Три танца жизни [Михаил Кузнецов] (fb2) читать онлайн

Мечтатель – не человек, а какое-то существо среднего рода.

Селится он где-нибудь в неприступном углу,

как будто таится в нем даже от дневного света…

Ф.М. Достоевский

В Айппал-сити есть три вида автобусов. Первый – автобусы центрального кольца. Они всегда двухъярусные, красные, или сине-белые, с рекламой во все бока, катаются по центру, возят деловых людей между их работами. Частенько принимают к себе туристов. Эдакие шестеренки суетливой центральной жизни.

Второй – автобусы «центр-пригород». На них все те же деловые люди едут домой, в спокойные и ухоженные пригороды, где стоят частные дома, и наемные косильщики постоянно стригут траву. Третий – автобусы «центр-кварталы». Настоящие автобусы, жизненные и по-своему уникальные.

Один такой как раз подъехал к остановке, где стоял я. В свете заходящего солнца он весь блестит, будто выполнен из серебра, приходиться жмуриться, чтобы разглядеть номер маршрута. Но вот он подкатил, и становится видно, что блестели участки из-под слезшей краски, и что единственные украшения – это русские граффити на боках. Да, именно так. Автобус по маршруту 9-З, что едет в итальянские кварталы, исписан русской белибердой.

Я зашел внутрь и сел на первое сиденье перед выходом. Внутри ничуть не лучше, чем снаружи. Весь потолок пошел ржавчиной, стенки исписаны и изрисованы, сиденья изодраны в клочья. На некоторых что-то разлито. Подъехал он почти пустой: какой-то бомж на заднем сидении неуверенно всхрапывал каждые две минуты тридцать семь секунд, с погрешностью в пять секунд; одетый в рыжую куртку негр угрожающе поглядывал на всех вокруг, но при этом испуганно вжимался в спинку кресла. Уехал автобус тоже не полный. Помимо меня в него залезли еще пятеро таких же тружеников нашей корпорации.

– Эй, Карло! – крикнул Сонфор с заднего сиденья. Я повернулся. – Измазано орало! – он показал средний палец. Мои с ним коллеги расхохотались в голос.

Шутке, наверное, года три. В первый раз так меня обозвал босс, на одной из планерок отдела. «Че, Карло, измазал орало?» – спросил он, тыча мне в лицо испорченными отчетами по переработке отходов. «Измазал, Карло, измазал». С тех пор и прицепилось. Все зовут меня Карло. Даже уборщик, что каждый день протирает по утрам полы и задевает шнуры от монитора. «Прости, Карло. Починишь как-нибудь» – бухтит он, шаркая тряпкой дальше. Я просто Карло, без фамилии.

Я сидел и смотрел в окно. Автобус уже выехал из центра, поэтому дороги пошли широкие, здания маленькие, и стало видно солнце. Оно тоже отработало целый день, и спешило домой, отдохнуть. Его усталость всегда красного цвета. Я люблю его, солнце. На него приятно смотреть по вечерам. Едешь и думаешь, размышляешь. Вспоминаешь моменты жизни. А так, а эдак, сказал бы то. Но чаще всего я мечтаю. Обо всем. Иногда о красивой жизни, о всяких там успехах, о карьерном росте. А иногда просто о малом: как я приеду домой, сброшу офисную одежду, натяну спортивный костюм и побегу на ближайшую спортивную площадку, начну там отжиматься и подтягиваться, и через месяц я стану красивым да мускулистым. Конечно, это нельзя добиться без правильного питания и режима сна. И, конечно, настроя. В такие вечера я обещаю себе, что обязательно так сделаю.

Но иногда ко мне приходят мечтания другого плана. Порой мне видится, как в эту минуту в автобус заходит девушка. Ни красивая и ни страшная, ни высокая и ни миниатюрная, обычная. Она садится рядом со мной и начинает жмуриться на солнце. Я завожу с ней разговор. Сначала просто здороваюсь, спрашиваю: «как дела?» Затем смешно пошучу. И она непременно мне улыбнется, а я улыбнусь ей. И так у нас все и завертится.

Месяц назад, когда я так же ехал с работы домой, а Сонфор сидел на заднем сидении со всеми, в автобус зашла девушка и села рядом со мной. Она заплатила за проезд и начала жмуриться на солнце. Если честно, то тогда мне не особо верилось, что это правда. Я повернулся к ней, поздоровался, поинтересовался как у нее дела и пошутил. Она улыбнулась мне, а я ей. И так у нас все завертелось. На целых три недели. А неделю назад она меня бросила. Пришла домой и сказал: «Карло, мы расстались» – взяла зубную щетку, тюбик с шампунем из моей ванной и ушла.

Автобус немного дернуло вперед, когда он затормозил, и это выдернуло меня в реальный мир. Как только я вышел, двери автобуса закрылись. В последний момент Сонфор крикнул что-то вдогонку, но я не расслышал. Автобус, эта изодранная в клочья куча железа, покатил дальше, оставив меня на улице совсем одного. Мой дом стоял буквально за следующим поворотом, и идти до него два шага.

Мой квартал выстроили в очень неудобном месте – прямо под автотрассой Митлера. Тысячи машин сновали по ней туда-сюда, и вся грязь и копоть летела вниз, прямо на головы горожан. И мой дом стоял как раз под автострадой. Вот он, многоквартирный и дешевый. Всего шесть этажей. Половину первого занимает продуктовый магазинчик. Консьержа нету, и у подъезда всегда ошивается разная дрянь. Они сидят возле входной двери на ступеньках, разодетые в пестрые куртки, у каждого в руках бутылка пива из местного магазинчика. Они и охрана, и основные потребители. Я всегда прохожу мимо них с замиранием сердца, и если бы кто спросил у меня «а сколько времени?», я бы подпрыгнул на месте. Раньше эти парни меня задирали и отнимали деньги, но теперь даже не смотрят. Только косятся иногда с какой-то особенной злобой.

Сегодня мне на счет перечислили аванс, потому я позволил себе зайти в магазинчик и купить упаковку пива. Денег немного, потому пиво я всегда беру самое дешевое. Правда, оно порой мешает, потому что подниматься на шестой этаж пешком – дело не самое легкое. Лифты уже давно не работают.

Темный подъезд с замызганными, когда-то бывшими белыми, стенами всегда принимает меня как родного, и мои шаги разносятся по нему эхом. Единственное освящение – это не до конца зашедшее солнце, лучи которого проникают сквозь мутные окна. Через час подъезд погрузится во мрак, и если первые этажи слабо будут освещаться фонарями с улицы, то шестой так и останется темным. Примерно неделю назад у нас в подъезде кого-то зарезали, и кровь на площадке четвертого этажа до сих пор не отмыли. Мой дом – это человеческая ловушка. В нем можно прожить всю жизнь, ни разу не выйдя на улицу. Знай только покупай еду в магазинчике на деньги от государства. Многие соседи так и делают.

Зайдя в свою квартирку на шестом этаже, я первым делом закрыл дверь на основной замок, задвижку и цепочку, и только потом сел на табуретку в прихожей. Все, теперь как в крепости. И нет больше никаких Сонфоров, боссов, шпаны у подъезда – я один в своей квартирке. Небольшой, но по-своему уютной. Состоит она всего из пяти комнат: туалет, ванная, кухня, небольшая спальня и всех их объединяющий коридорчик, длинною в четыре широких шага. Если идти прямо, то в конце выйдешь на кухню, маленькую, где почти все пространство занимает стол. Из нее дверь ведет в спальню, что справа от коридорчика, а напротив туалет и ванная. Вот и все жилое пространство. Немного тесно, но зато свое. Я в ней хозяин, царь и президент.

Скинув изрядно поношенные ботинки, я прошел на кухню, поставить пиво в холодильник. Когда Мари только приехала ко мне, она привезла маленький подарок – календарь-магнитик, для холодильника. «Вера в себя» – блестело у него на глянцевой обложечке, а на каждой странице, под датами, были написаны изречения великих людей. «Потерпишь неудачу – будешь огорчен; опустишь руки – обречен», говорила Беверли Силлс. «Самое страшное неверие – неверия в себя», вбивал мне Карлейль. «Неудачники верят в удачу, удачливые люди – в себя», наставлял Даниэль-Брюне. По сути, весь этот календарик состоял из одних и тех же слов, только построенных в разном порядке. Но я все равно каждый раз отрывал новый листок и читал новую цитату, в надежде прочитать что-то путное.

И вот я поставил пиво в холодильник, забрав одну банку, и наткнулся взглядом на календарь, немного поглазел на него и оторвал листок. «В юности я обнаружил, что большой палец ноги рано или поздно проделывает дырку в носке. Поэтому я перестал надевать носки – Альберт Эйнштейн». Эта фраза не вписывалась в контексты других фраз ни по смыслу, ни по стилю. «Что он хотел этим сказать? Что не надо носить носков?» – но думать не хотелось, потому я просто пожал плечами, открыл пиво и пошел в спальню.

