаривших мне жизнь, получалось с трудом, хотя я и успела прожить с ними под одной крышей почти восемнадцать лет. Отец — высокий крупный мужчина, носил очки в золотой оправе, которые почему-то ему ужасно не подходили и казались чем-то инородным на круглом румяном лице. Три волоска на подбородке он гордо величал бородкой, ухаживая за этой неуместной растительностью с особой тщательностью. Второй его гордостью были предки. Портреты ныне покинувших этот мир маститых учёных в традиционных чёрных балахонах висели на стенах нашего особняка. Впрочем, это было всё его наследство. Старинный дом, похожий на небольшой дворец, отцу достался при удачной женитьбе. Поговаривают, что при этом не обошлось без тёмной истории. Я совершенно не знаю подробностей, но про родителей своей матери никогда ничего не слышала. Мама была немногословной. Невысокая, с резкими чертами смуглого лица, она напоминала мне отцовскую тень. То ли боялась его, то ли так страстно уважала. Только любви я между ними никогда не замечала. Это чувство вообще считалось излишним, отвлекающим от действительно важных эмоций. Страсть к познанию тайн — вот, чем были наполнены сердца настоящих мудрецов, заседающих в Совете объединённого государства. Отец же считал себя настоящим учёным, и внимательно следил за тем, чтобы ни в коей мере не отличаться от других. Именно поэтому он неустанно твердил о своей верности науке, величая её единственно возможным для нас счастьем. С его слов выходило, что только она, наука, способна просветить умы, воплотить в реальность мечты, подарить комфорт и благополучие. Только она могла противостоять мраку невежества и нищеты, царившему в далёком прошлом. Отец смеялся над древними магами, упрямо называя их лжецами и шарлатанами. Теперь же в новом мире, где господствовал разум, а не бессмысленные заклинания им не было места. Предать эту единственно верную истину означало добровольно обречь себя на пустое никчёмное существование без успеха, достатка и надежды на удачу. Родитель себе такого не желал, и о подобном даже думать не советовал. Любимой темой для разговоров за круглым обеденным столом было бесконечное восхищение степенью развития современной науки, а так же постоянное напоминание об коварстве старых магов, их бессилии перед мудрецами-учёными. И не понятно мне было чего больше звучало в отцовских речах: презрения к магам, или же неосознанного страха перед ними. Чаще всего мы боимся того, чего не понимаем. Все вокруг делали вид, что вытеснили из своей души этот страх, как и магов из современной жизни, но полной уверенности в этом никто не имел. Мудрецы твердили о том, что лишь наука и современный уклад приведёт мир к процветанию. Прошлое же, частью которого были маги и прочие нелюди, по их словам, подлежало уничтожению, ибо могло повредить прогрессу, привести к началу нового витка самоуничтожения человечества. В качестве подтверждения своей правоты, правящая группа учёных приводила известные из хроник исторические данные. Именно маги развязали войну с драконами, бывшие некогда хозяевами нашего мира. После ухода драконов ненависть заставляла народы уничтожать друг друга в бесконечных войнах. Победа науки над магией, растратившей свои силы в бессмысленной борьбе за величие, упразднила различия между людьми и объединила их в единое государство. Были забыты древние названия народностей, рас, городов икоролевств. Мир стал един, государство в нём было одно, которое даже не потрудились как-либо обозначить, надеясь безликостью стереть в памяти его граждан былое разделяющее из разнообразие. Свои крамольные размышления об устройстве современного мира я всегда благоразумно держала при себе, но с трудом удерживалась от изучения старины, казавшейся мне такой яркой, разнообразной и загадочной.

Когда умерла Синилья мне было шестнадцать с небольшим. Старость и болезни таки доконали её. Ещё накануне она казалось бодрой, непривычно оживлённой. Я, как обычно, навестив её украдкой, с удивлением наблюдала метание няньки по ветхой лачуге, в которой ей доводилось жить. После злополучного ночного возвращения из-за «черты», мне было крайне трудно выбраться из дома. Но Сенилья прислала малолетнего оборванца с просьбой о встрече. Я не решилась отказать любимой больной старухе, хотя и знала о грядущем наказании. В тот день мне даже подумалось, что болезнь покинула хрупкое тело. Синилья была маленькой и казалась ещё меньше из-за уродливой сутулой спины. Но её лицо удивляло неожиданной молодостью, возможно, через белозубую улыбку или сияющие, словно агаты, чёрные глаза. Её волосы всегда были уложены в высокую замысловатую причёску, резко выделяющуюся на фоне простой ветхой одежды. Седых прядей я не видела. Странный, темно синий цвет её кудрей невольно привлекал внимание, принуждая вертеть головой, следуя взглядом за владелицей такой диковинки. Показалось, что нянька решила срочно прибраться в комнате и без того довольно опрятной. Она суетливо перебирала свои пожитки, складывая их в матерчатые сумки. Заметив моё любопытство, старуха совсем по-девчоночьи подмигнула:

— Кому-то ещё сгодится моё барахло. Нуждающихся в нашей округе хватает.

— А тебе уже не нужно? — непонимающе захлопала я глазами, поправляя ленту, вплетённую в длинные тогда ещё волосы.

— Мне уже ничего не нужно, — радостно улыбаясь, заверила меня нянька, и я не нашла что ей на это сказать.

Закончив свои таинственные сборы, Синилья подошла ко мне и порывисто обняла.

— Береги себя, девочка. Помни, у тебя впереди непростой путь, да деваться некуда — выдюжишь. Только верь и всё сбудется, даже то, чего не загадывала. Прабабкины дневники сохрани в тайне. Рано ещё эти записки свету показывать. Про меня не забывай. Память тёплая — в стужу согреет.

— Ты прощаешься, что ли? — прозрела я вдруг. — Куда это собралась?

— Прощаюсь, — не стала скрытничать Синилья. — Вот и моё время пришло. Дождалась-таки.

Я ещё хотела поспрашивать, про какое такое время бормочет старуха. Подумалось даже, что совсем бедолаге с головой плохо стало. Но нянька пояснять ничего не захотела и от вопросов отмахнулась привычным: подрастёшь — поймёшь. В общем, платок мне в руку сунула с торопливой просьбой:

— Сохрани, сгодится ещё подарочек.

А после в дверь вытолкала, чмокнув в лоб на прощание. Я всю дорогу домой ломала голову лишь над одним вопросом:

— Что это было?

Но по возвращению все загадки у меня быстро вылетели из головы. Лишь спустя несколько дней, когда я прибежала к знакомой перекошенной двери, чтобы отыскать ту, которая единственная способна разделить мою боль, ужас и негодование, правда о странном прощании открылась. Лачуга Синильи была заколочена. Знакомый старик-знахарь лишь печально развёл руками:

— Её больше нет с нами.

В тот миг день стал для меня ночью, а я сделала первый шаг навстречу теням. С горем пришлось справляться самой. Поделиться им мне больше было не с кем.

Чёрная весть обрушилась на меня уже после того, как вера в счастливую судьбу рухнула в небытие. А началось всё с моего наказания за непослушание и визит к старухе. Когда я тогда только вернулась от Синильи, меня ждали новости, заставившие на время забыть о вопросах. К наказанию я, в общем-то, была готова. Только кто же знал, что наказанием для меня станет экскурсия в святая святых — лабораторию отца. За прогулку без разрешения меня даже ругать не стали, словно привычно моего отсутствия не заметили. Не успела я войти в прихожую, как слуга Тилиан, явно поджидающий меня у двери, объявил мне об отцовском повелении явиться пред его ясные очи, скрытые за стёклами очков. Мама так же ждала меня в библиотеке. Впрочем, при моём появлении она даже головы не повернула. Сидела в кресле с отрешённым видом, совершенно погрузившись в свои мысли. Мне было объявлено о зачислении меня в Академию. Видимо, следовало радоваться, но почувствовала я, скорее, замешательство. Правда, проявления от меня каких-либо чувств никто не ожидал. По традиции все будущие ученики вознаграждались традиционным посещением «застенков». Почему так «за чертой» называли лаборатории при храмах науки, я не знала. Но мысли у меня по этому поводу были, и они мне совсем не нравились. Шептались, что бродяг сгоняли в храмы совсем не для праздничного поклонения. К тому же, людей, вернувшихся из «застенков», ещё никто не встречал. В общем, намеченное мероприятие меня не очень вдохновляло. Зато отец выглядел самодовольным, предвкушая рассказ о своих достижениях.

Ближайший храм науки находился на площади. Следует вспомнить об устройстве Вечного города. В центре был воздвигнут самый большой из храмов и, на мой взгляд, самый ужасный, напоминающий серую скалу. От него в разные стороны, как солнечные лучи, разбегались широкие улицы, где обычно селилась учёная знать. Далее улицы становились поменьше и извилистее. Их называли купеческими, хотя там жил и другой богатый люд. Следом в переулках обосновались мастеровые. Остатки древней стены, прежде очерчивающей город, отделяли неблагоприятное место, прозываемое «за чертой», где ютилось разное неимущее отребье: бродяги, калеки, нищие, воры и маги. Наш особняк был одним из ближайших к главному храму города, где кроме лабораторий наиболее уважаемых учёных, имелся так же зал Совета мудрецов. Хотя идти до площади было совсем недалеко, отец настоял на том, чтобы мы погрузились в безлошадную карету. Этот шумный и громоздкий транспорт был новинкой. Мало кто мог позволить себе такую роскошь. Как объяснял отец, двигалась эта карета за счёт использования энергии солнца. Я ничего не понимала в этой области науки, и видела лишь неуютную коробку на колёсах. Впереди устроился Тилиан, умеющий управлять этим грохочущим монстром. Мы расположились сзади на мягких сидениях. Слуга дёрнул за длинные ручки, карета неприятно загудела, и у меня застучало в висках. Нехорошее предчувствие сдавило затылок невидимой рукой. Мой благополучный мирок рушился, но я ещё не знала об этом.

Храмы я не любила никогда. Они пугали меня суровостью серых каменных стен и тяжёлыми мрачными сводами. Всегда подозревала, что колонны когда-нибудь не выдержат и потолок упадёт на головы тех, кто так беспечно не замечает опасности. К счастью, лаборатории размещались в пристройках, связанных с самим храмом длинными коридорами. Эти помещения имели округлую форму, в отличие от храма, похожего на прямоугольный столб, и напоминали лепестки цветка. Отец пригласил меня в один из этих лепестков. В прихожей он потребовал поклясться в хранении тайн. Я традиционно приложила правую руку к сердцу. Далее он просил подождать. Они с мамой облачились в белые халаты и прошли в следующее помещение, захлопнув железную дверь у меня перед носом. В комнате, где мне приходилось терпеливо сидеть, было много книг. Я честно боролась с любопытством какое-то время. Потом всё же взяла одну с ближайшей полки. Прочесть я ничего не успела, только взглянула на иллюстрацию, на которой были изображены части человеческого тела. Картинка была довольно неприятной. Я не понимала, зачем нужно расчленять мертвеца и после запечатлевать на бумаге этот зловещий натюрморт. До сегодняшнего дня моё образование не касалось подобных отраслей науки, хотя поверхностное знакомство с устройством человеческого тела имело место на занятиях. Мудрецы истово охраняли от не посвящённых свои исследования. Лишь Академия открывала двери, позволяя войти в круг избранных.

Моя озадаченность была прервана громким пронзительным криком, полным боли и отчаяния, заглушить который не могла даже массивная дверь. Я вскочила, уронив книгу на пол. Мысли заметались, как испуганные мыши в клетке. Кто так мог кричать в лаборатории учёных?! Там произошло какое-то несчастье? Нужна срочная помощь? Кого-то следует позвать? Кого? Дверь распахнулась вовремя. Ещё минута и я бы помчалась на улицу с безумным видом приставать к прохожим, умоляя о незамедлительной помощи. Ведь там за дверью были родные мне люди. С ними что-то могло случиться. В том крике было столько муки, что я задрожала всем телом от невольного сострадания. Отец появился на пороге просто передо мною, топчущейся прямо по обронённой книге. Я даже удивилась его появлению, навыдумывав себе уже всяких ужасов, и заподозрив, что он, скорее всего, валяется где-то там бездыханным. Впрочем, выглядел он очень даже бодрым, каким-то непривычно эмоциональным. Оглянувшись, он, дал указание невидимой для меня матери:

— Заполни отчёт, Эсмина. Результат, к сожалению, отрицательный. Но причины смерти укажи, как обычно, подробно. И, кстати, болевой порог у этого объекта был значительно выше, чем у предыдущих. Не забудь это отметить.

— Конечно, Крон, конечно, — безжизненный голос матери вернул мне способность соображать.

— Кто-то кричал. Что случилось? — напряжённо обратилась я к отцу, заранее боясь услышать его ответ.

— Случилась работа, только и всего, — равнодушно бросил он мне, даже не взглянув в моё потрясённое лицо. — Это обычная практика. Привыкай, Верна. И, кстати, подними книгу. Ты можешь её испортить.

Испортить книгу нельзя, человека же можно. Данная логика просто не укладывалась у меня в голове. Отнять чужую жизнь во благо чего бы то ни было — отвратительно, мерзко, кощунственно, жестоко. Мысленно перечисляя эпитеты, очень точно характеризующие людей, ранее казавшихся добропорядочными и благочестивыми, я уже почти не вслушивалась в слова отца. Смотрела только на его руки, обагрённые кровью.

— Ты поранился? — спросила, без надежды на утверждение. Дважды два я уже сложила. Просто не хотелось в это верить.

— Да, надо помыть руки, — благодарно кивнул он мне, возвращаясь в помещение. — Занимаясь настоящим делом, трудно не испачкаться.

Я последовала за ним, отшвырнув мешающую пройти книгу ногой в сторону. Оказавшись в большой светлой комнате без окон, сначала растерялась. Света здесь было много. Круглые лампы, прикреплённые к потолку, были похожи на дюжину пойманных в ловушку солнц. У стен стояли стеклянные шкафы, заполненные пробирками, банками с цветными жидкостями. На столах, тоже белых, лежали странные инструменты и приспособления, чем-то неуловимо напоминающие орудия мясников. Мать в белом халате прилежно писала, сидя за маленьким угловым столиком. Мой взгляд метался из угла в угол, не желая останавливаться на единственном ярком пятне. В центре стоял большой стол. На нём лежал подросток, где-то моих лет. Точнее там лежало то, что от него осталось. Отвратительная картинка из книжки ожила. Кровь стекала по желобам, проделанным в уголках стола, попадая в специальные сосуды. Я ещё успела глухо спросить:

— И это работа учёных-мудрецов?

Ответа не ждала. Моё тело свело судорогой, желудок взбунтовался. Извергая из себя завтрак прямо на блестящий мраморный пол, чувствовала только одно: смесь боли, ужаса и ненависти.

Мать чуть ли не впервые посмотрела на меня с чувством. Это был гнев. Конечно! Я же совершила святотатство — осквернила их храм, священное место, где они приносят кровавые жертвы злодейке науке. Значит, в подвалах храма действительно устроены застенки для обречённых на гибель. Отец к моей выходке отнёсся много терпимее.

— Ничего, привыкнешь со временем. Будет, конечно, вначале немного неприятно. Но наука требует жертв! — С видом добродушного мясника, он даже заботливо похлопал меня по спине.

— Я не хочу привыкать, — совсем тихо сказала я, вытирая рот тыльной стороной ладони. Тогда впервые мои глаза стали чёрными. Отец озадачено отшатнулся. Его пугало то, чего он не мог объяснить.

Меня никто не останавливал, когда я покидала этот могильник.

— Мы ещё поговорим, — бросил отец мне в спину, то ли с угрозой, то ли заискивающе. — Ты просто не понимаешь важности нашей работы.

— Я не хочу понимать, — не оборачиваясь, так же тихо ответила я. — Понять это невозможно.

Внутренне я была готова к борьбе, чётко осознавая, что мне было проще умереть, чем жить, ежедневно окуная свои руки в человеческую кровь, отнимая людские жизни. Но о случившемся никто почему-то больше не упоминал. Меня должно было это насторожить, а я вздохнула с облегчением, списав на привычное родительское равнодушие. Об Академии тоже не заговаривали. С этого дня я стала подобна прокажённой. От меня шарахались все знакомые. Меня стыдились родные. А я тихо ненавидела их всех. Но что делать с этой ненавистью пока не знала. Беседы о великой миссии поиска человеческой души, бессмертия, вечной молодости и красоты со мной больше не проводили. Из дома меня не выпускали, заперев в четырёх стенах своей комнаты. Возможно, мудрецы посчитали мои крамольные настроения болезнью и опасались её распространения. Никогда прежде родители не следили за мной так пристально. Я даже подумала, что планируется принести меня в жертву во благо их этой самой великой миссии. Во всяком случае, я бы уже не удивилась такому исходу. Но жизнь повернулась совершенно неожиданной стороной и моё заточение вскоре разъяснилось. Впрочем, это не означало, что данная сторона была хотя бы немного счастливей прежней.

6. В гостях у Граба.

Резкий шум буквально вырвал меня из мучительной дрёмы. Отдохнуть, конечно, не удалось. Скрюченное на камне в неудобной позе тело болезненно ныло, умоляя о продолжительном и более комфортном отдыхе. Голова гудела, словно в неё кто-то подленький насовал кучу дверных колокольчиков. Но возвращению в реальность я всё равно порадовалась, вздохнув с облегчением, когда избавилась от цепких лап отвратительных призраков прошлого. Рассвет ещё не наступил, хотя посветлевшее небо недвусмысленно намекало, что он уже не за горами. Эх, ещё бы к этим самым горам побыстрее добраться! Что я стану делать после того, как достигну желанной цели, придумываться никак не хотелось. Решила, как обычно, решать проблемы по мере их приближения. И потом, у меня ведь умный спутник имеется, который быстренько чего-нибудь сообразит — тогда уж точно не обрадуешься. Фантазия у него уж очень нездоровая. Кстати, а где Смарт? Только теперь я задумалась о резком звуке, который меня разбудил. Долго сидеть в одиночестве не пришлось. Исчезнувший, было, с глаз лохматый бродяга, появился из-за соседнего холма. В руках он тащил парочку увесистых камней, которые тут же швырнул на довольно приличную груду подобных им. Знакомый звук повторился.

— Что ты делаешь? — мой голос звучал сипло и безжизненно.

— Рано пока выдвигаться. Поспи ещё немного. — Смарт смотрел на меня с непривычным сочувствием. — А то тебе для полной картины только саван осталось примерить.

Я зябко передёрнула плечами, лишь теперь заметив, что укутана в драную куртку спутника. Странная забота. Но умиляться не спешила. Без причины этот тип так бы меня не обхаживал. Уж в простоту-то я его теперь точно не верила. Покачала головой, поднимаясь на ноги:

— Не могу больше спать. Кошмары замучили.

— Тогда помоги. Кинь пару камушков на могилку своей подружки. А заодно разомнёшься и согреешься, — Смарт небрежно кивнул на груду камней, скрывающую чёрное неподвижное тело хищницы с мёртвыми глазами.

Странно, но горечи утраты я больше не чувствовала, только пустоту и равнодушие. Горе душило, пока кошка ещё была живой. Её мёртвое тело меня вовсе не трогало, казавшееся теперь опустошённой, безликой тряпкой. Хлопоты Смарта удивили. Уж ему-то чего так надрываться? Вряд ли Соня пощадила бы чужака.

— Зачем тебе это? — спросила, не торопясь подряжаться во временные могильщики.

Он ответил, стараясь выглядеть бесхитростным. Ясное дело, доверие к себе пробуждает. Только жизнь сделала из меня уж очень недоверчивую и подозрительную особу.

— Могилка, может, кошке и без надобности, но убраться за собой не помешает.

— Следы заметаешь, — хмыкнула я. — Зря стараешься. Кот быстро этот трупик унюхает.

— Ничего, — отмахнулся старательный труженик, упрямо продолжая своё бессмысленное занятие. — В любом случае, ему для этого понадобится какое-то время. Это хотя бы немного его задержит. А время для нас нынче на вес золота. Лишний день нам не помешает.

Я в каменной долине, видимо, настолько освоилась, что на зашипевшую у ноги змею даже внимания не обратила. А ещё днём обязательно визжать бы начала, нервно вздрагивая. Странное человек существо — к чему угодно приспособиться может. Впрочем, местная хозяйка нападать на меня и не думала. Спала себе мирно под камушком, а тут я ногами топаю — любой бы огрызаться начал, возмущаясь через потревоженный сон. Медленно подойдя к Соне, заваленной камнями, я вздохнула. Хорошая у меня была подружка, верная.

— Прощай, — сказала тихо и равнодушно. — Лёгкого ветра твоей душе.

Вспомнилось, как Лордин принёс крошечную кошечку в комнатку третьеразрядного борделя, где устроил мне тайное временное жильё. Убираться за потаскухами было брезгливо, но есть хотелось и желательно каждый день. На улицу я в то время без лишней надобности не высовывалась, едва избежав «застенок» учёных. Даже теперь не знаю: та облава на бродяг, из которой Лордин меня вытащил, была плановая, или стражи искали персонально меня, как уверяли некоторые сомнительные предсказатели из-за «черты».

— Вернушка, у меня для тебя подарочек есть, — шепнул кот мне на ушко, прикрыв дверь комнатушки. Я своего спасителя тогда боялась до дрожи в коленках. Но когда он ко мне прикасался, даже если мельком, всегда обмирала, не в силах усмирить трепещущее глупое сердце. Ответить тоже не могла. Испугано немела с ним рядом, и лишь таращилась будто корова, бессмысленно и обречённо. Правда, его обаянию сопротивляться было очень трудно. Знающие люди говорили, что коты обладают врождённой любовной магией. Скорее всего, это было правдой. Не помню, чтобы кто-то мог устоять перед улыбкой Лорда, чем он, естественно, беззастенчиво пользовался, жестоко разбивая девичьи сердца одно за другим. Искусный соблазнитель на утро, обычно, напрочь забывал о своей очередной жертве, поэтому и имён у бедняжек никогда не спрашивал, всех поголовно обзывая «солнышками». Лишь ко мне относился иначе. Опекал почему-то, не позволяя обижать ни другим, ни самому себе. То, что он меня выделял и даже имя выучил, рождало в неокрепшей юной девичьей душе хрупкие смутные надежды, бессмысленные, сладкие мечтания. Когда услышала про подарок, даже голова закружилась. Подарков Лордин обычно никому никогда не делал. Он же с таинственным видом распахнул на груди подбитый белым мехом короткий чёрный плащ, вынув из нагрудного кармана крошечный пушистый комочек, громко сопящий во сне.

— Что это за соня такая! — восторженно ахнула я, забывая о своём смущении.

— Такая же сиротка, как и ты, — мурлыкнул в ответ заклинатель, вручая мне, похожую на уголёк крошку. — Отогреете друг дружку. Береги её, Верна. Сумеречных котов в нашем мире осталось мало. Стражи их любят не меньше, чем бродяг, и отлавливают так же беспощадно, уверенные в их магической силе.

— Да, она ещё и волшебная, — с сомнением хихикнула я.

— В каждой сказке есть намёк на правду, — загадочно улыбнулся он, оставляя меня с моей новой подругой по несчастью.

Соня росла быстро, была удивительно ласковой и послушной. Очень скоро она подросла настолько, что я могла бы при желании на ней прокатиться, словно на пони. Имечко ей подходило чрезвычайно — кошечка очень любила поспать. Днём она обычно только это и делала, а вот ночью исчезала, растворяясь в воздухе с приходом вечерних сумерек. Лордин навещал нас, каждый раз обучая малышку разным кошачьим премудростям. Мне забавно было наблюдать их общение. Обычно они, молча, глядели друг другу в глаза, изредка издавая мелодичные мурлыкающие звуки, а порой даже тихо рыча друг на друга. Меня поражало это умение заклинателей понимать язык различных живых существ. Как-то, набравшись смелости, я спросила его о повреждённом ухе, предположив, что это последствие воспитания не столь благодушной кошки, как Соня.

— Да, это кошка, — согласно кивнул заклинатель, после, нахмурившись, глубоко вздохнул. — Особенная кошка. Она никому и никогда не покорялась. Только однажды изменила себе, что и погубило её. Вот оставила когда-то на память мне эту отметину. Глупыми были тогда котятами, дрались без устали. Зато теперь меня ни с кем не удастся перепутать. Жаль только, что и стражам известна эта примета.

Больше я расспрашивать не решилась, ощутив, как не желает он вспоминать своё прошлое. Поторопилась перевести разговор на его прилежную ученицу.

— Она тебя слушается, — благоговейно заметила я, когда Соня лениво выполнила очередное учебное задание Лордина. Она никогда не ошибалась. Например, могла легко и быстро отыскать нужного человека, или припрятанную вещь. Думаю, по приказу она могла и убить. Но на моей памяти этого не случалось.

— Слушаться-то слушается, — недовольно ворчал кот. — Только любит она тебя. И убить, если понадобится, не сможет.

— За что же меня убивать? — таращилась я недоумённо. — Разве ты этого хочешь?

— Жизнь — штука сложная, малыш, и непредсказуемая. Никто не знает, что случится завтра. Возможно, ты ещё и сама захочешь всадить мне нож в спину.

Я думала, он шутит. Но его глаза глядели пытливо, без тени улыбки, отчего холодок беспричинного беспокойства начинал щекотать спину между лопаток. Я решительно кивала головой, отказываясь верить в то, что можно захотеть убить того, кого любишь. А я любила Лордина, хотя и не хотела в этом признаваться, но сияющие при его появлении глаза выдавали меня с головой. Любить вора, убийцу и отверженного правящим обществом заклинателя было глупо, даже, наверное, стыдно, но сердцу приказать не удавалось. Оно без спросу пыталось выпрыгнуть из груди навстречу его кошачьим глазам.

Заклинатель был мудр не по годам. Возненавидеть любимого оказалось очень легко. Вот только разлюбить и забыть было невозможно. Забавно, подумалось с ухмылкой, не прошло и пары лет, как я уже размышляю о способах избавления нашего мира от моего любимого. А ранее ведь и помыслить о том, чтобы нанести ему какой-либо вред, не могла. Прервал мою задумчивость Смарт громким протяжным выдохом:

— Фух! Ну и ленивая же ты, Верна. Я вот почти запарился твою подружку хоронить.

— Ага, состою из одних достоинств, — насмешливо хмыкнула я, наблюдая, как он водружает на Сонину могилу последний камень.

Горы возникли передо мной внезапно. Вот так сразу, без предупреждения. Только что уныло топала следом за своим неутомимым спутником, уже уверенная, что эта каменная долина не закончится никогда, и вдруг увидела впереди верхушки исполинских призраков, укутанные в серую дымку. Они громоздились один за другим, выстраиваясь в причудливый ряд на фоне бездонного неба, и, казалось, нет им конца. Я даже остановилась и глаза руками протёрла, надеясь, что видение рассеется. Далёкие бесформенные великаны даже не думали исчезать. Очень захотелось быстрее поглядеть на это чудо вблизи. Я отмерла и, забыв об усталости, ускорила шаг. Смарт вытаращил глаза, наблюдая, как я бодрой трусцой пробегаю мимо, словно до этого неделю на перине валялась.

— Откуда вдруг такой энтузиазм проклюнулся? Куда вдруг разогналась? — хохотнув, крикнул он мне в спину.

— Горы! — не оглядываясь, пропыхтела я. А потом ещё и протянула, чуть завывающе от избытка чувств: — Красииивые!

— Горы, как горы, — пожал плечами бесчувственный Смарт, вовсе не разделяя моего восторга. — Сплошные камни и больше ничего. А ты, вообще-то зря надрываешься. Их близость обманчива. Не уверен, что к ночи до них добраться успеем.

Я разочаровано приостановилась. Стало обидно из-за такой несправедливости: глаз-то видит, да зуб неймёт. А я ведь уже предвкушала, как прикоснусь к холодным серым стенам гигантов, ощутив себя мелкой песчинкой — всего лишь одной из многих, крошечной частичкой воплощённой в них вечности. Конечно, Смарт был прав, я быстро выдохлась и про горы мечтать перестала. Мысли об отдыхе и еде скоро вытеснили из меня всю романтику. В какой-то момент уже готова была упасть просто на каменистую землю — сил больше не было. Даже двужильный бродяга притих, задумавшись о чём-то своём, скорее всего не особенно весёлом. Моё неизбежное падение предупредил его удивлённый возглас. В чем-чем, а в наблюдательности парню точно не откажешь.

— А это что за хоромы такие?! Кажись, нам сегодня везёт.

Тут я шлёпнулась задницей на ближайший камень и завертела взлохмаченной головой. Слева от тропы, по которой мы брели уже не первый час, в отдалении обнаружилась кособокая избушка, ловко спрятавшаяся в непривычно густом здесь кустарнике. Это ярко-зелёное пятно в царстве серых камней умилило до слёз.

— Тут что, ещё и живут?! — моё сомнение было закономерным. Местность выглядела так дико и неприветливо, что подозревать в доступной близости человеческое жильё казалось очень странно, а тем более его тут же и обнаружить.

— А вот мы пойдём и проверим, — спокойно распорядился Смарт. — Даже если не живут — передохнуть в укромном уголке нам не помешает. Да и перед встречей с твоим дружком силёнки поднакопить будет не лишним.

С этим я поспорить не могла. Так устала, что готова была брать эту случайную избушку штурмом, только бы обрести покой и несколько часов крепкого сна, желательно без сновидений. Вот только подняться с камня никак не получалось, будто приклеилась. Смарт сделал несколько шагов в направлении желанного отдыха, но заметив отсутствие какого-либо движения сзади, недовольно оглянулся.

— Ну, и чего сидим? Кого ждём? Особенного приглашения с подписью и печатью председателя Совета мудрецов?

Его раздражённая ядовитость меня не смутила.

— Не могу встать, ноги не ходят, — пожаловалась я, продолжая изображать памятник самой себе.

— Не, носить я тебя не нанимался, — возмущённо заявил Смарт, возвращаясь и подхватывая меня на руки.

Я с облегчением вздохнула, доверчиво обнимая ворчуна за шею.

— Ты настоящий друг! — заявила с искренностью, которую в ту минуту даже чувствовала.

— А ты бессовестная захребетница! Устроилась на моей шее ездить, да ещё и за бесплатно, — не менее искренне простонал мой носильщик. — Наглость — второе счастье. Я всегда это знал.

Избушка из кустарника, к нашему удивлению, оказалась жилой. И была она хоть и кривобокой, но чистенькой и опрятной. В круглых окошках призывно шевелились цветные занавески, на ступеньках лежал травяной коврик, на котором сидел ёжик и без стеснения пил молоко из блюдечка. Такая идиллия показалась картинкой из доброй сказки. Жаль, что именно в такие сказки я никогда не верила. Пугаться, вроде, было нечего, а стало страшно. Дорога пробудила во мне это первобытное чувство, сделав пугливой, словно заяц. Завертела головой отыскивая опасность, но ничего подозрительного так и не заметила, кроме того, что в этом домишке проживала явно очень трудолюбивая хозяйка. Женская заботливая рука чувствовалась во всём: выкрашенные в зелёный цвет ступеньки и перила, чисто вымытые окошки с цветными стёклышками, и одурманивающий запах свежей выпечки, соблазнителем выскользнувший к нам навстречу из приоткрытой двери. Смарт закрыл глаза, жадно втянул носом воздух и промурлыкал, почти, как нелюбимый им кот:

— Это мы хорошо зашли.

Беспокойство и подозрения, в отличие от меня, его ни секунды не мучили. Оголодавшего Смарта так захватили мысли об ожидающем сытном и вкусном ужине, что он даже меня позабыл на землю стряхнуть. Так и поволок на руках к манящему входу. Да уж, наивный мечтатель, не ведающий, что бесплатный сыр только в мышеловках. Если бы я осталась у порога, то уж точно не спешила бы стучаться в этот слишком уютный и сказочный домик. Смарт же стучаться и вовсе не стал, а просто распахнул дверку, толкнув её мною, висящей у него на шее. Изнутри избушка выглядела ещё более симпатичною, чем снаружи. За спиной с громким стуком захлопнулась дверь, словно крышка гроба над нашими со Смартом головами. Я болезненно поморщилась, будто у меня вдруг зубы разболелись, и сползла с рук бесплатного носильщика. Оглянулась в поисках живых существ. Убранство комнаты удивило сочетанием простоты и уюта. В дальнем углу весело потрескивал камин, у стен пристроились шкафы с книгами, по виду старинными, посередине комнаты стоял большой круглый стол, блестя чёрной поверхностью. Такого же цвета лавки испуганными зверьками притаились под столом-великаном. В противоположном от камина углу — небольшая печка, столик рядом с нею заставлен посудой с разнообразной снедью. Именно в этот угол мы дружно повернули носы, непроизвольно вытягивая шеи, дабы хотя бы на полпальца быть ближе к царящему там изобилию. В первое мгновение показалось, что избушка пуста, и существует лишь для того, чтобы накормить и обогреть бедных, измученных дорогой путников. Но уже через мгновение разглядели кресло-качалку у окна. В нём спокойно сидел мужчина средних лет по пояса укрытый клетчатым пледом, с круглой, гладко выбритой головой, большими руками и одним глазом. Я даже попятилась, не ожидавшая увидеть такую непривычную внешность, ибо глаз у хозяина избушки находился прямо на переносице и напоминал змеиный. Он смотрел на нас так, словно через минуту собирался проглотить. Бритая голова его при этом мерно покачивалась из стороны в сторону, возвышаясь над белым воротником, украшающим тёмно-зелёную рубаху. Сбежала бы, наверное, если бы Смарт не удерживал меня за плечи. Никаких хлебосольных хозяек, кстати, даже в помине не было. Только этот странный человек, с виду совершенно равнодушный и даже кажущийся сонным. Его вялость, впрочем, меня не обманывала. Каждую секунду я подсознательно ожидала от него резкого движения, или даже прыжка.

— Ну? — проговорил он гулко, будто из пустой бочки, и вздохнул так, словно только нас и дожидался весь век, и теперь, когда ждать перестал, мы-то и пожаловали. Не поняла даже, то ли спросил о чём, то ли неприятностями грозит.

Смарт, в отличие от меня, испуганным не был. Ответил с ленцой, будто в трактире заказ делая:

— Нам бы пожрать, да и выспаться не помешало.

Дядька громко зевнул, без смущения показав крупные белые зубы, после чего медленно кивнул в сторону столика, к которому так настоятельно тянулись наши изголодавшиеся души.

— Каша в котелке, пироги в блюде. Спать можно в комнате на чердаке. С Вас серебрушка и деньги вперёд. — Осчастливив нас позволением остаться на ночлег, хозяин тут же потерял к гостям всяческий интерес и, прикрыв свой единственный глаз, казалось, задремал.

Я от возмущения весь свой страх растеряла:

— А не жирно ли будет серебрушку за тарелку каши и несколько часов сна под крышей?!

Мой праведный гнев был самым нахальным образом проигнорирован. Смарт же, метнувшись к столу, споро накрыл нам обед, шепнув мне мимоходом:

— Лучше заплатить.

Конечно, заплатила, хотя и сопела, как разгневанная медведица. Но после, отведав с душистыми травами каши, щедро политой маслом, подобрела. За такую вкусноту и переплатить стало не жалко. Насытившийся Смарт, проявил любопытство, поглаживая наполненный до отказа живот.

— И кого же нам благодарить за кров? Как тебя зовут-то, добрый человек?

Я была уверена, что хозяин не ответит. Он так был погружён в самого себя, что напоминал каменное изваяние. За всё время пока мы подъедали его угощение, даже не шелохнулся. Головы он не повернул, но проворчал всё же:

— Не стоит благодарности. Да, и не человек я вовсе. Зовите Граб, если хотите.

Смарт хмыкнул:

— Коль заклинатель, так уж и от людей отказываешься. А чего живёшь в этой каменной глуши?

— Не люблю людей. Здесь спокойнее с теми, кто тебя понимает. — Больше он разговаривать не стал, будто устал от непривычного многословия. Только бросил напоследок, когда мы уже поднимались по узкой лесенке на чердак:

— Дверь покрепче заприте. Ночи тут слишком тихие порой. И до рассвета не высовывайтесь — не нужно.

Я нервно оглянулась на это напутствие. Уютный домишко в тот миг показался особенно зловещим, как и его престранный владелец. Шла следом за Смартом, приставая к сонному парню с глупыми вопросами:

— Он упырь, да? Откормил нас, серебрушку содрал, а после нас же себе к обеду и приготовит.

— Не глупи, — лениво отмахнулся умник, зевая. — Сказал же, заклинатель он. Просто одичал тут со змеями. Эти змеиные князьки все такие странные. Впрочем, их единицы остались. Живут обычно в глуши, никому давно не интересны. На таком много не заработаешь, так что и мараться не стоит.

Мараться я и не собиралась. Выспаться хотелось, да ещё проснуться, желательно живой. Увидев место будущего ночлега, поняла: толком выспаться опять не удастся. Из самого полезного в комнате на чердаке была дверь — толстая, крепкая, с железным засовом. Ещё там была лавка, довольно узкая, а также подушка и колючее тонкое одеяло, грязно-зелёного цвета. В круглое окошечко лениво заглядывало подрумяненное солнце. Резкий порывистый ветер зловеще подвывал, будто по утраченной добыче, сожалея, что не может приласкать нас по своему вкусу. Смарт свалился на лавку, и попытался укрыться одеялом с головой. Даже обуви не снял. Я сердито начала отвоёвывать себе местечко. Толкались мы минут пять.

— Иди спать на пол, — шипела я точно змея, явно нахватавшись местного диалекта по дороге.

— И не подумаю, — отбрыкивался друг-эгоист. — Тебе надо, вот и иди, а мне и здесь неплохо.

— Упырь тебя сожри! — совсем разошлась я, свалившись с края лавки.

Смарт хохотнул, радуясь захваченному пространству:

— Не сожрёт, не надейся. Подавится — я костлявый.

Устав сталкивать тяжёлого, как глыба, оборвыша с лавки, я, плюнув на его лохматую макушку и отняв всё же подушку с одеялом, устроилась на полу в дальнем углу комнаты. Смарт печалиться не стал, лишь громко захрапел в ответ на моё законное возмущение. Укутавшись в одеяло, почувствовала себя практически удобно. Даже снов не видела, словно в чёрную яму провалилась. Так и спала, почти счастливая, пока чья-то рука не закрыла мне рот, а другая — встряхнула за плечи.

7. Цена свободы.

Когда тебя внезапно будят среди ночи, жестоко вырывая из бездонного и пустого, но такого спокойного колодца, именуемого сном без сновидений, ясное дело, прежде всего ты попытаешься заорать. Ну, я во всяком случае попыталась. Правда, кричать с закупоренным чьей-то сильной ладонью ртом занятие, как оказалось, совершенно бесполезное. Максимум что у меня получилось, это глухо промычать что-то совершенно неразборчивое, вовсе не похожее на возмущение или протест. Бесформенная тень рядом предупреждающе прошипела:

— Тссс. Привет, малыш. А я соскучился. Ждала?

Я сразу же притихла, вопросительно втянув воздух носом, чтобы собраться с мыслями и успокоиться. Знакомый терпкий травяной запах, знакомая ладонь — твёрдая и гладкая, знакомая ирония. Ещё бы я его не ждала! Знать бы только, зачем нужна мне эта встреча. Не убивать же его в самом-то деле. Или убивать? Попытка освободиться и что-нибудь ответить этакое, подходящее к случаю, не увенчалась успехом. Даже головой повертеть не удалось, словно меня кто по рукам и ногам спеленал невидимой и сверхпрочной паутиной. Оставалось лишь зарычать в бессильной ярости, сверкая потемневшими от гнева глазами. Невидимый призрак знакомо хмыкнул:

— Вижу, что любишь. Зачем же так пылко сразу-то на меня бросаться? И я помню про твоё обещание. Случай убить меня ещё представится. Но, Вернушка, ты должна мне, как минимум, одну жизнь. Пришло время рассчитаться, малыш. Нужно поговорить. Это очень важно.

Я сердито засопела, словно простудившаяся кошка, только пар из ноздрей не пошёл. Но почувствовав, как холодные губы легко касаются виска, привычно замерла, недовольно осознавая предательство сердца. В нём вдруг стало больно и сладко, горячо и холодно, будто ледяные иглы пронзили и тут же раскалились, обдав всё внутри невероятным жаром. А душа надрывно застонала в долгожданном упоении желанной близостью. Невидимые пальцы нежно пробежались по щеке, шее, легко коснулись ключиц, вызывая дрожь в моём непослушном теле. Судорожно вздохнув, будто всхлипнув, я закрыла глаза, пытаясь справиться с этой мерзкой слабостью. Невольно представила его улыбку, озорную и нежную одновременно. Так он улыбался лишь однажды, в ту ночь, когда звёзды подарили нам своё благословение. Казалось, призрак заглянул в мою память. Тихое:

— Любимая, — закружило голову. Я порывисто распахнула глаза, желая разглядеть его искренность, проскользнувшую в голосе, но тень растаяла, оставив за собой лишь пару фраз:

— Увидимся среди скал. Я найду тебя, Верна.

Я ахнула и поняла, что свободна.

— Не ходи в горы! — вскрикнула испугано, но моё предупреждение запоздало, повиснув в пустоте.

Протёрла глаза, пытаясь разобраться, что это со мною такое было: если сон, то почему так пылает кожа, ещё помнящая недавние прикосновения. Дверь по-прежнему была заперта. Смарт спал мертвецким сном, тихо посвистывая носом. Окошко слишком маленькое, да к тому же закупорено наглухо. Но встреча в ночи была так похожа на реальность, что упорно не хотелось верить в её иллюзорность. Не знала, что заклинатели были способны создавать такие видения. А если не заклинатель, тогда кто передал мне это послание? Кто устроил для меня этот персональный мираж? Маги могли бы, но их нынче днём с огнём не сыскать. В разгадывании загадки, не имеющей ответа, я не видела никакого смысла. Устало откинувшись на подушку, снова закрыла глаза. До рассвета было ещё далеко, следовало попробовать уснуть. Если он всё же придёт, я должна быть сильной. А то ведь и хвалёное упрямство не помогает. Никогда не получалось разуму подчинить себе сердце. Ни разу не сумела разорвать плен его объятий. Убью! Устала от мучений. Только он, конечно, прав: одну жизнь я ему всё же должна. Сон всё не шёл, зато нахлынули воспоминания, впиваясь в душу острыми коготками тоски и надежды.

В восемнадцать лет я покинула свой родной дом навсегда. А если точнее сказать, я сбежала из него в попытке обмануть свою судьбу, оставляя за собой пылающий храм, множество душ, утративших свои тела, среди которых были и мои родители, и дышащих в спину стражей с приказом о моей поимке. Даже шкатулку с драгоценными дневниками бабки-принцессы пришлось оставить в тайнике, оборудованном кем-то из предков в подвале нашего особняка. Её удалось выкрасть значительно позже. К тому времени мысли о краже уже не заставляли меня смущённо краснеть. Исчезла я из пылающего храма вовремя. Промедление грозило мне участью гораздо худшей, чем смерть в пламени. Позволить себя спасти я не могла, ведь получила тогда свой единственный шанс, которого пришлось дожидаться почти два года. И, как ни странно предоставили его те, кто лишил меня свободы, превратившись в настоящих тюремщиков. Правда, за эту мою удачу родители заплатили своей жизнью. Высокая цена, но отказываться от подарка я не стала. По сути, горевать мне было не о ком. О том, что отец и мама мертвы, я узнала задолго до этого события, заглянув в их равнодушные, пустые глаза, и успела смириться с этим, похоронив надежду пробудить в них человечность.

Так как решение бежать было спонтанным, хотя нельзя сказать, что я не мечтала избежать ожидающей меня участи, к новой, полной опасностей жизни я оказалась не готовой. Очутившись на улице прямо в том, чём была в момент побега — вычурном, выходном платье со следами копоти, опалёнными волосами и ресницами, с ожогами на лице и руках, я понятия не имела, что мне делать. Никаких планов у меня заготовлено не было, если не считать фантазий о чудесном спасении. Будущее, распланированное по минутам, в один миг превратилось в призрачные развалины, в которых так легко было потерять не только верное направление, а и саму жизнь. Мчась от пылающего магическим огнём храма, словно подстреленная лань, каждую минуту ожидая ощутить тяжёлую руку стражей на своём обнажённом плече, я думала лишь о свободе. Заглянуть в отчий дом даже мысли не возникло, хотя о дневниках не забывала ни на минуту. Но я знала, что вернусь. Не теперь, но когда-нибудь я обязательно верну себе своё наследство — дом моих предков, память о них, объявив в полный голос о своём истинном происхождении, которого не собиралась стыдиться.

— Когда-нибудь я вернусь, — словно в горячке бормотала я свою хрупкую клятву, пробираясь неприметными улицами к единственному месту, о котором только и могла помнить в момент опасности — лачуга Синильи «за чертой».

Впрочем, о возвращении думать было ещё рано. Прежде следовало, как минимум, выжить. Мои знания о настоящей жизни, определялись, как весьма поверхностные. Привыкшая к достатку, я не понимала ещё насколько трудно жить без привычных, похожих на тени слуг, наперегонки спешащих удовлетворить любой каприз юной хозяйки. Конечно, я зря надеялась укрыться от преследователей в таком очевидном месте. Конрад легко мог вычислить моё убежище. Этот бездушный урод был на редкость умён. Впрочем, руководить Советом мудрецов, удерживать весь мир у себя в кулаке, он вряд ли смог бы, не будучи гением. Да и обыкновенные, так называемые, плановые облавы «за чертой» проводились регулярно, с целью обезопасить город от проникновения в него нежелательных личностей, обычно с удовольствием плюющих на устроенный правящей верхушкой закон. Второй немаловажной причиной для отлавливания обиженных судьбой людей была необходимость снабжения господ учёных свежим материалом для их бесчеловечных опытов и экспериментов. Официально считалось, что бродяги и прочие неимущие, неспособные за себя постоять, а также криминальные личности не жильцы на этом свете. А так как всё равно их ждут болезни, голод или палач, то они хотя бы умереть могут достойно во благо науки, с пользой для общества. В общем, если рассуждать здраво, наслаждаться свободой мне светило недолго. Только рассуждать в тот момент я точно уже не могла. Сил хватило лишь на то, чтобы добраться до домика няньки и влезть в окошко, дверь-то была заколочена. Нужно сказать, что пустующее жильё «за чертой» — большая редкость. Бездомных в столице, как и в прочих городах, хватало. Но мне повезло. Полуразрушенная постройка страннымобразом не привлекла никого из жаждущих обрести хоть какую-то крышу над головой. Мне даже показалось, что домик оставлен специально для такого вот случая, и он ждал именно меня. Конечно, это ощущение было лишь последствием пережитого стресса. В тот момент моё сознание держалось буквально на волоске. Как только я рухнула на запылённый пол лачуги, этот волосок тут же оборвался. С этого момента я помню всё урывками. Меня свалила горячка. Видимо, неподготовленный организм не выдержал подобных нагрузок, к тому же, ожоги оказались серьёзнее, чем показалось вначале.

Между жизнью и смертью я трепыхалась около двух недель. Всё это время меня не оставляли тени. Призраки умерших и живых стояли у изголовья, то взывая ко мне, то проклиная за что-то. Всё перепуталось, как обычно бывает в кошмарах. Обгорелые тени родителей требовали моего подчинения, Синилья упрямо твердила о дороге, светловолосый убийца с кошачьими глазами протягивал руки, словно пытаясь схватить и унести в иной мир. И над всем этим безумием витал зловещий смех Конрада, что было странно, так как мне всегда казалось — смеяться он не умел. Иногда реальность возвращалась ко мне. Тогда я видела старика со свечой в руках, пила горькое питьё и ощущала в себе подаренное предками упрямство, которое помогало бороться с болью и слабостью. Жизнь моя тогда не оборвалась, видимо, её чаша ещё не была выпита до дна. Меня спас старый знахарь. Когда окончательно очнулась и поняла, что произошло, даже подумала:

— Может быть, он поджидал меня здесь, зная о том, что я всё-таки приду однажды?

Мой лекарь был слишком молчалив. Я даже не запомнила его имени. Впрочем, всегда звала его просто Старик. Он и выглядел древним, словно почерневшее, скрюченное дерево. Только глаза ещё жили на этом сморщенном от старости лице. Хотя и они потеряли свой цвет, словно поседели, как и его длинные редкие волосы, заплетённые в тонкую косицу. Ходил он, опираясь на палку, с трудом перетаскивая своё дряблое тело с места на место, и вечно зябко кутался в старый вишнёвый халат, расшитый выцветшими звёздами. На все мои вопросы Старик отвечал задумчивым взглядом. И лишь однажды сказал:

— Потерпи, дитя, перерождение всегда происходит в муках.

Что это означало, я не понимала, но объяснений так и не дождалась. А потом он исчез. Просто ушёл и больше не вернулся. С тех пор мне пришлось учиться выживать самой. Выручила местная шпана. Оборвыш, явившийся когда-то ко мне с посланием от Синильи, как-то заглянул в лачугу ещё при знахаре. Иногда к Старику обращались за помощью. Болели «за чертой» чаще, чем в самом городе, но денег на лекарей ни у кого не было. Знахарю платили едой, что и спасало от голодной смерти. Явившись за травяным настоем от боли в животе, парнишка узнал меня.

— Твоя нянька говорила, что ты будешь здесь когда-нибудь жить, — довольно заулыбался он, будто радуясь свершившемуся пророчеству. — Она просила тебе помочь, воще-то.

В моём положении от помощи отказываться было глупо. Хотя я не понимала, чем мне сможет помочь бездомный бродяга-подросток. Мальчишку звали Тик, и таких, как он, в округе обнаружилось немало.

— Моя банда! — гордо представил сорванец толпу чумазых ребят, после того, как меня оставил знахарь.

Все они были разными, как внешне, так и по возрастам. Трудно было определить, кто из них девчонка, кто парнишка. Роднило их только одно — вороватый, голодный взгляд. Тик был, пожалуй, самым рослым из всех. Всегда чумазый, улыбчивый, кудрявый и, как позже выяснилось, жестокий. Он был способен убить без малейших угрызений совести, если знал, что может одолеть свою жертву и не поплатится за это. Впрочем, это была крайняя мера. Обычно ребята выживали за счёт воровства. На мою робкую попытку возразить: дескать, так нельзя, это плохо. Прозвучал удивлённый смех и короткое объяснение:

— Жрать охота, и жить тоже. Дура ты, Верна, потому что не голодала никогда. Погоди, ещё научишься жизнь понимать.

Понимать жизнь я научилась довольно скоро. Ребята благодушно приняли меня в компанию, и с видом превосходства стали обучать премудростям воровской жизни. Хотя прежде заставили переодеться в какие-то лохмотья, а Тик отрезал мне волосы ржавыми ножницами. Объяснил моё преображение просто:

— А неча выделяться.

Теперь я могла запросто затеряться среди толпы обездоленных бродяг. Ожоги мои зажили, но отметины на лице и руках остались, напоминая редкие, но крупные веснушки. За месяц приличная барышня из семьи знатных учёных исчезла, превратившись в чумазую воровку. А вскоре я лишилась и жилья. Стражи нагрянули внезапно. Тик едва успел утащить меня из дому через окошко. Его ребятки всегда узнавали про облаву первыми и старались предупредить кого только можно. Сидя в кустах, я видела, как стражи поджигают приютивший меня домишко. С тех пор ночевать под заборами, на деревьях, ступеньках моста стало для меня привычным. Порой, даже не верилось, что когда-то я спала исключительно на перине, не допуская и мысли о другом способе ночлега. Полгода мне удавалось избегать нежелательных встреч с ищейками. За это время воровство стало привычным занятием, хотя нельзя сказать, что я особенно преуспела в этом, так называемом, «ремесле». Тик покровительствовал мне, помня о поручении старухи, которую почему-то очень уважал. Но кормить меня всё время, считал зазорным.

— Экая ты криворукая, Верна! Вот прирежут меня или вздёрнут, как тогда жить станешь?

Всё же попрошайничать я отказалась на отрез:

— Лучше сдохнуть, — проворчала хмуро, не в силах смирить свою гордость.

Зато обманывать простаков у меня получалось лучше, чем у всех. Мои темнеющие порой глаза, не только от гнева, но ещё и от голода, для неграмотного простонародья были достаточным свидетельством того, что я самая настоящая ведьма и есть. Почему-то в мои придуманные предсказания верили безоговорочно и платили медью. Не знаю, сколько бы я влачила ещё такую жалкую жизнь, если бы мне не повстречался Лордин.

Однажды я спросила ребят о заклинателе. О нём редко вспоминали бродяги, да и то всегда шёпотом.

— О, он великий человек, только страшный, — с благоговейным ужасом пробормотал тогда Тик, и посоветовал мне держаться от кота подальше.

Да, я и не собиралась с ним знакомиться. Судьба же, видимо, имела на этот счёт своё собственное мнение. В ту облаву я попала случайно. Приятели хотели меня предупредить, но я увлеклась разводом очередного дурака и их знаки не заметила. Отчаянный крик Тика:

— Беги, Верна! Беги! — немного запоздал. Стражи уже успели окружить торговую площадь, где мы промышляли. Народ бросился врассыпную, стремясь вырваться из кольца всадников, вооружённых оружием с ядовитыми пулями, совсем недавно созданными специально для таких вот облав. Такие пули способны были ранить, обездвижить, но не убить. Полетели камни — бродяги пытались защищаться, как могли. Торгаши мигом исчезли с улиц, словно были предупреждены о нападении. Мне удалось прижаться к стене ближайшего дома. Я ещё надеялась проскользнуть в проулок и затаиться там. Не повезло. Большой булыжник угодил мне в голову. Споткнувшись, я упала на брусчатку, больно ударившись плечом и до крови разодрав колени. Подумалось о ребятах. Они должны были успеть убежать. Тика я тогда потеряла навсегда. О судьбе того, кто стал мне братом, впоследствии узнать не удалось. Когда чьё-то тело обрушилось на меня сверху, не позволив встать, я сначала решила, что стражи до меня всё-таки добрались. Но повернув голову, натолкнулась на пытливый взгляд ярко-зелёных глаз. Странно, но после двух лет, я сразу же узнала эти кошачьи глаза. Мелькнула мысль: может, лучше, чтобы меня схватили. Хотела брыкнуться, освободиться, убежать. Гибкое тело, пленившее меня, не позволило вырваться. Мелодичный голос, не успевший забыться, прозвучал у самого уха:

— Тише, малыш. Не дёргайся. Сейчас будем уходить, очень быстро. Рядом в стене есть подвальное окошко. Просто ныряешь туда и бежишь следом за мной.

Я не знала, что и думать. Почему этот страшный незнакомец пытается меня спасти? И что ждёт меня после спасения? Господин с перерезанным горлом не шёл из головы. Обзавестись подобным украшением совсем не хотелось. Но выбора у меня не оказалось. Зеленоглазый не стал дожидаться, пока я зашевелюсь, и сам втащим меня в окно за шиворот. После чего мы долго бежали тёмными подвальными коридорами, пока я окончательно не выдохлась и не свалилась к его ногам.

— Ничего, ещё побрыкаемся, не дрефь, — мягко хмыкнул Лорд, поднимая меня за плечи и внимательно вглядываясь в потемневшие от страха глаза. Принюхавшись, он удивлённо присвистнул:

— Оба-на, ты девка, что ли? А я думал, какой-то шкет в передрягу попал. Что-то совсем нюх потерял.

— Теперь ты меня убьёшь? — спросила я хрипло.

— Зачем мне тебя убивать? — равнодушно пожал плечами Лорд, явно собираясь меня покинуть. — Я девок не убиваю. Обычно я с ними сплю, коли глянется.

Почувствовав, как отпускает напряжение, скрутившее судорогой все внутренности с того момента, как я услышала предупреждающий крик Тика, я обессилено сползла по стене на пол подвала. Чисто автоматически достала из кармана платок Синильи, с которым никогда не расставалась, как в прошлой благополучной жизни, так и теперь, и начала вытирать холодный пот, вдруг обильно выступивший на лбу.

— Как отсюда выйти? — вяло спросила я, удаляющуюся спину спасителя.

Кот обернулся, и глаза его знакомо сверкнули в темноте. Освещения в подвале не было.

— Иди на свет, — хмыкнул он, и собрался было продолжить свой путь, как вдруг резко остановился.

Всего лишь один невероятный прыжок и я снова прижата к стене его телом. Замерла, забывая вдохнуть, и одновременно проклиная себя за неосторожный вопрос. Лордин тем временем зарылся носом в мои взлохмаченные, не особенно чистые волосы, напоминая какое-то животное, знакомящееся со своей новой игрушкой. Его руки с силой сжали мои плечи. Мгновение, показавшееся мне часом, он молчал, и я чуть не задохнулась. Дышать стала лишь, когда он немного отстранился. От страха волосы зашевелились на макушке.

— Почему ты не сказала, что тебе нужна помощь? — спросил тихо, едва касаясь губами моей щеки. В тот момент впервые меня предало сердце. Оно словно обезумело, запорхав внутри, будто птица, попавшая в силки. Тогда списала такую странную реакцию на страх, но сомнения остались. Его вопрос дошёл до сознания не сразу. Когда сообразила, что он спросил, удивлённо вытаращила глаза. Неужто только сейчас понял, что мне нужна помощь, и он, кстати, уже вроде помог. Или заклинатель имел в виду что-то другое? Тогда что? Уточнить не удалось. Лорд не ждал ответа. Он просто схватил меня за руку и быстро поволок за собой следом, не обращая внимания на удивлённые возгласы. Позже, я всё же решилась спросить:

— Ты мне спас жизнь. Почему? Попасть в руки стражей — для меня хуже смерти. Чтобы избежать обещанной участи, пришлось бы добровольно покинуть этот мир. Жить по горло в чужой крови я всё равно не смогла бы.

— А почему нет? — пожал тогда в ответ плечами Лорд. — Втаскивая тебя в то окошко, я всего лишь хотел лишить других хищников лёгкой добычи. И потом, ты должна мне две жизни. Я ведь не стал тебя убивать.

— Только одну, — фыркнула я.

— Пусть будет одну, — не стал настаивать кот. — Всё равно это лучше, чем ничего.

Тогда, пробегая с ним по тёмным подвальным коридорам старых построек, связанных между собой таким причудливым образом, и узким улочкам окраин города, давая обещание когда-нибудь заплатить долг, я ещё не знала, что он вводит меня в мою новую жизнь, наполненную только им одним.

Заснуть мне, видимо, удалось. Хотя, скорее всего, лишь на секундочку. Воспоминания едва начали превращаться во сны, как подлый Смарт резко встряхнул за прежде обласканное Лордом плечо.

— Харе дрыхнуть, Верна, — страшным шёпотом крикнул он мне в ухо. — Кажись, пора драпать. И чем скорее, тем лучше.

Я покорно вскочила и даже удивляться не стала. Что-то подобное всё время ожидалось. Но заметив прежнюю тишину вокруг, охраняемую добротной дверью, вопросительно подняла бровь. Смарт объяснять ничего не стал, лишь рыкнул, сердито дёргая меня за руку:

— Ты будешь пошевеливаться? Или дождёшься, когда тебя хозяйка навестит?

— Какая хозяйка? — брякнула я непонимающе.

— Подозреваю, что очень ядовитая, — пробормотал Смарт скорее самому себе.

В этот момент внизу раздался неожиданный шум. Сначала хлопнула входная дверь, после чего послышалось многоголосое змеиное шипение, к нему присоединились странные звуки, будто кто-то тяжёлую мебель в комнате двигает. Уж вряд ли хозяин среди ночи стал бы затевать перестановку. Смарт прав, мы явно загостились у Граба, пора и честь знать. Только откуда умник узнал о том, что тишина уже переменилась?

8. Странная просьба. Уродливый гений.

Исповеди от Смарта о его подозрительной способности так вовремя чувствовать опасность даже во сне я, конечно, не дождалась. Да и времени для выпытывания уже не оставалось. А мне очень хотелось узнать, откуда растут ноги у такой нечеловеческой интуиции. Впрочем, заметив моё еле сдерживаемое желание вытрясти из него истину, хитрец обронил туманную фразу:

— Меня разбудила тишина. Ночь как-то вдруг стала слишком тихой.

В общем, пришлось довольствоваться этим скудным объяснением и следом за Смартом поторопиться покинуть чердак, ещё недавно казавшийся совершенно безопасным. Лестница, ведущая в комнату, где мы пытались провести спокойную ночь, стояла у стены возле входа. Спускались по очереди, очень стараясь не шуметь. Тишина давила на уши. Странные звуки, заставившие нас насторожиться, исчезли, как по волшебству. На первый взгляд в комнате ничего не изменилось. Камин всё так же потрескивал в своём углу, оставшись единственным здесь светлым пятном. Шагнув к двери первым, Смарт осторожно толкнул её и быстро выскользнул наружу. Как назло, предательница-дверь жалобно застонала. В одно мгновение наши надежды исчезнуть незаметно и избежать встречи с предполагаемой опасностью были разрушены. Тут же, будто в ответ, раздался угрожающий скрип кресла с хозяином, притаившимся у окна. Эх, следовало бежать без оглядки так же, как и мой проворный спутник. Держал бы меня Смарт за руку, так утащил бы, не позволив остановиться. Но любопытство — враг мой! Оглянулась всё же, и тут луна, как по заказу, игриво заглянула в окошко. Увиденное приковало к месту, ноги, будто по команде, утратили связь с головой, стали ватными, непослушными. Граб сидел в кресле точно так же, как и прежде, когда мы его оставили, только на этот раз он был не один. Множество змей оплели его гибкими, блестящими в свете луны, телами. Голова, руки, ноги, торс, шея заклинателя были увиты живыми лентами. Змеи плавно скользили вверх-вниз, словно лаская своего неподвижного хозяина, в первое мгновение показавшегося мне мёртвым. Но его единственный глаз блестел необычайно ярко и живо, совершенно утратив прежнее сонное выражение. Губы шевелились, странно изгибаясь на лице, напоминающем погребальную маску. Сначала я слышала лишь шипение, гармонично вплетающееся в голоса его жутких любовниц, неустанно целующих руки, лицо и тело своего обожаемого господина длинными раздвоенными языками. Их змеиная песня завораживала. Она проникала в сознание, не позволяя двигаться, думать и даже дышать. Я забыла о том, что нужно бежать, бежать не останавливаясь. Застыла околдованной на месте, превращаясь в добровольную жертву, в забаву для гостей на этом змеином пиру. Ядовитые прелестницы с довольным шипением потянулись в мою сторону, благодарно оглядываясь на заклинателя, облизываясь в предвкушении подарка. Страх рисовал в сознании жуткую картину моей погибели от змеиного яда. Сил бороться с наваждением не было совершенно. Но тут в шипении Граба послышались слова, немного отрезвившие меня:

— Не нужно было выходить. Теперь я не смогу защитить. Она уже идёт.

Кто она, спросить не успела, да и не смогла бы, наверное. Очень вовремя появился Смарт. Я уже было решила, что он до гор успел добежать, ан нет, вернулся всё-таки, не оставил меня в змеином логове. Раздражённо ухватил за руку, чуть из плеча её не вырвав, и как тряпичную куклу потащил следом за собой. На змей с их хозяином даже не взглянул, лишь проворчал угрюмо у выхода:

— Обойдёмся без защиты. Проскочим. Авось и не догонит нас твоя милашка.

На бегу я всё же не удержалась и ещё раз оглянулась, заглянув в яркий глаз змеиного князька. Может, очарование не успело развеяться, или в чумную голову пришла мысль проститься, — в любом случае, бессмысленно искать оправдания моей глупости. Граб напоследок будто ожил, даже в его каменном лице что-то изменилось. То ли мольба мелькнула в глазу, то ли надежда. Пробормотал тихо, но ясно и чётко, совсем без шипения:

— Найди его, девочка. Найди. Он ждёт тебя. Спаси нас.

Кого мне следовало спасать? Кого искать? Кто меня ждёт? Понять безумца было сложно. Конечно, следовало бы отмахнуться от явной несуразицы. Только подобную странную просьбу мне уже доводилось слышать, и такая настойчивость не могла не обеспокоить.

К подножью гор добрались неожиданно быстро, или я просто не заметила дороги. Сначала выпытывала у Смарта о загадочной хозяйке приютившего нас домика, которую так и не довелось увидеть. Его рычание по поводу моей глупости проигнорировала. Уж очень хотелось поглядеть на змею, умеющую печь такие вкусные пирожки. Моё любопытство оказалось сильнее страха. Не будь рядом умника, я бы точно не удержалась, чтобы хотя бы одним глазком глянуть на змеиную княжну.

— А она змеиный оборотень, да? — приставуче ныла я Смарту на ухо, быстро перебирая ногами и почти наступая ему на пятки. Он шагал, не оглядываясь, но руку мою так и не выпустил, подозревая, что я всё же поддамся искушению и предоставлю себя змеям в качестве десерта. За его широкими шагами я не поспевала, поэтому приходилось бежать мелкой трусцой. Впрочем, неудобств передвижения я не замечала, не переставая дёргать спутника за рукав.

— А когда пироги печёт, то змеиную шкуру с себя скидывает? А она красивая или страшилище?

На очередном вопросе Смарт начал тихо звереть.

— Верна! Ты, правда, дура, или всё же прикидываешься? Никогда я Агаи не видел и тебе не советую. Неужели не слышала россказней о том, что от её взгляда всё живое камнем обращается? Так что вряд ли кому известно красавица она или нет. Думаю, даже сам Граб никогда её не видел. Если жив пока ещё, значит, глаз свой успевает прикрывать вовремя.

Ну, я, конечно, понимала, что этот грубиян спас меня в очередной раз. И вообще, его давно следовало бы записать в мои личные телохранители. Только вот об оплате задумываться совсем не хотелось. Ох, боюсь, не понравится мне эта цена, даже злотником удовлетворить его вряд ли удастся. К тому же, больших денег у меня всё равно не было, если не считать сомнительное обещание Ждана щедро одарить монетой за убийство суженого. Рассыпаться в благодарностях на сей раз не стала. Сделала вид, что обиделась, надулась и дальше уже топала, молча, не вглядываясь в дорогу. Раз так ему моя жизнь важна, что даже на саму смертоносную Агаю не побоялся натолкнуться, так уж в пропасть точно не утащит, куда-нибудь в безопасное местечко всё равно выведет.

Кроме загадочной змеиной княжны мою голову занимали так же мысли о таинственной просьбе Граба, и не только его. Воспоминания о недавнем прошлом сплетались с другими, которые я столько времени старательно пыталась забыть. Тихое возмущённое бормотание Смарта о том, что я идиотка, ни за что, ни про что свалившаяся ему на голову, от размышлений меня совершенно не отвлекали. Я его просто не слушала. Мысленно унеслась в то далёкое время, когда о свободе приходилось лишь мечтать. Удивительно, как прожив почти два года взаперти практически без общения, я умудрилась не сойти с ума, особенно если учесть царящую вокруг меня атмосферу неприязни, временами переходящую в ненависть. Даже слуги от меня шарахались, боясь схлопотать наказание за сочувствие к изгою, а то и попасть в пресловутые «застенки» мудрецов. Меня кормили, одевали и мыли обычно в гробовой тишине, опасаясь, лишний раз заглянуть в глаза. Родители навещали каждый день, чего раньше никогда не было. Но они не снисходили даже до элементарных приветствий. Скорее всего, просто проверяли, не испарилась ли я каким-нибудь чудесным образом из запертой комнаты. Даже в прогулках по саду мне было отказано, словно я была птицей и могла улететь из своей золотой клетки. Приходилось разговаривать с книгами. Их, к счастью, в моём распоряжении было предостаточно. А дневники древней принцессы я выучила буквально наизусть. Иногда ко мне приходили учителя, ведь отказывать в знаниях считалось противозаконно. Но заговорить с ними о чём-либо помимо учебных занятий так ни разу и не получилось. Они тоже чего-то боялись и нервно оглядывались на дверь, если я пыталась задать вопрос, не соответствующий рассматриваемой в данный момент теме. Зато благодаря им я не успела разучиться разговаривать. Конечно, долго ломала голову, что же происходит, но так ничего и не придумала. Причина этого пленения выяснилась в день, когда мне исполнилось восемнадцать лет.

Когда принесли безвкусное, богато расшитое золотом, выходное платье, я даже не знала, как к этому жесту отнестись. Заподозрить родителей в такой глупости, как устроение праздника в мою честь, было бы с моей стороны верхом легкомыслия. Приёмы у нас случались крайне редко и, уж во всяком случае, не по такому ничтожному поводу. Когда меня пригласили пройти в гостиную, я, казалось, была готова к любым неожиданностям, включая собственную смерть. Вот только встречи с Конрадом никак ожидать не могла. Помню, подумала, встретившись с ним глазами:

— Уж лучше на плаху.

Председателя Совета мудрецов в нашем мире знали все. Мне даже доводилось его видеть в храме науки во время каких-то празднеств, правда, мельком. Я, как и все, боялась Конрада до икоты. Только, в отличие от господ учёных, не преклонялась перед его гениальностью. Никогда даже в самых страшных кошмарах не предполагала, что мне выпадет сомнительная честь беседовать с ним лично. Не могу судить о его характере, но, как говорится, земля слухами полнится. Да и тот факт, что учёные стремились подражать его бесчувственности, говорил совсем не в его пользу. Внешне же он был страшен. Высокий, буквально возвышающийся над окружающими, мудрец был одет в тёмно-серый костюм, чёрную рубашку и чёрный длинный плащ. Руки, затянутые в кожаные перчатки, показались огромными, будто молоты. На ногах сапоги — странные, непривычно высокие, значительно выше колен. Тело непропорционально: выпуклая грудь, уродливо нависающая над впалым животом, и устало опущенные широкие плечи. Руки он держал скрещёнными на груди, словно защищаясь от чего-то, или прикрывая своё уродство. И всё же несуразное тело скрывала одежда. Голова же, лишённая волос, была обнажена. Спокойно смотреть в лицо Конраду обычно не мог никто. Испещрено шрамами, оно выглядело так, словно все его фрагменты попали к хозяину от разных людей, после чего были соединены и сшиты подобно лоскутам старого покрывала. Даже отдельные участки кожи по цвету немного отличались друг от друга. Я бы не удивилась, узнав, что так оно и есть, ведь о занятиях учёных мне теперь было известно не понаслышке. Так что создать себе новое тело, имея в своём распоряжении неиссякаемый запас доноров, этому мудрецу вполне по силам. Но больше всего пугали в нём глаза. Вот они вряд ли могли принадлежать кому бы то ни было ещё. Тёмные, почти чёрные, как будто лишённые зрачков, они глядели пытливо и в то же время равнодушно, заглядывали в самую душу, читая там, словно по книге. Мне было очень сложно не отвести глаз от лица нежданного гостя. Помогло упрямство. Уж очень не хотелось чувствовать себя мышью перед удавом. Поэтому я, плотно сжав губы, позволила гостю прочесть свои мысли. Впрочем, разглядеть мою ненависть можно было, не особо напрягаясь. Конрад лениво скривил губы, что, видимо, означало усмешку. Но молчания так и не нарушил. С речью выступил отец. Они с мамой стояли у двери, заслоняя собой выход, будто опасаясь моего бегства, и подобострастно взирали на своего кумира, явно не веря упавшему на голову счастью. Принимать столь именитого мудреца у себя в особняке считалось очень почётно.

— Верна, сегодня тебе исполнилось восемнадцать. По законам нашего мира в этот день девица может вступить в брак, если ей будет предложена эта честь. Тебя пригласили, чтобы объявить о помолвке. Твой многоуважаемый жених настаивает на немедленном бракосочетании. И мы, как твои родители, рады вручить ему руку своей дочери.

Отец объявил мне новость, как о свершившемся факте, словно меня уже успели закопать, только цветы осталось на могилу бросить. Теперь хотя бы разъяснилось пленение. Они просто ждали моего совершеннолетия, чтобы под благовидным предлогом избавиться от позора в моём лице. Интересно, кому понадобилась такая белая ворона, как я? Никакого жениха вблизи не наблюдалось. Я не сдержалась и даже оглянулась, надеясь заприметить ещё кого-нибудь, стоящего в сторонке. Кроме родных и Конрада никого иного обнаружить не удалось. Председатель Совета насмешливо поднял едва заметную бровь. Я сложила два и два и внутренне ахнула.

— Зачем я тебе? — спросила еле слышно, вовсе не надеясь на ответ. Обычно на новобрачных мало обращали внимания и в объяснения накануне свадьбы не пускались. Но Конрад ответил, лениво растягивая слова, будто беседуя с маленькой девочкой. Если бы можно было закрыть глаза, тогда был бы шанс забыть об уродстве собеседника, погрузившись в его бархатный, глубокий голос. Но закрывать глаза я не хотела так же, как и забывать, с кем на самом деле имею дело.

