Семейный ужин [Данил Дмитриевич Яров] (fb2) читать онлайн

1

– Олег! Ты где? Оделся? Иди сюда! Помоги завязать бант. – кричала мама через всю квартиру.

– Какой бант? – подходя к маме говорил папа.

– Ну на букете.

– Господи! Да приклей ты его и все. Зачем эти понты? Мы к Калугиным на ужин идем или что?

– И что? Должно быть красиво. Это тебе всегда пофигу.

Бант был привязан, но какой-то помпезности не придавал.

Мне позвонил на телефон Миша.

– Алло. Что? – я поднял трубку.

– Что, ко мне сегодня придешь? У меня на хате никого. Родаки на дачу свалили.

– Не, у меня сейчас свое дело.

– А что такое?

– Предки на ужин идут к родственникам.

– А отпроситься?

– Не, не вариант. Я школу вчера пропустил.

– Ладно, но если что, приходи.

– Ок.

Я положил трубку, вышел из комнаты.

– Сережа, ты что надел? – спросила меня мама. – Надень рубашку белую, которую я тебе погладила.

– Да какая разница? Футболка то новая, тоже белая.

– Накинь хотя бы пиджак.

– А фрак не надеть? – саркастично спросил я.

– Еще один! С отца пример берешь? Надень, я сказала! Так, уже такси подъехало. Белый Вольво у445ко. Выходим! Что я всех ждать то должна?

– Это я тебя жду, стою тут, в прихожей 20 минут. – сказал отец.

– Сейчас, я только колье надену.

Я обулся и сел с отцом ждать мать.

– У мамы всегда так. Что не встреча, так сразу платье, колье, духи, сережки, украшение. – сказал отец.

– У всех женщин так?

– Ну они так выражают себя. Мать же не умеет красиво говорить, на органе играть. Вот, приходиться одеждой и бижутерией спасаться. Ну что, ты скоро там?

– Минуту! – сказала мать.

– А мы на долго у Калугиных?

– Не, на пару часиков.

– А мне потом к другу можно будет с ночевкой?

– Это лучше у матери спросить. Она любит командовать.

– А ты что, не любишь?

– Я не люблю давить на людей и приказы отдавать.

– Из мамы бы хороший генерал получился бы?

– Безусловно.

Мама вышла из ванной, от нее пахло резкими и приторными духами.

– Фу! Откуда такие вонючки у тебя?

– Ничего это не вонючки, знаешь, какие они дорогие?

– Вот видишь, сын, – сказал отец шепотом, чтобы мать не слышала. – Для мамы, если дорогое, значит хорошее.

– Выходим! – сказала мама и открыла дверь.

Мы вышли на улицу, начали искать белый Вольво. На улице было тепло. Дул легкий, приятный ветер. Мы подошли к новенькой, как с конвеера, такси.

– Сколько до Белогвардейской 65?

– 400 рублей.

– Ни хрена себе! Что так дорого? – резко сказала мать.

– Я заплачу, у меня наличка. – сказал папа.

– Ну вообще охренели эти таксисты! – сказала мама, будто бы таксист ее не слышал.

Всю дорогу мама то и говорила водителю переключить радио, повернуть на другом перекрестке и поторапливала.

– А быстрее можно? Мы и так опаздываем.

Водитель нервничал. Жал на педаль газа, чтобы быстрее нас довезти, выключил радио полностью и пару раз проехал на красный.

– Вы светофор не видите? Вы нас угробить хотите? У вас права вообще есть? Не отобрали еще? Нет, ну что за люди?

Приехав на место папа рассчитался, оставив небольшие чаевые, в качестве извинения. Белогвардейская, 65 находилась в самом центре города. Возле парка, пруда, театра и музея. Мне всегда хотелось здесь жить.

2

Мы подошли к небольшому пятиэтажному дому, очень уютному с открытыми балкончиками, где гуляли коты, сидели днем бабушки, росли цветы и лежали лыжи.

Мы позвонили в домофон, трубку подняла тетя Соня:

– Да? Кто?

– Дед Пихто! Открывай, Соня, это мы. – сказала мама.

– О, какие люди!

Дверь открылась. Мама осторожно зашла в подъезд с букетом. В подъезда приятно пахло какой-то морозностью. В нашем подъезде всегда пахло какими-то кошками или канализацией из подвала.

Мы поднимались выше и выше. Я уже слышал, как тетя Соня открывала дверь квартиры. Не успели мы подняться на 3-ий этаж, как услышали радостные голоса:

– О, а вот и они! – сказала тетя Соня.

– Ну что, по штрафной? – сказал дядя Антон.

Мы поднялись, зашли в квартиру. Папа и дядя Антон пожали друг другу руки и обнялись. Мама и тетя Соня поцеловались в щечку и обнялись.

– Ого! Костик как вырос! Ничего себе! – сказала тетя Соня.

– Да? За две недели, которые ты его не видела? – спросил папа.

– Какие две недели?

– Я же тебя отвозил в театр с Костей.

– Не помню.

– Стареешь, мать. – пошутил дядя Антон.

Мы разулись, сняли куртки и прошли в зал. За столом уже сидели Степан Андреевич, Женя и Галя. Степан Андреевич был самым старшим из присутствующих. Все его называли по имени и отчеству. Женя и Галя хоть и были весьма пожилыми людьми, но этого совсем не чувствовалось. Они просили называть всех их по именам. Они много путешествовали. Любили посещать светские мероприятия, быть в гуще событий, много говорить и рассказывать. В них по-настоящему «текла жизнь», я бы сказал, даже «бурлила». Тетю Соню они называли «дочкой», хотя она была им снохой.

– О! Вот они, мои дорогие! – воскликнула Галя и встала со стула. Подошла всех расцеловывать. – Катюш, вот ты прям цветешь на глазах, серьезно, я прям на любоваться не могу.

– Ой, да что ты. Расцвела…

– Олежа, ну тебя просто не узнать. Похудел что-ли? – продолжала Галя. –Ну красавец просто.

Комплименты просто сочились. Галя действительно умела красиво говорить. Хоть я и не люблю тосты, комплименты. Но Галю было приятно слушать. Она все что угодно могла красиво рассказать. Любую историю.

– Ах! Костик! Нет, вы посмотрите, а! – Галя обернулась ко всем. – Какой красавец! Как возмужал, а как на отца похож!

– Так, давайте, проходите за стол, присаживайтесь. Накладывайте. Салаты, закуска. – говорила тетя Соня.

– Олег, тебе чего налить? – сказал дядя Антон.

– Давай виски.

– Катюш, тебе чего? Вина? – спросила тетя Соня.

– Какого?

– Есть полусладкое, испанское. Есть сухое, французское.

– Ого! Откуда?

– Это мы вам из путешествия привезли. – сказала Галя.

– Это вы где так путешествуете?

– Мы поехали в автотур по Европе, на автобусе. – сказал Женя, муж Гали. Он был на несколько лет моложе своей супруги, но это не замечалось. Женя хоть и выглядел молодо, но такой живости как у Жени у него не было.

– Вы знаете, в Милане так красиво! Господи! Вот говорят: «Увидеть Париж и умереть». А когда ты видишь Милан, ты снова рождаешься.

– Да? А в чем разница? Негров поменьше? – спросил отец.

– Нет, ты знаешь, негров по всей Европе достаточно. Но если в Париже от туристов, я извиняюсь, ни вздохнуть, ни….это самое, то Милан он полегче в этом плане.

– Но там и подороже все, как не странно. – добавил Женя.

– Ну, ты знаешь, лучше доплатить за комфорт.

3

Все продолжали разговаривать, только уже между собой. Антон, Соня и мама говорили о своем. О предстоящем спектакле Сони, которая была актрисой в одном из театров, и о актере, которого выгнал Антон, который работал режиссером.

– Нет, ты знаешь, Кать. Вот я считаю, что Антон правильно поступил, когда выгнал его. Актер стопорил весь съемочный процесс, постоянно опаздывал. А Антону, извините, что делать? Сидеть ждать его? И каждый раз пол смены из-за него тратить? – сказала тетя Соня.

– Ну, все равно, у него трудная жизненная ситуация была. – сказал Антон в защиту актера.

– Какая? Недельный запой? – спросила тетя Соня, держа в руке бокал, почти доверху наполненный вином. – Он ведь постоянно пил.

– Ну, у актеров всегда так.

– Не правда.

– Ты себя вспомни в студенческие годы. – вставила мама.

– Ой, студенческие годы у всех такие. Может только у мед института не так. Они ведь постоянно что-то учат, повторяют.

– Ну, не знаю, я не помню, чтобы я особо сильно пила в универе.

– Не помнишь, говоришь? – сказал дядя Антон.

Все засмеялись. Папа, Женя и Степан Андреевич говорили о своем.

– Да все равно, что мы, что китайцы, мы все – люди. – говорил Степан Андреевич. – Так что, то, что Китай сейчас на подъеме – это временно. Все равно, когда-нибудь опустятся на землю. Как все.

– Все? Кто эти все? – спросил папа.

– Ну, например, Вавилон.

– Ничего себе, вы скакнули! – сказала Галя.

– А что, Вавилон не государство?

– Ну, это когда было то!

– Всего пару тысяч лет назад. – сказал в свою защиту Степан Андреевич. – Для нас много, а для кого-то этого времени хватит, чтобы в магазин сходить.

Степан Андреевич, безусловно, был умен. Его интересно слушать, но человек стареет, это видно. Все процессы организма замедляются или плохо работают. Так же и с мозгом. А может Степан Андреевич просто такой человек? Может он просто мало чувствует отношение людей к себе. Все его слушали, но частенько переглядывались, задавая вопрос: «Что он, черт побери, такое несет?»

Застолье продолжалось начали приносить соки, салаты, холодные закуски. Все было красиво, аккуратно. Не все было вкусным, но все же….