Двуместная постель была плохо прикрыта клетчатым покрывалом, из-под которого кусками торчало одеяло, а поверх валялись спортивные штаны и домашняя футболка. Давно я не убирался в спальне, примерно неделю, и она успела изрядно зарасти грязью. Несколько стульев с одеждой, шкаф, куда я пихаю весь хлам, двуместная кровать и небольшой столик со стареньким компьютером – настоящий тронный зал в трущобах.

Не снимая рубашки и рабочих брюк, я сел за компьютер, сделал несколько глотков из банки, пока он загружался. Для чего нужен компьютер такому типу как я? В офисе я на нем работаю, сижу не вылезая, до рези в глазах таращусь в монитор на электронные бланки, составляю отчеты, проверяю отчеты других. Девять часов перед монитором. А приходя домой, сажусь за все тот же компьютер, примерно такой же старый, как и на работе (в офисе все же поновее) и продолжаю гробить свое зрение. Раньше я часами напролет сидел в Сети: смотрел ролики на YouVision, листал новости, играл в мини-игры на очки, частенько перед сном смотрел порно. Но в последнее время я подсел на новеньком анонимном имиджборде с неприятным названием из цифр и букв, а в сетевом сленге именуемом просто – /b /. Вот и сейчас я вышел на /b/, начал прокручивать последние треды. На этом борде, как и на многих других, мало кто регистрируется, или вбивает временные ники. Чаще всего все споры между пользователями идут от общего лица – «аноним», что часто смешно выглядит. Семь, восемь, десять, пятьдесят сообщений от «анонима» и только одно от какого-нибудь сетевого позера с ником. В этом вся прелесть /b/ – можно писать все что угодно и не быть за это оплеванным в реале.

Открыв вторую банку пива, я почувствовал, как хмель кружит голову. И пусть кружит! Сегодня вечером я хочу напиться! И с этой мыслю на меня навалилась какая-то мерзкая тоска. Как же мало я пью, что с шести банок пива могу сильно опьянеть? Как так случилось, что молодой парень уже не видит впереди пути, сидит и пьет в одиночестве перед монитором? Вторую банку я выпил залпом, и закружило меня еще больше.

– А, пшло оно! – Выругался я вслух.

И начал новую тему.

Чв_22июн_2045/19:23:56_«вот скажи мне /b/ почему все так фигово? сижу я тут один читаю борды и никому нахер не нужен… девушка бросила на работе все глумяться денег нет живу в грязи… как так может случится что в 25 лет жизнь просрана?»

Заводить подобные темы опасно – обычно собирается много народу, и принимаются травить автора. Редкий случай, когда вся армия анонимов начинает действительно обсуждать и искать решения подобных проблем. Чужих проблем.

«Мр. Грей»_Чв_22июн_2045/19:24:05_«Ты военный?»

Он написал почти сразу, этот именованный позер /b/. Только ник незнакомый, а ведь многие из таких с никами подолгу зависают в тредах…

Чв_22июн_2045/19:24:45_«нет»

«Мр. Грей»_Чв_22июн_2045/19:24:54_«Ты коп?»

Чв_22июн_2045/19:25:32_«нет»

«Мр. Грей»_Чв_22июн_2045/19:25:41_«У тебя вообще работа опасная? Или, может, ты в банде какой?»

Чв_22июн_2045/19:25:58_«нет ничиго такого»

«Мр. Грей»_Чв_22июн_2045/19:26:07_«Тогда с какого у тебя жизнь просрана?»

Чв_22июн_2045/19:26:26_«я все написал в теме, почитайте и поймете»

«Мр. Грей»_Чв_22июн_2045/19:26:35_«Потому и спрашивал про работу, что ничего не нашел в теме. Ничего просранного пока не вижу.»

Чв_22июн_2045/19:27:11_«обясните почему?»

«Мр. Грей»_Чв_22июн_2045/19:27:20_«Мужик, я вообще не вижу у тебя проблем. У тебя не опасная работа, каждый день не рискуешь. Ты не в банде, значит, проблем с законом и, опять же, риска нет. Тебя просто бросила баба, и ты устал от работы. Не вижу ничего просранного.»

Чв_22июн_2045/19:27:47_«а вы посидите по девять часов в офисе да послушаите как вас материт бос! тогда и говорите что ничего не просрано!»

«Мр. Грей»_Чв_22июн_2045/19:27:56_«Так бросай свою работу на хрен.»

Чв_22июн_2045/19:28:21_«и куда мне тогда? работа это все что у меня осталось.. брошу ее и загнусь от голода.. . куда мне деватся тогда? я ничиго не умею, ничиго не знаю, никому не интиресен…»

«Мр. Грей»_Чв_22июн_2045/19:28:30_«Знаешь, какая у тебя проблема? Самооценка. Ты сам себя втаптываешь в говно, потому и страдаешь.»

Чв_22июн_2045/19:29:09_«может быть, наверное так.. но что же это тогда за жизнь, что за общество в котором мы живем, если люди должны себя так чувствовать? я втаптываю себя в говно а не мой босс? он мудак, потому и втаптывает… нужно любить окружающих а не воевать с ними, не ненавидить, помогать и старатся хоть как-то понять… такие вот мы новые люди..»

«Мр. Грей»_Чв_22июн_2045/19:29:18_«Не босс твой мудак. Ты – мудак. От того и говно у тебя в жизни. Сам себя не уважаешь, понять не хочешь, что тебе нужно. Знаю таких, много раз видел. Сидишь, поди, дома и пьешь какое-нибудь дешевое пойло, и страдаешь от непонимания. А надо просто встать, выйти из квартиры и заняться делом. И жизнь твоя просрана только потому, что сам ты не хочешь ее менять. 25 лет, а он уже на дне. Мудак ты, потому и на дне. Сиди дальше, грязь под ногами, и сдохни уже, может, мир почище станет.»

Последнее сообщение этого «анонима» меня взволновало сильнее всего. Я тут же побежал к холодильнику и выпил залпом еще банку. Да как он может так говорит?! Знает он меня? Знает, что я за человек, что у меня внутри? Мог бы поддержать, сказать, что не так все плохо, что все наладится. Так нет, он еще больше на меня наехал. Я открыл еще банку, хоть и так сильно опьянел. И вот с этой четвертой банки пива меня понесло совсем. Я, спотыкаясь, доплелся до компьютера, сел на стул и, будучи не в силах больше держаться, упал на столешницу и уснул…

…Я открыл глаза и увидел загаженный потолок, в некоторых местах которого чернели водяные разводы. Сколько лет я не смотрел на потолок? Как часто человек смотрит на потолок своего жилища? Почти никогда. Потому у некоторых случается, что в углах свисает паутина, а иногда и паучок. Было примерно десять часов утра.

В момент, когда я рассматривал третье пятно, на меня вдруг напало то противное и всем знакомое чувство тревоги, такое мелкое, частое, что и деться от него некуда. Я вмиг всей кожей ощутил, что кто-то на меня смотрит. Опустив глаза, я тут же метнулся с кровати, но встать не вышло, – поскользнулся на тапочке, – а вышло только больно упасть и упереться спиной в стену.

В комнате кроме меня находился еще один человек. Крепкого телосложения мужчина стоял возле кровати и опирался на бейсбольную биту, словно на меч. Он был одет в черные мешковатые штаны, кроссовки, толстовку с оттянутым воротником и длинную шапку, что он надвинул на самые глаза. Небритый, со свороченным направо носом, вздернутой от шрама верхней губой – он стоял и смотрел хитрым и в то же время ненавидящим взглядом. Было видно, что мужчина давно не спал.

– К-кто вы такой? – промямлил я, шаря по полу в поисках хоть чего-нибудь. Не оружия или защиты, а сам не зная чего.

Мужчина ухмыльнулся.

– Его зовут мистер Брейк, – раздался голос из-за кровати. При этом мужчина ничего не сказал.

И тишина. Я чуть приподнялся на руках и посмотрел туда, за кровать.

На стуле сидел второй мужчина. Он был примерно того же возраста и телосложения, что и первый, но разительно отличался от него. Розовощекий, бодрый. На белый костюм-тройку был накинут серый плащ, но только накинут, а не надет. На ногах, что он положил на кровать, красовались белые кожаные туфли с надраенными пряжками. Мужчина изящно достал из внутреннего кармана пачку сигарет – блеснули камни в запонках. Закурив, он провел по зачесанным назад волосам и погладил французские усики.

– А я – мистер Вальс, – сказал он и пустил колечко дыма.

– Ч-что в-вам-м над-до?

– Убить вас, – ответил мистер Вальс.

Мистер Брейк хищно улыбнулся, и его глаза сверкнули.

– У-у-убить меня?

– Да, убить вас, Карло, – мистер Вальс затянулся и пустил струю дыма вверх. – Удивлены?

– Я… я… за что?..

– За ваше вчерашнее поведение.

– М-мое поведение?

Мистер Вальс встал, поправил плащ и подошел к мистеру Брейку, все еще игравшему в злобную статую.

