Поблудила [Андрей Толстой] (fb2) читать онлайн

Один знакомый как-то обратил внимание, что большинство книг написано о том, как не надо жить. Глумиться над человеческими пороками, вероятно, проще, чем поучать вечным ценностям. И очень мало художественной литературы о том, как надо жить. Людям будто удобнее говорить о своих пороках и ужасаться их безобразию, чем описывать скучные добродетели и восхищаться ими. Может, дело в том, что, стараясь удерживать внимание читателя, писатель вынужден создавать конфликт. А конфликт, как правило, это появление зла на фоне мирного течения жизни. Значит, этот фон всегда мирный? Значит, сам человек всегда добрый?

В одной молитве есть такие слова: «Господи, не по делам моим суди меня, но по незлобию моему». Значит, природа человека незлобивая, а дела злые?

Думая об этом, я долгое время не решался записать одну правдивую историю. Но теперь, пожалуй, запишу, чтобы задать ещё раз эти вопросы.

* * *

Назовём их Николай и Елена, настоящих имён не помню, да и не в этом суть. Это была, как говорят, красивая пара.

Они поженились пару лет назад и были ещё не притёртыми жерновами. Жили у его родителей в небольшом загородном доме с двором и палисадником. Детей у них не было, но он был бы не против, а она говорила, что сначала нужно своё жильё. В общем, жили мирно, на радость родителям – любящим и заботливым старикам.

Николай был порядочным и всегда очень правильным юношей. В школе учился хорошо, много занимался спортом, не имел дурных привычек. После окончания техникума устроился работать на фабрику, зарплата не большая, зато по специальности. По выходным играл в футбол за команду района, и его там очень ценили.

Елена на два года моложе мужа и ещё доучивалась в институте. Милая, обаятельная, часто спокойная девушка. Молодость всегда прекрасна. Особую женственность ей придавали постоянная мечтательность и тихий нрав.

Общих интересов у них не было. На создание семьи их мотивировали статус взрослых людей и доступность интимной жизни.

Однажды его родители уехали к родственникам на несколько дней. Утром Николай тихо собрался и ушел на фабрику, оставив жену досыпать одну. Проснувшись, Елена долго нежилась в постели, то ли радуясь, то ли печалясь своему одиночеству. Ей часто не хватало близости с мужем, поэтому было некоторое разочарование в семейной жизни. Но она оправдывала это совместным проживанием с родителями и как могла самостоятельно подавляла в себе желание.

В тот день Николай сильно поругался с начальником и был на взводе, но предчувствие пятницы без родителей успокаивало его. По дороге домой ему встретился бывший одноклассник Степан, уже сильно пьяный и ищущий компанию для продолжения вечера.

– Нет, Стёпка, ты уже совсем пьяный, я тебя не догоню, – отказался Николай. – Да мне и домой надо, родители уехали.

– Да ладно, рогатый, зачем тебе домой? – обиделся Степан. – Пошли выпьем!

– Почему это я рогатый? Это тебе надо постараться в таком состоянии не превратиться в животное, – пытался отшутиться Николай.

– Это я животное? – начинал злиться обиженный Степан. – Я не женатый, потому и не могу быть животным, а ты с рогами, потому что ты рогоносец.

– Иди проспись, придурок, ты что несёшь? – остановился Николай.

– Что? Да твоя Ленка со всеми подряд, а то ты не знаешь?

– Я вижу, ты много знаешь! – завёлся Николай.

– Да это все знают, кого ни спроси! Пошли спросим? Сам ты придурок!

– Что ты сказал? – Николай понял, что эти слова не просто глупая выходка. Степан был в таком состоянии, когда у пьяного на языке то, что у трезвого на уме. Неожиданно Степан остановился и будто протрезвел от испуга.

– Ты что, правда не знал?

– Да ты с ума сошёл? – взревел Николай. – А ну рассказывай всё по порядку, если не врёшь!

Степан действительно начал трезветь, заморгал глазами, стал икать и впал в растерянность.

– Нет, нет. Ты это, уж лучше сам как-нибудь, – вдруг на его лице вспыхнул ужас. – Колька, прости, я думал, ты всё знаешь.

Николай схватил товарища за грудки и начал трясти, сам не зная зачем.

– Говори, что знаешь про Ленку?

– Коля, прости. Вот как вышло. Я бы не проболтался, – в ужасе лепетал Степан.

Оторопь сковала руки и ноги Николая, он почувствовал, как становится ватным от неожиданности и шока. Толкнув товарища как можно сильней, Николай побежал домой. Сначала он бежал медленно, собираясь с мыслями и силами. Силы вернулись, и он побежал, не жалея себя. Вернулись ли мысли? О чём он думал, пока бежал домой? Если Елена ему изменяет, он готовился убить обоих. Хорошо, что родителей нет. Да, родителей нет, и это даёт ему полную свободу действий. Чем быстрее он бежал, тем больше возбуждалась в нём ненависть к своей жене.

