Любовь [Татьяна Константиновна Фадеева] (fb2) читать онлайн

Вита отдыхала на Азовском море. Удалось одной на пару недель вырваться из привычной городской суеты. Станицу Голубицкую выбрала по рекомендации подруги. В забытом Богом и цивилизацией местечке снимала комнатенку. С утра уходила на пляж, купалась в море, читала, загорала, рано просыпалась и рано ложилась спать. Тенистый дворик, увитый виноградом, радовал прохладой.

Виноградные гроздья, еще не спелые, зеленые и твердые, свисали прямо над головой как муляжи. Море было чистым, пляж не многолюдным, золотистый крупный песок образовывал небольшие дюны. На маленьком местном рынке Вита покупала овощи и фрукты. Готовить не хотелось, обходилась салатиками. Дипломатично уходила от настойчивых приглашений хозяйки дома выпить вечером домашнего вина или посмотреть телевизор. За неделю прилично загорела и похудела.

Ей и раньше одной никогда не было скучно, всегда было о чем подумать. Сейчас же она просто наслаждалась одиночеством. Обретала душевный покой. Лежала на пляже, плавясь под лучами горячего южного солнышка, в состоянии растворения или исчезновения, что ли? Когда пропадают все мысли и желания, нет ни прошлого, ни будущего, ничего не хочется, нет даже ощущения собственного тела. Все проблемы отошли на второй план. Здесь время остановилось для нее.

Совершенно не хотелось думать о муже, о том, что собственных детей у нее, возможно, не будет вообще никогда. Несколько лет назад много времени потратила на обследования, но поняла, что гинекология дело темное в первую очередь для самих врачей – гинекологов. А рождение детей – дело Божье. Но все же не могла не задаваться вопросом: вот интересно, почему дети часто рождаются в семьях, где им не рады и почему супруги, день и ночь просящие послать им ребенка, остаются бездетными? Положилась на провидение, решила принять все, как есть. Живут же люди и без детей.

Решить-то решила, но в последнее время такие невеселые мысли особенно часто посещали Виту в городе, когда она проходила по улице, на которой жила. Выйдя из дома, она постоянно наталкивалась взглядом на беременных женщин. По ее улице с утра до вечера ходили женщины с разной степени выпуклыми животами одни или в сопровождении мужей. Сначала нашествие женщин в интересном положении Вита приняла за наваждение, решила, что мысли о ребенке, приняли у нее форму навязчивой идеи, потом узнала, что все беременные направляются в женскую консультацию, открывшуюся недавно неподалеку, или возвращаются после визита к врачу.

На пляже по соседству отдыхало шумное семейство толстяков, папа, мама, двое детей мальчик и девочка. Все слишком активные, общительные, обладающие чудовищным аппетитом. Глядя на них, Вита часто думала, что вот вроде бы классический пример семьи, все, что нужно в наличии имеется, но не для нее эта модель семейного счастья. Если так можно выразиться о счастье.

В общем, «святая Катерина, пошли мне дворянина». «Будьте осторожны со своими желаниями – они имеют свойство сбываться». В одно ничем не примечательное утро на горизонте появился Володя. Он тогда еще не знал, что история их с Витой знакомства началась еще в детстве, когда он и Вита учились в школе.

После уроков из своего тесного, скучного двора, Вита приходила поиграть со сверстниками в соседний двор, где жила ее одноклассница и подружка Наташа. Дворовая территория казалась ей тогда огромной. По периметру росли старые с толстыми стволами и достающими до земли развесистыми ветвями тополя. Под ними девочки закапывали «секретики». Для «секретика» в земле выкапывалась ямка, на дне ее выкладывался узор из красивых разноцветных черепков разбитой посуды, листиков, травинок и одуванчиков. Вся эта красота накрывалась осколком прозрачного стеклышка, засыпалась землей и забывалась навсегда.

Узловатые корни деревьев, как огромные когтистые птичьи лапы, мощно выпирали над поверхностью земли. О них часто спотыкался на бегу кто-нибудь из ребятишек. Сорванец падал и с громким ревом уходил домой за маминым или бабушкиным утешением, размазывая грязными руками сопли и слезы. Самые стойкие наклеивали слюной на разбитые в кровь коленки листики подорожника и продолжали игру.

