Люди. Сборник рассказов [Роман Анатольевич Радзилевич] (fb2) читать онлайн

- Люди. Сборник рассказов 3.68 Мб, 182с. скачать: (fb2)  читать: (полностью) - (постранично) - Роман Анатольевич Радзилевич

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Теперь, когда мы научились летать по воздуху как птицы, плавать под водой как рыбы, нам не хватает только одного: научиться жить на земле как люди.

Бернард Шоу

ЧАСТЬ I

Канарейка

Был день и мелкий прохладный дождь. По улице шел высокий и широкоплечий дед. Он был лысый. Длинные седые волосы были только на затылке и висках, так что он был похож на стебель одуванчика, зонтики которого сдули. Он вел за руку внука Женю. Вдруг из-за туч выглянуло желтое закатное солнце и появилась радуга. Она оказалась совсем близко и каждый цвет можно было легко разглядеть. Концы радуги прятались за двумя противоположными домами на улице. Женя стал подпрыгивать, чтоб их увидеть, и тогда дедушка, хоть и с трудом, но поднял его на плечи. Солнце осветило лицо внука, и на нем через мгновение появились веснушки. Из-под кепочки торчали темные только подстриженные волосы. Дедушка с внуком шли домой из школы и решили по пути зайти в парикмахерскую.

Петр Иванович любил Женю, ведь паренек был единственный, кто хотел слушать о том, как делать клетки для канареек, сидя с ним на балконе в импровизированной мастерской. Там всегда пахло немного древесиной и немного птичьим пометом. Женя любил смотреть и слушать, как делать клетки для канареек, ведь это был единственный способ увильнуть от домашнего задания. Женя учился в четвертом классе и недавно захотел стать столяром. Вероятно, любимое занятие дедушки на него так повлияло. Петру Ивановичу казалось, что желание внука не серьезное, но, тем не менее, однажды мальчик сделал клетку, ничем не хуже дедушкиной, а потом вырезал для мамы несколько подстаканников из дерева и выжег на них красивые рисунки яблок. После этого Петр Иванович стал еще больше им гордиться, и в другой раз, сидя на том маленьком балконе с внуком, рассказывал новые хитрости работы с деревом, порой перед этим вычитывая что-то новое в газетах и журналах.

Мама Жени, дочь Петра Ивановича – настоящая мама. Она считала, что точно знает, потребности и призвание своего ребенка. А муж ее – настоящий папа. Он полностью полагался на мнение жены потому, что она больше времени проводила с сыном и лучше знала, что именно ему надо. В частности из-за всего этого мама сказала папе, что сын будет юристом, ведь это «прекрасная профессия, главное нужная, честная, а Женька только в четвертом классе, он еще не знает, что такое «Миръ», что юристы получают большую зарплату, нежели столяры, и что мама хочет только лучшего для сына».

Дед и внук уже подходили к дому, и старик с характерным оканьем стал расспрашивать внука о прошедшем дне.

– Женек, как занятия прошли?

– Нормально. Получил одиннадцать баллов по математике за ответ у доски.

– Молодец. Большой молодец, Женя! Я рад, что ты трудишься и учишься. Это правильно… Знай, что если будешь все время трудиться, у тебя все будет получаться.

– А почему Гриша Соболев ничего не знает, а ему все равно ставят одиннадцать по математике? Он не может решить то, с чего мы начинали!

– Ну, так бывает. Может, он после уроков все правильно решает.

– Нет… Он молчит все время на продленке, а потом его наша учительница забирает домой.

– Что значит «забирает домой»?

– Она его мама.

Петр Иванович улыбнулся, немного подумал и сказал:

– Женька, ты, верно, сейчас не все поймешь, да и не надо оно тебе.

– Что не пойму? Объясни тогда.

– Ну… Хех… Мне кажется, его мама ставит ему хорошие оценки потому, что он ее сын, а не потому, что он что-то знает.

– Но так же не честно!

– Я говорил, что ты можешь не понять. Просто знай – никогда не смотри на других – каждому свое. Ну, чего нахмурился?

– Потому что так не честно!

– Не честно. Но главное не оценки, главное – знания! Женя. Женька! Забудь про этот случай. Попадешь в среднюю школу, там все будет по-другому, – успокоил внука дед.

– Ну ладно. Ты купил лезвия для лобзика?

– Да, был сегодня на базаре. Будем маме кухонную доску вырезать. Чертеж в газетке нашел.

Женя и Петр Иванович пришли домой. В квартире никого не было. Дедушка пожарил внуку гренки. Они громко шкварчали на всю квартиру, а запах доносился на улицу. Бабушки сидящие у подъезда знали, откуда доноситься аппетитный аромат. Обычно они тут же начинали обсуждать Петра Ивановича, его покойною жену и бардак, который его внук устраивал с соседскими детьми во дворе, когда на шелковицах в палисаднике появлялись ягоды. Мало того, что одежда, лица и руки детей были испачканы, так еще лавочки и дорожки становились грязными и липкими. Беспорядок и веселье всегда приводили бабушек в истерику. Но сейчас компания детей подросла и у подъезда стало спокойнее. Не давали расслабиться только семеро новорожденных в этом же подъезде. Одна из бабушек, кто больше всех ковыляла и ходила с очень дорогой деревянной палкой часто смеялась, когда речь заходила о подрастающем поколении «шелковицоедов». Она говорила своим соседкам, чтоб те сначала дожили до «новой молодежи», а потом уже на нее сердились.

Дедушка накормил внука, заварил чай и разрезал пополам булочку:

– Тебе верхушку с кунжутом или низ?

– Верхушку.

Пожилой мужчина намазал верхушку маслом и посыпал сахаром, а Женя с удовольствием съел это. Для мальчишки это были самые вкусные блюда в мире . Мог ли он знать, что когда-нибудь это кончится? Потом дед и внук сыграли в домино, а затем пошли на балкон. Дедушка вставил полотно в лобзик и счистил старые опилки с рабочего стола. Поднялась пыль, она стала переливаться в лучах солнца пробивающихся через листву деревьев в палисаднике. На балконе было очень тепло, им пришлось открыть окно и подул свежий весенний ветерок. Вдохнув глубже, Женя почувствовал запах травы и цветов. Он был такой сладкий и приятный, что его хотелось проглотить. Внук с дедом стали вырезать маме кухонную дощечку. Начали вместе, но закончил Женя сам. В очередной работе он почувствовал силу и надежность в руках и ему это очень понравилось. Мальчику нравилось делать что-то полезное. Что-то нужное и простое.

Под вечер пришла мама с работы. Женя и его дедушка как раз отшлифовали дощечку и с улыбками на лицах вручили ее маме. Дощечка была очень красивая. У нее были обработанные края, фигурная дырочка в рукоятке и прекрасно отполированная структура. Следующее, что хотел сделать дедушка с внуком, – это табурет.

– Мама, тебе нравится дощечка?

– Да, такая хорошая. Дорого стоит?

– Нет, это мы с дедушкой сделали!

– Вернее Женя. Я только начал с ним немного, а он большую часть сам сделал, я только подсказывал. – Добавил Петр Иванович.

– Вау, действительно хорошо получилось. Папа, ты прекрасный мастер.

– Я же говорю, это все Женя.

– Тогда хороший учитель.

– Оксан, может отдать его потом в столярное училище?

– Пап, ты чего? Час с ним на балконе просидел, а теперь в столярное училище? Ему нормальное образование нужно. Сам понимаешь.

– Дочь, мой папа свиней разводил, а мама была дояркой. Все это хорошие профессии. Если хотеть ими заниматься, конечно.

– Давай закроем эту тему. Ему девять лет. Он ничего еще не понимает. И такое ощущение, что ты такой же ребенок, как и он. Юрист головой зарабатывает, а плотник что? Табуретки чинить будет?!

– Я не настаиваю, дело твое… Но пусть хотя бы походит на занятия, сейчас курсы какие угодно есть. Пусть узнает что-то новое, я ему уже ничего нового не расскажу.

– Хорошо, сам найдешь и отведешь. Ладно?

– Хорошо.

На следующее утро Петр Иванович отвел внука на дорогостоящие занятия по столярному делу для детей, а еще на следующее утро не проснулся.

Женя занимался 5 лет подряд. Со временем дом наполнился его изделиями из дерева. Он умел изготавливать все, вплоть до вешалок. А мать все так же не придавала этому значения. Ей было приятно, что ее сын трудолюбив. Но для нее эти данные значили лишь его перспективы в юриспруденции. Или, как она любила повторять, в любом другом престижном деле. После этого мама отправила его на юрфак, куда он поступил на бюджетное отделение. Сын закончил его, а потом устроился работать столяром в мебельную фирму. Защитил 6-й разряд, стал получать зарплату побольше. За 3 года накопил денег и открыл собственную мастерскую в полуподвальном помещении спального района, куда ездили со всех концов города. Женился. Появились дети. Мастерская разрослась в фирму, которую знали в других городах. Они делали абсолютно все, что можно было сделать из дерева. А при входе всех зданий фирмы стояли деревянные памятники Петру Ивановичу.

Под ними было написано: «Я плохо сделал свою первую клетку для канареек. Решетки были слишком свободно расположены. Я это понял, когда одна из нескольких птичек улетела. Остальные почему-то остались».

Чай

Он заваривает кофе. Пьет. Лежит. Надеется, что он подействует, поднимет его на ноги, понесет дописывать роман… Нет. После четвертой чашки об этом можно не думать. Вот он еле встает с кровати и в очередной раз плетется на кухню…

Трудно с ним жить, ведь он иногда не слушает меня! А меня стоило бы слушать. Всегда. Иначе я умираю. И потом делайте, что хотите… Меня не воскресить. Я имею право требовать внимания. Потому, что я есть! Зачем его мама меня передала? Раз передала – значит я должна быть. Что интересно, у меня разный голос. У этого любителя кофе я звучу маминым голосом. У кого-то папиным. У кого-то голосом жены. У моего кофеголика, кстати, нет жены, хотя ему уже 33. При чем каждое утро напоминаю ему об этом! А он… Мне кажется, я сама любовь! «Эрос», так сказать. Или «Бог». Ну, в общем… Я заставляю двигаться! Не у всех людей я есть, но это исключительно их проблемы. И, возможно, окружающих. Но не мои! Хотя обо мне, наверное, давно не слышно… Я – то, чье имя нельзя называть. Какая интрига, да? Хотя уверена, что все предсказуемо. В конце концов я Совесть своей кофейной фляги, а он далеко не гениальный, чтоб его тексты были интригующие. И йогурт! Мы очень любим йогурт. Здесь мы сошлись полностью. Хоть у него и аллергия на эту химию, но от одной коробочки ничего не будет. Я даже «спускаюсь» из головы в желудок, чтоб «поучаствовать» в пищеварении. Он любит эти моменты, тогда я его никак не беспокою. Но благодаря аллергии на долго избавиться от меня невозможно.

Я похожа на его девушку, с которой он встречался пару лет назад. Но голос, повторюсь, мамин. Выглядит странновато, соглашусь. Но не я выбираю себе внешний вид и голос. Так вот, она была очень красивой! И очень богатой! Не сложилось. Но тогда произошло главное событие в мозгу этого писателя! Оно было очень яркое и большое. На самом деле, тут любое событие кажется большим. Места много, так как мозг довольно не большой… Но размер тут не имеет значения. В общем, он решил написать ей книгу! Как бы… Музе! В его банке, где он работает, всем было все равно на его текст. Только друг говорил: «роман интересный, но концовки нет!» Концовки нет, а жизнь идет. Вместо ремонта в квартире он ездил куда-нибудь пару раз в год с родителями. Иногда по стране, иногда за границу. Всегда брал с собой ноутбук, перечитывал свой роман, но концовку не дописывал. Таким образом я наизусть знаю только один роман, и тот неизвестный. Хотя я люблю романы Достоевского! Вот он знал меня! Сейчас первый раз, когда в отпуск мой писатель не уехал. Встретил ту, из-за которой начал роман. И хорошо, что встретил. Оказалось, что у нее дети! А я ему говорила! Много чего… Вот нам и плохо в последнее время. Раздражительные. Обиженные на весь мир. Из ненавистного банка звонят… Хотя когда-то в банке нам нравилось. Что-то он забыл сделать по работе перед отпуском и сам забыл что…

Снова наливает в чайник воды, ставит его на плиту, включает газ… Очень медленно все это делает… Не хочет ничего, разве что лечь и лежать, ведь считает, что он и так много сделал в своей жизни… Нет! Может больше. Может в тысячу раз больше, но думает, что кофеин не бодрит. Он достает из шкафчика пачку с зернами кофе и смотрит срок годности. Его нет. Истекать, кроме обреченных мыслей – нечему. Еще больше загрустил: не кофе виноват в том, что он ничего не делает, – а он сам. Кто ему это подсказал? Да,это Я. Пусть знает.

И-и-и! Чайник кипит. «Чайник, – подумал он. – Какое глупое оскорбление. Чайник же приносит пользу! Подогревает воду! Ну, если чайник, конечно, электрический. Да и не электрический чем навредил? Никто же не обзывается словом «холодильник» или «утюг». Да, я бы придумал оскорбление лучше…» Но не придумал и надоел своими скучными рассуждениями. За долгое время ничего не написал – ни слова, хотя считал себя писателем, а сейчас ждет, когда кофе подействует на его нейроны. Ждет, когда те поймут, что он не такой уж и уставший, что может писать. Он выспался! Главное-то, что храпел всю ночь и утро! Спал 12 часов и проснулся овощем, который потребляет заваренные в кипятке сушеные ягоды, молотые в кофемолке. «Хм… А зерно кофе это фрукт или овощ?» Этому вопросу писатель сам удивился. Я уже ничему не удивляюсь. Знаю его с 5 лет. Странно, что все люди были такими милыми детьми, а теперь вызывают такие противные ощущения. И сами эти ощущения испытывают. И все молчат! Молчат и испытывают. А мне плохо! Я чувствую то же, что и он! Пошел бы к другу с работы, высказал бы все. Что таланта у него нет и так далее… Так Фляга в страхе, что друг согласиться! Тогда ему еще хуже будет! Но я считаю, что попытаться стоит. К тому же, есть сестра. Хотя, она точно согласиться. Ее совесть не позволяет подпитывать терзания брата и провоцировать еще большее их количество. Легко постоянно страдать. Попробуй улыбнутся и найти что-то хорошее в жизни. Ага! Тут и оно! Не так-то просто. Я всегда повторяю, что это не каждому дано! Вот кофейной фляге дано! Только это же напрячься надо! Открывает вон, холодильник… Осмотривает его сверху донизу. За последний час сделал так раз восемь. Ждал, что в холодильнике появится что-то новое. В последний момент замечает странное за кастрюлькой с супом двухдневной давности… Йогурт.

Он достает упаковочку и вскрывает ее. Писатель совсем забыл, что припас его четыре дня назад. Облизывает защитную фольгу и смотрит на срок годности. Да, коробочка счастья еще не испортилась. Ест и вспоминает слова одного из своих преподавателей по литературе: «Вот они, великие писатели – они талантливы и поцелованы Богом! Не то, что мы». Он ненавидел эту фразу. Не хотел о ней думать, но думает!

Он считает, что все талантливые, все могут достичь, чего хотят, только у одних поднимается рука сделать что-то, а у других нет.

«Что нужно, чтоб стать таким же великим, гениальным?! – думает он. – А вдруг я уже такой великий и гениальный? Или наоборот, хуже всех и не достоин ничего хорошего. Не достоин быть понятым или хотя бы услышанным? Наверное, это покажет время… Нет, ждать слишком долго, надо выяснить сейчас! Но раз уж я считаю себя не хуже остальных, значит должен доказать, что лучше! А что для этого делать? Писать, сочинять, делать, работать! Да! Каждый день! Каждый день надо доказывать, что я ничем не хуже всех великих! Но кофе не работает!»

Ну вот еще! Я пыталась! Вот только что! Вы сами видели! Лишь бы оправдать себя! Лишь бы закрыться! Закрыться, молчать и испытывать! Изолировать меня! Именно так я умираю! И… И ничего не могу сделать! Я без рук и без ног! Я… Я ничто! И даже кричать невозможно! А только благодаря ему я жила… Вот в такие мгновения я его ненавижу… Но сейчас чувствую, что это последние мгновения… И нечего его ненавидеть… Он же никому ничего не должен… Я всегда считала, что нужно встать и сделать. А Фляга сидит и портит воздух. И я теперь умираю. Он меня не слышит. Не слышит… Какая-то глупость все это…

Он встает и выключает чайник. Вчера жарил картошку и на корпусе чайника остались капельки жира. Они ярко блестят и плохо пахнут.

Писатель снова достает чашку из шкафчика и думает: «А вдруг случится передозировка и сердце остановится?» Достает упаковку чая. Пока заваривает его, я в последний раз решила напомнить ему слова другого преподавателя риторики: «Искусство – это то, что отличает нас от животных. Конечно, архитектура, ландшафтный дизайн, дизайн интерьера, создание техники, изделий всяких – это тоже искусство. И вот это как раз и наполняет наш мир. И вы должны быть частью мира. Написали четверостишье, вырезали брелок из металла – можете умирать. Это уже очень много! И если сделаете больше, чем можете, то это и будет показателем вашей ценности. Вы умрете, а мир останется. И в нем останется частица вас».

Чай вкусный. С бергамотом. Его любимый. Он садится за компьютер и открывает новый файл. Это странно… Ему же было так трудно…

Печатает. Сидит 10 минут.

30.

Час.

Два.

Уже конца дня.

Ночь.

Утро следующего дня.

Обед.

Вечер.

Закончил произведение.

Мы жутко устали. Как будто с папой построили вторую дачу. В это же момент отправляет материал в издательство, с которым поддерживал связь.

Темнота, и ни одного сна.

Утро. Еще толком не проснувшись, он достает ноутбук и открывает свой почтовый ящик, чтоб отослать свою работу другу. Хочет, чтоб он оценил ее, и видит, что из издательства пришло электронное письмо. Сонный, открывает его. В нем написано, что текст принят в обработку. Несколько мыслей появляются в его голове.

«Они будут это печатать… Или нет? Думаю, у меня вышло не плохо… Я доволен… А-а-а… Так дело все в чае… Надо будет купить еще пару пакетов…»

Я проснулась вместе с ним… Я еще жива? Жива! Да, все верно! Я еще жива!

Сбежавший

Петя проснулся рано утром от голода. Мальчик совсем не ел уже 3 дня. До этого он долго не утолял голод. Если находил что-то съедобное, то этого было слишком мало, что только усиливало его аппетит. Он каждый раз засыпал и надеялся, что уже не проснется, ведь больше всего боялся умереть от голода в сознании, как это было с соседями. Петя до этого никогда не думал о смерти, и вообще не знал о таком. В поселке, в котором он жил, за 9 лет его жизни никто не умирал. Он был расположен около маленькой речушки. Там жили около четырехсот человек. В каждой семье было минимум по 4 ребенка. Однажды сюда привезли неугодного писателя, что было очень необычно для живущих здесь людей. Вскоре публицист уехал и про него все забыли, как будто этот человек никогда и не приезжал. Не было времени про него думать, ведь все время надо было работать. Иногда в поселке останавливались военные, а пару раз бывали и сбежавшие из лагерей заключенные. Семьи, жившие тут, имели скот, домашнюю птицу, обрабатывали поля, а по воскресеньям ходили на богослужение в маленькую церквушку на окраине.

До 32-го Петя не знал о смерти. Узнал лишь тогда, когда умерла от голода подруга мамы. Его мама всю жизнь доила коров и имела лишь одну цель в жизни – отправить детей учиться в город. Первого она смогла отправить, а четверо остальных не вышло. От нее ушел муж. Уехал вместе с военными, прихватив одного из старших сыновей, когда Пете было пять лет. Сил на содержание хозяйства стало очень не хватать. В 31-м она приютила сбежавшего из лагеря, который стал для Пети приемным отцом. Мама Пети умерла от голода первой в семье. Она уснула и больше не проснулась. А один из братьев недавно ушел на поиски какой-нибудь дичи и пропал.

Петя вышел во двор на поиски приемного отца и брата. Брат был старше всего на два года. В поселке стояла страшная тишина. Не было ни животных, ни людей. К окну администрации поселка, которая состояла из одной комнаты, был прикручен черный флаг. Мальчик его в очередной раз снял. Он это делает уже несколько недель. Кто-то по вечерам проезжает на лошади через поселок и вешает этот флаг. Он, его брат, их приемный папа – это оставшиеся жители поселка. Петя снова вспомнил вкус мяса, которое откуда-то достал отец, примерно тогда же, когда пропал второй брат. Обойдя весь поселок, все никак мальчишка не мог найти брата с отцом. Осталось только проверить свинарник, который когда-то обслуживал его родной папа, и все. Если их там не будет – значит они его оставили и ушли ночью. Подходя к свинарнику, мальчик надеялся, что они нашли хоть какую-нибудь еду. Может что-то осталось в кормушках свиней. До глиняного сарайчика оставалось пару шагов, как вдруг из него вышел приемный отец. В руках у него был кровавый топор, а лицо не отражало никаких эмоций. Он сказал: «Иди домой и жди. Я тут свинку нашел, сейчас приготовлю ее и будем есть». Петя побледнел. Он знал, что свиней забрали еще до смерти мамы.

Петя бросился прочь из поселка.

Зеленоглазая

Костя обычный школьник. Он ходит на дополнительные уроки по английскому языку. Английский он знает неплохо, но напрягаться и делать школьное домашнее задание – не хочет, вот и нашел для себя в дополнительных занятиях выгоду – учительница делает домашнюю работу по языку вместо него.

Однажды после занятий в кабинете английского языка он увидел девочку по имени Аня. Милое кругленькое личико, русые волосы, большие зеленые глаза. Для кого-то это сухой перечень черт лица, но для Кости это стало новым смыслом посещения занятий. Аня хотела смотреть фильмы на английском. Сначала так хотела ее мама, но все никак не находила времени на занятия, и теперь занимается дочь. Мол: «Пусть выучит язык и будет мне переводить». Может она хотела похвастаться подругам своей дочерью, а может у нее были неудовлетворенные детские амбиции. Но разве мама такой прекрасной девочки не может чего-либо хотеть?

Косте Аня определенно понравилась. Каждый раз, когда мальчуган выходил из кабинета после занятия, он видел в коридоре зеленоглазую девочку, у которой каждый раз были по-новому заплетены косички, красивая юбочка, беленькая блузочка, а самое главное – большой-большой пенал с кучей всяких канцелярских принадлежностей. Аня никогда не пользовалась и половиной того, что в нем есть. Костя долго проходил мимо нее, только здороваясь, но как-то раз у девочки упала на ручка. Он случайно увидел ее и подумал, что лишняя не помешает. В конце концов поднял. Хотя Костя и спросил о пропаже у всех, кто тогда сидел в коридоре, но никто ничего не ответил, а Аня, с которой он так хотел заговорить, была занята поисками чего-то у себя в сумке и никак не отреагировала. И вдруг, через мгновение, она поднимает голову и просит ручку у окружающих! Костя протянул ей ту же, что держал в руках секунду назад, а она сказала, что у нее была точно такая же! Аня что-то записала в тетради. Выводила каждую буковку. Взяла фломастер, подчеркнула им что-то, взяла снова ручку, и поняла, что эта вещь ее. Колпачок погрызен передними зубками, а сбоку есть маленькая трещинка, которая случилась, когда мама в очередной раз крикнула на Аню, чтоб та не грызла ручку, и школьница от испуга сжала зубами ее так сильно, что чуть не раскусила. Девочка сказала Косте про это, а тот не захотел отдавать. Ему она была нужна.

Два дня спустя Костя пришел на очередное занятие и отсидел урок. Все время думал, как лучше Анюте отдать ее же вещицу. Может, он сможет сделать для девочки какой-нибудь сюрприз. Он думал украсить ее бантиком или дать вместе с конфетой, но ни того ни другого не было. Занятие закончилось. Школьник вышел в коридор, а там никого нет. И тут в его голову стали приходить пугающие мысли: «Надо остаться и подождать. Точно. Может она опаздывает! Хм. Долго уже жду. И вправду опаздывает, хоть и на целых 20 минут! А что, не могут люди опаздывать на 20 минут? Могут конечно! Но раньше же такого не было. Нет! Нет, только не это! Она наверное бросила занятия! Боже, а все так хорошо начиналось: она дала мне ручку, я ей должен был ее отдать… Из этого что-то могло получиться! А может я ей не понравился и она не хочет со мной больше встречаться… Или теперь стала ходить на другие курсы…».

Прошло еще 5 минут. В коридоре было тихо. «Все. Пора идти…» – подумал Костя. Он встал со стульчика, накинул свою сумку на плечо и, расстроенный, пошел к выходу. Со стороны дверей стали доноситься шаги. Он увидел Аню в коридоре, а она, улыбаясь, шла навстречу, и крикнула «Отдавай мне ручку!». «Она помнит!» – думал школьник. Он протянул Ане ручку и хотел заговорить, но девчушка тут же бегом ушла на занятие… Он крикнул ей вслед: «Может, тебе нужен карандаш?», – на что та ответила: «Спасибо, не надо. У меня всегда все есть». Ему было очень жаль. Он бы мог дать ей еще линейку, резинку, тетрадь… Точилку! У него еще фломастеры есть. Только циркуля нет. Девочка открыла дверь в кабинет, переступила одной ногой порог, но вдруг обернулась и спросила:

– А у тебя есть циркуль?

– Да, конечно!

– Ну, так давай его мне.

– Я сейчас! Только сбегаю кое-куда и вернусь! Я мигом!

Лимонные конфеты

Сергей Михайлович, уставший, вышел из офиса. Это молодой человек, у которого только-только прошел испытательный срок в юридической фирме. Сегодня он получил аванс за первый месяц работы. Сергей Михайлович, а не Сережа, или Сережка, или даже Серый, потому что этот молодой человек уже был выше и значимее других, но сам он этого не знал. У него были потертые ботинки, верхняя часть правого немного отклеилась от подошвы, туда попадала вода и хлюпала, когда он делал шаг. Сначала он подошел к банкомату, чтоб снять с зарплатной карточки аванс, а потом, по уже наскучившей дороге, поплелся к автобусной остановке. В его голове был вакуум: он целый день печатал и копировал, копировал и печатал. Проходя витрину магазина, он смахнул пару комочков перхоти с волос и посмотрел на свое отражение: синяки под глазами, немытые волосы, растянутый воротник свитера и надорванная ручка сумки заставили его задуматься о себе, но сегодня у него уже не было сил что-то менять, да и завтра вряд ли они не появятся. А переведя взгляд со своего отражения на то, что было в самой витрине, он увидел накаченный манекен в ужасно дорогой одежде. Один только ремень стоил, как зарплата Сергея. Он отвернулся от него и пошел дальше. На остановке сегодня почему-то не было людей. «Наверное, праздник какой-то», – подумал Сергей Михайлович. На самом деле была суббота. Сергей Михайлович уже забыл, что такое суббота, и забыл, что этот день когда-то тоже был для него выходным. Он ждал транспорт. Настроение немного поднялось: он понимал, что сейчас поедет в незаполненном по самые уши автобусе, а может быть, даже сядет на свободное место. Это немного подняло ему настроение.

Вот подъехала желтая банка, которую почему-то величественно называют «маршрутным такси». Так и мопед можно назвать автомобилем. Но других вариантов добраться домой у Сергея Михайловича не было, и поэтому нужда без всякого сочувствия толкнула его прямо в пыльный грязный салон этой желтой банки. В автобусе были целых два свободных места. Одно для инвалидов, а другое в задней части. Сзади его укачивает, а на место для инвалидов не позволяет сесть совесть и он пошел на самое последнее место. Впереди него сидели две взрослые девушки. Сергей Михайлович их оценил: от них исходил прекрасный и не резкий запах, волосы чистые, ухоженные, а у девушки справа еще и косички заплетены; говорят приятными голосами, внятно и без матерной брани, казалось, на тему сериалов. Юристу они понравились. Он бы даже с ними заговорил, если б его внешний вид был нормальным, но в тот момент Сергею Михайловичу было неприятно самому от себя.

Девушка с косичками достала из сумки маленький пакетик, который так громко зашелестел, что это услышало половина автобуса. Это были лимонные конфеты, и они вместе достали из оберток по одной. Сергей Михайлович почувствовал сильный запах лимона и расплылся в улыбке. Он напомнил ему о поездке в Турцию с родителями. Тогда молодой человек еще в школу ходил…

Он закрыл глаза и вспоминал, как турок на базаре достал из маленького холодильничка три стаканчика с яблочным чаем. Они были зеленого цвета в специальных турецких чашечках для чая и сразу запотели. На улице была невыносимая жара. Турок выставил стаканчики на деревянную барную стоечку, до которой маленький Сергей еле дотягивался. Мама стояла рядом и расплачивалась. Маленький паренек обернулся по сторонам, ведь заметил, что отец куда-то пропал. Он немного отошел от барной стойки и увидел, как папа, сквозь испаряющуюся влагу раскаленной плитки, нес лимонное мороженое, а верхушка шарика была усыпана шоколадной стружкой. Мама дала чай сыну, а тот, как в сухую землю, залил в себя весь стаканчик, а папа вручил мороженое. Шоколадную стружку мальчишка съел первой, а само мороженое ел уже по дороге, делился с мамой и папой. Тогда у него в голове тоже был вакуум, но в тот раз он был вызван безмятежностью, спокойствием и добром. И теперь ему казалось, что он никогда уже не почувствует себя так хорошо, как в детстве.

Сергей Михайлович открыл глаза и больше всего в этом мире захотел эти лимонные конфеты. Он думал, с чего начать разговор с девушками, ведь просто так попросить карамельки было бы невежливо. Черт знает что творилось у него в голове. Но опять его остановила мысль о его внешнем виде, о запахе изо рта – он давно не ел. И вот наконец решился, но поздно. Подружки стали выходить из автобуса и забрали с собой конфеты. «Ну, все! – думал Сергей. – Сейчас приеду и куплю себе их!» После ухода девушек он два раза успел задремать, подумать о том, какой шампунь купить от перхоти, прочел про это в интернете, зайдя в сеть через телефон, и успел даже посмотреть пару сообщений от магазинов женской одежды, которые, делая рассылку, не считаются ни с кем и заполняют почтовые ящики тысячами однотипных и односмысловых уведомлений. Автобус остановился. Сергей Михайлович вышел из него и устремился прямо в магазин рядом с домом. Зашел в него, отыскал те самые конфеты и, нервничая из-за злости, взял сразу килограмм, попутно кладя в корзину шампунь от перхоти, хлеб, масло, сыр, молоко и пачку гречневой крупы. Он прибежал к кассе, расплатился, пришел домой, нашел силы приготовить гречневую кашу, а не доесть вчерашнюю отваренную лапшу торговой марки «Мивина». Сделал себе бутерброд с сыром и понял, что это будет его лучший ужин с тех пор, как он в последний раз был у родителей. Наконец гречневая каша была готова, в ней таяло масло, а бутерброд почти был съеден – можно достать конфеты. Но он этого не сделал, так как забоялся, что живот будет болеть. Сергей решил сначала поужинать. И был рад, что иногда вспоминает о своем здоровье. Он съел всю кашу, бутерброд, запил чаем и достал пакет с конфетами, по инерции открыл и ничего не почувствовал. Эти конфеты он уже совсем не хотел. Карамельные он и так не любит… А тут еще голод прошел, и спать захотелось, и вспомнил он про молоко, которое поставил греться, ведь хотел кашу с молоком, а оно, как назло, убежало. Он больше ничего не делал. Просто лег в кровать. Посмотрел на трещины в потолке и пообещал себе делать все, что он хочет в тот же момент, когда ему это хотенье захотелось.


P. S. В рамках закона и его зарплаты…

Директор

Мне 31 год. У меня есть сын, ему 6, а это значит, что пора определить его в школу. Моя жена много работает, а у меня график посвободнее, поэтому решили, что вести в школу Сашку буду я. В какую школу вести? Я не знаю. Периодически захожу на сайты для мам. Там они обсуждают садики, школы, институты, да еще кучу всякого, и я высматриваю для себя нужную информацию. В итоге присмотрел два варианта: частный учебный комплекс и школа, в которой учился я сам. Лучшее частное заведение дорогое и далеко находится, поэтому… Ну, понятно, что я выбрал свою школу. И вот, в одно дождливое утро, я разбудил сына, одел его, накормил, оделся сам, взял его за руку и вышел на улицу. Потом вернулся обратно, ведь забыл зонт, и снова вышел на улицу. Сын к тому времени успел намокнуть и мы зашли обратно в квартиру, переодел Сашу, посушил феном, взял зонт, и мы снова вышли. После этого на что-то хорошее не стоило и надеяться, но определить ребенка в школу надо было обязательно. Мы прошли квартал, потом еще квартал, и вышли на улицу, которая вела к моей старой школе… Это выглядело ужасно. Я снова был там. Все было точно так же, как когда-то. Улица совсем не изменилась. Даже чертовы лужи на своих местах! Когда я стал замечать, что лужи все время в одних и тех же местах, с одинаковой формой и глубиной, как раз под стать ямам в асфальте, я перестал говорить по утрам «доброе утро». Я начал вдумываться в эту фразу и понял, что она безумно лицемерна в том виде, в котором ее используют. Это случилось примерно в 9 классе, когда ненависть к школе достигла пика. Мы прошли эту улицу, перед нами возникла школа. Все такая же синяя и холодная. Мы зашли в здание. Я подошел к приемной директора, постучался и вошел. Уставший секретарь, с грустью, тоской, большими синяками под глазами и сильным запахом дешевого кофе, сказала «доброе утро». Я объяснил ей, зачем я пришел, и та направила меня к директору, а сына посоветовала оставить у нее. Я посадил Сашу на стул и сказал ждать меня. Постучался в дверь теперь уже самого кабинета директора. Вошел. Все та же мерзкая жаба сидела в кресле. Все та же Марина Николаевна. Толстая, с короткой стрижкой, старыми зелеными очками и с этими большущими круглыми кольцами в качестве серьг. Как будто за окном 80-е.

– Здравствуйте, – сказал я ей.

– Доброе утро! – поздоровалась мерзкая жаба.

– А-а-а. Ваня! Это ты! Ничего себе, вот это встреча!

(Я хотел сказать, что ее возгласы не к месту, но мне все еще надо было устроить сына.)

– Ты как? Как устроился после школы? На ком женился?

– Нормально все. Я сейчас… на должности областного прокурора! Женился на Лене Грушевской, – ответил я, зная, что из сказанного, правда, только последнее. – Что мне делать, чтоб устроить сына в школу?

– Вот это да! Я так за Вас рада!!! – стала обращаться на «Вы» директор. – Держите анкету. Заполняйте, а я потом дам список справок и документов, которые надо будет принести.

– Хорошо. Ну, вот так. Сейчас вот в отпуске. Есть место для моего Саши?

– Да, конечно! В классе с английским уклоном, уклоном на математику, театральный класс. Вы в каком хотели бы, чтоб Саша учился?

– Мы, наверное, с женой это решим. А как у Вас дела идут?

– Ой, Вань, да все так же…

– Все так же безудержно ругаете учеников?

– Да что Вы! Вань, Вы все еще это помните… Я тогда не хотела, просто Вы обидели внука тогдашнего завуча…

– А во второй раз?

– А во второй сына районного чиновника…

– А в третий?

– Дочку начальницы налоговой службы… Но я ведь просто заложница ситуации! Кто ж Вас просил обижать сыновей и дочек таких людей!

– Вы не оправдывайтесь. Я на вас не обижен… – стал успокаивать Марину Николаевну, даже не услышав ее. Хотелось немножко побыть… Побыть тем, кто прощает! Хотя нужно было быть тем, кто умеет прощать! Но я продолжил.

– Ну, так как ученики себя ведут?

– Да как все. Все как всегда. Тихо и спокойно.

Вдруг в кабинет врывается преподавательница. Директор таращит на нее глаза, мол, уйди, у меня тут люди, но она все же подходит к директору и шепотом кричит ей на ухо.

– Марина Николаевна! Я отказываюсь вести у 7-го Б! Я ненавижу этот класс! Каждый урок они что-то как вытворят, так мне потом или в медпункт надо идти, или звонить родителям, чтоб те собирали деньги на новую мебель и технику!

– Виола Степановна, давайте об этом поговорим на совете…

– Тогда поставьте мне замену. Я пойду домой юбку поменяю! Они подложили мне в кресло пакет скисшей сметаны!

– Идите.

Преподавательница ушла.

– Ну да. Как всегда… – ухмыльнулся я.

– Вы не подумайте, у нас школа еще лучше, чем была! Мы поставили новые окна, охрану наняли. Вашему сыну здесь понравится!

– Я понял. Как дела у Илоны Геннадьевны?

– Она умерла четыре года назад.

– Какой ужас…

Илону Геннадьевну я не любил больше всех. Она была тем самым завучем, из-за внука которой меня отчитывала директриса. Завучем, которая вела математику и из-за которой я возненавидел этот предмет, хотя прекрасно им занимался в институте. Она меня тоже совсем не любила. Она мне никогда не нравилась, но смерти никогда бы ей не пожелал, ни болезни, ни потерянных ключей от класса… В конце концов, преподаватель должен дать знания. Это вся его функция. Не надо его любить или ненавидеть. Надо только получить то, зачем ты к нему пришел.

Я дописал анкету. Отдавая ее директору, спросил:

– Вы что, так же будете ругать детей, которые что-то скажут моему сыну?

– Да! То есть, нет! Или… Я не знаю… Как скажете!

– Вы что! Вы должны их помирить! Вы же директор! Вы же еще и педагог! Марина Николаевна, как же так можно? Ой… Знайте, я не областной прокурор. Я сказал это, чтоб произвести на вас впечатление! А вы поверили! Я открыл фирму. Изделия из дерева делаю. И пусть я не занимаю влиятельную должность, но очень хотел бы, чтоб вы относились одинаково с пониманием и к моему сыну, и к другим ученикам, и вообще…

– Да, да, да… Будешь меня учить еще? – сняла очки директор. – Хочешь сказать, что я не права, что неправильно управляю школой? Знаешь, что, Ваня? Я вспомнила, что места для твоего Саши нет!

– Вы же сказали, что его можно в три класса определить… Марина Николаевна…

– Я ошиблась. До свидания, Ваня! Выйди вон из кабинета, мне пора в районо, – холодно отрезала женщина.

Я взял Сашу за руку, и мы поехали в лучшую школу в городе. Его туда взяли. За 500 баксов. Там, наверное, будет примерно так же, но точно не так, как у Марины Николаевны! И пусть все жабы на свете простят меня за то, что я сравниваю их с этой ужасной директрисой… И никогда ее не прощу! Вот только ей все равно.

Первое сентября

Весна. Городская школа номер 34. В классе сидел Саша. Он в десятом классе. Как все нормальные ученики, ждал конца урока. Сашу очень любила мама, а он в свою очередь любил ее. Парень переходил дорогу только в месте, где был знак, указывающий на пешеходный переход, никогда не бросал мусор под ноги, открывал двери девочкам и не понимал, когда кто-то этому удивлялся. Он не оскорблял других, не сплетничал и в принципе всегда был хорошим человеком. Ребята, окружающие Сашу, к этому привыкли, но даже и не пытались брать с него пример. Природа дала ему то, что другой счел бы за несчастье – чистые мысли и совесть. Во многом его поведение связано с воспитанием, а значит и многими запретами. Из-за этого в голове и душе парня поселилась жажда сделать что-то против запретов мамы. Саше казалось, что он такой же, как все, а его маме – нет. Она считала ее сын особенный. Но вот, что понимал парень точно, так это то, что только он, из всех его 511 друзей из социальных сетей, родился первого сентября и это отличало его от других. 1-го сентября началась Вторая мировая война.

Прозвенел звонок. Саша вышел из класса и направился в следующий кабинет. В коридоре он встретил до этого не знакомого ученика по имени Паша. Незнакомец перешел в эту школу зимой. У Паши была татуировка на правой руке, упаковка сигарет, торчащая из кармана, серьга в ухе и стильные белые часы на запястье. Ребята случайно столкнулись и Паша тут же заорал:

– Глаза разуй!

– Сам разуй! – ответил Саша.

Так они и познакомились. В основном говорил Паша, а друг все время слушал. Истории, которые он рассказывал, были такие веселые, беззаботные, запоминающиеся! Про то, как однажды Паша с товарищами украли мопед, а он не заводился и им пришлось его тянуть, а потом бросить! Про то, как они залезли на крышу, а потом не могли оттуда спустится. О том, как они на спор наголо побрили головы и потом их всех ругали. Про то, как летом ребята пробрались в частный дом и играли там в игровую приставку, а потом купались в бассейне. О том, как они втайне от родителей ездили в столицу. О том, как несколько раз сбегали из дома, чтоб посмотреть рассвет. Саше так хотелось тоже побывать хоть в одной такой истории, но он не мог – он был слишком воспитанный. Как-то раз, когда они шли домой из школы, Саша остановил друга.

– Паша, а как ты это все делаешь? Я про те истории, что ты мне рассказывал. Так же нельзя!

– Чего это? Можно. Можно все! Понимаешь, нет никаких рамок. Их никогда не было! Мы сами себе их устанавливаем. А то, что нам родители что-то запрещают… Да наплюй! Нам вечно что-то запрещают, а жить-то когда? Да и как? Так скучно и однообразно, как заставляют? Да к черту тогда такую жизнь!

– Подожди, а если с тобой что-то случится? А если историю про мопед узнают и тебя посадят? Что если бы вас нашел охранник частного дома?

– Да будь, что будет. Значит так надо!

Паша так говорил с детским энтузиазмом, что казалось – это истина. Он был из состоятельной семьи: его родители владельцы модных бутиков в центре города, родственники – владельцы ресторанов. Сам он очень талантлив. Закончил музыкальную школу и теперь, всего за полчаса, мог разобрать и выучить большие трудные произведения. Он баловался, когда писал картины в стиле реализма, и они выходили точь в точь, как фотографии. Преуспевал и в точных науках. В конце девятого класса выиграл областные олимпиады по физике и математике, а на государственные не попал – уехал в столицу гулять.

Потом были разговоры о сигаретах, об их марках и разновидностях, а потом и легких наркотиках.

– Пробовал когда-нибудь что-нибудь?

– Нет.

– Нет?! Ты серьезно? Ты многое упустил. Слышал о такой штуке под названием «щекоталка»?

– Нет.

– Ну, если коротко, то когда ты ее вкалываешь, то тебе до безумия смешно! Как будто тебя щекочут! Я однажды чуть не задохнулся от смеха. Здорово было! Правда. А слышал про «голос бога»?

– Нет. Я вообще никогда про наркотики не слышал и не говорил.

– Ну, это когда ты слышишь голос, который тебе приказывает что-то делать. Типа «Встань на колени». Ну, он вообще всякое говорит… Хочешь попробовать? Обещаю, никого привыкания не будет.

Саше нравилось то, что рассказывал собеседник. Он никогда о таком не слышал и это было так необычно! Так завораживающе!

– Ну, не знаю. Когда-нибудь, когда решусь, то да, наверное.

– Ну, когда решишься – скажешь.

Ребята попрощались и разошлись по домам. Саша еще три месяца ходил с мыслями о предложении Паши: «По сути – мне это не надо, но интересно! А вдруг я узнаю что-то новое? От этого ничего не будет… С Пашей же ничего не случилось… И в принципе это недорого. Главное, чтоб мама не узнала. Зато сколько потом будет воспоминаний! Нет! Я не такой! Когда-то кто-то мне сказал: «В твоей жизни будет все: и алкоголь, и легкие наркотики», – а я так этого не хотел. Хотя что здесь такого? Я изменился. Я повзрослел! Но я же не такой! Я хороший. Я никогда этого не сделаю, оно мне не нужно! Но разве что только один раз.»

Последний звонок. Саша записался на дополнительные занятия по подготовке к экзаменам. Мама парня узнавала все, что только могла, про интересующий ее университет. Папа Саши собирал деньги на поступление, но все искренне надеялись, что Сашка поступит на бюджетное место. У Саши родилась сестра. Он предложил назвать ее Машей. Так и сделали. Вся семья была в восторге. Все было так нормально и своевременно. Все так, как должно быть. В середине июня Саша, с ужасным настроением, ехал домой после дополнительных. «Дома сестра. Плачет все время. Папа заставит убираться, делать что-то. К бабушке в деревню отправит, на помощь. Опять мама будет чем-то недовольна… Заставит с сестройсидеть. Они же для себя ее рожали, а не для того, чтоб я с ней нянчился…» – думал Саша и позвонил Паше.

– Я решился.

– Хорошо. Приходи ко двору Сереги. Я сейчас с ним.

