Хорошая жизнь [Александр Варенников] (fb2) читать онлайн

- Хорошая жизнь 2.28 Мб, 254с. скачать: (fb2)  читать: (полностью) - (постранично) - Александр Варенников

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Часть первая. «Твоя страсть»


1.

Когда мне говорят о человеческой жестокости, я непременно вспоминаю про отрезанную собачью голову, найденную мною во время вечерней прогулки. Мне тогда было восемь.

Это случилось во дворе дома, в котором я жил. Я отчетливо помню выражение глаз убитого пса – застывший в них страх, помешанный со злобой и растерянностью; оскал и острые, как лезвие бритвы, клыки.

Еще я помню, как он радостно вилял своим коротким хвостиком, когда я приходил домой после школьных занятий; облизывал мне руки шершавым языком и так преданно смотрел на меня, что казалось, будто мы всю жизнь пройдем вместе, ведь иначе и быть не может. Это был мой пес.

Могу быть благодарен судьбе за то, что не столкнулся с жестокостью людей с самых малых лет. Ведь мне не довелось родиться в разгар войны, или бороться за место под солнцем в бедных кварталах пригородов. Моя мать дала мне все то лучшее, что только могла дать – «Программу жизни».


Андрей Нечаев заметил, что не бывает противоположным отношение человека к себе самому и к другим. Сказал он это вскользь, совершенно не изменяя тон голоса. Никак не акцентируя внимание на этой столь простой, но столь важной истине.

Быть может, на его слова не следовало бы обращать ровным счетом никакого внимания. Да вот только в тот момент дуло пистолета, который он крепко сжимал в руке, чернело перед глазами собеседника. Присутствие в помещении человека с огнестрельным оружием и не слишком добрыми намерениями делает тебя чутким и восприимчивым.

– Но я не хочу жестокости, – сказал он.

Мгновение спустя раздался выстрел.

Но стоит рассказать немного об Андрее Нечаеве и событиях спорных, но, тем не менее произошедших с ним, и тем самым разъяснить, по каким таким причинам он наставил оружие на человека. Это не будет история в духе оправдания поступков, ведь каждому из нас суждено делать выводы исходя из собственного жизненного опыта.


***

Андрей Нечаев продавал эмоции, и делал это хорошо. Он занимал должность ведущего специалиста в крупной компании, предоставляющей своим клиентам услуги весьма и весьма специфического характера. Ему оставалась всего неделя до очередного повышения – все согласно его «Программе жизни».

Он сидел в удобном кожаном кресле за своим рабочим столом. Взгляд его был прикован к экрану монитора, ведь он изучал свежие отзывы от клиентов компании. Зазвонил телефон внутренней связи.

– Да?

– К вам посетитель, – привычным мягким голоском оповестила Андрея ассистентка. – Тот клиент, который должен был явиться еще полчаса назад. Евгений Капустин. Я направила его в ваш кабинет.

– Хорошо, – ответил Андрей и повесил трубку.

В дверь кабинета постучали. Не успел он пригласить гостя, сказав простое «войдите», как перед ним возникла фигура человека, которого он первым делом мысленно окрестил «типичным неудачником с дешевой «программой». Что ж, в работе Андрея такой вот подход имел место. Сначала задай координаты, а уж потом двигайся к цели, используя для этого все доступные материалы.

– Добрый день! – улыбнулся он клиенту. – Проходите, присаживайтесь.

Вошедший в кабинет мужчина выглядел лет на тридцать с небольшим, может даже чуть старше. Возраста и вместе с тем неуклюжести придавал ему округлый живот, старательно упрятанный под полами черного пиджака в полоску. Очки в роговой оправе, вкрадчивый взгляд маленьких карих глаз.

Андрей протянул мужчине руку и улыбнулся ему своей самой обыкновенной, но вместе с тем самой действенной улыбкой.

– Простите, что так сильно опоздал, – с застенчивой ноткой сказал клиент, пожимая Андрею руку. – Пришлось задержаться на работе…

– Ничего страшного, – ответил Нечаев, поддерживая дружеский тон. – В конце концов, ваше опоздание дало мне возможность заняться делами, которые я постоянно откладывал на потом. Так что могу только спасибо сказать!

Клиент улыбнулся, по-прежнему виновато. Он снял шляпу. Редеющие темно-русые волосы были зачесаны назад. Сел в кресло. Глянул в панорамное окно, из которого открывался вид на высотные здания делового центра. Шел дождь, и крупные капли медленно ползли по стеклу.

– Евгений, вы интересовались спектром услуг нашей компании, если я правильно понял? – начал Андрей, сменив тон общения на деловой. – Что ж, могу сразу вас заверить: любая ваша фантазия может быть исполнена. И это без оговорок.

– У меня весьма необычная просьба, – сказал Евгений. – Я хочу умереть…

Немалых усилий стоило Андрею скрыть свое удивление. Он кивнул.

– Думается мне, что это образно, – предположил он, улыбнувшись. – Знаете, наши клиенты выказывают самые разные пожелания. Кто-то хочет почувствовать себя знаменитостью и пройтись по красной ковровой дорожке. Кому-то хочется убить своего босса. Есть даже те, кому просто жизненно необходимо спуститься в кратер извергающегося вулкана, представляете? И мы, смею заметить, каждое из этих пожеланий можем исполнить.

Благодаря инновационным технологиям, основанным на использовании нетоксичных веществ и компьютерных голограмм, максимально приближенных к реальности, мы можем добиться поистине грандиозных результатов.

– Да, мне рекомендовали вас как лучших в этой сфере, – подхватил Евгений. – Мое желание все же сводится лишь к тому, что я просто хочу умереть. В определенных обстоятельствах. Я хочу, чтобы меня разорвала на части акула. В водах Средиземного моря.

– Но там нет акул, – в замешательстве проговорил Андрей и тут же одернул себя. – Хотя мы, конечно же, можем пренебречь этой деталью, – он помедлил. – Знаете, у нас существует огромный список стандартных программ. Быть может, вы хотите с ним ознакомиться?

– Нет. Спасибо, Андрей, но меня интересует только то, о чем я вам сейчас сказал.

Евгений улыбнулся беззаботной улыбкой, словно и не говорил мгновение назад о собственном умерщвлении.

Все же, от внимательного по природе и по рабочей необходимости Андрея не мог утаиться тот факт, что Капустин нервничал. Лоб его покрылся испариной, да и движения его казались какими-то дергаными. Еще и взгляд, в котором крылось нечто темное.

– Давайте поступим вот как: я обговорю с нашим главным специалистом кое-какие моменты по вашему вопросу, мы разработаем некоторую концепцию, и тогда встретимся с вами вновь и обсудим детали, – Андрей выдержал паузу. – Как вам такое предложение?

Евгений Капустин кивнул, соглашаясь.


2.

– Очень странное предложение! – нахмурив брови, сказал Олег, откладывая в сторону листы бумаги. – Точнее, не предложение даже, а его требование… этого Капустина.

Наброски новой работы, которыми я поделился с ним и которые он с интересом прочитал, навеяли на него томительную задумчивость, так что с полминуты он просто сидел и смотрел в окно. Не думаю, что его внимание привлекало мерное движение толпы в рабочий час, или движение свинцовых облаков по небу над городом. Скорее, все это куда больше привлекало меня.

В зале ресторана, где мы сидели, было немноголюдно. Приятное спокойствие посреди суеты, посреди мира, сотканного из черного и белого, без полутонов. Строгие костюмы, белые сорочки, неизменные шляпы – еще двадцать лет назад такой стиль мог показаться вычурным. Но времена меняются, и сквозь поколения в мое время прокралась сильно обновленная мода ушедшего века.

– Скажи, вот откуда ты все это берешь? – наконец, разразился вопросом мой друг и, по совместительству, литературный агент, после чего глотнул холодного пива, поданного нам как раз вовремя и как раз в запотевших бокалах.

– Это моя работа. Брать темы и выворачивать их наизнанку. Копаться в них и записывать свои наблюдения.

Так уж сложилось (а сложилось согласно вышеупомянутой «Программе жизни»), что мне выпала участь стать одним из представителей «интеллигенции», а именно – писателем. В этом предложении все хорошо: и намек на весьма несвойственное мне пренебрежительное отношение к творческой деятельности; и упоминание такого разноликого общественного слоя, как «интеллигенция». Даже кавычки пришлись к месту. А еще я не использую такое понятие, как «судьба», но заменяю его довольно броским названием – «Программа жизни».

Главный редактор издательства, с которым я сотрудничаю вот уже восемь лет, заметил однажды, что мне стоило бы поработать над авторским стилем. Мол, очень уж темп повествования старомодный, неуклюжий. Я, конечно же, прислушался к словам редактора, ибо он человек знающий и мною уважаемый. Прислушался, и ничего не сделал. Что ж, в этом весь я.

Да и что станется, поменяй я стиль? В конце концов, моя карьера «куплена», если так можно выразиться. Куплена давным-давно и отрабатывается на протяжении всей моей жизни. Поначалу – моими родителями, теперь же – мною самим. Письменный стол, за которым я работаю; ноутбук с ультратонким экраном и эргономичной клавиатурой, на которой я набиваю текст со скоростью триста символов в минуту; квартира, в которой я живу, расположенная в приличном районе города, где вид из окна открывается на залив с его темными водами, а лужайки во дворе зеленеют практически круглогодично – все это является неотъемлемой частью программы, все прописано во многочисленных договорах, которые в общей сути своей сводятся к одному-единственному договору. И это договор «Программы жизни».

Мир черного и белого. Без полутонов. Это мир, в котором я живу. Или же существую? Хороший вопрос.

– И в каком жанре ты планируешь развивать эту историю? – спросил Олег. – Детектив? Триллер? Комедия?

Я, может, и ответил бы без ненужного молчания и скупого кивка, но и сам к тому моменту не знал, что у меня получится в итоге. Впервые за все время своей творческой деятельности я просто не мог понять, как закончится новая история. Даже примерно не мог сказать. Возникало такое ощущение, будто жизнь Андрея Нечаева становилась неотъемлемой частью моей собственной жизни.

Олег, не получив ясного ответа на свой вопрос, не стал наседать. Он чуть ослабил хватку галстука и выпил еще пива. Между тем официантка, облаченная в белую сорочку и строгую юбку-карандаш черного цвета, принесла закуски. Громче заиграла музыка – легкая, ненавязчивая, будто бы созданная для того, чтобы служить фоном для общения двух друзей.

– Ладно, что же дальше? – спросил Олег, пережевывая кусочек жареного сыра.

– Андрей Нечаев получит повышение…


3.

Надев шляпу, Андрей закрыл за собой дверь кабинета и пошел по длинному коридору в сторону лифтового холла. Единственное, о чем он думал в тот момент – так это о том, что уже завтра это будет не его кабинет, и что мерное движение вверх по карьерной лестнице идет по плану.

Оказавшись на улице, он закурил сигарету и медленной походкой побрел в сторону метро. Дым клубился во влажной пелене воздуха, заполнял легкие, въедался в глаза. Никаких особых планов на вечер у Андрея не было, так что можно было не спеша проехать пару станций, зайти в любимый бар на пересечении двух знакомых ему улиц и немного выпить.

Перемены на пользу – продолжал думать он, находясь на перроне станции. Без них невозможно жить. Да, не иначе. Но того ли он ждал? Другую дверь, другой вид из окна. Другую машину в гараже. Он ведь прекрасно знал, что будет дальше. Знал буквально все – прочитал вчера в договоре «Программы жизни», попивая остывший кофе и выкуривая по сигарете в полчаса.

Цепляясь за поток мыслей, проносящихся мимо, подобно огням подземных тоннелей, он не заметил, как добрался до нужной станции. Народ суетливо повалил из вагона, захватив в общую массу и Андрея. В метро был час пик – не протолкнуться. Все спешили домой, или выпить, или умереть – ведь никто толком и не знал, куда спешит. Все эти люди просто старались придерживаться жизненного плана, прописанного еще до их рождения.


Андрей присел на высокий стул, облокотился на стойку и кинул взгляд на бармена. Тот пускал по прозрачным трубкам разноцветные жидкости, перегоняя их из одной емкости в другую. Красная смешивалась с зеленой, желтая – с синей. Цвета получались неестественными, но чарующе красивыми, и от этого зрелища невозможно было оторвать взгляд.

– Чего изволите? – спросил бармен.

– Бегбедер, пожалуйста, – ответил Андрей, снимая шляпу.

Напиток, который он заказал, еще полвека назад назывался не иначе как джин с тоником. Но времена меняются, ингредиенты меняют свое происхождение, и получается нечто новое. Химическая обработка приходит на смену естеству природы, и кажется, что даже Солнце над головой создано человеком. Но смысл остается прежним. Мы все живем под одним и тем же Солнцем.

Но только не чувствовал Андрей единения с другими людьми в тот момент. Да и хотел ли он этого самого единения? Все же, праздновать плановое повышение по работе было не так прискорбно в компании с Бегбедером. Да пусть хоть с самим Хемингуэем! Лучше уж сидеть в баре и потягивать коктейль, чем пялиться на экран, где в рамках очередного реалити-шоу вроде «Религии социализма 2» крепчает маразм. А крепчает он столетиями, да только критическая точка отодвигается все дальше и дальше, что та линия горизонта. Деградации нет границ, как нет границ человеческому возвышению над самим собой.

Подумав об этом, Андрей вдруг явно ощутил на себе чей-то взгляд. Он вновь посмотрел на бармена, но тот был занят приготовлением напитков. Чуть повернув голову, Андрей заметил в дальнем углу заведения знакомое лицо. Слишком приметное со всеми этими громкими разговорами и роскошными девицами вокруг.

Герман Тихонов. Известный хоккеист. Наркоман. Свой парень. Если бы случай однажды не столкнул Андрея с Германом на одной из многочисленных вечеринок, устроенных в честь неизвестно чего, он бы мог подумать, что этот человек не интересуется ничем, кроме развлечений. Впрочем, так оно и было по большому счету. Все же, Андрею он нравился. Человеческое существо невероятной энергетики.

– Эй! – закричал Герман на весь зал, и в шуме его голоса, разразившегося как вой сирены, Андрей буквально подлетел к столику, за которым, кроме самого Германа, находились две привлекательные девушки с приятными формами и не менее приятными навыками. Несложно было догадаться, что они из тех, кто назначает цену за свою мимолетную любовь.

– Сколько лет, сколько зим! – продолжал Герман изливаться позитивом, когда Андрей присаживался за столик. – Девочки, создайте максимальный комфорт этому замечательному человеку.

Лесть Германа была столь прозрачной, что не вызывала у Андрея ровным счетом никаких отрицательных чувств. Напротив, он с удовольствием разместился рядом с белокурой девушкой в черном вечернем платье. Та окинула его оценивающим, но нисколько не вызывающим взглядом. Чары оставь на потом. Для начала – оценка ситуации. Ведь все в этом мире продается и покупается.

– У тебя, судя по всему, подготовка к чемпионату идет полным ходом, – едва усмехнувшись, заметил Андрей, кивая на железное ведерце и запотевшую бутылку в нем, на треть погруженную в лед. Лед был повсюду: в стаканах, в сердцах. Но он неумолимо таял при такой высокой температуре прожигания жизни.

Герман в ответ на замечание Андрея громко рассмеялся.

– Вся жизнь – одна большая подготовка к смерти, – сказал он. – А на игру я хоть завтра смогу выйти, выпив с утра бокал пива, дабы похмелиться. Судьба даровала мне возможность быть отличным хоккеистом – без ложной скромности – и не лишать себя некоторых удовольствий, – Герман окинул взглядом девушек.

«Судьба, купленная за большие деньги, – мысленно продолжил тему Андрей. – Взятая когда-то в долгосрочный займ богатыми родителями, покинувшими этот мир не так давно в результате крупной автокатастрофы на севере Италии. Что ж, теперь и сам Герман был более чем способен производить выплаты за такую хорошую жизнь. Раз в месяц. Строго по графику…»

– И не боишься сломаться? – задал вопрос Андрей.

– Пфф… – Герман театрально закатил глаза. – В судьбу я верю не только потому, что мне жить по кайфу. Нет! Просто я прекрасно понимаю, что все это рано или поздно может закончиться, но… так тому и быть, что б его! Я не парюсь. Такая вот лицемерная, такая вот беспечная у меня логика на счет жизни и смерти. Ведь, знаешь, та свобода, которая нам дается, никому к чертям собачьим не сдалась! – Герман осекся. – Кстати, по поводу свободы: ты в ближайшую пятницу чем занят? Я тут небольшую вечеринку собираюсь устроить. Все как положено. Ты в деле?

Андрей подумал было, что это будет еще один зря потраченный вечер, и что он уже досыта наелся тусовками к своим тридцати двум годам. Его уже вряд ли удивит даже падение метеорита на задний дворик загородного особняка, в котором Герман хотел с огоньком провести вечер пятницы. Но какого черта?

– Да. Я в деле.


Стаканы потели в духоте бара, тонкие капли стекали по их граням и касались поверхности стола, превращаясь в мокрые пятна. Сигарета со следами ярко-красной помады на фильтре тлела в пепельнице. Белокурая девушка отошла в дамскую комнату – прихорашиваться. Она должна была выглядеть идеально в окружении столь толстых кошельков и надменных улыбок.

В баре прибавилось людей. Андрей чувствовал, как медленно пьянеет под действием любимого напитка. Все растворялось в этом сумрачном воздухе, в этих дерзких женских взглядах, и от былой меланхолии, настигшей его и почти поглотившей часом ранее, не осталось и следа. Получить кайф. Создать еще одну воображаемую линию горизонта. Погрузиться в совершенно иной мир, где все приобретает непривычные формы, и мир скользит изгибами женского тела в свете ночных фонарей. А она уже тянет тебя за собой в снятый на одну ночь номер, и ты готов стать ее добычей. Потому что тебе хочется стать добычей. Ведь люди – звери плотоядные. Есть кровь, и есть жилы.

