Перетяг [Александр Иванович Вовк] (fb2) читать онлайн

– Как же надоели мне эти дачные пятницы! – чертыхнулся Генка и от усталости, и от безысходности.

На привычную по времени электричку он не успел.

– Успеть бы хоть на эту… – надеялся он теперь. – Минут двадцать осталось, а следующая-то – около полночи. И что скажешь толстомордому? Хозяин – барин! Не доделаешь сегодня, придёшь завтра. Это же не советское время, когда за пять-десять минут до конца рабочего дня народ перед проходной уже толпился, поскольку раньше срока не выпускали.

Правда, в советское время Генка не работал – мал был, но хорошо знал, что так и было тогда.

– А если в субботу выходить, так дача сорвётся. А жена без продуктов там с ума сойдёт! Вон сколько заданий надавала, будто я на полуторке, а не в электричке!

Он перехватил в другую руку несколько объемных и тяжелых пакетов, больно врезавшихся в ладонь, и на всякий случай стал вспоминать, что ещё ему надлежало купить. Просто так, чтобы чем-то заняться. Чтобы возвращаться обратно в «Магнит» времени, конечно, не оставалось, да и не вернулся бы он всё равно, но какое-то напряжение не оставляло Генку и заставляло вспоминать:

– Вермишель тоненькую я купил; спирали от комаров сделал; сахара и полкило хватит! Была бы мука поменьше, а то ведь по два кило! Надрывайся теперь! Ладно! Что ещё забыл? Помидоры, огурцы, картошка – всё купил! И зачем такая дача? Конфеты взял. Опять, конечно, окажутся не те, что надо! Зато носки ей купил, походя. Угадал бы с размером, да с резинкой, которая вечно ей где-то врезается и давит. Сайру купил, две банки. Хотя, как будто, просила не сайру, а горбушу для рыбного супа. Только, кто же эти подробности в голове удержит? Как узрел первую наклейку, так всё в памяти и перемешалось! Соду и кетчуп тоже купил. Остался хлеб! Но столько его надо, хоть в мешок набивай!

Генка вспомнил инструктаж жены по телефону:

– Бородинский не бери! Он в последний раз чересчур чёрным оказался. Возьми пеклеванного. Но сначала только половинку возьми, погляди на разрез. Чтобы мелкозернистым был… И чтобы корочка не каменная! И не пригорелая. Сам смотри, не стесняйся, не воруешь! А если пеклеванного не будет, так возьми солодовый. Того и другого две булки. И ещё половинку, иначе нам не хватит. Но не кирпичиком, а круглый возьми. Кирпичиком совсем есть невозможно. Хотя – всё равно на второй день он любой в рот не полезет! Его теперь не из муки пекут, конечно, а из чего-то залежалого да размельченного! А если солодовый плохой будет, то возьми дарницкий…

– Маш! Кончай свою комедию! – не сдержался Генка. – Какой будет, такого и наберу! Какой наберу – такой и съедите!

– Ну, ты что? Совсем не понимаешь, что ли? И захвати два маленьких батона. Большой не бери – он в последнее время совсем плохим стал. К тому же и сладкий почему-то. Не промешанный, но распухший, словно на дрожжах! А где теперь те дрожжи? Одна химия! Смотри, чтобы корочка хрустела, а иначе он несвежий!

– Да как он может быть несвежим? Там у станции любой за час сметают – не залеживается никогда!

– Много ты знаешь? Они с других точек чёрствый собирают, а потом… В общем, не отвлекай меня! И булочки какие-нибудь… Смотри сам! Можешь взять слойки или плюшки. А если не будет, то веснушки. Если плюшки, то шесть штук! Не забудь! А если веснушки, то бери десять. Они по две штучки в упаковке. Смотри там, чтобы не подгоревшие и хорошо пропеченные! И не придавленные, будто на них сидели, как в прошлый раз привёз! И печенье обязательно возьми! Но не в полиэтиленовых пакетах, не насыпное бери, а в пачках! Да погляди, чтобы посвежее было, рассыпчатое. У него теперь срок хранения полвека! А ты всё равно присмотрись! Возьми свежее. И чтобы всяких «Е» было поменьше! Куда ни глянь, всюду эти ГМО и пищевые добавки! Лучше, конечно, «Суворовское», если попадётся, но оно дорогое, а ты уже забыл, когда зарплату нормальную приносил!

– Ну, хватит тебе! Сколько можно долбить, будто я хлебокомбинатом заведую! Будешь долбить, я сорвусь и обязательно запью! Тогда и инструктаж твой не поможет!

– Я те запью! – взорвалась жена. – Я те запью! Ты у меня не то, что б на даче, ты у меня тогда и в городе не появишься!

– Ладно тебе! Пошутить нельзя!

– Смотри у меня! Дошутишься! И со своими шуточками не забудь хотя бы литр молока купить! Лучше два!

Теперь Генка вспомнил это, и его как кипятком обожгло:

– Черт побери! Молоко-то я и забыл! – но продолжил двигаться к станции. Там, в будке, что на полпути, он обычно покупал хлеб. Там он посвежее, поскольку разбирают враз, да и всё равно ближе ничего не найти. – А молоко уж потом, если успею…

Разреженная коронавирусом очередь растянулась, будто в мавзолей. Генка пристроился в ее конце.

– Соблюдайте социальную дистанцию, гражданин! Полтора метра! – обернулась к нему последняя в очереди женщина.

– Чего-чего? Это ты ночью своему мужу посоветуй! – огрызнулся Генка. Он давно взял за правило с незнакомцами говорить грубо и нагло, хотя это противоречило его натуре. Но в таком случае люди обычно осекались и больше не приставали, а иначе с чего-то ощущали своё превосходство и принимались воспитывать.

На резкость женщина демонстративно зажала нос пальцами, давая понять, что от Генки дурно пахнет. И он сразу догадался, что последующее время в этой очереди ему окажется не в радость, потому убедительно посоветовал ей, будто отрезал:

– Нечего тебе, бабка, пролетариат носом пробовать! Смотри, по активному носу можно и схлопотать!

– Вы еще и без маски! – ужаснулась женщина. – И какая я вам бабка?

– Откуда же я могу знать, что ты девушка, если сквозь намордник этого не видать! А во-вторых, лично я нормальных людей не кусаю, не то, что ты! Потому мне разрешается ходить без намордника! Ясно тебе, старая?

– Вы что себе позволяете? – не унималась женщина, видимо, рассчитывая на поддержку очереди. – Я сейчас на вас милицию позову!

Очередь молчала.

– Не дозовёшься! – хамовато предупредил Генка. – Её давно в помине нет, твоей родной милиции! Теперь, как при оккупантах, полиция хозяйничает! А полиции твои запросы, бабка, глубоко по фигу! Ей бы митинги разгонять да демонстрации! Полиция ведь не тебе служит! И не мне! Она знает, кому надо служить!

– Хам! – заключила женщина и продвинулась вперёд как можно дальше, но тут же услышала от более пожилой женщины, за которой в очереди и стояла:

– Вы сами-то ко мне, дамочка, не приближайтесь, пожалуйста! Всяко ведь случается?

– А что случается? – поинтересовался толстый мужчина в лиловых штанах до половины икры, в красной тенниске навыпуск и в чёрной маске с кружевами.

Ему никто не ответил, потому он опять подтвердил свой интерес:

– А что случается всё-таки? Неужели вас кто-то «макароном» наградит?

– Ну, вы уж хоть этим не шутите! – предостерегла молодая женщина в ослепительно белой масочке и с черной татуировкой на плече. – Сколько людей пострадало по всему миру! Ужас! А вам всё нипочём! Даже странно!

– А вы пострадавших видели? – засмеялся кто-то спереди. – Будто кто-то знает, чем они действительно болели! Они наверняка все от старости умерли, а уж наши добросовестные врачи им от всей души понаписали! А еще и журнашлюшки страхов добавили! Они теперь нос строго по ветру держат! Для них теперь эта жила основная!

– Да хватит вам, наконец, собачиться! – решил приструнить всех сразу мужчина уважаемого вида, но тут же получил в ответ от той первой женщины:

– А ты кто такой, чтобы здесь всем рты затыкать? Если ты начальник какой, так почему на электричке ездишь? Начальники на мерседесах ездят или на этих… Как их? На ландкрузерах!

