Последний лейтмотив [Александр Сергеевич Яцкевич] (fb2) читать онлайн

- Последний лейтмотив 2.38 Мб, 31с. скачать: (fb2)  читать: (полностью) - (постранично) - Александр Сергеевич Яцкевич

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Глава 1

Холодный осенний ветер подхватывал и кружил в воздухе только-только опавшие с деревьев листья. Порой они были настолько сухи, что, не пролетая и метра, рассыпались в воздухе, обращаясь в пыль. Но не всем выпадало такое счастье. Большая их часть уносилась ветром на обочины дорог, тротуаров и лугов. Там их поливали дожди, топтали прохожие и разрывали грабли дворников. Лишь после всего этого они медленно высыхали и гнили под редкими солнечными лучами, а затем на то, что от них осталось, выпадали белые хлопья снега, также умирающие в отведённый им час. Через год всё это повторяется снова и снова.

Вот, один из миллиона и миллиарда опавших листиков, красно-жёлтый листок, направляясь к земле, танцевал в воздухе, выписывая животрепещущие реверансы. Но судьба этого листочка резко переменилась. На последних подступах к земле два цепких пальца схватили его, стали кружить и изворачивать.

Роман очень любил природу. Он наслаждался её пейзажами и невероятными картинами. А такие мелкие её плоды, как морские ракушки, речные камни и вот этот листочек, Роман считал бесценными сокровищами. Достав из-за пазухи блокнот, парень открыл его и бережно вложил туда сорванный ветром листик.

Роман – молодой человек 22-х лет отроду, с большими добродушными синего цвета глазами, густыми бровями и низко посаженным носом. У него розоватые губы, а когда Роман улыбается, за ними виднеется два ряда белых, но слегка желтоватых от бесконечного чая, зубов. Роман учится на последнем курсе факультета искусств, благодаря которому хочет покинуть Лондон и перебраться в столицу мирового искусства – Париж. Да, конечно, сейчас в 2082 году, многие говорят о том, что Париж несправедливо получил этот титул. Кто-то утверждает, что истинной столицей искусств является Кёльн, занимавший подобный этому титул свыше 30 лет назад. Кто-то ратует за то, что это звание по праву остаётся за Санкт-Петербургом, которому 10 лет назад было дано имя «Второго Рима». Правда, пока только в самой России. Кто-то заговаривает о первенстве Лондона в этом вопросе… Монако, Берлин, Катовице, Гомель, Прага, Будапешт, Цюрих, Осло… У каждого свои идеи, у каждого свои убеждения. В наш день, в, так называемую, эпоху «Второго Ренессанса», все государства обзавелись культурными столицами. Да только никак не определятся, какая из них достойна титула «мировой столицы». Всё же негласно это громкое имя всё ещё держится за Парижем. Сюда стягиваются как самые именитые, так и безызвестные художники, писатели, композиторы… Демонстрируя здесь свои способности и таланты, они стараются заполучить деньги… Те, что поумнее – славу. Ведь первое всегда следует за вторым. Впрочем, также, чтобы заполучить славу, в это время не обойтись и без денег.

Роман обладал первым, вследствие чего справедливо рассчитывал на второе, даже вопреки взглядам своего консервативного отца – Седрика Бальдуина. Отец Романа является миллиардером и занимает почётное место в 20-ке самых богатых людей планеты во всех списках.

Самого Романа никогда не влекли деньги его отца. По крайней мере, то, на что их тратил Седрик. Его отец был сторонником «рабочих денег» и потому почти весь его капитал был вложен в какие-либо сферы. Даже сам Седрик не знал, сколько именно средств у него имеется. Однако он всегда с гордостью говорил, что цифра, указанная в вышеуказанных списках богатейших людей, приуменьшена в 10, как минимум, раз.

Роману иногда приходили в голову мысли о том, чтобы он сделал с подобными деньгами. Почти всегда ответ сходился к уютному домику у Средиземного моря, огромному количеству холстов, красок и остальную сумму Роман, без особых сомнений, пускал на благотворительность, помощь молодым деятелям искусства… Таким, как он.

Однако этим днём его фантазии из размазанных на полотне образов обрели вполне реальную плоть и кровь. Роману, убирающему блокнот в карман, позвонил неизвестный номер. Звонящий представился нотариусом его отца и сообщил о недавней кончине Седрика.

Глава 2

Утро следующего дня выдалось мрачным. Пейзажи, открывающиеся из окна квартиры, принадлежавшей Роману, были типичными для Лондона: дождь, тучи, прохожие с зонтиками… Но сегодня эта погода особенно соответствовала состоянию души самого Романа. Пускай они с отцом часто вступали в конфликт, высказывались резко, но как бы то ни было, Роман любил его. Вчера он, возвращаясь домой, думал о том, как резко всё может поменяться в человеческой жизни. Ещё минуту назад у него были мечты, планы, отец… А уже спустя один телефонный звонок тоска, переживания и… Одиночество. Да, он и так жил один, ведь отец проживал в Париже, а мать умерла, когда ему было 5 лет… Однако ощущение одиночества всё равно никогда не накатывало на него так, как в те секунды, минуты, часы… Да, отца не было рядом, но Роман знал, что пусть он там, где-то за Ла-Маншем, за сотню километров от него, но он есть. И пусть он далеко, но рядом. Сейчас же его не было ни за сотню, ни за тысячу, ни за миллион километров от юного художника.

Вернувшись вчера домой, Роман сшиб с холста ранее рисующийся им натюрморт из цветов и кубов-градиентов, и стал чертить чёрную, парящую над лежащим в руинах, но стоящим в целостности, городе, птицу. У неё были длинные опущенные, как у мертвеца, лапы, а крылья были расправлены, как будто она не летит, а падает. Большого полуорла, полустервятника окружали серые грозовые тучи, сквозь которые, казалось, светило солнце, но стоило присмотреться, как оно тут же исчезало и единственное, что оставалось на небе помимо туч и птицы были крохотные, едва различимые, капли дождя. Они виднелись лишь в небесах, это давало понять о том, что небесная вода ещё не обрушилась на неживой, но и не мёртвый город, а лишь только что выступила на сером небе…

Сегодня же Роман стоял перед своим полотном с кистью в руке и не мог сдержать слёз, выступавших на глазах. Боль, которую он испытывал вчера, уже покинула его душу, но он успел запечатлеть часть её на этом холсте. Роману хотелось уничтожить эту картину. Он знал, что она никогда не принесёт ему ни одной хорошей или плохой эмоции. Всё, что будет вызывать эта картина – безысходность, пустота внутри самого Романа.

Так и не решившись избавиться от одной из лучших, но в то же время, худших, своих работ, Роман в спешке покинул дом. Сегодня, в четверг, ему требовалось явиться в Париж для встречи с нотариусом отца – Людвигом. А уже завтра ему потребуется сопроводить отца в последний, прощальный путь.

Унылая тоска лондонских улиц ещё больше нагоняла негативные мысли. Роман, стараясь не поддаваться им, прибыл в аэропорт, после чего сел в самолёт «Лондон-Париж». Новые возможности поражают. По сравнению с тем, что было даже полвека назад. Границы меж государствами становятся лишь условностями. Не прибегая к каким-либо специальным разрешениям, как это раньше называлось «визам», люди могут спокойно передвигаться из одного государства в другое. Многих это не устраивает, но нужно ли избегать прогресса? Да и можно ли вообще? Ведь на то он и прогресс.