– Да, ваше поведение, Карло. Разве вы ничего не помните? – он поднял брови и покачал головой. – Вы вчера сильно пьяный ворвались в магазин внизу и начали громить прилавки, а потом избили хозяина и засунули его в холодильник с газировкой. После этого, выкрикивая ругательство в адрес всех, кто вам встречался, вы прошли через весь квартал, вломились в бар и затеяли драку с одним уважаемым господином в синей гавайской рубашке. Затем, захватив из бара пару бутылок пива, вернулись домой, у подъезда разогнали местную шпану и поднялись в квартиру. А дальше, – мистер Вальс огляделся, – вы, видимо, уснули, не постаравшись даже снять одежду. И все было бы ничего, если бы уважаемый человек не решил вас наказать. Преподать урок.

– Урок? Что толку от урока, если вы меня все равно убьете? – спросил я, стараясь встать.

– Урок не вам, а всем остальным. Сейчас мистер Брейк отобьет вам все внутренности до состояния фарша, а потом мы скинем вас из окна, чтобы все это видели.

Мистер Брейк начал хрипло хихикать и разминать шею.

– Ч-что?! Нет! Не надо, прошу вас! Я не мог такого сделать! – я снова поскользнулся и уперся в стену спиной.

– Порой человек и не на такое способен в порыве беспомощной горячки, – мистер Вальс бросил сигарету на пол и затушил ее носком ботинка. – Ах, свечки современного общества, вы изгораете быстрее, чем вас успевают заменить. Благо, за утилизацию мусора хорошо платят, – и он улыбнулся светлой и зловещей улыбкой.

Тут мистер Брейк пошел ко мне, по пути разминая плечи.

– Нет, стойте! Не надо! Забирайте все, что у меня есть, прошу! – я забился в угол и выставил перед собой руки, хоть и знал, что дышать мне осталось только несколько минут. – Все, что хотите! Не надо!

– Слова шаблонные и всем известные, – прохрипел мистер Брейк, перехватив биту. – Отпускай я каждого так просящего, то сидел бы без работы, – он встал надо мной и, скалясь, зарычал. – Бунт собак ведет на живодерню.

– Не надо! Я сделаю, что хотите! Не бейте! – я закрылся руками, ожидая удара.

Но удара не последовало. Чуть приоткрыв глаза, я увидел, что мистер Брейк отошел и встал рядом со своим напарником.

– Что хотим, говорите? – мистер Вальс подошел ближе. – Совсем недавно у нас произошел несчастный случай. Человечек, которого мы использовали по мелочам, на горячем попался копам. Из него сделали дуршлаг с двадцати разных точек и разными калибрами. Прискорбно. Мир праху его. Хорошая была шестерка, пусть и крысил пару грамм. Но факт есть факт – у нас нет торпеды, по мелочи гонять. Но зато есть вы, готовые делать, что хотим. – Мистер Вальс достал пистолет с длинным стволом и наставил на меня. – Ну, так что, Карло, готовы выполнять мелкие криминальные поручения с риском быть убитым в особо жестокой форме?

Дуло пистолета и ухмыляющийся мистер Брейк позади говорили мне, что выхода нет. Пусть и не хотело все мое нутро соглашаться, но я выдавил:

– Д-да.

– Прекрасно, Карло, – мое имя он будто выплюнул. – Вы еще вменяемы.

Глухой хлопок, и в грудь впилось что-то длинное. Я посмотрел на яд, быстро вливавшийся в меня из дротика, а потом на обоих мужчин.

– Вам позвонят, – кинул мне мистер Вальс, перед тем как раствориться.

Я дернулся в сторону, и кружка с кофе полетела на пол вместе со мной. Это была кухня. Часы на стене показывали половину второго ночи. Я, что было мочи, кинулся проверять окна во всей квартире. Закрыты. А дверь – заперта на все замки. Я огляделся. Так как же они вышли?..

Следующая неделя прошла как во сне – все смазано, нечетко, лишь редкие моменты запоминаются. Так я видел свой офис, свое рабочее место и коллег, которые только презренно косились на меня всегда. И никто не трогал. Я жил во сне, двигаясь так же медленно и мысля алогично, слыша все как из-за закрытой двери. Вибрация телефона, и вот я очнулся.

Посередине дня мне пришла странная смс с одним адресом. Что делать – я тут же бросил свой офис, даже не дождавшись обеда, и поехал по указанному адресу. Загаженный негритянский район, где белый выбивался не то что из массы людей, а был виден даже на фоне белых же стен. И все же он был не из тех гангстерских кварталов, где белых стреляли на ходу из машин. Пара старых негров у парикмахерской, да какая-то встречная девушка с сигаретой – вот и все, кто на меня таращились.

Меня встретил чернокожий паренек, молча отдал сверток и записку с другим адресом, после чего быстро ушел. Я поехал по адресу из записки и оставил там сверток. Вот такой работой я стал заниматься. Молчаливый курьер отдавал мне сверток, я же вез его куда следовало. Так прошли недели, месяцы – не знаю, не следил за датами. Информации по этим двум почти нигде не было. Курьеры ничего не говорили, потому я потихоньку расспрашивал местных, на свой страх ходил по барам и кое-как кое-что узнал. Эти двое, мистер Вальс и мистер Брейк, были наемными вышибалам долгов, убийцами, утилизаторами, да и вообще занимались любой грязной работой, за которую хорошо платили. Иногда они приторговывали наркотиками. И никто никогда их не видел. Только слухи. Якобы их нанимали через подставные телефоны из газет, шифровали свои заказы, а потом проверяли криминальные сводки новостей. Мои анонимные работодатели были бичом всего того маленького преступного мира, который я смог найти вокруг дома. Их боялись все: мелкая шпана (я все же нашел силы с ними поговорить) дрожала при одном упоминание о них; владельцы баров и магазинов сами совали мне деньги в руки, лишь бы я не спрашивал; опасные личности подозрительно щурились и переходили на шепот. Я наслушался про них такой жути, что невольно начал оборачиваться, боясь увидеть два силуэта.

На работе никто ничего не спрашивал по поводу моих регулярных прогулов и исправно платили гонорары. И наконец, когда я почти привык к своему новому положению, они появились снова.

Я проснулся оттого, что мне в бок чем-то тыкают. С натугой разлепив глаза, я опять шарахнулся с кровати и опять упал, прижался к стене. Как и в прошлый раз, у моей кровати стоял мистер Брейк и опирался на бейсбольную биту. И опять же, как в прошлый раз, он ничего не сказал. Понимая, что от моих слов сейчас мало что зависит, я тоже молчал.

– Да не дрожите вы так, Карло, – снова из-за кровати раздался голос мистера Вальса. – Мы пришли не за вами. Поднимайтесь.

Я встал. Мистер Вальс все в том же белоснежном костюме сидел все там же, только теперь на нем не было плаща. Он спокойно развалился в кресле, иногда только затягиваясь сигаретой.

– Не переживайте, вы хорошо исполняли свои обязанности, с нашей стороны нет претензий, – белоснежный пустил колечко дыма.

– Нам нужна помощь! – рявкнул почти мне в самое ухо мистер Брейк.

Я шарахнулся, и он расхохотался в голос, но тут же замолчал и посмотрел на меня. Мутные глаза, полные ненависти и боли увидел я. Белесо-карие. В них гнездился и ужас, и радость, и старая злоба. Мистер Брейк посмотрел на меня глазами, полными безумия. Тихо зарычав, он перехватил биту, в одно мгновение развернулся и долбанул ей по монитору компьютера. Полетели осколки стекла и пластика. И еще один удар, но уже по системному блоку, и еще по монитору, и по системному блоку. Мистер Брейк разнес их вдребезги, после чего пнул стол так, что тот сразу развалился. Мужчина выпрямился и умиротворенно вздохнул, повернулся ко мне. Какие перемены произошли за столь короткое мгновение. Совершенно чистые и спокойные, его глаза смотрели с осмысленной насмешкой.

– Мистер Брейк сказал правду, – отозвался с кресла мистер Вальс. – И вы нам поможете. Наденьте это, и мы отправимся, – он показал висевшие на дверце шкафа костюм и туфли под ним.

В ту же минуту оба они вышли из комнаты, притворив двери, а я остался стоять среди этого хаоса, до смерти напуганный, с больным головокружением в голове и назойливой мыслью: «мне конец». И все же надел пепельного цвета шелковый костюм, бежевую рубашку и туфли в тон к костюму. Не знаю, как я выглядел, но ощущение хорошей одежды на себе успокаивало. Я чуть посидел на кровати, разглядывая в хлам раздолбанный компьютер, и вышел из комнаты. Оба встретили меня с улыбками на лицах.

– Другой человек, – усмехнулся мистер Брейк.

– Другая личность, – кивнул мистер Вальс.

На лестнице нам встретилась местная шпана. Трое парней вжались в стены, лишь бы их не заметили мои работодатели. Я буквально чувствовал их страх. Мужчины же не обратили на них никакого внимания.