Саша так и сделал. Теперь они были втроем. Ребята повели Сашу к ржавому старому гаражу. На улице было ужасно жарко, а в гараже Сережи был вовсе адский котел. Сашу завели внутрь и закрыли на замок дверь. Включили свет. Стенки гаража были забиты ватой, одеялами и покрыты плесенью, а также ужасно воняли. По полу забегали крысы. Они тут ели коробку с хозяйственным мылом. Когда все крысы спрятались, Сережа включил подсветку стенда с пакетами, в которых были наркотики. В прозрачных вакуумных пакетах хранились разноцветные вещества. На каждом пакете была надпись. «Щекоталка». «Зеленый король». «Голос бога». «Радуга». «Джедай». «Дисней».

– Выбирайте. Все по 50. Деньги вперед.

Саша протянул купюру Паше. Паша добавил туда свою и передал Сереже.

– Что посоветуете?

– Ну вот «Радуга» интересный, «Дисней» мне нравится.

– «Дисней» давайте.

Сережа отсыпал на весы разноцветных кристаллов из пакета. Потом сгреб все на поднос, положил туда еще два новых шприца, ложки и зажигалку, и передал это Паше.

– Позвоните, если что. Буду через час, – сказал Сережа, закрывая в шкаф на замки, и вышел из гаража, закрыв снаружи двери.

Паша включил вентилятор, сел на пыльный пол ржавого гаража и стал разбираться с принадлежностями.

– Саша, ты первый.

Сашу одолел страх. Он понимал, что творится и захотел домой.

– Давай домой пойдем.

– Ты дурак что ли?! Тебя ударить?! Все! Назад дороги нет! Садись!!! – прокричал на него Паша.

Саша сел рядом с другом.

– Закатай рукав.

Саша закатал рукав. Паша провел некоторые манипуляции с тем, что дал ему Сережа, и ввел Саше жидкость из шприца. Потом себе. Уже через пять минут ребята стали ходить по гаражу и видеть героев мультфильмов, которых они видели в детстве. Им было весело. Потом они стали видеть все подряд. И боевики, и фильмы ужасов. Бились о стены. Потом действие наркотиков завершилось и наступила боль. Она сковывала их головы до такой степени, что они по очереди стали кричать.

– Мама!!! А-а-а!!! Как же больно!!!

– А-а-а! Хорошо! Саша! Так должно быть!!! Больно!!!

Потом их боль стихла. Распахнулись двери гаража и в них зашел Сережа. Он выпустил ребят. У них еще болели головы.

– Не хочу больше такого.

– Да ладно тебе! Круто было! От других так голова не болит!

– Да?

– Да! В следующий раз попробуем «радугу». Оно полегче.

И в следующий раз они попробовали «радугу». А потом «джедай». А потом все остальное. Потом ходили в другие гаражи. Так они перепробовали огромное количество наркотиков. Стали увеличивать дозы для большего эффекта. Его сестра перестала плакать. Видно, зубы прорезались, и десны перестали болеть. Постепенно с родителями ухудшились отношения. Сына часто не было дома. Он думал, что они предвзято к нему относятся из-за сестры. И вообще стали ей так много уделять времени, как казалось, никогда не уделяли Саше. Это было не так, но юноша этого не понимал. Так он долго отсутствовал дома, а потом, когда появлялся, выслушивал от мамы или папы лекции о том, что семье нужна помощь. О том, что они для него все делают, а он этого не видит. Родители долго придумывали себе объяснения поведению Саши. И девушка могла появиться, и один побыть хочет, а может, друзей новых нашел. Так прошло лето и наступило первое сентября. У Саши день рождения. Утром его поздравили родители. Он отправился праздновать свой праздник в кафе. Там были Паша и Сережа. Они посидели там немного, а затем пошли в свой ржавый гараж. Паша приготовил подарок для своего друга. Героин. Ребята все сделали как всегда, но для героина нужна была совсем другая доза. Парни получили передозировку. В конвульсиях лежали на полу, а из ртов шла пена. Сережа с ужасом стал звать своих друзей и в результате паники и криков ребята попали в больницу. Пашу удалось откачать, а Сашу – нет. Первого сентября он скончался.

Писатель

В пятницу вечером кафе «Два товарища» обычно заполнено посетителями, но сегодня один столик на четверых был пуст. Он ждал девушку по имени Екатерина. Ей 27. Квартиру купили родители. Живет одна. Работает журналистом на местном телеканале, но всегда хотела попасть на общегосударственный. Жизнь, как это часто бывает, распорядилась не так, как ей хотелось бы. В эту пятницу был не простой день – прошло 3 года с тех пор, как она развелась со своим мужем. Почему она развелась, никто не понимал. В принципе, в ее браке было все идеально, но девушке как раз это и не нравилось. За целый год ни одной ссоры, ни одного конфликта. Муж даже любил ее всем сердцем! Но Екатерине хотелось игры. Хотелось быть на грани. Мочь обидеться, или даже начать скандал, когда захочется, так ведь не из-за чего. В дату развода она обязательно посещает кафе, в котором и познакомилась с мужем. Посмотреть на людей, попить хороший кофе, почитать в Интернете новости, отдохнуть душой, а может быть кого-нибудь встретить.

Распахнулись двери кафе, в них зашла Екатерина. Она осмотрела зал, увидела, что и кто ест, чтоб потом, возможно, заказать то же самое. Девушка села за свой столик и попросила меню у официанта. Официанту она нравилась уже пару лет (столько, сколько приходит в это кафе) и он поспешил исполнить ее просьбу. Еще бы! Девушка довольно красива. Наверное потому, что живет одна, но скорее просто умеет за собой следить. У нее красивые черты лица, как у героинь мультфильмов Диснея. Длинные ухоженные волосы темного цвета, от природы идеальный прикус и белизна зубов.

Официант принес меню, а девушка, подумав мгновение, сказала:

– Мне то же, что и этой девушке напротив.

– Конечно, пить что-то будете?

– Ваш фирменный кофе. Хотя нет, капуччино. Хотя нет… Вино, пожалуйста.

– Какое желаете?

– На ваше усмотрение, но я люблю сладкое. И вино принесите первым.

– Будет сделано. Знайте, что я мог бы вас после ужина провести до дома.

– За это я должна доплатить чаевые?

– Нет. Это мое желание.

– Я похожа на Джинна, чтоб его исполнять? Сама дойду, спасибо.

– Вы же… Я имею в виду…

– Несите вино.

– Да, конечно… – удалился официант.

Девушка не знала, что заказала. Екатерина попросила то же, что и девушка напротив, исходя из ее внешнего вида и молодого человека, сидящего рядом. «Вкус у нее неплохой», – подумала она. А принесли Екатерине фаршированную печенью рыбу. Ни то ни другое она терпеть не могла. Екатерина заказала пасту, затем открыла ноутбук и начала читать новости.

В дверях кафе появился молодой человек и окинул взглядом помещение. Мест не было. Парень увидел столик на четверых, который был занят одной дамой с ноутбуком. Он смахнул набок челку, поправил рубашку, проверил ее запах и ринулся к Екатерине.

– Добрый вечер! Могу ли я сесть рядом с вами?

– Я ни с кем не знакомлюсь, – грубо отрезала девушка.

– Я не знакомиться, я есть хочу, а все в округе занято. Можно я присяду?

– Ладно. Садитесь.

– Простите, как вас зовут?

– Я сказала, что я не знакомлюсь. Екатерина…

– Катя. Понял. Меня Дима зовут. Вы знаете, я писатель.

– Поздравляю, – деловито щелкала мышкой девушка.

– Вы читаете книги?

– Да.

– Вы знаете, я как читатель, всегда не понимал, почему герои произведений считают, сколько они делают шагов, чтоб куда-то прийти. И один раз такое читать – нормально, но я постоянно это замечаю!

– А вы не считаете?

– Я пытался однажды шаги до магазина сосчитать. Сбился, когда к светофору подошел.

– Я часто считаю ступеньки в своем доме. А еще количество пережевываний.

– Мда… Я таким не страдаю.

– Что значит, страдаю?! – возразила Екатерина. – Мне это интересно.

– Катя, я не хотел вас обидеть. Мне кажется, это пустая трата мыслей.

– Я так же считаю о нашем разговоре.

– Это грубо. Мне очень неприятно. Катя, вы случайно не знаете меня?

– Если б вы были хорошим писателем – знала бы.

– Если б вы больше читали новую литературу, то знали бы. Мой псевдоним – Марфин.

– Ужасный псевдоним, – сказала Катя.

Молодые люди почувствовали что-то непонятное. Он – ее восхитительные духи, а она – игру. Екатерина посмотрела на Диму так заинтересованно, как давно не смотрела на мужчин. Ей не было противно или просто неинтересно, а наоборот – любопытно. «Не пытается мне угодить. Красивый вроде, хотя непонятно, тут приглушенный свет. Посмотрим, что будет дальше!» – подумала девушка. «Мда… Красивая… Что-то не клеится диалог… Посмотрим, что будет дальше», – подумал парень.

– Катя, кем вы работаете?

– Я журналист на телевидении.

– Здорово, могло быть и лучше.

– Мне все нравится. Не надо сгущать краски, эта профессия очень интересная.

– Не в нашей стране на наших каналах.

– Ладно, ты немного прав.

– Официант, пасту, пожалуйста, и вино.

Тут случился еще один момент, когда Екатерине показалось, что Дима стоит ее внимания.

– Екатерина, какие фильмы вы смотрите?

– Артхаус всякий, черно-белое кино.

– А я смотрю то, что мне нравится, – улыбнулся молодой человек. – Ну, ты знаешь, смотрю то кино, которое создается для зрителя, а не для денег. Узнаю про это, учитывая, кто режиссер и какие актеры.

«Он перешел на «ты»… Подожду еще немного и буду уходить», – промелькнула очередная мысль в голове Екатерины.

– Катя, вы такая милая. Как будто героиня из мультфильмов Диснея.

– Мне это говорили.

– А на какую именно героиню вы похожи, знаете?

– Нет.

– На Рапунцель из «Рапунцель: Запутанная история» 2010 года. Только волосы не светлые.

«Мой любимый мультфильм. Что этот тип со мной делает?!» – думала она.

– Какой ваш любимый исполнитель?

– James Bay.

– Моя любимая песня «Let it go».

«Еще чуть-чуть и я в него влюблюсь. Хотя нет. Такого не может быть». Дима заметил, что лицо Екатерины покраснело и на нем появилась сдержанная улыбка.

– Официант! Еще пожалуйста мясную тарелку, роллы вот эти, эти, эти и эти. И салат «Цезарь»!

«Кажется, он настроен решительно».

– Вот ваши роллы, паста и вино, и цезарь, – принес официант заказ Екатерине и Диме. Парень тут же принялся за еду.

– Дима, скажи название своих произведений.

– Ничего себе. Захотелось прочесть?

– Представь себе…

– Ну, у меня их пока два – «Веселье и страх»… «Плюс на плюс дает минус».

– Оригинальное название у второго.

– Это мой знакомый придумал. Он едва школу закончил, так и не поступил.

– И где он сейчас?

– Аферами занимается.

– Какой ужас… А ты что?

– А я… Я с ним больше не общаюсь…

Дима залпом выпил бокал вина, затем еще один. «Какой он ненасытный… Какой он симпатичный… Приглашу его к себе…».

– Ты знаешь, Кать, лучшая приправа – это голод.

– Да, действительно.

Катя немного оробела и принялась тоже есть.

Когда Дима доел, то сказал:

– Кать, я руки пойду, помою, сейчас приду.

«Надо ему свой номер оставить, вдруг он не захочет потом ко мне ехать. Напишу на салфетке! Хотя с чего бы ему отказывать! Но пусть будет».

Пока Екатерина писала номер на салфетке, Дима прошел мимо уборной и устремился к выходу. Он вышел на улицу. Еще мгновенье, и исчез в толпе. Девушка ждала его 5 минут, а затем и 20, после чего официант ей сказал, что Дима ушел и не вернулся. Катя поняла, что произошло… И хуже всего в этом не то, что она потратила деньги, а в том, что Диму не вернуть. Он ей действительно понравился.

После того вечера Катя больше не ходила в это кафе, хотя официант, который обслуживал девушку три года подряд, еще долго ее ждал. Она завела двух котов…

Гитарист

Володя и Макс – друзья. Они дружат с 4-го класса. Всегда гуляли вместе, играли вместе. Ребятам даже нравилась одна и та же девушка, которая ни одному не отвечала взаимностью. Иногда парни отвечали на вопрос одним и тем же предложением и синхронно. Некоторым казалось, что они братья, но нет – они друзья.

Володя из семьи учителей. Он очень воспитанный парень: играл на скрипке, читал книги, всегда и везде достойно себя вел, а иногда и задавался вопросом: «Неужели я воспитанный? А если и так, то с каких пор это стало удивлять?» Макс же напротив – в школе был драчуном, был очень популярным среди девушек его возраста и чуть младше, часто пошло шутил, гулял допоздна и редко что-то учил. Когда ребята стали близко дружить, то со временем переняли друг у друга некоторые черты поведения. Макс стал более сдержанным и культурным, стал намного лучше учиться и иногда старался быть похожим на Володю, а Володя стал понимать и тонко шутить на пошлые темы, перестал стесняться или даже бояться ударить обидчика, сказать в нужный момент то, что думает, поцеловать девушку в тот момент, когда хочет, а самое главное – не спрашивать у нее разрешения.

Ребята до последнего класса учились вместе, а потом их развела судьба, или же сказать – родители, по разным высшим учебным заведениям. Володя поступил в архитектурный институт, а Макс в юридическую академию. На первом курсе им жилось не сладко: уроки стали длиннее, все люди новые, Макдональдс находится далеко, что от института, что от академии. Иногда два друга встречались в автобусе по дороге домой. Такие встречи они оба любили, ведь оба друг в друге нуждались. И вот как-то раз…

Макс пригласил Володю посетить городскую обсерваторию. Будут только они и группа Макса из академии. Володя конечно же согласился! Как хорошо, что экскурсия в обсерваторию была запланирована на пятницу, ведь проводилась она поздно ночью. Сбор был назначен у академии Максима.

Наступила пятница. В 10 вечера у входа в юридическую академию стали собираться юноши. Ребята были из разных семей, с разным воспитанием, но находили между собой общий язык. Все, кроме Макса. Студент ужасно ненавидел всех одногруппников. Общался с ними потому, что был вынужден. Делал за них домашние задание по той же причине. Стал грубо ругаться, а пошлость шуток не знала границ. А еще он никому ничего не мог сказать. Ребят, которые думают не так, как он, было больше. Его друг это понимал, но боялся что-то на эту тему говорить. Володя готов был дружить с любым Максом, пусть даже с тем, что изменился не в лучшую сторону. К тому же во время встреч ребята становились друг для друга примерно такими же, как в детстве, и Володя переставал вовсе помнить, что детство прошло. Там, на месте встречи студентов, также был и бывший одноклассник школьных друзей – Егор, который учился в одной группе с Максом. Они знали его только год и очень редко с ним общались.

К группе студентов подошел Володя. Он немного неловко себя чувствовал.

– Привет, Макс!

– Привет, Володька! – обнялись друзья.

– Я не опоздал?

– Нет, ждем одного имбецила только, – пристально осмотрев своего друга сказал Максим. – Хотя нет, он уже пришел, можем идти! Ах-ах-ах!

– Хах! Хорошо, что я присоединился к своим!

– Если серьезно, то да, одного только ждем. Как дела?

– Нормально! Сегодня две пары было. Первый раз за последний месяц.

– О, это здорово.

К ребятам подошел Егор.

– О, Володя, привет! – махнул он рукой.

– Привет, Егор. – Спокойно ответил Володя.

– Корсуненко, иди отсюда, – крикнул на Егора Макс.

– Ты чего? – обратился Володя к своему другу. – Все нормально. Как тебе тут учится, Егор?

– Нормально… Э-э-э… Могло быть и лучше.

Когда Егор говорил, часто моргал, щелкал пальцами, трогал горло и шею и топтался на месте как душевнобольной. Так общался со всеми, но когда он увидел Володю, все его плохие привычки и нервные тики стали проявляться с двойной силой.

– Ты в архитекторский поступил? – спросил Егор.

– Да. В архитектурный, – ответил Володя. – У меня все в порядке.

– Построишь мне дом? Хех… Эм… Я шучу…

– Я понял. Если получу диплом и ты заплатишь за проект, то да, – улыбнулся Володя.

Макс в это время ушел к одногруппникам, а его друг почувствовал сложность в общении и понимании Егора. Да и не хотел с ним говорить.

– Чего ты перешел в другую школу? – спросил Володя.

– Да переезжал часто. Я потом еще пару школ сменил. Папа… Эм… Квартиры то покупал, то продавал… Сейчас две купил и делает в них ремонт. Мне как-то все равно. Хм… Лишь бы в моей комнате был компьютер, кровать, и чтоб дверь закрывалась.

– Понятно. Как твоя мама?

– Она в селе осталась жить. С бабушкой, – ответил холодно Егор. – А чем ты… Эм… еще занимаешься? Играешь еще на гитаре?

– Да. Немного. В институте на праздниках играю. А ты?

– О, здорово! – искренне, как ребенок, порадовался Егор. – Я тоже играю. Музыкалку закончил год назад. Эм… В группе играл. Летом в паре клубов выступали. Э-э-э… Папа не знал, куда меня отправлять. Сказал поступать в консерваторию или в юридическую академию. Так как… Ну… Играю я отвратно, то поступил сюда.

– Очень неправильно поступил. Ты же сольфеджио знаешь?

– Знаю. Э… Лучше всех знаю.

– И слух, я так думаю, есть. Надо было в консерваторию идти. Вас тут смотри сколько юристов.

Володя многозначительно посмотрел на Макса, мол «забери его! Он напрягает!»

– Да будь, что будет. Какую музыку ты слушаешь? В плане: рок, хард-рок, альтернативный, поп… – спросил Егор.

– Альтернативный.

– А психоделику слушаешь?

– Это что за музыка такая?

– Егор Летов поет в таком жанре. У него, кстати, очень интересная биография.

– Ничего себе. Почитаю.

– Это ты сказал, чтоб я отстал?

– Нет, я, правда, почитаю. Серьезно.

– Да? Ну здорово. Не хочешь, покамест учишься, поиграть со мной в группе?

– Почему нет?

Глаза Егора загорелись.

– Отлично. Позвонишь мне.

– Хорошо. Какой-то у нас с тобой странный разговор…

– Нет! Все нормально. А что не так? У тебя есть… Э-э-э… девушка?

– Так, Егор, когда мы будем идти?

– Не знаю…

– Макс! Макс, ты чего нас бросил? Когда мы уже пойдем? – кричал Володя.

– Вон, уже пришел тот, кого мы ждали. Пошли, – ответил Макс.

Группа двинулась вглубь парка напротив академии. Студенты добрались до обсерватории. Там им прочитали лекцию по астрономии, на которой Егор задал больше всех вопросов, при этом проверяя, слушает ли его Володя. «Изменяются ли свойства веществ при достижении ими температуры абсолютного нуля?» Потом их провели к телескопу, и как назло, все небо затянуло тучами. Ребят отпустили, ушел и Егор. Макс и Володя поехали домой. По пути они говорили обо всем подряд и случайно заговорили о Егоре.

– Ты знаешь, Володь, это он при тебе такой воспитанный и сдержанный. В академии ведет себя как больной какой-то. Тупой до ужаса! Матерится, курит, носит в кошельке фото Гитлера и картинку свастики… Статьи читает всякие про то, как фашизм важен. Да он нацист! Или как они там называются…

– Ого, а я что с ним сделал?

– Не знаю… Он хотел произвести на тебя хорошее впечатление. Наверное.

Володя так и не позвонил Егору по поводу игры на гитаре. Не хотел. Егору не позвонила и девушка, которая понравилась. Потом Макс. А потом папа побил Егора за то, что тот побил парней до полусмерти, что шли взявшись за руки. Потом папа побил за убитых бездомных котов и собак во дворе. А потом Егора побили на встрече фанатов местной футбольной команды. А после поймали несколько раз за хулиганство. А потом за то, что убил понравившуюся девушку. Так он сел в тюрьму и распрощался со всем прошлым, что ему приносило радость. От игры на гитаре до насилия. А могло ли такое быть с Максом, если б он не повстречал Володю? Всего лишь присутствие одного человека изменяет другого. Разве всегда одно лишь воспитание определяет жизнь человека? Наверное, окружение тоже. Наверное, у всякого должен быть пример для подражания. Пример, который просто своим присутствием заставит быть лучше. Спасение утопающих дело рук самих утопающих?! Если б это было правдой – то остались бы на Земле только птицы да кошки – те, что боятся воды.

Черняки и почему они появляются

Гена – очень счастливый человек. Он видит прекрасное даже в том, что по определению не может быть прекрасным. Спит всего 4 часа в сутки, но всегда энергичный и готов творить добро. Днем парень учится в университете, а вечером работает в кафе официантом. По дороге на работу читает классику. В своем учебном заведении он знает почти всех. Иногда он чувствовал в коридорах и аудиториях университета необычный запах ванили, что сменялся ароматом меда. Сначала он не обращал на него внимание, а потом стал спрашивать у своих одногруппниц и уборщиц, откуда он, но никто не знал. Однажды Гена шел в коридоре университета за девушкой, чьи волосы пахли именно ванилью и медом. У нее были рыжие длинные волосы…

– Девушка, можно с вами поговорить?

Девушка повернулась к Гене, и тот увидел ее большие, черные, «кипящие смолой глаза».

– Как тебя зовут?

– Оля, – настороженно ответила девушка.

– Чем от тебя так приятно пахнет? Это духи… Или шампунь?

– Наверное, и то и другое, – улыбнулась девушка. – А что?

– Ничего. Просто мне очень нравится, как ты пахнешь… Ты могла бы написать мне название своих духов?

– Да, конечно, но сейчас я немного спешу. Найди меня после занятий.

– Хорошо, – ответил Гена, сдерживая рвущуюся наружу счастливую улыбку.

Он сдержал себя, хоть никогда и не делал этого, ведь если б появилась улыбка, то могло бы показаться, что Оля ему очень понравилась. Он думал: «Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей» – и иногда повторял эти слова в уме, если встречал симпатичную. Порой так сложно было это сделать, но он держался!

После занятий, чуть задержавшись на лекции, он попытался ее найти, но не смог. Наверное, она ушла домой, так и не дождавшись его. А может и не ждала совсем. Через пару дней в коридоре университета перед Геной снова шла рыжеволосая девушка. Он сравнялся с ней и заговорил.

– Оля, привет!

– Привет. – Улыбнулась девушка, и Гена увидел ее белоснежную улыбку, которой он любовался бы все время.

– Ты узнала название духов?

– Ой… Нет. Прости. Давай на электронную почту сброшу?

– Хорошо, вот, я записал адрес. Как дела?

– Нормально, – снова улыбнулась девушка. – Вот на английский иду. Давно не посещала пары.

– Да, я тоже пропустил последние две.

– А я три месяца, – и снова улыбка.

Парень был неприятно удивлен, но желание идти с ней рядом, казалось, никогда не угаснет. В такие моменты любые коридоры ощущаются ужасно короткими.

– Ладно, я пошла к своим, – сказала девушка.

– Ладно, пока!

Вечером Гена получил электронное сообщение с названием духов. «Так… Ну и что дальше?» – думал студент. «Приглашу ее погулять! Эх… Как жаль, что нет инструкции по общению с девушками…». Гена пригласил Олю гулять и девушка согласилась. Ждать выходного было мучительно тяжело для студента. Хуже ожидания – только болезнь. Он стал писать ей стихи. В университете, на перемене, он случайно подслушал разговор одногруппниц, которые, как и все молодые девушки, странно себя ведут: говорят и смеются как можно громче. Они смеялись над парнем, что писал стихи для одной из них. Из-за этого Гена решил спрятать свои произведения от всех, а главное – от Оли. Близились выходные. Студент не решался поговорить с девушкой. Не хотел надоедать ей. Зато на переменах ей надоедали другие парни. Некоторые нагло ее обнимали, но Гена успокаивал себя. «Они вроде всего лишь ее одногруппники. В этом вроде нет ничего плохого. Вроде».

Наступили выходные. Гена выгладил свою одежду, надел отцовские часы, натер ботинки и готов был звонить Оле. Но девушка сама позвонила. У нее в тот день не получалось встретиться: мама оставила нянчиться с младшей сестрой. Геннадий все воспринял спокойно, но когда через пару дней встретил Олю, идущую взявшись за руки с другим парнем… Ему было неловко. Ему было очень-очень неловко. Словно его бросили в комнату со стеклянными стенами и запустили в нее сотню кошек, точить о них когти. От ужасного скрипа в голове и душе у Гены потемнело в глазах. «Зачем так делать? Уж лучше сразу бы сказала – «я с тобой дружить не буду!». И этот парень еще… Я же лучше него! Конечно! А как может быть иначе?! У меня и оценки выше, и на гитаре я умею играть, а он – нет… Да он идиот! О чем речь? Он носит модные узкие джинсы, укладывает гелем волосы, да еще и курит! Вот сволочь! Что за несправедливость?! Ну уж нет! Она будет со мной! Будет! Я обещаю!». Прошло пару дней и у Гены появились «черняки». Черняки – это синяки под глазами от усталости, к которой добавились еще и душевные страдания, из-за чего они стали черные. Странно, что с ними ходит все меньше людей. Будь Гена крепче и более собранный, он бы встречался с самыми красивыми. С самыми умными. Будь Гена умнее, он бы не влюблялся. Никогда в жизни. Но этот парень просто человек. Он болен, и вылечить его сможет лишь время. Черняки еще долго будут на его лице отражать наивность и непонимание того, как к нему относятся, пока однажды утром он не проснётся без них и не поймет, что они прошли и, вероятно, никогда уже не появятся на его лице вновь.

Красные тюльпаны

Весна. Дождь. Школа. Класс. Урок всемирной истории. Ведет Наталья Павловна – бывший завуч. Женщине 67 лет, но выглядит она на 50. Ученики думают, это из-за того, что она пьет кровь детей. Ее называют «Терминатором» или «Гитлером», а все потому, что она требует учить историю. Про таких, как она, говорят «ходячая энциклопедия». Она прекрасно знает свой предмет, а также имена учеников даже тех классов, у которых не ведет. Получает удовольствие от преподавания и руководства. Это тот случай, когда учитель – это призвание. Она бы никогда не начала свой бизнес, ведь вести уроки и командовать учениками – намного приятней. Спит по 6 часов в сутки, водит машину, а когда приходит домой, то становится у плиты и готовит для своих детей и внуков.

Сегодня у директора школы день рождения, а Наталья Павловна забыла. Не дату битвы под Эль-Алалейном, а день рождения своего директора. Сейчас директор один, потом другой, а битва была один раз, и навсегда останется в истории. И вспоминает учитель про этот праздник для всей школы только к концу второго урока. Хорошо, что директор приходит после 6-го, и то, когда погода хорошая.

Наталья Павловна подозвала к себе двух, по ее мнению, самых умных и дисциплинированных учеников.

– Коля, Дима, у меня к вам дело.

– Да, что такое? – спросили ребята.

– Значит так, вот вам 200, – протянула купюру преподаватель. – Идите и купите 31 тюльпан.

– Куда идти? – замялись ребята.

– Как куда? В цветочную лавку. Только быстро! Зонты есть?

– Есть один, – ответил Коля.

– Я капюшон надену, – сказал Дима.

Ребята старались ни с кем не спорить и шли на уступки в конфликтах. Одноклассники взяли деньги, зонтик, и отправились за цветами. Уже на выходе из школы Коля нашел в интернет-карте три цветочных магазина. Парни прошли под дождем в 4 градуса тепла, который ощущался как 0, несколько кварталов до первого цветочного магазина, в котором не было тюльпанов. Им сказали, что эти цветы долго не стоят и поэтому их не закупают. Выйдя на улицу, Коля Диме сказал:

– Если цены у вас в магазине огромные, из-за чего цветы не покупают, то они и не будут стоять столько, сколько вам надо.

– Да, – поддержал Дима, – они будут стоять столько, сколько могут. Казалось бы, такая простая истина, а взрослые люди не могут это понять.

– Да, и вообще – мало людей, которые что-то понимают.

Товарищи шли к следующему магазину, еще через два квартала. Ветер рвал зонт из стороны в сторону, дождь лил как из ведра, а машины, проезжающие рядом, так и норовили облить Диму и Колю грязной водой из лужи. Во втором магазине снова не было тюльпанов.

– А когда они будут? – спросил Дима.

– Мы не будем их заказывать. Зато у нас есть розы! Будете брать розы? Может, орхидеи?

– Девушка, сейчас весна, все хотят тюльпаны.

Ребята вышли из магазина и ринулись дальше. Третий магазин находился на пустынной площади около собора. Он был большой, весь в рекламных объявлениях и с огромной светящейся вывеской «Цветы недорого». Ребята зашли в него. В павильоне было много отдельных частных прилавков. Промокшие до нитки школьники стали осматривать букеты. Дима и Коля поспрашивали о тюльпанах. Везде по 20 за штуку.

– Коля, сколько должны стоить цветы?

– А я откуда знаю? Мы еще там не спрашивали, – указал пальцем Коля на очередную лавку.

– Женщина, по сколько тюльпаны?

– По 20, – ответила женщина.

– А дешевле есть? – спросил Дима.

– Есть по 15.

– А еще дешевле?

– Есть по 10.

– Одну минуту.

Коля и Дима отошли в сторону поговорить.

– Дима, вот скажи, на что рассчитывала Наталья Павловна, когда давала 200 и сказала купить 31 тюльпан? Что они по 4 будут стоить?!

– Я не знаю. Что теперь делать?

– Ну, я могу 110 доложить, – достал кошелек Коля. – Так выйдет купить 31 тюльпан.

– Жаль, что у меня с собой нет сегодня. Я завтра тебе 50 отдам.

– А разве мы у Натальи Павловны не должны взять деньги?

– Ну, не знаю даже. Она будет злиться, наверное. Рассчитывала-то на 200, – ответил Дима.

– Так. Ладно. Покупаем. Женщина, пакуйте те, что по 10.

Женщина упаковала цветы и дала букет Диме, а Коля протянул ей 310.

– 310? Но я ведь упаковала 34 штуки… – сказала продавщица.

– У нас только 310.

– Ладно… В такую погоду… Идите так…

Ребята вышли на улицу. Дима посмотрел на цветы и увидел какие они вялые. У красных тюльпанов были почерневшие рваные лепестки.

– Коля, ты посмотри на них…

– Что такое?

– Они завяли.

– Плохо. Плохие цветы.

– Да! Ох, ну и достанется же нам от Натальи Павловны…

– Да нормально все будет. Скажем, что были только такие. А что, столько прошли под этим проклятым дождем и вернемся ни с чем?

– Действительно. Хотя, наверное, мы могли поторговаться. Я у бабки одной цветы за 300 взял. Шикарный букет. А мой друг, который подошел через 2 минуты, сторговал за 150. Я вообще не знал, что так можно! – сказал Дима.

– Да ладно. Это же магазин вроде. Там нельзя торговаться. Ой. Руки замерзли очень.

– У меня тоже. Не чувствую их.

– О боже! Ты посмотри! Этот чертов ветер! Лепестки с тюльпанов сдувает!

– Господи, что делать?!

– Закрывай руками лучше! – крикнул Коля.

– Давай идти быстрее! Поправь мой капюшон, его сдувает!

– Надо было тебе свой зонт брать!!!

Ветер дунул с еще большой силой и вывернул зонт в другую сторону. Сломались несколько спиц. Коля вывернул зонт обратно и продолжил держать его над Димой и увядшим букетом, половину цветов которого сдуло ветром. Ребята дошли до школы и занесли букет своему учителю. Наталья Павловна побледнела и всплеснула руками.

– Мальчики, вы что? Как вы могли такое купить?!

– Они стоят 310… – сказал Дима.

– Что?! Какие к черту 310?! Они же завяли! Вы посмотрите на эти желтые стебли! Им место в мусорном баке! Какие к черту 310!!!

– Мы хотели как лучше… Зато их 34.

– Да какая разница, мальчики? У вас же есть телефоны. Могли позвонить, сказать, что брать нечего! Купили бы одну большую розу.

– Но вы же сказали тюльпаны, – пробормотал Коля.

– Это же не значит, что надо брать, что попало! Вы понимаете, что это цветы для директора?! Если я ей их подарю, то она подумает, что я хочу ее оскорбить!

– Простите. Позор нам… – сказал Коля.

– Я думала, вы мыслящие ребята, а вам свинью подсунули. Так! Одевайтесь! Отведете меня туда, где вы их купили.

– Только не это… Нам никто не отдаст деньги… Даже пробовать вернуть не стоит, – снова бормочет Коля.

– Быстрее, чтоб успели к концу следующего урока.

Ребята оделись и вместе с учительницей пошли в магазин цветов на площади. Дима нес 34 вялых тюльпана, а Коля держал зонты для Димы и Натальи Павловны, пока та говорила с кем-то по телефону. Они дошли до магазина, дождь стал стихать.

– Ребята, надо смотреть на то, что покупаешь. На стебли, лепестки. Отдавайте себе отчет, где вы находитесь и что вам надо. Ну! Вы же уже взрослые такие…

Учитель и ее ученики зашли в магазин.

– Вон она, – указали парни.

Наталья Павловна увидела продавщицу, ее лицо изменилось, глаза засверкали, а злость и ненависть к людям подскочили до небес.

– У вас дети есть?! Внуки есть?! Вы что этим мальчишкам продали?! Что вы продали? Вы посмотрите на эти тюльпаны! Дима, дай сюда их! Вы посмотрите, стебли желтые, лепестки черные! Вы где их взяли? На кладбище?! Где вы их взяли, я спрашиваю?! Ни стыда, ни совести!!! Впарили этим детям застоявшийся товар! Да какой товар, если он с кладбища!!! – кричала Наталья Павловна.

– С какого кладбища, о чем вы? – неловко отказывала продавщица.

– Вам лучше знать! Отдавайте деньги!

– Но ведь я дала им на 3 тюльпана больше!

– Мне все равно! Отдавайте мне деньги! – застучала кулаком по стеклянному столу учительница.

– Нормальные цветы.

– Деньги отдавай, сказала!!! – еще громче кричала учительница.

Продавщица протянула три купюры. Наталья Павловна выхватила их, кинула тюльпаны на стол продавщице, развернулась и ушла.

– Мальчики, за мной!

Мальчики побежали за ней.

– Учитесь, пока я жива!!! Коля, это твои 110?

– Да.

– Возьми.

Коля спрятал купюры в карман. Наталья Павловна со своими учениками вышла из магазина. К дереву на площади, около собора, подошла бабушка в дождевике с ведрами, и села на складную табуреточку. Она расставила ведра, а они оказались полны свежих красных тюльпанов. Наталья Павловна подошла с мальчишками к бабушке и спросила:

– По сколько тюльпаны?

– По 4.

– Сколько в одном букете у Вас?

– 11 штук.

– Давайте три букета.

– Так… Ну тогда за 100 отдаю.

– Отлично, держите.

– Спасибо.

– Вам спасибо!

Учитель истории и ее ученики пришли обратно в школу. К тому времени уже прибыла и директриса, чтоб дать всем шанс себя поздравить. Наталья Павловна поздравила директора, а мальчики потом еще долго вспоминали своего преподавателя «незлым, тихим»…

Алжирец

Алжир… В Алжире тепло… Не так тепло, как в Египте, но тепло. Не так красиво, как в Рио-Де-Жанейро, но красиво. Так или иначе, Амир любил страну, в которой живет. Он жил в столице Алжира – Алжире. В бедной многодетной семье он рождаться вряд ли хотел, но судьба распорядилась именно таким образом.

Когда не знаешь, как может быть хорошо, то и не понимаешь, насколько тебе плохо. Амир с 9 лет подрабатывал в магазинах около дома. Ходил в местную школу, где у него было много друзей, таких же парней, как он. Маме всегда и во всем помогал. Он очень любил ее. Братьев и сестер тоже. Ему представлялось, что он вырастет и, как папа, станет чинить автомобили. Ему это было интересно, а главное, он все легко запоминал. Когда появлялся свободный час, он бежал играть с мальчишками в футбол. Представьте себе такую картину: на горизонте висит заходящее солнце, тепло, на небе большие тяжелые облака, вдали виднеется море; на пыльном футбольном поле играют с мячом ребятишки. Они кричат, радуются забитым голам, а потом бегут набирать воды в ближайшей водонапорной башне, пьют и обливаются. Затем идут обратно на поле. Все садятся рядом с воротами и наблюдают закат. В воздухе витает запах фруктов и морской воды.

Амир переводится как «принц, князь, начальник». Странно, что чем беднее семья, тем имена детей в ней более кричащее и имеющие подтекст.

Родители Амира работают без выходных, чтоб их дети не нуждались. С 2000 года все больше стала ухудшаться экономика страны. В 2011 взорвала мир Арабская весна. Народ стал бастовать против правительства (как это всегда бывает). В первые дни отец также пошел скандировать, хоть мать и устроила скандал, чтоб его остановить. Прекратить забастовку и волнения в Алжире была призвана полиция, а затем и армия. В районе, где жила семья Амира, было убито больше десятка полицейских и столько же бастующих, но об этом новостные каналы молчали. После этого отец Амира больше не выходил на акции протеста.

В Египте прогремело восстание, и родители Амира поспешили отправить его из страны. Так Амир полетел в Италию по туристической визе. Там сразу же отправился к дяде, который приехал туда на 10 лет раньше. Как ни странно, в Италии оказалось много переселенцев и беженцев. Дядя работал в такси. Жил один. Кое-как перебивался зарплатой, иногда работал на стройках. Дядя сразу предупредил: «Жить ты у меня не будешь. У меня и так нет места. Работу я тебе найду, а жить будешь с такими же, как ты».

Дядя устроил Амира в закусочную в неблагополучном районе города и посоветовал все деньги, что он попытается скопить, отдавать ему. Спал он в зданиях, что были построены под склады, но переоборудованы для приезжих арабов без денег. Первую неделю можно жить бесплатно, а дальше плати. В сыром складском помещении по вечерам толпились арабы. Разные языки, диалекты, культуры. Половина почти не мылась, а другая половина имели венерические заболевания и заболевания полости рта, которые в принципе были терпимы для самих больных, но из-за запаха или вида очень отпугивали.

Амир терпел все, ведь знал, что деваться некуда. Он каждый день ходил на работу. Там его научили готовить всякую уличную стряпню. Девушек из Алжира не было. И не из Алжира, а допустим, Ливии – тоже не было. Были ли мусульманки вообще в Италии, алжирец не знал. Так он жил в стране солнца и красоты, пиццы и вина чуть больше года. Паспорта у него не было, из-за чего при виде полицейских Амир все время нервничал, но как-то «проносило». За время пребывания в Италии немного выучил язык… Волнения в Алжире закончились, новая власть сменила старую. Из-за этого Амир захотел вернуться. Обратно к знакомым. Обратно к маме. Обратно домой! Но мама по телефону отказала. Она сказала: «Сын, ты уже в Италии. Куда тебе возвращаться. В Италии же лучше! Ты в Европе, не валяй дурака! Мы с папой тебе приказываем остаться!»

Амиру стало еще тяжелее. На дворе 2012 год. Парню уже 22 года. У него нет ни образования, ни паспорта, ни прав, ни собственного жилья.

Случилось страшное. Полиция устроила рейд. Складское помещение, в котором не легально жили арабы, было раскрыто. В него ворвались полицейские с дубинками, а приезжие стали разбегаться, как тараканы… Амиру удалось сбежать. Среди ночи он сразу же отправился к дяде. Дядя усадил его за стол и сел напротив. Он достал деньги племянника и стал пересчитывать. 458 евро и 35 центов – это все деньги, которые алжирец смог отложить за год, при том, что каждый месяц отправлял большую часть зарплаты своей семье.

– Что мне делать, дядя?

– А я почем знаю? Ты взрослый парень. Сам решай. Деньги можешь забрать и идти.

– Куда мне идти, дядя?

– Опять ты за свое! Куда угодно! К друзьям, коллегам с работы. Уходи.

– Но… – с глазами налитыми слезами пытался что-то сказать Амир, и тут же увидел женщину в постели у дяди.

Парень вышел из квартиры родственника и отправился на вокзал. Там и хотел заночевать, но оказалось, что в помещениях дежурят полицейские. Тогда он вернулся к закусочной, в которой работал. Дождавшись утром своего шефа, он обратился к нему с просьбой о помощи. Он хотел уехать туда, где не будут гонять и бить полицейские. В другую страну. Туда, где будет лучше. Шеф согласился помочь и взял у Амира 300 евро. Вечером к закусочной приехал автобус с такими же нелегалами. Он ехал в Украину. У парня была с собой лишь маленькая сумка с вещами и одежда, которая была на нем. Алжирец залез в салон и автобус тронулся. Они ехали несколько дней. Периодически люди выходили и салон пустел. Когда автобус стал трястись из-за плохой дороги, как никогда раньше, водитель крикнул «Украина!».

Спустя 12 часов автобус приехал в Одессу. К тому времени с Амиром в салоне осталось лишь 4 человека. Водитель раздал всем визитки. На них были номера, а напротив виды работы. «повар в бистро», «строитель», «продавец кроссовок» и так далее. Первое и выбрал алжирец – «повар в бистро». По телефону ему сказали адрес, куда ему надо прийти. Амир пришел туда через два часа, спрашивая по-английски у прохожих дорогу. Пришел и стал ждать. На улице лил дождь. После поездки у него осталось 50 евро. Амир подумал, что нужно сохранить их для оплаты жилья.

Вокруг бегали люди и ездили машины. Ветер рвал зонты, носил по тротуарам мусор, а дождь все усиливался и усиливался. Мимо Амира пробегали люди в строгих костюмах, мамы с детьми, влюбленные парочки, школьники, студенты… А он здесь как будто лишний… Как будто его вовсе нет.

Амир захотел есть. Рядом с бистро, куда он пришел, на бордюре лежало два не доеденных ролла, которые тут готовятся. «Я же так есть хочу! – думал он. – Никто не увидит. Не заметит. Я никому не расскажу!» Алжирец достал из намокшего пакетика ролл и съел его… Да, что-то такое он готовил в Италии. Его точно возьмут на работу.

Так он простоял до следующего дня – дня первого открытия бистро. Сначала он говорил по-английски, а потом стал понимать и русский. Первое время он жил в том же бистро, где и работал. Все равно рабочее время было с 6 утра до 2 ночи, а потом, через месяц, снял у хозяйки одну комнату. Жил он у нее уже почти два года.

В Алжире не было такого дождя, как в Одессе. Там его вовсе не было. Но однажды, в 1996, в Алжире все же пошел дождь. Мелкий и теплый… Тогда на улицы вышло много людей. Среди них был и Амир. Мальчишка расставил руки и наслаждался касанием каждой капли. И тот запах… Тот запах дождя он запомнил на всю жизнь… А еще с ним была мама. Мама катала его на руках, а он смеялся. И она смеялась… Как же ему тогда было хорошо…

– Два ассорти, пожалуйста! – перебил воспоминания алжирца парень.

– Да. Момент! – взглянул Амир на холодный дождь, что лил улице. – Какая сегодня плохая погода!

– «У природы нет плохой погоды», – ответил парень.

– Ну, значит неприятная. Она точно не по мне. Ты чего без зонта? – развернул лаваш мигрант.

– Да сломался он, от ветра… Пришлось выбросить.

– Очень жаль. Будешь чай?

– Да, давай.

– Он стоит 7. Я напишу твое имя на стаканчике, как это делают в Европе.

– Хорошо, – ответил парень.

– Как тебя зовут?

– Рома.

– Написал. Хорошо получилось!

– А тебя как? – спросил Рома.

– Артур. Если хочешь есть, то приходи к Артурчику. Я делаю лучшую шаурму в районе!

– Ха-ха! А откуда ты?

– Я из Алжира… Был в Италии год, а теперь здесь.

– Был в Италии?!

– Да-да…

– Почему же не остался? Из одной из красивейших стран мира приехал сюда.

– Были на то причины…

– Но ведь там так классно! Я уверен, что там нет такого дождя, как у нас.

– Знаешь, я слышал тут недавно от прохожих… Хорошо там, где нас нет. Я это отлично понимаю.

– Точно… Ты прав, – ответил с грустью парень. Он понял, что все намного сложнее, чем кажется. Амир улыбается покупателям, но настроение у него отнюдь не радостное.

– У нас же война сейчас… А может, надо было в другую страну поехать? – спросил осторожно парень.

– Сейчас везде война. Куда ни поедешь – везде забастовки, акции, волнения, убийства… Это все очень ужасно… Тебе с горчицей?

– Да… Нет-нет, без горчицы. Знаешь, Артур, мой брат говорит – «ничего не вечно»… Войны тоже не вечны.

– Надеюсь на это. Держи, горячее, – протянул шаурму Амир.

– Спасибо, – дал деньги Рома.

– Приходи еще!

– Обязательно приду!

