То, что не могло случиться [Святослав Романович Шевченко] (fb2) читать онлайн

«Есть женщины (ну просто женщины),

есть – как свечи, как фольга;

есть маленькие и есть высокие, есть сильные и слабые,

но всё же для всех мужчин всегда есть в мечтах она:

красотка с безднами в глазах,

и имя ты её как будто знаешь – оно всегда жило в твоих устах.

Есть правильные,

есть скверные, насмешливые и молчаливые, смешные и веселые;

есть ветреные и есть хорошие,

есть проститутки (они тоже женщины, у них болит),

– из них из всех какой-то свет мужчин манит.

А есть одна – твоя – ты понял сразу.

Ты ей сказал: «Привет». – Она: «Пока», подразумевая другую фразу,

и тебя на свете сразу нет.

Ты испарился, в пепел превратился, в комочек маленький, в соломинку…

Ты – гусеница, ты сейчас – ничто.

Ты только много литров крови, бурлящих, и всё…

Сигарету хочется.

С ней, с сигаретой – как с ней, с той самой – с безднами вместо глаз,

ты в этот момент погас, как маленькая свечка, как рассвет,

без какой-либо надежды в грязи дождливой осени увяз.

Ночь прошла – и ты не спал.

На самом деле ты сразу понял:

ты влюбился – и сразу светом озарился:

ты ЗАНОВО РОДИЛСЯ!»

А.А.Петров

Глава I

В пустой комнате, без окон, без дверей, имея каплю кислорода из маленькой щёлки в стене, начинаешь танцевать…

Твои движения грациозны, медленны, последние…. Пижама твоя уж скоро станет непригодной, холодной…

Руки лениво порхают в пространстве, ноги словно перо, кружатся в сольном танце…

Закрыв глаза, стараешься слышать тонкую мелодию тишины…

Босые ступни немеют, не чувствуешь пола…

Словно таяние льда, задыхаясь, падаешь на колени…

Вставай! Ты же так любишь танцевать! Так ТАНЦУЙ!

– Шаман… Тварь… Ммм… – ворочаясь с боку на бок, протяжно ворчал Гарик на будильник, – Дай ещё минутку… Ммм… Не напоминай, что я ещё живой…

Электронный будильник продолжал неустанно вибрировать и трезвонить противным звуком.

– Ммм… Ладно… Ладно, всё, всё, победил… Встаю, встаю! – сухо проглатывая слова, Гарик медленно поднялся на край кровати, выключил «Шамана», протирая опухшие, сонные глаза. Чуть по чуть начиная соображать, что похмелье само собой не пройдёт, а гул поезда в голове будет звучать ещё долго, Гарик пошёл лечиться под холодный душ.

На утро, после упорной борьбы за спасение мира от алкогольного ига, всему израненному похмельем и диким обезвоживанием всего тела, сложнее всего собраться на новую кровопролитную и мозговыносящую битву со строгим и просто мерзким противником-вечно недовольным и нервным начальником, который без конца извергает из своего говорящего откормленного «вулкана» трехэтажную русскую брань вперемешку с обильно ядовитой слюной и перегаром трехдневной давности от какого-нибудь дорогого вискаря. Кто, если не русский человек, может ежедневно воевать сразу на два фронта?

Однокомнатная «хрущёвка» нашего воина, на удивление, находилась в хорошем состоянии и даже перетерпела дешёвый ремонт. Самым примечательным местом в квартире была кухня, которая, не смотря на ограниченный бюджет, имела превосходный, современный вид по сравнению с другими комнатами, неживыми, мрачными, но зато убранными. Кухня являлась самым светлым уголком квартиры и красочным в плане цвета, и поэтому Гарик выполняя работу, читая или занимаясь ещё чем-нибудь, делал это на кухне под чашечку чая или кофе. Да, да, не под стаканчик коньячка или виски, что вполне можно предположить, но Гарик не позволял себе пить дома, поскольку ценил жилое пространство, держал в постоянной чистоте, свежести и уюте.

Гарик жил один. Самый, пожалуй, бытовой «сдвиг», который ему нравился – это большое количество разнообразной посуды на кухонных полках, как бы сохраняющей надежду на многочисленную толпу нежданных гостей, что было… Хм. Чему, к сожалению, или к радости, никогда не случиться…

Вышедшее тело из ванной уже частично приобрело человеческий вид. На кухне Гарика ждал заранее подготовленный с вечера стакан воды и две таблетки аспирина. С недавних пор эти два «товарища» вошли в привычку. Самое время обсудить с кем-нибудь вчерашнюю ночь, уже с почти трезвым рассудком. Только вот, с кем…

– А как та девушка в баре, где ты напиваешься до потери пульса каждый день? Забыл, да? Слабак! Не начинай! Без тебя тошно! Ты сам с собою разговариваешь, идиот! А вот что тебе стоило подойти к ней и просто поговорить? Привет там сказать, не? Язык не повернулся? Ладно язык, записку хотя бы? Да какой там на бумаге, на салфетке, ручкой, два слова? Ей также было одиноко, как и тебе! Но нет, надо сидеть и смотреть, пока её не увёл какой-нибудь упырь, у которого две цели на ночь и жизнь – это кого-нибудь поиметь и спустить всё на выпивку! Хватит, хватит твою мать! Дай воду допью! Нет, тебе уже пора бы понять, что если хочешь «танцевать», то бери и «танцуй»! Чего ты ждёшь? Кислород закончится и всё! Да что я в самом деле? Хватит! – Гарик жадно допил стакан воды и заодно проглотил «сладкую парочку» таблеток. С облегчением выдохнул и продолжил шизофренически-упрекающий монолог, – Время поджимает, нужно торопиться. Автобус не такси, ждать не будет. А мог бы и на такси, не суетился бы так! Меньше денег на выпивку просаживай, алкаш блин! Всё, всё, заткнись! Надо одеваться.