– А если ему собственную электричку подадут? – хохотнул кто-то.

– Если так, то всегда, пожалуйста! – поддержал кто-то шутку. – Тогда милости просим всем рты затыкать!

Очередь продвигалась мучительно. Хлеба всякого здесь покупали помногу, а в одной-единственной амбразуре едва справлялась с обслуживанием, всегда как белка в колесе, единственная женщина-продавец.

Генка, управляясь одной рукой, достал свой телефон из тесного кармана джинсов, будь они трижды не ладны, ругался он всегда на их тесноту, чтобы оценить оставшееся время, но телефон кувыркнулся в неловких пальцах, выскользнул из руки, упал на асфальт и разлетелся на части. Генка чертыхнулся, с трудом из-за пакетов наклонился и стал собирать воедино корпус, отлетевшую далеко в сторону крышку, аккумулятор. Настройки, разумеется, сбились. Оставил на потом. Одной рукой проделать это мог лишь фокусник, но отпускать пакеты наземь, чтобы освободить другую руку, ему не хотелось – того гляди что-то опять посыплется.

Никто Генке в его непростом деле не помог, хотя на помощь он и сам не рассчитывал. Давно знал, где и в какое время живёт! Впрочем, сам-то он помог бы любому непременно. Так воспитали. Но именно потому он и оценивал себя сейчас иначе, чем это случайное среднестатистическое сборище, выстроившееся длинной вереницей.

После конфуза с телефоном Генка уже плохо представлял, сколько времени осталось до прихода электрички, и потому слегка заволновался, ибо очень уж медленно продвигался он к заветной амбразуре.

Временами возле неё кипели нешуточные страсти. Кого-то очень не устраивала мнимая медлительность продавщицы, выбивающейся из сил. Кто-то ворчал на покупательницу, вертевшую носом на всё и вся и возвращавшую обратно уже третий батон, оказавшийся не по вкусу. Она никак не отходила от амбразуры. А потом ещё и миловидная девушка чересчур долго выбирала тортик, и его пришлось нестандартно упаковывать, задерживая нервных покупателей. Правда, девушка выглядела столь скромным ангелочком, что никто не осмелился ее обругать хоть за что-то, как поступили бы с кем угодно из этой напряженной людской струи…

Генка смирился с ситуацией и молчал, полагаясь на свою удачу. При самом плохом раскладе, уже при приближении электрички, он мог рвануть прямо отсюда и в последнюю минуту запрыгнуть в любой вагон. Если, конечно, никто не помешает по пути. Но жена останется без хлеба. И ещё без молока! А Генка из-за ее упрёков на два дня лишится покоя и, главное, смысла долгожданных выходных. Он ведь так надеялся по-тихому, еще до восхода, часика в три-четыре, удрать на рыбалку… Но если ни хлеба, ни молока… Тогда – держись, Генка! Тогда самого на крючок!

– Не мой вариант! – думал он, незаметно для остальных нервничая.

Пакеты давно оттянули и изрезали руки, но Генка терпел, поскольку так и не придумал, куда их пристроить. Удачного места по близости просто не нашлось.

Между тем, народ опять стал разогреваться после небольшой перепалки. Собственно говоря, она и не затихала ни на минутку, лишь проявлялась с разной силой то там, то здесь по всей длине очереди.

Минут через пятнадцать Генка вышел, наконец, на финишную прямую. Казалось, ещё несколько человек отоварятся, и он будет у цели!

Увы! Генке крупно не повезло! В последний момент подкатил газон с оборудованной под хлеб будкой. Амбразура сразу захлопнулась, на ней появилась картонная табличка «Приём товара», а очередь замерла то ли в отчаянии, то ли от возмущения.

Генка от досады ругнулся про себя. Требовалось решение. Одну электричку он уже упустил, теперь ускользнёт очередная.

Когда немолодой водитель стал разгружать свою машину, доставая из будки лоток за лотком, Генка, улучшив момент, предложил ему свои услуги:

– Слушай, друг! Давай я помогу тебе с лотками, чтобы ускорить дело! Вижу, ты уже едва ноги таскаешь! Устал! Скажи только, куда бы мои пакеты пристроить?

Водитель оценивающе оглядел Генку с головы до ног и согласился:

– А что? Помогай! Положи их в кабину. На электричку спешишь, что ли? – догадался он.

– Так и есть! Вторую пропустить никак нельзя!

Водитель принялся специальной кочергой цеплять и вытягивать на край будки лотки с хлебами, а Генка уже готовился переносить их в магазинчик, но случилось непредвиденное. Возмутилась та женщина, за которой Генка занимал очередь:

– Непорядок это, гражданин без маски! – на повышенных тонах стала распаляться она без меры. – Не по закону! Он за мной стоял, а теперь что же? Проскочит? Не по закону! Не пущу!

– Да, полно те, бабка! Чего шумишь-то? Разгрузи машину, так и сама вперёд проскочишь! – посмеялся кто-то рядом.

– Не по закону это! – крикнула разъяренная женщина и бросилась на Генку с кулаками.

Уж этого от нее никто не ожидал, потому никто и не среагировал. Генка же от сильного толчка не удержал лоток в горизонтальном положении, и несколько булок хлеба соскользнули на землю. – Не по закону! – продолжала кричать любительница порядка. Но, увидев хлеб на земле, отпрянула и запричитала. Потом неловко подняла все три перепачканные булки и отнесла их продавщице:

– Вот! Они упали! – сообщила она, будто в том не было ее вины, и понуро отошла на своё место в очереди.

Генка споро подносил продавщице всё новые и новые лотки, а она ворчала до тех пор, куда теперь девать грязный хлеб, пока он не предложил:

– Да посчитай его мне, наконец, и всех-то делов! Расквохталась, в самом деле, будто опять голод на дворе!

– Порядок! Что требовалось сюда, мы выгрузили! – сообщил водитель Генке, и протянул продавщице накладные на подпись. – Надюша! Ты уж обслужи моего помощника в первую очередь! Он вполне заслужил!

Через полминуты Генка впихнул в неиспользованную доселе сумку те испачканные булки хлеба, и дополнительно две пачки подвернувшегося под руку печенья, какую-то сдобу и лишь тогда заметил электричку, уже подъезжавшую к платформе. Стало быть, оставалось ему минуты три, не больше. Потому Генка заторопился, в два счета расплатился, не дожидаясь сдачи, подхватил свой груз в обе руки и рванулся к платформе.

Бежать было недалеко, всего-то метров сто пятьдесят. Сначала через немощёную пустынную площадь с высохшими после луж такырами, а потом, огибая вокзальный павильончик, можно выскочить на платформу. Тяжелые и объемные сумки сильно мешали этому плану, но иного выхода не было, и Генка нажимал, не считаясь с грохотом выскакивающего наружу сердца.

Наконец, он обежал павильончик, попутно с сожалением припомнив, что не купил не только молоко, но даже билет на электричку, и из последних сил приблизился к широкой бетонной лестнице в шесть ступенек. По ним оставалось подняться на платформу и заскочить в ближайшую дверь вагона, но дорогу ему преградила резиновая дубинка человека, одетого во всё чёрное и с какими-то погонами. Над карманом жёлтыми буквами вышита фамилия Фролов.

– Гражданин, маску наденьте! – требовательно раздалось над Генкой.

– Друг Фролов! Не тормози! Не успею ведь! – не отдышавшись, выдохнул он, останавливаясь перед препятствием.

– Без маски не положено! – предупредил черный шлагбаум. – Не пущу!

– Да будь ты человеком! – умоляющим голосом попросил Генка.

В это время рядом на лестницу шумно вбежала весёлая группка молодёжи, тоже все без масок, и чёрный человек переключился на них, дубинкой перед носом предупредив Генку, чтоб не вздумал хитрить. Мол, всё равно догонит, тогда хуже будет!

– Что уж хуже, если электричка уйдет? – среагировал на угрозу Генка.

А молодежь среагировала правильно. Она со смехом напялила припрятанные на этот случай намордники, и черный человек, стоя на платформе, опять навис над Генкой:

– Ну, что? Так трудно маску надеть?