Когда стала взрослой, Вита сделала интересное наблюдение. Ребенок играет, падает, начинает отчаянно рыдать. А через минуту, позабыв о своих синяках, снова от души хохочет. В отличие от взрослых, дети великодушны, они не цепляются за свои отрицательные эмоции. И любят беззаветно, всей душой и всем сердцем.

Ребятни из окрестных домов собиралось здесь множество. Дети бегали, орали, качались на качелях, играли в лапту, прятки, войнушку. Незатейливые дворовые аттракционы состояли из двух сломанных скамеек, изрезанных перочинными ножиками, с надписями типа «Верка – б….» или «Света + Вова = любовь до гроба», скрипучих качелей и загаженной кошками песочницы.

Поздно вечером, после того как малышню родители загоняли по домам громкими криками из окна: «Петя, домой!», «Маша, кушать!», скамейки становились пристанищем для ватаги патлатых подростков, гнусаво распевавших мимо нот под гитару: «Знаю я, что ты с Алешкой не счастлива-а, не счастлива-а…»

В песочнице сидели местные алкаши, степенно беседуя и закусывая «бормотуху» одним на всех плавленым сырком, развернутым из блестящей серебряной фольги.

Даже зимой жизнь во дворе не затихала, ребятишки прыгали в сугроб с крыши расположенной неподалеку сарайки, катались на коньках по плотно утоптанному и политому водой снегу. Иногда вместе с кем-нибудь из взрослых строили горку и съезжали с нее на санках, картонках или просто на попе, лепили снеговиков или играли в снежки до темноты.

Родители Виты были заняты с утра до вечера на работе, и ключ от квартиры, чтобы не потерять, она носила на тесемке, надетой на шею.

Со двора было хорошо видно окно на первом этаже одного из домов. Случайно заглянув в него, Вита заметила, что за окном незнакомый пухленький мальчик в очках старательно разучивал на пианино какие-то гаммы. На следующий день мальчик прилежно делал уроки за большим письменным столом. Гулять во двор не ходил. Это придавало ему загадочность инопланетянина. Вита впервые влюбилась. Однако эта влюбленность не лишила ее аппетита и не мешала принимать самое активное участие во всех дворовых играх. Домой она приходила такой усталой, что часто засыпала за едой, прижав щеку к клеенке стола, рядом с тарелкой.

Судьба распорядилась так, что мальчик, увиденный Витой некогда в окне, спустя много лет материализовался в станице Голубицкой на пляже, неподалеку от Виты. Несмотря на то, что мальчик давно превратился во взрослого высокого грузноватого мужчину в очках, Вита узнала его без труда. Она всегда была фаталисткой и искренне верила, что в жизни нет случайностей.

«Вода холодная?», – спросил Володя, подходя и глядя на капли воды, стекавшие с витиных волос после купания.

«Бодрит», – легко ответила она. Их глаза встретились. Разговор завязался быстро, как будто знакомы были давным-давно.

А ночью…

Вита отдавалась желанию …

Ее тело пело, как туго натянутая струна …

Звучали незнакомые звонкие и высокие ноты…

Пальцы ее ноги, легонько касаясь его влажной спины, они рисуют контуры его тела…

Ее руки?…

Они давно ласкают его…

Вита в его объятиях…

Вита в плену…

Ты моё счастье, моя любовь!…

Какое наслаждение…

Вита растворялась…

Исчезала…

И возникала снова…

Каждая клеточка тела все больше наполнялась мощной энергией…

Казалось, она не выдержит охватившего ее страстного порыва…

Тело разделилось на миллионы частичек…

Каждая взрывалась фейерверком, и радужные огоньки дарили ей небывалое блаженство…

Вита покинула этот мир…

Она летала высоко среди звезд счастливая и умиротворенная…

Ее рука, сжимавшая его ладонь, таяла …

Расцепились сплетенные пальцы. С трудом унимая стук сердца, вырывающегося из груди, Вита села с ним рядом. Она испытывала невероятное чувство нежности и благодарности. Сердце сжималось от счастья, хотелось плакать. Не ожидала от себя такого шквала чувств…

Представить себе не могла, что поцелуи могут прожигать, всегда думала, что это пошлые литературные метафоры. Никогда ничего похожего с ней не происходило.