Куча скомканного белья лежала на полу, имея, так скажем, не очень презентабельный вид: мятые брюки, рубашка с пятном от коньяка, от которой чуть-чуть ещё веяло приятным запахом спиртного; красный галстук и пиджак.

«Угораздило же в рабочем в бар пойти. Одежда в чудовищном состоянии. Времени нет, придётся так идти…». – быстро подумал про себя Гарик и принялся одеваться.

Гарик жуткий любитель мечтать и фантазировать, причём делает он это практически постоянно: на работе, на прогулке, в транспорте, во время разговоров, и когда сидит в баре. Фантазии его разнообразны, начиная от мистики, заканчивая образом героя из какого-нибудь фильма и космической одиссеей. Благодаря этому «феномену» он отвлекается от реального мира и успокаивается, придумывая себе свою Вселенную, где счастлив, где ему комфортно и хорошо.

Гарик не ненавидел реальность, нет. Наоборот. Гарик любовался красотой реального мира, восхищался его хитрой сложностью и законами, многогранной красотой, красками и гениальностью человеческой лени.

Странный человек… Смесь мудреца и творца с маленьким мальчиком, который застрял в детстве и никак не хочет повзрослеть. Но разве это плохо?

Буквально выпрыгнув из автобуса, расталкивая каменно-стоящих людей на остановке на своём пути, со словами «извините, простите, пропустите пожалуйста», Гарик бежал к огромному зданию министерства.

Само по себе здание старое, но благодаря бесконечным ремонтам и дизайнерским новшествам выглядело презентабельно во всех смыслах: аккуратный газон, подчёркивающий наложенное на архитектурное искусство прошлых столетий обилие новых решений и замысловатой геометрии современного стиля оформления, здание на вид было больше похоже на какой-нибудь банк или корпорацию, нежели на вековое достояние, где вершилось направление культурного развития народа. А внутри и вовсе, отсутствовала атмосфера духовности и благородства деятельности, благодаря незамысловатому интерьеру, который укоренял внешний вид, создавая образ работы какой-нибудь брокерской компании или «денежной машины».

Пятнадцать этажей, на каждом из которых огромное по площади помещение, напичканное строгим порядком стеклянных кабинок, которые являлись рабочим пространством;внутри каждой кабинки маленький стол, на котором стоял компьютерный блок, рядом монитор, клавиатура, мышь, пластиковая корзина для рабочих бумаг, принтер и офисный проводной телефон; под столом находились мусорное ведро и несколько ящиков, где обычно лежали пачки с новой бумагой, картриджи для принтера, ручки с карандашами и личные вещи по мелочи.

Минуя охранников на пропускной, Гарик вбежал в лифт. Следующая его остановка – восьмой этаж. Главное не попасть на глаза древнему, пузатому надзирателю-начальнику – Петру Андреевичу Тоцкому.

Приехали. Стоит однако заметить, что двери лифта сегодня на порядок медленнее. Намного медленнее.

Наконец выйдя из лифта, Гарик трусцой устремился поскорее занять своё рабочее место, как вдруг со спины послышались озлобленные крики…

– Гарик! Гарик! – тяжелыми и быстрыми шагами, догоняя Гарика, противным басом кричал жирный цербер. – Стеклов, остановись!

– Да чтоб тебя… – прошептал Гарик и остановился. Развернувшись, стал ждать, пока огромная баржа подойдёт к нему, чтобы в очередной раз отчитать за опоздание. – Доброе утро, Пётр Андреевич. – сказал Гарик прибывающему грузовому, переполненному брани и ненависти, поезду.

– Ты совсем ******, Стеклов? Опять опоздал! Ты что думаешь, у нас тут свободное посещение, или что *****? Когда хочу, тогда и прихожу, да *****? Уволю к чертям собачьим! Помяни моё слово! …

Гарик с каменным выражением лица смотрел на рычащую и плюющуюся медвежью морду, из пасти которой, как и предполагалось, «пахло здравым, бодрящим» перегаром вперемешку с «тоненькой ноткой запаха дорогой сигары», и думал о чём-то своём, постороннем, сопровождающимся приятной вальсовой мелодией, летая в другом измерении, не слыша ни единого слова лютующего Петра Андреевича.

– Стеклов?! Стеклов?! Уснул что-ли? Э!

– Разрешите приступить к работе? – резко отреагировал Гарик.

– Давно пора, дорогой! Давно пора! Дуй давай! – кривляясь, разводя руками в стороны, завершила наставление жирная лошадка и поспешила удалиться, громко стуча копытами на весь этаж.

Гарику, если можно так сказать, повезло с кабинкой, поскольку в ней было естественное освещение от большого окна, (а не искусственное от ламп, как во многих других кабинках) из которого открывался вид на шумный проспект и величественную, бурную речку вдалеке. Открывать окно не предусмотрено, но Гарик довольствовался и этим, что ему улыбается весеннее солнце, греет его своими лучами. Но благодаря колоссальному количеству каждодневной документации и обычных формальных бумажек, которыми был завален стол, эта маленькая радость быстро уходила на второй план. При виде объёма пустой и бесполезной, как считал Гарик, работы, в голове медленно, но уверенно образовывался тяжёлый груз, которому было присуще до конца рабочего дня нагнетать нервозность своим постоянным зудом в черепной коробке, что в скором времени стало терпимой привычкой. Двумя словами – стресс бесконечный! Казалось бы, чего стоит сменить работу, но…

Есть один большой нюанс… А если быть точнее – «она».

