Встреча на кладбище [So_Anderson] (fb2) читать онлайн

So_Anderson Встреча на кладбище

На кладбище я бываю довольно редко: раза три-четыре в год. А стоило бы почаще: это едва ли не самое спокойное место в Москве. Сама не знаю, почему в этом месте оказалось так хорошо, но там происходит какая-то разгрузка что ли. Или перезагрузка… мозгов. Так или иначе, но место оказалось убийственно спокойное, туда хочется возвращаться снова и снова. А летом там так хорошо, что не описать никакими словами. Безмятежность и покой и в этот раз были бы полными, если б не два «но».

Первое – это мини-тракторы или как там называется эта техника, с помощью которой приводят в порядок старые могилы. Впервые видела такую на кладбище: видимо, и до кладбищенских мест добрался кризис. Не иначе как срочное облагораживание московской земли для осваивания бюджета. А может это были и текущие работы, кто их разберет. В любом случае, эти машины пару раз проехали с такой скоростью, что, увидев их снова, я уже сама шарахнулась в сторону от греха подальше.

А второе «но» – это бич этого лета… комары! Карантин сняли 9 июня и к началу июля я уже вся была искусана этими крылатыми паразитами. И откуда они только берутся в таких количествах? Как будто озверели, честное слово. Побывав в Кусково, одном из моих любимейших московских парков, я просто не знала, куда от них деться. Столько комаров на руках и ногах одновременно у меня бывало только в деревне или на даче у тети. А тут – в городе-миллионнике. Чудеса на виражах, да и только.

Однако, ни тракторы, ни комары не смогли испортить впечатление от моей прогулки. Сперва было изумительно прохладно, но треклятые комары вынудили надеть пиджак с подкладкой и стало жарко. А потом стала собираться обещанная гроза и небо приобрело серовато-лиловый окрас, постепенно наливающийся синевой. И пиджак теперь был очень кстати. Одним словом, было замечательно. Впрочем, как всегда.

После кладбища я собиралась в библиотеку и торопилась успеть туда хотя бы часа на два. Наверное поэтому в поисках выхода я заплутала, хотя обычно просто придерживалась основной аллеи и всегда находила выход. В итоге я заметалась по дорожкам и могилам, а людей вокруг не было. Кинувшись к первой встречной паре, я спросила, где выход, и далее стала двигаться в указанном ими направлении.

Рысью пробегая по тропинке, я боковым зрением увидела очень большую могильную площадку с памятником в полный рост. И, не сумев пройти мимо, уткнулась в … Есенина. Так вот он где! Захочешь найти – ни в какую, а тут, пробегая к выходу, он сам меня нашел. Памятник довольно стандартный: воодушевленный молодой человек, изображенный в полный рост, чуть задрал голову вверх, как и подобает поэту. Опустив глаза вниз, я прочла цифры на памятнике и посчитала, что прожил он всего 30 лет. Хм…, а мне казалось, что жизнь его была длиннее.

Никогда не была поклонницей этого поэта, но судя по резкой смене тональности циклов его стихотворений: от нежной любовной лирики до кабацко-площадной похабщины, человеком он был склонным к перемене настроения. Ну и любвеобильным… И все-таки, из-за чего он умер: сам на себя руки наложил или все же убийство? Рядом была еще одна могила, но разглядывать ее я уже не стала и поторопилась к выходу. Пройдя буквально пару шагов, я увидела чуть вдалеке нечто красное: что бы это могло быть в таком месте? Любопытство взяло верх, и я решила еще немного задержаться. Неужели торговый ларек прямо на кладбище, разве это вообще возможно? Хотя, в попытках найти деньги или освоить бюджет от чиновников всего можно ожидать.

Нечто оказалось огромной палаткой-шатром: большая натяжная крыша на четырех металлических балках. Внутри нее было очень много цветов и всего один мужчина. На Новодевичьем я уже видела могилу с таким же количеством цветов – это было одно из захоронений Хворостовского. Вернее сказать, одна из двух его урн с прахом. И в этот раз я была уверена, что это могила кого-нибудь очень известного.

