Индийская история [Дмитрий Денисович Свечников] (fb2) читать онлайн

Весной 1857 года молодой капитан Йоркширского полка умирал от скуки. Он все не мог свыкнуться с тем, что служит не в гвардии и даже не в кавалерии, а в самой обычной полевой пехоте. В тот век важно было не как служить короне, а где служить. Горделивых кокетливых англичанок не мог заинтересовать его красный мундир, который становился еще краснее от стыда непрерывных неудач и тлеющей зависти к более преуспевающим партнерам. А женщин ему хотелось. Пусть хоть не их любви, а для начала их самих. Но пустых фантазий было мало, и Ричард Уигэн был лишним на этом колониальном пиршестве всемогущей викторианской метрополии.

В печальные минуты раздумий ни любящие его до беспамятства старики-родители, ни дворянский титул, ни офицерский чин не занимали разум капитана. Порой,раздосадованный его безразличием и отрешенностью, покидал Уигэна его единственный товарищ – отставной сержант, добродушный усатый старичок и бывалый фермер Джон Саливан. Он становился печальным. Лицо выражало умеренное, но строгое осуждение. Уигэн не замечал искреннего желания Салливана развеселить загрустившего товарища английским юмором и похабными анекдотами. В такие минуты Ричард Уигэн походил скорее на плаксивую девочку, чем на офицера британской армии:

– «Помню, весной 1854 года привезли нас в Константинополь. Жара страшная, комары, мухи. В общем, сэр, это вам не йоркширская прохлада. Но хоть «туманных» дождей там не было. И на том спасибо. Так вот там говорили: «за полфунта здесь можно купить отменную говядину, а за полпенни не менее отменный сифилис». Эх, что правда то правда – сказал Саливан кряхтя и отхаркиваясь в пепельницу – трахались мы там чаще чем ели.

– «Ну а почему вы ушли из армии, Джон? Вы ведь столько служили и так сержантом и остались» – сказал Ричард, едва сдерживая улыбку.

– «Да понимаете, тут такое дело мне жена изменила. С каким-то полковником. Он ей и украшения покупал, и в рестораны дорогие ходил. А что я могу против начальства? Знаете ли, шестеренка работает на станок, а против него – это уж не обессутьте, мил человек. Ни-ни. Не по правилам это. Так что я решил забыть все и послать армию и эту шлюху к черту»

– «Эх, у вас хотя бы жена была»

– «Впервые слышу, чтобы кто-то этому завидовал. Да и вы знаете, что такое обладать счастьем, а потом всю жизнь впустую. А я еще видел, как он ее того – глаза его задергались, губы задрожали – ладно, не будем о грустном. А знаете, что, Ричард? Пойдемте-ка завтра на крестины к моему племяннику. Да, сельская церковь, занудный священник

– «А мне уже 26 и никого, представляете? Я никому не нужен, тоска смертная. Сплин, сплошной сплин, сдобренный микстурой несчастья»

У Уигэна не было ни жалостного обаяния мистера Уикхэма, ни проницательности Дарси, ни невозмутимости его русского коллеги по холодности. Ричард не умел танцевать и ненавидел пустую философскую болтовню светских приемов. И правда, как в погожий летний день можно сидеть в душной, пропитанной провинциальным потом мансарде и обсуждать мировоззрение Гегеля, идеальное государство Платона и политию Аристотеля. Нужно гулять, дружить, любить, служить! Только и этого Уигэн не делал, зато очень много и продуктивно думал. Его раздражало, что люди в спорах самоутверждаются за счет других, но только потому, что сам не мог этого сделать.

Он посмотрел на стол. На бурой дубовой поверхности лежал нераспечатанный и уже запылившийся конверт. «Хм, письмо от родителей. Надо открыть. Хотя нет. Тогда придется писать ответ. Почему у меня все так плохо? Вон, мои друзья из армейского колледжа. У них все есть: и женщины, и деньги. А они ничем ведь не занимаются: гуляют, рассекают на лошадях, кутят, читают непонятные книги и угождают начальству».

Раздался звонок в дверь:

– «Мистер Корнуэлл. Впустить?» – доложил швейцар

– «Конечно!» – обрадовался Уигэн и упорхнул к двери.

– «Я так рад тебя видеть, Малколм! Давно из Эдинбурга?»

– «Нет, только вчера приехал, но только за вещами. Наш кавалерийский полк переводят в Шотландию»

– «Значит, бросаете меня, да? Вот чего стоила наша дружба…»

– «Честно, я устал постоянно это от тебя слышать. Никто же нам не помешает слать друг другу письма и периодически видеться. Ричард, я серьезно. Хватит. Мы и так почти не общаемся, и ты даже не ответил на мое приглашение»

– «Ах, да – рассеяно заметил Уигэн – тогда смотры были»

– «И офицеры, верно, отобрали у тебя чернила?», – начинал выходить из себя чувствительный кавалерист.

