Секьюрити номер тринадцать, или Дневники «топтуна» [Сергей Михайлович Кравцов] (fb2) читать постранично

Секьюрити номер тринадцать, или Дневники "топтуна"

Аннотация

   И вечный бой… Думал ли когда-то Алексей Бурякин, мотаясь по полям, героически борясь с жуком кузькой и осотом, что доведётся ему помотаться и по столичным окрестностям в роли магазинного "секьюрити"? А ведь пришлось! Пришлось вчерашней деревенщине влазить в не слишком уютную шкуру охранника и изображать из себя борца, теперь уже с расхитителями капиталистической собственности. Ошарашенный обилием дурошлёпщины, бестолковщины и неадекватщины, он стал вести дневники. Впрочем, Бурякин и сам по части свалять дурака – мастер ещё тот. Да ещё, как назло, куда ни кинь – кругом тринадцать…

Пролог

Кадухино – город «фитилей»

…Десятое ноября

Одиннадцатое ноября

Двенадцатое ноября

Тринадцатое ноября

Четырнадцатое ноября

Шестнадцатое ноября

Девятнадцатое ноября

Двадцатое ноября

Двадцать третье ноября

Двадцать шестое ноября

Двадцать восьмое ноября

Тридцатое ноября

Второе декабря

Третье декабря

В «Удачу»? Вот, ведь незадача!

Двадцать третье декабря

Двадцать пятое декабря

Двадцать восьмое декабря

Тридцать первое декабря

Второе января

Четвёртое января

Пятое января

Седьмое января

Десятое января

Тринадцатое января

Четырнадцатое января

В краю сытой халявы

Восемнадцатое февраля

Двадцать первое февраля

Двадцать четвёртое февраля

Двадцать восьмое февраля

Четвёртое марта

Шестое марта

Восьмое марта

Одиннадцатое марта

Пятнадцатое марта

Спасите наши души!

Тринадцатое апреля

Четырнадцатое апреля

notes

1

   Не ищи приключений на свою «пятую точку».

   Будь уверен – они сами тебя найдут!

   (сентенция неизвестного философа)

Пролог

   Не так давно, путешествуя в полупустом плацкартном вагоне поезда «Саратов-Москва», я случайно обнаружил в своём «кубрике» небольшую стопу ученических тетрадок в клеточку, с потрёпанными, затёртыми обложками. Они были связаны обычным шнурком от ботинка и валялись в багажном ящике под моей полкой. От начала до конца тетради были исписаны довольно корявым (курица со своей «каллиграфичной» лапой – на скамейке запасных!), не слишком разборчивым мужским почерком. Раскрыв наугад самую верхнюю из тетрадок и, пробежав взглядом по нескольким абзацам, я сразу же понял, что это чьи-то дневниковые записи.