В это время из вагонов на перроне донесся до боли знакомый голос, предупреждающий, что поезд отправляется и двери закрываются. Через мгновение половинки дверей громыхнули все разом, и электричка с воем принялась разгоняться, так и не дождавшись Генку. Признав свой проигрыш, он устало опустился на ступеньку, не выпуская из рук измучившие его сумки и пакеты:

– И что вы за люди такие? – с горечью выпалил он в сторону. – Сначала сами устраивали всюду свои маски-шоу, какие-то балаклавы дырявые натягивали, теперь нормальных людей в эту же несуразицу втягиваете… Скоро так лица человеческие забудем! Вам бы к Зайцеву лучше устроиться! Там бы свои моды и демонстрировали!

– Гражданин! Освободите ступеньки, не мешайте людям!

– Да кому я теперь мешаю, кроме… – он не договорил; раздумал.

– Гражданин! Переместитесь в другое место!

– Командир! Ты до скольких гонять людей здесь намерен? – без ехидцы поинтересовался Генка.

– До одиннадцати тридцати.

– Ночи, что ли? Так я тебя пересижу, но намордник не надену! Нет такого закона, чтобы людей с собаками смешивать!

– Не дождётесь! Вместо меня заступит другой! Кроме того, есть постановление правительства за номером триста четыре! Вам положено знать!

– Какого ещё правительства? – стал издеваться Генка.

– Вам-то какая разница?! Местного правительства!

– И до чего ещё они додумаются в своем пособничестве иноземному фашизму? Неужели непонятно, какой бедой закончится для всех эта тренировка покорности? И для тех, кто в намордниках, и для тех, кто не поддался дрессировке! Да и для тех, кто теперь нас гоняет!

– Ты чего мелешь? – слегка потерял равновесие чёрный человек. – Какой ещё фашизм?

– Обыкновенный! Тот, который теперь очередную попытку делает, чтобы наш народ на колени поставить! Чужими руками! – не на шутку завёлся Генка.

– Послушай, философ! Шёл бы ты отсюда… А то мне придётся прекратить твою агитацию, препроводив тебя в отделение.

– Пожалуйста! До следующей электрички времени навалом! – хохотнул Генка. – Только за что же? Уехать нормальному человеку нельзя! Сидеть на ступеньках нельзя! Говорить нельзя! А почему, собственно, нельзя, если всегда это было можно? Двадцать седьмая статья конституции! Она мне гарантирует свободное перемещение по стране, а двадцать девятая – свободное выражение мнения! По любому вопросу! Или я что-то путаю, командир? Может наше правительство, которое местное, по-тихому уже отменило прямое действие конституции? А разве оно вправе отменять? Не знаешь, командир?

– Послушай, мужик! Больно ты грамотный! Значит, просто так меня не поймешь! А мне не хочется тащить тебя в участок, потому перетяну-ка я тебя этой дубинкой, ты и перестанешь права качать! Попробуем?

– Заманчивое предложение! Это взамен конституции? – стал иронизировать Генка, не сознавая реальной опасности. – Перетянешь, говоришь? Это ты хорошо придумал! Это уж точно соответствует нынешнему закону! Только те, кто эти законы принимали, не додумались, наверно, что перетяг опасен бывает! То ли резьбу сорвёт, то ли башку оторвёт!

Черный человек скривился от подавляемого в себе раздражения. Это стало заметно по сузившимся глазам даже под черной, под цвет его униформы, маской, но с места не сдвинулся, а Генка, словно удила закусил, распалился:

– Хорошая у тебя дубинка! Со свинцом, небось, чтобы побольнее садануть? И ручка удобная, и даже дополнительная поперек приделана! Тоже удобно! Какой-то хороший человек, наверно, ночами не спал, всё думал, как бы ею тебе свой народ было удобнее дубасить!

Полицейский вроде бы не среагировал, молча отошёл в сторону, но там включил сразу зашипевшую радиостанцию:

– Я с железнодорожной платформы… Да, лейтенант Фролов. У меня тут двадцать пятый нарисовался, – радиостанция в ответ прорычала что-то непонятное, но черный человек ей пояснил. – Да! Один! Но очень наглый! Жду!

Генка понял, что переборщил, однако деваться было некуда. И скоро на зарешеченном уазике подкатил наряд:

– Привет, Пашка! Чем тебе помочь? Показывай!

– Вон того…

– А что он? Пьяный, что ли?

– Кажется, нет! Но разговорчивый уж очень… Нас фашистами называет! Мол, народ свой уничтожаем! Без маски…

– Это нам-то такое? За нашу неблагодарную службу? За поддержание порядка? – стал заводиться приехавший сержант, и, подойдя к Генке, грубо скомандовал:

– Давайте-ка, гражданин! Не задерживайте ни себя, ни нас! Подбирайте своё имущество, и проедем в участок!

– Это ещё зачем? – сделал попытку отделаться Генка.

– Для выяснения обстоятельств! Документов с собой, разумеется, нет? – он подождал, пока Генка растерянно повёл плечами. – Ну, вот и причина появилась! Пройдёмте! – и крепкими пальцами больно сдавил руку Генки.

Из-за закрашенных снаружи окон он не понял, куда и каким путём его везли, петляя минут двадцать, но скомандовали выходить совсем не возле полицейского участка. Это был какой-то неухоженный парк или перелесок. Ни зданий вокруг, ни души.

– Выходи! – скомандовал сержант. – Будут тебе фашисты! Да не тяни ты за собой эти сумки! Никуда они не денутся!

Генка почувствовал, как сержант специально себя заводит. Если принять во внимание безлюдье, то они собираются его бить. «Хорошо, хоть руки не связаны! Можно и отбиться, а то и удрать!» – подумал Генка, соображая, как удобнее это сделать.

– Не озирайся! Отсюда бежать всё равно некуда! – рявкнул сержант.

– Что, расстреливать будете или вешать? – уточнил Генка, рассчитывая затянуть время и хоть что-то понять.

– Напрашиваешься, что ли? – нервно засмеялся сержант, подходя всё ближе.

– Зачем же? – опроверг Генка. – Но даже фашисты казнили прилюдно. Собирали всех на площади… А вы тихое убийство готовите?

– Да что ты всё провоцируешь нас? Станем мы об тебя пачкаться! – грубо ответил сержант, будто бы совсем безразлично отворачиваясь в сторону, а потом зло добавил. – Я-то думал, что лейтенант пошутил, а ты действительно нас в фашисты произвёл! Это меня-то! Да знаешь ли ты, что мой дед три раза был ранен? После той войны, хоть и выжил, он недолго со своими ранами протянул! А ты меня к фашистам…

Генка заметил, как напарник сержанта стал заходить к Генке за спину. Самое время дать дёру, подумал он. Только не успел даже двинуться. Сильный удар то ли в шею, то ли в ключицу лишил его сознания.

Крохотная звёздочка не удержалась на небе и тусклой искоркой стремительно покатилась в небытие.

– Сколько тебе говорить? Бей по спине! – раздраженно заметил сержант. – Так ты и слона прикончишь!

– Никак не отвыкну! В Чечне-то смаковать не приходилось!

– Ладно! Всё торопишься! Обшмонай его поскорее, да поедем отсюда. А ему и такая наука впрок пойдёт, если оклемается, конечно!

– Пустой он, к сожалению! Всего триста рублей мелочью! Даже телефон нерабочий!

– Это как? – удивился сержант.

– Да не включается! Аккумулятор, может…

– Симку втопчи каблуком… Аппарат раздави, а остатки закинь подальше… Воспитательную работу мы провели! И, как видишь, общественный порядок восстановили, и никакой бюрократии! Быстро, качественно и справедливо! А теперь, давай, заводи свой агрегат! Поедем уже отсюда!– скомандовал сержант.

Они оставили место преступления. По дороге напарник, чтобы переключиться на другое, спросил сержанта:

– А Запольский где? Ты же с ним, кажется, в паре всегда дежурил.

– Забудь его!

– Почему? – еще сильнее заинтересовался водитель.

– Сказал тебе, забудь! Нет больше Запольского!

– Сказать трудно, что ли? В командировке? Нет, конечно! Тогда бы многих с ним послали. Может, он в отпуске?