Три секретарши – Алина, Света и Ольга – по обыкновению стояли возле стола для чаепития и бурно о чём-то разговаривали, периодически громко смеясь. Света и Алина-девушки слишком эксцентрические, хвастливые, высокомерные, дурные, что отталкивало Гарика от них. Да и сами они отгоняли от себя и призирали обычных работяг, возвышая себя до королев или княгинь, мечтая о принце на белом «мерине», который непременно их найдёт и увезёт к себе в замок и их свяжет любовь до конца дней и бла-бла-бла…

Но вот Ольга… В глазах Гарика она была неземной, но в тоже время обычной, простой, беззащитной, хрупким, невысоким ангелочком. Не такая яркая и выразительная, но своя изюминка у неё безусловно была, которую так просто не заметить, которая выделяла Ольгу на фоне остальных девушек- это её волшебные, гипнотизирующие, наполненные тайным страданием, грустью, загадкой, счастьем с искрой холодного пламени, глаза. Природа наделила их древней, сильной магией, действующей моментально, без злого умысла, лишь покорно заставляя влюблять в себя с первого взгляда и хотеть смотреть в них вечно. Гарику стоило один лишь раз взглянуть в них и утонуть, пропасть!

Короткая стрижка, рыжие, с покрашенными в чёрный цвет корнями, блестящие волосы, немного детские, нежные черты лица, создающие добрый, отзывчивый образ. Когда она улыбалась, весь мир переворачивался с ног на голову, переполняя всё вокруг детским простым счастьем, которого постоянно не хватало Гарику…

Она олицетворяла весну, которая как сейчас за окном: грациозная победа над холодной зимой, рождение новой жизни, новой энергии: неописуемая красота цветения, которая восхищает глаз, пример прекрасного начала. Только-только молодые и наполненные щепоткой теплоты солнечные лучи, смотришь на которые и в душе рождается сияние, лёгкость, неповторимость, счастье… Дуновения чуть тёплого ветра перемен, наполненного палитрой запахов пробуждения, свободы, любовными порывами… Первые весенние дожди, смывающие грязь и пыль с жизненных дорог, кормящие растения, помогая им вырасти, принести свои плоды и давать силы всем живым вокруг, отдавали всё до капли…

Она – ласковый бархат, тихая стихия, заставляющая Гарика надеяться, верить в любовь до конца, даже если в комнате заканчивается кислород и танцевать всё труднее…

Гарик, словно манекен с застывшими глазами, наблюдал сквозь стекло кабинки за редким смехом и движениями Ольги, с каждой секундой улетая всё дальше в облака…

«Соберись! Соберись! Давай же! Подойти к ней, посмотри в глаза и скажи «привет»! Одно слово! Одно! Вставай! Вставай мешок с костями! Вставай!»

«ВСТАНЬ!» – громко прозвучало в голове.

Гарик дёрнулся, вернулся на землю.

– Попробую. Я смогу. – твёрдо заключил он и, собрав все силы, резко встал со стула. Настрой максимально решительный, боевой.

Уверенными шагами Гарик всё ближе приближался к шабашу. Вот уже почти, метра два осталось.

Чем ближе Гарик подходил к Ольге, тем слабее он становился, пропал настрой, появились неуверенность и страшная стеснительность. Но Гарик продолжал идти, мимолётно прокручивая тысячу вариантов развития событий в голове, а сердце решило именно в данный момент побить рекорд по ударам в минуту. Тело немело, кровь остывала, превращаясь в лёд.

Уже близко! Давай! Скажи!

Гарик подошёл вплотную к компании девушек.

Ну же! ДАВАЙ!

– П-привет. – заикаясь, с комом в горле произнёс он и в одно мгновение прошёл чуть дальше к чайному столику и спонтанно, трясущимися руками, начал наливать в одноразовый стаканчик кипяток.

Да! Ты смог! Салют, салют в честь смельчака!

Девушки обратили внимание косыми взглядами на столь нелепую театральную сценку. Ольга, делая глоток чая, никак не отреагировала. Алина и Света робко, но ехидно улыбнулись и продолжили рассказывать что-то Ольге.

«Вот ведьмы…» – делая маленькие глотки кипятка, начал фантазировать Гарик.

У Ольги появилось белое, длинное платье, больше напоминающее мятую простыню, широкие крылья, как у прекрасного лебедя, которые от страха сжались как можно сильнее. Она плакала, закрывая хрупкими и слабыми ручками лицо. Она шепотом молила о помощи…

Алина и Света приобрели безобразный вид: вместо их рабочей одежды появились отвратные, грязные, дырявые одеяния; их кожа покрылась гнойными волдырями, на лице, как грибы, выросли огромные морщины и прыщи; носы вытянулись и стали длиннее, волосы изменили цвет на седой, даже пепельный, и поверх их появилась плесень; глаза щурились, меняя свой цвет на яростно зелёный.

В руке Гарик крепко сжимал осиновый кол. Ведьмы шипели на ангелочка, пугая его ещё больше. Спустя мгновение, Гарик что есть силы, нанёс первый и убийственный удар по болотной твари, пронзая насквозь её гнилое сердце. А затем и вторую, спасая хрупкого ангелочка…

– Эй! Э-эй! Ха-ха! Уснул что-ли? – послышался приятный голос Ольги.

Гарик мгновенно разрушил построенную фантазию и вернулся обратно, в всё тот же мир, и необычайно заволновался.

Она заговорила с ним. Пускай и в столь нелепом положении.

Гарик от волнения в один глоток выпил остаток кипятка и сильно обжёг язык. Но на лице он не показал боли, будто не чувствовал её. Он смотрел в глаза Ольги не отрываясь. Сердце завелось и беспрерывно начало громко стучать, отдавая ударами в висок.

– З-задумался.

– О чём же? – с усмешкой задала вопрос Ольга.

Несколько секунд неловкого молчания. Пот на лбу играл против Гарика, выдавая слабость напоказ. Глаза Ольги сверкали, заставляли покорно говорить. Будто в бреду, не контролируя себя, Гарик быстро прошептал:

– Я хочу погулять с тобою под лунным светом…

Поставьте ему памятник!