— Мне известна твоя родословная, Верна. Эсмина, твоя мать, признала, что ты и есть последняя принцесса этого мира. Старый закон о том, что единоличную власть наследуют те, в чьих жилах течёт королевская кровь, ещё никто не отменял. Мой наследник не станет одним из многих. Ты возвеличишь его над всеми, я же одарю его бессмертием. И это не самая плохая судьба, поверь мне. Не каждой выпадает честь стать матерью величайшего из людей.

— Не слишком ли много пафоса? — хмыкнула я, на мгновение забывая о том, что я до колик боюсь своего новоявленного жениха. — И это всё лишь для того, чтобы я прониклась важностью своей миссии?

На мою язвительность Конрад отвечать не стал. Поднял руку в кожаной перчатке, кончиками пальцем коснулся щеки, но тут же оттолкнул меня в сторону, наткнувшись на чёрный огонь в синих глазах.

— Ты привыкнешь, — сказал глухо. — У тебя нет выбора.

Выбор есть всегда, хотелось крикнуть мне ему в лицо, но тут я вспомнила, что даже смерть отказалась от меня, боясь перечить этому монстру. Оставалось надеяться только на чудо. В чудеса я не верила, но других вариантов у меня действительно не было. После этого мой жених холодно кивнул родителям:

— Встретимся в храме, — и покинул наш дом. Я смотрела ему вслед, отмечая осторожность движений, словно он боялся рассыпаться на части при ходьбе, и ощущая захлестнувшее душу отчаяние.

Везли меня в храм всё в той же безлошадной карете. Казалось, будто волокут на плаху, только оков на руках не хватало. Зато стражей-всадников вокруг было не меньше дюжины. Боялся женишок, наверное, что упорхнёт его птичка, предназначенная лично ему в жертву. Впрочем, мысли о побеге выглядели, по крайней мере, смешными. Это не означало, что я не надеялась. Думаю, люди способны надеяться даже в тот момент, когда голова уже летит с плеч. Ещё одолевало удивление. Почему это великий мудрец вдруг разоткровенничался передо мною. Уж тут, явно, дело не в моей неземной красоте, которой, по чести сказать, и в помине не было. Если бы постарался, мог бы сыскать себе девушку намного красивее и значительно менее строптивую. Может, сразу хотел приучить, так как общаться нам в будущем придётся ну очень близко? Или привык к тому, что высокопарные фразы о долге и великой миссии сразу же склоняют перед ним головы учёных фанатиков? Только тут он ошибся, я уж точно не из их числа, и бросаться в его объятья по щелчку пальцев не стану. Думать об этом совсем не хотелось. Я брезгливо передёрнула плечами, вызвав удивлённые взгляды сопровождающих меня родителей. Отец, сидя рядом, выглядел почти счастливым. Он то и дело довольно потирал пухлые руки, словно заключил лучшую сделку в своей жизни, и был собой чрезвычайно доволен. Ещё бы, удача свалилась на него, можно сказать, с неба. Видимо, уже предвкушал особое благоволение к себе со стороны ещё не родившегося правителя нашего мира. Мама же казалась безучастной. Будто бы это и не она отдавала свою единственную дочь в лапы уродливого бесчувственного человека, для которого люди — лишь средство достижения своих целей. Я ожидала, что она будет завидовать моей участи, зная о её преклонении перед мудрецами. Но глаза моей матери были пусты, словно стекляшки у куклы. Казалось, будто она сломана изнутри. Возможно, когда-то она была живой, но потом её сердце сгорело от какого-то потрясения и рассыпалось серым пеплом, оставив лишь пустую оболочку.

Вид храма вызвал привычное отвращение.

— Вот и моя могила, — подумалось обречённо. — Такая же уродливая, как и мой жених. Такая же пафосная, как и его речи.

Я думала, что обряд проведут в центральном зале, но меня почему-то потянули в подвальные комнаты. Я знала, что Совет мудрецов обычно заседал в самом низу. Но зачем было проводить меня мимо «застенков»? Чтобы напугать напоследок видом обречённых людей, запертых в клетки, словно звери. Я медленно шла по едва освещённому коридору, боясь поднять глаза на несчастных. Лестница впереди казалась пропастью, в которую меня вот-вот столкнут. Взгляд подняла случайно. Это было похоже на необъяснимый внутренний порыв. Тот парень пристально глядел на меня, будто кричал взглядом:

— Посмотри, посмотри.

Я посмотрела и обмерла. Он был так красив, что даже искалеченный, не потерял завораживающей притягательности. Он стоял, чуть пошатываясь, с силой вцепившись в толстые прутья своей клети. Тени затейливо скользили по смуглой гладкой коже, словно лаская её, пытаясь излечить рваные раны на груди. Мускулы на плечах бугрились от напряжения, выдавая его усилия, которые он прилагал, чтобы удержаться на ногах. А лицо его, с правильными, мягкими чертами, прикрытое седой прядью — единственной в чёрных кудрях, было удивительно спокойно и даже одухотворённо какой-то важной для него мыслью, идеей.

— Ты пришла, — сказал он тихо, обращаясь именно ко мне, точно ждал меня уже давно. Я остановилась, поражённая неожиданным эхом его голоса.

— Это безумец, — испугано прошептал отец, нервно толкая меня в спину. — Не обращай внимания.

Но я упорно стояла, вглядываясь в лиловые, чуть раскосые глаза юноши, в которых в какой-то момент вспыхнул самый настоящий огонь. И тут парень стал гореть, в один миг он обратился живым пламенем. При этом не кричал от боли, не корчился в агонии, а просто стоял и совершенно искренне улыбался. Да, мудрецы совсем позабыли о том, что магия в нашем мире ещё не умерла. Не следовало бы им хватать на улицах всех подряд и тащить в свои храмы. Пусть маги встречались нынче крайне редко, но если уж встретился один такой, недооценивать его силу было глупо. Те, кто сопровождали меня, тут же дико закричали, будто пойманные в ловушку зверьки и бросились к выходу, но магический огонь, словно живое существо, настигал их, обращая в живые факелы. Люди захлёбывались собственным воплем и умирали, осыпаясь на пол кучками золы. Если бы я сама не была свидетелем этого, то не поверила в такое мгновенное сожжение. Но этот огонь был способен плавить даже камень. Стены храма потекли, словно льдины, согретые солнцем. Только я стояла среди всего этого безумия, не в силах осознать произошедшее. Огонь лишь лизнул мои волосы и одежду, а потом побежал дальше, то ли не посчитав нужным знакомиться со мною ближе, то ли признав за свою. Смерти отца я не видела. А вот мама исчезла у меня на глазах. Впервые тогда я увидела на её лице счастливую улыбку, будто она встретила чудо, в котором уже успела разувериться. Перед смертью в ней снова вспыхнула жизнь. И глядя мне в глаза, за миг до гибели она беззвучно прошептала:

— Живи.

Человек, объятый пламенем, дохнул на меня жаром, заставив прийти в себя.

— Беги, девочка. Мы все умрём. Твоя кровь защитит тебя. Спаси всех, кого ещё можно спасти. Беги.

И я побежала, побежала, что было сил, понимая, что цена моей свободы — гибель людей. Моя душа отказывалась осознавать это, упорно пытаясь укрыться во мраке, забыть увиденное. Странно, что я вообще избежала безумия и даже какое-то время воспринимала всё чётко. Видела мечущихся вокруг горящего храма стражей, ясно слышала их отчаянные, беспомощные возгласы. Стражи были так потрясены, что не обратили на меня внимания, когда я скользнула в тень. Или же провидение помогало в тот день. Я успела услышать глубокий голос Конрада, единственное, что в нём было красивым и почти завораживающим:

— Найти Верну. Это приказ.

Видимо, кто-то вспомнил о том, как я промелькнула перед глазами. Мудрец знал, что я жива. А значит он не оставит меня в покое. Но эта мысль не удержала от желания исчезнуть. Бежать — единственное, что я тогда хотела и могла. Как сам Конрад избежал огня, мне не известно. Впрочем, считать мудреца бессмертным и неуязвимым вошло в привычку у всех, кто его знал. Поэтому удивляться удивительной живучести не приходилось. Думаю, меня бы поразила весть о его гибели. Хотя изредка мечтать об этом я себе всё же позволяла.

Жаль, размечтаться не удалось. Смарт выдернул меня из задумчивости облегчённым выдохом, падая у подножья горы, которую я заметила, только уткнувшись в каменную стену носом.

— Ух, добрались, наконец. Я уже и не верил, что конец этому путешествию всё-таки будет. Умотала ты меня, Верна. Видит небо, не зря я кушаю свой хлебушек, ох, не зря.

Извиняться за неудобства похода не стала: в конце концов, он сам напросился, так что нечего на меня теперь пенять. Удивлённо оглядываясь, будто только что вынырнув из мрачного сна, я тоже собралась присесть отдохнуть. Камень, летящий на меня со скалы, даже не заметила. Не успела.

9. Ловушка для кота.

Очнулась на закате. Сначала решила, что скалы стали моей могилой, но ощутив внушительную шишку на затылке, поняла — я всё ещё жива. Последние лучи убегающего солнца робко освещали место моего предполагаемого захоронения, окрасив всё вокруг в чуть розоватый цвет. Почему-то подумалось о разлитой по серым камням крови, хотя ничего ужасающего вокруг вовсе не наблюдалось. Брезгливо поморщилась, не в силах избавиться от навязчивой ассоциации непонятно откуда взявшейся. Даже странно, ведь устроена я была с максимальным удобством. Лежала в довольно уютном месте — посреди каменной площадки, ограждённой со всех сторон серыми стенами скал. Под головой обнаружился мой родной уже мешок. Укрывала меня знакомая куртка почти что друга. Над головой серым куполом нависало небо. Я невольно засмотрелась в его пушисто-тёмную бесконечность, выискивая взглядом звёзды, которые, очень хотелось верить, смогли бы указать мне путь. Но звёзд так и не увидела. То ли они ещё не проснулись для ночного бдения в небесных просторах, то ли не смогли протиснуться сквозь набежавшие тучки. Зато услышала отдалённый шум водопада. Хотя скорее, это было падение ручейка с верхушки одной из скал в какую-нибудь расщелину. К местному водоёму, видимо, вела горная тропа, начало, которой я наблюдала буквально у своих ног. Именно на ней появился Смарт. Тихо насвистывая, он шёл в мою сторону с флягой в руках. Как только я увидела наполненную ключевой водой ёмкость, так сразу же ощутила беспощадную сухость во рту. Пить! Вот чего я так мучительно хотела всё это время. Но шум в голове и удивление от факта своей неимоверной живучести совершенно отвлекли меня от этой потребности организма. Теперь же измученное тело настоятельно потребовало удовлетворения своих насущных нужд. Но вместо того, чтобы попросить воды, я набросилась с упрёками на задумавшегося о чём-то парня, совершенно не ожидающего нападения со стороны полутрупа, валяющегося у его ног. Правда, набросилась — это слишком громко сказано, скорее обижено и одновременно возмущённо прохныкала еле слышным голосом, с трудом ворочая похожим на мятую бумагу языком:

— Почему ты меня не спас? Уверена, что ты уж должен был увидеть тот злосчастный булыжник задолго до соприкосновения его с моей головой. Ведь ты смотрел тогда в мою сторону. Я помню.

Эта гневно-обвинительная речь выпила из меня остатки влаги. К её концу я уже обессилено хрипела. Даже удивительно, как незаметно прониклась уверенностью в том, что первейшей обязанностью умника является спасение меня дражайшей от так любящих мою задницу неприятностей. Законное, как на мой взгляд, возмущение, совсем лишило сил. Мысли вместе с претензиями потихоньку начали закипать. Я неотрывно уставилась на соблазнительную флягу с булькающим в ней живительным нектаром — единственном в данный момент средстве способном воскресить меня из мёртвых. Даже для того, чтобы протянуть руку к желанной ёмкости, пришлось приложить недюжинные усилия. Голова кружилась, в глазах двоилось, и пить хотелось всё сильнее. Но фляга даже не думала ко мне приближаться, упорно оставаясь в пределах недосягаемости. Не понимая почему, казалось бы, такой надёжный и заботливый спутник не торопится меня напоить, я вопросительно взглянула ему в лицо, с трудом оторвав глаза от спасительного напитка. Смарт спокойно стоял в двух шагах от меня и смотрел так, будто я насекомое и он вот-вот соберётся оторвать мне лапки или крылышки. Не было заметно, чтобы он слышал мой возмущённый вопрос, или заметил умоляющее выражение глаз, кричащих о питье. Парень выглядел скорее озадаченным какой-то своей проблемой. Сочувствия же ко мне он явно не испытывал и помогать на этот раз совершенно не собирался.

— Что же так рано-то? Или я силу удара не рассчитал? Убить, что ли, побоялся? Хотя и то правда, трупы нам сейчас совершенно ни к чему. — Его тихое бормотание было едва слышно и моим ушам, видимо, не предназначалось.

Я будто бы впервые увидела своего спутника. Теперь передо мною стоял совсем незнакомый человек, вовсе не похожий на того забавного паренька, который всю дорогу приглядывал за мною, будто за малышкой, то и дело влезающей в разные неприятности. Высокий, мускулистый, с непривычно серьёзным выражением лица и морщинкой на переносице, добавившей ему сразу же несколько лет. В его глазах появилось что-то новое, или скорее то старое, что он так старательно прятал от меня всё это время — равнодушие. Теперь он именно изучал меня, явно прикидывая как же мною воспользоваться, дабы добиться желанной цели. Я знала, кто мог так смотреть на людей.

— Ты мудрец, учёный, — выдохнула глухо, печально расставаясь с мечтой об утолении убивающей жажды. Уж этот новый Смарт меня точно не напоит. Скорее он продлит эту пытку, проверяя степень моей выносливости, конечно же, в чисто научных целях. А, может, негодяй надеялся на повторный обморок. Слишком активная подопечная ему, явно, в чём-то очень мешала.

На этот раз Смарт услышал меня. Хмыкнул почти привычно:

— Ты ошибаешься, крошка. Да, я хотел бы им быть. Я преклоняюсь перед мудростью современных гениев. Но, увы, мои таланты не так велики. Я полезен этому миру совсем в ином качестве. Я всего лишь ищейка, Верна. И я тебя, кстати, нашёл, хотя это было ой как непросто. Заклинатель умеет заметать следы. Но, знаю, мои усилия были не напрасны. Уж, Конрад за наградой не постоит, за невесту заплатит сполна.

Угу, догонит и ещё раз заплатит, хотелось съязвить мне, но расстроить бессильной злобной колкостью мерзавца мне вряд ли бы удалось. Разве что развеселить. Помнится, мой друг Смарт был очень смешлив. Ищейка вдруг быстро подошёл ко мне и резко наклонился. Я даже решила, что он собрался ещё раз меня ударить так же, как и тем магическим камнем. Кажется, он бормотал, что очнулась я рановато, а значит, нарушаю какие-то его таинственные планы. Странно только, причём тут магия, ведь учёные обычно её не используют. Что-то я совсем запуталась. Инстинктивно попыталась отшатнуться, хотя понимала — отбиться всё равно не смогу. Уж я-то знала, какой этот лицемер сильный. Но Смарт лишь осторожно приподнял рукой мою побитую голову и начал аккуратно поить. Гордо отказаться от этой милости сил не хватило. Я пила и пила, насаждаясь каждым глотком, возможно, последним в этой земной жизни. Когда, напившись, чуть отдышалась, спросила уже немного бодрее:

— Почему ты потащился со мной в горы? Мог бы схватить меня ещё в Странполе.

Смарт вольготно расположился у тропы, уселся так, будто невзначай отрезая мне путь. Зряшная предосторожность. Голова у меня кружилась настолько сильно, что я даже встать не могла, а не то, чтобы вознамериться бежать.

— Я что, похож на идиота? — насмешливо ответил он, поигрывая мелкими камушками, то побрасывая их вверх, то ударяя о скалу. — Да если бы я только посмотрел на тебя косо, от меня местная братва даже мокрого места не оставила. Лордина там боятся, а что ещё хуже, уважают и слушаются почему-то. Дураков не так много, но хватает. В общем, пришлось нашептать в городишке, что он возвращается и перережет тамошний народец, как свиней, потому что с тобой, якобы, плохо обращались. Поэтому-то тебя и выперли так скоро и со всевозможными почестями, в робкой надежде, что ты сама укокошишь любимого.

— Так что, приезд заклинателя — это выдумка? — с надеждой, которую даже не пыталась скрыть, спросила я.

— Почему же, — хохотнул Смарт. — Я вру только для дела. А тут и врать не пришлось. Была весть из столицы, что сей опасный нелюдь к любимой отправляется. К тому времени я тебя как раз и выследил. Оставалось только вывести из городка, да ещё подловить на тебя кота. Очень удачно, по-моему, всё сложилось. Ты не находишь?

— Я помню, что ты ловкач, — хмуро проворчала я, понимая какой кретинкой была. — В этом ты тоже не соврал. Но мог ведь встречу с Лордином устроить и пораньше. Зачем же было в такую даль меня волочь? Так, глядишь, и без пары-тройки приключений обошлось бы.

— Да, устроила ты мне головную боль. Никогда ещё никого спасать не доводилось. Чаще, наоборот, — от меня бежать пытаются, а не следом за мной. Прибавка к обещанной награде за непредвиденные хлопоты мною, можно сказать, честно заработана. Хотя, с другой стороны, я и сам немного увлёкся, каюсь, — невинно пожал плечами Смарт. — История про драконов мне показалась любопытной и достоверной. Да и в дневники я твои заглянул, пока ты спала. Забавно, действительно ведь принцессойоказалась. Но потом решил, что хлопотное это дело — легенду в горах искать. Шансов мало, а суеты и трат хоть отбавляй. За смерть кота и невесту Конрада я свои верные денежки получу, и без всяких рисков.

— А чего это ты разоткровенничался вдруг? Не боишься, что я кота предупрежу? Поверь мне, уж найду способ. — Я чувствовала, что этот двуличный тип опять хочет меня каким-то образом обмануть, ведь неспроста вдруг исповедоваться принялся, будто отвлекая от чего-то, ещё мною незамеченного.

— Да, скучно Лордина молчком ждать, — лениво протянул Смарт. — Он сразу-то подниматься в гору не станет, темноты дождётся. А мы с тобой за это время ему ловушку и организуем. И предупредить ты его не сможешь, подружка, даже не надейся.

Я болезненно поморщилась, так резанул слух его изменившийся тон, в котором слышалась не только знакомая усмешка, но и равнодушное превосходство.

— Даже если не смогу, всё равно тебе его не одолеть, — фыркнула сердито, уверенная в силе и проворстве заклинателя.

— Ну что ты, я даже пытаться не стану, — расхохотался Смарт. — Я хорошо знаю этого сукина сына. Он и чихом способен по стенке размазать. А я не враг своему здоровью.

— Что же ты тогда бахвалишься, будто убьёшь его? — теперь я уже насторожилась, понимая, что веселится негодяй неспроста.

— Я никогда не говорил этого. Убивать Лордина станешь ты, дорогая моя спутница, — спокойно и холодно пояснил ищейка, перестав ухмыляться. — Кстати, ты ведь дорогая в прямом смысле этого слова, очень дорогая.

Я попыталась возмущённо покачать головой, уверенная в том, что он не сможет заставить меня сделать что-либо против воли. Тут-то и оказалось, что шелохнуться я не могу. Всё тело задеревенело, и лишь сердце всё ещё упрямо стучало в груди.

— Ты меня отравил? — спросила, с трудом ворочая немеющим языком.

— Ну, что ты! — Смарт выглядел очень натурально обиженным. — Как ты могла подумать?! Мы же почти друзья. Это всего лишь паралич, да и то ненадолго. Нам же ещё с тобой в столицу возвращаться. Хотя обратный путь, я обещаю, будет не таким утомительным. К тому же, по идее, нас должны встречать.

Взглянув на осколок луны, висящий не догрызенным сыром над головами, ищейка бодро вскочил на ноги, сосредоточенно потирая руки.

— Пора, — бросил коротко в пространство, уже не глядя на меня, застывшую и неподвижную. Лишь мои глаза ещё жили на помертвевшем лице. Они то кричали, наполняясь слезинками отчаяния, то гневались, полыхая черным пламенем ярости. Оставаясь беспомощной, я могла лишь смотреть и ждать. Впрочем, Смарт не стал долго мучить неизвестностью. То, что он сделал, удивило, если не сказать больше — потрясло меня. Только теперь всматриваясь в его фигуру, я заметила странность, на которую раньше не обращала внимания. Камешки, которыми он играл, не остались лежать на земле. Они поднялись в воздух следом за ищейкой и замерли перед ним, послушные его воле.

— Маг?! — это слово застучало в висках, отразилось в вытаращенных, не верящих в происходящее глазах.

Смарт благодушно улыбнулся, заметив моё удивление.

— Нет, Верна, я не маг. Ты же знаешь, я не верю в магию, презираю стариков всё ещё изредка пытающихся сплести какие-то там доисторические заклинания. А это, — он кивнул на камешки, упавшие ему под ноги, как только он отвёл от них взгляд, — всего лишь один из моих талантов. Силой мысли при определённой сноровке можно двигать не только камни, но даже человека, находящего в состоянии неподвижности. Есть такая наука, крошка, изучающая эту способность у некоторых людей. Но способных к телекинезу встречается не так много. Это редкий дар.

Новость меня не порадовала. Стала ясна история с упавшим на голову, якобы магическим, камнем. Объяснилась и необходимость моей неподвижности. Я обессилено прикрыла глаза и вымученно простонала, осознавая, что обречена стать игрушкой этого талантливого мерзавца. Смарт понял меня верно и не отказал себе в удовольствии озвучить терзающие душу мысли:

— Вот видишь, какая ты умница. Так быстро догадалась о своей роли. Сейчас вложим тебе в правую ручку «Зуб дракона». Кинжал уже давно мечтает напиться крови заклинателя. Он ведь как раз для этого тебе и был подарен. Не так ли, Верна? А я для верности прихвачу арбалет. Стрела в спине у кота, думается, лишней не будет.

Смотреть, как твоя рука сжимает кинжал, предназначенный для любимого, было мучительно до боли, ведь сердце всё ещё стучало, оно всё ещё могло чувствовать. Смарт недовольно наблюдал мою бесполезную попытку разжать руку, которая слушаться меня больше не желала.

— Не сопротивляйся, Верна. И даже не надейся, твоя рука не дрогнет. Я об этом позабочусь.

Подхватив арбалет с отравленными стрелами, Смарт мне подмигнул:

— Не волнуйся, всё получится. Я же обещал помочь, и тебе, как исключение, даже бесплатно. Но до поры постою в сторонке. Не думаю, что мне стоит показываться на глаза коту, особенно, пока он жив.

Потом ищейка тихо шагнул в тень, укрывшись за выступом скалы, и затаился. Потянулись бесконечные минуты ожидания. Внешне я была неподвижна, словно статуя, но внутри каменного тела моя душа металась, как загнанный в угол дикий зверь, яростно подвывая от бессилия. Да, я ненавидела любимого. Да, я не раз клялась его убить. Но я знала так же, что никогда не смогла бы это сделать. Глупо было притворяться перед самой собой. И вот пришло время моим клятвам исполниться. Исполниться против моей воли. Моя рука поднялась, словно обрела разум, подчиняясь чужой, недоброй силе. Кинжал, зажатый в руке, нетерпеливо задрожал. «Зуб дракона» предчувствовал миг своего триумфа. Он тоже знал, ждать оставалось недолго. Время тянулось медленно, но мне хотелось, чтобы оно остановилось, замерло навсегда. Я понимала, что Лордин может появиться в любую секунду. Замирая сердцем, ловила малейший шум, движение ветра, дыхание ночи и — боролась. Моё упрямство не давало сдаваться, не позволяло без боя подчиниться ищейке. Я до последней секунды надеялась возвратить себе власть над телом.

Лордин не изменил себе, возник рядом словно призрак, бесшумный и бестелесный. Как я не вслушивалась прежде, не смогла услышать его шагов. Увидела только тогда, когда он тенью наклонился ко мне, тихо шепнул:

— Привет, малыш.

И тут моя рука нанесла удар.

10. Любовь и проклятье.

Луна, точно решив помочь заклинателю, сбросила вниз спасительный луч именно в тот миг, когда «Зуб дракона» неумолимо устремился к своей жертве. Лордин успел разглядеть его жажду и молниеносно отстранился, но чуть опоздал. Мой мысленный отчаянный вопль:

— Нет! — прорвался наружу протяжным, почти волчьим воем. Вместе с ним выплеснулась внутренняя энергия, скопившаяся во мне за время борьбы с самой собой. Рука дрогнула в последний момент, и это спасло коту жизнь. Кинжал пронзил плечо врага и разочаровано застыл, неудовлетворённый результатом своих усилий. Моя рука, наконец, обрела свободу, в тело постепенно стала возвращаться чувствительность, мучительная скованность покидала его.

— Прости, — смогла пробормотать я, наблюдая, как заклинатель резким движением извлекает кинжал из плеча. Капли тёмной, в ночи показавшейся совсем чёрной, крови упали на камни у его ног. Я вспомнила о своих мыслях, навеянных мне закатом. Не эту ли картину предчувствовала тогда?

— Спасибо за жизнь, малыш. Теперь в расчёте. Я видел, ты сделала всё, что могла, — Лордин легко коснулся моих волос.

— Ищейка! — вспомнила я о том, что опасность ещё не миновала, и повела глазами в сторону скал, без сожаления отдавая Смарта врагу на растерзание. Кот обид не прощал никогда и никому.

— Я знаю о нём. Жаль понял о его силе только тогда, когда увидел, что с тобой стало, — спокойно кивнул головой Лордин, и вдруг крутнулся на месте, уклоняясь от летящей в него стрелы. Ядовитая посланница смерти не пролетела мимо. Она, словно разумное существо, извернулась и всё же умудрилась оцарапать свою цель. Кот с проклятьем схватился за шею.

— Мне надоел этот поганец! — прорычал он, и прыгнул в ту сторону, где должен был прятаться его неходяй. Правда, тот не стал дожидаться расплаты. За выступом скалы Лордин нашёл лишь арбалет и пару сломанных стрел. Почему Смарт всегда бросал своё оружие, я не знала. Стрелы могли бы ему ещё пригодиться. Далёкий сердитый крик эхом прокатился над нашими головами:

— Я зря пожалел тебя, Верна. И я ещё вернусь!

Я была уверена, что кот бросится в погоню. Вряд ли горы и ночь помешали бы ему охотиться. Но он остался со мной. Небрежно перевязал рану на плече куском ткани. Отмахнулся от моей попытки помочь. Даже волшебной мазью побрезговал.

— Отдохни. Нам предстоит дальний путь, — проговорил тихо, усаживаясь у каменной стены и по-хозяйски устраивая мою больную голову у себя на коленях. — Сейчас заговорю твою шишку, станешь как новенькая, — пообещал лукаво подмигивая.

— Какой путь?! Опять дорога! — чуть не взвыла я. — Не хочу больше никаких дорог.

— Очень важная, Вернушка. Твоя дорога. Та самая. — Лордин не стал слушать лепет о том, что сам-то тоже ранен. Тихо укачивая мою голову, заклинатель стал что-то мурлыкать себе под нос. Его руки нежно перебирали пряди волос, заставляя расслабиться, забыться. Через несколько часов я пришла в себя, и рассвет встретила уже полной сил. Вот только то, что я увидела в лучах восходящего солнца, испугало даже больше, чем прошедшая ночь.

Всем известно, уж какой бы яркой ни была луна, ночные тени всё равно прячут лица под серыми масками. Это привычно и вряд ли способно кого-нибудь удивить или напугать. Но в свете дня спутники ночи исчезают, пугливо зарываются в удалённые уголки. Конечно, они не уходят совсем и частенько бесстрашно выпрыгивают нам навстречу, то ли пытаясь поразить, то ли играя с солнечными лучиками, которые с лёгкостью их рассеивают. Но никогда тени не являются просто так без малейшей защиты, будь то дерево, куст или стена. И вот впервые мне довелось увидеть не сгинувшую, как ожидалось, под солнцем тень. Площадка была открытой и, казалось, ничто не могло способствовать такой странности. И всё же на лицо Лордина, сидящего с закрытыми глазами, будто кто-то набросил полупрозрачную серую ткань. Да и, видимо, не только на лицо. У меня возникло подозрение, будто левая сторона тела любимого погружена в постоянно следующий за ним сумрак. Я, затаив дыхание, осторожно протянула руку и коснулась его серой, будто погребальный пепел, щеки кончиками пальцев. Кот медленно открыл глаза, хотя не похоже было, что он почувствовал прикосновение, скорее услышал мой испуганный вздох. Его левый глаз больше не был ярко-зелёным, как прежде. Он приобрёл цвет мокрого камня, стал неподвижным, слепым, словно принадлежал статуе.

— Что это? — спросила еле слышно. — Ты в камень превращаешься?

Лордин спокойно поднялся, пошевелил плечами, явно прислушиваясь к своим ощущениям, после чего обронил небрежно, как о чём-то незначительном:

— Превращаюсь. Только не в камень, а в тень.

Я озадаченно нахмурилась, приглядываясь к его левому плечу. Он двигал им совершенно свободно, рана не беспокоила его. Это было странно. Выяснилось так же, что кровь, показавшаяся мне ночью чёрной, именно такой и была. Тёмные капли, застывшие на серых камнях скал, скорее походили на грязь. Единственное, что досаждало Лорду, была царапина на шее. Яд не убил его, как Соню, но ранка за ночь успела загноиться. Недолго думая, заклинатель полоснул себя кинжалом по шее и выдавил скопившийся под кожей гной. После этого, посчитав процесс лечения законченным, Лордин подмигнул мне живым зелёным глазом.

— Нам пора, малыш. Умоемся и перекусим по дороге.

Уснувшая было ненависть, всколыхнулась во мне снова, разбуженная его самоуверенной наглостью. Казалось, кот не допускает даже мысли, что я могу ослушаться. Или вообразил, будто всё это время лишь покорно дожидаюсь повелений любимого, так как всегда готова выполнять его прихоти?

— Если тебе удалось выжить, это не значит, что я побегу за тобой, как собачонка, — хмуро отвернулась, очень подозревая, что его присутствие рядом скоро разрушит щиты у сердца, которые я растила целый год, мечтая о мести. — Мы ведь в расчёте и я больше тебе ничего не должна.

Лордин сделал вид, что не заметил моей старательно демонстрируемой враждебности, которой я прикрывала полную неспособность сопротивляться его сокрушительному обаянию. А мне ведь каждую минуту мысленно приходилось напоминать себе, как сильно я его ненавижу. Кот подошёл совсем близко, заговорил мягко, обволакивая сознание мелодичным голосом:

— Может, заключим перемирие? А, Вернушка? Ну, зачем тебе сидеть здесь одной в горах и продолжать на меня дуться? Если я уйду, у тебя не будет шанса расквитаться со мной. Ну, давай же, не упрямься.

Я даже не подумала начинать шевелиться. Уселась, демонстративно скрестив руки на груди. Вопросов накопилось слишком много, и на этот раз я не стану следовать за ним не получив все необходимые мне ответы. Время слепой веры в любимого прошло. Теперь коту придётся, наконец, объясниться, если он хочет, чтобы я доверилась ему. И коли уж я решусь снова сделать эту глупость, то хотя бы буду знать, что меня ждёт. Заклинатель понял всё без слов.

— Хорошо, давай поговорим, только быстро. Я знал, что этого разговора уже не избежать, — кивнул он, прислоняясь к скале.

Такой уступчивости я не ожидала, приготовившись ещё долго препираться. Заранее, конечно, вопросы не запасла. Знать хотелось всё и сразу. Спросила первое, что пришло в голову:

— Почему ты отпустил ищейку?

Лордин хмыкнул:

— Тебя беспокоит эта падаль?

Смарт действительно не шёл у меня из головы, хотя я так и не решила, хочу ли его смерти. Но догадывалась, что просто так упрямец не отступит, ведь не в его привычках отказываться от лёгких денег, так что, думаю, неожиданности не заставят себя ждать. Своё беспокойство озвучивать не стала, да, впрочем, кот и не допытывался. Помолчав, он небрежно махнул рукой, словно отмахиваясь от невидимой мухи:

— Не думай о нём. Я убью его после.

Что же, значит, Лордин не считает уничтожение столь опасного врага первостепенной задачей. Очень надеюсь, что умник воспользуется предоставленным ему шансом выжить. Не такой же он идиот, чтобы гоняться за собственной смертью. Эта мысль заставила меня встревожено поднять глаза на обезображенное тенью лицо любимого, который на удивление терпеливо ждал очередного вопроса.

— Ты же не маг. Тогда откуда это превращение? Что случилось с тобой, Лорди?

— Я не маг, — согласно кивнул заклинатель. — Но маги существуют, и они встречаются гораздо чаще, чем мы привыкли считать. Не пугайся, малыш. Это всего лишь небольшая неприятность. Я бы даже сказал, досадное недоразумение.

Его легкомысленный тон меня вовсе не обманул, беспокойство в душе лишь усилилось.

— Я совсем не разбираюсь в магии, но мне почему-то кажется, что твоё недоразумение очень похоже на проклятье.

— Это и есть проклятье, — нехотя проворчал кот, уже явно сожалея, что согласился на допрос.

— Такую «неприятность» можно как-то вылечить? — страх за него совсем лишил памяти. О том, что я его ненавижу, мигом успела забыть.

— Ты путаешь проклятье с болезнью, Вернушка, — совершенно искренне рассмеялся Лордин, расслаблено присаживаясь рядом со мной на корточки. Но отсмеявшись, добавил совсем тихо, словно напоминая самому себе:

— Это смерть, малыш. Очень медленная смерть.

Я утратила дар речи, не в силах поверить, что заклинатель вообще способен умереть. Смотрела на него распахнутыми испуганными глазами и, как рыба на берегу, то открывала, то закрывала рот, не пытаясь хотя бы что-нибудь произнести. Кот снова криво улыбнулся мне лишь левым уголком рта, только зелёный глаз его остался грустным, задумчивым.

— Мы успеем ещё проститься, — мурлыкнул он на ушко, легко коснулся губ, и нежно пробежал пальцами по шее. Я даже не подумала отстраниться, как сделала бы раньше. Ведь это могла быть последняя ласка, подаренная мне им. Заметив мои слёзы, собравшиеся вот-вот пролиться, заклинатель резко поднялся и отошёл в сторону, сказал сухо, по-деловому:

— Мы успеем пройти твою дорогу до конца. Я обещаю.

— Какую дорогу? — вяло спросила я, думая совершенно про иное, и его ответ едва услышала.

— У каждого свой путь, своё предназначение, — оживлённо принялся рассказывать Лордин, словно надеясь отвлечь меня от той глухой тоски, которая успела уже заползти в сердце. — Ты, например, вернёшь нашему миру магию, а я прослежу, чтобы тебе никто и ничто не помешало это сделать.

— О чём ты? — я удивлённо подняла глаза, с трудом отрываясь от тягостных мыслей. — Где магия и где я? Как я могу вернуть в мир то, о чём представления не имею?

— Маги знают, малыш. Они никогда не ошибаются. — В тоне кота не было и тени сомнения в истинности этого бреда. Никогда прежде я не замечала в нём такой фанатичной веры. Испугалась больше прежнего. Возможно, это проклятье сделало его ещё и безумным.

— Что ты такое говоришь? — Мне очень хотелось его образумить, убедить в бессмысленности настолько диких предположений на мой счёт. — Нет во мне ничего магического, и никогда не было. Ты всегда был благоразумен, никому никогда не верил на слово. Так почему теперь так переменился?

— Потому что хочу в это верить. — Лордин твёрдо посмотрел мне в глаза. — Потому что, считаю, что наш мир достоин лучшей участи. Он изначально был рождён магией. Эта сила нужна ему, чтобы существовать. И потом, я верю Астамиру — ты та нить, которая выведет нас из пропасти небытия. Ты — дракон, Верна. Последний дракон — последний наш шанс на возрождение. Я обещал привести дракона к магам, и я сделаю это!

Я горько рассмеялась, устало опуская голову. Снова чьи-то игры, и я снова лишь средство к достижению чужих, непонятных мне целей. Неужели и он видит во мне только орудие магов в борьбе за возвращение былого могущества?! Заговорила без надежды достучаться до кошачьего сердца, просто выливала накопившуюся горечь.

— Значит, ты тоже прочёл дневники? Или услышал об их содержании ещё раньше? Моя тайна оказалась весьма прозрачной. И тогда вытаскивая меня из облавы, ты знал, что нашёл так необходимую вам нить? Вы все ошибаетесь, Лордин. Драконов больше нет! И даже, если во мне есть капля драконьей крови, она не сможет спасти целый мир.

— Эта капля способна на многое, поверь мне, — кот упрямо тряхнул головой. — К тому же, отмахнуться от такой возможности было бы глупо. Мы никогда не узнаем истины, если не проверим. Пусть даже эта проверка будет стоить нам жизней.

Он так легко готов был пожертвовать нами всего лишь ради тени надежды. Казалось, кота интересует только одно: пресловутый план магов по возвращению их власти над миром. Разочарование накрыло меня волной, а когда волна отхлынула — внутри осталась пустота. Слов, чувств больше не было, только пустота и бесконечное одиночество. Теперь я знала, откуда берётся равнодушие. Показалось, что я стою на его пороге, оставалось лишь распахнуть дверь. Заклинатель не обратил внимания на холод, появившийся в моих глазах. Он явно увлёкся откровениями, которых я так ждала прежде.

— Да, я искал тебя, Верна. Думаю, весь мир тогда, готов был опекать тебя, только бы ты не отказала ему в спасении. Но когда я, наконец, встретил ту, которую должен был беречь больше собственной жизни, — не узнал. Если бы не успел заметить знак — платок вестницы, то пришлось бы начинать поиски сначала.

— Синилья дала мне тот платок, — невольно вспомнила я. — Но она не была связана с магией. Я бы знала об этом.

— Вестницы — не маги, — добродушно улыбнулся Лордин, словно учитель, вынужденный повторять нерадивой ученице прописные истины. — О возвращении прежних времён мечтают не только владеющие силой. Ты — далеко не первая попытка тех, кто хочет выиграть жизнь. Ведь все мы — не укладывающиеся в пресловутые законы науки, которым поклоняются наши мудрецы, — исчезаем. Но не думаешь ли ты, что мы согласимся уйти в небытие без сопротивления, как покорные овцы на заклание!

Сердце в груди заныло. Слишком много открытий навалилось на меня вдруг и сразу. Как выяснилось, я — всего лишь очередная попытка борцов за место под солнцем.

— Значит и нянька тоже не любила меня, а лишь приглядывала за, так называемой, избранной спасительницей мира. Магам необходима кровь драконов, мудрецам — кровь королей. Кому нужна я сама?!

Мой взрыв был внезапен даже для меня. Я вскочила на ноги и резко повернулась к Лордину, требовательно вглядываясь ему в лицо. Только благодаря этому смогла увидеть беззвучное шевеление его губ. Всего одно слово:

— Мне, — в первый миг показавшееся лишь игрой воображения.

Кот досадливо нахмурился и отвернулся, явно недовольный моей прыткостью и умением прочесть по губам, нечаянно сорвавшуюся с уст мысль. Тем самым он подтвердил моё безумное предположение — я не стала жертвой видения, рождённого неодолимым желанием увидеть воплощение в реальности своей собственной мечты. Да, я хотела принадлежать ему и только ему, я жаждала ежеминутно чувствовать эту его потребность во мне. Только вот знала, то слово — всего лишь минутный порыв, ложь, иллюзия, мираж. Кот по своей натуре неспособен принадлежать кому-то одному. А выделял меня лишь, как ценность, которая, возможно, пригодится в их праведной войне с мудрецами.

— Зачем я тебе? — Этот вопрос я однажды уже задавала, только другому, однако на этот раз, мне был известен ответ. — Чтобы исполнить свой обет — сохранить каплю крови драконов?

— Конечно. Для чего же ещё? — резко ответил любимый, взглянув мне в глаза с холодной усмешкой. Точно с таким же выражением он когда-то отверг мою любовь. Именно тогда я узнала, что способна его ненавидеть. Правда, на этот раз я ждала этих слов, знала, что он произнесёт их. Они будто поставили в сознании жирную точку. Горькая ирония исказила мои черты, перечёркивая лицо белой полоской плотно сжатых губ. Я была всего лишь предметом, которому не положено думать, чувствовать, мечтать. Его передавали из рук в руки, чтобы использовать по своему разумению, не спрашивая о собственных желаниях и потребностях. Мне следует быть довольной, и не роптать, ведь не всем удаётся оказаться настолько ценной безделушкой, по-настоящему дорогой, как сказал Смарт.

— Тебе следовало привязать меня к себе покрепче. Вскружить голову и переспать разок — недостаточно, чтобы я перестала взбрыкивать время от времени, мечтая заполучить твоё сердце вместо сувенира. — Именно в этот момент мне очень хотелось его ударить, но я понимала всю бессмысленность подобного поступка. — Ты такой же, как Конрад, даже хуже! Он хотя бы готов заплатить за меня звонкой монетой, не скупясь, если верить ищейке. Ты же надеешься пользоваться бесплатно. Но в том и в другом случае для вас я лишь — средство, орудие, вещь. Чем ваши маги отличаются от учёных? Разве что только наличием силы. А так всё то же равнодушие, вся та же жажда власти.

К сожалению, моё красноречие осталось незамеченным. Стоило мне упомянуть имя председателя Совета мудрецов, как кот оскалился и зарычал. Вряд ли он услышал ещё хоть что-то. Следовало остановиться, но мне так хотелось достучаться до него, добиться хоть каких-то возражений. Как же я могла забыть, что Конрад для Лордина — словно красная тряпка для быка. Никогда он так не ярился, даже когда убивал. Но имя моего жениха мгновенно обращало его в зверя, в хищника жаждущего добраться до такой желанной добычи. Причины этой всепоглощающей ненависти я не знала, а спрашивать было опасно — кот просто терял разум при даже мимолётном упоминании о моём несостоявшемся суженом.

— Конрад! — его рычание заглушило мои оставшиеся не услышанными слова. — Я убью эту тварь! Я приду за ним, даже если мне придётся поспорить с собственной смертью. Я всё равно достану упыря, чего бы мне это не стоило!

Я не пыталась докричаться до Лордина, зная насколько это бесполезно, когда его гнев поджигает душу пламенем нечеловеческой злобы. Мне оставалось лишь ждать пока приступ безумия пройдёт и его взгляд снова станет осмысленным. Упоминание о неминуемой скорой смерти напомнило мне: как мало времени осталось его ненавидеть. Боль терпким ядом разлилась в груди, немилосердно въедаясь во внутренности, медленно выжигая их. Мои обиды показались такими незначительными в сравнении с грядущей для него вечностью. Я так и не смогла открыть дверь, стучащему в душу равнодушию. Когда Лордин затих, немного расплескав свою звериную злобу, моё отчаяние прорвалось запоздалыми вопросами:

— Кто тебя проклял? За что? — спросила тихо, пытаясь справиться с саднящей болью. Несмело коснулась его плеча. Кот перехватил мою руку, отказываясь от сочувствия, робкой ласки. Сжал сильно, до боли, потом отбросил, отстранился. Криво ухмыльнулся:

— Ты же меня знаешь, Верна. Увлёкся девицей, а на утро выяснилось, что красотка оказалась не такой уж и беззащитной. Обиделась на мою неспособность любить ну и вспылила немного.

— Ты ей сказал то же, что и мне тогда под звёздами? — Этот вопрос уже задала моя ревность. На самом деле я не хотела знать никаких подробностей его очередной интрижки. Девицы в постели Лордина случались так часто, что уже можно было бы привыкнуть. Жаль вот только, привыкнуть я так и не смогла. Теперь же за свою неуёмную кошачью похоть ему придётся заплатить такой мелочью, как жизнь.

Заклинатель промолчал, понимая, насколько ранит меня эта исповедь. Но жарко вспыхнувшее во мне любопытство беспощадно толкнуло к добровольной пытке. Я настойчиво дёрнула его за край куртки:

— Что ты ей сказал?! За что так, не задумываясь и не колеблясь, она убила тебя?

— Ну, я, как и тебе, сказал ей правду о том, что коты не умеют любить, хотя и славятся, как знатные любовники. Мы всего лишь весело провели время, получили взаимное удовольствие, поэтому неплохо было бы разойтись без взаимных претензий. К сожалению, эта дурочка не поверила мне, потребовала какой-то там правды, которую якобы видит. Пришлось в экстренном порядке учиться убедительно врать.

Я невольно хмыкнула, на секунду забывая о сверлящем сердце червячке по имени ревность. Уж мне ли не знать, что учиться талантливо врать Лордину было не нужно, он с этим даром пришёл в этот мир.

— Ну и что, ты её убедил? — спросила, уверенная, что знаю ответ. — Если да, то почему был всё же так жестоко наказан? И что ты придумал на этот раз?

— Неважно, что я придумал, — небрежно отмахнулся кот. — Главное, что она поверила. К сожалению, моя ложь не защитила меня. Магичка рассердилась так сильно, что не смогла сдержать свой гнев. А, может быть, не хотела.

— Странно, что она не поверила тебе, ведь всем известно — сумеречные коты не знают, что такое любовь. Возможно, только кошки слышали об этом чувстве, — протянула я грустно, не желая признаваться, как меня саму огорчает этот кошачий недостаток.

— Девушкам свойственно отказываться от истины, чтобы поверить даже в далеко неискусный обман, — насмешливо изрёк Лорд, бросая на меня внимательный взгляд, словно оценивая мою способность отличать правду ото лжи. Но уже через минуту он нахмурился, будто вспомнив что-то неприятное.

— Соню-то за что? — спросил без какого-либо выражения.

— Это была случайность. — Я не пыталась скрыть чувство вины. Почему-то не хотелось упоминать Смарта, хотя заклинатель вряд ли поверил бы, что я сама смогла убить кошку.

Наш разговор оказался слишком длинным. Солнце висело уже над головой, когда голод напомнил о времени. Кот взял меня за руку, мягко сказал:

— Пойдём со мной, Верна. Тебе ведь всё равно некуда больше идти.

Он был прав, идти действительно мне было некуда. И уж если выбирать из двух зол меньшее, то почему бы не познакомиться с магами. Стало интересно, проверить подтвердится ли привычный для современных обывателей образ дряхлых стариков, прячущихся в западных лесах от враждебного мира. Очень подозреваю, что меня вряд ли оставят в покое. И сколько бы я ни бегала по горам, как бы ни пряталась в горных селениях за мной в итоге всё равно придут, если не те, так другие. В моём положении следует знать своих противников в лицо. Видимо, придёт время и однажды мудрецы с магами вцепятся друг другу в глотки. Возможно, во время их схватки я смогу затеряться, и если повезёт, то, может быть, они все забудут обо мне. Надежда прожить свою собственную жизнь, а не ту, которую успели для меня приготовить, затеплилась в сердце крохотной искоркой. Исходя из этих соображений, я с тяжёлым вздохом позволила коту вывести меня на юркую горную тропку.

— Только сначала поесть и помыться, — заметила требовательно, с тоской предполагая ожидающий меня ещё один длинный путь.

Лордин удовлетворённо улыбнулся одним уголком рта, встряхивая отросшими волосами, так удачно скрывающими повреждённое ухо. Серая часть его лица выглядела бесстрастно и неподвижно.

— Вот только спустимся к подножью, устрою тебе праздник живота. Да и дорога будет лёгкой. Не хмурься, малыш. Белогривая и твой Серый ждут нас, да и коты составят компанию. Оглянуться не успеешь, как все былые мучения забудутся.

Да уж, мурлыкать заклинатель всегда умел. Его устами только бы мёд пить. Впрочем, обещанные радости появятся ещё нескоро, а есть хотелось сейчас. Горная речушка обнаружилась там же, где я и предполагала её увидеть. Быстрая и суетливая, она шумно бежала по камешкам, весело разбрызгивая изумрудные, сверкающие на солнце капли. Я бросилась к воде с таким нетерпением, будто уже долгое время бродила по пустыне. Пока пила и умывалась, присев на корточки среди камней, кот забрался в мешок, подаренный Жданом, точно так же, как прежде это делал Смарт. В этом мои спутники были похожи — оба чувствовали себя хозяевами моей собственности, как, впрочем, и моей судьбы. Вот только поживиться в мешке было нечем. Мы со Смартом успели основательно его опорожнить. Коту удалось отыскать только немного хлеба, сыра, пару яблок и флягу с водой.

— А мяса нет? — разочаровано протянул он, с брезгливым видом надкусывая сморщенный, залежалый фрукт.

Я только хмыкнула, отбирая у него хлеб с сыром. Придётся любимому нынче поголодать. Уж я-то знала, что пищей коты считают только дичь, а всё остальное вызывает у них устойчивое отвращение. Пока ела, Лорд медленно, с видом несчастного мученика догрыз яблоко, и, поленившись встать с камня, чтобы пройтись к речушке, стал жадно пить из попавшегося на глаза сосуда. Какое-то мгновение я ещё бездумно смотрела на знакомую флягу и вдруг бросилась вырывать её из рук кота, не осознавая, что делаю. Опоздала. Он успел выпить слишком много.

11. Друг и враг.

Я сидела возле Лордина, лежащего среди камней и похожего на мирно спящего путника, устало прикорнувшего под ярким полуденным солнцем. Ветер лениво шевелил его непривычно отросшие волосы, напевая заунывную песню, будто нянька, укачивающая дремлющего ребёнка. То, что произошло, меня не удивило. Но предполагаемая неожиданность всё равно случилась внезапно. Надежда на то, что фляга, из которой напоил меня Смарт, окажется без очередного сюрприза быстро растаяла, как только кот бесформенным тюком свалился мне под ноги. Я так и осталась стоять в растерянности, сжав в руках предательский сосуд, который в последнюю минуту успела вырвать из рук любимого. Всё, что могла сделать теперь, так лишь вылить остатки его коварного содержимого. В бессильной злости отшвырнула в сторону злополучную ёмкость, показавшуюся на миг ядовитой змеёй, в любой момент готовой ужалить мои побелевшие от напряжения пальцы. Порывисто наклонилась и припала ухом к груди заклинателя. Со стороны могло показаться, наверное, что я играю с большой тряпичной куклой. Бессмысленно тормошу вялое, податливое тело, укладываю его в более удобную позу, подложив под голову свою свёрнутую валиком куртку. Чувств никаких не было, лишь желание сделать всё возможное, всё, что было в моих силах. Скорее всего, моё бесстрастное, сосредоточенное лицо напоминало лицо лекаря за работой, который честно выполняет свой долг, понимая всё бессилие перед смертью, смущённо топчущуюся у изголовья умирающего. Догадывалась о том, что осознание непоправимости произошедшего придёт позже, но пока у меня ещё была надежда. Пусть только её тень, и всё же я не позволяла себе верить, что это конец. Плакать же я стану потом, когда свеча надежды догорит, и душа любимого померкнет безвозвратно. Сколько я не вслушивалась, насторожено замирая, не смогла расслышать стук сердца кота, не смогла заметить даже намёк на его дыхание. Что было в той проклятой фляге, гадать не стала. Сомнений не было — яд. Заклинатель не был нужен Смарту живым. Даже мёртвым он всё ещё способен был пугать ищейку. Может, поэтому умник не спешил появляться. Или не знал, что этот запасной план так скоро сработал наилучшим для него образом.

Не знаю, сколько я просидела, удерживая холодную руку Лордина своей, будто надеясь таким образом поделиться теплом, согреть, оживить его. Время остановилось, мир вокруг замер, и даже ручей стал шуметь тише, словно соболезнуя моей утрате. Не хотелось верить, что нашёлся всё-таки яд, который смог одолеть кота. Впрочем, алхимики-учёные славились своими новинками. И, как говаривал мой отец, ничто не вечно в этом мире. Неуязвимость заклинателя тоже оказалась весьма условной. Издали моя поникшая фигура, должно быть, напоминала статую плакальщицы, горестно склонившуюся над телом усопшего, провожающей его в последний путь. Вот только слёз не было. Сухие глаза жгло огнём, прорывающимся у меня изнутри. Бесчувственное, равнодушное, чёрное пламя выжгло из них всю синь. Если бы пришли спасительные слёзы и потушили во мне этот жар, то, возможно, стало хотя бы немного легче. Но слёз не было. Только тяжёлое, как камень, сердце, медленно и ровно стучащее в груди, больно ударяло по рёбрам, упорно прорываясь наружу. Только его одинокий стук гулко раздавался в висках, словно отсчитывая минуты тоскливого ожидания. Чего я ждала, сидя у неподвижного тела любимого? Наверное, чуда. Так хотелось верить, что он вдруг откроет глаза, встанет и встряхнёт с лица траурную тень. Но чудес не бывает. Драконов больше нет. Они исчезли и забрали с собой волшебство. Действительность не имела ничего общего со сказкой. И тот, кто был убит, уже не возрождался больше, повинуясь жгучему желанию живых, любящих его сердец. И теперь мне оставалось ждать совсем иного, не имеющего ничего общего с чудесным спасением. Я знала, о помощи взывать бесполезно.

— Никто не придёт, — подумала тоскливо, неосознанно отсчитывая удары собственного сердца.

И в тот же миг услышала звук приближающихся шагов у себя за спиной. Кто-то, не таясь, бежал к нам, громко топая по камням. Лишь на какую-то секунду во мне вспыхнула искра безумной надежды, которая тут же угасла, когда я, оглянувшись, увидела довольно улыбающееся лицо Смарта. Он бежал ко мне, радостно размахивая руками, с видом вернувшегося из увлекательного путешествия долгожданного друга. Очередной, летящий в меня камень, опять заметить не успела, хотя на этот раз, ради разнообразия, он жаждал соприкоснуться с моим лбом. Резкая боль, темнота в глазах и горячая влага, стекающая по лицу робкими каплями, отрезвили, вырвали душу из оков тоскливого оцепенения. Показалось, что моё бедное сердце не выдержало этот удар и рассыпалось в груди горячими крошками. Я всхлипнула без слёз, тихо заскулила, только теперь в полной мере почувствовав боль утраты. В голове раненой птицей билась лишь одна мысль:

— Умереть… умереть…умереть…

Но мой друг, предавший меня и убивший моего любимого, не собирался оказывать мне эту милость. Смарт подскочил ко мне, по пути потеряв свою улыбочку. Обеспокоено нахмурившись, он упал на колени, прямо на острые камни, неожиданно бережно обнял, прижал к груди. Я бездумно ткнулась окровавленным лбом в воротник его куртки и, наконец, горестно зарыдала. Он осторожно гладил мои вздрагивающие плечи, удивлённо и в тоже время растеряно бормотал:

— Вернушка…Ну, тише, тише…Ты же знала, что так будет, что этого не избежать. Он всё равно умирал…Проклятье — это не шутка. Я просто подарил ему лёгкую смерть… И почему ты вдруг оглянулась?! Прости, я не хотел ударить камнем так сильно. Я же не маг, чтобы усыпить тебя на расстоянии. Даже почувствовать его смерть удалось не сразу. А тебе не помешает нынче забытьё. Совсем, гляжу, извелась, подружка.

Смарт всё говорил и говорил, будто надеясь, что бесконечный поток его слов сможет вылечить распадающуюся на части душу. Оказалось, он уже знал о проклятье кота, был заранее осведомлён о его участи, но посчитал необходимым поторопить смерть заклинателя. Теперь же почему-то беспричинно пытался оправдаться передо мною, хотя и прежде никогда не скрывал своих намерений. Его никто не заставлял объясняться, да ещё к тому же так нелепо. Уж я-то знала, что он убил далеко не из милосердия, а просто выполнил свою работу, за которую надеялся получить честно заслуженные деньги. Я даже винить его не могла, ведь, казалось, сама столько времени желала того же, а Смарт всего лишь осуществил моё желание. И всё же я винила.

— Ты. Ты…Ты… — то и дело прорывалось из меня, чередуясь с судорожными всхлипами. Впрочем, и этого хватило умнику, чтобы понять мой гнев, мою боль, моё отчаяние.

— Я, Верна, я, — покорно соглашался он с моими невысказанными обвинениями. — Прости, я не знал, как основательно кот пленил твою душу. Честно верил, что ты только из-за женской слабости и чувствительности, свойственной девицам, не можешь решиться поднять на него руку. Никогда не сомневался в том, что этим нелюдям не место в нашем мире. Но только теперь, глядя на твои муки, понял, как необходимо избавиться от них. Конечно, это моя работа, но после нашей встречи, она рискует стать целью жизни.

Мои отчаянные рыдания постепенно стали стихать. Слёзы иссякли вместе с остатками сил. Смарт снял с себя куртку и осторожно укутал меня в неё, не обращая внимания на испачканный в крови воротник. Рукава куртки он крепко связал, таким образом, спеленав меня, как младенца, будто боясь, что я захочу себе навредить. Я безразлично наблюдала за его действиями, словно это и не меня связывали, как тюк с шерстью для продажи. Ведь, собственно, так оно и было. Мой друг упаковывал меня, как ценный товар, который вскорости собирался очень выгодно сбыть. Опустошённая, я пока не находила в себе сил ни сопротивляться, ни умолять. Даже так часто выручающее меня упрямство куда-то исчезло, то ли затаилось, признавая своё поражение, то ли покинуло надломленную хозяйку. Заглянув в мои потемневшие от горя глаза, Смарт наклонился и легко поцеловал ссадину на лбу, почти переставшую кровоточить. Шепнул успокаивающе:

— Ничего, подружка, ничего. Это скоро пройдёт. Это всего лишь кошачьи чары. Ты освободишься, я обещаю.

Я не слушала умника, не обращала на него никакого внимания. Просто сидела на камне, где усадил меня Смарт после того, как связал, таращилась перед собой, почти ничего не видя и не ощущая. Безразлично проводила ищейку глазами, автоматически заметив, что в руках он держит мой собственный нож, украшавший когда-то спину загулявшего в Странполе торговца. Также равнодушно сделала вывод о том, что пояс с метательными звёздами, значит, тоже теперь у него. Когда ловкач снял его с меня, припомнить не смогла, да и не хотела. Мне больше не нужно было оружие. Мне больше некого было убивать. И ненавидеть мне больше было некого. Даже к убийце любимого я не испытывала никаких чувств. Пока был жив Лордин, я могла хотя бы обманывать себя, упиваясь смесью ярости и любви, и это придавало мне сил жить. Теперь не осталось ничего. Мёртвое тело и горсть невесёлых воспоминаний. Вряд ли этого было бы достаточно, чтобы продолжать пытаться бороться за право владеть своей судьбой. Я сидела, не оглядываясь на мёртвое тело кота. Не могла заставить себя вновь и вновь получать подтверждение реальности своего личного кошмара. Когда Смарт прошёл мимо меня в сторону заклинателя, я не заметила, но уже через несколько вздохов ощутила беспричинную боль в висках. Состояние отрешённости оказалось ложным. Я всё ещё была способна чувствовать. Настроение вдруг переменилось. Вскочила и попыталась снова броситься к Лордину, сама не зная, зачем мне это нужно. Ищейка перехватил меня почти сразу же, попытался увести в сторону от речушки.

— Всё, Верна, уже всё. Не нужно тебе на это смотреть. Просто поверь мне — скоро станет легче. Пойдём. Здесь нам больше нечего делать. Ещё нужно успеть найти уютное местечко для ночлега, и желательно, как можно дальше от этого места.

Я угрюмо молчала, но продолжала вырываться, пытаясь увидеть то, что так не хотел показывать мне убийца. Смарту надоели бессмысленные уговоры. Поэтому он просто подхватил меня на руки и понёс по убегающей вдаль тропе, ловко петляющей среди камней. Вот тут я взмолилась. Прошептала хрипло, искусанными до крови губами:

— Пусти. Я пойду с тобой сама. Только прежде позволь мне простится с ним.

Смарт хмуро на меня поглядел, недовольно поставил на ноги и проворчал:

— Заметь, я всё ещё считаю, что это очень плохая идея.

Я не стала его слушать, со всех ног побежала обратно. Если бы не следующий за мной упрямец, успела бы упасть не один раз. Смарт то и дело подхватывал меня, не позволяя разбить себе лицо о камни. Лордин лежал всё так же, вот только на спящего больше похожим не был. Мирную картину портило всего лишь пару моментов — мой нож в глазнице у заклинателя и отсутствие у него левого уха. Чёрная, вязкая кровь на левой стороне его лица уже успела застыть и походила скорее на подсохшую грязь. Теперь Лордин напомнил мне мима, дающего представления на центральной площади столицы по праздникам. У него тоже была маска из двух половин: белой и чёрной. Одна из его пантомим называлась — Смерть. Я хорошо запомнила то чувство философского умиротворения, которое возникло у меня после просмотра странного представления. Жаль, что именно эту смерть у меня никак не получалось принять с должным смирением. Нет, я больше не плакала. Но и верить своим глазам не желала.

— Он не может умереть, — сказала в пространство, не отрывая взгляд от рукоятки ножа, который, казалось, навечно перерубил дорогу жизни заклинателя.

— Очень надеюсь, что всё- таки может, — проворчал Смарт, стоя у меня за спиной.

— Зачем? — спросила тихо.

— Чтобы прервать его связь с тобой, — нехотя признался умник. — Знахарь как-то сказывал, что чары разрушить возможно, если перерубить связующую нить. Теперь проклятый глаз больше не смотрит на твою душу. Хотел окончательно освободить тебя от него. Да, и яду я не доверяю, а так же, думаю, его мозг ещё не успел сгнить от проклятья, дожидаясь лезвия ножа. Ещёхорошо, что мои надежды, будто ты не станешь пить из знакомой тебе фляги, оправдались. А ухо — всего лишь доказательство выполненной мною работы, ведь вряд ли найдётся ещё один проклятый кот с рваным левым ухом.

Я удивлённо оглянулась.

— Ты не веришь в магию, но слушаешься выжившего из ума знахаря. Самому-то не смешно? Сказал бы прямо, что тоже сомневаешься в его смерти. А почему в глаз, а не в сердце? — Почему-то подумалось, что для заклинателя лишиться глаза не так уж и смертельно. Ещё немного и я бы смогла убедить себя, будто Лордин лишь талантливо притворяется мёртвым, а на самом деле просто ждёт удобного момента, чтобы вскочить, насмешливо заявив:

— А хоронить-то меня ещё рано. Ведь не все кошачьи жизни были прожиты.

Смарт за мной приглядывал, поэтому огонёк подкравшегося безумия в глазах уловил сразу. Резко ухватил за шиворот и поволок прочь, обрывая мои фантазии грубым окриком:

— У котов нет сердца! Разве ты не знала?

Тащиться по горам связанной было не только трудно, но ещё и опасно. Ищейка не стал спускаться той же, известной уже тропой, а потянул меня на запад, принудив перейти шумную речушку вброд. Видать, боялся мертвеца всё-таки, и на всякий случай следы пытался запутать. Я не упиралась, но и не торопилась. Брела себе следом за своим пленителем, стараясь не так часто падать и как можно реже натыкаться на стены скал. Но синяки, царапины и ушибы множились, а горы даже не думали заканчиваться, попеременно пугая то пропастями ущелий, то неприступными вершинами. Переход был настолько трудным, что даже мой обычно разговорчивый спутник притих. Смарт буквально выбился из сил пытаясь вывести меня из ловушки, которой стали для нас горы. Когда в небе появились звёзды, мы, не сговариваясь, упали у входа небольшой пещеры.

— Думаю, теперь можно передохнуть, — обессилено прохрипел умник. — И, Верна, я умоляю тебя — не глупи. Давай просто подарим друг другу хотя бы несколько часов спокойного сна. Обещай мне, что не станешь пытаться сбежать. Ты же должна понимать, как это опасно!

— Обещаю, — устало пробормотала я, закрывая глаза.

Перед тем как уснуть, ещё успела заметить, что Смарт распустил узел, освободив от пут моё уставшее до крайности тело, которое сразу же перенёс в пещерку. Правда, свободной я была недолго. Хитрец обхватил меня за талию обеими руками и крепко прижал к себе, укрыв нас обоих курткой. Противиться не стала. Сон быстро унёс меня в счастливое прошлое, в котором я тоже прижималась к мужскому телу — телу того, кого больше не встречу в этом мире.

Когда воспоминание приходит к тебе в виде сна, ты получаешь возможность поглядеть на своё прошлое со стороны, стать всего лишь зрителем бесконечного спектакля, в котором обычно лично принимаешь участие — спектакля, устроенного жизнью. Усталость, терзающая тело в тот памятный день побега из столицы ничем не отличалась от этой, которая свалила меня с ног сейчас. И может быть, из-за сходства ощущений, показалось, что этот сон — дверка в минувшее, куда я не задумываясь шагнула. И снова ночной лес, наполненный непривычными звуками, пугающими и чарующими одновременно, окружил нас с заклинателем стеной. Позади многочасовая бешеная скачка, предательство друзей и несколько трупов на дороге. Сердце колотится в предвкушении долгожданной свободы. Наконец, эта попытка выбраться из города, кишащего стражами и ищейками Конрада, увенчалась успехом. Полтора года Лордин прятал меня по борделям, подвалам заброшенных домов, даже в притоне городских воров, бандитов и мошенников. Людская молва давно обозначила меня, как его постоянную любовницу. Этот статус с одной стороны защищал разыскиваемую мудрецами беглянку, с другой — грозил ещё большими неприятностями. Ревнивые случайные подружки кота неоднократно пытались избавиться от меня тем или иным способом. В ход шло всё: яды, заговоры, предательство. Правда, заворожить меня так никому и не удалось, а от отравления спасала Соня, мигом вынюхивая опасные для жизни угощения. Те же, кто попытался выдать нас стражам, очень скоро поплатились жизнью. Лордин охранял меня, как цепной пёс. Охранял даже от себя самого. Он ни разу не посмел коснуться меня нескромным взглядом и всегда относился с несвойственным для котов уважением. Но молве не перечил, считая её полезной. Очень немногие решались поднять руку на любовницу заклинателя, да и в помощи никто отказать не осмелился. Мою влюблённость в него он, конечно, замечал, но никогда не заговаривал об этом. И я тоже робко молчала, боясь зародившихся во мне незнакомых эмоций. И вот теперь, когда удалось вырваться из сети соглядатаев, накинутой председателем Совета мудрецов на город, я почувствовала, как выросшее во мне до невероятных размеров чувство к моему хранителю прорывается наружу. Возбуждение, рождённое опасностью, преследованием, схватками, и радость от того, что удалось уйти от погони, пьянящий запах свободы вскружили голову, помутили разум. Казалось, весь свой страх, сомнения, девичью стыдливость я растеряла по дороге, уронив под копыта взмыленных коней. Достигнув леса и уверившись в том, что преследователи потеряли наш след, Лордин велел остановиться, пожалев измученных лошадей. Его Белогривая и мой Серый ещё милю тому начали спотыкаться. Уютная полянка приютила нас. Никогда прежде я не ночевала в таком дворце, где стенами служили стволы столетних дубов-богатырей, а крышей — звёздное небо. На поляне одиноким часовым стоял стог сена, неизвестно кем оставленный здесь. Кони почуяли его издали и сами, без понукания, устремились к лакомству.

— Хорошее место для ночлега, — мурлыкнул с улыбкой Лордин, спрыгивая с лошади, и протянул ко мне руки, чтобы помочь спуститься на землю.

Поглядев в его забрызганное грязью и чужой кровью лицо, я, не колеблясь, наклонилась вперёд, позволяя заключить себя в объятья. Вдохнув терпкий травяной запах волос, поняла, что тону в кошачьих глазах и не желаю быть спасённой. Бессознательно обхватила руками за сильную шею, прижалась к нему всем телом, пытаясь услышать стук сердца любимого. Кот глубоко вдохнул, сделал шаг назад, словно пытаясь отстраниться. Но его руки так и остались лежать на моей талии. Я вскинула голову, заглянула в сверкающие, как звёзды, зелёные глаза и прошептала, отчаянно распахивая перед ним душу:

— Я люблю тебя, Лордин. Я люблю тебя, заклинатель, и знаю, так будет всегда.

Кот на мгновение застыл неподвижно, вглядываясь в меня с какой-то непривычной жадностью. Потом вдруг простонал сквозь сжатые зубы:

— Что же ты делаешь со мной, малыш? Я не могу… я не должен…

Его лицо странно застыло, став совсем белым в свете луны, но почти сразу он отмер и резко притянул меня к себе. Зарывшись лицом в волосы, обречённо пробормотал:

— С таким искушением никто не смог бы бороться. И пусть гореть мне в магическом огне, без права на перерождение. Пусть…

Я не стала слушать. Неумело прижалась губами к его губам, позволяя утянуть себя в омут, из которого вынырнуть было уже невозможно. Больше кот не пытался остановиться. Его горячее дыхание обжигало лицо, руки прижимали к груди трепещущее тело. Внутри меня разлилось тепло, словно заклинатель умудрялся ласкать так же и мою душу. Я знала, что меня ждёт, окажись я в объятьях любимого. Девки из борделя успели в подробностях просветить на этот счёт. Одного я знать не могла: как сладостны поцелуи, как горит кожа под его ладонями, как жаждут мои пальцы коснуться его обнажённой груди. Наверное, невинная девица должна быть стыдлива. Но я, обезумев в его руках, сорвала с себя одежду, так мешающую чувствовать желанные прикосновения. Лордин с тихим рычанием подхватил моё податливое тело, коснулся губ, заключая их в плен своих, жадно выпивая дыхание. Я не закрывала глаз, не в силах оторвать взгляд от искажённого страстью лица. Ночь укрыла нас звёздным плащом, скошенная трава стала нашей постелью. Обнажённое тело любимого было так близко, что мне почудилось, будто мы соединились навечно. Он исступлённо целовал дрожащее, ненасытное тело, всё сильнее загорающееся от его нежности. Его ладони пытливо пробегали по коже, так увлечённо, словно их владелец был скульптором, создающим из глины обнажённую девичью фигуру. В какой-то момент показалось, что я вот-вот вспыхну, как факел, или взорвусь, рассыплюсь крохотными искрами. Мой неосознанный стон сплёлся с его утробным рычанием. Губы, припухлые от поцелуев, легко и жадно касались его лица, шеи, плеч. Тело само потянулось ему на встречу, пальцы запутались в волосах. Какой-то частью сознания я ожидала обещанной блудливыми рассказчицами боли, но желание принадлежать любимому было сильнее подсознательного страха. Бездумно оплела его гибкое тело, чувствуя, как он всё сильнее сжимает объятья. Устремилась к нему, отдаваясь. Сладкая боль пронзила от макушки до кончиков пальцев.

— Любимая, — выдохнул он.

И тут я открыла глаза, просыпаясь. Мой сон-воспоминание растаял в рассветных лучах. Смарт обеспокоено склонился надо мною.

— Что случилось, Верна? Ты стонала.

— Просто сон, — пробормотала, снова закрывая глаза, боясь как бы умник не заметил в них отголосок того счастливого мига. Не хотелось возвращаться в реальность. Одолевало одно лишь желание — продлить волшебный сон до бесконечности. Но волшебство закончилось вместе с ночью. Память подло подсунула мне совсем иные воспоминания. Звёзды казались тогда такими близкими, что хотелось протянуть руку и сорвать их, вплести в венчальный венец. Они благосклонно подмигивали мне, обещая счастье. Обманули. Нельзя верить даже звёздам. На рассвете, собираясь продолжить наш путь, Лордин посмотрел на меня пустыми, равнодушными глазами. В них больше не осталось ни тепла, ни страсти, ни нежности. Он был хмур и не разговорчив, будто сердился то ли на меня, то ли на себя самого. Я неуверенно коснулась его плеча, робко улыбнулась, надеясь на его ответную улыбку, которая развеет накативший волной страх. Но он лишь холодно отстранился.

— Что-то не так? — спросила неуверенно, чувствуя, как обрывается в груди сердце.

— Почему же? Всё так, — лениво протянул он, привычно чуть насмешливо ухмыляясь. — Мы, коты, никогда не отказываемся от удовольствия. Я хотел твоё тело, и я его получил.

— А моя душа? Разве она не нужна тебе? — спросила глухо, чувствуя, как невидимый кинжал пронзает меня.

— Зачем мне твоя душа? Разве её можно коснуться руками? — пожал заклинатель плечами и отвернулся. — Прости, Верна, я не люблю тебя. Ты приняла желаемое за действительность. Я не умею любить. Такова моя природа.

Я помню, как тогда вспыхнула во мне ненависть, сплетаясь с любовью, которую изгнать так и не удалось.

