Мысли моралиста. Дополнение к роману Целомудрие миролюбия [Евгений Александрович Козлов] (fb2) читать постранично

Евгений Козлов Мысли моралиста. Дополнение к роману Целомудрие миролюбия

От автора

Множество листов бумаги я исписал, желая тем самым сохранить на глади чистой белизны свои краткие быстро ускользающие мысли или же многострочные пространные рассуждения. Меня вдохновляло простое желание разобраться в том мире, в котором мы все живем, и понять хотя бы малую его часть. Будучи умственно отсталым, к такой самооценке я пришел, путем сравнения и изучения всевозможных книг, я пытался если не развивать свой слабый интеллект, то хотя бы путем собственных простых рассуждений приблизиться к хорошо всем известным истинам. На пути мысленного процесса, порою я чувствовал, как моя мысль начинала говорить о чем-то новом, о чем многие люди даже не помышляли. В итоге, собрав малую часть своих мыслей в этом сборнике, я желал продемонстрировать самому себе эволюцию собственной мысли. Здесь можно проследить духовный поиск сотворения моего романа – Целомудрие миролюбия. За жизнь мое мировоззрение несколько раз терпело обновление, и самое главное это то, что в итоге оно заимело конкретное прозвание, одноименное с романом. Изучая различные религиозные, философские, атеистические, секулярные идеологии, приходил к выводу, что они неубедительны. Поэтому в этой книге я прибегаю к собственному морализаторству, которое также для большинства людей окажется неубедительным и нежизнеспособным. Мои мысли – это мое жизненное движение, которое не оставляет следов, а значит по моим следам идти невозможно. Я собрал эти записи в сборник не ради всеобщего одобрения, что определённо не случится, но с целью предоставления более полного спектра мыслей, которые по тем или иным причинам не оказались в романе. Без них роман вполне обойдется, однако и это дополнение достойно электронного бессмертия. В свои тридцать лет я честно себе признаюсь в том, что я не понимаю жизнь, как не понимают жизнь все те, кто о ней пишет. Мы все только делаем вид, будто что-то понимает, но наши листы впитывают слова, оставаясь по-прежнему чистыми, как и наши электронные буквы, словно тут же стираются клавишей удаления, на которую постоянно тягостно надавливает сама жизнь. Это одновременно и обреченность и преодоление. Я честно себе признаюсь, в том, что я утратил много сил, так как будучи сверхчувствительной личностью, транслируя свои мысли, встречал чаще всего сопротивление, поэтому предельно чутко переживая, чувствовал губительность публичного раскрытия своего мировоззрения. Вообще разум тягостен и порою я страдал он мысленного штиля меня охватывавшего, я переживал всему, о чем я узнавал, и эти чувства меня буквально разрывали, лишая сна, здоровья, покоя. Меня постигали бурные разочарования, когда нечему было удивляться, ведь в мире человеческих отношений редко можно встретить нечто неизведанное и ранее не описанное. Но я открывал для себя злодейства идеологий словно впервые, я словно первооткрыватель любовался добродетелями. Это признак моего слабого ума, который будучи неспособным, впитывать опыт прошлого, может только эмпирически испытывать на себе всё нынешнее мироустройство. Мой ум, будучи протестным, не годится для протеста. Я слабый человек, как часто я себя так называю, желаю обрести спокойствие своего разума. Вы же, читатели этой книги, создавайте свои собственные мысли, творите уникальные мысли, которые изменят мир, сделав его целомудренным и миролюбивым. Тогда как мысли одного моралиста может быть, к тому обновлению вас скромно призовут.

Миротворчество. Мысли о мире и войне

1

Узнав о том, что вочеловечившегося Бога Иисуса Христа подвергли всевозможному насилию и в конце умертвили, зная обо всём этом, человеку здраво верующему, уже невозможно относиться к насилию, как к чему-то естественному и нормальному. Зная о страданиях Богочеловека, можно лишь навсегда отвергнуть всякое насилие, исторгнув его из своей человеческой жизни.

2

Если бы Бог четко сказал людям о том, что войны есть зло, а воины есть делатели зла, что, безусловно, уже поведано Господом, сказано им в нагорной проповеди, однако эти самые дурные слова как война и воинство не упоминаются там, поэтому распространены среди верующих людей умственные расхождения. Но если бы всё было явственно, то военолюбцы немедленно бы отвергли такого миролюбивого Бога и выдумали бы себе свою воинственную религию и своего воинственного мстительного бога. Впрочем, так и произошло.

3

Предположим, что ветхие люди верили в бога, который разрешал им творить насилие во благо одного народа, в того бога, который и судил и наказывал, проклинал и мстил. Но если бы нашелся хотя бы один человек, который был бы миролюбив, добродетелен и девственен, то он бы сравнив себя с мстительным Богом в которого веруют другие, осознал бы, что он, человек, добродетельней самого Бога. Если бы такой добродетельный человек провозгласил себя добродетельней и миролюбивей самого Бога, то ветхие люди,