– «Ладно, это сейчас не важно. Приглашаю тебя сегодня на прощальный ужин. Я, как ни странно, потому и пришел»

– «Мы с тобой и здоровались-то искренне не часто, так что искренне с тобой прощаться я не намерен. Уж извини» – он произнес слова так, как будто импровизация была хорошо подготовлена, как будто с самого начала ему хотелось язвительно унизить собеседника.

Малком Глаудэлл пожал губами, повел глаза на пол, демонстративно выдохнул и зашагал прочь из этого непонятного дома – светлого, но неказистого вялого. А Ричард Уигэн, скрестив руки на груди и выставив вперед левую ногу, стоял у окна и смотрел на крупные капли дождя, стучавшие по стеклам, как стучат о брусчатку зычные солдатские сапоги на параде. Он был высоким и стройным, со всеми чертами мужской красоты, греческим носом и долговязыми ногами. Красный мундир так шел ему, что он даже дома его не снимал. Уигэн был человек мечтательный. Однако, в то же время завистливый и злопамятный: «Неужели он думал, что я забыл тот обман? Когда он меня на помолвку не пригласил. Черт – тут он ухмыльнулся и повел головой – а еще сказал, что ее перенесли»

Вдруг бешеный стук в тисовую дверь гостиной прервал его «другобичевание». Прямо на середину комнаты ввалился запыхавшийся полковой адъютант.

– «Сэр! Взбунтовались сипайские наемники британской Ост-индской компании. Нашему полку велено передислоцироваться в Бенарес. Для усиления индийского гарнизона»

– «И далеко это?» – с поразительным и отрепетированным спокойствием полюбопытствовал Уигэн.

– «Недалеко. Всего пару континентов от Йоркшира»

– «Тогда закажем извозчика», – поддержал шутку Ричард.

Адъютант все же недооценивал серьезность ситуации. Весной 1857 года началось первое вооруженное восстание против британского правления в Индии. Индуистские и мусульманские правители в едином порыве стремились сбросить ярмо Ост-Индской компании. Восстание охватило Бенгалию, окрестности Дели и территории нынешних штатов Раджастхан и Уттар-Прадеш. Подавить мятеж только своими силами компания не могла, так что пришлось обратиться за помощью к метрополии.

Весть о новом назначении Ричард Уигэн воспринял воодушевленно. Ему очень хотелось совершить подвиг и показать свою человечность. А еще, как мы уже знаем, ему было чертовски скучно в застенках своего поместья. Он быстро собрал вещи, прочитал письмо Салливана и отправился на ливерпульский вокзал, где его и нагнал запыхавшийся сержант:

– «Значит, вы уверены в успехе кампании, мистер Уигэн?»

– «Дорогой Джон, их силы разрознены. Они друг друга ненавидят больше, чем нас с вами. К тому же, им ничего противопоставить нашей кадровой армии»

– «Я тоже читал передовицы «Таймс», Ричард», – ухмыльнулся отставной офицер.

– «Такая формулировка была в «Морнинг-Кроникл»

– «Ну да, это, конечно, в корне меняет дело. Ладно, оставим газетные перипетии. Я о другом»

– «Ааааа, вы про письмо» – тут капитан вмиг намок, но тут же вспомнил, что письмо из 12 строк все же просмотрел, и сразу высох.

– «Тогда проигравшая сторона, а кто из нас ей окажется, мы узнаем по вашем возращении, выпишет победителю чек на 500 фунтов стерлингов. Если, конечно, к тому времени наша старушка-Темза не выйдет из берегов или индусы не объединятся»

– «Вы знаете, Джон, что я человек слова»

– «Но точно не дела», – подумал Салливан

– «Ну ладно, Ричард! Давайте обнимемся по-солдатски, и пусть Господь хранит не только королеву, но и вас! Возвращайтесь, когда угодно, но непременно до трех часов пополудни. У меня дурная привычка в это время пить чай!»

– «Хорошо, Джон. Обязательно! А теперь вперед! К приключениям!» – он облегченно освободился из объятий товарища.

Под звуки изящного «марша легкой кавалерии» грузился на пароход Йоркширский полк. Путь солдатам предстоял не близкий: сначала нужно было обогнуть Пиренейский полуостров, затем пройти вдоль берегов северо-западной Африки, миновать Гвинейский залив, мыс доброй надежды и Мадагаскар. И уже оттуда эскадра могла, пройдя открытую гладь Индийского океана и французский порт Пондишери, достичь Калькутты – последним форпостом британцев на пути к Бенгалии – очагу восстания. Однако оказалось, что угля хватило только до Бенареса, а в общей обстановке суматохи и максимальной загруженности судов и водных путей топлива катастрофически не хватало. Пришлось через весь Индостан тащиться на повозках и на одиннадцатом номере. В этих широтах летом особенно жарко и влажно, а светоотражающая военная форма цвета «хаки» тогда еще не была изобретена, так что солдаты, щеголяя среди лиан и бескрайней зелени своей красной формой, получали тройную дозу солнечных лучей.