— Ненавижу тебя, — прошептала непослушными губами, понимая, какой была романтической дурой, пытаясь верить в несуществующую любовь Лордина, обманываясь через его особенное отношение ко мне.

— Так-то лучше, — спокойно кивнул он. — К этому чувству я давно привык. Меня многие ненавидят. Теперь будет на одного больше. Какая разница, сколько людей мечтает о моей смерти. Умереть всё равно удастся лишь однажды.

— Надеюсь, я не пропущу этот момент, — зло бросила ему вслед, сдерживая рвущийся из груди крик боли.

Я резко подхватилась и вскочила на ноги, не желая больше вспоминать. Смарт ошарашено на меня уставился. Кто же знал, что та надежда оправдается так скоро, что моя ненависть развеется, как дым, возле неподвижного, мёртвого тела. А ведь любимый тогда меня предал и продал. Думала, что это убьёт любовь. Не знала ещё — моё чувство убить невозможно. Лишь оно всё ещё было со мною. Я любила даже тогда, когда любить было уже некого. Печальная судьба моего предка — вождя драконов, навечно влюблённого в рано погибшую девушку, стала и моею судьбой. Мой блуждающий, безумный взгляд натолкнулся на непонимающее лицо ищейки.

— Ты тоже предашь и продашь меня, — проговорила хмуро. — Ничего не меняется.

— Чего это сразу предам? — скорчил обиженную гримасу умник. — Я друг тебе, между прочим, и желаю только лишь всего хорошего. Ну, продам, конечно, не без того. Но ведь и мне жить как-то надо.

— Какой же ты друг после этого? — вяло пожала я плечами. — Только враг способен отдать меня в руки чудовища. Или ты тоже преклоняешься перед Конрадом?

— Он гений. Этого у него не отнять, — уклончиво ответил Смарт. — И поверь мне, я уж знаю Конрада гораздо лучше прочих. Он не обидит тебя. Ты нужна ему.

— Я всем нужна, — мой безумный смех подхватило пещерное эхо, многократно усиливая его и унося к далёким вершинам гор.

Смарт встревожено обнял меня, опасаясь приближающейся истерики. Но я оборвала себя, удержав подкравшиеся к глазам слёзы. Попросила, тихо и жалобно:

— Если ты друг мне — отпусти, а если враг — то убей лучше.

— Не отпущу я тебя, Верна, и убивать не стану, — покачал он отрицательно головой. — Можешь считать кем хочешь, хоть другом, хоть врагом. Но если оставлю — погибнешь. А этого я допустить не могу. Искренне уверен в том, что тебе лучше будет под крылом у Конрада. Он защитит тебя. И дело тут вовсе не в деньгах. Даже странно, но я привязался к тебе. Никогда со мной такого не случалось.

Смарт ещё что-то говорил, собираясь в дорогу, но я его больше не слушала. Думала только об одном:

— «Бежать! Спастись любой ценой».

Прошедшая ночь развеяла моё безразличие. Теперь предпочтительней казалось погибнуть в горах, чем снова вернуться в кровавый город мудрецов. Моё отчаянье было настолько сильным, что я готова уже была спрыгнуть в пропасть, к которой мы подошли, покинув пещеру. Столкнуть в неё ищейку почему-то даже мысли не возникло. То ли не хотела стать убийцей, то ли в последних его словах почудилась мне искренность, зацепившая какие-то потаённые струны души. Но свой роковой шаг я так и не сделала. Мой мысленный крик был прерван появлением человека, выскочившего из-за выступа скалы так внезапно, что я даже не успела ничего сообразить. В какой-то миг сердце бешено забилось:

— Лордин!

Но рыжие длинные волосы чужака быстро развенчали заблуждение. Неизвестный обрушился на моего остолбеневшего пленителя, будто коршун, камнем рухнувший с неба. Смарт неловко взмахнул руками и покатился вниз, в пропасть. Я закричала, попыталась броситься к нему, надеясь ухватить хотя бы за край одежды, удержать, остановить падение. Но незнакомец схватил меня за плечи, не позволяя сдвинуться с места. Мой друг, не успевший стать врагом, исчез среди камней, и лишь проклятье, слетевшее с его губ, ещё долго блуждало среди скал. Перед моими глазами застыло его бледное лицо, отныне навечно искажённое гримасой ужаса смешанного с удивлением.

— Почему? — горестно простонала я, резко оборачиваясь к нежданному спасителю.

— Ты позвала, — хрипло пророкотал он низким, глухим голосом, глядя на меня горящими, нечеловеческими глазами.

12. Горный дух — хранитель скал.

Странные, похожие на два сгустка дремлющего пламени, с вертикальными зрачками, глаза незнакомца внимательно смотрели на меня всё то время, пока я растеряно стояла у края пропасти, вслушиваясь в тихое звучание потока, несущегося по дну расщелины, и борясь с неожиданно острым чувством потери. Видит небо, я ещё не успела задуматься о гибели Смарта. Тот, кто убил единственную мою любовь, достоин был ненависти, но отчего-то я не смогла возненавидеть. Его внезапная гибель оборвала зарождающийся во мне гнев, который, возможно, со временем сменил бы опустошение. Уж и не знаю, кем он был для меня — другом или врагом, только невольная привязанность, о которой успел упомянуть Смарт перед смертью, вдруг показалась взаимной. Рыжий гигант, на две головы возвышающийся надо мной, тихо топтался рядом, придерживая меня за плечо большой рукой, похожей на когтистую лапу неведомого зверя. Может быть, он боялся, что я решусь прыгнуть следом за своим пленителем, или понял мою печаль и пытался этим осторожным прикосновением выразить своё сожаление.

— Пошли. Хочу помочь. — Голос незнакомца всё сильнее напоминал мне далёкий гул камнепада.

Говорил он короткими, рваными фразами, чередуя их с продолжительными паузами, будто вспоминая успевшие забыться слова. Сам рыжеволосый походил на неаккуратно вырубленную из гранитного валуна скульптуру. Был он громоздкий, угловатый и мощный. Лицо с крупными чертами напоминало лик, высеченный в камне на скорую руку ленивым мастером. Высокий лоб перевязан кожаной тесьмой, удерживающей отброшенные назад длинные спутанные кудри, вольготно разбросанные по мускулистым плечам и спине. Широкий нос с чуть подрагивающими крыльями крупных ноздрей то ли от сдерживаемого гнева, то ли от нетерпения. Капризно изогнутая линия большого рта, квадратный подбородок, длинная, тоже кажущаяся мускулистой, шея. Короткая кожаная безрукавка, едва прикрывающая бугристый торс, и обрезанные у колен штаны, составляли всё его одеяние. Красноватая кожа удивительно гармонировала с ярко-рыжими волосами и огненным взглядом.

— Кто ты? — спросила я, не торопясь следовать за ним.

— Люди зовут Гор. Считают, что горный дух. Смешные. — Он нахмурился, словно не одобряя преклонение горцев.

— А кем считаешь себя ты? — Я медленно пошла за этим странным существом, не смея отказаться от предложенной помощи.

— Давно живу. Хотел забыть. — Казалось, он мучительно подбирает слова, пытаясь удовлетворить моё любопытство. — Теперь я храню эти скалы. Они то, что осталось.

Я шла, не замечая дороги, приглядываясь к непривычному собеседнику. Просто шагала след в след за громоздкой фигурой, стараясь ни о чём пока не думать. В душе теснились печаль, растерянность, горечь. Вот уже в третий раз мне пришлось изменить направление пути за столь короткое время. Я не знала, что ждёт меня за поворотом, и где я окажусь, повинуясь новому витку жизни. Неизвестность пугала и в тоже время манила меня, явно обещая далеко не скучную, хотя и вряд ли счастливую судьбу. В какой-то момент Гор остановился, поджидая меня, медленно пробирающуюся к нему среди камней, загораживающих путь.

— Долго. Медленно. — Он с беспокойством взглянул на тучи, суетливо укрывающие солнце.

Я виновато пожала плечами, судорожно пытаясь отдышаться, так как совсем запыхалась, догоняя нового знакомца.

— Устала я очень от дорог. Не успеваю за тобой, Гор.

Хранитель скал не стал ждать, пока я передохну. Легко подхватил меня на руки, словно дитя, и быстро понёс куда-то, не считая нужным распространяться о цели нашего путешествия. Его тело было непривычно горячим. Я, наверное, могла бы обжечься, если бы не моя одежда, защищающая от странного жара, живущего в этом создании. В нём будто бы действительно полыхало пламя, странным образом удерживаясь внутри, и было даже удивительно, что оно всё ещё не смогло прорваться наружу. Гор осторожно прижимал меня к груди, словно боясь повредить, как хрупкую фарфоровую статуэтку, поэтому всё, что мне удавалось увидеть по дороге — это были быстро темнеющее из-за набегающих туч небо и верхушки скал. Отталкивать гиганта я не стала. Сил, и правда, не осталось. Я была благодарна нежданному спасителю. Несмотря на его пугающую внешность, совершенно доверилась ему, не ощущая ни капли страха или каких бы то ни было опасений. Внутреннее чутьё уверенно убеждало: он не обидит. Напротив, на руках у Гора я смогла, наконец, расслабиться, почувствовав, как гнетущее напряжение, одолевающее меня последнее время, уходит, освобождая душу от своих мерзких щупалец. Только теперь заметила на плече у спасителя мой мешок, о котором даже не вспомнила, уверенная, что все мои вещи канули в пропасть вместе со Смартом. Лишь сумка с дневниками древней прабабки всегда была при мне, как новоприобретённая часть тела, без которой я уже не могла обходиться.

— Ты одна? — спросил меня Гор, вырывая из нахлынувшей вдруг через расслабленность дрёмы. Я не поняла о чём он, но решила, что вопрос всё же касается моих родных.

— Мои родители умерли, — честно созналась ему в том, что являюсь сиротой.

— Никого не осталось, — печально вздохнул он. Не понятно было, сочувствовал ли он мне, или говорил о своих сгинувших сородичах.

— Никого не осталось, — пробормотала я, повторяя скорее для себя самой. В сердце же болезненной занозой саднило лишь одно имя — Лордин. И вряд ли эта рана сможет хотя бы когда-нибудь зарубцеваться.

Помолчав, мой спаситель, ободряюще прибавил:

— Люди есть.

О том, что люди были я и без него знала. Впрочем, вряд ли он говорил о человечестве в целом. Скорее всего, Гор намекал о наличие в горах селений, где бы я могла найти себе приют.

— Как ты мог услышать мой крик о помощи? — заинтересовано спросила его погодя. — Ты умеешь читать мысли на расстоянии?

— Услышал, — уверено пророкотал хранитель скал мне на ухо, ибо моя голова покоилась на его могучем плече. — Услышал твою боль.

Удивляться его способности не стала. Уж если даже среди людей встречаются умники, передвигающие предметы с помощью мысли, то нечего удивляться дару этого гиганта, улавливающего чужие эмоции, который, скорее всего, и человеком-то не был. Мои размышления прервал раскат грома. Дождь, грозящий перейти в ливень, не заставил себя ждать. Тучи висели над головой так низко, что, казалось, вот-вот упадут нам на головы. Я охнула, невольно сильнее прижимаясь к груди заботливого спасителя, который не обратил никакого внимания на холодные крупные капли, падающие с разрыдавшегося вдруг неба. Впрочем, не удивительно, что Гор едва замечал дождь, ведь, касаясь его кожи, небесные слезинки довольно быстро высыхали на ней, не успевая увлажнить пышущее жаром тело. Разорвавшая же на мгновение серые тучи яркая вспышка молнии очень даже заинтересовала хранителя скал. Он остановился и, запрокинув голову, издал громкий гортанный звук, с искажённым лицом вглядываясь в небесные огненные всполохи. Я не могла понять: смеялся ли он, или плакал, а, может, гневался на что-то неведомое мне. В это мгновение Гор показался величественным и ужасным одновременно, словно являлся бессмертным создателем миров. Он долго стоял, будто не в силах оторвать взгляд от неба, рвущегося на части частыми выстрелами небесных пылающих стрел. За это время я, не смотря на тепло его тела, успела окоченеть под холодным проливным дождём, которому сопутствовал порывистый ветер. Дрожь моих застывших конечностей через некоторое время всё же привлекла его внимания. Гор посмотрел на мои посиневшие от холода губы и растеряно пробормотал:

— Гроза. Плохо.

Ясно было, что он имел в виду меня. Ему же гроза приносила явное удовольствие. С видимым сожалением взглянув последний раз в грохочущее небо, любитель непогоды тоскливо вздохнул и быстро побежал к виднеющемуся вдали углублению в скале. Затолкав меня вглубь небольшой пещеры, Гор прижался ко мне всем телом, крепко сжав в объятьях. Сразу перестав дрожать, почувствовала, как начинаю задыхаться под навалившейся на меня горячей живой глыбой. Попыталась отстраниться от него, упираясь ладонями в грудь, где глухо, словно молот, стучало огромное сердце гиганта. Настолько близкого знакомства с нечаянным спасителем я не ожидала. Но отстраниться хотя бы на дюйм никак не удавалось. Со спины и боков меня удерживали стены скалы, а проход загораживал неподвижный, будто камень, Гор. Заприметив моё вялое сопротивление, рыжеволосый детина непонимающе уставился в моё вспыхнувшее то ли от смущения, то ли от его огненного дыхания лицо.

— Согрею, — попытался пояснить он свои действия, видимо предположил, что каким-то образом умудрился меня напугать. При этом он осмотрел меня с видом лекаря, оценивающего состояние своего пациента. Мой вид его явно удовлетворил, поэтому он чуть отстранился, позволив мне вдохнуть холодный влажный воздух, с трудом прорвавшийся ко мне из-за его плеча.

— Согрелась уже, — с благодарной улыбкой заверила я его.

— Хорошо, — кивнул он довольно. — Скоро будет очаг и еда. Отдохнёшь.

Более волшебных слов мне ещё не доводилось слышать. Только теперь поняла, как голодна. День уже заканчивался, а во рту ещё ничего не успело побывать, кроме дождевых капель. Моё оживление не укрылось от внимательного взгляда Гора, и он тут же приписал эту перемену своим заслугам.

— Я тёплый, — заявил он, растягивая толстые губы в подобии улыбки.

— Да уж, таких людей я ещё не встречала, — хмыкнула я, соглашаясь с ним.

— Я не человек. Я другой. — Гор нахмурился, словно сожалея о нашем различии.

— Это трудно не заметить, — у меня вырвался нервный смешок. Но я тут же спохватилась, понимая неуместность моей смешливости.

— Тебя это тяготит? — спросила с сочувствием.

Гор, казалось, не понял сути вопроса. Некоторое время размышлял, после чего ответил, явно, наугад:

— Один. Остался один.

Мне стало жаль его. Одинокий гигант без роду и племени, в какой-то момент стал выглядеть маленьким и потерянным. Я осторожно положила ему руку на плечо, точно так же, как делал это он, сопереживая мою утрату там возле пропасти. Он взглянул на меня с благодарностью. Какое-то время сосредоточенно изучал моё лицо, даже осторожно коснулся лба и щёк кончиками пальцев. Подумалось: может, он художник, собирающийся запечатлеть мой лик на память о нашей встрече. Гор не стал пояснять причину своего поведения, или не смог подобрать нужных для этого слов. Встряхнув головой, словно отгоняя тень какого-то полузабытого воспоминания, он резко обронил:

— Идём, девочка.

Тишина за его спиной подтвердила моё предположение о том, что гроза закончилась, ветер стих, тучи рассеивались, освобождая из плена испуганное солнце, уже мечтающее о законном сне. Я охотно кивнула, соглашаясь продолжить путь. Мимоходом поправила его:

— Меня зовут Верна.

Гигант, развернувшийся было ко мне спиной, вдруг застыл и напрягся, будто что-то испугало его или озадачило. Я поторопилась заглянуть в его растерянное лицо. Он глядел на меня странно, с беспокойным недоверием человека, увидевшего призрак.

— Что-то не так? — спросила я его осторожно, совершенно не предполагая чего ожидать от этого существа.

Гор отмер, расслабился и ответил уже со спокойной печалью:

— Всё так. Хорошее у тебя имя.

После этого мы долго молчали, пробираясь по довольно опасной, скользкой после дождя, каменной тропе. Я быстро перестала озадачиваться необъяснимой реакцией Гора. Он всё же не был человеком, и я вряд ли когда-нибудь смогу понять его. Мои мысли шалью накрыла горькая печаль. Всё это время я ни на секунду не забывала о своей боли, которая стала неотделимой от меня с момента гибели Лордина. Я ведь так и не смогла проститься с ним. Смарт не позволил даже укрыть его тело камнями, оставив его ветру, солнцу и падальщикам. Эта мысль не давала покоя. Я не хотела, чтобы тело любимого было растерзано, или же гнило, с мечущейся рядом, привязанной к нему душой. Кошачья легенда гласила, что душа заклинателя способна воплотиться в сумеречном коте, если его мёртвое тело предать огню. Да, только огонь смог бы позволить это перерождение. Я желала подарить любимому свободу и отдать его душу ветру, вот только не знала, как это сделать. Мой потемневший от горькой заботы взгляд остановится на фигуре гиганта, спокойно идущего рядом. Казалось, он тоже о чём-то напряжённо размышлял, и мне не хотелось ему мешать. Но тоска вынуждала решиться потревожить того, кто пообещал мне свою помощь.

— Гор, — неуверенно позвала я гиганта, легко касаясь его руки. — Ты обещал помочь мне. Ведь так?

Хранитель скал вздрогнул, явно выныривая из задумчивости, словно расставаясь со сном наяву.

— Я помогу, — рассеяно кивнул он, продолжая размерено ступать по камешкам.

Я воспряла духом, обнадёженная его словами, и начала путано излагать свою просьбу.

— Ты хранитель скал, значит, живёшь здесь давно и знаешь горы лучше кого бы то ни было. Не зря же местные люди зовут тебя горным духом. Я надеюсь, ты сможешь отыскать то место, где лежит мёртвое тело моего любимого. Я хочу найти его и предать огню. Ты понимаешь, о чём я тебя прошу?

Обращаясь к нему, я даже не заметила, как по лицу потекли горячие солёные капли. Только когда Гор осторожно коснулся мокрой щеки, осознала, что плачу.

— Я понимаю. Любовь. — Он тяжело вздохнул, словно я говорила о его утрате, а не о своей. — Тебе нужен огонь. Я могу дать тебе его. Но зачем ты хочешь сжечь того, кого любишь?

Столь длинная фраза далась Гору нелегко. Он мучительно задумывался над каждым словом. И всё же я заметила, что словарный запас его рос с каждой минутой. Видимо позабытая когда-то речь людей теперь возвращалась, упрощая наше общение.

— Я хочу сжечь лишь пустое тело. Я хочу дать душе любимого возможность возродиться.

Гигант посмотрел на меня с непонятным уважением.

— Ты сильная. Ты отпускаешь его. Я хотел когда-то, но не смог.

Я не поняла, о чём он бормочет, но честно согласно кивала, боясь, что если стану противоречить, помощник озлится и передумает искать заветную горную речушку. Беспокоилась зря. По моему описанию нужной местности Гор довольно быстро сообразил, куда нам следует направиться. Когда я услышала знакомый шум бегущей по камням речки, вечерние тени уже успели заявить о своём владычестве, хотя алые закатные лучи ещё не окончательно растаяли в потемневшем небе. Достигнув знакомых мест, я нетерпеливо побежала в ту сторону, где должен был лежать Лордин. Меня остановило тихое угрожающее рычание. Два огромных, намного больше Сони, сумеречных кота, ходили кругами вокруг неподвижного тела своего хозяина. Они были чёрными, что сама ночь, с большими, как блюдца, горящими зелёными глазами. Коты не нападали на меня, но и подпускать к заклинателю не желали, упорно продолжая нести свой караул, нервно порыкивая, демонстрируя острые клыки и ритмично ударяя длинными хвостами о ближайшие камни. Я растерянно остановилась, не зная, что предпринять. С Соней я бы смогла договориться, но с этими подданными Лордина знакома не была. Приглядевшись, заметила, что любимый лежал всё так же, только рассыпанные на камнях волосы и его одежда были мокрыми после прошедшей грозы. Коты, наверное, появились сразу же после нашего со Смартом ухода. Они-то и не позволили падальщикам добраться до мёртвого тела, продолжая защищать хозяина даже после его гибели. Интересно только, где они были раньше? Почему не пришли заклинателю на помощь, когда она была ему так нужна? Я, конечно, могла бы попытаться расспросить их, только очень подозреваю — они вряд ли захотят ответить на мои вопросы. А даже если и захотят, не думаю, что смогу их понять так же хорошо, как понимала свою подружку умницу Соню. Уж не представляю, чтобы я делала, если бы не Гор. Хранитель скал спокойно подошёл к котам и будто бы прислушался к их тихому предупреждающему рычанию.

— Ты их понимаешь? — с надеждой спросила я.

— Нет, — спокойно ответил мне Гор и беспрепятственно подошёл к телу Лорда. — Они боятся меня. Они не тронут.

Хвостатые стражи не уходили, рычать не перестали, но броситься на нас всё же не решились. Внимательно приглядевшись к неподвижному телу, Гор уверенно заявил, одним рывком извлекая нож из глазницы заклинателя:

— Этот человек жив. Может, ты не станешь его пока сжигать?

Я подошла к любимому, нежно прикоснулась к влажным волосам. Заметила, что его тело совсем не подверглось изменениям, и он, по-прежнему, словно спал. Только ножевая рана на месте левой глазницы портила весь вид.

— Он заклинатель. Почему ты решил, что он жив? — Я очень хотела верить гиганту, хотя мои глаза говорили об обратном. Ни шевеления, ни вздоха, ни сердцебиения мне заметить не удалось, сколько я не приглядывалась к Лордину.

— Для меня все вы люди, — небрежно отмахнулся Гор. — Это не я решил, а те животные.

— Коты, наверное, дожидаются его душу. — Я вспомнила о кошачьей легенде.

— Если бы им была нужна душа, они бы избавились от тела, — резонно заметил Гор, поражая меня непривычными для него длинными пояснениями. — Нить жизни очень тонкая, но прочная. Его душа не уходит из тела, но и овладеть им не может. Ему нужна помощь.

— Ты сможешь помочь ему? — Я так хотела верить в то, что кот не соврал и умеет спорить со смертью.

— Я — нет. Другие помогут. — Гор явно устал от своего внезапно прорезавшегося красноречия, поэтому больше не тратил время на слова. Он легко подхватил Лордина на руки и понёс точно так же, как прежде нёс меня, осторожно и заботливо. Мне осталось лишь взять свою куртку, забрызганную странной чёрной кровью заклинателя, на которой всё это время покоилась его голова, и последовать за хранителем скал. Сумеречные коты без приглашения тоже решили составить нам компанию, видимо, не допуская даже мысли, чтобы оставить своего хозяина.

Пещера горного духа поразила меня своим неожиданным уютом. Почему-то я ожидала увидеть мрачный, сырой грот с разбросанными костями у серых, покрытых плесенью стен. Правда, кости были. Они аккуратной горкой, чем-то напоминающей поленницу запасливого крестьянина, лежали у входа, который был закрыт огромным валуном. Не знаю, были ли среди них человеческие. При всей своей грозной внешности, Гор не выглядел кровожадным. Заметив мой интерес, хозяин пещеры, недовольно нахмурившись, пояснил:

— Люди. Несут и несут всё подряд. То козу, то быка. Иногда человека. Хорошо, когда живой — прогнать можно. А с мёртвым возись. Иногда слышу, как их души стонут. Устал.

Я искренне посочувствовала бедняге. Уж мне ли не знать, как трудно быть тем, кем ты не являешься. И как трудно переубедить других, так упрямо верящих в твою избранность, или божественность, как в случае с Гором.

— Я говорил — не могу помочь. А они всё равно кланяются и молят. — Было видно, как давно уже гигант хотел пожаловаться на своих почитателей. Показалось даже, что после исповеди ему стало легче.

— Просто твои горцы хотят верить в то, что все их проблемы сможет решить кто-то другой. Уж поверь мне, так часто случается, — я грустно улыбнулась, думая о схожести наших судеб.

— Глупые люди, — со вздохом констатировал Гор и, положив тело кота прямо на тропу, легко, без усилий отодвинул глыбу, перекрывающую вход в пещеру, словно распахнул дверь перед своими гостями.

Из его, так называемого, дома дохнуло теплом и запахом жаркого. Мой желудок судорожно сжался в предвкушении сытного ужина. Даже спать совсем не хотелось, хотя ночь нас настигла ещё в пути. Мечталось просто поесть и отдохнуть. Я первая забежала в пещеру, с любопытством оглядываясь вокруг себя. Гор медленно вошёл следом, не забыв прихватить своего полумёртвого подопечного. Коты расположились у входа, громким рыком намекнув, что перекусить они бы тоже не отказались. Огромные их головы опустились на когтистые лапы, две сливающиеся с тьмой фигуры застыли в ожидании угощения.

Пещера, как я и ожидала, оказалась огромной. Горящие на стенах факелы позволяли разглядеть лишь небольшое пространство. Но у меня возникло подозрение, что если я решусь пройти вглубь — запросто затеряюсь во мраке горных подземелий. Каменный потолок тоже обнаружить не удалось. Над головой клубилась чёрная пустота. Возможно, если приглядеться, то где-то там, в бесконечной выси, я смогла бы разглядеть далёкие звёзды. Но стоять с запрокинутой головой мне не позволила усталость. Я скоро опустилась на мягкие разномастные шкуры, устилавшие каменный пол, устроившись поближе к огромному очагу, сооружённому прямо в одной из пещерных стен. В нём едва тлели угли, на вертеле покорно ожидало своей участи жаркое, бывшее когда-то молодой горной козой. Гор прошёл к дальней стене и уложил по-прежнему неподвижное тело Лордина на большую каменную скамью, так же накрытую шкурами. Таких скамеек, явно вытесанных из каменных глыб, обнаружилось ещё несколько. Они ютились у стен, теряясь в пещерном сумраке. В центре стоял огромный камень, гладкий и блестящий, резко отличающийся от обычных серых скал. Я предположила, что он служит хозяину жилища столом, но определить, к какой горной породе он принадлежит, не смогла, что и не удивительно — мои знания в этой области были очень скудными. Более всего меня удивили книги. Они стояли в выдолбленных в стенах углублениях, были странными и непривычными. Старинные, очень большие, обтянутые тёмной гладкой кожей с металлическими застёжками, книги Гора вызывали у меня жгучий интерес. К тому же я никак не ожидала, что рыжеволосый гигант окажется настолько образованным. Проследив за моим взглядом, хозяин этих сокровищ, спокойно пояснил:

— Наследие. Всё, что осталось.

Я автоматически коснулась рукой своей сумки, в которой хранилось моё собственное наследство. Как оказалось подобные тайны не такая уж и редкость. Прошлое не всегда безвозвратно исчезает в веках. Иногда оно настигает нас и заставляет с собой считаться, роковым образом влияя на наше будущее. Эти мысли заставили меня подняться и подойти к любимому, упрямо цеплявшемуся за жизнь, если верить его котам. Пустая глазница с запёкшейся в ней чёрной кровью показалась схожей с повязкой разудалого морского разбойника. Я опустилась рядом с ним на скамью, всё ещё надеясь на нечаянный вздох, чудесное пробуждение заклинателя. Гор, заметив моё тоскливое нетерпение, отрицательно покачал головой:

— Нужен маг, — сказал уверено, подтверждая тем самым здравый вывод о том, что чудеса сами по себе не случаются.

После чего он настойчиво сунул мне под нос большущий кусок мяса, ловко срезанного им с козьей тушки небольшим острым ножом.

— Ешь. Голодная. Я знаю. — Посмотрел строго, будто ожидая, что я начну смущённо отнекиваться.

Мясо оказалось настолько вкусным и мягким, что я проглотила его, почти не жуя. Давно так вкусно мне не удавалось поужинать. Разве что угощение Граба могло сравниться с этим пиршеством. Гор с удовольствием составил мне компанию. Ел он медленно, о чём-то размышляя. Остатки жаркого достались терпеливым котам Лордина. Невольно подумалось, что заклинателю здесь бы понравилось. Во всяком случае, меню было совершенно в его вкусе. Пока я утоляла жажду, не поленившись сбегать к ближайшему роднику, затерявшемуся среди камней неподалёку пещеры, Гор с интересом принялся разглядывать содержимое моего мешка, забыв спросить разрешения у его хозяйки. Я ухмыльнулась, смиряясь с очередным захватчиком моей собственности. Тем временем рыжеволосый детина с невинным видом разглядывал добытые им из мешка предметы: склянку с мазью знахаря Фрая, узелок с монетами, шапку Ждана и последнее, чудом завалявшееся в мешке яблочко, которое тут же, не раздумывая, забросил себе в рот. Больше прочего его заинтересовал человеческий головной убор, о котором я и думать забыла, уверенная, что он остался вместе с моим плащом возле каменной могилы Сони. Наверное, это Смарт забросил тогда шапку в мешок, собираясь в дорогу. Гор долго вертел в руках понравившийся ему предмет, хотя и морщил нос, улавливая исходивший от шапки чесночный дух, который так и не выветрился за время пути. Заметив такой настойчивый интерес хозяина пещеры, я улыбнулась:

— Нравится? Можешь взять себе в подарок. Мне сказали, что эта шапка приносит удачу.

— О, волшебная, — доверчиво протянул Гор, поспешно пристраивая нечаянный подарок у себя на макушке.

Голова у него была большой и шапка едва на неё налезла. В ней горный дух выглядел курьёзно, мигом растеряв всю свою внушительную грозность. Я быстро отвернулась, опасаясь, как бы он не обиделся на смешливые искорки в моих глазах. Довольный Гор тут же заглянул в большое серебряное блюдо, которое принёс откуда-то из глубины пещеры. Любуясь собой, словно девица принарядившаяся в новое ожерелье, гигант серьёзно кивнул сам себе, коротко подытожив:

— Хорош.

Когда же он, вернувшись ко мне, потянулся к моей сумке с дневниками, я мягко, но решительно отстранила его руку в сторону.

— Прости, но там лишь шкатулка со старыми свитками, — покачала отрицательно головой, давая понять, что с подарками на сегодня закончено. Заметив его озадаченный взгляд, пояснила:

— Там моё наследие — дневники прабабки, и они написаны только для меня.

Гор вздохнул, видимо, борясь со своим любопытством, но настаивать не стал. Хотя искры в его странных глазах не угасли, а лишь смиренно затаились. Чтобы отвлечь его, я робко напомнила об обещании помочь.

— Не знаешь, где сыскать в горах лекаря? — кивнула я головой в сторону Лордина.

— С рассветом пойду к людям, — не особенно охотно проворчал Гор, явно не горящий желанием отправляться в селение, и прибавил не очень уверено:

— Маги есть.

Я с сомнением на него посмотрела. Вряд ли в горах ещё были живы маги, разве что знахари, заменяющие горцам лекарей. Не думаю, что местные старички со своими травами и заговорами смогут помочь Лордину избавиться от сна, рискующего стать вечным. Но, как говаривал сам кот, не проверишь — не узнаешь. Я не стала убеждать Гора не тратить время на бесполезный поход к людям. Терпеливо дожидалась рассвета, ласково перебирая слипшиеся от крови волосы любимого и разглядывая стены пещеры, где высмотрела непонятные рисунки. Линии, точки и круги, попеременно сменяющие друг друга, были нанесены на стены, возможно, с помощью огня. Предположила, что хозяин пещеры не зря так внимательно разглядывал моё лицо, и, может быть, украсит моими чертами одну из стен. Когда спросила о рисунках Гора, он лишь небрежно пожал плечами:

— Это? Месяцы, годы, века.

Да уж, таких календарей мне ещё видеть не приходилось. Интересно, сколько же лет моему новому знакомцу? Выяснить этот вопрос не удалось. Гор как-то быстро собрался и покинул меня, оставляя под охраной дремлющих у пещеры котов.

— Вернусь, — пообещал на ходу, придерживая сползающую на затылок шапочку трактирщика Ждана. И заметив моё волнение, с улыбкой уточнил:

— Скоро.

Приготовившись к длительному терпеливому ожиданию, я достала заветную шкатулку и, выбрав наугад один из свитков, пробежала глазами давно выученные наизусть строки.

«Он услышал мой мысленный зов, не мог не услышать, ибо драконы всегда чувствуют голос своей крови. И он пришёл, чтобы спасти меня, чтобы спасти нас всех. Один бесконечный миг он вглядывался в моё лицо огненными нечеловеческими глазами. Произнёс, узнавая:

— Ты вернулась, любимая. Я не отпустил тебя. Ты не смогла покинуть меня. Даже смерть не сумела разлучить нас.

Я знала, что он обращается не ко мне, а к той, кто многие годы назад поселилась в сердце дракона навеки, завещав ему свою душу. Теперь в моих жилах течёт кровь их обоих. Я — наследница крови древних королей. Я — наследница крови драконов. Я последняя надежда этого мира. Взглянув в его глаза, произнесла единственную правду, которую знала:

— Да, я вернулась….»

Странная тишина заставила меня поднять глаза. Свиток я положила в шкатулку, оставивеё на скамье возле Лордина. Ещё не понимая, что заставило меня почувствовать беспричинную тревогу, шагнула к выходу. Коты тоже обеспокоено вскочили. Их глаза горели, пасти были оскалены, но даже звука не долетело до моих ушей, хотя мне показалось, что они угрожающе рычат. Серая дымка, непонятно откуда взявшаяся вдруг в проходе пещеры, отрезала меня от внешнего мира. Коты героически попытались прорваться ко мне на помощь, но почти сразу же отскочили в сторону, будто обожглись. Тем временем странный туман уплотнился, обращаясь грозовым облаком, упавшим с неба на землю, окончательно запирая пещеру, в которой растерянно замерла я, не ожидающая нового пленения так скоро.

13. Маги. Дорога теней.

Никогда прежде не доводилось мне сталкиваться с чем-либо подобным. Подсознание твердило: это магия, истинная магия, а не привычное проявления дара, которым обладали иногда люди нашего мира. Не зная, как себя вести в столь неожиданной ситуации, я отступила вглубь пещеры, искренне сожалея о покинувшем меня Горе. Понимая, что неспособна защитить ни себя, ни заплутавшего среди теней любимого, я приготовилась встретить неизвестность, которую не могла избежать. Когда через несколько вздохов магический туман начал рассеиваться, увидела три расплывчатые фигуры, шагнувшие ко мне навстречу. Они разговаривали между собой так, словно находились ещё совсем в другом месте, словно не видели ни меня, ни Лордина, ни завывающих у них за спиной котов.

— Он не мог умереть! Я бы узнала, если проклятье рассеялось. Но оно всё ещё пожирает свою жертву. Я чувствую это! — Очень юная девушка с нежным миловидным лицом и огромными, серыми, как дождевая вода, глазами почти кричала высоким, чуть хрипловатым голосом. Она могла бы показаться очаровательной, если бы застыла безмолвно и неподвижно. Хрупкая фигурка облачённая в мягкий шёлк туники, подчёркивающей каждый изгиб тела, гладкая кожа, чуть тронутая солнцем, золотистые волосы, собранные в высокую причёску, пухлые губы, словно лепестки розы — казалось, она создана талантливым мастером, вдохнувшим в неё жизнь. Но стоило ей открыть рот, как всё очарование испарялось, будто роса под солнцем. Резкие движения, громкие речи, надменный взгляд мигом разрушали восхитительную нежность облика.

— Он жив, конечно, жив, — согласился с девушкой высокий мужчина, стройный, смуглолицый, с длинными чёрными волосами, небрежно перевязанными серебряной лентой. Единственная седая прядь у правого виска вовсе не старила его. Лишь в лиловых, чуть раскосых глазах застыла печаль и усталость. Его одежда напоминала балахоны мудрецов, только была не чёрной, а тёмно-синей, как ночное небо, усыпанное звёздами.

— Если бы душа кота угасла, мы бы не смогли почувствовать её свет, — ворчливо добавил их третий спутник — невзрачный мужчина, неопределённого возраста. Он был необычайно худ, казался измождённым. Внушительную плешь обрамлял венчик из серых, коротко стриженых волос. Крючковатый нос нависал над тонкими губами. Его небритые щёки избороздили глубокие морщины. Серый, будто запылившийся в дороге балахон лишь подчёркивал болезненную худобу. И только тёмно-карие, как вишни, глаза горели ярко и живо. Именно он первым заметил меня, когда туман окончательно рассеялся.

— Значит, заклинатель всё же нашёл тебя, сохранил для нас, дева-дракон, — произнёс он с удовлетворённым вздохом и поклонился с уже забытой нынче учтивостью.

Другие тоже внимательно на меня посмотрели, словно прикоснулись взглядами. Я почувствовала, как стало щекотно коже, будто кто-то обсыпал меня тёплыми невидимыми искорками. Высокий лишь чуть склонил голову в приветствии, а взгляд девушки стал ещё более надменным.

— Да, это она! — резко бросила красавица, горделиво вздёрнув подбородок.

— Мы пришли за тобой, Верна, — с улыбкой сказал черноволосый. Он шагнул вперёд, протягивая руку, словно надеясь, что я с радостью вложу в неё свою.

Я попятилась, не торопясь принимать приглашение неизвестных.

— Не упрямься, дитя, — всё так же мягко и терпеливо, словно уговаривая капризного ребёнка, произнёс высокий, делая почти незаметный взмах рукой. — Тебе придётся принять свою судьбу.

Я сделала ещё шаг назад и поняла, что упёрлась спиной в невидимую стену. Отступать больше было некуда.

— Да, что вы её уговариваете! — зло бросила девушка. — Она — дракон и должна понимать, как важно её предназначение. Весь мир протягивает к ней руки в мольбе о спасении. Великие маги униженно просят о помощи. А она ещё строит из себя ни о чём не ведающую невинность! Или мало того, что её бабка отдала свою жизнь в попытке предотвратить гибель нашего мира, а её дура мать отреклась от него. Если не знает, так расскажите ей, сколько магов погибло просто, чтобы защитить её. Астамир, или ты забыл о своём сыне?! А, может быть, тебе напомнить о моей матери?! Лестис покажи ей тела своих учеников, которые лежат там, в начале тропы теней только потому, что у них просто недостало сил, дабы удерживать этот проход к ней.

Слушая гневную речь магички, я совершенно растерялась от стольких неожиданных обвинений и упрёков. Что я могла ответить им? Лишь еле слышное:

— Я не знала. Никто и никогда не рассказывал мне ни о родных, ни о магах. Даже о том, что я дракон узнала совершенно случайно, и всё ещё не могу поверить в это.

Черноволосый Астамир молчал, устало опустив плечи. Он вдруг будто стал ниже и много старше, чем показался вначале. Фиолетовые глаза его потускнели, словно из них вытекла жизнь, оставляя пустую оболочку, которая едва могла двигаться.

— Ты узнаешь обо всём, девочка. Всему своё время, — совсем тихо проговорил Лестис, будто боясь потревожить поникшую фигуру товарища. — Сейчас лишь пойми главное: ты нужна этому миру, как никто другой. Без тебя у него не останется больше надежды.

Я не знала, на что решиться, хотя уже понимала — другой дороги у меня нет. Все мои мечты о собственной судьбе вдруг потеряли всякий смысл. Ведь какая может быть жизнь в умирающем мире? Ещё бы знать наверняка, гибнет ли он, или всем присутствующим это только кажется. Впрочем, от моего решения ничего не зависело. Маги пришли за мной, не считаясь с жертвами, поэтому не думаю, что они примут отказ и захотят вернуться с пустыми руками. Но пока меня не увели силой, я смела надеяться на их помощь. Судя по тому, как они меня здесь уговаривали, моё согласие было важным. И я его уже дала, правда не им, а Лордину. В этой пещере меня удерживал лишь заклинатель. И прежде чем я соглашусь принять навязываемую мне судьбу, я попытаюсь спасти его. Пусть хотя бы у любимого будет жизнь, раз уж мне придётся подарить свою миру. Решительно встряхнув головой, я подошла к скамье, на которой лежал кот.

— Вы же маги, так спасите его, — требовательно и одновременно с мольбой взглянула на застывшие в ожидании фигуры.

Магичка лишь фыркнула:

— Ты бредишь! На нём смертельное проклятье. Это дорога в один конец.

— Мы всего лишь маги, а не создатели миров, — развёл руками Лестис.

Астамир молчал, словно собираясь с силами, чтобы снова позволить себе жить. Я посмотрела на него, всё ещё не желая верить в их бессилие.

— Если хочешь, я могу освободить его душу, — предложил он глухо. — Лордин выполнил своё обещание — нашёл дракона, и достоин лёгкой смерти. Я могу избавить его от мучительного пути.

— Нет! — мы с магичкой вскрикнули одновременно, только я со страхом, а она гневно. Я всё ещё хотела надеяться в возможность жизни для любимого. Она же жаждала его мучительной смерти и, не задумываясь, восстала против попытки избавить кота от мук:

— Заклинатель сам выбрал эту дорогу. Он наказан мною за предательство! Это моё право, Астамир, и никто, даже ты, не может лишить меня этого! Он будет умирать медленно и долго, до последней секунды осознавая, что происходит с ним. Его мозг и сердце обратятся прахом последними, как и было мною обещано. А я никогда не нарушаю своих обещаний!

Маги растеряно переглянулись, не решаясь перечить злобной фурии.

— Она права, — пробормотал Лестис. — Да, и её проклятье вряд ли уступит свою жертву даже смерти. Разве вы не видите, что заклинатель всё ещё жив вопреки всем попыткам его уничтожить. Именно проклятье защищает и убивает кота одновременно. Оно делает его неуязвимым для всех, кроме себя самого. Не удивлюсь, если Лордин способен ходить дорогами теней без малейших усилий, ведь часть его уже, по сути, стала тенью.

Понимая, что помощи от магов не дождусь, я попыталась броситься к любимому, чтобы вцепиться в него мёртвой хваткой, не желая расставаться, не желая оставлять его одного на пороге небытия. Лестис был начеку. Я не успела ещё даже осмыслить своё намерение, как он набросил на меня еле различимую глазом серую сеть, словно сплетённую из паутины. Онемение пришло мгновенно. Не могла больше ни шелохнуться, ни глубоко вдохнуть. Вспомнился коварный напиток Смарта. Да уж, что учёные, что маги — разница невелика! И даже действовали они совершенно одинаково, просто одни применяли силу, а другие — результаты своих научных достижений.

— Прости, девочка, — виновато пожал плечами серый маг. — Но заклинатель нам больше не нужен. Он сделал для мира всё, что мог, всё, что должен был сделать. Дальше ты продолжишь свой путь без него.

— Не оставляйте его здесь одного, — простонала я, преодолевая болезненную скованность, и уже не пытаясь сдерживать слёзы. — Ему нужна помощь, ему нужна я.

— Зачем ему ты? — насмешливо хохотнула магичка. — У кота есть проклятье, и будет с него. Теперь ему вряд ли понадобится кто-либо ещё.

Мгновение понаблюдав мои бессмысленные попытки освободится, она презрительно протянула:

— Посмотрите на неё! Она слаба, она не сможет даже пройти дорогой теней — духу не хватит. Какой из неё дракон?! Это насмешка над всеми нашими ожиданиями. Она или бессмысленно умрёт, как её бабка, или предаст нас, как её мать.

Во мне заклокотал гнев. Словно большой жгучий сгусток, он стал расти, стремясь заполнить собой всё моё существо. Слёзы высохли, сердце окаменело. Я рванулась с такой силой, что послышался треск магической паутины, оплетающей меня. Астамир взглянул в мои почерневшие глаза и поёжился.

— Хватит Рояна! — бросил он резко. — Не буди в ней дракона. Ещё рано.

Буря в моей груди не утихала, хотя даже слова произнести не удалось. То ли это было действие магии, то ли поднявшаяся во мне волна чёрного пламени не давала такой возможности. Но Рояна, видимо, умела слышать голос сердца.

— «Не смей! Не смей меня унижать. Ты можешь поплатиться за это!»

Магичка затихла, отвернулась от меня, отступая перед неизвестной ей силой.

— Пора, — сухо обронил Астамир. После чего с грустью посмотрел на Лестиса, легко коснулся ладонью его плеча, пробормотал, словно прощаясь.

— Только ты остался, мой друг. Только ты.

— Рано хоронишь меня Астамир. Ещё поброжу по дорогам, — серый маг накрыл его руку своей. — С нами дева-дракон, не забывай. Только посмотри, сколько в ней силы!

Шагнув к проходу, за которым, не переставая, рычали взбешённые коты, не способные преодолеть невидимую для них преграду, Лестис поднял руки и начал тихо бормотать что-то неразборчивое на незнакомом мне языке. Я почувствовала, как мой гнев покидает меня. Он, словно щенок, потянулся к костлявой фигуре серого мага. Вокруг Лестиса появилась вдруг сизая дымка, будто пыль, выбитая из дороги копытами лошадей. С каждым вдохом она становилась всё темнее и гуще, жадно окутывая наши фигуры, неуклонно превращая их в безликие тени. Только маг, поющий заклинание, словно таял, как будто рассыпался на серые песчинки, жертвуя своей жизнью, дабы провести нас дорогой теней. Понимая, что ухожу вместе с магами, я не отрывала взгляд от неподвижного тела любимого, прощаясь с ним, возможно, навсегда. За миг до того, как серый вихрь поглотил меня, я успела заметить движение. А может быть, мне только показалось, что в мёртвое тело начала возвращаться жизнь. Я хотела шагнуть к нему, вырваться из этого плена, но, моргнув, обнаружила под ногами пыльную, вязкую дорогу, и бесформенные призраки окружили меня.

Дорога теней была короткой и, в тоже время бесконечной. Будто всего лишь миг, уместившийся в промежутке между вдохом и выдохом, я мучительно вырывалась из липких объятий бестелесных, похожих на сгустки плотного воздуха, сущностей. Вот только этот миг всё никак не заканчивался, показавшись вечностью. Ни вдохнуть, ни выдохнуть я не могла, и стоять на месте тоже было невозможно. К счастью, магические путы исчезли сами по себе, позволив мне снова шевелиться. Стоило прекратить движение, и тут же тело начинало погружаться в вязкое, будто топь или живые пески, месиво под ногами. Эфемерные спутники льнули к рукам, ногам, груди, желая слиться с моей плотью, втянуть в себя тепло жизни, обратить меня в себе подобных. Всё, что я могла, это шагать, с усилием переставляя ноги, очень надеясь дойти до конца и обрести свободу. Упрямство не позволило сдаться. Оно вело меня вперёд, заставляя разрывать на части призрачные преграды, прорываться сквозь преследующие меня тени. Я не могла видеть своих спутников, сыпучая мгла, как едкий дым, жгла глаза. Их проще было закрыть и двигаться, опираясь на пробудившееся во мне внутреннее зрение. Я знала, чувствовала — впереди серый маг отдаёт по капле свою жизнь, удерживая путь. Я ощущала тонкую, нежно звенящую, как натянутая струна, нить в руках у Астамира, с помощью которой он направлял нас, улавливая свет чьей-то ожидающей вдали души. Я осознавала движение Рояны, которая яростно отбивалась от приставучих призрачных жителей этого пространства. И ещё я улавливала её поддержку, будто бы она пыталась поделиться своими силами со мной, чтобы я смогла сохранить свою целостность, чтобы не дать мне раствориться в ядовитом тумане. В какой-то момент её слабый стон настиг меня. Я, не раздумывая, потянулась к ней мысленно, желая помочь, удержать. Странно, но этого искреннего намерения хватило. Почти сразу же моя душа впитала ответную тёплую волну благодарности, смешанную с облегчением. Туман начал таять внезапно, когда я уже перестала ждать освобождения, уверившись в том, что эта дорога не имеет конца. Шагнув на твёрдую землю, наблюдая, как клочья серо тумана, пугливо припадая к земле, тают в лучах утреннего солнца, я услышала тяжёлый стон Лестиса, обессилено свалившегося к моим ногам. Серый маг упал как раз между двумя скрюченными фигурками, неподвижными и бездыханными. Приглядевшись к ним, я невольно, совершенно неожиданно для себя протяжно вскрикнула, не разжимая губ и зажав рот ладонью, ощущая как душу заполняет горькое, словно полынь, отчаяние.

Продолжение романа фэнтези "Драконов больше нет" во второй части.

Драконов больше нет.Часть 2. Западные леса. Вечный город.

Аннотация:

У неё не могло быть иной, будничной судьбы, ведь она сама по себе уникальна — наследница драконьих вождей и великих королей древности. Долго не могла поверила в свою особенность, но преследование тех, кто мечтал использовать её в своих интересах довольно скоро убедили в этом. А ей всего-то хотелось прожить самую скучную, самую типичную жизнь на свете, быть одной из толпы, а не первой среди всех живущих. За своё непрошенное величие пришлось платить дружбой, любовью и, в конечном счёте, мечтой о счастье. Лишь одно могло стать утешением — все жертвы были не напрасны. В бесконечно долгих пиршествах ненависти и разобщённости, ведущих к гибели мира, удалось, наконец, поставить жирную точку.

Есть ли у кота сердце? Почему безобидный лесной народец вызывает у могущественных магов безотчётный, необъяснимый страх? Что предсказала безумная магичка деве-дракону? Каким способом Председатель Совета мудрецов усмирял строптивую невесту? Чем закончилось противостояние магов и учёных, оспаривающих мировое господство друг у друга? И, наконец, когда смерть становится предпочтительней жизни? Ответы на эти и множество других вопросов можно отыскать во второй части романа "Драконов больше нет".

1. Лес, его хозяева и гости.

Нельзя сказать, что вид мёртвых тел мог напугать меня. Жизнь заставила относиться к чужой смерти почти равнодушно. Впрочем, мой нечаянный вскрик ничего общего с испугом не имел. Скорее всего, меня пронзили печаль и сожаление, когда я увидела безжизненные тела подростков. Они выглядели так, словно кто-то неизвестный выпил из них всю жизнь, оставив лишь высушенные, словно опалённые беспощадным солнцем, оболочки. Я с содроганием заглянула в одинаковые, сморщенные, как у стариков, лица, в голубые, мёртвые глаза. В них не было ни страха, ни горечи, а лишь только спокойная мудрость и смирение перед неизбежностью. Они знали, что их ждёт, когда открывали дорогу теней, чтобы отыскать единственную спасительную для их мира нить, чтобы отыскать дракона — меня. Если бы не длинные белокурые волосы девочки, я бы даже не смогла различить кто из них кто, так ужасно обезобразила смерть этих близнецов. Вина острыми иглами вонзилась мне в виски и сердце, будто это я — одна из тех теней, которая иссушила невинные юные души.

— Как вы могли позволить им умереть? — еле слышно выдохнула, опускаясь на колени рядом с телами детей. Ноги отказались меня держать то ли из-за потрясения после увиденного, то ли обессилив в борьбе с призраками дороги теней.

— Это был их путь, их предназначение. Они прошли свою дорогу до конца, — печально промолвил Астамир и легко коснулся ладонью моей понурой спины, возможно пытаясь утешить, подбодрить, давая понять, что разделяет мою скорбь. А может, он всего лишь хотел принудить меня подняться и продолжать идти своей дорогой, идти, не оглядываясь, даже если придётся шагать по трупам.

— Вы такие же, как мудрецы, — ни перед чем не останавливаетесь, — тоскливо простонала я, не находя в себе сил кричать. — Они хладнокровно убивают детей для достижения своих целей, вы не задумываясь, не сомневаясь, жертвуете их жизнями для того же.

— Мы не такие же! — резко ответил маг, возмущённо от меня отступая. — Все наши жертвы добровольны. Мы знаем, за что умираем. Мир стоит на пороге гибели, мы исчезаем, так пусть хотя бы умрём не напрасно.

Рояна словно не слышала нашего разговора с магом. Она так же, как и я, опустилась на колени рядом с детьми. Скорбная гримаса исказила её прекрасные черты, в глазах непрошеной влагой плескалась печаль. На миг показалось, что общая боль объединила нас. Она смотрела на меня с пониманием, явно разделяя мой гнев. В её глазах исчезло высокомерие. В них вспыхнула искра удивлённого уважения и благодарности. Видимо, магичка не ожидала, что я брошусь спасать на дороге теней неприятную для меня незнакомку и окажусь достаточно сильной для этого. Впрочем, я и сама не ожидала от себя ничего подобного. Это был внезапный, совершенно необъяснимый порыв.

— У нас были только они, — словно извиняясь за то, что вынуждена допустить эту смерть, пробормотала Рояна. — Только близнецы и Лестис могли проложить путь к нашей надежде на жизнь. Лий и Лея готовы были умереть. Они знали, что их сил недостаточно, чтобы сдерживать тени настолько долго.

Она медленно закрыла опустевшие голубые глаза маленьких магов дрожащей рукой.

— Они были неразлучны, — сказала печально, желая поделиться со мной воспоминанием о тех, кто подарил мне свои жизни. — Вместе пришли в этот мир и вместе покинули его.

Тем временем Астамир склонился к учителю погибших близнецов. Серый маг лежал неподвижно, но всё ещё упрямо дышал, исполняя своё обещание продолжить топтать дороги мира. Он выглядел точно так же, как и его бездыханные ученики, иссушённым и ещё больше посеревшим. Я очень сомневалась, что Лестис увидит следующий рассвет, но его друг не хотел сдаваться. Астамир положил ладони на изрезанный глубокими морщинами высокий лоб умирающего мага и тихо запел, то ли прощаясь, то ли умоляя вернуться. Когда песня оборвалась, черноволосый маг стал выглядеть не намного лучше своего пациента. Крупные капли пота стекали по его вискам, словно он таял, как горящая свеча. Но дыхание Лестиса выровнялось, и серые тени покинули его тело.

— Теперь он проснётся, — уверено заявил Астамир, и взмахом руки подозвал тех, кого я ещё не успела заметить, поглощённая ворвавшимся в душу переживанием.

Только теперь я подняла глаза и оглянулась, увидела место, где нахожусь. Дорога теней вывела на опушку незнакомого леса. Высокие сосны, белоствольные берёзы, кудрявые клёны окружили нас молчаливыми стражами загадочного, непознанного ещё мною лесного царства. Здесь в перелесье деревьев росло не так много, как обычно в глубинном лесу. К тому же большей частью они были низкорослыми, чередовались с кустарником, наименования коего я ещё не знала, исключая рябину, калину, шиповник и малину, часто встречающиеся на окраинах Странполя. Множество звериных троп, сплетённых и перепутанных между собою, словно нити из разных клубков, вели вглубь леса, стоящего перед глазами зелёной стеной.

— Ну што, хаваты нешта дзяцей можна? А гападары чаравники? — Недовольный, ворчливый голос раздался от ближайшего куста калины.

Двое незнакомцев, которых подзывал Астамир, оставили свои лопаты возле выкопанной ямы и неторопливо, вразвалочку приблизились к нам. Невысокий, крепкий на вид, старик с гладко обритой головой, тёмными глазами, прячущимися под насупленными лохматыми бровями, и упрямым подбородком, не переставая, ворчал что-то неразборчивое в пушистые ржаные усы. Зелёный костюм свободного кроя делал его совершенно незаметным среди листвы, а кожаные, невысокие сапожки позволяли ступать мягко и беззвучно. Суетливые мозолистые руки старика всё время касались рукоятки топора, болтающегося за поясом. Следом за ним шла девушка, показавшаяся вначале ребёнком из-за маленького роста, порывистых, нетерпеливых движений и россыпи веснушек на курносом юном лице. Короткие волосы девчонки торчали во все стороны белыми, словно сметана в блюдце котёнка, прядями. Тёмные, похожие на два жёлудя, глаза смотрели на меня с нескрываемым любопытством. Зелёный костюм был плотно подогнан по ладненькой, крепкой фигурке. На плече у неё висел лук и колчан со стрелами, за поясом — парочка острых охотничьих ножей. При ходьбе девушка всё время подпрыгивала, явно собираясь перейти на бег, но всё же воздерживалась, не решаясь обогнать своего ворчливого спутника.

— Кто это? — тихо спросила я, ни к кому конкретно не обращаясь, озадачиваясь, скорее, для себя самой.

Попрыгунья была ещё достаточно далеко, впрочем, негромкий вопрос услышала. Она тут же представилась звонким высоким голосом:

— Лесавики мы, народ мясцовы. А вы, стала быць, да нас у госци завитали, ци як?

— Выходит, что так, — чуть растеряно ответила я прыткой, вертлявой собеседнице, и, поднявшись, вместе с Рояной отошла в сторонку, позволяя лесному старику и Астамиру отнести тела близнецов к ожидающей их могиле.

— Похорони тела юных магов, уважаемый Рануг, по вашему лесному обычаю — под калиновым кустом, ибо их мать запретила освобождать души своих детей с помощью огня, — Маг коротко поклонился лесовику, обращаясь с этой просьбой, после чего вздохнул с сожалением:

— Конечно, мать вправе лишить своих детей перерождения, хотя я и не понимаю, почему она это делает.

— Все знают, что Эйлин безумна, — резко, в своей обычной манере, бросила Рояна, сердито хмурясь и возмущённо пожимая плечами. Магичка больше не выглядела мягкой и печальной. Она снова надменно поглядывала вокруг себя, презрительно поджав губы. Миг нашего с ней безмолвного примирения теперь казался лишь игрой моего воображения. Её громкий вскрик напугал птиц, сидящих на ветвях. Они с шумом вспорхнули ввысь, но вскоре снова опустились на ветки дальнего кустарника. Проследив за ними, я заметила затаившуюся среди листвы женскую фигуру в бесформенном грязно-коричневом балахоне, с длинными светлыми волосами, большими голубыми глазами, блестящими и пустыми. Ещё какое-то время женщина смотрела на меня, после чего спокойно повернулась и побрела вглубь леса.

— А як жа, вялики чаравник, пахаваю дзяцей, як и абяцав, — важно протянул лесовик. — Чай, не звяры и паняцце маем, што нядобра выпусьцивших дух дзетак пад небам пакидаць. Зямля им будзе пухам, ды вечны упакой пад калинавым кустом.

— Вечны упакой, — повторила, видимо, ритуальную фразу юная его спутница, смахнула со щёк слезинки и напевно пообещала, или же предрекла:

— А з новым сонцам разрасцецца калина над ими, сардэчными. И вярнуся я на гэта месца, ды выражу па свисточку на кожную душу — знов пачуем их галасы.

И все поклонились свежей могилке, поминая печальным молчанием навеки покинувших мир близнецов. Астамир отвернулся, Рояна хмурилась и кусала пухлые губы, я глотала слёзы, понимая, что вряд ли хотя бы когда-нибудь смогу избавиться от острого чувства вины. Только Рануг деловито утаптывал вокруг землю, после собрал, сложенное у ближней берёзы своё добро, да свистом подозвал мелкую пегую лошадушку, которая была впряжена в небольшую повозку.

— Пакладзеце вашага хворага да нас у тачку, — добродушно предложил лесовик. — Мая заимках недалёка. Хай адлежыцца. А внучка Авэ прыгледзиць за им, ды настоями ягадными адпоиць. Вытрымае сэры чаравник. У мяне на смяротникав вочы намётанны, таму завсегда магилы наперад смерці выкапаць паспяваю.

Идти по одной из троп следом за скрипучей тачкой лесовиков оказалось совсем не утомительно. Не знаю, что погрузило мою душу в удивительный, бездумный покой. Может, это действовала местная лесная магия. Уж больно сладким, да таким душистым был лесной воздух, что голова закружилась, а в ногах появилась нежданная лёгкость. Или щебет юной лесовички, умеющей искренне горевать о бедах и тут же от души смеяться через переполняющее сердце бесхитростное счастье, отвлекал от тяжёлых дум, делая дорогу скорой и незаметной.

— Дык ты и ёсць тая самая панна-змий, пра якую гападары чаравники так довга спадзявалися? — громко спросила Авэ, внимательно разглядывая меня с разных сторон. Слёзы печали высохли на её свежем личике, как только она повернулась спиной к кусту калины, склонившемся над свежей могилкой. Девушка просто не умела долго горевать, наученная жить сегодняшним днём, мигом забывая про вчера и не загадывая о завтра. Во время разговора она ни секунды не была покойна: то насвистывала, то подмигивала, или же просто улыбалась, смешно морща курносый носик. Закончив осмотр, заявила:

— А не падобная бо зусим-то!

— Ну, уж какая есть, — развела я руками, будто сожалея, что разочаровала своим неказистым видом юную лесовичку.

— Ничога, вось з чаравниками поживёшь, так паважнасци и набярэшся, — великодушно утешила меня Авэ. — Яны в нас у заходних лясах давно жывуць — ад гарадских хаваюцца. Лес-то мудрацов вашых не милуе чаго-то, вось таму чаравникам пад кронами яго дрэв и бяспечна.

— У Вас здесь своя лесная магия? — не удержалась я от вопроса. Эта новая, неведомая мне сторона мира, лишь недавно коснулась моей жизни, поэтому очень привлекала, пробуждая острый интерес.

Авэ звонко расхохоталась:

— Або мы табе чаравники? Кажу ж, простыя лесавики! Ня змии навить, як ты. И ниякай магии мы ня навучалися. Я вось, да прыкладу, бялку в вока бью, тольки и всяго. А силы у мяне зроду не было. — Отсмеявшись, девушка заметила внушительных размеров бревно, лежащее у тропы. Недолго думая, она без усилий закинула его себе на плечо, и бодро поволокла к повозке, пояснив мимоходом:

— У доме всё спатрэбицца

Когда дошли по развилки, лесовики вместе с Лестисом, который так и не успел очнуться от беспамятства, повернули налево в сторону своей избушки. Я же вынуждена была продолжить путь вместе с магами. Правда, всё же несколько раз оглянулась, сожалея о расставании с весёлой юной лесовичкой. Она на прощанье крепко пожала мне руки и пообещала, что ещё не раз свидимся. Старик Рануг, которому на днях исполнилось сто лет, как уверяла его внучка, руки никому не подал, да и кланяться не торопился. Всю дорогу ворчал о том, чтобы господа маги даже не думали огнём в лесу баловаться, да и деревья без лишней надобности рубить не смели. Ни Астамир, ни порывистая Рояна со стариком не спорили, лишь согласно кивали, явно торопясь уйти.

С каждым шагом лес становился всё темнее и неприветливее. Иногда мои спутники были вынуждены применять магию, чтобы очистить путь от непроходимых зарослей. Я заметила, использовать свои способности они не особенно любили, и обращались к ним крайне редко. Может быть, пытались экономить остатки магической энергии, которая, как я слышала, зависела теперь лишь от количества собственных сил мага, и не могла восполняться извне, как это было в далёком прошлом. Когда мы вышли к лесному посёлку, я была уже сильно исцарапанной и основательно искусанной хищной лесной мошкарой. Одежда, и так бывшая весьма старой и хлипкой, теперь же совершенно пришла в негодность, превратившись почти в лохмотья. Волосы за время странствий отросли и запутались. Вспомнились даже ржавые ножницы Тика, которые, казалось, единственные способны были справиться с моими непослушными кудрями. Именно такой оборванкой с колтуном на голове и опухшим от укусов, оцарапанным ветвями лицом я появилась в посёлке магов, который удивил меня не меньше, чем поразил его жителей облик долгожданного дракона.

— Добро пожаловать в поселение магов, Верна, — гостеприимно развёл руками Астамир, после чего добавил тоскливо:

— Вот так мы и живём. Западные леса радушно приютили почти всех, владеющих хоть какой-то силой. Теперь маги ютятся под деревьями, как бедные родственники, без своих традиционных башен, каждый уголок которых прежде был наполнен магией.

Маг хмуро, невидящим взором уставился на раскинувшийся под ногами живой зелёный ковёр, сплетённый из трав и цветов. Неизвестно, что виделось ему в эту минуту. Может быть, каменные стены прошлого манили к себе, неведомые, но такие близкие сердцу.

— У нас ещё есть время! — громко воскликнула Рояна, сердясь на проявленную Астамиром слабость. — И у нас теперь есть дракон! Мы повернём время вспять, и былинные башни перестанут быть легендой.

Черноволосый маг встряхнул седой прядью, словно отгоняя видения, мягко улыбнулся сердитой спутнице.

— Ты права. Нужно верить, иного нам не дано.

Перестав прислушиваться к ним, я прошла вперёд по высокой мягкой траве, густо усыпанной мелкими, яркими цветами, удивлённо замечая вокруг себя молодые лица, любопытные глаза. Обещанных молвой древних стариков обнаружить не удалось, сколько не оглядывалась. В центре большой зелёной поляны увидела крошечное озерцо, аккуратно огороженное брёвнами, связанными между собой. Оно напомнило мне деревенский колодец, только уж очень большой. Вокруг него толпились женщины с кувшинами, ребятня с удочками и луками, молодые мужчины в зелёных костюмах местных лесовиков, девушки в венках из лесных цветов, в ярких туниках. И лишь несколько старушек сидело на пригорке в стороне от толпы, о чём-то тихо переговариваясь, каждая с небольшим подсолнухом в руках. Когда мы с магами подошли ближе, все вежливо поклонились, но в глазах их застыло изумление.

— Где же маги? — вырвалось у меня, не способной расстаться с ожидаемым образом владеющих силой.

— Где же дракон? — столь же озадачено протянул подросток, стоящий перед нами, ближе других, и явно высказывая всеобщее недоумение.

— Маги перед тобой, Верна, — с грустной улыбкой шепнул мне на ухо Астамир. — Почти все, кого ты тут встретишь, в той или иной степени обладают силой. Впрочем, с нами живут и простые люди, также тоскующие по прежним временам, часто гостят местные лесовики, заглядывают вестницы, заклинатели — все, кто нынче считается нелюдем, иным, отличным от избранных, правящих в новом мире.

— Все, кому грозит исчезновение, — резко оборвала рассказ мага Рояна. Она, не глядя на собравшихся, прошла сквозь толпу, которая поспешно перед нею расступилась, словно перед своей королевой, которую хоть и уважают все, но явно побаиваются.

— А ты кто же будешь такая? — с любопытством спросил чумазый рыжий паренёк с удочкой в руках.

Я растеряно почесала в затылке.

— Дракон …будто бы, — ответила не совсем уверено. — Меня, вообще-то, Верной зовут.

Толпа сразу же оживлённо зашумела, окружая меня плотным кольцом.

— Пришла всё-таки. Близнецы умерли не зря. Вечный покой им, вечный покой, — зашумели все разом, недоверчиво ко мне приглядываясь. Чьи-то руки потянулись в мою сторону, словно не верящие глазам маги пытались таким образом развеять сомнительное видение.

Я растеряно оглянулась на Астамира. Маг ободряюще мне подмигнул, громко прикрикнул на любопытных:

— Да будет вам! Ещё успеете познакомиться. Устала девочка — только ведь дорогу теней одолела.

Все понимающе закивали головами, расступились, позволяя пройти следом за моим провожатым. Приглядевшись, заметила бревенчатые постройки, притаившиеся под раскидистыми кронами деревьев. Жилища поселян были незатейливыми, в основном напоминали кособокие избушки. Но встречались и добротные, многокомнатные дома, с многочисленными пристройками. В одну из таких местных усадеб, которая стояла на отшибе, меня и проводил Астамир.

— Поживёшь пока здесь, — сказал маг. — Никто мешать не станет.

Прежде чем направиться к своему новому дому я оглянулась. Больше никто не обращал на нас внимания, маги снова вернулись к своим делам. Разве что ребятня, всё ещё поглядывала на меня, что-то между собой обсуждая.

В просторной горнице, устланной травяными душистыми ковриками, меня встретила Рояна. Магичка протянула мне тёмно-бардовую тунику и прежде чем уйти холодно обронила:

— Одежду смени. А помыться можешь в спаленке, воду скоро принесут.

Я повертела в руках непривычное платье, сожалея, что не могу оставить себе свою одежду. За годы бродяжничества успела привыкнуть к штанам, рубахам, курткам, и уже сомневалась: смогу ли чувствовать себя уютно в женском наряде. А вот когда увидела корыто с тёплой водой, поняла, как мало нужно для счастья. Вымытое тело обернула мягкой тканью, не торопясь облачаться в тунику магички. Негромкий стук в дверь заставил настороженно вскинуть голову. Не ожидала, что ко мне вдруг пожалуют гости, ведь Астамир пообещал покой и отдых, хотя бы сегодня. Но стук повторился, и я недовольным вздохом принудила себя откликнуться:

— Да, входите уже.

Дверь со скрипом отворилась, и на пороге появился человек, которого я давно уже считала мёртвым. Медленно присела на ближайшую лавку, смиряясь с тем, что призраки, живущие среди магов, видимо, привычное здесь явление.

2. Живые призраки.

Синилья смотрена на меня, я смотрела на Синилью и честно пыталась проснуться. Нянька выглядела нисколько не изменившейся, всё так же горбилась и всё так же сияла живыми чёрными глазами. Она улыбнулась мне и не исчезла даже тогда, когда я пребольно ущипнула себя за руку. Сомнение в её реальности было вызвано лишь непривычным для старухи плаксивым выражением лица. Ранее я никогда не видела, чтобы Синилья проливала слёзы, будь то от горя, или от радости.

— Вернушка, девочка моя, — пробормотала нянька, суетливо вытирая влагу с тёмных, сморщенных, как печёное яблоко, щёк. Она сделала шаг ко мне навстречу, протягивая руки для объятий, и тут же остановилась, натолкнувшись на мой потемневший взгляд.

Чёрный огонь, пробудившийся во мне в пещере, как оказалось, не потух, а лишь уснул на время. Он был рад очнуться и вспыхнуть с новой силой, по-хозяйски растекаясь по венам, поджигая в них вяло бегущую ранее кровь. Я поднялась и покачала головой, не позволяя старухе приблизиться.

— Так ты всё-таки маг, — хмыкнула хмуро. — А я ведь даже не догадывалась.

— Я не маг, деточка, — растеряно ответила нянька, явно не узнавая меня. — Всего лишь вестница. Умею читать души, видеть предначертанное судьбой, а больше ничего. Всегда знала, что ты дракон, малышка, но вот только теперь смогла увидеть это.

— Да, я дракон, — странно, но больше во мне не было сомнений, я чувствовала огонь в себе и не собиралась от него отказываться. Думается, теперь он навсегда поглотил синь моих глаз. — Я тот дракон, которого ты растила, который верил, что небезразличен тебе.

— Я любила тебя, Вернушка, — заверила меня Синилья, прижимая руки к груди. Она ещё раз попыталась приблизиться, намереваясь обнять меня, как в детстве, когда я пряталась от своих невзгод у неё на груди. — Не бойся, я не призрак. Мне просто нужно было исчезнуть тогда — ищейки мудрецов не давали покоя.

— Я не боюсь. — В моих глазах заплескалось пламя, заставляя старуху отшатнуться. — Но лучше бы ты была призраком. Говорят, они не умеют лгать и тогда, возможно, я бы поверила.

— Я не обманываю, деточка, — плаксиво попыталась убедить меня Синилья. — Я очень привязалась к тебе. Это правда.

— Ай-ай-ай, — насмешливо протянула я. — Привязалась к зверушке, которую с детства готовила на заклание. Мне осталось только посочувствовать тебе, дорогая нянюшка.

— Поверь в мою искренность! Я ведь не знала… — старуха снова роняла слёзы, пытаясь объяснить, оправдаться. — Всю жизнь я любила мага и готова была на всё ради него. Я и сейчас ради него на всё готова. Ты ведь теперь знаешь, что такое любовь, Верна? Я вижу, как звенит это чувство в твоей душе. Но сердце моё велико и в нём ты, маленький дракон, тоже прочно заняла уголочек с самого первого мига, как только я тебя увидела.

Да, теперь я знала, что такое любовь, но и с ненавистью успела познакомиться, и с болью. Словам же верить разучилась. Теперь я была драконом, а не маленькой доверчивой девчушкой с замиранием сердца слушающей нянькины сказки. А драконы всегда одиноки среди людей. Одиноки навсегда. Я, не слушая лепет старухи, порывисто наклонилась и подняла с пола свою одежду. Нянькин платок — алый кусок ткани с узелками на концах отыскался в кармане штанов.

— Возьми, — протянула его Синилье. — Твой знак мне больше не нужен. Заклинатель нашёл меня, и маги получили своего дракона, как и было вами задумано. И потом, мне не о чем больше вспоминать.

Старуха взяла свой платок дрожащими руками и тут же приложила его к заплаканным глазам. Она ещё больше сгорбилась, сморщилась, глаза её потухли. Вяло протянула мне свёрток с одеждой.

— Здесь костюм лесовиков. Я подумала, что тебе будет в нём удобнее, чем в непривычной тунике магов.