– Что-что? – переспросила Ольга.

– Н-ничего. – ещё сильнее заволновался Гарик.

– Я не расслышала, повтори пожалуйста. – настойчиво давила Ольга.

Соберись! Смелее!

– Я сказал, может…

Неожиданно невдалеке послышался знакомый бас пивной бочки:

– Тьфу ты, вашу мать! Чаи гоняют! А ну быстро работать, трутни! Бегом! – бранился Пётр Андреевич.

Вся компания возле стола дёрнулась от испуга.

«Опять… Вечно будешь меня преследовать?» – подумал про себя Гарик.

Секретарши, в том числе и Ольга, мигом разбежались по рабочим местам. Гарик с досадой проводил Ольгу глазами.

Не успел сказать… Момент упущен.

– Стеклов, тебе особое приглашение нужно? – кривлялся жирный павлин.

– Нет. – отрезал Гарик и направился на рабочее место.

– Уволю! Всех уволю! – уходя, продолжал кричать Пётр Андреевич.

Рабочий день сегодня, как и вчера, как и позавчера, как и всегда, закончился быстро, так что Гарик и глазом не успел моргнуть. Он дописал последнюю формальную бумажку и положил её в папку. Приведя в порядок стол, поднял руки вверх, потянулся с глубоким вдохом. Быстро собравшись, Гарик поспешил поскорее выйти на улицу, набрать воздуха в полную грудь. И затем повторить каждодневный шаблон и пойти в бар, отметить свою большую победу над собой и, в некотором роде, над Ольгой, и разделить всё ту же боль с девушкой у барной стойки, если повезёт…

Уметь радоваться мелочам огромная сила. Но счастье любит тишину. Гарик светился от головы до пят, глаза сверкали, он не ходил, а летал, но с виду оставался спокойным, прежним. Прохожие оглядывались и смотрели вслед Гарику, чувствуя, будто мимо них пролетела раскалённая комета.

Хотелось говорить, петь, бежать без оглядки, дарить прохожим улыбки и восторг…

И солнце в этот вечер было особенным, не как в предыдущие дни, сейчас оно грело словно плед в дождливую погоду, светило, словно фонарь маяка вдалеке, дающий надежду всякому пребывающему в беде судну. Воздух чист, немного влажен, приятен, нежен и насыщен, и запах у него другой, особый. Машины казались мягкими игрушками, городской шум казался целым оркестром, балуя уши волшебной и своеобразной мелодией.

Глава II

Одинокий, маленький, ничем не примечательный бар «Уголок» на краю города ближе к ночи медленно просыпался, превращаясь из тихого местечка, где можно мирно отдохнуть, в место скопление раненых, разбитых и порой одиноких душ, жаждущих потеряться, забыться, разделить свою печаль с другими через танцы, выпивку, случайные знакомства, давая себе отсрочку на следующий гнетущий и убивающий их день.

Бар изнутри выглядел своеобразно, приятно, не похоже по оформлению на другие бары, где преобладали хаос и сумасшествие. Интерьер в «Уголке» создавал в большей степени царствующую атмосферу спокойствия и какого-то тёплого уюта: от входной двери слева и справа без определённого порядка стояли столы, мягкие, кожаные диваны в коричневых чехлах; над столами висели небольшие круглые лампы, которые издавали немного тусклый, но приятный, тёплый свет, подчёркивающий глубину тонких тёмных тонов; длинная барная стойка сияла разными цветами от светильников, которые аккуратно разложены на стеклянных полочках, создавая тем самым цветные отблески от бутылок алкоголя, бокалов, рюмок. У стойки близко друг к другу стояло восемь стульев на высоких ножках; чуть дальше, в углу зала, располагалась главная изюминка «Уголка» – полукруглая мини-сцена, где играла живая музыка, в исполнение группы из трёх парней и двух девушек, которые максимально с душой подходили к своей работе, понимающе создавая посетителям эмоции и атмосферу, которая им была нужна. В основном звучали энергичный и ритмичный джаз, а после захода солнца спокойный, ленивый блюз.

На протяжении недели, Гарик зачастил приходить в бар после рабочего дня и изрядно напиваться. Выпивка для него была как лекарство, как обезболивающее от его болезни, которое на время сможет убрать мучительные переживание в его душе, что безусловно является чистой неправдой, и он сам это понимал. Но всё равно приходил и напивался. Наверное, всё-таки Гарик прав в чём-то. Придумать самому себе «лекарство», пускай даже оно не лечит, а наоборот гробит здоровье, это не главное. Главное, наверное, вера в то, что оно поможет. Если есть вера, то это сразу начинает существовать и работать. Разве нет?

Обычно Гарик заказывал себе бутылку коньяка и садился за первый столик, самый близкий кстойке бара, смотря на высокие стулья, ожидая повторения вчерашней зрительной беседы с той девушкой.

Он запомнил её лицо, в особенности блестящие, наполненные страданием, глаза, которые манили, притягивали к себе страшнее любого магнита, словно молящие о таблетке от одиночества.