Зайдя под крышу палатки и заглянув через плечо мужчины, я рассмотрела фотографию на могиле. Это была совсем молодая девушка с детским лицом. Она была изображена в каком-то снаряжении для дайвинга или еще чего-то похожего. Определенно спортсменка и, видимо, известная, судя по бесчисленным цветам. Так как в спорте я совсем не разбираюсь, я сразу спросила у мужчины, поправлявшего цветы, чья это могила. Когда он обернулся, его лицо меня очень удивило: оно как будто сползо вниз, отчего смотреть на него было больно. Мысль о том, что перед тобой бомж приходит в голову первая, когда видишь такое. Но одежда у бомжей совсем другая и я вспомнила, когда еще я видела, такие лица. Такое было на похоронах.

«Это моя дочь», – сказал мужчина. Мне стало неловко: вот тебе и известная спортсменка. Дальше он стал рассказывать про то, чем занималась девочка: плавание, дайвинг и еще много всего, чего я не расслышала, ведь говорил он очень тихо. Из сказанного я поняла, что ребенок был очень активным и любил спорт, постоянно пробовал что-то новое: много путешествовал, постоянно был в центре событий. Девочка была самой настоящей «активисткой»: интересовалась всем, чем только могла, участвовала в соревнованиях и побеждала в них. Одним словом, торопилась жить, хотела все успеть и очень мало спала. «И сердечко у нее не выдержало, остановилось. А откачать не успели», – со вздохом сказал отец.

По мере его рассказа, мне становилось все тяжелее и тяжелее: слышать, как родитель говорит про своего умершего ребенка – это отдельный эмоциональный опыт. Пожалуй, самое подходящее сравнение для него – это сердце, которое натирают на терке. И сердце это твое, хотя горе – чужое. Когда я была на похоронах и видела эти сползшие вниз, перекошенные болью лица – это были лица родителей, потерявших своих детей.

Впервые это произошло после смерти одногруппника во время учебы в Казанском университете. Приехав после кладбища на поминки в квартиру, я увидела его мать и ее лицо было искаженно таким же страданием. А второй раз это случилось пару лет назад на похоронах двоюродной сестры. Тут я увидела боль матери, потерявшей единственную дочь. Когда на кладбище принесли гроб с телом и открыли его для прощания, она упала на него и стала рыдать. А вместе с ней и мы все, находящиеся рядом. Ее лицо я видела тогда не однажды и это была та же боль.

Мужчина на кладбище говорил, не переставая, и не мог остановиться. Из его рассказа я узнала, что девочку звали Полиной и было ей всего девятнадцать, когда она умерла. А цветов так много, потому что недавно у нее был день рождения – должно было исполниться двадцать лет. Вот родные и знакомые и принесли столько цветов. Они были разные: больше всего было роз, но были и пионы, и лилии и еще много других цветов в огромных вазах. «Юбилей планировали отмечать все вместе, а пришлось вот так…», – добавил отец.

Как-то надо было поддержать беседу и я спросила: «Она была единственным ребенком в семье?». Мужчина, видимо, расценил вопрос по-своему и ответил, что остались две ее сестры, но… оставшиеся дочери не заменят ее. И тут же добавил: «Они замечательные: одна занимается музыкой – вторая – тут я не запомнила, чем именно – но Полина была совсем другой».

Дальше он попытался, как мог, пояснить мне свои слова: что она сразу действовала, не ждала никаких поблажек ни от кого, была очень самостоятельной и, по все видимости, просто доброй. В общем, он пытался сказать, что у дочери был внутренний стержень и от этого потеря такого человека становилась еще более невыносимой.

Горевали по ней не только родные, но и друзья. «Лучшая подруга сделала себе татуировку с надписью: «Я проживу свою жизнь за тебя». Честно говоря, после этих слов к горлу у меня подступил ком, на глаза навернулись слезы и я совсем замолчала.