Потому людям никак не стоит верить.


4.

Открыв глаза, Андрей увидел перед собой ясное утреннее небо. Солнечный диск к тому моменту только взобрался над линией горизонта, разливаясь яркими красками по набухшим белоснежным облакам. Где-то высоко, в десятке километров над землей, летел, преодолевая звуковой барьер, пассажирский самолет.

Андрей подумал, что, быть может, через пару часов он приземлится где-нибудь в другой части мира. Быть может, рухнет в ледяные воды океана, и никто не найдет обломки. Ему все это совершенно безразлично.

Воодушевление и грусть равными грузами упали на обе чаши весов, заставив Нечаева оторваться от подушки. Голова нещадно болела. Во рту – стойкий привкус металла. Он добрался рукой до пульта и одним нажатием кнопки оградил себя от солнечного света, скрыв чистейшее стекло потолка за толстым слоем пластика.

Огромный экран, встроенный в стену, показывал утренний выпуск новостей. Андрей, потирая небритую щеку, попытался понять, о чем говорят по ту сторону экрана. Вновь реклама этого реалити-шоу про жизнь квазирелигиозных фанатиков-социалистов. Что они там, Бога нового нашли? А куда старого подевали? Да и посланника этого самого Бога на Земле нашли – бывшего бизнес-тренера с плохой репутацией. Ну а теперь они и вовсе ждут скорого конца света из-за очередного экономического кризиса. Вслушавшись в бессвязную речь какого-то бородатого мужчины в дорогом костюме, в глазах которого слишком явно читалась жажда наживы любым возможным способом, и в очередной раз убедившись, что все это просто бессмысленный треп, Андрей тряхнул головой и поднялся с кровати. Громко топая босыми ногами, он дошел до туалета.

– Доброе утро, Андрей! Сегодня двадцать седьмое апреля, и погода на улице чудесная!

«Умный» органайзер был весьма разговорчив. Андрей слышал его электронный голос каждое утро, и, надо сказать, сильно устал от этого. Еще один намек на беспросветную рутину, в которой однажды закончится жизнь. Но не в его силах было отключить это устройство – подобная выходка противоречила бы своду правил его «Программы жизни».

– Могу поздравить вас, Андрей, сегодня день вашего повышения по службе. Карьерная лестница стала меньше еще на одну ступень. После работы у вас будет свободное время, которое можно провести с пользой. Кстати, вам необходимо продлить абонемент в фитнес-клуб, он закончился два месяца назад.

– Спасибо тебе, друг мой. Ты знаешь обо мне больше, чем кто бы то ни было, – заметил Нечаев, надевая белую сорочку. Одну за другой, он застегивал пуговицы, а назойливый органайзер все говорил и говорил.

– Желаю вам хорошего дня и отличного настроения!

На этом речь была окончена, и электронный монстр, пугающий своим всезнанием, создал тишину, которая должна была продлиться до вечера.


Они пересеклись взглядами на перроне метро. Это было мимолетно и почти незаметно в общем движении жизни, но именно в ту секунду Андрей почувствовал тепло, распространившееся по венам от быстро бьющегося сердца к самым кончикам пальцев. Обдало жаром. Никогда раньше он не испытывал ничего подобного при виде девушки.

Он потерял ее из виду при выходе из вагона, когда кто-то сильно толкнул его в спину. Андрей отвлекся на секунду, но сразу же устремил взгляд в ее сторону. Было слишком поздно – она растворилась в толпе. Руки его по-прежнему горели пламенем и немного тряслись, будто бы от испуга. Будто он испугался того, что жизнь в своей обыкновенной форме начала менять содержание. По крайней мере, ему хотелось так думать.

В своей задумчивости и отрешенности он дошел до работы, ни разу не закурив при этом, как по обыкновению своему делал раньше. Он пропустил мимо ушей приветствие охранника на входе, не обратил внимания на своих коллег, снующих по широким залам офиса. Вглядываясь в зеркало лифта, он с трудом смог разглядеть себя за пеленой мыслей. Он даже чуть было не перепутал кабинеты.

Когда Андрей отвернул ручку двери и, распахнув ее, увидел на своем прежнем месте уже другого человека, тоже молодого и хорошего собой, будто бы двойника, он очнулся. Кивнул своему двойнику. Закрыл за собой дверь.


Часом позже он находился в своем новом кабинете (мало чем отличавшемся от старого) и внимательно смотрел на Евгения Капустина. Склонив голову, тот внимательно изучал договор предоставления услуг. Или же делал вид, что изучал? Андрею казалось, что этот странный тип, которого сам он во время прошлой встречи окрестил «типичным неудачником с дешевой «программой», на самом деле готов был подписаться под любыми условиями – лишь бы заполучить заветные эмоции. Теперь он виделся Андрею куда более сложным по структуре своего безумия. Что ж, оттого и доход компании становился только больше. Будьте добры, еще неврозов!

Перед Андреем и командой «специалистов по фантазиям» встала непростая задача: создать условия, в которых клиент (следует заметить, заплативший авансом немалую сумму) должен был почувствовать себя истерзанным акулой в водах Средиземного моря. Разумеется, ни акулы, ни моря, и уж тем более законных оснований умертвить своего клиента в их распоряжении не имелось. Только резервуар с прозрачными стенками, в который вмещалось несколько сотен тонн воды; хорошее освещение; голограммы последнего поколения и, разумеется, стимулирующие препараты. Вещества, вводимые в кровь клиента и способные заставить его бояться, или же храбриться до смешного; плакать, или улыбаться, пусть даже перед глазами разворачивается кровавая бойня.

Когда Капустин поставил заветную подпись под договором, Андрей буквально почувствовал, как с новой силой запустился рабочий механизм. Пройдет всего пара дней, и он будет наблюдать за тем, как Евгения, облаченного в гидрокостюм и похожего в нем на неуклюжего моржа, будет пожирать гигантская акула. Клиент будет доволен, и согласится повторить программу.

– Я хочу, чтобы эта программа была только моей, – говорил после удачно проведенного сеанса Капустин, когда они с Андреем сидели в ресторане за чашкой кофе. – Пусть это будет моя личная порция смерти.

– Как вам угодно, – улыбаясь, отвечал Нечаев.


5.

День близился к своему логическому завершению, когда я закончил работать над очередной главой рукописи. Андрей Нечаев все ближе и ближе подбирался к внезапным открытиям, которые способны были изменить его взгляд на вещи для него привычные и не очень. Он был на пути к тому, чтобы взять управление собственной жизнью в свои руки. Он собирался пойти против судьбы, о которой как-то заикнулся его приятель Герман. Вдвойне жаль, что с такими стремлениями он должен был взять в руки оружие и лишить человека жизни. Должен был по моей прихоти.

Закончив работу, я задумался над тем, какого это: лишить другого человека жизни? Какие причины могут побудить сделать это? Можно ли назвать убийство человека в определенных обстоятельствах благом? Или же это в любом случае злодеяние? Тема, над которой размышляют много лет умы здравые и не очень, не давала мне покоя, ведь окончательного ответа я для себя не находил, а на веру принимать чужую точку зрения не желалось никак. Но должен ли был Андрей Нечаев знать ответ?


Вообще, незнание зачастую – вещь утомительная, но иногда… Иногда незнание и вытекающее из него ожидание – это самая настоящая услада для души. Ничто не решено, и только границы твоей фантазии могут помешать тебе утопать во взбитых сливках иллюзий.

И пусть я не знал, кто она и как она выглядит на самом деле, в своем воображении я уже не одну сотню раз рисовал ее, и наслаждался ее взглядом, и запахом ее волос и ее тела. Я говорил с ней бессонными ночами, лежа в обнимку на смятой постели; зная, что завтра будет только лучше. И пусть фантазии имеют мало общего с реальностью – жить без них попросту невозможно.

Я не знал, кто она такая, потому что еще не до конца прошел процедуру поиска своего «спутника жизни». Смотрел на чернильные пятна – изображения на карточках теста Роршарха, которые показывал мне Специалист.

Мужчину, сидящего напротив меня за столом с набором карточек, не приветствовалось называть психологом. Специалист. А мы – «персонажи», судя по всему, мало чем отличающиеся от тех, которые живут своей жизнью, любят и умирают на страницах книг.

– Тазобедренный сустав, – ответил я, вскользь изучив усталым взглядом очередную кляксу. – Это определенно похоже на переломанный со всех сторон тазобедренный сустав.

Специалист кивнул и положил карточку на стол. Сделал пометку в планшете.

– Хорошо, – заключил он, поправив старомодные очки, хорошо дополнявшие его внешность молодого Карла Юнга. – С этим мы закончили. На сегодня все, Юлиан.

Слышать собственное имя мне почему-то было тревожно. Никогда не думал связывать это с детскими комплексами, но все же полное имя, пусть и не столь явно, ассоциировалось у меня с неким вызовом. Ведь первым, кто так назвал меня, была моя мать.

– И что же вы скажете? – с тревогой спросил я.

Юнг улыбнулся, чуть обнажив ровные белые зубы.

– Вы ведь знаете, что процедуры еще не завершены. Всему свое время.

– Но я уже скоро смогу познакомиться с ней?

– Скоро, – кивнул Юнг и поднялся из-за стола. – Список подходящих персонажей сокращается. Но подбор еще не завершен. Это сложная процедура. Сотни составляющих. Миллионы комбинаций. Так что тут не помешает терпение.

Он протянул мне руку. Последовало крепкое рукопожатие, после которого я ощутил, что сил у меня осталось разве что на следование домой. Чуть качнуло в сторону.

– С вами все хорошо? – чуть нахмурив брови, спросил Юнг.

– Да, все в полном порядке, – махнул я рукой. – Просто недосып.

– У писателей бывают недосыпы? – попытался пошутить Специалист.

– Не чаще, чем у психологов, – съязвил я, но тут же осекся. – Простите. Не хотел вас так назвать.

– Не нужно извиняться! В конце концов, это не нарицательное слово. И уж точно не оскорбительное.

Вместе с Юнгом мы вышли из кабинета и проследовали в сторону лифтового холла. Коридоры складывались в лабиринты, но, как оказалось, нам со Специалистом было по пути.

Обратиться в контору, специализирующуюся на поиске «спутников жизни», меня заставили две причины. Первой из них было желание поскорее избавиться от навязчивого чувства одиночества, возникшего после расставания с некогда любимой мною девушкой по имени Нина, которая однажды решила, что «пора сжигать мосты». Второй причиной стала предрасположенность к меланхолии, не так давно признанной Всемирной Организацией Здравоохранения смертельно опасным заболеванием.

– У вас все симптомы, – сказал мне однажды врач во время планового осмотра. – И с этим не стоит шутить.

Шутить я не собирался, потому последовал совету врача и набрал номер телефона, который был указан на визитной карточке «Спутников жизни».

– Клиентом нашей компании раньше являлись? – сразу же спросила сотрудница контактного центра.

– Нет, – ответил я, замявшись. – А что, к вам кто-то обращается повторно?

– Как правило, нет.

Как правило. Проговорив это про себя, я усмехнулся. Правила окружали меня повсеместно, но только для чего или для кого они служили, правила эти? Для создания новых правил? Для умерщвления свободы человека, от которой этот самый человек как раз тщетно пытается избавиться на протяжении своей жизни; на протяжении жизни цивилизации?

От Средневековья, через Реформацию, к Гитлеру, к капитализму и социализму – все об одном. Человек теряет свободу и желает получить ее. Человек получает свободу и желает избавиться от нее. Все об одном – черном и белом, пусть есть полутона, и есть не слишком плохие поступки и не слишком хорошие. Правила – они для того, чтобы черное было только черным. Белое – только белым.


Думая об этом вновь, я сидел на заднем сидении такси. Возвращался домой после сеанса в «Спутниках жизни». Чуть слипались глаза еще до того, как я сел в пассажирское кресло, и в теплом салоне электромобиля дремота лишь усиливалась, хотя дождь хлестал по стеклу с задором, казался игривым. Дождь шумел, будто тревожный попутчик. Шумел мерным урчанием двигатель. Будто он тоже хотел спать.

Огни города тянулись, словно я смотрел не на реальный мир, но на фотографию, сделанную с большой выдержкой. Это я сомневался в реальности моего мира, или мир сомневался в реальности меня? Сложно было понять. Я слишком привык к правилам, чтобы думать за границами дозволенного. Но мне всегда хотелось заглянуть чуть дальше.

Когда электромобиль остановился у парковочного комплекса, вычурной формой своей привлекающего внимание любого проходящего мимо горожанина, я поблагодарил водителя за поездку и вышел на улицу. Подняв ворот пальто, я поспешил в сторону главных ворот.

Дождь и не думал прекращаться. Казалось, что он будет лить вечно. Размокшие силуэты высотных домой жилого комплекса виделись мне унылыми, будто бы разочарованными в чем-то. Все же, свет в окнах горел, и в том свете разворачивалась жизнь, пусть и лишенная по большей части спонтанности. Но кому она теперь нужна, эта спонтанность?

Это ведь я будто бы застрял в прошлом времени. Наверное, слишком много читал о нем, слишком много думал. Это только мое, сугубо личное – чувствовать себя так, будто родился не в том столетии, не в том месте. Глупо, но так бывает.

Слишком уж увлекся я тем вечером посторонними мыслями. Мало смотрел по сторонам, не опасаясь ничего и никого. Будто оказался в искусственном мире, лишенном опасности. Но вот только блеск холодного металла при свете ночных фонарей вернул меня обратно к реальности. Этот блеск был грубым, но и столь же прекрасным, как я осознал позднее.

– Без глупостей! – прорычал тот, в чьих руках был нож.

Он стоял прямо напротив меня. Лицо его я разглядеть не мог, так как его прикрывал козырек кепки. Черная куртка с капюшоном. Широкие плечи.

– Бумажник и документы! Быстро!

Голос его звучал свирепо, отчего страх, подкативший комом к моему горлу в первую секунду, лишь усилился. Все же, я не мог не заметить, как руки грабителя дрожали. Напряжение? Или что-то другое?

– Они в кармане, – собрав волю в кулак, ответил я, хоть у самого уже ноги подкашивались. – Мне нужно засунуть руку в карман…

Я медленно потянулся рукой во внутренний карман пальто. Чертов дождь бил по лицу. Линии окончательно потеряли четкость. Краски растеклись по полотну.

– Я прирежу тебя, как бродячего пса, если вздумаешь шутки шутить! – прорычал грабитель.

– Но зачем бумажник? Зачем документы?

Я действительно не улавливал смысла происходящего. Добраться до моего личного счета, открытого по «Программе жизни» – того самого счета, с которого я оплачивал проезд в такси, услуги «Спутников жизни» и прочее – было попросту невозможно. Так меня заверили в управлении. Невозможно просто взять и украсть у человека часть его жизни.

В ответ на мой вопрос металл вновь блеснул, но уже около моего горла. Грабитель оказался слишком близко, и меня парализовали страх и отчаяние; неприятное чувство, которое возникает лишь тогда, когда тебе угрожают и заставляют сделать что-то против твоей собственной воли. Это чувство стоит где-то у истоков ненависти, горячей, ничем не погашаемой. Ненависти, которую я ощутил значительно позже.

Бумажник выпал у меня из руки. Это вышло случайно, и этого было достаточно, чтобы нарушить два хрупких взаимосвязанных процесса: унижения и подчинения.

В какой-то момент я увидел глаза грабителя. Даже при скудном освещении и под проливным дождем они казались раскрасневшимися, и взгляд был тяжелым. Нет, это не бездушная машина. Это человек. И он тоже напуган.

Грабитель сделал шаг назад.

– Подними! – приказал он мне.

Стоило ли подчиняться? Мне показалось, что пререкаться с напуганным, но вооруженным человеком – последнее дело, так что я медленно наклонился и поднял бумажник.

В следующую секунду грабитель выхватил его у меня из рук. Он сделал еще пару шагов назад, но рука, сжимавшая рукоять ножа, была готова вытянуться вперед и проделать дыру в моей одежде и моей плоти.

Еще какое-то время он передвигался спиной вперед, глядя на меня, но вскоре развернулся и побежал вперед. Я еще долгое время смотрел ему вслед, не способный сделать хотя бы шаг. Медленно подступала тошнота.

Дождь гремел гроздьями капель по крыше.


Оказавшись дома, я упал на колени, и меня вырвало прямо на пол. До последнего момента я удерживал в себе внутреннюю дрожь, но, оказавшись за дверями квартиры и почувствовав себя в укрытии, я, наконец, сдался.

Я не мог думать о том, что делать дальше. Не осознавал, что следует сразу же обратиться в полицию, пока преступник не залег на дно. Мне в тот момент больше всего хотелось унять дрожь. Я был чертовски напуган.


6.

Загородная трасса вела вниз по склону холма, петляла за небольшим лесом и вновь поднималась по холму вверх – туда, где вольготно располагались особняки обеспеченных горожан. В небе светила полная луна, и томный свет ее мягко касался едва высохшей после ушедшего дождя травы. Вечер медленно сменялся ночью.

За рулем электромобиля был приятель Нечаева – Марк. Он, как и Андрей, сидевший на пассажирском сидении и медленно потягивающий сигаретку, был приглашен на вечеринку в дом Германа.

– Я тебе отвечаю: дело беспроигрышное! – говорил Марк с присущей ему манерой преподносить даже самые обыденные вещи как нечто особенное. – Вложишься вместе со мной – поимеешь огромные деньги, друг!

Что ж, повод в этот раз был более чем особенный.

– И что, этим инсайдерам можно доверять? – спросил Андрей, полный скепсиса касательно предложения приятеля.

– Можно. Даже не сомневайся.

Марк говорил о выгодном вложении в акции крупной компании, которая вот-вот должна была поставить на рынок роботизированные полицейские установки (или РПУ, если сокращенно).