Посередине пустой парковки стояла новенькая серебристая Tohonda последней модели. Кожаный салон, приборная панель из полированного дерева, шесть мониторов, бортовой компьютер, полная автоматика и, конечно, сотня километров за 5,4 – машина стоила целое состояние. Мистер Брейк сел на место водителя, а мистер Вальс открыл заднюю дверь и жестом пригласил меня внутрь. Как только я сел, машина рванула с места, и дверь захлопнулась сама. Мистер Брейк оказался рисковым водителем, но очень хорошим. Он с удивительной точностью вводил машину во все проемы между впереди идущими колымагами, не сбавляя скорости. За нами сигналили, тормозили, но водителю было плевать.

Когда мы выехали на автостраду Митлера, мистер Вальс сказал:

– Есть несколько правил. Первое – обращаться только на «Вы».

– Второе, – продолжил мистер Брейк, – никаких имен.

– И третье, – снова мистер Вальс, – к прозвищу всегда добавлять «мистер».

Мистер Вальс повернулся ко мне.

– Вам нужно прозвище, Карло.

– Какое мне взять?

– Жизнь как танец – со своим финалом.

– И своим стилем, – добавил мистер Брейк.

– Как станцуешь, таков и финал, – продолжил мистер Вальс. – Но у одного танца не может быть финал другого. Потому, жить нужно только один. Так что, какой танец предпочитаете? Мазурка? Танго? Может быть джайв?

– Или хака? Электро? Поп? – вопросил мистер Брейк.

– Твист, – проблеял я, даже не подумав.

Оба улыбнулись.

– Что ж, хороший выбор, мистер Твист, – мистер Вальс отвернулся.

Они вывезли меня в промышленный пригород Айппал-сити, где стояли заводы и лесопилки, и где, кроме рабочих заводов, жили все подряд. Смешанные районы, нет больших банд, а только мелкие жулики, воры, грабители-одиночки и толпы наркоманов. Машина остановилась у четырехэтажного серого дома. С одной стороны его подпер двухэтажный склад, с другой – огороженный сеткой пустырь. Напротив высилось здание старого литейного завода, с которого доносился ритмичный гул чугунных чанов. У единственного подъезда дома отирались четверо парней.

Напарники вылезли и двинулись к этим парням, а я побрел за ними. Все это сильно угнетало, постоянно точило чувство беспокойства, где-то в груди, возле сердца. Серая улица в сером пригороде, где кругом заводы и недружелюбные местные смотрят на тебя, как на кусок свежего мяса. Мистеры-напарники видимо чувствовали себя в своей тарелке. Мистер Брейк во время ходьбы постукивал кончиком биты по стене дома, создавая тем самым неприятный дребезжащий звук. Мистер Вальс еще раз закурил и теперь пускал струи дыма вверх.

– Вы че тут третесь, шушера?! – гаркнул мистер Брейк на парней у подъезда.

Те попятились и разом как-то съежились, только один остался стоять, как стоял. Он был огромный, мускулистый, весь исколот странными татуировками: змеями, ножами, колючей проволокой и крестами.

– Нас Лекс Мат прислал, – вперед вышел невысокий бритый наголо парнишка. Одет он был по старинному дресскоду скинхедов.

– Мат нам не доверяет? – мистер Вальс взял в зубы сигарету и начал надевать белые кожаные перчатки.

– Мат хочет все проконтролировать, и только, – отозвался тот, что стоял ближе к мистеру Вальсу.

Мистер Вальс надел перчатку, затянулся и выкинул окурок ближнему на ботинок.

– Не смотри на меня, мразь. – Ближний послушно опустил голову и отошел. Мистер Вальс же направился к подъезду, кивая мне головой.

– Короче так, Питбуль, стоять тут на стреме и внутрь не лезть, – рявкнул мистер Брейк на бритого. – Кто сунется – башку суке по асфальту раскатаю.

– Кто они такие? – спросил я у мистера Вальса, поднимаясь на второй этаж дома.

– Люди Лекса Мата… – ответил он и размял руки в перчатках.

– …Одного из старших местной русской братвы, – продолжил мистер Брейк. Он в два прыжка оказался на площадке второго этажа. – Появились недавно.

– Они думают, что смогут занять город. Но русских здесь даже меньше, чем китайцев, – закончил мистер Вальс.

– Сволота восточная, – прорычал мистер Брейк, стоя у одной из дверей. В такой позе он был похож на пса, взявшего след.

Рядом с ним встал мистер Вальс. Какое-то время они оба не то принюхивались, не то прислушивались, потом вытянули кулаки, посчитали до трех и выкинули пальцы врозь. Мистер Брейк тихо ухмыльнулся, а у мистера Вальса в руке возникли отмычки и он начал копаться в замке двери. Тот щелкнул, и дверь с тихим скрипом открылась, озарив полутемный коридор. Мистер Вальс сделал приглашающий жест мистеру Брейку. Напарник оскалился и, перехватив биту, вошел внутрь. Я тоже было дернулся, но мистер Вальс остановил. Несколько мгновений ничего не было слышно. Только муха вылетела из полутемного коридора и устремилась куда-то вверх. Ее мерное жужжание прервал грохот внутри квартиры. За грохотом последовал испуганный голос, затем еще грохот, и еще, еще. Обладатель голоса вскрикнул. Что-то повалилось на пол. Мистер Вальс жестом приказал мне войти.

Полутемный коридор, весь заставленный коробками со всякой вонючей дрянью, вел в несколько комнат, большая часть которых была забита досками, а остальные просто закрыты. За последней открытой дверью оказалась просторная и светлая комната. Ухоженная, красиво убранная, она совершенно не подходила под атмосферу коридора. Несколько кожаных кресел, диван, между ними чайный столик с журналами и всякой ерундой. На стенах абстрактные картины и большой телевизор. Тут же и барная стойка, и джакузи чуть неподалеку. Пол отделан бамбуковым паркетом. И все бы было красиво, если бы не было разбито и перевернуто. Посередине стоял мистер Брейк и держал за ворот рубашки маленького желтого человечка. Человечек пытался вырваться из крепкой руки мистера Брейка, лепетал что-то на нескладном языке, и все брыкался, брыкался. Мистер Брейк, естественно, возможности выбраться ему не давали, а только встряхивал иногда и постукивал кончиком биты по лбу.

Я глянул на мистера Вальса, смутно догадываясь, зачем я понадобился. Труповоз – вот следующая стадия моего карьерного роста. Мистер Вальс заметил мое смущение:

– Его зовут Тань Дзи Унь. Он эмигрант из Северной Кореи. Безусловно, это не настоящее имя, а только кличка, данная местной узкоглазой диаспорой, но имена в нашем деле лишнее. Тридцать семь лет, любит красиво жить, вкусно есть, дорого пить и трахать малолетних проституток. Он давно вхож в китайскую триаду. Занимается там организацией подпольных петушиных боев и думает, что его работа для семей что-то значит. Если бы значила, то мы бы не пришли, – кажется, он сказал это корейцу. – Проще говоря, он обычный узкоглазый болван, мнящий себя хозяином мира. Такие на улицах штабелями лежат, только подбирай, потому триада мирно с ним распрощается. Он наш заказ, мистер Твист, и его надо исполнить.

– Ты слышал, косоглазая сволочь?! – заорал мистер Брейк человечку в лицо. – Вот так уходят короли улиц!

Он отпустил человечка, и тот начал отползать к стене, все еще что-то говоря на своем языке.

– Есть только одно условие у этого заказа, – промурлыкал мистер Вальс, подойдя ближе ко мне. – Мы не должны его трогать. Заказ должен исполнить кто-то другой. – Мистер Брейк протянул мне биту. – Сломайте ему правую ногу в голени, левые ребра и разбейте лоб.

Мистер Вальс стоял настолько близко, что говорил шепотом, а его слова все равно отдавались у меня в голове колокольным звоном. В глазах у меня потемнело и стало трудно дышать. От страха сердце стучало быстрее, отдаваясь во всем теле мелкой дрожью.

– П-почему я?

– Вы наш должник, забыли, мистер Твист? – прошипел в другое ухо мистер Брейк.

– Вы тоже заказ, – откликнулся ему мистер Вальс.

– И мы можем вас тоже исполнить.

– Так что делайте, что говорим, или ложитесь рядом с этим ублюдком.

– Э-эт-то не правильно… – процедил я. – Не-не буду…

Мистер Брейк тихо зарычал мне в ухо, а мистер Вальс зашипел в другое.