Рома сказал «обязательно приду», но он не пришел. Ему не понравилась шаурма, которую приготовил алжирец… А алжирец еще долго работал в бистро и прятался отполиции…

Не жалейте о разбитой чашке

Воскресным вечером в квартире новостройки прозвучал дверной звонок. Это Розовая Ева-Елизавета (для друзей просто Ева-Елизавета). Она ходила на длинных каблуках, когда знала, что у нее будет секс, красилась в белый цвет и носила короткие черные платья. В тот вечер на ней были босоножки. Она пришла к подруге Маше. Девушки знают друг друга давно, но дружить стали только тогда, когда Маша с мужем переехала в новую дорогую квартиру.

– Мария, привет!

– Здравствуй, Ева-Елизавета.

– Ну что, по чаю?

– Ты не совсем вовремя пришла… Я устала, мне надо иск в суд подготовить… Новый клиент появился.

– Тогда я сама сделаю!

– Ладно, давай посидим и поговорим, но не долго.

– Отлично!

Ева-Елизавета прошла в кухню и села за стол.

– У тебя пепельница есть?

– У нас никто не курит.

– Тогда я в окно буду пепел стряхивать… Ты уже делаешь чай?

– Да-да, чайник уже на плите.

– Короче, чтоб ты себе понимала, я на нервах вся! Был у меня один парень… Мужчина… Одна беднота. Химик. Ему уже 46 было, когда мы с ним познакомились. Чтоб ты себе понимала – он всю жизнь на химзаводе работал! А он говорил, что ему все нравится! Один костюм на все случаи жизни, а ему нравится снимать. Короче, бросила его. Так вот, что я сегодня узнала: два года назад ему предложили работать в Америке и он уехал! Заработал кучу денег! Дурак! Чего так сразу нельзя было, когда мы были в отношениях?! Он столько времени потратил впустую! И стоило оно все того?! Жизнь почти закончилась, а он только сейчас чего-то добился. А главное то, что он не отвечал на мои звонки! Сегодня узнала все это и позвонила ему домой, а взяла его дочь! Ты представляешь? Я говорю: «Это Ева-Елизавета», а из телефона голос: «Ева – это имя или фамилия?». Я говорю: «Папу мне дай своего», а она мне «Не отдам, он мой».

– Нормальный был мужик? – спросила, заваривая чай в чашке мужа, Маша.

– Скажем так: он не мужчина моей мечты. Сейчас не об этом…

– А кто мужчина твоей мечты? – прервала Еву-Елизавету Маша и дала ей чашку.

Тут в кухню зашел в шортах и белой майке высокий и бородатый муж Маши. Он всегда после работы едет домой к жене. Маша почти единственный человек, который вызывает у него положительные эмоции. И тот человек, к которому он всегда стремится. У нее пухленькие губы и острые черты лица. Волосы немного вьются и девушка часто накручивает их на палец. В браке они уже два года. Дружили со школы, а в какой-то момент заметили друг в друге небывалую важность и взаимную необходимость быть рядом. Вова не любил подругу жены, потому что считал ее надоедливой, нетактичной и самовлюбленной. Он бы не обращал на нее внимание, если бы был знаком с ней случайно и мимолетно, а сейчас она дружит с его женой. Приходит к нему в дом и курит на кухне, стряхивая пепел на головы проходящих рядом с домом людей и пьет из его чашки. А он только отправил свой проект и думал, что сможет спокойно поужинать с женой.

– Привет, Вова! – посмотрела Ева с ухмылкой на мужа подруги.

– Привет.

– Так о чем это я… А! Мужчина моей мечты… Ну, чтоб ты себе понимала, я считаю, что мужчина должен уметь обеспечить свою женщину. С ним должно быть весело, он должен быть веселый, он должен уметь меня рассмешить или успокоить, если мне грустно. Должен быть серьезным и мужественным. У него не должно быть плохих привычек. Он должен любить детей и уметь готовить. Само собой, в постели он должен тоже быть неотразим. Он может плакать, если что-то плохое случилось. И тело у него должно быть красивое.

– Что значит красивое? – спросила Маша.

– Какая разница… – прервал муж Маши. – Такого не бывает.

– Разве? Ну я хотя бы думала об этом… Знаю свой идеал… Я…

– Ева. Или Лиза. Как правильно?

– Ева-Елизавета, – ответила Ева-Елизавета.

– Короче! Успокойся, Лизо. Все будет. Потерпи.

– Ну, знаешь ли… Я просто хочу женского счастья, а никто меня не понимает! – сказала Ева-Елизавета и махнула рукой с сигаретой, чтоб сбить пепел в окно, случайно задев чашку. Чашка устремилась вниз. Вова подбежал к окну, рассчитывая, что еще успеет ее поймать, но увидел только ее осколки на тротуаре около дома. Вова с невыносимой злостью посмотрел на жену, затем на ее подругу и сел на стул. На висках проступили вены.

– Хорошо, что она на голову никому не упала, – пробормотала жена.

– Хорошо… Очень хорошо. Очень-очень хорошо! Ева! То есть Лиза! – Резко встал со стула и хотел прогнать подругу жены Вова. – Ладно… – сдержал он себя и вышел из кухни.

– Он очень злится? – Спросила Ева-Елизавета.

– Так. Пора, Ева-Елизавета. Мне кажется, тебе пора.

– Сейчас, только докурю. Ты же знаешь, эту сигариллу можно целый день курить…

– Ева!

– Хорошо, иду. Приходи ко мне завтра, чай попьем, – говорила Ева-Елизавета, выходя из кухни.

– Спасибо за приглашение. Я не знаю, смогу ли. Посмотрим.

– Вову с собой бери, – улыбнулась подруга.

– Хорошо. Пока, – открыла двери квартиры Маша. – Проходи.

– Пока! Я обязательно завтра напишу время, на которые вы могли бы прийти! Обязательно!

– Пока-пока…

Дверь захлопнулась. Маша подождала минуту и вновь открыла ее. Пошла убирать осколки разбитой чашки на улицу, а когда вернулась, то сразу устремилась к туалету и открыла дверь.

– Вова! – крикнула Маша. – Ты какого черта вытворяешь? Куплю тебе еще 10 таких чашек! Ведешь себя как последний хам!

– Пф! Закрой дверь.

– Вова!

– Ты хочешь, чтоб я сейчас здесь с тобой разговаривал?

– Да! – взялась за дверь Маша.

– Хорошо… Маша. Почему ты не говоришь ей, что хочешь? Разве такой человек важен?

– Но свободная и странноватая такая. С ней иногда так интересно! Просто удивляешься ее беззаботности и отношению к жизни. Понимаешь?

– Поговори со мной, а не с ней… Давай кино посмотрим, выйдем прогуляемся… Меня она раздражает. Я прихожу домой, я хочу тебя увидеть. Хочу тебя услышать, а в который раз приходит она! То мама приедет, то соседи зайдут! У нас будет когда-то совместная жизнь?

– Но ей удобно так…

– Но при чем здесь она? Почему кому-то должно быть удобно, когда нам не удобно? Ладно, когда мне неудобно. Тебе скучно со мной?

– Нет…

– Давай перестану говорить о работе… Давай не буду бубнить… Я не прав, что так себя повел. Закрой дверь на секунду.

Маша закрыла дверь. Прозвучал звук смывания бачка унитаза, затем звук воды из крана. Вова открыл дверь.

– Прости, что повел себя, как хам… Я не хотел… Хотя нет, я хотел!

Он обнял свою жену.

– Я хочу хоть немного побыть с тобой. Сейчас такой период, что я всех ненавижу. И меня все раздражает. Машуль… Прости. Просто все выходные ты работаешь…

– Но и ты работаешь. – Перебила Вову жена. – И я тебя понимаю. И не лезу, чтоб ты меня успокаивал.

– Да?

– Да! А ты этого даже не замечаешь!

– Ну эта Ева и дрянь…

– Да при чем здесь она!

– Маша! – встал на колени Вова и обнял ноги своей жены. – Прости. Пожалуйста. Говори мне, когда ты чего-то хочешь. Говори, когда я делаю что-то не так… Я просто хочу быть с тобой. И все. Мы могли бы договориться и хоть час вместе провести.

– Ох…

– Машуль… Тебе еще много?

– Да… Надо доделать документ…

– А-а-а!.. – спустился Вова к полу. – Что же это за дела…

– Вставай. Я потороплюсь.

Пара поужинала. После этого Маша села за компьютер, а Вова не ложился до 2 часов ночи, был рядом с ней, пока она работала. А когда она закончила, взяла его руку и повела в спальню…

Ева-Елизавета больше никогда не звонила. И не приходила. Она растворилась в своих интригах, мужчинах и сотне других подруг, а Вова с Машей все следующие выходные готовили и ели вдвоем, убирали квартиру вдвоем и смотрели фильмы – вдвоем.

Спутники

Ночью на одесском небе всегда можно увидеть звезды. За исключением дней, когда небо затянуто тучами, конечно. Так вот именно в такие дни, вернее ночи, когда небо было ясным, восьмилетний Денис любил выходить на улицу и смотреть на темно-синее полотно с миллионами встроенных фонариков. Он любил смотреть на звезды и мечтать, что когда-нибудь он полетит на одну из них. Само собой, Дениска не знал, что звезды – это массивные излучающие свет газовые шары из водорода и гелия, в недрах которых происходят реакции термоядерного синтеза.

Если приблизиться к звезде, то можно сгореть. Только Денис этого не знал. Он мечтал, и был счастлив, счастлив в своих выдумках. А как он однажды был удивлен, когда поехал с родителями в деревню, где не было света, исходящего от города, и каких-либо фонарей у дороги, благодаря чему ночное небо было видно намного лучше. Машина семьи мальчика остановилась на обочине дороги, рядом с пшеничным полем, чтоб все могли справить нужду, как это обычно бывает в пути. Денис вышел из машины, и перед ним открылась картина огромного красивого космоса. Он увидел Млечный Путь! Он был именно такой, как на картинках в мамином журнале, только в сотни раз красивее. Темно-синее небо было усыпано бриллиантами, а где-то чуть ниже центра была выложена целая дорожка из драгоценных камней… У мальчика пошли мурашки по коже… Он и представить не мог, что бывает так красиво. Так прекрасно и восхитительно. Так волшебно и еще десятки всевозможных прилагательных, значащих невообразимую красоту. С тех пор он стал выпрашивать у родителей телескоп.

Каждый поздний вечер, когда была возможность и условия, маленький мечтатель выходил на улицу и смотрел на небо.

Однажды Денис увидел движущийся спутник.

– Папа, папа!!! Беги скорее сюда! Смотри! Звезда падает!

– Что-то слишком медленно.

– Это, наверное, чтоб желание можно было успеть загадать!

– Нет… Это… Это не самолет. Да. Самолет разными цветами моргает. Это спутник.

– Спутник?

– Да. Это космический аппарат. Космические корабль, например. Спутниковая тарелка, благодаря которой мы можем смотреть несколько тысяч каналов по телевизору, хотя не смотрим, потому что они на всех языках, кроме нашего…

– Вау!

Так он первый раз увидел спутник. Затем ему на день рождения подарили большую энциклопедию о космосе. Оттуда он узнал, что не сможет попасть на звезду. Да и на любую планету тоже вряд ли попадет. Но на спутник – возможно. С этих пор он стал высматривать в ночном небе спутники. И телескоп на день рождения ему тоже подарили. Недорогой, но на Луну смотреть было можно.

И снова каждый вечер, хотя бы на 5 минут, он выскакивал во двор смотреть, мечтать, планировать. Правда, он давно не видел спутников. Тот раз с папой – это был первый и пока что единственный раз. Но вот, однажды с работы пришел его старший брат. Проходил мимо Дениса, а тот ему крикнул:

– Марк, смотри! Это спутник! Это спутник, Марк! Он летит! Смотри!

– Что? Да… Точно.

– Правда, здорово? Как завораживающе! Это спутник!

– Ну и что?

– Что значит «ну и что»? – посмотрел удивленными глазами брат на брата.

– То и значит. Все. Пошли спать.

– Сейчас-сейчас, только дождусь, когда спутник зайдет за соседский дом…

– Ну, давай. Заходи скорее в дом.

Марк не понимал, что значит спутник для Дениса. Он не понимал, что для него звезды. Он и не хотел понимать. Марк работал. У него была девушка, с которой он встречался на выходных. Копил на отдельную квартиру и машину. Имел свои проблемы, свои «удачи» и неудачи. Ну в общем-то и все. До спутников ему не было дела.

Денис больше не рассказывал брату о космосе.

Шло время, Денис взрослел. Он не бросал свою страсть, свои мечты, но они отошли на второй план, а потом и на третий. Теперь уже двадцатилетний Денис, закончил политехнический институт, пошел на работу… Как это всегда и бывает… Но случайно вспомнил про ночное небо. Про спутники, на которые не попал, про свои мечты. На его душе стало так плохо, словно кто-то из его близких умер. Денис больше не мечтал о спутниках и звездах. Теперь он просто любил ночное небо, смотрел в него, а иногда из его глаз катились слезы, от увиденной красоты, как тогда, когда он первый раз в жизни увидел Млечный Путь вживую. Теперь он стал по выходным рисовать пейзажи космоса. Он рисовал его точь в точь, каким он есть, а потом вешал картины дома, чтоб можно было заглянуть в эту бесконечную вселенную не только ночью.

Первый поцелуй

22:00. Они стоят в парке под единственным фонарем. Стоят и обнимаются. Ей холодно. На улице минус двадцать по Цельсию, а на ее ногах кроссовки фирмы «Адидас» из коллекции весна-лето. Кончики пальцев совсем замерзли… Девочке кажется, что миллионы колючек сейчас попали ей в обувь. Пытается пошевелить пальцами в обуви, но у нее ничего не выходит. Мальчик и девочка обнимают друг друга. Очень холодно. Наверное, ему тепло, но ей точно нет. Она надела пуховик, хотя хотела сегодня достать пальто, ведь оно красивее, но пуховик что-то греет не лучше… Одно только название – пуховик!

– У тебя красивый пуховик, – говорит мальчик.

– Спасибо! – отвечает девочка.

Юноша врет. Он делает это чтобы как-то успокоить свою девушку. Она, кстати, пока что не знает, что является его девушкой. Вокруг царит романтика: вдали ездят машины, дует сильный ветер, иней покрыл асфальт, голые ветки деревьев бьются одна о другую! Девушка не знает, что делать – ноги замерзли до коликов, руки стали ледяными, лицо онемело, но нельзя подавать виду. Парень тоже в недоумении – он стоит с девушкой в парке один, хотя никогда еще до такого не доходил. Что ему дальше делать?

– Засунь свои руки мне в карманы, там тепло, – говорит мальчик.

– Да нет, у меня они всегда холодные, – отвечает девочка.

– Нет, нет, ты засунь, они согреются…

Девушка засовывает в карманы руки. Там она случайно натыкается на что-то твердое.

– Что это у тебя в кармане?

– Упаковка жвачки!

Парень смущается. Он снова соврал. На самом деле упаковка лежит в другом кармане. Девушка нащупала что-то другое. Мальчик достает ее руки из своих карманов и собирает вместе. Согревает их, дыша на них теплым паром, и старается это делать тщательнее, прямо так, что у него начинает кружиться голова. Хочет ей сделать хорошо, но хорошо он может сделать, только отведя ее в теплое место. Он этого, конечно же, не делает. Девочка думает: «Ты что? Может вас оставить наедине? Мои руки и тебя! А я уйду. Чего все внимание к ним, а как же я?» Она ставит свои уже теплые руки на красные от холода щеки мальчика. Он, подумав еще мгновение, целует ее в губы! Расцветает сладкий и жаркий поцелуй. Девочка думает: «Вау, он отлично целуется! Интересно, сколько у него было девушек до меня? Наверное, как минимум две. Не мог же он отточить свое мастерство на помидорах. Вау, а сейчас было круто. Он определенно раньше уже целовался». Мальчик ни о чем не думает. Он целует свою девушку и полностью отдается своей страсти, ведь она его первая девушка, и это его первый поцелуй. Им двоим уже не холодно, даже тепло. Они сейчас абсолютно счастливы. Юноша уж точно… Мимо проходит пара взрослых людей.

– Посмотри, как они целуются. И не стыдно же, – говорит муж своей жене.

– Да, и мы так когда-то… Не знаю как ты, а я наши поцелуи возле моего дома запомнила на всю жизнь… – отвечает жена мужу.

– Да? Я такого не помню.

– А надо было запомнить! Это, наверное, самое романтичное, что у нас было.

– А как же тот раз, на берегу в Феодосии?

– Тот раз не считается. Тогда не было холодно, тебе не надо было возвращаться в часть, и я уже знала как ты храпишь…

Муж с женой прошли мимо мальчика и девочки, а пара не собирается перестать целоваться. Еще не успели обветриться губы…

Охота на кротов

– Богдаша, бабушка звонила, приглашала в гости. Хочешь к ней на денек поехать? Ей картошку нужно помочь выкопать.

– Нет, мам.

– Завтра утром с папой поедешь, ладно?

Так 16-летний Богдан узнал о поездке к своей бабушке в село. Он любил ее, но только на расстоянии. Его бабушка была отнюдь не подарок: толстая, ленивая, со скверным характером, и целыми днями ела семечки перед телевизором. Был у нее и дед. Он никогда и никуда не спешил. Всю жизнь. А также имел привычку уходить, а вернее пропадать посреди дня на несколько часов так, что никто не замечал, как он пропал, и так же незаметно умел появляться. При этом никто не видел, куда он уходил и откуда приходил. На самом деле дед Богдана уходил в сад и ел там яблоки или в погреб спускался и пил там вино. Иногда ходил в гости к соседу, а иногда в магазин на другом конце села. Уходил он чаще всего из-за криков бабушки. Она на него ругалась, чтоб тот быстрее делал все, что он делал, да и просто так тоже. Наверное, она была создана для того, чтоб командовать и кричать. Жаль, что не всех людей с таким даром судьба отправляет в армию. Дома у этой пожилой пары и на улице около дома был вечно бардак. Дед с бабой редко убирали. Очень редко. Вот Богдан и был призван им на помощь, как на огороде, так и во дворе. Он знал, куда он едет, знал, зачем… И именно от осознания этой неминуемой участи его настроение испортилось. Мальчишка пожелал бы делать все что угодно, но только не у бабушки дома. «Пусть она сама выгребает свои завалы мусора и ненужных вещей, которые жаль выбросить! Чертовы коллекционеры! Им надо больше не времени на уборку, а ума! Неужели так сложно держать все в порядке с самого начала?! С самого начала не сорить и не складывать всякий хлам?!» – думал Богдан. Не очень вежливо с его стороны, но такие мысли мальчика всегда оставались лишь мыслями, и никогда не произносились вслух. Кстати, он был очень обязательным, что его самого раздражало, но ничего мальчик с этим поделать не мог.

Богдан и папа выехали рано утром, и уже через полтора часа они были в селе Светлом, у дома на улице Зеленой, у тестя и тещи по фамилии Черные. Это не шутка. Так все и было. Папа провел сына в дом и уехал, даже не оставаясь на чай.

– Ну что, Богдан, как доехал? – весело улыбнулась бабушка.

– Нормально, – сердито ответил внук. – Что надо делать?

– О-о-ой… Столько всего надо нам сделать… И урожай картошки собрать, и сарай вычистить, и под навесом убрать, и в палисаднике прополоть, у деда в гараже порядок навести! Столько дел… За неделю ты наверное не управишься…

– Что значит за неделю? Я должен все это сделать? Я здесь на неделю?!

– Нет-нет, если не хочешь делать, не надо… вон, на озеро сходи… телевизор посмотри…

– Так… Ладно. Мы попробуем. С чего начнем?

– Не-е-ет… Что значит «мы»? Будет дед все делать, а ты ему будешь помогать. Ну… Я же говорила, много дел очень… Даже непонятно, что делать сначала…

– Что главное? Без чего сейчас не обойтись?

– Ну… Если дождь пойдет, то картошка гнить станет, она же ранняя у нас.

– Ну вот с этого и начнем.

– О! Хорошо! Только сначала съездите с дедом в магазин, купите еды на неделю.

– Хорошо, только попью, – внук осмотрелся по сторонам. – А чего это у вас на столе только газированная вода? Нет обычной?

– Да нет, в колодце вода давно уж плохая, мы покупаем… Я пью с газом, а то у меня живот все время болит, ну а дед… Спроси у него сам.

– Так может живот от воды этой и болит?

– Нет-нет. Ты что, лучше знаешь? – нервно спросила бабушка.

– Просто слышал, что пить воду с газом не полезно… Ладно… Мы поедем.

– Вася, а ну собирайся! В магазин поедете. Вася! Вася! Ты где?!

Бабушка была из тех женщин, за которыми себя чувствуешь, как за каменной стеной размером, примерно, два на метр семьдесят. Она носила очки, безразмерные халаты, имела свое продавленное место на диване перед телевизором, а в последнее время спала на первом этаже, так как подъем по лестнице на второй этаж, где размещалась спальня, стал даваться ей с трудом. Было ей тогда 62 года.

Богдан вышел во двор, сказал дедушке, что надо съездить в магазин, и уже был готов. Дед ушел куда-то, через 10 минут вернулся с тряпочкой, а потом снова ушел на 10 минут и вернулся уже с влажной тряпочкой. Он протер немного кузов машины, что заняло у него еще какое-то время, вернулся в дом и побрился, затем оделся, проверил наличие денег и паспорта, походил по дому и нашел ключи от машины, а потом столько же походил и нашел туфли, пошарил в тумбочках и нашел губку для обуви, протер туфли, обулся, положил губку на место, после этого осмотрел шкафчик в ванной и нашел одеколон, понюхал его, брызнул дважды на рубашку, ведь он ужасно не любил одеколон на коже, вышел из ванной, взял пакет из нижнего ящика кухонного шкафчика и вышел на улицу, чтобы открыть ворота и выехать на машине, наконец-то, на улицу. Богдан сам закрыл ворота и поскорее запрыгнул в бежевый «жигуль» второй серии. Автомобилю в том году было уже 35 лет, а цифра на спидометре, которая показывала пробег, перевалила за 900 тысяч.

– Классная машина у тебя, дедушка! – искренне засмеялся внук.

– Да-да!

– Ее можно назвать «ретро»-автомобилем!

– Ха-ха! И не говори! – смеялся дедушка.

Дедушка так уже давно не смеялся. Вечные крики и ссоры, которые устраивала бабушка, его очень быстро состарили, а смеялся он с ней редко. Когда-то молодые добрые глаза стали мутными, уставшими и грустными, а морщин возле глаз, которые появляются от улыбок, было меньше всего.

Когда Богдан со своим дедушкой приехали в магазин, они сразу же отправились в отдел с водой. Внук хотел купить простой воды, но дед смотрел только на газированную. Они подошли к длинному стеллажу, где с правой стороны от середины была вода с газом, а слева – без.

– Дедушка, берем 6 литров вот этой и идем дальше. Да? – указал пальцем на бутылки с водой без газа Богдан.

– Не-ет. Что это за вода? – осмотрел весь стеллаж дедушка. Потом постепенно перевел свой взгляд на правую сторону стеллажа и положил в тачку несколько бутылок сильно газированной.

– Деда, давай возьмем без газа.

– Да? Давай, – сказал дед и положил еще воды с газом.

– Дедушка, вот простая вода, – положил в тачку нужную бутылку внук. Дедушка достал эту бутылку и положил обратно.

– Дедушка, что ты делаешь? Я нормальную воду положил.

– Да она плохая.

– Да какая разница? Я хочу просто воды без газа.

Так их выбор длился еще 10 минут, пока Богдан не бросил несколько попавшихся бутылок с обычной питьевой водой и отвез тачку по направлению к следующему отделу. Все оставшиеся по списку продукты выбирались приблизительно с такой же кропотливостью. После магазина Жигули «двойка» с дедом и внуком внутри направилась на базар. Дедушка взял для бабушки 6 килограммов семечек.

– Сегодня берете больше, чем обычно, – заметила продавщица.

– Пусть подавится… – улыбнулся дедушка.

Совершив все покупки, дуэт приехал домой. Бабушка встретила его сидя в комнате перед телевизором, держа плечом телефон и чистя оставшиеся семечки.

– Бабушка, покупки на кухне, мы переодеваемся и идем на огород.

Через две минуты Богдан был на улице, а дед с голым торсом проволокой подвязывал на себе штаны.

– Дать ремень? – спросил мальчик.

– Не на-а-адо! И так сойдет.

Богдан с дедушкой вышли на огород. Дед сорвал пару яблок с дерева и дал внуку.

– Поплюй и протри футболкой. Хотя можешь не плевать, просто футболкой протри, – показал старик.

– Хорошо.

– Большая работа начинается с большого перекура!

– Да? – улыбнулся внук. – Я такого не слышал.

– Да, работа не волк, в лес не убежит.

Постояв так за трапезой яблок еще немного, они взяли лопаты и принялись выкапывать картошку. В это время солнце уже стояло в зените. Дед раскапывал корч, а его внук доставал клубни картофеля. Стояла невыносимая жара. Рубашка, в которой он был, насквозь промокла. Капли пота от скатывались вниз на ладони, которые рассыпали корч, и смешивались с землей, делали ее мокрой, превращали в грязь. Мешок для картошки наполнялся невообразимо медленно, ведь клубни были совсем маленькие.

– Фу-ух. Ну что, мы уже почти половину сделали, давай отдохнем… – на глубоком выдохе сказал Богдан.

– Ты что? Мы только 5 рядков из 70 прошли, – ответил дед.

И это было действительно так. Справа от огорода дед увидел кучи земли.

– Смотри! Это что такое? – заметил внук.

– Вот зараза… Крот. Из соседского огорода пришел. Из огорода Жени… Идем со мной.

Дед пошел на край огорода, где были насыпи земли, которые сделало подземное животное. Он принялся подкапывать эти кучи и велел Богдану стоять и следить за тем, чтоб из нор никто не выбежал. Так они замерли на 20 минут, а больше Богдан уже не мог стоять под солнцем. Дед и внук засыпали вырытые ямки и вернулись домой на обед. Все легли спать, а после обеда вышли на задний двор, чтоб убрать под навесом, который под самую крышу был заложен гнилыми и сухими досками и бревнами, ржавыми инструментами, металлоломом и другими очень важными для дедушки и бабушки вещами. Все началось с криков бабушки.

– Вася, а ну вынеси этот мусор! Богдан! Помоги ему! Быстрее, скоро цыплят надо за ограду перенести!!!

Богдан стал разбирать стол, стоящий рядом с навесом, но бабушка тут же его прервала.

– Богдан! Это не надо сейчас, пусть все стоит, сейчас занимаемся навесом! Вася!!! А ну делай что-нибудь, чего стоишь?! – кричала бабушка, стоя рядом с навесом и держа руки на боках.

Дедушка перекладывал с места на место железные детали, Богдан убирал листья, что нападали за много лет на дорожку, которая вела к навесу. Дед остановился, выпрямил спину и посмотрел на гору всякой всячины под навесом. В его глазах читалась фраза «я не знаю, что с этим делать».

– Вася, чего ты встал? Работай давай! Зачем перекладывал все с места на место?! Потом все равно все заносить! А ну выноси.

– Та я… – опустил глаза дед.

– Что ты?! Богдан, выноси мусор на огород.

– Сейчас, хочу еще одно ведро собрать, – ответил Богдан.

– Давай, скорей!

– Да ты сама бы что-то сделала, а не командовала тут, – сказал Вася.

– Что?! Ах ты скотина! Ах ты неблагодарный! Чтоб жена твоя эти железяки носила?! Чтоб я мусор твой собирала? – замахнулась кулаком бабушка.

– Да ты же ни черта не делаешь! – махнул рукой дед.

Бабушка взяла кусок арматуры и ударила дедушку по спине.

– А-а! Вот кляча старая! – прокричал дед. – А ну! – замахнулся он кулаком в ответ.

– Бабушка, дедушка, а ну перестаньте! Да сколько можно ругаться! Как только вы вместе, начинается этот ужасный крик! Остановитесь!

– Не кричи! Соседи услышат, ты что! – громко прошептала бабушка.

– Да какая уже разница! Почему вы имеете право кричать на всю улицу, а я нет! – возмущался внук. – Бабушка, хватит на дедушку кричать! Он делает все, что может! Дедушка, а ты перестань возмущаться, бабушка пытается заставить тебя двигаться, толкает вперед! Хватит ругаться, вы же взрослые люди!

– Я поняла, – рассердилась бабушка. – Ты против меня. Все понятно.

– Да ты чего?! Я ни за кого, просто устал слышать постоянные крики, а я только сегодня приехал! – удивленно ответил мальчик.

Бабушка демонстративно повернулась и ушла в дом. Дедушка посмотрел на кучу под навесом теми же глазами, что и до ссоры.

– Ну и слава Богу, что ушла. Кричать никто не будет. – кивнул дедушка.

Богдан быстро стал выносить мусор (гнилые листья и щепки) на огород, чтоб успеть сделать все как можно больше. Он вышел к огороду и остановился, опустив ведра с мусором на землю – решил перевести дыхание. Мальчик посмотрел на небо, и к нему подошел сосед дядя Женя. Ему 37. Последнее время он страдает депрессией. Вызвана ли она кризисом среднего возраста, или проблемами на работе, не знает никто, и даже он. Недавно он попал в аварию, в которой разбил машину так, что она не подлежала ремонту, после чего отпустил плешивую бороду. Соседний с бабушкиным дом он использовал как дачу. Сделал там когда-то дорогой ремонт, посадил вишневый сад, а перед домом рос крыжовник. Дядя часто слышал, как ругаются дедушка и бабушка Богдана, а иногда и сам с ними ругался по разным поводам, но воспринимал Богдана хорошо, отстраненно от его родственников.

– Что делаешь? – спросил дядя Женя.

– Отдыхаю, – ответил Богдан.

– А то можно вообще… – дядя покрутил пальцем у виска.

– Да, – улыбнулся мальчик. – Как у Вас дела?

– Потихоньку все… – сосед посмотрел на небо. – Трудно на работе со всем справляться. Жена хочет в Испанию переехать, навсегда, и я тоже безумно хочу, но что-то все против меня и не получается переехать. Да и понимаю, что в другой стране все равно будут какие-то проблемы, финансовые трудности. Устал уже от всего, – дядя посмотрел на ведра, которые были рядом с Богданом, и взял три из четырех, а затем пошел на огород. – Надеюсь, у тебя такого не будет.

– Дядя Женя, все будет хорошо! – Богдан схватил оставшееся ведро и пошел за дядей Женей.

– Ты что, русское радио? – улыбнулся сосед. – Ничего не будет хорошо, Богдан. Отчасти потому, что ты никому, кроме своих родителей, не нужен, а отчасти потому, что невезучие мы.

– Откуда вы знаете?

– Да ниоткуда. Вот твои родители миллионеры? Нет. Может ты прекрасно поешь? Или в уме решаешь задачи из высшей математики? Готов поспорить, что ты не находишь каждый день деньги на улице.

– Ну и что? Зачем быть везучим?

– Как зачем? Чтоб все выходило само, или как можно легче. 50 процентов успеха – это везение.

– Нет, так неинтересно. Да и вряд ли кто-то, обладающий везением, просто пользуется этим, а если это и так, то что в этом такого? Значит мы должны работать больше. Мой дед говорит: «каждому – свое».

– Зачем?

– Чтоб добиваться своих целей!

– Зачем?

– Ну… ну… – Богдан остановился.

– Вот, ты сам пришел к самому главному вопросу.

– О-о-о… Не понимаю, почему мир Вам что-то должен. И смысла нет, пусть так. Но надо проще к этому относиться, наверное. Трудно везде и чаще всего, дядя Женя. Вопрос в том, на что вы готовы пойти и насколько будете решительны, чтоб добиться своего, а вот когда добьетесь, уверен, жизнь не станет легче, но вы перестанете замечать то, как трудно жить. И стремиться к чему-то необходимо хотя бы ради этого.

– Ха… – ухмыльнулся дядя. – Уговорил.

Дядя Женя и Богдан стали высыпать гнилые листья под деревья, что росли на огороде у дедушки. К ним пришел дед Вася.

– Женя, крот перебрался из твоего огорода на наш! – возмутился дед.

– Василий, у меня ничего же не посажено! – ответил сосед.

– Ну! Богдан, пошли прибьем его! – махнул рукой дед своему внуку.

– Не бейте меня! – испугался Евгений.

– Я про крота.

Дед взял с грядки пару брошенных на том месте лопат и вручил одну Богдану.

– Давайте я вам помогу, – нехотя предложил Женя.

– Да не надо нам…

– Давайте! – перебил дедушку внук.

– Да не-е, куда ему нам помогать… – говорил дед.

– Дядя Женя, пойдемте.

Трое встали у заново вырытых ям, около насыпей крота, и следили за выходами из тоннелей.

– Дядя Женя, – Богдан обратился шепотом к соседу (чтоб не спугнуть крота). – Вы знали, что я выступал в театре?

– Нет, – шепотом ответил Женя.

– Да, в двух мюзиклах. У нас был режиссер, который был и сценаристом своих мюзиклов. Сын очень известного в нашем городе режиссера. Выступления закончились пару лет назад. Так вот, в прошлую среду я его встретил в магазине. Он купил две бутылки пива… и упаковку жвачек…

Выглядел очень расстроенным. Я побоялся с ним заговорить… Дядя Женя, мне стало страшно. Я хочу быть режиссером, и неужели я могу быть таким же…

– И упаковку жвачек… Нет, Богдан, ты таким не будешь. Если ты веришь в то, что говорил до этого, то точно таким не будешь. Не бойся ничего. Я хотел быть фармацевтом, я им стал, получилось открыть аптеку одну, вторую, третью. Конечно, у меня потом их отобрали, но в целом разум меня не подводил и жил я на широкую ногу. Хотя театр, как ты говоришь, нельзя сравнивать с тем, с чем я сравниваю… Богдан, подумай еще. Может, ты хочешь стать…

– Бей его!!! – прокричал дед и ударил крота по шее, а из другой норы вылезли второй и третий. – К земле их! Давай!

Дед стал бить лопатой по шее крота, который был ближе к нему, Богдан и дядя Женя стали бить кротов, которые вылезли из нор возле них. Сосед успел зарубить одного крота. Дед убил еще одного и подбежал к Богдану. Богдан не справлялся с животным – оно не хотело умирать и пыталось зарыться и ускользнуть. Дед подставил свою лопату под голову крота так, что его и лопата Богдана прижимали ее.

– Сейчас придушим его! – с азартом кричал дед. – Дави!

Крот полминуты дергался, зажатый меж двух лопат, а затем перестал шевелиться.

– Победа! Да! – смеялся дедушка. Жуткая жестокость, что была в этих торжествующих фразах, немного напугала Богдана. Он посмотрел на убитых кротов: серо-голубая шерсть поблескивала в лучах заката, страшные длинные зубы торчали изо рта, тельца маленькие, в размер ладони, а лапки похожи на крысиные.

– Жестоко как-то, – пробормотал Богдан.

– Нормально. Так бы они поели всю нашу картошку. Либо ты их – либо они тебя, – говорил Вася, собирая тела на одну кучу. – Ночью их коты разберут.

Троица собрала лопаты и отправилась по домам. Охота на кротов удалась.

Богдан всю оставшуюся неделю выкапывал с дедушкой картошку и убирался около дома. Бабушка кричала на дедушку, а дедушка на бабушку. Дед иногда пропадал, а бабушка часто ходила в церковь, ела много семечек и говорила по телефону. За половину последнего дня пребывания у бабушки Богдан разобрал огромный стол, стоящий на улице, с горой «незаконченных проектов» – поломанных вещей, которые дед хотел починить, или тех, которые он по какой-то причине навсегда оставил на том столе. Все бы ничего, если б этот стол и вещи на нем не сгнили от времени, дождя, снега и солнца. Богдан разобрал гору гнили, что была на столе, по мусорным пакетам, а стол затем сам и рассыпался. То, что рассыпалось, Богдан тоже погрузил в мусорные пакеты. Вечером он уехал и пообещал себе не приезжать на такие работы, если бабушка и дедушка не исправятся и не перестанут жить так, как жили всю жизнь. На утро следующего дня дедушка Вася проснулся, умылся, съел кусочек хлеба с творогом, походил по дому в поисках рубашки, нашел рубашку, надел, постоял пару минут в коридоре, вышел на крыльцо, посмотрел налево и направо, надел штаны, что висели на веревке у крыльца, закрутил на поясе проволоку, чтоб штаны не падали, обул уличные тапочки, покормил кур и пса, увидел мусорные пакеты сложенные Богданом, достал из них «незаконченные проекты», смастерил из досок, которые нашел на улице, столик, поставил его на место убранного стола и разложил там все, что ему было нужно.

Через полгода внук собирался ехать на день рождения дедушки. Мама брызнула папиным одеколоном на сына, а тот стал возмущаться:

– Мама, я не люблю одеколон на коже! Стой, подожди, где я это слышал…

Вина невинного

Когда у вас возникают проблемы, которые вы не в силах решить, вы стараетесь перекласть их на другого, уйти от них, скрыться. Если вас поймали на горячем, раскрыли, уличили в злодеянии, вы, конечно же, будете отрицать любую свою причастность к этому и пытаться действовать так же, как с условной проблемой: переводить стрелки на другого, уходить от наказания и так далее. Конечно же, мы рассматриваем такое, только если вы действительно виновны. Этот принцип поведения понятен почти каждому, но большая ошибка человеческой психологии, разных взглядов и полного или частичного отсутствия самосознания заключается в том, что мы, в процессе получения и отбывания наказания, виним других, а не себя. В частности тех, кто нас приговаривает к наказанию и следит за его исполнением. Конечно, таким образом можно раскрыть лишь честную сторону нашего мира, но мы попытаемся сделать хотя бы это…

В городе N, в знойную летнюю погоду, люди делятся на три типа: одни в отпуске, другие – не любят работать, но работают, третьи и любят работать, и работают, и вообще молодцы. К последним относится и Артем. Он военный прокурор. Упорно трудился, чтоб завоевать уважение среди коллег. Ему 24. Некоторые могут подумать, что он слишком молод и неопытен, но поверьте, опыта у него предостаточно. Он несколько лет работает прокурором и за все время ни разу не уходил в отпуск (и вряд ли в ближайшее время это случится). Часто остается в офисе на выходных, чтоб закончить дела. Лишь изредка, когда шеф устроит корпоратив, он может пойти в бар или ресторан. Также мы упустили один важный факт – он живет с родителями! Родители вроде бы рады за то, что их сын любит свою работу и у него неплохая карьера, но мама, как ни странно, все время за него переживает и грустит из-за того, что ее сын от нее отдалился, но последнее старается скрыть. Она иногда говорит Артему:

– Я боюсь, что с тобой что-то случится… Будь осторожней. И когда ты уже жену найдешь… Я хотела бы, чтоб у тебя кто-то был.

А он ей с улыбкой отвечает:

– Я женат на своей работе! Это раз. А два – единственным, кому надо быть осторожней, так это тем, против кого я веду дела.

И вот в июле 2017 года Артем Николаевич Калашников получает задание – выселить женщину с двумя детьми. Глава этой семьи – прапорщик. Он украл двигатель танка и сдал его в пункт приема металлолома, получив за это 4000 гривен. Все бы ничего, но двигатель стоил полмиллиона долларов, так как некоторые его части были сделаны из очень дорогих редких металлов. На вопрос «зачем вы это сделали?» прапорщик отвечал: «Мне не хватало до зарплаты». Сначала над этим даже смеялись, а потом поняли, что неудавшийся вор отвечает серьезно. Его приговорили к 12 годам лишения свободы с конфискацией имущества. Суд прошел довольно быстро, поэтому прапорщик уже сидел за решеткой, когда вторая часть его приговора (конфискация имущества) исполнялась. И исполнял ее Артем.

Целый день после получения задания Артем не находил себе места. Он должен был выселить мать с детьми и почему-то спрашивал сам себя: «Куда они пойдут? Что с ними будет? Дети же не виновны!» Ночью, как обычно, Артем пришел с работы. Он сел за стол на кухне и протер пальцами синяки под глазам. В час ночи его уставшая голова разрывалась от мыслей. Они будто сверлили дыры в висках. Артем взял с полки пузырек валерьянки, но в баночке ничего не было. У него был сложный период, нервы, вывернутые наизнанку, можно было успокоить, только приняв сорок капель настойки. Сейчас он не смог себя успокоить и остался в напряженном состоянии. Без ужина он поплелся в кровать и все, о чем тогда думал, – это мать с детьми, которую надо вышвырнуть на улицу. «Дурак! – думал Артем. – Вот он уже сидит в тюрьме, ест казенную еду и спит на казенной кровати, а что делать его семье, никто не знает. Уверен, у них должны быть родственники, готовые их принять… И почему у меня сострадание? Когда я стал таким “неженкой”?!» Всю ночь Артем крутился и не мог уснуть. Когда будильник прокричал ненавистную, но когда-то любимую песню, прокурор встал с кровати. Не позавтракав, он пошел на трамвайную остановку. От него пахло дорогими духами. Туфли были, как всегда, натерты до блеска. Костюм выглажен, а лицо идеально выбрито. В портфеле были документы, растаявшая шоколадка и наушники в желтой ушной сере.

– Опять старые клячи займут все сиденья, – пробормотала бабушка, стоящая рядом с Артемом. На ее лице было много морщин, а губы были обильно накрашены фиолетовой помадой. Артем задумчиво посмотрел на бабушку.

– Чего вылупился? В картинной галерее что ли? Мне всего шестьдесят!

Не успела бабушка ехидно улыбнутся, как подъехал трамвай. Двери распахнулись, и люди набились в салон. Вероятно, люди в этом трамвае тоже едут на работу. Кто-то сегодня будет готовить пиццу, кто-то играть в «косынку» за столом секретаря, кто-то отвечать на звонки в службу такси «Бомонд», а Артем завтра выселит женщину с детьми из их же дома. Ну и что важнее? Что нужнее? Что тяжелее делать? Машину ремонтировать? Или человеку руку пришивать? И что вообще нужно государству по-настоящему? Что-то больше, что-то меньше, что-то только для галочки, а что-то непонятно зачем, но нужно, и от этого никуда не деться. Нам выдали приказ, дали задание, или просто назначили объем работы… Мы должны делать свою работу. Четко по инструкции. Это правильно и рационально. Или нет?

Артем приехал в офис прокуратуры. В тот день он не хотел работать. Зазвонил телефон. На экране высветилось имя «Сережа помощник». Артем ответил:

– Але.

– Пронто-пронто. Николаевич, мне тут сказали, что ты сегодня вечером какую-то тетку с ее потомством выселяешь. Короче, можешь сам поехать? Я еду с Димоном на задержание. Мы все там будем. И группу захвата тоже берем. А… Можешь, если хочешь, Костяна набрать. Он вроде сегодня будет в конторе сидеть.

– Нет, он заместителя Краснорыбатского района на взятке берет.

– Ну, короче, ты все понял.

– Да.

– Ну, давай тогда, пока.

Николаевич был неприятно удивлен новостью, которую услышал. Самое неприятное общение с людьми он доверял своему коллеге Сереже, а в этот раз ему придется все делать самому.

Боль, которая прежде была только в висках, распространилась по всей голове, попала в живот, сосредоточилась по меньшей мере в солнечном сплетении, превратилась в тошноту, колики в боку и завладела всем телом. Ящик стола. Антресоли. Шкатулка на тумбочке рядом с дверью. Везде пустые пластинки от болеутоляющих, снимающих спазмы таблеток и успокоительных. Все кончилось! И даже в сейфе бутылка виски оказалась пустой…

– Что ж это за жизнь-то такая. – Сказал прокурор тихо сквозь зубы, чтоб никто в соседних кабинетах его не услышал. Он достал информацию о семье, которую должен был выселить: «Оксана Тарасовна Грынжи – 39 лет. Официального места работы нет. Семен Артемович Грынжи – 5 лет. Анастасия Артемовна Грынжи – 3 года». Прокурор закрыл папку и принялся сортировать бумаги, которые утром положил на его стол помощник.

Когда на часах было 14:00, Артем вышел из кабинета и постарался улизнуть на обед. Он редко когда так делал, но сегодня ему было очень плохо и «обед» был необходим. Наш молодой человек вышел на улицу и увидел своего коллегу. Тот пил кофе, направляясь к своему авто.

– Костя. Ты куда идешь? Ты ж на взятке того заместителя берешь.

– Ты что-то по… Да, вот мы едем.

– Так чего ты один?

– Так сейчас сбор будет.

– Костя, какой к черту сбор? Ты почему здесь?

– Ну… Операция с дачей взятки будет проходить завтра, а сегодня я заполнил протоколы уже… И все, и на обед шел.

– Сегодня в 6 поедешь со мной на выселение.