Мне было интересно вот так, сидеть в сторонке и периодически наблюдать за всеми, подслушивать. Сейчас они говорят об отпуске, сейчас о дальнейших рабочих и жизненных перспективах, сейчас о родственниках, потом о России и своем новом ремонте.

Тут Галя встала и все замолчали.

– У меня тост. – сказала Галя с максимально широкой улыбкой на лице. – Я хочу выпить за то, что, не смотря на то, что у нас у всех есть дела. А иногда даже слишком много дел, мы можем вот так вот, собраться и хорошо и спокойно посидеть, в уютной атмосфере.

– С бокалом вина в руке, да? – вставил папа.

– Ну, а как без этого? Хорошее вино способствует хорошему и долгому разговору. В любом случае, если темы для разговора нет. Ты можешь подойти с бокалом вина и предложить обсудить его вкус. – сказала Галя.

Неплохой совет. Нужно будет куда-нибудь записать.

– А пока мы все здесь, я предлагаю просто наслаждаться моментом. – закончила Галя и все начали чокаться.

– Ты где такие тосты научилась говорить? – спросила мама.

– Вот во Франции поживешь недельку-другую, вот тогда и узнаешь. – Галя опорожнила стакан.

4

В дверь позвонили.

– Наверное, Вадим! – сказала Галя и пошла открывать дверь.

В квартиру зашел высокий мужчина сорока пяти лет, с бородой, в дорогом пальто и часах.

– Всем привет! – сказал Вадим. – Я смотрю вы уже развлекаетесь. Даже меня не подождали.

– Ой, да тебя пока дождешься. – сказал дядя Антон и пожал руку Вадиму. Затем папа и Женя подошли к Вадиму поздороваться.

– А я вам тут принес небольшой подарок из Бельгии. – сказал Вадим и достал бутылку ликера. – Шоколадный. Сладкий, сладкий. Его нужно закусывать обязательно.

– Ой, красота какая! – сказала тетя Соня. – Ну проходи быстрее к столу.

Вадим подошел к столу и сел рядом со мной. Мы пожали руки. От Вадима сильно пахло какими-то духами с резким ароматом и сигаретами.

– Ну что, расскажи, где был? Что делал? – спросил дядя Антон.

– Да у меня была встреча с азиатскими партнерами по бизнесу в Брюсселе.

– О! А что это вы в Брюсселе решили встретиться?

– Да они просто в Амстердаме были, им там было удобнее.

– Что это у тебя за бизнес такой, который нужно в Амстердаме вести? – спросил Антон.

– Ну они летали туда просто травки покурить.

– А ты? Или тебя не взяли? – пошутил папа.

– Я там и так достаточно часто бываю. – сказал Женя и налил себе стопку ликера.

– И как там в Амстердаме? Травка или проститутки? Что лучше? – спросил Антон.

– А почему нельзя все вместе?

– Ну, я там просто не был, тебе виднее.

– Знаешь, вот вы все говорите, трава – это наркотик, трава – это наркотик. А вот я ее попробовал, а зависимости никакой. Я бы лучше алкоголь запретил. Он вреднее.

– Ну кому как. – сказал Антон и выпил стопку ликера. – Хороший ликер то!

– У меня все хорошее. – сказал Вадим.

– Кроме совести, – сказал Степан Андреевич. – Воруешь поди, только бизнесом каким-то прикрываешься, а потом деньги народа на проституток и траву тратишь. Я что, не знаю что-ли?

– Да откуда вам-то знать, Степан Андреевич, как люди могут деньги зарабатывать? Вы же кроме завода поди нигде и не работали.

– Зато сплю ночью нормально. А тебе, какого спиться?

– Мне нормально спиться, если никто не мешает и под ухом не говорит как я свои деньги заработал! – Вадим уже начинал нервничать.

– А это кто у тебя такой в кровати лежит, который тебе говорит как ты на все заработал? Честный и порядочный коммунист что ли? – пошутил дядя Антон.

– Ой, знаешь! Мне куча людей говорили, как я там в девяностые, якобы, заработал себе на все. Да я в девяностых только в университет поступил.

– Ну, все равно, почему у тебя, а не у Степан Андреевича, например? – спросил Антон.

– Да потому что я учился и пахал, ни на кого не рассчитывал. Все сам делал, и партия мне не помогала, жилье мне не давала.

– Я на это жилье пахал на заводе в две смены! – возразил Степан Андреевич.

Конфликт между Вадимом и Степан Андреевичем рос. С одной стороны, с точки зрения современности, прав, конечно, Вадим. Но стоило ли ему вступать в открытый конфликт со Степаном Андреевичем, который мало, что в своей жизни видел, и что его невозможно переубедить.

– Так, а вот и горячее! – сказала тетя Соня, чтобы разрядить обстановку.

– А у тебя как там, Антон? Что снимаешь? – спросил Вадим.

– Ну, я сейчас буду снимать один ролик рекламный, для магазина дверей.

– Прям снимать? Я думал, что там просто картинки ставят, а потом голосом озвучивают.

Вадим явно ставил себя выше других. Но это не делало его врагом для Антона и папы, которые с Вадимом лучшие друзья еще со школы. Но Вадим на два года старше и папы и Антона.

Папа всегда говорил, что непонятно от кого ожидать успех в жизни. Что в школе максимально не понятно, кто будет лузером, а кто наоборот. Вадим, например, был троешником. У него была пять только по физкультуре, но он еще со школы научился правильно «обращаться с деньгами». Копить, преумножать, перепродавая жвачки, наклейки и другие вещи. В то время, когда Вадим был в школе, такая деятельность была вне закона. Его действительно могли посадить за незаконные предпринимательские действия, и называлось это тогда – спекуляция. И пресекалась как на уровне закона, так и на общественном уровне, но Вадим видел в «этом» свое будущее, он хотел стать предпринимателем и шел к этому.

И вот теперь, он сидит в дорогом костюме, с часами, а остальные говорят о том, что он заработал свое состояние нечестным путем. Но он ведь его заработал, верно! Пускай нечестным путем, но заработал своими силами, не надеясь на окружающих и обстоятельства, а сам, своими силами. Мне кажется, такой путь достоин уважения, хоть многие завидуют Вадиму и всячески пытаются его «раскусить», но для меня он служит примером. Хоть я никогда не хотел стать предпринимателем, у меня такой цели никогда не стояло, но я хочу добиться успеха своим путем, после чего все мне будут завидовать и жалеть, что когда-то они сделали «как все» и пошли «протоптанной» дорогой. Такие истории, как история Вадима – это настоящий пример успеха.

5

Все были немного подвыпившими. Все разговаривали обо всем. Женщины говорили о моей школе, дальнейшем образовании и перемывали кости дальним родственникам. Дядя Антон и папа разговаривали о проектах дяди Антона.

– Ну, я сейчас собираюсь закончить съемку рекламного ролика, поставить спектакль, а после поехать в Питер, я там договорился с одним выпускником, я ему помогу снять дипломную работу.

У папы была слишком скучная работа, чтобы рассказывать о ней, но он все равно пытался вставить парочку фраз, чтобы не казаться отвлеченным от разговора.

– У меня сейчас сессия, мне кажется, половина студентов уйдет из ВУЗа.

Мне было интереснее наблюдать за Вадимом и Степаном Андреевичем. Их дискуссия была очень интересна, конфликт поколений.

– Степан Андреевич, я конечно, уважаю вас, как и любого человека старше моих лет, но все же, нельзя судить о человеке вашими совковыми взглядами.

– Ой, знаешь, все люди во все времена одинаковы. В СССР тоже были такие же, как и ты, постоянно крутились, каких-то шальных денег захотелось. А нельзя, спекуляция под запретом, так нет, они все равно лезут. А их за решетку, да на Колыму.

– Вот вы все такие, что скажут, то вы и будете делать. Хорошо, что у нас молодежь подает надежды. – тут Вадим кивком указал на меня. Я немного расправил плечи, не ожидал, что Вадим меня замечает.

– Ой, сейчас все какими-то блогерами, деятелями искусства великими хотят стать. А реальные дела кто хочет делать?

– А на заводе, Степан Андреевич, работать никто не хочет. Все в институт хотят, чтобы управлять идиотами.

– Чего?!

Тут в разговор вмешалась тетя Соня.

– О чем беседа?

– Вадим из Кости спекулянта хочет сделать. – сказал Степан Андреевич.

– А, понятно. А Костя кем хочет стать? – спросила тетя Соня и все повернулись на меня.

– Ну, я хотел бы стать писателем или сценаристом.

– Вот, видите? Не все у нас, как вы говорите, спекулянты. – сказал Вадим.

– Ой, в этом шоу-бизнесе еще хуже. Что они только не делают, чтобы популярными стать.

– Ну не все такие принципиальные как вы, Степан Андреевич. Для некоторых важнее деньги, чем честь.

Беседа Вадима и Степан Андреевича превращалась в настоящую ссору, но ее вовремя остановила Галя.

– Ой, Антош, а куда Артем ваш поступил?

– Он у нас поступил на программиста-дизайнера. – ответила тетя Соня

– А он сам туда пошел? – спросила мама.

– Ну конечно, он взрослый, сам все решает. – ответила тетя Соня и поставила на стол еще один салат.

– Уже усы как у Чапаева. – пошутил папа.

– Кажется, скоро жениться будет. – неожиданно сказала тетя Соня и растянулась в улыбке.

– Да ну? Уже нашел кого-то себе? И как зовут? – спросила Галя.

– Ну, он пока не говорит, но я видела их часто вместе. В универе, между парами, когда я его забирала.

Мама забирает сына из универа. Да, большой мальчик, скоро жениться будет…

– И как она выглядит? – не останавливалась Галя.

– Ну, она низенькая, с пышными рыжими волосами и в очках.

– Ну, поздравляем. А что он ничего про нее не говорит?

– Не знаю, стесняется может…

– Да вы затюкали пацана своими расспросами, наверное. – сказала мама.