На прошлой неделе Елена с Николаем были в гостях, на дне рождения его товарища. Молодёжи было много, под конец вечера некоторые сильно напились и стали засыпать там, где сидели или лежали. Напился и Николай, хотя с ним такого раньше не случалось, и заснул за столом. Когда потушили свет, Елена была на диване среди друзей и одноклассников мужа. Она потягивала белое сухое вино, слушала чью-то песню под гитару и смотрела в окно на залитую лунным светом клумбу хризантем. Осенняя ночь была душной, но белое вино и белая луна навеяли такой странный холод, который бывает только от одиночества. Она и была одинока. В чужом городе, в чужой семье. С мужем, любившим работу и футбол больше чем её.

С дивана кто-то встал и ушел, потом кто-то сел рядом, Елена выпила ещё, радуясь темноте комнаты. Чьи-то руки стали гладить её, а губы целовать, и она не хотела думать чьи. Сначала робко, потом смелее отвечала она на ласки, всё больше отдаваясь своим чувственным желаниям. Елену будоражила мысль о незнакомце в темноте, который ловко угадывал все её движения. После такой таинственной и смелой близости сон окутал её мысли, и страница ушедшего дня была перевёрнута.

Елена проснулась с рассветом одна на диване. Ещё хмельная и растрёпанная она решила, что ей всё приснилось. Некоторые гости уже разошлись, а болевший Николай во дворе лил себе на голову воду. Супруги обнялись и пошли досыпать домой.

Тишина той осенней ночи была коварна и обманчива. За Еленой наблюдали, и скоро весть о супружеской измене разлетелась по всему району, обрастая всё новыми подробностями. Ничего не подозревавший Николай, спокойно ходил на работу и, как всегда, был занят собой.

Елена понимала, что она может слишком увлечься самобичеванием, и решила не корить себя за измену. Но мысли о том, почему она это сделала, не покидали её. Скорее всего от скуки, но… С одной стороны, в ней ещё жила какая-то девичья удаль, шептавшая, что она не нагулялась в юности. Что она молода и чертовски привлекательна, поэтому свою молодость и красоту скупо дарить только одному мужчине. С другой стороны, вечный подростковый фольклор, подсказывал готовые фразы: «Левак укрепляет брак», «Не изменишь, не полюбишь.» и т. д. И ещё много причин, которые только может выдумать изворотливый ум ради перешагивания порога совести. Елена решила не думать об этом, а просто оставить всё как есть.

День, в который Николаю стало всё известно, Елена провела в одиночестве, изнывая от желания плоти. В какой-то момент она не смогла преодолеть потребность в близости и отправилась в душ. Когда разъярённый супруг вбежал в дом, она уже отдыхала. Закутавшись в халат и, как кошка, свернувшись на диване, томилась сладкой негой, лениво листая журнал. Появление мужа не изменило её позы, она привыкла к нему как к мебели и знала, что он скоро придёт.

Николай ворвался в комнату как безумный зверь, ищущий добычу. Он для себя уже всё решил. Обманутый, униженный, потерявший разом свою любовь и семью, свою мечту и будущее, всё, чем жил. Он не хотел слышать отговорки, алиби и тем более наивные отрицания, а хотел лишь понять, за что она с ним так поступила. Но то, что она даже не пошевелилась, когда он вошел в комнату, скрыло пеленой его разум.

– Где ты была, с кем шлялась? Почему ты мне изменяешь? – выкрикивал он в исступлении, сжав кулаки. Но звенящая тишина давила ему виски вместо ответа. Её поведение было страшнее любых ожиданий. Она лишь вяло перелистнула страницу журнала.

– Что молчишь? Даже не оправдываешься?

– А зачем? – спросила она и медленно подняла ресницы, глядя мужу в глаза.

Он выбросил журнал, схватил её за руки и поставил перед собой.

– Зачем? Чёрт тебя возьми! Так это правда? Как ты смеешь так спокойно об этом говорить?

– Как ты смеешь со мной так обращаться? – по-прежнему невозмутимо сказала она, пытаясь освободиться.

– А как с тобой обращаться? Ты с ума сошла? – он задыхался от злости и возмущения.

– А что тебя смущает? Я молодая и красивая, а ты мне внимания не уделяешь, – гордо продолжала она.

Это был ход ва-банк, который оказался неожиданным даже для неё самой. Ничего не отрицать, а перевести вину на мужа. Елена считала его слабохарактерным и была уверена, что при любом разговоре она сможет подавить его своей волей и даже взглядом. Но она не ожидала, что этот мягкий человек в отчаянии может быть настолько безудержно жестоким. Он ударил её со всей силы, и она упала снова на диван.

– Ты сам виноват во всём! – закричала она. – Это ты меня вынудил своим равнодушием.