– Да я не могу… Ты же знаешь, шеф мне сказал…

– Если не поедешь, расскажу парням, куда делись двадцать литров конфискованного вина с последнего обыска! – накричал шепотом на ухо Артем своему коллеге и устремился домой.

Двери нашему молодому человеку открыла мама. Женщина провела его на кухню, а там на столе уже стояли тарелки с горячим супом, точно она его ждала. Они сели друг напротив друга и принялись за еду.

– Ты почему такой угрюмый, сын?

Он промолчал.

– Что с тобой такое? Чего не отвечаешь?

– Ничего, – нахмурил брови сын.

– Я же нормально с тобой разговариваю. Ты чего «надутый» сидишь? Надоел, уже которой день с кислой миной домой приходишь. Я тебе есть готовлю, постели меняю, а ты улыбнутся даже не хочешь!

– Мам, ну ты меня тоже пойми, мне сегодня женщину с детьми из дома выселять… Вот нет сил никаких улыбаться… – положил ладонь себе на голову Артем.

– А-а-а… – удивилась мама. – Так чего ты сразу не сказал… Чего ты так переживаешь?

– Не знаю… Ну, что это, когдатебя из собственного дома выгоняют… – сын рассказал историю о прапорщике. – Это же из-за него конфискация произойдет. Женщина еще и с детьми маленькими. Я смотрел сегодня… Старшему ребенку 5, а младшей 3.

– Артем, ты не проводи параллель с нашей семьей. Когда нас из квартиры выселили, это совсем другое было. Нашего папу крайним сделали, а этот мужик – патологический идиот.

– Так, а какая разница…

– Артемушка, ты должен делать то, что должен. Делаешь то, что назначил делать суд. Не думай, что кому-то от этого плохо. Муж ее придурок, вот и вся семья теперь страдает, но ты от этого страдать не должен. Ты понял меня?

– Да.

– Ну вот. Артемка, все в порядке. Не ешь себя изнутри. Надо быть более… Как сказать… Хладнокровным.

– Да…

– О Боже, ну не мучай себя.

– Все нормально.

– Надеюсь, сегодня у тебя все пройдет хорошо.

– Я тоже надеюсь.

– Ешь давай, и вперед.

– Нет, я уже поеду.

– Если не пообедаешь нормально, то я расскажу твоему Сереже, что на последнем обыске было 50 литров вина, а не 30!

– Ха-ха! Больше никогда ничего тебе не расскажу, – улыбнулся сын. – Ладно, поем.

– Кстати, я убрала в твоей комнате.

– О-о-о! Спасибо огромное! Ты знаешь, я боюсь, что если у меня устроят обыск, то когда придут, увидят бардак, – засмеялся Артем.

– О, Господи, какой ужас! Ах-ах-ах! Да… Это серьезно.

– Я когда провожу обыски, то иногда попадаю в такие квартиры, что их только помойкой можно назвать…

– Видишь, не у всех есть такая мама, как я.

После обеда наш молодой человек не мог выйти из дома, так как дверь заклинило, а после и лифт, в котором он ехал, сломался. Калашникова чудом освободили в первые полчаса, а соседка еще и глупо посмеялась над своими же словами: «Прокуроров всегда освобождают быстро».

«Надо отпуск взять. Недели на две. Сниму домик у озера и буду спать до обеда, а после, вечером, буду купаться в озере, а потом, выйдя из воды, выпью граммов 150 водки. Надо в отпуск уйти. Возьму Серегу с собой. Точно, он будет истории про своих родственников рассказывать. О Боже, у него же жена есть. Ничего, предложу Насте из экологической службы с нами поехать, чтоб быть с парой. Откуда я ее знаю? Не помню уже… Домик у озера. Лето. Солнце. И никакой работы…» – думал Артем, пока шел на трамвайную остановку. Около нее стояла та бабушка, которую он встретил утром. Та, которой всего шестьдесят. На ее губах была уже розовая помада.

– О, у вас уже розовая помада, – заметил прокурор.

– На новые платья денег нет, так хоть помаду меняю. А ты чего снова тут? Я вот в поликлинику ездила, вернулась, теперь вот, держу курс на рынок.

– На работу еду. Был на обеде.

– Тяжелая работа?

– Очень.

– Да любая работа тяжелая. Иначе она не называлась бы работой… – улыбнулась бабушка. – Я вот коком на судне тридцать лет проработала. Разного повидала… О, трамвай подъехал. Значит так, сядешь первый, у окна, а я за тобой.

– Зачем?

– Чтоб эти старые кошелки тебя не донимали и встать с места не просили.

– Хорошо.

Артем Николаевич сел у окна, а рядом села уже немного знакомая бабушка.

– Ты мне так парня одного напомнил… Когда я работала, совсем молодой еще была, а сейчас я просто молодая. Он на заготовках сидел. Решил прикарманить, что на кухне плохо лежало. Еду всю на замки закрывали. И что оставалось? Ножи да вилки… А ножи были отличные, всегда острые, мы редко когда их точили. Паренек тот и положил себе парочку в шкафчик. Потом, однажды, когда был шторм, и он полез в свой шкафчик за вещами, ножи черепушку ему и пробили. Два прямо в левом глазу застряли, как сейчас это помню. Так к чему я это рассказывала… Вот жаль, что эти кондукторши по заслугам не получают. Всегда желаю, чтоб трамвай им ногу переехал, а то надоели уже, на обувь наступают всем весом, а потом даже прощения не просят, – сказала бабушка обернувшись в поисках кондуктора.

– А родственникам кондуктора вы что-то желаете?

– Нет, что за вопрос. Они же не виновны.

– Ну, представляете, кто-то их, из-за кондуктора, проклинет, и их дом сгорит дотла.

– Ужас какой. Ну что поделать, брать и новый строить надо.

– В смысле? – нахмурил брови Артем.

– Что ты вылупился опять? Руки и ноги у кондуктора остались? У семьи его тоже – значит справятся. Ничего им не будет.

– Да, вы наверное правы.

– Конечно. Это же и есть моя фамилия. Я Правы Надежда!

– Я Артем Калашников. Приятно познакомиться. Мне пора выходить.

– Да, мне тоже приятно. Удачи, голубец, на работе!

Артем сразу направился в кабинет коллеги, но в офисе Кости не было.

– Алло, Костя, я опоздал, а тебя нет. Что за дела?

– Колесо пробил, на сто ездил, уже возвращаюсь.

– Жду.

Костя заехал за Артемом и они вместе направились к дому, из которого должны были выселять мать с детьми. По дороге до того дома образовался большой автомобильный затор. Некоторые отрезки ремонтировали, где-то еще и авария случилась. На часах было уже почти 6 часов вечера, а это значило, что наступил час пик.

– Что за день? Из дома еле вышел, твое колесо, эти длиннющие пробки! – прокричал Артем и ударил по «торпеде» автомобиля.

– Ша! Спокойно! Может тебя что-то не пускает туда?

– Может.

– Доедем тогда, когда доедем. Сейчас уже ничего не сделаешь, – достал сигарету Костя. – Все просто бессмысленно. Бегаешь, копошишься, а кому это нужно? Эти показатели, которые мы делаем, кому они нужны? В этом месяце мы посадили столько-то людей! Ура!..

Коллеги молчали всю оставшуюся дорогу. Машина подъехала к частному дому примерно в восемь вечера. Из автомобиля вышли Артем и Костя, они подошли к двери дома и позвонили. Из-за двери послышался голос:

– Убирайтесь к черту отсюда! Я не отдам вам мой дом!

– Уважаемая, спокойно, суд вынес решение… – пробормотал в дверную щель Костя.

– Это вы во всем виноваты! Сволочи! Только через мой труп! – кричала женщина.

– Оксана Тарасовна, давайте спокойно поговорим, – сказал Артем.

Она приоткрыла дверь, а в ее руках был нож.

– Мой муж ненавидит вас!

– Много таких, как ваш муж, не любят нас. Успокойтесь, вот документы, – сказал Костя.

– Не нужны мне эти бумажки! Я проклинаю те дни, когда вы родились!

– Оксана Тарасовна, давайте решим все мирным путем. Мы же говорим…

– Уходите и не трогайте меня! – крикнула женщина и пырнула ножом Артема в живот.

– Ах ты ж больная дура! – достал из кобуры пистолет Костя, но дверь захлопнулась. – Ты что натворила, сволочь?!

В это время к входной двери дома подъехало три черных автомобиля. Из них вышли 14 бородатых низкорослых мужчины юго-восточной внешности и у некоторых в руках были пистолеты. Один вышел вперед и сказал:

– Уходите, иначе будут проблемы.

Артем покраснел от злости и боли, его переполняла ярость от того, что он беспомощен. От того, что ему страшно. И от того, что его пырнули ножом. Коллеги сели в машину и быстро уехали.

– Вот суки. Сволочи. Мрази. А ну, звони Сереже, – произносил Артем, держа руку на животе.

– Нет-нет. Завтра их накроем. Сейчас в больничку везем тебя, – ответил Костя. – Они уже ничего не смогут поделать. Группа захвата всех лбом к полу приставит! Ха! То ли еще будет, Артем!

Вечером Калашников остался в больнице, где ему сделали перевязку. Рана оказалась совсем не глубокой, а утром он отправился с Сережей, Костей и группой захвата на задание. Группа захвата ворвались в дом, где сидели вооруженные бандиты, началась стрельба, одного бандита ранили в ногу. Когда все закончилось, и все, кто был не в форме, лежали лицом к полу, вошел Артем и закончил все дела. Он прочувствовал вкус ситуации. Ему стало жаль, что никого из тех, кто ждал в доме, не убили. Но Артем все же получил удовольствие от работы. Прокурор и Оксана Тарасовна остались в доме, когда остальные вышли. Николаевич посмотрел на женщину таким выражением лица, которое обычно бывает у трамвайных кондукторов, что наступают на ноги пассажиров.

– Ну и что? Чего вы добились? Вы адекватны?

– Вполне.

– Тогда ответьте мне, зачем вы поранили меня ножом вчера? Вы понимаете, что за это Вас привлекут к уголовной ответственности? Вы понимаете, что ваши маленькие дети попадут в детский дом? – повысил голос Артем. – Вы отдаете себе отчет, что вообще происходит?!

– Вы забрали моего мужа, а теперь мой дом, что мне оставалось делать?!

– Да вы же невменяемая! Не я, мать вашу, виноват, что вашего мужа, дегенерата, посадили! Он виноват! – стал размахивать руками прокурор. – Не я! Я всего лишь исполняю волю суда, а вы, тупая стерва, что наделали! Вы о детях подумали?! – Артем наклонился к женщине так, что чуть не коснулся кончиком своего носа ее носа.

– Но вы же…

– Да ничего мы не можем сделать! Мы тупо исполняем приказы! Мой приказ на сегодня – это вы, на завтра кто-то другой, но не я же нарушаю законы! Это делаете вы! А потом еще и сопротивляетесь! Если б вы дали возможность, то мы могли договориться, сделать так, чтоб все было по закону, но более мягко для вас. Всегда можно и нужно говорить, но вы уже сделали то, что считали нужным. Если так должно было случиться, то…

– Простите…

– До лампочки мне ваши извинения! С самого начала надо было думать. Надеюсь, дальше с вами будет работать кто-то другой.

Артем вышел из дома и сел в машину к Сереже, который уже ждал.

– Ну, как? – спросил коллега.

– Никак. Обвиняла меня во всем, – устало сказал прокурор.

– Да? А мне кажется, мы все виновны.

– Нет же, я имею в виду…

– Да-да… Раз выбрал эту работу, то кое-кто тебя уже заранее ненавидит. Допустим, мальчик «А» убил мальчика «Б». Я нашел мальчика «А» и надолго его закрыл. Мама мальчика «Б» будет благодарить меня! Мол, нашли убийцу моего сына! А мама мальчика «А» будет хотеть убить меня, потому что ее сын сидит. От этого никуда не деться, Артемка… Я хотел бы выпить вина, – Сережа хитро посмотрел на Артема.

– Какое?

– Я о том вине с обыска… – у коллеги приподнялись брови.

– Не понимаю, о чем ты, – прокурор удивленно взглянул на помощника.

– Мы всего лишь выпьем пару бокалов.

– Мама рассказала?

– Хех… – посмеялся Сережа.

– А ты мне ответишь, что делать с такими, как эта женщина?

– Плюнь и иди дальше!

– Я так не могу.

– Ну, тогда увольняйся к черту, но сначала мы поедем пить вино.

– Да, действительно, поехали…

– Вперед, мой генерал! – Сережа повернул ключ зажигания, и автомобиль тронулся с места.

Артем не уволился. А потом привык. Привык ко всему.

Накопитель сна

Если бы нам не нужно было спать, мы бы успевали намного больше…

Яковенко Евгений – студент медучилища


В одном большом и богатом городе, в одном маленьком бедном доме жил молодой талантливый ученый, который совсем не следил за временем, ведь всегда был чем-то увлечен. Первое его действительно нужное изобретение, после по-настоящему небьющейся посуды и спино-потолочных присосок для проверки пословицы «неудобно спать на потолке – одеяло падает», было изобретение под названием «Накопитель сна». Работал он так: две сононакапливающих пластины, похожие на слуховые аппараты, надевались на уши на долгое время. Носитель устройства ложился спать и спал столько, сколько у него было свободного времени, при этом сон накапливался на устройство. А потом носитель мог не спать в два раза больше, чем спал, вне зависимости от усталости и любых других причин. Короче говоря, изобретение напоминало аккумулятор, который человек заряжал сном. Ученый сразу же принялся тестировать свой аппарат. Так и уснул на три месяца, пока сононакапливающие пластины не нагрелись от сна и не разбудили ученого своими горячими корпусами. Проснувшись, он стал заниматься тем, чем занимался обычно, но теперь, казалось ему, все проходит более эффективно! Теперь, когда к нему приходило вдохновение, он изобретал до тех пор, пока оно не иссякнет! Бывало, неделями сооружал вышку ветровой электростанции у себя во дворе или изобретал мгновенный отбеливатель зубов. А еще он решил рекламировать свой гаджет для сна и заработать для этого деньги. Молодой человек работал днем и ночью (в прямом смысле) целых два месяца. Заработав хорошие деньги, он отправился в город на встречу с менеджером рекламного агентства. Он шел по улице за девушкой, от которой пахло фруктами, и засмотрелся на ее темно-зеленое пальто. На нем было несколько ее волос. Молодой человек поднял голову и увидел густые русые волосы, собранные в элегантный пучок, а затем подбежал поближе, в надежде, что она обернется, и он увидит ее лицо, но этого долго не случалось, из-за чего со стороны все выглядело так, будто маньяк преследует жертву. Еще и ученый выглядел не хорошо: большие синяки под глазами, жирные волосы на голове, черные от работы руки с грязью под ногтями, полинявшие штаны, старая затертая куртка и стесанные края каблуков у туфель, немного дергающейся глаз из-за отсутствия сна… Датчики на «Накопителе сна» говорили о том, что испытателю надо поспать, чтобы разрядить нервную систему. Его стали беспокоить частые судороги по всему телу, нервные тики, ослабление концентрации внимания и периодические провалы в памяти, но он не мог лечь спать, а хотел довести до конца свои дела. А они, как всегда, только накапливались.

Эти люди проходили рядом с витринами магазинов. Ученый посмотрел на одну из них и увидел в отражении изящное личико девушки, а она в свою очередь тоже посмотрела на витрину, чтоб проверить свою прическу, и столкнулась со взглядом парня, который тут же отвернулся, а потом собрался с силами и…

– Девушка! Де-вуш-ка! Вы обронили!

– Что? – обернулась она.

– Мое сердце! – засмеялся молодой человек.

– Я это уже слышала! – улыбнулась девушка и пошла дальше по своим делам.

Спустя 20 минут ученый и незнакомка в темно-зеленом пальто встретились в офисе рекламного агентства.

– Здравствуйте! – сказали они синхронно.

– Ах-ах! Меня Сава зовут. Я изобрел «Накопитель сна».

– Меня зовут Надя. Я помогаю вам разрекламировать ваш…

– Гаджет!

– Да…

Спустя 5 минут разговора Сава вышел из офиса с мыслями о том, что он абсолютно не нравится Наде, и остановился напротив высокого зеркала. Его кто-то поставил рядом с мусорными баками напротив офиса. Увидев себя в отражении, ученый скривился и пнул ногой зеркало так, что оно упало и разбилось вдребезги. На шум из-за угла вышел толстый хозяин этого зеркала.

– Сукин сын, ты зачем это делаешь?! – кричал мужик, а ученого и след простыл.

Савелий зашел домой и принял ванную. После этого сходил в парикмахерскую, где ему сделали модную прическу, затем побывал на рынке. Там он купил новую куртку, туфли, штаны и рубашку с буковкой «С» на груди. Она означала инициал турка, который ее шил, но ученый присвоил его себе. Так изобретатель приобрел опрятный и привлекательный вид.

– Алло, это «Старшоу-реклама»? Когда уже видеоролики про «Накопитель сна» запустите? Где обещанные объявления на билбордах?.. Я за все заплатил. Мы составили контракт давным-давно! Сроки начала распространения рекламы давно прошли!.. С Надеждой… да… хорошо! Конечно! Еду!!! – прокричал в телефон Сава и выбежал из дома по направлению к Наде и офису рекламной компании.

– Здравствуйте! – поздоровался ученый с Надей по приезде в офис. – Я Сава, помните? «Накопитель сна»!

– Да, конечно, – вздохнула девушка. – Сроки начала рекламной кампании вашего продукта мы перенесли на неделю позже, а именно на сегодня. Так что все по плану, – сказала Надежда, держа свое пальто в руках.

– У тебя пальто в волосах.

– Что?

– Твое темно-зеленое пальто в твоих же волосах. Надо его почистить.

– Эм… Хорошо. Я знаю.

– Можно я это сделаю? У меня есть для это специальная машинка.

– Не надо, я сама…

– Нет-нет, я быстро!

– Оставьте мое пальто в покое!

– Но я только пару раз проведу…

– Я сказала, отдайте мое пальто!

– Но я же хочу помочь!

– Сава! Мне не нужна твоя помощь! Больной какой-то… Реклама будет сегодня! Все?!

– Кхм… все…

– И машинку свою забери.

– Да… хорошо…

– Прости, пожалуйста, что накричала… Не говори про это администратору, прошу…

Сава вышел из здания, а рядом с мусорными баками снова стояло большое зеркало. В зеркале отражался красивый молодой парень, а под глазами у него были черняки… Ученый направился к себе домой. Кто-то вышел из офиса. Парень обернулся в надежде увидеть Надю, но ему показалось, что он заметил знакомого юношу, имевшего неопрятный вид. Посмотрев в зеркало, что стояло рядом с мусорными баками, юноша сжал кулаки и пнул его ногой. Оно упало и разбилось… Из-за угла вышел кричащий мужик, а человек, что пнул зеркало, кинулся бежать. Савелий повернул обратно и подошел к мужику.

– За что же, Господи, я проклят?! Четвертый раз уже разбивают его! – размахивал руками мужик.

– Уже четыре раза разбивали? – спросил ученый.

– А! А-а-а! Это ты! Ты этот сукин сын, что разбивает мои зеркала!!! Что я сделал тебе, ирод, что ты все время мне их бьешь! – мужик полез с кулаками на Саву.

– Подождите! Подождите!! Я признаю! Я один раз разбил такое! На прошлой неделе! Я не хотел, это случайно вышло! Вот, возьмите деньги! Я возмещу его стоимость! Но я сделал это только раз!

– Не-ет! Ты бьешь мне их вот уже четвертую неделю подряд, сволочь! Они погрузки ждут, а я дурак! Я дурак, что ставлю их возле баков, нашел же место для погрузки!

– Ничего не понимаю! Вы уверены в этом?

– Камеры моего магазина тебя засняли, подонок!

– Я сейчас!… Я на секунду…

Сава вернулся в офис.

– Девушка, – обратился он к администратору, – я Савелий. Посмотрите, пожалуйста, мой заказ «Накопитель сна». Как долго он у вас числится?

– Секунду… Э-э-э… Месяц. Вот дата, вот подпись, вот переносы старта рекламной кампании по вашей просьбе.

– Их переносил я? Почему?

– Хех… Я не знаю… По-правилам нашей фирмы перенос старта рекламной кампании осуществляется непосредственно в присутствии физического лица, которое заказывает рекламу, или представителя организации. Вы к нам уже месяц ездите. С Надюшей совещаетесь… – улыбнулась администратор.

– А где Надя?

– Сейчас… Домой ушла. Сегодня только вы у нее по записи.

Савелий снова вышел из офиса и побледнел. Его голова закружилась, а ноги стали ватными. «Это что же я еще забыл? Сколько же без сна живу?! Что я сделал за этот месяц?» – кричал он в мыслях. Изобретатель, купив кофеин в аптеке, зашел в ближайший на пути домой бар и заказал чашку кофе, в которую опустил несколько таблеток.

– Что, до сих пор отходишь? – задал вопрос бармен.

– От чего? – спросил и залпом выпил кофе Сава.

– От той попойки на прошлой неделе. Что-то вроде мальчишника.

– Со мной еще кто-то был?

– Да, толпа людей.

– Я не спал давно.

– Все мы не спим. А что делать, жизнь такая.

– Нет, я вообще не спал давно. Несколько месяцев. Я устройство ношу… «Накопитель сна».

– Можно попробовать?

– «Это моя ноша»…

– В смысле?

– Спасибо за кофе.

Сава вышел из бара и поторопился к знакомому врачу.

– Женя, спасай, у меня провалы в памяти! Я изобрел «Накопитель сна», чтоб отоспаться разок и больше не спать!

– Стоп-стоп. Вообще не спать?

– Да. У меня еще голова болит последнее время сильно и судороги в теле.

Вдруг из носа Савы потекла кровь.

Женя смерил давление и оно оказалось в норме. Сава прошел обследование и с результатами вернулся к Жене.

– Оу… Сава… Ты можешь снять эти штуки?

– А что случилось?

– У тебя рак мозга 1 степени…

– Если я их сниму, то могу отключиться. Прямо здесь. Я их еще ни разу не снимал.

– Сава, людям надо спать! Для того, чтоб клетки тела восстанавливались. Чтоб уйти от стресса, от страшной жизни. Чтоб видеть сны в конце концов! У тебя крепкий сон? Пользуйся! Нельзя так жертвовать собой ради какой-то безделушки собранной из китайских кнопок!

– Безделушки?!

– У тебя нет денег на лечение!

– Я продам их и вылечусь на вырученные деньги, Женя!

Сава посмотрел на доктора покрасневшими глазами и задумался: «Сон… Для чего он вообще нужен… Живут же люди с бессонницей! И нормально живут… Что это за жизнь, когда треть всего времени проводишь во сне. Или наоборот, возможно во сне, как раз таки, намного лучше, чем в реальности. Видят же некоторые сны… Красочные, красивые, настоящие…»

На следующий день ученый принес Наде на работу букет белых гвоздик и остановил рекламу своего устройства. Он подождал ее до вечера у выхода из офиса. Девушка вышла к низкому мужчине в кожаной куртке на крыльцо, а затем села с ним в автомобиль и уехала. Сава вернулся домой, осторожно снял накопители сна, положил на подоконник и разбил их молотком. Молодой человек лег на свой старый матрац и крепко-крепко уснул. Он видел сны, где летал в небе, плавал под водой и лежал на теплом песке. Все заливало белым светом и он улыбался.

Борщ насыпают или наливают?

В конце осени, после пяти пар в медицинском училище, Соня поехала домой обедать, а затем пошла на соседнюю улицу, на подстанцию СМП (скорой медицинской помощи). Девушка пошла туда ради практики по работе с больными, которой у нее никогда раньше не было. Один из фельдшеров взял ее под свою ответственность, потому что мать девочки когда-то ему очень помогла в суде в качестве адвоката. Соня довольно высокая и худая девушка, с нежными чертами лица и очень длинными русыми волосами. У нее карие глаза и улыбка, способная свести с ума любого мужчину. Учится на втором курсе, отличница, но не знает ничего, что может касаться лечения больных. Вернее, кое-что знает, но благодаря тому, что сама вычитывала важную информацию в специальных книгах и на медицинских сайтах. Все бесконечные конспекты, самостоятельные работы студента, параграфы в книгах, инструкции и конспекты практических занятий, которые надо было готовить на любую пару, кроме физкультуры, она учила до 2 часов ночи, а на следующий день половину благополучно забывала, так как не могла запомнить больше, чем может. В какой-то момент ей показалось, что она учит и выполняет задания не ради знаний, а ради самого факта выполнения требуемого объема работы – чтобы не поставили два балла в случае ее отсутствия, ведь в чем-то, по ее мнению, не было смысла, а что-то действительно было бессмысленно. Мысли о бесполезности изучаемого материала мешали ей спокойно ждать получения диплома, да и мотивация упала, когда отменили стипендию.

Студентка зашла в помещение станции. На потолке была черная плесень, отсутствовали лампочки в торчащих на проводах патронах и старых битых люстрах. Лампочки выкручены специально, ради экономии электроэнергии. На полу лежал рваный линолеум. Пахло сыростью, немного туалетом и застоявшимся мусором. Все это напомнило ей о ее учебном заведении. Там было примерно так же. «Бывает и хуже», – подумала девушка. Она зашла в первый кабинет. По бокам были две сбитых из досок кровати, а на них лежали старые пожелтевшие ватные матрацы. У окна между кроватей стоял столик, а за ним сидел фельдшер, которого Соня искала. На его висках виднелась седина, а квадратное лицо с морщинами на лбу было немного смуглым. На столе лежали пластмассовые коробочки с едой, а прямо за окном альфатер (мусорный бак), куда через окно выбрасывались остатки еды.

– Здравствуйте, Виктор Дмитриевич, – поздоровалась студентка.

– О-о-о! Сонечка, здравствуй! А я думал, ты завтра придешь… – сказал фельдшер.

– Так… что? Мне прийти завтра?…

– Нет, раз пришла, то оставайся. Садись… на кушетку. Есть будешь?

– Спасибо, я пообедала.

– Как там, у тебя в медучилище? – спросил медик.

– Нормально все. Временами хочется умереть от нагрузки, но в целом нормально…

– Чего ты так говоришь, Сонечка? Зачем умирать? Да, в учении тяжело, но в бою еще тяжелее! И, в конце концов, ты молодая и здоровая, в смысле здоровья, девушка. Ты все выдержишь. Все будет хорошо.

– Да-да… – вздохнула Соня. – А как у Вас дела?

– Все в порядке, Сонечка, от нагрузки хочется, конечно, умереть… – сделал паузу в разговоре фельдшер и хитро посмотрел на Соню, а та в свою очередь улыбнулась.

– Я шучу, – продолжил Виктор Дмитриевич, – подумала, что я серьезно? Я конечно, не молод, но любовь к жизни еще не исчезла! Как когда-то говорил Аркадий Райкин:


«Я раньше тоже «огонь» был, сейчас только дым идет… иногда»! Ха-ха-ха.

– Я даже и не думала, – с улыбкой сказала девушка.

– Ты точно не хочешь поесть? Давай борща тебе насыплю?

– Или налью?

– Хм… Ну, или так. А еще жена котлеты вкусные приготовила.

– Точно не хочу.

– А зря. Вкусные котлеты это редкость. Особенно у моей жены! Ах-ах!

– Ах-ах-ах!

– Она у меня молодая. На 15 лет младше. Ходила на курсы по готовке. На курсы! Представляешь! Готовить так и не научилась. А вот мама моя всегда вкусно готовила. У нее всегда вкусные котлеты были… Они прямо таяли во рту! Пахли как… Добавляла в фарш чуть больше хлеба, из-за чего они были очень нежные. Да… самые вкусные котлеты были у мамы… Ну, холодец-то я тебя заставлю съесть! Любишь холодец? Хе-хе! Шучу, нет у меня холодца! Только на животе.

Зазвонил телефон. Диспетчер передал адрес, по которому должна была выехать карета скорой помощи. Фельдшер и студентка выехали на вызов. Они сидели в задней части машины.

– Володя, включай мигалки, – приказал медик водителю, – в этих пробках можно смерть свою встретить, и узнать, что она тоже из-за них куда-то опаздывает.

Володя включил проблесковый маячок, и автомобили разъехались по сторонам, сделав коридор. Водитель нажал педаль газа, и машина сорвалась с места.

– Люблю я свою работу! – сказал Соне водитель. – Обожаю гнать по городу больше…

Бам! Трах! Скрип! Би-и-ип! Карета скорой помощи остановилась за 10 сантиметров до машины, которая выехала на перекресток…

– Ах ты конченый дегенерат! – кричал водитель в открытое окно. – Глаза свои разуй! Смотри куда едешь!

– У тебя помеха справа! – кричал водитель автомобиля, который чуть не стал виновником аварии.

– Я на скорой помощи, идиот! – бил рукой по наружной части своей двери Володя. – Чертов ты…

– Коллега… коллега! Нет времени на дискуссии! Поехали! – снова скомандовал фельдшер, и машина поехала, затем он попытался отвлечь от неприятной ситуации студентку. – Соня, борщ наливают или насыпают?

– Насыпают. – встрял Володя.

– Почему? – спросил Виктор Дмитриевич.

– Потому, что… потому, что… в борще капуста, свекла, картофель. Они твердые…

– Но ведь борщ с жидкой юшкой, а ее наливают, – перебила Соня.

– Хм… Какая разница! Главное, чтоб вкусный был! – ухмыльнулся Володя.

Володя любил борщ. Особенно с салом. А еще любил котлеты, которые делала жена Виктора Дмитриевича. Приходил к ней иногда, когда у него с фельдшером были разные смены. Очень любил ее котлеты.

– И то правда! – кивнул Виктор Дмитриевич.

– Это мне в медучилище так преподаватель по защите отечества сказал, – кивал головой Володя. – Та еще сволочь!

– Вы учились в медучилище? – спросила Соня.

– Да. После этого три года в Забытом отработал. Это село такое, на окраине области.

– И как? – удивилась девушка.

– Как видишь, замечательно…

– Задаю вопрос, который волнует всю мою группу: что, из того, что мы учим, понадобилось вам на практике?

– Сейчас у вас по-другому все. Но когда я был студентом, то было много лишнего. Почти все. Где бы ты ни училась, самое главное узнаешь на практике.

– А давно закончили?

– Да уж лет 6 как. Приехали. Ничего себе, даже встречают.

Виктор Дмитриевич и Соня поднялись на 9 этаж дома, в котором только запустили новый лифт, но по вечерам, по непонятным для большинства жильцов дома причинам, его отключают. Два фельдшерских набора, весом по 4,5 килограмма каждый, медик сначала дал понести студентке, мол, пусть привыкает к работе, но на 5 этаже девушка уже не могла идти, и он решил ей помочь, взяв одну сумку в свои руки. Только через два дня водитель Володя открыл Соне тайну: нужна только одна сумка, вторая – запасная и должна всегда быть в машине. Их провели в стандартную старую квартиру, где пахло специями и немного освежителем воздуха.

– Хех… «Морской бриз», – пробормотал Виктор Дмитриевич.

– Что? – спросила Соня.

– Ничего. Доставай термометр и сфигмоманометр.

– Что?

– Штуку, которой давление меряют.

– Я знаю, что это такое. Имела ввиду… для чего доставать? Мы же не знаем, что случилось.

– Кто вопросы задает, тот по службе не растет.

– Поняла…

Соня достала все, что ее попросили, и вместе с фельдшером зашла в комнату с пациенткой. На диване сидела маленькая, сухая, морщинистая бабушка. Она смотрела на свои руки и как будто что-то доставала из под ногтей.

– Здравствуйте, как вас зовут? – спросила Соня для составления бланка пациента.

– Наталья Валентиновна.

– Сколько вам лет?

– 65.

– На что жалуетесь?

– На жизнь… Хах… Плохо мне.

– Соня, дай сфигмоманометр, – приказал Виктор Дмитриевич.

– Сфигмонам… сфиг…

– Да!

– Держите!

– Называй его тонометром. Сфигмоманометр… Так никто не говорит.

– Но вы же…

– Да… Вероятно давление поднялось… – рассуждала бабушка, – на 9-й этаж не так просто подниматься после рабочего дня…

– Вы еще работаете?! – удивилась Соня.

– Ха-ха. Да, деточка, работаю, приходится… Недавно же… реформу приняли новую… а я как раз попадаю на тот год, когда мне мой пенсионный возраст не засчитывают, типа выслуги мало… Или как-то так. Я учитель физики. Вот… Надо мной в пенсионном фонде уже смеются! Ха-ха… да… хожу к ним… и каждый раз они говорят, что еще рано… Я уже тоже смеюсь, говорю им, что работаю почти в два раза больше, чем существует это государство! Как же они уже мне… надоели…

– 165 на 105, запиши, – дал команду медик.

– О-о-о, вот это давление. Товарищи, мне до пенсии надо дожить… ха-ха-ха! – посмеялась бабушка.

– Даст Бог – доживете, – сказал Виктор Дмитриевич.

– Даст Бог? Петя, сын мой, ты точно скорую помощь вызвал, или это свидетели Иеговы в белых халатах? Ха-ха! Я шучу, простите…

– Нет-нет, юмор это хорошо. Надо смеяться, пока плакать не заставят. Простите, а борщ насыпают или наливают?

– Виктор Дмитриевич, мне кажется сейчас не время… – прошептала Соня.

– Главное, чтоб на него денег хватало. А насыпают… ахах… или наливают… Это уже не важно! – ответила преподавательница.

– Спасибо, – поблагодарил фельдшер.

Пока фельдшер выписывал рецепт, Соня собрала сумку и вскоре они уже ехали на следующий вызов.

– Ну как тебе? – спросил у Сони Виктор Дмитриевич, читая что-то с экрана телефона.

– Не знаю пока. Первый вызов в моей жизни, пока ничего не поняла.

– Володя, – обратился медик, – мне с тобой надо поговорить. Когда приедем на базу, не уезжай, подожди, пока я с «бумажками» разберусь.

Водитель кивнул.

– Виктор Дмитриевич, а что если это все не мое и у меня не выйдет в медин поступить?

– Соня, поверь мне, этим стоит заниматься. Человек не знает к кому завтра попадет – к священнику или к врачу. Главное, чтобы к врачу, и этим врачом была ты! Как в училище у тебя дела?

– Я, кажется, отличница.

– Что значит «кажется»?

– Ну, я не знаю есть ли ребята с лучшими оценками, чем у меня.

– Так ты еще и скромная! – по-доброму заулыбался мужчина.

– Так я же не для того, чтобы похвастаться это говорю. Просто знаю оценки только своей группы! – оправдывалась девушка.

– Так я же и не смеюсь! Ты, правда, скромная. Без сарказма. Володя мог бы этому только позавидовать, если бы не считал себя самым лучшим!

– Если б я не был лучшим, вы бы не хотели со мной работать! – пытался перекричать грохот машины и ее двигателя водитель, чтоб его услышали те, кто сидят сзади.

– Ну, вот опять, – стал говорить девушке на ухо Виктор Дмитриевич. – На самом деле моя жена попросила замолвить за него словечко, чтоб он работал со мной на этой базе, здесь премию больше платят!.. Короче! Если что-то хочешь – делай это! Я хотел когда-то, чтоб моя жена вышла за меня замуж – я делал все, чтоб она была со мной! И неважно, что сейчас я сам остаюсь на сверхурочные, потому что домой ехать не хочу. Не было лучшего дня в жизни, с тех пор как Люся меня впервые поцеловала! Ха-ха. Шутка. Недавно ее бабка в наследство квартиру оставила! Вот я в тот день праздновал, конечно! А все плакали, что она померла! Ну… Хех! Ты меня поняла?

– Да… наверное, поняла…

Карета скорой помощи остановилась, и Соня с двумя фельдшерскими сумками и фельдшером поднялись в квартиру, куда их вызвали.

– Здравствуйте. Что произошло? Куда идти? Скажите потом помощнице свои данные. Туалет вижу. Обувь не снимаю, – сказал фельдшер и зашел в прихожую.

– Та ладно, сегодня сухая погода! У моего сына сильный грипп, – улыбалась женщина, открывшая двери.

– Ребенок? Чего же мы приехали, раз вы все знаете? И улыбаться так не надо. Он вам в наследство ничего не оставит. Ой… Это я зря… – сморщился мужчина.

– Что зря? – спросила мама больного.

– Гадость сказал…

– Какую?

– Ого… Тяжелый случай. Никакую. Показывайте сына.

В комнату юноши провели фельдшера и Соню. Медик осмотрел молодого человека.

– Соня, видишь руки в пузырьках? Это вирус Коксаки.

– Что это значит?

– Это значит, что мы везем бедолагу в «инфекционку».

– Зачем везти? – встряла мамаша.

– Сколько сыну лет?

– 17.

– Вирус Коксаки очень тяжелый, особенно для взрослых.

– Я хочу отказаться.

– Моя обязанность…

– Знаю! В инфекционной больнице к нему еще что-то прицепиться! Напишите, что нужно делать, и оставьте его дома! – повысила голос хозяйка.

– Соня, выйди, пожалуйста.

Студентка вышла из комнаты, а через минуту вышел и фельдшер, вскоре они уже спускались по лестнице.

– Виктор Дмитриевич, борщ насыпают или наливают?

– А вот что тебе больше нравится, то с ним и делают.

– А как правильно?

– А тут есть кто-то, кому до этого есть дело?

– Виктор Дмитриевич, почему все время по лестнице ходим, есть же лифт! – спросила девушка.

– Лифт для слабаков! Ха-ха-ха! Я не знаю. Серьезно. Сегодня чего-то все решили ремонтировать свой лифт.

– А чего мы не везем сына этой женщины в больницу?

– Никому про это не говори. Я оставил его. Наше дело температуру «сбить». Знаешь, откуда вирус? Из Америки. Какой-то чудак изучал полиомиелит, и выделил новое семейство вирусов. А потом оно стало появляться по всему миру. Мой руки чаще… И всегда имей при себе защитную маску…

Виктор Дмитриевич и Соня сели в салон и машина поехала.

– Соня, а сейчас как тебе? – спросил Володя.

– Все равно не понимаю, – ответила та.

– Ну, вот и я не понимаю… До сих пор… А работать надо…

– И не поймешь, – добавил фельдшер, – если сразу не понял, то и потом не поймешь…

Соня договорилась о том, чтоб она могла еще раз прийти на смену, а потом ее завезли домой. Виктор Дмитриевич, приехав на подстанцию и закончив все дела, показал Володе сообщение от своей жены с текстом: «приезжай завтра на котлетки, мой снова на сверхурочных», – а затем следующее: «Ой, Вить, это подруга приезжала и телефон свой с моим перепутала», – а после еще одно: «Прикинь, своему про котлеты написала, чуть наше общение не раскрылось». А все потому, что не может быть в одном телефоне два «Любимых». Юноша с вирусом Коксаки выздоровел лишь через три недели, а еще через месяц у него стали отслаиваться ногти. Наталья Валентиновна, преподавательница физики, через год ушла на пенсию и продала квартиру, чтоб уехать в гранд-вояж (что-то вроде кругосветного путешествия, только в три раза дешевле, короче и быстрее), путешествие на круизном лайнере, с которого сошла в Боливии, чтоб добраться до Салар-де-Уюни – крупнейшего в мире солончака, лежащего в Андах. Когда она увидела его красоты, от счастья у старушки остановилось сердце, да и она сама не очень уж и хотела возвращаться обратно. А Соня, когда ей предлагают борщ, больше не обращает внимания на то, насыпают его или наливают.

Конец света

Ранним летним утром, когда солнце только начало всходить, а над гладью озера проплывал туман и не было ни ветра, ни комаров, так как их на этом частном озере травят трижды в день, обдавая воду специальным дымом, двое в лодке посреди озера ловили рыбу. Один из них – Вадим Александрович, 69-летний бухгалтер одной из кондитерских фабрик компании «Пэтрэн». Он весьма обеспечен, от всего застрахован, дети занимают лучшие должности на кондитерских фабриках, внуки учатся в лучших университетах страны. Боясь седых волос, бухгалтер всегда стрижется наголо, а плохое зрение скрывает контактными линзами. У него овальное лицо и низкий грубый голос. Второй – юрист кондитерской компании по имени Леонид. Он похож на американского актера Метью Бродерика, только немного полнее и с маленькой плешью на голове. Обладает доброй красивой улыбкой и бархатным голосом. Оба связаны работой, знакомыми, методами подхода к делам и любовью к музыке Адриано Челентано.

Вадим Александрович и Леонид с 4 утра сидели и молчали, последнему даже показалась, что его компаньон уснул, и он решил уснуть сам. Потом Леониду приснилось то, как он падает с лестницы, и из-за этого проснулся. Встрепенувшись, рыбак-любитель закачал лодку, и по озеру прошли маленькие волны. Немного разошелся туман, и лучи восходящего солнца осветили лодку. Лёня посмотрел на уставшее сердитое лицо своего коллеги и спросил:

– Вадим Александрович, вы спите?

– Нет.

– Клюет?

– Нет.

– Как настроение?

– Нет.

– Водочки?

– Эх… – вздохнул мужчина в возрасте, – да.

Юрист налил в железные двухсотграммовые рюмки холодненькую водочку по самые края и достал соленые огурчики.

– За то, чтоб рыба – ловилась, Земля – крутилась, и справедливость была там, где нам надо. – Прикрыл глаза Вадим Александрович и выпил водку, закусив огурцом. Это же сделал и Леонид.

– О-о-ох и сказка… Леня, потрясающие огурцы, немного сладенькие, ароматные… М-м-м… А помидорчики есть?

– Да, держите.

Леонид взял помидор и себе. Когда он укусили его, шкурка треснула, брызнув соком в глаз. Мякоть растеклась во рту и устремилась дальше, устраняя жжение от водки. В сумке Вадима зазвенел телефон.

– Вам звонят, – вытер глаза салфеткой юрист.

– Да… это Люся звонит. Секретарша. Она беременная, в декретном отпуске сейчас. Написал ей недавно сообщение с вопросом «как назовешь ребенка?», а она… Знаки препинания не ставит… Читаю «рожу увижу и назову»… Ах-ах-ах! Имела же в виду: «Рожу, увижу и назову». Я еще удивился так… Пишу «чего сразу рожу?», она меня спрашивает «а как?», нормально?! Ах-ах! Мордашку хотя бы!

– Забавно! – Леня налил еще.

– Это просто катастрофа…

– Что катастрофа, Вадим Александрович?

– Да все! Начиная с секретарши и того, как она пишет… Недавно читал, что какой-то студент свою соседку по квартире убил, потому что та ему слишком нравилась… Вот раньше такое было возможно?

– Нет, – протянул рюмочку Леонид. – За мир во всем мире.

Удочки лежали на борту лодки неподвижно, а воздух становился все теплее. Вадим Александрович нагнулся над водой:

– Рыбы, вы чего не ловитесь? Я заплатил за вас, суки!

– Вы их распугаете!

– Да некого тут пугать! Ни комаров, ни рыб нет, никого! Одних травят, других кормят отравой! Я не помню, когда в последний раз ел натуральные яблоки! Это не жизнь, это какой-то…

– Чего вы завелись?! Все нормально! Все живы и здоровы!

– Это ни причем… Конец света не по щелчку пальцев происходит, а постепенно. День за днем. Войны, болезни, деградация. Это ли не конец света! Слишком просто, чтоб метеорит упал или цунами прошло! Нет, надо растянуть это процесс!

– Я больше не наливаю.

– А как ты думаешь, как можно назвать все то, что происходит?

– Сначала уточню… Интернетом можно пользоваться?

– И ты туда же!

– Я просто об этом не думал!

– Ладно… проплыли…

– В смысле?

– Мы в чертовой лодке, Леня, включи чувство юмора… Недавно купил билеты на поезд через этот ваш интернет. Интернет! Прихожу к вагону, даю билет, еду из Винницы в Киев, а мне говорят «у Вас билет из Киева в Винницу»! Мол, Вы уже приехали, дядя! Ну не суки, а?!

– Ах-ах-ах! Бывает такое, Вадим Александрович… Чего ездили в Киев?

– Ну, на обследование, у меня ж рак поджелудочной железы.

– Что? Что?! Что?! – взялся за борта лодки юрист. – Как так?!

– А-а-а… Я же тебе не говорил еще… Ну, вот так… Ходил в церковь, батюшка сказал, что это кара за то, что попросил не увольнять тебя, когда на том корпоративе ты полез в цех шоколад жрать…

– Что, правда?!

– Ах-ах-ах! Ой… Да шучу я!

– Как можно?…

– А что такое? Жизнь надо мной пошутила, а я не могу? Ха-ха!

– О боже… Насколько все серьезно?

– На десять тысяч баксов в месяц.

– Вам помочь с деньгами?

– Зачем? Я не лечусь. Пока все хорошо, а дальше обезболивающее, а дальше пальну себе из револьвера в голову, главное, чтоб правильно пальнул, а то есть дебилы, которые уродуют себя, не попадая в мозг! Потом им хирурги лица зашивают. Не хочется, чтобы все видели, как я болею. Спокойно умереть, устроить все так, чтоб думали, что ушел во сне.