6

Все занялись своими делами. Тетя Соня суетилась на кухне, расставляла новые салаты и закуски на стол. Папа и дядя Антон говорили о своем. О новых законах, кредитах и страховках. Мама слушала рассказы Гали и Жени об их поездке. Степан Андреевич смотрел себе в тарелку и не спеша ел салат.

– Интересно? – спросил меня Вадим.

– Что интересно? – спросил я.

– Ну, вот это вот все. Ужин. Слушать как взрослые ссорятся, обсуждают свои неудачи, интересно?

– Мне, правда, интересно.

– Абсолютно все? Даже то, о чем Женя говорит?

– Ну, это, может быть, и не очень. А то, что говорит Степан Андреевич, интересно.

– Да, он хороший человек, только боюсь, не нужно воспринимать его слова как абсолютную истину.

– Не, я понимаю, просто интересно как он мыслит. Я мало таких людей встречал, которые могут такие вещи говорить.

– Да, он человек раскрепощенный. Не обременен моралью.

Вадим, действительно, мог очень красиво говорить, тем самым, располагая к себе людей.

– Просто он вырос в совсем другую эпоху, понимаешь? – продолжал Вадим. – Я тебе больше скажу, никого из тех, кто здесь сидит, слушать не надо.

– Даже родителей?

– Ну, если ты не хочешь в точности повторить их судьбу, конечно.

– Хотите сказать, что мне не надо никого слушать, а делать так, как захочу я?

– Ну, опять таки, ты не обязан слушать меня, но в дальнейшей жизни, когда ты перестанешь зависеть от родителей, на пути ты будешь встречать много трудностей, но родители тебе уже не помогут, или же ты не захочешь просить их помощи и рассказывать о своих проблемах.

– Ну а Женя и Галя? Они же хорошо живут? Они по странам всяким ездят.

– А почему они там не остаются?

– Не хотят.

– Тогда почему они туда ездят и говорят, как там замечательно?

На этот вопрос я не могу дать ответ.

– Никто из них не знает ни одного иностранного языка. Так и ездят по стране с туроператором на экскурсии, а потом говорят, что они стали настоящими испанцами или греками.

– Хорошо, а с вас нельзя брать пример?

– А почему именно с меня?

– Я не знаю, но вас мне слушать интереснее всего.

– Всех тут можно послушать, у каждого есть свое мнение.

– Нет, вы умеете задавать вопросы, на которые человек отвечает, а потом сам оказывается не прав. Вы часто критикуете, ставите под сомнение.

– Посмотри на Степана Андреевича. Он старый человек, мнение которого тут, наверное, не самое авторитетное. Но для него не существует никакого мнения, кроме своего. Для него есть свое и неправильное. Это я бы тоже хотел перенять у него.

– А про остальных вы что можете сказать?

– Ну, у тебя бы я любознательность и наблюдательность позаимствовал бы.

7

– Ой, Галя, послушала тебя, обзавидовалась, конечно, нужно переезжать, однозначно. – сказала мама.

– Конечно, переезжайте! А что тут то тухнуть? А мы к вам вместо отелей всяких в гости будем приезжать.

– Ой, тебе лишь бы по гостям, да по заграницам мотаться. – сказал Женя.

– А что бы и нет? – ответила Галя. – Я уже свое отработала, извините, государству всю жизнь свои деньги отслюнявливала, теперь пусть оно со мной поделится. А то совсем уже охренели! – Галя сделала глоток вина и продолжила. – В общем, я же не рассказала. У нас в 126 школе уволили практически всех пожилых учителей. Я еще думаю: «А это что за херня?». Извините, сокращение кадров. Да поувольняли бы этих девок малолетних, которые с декольте по школе ходят.

– Я чувствую некую зависть в твоих словах. – пошутил папа.

– Ой, тебе лишь бы посмеяться. Я уже пришла разбираться к директору, я же в этой школе и училась и преподавала как-то. Ну и говорю ему: «Мужчина, а что у вас за чертовщина в школе происходит? Почему учителей увольняете?». Он мне говорит: « А вы кто?». «У меня тут внучка учится, а еще я тут преподавала сама, я говорю, у вас что тут происходит?». Ну в итоге мне с три короба нагнал, что бюджет сократили, нужно молодежь продвигать.

– Так, а что сделала то? – спросил Вадим.

– Ничего. А что я могла сделать?

– А подруга твоя , которую уволили, тебе спасибо сказала?

– Ой, Вадик, вот твои вопросы тут вообще не кстати.

– Смотри, как от вопросов колких увиливает. Это талант! – сказал мне Вадим, наклонившись к моему уху.

– Так что уезжай! – закончила Галя.

– Ой, ты думаешь это так просто? – говорила мама. – Взять и уехать? Да мне даже билеты трудно забронировать, не смогу решить на какую дату ставить переезд.

– Да что тут думать? Нужно действовать! Пока ты будешь наводить справки, то, да се. Уже и интерес пропадет к переезду. Будешь думать: «Ой, куда это я намылилась, дура!». И все! Останешься в голодном, холодном Красноярске.

– Да, только ты когда будешь собираться, все таки не забудь визу сделать, а то мало ли что. – добавил Вадим.

Все посмеялись.

– Ну почему ты такой пессимист, Вадик?

– Если вам одной так повезло, и у вас все так просто, то не надо обобщать. Некоторым людям лень в магазин лишний раз сходить, а тут вы, со своим переездом. Если все так будут ехать в Европу, то это уже не Европа будет.

Кажется, Вадима начало заносить у его фантазиях. Или алкоголь так сильно начал действовать на него.

– Вот посмотри, на Антона, думаешь, он хотел бы снимать рекламу и ставить какие-то спектакли в местном театре? Да все мечтают стоять на красной дорожке и раздавать интервью. И то что у Антона не получилось, это не значит, что он какой-то лох. Ему просто не повезло, понимаешь? Есть такое, когда знаменитым становится какой-то придурок. Чтобы стать известным большого ума не надо.

– А при чем тут это? – спросила Галя. – Я просто хочу посоветовать переезжать. Там всяко лучше будет.

– А ты уверена? Как ты можешь советовать переезжать? Ты мотаешься по экскурсиям, с гидом, даже не смотря город в одиночку, самостоятельно. И живешь ты, наверное, в отелях, где готовят и номера убирают, да?

– А что ж нам, на улице ночевать? – спросил Женя.

– Да вы обычные «Руссо-туристо». Дальше шведского стола не выглядываете.

За столом образовалась пауза. Вадим достал пачку сигарет и зажигалку.

– Я пойду, покурю. – сказал Вадим.

– Я тоже. – сказал папа.

8

Папа и Вадим стояли на балконе и курили. На улице было сыро и тепло, шел легкий почти незаметный дождь.

– Слушай, с тобой все хорошо? – спросил папа.

– А что?

– Ты просто так говоришь весь ужин. Резко.

– Я просто говорю, что думаю. Иногда грубо.

– А чем ты сейчас занимаешься?

– В каком смысле?

– У тебя бизнес какой-то?

– Да, но я нанял менеджера недавно. Он все за меня делает. На зарплату много уходит, но времени больше. Это лучше.

– А если не бизнесом, то чем ты сейчас занимаешься? Просто времени у тебя много, как ты говоришь.

– Стараюсь учиться. Мне кажется, образование, которое я получил, это не то, что я хочу знать. А то, что я хочу знать, в университете не преподают.

Папа замолчал, затянулся сигаретой. Выжидал, хотел какую-то паузу. Но потом все же решился.

– Слушай, в общем, мне кажется, что нам с Катей нужно разводиться. – сказал папа и потушил сигарету.

– Ты уверен? Это только ты так думаешь?

– Ну, я ей ничего не говорил, мы это не обсуждали, но я это чувствую, чувствую, что надо развестись. Мне кажется, мы уже не нужны друг другу, мы все делаем раздельно.

– Ну, это у всех случается…

– Я уже не помню, когда она смеялась с моих шуток, кажется, моя работа и все, что я делаю, ей уже не нравится. Ей все равно на то, что я делаю. Иногда я не понимаю, как мы нашли друг друга.

– Знаешь, я сам женат никогда не был. Так что тут тебе, наверное, с Антоном поговорить надо. Но мне кажется, что такие отношения не приведут ни к чему хорошему. У меня было много женщин, от каждой я получал удовольствие. Но я не тянул с отношениями, прерывал их, когда считал, что так будет лучше. И с некоторыми из них я до сих пор общаюсь.

– Как это?

– Потому что люди хорошие.

– А как же Костя?

– А что, ты думаешь, что ему будет приятно видеть вас уставшими и недовольными друг от друга? Никто же не говорит, что ты обязан быть воскресным отцом. Если вы перестанете быть супругами, это не значит, что вы перестанете быть родителями.

– Ты думаешь, что нужно расставаться и терять женщину, с которой я 15 лет живу?

– Ты сейчас себя отговариваешь?

Папа не ответил. Он задумался. На такой вопрос сложно было дать однозначный ответ.

– Знаешь, – продолжал Вадим. – браки очень трудно спасти. У вас еще все хорошо, поверь. Просто вы друг другу уже надоели и вам нечего предложить самим себе.

– Может ты и прав.

– Не стану же я тебе во вред делать.

– Ладно, пойдем, там уже заждались все.

– Однако, ты избегаешь этого разговора….

Папа остановился.

– То есть?

– Просто скажи Кате как есть и ничего не случится. – сказал Вадим.

– Хорошо, но точно не сегодня.

9

– Ну, где вы так долго? – спросила Галя.

– Воздухом дышали, – ответил Вадим. – Ваши вина, конечно, хороши, но пахнут сильно.

– Так, я сейчас на кухню, салатов подложу. – сказала тетя Соня.

– Я тебе помогу, – сказала мама.

Папа и Вадим переглянулись.

Мама и тетя Соня вошли на кухню. Тетя Соня начала молча готовить салаты, нарезать помидоры и заправлять соусом.