– Звучит как фраза из фантастической книги! – нахмурившись, сказал Андрей, услышав об этом от приятеля.

– Времена меняются. Кто бы мог подумать еще лет пять назад, что вот эта ерунда станет обыденностью, – он указал на свое ухо, в которое был вживлен передатчик. – Согласись?

– Соглашусь, что это ерунда, причем выглядит она дико.

– Слушай, это ведь новая модель, сделанная на заказ. Это, считай, твой отличительный знак. Вот много ли вещей создают людям их индивидуальность? Нет. К примеру, этот имплантат. Он имеет определенную форму, определенный размер. Да на нем штрих-код, который подтверждает, что это часть меня. Индивидуальность, друг мой.

Модификации тела, вроде вживления устройств для разговоров по мобильной связи в ухо, или установки в предплечье мониторов для постоянного доступа к видеоканалам интернета, пришли на рынок гаджет-новинок не так давно, потому еще далеко не все ими пользовались. Но те, кто гонялся за новинками, уже вовсю опробовали такие имплантаты.

– Ты просто старомоден, только и всего, – усмехнулся Марк. – Пойми, скоро и полицейских на улицах не останется. Будут только эти роботы. Провинился – подошел и оплатил свою вину. Черт возьми, да это как исповедаться в церкви! Сейчас и преступности такой, как раньше, просто нет, а содержать целый штат дармоедов-полицейских никто не станет. Это логика, ничего необычного!

– И когда этих роботов планируют устанавливать на улицах?

– До конца следующего месяца. Первичные испытания уже пройдены. Все работает, и работает отлично! Ну а таким молодцам, как мы, остается только сливки снимать!

Андрей затянулся сигаретным дымом, после чего отправил окурок щелчком пальца в темноту проносящегося мимо леса.

– И перешел бы ты уже на электронные сигареты… – покачал головой Марк, поморщив нос. – Хотя и это уже прошлый век!

– Слушай, я не говорю про твои увлечения мужиками, а ты мне не говоришь про мои увлечения сигаретами. Согласен?

– Совершенно разные вещи, друг мой! – запротестовал Марк, и, как показалось Андрею, слишком резко крутанул руль на повороте.

– Это как посмотреть, – Нечаев помедлил. – Слушай, ну а эти инсайдеры – кто они?

– Ты же понимаешь, что я не могу рассказать тебе о них. Скажу только, что отмыл для этих ребят приличную сумму денег, и сделал это качественно. Рука руку моет, все дела.

– Все дела… – повторил Андрей.


Электромобиль, преодолев автоматические ворота, въехал на просторную парковку, по всей площади выполненную из гранитной щебенки. По правую сторону от парковки располагался небольшой парк, устроенный в форме лабиринта. Живая изгородь, высотой не больше двух метров, дополнялась современными скульптурами, а чуть поодаль располагался павильон в форме круга, с узкими колоннами, расположенными попарно.

Сам особняк, в котором Герман устраивал вечеринку, имел два этажа. Выполненный в классическом стиле, являвшийся некогда архитектурным наследием, а ныне – наследием богатой династии, он явно выделялся на фоне других особняков, расположенных в радиусе нескольких километров, все как один оформленных в современном стиле.

Покинув электромобиль, Андрей и его друг оказались у полукруглой лестницы, ведущей к двустворчатым дверям. Через эти двери, непременно попав под оценивающие, вкрадчивые взгляды охранников, гости – шикарные, все как на подбор – проходили в большой зал, где имелись шведский стол, высокий потолок и огромная хрустальная люстра под ним, а еще текли реками выпивка, желания и амбиции. Удачные знакомства прилагаются. Атмосфера всеобщего веселья лилась сквозь окна вместе с ярким светом.

Широкие колонны подпирали балконы. На втором этаже дома, где располагались спальни, свет не горел – комнаты были пусты. Ведь хозяин дома находился с гостями. Он был уже сильно пьян, и, завидев Андрея, начал громко кричать что-то неразборчивое. Будто пытался заговорить со всеми гостями сразу, перемешивая буквы в словах. Но никто так ничего и не понял.

Герман был одет в черный смокинг, две верхние пуговицы сорочки были то ли просто расстегнуты, то ли вовсе оторваны. Небритый, с темными мешками под глазами, он выглядел если уж не совсем болезненно, то как-то не слишком здорово, и если бы Андрей не знал этого человека, то мог бы с легкостью подумать, что тот страдает от какого-то серьезного заболевания.

«Уж точно не меланхолией его заразила скучная жизнь!» – подметил Андрей.

Он прошелся по залу, оставив своего друга где-то позади – тот встретил старого знакомого, и, похоже, решил вспомнить с ним наедине былые деньки. Андрей остался совершенно один в толпе не особо знакомых ему людей. Единственным верным решением в подобной ситуации было добраться до бара и заказать выпивку. Так он и сделал.

– Хемингуэй, не разбавлять, – почти приказным тоном сказал он бармену. Тот послушно кивнул и принялся готовить гостю коктейль. Прокашлявшись, Андрей достал из пачки сигарету и закурил. Дымил он в одиночестве, так как это было уже не модно.

Когда напиток был подан, Андрей положил сигарету на край пепельницы, крепко схватил хрупкий стакан и осушил его за один глоток. Крепость разожгла огонь внутри. Он опустил стакан и огляделся по сторонам. Ничто не изменилось – этого и стоило ожидать.

– Повторить, – сухо сказал он.

Но мог ли думать Андрей, что в тот момент ее взгляд уже блуждал по его широким плечам? Мимолетно, как это было на станции метро. Она прошла позади него, оставив после себя лишь едва ощутимый аромат нежных французских духов. Яркость ее вишневого платья скрылась за пеленой черных костюмов.

Должно быть, он почувствовал что-то. Какое-то движение воздуха. Непланомерное, необыкновенное. Андрей обернулся, готовый увидеть ее перед собой, но сноваошибся. Громко выдохнув, он осушил второй стакан и удалился прочь от бара, искать новые знакомства, дабы совсем не сойти с ума от наваждения.


7.

Вечеринка была в самом разгаре. Оглушительно играла музыка, и танцовщицы двигались в такт, изгибались под бодрящие мотивы. Свет погасал и взрывался новыми вспышками, менял цвета, искажал пространство, делая его искусственным. Терялось ощущение времени, чувство равновесия. Мокрые и счастливые, гости кричали тосты, обнимались и целовались. Им было уже все равно, что будет завтра – жизнь могла ограничиться концом этой ночи, но они не сожалели бы о своем выборе.

В какой-то момент все надели маски – не венецианские, и не те, что изображают японских демонов. Хоккейные маски. Для Андрея это было немалым сюрпризом. Будто этот маскарад был придуман специально для него. Мысль об этом пугала. Он не уловил какую-то деталь, упустил нечто важное. Но поймет это он значительно позже. Тогда, когда маски будут сняты.

Герман выбежал на сцену и начал толкать речи о том, как сильно любит всех, кто пришел по его приглашению в этот дом этим прекрасным вечером. Слова и признания эти, конечно же, являлись в высшей степени притворством, но оно было настолько обыденным, что гости невольно верили красивым словам.

Захватив с собой еще не приговоренный стаканчик, Андрей пробрался сквозь толпу «хоккеистов» к лестнице, ведущей на второй этаж. Ему хотелось немного отдохнуть от всей этой дешевой суеты. Просто расслабиться, лежа на кровати и рассматривая потолок.

Блуждая по темному коридору, Андрей почувствовал аромат женских духов. Он был не один, и, тем более, не одинок – ведь кому-то тоже надоели однообразные биты электронной музыки и болтовня Германа. Это сближало намного сильнее, чем самый лучший секс.

Шагая медленно, словно боясь спугнуть незнакомку, он пытался представить себе ее внешность. Хотел обхитрить будущее, предугадать его. Глупость, конечно, но Андрею почему-то стало безумно интересно узнать, насколько близко он сможет подобраться к реальности, насколько сильно прочувствует ее.

Старушка Луна рисовала ее стройный силуэт своими ночными красками. Девушка стояла на балконе, обернувшись спиной ко входу, наслаждаясь далекими видами ночных полей. Вдалеке мерцал город, а чуть ближе, в низовье реки, раскинулась небольшая деревушка. Огни домов поочередно гасли.

Андрей хотел стать призраком, раствориться в воздухе, лишь бы не потревожить ее. Он был не в силах вмешаться в эту идеальную картину. Да, он сразу же узнал в ней ту самую девушку из метро. Ее роскошные темные волосы были распущены и скрывали от постороннего взора нежные плечи.

– Я и не думала, что кому-то еще захочется провести этот вечер в тишине, – сказала она негромко.

– На таких вечеринках порой бывает слишком одиноко, – отозвался Андрей и подошел ближе.

Она обернулась. Да, безусловно, Андрей не ошибся – это ее взгляд выбил из равновесия его жизнь, и теперь он чувствовал себя канатоходцем, застигнутым врасплох резким порывом ветра. А внизу зияла бездна.

Они стояли рядом и молчали. Нечто чарующее было в этом. Просто смотрели друг на друга, словно знались не один десяток лет. Будто бы потеряли много времени в разлуке, и не знали, с чего же начать свой долгий ночной разговор, который закончился бы ближе к утру нежными объятьями двух обнаженных тел. Были бы и смятая простыня, и кофе в постель. Все это было бы, но только утром.

– И почему мы называем коктейли именами писателей? – размышляла она, держа в руках бокал шипучего напитка. – Окажись они в нашем времени, с ума бы сошли.

– Ну, в моем стакане Хемингуэй, в вашем бокале – Фицджеральд. Один страдал манией преследования, жена другого страдала помутнением рассудка. Так что и у нас есть все шансы сойти с ума этой ночью.

Она улыбнулась, и он тоже не остался в долгу. У нее были большие светлые глаза, обрамленные длинными ресницами. Андрей хотел коснуться губами ее век, но не мог позволить себе подобную выходку.

– Элла, – протянула она ему руку, женственно расслабив запястье.

– Андрей, – ответил он, чувствуя бархат ее руки вмиг вспыхнувшими пальцами.

– Такое чувство, будто мы уже виделись с вами, – говорила Элла чуть погодя. – Не знаю, как правильно назвать это чувство…

– Дежавю?

– Нет, нет, что-то совершенно иное, – она провела кончиком пальца по краешку бокала. – Будто я помню вас, хоть и совершенно ничего о вас не знаю.

– Это не так уж тяжело исправить, – улыбнулся Андрей. – Спросите у меня что-нибудь.

– Например, какой ваш любимый цвет?

– Бирюзовый, – резко ответил он. – Теперь вы знаете меня чуточку лучше.

– Говорят, что второй шаг всегда дается легче первого. Так что я на верном пути!

Повисла небольшая пауза. Слова словно растерялись где-то по пути, и теперь блестели под луной, как осколки битого стекла. О них легко можно было пораниться, так что приходилось соблюдать осторожность.

– И чем же вы занимаетесь, Андрей?

– Боюсь, вы уснете, если я начну рассказывать вам о своей работе. Мир я, к слову, не спасаю, да и не хотел бы…

– Хм… цинично.

– Зато правдиво. К чему нам лгать о таких вещах?

Он не сводил с нее взгляд. Легкий весенний ветерок гулял в ее волосах, ласкал нежную кожу.

– На самом деле, я продаю людям эмоции. А еще люблю слушать джаз и курить крепкие сигареты.

– Ну, вы не совсем потеряны, – Элла отвела взгляд в сторону. – Даже несмотря на то, что предлагаете людям такого рода услуги. Все же, о вас ваши музыкальные предпочтения говорят куда больше, чем работа. Лишь только наша страсть характеризует нас. Так, значит, импровизация? Ну а сигареты для того, чтобы убивать время, которого много?

– Ох, вы меня совершенно голым оставите, Элла, – отшутился Андрей, не желая более разглядывать своих демонов. – В хорошем смысле.

Элла залилась краской. Быть может, она сказала лишнее, но ничего не смогла с собой поделать. Она была увлечена этим мужчиной и не желала терять ни минуты драгоценного времени, проведенного вместе. Времени, которое буквально таяло.


С нижнего этажа раздались крики. Андрей и Элла с удивлением посмотрели вниз и увидели, как один из гостей, мужчина лет тридцати с небольшим, ругаясь и пыхтя, шел прочь из дома, в сторону зеленого лабиринта, загребая ногами по мелкой щебенке. Вслед ему бежала девушка в вечернем платье нежного кремового цвета, а чуть поодаль столпились другие гости. Они, словно зрители в театре, с приоткрытыми ртами наблюдали за представлением.

– Оставь меня в покое! – прокричал мужчина, срывая с шеи надоедливый галстук-бабочку.

Движения его были медленными, развязными – он был пьян в хлам, и еле держался на ногах. Резко остановившись, он обернулся к толпе, к девушке в вечернем платье.

– Вы, все, оставьте меня в покое! Я сам эту жизнь сделал, черт возьми, я буду делать все так, как хочу! А вы… хуже домашних животных, безвольные и избалованные!

Толпа охнула. Девушка же что-то крикнула в ответ, но в общем людском галдеже ее слова были едва слышны.

– Пойдемте отсюда, – с приличной степенью настойчивости сказала Элла. Она уже сделала один шаг в сторону, оставив свой бокал на широких перилах балкона. – Не хочу смотреть на этот позор.

Она слегка ухватила Андрея за руку, и тот не стал сопротивляться – подхватил движение, и они направились во мрачную пустоту комнаты.

– Что это с ним такое? – спросил Андрей, когда они шли по коридору.

– Большое количество алкоголя в крови и плохое воспитание, – с отвращением в голосе произнесла Элла. – Он сам не лучше животного, но порицает других людей и их образ жизни. Какой вздор!

– Так он вам знаком?

– Макс? Да. Вернее, был когда-то знаком. Хотя порой, признаюсь, я попросту не узнаю тех людей, с которыми общалась раньше. А Макса и вовсе, словно подменили. Он же был совершенно другим – воодушевленным, полным идей, когда пришел в наш круг. Но что с ним стало сейчас?! Мне так жаль его. И стыдно за него.

– Пришел в ваш круг? То есть он приезжий?

– Почти. Он приобрел себе «Программу жизни» уже в совершеннолетнем возрасте. Не так, как мы все. Ему было лет двадцать пять, когда он влился в тусовку. Молодой, амбициозный. Знаете, я даже по глупости своей чуть было не влюбилась в него. Но я была слишком юна – мне было всего шестнадцать.

– Смелый возраст для несмелых поступков, – заметил Андрей.

Шаги Эллы были быстры, и ему только и оставалось делать, что поспевать за ней. Он чувствовал напряжение Эллы, нервную дрожь ее рук, мощный стук молодого пылкого сердца в груди.

– Куда вы торопитесь? – спросил Андрей, остановившись.

Она обернулась и посмотрела на него.

– Мне не хочется больше находиться здесь. Я многое готова отдать, лишь бы уехать подальше отсюда. Вы хотите поехать со мной, Андрей?

Конечно же, он хотел. Элла была слишком хороша, чтобы отказывать ей. Если бы она предложила ему навсегда покинуть этот город, он бы тоже согласился. Не раздумывая.

Они пробирались к выходу сквозь толпу. Гости, вдоволь насмотревшись на представление, устроенное пьяным мужчиной на улице, вернулись в дом и продолжили веселиться. Германа нигде не было – вполне возможно, он уже принял достаточное количество наркотиков и зажимал в углу одну из тех красавиц, что снимаются в недорогих телевизионных сериалах и ищут возможности пробиться выше к звездам. А музыка играла все так же громко, как и прежде, и танцовщицы были на месте.

– Спасибо, что согласились уйти со мной, – сказала Элла, когда они покинули вечеринку. – Я бы с ума сошла, если бы пустилась в бега в одиночестве.

– Давай перейдем на «ты». Раз уж мы решили сбежать вдвоем. Согласна?

Элла кивнула.

– Так ты приехала сюда одна?

– Нет. Я была со своими друзьями, но все они, попав на этот праздник жизни, разбрелись в разные стороны. Знаешь Роберта Вилевича, журналиста? Ну вот с ним я и приехала. Не знаю, правда, куда он запропастился. Так и бывает, наверное, когда от дружбы мало чего остается.

– Точно, так бывает, – поддержал Андрей, подумав о Марке, которого он не видел с момента приезда в особняк.

Они завернули за угол и оказались на парковке. Здесь было очень тихо, и только птицы пели в тишине свои ночные песни. Холодный асфальт блестел при свете фонаря. И бездыханное тело лежало меж припаркованных машин…

Элла в ужасе отвернулась, увидев его застывшие в смертельном ужасе глаза. Рот его был приоткрыт, и, казалось, будто из него постепенно вытекала заблудшая душа.

Андрей прижал к себе девушку, чтобы хоть как-то ее упокоить. Но он и сам находился в состоянии шока. Первые несколько секунд он только и мог, что стоять и смотреть, как кровь сочится из пулевого отверстия в голове мертвеца. Зазвенела тишина. Стало нестерпимо, даже, можно сказать, больно.


8.

Думая о лежащем на холодном щебне парковки трупе, который увидел Андрей Нечаев, я невольно вспоминал глаза вчерашнего грабителя. Блеск лезвия его ножа. Страх, охвативший меня в тот момент, казалось, еще не до конца утих. Я не находил себе места.

Все же, я смог выжать из себя несколько страниц текста. Именно выжать – никак иначе я это назвать не могу. Каждое слово давалось мне с трудом, и предложения казались грузными, нечитабельными. Закончив писать, я отправился в полицию. Оттягивать этот момент больше не представлялось для меня возможным. Сама мысль о том, что кто-то захотел присвоить мою жизнь себе, невероятно пугала.