Юрист безмолвно смотрел в воду и не двигался.

– Леня, все нормально. Даже отлично. У меня есть все, что я хочу. Дети на местах, внуки тоже, скоро правнуки пойдут. Все замечательно. Да, скоро надо будет уйти, но всех нас это ждет. Зачем жалеть о неизбежном, Лёня?

– Просто…

– Да хватит меня хоронить! Может, я не захочу умирать! Знаешь сколько у меня денег? Знаешь? Да я себе новое тело куплю!

– Про конец света… Почему вы заговорили об этом?

– Наверное, моя болезнь для меня как конец света. И прогрессирует так же, как он. Ты так похож на того американского актера…

– К чему это вы?

– Да просто… Тебе бы похудеть. Меня вот рак держит подтянутым.

– Да сколько можно! Хватит шуток. Вам как-то можно помочь?

– Хе-хе! Давай закажем в лодку стриптиз!

– А если серьезно?

– Вроде да. Надо по тридцать таблеток размером с крейсер есть на завтрак обед и ужин. К черту все это. Один плюс – не надо будет голову брить, волосы сами выпадут. Не люблю седину.

Мужчины замолчали. Солнце поднималось все выше, птицы кружили над озером, а рядом с лодкой летали большущие разноцветные стрекозы. Поплавок Лёни нырнул в воду раз… второй… третий…

– Рыба! – закричали товарищи.

– Вылезай, животное! – потянул за удочку бухгалтер.

– Давай! – кричал юрист.

Двое коллег тянули за удочку что есть силы, смеялись от того, что рыба потянула лодку за собой.

– Все, Леня, я устал! – крикнул старый товарищ и прыгнул в воду. – Держись, скотина, сколько же на тебе слизи! – пытался поймать голыми руками рыбу.

– Вадик, сачок! Я держу! Давай! Еще! За жабры ее!!!

Брызги во все стороны, лодка качалась, крики, выпала сумка с закуской.

– Как же классно, Леня!

– Держи рыбу крепче! Затаскивай в лодку!

– Ура-а-а!!! Да-а-а!!! Победа-а-а!!! – обнимались от радости коллеги.

Мокрый Вадим Александрович обнимал Леонида, Леонид одной рукой держался за лодку, чтоб не упасть. Рыба трепеталась в лодке и била своим мощным хвостом по ногам рыбаков.

– Вы посмотрите на нее! Она килограмм на 10 потянет!

– Да это же судак, Леня! Откуда он взялся посреди озера?

– Чудо!

– Да какое чудо? Просто мы с тобой красавцы! Давай на берег, надоела мне рыбалка,вечером, когда съедим этого монстра, в баню поедем! Отмою себя от запаха этой рыбы!

Рыбаки приехали домой к Вадиму Александровичу и стали разгружать вещи. Бухгалтер ушел переодеваться, а Леонид остался с его женой и помогал чистить судака.

– Елена, мне ваш муж рассказал, что у него рак поджелудочной железы…

– Уже поджелудочной? Прикольно.

– В смысле?

– Ой… да у него гуляют эти раковые клетки, где хотят. И в легких были, и в почках. Я вас умоляю, не беспокойтесь, он болеет 12 лет и ничего еще не случилось. Мы даже не лечили его никогда. Он отказался. В первый раз сказали, что у него 4 стадия, во второй – первая, в третий – вторая стадия. Не удивлюсь, если он погибнет в авиакатастрофе.

– Боже… Какой же ужас! Ха-ха-ха! Чудо.

– Нет, просто он красавец!

На обед домой к Вадиму Александровичу приехала и жена Леонида. За столом пары обсуждали глобальное потепление, знакомых по работе, телепередачи и планировали совместный отдых в Турции, а конец света шел и шел, и все никак не заканчивался.

ЧАСТЬ II

Маяк и туман

Август – грустный месяц. Он похож на тот период, когда праздник уже закончился, гости ушли, а ты убираешь со стола. Особенно грустным он бывает, когда где-то в середине месяца начинают лить дожди и целыми днями стоит туман. Именно так и было однажды в августе в городке на берегу моря. Из-за тумана стал сутками работать маяк. Он постоянно гудел. Жители поняли, что больше не искупаются в теплой морской воде, и пляжи опустели до следующего лета. На набережной еще работали кафе и рестораны, но в них уже не было так много посетителей, как раньше. Да и с моря стал дуть прохладный ветер. Он не пугал только Славу и Надю, брата и сестру. Мальчику было шестнадцать, а девочке четырнадцать. Они гуляли у моря с собакой, а на обратном пути покупали хот-доги без горчицы. И в очередной раз они вышли на прогулку.

– Туман продержится еще пять дней… – начал разговор Слава.

– Откуда ты знаешь? – спросила сестра.

– В прогнозе погоды так написано.

– Ах-ах! Это очень забавно.

– Ты смеешься, а неделю назад был дождь. В прогнозе было написано, что в 10:00 он закончится. И он закончился ровно в десять! Как будто его кто-то выключил! Хех! Я правду говорю!

– Может, такое и было, но снова не повторится.

– Повторится! Они научились, наверное, прогнозировать погоду. Наконец-то. А иногда даже очень точно.

– Ну, если так, то хорошо. А то кажется, что туман никогда не пройдет. – Потянула пса за поводок Надя.

– Зато как будто в Лондоне живешь!

– Хах! Только грязи по колено. Что это вечно гудит?

– Не знаю, – прислушался парень, – наверное, маяк.

– Ого! Его было слышно, еще когда мы выходили из дома.

– Да он все время, пока туман, работает.

– Ты его видел? Я – нет.

– Надь, а давай пройдемся к нему? Он не очень далеко.

– Давай. Только, может, сразу по хот-догу возьмем?

– Не хочу. От них живот болит…

– А у меня не болит!

– Так, Надя! Надо перестать их покупать! Сегодня сделаем перерыв.

– Ну, Слава…

– Мы только поели. Дома полный холодильник еды!

– Ладно…

Брат и сестра отправились по берегу к маяку. Пришлось идти полчаса. Он стоял в конце мола и наполовину был окутан туманом. Вход на мол огорожен, калитка закрыта, а недалеко стояла будка охраны.

– Там проводят экскурсии? – спросила Надя.

– Может быть. Но она дорогая, наверное.

– Значит, не пойдем. Папа денег не даст, – вздохнула девочка.

– Почему?

– Он говорит, что наше бесплатное образование очень дорогое. А мы можем сами пойти?

– Мол скользкий.

– Что такое мол?

– Искусственная «суша», которая ведет к маяку. Она бетонная, кажется.

– Как думаешь, там красиво?

– На маяке? Может быть. Ты хочешь пойти туда?

– Ты серьезно? – удивилась девочка.

– Да, почему нет?

– Это опасно!

– Если что-то с тобой случится, я в твоей комнате сделаю спортзал!

– Так, Слава! Перестань такое говорить.

– Ах-ах-ах! Ой… Все, пошли домой.

Когда они возвращались, Слава задумался на счет вопроса сестры. «А почему бы не пробраться к маяку? Что может случиться плохого? Это же так интересно! Можно только представить, насколько сладок этот запретный плод. Маяк! Все обзавидуются, когда узнают, что я там был! Главное фото сделать!».

Ночью, когда все в доме легли спать, Слава тихонько подошел к кровати Нади.

– Надя, – сказал он шепотом. – Ты спишь?

Надя ничего не ответила.

– Надя! Я слышал, как ты на кухню ходила и холодильником хлопала! – продолжал брат.

– Что ты хочешь? – сонно спросила девочка. – Я почти заснула.

– Давай пойдем к маяку. Завтра.

– Ой… – повернулась на другой бок Надя.

– Ты чего? Возьмем сухариков со вкусом краба, сладкой воды в рюкзак, фотографироваться будем! – стал толкать Слава сестру.

– Что ты придумал уже… Нельзя нам туда самим.

– Это ты придумала! Все будет нормально, в тумане нас не увидят! А через тот забор легко перелезть.

– А если завтра туман закончится? – посмотрела на брата Надя.

– В прогнозе погоды написано, что еще пять дней туман будет!

– Хорошо, пойдем, куда хочешь.

– Но ты ведь сама этого хотела.

– Да как-то уже все равно, – укрылась одеялом Надя.

На следующий день брат с сестрой снова пошли гулять с собакой к маяку, но обнаружили людей, которые обслуживают маяк. Они долго не уходили, и Славе с Надей пришлось вернуться домой.

– Почему ты меня с собой тащишь туда? – спросила школьница, открывая двери дома.

– А кого еще, Надюша?

– Друзьям своим предложил бы.

– Да они разъехались все… Вот именно сейчас… А сам я не хочу. Я ходил уже в филармонию сам. Когда один, то и музыка не такая красивая.

– Ладно… Потом как-нибудь пойдем.

– Нет! Завтра пойдем!

И они не пошли. Родители повезли их к бабушке. А на следующий день ходили гулять всей семьей по набережной. А еще на следующий – дождь сильный пошел.

– У тебя в прогнозе это есть? – спросила Надя Славу, смотря в окно.

– Уже есть… Да ладно тебе! Нельзя же предсказать погоду так на долго.

– Но ты поверил, что туман будет еще пять дней.

– Но он завтра будет! Тут так написано! – показывал брат на свой телефон, где был прогноз погоды.

– Я хочу завтра в кино с подругой пойти!

– Да пойдешь ты в кино! Только в другой день. Я на завтра уже все купил, фотоаппарат зарядил, дождевики взял и обувь даже осеннюю приготовил.

– Зачем обувь?

– В ней подошва хорошая, чтоб не скользила на моле.

– Боже. В следующий раз буду молчать, если придет в голову какой-то дурацкий вопрос.

– Хех. Я тебе и так это говорил.

На следующий день рано утром Слава пошел с собакой к морю один, проверить обстановку у маяка. Туман был совсем густой, будку с охраной было не видно. Да и моря не было видно. Слышался только сильный шум воды из-за шторма. Слава встревожился. Он хотел прийти днем, пока родителей нет дома, но шторм все равно мог не закончиться. Он нашел место, где можно будет перелезть и вернулся домой. Приближался вечер.

– Пса берем? – спросила сестра.

– Нет. Он будет мешать.

– Ну, как хочешь.

Они отправились по знакомой дороге к маяку. Туман был такой же густой, и будки охранника не было видно. Маяк перестал гудеть.

– Ты слышишь? – остановился Слава.

– Что я должна слышать?

– А ну, тихо! – прошептал юноша.

– Что происходит?

– Я волн не слышу. И маяка.

– И что теперь?

– Теперь… – еще пытался что-то услышать Слава, – идем…

Ребята перелезли через ржавый забор и подошли к воде.

– Смотри, Надя… Штиль… Можем идти…

Они осторожно, держась за руки, шли по мокрому молу. Пройдя чуть больше десятка метров, они перестали видеть берег, но и маяка не было видно. Стояла абсолютная тишина. Слава успокоился, а Надя, наоборот, разнервничалась. Ей было не по себе. В воде отражались только брат и сестра, а все остальное слилось в одно большое светло-серое пятно. Они остановились на половине пути. Было слышно только их дыхание и легкое хлюпанье воды. Волосы обоих намокли от высокой влажности. Руки были скользкие. Мол был довольно узким, на нем могли поместиться всего три человека.

– У меня кружится голова. Давай вернемся, – дернула Надя за руку брата.

– Это из-за тишины. Давай поговорим.

– О чем ты хочешь поговорить? – стала громче дышать девочка.

– Да не паникуй ты. Все в порядке. Знаешь, о чем я подумал?

– О чем?

– Как мы в такой туман будем фотографировать?

– Ах-ах-ах!

– Ах-ах-ах!! – смеялись они.

– Тихо! Хе-хе… – сжал руку сестры Слава. – Нас же могут услышать. Разберемся. Стену маяка будет ведь видно.

– Напомни, зачем мы туда идем?

– Я уже не помню. Но мы так далеко зашли. Уверен, маяк уже поблизости. Давай побежим?

– Нет! Мы можем упасть! Подожди, а на самом маяке кто-то есть?

– Нет, все работает дистанционно, я смотрел в интернете!

– Ну, ладно…

– Что ладно? На счет три бежим!

– Нет!

– Один…

– Нет!!

– Два…

– Слава, не надо!

– Три! – побежал Слава и потащил за собой сестру. Надя от страха закрыла глаза и только слышала отчетливые звуки дыхания и шарканье кроссовок.

Через минуту подростки были у маяка. «Голову», откуда светит лампа, из-за тумана не было видно, но они все равно сделали пару фотографий. Стало темнеть. Вход в маяк был подперт двумя большими бревнами. С большими трудностями, но ребята смогли их убрать. По винтовой лестнице к «голове» они поднимались долго и несколько раз останавливались. Пока они добрались до смотровой площадки, уже стемнело. Они сели около перил, съели все сухарики и выпили сладкую воду.

– Ты знаешь, когда я это все планировал, мне казалось, будет куда более захватывающе. – Слава вытирал руки салфетками.

– Что делать?

– Ну, давай еще посидим. Время есть, и никого не слышно вроде.

– Я хочу домой.

– Давай немного отдохнем от этой лестницы. А потом пойдем. Хех… Думал, будет чудо… А тут просто туман.

– Что там прогноз?

– Пишет, что небо ясное.

Там, наверху, звука воды совсем не было слышно. Казалось, что мира вокруг не существует. Есть только башня маяка, Надя, Слава и рюкзак с пустыми упаковками от сухариков и бутылками от сладкой воды.

Туман разошелся на глазах. Открылось большое звездное небо с большой круглой луной. Часто пролетали метеориты. Так часто, что Слава и Надя уже не знали, что загадывать. В воде сияла лунная дорожка, дул прохладный августовский ветер и где-то на горизонте стояли суда. Брат и сестра были приятно этим удивлены.

– Сфотографируешь? – спросила Надя.

– Нет.

– Почему?

– Не знаю… Не хочется. Наверное, Надюша… должно быть что-то, что видел только ты.

Надежда не покинет

В четыре вечера на территорию частного дома в поселке Дачное зашли три молодых человека. В доме был дед, ему было пятьдесят восемь лет. На заднем дворе на качелях каталась его внучка, ей было шесть. Молодые люди проникли в дом и стали избивать деда, чтоб тот сказал, где лежат его деньги. Он все им рассказал, они нашли за печкой две тысячи гривен, ранили его несколько раз ножом и вышли из дома. Внучка увидела, как соседские ребята выходили со двора. Она спрыгнула с качелей, зашла в дом спросить дедушку о гостях, а обнаружила кровавый труп на полу. Убийц так и не нашли. Спустя восемнадцать лет она окончила юридическую академию с красным дипломом, а после стала преподавать право в школе № 6.

– Дети, записываем следующую тему… – открыла девушка журнал.

– Надежда Ивановна, – обратился к ней ученик, – а почему вы ведете этот предмет?

– Я?.. Потому что хочу больше справедливости.

– Почему?

– Потому что в моей жизни случилась трагедия и… Сейчас я хотела бы, чтоб все вы знали, что и когда делать, и куда обращаться в случае чего.

Она поправила свои волосы и застегнула самую верхнюю пуговицу своей блузки, чтоб не было даже намека на ее красивую пышную грудь.

Девушка в этот момент находилась в любовных отношениях со своим одногруппником, который достиг немалого для своего возраста. Он недавно предложил ей сыграть свадьбу, на что спустя какое-то время раздумий она ответила согласием.

После урока Ваня вернулся домой, в квартиру на первом этаже многоэтажного здания, где его ожидала страшная картина: мама сидела рядом с погибающим от ножевых ранений отцом. Грабители забрались в квартиру, сорвав решетки с окон, ранили мужчину и забрали два телевизора. Сын из-за гибели отца потерял дар речи и еще несколько недель не мог говорить. Спустя время он встретил на уроке беременную преподавательницу права, к которой подошел после занятия и рассказал о своей ситуации. Грабителей не смогли найти за это время, хотя мать видела их лица и составила фоторобот, но говорят, после этого они ограбили еще и соседние квартиры. Ваня, держа тетрадку в руках, почесал голову.

– Надежда Ивановна, – сказал он, – почему все так несправедливо?

Учительница взялась за свой живот, потом обняла Ваню.

– Ты знаешь, Вань… – вздохнула девушка. – Нет справедливости, но ты можешь все изменить, ты можешь… Только попытайся…

Девушка через пару недель ушла в декрет и родила двойню, возможно, самых красивых детей в мире, а после выписки счастливая засыпала в кровати с мужем и детьми, в тепле и при свете ночника, а на ее губах была немного уставшая, но искренняя улыбка. Ваня же после девятого класса решил поступить в юридический колледж и повторял сам себе:

«Я попытаюсь все изменить… Попытаюсь!»

Картины в переулке

Я сидел на скамейке в узком переулке поздно вечером. Его освещали уличные фонари. На стене напротив висели странные картины. На них трудно было что-то разобрать. Рядом сидела девушка. Рыжая. Она рассказывала об этих картинах. «Это экспрессионизм. Это абстракционизмы. А вон та, кажется, минимализм…». Я слушал бы ее слушал все время. Она стройная, голос с хрипотцой, а еще она была очень увлечена своим рассказом. «Я работала в автосалоне… Сейчас пою в музыкальной группе…». Рядом с картинами были двери. Мы вошли в них и оказались в баре. Там был тусклый свет и много людей. Она потянула меня на свободное место, и мы стали танцевать. Двигалась она очень по-женски и даже немного смешно. В красной кофте, черных джинсах и белых ботиночках.

Я снова сидел на скамейке в том переулке. Рядом была она. Я слышал ее голос с хрипотцой. Она так интересно рассказывала о картинах, но я ее перебил: «Ты уже рассказывала это». Она удивилась: «Разве? Мы же с тобой только познакомились». Я переспросил: «А как тебя зовут?». Она ответила: «Меня зовут…», и я проснулся.

С ней было хорошо. Там, во сне. В жизни мне только пару раз было так хорошо рядом с кем-то. Я, как обычно, отправился на работу, вернулся, постирал вещи, позвонил шеф, я вышел во двор, встретился с ним, он передал документы и сказал, что уезжает в отпуск. Я вернулся, включил сериал на компьютере и уснул, пока смотрел.

Сидел на скамейке в темном переулке. Напротив картины, рядом рыжеволосая с хрипотцой. Такой… красивой сексуальной хрипотцой. Я заметил у нее кольца на руке. Она была накрашена. Я приостановил ее рассказ о картинах.

– Как тебя зовут?

– Меня… – беззвучно шевелила она своими большими красивыми губами, накрашенными красной помадой.

– Еще раз. Как тебя зовут?

– Я сказала. Меня зовут… – и дальше она снова шевелила губами.

Я положил свои руки ей на щеки.

– Пожалуйста, повтори, я тебя не слышу… Пожалуйста! Я очень хочу услышать твое имя!

– Меня зовут… – шевелила она губами.

– Как?! – приблизился я к ее лицу.

– Варя.

– Варя! Как классно! – обрадовался я. – ты меня знаешь?

– Нет, – ответила девушка.

– Я Глеб. Ты поняла меня?

– Да, тебя Глеб зовут.

– Ты видела меня раньше?

– Да.

– Ой… и я тебя. Мы танцевали?

– Кажется, мы танцевали… а может, это были не мы…

– Ты была в красной кофте!

– Я и сейчас в ней.

Я посмотрел на нее. Она и правда была в красной кофте.

– А где ты живешь? – придвинулся поближе к ней, чтоб услышать.

– Я живу…

– Опять не понял. Я в Одессе. Поняла?

– Да. Я тоже.

– Ты тоже!

– Да, я тоже!

– Ты очень…

Я проснулся от будильника и быстро его выключил. Лег на подушку, закрыл глаза и пытался снова быстро уснуть, чтоб продолжить разговор, но сон прошел. Я решил не идти на работу в тот день. Лил дождь, из-за туч на улице было почти темно, хотелось спать, да и шеф уехал. Сказал, что заболел. Хорошо, что из всех работников в офисе пришло в голову это сделать только мне. Возможно, не все еще знали, что шеф в отпуске. Я вновь включил сериал, сделал чай, укрыл голое тело одеялом, потом понял, что все-таки немного прохладно и надел спортивный костюм. Решил завести собаку. Скучно одному дома, особенно когда все на работе. Передумал. Не захотел, чтоб пес чувствовал себя так же, как я. Слушал музыку. Искал в интернете музыкальные группы. Рыжих вокалисток не нашел. Позвонил коллеге из другого офиса и рассказал про сны. Он предложил не обращать внимания, а затем проверил значение сна в соннике. Наплел какой-то чепухи, сказал, что ему надо работать, и положил трубку.

Я съездил в поликлинику, сделал больничную справку на неделю и вернулся домой. Сказал коллегам, что заболел и вышел на балкон покурить. Курю редко и только дорогие сигареты. Никогда не понимал тех, кто курят в сильный мороз или зной. Или делают это на ходу, или во время того, как работают. Или тех, кто курит дешевые сигареты, которые очень воняют. Лучше тогда вообще не курить. Особенно женщинам, и особенно дешевые сигареты. Женщина может делать, что угодно, но от нее должно хорошо пахнуть. Потому что ее, в отличие от мужчины, не выгнать из транспорта или помещения. Да и не красиво это. Жаль, что им все равно. Для мужчин это тоже некрасиво. А здоровье… Кажется, что часто курят те люди, которым хочется быстрее умереть. Понимаю их. Употребляю много сахара и соли. Эффект тот же, только запаха нет. И еда вкуснее. Я не драматизирую. Последние пару лет превратились в один сплошной серый день без начала и конца. Даже не помню, чем занимаются родители. У одних друзей появились семьи, и я с ними не общаюсь. Другие зовут по пятницам выпить. Сейчас я с ними не встречаюсь, как раньше. Мы говорили о наших бывших одноклассниках, одногруппниках, обсуждали их жизнь. Возможно, они в свою очередь обсуждали наши жизни. Кто-то забеременел, кто-то женился. Все это публикуется в социальных сетях, но я туда давно не захожу. Чьи-то успехи меня угнетают, а о провалах никто не говорит. Но если бы говорили, меня бы это тоже угнетало. Раньше я все время чего-то ждал, а теперь просто живу. И живу один. Наверное, это деградация. Никакой юмор не вызывает смех. Никакая драма по телевизору не вызывает слез. Единственное, что может пощекотать нервы, это насилие. Но я не люблю плохих впечатлений, поэтому остаюсь вообще без каких-либо эмоций.

Я сел на пластмассовую белую табуретку с трещиной посередине, приоткрыл окно и облокотился на стену сзади. Покурил. Зашел в спальню, включил медленную тихую музыку и лег в кровать. Даже не заметил, как оказался в переулке на скамейке. А рядом была Варя.

– Варя, я знаю, что это за картины. И живешь ты в Одессе.

– И я знаю, что ты живешь в Одессе. И зовут тебя… Глеб.

– Мы встречаемся во сне уже который раз.

– Да.

– Вдруг на самом деле есть… Запиши мой телефон!

– Хорошо, – достала она клочок бумаги и карандаш.

– Ноль, девять, три… Шесть, два, два… двенадцать, двенадцать…

– А ты запиши мой! – протянула она другой клочок бумаги и карандаш. – Ноль… – шевелила она губами, а я ничего не слышал.

– Варя, скажи еще раз!

– Ноль…

Я взял ее за плечи и приблизился ухом к накрашенным губам.

– Скажи еще раз!

– Ноль, девять, три… Ноль семь… Ноль… восемь…

Передо мной было ее личико. Рыжие волосы падали на ее плечо. Красная кофта немного сползла на одну сторону. Я просил ее найти меня, позвонить. Запомнить номер. Запомнить мое имя. Она улыбалась и говорила, что постарается. Просила запомнить ее имя, и что она поет в музыкальной группе. И номер. Она взяла меня за руку и повела к двери рядом с картинами. Мы снова оказались в баре. Играла музыка. Она танцевала. Был полумрак. Обняла меня, сказала, что пока мы вместе, надо танцевать. Она смешно танцевала. Я, наверное, тоже. Мы держались за руки, обнимались. А может, и не мы…

Я проснулся. Было восемь вечера. Приготовил поесть и до трех ночи смотрел фильмы. Наутро чувствовал себя разбитым. Ночью Варя не снилась. Посмотрел на свою квартиру. Кругом бардак. Убрался. Приготовил поесть на пару дней вперед. Поменял постельное белье. Надел самое дорогое и приятное. Шоколадного цвета. На уголке пододеяльника было написано «Mission sleep». Это подарок тети на день рождения. Хотел передарить, но понял, что дорогие вещи передаривать нельзя. Лучше ими пользоваться самому. Сделал работу, которую должен был сделать в офисе. Это было трудно. В офисе работать легче. Рабочая обстановка очень важна. Съездил к маме. Помог убраться в квартире. Починил все дверцы шкафчиков. Год подрабатывал в мебельной фирме. Теперь у мамы и ее соседок вся мебель правильно функционирует и ничего не скрипит. Вышел выбрасывать мусор и встретил старого друга. Он пригласил меня в ресторан. Пойду через пару дней. Купил чипсы. Мама сказала, что это гадость, и сама их съела. Решил остаться на ночь у нее. Папа из командировки вернется только через пару дней, так что не хотел, чтоб маме было скучно.

Я сидел на скамейке в узком переулке. Рядом была Варя. Она рассказывала о картинах напротив нас и вдруг остановилась. Она взяла меня за руку.

– Ты не будешь рассказывать дальше? – спросил я ее.

– Ты и так уже о них все знаешь.

Я сел ближе и обнял ее одной рукой, положив ладонь на бедро. Она опустила голову мне на грудь. У нее красивые рыжие волосы, но нет веснушек. Наверное, она крашеная. Хотя как-то все равно. Сейчас просто хорошо. Очень хорошо.

Я медленно открыл глаза. Увидел комнату в квартире мамы. Решил, что надо им сделать ремонт. За завтраком озвучил идею. Мама конечно же была против и сказала, что мне самому нужны деньги. И жена.

А мне не на что было копить. Я боюсь летать в самолете, редко курю, быстро пьянею и купил на свою голову пару комплектов дорогой одежды. Хожу в них пятый год. Не хочу покупать что-то новое. Да и дорогие они слишком, чтоб их менять. Поэтому по приезде папы мы начали делать ремонт. Я встретился с другом в ресторане. Там был полумрак, играла живая музыка и официанты выглядели лучше меня. Мы вспоминали истории из детства, он предложил поучаствовать в его бизнесе, рассказывал о жене, о ребёнке, я рассказывал о работе, о том, как случайно встретил знаменитого ведущего программы о путешествиях в парикмахерской и он рассказывал о своих поездках. А еще упомянул Варю. Рыжеволосую, кажется крашеную, участницу музыкальной группы. Правда, лицо уже не помнил. Друг в шутку обратил мое внимание на певицу в ресторане. Она была рыжая. В перерыве ее выступления я подошел к ней.

– Вы Варя? – спросил я со смехом, ни на что не надеясь.

– Нет, – ответила девушка.

– А, ну понятно. А как вас зовут?

– Катя. Могу чем-то помочь?

– Даже не знаю… Хех… Вы работали в автосалоне?

– Да.

– Что, простите?

– Я работала в автосалоне, откуда вы знаете?

– Да так… Просто спросил. Вы крашеная?

– Хах! Отличный вопрос. Да.

– Когда вы заканчиваете работать?

– Через час.

– Я мог бы вас проводить куда-нибудь?

– Если хотите.

Я подождал час. Договорился с другом еще раз встретиться и пошел проводить Катю. Персоналу можно ходить только через задний вход, и мы вышли через него. Рядом с входом висели картины.

– Почему на них ничего не разберешь?

– Просто направления такие. Это экспрессионизм, это абстракционизм…

– Мы не встречались раньше?

– Не знаю, может быть. Я много где пою…

– Нет-нет… Здесь. Это минимализм, а это футуризм…

– О боже… Ты и так о них все знаешь…

Стесняюсь сказать

Я влюбляюсь в талантливых людей…


Утром в кафе недалеко от городского вокзала сидели две двадцатилетние девушки. Они не пошли на первую пару.

– Я влюбляюсь в людей, которые приносят благую весть. – Пила кофе Оксана.

– Прости, ничего хорошего я тебе не расскажу. – Смотрела на свой эклер Яна.

– Стесняюсь сказать… У меня попросили нарисовать логотип, меню и визитки для этого кафе.

– Правда? – откусила вторая девушка эклер. – класс! Чего тут стесняться! – воскликнула она с полным ртом.

– Чш! Не кричи так. – оглянулась Оксана. – Я боюсь не смогу…

– Чего?

– Ты посмотри, какое это кафе ужасное! У тебя прекрасно выйдет! Ах-ах! Ну, не хуже, чем надо, точно.

– Нормальное заведение. Просто… На это же будет смотреть каждый, кто сюда придет.

– Ну и?

– А если моя работа не понравится директору?

– Хорошо. Кто тебе предложил рисовать?

– Директор.

– Так чего бояться?! Скажет, что не так, и переделаешь!

– Хах!.. – отвернулась художница.

– Подруга, тебе твой страх и скромность…

– Скорее лень…

Яна вытерла уголки губ и запила чаем. Рассерженно посмотрела на свою подругу.

– Знаешь, что такое лень? Это ярлык, которым закрывают чувство страха, отсутствие мотивации и неуверенность в себе. Знаешь, где я услышала это? У Спиридона Оганесяна. Этот армянин, или кто он там… этот психотерапевт! Кричит тебе: перестань бояться! Или тебе мало мотивации? У тебя денег нет, чтоб за кофе заплатить. Я за тебя плачу второй раз. Это нормально? Возьми эту работу. Звони директору. Сейчас.

– Нет…

– Оксана, – наклонилась к ней подруга.

– Ну, Яна… – нахмурилась девушка.

– Звони.

Оксана набрала номер директора и узнала, что он на работе. Он пригласил ее за барную стойку и сказал, что сейчас выйдет из кухни.

– Откуда ты его знаешь? – спросила Яна.

– Сосед мой бывший! – громко прошептала художница.

Из кухни вышел Владислав, 37-летний директор кафе, и пригласил Оксану за барную стойку. Оксана подошла к нему, и он стал рассказывать, что ему надо и в какие сроки.

В утреннем ярком свете, заливающем витрины кафе, кожа Оксаны казалась фарфоровой и директор не мог отвести глаз от девушки. К ним медленно подошла и Яна.

– Вы знаете, Оксана, на вас один раз посмотришь, вы кажетесь какой-то обычной, а в другой раз посмотришь – очаровательной красоткой. Не могу понять, что происходит. – Владислав смотрел на девушку.

– Да! Точно, я тоже это часто замечаю! – улыбнулась Яна.

– Вы, кто? – подозрительно спросил директор.

– Я подруга Оксаны!

– А! Понял. Оксана, что вы решили?

– Она согласна! – воскликнула Яна.

– Я хотел бы услышать Оксану.

Художница посмотрела на улыбающуюся подругу и немного напряженного директора.

– Да! Простите, что тянула с ответом.

– Отлично! Жду отчеты по ходу создания рисунков. Простите, должен идти. Жанна! – обратился он к официантке. – Не рассчитывай их, поняла?

– Да, Владислав Олегович.

– Нет-нет, мы заплатим! – остановила его Оксана.

Яна рассерженно вернулась к столику.

– Нет. Вы уже со мной работаете. Для своих – бесплатно. – Удалился директор.

Художница подошла к подруге.

– Хех… Может, еще что-то закажем?

– Ты дурная? Пошли, у нас пара сейчас начнется.

Девушки отправились на занятия.

У Оксаны с детства свое особое художественное видение, не похожее ни на чье другое. Особенно в ее селе, находящемся недалеко от большого города. Туда она ездит на электричке. Просыпается в 5 утра, чтоб успеть к началу занятий. В детстве она ходила в кружок по рисованию, потом перестала. Мама ее одноклассницы работала преподавательницей в городском художественном училище, и однажды случайно побывав у них в гостях, она попробовала писать масляными красками. Это удивительное чувство, когда кисть спускается по холсту, оставляя яркий след никогда не забывается. Оксане хотелось пережить это еще раз и еще раз. Больше всего ей нравилась зеленая масляная краска, потому что она пахнет скошенной травой. Картины Оксаны, по мнению матери одноклассницы, были достойными. Так она пару месяцев ходила в гости писать. Родная мать, конечно, была из-за этого не довольна, ведь вместо того, чтоб развлекаться, дочь могла бы приготовить поесть, убрать огород, собрать яйца, покормить кур и собак и многое-многое другое. В связи с этим дочурка больше в гости не ходила и дома пыталась рисовать лишь по ночам, когда ничего не отвлекает. Мать ложилась в 22:00, но потом каждые пятнадцать минут ходила в комнату к дочери и говорила, чтоб та ложилась спать. Днем отец много и тяжело работал, поэтому вечером на семью сил уже не хватало, и он ничего ни от кого не требовал.

В университете на лекции по психологии к ней подсел юноша с другого факультета и младшего курса, и вообще он пришел в аудиторию к своему брату за ключами от квартиры и ожидал его прихода, так как свои забыл, но брат задержался в другом корпусе. Он не очень высокий, крепкий, с короткой стильной стрижкой. Молодому человеку Оксана не сразу понравилась. Сначала она показалась какой-то некрасивой, но потом достала блокнот, начала что-то рисовать и изменилась в лице. Стала выглядеть очаровательнее всех присутствующих. И кожа ее при свете из окна выглядела фарфоровой. Студент все же решил заговорить.

– Привет, как тебя зовут? – спросил он.

– Оксана. Или Ксюша, – приветливо ответила девушка.

– А как правильно?

– Не знаю. Как удобней.

– Что ты рисуешь? Эйфелеву башню?

– Да… Стесняюсь сказать… Это надо для одного кафе. Оно называется «Париж». Но с Парижем связано только крысами.

– Хех. Смешно.

– Да…

– В кафе, правда, есть крысы?

– Я шучу. Не знаю.

– Где ты купила такой блокнот с чистыми страницами без клеточек?

– Он модно называется «скетчбук». Книжечка для зарисовок. В магазине канцтоваров напротив нашего корпуса.

– У тебя сейчас последняя лекция?

– Да, а что?

– Может, ты могла бы после занятия показать мне его?

– Ну… Хорошо.

– О! Отлично. Не буду тебе больше мешать.

– Да, спасибо. Но ты не мешаешь!

– Хорошо… – улыбнулся студент.

После университета Оксана провела нового знакомого к магазину канцтоваров.

– А как тебя зовут? – спросила девушка.

– Ой! Я же не представился. Меня зовут Валентин.

– Классное имя.

– Да, папа настоял на том, чтоб назвали в честь деда.

– А меня в честь прабабушки назвали. Правда, я никогда ее не видела.

– Давай я понесу твою сумку?

– Да нет, я сама. Или ты ради приличия спросил?

– Ради приличия, конечно. Слава Богу, ты отказалась от помощи! Ах-ах. А то напрягаться еще надо было бы!

– Хех… Ладно-ладно… Я передумала. На, неси. – Протянула Оксана сумку.

– Нет-нет, твой поезд уже ушел! Хах! – немного отодвинул от себя сумку Валентин, а потом взял ее на плечо.

– Ты не из моего потока. – Поправила волосы студентка.

– Нет. Я из другого.

– А как оказался у нас на психологии?

– Брата ждал. Он опоздал. Но мы встретились, пока ты собирала вещи.

– Кто твой брат?

– Жора.

– Не знаю такого.

– Не важно, значит…

– Вон магазин. – Остановилась девушка.

– Спасибо.

– Купишь себе скетчбук?

– Да.

– Давай тогда сумку.

– Да… – вздохнул юноша. – Можно взять твой номер телефона?

– Зачем?

– Хах… Чтоб… чтоб заказать обложку для альбома моей музыкальной группы.

– Как она называется?

– «Франка».

– В честь Ивана Франко?

– Да, но ударение на первое «а», потому что решили, что так звучать будет лучше. В интернете есть наши песни.

– Хорошо, я послушаю.

– Так… Можно номер?

– Да-да. Я напишу сама. – Взяла Оксана телефон у Валентина.

– Удачи тебе с рисунками для кафе.

– Спасибо! – передала она телефон обратно. – Пока! – Пошла в другую сторону студентка.

– Пока!

Валентин смотрел, как она уходила и ни разу не обернулась. Он часто оборачивался после прощаний. Особенно с приятными людьми. Оксана так не делала. Валентин подождал еще минуту, пока девушка не села в автобус на другой стороне улицы, и отправился домой.

Приехав на вокзал, Ксюша пересела на электричку. Ей уступили место, что бывает очень редко. В такие моменты ей кажется, что жизнь говорит ей: «ты должна рисовать, я дала тебе эту возможность прямо сейчас». Девушка редко пользуется своими возможностями, но в этот раз достала блокнот и продолжила творить. В транспорте и на занятиях она создала множество эскизов уже за неделю, их одобрил директор кафе, а затем, посвятив еще неделю чистовым вариантам, девушка закончила работу. Примерно в один из этих дней ей позвонил Валентин.

– Привет, Оксана! Это Валентин, помнишь меня?

– Да, конечно.

– Ты не хотела бы встретиться и пройтись? – спросил он.

– Ну… Может, в выходной?

– Да, само собой. Выпьем по кофе?

– Можно и без кофе. – Улыбнулась девушка по ту сторону телефона.

– Тогда в субботу в пять?

– Можно чуть пораньше? Мне долго ехать домой.

– Да, давай в четыре?

– Да.

В день встречи девушка приехала в город раньше, чтоб увидеть свою напечатанную работу. Для этого она встретилась с владельцем кафе Владом в его же заведении.

– Это так приятно! – держала Оксана меню и визитки.

– А вы видели вывеску?

– Да! Она потрясающая! Намного лучше, чем я рисовала. Мне очень нравится!

– Вот так она выглядит в жизни! Может, как-нибудь отметим редизайн кафе?

– Но поменялись только вывеска и меню…

– Скоро ремонт сделаем!

– Ну, вот тогда, наверное, и отметим. – Надела пальто Оксана.

– А вы пишите картины?

– Раньше писала.

– У меня есть друзья, которые занимаются организацией всяких культурных мероприятий в городе… Может, я мог бы спросить у них о выставке картин? И они разрешили бы вам показать свои картины?

– Ого… Стесняюсь сказать…

– А вы скажите.

– Можно я дам ответ чуть позже?

– Ну, как хотите. – Обиженно посмотрел на нее Владислав.

– Спасибо вам огромное. – Пожала руку девушка.

– Это Вам спасибо. Оплату переведу вам на карту.

– Да, хорошо! Простите, мне нужно идти.

– Да, конечно. – Развернулся мужчина и пошел за барную стойку.

– До свидания!

– До свидания. – Посмотрел директор на Ксюшу.

Девушка выбежала из кафе, не придержав дверь, и та громко захлопнулась.

– Да уж… Еще и доводчик надо менять… – вздохнул Вадим.

Валентин встретил Оксану в центре города. Они гуляли, говорили о художниках, о занятиях в институте, о родственниках, веселых и грустных воспоминаниях. Стало темнеть.

– Ты слушала песню моей музыкальной группы? – спросил Валентин.

– Да… Валик, прости, не слушала… Забыла…

– Да ладно… Ты закончила ту работу для кафе?

– Да, уже вывеску повесили и все остальное.

– Может, пойдем покажешь?

– Нет-нет! Туда… идти далеко.

Оксана грустно смотрела вниз. Валентин это заметил.

– Что-то случилось? – замедлил шаг юноша.

– Нет, все в порядке.

– Ты какая-то грустная. Что-то не так?

– Все хорошо.

– Будь со мной честна, пожалуйста!

– Ты уверен?

– Да!

– Я так есть хочу…

– А-а-а… Почему ты сразу не сказала? Идем скорее!

Они тут же зашли в пиццерию. Валентин заказал пиццу, суп, салаты и лимонад. Через короткое время стали приносить блюда. Пара вкусно поужинала. У Оксаны появился румянец на щеках и улыбка. Валентину было очень приятно, что девушке стало лучше.

– Ты знаешь, мне предложили поучаствовать в выставке картин! – сказала Ксюша молодому человеку.

– В качестве кого?

– В качестве художника!

– У тебя есть много картин?

– Нет… я, наверное, должна их написать… Я не смогу, наверное.

– Почему?

– Это же выставка… Кто я такая, чтоб…

– То есть как? – перебил студент. – А там не такие же как ты? А вдруг они еще хуже пишут, чем ты? И ты просто упустишь свой шанс, если не дашь показать свои работы.

– Ты думаешь?

– Папа говорит: «бери, пока дают». Попробуй! Обязательно.

– Ладно… наверное, ты прав.

– Я точно прав!..

Пара замолчала. Валентин смотрел в глаза Оксаны. А потом резко отвел взгляд.

– Что такое? – спросила девушка.

– Я, кажется, пялюсь. Ну, знаешь, как идиот.

– Да нет, вроде.

– Хорошо… Еще что-то будешь?

– Нет, спасибо. Мне не хотелось бы торопить, но, может, пойдем? – посмотрела Ксюша на время.

– Да, конечно. Счет, пожалуйста!

Официантка принесла чек. Парень оплатил счет.

– На каком ты курсе, Валик?

– Какая разница… – пошел молодой человек за одеждой для девушки.

Ксюша встала из-за стола, и Валентин помог надеть ей пальто. Она повернулась к нему.

– Мне интересно. – Накинула она шарф на Валентина.

– На втором.

– Выходит… Ты на два года младше…

– Да.

– Я думала ты…

– Да, – перебил Валентин. – Куда пойдем?

– Мне на остановку.

– Я проведу.

Студент открыл девушке двери и накинул на себя пальто уже на улице. Они дошли до остановки и обнялись. Валентин медленно провел своей щекой по щеке Оксаны. Она прижалась к нему еще больше. Подъехал нужный автобус. Оксана стала отпускать Валентина, и он легонько поцеловал девушку в лоб. Она зашла в салон, транспорт тронулся, и молодой человек дождался, пока он исчезнет за углом. Валентин сел на скамейку. Ему надо было пару раз повторить в голове все произошедшее, чтоб еще раз получить удовольствие. Оксана вернулась домой в смешанных чувствах и уснула.

На следующий день девушка позвонила Владиславу по поводу выставки. Она будет через два месяца, так что время написать картины еще было. Оксана рассказала об этом маме, и та больше не мешала ей по вечерам. Как-то раз дочь сидела перед холстом в слезах.

– Что такое? Рисуй! – крикнула нее мама.

– Не могу я!

– Тогда не рисуй!

– Тоже не могу!

– Солнце, хорошая работа – это работа, на которую ты тратишь даже свободное время. Все время!

– Я трачу! Но у меня ничего не выходит! Я не умею рисовать! У меня нет таланта!

– Есть! Доча, есть! Поэтому тебе тяжело! Поэтому! – мать подошла и обняла девушку. – Талант, как самолет, который ты сначала несешь! Другим легко, у них нет таланта! Твоя задача донести его до взлетной полосы, а там ты на него сядешь и улетишь! Понимаешь? Главное донести!

– Но ты сама говорила, что это несерьезно!

– Каракули рисовать до трех часов ночи не серьезно, а сейчас речь идет о выставке и больших работах! Соберись, Оксана! А то пойдешь сейчас вместо меня картошку на ужин чистить!

– Хорошо…

– Что, пойдешь? – испугалась мама.

– Нет-нет! Я рисую!

– Давай. – Прижала она дочь к себе и отпустила. – Уроки сделала?

– Завтра суббота.

– Ладно-ладно. Все равно допоздна не засиживайся.

– Хорошо.

– Люблю тебя.

– А я тебя.

– Как дела с мальчиками?

– Мам… хех… Все нормально.

– Есть кто-то?

– Нет. Но симпатию проявляют.

– И что ты?

– Ну… Влад мне немного неприятен.

– Влад? Сосед бывший? О-о-о! А то я думаю, с чего бы ему тебе помогать! Он приглашает тебя куда-то?

– Да.

– И что?

– Я не хочу.

– Пойди, может, он тебе понравится!

– Мам!

– Ну, как хочешь…

– Есть еще Валентин.

– Так-так-так!

– Но он младше…

– Все тебе не так!.. Ну… – вытерла мокрые руки об полотенце мама, – Оксана, иди гуляй, получай удовольствие от общения. Никто тебя замуж не зовет, так что не переживай. Будешь носом постоянно крутить – одна останешься.

– Мама!

– Что «мама»? Что «мама»?! Рисуй, давай. Потом еще поговорим.

На следующий день позвонил Валентин.

– Привет!..

– Привет…

– Как жизнь?

– Не выспалась…

– Жаль… Что поделать, надо раньше ложиться спать.

– Да, само собой. Спасибо за тот вечер, кстати.

– Тебе спасибо.