Я не шелохнулась, и она оставила подарок на скамье. Повернувшись, нянька ушла, едва волоча больные, опухшие от старости и болезни ноги. Я глядела ей в след, не видя и не чувствуя ничего, словно она действительно была призраком.

Одежда пришлась мне впору, будто кто-то специально сшил её для меня. А даже, если это и так? Какая разница, меня больше не трогала чужая забота. Мягкие кожаные сапожки, впрочем, порадовали. Я с отвращением отшвырнула в сторону огромные мужские сапожищи, успевшие основательно, до волдырей, натереть ноги. Только теперь спохватилась, вспомнив о шкатулке с дневниками, оставленной возле Лордина. Подумав, отмахнулась от беспокойства: я ведь всё равно знала все свитки наизусть. Ухмыльнулась, предположив, как обрадуется Гор нечаянной находке. Долго чесала отросшие волосы деревянным гребнем, рискуя сильно проредить свою шевелюру. Потом собрала их в пучок на затылке, решив как-нибудь поспрашивать у магов ножницы — длинные кудри были мне в тягость, избавиться от них как можно скорее я бы не отказалась. Пока одевалась, в комнату впорхнула стайка девушек, испросив прежде моего позволения. Коротко поклонившись, что было, видимо, привычным здесь приветствием, хохотушки споро расставили на столе передо мною лукошки и миски с угощением. Поглядывали на меня из-под опущенных ресниц с любопытством, тихо перешёптывались, хихикая, но спросить ничего так и не решились. Даже странно, совсем ведь на вид обычные девчонки, и не скажешь, что магами рождены. Девушки убежали, смущённо склонив украшенные венками головы. Уже прикрыв за собой дверь, разразились громкими смешками и удивлёнными возгласами. Я скользнула равнодушным взглядом по разносолам, пожалованным мне хозяевами лесного поселения. Чего тут только не было: душистый мёд, ягоды, грибы, орехи, неизвестные мне маринованные коренья. Лес явно не скупился на свои дары. Отстранённо подумала, что теперь понимаю, почему кот не остался с магами. Уж таким-то меню его вряд ли возможно было бы здесь удержать. О заклинателе вспомнила без привычных эмоций, словно бушевавший во мне огонь успел выжечь всю накопившуюся в душе боль. Есть не хотелось. То ли поздний ужин Гора оказался слишком сытным, то ли аппетит исчез вместе с той, кем я была прежде. Дракон во мне пробудился, только вот как с этой переменой жить, я ещё не знала, но понимала, что становлюсь другой. Угостившись лишь глоточком кислого морса, я встала и направилась к двери, надеясь, что прогулка развеет моё смятение, поможет отыскать равновесие во взбудораженной душе.

Распахнув дверь, невольно прищурилась — яркое солнце, подсолнухом висевшее над головой, ослепило привыкшие к полумраку горницы глаза. Почти летняя теплынь западного леса не могла не порадовать после ледяных ветров, успевших потрепать меня в каменной долине и в северных горах. Задуматься о странностях погодных условий, так избирательно привязанных к отдельным уголкам мира, не успела. Громкий, чуть хрипловатый голос, раздавшийся вдруг у самого уха, совершенно меня оглушил.

— Приветствую тебя, дева-дракон!

Я дёрнулась от неожиданности, с усилием смиряя всколыхнувшийся было во мне огонь, будто собравшийся пролиться на отчаянного наглеца, потревожившего покой его хозяйки. Я резко повернулась и хмуро уставилась тяжёлым, неприветливым взглядом на улыбчивого рыжего паренька, явно давно уже утаптывающего землю возле крыльца. Он хоть и выглядел симпатичным, совершенно безопасным, даже забавным, но вовсе меня не интересовал. Хотелось просто отмахнуться от него, как от надоедливой мухи. Впрочем, парень нисколько не смутился, смотрел на меня ясными, голубыми глазами доверчиво и открыто. Был он щуплым, невысоким, загорелым до черноты и, не переставая, сиял искренней белозубой улыбкой. Одет был в точно такой же зелёный костюм лесовиков, как и я, только изрядно поношенный и обтрёпанный. Рукава куртки закатаны до локтей, штаны у колен обрезаны. Его огненно-красные волосы, кудрявые и тонкие, как паутинки, задорно топорщились в разные стороны, словно солнечные лучики.

— Чего тебе надо? — спросила с досадой сквозь зубы.

— Любопытство одолело, — с явно преувеличенным раскаянием на чумазой физиономии развёл он руками, и тут же предложил, задорноподмигнув:

— А хочешь, я тебе поселение покажу? Без меня-то в лесу ты мигом заблудиться успеешь.

Мне честно хотелось одиночества, и эта жужжащая у уха рыжая муха сильно раздражала. Но когда я, оставив парня без ответа, поплелась по отыскавшейся в траве тропе, он упрямо потащился следом. Странно, но вокруг больше не было ни души, только молчаливые деревья окружали меня, словно заколдованные стражи леса.

— Где все? — спросила, не оглядываясь, обращаясь скорее к самой себе.

Рыжий тут же догнал меня, восприняв мой вопрос как приглашение к совместной прогулке, и беспечно пожал плечами:

— Кто где. У всех свои дела, хлопоты, поручения. У нас только старые маги барствуют, но так они и живут в самой чаще, а туда к ним никто не ходит без особого приглашения.

— А ты что же бездельничаешь? — строго взглянула я на него, очень надеясь таким образом избавиться от прилипчивого провожатого.

— Чего это сразу бездельничаю? — парнишка обиженно вытаращил и без того выпученные, как у рака, глаза. — Я охраняю деву-дракона, тебя, то есть. А вообще-то я рыбак знатный!

Он с гордостью продемонстрировал мне мелкую рыбёшку, нанизанную на прутик, который всё это время таскал у себя на плече. Доказывать ему, что такой телохранитель мне и даром не нужен, я не стала. Догадывалась, что так просто от него не избавиться. Полюбопытствовала всё же с надеждой:

— А у тебя, случаем, нет никакого важного поручения?

Рыжий расплылся в довольной улыбке:

— Как это нет?! Конечно, есть.

— И чего это ты его не выполняешь? — ехидно хмыкнула я.

— Как это не выполняю? Обязательно выполняю. А что я, по-твоему, сейчас делаю? — протянул он.

— Надоедаешь мне, — теряя терпение, рыкнула я, уже даже не пытаясь его испугать. Видно же было, что всё бесполезно, парня и палкой от меня вряд ли отогнать удастся. Впрочем, я не собиралась бегать за рыжим приставалой с дубиной ради веселья ребятни, изредка выглядывающей из-за деревьев. Отдалённые голоса всё время раздавались в округе, напоминая о том, что лес вовсе не опустел, как показалось мне вначале.

— И ничего не надоедаю, — простодушно заверил меня парень, не переставая невинно улыбаться.

Мне оставалось лишь смириться.

— И откуда ты только взялся? — вздохнула рассеяно, взмахнув рукой, признавая поражение перед его упрямством.

— Пришёл, — обрадовал он меня откровением, доверчиво заглядывая в глаза, словно щенок. — Я же сирота. Ни папки, ни мамки — нет у меня никого, все умерли. Лесовики пожить пустили, а потом и здесь, в поселении магов, как-то прижился.

Его грустная история меня совсем не тронула, а лишь вызвала необъяснимую досаду.

— Так, может, поручением своим займёшься, — предложила с тоской, ломая голову, чем бы его таким озадачить, чтобы от своей драгоценной персоны отвлечь хотя бы ненадолго.

— А я же чем занимаюсь! — снова просиял рыжий, мигом забыв о своей трагической судьбе. — Или я зря столько времени тебя караулил у избы самого Астамира?! Как будто мне делать больше нечего?! Вот отведу тебя к старику Рэю и снова на лесное озеро махну. А если хочешь, то и тебя могу прихватить. Красотень там, ну просто неописуемая!

— Нет уж! — невольно вырвалось у меня. — К озёрам с некоторых пор я как-то равнодушная.

Шрамы на ноге, оставленные клыкастым хозяином Живого озера, заныли, словно в них пробудилась нечаянная память.

— Ну, как хошь, — удивлённо пожал плечами рыжий. — Зря, многое теряешь.

— Уж лучше потеряю, чем найду, — проворчала я, очень сильно подозревая, что делать парню точно нечего, вот и мается от безделья.

Только теперь заприметила, как неосознанно следом за ним свернула с тропы в сторону виднеющейся вдали крошечной полянки, усыпанной мелкими синими цветами. Любопытство пробудилось, хотя и исподволь, как будто против моей воли.

— Что за старик такой, к которому ты меня вздумал проводить? И чего ему от меня понадобилось?

— Давно здесь живёт — совсем развалина, — хмыкнул рыжий, помахивая прутиком с рыбой. — Но упрямый же какой! Говорит: пока Верну не увижу, умирать даже не подумаю. Вот насмешил! Как он тебя увидит-то? Он же слеп на оба глаза. Но ты же Верна и есть? Я правильно расслышал?

— Верна я, Верна, — кивнула бездумно. — Только не знаю никакого старого Рэя. Ошибается, небось, ваш старожил. И чего это он тебя упросил меня к себе на смотрины привести, даже догадаться не могу.

Парень смущённо потупился, после вновь заглянул доверчиво в глаза.

— Ну, не совсем так уж и меня. Он об этом всё время кричит, не переставая. Уже уважаемый Рануг ему и могилу заготовил, а он всё упрямится, всё небо коптит, успокаиваться не желает. А мне же не трудно старику помочь, это я завсегда с удовольствием. Вот приведу тебя к нему, так, может, и утихнет, наконец, да уснёт в вечном покое под калиновым кустом.

Я удивлённо подняла глаза на весело насвистывающего парня. Выглядел он искренне озабоченным столь упрямым нежеланием старика помереть. Правда, подпевать птицам это ему нисколько не мешало.

— Звать-то тебя как? — спросила растеряно, честно пытаясь понять этого парня.

— Рыжим зови, — небрежно представился он. — Все так зовут. Я привык.

— Везёт мне, однако, на рыжи… — начала я было вспоминать хранителя скал, но нетерпеливый проводник перебил меня, толкнув плечом:

— Вот он, Верна, гляди, — указал он рукой на скрюченную фигурку человека, сидящего под старым, раскидистым дубом. — Кстати, Рэй уверял как-то, что он твой дед, и даже клялся в этом.

— …и на призраков, кажись, тоже, — пробормотала, заканчивая прерванную фразу. Тёплая волна поднялась в груди, пытаясь погасить драконье пламя. Синь вернулась на миг в не верящие, но так желающие верить глаза.

— Ловко ты умеешь цвет глаз менять, — восхищённо протянул рыжий. Но я не стала его слушать. Отмахнулась, как от въедливого комара, и быстро побежала к тому, кто действительно мог оказаться родным мне человеком.

Парень медленно пошёл за мной следом, но приближаться не стал. Остановился у ближайшего орешника, где и устроился с удобствами, вольготно раскинувшись в высокой траве, затих, насторожено прислушиваясь.

Старик был не один. Рядом с ним сидела белокурая девочка с двумя косичками, в зелёном, как молодая листва, балахоне, похожем на те, в которых здесь ходили маги. Издали она напоминала цветок и поэтому, наверное, я не сразу её заметила. Девочка плела веночек и весело о чём-то щебетала. Старик, похоже, спал, что вовсе не смущало разговорчивую малышку. Голова его свесилась на впалую грудь, рот был приоткрыт, дряблые щёки обвисли. Кожа старика была настолько тонкой и прозрачной, что, казалось, разорвётся при малейшем движении, как лист бумаги. На шее, почти полностью облысевшем черепе и щёках расползлись, будто язвы, тёмно-коричневые уродливые пятна. Длинная прядь седых волос — единственная сохранившаяся на макушке, падала на лицо, закрывая глаза. Одежда лесовиков, уже ставшая для меня привычной, мешком висела на худом теле. Я долго смотрела на этот оживший призрак из неведомого мне прошлого, пытаясь поверить, что он не игра расшалившегося воображения. Старик вдруг проснулся и насторожено поднял голову. Только теперь я увидела выжженные глазницы на бледном лице.

— Она пришла, — сказал он на удивление ясно и чётко неожиданно сильным голосом. — Она пришла.

Девчушка подняла голову, заметила меня и, вскочив, поклонилась, как здесь принято.

— У тебя гостья, Рэй, — звонко объявила она. — Дева-дракон навестила тебя.

Старик улыбнулся беззубым ртом и снова повторил:

— Она пришла, я слышу.

— Ну, тогда я побежала, — скороговоркой пропела девчоночка. — Понадоблюсь, так свистнешь в свисток, как обычно. Уж, свистульку Авэ я и на краю леса услышу.

— Беги, Малва, беги, — вяло махнул старик рукой. — Совсем ты умаялась здесь со мною. Ничего, теперь-то уж скоро, теперь-то уж я не задержусь в вашем лесу.

— Мне не в тягость, Рэй, ты же знаешь, — раздалось уже издали. Было видно, как малышка торопилась насладиться свободной минуткой.

Старик снова поднял голову.

— Ты пришла? — проговорил тихо, словно не веря в случившееся. По его щёкам катились слёзы, которые он будто и не замечал. Я не знала до этого часа, что пустые глаза способны плакать. — Внучка, Вернушка. Дождался всё-таки, а уж и не чаял свидеться. Посиди со стариком, не побрезгуй.

— Я пришла, — отозвалась я, чувствуя, как горячая волна принуждает отступить пламя. Опустилась с ним рядом, позволяя худым рукам со скрюченными пальцами коснуться лица. Старик осторожно дотронулся до щёк, лба, моих закрытых глаз.

— Красавица, — выдохнул счастливо. — А глаза-то, небось, голубые, что озёра, как у неё — у Отаны.

— Иногда, — уклончиво ответила я, радуясь, что он не может заметить в них черноту, так часто теперь пожирающую привычную синь. Почему-то не хотелось, чтобы Рэй видел во мне дракона, как другие. Поторопилась спросить, чтобы отвлечь его от своей, как оказалось, переменчивой внешности:

— Кто это, Отана?

— Моя любимая, — просто ответил старик и тихо засмеялся каким-то своим воспоминаниям. Только теперь я расслышала старческое дребезжание в его голосе, показавшемся вначале таким сильным. Отсмеявшись, он заговорил быстро и сбивчиво, словно опасаясь о чём-то забыть, или не успеть рассказать:

— Она всегда была бунтаркой, моя Отана. Помню, как пошла против воли родителей и выбрала меня — простого воина. Нынче и понятия такого не сохранилось — вольный воин, все в наёмники, иль стражи подались. Только отец моей возлюбленной обозвал меня безродным разбойником дороги. Не справился с непокорной дочерью, которую поддержала её мать. В безумном гневе сжёг все портреты своих знаменитых, великородных предков, чтобы глаза моих наследников не замарали родичей королей своими взглядами. В те времена королевская кровь ещё не была пустым звуком, знаешь ли. А Отана гордилась лишь тем, что в ней течёт кровь дракона. Она была одержима идеей: вернуть в мир магию. До самой смерти верила, будто это ей под силу. Если бы мы знали, какая это ошибка, если бы знали…

Старик снова заплакал, не переставая гладить меня по голове.

— Значит, это правда — ты мой дед, — пробормотала я, думая о том, что не зря прошла тропой теней. И Лордин был прав — это моя дорога, уже не свернуть, да и зачем сворачивать.

— Правда, — тихо ответил Рэй. Потом он спохватился, заговорил встревожено:

— Я ждал тебя, чтобы предостеречь. Ты не должна позволить им себя убить. Они не посмеют. Им нужна добровольная жертва. Но они её уже получили — Отана отдала им свою жизнь, свою кровь, даже нашу дочь она отдала им. Когда Эсмина уходила, мне сказали, что у неё были пустые, мёртвые глаза. Казалось, она умерла вместе с матерью там, на жертвенном алтаре. Что стало с нею? Она счастлива?

Я вспомнила улыбку, появившуюся на лице матери в миг её гибели и с чистой совестью ответила:

— Да, она счастлива.

— Слава небесам, — успокоено вздохнул старик. — Я уже и не верил, что она сможет забыть то предательство, забыть свою несчастную любовь. Она ведь ушла, проклиная магов, и они не остановили её. Тот единственный раз в её глазах горело чёрное пламя. Я уже не мог видеть, но чувствовал убийственный жар его дыхания. Это оно выжгло её душу. Проклятая кровь убила мою девочку. Но ты говоришь, она нашла в себе силы возродиться, она счастлива. И теперь я могу уснуть, вечный покой давно ждёт меня.

Старик всё ещё прикасался к моим волосам дрожащими руками, но я видела, как силы покидают его. Эта встреча оказалась слишком сильным испытанием для него. Голос Рэя слабел, тело всё сильнее дрожало, годы боли истерзали его душу, лишили сил. Он жил только надеждой на нашу встречу, желая уберечь хотя бы меня, раз не смог защитить свою любимую Отану, ведь её приходилось защищать от неё самой. И вот ему больше незачем было жить — долгожданная встреча состоялась, он сделал все, что было в его силах. Теперь старик угасал у меня на руках, медленно погружаясь в спасительный сон. Я не могла определить, что чувствую к нему. Единственное, в чём была уверена — это не было равнодушие. Он — та соломинка, которая связывала меня с неизвестным мне прошлым, с таким значимым для меня родом, о котором, до сей поры, я имела весьма смутное представление. Он был тем окошком, которое долгое время было заперто и, думалось, навсегда и в которое я теперь имела возможность заглянуть.

— Кто выжег твои глаза? — спросила, не надеясь быть услышанной окунувшимся в грёзы сна стариком.

Но он ответил, уже так тихо, что мне пришлось склониться к его губам:

— Арутин… Я не мог видеть, её кровь…Она не кричала… Просила: найдите эту каплю, спасите мир… Я не мог видеть…Бросился к ней…Он сказал: не смотри…Потом огонь и темнота…

Рэй затих, погрузился в сон. Я прислонила его к стволу дуба-великана, послушала едва уловимое дыхание. Не была уверена, что он ещё проснётся. Но пока он спал, и я не хотела тревожить его. Я не хотела, чтобы он ощутил огонь, восставший в моей груди чёрной стеной. Я так и не успела узнать, кто из магов предал мою мать. Никогда бы не подумала, что она способна любить. Видимо, несчастная любовь в нашем роду передаётся по наследству так же, как и проклятая кровь. Но одно имя мне было теперь известно — Арутин! Оглянулась, в надежде спросить о таинственном маге своего недавнего провожатого, но рыжий исчез, оставив после себя примятую под орешником траву. Не утерпел всё же, сбежал к своему красивому озеру. Я поднялась и решительно отправилась на поиски того, кто давно уже должен был ответить за вечную ночь, которую он подарил моему деду. Может быть, та прежняя Верна и не решилась бы разыскивать мага, но дракон, который в ней проснулся, не размышлял, не сомневался. Я не успела сделать и десятка шагов, как протяжный вой заставил меня остановиться. Он нёсся над деревьями, настигая всех, кто был в лесу. Это был зов. Я поняла, почувствовала и теперь знала, куда мне нужно идти.

3. Жить или умереть?

Протяжный заунывный звук завладел мною. Он сковал тело, оплёл душу невидимой, но прочной лентой, и потянул куда-то. В сознании билась только одна мысль:

— Идти…идти… идти…

Дракон во мне ярился, бушевал, не желая подчиняться чужой воле. Он, наверное, мог оборвать, сжечь эти путы, если бы я позволила внутренней силе выплеснуться. Но я знала, каким-то образом чувствовала — нельзя дать чёрному огню, полыхающему во мне, взять верх, стать моим господином. Ведь в ту минуту я исчезну, и останется только это безумное, всепоглощающее пламя. Мне следовало остаться хозяйкой самой себе. Я хотела подчинить, усмирить, живущего во мне огненного зверя, но всё ещё не знала, как это сделать и только поэтому покорно шла на зов, почти ничего не замечая вокруг. Шла, как пленница, которую кто-то неизвестный и чрезвычайно сильный тянул на магической верёвке к себе навстречу. С другой стороны, я тоже была не прочь встретиться, наконец, с настоящими великими магами. Подозревала, что среди них будет и тот, чьё имя мне было теперь известно — Арутин. Я собиралась его искать, но теперь он сам ждал меня. Вряд ли маги понимали, с чем столкнулись, что пробудили к жизни. Порой, казалось, если я не научусь справляться с собой, не отыщу равновесие в себе между человеком и драконом — мир погибнет намного быстрее, чем ожидалось отвергнутыми, лишёнными права на жизнь нелюдями. Лордин не ошибался, когда утверждал, что капля драконьей крови способна на многое. Меня пугала эта пробудившаяся во мне сила. Иной раз верилось, что она сожжёт весь этот чудный лес со всеми его жителями, а, может быть, и целый мир, когда получит полную свободу. Но я не хотела этого, поэтому приходилось бороться с самой собой, не позволяя дракону одолеть то человеческое, что ещё во мне оставалось.

Я шла через лес, не замечая троп, и деревья словно расступались передо мной. Вокруг снова замелькали многочисленные лица. Маги провожали меня пытливыми, а то и сочувствующими взглядами. Глядели на меня так, как будто я обратилась вдруг вживую покойницу, которая шествовала нынче к своей могиле, выкопанной предусмотрительным лешим Ранугом. Тихий пугливый шёпот долетал со всех сторон, едва касаясь завороженного зовом сознания.

— Круг старейших… Впервые за много лет… — Жертва…кровь дракона…

— Жертвенный алтарь снова открыт…

— Мир будет спасён…Мы будем спасены…

— Ничего ещё неизвестно…В прошлый раз жертва была напрасной…

В какой-то миг рядом со мной появился Астамир. Он выглядел растерянным. Шепнул виновато:

— Прости, девочка. Я не знал, что Круг соберётся так скоро. Я обещал тебе отдых, но маги не хотят упустить даже мига. Закат уже близко. Им нужно кровавое солнце для ритуала. Но нельзя позволить великим снова ошибиться. Не бойся, я не оставлю тебя, я постараюсь быть рядом.

Я не боялась. Я не слушала его. В висках стучало лишь одно:

— Идти…идти…идти…

В груди тихо ярился дракон, рвущийся на волю. Великие встретили меня на площадке у алтаря, которая служила им, видимо, некоторым подобием святилища. Это была именно площадка, а не лесная поляна. Лес настороженно отступил от пугающего даже его места. Чёрная, будто выжженная, земля, на которой не росли ни трава, ни кусты, оставшиеся за спиной, чем-то напомнила, уж не знаю почему, пол мрачного подземелья. Хотя над головой по-прежнему простиралось потемневшее к вечеру небо, и подпалённое алым солнце сбрасывало нам на головы свои лучи, как кровавые капли. Впрочем, каменные стены здесь были. Они, словно части разрушенной башни, перенесённые сюда насильно явно нечеловеческой силой, окружали площадку с разных сторон. Лишь узкий проход позволял беспрепятственно приблизиться к алтарю. Хотя вряд ли бы здесь смог пройти посторонний. Догадываюсь, зов стал тем ключом, который отпер для меня невидимую дверь. Не знаю, смогла бы я раньше ощутить давящую, почти угрожающую атмосферу этого места, теперь же она явственно давила на плечи, словно была материальной. Всё здесь — каждый уголок, каждый камешек казались мне наполненными тёмной, вязкой силой, скопившейся в них за многие века, а, может быть, и тысячелетия. Воздух был густым, приторным. В нос ударил резкий неприятно-сладковатый запах. Я не могла определиться: кажется, пахло медью, железом, ржавчиной или чем-то подобным. Но дракон во мне знал точно — это был запах крови. Разъярённый, будто раненый медведь, он взвился, взвыл и рванулся вперёд, пытаясь выплеснуться из моих глаз огненными слезинками. Я резко остановилась, закрыла глаза, справляясь с внутренним раздражением, чужим гневом. Сколько же жизней впитала эта земля, эти камни?! Даже воздух утратил свою прозрачность. Окружающий серо-бурый туман напоминал клубы пыли, пропитанной кровью. Но, возможно, то был лишь вечерний сумрак, смешанный с цветом кровавого заката. В любом случае глаза открывать не хотелось. Тишина давила на уши. Не было слышно ни щебета птиц, ни шелеста листвы, ни шума ветра. Если бы не успела заметить тёмные фигуры, с ног до головы укутанные в тёмно-синие плащи, расшитые серебристыми созвездиями, то решила, что вдруг перенеслась в какое-то пустынное место, далёкое от леса, далёкое от кого бы то ни было из живых существ.

Давящая, обволакивающая пустота принудила взглянуть, медленно приподняв веки, дабы удостовериться, что мир вокруг не исчез, оставив меня в совершенном одиночестве. Тёмные фигуры со скрытыми под капюшонами лицами всё так же стояли полукругом возле чёрного блестящего камня, издали напоминающего крышку гроба. Странно, но где-то я уже видела что-то подобное. Пришлось поднапрячь память, и спустя миг я вспомнила. Стол у змеиного князька Граба был сделан из точно такого же, неизвестного мне материала. Только он выглядел гладким, без единой шероховатости. А местный алтарь был испещрен трещинами, переплетёнными в замысловатом узоре, украшающем ровную поверхность. Идеально чёрный цвет портили красные разводы. Видимо, это были следы не единожды пролитой на этом камне крови. Не скрываясь, брезгливо поморщилась, но страха во мне не было, хотя и знала, что меня здесь ждёт.

Затянувшееся молчание утомило. Несмотря на своё нетерпение, я всё никак не могла решиться нарушить тишину. Уж и не знаю, что они высматривали во мне — эти великие старцы. Что, вообще, можно было разглядеть сквозь плотную ткань капюшонов, надвинутых почти до дряблых подбородков?! Мне не терпелось броситься к ним с вопросами, но внутренний жар сковал мои уста. Показалось вдруг, что вместо слов изо рта выплеснется пламя. Лишь поэтому решила прежде послушать хозяев, которые сами же приволокли меня сюда. Мысленно пересчитала присутствующих. Удивилась, ожидая большего количества магов. Всего-то двенадцать по кругу и один — самый высокий из них, — в центре, у алтаря. Ну вот и встретила я наделённых силой древних стариков, прячущихся в чаще леса, о которых порой с насмешкой вспоминали граждане объединённого государства, не забывая каждый раз суеверно сплёвывать через левое плечо. Страх всё ещё запаздывал, во мне плескалось лишь любопытство и клокотал едва сдерживаемый гнев, да и тот не совсем мой. Высокий старик первым привлёк моё внимание. Его от других отличала длинная белоснежная борода, скрывающая подбородок и пушистым облаком спадающая почти до земли. Дракон, вцепившийся в повод накормить свой огонь злобой, подсказал: Арутин! Я резко шагнула к нему навстречу, ещё не зная, что стану делать или говорить, когда он скрипуче провозгласил:

— Свершилось! Дракон пришёл!

Тихий одобрительный гул стал ему ответом. Признали всё-таки значит. Долго же раздумывали. Забыв про злость, я едва справилась с неуместным в данный момент смешком. Уж больно театральной показалась мне эта встреча, словно заскучавшие старички решили разыграть представление, похожее на одно из тех, которые устраивали для толпы бродячие актёры на площади в дни праздников. Настоящим здесь казалось только это жуткое место, которое они выбрали для спектакля. Белобородый, впрочем, не ждал аплодисментов, он продолжил свою речь, и с каждой фразой голос его креп, пока не превратился в эхо далёкого грома.

— Великий Благолет впитает кровь и силу дракона, смешанную с силой кровавого солнца! Чёрный огонь вдохнёт жизнь в древний камень, и он переродится в зверя. Чёрный дракон сметёт скверну из нашего мира, вернёт магию, вернёт жизнь. Так будет отныне и на века!

— Отныне и на века! — гулко повторили маги, и я почувствовала, как воздух вокруг уплотнился, будто пытаясь спеленать меня, словно младенца, заботливая нянюшка. Как-то сразу стало понятно, что шутки кончились, а спектакль оказался не очень приятной жизнью. Не иначе, как от пробудившегося, наконец, страха в голове проскользнула совсем несвоевременная мысль: в древности благолет также именовали кровавиком. Перед мысленным взором замелькали кровавые пятна. Высокий старец тем временем резко откинул капюшон и уставился на меня, упрямо сопротивляющуюся покрывалу из воздуха, которое всё теснее укутывало тело. Тёмные глаза его с красными прожилками показались осколками кровожадного камня. Они притягивали меня, лишая сил сопротивляться. Но маг был способен подчинить себе лишь человека. Дракон же ему был неподвластен. Я упёрлась, вцепилась мёртвой хваткой в ближайший камень, так удачно торчащий рядом из сломанной древней стены. Хищно оскалилась, словно зверь всё же смог на миг прорываться наружу и исказить мои черты, показав собственный облик. Черпая силы в упрямой злости, сопротивлялась не только магу, но ещё и дракону, требующему полной свободы. Никому из них я не желала сдаваться. Казалось, моё тело вот-вот разорвётся, ведь оно было лишь хрупкой человеческой оболочкой, сдерживающей убийственный огонь.

Маги, торжественно молчащие до этого момента, недовольно загудели, как будто обиделись на меня, за то, что я не позволяю себя убить. Белобородый с досадой оторвал от меня взгляд, после чего сразу стало легче дышать, и заговорил скрипучим увещевательным голосом:

— Не упрямься, девочка. Прими достойно свою участь. Ты возродишь наш мир, вернёшь в него магию. Твоё имя останется в легендах. Ведь ты рождена для того, чтобы спасти всех нас.

А вот это уже было интересно! Всего ожидала я от магов, но чтобы они спланировали не только моё участие в кровавом ритуале, но и само моё рождение, предположить не могла. В ответ из моего горла вырвалось рычание, глаза полыхнули, обратившись в чёрные угли:

— Ты спутал меня с покорной овцой, Арутин! Весьма сожалею, что не оправдала ваши ожидания и упрямо не позволяю себя зарезать. Наверное, я не настолько амбициозна, чтобы согласиться поменять жизнь на упоминание моего имени в легендах. Достаточно с вас Отаны и Рэя, которого ты ослепил. Вы зря все так беспечны, подпуская к себе дракона настолько близко. Смотрите, как рвётся чёрное пламя. Ещё немного и я не смогу удержать его!

Пока я срывала голос в крике, солнце закатилось, и его алые лучи рассеялись в ночном сумраке. Теперь только звёзды и насмешливый глаз луны с любопытством досматривали представление, устроенное магами. Я всё ещё ждала ответа, всматриваясь в неподвижное лицо белобородого старца. Но ответил мне вовсе не он. Один из толпившихся за его спиной магов медленно отбросил капюшон и проговорил тихим, спокойным, удивительно знакомым голосом:

— Я виноват, дитя, признаю. Мне следовало лишь остановить воина, который обезумел, наблюдая медленную и мучительную смерть возлюбленной. Опасаясь, что он оборвёт ритуал и сможет прорваться через магическую завесу, я ударил его слишком сильно. Это была случайность, девочка. Роковая случайность.

Я повернула голову и растерянно воззрилась на Старика — того самого почитаемого «за чертой» знахаря, который вырвал меня когда-то из лап убийственной горячки. Он выглядел таким же древним, как и прежде. Его выцветшие глаза смотрели на меня всё так же спокойно и задумчиво.

— Ты не должен винить себя, Арутин. Ничто неважно, когда мир каждую минуту готов угаснуть. Наша цель слишком велика, чтобы считаться с потерями. — Белобородый перевёл хмурый взгляд со Старика на меня. — Кровь дракона должна окропить камень! Весь мир ждёт этого!

— Оставь девочку, Дарлир. Пока оставь. Солнце уже зашло. Время упущено. Мы зря надеялись, что она согласится пожертвовать собой, — Арутин вяло махнул рукой, и это послужило знаком для всех остальных.

Маги сломали круг, медленно направились к выходу из святилища. Кое-кто обнажил голову, но многие не пожелали встречаться взглядами с моими пугающими глазами. Две женщины, одна постарше, другая помоложе, подошли ко мне и по очереди ласково коснулись висков, с сочувствием вглядываясь в лицо. После их прикосновения я ощутила прилив сил и вздохнула с облегчением. Моя казнь откладывалась, в связи с чем отдохнуть, как обещал Астамир, я, видимо, ещё успею. Моложавый, очень красивый мужчина с орлиным профилем и непривычно раскосыми глазами, посмотрел на меня с презрением, демонстративно плюнув себе под ноги. Он что-то резко выкрикнул на незнакомом мне языке. Думаю, вряд ли это был комплимент. Но большинство магов выглядели равнодушными, уставшими от жизни. Казалось, их не интересовал ни дракон, ни ритуал, и даже мир, который они несколько мигов назад честно пытались спасти. Только Белобородый Дарлир всё стоял и глядел на меня с фанатичной решимостью в глазах, похожих на серые камни.

— Завтра на закате ты умрёшь, — бросил он мне в лицо приговор. — Смирись! И не пытайся бежать, дева-дракон, — тебе не удастся покинуть лес.

— Она не умрёт, Дармир! — Громкий голос заставил уходящих магов остановиться и обернуться.

Астамир только теперь, когда после захода солнца магическая завеса пала, смог зайти вовнутрь святилища. Он быстро подошёл ко мне и заслонил собой от взглядов великих, в глазах которых проснулся интерес. С любопытством выглянув из-за его плеча, я заметила и других непосвящённых в таинство ритуала. Рояна стояла, с независимым видом прислонившись к каменной стене. Синилья робко прокралась к Арутину и, словно испуганная девчонка, взяла его за руку. Старик заглянул ей в глаза и успокаивающе кивнул. Все остальные, не решившиеся ступить на мёртвую землю, толпились у каменных стен.

— Верна не умрёт, — уже тише повторил мой неожиданный защитник, твёрдо глядя в похожие на камни глаза старейшего.

— Что, Астамир, вдруг проснулись отцовские чувства? — скрипуче протянул тот. — Ты забыл о своём долге?!

Я тихо пискнула, ещё не до конца осознав услышанное. Новость удивила многих. Оживлённые голоса поражённых магов заглушил яростный крик Рояны.

— Значит, это правда! — прекрасное лицо её покраснело от гнева. — Дракон — твоя дочь! Мне давно следовало догадаться об этом. И ради её матери ты предал мою, отец? Ты принёс дракону в жертву нас всех: маму, Рослава, меня.

Все слушали этот крик, затаив дыхание. Даже великие присоединились к толпе и заинтересовано смотрели, как и все, на поникшего, будто избитого человека, вдруг оказавшегося моим истинным отцом.

— Ты забыла, Рояна, Рослав сам выбрал свой путь — такой короткий и такой яркий. И всё же я виноват. Твоя мать не простила меня. Антея не сказала тогда о тебе. Наверное, то была её месть за предательство. Она ушла и обрекла меня на одиночество.

— Зато у тебя теперь есть дракон! — зло захохотала Рояна. — Надеюсь, до следующего заката эта девчонка успеет понять, как цинично ты использовал её мать, которая оказалась не такой уж и дурой, как я полагала, раз умудрилась разгадать ваш план. Вот только не сумела справиться со своим огнём — гневом сожгла душу. Если бы не ваша защитная магия, так и тела не осталось, которое смогло родить такое нужное для вас дитя. Ты понимаешь, о чём я, сестричка? Если нет, то торопись расспросить нашего папочку, потому что у тебя очень мало времени. Ты ведь скоро умрёшь.

Я слушала её, но казалось, совсем не слышу. Уши будто ватой заложило. Моя растерянность была настолько сильной, что на гнев сил недоставало. Даже дракон во мне, не бушевал, а лишь ворчал, явно тоже удивляясь безумию этих магов, ради своей великой цели действительно готовых буквально на всё: предательство, измену, ложь, убийство как себя, так и других, включая собственных детей.

— Она не умрёт, — в третий раз повторил Астамир глухим, надломленным голосом. Обернувшись к Дарлиру, он покорно кивнул:

— Я не забыл о долге, старейший. Не тебе меня упрекать. Ты только что слышал — я отдал всё, у меня больше ничего не осталось. Отдам и жизнь, если это потребуется. Смерть для меня избавленье от мук, но я не могу сбежать в небытие. Я ещё нужен здесь и поэтому остаюсь. Я не противился ритуалу, если бы в этом был хоть какой-то смысл. Но Отана умерла, и её жертва была напрасной. Вы ведь все помните об этом?! Верна должна жить! Только будучи живой, она сможет исполнить своё предназначение. Дракон жив в ней, пока жива она. С её гибелью кровь дракона потеряет свою силу. Она не должна умереть. Умрёт она — умрём все мы! Ведь больше у нас нет надежды. Подумайте об этом великие маги.

Мой отец второй раз пытался подарить мне жизнь. Правда, я не считала нужным благодарить его за это, так как отцовская любовь была здесь ни при чём, просто живой дракон казался ему более полезным, чем мёртвый. Я внимательно вглядывалась в лица задумавшихся магов, взвешивающих мои шансы на жизнь. Они решали жить мне или умереть, а я шаталась от усталости, не чувствуя в себе сил хотя бы как-то повлиять на их решение. Утихший нынче драконов огонь выжег меня дотла. Даже мысль о том, что Лордин явно знал о ждущей меня судьбе и всё же уговаривал последовать за ним сюда, к магам, не вызвала практически никаких эмоций. Предательством больше, предательством меньше, какая уже собственно разница. Со временем всё равно сбиваешься со счёта.

Тишину нарушил Старейший Дарлир.

— Я уже давно понял, в чём была наша прошлая ошибка, — проскрипел он усталым голосом. — Жертва не должна быть добровольной. Отана была покорной и не сопротивлялась. Дракон так и не пробудился в ней. Кровь Верны останется живой даже после её смерти. Она должна умереть! И лишь тогда мы будем спасены.

— Она должна умереть! — ещё несколько голосов раздалось из толпы.

Я поёжилась, понимая, что выхода у меня может и не оказаться. Или позволить им убить себя, или дать волю огню, который поглотит нас всех. Какое решение я бы не приняла, в итоге меня ждало лишь одно — смерть. Правда, во втором случае я рискую прихватить с собой в небытие ещё и весь оставшийся мир. Но большинство магов молчало то ли из жалости, то ли через жадность, потому что лишиться живого дракона, казалось, уж очень нерациональным. В этом как раз Астамир был прав, и другой такой несчастной дуры, как я, у магов в запасе не было. Арутин переглянулся с Синильей, о чём-то безмолвно посовещался с ней, после чего спокойно и тихо, как и всегда, предложил:

— Это должно быть общим решением, потому что касается каждой жизни. Нам больше нельзя ошибиться. Вы уже слышали, другого дракона у нас нет, и не будет. Чтобы подумать и принять решение у всех есть время до следующего заката. Круг Старейших соберётся завтра. Наше общее решение станет приговором не только для девочки, но и для всех нас, для всего мира. Если мы ошибёмся, то все тоже погибнем.

— И даже скорее, чем вы думаете, — тихо пробормотала я, обессилено закрывая глаза.

Арутин, сделав вид, будто не заметил моего замечания, продолжил свою речь, настойчиво намекая на то, что меня давно следовало оставить в покое.

— А сейчас предлагаю разойтись, чтобы отдохнуть и подумать в одиночестве, без помех. К тому же, если мы не позволим нашей деве-дракону отдохнуть, она умрёт от усталости задолго до начала ритуала и оставит нас без малейшего шанса на спасение.

Когда маги послушно повернули к своим избушкам, ко мне подошла безумная Эйлин и, сверкая пустыми, словно стеклянными глазами, наклонившись к самому моему лицу, прошептала то же, что и моя мама накануне своей смерти:

— Живи.

В тот же миг я упала, обессилено проваливаясь в мягкую, безопасную темноту.

4. Вызволение.

Я открыла глаза, выныривая из вязкой, ласковой пустоты, с полной уверенностью, что прошла какая-то доля секунды с того момента, как я заглянула в глаза сумасшедшей магички. Если бы не знакомая горница вокруг и мягкая перинка, на которой я лежала, да умытое, подрумяненное рассветное солнышко, заглядывающее в окошко, то и по-прежнему так думала. Стеклянные голубые глаза Эйлин всё так же внимательно изучали моё лицо, словно она ни на шаг не отходила от меня всю ночь. Так и не определилась с тем, что именно свалило меня с ног: усталость или магия этой странной женщины. Заметив, что я пробудилась, она поторопилась обрадовать меня сообщением:

— Ты будешь жить!

После чего, нахмурившись, добавила веско и уверено:

— Долго! У королевы должна быть вечность.

Пророчество в устах безумной звучало не очень убедительно, но не могу сказать, что оно меня не подбодрило. Жить, да ещё и долго, я бы не отказалась, хотя про счастье мне никто не намекал. Правда, Эйлин назвала меня королевой вместо принцессы. И откуда только узнала? Внимания на эту ошибку обращать не стала, ведь возможно, магичка просто не различала эти понятия. Я поднялась и обнаружила у стола миску с холодной водой для умывания, а на столе традиционный мёд, ягоды и так понравившийся мне морс. Завтрак был лёгким, но прилив сил я ощутила необычайный, что не удивительно, ведь здесь, в лесу, даже воздухом, наверное, можно было бы насытиться. Эйлин ходила за мною следом, всё время заглядывая в рот. От предложенного угощения отмахнулась, как от недостойной её внимания мелочи. Чтобы рассеять смущение, которое я испытывала рядом с ней, решилась спросить то, о чём давно уже хотелось узнать.

— Почему ты не позволила душам своих детей освободиться, Эйлин? Или тоже боишься огня, как Рэй?

— Мои дети отдали тебе свои жизни! — важно сообщила мне магичка, будто я сама не была свидетелем этой трагедии и будто не тяготилась чувством вины за их гибель. — Поэтому ты не можешь умереть!

Я уже решила, что ответа на свой вопрос так и не дождусь. Но Эйлин, отвернувшись к окошку, забормотала едва слышно:

— Ты не понимаешь…Они все не понимают…Души моих детей здесь, со мной. Когда моё тело станет прахом, мы все освободимся…Мы всегда будем вместе…Мы — одна душа…

Вдруг она громко и весело засмеялась, резко обернувшись ко мне. В пустых, блестящих глазах её мелькнула насмешка.

— Они, вообще, ничего не понимают! Такие глупые. Ха-ха-ха. Я им говорила, что дракона убить нельзя, а они не слушают меня, не верят. Но ты всё равно не умрёшь. Я знаю! Тебя спасёт дракон!

Я согласно кивала, даже не пытаясь спорить с безумной женщиной. Откуда же ей было знать, что мой дракон неспособен на милосердие. Я чувствовала его жажду разрушения. Вряд ли он сможет вызволить меня, вряд ли он мог спасти хотя бы кого-нибудь. Эйлин оборвала свой смех и вдруг тихо запела. У неё был красивый, берущий за душу голос. Её песня без слов завораживала, увлекала. Казалось, она способна провести в волшебный, сказочный мир, где только и возможно быть по-настоящему счастливым. Когда чарующие звуки замерли на её устах, я поняла, что давно уже плачу и улыбаюсь одновременно. Эйлин приложила указательный палец к своим губам и заговорщицки мне подмигнула:

— Тсс. Я усыпила дракона. Нам всем следует отдохнуть до заката.

Прислушавшись к себе, поняла, что она права — огонь во мне замер, уснул. Какое-то время я снова могла быть собою. Не нужно было бороться с внутренним жаром, смирять беспричинный гнев. Эх, если бы она научила меня управлять этим зверем, живущим во мне. Эйлин похлопала меня по плечу, ответила на невысказанный вопрос:

— Ты справишься с ним. Это как учиться ходить — сначала шаг, другой, а потом и побежишь, даже сама не заметишь, когда. Он же только родился, он же ещё дитя неразумное, твой дракон. Не различает добро и зло. Всё приходит со временем.

Помолчав минутку, она решительно объявила:

— Всё! Тебе пора! — и принялась выталкивать меня из избы.

— Куда мне пора? — растеряно спросила я, не пытаясь упираться.

— Рэй ушёл. Далеко. Навсегда. Проститься надо. — Эйлин строго посмотрела на меня и тут же потянула за руку вглубь леса. — Провожу.

Я покорно плелась за ней, не обращая внимания на встречающихся по пути магов, которые суетливо кланялись и отступали в сторону, опуская глаза. Было ли то сочувствие моей утрате, или вина за мой приговор, ожидающий меня на закате, я не знала, да и не хотела знать. Ожидаемая смерть Рэя наполнила сердце тоской и печалью. Я не успела узнать его и бесконечно сожалела об этом. Жизнь лишь подразнила меня подарком и тут же отняла единственного, кто любил меня, кто видел во мне лишь родную душу, а не средство спасения мира. У калинового куста Авэ с Ранугом дружно утаптывали землю вокруг свежей могилы. Светловласая Малва тихо и беззвучно плакала. Её веночек лежал здесь же последним подарком Рэю. Я подошла к девочке, чувствуя её искреннее горе, желая разделить его с ней. Она подняла на меня заплаканные глаза, обрамлённые длинными, мокрыми ресницами и, сопя покрасневшим носиком, пробормотала:

— Он был очень хорошим, очень. Добрым. Он умел любить всех.

Самая лучшая поминальная речь, которую возможно было произнести, прощаясь с моим дедом.

— Ты права, — шепнула я малышке, обнимая её за плечи. — Он умел любить. Это редкий дар.

Малву увела Эйлин, тихо напевая что-то торжественно-печальное. Рэю повезло — его ещё долго будет кому вспоминать, даже если этот закат станет для меня последним, и венки на его могиле не будут успевать вянуть под солнцем. Рануг ушёл сам, деловито, как обычно, подхватив свой инструмент. Он привычно бормотал себе в усы что-то про славного человека, который давно уже заслужил вечный покой, и что так долго жить просто неприлично, когда тебя дожидается старательно выкопанная могила. Авэ, успев высушить слёзы, обняла меня, постаралась поддержать, как умела.

— Ня журыся, панна-змий. Ён жа стары быв, ды и сляпой. Стамився вжо жыць. А хто б не стамився? Так, ты яго и не ведала амаль. Навошта ж слёзы праливаць?

— Мне бы хотелось узнать, — тяжело вздохнула я.

— Ну, так даведаешся яшчэ, — хлопнула она меня по спине. — Я ж табе голас яго душы падарую. Дай тольки час калине надыхацца яго духам.

— Со временем, Авэ, у меня как раз и негусто, — грустно улыбнулась я сочувствующей лесовичке. — До заката успеешь ли?

— А чаго же не паспець? Свисток змайстраваць справа не хитра, — она задорно подмигнула, но тут же, спохватившись, опустила голову и произнесла с искренней печалью в голосе:

— Зямля табе пухам добры стары Рэй и вечны упакой.

— Вечный покой, — эхом повторила я, навсегда прощаясь со своим едва обретённым дедом. Авэ потянула меня за собой, вцепившись в рукав.

— Пайшли са мной панна-змий да нас на заимку пагасциць. Чакаюць цябе там, — протараторила она, улыбаясь, подмигивая и подталкивая меня к одной только ей ведомой тропе. Сопротивляться я даже и не думала. Уютно мне было с лесовиками, светло. Уж если этот день станет для меня последним, то пусть не будет он омрачён тёмными балахонами магов. Стараясь не оглядываться на склонившийся над свежей могилой куст калины, я почти бежала за прыткой своей провожатой. Авэ, ловко огибая заросли, вела меня по незаметным в траве тайным тропам, о которых непосвящённым знать совсем не полагалось. К заимке лесовиков мы вышли удивительно быстро. Я с улыбкой припомнила свой путь с магами. Да уж, делиться своими секретами местный народец с ними точно не собирался. Я же вряд ли была способна заприметить эту короткую дорогу, потому что в памяти остались лишь мелькающие перед глазами деревья. Изба у лесовиков была добротная, двухэтажная, с резными ставнями, похожая на маленький лесной замок. Вокруг сторожевыми псами бродили волки, чуть ли не по головам прыгали любопытные белки.

— Звяры нашы, — отмахнулась от них Авэ. — Берагуць харомы.

В горнице было чисто, просторно и пахло травами, грибами да ягодами. Деревянный стол у окошка ломился от снеди. Румяные пышки, пирожки с разнообразной начинкой уже мечтали быть мною проглоченными. Даже не заметила, как принялась угощаться под одобрительные взгляды хозяев. Рануг радушно подливал мне морс и настойчиво подсовывал лакомства: засахаренные фрукты и медовые соты.

— Паспрабуй, панна-змий, — довольно приговаривал он, улыбаясь. — Гэта вельми карысна и для душы радасць.

Наевшись, казалось, на всю оставшуюся жизнь, я лениво подумала о том, что если и умру, так не на пустой желудок. А сытому, как говорится, и смерть не страшна. Когда с угощением я благополучно расправилась, Авэ проводила меня на второй этаж вспаленку, где дожидался нашей встречи их постоялец. Лестис выглядел бодрым, посвежевшим. Предположила, что без местной магии тут не обошлось, иначе умирающий вряд ли смог бы так скоро поправиться. Он мне улыбнулся и протянул руки для приветствия. Встать самостоятельно у него ещё не получалось. Лестис лежал под лёгким клетчатым пледом, опираясь спиной на пуховые подушки. Я поторопилась присесть с ним рядом на соседнюю лавку, укрытую шкурами, не желая тревожить всё ещё слабого серого мага.

— Я боялся не успеть повидаться с тобой, дева-дракон, — тихо проговорил он, заглядывая мне в глаза. — Знаю, не смогу тебя защитить, но прошу — не дай им ошибиться снова. Ты должна жить, я понял это, когда почувствовал твои силы, открывая дорогу теней. Ведь ты спасла меня, позволив использовать их. Я буду на закате у святилища. Я хочу попытаться отстоять тебя. Они должны понять, что нам нужна твоя живая сила, а твоя смерть — это гибель для всех. Достаточно крови! Её и так уже слишком много пролито напрасно.

Про то, что Лестис как-то там использовал силу моего гнева на дороге теней, я смутно догадывалась. Впрочем, вряд ли я смогла бы помешать ему, не умея управлять просыпающимся тогда во мне драконом.

— Тебе не за что меня благодарить, Лестис, — попыталась отпереться я от незаслуженной признательности. — И ты слишком слаб для борьбы. Не ходи к алтарю. Всё решится независимо от того, будешь ты там, или нет.

— Я должен, — улыбнулся маг, положив свою худую руку на мою ладонь. — Иначе как тогда жить, если я даже не попытаюсь помешать им убить тебя, что значит убить всех нас.

— Как знаешь, — пожала я плечами. — Но мне жаль, если ты потратишь на эту бесполезную попытку остаток своих сил, и всё лечение лесовиков пойдёт прахом.

— Не вешай нос, Верна, — подмигнул он мне. — Мы ещё повоюем.

Помолчав, добавил, смущённо отведя глаза:

— Ты поговори с отцом-то. Знаю, и понять трудно, и простить невозможно. Только он наказан за свою преданность долгу так, что сильнее уже просто немыслимо. Ты пойми, мы все здесь такие безумцы, мы все боремся за жизнь и платим за надежду победить смерть. А на нём лежит вина за гибель сына, любимой и ненависть обеих дочерей. А ещё и проклятье твоей матери — вечная боль, вечные неизлечимые терзания. Хотя бы выслушай его, прошу тебя.

— Правда, что маги спланировали моё рождение? — Это предположение не переставало меня удивлять.

— Нет, что ты, — покачал головой серый маг. — Астамир тогда был искренне увлечён юной Эсминой. Именно поэтому Антея ушла, не сказав, что носит под сердцем их дочь. Она не простила до самой своей смерти. Рояна узнала о том, кто она, лишь выслушав исповедь умирающей матери, которая передала ей свою обиду. Потеряв жену, Астамир одумался, но было уже поздно. Вестница предсказала твоё рождение, и маги просто воспользовались удачно сложившимися обстоятельствами. Так что ты можешь обвинять отца в чём угодно, но только не в лицемерии. Впрочем, я понимаю, это слабое оправдание для него.

— Ты прав, ни простить, ни понять я его не в силах. Но так может статься, что мы все завтра умрём. Так, почему бы перед всеобщей кончиной не послушать человека, виноватого в моём рождении, — язвительно ухмыльнулась я.

Дракон во мне спал, но его жаркое дыхание я чувствовала, очень надеясь, что он не проснётся и не подтолкнёт меня убить своего отца. Мне бы не хотелось оборвать его мучения, завещанные ему матерью за предательство. Теперь я понимала Рояну, когда та требовала жизни для Лордина, надеясь, что проклятье станет для него достаточной расплатой за её боль.

— Иди, он ждёт тебя, — Лестис обессилено упал на подушки. Его сил хватило лишь на то, чтобы вяло махнуть рукой в направлении выхода. Уже через минуту он крепко спал, будто выпил сонное зелье.

— Сон любы хваробы лячыць, — шепнула мне Авэ, провожая к тропе, чуть погодя деловито добавила:

— Идзи прама. Астамир в бярозавам гаи чакае з раницы. Небарака ён, хоч и сволач, вядома. Але бацька всё ж таки, а их, сама ведаеш, не выбираюць. Паслухай, што скажа, а инакш гадаць замучышся.

Я покорно побрела вперёд, заставляя себя переставлять ноги, которым очень хотелось убежать от неприятного, мучительного разговора. Заметив мои сомнения, Авэ прикрикнула, махая рукой на прощание:

— Идзи, идзи, не сумнявайся! Падарунак я да заходу сонца змайстраваю, як и абяцала. А пакуль, бывай!

Астамир сидел, прислонившись к одной из берёз, на краю рощи, соседствовавшей с обычным лесом. Белоствольные, кудрявые красавицы, казалось, водили хороводы вокруг угрюмого, задумавшегося мага. Он выглядел так, словно сидел тут уже многие годы и собирался сидеть ещё столько же. Но моё появление заставило его поднять на меня удивительные лиловые, чуть раскосые глаза и хрипло прошептать:

— Ты пришла?

И вот тогда я узнала его, вспомнила, где в последний раз видела эти глаза.

— Тот молодой маг, который сжёг храм, сжёг себя вместе со всеми, позволяя мне сбежать, — это был твой сын, мой брат? — Я растеряно прислонилась к берёзе с другой её стороны и медленно сползла вниз, как лист, слетевший на землю. Была не в силах устоять на ногах, будучи до такой степени поражённой своим открытием. Мой брат умер у меня на глазах, чтобы спасти меня и, надеясь, что я сделаю тоже, чтобы спасти всех. Он искренне верил, что его смерть не будет напрасной.

— Да, это был Рослав, — глухо ответил Астамир, закинув голову и невидяще вглядываясь в небо. Оглянувшись, я заметила слёзы, лениво ползущие по его смуглым щекам. — Он не должен был умирать. Это было только его решением. Он хотел встретиться с тобой, всё объяснить, увести к нам. А когда увидеть тебя не получилось, он позволил себя схватить. Рослав, как и я, был предан долгу, и страх перед смертью не мог остановить его. Он считал твою жизнь и смерть важнее всего и умер, чтобы позволить тебе пройти своей дорогой до конца, так же, как прошёл он.

— Теперь я понимаю, почему моя мать была так счастлива перед смертью, — тихо пробормотала я, словно разговаривая с самой собой. — Она узнала в брате тебя, ведь вы были так похожи. Не учла прошедшие годы. Для неё, наверное, ты остался юным навсегда. Думаю, она решила, что ты пришёл освободить меня, свою дочь, и освободить её от мучительной жизни. Опять, глупышка, поверила в твою любовь, если не к ней, то ко мне. Поверила, будто умирая в том пламени, вы с ней отныне навсегда будете вместе. Наивная, она верила в то, во что хотела верить, и умерла счастливой. Ты любил её хотя бы немного?

— Она любила меня, очень любила, — Астамир произносил слова с болью, словно воспоминания жгли его калёным железом, но упрямо продолжал эту пытку над самим собой. — Ей казалось, что её любви хватит на нас двоих. И в какой-то момент я тоже поверил в это, правда, всего лишь на миг. А потом пришло отрезвление. Я предал твою мать, Верна, я предал всех, поддавшись той минутной слабости, и она прокляла меня, ушла, полыхнув чёрным огнём. Маги не останавливали её, ведь они уже знали, что нужная им сила теперь в нашем ребёнке. Им оставалось лишь подождать, чтобы получить своего дракона — ещё одну попытку спастись.

Мне нечего было ответить на эту исповедь. Прежняя Верна, наверное, простила бы отца, попыталась понять, обмануться, как делала это мать. Дракон сжёг бы, не тратя времени на пустые разговоры, тем самым оказав магу милость, избавив от вечных мучений. Я же, переменившаяся, но всё ещё сохраняющая душу от огня, честно пыталась понять, только простить не получалось. Впрочем, не думаю, что отцу нужно было моё прощение. Порой казалось, будто он отдавался своей боли с радостью, чувствуя в ней какую-то болезненную потребность. Подозреваю, эта боль помогала ему ощущать себя живым, позволяла не обратиться пустой, выпотрошенной оболочкой, избежать состояния живого мертвеца, подобного тому, в котором долгое время существовала мама. Нет, я не стану освобождать его от жизни и от боли, которую завещала ему та, которая, даже умирая, продолжала его любить. Она ведь тоже была драконом, способным полюбить лишь однажды.

Астамир вдруг резко поднялся и, взяв меня за руки, заставил тоже встать на ноги. Вглядываясь в мои глаза, он заговорил быстро, сбивчиво, с видом человека, решившегося нырнуть в прорубь вниз головой.

— Эсмина молила меня тогда о спасении. Она верила, что я смогу убедить её мать отказаться жертвовать собой ради далёкой ей и чуждой магии. Она надеялась: мы сбежим все вместе, сумев обмануть великих. Не понимала, что просила одного из тех, кто готов на всё ради мечты о возрождённом мире. Я ничего не сделал тогда. Если бы знал, как ошибался, как все мы ошибались! Но теперь я не останусь в стороне. Подозреваю, что не смогу защитить тебя. Страх перед смертью не даёт магам понять, услышать истину. Уверен, они предпочтут рискнуть, и убьют тебя, надеясь выиграть. Даже Арутин бессилен перед общим решением. Он один из немногих, кто понимает, что на самом деле мы, как ослеплённые страхом лошади, мчимся к пропасти. Но ты должна жить вопреки всему! Я хочу, чтобы ты ушла. Ты должна бежать, Верна! Лесовики проводят тебя своими тайными тропами, выведут из леса. Они многое могут со своей неведомой нам природной магией.

Астамир подтолкнул меня в сторону рощи, которая, видимо, служила последней преградой, отделяющей меня от свободы. Но тут раздался уже знакомый вой. Маг растеряно замер. Я почувствовала, как жуткий звук хватает меня в свои клешни, тянет туда, где маги собрались объявить мне свой приговор.

— Поздно, — выдохнула тихо. — Ты опоздал…отец.

Астамир вздрогнул, поражённый моим обращением, признанием родства с ним. Я и сама удивилась вырвавшемуся из меня слову. Наверное, это было прощание. Зов уже полностью овладел мною. Никто не был способен освободить меня от него. Дракон тоже его услышал и пробудился. Чёрное пламя взметнулось, готовое поглотить всё на своём пути. Ему оставалось лишь дождаться моей слабости, моего позволения выплеснуться наружу.

— Поздно, — простонал маг. — Мы не успели. Они собрали Круг старейших задолго до заката. Теперь остаётся только умереть. Умереть всем нам.

На этот раз великие маги устраивать чинное представление по поводу нашей встречи не стали. В общем-то, я была не в претензии, уже ведь как бы познакомились и стали почти родными. Всё было буднично, по-деловому. Маги стояли, как и прежде, вокруг алтаря, а у входа в святилище толпились любопытствующие непосвящённые. Я заметила в толпе знакомые лица. Малва плакала, то ли всё ещё горевала по Рэю, то ли уже по мне, стоящей на краю ещё не выкопанной Ранугом могилы. Мелькнула вдали огненная шевелюра Рыжего. Лестис стоял у самого прохода, опираясь на незнакомого мне коренастого мужчину. Он был бледен, но глядел решительно, будто собравшийся вступить в неравный бой, заранее зная, что у него нет шанса остаться в живых. Астамир облокотился на каменную стену в стороне от всех, поникший и опустошенный, уже проигравший, сдавшийся. Только Рояна смотрела открыто, дерзко, с надменно вскинутой головой. Вокруг неё образовалось небольшое пространство, словно маги боялись к ней приблизиться, или же просто выражали почтение. Дарлир более не прятался под капюшоном. Громко объявил своим скрипучим голосом:

— С первыми закатными лучами кровь дракона напоит Великий Благолет, и мы обретём силу, мир будет спасён. Так было решено большинством магов. И теперь никто не сможет изменить предначертанное!

— Мир будет спасён, — нестройно повторили некоторые маги, словно оправдывая решение о моей смерти.

— Вы так в этом уверены? — тихо, но чётко произнёс Лестис, хмуро вглядываясь в лица, окружающие его со всех сторон. — Вы готовы рисковать своими жизнями? Неужели не видите, что дракон, который притаился в этой девочке, готов сопротивляться. Я знаю эту силу, я чувствовал её. Она сокрушительна! Никто не сможет избежать гнева этой огненной стихии, когда Верна перестанет его контролировать, даст ему волю. Поймите же, наконец, её кровь не должна быть пролита. Иначе нас ничто не спасёт!

Я вместе с Лестисом вглядывалась в глаза магов, который заставил их посмотреть на меня не только как на средство к достижению цели, но и как на угрозу их жизней. Я заметила промелькнувшее на многих лицах колебание. Никто не хотел умирать, тем более так мгновенно и мучительно.

— Когда он вырвется на свободу бесконечным огненным потоком, я погибну первой, но вы все следом за мной последуете в небытие, — сказала хрипло, всё же надеясь достучаться до них, зацикленных лишь на одном — спасении себя.

Казалось, ещё миг и они осознают, нависшую над ними угрозу. Астамир оживлённо поднял голову, боясь поверить в счастливый исход. Синилья робко улыбнулась Арутину, а он кивнул ей с надеждой. Рояна нахмурилась, внимательно слушая серого мага. Я даже успела вздохнуть с облегчением, как тут Лестис охнул и упал на руки своего сопровождающего. Ему просто не хватило сил. В этот же миг громоподбный голос Дарлира оглушил всех:

— Если мы первый удар нанесём в сердце, то Верна не успеет выпустить дракона. Её кровь — это единственное наше спасение. Я в это верю! Мы в это верим!

Я не успела оглянуться, как в одно мгновение оказалась лежащей на чёрном камне, прочно привязанная к нему невидимыми путами, которые невозможно было разорвать, ну разве что сжечь.

— Идиоты! — Яростный голос Рояны не уступал завыванию Дарлира. — Вы что, не понимаете?! Если бы она хотела, то уже давно выпустила эту тварь. Дракон вырвется, когда Верна ослабнет. Моя сестра спасает вас, дураков. Но вам ведь так не терпится всем дружно сгореть. Я не хочу умирать из-за вашей глупости! Я верю Лестису и…отцу. Верна должна жить!

Маги растеряно отскочили от разгневанной девицы, но Дармир не стал ждать, пока они одумаются. Он замахнулся кривым ритуальным ножом с янтарной рукояткой, целясь мне в сердце. Чтобы ударить, ему недоставало лишь силы красного солнца. Закат близился. Я испуганно взвыла, чувствуя, как дракон во мне приготовился к прыжку. Глаза жгло от чёрных огненных слёз, готовых пролиться нескончаемым потоком. В сознание ворвался напевный голос Эйлины:

— Она будет жить.

И тут же послышался удивлённый, звонкий голос лесовички Авэ:

— Я ж тольки падарунак прынесла. Спазнилася трошки.

Раздался странный свист, похожий на дребезжащий смех моего деда Рэя. Алый солнечный луч коснулся моего лица. Нож в руках великого полетел к моей груди. Ритуальное орудие успело проткнуть одежду и оцарапать кожу. Сама не знаю, как удалось, извиваясь, отодвинуться в сторону и, одновременно, удержать в себе огонь. И тут громкий крик Рыжего заставил замереть всех.

— Дракон! — отчаянно завопил парень, вытаращенными глазами всматриваясь в темнеющее небо.

Нож выпал из поднятой для повторного удара руки Дарлира и, ударившись об камень, отлетел в сторону. Маги ахнули, застыли вокруг безмолвными статуями, поражённо вглядываясь ввысь. Почувствовала, как с меня спали путы. Я снова была свободна. А с неба доносился грозный рёв, который принёс мне вызволение.

5. Красный дракон.

Ощутив себя свободной, я поторопилась сползти с кровожадного ложа. В голове мелькнула удивлённая мысль:

— «Что за бред?! Откуда вдруг взялся ещё один дракон?».

Рана от ритуального ножа оказалась не такой уж и невинной. Одежда быстро пропиталась кровью. Слабость разлилась по телу, саднящая боль не позволяла скрыться с глаз магов, как можно скорее, пока не одумались и не собрались довершить начатое. Рояна, которая стояла за невысоким осколком древней разрушенной стены и первая увидела мою слабую попытку ползком сбежать из святилища, не раздумывая перемахнула через груду едва скреплённых между собой камней и, схватив меня за воротник куртки, попыталась оттащить в сторону. Авэ со свистком в зубах бросилась к ней на помощь, без малейших усилий прошмыгнув сквозь магическую завесу. Казалось, лесовичка её просто не заметила. Мои огненные слёзы всё ещё текли запоздалыми искорками, оставляя на щеках точечные ожоги, что вряд ли могло украсить мою внешность. Отдельные искры попадали на незащищённые руки девушек. Они ойкали, шипели от боли, но так и не отпустили меня.

— Спасибо, — еле слышно выдохнула я.

Лесовичка лишь небрежно кивнула и сунула мне в карман свисток — обещанный ею подарок. Рояна, поджав губы, процедила:

— Не за что. Я, не колеблясь, пустила тебе кровь, сестричка, если была бы уверена, что она хоть на что-нибудь годится.

— Не сомневаюсь…сестричка, — хмыкнула я в ответ.

Не успели девушки утянуть меня в самый дальний угол кровавой площадки, как с неба чуть ли не на головы остолбеневших магов, низверглось самое настоящее драконье пламя. Всё, что попалось на его пути, было сожжено дотла, в том числе и священный алтарь. Великие старцы взвыли от страха. А, может быть, им просто стало жаль уничтоженной столь полезной святыни. Зато я тихо порадовалась. Хотелось бы, конечно, выразить своё удовлетворение по поводу случившегося несчастья громко, но сил не хватало даже на писк. Невиданное зрелище поразило всех. Из-за немыслимого жара камни таяли, как хрусталики льда по весне в северных районах нашего мира. Хорошо ещё, что пламя обрушилось лишь на святилище, которое маги поторопились покинуть, поэтому никого из живых оно не зацепило. Даже деревья в округе почти не пострадали, лишь кое-где обуглились кудрявые макушки, тут же овеянные заботливым местным ветром. Заметив, что все неотрывно смотрят вверх, я, прежде занятая лишь собой, только теперь подняла глаза к небу, чтобы определить, откуда взялся вдруг огненный ливень. Мигом заприметила птичку, которую, впрочем, трудно было бы проглядеть. Она была огромная, как небольшая гора, с громадными перепончатыми крыльями и мощными когтями на лапах. Её уродливая голова на длинной шее всё время разевала клыкастую пасть то громогласно рыча, то плюясь огненными сгустками. Из ноздрей моей спасительницы беспрестанно валил дым, как из печной трубы в стужу. Издали она была схожей с распустившимся маком через ярко-красную чешую, покрывающую всё её тело. Верхом на ней сидел человек, которого невозможно было разглядеть, пока это устрашающее создание кружило у нас над головами.

— Это дракон, что ли? — очнувшись от ступора, растеряно спросила я.

Маги не потрудились одарить меня даже взглядом, до ответа тоже не снизошли, будто вовсе не услышали удивлённый возглас, хотя, скорее всего, никак не могли поверить собственным глазам. Красный дракон сделал пару кругов над лесом, после чего плавно опустился в центре святилища как раз там, где ещё совсем недавно я, лёжа на кровавике, трепыхалась, как пойманная в сачок бабочка. Если бы эта птичка умудрилась присесть на меня, то вряд ли кто-нибудь после сумел соскрести мои останки с застывшей лужи, бывшей некогда Древним Благолетом. Только теперь все смогли узнать наездника этого зверя. Лордин спокойно сидел на драконе и криво ухмылялся лишь одним, правым, уголком рта. Левая сторона его лица совсем почернена и казалась обуглившейся. Пустая глазница была перевязана чёрной тряпицей, длинные, почти до плеч, волосы скрывали отсутствие уха. Ничто в нём более не говорило о том, что несколько дней назад он стоял у приоткрытой двери, ведущей в небытие. Холодно глядя на магов, всё ещё пребывающих в оцепенении, заклинатель громко произнёс:

— Я обещал вам привести дракона и я выполнил своё обещание. Вот тот, кто действительно может спасти этот мир. Вам теперь не нужна полукровка. Отныне Верна должна стать свободной.

Единый восхищённый вздох стал ему ответом. Маги, все как один, опустились на колени перед священным зверем, равнодушно взирающим на них золотисто-красными глазами, похожими на два факела. Пока все были так заняты, я успела оправиться от удивления. Промелькнувшая было мысль о том, что пора бы воспользоваться столь удачным для меня стечением обстоятельств и уйти с глаз долой от магов, чуть запоздала. Впрочем, меня всё ещё держала за руки Авэ, да и Рояна продолжала придерживать за плечо. Обе девушки, как и все, вглядывались в нежданного устрашающего гостя, но не торопились с приветственными поклонами. Вдруг откуда-то рядом со мной появился Рыжий, проскользнув мимо магов, занятых поклонением своей новой святыне. Его дракон почему-то интересовал мало. Парень дёргал меня за рукав, пытаясь что-то сказать. Но я привычно отмахнулась от него вначале, и лишь спустя несколько вдохов настойчивый шепот достиг моего сознания:

— Бежим, Верна, бежим.

Бежать, пусть даже и с Рыжим, я была согласна, даже ползком, даже с завязанными глазами. Но моё промедление оказалось роковым. Момент был упущен. Лордин успел отыскать меня взглядом.

— Прости…Я был уверен, что смогу защитить тебя…Не хотел отпускать с магами одну…Но теперь ты свободна, Верна…

Он говорил тихо, почти шептал. Думаю, все вокруг видели лишь шевеление его губ, не улавливая смысла сказанных им слов. Но я поняла всё, будто научилась читать душу так же, как делала это Синилья.

— Да, теперь я свободна! И от тебя тоже! — забывшись, злобно проорала я, желая развернуться и пойти прочь. Но моё тело, к сожалению, мечтало совсем о другом — присесть, а ещё лучше прилечь. Всё, что могла, это стоять на дрожащих ногах, опираясь на Авэ, и тихо скрипеть зубами, превозмогая боль. Хорошо ещё, что мой собственный огонь присмирел, будто устал, и я его почти не ощущала. Мой вопль привлёк внимание магов, которые тут же гневно на меня зашикали, словно я совершаю возмутительное святотатство, повышая голос в присутствии их священного дракона. Хотя, очень подозреваю, на самом деле они просто боялись, что я раздразню, потревожу утихомирившегося было зверя, и он снова начнёт жечь, крушить всё и всех в округе. Беспокойство магов оказалось ненапрасным. Красный дракон медленно повернул голову в мою сторону, сделал ленивый шаг и распахнул пасть. Я тихо пискнула и зажмурилась в ожидании заслуженной кары за непочтительный шум в его присутствии. Но ни огня, ни какого-либо более-менее внушительного рёва не последовало. Тихое ворчание было, скорее всего, похоже на приветствие. Почувствовала, как кто-то взял меня за руку. Отшатнулась, увидев Лордина совсем рядом. Как скоро он всё же успел спуститься на землю с драконьей шеи и приблизиться. А я и не заметила.

— Не бойся, — шепнул кот. — Он не тронет тебя.

— А я и не боюсь, — соврала, надеюсь, достаточно убедительно.

Где-то глубоко в душе робко теплилась надежда: конечно, не тронет, мы же почти родственники, и должен же, в конце концов, дракон почуять родную кровь. Мою кровь, пропитавшую куртку, зверь явно чуял, но уверенности в том, что он считал её родной, всё же не было. Большие огненные глаза с вертикальными зрачками смотрели на меня спокойно и внимательно, будто чего-то ожидая. Я чувствовала чьё-то нетерпение, смешанное с разочарованием. Эти нахлынувшие на меня эмоции, казались пришедшими извне, так как моими точно не были. Глаза дракона мне что-то смутно напомнили, но гудящая от усталости голова так и не смогла вспомнить что именно. Сообразив, что всё ещё позволяю Лордину держать себя за руку, я резко оттолкнула его, заодно стукнув локтем Авэ, которая по-прежнему стояла за моей спиной. Моя выходка лишила измученное тело опоры, я пошатнулась, явно собираясь упасть. Заклинатель решительно подхватил меня на руки, пробормотав:

— Тебе давно уже пора отдохнуть. Успеешь ещё наброситься на меня с кулаками.