– Он украл у меня мою жизнь…

Часом ранее были тяжелые двери отдела полиции и безразличный взгляд дежурного. Чуть позже – десятки страниц электронных документов, которые нужно было заполнить. Частички бюрократической машины. Ну а совсем недавно – очередь из ровно одного человека – меня, стоящего в просторном холле прямо напротив электронного табло. Томительно ожидающего, когда, наконец, вызовут мой номерок.

– Это всего лишь ваши документы, – сказала Анна Мелисон и повела бровью. – Вашей жизни ничто не угрожает.

В белой блузке и черной юбке-карандаше; с привлекательной внешностью, подчеркнутой правильным макияжем, она нисколько не походила на следователя. Скорее, на сотрудницу банка, или одного из офисов «Программы жизни». Слишком хорошенькая. Слишком чистенькая для этой работы.

Такой она показалась мне, когда я впервые увидел ее, войдя в небольшой кабинет – опять же, наподобие тех, где подписываются договоры «Программы жизни». Предположения мои – да и что уж там, опасения – подтвердились, когда она начала говорить со мной.

– Мы проведем все необходимые для поиска преступника процедуры.

Заученные наизусть предложения – скрипты в работе, как у сотрудников в отделах продаж. А я думал, что меня встретит какой-нибудь офицер с опытом, с нюхом на криминальные дела. Да пусть хоть молодой сорвиголова с горящими глазами и желанием изменить этот мир. Разумеется, еще не сломленный реальной жизнь, где на улицах и в душах людей – сплошная грязь. Но никак не молоденькая, неопытная девушка.

– Да, вы правы. Это всего лишь мои документы, – сказал я с негодованием.

– Все, чем я сейчас могу вам помочь – так это принять ваше заявление, – сказала Анна спокойным голосом.

– На написание которого я потратил не меньше получаса…

– Что ж, процедуры стандартны для всех, – только и сказала следовательница, после чего устремила свой взгляд на экран монитора.

С полминуты я сидел на своем месте, не решаясь встать и уйти, громко хлопнув дверью. Я был то ли взбешен, то ли отрешен – и сейчас не могу понять. Струны внутри меня бередила чья-то холодная рука.

– Что он сможет с ними сделать? – наконец, спросил я.

– С документами? Скорее всего, ничего, – Анна оторвалась от монитора, сложила руки в замок. – Получить доступ к вашему счету у него не получится – помешает процедура многофакторной идентификации. Присвоить вашу жизнь себе? Для этого нужно хорошенько озадачиться. Подделка документов сейчас – это редкость. Не то что раньше. На первых порах, когда «программа» не была так распространена.

Я с удовлетворением кивнул. Неужели она разразилась мыслями, вместо того, чтобы говорить стандартными, давно заученными фразами? Или это тоже все заучено? Что ж, мне не оставалось ничего другого, кроме как встать и направиться к двери. Но уже коснувшись дверной ручки, я остановился.

– Что будет преступнику за такое?

– Пока я не могу ответить вам на этот вопрос, – отчеканила Анна Мелисон. – И еще: советую вам обратиться в офис «Программы жизни». Пусть там все зафиксируют.


Послушав следователя, сразу же из отдела полиции я направился в ближайший офис «Программы». Дорога отняла у меня не больше пятнадцати минут, на протяжении которых я все пытался унять разрастающийся внутри меня гнев. Страх прошлого вечера отпускал, на смену ему приходило едкое чувство, шипящие потоки которого были направлены и в сторону грабителя, и в сторону непутевой девицы-следователя с приятным личиком.

Наверное, гневался я и на самого себя, но еще не понимал этого, когда пересекал по диагонали холл офиса «Программы жизни». Там, в атмосфере томительного спокойствия, где под тонкой кожицей приветственных улыбок теплится кабинетная строгость и легкая пренебрежительность, я обратился к менеджеру по работе с клиентами «программы».

– Вы же понимаете, что без удостоверяющих документов я не смогу посмотреть ваши данные? – осведомился у меня сотрудник.

– Я вам только что рассказал, как все случилось! – возмутился я.

Действительно, о случившемся я поведал сотруднику минутой ранее. Менеджер – сухой мужчина с большими глазами и тонкими губами – как будто не услышал меня. Да и слушал он, стоит отметить, не слишком внимательно – все время отвлекался по рабочим вопросам.

– Обратитесь в полицию, – посоветовал он.

– Именно из отдела я к вам и приехал! Там посоветовали обратиться сюда. А вы советуете обратиться к ним. Так и как мне поступить, спрашивается?

Я понимал, что выгляжу как типичный недовольный клиент, и что сотрудник просто действует согласно инструкции. Понимал, но не принимал все это. Не принимал сам факт ограбления.

– Я не смогу проверить ваши данные, – еще раз повторил сотрудник.

– Послушайте, – сказал я, умерив пыл. – Мне просто нужно знать, что все нормально. Или что все будет нормально. Пожалуйста, – я выговорил это слово по слогам, – Зафиксируйте тот факт, что у меня украли документы.

Менеджер тяжело вздохнул и посмотрел на меня усталым взглядом.

– У меня из-за этого могут быть проблемы, – сказал он, скорчив недовольную гримасу.

Но я не сдавался.

– Ладно. Говорите фамилию.

Я указал полностью ФИО и дату рождения. Еще я наизусть помнил свой личный номер «Программы жизни», так что проговорил его на всякий случай.

– Ага. Нашел, – сказал сотрудник, изучая информацию, возникшую на мониторе. – Да.

Он помедлил.

– Вот только с подобным запросом сегодня уже обращались.

Мне подумалось, что это шутка. Стало как-то нервно. Жаром вспыхнули щеки.

– Должно быть, какая-то ошибка, – предположил я.

– Нет же, – покачал головой менеджер. – Действительно, сегодня утром по точно такому же вопросу обращались – надо понимать, вы и обращались – в другое наше отделение.

– В какое?

Ответ на свой вопрос я не услышал. Менеджер нахмурил брови, изучая информацию.

– Указано, что документы найдены и находятся у законного владельца.

Жар прошел. Осталось онемение. Голова теперь будто отдельно от остального тела существовала. Повисла в воздухе. Вот меня и повесили. Убили. Уничтожили.

«Нет, это глупости!» – сказал я себе.

– Глупости! – вторил внутреннему голосу голос внешний. – Это вздор какой-то! Я сижу здесь, в здравом уме, в какой-никакой памяти, и я знаю, что не обращался никуда ни сегодня утром, ни вчера вечером, ни полгода назад…

– Данные говорят об обратном, – сотрудник помедлил. – В конце концов, я вообще не могу общаться с вами на эту тему. Нет подтверждающих личность документов.

Слова так и рвались наружу, да вот только странное онемение поразило и рот, и глаза. Меня словно под воду погрузили, и вместо нормальной речи раздавался только неясный вой.

– С вами все в порядке? – осведомился менеджер, по-прежнему корча недовольную морду.

Он набрал на телефоне внутренний номер. Пришли какие-то люди, взяли под руки, помогли выйти из офиса. Оставили сидеть на лавочке около входа. Ничего не сказали.

Ну а кому придет в голову разговаривать с пустотой, которая образовалась на месте еще вчера существовавшего человека? Пустота заполоняла меня, и только я это чувствовал, потому что только я отделим в своем сознании от остального мира. Вокруг – жизнь, а я лишь выпавшее звено.

Мысли уносили меня в какую-то малознакомую даль. Закружилось, завертелось. Показалось, будто в одну секунду сменилось время суток, и опустела улица. На глаза опустилась пелена.


9.

Одно дело – описывать пробуждение в больнице главного героя, полного решимости закончить начатое дело. Совсем другое – просыпаться в больнице самому. Ни о какой решимости в первые минуты и речи идти не может.

Открыв глаза и посмотрев в потолок, я и не сразу осознал, где нахожусь. Вроде совсем недавно сидел в офисе «Программы жизни». Искривление пространства? Нет. Искривление моего сознания, подвергшегося проверке на прочность.

Не успел я прийти в себя, как в ту же минуту в палату вошел Олег. Я смотрел на него непонимающими глазами, силясь выдавить из себя вопрос. Друг мой улыбнулся мне, похлопал меня по руке. Присел рядом.

– Я звонил тебе, – начал он. – А мне ответила какая-то девушка. Она сказала… Хватит звонить мне!

Олег резко переменился в лице. Я и не сразу сообразил, что последнее было адресовано не мне, а тому, с кем мой друг общался по мобильной связи через гарнитуру.

– Серьезно, Рита! Просто забудь этот номер!

Я огляделся по сторонам и осознал, что теперь стал объектом пристального внимания со стороны моих «соседей» по больничной палате. Постепенно картина происходящего складывалась из разрозненных кусочков в единое целое.

– Она сказала, что у тебя случился приступ, – продолжил Олег разговаривать со мной.

– Я очень смутно все помню…

В палату вошел врач. Поверх сорочки был накинут белый халат, поверх лица – недовольное выражение этого самого лица. Он что-то проверил в своем планшете. Посмотрел на моего друга. На меня.

– Пойдемте со мной.

Прошло не больше минуты, и я уже сидел в кожаном кресле в кабинете врача. На стене со встроенным дисплеем одна на другую заходили цифровые грамоты и сертификаты. На другой стене – что напротив – красовались репродукции картин Сальвадора Дали и Рене Магритта. Окинув взглядом обстановку в кабинете, я ощутил тошноту.

– У вас раньше случались приступы меланхолии? – спросил меня врач.

– Нет. Но мне говорили, что у меня предрасположенность.

Врач кивнул.

– Не стану ходить вокруг да около…

– Все серьезно? – перебил я.

– Скажу только, что у вас был приступ, – не обратив внимания на мой вопрос, продолжил врач. – Достаточно серьезный. Бригада забрала вас в крайне тяжелом состоянии, – он помедлил. – Чем могла быть вызвана такая реакция? Что могло вызвать ступор?

– У меня… не было приступа, – стал отговариваться я. – Просто вчера вечером мои документы были украдены. Я обратился в полицию, в офис «Программы», и…

– И? – подхватил врач.

Я только лишь покачал головой, ведь и сам не знал, что ответить.

– Как бы там ни было, сейчас вы должны находиться под строгим наблюдением, – продолжил говорить врач, так и не дождавшись моего ответа. – Но мы можем оформить вас в стационар только при наличии документов. Которых у вас как раз нет.

– Все верно. Они украдены.

– Ну, вы и сами знаете, что без документов в наши дни вы просто никто…


Олег вез меня домой, а в голове у меня звучали эхом слова врача. Мой друг все пытался завести разговор, да только я то отвечал туманно, то и вовсе молчал. Не самый приятный собеседник.

– Хотел спросить у тебя: в каком жанре продолжил свою работу? Как вообще продвигается?

– В жанре… истерический реализм. Если есть такой жанр, – слова слетали с онемевших губ. – Мне кажется, что и жизнь моя превращается в произведение такого жанра. Чертов ублюдок!

Сжав руку в кулак, я неловким движением залепил по двери. Оскалился.

– Он напал на тебя около дома? – спросил Олег.

– Да. А я ничем не смог ответить ему. Испугался…

– На твоем месте любой бы испугался, разве нет?

А разве не должен я силой отобрать у своего обидчика то, что он отнял у меня? Пренебрегая моей волей, он поставил свою волю превыше. Меня раздирало чувство досады, и казалось, что мысли, невероятно отяжелев, все глубже и глубже погружали меня внутрь самого себя. Туда, где я непременно должен был столкнуться со своими страхами.

«Иначе никак, – продолжал думать я, позабыв о том, что нужно ответить другу. – Иначе ты просто никто. Пустое место. Тебе уже сказали об этом. И что, ты все будешь принимать безропотно, будто так и должно было случиться? Судьба… да к черту ее!»

– Ты вообще как? – услышал я голос Олега, доносящийся с поверхности.

Вынырнул наружу. Вдохнул воздух полной грудью.

– Все в порядке, – кинул я, глядя сквозь стекло на силуэты домов. – Спасибо, что подбросил.

Я поспешил выбраться из машины. Движения мои были неуклюжими, так что я чуть было не выпал из салона прямо на асфальт. Махнул рукой Олегу, мол, все нормально.

Светило яркое солнце, и теплый весенний ветер шумел в кронах деревьев. При других обстоятельствах я, быть может, прошелся бы вдоль залива по длинной дорожке, наслаждаясь редким спокойствием природы. Но не теперь.

Я спешил домой, словно там меня ждали ответы. И мое чутье не подвело меня.


Взгляд его изменился, стал мягче, словно вместе с опрятной одеждой он примерил на себя новую внешность. Словно с новыми документами он стал другим человеком. Но я, не сомневаясь в своем здравомыслии, прекрасно понимал, кем он не являлся на самом деле. Он не был мной.

Хотя он всячески изображал меня. Даже одежду взял из шкафа – примерил на себя белую рубашку в мелкую клетку, темно-синие брюки и подтяжки. Сидел за рабочим столом, перед тонким монитором, с таким серьезным видом, будто мог продолжить работу над моим новым романом.

Я стоял в дверях, пытаясь найти в себе силы двинуться, или хотя бы сказать что-нибудь. Подумал о том, что смог бы выпрыгнуть из квартиры, запереть ее и вызвать полицию. Получить, в итоге, свои документы обратно.

– Если хочешь, можешь вызывать полицию, – сказал он, словно прочитав мои мысли. – Но только теперь это мой дом, и тебя вышвырнут отсюда, как бродячего пса.

«Ну уж нет! – подумал я. – Своей наглостью ты меня не возьмешь!»

Сделав шаг вперед, я почувствовал силы для движения. И вот я уже готов был подойти к Притворщику и вцепиться в его шею, но он и сам встал и начал двигаться в мою сторону. В конце концов, мы столкнулись лицом к лицу. Слишком близко.

– Мне еще нужно будет уладить кое-какие дела, так что… можешь пока забрать нужные тебе вещи, – говорил он спокойным тоном. – Ну а после проваливай отсюда куда подальше!

– Нет.

В ответ на дерзость я получил удар под дых. Из меня словно весь воздух выкачали, и тело, потеряв форму, сложилось пополам. Я сел на пол, а Притворщик сел напротив меня.

– Все решено, Юлиан, – сказал он мне. – Судьба – злодейка, это точно. Но пойми и ты, что человек, которого загнали в угол, либо сдается сразу, либо борется до последнего. Я выбрал второй вариант. Я боролся. И я получаю то, что заслужил.

– Как тебе удалось все это провернуть? – спросил я сдавленным голосом, хватая воздух, словно рыба, штормом выброшенная на берег.

– Непросто, – Притворщик ухмыльнулся. – Если станет действительно интересно, советую тебе опуститься на самое дно. Там люди становятся очень изобретательными.

Он подмигнул мне, после чего встал с пола и направился к двери.

– Я вернусь завтра днем, – кивнул он мне, стоя за порогом. – Не медли. Простись с этой жизнью достойно.

Я. Цепляющийся за жизнь, которую с невероятной наглостью отбирают у меня чертов Притворщик и Меланхолия. Хочется спрятаться. Переждать этот шторм. Но, как говорил один полюбившийся мне своей тонкой, чувственной прозой писатель, «однажды шторм закончится, и ты не вспомнишь, как его пережил».


10.

– Злые языки поговаривали, будто Макс отнял жизнь у другого человека, чтобы жить по «программе», – говорила Элла, сидя за рулем и глядя строго вперед.

– Люди любят говорить всякие глупости, – заметил Андрей.

– Чем больше я общалась с ним, тем больше понимала, что это правда, – Элла словно разговаривала сама с собой. Ее била дрожь. – Он был жаден до жизни во всех ее проявлениях. Никогда не встречала человека с такой звериной хваткой.

Электромобиль несся по трассе на скорости около ста двадцати километров в час. Ветер со свистом обтекал идеально гладкий корпус. Туманная желтоватая дымка куполом накрывала большой город – до него оставалось около пятнадцати километров.

Андрей не знал, что сказать, и как вообще продолжить разговор. Но одно он теперь знал наверняка: куда проще знакомиться с девушками в барах, где никто не умирает, где алкоголь спасает от дурных мыслей и каждый знает свое место. Знал ли Андрей, где было его место теперь? Вряд ли.

Да и разговаривать после трех часов, проведенных с полицейскими, уже особо не хотелось. Вопросов на тот вечер и так было достаточно: что случилось с этим мужчиной и почему он ругался с гостями перед самой смертью? Было ли это самоубийство, или нет?

Полиция быстро приехала на место преступления. Даже чересчур быстро, как подумал про себя Андрей. Сухой блеск красных и синих маячков в ночи, быстрые шаги, суета вокруг места преступления. Некоторые гости пытались пробраться ближе, чтобы разглядеть мертвеца. Быть может, из любопытства. Может даже забавы ради. Другие пытались поскорее уехать прочь, но каждого перед выездом обыскивали офицеры полиции. Вечеринка была окончательно и бесповоротно испорчена. Мертвец все же сумел насолить ненавистной ему толпе. Последнее слово было за ним.


Городские трассы расширялись и сужались, переплетались между собой. Ночь встречала огромными рекламными экранами-щитами, на которых были изображены улыбающиеся люди. Из тех, у кого в жизни все идет хорошо. «Подумай о будущем своих детей уже сейчас».

«К чему вся эта реклама? – думал про себя Андрей. – Этот образ жизни зарекомендовал себя так, что никому и в голову не придет теперь строить свою жизнь самостоятельно. Все уже давно куплено, дружище, отбрось мысли в сторону и наслаждайся тем, что дала тебе судьба…»

Но судьба ли? Неужели не мы сами вершим свои жизни? Отговорки про судьбу – это ведь для слабаков, разве нет? Кто-нибудь когда-либо мог предугадать эту встречу с Эллой и прописать ее в документах, рассчитать риски, предложить альтернативные варианты? Если и мог, то, похоже, у него недюжинный талант и огромное влияние. Так подумать, сам Бог во множестве его проявлений мог сойти за главу крупной корпорации.