Сколько прошло времени? …часы… минуты… секунды … вечность…

Ничто другое не имело больше значения.

Так вот из-за чего весь сыр-бор про счастье, вот что значит любить?!

Душа начинает вмещать еще один мир. И это полностью меняет твою жизнь. С любовью приходит понимание смысла счастья. А слова и фразы, придуманные поэтами, оказывается не просто пафосные обозначения, придуманные для красоты выражения обычного физиологического момента.

На секунду задумалась: «Что он мог обо мне подумать?».

Но оправдываться, объяснять, что такое стремительное развитие отношений с ней происходит впервые, не стала.

«Сам все должен понять правильно. Зачем-то мы должны были снова встретиться? А перед этим пережить все, что было отпущено судьбой», – решила Вита.

В свой город возвращались вдвоем, не представляя себе, как могли так долго обходиться друг без друга.

Отец Володи был известным художником, творившим на заре становления местного телевидения. Непосредственно стоявшим, так сказать, у истоков. Говорили, что таких гениальных декораций и выгородок не создавал ни один студийный художник. Вита никогда своего свекра не видела, он рано ушел из жизни, но на телевидении память о нем была жива. Особенно отчетливо это выражалось в откровенно завистливых поздравлениях и комментариях на тему ее замужества женской части сотрудников ГТРК.

И судя по однозначно одобрительному мнению лучшей половины коллектива, гениальным свекор был не только как художник.

По профессии Володя был инженер-физик, работал в научной лаборатории НИИ, что-то там изобретал со своими коллегами, научными сотрудниками. Обладал множеством различных талантов, главным из которых было блестящее чувство юмора. В компании его друзей пили сухое вино, пели под гитару, слушали магнитофонные записи песен Булата Окуджавы, Визбора, Галича, читали «Альтиста Данилова» и «Чайку по имени Джонатан Ливингстон», вели казавшиеся тогда важными споры, о том, кто нужнее физики или лирики в общегосударственном масштабе.

В те годы часто говорили о Сталине, его месте в истории. Объективной информации было крайне мало. На одну ночь давали почитать «Двадцать писем к другу» дочери Сталина Светланы Аллилуевой. В годы своего правления он считался прямым преемником Ленина. В годы правления Хрущева Сталин превратился в преступника, погубившего миллионы ни в чем не повинных людей. В годы правления Брежнева споры вокруг загадочной личности Сталина стали индикатором, по нему определялось: «свой» или «не свой». Для всех передовых людей Сталин был чудовищем. Для многих других – великим человеком.

Над Брежневым снисходительно иронизировали. В последние годы жизни Леонид Ильич нечетко говорил. По телевизору читал по бумажкам длинные, скучные речи, путаясь в цифрах и словах. Он с трудом ходил. Но самое главное – он постоянно с кем-то целовался. Был чемпионом по поцелуям среди политиков. Без смущения и скованности раздавал налево и направо, с его точки зрения, знаки уважения видным политическим деятелям. Эта его странная привычка высмеивалась особенно часто.

Рассказывали смешной анекдот об этом: в аэропорту после прощания с одним из политических деятелей и традиционных поцелуев взасос Брежнев горько плачет.

Кто-то из его окружения говорит: «Ну что вы так огорчились, он ведь политик-то никакой?»

Брежнев отвечает: «Зато как целуется!»

Трилогию Брежнева «Малая Земля», «Возрождение», «Целина» включили во все школьные и вузовские программы, сделали книги обязательными для «положительного» обсуждения во всех трудовых коллективах на и так нудных собраниях.

Думали, таким образом повысить авторитет генерального секретаря. Добились прямо противоположного результата. Понятно, что хотели как лучше, но получилось как всегда.

А тем временем в «самиздате» давали почитать «на две ночи» Солженицына, Войновича, Юза Алешковского, Веничку Ерофеева.

Володя умел удивлять. В первый год совместной жизни Вита, проснувшись утром, частенько находила рядом со своей подушкой свежую алую или белую розу, иногда огромное румяное яблоко или любовную записку. При воспоминании о прочитанном в ней, у Виты в течение дня сладко замирало сердце, бабочки порхали в животе, и улыбку невозможно было согнать с лица. Впервые в жизни ее не покидало ощущение счастья.