– Неприятное чувство, когда нечем отблагодарить.

– Ты могла бы пойти со мной в театр…

– В театр?

– На спектакль «Тени забытых предков». Очень красивый.

– Вау… Ну… а давай!

– Отлично. Я покупаю билеты? Вернее… беру?

– Да.

– Позвоню, когда будут на руках.

– Хорошо.

В течение следующих двух недель они встречались в институте, а затем пошли на спектакль. Представление закончилось, и все вышли на улицу.

– Как тебе? – спросил Валентин.

– Моя бабушка Люба, когда ей что-то нравится, говорит «узюм». Так что… Узюм! Очень красивый. Суть страшная.

– Наверное. Куда пойдем?

– Давай просто вперед.

– Давай.

– Мои картины будут на выставке.

– Класс. Поздравляю! Ты все-таки решилась!

– Да! Спасибо тебе…

– Я просто поддержал. Картины ведь твои.

– Эта поддержка очень важна. Стесняюсь сказать о выставке остальным. Я показала картины своим одногруппникам… А они сказали, что это мазня…

– Мазня?! Это импрессионизм! Боже мой… Говорят они, а стыдно мне… Ксюша, они потрясающие. Честно! Если бы они были плохие, разве я промолчал бы? Или ты какие-то новые показывала?

– Нет, те же, что и тебе…

– Ну вот! Ксюш… – обнял ее Валентин. – Мне как-то сказали фразу, по-моему, из Библии: «Не бросайте жемчуга вашего перед свиньями». Ты слышала?

– Да…

– Не стесняйся говорить. Ты никогда не говорила глупостей…

– Приходи тогда… На выставку… – посмотрела девушка в глаза студенту.

– А ты приходи на концерт нашей группы… – Коснулись они друг до друга щеками.

– Да… – поцеловались они.

Запеченное мясо

– Алло, любимая? – улыбнулся мужчина, разговаривая по телефону.

– Да, любимый, чего звонишь? – ответила девушка.

– Секунду! Жена звонит. – Принял он вызов от жены.

– Привет! С кем это ты говоришь? – спросила жена.

– Да с женой! То есть с Женей! Женей!

– Как не позвоню, все время ты с ним болтаешь!

– Ну прости! Он мой главный заместитель!

– Дорогой, я мясо поставлю запекаться в девять вечера. Ты когда приедешь?

– Ой… Не знаю… В… двенадцать, наверное. Сегодня на фабрику надо будет заехать в бухгалтерию.

– В общем, приедешь – выключишь и достанешь. Ты понял?

– Да, конечно!

– Ну, хорошо, пока.

– Пока, дорогая!

Жена отключилась, а любимая все еще ждала на первой линии.

– Алло, любимая?

– Да-да, Марик, я тут.

– Давай поедем сегодня к морю? С собакой твоей погуляем.

– Да, супер! Давай. Только одевайся теплее, сегодня ветрено очень.

– Карина, ты как моя мама уже! – улыбнулся Марк.

– Ты меня понял?

– Конечно!

Карина отключилась, а Марк довольный вышел из офиса на обед. Он депутат городского совета, владелец фабрики по производству краски и всевозможных красителей, а также сети табачных лавок. Еще у него есть несколько квартир, которые он сдает в аренду. Прекрасным весенним днем, когда снег тает, а вода струится по краю дорог, переливаясь в солнечных лучах, Марк встретился со своим товарищем, депутатом из другого района. Они сидели в кафе «Мока-Лока» а против Малиновской райадминистрации. Коля ел свой любимый десерт тирамису. Только здесь его готовили так вкусно. Затем второе в виде грибного крем-супа. Марк же заказал круассан со свининой и чай.

– Коля, не сербай!

– Не «сербать»? – переспросил товарищ.

– Ну, вот когда суп ты этот с ложки пьешь, ты «сербаешь», не делай этого, – посмеялся Марк.

– Нормально! Всю жизнь так делал и никто мне ничего не сказал!

– Потому что любят, наверное, тебя такого. Или уважают.

– Выходит, ты меня не любишь и не уважаешь?

– Люблю и уважаю! Но и себя тоже! Поэтому не сербай!

– Как обстоят дела со школой, где ремонт делают? – Николай осторожно положил в рот ложку.

– Сложно все. Деньги расходятсябыстрее, чем кролики спариваются.

– А что ты хотел? Такой бюджет грех не…

– Да ну тебя! Надо же и меру знать! У них что, своего бизнеса нет?

– Есть, но не такой прибыльный, как у тебя, вот они и распускают руки. А ты что, не делаешь этого?

– Делаю, но так, чтоб все были довольны и работы выполнены!

– Ты как ребенок! – запил Коля суп, сербая горячий сладкий чай. – Каждый раз начинаешь об этом.

– Потому что со всеми можно договориться! Было бы лучше, если бы договориться можно было не со всеми.

– Сменим тему! Аппетит портишь. Как там Карина?

– Спрашивает, мол, почему я не кричу в постели. Она же кричит! Хех! А я что! Не так уж я и напуган, чтобы кричать! Ах-ах!

– Ах-ах-ах! Жена таких вопросов не задает?

– Не-е-ет, что ты. Она насилует меня по-другому.

– Девушка! – позвал Коля официантку. – Четыреста грамм водки, пожалуйста! Только нормальной!

– Ты чего, нам на работу сейчас идти! – возмутился Марк.

– Лучше работаться будет!

Официантка принесла графин дорогой водки и налила ее в рюмки. Коллеги выпили по рюмке.

– Ты чего женился?

– Вариантов не было. Она была нормальная. Только я ее не люблю.

– Вот ты козел.

– Сам такой! Я содержу ее! Что еще надо? Она классная. Просто мне на нее все равно!

– А Карина? – налил второй депутат еще по рюмке. Они выпили.

– А Карину люблю. Она замечательная.

– Разведись! Тебе тридцать пять, детей нет, собаки нет, родителей тоже, прости Господи, нет. Никто не выступит против!

– Ой… Имущество-то придется разделить.

– Пф! Смешной ты! Купи ей парикмахерскую и оставь в покое. А то живешь в одной большой проблеме! Вот если бы ты их обеих любил, тогда супер… У меня вот жена есть, а еще Настя и Ксюша! Ну, ты знаешь! Они знают друг друга! На корпоративы вместе ходим. Красота! И мне это только в удовольствие. А ты?! шифруешься, как будто боишься, что папа сигареты в куртке найдет.

– Потому, что…

– Значит так, Марк, я все понимаю, но с этим надо кончать. У тебя от этих пряток с женой работоспособность падает.

– Вообще…

– Вообще, она тоже тебе может изменять! Меняй это положение дел, а то я сам начну это делать.

Они выпили еще по рюмке, а потом еще. А потом по бокалу пива.

– Ты знаешь, Марк, я уже не хочу на работу…

– Да что ты! Хех… я тоже… Но надо. Я пошел.

– Куда? Тебе нельзя за руль!

– Я водителя закажу, он меня на моей машине подвезет. Звони, если что.

– Конечно, позвоню! Как же мне без твоих денег-то… обойтись… а тебе без моих связей… между прочим…

Марк вслед за коллегой тоже вышел из кафе, заказал по телефону водителя, и тот повез его в офис. Они ехали какое-то время молча, а потом депутат посмотрел на шофера.

– Как тебя зовут? – спросил депутат.

– Павел.

– Эх, Пашка… Я развожусь…

– Мне очень жаль.

– Нет! Я как бы и сам хочу этого! Только как об этом ей сказать…

– Она еще не знает, что вы разводитесь?

– Нет! Потом как-нибудь скажу… При случае… Так по-дурацки с ней получилось… Понимаешь меня?

– Да, конечно. – Вел авто Павел.

– Друг сказал, что можно ее «жахнуть»! А потом как-то… закрутилось… Она же хорошая… Но так тошно с ней… И голос ее тупой…

– Как это?

– Ты вопросы не задавай. Едь давай… Тупой… Имею в виду… Противный… Как у стервы… Острый! Точно! Острый голос, как у стервы… Как у моей преподавательницы зарубежной литературы… Вот она…

– Жена?

– Нет! Что ты! Я про учительницу… А с женой… Приготовлю деньги для нее и разведусь… Как-нибудь… При случае… – стал засыпать депутат.

– Прошу прощения, мы подъезжаем, – злился водитель.

– Да-да… Я картой расплачусь… Ты иди… Я в машине еще посижу…

Водитель приоткрыл немного одно окно, чтоб заходил воздух, и попросил закрыть машину изнутри. Марк немного задремал и через полчаса проснулся от того, что замерз. Он зашел в офис, второй раз за день поздоровался с секретарем, закрылся у себя в кабинете и включил на компьютере музыкальную запись мантры «гармонии и очищения», усевшись в кресло и запрокинув голову назад.

«Все решаемо… – думал он. – С женой решу. И со школой решу… И с Кариной… А Карина моложе… а все равно… Была бы жена, как Карина… Был бы у нее голос хотя бы, как у Карины…». С этими мыслями депутат заснул до семи вечера.

Марк настоящий человек. Он не может сделать всех счастливыми и не пытается, только удовлетворяет потребности окружающих. Все, кто с ним работает, желает продолжить сотрудничество, потому что получают все, что было обещано тогда, когда было обещано. А с женой не повезло. Вернее, с любовью. Он много и долго искал, но выбрал преданную. Кто же знал, что на одном из корпоративов он встретит Карину и влюбится. Удивительно, что и она в него влюбилась. Марк предлагал ей прекратить отношения, так как находился в браке, но она захотела остаться любовницей. Мужчина радовался, когда узнал это, потому что ничего не пришлось менять и терять. Прошло время, и все стало сложнее. А дома депутат чувствовал только боль и раздражение. Но что-то менять и терять ему уже было страшно. Но, к счастью, или, к сожалению, любые перемены влекут за собой утраты и приобретения, главное, чтоб приобретения стоили того. И как раз с ценой новых перемен Марк еще не мог определиться.

Зазвенел телефон и депутат проснулся. Это была Карина.

– Алло, Карина? – зевнул он.

– Да, ты где? Я тебя жду, мы же договаривались на море поехать.

– А разве уговор был на 7? – посмотрел он на часы.

– Ты вообще время не уточнил, но сейчас солнце сядет и какой тогда смысл ехать!

– Все! Выезжаю!

Марк ринулся в туалет чистить зубы, обрызгал себя одеколоном и поехал к Карине. Она посадила собаку на заднее место, села на переднее и положила руку на ногу Марку. Он в свою очередь положил свою руку на ее ногу. Когда они приехали на пляж, уже стемнело, а жена прислала сообщение: «поставила мясо, выключи, когда приедешь». Мужчина проигнорировал его и скрыл. Пара взяла себе по горячему шоколаду в кофе-машине и отпустила собаку гулять.

– Как рабочий день? Тебе жена написала, да? – спросила Карина.

– Нет, тебе показалось. День нормальный. А у тебя как? – сел на скамейку Марк.

Рядом села и девушка.

– Ты мог бы ответить… Мне дали должность подруги. А подругу уволили… Чувствую себя виноватой.

– Чтоб выиграл один, второй должен проиграть. – Был доволен Марк. – Должность получше?

– Да… зарплата выше… кабинет свой…

– Отлично!

– У меня есть ты. А у нее никого нет.

– Ты либо лучший и самый важный, либо никто, Карина. Принимай то, что тебе дают. Особенно, когда ты это заслужила. Море красивое. – Посмотрел на море Марк, не испытывая ничего к пейзажу.

– Да, – ответила Карина, так же ничего не чувствуя.

Пара была окутана собственными проблемами, которые забирали все силы и эмоции, а на остальное их просто не хватало.

– Ты… это… классно пахнешь… – прижалась к Марку Карина.

– Ты тоже. – Прижал он ее к себе.

Еще минута и они начнут немного чувствовать то, что должны. То, что проходит со временем. Уже долгие годы они радуются, смеются и грустят, потому что должны. Потому что обязывают окружающие. Они не замечают этого и просто продолжают жить. Потому что боятся что-то менять или не знают как… Многое стало все равно. Только когда вместе, они что-то еще чувствуют по-настоящему. Проблемы, дела, неприятные люди… И только такие тайные встречи у моря пробуждают в них людей.

– Может… поедем ко мне? – погладила девушка грудь Марка.

– Да, давай, – опьянено ответил мужчина.

Они посидели еще немного и отправились к Карине. Марк открыл бутылку вина, она приготовила в духовой печи мясо и рис, зажгла свечи. За разговорами о работе и коллегах опустела одна бутылка, затем вторая. Наступило теплое молчание. От дыхания огонь свечей, стоящих на столе, танцевал в полумраке. Карина за руку повела Марка в спальню. К 6 утра свечи затухли. Пара позавтракала и разъехалась по работам. Марк решил заехать домой переодеться. На пороге стояла жена.

– Где ты был?.. – вытерла она слезы.

– Я… решил на заводе остаться… В два ночи уже засыпал.... побоялся…

– Что ты побоялся?! Мясо сгорело! Где был?! Ты сказал, что будешь в двенадцать!

– Я сказал примерно…

– На что ты надеялся, идиот?! Я тебе звонила столько раз! Где ты был, я тебя спрашиваю?! – взяла она его двумя руками за пиджак.

В спальне Карины не ловила сеть.

– Что это за запах?!! – перестала плакать жена.

– Какой запах?.. – не знал, что сказать депутат. Это был первый раз, когда он так сильно себя выдал и сам не знал, почему все случилось именно так.

– Кто она? – спокойно спросила женщина.

– Она…

– Кто?!

– Карина!

Жена ушла в спальню и закрылась. Марк нашел в ванной постиранную одежду, погладил ее и постучал в спальню к жене. Она не отвечала.

– Мне на работу надо. Может, поговорим вечером?.. Дорогая…

– Не называй меня так. Да. Поговорим.

Депутат отправился на работу и вел себя со всеми как обычно. Вечером с женой было принято решение развестись. Он отдал ей несколько табачных лавок с управляющим, машину и одну из квартир, которую раньше сдавал. Больше они никогда не виделись, а к нему переехала Карина. Это было самое большое душевное облегчение Марка со времен, когда у него дома провели обыск и не нашли ничего, нарушающего закон. Теперь каждый вечер они чувствовали себя людьми.

Миллионы фотографий

Зазвонил телефон. Трубку взял Александр – 25-летний холостяк и фотограф.

– Алло! – прозвучало с другого конца.

– Здравствуйте, это «Я ваша тетя», студия фото- и видеосъемки, – привычно протараторил Александр.

– Здравствуй, Саша. Мне нужен фотограф на свадьбу. Это Тамара.

– Тамара?

– Ну! Тамара!..

– А-а-а! Тама-а-ара… Да, знаю такую! Свою отгуляли, теперь устраиваете кому-то свадьбу?

– Нет, это будет моя свадьба.

– Мы вашу свадьбу трижды снимали!

– Вообще-то четыре.

– А! Да, я тогда еще не работал. Может, мы просто на старых фото лица мужей заменим? – смеялся фотограф.

– Не смешно. Я за брата-близнеца предыдущего выхожу.

– Хах! Так зачем тогда опять фотограф? Ах-ах! – беспардонно смеялся Саша.

– У него много друзей. Да и в другом месте делаем.

– О! Это правильно, а то «Вечерний берег» на ваших свадьбах целое состояние сделал. Может, вы попробуете другое свадебное платье надеть? Примета, я слышал, плохая, в одном и том же ходить.

– Да, в этот раз будет новое.

– Отлично! По деньгам сделаем скидочку, как постоянному клиенту. Художник по свету будет?

– Будет Володя. Ты его знаешь.

– Да, это точно. Скиньте адрес на электронную почту, я подъеду, осмотрю помещение.

– Это загородный ресторан, у них большие лужайки, озера есть. Очень красиво.

– Звучит хорошо. Думаете в этот раз наверняка?

– Саша, имей совесть. Точно последний.

– Дату и время тоже укажите… Ну, вы знаете, что мне надо.

– Да-да. И еще одно. С тобой будет работать фотограф мужа. Он отдельно решил заказать.

– Да не стоит! Я сам справлюсь, могу коллегу подключить!

– Нет-нет! Будет его фотограф, это не обсуждается.

– Ладно…

– До встречи.

– До свидания, Тамара.

Саша любит свою работу. Он снимает квартиру в центре, ездит на дешевой китайской машине, так как недавно продал «BMW», чтоб купить и обустроить новую студию. На него работают еще два фотографа, один стилист и один визажист. Последние три месяца все работают легально, поэтому из-за налогов денег хватает пока только на жизнь и обслуживание своего бизнеса, ведь во время весеннего периода заказов было сравнительно мало. «Неурожайный» квартал. Фотограф ходит в старой одежде. Она качественная, но, конечно, ему хотелось бы что-то новое. Он подбадривает себя тем, что пройдет еще пару дней, может недель, ну или месяцев, и финансовое положение станет лучше, а пока он варит картошку на завтрак и ужин, а в обед разогревает суп, приготовленный в единственный выходной – воскресенье. Он не стал отращивать модную бороду, так как нужны деньги, чтоб за ней ухаживать. А одежду стирает после 23:00, для экономии с помощью «ночного» тарифа. Он посчитал, что таким образом экономит достаточно денег, чтоб оплатить топливо на несколько дней. Вот бы еще китайский автомобиль не ломался пару раз в месяц и сервис фототехники не стоил так дорого. Но это все мелочи. Он считает, ему осталось потерпеть пару дней. Или недель. Или месяцев…

Настал день свадьбы. Первая неделя июня была прохладной, но вот началась вторая, и солнце стало припекать намного жарче. Было 25 градусов тепла, но ощущалось как 30. Так писалось в прогнозе.

– Интересно, а есть человек в метеорологической службе, которому платят деньги за то, что он сутра выходит на балкон, отзванивается начальнику и говорит: «Не знаю, Михалыч, ощущается градусов тридцать где-то»! – говорил по телефону своей сестре Саша.

– Я слышала эту шутку по телевизору, – придирчиво ответила она.

– Да ладно тебе.

– Скинь деньги на карту, мне надо маме подарок купить.

– Ты взрослая женщина, ты зарабатываешь деньги. Можешь сама купить!

– Я-то могу, но ты ведь от себя опять подаришь пятьдесят пачек колготок!

– Но они вечно рвутся!

– Если покупать не за «три копейки», то ничего не рвется!

– Зато все время в новых!

– Так, Саня, надоел! Чтоб до 12 скинул, а то у меня потом не будет времени банкомат искать.

Саша приехал в центральный ЗАГС ровно в 10. К нему подошел парень, выглядящий лет на 16—17, и поздоровался страшным басом.

– Здравствуйте, я Ваня.

– Здравствуйте! – перепугался Саша. – что-то случилось?

– Нет. Просто хотел познакомиться. Мы как-никак коллеги. – Поднял он фотоаппарат.

– А! А меня Александр. Очень приятно. – протараторил Саша.

– Мне тоже. Мне 25. – Пожал Ваня руку.

– О! И мне! Я Саша.

– Да, вы только что сказали, – подозрительно посмотрел второй фотограф.

– Да? Да! Давай на «ты», чтоб было проще.

– Хорошо. На что снимаешь?

– Зачем лишние вопросы?

– Просто интересно.

– На «марк» первый.

– О, я тоже!

– Отлично, поделишься батареями, если мои сядут! Хах! Так, давай ты на улице будешь ждать молодых, а я зайду внутрь и там буду их ждать, чтоб заснять, – сказал Саша с надеждой снять лучшее фото.

– Да, конечно.

Александр только зашел в помещение, но там стояла толпа родственников молодоженов, расписывающихся в этот момент. Ему пришлось выйти на улицу, он встретил родственников Тамары, все с ним здоровались и обнимались, спрашивали о жизни. Сильно грело солнце. Приехала Тамара с женихом, и они вышли из машины. Их щеки были красные, пот стекал по лбу жениха и тот вытирался галстуком, потерял зажим для него, свидетели стали его искать в машине, потом на улице. Нашли, надели на мокрый от пота галстук, пыльный зажим запачкал его. Фотографам надо было его снимать, поэтому Саша сбегал за запасным галстуком к себе в машину и обнаружил, что оставленные на переднем сиденье яблоки испеклись. Он отдал жениху свой галстук. Понятно, что навсегда. У него все время в машине было несколько комплектов разной одежды. Саша побежал в зал для росписи. Оттуда вышла одна толпа, потом зашла вторая, имени Тамары, а кондиционер в помещении сломался. Молодоженов снимали два фотографа. Оказалось, что видеооператор заболел и не смог приехать. Саша вызвал своего помощника из «Я ваша тетя». Церемония длилась двадцать до невозможности длинных минут. Наконец Тамара поставила свою подпись. В пятый раз. Кто-то из зала выкрикнул: «дай Бог, чтоб не последний!», после чего отец Тамары вывел его из зала. Все закончилось, толпа гостей повалила на улицу дышать. Было решено провести фотосессию в центре города. Саша обнаружил на футболке Вани огромные пятна пота.

– Ваня! Ты чего?! Быстро переоденься, взгляни, на что ты похож! – отвел Александр коллегу в сторону.

– У меня нет сменной одежды с собой! Я все забыл! Прости!

– Пошли ко мне в машину, у меня есть запасные футболки! Впредь не забывай!

Фотографы переоделись и отправились в центр города с молодоженами. Фотографировали их вдоль и поперек, хотя все позы, которые можно было придумать, у Тамары уже были с предыдущими мужьями. Все очень устали, зато отсняли в городе более двух тысяч фотографий. Все сели по машинам, только Ваня остался на парковке.

– Ванек, ты как едешь? – сел на горячее сиденье своего авто Саша.

– Виктор сказал, что ты подвезешь.

– Замечательно. Мог предупредить утром! Так, мне нужен терминал, деньги перевести.

– А вон, через дорогу! – указал второй фотограф.

Александр побежал к терминалу. Перед ним стояла подруга жениха. На удивление совсем молодая.

– Простите, вы долго?

– Да, сейчас заканчиваю. – Оглянулась девушка. – О! Вы же наш фотограф.

– Да, а мы встречались раньше? – увидел он большие яркие глаза девушки.

– Кажется, нет… – посмотрела она на его вьющиеся волосы.

– А кем вы приходитесь молодым?

– Я дружу с Виктором. И Тамарой. Мы как-то перед терминалом познакомились.

– Не понял? – напряженно спросил Саша.

– Перед терминалом в аэропорту! Хех!

– Так, и как это произошло?

– Он помог сумки занести мне и моей подруге. Она со мной, ждет меня в машине. – девушка показала на автомобиль, стоящий перед автомобилем Саши. – А потом оказалось, что мы в одном отеле отдыхали… И…

– Я понял… – расстроено посмотрел на асфальт фотограф.

– И мы вместе проводили время… Он с Тамарой, я с подругой и ее парнем.

– А! Это здорово! – оживился Александр.

– Да, конечно! А сейчас мы уже на их свадьбе, но подруга без парня.

– Не смог приехать?

– Бросил ее после приезда.

– Жаль…

– Да нет, он сволочь и дурак.

– А мне жаль было расставаться всегда! Никогда про бывших плохо не думал. Жаль, что сейчас меня бросили, но она не сволочь и не дура!

– Чего же расстались?

– Я на работе все время. Когда не на заказе, то в студиях администрирую или ремонт в них делаю.

– У вас есть собственные студии!

Саше пришло на электронные часы сообщение от сестры.

– Простите, мне необходимо сейчас же пополнить карту! – сказал Саша и стал быстро нажимать на сенсорные кнопки.

– А вы будете всю свадьбу со мной? Вернее… С нами… Ну! Вы до вечера работаете? – спросила девушка.

– Да, – занято ответил Саша. – Возьмите мою визитку, может, пригодится.

– Спасибо… Александр.

– А вас…

– А меня Дарья.

– Очень приятно!

– Да, мне тоже.

Терминал выдал надпись «перевод проведен успешно» и молодой человек повернулся к девушке. Они стояли и смотрели друг другу в глаза. Им не хотелось говорить. Просто было приятно постоять. Просто рядом. И смотря в глаза. Но девушка иногда поглядывала на прическу фотографа. И ехать никуда не хотелось, но надо было. Им бы постоять еще минутку, хоть пару секунд, хотя бы мгновение, но зазвенел телефон.

– Алло, Тамара? – ответил Саша.

– Вы где? Давайте скорее, нас уже ждут в ресторане! Скорее! Пожалуйста!

– Да-да! Еду, Тамара, – посмотрел он на Дашу и вздохнул: – еду!

– Да, нам всем надо! – девушка пошла к своей машине. – Встретимся в ресторане!

– Да! – побежал он к своему товарищу, чей зад на переднем сиденье запёкся, словно яблоко.

– Я еле нашел, как включить кондиционер! – кричал он.

– Да, надо было включить и выйти! – отвечал Саша.

Они оба захлопнули двери и поехали в ресторан.

– Ты профессиональный фотограф или друг Виктора? – спросил Саша.

– Смотря, что ты имеешь в виду под словом «профессиональный». У меня самая дорогая аппаратура, есть свой сайт, портфолио, постоянные клиенты. – Уверенно посмотрел он вдаль.

– Профессионал, я считаю, – это человек, который при любых обстоятельствах сделает качественную работу. Если она, конечно, зависит только от него или группы таких же профессионалов.

– Нет, ну бывает, не хватает вдохновения, и совсем ничего не хочу делать, – пожал плечами Иван.

– Что ты! Никакого вдохновения! Забудь! Вдохновение это романтика! Взял – сделал! Это сложно. Очень сложно. Но тогда ты профессионал, а вот эти все… остальные! Они ждут вдохновения! Они же ни черта не делают! Если не сказать грубее. Я понял тебя. Денег много зарабатываешь?

– А чего фотографировать стал?

– Не знаю. Это хобби вообще. Я экономист по образованию. Были деньги на оптику хорошую, вложился, сделал фотосессии для обеспеченных одногруппниц, да я и сам не из бедной семьи… И все, пошли заказы. – Стал я протирать объектив Ваня.

– О-о-о… Не люблю таких, как ты, хотя ты еще нормальный. Я говорю про совсем «устроенных» ребят! Знаешь, есть такие… Супер классные… Когда у ребят сразу все есть. Они сразу красивые, сразу богатые, сразу здоровые… Какого черта им жить вообще, они уже устроены! Так просто не интересно! Наркотики употребляют, гуляют в самых дорогих клубах, социальные сети у них в шикарных фото из разных стран…

– Нет, Саша, ты что! Каждому свое! Каждому свое, мой друг!

– Ты официальный? – вытер пот со лба Александр.

– Нет, а ты?

Саша кивнул.

– Зачем официально все сделал? – продолжил Ваня.

– Чтоб большие фирмы могли обращаться… Идиот я…

– Почему идиот?

– Потому, что нестабильно все это. Страшно. – Потянулся за полотенцем для пота Саша.

– А что стабильно?

– Ничего. Мда… Вот и поговорили. Да-а… Надо держаться.

Автомобиль все ехал, солнце все светило, а коллеги обсуждали работу и моделей, которых им приходилось снимать.

– А что Тамара? – спросил Ваня. – Она, правда, в пятый раз женится?

– Да, представь себе. У ее семьи много денег.

– А дети есть?

– Нет! Тетке больше 35, по-моему! И ты знаешь, похоже, она беременная! Ты видел ее живот?

– Я не видел ее до этого.

– Короче, есть подозрение, что этот муж уже навсегда. Ребенок – это уже серьезно.

– Виктор владелец двух автосалонов. – Ваня посмотрел в окно.

– Вот люди живут… И мы так будем!

Ребята подъехали к ресторану. Они выгрузили аппаратуру, и Ваня попросил обед. Пока он ел, Саша ставил штативы с вспышками на подходящие места. Так что Саша был мокрый от работы, а Ваня был мокрый, потому что съел тарелку борща. Они снова сменили одежду и принялись фотографировать гостей. Лужайки были совсем зеленые, будто траву только высадили. Гости семьями подходили к молодоженам делать совместные фото. Закончилось несколько карт памяти, пока фото-арку прошли все. Дольше всех Саша фотографировал Дарью. В тот день он вовсе не хотел снимать никого, кроме нее. Солнце стало опускаться все ниже, гостей становилось все больше и больше и они заняли все места за столами. На столах были длинные белые скатерти и цветы. Музыканты, игравшие живую музыку, были в белых смокингах, а бабочки, подтяжки и носки – красные. То же было и на метрдотелях. Тамара попросила называть их так. Все пахло зеленью, дорогими духами и шампанским. Ведущий начал вечер монологом о любви. В этот момент Саша, обвешанный фотоаппаратами, стал фотографировать каждый стол, пока снова не встретил Дашу.

– А как зовут твою подругу? – спросил фотограф.

– Света, – улыбнулась подруга.

– Света, а вы знаете Ваню, второго фотографа?

– Нет, – ответила девушка, а Ваня в этот момент подбежал к Саше за батареями.

– Ваня! А мы тут как раз о тебе говорим. Ты посмотри, какую я для тебя нашел модель! Она же потрясающая!

Ваня посмотрел на Свету, на ее закрученные локоны, ямочки на щеках, когда та улыбалась.

– Вы говорите неправду! – отвечала Светлана. – я совсем не потрясающа, но хотела бы такой быть.

Второй фотограф, услышав ее голос, почувствовал настоящее чувство счастья где-то глубоко внутри.

– Вам просто надо увидеть себя такой, какой вижу вас я! – взялся за фотоаппарат Иван.

Ведущий закончил монолог и пригласил молодых на первый танец. Фотографам надо было покинуть девушек на время. Они сделали еще сотни фото танца, а затем поцелуи и разные конкурсы. Даша подошла к нему в самом разгаре тоста одного из гостей.

– Саша! А у тебя бывают выходные?

– Да, конечно! Мы…

– Я хотела спросить… – перебила она.

– …могли бы встретиться? – посмотрел фотограф на большие ресницы девушки.

– Ну… да. У меня есть твоя визитка.

– Но у меня нет твоей!

– Прости, у меня нет визиток. Я запишу на карточке. – она достала из сумочки свой пригласительный на свадьбу и написала на нем свой номер.

– У тебя красивые глаза. – Взял Александр карту.

– А у тебя кудряшки классные. – Погладила она их рукой. – Я сама позвоню, как узнаю, когда буду свободна. Ты только ответь.

– Конечно. А если ты не позвонишь?

– Тогда позвони сам. Я буду ждать. – Протянула Даша руку.

– Хорошо. – Пожал ее руку фотограф. Затем сделал к ней шаг. А она сделала шаг к нему. Она посмотрела на его вычищенные до блеска туфли, брюки со стрелками, словно он только что их гладил, и немного мятую белую рубашку. Да он сам был не хуже жениха. Саша посмотрел на ее вишневое платье, красивую талию, грудь, на ожерелье с большим темно-красным рубином. Непроизвольно он обнял ее, как смог, ведь мешали фотоаппараты, а она прижалась к его шее лицом, оставив на ней немного туши. Они так постояли еще пару секунд, хотя снова хотели чуть дольше. На этот раз Ваня позвал своего товарища к салюту.

– Ваня! Ну как так можно, а? – расстроено спрашивал Александр. – Ты видел, что я с Дашей разговаривал? Ты не мог меня прикрыть?

– Ну, прости, что нам надо работать! Тамаре, по-твоему, не нужны фото с фейерверками?

– Да и черт бы с ними! Отправил бы какие-то старые, с прошлой свадьбы!

– Кто эта Света? – менял объектив Иван.

– А я откуда знаю? Подруга Даши. Уверен, что у нее нет никого, я видел, как она на тебя смотрела, – устало ответил Саша.

– Я тогда пойду узнаю ее номер!

– Что?! Нам фейерверк снимать надо! – возмутился первый фотограф.

– Прикрой меня. – Ваня дал свой фотоаппарат и ушел.

В небе стали взрываться фейерверки, а на фоне них на зеленой лужайке в освещении маленьких прожекторов целовались Тамара и Виктор. Ведущий дал команду ди-джею, и тот включил какую-то милую романтичную музыку. К молодоженам вынесли большой торт. Виктор отрезал кусочек и дал откусить Тамаре. Подбежал ведущий.

– Боже мой, как это мило! Предлагаю поаплодировать молодым! – сказал он.

Толпа стала аплодировать. Тамара выхватила микрофон.

– Надеюсь, это был первый и последний раз, когда Витя кормит меня с рук! – смеялась она, и вместе с ней смеялись остальные. Ее муж наклонился к ее уху.

– Ты знаешь… Даже сегодня, в связи с работой, тебе пришлось утром уехать пораньше, и мы встретились только в ЗАГСе… Надеюсь, сегодня утром был последний раз, когда мы завтракали не вместе, – сказал Виктор и поцеловал невесту в очередной раз.

После этого все вернулись к танцплощадке, включили веселую музыку, сказали еще несколько тостов и стали веселиться, как только могли. Под конец метрдотелей стали снова называть официантами, даже Тамара. Она подошла к Саше.

– Саша, ставь камеру.

– Я работаю.

– Хватит. Побудь гостем. Выпей за нас. И друга своего бери.

– Вы уверены?

– Да! Я прошу тебя. Отнеси камеру в машину, пошли танцевать.

И они пошли. Саша и Ваня танцевали. Как будто это была их свадьба. Они танцевали, огни горели на столиках, софиты мигали в такт музыке, а Тамара водила платьем из стороны в сторону. Это будет ее последний муж. Последний и самый настоящий. Именно он останется с ней на всю жизнь. Саша танцевал и совсем забыл о том, что ему надо сменить рубашку. Рядом с ним была Даша, и вскоре они начнут жить вместе. И будут рядом столько, что порой не захотят рядом быть. Такое обязательно будет, но редко. А рядом с Ваней, который присоединится к команде Саши, была Света, и у них будет так же. Свадьба была главным событием у многих, но в первую очередь у Тамары. Женщины, которая, наконец, обрела своего мужчину на всю жизнь. Вскоре Александр откроет студии в других городах, его жизнь наладится, а его девушка станет женой. И все, что до этого вызывало вопросы, обретет смысл с появлением Тимофея. Сына. И пусть при рождении он будет не очень красив, это только временно. Окажется, что все было не зря и все случайности не случайны. И пусть вначале что-то не имело смысла, он появился со временем…


P.S. Подарок, который купила сестра Саши, очень понравился их маме. Эта была большая синяя кожаная сумка, куда помещалось все, что ей нужно. Пройдет время, и она будет носить в ней подарки для Тимофея.

Нужно

8 июля в 2:54 утра Женя пошел на кухню. Все с вечера было убрано мамой, на плите стояла кастрюля с вареным рисом, который вовсе не хотелось есть. Он открыл холодильник в поисках чего-то вкусного и заметил почищенную морковь, оставленную сегодня в обед мамой после приготовления зажарки для борща, стал ее жевать. Затем он намазал хлеб маслом, полил его медом, с удовольствием съел и запил пивом, оставленным старшим братом после ужина.

Он уже третью неделю подряд ложится около 3–4 часов утра. Его кондиционер иногда плюется кусочками льда, а иногда окропляет его конденсатом. Периодически пьет, но не курит, потому что после одной встречи с товарищем в пабе его тошнит от запаха сигарет. До сих пор. Никакой цели в жизни. Никакой определенности. Никаких планов, лишь слабые надежды на хоть что-то хорошее. А ведь всего три недели назад этот человек считал себя лучшим, успешным и предвкушал грандиозные события в жизни в ближайшем и далеком будущем…

После пяти пар в институте Женя, Алина, Мансур и Орест встретились в ресторане быстрого питания «Макдоналдс» на центральной улице Одессы – Дерибасовской. За столом все разговаривали обо всем, а Женя все молчал и думал.

– Знаете, что? – воскликнул он. – я сдаю экзамены и подаю документы на обучение за границей!

– Ого-о-о! – удивился Мансур. – И как ты это все…

– Легко! Берешь, значит, много денег и несешь в одну организацию. Она все делает за тебя! Ты только экзамены сдаешь. Есть еще такая штука, называется грант на бесплатное обучение. Точно не знаю, как его добыть, но название мне нравится. И едешь учиться бесплатно!

– А что не так-то? – посмотрел Орест.

– Что за вопрос, взгляни в окно!

За окном был ноябрь. Дул сильный ветер, бледные злые люди шли по улице, пытаясь от него укрыться короткими воротниками своих дешевых болоньевых курток. После дождя с веток капала вода, падая на гнилую неубранную листву. Листва, которая была в лужах, превратилась в плохо пахнущую кашу. Эта каша выделялась своим черным цветом. Кроме нее, серым было все: небо, земля, здания, машины, прохожие. Серыми были и мысли прохожих. В конце осени забываешь, что когда-то была весна и лето. Орест смотрел в окно, а затем повернулся к товарищам.

– Так, я не понял, а что тебе не нравится?! – махнул он рукой в окно. – Все такое тоскливое и безнадежное! Почему ты хочешь уехать?

– Я устал тратить себя на то, что никому не нужно, и сходить от этого с ума!

– Подожди, друг…

– Алина, что скажешь? – перебил Женя.

– Я полностью поддерживаю твое стремление учиться за границей.

– А потом и жить!

– Да, а потом и жить.

– Просто… – стал говорить Орест. – Выходит, ты уедешь, а мы останемся!

– Так я же еще не уезжаю! Пока что.

– Так, подожди, Орест. Я никому ничего не обещал. Да и приезжать буду.

– Откуда?

– Из… Англии…

– Вау! – приоткрыл рот Мансур.

– Да делай, что хочешь. Все равно ничего не выйдет.

– Почему?

– Сколько таких пытается поступить? И куда! В Англию! Да это не реально!

– Если у других получается, то почему у меня не выйдет?

– Потому что ты не они! Вспомни, как тебе везет! – стукнул по столу Орест.

– Может, это как раз и везение?

– Нет!

– Что с тобой спорить! Все у меня выйдет!

– Алина, ты вообще с нами? – обратил внимание на молчащую девушку Мансур.

– Да, вы тут так бурно обсуждаете Женю, что я решила не вмешиваться и отошла на звонок ответить.

– Хех! Не заметили, как ты уходила.

– Да, я так и поняла, – улыбнулась Алина.

Мансур вышел в туалет, а Женя стал разбирать коробочки с жареной картошкой.

– Я не хотел бы, чтоб ты уезжал… – посмотрел на друга Орест.

– Давай со мной?

– Мне и тут хорошо…

– Ну, тогда чего ты начинаешь? Веришь, мне невыносимо терпеть каждый день на занятиях! Я даже стих написал! Хочешь прочту?

– Давай, – ковырял трубочкой в стакане товарищ Жени.

– Ненавижу секунды, минуты, часы, что провел я в этом аду! Ревут ли волы, когда ясли полны? Как же рад я, что скоро уйду!

Ребята за столом замолчали.

– Год назад с девочкой познакомился… умная, красивая, школьница еще вроде. В двенадцатом или тринадцатом классе…

– В тринадцатом?

– Ну, да, она учится в Англии.

– А-а-а… Все понятно.

– Мы с ней мило общались неделю, два раза встретились, а потом она уехала. Все это время мы общались по интернету. Приехала обратно, звоню, говорю, мол, давай встретимся в любое время, а она говорит, что уже с парнями какими-то идет гулять! Вот зачем мне это знать, что идет именно с парнями?! И она мне говорит после всего «не пропадай»… А куда мне деваться, если я все понял?!

– Так ты ради нее едешь в Англию?

– Нет, она просто многое рассказала о жизни в Лондоне, и я хочу именно туда! К ней!

К столику вернулся Мансур. Одногруппники вмиг замолчали и посмотрели на него. Он посмотрел на них и с перепуганным лицом спросил:

– Я знаю историю, которую Женя не рассказывал! – встрял Мансур. Он повел снимать в парк Горького знакомую. Она симпатичная. Так смеялась от его самых тупых шуток, чуть ли не в обнимку с ним сидела, когда он показывал какое-то видео на телефоне, а вечером еще и руку положил на ногу, выше колена, и все было нормально! Женя, как самый настоящий джентльмен, спросил, как она едет домой, и та ответила, что хочет прогуляться до 10-й фонтана!

– Что за бред?.. – отвернулась Алина.

– Вот именно! Туда идти час, не меньше! Считай ночью! Но Женя не растерялся и понял, что к чему, предложил провести. Таня, конечно же, согласилась! Ее так зовут. И вот они идут вдвоем, он ужасно шутит, она ужасно смеется, на половине пути останавливается, медленно поворачивается к Жене. Женя уже облизал губы и выплюнул жвачку, смотрит на Таню, Таня на него. Он на Таню, а Таня на него! Женя делает шаг к ней, и уже вот-вот что-то должно было случится… И! Она смотрит через дорогу и говорит: «О! Вон мой парень!». Нормально?!

– Неожиданно! – оценил Орест. – Может, она специально так сказала, и это был не он?

– Не-ет, – улыбался Женя. – Я перевел ее через дорогу, поздоровался с парнем. Он представился: «Меня зовут Антон». Я тогда сразу подумал: «Да ты еще тот… Антон…».

– Ужас… вот это девочки пошли… – взяла коробочки с едой Алина.

Ребята поели и стали расходиться по домам. Женя решил провести Алину до остановки. Они шли вдвоем по серой улице, перепрыгивая лужи с гнилой листвой, уклоняясь от спешащих людей в болоньевых куртках. Алина завязала шарф на шее, потом остановила Женю и завязала его шарф лучше.

– Женя, делай то, что считаешь нужным. Фортуна любит смелых.

– «Fortes Fortuna adjuvat».

– О, ты знаешь эту фразу на латыни. Молодец.

– Это единственная фраза на латыни, которую знаю, – посмеялся Женя, – решил похвастаться, что знаю ее!

– Можешь меня не провожать.

– Да ладно, в следующий раз ты меня проведешь!

Женя дождался автобуса Алины, а после и сам уехал домой. В этот момент он уже был полон уверенности в себе, в своих силах. Непреодолимое желание достигнуть того, чего другие боятся, было так велико, что он уже готов был писать вступительные экзамены. С сентября Женя все время что-то читал. Готовился. Буквально 15 часов в сутки его глаза не отрывались от книг по английскому и профильным предметам. Он сдавал сессии параллельно с пробными экзаменами и все успешно. Орест нервничал по этому поводу все больше. Немного завидовал, но вовремя себя переключал и это чувство угасало. Завидовал тому, сколько успевает Женя, когда сам успевал ровно вполовину меньше. Все это сила воли, синяки под глазами, усталость, боль в спине, падение зрения, утрата веса и ощущение, похожее на депрессию. Орест почти не знал этого. Он видел только заработанные Женей высокие баллы. Он слышал только зазубренные страницы учебников и поражался, когда его одногруппник слово в слово пересказывал даже то, что он сам еще не успел прочесть. «Продуктивный!» – так о нем говорили преподаватели.

Подготовка к поступлению была одной из причин, почему студент не встречался с девушками. Ему они нравились, но он им нет. Один Бог знает почему. Наверное, так просто должно было быть и все. И все.

– «Фатализм»! – читал Женя информацию из «Википедии» для друзей, с которыми встретился после дня Святого Валентина в коктейль-баре «Friends», что находится возле «Гамбринуса». – Это вера в предопределённость бытия. То, что невозможно изменить!

– А я бы сказал, что девочки, с которыми ты пытаешься начать какие-то отношения, – тупые, – сказал Мансур.

– Если бы они были тупые, я бы с ними не общался.

– Значит – слепые. Но с ними явно что-то не так.

Мансур вышел с Алиной га улицу и закурил. С неба падал огромными хлопьями снег и сразу же таял, прикоснувшись к асфальту. Оставался он только на волнистых локонах Алины и почему-то идеально сочетался с ее красными от ветра губами. Мансур курил и специально не обращал на это внимание. Он уже два года встречался с прекрасной девушкой с другого факультета и в какой-то момент стал специально не замечать всех остальных. Сдерживал свой взгляд и даже мысли. Когда Женя или Орест показывали ему фото с красивой женщиной или просто обсуждали ту, что проходит мимо них, Мансур сразу же начинал говорить, какая она уродина, как от нее плохо пахнет и что скорей всего она легкого поведения. Он их не знал и вряд ли когда-нибудь узнал бы, но на всякий случай говорил. Поначалу его друзья смеялись над этим, потому что считали, что это он так шутит, но вскоре поняли, что это не шутки, и стали беспокоиться. Что-то было не так, но что, Мансур никогда не говорил.

– Чего ты хочешь, Орест? – спросил Женя.

– Машину.

– Нет, я в глобальном плане.

– Я хочу открыть свой барбершоп. Что-то вроде парикмахерской, только полностью для мужчин. Я же работаю в барбершопе.

– Ты не рассказывал!

– Разве? Ну, остальные знают. Думал, тебе расскажут. Папа сказал, что у него есть помещение где-то в центре на первом этаже. Сказал, что можно будет организовать все, что надо, когда сертификат получу после курсов.

– Орест, это потрясающе! Боже мой!