– Нет, ну молодец, конечно, Галя, по Европам мотается. Как это ей все удается? А Антон как, кстати? Я так понимаю, какой-то концерт у него? Вы переезжать то никуда не собираетесь? – закидала вопросами мама тетю Соню.

– А? Что? – тетя Соня пропустила все мимо ушей и услышала вопрос только про концерт. – Да, спектакль будет, в театре Пушкина. Говорят, известных артистов привлекут. Вот, сейчас готовят контракт для…Я уже забыла про кого.

– Ой, ну Антончик, конечно, молодец. Он же там с артистами большими общается! А мой из аудитории не вылазит. Лекции читает студентам, которые потом на экзаменах ему все равно конверты приносят, не учили ничего. А он дурак не берет!

– Ну, Олег просто благородный человек.

– Только этой благородностью семью не прокормишь.

– Ну не знаю, когда Олег закончил ВУЗ, он потом четыре года работал черт знает где, и только потом получил возможность снять ролик для утренней передачи. А потом его уже и в театр позвали. Я помню, он такой счастливый был. Даже когда не работал еще режиссером, приходил с работы, он тогда в такси работал, так он не ужинал, ничего не делал, сразу за стол сценарии писать. А по выходным с одногруппниками снимали что-нибудь. Его тогда и заметили. Его и еще его друга, который сейчас для передачи про путешествия эпизоды снимает.

– А что, он Антона не смог по старой памяти устроить на телеканал? – спросила мама.

– Ну, Антон отказался, ему там ничего самому все равно не дали бы снимать. А ролик он потом сам делал, и в театре тоже сам все ставит. Даже ассистента и помощника нет.

– Единоличник?

– Я бы сказала, неуступчив. Он должен быть творчески независим. Правда в последнее время, с ним что-то не то.

– Что такое? – мама переменилась в лице.

– В театр пришел новый владелец, который собирается его расширять. Новые артисты, большие имена, гастроли. Ну и Антона начинают давить, говорить что и как ставить. Естественно, ему это не нравится.

– Ну не уволят же?

– Нет, не уволят, только что с этого.

– Как что? Ну, пусть уступит чуть-чуть, может потом на повышение как-нибудь пойдет. У нас по-другому никак. Я ж когда адвокатам начинала работать, волосы дыбом вставали. Бабушек садили, отбирали квартиры, обдирали до ниток. Бандиты на свободе после суда гуляли, на лапу дали судье и все. Я возмущалась, протестовала, от дел отказывалась. Потом смотрю, а моя ровесница, которая со мной устраивалась, уже на новой машине ездит, потом ее вообще перевели куда-то, где повыше. Теперь какой-то областной прокурор. Хотя ничуть не изменилась, она с самого начала все понимала. Бабушек садила, одиноких женщин, если они заплатить не могут. А влиятельных людей поголовно знала, сразу же им условное или штраф, и на свободу их.

– Это ты мне к чему рассказала? Как к успеху прийти?

– Я тебе говорю, что глупо так об стену головой биться. Строить из себя самоуправца. Хитрее надо быть. Одному все равно ничего не поменять. Тем более, он же не бабушек за решетку садит, не насильников на свободу отпускает, а просто, не может найти общего языка с начальством. Там ведь, в сценарии что-то поменяй, сразу все помиряться.

– Ладно, Кать, пошли за стол.

– Сонь, ну ты не обижайся. Ну если начальство душит, ну что еще делать?

10

Тетя Соня и мама сели за стол. За ужином вдруг создалось неловкое молчание. Все нервно переглядывались, ковырялись в тарелках, ищя тему для разговора. Только Вадим был спокоен и уверен, на его лице не было ни знака неуверенности.

– Слушайте, у Светки же сынок 2 класс закончил. – сказала Галя. – А уже грамоту получил за победу на олимпиаде. Теперь едет в Москву на всероссийскую олимпиаду. Вот молодец какой, а!

– Н-да, а у нас только за компьютером сидит, ничего не хотим. Ни учить, ничего не хотим. Думаем, что все само в жизни появляется. – сказала мама, глядя на Костю.

Костя был в некотором замешательстве, но не издал ни звука, нечем было ответить. И не понятно для чего мама сделала такое заявление.

– Кать, ну ты чего? – спросила Галя, защищая Костю. – Да все будет хорошо с Костей, он смышленый парень. Что ты нагнетаешь то?

– Да что нагнетаю? У нас одна забота – компьютерные игры. Ничего больше не хотим делать.

– Ну что, пацану поиграть в компьютер нельзя что-ли? – сказал дядя Антон.

– Нет, ну постоянно. Не отрываясь.

– А нафига вы тогда компьютер ему купили? – спросил Степан Андреевич, как будто Кости не было.

– Ну как зачем? У всех же есть. Еще будет жаловаться, что мы его обделяем.

– То есть у соседа компьютер есть, значит и нам надо… – начал Вадим, и все повернулись к нему. – Если у той, пацан олимпиаду выиграл, значит и мой тоже. А ты узнавала, может они столько бабок на репетиторов всяких потратили, что и недоразвитый мог бы выиграть эту олимпиаду. Не думала, Катюш? – эту реплику Вадим подал еще более агрессивно и окончательно задавил маму.

– Понятно все.

– Теперь все представления по местам расставлены? Думаешь, у них пацан сам все учит? В компьютер не играет? Ты прежде, чем на жизнь жаловаться, посмотри на себя, что ты сделала, чтобы в ней оказаться.

– Вадим… – тихо вставил папа.

– Все мы ждем манны небесной, только так не бывает. Земля гениев ни каждому дарует. Сама то, была олимпиадницей?

– Нет, не была! Зато я сама в ВУЗ поступила и окончила его, сама адвокатом стала. – ответила мама. – И сама себе на хлеб зарабатываю.

– Ну раз уж ты такая крутая, поделись с сыном жизненным опытом хоть раз. – сказал Вадим.

– Мне кажется, Вадим, тебе уже хватит. – сказала тетя Соня и потянулась за стаканом.

– Нормально мне! Ты мне ответь, что ты такого сделала, чтобы сын твой был таким гением?! – продолжал Вадим. – Ничего! Закончила ВУЗ, думаешь все в этой жизни закончилось? Фигушки! Ты еще мать и тебе воспитывать потомство надо. Хотя я без детей, не женат, не мое дело такие вещи обсуждать, уж простите, накипело.

11

– Так, кажется, вино у нас заканчивается. – сказал Женя. – Может сходить?

– А время сколько? – спросил дядя Антон.

– Да успеем! – сказал Женя, вставая из-за стола. – Кто с нами?

Никто не вызвался.

– Ну ладно, мы сами сходим. – сказал Женя и вышел из квартиры.

– Мы скоро. – добавил дядя Антон.

– А чем нам горло промочить? – спросил папа.

– Ну могу кофе сделать. – сказала тетя Соня и встала из-за стола, собирая тарелки.

– А может, что-нибудь из ресторана закажем, чтобы Сонечка не бегала, не готовила нам? – спросила Галя у всех. – Ой, помню, на Карибах такой салат вкусный делали с морепродуктами. Сидишь на берегу, ничего не делаешь, отдыхаешь….

– Ничего не делать это отдых? – спросил Вадим.

– А как же?

– А как же подвижный отдых? – спросил Вадим.

– Ну, есть такой отдых, есть активный отдых.

– Нет, то, что вы называете отдыхом – это прокростинация. Если вы дома работали круглыми сутками, а на море ничего не делаете, лежите на пляже, то, увы, вас это еще сильнее доканает.

– Это почему? – спросила Галя.

– Ой, Вадим, у тебя что ни тема, так свое видение. – сказала тетя Соня.

– К счастью, в нашей стране у человека еще есть право на собственное мнение, правда, не всегда он может его излагать. – сказал Вадим. – А дело вот в чем, за те две-три недели, пока вы нежитесь на пляже, ваше тело отвыкает от какой-либо активности. А после, по прилету домой, вы обнаружите невероятную лень. Вам будет трудно даже просыпаться на работу. Вы-то там, на шведский стол, часам к 12 выходили.

– А если я хочу загорать, что мне делать? В шахте под палящим солнцем работать?

– Ну, или на доске по волнам покататься, или пробежаться по пляжу, что угодно.

– Ты прям проповедник. – сказал Степан Андреевич. – Только у нас такое называлось тунеядство.

– Степан Андреевич, ну перестаньте. – сказала тетя Соня. – Какое тунеядство? Тут молодежь такие слова не знает даже.

Тетя Соня кивнула головой в сторону Кости.

– А что это он не знает? Пусть знает! Тунеядством ты занимаешься, когда в компутер играешь по несколько часов подряд!

– Между прочем, некоторые люди таким способом себе на жизнь зарабатывают. – сказал Вадим.

– Ой, дэбилы какие-нибудь, наверное. Сколько они хоть получают?

– Ну побольше, чем в колхозе, чем добропорядочный коммунист. – сказал Вадим.

Все посмеялись.

– И ты что, тоже хочешь таким заниматься? – спросил Степан Андреевич.

– Ну, я точно не хочу в колхозе работать. – ответил Костя.

Все засмеялись еще громче.

– Да прошли ваши сталиские годы, и слава богу! – сказала тетя Соня.

– Давайте я вас лучше угощу вкуснейшим шотландским виски. – предложил Вадим и достал из пиджака. – Виски, конечно, из проклятого капиталистического запада, но все же.

– Вы сегодня окончательно меня на смех поднять решили. – обижено сказал Степан Андреевич.

– Я вам, между прочим, вкуснейший односолодовый шотландский виски предлагаю! У вас, в колхозе, такое не варили, максимум портвейн или брагу.

Степан Андреевич осушил стакан одним глотком, закусив лимоном.

– Какая-то гадость.

– Ну, ваш внутренний изощренный пролетарский гурман видел пойло и получше.

– Да эти виски стоят как две пенсии!

