Наследник Дракона [Ник Рассел] (fb2) читать постранично, страница - 2

густыми каштановыми волосами и изумрудными глазами, в то время как Каллина, на фоне Адрианы, не столь выделялась красотой, как каким-то странным, волчьим поведением.

Впрочем, коли на твоём гербе волк, будешь волком.

При свете ярких солнечных лучей, вереск расцветал,

И Неран прошагал, по броду холодному,

Там рысью танцевала Юмкарана, запевалась соловьём!

И огни её платья, грели тот ледяной брод.

Волосы каштана, пропахли орехом,

А карие глаза, горели свечами.

И рысью танцуя, звала его с собой:

«Иди со мной же Неран! Станцуй со мной в реке!»

Эту балладу Ричард знал наизусть. Неран и Юмкарана. Почему-то, вслушиваясь в эти слова, Юный Волчонок, так Ричарда прозвали при дворе, представлял перед глазами леди Адриану и самого себя, только более взрослого и мужественного. Хотя, куда ему, столько лет пройдёт, пока он вступит в совершеннолетие, Адриана выйдет замуж, да и сам он уже будет другим. Во снах он часто видел себя взрослым, но ещё молодым и окровавленным. Почему такие кошмары посещали его? Почему во сне он слышал слова, который бросали его в холодный пот? «Дитя моё, берегись Врат Балдарена» нет, это были не просто слова, но предостережение от отца, который во сне являлся ему в виде всадника с головой волка вместе собственной человеческой… Об это он никому не рассказывал, даже Алкиону.

Ну вот, стоило его вспомнить, как старый маг появился тут как тут!

— Негоже, ваше величество, пропускать мои уроки! — беззлобно, шутливо выдал старик, хватая Ричарда за ухо.

— Алкион? Пусти! — жалобно проскулил Ричард, тут же впав в ступор. Правой рукой, маг держал за ухо Артура

— Похоже, ты выиграл братец… — обиженно выдал он, шипя, когда шершавые пальцы мага с новой силой закрутили их уши. Пусть было больно, но Ричард улыбался от уха до уха, так как его брат теперь весь месяц будет исполнять все его прихоти!

***

Ариана вновь плела венок. Эта джейстенская традиция в остальном Кровогорье казалась чем-то глупым и ненормальным. Однако венок могла плести лишь мать. Плести и читать молитвы великой Уне, драконице-матери. Как говорили старожилы из княжества: Мать, кем бы она не была, в первую очередь мать. Если Уна слышит её молитвы, она молиться вместе с ней и дитя, будь оно уже взрослым и самостоятельным, будет в безопасности. Если же дитя погибло, венок нужно плести с право налево, чтобы, согласно традиции, душа помнила, с кем она связанна и стала для семьи, чем-то вроде Хранителя Небесного.

Леди СтоннКассел остановилась, взяв очередную ветку алого горноцвета. Она не знала, что ей делать. Плести ли венок с лево направо, чтобы её дети, Адриана и Айдан были в безопасности. Или же делать так, как она делала двадцать лет подряд. Плести с право налево, виня себя за то, что она не смогла родить живого ребёнка… а на самом деле, её сына воспитывала и любила другая, пока сама она была готова схватиться за разбитую бутылку вина, за её острый осколок.

Лишь она смогла разглядеть в Айдане черты Мейнголдов. Черты самой Арианы. В отливе изумрудных глаз Айдана, виднеется взгляд Мейнголдов. Это, наверное, заметила только она. Взгляд Айдана был не таким как Орина, Киры или же Гарета. У него был взгляд Арианы. Эмоциональный, выдававший его чувства сей же момент как они вспыхивали. Взгляд, помечавший всё и ничего сразу. Глаза его всегда смотрели в глаза собеседника. Этим он пошёл в мать.

Мать. Мама. Она была его матерью, но не мамой. Она никогда не дарила ему тепла, потому что считал мертвым. Его мамой, его самой близкой женщиной была Лара Анкит. И Ариана хотела выть и реветь от этой мысли. Однако что-то было не так.

Она знала своего сына только месяц, но ей почему-то казалось, что знает она его как облупленного. Знает каждый его шаг и следующее слово. Он же, говорил с ней, пытаясь выразить всё тепло, которое у него было. Словно, он готов был упасть перед ней на колени и взять вину Орина на себя. Лишь бы она позволила ему назвать её «мамой», «матушкой».

Её уже как месяц было глубоко наплевать на мнение Киры, которая заводила истерику, стоило ей поздороваться с Айданом. Или же претензии Хелены, превратившуюся из императрицы в параноидальную дуру, которая видела во всех заговорщиков и предателей. Сейчас, даже её муж, Орин, к которому она до сих пор питала ненависть за двадцать лет лжи, был ближе всех. Они как раньше могли часами болтать обо все и молчать ни о чем.

Решив, что венок она заплетёт с лево направо, она почувствовала теплоту. В кой-то веки, она почувствовала спокойствие. Улыбнувшись каким-то своим мыслям, она вязла ветку синего горноцвета, переплела её с алым и стала что-то напевать.

***

— Легион на марше! — прозвучал зычный голос командира и отряды красных легионов, развернувшись на месте, тяжелым звоном лат двинулись из центральной площади Амхары, по направлению к Альвевианскому тракту, чтобы позже перейти реки Аннону и двинуться сильным военным рукавом к южным провинциям,