Элла остановила электромобиль у высоких ворот, за которыми простирался внутренний двор жилого комплекса. Включив режим «паркинга», она развернулась к Андрею. Молча посмотрела на него. Сдержанно улыбнулась. Он ответил ей тем же.

– Я бы с удовольствием пригласил тебя к себе… – начал он.

– Но только не знаю, насколько это уместно, – подхватила она. – Так ты хотел сказать?

Андрей кивнул. Положил свою руку поверх ее руки. Почувствовал едва уловимую дрожь, которая все не отпускала Эллу. Придвинулся ближе.

– И что же еще я хотел сказать?

– Что непременно хочешь встретиться вновь, – ответила она с должной уверенностью. – Например, в следующие выходные.

– Зачем же нам ждать так долго?

Андрей не мог оторвать от нее свой взгляд, а губы их находились в такой запретной близости, что уже не было никаких сил держать себя в руках. Поцелуй был неизбежен. И столь же сладок.

– Чтобы в тревожном ожидании успеть насладиться мыслями друг о друге, – прошептала Элла.

Чувствовать влагу ее губ было нестерпимо приятно, и Андрею захотелось поцеловать ее вновь. Он провел пальцами по мочке ее уха, по волосам. Насладился ее запахом. Дурман страсти развеял мысли о том, что случилось несколькими часами ранее.

– Я бы многое отдал сейчас, лишь бы провести с тобой остаток этой странной ночи.

– Не сегодня, – сказала она, уже более твердо.

Андрей осознал, что чем больше он будет давить сейчас, тем меньше получит после. Так бывает с некоторыми девушками, и он это хорошо усвоил. Дай ей время. Она сама назначит час. Просто стань ее добычей и не сопротивляйся.

Обменявшись с Эллой номерами телефонов и покинув салон электромобиля, Андрей поспешил домой. Гудело в голове. Пылало в теле. От былой сонливости, что настигла его в пути, не осталось и следа. Андрей уже тогда знал, что остаток ночи проведет не сомкнув глаз, но все же попытался уснуть, предварительно осушив стаканчик с крепким.

Лежа на кровати, Андрей смотрел в распахнувшееся перед ним ночное небо. Телевизор изливался спорами из реалити-шоу про квазирелигиозных фанатиков. Но все это было столь неважно для Андрея. В мыслях его была только Элла.


11.

Поведение Евгения Капустина поначалу не казалось Андрею странным. Только минутами позже, когда он заметил дрожь пальцев клиента, и капли пота, проступающие на его лбу, у него возникли подозрения.

– У вас все в порядке? – так и спросил он, не пытаясь подобраться к проблеме окольными путями.

– Да, – резко кивнул Капустин.

Андрей все пытался уловить его взгляд. Особого успеха в этом он не добился.

– Мне нужно согласовать кое-какие детали с руководством, прежде чем вы сможете вновь пользоваться услугами нашей компании, – сказал, наконец, Нечаев. – Это стандартная процедура. Спрос велик. Думаю, вы и сами все понимаете.

Капустин кивнул, но на его лице неприятным осадком проявилось разочарование.

– Я думал, все в порядке… – только и сказал он.

– Так и есть, – с присущим энтузиазмом подхватил Андрей. – Просто такие длительные программы нужно согласовывать с самой верхушкой, – он ткнул пальцем вверх. – А по результатам я вам сообщу.

Для Нечаева, в этот раз решившего отказать клиенту, придумать причину было несложно. Сошлись на всевидящую «верхушку», на безликую и отрешенную бюрократию. Сработает. И в этот раз, и в следующий.

Нечаев, по большому счету, не имел причин для отказа Капустину. Просто его профессиональное чутье подсказывало, что человек, сидящий перед ним, был не в себе. Переступил определенную черту, за которой полезное для деятельности Нечаева и команды безумие становилось абсолютной опасностью. Ведь с больными душой клиентами сложно работать. Любую приятную фантазию они готовы принять за единственную возможную реальность.

Так что Андрей оставил себе время подумать. Он умел принимать взвешенные решения.


Из равновесия его мог вывести разве что внезапный визит следователя. Тем более если этим следователем оказалась миловидная блондинка в строгом деловом костюме.

Постучавшись, девушка вошла в кабинет Андрея. Нечаев к тому времени уже знал о визите – помощница предупредила его по внутреннему телефону.

– Добрый день, – улыбнулся Андрей, протягивая следовательнице руку.

– Добрый, – в ответ улыбнулась девушка. – Старший лейтенант Анна Мелисон.

Прозвучало строго. Настроило на правильные мысли.

– Чем я могу быть полезен? – Нечаев задал вопрос с ходу. – О, да вы присаживайтесь!

Занервничал? Андрей одернул себя. С чего бы ему нервничать? Но, с другой стороны, разве это не нормально: нервничать, когда к тебе на работу заявился следователь?

Анна села в кресло, легким движением поправив юбку.

– Я не отниму у вас много времени, – сказала она, доставая из сумочки рабочий планшет. – Это… касательно смерти Максима Емельянова.

Андрей кивнул.

– Это тот мужчина, которого убили на вечеринке?

– Ну, еще не совсем понятно, было ли это убийство, или он свел счеты с жизнью, – заметила Анна, не переставая улыбаться, будто разговор шел о чем-то незначительном, отстраненном. – В любом случае я хотела бы узнать, что вы делали на той вечеринке у Германа Тихонова.

– Да я еще на месте все рассказал офицеру… не помню его имя, – Андрей потер висок. – В общем, я все рассказал.

– Давайте повторим.

Ничего другого не оставалось, кроме как начать историю с самого начала. Андрей рассказал о том, как встретился с Германом на прошлой неделе, и как тот пригласил его в свой особняк. Упомянул Марка, с которым приехал, и ту девушку, с которой познакомился на вечеринке…

– Как, говорите, ее имя?

– Элла. Ее зовут Элла.

– Фамилия, адрес?

Андрей развел руками, на что Анна Мелисон ответила улыбкой. Все время разговора она только и делала, что улыбалась и делала записи в планшет, и Андрея это не то чтобы раздражало, но немало выбивало из колеи. Слишком уж странным показалось ему ее поведение. Наигранное? Или вполне естественное?

– И вы с ней – с этой самой Эллой – нашли труп Емельянова на парковке, когда собирались уехать с вечеринки? – спрашивала Анна.

– Да.

– Где вы находились до этого? И что заставило вас уехать?

– Просто нам захотелось уединиться, – не желая показаться смущенным, ответил Андрей. – Мы спустились со второго этажа, прошли на парковку и… тут такое зрелище.

– И, стало быть, есть свидетели?

– На втором этаже, в спальне, мы были одни.

– И чем вы там занимались?

Андрей испытующим взглядом посмотрел на следователя.

– Разговаривали. Выпивали. Занимались всем тем, чем позволяет заниматься закон взрослым людям.

Анна кивнула. Опять что-то пометила у себя в планшете. Но теперь, вместо того, чтобы улыбнуться, как она делала прежде, с серьезным видом глянула в сторону панорамного окна. Холодным взглядом изучила виды делового центра. Перевела свой взгляд на Андрея.

– Вы были знакомы с Максимом Емельяновым?

Нечаев мотнул головой.

– Впервые увидел его на той вечеринке. Да и познакомиться не успел, – ответил он. – Видел только одну странную сцену…

И он рассказал о том, как на его глазах Максим Емельянов ссорился с девушкой в платье кремового цвета, и как кричал на всех собравшихся.

– Не слишком приятная личность, не так ли? – подметила Анна.

– Не знаю. Я ведь не был с ним знаком.

Повисла короткая пауза. Андрей все ждал реакции следователя, но ее не было. Она молчала, внимательно глядя на своего собеседника. Взгляд ее изменился до неузнаваемости. Насколько благосклонным он был в начале разговора, и насколько пропитан был теперь холодом и ядовитым пристрастием.

– Странно это… – наконец сказала она.

– Что странно?

– Да то, что ваша фамилия была в электронной записной книжке Максима Емельянова.

Андрей нахмурился. Кашлянул, словно подавился воздухом.

– Но… я не знал его.

– А он, по всей видимости, знал вас. Или о вас, – поиграла бровями Анна. – В любом случае вы понимаете, как это выглядит?

– И как это выглядит? – возмущенным тоном спросил Нечаев.

– Как обман, – Анна вновь улыбнулась. – Но это просто догадки. А сейчас подошел момент еще одного удивительного открытия, – она выставила руку вперед, словно преграждая собеседнику путь. – Готовы?

Нечаев почувствовал, как внутри него начала просыпаться злоба. Она же просто издевается над ним. Проверяет реакцию. Но правду ли говорит? Может, блефует?

– Мы не можем разыскать вашу подругу с того вечера, – продолжила говорить Анна Мелисон. – Эллу. Она как призрак. Растворилась.

– Что вы хотите этим сказать? – голос Нечаева оставался учтивым, но до черты, за которой были лишь грубость и негатив, ему не хватало совсем немного.

– Пока ничего. Просто хочу, чтобы вы знали то, что знаем мы. Это называется сотрудничество. И я буду вам признательна, если вы, в свою очередь, будете так же смело делиться с нами любой информацией.

Анна положила планшет в сумочку. Поднялась с кресла.

– Свои контакты я отправила вам электронной почтой, – сказала она, протягивая Нечаеву руку. – Так что если возникнут какие-то вопросы, и если, уж тем более, вспомнится что-нибудь еще – смело пишите мне, или звоните. Буду очень рада!

После ее ухода Андрей еще какое-то время сидел в кресле и отсутствующим взглядом буравил черный экран. Он видел едва уловимое отражение самого себя.


12.

Телефон не отвечал. Андрей даже перепроверил указанный номер. Нет, он не мог допустить ошибку. Быть может, ошибка была допущена Эллой? Или она специально так? Но зачем?

Он позвонил Марку. Дожидаясь ответа друга, оставался спокоен, пусть ему и хотелось сорваться в гнев.

«Просто какое-то неудачное стечение обстоятельств, – говорил он себе. – Не придавай этому никакого значения. Тебе не в чем сомневаться!»

– Шеф на связи, – услышал он голос Марка.

– Нужны твои особые таланты, – сразу перешел к делу Нечаев. – Можешь говорить?

Секундная заминка.

– Так, подожди, – было слышно, как хлопнула дверь. – Я тут не дома… Слушаю тебя.

– Ко мне сейчас приходила следовательница.

– А, такая симпатичная девица, да? – голос Марка зазвучал высоко. – Она и со мной сегодня пообщаться успела.

– Вот как? Ну и что она тебе сказала?

– Э, друг. На вопросы отвечала не она, а я, – Марк усмехнулся. – Да просто спрашивала, кто я и как там оказался. Будто мы не отвечали на все эти вопросы той ночью. Ну и про тебя спрашивала.

– И тебе не показалось это странным? – возмутился Андрей.

– А должно было?

Нечаев покачал головой.

– Ладно, это неважно. Я хотел спросить: можешь ли ты пробить для меня информацию по одному человеку?

– Не сегодня вечером точно. Если только завтра. Черт возьми, друг! – Марк переменился в голосе, – Ты же знаешь, что такие вещи не совсем законны…

– Можешь, или нет? – повторно задал вопрос Андрей.

– Смогу, – выпалил Марк, но затем помедлил. – Кого нужно найти?

Эллу. Проговорив ее имя, Нечаев почувствовал укол стыда. За время, прошедшее после разговора с Анной Мелисон, он успел несколько раз обвинить ее в том, что случилось.

«Подло это, – говорил он себе теперь. – Обижаться на нее, и винить ее в чем-то лишь потому, что она дала тебе неправильный номер телефона. Элла ничем тебе не обязана!»

– Хорошо, я попробую разыскать ее контакты, – сказал Марк.

– Я твой должник.

Нечаев хотел было закончить разговор.

– Кстати, по поводу вложений, – вклинился Марк с прежней темой. – Ты надумал по поводу роботов?

– Дасейчас как-то не об этом голова болит, – честно признался Андрей.

– Ты на эту девчонку крепко запал. Думаешь, она того стоит?

Андрею нечего было ответить. Он и сам не знал.

– Ладно, подумай еще, но не тяни с этим!

Закончив говорить с другом, Андрей встал из-за стола и направился к панорамному окну. Вечерело, и город вспыхивал миллионами огней. В окнах соседнего здания, расположенного через дорогу, можно было рассмотреть жизнь в миниатюре. В одном из кабинетов, вольготно разложившись на широком письменном столе и позабыв опустить жалюзи, предавались любовным утехам мужчина и женщина. Двумя этажами ниже, включив настольную лампу, корпел над работой какой-то трудяга, а за стеной молодая девушка танцевала под звуки неслышимой для Андрея музыки. Танцевала она неспешно, наслаждаясь каждым своим движением.

Жизнь не давала никаких знаков. Она вообще не дает знаков, думал Андрей. Просто люди умеючи интерпретируют обыденные события, дабы подбодрить себя на исполнение какого-то дела, или, наоборот, отвлечь себя от всего и сорваться в пляс. Жизнь не имеет разметки, как шоссе, но имеет с дорогой нечто общее – она тоже однажды заканчивается.


13.

Закончил писать еще одну главу странной (или же вполне обыденной – это как посмотреть) жизни Андрея Нечаева я лишь под утро, когда голова нещадно гудела от алкоголя и тошнотворных мыслей о том, что жизнь заканчивается. Я словно стоял перед стеной, где большими буквами было написано: ТУПИК.

Опрокинув в себя виски со льдом – или, если бы его пил Нечаев, то напиток следовало называть Хемингуэй – и зажмурив глаза, я попытался забыть о том, что чуть позже явится этот чертов Притворщик, и что мне пора скорее убираться из дома. Чужого дома.

Вместе с этими мыслями я почувствовал, кроме слабости моральной, слабость и физическую. Все же, взял себя в руки и поднялся из-за стола. Подумал, что глупо было называть напитки в честь писателей в своей новой работе. Решил, что заменю все названия на обыкновенные: ром, виски, мартини, шампанское. Тогда придется переписать некоторые места. Все же, это черновик. Черновик «Хорошей жизни».


Придумав не слишком заковыристую причину, я попросил Олега приютить меня у себя на время. Тот, конечно, согласился, причем даже сделал вид, что рад факту временного сожительства. Но я-то знал, что жена его, Марина, не будет в восторге.

– Раз уж такое дело, – говорил Олег. – Конечно, поживи у меня, пока в твоей квартире делают ремонт. Но как же так вышло?

– В коммунальной службе мне сказали, что у соседей газ протекал какое-то время, – объяснялся я, сидя на заднем сидении такси. – Вот и рвануло. Хорошо хоть стены не сложились пополам…

– Ты прав! – ответил Олег. Где-то на фоне звучал голос его жены. – Ладно, приезжай.

Ну а куда я денусь? Приеду, поселюсь у вас на кухне и буду докучать твоей жене, которая с рождением первенца стала куда более озлобленной стервой, чем прежде. Или выселю вашего ребенка из его детской комнаты и лягу в его небольшую кроватку. Буду вашим ребенком. Жаль, в таком возрасте детей уже не кормят грудью. Прильнуть бы к груди этой стервы, Марины, и напиться ее соками…

Меня стало воротить от собственных мыслей. Словно вывернул регуляторы рефлексии и пошлости на максимум обеими руками. Поживи сам с собой таким, и начнешь понимать, почему многие люди просто не выносят одиночества.

– И впрямь взорвался газ? – осведомился водитель такси, чуть повернув голову в мою сторону.

– Да, – ответил я. – Где-то он, определенно, взорвался.


Жилой комплекс, в котором жили Олег с женой и ребенком, располагался на территории бывшего центрального аэродрома. Во времена допотопные его использовали для регулярных рейсов по стране и за рубеж, чуть позже – для испытаний новых самолетов, еще позже – для базирования самолетов частной авиации. Во времена недавние аэродром стал то ли музеем, то ли стоянкой для старых гражданских и военных самолетов. Там проходили время от времени какие-то мероприятия, а чуть позже и вовсе кому-то пришло в голову провести на летном поле музыкальный фестиваль.

Не прошло и десяти лет, как на территории аэродрома – немалой территории, окруженной спальными районами – выросли один за другим жилые комплексы с парковками, детсадами, школами и супермаркетами. И все по соседству с законсервированными боевыми истребителями. Смешались в кучу люди, кони… Самолеты, дети.

Группа иностранных детишек встретилась мне по пути к дому Олега. Водитель близко не подъехал – не с руки было ему огибать огромный авиалайнер на электромобиле. Куда проще было мне пройти напрямик – прямо под ним. Именно под крылом самолета я встретил маленьких иностранцев-азиатов, которые пересмеивались и перешептывались на непонятном мне языке, то ли китайском, то ли корейском. Смеялись будто бы даже надо мной.

И без того тошнотворное состояние мое ухудшилось. Похмелье подступало, как французы к Бородино – рьяно, со всей мощью.

…и залпы тысячи орудий слились в протяжный вой.

– Входи, – встретил меня Олег с улыбкой и удивлением. Уж больно быстро я приехал.

Разместился со своим чемоданом. Поздоровался с Мариной, с дочкой – белокурой маленькой красавицей Лилей. Пропустил стопку-другую с Олегом, у которого как раз выдался выходной день. Все по графику «Программы жизни».

– И сколько по времени будет длиться ремонт? – спросила Марина, присев за стол рядом с Олегом.

– Да дней пять, не больше, – ответил я, подумав, что можно было бы дать себе срок и побольше.

Марина смотрела на меня внимательным, испытующим взглядом. Даже не скрывала этого. С ней мы, к слову, никогда не вступали в открытую конфронтацию, но определенное напряжение чувствовали оба.