– Ну что ж поделать, за удовольствие платить надо.

– Да это вы гурманы, мажоры придумали что-то себе. За обычный алкоголь такие деньги платить, это же с ума можно сойти!

– Степан Андреевич, а вот скажите, вот что такое счастье для настоящего гражданина СССР?

– Пятилетку за три года сделать! Вот что такое счастье!

Все засмеялись. Вадим чуть не опрокинул свою флягу.

– Ну а вообще, счастье – это студенческая жизнь. Счастье – это отстоять очередь за колбасой.

Вадим слегка посмеялся.

– Когда мама присылает что-то тебе вкусное. Когда бабушка свяжет тебе новенький свитер. Когда с ребятами на речку ходили. Когда отец с войны живым вернется…

На этих словах у Степана Андреевича выступили слезы. Все неловко переглянулись.

– Когда работаешь в колхозе всю жизнь, концы с концами сводишь ради «светлого будущего», когда на войне контузию получил или еще что. А потом тебя в лагерь на всю жизнь! На Колыму! Да так, что ты потом ни единой души родной не встретишь!

Степан Андреевич стукнул по столу и расплакался.

– Простите, простите…

12

Когда страсти немного улеглись, и все разошлись по квартире, смотреть как был сделан небольшой ремонт, Костя подошел к Степан Андреевичу. Косте хотелось узнать, что же это за человек такой? С виду грубый, грустный, молчаливый и резкий в высказываниях, но, как оказалось, очень тонкой души человек, который пережил множество трагедий, которые несомненно оставили отпечаток на его истории.

– Степан Андреевич, а расскажите, пожалуйста, что случилось с вашим отцом? – тихо спросил Костя.

– Несправедливость. С которой мы ничего не могли поделать. – ответил Степан Андреевич. – Вот ты веришь, что человека, который воевал за свою родину на войне, после этой самой войны могут посадить в лагерь. Исправительно-трудовой лагерь. Это как тюрьма, только живешь на холоде и не представляешь, когда вернешься домой. А может, уже и завтра тут кони двинешь.

– А за что его туда отправили?

– Взял немного муки из общественного сарая, в деревне. А его какой-то пацаненок спалил.

– И сколько он там сидел?

– 10 лет, пока там и…

– Ему так много дали?

– Ну, давали лет 10 обычно за такое, но редко кого выпускали. А кого выпускали, тот толком рассказать ничего не мог.

– А для чего такие лагеря делали? Чтобы 10 лет давать за украденную муку?

– Как не странно, ты, вобщем-то, прав. Видишь ли, тогда строили новое государство, было много тех, кому такая идея не нравилась. Тех сажали за любые проступки.

– Ваш папа тоже был таким?

– Не знаю, может, но он мало что мне говорил об этом. Я же совсем маленький был, когда его забрали. Сидишь на заборе, смотришь в даль, ждешь, когда папка с войны вернется. Возвращается, мать вся в слезах, отец весь побитый, грязный, худой и небритый. Дома шаром покати, жрать нечего. Власти тогда, считай, и не было. Папа и взял немного муки, хлеб испечь. Что еще оставалось. А там ведь как, мальчишки юные все про шпионаж читали, думали везде шпионы и строили из себя защитников коммунистического режима.

– Но зачем они это делали? Неужели они не понимали, что отправляют его в лагерь? – Костя все же не мог до конца поверить в слова Степана Андреевича.

– Есть такая вещь как «пропаганда», когда людям внушают правильные идеалы, по мнению власти. Как себя надо вести, что делать. Ну вот, начитавшись книжек, газет, они решили стать такими «бравыми солдатами красной звезды». Ну и писали доносы на всех, кому не лень.

Степан Андреевич на секунду остановился, как будто застрявший ком в горле не мог ему позволить дальше говорить.

– Ведь ты смотри, – продолжил Степан Андреевич, только уже более высоким и тонким голосом. – с одной стороны – у тебя ГУЛАГ. С другой – война и заград-отряд. То ли свои убьют, то ли немцы. То в ГУЛАГе подохнешь, а то в Освенциме. Да и женщинам в тылу не лучше. Чуть ли не собак жрали, но не дай бог ты украдешь соц-собственность.

Кажется, Степан Андреевич уже не замечал Костю, а рассказывал куда-то в воздух.

– Воевали не понятно за что. Кто за Сталина, кто за СССР, кто, чтобы просто выжить. В итоге, остались у разбитого корыта. Один орден на стене висит, да и то, не у всех.

Смотря на Степан Андреевича, становится, действительно, страшно. Больше пугает не то, через что он прошел, а насколько сильно рассказы Степана Андреевича разняться с объективным взглядом на все. Не смотря на ГУЛАГ, войну, голод и работу в колхозе, Степан Андреевич по привычке продолжает хвалить страну, в которой он вырос, хотя эта страна забрала у него отца и не дала ему прожить жизнь счастливого и свободного в своих взглядах человека.

Порой казалось, что Степан Андреевич повторяет агитационные лозунги, настолько сильной пропаганде и изменению взглядов на действительность был подвержен этот человек. Он вспоминает ужасы войны и лагерей, но не может не хвалить эту страну, потому что НАДО.

13

Папа и дядя Антон шли по улице, искали ближайший магазин.

– Вроде где-то на следующем перекрестке есть магазин. – говорил папа.

– Слушай, может, в паб зайдем? – предложил дядя Антон. – Там пиво вкуснее, да и согреться можно.

– В паб? А нас не потеряют?

– Ну, мы не на долго.

Папа и дядя Антон зашли в паб. Заказали по элю.

– Неплохое место! – сказал папа. – Только в центре такое есть, наверное.

– Слушай, пошли вон туда сядем! – дядя Антон указал на маленький столик возле окна, находившийся вдалеке.

– А за барную стойку не хочешь?

– Да зачем там сидеть? Бармен грязной тряпкой эту стойку вытирает, все как на жердочке сидят там.

Папа сидел и рассматривал паб, не успевая восхищаться музыкой, интерьером, обслуживанием и пивом.

– Слушай! Я такого пива никогда в жизни не пробовал! – сказал папа.

– Слушай, как у тебя с работай? – неожиданно спросил дядя Антон.

– Ну, потихоньку, а что?

– Да так, просто спросил. Ну она тебя устраивает?

– Не жалуюсь, а что ты спрашиваешь?

– Я вот думаю, завязывать с театром. Только геморрой от него. Денег почти нет, все нормальные артисты либо поумерали, либо разъехались в Москву или Питер. Один я, как дурак, остался в провинции.

– Так а что с театром? Его закрывать что-ли хотят?

– Вот я уже и не знаю, такую фигню заставляют придумывать, что думаешь: «Лучше бы закрыли театр». Какие-то новые постановки придумывают. Говорят: «Зритель хочет чего-то нового! Современное искусство!». Да какое современное искусство? Современное искусство – это попса, которую в кинотеатрах крутят или жопой на мальберте рисуют.

– Я слышал, что и не только жопой.

– Вот именно. В театр молодежь столет не ходила. Откуда там современному искусству взяться?

– А почему бы тебе собственный театр не открыть?

Дядя Антон посмотрел на папу, замолчал, как будто на секунду задумался.

– Ты что, совсем что-ли? Театр свой! Ага, да у меня на аренду помещения будет столько уходить, что и тремя постановками не окупишься, еще и не факт, что ходить будут.

– Так, а что еще делать, если ты только и умеешь, что людьми на сцене руководить?

Дядя Антон грустно посмотрел вниз. С папой нельзя было не согласиться, его грубые, иногда глупые высказывания были очень правдивы.

– Да, на пятом десятке, а умею только клоунаду делать на сцене. Еще о каком-то искусстве думаю! Искусство было у Шекспира, а все, что после него – коммерция! Может поехать в Москву, да всякие комедии беспонтовые снимать, да клипы для рэперов делать? Наварюсь на старости лет… Только кто меня такого старого, да высококультурного куда возьмет?

– Хороших режиссеров без седины не бывает! А у тебя уже и седина и немного лысины.

– Есть такое.

– Слушай, извини, конечно, – начал папа. – но порой ты говоришь, как священник или как дочь священника.

– В каком смысле?

– Думаешь, что в мире все так просто. Что никто не ворует, что на искусстве не зарабатывают. Хочешь добиться успеха, не испачкавшись в грязи. Рано или поздно, к успешным людям приходит в это «дерьмо». Когда все хорошо, хорошо, потом банкротство, рак, СПИД и тд. Любовницы имущество отбирают.

– А ты думаешь, что все так и должно быть? Что ничего не может быть лучше? Думаешь, это все норма? ГОСТ?

– Слушай, ну чтобы было так, как хочешь ты, нужно делать мировую революцию жизненных взглядов всех людей. А кому это надо? У кого храбрости не хватит, у кого и так все хорошо, наворовали и сидят.

– Я не знаю, мне казалось, что искусство – это что-то сильное, независимое, где можно свободно высказываться.

– А зарабатывать как? – спросил резко папа. – Высказываться – это хорошо. Только жрать ты что будешь? Вот так и живи. Делай свои спектакли, но бесплатно. А если хочешь, чтоб платили – сделай это, и не задавай лишних вопросов. Удобно иметь жителей-потребителей.

– Жителей-потребителей… – сказал дядя Антон. – Это даже звучит по-другому.

– Вот ты любишь Соню?

– Ну конечно.

– А она тебя?

– Наверное. Только, видимо, придется найти нового мужика, чтоб питаться хотя бы. С одним на свидания ходишь, с другим детей растишь. Удобно.

– Что ты хандришь? Или у вас, у творческих людей, такое часто? Мне кажется, Соня, как творческая личность, как актриса, должна тебя понять. Художнику требуется самовыражение. Она же актриса, мать твою! – сказал папа и отрыгнул.

– Н-да, преподаватель университета, вам не стыдно? – пошутил дядя Антон.