В ноябре 1857 года они наконец достигли Калькутты. За месяц до этого пал Дели. Силы восставших оказались разгромлены и рассеяны, и только в Бенгалии оставались еще очаги организованного сопротивления, и тем непонятнее была йоркширцам цель их нахождения на этом душном субконтиненте.

Им встретилась пустая деревня. На порогах домов еще тлели сожженные трупы белых женщин – жен офицеров местного гарнизона, обезображенные тела которых были разбросаны по всей деревне. Алели от крови когда-то позолоченные пуговицы. Их хладнокровно убили ножом в горло. Пистолеты так и остались в кобуре, а магазины ружей были полны патронами. На буро-красной тропической земле были раскиданы сапоги, шляпки, дамские сумочки и даже эфес от именной шпаги. А всего лишь в каких-то пятистах метрах отсюда цивилизованными европейцами была воссоздана римская Аппиева дорога: по обеим ее сторонам деревьями стояли виселицы. Как буйки, барахтались на сгнивших, но все еще крепких веревках тела мусульман и индусов – таких разных, но теперь одинаково бесправных перед тисками толстого каната. Ветер раскачивал трупы, как осенние листочки.

Одна деревня оборонялась особенно долго и упорно. Йоркширскому полку удалось взять ее, только перерезав гарнизону все пути снабжения и задействовав дополнительную артиллерию.

Навстречу англичанам гордо вышел пожилой индус. На вид ему было около 60 лет. В больших серых глазах светилась усталость и ледяная решимость продолжать безнадежное сопротивление. Все, что было в его силах, он сделал. Оставалось только попасть в плен или закончить жизнь благородным самоубийством. Седая обгорелая щетина и твердый взгляд произвели на британцев должное впечатление. Выстроившись в шеренгу, солдаты и их командиры отдавали честь побежденному противнику. Можно было не сомневаться: он станет почетным пленником.

Рядом стоял молодой парс лет 25-26. Он был небольшого роста, довольно красивым, но сгорбленным и щуплым. Парс предпочитал вести уединенный образ жизни, всецело отдавался службе в армии, а после взятия Дели, движимый жаждой подвигов и освобождения родины, под которой он, кстати подразумевал не свой родной край, а всю порабощенную Индию, присоединился к повстанцам.

В его жизни никогда не было ни любви, ни даже мимолетной увлеченности, чем он очень тяготился и на что всегда жаловался своим боевым товарищам. В окопах только о женщинах и говорят. И вдруг он встретил ее – Деви Чинту. В жизни бойца появился еще один фронт. И крепость эта была даже неприступнее, чем английские форты Бенареса и Бомбея. Любила ли она его? Не знаю, да это и не важно, потому как отец девушки – тот самый раджа, сдавшийся Йоркширскому полку, дал свое согласие на этот брак.

В те времена чувства женщины, особенно такой красивой, мало что значили. Она была ходовым товаром для расчетливых отцов и лагуной удовольствия для немногих счастливчиков. А может и многих… Это зависело от характера девушки.

Но только не в этом случае. Потому что Деви Чинту, прятавшуюся по приказу отца в густых лесных зарослях, заметил капитан Йоркширского полка Ричард Уигэн:

– «Сэр, а с ней что делать? Пристрелить или отдать солдатам, а? Они уж давно не доенные!» – горланил пропитанный элем голос лейтенанта Ширингэма.

– «Что делать? Вам – для начала проспаться. А ее и пальцем тронуть не смейте!» – капитан взял подчиненного за шиворот и на несколько сантиметров оторвал его от земли.

Ширингэм уныло побрел к своей палатке. Его кадык уродливо выпирал из горла, алчно поглощавшего последние капли целебного напитка. Испуганная синичка, девушка сидела, обняв колени и отчаянно стараясь вжаться в землю.