– Что ты пристал?! Нет его! Всё переживал, переживал… Ну, и застрелился! Жалко ему, видите ли, того, жалко этого! Дурак, одним словом! Сейчас самому бы как-то выжить, а не лохов всяких жалеть! В этом первый закон выживания и состоит! Как забудешь его, так и станешь расходным материалом! Раньше думай о себе, а потом уж о родине!

– И как оформили-то? Что написали?

– А я знаю? Мне по барабану! Отсеялся напарник – дадут другого! Может, на вирус спишут. Сейчас стало просто! А может, и героем сделают! Представляешь? Рядовой Запольский героически отдал свою жизнь за торжество общественного порядка в нашем славном городе! Звучит? И улицу в его честь…

– Нам лучше обойтись! – поперхнулся напарник.

– Так и я о том же!

В этот момент громко зашипела и затрещала радиостанция. Экипажу приказали возвращаться к станции. Там водителя автобуса разъяренные пассажиры на части рвут.

– Ну и времена! Такого тут насмотришься… – вздохнул водитель.

– Не дрейфь, парень! Не смотреть надо, а действовать! Порядок – это наша работа!

– Понятное дело… Но не война же, чтобы… Не Чечня.

– Да кто тебе сказал, будто сейчас не война? Разве что пушки не стреляют, а врагов-то вокруг нас всегда море! Потому бдительность не теряй! Наше дело общественный порядок поддерживать! Для того всех нарушителей – к ногтю! И не иначе! Не раскисай!

– Это понятно! Если прикажут, то конечно… А вот так, без приказа, я сомневаюсь, можно ли? – сознался водитель.

– Сомнение – главный враг выживания! Для порядка всегда лучше двух невиновных придушить, чем одного распоясавшегося проглядеть! Простой, но верный принцип! Его и держись, салага! Врагов-то вокруг полно. Воры, бандиты, анархисты, богатенькие всякие… Откуда у них такие огромные деньги? Не заработали же!

– Во, во! И как с ними разобраться, пока нет приказа?

– Я бы их всех разом! – поделился мечтой сержант. – Но тут нужна осторожность. Заденешь не того, гляди, и сам растаешь! С ними сначала пусть начальнички решают! А как прикажут, так я всегда первым буду! Выполнил приказ и спи спокойно!

Водитель промолчал, уставившись на мелькавшую в свете уличных фонарей дорогу, и было непонятно, как он отнесся к наставлению сержанта.

В какой-то миг Генка почувствовал, что боль нестерпимо разрывает голову, а глаза не наводятся на резкость. Всё же он вспомнил, как сюда попал и потому не удивился и ночной темноте, и неопределенности своего места пребывания. Но пока только и способен был понять, что для спасения следует из темноты выбираться к людям. А что значит выбираться, он себе не представлял. Куда, в какую сторону, как далеко придётся идти, и осилит ли он хоть самое короткое путешествие?

Генка попробовал подняться на ноги, но даже столь привычное действие оказалось невозможным. Уже преодолев сильную боль и поднявшись на колени, он опять упал на бок из-за сильного головокружения. Шея болела так, будто ее перебили, но голова всё-таки держалась, худо-бедно.

Отсюда надо как-то выбираться, твердил он себе, иначе – конец.

Всё это Генка не то чтобы понимал – он остро-преостро это чувствовал. И потому сделал ещё попытку встать, стараясь не поддаваться боли. Она обязательно лишает человека возможности что-то делать для своего спасения. На неё нельзя обращать внимания.

При движении его постоянно заваливало на бок, хотя Генка опирался на удачно подвернувшуюся в темноте кривую палку. Его всё время тошнило и, в конце концов, мучительно, ничем, вырвало, хотя легче потом не стало. Тошнить продолжало.

Всё же он как-то двигался, надеясь, что угадал направление. И действительно угадал. Это подтвердилось когда там, куда он стремился, раздался привычный грохот пустого самосвала. Самосвал уезжал, и скоро его рычание стихло.

Опять с невидящими глазами Генка куда-то неудачно наступил, нога подвернулась, и его швырнуло спиной на землю. Когда он перестал жмуриться, инстинктивно защищая в падении глаза, то разглядел над собой слегка посветлевшее небо. Приближалось утро, что, конечно, хорошо – так его скорее найдут. Надо только поскорее выбираться из этого леса…

– Александр Петрович! Наш выезд! Зовут! – отвлёк своего шефа-фельдшера Сашка, уже третий раз дежуривший с ним санитаром в «Скорой помощи».

Несколько минут назад Александр Петрович в кои-то веки в ходе дежурства присел за шахматную доску – и вот, всё равно игра не получилась. И он шумно поднялся со словами:

– Крупно повезло тебе, Павел Васильевич! Разделал бы я тебя под дуб, под ясень!

– Как бы ни так! – засмеялся Павел Васильевич. – Это тебе повезло, что вовремя дезертируешь!

– Я-то как раз сражаться еду, а ты здесь отлёживаешься… Кто же из нас… Что там случилось, Сашка? – переключился, наконец, на вызов Александр Петрович. – Хоть в центре где-то, или опять по бездорожью?

– На Кирпичнозаводской обнаружен молодой мужчина без сознания. Больше для нас ничего интересного! Я уже всё оформил! Мы готовы ехать! – отчитался Сашка.

– Молодец! На глазах растёшь, помощник! Скоро из тебя толк выйдет! До капельки! – уяснил задание Александр Петрович. – Так почему стоим, если готовы? По местам!

Они проехали вдоль сплошного и едва освещенного забора местного предприятия и там, где забор обрывался, легко обнаружили одиноко лежащего мужчину. Было ещё слишком рано, чтобы на этой окраине города закипела привычная жизнь, но кто-то всё же позвонил в «Скорую», хоть и трусливо, не оказав помощи, даже не приподняв человека, попавшего в беду. И всё же телефонный звонок привёл в действие машину спасения. Не опоздал бы он.

Александр Петрович склонился над лежащим на земле человеком:

– Уже хорошо, что кровищи нет! Но пульс есть. Нитевидный. Внешних повреждений не заметно, но весь он очень уж грязный. Видно, что полз или волокли. Значит, приключилось с ним не здесь. Избит, что ли? И, кажется, без алкоголя… Давай, будем грузить!

Когда Сашка вместе с водителем, дядей Толей, переложили больного на носилки, он болезненно закашлялся, не открывая глаз, потом замычал, бессмысленно разводя в воздухе руками.

– Куда везём? – спросил дядя Толя, плотный лысоватый мужчина с добродушным лицом.

– Куда везём? Куда везём? – следом передразнил, одновременно размышляя, Александр Петрович. – Куда и остальных сегодня возили! В третью, конечно!

Сашка удивлённо поглядел на шефа, но смолчал, что-то обдумывая. Уже в движении он уточнил:

– Может, его всё же в кардиологический центр? Или в неврологический?

– Может, туда и надо! Да только всё равно повезём в третью!

– Ну, почему? Там же только с «макаронным» вирусом берут! А у него же…

– Что у него? – прервал шеф. – Ты его кашель слышал? Вот! Налицо лёгочное заболевание! Значит, с подозрением на этот, как ты его зовёшь, «макарон»! Включай, дядя Толя, сирену, и жми без остановки! Больно уж слабый пульс!

– Мы и без сирены мухой домчим! – возразил дядя Толя. – Зачем людей напрасно пугать?

– Можно и попугать, чтобы от любопытства под колёса не кидались! – не смолчал Александр Петрович. – Нам меньше работы останется, если все разбегутся! А то заел уже этот «макарон»!

Сашка, сидя в салоне «Скорой» рядом с носилками, внимательно наблюдал за больным, лицо которого очень быстро покрывалось мелкими капельками пота.

– Александр Петрович! Больной…

Шеф обернулся:

– Ну, что опять? Что?

– Похоже на сердечную недостаточность… Не довезём ещё! Укольчик бы! Поддержать сердечко! Может, остановимся?

– Ты и точно растёшь, Сашка! Прямо, не по дням, а по ночам! Скоро и меня вытеснишь своими медицинскими познаниями, не дай-то бог! Вот только дерганный ты чересчур! Потому что в себе не уверен! Потому что знаний и опыта маловато! Да, ладно уж! Тормозни здесь, дядя Толя!