– Хорошо. – Мистер Вальс отошел от меня, как и мистер Брейк. – Позвольте вас убедить, мистер Твист. Вы отказываетесь от выполнения заказа, даже понимая всю угрозу, которой подвергаетесь с нашей стороны. Что же заставляет вас идти на такой риск? Вы высокоморальная личность? Вы правильная и непорочная натура? Или вы свято чтите закон? Ничто из этого даже рядом не стоит с вашими истинными мотивами отказа. Страх. Вы боитесь, и боитесь так сильно, что лучше подвергнетесь риску, нежели воспротивитесь. Это видно по вашим глазам. Будьте уверены, мы умеем читать по глазам, можем видеть, что у человека внутри. Так вот что же за страх в вас сидит и почему он такой сильный? Чего вы боитесь? Я скажу. Мораль, закон, человечность – вот причины вашего вечного страха. Вы не соблюдаете их и не чтите, вы боитесь, что нарушив их, то поплатитесь. Проще говоря, вы боитесь ответственности за их нарушение. Для вас общественные понятия о правильном и неправильном – это стена, за которой таится что-то неизвестное. И вы боитесь узнать, что же это. Вы только представляете себе, что будет, если вы подеретесь вон с тем человеком, или нахамите вон тому мужчине. Но вы никогда так не сделаете, потому что «представляете» себе, что будет. Поэтому вся ваша боязнь перед ответственностью сводится к страху перед неизвестным. Вы никогда не перешагнете черту, потому что боитесь возможных осложнений, которые уничтожат и без того убогую жизнь. Посмотрите на него, – мистер Вальс повернулся к человечку. – Он – отброс общества, насильник и убийца невинных. Он – наживала на чужих страстях. Его ищет полиция, его ищут банды, его все хотят убить. Так что вас пугает в нем? Только то, что он член какой-то семьи-триады, и только с моих слов. Вы даже не знаете, правда ли это. Вы боитесь, что если сейчас вы сделаете что-то с ним, то на следующий день к вам придут несколько горилл и выбьют все дерьмо. И только-то. Если бы вы знали, что избив его вам ничего не будет, то никакие законы, никакие нормы морали и принципы не остановили бы вас. Вы боитесь своих фантазий о будущем, с реальностью ничего общего не имеющие. Выходит, что этот страх перед вашим бурным воображением. И что же, это обоснованный страх? Нет, он не стоит ни на чем. Просто страх. Вот и выходит, мистер Твист, что на одной чаше ваш страх, пустой и неоправданный, а на другой – я, мистер Брейк и вполне реальные перспективы дальнейшей мучительной полужизни. Неужели вы так напуганы собою, что откажетесь? – мистер Брейк протянул мне биту еще раз. – Давайте, мистер Твист. Правая нога в голени, левые ребра и лоб.

Я взял биту и направился к корейцу. Человечек выставил вперед руки и зашептал что-то непонятное. Маленький, жалкий, лицо перекошено от страха – наверное, так выглядят все люди, когда чувствуют близкую смерть. Рукоять биты стала мокрой от пота, скользкой. Я размахнулся с левой стороны и ударил по правой голени корейца. Я никогда в жизни не играл в бейсбол. Даже биты не держал. Потому удар вышел неуклюжий, и я чуть задел себя по коленке рукояткой. Кореец взвыл. Я размахнулся с правой.

– Мать!..

Мистер Вальс раздраженно поглядел на улетевшую в дальний угол биту. Видимо, я слишком резко замахнулся, и бита выскользнула из мокрых рук, просвистела над самой головой мистера Вальса.

– Успокойтесь, мистер Твист, – просипел мистер Брейк. – Вас никто не торопит.

Мистер Вальс подал биту, и я снова замахнулся справа, но теперь медленно. Ребра отозвались на удар глухим звуком, словно пустая коробка. Маленький человек весь съежился, скрутился и стал плеваться кровью. При этом он все пытался отползти подальше.

Отдышавшись, я замахнулся в третий раз.

– Damyeon agma! Gongpo ui kal-eul geuui hyeongje! – крикнул Тань Дзи Унь.

Он крикнул так резко и звонко, что заставил остановиться. Я стоял, в неудобной позе, тяжело дыша, с закрывающимися от пота глазами, и пытался сообразить, что же делать. Последний удар придется ему в лоб и точно добьет, этот удар свяжет меня и этого человечка на всю жизнь. «Если опущу биту, то покоя мне уже не будет» – подумал я, но…

Карло с силой опустил биту на голову корейца.

Удар вибрацией прошелся по всему телу, отчего заболела голова. Стало тяжело думать о чем-то, разум отчистился, сознание отчистилось, как лист. Я сделал это, я выполнил заказ напарников, связал себя с этим корейским эмигрантом. И сделал это неосознанно.

Мистер Брейк забрал биту и склонился над корейцем – нащупать пульс. Цыкнув, он кивнул. Мистер Вальс вздохнул раз, закурил, вздохнул другой и достал пистолет. Выстрелы привели меня в чувство, и я уставился на нелепо лежавшего мертвого человечка, из головы которого вытекала густая и багровая.

– Квартира ваша, мистер Брейк, – сказал мистер Вальс напарнику, показывая мне на выход.

Я глянул на мистера Брейка и тут же поспешил убраться от него подальше. В глазах этого крепкого и не выспавшегося человека опять закрутился бледный дымок безумия. Звериный хохот догнал меня на выходе из квартиры, и его поддержали звуки крушимой квартиры. Мистер Вальс же не обратил на это никакого внимания – он спокойно спускался по загаженному подъезду, и все не мог найти вторую перчатку.

– Что с ним не так? – спросил я, когда он достал ее из заднего кармана брюк.

– Наркотики и шизофрения – этот коктейль готовят в аду, – спокойно ответил он.

Мы вышли из дома. Из людей Лекса Мата остался только тот здоровяк. Он курил у угла, косо разглядывая нас. Сверху эхом донесся вой. Видимо квартира разносилась основательно и вдребезги. Мы залезли в машину, стали ждать, когда мистер Брейк закончит.

Он вышел весь взмыленный, притом ничуть не уставший, с играющей на губах зловещей улыбкой. Кивнув здоровяку у угла, он сел за руль, и мы поехали. Солнце уже шло к западу, а с востока надвигались сплошным одеялом грозовые тучи. Завтрашний день обещал быть буреносным. Мимо проносились серые стены литейных цехов, свистки завали рабочих домой. Они шли вдоль дороги, угрюмые и грязные, с острой решимостью в глазах. Большинство пойдет в бар, и только немногие вернутся к семьям. Я видел таких людей: они заходили в соседнюю с моим домом пивнушку. Это особые люди. Они такие же твердые и тяжелые, как и сталь, что плавится в печах.

Чистое поле приятно освежило глаз. Пригород закончился, и автострада несла нас обратно в Сити. Мистер Брейк посмотрел на меня через зеркало заднего вида. Видимо я показался ему приунывшим, и он включили радио. Заиграл бодрый мотив американского рока. Голос из динамиков призывал матерей не позволять детям идти темной дорогой, и не пускать в Дом, в котором встает солнце. Песня закончилась, диктор объявил новости.

– А сейчас полиция Айппал-сити передает важное сообщение всем слушающим, – говорил диктор. – В городе участились нападения на ночных прохожих в спальных районах. Этой ночью было найдено тело женщины двадцати шести лет. Женщину изнасиловали и зарезали в одном из переулочков Восточного Италитауна. Полиция города призывает всех жителей быть осторожными и сообщать о любых подозрительных происшествиях…

Мистер Вальс выключил радио.

– Довольны собой, мистер Брейк? – спросил он, закурив и уставившись в окно.

Мистер Брейк лишь оскалился.

Мы подъехали к моему дому уже ночью. На улице не было ни души, только одиноко горящие вывески магазинов, да фонари освещали грязные мостовые. Начал крапать дождь. Мистер Вальс сказал, что скоро они заедут за мной, после чего машина укатила в плохо освящаемую ночь.

Поднявшись в квартиру, я устало сел возле двери. Всего один день понадобился, чтобы изменить все. Многие пытаются годами: заводят новых знакомых и любовниц, пытаются кардинально изменить время досуга, начинают заниматься всякими глупостями. А всего-то и надо раскроить кому-нибудь башку.

Я прошел на кухню и заглянул в холодильник. Там все еще стояла недобитая упаковка пива. Взяв банку и отхлебнув, я уставился в окно, на улицу.

– Кажется, сидя дома, я влип в жесткое дерьмо, – сказал Карло в пустоту.

Я допил пиво и свалился на кровать.

Беспокойные сны одолевали меня ночью: все мелькал маленький человечек, скрюченный в луже крови; лица двух напарников – серокаменная маска мистера Брейка в сумраке, и угольно черное рогатая морда мистера Вальса в белом сиянии. Они крутились вокруг меня и корейца, шепча, что пути назад нет. И этот вопль, – Damyeon agma! – с какой злобой он выкрикнул, выплюнул, словно проклятие.

Я вздрогнул и проснулся. За окном все еще стояла ночь, и в ней шумел незримый дождь. Толстые капли ползли по запотевшему стеклу, протекали на подоконник. Молнии, бившие в громоотводы, озаряли комнату. Возле кровати стоял мистер Вальс, как и прежде, в белом костюме, но с накинутым серым плащом. Он смотрел в окно, и задумчиво чиркал никелированной зажигалкой.

– Этот убогий город, пристанище гнили, всей сучьей породы земли, – сквозь зубы прошипел он. – Его строили как надежду, как светлое будущее, в котором люди будут равны и начнетпроцветать общество. Город свободных умов и правдивых мыслей, город человеческого идеала. Богаче Нью-Йорка, влиятельней Москвы, легендарней Парижа – он стал поганейшей клоакой. И даже священный огонь не выжжет всей мерзости и заразы из него. – Молния очертила точные и благородные черты мистера Вальса. – Будь ты проклят, Синий город, и будь проклята твоя история.