Дракон согласно покачал огромной головой, выказывая полное согласие с ненавистным моим возлюбленным.

— Пусти, — сердито потребовала я из чистого упрямства, тут же обхватывая кота руками за шею и позволяя прижать себя к груди. Он мой вялый протест даже не заметил, обнаружив кровь на куртке.

— Мы чуть не опоздали, — сказал с тихим отчаянием в голосе. — Тебе необходима срочная помощь.

Заклинатель хмуро взглянул на магов, которые тут же опасливо попятились, осторожно поднявшись с колен. Я бы тоже испугалась грозного рёва, которым разразился вдруг дракон, выражающий недовольство моим ранением. Признал, видать, всё-таки во мне сородича, раз так осерчал. От помощи, в общем-то, я бы не отказалась, чувствуя, как начинаю проваливаться во мрак беспамятства. Голова от слабости кружилась всё сильнее, тело мелко дрожало от боли. Из последних сил цеплялась за реальность, не желая показывать свою полную беспомощность, что, хоть и с трудом, удавалось благодаря тёплым объятьям Лордина. Краем глаза заметила, как ко мне робко подошли Синилья с Арутином. Остальные так и не сдвинулись с места. Лишь Лестис порывался встать на ноги, но выглядел он не менее слабым, чем я. Рояна же отошла в сторону, присоединившись к Астамиру, который всё так же стоял у стены, будто стал её частью. Всё это время, с момента, как дракон спустился на землю, магичка не отрывала глаз от заклинателя. В её серых глазах клубился гнев с примесью отчаянного сожаления. Казалось, что в глубине неподвижно застывших зрачков назревает буря, готовая в любой момент выплеснуться наружу и снести с лица земли, уничтожить того, кто причинил столько боли. Лордин же ни разу не взглянул на Рояну, словно её вовсе не существовало. Именно в этот момент я окончательно осознала наше родство с магичкой, понимая и разделяя её боль и гнев.

Не успела я вздохнуть с облегчением в ожидании магического участия, которое вскорости должно было облегчить мои муки, как случилась совсем уж непредвиденная заминка. Откуда ни возьмись, заявились лесовики, разгневано ворча и размахивая руками. Рануг и ещё несколько неизвестных мне хозяев леса грозно потребовали ответа от магов, которых, по их словам, так опрометчиво пустили в свои угодья для временного проживания, «пакуль магию сваю не вернуць».

— Што ж гэта вы, гападары чаравники, бязладдзе задумали! — непривычно громко проворчал Рануг. Лесовики поддержали его гневную отповедь сердитым гулом и хмурыми, а некоторые даже угрожающими взглядами. Были среди них и совсем юные, и пожилые, как Рануг, а также несколько женщин. Одеты все в свои традиционные зелёные костюмы, делающие их незаметными среди листвы. На дракона они глядели с нескрываемым отвращением. Молодая лесовичка, не старше Авэ, такая же белокурая и коротко стриженная, поддержала Рануга, высказавшись визгливым голосом:

— Так мала таго, што мы згодныя были дзеву-змия в лес пусциць, вы ж яшчэ и гэтую звяругу прывалакли! А наш лес, миж иншым, драконавага агню на дух не пераносиць!

— Нядобра — хмуро прогудел низким голосом высокий черноволосый бородач, поблескивая зелёными, словно листья, глазами. — Дрэвы поламали, агнём палите. Нядобра.

Маги растеряно молчали, пожимая плечами. О драконе они, конечно, мечтали, тут уж скрывать было нечего. Но его появление для них стало таким же сюрпризом, как и для рассерженных хозяев леса. Вместе с лесовиками налетел порывистый ветер. Деревья, под стать хозяевам, тоже расшумелись, возмущённо и непонятно, будто также пытаясь о чём-то недовольно бормотать.

— Дык вось вам наш сказ, — строго подвёл черту под беседой Рануг. — Хай гэты небяспечны звер пакине наш лес неадкладна. Змии зроду в гарах пражывали. Вось там яму самае месца и ёсць. А кали вы, гападары чаравники, будзеце не згодныя, то и вам тут заставацца няма чаго. Вжо вы, павинны ведаць, што наш лес у крывду сябе не аддасць.

Маги приуныли, понимая, что лесовики не шутят. А спорить с лесной магией даже не подумали, небезосновательно подозревая, что лес и на дракона управу найдёт. Расставаться с новообретённой святыней было немыслимо, но и покидать насиженные годами места не хотелось. Противоречие разрешил Лордин. Заклинатель так и не отпустил меня. Согревшись у него на руках, я притихла, принимая его заботливые объятья. Он спокойно подошёл к лесовикам и произнёс:

— Этот дракон, уважаемые, не доставит вам и вашему лесу больше никаких хлопот. За это я могу поручиться. А за причинённый ущерб просим прощения. Дракон рассердился, волнуясь за Верну, вот и вспылил немного на подлёте. Мы просто боялись опоздать. Хотели лишь вспугнуть местных любителей кровавых ритуалов.

— «Какая я важная всё же, — подумалось сквозь дрёму, в которую я начала медленно погружаться. — Даже посторонний дракон обо мне беспокоится».

— Так, шкода-то не така и вялика, лес хутка павстане — чуток подобрев, уже тише пробормотал Рануг, остальные же лишь согласно закивали головами. — И цябе, кот, мы ведаем. Слово тваё цвёрдае. Але тольки вжо балюча здаровы гэты звер. Не захоча, а выпадкам чаго-то и пашкодзиць.

— Если проблема только в этом, то разрешить её в наших силах, — улыбнулся Лордин. Дракон же лишь лениво скосил глаза на шумный местный народец.

А кот тем временем продолжил:

— Если вам известно, что драконы всегда жили в горах, то, возможно, вы слышали и о том, что некоторые из них, а точнее, лишь драконьи вожди и их дети, могли обращаться в человека. Свою вторую ипостась они называли — тенью дракона. Также в древние времена назывались и полукровки, то есть те люди, в жилах которых текла драконья кровь.

Все дружно — и маги, и лесовики — уставились на меня. Я, если бы могла, тоже взглянула, потому что интересно же увидеть последнюю тень дракона, чудом сохранившуюся в нашем мире. Раньше, я слышала, такие встречались крайне редко, к тому же во времена войн с драконами их отлавливали и сжигали на кострах.

— Ну, раз змий можа ператворыцца в чалавека и агнём плявацца не стане, дык няхай застаецца — благодушно махнул Рануг рукой, и лесовики его поддержали:

— Тады няхай! Мы ж тольки пра лес клапоцтмся, а кали яму патравы не будзиць, то хай и змий жыве, кали з розумам и без свавольства.

Дракон на эти слова глубоко, почти по-человечески, вздохнул, переступил с одной лапы на другую и вдруг выпустил густую струю пара, которая не улетела в небо, а окружила его массивное тело плотным пушистым коконом, скрыв от посторонних глаз. Все уставились на это действо, ожидая обещанного перевоплощения. Даже я с усилием постаралась приоткрыть упорно слипающиеся глаза. Потом вспыхнуло пламя, вызвав шум и недоумение зрителей. Показалось, будто дракон решился на самосожжение, расстроившись через негостеприимный приём. Превратившись в гигантский факел, зверь взревел, словно бы от сильной боли. Послышался треск ломающихся костей, потянуло палёной кожей. Самые чувствительные из наблюдателей, в основном женщины, прослезились от жалости к страдающему гиганту. Я даже дышать перестала, замерла, распахивая глаза пошире. Когда пламя угасло, а чёрный дым рассеялся, перед нами предстал высокий рыжеволосый великан, обнажённое тело которого было облеплено серыми хлопьями пепла.

— Гор! — вскрикнула я, протирая глаза, решив, было, что хранитель скал мне просто-напросто приснился. Только я никак не могла вспомнить, когда же всё-таки успела уснуть так крепко. Дракон пошевелил плечами, смахивая с них пепел, робко улыбнулся мне и произнёс своим низким, хрипловатым голосом:

— Верна. Свитки забыла. Я прочёл. — Гор указал рукой на плечо Лордина. Лишь теперь обратила внимание на то, что моя собственная сумка висела на плече у кота. Лордин взял её одной рукой, так как другой крепко удерживал меня, и бросил Гору моё добро, словно он был его новым владельцем. Дракон лениво достал из сумки свою одежду: короткие штаны, безрукавку и оделся, совершенно не смущаясь наблюдающей за ним толпы. Заключительным аккордом была подаренная мною хранителю скал шапка Ждана. Когда я увидела её на макушке у Гора, поняла, что не сошла с ума — мой знакомый горный дух действительно оказался одним из драконов, которых, вообще-то, больше как бы нет. Очень трудно было расстаться с привычной верой в эту истину, которая, как выяснилось, была ложной. Тем временем, Гор, скользнув взглядом по магам и лесовикам, с некоторой досадой пробормотал:

— Люди. Снова. Кланяются и молят. Одно и то же. Всегда.

В ответ все, восприняв его слова, как призыв к действию, тут же принялись кланяться. Кто в привычном приветствии, с достоинством, а кто — подобострастно, унижено и с нескрываемым страхом. Лордин, не интересуясь больше ни магами, ни даже драконом, бесцеремонно прервал поклонение новоявленному идолу громким вопросом:

— Где я могу устроить Верну? Я, кажется, просил оказать ей помощь.

Астамир с готовностью шагнул нам навстречу, но Авэ опередила его. Она потянула кота за рукав, приговаривая скороговоркой:

— Я вылечу яе хутка, не впершыню хворав глядзець. А то, не давяраю я етим гаспадарам чаравникам.

— Ты права, девочка, — согласно кивнул кот. — Я вот тоже что-то им совсем не доверяю.

Пока он нёс меня следом за лесовичкой, бегущей по своим тайным тропам, я снова задремала, успев спросить прежде:

— Как ты узнал про Гора, ну что он и есть дракон? Лордин улыбнулся, склонившись к моим волосам, жадно втянул воздух, будто смакуя забытый запах, и прошептал:

— Завтра, Верна. Всё завтра. А теперь спи, милая. Теперь будет всё хорошо. Я обещаю.

Не знаю, поверила ли я ему, ведь всё ещё помнила о его способности талантливо врать. Очень хотелось верить, что все мои горести позади, и эти руки, обнимающие за плечи, будут сжимать меня в объятьях вечно. В тот миг я забыла, что счастье случается лишь в сказках или во сне. Не успела определиться в своём отношении к обещанию любимого, как уснула, наверное, надеясь обрести своё затерявшееся куда-то счастье, пусть даже это будет всего лишь сон.

6. Побег.

Несколько дней я наслаждалась покоем. В маленькой спаленке в доме у лесовиков, где совсем недавно возвращался к жизни Лестис, действительно почувствовала себя принцессой. Благодаря хлопотам Авэ, которая оказалась умелой знахаркой, я быстро поправлялась. Моя рана заживала буквально на глазах. Мазь, которую использовала лесовичка, по своим свойствам не уступала той, которую когда-то пожаловал мне старый знахарь из Странполя. Травяные отвары, приготовленные для меня Авэ, бодрили, придавали сил. Лесовичка оказалась также и весьма талантливой стряпухой. Её пышки, пирожки и кулебяки были просто волшебно вкусны. Устоять перед этим тающим во рту искушением мне никогда не удавалось. Часто случалось так, что ешь, наедаешься, а желание съесть ещё хотя бы кусочек всё равно не исчезает. Поздоровела и окрепла я мигом почти без всякого волшебства, если не считать чудодейственным сам лесной воздух. А вот им даже надышаться вволю не могла так же, как и насытится разносолами Авэ. Здесь, в этом лесном сказочном царстве под опекой заботливого народца я чуть ли не впервые почувствовала себя совершенно беззаботной, успокоенной, и, возможно, даже счастливой. Хотелось и дальше жить так, ни о чём не думая, наслаждаясь простой жизнью лесных жителей, радуясь их добродушному, бесхитростному отношению ко мне, как к обыкновенной девушке, а не дракону, избранному спасти мир.

Я привыкла просыпаться под пение птиц и весёлый голосок Авэ, которая спозаранку спешила поделиться своими незатейливыми радостями: удачной охотой, новорождёнными волчатами или небывалым урожаем ягод. Верилось, если бы могла остаться здесь навсегда, то, пожалуй, научилась быть счастливой, как и эта девушка. Если бы могла… Даже мой дракон радовался покою, забыв о гневном рычании. Он едва тлел во мне, умиротворённо ворча, больше не пытаясь бушевать и яриться, словно смирившись перед полной моей властью над ним.

Нужно, впрочем, сказать, что в совершенное уединение мне погрузиться так и не удалось. Заботливая Авэ старалась не оставлять свою подопечную надолго в одиночестве, да и Рануг заглядывал частенько, чтобы «наведаць хворую дзяўчыну», каждый раз не забывая принести новый гостинчик: сладкие ягоды, соленую рыбку или же кожаную жилетку, сшитую собственными руками специально для меня.

Кроме хозяев ко мне ежечасно наведывались и другие гости. Лестис по-отцовски целовал меня в лохматую макушку, справляясь о здравии своего любимого дракона. Он искренне радовался, что мне удалось избежать столь печальной участи.

Частенько прибегала малышка Мальва и, сидя у моего изголовья, рассказывала мудрёные сказки, которыми потчевал её когда-то мой дед Рэй, бывший на её попечении при своей жизни. Девочка часто вспоминала его с теплотой и грустью, никак не желая верить, что больше не за кем ей будет приглядывать. Она порадовала меня новостью о том, что украсила могилу старика живыми цветами и теперь взяла за правило поливать их каждое утро, слушая шелест калинового куста, в котором отныне поселился дух её любимого Рэя.

Каждый день приходила ко мне и безумная Эйлин. Магичка более со мной не разговаривала, лишь стояла у порога спаленки и пытливо вглядывалась в лицо, как и прежде, что-то пытаясь разглядеть в моих чертах. А может быть, она просто проверяла, сбывается ли её предсказание: жива ли я ещё, как было ею обещано, и не собралась ли вдруг беспричинно помереть, дабы опровергнуть её талант к пророчествам.

Астамир не заглядывал, не решаясь обеспокоить, подозревая, что его появление радости мне не доставит. Но я часто слышала его встревоженный голос под окнами домика лесовиков. Авэ говорила, что он никогда не уходил надолго и, возвращаясь, всегда спрашивал о моём самочувствии.

Синилья и Арутин побывали лишь раз. Нянька меня побаивалась, а Старику не нравилось, когда она начинает плакать при встрече со мной. Я так и не смогла её простить, казалось, потеряв навсегда тепло, которое чувствовала к ней прежде, до её мнимой смерти. Даже к Арутину относилась с большим терпением, хотя и не собиралась забывать, что именно этот маг покалечил моего деда, пусть и ненамеренно. Именно к нему я обратилась с вопросом, который давно уже собиралась задать кому-нибудь. Старик показался наиболее осведомлённым в магических делах и, несмотря на мою к нему неприязнь, я всё же верила Арутину больше, чем прочим, считая достаточно благоразумным и рассудительным.

— Почему вы решили, что кровь дракона, или же он сам могут вернуть в наш мир магию? — спросила я мага в тот единственный визит ко мне.

Арутин, поразмыслив над моим вопросом, ответил спокойно и обстоятельно:

— Видишь ли, дитя, некогда наш мир принадлежал драконам. Именно поэтому принято считать, что запас его магической силы напрямую зависит от присутствия в мире этих существ. К сожалению, древние маги прошлого не сразу поняли это. Войны с драконами и последующее их уничтожение, приведшее к полному вымиранию легендарных владык нашего мира, способствовали тому, что и магия стала исчезать вместе с ними. Нынешние маги не придерживаются единого мнения о том, как возвратить силу. Самый простой способ тебе уже известен — создание волшебного существа по имени Чёрный дракон. Но теперь, когда священный камень уничтожен, никто не сможет провести необходимый ритуал. Впрочем, у нас есть дракон. Маги надеются, что он окажет нам помощь — возглавит борьбу, подскажет, где отыскать источники магической энергии. Ведь драконы всё знали о нашем мире.

— Значит, вам теперь не нужна моя кровь, ведь вы не сможете её использовать? — Этот вопрос беспокоил меня больше всех других. Я очень надеялась, что меня не станут здесь задерживать. Но Арутин не оправдал моих ожиданий. Он честно предупредил:

— Я успел уже заметить, что дракон не склонен ввязываться в нашу вражду с мудрецами, захватившими власть. Если мы не сможем хотя бы как-то повлиять на него, и он уйдёт, то только ты по-прежнему остаёшься нашей последней надеждой. Дарлир занят поисками кровавика, возможно, сохранившегося ещё где-нибудь. Другие маги изучают свитки, вспоминают иные старинные ритуалы, надеясь, или же подчинить себе дракона, или найти иной способ использовать твою кровь. Насколько я знаю, заклинателей драконов не существовало никогда, поэтому у них нет шансов. Мы же с Лестисом и Астамиром считаем, что со временем ты научишься передавать свою силу и использовать её сама. Я думаю, именно в этом твоём таланте как раз и заключается наше спасение.

Когда маг ушёл, я задумалась над его откровениями, которые совсем не порадовали. Почувствовала, как слетевшие с меня путы, снова оплетают, стягивают и душат в незримых объятьях. Улыбнувшаяся было мне свобода оказалась очередным призраком, растаявшим, как снежный ком на ладони. Мои встревоженные размышления были прерваны очередным пронзительным свистом Рыжего, который тоже частенько меня проведывал. В дом не входил, но регулярно горланил под окном, нахально требуя моего скорейшего выздоровления. Авэ всякий раз сердито на парня шикала и грозилась отвадить от моего окошка с помощью веника, а то и стрелы, если веник с шумным наглецом справиться не сможет. Но Рыжий по своему обычаю доверительно заглядывал лесовичке в глаза, после чего она переставала сердиться, сама не замечая когда, и даже угощала его свежим пирожком.

А однажды ко мне пришла Рояна. Уж меньше всего я ожидала увидеть среди своих гостей сестру. Она долго стояла у двери, точно так же, как это делала Эйлина, и молчала. В её глазах я заметила борьбу. В них попеременно сменяли друг друга тепло и холод. Но уже через несколько вдохов Рояна вздрогнула, будто, проснувшись, обнаружила себя совершенно не там, где надеялась оказаться. Удивлённо оглянулась, явно смутившись, она повернулась, чтобы уйти. Но я, приподнявшись с постели, всё же решилась задать вопрос, который давно уже вертелся на кончике языка.

— За что ты убила его, Рояна? Что такого он мог тебе сказать, что ты не пощадила его?

Мы обе знали, о ком идёт речь, ведь умудрились полюбить одного и того же заклинателя. Наверно неслучайно у нас был один отец, которого так сильно любили наши матери. Магичка долго молчала, и я уже не надеялась услышать ответ. Но она всё же заговорила, глядя мимо меня в стену, неуверенно растягивая слова:

— Ты действительно хочешь узнать, за что я лишила кота надежды на жизнь, обрекла его на длинную и мучительную смерть? Я скажу тебе, раз ты так глупа, что не смогла понять этого сама.

Она посмотрела мне прямо в глаза и вдруг зло выкрикнула, будто выплюнула мне в лицо известную только ей правду:

— Он сказал мне, что любит другую!

Я мгновение пыталась осмыслить услышанное, после чего с облегчением рассмеялась.

— И это ты называешь меня глупой. Он же просто солгал. Лордин знатный лжец. Разве ты не знала, что коты не умеют любить? — сказала с горькой усмешкой. А после совсем уж грустно добавила:

— Он надул нас обеих. Ты убила его ни за что.

— Ты считаешь мою боль ничем, сестричка? — рыкнула она, злобно прищурив глаза. — И к твоему сведенью, этот мерзавец сказал мне тогда правду. Видишь ли, одна из моих способностей заключается в том, чтобы отличать правду ото лжи. Ложь горчит и пахнет помоями.

— А правда благоухает розами? — ехидно спросила я её, не в силах поверить столь неожиданному признанию. Рояна вдруг успокоилась.Ответила устало и безразлично:

— Правда, она и есть правда. Ни сладка и не горька. Она звенит, как натянутая струна. Невозможно обмануться на её счёт.

Поразмышляв немного, она прибавила задумчиво:

— Уж и не знаю, как могло так случиться, чтобы кот влюбился, но это произошло. Говорят, чудеса ещё случаются, даже в нашем столь далёком от настоящего волшебства мире.

— Кто же сумел разбудить чувство в коте, у которого и сердца-то нет? — тоскливо просила я, не уверенная, что Рояне об этом хоть что-нибудь известно. — Она, наверное, удивительная, совершенно необычная девушка, раз оказалась способной на такое чудо.

Стало горько до слёз, что я не умела творить подобные чудеса, хотя бы одно единственное. Но счастье, видимо, меня боялось и досталось другой. А во мне кот видел только дракона, ценное существо способное спасти магов и их мир. Магичка взглянула на меня с искренним удивлением, потом громко расхохоталась:

— Как погляжу, сестра, ты совершенно дура, если всё ещё не догадалась о том, кто его избранница. Хотя ты права, она очень необычная.

— Кто же она? Ты знаешь? — я чувствовала полное замешательство, растеряно перебирая в памяти известных мне подружек Лордина, коих, как известно, было немало. С усмешкой подумала о себе, ведь вряд ли нашёлся бы кто-то необычнее девы-дракона. Вот только любимых обычно не тащат за руку на жертвенный алтарь. Отсмеявшись, Рояна снова будто разозлилась.

— Знаю! — резко крикнула она. — А если тебе тоже интересно, то спроси у него сама!

Она убежала, громко хлопнув дверью, и после этого разговора больше ко мне не заглядывала.

— Я спросила, — неуверенно пробормотала я тогда ей вслед. — Если бы было у кого спрашивать.

Лордина с той памятной ночи, когда он, прилетев на драконе, спас меня от гибели, я больше не видела. В отличие от всех остальных, он так ни разу и не пришёл меня повидать. Опять соврал! Рояна права, настоящий мерзавец. Ведь обещал, что всё расскажет завтра. Но обещанное завтра давно минуло, а он так и не появился возле меня. Я не хотела себе сознаваться, но всё время ждала его, каждый раз, с надеждой прислушиваясь к случайно хлопнувшей двери. Но моё ожидание всегда заканчивалось бесконечным и болезненным разочарованием. Авэ рассказывала, что заклинатель не отходил от меня в ту ночь, когда принёс в её дом. Но с рассветом ушёл, заявив, что он мне больше не нужен. Если бы он знал, как был мне нужен. Только вряд ли я посмею сказать ему об этом. Вряд ли захочу сознаться в своей слабости, с которой так и не сумела справиться. Я слышала, как Авэ горестно вздыхала, вспоминая о Лордине:

— Бедны, кот, бедны. Гэта ж якия муки тольки церпяць. Я ж яму и травы ад болю назапасла. Мае настои, вядома, ад праклёны-то не вылечаць, але хоць жыцця, ды силы нададуць.

Сердце сжалось. Да, Рояна на месть не поскупилась. Лишь теперь, слушая лесовичку, я поняла, насколько страшна и мучительна участь любимого. Но, что могла поделать? Ни моя безответная любовь к нему, ни его любовь к счастливой незнакомке не были в силах уберечь Лордина от смерти. Я мысленно поблагодарила маленькую Авэ за сочувствие и помощь, надеясь, что её лесная магия хотя бы немного продлит жизнь моего любимого заклинателя.

Самым радостным для меня стало появление Гора. Если один мой вызволитель вовсе не появлялся, то другой — с удовольствием оставался рядом всё время, пока хозяева лесного домика буквально не выталкивали его за дверь. К сожалению, лесовики дракона не жаловали даже в человеческом обличье. Относились они к нему подчёркнуто неприветливо и позволили ко мне заходить, лишь снизойдя к моим многочисленным просьбам. Я же всегда с нетерпением ждала своего огромного друга, предвкушая его рассказы о таинственных сородичах. Так, сильно хотелось прояснить множество накопившихся во мне вопросов, что я готова была сбежать из-под неусыпного надзора своей подруги-лекарши, которая считала прогулки для меня ещё преждевременными, и только поэтому мирилась с неприятным для себя гостем. Гор старался быть вежливым и незаметным, пробираясь ко мне в спаленку, наклонив голову, чтобы не ударяться о низкий потолок. Незаметность ему удавалась слабо, ведь превращаться из великана в мышь он не умел. С вежливостью было и того хуже. Чувствуя неприязнь хозяев, Гор, забываясь, сердито ворчал и даже порой порыкивал вместо приветствия, на что Рануг, достающий дракону едва ли до пояса, каждый раз огрызался, обещая выгнать непрошеного гостя взашей. Авэ была терпеливее, наблюдая моё оживление при появлении Гора. Она вынужденно мирилась с ним, воспринимая его, как необходимое для меня, хотя и неприятное для неё, лекарство.

— Расскажи мне о драконах, Гор. О том мире, в котором они жили, — каждый раз требовала я, как только он усаживался на пол у моей кровати.

И всякий раз его рассказ начинался с жалоб на жизнь.

— Люди. Кланяются и молят. Снова. — Стонал он, будто только я могла избавить от измучивших его людей. — Устал. Нужно домой.

— Да, они такие, эти маги, — сочувственно кивала я, вкладывая свою ладошку в его огромную, похожую на медвежью лапу, руку. — Даже дракона способны замучить.

— Спаси мир. Спаси нас. — Продолжал жаловаться мне Гор, получив в моём лице благодарного слушателя. — Как я их спасу? А мир? Он же большой. Что может сделать один дракон? Я всё забыл. Столько веков прожил тенью.

Я грустно улыбнулась, припомнив, как сама спрашивала то же самое когда-то у Лордина, который был уверен, что лишь капля драконьей крови может спасти целый мир. Теперь вот самый настоящий дракон сомневался, способен ли на это.

— А почему своё человеческое обличье ты называешь тенью? — спросила, надеясь отвлечь его от бесконечных стенаний и заодно утолить своё любопытство.

— Давно, когда мир принадлежал драконам, всех людей так звали, — задумчиво улыбнулся Гор, припоминая счастливое время. — Не было войн. Не было ненависти. Люди жили в тени драконов и под их защитой. Чтобы говорить с ними, наши вожди принимали их облик. Очень больно.

— И что же случилось после? — я не могла удержаться от вопроса, желая проникнуть в тайны далёкого прошлого.

— А потом люди возгордились. Их маги поверили в свои силы. Пришла ненависть и разрушила наш мир. Драконы ушли. Они умерли. Все. Остался только я. Один. Остался тенью, не желая оставлять свою кровь и душу своей любимой. Её душа всегда рядом со мной. Я чувствую это.

— Как долго ты уже живёшь? — спросила я, думая о последней, непонятной мне фразе Гора, которую он не захотел пояснить.

— Много веков. Много. Всё забыл. Но ты пришла. — Он улыбнулся мне, казалось, с благодарностью за то, что я сумела разбудить его память, напомнила ему, кто он есть на самом деле.

— Я пришла, — согласилась я с ним, улыбаясь. — И ты спас меня даже теперь, когда я была так далеко от тебя.

— Хотел помочь. — Серьёзно взглянул Гор мне в глаза. — Твоя кровь умеет кричать очень громко. Я услышал.

— Спасибо тебе. Теперь я верю, что драконы умеют слышать тех, в ком есть хотя бы капля их крови, — я подмигнула ему, радуясь обретению такого надёжного защитника. — Даже не знаю, чем тебя отблагодарить в этот раз. У меня больше ничего не осталось.

Я беспомощно развела руками. Но поправляя свой плед, которым укрыла меня Авэ, строго настрого запретив вставать, заметила, как хранитель скал с грустью смотрит на мою сумку. Вспомнив, что там находится лишь шкатулка со свитками, я поняла, чего жаждет драконья душа. Не раздумывая, вручила ему сумку. Он просиял, словно малыш, получивший долгожданный леденец.

— Пусть будет у тебя моё наследие, — сказала с улыбкой. — Ты сохранишь свитки, я тебе верю.

— Сохраню, — счастливо прошептал Гор, прижимая подарок к груди.

— В них рассказано о моём предке, — напомнила я дракону. — Он жил очень давно, но и ты прожил немало. Может быть, вы даже встречались когда-то, и ты знал его.

— Знал, — как-то уж слишком неуверенно подтвердил Гор. Я оживилась, радуясь возможности услышать рассказ о древнем родственнике.

— Что тебе известно о нём? Каким он был?

— Он был сыном вождя драконов. Последнего вождя, — печально обронил Гор. — Он полюбил, но его счастье длилось лишь миг.

Больше ничего дракон говорить не стал, а я не настаивала, зная о его неразговорчивости и предположив, что с моим предком он был знаком не слишком близко, чтобы знать о нём достаточно много. Однажды Гор пришёл более взволнованным, чем обычно.

— Устал. Всё. Пора домой. — Сказал глухо, с печалью на меня поглядывая. Я расстроилась, не ожидая такой скорой разлуки с ним.

— Да, чем тебе досадили так маги, что ты уже через несколько дней готов бежать от них? — спросила грустно.

— Они хотят сжечь города. Сжечь других людей. Весь мир. Хотят новый мир для себя, — хмуро ответил он, давая понять, что эта идея ему совсем не нравится. — Это не моя война. Я ухожу.

Помолчав, спросил с надеждой:

— Ты со мной?

Я растерялась от его внезапного предложения.

— Ты хочешь, чтобы я жила с тобой в пещере? — Вспоминать суровость горной местности не хотелось. Не думаю, чтобы я смогла отыскать там своё счастье хотя и знала — вряд ли оно найдётся где-нибудь ещё.

— Люди есть, — принялся уговаривать меня дракон, намекая на горные поселения.

— Они ведь чужие для меня, — вздохнула я, но заметив, как отказом огорчаю его, пообещала:

— Я приду. Мы ещё обязательно встретимся, и, может быть, совсем скоро.

Гор согласно покачал головой, принимая моё решение, коснулся плеча в знак прощания и вышел, собираясь навсегда покинуть неприветливый лес и надоевших ему магов. Вскоре послышались драконий грозный рёв и отчаянные вопли его почитателей, теряющих лишь недавно приобретённую святыню. Не успела я взгрустнуть о так внезапно покинувшем меня друге, как беспокойная мысль заставила забыть наше расставание. Именно огорчённые стенания магов напомнили мне об опасности, нависшей над моей головой. Потеряв дракона, не пожелавшего им помочь, великие старейшие снова вспомнят обо мне. В связи с этим вопрос о моём бегстве по-прежнему оставался открытым и не менее актуальным, чем раньше. Конечно, у магов не было теперь алтаря, но, боюсь, они имеют достаточно секретов, которыми не преминут воспользоваться. И как бы их сюрпризы не оказались, чем-то похуже печально известного кровавика, который так и не успел напиться моей крови.

Я больше не могла ждать. Вскочила и выбежала из дому. Тут же натолкнулась на Рыжего, вечно торчащего у меня под окнами. Он расплылся в радостной улыбке, поспешил весело объявить новость вместо приветствия:

— А дракон-то улетел! И ты уже, гляжу, совсем поправилась, даже бегать начала. Как всё хорошо-то складывается.

Что и для кого складывается, я не поняла, а переспрашивать не стала. Хотя и удивилась радости парня по поводу отбытия дракона. Ясно, что лесовики будут по этому поводу праздновать, не скрываясь. Но Рыжий, вроде как, не из их числа, так почему же это событие его вдруг настолько осчастливило, что он сияет, будто начищенный до блеска злотник. Спросить не успела. Навстречу мне из-за деревьев вышел Лордин, и Рыжий тут же исчез в ближайших кустах, почему-то не желая встречаться с котом. Заклинатель задумчиво поглядел на заросли, в которых исчез парень, и нахмурился.

— Не нравится он мне, — заявил недовольно. — Держись-ка ты, Верна, от этого пацана подальше. Уж как-то подозрительно сразу хочется ему верить.

Я безразлично пожала плечами.

— Он прилипчивый, как муха, но не особенно вредный, даже забавный порой. Да и ты мне не указ! — Отвернулась от Лордина и пошла вглубь леса. Кот с самым независимым видом последовал за мной.

— Вот то и плохо, что слишком он безобидным и забавным кажется. Припомни-ка моего дружка Власа, который продал нас стражам за десяток серебрушек. Хорошо ещё, что я учуял тогда ловушку, — Лордин шёл рядом, не переставая ворчать вслух.

Я фыркнула:

— Нашёл, что вспомнить. Мы в лесу, вообще-то, и здесь нет никаких стражей.

Вечно заклинатель умудряется посеять в моей душе сомнения совершенно беспричинно. Да, Влас на Рыжего и похожим-то вовсе не был. Мелкий, помнится, совсем пацанёнок, глаза, как вишенки, и всё тебе в рот заглядывает, да кивает. Я тогда верила ему, как себе, а он предал, не задумываясь ни секунды. До сих пор помню его звонкое и обиженное:

— За что! — когда Лордин в ярости обхватил руками его тонкую шейку.

Даже после смерти глаза всё ещё оставались такими же доверчивыми и невинными.

— Зато стражи есть в городах, а до них не так уж и далеко, если мчаться верхом во весь опор, — хмуро взглянул на меня кот.

— Рыжий не помчится, — упрямо отмахнулась я от явной бессмыслицы. — Зачем ему это?

— Вот и я думаю: зачем? — протянул заклинатель, после чего, поймав меня за руку, увёл в сторону от тропы к раскидистому клёну. Я спряталась среди кудрявой листвы, но кот отыскал меня, склонился надо мной, привычно жадно вдыхая аромат моих волос.

— Что-то ты поздно надумал меня проведать, — фыркнула я, поворачиваясь к нему спиной, что не мешало мне чувствовать его дыхание у себя на затылке и шее, так как он стоял очень близко, едва ли не прикасаясь ко мне всем телом. — Я уже здорова, мог бы уж и не трудиться заглядывать.

— Не сердись, — шепнул он на ушко, почти касаясь его губами. — Я не хотел тебя тревожить. Вряд ли моя рожа рядом доставила бы тебе удовольствие. А плохое настроение не способствует скорому выздоровлению.

— «Вот же дурак!» — подумалось мне. Да, будь он рядом, я ещё раньше бегать начала, правда не знаю, от него или за ним, уж как-то бы сложилось. Но признаваться в этом не собиралась, напомнила только:

— Ты обещал рассказать, как узнал, что Гор и есть настоящий дракон.

Он хмыкнул, чуть отстранившись. Стал рассказывать лениво, нехотя, словно не считая свои пояснения чем-то важным и обязательным.

— Как и обычно — вынюхал. Сначала, когда очнулся, понял, что опоздал. Тебя маги успели уже утащить. Знаю, ты мне не веришь, но я никогда не хотел допустить твоей смерти на алтаре. Был уверен, ты сможешь помочь только будучи живой. Я ведь знал про бессмысленную гибель твоей бабки. Но знал также, что многие придают древнему ритуалу слишком большое значение. Гор появился вовремя и даже привёл какого-то старика, который напоил меня вонючим отваром. Это варево придало сил и помогло прояснить мысли. Пока я провожал трясущегося от страха старика, Гор прочёл твои дневники. Задал мне пару-тройку вопросов о тебе и очень разволновался. Я всё время удивлялся непривычному и незнакомому запаху, который царствовал в его пещере. Теперь уж знаю — так пахнут только драконы и всё, к чему они прикасаются. Я объяснил ему, что тебе нужна помощь. Он в ответ согласно кивнул и сказал:

— Я знаю. Чувствую. Нам пора спешить.

Думал, что самым неприятным было зрелище его обращения, но ошибался. Отвратительнее полёта на драконе ничего не бывает. Ничто и никогда больше не заставит проделать меня это снова. Ну, а дальше ты уже знаешь. Мы едва не опоздали.

Минуту он молчал, громко дыша мне на ухо, потом резко схватил за плечи и притянул к себе, до боли сжав в объятьях. Зашептал жарко и убедительно:

— Но теперь, когда дракон ушёл, тебе опасно оставаться в этом лесу. Маги не перед чем уже не остановятся. Они не могут справиться с драконом, подчинить его себе. Но пленить тебя у них сил предостаточно. Поэтому завтра мы уходим вместе. Я спрячу тебя так, что ни стражи, ни маги не отыщут.

— Я никуда с тобой не пойду, — чётко, чуть ли не по складам проговорила я. Вырвавшись из объятий, повернулась к нему лицом и твёрдо посмотрела в глаза:

— Я больше тебе не верю, Лордин! Уж очень быстро ты успел забыть о гибнущем мире, который совсем недавно так рвался спасать, даже ценой наших жизней.

Он не рассердился, не обозвал дурой, как ожидалось, а лишь криво ухмыльнулся и снова склонился к моему лицу, мурлыкнул, касаясь губами губ:

— Не веришь? Ты уверена в этом, малыш? Но боюсь, тебе придётся поверить мне снова. У тебя опять нет выхода. Я не позволю им убить тебя, как бы ты ни отбивалась от моей помощи. А мир? Да, пусть он трижды сгорит. Без тебя ему уж точно не выжить. Ты не поняла меня. Я готов был жертвовать собой и другими. Ты должна жить, Верна.

Я не слушала его. Совсем другие мысли кружились в моей голове в этот миг, когда он был так близко от меня.

— Рояна сказала, что ты, в отличие от других котов, умеешь любить. Это правда?

Лордин пробормотал с досадой, чуть откидывая голову назад и глядя поверх моей головы:

— Вечно она лезет не в своё дело. Ну что же, если тебе нужно это знать, я отвечу. Каюсь, есть у меня такой талант, хотя я долго и сам не знал об этом. Это правда, я люблю…

Я прервала его новым, мучающим меня вопросом:

— Кто же та кошка, что смогла пробудить в тебе любовь?

Он снова медленно склонился к моим губам, обнял. Его зелёный глаз горел так ярко, что, наверное, смог сжечь мою душу без всякого огня, если бы я была такой же наивной, как прежде, и отдала коту её.

— Это не кошка, — шепнул еле слышно. Его губы коснулись моих, его горячее дыхание проникло в меня, тело задрожало, порываясь остаться в плену его рук. Безумная надежда кричала во мне, что он говорит обо мне. Я хотела верить, почти верила в промелькнувшее перед глазами счастье. Но искра угасла, а на её месте в памяти возник образ старейшего с ритуальным ножом в руках. Лордин знал, что мне грозит и не предупредил. Он предал меня. И как я могла верить после этого его лживым губам, пытающимся выпить мою измученную душу.

— Не кошка… И не дракон! — выдохнула резко, торопясь сделать вывод, вместо того, чтобы спросить о том, о чём так надрывно кричало сердце. Ведь он солжёт, опять солжёт. Я же не умею распознавать правду, как моя сестра. Понимала, что если позволю ему поцеловать себя, то уже не смогу уйти, захочу простить его, поверить в любую ложь. А если это его невысказанное признание опять уловка? Или же я, как и моя мать, вижу то, чего нет. Я не хотела услышать в ответ на свой вопрос то же, что и Рояна, и всю оставшуюся жизнь вспоминать его признание в любви к другой. Нет! Такого унижения я не могла допустить. Мысль об этом, как кинжал, разила меня всё больнее и больнее. Я отскочила, с трудом вырываясь из его рук, хотя моё глупое тело всё так же жаждало объятий любимого. Лордин ещё несколько вдохов смотрел мне в глаза, пытаясь что-то прочесть в них, потом криво ухмыльнулся, повторил холодно:

— И не дракон.

Звонкая пощёчина стала неожиданностью даже для меня. Послышавшаяся в его голосе ледяная насмешка обожгла меня, как удар плети.

— Ты всегда мечтала об этом, — криво ухмыльнулся кот, потирая правую щёку.

— Не смей больше прикасаться ко мне. Никогда! — Я не собиралась извиняться перед ним. — Если не дракон, так почему ты здесь, а не с той кого любишь? Оставь меня. Я сама смогу о себе позаботиться.

— Она не хочет, чтобы я был с ней, — обронил кот, глядя на меня всё так же отстранённо. — Вот такой я счастливчик: люблю ту единственную, которой не нужен. У меня всё равно ведь нет будущего, и она, видимо, понимает это. А любить призраков с дороги теней способны только драконы, как делает это уже много веков наш приятель Гор.

Я больше не слушала его, бежала, пытаясь справиться с чёрными, как дёготь, жгучими слезами, к которым начала привыкать. Мой дракон внутри возмущался, требуя незамедлительной расправы над негодяем, посмевшим любить не меня, а кого-то другого, но я крепко держала его в узде, и он больше не смел перечить моей воле. Запыхавшись, остановилась, обессилено обняв ствол первого попавшегося на глаза дерева. В голове птицами бились мысли:

— «Какая ненормальная смогла устоять против кошачьих чар, отвергнуть его? Или это тоже очередная ложь? Я никогда не смогу ему больше поверить». Отдышавшись, побрела снова, не глядя под ноги, натыкаясь на деревья. Не знаю, куда привело меня отчаянье, ведь шла, не замечая дороги, если бы навстречу не вынырнули из чащи Авэ, Эйлин и Рыжий.

— Гэтая без розуму сказала, што табе пара итци, — растерянно пробормотала Авэ, протягивая мне котомку, доверху наполненную всевозможной снедью.

— Пора, — тут же подтвердила магичка. — Дорога ждёт.

— Давно пора, — подпел ей Рыжий, выглядывая из-за её плеча. — Завтра уже может быть поздно. Маги опомнятся, да и уморят тебя с помощью какого-нибудь нового ритуала.

— Раз трэба ратавацца, то я выведу з лесу, — со вздохом пообещала лесовика.

— Не бойся, я с тобой пойду, — заверил меня парень, подмигивая. — Не люблю я эти магические ритуалы. Да и в лесу одни волки, белки, ну ещё маги. Вообще, ничего интересного. Надо уже и мне мир посмотреть, а вместе веселее будет.

Я не спорила, не сопротивлялась. Понимала, что бежать нужно уже давно, и каждый миг промедления для меня грозит новым пленением. Голова болела, не позволяя здраво поразмыслить. Единственное, что могла сейчас делать, это следовать за теми, кто пытался мне помочь. Когда подошли к особенно темному уголку леса, Эйлин махнула рукой и скрылась в зарослях. Показалось, что вдали мелькнули знакомые фигуры магов. Но кто это был, рассмотреть я не успела. Может быть, Астамир, или Лестис, а возможно Арутин с Синильей также пришли проводить меня, проститься. В любом случае они не пытались задержать нас, лишь смотрели издали, не приближаясь. А потом я услышала дикое, нечеловеческое рычание. Но это был не дракон. Голос Лордина я бы узнала из тысячи:

— Отпусти меня Рояна. Ты же сестра ей! Забудь о ревности, иначе она погибнет! Я чувствую, что ей что-то грозит. А я почти никогда не ошибаюсь.

Я не знаю, как магичка удерживала кота. Возможно, опутала магической паутиной. Зачем она это делала, меня не интересовало. Сейчас я была благодарна сестре, потому что пыталась сбежать и от него тоже. Оставаясь с ним рядом, я не могла противиться его магии. Прежде чем шагнула следом за Авэ на видимую только ей тропу, успела услышать отчаянные крики, слившиеся в один:

— Нет! Нет! Только не дракон!

— Верна вернись! Я умоляю тебя, не уходи! Верна!

Искренность, которая звенела в голосе Лордина, могла остановить меня. Сердце вторило его зову: вернись, вернись. Но я даже не успела оглянуться, как Рыжий нетерпеливо толкнул меня в спину, принудив буквально прыгнуть на таинственную тропу следом за лесовичкой. И тут стало понятно, что поворачивать уже поздно.

— Я не вернусь, любимый, — прошептала едва слышно, чувствуя, как магия леса, резко уносит меня вдаль. Всего лишь несколько шагов и звуки отдалились настолько, словно я в один миг оказалась за многие мили оттого, кто так отчаянно меня звал, и кому я так и не решилась поверить.

7. Круг замкнулся. Конец пути.

Достигнув дороги, которая почему-то начиналась у самого леса, а уже далее тянулась через поля, перелески к городам и селениям, мы остановились. Странная это была дорога, похожая на живое существо, пытающееся змеёй проползти к кустам и деревьям. Только как она ни подбиралась к зелёной стене, сквозь невидимую и неприступную завесу протиснуться всё равно не могла. Лес, наконец, выпустил меня из своих объятий. Я, наверное, должна была бы чувствовать освобождение, но во мне отчего-то проснулась тревога. Авэ так и не решилась перешагнуть черту, видимую только ей одной, которая отделяла лес от остального мира. Она крепко обняла меня, заверив, что всегда будет ждать возвращения в их с Ранугом дом. Смахивая слезинки со щёк, лесовичка напомнила о свистке Рэя.

— Як тольки душа забалиць, слухай родны голас, бо в тым свистку душа Рэя. Лягчэй, я ведаю. А кали бяда дастане, або дапамога патрэбна будзе, дык свишчы и мысли, пра таго, каго сэрца забыць не можа. Ён пачуе, дзе б ни быв. — Шепнув мне это на прощание, Авэ шагнула в лес и исчезла, словно растворилась среди листвы.

Дорога позвала, и мне пришлось последовать по ней вслед за Рыжим. Я бездумно брела за ним, не обращая внимания ни на луга, раскинувшиеся по обеим сторонам серой ленты, вьющейся у меня под ногами, ни на овраги, разрезающие на неровные полосы, засеянные злаками поля. Через какую-то сотню шагов парень глубоко и облегчённо вздохнул с видом человека, одолевшего, наконец, неприступную гору. Он по-прежнему улыбался, но, оглядываясь, смотрел на меня теперь будто бы свысока, покровительственно и чуть насмешливо. И ещё одно чувство вспыхнуло в его привычно выпученных глазах. Я не сразу догадалась, что это было, и лишь когда услышала далёкий шум, напоминающий цокот копыт по каменистой земле, поняла, какая я всё-таки на самом деле доверчивая дура. Торжество — вот, что испытал этот рыжий парень, когда ему удалось всё же вытащить меня из-под опеки леса. Я точно знала, что вернуться без помощи лесовиков мне уже не удастся. Бежать с дороги в поле? Можно было бы попытаться, конечно. Вот только вряд ли получилось бы скрыться от всадников, которые мчались сюда, явно, по мою душу. Ну, почему же я не послушалась кота?! Ведь знала, что чутьё его никогда не подводит. Из вредности или из упрямства, теперь уже неважно. Я резко остановилась и бросила тяжёлую котомку на дорогу, растеряно оглядываясь, словно только теперь очнулась от продолжительного сна. Рыжий склонился в насмешливом поклоне.

— Ваше дражайшее высочество, прошу следовать за мной, — произнёс с уверенностью, что сейчас я нахожусь только в его власти.

Даже если бы решилась развернуться и броситься в сторону леса, согласившись отдать свою драгоценную кровь магам, то вряд ли смогла докричаться до них за то короткое время, что у меня ещё оставалось. Мысли суетливо заметались в голове, но ни одной разумной так и не отыскалось. Растерянность способствовала полному отупению. Из чувств остались только горечь и гнев. В глазах тут же вспыхнул чёрный огонь. Дракон во мне зарычал.

— Ты неплохо поработал, ищейка! — хмуро обронила я, судорожно пытаясь придумать выход из этой ловушки. — Столько времени и сил не пожалел, чтобы казаться другом. Неужто настолько верен мудрецам, чтобы жить у ненавистных магов, прикидываясь дурачком?

Парень отшатнулся от драконьего гнева ожидая вспышки пламени. С опаской оглянулся на лес, с надеждой взглянул на дорогу, проговорил быстро, успокаивающе:

— Не глупи, Верна. Я уже успел немного понять твою силу. Она не жалеет ни других, ни свою хозяйку. Зачем тебе жертвовать собой лишь для того, чтобы лишить меня жизни? Мне все безразличны, между прочим, что маги, что мудрецы. У меня есть только один друг — это я.

Он снова заулыбался, принялся, как напроказивший щенок, виновато заглядывать мне в глаза. Я с сожалением потушила пламя, понимая, что негодяй прав. Умереть я ещё успею, и его никчемная жизнь не стоит моей смерти.

— Как же лесовики так-то оплошали, впустив тебя в лес? — выдохнула с досадой.

— Так я же это, внушаю доверие всем, — хохотнул Рыжий, сообразив, что угроза миновала, и немного пожить ему ещё удастся. — Талант у меня такой. Единственный, правда, зато очень полезный. А, если уж совсем честно, ты мне нравишься, принцесса. Эх, можно было бы с тобой к морю рвануть, в морские разбойники податься. С нашими талантами нас там с распростёртыми объятьями приняли бы.

— Так рванём! — с надеждой взглянула я на него. — Мы точно сумеем на островах затеряться.

— Прости, — развёл руками ищейка. — Своя рубашка, как говорится, ближе к телу. Деньги за тебя уж больно хорошие пообещали — на несколько жизней хватит и ещё останется. К тому же, я уже вестового голубка успел послать. Если удумаю стражей вокруг пальца обвести, меня же другие ищейки отыщут, и глазом не успею моргнуть, как сам Даймонд — глава стражей, в один миг башку оторвет. Так что, без вариантов ваше высочество, потому что денег хочется, да и умирать я не тороплюсь.

Почувствовала, как отчаянье заливает душу вязкой, ядовитой, дурно пахнущей жижей. Знала ведь: то, что ждёт меня впереди, хуже гибели на алтаре. Смерть — это лишь мгновение боли, а ожидающая меня жизнь будет наполнена бесконечной, беспросветной мукой. Понимая бесполезность своей попытки, но, упрямо не желая сдаваться, бросилась бежать. Поле с высокой, в мой рост, травой, казалось таким близким. Желание затеряться в зарослях, затаиться там жгло сердце незатухающими углями. Целых три шага и один прыжок могли бы меня спасти. Наверное, могли. Мне очень хотелось в это верить. Но я успела сделать лишь один шаг. Рыжий, предугадав мою мысль, видимо, ожидая чего-то подобного, резко прыгнул вперёд и, навалившись всем телом, сшиб меня в пыль. Я задёргалась, пытаясь вырваться, за что получила удар в живот. Бежать сразу же расхотелось. Только бы вдохнуть, хотя бы один разочек! Скорчившись, я лежала в пыли, выпучив глаза и безмолвно, по-рыбьи разевала рот, пытаясь сделать хотя бы один глоток воздуха. Рыжий сидел рядом, глядя на меня с искренним сочувствием и расстроено, по-бабьи причитая:

— Ну, и зачем было это делать? Или мне приятно тебя калечить? Совести у тебя, Верна, нет! Мне же за тебя покалеченную ни медяка не заплатят. А то ещё и по шее надают за все мои старания. Вот видит небо, не хотел я идти на крайности, но да видно придётся.

Когда способность дышать ко мне вернулась, Рыжий вскочил на ноги и заботливо помог мне встать. Я всё ещё вяло отмахивалась от его рук, удерживающих меня за плечи, но о побеге уже не помышляла, чувствуя, как дрожат ноги. Парень тем временем старательно отряхнул мою запылившуюся одежду, пробормотав, что он сейчас быстренько всё исправит. Потом с улыбкой заглянул мне в глаза и почти нежно коснулся шеи, словно собираясь по-дружески обнять. Отшатнуться не успела. Почувствовала лёгкий комариный укол, неприятный зуд на коже и почти сразу же знакомое онемение прохладой разлилось по телу. Помнится, Смарт напоил меня этой дрянью, чтобы обездвижить. Рыжий оказался смышленее, впрыснув её прямо в кровь, что значительно ускорило действие подлого порошка алхимиков. Я пошатнулась и свалилась бы снова на дорогу, если бы заботливый ищейка не подхватил меня на руки. Выражение лица его при этом не изменилось. Улыбка, словно навеки приклеенная к губам, казалась такой же искренней, как и в первый день нашего с ним знакомства. Во взгляде застыло удовлетворение. Ищейка явно был доволен результатом честно выполненной трудной работы. Он не стал дожидаться всадников, понёс меня им навстречу. Я всё ещё могла видеть, хотя двигаться и чувствовать больше была не в состоянии. Тело превратилось в деревянную колоду. В нём, как в клетке, лениво ползали расплывчатые, одурманенные зельем мысли. Даже дракон во мне стал растерянным, вялым, едва живым.

Группа всадников в черных с серебряными воротничками и манжетами костюмах стражей очень скоро преградила нам путь. Следом за ними прибыла и роскошная безлошадная карета с закрытым верхом. Из неё вышел человек похожий на каменного истукана с грубыми, крупными чертами лица, блестящим на солнце лысым черепом и маленькими, словно пуговки, серыми глазами, лишёнными ресниц. Он был невысок, но казался огромным из-за невиданной ширины плеч. Впрочем, двигался он совсем беззвучно, мягко ступая по земле короткими и толстыми, как брёвна, ногами. Форменная чёрная куртка едва ли не трещала по швам на накачанном теле. Всадники дружно склонили перед ним головы, давая понять, что высокое начальство лично изволило меня встретить. Рыжий растянул губы до ушей и поторопился подойти к нему, неся меня на вытянутых руках, словно приз, предназначенный победителю.

— Это она, Крис? — Маленькие глазки человека-скалы смотрели на меня с сомнением. Я его понимала. Во мне мало осталось от той девочки, которая умудрилась ускользнуть от стражей больше трёх лет назад.

— Она, Даймонд, она! — Уверенно заявил рыжий Крис, настоятельно пытаясь передать меня в огромные ручищи встречающего. — Не мешало бы расплатиться, как договаривались.

Расплачиваться с ним отчего-то никто не торопился. Улыбочка Рыжего, у которого обнаружилось даже настоящее имя, потускнела. Его талант дал сбой — доверять стражи ему не спешили. Даймонд кивнул в сторону дверцы кареты, намекая на то, чтобы ищейка устраивался внутри вместе со своей ношей, то есть мной. Проговорил тихо, почти шёпотом:

— Тебя хочет видеть Конрад.

Рыжий глубоко вздохнул, забыв улыбнуться, и подчинился, явно без всякого удовольствия. Все знали, что попасть к стражам очень легко, только выйти от них удавалось далеко не всем. Дальнейший путь до столицы я запомнила смутно. Большей частью валялась в мягком кресле, бессмысленно таращась в потолок кареты, обшитый светлым бархатом. Ехали мы очень быстро, но по ночам всё же останавливались в придорожных трактирах, где меня вынуждали попить и поесть. Кусок в горло не лез, но воду я пила постоянно. Сильная сухость во рту была, скорее всего, последствием действия сковывающего эликсира. Как только я смогла двигаться, меня связали. Мысли о побеге казались смешными. Подозреваю, что поили меня необычной водой. Постоянная сонливость и вялость неслучайно одолевали меня всю дорогу. Улыбка Рыжего стала жалкой и натянутой. В его глазах поселилось нешуточное беспокойство. Думаю, он уже много раз пожалел, что не решился отправиться со мной к морю. Любые попытки Криса заговорить пресекались хмурыми взглядами Даймонда. На меня же напала немота. Больно было даже губами пошевелить, а не то чтобы открыть рот. Шанса на спасение мне никто давать не собирался.

Наблюдая за молчаливыми стражами, я заметила одну странность. Они все были молоды, но двигались неестественно сковано, сильно сутулясь и по-стариковски подволакивая ноги. Пугали также их неподвижные, кажущиеся стеклянными глаза, которые они прятали под козырьками форменных чёрных фуражек с кокардами в виде серебряных дисков с множеством разбегающихся в разные стороны лучей. Чем поили этих парней, мне было неинтересно, но вряд ли их можно было считать обыкновенными людьми.

Несмотря на всё моё кажущееся безразличие к происходящему, я не оставляла попыток отыскать в себе хотя бы одну здравую мысль. В какой-то момент мне удалось внутренне встряхнуться. Слабая надежда шевельнулась глубоко в душе. В памяти всплыло заплаканное личико юной лесовички и её горячий шепот мне на ухо о том, что я могу позвать на помощь, если окажусь в беде. Бедная Авэ! Если бы она могла знать, что оправляет меня прямо в объятья давно охотящихся за мной стражей. К счастью, руки у меня были связаны не за спиной. Изловчившись, я дотянулась до кармашка куртки. Моё ёрзанье заметил Крис. Ищейка задумчиво прищурился, явно о чём-то размышляя, потом бодро улыбнулся и медленно отвернулся к окошку. Когда пальцы уже нащупали заветный свисток, Даймонд вдруг повернулся ко мне с таким видом, словно только что вспомнил нечто важное. Не говоря ни слова, он тщательно меня обыскал. Свисток сразу же отобрал, хмуро прошептав:

— Непорядок.

Подарок Авэ исчез в его кармане, а в моей душе погасла последняя искра надежды, будто разочарованный вздох Рыжего умудрился её задуть. Последние сутки ехали без остановок. Окна кареты были плотно зашторены, но я сразу почувствовала приближение столицы. Карету больше не трясло и не подбрасывало на ухабах. В центре государства дороги стали ровнее, без привычных рытвин. Вечный город ждал, хмуро насупившись. Дождь лениво выстукивал по крыше кареты замысловатое приветствие. Ветер злорадно хохотал, шелестя безжалостно сорванными с редких деревьев листиками. В город въехали среди ночи. Безмолвие уснувших улиц показалось зловещим. Изредка раздавался глухой лай сторожевых собак, неспособный развеять ни тишину, давящую на уши, ни мою тоску, выгрызающую внутренности, как дикий зверь. Ожидала, что в центре, наконец, остановимся. Измученное тряской тело надеялось хоть немного размяться при ходьбе. Верёвка растёрла кожу на запястьях до крови. Глаза закрывались сами собой. Сознание периодически пыталось рухнуть в чёрную бездну. Голова болталась на шее, всё время ударяясь о стенки кареты. Казалось, она вот-вот отвалится. Я мысленно ухмыльнулась, представив, с каким бесстрастным видом Даймонд притащит моё безголовое тело к председателю Совета, уверенный, что тот запросто сможет пришить к нему недостающий фрагмент, словно украшение к бальному платью. Никто не смел сомневаться в гении Конрада. Все свято верили, что он всесилен.

Мои ожидания не оправдались, столицу мы также проехали без остановок. Куда они всё же меня везут? Один и то же вопрос вертелся в висках надоевшей мухой. Ответа-то всё равно не было. Я устало позволила глазам закрыться. Забылась, казалось, лишь на мгновение и тут карета остановилась, резко, неожиданно. Я дёрнулась, попыталась встать, с усилием приподнимая тяжёлые, припухшие веки. Чья-то сильная рука толкнула на сиденье. Сверху, прямо на голову, набросили тёмный плащ. Стало душно. Я судорожно вдохнула открытым ртом, но шевелиться не стала. Ткань, укрывшая меня, показалась саваном, что, в общем-то, было очень близко к истине. Я знала, что нахожусь у края собственной могилы. Этакий ещё живой мертвец, которого привезли для захоронения. Дальнейшая жизнь вряд ли будет отличаться от агонии, затянувшейся на достаточно продолжительное время. Послышалось шебуршение и сдавленный крик Рыжего. Почему-то предположила, что его выволокли из кареты за шиворот. Потом кто-то громоздкий взял меня на руки, сильно сдавил, придушил, явно не рассчитав силы. Я тихо охнула и позволила себе расстаться с реальностью, нырнув в холодную пустоту.

Очнулась в каком-то помещении, похожем на холл замка. Меня держали под руки два стража. Я висела между ними, как плохо выстиранная тряпка. Плащ с головы стянули, оставив его болтаться на плечах, руки развязали. Тусклые лампы на высоких литых ножках слабо освещали пространство. Я открыла глаза, прижмурилась, с трудом привыкая к свету. Под ногами каменный пол, вокруг серые колонны, как стволы деревьев, лишённые ветвей. В тишине раздались размеренные шаги. Когда они замерли, подняла голову. Чёрные глаза Конрада внимательно разглядывали мою осунувшуюся фигуру. Он был похож на купца, проверяющего товар. Лицо мудреца было бесстрастным, но в глазах мелькнуло удивление и брезгливость. Я могла ему только посочувствовать, так как товар этот был далеко не первой свежести. Всё же он меня признал, явно принуждая себя смириться с моим потрёпанным внешним видом.

— Здравствуй, Верна, — произнёс своим глубоким, бархатным голосом. — Ты опоздала на нашу свадьбу…всего лишь на три года.

— Извини, — хрипло произнесла я непослушным, заплетающимся языком. — Надеялась опоздать всего лишь на одну жизнь.

Конрад не ответил, оглянулся на Рыжего, который неуверенно топтался тут же, у одной из колонн. Парень суетливо подскочил к нему и что-то зашептал, нервно жестикулируя.

— Дракон, говоришь, — тихо протянул Конрад, и губы его дрогнули в подобии ухмылки. Он с сомнением поглядел на дёргающегося парня, потом перевёл взгляд на меня. Выражение его глаз переменилось, в них засветился неподдельный интерес. Это уже был взгляд учёного, жаждущего немедленно разрезать меня и взглянуть на того, кто притаился внутри. Какое-то мгновение мне казалось, что именно это он сейчас и сделает. Но мудрец с досадой покачал головой, усмиряя любопытство. Всё же живой я была ему нужнее, и он не собирался менять свои планы.

— Дракон! — резко бросила я, вскидывая голову.

Да, появление Гора было бы сейчас очень кстати. Жаль, мой огнедышащий друг вряд ли сможет услышать этот слабый призыв.

— Нет, он не прилетит, — спокойно заверил меня Конрад. — Не успеет. Я слышал, драконы смертны так же, как и люди. Правда, свадьбу придётся отложить. Нам ведь не нужны сюрпризы. Не правда ли? Да, и моей невесте необходимо время, чтобы обрести достойный облик. Моя королева будет прекрасна. Это я тебе обещаю, Верна.

Мне совсем не понравилось его обещание. А уж королевой я, вообще, становиться не планировала. Но, кажется, моего согласия спросить позабыли.

— Думаю, недели, чтобы убить дракона и превратить одичавшее существо в женщину будет достаточно, — хмыкнул мудрец и отвернулся, давая понять, что утратил ко мне всякий интерес. Взглянув на дрожащего, как лист на ветру Криса, он чуть нахмурился, будто решая, что делать с этим подобием человека. Рыжий уже давно не улыбался, и заглядывать в глаза мудрецу даже не пробовал. Я злобно ухмыльнулась в равнодушную спину жениха, мысленным пинком пробуждая в себе дракона. Могла бы, конечно, ещё недельку пожить, но позволять ему послать ищеек в горы не собиралась. Гневная волна вспыхнула во мне, с каждой секундой набирая силу. Тело накалилось, будто жар стал просачиваться сквозь кожу. Я знала, что сейчас умру, но больше не боялась. Ведь это была всего лишь смерть — один миг боли, как предполагала, размышляя ранее. Стражи отскочили от меня, испуганно вглядываясь в обожженные ладони. Я пошатнулась, но устояла. Моя одежда задымилась, из глаз потекли огненные слёзы.

— Аааа! — заорал Рыжий, тыча в меня трясущимся пальцем. — Я говорил, что она опасна.

Конрад резко развернулся и бросился ко мне. Я со злорадной радостью открыла перед ним свои объятья, надеясь сжечь вместе с собой это ненавистное уродливое тело. Сзади подбежал Даймонд и схватил меня за руки, снова сильно сжал, тряхнул, пытаясь погасить пламя. Мудрец подскочил ко мне и с размаху ударил по лицу, не обращая внимания на ожоги. Дракон во мне, почувствовав свободу, устремился вперёд. Моё тело готово было рассыпаться серым прахом. Казалось, ещё усилие и чёрный огонь сожрёт сначала меня, а после и всё вокруг. Пока глава стражей удерживал мои руки, не позволяя обхватить мудреца, Конрад нанёс укол в шею. Ещё миг я горела и вдруг потухла, словно костёр залитый водой. Вместо огня во мне образовался лёд, глаза застыли, как озёра в морозную стужу. Конрад отшатнулся и с усилием выдохнул:

— Ты больше не уйдёшь от меня, Верна. Даже не пытайся. А с твоей маленькой проблемой мы справимся. Королеве не пристало иметь столь дурную наследственность. Королевской крови будет вполне достаточно. От твоей способности придётся избавиться. Мы вылечим эту болезнь.

Пока Даймонд укутывал меня в обгоревший плащ, продолжая крепко сжимать бессильно опущенные руки, мудрец подошёл к Рыжему и кивнул стражам. Те мигом, повинуясь приказу, подхватили парня под руки, как совсем недавно держали меня. Крис задёргался, испугано заскулил. Ноги его подогнулись.

— Сожалею, но ты слишком много знаешь, — пожав плечами, обронил Конрад, глядя на ожог, который получил, коснувшись моей кожи.

— Я ничего не знаю! Ничего не знаю! — тоненько закричал Крис, тараща глаза от ужаса и пытаясь улыбнуться искусанными, дрожащими губами.

— И талантлив к тому же, — не слушая повизгивания ищейки, спокойно продолжил мудрец. — Даже я вынужден прилагать усилие, чтобы не верить в твою ложь.

Не обращая больше никакого внимания на подвывающего парня,он развернулся и медленно направился к выходу, бросив через плечо:

— Верна останется в башне. А этому заплатите по счёту.

— Совсем заплатить? — глухо уточнил Даймонд.

— Да. Думаю, так будет лучше, — донеслось от двери.

Я видела, как тащили стражи безвольно обмякшее тело Рыжего, потерявшего сознание. Испуг перед оплатой за честно выполненную им работу лишил его сил и довёл почти до безумия. Было понятно, что встретиться с ним вряд ли удастся хотя бы когда-нибудь. Впрочем, я больше ничего не чувствовала. Замороженная изнутри, как будто превратившись в ледяную статую, я покорно последовала за Даймондом к витой лестнице, ведущей вглубь этого каменного строения, которое Конрад назвал башней. Начальник стражей проводил меня в одну из комнаток, расположенных под самой крышей. Думаю, башня была очень высокой, ибо я устала считать ступени, поднимаясь по лестнице, и много раз останавливалась отдохнуть. Когда за мной захлопнулась дубовая дверь каменного мешка, в котором мне предстояло прожить следующую неделю, я вздрогнула, понимая, что ловушка захлопнулась, и выхода из неё для меня нет. Обессилено падая на огромную кровать — единственный предмет мебели в этом помещении, отстранённо подумала:

— Вот и всё — конец пути. Круг замкнулся.

Закрывая глаза, приготовилась провалиться в кошмар, который отныне будет преследовать меня даже во сне.

8. В башне Принцессы.

Неподвижно пролежав несколько часов, так и не сумев уснуть, я попыталась встать, чтобы оглядеться. Видимо, лёд во мне успел растаять и чувствительность за это время вернулась. Боль, пронзившая меня, была настолько сильной, что помутилось в голове. Я закричала и упала на пол. Тело ощущалось, как одна сплошная рана, а точнее, ожог. Оно будто снова загорелось, хотя внутри сохранился прежний холод. Меня бил озноб, тело сотрясалось, малейшие движения лишь усиливали боль. Надежда на спасительное забытьё быстро растаяла. Даже в этой малости мне было отказано небом. Надеясь умереть, я перестала двигаться, пытаясь отдаться воспоминаниям. Расплывчатое лицо Лордина выплыло из сумрака подсознания. Он смотрел с укором и печалью. Хотелось протянуть руку, коснуться его, проститься.

Неожиданный скрип двери заставил вздрогнуть. Болезненный стон сорвался с уст. Даже это едва заметное движение доставило острую боль. Тень, появившаяся в проходе, показалась мне призраком, явившимся по мою душу. Это было странно, ведь я всё ещё была жива, всё ещё чувствовала своё горящее тело и холод внутри, вялый стук сердца, дрожание еле мерцающего во мне дракона. Тень приблизилась ко мне мелкими, неуверенными шажками.

— Вы ещё живы, барышня? — спросил кто-то старческим, чуть дребезжащим голосом.

— Уже скоро. Подождите, прошу Вас, — казалось, ответила я, но это была лишь вялая мысль. С чуть пошевелившихся губ снова сорвался стон.

— Не беспокойтесь, девушка. Я помогу Вам.

Пожилой человек склонился надо мной, и только теперь я смогла рассмотреть его породистое, удивительно одухотворённое лицо, покрытое сетью морщин. Чёрные глаза смотрели сочувственно и пытливо. У незнакомца были редкие седые волосы, аккуратно зачесанные назад, тонкий нос с горбинкой, впалые щёки и бледные, плотно сжатые губы. Пару вдохов он смотрел на меня осмысленно и вдруг нервно захихикал, брызгая мне в лицо слюной.

— «Безумец, — устало подумала я, безразлично наблюдая за странным гостем. — Ну, конечно, даже свой последний вздох я буду вынужденной сделать в присутствии этого сумасшедшего. Судьба словно решила посмеяться надо мною напоследок».

Незнакомец умолк довольно быстро. Он нервно потёр себе виски тонкими длинными пальцами и снова заговорил осмыслено:

— Простите. Не пугайтесь, милая барышня. Иногда, мне кажется, я схожу с ума. Но приступы кратковременны, и мне всё ещё удаётся подавлять волны безумия, порой атакующие моё сознание.

Я ничего не ответила ему, да и не могла этого сделать. Мне было понятно его состояние. Пройдёт немного времени и, возможно, я стану таким же дрожащим, затравленным, бессмысленно хохочущим существом. Конечно, это случится, если смогу прожить достаточно долго в этом каменном мешке, лишённом даже окон. Но я всё ещё смела надеяться, что мне удастся сбежать из него самым простым и незатейливым способом: душа покинет разрушенное тело и растворится в пространстве, или же станет одним из призраков дороги теней. Мои размышления прервал засуетившийся вдруг пожилой господин, успевший внимательно осмотреть меня с ног до головы. Он так и не дотронулся до обгоревших лохмотьев, скрывающих тело, видимо, подозревая насколько болезненны для меня даже самые осторожные прикосновения. Но его взгляд был пронзительным и понимающим. Казалось, этот человек способен видеть меня насквозь, видеть не только то, что скрывали лохмотья, а и саму израненную душу под обожжённой плотью.

— Так-с, — деловито потёр он ладони, будто согревая озябшие руки. — У Вас, милейшая, как я погляжу, обширные ожоги кожных покровов, и, явно, не внешнего происхождения. Внутренний огонь, как я понимаю. Но к счастью, жизненно важные органы не успели пострадать настолько сильно. Думаю, это связано с некоторой защитной влагой, которая растеклась внутри Вас прежде, чем Вы дали волю своему гневу. Именно эта выделяемая Вашим организмом жидкость и образовала огнеустойчивую плёнку внутри Вас. Интересно было бы изучить её состав. Впрочем, думаю, анализ не столь важен в данный момент. Прежде Вам следует принять один препарат, который снимет болевой синдром. Хорошо, что обезболивающее всегда при мне.

Я не слушала бормотание незнакомца, да и вряд ли была в силах понять его. Знакомая речь звучала для меня загадочно и странно. Тем временем заботливый господин достал маленький флакон из кармана своего пыльного, потрёпанного темно-бордового халата и попытался напоить чуть подрагивающими руками.

— Яд, — беззвучно шевельнулись мои губы. Я почувствовала благодарность к нему за оказываемое мне милосердие. Он резко хохотнул, но тут же взял себя в руки, с усилием подавив нахлынувший было приступ.

— Как Вы могли подумать, — обижено проговорил после паузы, резко взмахнув головой, отчего волосы его слегка растрепались. — Я всего лишь хочу облегчить ваше положение. Ну же, не упрямьтесь и сделайте всего лишь один глоток.

Маслянистая горькая жидкость обожгла нёбо. Прошло несколько минут, прежде чем я почувствовала, как боль покидает меня. Стало легче дышать и в голове прояснилось. Наконец, я смогла подняться самостоятельно и присесть на кровати. Лишь слабость принудила склониться меня к многочисленным подушкам, которыми было завалено это огромное ложе, установленное, словно в насмешку, в моей новой тюрьме.

— Так-то лучше, — улыбнулся нечаянный спаситель, заметив, как посветлели мои глаза, и расслабилось тело, избавившись от боли. — К сожалению, действие препарата краткосрочно. Вам, дорогая моя, нужно полноценное лечение. Не знаю, буду ли я иметь возможность находиться рядом с Вами достаточно долго для этого. Моя свобода, как и Ваша, несколько ограничена.

— Кто Вы? — спросила я тихо. — Лекарь? И почему здесь?

— Я учёный, барышня. Зовите меня мэтр Вендцлас.