Взяв себя в руки, у меня все же получилось выжать из себя еще один вопрос: «А к психотерапевту вы не обращались?». На что получила очень короткий ответ: «А зачем?». Тут я сказала то, что должна была сказать: что надо ведь жить дальше, что жизнь на этом не заканчивается и все в таком духе. На самом деле, я просто не знала, что сказать этому человеку, вот и выдала из себя стандартную реплику. А он добавил, что он живет: плавает (видимо, работа связана с морем), путешествует. Только вот все время что-то забывает, постоянно мыслями где-то в другом месте. Да и с женой то же самое происходит: недавно забыла на почте телефон, а это был подарок дочки, очень расстроилась.

А еще его угнетало чувство вины. «Но ведь вам не в чем себя винить», – продолжила утешать его я. И тут услышала фразу из сериала «Гордость и предубеждение»: «Я должен был больше заботиться о ней». Никогда не думала, что в жизни встречу ту самую фразу расстроенного отца семейства Беннетов после побега младшей дочери. А ведь я была уверена, что все это мелодраматизм женского романа, полностью выдуманный. Оказалось, что ответить на это в реальности совсем нечего: он считал, что не уберег свою дочь, не до конца выполнил свой отцовский долг.

Тут я стала вслух вспоминать свои истории про похороны, о которых уже упоминала. Смерть одногруппника в Казани произошла очень внезапно: он прыгнул на электричку, когда вместе с компанией проходил по надземному переходу. Почему он это сделал – для меня до сих пор загадка. На тех поминках я и увидела его мать и брата. А другие похороны были после смерти моей двоюродной сестры. Она умерла после осложнений от воспаления легких. Эта смерть не была неожиданностью, но легче от этого никому не было.

«А у вас есть дети?» – спросил меня мужчина. Услышав отрицательный ответ, добавил: «Смерть детей – это ужасно. Не дай бог это пережить». Тогда я сказала ему, что моя тетя тоже очень тяжело переживала смерть своей единственной дочери, около года думала только о ней, плакала. А потом как-то у нее получилось это пережить, хотя она живет одна и ей просто морально тяжело было и смириться со случившимся, и привыкнуть жить совсем одной.

Тут мой собеседник закурил, и я отошла от него подальше. Пришлось выйти за пределы палатки, хотя уже начинался дождь. Увидев мою реакцию, он тоже отошел подальше, сказав, что и сам не любит сигаретный дым. А к курению пристрастился три месяца назад, т.к. это успокаивает нервы.

Дождь становился все сильнее, а я все не уходила и не уходила. Сама не знаю почему. Какое-то очень цельное и полновесное впечатление от всего услышанного создалось. Да и боль этого человека чувствовалась, как своя собственная. Небо посинело окончательно и явно собиралась гроза. Мужчина тоже собирался уходить, но никак не мог оставить могилу: «Постоянно здесь бываю, как можно оставить ее тут одну», – пояснил он.

И тут я вспомнила, что в самом начале разговора, среди прочего, он сказал про магнетизм этого места: к нему все притягиваются. «Сюда и бомжи, и туристы, и просто прохожие заходят», – утверждал он. Я хотела сказать, что к такому количеству цветов сложно не подойти, да и аромат стоял сильный и густой, но промолчала. А сейчас, когда пишу это рассказ, вдруг подумала, что возможно он был прав и это место действительно притягивает к себе. Может по этой причине я и позабыла на время о том, куда шла.

Взглянув на огромные белые лилии и уже начавшие вянуть пионы, я наконец вспомнила про библиотеку. Высунув руку под дождь из-под крыши палатки, я поняла, что нужно бежать, иначе через некоторое время до библиотеки мне нужно будет добираться вплавь.

Засобиравшись к метро, я смогла сказать ему только: «Держитесь!». Он улыбнулся, как мог, и взял с лавочки коктейль в стаканчике, закрытом пленкой. Выпить его не удалось, т.к. трубочку он взять забыл. Вздохнув, я попрощалась и быстро пошла к метро под зонтом. Дождь был затяжной, но ощущать его после такой продолжительной жары было приятно.