«Так хорошо не может быть долго, счастье вечным быть не может, вдруг все это скоро закончится», – тревожно думала Вита, – «Как жаль, что счастье нельзя накопить или отложить на потом, оно, как дыхание может быть только здесь и сейчас».

«Интересно, почему словам «хочу тебя» придается такой узкий смысл?»,– спрашивала себя Вита, – «Почему, если говорят «хочу тебя», это значит «хочу с тобой переспать, хочу с тобой заниматься любовью»?

«Хочу тебя» – это желание видеть, слышать, дышать одним воздухом, просто быть рядом.

«Каждая моя клеточка стремится быть с тобой», – хотелось кричать Вите, но, она стойко молчала, спинным мозгом чувствуя, что нельзя мужчине показывать, как сильно он нужен. Интуитивно предполагала, что ничего хорошего из этого бы не вышло.

Иногда, когда Володе не надо было рано уходить на работу, они вместе завтракали под любимую музыку, поставив на диск проигрывателя пластинку, и даже танцевали. Прежде танцевать танго ранним утром ни с кем другим Вите никогда не пришло бы в голову. С Володей это происходило совершенно естественно. В такие дни Вита опаздывала на работу. Оправданием для начальства служили не раз испытанные «отмазки» – «будильник не прозвенел», «троллейбус сломался». Подруги понимающе переглядывались, чуть-чуть завидовали.

Однажды Володя предложил съездить в Прибалтику. Рассказал, что в Литве живет его дядя, известный художник – график.

«Тоже художник, как и володин отец», – удивилась Вита и решила, что это у них наверное семейное.

Приехали в Вильнюс глубокой ночью, на такси добрались до нужного адреса, в полутьме разместились на ночлег. Вита от усталости не чуяла под собой ног, мгновенно уснула, едва коснувшись головой подушки.

Утром проснулась первой от назойливых лучей солнца, любопытно изучавших ее лицо.

Обстановка была нереальной. Солнце заглядывало сквозь щели в пыльных, некогда зеленых, старых портьерах из бархата. Они свисали вкривь и вкось с карнизов высоких, полукруглых сверху, готических окон. Давно не мытых, кстати.

Вита увидела свое слабое отражение в огромном, тоже покрытом толстым слоем пыли, прислоненном к стене зеркале в пол с позолоченной старинной рамой.

Вокруг царил художественный беспорядок. Большой довольно ободранный письменный стол, заваленный давно вышедшими из употребления утюгами, прялками, чугунками, колесами и еще какими-то неизвестного Вите назначения предметами, стоял посередине. Повсюду валялись выдавленные тюбики от разноцветных красок. В банках торчали букеты, составленные из кистей разных размеров. На полу лежали засохшие, вымазанные масляной краской палитры. Картинами и самописными иконами были увешаны все стены. Один портрет, видимо незаконченный, наполовину прикрытый драпировкой, стоял на большом старом мольберте. Из-за съехавшей драпировки выглядывало молодое красивое женское лицо. Стало понятно: их приютили в творческой мастерской художника.

Вскоре появился и сам художник, володин дядя, на вид «не самых строгих правил». Даже на первый взгляд богемно-интеллигентный облик выдавал профессию Армаса. Лет сорока, небольшого роста, небрежно одетый, бородатый, с волосами, собранными на затылке в хвостик. С острым, внимательным взглядом. С каким лицом? С таким, каким надо лицом. Бог просто так лица не раздает.

В Музее Чюрлениса Вита открыла особенное, уникальное явление в искусстве – творчество Микалоюса Чюрлениса. Живопись и музыка в его творчестве неотделимы друг от друга, они независимо друг от друга воплощают одно и то же содержание. И это не тот случай, когда талантливый человек талантлив во всем, и в живописи и в музыке, а наивысшая степень гениального соития двух ипостасей искусства в творчестве одного человека.

На обоих неизгладимое впечатление произвели экскурсии в Каунас, особенно в мистический Музей чертей.

Восхитительной была поездка в живописный Тракайский исторический парк, в средневековый замок-музей на острове озера Гальве, прогулки по историческим местам Вильнюса.

Навсегда остались в памяти средневековая эстетика старинных каменных построек и черепичных крыш, прохлада узких мостовых, уютный сумрак ресторанчиков.