Деви Чинта обладала мифической красотой. Она как будто только что сошла со страниц «Рамаяны». Ее рост не превышал 160. Умеренный бронзовый загар. Подобная смуглость действует на мужчин безотказно. Только похоть и привкус удовольствия ураганом носился в голове Ричарда. Деви Чинта была средоточием всех его потаенных желаний. Он хотел говорить с ней о высоком, грубо гладя ее беззащитные ножки и, обволакивая ее львиным охватом, впиться ей в талию, как коршун в голубку, и получать бессовестное удовлетворение. И Деви Чинта не посмеет его остановить, ведь она всю жизнь мечтала оказаться маленьким попугайчиком в клетке, всецело отданным во власть пышному ширококрылому орлану. Зеленые глаза, отрешенно смотрящие вдаль, были подобны полуденному течению мутного Ганга: они ослепляли, но не настолько, чтобы отвернуться. Густые черные волосы, которым позавидовал бы и вороногривый буцефал, нежно и маняще опускались до плеч, неумело прикрывая озорную наготу последних. Ее зубы были ровными, как зерна в початке снежной кукурузы. Создавалось впечатление, что их искусственно выправляли, но современная стоматология в Британской Индии, видимо, на тот момент не была еще известна. Нос Деви Чинты был с небольшой горбинкой и слегка приплюснутый, но и этот единственный изъян спелого тела придавал ее обаянию дикой лани особую пикантность, делал ее красоту истинно человеческой, а не божественной. Спелым налитым грудям уже было тесно в девичьем наряде. Упругие плоды уже созрели и томно ожидали своего собирателя. Ее тонкие лоснящиеся ножки на вкус были слаще нектарина и сахарной пудры. А в изяществе и запахе они могли посоперничать разве что с талией.

Его рука утонула в ее волосах, цепко обхватила загорелую шею. Деви чинта мягко опустилась на колени. А потом – отрыв от земли, полет, абсолютное расслабление и приятная сонливость. Ричард Уигэн изнасиловал Деви Чинту. Таков белый человек и так тяжело его бремя! Ничего ему за это не было. Да в общем-то, девушка особо и не сопротивлялась. Странно, но именно после этого акта мужского превосходства капитан проникся к ней искренним чувством. Было в ней нечто дикое и природно-девственное – та изюминка, что не встречается у скучных йоркширских кокеток. Да и у самой Деви Чинты выбора особо не было. Она влюбилась. А останься она с парсом, ее красота увяла бы, как увядает в засуху любящее влагу растение. И этой влагой был Ричард Уигэн.

– «Я благодарю Бога, что он послал мне именно вас и именно сейчас. Вот уже десять лет я страдаю без любви. Вы не представляете…»

– «Все представляю, офицер – проговорила она с милым акцентом. Я сама никого до вас не любила. Мне нечем похвастаться, приданого у меня нет. Только забери меня из этого ужаса, пожалуйста! Моя мать умерла. Отца схватили англичане. Никого у меня нет»

– «Я – я – я хотел лишь сказать…»

– «Прошу, не надо слов! иначе все упустим! Давай возьмем то, что нам дают. Это судьба!».

– «Я хотел сказать, что у тебя есть я!»

Она сильно прижалась к нему. Счастье наполнило его тело. В эту секунду Деви Чинта не думала даже об отце, который, наверное, уже отправился в путешествие в Аллахабадскую тюрьму. Прижавшись друг к другу, простояли они до глубокой ночи.

В его хижину вошел адъютант:

– «Разрешите доложить, сэр»

– «Ну?» – недовольно буркнул Уигэн.

– «Пристрелили парса»

– «Что???!»

– «Напал на караульного солдата. Вынуждены были заколоть»

В общем-то, капитан не

испытывал сострадания к убитому противнику. Но, увидев тело, подумал, что закололи его двойника.

В декабре 1857 года капитан получил ранение средней тяжести. Его демобилизовали. Да, он не совершил ни одного подвига, зато выжил. На войне это гораздо важнее. А уже 23 мая 1858 горда тучный пароход «Георг III» доставил Ричарда Уигэна и Деви Чинту в Ливерпуль. Ровно в 3 часа пополудни 24 мая они уже были на людном и душном перроне Кингс-Кросского вокзала, где их поджидал Джон Салливан.

– «Да я смотрю, вы как раз вовремя!»

– «Чай выпить успеем, дорогой Джон! Тем более теперь я не один!» – он полыхал от счастья.

– «Уж вижу, что проиграл вам 500 фунтов. Выпишу вам чек на следующей неделе»

– «Извольте», – с деланной гордостью произнес Ричард.

– «Только сначала, сэр, – тут он потупился, взгляд смешался – позвольте пригласить вас на одно мероприятие»

– «Ну не томите, Джон!»

– «На похороны моего сына. Его… насмерть… – длинные паузы он делал, чтобы не разрыдаться – сбил поезд. Я… хотел вам н-н-н аписать, но как-то руки не дошли», – сказал он голосом, совершенно не похожим на сержантский.

– «Извините, не смогу»

Капитан смешался, с силой рванул руку красавицы и потащил ее прочь.

И остался старый сержант на Кингс-Кросском вокзале один. В толпе людей, но один. И только горе составляло ему компанию.

А Ричард Уигэн и Деви Чинта жили вместе долго и счастливо.