Сейчас стул на длинных ножках возле барной стойки пустел, оставив лишь её призрачный силуэт: красное, свободное платье подчёркивало красоту её длинных ног, которые грациозно прислонялись к ножкам стула, одетая поверх плеч постоянно спадающая лёгкая джинсовая куртка, прямые, блестящие тёмные волосы, чей цвет подчёркивал бледность лица…

Возможно, смотря на Гарика в тот вечер, она ждала, верила, что он вот сейчас, или через минуту, час, сгоревший до пепла, подойдёт к ней, возьмёт за руку и выведет её из дьявольского притона тлеющих душ и уведёт подальше, не важно куда, главное, чтобы под руку и ближе к Млечному пути…

Стакан быстро наполнялся и пустел, силуэт становился всё яснее. На фоне музыканты заиграли приятный, спокойный блюз, заставляя успокоится от энергичных танцев посетителей и немного как бы передохнуть, обратить внимание друг на друга и разделить боль в медленном танце, совершенно с случайными и солидарными, в этом плане, людьми. Мужчины без слов вежливо приглашали с вытянутой рукой и доверчивым, прямым взглядом женщин на интимный, ментальный разговор душ. Без лишней суеты, отдавая руку в знак согласия, женщины медленно вставали и начинали неспешно, лениво, «общаться» в движениях…

Гарик пристально смотрел на силуэт, сердце его забилось чаще. Осушив стакан до дна, он всё-таки решился подойти к ней и пригласить на долгожданный разговор…

Его правая рука охватила её талию, левая слегка лежала на плече. Она прислонилась к груди Гарика, закрыв глаза, слушала, как волнительно и слабо билось его сердце, посылая сигнал помощи.

Со стороны предельно странно. Одинокий мужчина танцует сам с собою, держа руки в воздухе. Многие видели это мимолётно, понимали его, не заостряя внимание, продолжали разговаривать в наполненных теплотой объятиях.

Мелодия медленно подходила к концу, сбавляя ритм, заглушая инструменты, оставляя одну лишь шепчущую электрогитару. Пары начинали двигаться ещё ленивее. Крепче обнимая, счастливые до безумия, мужчины и женщины слышали грустный эпилог и не хотели отпускать друг друга, желая навечно остаться в этом моменте и просто танцевать, не произнося ни единого слова…

Гитара проиграла последний, резавший душу, протяжный аккорд…

Силуэт медленно растворялся из рук Гарика. Он остановился, закрыл глаза и прошептал:

– Прощай…

Гитара стихла, заполняя бар сладкой тишиной. Мелодия счастья погибла, пары остановились и ещё долго стояли неподвижно, благодаря друг друга за разговор…

Гарик спешно вышел из бара на улицу, глубоко вдохнул воздух в полные лёгкие, задрав голову к небу. Резкий, в одну секунду, выдох успокоил и немного отрезвил Гарика.

Хотелось идти. Просто идти, по освещённым тротуарам, куда-нибудь, от счастья великого, теперь с необычайной легкостью, рядом с образом секретарши Оли, столь безумной и равнодушной девушки, к которой Гарик испытывал самую, пожалуй, сильную, чистую, сложную, одностороннюю, полную мук и переживаний, любовь, которую никому не пожелаешь.

Одинокая, полная луна терялась среди необъятных облаков, но всё равно находила лазейку и освещала своим бледным светом всё вокруг, прогоняя ночной сумрак.

Два часа ночи, по меркам сов, время для начала бодрствования. Ночной образ жизни по-своему прекрасен, загадочен, продуктивен и отнюдь не скучен, как многим может показаться. Люди привыкли обычно ночью поддаваться скучному сну, завершая ещё один прожитый день, и их нельзя в этом винить.

Ночь отличается от дня тем, что ночь-это природное откровение для людей. Мрачное, местами грустное, но красивое, время для фантазий, душевных полётов, рождения невозможного, немного детского внутри, что хорошо прячем, закрываем, защищаем и боимся показывать другим…

Первые неуверенные, неспешные, расслабленные шаги в сторону дома уже были сделаны и настроение Гарика становилось яснее и лучше от фантазии, которую он придумал: вместо серых многоэтажек и улиц начали появляться планеты, пролетающие кометы и метеоры, звёзды разного размера и цветовой палитры.

Вместо дороги постепенно появлялся длинный, бесконечный мост из маленьких звёздочек и…

Оля крепко спала в своей мягкой постели, и сон ей снился приятный, сказочный, от которого она улыбалась, вертелась, двигала ногами, будто прогуливалась или бежала, и время от времени говорила что-то своим приятным и мелодичным голосом.

Странное совпадение или знак, но Оле снилось, как она сейчас гуляет с Гариком по звёздному мосту через бесконечную галактику… Без каждодневного равнодушия, а с тёплым чувством, идёт с ним рядом, смотрит в его блестящие карие глаза и смеётся добрым, честным смехом, грея больную и измученную душу Гарика.

Он счастлив! Счастлив смотреть в её волшебные, чарующие глаза, наблюдать за легкостью её движений, слышать, как она смеётся, и не мечтать о поцелуе или объятии, нет! Ему было достаточно знать, что сейчас, в эти минуты, Оля любит его! Без фальши, без обмана, любит! Гарику думалось, что ничего более в жизни ему не нужно, только бы звёздный мост не заканчивался…

– Бродил бы вот так, как сейчас, с тобою веками по бесконечной Вселенной – и ничего более мне не нужно, и закончились бы мои страдания, сердце забилось вновь…

Резкий звук тормозов вернул «фантазёра» в реальный мир. Гарик дёрнулся от испуга и посмотрел на машину с потерянным взглядом.

– Мудак! Смотри куда идёшь! – крикнул из окна водитель.

Гарик поспешил уйти с проезжей части. Его душевные порывы погибли, вернулось настроение одиночества и лёгкой растерянности. Ещё этот водитель… Если бы только он понял, что к чему, если бы знал, что происходит, возможно и повёл себя спокойнее. Если бы только люди понимали друг друга, и бед, наверное, было бы меньше, и души не угнетённые…

Досадная мысль стала мучить Гарика:

«Не успел попрощаться… Сказать «до встречи» … Почему произошло именно так? Мир мог забрать меня снова и продолжать молотить мне кости. Да и что угодно делать, мне бы было побоку! А теперь испарилось всё… Насовсем…».