– Пардон. С другой стороны, мне можно иногда расслабиться? Уверен, в этот паб заглядывает куча моих студентов.

– Твои студенты алкаши?

– Просто любят выпить.

– А вот знаешь, твоя Катюха меня бы не поняла.

– Конечно! Она б за одно твое слово «самовыражение» уже бы по щам дала.

– Как же вы с ней нашли друг друга?

– Да хрен знает.

– Никогда бы не подумал, что ты препод.

– А что, мне обязательно быть в галстуке, в очках и не материться?

– Ну ты же занимаешься благородным делом. Ты даешь им свет, даешь им знания!

– Господи, я тебя умоляю. Какое образование, такой и уровень жизни.

– Объясни.

– Ну, к примеру, есть у меня один отличник на потоке. Женя. Но я понимаю, что этот Женя в суде ничего не сможет сделать, потому, что двух слов связать не может. А если ему вдруг защищать убийцу в суде заставят? Да он никогда этого не сделает. А есть другие, у которых богатые папки, и которым даже учиться не обязательно. Их отправили в ВУЗ, потому что больше некуда. В армию они не пойдут. Они даже профессию себе еще не выбрали.

– А как они в ВУЗ приходят?

– Да выбирают самую легкую программу и все. Потом пять лет в общаге бухают и наркоту продают, пока на зону не отправяться.

– А папки их что, не прикроют?

– Прикроют, прикроют, и все по новой начнется. А ты говоришь о каком-то «самовыражении». Самовыражение – это у аллигархов. Творят, что хотят.

– Эх, я иногда думаю, что этот Вадим такое делает, чтоб по заграницам мотаться. Все иметь. Деньги, машину квартиру, работу, которую он любит, что самое странное в наше время. – говорил дядя Антон. – А главное – говорит все, что хочет, все, о чем он думает, и люди это услышат.

– Только не понятно, почему он это делает за семейным столом.

– Ну, мне иногда интересно послушать его болтовню.

– Ты считаешь, он серьезно все говорит? Или прикалывается над нами?

– Не знаю, но внутри, думаю, он считает себя чуток умнее нас.

14

На кухне сидели мама, Женя, тетя Соня, Галя, Вадим и Степан Андреевич. Костя продолжал слушать разговоры взрослых, возможно, не многое он понимал, в силу возраста и неопытности, но интерес от этого не угасал.

– Ой, Сонечка, спасибо, что всех нас сегодня здесь собрала. – сказала Галя. – Посидели, поговорили, отдохнули. Еще и вкусностей каких наготовила!

– А я предлагаю тост! – сказал Женя. – За твоего сына, Соня! Чтобы он вырос настоящим мужчиной и самодостаточным человеком.

– Спасибо, Женя.

Все начали чокаться и выпивать.

– А я хочу поднять тост за юношу, который, как мне кажется, имеет все задатки успешного человека, но ему, порой, не хватает опыта, взрослости и настоящего мужского отцовского совета. Так как твоего отца тут нет, Кость, позволь я тебе скажу. – сказал Вадим.

Все переглянулись. Как только Вадим начинал что-то говорить, у всех появлялось внутреннее беспокойство. «Вдруг он своими словами заденет меня? Вдруг он опять выскажет свое недовольство, с которым я не смогу поспорить?» – такие мысли крутились у каждого в голове в этот вечер.

– Кость, поверь мне, жизнь не такая простая штука. Порой, неудач в ней больше, чем радостей, но каждая неудача делает нас только сильней. Это банальные слова, но все же… Найди себе цель, вместе с целью приходит мотивация, вместе с мотивацией – сила. А сильный человек способен на многое. Очень важно видеть свою цель, визуализировать, как любят говорить всякие бизнес-коучи в наше время. Представляй ее, как будто ты это уже видел. Когда твоя цель готова у тебя в голове, остается самое малое – воплатить ее в реальность. Тут у каждого найдется оправдание, почему он не стал каким-то успешным человеком, не полетел в космос или не сделал вакцину от рака, но я надеюсь, ты, Костя, один из тех людей, которым по силам дойти до успеха.

Все начали апплодировать. Речь Вадима – почти проповедь. Вадим осушил стакан.

– «Если после такого, я не смогу стать кем человеком, о котором говорил Вадим, я просто буду посмешишем, я не смогу больше видеть его». – подумал Костя.

– Ой, вот ты, Вадим, все так красиво говоришь, а по факту это ничего не работает. – сказал Женя.

– Почему это?

– Ну, вот смотри, я окончил ВУЗ, закончил аспирантуру, 10 лет работал по специальности за копейки, а мой друг – Вишневский, не знаю, помнишь ли ты его, закончил 9 классов, кое-как отучился на какого-то повара, в итоге, сейчас имеет туристическую компанию и живет на ПМЖ в Швейцарии. Ну как так то? У него и по английскому двойка была, как он английский то выучил? – спросил Женя.

– Ну, смотри, у тебя есть родители?

– Ну да, но в универ то я на бюджет поступил.

– И что? Вот смотри, ты учился всю жизнь, чтобы в итоге стать тем, кем ты являешься сейчас. Тебе понадобилось где-то 20 лет на обучение. 20 лет! А он, наверное, начал учиться только после ПТУ. При чем сам. Сам выучил английский, сам научился основам видения бизнеса. Более того, по-моему, он из детского дома?

– Ну да.

– Вот, насколько человеку пришлось поменяться, чтобы избавиться от окружения, которое с ним с детдома. Насколько человеку внутренне пришлось поменяться, чтобы стать таким, каким ты его знаешь. Теперь это не кажется таким простым, да?

– Ну, ты думаешь, что он именно вот так все видел, воображал, как ты говоришь?

– Может и нет, может у него какой-то другой путь был. Неужели ты хочешь преуменьшить его заслуги?

– Ну не знаю, но он же раздолбаем был всегда!

– Поменялся.

Женя замолчал. Кажется, доводы Вадима сработали, но Женя, как будто не мог до конца поверить, что Вишневский добился всего сам.

– Вот ты учился хорошо, закончил универ, шел по накатанной и думал, что все у тебя хорошо. Не было особой мотивации. – сказал Вадим. – А у Вишневского, как его имя?

– Володя.

– У Володи, наверняка, до жопы мотивации было. Он один, жрать нечего. В тюрьму к своим друзьям из детдома он явно не хочет. Все дело в работе над собой. – продолжил Вадим. – Никто тебя ничему не научит как ты сам. Вот у тебя в школе было пять по английскому, но ты его не знаешь.

Женя кивнул.

– А у него было два, но он сам его выучил, и никакая училка не нужна. Я если честно, не слышал такой истории, что школа или универ сделали человека великим.

– Ой, Вадим, вот если бы все это знали, – сказала тетя Соня. – Все бы успешными были.

– Так не работает. Не все успешные. Не все способны, не все талантливы, не все мотивированы. Зачем нам миллиарды гениев на земле? У нас из семи миллиардов людей только один себя хорошо чувствует. И я скажу, что этот миллиард точно не в нашей стране.

– В Европе что-ли? – спросила Галя.

– Не во всей. А лучшая жизнь в Японии. Там люди в другую эпоху живут. Лет на пятьдесят нас обогнали по технологическому развитию, а Европа по ментальному и культурному.

– То есть ты хочешь сказать, что люди в России обречены? – спросила тетя Соня.

– В какой-то степени да. Мы, конечно, не Сомали и не Конго, но и не Европа с Америкой. Нам за свои права еще побороться надо. У нас вообще все не так просто устроено. Старики голосуют за власть, которая их угнетает!

– Не все! – сказал Степан Андреевич.

Нельзя было сказать, что отношения между Степаном Андреевичем и Вадимом полностью разрушились, но они не шли в какой-то хороший путь.

– Степан Андреевич, будьте добры, выскажите свою точку зрения.

– А не надо тут строить из себя самого умного! Это дебилы всякие может и голосуют за кого-попало. А я человек коммунистических взглядов.

– Да, а вы знаете, что коммунизм как государственная структура власти – утопична?

– Да ты че? А слова попроще можешь использовать?

– Вадим, Степан Андреевич, успокойтесь, ну что вы опять заладили? – сказала тетя Соня.

– Ну-ка сели быстро! – непривычно громко и резко рявкнула Галя.

– Степан Андреевич, я всего лишь хочу грамотно разъяснить ситуацию. – сказал Вадим. – Какими бы ваши взгляды не были, я их уважаю, как взгляды любого здесь присутствующего.

– Вот мажоришка! Еще слова всякие заумные используешь, чтобы все вокруг сидели, глазели, да уши развесили, пока ты на эти самые уши им спагетти вешаешь. – сказал Степан Андреевич сквозь зубы.

– В каком смысле? – спросил Вадим.

– А в таком смысле, что вся моя жизнь была потрачена на выживание! Родился, все детство голодное, отец сидит. Дальше всю жизнь на заводе. Работаю, работаю, иногда так, что чуть пальцы на станке не оставил, когда во вторую смену работал, засыпал на ходу. А путевку в санаторий все равно какому-то козлу дают, который и двух месяцев не проработал. И квартиру ему тут же, в центре города. И Жигули новое, такое только в Риге, наверное, было. Все думаю, еще немного и на пенсию уйду, да уеду куда-нибудь жить, там, где потеплее. Да нет же, тут же перестройка, бандиты, а с телевизора одно и то же, какая у нас крутая страна, какие все вокруг счастливые, а те, кто заграницу уезжает – предатели и в это Америке сгниют. А потом узнаю мол, этот, да тот себе дома купили, сидят на жопе, да деньги гребут лопатой. Вот скажи, Вадим, раз уж ты такой умный, вот почему они там, а я здесь?

– Степан Андреевич, ну вот зачем вы семейный ужин устраиваете в какой-то спектакль? – спросила Галя.

– Спектакль? Да это вы тут как актриса какая-то сидите, да рассказываете как там хорошо, да какое вино хорошее. Вас иногда послушаешь и думаешь, что у человека в голове?