Я удивлённо расширила глаза. Никогда бы не подумала, что мудрец может быть настолько внимателен к чужой боли. И в чём мог провиниться этот удивительный человек, за что был так жестоко заперт в мрачной башне? Неужели причина лишь в его болезни? Ответы на мои невысказанные вопросы так и не прозвучали. Мэтр вдруг снова затрясся, глаза его забегали, прямая спина ссутулилась, с губ сорвался смешок. Он резко отпрыгнул от меня, как пугливый зверёк, словно забыв о своём почтенном возрасте, и тихо забормотал, сбивчиво и непонятно:

— Я слышу. Я всегда их слышу. Они идут. Он будет недоволен. Ему это не понравится.

Не прекращая разговаривать с самим собой, мэтр Вендцлас выскользнул за дверь, даже не оглянувшись на меня, будто забыв о существовании больной, так остро нуждающейся в его помощи. А потом пришли они. Пожилой безумный господин оказался прав. Чёрные капюшоны, бледные бесстрастные лица, холодные тусклые глаза. Их было трое, если не считать стражей, застывших у двери неподвижными изваяниями. Я не знала, кто мои молчаливые гости. Учёные, лекари или знахари? Они не произнесли ни слова за всё то время, пока занимались моим обожжённым телом. Попытка обратиться к ним с вопросами, показалась неуместной. Скорее я смогла бы пообщаться с собственным эхом, блуждающим под бесконечно высоким потолком башни. Возможно, они были глухонемые, или же умели общаться между собой без слов. Действовали слажено, и даже не переглядывались, словно заранее распределив свои обязанности.

Меня раздели, тщательно осмотрели, будто кусок мяса на прилавке мясника. Далее мази, примочки и притирания поочерёдно сменяли друг друга. Я с ужасом подумала, как перенесла эти процедуры, если бы не обезболивающий препарат мэтра. Никто из них не потрудился спросить о моём самочувствии, никто не предложил лекарство, способное унять боль, снова возвращающуюся ко мне. Они обращались со мной, как с повреждённым предметом, который следовало починить. Ни разу никто из них не взглянул в мои глаза, хотя лицо также подвергалось лечению. Мои вялые попытки воспротивиться были ими не замечены. Я обессилено отдалась во власть их проворных, холодных, как лёд, рук. Несколько часов была вынуждена терпеть своеобразную пытку, результатом которой должно стать моё полное выздоровление. Вязкую тишину, висящую в комнате бездыханной покойницей, отчего-то пристроившей шею в петлю, нарушали лишь мои болезненные вскрики и шелест чёрных одежд лекарей.

Когда все процедуры, наконец, были завершены, меня тщательно завернули в белую мягкую ткань, а на лицо надели маску с прорезями для глаз и губ. Если бы в этой комнате имелось пусть даже малюсенькое зеркало, я бы обязательно заглянула в него, дабы удостовериться, что всё ещё существую. Казалось, меня стёрли из мира, как стирает ластиком с листка бумаги неудачный набросок бродячий художник. Ни единого участка моей кожи не осталось не упакованной в белый тканевый кокон. Даже на руки были натянуты перчатки, а на ноги — плотно обхватывающие ступни бахилы. Мои волосы пропитали приятно пахнущей, пенной жидкостью, после чего голову повязали непромокаемым платком. Превратившись в тряпичную фигуру, я словно перестала существовать. Но моим загадочным лекарям показалось мало лишить меня облика. Последним аккордом их лечения стал уже знакомый мне укол в шею. Леденящий холод распространился внутри меня, снова лишив всякой чувствительности. Даже мысли мои застыли, будто покрылись коркой льда. Я понимала, что растворяюсь в пожирающем душу холоде, перестаю быть самой собой так же, как и мой дракон более не подающий во мне никаких признаков жизни. Бессильное безразличие овладело мной. Я знала, что гибну бесславно, без сопротивления, но меня это не беспокоило, как не волнует наступление вечного сна того, кто замерзает в объятьях беспощадного хлада.

Когда исчезли молчаливые фигуры лекарей, я не заметила, погрузившись в сковывающую сознание полудрёму. Звук запираемой двери стал свидетелем того, что меня оставили, наконец, в одиночестве. Лишь это казалось сейчас важным. Пустота, разлившаяся во мне, успокаивающе обняла за плечи также извне, и именно это было совершенно необходимым. Показалось, что единственно доступной мне радостью отныне становилась всепоглощающая и всеобъемлющая пустота. Прошло несколько минут, или, может быть часов, и дверь снова заскрипела. Для меня время остановилось, замерло, замёрзло так же, как и я сама, застыв в ледяной неподвижности. Услышав знакомое хихиканье, я даже голову не повернула, продолжая бездумно изучать затянутый паутиной потолок. Но полностью безразличной я не была. Внутри шевельнулось чувство огорчения, ведь гостей я как-то больше не ждала в ближайшее время и с пустотой расставаться не собиралась. Равнодушно отметила про себя, с какой лёгкостью мэтр проник в комнату через запертую дверь. Эта мысль едва скользнула по краю сознания и тут же растаяла, поглощённая общим безразличием, захватившим меня в этот миг полностью.

Когда хихиканье стихло, шаги незваного гостя замерли возле моего ложа, я снова увидела склонившееся надо мною лицо с внимательными чёрными глазами. Окинув меня взглядом, учёный одобрительно улыбнулся бледными сухими губами.

— Я смотрю, процесс лечения идёт полным ходом, барышня. Вскоре, уверен, Вы будете совершенно здоровы. Уж, Молчуны знают своё дело.

Заметив моё полное равнодушие к его речам, мэтр Вендцлас попробовал меня расшевелить и успокоить, решив, что причиной моей скованности был привычный для него страх.

— Не стоит более волноваться. Они ушли и теперь вернутся только завтра, чтобы продолжить процедуры. В связи с этим мы вполне можем и далее общаться без опасений.

Так как я по-прежнему не отзывалась, чувствуя лишь смутное неудовольствие от его, казалось бы, навязчивого присутствия, учёный вынужден был присмотреться ко мне внимательнее, после чего сердито воскликнул:

— О, небо! Он опять взялся за своё! Лишать человека души — это преступно! Они пытаются вытравить из Вас Вашу сущность, милейшая, ведь талант неотделим от души. Это, так сказать, её свойство. Уничтожив его, они погубят и душу, оставив хоть и жизнеспособную, но всё же пустую оболочку.

Слова мэтра пробудили во мне смутное воспоминание. Женщина с тусклыми, мёртвыми глазами, тенью промелькнула в памяти. Кажется, это была моя мать. Впрочем, сейчас всё уже было неважно. Хотелось лишь одного — чтобы меня оставили в покое. Жаль, пожилой господин не собирался предоставлять меня своей участи. Он снова тихо засмеялся, пробормотал что-то о своих исследованиях и убежал. Краем глаза я заметила в его руке, которой он размахивал, связку ключей и даже предположила, что он является смотрителем этой башни. Таким образом, объяснив для себя его проникновение в мои, так называемые, покои, я совершенно успокоилась, пытаясь избавиться от тех обрывков мыслей, которые всё ещё проскальзывали в голове. К сожалению, отсутствие мэтра длилось всего лишь несколько минут. Он прибежал, оставаясь всё таким же возбуждённым и деятельным, не переставая бормотать:

— Ну, вот теперь как раз и представится случай испытать мой новый препарат. Очень надеюсь, что он окажет нужное воздействие на Вас, барышня. Ах, как же кстати я успел закончить над ним работать. Он очень удивится, когда все его усилия окажутся бессмысленными. Вы будете жить, дорогая. В этом у меня нет никаких сомнений.

Я впервые нахмурилась, правда, всего лишь мысленно, внешне оставаясь всё такой же бесстрастной. Дело в том, что как раз жить мне хотелось меньше всего, расставаться с пустотой я не собиралась. Противостоять же суетящемуся возле меня безумному господину не могла. Все части тела одеревенели, и шевелиться отказывались. А мой мысленный вялый протест мэтр замечать не желал. Новый укол в шею уже не удивил. Видимо, начала привыкать к такому однообразному обращению с собой. Сначала снова почувствовала жжение, потом пришла боль. Нет, это была не физическая боль. С ней я тоже как-то незаметно свыклась. Боль родилась в глубинах меня. Сначала едва ощутимая искорка, потом небольшой костёр и, наконец, жаркое пламя вспыхнуло во мне, растопив убийственный лёд. Дракон ожил и взревел, возмущённый столь жестоким обращением с собой. Я резко вскочила, даже не успев обдумать свои действия, а просто подчинившись настоятельному стремлению немедленно бежать из своей темницы, но осознав невозможность этой попытки, снова села на кровать и разрыдалась. Мои слёзы были столь обильны и нескончаемы, что я невольно заподозрила: источником их является тающая во мне ледяная глыба. Мэтр тем временем присел рядом, с довольным видом поглаживая меня по спине.

— Поплачьте барышня. Скоро станет легче. А потом я научу Вас, как защитить свою сущность и обмануть Молчунов. Они смогут судить о вашем состоянии только по внешним признакам и вашему поведению. Мы одолеем их, уж не стоит беспокоиться. А Вы случайно никогда не увлекались театром? Нам бы пригодилось умение перевоплощаться.

Я чувствовала, как моя душа болезненно вздрагивает, оживая. Мысленно успокаивая снова расправившего огненные крылья дракона, осознала нашу с ним жажду жизни. Упрямство вернулось ко мне, я больше не собиралась сдаваться. Думаю, Конрад не обрадуется такому сюрпризу. С благодарностью взглянула на мэтра и тут же озадачилась: при чём здесь театр? Мне нравилось смотреть выступления бродячих актёров на площади, но я никогда не стремилась оказаться одной из них. Надеясь на разъяснения мэтра Вендцласа, я представилась прежде, чем задавать вопросы, которые рождались во мне один за другим, настоятельно стремясь выпорхнуть на свободу.

— Меня зовут Верна, — сказала тихо, с теплом пожав руки учёного. — Благодарю Вас, мэтр. К сожалению, я никогда не пробовала пытаться лицедействовать.

— Не стоит благодарности, милая девушка, — отмахнулся мэтр. — Я, признаться, и сам очень рад, что удалось Вам помочь. Хотя бы в этом я смогу противостоять ему, хотя бы одну душу попытаться спасти. А научиться перевоплощаться придётся. Мы не можем проиграть, ведь на кону Ваша жизнь, дорогая моя.

— О ком Вы всё время говорите? Кому мы не должны проигрывать? — Ответ мне был известен, ведь о своём противнике я знала. Интересовало другое: почему этот странный учёный решился встать на пути настолько могущественного в нашем мире человека.

— Мой сын, — кратко ответил мэтр Вендцлас, и, нахмурившись, отвернулся. Я мгновение приходила в себя от удивления, не в силах поверить, что у чудовища может быть отец. Мэтр будто прочёл мои мысли, сказал хрипло, отрывисто:

— Он не всегда был таким, Верна. Мы ведь все рождаемся одинаковыми, различаясь лишь талантами, которыми наградила природа, а вот уже жизнь создаёт из нас тех, кем мы в итоге становимся. Возможно, это я виноват, что мои сыновья выросли настолько непохожими на меня. Всегда был занят своими исследованиями, предоставив мальчиков своей судьбе. Гений Конрада возвеличил его, но он же и убил его душу. Лишь однажды я видел в нём искру, только она угасла вместе с той рыжеволосой красавицей с изумрудными глазами, что зажгла её.

Моё удивление возросло ещё больше. Так и не удалось поверить в то, что Конрад мог быть любим, и даже отвечал на эти сильные чувства. Уж скорее, это были фантазии безумца, чем реальные воспоминания отца о сыне. Спросила с сомнением:

— Что стало с той девушкой, если она, конечно, действительно существовала?

— Она умерла, — тихо ответил мэтр. — Умерла, не оставив моему мальчику ни малейшего шанса остаться человеком. Пыталась спасти тело, глупышка, но погубила душу. И я, старый идиот, сам позволил ей сделать это.

Учёный снова громко засмеялся, будто воспоминание о той давней смерти его чрезвычайно позабавило. Я более не рискнула беспокоить его подобными вопросами и поторопилась сменить тему.

— Почему Вы здесь? — спросила, дождавшись пока смех безумца стихнет. — За что сын запер своего отца в этой башне?

— Мой сын не жалует тех, кто помнит его хрупким, болезненным подростком, брошенным матерью и презираемым за слабость людьми. Он предпочитает забыть то время, как и тех, кто был свидетелем его неустроенной юности. Многие старые знакомцы поплатились за свою хорошую память. Конрад предпочитает общаться с подобными себе — существами, лишёнными душ. Он увлечённо создаёт их для себя. Видимо, Вас, барышня, ждала такая же печальная участь.

— Да, — согласилась я тихо, — вашему сыну понадобилась мёртвая невеста, способная двигаться, говорить и подарить ему наследника. Вот только чувствовать и мыслить мне воспрещалось. Он объявил мою силу болезнью и пытался меня вылечить, заморозив душу. Вы спасли больше, чем мою жизнь, мэтр.

— Ещё не спас, — вздохнул учёный. — Но мы будем бороться за вас, дорогая. Кстати, мне знакомо Ваше имя. Или, скорее, оно напоминает имя героини одной древней легенды, в которой рассказано о том, как юная девица полюбила дракона. Конечно, из этого ничего хорошего не вышло. Бедняжка умерла при родах, а вот её дочь впоследствии стала королевой. К чему я это вдруг вспомнил?

Мэтр снова захихикал и какое-то время боролся с приступом, то вскакивая, то садясь со мною рядом. Я терпеливо ждала, пока он упокоится, намереваясь сознаться ему в своём происхождении. Продолжая нервно смеяться, учёный всё же умудрился закончить свою мысль, правда, в виде едва разборчивого бормотания:

— Полукровок ненавидели тогда…сжигали…Король боялся за жизнь жены и дочери…А королева умерла…И что же ему оставалось? Запер малышку в башне…в этой башне под охраной…Башня Принцессы изначально была тюрьмой…

— Та принцесса была моей прапрабабкой, — не удержалась я от восклицания. — У меня сохранились её дневники.

Эта новость неожиданно подействовала на мэтра успокаивающе. Он снова посмотрел на меня осмысленно.

— Теперь понятно, почему Конрад выбрал Вас, — сказал со вздохом. — Жажда власти — его навязчивая идея. А союз с последней принцессой нашего мира даст ему полную власть на совершенно законных основаниях. О крови дракона, я так понимаю, он прежде не знал, иначе к Вам уже давно бы наведались с визитом Молчуны.

— Да я и сама узнала о своей силе недавно, — мне оставалось лишь пожать плечами в ответ.

— Это естественно, — хмыкнул мэтр. — Кровь дракона проявляется не сразу. Этот талант пробуждается к жизни лишь под давлением обстоятельств. Не удивительно, что Вы не умеете им управлять.

— Вы можете мне помочь? — спросила я с надеждой.

— Научиться управлять своим гневом несложно, — мэтр выглядел задумчивым. — Я никогда не занимался подобным обучением, но мне было интересно попробовать. В любом случае Вам следует овладеть своей силой настолько, чтобы больше не причинять себе вреда. Ваша кровь должна защищать Вас, а не убивать. Над этим нужно поработать.

— У нас не так много времени, — с сожалением протянула я. — Конрад на моё лечение дал всего лишь неделю.

— Ну что же, — вздохнул мэтр. — Тогда следует поторопиться. И прежде всего мы должны защитить Вашу душу от вымораживающего препарата Молчунов. Принцип его действия прост. Когда-то я сам из-за безрассудного любопытства приложил руку к его созданию. А вот после заключения в башне разработал противоядие к нему. Мой сын был так снисходителен, что предоставил в моё распоряжение небольшую лабораторию в подвалах этого здания. Конечно, он часто изымает результаты моих трудов, но я смог утаить от него многие разработки.

— Он заточил Вас только для того, чтобы использовать, — сделала печальный вывод я.

— И для этого тоже, — кивнул мэтр. — К тому же я как-то спас его жизнь. Смею надеяться, что он учитывал этот факт, позволив мне жить и работать, пусть и лишив общения с себе подобными. Свою мать, к примеру, он не пощадил. Как только пришёл к власти, сразу же принялся за её поиски. В этом ему помог брат, чем, собственно, и выторговал себе жизнь, да свободу. Оба мальчика так и не смогли простить родившую их женщину, которая покинула семью ради любви к молодому магу. Даже я понял силу её чувств и позволил уйти с миром. Но сыновья отпустить не смогли. Маг же оказался достаточно сильным. Он дорого отдал свою жизнь, успев отомстить за смерть любимой женщины. Несмотря на большое количество стражей, маг успел многократно ранить Конрада, пожелавшего лично умертвить того, кого так люто ненавидел. Тогда он ещё был способен на сильные чувства. После той схватки мне пришлось долго бороться за жизнь сына. Я не мог поступить иначе, ведь он — моё дитя. Но тот, кто открыл глаза после долгого забытья, напугал меня. Он и теперь пугает меня.

Мэтр резко оборвал свою речь, затрясся, прикрыв лицо дрожащими руками. Не знаю, плакал ли он или снова смеялся. Он казался жалким, несчастным, сломленным. Наверное, следовало сочувствовать ему. Но я могла лишь тихо злиться на того, кто дал второй шанс чудовищу, приготовившемуся меня уничтожить. Нет, хуже! Ведь Конрад намерен сделать из меня копию себя самого, даже всего лишь своё отражение — бесправную, бесчувственную, опустошенную тень. Ну, уж нет! Если у меня появилась возможность избежать этого, я не собираюсь её упускать. Резко встряхнув мэтра за плечи, я громко потребовала:

— Вы должны мне помочь! Сделайте это!

— Да-да, конечно, — вяло закивал головой учёный. — Можете располагать мною, барышня.

Встряхнув головой, будто собираясь с мыслями и давая понять, что не намерен терять ни минуты, мэтр заговорил быстро и чётко.

— Я уже упомянул, что гибельный препарат действует постепенно. Душу ведь не так просто убить. Моё противоядие не только остановит губительный для Вас процесс, а будет способствовать образованию в Вас защитного рефлекса. Думаю, достаточно трёх впрыскиваний в кровь, и после этого Вы уже сами сможете противостоять хладу, которым будут пытаться поразить Вас Молчуны.

— Я смогу защититься, ведь у меня есть мой огонь, — горячо поддержала я мэтра.

— А вот свой огонь, милочка, Вам следует спрятать и как можно глубже. Наука не стоит на месте. Если обнаружится, что вымораживание вашей души не случилось, то Молчуны захотят применить какую-либо новинку, которой мы не сможем ничего противопоставить. Именно поэтому я призываю Вас, дорогая, вспомнить то состояние, в котором вы прибывали до моего прихода и стараться вести себя в соответствии с ним.

— Притворяться! — я брезгливо поморщилась, хотя и знала, что моё лицо скрыто маской.

— Именно притворяться! — с нажимом ответил мэтр. — Пока в этом Ваша единственная возможность выжить, барышня.

Я уже собралась возражать, зная свою неспособность скрывать чувства. Да, и вопросов к учёному накопилось множество. Но он вдруг снова вздрогнул и устремился к выходу, словно опасающийся быть застигнутым на месте преступления мелкий воришка. Не говоря более ни слова, мэтр захлопнул за собой дверь. А ещё через несколько вдохов я увидела перед собой бесстрастное лицо его сына и, не сдержавшись, полыхнула взглядом, не успев утихомирить мечущегося во мне дракона.

9. Игра со смертью.

Конрад, конечно, успел заметить мою вспышку, хотя я и подавила в себе гнев почти сразу же. Он ничем не выдал своё разочарование столь неэффективным лечением моей неудобной для него болезни. Долго всматривался в скрытое тканевой маской лицо и потухшие глаза. Потом проговорил тихо, задумчиво, словно размышляя вслух:

— Огонь потушить не так просто, как хотелось бы. Но у нас ещё достаточно времени, чтобы избавиться от этого свойства твоей души, Верна.

Заметив, что я продолжаю упорно молчать и, не мигая, разглядывать стену перед собой, мудрец удовлетворенно кивнул, явно приняв ту опрометчивую искру в глазах за последний отблеск навеки затухающего пламени. Ох, если бы он знал, с каким трудом я удерживалась от ярости. Выглядеть отрешённой и безразличной получалось только потому, что я была сосредоточена на борьбе с самой собой. Мысленно удерживать дракона в самых глубинах подсознания оказалось очень трудным занятием. Это вовсе не означало, что я смирилась, отказавшись от борьбы. Ещё слишком слаба, ещё не время пытаться снова уничтожить того, кто посмел замахнуться на единственное, что у меня осталось — на мою душу. Я буду притворяться, я буду выжидать, ведь вряд ли у меня имеется более, чем один шанс, чтобы прихватить дорогого женишка с собой в небытие. К тому же, я не была уверена, что исчезновение из мира одного Конрада сможет как-то изменить сложившийся уже порядок.

Честно говоря, сейчас мне было абсолютно всё равно, что станет с миром. Я не чувствовала никакой ответственности за него. Это маги проповедовали верность своему надуманному долгу. У меня же был только один должник. Тот, кто так самоуверенно считал, что вправе уничтожить мою жизнь, сильно ошибался. И я собираюсь раз и навсегда разубедить его в этом. Моя жизнь отныне будет принадлежать лишь мне, а не кому бы то ни было: магам, мудрецам, Конраду, или даже Лордину. Я одна стану распоряжаться своей судьбой. Теперь у меня достанет сил объяснить это каждому из них. Но прежде следовало вырваться из новой ловушки, вырваться самой, более не надеясь на других. И я собираюсь это сделать, даже если мне придётся убивать, устилая дорогу к свободе мёртвыми телами. Ощутила, как одобрительно заворчал мой огонь. Наконец-то, мы нашли с ним общий язык. Теперь-то уж сумеем договориться. Я почувствовала, как во мне родилась уверенность, с которой ранее я не была знакома, и дракон покорно склонился перед моим решением.

Конрад, надеюсь, так и не заметив моей внутренней борьбы, медленно прошёлся по комнате, оглядываясь с таким видом, словно впервые здесь оказался. Произнёс ровным, равнодушным тоном:

— Вижу, что всем необходимым ты обеспечена. Но готов выслушать любую просьбу.

Да уж, королевское ложе и горшок под кроватью — всё, что нужно его будущей супруге для счастья. Я собиралась бесстрастно промолчать, понимая, что мудрец всего лишь проверяет мою реакцию, вовсе не собираясь проявлять заботу. Но в последний момент не удержалась, поддавшись искушению вернуть утраченное. Проговорила тихо и равнодушно, не отрывая взгляд от, казалось, так понравившейся мне серой стены:

— Мой свисток.

Конрад остановился напротив меня, более внимательно всмотрелся в глаза.

— Ах, да. Даймонд передал мне твою безделушку. Сувенир? Память о прошлом? — произнёс рассеянно, наблюдая за моей реакцией. — Ну, если она тебе так дорога, я мог бы её вернуть, например, в качестве свадебного подарка.

Он достал свисток Авэ из кармана серого сюртука и повертел в руках, продолжая смотреть на меня. Я не пошевелилась, лишь чуть повела глазами в его сторону. Радоваться пропаже было глупо. Видела, он врал. Пытался заставить меня проявить хотя бы какие-нибудь чувства.

— В общем-то, эта вещица лишена какой бы то ни было магии, — с уверенностью заявил Конрад. — Мои специалисты тщательно проверили её. Но, Верна, зачем тебе воспоминания? Прошлого больше нет. У тебя есть только будущее. Поэтому к свадьбе я подарю тебе что-то новое, а это старьё мы просто выбросим. Думаю, так будет правильно.

— «Сволочь, — спокойно подумала я, не собираясь ни огорчённо вскрикивать, ни проливать слёзы. — Затолкать бы тебе этот свисток в глотку, чтобы подавился».

Мне удалось не выдать себя. Сдержать гнев было самым трудным, но даже мой дракон не шелохнулся, ведь тоже учился вместе со мной ждать своего часа. В глазах Конрада промелькнуло сомнение. Видимо, он мне не очень-то доверял, но и причислять к гениям коварства также считал излишним. Поэтому едва заметно пожав плечами, сунул мой свисток снова в карман и вышел, более не сказав ни слова.

Я просидела ещё около получаса, пытаясь просверлить взглядом дыру в стене. Решила, что этот раунд всё же остался за мной и испытание я выдержала. Теперь мне хотелось как можно скорее приступить к обучению. Использовать мэтра для этой цели показалось вполне естественным. Нетерпение старалась не проявлять, вырабатывая привычку скрывать эмоции в глубинах души. Учёный запаздывал. Я очень надеялась, что его не перевезли в какое-то другое место. Потерять связь с нечаянным учителем было бы крайне неприятно. К тому же его противоядие всё ещё необходимо мне, чтобы защитить душу от впрыскиваемого в кровь препарата Молчунов. Увы, вместо мэтра Вендцласа ко мне заглянули стражи. Они принесли поднос с едой и тут же удалились, не глядя на меня. Голода я не чувствовала, но заставила себя съесть бутерброд с сыром, посчитав его наименее опасным. А вот жажда была очень сильной. Не удержавшись, сделал глоток из кувшина с водой. Знакомая сонливость появилась почти сразу.

— «Подонки», — подумала вяло, свалившись на груду подушек, опрокинув поднос на пол. Очнулась я в кромешной тьме. Лампы были потушены, а иного источника света в этом каменном мешке не имелось. Сначала ощутила пустоту и холод, знакомо пленивший душу. Полежав какое-то время в оцепенении, и уже собравшись отдаться в мягкие лапы своих захватчиков, почувствовала, как во мне шелохнулся дракон. Он был ещё жив, но слабые искры уже начали гаснуть одна за другой. Только теперь сообразила, что меня снова проведали Молчуны и накачали хладом, чтобы не сильно расслаблялась, точнее оттаивала. Вот когда фамильное упрямство сослужило мне добрую службу. Не без сожаления, я попробовала мысленно встряхнуться, чтобы преодолеть скованность. Заставляя себя размышлять, пробуждая в себе угасающие чувства, мне хоть и с трудом, но всё же удалось вызвать что-то похожее на злость. Раздражение дало возможность дракону снова вспыхнуть. А уже его жар постепенно растопил во мне лёд.

Даже не знаю, сколько прошло времени. В кромешном мраке оно совершенно не ощущалось, будто замёрзло вместе со мной. И всё же в какой-то момент я смогла пошевелиться. Губы сами собой растянулись в злорадной улыбке. Ещё одна победа! Мне больше не требовалось противоядие мэтра. Мой дракон оказался сильнее хлада Молчунов. Теперь я была уверена, что со временем научусь противостоять столь убийственному препарату без особых усилий. Ещё один бой в схватке со смертью я выиграла, хотя Конрад пока и не знал об этом. Я чувствовала зверский голод и азарт, желание продолжить опасную игру, в которой, возможно, не будет победителя, но это меня уже не пугало. Дракон во мне возбуждённо вспыхнул, радуясь моему преображению, и мои глаза полыхнули яркой, искрящейся чернотой. Я тут же, почти привычно, погасила их, вспомнив о необходимости научиться контролировать свои эмоции.

Осторожно поднялась и на ощупь прошла к двери, заметив мимоходом, что в комнате было убрано, и поднос под ногами больше не валялся. Удостоверившись, что выйти прогуляться мне не удастся, так как запереть меня не забыли, я собралась было уже вернуться, как осторожный шорох привлёк моё внимание. Отступив на шаг, дождалась пока кто-то знакомо хихикающий, отпер дверь. Мэтр Вендцлас появился в проходе, как пришелец с дороги теней: в длинной белой рубахе, колпаке и с серебристо мерцающим шаром в руках.

— Они хотели меня увезти, а я спрятался, — радостно объявил он мне. — Замуровал себя в одной из ниш, и стражи меня не нашли. Конечно, предварительно я позаботился о том, чтобы выбраться из тайника. Я слышал, как они решили, что я сбежал. Теперь меня ищут везде, только не здесь, в башне Принцессы.

Никогда не думала, что буду так радоваться появлению безумца. Впрочем, я мигом одёрнула себя, воздерживаясь от проявления чувств, и встретила учёного совершенно бесстрастно. Заметив, что я не тороплюсь разделить его восторг, мэтр быстро успокоился и уже с опечаленным видом взглянул на меня.

— Ох, Вы выглядите так, словно успели совершенно оледенеть. Но я принёс противоядие. Я не забыл о Вас, барышня.

— Мне больше не нужен Ваш препарат мэтр, — холодно отозвалась я, стараясь не менять выражение лица.

— Вы решили сдаться? — учёный расстроено присел на краешек кровати.

— Нет, — спокойно заверила его. — Я решила бороться, и у меня получается. Огонь сильнее льда, мэтр. В конечном счёте очень надеюсь, что смогу убить Вашего сына.

— Да, Вы правы, Верна, — тихо пробормотал мэтр. — Я даже не удивлён. Драконий огонь, действительно, сильнее искусственно созданного льда. А мой сын…Он уже мёртв, к сожалению. В Председателе Совета мудрецов давно ничего не осталось от того юноши, который когда-то звал меня отцом.

Помолчав, учёный продолжил, вопросительно на меня взглянув:

— В таком случае чем ещё я могу быть Вам полезен? Вы очень неплохо справляетесь, милейшая, самостоятельно.

— Есть хочу! — вырвалось у меня восклицание против воли. Я так и не смогла удержаться от эмоций, чем обрадовала мэтра.

— Как приятно всё же удостовериться, что Вы по-прежнему живы, — искренне улыбнулся он и, сразу же вскочив, принялся суетливо приглашать к себе в гости. — Конечно, я с удовольствием разделю с Вами свой скромный ужин. Не могу угостить Вас настоящей пищей, но питательные пилюли, которые изобретены Вашим покорным слугой, весьма недурны. Немного непривычны на вкус, но не позволят нам умереть от голода. Воду, правда, приходится конденсировать из воздуха. В подвале, знаете ли, очень сыро. Зато она совершенно безопасна.

Слушая его бормотание, я не заметила, как скоро мы спустились в подвальные помещения башни. Мэтр провёл меня узкими мрачными коридорами с видом экскурсовода, жаждущего поделиться местными достопримечательностями. Он жил в таком же каменном мешке, как и я. Вот только мебели в этой подземной комнате было намного больше. Узкий диван соседствовал со столом, заваленным книгами и свитками. В шкафах на полках стояли колбы с разноцветными жидкостями и коробки с различными порошками. Здесь было сыро и холодно. Удивительно, что мэтр всё ещё оставался здоров. Уже позже учёный показал мне созданный им обогреватель — несколько стеклянных сосудов соединённых между собой с помощью полых трубок, наполненных какой-то беспрестанно булькающей жидкостью. Из объяснений мэтра я поняла лишь одно: он использовал химический источник энергии, который и обеспечил работу устройства, дающего столь необходимое ему тепло. Предложенный мне ужин вызвал закономерное удивление. Поколебавшись, я всё же проглотила горсть разноцветных шариков, похожих на детские леденцы. К такой пище, действительно, следовало привыкать и, боюсь, очень долго. К моей искренней радости удалось утолить жажду, которая не переставала меня мучить уже долгое время. Чувство голода исчезло, и я даже ощутила прилив сил, хотя тоска о пирожках Авэ так меня и не покинула.

Задерживаться в гостях у учёного не стала, ведь Молчуны могли прийти в любую минуту. Не успела подняться к себе и захлопнуть дверь, как появились три мрачных гения и принялись врачевать моё тело. Казалось, всё сложилось хорошо. Я выглядела отрешённой и честно блестела неподвижными, будто мёртвыми глазами. И всё же что-то пошло не так. Молчуны вдруг переглянулись в тот момент, когда обрабатывали мои ступни. Но в голос привычно не произнесли ни слова. Слова произнёс Конрад, явившийся почти сразу же после их ухода.

— Где ты была? Подозреваю, что решила вдруг прогуляться, или попыталась сбежать. Не так ли? — произнёс он зловеще, словно обвиняя меня в кровавых преступлениях.

Я едва успела справиться с порцией хлада, которую впрыснули мне мои жуткие лекари. Стараясь не выдать своё беспокойство, ответила равнодушно, не глядя на обвинителя.

— Я была здесь.

— Тогда почему твои бахилы в пыли? — Конрад резко бросил на пол доказательство моей нечестности.

Да, об этом я как-то не подумала. В подвале ведь точно было довольно пыльно. Но признаваться я не собиралась, повторила только всё так же бесстрастно:

— Я была здесь.

Пусть теперь придумает, как я прокралась сквозь запертую дверь. Мудрец тоже, наверное, подумал о замке на двери и даже оглянулся, проверяя на месте ли он. Потом снова уставился на меня с таким видом, словно не верил ни единому слову. Устав от его пытливого взгляда, решила предложить ему свою версию случившегося.

— Думаю, меня напоили какой-то испорченной водой. — Сообщила я совершенно спокойно.

— Почему ты так решила? — Конрад, явно, озадачился.

— Плохо себя чувствовала и, кажется, даже ходила во сне. Проснулась уже стоя у двери.

— Это какая-то нелепица. — Он мне не поверил, но я решила стоять на своём. Пусть докажет, что пол моей камеры достаточно чистый.

Мудрец ушёл, громко хлопнув дверью, а я ещё целый час наблюдала, как стражи отмывают мою темницу. Решила, что и на сей раз его обыграла. Хотя напомнила себе об осторожности. Нельзя расслабляться и почивать на лаврах, так недолго допустить ошибку и пропустить неожиданный удар. Кстати, опаивать меня всё же перестали. Мэтр провёл анализ воды, которую мне принесли, и объявил её пригодной для питья. За несколько дней я свыклась со своей новой жизнью. Молчуны ежедневно истязали моё тело мазями и примочками, а душу неизменным хладом, который тут же таял под действием моего внутреннего огня. Привыкла также к угощениям мэтра, хотя и мечтала никогда в жизни более не притрагиваться к подобной пище. Научилась владеть собой в совершенстве, загонять чувства и укрощённого дракона в такие глубины сознания, к которым не мог бы дотянуться ни один маг. Но самое главное, я овладела своим огнём.

Управлять гневом, как и утверждал мэтр, оказалось несложно. Следовало лишь удерживать сердце в холоде, и мысленно направлять свою силу на того, кого собиралась поразить. Отныне мой дракон больше был для меня неопасен. Он стал моим защитником. Мне оставалось лишь выбрать момент и напасть. Я не знала, насколько я сильна, поэтому предпочла бы ударить наверняка. К сожалению, Конрад всегда появлялся в окружении стражей, а порой и вместе с камнеподобным Даймондом. Застать его в одиночестве пока не было ни малейшей возможности. Но я терпеливо ждала, ведь иного пути к свободе у меня не было.

Когда мне впервые удалось запустить огнём в стену, не причинив себе никаких неудобств, мэтр восхищённо воскликнул:

— Ваш талант, барышня, поможет одолеть любого мага! Я знавал некоторых из них, владеющих силой огня, но их способности явно уступали вашим.

Я удивилась, услышав о подобном общении мудреца с традиционными противниками учёных.

— Разве Вы не считаете магов нелюдями, как принято в нашем мире?

— Глупое суеверие, милейшая, — отмахнулся мэтр. — Лично я думаю, что это разделение на магов и обычных людей лишь условность. Наш мир полон существ, наделённых необычными талантами. Просто некоторые из них предпочитают называть себя магами, а другие желают верить лишь в то, что всего лишь имеют определённую особенность. Подозреваю, у всех есть свой скрытый талант. Кто-то знает о нём и развивает по мере своего разумения. Большинство же людей не желают замечать в себе какие-либо отличия, стремясь не выделяться из общей массы.

— Но мудрецы склонны доверять лишь науке, а не силам, которые её законы не могу объяснить. — Мне было интересно выслушать столь непривычное для меня мнение мэтра Венцласа.

— Пока не могут объяснить! — возбуждённо вскрикнул учёный, забывая о возможном приступе безумия. — Всегда было что-то непонятное для нас. Но со временем после тщательного изучения непривычного явления исследователь разгадывал его сущность. Именно так возникли пресловутые законы науки, которой мы привыкли поклоняться, как создательнице миров. Уверен, самая простая безлошадная карета нашим предкам показалась бы настоящим чудом, ведь они не понималипринципа её действия.

— То есть, вы хотите сказать, что все мы рождаемся с магическими способностями, и магами становятся лишь те, кто соглашается признать в себе эту особенность и потрудиться над её развитием. — Этот вывод буквально поразил меня. И если ему следовать, то выходило, что магия не исчезала из мира, а просто люди перестали ею пользоваться то ли из страха прослыть нелюдями, то ли посчитав сложившийся образ жизни более приемлемым для себя.

— Именно это я и имел в виду, — согласно кивнул мэтр. — Вражда между магами и мудрецами — это всего лишь столкновение различного образа жизни. Сторонники каждой из этих групп проповедуют своё устройство мира, свой порядок, который считают единственно правильным. Наименование «мудрец», к слову сказать, нынче всего лишь звание. Истинные мудрецы давно затерялись в веках, дорогая моя.

После этих слов сразу же вспомнила высказывания учёных, которые часто слышала в юности, когда мудрецы бывали в гостях у моих родителей. Их упоминания о магах были наполнены презрением и скрытым страхом. Видимо, они подозревали наличие магической мощи в тех, кого во всеуслышание величали выжившими из ума стариками.

— Другими словами, это просто борьба за власть, — горько хмыкнула я, впрочем, уже привычно стараясь скрыть эмоции. — Я чуть было не была принесена в жертву совершенно чуждым для меня интересам. Магам ведь просто нужно было оружие, которое они смогли бы применить в войне с правящими мудрецами. Именно об этом мечтал Дарлир, призывая создать из моей крови магическое, непобедимое и бессмертное существо. А их стоны про гибель мира и вымирание магов были всего лишь ложью для дураков, поддерживающих великих старцев, которые пытались отвоевать себе безбедное существование.

— Каждый добивается своей цели по-разному, — философски заметил мэтр. — Нынче Вас, барышня, хочет использовать мой сын, чтобы закрепить свою власть. Даже маги не посмеют противиться воле того, в жилах которого течёт королевская кровь. Эта традиция поддерживалась веками, и её никто не сможет проигнорировать. Думаю, те, кто настаивал на вашей смерти, знали о подобном повороте событий.

— Больше никто не будет меня использовать, — очень тихо, но твёрдо сказала я.

Мэтр Вендцлас заглянул в мои похожие на угли глаза и не нашёл в себе сил для сомнений. Пламя в них было достаточно убедительным для него аргументом.

В последний день недели, отпущенной мне для так называемого лечения, мэтр был необычно тих, и даже приступы безумия его не настигали. Я выглядела бесстрастной, но это не означало, что не ощущала беспокойства, наблюдая, как мой нечаянный учитель рассеяно скользит взглядом по стенам. Я предположила, что его огорчает наше расставание, а оказалось, он просто боялся за свою жизнь.

— Молчуны, — вздохнул мэтр в ответ на мой вопросительный взгляд. — Они повсюду. Они ищут меня. Словно тени, возникают в самых неожиданных местах.

— Вы боитесь своих коллег, мэтр? — позволила себе я удивиться.

Учёный взглянул на меня так, будто я его чем-то обидела.

— Они вылечили меня, — поторопилась объяснить причину, по которой причислила мрачных лекарей к мудрецам.

— О, это они могут, — вздохнул мэтр. — Настоящие профессионалы. Они способны вернуть к жизни и заставить говорить даже мертвеца. Но ещё лучше у этих лекарей получается лишать жизней, или же избавлять несчастных от их душ. Это палачи, барышня. И они придут за мной. Я чувствую.

— Вы же считаетесь пропавшим без вести, — попыталась утешить я мэтра. — О Вас, возможно, уже забыли.

— Вы плохо знаете моего сына, — вяло улыбнулся он. — Конрад не успокоится, пока не увидит меня мёртвым. Ох, боюсь, придётся всё же умереть. Мне бы не хотелось, чтобы они заставили меня рассказать о Вас, дорогая.

Я смущённо промолчала, не пытаясь более успокаивать учёного. Его исповедь могла бы мне очень навредить. Но и уговаривать его лишить себя жизни я тоже не стала, хотя это, скорее всего, был бы самый надёжный способ скрыть правду обо мне. Мне следовало бы его убить, и я даже могла теперь это сделать. Вот только благодарность к нему помешала родиться гневу. Убивать близких я всё ещё не научилась.

Покидая меня, мэтр взглянул в глаза, явно прощаясь навсегда. Я ответила ему пустым, равнодушным взглядом, привычно спрятав слабость. Но он заметил всё же взмах моих ресниц и улыбнулся, радуясь своей способности прочесть истину на донышке моей души.

Наутро мне принесли пышное платье, сшитое из золотой парчи. Свадебный наряд дополняли позолоченные туфельки и диадема, достойная прекраснейших из принцесс. Безразлично скользнув взглядом по буднично одетому жениху, я мысленно приняла окончательное решение: во время брачной ночи, когда мы останемся только вдвоём, я убью своего новоиспечённого мужа, и больше ничто меня не остановит.

10. Ледяная королева.

Молчуны, действительно, знали своё дело. После того как служанки, которых привёз с собой Конрад, одели и причесали меня, я имела возможность в этом убедиться, посмотрев в зеркало, тоже пожалованное столь снисходительным накануне свадьбы женихом. Моё отражение лгало. Прекрасная дама с бледным лицом и холодными пустыми глазами не могла быть мною. И всё же это была я. После многократных процедур кожа стала гладкой, хотя и казалась ещё более прозрачной, чем прежде. Следы от ожогов на лице и уродливый шрам на левой ноге, оставленный мне на память зубастым хозяином Живого озера, исчезли, словно их никогда и не было. Волосы, которые я так и не успела подстричь, отросли почти до плеч и теперь спадали чёрными, блестящими прядями, оттеняя белые, не знающие румянца щёки. Глаза снова приобрели свой привычный цвет и нынче напоминали озёра, затянутые тонкой плёнкой льда. Рот казался кровавой раной, соперничая в яркости с рубинами диадемы на моей голове. Золотое платье, плотно обхватывающее талию и волнами спадающее до пола, подчёркивало хрупкость изящной фигуры. Обнажённые плечи прикрывало белоснежное манто из страусиного пера.

Издали я напоминала фарфоровую статуэтку, обёрнутую позолоченной фольгой. И моя неподвижность, холодность и бесстрастность — черты, которые я старательно демонстрировала, только подчёркивали это сходство. Восхищённое перешёптывание одевающих меня женщин проигнорировала, но одобрительный взгляд будущего мужа почувствовала сразу же. Мне не требовалось оглядываться, чтобы удостовериться в его присутствии. Виски заломило, сердце замерло, кровь в жилах застыла. Можно было бы опрометчиво определить такую реакцию, как страх. Но я знала, именно так моё тело готовится к нападению, ощущая желанную жертву настолько близко. Дракон в глубинах меня тоже научился замирать, словно перед прыжком, терпеливо ожидая моей команды. Конрад же, наверное, считал, что подобные изменения во мне являются результатом деятельности Молчунов. Во всяком случае, провожая меня к выходу из башни, он обронил, явно оставшись удовлетворённым подобным преображением:

— Ледяная королева — моя королева.

Когда мы в сопровождении стражей подошли к двери, намереваясь покинуть башню Принцессы, к моему жениху поспешно подошёл Даймонд и с непривычным для него обеспокоенным видом шепнул что-то на ухо. Председатель Совета мудрецов остановился, задумчиво оглянувшись на меня. В его глазах вдруг снова промелькнуло сомнение. Минуту помедлив, он всё же словно на что-то решившись, вдруг грубо схватил меня за руку и потащил в сторону входа в подземелье. Я ничем не выдала волнение, неприятно кольнувшее в сердце, стараясь сосредоточиться на подоле платья, путающегося в ногах. Оказавшись в лаборатории мэтра, явно пережившей недавний погром, увидела бездыханное тело учёного на полу в центре комнаты. Над ним склонились Молчуны, то ли надеясь его оживить, то ли пытаясь удостовериться в невозможности этого. Невольно отметила про себя, что мэтр оказался человеком слова и умер всё же, как и обещал. Скользнув взглядом по оболочке учёного, лишившейся души, поймала себя на мысли, что воспринимаю мертвеца точно так же, как и опустошенное смертью тело Сони. Теперь оно соотносилось у меня лишь со старым, испорченным костюмом, забытым его владельцем, и не вызывало никаких эмоций. Чего-то подобного я, видимо, и ожидала, поэтому с чистой совестью взглянула на пытливо всматривающегося в моё лицо Конрада с равнодушным недоумением.

— Ты знаешь этого человека? — холодно спросил он.

Я не соизволила подать голос, лишь брезгливо пожала плечами. Кстати, сам мудрец не выказал ни малейшего волнения по поводу безвременной кончины родителя. Подозреваю, он скорее вздохнул с облегчением, избавившись от ещё одного свидетеля своего бесславного происхождения.

— Ну что же, надеюсь, это правда, — отрывисто бросил Конрад, всем своим видом выражая сомнение в моей искренности. После чего небрежно кивнул стражам:

— Убрать.

Насколько я поняла, убрать следовало здесь все предметы, к которым было причислено и тело покойного.

До центрального храма науки мы с женихом добирались порознь. То ли он пытался соблюсти традиции, то ли просто предпочитал ездить верхом, не доверяя новомодным безлошадным каретам. Меня сопровождал Даймонд, если не считать пару дюжин всадников в качестве охраны. Эта поездка в точности напоминала прежнюю. Всё та же карета с крытым верхом и мягкими креслами. Всё тот же молчаливый и неподвижный глава стражей, не спускающий с меня тяжёлого, подозрительно взгляда. И даже окна были плотно зашторены, из-за чего шум толпы, ожидающей празднества по поводу грядущего бракосочетания именитого мудреца, долетал до моих ушей в виде неразборчивого гула, сравнимого с далёким камнепадом, шелестом листвы в лесу, или шипением морских волн, бьющихся об прибрежный песок.

Вот только Рыжий больше не сидел в уголке кареты, пытаясь растрогать своих спутников кажущимися столь искренними улыбками и доверчивыми, невинными взглядами. Ясное дело, отсутствовал ищейка по очень уважительной причине. Вряд ли мертвец был бы уместен на этом празднике живых. А в том, что Рыжему заплатили за работу именно смертью, я нисколько не сомневалась. Впрочем, как и не сожалела о случившемся, ведь это был его выбор. Кто же мог быть виноват, что он так ошибся в расчётах? Просто не повезло или же мозгов не хватило предугадать последствия своих действий. Вряд ли подобное могло случиться, например, со Смартом. Уж больно был ловок и наверняка нашёл бы способ избежать подобной оплаты.

Размышляя о переменчивости судеб, я не заметила, как оказалась у ворот храма. Последний раз я видела центральный храм науки горящим, словно факел. Но теперь он был вновь отстроен совершенно в прежнем виде. Стараясь не смотреть на тоскливые каменные стены, я прошла вглубь здания, не обращая внимания ни на стражей, окруживших меня плотным кольцом, ни на толпу зевак, собравшуюся поглазеть на бесплатное представление. Тёмные коридоры храма больше не угнетали, как прежде, хотя перед глазами и мелькнуло воспоминание о брате, отдавшем свой огонь ради моего спасения. Впрочем, я была сосредоточена лишь на одной мысли — убийстве шествующего мне навстречу новобрачного. Всё остальное происходило без моего осознанного участия.

Ощутив холодную руку Конрада на своём плече, поняла — пришло время сказать необходимое для церемонии «Да». Оглянувшись, сообразила, что уже некоторое время нахожусь в зале Совета мудрецов — просторном помещении, обставленном с кричащей роскошью. Стены зала были обиты голубым шёлком, с потолка свисали огромные хрустальные люстры, с портретов в золочёных рамах взирали надменные лица знаменитых в прошлом мудрецов. Живые их наследники сидели в мягких креслах, расставленных по кругу. Высокопарные приветствия учёных я благополучно прослушала. Мы с Председателем Совета прошли к возвышению в центре зала, где нас ожидал худой высокий человек в очках на длинном носу и с большой старинной книгой в руках. Рядом с ним стоял пухлый, веснушчатый клерк и важно держал побелевшими от напряжения пальцами золотую чернильницу. Очень надеясь, что церемония движется к концу, я потянулась к перу, собираясь начертать своё имя в книге, чтобы подтвердить добровольное согласие стать собственностью супруга. Но натолкнувшись на удивлённый взгляд хронолога, обычно составляющего свитки с перечнем важнейших событий современности, а также неизменно участвующего в церемонии бракосочетания именитых горожан, я опустила руку, смирившись с необходимостью запастись терпением. Конрад также заметил мой порыв и с подозрением прищурил глаза, не находя объяснения моей поспешности. В общем, пришлось ещё какое-то время выслушивать хвалебные речи мудрецов, заучено восхваляющих гениальность моего будущего мужа.

Я с внутренней усмешкой вглядывалась в тех, кто нынче подобострастно склонялись передо мной, так скоро позабыв, что несколько лет назад брезгливо отворачивались при случайной встрече. Я видела по их глазам, что они боялись как-либо напомнить мне о своём прежнем отношении, боялись оказаться в немилости, боялись потерять свои мягкие кресла, закреплённые за ними в этой комнате. Многих из них я знала, так как они бывали в гостях у моих родителей, но теперь же с трудом узнавала тех напыщенных, важных, умеющих глядеть сквозь человека, недостойного их внимания, мудрецов. Тучный Тарон то и дело суетливо вытирал батистовым платочком потеющую лысину, всё время, отводя маленькие, желтые, как янтарь, глазки в сторону. А молодой темноволосый Клайрис, напротив, не мигая, смотрел в моё лицо, кланяясь после каждого произнесённого слова. Худой Сантэй нервно дёргал головой, то смущённо улыбаясь, то обеспокоено хмурясь. Светомар же, которого считали одним из самых талантливых учёных нашего мира, казался опечаленным, словно ему было искренне меня жаль. Я вспомнила, что он, один из немногих, никогда не позволял себе говорить со мной грубо, как делали это другие, возмущённые моим равнодушием к их священной науке. Наверное, его доброжелательность была связана с тем, что он и сам частенько чувствовал себя неуютно под насмешливыми взглядами людей. Привычка обывателей оценивать человека по его внешнему виду, другими словами: встречать по одёжке, стала причиной такого отношения к учёному. Дело в том, что выглядел он, как мальчишка, в свои тридцать с лишним лет: низенький, щуплый, с белыми, словно снег, волосами, бровями и ресницами, а также странными красными глазами, совершенно непривычными для окружающих.

От разглядывания присутствующих меня отвлёк громкий голос хронолога, который принялся вдруг перечислять титулы моих предков. Книгу с перечнем именитых фамилий прошлого отыскали, видимо, не так давно. Иначе бы Конрад знал о моём происхождении задолго до признания матери. После того как прозвучало последнее имя, уже никто не сомневался в законности моих прав на престол, о существовании которого давно успели позабыть. Итог этого собрания оказался неожиданным — меня провозгласили королевой и все преклонили колени перед новой правительницей объединённого государства. Только теперь стал понятен страх мудрецов. Жена Председателя Совета, являющегося лишь первым из равных, вряд ли могла вызвать такое беспокойство у учёной знати, некогда по незнанию глубоко презирающую свою будущую королеву.

Я настолько растерялась, что чуть не выдала себя неуместным вопросом:

— А свадьба когда же?

К счастью, неожиданность лишила меня на время дара речи. И только поэтому, застыв неподвижной куклой, я равнодушно приняла уверения мудрецов в их почтении и преданности. Лишь теперь припомнила первую встречу с Конрадом, когда он упомянул о желании обзавестись наследником с королевской кровью. Конечно же, коронация была необходима, чтобы он смог присвоить себе статус правителя. Муж королевы — это уже нечто большее, чем быть первым из равных. А если вдруг государыня скоропостижно скончается, например, когда её здоровье пошатнётся после тяжёлых родов, то, естественно, отец венценосного ребёнка станет его регентом и единовластным владельцем мира. Хороший план. Я не могла не одобрить такую удачную задумку. Вот только жаль, что в мои планы собственная смерть не входила. Я была не против смерти и даже готовила её, но не для себя. Не думаю, что Конрад успеет насладиться долгожданной властью, ведь ему так мало осталось прожить. Этой ночью он умрёт, не успев заполучить свой ценный приз — меня.

После того как глашатаи осчастливили народ новостью, к храму собрался практически весь город, а, возможно, примчались и иногородние поселенцы. Такое столпотворение прибавило работы стражам, которые устали разгонять толпу, жаждущую утолить своё любопытство. Уверена, что многие из горожан пострадали в этой толчее. Скорее всего, без придушенных, растоптанных и задавленных этот праздник не остался.

Церемония бракосочетания была назначена на послеобеденное время. Церемониймейстер — сутулый старик в фиолетовом сюртуке с длинной белой бородой объявил, что традиционно брак заключается в центральном зале храма науки в присутствии знатных горожан. Конрад не счёл нужным возражать. Мне тоже было безразлично, где произнести свою лживую клятву, хотя серый зал с колоннами я всегда искренне ненавидела. Церемонии предшествовал праздничный обед. Пир по случаю бракосочетания королевской особы по традиции устраивали обычно уже после брачной ночи. Зная об этом, я рискнула отведать предложенный мне салат, очень надеясь, что травить меня до свадьбы всё же не станут. От вина отказалась. Напиваться перед предстоящей схваткой было бы глупо. Возможно, обычные невесты уделяли внимание хмелю от горя, или радости. Но у меня был совсем другой случай. Я планировала вскорости стать счастливой вдовой, и предпочла бы угоститься вином уже на поминках внезапно умершего супруга.

Когда мы спустились в общий зал, где нас ждала пара сотен самых богатых и именитых горожан, я удивилась его преображению. Тысячи свечей горели в сумраке, создавая удивительную, даже волшебную атмосферу. Лианы из живых цветов украсили серые колонны и стены храма, бордовая ковровая дорожка укрыла гранитный пол. Мы с Конрадом остановились в центре, где нас поджидал церемониймейстер со свитком в руках. Как только мы оказались перед ним, а все присутствующие опустились на колени, чтобы внимать священному действу, которое должно было связать судьбы двоих на века, он тут же принялся напевно читать текст, составленный задолго до его рождения. Показалось, будто старик совершает магический обряд и его речь не что иное, как слова заклинания, сплетающего нити наших судеб.

— Сей день есть для вас последним. В эту ночь вы умрёте на брачном ложе, чтобы возродиться к утру с единой душой. И не будет отныне двух жизней и двух сердец. Лишь одна мысль на двоих, лишь одна судьба для вас обоих. И будет жена покорна мужу своему. И станет муж защитником и покровителем жены своей. И скрепит ваш союз дитя, соединив в себе кровь отца и матери своих. И будете вы верны своим клятвам отныне и на века.

— Отныне и на века! — прошелестело в зале единым выдохом сотен свидетелей.

Я поёжилась, снова почувствовав себя распятой на чёрном алтаре. Мэтр был прав, между ритуалами магов и обрядами мудрецов разницу заметить было трудно. Только первые хотели приковать меня к смерти, а вторые связывали с жизнью, которая рисковала стать гораздо худшей участью, нежели гибель.

— Клянитесь в верности! — потребовал церемониймейстер.

Мы дружно склонили головы.

— Клянитесь в покорности судьбе! — всё не отставал нудный старик.

— Клянитесь разделить жизнь и соединить кровь!

— Клянитесь рука об руку вступить в вечность!

Когда клясться уже устали, пришло, наконец, время сказать последнее «Да», чтобы завершить это представление.

— Ты согласен, Конрад, принять в дар сию деву и стать её покровителем?!

— Да, — прозвучало, как удар молотком по гвоздю, которым заколачивали крышку моего гроба.

— Ты согласна, Верна, преподнести свою душу и тело в дар сему мудрецу?!

— Да, — бросила я горсть земли в собственную могилу.

— Да будет так! — чинно кивнул головой старец, протягивая мне цветок белой лилии. — Вступите же в вечность, соединив руки.

Конрад повернулся ко мне и с торжеством в глазах взял за руки. Я ответила бесстрастным взглядом, позволив себе мысленно хмыкнуть. Теперь-то он никуда от моего огня не денется, ведь ночь уже совсем скоро. Его холодные, сухие губы мимолетно коснулись моих губ, плотно сжатых от сдерживаемого нетерпения. Поцеловал, словно печать поставил, таким образом, обозначив свою собственность. После этого тишина в храме была нарушена радостными возгласами гостей. Приветствия, поздравления и восторги сыпались со всех сторон, незатихающим градом. Когда мы вышли из храма, толпа разразилась рёвом, словно превратилась в дракона о множестве голов. Я невольно взглянула в небо, но кроме полыхающего закатными лучами солнца более никого знакомого там отыскать не удалось. Конрад перехватил мой взгляд и тоже внимательно посмотрел вверх, словно опасаясь обнаружить незваного гостя. Это его едва уловимое беспокойство меня утешило. Видимо, до Гора им добраться не удалось, иначе бы он не преминул сказать мне о столь значимой победе над нелюдями.

К его особняку мы ехали в карете с открытым верхом вместе, позволяя любопытным разглядывать новобрачных. Слушая бесконечные выкрики:

— Виват, королева! Многие лета! — я бездумно скользила взглядом по улыбающимся лицам своих новоявленных подданных.

Мысленно же была далеко от этой шумной толпы, далеко от супруга, сжимающего мою ладонь. Моё воображение рисовало мне приятные сердцу картины: я в чёрном, траурном платье стою у гроба, в котором покоится обуглившееся тело того, кто пока ещё смел дышать со мной одним воздухом. Воспринимая дорогу, по которой мы ехали, как путь к свободе, я едва сдержала усмешку. Внезапная остановка привлекла моё внимание. Какой-то парнишка вдруг выскочил перед каретой, рискуя быть раздавленным. Стражи тут же отогнали его, но я успела разглядеть кудрявую голову, знакомые вороватые глаза и дерзкую улыбку. Тик! Значит, он умудрился вырваться из той памятной облавы, из которой меня вытащил Лордин. Парнишка быстро затерялся в толпе, спасаясь от стражей, но я была уверена, что он наблюдает за мной. Пальцы сами сложились в знак опасности, губы сами шевельнулись, беззвучно произнеся лишь одно слово:

— Лорди.

Уже спустя вдох, я мысленно проклинала себя, натолкнувшись на хмурый взгляд мужа. Как можно было забыть, что не только Тик наблюдает за мной?! И если другие могли не заметить движения моих пальчиков и губ, то Конрад уловил перемену во мне сразу же. То, что я сделала, поддавшись надежде снова опереться на плечо любимого заклинателя, могло перечеркнуть все мои планы, да и Тику следовало исчезнуть, как можно скорее. Я опять подвела его. Проиграть из-за своей глупости было бы очень обидно. Я же знала, что готова противостоять мудрецу. Зачем же мне понадобилось звать на помощь, подвергая друга опасности? Да, я сделала это не намеренно, поддавшись порыву, не успев даже подумать. Опрометчивое движение тела опередило мысль. Только вряд ли это оправдание могло утешить меня. И как теперь исправить эту оплошность?

Я чувствовала, что Конрад отныне настороже. Он больше не верил в мою бесчувственность, в мою замороженную душу. А я ведь надеялась выжить в предстоящей схватке. Власть, которую так беспечно вручил мне мой супруг, могла оказаться достойной наградой за все лишения, сброшенные мне на голову судьбой. Не знаю, принесла бы она мне счастье, но удовлетворение я бы точно получила, приказав разрушить ненавистные храмы и освободить узников застенков. Искушение встряхнуть этот заплесневевший мир было велико, но чтобы сделать это, мне, как минимум, следовало остаться в живых.

Особняк Конрада был похож на дворец. Скорее всего, когда-то в древности здесь как раз и находился королевский дворец, который впоследствии восстанавливали после разрушений и перестраивали до тех пор, пока он не приобрёл современный вид. Чтобы подъехать к входной двери, нам пришлось миновать ворота, так как территория усадьбы была огорожена высоким каменным забором. Сам дворец стоял в центре фруктового сада и издали напоминал белый цветок. Островерхую крышу в центре лепестками окружали башенки с узкими окошками, застеклённые цветными стёклами. Белоснежные стены казались созданными изо льда, хотя, скорее всего, это был мрамор, который строители использовали для отделки и декорирования здания.

Покинув карету, я нервно отбросила в сторону цветок лилии, который вручил мне церемониймейстер на обряде. И сразу же поняла, что допустила ещё одну ошибку. Конрад, не подал виду, будто заметил мой жест, но следуя за мной, наступил на цветок и каблуком сапога вмял его в грязь. Этот поступок был равноценен объявлению войны. Он знал о моём намерении и был готов к нападению. Эффект неожиданности для меня был потерян. Шансы на победу резко упали, но сдаваться я не собиралась. В крайнем случае лучше умереть, чем остаться жить в качестве его жены. И все же я сделала вид, что не заметила столь красноречивый намёк. Спокойно прошла следом через холл, не глядя на склонившихся в приветствии слуг и старательно сохраняя бесстрастное выражение лица. Решительно поднялась по мраморной белоснежной лестнице на второй этаж и, пройдя по длинному, широкому коридору, оказалась в спальне.

Брачное ложе было уже расстелено и ждало нас. Вокруг него суетились служанки, расставляя светильники на высоких, позолоченных ножках. Вазы с букетами заполняли ниши в стенах. Женщины устремились ко мне, собираясь переодеть в ночную кружевную сорочку, но Конрад резким взмахом руки остановил их.

— Все вон, — приказал он тихо.

Женщины испугано выпорхнули из комнаты. После чего мой муж захлопнул дверь и, повернувшись ко мне, растянул губы в зловещем оскале. В первую минуту я отступила к кровати, позволяя дракону в себе проснуться. Моя улыбка на бескровном лице тоже не обещала новобрачному ничего хорошего. Чёрное пламя заслонило белки глаз. Зеркало, висящее на одной из стен, более не отражало прекрасной королевы. В нём застыл дракон перед нападением. Ещё миг и я уже готова была ударить. В груди бушевал огненный гнев, дыхание стало жарким. Мне оставалось сделать всего лишь один-единственный выдох. И я сделала его. Из моего приоткрытого рта вместо воздуха вырвался чёрный огонь и устремился к уродливой человеческой фигуре, стоящей передо мной.

— Я знал, что ты меня дурачишь, — успел прохрипеть Конрад, и сделал глотательное движение, словно решив перекусить перед смертью.

За миг до того, как огонь обрушился на него, его тело покрылось льдом, который тут же растаял, после соприкосновения с драконьим жаром. У меня вырвался крик отчаянья. Если бы я могла потушить пламя, то Конрад остался бы ледяной статуей. Но я сама освободила его от оков хлада. Теперь же он был совершенно невредим, если не считать мокрой одежды и лужи у него под ногами. Мне необходимо было несколько минут, чтобы взрастить в себе новый сгусток огня и повторить попытку. Но дражайший супруг не собирался позволить мне собраться с силами. Он бросился вперёд, с размаху вогнав длинную иглу прямо в сердце. Казалось, он всё время держал в руках этот впрыскиватель, каждую секунду готовясь отразить нападение. Ожидаемый лёд, с которым я надеялась быстро справиться, во мне не появился. Вместо него в сердце вспыхнуло чужое пламя. Оно сковало мои силы, принуждая сосредоточиться на борьбе с ним. Я упала на кровать, неспособная более пошевелиться.

В моём теле разгоралась схватка. Чёрный дракон пытался защитить свою хозяйку от захватчика. И пока он не победил, мне следовало выдержать чужеродный жар, не поддаться ему. Конрад всмотрелся в мои пылающие глаза, способные глядеть нынче только вглубь себя и с облегчением выдохнул. Сказал зло, впрочем, не будучи уверенным, что я его слышу:

— Неужели ты могла подумать, что сможешь меня обыграть? Я не собирался давать тебе ни единого шанса и к любому повороту был готов. Зная, что имею дело с огнём, я всегда носил за щекой ледяную капсулу. Лёд может поражать не только душу, но и тело, к твоему сведенью. Но подозревая, что ты способна с ним справиться, я припас для тебя ещё и огонь. Моя новая разработка, дорогая, и созданная, кстати, специально для тебя в качестве свадебного подарка, так сказать.

Заметив мою неподвижность, он склонился к самому лицу, прошептал совсем тихо:

— А теперь следует закрепить победу. Нам ведь нужен наследник, не так ли? И, кажется, это наша брачная ночь.

Он резко рванул моё платье с плеч. Послышался жалобный треск ткани и уже через мгновенье разорванный наряд валялся на полу. Конрад не стал тратить время на разоблачение, лишь расстегнул пояс. Навалился на моё пышущее жаром тело, как был, в мокрой одежде, с силой вдавил меня в мягкую перину, которая надеялась приютить в эту ночь страстных любовников. Вряд ли то, что сейчас происходило, можно было назвать объятьем влюблённых супругов. Его руки сжали мои плечи с такой силой, словно он собирался разорвать меня на части. Ногти впились в кожу, оставляя на ней кровавые борозды. Ему явно хотелось, чтобы я почувствовала боль, отозвалась на неё криком, чтобы я перестала быть неподвижной статуей. Он пронзал меня взглядом, так же, как и пронзал моё тело своей плотью. Но я не ощущала ни боли, ни прикосновений. Лишь внутренний жар, который пытался уничтожить меня, сейчас осознавался мной, как единственная реальность.

Время остановилось, я полностью погрузилась в себя, не замечая более ни того, кто всё сильнее вдавливал меня в кровать, ни его попыток привести меня в чувство. Я даже не заметила, когда он оставил меня. Вместо поцелуя муж подарил мне пощёчину. Я услышала его сдавленный хрип:

— Не понимаю, почему ты единственная будишь во мне такую ненависть?

Он удивился проснувшемуся вдруг чувству. Тень мысли скользнула во мне:

— Если он способен ещё хоть что-нибудь чувствовать, значит, всё же жив.

Стук захлопнувшейся двери совпал с тем мигом, когда мой дракон, наконец, поглотил врага. Только теперь я смогла выдохнуть. Только теперь я ощутила своё избитое, окровавленное тело. И только теперь поняла, что, невзирая на поражение, выиграла. Я уступила победу лишь в одной битве, но война ещё не окончена. Мне удалось смирить чужеродное пламя, и теперь оно сделало меня ещё сильнее. И, главное, мне удалось пробудить в мудреце душу. Тот, кто имеет её, вряд ли является бессмертным чудовищем. И его всё ещё можно убить.

11. Вкус власти.

Рассвет я встретила с открытыми глазами, слезящимися чёрными искрами, зарывшись в пуховое одеяло почти с головой. Хорошо хоть искры тухли ещё в глубине глаз, поэтому на щеках и постели остались лишь грязные разводы, словно следы пепла. Состояние было двоякое. С одной стороны, избитое тело просило пощады, с другой — насытившийся подаренным огнём дракон рвался в бой. К утру светильники погасли, а между неплотно задвинутыми кремовыми шторами лениво проскользнул серый утренний свет. День обещался быть пасмурным, хотя погода, как и жизнь, частенько балует нас неожиданностями. Я устало прикрыла глаза, собираясь с силами, чтобы преодолеть боль в теле и снова окунуться в водоворот, устроенный мне выдумщицей судьбой.

Послышался шорох, дверь явно кто-то приоткрыл, после чего её снова быстро захлопнули. Высунув нос из-под одеяла, я увидела оставленный прислугой столик на колёсиках, ожидающий моего внимания у дальней стены. Вскользь отметила, что создавал его не простой мастер, а как минимум художник, так как выглядел этот предмет мебели настоящим произведением искусства. Крышка столика была сплетена из золотых нитей в виде замысловатого узора, напоминающего крону деревца, которую удерживала на себе позолоченная ножка-ствол, расширяющаяся книзу переплетёнными между собой корнями, на которых и крепились колёсики.

Я решительно отбросила в сторону одеяло и со стоном поднялась. Внутренняя сила дисгармонировала с предельной внешней слабостью. Каждое движение давалось с большим трудом. Взглянув в зеркало, с досадой скрипнула зубами. Впору было ужасаться ссадинам, кровоподтёкам и царапинам на бывшем совсем недавно идеальном теле. Да уж, ночка, можно сказать, удалась! Под глазом красовался синяк. Неужто след от пощёчины? Рука у муженька оказалась тяжёлой. Такие нежности ещё долго не забудутся. Невольно вспомнила примочки и мази Молчунов. Сейчас они пришлись бы как нельзя кстати. Но не стану же, в самом деле, сейчас звать палачей, чтобы вернули мне прежний облик восхитительной красавицы. Подлечиться после брачной ночи я ещё успею, если, конечно, выживу. Отказываться от встречи с супругом не собиралась. Уж очень хотелось вернуть ему должок, так как этот паразит, в отличие от меня, умудрился отделаться лёгким испугом и мокрыми штанами, обмочил которые, к сожалению, не из-за страха.

Накинув невостребованную прошлым вечером сорочку, чтобы не видеть последствий брачной ночи на теле, я, морщась от боли, подошла к столику. Сразу было видно, что слуги в этом доме хлеб свой ели не зря, а точнее, скорее всего, просто до дрожи боялись хозяина. Лёгкий завтрак и миска для умывания меня порадовали. Привести себя в более-менее нормальный вид и подкрепиться было нелишним. Но прежде чем опустить руки в чистую воду, я, недолго думая, напилась из непредназначенной для питья ёмкости, проигнорировав кувшин. На войне, как на войне. Противник вряд ли мне даст ещё хотя бы один шанс. И вытравить мой огонь, конечно, постарается в первую очередь, ведь это же его любимое оружие, как я поняла. Утолив жажду, которая мучила меня теперь постоянно, видимо, из-за высушивающего нутро жара, я злорадно ухмыльнулась. Чувствовала себя довольно бодро, значит, водичку для умывания ничем обогатить не додумались. Сполоснув лицо остатками воды, принялась задумчиво грызть кусочек сыра, на кашу даже не взглянув. Больше, к сожалению, ничего не подозрительного на глаза не попалось, кроме румяной булочки, которая настоятельно просилась ко мне на зубок. Она была настолько душистой, что мои руки сами потянулись к поджаристой корочке. Всё же, прежде чем откусить соблазнительницу, додумалась её переломить пополам. Порадовалась своей предусмотрительности, обнаружив внутри какой-то мусор. Руки бы кухарке оторвать за такую стряпню! Разочаровано вспыхнула, поняв, что придётся нынче остаться голодной. Почерневшие глаза тушить не стала. Маскироваться было уже поздно. Теперь пришло время сыграть в открытую.

Сердито взглянула на нитки, выпавшие из так разочаровавшей меня булки. В памяти шелохнулось что-то знакомое. Подняла и расправила на коленях замысловато связанные между собой, явно надёрганные из куска ткани волокна. С ворами я жила достаточно долго, чтобы успеть выучить их тайные знаки. Ну, Тик! Ускользнул от стражей, да, и с кухаркой, видать, успел дружбу свести. Сосредоточившись, с трудом расшифровала послание дружка:

— Он не придёт.

Кто бы сомневался! Или Лордин отказался влезать в чужую схватку, или Тик просто не смог его разыскать? Хотя воровская устная почта никогда сбоев не давала, если, конечно, адресат не выбыл из мира по случаю собственной кончины. Но верить в то, что кот мёртв, я себе не позволила. Пускай живёт и мучается, как напророчила моя сестра. Нитки, не задумываясь, сожгла вздохом. Управлять своим огнём стало легко, словно я всегда это умела, но забыла и только теперь окончательно вспомнила. Что же, придётся всё делать самой. Помощи больше ждать неоткуда.

Оглянулась в поисках хотя бы какой-нибудь одежды. Сражаться голышом, наверное, было бы забавно, но не очень-то удобно. С девичьей стыдливостью я расстаться ещё не успела. Увы, иной одежды, кроме рваных золотистых тряпок, бывших ещё вчера моим подвенечным платьем, обнаружить не удалось. Собралась уже даже обматываться простынями, но тут натолкнулась взглядом на одну из ниш, не заставленную, как прочие, вазой. Присмотревшись, обрадовано выявила замаскированные под стену раздвижные дверцы шкафа. Разнообразные платья и туфельки, явно, давно меня уже здесь поджидали. Хотя, с другой стороны, свадьба-то запоздала на три года, поэтому времени у портних Конрада было предостаточно. Разглядев своё приданое, досадливо поморщилась: сплошные кружева, парча, шелка — вообще, ничего нормального. Хотя бы одни штаны скроили! Впрочем, костюм для верховой езды из тёмно-синего панбархата меня всё же смог утешить. А когда оторвала пышную юбку, оставшись в узких штанишках и короткой курточке, то и совсем почувствовала себя удобно. Высокие сапоги тоже обнаружились в бездонном, похожем на небольшую комнату, шкафу. Подвязав волосы первой попавшейся чёрной лентой, я собралась покинуть супружескую спальню, совсем не оправдавшую моих ожиданий. Искать оружие было, конечно, бесполезно. Я оглянулась по сторонам, на всякий случай, хотя и понимала, вряд ли мне поможет кинжал или даже меч. Хотелось просто занять чем-то руки. Но в схватке всё равно ведь буду использовать огонь, который отобрать у меня никто не сможет.