Опасения тех, кто придерживается старых укладов первой четверти 21 века, связаны с мировым правительством. Или как его сейчас официально называют – «Единым мировым правительством». Всё это способно перетечь в одно государство, которое уничтожит народы, культуры, историю… Быть может, они и правы, но…

Обо всём этом Роман думал, садясь в самолёт и смотря на расступавшиеся тучи. Не прошло и минуты, как механическая птица, рассекая пространство со скоростью звука, очутилась на взлётной полосе парижского аэропорта. Роман, выйдя из самолёта, ахнул. Да, может Лондон и является столицей искусства, но только английского. Париж превосходил его в разы с первых впечатлений своей энергией. Солнечный день сразу же пробудил в Романе жизнь, скрасил чернейшие тона его души несколькими каплями жёлтой, как солнце, голубой, как небо, белой, как облака, краски. Увидев солнечное живописное небо, Роман позабыл ужасающее зеркало его души, оставленное на мольберте в лондонской квартире.

Глава 3

Приём у нотариуса оказался куда лучше, чем ожидал Роман. В его воображении нотариусы были этакие старички с бородой, очками, крючковатым носом. Типичный кабинет нотариуса в представлении молодого живописца состоял из стола, двух стульев, кучи бумаг и одной рамки на стене с дипломом, покрывшимся пылью. На самом же деле это была уютная комнатка. Входная дверь была сделана из резного дуба, а слева от самого входа, в кабинете, стояло кресло, обтянутое бордовой, скорее красной, кожей. Вдоль всей левой стены стояли книжные шкафы, уставленные книжками различных времён и эпох.

Вот, например, на первом шкафу встречаются солидной толщины произведения Аристотеля, Евклида, Персия… На нижних полках скромненько располагаются Плавт, Овидий, Коллуф. Наилучшие труды античных времён в сборе!

А вот, на втором шкафу возлегает творчество Данте, Терезы Авильской… Здесь охвачен весьма солидный период истории. Если посмотреть чуть ниже, можно найти Шопенгауэра, Ницше, Шекспира…

На третьем шкафу, видно, нотариус собрал произведения 20-го века. Бакстер, Есенин, Пруст, Короткевич, Зебальд, Иенс, Шуров… Кто только не встречается на этих стеллажах?

Четвёртый последний шкаф наполняют книги современных авторов нашего, 21 века. Здесь видны имена Волощевского, Галла, Лицкевича, Ла-Морла и других небезызвестных творцов.

У противоположной от входа стены стоял большой письменный стол, на котором были разложены документы, разноцветные папки, фотография отвёрнутая от входящего и стаканчик с канцелярскими принадлежностями. Перед столом было два деревянных стульчика, а за ним сидел седовласый с короткой щетиной мужчина, одетый в чёрную рубашку с галстуком, уткнувшийся в какие-то бумаги. Над ним возвышалась целая стена с полками. На них было всё: от грамот до фотографий нотариуса с его детьми, от свечек до комнатных цветов.

Справой стороны комнаты был небольшой диванчик, ближе к двери было плотно занавешенное окно, а поодаль от входящего располагался крупный аквариум, в котором виднелся большой декоративный замок, украшенное ракушками дно и множество разноцветных рыбок.

Роман, осмотрев комнату, наконец, вернул внимание к самому нотариусу, который его по-прежнему не замечал.

– Здравствуйте, – произнёс Роман, постучав по дверной раме.

Нотариус, будто смерть увидев, вздрогнул, после чего посмотрел на Романа и, моргнув, вернул невозмутимость взгляда, которая присуща людям его профессии.

– Доброе утро. Вы, я полагаю, – мужчина начал перебирать лежащие на столе бумаги, слегка поджимая губы.

– Роман Бальдуин, – закончил за него парень. – Мой отец – Седрик Бальдуин, умер буквально вчера. Вы звонили мне…

– Ах, да, – почесав подбородок, вспомнил нотариус. – Присаживайтесь…

Роман прошёл по кабинету и сел на один из стульев, стоящих перед столом нотариуса.

– Людвиг Бард, – нотариус поправил чёрную табличку с золотыми буквами, стоящую на столе и достал из него документы. – Значит так, господин Бальдуин… Ваш отец оставил Вам весьма и весьма крупное наследство. Всё перечислять будет долго, так что я предоставлю Вам документы с полным его перечнем.

Роман не сказать, что бы особо слушал Барда. Он смотрел на рыбок, на цветы, на золотые буквы повторяющие имя и фамилию нотариуса. Нет, он понимал, о чём говорит человек с седыми волосами, сидящий перед ним, но всё же мысли его сейчас были в другом месте.

– Вот, – Людвиг передал Роману плотную папку бумаг. – Там все документы, списки и прочее.

– А что от меня требуется? – спросил Роман, взяв увесистую папку в руки.

– Роспись, – нотариус указал пальцем на документ и передал его Роману вместе с ручкой.

Художник бегло прошёлся по тексту и, не найдя ничего необычного, поставил подпись внизу документа.

– Поздравляю Вас, мистер Бальдуин, основное – сделано. Теперь остаётся только ждать, – поставив печать и убрав документы, сказал Бард.

– Ждать… Чего? – смутился Роман.

– Ну… Как чего? Передачи наследства. Официально оно перейдёт к Вам через полгода. До этого момента оно заморожено, а все бизнесы и прочее регулируются временной администрацией или совладельцами, но если Вы пожелаете, Вы всегда можете связаться с ними. Главное, чтобы Вы не получали с этих предприятий денег. Таков закон, – ставя последний штамп, как-то странно улыбнулся Бард.

– Хорошо… Благодарю Вас, – убирая папку в чемодан, Роман встал со стула и покинул кабинет.

Глава 4

Роман, уйдя от нотариуса, отправился бродить по улочкам любимого им Парижа. Для ноября этот день был слишком тёплым. На улице царила поистине летняя атмосфера, при которой хочется петь бессмысленные песни, плясать произвольные танцы, пить хороший или не очень алкоголь с незнакомыми людьми, которым плевать на тебя. Ты можешь проявить свою самую худшую натуру, обличить свои пороки и всем будет всё равно! Все здесь собрались для того, чтобы выпустить своих бесов. Однако ничего кроме атмосферы не совпадало с тем, что творилось здесь летними деньками, вечерами, ночами… Ни людей, одетых в яркие наряды, ни шумных голосов из ресторанов и кафешек, ни уличных артистов, демонстрирующих ловкость рук, рта и прочих частей тела… Ничего. Лишь лысые деревья и редкие прохожие… Скукота.

Завтра Роману предстоят похороны собственного отца. Это испытание нужно будет пройти. За сам ритуал Роман не переживал, но дурные мысли гложили его, а он искал спасения в этих прогулках, брожениях по улицам этого живописного городка. Однако сегодня ничего, кроме погоды, не хотело помочь ему в этом.

– Роман? Роман Бальдуин? – внезапно произнёс прохожий, остановившийся возле Романа.

– Так, – слегка нахмурился парень, смерив взглядом незнакомца.

Человек, узнавший Романа, был одет в длинное серое пальто, чёрные лаковые ботинки и цилиндрическую шляпу. У него были чёрные волосы, два больших зелёных умных глаза, скрытые за стёклами очков в красной оправе, и нос, имеющий небольшую горбинку.