– То гони, то тормози! – проворчал водитель, но послушно и мягко остановился.

– Ну! И чего ты застыл там, стоило тебя похвалить? – начальственно спросил Александр Петрович. – Или не знаешь, что делать? Сумка-то у тебя, вот и сделай ему, как всегда!

– Он, кажется, по-прежнему без сознания… Может, черепно-мозговая? Тогда в неврологический надо! – рассуждал сам с собой Сашка, делая инъекцию.

– Довезём, а уж там врачи пусть сами решают, куда ему больше хочется! – отрезал шеф. – Всё! Поехали скорее!

В приемном отделении третьей городской больницы очередному больному не обрадовались. Дежурный врач, только разделавшись с очередником, почему-то сразу разворчался:

– Зачем и этого к нам привезли? Конец смены. Больше некуда подобранных везти, что ли?

– Сами знаете, зачем! – отрезал Александр Петрович. – Подозрительных приказано к вам! А этот очень характерно кашляет! Похоже на вирус.

– У нас все теперь кашляют! Ладно уж! Раздевайте! – приказал дежурный врач застывшему в ожидании указаний персоналу. – И шевелитесь, шевелитесь! Всё как всегда! Давление, температура, кардиограмма, рентген легких, вес, рост! Шевелитесь! Вызывайте каталку, вызывайте кардиолога, невропатолога! Что, я за вас всё делать буду?!

Наклонившись к обнаженному Генке, он сразу обнаружил длинный непрерывный синяк, тянувшийся от шеи через плечо.

– Ну, вот, ребята! Смотрите сами! Я же говорил, что он не наш! – заметно обрадовался дежурный врач. – Картина прояснилась! Зовите травматолога! А вообще-то, с его состоянием надо сразу в реанимацию! Пригласите их сюда, Вера. Да поскорее! И в полицию, конечно… Всё как обычно!

– Так я ещё кардиограмму… – запричитала неуспевающая медсестра. – Или уже не надо?

– Да вы, Вера, не в себе, что ли? Будто в первый раз! Не выспались, что ли? Даже странно! Как это вы на работе за ночь не выспались? – дежурный врач что-то записывал в журнал и то ли ругался, то ли шутил.

В это время в приёмном отделении появился травматолог в обязательной для всех маске.

– Я как чувствовал, что мимо вас проходить не стоит! – с усмешкой заявил он. – Что для меня интересного привезли? А! Вот оно что! Ну-ну! Очень интересно, на первый взгляд! И очень характерный удар! Очень грамотный удар! Но только не падение, конечно! Не палка, не оглобля и даже не дубина! А вот мягкая полицейская дубинка – эта так же наследит! Она может! Видишь, коллега, как вокруг тела красиво обвивается? Не одна точка контакта, а целая полоса! И ширина соответствующая! Страшное оружие, надо признать! Наверняка возникло смещение шейных позвонков, мощная гематома или вообще деформация шейной артерии, закрытая травма легкого… Ведь кашляет? Придётся вам, ребята, доказывать, что вы тоже не те самые, не одногорбые и, тем более, не двугорбые!

– А мы-то с какого боку, чтобы это доказывать? – удивился дежурный врач.

– Пациент-то ваш, коллега, не жилец, судя по всему. Значит, прокуратура скоро сюда пожалует! А дубинка-то чья? Уж не того ли, кто будет расследование проводить? В любом случае, есть ведь свои-хорошие, которых всегда надо выгораживать, а есть и остальные, которые всегда и во всём окажутся виноватыми! Разве не так?

– Ну, знаешь! Ты когда-нибудь договоришься! – зло возразил дежурный врач. – А они пусть сами с собой разбираются! Моё дело этого принять в лучшем виде и оформить, а ваше дело – в порядок приводить!

– Ха-ха! – среагировал травматолог. – Ещё неизвестно, в чьё отделение он отсюда попадёт? Рентген легких-то сделали? На мой взгляд, так у него же ярко выраженный коронавирус, как наш уважаемый главврач теперь всем говорит! А он знает, что и когда говорить! Он всегда это знает! Стало быть, не травматология, а пульмонология! В крайнем случае, терапия!

– Давай-ка, описывай травму, – скомандовал дежурный врач, – и вали отсюда со своим чёрным юмором! Коронавирус он узрел, видите ли! Мне к концу дежурства и без тебя шутить не хочется! Всё в моей жизни теперь не смешным кажется! В отпуск мне пора, что ли?

– Размечтался! – хохотнул травматолог. – Думаешь, коронавирус тебя отпустит? Того гляди, на казарменное положение всех переведут!

– Типун тебе на язык!

– Типун-то сам пройдёт! А насчёт вируса, я не уверен! – опять хохотнул травматолог, бегло оформляя результаты осмотра.

Воспользовавшись не совсем служебной перепалкой, Александр Петрович уточнил, не отходя от двери, как давно решенный вопрос:

– Так мы поедем? Мы уже свободны?

– Я же расписался? – подтвердил вопросом дежурный врач. – Ну и всё! Значит, свободны! И не везите мне больше ваших подозрительных! Своих девать некуда!

– Это не наша забота! – отвел претензии Александр Петрович. – И другие больницы теперь от больных отказываются! Говорят, что койко-места освобождают! На случай массовых заболеваний! Какая-то странная эпидемия! На моём веку такой ещё не было! И пандемия очень странная! Я думал, что эпидемия и пандемия – это и есть самое массовое заболевание! А оказалось, что больных даже меньше стало!

– Послушай, папаша! И без тебя тошно! Я ведь тоже могу миллион вопросов задать, только никто на них отвечать теперь не хочет! Коронавирус за всё в ответе! И точка! Так что, ты иди! Иди отсюда!

Бригада «Скорой», освободив носилки от Генки, не замедлила исчезнуть.

Александр Петрович уселся в кабину «Скорой» и удовлетворенно скомандовал:

– Давай-ка на нашу базу, дядя Толя! Только маску свою надень, наконец! – после отданного приказа шеф блаженно расслабился. – Может, хоть под конец дежурства слегка передохнём? Как хорошо, когда радиостанция не работает! Как она, кстати? Скоро отремонтируют?

– Ты хоть с маской этой меня не донимай! – заныл дядя Толя. – Знаешь ведь, что у меня глаза от неё потеют, а слепому ездить опасно! А насчёт станции той, я-то почём знаю? Сказали, что теперь они вообще ничего не ремонтируют! Закрыто всё, говорят! Коронавирус всех подмял, окаянный!

Сашка шефу подсказал:

– Так надо было из приёмного больницы позвонить!

– Только тебя и твоих советов мне и не хватало! Ну, сколько я тебя уму-разуму буду учить? Я и по сотовому мог бы доложить, только зачем без команды шевелиться? Пусть всякий свою работу сам делает, за которую ему деньги платят! Не сказали звонить с сотового, я и не стану собственные деньги тратить!

– Учту! – засмеялся Сашка. – А что с ним будет? Как думаете, Александр Петрович?

– С кем?

– А с тем, которого мы только что в третью отвезли!

– Зачем мне о нём думать? Мы своё дело сделали – доставили в стационар! Там врачи, там оборудование, оснащение, снабжение, освещение! А у меня что есть? Один ты, да и тот бестолковый! Вот так-то, салабон? Где бы я был теперь, если за двадцать лет о каждом беспокоился? Соображаешь?

– А мне его жалко, – признался Сашка. – Жил хороший человек столько-то лет с пользой для всех. Жена у него была любимая, дети красивые, работа интересная, увлечения замечательные, заботы всякие, горести, радости, как у всех, и вдруг нашёлся какой-то паскудник… Одним ударом всё разрушил! А потом мы приехали за ним, благо хоть кто-то позвонил, обеспокоился, что человек лежит беспомощный… Но вместо срочной помощи получил он бесполезный рентген, рост, вес, а вдобавок еще и чёртов «макарон»! И начинают его лечить для видимости, бог знает, от какой болезни! Списывают на него лекарства, списывают простыни, получают зарплату… Всем нам он помогает выжить, а ему никто не хочет помочь, чтобы встал на ноги! Всем не до больного человека! Своих забот выше крыши! Вот и жалко мне его!