Здесь впервые Вита попробовала свиные уши. Вычитала в меню, составленном на двух языках, литовском и русском, названия блюд из хвостов, ушей и других, как ей казалось, не съедобных частей свиной туши. Заказала из любопытства, представив на тарелке реальные свиные ушки с жесткой щетиной на концах. Любезный официант принес огромный аппетитный антрекот, величиной с блюдце. Хороша была свинка!

Запомнились знаменитые часы на колокольне у Кафедрального собора. Оказывается, минутной стрелки на них никогда и не было. А куда торопиться-то?

Разливающийся в воздухе аромат крепкого, только что сваренного кофе.

Брутальные такелажники в брезентовых робах с цепями на поясе и в шлемах с выпуклыми полосками как у танкистов, держащие в грубых пальцах крошечные рюмочки с разноцветным ликером у стойки бара.

И повсюду цветы, яркие пятна букетов на окнах, на клумбах, на балконах, на подоконниках, в маленьких цветочных магазинах. Крошечные букетики нарциссов на столиках кафе, на прилавках магазинов.

Вите и прежде нравилась Прибалтика. Но раньше поездки носили скорее практический характер. Братские социалистические республики снабжались значительно лучше городов и весей РСФСР, где в магазинах любой специализации царила полная нищета. Поэтому на многих предприятиях организовывались автобусные экскурсионно-ознакомительные вояжи в Прибалтику.

Туда транспортное средство шло налегке, обратно же его колеса еле крутились. Автобус, нагруженный под завязку, казался раздутым. Не до экскурсий было, надо же успеть пробежаться по магазинам, «прикупить кой какого товару». Скупали все, чего в родном городе днем с огнем не найдешь.

Теперь же, не спеша, углубляясь в детали и фрагменты, они прогуливались по Старому городу. Заглядывали в столетние дворики, впитывая самобытную романтику и истинный дух древнего города в «свободном полете». Да еще с таким гидом, как Армас, с его профессиональным художественным видением. Вита навсегда прониклась любовью к строгой сдержанной прибалтийской культуре. А Вильнюс стал для нее городом любви, с которым навсегда связались замечательные очень личные впечатления.

Не зря говорят: «Если есть настоящая любовь, от нее должны рождаться дети». Вернулись из поездки втроем. Вита сразу почувствовала перемены в состоянии своего здоровья, но поделиться новостью даже с Володей не решалась, боялась сглазить. Токсикоз еще не был очень сильным, переносить его пока было легко.

В целом беременность проходила нормально. Просыпаясь по утрам и ощущая переполнявшее ее счастье, Вита думала, почему же мне так хорошо? И cразу же вспоминала: а! я жду ребенка! Вечером, после работы домой не торопилась. Чаще всего отправлялась ужинать в диетическое кафе «Молочное», а затем в театр на спектакли. Сидя в зале среди немногочисленных зрителей, чувствовала, что не одна. Делиться своим счастьем Вита не желала ни с кем, просто утонула в своих чувствах. Слишком долго ждала.

Первая беременность в тридцать пять лет! В советской медицине женщина, рожавшая первого ребенка после двадцати пяти, считалась «старородящей». Так прямо и было написано у Виты в карточке: «Старородящая первородка – первая беременность». Прежде средний возраст матери в первых родах составлял двадцать-двадцать три года, в настоящее время возраст первородящих сдвинулся до двадцати семи-тридцати, а то и сорока лет.

Женщины, забеременев после тридцать лет, ничем не отличаются от беременных в двадцать. Просто врачи перестраховываются, предполагая риски различного рода заболеваний и трудности протекания беременности и родов. Отношение врачей, ведущих беременную женщину в этом возрасте, к сожалению, может быть диаметрально противоположным. Некоторые стараются сделать всё, чтобы морально поддержать долгожданное материнство, но есть и те, кто сразу начинают с возможных осложнений поздних родов. В консультации Вите повезло с врачом, молодая доброжелательная женщина вела себя деликатно, находила правильные слова и всячески поддерживала Виту.