– Вы не узнали меня? – будто не ожидая, что Роман назовёт его имя, незнакомец продолжил. – Я – Кристофер Люк. Мы с Вами некогда виделись. Если мне не изменяет память, это была весна 2076 года. Ваш отец устроил торжество в честь своего дня рождения и пригласил моего отца – Даниэля Люка. Я прибыл вместе с ним. Вы, насколько я помню, отказались от участия в пиршестве, тогда я…

– Достаточно… Я вспомнил, – выставив правую открытую ладонь, Роман остановил рассказ Кристофера.

Роман вспомнил случай, описываемый молодым парнем, стоящим перед ним. Действительно, в 2076 году, когда Роману было 16 лет, отец вместе с ним поехал во Францию, дабы отметить свой день рождения. Сам Роман не питал любви к пиршествам, что закатывал его отец, потому единственной причиной его поездки стал сам город, сам Париж, к которому у молодого художника были особенно трепетные чувства. Этот город вдохновлял его и помогал ему писать целые полотна. Роман не раз говорил, что его лучшие работы так или иначе связаны с этим городом, который он сам величал не иначе, как «сердце моей мастерской разума».

Когда начался приём гостей, Роман сообщил отцу, что будет в своей комнате и, уйдя на балкон, взял с собой мольберт, краски и кисти. Стоя перед живописным озером, освещаемым с одной стороны садящимся солнцем, а с другой – восходящей луной, Роман смотрел на мешающиеся краски небесных светил и находил в себе силы и идеи, которые он отражал на холсте. В тот самый момент в комнату и зашёл молодой Кристофер, который являлся ровесником Романа. Эта встреча произвела на юного художника огромное впечатление. Кристофер оказался невероятно сведущим во многих областях, к которым так тяготел Роман. Они обсуждали живопись, Париж, его историю, судьбу и пути, которые предначертаны человеку… В тот вечер Роман будто открыл другого себя, открыл нечто, что скрывалось внутри него. Кристофер, после их очень продолжительной беседы, покинул дом отца Романа и впоследствии никогда там не появлялся. Ни на одно из торжеств, что устраивал его отец, Роман не видел молодого Кристофера. Он не знал его фамилии и не мог ничего толком узнать у отца. Спустя какое-то время Роман позабыл о своих мечтах встретить Кристофера вновь, оставив этот эпизод своей памяти, как один из важнейших и прекраснейших в его жизни.

И вот сейчас Роман вновь встретил его. Человека, открывшего в нём новую, совершенно необычную жизнь. Об этой встрече Роман грезил столько лет, но вот, когда она состоялась, он не мог найти и слова, чтобы передать свои эмоции.

– Я рад, что мы встретились, – произнёс Кристофер, протягивая Роману руку.

– Да… Да, я тоже, – слегка растерявшись, Роман пожал руку старого знакомого и продолжил, – знаете… Я немного сейчас не в форме. Вернее… В общем, мой отец, Седрик Бальдуин, умер… Вот, только вчера. Завтра похороны.

– Это, – Кристофер убрал руки в пальто, – печально. Я соболезную.

– Да… Да, давайте, может, сядем где-нибудь? Поговорим? – стараясь не быть навязчивым, вопрошал Роман.

– Конечно, почему нет? – непринуждённо согласился Кристофер.

Эта долгожданная встреча, снившаяся Роману ещё шесть лет назад, превзошла все его ожидания. Они с Кристофером обсуждали театр, живопись, перо… Обсуждали и сравнивали древних и нынешних авторов, искали баланс в средневековом творчестве… Размышляли на тему «Второго Ренессанса», говорили о судьбе человека в мирах, сотворившихся в книгах и повестях, анализировали поведение персонажей и сравнивали авторский вымысел с тем, что окружало их… Обдумывали схожесть различных легенд, мифов и романов, писаных в разное время. Одним словом, это была та самая беседа, о которой мечтал Роман, мечтал, чтобы подавить тоскливые мысли об отце и завтрашнем трауре.

– И всё же, что бы ни говорили нынешние критики, а искусство настоящего куда выше того, что было век или два назад, – размышлял вслух Кристофер, попивая кофе из своей белоснежной кружки.

– Ну, «Второй Ренессанс», всё же многие разделяют и эту точку зрения, – заметил Роман. – Хотя, я отношусь к ней скептично…

В кафе, кроме них двоих, бармена и двух официанток была лишь пара молодых девушек в кампании парня, сидящих в трёх столиках от приятелей.

– А, вообще, Кристофер, я очень хотел Вас спросить, куда Вы пропали? Не приезжали Вы по своей воле или же отец Вам запретил? – высказал предположение Роман.

– Нет, дело в ином… Мой отец после того торжества, недели через две, сильно рассорился с Вашим отцом. К сожалению, он отказался давать мне ответы на мои немногочисленные вопросы, сводящиеся к причине их раздора. Собственно, один раз я писал Вам, но, как понял позже, Вы уехали в Лондон…

Они ещё недолго посидели, после чего разошлись.

Глава 5

Играла зловещая угнетающая музыка, под которую монолитный мраморный гроб погружался в землю.

Роман стоял рядом и смотрел на это в присутствии прислуги и старинных знакомых его отца, приглашённых для вида. Всё это зрелище вызывало лишь отвращение. Более скучных и ужасных похорон представить сложно. Но что было делать? Седрик приказал в завещании соблюсти старый ритуал погребения. Именно по этой причине Роман был вынужден стоять здесь и ждать, когда всё это закончится.

Когда гроб, наконец, погрузили в землю, а могильщики сравняли место захоронения с землёй так, что оставалась лишь оградка и мощный каменный памятник, Роман, сев в такси, назвал адрес ресторана, где проходят поминки и принялся смотреть в окно. Лучезарное солнце одиноко висело на чистом небе, освещая полупустые улочки.

Машина через несколько минут была на месте. Роман расплатился с водителем, после чего вышел из автомобиля, очутившись на пороге роскошного ресторана. Искренне не понимая, для чего отец завещал провести поминки в этом раздутом месте, Роман зашёл внутрь. Всё было так, как он и ожидал: на всех столах стоят маленькие портреты отца, множество людей в чёрном, уткнувшихся в свои тарелки, отдельный уголок, где лежат большие венки, букеты и другие бесполезные атрибуты чьей-либо смерти, которые прислуга после отвезёт на кладбище.

Роман никогда не понимал особого смысла похорон, могил, поминок… Неужели, чтобы почтить память хорошего человека необходимо снимать большой ресторан, устраивать странную процедуру погружения тела в землю? К чему всё это? Разве покойному есть дело до таких мелочей? Разве им есть хоть какое-то дело до того, где люди будут плакать по их имени? Да и будут ли?

Все эти мысли не покидали Романа, когда он сидел за столом и то и дело слушал соболезнования ни разу незнакомых ему братьев, дядь, тёть, друзей детства, одноклассников и прочих, и прочих… Но к счастью для Романа, всё это было недолгим и уже через пару часов люди стали расходиться. Часть оставалась, чтобы поговорить, выпить…

Роман был одним из первых, покинувших это место, людей. Лишь он вышел из ресторана, как его телефон зазвонил. На дисплее было многозначительное и малоинформативное «скрытый номер».

– Да? – недоверчиво поднял трубку Роман.

– Роман Бальдуин? – послышался хрипловатый голос на той стороне провода.