Дверь была заперта, могла бы и не дёргать. Я дохнула на неё, не особенно напрягаясь. Сухое дерево вспыхнуло быстро. Поморщилась, понимая, что дым меня скоро выдаст. Оставалось надеяться лишь на большие размеры дворца и уединённость хозяйской спальни. Возможно, пожар заметят не так сразу. С усилием толкнув столик, который совсем недавно щедро меня потчевал, пробила себе выход. Прошла сквозь огонь, не заботясь об ожогах. Мой дракон хозяйку больше не трогал, а лишь ластился и лизался, словно щенок. Пламя не успело распространиться. Я быстро залила его водой из нетронутого кувшина. Ядовитая водичка для этого только и годилась. Жаль с дымом так быстро справиться не могла. Поэтому побежала прямо по коридору, стараясь передвигаться тихо, беззвучно ступая по мягким ковровым дорожкам.

Не знаю, что меня вело, интуиция или ненависть, но на кабинет Конрада я натолкнулась довольно быстро. Он находился на этом этаже, только в самом его конце. По пути мне попался небольшой зал, похожий на оружейную комнату. В нём я прихватила один из кинжалов, первый же из тех, что были развешаны по стенам, и к которому удалось дотянуться. Дым за мной не угнался, и пожарную тревогу объявлять пока никто не спешил. Ворваться в помещение, из которого раздавался ненавистный глубокий, бархатный голос, не дали стражи, застывшие истуканами у двери. Я, недовольная, что пришлось остановиться, резко рявкнула, впрочем, стараясь не особенно повышать голос:

— Пошли вон.

Стражи даже не моргнули, притворившись глухими. Пришлось недвусмысленно сверкнуть глазами и прошипеть:

— Я, ваша королева, желаю говорить со своим мужем наедине и очень громко. Приказываю немедленно удалиться, а то сожгу и пепел развею.

Не знаю, что подействовало: желание ещё пожить или привычка подчиняться приказам вышестоящего начальства, только стражи, послушно покинули пост, предварительно склонив голову, как перед своим главой. Командовать мне понравилось. Явственно ощутила, что вхожу во вкус, наверное, королевская кровь тоже начала во мне просыпаться. Хлопать дверями всё же не стала, вошла тихо, без стука. Оказавшись в маленьком узком коридорчике, который вёл к приоткрытой двери кабинета мужа, приостановилась. Послышавшиеся голоса меня насторожили. Не сумев определить, сколько у мудреца было нынче посетителей и справлюсь ли я со всей толпой, торопиться здороваться не стала. Отступила вглубь тёмной комнатки без окон, в которой, видимо, обычно толпились просители, и замерла, решив разведать обстановку, прежде чем вмешиваться в явно интересный разговор.

— Как это не нашли?! — Конрад не скрывал своего негодования.

Впервые слышала, чтобы он повысил голос. Да, брачная ночь и для него тоже прошла не без последствий, застоявшиеся эмоции теперь упорно прорывались наружу. Тихий ответ его собеседника я не расслышала. Так мог шептать только Даймонд. Хорошо, что не сунулась сразу же устраивать семейный скандал, так как с главой стражей мне бы пришлось основательно повозиться — уж больно подозрительно непробиваем. Может, он и не горит вовсе?

— Меня не интересуют пустые пещеры! — продолжал бушевать сорвавшийся с цепи муженёк.

Его тон вызвал у меня злорадную ухмылку. То ли ещё будет! Сам захотел жениться, теперь пусть расхлёбывает.

— И сколько уже раз повторять: у меня нет брата! Зачем, вообще, вы приволокли сюда этого калеку?!

— Как это нет брата? — знакомый хохот заставил удивлённо приподнять брови. — Ну, ты, братишка, юморист! Чего-то рано меня в призраки записал. Советую от родства так опрометчиво не отказываться. Ещё может пригодиться.

Справиться с изумлением удалось не сразу. Хорошо хоть от вскрика воздержалась. Помешать встрече братцев не хотелось бы, да и разговор показался уж очень занимательным. Хотя, если вспомнить талантливость моего давнего спутника, умеющего мысленно бросать камни, и его ловкость, то удивляться такой поразительной живучести было бы даже странно. Такие, как он, просто так не умирают. Скорее подобные ловкачи умудряются всю жизнь сухими выныривать из воды, играя со смертью в прятки.

— Я не нуждаюсь в твоих советах, Смарт, — злобно рыкнул Конрад.

— А зря, — с притворной грустью протянул лицедей. — У меня, между прочим, есть на продажу одна тайна, которая тебя очень может заинтересовать, ваше мудрейшество. И, кстати, ты мне ещё за кошачье ухо даже медяка не дал!

— Прекрати паясничать, — устало отозвался муж. — Продай свою очередную лживую тайну какому-нибудь простофиле. Для меня тайн в этом мире давно не существует. Так что, денег ты не получишь, даже не надейся. Ухо кота ничего не стоит. Тебе следовало принести его голову. И перестань называть меня этим дурацким детским прозвищем!

— А то, что?! Кокнешь меня, как нашего папашу? — снова хохотнул Смарт, правда, на этот раз совсем невесело. — Твоя самоуверенность, Конрад, тебя однажды и погубит. Я всегда это предсказывал. А ухо заклинателя я и другим его врагам смогу продать. Всем известно, что их у него, как грязи.

— Я не трогал старика, — холодно отозвался мудрец. — И даже исполнил своё обещание — велел положить его тело в фамильный склеп к останкам той твари, которая произвела нас на свет. Свои обеты, в отличие от тебя, лживый прохвост, я всегда выполняю. И я не верю в предсказания, ты же знаешь. В этом мире верить нужно только в себя. Всё остальное ложь!

— Я тоже способен сдержать клятву, — сварливо паясничая, прохныкал умник. — Просто я их никогда никому не даю. Ну, почти никогда.

— Ты обещал мне вернуть Верну, — язвительно напомнил Конрад.

— Аты обещал заплатить за неё сполна, — фыркнул Смарт. — Дурачок Рыжий на это обещание купился и получил своё золотишко в глотку в жидком, да горячем виде. Бррр! Врагу не пожелаю такой оплаты. Ты, оказывается, выдумщик, братишка. Даже стражи, которые мне про это сболтнули, были потрясены оригинальностью твоих идей.

— Стражам вырвать языки, — спокойно распорядился мудрец, видимо, обращаясь к Даймонду. — Не знал, что они умеют разговаривать.

Ответный шепот я снова не услышала, но не думаю, что это было возражение.

— А что касается твоей невесты, — лениво продолжил Смарт, словно и не заметил распоряжения братца по поводу ребят, которых только что сам же и подставил, — так в том, что я её упустил, моей вины нет. Кто же знал, что у неё хранителей, как собак нерезаных. Мне самому едва удалось выкарабкаться с дороги теней. Спасибо собственным талантам — удалось избежать наиболее сильных ударов об камни, да горцам, что вытащили из пропасти, подлечили и, вот же добрые люди, решили принести меня в жертву своему местному божеству. Хорошим парнем оказался хранитель скал — побрезговал мною, да и отпустил на все четыре стороны, правда, непросто так. Но это уже детали.

— Лучше бы ты остался на дороге теней, — ворчливо заметил Конрад. — Ещё одной проблемой было бы меньше, да и плакать никто не стал бы. А что, горные божки тоже к золотишку неравнодушны?

— Да, нет, золото ему как раз было без надобности, — хмыкнул Смарт. — Просто у нас оказалась вдруг одна общая знакомая. Пришлось исповедоваться, как на духу, чтобы умилостивить божество. И я знаю, что ты плакать не умеешь. Даже о Лоре…

Звук удара, прервал речь умника.

— Не смей, — прохрипел мудрец.

— Не смею, — тихо выдохнул Смарт, сплёвывая, скорее всего, выбитый зуб.

Кто такая эта Лора, за которую Конрад чуть не прибил брата, выяснить так и не удалось. Спустя несколько минут послышался скрип мебели, словно кто-то поднялся со стула. Я отступила к самой дальней стене. Прозвучали неровные шаги, словно кто-то передвигался, сильно хромая. У самой двери снова раздался звонкий насмешливый голос:

— Ну, раз здесь мне не рады, тогда я пошёл.

— Куда это ты собрался? — с подозрением процедил муженёк.

— Засвидетельствовать своё почтение Её Королевскому Величеству. А то куда же? Провожать не нужно, опочивальню невестки я и сам найду.

— Можешь не торопиться. Королева плохо себя чувствует и гостей сегодня не принимает, — холодно обронил Конрад.

— Что так вдруг занедужила наша Вернушка? Выдалась слишком бурная ночка? — хихикнул Смарт.

Но дражайший супруг больше не стал обращать на него внимания. Громко распорядился, явно обращаясь к главе стражей:

— Подготовьте прежнюю комнату в башне. Её Величеству необходим полный покой. Лечение на этот раз, думаю, будет долгим.

В вопросительный шёпот Даймонда вслушиваться не стала, сжимая от ярости кулаки и выдыхая горячий пар, словно взбесившийся дракон. Ну, этот подонок у меня сейчас попляшет! Запереть себя снова в башне Принцессы я ему не позволю. Уж, там мне точно больше нечего делать.

— А на свадебный пир посадите ряженых, — прозвучал ответ на не расслышанный мною вопрос. — Гостям новобрачные не так уж и обязательны, главное, чтобы столы ломились от угощения и хмеля.

После этих слов дверь резко распахнулась, и Даймонд прогрохотал сапогами мимо меня в сторону выхода. Я забилась в самый тёмный угол, позволяя ему уйти. Геройствовать было ещё рано. С главой стражей мы после будем толковать. Не успела вдохнуть, как показались два брата. Смарт ковылял, подволакивая, видимо, повреждённую в пропасти левую ногу и сверкая синяком во всю правую щёку. Левая его рука тоже была перевязана как-то грязной тряпкой. Он был привычно чумазым, лохматым и таким же оборванцем, как и прежде. Всё так же ухмылялся, демонстрируя отсутствие выбитого недавно зуба. Но что меня поразило больше всего — это шапка Ждана, криво натянутая на его макушку. Не могла поверить, чтобы Гор уступил этому проходимцу мой подарок. Конечно, Смарт запросто мог шапочку и украсть. Но зачем ему это понадобилось? Все вопросы, к сожалению, придётся отложить на потом. Момент для встречи с другом-предателем был явно неудачным.

— Ну и куда ты всё же? — повторил свой вопрос Конрад, выталкивая братца за дверь.

Глядел он на него злобно и с подозрением, видимо, не ожидая от родственника ничего хорошего.

— Дел, знаешь ли, накопилось, — отмахнулся от него Смарт. — Тайну, например, за хорошие деньги пристроить нужно, раз ты у нас тайнами больше не интересуешься. И я даже знаю, кому её можно впарить. Да, и завалявшееся в кармане кошачье ухо ляжку жжёт. К тому же клятва одна давняя тяготит, надо бы от неё избавиться.

— Ты ведь никогда не клянёшься, — хмуро с ехидцей напомнил мудрец.

— Я же сказал, что давняя. Молод был, глуп и наивен. Вот теперь время пришло пожинать плоды своей доверчивости, — хохотнул Смарт.

— Только не говори, что побежишь к магам, — с угрозой проворчал мой ставший вдруг непривычно эмоциональным супруг. — Ты знаешь, что после этого, даже наше с тобой треклятое родство тебя не спасёт.

— Я знаю, братишка, знаю, — умник серьёзно взглянул брату в лицо и положил ему на плечо здоровую руку, которую тот тут же сбросил. — Надеюсь, ещё успеем свидеться.

— Не надейся, — выдохнул Конрад и резко захлопнул дверь перед носом Смарта.

— Да, я вот тоже думаю, что зря надеюсь, — тихо пробормотал ловкач и, не оборачиваясь, едва слышно шепнул:

— Привет, Верна. Один совет и, заметь, совершенно бесплатно, так сказать, по старой дружбе: когда хочешь спрятаться, закрывай глаза. Они у тебя как факелы горят — жуткое зрелище, между прочим.

— Привет Смарт, — шепнула я в ответ, чувствуя, как против воли, губы растягиваются в улыбке.

Знала, что он сволочь ещё та и ножом пырнуть не побрезгует, если ему это будет выгодно, но не могла не обрадоваться встрече с ним.

— Очень жаль, что Гор тебя не придушил в своей пещере. И почему, собственно, ты меня не выдал?

— Я тоже рад тебя видеть, подружка, — ещё тише хмыкнул Смарт, подступая ко мне ближе, но очень осторожно и стараясь не глядеть в глаза. — И зачем мне тебя было выдавать? Этот жмот всё равно не заплатит. А твоему дедуле я искренне поведал о том, что мы с тобой лучшие друзья. Ты же знаешь, каким я могу быть убедительным.

— Дедуле? — опешила я и, забывшись, даже повысила голос. — Так это и есть твоя тайна?

О том, что Гор может оказаться моим предком, я как-то не подумала. Теперь был понятен его интерес к дневникам древней принцессы, которая, кажется, была его внучкой. Но почему он скрыл от меня это, догадаться так и не смогла.

— Упс, — расстроено протянул хитрец. — А ты разве не знала? Это я сильно прогадал. Ну, ладно, будешь должна, значит. Потом при случае должок отдашь, я тебе на слово верю. Хотя, ведь и точно, он же сам говорил, что никак не мог поверить дневникам. Сначала долго вспоминал, потом сомневался, нужно ли говорить тебе о вашем родстве. Привык, понимаешь ли, к своей жизни. Никто не любит перемен, даже драконы. В гости тебя, кстати, всё ждал. Ты, вроде как, обещалась.

Я не успела ещё открыть рот, чтобы хоть что-то ответить, как от распахнувшейся вдруг двери кабинета раздался зловещий смех.

— О том, что в мире обнаружился древний дракон, знают все, — насмешливо проскрипел Конрад. — Ты запоздал, Смарт, и уже не сможешь продать свою тайну. Его, кстати, скорее всего, уже убили. Всё возвращается на круги свои. Драконов больше нет!

Когда мудрец успел подкрасться к нам, я даже не заметила, увлёкшись разговором. Интересно, как много он успел услышать? Впрочем, это уже неважно, я ведь собиралась заставить его забыть всё и навсегда.

— Помнится, этот мир принадлежал драконам и существовал только благодаря их присутствию в нём, — хмыкнул умник. — Ты не боишься, что он погибнет, утратив одну из своих главных составляющих? Если из-под карточного домика убирают основу, то он обычно разрушается

— Ты наслушался бредней магов! — фыркнул мудрец. — Мир — не карточный домик и убийство одного дракона, ничего не изменит.

— Одного? — вопросительно поднял бровь Смарт.

— Откуда же взяться прочим? — отмахнулся Конрад, после чего резко повернулся ко мне:

— Разве что Верна, которая подхватила в горах огненную лихорадку и в бреду воображает себя драконом. Но с этой неприятностью мы быстро справимся. Не так ли, дорогая?

Я хищно оскалилась. Смарт тенью метнулся к выходу, бормоча о том, что не может терпеть семейных сцен и что на них у него аллергия.

— Посмотрим, дорогой, — пропела я, выдыхая в лицо заботливому мужу, струю чёрного пламени.

Рыкнула, заметив, что он снова успел проглотить пилюлю хлада. Но пока огонь освобождал его от ледяного щита, успела сделать выпад кинжалом. Конрад увернулся и схватил меня за руку. Ну, и чего полезла?! Знала же, что владеть холодным оружием не умею. Снова дохнула огнём, обжигая ему лицо. Мокрая одежда мудреца задымилась. Рванулась в сторону, вырывая руку, заметив на его ладони вздувшиеся пузыри. Конрад достал впрыскиватель, но добраться до меня не смог, так как я окружила себя обжигающим паром.

— Что, снова хочешь накормить моего дракона огоньком? — озорно хохотнула я, предвкушая свою победу, играя с ним, как кошка с мышью, попавшей в огненную ловушку.

Я даже могла бы позволить ему уколоть себя, зная теперь, что мой дракон поглотит чужой огонь в один миг. Впервые мудрец проявил беспокойство, нервно отступая к выходу. Он всё же недооценил мою способность подстраиваться под предлагаемое им лечение. Пропустил момент и, видимо, новыми препаратами не запасся. Я ошиблась только в одном — не успела поджечь дверь за его спиной, а он умудрился её распахнуть.

— Ну что же ты, милый, убегаешь? — взвыла, устремляясь за своей жертвой. — Может, вернёшься?

— Посмотрим, дорогая, — прохрипел Конрад и скрылся за спинами так не вовремя подоспевших стражей.

Пришлось быстро отшатнуться, спрятавшись за вспышкой огня. Стражи не решались напасть на королеву, но оружие с ядовитыми пулями, казалось, готовы были применить в любую секунду. Я искренне возмутилась такому непочтительному отношению подданных к своей повелительнице.

— Все пошли вон! Я сказала, убирайтесь!

Парни с пустыми глазами, чуть отступили, но уходить не торопились. То ли не успели привыкнуть, что отныне приказы здесь отдаю я, то ли Председателя Совета мудрецов они боялись всё-таки чуточку больше, чем законную властительницу.

— Её Величество плохо себя чувствует. Ей нужна помощь лекарей, — тихо проговорил из-за спин стражников их глава.

Нормально! Они меня ещё и в дом для безумцев пропишут без всякого на то моего согласия. Сверкнув глазами, сказала холодно:

— Если вы сейчас же не удалитесь, я всех сожгу.

Парни заколебались и будто бы собрались отступить. Я ещё успела довольно ухмыльнуться, как тут же заметила, что они дружно, как по команде, что-то забросили себе в рот. Ледяные щиты! Вот же мерзость! Стражи бросились в огонь, которым я прикрывалась. Они торопились растопить покрывший их тело лёд и успеть меня скрутить, предварительно обездвижив ядовитыми пулями. Правда, капсул хлада у них было только по одной, а мой дракон ещё не иссяк, так как я была очень сердитой. Но чувствовала, что надолго моего гнева не хватит и совсем скоро понадобится хотя бы минутная передышка. Не обращаться же и в самом деле огненным факелом, как мой несчастный брат Рослав. Умирать я решительно не собиралась, особенно после того, как заполучила в ручки королевскую власть.

Выпустив остатки огня, и хорошенько поджарив непокорных подданных, я отскочила вглубь комнаты, а стонущие от боли, обожжённые парни выскочили за дверь, захлопнув её следом за собой. Преграду между нами жечь не стала, да и нечем пока было — выдохлась всё же. Радуясь временной передышке, я судорожно придумывала, как вырваться из запертого помещения. Жаль, конечно, что через стены я у магов ходить не научилась. Когда, так ничего толкового не придумав, решила уже начать пробиваться с боем, в центре комнаты вдруг возникло серое облако. Знакомая пыль с дороги теней усыпала пол. Через мгновение из этого облака выпал обессиленный Лестис, свалившись к моим ногам. Следом, перешагнув через бесчувственное тело серого мага, появилась Рояна.

— Как это вы меня нашли? — растеряно протянула я, совершенно забыв, что как раз воюю.

— Молча и тихо скрипя зубами, — хмуро отозвалась магичка, сначала сунув мне в одну руку арбалет с пучком стрел, а в другую — короткий меч, потом перетащив тело Лестиса в самый дальний угол, показавшийся ей наиболее безопасным.

— Хух, жарко тут у вас, — устало выдохнула сестра, отобрав у меня обратно лишь меч, решив, видимо, что со стрелами я уж как-нибудь справлюсь сама. — Пока тебя нашли, совсем запарились. Три раза плутали по дороге теней. Уже думала, что Лестис там и останется. Если бы не зелье Авэ, то точно не выжил бы. Хорошо, что мы с тобой одной крови, с третьей попытки смогла тебя почувствовать и определить правильное направление.

Рояна говорила сухо, по-деловому, не глядя на меня. Но вдруг резко оглянулась и злобно выкрикнула:

— Если он не очнётся, я сама тебя на куски порежу!

— Будем надеяться, что очнётся, — спокойно пожала я плечами. — И мне не придётся тебя сжигать.

Почувствовав, как снова забурлил во мне гнев, заклокотав огнём, надменно фыркнула:

— Я вас не звала, между прочим! И сама справлюсь!

— Кто бы сомневался, — криво ухмыльнулась сестра. — Гляжу, дева-дракон уже расправила крылышки. Пыхтишь, словно печка. Но эти курицы нам житья не давали: «Верна в беде! Верна в беде!» — явно, кого-то пародируя, прокудахтала Рояна.

— Какие курицы? — непонимающе хлопнула я глазами.

— Старая вестница Синилья и малышка Авэ, которая бегала по лесу и бормотала что-то об уничтоженном твоём свистке, с которым у неё будто бы какая-то там связь оборвалась, и она больше не слышит, как поёт душа Рэя.

Помолчав, магичка лениво продолжила:

— Конечно, великие старейшие ради тебя одной и пальцем бы не пошевелили. Но тут как раз подоспела весточка к Лордину о твоей коронации. Его самого уже давно и след простыл, за тобой помчался, впрочем, гляжу, так и не догнал. А Круг старейших, поразмыслив, решил, что это наш шанс. Давно уже следовало попытаться вернуть себе право на жизнь. Теперь вот Астамир, Арутин и прочие разбрелись по миру, чтобы призвать к борьбе нелюдей и тех, кто готов нас поддержать. Даже к Агае с Грабом какого-то слепца-посланца отправили. А меня Лестис к тебе поволок, ведь ты же у нас теперь королева, как-никак. Вот уж не повезло мне с сестрой!

— Да, я тоже от тебя не в восторге! — рыкнула я в ответ, сверкнув глазами.

Минуту мы со злостью глядели в глаза друг дружке, готовые вцепиться одна в другую. Вряд ли когда-нибудь я смогу простить ей медленную смерть Лордина. Не думаю, что она захочет смириться с моим существованием — явным доказательством предательства её матери отцом. Резко развернувшись, мы бросились на несчастную дверь, так опрометчиво попавшуюся у нас на пути. Я дохнула огнём, а Рояна рубанула мечом. Дверь вспыхнула и тут же рассыпалась пеплом, как лист бумаги.

— Неплохо, — одобрительно проворчала сестра себе под нос.

— Можем, если хотим, — довольно хохотнула я, резко наклоняясь, дабы избежать летящих мне в лицо ядовитых пуль.

Рояна тут же бросила под ноги меч и, подняв руки вверх, запела что-то на незнакомом языке грозное и ритмичное. Пули начали падать, не долетая до нас. Прервав на миг свою песню-заклинание, магичка выкрикнула:

— Шевели задницей, Верна! Я не собираюсь тут подохнуть из-за тебя! Пусти болты! Они заговорённые, поэтому завесу пройдут.

Я схватила арбалет и стала стрелять, не целясь, стараясь как можно быстрее перезаряжать не особенно любимое мною оружие. Стражи стояли толпой, поэтому поразить их оказалось нетрудно. Одни тут же упали замертво, другие — раненными свалились на пол, начиная хрипеть и задыхаться. Не знаю, как насчёт заговорённости, а ядовитыми эти арбалетные стрелы точно были. Когда, оставшиеся в живых стражи побросали оружие на пол к нашим ногам, а их глава покорно опустил голову, признав своё поражение, Рояна устало выдохнула, обрывая свою песнь. Краем глаза я заметила, как пошевелился Лестис, приходя в себя. Серый маг опять обманул смерть, и это не могло не обрадовать.

— Надеюсь, теперь все поняли, что отныне приказы здесь отдаю я, ваша королева, — сказала холодно, сохраняя бесстрастное выражение лица. Никто возразить больше не посмел.

— И советую запомнить, что она к тому же ещё и дракон, — хмыкнула магичка без всякого почтения в голосе, лениво поднимая разбросанное вокруг нас оружие побеждённых.

— Убрать здесь и оказать магу посильную помощь, — распорядилась я, твёрдо глядя в глаза Даймонду.

— Повинуюсь Ваше Величество, — прошептал тот, снова склоняя голову.

— Э, нет! — резко помахала головой Рояна. — К Лестису я вам даже дотронуться не позволю. Где у вас тут тронный зал? Несите его туда за нами.

Не желая больше задерживаться в коридоре, залитом кровью умирающих стражей, мы с магичкой осторожно прошествовали в запримеченную мною ранее оружейную комнату. Никакого трона здесь, конечно, не было, зато имелись кресла и диваны, на один из которых со всеми предосторожностями и был уложен стражами прерывисто дышащий серый маг. Лестис уже успел окончательно прийти в себя, поэтому имел удовольствие обозреть поле нашей битвы. Теперь же поглядывал на нас с нескрываемым удивлением, явно не понимая, как две хрупкие девицы умудрились положить с десяток стражей и столько же покалечить, так как ожоги имелись практически у всех, кроме осторожного Даймонда. После того как Рояна напоила мага из фляги какой-то травяной настойкой, явно приготовленной моей любимой лесной знахаркой, Лестис и совсем взбодрился, снова почувствовав себя практически здоровым, и лишь слабость всё ещё не позволяла ему подняться на ноги.

Между тем я распорядилась приготовить обед, и первым делом выпила свежей воды, чтобы хотя бы немного остудить совсем разыгравшегося во мне дракона. Слуги безропотно подчинялись моим приказам, как будто у них никогда не было никакого другого хозяина. Стражи же ждали распоряжений снаружи и очень скоро дождались:

— Найти Конрада! Это приказ. — Отрывисто бросила я, прибавив тише:

— Мы не успели закончить наш разговор. Пора поставить уже точку в этом фарсе под названием брак.

Отпустив стражей на поиски так бессовестно сбежавшего мужа, я повалилась в ближайшее кресло, в ожидании обеда. Война войной, а кушать-то хочется. Рояна взглянула мне в лицо и вдруг беззлобно фыркнула:

— Ну, и рожа у тебя королева! А синяки — это у вас в столице нынче мода такая?

— Спасибо тебе…сестра, — помедлив, произнесла я, признавая своевременность её помощи.

— Свои люди — сочтёмся, — небрежно отмахнулась магичка, снова склонившись к дремлющему Лестису.

Услышав шаги в коридоре, я поднялась в предвкушении долгожданной пищи насущной, но ворвавшийся в зал лакей испугано проверещал мне прямо в лицо:

— Горим! Пожар!

— «Только теперь заметили сгоревшую дверь спальни, что ли?» — ещё успела спокойно подумать я, но возбуждённые голоса, послышавшиеся в коридоре, быстро рассеяли моё заблуждение:

— Столица горит! Вечный город пылает! Весь мир в огне!

Первое что ощутила, так это досаду:

— «И опять я осталась без обеда!»

Только спустя мгновение пришло осознание услышанного. Перехватив сердито-вопросительный взгляд Рояны, поторопилась отпереться:

— Это не я, честное слово!

— А кто же тогда? — озадаченно нахмурилась сестра и бросилась к окну.

Я обеспокоено поторопилась присоединиться к ней.

12. Огонь и ливень.

Вечный город воистину пылал. Дворец Конрада, который я с чистой совестью считала своим, так как, являясь его супругой, была здесь теперь законной хозяйкой, находился на возвышенности, поэтому из окон можно было окинуть взглядом практически весь центр столицы. Чёрный дым клубился над пылающими зданиями, медленно поднимаясь в небо. Показалось, что все дома города охвачены огнём. Языки пламени танцевали на улицах, жадно пожирая всё в округе, будь то дерево, строение или человек. Пламя ярко вспыхивало, разгоняя серый сумрак хмурого дня. Дым смешался с грозовыми тучами, с ночи успевшими захватить небо. Ещё несколько часов такого огненного безумия и город превратится в сплошное пепелище. Только ожидаемый ливень был способен подарить шанс на жизнь несчастным, мечущимся в огненном кольце жителям столицы. Но не это жуткое зрелище стало причиной поразившего нас невообразимого удивления. Распахнув окно, чтобы понять, что же произошло на самом деле, и откуда взялась эта огненная напасть, мы услышали многоголосый рёв, от которого задрожали стёкла. Присмотревшись к виновникам трагедии, обрушившейся на город и, судя по всему, не только на этот, я растеряно вскликнула:

— Так это же…

— Драконы, — закончил фразу родной, любимый голос.

Резко развернувшись, уткнулась носом плечо Лордина, появившегося за моей спиной, словно по волшебству. Вдохнув знакомый травяной запах его волос, успевших отрасти до плеч, сразу же совершенно забыла о трагедии, разверзшейся за окном. Целое мгновение я не могла думать о пылающем мире и даже о тех, кто его поджёг. Лордин и мои чувства к нему показались важнее всего. Драконы могут подождать, когда сердце летит в бесконечность любви.

— Откуда?! — воскликнула рядом Рояна, тоже удивлённо глядя на заклинателя.

Непонятно было, о чём именно она спрашивает: о появлении драконов или заклинателя. Хотя, скорее всего, вопрос относился к обоим явлениям.

— С неба, — хмыкнул кот, непроизвольно передёрнув плечами, словно сбросил с них неприятное воспоминание.

— Опять Гора, что ли, оседлал? — понимающе фыркнула я, не нуждаясь, впрочем, в ответе. — А как же, обещание никогда больше не летать на драконах?

— Торопился, — тихо ответил Лордин и, коснувшись моей щеки, где красовался синяк, нахмурился:

— Но опять вижу, что опоздал.

Я хотела сначала привычно отстраниться, но вдруг неожиданно для себя подумала:

— «Не хочу отпускать! Он мой!» — и прижалась к нему, позволяя себя обнять.

Кот удовлетворённо выдохнул, зарываясь лицом в волосы.

— Моя, — мурлыкнул на ушко, не обращая внимания на присутствующих, глазеющих на нас со всех сторон.

Резкий голос Рояны разрушил мгновение, которое могло стать для меня счастливым. Магичка услышала шепот кота и громко расхохоталась:

— Уже не твоя! Ты действительно опоздал заклинатель. Наша королева успела выскочить замуж.

Лордин задумчиво взглянул на меня, не разжимая объятий, потом холодно обронил, опуская руки и кланяясь с ехидной ухмылкой:

— Ну что же, спешу выразить свои поздравления Ваше Величество. Очень сожалею, но, боюсь, Вам вскоре предстоит стать вдовой.

Я нехотя отошла к окну. Вглядываясь в стену из дождя, так вовремя хлынувшего из разверзшихся небес на разбушевавшийся в городе драконий огонь, спокойно произнесла:

— Благодарю за любезность, заклинатель. Но вдовой я стану и без Вашей помощи.

— О чём вы?! — возмущённый крик Лестиса, заставил всех повернуться в сторону серого мага. — Мир горит! Люди гибнут! Сейчас не время выяснять отношения. Верна, ты должна поговорить с драконами. Нужно остановить это безумие! Откуда, вообще, все они пришли? Или это магические создания?

— Не-а, самые настоящие драконы. И их сотни — я сам видел. — Смарт вероятно уже долгое время подпирал спиной дверной косяк, явно наслаждаясь представлением. — Вообще-то, это и была моя тайна. Но что-то не везёт мне сегодня в коммерции. Вот опять не успел выгодно сбыть новость. Кот, может, хоть ты купишь своё ухо? Бери, совсем дёшево отдам.

— Оставь его себе на память, ищейка, — презрительно хмыкнул Лордин. — Или найди дураков. Их в мире нынче много развелось.

— Если бы дураки были ещё и слепцами, то я бы уже давно озолотился. Но ты же верхом на драконе успел весь город облететь. Теперь никто не верит, что я тебя убил.

— Где ты мог видеть такое количество драконов?! — резко перебила я болтовню Смарта.

— В горах, — пожал тот плечами. — В подземных пещерах, в которые попал из жилища твоего дедули. Ну, когда меня горцы приволокли к своему божку, его же ещё не было. Я успел отлежаться, после того, как их знахарь меня чуть подлечил, а потом решил оглядеться. Оказалось, в подземельях находится целое кладбище окаменевших драконов. Сначала думал, что они все давно покойники, и даже успел порадоваться такой удаче. Если бы продал хотя бы одного из них, то точно всю оставшуюся жизнь валялся на перине и в потолок плевал. Зря, конечно, полез ощупывать богатство. Видать, потревожил их, вот они и проснулись. А, может, я вовсе ни причём. Просто пришло время драконам вернуться.

Я с подозрение оглянулась на Лордина:

— Ты тоже знал?

— Узнал, когда примчался, чуть ли не до смерти загнав Белогривую, просить Гора вытащить тебя из лап стражей, а заодно устроить сюрприз мудрецам — разогнать эту свору и сжечь их уродские храмы. Обнаружив в его пещере вот этого твоего приятеля, хотел оторвать слишком умную голову, но дракон не позволил, поверив лживой морде, что он якобы твой друг.

— И чего сразу морде? — обиженно проворчал Смарт, против своей лживости, впрочем, не возражая. — На себя посмотри — натуральный ходячий покойник. И, вообще, ты мне одну жизнь в любом случае должен. Я ведь в легенду об отсутствии у котов сердца никогда не верил.

— Именно из-за того, что поленился отрезать мне голову тогда, ты пока ещё и жив, — холодно обронил Лордин и, повернувшись ко мне, продолжил:

— Именно в тот момент, когда Гор определялся, стоит ли ему вмешиваться в дела людей даже ради спасения «своей крови», мы и услышали дрожание скал. Я решил, что это землетрясение, но дракон забеспокоился и отправился в подземелье. Я тогда последовал за ним. Пока мы спускались, горы на какое-то время замерли. Тогда-то я и узнал, что драконы не исчезли бесследно. Они уснули на века. Более старые из них окаменели, но молодые очнулись. Они злы и безумны. От воспетой в легендах мудрости остался лишь рефлекс повиноваться своему вождю. Остановить разрушение ими мира сможет только Гор. Он успокоил их, но, увы, ненадолго. Когда мы вернулись в его пещеру, ищейка исчез. А ещё через некоторое время голодные драконы пробили себе выход и вырвались на свободу. Они жгли всё на своём пути, чувствуя, что никто не сможет остановить их. Былинные маги прошлого давно покоятся в могилах. Мы с Гором вынуждены были последовать за ними. Надеюсь, ливень немного остудит их пыл. Гор обещал сделать всё, что в его силах, чтобы образумить свой народ. Но, боюсь, он и сам поддался всеобщей жажде разрушения. Ты должна поговорить с ним, Верна.

Я взглянула на неутихающий дождь за окном и мысленно поблагодарила небо. Драконы расположились на крышах самых высоких зданий, которые то ли пощадили, приняв их за горные вершины, то ли случайно пропустили, поджигая столицу. Они неустанно поднимали уродливые головы вверх и пронзительно ревели, явно проклиная коварные тучи, испортившие им веселье. Но к дворцу не посмел подлететь ни один из них. Почему? Заклинатель ответил на этот невысказанный вопрос, заметив мою озадаченность:

— Гор охраняет тебя. Никто из них не рискнёт приблизиться к вождю, который опустился на крышу дворца. Мы в безопасности.

— Хорошо, я поговорю с Гором. После. Ещё есть время. Наш мир пока успешно защищается от напавшего на него драконьего племени, — я потёрла пальцами виски, пытаясь собраться с мыслями и глядя на рыдающее небо. — Сначала люди. Нужно собрать всех, кто остался, и помочь пострадавшим. Думаю, следует разместить их в подземельях особняков и башен.

— Какая сердобольная у нас королева! — ехидно хмыкнула Рояна у меня за спиной.

— При чём тут жалость? — холодно пожала я плечами. — Я королева, пока у меня есть подданные. Кому-то ведь нужно отстроить сожжённые города. Драконы появились очень кстати. Этот мир давно следовало предать очистительному огню. Пришло время начать всё сначала.

Более не отвлекаясь, я подошла к двери и громко позвала:

— Даймонд!

Глава стражей появился так быстро, словно давно уже поджидал за дверью. Окинув внимательным взглядом магов, устроившихся в креслах, заклинателя, прислонившегося к стене у окна и разглядывающего коллекцию кинжалов, Смарта, усевшегося прямо на пол у двери и слуг, испугано забившихся в угол, он склонил передо мной голову, в ожидании приказаний.

— Вы отыскали Конрада? — прежде всего, поинтересовалась я, не желая получить удар в спину от изобретательного супруга.

— Нет. Он исчез. — Глава стражей, не мигая, спокойно смотрел мне в глаза.

— Это плохо, — недовольно поморщилась я и с подозрением покосилась на Смарта. Тот тут же встрепенулся, подскочил на ноги, решительно завертев головой:

— Нечего на меня смотреть Ваше Величество. Я в его побеге невиновен. Мы с ним давно по разным дорогам ходим, и они редко пересекаются.

— Врёт, — лениво заметил кот, не поднимая головы.

Устраивать допрос умнику я не собиралась, время и так было дорого.

— Пошлите за ним на поиски ищеек, — распорядилась кратко.

Даймонт собрался что-то ответить, но его перебил заклинатель.

— Не нужно ищеек, — тихо протянул он. — Позвольте Ваше Величество мне заняться поиском Вашего дражайшего супруга.

Не ожидая моего согласия, он присвоил приглянувшийся ему кинжал и направился к двери. Проходя мимо меня, шепнул, коснувшись лицом волос:

— Я найду его, Верна, но не обещаю вернуть в целости и сохранности.

— Просто принеси мне его голову, — также тихо ответила я. — И этого будет достаточно.

Отступая от двери, чтобы позволить пройти заклинателю, Смарт выкрикнул ему в спину:

— Эй, кот! А ухо как же? Ну хочешь, мой гениальный родитель пришьёт тебе его на место и всего за полцены? Будешь, как новенький. Он умеет. Вон братца почти по кусочкам собрал, когда наш гений вообразил, что сильнее магов.

Лордин даже головы не повернул в сторону крикуна, хмыкнул только, захлопывая за собой дверь:

— Пусть он пришьёт его тебе на лоб. В твоей профессии очень полезно иметь подобное украшение. А, может, всё же лучше тебя убить, что бы отстал, наконец?

— Не убивайте меня, господин заклинатель! Я всем вам ещё пригожусь! — пискляво прокричал комедиант в спину удаляющегося Лордина, которому, явно, надоело выслушивать глупые остроты лицемера.

Я же удивлённо покосилась на Смарта: не повредился ли парень в уме?

— Мэтр умер, — напомнила осторожно.

— Кто тебе сказал? — скорчил он непонимающую гримасу.

— Мои собственные глаза, — уже с раздражением бросила я.

— Не верь глазам своим! — важно провозгласил умник и после уже спокойно добавил:

— Отец у нас, в отличие от самовлюблённого братца, настоящий мудрец. Этого у старика не отнимешь. Изобрёл эликсир, которым себя и усыпил. Как-то он там называется? А! «Сон, подобный смерти». Я лично совсем недавно освободил его из семейного склепа. Фух, наконец-то избавился от клятвы. Отныне больше ни за что клясться не стану. Такая тяжесть не для моей лёгкой натуры.

Внешне я осталась бесстрастной, но новость меня порадовала. Мэтр был очень ценным подданным, за которого стоило беспокоиться.

— И где же он теперь? — спросила у умника.

— Совершает трудовой подвиг. Где же ему ещё быть, как не среди пожарищ, дабы спасать жизни несчастных погорельцев, — беспечно отмахнулся Смарт, явно не разделяя отцовского увлечения милосердием.

— Ну, раз мэтр уже начал выполнять мой приказ, то следует оказать ему всевозможную помощь, — кивнула я, устало опускаясь в ближайшее кресло. — Ты понял меня, Даймонд? — спросила всё ещё ожидающего распоряжений главу стражей. — Собери всех стражей, а также учёных, способных не только убивать людей, но ещё и возвращать к жизни, и отправь их в полное распоряжение мэтра Вендцласа.

— Будет исполнено Ваше Величество, — прошептал Даймонт и быстро вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.

— Можешь не суетиться, Верна, — лениво протянул Смарт, падая в соседнее кресло. — Отец всё устроит в лучшем виде. Спасать людей — это его призвание. Он, кажется, уже успел привлечь к этому дельцу одного из своих учеников. Как же его зовут? Красноглазый такой. Светамар, будто бы. Эта парочка вмиг народ на ноги поставит. Гении, что тут скажешь.

— Маги тоже помогут, — согласно кивнула Рояна, покидая кресло. — Пока горит мир, наши споры придётся отложить на потом.

Вряд ли в сестре проснулось сопереживание к пострадавшим. Скорее всего, она просто процитировала Лестиса, к которому всегда испытывала полное доверие. Серый маг сумел, наконец, подняться. Он подошёл ко мне и осторожно погладил по плечу.

— Что, дева-дракон, тяжело бремя власти? — проговорил с сочувствием.

Нахмурившись, скрипнула зубами и произнесла упрямо:

— Я справлюсь. Что может сделать огонь, если он является частью меня? Чем меня могут напугать драконы, если я сама одна из них?

— Ты хорошо держишься, — одобрительно кивнул Лестис. — Не ожидал.

Спустя вдох, он почтительно склонился передо мной:

— Позвольте откланяться, Ваше Величество. Мы должны разыскать Арутина с Синильей, Астамира и прочих магов. А также я свяжусь с учёным, который руководит спасением людей, и предложу ему нашу помощь.

— Береги себя, Лестис, — я порывисто сжала его руки. — Ты один из немногих, в ком я уверена. Постарайтесь избегать встреч с драконами. Я очень надеюсь, что нам удастся восстановить древний союз с ними.

— Ещё увидимся…сестричка, — хмыкнула Рояна, вместо прощания.

Я лишь беззлобно улыбнулась ей вслед.

— Союз с драконами это, конечно, хорошо, — протянул Смарт, когда маги ушли. — Но если ты сейчас же не велишь нас накормить, боюсь, мы до него не доживём.

Я не удержалась от смешка:

— Ну, ты совсем не меняешься. Всё такой же прожорливый.

— Я с утра, между прочим, голодный! — сварливо простонал хитрец таким тоном, словно умирать уже собрался. — И нечего смеяться над чужими недостатками. Ты он, вообще, драконом оказалась. А я думал, что нормальная девушка, даже местами симпатичная.

— Хватит хамить! — рявкнула я. — Ты забываешься!

Парень притих, но я по его хитрым глазам видела, что поставить его на место мне вряд ли удастся. Впрочем, он был прав, нужно было хотя бы немного поесть, чтобы не свалиться в голодный обморок прямо у лап драконов, когда я выйду к ним в надежде найти общий язык. Уверенности в том, что смогу договориться с ними, у меня не было. Но Гор, как самый разумный из них, должен понять — мир не может принадлежать лишь драконам. Люди и прочие существа такая же его часть, как и они. Лишь объединение наших усилий, позволит всем нам выжить.

Обед нам подали в гостиную, которая находилась на первом этаже, как раз под залом, где мы до этого момента пребывали. Устроившись на мягком, обитом серебристой парчой стуле с высокой спинкой за длинным овальным столом, накрытым кружевной скатертью, я мельком осмотрелась. В этой просторной комнате было довольно уютно. Одну её стену занимал огромный камин, отделанный белым мрамором, а у другой стояли мягкие диваны. Стол со стульями был расположен в центре. На окнах висели кружевные, серебристые занавески. Стены были обиты серой тканью. В углах на полу и на специальных полочках стояли горшки с цветами. С потолка свисала хрустальная люстра, услугами которой мы воспользоваться не пожелали. Я распорядилась зажечь светильники, которые излучали более мягкий и ненавязчивый свет.

Ненастный день, ставший последним для старого мира, начал медленно клониться к вечеру. Драконы утихли, то ли уснули, то ли устали. Они, как и прежде, сидели на крышах домов, изредка поворачивая головы, словно обозревая свои новые владения. Даймонд доложил, что жителей — всех, кого удалось найти, разместили в уцелевших подземельях и похвалах. Им была оказана посильная помощь. Правда, большая часть из них были ранены, или обожжены и, вероятно, не все доживут до рассвета, но многие всё же умудрились спастись, в том числе и освобождённые из застенков учёных их несостоявшиеся жертвы. В башне Принцессы мэтр устроил лазарет и продолжал без устали врачевать тех, кому удалось избежать смерти. Маги и некоторые учёные трудились с ним вместе. Весть о том, что большая часть Совета мудрецов исчезла из города, меня не удивила. Я видела на коронации, как они боялись перемен. Теперь же те, кому удалось выжить, затаились, выжидая пока минует опасность. Ничего, до них я ещё доберусь, ведь у меня накопилось к мудрецам очень много вопросов и, думаю, Молчуны помогут добыть на них ответы. Палачи, кстати, тоже присоединились к мэтру, чем изрядно меня удивили. Те, кого он так боялся, вдруг прониклись к нему уважением, ведь он сумел обвести их вокруг пальца и воскреснуть из мёртвых.

Я знала, что слуги успели сегодня натерпеться страха, поэтому не удивилась скудности обеденных блюд. В связи с тем, что кухарка до сих пор билась в истерике, горячим нас попотчевать не смогли. Но закуски, добытые из погребов, были разнообразны: мясное ассорти, несколько видов сыров, маринованные овощи и засахаренные фрукты, копченья, несколько рыбных блюд. Только увидев все эти разносолы, я поняла, как сильно проголодалась. Впрочем, прежде всего всё же опорожнила почти целый кувшин ягодного морса, хотя и не такого вкусного, как у Авэ. Наблюдая за мной, пытающуюся утолить явно нечеловеческую жажду, Смарт серьёзно спросил, будто растеряв всю свою привычную насмешливость:

— Трудно тебе, Верна?

— Я королева, — ответила кратко, не пытаясь скрыть усталость.

— Я не о том, — отмахнулся умник, уплетая угощение за обе щёки. — С этим ты справишься. Хватка у тебя железная, как погляжу, что и неудивительно при такой-то родословной. Древние короли в каждом жесте мерещатся. Я про огонь, который тебя изнутри пожирает.

— Ко всему можно привыкнуть, — пожала плечами, чувствуя, как чёрный огонь плещется в моих глазах. — Лучше поведай мне, дружочек, почему Гор тебя пощадил. Не верю я, что дракон поверил в сказочку про нашу нежную дружбу после того, как сам же избавлял меня от твоего плена.

— Ну, ты же помнишь, что я ловкач, Ваше Величество. Уговорить любого смогу. Я и при нашей первой встрече выкрутился, если бы он внезапно на голову не свалился и дал мне хотя бы несколько минут.

Прожевав очередной кусочек маринованной рыбы, избавившись от косточки, застрявшей в десне, Смарт сыто выдохнул и продолжил, лениво раскинувшись на стуле и удовлетворённо поглядывая на опустошенные им тарелки.

— В общем, когда твой дедуля прилетел весь такой крылатый и зубастый, да начал в человека обращаться, я чуть заикой не стал. Жуткое зрелище. Он меня не узнал, прогнать пытался. А я по глупости и со страху ему про нашу встречу напомнил, хорошо, хоть он удивился моей живучести и не сразу бросился меня в пропасть спихивать, чтобы довершить, так сказать, начатое. Никогда не ошибался, а тут так оплошал. Мог ведь и уйти, пока он в шею гнал. Пришлось, в общем, в срочном порядке ему напеть, что он неправильно оценил наши отношения и я, на самом деле, твой дружок, который всё про тебя знает. Он, конечно, расспрашивать принялся, сначала о тебе, потом о мире. Ну, я без утайки выложил всё: и как маги вырождаются, и как люди измельчали. Жить уж больно вдруг захотелось, поэтому ничего придумать не успел. Вот после этого он и призадумался. Произнёс что-то о том, что время их пришло. Я сначала не понял, о чём он там бормочет. Лишь после сообразил про драконов, которых успел уже разглядеть до встречи с ним. Я же, заметив, что покойники будто бы оживать начали, из подземелий быстренько выскочил. Хотел сбежать куда подальше, но не успел, так как на предка твоего наткнулся.

Слушала парня, молча, не перебивая, позволяя ему высказаться. Редко Смарт был настолько откровенен. Его искренность казалась странной, так как без задней мысли обычно он всё и сразу не выкладывал. Но, что задумал ловкач, пока разгадать не удалось. Промочив горло глотком морса, Смарт закончил рассказ:

— Договорились мы, в общем, с драконом. Он согласился меня отпустить при условии, что я тебя разыщу для него и уговорю к нему вернуться. Правда, он мне что-то про лес толковал и даже шапку эту душистую одолжил на время, намекая, что с ней он меня где угодно отыскать сумеет. Наивный дракон попался. Или я этот головной убор выбросить бы не успел? Но тут обстоятельства оказались сильнее меня. Сначала появились стражи, посланные Конрадом, и увезли меня, а потом я встретил здесь Вас, Ваше Величество. Шапку я выбрасывать передумал, решив, что дракону неплохо было бы появиться в столице, которую давно следовало уже немного расшевелить. Правда, я не ожидал, что он заявится с приятелями и встряхнёт весь наш мир.

— Почему ты не предал нас, Смарт? — подозрительно прищурившись, спросила я.

— Кого это, вас? — деловито уточнил хитрец, давая понять, что предательство для него дело обычное. — Сначала Гора стражам, потом меня Конраду.

— Предавать дракона?! Я же ещё не выжил из ума. Ну, одного, может, и удалось бы завалить, только за ним же следом и остальные подтянулись. Нет, Верна, самоубийство — не мой любимый вид спорта. А что касается тебя, я бы, конечно, мог сказать, что мне помешали тёплые, почти родственные чувства, так ты же не поверишь. А версию о том, что за бесплатно я и рта не открою, ты уже слышала.

— Правильно, — хмыкнула я. — Не верю я тебе.

Пару вдохов хитрец внимательно изучал потолок гостиной, словно решая сложную арифметическую задачку, потом поднял руки вверх, насмешливо протянул:

— Ладно, ладно, сдаюсь на милость твоего Величества. Будем считать, что ты меня насквозь видишь. И я даже готов поклясться в верности.

— Чего ты задумал? Ещё несколько часов назад ведь кричал, что никогда и никому клясться ни в чём больше не собираешься.

— Ну, так обстоятельства опять сильнее меня, — развёл руками умник, с показной искренностью на лице. — Просто я делаю ставку на драконов, а ты одна из них. Предпочитаю всегда оказываться на стороне победителя. Не думаю, что тебе стоит отказываться от моей…хм…дружбы. Я очень могу пригодиться королеве, если она, конечно, оценит мои таланты по достоинству.

— Нашёл всё-таки способ озолотиться, — хмыкнула я. Смарт скромно опустил глаза, пробормотав:

— Лишь ищущие всегда находят, поэтому только у них сбываются мечты.

— Ну, и как мне поворачиваться к тебе спиной, если я решусь притвориться, будто тебе верю? — рассеяно спросила я,думая о том, что такой ловкий союзник мне точно будет полезен.

— У меня есть неприятный недостаток, — нехотя отозвался Смарт. — Я неспособен нарушить клятву. Именно поэтому я стараюсь их избегать. Так что я тоже очень рискую, делая этот шаг. Он медленно вышел из-за стола и опустился передо мною на одно колено, после чего, серьёзно глядя мне в глаза, тихо, но твёрдо произнёс:

— Я клянусь Вам в верности, Ваше Величество. Я обещаю, что никогда ни мои помыслы, ни мои действия не будут направлены, как против Вас лично, так и против Ваших интересов. Я готов содействовать Вам во всём, предоставив свои таланты в Ваше полное распоряжение. Лишь одно может принудить меня нарушить эту клятву — возникновение обстоятельств, которые вынудят меня спасать собственную жизнь.

Я поднялась и легко коснулась ладонью его плеча, одновременно принимая его клятву и соглашаясь оставить его у себя на службе. Мысленно ухмыльнулась, отметив про себя, что жертвовать жизнью ради меня умник всё же не собирался. В этом он себе не изменил.

Не успел Смарт подняться на ноги, как внезапный грохот, раздавшийся сверху, а также запах дыма, проникший в помещение и недвусмысленно намекнувший, что наша крыша всё же не избежала печальной участи пленения огнём, заставили нас обоих упасть на пол. Вдруг показалось, что дворец рушится и стены с потолком вот-вот упадут на наши головы.

13. Союз.

Нападения драконов я всё же не ждала. Неожиданность этой попытки разрушить и сжечь мой дворец стала причиной испуга. Вряд ли бы я позволила Смарту тащить себя за шиворот к выходу, если бы ожидала такой поворот событий и была готова к нему. Но у двери пришла в себя и даже осознала курьёзность ситуации. Умник, словно снова почувствовал себя моим телохранителем, который спасал свою неловкую спутницу от неприятностей. Или же он торопился доказать мне свою верность и спасал королеву, надеясь на достойную награду за свой подвиг. У самой двери я сбросила оцепенение и резко вырвалась из рук самозваного спасателя. На миг замерла, прислушиваясь к нахлынувшим извне чувствам и не слушая уговоров покинуть здание.

Разобравшись с потоком эмоций, которые буквально обрушились на меня, я нахмурилась и даже сердито топнула ногой. Моё недовольство понеслось к тому, кто пытался безмолвно побеседовать со мной. Смарт перестал меня дёргать и тащить во двор. Он с любопытством наблюдал за мной, тоже больше не торопясь уходить. Видимо, умный парень сопоставил свои знания о драконах с догадками и пришёл к выводу, что пугаться нападению пока рано. Закончив разговаривать с помощью эмоциональных волн, которые то ловила, то отсылала своему собеседнику, я гневно обрушилась на пробегающих мимо слуг, способных думать в эту минуту только о собственных жизнях. Не обращая внимания на крики и причитания обезумевшей от ужаса прислуги, я громко потребовала прекратить панику и начать тушить крышу дворца. В ответ получила лишь ничего не понимающие выпученные глаза и вопли о том, что дракон всех убьёт. К счастью, Даймонд оказался рядом. Он единственный не поддался всеобщему безумию, словно не был знаком с таким чувством, как страх. Смарт тоже поверил моим уверениям, что дракон для нас не страшен. Он ловко ухватил первого попавшегося лакея за плечи и хорошенько встряхнул. Молодой белобрысый парнишка, не переставая, кричал, брызгая ему в лицо слюной:

— Дракон! Мы все сгорим!

На что умник спокойно ответил:

— Рот закрой! Единственный дракон, которого всем вам следует бояться, это ваша королева. Если хочешь жить, глотни успокоительного и беги выполнять приказание Её Величества.

Парень на миг замолчал, словно захлебнулся собственным воплем, потом перевёл взгляд на моё нахмуренное лицо, на котором горели глаза, как два раскалённых угля, и уже более осмысленно кивнул. Постепенно удалось навести порядок с помощью беспрекословно слушающих своего главу стражей. Мужчины, вооружившись вёдрами с водой, нервно вздрагивая, отправились на крышу. Только женщины разбежались кто куда, не переставая рыдать в голос.

Навстречу подневольным пожарным, осторожно направляющихся в сторону горящей крыши дворца, медленно спустился обнажённый рыжеволосый великан. Он прошёл мимо них, не глядя на испугано отшатнувшихся от него людей. Гор подошёл ко мне и, натолкнувшись на мой сердитый, пылающий взгляд, удовлетворённо улыбнулся.

— Верна, — произнёс гулко вместо приветствия.

После чего дракон сорвал шапку с головы Смарта и надел на свою.

— Моё, — деловито напомнил он умнику, даже не взглянув в его сторону.

— А кто спорит? — хмыкнул Смарт, ехидно посоветовав:

— Только я бы на твоём месте сначала отыскал какие-нибудь штаны, а то неудобно расхаживать нагишом перед самой королевой, да ещё и собственной праправнучкой.

Гор взглянул на себя, равнодушно пожал плечами, но взял всё же протянутый ему Даймондом плащ. Прикрывшись, он прошёл в гостиную, на пороге которой мы стояли, и с интересом изучил остатки обеда. Протянул разочаровано:

— А мяса у вас не едят?

— Ты зачем мой дворец поджёг? — всё ещё сердито спросила я, краем глаза наблюдая, как бегают по коридорам слуги и стражи с вёдрами.

— Не хотел. Случайно вышло. Нужно было поговорить. Ты всё время сердилась. Я слышал. — Объяснившись в привычной для него манере, Гор уселся в ближайшее кресло, которое под ним жалобно заскрипело

— Ещё бы я не сердилась! — сварливо воскликнула я. — Ты не рассказал мне про драконов, не сознался про наше родство! А теперь вдруг заявился, да не один, а с приятелями, и поджёг мой мир!

— Не рассказал, — спокойно кивнул Гор. — Забыл о драконах. Вечный сон, как смерть. И ты тоже, как призрак из прошлого. Очень похожа на её. Похожа на их обеих. Не мог поверить, хотя слышал лишь тебя в этом мире. Потом вспомнил. Могу слышать лишь «свою кровь».

Помолчав, дракон добавил, взглянув через окно на собратьев:

— Не хотел смертей. Людей не люблю, но и ненависти во мне никогда не было. Не было даже тогда, когда люди убивали нас. Но те, кто проснулся, помнят только её. Их трудно остановить.

— Остановить их трудно, но возможно. Древний союз не выдумка! — Я твёрдо заглянула в горящие глаза великана.

— Они поверят только своей крови, — заметил Гор, с нетерпением поглядывая на разочаровавшие его блюда, намекая тем самым, что голоден, так как в отличие от своих сородичей человечиной не питался.

Вряд ли он стеснялся спросить о еде. Просто я не давала ему покоя, забрасывая вопросами. Смарт оказался сообразительнее королевы. Он понимал, что разговаривать лучше с сытым драконом. Успел сбегать на кухню и распорядился насчёт жаркого, подкрепив своё приказ именем королевы и намёком на присутствие в этих стенах голодного дракона. Кухарку, видимо, в срочном порядке отпоили успокоительным, потому что жаркое было приготовлено в рекордно короткие сроки. Позволив дракону отдать должное зажаренным на вертеле курам и свиным отбивным с кровью, я тем временем распорядилась приготовить для него комнату, подобрать одежду, а также наносить воды для омовения. Смарт без спросу занял апартаменты Конрада и присвоил его одежду. Я же вознамерилась вернуться в свою спальную, приказав поставить в ней хотя бы временную дверь вместо сгоревшей.

Прощаясь со всеми до утра, я твёрдо сказала:

— Завтра я выйду к ним. Я сама буду говорить с драконами. Нам нужен Союз всех существ этого мира. Это единственная возможность выжить для всех нас.

— Ты ещё более ненормальная, чем я предполагал, — тихо пробормотал Смарт себе под нос, не веря в успех моей затеи. — Боюсь, что я скоро буду освобождён от своей клятвы, так как за неё не перед кем станет отчитываться.

— Ты человек. — С сомнением протянул и Гор.

— Я дракон, — хмуро отозвалась я. — И завтра ты в этом убедишься. Не нужно торопиться меня хоронить. Я дракон из рода вождей, и поэтому драконам придётся склониться передо мной. И я королева. Кровь древних королей в этом мире не пустой звук. Я всех заставлю вспомнить об этом.

Развернувшись, я направилась в свои покои, понимая, что завтра меня ждёт непростой бой, возможно, главный в моей жизни. Мне нужны будут силы. Много сил и огня. Но почему-то я была уверена, что справлюсь. Это знание пришло изнутри меня, словно копилось веками в душах моих предков и теперь достигло той, которой было предназначено. За моей спиной склонился в придворном поклоне Смарт, пытаясь скрыть удивление. Гор смотрел мне вслед с надеждой. Он улыбался с таким видом, будто только что пробудился ото сна, в завершение которого уже даже не верил. Послышалось настоятельное распоряжение Смарта поставить, казалось никогда не спящих, стражей у всех дверей дворца. Даймонт, помолчав, всё же одобрительно шепнул что-то в ответ. Гор прогрохотал какую-то фразу о своей пещере, и умник согласился его проводить, так как слуги решительно разбегались от дракона в разные стороны. Я же более не думала обо всех них, сосредоточившись лишь на себе самой. Не была уверена, что получится заснуть этой ночью, ведь мне нужно было позволить драконьей крови полностью завладеть собой, забыв о своей человеческой части. Драконы должны были увидеть во мне одну из них, и я собиралась настолько перемениться, чтобы они не смогли усомниться в моём праве призывать их к союзу.

В спальне было убрано, свежие цветы сменили своих увядших предшественников в вазах. Меня ожидала тёплая вода, чистая постель и новая ночная сорочка. Женщины с покрасневшими, опухшими от слёз лицами склонились в ожидании приказаний. Они дрожали от страха, но не смели не подчиниться мне. Взглянув на их неприметные лица, опущенные к полу глаза, я махнула рукой в сторону выхода.

— Можете быть свободны. Я сама.

Не хотелось чувствовать их страх, когда они натыкались на мои горящие глаза. Служанки упорхнули, суетливо поклонившись. За дверью я заметила застывших, словно оловянные воины, стражей.

Омовение помогло мне расслабиться. Шёлк сорочки нежно коснулся горячей кожи. Я подошла к зеркалу. Только теперь поняла ужас женщин передо мной. Бледное, искажённое злобной гримасой лицо и чёрные, словно дно пропасти, на дне которой танцуют языки пламени, глаза. Трудно было узнать во мне человека. Теперь я мало чем отличалась от Гора. Только разве что хрупкостью. Мои движения стали порывистыми и резкими, хотя угловатость, неловкость исчезла. Подумалось с усмешкой, что если бы я такая, какой была совсем недавно, встретила существо похожее на меня теперешнюю, то обязательно испугалась бы.

Сев на кровати, я, как и в башне Принцессы, уставилась в стену, пытаясь отбросить в сторону всё, что связывало меня с людьми. Когда почувствовала, что вот-вот вспыхну и подожгу окружающую меня мебель, заставила себя моргнуть, смирив холодное пламя. Чужие эмоции закружились вокруг меня, больно ударяясь о сознание. В основном это была ненависть, но и толика интереса искрами вспылила в волнах чужого гнева. И тогда я подошла к окну, распахнула шторы и послала во мрак ночи свой холодный огонь, в который вложила чувство спокойной силы. Удивление было мне ответом. Они не ожидали столкнуться с кем-то подобным, кто сможет понять их. Я очень надеялась, что драконы поймут меня, вспомнят благодаря заложенной в них мудрости о том, что ненависть способна нести лишь разрушение даже для них самих. Если не получится достучаться до их разума, то хотя бы инстинкт самосохранения, возможно, остановит их, заставит прислушаться ко мне, принудит к союзу, способному обеспечить всем нам мирное сосуществование в этом мире.

Чувствуя, что очень устала бороться с чужим гневом, я снова вернулась к кровати и обессилено скользнула под одеяло. Завтра, всё остальное случится завтра. Эта ночь дана мне, чтобы я восстановила силы, ведь они мне вскоре понадобятся, все без остатка. Позволяя сну обнять меня пушистыми лапами, я улыбнулась, уверенная в своей победе.

Пробудил меня не рассвет, как ожидалось. Луна заглядывала в открытое окно, словно сводница, устроившая нечаянное свидание влюблённым. Ещё не успев окончательно вынырнуть из мягкой темноты сна, осознала себя заключённой в объятья. Вздрогнула, пытаясь разорвать сплетённые на талии руки. Горячий шепот на ухо:

— Любимая, — и головокружительный травяной запах, остановил меня.

— Это снова сон? — спросила неуверенно того, кто увлечённо целовал мою шею.

— Это снова жизнь, — мурлыкнул кот, стягивая с меня сорочку.

— Как ты смог пройти мимо стражей? — пробормотала я, прижимаясь к его обнажённому телу с неожиданной страстностью, чувствуя, как сильно соскучилась по его нежным и твёрдым рукам, обжигающим поцелуям, по тому безумному наслаждению, которое способен был подарить мне только он.

— Твоя охрана, как оказалось, способна спать стоя, — хмыкнул он, ласково пробегая руками по моему телу, словно проверяя целостность своей собственности, оставленной на время без присмотра. — Поэтому я решил взять их обязанности на себя. Королеве нужна охрана. И я соскучился, Верна.

Больше заклинатель не позволил мне открыть рот, решительно завладев моими губами. А вскоре я и сама забыла обо всём на свете, растворившись в нём. Наши тела сплелись в одно, наши души стали едины, наши сердца застучали в такт, дыхание смешалось. Единая мысль пронзила обоих, связав так же прочно, как были соединены наши судьбы.

— Я люблю тебя, Верна! — прохрипел Лордин, врываясь в меня со всей мощью своей неутолимой страсти.

— Я люблю тебя, Лордин! — жарко выдохнула я неконтролируемое пламя, чуть опалив его кожу.

Выдохнула, отдаваясь ему, бездумно, неудержимо, уверенная, что лишь он сможет утолить мою жажду к нему, мою тоску о нём. Ощутила, как вся содрогаюсь в сладкой истоме, чувствуя, что впитываю в себя всю его кошачью душу. Его стон слился с моим и замер в блаженном восторге. Кот со смешком отклонился, не обращая внимания на опалённые мной волосы.

— Тише, любимая. Ты сожжёшь нас, и мы не успеем стать счастливыми.

— Я уже счастлива, — шепнула я, приникая к его груди. Он ещё крепче сжал объятья, словно боясь потерять хотя бы миг отпущенного нам счастья.

Ещё несколько предрассветных часов я позволяла себе забыться, тая свечой под его поцелуями. Только первый луч рассвета, заставил меня выскользнуть из его рук. Кот нехотя потянулся за одеждой, не отрывая от меня взгляда. Его длинные волосы спутались, чёрная повязка упала на пол, обнажив пустую глазницу. Я накинула сорочку, подошла к нему, застёгивающему пуговки куртки, и, обняв за шею, поцеловала изуродованное проклятьем лицо. Зелёный глаз кота сверкнул, руки ухватили меня за плечи, не желая отпускать.

— Моя, — сказал он непререкаемым тоном с видом собственника, стремящегося удержать, не отпустить свою добычу. Я нехотя покачала головой:

— Только когда он умрёт. — Ему не нужно было пояснять, чьей смерти я желала, ведь он хотел того же.

— Его нет в городе, — с досадой сознался Лордин, вынужденно меня отпуская. — Мои коты рыщут в округе. Он не мог далеко уйти. Я не меньше тебя мечтаю избавить землю от этой мрази. У нас с ним давние счёты, и уже давно пора бы расквитаться.

— Ты ненавидишь его не только из-за меня. — Я не спрашивала, просто напомнила о давней вражде, причины которой не знала, поэтому не смогла не спросить:

— Что между вами?

Заклинатель вздрогнул, побледнел, будто воспоминание ранило его. Ответил хрипло, отрывисто, явно через силу:

— Не, что, а кто, Верна. Между нами смерть моей сестры. Глупая маленькая кошечка влюбилась в юного гения. Лора совершенно обезумила из-за него — ушла из дома, отказалась от родных. А когда он валялся при смерти, эта дурочка отдала ему свою кровь. Она отдала ему свою единственную человеческую жизнь.

Немного помолчав, Лордин коротко пообещал:

— Думаю, завтра я смогу положить его голову к твоим ногам.

— Завтра, — согласно кивнула я, не пытаясь более напоминать любимому о его застарелой ране. — А сегодня мы заключим союз с драконами, и мир начнёт свой новый отсчёт.

Кот, поцеловав меня в макушку, выскользнул за дверь, не обратив внимания на удивлённо таращащихся на него стражей. Я успела сделать знак рукой, чтобы охрана не вздумала пытаться его задерживать. Когда дверь за заклинателем затворилась, сделала глубокий вдох, снова становясь королевой, снова превращаясь в дракона. Быть любящей женщиной я больше себе позволить не могла. Позвав служанок, велев им приступить к моему облачению. Мылась, завтракала и одевалась, уже не глядя на них, сосредоточившись на предстоящем мне испытании. Только одежду выбрала сама. На сей раз, это было шёлковое платье цвета пламени, в тон ему туфли и диадема с рубинами, которую подарил мне Конрад к свадьбе. Открытые плечи прикрыла лисьей пелериной. Синяки на лице замазала белилами. Моя бледность привычно контрастировала с чёрными глазами и кровавыми губами. Через час я была готова к встрече с драконами.

Велев подать серого коня в память о старом четвероногом друге, я направилась к выходу из дворца. Смарт присоединился ко мне уже на лестнице. Он был умыт, причёсан и одет в тёмно-синий костюм, расшитый серебром. Чёрный короткий плащ умник небрежно набросил на левое плечо. Сегодня ради разнообразия Смарт был серьёзен и даже хмур. Всё время бросал на меня тревожные взгляды, явно борясь с сомнением. Но моё холодное, бесстрастное лицо, видимо, странным образом успокаивало его. Он с глубоким вздохом последовал за мной, с видом человека решившего вдруг поставить на кон свою жизнь в надежде выиграть ещё одну. Даймонд в обычном чёрном костюме стража безмолвной скалообразной тенью скользил за нами. Охрана замыкала шествие.

Мне доложили, что дракон покинул дворец ещё до рассвета. К счастью, Гор обратился на этот раз не на крыше, а во дворе. Половина выгоревшего сада стала свидетелем пребывания здесь нашего гостя. Наверное, мой единокровный родич решил подготовить к встрече с королевой их мира своих соплеменников. Это решение было очень кстати. Мне совсем не хотелось, чтобы драконы набросились на меня сходу, не позволив вымолвить даже слова.

Наша встреча состоялась на главной площади. Я с удовлетворением поглядела на снова разрушенный и сожжённый ненавистный мне храм науки. Пока добирались по пустынным, выезженным улицам столицы чувствовала горечь и гнев. Трупы успели унести, но запах смерти продолжал преследовать всех, оставшихся в живых. Некогда нарядные, светлые улицы центра столицы за одну ночь превратились в зловонные улочки трущоб. Огонь, пепел и грязь нельзя было подкупить богатством. Эти уравнители мигом стёрли черту, заклеймив каждого болью и страхом, окрасив всё вокруг в чёрный цвет печали. На глаза попалось лишь одно яркое пятно. На дороге лежала сломанная кукла с опалённым безглазым лицом. Я невольно скрипнула зубами. Почему-то именно этот предмет вызвал у меня особенно острый прилив ярости. Теперь это был мой город, мой мир и я никому не позволю уничтожить его впредь. Чёрные, случайно сохранившиеся стены разрушенных домой провожали меня укоризненным взглядом выбитых окон. Люди из подвалов и подземелий старались не высовываться, ожидая результата моей попытки договориться со злобными, огнедышащими тварями. Никто не верил, что это у меня получится, но надеялись все, ибо все хотели жить.

Драконы встретили меня настороженным молчанием. В то время как я подъезжала к площади, они слетелись сюда же, закрыв своими крылатыми тушами небо. Странно, но я совершенно не боялась их. Они казались мне, скорее, вздорными подростками своего племени, чем дикими, неконтролируемыми зверями. Я понимала их настороженность, чувствовала их ожидание малейшей провокации с моей стороны, которая может послужить причиной нападения. Поэтому усилием воли я сохраняла спокойствие, мысленно возблагодарив уроки мэтра, благодаря которым научилась загонять свои эмоции вглубь себя.

Гор сидел на развалинах храма, словно поджидая меня. Он был больше других, и он был здесь единственным красным драконом. Вокруг мелькали зелёные и чёрные. Некоторые крупнее, но большинство совсем мелкие. Упоминаемых в легендах белых драконов так и не заметила. В какой-то момент почувствовала беспокойство Гора. Знала, что он бросится защищать меня, окончательно признав «свою кровь». Теперь в это должны были поверить и другие.

Никто из сопровождающих меня не решился войти в драконий круг. Даймонд со стражами и Смарт остановились под защитой разрушенных зданий, приготовившись в любую минуту броситься к ближайшим подвалам в том случае, если драконы решат наброситься на них. Лошадь я тоже была вынуждена оставить с ними. Животное взбесилось ещё раньше, почувствовав опасность. К драконам я подошла одна, спокойно глядя перед собой. Они с угрозой заворчали при моём приближении. Нельзя сказать, что я совсем не чувствовала беспокойства. Знала, что могу умереть в один миг. Но не попытаться усмирить их я не могла. Нельзя было отступить, убежать. Вряд ли после этого стоило продолжать жить.

В какой-то момент почувствовала движение рядом. Кот выскользнул из тени и стал у меня за спиной.

— Зачем ты здесь? Уходи, — прошипела, стараясь не шевелить губами.

— Не хочу пропустить веселье, — хмыкнул Лордин, едва слышно.