Однажды произошел забавный случай, запомнившийся надолго. В октябре подруга Виты Лена Маркова пригласила на свой День рождения в ресторан «Тройка». Собралось несколько молодых семейных пар. Володя внимательно ухаживал за Витой. Рядом, за столом оказалась еще одна молодая супружеская пара, ожидающая ребенка, и Вита познакомившись со Светланой, разговорилась с ней на общую тему. Муж Светланы и Володя вышли покурить. Неожиданно к Вите подошел молодой человек и пригласил на медленный танец. Вита на автомате встала и пошла за ним. Вслед за ними на пустой танцпол вышла Светлана с молодым мужчиной. Вита не сразу заметила целый зал повернутых к ним голов, сидящих за столиками посетителей ресторана. Парни, пригласившие их на танец, видимо не обратили внимания поначалу, что девушки-то заметно беременные. Курили тогда на улице, и когда Володя и муж Светланы вошли после перекура в зал, надо было видеть их постепенно вытягивающиеся физиономии, когда они увидели своих беременных жен, танцующих с другими мужчинами посреди совершенно свободного танцпола. Молодые люди, видимо хорошо воспитанные, после танца вежливо проводили дам к их столу, деликатно усадили на места и больше не подходили. Почему пошла танцевать, Вита объяснить не могла, возможно, чувствовала, что надолго лишается этого удовольствия, в общем, пошла и все. Светлана оправдывалась так – Вита пошла и я пошла.

Вита, так же как и большинство советских людей, долгое время искренне верила, что СССР не намного беднее Америки и Западной Европы и, что уровень наших науки и образования соответствует лучшим мировым образцам. А хоккей, балет и мультики лучшие в мире. Тем временем в стране началась перестройка. Общество, беспредельно уставшее от дряхлых руководителей в правительстве, давно созрело для перемен. Не было бы Горбачева, был бы кто-нибудь другой.

По сравнению с предшественниками Михаил Сергеевич Горбачев и его жена Раиса Максимовна, внешне выглядели более живыми, симпатичными, больше похожими на людей, а не на бронзовые памятники. Когда Вита увидела их вместе по телевизору, то ей сразу стало понятно, что Горбачев – типичный подкаблучник. Это даже как-то располагало по отношению к ним. Но привычка Михаила Сергеевича до полусмерти забалтывать все и всех раздражала и уважения не вызывала.

Вита считала, что, скорее всего, перестройку задумали не сами вожди, а их более молодые и продвинутые советники. Те из них в аппарате ЦК КПСС, кто верил в «социализм с человеческим лицом». Лозунги перестройки, «ускорение», «гласность», «наделение народа большими правами» звучали повсюду. Слова вселяли надежду на лучшее будущее, дела же обернулись самым неожиданным образом…

Хотя справедливости ради надо отметить, что положительное в горбачевской перестройке все таки было. Наконец появились книги. Книги, которые хотелось читать. Перестройка вернула многие имена и произведения ранее запрещенных писателей и поэтов. Поэзию Гумилева и Бродского, творчество Бунина и Набокова. Большими тиражами публиковались произведения Ахматовой и Цветаевой, Булгакова и Платонова, Гроссмана и Солженицына. Не просто значительным событием, а буквально потрясением, «взрывом мозга» стали романы, посвященные теме сталинизма «Дети Арбата» Рыбакова, «Белые одежды» Дудинцева, «Зубр» Гранина. Читали их запоем. Были сняты запреты с так называемого «полочного кино», зритель увидел наконец запрещенные цензурой ленты «Проверки на дорогах», «Мой друг Иван Лапшин» кинорежиссера Германа.

Но в годы перестройки не в лучшую сторону изменилось отношение к науке. Закрывались научно-исследовательские программы и целые институты, прекратилось государственное финансирование многих проектов. Началась «утечка мозгов» за рубеж и в коммерческие структуры. Научную лабораторию, где работал муж Виты Володя, закрыли. Он остался не у дел. Трудолюбием не отличался, зарабатывать не умел. Подолгу грустил, лежа на диване. Не знал, видимо, что удел мужчин – тяжкий труд, а удел женщин – праздность.

Главное свое предназначение муж все-таки выполнил. У Виты родился сын!

Рожала Вита 2 мая в большой советский праздник «День весны и труда», тогда его отмечали как свадьбу два дня. По родильному отделению плавали ароматы вкусной еды, коньяка и кофе.