Помолчали, после чего Сашка опять спросил в сердцах:

– Мы вообще как живём, Александр Петрович? Неужели так и нужно? Неужели так и раньше было? Так, что каждый только о себе, только для себя, только под себя? Ты, старый и мудрый человек, что мне на это ответишь?

– Я тебе так отвечу, Сашка! Не майся всякой дурью! Особенно, по ночам, когда голова спать хочет! Живешь? Вот и живи, пока живётся!

– А если завтра меня вот так же… Дубинкой! И ты меня, разумеется, в коронавирусник сдашь, глазом не моргнув! Будто сам веришь в тот вирус, которого нет нигде! От которого и лечить-то никого не надо! Но который придумали зачем-то!

– Никто его не придумал! – устало отмахнулся шеф. – Видно, всё так и есть, как нам говорят! Есть он! Странно, конечно, бывает – это точно! Симптомов часто нет, последствий тоже нет, а болезнь, говорят, есть! Да еще, будто очень страшная для окружающих именно та, невидимая, болезнь! А я так себе думаю иногда. Может, она совсем и не страшна, если последствий нет! Чего же ее бояться, если она ничем не вредит? Только не понять мне никак, кто же такое представление придумал? А самое главное, кто такое сумел пропихнуть? И как целый мир в это поверил, если оно не существует, а лишь придумано? Не сошли же все с ума, в самом деле?!

– Так и я о том же! – обрадовался прорезавшемуся пониманию шефа Сашка. – Кто-то ведь не только придумал, но и заставил всех подчиниться этой глупости! Заставил! И во всём мире напялили на себя намордники, почти все побросали свою работу, фактически отказались от зарплаты и, не имея никаких накоплений, будто решили загубить свои страны и дружно умереть с голоду! Невероятно! Чем же можно объяснить одновременное сумасшествие всего населения Земли?

– Да, уж! – согласился с чем-то Александр Петрович. – Трудно понять…

– Одно мне ясно! Кто-то реакцию населения очень верно просчитал! И надавил сверху вниз на всех формальных руководителей в разных странах! А они, чтобы обойтись без неприятностей лично для себя, нас всех сдали! Сделали заложниками и баранами! Всё население Земли!

– А может, есть всё-таки этот «макарон», а мы чего-то не понимаем пока? Нам же не всё известно? – опять засомневался шеф.

– Нет, конечно! Иначе были бы реальные, а не выдуманные факты! А факты от нас прячут! Чтобы нигде не появились доказательства того, что это чушь! С какого перепугу, ответь мне, борьбой с «макароном» занимаются не медики, а политики всех уровней, которые ни в чём ни бельмеса… Разве это не доказательство заговора? А ещё! Сам ведь знаешь, умерших якобы от «макарона» вскрывать категорически запрещают! То есть, запрещают специалистам объективно убеждаться в том, что смерть наступила именно от «макарона»! Разве это не лучшее доказательство того, что истину от всех прячут? Им бы размахивать изо всех сил объективными результатами каждого вскрытия, как основнымдоказательством опасности от «макарона», а они его запрещают! Каково? А нас силой заставляют поверить в то, чего нет! И оно прямо-таки вдавливается в нашу жизнь, всё прежнее в ней перечеркивая! Нас силой приучают к некому дебилизму, даже не предоставляя доказательств необходимости тех или иных бессмысленных действий!

– А я не понимаю ни шиша! Странно это! Непривычно! – признался дядя Толя. – И жена не понимает, но сама без намордника на улицу выйти уже боится! Запугали до невозможности! Она и меня теперь пугает больше того телевизора! Но зачем?

– Постепенно приучают к чему-то, – предположил Сашка, – главное и непонятное еще впереди!

– А я думаю так! – подвёл итоги Александр Петрович. – Плюнуть на все наши сомнения надо! Наше дело служебное! Подчиняйся да всё выполняй, как приказали! Слава богу, есть пока, кому за нас подумать!

– В том-то и дело, что никто о нас больше не беспокоится! – не согласился Сашка. – Не беспокоятся, но заставляют делать, как указал какой-то сумасшедший, пусть и на самой-самой крыше мира! Мы же видели, что у несчастного того, которого мы в третью отвезли, вовсе не «макарон». А мы-то «макарон» ему подтвердили! Не отстояли! Выходит, поступили против здравого смысла и против живого человека! И что мне особенно страшно, ведь не только мы, но теперь вся медицина так поступает! Больных она уже не лечит, а лишь пишет, сколько тому сумасшедшему требуется! Вот! А СМИ врачам дифирамбы поют, будто героям. А они – вовсе не герои, если поддерживают фиктивный «макарон»! Они – фальсификаторы! Они – пособники! Иначе говоря, преступники! Население, понятное дело, вообще смутно представляет, что такое эпидемия или пандемия! Населению это, может, и не надо! Но врачи-то знают, что есть что! Почему же они идут против истины и против себя? Потому что они герои?

– Ну, ты и загнул! Всех одним разом… А как же медицина рапортует о «макароне», если больных, как ты говоришь, нигде нет? – посмеялся шеф.

– Известно, как! – усмехнулся Сашка. – Вон, только что избитого человека «макароном» записали… А кто-то от старости умер – и его туда же! Кто-то, вполне возможно, настоящим воспалением лёгких заболел! Его и подавно на «макарон» списали! Вот как статистика делается! Она же подконтрольна власти! А проверить её мы не можем. Потому даже те, кто никогда не верил, постепенно начинают сомневаться: «А вдруг и правда он есть?»

– Это вряд ли! – усомнился Александр Петрович. – С приписками ты чересчур загнул!

– Хуже всего, – не среагировал Сашка, – что вся власть в любой стране теперь пляшет под дудку сумасшествия! Все начальнички, какие-никакие, не только взяли под козырёк, но и своих подчиненных заставили дудеть! И как этим деятелям верить? Если они сами подчиняются сумасшествию и нас к нему принуждают! И к чему мы так придём, если не к огромной братской могиле? Всё определилось!

– Ну, Сашка! Ты лучше в медицине так бы поднаторел, как в «макаронной» политике!

– Вот ещё! Зачем такая медицина, у которой на все болезни один диагноз – «макарон»! А то и прививки скоро всем делать начнёт. С сильным побочным действием. Почки, скажем… Или печень… Привили что-то, а там, глядишь, бедолага и окочурился! Не сразу, а неделю помучился. И кто, скажи мне, спустя неделю свяжет одно с другим? Вон ведь, скажут все, насколько страшен этот проклятый «макарон» оказался! Не верил человек, не верил, а теперь и поверил бы, да поздно! Окочурился!

– Всё! Всё, я своё сказал! – почти прокричал вдруг шеф. – Хватит сомнения в наши души вдавливать! А то ведь жить не захочется! Хватит!

Сашка от внезапной решимости, несвойственной шефу, сильно закашлялся, долго не успокаиваясь, на что шеф безапелляционно постановил, сам уже успокоившись:

– Вот и встало всё на свои места! Бог-то шельму всегда метит! Не верил ты, не верил, да сам и вляпался! А ну, маску надень, шельма! Подъезжаем! Ещё нас за собой потянешь!

– Куда? – просипел Сашка, не освободившись от приступа кашля.

– Знаем, куда! Всё теперь про тебя знаем! – уверенно закончил Александр Петрович. – Как на базу вернёмся, так я замену попрошу. Но с тобой больше не поеду! Надо же, щенок! Как разговорился! Уже и против власти стал нас агитировать! Ну, и молодёжь у нас, дядя Толя, пошла! Всё ей поперёк! Всё ей вверх дном надо! А людям, между прочим, в любое время жить охота! Даже когда совсем невмоготу! Надо его от нас уволить! Ты как считаешь, дядя Толя?

«Этого следовало ожидать! – подумал Сашка. – Умная система уничтожает несогласных не сама, а руками своих холуёв. В моём случае им станет Александр Петрович».

– А мне-то что считать? – откликнулся дядя Толя. – Как ты, так завсегда и я!

«Ну, конечно! В первую очередь съедают самых слабых! – подумал Сашка. – А уже потом – очередных, которые оказались слабейшими из оставшихся! Значит, следующим будет дядя Толя. Именно так, предавая других, каждый холуй надеется оттянуть свою гибель».