– Я виноват? – замер на мгновение Николай. Чувство вины никак не клеилось с его нынешним настроением, и он стал просто избивать Елену так жестоко, как только мог.

Он обрушивал на неё страшно тяжёлые удары, даже не глядя, куда бьёт. Николай вёл себя так, будто чем сильнее бил, тем ему становилось легче. Как если бы он выбивал из неё грязь и мерзость, поселившиеся без приглашения. Он мстил не своей жене, а её телу, которое было для него священным сосудом, а оказалось общественной урной. Елена кричала, обзывала его матерной бранью, которой он никогда от неё не слышал. Николай стащил её на пол и стал бить ногами, не глядя куда. Она визжала и корчилась от боли, но через несколько минут затихла. Ещё через несколько минут избиения запыхавшийся истязатель остановился, чтобы отдышаться. Невозможно даже представить, что творилось в голове этого человека, и до чего вообще может дойти слепая ярость.

Он выскочил во двор, схватил канистру бензина и вернулся в дом. Елена пыталась встать, он облил её из канистры. Она сопротивлялась и облила бензином его. Они стояли друг перед другом, до нитки промокшие горючим. Но Николай этого не чувствовал, как не чувствовал уже ничего, кроме ненависти. Он занёс над ней зажжённую спичку, но Елена как-то выскочила из комнаты, а он вспыхнул живым факелом и бросился за ней. Мгновенно вспыхнула вся комната и оставшийся в канистре бензин. Дом был весь в огне.

Во дворе сгорающий заживо Николай не искал возможности потушить себя, он бросился за Еленой, чтобы зажечь её своим огнём. Она схватила лопату и с криками о помощи, отталкивала его от себя как могла.

Крики услышали соседи, к тому же огонь в доме стал вырываться из открытых окон, сбежалась вся улица. Николай горел и орал осипшим голосом что-то несвязное. Несколько мужчин повалили его и пытались тушить. Он сопротивлялся, и тушить не получалось, пока на него не вылили несколько вёдер воды. Он всё время пытался вырваться, поэтому его удерживали, прижав к земле.

Приехали пожарные, скорая помощь и полиция, но было уже слишком поздно. В доме рухнули балки перекрытия, Николай с почти полностью сгоревшей кожей будто бился в агонии. Врачам пришлось зафиксировать его ремнями на носилках, чтобы отвезти в больницу. Всё это время он страшно выл, и это уже было от боли. Елена была вся в крови, но побоялась ехать в одной машине с мужем, и в больницу её отвезли полицейские.

Дежурный врач, осмотревший Николая, распорядился уколоть ему мощное обезболивающее. Осматривая Елену, врач сказал ей:

– Человек устроен так, когда сгорает восемьдесят процентов кожи, он умирает от интоксикации. У вашего мужа сгорело девяносто пять процентов кожи. Он ещё жив, но это ненадолго. Вы можете попрощаться с ним.

Елена согласилась.

Николаю сделали укол, и он успокоился. Но продолжал тяжело дышать и говорил сам с собой, обнадёживая себя.

– Я в больнице, здесь врач. Мне уже лучше. Всё будет нормально. Я ей отомщу.

В палату вошла Елена. Перед ней лежал ещё живой, но абсолютно сгоревший человек, которому осталось жить не больше получаса, но он об этом не знал. Её охватил такой ужас, что онемели ноги. Она упала перед ним на колени и залилась слезами.

– Коленька, прости меня.

Медсестра успела развязать Николаю руки, и ужас этой истории в том, что он тут же с размаха ударил Елену по лицу. Даже в этой ситуации он решил её ударить.

– Коленька, давай простим друг другу всё, давай помиримся, – говорила она, рыдая от боли, обиды и ужаса.

– Ненавижу тебя! – хрипел сквозь обугленные губы Николай.

– Доктор сказал, ты умрёшь, а так нельзя умирать. Надо простить всё! Слышишь? Я виновата, прости меня, – причитала Елена, пока медсестра снова привязывала руки Николая к носилкам.

– Убью тебя, сука! – успел он прошипеть, прежде чем потерял сознание.

* * *

На кладбище было ужасно холодно от пронизывающего ветра. У могилы Николая сидела Елена в чёрном платке. Она пришла, как только её выписали из больницы.

– Ну вот и поблудила… – сказала она сама себе.

Сидела и думала, какие страшные потери случились в её жизни от этой трагедии. У неё были отбиты почки, сломаны рёбра, нос, запястье, выбиты зубы, не считая огромного количества синяков и ссадин. Но даже всё это казалось ей не самым страшным. Она потеряла мужа. В маленьком городе эта история разнеслась молниеносно, и о Елене стали говорить не иначе как о шлюхе. Вряд ли с такой репутацией она сможет когда-нибудь выйти замуж. Родители Николая остались без дома, он сгорел полностью. Они потеряли единственного сына и были безутешны.

– Вот и поблудила, – сказала себе Елена.