И снова молния сверкнула в комнате. На кухне хлопнула дверца холодильника. Видимо, мистер Брейк все же нашел что-то внутри, потому что он сразу загремел табуреткой и ножами.

– Который час? – спросил я, садясь на кровати.

– Три ночи, – мистер Вальс разгладил свои усики и закурил. – Вы проспали примерно сутки.

Лицо убийцы в белом было не видно, только огонек сигареты иногда отражался в его глазах.

– Говенное пиво для говенной квартиры, – из кухни вышел мистер Брейк, теперь одетый еще и в потрепанную косуху. Он допил последнюю банку пива и бросил себе под ноги, в осколки монитора.

– Что вам надо? – спросил Карло, пялясь на разбитый компьютер.

– Все то же, мистер Твист, – мистер Вальс пустил в мою сторону струйку дыма.

– У нас висит особый заказ, – отозвался мистер Брейк.

– Дайте угадаю – надо кого-то убить по-особому, – ухмыльнулся я.

Мистер Вальс расхохотался.

– Видимо, моя проповедь о страхе все же повлияла на вас. Нет больше и тени былого, мистер Твист. Это нам на руку, – обратился он к мистеру Брейку.

– Вот уж не думаю, что сильно поможет, – прорычал тот и вышел из комнаты.

Мистер Вальс протянул темно-серый плащ.

– На улице гуляет буря. Наденьте.

Без вопросов я натянул плащ и пошел за мистером Вальсом.

На улице не просто гуляла буря, а настоящий водопад лился с неба, тут же промочив меня всего. Полы плаща распахнулись от ветра, подставив под дождь костюм. На кожаные сиденья Tohond’ы я сел мокрым, и будто голым. За руль уселся мистер Вальс, на переднее сиденье – мистер Брейк. Машина тронулась. Дороги были пусты и тихи, косой дождь барабанил по корпусу, сливаясь с ровным гулом мотора. Я смотрел в окно и видел проплывающие мимо темные шестиэтажки спальных районов, фонари, пустые тротуары, несущиеся реки. Как хорошо, что идет дождь, он смоет всю грязь с улиц. Завтра город будет блестеть своей первозданной чистотой. Вот бы он и людей так же промыл. Чтобы можно было встать под такую бурю и все отчистить. Ах, если бы можно было начать сначала, забыть паршивую жизнь, квартиру, этих двоих и того корейца. Нет. Ничего такого быть не может, и думать нечего. Нет ни прошлого, ни будущего, а только настоящее. И в настоящем жизнь моя болтается над пропастью, и держится только за руки двоих странных напарников-убийц.

– Что такое счастье, мистер Брейк? – прервал тишину мистер Вальс.

Мистер Брейк ответил не сразу.

– Спокойствие в суете, – просипел он. – А для вас?

– Работа, во всех ее проявлениях. Мистер Твист, что такое счастье?

– Выигрыш на вторую жизнь, – ответил Карло, все еще смотря в окно.

– Вам не нравится ваша жизнь?

Я задумался. Что ему ответить? Придумать какую-нибудь пафосную фразу, под стать вопросу?

– Не нравится.

Мистер Брейк усмехнулся:

– Считайте, что это ваш второй шанс.

Мы въехали в центр города, такой же пустынный и грязный, как и окраина. Черные небоскребы корпораций, словно гейзеры, вырывались из асфальта и боролись между собой, кто выше. Все больше, и больше, и еще больше – их строили десятилетиями, превращая центр в сплошной график убытков и прибылей. В этом году выше, в другом пониже, в следующем рекорд высоты, а там у кого какие доходы будут. И в центр стеклянно-бетонного семейства гигантов врубалась башня Progress industries. Мрамор и миллионные прибыли в месяц – монстр среди всех братьев.

Мы остановились перед черным ходом одного из тех редких небоскребов в центре, что не принадлежат ни одной из корпораций, а служит прибежищем мелких конторок и временным филиалам заграничных компаний. В этих шестидесяти этажах бурлила жизнь порой сильнее, чем у их подножья. Иногда один и тот же офис мог сниматься нескольким компаниям подряд в течение месяца. Там располагались все: юристы, экономисты, страховщики, охранные агентства, строители, торговцы, даже небольшие компашки уборщиков, и те появлялись время от времени. И, естественно, такие здания никогда не охранялись, ведь охранять в них было нечего.

Взломав замок на двери, напарники уверенно пошли по бетонным коридорам, к лифтам. Особенной чертой таких небоскребов была их дешевая планировка. Никакого металла, мрамора, дерева, ковров – только крашенные бетонные стены и пластиковые перегородки между рабочими «кабинетами». Примерно в такой же обстановке работал и я. До недавнего времени…

Лифт остановился на «51» этаже. Мистер Вальс достал пистолет, – литой кольт, – и ушел вглубь темного коридорчика из перегородок.

– Спокойней, мистер Твист, – прохрипел мистер Брейк и тоже достал пистолет.

Мистер Вальс поджидал нас у самого дальнего «кабинета», из которого лился ровный свет настольной лампы. Жестом он остановил напарников, тихо передернул затвор, загоняя патрон в патронник, и вошел в «кабинет».

– Привет, Мэри.

Тут же вскрикнула женщина, глухой удар и треск пластика. Мистер Брейк вошел в «кабинет», а за ним и Карло. Возле стола, с компьютером и лампой, лежала женщина. Небольшое креслице валялось тут же. Женщина подняла голову, и у нее со лба пробежала струйка крови.

– Так бывает, Мэри. Люди не живут без ошибок, – прорычал ей мистер Брейк, и тут же пнул в живот. Женщина хрипнула, скрючилась.

Мистер Вальс встал возле меня:

– Ее зовут Мэриэн Стоткунем. Она чистокровная американка, по крайней мере, считает себя таковой. Была рождена в нищете, потому паталогически тянется к роскоши. Единственная ее страсть – деньги. Приехала в Сити примерно пять лет назад и тут же влезла в криминал. Она первоклассный бухгалтер, и все пять лет проработала на семью Рочетто, вела учет самой богатой сферы в этой стране, – мистер Вальс глянул на женщину и передернул затвор пистолета, – торговле людьми. Женщины для борделей, мужчины для тяжелой работы, дети для всего остального. Успешный бизнес, приносит намного больше денег, чем наркотики. Но дорогой Мэри было мало того, что платила семья, потому она решила немножко скроить с реки зелени, что текла через нее. Семья в итоге узнала, и вот мы здесь, – мистер Вальс посмотрел на Карло в упор. – Это заказ на убийство, и исполните его вы, – он протянул мне пистолет.

– А у вас самих рука не поднимется? – спросил я, все больше наглея.

– Это особый заказ, для него нужен особый исполнитель, – ответил мистер Брейк.

– Человек, который никогда не убивал человека? – повернулся я к нему.

– Хм-м, – протянул мистер Вальс, – не пойму вашего упрямства. Страх пропал, а вера осталась. На чем же она держится, мистер Твист?

– На том, что работа эта лишена смысла, мистер Вальс, – ответил Карло. – Да, вы подняли со дна никчемного и трусливого человека и заставили его избить другого подобного, да будет так. Теперь же вы заставляете этого человека убить женщину. Вы правы, меня останавливает не страх перед ответственностью, а то безумие, что вами движет.

– Безумие, мистер Твист? – мистер Брейк повернулся ко мне. – Вы что-то знаете о безумии?

– Я вижу, что вы – буйный шизофреник. Так что да, кое-что я знаю.

Мистер Брейк осмотрел меня, потом уставился в упор.

– В миру принято считать безумие синонимом душевной болезни, той же шизофрении или диссоциативного расстройства идентичности. И это в подавляющем большинстве верно, – он кивнул, потом посмотрел куда-то в сторону. – Любая психическая болезнь возникает в результате нарушения обмена веществ в мозгу. Шарики за ролики заезжают, если проще. Это может быть реакцией на что угодно: на постоянный стресс, депрессию, шок от любого воздействия извне, большого количества мыслей, недовольной реакцией на что-нибудь, даже от характера самого человека – от чего угодно. Человек с диагнозом определенно безумец, это невозможно отрицать. Но вопрос в другом: может ли быть безумен человек без диагноза? Определенно, – он глянул на Мэри. – Видите ли, мистер Твист, в таком отношении безумие становится скорее степенью непризнания человека обществом. Так безумие относится к человеческому индивидуализму и к яркости выражения этого индивидуализма. Человек может иметь точку зрения отличную от общей; видеть в тех или иных ситуациях большие возможности, чем принято; мыслить быстрее и плодотворнее – все это может быть неверно истолковано, наречено безумием. Хотя это может оказаться и гениальность. Выйдите на улицу в трусах, и вас нарекут безумцем. Пошлите своего ублюдка-босса на работе, и вас нарекут безумцем. Затейте драку со случайным прохожим, и снова вы будете безумцем. Но есть ли в этих поступках что-то от болезни? Безумие – это степень глупости нашего общества, степень его рамок и правил, ограниченности. Отсюда следует, что безумие – это так же степень свободы от общества, степень неприятия правил, их презрения. Безумец сам по себе свободен от любых правил, кроме тех, что создал сам. Я – шизофреник с перманентными вспышками неконтролируемого гнева, с рождения. Это мое проклятие, но и моя свобода. Что позволено мне, то не разрешено другим. Так что, если вам кажется, что мир вокруг сходит с ума, или вы не такой как все – не бойтесь. Это значит, что вы обретаете свободу, – мистер Брейк взял пистолет мистера Вальса и протянул Карло. – Решайте, мистер Твист, где ваше безумие – в голове или в сердце.