– Да, – немного помедлив, Роман ответил, двигаясь вдоль по улице.

– Приветствую Вас. Моё имя – Ричард Герр. Я партнёр Вашего покойного отца. Нам необходимо встретиться с Вами. Вы бы смогли сказать, когда Вам будет удобно?

– Я… Завтра, – утомлённо сказал Роман.

– Отлично. Назовите адрес и время. За Вами приедут мои люди и отвезут прямо ко мне.

Глава 6

Роман проснулся очень рано. Он остановился в одной из квартир отца, записанных на его имя. В университете Роман взял недельный отпуск, в связи со смертью родственника, так что он мог быть здесь ещё четыре-пять дней.

Встречу с тем, кто представился партнёром его отца, Роман назначил на восемь часов вечера. Водитель должен был приехать к нему, по словам звонящего, ближе к 19:40.

До этого часу у Романа было ещё много времени. Он лениво одел свой белый халат, почистил зубы, принял душ, съел половину своего завтрака и принялся выбирать одежду в которой направится на встречу. Весь день он провёл дома, вместе с кистями и полотнами.

Без двадцати восемь Роман стоял у обочины и наблюдал, как элитный электрокар остановился возле него.

– Вы – Роман Бальдуин? – чуть наклонившись, спросил водитель.

– Я, – подтвердил Роман.

Стёкла в этой машине были тонированы, что не позволяло в полной мере насладиться видом тонущего в свете заката города.

Не прошло и десяти минут, как Роман, покинув автомобиль, стоял на пороге огромного четырёхэтажного дворца, в котором, казалось, горел миллион огоньков, освещавших его. Перед ним был огромный сад с фонтаном и различными статуями. Молодого художника встретил слуга и попросил войти внутрь, минуя громоздкие металлические ворота. Идя вдоль аллеи, в сопровождении невероятно ровных кустов, Роман не мог и глазу оторвать от всего этого великолепия. Резной фонтан изображал различных древнегреческих божеств, выписывая на себе старинные руны и манускрипты.

Наконец миновав сказочный сад, Роман очутился в огромном дорогом дворце, с невероятными потолками всё той же резьбы, что и на фонтане. Дворец выглядел очень величественно, и в нём чувствовалось, пусть и неоткрыто, что-то от готики.

– Добрый вечер, – эхом разнёсся голос неожиданно появившегося позади Романа человека.

– Здр… Здравствуйте, – пожав его крепкую холодную руку, произнёс Роман.

– Ричард Герр, – мягко улыбнулся он. – Следуйте за мной…

Ричард был одет в дорогую бордовую рубашку, чёрные брюки и домашние тапочки. Было видно, что сегодня он никуда не собирается. Но хоть он и был одет просто, выглядел Ричард очень необычно и в нём чувствовался тот статус, которым наделялся Герр.

Миновав длинный коридор, Роман проследовал за Герром в одну из комнат. Помещение, в которое они вошли, чем-то напоминало комнату Шерлока Холмса, пусть и с элементами излишней роскоши. В дальнем конце комнаты был большой камин, рядом с которым располагалась поленница. Перед самым камином стояло два больших мягких кресла, смотрящих на огонь, между которыми был стеклянный столик. На полу красовалась большая шкура убитого медведя, а все стены были увешаны трофейными головами зверей. Также, в комнате было много типичной мебели, не нуждающейся в описании. Слева от камина лежала целая горка чего-то, что было накрыто белой простынёй, а во всём помещении чувствовался едва заметный запах табака.

– Присаживайтесь, – Ричард жестом указал на правое кресло, садясь в левое.

Роман покорно проследовал в кресло, не сводя глаз с оленьей головы, висящей над камином.

– Ну что же, – после недолгого молчания произнёс Ричард. – Роман, скажи, ты знал, чем занимается твой отец?

– Очень отдалённо… Но у него же было много различных фирм, пред…

– Нет, ты не понял, – перебил его Герр. – Знаешь ли ты, какая идея объединяла твоего отца, меня и других сильных мира сего?

– Нет, – отрицательно покачал головой Роман.

– Что ж, – Ричард закинул ногу за ногу и устремил взгляд на огонь. – Понимаешь, Роман, мы преследуем особые цели. А особые цели достигаются особыми методами.

Роман непонимающе смотрел на Ричарда.

– Конечно, это может показаться безумием, но тебе стоит самому понять это, – Ричард подошёл к укрытой простынёй горке и изъял из неё большую рамку, картину.

Роман тут же узнал в руках Герра полотно известного итальянского художника Алессандро Аллори «Христос и грешница». Столь глубоко это произведение, столь прекрасно. Роман и думать не мог о том, чтобы увидеть его так близко, так живо…

– Скажи, Роман, ты любишь искусство? – едва нахмурив брови, Ричард взял картину двумя руками.

Роман завороженно кивнул.

– Тогда, – тяжело вздохнул Ричард, – тебе не понравится то, что я собираюсь сделать…

Ричард, нисколько не колеблясь, бросил картину во всепоглощающее пламя огня. Паралич сковал тело Романа, не способного произнести и слова. Он смотрел, как прекраснейшее произведение искусства горит в пламени жаркого огня.

– Н-нет! – Роман примкнул к камину, желая спасти умирающий холст, но Ричард схватил его за руки, оставляя лишь возможность наблюдать за трагедией для всего мирового искусства. – З-зачем? Зачем!?

– Я же говорил, что тебе покажется это безумием, – отпуская руки Романа, произнёс Ричард.

– Вы – чудовище! – разгневанно выкрикнул Роман.

– Нет… Вовсе нет. Я же говорил тебе, что тебе потребуется самому понять это, – Ричард достал из-под простыни пожелтевший томик с пьесами Шекспира и продолжил. – Неужели ты не чувствуешь этого райского вкуса? Ты не слышишь этой прекрасной мелодии, с которой гремят в огне щепки прекрасного?

Роман с ужасом смотрел на Ричарда, протянувшего ему томик Шекспира.

– Ну же? – вопросил Ричард, смотря на непонимающего Романа. – Брось её в пламя! Уничтожь её!

Роман, опустошённый изнутри, сжал книгу двумя руками и, сам не зная почему, повиновался. Синяя обложка, оказавшись объята пламенем, стала обращаться в пепел, а страницы, хрустящие при их развороте, выли под натиском огненного зверя, рвущего их на части.

– Ты не чувствуешь этого? – с азартом спросил Ричард. – Не ощущаешь, как целые эпохи сгорают вместе с этой книгой? Языки пламени обвивают её, разрушая те миры, которые строились её создателем… Вот, уже умерла Дездемоны, вот, огонь поработил Отелло, а вот, огненный зверь добрался и до Джульетты… Ощути, прочувствуй смерть времени!

Слова Ричарда были пугающими. Роман стоял перед сгорающей книгой и не мог поверить в сделанное им.

– Дальше… Брось это, – Ричард уже держал в руках картину Эдуарда Моне – «Завтрак на траве». – Уничтожь её, Роман, уничтожь!

Роман с широко раскрытыми глазами, сам того не понимая, взял картину в трясущиеся руки, но не решился подвергнуть её той же судьбе, что и Аллори.

– Ну-с? – грозно поторопил его Ричард.

Роман нервно закачал головой, давая понять, что не намерен делать это, но Герр толкнул его в бок и кисти сами разжались, отпуская полотно в свободный, но недолгий полёт.