– Вот и правильно! – остался доволен Александр Петрович. – А то, смотри на него, умника, всё вид делает, будто мыслитель какой! Может, считает, будто с таким умным мы уже и не справимся? Насмешил нас!

«Так всегда и было! – продолжал свои размышления Сашка, не слушая их. – Вот только в эпоху «макарона» возникло одно совсем необычное и решающее обстоятельство. Очень важное обстоятельство! Теперь ужасная людоедская игра под названием «макарон» охватила весь мир. Весь! И реальная угроза быть съеденным коснулась каждого! Теперь очередь на съедение не минует никого! Никого! За исключением тех озверевших от безнаказанности акул, которые всё это в мире и затеяли. Предательством ближнего, как раньше, теперь не спастись! Не сегодня, так завтра любого сожрут! Спасение лишь в противодействии акулам. А послушная килька будет проглочена! Без исключения!»

Когда подъехали к базе, Александр Петрович в ультимативной форме самодовольно заявил:

– Ты, Сашка, лучше подай заявление сам! Чтобы по собственному желанию получилось. Так для тебя же лучше выйдет, чем по статье!

– Спасибо за заботу, шеф! Но я, пока ехали, тоже кое-что важное для вас надумал. И, знаете ли, мне вас жаль! Вы же основательно в происходящем запутались, а выпутаться ни за что не сможете!

– Почему? – инстинктивно выпалил Александр Петрович, как бы уже смирившись с тем, что запутался.

– Вы не понимаете того, что случится завтра или послезавтра, хотя в два раза старше и опытнее меня!

– И чего же я не понимаю, мальчишка? – шеф от такой наглости совсем растерялся, но быстро собрался и усмехнулся. – Вечная история с неусидчивым яйцом повторяется? Яйцо курицу учит!

– А я и не учу! – ответил Сашка. – Я лишь наблюдаю и делаю выводы!

– И чего же ты нанаблюдал, мальчишка?

– Не поймёте вы, Александр Петрович! Не поймёте, но обидитесь на меня! А обижаться вам надо на себя самого, на весь ваш образ жизни.

– Ты, вижу я, совсем распетушился! Якобы наблюдатель! Якобы мыслитель! Того и гляди, гением себя провозгласишь, недоучка! Разве вас этому в медучилище учили? А ну, маску надень!

– Видите! Я же предупреждал, что не поймёте! – усмехнулся Сашка. – Вот и не поняли! Сами с мысли сбились! И от темы ушли!

– Может, и сбился! Ведь приходится реагировать на всякую чушь! Как тут не сбиться? Но что же такого, по-твоему, я не смогу понять? Прямо заинтриговал, молокосос!

– Я попытаюсь объяснить…

– Ага! Сделай милость! – ехидно ухмыльнулся Александр Петрович. – Может, заодно и ареол над собой развеешь!

– Я всё же попробую! – повторил Сашка. – Во-первых, вы, Александр Петрович, в мире не так уж одиноки! Таких людишек по земле ходят многие миллионы. Они плывут по обстоятельствам, как по течению, не пытаясь в чём-то разобраться, предвидеть и, тем более, противостоять каким-то гадким интригам. И ещё! Вы – и не плохой, и не хороший, поскольку в настоящих преступлениях, как будто, не замечены. Но вы…

– И на том, спасибо! – хмыкнул Александр Петрович.

– Да! Не знаю только, за что благодарите! Вам подобные при первой же трудности стремятся в эмиграцию! А при первой опасности либо дезертируют, либо предают. И мечутся с одной стороны на другую, лишь бы только выжить! Вы просто серенький безвольный мещанин без каких-либо жизненных целей, идеалов и принципов. Именно такие якобы безобидные людишки своим огромным большинством, своей совокупной массой более всего и вредят настоящим людям! Это они, не плохие и не хорошие, обычный планктон, загубили почти всё человечество! Подточили фундамент!

– Вот те раз! – захохотал Александр Петрович. – Это я-то загубил человечество?! Силён я, выходит! Прямо-таки, исполинский богатырь! А ты, щенок! Ты пока жизни не видел! Поживёшь с моё, возможно, что-то и до тебя дойдёт! Поумнеешь когда-нибудь…

– Вы живёте в своих крохотных мирках, отделившись от любых не ваших забот! Вам никто не дорог! Вас нисколько не интересуют люди, от которых вы не зависите, или которых не удаётся использовать в вашим интересах. Вы только свои мирки лелеете! И это, на первый взгляд, как будто, вполне нормально! Но вы же абсолютно не понимаете, что ваши мирки являются частями огромного мира. Не будет мира, не будет и вас. А вы мир спасать не намерены, зарывшись в свои семьи, дачи, работы, заготовки, тренировки… Мол, пусть этим занимаются другие, которые настолько глупы, что им, может, и не дороги собственные жены, дети, внуки! Ведь так? Конечно так! Вот только однажды случится так, что тех других, а их ведь, «глупых», на свете очень мало, однажды их в нужном месте совсем не окажется! Вот так-то! И большой-пребольшой мир людей останется без защиты! И сразу всё затрещит и погибнет! Вы все погибнете! По частям и в целом!

– Типун тебе! С чего бы это? Кажись, из-за потери своей работы ты совсем рехнулся, парень! С чего это весь мир погибнет?

– Да с того, что все вы по кустам!

– Это я понял! Понял я! Но миру-то что угрожает, пока мы по кустам? Ну? Выдай, хоть что-нибудь! Не придумал ещё? – начал откровенно издеваться Александр Петрович, поняв, что Сашка не готов это сформулировать.

– Многое угрожает! – не сразу нашёлся Сашка.

– Это совсем не ответ! Это жалкая увёртка! А я тебя прямо спрашиваю, что угрожает миру? Ты прямо и ответь! Конкретно ответь!

– Сегодня более всего угрожает этот не совсем понятный «макарон»!

– Ха, ха! – усмехнулся Александр Петрович. – Чем же он угрожает? Неужели тем, что тебя заставляют надевать маску?

– Маска – это лишь пароль! Или символ! А за ней идёт основная угроза! Ваша рабская покорность, вызванная давлением на вас начальства! И ваше полное непонимание того, зачем всё это продавливается и чем для вас закончится! И ваше подлое стремление спасти только себя, сдавая всех подряд! Думаете, если послушно намордники напялили, сами себя под арест заключили, стариков, инсультников да инфарктников объявили «макаронниками», так вас те акулы пощадят? Думаете, вашу подлую готовность выполнять любые мерзости вам зачтут и вас помилуют? Да очнитесь вы, наконец! Кому вы нужны, когда поставлена задача быстрого сокращения населения планеты в десять раз? Кому вы дальше будете нужны со своими мирками, семьями и дачами? Вы же лишние люди на последующих праздниках жизни!

– Дурак ты, Сашка, хоть и тёзка! – не сдержался Александр Петрович. – Если бы ты хоть пил, было бы понятно, откуда твой бред! Но ты же всегда трезвый! Может, потому и чокнулся, что не расслабляешься? Всё думаешь, думаешь! Всё наблюдаешь! И всё больше и всё дальше с ума сходишь! Ведь так? Выходит, что понял я тебя! Раскусил! А ты, дурачок, ещё сомневался! Салабон ты недоделанный, чтобы меня учить!

– Да нет же, Александр Петрович! Ничего вы не поняли! Вы лишь отговорки для себя придумали! Запрятались за них и успокоились, как та птичка, которая головой в песок! А реальную опасность для своего мирка вы и не разглядели, и не почувствовали! Потому, не разобравшись в происходящем, не станете его защищать! Потому все и погибнете!

– Тебе-то что с того, мальчишка? Моё дело, погибать мне или нет!