Несколько вдохов над площадью висела тишина, прерываемая лишь хлопаньем драконьих крыльев. Эта тишина давила на виски, словно клещи невидимого чудовища. Множество человеческих душ застыли в ожидании. Напряжение настолько накалилось, что я почувствовала, как уплотняется и вибрирует воздух за моей спиной. Мне было легче, чем остальным людям. Я понимала, что происходит. Звуки издаваемые драконами не пугали, так как не были для меня чем-то таинственным. Почти сразу стало ясно, что драконы почувствовали во мне свою кровь, они узнали меня. Я упрямо посылала им волны спокойной силы, усмиряя их гнев. Потом тишина взорвалась многоголосым рёвом. Лордин попытался встать передо мной, но я не позволила.

— Всё хорошо, — сказала тихо. — Они уйдут.

Чувствовала, что в их рёве не было больше однозначной ненависти. Это скорее был спор между теми, кто принял меня в свою стаю и теми, кто всё ещё сомневался во мне. Я внутренне улыбнулась, зная о том, что именно в спорах рождается истина. Чувствуя близость победы, немного расслабилась, и вот тогда один из них ударил пламенем, целясь в лицо. Спас меня не Гор, который, яростно взревев, бросился на моего обидчика, не позволяя ему повторить попытку убить меня, и не заклинатель, которого я успела оттолкнуть за секунду столкновения собственного огня с драконьим. Мой гнев, который я успела выдохнуть ещё до того, как осознала что делаю, отбросил чужое пламя в сторону и жадно его поглотил. Только после этого я поняла, что победила. Они видели мой огонь, они больше не сомневались. Никто из них. Тот, кто пытался усомниться в моей силе, теперь лежал раненым у моих ног. Остальные притихли, с удивлением вглядываясь в меня, признавая во мне своего сородича — странного, похожего лишь на тень дракона, но достаточно сильного, чтобы заставить с собой считаться.

Глядя на поверженного довольно мелкого чёрного дракона, я вдруг сделала то, чего вовсе не собиралась делать. Я шагнула к нему и, протянув руку, коснулась окровавленной шеи. Он открыл глаза, взглянул на меня и застонал, жалобно, словно заболевший ребёнок. Я мысленно коснулась его искренним сочувствием. Произнесла тихо, не надеясь, что он поймёт человеческую речь:

— Мы можем помочь, если ты позволишь.

Дракон снова закрыл глаза, доверчиво дохнув мне в лицо тёплым паром. Я подняла голову и громко произнесла, уверенная, что меня услышат все, кто ждал этой победной минуты:

— Драконы уйдут в горы. Древний союз снова возобновлён. Они поняли, что королева этого мира тоже дракон. Отныне люди будут в безопасности, если также признают право драконов на жизнь.

Громкий рёв Гора, принудил драконов взлететь в небо. Только раненый так и не смог этого сделать. Он лишь вяло бил крыльями по земле, не в силах от неё оторваться. Драконы сделали круг над городом и медленно полетели на север, прощаясь протяжным рёвом. Гор улетал последним. Волна тепла коснулась меня, обещая скорую встречу.

Я выдохнула, чувствуя, как спадает напряжение, и дрожат мои коленки. Как оказалось, я очень боялась, только не смогла это осознать вовремя. Пошатнулась через нахлынувшую на меня усталость, пытаясь справиться с дрожью и не выдать свою слабость. Лордин осторожно поддержал меня за плечи, но я лишь покачала головой и отстранилась.

— Я сама, — сказала тихо. — Королева не может быть слабой. Только не теперь.

Смарт и Даймонд тоже приблизились, хотя и сторонились дракона, который остался среди людей их заложником.

— Ему нужно оказать помощь, — распорядилась я, не оглядываясь на них.

— Но кто решится подойти к дракону настолько близко? — с сомнением протянул Смарт. — Думаю, он всё ещё опасен.

— Я! Я решусь! — Мэтр вместе со Светомаром уже спешили к нам, появившись из-за ближайших развалин. За ними следовали Молчуны, словно верные псы за хозяевами.

— Ну, конечно, — хохотнул умник. — Как же я мог забыть о тебе, папочка. Это же твоя мечта — вылечить ещё и дракона.

Пока мэтр осторожно подступал к дракону, глядящего на людей недоверчиво и хмуро, на площади стали появляться люди, мудрецы и маги. Кто-то из них, потерявший, видимо, своих родных, попытался призвать к убийству зверя. Но я тут же приселка подобные разговоры, напомнив всем о том, что драконы способны мысленно связываться друг с другом. На самом деле не была уверена в этом, но ведь люди знали о драконах ещё меньше.

— Этот дракон должен остаться в живых! — сказала твёрдо. — Я не позволю вам возродить взаимную ненависть между нашими родами и разрушить этот союз снова.

— Они убивали людей! — огрызнулся кто-то из толпы.

— Люди убивали их тоже! — отрезала я. — И давайте закончим на этом. Кто попытается нарушить мой приказ — будет казнён.

Недовольные утихли, натолкнувшись на чёрный огонь в моих глазах. Хотя вряд ли смирились и ещё доставят мне массу проблем. Но это случится не сегодня. Сегодня они ещё боятся возвращения драконов, сегодня они видят во мне их единственную защитницу, поэтому подчиняются мне.

— Конечно, он будет жив, — бодро отозвался мэтр Вендцлас. — Рана неопасная. Он просто потерял много крови и ослаб. Если бы только он позволил оказать ему помощь. Я знаю, что следует предпринять, хотя с драконами, конечно, прежде не имел чести быть знакомым.

— Он позволит, — заверила я мудрецов, и подошла к дракону, снова успокаивающе к нему прикоснулась. Тот глубоко вздохнул и покорно замер, позволяя людям приблизиться к себе. Впрочем, отойти мне так и не удалось. Дракон доверял лекарям, лишь пока я была рядом. Когда на его раны наложили мазь и даже сделали перевязку, я почувствовала тёплую волну его благодарности и улыбнулась. Оставалось лишь приказать поставить стражей вокруг площади, где для дракона был устроен временный лазарет. Мэтр же с коллегами отправился к своим другим пациентам. Смарт по моей указке пошёл искать главного архитектора столицы. Кот исчез, как только удостоверился, что мне больше ничего не грозит. Даймонд отдавал приказы стражам. Я оглянулась, пытаясь заприметить где-нибудь своего коня. И вот именно в этот момент лесовики, проскользнув мимо охраны, начали стрелять по дракону из луков, наивно надеясь его убить.

14. Удар в спину.

Какой-то миг мне казалось, что я всё контролирую. Связь с сообществом драконов, так внезапно вынырнувших из небытия, удалось установить, нить взаимопонимания была протянута, мир хоть и пошатнулся, но устоял. Я чувствовала, что преодолела это испытание, что у меня достало сил и способностей удержать в руках нити судеб, толкнуть маятник жизни, который ещё несколько вдохов назад пытался замереть навсегда.

Появления лесовиков в столице, обычно никогда не покидающих чертогов своего леса, я не ожидала. Этот удар от своих друзей, которые совсем недавно так искренне поддерживали меня, оказался особенно болезненным. Нападение врага не воспринимается настолько остро, но измена близких всегда становится потрясением. Очень трудно было поднять руку на тех, к кому испытывала искреннюю симпатию и доверие. Но я не могла позволить им разрушить то хрупкое равновесие в мире, которое с таким невероятным трудом смогла установить. Жизнь мира всё ещё балансировала на краю пропасти. Достаточно было лишь одного толчка, чтобы все мы рухнули в бесконечную пустоту и забвение. Именно поэтому я, не задумываясь, выпустила огонь навстречу взбунтовавшихся лесовиков. Их стрелы были сожжены, не успев достигнуть цели, а сами они — схвачены подоспевшими стражами. Дракон даже не пошевелился, продолжая спокойно спать, уверенный в моей защите. Скорее всего, стрелы не смогли бы нанести ему какой-либо вред. Но его гнев и гнев тех, кто услышал бы его чувства, обрушился на нас снова, и вряд ли после этого я смогла бы ещё раз добиться их доверия.

Разбуженный чёрный огонь одолел во мне человека, превратив в жуткое существо с чёрными, как угли, глазами. Ярость требовала немедленных действий. Я более не раздумывала. Бросила отрывисто главе стражей:

— Запереть лесовиков в уцелевших подвалах храма! На рассвете прилюдно казнить!

Обычно исполнительный Даймонт на этот раз не склонил голову, готовый выполнить любой приказ. Он удивлённо застыл. Я нахмурилась, припомнив, что лесовики всегда считались неприкосновенными. С ними никогда не спорили маги, в их лес не совались учёные. Я, как и все прочие, подозревала в них скрытую силу, непонятную и непостижимую, но в данную минуту страх перед неизвестной лесной магией не остановил меня. Люди, обозлённые разрухой и гибелью родных, уже поднимали головы, чтобы поддержать лесных пришельцев. Я не могла позволить разразиться бессмысленной смуте. Показательная казнь тех, кто попытался разрушить едва заключённый союз с драконами, закроет рты недовольным, остудит горячие головы и докажет моё намерение не отступать ни при каких обстоятельствах.

— Выполнять! — прорычала я, заставляя замолчать в себе голос беспокойства и милосердия.

Во мне выл кровожадный дракон. Даймонд вздрогнул и, наконец, склонился. Он понял, что ещё миг, и я готова буду испепелить его за неподчинение. Лесовиков увели. Я старалась не смотреть на их гневные, обожжённые мною лица. Старалась не слушать сердитое ворчание:

— Лес гарыць… небяспечна… смерць всим нам…

Я не заметила среди них Рануга и Авэ, зато узнала чернобородого крепыша и мелкую коротко стриженную блондинку. Другие тоже показались знакомыми. Совсем недавно, они радушно принимали меня в своём лесу. Я даже понимала их искренний гнев, простодушную несдержанность детей леса, возможно, неспособных оценить последствия своих действий. И всё же менять решение было уже поздно. Лесовики не смирятся и их поддержат, можно даже не сомневаться. Мир висит на волоске, и я скорее соглашусь отнять жизнь у друзей, чем позволю оборвать этот волосок. Об Авэ и Рануге старалась не думать. Если они не пришли, значит, могут быть уже мёртвыми после налёта драконов. Наверное, это было даже к лучшему. Хотя бы их кровь не останется на моих руках.

Когда безмолвные стражи увели приговорённых и разогнали недовольную толпу, я направилась в сторону места, где надеялась отыскать свою лошадь. Гнев стих, во мне осталась только горечь, словно сажа от угасшего на время огня. Я чувствовала невероятную усталость, но не могла позволить себе расслабиться. Хотелось ссутулиться и брести, подволакивая дрожащие ноги, не глядя на дорогу. А ещё лучше забиться в какую-нибудь нору, спрятаться ото всех. Спрятаться от пронзающих, словно пики, взглядов: выжидающих, злобных, даже ненавидящих. Я была драконом — одной из тех, кто лишил всех их сегодня крова, родных и уверенности в завтрашнем дне. Я принесла им проклятье — перемены. Очень многих устраивала их жизнь, другие привыкли к ней, ибо не знали ничего иного. Мало кто понимал, что не я оживила легендарных владык мира. Они существовали помимо меня. Просто пришло их время вернуться и теперь нужно научиться жить вместе с ними. В войне с легендарными владыками мы заведомо проиграем. Былинные маги, способные противопоставить драконьему огню свою силу давно вымерли, а мудрецами нынче называли тех, кто вряд ли был способен проявить настоящую мудрость. Единственной ниточкой, которая связывала такие различные племена, была я. Племя людей вынуждено было чтить меня, как свою законную королеву, драконы же поверили своей крови и подчинились, согласившись на время оставить земли людей. Гор сможет удержать их за каменной долиной, пока они будут иметь возможность находить себе пищу и не будут спровоцированы людьми, нарушивших закон о взаимной неприкосновенности.

Собравшись с силами, смогла пройти необходимый отрезок пути с прямой спиной и высоко поднятой головой, не показывая наблюдателям, как тяготит меня свалившееся на плечи бремя власти. Но Смарт заметил мои сжатые от напряжения кулаки. Таким образом, я пыталась скрыть предательскую дрожь в руках. Он тут же поторопился подвести ко мне лошадь и помог сесть в седло. Я благодарно кивнула.

— Будешь должна, Ваше Величество, — по старой привычке, едва слышно хмыкнул он.

— Не забывайся, — нахмурилась я. — Ведь ты достаточно умён, чтобы понять, что время для дурачеств миновало. Пора воспользоваться всеми твоими талантами.

Смарт быстро потушил на лице ухмылку и превратился в ищейку, собранного, сосредоточенного, серьёзного. Он тоже вскочил на коня и подозвал стражей, дабы сопроводить королеву во дворец.

Двигались медленно, так как развалины не были ещё расчищены, осколки стен то и дело преграждали нам путь. Я понимала, что должна хотя бы немного отдохнуть. Напряжение, которое испытывала, могло сломать даже дракона. Но время теперь играло против меня. Нельзя было оставлять ситуацию без контроля. Слишком призрачным казалось установившееся в мире равновесие, слишком неопытной и слабой была я владычицей. В отличие от драконьей крови, кровь древних королей не могла превратить меня в одночасье в опытную и сильную правительницу. Я умела говорить с драконами, но не знала, как вызвать доверие у людей, а не только страх и ненависть. Даже принятое в гневе решение насчёт лесовиков не давало мне покоя. Я сомневалась в его верности, но не представляла, как нужно поступить с ними на самом деле.

До этого момента я поступала по наитию, действовала, поддавшись эмоциям. Теперь же, когда смогла немного успокоиться, пришла к мысли, что по сути ничего не знаю, что следовало бы знать истинной королеве. Мне нужны были толковые советы, мне нужны были честные учителя. Но в ком я могла быть настолько уверена, чтобы следовать их советам? Очень трудно было довериться хотя бы кому-нибудь. И в тоже время я понимала, что придётся рискнуть и собрать смешанный Совет, который должен состоять из самых сведущих магов и учёных нашего мира, так как вряд ли я смогу справиться в одиночестве. Мои личные способности позволили мне удержать мир на краю пропасти, но вряд ли их будет достаточно, чтобы я смогла возродить его без чьей-либо помощи.

Не стала тратить время, отпущенное мне на дорогу. Интуитивно чувствовала, что именно у Смарта могу без смущения попросить помощи, хотя зная его, мне следовало никогда не забывать об осторожности.

— Я весь к Вашим услугам, Ваше Величество, — ищейка казался искренним, во всяком случаем, мне очень хотелось в это верить. — Какой из моих талантов тебе требуется именно сейчас?

Я сделала вид, что не заметила его панибратское обращение. В данный момент мне было не до церемоний.

— Ты родной брат человека, долгие годы державшего мир в своих руках. Мне нужно превзойти его. Ты должен стать моим советником и научить меня управлять людьми и нелюдями. Но достаточно ли ты хорош в этом?

— Вертеть простыми смертными и даже магами не так уж и трудно, — пожал плечами новоиспечённый советник королевы. — Хотя превзойти Конрада будет сложно. Мой брат умел всех держать за горло. Вот только с тобой этот номер не прошёл. Драконы всё же далеко не люди, которым достаточно дать, что они хотят и уже можно делать с ними что угодно.

— Нужно собрать королевский Совет, — устало пробормотала я, не в силах сосредоточиться на его речи. — Потребуется множество талантов, чтобы удержать этот мир.

После непродолжительной паузы Смарт вдруг спросил меня совершенно равнодушным и не особо заинтересованным тоном:

— Верна, а что ты знаешь о лесной магии?

Я нахмурилась, понимая, что вопрос был задан неспроста.

— Ты хочешь меня напугать, чтобы я отменила казнь? — спросила хмуро. — Мне эта ситуация с лесовиками тоже не нравится, кстати. Но ты должен понимать, что отпустить их я не могу.

— Никого я не пугаю. Ты поступаешь логично, — чуть пожал плечами мой новый советник. — Я просто поймал себя на мысли, что магия этих существ, вообще, никому не знакома. Тут стоит хорошенько задуматься, прежде чем рубить сплеча. Я даже допускаю, что война с драконами может оказаться меньшей бедой для нашего мира, чем столкновение с этой природной магией. В любом случае нужно спросить того, кто может знать о лесовиках больше, чем мы.

— Кто же это? — растерянно переспросила я.

— Тот, кто прожил значительно дольше любого мага или мудреца, — чуть покровительственно изрёк Смарт.

— Драконы! — воскликнула я, наконец, поняв, к чему он ведёт. — Мне следует поговорить с Гором. Ты прав, нам не нужны неприятные неожиданности, проблем и без того хватает. Пожалуй, казнь лучше отложить, пока всё не выяснится.

Смарт не стал ждать распоряжений. Повернул коня и направился обратно к развалинам храма, в подвалах которого томились лесовики. Я же задумалась о том, как подать весть вождю драконов, чтобы договориться с ним о встрече. Помимо лесовиков меня беспокоили сбежавшие мудрецы. Следовало послать на их поиски опытных ищеек. Вряд ли сторонники Конрада добровольно согласятся вернуться и начнут сотрудничать с магами. Хотя я не верила, что беглецы попытаются открыто выступить против законной королевы, но навредить они могут, особенно если присоединятся к моему хитроумному муженьку. А кроме того, следовало незамедлительно собрать Совет. Распорядиться насчёт восстановления пострадавших городов. Успокоить волнующийся народ, который должен уже начинать привыкать к новым порядкам.

Чувствуя, как тяжелеет моя голова, а перечень необходимых дел всё не убывает, я едва сдержала стон. Подумалось малодушно:

— Я никогда с этим не разберусь! Я не справлюсь.

Невольно завертела головой, словно надеялась убежать, спрятаться от своей судьбы. Тут же заметила рядом одного из стражей. Он с поклоном передал мне свиток, в котором сообщалось о нападении Агаи, обращающей мирных жителей в камни. Владычицы каменной долины в столице уж точно не ждали. Я вспомнила, что маги посылали за змеёй. Но её появление так скоро удивило меня. В свитке также говорилось, что если я не остановлю её, местные жители восстанут против магов и прочих нелюдей. Растерянно оглянувшись, я заметила, что нахожусь на полпути до дворца. Никого кроме пятерых стражей рядом не было. Тот, кто принёс плохую весть, очень быстро удалился. Я не успела его задержать и расспросить.

У меня появилось странное чувство приближающейся опасности. Возможно, это Агая двинулась мне навстречу. Я не стала медлить, рассудив, что лучше вмешаться сейчас пока маги и мудрецы не успели схватиться между собой, вспомнив застарелые обиды. О себе самонадеянно не беспокоилась, уверовав в силу своего огня. Дракон не по зубам Агае!

Я торопилась, поэтому довольно быстро достигла «черты». За мной следовали стражи, сверля пустыми глазами мою спину. Они были по-прежнему безмолвны и послушны, но нынче показались мне слабой защитой. Городская стена была здесь действительно разрушена, но ни змеи, ни каменных изваяний нигде не наблюдалось. Я решилась пересечь "черту", ещё раз оглядеться для очистки совести и только после этого вернуться домой. Но стоило мне оказаться на узкой улочке трущоб, заваленной мусором и каменными обломками строений, как я почувствовала резкую боль в спине. Две ядовитые, обездвиживающие пули не позволили даже вскрикнуть. Я медленно сползла с лошади прямо в заботливые руки своих охранников. Вдали послышался громкий разбойничий свист и на меня тут же накинули кусок плотной ткани. Мгновение спустя всё стихло, ядовитая темнота поглотила сознание.

15. Миг над пропастью.

Очнулась я среди развалин с жуткой головной болью. Лежала на твёрдой шероховатой поверхности. Вряд ли это был огромный камень, скорее уж часть стены давно разрушенного здания. Тело онемело настолько, что даже голову невозможно было повернуть. Скосив глаза в сторону, разглядела вокруг ещё множество подобных осколков. По виду помещение, в котором я находилась, напоминало полуразрушенный склеп. Невольно испугалась, предположив, будто меня успели похоронить в древней усыпальнице, пока сознание блуждало среди теней. Усилием воли отогнала нарастающую в душе панику, пытающуюся затмить ясность мысли. Чуть успокоившись, разглядела просветы среди камней. Выход из этой полуразрушенной гробницы должен был быть — очень хотелось в это верить. Вознамерилась встать и почти сразу же со стоном прекратила бессмысленные попытки пошевелиться. Множество иголок пронзило моё непослушное тело, словно я была оплетена незримой паутиной, имеющей в наличие подобие шипов.

Подобные оковы мне были знакомы. Без сомнений, это была магия, самая настоящая сильная магия, против которой мой огонь оказался совершенно бессильным. Подумалось даже, что дракон во мне умер или его и вовсе никогда не существовало. Магия этого странного места спеленала чёрное пламя точно так же, как и его хозяйку. Я осознавала страшную правду: ещё немного и дракон во мне уже не сможет проснуться. Ранее я не знала о его существовании, но теперь не смогла бы обойтись без этой части себя самой ни дня. Его гибель обернулась бы для меня неминуемой смертью души, ранее казавшейся бессмертной.

Упрямство не позволило сдаться без боя. Я снова рванулась из магических пут. Снова почувствовала резкую боль, но приблизиться к свободе так и не удалось.

— Побереги силы, Ваше Величество. Они тебе ещё пригодятся, уж поверь мне, — знакомый глубокий бархатный голос прозвучал для меня громом с ясного неба.

Так вот для кого стражи старались! Лишь для своего создателя эти истуканы могли решиться на подобное преступление. Он единственный знал, как надавить на людей, которых сам же лишил души. Уже через миг послышался звук падающих камней и в показавшейся расщелинепоявился обладатель столь ненавистного для меня голоса. Никогда бы не подумала, что учёный мудрец способен связаться с магией, которую считал истинным злом. Видимо, ничто не остаётся неизменным. К тому же, речь шла о спасении его мерзкой жизни, а в таком деле любыми средствами брезговать он бы не стал.

Пока стражи-предатели расширяли проход в мою древнюю усыпальницу, с усилием перекладывая части каменных стен, Конрад воспользовался тайным ходом, проникнув в помещение через отверстие в полу. Некоторое время мы хмуро разглядывали друг друга, не пытаясь скрыть взаимной ненависти. Впрочем, в обычно бесстрастном взгляде мудреца теперь плескались эмоции, и мне даже показалось, что он наслаждается этой переменой в себе. Помимо ненависти, он явно испытывал и ещё что-то, но я не смогла понять что именно. Всего за несколько дней мой муж умудрился измениться почти до неузнаваемости. Одежда была грязной, местами изорванной, хромал он ещё сильнее, чем прежде, а эмоции настолько исказили и без того уродливое лицо, что оно перестало напоминать человеческое. Глаза же на этом покрытом шрамами лице пылали так же сильно, как и мои в периоды буйства во мне огня. Впору было заподозрить Конрада в том, что он обзавёлся собственным драконом. Зная о его гении, я бы не удивилась такому повороту событий.

К сожалению, я не могла ответить ему подобным взглядом. Нынче мои глаза выгляди, скорее всего, как чёрные угли без тени искры. Моя ненависть была неспособна пробудить огонь, пленённый сильной древней магией. Я лишь обессиленно заскрипела зубами, облизывая потрескавшиеся от сухости губы. Блудный супруг удовлетворённо кивнул, видимо, только теперь окончательно поверив в мою полную беспомощность. Он подошёл ко мне и с неожиданной заботой напоил из фляги. Я не стала отказываться от напитка, хотя не была уверена в его безопасности. Вода придала мне сил, мои губы шевельнулись почти безболезненно:

— Зачем я тебе?

Конрад присел рядом на корточки. Осознание своей полной власти надо мной совершенно его успокоило. Он криво ухмыльнулся:

— А ты быстро взрослеешь, дорогая жёнушка. Смотрю, научилась задавать правильные вопросы. Ведь если хотел, то я давно успел бы тебя убить, не так ли?

— Что тебе нужно? — упрямо повторила я, желая скорейшим образом прояснить ситуацию.

Конрад, впрочем, не пытался скрывать что-либо от меня. Казалось, он жаждал открыться и как можно скорее. Он склонился к самому моему лицу и прошептал с неожиданной страстностью.

— Мне нужно то же, что и тебе: весь этот мир, весь без остатка. А раз наши цели совпадают, судьбы сплетены в одну, и достаточно сил достичь желаемого, мы сможем стать едиными владыками всего сущего. Даже драконы, хотя я не ожидал такого сюрприза, вскоре начнут танцевать по нашей указке на задних лапах.

Я настолько была ошарашена этой нетипичной для Конрада вспышкой эмоций, что даже не нашла слов, дабы возразить, лишь растеряно напомнила о его ненависти к магам и иным нелюдям.

— Я же не предлагаю им покровительство, — отмахнулся от моей наивности супруг. — Все они станут нашими рабами и будут служить вечно своим владыкам.

— Ты безумец, если веришь в своё могущество, — прохрипела я, обессилено закрывая глаза.

Удивляться было нечего. Сумасшествие у этой семейки, видимо, в роду, если вспомнить о странном родителе мужа.

— Я говорю о нашем могуществе, Верна, — перебил меня Конрад, пропустив мимо ушей свой абсолютно верный диагноз. — Ты законная королева и правительница нашего мира. Но этого недостаточно, люди разучились подчиняться владыкам беспрекословно. Народу нужна твёрдая рука. Конечно, ты бы могла удерживать их в подчинении с помощью своих ручных драконов, но пока что они ещё не настолько приучены, я так думаю. Тебе нужен я! Я способен управлять этим миром, ты ведь уже видела некоторые мои открытия и даже испытала их. Они впечатляют. Не правда ли, дорогая?

— О да! — мне удалось издать подобие крика. — Вытравливать души ты, безусловно, мастер!

— Ещё нет, — огорчённо обронил муж, — иначе мне бы не пришлось объяснять столь простые истины. Тебе мешают лишь ненужные эмоции. Если бы нам удалось избавиться от них прежде, ты поняла, что я совершенно прав. Пусть я ранее недооценивал столь ценный талант и планировал твоё подчинение себе наряду с другими. Но ты, дорогая, доказала, что достойна быть равной мне.

— Ты не уверен, что сам сможешь справиться с драконами без моей помощи, — догадалась я.

— У каждого из нас есть свои уникальные способности. Нам нужно объединить их и мы станем непобедимы. И помни, я единственный способен подарить тебе бессмертие. Это ценный дар!

— Единственное чего я хочу, — пробормотала я, упрямо не желая открывать глаза, — это стать вдовой и как можно скорее.

В моём голосе прозвучала такая ненависть, что он просто не мог не заметить её.

— В тебе столько страсти, Верна! — вдруг необычайно тихо проговорил Конрад. — Ты даже сумела поделиться ею со мной. Я давно не испытывал настолько сильных чувств. Когда-то это была любовь, теперь нечто противоположное ей, но ещё более сильное, просто непреодолимое. Мы неравнодушны друг к другу, дорогая. Этого никто не сможет отрицать. Это даже больше, чем я мог предположить. Ненависть та же любовь, только с другим знаком, она способна связать нас намного крепче. Я хочу владеть тобой так сильно, как ничем иным.

Я почувствовала, как нарастает во мне напряжение. Это было немыслимо, невозможно, но страстный голос Конрада будил во мне невероятные, тёмные желания, с которыми трудно было справиться. Казалось, я готова была уничтожать его собственными руками, уничтожать бесконечно долго и при этом не позволять умирать. Услужливое воображение рисовало яркие картины: кровь Конрада, стекающая по израненной груди, смешанная с ненавистью боль в его глазах, крик, мольба о пощаде. Эти виденья будили чувство торжества, даже восторга, и от этого становилось страшно. Я не знала, что способна упиваться болью врага. Мой муж, видимо, хотел того же, и бессмертие в этот момент, действительно, очень бы пригодилось. Я испугано распахнула глаза, пытаясь развеять накатившее на меня безумие. Вот, выходит, как он пытался объединить нас. Неспособный чувствовать любовь, мудрец делился своей страстной ненавистью, которую я сама в нём разбудила.

— Тебе не свести меня с ума, — простонала, нарочно противореча тому, что ощущала мгновенье назад.

Я не хотела верить в его правоту, я не желала сдаваться ему.

— О, ты уже безумна! — обрадовал меня муженёк. — Ты полна ненависти и даже успела заразить меня. Тебе лишь нужно дать возможность насладиться ею. Стоит лишь раз отдаться ей, и ты уже не сможешь жить иначе. Ты не сможешь жить без меня, и мы будем вместе. Вечно!

— У тебя не получится заставить меня, я лучше позволю себе умереть, — искренне надеялась, что это правда, и я не лгу самой себе.

Как я сожалела, что не могу ударить огнём, ударить так сильно и быстро, чтобы не успеть ощутить никаких эмоций, раз и навсегда положить конец этому безумию. Ненависть неумолимо притягивала меня к Конраду, и я ясно понимала, что вряд ли смогу противостоять ей. Я уже начала чувствовать, как усиливается взаимная зависимость друг от друга. Мы рискуем стать по-настоящему едиными, неспособными существовать порознь. Эта нарождающаяся потребность пугала сильнее любого проклятья, ведь она исключала смерть. Ненависть выжигала меня, перерождала в другое существо, неотделимое от другой своей половины, отвратной и одновременно неумолимо притягательной.

Чтобы не поддаваться этому чувству, я старалась не думать о нём, пыталась любым способом изменить своё отношение к мужу. Нужно забыть, как он калечил мою душу, забыть, как надругался над моим телом. Я должна простить и пожалеть безумца, если не хочу стать такой же, как он. Но как это было трудно, почти невозможно. Меня тянуло к нему. Лишь один случайный взгляд в его глаза — и все попытки стать хотя бы равнодушной разбивались всплеском ненависти. Следовало отвлечься от этих мыслей любым способом, и я бросилась задавать вопросы, только чтобы не думать о своих чувствах.

— Где мы? Что это за странное место? И почему ты используешь магию?

Конрад прошёлся вокруг моего каменного ложа, оглянулся на неустанно работающих стражей и снизошёл к ответам, собираясь, видимо, скоротать время, пока их работа не будет закончена. Почему он не хотел покинуть усыпальницу тем же путём, с помощью которого сюда проник, я не знала, но тоже надеялась выяснить. Честно пыталась заполнять голову всем, чем угодно, только бы не позволять ему сводить себя с ума. Я прекрасно понимала, что это всего лишь передышка и наш главный бой впереди, — бой, в котором у меня очень мало шансов одолеть своего врага.

— Ты же понимаешь, дорогая королева, что ради победы я воспользуюсь всем, чем угодно. Слишком многое поставлено на карту! Тут уж все средства хороши. А раз достижения науки не смогли справиться с твоей силой, то использовать остатки древней магии, припасённые мной на крайний случай, будет совсем нелишним. Сейчас мы находимся в замке древнего колдуна — одного из тех, которые ещё были способны противостоять драконам, а не только поклоняться им. Точнее, эти развалины теперь мало похожи на настоящий замок, и всё же в них сохранилась очень большая сила. Здесь, в усыпальнице мага, её особенно много. Это она пленила твоё тело и душу. Скоро для нас откроют проход, и мы сможем расположиться с удобствами, насколько это возможно. Твоё тело снова начнёт тебе подчиняться, но дракон будет спать. Находясь в стенах замка, ты не сможешь его разбудить.

— Откуда ты узнал про это место? — На самом деле меня мало интересовал ответ.

Вопрос задавался лишь для того, чтобы Конрад не переставал говорить, отвлекая меня тем самым от мыслей о себе. Он не торопился отвечать, задумчиво наблюдая, как стражи раскладывают камни по кругу, словно пытаясь соорудить мой персональный алтарь.

— В этом замке я убил свою мать и того, кому он принадлежал. — Теперь мудрец казался равнодушным и спокойным, будто эмоции в нём никогда не просыпались. — Тот маг был последним из рода великого колдуна. Недостаточно силён, но он смог подвести меня к самому краю бездны. Миг над пропастью мне никогда не забыть, и я больше не намерен смотреть в глаза своей смерти. Кроме шрамов маг оставил мне в наследство это место. Я не стал уничтожать развалины, выяснив, что сила действует только на магов и драконов. Лично я себя чувствую тут в безопасности.

— Никогда не слышала о подобном замке, — вяло отозвалась я, борясь со слабостью, так как чужеродная сила всё плотнее связывала меня. — Где же он находится?

— Ты очень мало знакома с миром, королева. Но я смогу тебе помочь. Нас ждёт бесконечность.

Мне бы хотелось избежать этой участи, но вряд ли Конрад поверит в то, что кому-то вовсе не хочется жить вечно. Он настоятельно машет перед моим носом бессмертием, словно сластями перед ребёнком, не подозревая, что дитя ненавидит подобные блюда. После паузы мудрец загадочно улыбнулся:

— Разве ты ещё не поняла, где мы? Замри, прислушайся и ты без труда догадаешься.

Я на миг перестала дышать, вслушалась в тишину, нарушаемую равномерным стуком камней. Тишина не была полной, смущал отдалённый шум. Сначала я подумала о ливне. Показалось, что целые потоки воды обрушиваются на каменные стены. Но втянув в себя свежий, солоноватый воздух поняла и тут же озвучила свою мысль:

— Море!

— Да, замок построен на полуострове, вокруг него море, — не стал спорить мудрец. — Из центральной башни видны прибрежные скалы, и даже здесь слышно, как бьются о них волны.

— Но ведь это место так далеко от столицы, — ахнула я, не веря в то, что смогла пробыть без сознания целые недели.

— Мы добрались до побережья за считанные дни, — снисходительно хмыкнул мудрец. — В городах царит неразбериха, вынырнувшие из небытия драконы наделали много шума. Мы мчались почти не скрываясь, хотя и использовали тайные тропы контрабандистов. В отличие от гильдии городских воров, прибрежные пиратские шайки всегда преклонялись предо мной. Они и сейчас у меня в услужении.

— Значит, меня ищут уже несколько дней, — в моём голосе послышалась надежда.

— Ищут, конечно, — небрежно отмахнулся Конрад, — и найдут. Вот только добраться до нас будет не так-то просто. Маги сюда не сунутся — их здесь ждёт неминуемая смерть, а люди не смогут преодолеть препятствия. Но вскоре ты сама вернёшься к своему народу, королева. Мы вернёмся вместе, чтобы владеть этим миром.

Я невольно вспомнила слова Смарта о самоуверенности Конрада, которая его погубит. Казалось, он не допускал даже мысли, что его планы могут не сбыться. Зря мудрец так истово верил в свою непогрешимость, зря настолько превозносил себя и недооценивал всех прочих. Он уже успел ошибиться однажды, сможет совершить ошибку снова. Это давало мне реальный шанс на спасение. И ещё я знала, что кот не отступит, он придёт за мной. Заклинатель не был магом и сила замка ему не страшна, он также не был человеком и поэтому способен проникнуть в неприступную крепость. Но ему следовало поторопиться, если я успею измениться, тогда, чтобы освободить меня, Лордину придётся убить не только Конрада.

Когда проход был расчищен, мудрец подхватил меня на руки и вынес из усыпальницы, где хранилась лишь сила древнего колдуна, ибо даже кости его успели рассыпаться прахом. Пока Конрад нёс меня, я кричала от боли, рвущей на части тело. И только спустя несколько часов мне стало легче, но за это время я успела возненавидеть весь мир. Страшная пытка имела ужасающие последствия. Больше не было сил противиться своей ненависти. Не раздумывая, набросилась на мужа после того, как боль отступила и я осознала себя в одном из подземелий замка, обставленного с неожиданной роскошью. Здесь хранились пиратские сокровища: сундуки с золотом, картины, ткани, украшения, одежда. Полы подземелья устилали ковры, а серые стены прятались за гобеленами. Конрад с довольным смехом позволил мне вцепиться в его изуродованное лицо слабыми после пытки руками. Гнев отнимал у меня разум и придавал сил. Из царапин брызнула кровь, и она опьянила. Даже не почувствовала пощёчину, которой ответил мне муж. Рванула рубаху на его груди, в безумной надежде вырвать холодное сердце. Треск ткани смешался со звуком другой пощёчины. Из носа потекла кровь. Алые капли упали на его обнажённую исцарапанную мной грудь. Тёмная яростная страсть бросила нас навстречу друг другу. Наш поцелуй напоминал попытку выпить душу врага, объятья — стремление сломать ему кости. Каждый хотел овладеть другим, подчинить его своей воле. Ненависть дарила наслаждение, потребность в котором неумолимо росла. Обессиленные, мы уснули прямо на полу среди ковров и пиратского золота, обнажённые, окровавленные, связанные взаимной ненавистью, словно цепью.

Я очнулась от жажды. Дракон не проснулся, но он не умер. Я всё ещё осознавала его присутствие в своей душе. С трудом поднялась, шатаясь от слабости, оглянулась. Конрад спал у моих ног. Его уродливое тело укрыла тень. Лишь один факел в кольце на стене освещал подземелье. Я наклонилась к груде одежды, надеясь отыскать флягу с водой. Моё платье было разорвано, но среди пиратских богатств, отыскалось несколько совершенно новых нарядов. Я накинула на себя чёрную тунику, спадающую до пола. Заприметила столик в углу и почти на ощупь прокралась к нему. Вода обнаружилась в кувшине, а на большом блюде меня ждал запоздавший обед: хлеб, сыр, фрукты. Утолив голод и жажду, почувствовала прилив сил, в голове, наконец тоже прояснилось.

— Что это было? — пробормотала испугано, только теперь осознав, произошедшее.

Ноги сами вели меня прочь от супруга, сумевшего пробудить во мне такую запредельную ненависть, которая буквально сводила с ума. Странно было поверить, что мудрец способен изменить душу человека. Нет, он не был настолько всемогущим. Он лишь воспользовался древней магией — силой, которую боялись даже сами маги. Это она была способна извратить души. Это она была тем самым оружием, которое помогло людям победить драконов, практически уничтожить их племя. И зря Конрад надеялся, что эта сила не опасна для него. Его душа давно уже была заражена ненавистью. Теперь же он пытался создать из меня подобие себя самого. Остатки здравого смысла настоятельно советовали мне:

— Бежать!

Я выбралась из подземелья и только теперь смогла разглядеть развалины, в которых притаилась столь губительная сила. В этом здании с полуразрушенными стенами давно уже не было крыши. Только ветер гулял здесь среди осколков былого могущества. Только звёзды освещали подобия мрачных залов. Конрад был прав, покинуть замок не представлялось возможным. Я подошла к разлому в стене и увидела далеко внизу скалы, о которые бились волны. Море было везде, лишь узкая полоска суши соединяла полуостров с материком. Древний замок был совершенно неприступным. Среди скал затаились стражи Конрада, наверняка недалеко находились и пиратские корабли. Искать тропу было совершенно невозможно. Я чувствовала, что гробница колдуна где-то совсем рядом. Моё тело задрожало, ощутив дыхание её силы. Медлить было невозможно. Ещё миг и меня снова обрекут на мучения. Я не была уверена, что моё сознание ещё когда-либо сможет проясниться. Подумалось о том, что существует тайный ход из замка, но времени его разыскивать уже не осталось. Я услышала шаги и метнулась в сторону пропасти. Тень последовала за мной. Мне удалось достичь места, где стена практически отсутствовала. Резкий порыв ветра на миг остановил меня, но тень настигала и я шагнула в пустоту, в отчаянье вскинув руки.

— Нет! Верна, нет! — знакомый, любимый до боли голос чуть запоздал.

Но кот совершил невероятный прыжок и успел ухватить меня за край развевающейся на ветру туники. За спиной заклинателя замелькали факелы, послышался топот ног стражей, полный удивления голос мужа, не понимающего, как я смогла противостоять древней силе. Я судорожно потянулась навстречу Лордину, надеясь ухватиться за его руку, и в этот миг тонкая ткань туники разорвалась. Небольшой лоскут остался в сжатой руке заклинателя, а остальное вместе со мной полетело навстречу острым пикам скал. Я закрыла глаза, приготовившись переступить черту, отделяющую жизнь от смерти. Над головой же раздался рёв зверя, горюющего за своей погибшей самкой.

16. Вечность между жизнью и смертью.

Я всегда считала, что когда жизнь заканчивается, после неё сразу же наступает смерть, и времени на размышление больше не остаётся. Действительность оказалась совершенно неожиданной. Впрочем, я не могу утверждать, что мой случай не является исключением из правила. Видимо, умудрившись родиться настолько необычной, я уже более не могла претендовать на типичную, непримечательную смерть.

Моё падение в пропасть должно было закончиться на острых пиках скал. Я ждала невероятно сильной боли, после которой сосуд моей души будет разрушен безвозвратно и мой дракон обретёт свободу. Падение было стремительным, морской ветер — резким и злым до жестокости. Даже мой отчаянный крик был прерван немилосердным ураганным порывом. Показалось, что кто-то невидимый снабдил меня воздушным кляпом. Я захлебнулась холодным, влажным, солёным воздухом. Трепыхнулась, как подбитая птица, после чего налетела на острый выступ скалы. Это столкновение замедлило моё падение, но не остановило его. Я ощутила пронзительную боль с правой стороны. Рваная рана от плеча до бедра стала предвестницей моей скорой и неминуемой гибели. Крик Лордина всё ещё нёсся во след, но он был бессилен остановить приближение смерти. И всё же в последний миг жизни я не вспоминала о былом, не сожалела о будущем, не печалилась из-за вечного расставания с любимым. Как ни странно страха тоже не было. Он будто выветрился из меня ещё в ту минуту, когда мои пальцы оторвались от рук того единственного, кто был способен меня спасти. В голове царила пустота, эхом отдавался гул ветра, блуждающего в расщелинах прибрежных скал, да шум волн, с шипением обрушивающихся на золотистый берег. Я чувствовала, как кровь стекает по телу, по капле отбирая у меня жизнь. Хотелось только одного, чтобы всё закончилось, как можно скорее. И всё же, вопреки этому желанию, мне почему-то казалось, что миг перед смертью превращается в вечность.

Почему я так опрометчиво подумала о вечности! Не иначе, как накликала её на свою несчастную голову. Даже умереть по-человечески мне не дали. Дракон во мне, освободившийся от пут древней магии, взревел, выплеснул огонь, не щадя искалеченное тело. Может быть, он предвкушал свободу, не желая дожидаться окончательного разрушения своей темницы. Это пробуждение подняло в моей душе неожиданный вихрь. Роковое падение вдруг почудилось полётом. Крик восторга сорвался с искусанных губ. Пришло понимание того, что я, наконец, пробудилась. Вся предыдущая жизнь теперь казалась лишь сном, необходимым только для того, чтобы я смогла прожить этот единственный миг, чтобы я могла превратиться, отдаться той сущности, которой на самом деле являлась. В сознании даже мелькнуло чувство благодарности к Конраду. Без него мне бы и в голову не пришло добровольно прыгнуть в пропасть. Кто же мог знать, что этот прыжок сделает меня по настоящему счастливой. Больше не возникало ни тени сомнений — всё это правильно, иначе и не могло быть.

Мой счастливый миг казался бесконечным. Я готова была наслаждаться им до самого конца, до той минуты, когда моё хрупкое человеческое тело разобьётся, поставив жирную точку в столь странной судьбе. Но я так и не упала на скалы, потому что на меня вдруг обрушилась темнота и погасила едва тлеющую искру сознания. Слабое человеческое сердце не вынесло нахлынувших эмоций. Страх и сожаление, боль и горечь, смешались с восторгом, исступлением, жгучим счастьем и музыкально звенящей в душе радостью. Весь этот клубок, подогреваемый пламенем дракона, буквально взорвался во мне, после чего рассыпался чёрным пеплом, оставив лишь прожженную дыру. Дурно пахнущая чернота поспешно поглотила меня, не позволив ощутить удар, итоговый всплеск боли и мой последний выдох, обычно дающий возможность душе покинуть сломанное тело. Всё что удалось запомнить, это был толчок под сердцем — яростный, победный удар увлеченного футболиста, перепутавшего моё сердце с мячом.

С этого мига я официально могу считать свою жизнь закончившейся. Вот только смерть всё никак не наступала, запаздывала, позволяя серым теням терзать меня, бесконечно удерживая в плену. Я очень долго не могла понять, после того, как научилась существовать в поглотившей меня пустоте, кто и почему задерживает мою смерть. И лишь познакомившись с богами нашего мира, получилось определить истинные причины этой неприятности. Как странно нынче упоминать о богах и принимать их совершенно естественно, даже буднично, точно так же, как наличие деревьев, травы, неба, драконов. Впрочем, самыми первыми гостями в моём мраке были сны.

Я не знаю, сколько находилась в пустоте без чувств, без мыслей, без каких-либо ощущений. Я просто не существовала, но это не было небытие. Какая-то едва тлеющая искра упрямо убеждала меня в этом. Только на ней я была сосредоточена, только к ней тянулась, только за неё держалась, дабы не исчезнуть окончательно. А потом мрак стал не сплошным, а серо-пыльным. Кроме тлеющего уголька, в сознании замелькали картинки, возможно, отображающие какую-то реальность. Мысли появились значительно позже. Сначала же я могла лишь воспринимать образы и действия, не всегда улавливая их смысл.

Чёрные гигантские кошки разрывают тела людей, с довольным урчанием пожирая сладкую плоть… Человек с лицом, отмеченным серой тенью проклятья, яростно отрывает уродливую голову своего противника, не способного среагировать на молниеносные движения убийцы… Женщина-змея обращает людей в каменные изваяния. Она странная, пугающая и прекрасная одновременно. Огромные нечеловеческие глаза смотрят не мигая на своих жертв — вооружённых людей, сошедших на каменистое побережье с пришвартованных к плавучей пристани кораблей. Женщина одета в узкое, плотно охватывающее фигуру платье, скрывающее отсутствие у неё ног. Передвигается она с помощью длинного, гибкого хвоста, то припадая к земле, то поднимаясь во весь рост. За ней тянется шлейф из её шипящих родственниц. Гладко выбритая голова имеет лишь одно единственное украшение — золотой обруч с живым человеческим глазом вместо драгоценного камня… Чёрное небо прорезают яркие вспышки, громкие разрозненные крики оглушают. Драконы вытеснили бывших хозяев поднебесья — птиц. Вместе с драконами в моё едва живое сознание вползли странные мысли, ленивые, вязкие и совершенно чужие. Теперь я знала, что драконы вернулись и напомнили о своём праве владеть этим миром. Только боги способны удержать их. Именно это изначально было возложено на хрупкие божественные плечи — удерживать равновесие, охранять мир драконов от них же самих. Позже откуда-то извне ко мне пришло чёткое осознание того, как сложно уравновесить столь противоречивые силы: люди, драконы, нелюди, маги. Ведь каждый из них намерен был подчиняться исключительно своей крови. Нерушимый союз между всеми ними могло удерживать в своих руках лишь то существо, которое было связано с каждой расой кровными узами, являясь законным представителем каждой из существующих групп, населяющих этот мир. И более того, это должен быть прямой потомок Древних королей, чья власть была признана и узаконена богами изначально. Моё сознание упорно сопротивлялось пытке знанием, но оно всё же проникало, словно ядовитая кислота, разъедая меня изнутри, заставляя считаться с собой, принуждая начинать оценивать его, воспринимать, как часть себя самой. Я вынуждена была увидеть, как долгое время боги с трудом удерживали мир на грани гибели и лишь теперь у них появилась надежда вдохнуть в него жизнь на долгие века. Именно поэтому моя смерть была отстрочена. Ведь спасителя нашего мира, как оказалось, предоставить богам могла лишь только я.

Самым сложным было знание о самих богах, так как данное понятие никогда не посещало меня прежде. Сознанию пришлось смириться со столь непривычным явлением, хотя для этого ему потребовалось некоторое время. Богами нашего мира были не отдельные личности, а целая сложная система, состоящая из самых неожиданных элементов, объединённых в единое целое незнакомыми энергиями, отличными от прочих существующих в мире сил. Единство множества сознаний было тем божеством, которое тщательно следило за целостностью мира, в котором вынуждено было существовать. Моё сознание определило эту энергию, как связующий материал изначальных элементов, из которых драконы в незапамятные времена слепили свою собственную вселенную. Мысль-воспоминание о гневе лесовиков из-за повреждение их леса стала иллюстрацией, наглядно подтверждающей это новое знание. Нанесённые лесу раны были болезненны и опасны для всего божества, а также для каждого его элемента, в частности. Теперь не составляло труда понять простую истину: как сами леса со странной непознанной магией, так и всё, что их наполняло, являлись теми самими божественными частями единого целого, искусно вплетённого в драконий мир. Тот выстрел в пробудившегося крылатого хозяина был всего лишь гневным предупреждением и напоминанием всем прочим о том, как близко они подошли к истинному разрушению своего дома.

После того, как я перестала сопротивляться внешним энергиям, моё существование стало более разнообразным. Мир перед внутренним взором по-прежнему оставался призрачно-серым, но пустоте вокруг меня пришлось значительно потесниться. Я стала более внимательно приглядываться к всё чаще вспыхивающим вокруг картинкам, неторопливо сопоставляя увиденное с проникающими в меня знаниями. Однажды я рассмотрела, как люди в чёрных мантиях покорно подчиняются сердитым хозяевам лесов, одетых в традиционные зелёные костюмы. Они неумело расчищают землю, подготавливая почву для посадки деревьев и кустов. После чего меня снова посетила мысль-воспоминание о гибнущих в драконьем пламени лесах. Как лесному народу удалось принудить надменных магов и высокомерных мудрецов восстанавливать свои угодья, стало ясно не сразу, но непонимание не умаляло уверенности, что увиденное является реальностью. Точно такой же реальностью было видение о работе стражей над восстановлением разрушенных городов. Впрочем, запримеченные над головами тружеников драконы, являлись достаточной причиной их увлечённой трудоспособности. Драконы вели себя мирно, не покушаясь более на людей, но в то же время по хозяйски оглашая округу нетерпеливыми криками. Человеческие фигуры вздрагивали, вжимали головы в плечи, начинали трудиться ещё быстрее и старательнее. В отличие от крылатых хозяев поднебесья, двуногим трудно было смириться и снова начать учиться жить в их тени.

Со временем я всё чаще стала видеть рядом с собой огромную человеческую фигуру с глазами зверя. Скорее всего, он находился поблизости ежеминутно, но моё сознание вынуждено было довольствоваться лишь периодическими видениями гиганта. Знание о том, что этот дракон охраняет меня и, в то же время, чего-то терпеливо ждёт, настигло также мгновенно, как и мысль о присутствии рядом других, заботящихся о моих останках существ. Разрушенное, нежизнеспособное тело теперь больше мне не принадлежало, я не чувствовала никакой связи с ним, но душу подле него что-то продолжало удерживать. Сначала мне вспомнился мой дракон. Был ли он той искрой, за которую уцепилась я, чтобы не раствориться во мраке? Но откровение снизошло внезапно: мой огонь, как и всё вокруг, как и моя собственная душа, находился в состоянии ожидания. Что-то должно было произойти, что-то очень важное для всего мира, без чего он не сможет более существовать. И только один ярился, только один ненавидел это ожидание, только у одного горе спеленало разум. В какой-то миг я почувствовала эту муку — муку зверя тоскующего, рыдающего, не способного ни жить, ни умереть, чтобы избавиться от своей всепоглощающей боли. Он так же, как и я, застыл между жизнью и смертью, не в силах освободиться от мучительного плена. Это делало нас близкими, это внушало доверие. Почему-то верилось, что только он сможет освободить меня, только он захочет подарить мне свободу, и я ждала этого, надеясь на него. Того, кого не могла видеть в своих видениях, потому что его боль делала облик настолько призрачным, что он сливался с тенями, окружающими меня.

Лишь однажды мне удалось услышать некое подобие разговора. Возможно, таким образом проявилась одна из последних вспышек жизни в моём теле. Те знания, которые мне удалось получить подобным образом, отличались от нарочно присылаемых миром.

— Она умрёт? — отчаянное рычание зверя.

— Яна вжо памерла, — тонкий девичий голосок.

— Спаси её! Ты же богиня!

— Я тольки багиня, я не магу вярнуць ёй душу. Тольки яе тело застаецца з нами. Але искра згасне. Агонь здабудзе свой новы посуд.

— Я ненавижу его за те муки, которые он ей приносит! — рычание зверя переросло в вой. — Если не можешь спасти, отпусти! Ты же богиня!

— Я тольки багиня, — глубокий здох девушки выдал её сожаление. — Всёму свой час. У кожнага сваё прызначенне. Яна и я — мы абедзве всяго тольки ратуем свой свет.

— Когда ты получишь своего дракона, она будет свободна? Мы сможем уйти? — он умолял, явно надеясь на чудо.

— Ды, зразумей жа, кот! Яе больш няма з нами! Табе няма каго кликаць за сабой. Цябе больш нихто не пачуе. У маих руках тольки тело, якое павинна падарыць нам выратаванне. Пасля гэтага яго чакае магила пад калинавым кустом и вечны упакой.

— Спасти мир…Ну, что же, я подожду. Я не могу оставить её. Пусть даже если она никогда больше не услышит мой зов, калиновый куст сможет приютить нас обоих.

— Хай будзе па тваим, — покорно согласилась девушка принять его добровольную жертву.

С этого мига слова, похожие на шелест листьев более не достигали меня. Но я успела понять, что никто не знает о моём присутствии у тела, даже сами боги. Проникшие в меня знания были случайными волнами, которые самовольно проплывали вблизи моего тлеющего сознания. Поэтому они были так разрознены и порой бессвязны. То виделся скучающий юноша в брахате и шелках, с хитрыми, вороватыми, всё же удивительно умными глазами и ехидной улыбочкой. Его осаждали толпы просителей в мантиях или же в рванье, а он с тоской вглядывался вдаль, не решаясь покинуть ступеньку трона, на которой обычно сидел, окружённый разномастыми советниками, похожими на мудрецов и магов. В других видениях мне являлись бесконечные дороги, пыль на которых сбивала сапогами хрупкая девица с решительным, дерзким взглядом и её спутник — худой, неприметный мужчина в сером балахоне с живыми, яркими глазами. Иногда, очень редко, я видела перекошенную избушку и в ней двух стариков, колдующих над травяными настоями, способными вылечить от хворей их неимущих соседей.

Я понимала, что не случайно приходят ко мне эти призраки — я всех их знала когда-то при жизни. Но жизнь закончилась и память упорхнула, оставляя меня в равнодушном неведеньи. Только один продолжал волновать меня, только его рычание вызывало зябкую дрожь в душе, не успевшей раствориться во мраке. Он ещё не знал, но я уже понимала, что отзываюсь на его зов, что не хочу оставаться одна в пустоте небытия. И когда пришёл срок, мой дракон покинул меня, душа услышала призывный вой:

— Верна!

И я шагнула за ним следом, проскользнув в разлом пространства, на бесконечную дорогу теней, не имеющую конца.

Эпилог. Мирра.

Убью я когда-нибудь эту вредную мелочь, и пусть меня после повесят, сожгут, по ветру развеют! Самое неприятное, что сам себя втравил в это гиблое дело, но легче от этого не становится. Главное, какая несправедливость судьбы: родители сего несносного чада благополучно умыли руки, оправдавшись, видишь ли, тем, что умерли. Знал бы о грозящей моей шее этой гире неподъёмной, так первее всех в ящик бы запрыгнул и крышкой прикрылся, чтобы вытаскивать обратно не придумали. Конечно, можно было бы сбежать по тихому пока за руку не поймали, но я же наивный идиот подумал, будто счастье-богатство, наконец, привалило. А на самом деле, оно меня подстерегло, поймало и по рукам, да ногам спеленало. Теперь сижу, не дёргаюсь, о бедности и свободе мечтаю.

Когда королева пропала, я даже не расстроился особо, а нужно было, да что теперь-то начинать волосы на голове рвать. Тогда-то я с первого взгляда понял: Верна — не жилец совсем, хоть и дракон. Всё она дёргалась, всё металась. То овечкой прикидывалась, то огненную леди из себя корчила. То любила, то ненавидела. При таком раскладе, да ещё и будучи столь ценной для всех фигурой, вряд ли бы она отмерянный век продержалась в своём уме и при здоровье. Поэтому я и клятву верности без опаски ей дал, надеясь, что недолго служить придётся. А вот же попал, так попал, считай, на всю оставшуюся жизнь. И ладно бы советником, а то нянькой самого вредного дитяти на свете. Попал, конечно, не сразу. Вначале-то я поиском занялся, больше для вида, но всё же приходилось суетиться. Напомнил всем, что брательником её законному супругу прихожусь, да и при королеве не последним человеком состою. Зачем выставлялся, теперь вот спрашивается! Ага, конечно, хотел тёпленькое местечко при дворе себе заполучить, и заполучил, конечно, на свою голову. Мудрецы с магами под шумок на меня все государственный дела и свалили, потому что у меня единственного их бесконечные споры разрешить получалось. К тому же, с Гором по-прежнему приятельствовал. Ума хватило не рассориться с драконом, что давало возможность сохранить заключённый союз после исчезновения его кровной родственницы. Крылатые хозяева признали меня её представителем, следовательно новых волнений с их стороны избежать удалось. Особенно этот союз окреп после того, как наши эскулапы раненого дракончика вылечили и в строй возвратили, что не мешало ему частенько навещать столицу, пугая честных граждан своими истеричными приветственными криками. С нелюдями я тоже худо-бедно договорился по старому принципу, который издавна исповедовал: я их не трогаю, а они меня.

Сначала даже, было, решил, что совсем неплохо устроился, но потом выяснилось самое неприятное: будучи временным главой новорождённого союза я должен ещё и работать, словно проклятый. После того, как впервые отсидел задницу в приёмном покое, разбирая дела просителей, взвыл почти по-звериному. При таком раскладе коту, практически уже мертвецу, можно начинать завидовать. Он хоть и со смертью на горбу по земле таскается, зато свободный, как ветер, и вкалывать ему совсем не обязательно, потому что его и так за жуткие глаза все подряд кормят и лелеют. Жаловаться же ему, как и мне, не на кого — тоже сам напросился, дурак. Сначала придумал такую глупость, как влюбиться, а потом из-за этого умереть. Скучнее истории и быть не может. Но я готов даже с ним поменяться, только бы избавиться от своей хлопотной жизни, которую теперь лишь заклятому врагу и пожелаю.

Это же что удумали, гады! Сделали меня ответственным за всё и про всё. Сначала организуй им восстановление городов после драконьего погрома. Хорошо, что я про стражей вспомнил, так быстренько их к делу припряг. А уж за их работой драконы добровольно наблюдать принялись, от скуки, наверное, что крайне хорошо сказалось на производительности труда Конрадовых бездушных головорезов. Потом пришлось разрешать спор мудрецов с магами о судьбе лесовиков. Что-то меня в этом народе смущало, чувствовал не то, чтобы опасность, а нечто инородное, странное и неприкасаемое. Но и открыто принять сторону магов тоже казалось неправильным. Мудрецы начнут мне козни строить, подлым бунтом грозить. К тому же, не всех ещё сподвижников братца удалось разыскать и обезвредить. Именно поэтому приходилось чаще оглядываться и избыточной доверчивостью не страдать, опасаясь случайного ножа в спину от лучших друзей. Хорошо хоть лесовики сами избавили меня от столь щекотливой дилеммы. Исчезли из темницы, словно никогда туда не попадали. Сколько потом не расследовали, так выяснить и не удалось, куда они все подевались и каким, собственно, образом. В общем, с согласия драконьего вождя Гора, инцидент с лесовиками единогласно решили предать забвению. Самое странное, что это предложение исходило как раз от оскорблённой их действиями стороны, то есть от драконов. Впрочем, моё дело — союз не разрушить, а драконьи странности, честно говоря, абсолютно до фонаря.

Как только немного освоился в шкуре всеми уважаемого гражданина и практически первого лица государства, так тут же был выбит из колеи новостью: королева нашлась. Пока решал радоваться ли возможности снова устроиться за решительной фигуркой Верны, или огорчаться тому, что в кресле ненавистного братца посидеть удалось совсем недолго, до меня дошли подробности происшествия, и я понял, что отделаться лёгким испугом уже не удастся. Сколько я говорил Верне — путешествия в одиночестве для неё противопоказаны. Ну, вот теперь уже бегать больше не придётся, считай, добегалась со своим драконьим самомнением. Я точно знал, что Конрад просто так не отступит, потому что упрямство у нас с ним в крови, только я, в отличие от него, хотя бы изредка включаю голову, а он всегда уверен в своём превосходстве. Также и теперь, ума хватило дражайшую супругу выкрасть, а удержать, ясное дело, не получилось. Братец всегда на науку рассчитывал, а тут с неизвестной, да ненавистной магией связался, и тут же прокололся на ровном месте. Удержать нелюдей и заклинателей никакой магией невозможно. Зря мудрецы не учитывали эту силу, отрицая её наличие в мире, ведь от этого она никуда не делась. Лордин Верну нашёл, конечно, но, к сожалению, не так скоро, как следовало. Эта идиотка через магию, наверное, умом тронулась и полетать там придумала. Коту ничего не оставалось, как в ярости открутить голову моему слишком умному брату, так что у меня теперь ещё и траур, ко всем прочим хлопотам.

Пока коты заклинателя закусывали стражами Конрада, а Агая развлекалась, превращая армию пиратов в компанию каменных истуканов, Лордин бросился на дорогу теней, тем самым, насколько я понял из пояснений Рояны, подписал себе незамедлительный смертный приговор. Проклятье и так душу кота в тень обращало, а тут он, можно сказать добровольно в пыльно-серые зубы тамошних призраков бросился. Впрочем, своей цели он достиг и мастером дорог Лестисом был услышан. Всё что мог сделать маг в те последние секунды, которые ему оставались до падения Верны на дно расщелины, это послать порыв призрачно-пыльного ветра, который отшвырнул лёгкое тело на ближайшие скалы. Очень глупое решение, как на мой взгляд. Так королева погибла бы в мгновение ока, а они принудили её ещё чуть ли не пол года мучиться. Очень милосердно, именно в духе нашего времени. Но, подозреваю, маги, как и мудрецы, по другому уже не могут. Был бы я там, так уж снизошёл и горло дорогой подружке перерезал бы. Но кто же меня теперь с этой каторги отпустит!

В общем, Верну, конечно, по дороге теней известной тропой к лесу протащили. А лесовики, будто только её и дожидались. Мигом отняли и в дупло какого-то древнего дерева засунули. Всем велели ждать, а чего ждать так и не сказали. Если бы я догадался тогда, чего мы все столько дожидались, то бежал бы, куда глаза глядят, только бы пятки засверкали. Но я же надеялся, что они её вылечат и меня на свободу отпустят. А потом Синилья оплошала: сболтнула лишнего, а я уж и сопоставил. Да, и сказала то всего:

— Или она, или оно…

После этого гадать больше не понадобилось, потому что история, явно повторялась. Все снова дружно ждали нового дракончика, потому что связываться со строптивой королевой, доставившей всем кучу неудобств, никто не желал. Вначале я, не иначе как сдуру, примчался в лес и попытался права качать, прикинувшись сочувствующим Лордину, жаждущему придушить не рождённого детеныша ещё в утробе матери, даже после того, как лесовики подтвердили его отцовство. Такое чувство было, будто они сами это зачатие младенца организовали, потому что кот не помнил о столь интимном факте в обозначенный срок, да и Верна, скорее всего, тоже не догадывалась. Чем потчевали их обоих лесовики после того, как королева избежала гибели на алтаре, никто не знает. А опоить обоих и подстроить встречу каждый простак сможет, даже без магии обойдётся. Их ведь и уговаривать-то не требовалось, только условия создай и сиди жди наследничка. Не понятно, правда, какой лесовикам в том резон. Они же не маги, что с мудрецами воевали и об ручном драконе мечтали. Хотя, возможно, просто перестраховывались, опасаясь гибели такойнеосторожной королевы. Запасной дракон, связанный кровью с людьми, лишним вряд ли будет. И вот же, как в воду глядели, едва не проворонили. Кто же думал, что королева так быстро в небытие запросится. Правда, самому коту не нужен был наследник, ему нужна была только Верна, и пусть бы хоть весь мир разваливался на куски. Думаю, это проклятье сделало его настолько безумным. Раньше он рассуждал более здраво, когда отказывался от неё, только надолго кота не хватило, хлипковат оказался заклинатель. Удивительно, что Лордин всё-таки следом за Верной с дороги теней выполз. Я надеялся, хотя бы он уже отмучается и мельтешить перед глазами перестанет. Но не тут-то было. Весь почернел, как головешка, ослеп, а всё туда же — отдайте ему Верну, пусть уже и неживую. Он бы сражался за её жизнь, дурости бы хватило, но остаток сил вынужден был тратить лишь на ожидание, поэтому безропотно согласился забрать её уже бездыханные останки. Кстати, то, что ожидаемый дракон от него — это как раз государственная тайна, так что берегите голову, если вдруг окажется болтливой, долго на шее не продержится. Меня же просто поставили перед фактом: ребёнок рождён в законном браке, а, значит, я являюсь его родным дядей, и отныне вынужден стать официальным опекуном, другими словами нянькой. Бежать было некуда — лес окружил и пришлось сдаться.

Больше всех меня разочаровал, подлюга, Гор. Я до последнего надеялся, что он внучку, или кем там Верна ему приходится, спасать вместе с котом бросится. Но этот гад меня конкретно разочаровал. Он её охранять сел, только как раз от кота. И этого старого дурака лесовики в свою веру обратили. Окружили тесным кругом и чего-то там нашептали, убедив, что новый родственник лучше старого будет. Сами-то они, конечно, за телом ухаживали, хотя признаков жизни королева не подавала — лежала точно, как мертвая, не шевелясь. Но хозяева леса уверили, что тело её выдержит и ребёнок родится здоровым, потому что в дупле том какая-то энергия особенная, которая его сохраняет. Остальное лесовиков, видимо, не интересовало, словно для них Верна уже умерла.

Пока ждали знаменательного события, едва леса не повытаптывали. Все же поглядеть сбежались на чудесное появление очередного спасителя мира. Уверен, у каждого свой интерес в кармане припрятан был. Мудрецы, верившие, что это наследник их гения, ожидали узреть копию Конрада, ну а магам, известно, дракон до зарезу нужен, чтобы всех в этом мире извести, кроме их, конечно. Нелюди притащились из любопытства, явно подозревая, что в этом деле без их любимого Лордина никак не обошлось. В общем, лесовики с ног сбились, разгоняя эту свору любопытствующих. Больше всего они страшились драконов, невинно пристроившихся на верхушках самых высоких деревьев, словно курочки на насесте, и совершенно игнорируя настоятельное требование покинуть лесные угодья. Ну, я бы тоже на их месте, чихал на писклявое:

— Кыш, праклятушчы!

Скажу без ложной скромности, лесовикам сильно повезло, что я у них в гостях оказался. Очень вовремя подкинул идею, как для своей выгоды воспользоваться ситуацией. Таким образом, когда лесовики принудили гостей в обмен на кормёжку пострадавшие от драконьего огня участки леса расчищать, большую их часть, будто ветром из округи сдуло. А оставшиеся были вынуждены честно трудиться, шепотом кляня своё любопытство. Некоторые удумали в чаще прятаться, так, наверное, до сих пор по тропам бродят, выход из лесу ищут. С лесовиками шутки плохи, как я и думал. Выглядят невиннее овец, только никогда не знаешь, чего от них ожидать.

Когда же в лесу раздался пронзительный детский рёв, я увидел, как Лордин вынес на опушку бездыханное тело. Мне даже показалось на миг, что королева спит, и его неосторожные движения вот-вот разбудят её. Но она больше не дышала, этот сон стал теперь вечным. Никогда прежде у меня так немилосердно не щипало глаза. Я даже заподозрил нечаянную хворь, настолько чувство печали казалось мне непривычным. Но взрыднуть, уж поверьте, там было над чем. Кот шепнул что-то Лестису, и тот со вздохом открыл для них дорогу теней, жадно поглотившую свои добровольные жертвы. После чего я имел удовольствие наблюдать, как всхлипывала стервозная магичка Рояна за ненавистной сестрицей и бывшим любовником, которого, как помнится, лично прокляла, и, по идее, должна была наслаждаться зрелищем их гибели. На её папашу, старуху Синилью и прочих сочувствующих я смотреть не стал. Заметив лишь краем глаза сердито пританцовывающего лесовика Рануга вокруг пустующей могилы под калиновым кустом. Кот побрезговал его подарком, решившись принять жуткую судьбу, став призраком дороги теней. Ладно, на себя ему было наплевать, так Верну зачем туда поволок. Ей и так уж досталось по полной, а теперь ещё и потусторонняя призрачная жизнь светит на дороге, не имеющей конца. Жуткое такое бессмертие — зависнуть вечным призраком, не имеющим возможности переродиться. Но мне тут умники маги в оба уха нашептали, что Верна сама отозвалась на зов заклинателя, добровольно последовала за ним. Ведь иначе дорога смогла бы поглотить только одного Лордина, а её мёртвое тело осталось бы у наших ног. Теперь-то уж я знаю, чего замыслила коварная парочка. Это же надо додуматься и даже после смерти вмешиваться в воспитательный процесс, бессовестно баловать без того вздорного ребёнка.

Когда мне в первый раз показали визжащий комочек, я ещё наивно надеялся, что всё не так уж и страшно, наблюдая, как Гор танцует вокруг деревянной колыбельки в избушке лесовички Авэ. Дракон даже не взглянул вослед так поспешно покинувших нас мертвецов. Его интересовали лишь живые, а больше прочих это визжащее недоразумение. Едва заставил себя взглянуть на ту часть, которую не скрывали одеялка, заботливо укутывающие тельце новорожденного. И вот тут я понял, что ещё раз пропал и на этот раз уже окончательно. Дитё перестало вопить, будто только и поджидало, когда я утрачу бдительность и попаду в расставленную ловушку. Голубые глаза смотрели пытливо, золотистые кудри падали на курносый нос, а капризные губки хитро улыбались, дразня меня ямочками на румяных щёчках. Мирра ловко ухватила меня за хлипкую душонку крохотными пальчиками и навеки сделала своим рабом, как впрочем и весь мир, крепко сжав его в кулачке.

— Где пропадает эта несносная девчонка?! — я, наконец, не выдержал и разразился ругательствами в голос. — Видит небо, я её выпорю, поганку, если не перестанет сбегать из дому без спросу.

— Ты её даже пальцем не тронешь, — хохотнул Гор, не переставая жевать очередного именинного гуся. — К тому же, в день рождения малышка имеет право навестить родных.

— Ей только десять, — проворчал я, начиная походить на озабоченную наседку. — В печёнках у меня уже её родня! Знал бы, так под калиновым кустом самолично тогда закопал.

— Нет, — покачал головой дракон. — Пусть будут призрачные родители, чем совсем никаких.

— Уж кто бы говорил, — ядовито фыркнул я. — У тебя вон любимая много веков уже призраком бродит! И много тебе от того радости?

Гор не обиделся, огнём жечь не стал, но явно расстроился, потому что гуся так и не доел, отбросив в сторону.

Тут очень вовремя скрипнула дверь и из-за неё появилось маленькое кошачье ушко.

— Всё ругаетесь? — пропела златоволосая красавица с ободранными коленками. — А я вам цветов принесла. И от Агаи пирожки с пылу, с жару.

— С чего ты взяла? Совсем не ругаемся, — мигом забыл я про свой гнев, привычно утонув в бездонной синеве хитрых глаз. Но тут же, спохватившись, крикливо проворчал:

— Ты опять на драконе летала?! И сколько раз я тебя просил не подходить близко к змее? Опасно же!

— Это же Малыш! Он с рук у мэтра Вендцласа ест после того, как он его вылечил, ты же знаешь. И Агая не змея, — лениво отмахнулась Мирра, по хозяйски забираясь к Гору на коленки. Удобно устроившись на руках у деда, коварная девчонка едва слышно промурлыкала:

— Всем известно, что в любом случае, я опаснее их всех буду

В голубых глазах весело заплясали такие же непоседливые, как и их хозяйка, искры, очень скоро обещающие перерасти в жаркое пламя.

Оглавление

Часть 1. Дорога. Северные Горы.

  1. Трактирная служанка.

  2. Начало пути.

  3. Живое озеро.

  4. Подружка юности.

  5. Тени прошлого.

  6. В гостях у Граба.

  7. Цена свободы.

  8. Странная просьба. Уродливый гений.

  9. Ловушка для кота.

  10. Любовь и проклятье.

  11. Друг и враг.

  12. Горный дух — хранитель скал.

  13. Маги. Дорога теней.

Драконов больше нет.Часть 2. Западные леса. Вечный город.

  1. Лес, его хозяева и гости.

  2. Живые призраки.

  3. Жить или умереть?

  4. Вызволение.

  5. Красный дракон.

  6. Побег.

  7. Круг замкнулся. Конец пути.

  8. В башне Принцессы.

  9. Игра со смертью.

  10. Ледяная королева.

  11. Вкус власти.

  12. Огонь и ливень.

  13. Союз.

  14. Удар в спину.

  15. Миг над пропастью.

  16. Вечность между жизнью и смертью.

Эпилог. Мирра.