– Вот же! Вот же! – как ребёнок ликовал Ричард. – Смотри, Роман, как умирает искусство! Внимай, как дробятся в пламени древесные рамы этого полотна! Наслаждайся тем, как лес вокруг этих людей заполняет пламя, а их кожа срывается под силой, неподвластной искусству! Наблюдай, как краска, некогда закрепившаяся на полотне, соскабливается, образуя лишь горстки ничтожного пепла! Неужели ты не чувствуешь этого?!

Роман в страхе выбежал из комнаты и, промчавшись по коридору, быстро выбежал из дворца, едва не споткнувшись на лестнице. Сам не помня того, Роман спустя двадцать минут уже был дома. Он укрылся пледом, уткнувшись носом в подушку, и старался забыть то, что произошло с ним этим ужасным вечером.

Глава 7

Роман шёл по просторному коридору, обдумывая предстоящую встречу. Сегодня, в июне, он вновь прибыл в Париж. Он успешно окончил институт, после чего принял решение отправиться сюда, для того, чтобы в июле получить наследство официально и остаться жить здесь. Последний раз он был тут в ноябре прошлого года. Тогда, в тот ужасный вечер, Роман встретился с человеком, являвшимся партнёром его отца – Ричардом Герром. После той встречи столица Франции перестала казаться Роману чем-то божественным и лишённым всех ужасов мира местом. Всё же прошло много времени и воспоминания того вечера, на следующий день после которого Роман покинул Францию, немного улеглись в его голове.

Однако прошлым днём Роману вновь позвонил неизвестный. Он представился Наполеоном Бонье и чуть ли не с первых секунд разговора принёс извинения за тот ноябрьский вечер. Он сказал, что также является бизнес-партнёром его отца и что Роману волей не волей придётся встретиться с ним и другими. Кто эти «другие» – для Романа было загадкой. Поначалу Роман отказывался, но в дальнейшем Бонье сумел убедить его, что этой встречи не удастся избежать. И вот теперь Роман здесь. Идёт на встречу со всеми теми, кто сотрудничал с его отцом.

Дойдя до больших врат в конце коридора, Роман ожидающе посмотрел на двух швейцарах, стоящих перед ними. Они отдали ему честь, после чего синхронно повернулись и открыли врата. Романа даже заворожило то, с какой механической чёткостью и слаженностью они сделали это действие.

За Романом закрылись врата и он узрел огромный зал, сделанный по виду из золота. Везде были хрустальные светильники, а на самом верху висела громадная люстра, освещавшая всё пространство помещения. Пол был гладкий, а на нём был сделан своеобразный рисунок калейдоскопа. Посреди зала был круглый стол с десятью, как Роман насчитал, стульями. На каждом из них сидел человек, кроме одного.

Под присмотром восемнадцати глаз, Роман прошёл к свободному месту и сел на него, ожидая начала беседы.

– Добрый вечер, господин Бальдуин, – улыбнулся человек, сидящий напротив Романа, который, судя по голосу и табличке перед ним, и является Наполеоном Бонье.

В двух креслах слева Роман также узнал человека, с которым семь месяцев назад у него состоялась неприятная беседа, Ричарда Герра.

– Здравствуйте, – осматривая всех присутствующих, произнёс Роман.

– Как непривычно, – начал Наполеон, – впервые за столько-то времени все места в этом зале заняты. Последний, кто сидел на этом стуле, господин Бальдуин, был Ваш благоразумный отец…

Эти, по сути, незначительные слова, почему-то произвели на Романа сильное впечатление.

– Для чего вы меня позвали? – стараясь не смотреть никому в глаза, спросил Роман.

– Понимаете, господин Бальдуин, – начал человек с табличкой «Виардо Фабьен». – То, что сказал Вам Ричард – не полная картина наших дел.

Роман посмотрел в сторону Герра, который перебирал пальцами по столу.

– Наши планы и наши цели куда масштабнее, нежели простое уничтожение предметов искусства…

– Для чего вообще это может быть нужно? – сам того не осознавая, сделал резкий выпад Роман.

– Спокойно, господин Бальдуин, мы не хотим ничего плохого, – сложив одну кисть на другую, произнёс Наполеон. – Мы лишь стремимся к порядку. Порядку в умах, порядку на улицах, порядку в мире…

– И каким же образом вы хотите достичь этого «порядка», уничтожая достояния человеческой культуры? – огрызнулся Роман.

– Люди в наш век позабыли, что главное для человечества – прогресс. Время неумолимо быстротечно и мы должны успеть уложиться в предоставленные нам рамки, чтобы раздвинуть их, – невозмутимо объяснил Наполеон.

– В каком плане? – успокоившись, спросил Роман.

– Все прекрасно знают, что рано или поздно наш мир будет стёрт с лица… – Бонье задумался и, после, продолжил. – Понимаете, скоро или не скоро… Неважно. Произойдёт то, что уничтожит всё. Настолько «всё», что не останется ни лица, ни Земли, ничего. Лишь мы – люди, можем бросить вызов этой угрозе. Но вместо борьбы за существование наших потомков, мы рисуем картины, пишем книги, сочиняем симфонии… Занимаемся бесполезной ерундой, проще говоря…

– А чего добиваетесь вы, уничтожая культуру?

– Упрощения мышления, – вторгся в разговор Фабьен, – перевода на рельсы прогресса. Из каждого художника выйдет неплохой картограф, из любого писателя получится отличный чертёжник, из типичного скульптора сделается добротный строитель. Мы переведём людей от «прекрасного и высокого» к «полезному и приземлённому».

– Но ведь книги, музыка, картины… Как люди будут развиваться? Забери это всё – произойдёт банальная деградация личности! – возразил Роман.

– Ни в коем разе. Уничтожению будут подлежать лишь бесполезная литература, картины, музыка… А культурное развитие обществу будущего ни к чему. Неужели Вы, господин Бальдуин, сами не видите? Наши предки развивались куда более быстрыми темпами. Мы же за последние двадцать, скажем, лет ничего, кроме бестолкового искусства, не развиваем. Потому оно подлежит уничтожению, – заключил Наполеон.

– Кроме того, культурное развитие порождает глупые революционные идеи. Ничего хорошего в этом нет. Они лишь затормаживают прогресс.

– Но это бред! – вскликнул Роман. – Никаких сил не хватит забрать у людей всё искусство!

– Мы, господин Бальдуин, владеем невероятным процентом всех объектов культуры. Наших денег хватит, чтобы скупить все оригиналы и не оригиналы мира.

– А что на счёт интернета? Оттуда ведь вы ничего не заберёте? – положив руки на стол, произнёс Роман.

– Вы так ничего и не поняли, господин Бальдуин. Мы – не просто сумасшедшие конспирологи. Мы – миллиардеры-монополисты, управляющие членами Единого Мирового Правительства. В наших руках все нити. В том числе, интернет. Если мы захотим, уже завтра из него исчезнет всё, что нам непотребно. А если надо – мы полностью его отключим, – победно заверил Наполеон.

– И Вы, Роман, видимо, ещё не до конца поняли ситуацию, – вновь вмешался Фабиен. – Вопрос о Вашем участии в наших делах – скорее для нас: брать Вас или нет. Мы великодушно соглашаемся, так как Ваше участие приблизит нашу общую победу…

– Теперь только Вам решать, – продолжил за него Наполеон, – будут управлять миром десять человек скоро… Или девять, но едва ли позже. Решайтесь.