Опять квартира, опять неуютная темнота встречает Гарика, охлаждая огонь в душе, разжигая новый, замыкая его в сознании, заставляя биться насмерть с самим собой. Тяжёлый бой длится не долго, пока сон не разгонит бойцов по углам, завершая очередной раунд, объявляя длинный тайм-аут до следующего дня.

Войдя в спальню, Гарик упал без сил на кровать, закрыл глаза. Сон с каждой секундой забирал его с собой. Сопротивляясь, Гарик начал шептать… Чисто, откровенно, как и в предыдущие ночи.

Шептал он великой силе. Могущественному, незримому, неясному, необъяснимому существу, с именем – Судьба.

Еле-еле слышимые слова доносились эхом даже до самых дальних уголков Вселенной. Тяжело было не услышать…

Шептал Гарик медленно, разделяя точно подобранные слова:

– Судьба… Спасибо тебе… За твой дар… Сегодня я был… Самым счастливым человеком… На свете… Я знаю… Ты справедлива… Любительница злой шутки… Суди меня… Не щади… Я верю… Что когда-нибудь… Мы с Ольгой… Будем вместе… И нашему счастью… Не будет предела… Прошу тебя… Услышь… Я весь твой…

Уснул. С неуверенностью шептал благодарность за сегодняшний подарок… Не стоит. Просьба твоя услышана. Мне, как никому другому, ясны твои мучения и мечты.

Ох, как я тебя понимаю, Гарик! Это трудно… Даже невыносимо местами. Когда будучи на пике страшной, невообразимой душевной боли, ты научился ценить мимолётные мгновения счастья, самую малость, щепотку, которому нет цены, хранишь, растягиваешь, будто кислород в той комнате пустой, благодаря которому ты живёшь. Ты всё ещё живёшь! Дышишь! Танцуешь! Хотя, какие танцы… Не нужен тебе этот танец… Хочется просто дышать… Просто жить… И лишь мечтать, что когда-нибудь, рухнет стена и вместо той щёлки будет простор и много воздуха, настолько много, что не придётся задерживать дыхание на неопределённый срок… Твоему счастью не будет конца, но ты будешь, Гарик, навечно ценить прошедшие мгновения, будешь помнить их как наяву…

Тебе сейчас говорят «отпусти»! Но ты не отпустишь… Никогда. Ты знаешь, что это на всю жизнь… Тебе, несчастный Гарик, говорят, что ты глупец, что потом превратится это не больше чем в конфету, не больше чем в самый длинный и сладкий экстаз. Не верь! Это уже не будет любовью, ты превратишь её в кайф и наслаждение. Разве так можно? Не думай, не слушай!

Когда будет много воздуха, ты будешь всё равно задерживать дыхание… Гарик, тебе не нужно её бренное тело, я знаю. Тебе хочется слияние ваших душ…

Это будет… Любовь…

Вас не будет в этом мире, вы улетите… Далеко-далеко… Подальше от Земли… В…

Всему своё время, Гарик. Всему своё время…

Глава III

Утро выдалось немного пасмурным: тёмные облака пленили небосвод, моросящий дождь и лёгкая прохлада овеяли только-только пробудившийся город.

Гарик обманул «Шамана» и встал на час раньше.

Он налил себе кружку крепкого чая, сел в кухне напротив окна и наблюдал за каплями дождя, которые смертельно разбивались о стекло и медленно стекали вниз к подоконнику. В еще сонной голове рождались странные, противные и приставучие мысли. На душе небольшой холодок, смятение, тревога. Ольга сильно и крепко въелась в сердце и разум Гарика. Он постоянно переживал, скучал, создавал фантазии, порой ему даже становилось плохо от них.

Что поделать.

Зал совещания. И снова работа.

И вот они сидят совсем близко друг с другом, их разделяет лишь стул, как невидимое стекло, как граница между несознательным и сознательным, между желанием и нежеланием, между да и нет…

Она, в сладких облаках, и он, в невыносимых муках.

Ольга хотела рассказать Гарику свой сон, поделиться волшебным мигом, но упорно игнорировала это из-за одной лишь только мысли непризнания и непонимания частички её счастья. Она никак не могла отпустить ту прогулку, наоборот, вспоминала неустанно всё в мельчайших подробностях, дорисовывала детали, тем самым отвлекаясь от страданий, терзающих её душу и мысли. Несчастный ангелочек стыдился своего моментного порыва нереального (отчасти) счастья, не хотела им делится, даже со своим звёздным путником.

Ангелочек расправил крылья с необычайно долгожданной свободой и лёгкостью…

Наконец она смогла полететь, ничего не боясь, по бесконечной Вселенной, пусть и недолго, лишь на миг, но полететь, почувствовать себя собою…

Ему так хочется ей многое сказать, страсть! Но страх… Человеческий страх играет отменно свою роль.

Боязнь не перед сказанными словами, отнюдь не в них! Боязнь от мысли, что вдруг, она не хочет услышать этих слов, что на эти слова она ответит ещё большим равнодушием, которое убьёт Гарика…

Ох, понимаю твои мысли. Ты потерян, ты в смятении. Напишу тебе пророка и помощника.

Дождь закончился, оставив после себя слабый запах свежести.

На волне задумчивости, неспешно выйдя из здания на улицу, Гарик невольно стал свидетелем демонстрации протеста или если быть точнее, бунта, причём яркого, выразительного, в плане метафорического посыла, который состоял из всего-то одного человека. Зато какого…

Внешний вид бунтаря был до безобразия официальным, даже немножко аристократическим и в тот же момент помятым, неопрятным, грязным, бродяжным: серый клетчатый костюм, белая рубашка, пыльные, с протёртой подошвой, туфли; грязные волосы, на лицепятна грязи, неаккуратно выбритая щетина, глубокие, выразительные глаза; в одной руке бунтарь держал пакет с кучей пустых бутылок из-под алкоголя, во второй то ли ликёр, то ли вино (не имеет значение).