– Степан Андреевич, – начал Вадим.

– Вадим… – попыталась перебить его тетя Соня.

– Честные люди редко становятся успешными, я вам так скажу. И принципов у людей, на самом деле никаких нет. Вы думаете, что все правильно делаете. А не надо правильно делать! Кто вам сказал, что работать всю жизнь на заводе – это правильно? Надо делать то, что ты считаешь нужным. Надо делать свое дело. Бандиты тоже неправильно поступали. Знаете, сколько сейчас этих людей сидят за решеткой? А сколько в гробу? Редко, кому везет, знаете ли.

– Тебя, Вадим, иной раз заслушиваешься, а другой и слышать не хочется. – сказала Галя.

– А в этот раз как? – спросил Вадим.

– Прав ты, конечно, – начала тетя Соня. – Никогда не знаешь, кому повезет, а кому нет. Посмотришь так на провинциальный театр, ну талант на таланте. Актеры просто оставляют всех себя на сцене, умирают на работе. А дома бардак, в карманах мухи, в холодильнике шаром покати. Но живет театром. Не может без этого. А на экран телевизора посмотришь. Такое барахло снимают. Актеры что угодно готовы рекламировать, лишь бы деньги платили.

– Ну что сказать, при капитализме живем. – сказал Степан Андреевич.

– Зато цензуры нет. – вставил последнее слово Вадим.

15

В баре продолжали сидеть папа и дядя Антон. На маленьком столике стояло уже 4 пустых бокала пива и четыре стопки. В кабаке становилось все больше народу. В основном, это были молодые люди.

– Как думаешь, может нам с Соней еще одного завести? – спросил дядя Антон у папы.

– А что, уже говорили на эту тему?

– Да нет, как-то не заводили. Просто старший уехал, в доме сразу так как-то пусто стало. Вот у вас же есть Костя.

– Ой, Антох, вот скажи, ты хочешь на старости лет возиться с пеленками опять, да? Криками? Тебе же дети грамоты, кубки и пятерки не каждый день будут приносить. ННе знаешь порой, кто вырастит.

– Вырастит тот, кого воспитаем. Это же так классно, снова отцом себя почувствовать. А то мой-то вырос, сейчас как будто чужие друг другу люди.

– Не, Антох, рожаете ребенка после сорока – значит для себя рожаете, а не для него.

– В каком смысле для себя?

– Ну, вы его рожаете, чтобы удовлетворить свои какие-то материнские инстинкты. А скорее даже не ваши, а Сони, у мужиков такого инстинкта нет.

Дядя Антон смотрел на папу немного недоумевающим взглядом.

– Ну, смотри, – продолжил папа. – Родите вы его. Ему будет 10, а тебе 50! Как ты его собираешься в школу отводить? А на выпускной к нему как придешь? С седыми волосами? Или лысым? Ему нужно будет в университет поступать, а он должен будет за вами приглядывать, а то знаешь ли, здоровье не бесконечно. Дети хотят видеть молодых, энергичных родителей. Чтобы они смогли найти общие интересы, общие темы для разговора.

– Эх, вот иной раз посмотришь, вроде молодой я. Говорят, перспективный режиссер, а тут говорят, что старый, детей иметь не можешь. То ли себя строить, то ли детей растить, так как сам уже просрал свое время.

Папа не нашел, что ответить и просто осушил рюмку с водкой.

– А вот скажи, Соня хорошая женщина? – спросил дядя Антон.

– Конечно, таких как Соня еще поискать надо! А что спрашиваешь?

– Погубит она себя со мной. Другой ей нужен…

– Ты что такое говоришь? Да вы ведь две части одного целого!

– А что ей я? Зачем? Режиссер какого-то тухлого городского театра. Ей с ее талантом надо было в Москву давно ехать, да играть, а она тут, на кухне пропадает.

– Ну не ушла же она. Значит любит тебя, знаешь, насколько это ценно? Мажоры богатые все имеют, а свою любимую найти не могут.

– Я же ее даже ничем порадовать не могу! Хочет на море – нет денег! Хочет хороший подарок – нет денег! Любишь, не любишь, а жить так страшно. Уж лучше одному, чем жизнь ей губить.

– Антоха, пусть жизнь у нас не сахар, но мы все благородным делом занимаемся! Я людей учу, ты с Соней вообще люди искусства! В наше ужасающее время, только искусство может спасти человеческую душу. Вон, Катюха моя, бумажками шуршит, в суде защищает всяких наркоманов, проституток, воров, да бабки бешенные получает. Да только спасет она одного такого урода, а он выйдет, опять начнет что-то продавать, что-то воровать. А ты с Соней из уродов людей делаешь, культуру в них зарождаешь.

– Какие красивые слова, только боюсь, культура у нас в обществе не особо цениться. На спектакли половина зала от силы приходит.

– Зато на концерты реперов вон сколько народу стоит, может тебе там устраивать свои представления? – пошутил папа.

Эта шутка, кажется, окончательно убила в дяде Антоне что-то позитивное. И кажется, даже отняла у него какую-то веру.

– Может ты и прав, – сказал дядя Антон. – Посмотри, видишь вон тех молодых людей?

Возле бара стояла компания молодых людей, по виду похожих на студентов последних курсов.

– Ну да, а что?

– Знаешь, о чем они разговаривают? – спросил дядя Антон.

– Нет, а что?

– Вот и я не знаю, а они о чем-то разговаривают. Только я не знаю о чем. Вот по этому на мои спектакли никто не ходит, я не знаю ничего из того, что знает молодежь. Чем оно увлекается, чем занимается.

– Так ты подойди ко мне, я тебе расскажу. Я же преподаватель все-таки, какие-то разговоры до меня доходят.

– Ну не знаю…

– Слушай, так ты перемени концепцию спектаклей! Сделай что-то полностью новое!

– Как? Я в театре не главный, я там не все решаю.

– Ну, блин, предложи поставить спектакль по твоему сценарию, и на твои же деньги!

– Пффф…

– Что ты фыркаешь? Возьми и поставь. Тогда у тебя появится голод, желание сделать что-то крутое! Что-то, что заценит молодежь. Если там у тебя будут деньги, то это тебе дополнительный риск! Ты не можешь облажаться.

– Ну, не знаю, как-то глупо это.

– Не глупо, а рискованно. Ты даже думать начинаешь как старик, это звонок! – сказал папа. – Вырвись из этой скукоты. А то так помрешь, ставя какую-нибудь нудятину для стариков.

– И откуда столько авантюризма у простого препода?

– Многому научился у своих студентов. У них тусовки, все как в последний раз проходят. Учат все в последнюю ночь. Бегают голые по общаге – посвящение такое. Ты же был студентом, должен помнить.

Тут на лице дяди Антона промелькнула какая-то радость. Кажется, слова папы заставили его хоть чуточку поверить в себя. Как будто речь папы отвесила ему пощечину и заставила вспомнить о том, что он хочет и о чем мечтал в детстве, в юности.

– Ладно, если у меня получится – всю выручку потрачу на праздничный банкет!

– А вот это хорошо! А вот это меня радует! Можете вы, Антон Сергеевич, тряхнуть стариной, когда захотите.

Дядя Антон и папа подняли рюмки, чокнулись и выпили все до дна.

16

Дома сидели Вадим, тетя Соня, мама, Галя и Женя. Все уже изрядно напившиеся и немного уставшие от застолья.

– А знаете, что? – начала Галя, глубоко вздохнув. – А все-таки в каком хорошем городе мы живем!

– Что? Даже лучше Парижа, Милана и Монте-Карла? – пошутил Вадим.

– Ну, везде красота своя. И вообще, любить свою родину – это нормально.

– Ну, так вы можете ее любить, но не обязаны жить на ней. Кто вам мешает переехать в Прованс и за бокалом хорошего вина смотреть вдаль и вспоминать свою Родину? – продолжал Вадим.

– Слушай, Вадик, вот ты целый вечер нас расспрашиваешь, кто, чего, а сам то ничего не рассказываешь. – заметил Женя.

– Ну, так вы задайте вопросы. А то сидите вино хлещите.

– Вот скажи мне, ты сам где живешь?

– Там где работаю.

– Это где?

– Ну, могу недельку в Москве, могу недельку в Гонконге. Как повезет. Приходилось, конечно, и в Туле с Иркутском жить.

– А что так? Кризис?

– Нет, мало кто сразу начинает работать в Москва-Сити, обычно с чего-то попроще.

Вадим налил себе в бокал последние капли вина, оставшегося в бутылке, и встал.

– Хочу выпить за всех вас, мои уважаемые друзья, – начал Вадим. – Спасибо вам за сегодняшнюю встречу.

– Уважаемые? – лукаво спросил Женя. – Ты как будто на бизнес встречи какой-то.

– Извините, – сказал Вадим, поняв, что нужно взять несколько менее официальный тон. – Короче, спасибо вам всем, вы помогаете мне чувствовать себя человеком.

Все чокнулись и выпили до дна. Но в отдалении сидел Степан Андреевич. Кажется, весь ужин он просидел в плохом настроении. То ли Вадим его испортил, то ли старческие годы дают о себе знать.

– Что, поближе к народу себя чувствуешь? – несколько дерзко спросил Степан Андреевич. – Давно с челедью не сидел?

Степан Андреевич был уже сильно пьян и слабо отдавал себе отчет в своих действиях.

– Степан Андреевич… – начала тетя Соня.

– Подожди, Сонечка, – сказал Вадим. – Я сам.

Вадим поставил бокал и повернулся к Степан Андреевичу, но не сел на стул. Видимо, таким образом, показывая свое некоторое превосходство.

– Скажите, вы что, действительно ко мне испытываете какую-то личную неприязнь? – деликатно спросил Вадим. – Я думал, у нас просто расхождения во взглядах, это нормально. Но ненормально на людях показывать свою неприязнь к человеку.