Дочурка Лиля сновала туда-сюда. Беспокойное дитя. Хотела играться, да взрослым дела до этого не было – все хотелось помусолить проблемы свои и чужие. И все же, в просторной кухне всему было место – и ненужному трепу, и даже моему воображаемому герою, Нечаеву, о котором я постоянно думал, разговаривая с людьми реальными. Старался променять диалог с реальными людьми на диалог с самим собой.

– С Ниной виделась недавно, – между делом сказала Марина.

Словно хотела задеть меня этим напоминанием о бывшей. Но мне было все равно.

– Сука…

Или не все равно?

– Что ты сказал? – переспросила Марина, потому что резкий звук бьющегося стекла приглушил мое крепкое словцо.

– Да ничего. Привет ей передавай по возможности.

Я смотрел на осколки стекла. Графин слетел со стола – помогла Лиля. Не сидится девочке на месте.

Марина спохватилась, стала убирать с пола осколки. Подключился Олег. Мне же как будто невозможно было вырваться из-под налетевшей ватаги мыслей. Теперь уже знакомое чувство – как в офисе «Программы жизни», когда начался приступ меланхолии.

Минутой позже отпустило, когда Олег спросил, в чем дело. Я только ухмыльнулся как-то глупо в ответ, ничего не сказал ему. «Если бы я мог пойти еще куда-нибудь, – говорил я самому себе. – Но вернуться я могу только в свою жизнь, потому что другой такой у меня нет…»

– Снова это шоу, – ткнул пальцем в сторону телевизора Олег и махнул жене, собиравшейся переключить канал. – Оставь, Мариш!

– Не хочу я эту гадость смотреть, – сообщила она.

Осталось только губки надуть для полноты картины, как мне показалось. Недаром в ее повадках я иногда замечал нечто детское.

Я посмотрел на экран. Мужчина с бородой и чуть выбивающейся в висках сединой, в дорогом костюме, о чем-то неспешно вещал, и журналист кивал ему в ответ так часто, словно не мог контролировать положение своей головы. Как та собачка с головой на пружине.

– Это же Нестор Леонов, – сказал Олег. – Ты слышал про этих ребят из реалити-шоу «Религия социализма 2»?

– Нет, – ответил я, насторожившись.

– Они нашли своего Бога, и еще посланника нашли – Нестора Леонова. Вот этого бородатого «товарища». Помнишь, его еще несколько лет назад выгнали с позором из правительства за радикальные взгляды? Он же какое-то время был бизнес-тренером, хотя я, конечно, не представляю, чему может обучить бизнес-тренер с мышлением социалиста…

– Ага, – подхватил я, понимая, что обо всем этом уже где-то слышал.

Спохватился, чуть захмелев; вспомнив о том, что вечером должен поехать в офис «Спутников жизни». Программа подходила к своему завершению. Я ждал того, что должно было случиться, но никак не мог знать, как способен отреагировать на это.


***

Юнг встретил меня в своем кабинете. Как и прежде, я постучал в дверь, досчитал до трех, и только после вошел. Специалист окинул меня удивленным взглядом.

– Уже и не думал вас сегодня увидеть, – сказал он, не переставая смотреть на меня.

– А в чем дело?

Специалист кивнул, словно соглашаясь сам с собой.

– Так вы не в курсе, что сегодня ко мне заявился мужчина, который представился вами? Он хотел пройти курс. Я уж было подумал, что это какая-то неудачная шутка.

– Нет. Я не в курсе, – ответил я, отчасти правдой, отчасти нет.

Ведь я догадывался, что Притворщик будет шарить по моей жизни, искать потаенное, важное. Обшарит все ее уголочки, без исключения. Будет наполнять их собой, как раковая опухоль, распускать свои метастазы повсюду.

– И как он выглядел? – спросил я.

– Да как вы, – Юнг потер переносицу. – Почему-то очень напомнил вас. Ну да ладно. Приступим?

Приступили. Анкеты, казалось, задавали мне одни и те же вопросы по сотне раз, дабы я ошибся, позволил подловить себя на лжи.

Чуть позже анкеты заменили на просмотр какой-то странной нарезки видеофрагментов. Старые фильмы, кадры из хроник. Это чем-то напомнило мне сцену из «Заводного апельсина» Стенли Кубрика – фильма из нынешней школьной программы. Не хватало только расширителей для глаз.

– На следующей неделе мы закончим, – сказал в конце вечера Юнг. – Юлиан, должен задать вам один вопрос: вы действительно хотите, чтобы программа закончилась?

– Конечно, – ответил я, чувствуя вкус к жизни слишком явно и нисколько не чувствуя суть вопроса.

Попрощавшись со Специалистом, я покинул кабинет и направился по длинному коридору к лифтам. Шел неспешно, так, будто боялся сделать очередной шаг. Стоя напротив дверей в ожидании лифта, я закрывал сначала один глаз, затем другой. Казалось, закрой я оба разом – так и упал бы на пол в просторном холле. Сон упорно валил меня с ног, но его как рукой сняло в тот момент, когда двери лифта открылись.

Не думаю, что я удивился бы меньше, пусть даже мое воображение было бы куда более покладистым, и я не сочинял бы строка за строкой чужую жизнь. Не думаю. Просто знаю, что девушка из моих ночных видений, из моих дневных переживаний, бывшая некогда лишь живой игрой моего воображения, теперь стояла прямо передо мной.

Она внимательно смотрела на меня, пока я, унимая дрожь, силился сделать хоть шаг. В какой-то момент я подумал, что длительное отсутствие сна вконец добило мой и без того хилый рассудок. Но запах ее духов, чуть сладковатый, был весомым доказательством моей вменяемости, и, соответственно, ее полноправной реальности и значимости в этом перевернувшемся вверх тормашками мире.

– Вы вниз? – спросила Элла, когда я вошел в кабину лифта.

– Мне кажется, что да.

Словил себя на мысли, что ответил дурно и неоднозначно. Но я думал не о том движении, что происходит, когда ее палец жмет на кнопку нулевого этажа. То, другое движение, не подчиненное законам физики, но подвластное законам химии тел и теории душ, уводило нас куда ниже по всем статьям и по всем правилам.

Мне думалось, что Андрей Нечаев – на редкость везучий парень, раз ему довелось почувствовать жар ее губ и сладость ее поцелуев. Такие девушки просто так не приходят в твою жизнь и не исчезают из нее бесследно. После себя они, если уж уходят, оставляют на память болезненное ощущение, будто кто-то стал писать историю твоей жизни, а потом резко бросил это дело без веских на то причин. Просто потому, что стало скучно.

– Нашли то, что искали? – задал я вопрос, ответ на который боялся услышать.

– Нет, – ответила она, улыбнувшись мне той вежливой улыбкой, которая ни на что не намекает. – Сказали, что на следующей неделе окончание программы.

«Каковы шансы? Да они ничтожно малы! – бунтовал я внутри. – Ведь если учесть, что Элла – всего лишь одна из десятков тысяч людей, обратившихся в «Спутники жизни» за последний месяц, какова вероятность того, что она – подходящий мне персонаж? И это даже если исключить из расчетов тот факт, что она… часть придуманной мною истории».

Она вышла из лифта и направилась в сторону парковку. Я же просто шел за ней, не имея какой-то конкретной цели. В конце концов она села на заднее пассажирское сидение такси, номер которого я запомнил, а вот лицо водителя не разглядел – стоял позади, и сквозь тонированное стекло видел только часть его затылка.

Когда электромобиль с Эллой скрылся из поля моего зрения, мне даже удалось спокойно выдохнуть. Хотелось одного – поскорее лечь спать.


14.

Нечаев встретился с Германом на следующий день после разговора со следователем. Случилось это в Ледовом дворце, сразу после тренировки, так что Андрей, приехав чуть раньше положенного времени, сумел застать Германа за делом, и нисколько не удивился, увидев на льду настоящего мастера, с грозной стремительностью несущегося к победе.

– Так что случилось? – спросил Герман, чуть позже вытирая взмокшее лицо полотенцем.

Они с Андреем сидели на зрительских местах, во втором ряду. По площадке медленно курсировала ледозаливочная машина.

– Элла, – только и сказал Нечаев.

Герман признался, что смутно помнил ее. До того вечера он и вовсе не был с ней знаком. На вечеринку она приехала в компании друзей. Обмолвились парой словечек, обменялись ни к чему не обязывающими улыбками. Она была «одной из», но никак не «той самой».

– Ты же знаешь, как оно бывает, – говорил Герман. – К тебе слетаются все, кому не лень проехаться за город и отведать бесплатной выпивки и закусок, а еще поиметь хороших знакомств. Рыночные отношения в эпоху посткапитализма…

– Ну а что насчет Макса Емельянова?

В ответ на очередной вопрос Герман широко улыбнулся.

– А ты, я смотрю, решил собственное расследование провести? Будто это у тебя дома труп нашли. Откуда такое рвение?

Андрей не стал рассказывать Герману о раскрывшихся буквально вчера деталях, которые побуждали его задавать один вопрос за другим. Отшутился, сказав, что ему просто скучно. Странная откровенность позабавила Германа.

– Ты же продаешь эмоции, – заметил он. – Припаси и себе немного, – Герман потер нос. – Или свой товар не употребляешь?

В ответ на это замечание Нечаев нахмурился, но секундой позже сбросил с себя напряжение. Надел маску. Улыбнулся.

– Просто хочется чего-то реального, – он сделал паузу. – Ты знаешь, как найти Эллу?


Часом позже Нечаев припарковал свой электромобиль на площадке рядом с высотным офисным зданием. Прежде чем выйти из машины, он закурил и беззаботно посмотрел наверх сквозь панорамную крышу – туда, где легкое весеннее небо затягивалось тяжелыми тучами, гонимыми ветром с побережья. Обещали дождь. Он и начнется словно по расписанию.

Герман сказал, что не знает, как найти Эллу, и что вообще вряд ли сможет помочь в подобном вопросе. Сослался на то, что сейчас слишком занят подготовкой к предстоящим играм.

Андрей между делом произнес имя Роберта Вилевича, с которым Элла как раз приехала на вечеринку.

– Слушай, да, я знаю его, – Герман нахмурился. – Хотя не уверен, что он тебе поможет…

– Попробовать стоит.

Вилевич работал журналистом в известном интернет-издании, и чаще всего занимался тем, что совал нос не в свое дело. То был его хлеб, и Нечаев даже припоминал пару разоблачительных статей, написанных Вилевичем и громом прогремевших в интернете.

Разоблачитель на внешность оказался именно таким, каким его и представлял себе Нечаев. Острый, будто бы карикатурный нос; тонкие губки в застывшей ухмылке; темные кудри, обрамляющие высокий лоб. Говорил он быстро, будто постоянно спешил куда-то.

Собственно, он и спешил на встречу, так что Андрею удалось поговорить с ним буквально на ходу. Они с разоблачителем шли по офисному коридору, слишком узкому для двоих рядом идущих людей, так что Нечаеву приходилось держаться чуть позади своего собеседника.

– Элла определенно обладает талантом водить мужчин за нос, – поведал Вилевич. – La femme fatale. Роковая женщина.

В словах Роберта звучал грозным тоном гомосексуальный снобизм (Андрей с первого взгляда различил в нем нотки «нетрадиционности»), но с его словами нельзя было не согласиться. Да, она уже один раз обманула Андрея. Вполне достаточно для первых дней знакомства. Можно составить определенное мнение.

– А я ведь видел вас в доме Германа, – не сбавляя шага, сказал Вилевич. – Вы были с ней.

– Да, все верно. Там мы с Эллой и познакомились. И хотелось бы увидеться с ней еще раз.

– Не оставила номерок? Что ж, это на нее так похоже.

В какой-то момент Нечаев ощутил укол ревности. Пусть Элла и водила его за нос, причем слишком явно, да только мысль о том, что его нос – отнюдь не первый, и, быть может, не последний в ее жизни, заставляла его напрячься.

– В том-то и дело, что оставила, – нахмурившись, сказал Андрей. – Просто не выходит на связь.

– Уж в этом я не сомневался.

Вилевич явно хорошо знал свою подругу. Но только не знал ее адреса.

– Да если бы и знал, не стал бы делиться. Не сочтите за грубость, просто я не могу разбрасываться такой информацией. Профессиональная этика, да еще и дружеские отношения. Непреодолимый барьер.

– Понимаю, – кивнул Нечаев.

Оказавшись на парковке, все еще оставаясь под широким навесом, Вилевич посмотрел на Андрея внимательно.

– Емельянов был ее давним знакомым. Любовником, если угодно. Возможно, ей просто нужно время, чтобы прийти в себя. А после она и сама вас найдет.

Можно было согласиться. Перетерпеть приливы ревности. Да только если она и не хотела общаться с новым приятелем, то от полиции уж точно не стала бы бегать. Об этом Андрей подумал, но мысли свои не стал озвучивать. Попрощался с шустрым журналистом и отправился к своей машине.


Марк позвонил Нечаеву ближе к девяти часам вечера.

Назначив встречу неподалеку от дома Нечаева, он передал Андрею небольшой прозрачный кубик, похожий чем-то на старомодный брелок. В этом «брелоке» хранилась вся «программа» Эллы. Немалое искушение – узнать всю ее жизнь. Понять, кто она такая, не задавая ей вопросов. Избавить себя от трепетного чувства.

Но что он мог узнать на самом деле? Какую школу она закончила, и чем занимается на работе? Где живет, и что ждет ее через пять, а то и десять лет? Все дальше, планомерным движением вперед, но жизнь – это ведь не только движение вперед, но и вглубь. Как ни крути, пробраться в ее мысли и понять, о чем она думает и как она думает, Андрей просто не мог.

Загрузив информацию с «брелока» и узнав ее домашний адрес, Андрей поспешил оказаться на парковке, сесть в свой электромобиль и, закурив, вырулить прочь с площадки, прямо под проливной дождь. Ему хотелось нестись по улицам вечереющего города, будучи ослепленным сиянием неоновых реклам и желанием вновь увидеться с этой загадочной девушкой.


15.

На город опустилась ночь. Шумел дождь, и беспрестанно работали дворники, совершая повторяющиеся движения, вгоняющие в сон своей монотонностью. Андрей все сидел за рулем электромобиля, припаркованного прямо около ее дома, в пятнадцати метрах от подъезда, на противоположной стороне дороги. Он хотел застать Эллу врасплох, прямо на улице, но она все не появлялась.

В конец устав сидеть на месте, Нечаев вышел из машины, поднял ворот пальто и спешно направился к подъезду. Войдя внутрь, поднялся по лестнице на третий этаж. Тревожно гудело в груди, будто вместо сердца был вставлен старый генератор, забарахливший столь не вовремя. Но нет, сердце Андрея не должно было остановиться в скором времени. Срок службы еще не подошел к концу.

Прошел по коридору в самый конец. Позвонил в звонок. Постучал в дверь. Снова. Посмотрел на номер, засомневавшись. Все верно. Это ее дверь, за которой ее квартира, предоставленная по «Программе жизни» в пользование до конца следующего года. Дальнейший план жизни Эллы Андрей смотреть не стал.

Никто не открывал. Андрей прислушался. Тишина. Сделал шаг назад и прислонился спиной к стене. Подумал, что, вероятно, она где-то задержалась. Или у кого-то. Может именно сейчас чья-то теплая рука ласкает ее плечи, опускается ниже, касается ее упругой груди.

Не хотелось об этом думать. Андрей вырвал эти мысли с корнем и выкинул прочь.

Он собирался было уходить, сделал пару шагов в сторону лестничной площадки, но услышал шаги. Остановился. В следующую секунду в конце коридора возникла фигура.

Андрей посмотрел на человека, направляющегося к нему. Это был мужчина среднего роста, в пальто, в шляпе. Одежда его была мокрой, и то не удивительно.

В определенный момент они с Андреем поравнялись, но взглядами так и не встретились. Между тем Андрей заметил на щеке мужчины родимое пятно немалых размеров. Темное, будто отсыревшая кора дерева. И еще запомнилась грубая челюсть.

Мужчина направился дальше по коридору, а Нечаев оказался на лестничной площадке. Остановился. Хотел было окликнуть встретившегося ему незнакомца, спросить про Эллу. Развернулся.

Мужчина находился в конце коридора, около дверей Эллы. Андрею показалось, что он просто стоял, будто бы ждал чего-то. Или кого-то.

Увидев Андрея, он стал копаться в карманах пальто, подошел к одной из дверей. Продолжил копаться, создавая видимость действия. Искать странность в его поведении не было причин – она теперь явно бросалась в глаза.

Нечаев направился к мужчине. Тот стоял на том же самом месте, что и секундами ранее, но теперь держал в руках ключ-карту.

– Добрый вечер, – начал Нечаев, подойдя к нему на расстояние вытянутой руки. – Слушайте, я хотел спросить…

Мужчина внимательно изучал лицо Андрея, отчего стало как-то не по себе. Взгляд его оказался недобрым, каким-то холодным и обжигающим одновременно. Еще эти твердые скулы, будто подточенные. И темное родимое пятно.

– Тут рядом с вами живет девушка… – продолжил Нечаев, но не закончил.

Он обратил внимание на ключ-карту.

– Не получается открыть дверь? – спросил он, прекрасно понимая, какой ответ получит.

Замок двери никак не среагировал на ключ-карту, когда мужчина, ухмыльнувшись нагло, попробовал открыть дверь. Загорелась красная лампочка.

– Наверное, размагнитилась, – не переставая смотреть на Андрея, сказал мужчина.

– Может, стоит попробовать открыть другую дверь? – напрягшись, предложил Нечаев.

Он успел сжать кулаки, но мужчина выхватил пистолет. Черная сталь будто тяжким грузом упала на грудь. Мужчина направил пистолет на Андрея и кивком заставил его сделать шаг назад.

– Попробуем, – сказал он своим басовитым голосом. – Только давай без глупостей, приятель.