– А чего ты это спросил?

– Просто интересно было. Ты барбер! Я хочу в Англию уехать… Алина стихотворения публикует… Мансур хочет на чемпионат Европы по дзюдо летом поехать. Мы как бы при деле. А все остальные ребята… Они же ничего не хотят. Они пьют. Курят. Танцуют по ночам. Целуются на остановках. Я, бывает, думаю: «еще сексом здесь займитесь», а потом понимаю, что в таком случае еще больше буду им завидовать. Они живут и не хотят ничего. Не знают, кем хотят быть. С кем хотят быть. Чего хотеть. Сходят сума от скуки, если у них, конечно, деньги имеются.

– Ну и что?

– Ну… если им ничего не нужно… то… зачем они тогда нужны?

Орест посмотрел на тусклую лампочку с красивой крученой спиралью, затем на бар и бородатого бармена. Он делал «Финляндия Коллинз» – самый вкусный коктейль на планете, который делают только в этом баре. Мансур и Алина вернулись к столу.

– Вы что там, всю пачку скуривали? Вас долго не было! – смеялся Орест.

– Да нет. Смотрели на чудиков из бара напротив. – Сняла пуховик Алина. – Модные такие. Носят носки по колено поверх штанов, цветные волосы у всех, пирсинги. Как из цирка сбежали.

– Там еще неоновая вывеска? – спросил Женя.

– Да.

– Мы тут с Женей обсуждали кое-что… Вот все эти люди… которые как бы не при деле… Они нужны, чтоб тебе казалось, что ты правильно живешь. По твоим внутренним ощущениям. А что главное? Что мы пьем «Финляндия Коллинз», рядом сидит сногсшибательная Алина…

– Ой, спасибо…

– …А завтра нам не надо на пары, потому что их перенесли.

– Но я же хочу!.. – прервал Женя

– Ну и что! – прервал его в ответ Орест.

– Ребята! – крикнул Мансур. – У Алины хлопец есть, представляете?

– У Алины? – хором сказали Орест и Женя.

– Да. Он с нашего потока. – Отпила из своего бокала девушка.

– Пьет, курит, ругается матом? – азартно спросил Женя.

– Сказал, что никогда!

– Значит, еще и лжец!

– Так, Женя, успокойся!

– Ах-ах-ах!!!

– Да уж… умных к умным, а меня к вам…

– Да я же шучу!

зазвонил телефон Алины, и она ответила.

– Да-да… Да, я готовлюсь…Уже завтра.

Женя улыбался и перевел взгляд в пол, над чем-то задумавшись.

– Давайте по роллу съедим? – предложил Мансур.

– Какому? – допил коктейль до конца Орест.

– Что-то типа шаурмы, только там много сыра…

– Это «сулугуни в лаваше» называется. Пошли! Ты знаешь, где можно его найти?

– Нет. В грузинском ресторане, наверное!

– Я слышал, что один рядом есть!

Орест и Мансур оделись, Алина это делала, говоря по телефону, а Женя все думал. Когда все стали выходить на улицу, одногруппница дошла до двери и обернулась.

– Ты идешь?

– Куда? – встрепенулся юноша.

– Не знаю.

– Тогда я с вами.

Ребята шли по центру города в поисках грузинского ресторана. Падал снег, потом таял, потом замерз, на асфальте появилась корочка изо льда. Они повернули на другую улицу и поскользнувшись, вместе упали. Смеялись, пытались встать, снова падали и снова смеялись… Так и не дойдя до грузинского ресторана, они нашли скамейку на улице. Сидели, разговаривали и по очереди разошлись по домам.

На следующий день Женя пошел в организацию, что занималась его поступлением в Англии, чтоб сдать вступительный онлайн-экзамен. Вместе с ним сидели еще 6 человек. Среди них была Алина.

Тест длился 3,5 часа. После экзамена Женя и Алина встретились на выходе. Девушка закончила немного раньше.

– Как ты тут оказалась?

– Я тоже хочу поступить.

– Ты никогда не говорила это!

– А должна была?

– Не знаю, я всем с вами делюсь!

– Я не хотела… и вы меня не спрашивали.

– Хорошо хоть… сдала?

– Не знаю, ответы будут в мае. А ты?

– Ответил все, что знал…

– Ну, отлично. Не говори только никому, что я тоже сдавала.

– Хорошо…

В воздухе стояла пауза, которую никто не хотел нарушать. Молодой человек посмотрел на кафе напротив, затем на Алину, девушка посмотрела через дорогу и вернула взгляд на Женю.

– Я домой пойду… – сказала она, взяв из сумки телефон и наушники.

Женя хотел было ее обнять, но она просто ушла.

Во время подготовки к вступительным экзаменам Женя предупредил всех, что хочет поступить в университет за границу и все время говорил при друзьях «Я туда уеду. Я буду там с Юлей. Я ей нравлюсь, иначе зачем она со мной так мило общается. Я был здесь одним из лучших, буду и там одним из лучших. Я буду самым счастливым человеком, когда буду там!».

После экзамена молодой человек до мая нигде не встречался с друзьями, кроме занятий в институте. Иногда он гулял с разными девушками, одни были ему скучны, другие слишком необразованные, третьи вели себя, как дети. Были и четвертые, те, что ему безумно нравились, но он им не нравился. Вероятно, все очень просто. Появилась догадка, что если где-то есть счастливый человек, значит, где-то есть несчастный.

13 мая опубликовали баллы тех, кто хотел поступить вВеликобританию. Грант могли получить лишь шесть, и Женя был седьмым. Он ответил на вопросы так же хорошо, как следующие три человека в списке, но сделал это на пару минут позже. Алина была в той шестерке. И не было еще такого чувства удовлетворения у этой девушки, как когда она увидела результаты теста. Студентка увидела позицию своего друга и тут же позвонила ему. Это было в два часа ночи.

– Привет, ты видел результаты?

– Да.

– Что ты будешь делать?

– Ничего. У меня нет денег платить за обучение.

– Ой…

– Надо было лечь раньше, теперь я есть захотел… лучше б утром посмотрел.

– Да, я тоже захотела…

– Хех… пытаюсь тихо идти на кухню, а у меня кости трещат… – шепотом смеялся Женя.

– Хах…

– Юля из Англии давно не отвечает.

– Ну и ладно.

– Да… зато теперь буду спать в обед. В тренажерный зал запишусь…

– Жень…

– Все нормально. Давай перед твоим отъездом все встретимся и погуляем?

– Да, конечно.

– Ну, пока… не могу одной рукой кастрюлю с котлетами из холодильника достать.

– Хе-хе… хорошо. Спокойной ночи.

На следующее утро парень опоздал на маршрутку, рассыпал пачку жвачек, купил круассан с вишней, а он оказался вовсе без начинки. Порвались наушники, села батарея телефона. Прохожий на улице ударил его в плечо, как будто не увидев, и устремился дальше. Женя в это время пил горячий чай и облил себя. В тот день ему было приятно только то, что пошел дождь, а он предусмотрительно взял зонт. Только он сломался у него в руках. Промокший до нитки, обиженный на весь мир, студент вернулся домой. Товарищи узнали, что он остается, и всячески его подбадривали, но все безуспешно. В мыслях он уже был в Лондоне, обнимал Юлю и фотографировал для родителей комнату в общежитии.

Вечером 17 июня друзья встретились с Алиной перед ее отъездом. Они сидели в центре города на соборной площади и обсуждали поездку в Англию, хотели через полгода встретиться в Лондоне с Алиной. Орест рассказывал о своей борьбе с преподавателями, Мансур о том, как с ним познакомилась «немытая страшная» девушка, показал ее фото в социальной сети, и оказалось, что Алина знает ее, что она мисс Украина-Юг. Потом Алина всех уверяла, что никого не забудет, что они будут встречаться, а Женя молчал, смотрел на звездное небо, на фонари Соборной площади, суетящихся людей и трудно дышал. Орест и Мансур ушли в магазин за водой.

– Жень, ты чего все время молчишь?

– Дай я тебя обниму.

Парень обнял подругу и крепко прижал.

– Для меня ты человек, воплотивший мечту в реальность. Я желаю, чтоб все люди, которых ты встретишь в Лондоне, хотели быть ради тебя… Я имею в виду вообще. Удачи тебе.

Спустя какое-то время пришли ребята и вечер продолжался. По улицам ходили красивые жители и туристы, все друг другу улыбались, кто-то с кем-то знакомился, кто-то отмечал день рождения или свадьбу, кто-то просто гулял, напивался и отдыхал. Приятно пахло духами и женской косметикой, горели витрины, была приятная температура, не жарко и не холодно. В небе ярко светила луна, а звезд, как всегда, было не счесть. В тот вечер Женя был искренне рад, что Алина смогла сделать то, что не смог сделать он. Ему было плохо, когда он проводил ее и ребят на такси. Вместе с ней уезжала его мечта, которой не суждено сбыться. Цель, которой он лишился, не достигнув. Он был не один, но был одинок.

Перед тем как сесть в такси, Мансур обнял Женю.

– Жень, знаешь, почему я никогда не смотрю на других девушек? Потому что моей целью было найти такую прекрасную, как моя Вика, и я нашел, и она мне верна. И сам хочу быть верен ей, где бы я ни был. Теперь ответь себе, верен ли ты англичанке на столько, на сколько я верен Юле. – Мансур посмотрел Жене в глаза. – Ты точно с нами не поедешь?

– А куда вы?

– Не знаю.

– Нет… нет.

Мансур сел в машину, и друзья уехали, а Женя стоял на перекрестке Преображенской и Дерибасовской, смотрел им вслед и мотал головой из стороны в сторону приговаривая только одну фразу:

– Я рад… очень рад…

Три дня съемок

Меня зовут Даня. Я режиссер. В душе. Мне 17. Живу в Одессе. Я три дня проработал на съемочной площадке сериала и сказать, что это было круто – ничего не сказать. Решился я на это (и мой папа тоже) из-за моей любви к кино (папа из-за любви ко мне, а также в связи с тем, что старшему брату надо было уехать туда в командировку). Папа нашел способ устроить меня и оплатил проживание в Киеве, одновременно ужасном и прекрасном городе. Но об этом позже.

Отец позвонил своему старому товарищу Диме Жаре, который по стечению разных обстоятельств работал режиссером массовки на одном из самых больших телеканалов страны, и договорился о паре рабочих дней для меня. Смены были назначены на 20, 21 и 22 февраля, возможно, в самые холодные дни той зимы…

Киев. Мороз. Ветер. Тучи. Холодная съемная однокомнатная квартира на первом этаже общежития с неприятным специфическим запахом и старым телевизором, который ловит всего 7 каналов. Ютились мы с братом на одной кровати, чему я рад, потому что ночью становилось очень холодно даже в спортивном костюме под одеялом и с включенным обогревателем. Приехали мы 19-го, и, оставив сумки, я отправился на съемочную локацию, где был Дима. Ждал я его на улице около огромного бизнес-центра, рядом на парковке стояло много белых грузовиков. Медленно огромными хлопьями падал снег. В Одессе такого снега я никогда не видел. Дима вышел из парадной.

– Ты Даня?

– Да, здравствуйте.

– Меня зовут Дима Жара. Отныне говорим на «ты». Твой отец сказал, ты хочешь поработать на съемках.

– Да, хочу!

– Аж из Одессы приехал. Бедный твой папа. Идем, покажу тебе, что там да как.

Дима почти бегом провел меня в парадную, к лифту, на какой-то этаж, а затем и в большущую студию, оборудованную под офис.

– Значит, так, там где мониторы – это «плейбек», там сидят режиссер, художники, гримеры и следят за кадром, чтоб все было идеально, но получается как обычно. Вот сама площадка, это наши актеры. Вон спят люди. Это массовка, это мои подчиненные. На улице видел белые фуры с надписью «Фильмедиа»? Это наши. Там гримваген, костюмваген, хламваген, какенваген, генератор, он снабжает электричеством площадку, автобус для актеров, когда ездим с места на место, и самый важный – кейтеринг!

– Почему он самый важный?

– В нем сидит дядя Петя и делает нам чай с бутербродами! Без него и жизнь не мила… Садись к массовке, смотри, как все происходит, запиши то, что тебе рассказал.

– Понял.

Я сел рядом со спящей массовкой. За плейбеком сидел лысый режиссер и давал команды по рации, по площадке бегали художники, кругом стояли прожекторы и отражатели. Подошел Дима.

– Пошли, познакомлю тебя с Васей. Ему 26. Он админ площадки, то есть администратор. Он тут за все отвечает, ты будешь его правой рукой. Ты «хелпер». Всем так и говори. Вася тебе пришлет вызывной лист. Там будет расписано, где и когда тебе надо быть.

– Понял.

Мы подошли к плейбеку, из-за стола встал полноватый молодой парень. Дима к нему обратился.

– Вася, это Даня, обменяйтесь номерами.

– Кто он? – достал телефон Вася.

– Я хелпер!

– Ясно, давай номер.

Я продиктовал админу свой номер. Он пожал мне руку.

– В 9–10 вечера тебе придет сообщение с вызовом. Сразу говорю, что завтра твоя смена начинается в 8.

– Понял.

За три дня съемок я в основном говорил только фразы «я хелпер», «понял» или «не понял». Времени на какие-то другие слова просто не было.

Я сел обратно к массовке. Красивая не спящая девушка лет 20, что сидела рядом, спросила актер ли я.

– Я хелпер!

– А что они делают?

– Пока не знаю, сегодня мой первый день. Наверное, кофе персоналу носят.

– Хах. Здорово. А сколько тебе лет?

– 17.

– А-а-а… Понятно…

Девушка отвернулась.

Так я просидел еще полчаса, пока съемка на локации не закончилась. Подошел Дима.

– Как тебе в целом?

– Кажется, здорово. Духами пахнет.

– Да, и косметикой, – улыбнулся Дима.

– Да, точно.

– Ну, хорошо, давай я проведу тебя на улицу.

Здесь мы все сняли, едем дальше, а ты едешь домой, отдыхаешь после дороги и готовишься к первому рабочему дню!

– Понял!

Я приехал обратно в квартиру. Брат уехал по делам, поэтому в серой холодной комнате серого холодного спального района было немного тоскливо.

Всегда, когда я бывал в Киеве, город принимал меня дождем, а все дела, из-за которых приезжал, были неуспешны. Это одна из причин моего негодования. Одесса же маленький, красивый и очень уютный город по сравнению с нынешней столицей, и тут у меня все в порядке. У меня была знакомая, ей чуть больше 25 лет. Она переехала в Одессу из Львова и все время говорила, как сильно она ненавидит мой родной город. Я спрашивал у товарищей, почему же так сильно может не нравиться Одесса, и лучшим объяснением было отсутствие у подруги любовных отношений. И Одесса ни при чем. И карьера ее ни при чем. Да ничего здесь ни при чем! «С милым рай и в шалаше», и неважно где этот шалаш стоит! И, наверное, неважно, чем ты занимаешься днем, если вечером дома тебя ждет твой человек. Но лучше подстраховаться, на случай если такого не найдешь, и заниматься днем и вечером своим делом. Возможно. Точно не знаю. Но это одна из причин моего пребывания в Киеве.

Я сварил кашу, сделал себе чай, смотрел фильм на телефоне. Чуть не сорвал люстру с потолка, когда надевал еще один свитер. Комната была настолько маленькая, что почти с каждого места в комнате я мог руками достать до трех стен и потолка. Хотя это все из-за роста в 190 сантиметров. Вечером приехал брат, мы поужинали и поехали в кинотеатр с его коллегами по работе. Шел какой-то скучный длинный блокбастер с большим количеством непрекращающихся драк, взрывов и перестрелок, и я уснул. Это, возможно, еще из-за того, что смотрел этот фильм уже в третий раз. Мы поздно вернулись домой и сразу легли спать. Брат всегда засыпает раньше меня и в тот раз снова стал храпеть почти сразу после того, как выключили свет. Кровать была сырая, на улице свистел ветер, а гул обогревателя и храп брата долго не давали уснуть.

Будильник прозвенел в 6 утра, а в 7 я уже направлялся на съемку. Она проходила в старом кинотеатре, помещения которого сдавались в аренду. Возле него стояли машины съёмочной группы, вокруг них бегали работники, и водитель хламвагена с ними переговаривался.

– Чего ты такой грустный-то всегда? – спросил водитель. – Прекрасное утро, мороз и солнце! Ты на своей классной работе!

– Я гафер, друг.

– Гафер! Как звучит!

– Я грузчик, друг. Только называюсь по-другому. Сядь в автобус и жопу не морозь…

Из одного из автобусов вышел Вася и поздоровался со мной.

– Ты Даня… хелпер?

– Да.

– Так… – почесал он затылок, – иди, наверное… что ж с тобой делать… Да! Вот тебе деньги, там вниз по дороге «Сильпо» есть, купи соль, принесешь на кейтеринг.

– Понял.

– И чеки собирай!

– Понял.

Я шел и думал, зачем соль. Наверное, если она нужна на кейтеринге, значит, для еды или какао. Купил рассыпчатую и принес куда надо. Встал рядом с автобусом и ждал Васю. Он пришел через пару минут.

– Ну, соль купил? Где она? – спросил админ.

– На кейтеринге.

– Зачем ты ее туда отнес?

– Вы сказали.

– Я не говорил отдавать! Забери, надо лестницу посыпать, все во льду, людям ходить по ней надо! – возмутился Василий и ушел.

– Дядя Петя, отдайте соль.

– О, уже отдать, а что такое?

– Лестницу посыпать надо.

– А зачем ты мне ее принес?!

– Я думал это для какао, кофе!

– Ха! Я не делаю какао! И кто в кофе соль сыпет?!

– Папа мой сыпет!

– Ха! Папа!

Я быстро ушел к лестнице с чувством вины из-за возмущений админа и дяди Пети и стал ее посыпать солью. Ступеней было 20, поэтому высыпал я всю упаковку. Пришел Василий.

– Даня! Посыпал?

– Да!

– Где пакет?

– Выбросил!

– Как выбросил?!

– Он был пустой!

– Что?! Ты все высыпал?! О-ой… – разозлился админ. – На! – протянул он купюру. – иди еще купи! Бегом! И чек не забудь!

– Понял!

Купил еще, прибежал, отдал Васе соль и чеки.

– Смотри как надо! – вскрыл Василий упаковку, стал сыпать.

Пока он дошел до конца лестницы, внутри осталась всего щепотка. Упаковку с этой щепоткой он передал мне.

– Неси дяде Пете и возвращайся. Будем коробки с едой к нему носить.

Я сделал все, что надо, и мне сказали принести лопаты. На счет лопат спросить у охранника. Я спросил охранника, он сказал «сейчас», а после стоял еще пару минут и докуривал сигарету. Он провел меня по длинным холодным коридорам старого кинотеатра, через кабинеты танцевальных и театральных студий, которые в нем размещались, к чулану, откуда я взял лопаты. Потом мы с Васей кололи лёд на лестнице. Я вспотел. Когда закончили, то стало обдувать холодным ветром, неприятней всего было спине, а запасную одежду я не брал, так что зашел в кинотеатр, где высох. К тому времени приехал Жара, актеры, режиссёр и вся остальная группа. Это было примерно в 11 утра. Жара со всеми поздоровался и подошел ко мне.

– Ну как ты тут?

– Отлично! Все классно!

– Не эксплуатируют тебя? Хорошо.

– А вы как?

– Не выспался, кофе хочу.

– Давайте я принесу?

– Не надо здесь сразу жопу заносить. Кофе ты принесешь… Никто тебя за это по голове не погладит, а только сядут на шею и будут ездить, пока не сломается.

– Да я…

Его позвал режиссер, и они пошли к кейтерингу. Я мог бы ему объяснить, что хотел принести кофе только ему, потому что он товарищ моего папы, к тому же сидел без дела, но уверен, ему было все равно. Я сидел около двух часов у входа на площадку и смотрел на то, как все происходит. В отдельной комнате, где проводилась съемка, все было стилизовано под театральный зал, а на экранах плейбека были главные героини сериала. Одной из них была Ольга Сумская, ее я точно узнал. Удивительная женщина! Это известная украинская актриса. В повседневной жизни тоже играет роль! Даже в гримерке все ее движения сценичны, а высказывания высокопарны, похожи на те, что она говорит в театре и кино, но мне это только кажется.

Съемки в кинотеатре закончились, и режиссер скомандовал менять локацию. Все собрались, вагены и автобус с актерами переехали к ресторану, а съемочная группа перешла туда пешком. Буквально 10–15 минут ходьбы по гололеду, и мы были на месте. Долго раскладывали аппаратуру, собирались, Жара отправил меня за пакетом документов к кейтерингу, который остался у кинотеатра. Я сбегал туда, взял толстую папку, и ко мне подошли две милые девушки. Одна рыжая, другая брюнетка.

– Привет! А мы на практику пришли, к Василию! – сказала рыжая.

– Да, пошли за мной, мы на другой локации.

– А кто ты? – спросила брюнетка.

– Я Даня. Хелпер. А вы?

– А я Надя, – показала на себя рыжая, – а это Даша, – показала она на подругу. – Мы из университета Карпенко-Карого. Продюсеры. А ты давно работаешь?

– Первый день.

– Сколько тебе лет? – спросила Даша.

– Семнадцать.

– А-а-а… – посмотрели девушки друг на друга и улыбнулись.

Дальше они всю дорогу молчали. Мы пришли, я передал папку Жаре, он тут же сел писать, а меня посадили на застекленную веранду, рядом с плейбеком, когда съемки проходили в основном зале. Везде пахло праздником, а от красивых практиканток рядом на душе стало еще лучше. Режиссер крикнул «обед», и съемочная группа обрадовалась. Все ринулись обратно к кейтерингу. Там на раскладной стол дядя Петя поставил ящик, открыл его, и все стали разбирать пищевые коробочки с едой. Оператор стал кричать на бродяг, подходивших с улицы, под руку попала и массовка. Тогда они стали звонить Жаре, а тот в свою очередь дяде Пете, чтоб тот организовал массовке обед. Звукооператоры брали по несколько коробочек сразу. Все ели, стоя на морозе в минус четырнадцать рядом с лестницей в кинотеатр. Была легкая дымка, ярко светило солнце, кругом лежал снег, а из коробочек с едой шел пар. Гаферы молча ели, в то время как два молодых звукооператора шутили о чем-то и смеялись. Из-за румянца на щеках и искренних улыбок на их лицах казалось, что все хорошо. Обед закончился, и мы снова вернулись в ресторан. Для меня работы не было, поэтому я сел рядом с практикантками, сидящими на веранде. Еще там сидели гаферы и световики, они ждали смены локации.

Зашло солнце, в ресторане включили гирлянды и теплые оранжевые лампы. Было тепло, уютно, и я не заметил, как сидя задремал, опустив голову. В это время к ресторану подошел Василий, которого я с утра не видел. Он постучал в окно веранды, но я не оглянулся, меня сразу же разбудил один из гаферов и рассказал, что Вася пришел.

– Значит так, быстро бери телефон. Опусти его вниз. Сделай вид, что ты что-то читал, а не спал! Давай-давай.

– Понял.

Я сделал, как он сказал. На веранду зашел Вася и сразу же обратился ко мне.

– Даня! – поднял он указательный палец, чтоб ругать меня.

Я тут же поднял глаза на него и положил телефон на стол.

– Э… Даня… – вздохнул он.

– Что? – привстал я.

– Э… сиди.

Вася вышел, и гафер, смотря на практиканток, деловито поправил шапку.

– Учись, пока я жив! – сказал он и засмеялся. – Скорей бы уже «шапка»…

– О-о-о! А нас пригласите? – кокетливо спросила рыжая практикантка.

– А вы знаете, что такое «шапка»?

– Да, у нас знакомые короткометражный фильм снимали!

Очередная сцена была снята, и мы переехали к кафе рядом с кинотеатром. Пока шла съемка, по приказу Васи я выдавал зарплату рабочим и останавливал людей, идущих в кадр. Сногсшибательная Ольга Сумская оказалась просто человеком. После отснятого кадра она попросила пальто, ей принесли горячий чай, она ответила на звонок, как будто бы ее подруги. Совсем низкая, чуть выше, наверное, моего плеча. Она весело разговаривала по телефону, а потом обратилась ко мне.

– Любчик, ты кто?

– Я хелпер.

– Тогда выбрось мой стакан, пожалуйста, а то я замерзла как собака, – улыбалась она. – Не знаю, где здесь урны.

– Понял!

Смена закончилась, все похлопали и стали быстро расходиться, поехал домой и я. Ужасно уставший и сонный я упал на кровать, а брат предложил смотреть фильм на ноутбуке. Помню я только вступительные титры, дальше уснул. На следующий день съемка проходила в пассаже, в очень известном баре, название которого я до тех пор не знал, а сейчас уже забыл. Мне сказали «приезжай, когда захочешь, в 8 утра», я приехал в 8. Температура опустилась до -20. На парковке были вагены, в них спали водители. Электрик выгружал толстые, как рука, провода из машины-генератора. Какой-то мужчина в легкой кожаной куртке и джинсах, которого на предыдущей смене я все время видел рядом с кейтерингом, разговаривал с парковщиком. Еще был водитель хламвагена.

– Здравствуйте, – сказал я водителю.

– Привет! Как дела?

– Хорошо, а у вас как?

– Так, давай на «ты».

– Я ко всем обращаюсь на «вы», – ответил я.

– Зачем? – положил он руку на мое плече.

– Ну… уважение проявляю.

– Понимаешь… ты, когда обращаешься на «вы», ты как будто старишь меня. Я же еще не стар! Да?

– Нет. Наверное. Сколько вам лет?

– Опять ты за свое! Мне 41. Обращайся здесь ко всем на «ты». Кто мы тебе, родители, преподаватели, начальство? Нет. Мы здесь все равны. И мне приятно общаться наравне с молодыми.

– Я тебя понял, не вопрос!

– Вот! – заулыбался он, и меня позвала девушка по имени Алла. Она линейный продюсер, очень низкая, в толстом пуховике, очень теплых сапогах, шмыгала носом, кашляла, а в ее руке постоянно был термос с горячим чаем. Я не знаю ее обязанностей, но выполняла она те же функции, что и Вася.

– Доброе утро! – поздоровался я.

– Так, значит, вот тебе рации, их здесь 25 штук, ничего терять нельзя, все очень дорого стоит. Видишь наших ребят, включаешь на рации первую волну, выдаешь им. Две зарядки на кейтеринге, будешь ходить и подзаряжать, если надо. Васи сегодня не будет, вместо него Игорь. Номер возьмешь у него сам. Вперед.

Я встал на входе в пассаж, сразу отдал трем работникам рации. Подошел молодой человек лет 20 на вид, в зимней черной форме, похожей на ту, в которой ходит охрана или полицейские.

– Привет, Алла сказала ты Даня.

– Да, я хелпер.

– Отлично, меня зовут Игорь, я админ. Как обстановка тут?

– Да нет никого. Почти 9, все глухо.

– Ясно… Давай мне рацию, я пойду в бар посмотрю как там, что там, никуда не уходи, стой тут.

– Понял.

Стал подъезжать другой персонал, я всем выдавал рации, привязал около каждого вагена мусорные пакеты и снова встал у входа. Подошел Игорь и мужчина, разговаривающий с парковщиком.

– Привет, Игорь, – поздоровался мужчина.

– Привет.

– Это кто? – показал незнакомец на меня.

– Ты кто? – спросил у меня Игорь.

– Хех! Я Даня. Я хелпер.

– Ну, это понятно, а откуда ты? Это Жара тебя привел? – спросил мужчина.

– Да… – я не знал можно ли на такой вопрос отвечать. Но оказалось, можно. Там всех кто-то привел или они кого-то привели. – Я студент медучилища.

– Медучилища?! – очень удивился мужчина.

– Сова, я тоже не знал! – обратился Игорь к коллеге. Я потом узнал, что Сову, как Жару, тоже зовут Димой, а Сова это его фамилия.

– Ты в Богомольца? – спросил Сова.

– Это университет, а я в училище.

– Так… Который возле больницы Амосова? Или… – продолжал Сова.

– А-а-а! – перебил я его. – в Одесском медучилище!

– Что-о?! – еще больше удивился Сова и Игорь тоже.

– Да… Надо было сразу сказать, я не подумал…

– Тебе хоть платят тут? – спросил Сова.

– Я тут за опытом.

– О-о-о! Ах-ха-ха! – посмеялись коллеги.

– Был у нас тут один, который за опытом пришел, полгода без зарплаты вкалывал, – рассказывал Сова.

– Медучилище, которое в начале Пушкинской? – спросил Игорь.

– Да, там я был на первом курсе, сейчас на втором и занятия на Садовой. Откуда ты знаешь?

– Я жил там до 10 лет. На Приморском бульваре.

– Ого! – удивился я с Совой. – Прямо там?

– Да, там. Потом родители продали квартиру, и мы переехали в Киев.

– И как ты тут? – спросил я.

– Интересно. Охранником работал, доставщиком еды, оператором, сейчас вот администратор.

– Не ожидал увидеть здесь земляка, – восхищенно сказал я Игорю.

– Так чего, Жара тоже откуда-то оттуда?

– Нет, это само собой. Но о тебе же я не знал.

– Ну и на кой черт ты сюда приперся? – спросил у меня Сова.

– Снимать хочу. Хочу поступить на режиссуру игрового кино.

– А-а-а… Сдалось тебе здесь жопу морозить… Был бы врачом, имел бы нормированный график, отпуск, зарплату, в тепле бы сидел себе. Знаешь, как говорят о гинекологах – руки в тепле и деньги в кармане! Хех!

– Да, мой папа тоже так говорит, – посмялся я за компанию.

– А тут вот это ездишь, жопу морозишь, без конца и края одна гонка, спешка… – продолжал он, – говорила мне мама, иди на стоматолога… Сидел бы себе зубы делал…

– А по-моему все классно! Работа на свежем воздухе, причастен к искусству! – подбадривал я.

– Да какое тут искусство?.. Снимаешь пургу всякую для бабушек и дедушек.

– Им тоже надо что-то смотреть, – поддержал Игорь.

– А кем ты работаешь, Сова? – спросил я.

– Я локейшн-менеджер. Езжу, выбираю места для съемок, договариваюсь о проведении.

Подбежала Алла.

– Режиссер приехал. Игорь, за мной. Даня, ты дал Сове рацию?

– Не надо, – ответил Сова. – Пойду в машину погреюсь, чаю попью. Звоните на телефон, если что.

Все разошлись. Я зашел в бар, где должны были проводиться съемки. Там было тепло, уютно и полумрак. За плейбеком в соседнем помещении уже сидел режиссер и его жена, она работала вместе с ним. Выставлялся штатив с камерой, актеры работали над текстом прямо на том месте, где их уже должны были снимать. Световик выставил несколько прожекторов, а затем с помощью специальной машины надул полный бар искусственного дыма, а после раздувал его большим куском пенопласта, который обычно использовали в качестве отражателя. Я, наконец, раздал все рации, звукооператоры с самого утра что-то ели, а затем сказали принести в контейнере все бутерброды из кейтеринга, что я и сделал. За это все мне были благодарны, а красивая гримерша даже сказала, что я ей нравлюсь. Я конечно же предупредил, что это Саша, звукооператор, сказал сделать, они и ему сказали, что он им нравится. Пришел Жара, привел музыкантов и массовку, все расположились на площадке, режиссер попросил боржоми, я принес, и съемка началась. Прошло несколько дублей. Режиссер взял сценарий, подошел к актерам и стал с ними его разбирать. Именно в этот момент проходил творческий процесс, который я второй день хотел увидеть, но мне сказали принести рулоны какой-то прозрачной пленки для оператора, из-за чего я ушел к хламвагену. Удивительно, как в мелких указаниях проходила целая смена, и я не успевал увидеть самого главного. Гаферы, световики, звукооператоры, я и остальные, мы всего лишь инструмент создания продукта, но сами создатели – это режиссер, оператор и актер в кадре. Понятно, почему остальным не нравится делать то, что они делают, как, к примеру, Сове. Он должен стоять и стеречь парковочные места для машин в 6 утра. Гафер должен носить тяжелые приборы в 7 утра. Электрик должен подключать тяжелые провода в 8 утра, а кейтеринг дядя Петя с 9 утра и до конца смены должен сидеть на улице и наливать чай персоналу. И только режиссер приезжает в 10, садится на приготовленном для него месте, открывает бутылку боржоми и начинает работать. Режиссеру тоже нелегко, дело в том, что каждый должен найти свое место в этой цепи. Жара нашел свое место – он режиссер массовки. Ему тоже что-то не нравится, но он любит то, что он делает. Как, впрочем, и звукооператоры, ведь именно они подбадривали всю съемочную группу. Есть люди, у которых нет и не будет своего места в жизни, их можно лишь пожалеть, ведь они не виновны в том, что отравляют своим несчастьем чужие судьбы. Есть так же те, кто знает, где его место, но не может там быть в силу обстоятельств, и они виновны в своем несчастье, потому что бездействие и их слабость этому причина, и яд, исходящий от них, самый страшный, а зависть разрушительна. Есть и те, кто знает свое место и находится там, где ему необходимо. Именно эти люди создают счастье для других, а также двигают рамки этого мира. Я хочу относиться к последним, иначе зачем я морозил свою жопу! Хоть и в удовольствие.

Я участвовал в массовке по предложению Жары. Очень забавно разговаривать без голоса, двигать руками и головой, как бы изображая диалог с другим человеком. И на определенный счет вставать, садиться и заговаривать с человеком. Забавно также то, что актеры даже в самый лютый мороз одеты в легкую красивую одежду. Из-за этого после каждого отснятого кадра на них поверх пальто или куртки набрасывали еще одну куртку, только уже теплую.

После отснятых сцен в баре Жара подозвал меня к себе и дал 250 гривен.

– Ты же участвовал в массовке?

– Да.

– Ну вот, это твоя первая зарплата.

– Спасибо!

– Да-да, можешь идти.

Я вышел на улицу, группа сменила локацию, меня отправили в подъезд одного из ближайших зданий, сказали перекрыть выход из дома, чтоб жильцы не вошли в кадр. В том же подъезде стояла массовка. Люди ругались и проклинали Жару.

– Он конченный, вот он кто! – кричала одна.

– Да! Он сказал, что съемки будут пару часов, но не предупредил, что перерывы растянутся на целый день! Я бы обед взяла! – кричала вторая.

– Девушки, – встрял я, – обед будет у всех в 15:00, по-моему. Так написано в графике.

– Ты на него работаешь? – спросила первая.

– Я подчиняюсь администратору, – насторожился я.

– Вот передай ему, что Жара этот ваш не порядочный человек!

– Мудак он! – крикнула вторая.

– Ну, то, что мы стоим в подъезде, это неприятно, конечно, – влез мужчина, – но так съемки и проходят обычно, я у Жары уже 3 года работаю.

– А я первый раз пришла! – кричала вторая. – и что?! За 300 гривен буду здесь жопу морозить!

Я отвлекся на их крики и не заметил, как один из жильцов прошел мимо меня и вышел из подъезда. Тут же прозвучала рация.

– Администрация! Кто в подъезде?!! Какого черта кто-то вышел? Снимаем пикап!

Пикап – это досъемка короткого кадра уже снятой полностью сцены. Очень удобно, можно им заменить не получившийся кусок, не снимая все заново.

Я попросил прощения через рацию, и все сняли без проблем. Затем съемки приостановили, аппаратуру собрали и в эфире воцарилась тишина, только я искал по рации Игоря, потому что не знал, куда дальше идти, остановился у входа в пассаж, там и стоял админ. Съемочная группа разбрелась по машинам и ближайшим кафе.

– Что мне сейчас делать? – спросил я.

– Ничего пока. Сейчас время… начало второго. Стоим тут, ждем режиссера. Знаешь что это за место? – показал он на здание, у которого мы стояли.

– Нет.

– Это Киевский пассаж. Тут аренда стоит таких бешеных денег… Видишь какие тут магазины? Вон «Gucci», «Lacoste»,«Armani», «D&G», «Fred Perry».

– Да, точно.

– Тебе правда хочется тут быть? – пританцовывал Игорь от холода.

– С чего бы мне тогда тут стоять? – пританцовывал и я.

– Есть девочка?

– Нет. Как-то не довелось еще. Есть чихуа-хуа. Кобель. Насилует все, что движется и не движется. Знаешь, пристраивается иногда к ноге и начинает… Так вот, упала у меня недавно рука на пол, пока я спал… Так я узнал, что такое утренний секс.

– Хах!

– И вообще, что такое секс.

– Ах-ах… Серьезно?

– Да…

– Когда планируешь узнать по-настоящему?

– Ну… – посмотрел я на наручные часы, – не знаю пока!

– Хе-хе-хе… Понятно…

Я не стал расспрашивать Игоря ни о чем. Мне показалось, что это было бы некрасиво с моей стороны. В конце концов, мы знакомы всего пару часов. За те три дня я никого ни о чем не расспрашивал. Мне люди все говорили сами. Все, что я должен был знать. В первую очередь я хотел увидеть весь процесс съемки. Я это и сделал и очень доволен.

– Вообще так быть не должно, – продолжал Игорь, – ну… Вот мы стоим ждем… Видели бы это продюсеры, они бы голову с режиссёра сняли и с нас тоже.

– А чего мы тогда ждем?

– Продюсеров нет, все делают, что хотят. Я им говорил, чтоб полностью сняли сцену в баре сегодня, все равно сейчас ничего не делаем, но они ответили «нет, аренда кончилась, будут досъемки». Там на досъемки уже полсериала набралось! Я преувеличиваю, конечно…

– Да, кстати, обед будет по расписанию или он сейчас уже происходит?

– Не знаю. Не знаю, что сейчас происходит.

Так мы простояли еще два часа, затем объявили обед, все пообедали и стали расставлять аппаратуру во дворе пассажа. Потом ждали, пока полностью стемнеет, поэтому начали работать только в 6 вечера. Для перебивки (связывающего две сцены кадра) нужно было отснять вход в бар. Для этого двух практиканток, которые тоже пришли вечером на съемки, попросили «отыграть» пьяных глупых подружек, выходящих из двери. У них это очень хорошо получилось, режиссёр был доволен! Потом была еще сцена, затем снова перестановка. Пошел снег. Я принес для плейбека складной стол и скамейки, накрыл их пледом, на стол выставили мониторы, а над столом на штативах растянули черную ткань, как укрытие от снега. Пока переносили остальную аппаратуру, я стоял рядом с Жарой, а снег все не переставал. Ветра не было, поэтому он падал ровно вниз. В пассаже зажгли гирлянды, а из соседнего кафе доносился запах круассанов и какао.

– Хорошо тут… – посмотрел я на небо.

– Да, хорошо… – посмотрел и он на небо.

– Я имею в виду…

– Да, я понял, – перебил он, хотя я и сам толком не разобрался, что конкретно имел в виду…

Ко мне подошел Сова, сказал, что сейчас будут заканчивать и завтра нужен человек на необходимой локации. В самом центре Киева надо будет «зарезервировать» целый квартал под вагены. Для этого он мне даст конусы и подвезет меня домой, так как конусов 6 и они очень большие. Режиссёр крикнул: «стоп, снято, поздравляю всех, смена окончена». Все, как и вчера, радостно похлопали. Я пожал всем руки, убрал все мусорные пакеты и сел в машину к Сове. Мы ехали по вечернему Киеву, и он рассказывал о том, где и какие знаменитости живут. Я раньше уже был в столице, в гостях у дяди, он тоже рассказывал такое. Почему-то некоторым киевлянам важно знать и рассказать, где и какая знаменитость живет. Где и чья машина припаркована. Хотя машина Юзика, артиста популярного развлекательного телешоу «95-й квартал», мне понравилась. Он говорил, что в Киеве очень много переселенцев. Что популярна недвижимость или очень-очень дорогая, или очень-очень дешевая. Средней ценовой категории квартир мало. Он рассказывал, как ездил в Одессу на отдых, как она ему понравилась, как он хотел бы остаться в ней жить! Но я сказал невзначай, что так хороша она чаще потому, что для нее он турист. Везде ровно столько плюсов, сколько и минусов. Он продолжил рассуждать на тему того, как хорошо быть врачом. Да еще и в Одессе. Как много денег можно заработать! Что клиенты будут всегда! Вернее… Пациенты… А разве важны мне клиенты… Или пациенты… Если я сейчас в Киеве и хоть на три дня, но стал частью съемочной группы. Он рассказывал еще о том, с кем надо разговаривать, чтоб снимать на нужной локации, сколько это стоит, почему это так важно. Я, кажется, понял, почему это именно для него не важно. Потому что ему не интересно. Потому что он недоволен своей работой. Потому что он относится к одному из тех типов, у которых не все в порядке. Он подвез меня к парадной, отдал конусы и уехал. Я пришел в квартиру, там все еще стоял тот специфический неприятный запах, помылся, лег рядом с братом, только моргнул и, показалось, что тут же зазвенел будильник. На самом деле очень быстро прошла ночь.

Я взял такси, чтоб успеть на 7 утра в центр. По приезде расставил конусы вдоль квартала и стал ходить взад-вперед, чтоб не замерзнуть! Мороз был минус 20, кажется! Периодически на занятые места заезжали машины, и владельцев приходилось просить отогнать их. Спустя три с половиной часа я прослушал всю музыку на телефоне несколько раз. Не думал, что от моих любимых песен может так тошнить. Из окна четвертого этажа напротив я услышал крик бабули.

– Милок! – кричала она. – мальчик!

– Что-о-о?! – крикнул я в ответ.

– Подойди-и-и! – позвала она.

Я перешел дорогу и встал под ее окном.

– Ты уже три часа здесь дежуришь! Почему-у-у?

– Сериал будем здесь снимать! Парковку стерегу!

– Сейчас чай сброшу!

– Что сбросите? – не расслышал я.

– Чай!

– Не надо. Все хорошо!

– Надо!

Она спряталась в окне, а потом снова появилась, но уже с полиэтиленовым пакетом.

– Лови-и-и! – крикнула она и сбросила пакет.

Я не успел его схватить, и он упал в метре от меня. В пакете была полулитровая бутылочка чая и печенье.

– Спасибо!!! – крикнул я ей.

– Пей на здоровье, согревайся! – махнула она рукой и закрыла окно.

Я съел печенье, выпил чай, хотя в начале боялся. Все было в порядке, раз вы это читаете. Первый раз в жизни я столкнулся с проявлением ко мне доброты от неизвестного человека, наверное, потому, что до этого никогда не нуждался. Но вижу в этом событии некое чудо, как будто сам Бог велел этой бабушке приготовить мне чай. После этого я ждал группу еще какое-то время, так что в полдень они уже точно были на месте. Сова подошел ко мне, как только приехал.

– Ну что, Даня, ты как?! Вот это ты молодец, с 7 утра в одиночку на морозе отстоял целый квартал! Ты хоть чай ходил себе брать?

– Ну… Мне его сбросили из окна…

– Даже так! Ну отлично! Мы все тут поместились, иди, собирай конусы.

– Понял.

Я собрал конусы, привязал мусорные пакеты к каждому вагену и ближайшим деревьям, закидал снегом собачьи кучи там, где должны были снимать, заклеил номера припаркованных машин и принес боржоми режиссеру. Съемки в тот день проходили удивительно легко и быстро, я уже знал, что и где лежит, где и кто стоит, как и кого зовут. Пока снималась очередная сцена из абсолютно глупых высокопарны диалогов, Сова мне рассказывал, как летом съемки проходили за городом, в страшный зной, и многие тогда получили сильные ожоги плеч, лица и рук.

– В эту пятницу будет выходной, а затем морозы, передают минус 25! – пугал он меня.

– Хорошо, что я уеду!

– Уедешь?

– Что значит уедешь? – подошел Жара. – Мы поговорим с твоими родителями, и останешься еще на выходные.

– Правда? – удивился я.

– Да… А то… Что это? Три смены всего был.

– Дима, а что такое «шапка»?

– Ну, пьянство по поводу окончания съемок! Классный праздник! – ответил он.

– Он скоро?

– Нет, только «экватор» вчера был.

– Что значит «экватор»?

– Середина съемок. Время, когда можно пить таблетки для печени и готовиться!

Режиссер скомандовал сменить локацию, и мы перешли через дорогу. Там я тоже закидывал снегом собачий кал.

– Сколько же в Киеве дерьма! – размахивал я лопатой.

– Не то слово! – посмотрел на меня оператор. – А! Ты про собачье! Его тоже!

В тот день по рации почти все время было слышно мое имя. Я делал все, чем занимается настоящий хелпер: блокировал двухполосную дорогу, чтоб проезжающие машины не попали в кадр, носил еду, мусор, одежду, держал собак, оповещал всех о том, где находится туалет, потому что какенваген почему-то в тот раз не приехал, носил документы, проводил на площадку людей… Это здорово, но больше всего я хотел быть на месте лысого режиссера. Я хотел говорить с актерами, объяснить им по-своему, почему и что хотят их персонажи. Я хотел создавать сцену, я хотел, чтоб каждый кадр был моим! Но… все у меня еще будет!