В роддоме врач попалась, мягко говоря, не самая деликатная. Сразу заявила, что во время потуг в родах Вита, очкарик с детства, может потерять зрение, начнется отслоение сетчатки. Что, если даже роды пройдут благополучно, то кормить малыша грудью Вита не сможет в силу своего возраста. «Зачем перед родами об этом говорить? Теперь уж рожать надо и все, само не рассосется», – думала Вита. Она была твердо уверена, что все будет хорошо, не зря же она так долго ждала. А зачем тогда все?

Кроме Виты в предродовой палате на больничных койках лежали еще три женщины. Схватки, начавшись дома, все учащаясь, продолжались. Сначала наступала достаточно терпимая, тупая боль, но с каждым разом она становилась всё сильнее, схватки чаще. Часов десять спустя, оставшись уже совершенно одна в палате, остальных, уже благополучно разродившихся, отвезли в послеродовое отделение, Вита стонала и охала от безумной боли все громче. Боль была такая сильная, что казалось, она вся – одна сплошная боль.

Пробегая мимо, медсестра, слабо дохнув коньяком, сказала: «Держите схватку, накрывают стол для Кесарева».

Держать схватки Вита не умела, да и не была уверена, возможно ли это.

Настоящие схватки начинаются потихоньку, усиливаются, достигают пика, ослабевают и проходят. Схватка снова подступает исподволь, и у тебя есть возможность сосредоточиться до того, как она наберет силу. Схлынув, она оставляет тебя в покое, давая короткую передышку, и начинается снова.

Вита попыталась позвать кого-нибудь из врачей на помощь но, не дозвавшись, поняла, что спасение утопающего – дело рук самого утопающего, уцепилась руками за металлические прутья спинки кровати за головой, изогнулась, как смогла и начала рожать сама. Тужилась, орала, в перерывах между схватками пыталась вспомнить, чему ее учили на занятиях по управлению дыханием, изо всех сил стараясь помочь младенцу выбраться.

Когда, наконец, подошла врач, головка торчала уже прилично. Виту бережно перенесли на руках на каталку и бегом повезли в родовое отделение. Там пожилая, опытная акушерка намотала подол сорочки Виты на руку и ловким, отработанным движением сильно надавила локтем ей на живот. Ребенок родился. Обиженно заорал басом.

Мальчик! Слава Богу! Кесарево сечение не понадобилось. Все прошло благополучно.

Вспоминать несколько дней проведенных в роддоме не хотелось. Общие туалеты без дверей, душевая закрытая на висячий замок и еще много неприятного не располагало к возвращению сюда даже в памяти.

Когда малыша привезли домой, Вита с мужем, две бабушки и дед, окружили дитя самой трепетной и нежной заботой. Молока было много, Вита кормила сына грудью почти год.

Посещения бабушек пришлось развести по времени, одна приходила до обеда, другая – после. Потому, что у каждой бабушки было свое собственное, самое правильное представление о воспитании малыша.

Мама Виты считала, что младенца нужно тепленько укрывать, кормить, сколько влезет, закрывать форточки, беречь от простуд.

Свекровь, кандидат медицинских наук, наоборот стремилась форточки открыть, чаще с ребенком гулять и закалять его, после кормлений настаивала на взвешивании.

Дед же малыша просто обожал.

Тогда Вита четко усвоила две важные вещи: когда появляется собственный ребенок, ты начинаешь лучше понимать своих родителей, и это дети нас воспитывают, а не мы их. Из самых сильных впечатлений того времени запомнилось, что с появлением ребенка ты окончательно становишься взрослой. Появляется огромное чувство ответственности и множество страхов за сына, настолько он еще маленький и беспомощный. До этого ты тоже вроде бы была взрослой, но как-будто не окончательно.

Вита сидела дома в отпуске по уходу за ребенком. Еще ожидая рождение сына, она конечно понимала, что ребенок это не только радость и счастье. В лучшем случае тебя ожидает отказ от многих удовольствий. Но даже предположить не могла, что с появлением сына научится высыпаться за два часа, впрыгивать в одежду за пять секунд и есть за одну минуту. Для себя времени не остается совсем. Работы по уходу за ребенком очень много. Нужно готовить ему кашки, пюрешки, купать каждый день, стирать пеленки и одежду, постоянно убирать за ним, участвовать в детских играх и читать книжки, которые тебе совсем неинтересны, совершать утомительные прогулки, несмотря на то, что очень устала.