Карло взял пистолет.

– Выходит, если я ее убью, то освобожусь? – спросил я.

– Определенно, – мистер Брейк отошел в сторону.

Я поднял пистолет.

– Прошу… у меня семья… – прошептала Мэриэн, чуть приподняв голову.

– Врет, – отрезал мистер Вальс и закурил. – Два года назад нагуляла сына, да и того сдала в приют. Семьи не хочет, но дает, – он посмотрел на мистера Брейка, – всем подряд.

– Нет… – закачала головой Мэриэн. – Ты з…

Я ждал выстрела, ждал, что он оглушит меня. Но он хлопнул кротко и тихо, что даже удивило Карло. Он опустил пистолет и стал наблюдать, за фонтанчиком, что сочился изо лба Мэриэн. Гладкая, блестящая, темная. В воздухе запахло кровью. Я вышел из кабинета и побрел по коридору, к лифту. Ноги повело вправо, а я хотел влево. При этом Карло так и не выпустил пистолет из рук. Ноги унесло влево, а надо прямо. Карло издал тихий стон. Словно игла пронзила мой висок, и разом грохот тысячи голосов раздался в его воспаленном сознании. «Ничтожество! Ты предал весь мир ради себя! Да лучше бы ты сдох у них в руках!». В глазах все поплыло, я не заметил, как уперся головой в стенку коридора. Карло начал тихонько падать.

Чужие руки подхватили его и потащили дальше по коридору. «Убийца! Ты не нужен!». Меня усадили на лавчонку, хоть я этого и не почувствовал. «Ты всегда был бельмом на чистом глазу! Тебя следует удалить!». Мистер Вальс брызнул в лицо Карло стакан воды. «Они убьют тебя, как ты убил ее…»

– Мистер Твист, вы с нами, – раздался голос мистера Вальса.

Карло открыл глаза и понял, что сидит с жуткой головной болью и весь мокрый.

Я прошептал:

– У меня… голоса…

Мистер Брейк забрал у Карло пистолет.

– Не верьте голосам в голове, мистер Твист, – прохрипел он, разбирая оружие. – Голоса всегда лгут. Они не могут знать правды, ведь правда только то, что знаете вы. Они никогда не поймут вас, так же, как и вы их. Верить стоит только себе, запомните это.

Карло посмотрел сначала на него, потом на мистера Вальса.

– Много еще таких контрактов?

– Еще один, – ответил мистер Вальс, закурил и пустил струйку дыма вверх.

– Нет.

Мистер Вальс склонил голову вправо.

– Нет? А разве не вы сказали, что готовы на все, только бы мы вас не трогали?

– Мне кажется, что я и так много для вас сделал, – Карло осмотрел напарников. – С меня хватит. Я выхожу из вашего бешеного дела.

– Выходите? – мистер Вальс стоял прямо и даже не курил. Сзади фыркнул мистер Брейк. – Вы не можете, мистер Твист, не после всего. Ведь за последний месяц вы стали и наркодилером, и убийцей. Если вы откажетесь сейчас, то получите высшую меру наказания.

– Насрать, – ответил я, чувствуя, что мне действительно все равно. За такой короткий срок я совершил ужасные вещи, и продолжать не хотелось.

– Значит, насрать, – прошипел мистер Вальс. В затылок Карло уперся холодный ствол пистолета. – Что ж, нам тоже. Но мы все же дадим вам еще один шанс. Контракт будет выполнен, и вам выбирать, какой именно.

Карло полуобернулся на мистер Брейка. И сделал он это спокойно, без напряжения и как будто задумавшись. «Как интересно, – подумал он, – это тот пистолет, из которого стрелял я». Я снова поглядел на мистера Вальса.

– Один контракт, – сказал Карло.

– Хорошо, – сквозь зубы прорычал тот. – Один контракт, и вы свободны, Карло.

Карло кивнул и забрал у мистера Брейка пистолет, который только что упирался ему в затылок. Не было больше страха или волнения, не было сомнений, метаний, обвинений. Все внутри успокоилось, и Карло знал, что все идет так, как оно должно идти.

От бури, что так недавно бушевала пуще урагана, не осталось и следа. Свежий воздух, блестящие в свете фонарей дороги, небо вырвалось из сплошной завесы тучи и показало городу чистые звезды. Только далеко на западе еще виднелись обрывки недавних туч. Машина скользила по дорогам центра словно тень. Но даже такую тень увидели.

Карло не заметил, откуда взялась патрульная машина, и не видел, как она пристроилась сзади. Кроткий звук сирены и свет полицейского сигнала заставили его обернуться, но он не испытал даже тени волнения. Лишь легкое любопытство, не более.

Мистер Брейк послушно остановился у обочины. Из патрульной машины вышел один полицейский и направился к напарникам.

– Ваши документы, – сурово потребовал он у мистера Брейка.

– Прошу, офицер, – протянул тот паспорт и права в открытое окно.

Полицейский начал их внимательно изучать, а я тем временем принялся изучать его. Патрульный оказался молодым, невысокого роста, не массивным, но при этом создавал впечатление сильного и выносливого человека. Серьезное лицо, с некоторой примесью латинской крови в нем, рисовало черты жесткости, уверенности. Проще говоря, офицер показался Карло человеком железной выдержки и характера.

– Что ж, мистер Барбаро, – полицейский отдал назад документы. – Все в порядке.

– Конечно, офицер, как и всегда.

Патрульный наклонился и заглянул мистеру Брейку в лицо.

– С очередного дела едешь, мразь? – прорычал он.

– Что вы, офицер, – ухмыльнулся мистер Брейк в ответ. – Я законопослушен, как и любой другой гражданин города Айппал-сити. Мне нечего скрывать.

– А твоя сучья рожа говорит, что есть. Я тебя возьму, ублюдок, возьму.

Мистер Брейк чуть подался к нему и прошипел:

– Для этого тебе стоит вырасти из патрульных штанишек, уважаемый. И научиться лизать зад. А этого от тебя и не стоит ждать. Так что садись в свою машинку и кати штрафовать всяких алкашей.

Я услышал, как офицер заскрипел зубами. Из патрульной машины вылез другой полицейский.

– Твою мать, Мейс, отстань от него! – закричал он. – Проблемы же будут! Пусть едет!

– Слышишь, – вальяжно кинул мистер Брейк. – Вали отсюда, латина.

Машину дернуло вперед, и офицер растворился в ночи.

– Мистер Брейк, меня начинает беспокоить Карпейн, – сказал мистер Вальс, отвернувшись к окну. – Он становится проблемой.

– Нет, он просто иголка у задницы. Иногда колет, но не больно.

– Ваше мягкосердечие погубит все дело. Если это будет продолжаться дольше, то я один решу проблему.

Мистер Брейк только хмыкнул в ответ.

Восточный Италитаун. Буря смыла грязь с города, а мой квартал остался таким же убогим и черным, каким я его запомнил. Стены все исписаны, фонари все не горят, дома все разваливаются – глупо было надеяться на какие-либо изменения. «Мы скоро будем, мистер Твист. Приготовьтесь» – сказали Карло. Хорошо, он будет готов.

Поднявшись к себе, я первым делом снял с себя всю одежду и развесил ее сушиться. Карло сел на кровать, положив рядом с собой пистолет, огляделся. Спальня уже давно перешла из легкого бардака в сплошную свалку. Без мыслей и настроения, он сходил на кухню, достал несколько мешков и начал убирать весь мусор. Огрызки с рабочего стола, пакетики с чаем, пластиковые упаковки из-под лапши, разбитый компьютер, несколько старых и провонявших потом футболок, стоптанные и раздолбанные ботинки, старая простыня, запыленная лампа, рубашки, офисный костюм, походный комбинезон, книги, календарик с холодильника, клеенки, магниты с холодильника. Холодильник… Проходя мимо него мне захотелось есть. Карло достал всю еду, какую нашел, и съел, даже не ощутив вкуса прокисшего хлеба и масла. Запил все водой из-под крана, и начал убирать квартиру дальше. Всего набралось десять полных мешков мусора. Он вытащил их на площадку и зашел в квартиру, даже не закрыв дверь. Квартира заметно опустела, стала по-спартански строгой и простой.

Дождавшись, когда одежда высохнет, Карло все аккуратно выгладил, отчистил щеточкой, надраил туфли, одел и сел на кровать.