Глупить совершенно не хотелось. И если Андрей готов был вступить в схватку на кулаках, то уж появления в этом странном уравнении неизвестной переменной под названием «огнестрельное оружие» он никак не мог предвидеть. Плохи были дела, и от осознания этого закрутило внутри так, будто ощутил перегрузки, отправившись на неуправляемой ракете в космос.

Мужчина с пистолетом приказал остановиться у двери квартиры Эллы. Он провел ключ-картой по замку, и раздался характерный щелчок. Дверь открылась.

– Заходи. Только медленно, – приказал он Андрею.

Нечаев вошел внутрь. Очень уж ему хотелось оказаться в этой квартире при каких-нибудь других обстоятельствах. Уж точно не находясь под дулом пистолета, потея и безуспешно унимая дрожь тела.

Мужчина закрыл за собой дверь.

– Садись, – приказал он, указывая на кухонный стол.

Андрей сел за стол. В тех, других обстоятельствах, он сказал бы, что в квартире приятная обстановка, и что персиковый цвет очень даже хорошо смотрится на кухне. Спальня была скрыта от взора закрытой дверью, но и там, скорее всего, все было отменно. Мягкая кровать. Приятный солнечный свет по утрам.

Все это, да без угроз и оружия. Прекрасно.

– Ты кто такой? – спросил мужчина, взяв стул и сев в другом углу кухни. – И что ты тут забыл?

– Я искал Эллу, – ответил Андрей ровным голосом. Постарался скрыть волнение. – Девушку, которая здесь живет.

Мужчина покачал головой.

– Она здесь больше не живет, – ответил он.

– То есть? – выпалил вопрос, словно по инерции, Нечаев.

Мужчина ничего не сказал. Согнув руку в локте, он удерживал пистолет на одном уровне – на уровне солнечного сплетения Андрея. Не то оскалился, не то сощурился – сложно было понять. Слишком уж механической, неестественной казалась мимика. Будто он категорически не мог расслабить мышцы лица. Подобное можно приметить у людей с хроническим болевым синдромом.

– Она мертва?

Голос Нечаева дрогнул.

– Она здесь больше не живет, – повторил мужчина. – И ты очень зря сюда притащился, приятель. Чего ты тут вынюхивал?!

Андрей, едва свыкнувшись со своим не слишком устойчивым положением, наклонил голову и с вызовом посмотрел на своего вооруженного собеседника.

– Ты не выстрелишь, – заявил он. – Слишком громко. Соседи сбегутся, и тебе не удастся скрыться.

Блеф на грани фола.

– Все верно, – выдавив ядовитую ухмылку, согласился мужчина и достал из кармана пальто глушитель. – Спасибо, что позаботился о моем комфорте.

Нечаев поругался на себя за то, что решил сыграть роль крутого парня. Это ведь не чертова книжка, где главный герой если и умирает, то только в конце истории. И если раньше Нечаеву казалось, что история только набирает обороты, то теперь он сомневался в своем предположении. Все могло закончиться значительно раньше.

– Так зачем ты сюда приперся?!

– Она не отвечала на телефонные звонки. Я забеспокоился.

– Элла что-то тебе рассказала?!

– Понятия не имею, о чем она могла мне рассказать! Мы едва знакомы.

После безуспешной попытки показать свою крутость стало как-то уж очень страшно. Ну а думать о том, что могло случиться с Эллой, и вовсе было нестерпимо.

Между тем пистолет слился с глушителем воедино. Подобно живому существу, своим зорким глазом он следил за грудью Нечаева, готовый во мгновение ока поразить его своим свинцовым плевком.

– Вставай-ка на колени, лицом к окну, – приказным тоном сказал мужчина, вставая со стула.

Андрею не хотелось двигаться, да и не моглось особо. Мышцы окаменели.

– Послушайте, что бы тут ни происходило…

– Я два раза повторять не буду!

Голос мужчины прозвучал свирепо. Ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Нечаев встал из-за стола и повернулся лицом к окну – так, что теперь не видел своего врага. В глазах рябило от напряжения. Казалось, что голову вот-вот разорвет на части. Вот теперь-то он точно отправится в космос!

– Ты любишь Маяковского? – спросил мужчина.

– Что?!

– Стихи Маяковского любишь? Есть у него один… «Левый марш». Слышал когда-нибудь? Нет? Что ж, я тебе расскажу.

Он откашлялся.


Разворачивайтесь в марше!

Словесной не место кляузе.

Тише, ораторы!

Ваше

слово,

товарищ маузер…


Андрей зажмурился. Невозможным казалось ему все, что происходило в квартире Эллы. Этот мужчина с родимым пятном, этот пистолет… да и Маяковский, в конце концов! Ему казалось, что стоило только закрыть глаза на какое-то время, открыть их – и можно было увидеть себя в собственной квартире. В безопасности. Увидеть небо над головой, и мигающие вдалеке огни пролетающего над городом самолета.

Когда Нечаев встал на колени, мужчина подошел к нему ближе. Вытянул руку, в которой держал пистолет.


Довольно жить законом,

данным Адамом и Евой.

Клячу историю загоним.

Левой!

Левой!

Левой!


Мощный удар оборвал все…


16.

Желание убить главного героя неподалеку от самого начала истории было нестерпимым. Это было бы необычно, конечно, и в какой-то степени экстравагантно, но я не мог решиться на такой поступок. Или мог? В конце концов, когда мощный удар обрывает все – это может означать и смерть, и новую жизнь. И даже другую реальность. Есть из чего выбрать.

Было как-то особенно приятно пользоваться бумагой и автоматической ручкой, иной раз и карандашом. Буквы в словах продолжали друг дружку, цеплялись крючками, как фрагменты хорошо сложенной истории цепляются смыслами и интригами. Чувствовалась та целостность, которой нет в строгих печатных шрифтах, где каждая буква окружена едва уловимым ореолом одиночества.

Я сидел в кафе, сбежавший от суеты чужой жизни, потерявший жизнь собственную и грезивший о потери жизни кем-то еще. Оказавшись в эпицентре странных событий, я почувствовал одиночество как никогда раньше. Всем людям проще проходить через невзгоды с кем-то бок о бок, и особенно хорошо, когда этот кто-то – не посторонний тебе человек.

С другой стороны, это слишком эгоистично. Так же, как и слишком ярким проявлением эгоизма может выступать чрезмерная забота матери о своем ребенке. Вещь эта так же заразна, как и бешенство.

Невольно вспомнилась отрезанная собачья голова, и тот страх, что затаился во мне при виде глаз убитого пса. Страх – это тоже заразное чувство. Собака боялась смерти, боялась своего мучителя – и мучитель, в свою очередь, чего-то боялся. Я даже знал, чего именно он боялся, потому что я знал этого самого мучителя. Я смотрел в его глаза, и страх кольцом затягивался у меня на шее.


Очередное обращение в полицию; очередной стук в окно, в дверь или в душу сотрудника огромной машины, жернова которой работали бесперебойно и готовы были перемолоть с одинаковым пристрастием и нищету с бедностью и безработицей, и тебя с твоей нетипичной проблемой, едва ли возможной в таком стройном обществе. Все заканчивалось одинаково.

Тебя нет. Твое место занято. Выметайся отсюда поскорее.


Закончив очередную главу жизни Андрея Нечаева, я выпил кофе, расплатился по счету, сложил бумаги в сумку и поспешил на улицу. День был в разгаре, и в бойком ритме мегаполиса мысли разбегались, но лишь для того, чтобы сбежаться после и взорваться новым озарением. Мне хотелось так думать. Порой я любил это неистовство.

Сил во мне было достаточно, чтобы вновь встретиться с Притворщиком.

Он стал невероятно похож на меня. Казалось, даже черты его лица изменились. Эти изменения пугали меня, но я знал одно – стоит ему только стать моим отражением, и я непременно сломаю его и вышвырну из своей жизни. Потому что я сильнее самого себя.

Я проговаривал эти слова как мантру, пока наблюдал за его движениями. Он работал над книгой. Нет, он притворялся, что работает над книгой. В действиях его не было никакого смысла, ведь этим мог заниматься только я, и никто другой.

– Ты не приживешься здесь, – говорил я. – Пройдет время, и тебя придется оторвать как кусок пластыря.

Притворщик скалился мне. Что-то от того самого животного, встретившегося мне в темный час около дома, когда блестела сталь ножа, пробивалось наружу.

Странно, что он впустил меня в квартиру. Видимо, был уверен в собственной безопасности. По его мнению, я не мог сделать ничего такого… жестокого. И впрямь, я никогда не был жестоким человеком. Скорее даже ранимым и безвредным. Но я собирался перейти эту чертову реку меланхолии. С того берега – на этот. Я собирался вырасти над самим собой.

Я собирался убить его.

– У тебя была прекрасная жизнь, – говорил Притворщик. – Мог ли ты на самом деле понимать, насколько тебе повезло? Ты же принимал эту жизнь как нечто само собой обязующееся. Так вот, считай меня раковой опухолью, которую не пропишешь ни в одной «Программе жизни».

– Я и сам пришел к такому сравнению. Вчера, – сказал я спокойно.

– Согласись, у меня отлично получается!

– Что получается?

– Быть тобой, чертов недоумок!

Я проглотил оскорбление, но мысленно оголил лезвие ножа. Представил, как расходится кожа на его шее и льется кровь в момент, когда я режу ему глотку.

– Люди побеждают рак, – ответил я спокойным тоном. – Если у них хватает на это сил.

– У тебя не хватит, – с пренебрежением сказал Притворщик. – Послушай, если бы у тебя кишка не была так тонка, ты бы еще на улице одолел меня. Тот момент стал чем-то вроде коронации. Я завоевал этот трон! – он стукнул руками по столу, за которым сидел. – Я завоевал эту роль. Будь уверен, я долго буду ее отыгрывать.

Едва почувствовав сомнения в собственных силах, я покинул квартиру, не закрыв за собой дверь. Мимолетное чувство контроля над ситуацией улетучилось. Я сбежал по лестнице вниз, чуть было не покатившись кубарем. Заорал во всю глотку, оказавшись на улице, чем привлек внимание находившихся во дворе людей. Я прекрасно отдавал себе отчет в том, что со мной происходит, но не мог больше держать в себе это чувство.

Оно нарывало еще с тех пор, как меня ограбили. Эта жизненная дилемма преследовала Раскольникова у Достоевского в «Преступлении и наказании». Вошь ли я, как все, или человек? Тварь ли я дрожащая, или право имею?


Пешим ходом я добрался до начала взлетной полосы, и вдали уже виднелись безмолвные выпотрошенные туши самолетов, а за ними – громады жилых комплексов. В определенном месте полосу пересекала автодорога. Движение было где-то вдалеке, а я вновь оказался в статичном состоянии.

Тем вечером я не произнес ни слова, сидя за столом вместе с Олегом и Мариной. Те, приняв мое отсутствующее присутствие, вели оживленную беседу друг с другом. Мне казалось, что Марина ругается из-за чего-то, но я не мог понять, из-за чего именно. Олег, будучи человеком терпеливым и крайне уравновешенным, отвечал ей спокойно. Лиля то появлялась, то исчезала – как солнечный зайчик в погожий летний день.

Ближе к ночи я случайно подслушал разговор. Мое оправдание – крайне хороший слух и крайне нехорошая паранойя.

– Мне не нравится, что он теперь живет у нас, – говорила Марина, почти что шипела. – Почему он не мог снять номер в гостинице, например?

– Я не знаю, Мариш, – тоже шипел, но не так агрессивно, Олег. – В конце концов, он мой друг, да и работаем мы вместе уже не первый год. Ты и сама его хорошо знаешь. Знаешь, что ему порой просто нужна поддержка. Я не мог ему отказать в трудную минуту!

– В трудную минуту и я тебе не отказала, объединившись с тобой «программами»! Твоя жизнь стала куда лучше, чем у средненького литературного агента! И еще у нас с тобой есть ребенок, и хороший секс…

– Это разные вещи, – возражал без особо энтузиазма Олег, пока кровать едва слышно поскрипывала, и шелестело постельное белье под двумя телами.

Мне не хотелось слушать продолжение – разговор на языке тел, с прикосновениями, проникновениями и вздохами, – так что я ушел из дома. Хотелось забрести в ближайший бар и надраться.


Так я и сделал. Вышел в ночь, прошелся мимо самолетов. Устремился, как реактивный, в бар. Вошел в дверь, огляделся. Было как-то немноголюдно и томительно.

Заказал у бармена виски со льдом. Тот оглядел меня большими совиными глазами и почесал столь же совиную бороду. Даже нос был похож на клюв. Ему только крыльев не хватало.

– Хемингуэй? – переспросил меня бармен.

– Что? – растерялся я.

– Ну, так раньше назывался Хемингуэй, – пояснил бармен. – Виски со льдом. Сейчас так никто не говорит.

Я кивнул, ничего не поняв. Как же так получилось, что Нечаев пил этот коктейль, живя на страницах рукописи, а я – в реальной жизни?

– Эй, ты случаем не из другого века? – весело спросил бармен-сова, делая коктейль.

Я ничего не ответил. Хотелось спросить, из какого такого дупла он выбрался и прилетел на работу. Подумав, что такой вопрос прозвучит глупо, и не желая получить по морде, да и потеряв окончательно силы, я обмяк и стал дожидаться своего напитка.

Ленивые разговоры. Клубы дыма. Движения посетителей почему-то выглядели неестественно, так, будто мне показывали видео, пущенное задом наперед. Могу поклясться, что и дым будто бы сворачивался, возвращался в легкие курильщиков.

– Ваш Хемингуэй!

Бармен-сова поставил передо мной коктейль. Я пригубил. Приятная прохлада пробежалась по разгоряченной глотке. Прохлада эта в скором времени доберется до моего сознания. Хорошая анестезия.

И тут я подумал, что, умри Нечаев в квартире Эллы, так глупо и так бесславно, я, наверное, сошел бы с ума. Я привык к этому парню, но признаться в этом самому себе стеснялся. Наверное, у нас с ним было куда больше общего, чем могло показаться на первый взгляд. Впрочем, и различия были во многом.

Что уж точно – так это то, что у Нечаева были силы на то, чтобы подняться…


17.

Он проснулся на полу в квартире Эллы.

Резкая боль пронзила голову, стрельнула по глазам. Казалось, что кожа лица срослась с поверхностью пола – уж очень сложно было оторваться. Все же, пришлось подняться.

Память о случившемся никуда не делась. Андрей еще удивился, как это он так резко вспомнил все, что предшествовало его пробуждению в квартире Эллы. Помнил пистолет, родимое пятно на лице мужчины. Стих Маяковского. Левой… левой… левой…

Он присел и огляделся. Никого. Дверь закрыта. В окно светило приятное утреннее солнце. На часах – без четверти восемь. Во рту – привкус металла.

Поднявшись на ноги и аккуратно сделав пару пробных шагов, Андрей исследовал квартиру. Как он и предположил прошлой ночью, в спальне у Эллы было уютно. На полочках в гардеробной лежала одежда, дорожный чемодан со скучающим видом покоился внизу, рядом с обувью. В спальне, как и во всей квартире в целом, не было и намека на обыск. Похоже, кто-то провел его очень аккуратно.

Тот тип с родимым пятном не показался Андрею аккуратным. Так зачем он приходил сюда? Вопросы шуршали в голове, от них боль лишь усиливалась.

Нечаев открыл дверь холодильника и, покопавшись недолго, достал бутылку воды. С жадностью выпив половину, он отрыгнул и поставил бутылку на стол. Оперся руками. Опустил голову.

Проверив телефон, он убедился, что его никто не искал. Не удивительно. Пропади он как Элла, его бы никто не стал искать. Горькая правда. Да и черт бы с этим!

Скорее! Обратиться в полицию! Заявить о похищении! Но для начала нужно посмотреть на себя в зеркало. Не увидеть бы в отражении чудовище. Понять, что готов выйти из этой квартиры с былой уверенностью в собственные силы. Но изменения уже случились.

Андрей вспомнил, что свои контакты ему оставила Анна Мелисон. Но стоило ли звонить ей? Боевой пыл Нечаева угас и сменился тревожной задумчивостью. В итоге он встал из-за стола, помотал головой и направился ко входной двери.

Позже он сидел за рулем электромобиля, раздумывая над тем, как поступить дальше. Подставиться было несложно. Мелисон и без того подозревала его в чем-то, но в чем именно? Убийство? Никакой связи, кроме номера в записной книжке. Достаточно ли для того, чтобы повесить на человека убийство?

– Да? – услышал он голос следовательницы.

– Это Нечаев, – сказал Андрей и крепко стиснул зубы, будто его ударили.

Сомнения все еще не отпускали, и теперь он корил себя за то, что набрал номер Анны. Но как иначе?

– Как ваши дела?

– Ну… нормально, – Нечаев растерялся. Уж очень не к месту был этот вопрос. – Я звоню по поводу одного случая…

– Так.

– Эллу похитили.

Короткое молчание.

– Вы в этом уверены?

– Чертовски уверен! – взорвался Андрей. – Меня стукнул по голове какой-то псих с пистолетом, когда я был в ее квартире!

– А как вы оказались в ее квартире? – голос Мелисон прозвучал сухо.

– Я приехал к ней, надеялся застать ее дома. Но в коридоре мне повстречался этот тип.

– Вот что, – перебила Анна. – Встретимся через сорок минут в ресторане…


Андрею хватило и двадцати минут, чтобы добраться до нужного места. Знакомое заведение, в котором он несколько раз обедал. Не ресторан даже, а, скорее, кофейня. Бесхитростная обстановка: столики с диванчиками рядком, около окна, и еще длинная стойка, за которой стояла приветливая девушка. А еще чертовски вкусный кофе.

Войдя внутрь и поздоровавшись с девушкой за стойкой, Андрей прошел вглубь зала, но не слишком далеко – так, чтобы Анна могла без труда найти его. Заказал кофе и яичницу с беконом. Боль пусть и не отпускала, но аппетит разыгрался нешуточный.