Ты постоянно разрываешься в сомнениях. Одни говорят, что ребенка можно избаловать, если часто брать на руки, другие что, наоборот, его нужно много ласкать. Выясняется, что ребенку нужны витамины и прививки. Одна подруга говорит, что яйца нужно начать давать, как можно раньше, потому что они содержат железо, а другая – что с яйцами надо подождать, потому что они вызывают диатез. Одни считают, что сказки возбуждают ребенка, а другие – что сказки благотворно влияют на развитие фантазии у детей.

Свекровь подарила Вите книгу Бенджамина Спока «Ребенок и уход за ним». Многие изложенные в ней медицинские сведения показались Вите наивными для современных условий, но в целом книга оказалась очень полезной.

Ни за что на свете Вита не поменялась бы местами с бездетными родителями. Сбылась ее давняя мечта – иметь ребенка, и на смену эйфории, когда периодически умираешь от умиления и любви, пришло спокойное осознание того, что все другие достижения в жизни не идут ни в какое сравнение со счастьем видеть, как он вырастает.

Строго соблюдая режим дня, Вита с сыном гуляли, кушали, спали, играли. Вита подметила, что малыш лучше всего засыпает вечером под убавленный звук позывных телевизионной программы «Время». Бравурная мелодия Свиридова «Время, вперед!», как это ни странно, служила ему колыбельной. Уложив сына, Вита стирала подгузники, пеленки и крохотные детские вещички на стиральной машинке «Урал» с ручкой отжима, как рукоятка стартера у старых автомобилей. О памперсах еще даже не слышали. Стирки, глажки, уборки накапливалось немало.

С того момента, как Вита ушла в декрет, муж очень изменился. Стал грубее, нахальнее. «Похоже не только изменился, но и изменяет», – поняла Вита. Когда женщина работает и твердо стоит на ногах это одна ситуация. Тем более, что Вита всегда зарабатывала больше мужа. На такую не вякнешь. А вот когда женщина в декрете, она становится уязвимой. Куда она денется с ребенком и без денег? Пособие на ребенка – всего пятьдесят рублей в месяц. Муж получает в этом случае власть. А как себя порой ведут люди, дорвавшиеся до власти? Начинаются упреки, скандалы, измены. Придирки к готовке, уборке. Задержки на работе. Вот что значит проверка декретом. И мало кто из мужчин ее достойно проходит.

Неожиданно безмятежную, однообразную жизнь нарушило вторжение давних подруг. В гости пришли две подруги-коллеги две Ленки Маркова и Лебедева и принесли с собой кучу больших новостей. Оказывается, они обе на работе попали под сокращение штата. На ГТРК разворачивались грандиозные события.

Растворялась в истории эпоха пленочного кино. Наступила эра видеозаписи.

Довольно долго фильмы, передачи, новости снимали на кинопленку, а в конце восьмидесятых – начале девяностых годов на телевидении началась реорганизация телевещания, появились телемосты США – Россия, «Двенадцатый этаж», видеоканал «Пятое колесо», возникли утренние и ночные передачи, появились первые коммерческие телеканалы. Главной телепрограммой перестройки стали «600 секунд» Александра Невзорова.

Постепенно ведущее место в телевизионном эфире заняли новостные и общественно-политические программы. Видеопленка по сравнению с кинопленкой существенно упрощала монтаж. На видеопленку стали записывать концерты, игры, шоу с участием зрителей в студии.

Вита поняла, что пропускает что-то важное в своей жизни. Сидеть дома было нельзя. Как ни хотелось защитить сына от всего мира и все время находиться рядом с ним, пришлось заняться подготовкой к детскому саду. Вита научила малыша быть уверенным пользователем ложкой и горшком, устроила в детский садик рядом с домом и вышла на работу после полуторагодичного отсутствия.

На ГТРК свертывалось кинопроизводство. В прошлое уходила масса профессий. Надо было срочно переквалифицироваться. «Может быть даже в управдомы», – как говорил Остап Бендер.

В оформлении использована фотография в свободном доступе с сайта http://co19.nevseoboi.com.ua/romantic/314/31473/1562399922-1000525-romantic-nevseoboi.com.ua.jpg