– Пропили! – прокричал бунтарь, с силой бросив на ухоженный газон пакет с бутылками, да так сильно, что пакет порвался и всё содержимое хаотично рассыпалось от него на два, а то и на три шага. – Пропили культуру! Про-пи-ли! Народ пропили! Следующее поколение про-пи-ли! – выделяя каждый слог особой интонацией, кричал бунтарь, жестикулируя рукой, будто стучал по столу.

Спустя мгновение, бунтарь умолк и сел на газон, специально спиной к зданию министерства. Открыв бутылку алкоголя, начал пить.

Гарика словно пчела укусила, больно так, бодряще, от чего он мигом забыл о чём думал. Ему захотелось вдруг поговорить с бунтарём. Его тянула к нему неведомая сила…

Гарик присел рядом с бунтарём.

– Вам чего-нибудь надобно, милейший? – вложив максимальную неприязнь в последнее слово, окинув взглядом Гарика, выдал бунтарь.

– Поговорить хочется, а не с кем. – робко ответил Гарик.

– Нагло конечно с вашей стороны. Или милосердно. – бунтарь сделал глоток спиртного, -С людьми, как я, обычно не разговаривают. Всё больше ругают и бранят. Да куда там…

– И имеют неприязнь. Более того, высокомерно призирают. – добавил Гарик.

– Не без этого… Однако же, сейчас разговариваешь, а стало быть, преследуешь какую-то цель.

– Имею. Просто поговорить.

– У Вселенной никогда «просто» не бывает. У людей в частности так и подавно, «просто» ничего не делается, не думается. За это, стало быть, и пьём. – заключил бунтарь и сделал глоток спиртного.

Гарик задумался.

– Толик. Если полностью, то Толик-алкоголик. – протянул руку бунтарь.

– Гарик. Гарик Стеклов. – ответил взаимностью Гарик.

– В министерстве работаешь?

– Да.

– Странно. На министра или депутата не похож…

– Я секретарь. Только и всего.

– Теперь понятно. Эти на метр бы ко мне не подошли. Крысы канцелярские! Бог с ними. Итак, поговорить. И о чём же?

– Да о чём угодно, лишь бы языком.

– Больно критично. Случилось чего?

– Если честно, – неуверенно начал Гарик, -и да, и нет. Непонятно… Вроде случилось, и в тот же момент ничего не произошло.

– О как! Сочувствую. У меня потеря пострашнее…

– Какая? – вяло спросил Гарик.

– Моё дитя… – со вздохом произнёс Толик и сделал большой глоток.

Гарика резко пленила грусть.

– Моё дитя, целиком и полностью мною любимое, в которое я всего себя вложил, в каждый абзац, каждое словечко… – щурясь и жестикулируя рукой, словно записывая что-то в воздухе, продолжил Толик-алкоголик.

Непонимание овладело Гариком.

– В смысле? Произведение? А я случайно подумал…

– Тьфу! Творчество что? Не ребёнок разве? Даже местами капризнее, чем человеческое чадо. Тут душа, понимаешь? Неземная субстанция…. За которой нужно ухаживать, её нужно воспитывать, уделять постоянное внимание.

Гарик чувствовал, что Толик думает на несколько шагов вперёд.

– Интересное сравнение. Ты писатель?

– Был бы им, то ответил бы «собственной персоной», – кривляясь, громко произнёс Толик, разводя руками, -А так, я отвечу, что нет. Уже нет.

– Почему? Кризис?

–Нет. Другое… Твои коллеги по цеху, скажем так, черти проклятые, в этот же самый день, ровно год назад не приняли моё творение и более того, предали анафеме, изругали, раскритиковали! Соль заключается в том, что они даже не прочли ни единой странички!

– Как это? – возмутился Гарик.

– А вот так! – Толик сделал глоток и продолжил, – Ссылались, что, дескать, это неинтересно и не модно, и что, мол, «нет у нас времени»! – выделил последние слова ядовитой интонацией, – Занятые дюже! Министры! «Зачем нам ваше творение, и без того ума палата»! Вот, какие слова в их взгляде я прочёл! Тьфу! Я же не только для них писал, для всех! Но куда там… К черту. Судьи поганые!

Нелепей беседы и не придумать… Больная душа разговаривает с пьяным писателем…

– Ты меня извини, что на мыслях совсем забыл спросить… Что именно произошло? В чём беда твоя? Рассказывай в подробностях.

– У меня, Толик, любовь безответная, односторонняя… – со вздохом сказал Гарик.

– Любовный вопрос – сложный вопрос. И ответ на него настолько прост, что труден до безумия. – заключил Толик-алкоголик. –С чего ты это взял? Может заблуждаешься. Может где-то глубоко-глубоко в душе она любит тебя! Возможно даже сильнее, чем ты её, только не показывает этого!

– Почему? А впрочем… Нет сомнений. Я заслужил её казни. Она меня не любит и этим всё сказано… – тихо произнёс Гарик.

– Так, брось! Руки не опускай! Ещё поборемся! Всё ещё впереди! У судьбы на этот счёт своё мнение, мой друг. Мне всё больше начинает казаться, что ты ошибаешься.

– Остаётся… – прервался на секунду Гарик, -Только верить.

– Хочешь? – Толик протянул алкоголь Гарику.

– Между пить или не пить, я выбираю пить. – Гарик взял бутылку, сделал большой глоток и отдал обратно Толику.

– И как? Помогает?

– Нет конечно. От чистого безделья пью! Боль о ней ничем не запьёшь. Зато как же! Спешно приближаю свой финал. И уйду как мученик. И никто обо мне и знать не будет. Кому я нужен…

– Нужен. Ей нужен. Она сама пока не понимает, насколько. – сказал твёрдо Толик, пристально смотря на собеседника.