– Ой, вы посмотрите! А проще можешь разговаривать? Или твоей Америке по-другому не умеют? В задницу всех целуешь?

– Степан Андреевич, успокойтесь! – громко сказала Галя. – Сонечка, забери у него алкоголь.

Степан Андреевич и Вадим немного успокоились, тетя Соня пошла на кухню, забрав с собой большое количество алкоголя. Вернувшись обратно и принеся с кухни чайник и кружки, она поставила их на стол, параллельно смотря на Вадима и Степан Андреевича.

– Секунду, у меня такой десерт вкусный есть, мальчики оближите! – сказала тетя Соня и снова убежала на кухню.

Мама тоже встала из-за стола и пошла вслед за тетей Соней.

Пока тетя Соня нарезала торт с фруктами, мама подошла рядом и стала раскладывать тарелки.

– Слушай, Сонь, я хотела с тобой поговорить, – начала мама.

– О чем?

– Помнишь моего директора? Андрея Федоровича? – спросила мама.

– Что-то припоминаю. А что?

– Он меня с собой на Гоа отдыхать зовет.

Тетя Соня прекратила нарезать торт и посмотрела на маму.

– В смысле?

– Сонь, ну ты как маленькая…

– А как же Олег?

– Я не знаю. Я не готова с ним до конца дней жить.

– Подожди, а что произошло то?

– Да ничего особо не произошло. Олег просто постоянно на работе, мы дома уже толком и не общаемся. Он приходит поздно, уходит рано, еще и дома сидит, домашние работы проверяет.

– Ну, это его работа, он же преподаватель.

– Да, а мужем он быть собирается? С сыном хотя бы время пусть проводил бы, нет, и про сына забывает. Недавно захожу на кухню, а он по скайпу с двумя студентами общается.

– И что? Видишь, как ему повезло, нашел любимую работу!

– Вот пусть со своей работой он и живет. Такое ощущение, что ему вообще ничего не надо в этой жизни.

Тетя Соня замолчала, лицо мамы стало немного красным от выпитого вина и разыгравшихся эмоций.

– А Андрей Федорович… – продолжила мама. – Мне времени много уделяет. Знаешь, какое счастье это? Когда ты для человека настолько важен? У меня аж усталость куда-то прошла. Раньше ходила на работе носом клевала.

– А Олегу что скажешь? – спросила тетя Соня.

– Пока не знаю. Не хочется резко, но по-другому видимо не получится.

Возникла долгая пауза. Когда тетя Соня снова повернулась к торту и начала его нарезать.

– Я не знаю, поймешь ли ты меня, сможешь ли помочь, но пойми, я не могу так больше. – чувственно сказала мама, вколачивая каждую букву в тетю Соню. – Хочется с успешным мужчиной жить. Чтобы в старости было хорошо. Я уже не девочка, о себе и о детях надо подумать. До старости что-ли на кредитах жить?

– Кать, я поддержу любое твое решение, главное выбирай того, кого любишь. Я с Антоном хоть никогда и не шиковала, но никогда не жалела о том, что выбрала его. Всегда приятно быть со своим человеком, даже, когда у вас все плохо. Знаешь как приятно мне было помогать Антону с его дипломным фильмом? Я же в нем играла…

– Я помню. – сказала мама и улыбнулась. –

– Ты уверена, что Андрей Федорович тебя любит?

– Да.

– Тогда не сомневайся, ты все правильно делаешь.

– А правда, что ради своего фильма Антон машину продал, которую ему папа подарил?

– Да. Мы и после третьего его короткометражного фильма еще какое-то время Дошираком питались.

– Ой, да ладно тебе.

– Ну, веришь – не веришь, а это так.

17

За окном становилось все темнее и темнее, машины уже почти не ездили, все кафе и рестораны закрывались.

Тут из-за стола встал Вадим.

– Ладно, – сказал Вадим. – Пойду я, поздно уже.

– Подожди, Вадим, ну хоть кофе выпей, куда ты побежал-то? – заботливо сказала тетя Соня.

– Да утром кое-куда успеть сходить хочу, да и на рейс надо чемодан собирать. Кстати, а где наши друзья? Что-то их долго нет, скучно им что-ли с нами?

Тут в дверях послышались звуки. Кто-то снаружи вставлял ключ. Дверь открылась и в квартиру зашли папа и дядя Антон, сильно пьяные.

– О! Посмотрите! Легки на помине… – сказала Галя.

– Да вы как будто со школьного выпускного! – добавил Женя.

Тетя Соня подошла к дяде Антон и заботливо сняла куртку, повесив ее на крючок.

– О! А что, Вадим уже уходит? – сказал папа. – Что-то ты рано, куда торопишься?

– Да там… Надо мне. А вы отмечайте! Не буду вам мешать.

Тут все по очереди стали уговаривать Вадима остаться. Предлагали ему еще выпить, съесть торт или выпить чашечку кофе на дорогу. Все-таки Вадим был невероятно дорогим человеком для всей семьи. Сколько бы он обидных и колких вещей не говорил за семейным столом, никто не обижался. Все его слушали и воспринимали его мнение уважительно. Он был словно проповедником, рассказывал интересные наблюдения, задавал вопросы, заводя в ступор людей и тем самым, доказывая свою правоту.

– Ой! – громко крикнул Степан Андреевич. Он упал со стула, зацепив скатерть, он уронил с собой кружку с чаем, тарелку и пару бокалов. Он упал на пол еще в сознании, держась за сердце.

– Сердце… – хриплым голосом сказал Степан Андреевич.

Вадим тут же подскочил к пожилому человеку, с которым он ни один раз сегодня устраивал жаркие споры. Вадим положил под голову Степана Андреевича подушку с дивана.

– Звоните в скорую! Срочно! Скажите сердечный приступ! – крикнул Вадим.

Тетя Соня начала бегать по квартире и искать телефон, все столпились вокруг Степана Андреевича. Женя принес стакан воды. Все в оцепенении смотрели на Степана Андреевича.

– Алло! Скорая? Срочно приезжайте… – звонила по телефону тетя Соня. – Белогвардейская 65. Быстрее, тут у человека сердечный приступ.

18

Приехала скорая, в квартиру зашли два врача с уставшими, красными лицами, как будто только что встали с кровати.

– Тут человеку плохо… – сказала тетя Соня и указала на Степан Андреевича, с которыми сидел Вадим, пытаясь поддерживать стабильное состояние Степану Андреевичу.

– Собирайтесь, сейчас поедем. – сказали врачи.

– А носилки где? – сказал Вадим.

– У вас второй этаж, машина у подъезда, мы же не знали в каком состоянии ваш больной.

Все, дружно негодуя, вывели Степана Андреевича из квартиры, посадили в скорую.

– Скажите, а лечить вы его не подорожником случайно будете? – яростно спросил Вадим. – Где у вас так с пациентами учат обращаться?

– Успокойтесь, в больнице все, что нужно сделаем.

Скорая увезла Степана Андреевича.

– Доктор, помогите, сердце болит. Есть какое-нибудь обезболивающее? – спросил Степан Андреевич.

– В вашем возрасте нельзя столько алкоголя и мяса кушать, учитывая, что вы ведете малоподвижный образ жизни. – сказал врач, набирая в шприц какое-то лекарство.

– Это что? – спросил Степан Андреевич, когда ему вводили какой-то неизвестный ему препарат.

– Это вам поможет.

Степан Андреевич немного успокоился, стал ровнее дышать, но в его глазах виделся этот взгляд:

«Доктор, я не хочу умирать, пожалуйста! У меня еще есть дела! Пожалуйста, я еще не так стар, мне еще много, что сделать надо! Я не все успел….»

Но свет в глаза Степана Андреевича погас окончательно. В отделении, как не старались, откачать не смогли.

– «На 81-ом году жизнь обычного пенсионера Санаева Степана Андреевича оборвалась.» – говорил на похоронах священник, когда хоронили истинно советского человека и коммуниста – Санаева Степана Андреевича. Хоронили его по всем христианским обычаям. – «Он прожил яркую жизнь, полную радостных и счастливых моментов…» – особенно, годы Великой Отечественной войны, ссылку отца, советский колхоз, несправедливость партии и долгую и рутинную работу на заводе, на которой он оставил львиную часть своей жизни и здоровья. – «Степан Андреевич был светлым и достойным человеком. Аминь!» – В каком же огорчении прибывал бы сейчас Степан Андреевич, зная, каким боком к нему обернется его честность и справедливость.

Доволен ли Степан Андреевич тем, как сложилось его жизнь. Хотел бы ли он что-то поменять? Если да, то что? Это известно лишь ему самому.

19

История Степана Андреевича повлияла и на всех, кто сидел в тот вечер за один столом. Человек показал, как быстра может оказаться жизнь и что конец может быть ближе, чем мы думаем.

К счастью, у многих получилось, может не кардинально, но существенно. Дядя Антон накопил денег, взял небольшой кредит и все-таки поставил свой собственный спектакль по своему сценарию. Снял сцену, реквизит, пригласил на роли выпускников театральных ВУЗов. Давать дорогу молодым – это одна из любимых идей для дяди Антона. Хоть первые зрители были и не особо довольны новым спектаклем, но это, как минимум, привлекло внимание творческой общественности. Более молодые люди потянулись в театр, чтобы увидеть его новые спектакли. А дядя Антон, как и говорил, все те деньги, что он выручил с продажи билетов, потратил на праздничный банкет, собрав всех друзей родственником и коллег и вместе с выпускниками и артистами, которые играли у него в спектакле, напился как в последний раз.

Мама вышла второй раз замуж, за Андрея Федоровича, а Галя с Женей наконец-то уехали жить за границу, в солнечную Италию.

Мечты все-таки могут сбываться….

В оформлении обложки была использована бесплатная фотография с сайта: https://www.freestockimages.ru/holidays?pgid=ius11xnh-9c4a3bd9-dd79-41d5-ae15-6c2a96b171b0

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19