Напарники не заставили себя ждать. Карло показалось, что прошло не больше получаса его ожидания, может и меньше, когда зазвонил телефон. Он не ответил на звонок, а просто спустился на парковку. Мистер Вальс насмешливо распахнул перед ним заднюю дверь.

Первые лучи солнца отразились в зеркале заднего вида, упали Карло на лицо, и тут же исчезли. Машина неслась на запад, мимо центра, видимо к одной из железнодорожных складских зон. Там всегда кипит жизнь, и расстаться с ней там проще простого. Ведь это Железнодорожный район. Карло уставился в окно, стал разглядывать автостраду Митлера, шедшую на тридцать метров выше. В нем не было никакого волнения или сомнения, он знал, что сегодня изменится окончательно, что пути назад уже не будет. И это его не пугало. «Поскорее бы все закончилось».

Мистер Брейк поймал мое лицо в зеркале заднего вида.

– Ваша проблема в том, мистер Твист, что вы считаете этих людей невинными. – Были видны только его глаза с сильно расширенными зрачками. – Вы думаете, что они ни при чем, они безвредны. В этом ошибка. Мы бы не трогали этих людей, будь они невиновны. Все они грешны больше обычного, и за это кто-то их карает, нанимая нас. Все они думают, что управляют миром, думают о своем привилегированном статусе и изображают из себя великих знатоков человеческих душ. Якобы они умеют играть на их пороках, а стало быть, управлять ими. Якобы они короли в Тени. Короли… – он улыбнулся, – …пока не натыкаются на Нас.

– Какой вы умный, мистер Брейк, – прошипел мистер Вальс. – Прямо Фридрих Фуко, не иначе. Выводите теории о свободе, судите людей, делая вид, что вам дано на это право. Социопат хренов. Вам дано право только на дозу и долгую смерть.

– Да? Может, тогда вы что-нибудь скажете? Например, о своих чрезвычайно интересных теориях?

Мистер Вальс закурил, пустил в потолок машины струйку дыма.

– Весь этот гребаный мир сгорит в огне. И это мы его подожжем. Мы – новые люди, которые устроят ад на земле. Мы – дети конца, господа. Мы погребем под нашим невежеством и эгоизмом эпоху славных отцов – эпоху свобод и бунтов, эпоху эмоций и борьбы, славную эпоху анархии. Мы – гибель человеческого рода. Гибель из-за наших извращенных теорий равенств и братств. Мы верим в мутные идеалы, смысла которых не понимаем, и потому коверкаем их под себя любимых, под наши взгляды. Да, мир сгорит. Ведь мы – это и есть огонь.

– Теперь видите мистер Твист, что судить намного проще, чем рассуждать?

Машина остановилась у заброшенного здания, на самом краю района, где железнодорожные рельсы уходят далеко на запад. Карло сразу понял, что они на месте.

– Я вижу, что ничего простого нет, – сказал он и первым вышел из машины.

Зал, в который пришли напарники, уже давно растащили мародеры. Кругом валялась побелка с потолка, обломки стен, стулья, разобранные столы, какие-то лампы, провода, кирпичи. Большие окна выходили на восток, потому солнце окрасило хаос в золотой цвет. Посередине зала на стуле сидел тучный мужчина в возрасте. К стулу он был привязан, а глаза и рот залеплены скотчем. Мужчину явно били, и очень сильно. Под стулом натекла порядочная лужа крови. Карло получше пригляделся к человеку, к его пиджаку, и узнал.

– Да, вы верно подумали. Это Эдгар Паннучи, – мистер Вальс встал рядом с мужчиной и перевернул ему голову на другую сторону. Тот захрюкал, не имея возможности нормально вздохнуть, и попытался отстраниться. – Начальник отдела утилизации Progress industries.

– Мой босс, – проговорил я.

– Тяжеловесный мужчинка, – улыбнулся мистер Вальс, доставая перчатки. – Мы долго его выслеживали. Слизняк все никак не вылезал из раковины. Пришлось его оттуда выкуривать. Молотовым, – пробормотал он. – Скажите, мистер Твист, вы так долго с ним работали, а знали ли вы, что он один из самых успешных наркодилеров во всем Сити? – Карло изобразил интерес, и мистер Вальс улыбнулся насмешливо и злобно. – Он устроил лабораторию по варке метамфетамина прямо под цехами утилизации отходов производства. Ублюдок так гладко устроил систему, что полиция его уже пять лет ищет. Все вещества используются в цеху, пары от варки уходили в общую вентиляцию, а распространяли товар сами работники цехов. Но вот некоторые из его торпед вылезли на территорию Черных братанов, и те решили его приструнить. Пять лет варить лед у легавых под носом и съехать на какой-то херне. Просто не повезло.

Мистер Вальс сдернул с глаз Эдгара скотч. Тот вздрогнул и стал следить за убийцей полными ужаса глазами. А напарник, насмешливо скалясь, отошел сначала к Карло, потом зашел за него. Все это время Эдгар следил за ним, а потом уставился на меня.

– Вот он, последний контракт, – прошептал мистер Вальс на ухо Карло. – Исполните его, и ваша жизнь уйдет в область страха, – из-за спины он протянул нож.

– Нет, так не пойдет, – раздался голос мистера Брейка. Он оттолкнул руку напарника и протянул Карло пистолет. – Исполнить надо быстро и просто.

– Не в исполнении дело, мистер Брейк, – зашипел белый. – Нужна смерть.

– От пули смерть не хуже, чем от клинка, – зарычал в ответ черный.

– На острие смерть чувствуешь намного лучше.

– Это сейчас ни к чему. Достаточно и пули.

– А если не достаточно? Вы можете гарантировать успех?

– Успех уже на лицо, незачем делать надуманных выводов. Достаточно и пули.

– Я хочу, чтобы было по плану, без отклонений. А вы ставите под угрозу все.

– По плану? А может вам хочется больше крови?

– Не забывайтесь, мистер Брейк, – сквозь зубы выплеснул белый. – Помните уговор и ваши обязанности. Не переворачивайте все верх ногами.

– Это вы мне говорите?

Оба напряглись, зарычали друг на друга. Мистер Вальс перехватил поудобнее нож. Мистер Брейк взвел курок. Так стояли они с полминуты.

– Пули достаточно, – прохрипел черный.

– Чувство необходимо, – ответил белый.

Черный вскинул пистолет. Выстрел. Белый ушел в сторону. Выпад ножом. Черный перехватил кисть, вывернул ее. Белый ударил его свободной рукой в нос. Черный вскинул пистолет к виску белого, но тот увел его. Черный тут же вырвал руку с пистолетом и треснул локтем в лицо белому. Тот вырвал кисть с ножом, перехватил его и махнул перед горлом у черного. Черный поймал руку, но результата это не дало. Оба встали, держа друг руга за руки, и только злобно скалились.

Мистер Брейк словно зверь зарычали и подался вперед. Мистер Вальс в дикой ярости зашипел, но ничего сделать не смог.

– Хватит, – вдруг рявкнул на них Карло. Напарники сразу разошлись и уставились на него. – Сцепились тут, словно псы на живодерне. – Карло поднял белые перчатки мистера Вальс, надел их. – Обезумели в одной клетке от безысходности и начали рвать глотки. – Он подобрал какую-то лампу, выдрал из нее шнур с вилкой и пошел к Эдгару. – Один людей ненавидит. – Накинул шнур начальнику отчистки на шею. – Другой псих и наркоман. – На шее у Карло вздулись вены от напряжения. Глаза Эдгара начали вылезать из орбит, лицо побагровело. – Кидаетесь тут пафосными монологами, доказываете, что мир говно, открываете какую-то там истину. – Он с силой опрокинул тело бывшего босса на пол. – Нет никакой истины. И нет никакого оправдания, ни им, ни нам. Есть только момент настоящего, и больше ничего. – Карло снял перчатки, смял, бросил их мистеру Брейку, пошел из здания. За ним последовали и напарники.

Солнце вставало над Айппал-сити, знаменуя кому-то новый день, кому-то новую жизнь, кому-то новое счастье. По полупустынным дорогам железнодорожного района мчалась серебристая tohonda последней модели. Сидевшие в ней трое разных мужчин смотрели в разные стороны. Один, будто ворон, вел машину. Второй, весь белый и светлый, поглаживал свои французские усики. Третий, серый и больше похожий на статую, уставился в спинку кресла перед ним, и, казалось, даже не моргал.

– Наше презрение – оружие, – пробормотал белый.

– Наше неверие – свобода, – ответил ему черный.

– Наша ненависть -… – начали оба.

– …жизнь, – закончил серый.

Белый и черный переглянулись и заулыбались. Мистер Твист достал пистолет, который все это время был у него за поясом, на спине, посмотрел на него.

– Господа, я думаю… – он помолчал, – …что стоит выполнить еще пару контрактов сегодня.

– Как скажете, – ответил ему мистер Вальс.

Мистер Брейк недобро захихикал и развернул машину.

Для подготовки обложки издания использована художественная работа автора.