Роман был шокирован. Он многое понял. Почти во всех компаниях его отца акции равномерно распределялись между именами людей, чьи таблички сейчас лежат на столе. Но что он может один? Сумеет ли Роман в одиночку противостоять целой коалиции хитрых и умных людей, планирующих создать настоящую мировую технократию?

Несмотря на все риски, Роман принял решение:

– Миром, господа, – Роман встал со стула, – будут управлять не девять, не десять, а миллиарды. Люди, населяющие этот мир. И никогда девять стариков не сумеют лишить их того, что зовётся искусством.

Роман, резко развернувшись, направился к выходу, с чёткой уверенностью, что он всё сделал правильно.

Глава 8

– Сорок тысяч!

– Сорок тысяч – раз! – громко, с какой-то радостью, воскликнул аукционер. – Сорок тысяч – два!

– Восемьдесят тысяч!

– Восемьдесят тысяч – раз! – специально оттягивал цифры аукционер, понимая, что сейчас может произойти столкновение. – Восемь…

– Сто тысяч! – воскликнул ранее ставивший сорок тысяч джентльмен.

– Сто тысяч! – даже позабыв о счёте, взбодрился аукционер, понимая, что началась схватка, и цена будет расти в геометрической прогрессии. – Сто тысяч – раз!

– Двести тысяч! – увеличивая свою предыдущую ставку на сто двадцать тысяч, не унимался второй мужчина.

– Двести тысяч! Двести тысяч – раз! Двести тысяч…

– Двести пятьдесят тысяч! – уже не так бойко увеличил сумму первый господин.

– Две…

– Четыреста тысяч! – радикально увеличив сумму, второй участник аукциона даже не дал аукционеру договорить и одного слова.

– Четыреста тысяч! – едва ли не смеясь выдал аукционер. – Четыреста тысяч – раз! Четыреста тысяч – два! Четыреста тысяч – три! Картина «Ландыши в огне» Габриэля Фольза 2032 года продана господину под номером «14» за четыреста тысяч долларов! Поздравляем! – с небольшой досадой заключил аукционер, видимо ожидая, что сумма будет превышать и миллион. – Все лоты проданы! Аукцион завершён!

По залу начал идти шёпот, разговоры. Даниэль, забрав три чека, которые давали ему право на имение экспонатов, купленных на аукционе, включая подлинные картины, покинул здание и, сев в машину, начал набирать чей-то номер.

– Алло, – довольно произнёс Даниэль.

– Здравствуй, Даниэль, – послышался голос его начальника – Александра, на том конце провода. – Всё прошло гладко?

– Да. Три экспоната наши. «Путь», «Поле смеётся» и «Ландыши в огне». Они забрали «Геральдику» и «Биение колокола».

– Сколько осталось у них?

– Триста тысяч.

– Сколько ты потратил?

– Миллион двести.

– Отличная работа. Я записал, потом подам отчёты, – повесил трубку Александр.

– Ну, что там? – Роман Бальдуин сидел в кресле, закинув ногу на ногу, и читал книгу Оруэлла «Скотный двор».

– Три из пяти наши, – победно заявил Александр.

– Хорошо. Всё лучше и лучше, – улыбнулся Роман.

– Пришли новые отчёты, – Ральф, отвернувшись от компьютера, обратился к Роману, – мы собрали почти все произведения до семнадцатого века.

– Почти? – покосился на него Роман.

– В районе 85% с погрешностью в 2-3%, но, я думаю, через месяц соберём всё, вплоть до восемнадцатого.

– Нужно поторапливаться, – Роман закрыл книгу и отложил на столик. – Что там у Шарля?

Роман встал с кресла и подошёл к окну, держа у уха что-то схожее с телефоном.

– Да? – спустя несколько секунд ожидания, послышался голос Шарля.

– Шарль, хранилище готово?

– Да, – подтвердил Шарль, после чего Роман отключил связь.

Уже прошло пять месяцев с тех пор, как Роман узнал о заговоре технократов. Он решил, во что бы то ни стало победить их. Создав специальный штаб, он собрал в нём своих лучших друзей университета. Каждый занимался чем-то своим и имел команду людей.

Ральф – технический специалист, обязанность его и его команды – отыскать и перевести в материальный вид всю существующую литературу.

Александр – человек, занимающийся финансами и крупными аукционами. Его задача и задача его команды – спасать культурные ценности от рук тех, кого засылают на аукционы миллиардеры-технократы.

Шарль – человек, который занимается созданием бункера, где можно будет расположить хранилище для складирования там всех тех предметов искусства, которые им удастся спасти.

Ральф сумел взломать шифры миллиардеров и они прекрасно знали все бюджеты, с которыми на той или иной аукцион отправляются подставные люди.

Для обеспечения всего этого, Роман продал все акции и компании отца. Теперь его средств хватало, чтобы оказывать какое-то сопротивление своим врагам.

Глава 9

– Господа, вам не кажется, что пора менять тактику? – спокойно говорил Демьян, бросая в свою кружку очередной кубик сахара.

– Почему же? – с улыбкой на лице вопросил Фабьен.

– Потому, что уже месяц на аукционах мы не можем забирать нужный процент культурных достояний, – истолковывал свои мысли Демьян, параллельно размешивая сахар.

– А я говорил, – включился в разговор Марат. – Это происки этого хлюпика.

– Спокойнее, господа, спокойнее, – Наполеон, смеясь, вытянул обе ладони. – Мальчишка хочет поиграть в «спасителя». Пускай поиграет… Мы же с вами прекрасно понимаем, что наших сил в разы больше. Наших денег хватит, чтобы его обанкротить, власти, чтобы посадить, а возможностей, – Наполеон сделал глоток кофе. – Чтобы заставить молчать. Потребуется – навсегда.

– Но сейчас он нас обходит, – заметил Демьян.

– Не трать нервы понапрасну… Он может скупить хоть все художества мира – в нужное время и в нужный час, мы всё равно покажем щенку, что его свобода действий ограничена лишь тем, сколько звеньев мы включим в его цепь.

– А не сорвётся ли она? – смеясь, вопросил Марат.

– Нет. А если и сорвётся – далеко пёсик не убежит, – под всеобщий смех, улыбнулся Наполеон.

Глава 10

Яркое солнце светило на улице, но не могло просочиться в дом Ивана Олеговича, плотно закрывшего шторы и сидящего перед телевизором, смотря юмористическое второсортное шоу.

– Вань, может, сходим куда? – в комнату, где сидел Иван, вошла его жена, держа в руках несколько курток.

– Марина, давай завтра… Я вчера чуть не сдох с Димой… Голова кружится, – делая очередной глоток пива, сказал Иван.

– Завтра, завтра… Я тогда с Юлей схожу! – надула губы Марина.

– Иди, иди, – выдохнул Иван Олегович.

Внезапно вещание телеканала остановилось, а на экране появился человек в сером костюме и листом на столе. Всё его окружение было синевато-белым.

– Здравствуйте, граждане, – начал он. – Это сообщение видит весь Земной шар. Не отключайте телевизор, так как это всё равно невозможно, и не покидайте экранов. Дослушайте сообщение до конца. Единое мировое правительство приняло закон о пересмотре всех предметов искусства. Убедительная просьба: сдайте все картины, книги и прочее в ближайшее отделение «ОУКЦ». Неповиновение будет преследоваться по закону.