– Так и я с вами туда же! Потому мне и обидно! Во мне, может, огромный духовный потенциал пропадёт! – с тоскливой гордостью изрёк Сашка. – А сколько ещё толковых людей погибнет! А они ведь миру очень нужны! А сколько беззащитных детей… Всех нас уничтожат, и тех, кто понимает, и тех, кто не понимает! И в этот раз никаких усилий со стороны разбушевавшейся природы! Природа спит! Но возьмут однажды те, немыслимо богатенькие и немыслимо аморальные типы, и уничтожат всех мешающих им людей! И почти никто даже не попробует спастись, ведь ничего не поймёт, как вы! И совершится самая ужасная и удивительная трагедия Земли! Но нашим наивным населением она будет воспринята, возможно, даже с восторгом и надеждой! Например, кто-то всерьёз посчитает, что получит, наконец, обещанные когда-то две «Волги» и квартиру с видом на кремль… В общем, разыграется старая, но регулярно повторяющаяся жестокая история по уничтожению людей, которая ничему население не учит! Не знаю, как лучше ее назвать? Трагедией дурачков или полных идиотов? Но она же станет и трагедией всей нашей планеты!

– Успокойся, дурачок! А то ещё обделаешься со страху! Иди лучше, напиши заявление, а то надоел ты мне больше горькой редьки! Как можно столько людей уничтожить? Бред! Это же никому не по силам! Даже войной!

Но Сашка не успокоился, а продолжил развивать свою догадку.

– Вот уж нет! Если отбросить всякую мораль, человеколюбие и любую жалость, то вполне можно! И очень скоро! Известно, что почти всё население планеты теперь живет в городах! Достаточно их закупорить – и всё! Получится много могил огромных размеров!

– Ерунда! – не поверил шеф. – Это тебе не блокада Ленинграда! Все разбегутся!

– Как бы ни так! Всем прикажут, как сегодня, сидеть дома в масках, они и покорятся! Уже приучены будут! А потом так же послушно все помрут! Электричество, газ и воду им, конечно, заранее отключат! Поезда, самолёты и пароходы поставят на прикол! А чтобы слишком прыткие не дёргались на автомобилях, на выездах поставят посты с пулемётами. Рядом для острастки навалят гору изрешеченных бегунов-неудачников! И всё! Полное решение вопроса, всего-то дело времени!

– За войну во всем мире пятьдесят миллионов погибло! А ты хочешь сразу миллиарды?

– Вот я-то точно не хочу! Я лишь пытаюсь понять, что будет дальше! – не согласился с таким обвинением Сашка. – Знаете, какое население в Токио, Дели, Мехико, Пекине, Шанхае? Сложите всех вместе, вот миллионов сто легко и получится! А ещё Москва, Лондон, Париж, Берлин, Рим… А сколько городов поменьше? Там же все миллиарды и живут!

– Во-во! На все города даже исполнителей с пулемётами не хватит! – обрадовался Александр Петрович возникшей у него надежде. – Ничего у тебя не выйдет!

– Опять я во всём виноват! Не дай-то вам бог, Александр Петрович, стать судьёй! У вас весьма странное представление о справедливости! А по поводу вашего сомнения, сами поглядите по сторонам! Думаете, сегодня в городах недостаточно тех, кто за свою любимую зарплату продаст всех святых? Можете не сомневаться, они хладнокровно выполнят любой преступный приказ! Вот вы, Александр Петрович, сдали же раненного человека в «макаронник», считая это вашим служебным долгом! И угрызений совести не чувствуете! Точно так же сегодня в любом магазине милая девушка ничего вам не продаст, если у вас не будет намордника! Так? И только потому, что ей так приказали! Никакого здравого смысла! Один лишь страх, чтобы не уволили! Потому она так же не остановится, когда ей прикажут всех голодом уморить или расстрелять, а то ведь зарплату не получит… К слову будет сказано, даже Нюрнбергский трибунал не признал существенными оправдания нацистских преступников, которые заявляли, будто они лишь выполняли приказы, выполняли свой воинский долг. Думаете, многие из наших соотечественников откажутся выполнять преступные приказы? Я так не думаю! Теперь героизм всюду понимается весьма своеобразно!

– Нет на тебе креста! – не выдержал Александр Петрович.

– Что верно, то верно! Не ношу! – согласился Сашка. – Только меня, как раз, толкнуть на подлость будет очень не просто! И что такое милосердие, я тоже хорошо усвоил! И ближнему своему я беды ни за что не принесу!

– Красиво говоришь! Научили вас на нашу голову! – подвёл итог Александр Петрович. – И что же дальше? Какой смысл столько людей изводить?

– Могу лишь предположить… Пожалуй, через десятки или даже сотни лет на Земле всё будет иначе. Природа, успокоившись от хищной эксплуатации деловых людей, снова расцветёт. Людей на планете будет совсем мало. Только немногочисленные хозяева денег и мира, а под ними все остальные – можно сказать, обслуживающий персонал! Или, рабочий скот. Он будет уважительно и покорно глядеть на всемогущих «богов», у которых есть диковинные знания, удивительный транспорт, дворцы, энергия, власть… На досуге скот станет почтительно наносить изображения этих «богов» на скалы и корявые стены своих пещер. А «боги», между тем, будут с помощью своих образованных рабов-генетиков выводить всё новые и новые виды рабочего скота! Более сильного, более выносливого, более тупого! Уж что получится! Может, негры! Может, индусы или россы! А ещё «боги» через шаманов будут обязательно внедрять в примитивное сознание своих рабов Истину! Мол, они должны быть покорны, трудолюбивы и преданны своим «богам». Они должны молиться и выпрашивать у «богов» лучшей участи, которая ждёт их после смерти! И этот бред, исходящий от христианства, мне точь-в-точь напоминает нынешние молитвы о спасении с помощью масок от того, что вообще не существует!

– Точно спятил, бедный наш санитар! – не стал слушать далее Александр Петрович. – Фантазируешь ты лихо, но чересчур всё мрачно! Может, тебе витаминов в детстве не хватало? Иди лучше и пиши заявление! Теперь с тобой нам явно не по пути!

– Никуда я не пойду! Можете даже не надеяться! – упёрся Сашка. – И намордник не надену, хотя бы затем, чтобы не быть похожим на вас!

– Я и говорю, что полный дурак! Тебя же и без заявления уволят! Тогда и поглядим, кто из нас живучей окажется!

И тут совсем уж неожиданно в разговор вмешался вечно молчавший дядя Толя:

– Слушай, Александр Петрович! Зря ты нашего Сашку так… Над миром нависла страшная угроза! Таких бы дурачков побольше, так, глядишь, и мы с тобой, умники, выжили бы на старости лет! А так…

– Ты хоть в судьи не лезь! – отмахнулся Александр Петрович. – Чего ты понимаешь в этом?

– Да, да! Конечно! Я совсем ничего не понимаю! Только то, что Сашка правду говорит, я хорошо понимаю! Беда на подходе – объединяться нужно! Противостоять нужно! Если бы все нынешние недотёпы сложились, как в ту войну, так, кого хочешь, победили бы! Не то, что всех заморских и местных акул с их проклятым «макароном»! А так – всё у нас без толку получится! Одни шевеления! Выродился, вижу я, народец наш! Да и как ему не выродиться? Ведь погляди сам! Производителя, то бишь, настоящего рабочего, давно нигде нет! Либо торгаш попадается, либо покупатель! Стало быть, что в лоб, что по лбу – всё ему едино! Не до мира ему, не до спасения человечества, если одна нажива да шмотки в башке! И получается даже, что не до самого себя ему стало, не до собственного спасения! Не до спасения ни страны, ни внуков…

– Ты чего заговорил-то вдруг? – с удивлением уставился на него шеф. – С усталости, что ли?

– Возможно и так! – неожиданно огрызнулся дядя Толя. – Я и устал-то потому, что сил больше нет глядеть на это повидло! Скоро этот чертов «макарон» у всех обнаружат, если смириться! Всем будут кранты!

– Да, ну вас, в самом деле! Чудики вы, до упора чокнутые! – махнул на них рукой Александр Петрович. – Не «макарон» нам опасен, а такая вот дурь, как из вас наружу попёрла! Она еще заразнее «макарона»! Это она и страну советскую когда-то развалила! – обиженно прокричал он, убежденный в своей правоте, и, чтобы больше не слышать возражений, почти бегом ринулся в здание, собираясь поскорее отчитаться за ночные вызовы.

Дежурство подходило к концу. Дай-то бог, чтобы только дежурство!

2020 год, август.

Для обложки использовано фото Firc Burn Wallpaper из Canva (бесплатно).