Состоялась маленькая пауза с очередной перестановкой аппаратуры. Уже темнело. Из своего вагончика вышел заспанный актер.

– Привет! Я что-то пропустил? – спросил он меня.

– Нет, меняют место съемки.

Подбежал «хлопушка». Этот парень в начале любого кадра кричит «кадр один, дубль один», к примеру, и хлопает хлопушкой, давая сигнал готовности всей группе к съемке.

– Хотел тебя спросить, никак не мог выбрать нужный момент… Где ты учился?

– Я?.. В театральном институте в Саратове. А до этого в строительном. Потом в Москве еще, а оттуда меня сюда пригласили.

– Круто! – сказал хлопушка.

– Ну… как-то так…

Потом они говорили о художественных руководителях в театральных институтах… Я это не запомнил, ведь никого не знал. Они ушли на съемку, меня по рации какое-то время не вызывали, и я решил попить чаю. Жара тоже захотел.

– А ну, дядя Петя, сделайте нам моего чаю! – махнул рукой Жара.

– Один момент!

– Сейчас, Даня, ты попробуешь хороший чай, а не эти помои, которые тут делают, – сказал он негромко.

– Да чего вы… – пожал я плечами, – нормальные помои. Не жалуюсь.

– Лучше хороший чай попьешь.

Нам передали стаканчики и бутерброды. Я попробовал чай.

– Ну как? – спросил Жара.

– Вкусный, хороший чай!

– Да! А я что говорил! Так, Данька, ты идешь на площадку?

– Простите, хочу присесть отдохнуть, с пяти утра на ногах.

– Да-да, подойдешь, как сможешь. – Дима ушел.

Дядя Петя сложил продукты в кейтеринге, протер все и вышел из автобуса, пока я сидел рядом на ограде клумбы.

– Что ты тут делаешь? – спросил дядя Петя.

– Опыта набираюсь… – вздохнул я. – Хочу в театральный поступить.

– Да?.. Понятно… Я тоже когда-то сказал родителям, что хочу заниматься тем, чем хочу, и пошел гайки крутить, в университет не поступил… И где я теперь… Морожу здесь жопу круглыми сутками, зарплата мизерная, а они деребанят миллионы на этих сериалах и снимают непонятно что…

– Жаль… – не знал я, что ответить.

– Ты думаешь, у тебя что-то выйдет? Ни черта подобного. Сколько хороших режиссеров гниет где попало. Вон, Вася, сколько его помню, один раз только был вторым режиссером, все время администратором работает. Думаешь, возьмут его куда-то? Да не возьмут никогда. Он ждет, небось, когда предложат что-то, а ему только должность админа и дают. Вот так и ты.


А может, и еще хуже.

– Ну откуда вы знаете?

– Я?! Я все тут знаю, парень. Я, можно сказать, «желудок» съемочной группы. Через меня все проходит. Мне уже 55 лет, я повидал жизнь, знаешь ли.

– Да…

– Мда… Знаешь стихотворение Агнии Барто про мячик?

– Нет, наверное…

– Ну!

Наша Таня громко плачет:

Уронила в речку мячик.

Тише, Танечка, не плачь:

Не утонет в речке мяч.

– А! Конечно!

– Ты задумывался когда-нибудь, о чем этот стих?

– О женской истерике? Чего ж Танечке плакать, мяч-то не утонет.

– О-о-о… Стих-то о жестокости и насмешке! Мяч в реку упал, а река никогда не стоит на месте! Все равно, что он не утонет, его же течением унесет, в этом проблема! А автор ее успокаивает, мол, «не утонет». Плевать я хотел, утонет или нет, пришел бы во время отлива и забрал бы, а так его попросту смоет… Навсегда…

Я не заметил, как мне стало до жути грустно. Казалось, дядя Петя высосал из меня всю радость.

– Даня, ты чего грустный такой стал? Все в порядке?

– Да, просто устал…

– Да? Ну ладно.

– Да… Пойду на площадку.

Я пришел на место съемок, которое было внизу улицы. Второй режиссер звала по рации администрацию, потом крикнула на всю улицу: «Даня! Бегом сюда!». Я был тут как тут.

– А ну, лестницу возьми и дай девочке-художнику, она рекламу этого конченого адвоката со столба снимет, весь кадр портит!

Я тут же побежал к ней, там Игорь ее пытался поднять на руки, но реклама была в трех метрах над землей, и художник была не самой худенькой на свете.

– Где лестница?! – крикнул я.

– У светиков! – ответила она, отключая рацию, из которой кричал режиссер.

Я побежал к вагенам вверх по улице, в грузовике «светиков» никого не было, водитель подсказал, что лестница на самой высокой полке, благо ростом я вышел. Достал лестницу, взял на плечо и побежал к художнику. Пока бежал, смеялась вся группа, потому что звукооператор стал напевать песню из «Ну, погоди!» про строителей. Главный электрик кричал мне «не беги!», остальные кричали «беги!», а в глаза бил сильный луч от прожектора, я не понимал, бежать мне или нет, но вообще нельзя, чтоб не было травм. Я донес лестницу.

– Стурцуй! – крикнула девушка.

– Так в Одессе говорят!

– Не только в Одессе, значит! Везде так говорят!

Поставил лестницу, она сделала, что надо, миссия была выполнена, группа в хорошем настроении, а второй режиссер доволен! Больше команд не было. Я увидел Диму Жару, стоящего в тени дальше площадки, и подошел к нему.

– Ну как тебе? – замотал он шарф.

– Отлично! Только дядя Петя такой «тяжелый», послушаешь его, так умереть хочется.

– О-о-о… Да он такой! Вот поэтому очень важно, чтоб на площадке были веселые ребята, чтоб не «убивали» мораль. Найдется один такой в коллективе, души всем портит. А если несколько, то вешаться можно. С такими надо ласково. Поддакивать и не слушать, что они бормочут. Впустишь в себя весь негатив… Не надо. Оно и понятно, почему так. Ребята пашут, как кони, всю неделю. Один выходной только. Попробуй столько выстой, выноси, высиди… Они в тот выходной приходят домой и все, чего хотят – это просто выспаться. Это, не жизнь… это выживание. По-другому что-то не выходит. Это если про гаферов говорить. Режиссер хорошие деньги получает, конечно же, оператор тоже. У них самые большие зарплаты. У актеров, может, чуть ниже. Если в главной роли в большом проекте, то там оклад тысячу долларов за смену. А смен, допустим, 30–90. Хелперы наоборот, низшее звено – 300–500 долларов в месяц получают. Это вообще страх… Ты за эти деньги никак не проживешь… Достойно. Связи должны быть, Даня. Везде, где бы ты нибыл.

– Да, знаю.

– Да ничего ты еще не знаешь… Но вижу, справляешься неплохо. Режиссер тебя одного зовет все время, потому что только ты что-то хочешь делать. Помнишь, она звала администрацию? Кто-то пришел? Нет! А чего на тебя-то рассчитывать, ты тут третий день только. Так что тебя заметили, это я точно говорю! Завтра выходной, приглашаю тебя к себе домой на 5 вечера. Обсудим твою работу, накормлю тебя ужином. Отказы не принимаются.

– Понял.

– Вот и отлично.

– На футбол хочешь пойти?

– Кто играет?

– Да не знаю, мне пригласительные перед входом дадут.

– Я с вами! Всегда надо говорить «да»!

– Правильно! Молодец!

– Всем спасибо, смена окончена! – прокричали в рацию.

– Жду тебя у Совы в машине, он нас подвезет.

Я бегом стал собирать рации, пакеты с мусором, бегал по всему кварталу! Пожал руку, кому успел.

– Прощай! – пожал мне руку актер из Саратова.

– «Мы не говорим «прощай», мы говорим «до новых встреч»! – ответил я ему с улыбкой, ведь так хотел еще раз приехать! Но уже в роли режиссера! Я хотел еще! Он совсем меня не знал. Не знал, что я уезжаю. Поэтому не понял, почему я так ему ответил. Зато для меня эта фраза стала одновременно мечтой и вызовом. Я приеду еще! Я буду снимать! Это будут смотреть!

Мы ехали по Киеву и видели съемки других сериалов, прожекторы на тех площадках были еще больше, чем у нас. Жара сказал, что размер не главное. Матч проходил на стадионе «Олимпийский». Такого большого стадиона я в живую никогда еще не видел, да и вообще чувствовал себя в Киеве так, будто приехал из деревни. Гигантские трибуны, яркий свет, футболисты… Толпы полицейских в бронежилетах, военные машины… Взрывающиеся петарды на поле, дымовые шашки, пьяные голые болельщики в минус двадцать… Красота! Да еще и наши греков победили! Мы ехали домой на метро. Я сидел рядом с Жарой совсем уставший.

– Какие длинные сутки в Киеве… – посмотрел я на время. На часах было одиннадцать вечера.

– Да, ты прав… Но ничего… Привыкаешь… Ты знаешь, ты не такой, как все, это точно. Один режиссер из Одессы… не первый, но, как говорится, и не второй, сказал о некоторой молодежи: «Они от безделья ходят по улице и громко смеются. От безделья». Тебя бездельником не назовешь.

– Да? Скажите это моему папе.

– Скажу! Скажу.

Мы вышли на нашей станции. Я жил в десяти минутах ходьбы от Димы, поэтому домой добирался в его компании. Снова пошел снег.

– Хорошо тут… – сказал я себе.

– Да… хорошо… – поддержал Дима.

Я пришел домой и сразу отправился в душ. Ноги были белые от того, что весь день потели. После душа я лег с братом в постель и уснул раньше, чем он захрапел.

На следующий день я выспался, позавтракал, посмотрел кино, приготовил поесть, а вечером отправился к Жаре. Зашел в магазин, чтоб купить торт. Взял подходящий и встал в очередь на кассу. Почему-то все люди вокруг были совсем бледные. Даже серые. Когда пришел к Диме, оказалось, что он сладкое с женой не ест. Они сидят на очень строгой диете. Он в кухне варил грибной суп, дал мне поесть сушеных фиников, сказал они очень полезные. Я поздоровался с его женой. Она актриса. Низкая, милая и с приятным голосом. На вид лет 35. Я сыграл ей и Диме на пианино. Оно стояло у них в зале. Кажется, им понравилось. Они были удивлены тому, что я умею играть.

– Я на массаж! – сказала затем жена. – Не скучайте, через час буду! – хлопнула она дверью, оставив нас наедине.

– Ну как? – мешал грибной суп Дима.

– Отлично. Хочу быть режиссером! Хелперы отстой!

– Фух! А то я уже подумал, что хелпером понравилось работать. Правильно!

– Группа нормальная, кажется. Аппаратура классная.

– Еще бы! Камера двадцать тысяч долларов стоит! Да! Ты прав. Ну, понятно. Ты же потом в институт поступишь? После медучилища.

– В институт точно поступлю. Но не знаю в медицинский ли…

– Родители будут расстроены…

– Знаю. Конечно.

– Они тебя прекрасно понимают…

– И я их прекрасно понимаю! – перебил я его. – Но я так не хочу быть врачом!

– Все не так просто, как ты думаешь.

– Да, все сложно. Юношеский максимализм бьет, все еще вера в светлое будущее… Но а как по-другому? Ничего не хотеть?

– Нет, так тоже нельзя.

– Я их прекрасно понимаю и сделаю так, как они скажут, если это необходимо. Это не проблема. Мне так кажется. Я знаю, что все и везде плохо. А родители точно знают, где мне будет хорошо. Поэтому не беспокойтесь об этом.

– Я рад, что ты так говоришь. – Расставил он тарелки, чтоб суп остыл. – Девушка есть?

– Хех… Что-то часто в последнее время у меня это спрашивают.

– Конечно, возраст это предполагает.

– Нет. Никого нет. И не будет, наверное.

– Почему ты так говоришь? – сердито нагнулся ко мне Дима.

– Потому что все, с кем знакомлюсь, уже с кем-то встречаются. А тем, кто свободен, я просто не нравлюсь. Недавно пошел на свидание с девушкой. На море. Обнимались, целовались. Мне было так хорошо, что не хотелось, чтоб вечер кончался. У нее еще так волосы пахли… – вздохнул я. – Никогда, наверно, так еще не было. Оказалось, она на год меня старше. Она, как узнала, тут же переменилась в лице, а через пару дней предложила быть друзьями…

– Я даже не знаю, что тебе на это ответить…

– Ничего. Просто они уже все готовы выходить замуж. Ищут себе того, кто будет на машине, с работой, с квартирой, с накачанными мышцами… Одногруппница сказала, чтоб я подождал пару лет или смотрел на школьниц. А они совсем дети еще. Совсем.

– Не без этого. Но с другой стороны… А нужна ли тебе та, которая с тобой ради квартиры и всего остального? Что это за сучка вообще такая? Хех… Прямо взял и обозвал полстраны женщин. Если не больше.

– Да мне уже все равно. Лишь бы была.

– Мда… Ты еще будешь смеяться, что когда-то говорил эти слова. И отбоя от девушек не будет.

– Мне так в 11 лет говорили. Время идет, но этот момент никак не наступит.

– Уверен, у тебя все еще впереди, – успокаивал он, хотя это совсем не получалось.

– Вы давно женаты? – сменил я тему.

– Год всего… Что интересно… Она старше меня на два месяца… А мне уже 50. У меня есть знакомый, ему 70 и его жене 44, кажется. Он сказал мне как-то: «Я представил, что лежу в кровати, а рядом со мной моя первая жена, и ей тоже 70. И мы лежим вдвоем… старые…». А мне кажется, что со мной было бы все наоборот. Если со мной на кровати в мои 70 будет лежать Аня, это еще прекраснее… чем сейчас.

– Почему?

– Потому что в таком случаем мы все еще будем вместе. Сейчас с Аней я не чувствую себя старым. Хах! Старый! Мои одноклассники уже дома сидят и спиваются! Они уже деньги на похороны откладывают! А мне квартиру нужно купить! В центре! Чтоб Ане было близко к ее театру! И машину! Чтоб она к своей маме без меня ездила! И не страдала в общественном транспорте! И вообще… Я счастлив всегда, когда Аня рядом. Иначе я бы к ней после смены не ехал.

– Вы давно знакомы?

– Года два.

– И думаете, ничего не изменится?

– Со мной было много других девушек. Но ни одну я не хотел так, как Аню. Так почему что-то должно измениться? В любом случае она со мной дольше, чем кто-либо. Мне кажется, это многое значит. Вот… так как-то…

– Понял…

– А на счет девушек, Дань… Находи новых, ходи с ними на море, целуйся, нюхай волосы. Это неплохой выход из ситуации. То ли еще будет.

– О, я тоже так говорю!

– Вот видишь. Попробуй суп!

Я попробовал, а он был ужасно перченый и до сих пор очень горячий! Я скривился, глаза слезились!

– Очень вкусно! – кивал я.

– Ах-ах-ах! – смеялся Жара.

– Нет, правда! Очень! Можно я не буду это есть?

– Ах-ах-ах! О-о-ой… Хе-хе! Да не ешь! Никто же не заставляет! Классный ты парень, Данька! Ха-ха-ха! Ой… Знаешь, продюсеры узнали о тебе от режиссера. Они хотят, чтоб ты продолжал работать.

– Ого. Хорошо.

– Что хорошо? А как же учеба?

– Отработаю!

– Месяц?

– Да хоть два!

– Звони отцу.

Я набрал его номер. На звонке, вместо гудков, как обычно, прозвучала песня Елены Ваенги «Чтоб вы все были здоровы» и он ответил.

– Алло! Папа! Я остаюсь снимать кино!

Артистка Чуприненко

Я Рома. Я автор этого рассказа. Все, описанное ниже, произошло на самом деле. Я уже писал истории, основанные на реальных событиях, но только в этой очень хотел бы, чтоб все имена были настоящими. Я люблю кино и снимаю свои короткометражные фильмы. Пока они не лучшего качества, поэтому о них почти никто не знает. Сейчас снимаю очередной метр, и мне кажется, что он выйдет лучше всех тех, что уже были сняты моей съемочной группой. Стоит уточнить, что я учусь на третьем курсе медицинского училища в Одессе. Мне семнадцать лет. Мой день рождения двенадцатого января. Сегодня Рождество и у меня, возможно, еще никогда не было такого сильного желания писать.

Четвертого января мы с командой должны были встретиться в 10 утра, чтобы снимать очередную сцену в одном из ресторанов быстрого питания. Снимали, как могли. Это главная фраза всего, над чем мы вместе работали, потому что никто из нас не имеет отношения ни к одной профессии, задействованной в съемках фильма. Мы просто любим кино всей душой и сердцем. Это совсем не хобби. Это тип мышления и специфическое непреодолимое желание, от которого невозможно избавиться. Парни собрались в 10. Не было главной героини Кати. Я ей позвонил. И разбудил. Приехала она только через час. За это время Даня, мой главный помощник, ассистент и оператор договорился с администратором Макдональдса, чтоб персонал сделал музыку тише, потому что мешает записывать диалоги. И она сделала тише! Потом, конечно, пришли люди и шумели во много раз громче музыки. Пришла и Катя. В конце, когда мы отсняли, что хотели, Даня передал мне слова своей сестры Саши. Она профессиональный режиссёр и приехала на работу из Киева, а тот момент пригласила его и почему-то меня на 17:00 к себе. У нее должна была собраться какая-то компания. Сестра знала, что мы с Даней снимаем фильм, даже проводили репетиции у нее в квартире, но у нас никогда не было дружеских отношений. Мне так казалось. Она сестра моего друга. Присутствовала абсолютно нормальная дистанция между ней и мной, но я почему-то был приглашен и согласился. Наверное, потому что считаю Сашу интересным и добрым человеком. И вообще интересно было о чем пойдет разговор. Мы зашли в магазин возле ее дома.

– Вино. Надеюсь, нормальное. О! Молдавское, – прочел Даня надпись на этикетке.

– Я не люблю красное. От него губы синие и зубы темнеют. – Посмотрел я на белое вино.

– Да красное давай. Оно неплохое.

Мы пришли, когда уже все собрались, и я не знал как себя вести, так как не понимал, на правах кого нахожусь в квартире. В зале сидела симпатичная девушка, за ней лежала гитара, с другой стороны сидели двое парней. Один архитектор и он умел разговаривать. Это важное уточнение, потому что как зовут второго я уже не помню, так как его имя – это единственное слово, которое он произнес за вечер. В комнату зашла еще одна девушка.

– Привет! Я Эльмира! Я продюсер, – с улыбкой протянула она руку.

– Привет! Я Рома! – с улыбкой легонько пожал ей руку.

Не стал идти к Дане на кухню, так как посчитал неуместным уходить в другую комнату от ребят, которые сидели молча, и заговорил сам. Рассказывал что-то про съемки, кажется. Саша попросила Даню налить вино. А я не люблю красное вино. От него губы синие. Отказался. Все расселись по кругу, и Даниил расположился недалеко от меня. Саша представила нам с Даней своих гостей, потому что мы опоздали.

– Это Максим и его друг Х, они архитекторы, – показывала рукой Саша. – Это Маруся, она актриса. Это Эльмира, она продюсер нашего документального фильма, который мы снимаем в Одессе. Это Даня, мой брат. Это Рома. Он снимает короткометражный фильм, расскажи, о чем он, – показала она на меня.

Она по-доброму улыбнулась, но я все равно не понимал, зачем я здесь.

– Он о…

– Он, по сути, о Роме, – сказал Даня. – Почти документальный.

– Снимаешь о себе? – спросила Эльмира.

– Мой режиссер-педагог, Самуил Михайлович, с которым мы с Даней занимались… – сказал я, – Саша тоже у него занималась… Он мне однажды сказал «пиши о том, что знаешь», а знаю я лучше всего о себе. Скорее всего.

– Ну да, – посмотрела на Сашу Эльмира, – а разве можно что-то вообще сделать не о себе.

Потом Саша с Эльмирой и архитекторами, точнее с тем, который разговаривал, обсуждали архитектуру Одессы и всякие проблемы, связанные с ней. Это неплохо, что второй архитектор молчал. Возможно, он тоже не понимал, зачем пришел. Саша выключила верхний свет, оставила только светильники так, что в комнате остался полумрак.

– Маруся! – обратилась Эльмира. – Давай ты споешь свои песни!

– Да, конечно.

– Маленькое вступление. – она посмотрела на меня и на Даню. – Маруся учится в университете имени Карпенко-Карого на пятом курсе, ей 23 года. Она пишет свои песни и сейчас нам их исполнит.

– Вы простите, что я в таком виде… – положила Маруся руку на свою футболку. – Просто я приехала в 4 утра. А родители должны были приехать только в 6 вечера с ключами.

– Да! И она пишет нам с Сашей сообщение, мол, что делать? – продолжила Эльмира. – И мы пригласили ее к нам.

– Да… – показала Маруся на надпись на футболке «Chicago Bulls» в честь американской баскетбольной команды. – Вот.

Она начала петь. Это были очень искренние, точные, отчасти наивные и безумно красивые песни. Особенно в ее исполнении. Она, как Кристина Соловей или Земфира, только Маруся. Только совсем другая. Она мягко и легко меняла аккорды. Ее тонкие нежные пальцы крепко зажимали толстые железные струны. У нее тонкая изящная шея и маленькие женские плечи. Во время пения она ловила наши взгляды. Когда она посмотрела на меня, я будто оказался в свободном падении. Я никогда не прыгал с парашютом, но уверен, что парашютисты чувствуют такую же легкость и свободу. У нее такие большие глаза. Кажется, голубые. Я не помню, там был полумрак. И волосы такие густые темно-коричневые. Кажется, она шатенка. И голос. Высокий и звонкий. Красивый и чувственный. Как будто она своей маленькой рукой касается твоей щеки. Перед каждой песней Маруся рассказывала, почему она написала ее или что она означает. Перед исполнением одной из них она посмотрела на гитару и задумалась.

– Был один мальчик. Он слышал эту песню и попросил меня еще раз ее исполнить. Он сказал: «просто, когда ты поешь свои песни, мне кажется, что меня так тоже кто-то может любить»… Вот… так… – и она стала петь.

А следующую песню она начала с истории.

– Я как-то гуляла с мальчиком, а в кармане 21 гривна всего!

– Надо уточнить, что это 21 гривна в Киеве, а не в Одессе, это две большие разницы, – добавила Саша.

– Да! И холодно, зима… И я намекаю мальчику, что… ну! Надо зайти в какое-то кафе! И мы зашли. Он что-то сам заказывает, я не посмотрела, проходит какое-то время, и он наклоняется ко мне очень близко… ну, понимаете, совсем близко… и я уже… думаю… Ну вот! А он мне говорит: «одолжи 20 гривен!».

Все ойкнули и посмеялись.

– И вы еще виделись? – спросил я.

– А! Нет. Больше никогда.

И мы все снова посмеялись.

– Но, вы знаете, как судьба распоряжается?! Через пару дней мне позвонили и пригласили сняться в эпизоде в сериале. Заплатили хорошо за смену!

– Вы знаете, мой отец же понравился моей маме, когда сыграл на гитаре, – заглушила актриса струны после очередной песни. – Она рассказывала, что они познакомились на чужой свадьбе. Она была старше, уже работала, жила в Одессе, а он студент. Был в белых носках…

И я посмотрел на свои носки. На мне были черные.

– Так вот, он сыграл какую-то песню… И мама с ним продолжила общаться… Потом они поженились…

Я не помню всех песен. Помню, что все они были спеты о событиях, которые я воспринял как трагедии. Представьте, что кто-то залез вам в душу и стал там сначала резать ножом, а потом целовать, а потом снова резать, а потом снова целовать. Представьте крепкие объятия. Настолько крепкие, что вам одновременно и больно и очень-очень приятно. Представьте, что вы падаете с самого высокого небоскреба без парашюта, а вдали виднеется рассвет и солнце такое большое и широкое по краям. И красное-красное, как кровь. И очень красивое. Представьте, что вы едите самое вкусное в мире блюдо, но при этом жара плюс 50. Представьте, что находитесь рядом с самым любимым человеком последний час, а завтра он навсегда уедет. Представьте, что вы самый богатый в мире, но вы один на Земле. Представьте, что умираете счастливым. Вот это ее песни. Их сотая часть. Мне очень нравилось, как она улыбалась. Как будто мы первые и последние, кто это услышит. После каждой песни и наших аплодисментов она собирала ладони, кланялась нам и говорила «спасибо». Хотя выглядело это очень нелепо, потому что спасибо должны были говорить ей мы. И мы говорили.

Она из Херсонской области. Из простой семьи. В ее семье говорят на суржике. Впрочем, как и в моей. Эльмира часто упоминала фразу «артистка Чуприненко». Маруся так подписывает свои фото и видео в социальных сетях. Шла песня за песней, и ребята перестали хлопать. Я хотел, но мне казалось, что это будет не уместно, ведь тексты были очень… очень тонкие. Мой режиссер-педагог после одного прекрасного спектакля сказал: «Вы видели, что происходило на сцене. Они не играли. Они жили! И как в конце зрители замялись. Они же не стали все сразу хлопать в ладоши, но как бы должны поаплодировать хорошей работе. Да! Но как можно аплодировать тому, что прожито! Мы же не хлопаем, когда мать приходит с работы уставшая и готовит до двенадцати ночи, чтоб детям было, что завтра поесть! Потому что это жизнь! Но на спектакле были актеры! И они ждут! Ждут аплодисментов! А им не аплодируют сразу! Потому что они жили!». Ребята, наверное, почувствовали то же. И вот… Маруся спела, но уже никто не хлопал. Я даже немного отвернулся и стал думать о другом, а Эльмира посмеивалась в нашу сторону.

– Тише, девочки, не плачьте!

Главный вопрос, который сводил и будет сводить с ума «зачем я туда приперся?!», «зачем я это услышал?!».

Саша включила свет, и Маруся крикнула ей на кухню.

– Я же торт вам привезла! Из Киева!

– Да-да! – ответила она. – Сейчас разрежем.

Через мгновение торт был на столе. Это был «Киевский грильяжный». Мой любимый. С пяти лет. Один дурацкий торт из сотен других, но она привезла именно этот. И он, конечно же, был безумно вкусный! Маруся только доела и хотела положить на пол тарелку, но я подхватил ее и сказал, что отнесу на стол, за что она меня опять поблагодарила. Дальше мы пели какие-то популярные песни, а затем перестали. Архитекторы, молча, пожали нам с Даней руки, попрощались с девушками, с остальными и сказали, что им пора идти. Пока все ушли проводить Максима и Х, Маруся осталась, где и сидела. Ей позвонили родители, а я, как идиот, смотрел на нее. И она с ними говорила так… Просто. Просто говорила. Как будто она просто человек. И показалось в тот момент, что она так красива. Своей простотой. Своей честностью. Никогда не чувствовал себя ребенком, даже когда им был, но в тот момент учащенное сердцебиение при виде Маруси, которая уедет восьмого января, мне казалось самым большим ребячеством и глупостью. И огромной-огромной наивностью. Ей надо было идти. Она обняла Сашу, Эльмиру и… меня… довольно долго обнимала… все пошли по делам, а я стоял посреди комнаты в ее объятьях и не хотел, чтоб кто-то что-то обо мне подумал. Вы когда-нибудь садились в машину мечты? Может, лежали в бассейне в жаркий солнечный день, когда все на работе? Или пили виски 12-летней выдержки? Ну, или… испытывали новогоднее настроение… то самое… или хотя бы праздничное настроение… когда все хорошо… или когда вы получили то, что хотели и пусть завтра не настает! «Остановись, мгновенье, ты прекрасно», сегодня можно умирать! Вот это были ее объятья. Еще мгновенье, и она уйдет. Навсегда. Ведь восьмого ей уезжать. И мы больше не встретимся. Я в медучилище учусь! Мне без пяти дней лишь 18. И она ушла. Мы с Даней вышли на балкон, там говорила по телефону Эльмира. Прозвучало пару слов о Марусе. Эльмира спрятала телефон и закурила. Даня рассказывал ей то же, что и мне секунду назад. Я стал нести какой-то бред, потому что не мог себе позволить сказать то, что есть. Что это прекрасно. Эльмира стала смеяться. Спросила «втюрился» ли я. Сказала, что это видно. В интернете давно прочел фразу: «перед решением спросите себя, будет ли это важно через год» и сейчас не мог ответить. Потому что это пройдет! Пройдет! Как и все остальное! И пусть это будет последний такой раз! Потому что она тогда ушла, и мое сердце стало болеть! Я три года учусь в медучилище, но я не знаю, почему у меня до сих пор беспрерывно болит сердце. Но уверен, что пройдет.

Мы вернулись в квартиру, стали смотреть отснятый материал, Саша указала на многие проблемы в кадре, я поддержал, мысленно точно. Дело не в том, что я не вижу кадра, а в том, что мы, группа первокурсников и школьников, решили снять фильм без бюджета. И я бы с удовольствием надел на актеров ту одежду, которую мог бы выбрать, или же посадить за лучший стол и сделать искусственное освещение на площадке. Но у нас нет денег на это. У нас есть только желание. А на одном желании нельзя сделать то, что делается за огромные деньги.

Я вызвал такси и уехал, пожелав всем спокойной ночи.

Маруся играет в театре при университете. Снимается в сериалах. На следующий день она подписалась на меня в социальной сети «Instagram». Я написал ей! И мне очень полегчало! Предложил записать песню. Бесплатно. Но она отказалась. Мол, она пока не может делиться собой таким образом… И я пригласил ее встретиться сегодня. Но сегодня Рождество! Я дома. Она пригласила меня на семейный ужин к себе, а я не пошел. Потому что вот так. Завтра она уезжает в восемь.

Главное, что вы теперь знаете, что есть такой человек, как она. И хоть, наверное, зря я тогда пришел к Саше, это будет мой любимый рассказ. Посвященный артистке Чуприненко. Спасибо, Маруся, что ты есть.

Осторожнее отвечайте на приглашения в гости.

Лучший человек


Ты в душе моей салют,

Ты шведский стол из сотен блюд,

Прекрасный тихий океан,

Ты самый сладкий мой обман.


Касание ангела к плечу,

Ты словно сон, где я лечу,

Ты солнца луч в часы дождя,

Последний вдох ты для меня.


Ты как подснежник в декабре,

Как капитан на корабле,

Как мамин яблочный пирог,

Ты указатель средь дорог.


Горячий чай в метель и стужу,

Под пледом сон ногой наружу,

И бесконечный жизни бег,

Ты просто лучший человек.

Прелюдия в соль минор

В дождливую октябрьскую погоду по грязи одного из микрорайонов города шла мать с сыном. Они искали музыкальную школу и набрели на маленькую серую одноэтажную постройку с табличкой «Детская школа искусств №4», вошли в главный и единственный вход. Мама ходила по кабинетам в поисках преподавателя игры на фортепиано. Ей посоветовали пойти в пятый. Там, в ожидании одного из учеников, преподавательница играла Шопена. Ей было около шестидесяти. Она сидела в юбке и блузке вишневого цвета с подобранным набором украшений того же цвета.

– Вы Лариса Александровна? – спросила мама, стоя в дверях.

– Да, а что вы хотели? – прекратила она играть.

– Я хочу, чтоб вы научили Мишу играть. Он уже занимался в музыкальной школе год, но не знает ни одной ноты. Сказал, что преподавательница учила запоминать последовательность нажатия клавиш!

– Сколько ему лет?

– Одиннадцать.

– Понимаете… У меня и так нет свободных часов. Вы хотели бы заниматься у нас в школе или брать частные занятия?

– Брать частые занятия…

– Так… А ну садись, Миш, – посадила она мальчишку, – сыграй, что умеешь.

Миша сыграл упрощенную версию «К Элизе» Бетховена. Он играл с чувством, это и понравилось учителю. Женщина посмотрела на маму.

– Его и правда клавиши учили запоминать? – спросила преподавательница. – Как это?

– Миша объяснял, что она показывала, какие играть, он повторял. У него память неплохая. Но нужно же ноты знать.

– Конечно! – развела руки Лариса Александровна. – Что за бред вообще! Учить так! Только время и силы забрали! Ужас! – задумалась учительница. – Миша, это правда?

Мальчик кивнул.

– Да… Ну, ладно… Давайте номер телефона… Когда хотите, чтоб я пришла?

– Как вам удобно. – Доставала мать телефон из сумки.

– Давайте во вторник. Не люблю ничего начинать в понедельник.

– Да, конечно!

Вторник настал очень быстро. Учительница пришла на пять минут раньше.

– Ой, у вас красиво так. Вот это да! – смотрела она по сторонам частного дома.

Миша провел ее в зал с фортепиано. Там стоял черный инструмент фирмы «Шредер», которому было уже около 150 лет.

– Какой инструмент старинный, – сказала преподавательница, присаживаясь рядом с Мишей. Она сыграла несколько произведений так красиво, что у Миши пошли мурашки по спине.

– Какое произведение твое любимое? – спросила преподавательница.

– Прелюдия соль минор, сочинение 23 Рахманинова. Включить на телефоне?

– Нет, что ты, – улыбнулась она. – Я прекрасно знаю это произведение! Я его играла в консерватории. Ой, ты знаешь, Сергей Васильевич Рахманинов мой любимый композитор.

– Выходит и мой тоже! Я смогу сыграть его когда-нибудь?

– Конечно! Только нужно стараться. Но начнем с мелодии из кинофильма «Осенний марафон». Смотрел его?

– Нет.

– Ну, да… Чего я спрашиваю вообще?.. А «Джентльмены удачи»?

– Конечно! И «Операцию «Ы» и другие приключения Шурика», и «Любовь и голуби», и «Служебный роман»! Я смотрел много разных фильмов, просто не все.

– Хах. Я поняла.

Лариса Александровна сыграла мелодии из всех перечисленных учеником кинолент и увидела, как загорелись его глаза. «Кажется, это мой ученик», – подумала она.

– Нравится что-то?

– Конечно, нравится! Я буду это играть?

– Если захочешь…

– Хочу! – перебил мальчик.

– Хорошо, но сейчас они еще будут трудны для тебя. Начнем с более простого, но не менее красивого. Но перед этим разучим ноты и гаммы…

Миша схватывал на лету каждое слово и уже через пару занятий они стали разбирать произведение. А еще через пару занятий он играл музыку, звучащую в «Осеннем марафоне». В это же время он индивидуально занимался английским, математикой и другими предметами, ходил на плавание и хореографию. Часто, в конце дня, после того, как сделает домашнее задание, он очень уставал и уже не мог садиться за ноты. Иногда даже вовсе не хотел, чтоб Лариса Александровна приходила. Ему было стыдно признаться, что он ничего не подготовил, хотя вновь и вновь обещал это сделать. Декабрьским утром, в субботу, когда выпал снег, Миша остался дома, родители же разбудили его пораньше, чтоб тот открыл учительнице музыки дверь, а сами уехали к бабушке. Миша, недолго думая, лег снова спать и не услышал звонки в дверь. Когда он проснулся и обнаружил, что проспал занятие, тут же позвонил маме и рассказал об этом. Мама в свою очередь позвонила преподавательнице.

– Лариса Александровна, здравствуйте!

– Здравствуйте… Я так понимаю, вы больше не хотите заниматься? Так бы и сказали… Я бы все поняла.

– Нет-нет! Лариса Александровна, простите, пожалуйста, что двери не открыли! Миша дома один остался и говорит, что уснул перед вашим приходом! Миша хочет заниматься! Очень некрасиво получилось, больше такого не повториться! Вы не замерзли?

– Со мной все в порядке. Я из-за занятия только переживала. Думала, вы так хотели показать, что больше не нуждаетесь во мне.

– Нет-нет! Что вы!

– У вас тут рынок не далеко. Я сходила, накупила все, что надо. Не зря съездила. Все хорошо, не беспокойтесь.

– Так неудобно…

– Все! Все нормально. Следующее занятие в понедельник по расписанию. Мне приходить?

– Да, конечно! Если, не дай тысячу раз Бог, такое еще раз случится – звоните сразу мне! Или мужу!

– Хорошо. До понедельника.

– До понедельника!

Миша очень переживал из-за этого случая и потом еще долго не мог его забыть. Ларисе Александровне было всегда приятно, когда Миша учил все, что надо. Ее настроение подымалось, и будучи серьезной женщиной, она незаметно для себя начинала улыбаться во время занятия. Часто бывало так, что она «разбавляла» разборы сложных произведений разными разговорами.

– Ты следишь за своими зубами? – снимала она очки и ставила в уголок клавиатуры.

– Да, чищу два раза в день, – соврал Миша, потому что чистил на самом деле всего один раз – утром.

– У моего мужа до сих пор свои зубы. И все здоровые! Он профессор в университете. Такой красивый, умный человек. Жаль, ты его не знаешь. Сейчас таким трудным стал. Его парализовало… Теперь вот ухаживаю за ним.

– Ого, я не знал.

– Да… Я же не рассказывала еще. А физику хорошо знаешь?

– У меня еще нет физики в школе.

– А-а-а… Мой сын отлично знает физику. Светлый ум у него! Помню, еще маленький был… кто-то выбросит на помойку электроприборы, а он сидел, копался в этом барахле, потом домой приносил какие-то части, а потом проходило время, у нас что-то ломалось, и он с помощью того, что нашел, все чинил. Телевизор, магнитофон, радиоприемник… Все! Он потрясающий. Да только институт бросил! Ты понимаешь?! Бросил! Работает сам на себя. Компьютерный мастер, видишь ли. Я рада, что ему нравится, но пройдет время, ему будет пятьдесят или шестьдесят, он разве сможет бегать вот так вот, как сейчас, по клиентам!

– Ну, вы же можете…

– Я-то могу… Это я к чему все. Миша, ты должен доводить все до конца, слышишь меня? Доводи все до конца. Вот мама моя – абсолютно талантливый человек! Ты бы видел, какие картины она пишет! Но не заканчивает их, понимаешь?! Что толку от половины картины, от половины связанного свитера или наполовину пошитого платья! Дело только тогда дело, когда оно завершено! Как подвиг, как работа, как цель. Если ты воспитаешь в себе привычку делать все до конца – будь уверен, ты нигде и никогда не пропадешь.

– Хорошо!

– Ну, вот и хорошо! Давай играть, а то я тебя заговорила уже, – надела она очки, – продолжаем.

Шли занятия за занятиями. Лариса Александровна терпела то, что ее ученик не учит материл на урок, учила все вместе с ним. Когда Миша начинал заниматься так, как это требовала преподавательница, он снимал с себя свитер, потому что ему ставало очень жарко от игры на пианино. Каждое следующее произведение становилось все сложнее и сложнее, и на каком-то моменте парень перестал понимать, зачем он этим занимается. Лариса Александровна все больше рассказывала о своей семье, о плохих лекарствах, о плохих завистливых преподавательницах из ее школы, а также о произведениях, которые она сочинила сама! Она играла каждое, а иногда, когда Миша выйдет в туалет, и сочиняла на ходу, а после записывала. Одно из ее произведений даже издали в нотном сборнике. Ученик предлагал издать собственный, но преподавательница отказалась, ей было некогда, особенно когда Миша не мог приготовиться к занятию как следует! И пусть ему было стыдно сотню раз, это ничего не меняло. Однажды она прочла свои стихотворения, которые писала в своей тетрадке в трамвае. Слова лились рекой, но ей было некогда заниматься стихами. Пусть они будут в тетради, ученики – вот, что главное! Со временем Мише подарили новое фортепиано «Беларусь». Оно было конечно же проще, но новее лет на сто тридцать и по звуку на много больше нравилось учительнице. Возможно, она просто привыкла к звучанию инструментов в ее школе, но и старое пианино «Шредер» тоже не подлежало точной настройке.

– Ты знаешь, у меня был в детстве рояль! – рассказывала она на уроке.

– Но это же так дорого! – заметил Миша.

– Да, но рояль был сломан. У него не работали педали, не было одной ножки, и папа поставил его на бревно. Просто на кусок дерева, который нашел на заднем дворе. Мы тогда тоже жили в частном доме. Но это стоило того… Я сейчас жалею, что не пошла на композиторский факультет… Очень жалею… Подумала, что это не так важно… Я же с третьего раза поступила в консерваторию!

– Да? Я не знал!

– Ну, конечно. Я же не рассказывала… Два года подряд не могла сдать русский, представляешь?! По всем предметам пять, а по русскому, видишь ли – три! Или четыре… Не помню. Короче… Поступила все-таки.

– И вы довольны?

– Конечно! Ты знаешь, вот мы занимаемся, а ко мне недавно ученица обратилась. Славная девочка, ни черта не учила! Нашла мужа в Израиле, переехала туда жить и стала преподавать на дому. Там музыкальные занятия огромных денег стоят! Так она приехала, попросила у меня ноты, я ей дала, сколько могла… Шесть толстенных папок…

– Здорово…

– Да! Это всегда пригодится.

– Почему вы не издадите собственный сборник произведений?

– Знаешь, что я хочу сказать? – Лариса Александровна сняла очки и положила в угол клавиатуры, – надо заниматься чем-то одним. Потому что успеть все невозможно. Надо сосредоточиться на чем-то одном и идти в этом направлении без остановок, только тогда будет результат.

– Допустим, – сказал Миша.

– Я сосредоточена на вас. Да и поздно мне что-то делать…

– Не поздно!

– Поздно, Мишенька. А вот на тебя еще надежд–ого-го!

– Неправда, вы просто не хотите!

– Так, – надела она очки, – давай играть.

Мише очень нравилась музыка. Лариса Александровна привила ему страсть к классическим произведениям, и ученик слушал Моцарта и Шопена. Единственный среди всех своих одноклассников. Ему было очень неприятно, когда Денис Мацуев, известный пианист-виртуоз, самовлюбленно исполнял произведения Рахманинова и всем демонстрировал свою технику, когда стоило показать чувства. Музыка, по мнению Миши, была не последовательностью нот в сочетании с ритмом. Настоящая музыка – это то, считал он, что льется изнутри одного человека и разливается внутри всех, кто ее слышит, заполняя каждую клетку теми впечатлениями, которые единственно пережил исполнитель, и только он мог бы их так передать, ведь если исполнители хоть сколько-нибудь похоже играют произведение, значит, они играют не от души, потому что души не могут быть похожи, как впечатления не могут быть у всех истинно одинаковы. Лариса Александровна считала так же и всячески поддерживала его стремление играть новые произведения. Легко бралась за те, которые ей не нравились, лишь бы ее ученик хотел продолжать работать.

Когда мальчик был в девятом классе, в его семье было уже четверо детей. Младшая дочь – 1 год, младший сын – 3 года, Миша – 15 лет и старший брат – 22 года. Его мама прекрасно выглядела, всячески за собой следила, и никто никогда не сказал бы, что она мать четверых детей. Преподавательница музыка всегда это замечала.

– Миш, у тебя мама так молодо выглядит, – говорила она.

– Да, возможно.

– Не «возможно», а так и есть. Говори ей, что она красивая. Чаще говори. Она же старается для вас всех. Ей будет очень приятно… Поверь, мне…

И Миша говорил. Даже спустя много лет после этого разговора. В девятом классе пришло время выбирать учебное заведение для Миши. Он решил, мать поддержала, отец одобрил, а Лариса Александровна подготовила его в музыкальное училище. Днем и ночью он играл прелюдию соль минор, чтоб исполнить ее на экзамене. Произведение, которое даже в консерватории редко играют из-за высокой сложности. Каждый день репетиция, каждый день пот капал на клавиатуру. Четыре года упорного труда ради произведения, которое дало Мише новый виток в жизни. Решающее произведение, которое стоило каждого дня за пианино, и каждой неловкости, и каждого снятия очков Ларисы Александровны.

До экзамена оставалось совсем немного времени, и Мише дали повторить его программу. Он сел за большой рояль, приподнял крышку и расположил на подставке ноты прелюдии соль минор Рахманинова с подписью, посвященной его учительнице «Моей дорогой ученице от Марии Ивановны. Доводи все до конца, любимая!»


Оглавление

  • ЧАСТЬ I
  •   Канарейка
  •   Чай
  •   Сбежавший
  •   Зеленоглазая
  •   Лимонные конфеты
  •   Директор
  •   Первое сентября
  •   Писатель
  •   Гитарист
  •   Черняки и почему они появляются
  •   Красные тюльпаны
  •   Алжирец
  •   Не жалейте о разбитой чашке
  •   Спутники
  •   Первый поцелуй
  •   Охота на кротов
  •   Вина невинного
  •   Накопитель сна
  •   Борщ насыпают или наливают?
  •   Конец света
  • ЧАСТЬ II
  •   Маяк и туман
  •   Надежда не покинет
  •   Картины в переулке
  •   Стесняюсь сказать
  •   Запеченное мясо
  •   Миллионы фотографий
  •   Нужно
  •   Три дня съемок
  •   Артистка Чуприненко
  •   Лучший человек
  •   Прелюдия в соль минор