– Ого… Марин, гляди! Ну, прям всё по Оруэллу и Брэдбери! Хах!

– Пожалуйста, подчиняйтесь требованиям Единого мирового правительства. Неповиновение будет преследоваться по закону, – повторил свои слова диктор.

– Ну вот, что я вам говорил? – Наполеон, сидя на своём месте за круглым столом, самодовольно смеялся.

– Люди несут… Посмотрите-ка, – восхитился Фабьен, смотря в экран ноутбука на представленную ему статистику.

– Да вот не все, – Марат развернул свой ноутбук и произвёл на стол голограмму крупного шествия в центре Лондона против уничтожения культурных ценностей.

– Вот уж! – оскалил зубы Фабьен. – Как разгонять будем?

– Подключайте силовиков. Это интеллигенция, при чём отборная. Под нашей пропагандой могла сохранить ясность ума только она, а она не станетвоевать.

– Поддерживаю.

– Передайте в Единое мировое правительство, чтобы разгоняли все демонстрации за неповиновение. И оформите официально отряды для «Отдела для Уничтожения Культурных Ценностей», чтобы изымать всё без лишних хлопот, – закончил телефонный разговор Наполеон.

Глава 11

– Включайте хранилище! Резервируйте! – нервничая, восклицал Роман, сидя в бункере вместе с командой.

– Процесс запущен, осталось лишь ждать, – уверил его Шарль.

– Хорошо… Я могу выйти отсюда? – обратился Роман всё к тому же Шарлю.

– Не стоит. Мало ли, что на уме у технократов.

– Всё же, я выйду, – настоял Роман. – Они уверены в победе, так что мне ничто не угрожает. А если что и случится, то… Главное сделано.

Немного поколебавшись, Шарль открыл люк, и Роман вылез из бункера, очутившись внутри толстого дерева, которое он покинул через дупло.

Прошёл где-то час, после чего он уже был в Париже. Роман решил подняться на Эйфелеву башню, чтобы лучше понимать происходящее. Подкупленный охранник покинул свой пост, открывая дорогу Роману на обзорную площадку.

Поднявшись лифтом на самый верх, Роман был шокирован. Он часто поднимался сюда. Париж отсюда завораживал в хорошем смысле этого слова. Сейчас же, далеко не в нём. Недалеко от башни была видна колонна демонстрантов, к которым двигалась моторизированная пехота. Весь город был в дыму. То тут, то там жгли и уничтожали полотна, романы, скульптуры. Это делали, как специальные «Отделы для Уничтожения Культурных Ценностей», так и простые, одурманенные пропагандой, люди. Уже весьма долгий срок обычным работягам вдалбливали идеи непотребства культуры и её ненужность, даже вред. Сейчас у людей развязались руки. Единое мировое правительство официально отменило законы о защите культурных ценностей, после чего объявила множество музеев, театров и просто предметов искусства вне закона, вследствие чего начался настоящий хаос. Жглись целые библиотеки, которые и так закрывались из-за давления властей. Лувр пылал огнём.

И это было не только во Франции. Вандалы, или как их теперь называли, «активные граждане», вторглись в Третьяковку, Айя-Софию, Эрмитаж… Бились экспонаты, громились стенды, жглись картины… Вот, группа подростков рвёт на куске «Джоконду», а вот, шахтёры сдирают краску с «Девятого вала»… Умирает многовековая культура, которую никто, видимо, и не хотел сохранить…

Глава 12

Прошло уже десять лет с того момента, как технократы установили свою всемирную диктатуру. Было принято множество законов и правовых актов, лишавших этих самых прав. Любые произведения искусства находились вне закона. За их хранение следовала тюрьма, а за изготовление – смертная казнь. В школах, на уроках литературы, дети, вместо классиков, жанров и стилей её, изучали искусство того, как правильно писать и излагать свои мысли. Разумеется, на самом деле изучалось то, как минимально украшать свою речь. Из школьной программы исключили культуру, музыку, а в историю внесли множество ужасных корректировок. За любые упоминания об известных ранее художниках, скульпторах и поэтах следовала кара со стороны специальных отрядов. И люди поначалу были против, но после расстрелов с миллионными жертвами смирились с новым порядком вещей. В СМИ и интернете была введена жесточайшая цензура в области культуры, за несоблюдение которой можно было либо сесть в рабочие лагеря, либо просто исчезнуть. Фотографии, на которых были пейзажи, виды и другие живописные элементы этого мира, уничтожались, а подобные кадры просто запрещалось осуществлять. Множество деятелей искусства отреклись от своей деятельности, а остальные были убраны, как «угроза техническому обществу». Начало подрастать поколение «технического общества», которое брало за основу жизни то, что их цель – служить во имя прогресса. Взрослые не имели права их в этом разубеждать, так как это влекло за собой устранение за создание угрозы «техническому обществу». Серьёзные изменения затронули и музыку. Уничтожалась как классическая, так и иная музыка, песни. Оперы, театры, музеи… Всё кануло в лету. Многое поменялось, слишком многое…

Роману уже было небезопасно покидать бункер и он, сидя в нём, развлекал себя чтением книг, просмотром бесчисленных картин и прослушиванием классической музыки. Иногда он забавлял себя просмотром записей старых пьес, балетов, опер…

Однако это десятилетие не могло ни сказаться на нём. И вот, одним днём, заранее подготовившись и тщательно распланировав этот путь, Роман выбрался на поверхность. Его целью был старый знакомый – Кристофер Люк.

Покинув бункер и очутившись в лесу, Роман ахнул: десять лет он не видел света, не ощущал порывов ветра и запаха свежей листвы. Это было невероятно. Роман шёл по зелёной травке и улыбался так искренне, как ни разу до этого. Он был счастлив видеть всё это: деревья, солнце, цветы, целый мир!

На горизонте появился так любимый им Париж.

Благодаря технологиям отслеживания, Роман быстро узнал местоположение Люка и встретил его на улицах Парижа. Сам город не сильно преобразился. Даже наоборот. Были заменены фонари, да тротуары… Но не это волновало Романа. Идя по улицам города, он не мог найти тех изумительных узорных стен, являвшимися чудом архитектуры, памятников и статуй… Ничего…

– Здравствуй, Люк, – улыбнулся Роман, но тут же помрачнел, завидев лицо старого знакомого.

Кристофер был одет в чёрный плащ, ботинки и шляпу, но лицо… Да, прошло десять лет, сам Роман изменился в лице с ушедшей молодостью, но Люк… Его глаза были какие-то мёртвые, безжизненные, на его носу исчезла горбинка, а взгляд стал каким-то холодным и жёстким. В нём более не ощущалось той натуры, что поражала Романа десять лет назад.

– Здравствуйте, господин Бальдуин, – хрипло поприветствовал его Люк.

Роман был рад, что Кристофер узнал его.

– Я так рад встретить Вас, – начал Роман.

– Давно же Вас не было, – проговорил Люк.

– Кристофер…

– Можно просто Кристоф.

– Хорошо, – будто получив удар ножом, ответил Роман.

– А чем Вы занимаетесь сейчас? – поинтересовался Кристоф.

– Я… Да, не важно. Вы лучше расскажите! – Роман очень хотел послушать своего старого приятеля, речь которого когда-то заставляла кровь бурлить в жилах.