Слова Толика пронзили Гарика будто пуля, насквозь. Внутри родилось что-то непонятное, что-то подбадривающее.

– Слушай, Гарик! Поможешь мне? Мне многого не надо, только помоги мне попасть в это здание! А я уж там с этими… Гм, министрами, сам разберусь. А я взамен помогу тебе, чем хочешь! Меня не отпускает мысль, что сама судьба как будто специально нас свела.

– Я тоже чувствую, что непросто мы с тобой встретились… Странно. Хорошо, я проведу тебя. Взамен, ты поможешь мне устроить момент, всего лишь миг, где решится всё…

– Конечно, всё что угодно! Я напишу тебе речь. Да такую, что ух! Чтобы внутри их маленького грязного мира перевернулось всё с ног на голову! Напишу гипноз! Сильный, на словах. Ты прочтёшь, а дальше я сам.

Глава IV

Круглый, словно бездна, зал совещания прибывал в скуке и сонливости от Петра Андреевича, который стоя за трибуной вещания, и вяло говорил о чём-то. Кто-то из министров спал, кто-то разговаривал, кто-то писал или рисовал полнейшую ахинею в своих блокнотах… В общем, впустую прожигали рабочее время. В тот же момент секретари неустанно трудились: записывали речь Петра Андреевича, оформляли бумаги, бегали, суетились…

Толик-алкоголик тихо присел на самый последний ряд и в томлении стал ждать своей минуты.

«Как прочтёт речь, вот тут-то всё и начнётся». – подумал он.

Нога импульсивно тряслась, руки не находили себе места. Да и сам Гарик никак не мог принять удобную позу. Ольга сидела рядом и периодически отвлекалась от бумаг на жесты волнения Гарика. Дабы хоть как-то успокоиться, Гарик выдумал очередную фантазию.

Ему представлялось, как только он взойдёт на трибуну вещания, все министры, в обличии красных чертей, моментально начнут громко смеяться, кричать, браниться. Но взяв себя в руки, сделав серьёзное и властное лицо, Гарик вмиг превратился в мага с длинной мантией, и начал читать выразительно с листа древнее заклинание. Все черти превратились в безмолвные дубы. Весь зал наполниться чистым воздухом от них, зацветёт, превратившись в райский сад…

Пётр Андреевич наконец закончил говорить и поспешил сесть на место и обсудить с министрами очередной «кутёж», который намечался вечером.

– Гарик! Гарик! Ты чего? Снова уснул? – улыбаясь, тихо сказала Ольга.

Снова грешная земля.

«Время действовать! Ва-Банк!». – подумал Гарик.

Гарик повернулся лицом к Ольге и посмотрел в её глаза, как в последний раз, словно он шёл умирать. Он резко встал и пошёл по ступенькам вниз.

Ольга удивилась. Её дыхание сбилось.

Началось…

Гарик взошёл на трибуну вещания. Министры, и в особенности «большой бос» Пётр Андреевич, словно рыцари за круглым столом, с косыми взглядами и удивлением (и даже с неким призрением) посмотрели на данную демонстрацию нелепой «наглости». Ольга с волнением и томящим ожиданием смотрела на Гарика. Она почувствовала, что что-то сейчас произойдёт, взорвётся…

Проскользнула искра…

Гарик, от волнения взявшись рукой за микрофон, открыл рот, было хотел начать читать речь. Взгляды министров наполнились ещё большим смехом. Они ожидали начала незабываемого анекдота…

Это не твоё! Оставь это Толику, друг! Разговоры с ними его предназначение, его замысел. Посмотри на них, как в фантазии своей, как на деревья. Но посмотри ярко, пронзительно! Глаза твои всё скажут за тебя. Время финала, мой друг! Время финала!

Что и произошло.

После пронзительной, едкой, сильной и глубокой «речи», министры погрузились в нравственные раздумья и негодование, что со стороны было похоже на ту странную и нелепую фантазию, только без заклинания, всё по-настоящему. «Дубы» молча сидели, переглядываясь друг на друга…

Гарик сошёл с трибуны и протянул в руке всю свою душу в сторону Ольги, приглашая её на танец… Свободный, желанный…

Глаза Ольги вспыхнули, зрачки расширились. Загорелся огонь… Расправились крылья…

Она встала, медленно спустилась по ступенькам…

Взявшись за руку, она отдала свою душу Гарику в ответ…

ВОТ ОНА! ВСТРЕЧАЙТЕ!

Они смотрели друг другу в глаза не отрываясь…

– Пора, ядрена мать, пора! – сияя от счастья, крикнул Толик-алкоголик и хлопнул в ладоши. Неожиданно заиграла музыка на всё помещение зала.

Гарик и Ольга закружились в лёгком вальсе, отрываясь от пола, взлетая всё выше и выше…

Зал для них исчез, пропал потолок…

Они свободны…

Души слились воедино…

И вот их уже не видно…

Далеко-далеко…

– Счастливого пути! – крикнул радостно Толик, махая рукой им в след. -Эх, черти, хороши! Какая красивая сказка с счастливым концом… Эх, надо завязывать с пьянством, много работы ждёт. Спасать поколение, это не водку пить, тут трезвость и ответственность нужна…

Дорогой Гарик! Я написала для тебя историю, о которой ты мог только мечтать, о которой ты просил перед сном и наполнила её тонкой красотой. Тебе было трудно, как же без этого? Красота под названием «жизнь» требует много разных жертв. Такая красота не имеет красок, она загадка, она белый лист мольберта.

Благодарю, что создал и верил вменя! Будь счастлив! Ты этого заслужил!

П.С.: ТВОЯ СУДЬБА.

Оглавление

Глава I

Глава II

Глава III

Глава IV