– Да, ничем особым, как все. После смены строя я прекратил работу писателя, которую начинал и решил пойти на инженера. Вот, теперь тружусь во благо светлого «технического будущего» для «технического общества».

Роман хотел столько всего обсудить, но лишь он начинал говорить, как Люк затыкал его, ссылаясь на тот или иной закон.

Они поговорили ещё двадцать минут, и Люк сказал, что ему нужно бежать, после чего, похлопав Романа по плечу, скрылся за поворотом. Разочарованный Роман вернулся в свой бункер и, сев перед картиной Эдварда Мунка «Крик», поддался потоку собственных мыслей.

Глава 13

Стрелки часов тикают, шестерёнки гремят, а время летит… Минуло тридцать лет с тех пор, как уже 62-летний Роман покидал бункер. Он почти не занимался их общим с командой делом, а лишь слушал отчёты тех немногих, что остались с ним.

За сорок лет «технократического общества» всё изменилось до неузнаваемости. Новые порядки исключали само существование искусства и культуры. Исторические деятели искусства были забыты, а молодое поколение воспитывалось в условиях тотальной промывки мозгов. Они только и знали, как работать с толком и с практичностью, не понимая редкие воспоминания своих предков об искусстве. Правда и те уже говорили о нём только в плохом ключе. Если вообще говорили.

Хотя нельзя не сказать про плоды «технического общества» – реализованная телепортация, управление сознанием, созданная панацея и многое другое… Достижений была тьма.

Роман понимал, что скоро потребуется начать «культурную революцию». Возродить человечество ото сна, принести в их тёмные умы свет, в виде объектов, хранившихся в его бункере.

Перед тем, как привести их план в исполнение, Роман решил ещё раз наведаться к своему старому, уже буквально, приятелю и поговорить с ним.

Выйдя из бункера, Роман был разочарован: прошло тридцать лет с тех пор, как он последний раз видел дневной свет, но сейчас, оказавшись здесь, он ничего не чувствовал. Трава была какой-то блеклой, воздух грязен, а солнце светило как-то подозрительно тускло. Так, что на него можно было смотреть, не щурясь, невооружённым глазом. На самом деле, это были разработки учёных, придумавших искусственный озоновый слой, который не прожжётся ни солнцем, ни их отходами, которых было не мало.

Роман пришёл в город, хоть и имел новый телепорт, принесённый ему ранее с поверхности. Так любимый им Париж за свою красоту был ужасно сер: выцвели все краски, а ранее украшавшие город элементы просто исчезли с улиц. Эйфелева башня, являвшаяся величайшим строением, Чудом Света, была переделана в огромную вышку, раздающую какие-то сигналы. Боль сковывала сердце Романа.

Вот, он прибыл к дому Люка. Телепорт в его дом был невозможен из-за программных настроек, так что он использовал довольно странный звонок на его двери. Буквально через секунду после нажатия на который, механическая дверь будто исчезла, а за ней стоял Люк. На удивление, он выглядел очень молодо для своих 62-х лет. Хотя было очевидно, что это заслуга новой медицины. Несмотря на молодую внешность, Кристофер ещё больше помрачнел взглядом.

– Кристоф…

Люк поднял на Романа странное устройство и, посмотрев на дисплей, сказал:

– Ты, Роман. Привет. Что хочешь?

– Идёмте за мной! – радостная улыбка появилась на заросшем бородой лице Романа.

– Давай на «ты», – остановил его Кристофер.

– Я… Да, хорошо, – вздрогнув, будто бы от жуткого холода, произнёс Роман.

Люк принёс свой телепорт и подключил к тому, что был в руке Романа. Последний грустно посмотрел на старого знакомого и нажал на кнопку запуска, предварительно задав координаты, после чего они очутились близ бункера.

Они спустились вниз, затем Роман сопроводил гостя в хранилище, где находились миллионы и миллиарды предметов искусства.

С нескрываемым нетерпением Роман отворил дверь и прошёл внутрь.

– Ну! – воскликнул ликующий Роман.

Люк, увидев всю эту сокровищницу искусств, даже не изменился в лице. Будто ему было просто наплевать. Он посмотрел на лежащие аккуратно книги… Шекспир, Кант… Оглядел скульптуры, расставленные в ряд слева от него… Ненадолго его взгляд задержался на картине Марка Шагала «Над городом», которую они с Романом обсуждали сорок лет назад. Но взор его был пуст, как выпитая до дна чаша.

– Кристоф? Кристофер! Что с тобой!? – схватив приятеля за плечи, Роман смотрел в его ничего не выражающие глаза.

– Я не знаю, что ты хочешь от меня услышать. За всё это тебе положена смертная казнь, Роман. Ты должен это понимать и без меня, – бесчувственно проговорил Кристофер, будто зачитывая приговор.

– Люк, – Роман посмотрел на него едва не плача.

– Мне пора, – заключил Кристофер, освободившись из хватки Романа.

Люк покинул помещение, даже не повернувшись. Роман, упав на колени, провожал его взглядом, руками убирая стекающие по щекам слёзы.

Глава 14

– А может, оно всё к лучшему? – без каких-либо эмоций спросил у пустоты Роман. – Ну, правда… Неужели мир никогда не исправит совершённые ошибки? Исправит… Исправит, когда придёт время.

Роман сидел на стопках книг, смотря на бесценные залежи предметов роскоши в мировой культуре. Вот, на него смотрит с полотна «Разбитый кувшин» девушка. И в её взгляде Роман читает… Укор? Но виновен ли он в чем-то? Разве совершил Роман то, за что сейчас испытывает этот пронзительный взгляд?

Вот, картина Шишкина «Осенний лес»… Такая прекрасная, изумительная, чистая природа. Совсем не та, что сейчас находилась на поверхности. Люди ещё заплатят за вред, нанесённый природе…

Вот оно… Полотно Серебряковой «Катя с куклами». Девочка, играющая в игрушки… Давно уже мир не видел подобного действа. Детям дают играть в практичные игры, развивающие моторику, ум, смекалку…

О, Боги! Как же прекрасен «Зимний пейзаж» Айвазовского! Насколько чисты его мысли, насколько невинно это полотно…

Всё хранилище переполнено легендарными предметами искусства, которые уже сорок лет позабыты человечеством.

Роман с многозначительным видом в последний раз обходит все помещения, убеждаясь, что газ заполнил абсолютно всё пространство. Слёзы проступают на его глазах, но он не может по-другому. Пример с Кристофером Люком дал многое понять Роману. Как тогда, в его молодости, Кристофер пробудил в нём всю палитру красок своей живостью и зажигающим пламенем, так и сейчас он, будучи пожилым мужчиной, Кристофом, просящим говорить с ним на «ты», сумел открыть Роману глаза. Открыть глаза на суровый и правдивый мир, благодаря своим мёртвым и бесчувственным глазам.

Роман понял, что искусство не способно развить человека. Лишь сам человек способен развить искусство. Когда-нибудь люди поймут, какую ошибку они совершили. Поймут, и будут плакать, убиваться по умершим произведениям искусства. Но это преподаст человечеству достойный урок. Роман же, спасая всё это богатство, лишал людей этого важнейшего в своей истории опыта.

Роман, утешая себя этими мыслями, убрал очередную солёную каплю, стекавшую по его лицу, и, подняв руку с зажигалкой, решительно нажал кнопку.


Оглавление

  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Глава 11
  • Глава 12
  • Глава 13
  • Глава 14