Вскоре появилась Мелисон. Вновь в костюме, с легким макияжем, лишь подчеркивающим достоинства ее нордической внешности. Красивая она, подумал Нечаев. Но также подметил, что чем больше он узнавал красивую девушку, тем, как правило, менее привлекательной казалась она ему со временем.

– Мне нравится это заведение, – сказала Анна, присаживаясь за стол. – Хорошо, что у меня получилось затащить вас сюда, Андрей.

Интересное начало разговора. Впрочем,Анна еще с первых минут знакомства показалась Нечаеву странной. Зачем она сейчас говорит об этом месте? Дело ведь горит! А ей как будто бы все равно. Как и тогда, в офисе. Улыбка, простые вопросы. А потом бац! – и взрывается скрытыми обвинениями.

– Да, здесь чертовски вкусный кофе, – Нечаев постарался быть вежливым, и, что называется, на волне. – Но мы ведь не для праздной беседы встретились.

– Верно, – улыбнулась Анна. – Вы себе заказали чего-нибудь?

Словно в ответ на вопрос следовательницы, официантка принесла заказ. Яичница источала приятный запах.

– Пожалуй, я тоже закажу себе чего-нибудь, – обратилась Анна к официантке. – Мне, пожалуйста, тоже яичницу. Уж больно аппетитно она пахнет, – она рассмеялась. – Еще диетический сэндвич с куриной грудкой и чашку кофе. И еще… кусочек вишневого пирога.

Официантка записала заказ в блокнот и удалилась к стойке.

– Я еще не завтракала, – словно извиняясь, объяснилась Анна. – А поесть я люблю, особенно после тренировки, – она помедлила. – Так что случилось с вами в квартире Эллы?

Нечаев вкратце рассказал следовательнице о том, что случилось с ним прошлой ночью. Описал внешность мужчины с родимым пятном.

– А как вы узнали, где она живет? – спросила Анна.

– Она оставила мне свой адрес, – солгал Нечаев.

Мелисон кивнула, но нисколько не поверила словам Андрея. Она помнила, что во время прошлой беседы Нечаев сказал, что адрес девушка ему не сообщала. Все же, виду не подала.

– Остается только одно, – подвела она итог. – Поедем туда вместе. Вы закрыли входную дверь?

Андрей в ужасе осознал, что просто позабыл это сделать. Так и ушел, оставив дверь нараспашку. Входи кто хочет.

– Нет, – покачал он головой, опустив взгляд.

– Это хорошо. Не придется взламывать замок.

Принесли заказ Анны. Сэндвич показался Андрею чересчур большим, но Мелисон разделалась с ним в доли секунды. Затем она принялась за яичницу. Сам Нечаев к тому времени справился лишь с ломтиком бекона. Подступила тошнота, от которой кофе не спасало, и, возможно даже, как раз провоцировало ее.

– А не нужен ордер, или что-то такое? – между делом спросил Андрей.

– Как в кино, да? – улыбнулась Анна. – Мне бы просто понять, что там случилось. И обыск мы производить не будем. Тихонечко заглянем, не оставляя следов.

Нечаев кивнул. Улыбнулся.

– Звучит неплохо.

– И все же, почему вы решили, что ее похитили? – спросила Анна, прожевав кусочек яичницы.

– Ну, ее не было дома. И еще этот тип…

– Но это все-таки не причина.

Взгляд Анны сделался строгим.

– Мне так показалось, – прямо ответил Андрей. – Можно назвать это предчувствием.

– Хорошо, – вновь улыбнулась Мелисон. – Тогда проверим, насколько хорошо развито у вас шестое чувство.


18.

Андрей припарковал свою машину позади электромобиля Анны Мелисон. Это был обыкновенный седан черного цвета, с угловатыми формами кузова, немного потрепанный.

– Бодрый старичок, – подметил Нечаев, кивнув в сторону седана, когда они со следователем переходили дорогу.

– Я только недавно подключила функцию водителя в своей «программе», – сказала Анна. – И вообще, с вождением у меня не очень, признаться по правде…

– Мне показалось, что вы отлично водите.

– Да? Я сочту это за комплимент! – Анна одарила Нечаева благодарным взглядом, без какого-либо притворства. – Вождение требует большой концентрации…

Андрей открыл перед ней дверь, и они вошли в подъезд. Направились к лестнице.

– …ну а мне по долгу службы приходится всю свою мозговую активность направлять сами понимаете на что.

– На дело, – с пониманием кивнул Нечаев. – И вам… нравится ваша работа?

– Это работа, и ее нужно выполнять, – только и ответила Анна.

Вообще, в тот момент она казалась Андрею открытой книгой, которую ему интересно было листать, да и тянуло, наконец, вчитаться в строки и последить за сюжетными перипетиями. Только он понимал, что обманывается.

– Вот мы и на месте… – сказал Андрей, когда они были в коридоре, рядом с квартирой Эллы.

– Только вы сказали, что не закрывали входную дверь, – заметила Анна, вытаскивая пистолет из наплечной кобуры. Под пиджаком она была едва заметна.

Дверь квартиры, в которой часом ранее очнулся Андрей, была закрыта.

– Я мог ошибиться, – предположил Нечаев, наблюдая за тем, как Анна снимает пистолет с предохранителя.

Мелисон ничего не сказала по поводу возможной ошибки. Она подошла к двери и нажала на кнопку звонка. За дверью послышались шаги.

Андрей напрягся. Он отошел чуть дальше от двери. Еще раз взглянул на Анну. Та была серьезна, бесстрашна. Острый носик, казалось, источился до невероятного.

В следующую секунду послышался щелчок замка. Дверь открылась.

Теперь перед Анной стояла девушка лет двадцати двух, облаченная в домашний халат. Темные волосы были едва высушенными, да и вообще от девушки исходил приятный жар. Несомненно, она только что вышла из душа.

– Да? – спросила она, с озадаченным видом глядя на Анну.

Увидев пистолет, девушка сделала два шага назад. Лицо ее исказила гримаса ужаса.

– Спокойно, – ровным тоном сказала Анна, вынув из кармана пиджака удостоверение. – Я из полиции.

– Что-то случилось? Андрей, что происходит?

Голос девушки дрожал. Она попеременно глядела то на следователя, то на стоящего рядом, ничуть не меньше ее удивленного Андрея.

– Как вас зовут? – задала вопрос Анна Мелисон.

– Элла. Меня зовут Элла.

Андрей нахмурился. Он открыл рот, чтобы возразить, но не смог выдавить из себя ни слова. Столкнулся взглядом с Анной. Посмотрел на девушку. Снова попытался что-то сказать. Растерялся.

– Предъявите, пожалуйста, документы, – обратилась к девушке Анна.

– Да, конечно. Они у меня на столике, в спальне…

Девушка отошла от двери и скрылась в глубине квартиры. С кухни доносился запах еды. Ничто не намекало на события прошлой ночи.

– Это не Элла, – с возмущением сказал Андрей. – Это другая девушка…

– Сейчас проверим, – холодно бросила Анна.

Документы подтвердили, что находящуюся в квартире девушку зовут Элла Литвинова. Она же являлась единственным законным жильцом в квартире.

– Не так давно мы пытались связаться с вами, – говорила Анна. – По поводу убийства в особняке Германа Тихонова…

– Ах да, – смутилась девушка. – Меня… не было в городе. Пришлось уехать к матери, она живет в другом регионе. У нее проблемы со здоровьем, но сейчас все намного лучше, – она виновато опустила взгляд. – Я сильно нервничала из-за этого. Еще и убийство. Мне просто не хотелось ни с кем общаться. Простите. Если бы я знала…

– Ничего страшного. Это я прошу прощения за беспокойство, – наконец сказала Анна. – По тому вопросу мы с вами свяжемся в другой раз. И еще вопрос: ничего необычного не происходило за последнее время?

– Разве что ваше появление, – попыталась улыбнуться девушка. Она посмотрела на Андрея. – Что случилось? Мы же договорились встретиться с тобой, разве нет?

– Ты не Элла, – со скрипучей твердостью сказал Нечаев. – Кто ты такая?

– Ты… пугаешь меня…

Ярость закипала в Андрее, отчего он сжал кулаки.

– Кто ты такая? – повторил он свой вопрос.

– Перестань, Андрей. Это уже не смешно…

– Хватит! – почти прокричала Анна. – Предлагаю вам выяснить свои отношения позже! – она обернулась к Андрею. – Нам нужно с вами поговорить.


– Вы выставили меня дурой! – не скрывая своего гнева, говорила Анна Мелисон, когда они с Андреем находились на улице, около ее электромобиля. – Только я вот одного не пойму: зачем?

– Вы мне не верите?! Да я рассказал вам правду! Эта девушка – не та, за кого себя выдает, – Андрей махнул рукой. – Да, признаюсь, у меня нет доказательств, но я не лгу вам, Анна.

Он посмотрел наверх. В окне квартиры Эллы стояла та самая девушка. Она внимательно наблюдала за происходящим на улице.

– Вы правы. Я вам не верю, – Анна открыла дверь своей машины и села за руль. – Не покидайте город в ближайшее время. Если вы будете юлить, следующий наш разговор будет куда больше похож на допрос. И это я вам гарантирую!

Не сказав ничего больше, Анна хлопнула дверью, запустила двигатель, включила передачу и рванула с места. Андрей смотрел вслед удаляющейся машине. Снова посмотрел наверх. В окне уже никого не было.

Подойдя к своему электромобилю, он достал из пачки сигарету и закурил. Дым казался неприятным, въедался в глаза. Пальцы не слушались, сгибались без причины, так что сложно было держать сигарету.

Не хотелось никуда идти, или ехать. Было желание вернуться в квартиру на третьем этаже. Прижать самозванку к стене и забить ее вопросами до смерти.

Благоразумие взяло верх. Грузно плюхнувшись на водительское сидение, Андрей вздохнул глубоко, нажал кнопку включения двигателя, выбрал режим движения и надавил на педаль газа. Он отправился на работу.


19.

Ему позвонил Евгений Капустин. Нет, не позвонил. Написал. Важная деталь: Нечаев не мог догадываться, в каком состоянии его клиент и о чем он хотел поговорить с ним при встрече.

Капустин назначил время и место. Городской океанариум, в полдень.

Я знал, что так должно было случиться. Засомневался поначалу, подумав, что сцена эта не будет нести в себе никакого смысла для Нечаева, но после твердая уверенность в важности этого эпизода взяла верх. Что ж, дабы почувствовать себя на месте Андрея, немного напуганного, находящегося в смятении, я отправился в океанариум. Ближе к полудню, разумеется.

Прежде я проснулся на кухне в квартире Олега. Мучила жажда, ведь прошлая ночь, проведенная в баре, в разговорах с барменом-совой и со спешащими один за другим Хемингуэями, не могла не закончиться добротным утренним похмельем. Память словно отшибло ударом по голове. И стихи Маяковского были? Не думаю, что в действительности были, но могу ошибаться.

В квартире никого не было. Только я, невнятный свет весеннего солнца, разрезанный на длинные полоски приоткрытыми жалюзи, и записка на столе. Олег просил позвонить.

Я набрал его, зевнув для начала и лениво помычав. Он ответил сразу же.

– Юлиан, – обратился ко мне Олег. Тон его голоса настраивал на серьезный лад. – Скажи мне: что на самом деле происходит?

Не стал спрашивать, находясь лицом к лицу. Какие же мы все ничтожные, трусливые эгоисты. Тошнит от одной мысли.

– А что происходит? – спросил я.

– Ты мне скажи. Ближе к утру ты явился домой пьяный в хлам и разбудил Марину и Лилю. Ну и в доме у тебя, как мне показалось, все в полной порядке. Никаких следов взрыва. Я проезжал сегодня утром мимо. Спросил соседей…

– Так ты, стало быть, Шерлоком заделался? – усмехнулся я. – Ну и что еще тебе удалось узнать? Может…

– Прояви уважение! – перебил меня Олег. – Пусть ты и друг мне, но ложь я не потерплю. Если у тебя проблемы, ты можешь мне обо всем рассказать. Только не ври, иначе…

Неприятное молчание. Головная боль. Он словно и не собирался договаривать. Ждал, что я продолжу. Подхвачу, услышав правильную ноту.

– Мою жизнь украли, – сказал я невпопад.

Больше мне ничего объяснять не хотелось. Разговор был на этом прерван. А ведь можно было удариться в слезливые объяснения. Сказать, что в квартире, которая некогда принадлежала мне, поселился Притворщик. Признаться, что я ненавижу и боюсь его в равной степени, и у меня просто не хватает смелости прижать его к стене и отобрать то, что принадлежит мне по праву. От такого признания сразу станется тошно, но уж слишком часто в последнее время тошнота подкатывает к горлу.

Олег, друг мой, у меня больше нет документов, и я не могу остановиться в гостинице, или вообще уехать на какое-то время из города. Потому я и докучаю тебе и твоей стервозной жене. Я рад бы сказать тебе, что у меня остались наличные, но и они на исходе – хватит на пару поездок на такси. Что делать дальше? Ума не приложу. Умирать, наверное.

Я просто не понимаю, что есть моя жизнь, и никогда, по всей видимости, не понимал истинного значения этого словосочетания. Моя жизнь. Я притворялся, это свойственно мне, ведь, без преувеличения, важной необходимостью для меня всегда было умение влезать в шкуры разных людей, живущих в моих историях: от проституток до банкиров и депутатов; от хладнокровных убийц до забитых мальчиков с их подростковыми комплексами.

Теперь же притворяться нет никакого смысла. Или даже наоборот, смысла стало куда больше? Я словно выпрыгнул из своей привычной оболочки. Я – душа, которая хочет найти новую плоть. Ту, в которую можно влиться. Но что есть плоть? Можно ли купить ее, пусть даже за все богатства этого мира? Купить плоть можно лишь стремлением и силой. Возможно, жестокостью. Быть может, у кого-то есть другие варианты. У меня их нет.


В залах океанариума было людно, прохладно, приятно. В разгар буднего дня, под огромными сводами, в приглушенном свете можно было наткнуться на большую туристическую группу, или же увидеть школьников на экскурсии. Гул голосов наполнял пространство, и без того кажущееся маленьким из-за проплывающих за толстым стеклом громадин, таких, как тигровая акула.

Я вслушивался в разговоры, улавливал обрывки фраз. Это происходило как-то случайно. Мысли распадались на части.

Я было подумал, что зря приехал, и что зря вообще взялся за историю Андрея Нечаева. Сомнения переполняли меня. Уж очень туманным виделось мне его будущее. Быть может, и не любил он вовсе Эллу? Да и не любил, без вариантов, потому что для любви, как и для психического недуга, нужно время, дабы созреть. Много можно провести параллелей между первым и вторым, но не о том речь. Нечаев испытывал страсть – это куда более правильный вывод. И меня это почему-то сильно расстраивало.

Мир Нечаева рушился. Так же, как и мой. Нас обоих занесло в эту параллельную реальность каким-то неведомым образом. Будто кто-то написал это. Больное воображение привело нас в определенное место, и отнюдь не просто так. Мы должны были встретиться, и теперь, по прошествии времени, я понимаю неизбежность этого слишком отчетливо.

Не сразу удалось узнать его, но какие-то черты лица привлекли мое внимание. Даже не черты лица, но взгляд. Определенно, этот взгляд я видел, строчка за строчкой сочиняя его жизнь по ночам.

Я увидел его среди людей, в самой гуще толпы в тот момент, когда эта самая толпа зашевелилась, забурлила. Как волны у побережья, как отчаянная синева, с тревожной пеной, толпа несла в себе заряд невероятной энергии.

Волны бились о толстое стекло, за которым проплывала большая тигровая акула. Движения ее были неспешными, но так лишь казалось из-за ее громадных размеров. Это как наблюдать за взлетом огромного самолета, который будто зависает в небе над аэропортом. На самом деле, скорость огромная.

Но не только вид акулы привлек внимание толпы, внимание Нечаева, да и мое внимание тоже. В какой-то момент в воде оказался человек, облаченный в костюм в полоску. Очки его, к моему удивлению, оставались на носу, пока он погружался на дно аквариума. Взгляд маленьких карих глаз казался отстраненным, излишне спокойным; движения рук и ног медлительными, будто не находился он в смертельной опасности, но достиг всего, чего только хотел достичь. В руке он держал нож.

Это был Евгений Капустин, и он сводил счеты с жизнью. Именно так, как я и представлял себе это. Его смерть была записана, и теперь, словно по графику, происходила прямо на моих глазах.

Акула не сразу обратила внимание на Капустина, а вот толпа шумела, толпа возбуждалась. Волны бились с новой силой, и я видел, как мимо аквариума пробегали сотрудники охраны, громко перекрикиваясь по рации. Вслед им смотрел Андрей Нечаев. Лицо его искажала гримаса ужаса. Картина Мунка, «Крик». Все происходило в точности так, как я и описывал. Это завораживало.

В какой-то момент Капустин резанул ножом по ладони, и кровь клубами дыма распространилась вокруг. Этого было достаточно. Акула проявила интерес, так что в следующие несколько секунд принялась за безнадежного пловца в деловом костюме.

Раздался крик, похожий на сирену. Толпа единой волной отступилась от стекла. Меня толкнули в плечо, и я на какое-то время потерял Нечаева из поля зрения. Тем временем акула продолжала разрывать на части тело Евгения Капустина. Лоскуты костюма в полоску медленно оседали на дне аквариума, вызывая немалый интерес среди мелких рыбешек.

Толпа ринулась к выходу. Началась давка.


Нечаев, подгоняемый толпой, пересек холл океанариума и выбрался на улицу через центральный выход. Немалых усилий стоило мне не потерять его из виду.

Он остановился у одной из колонн около входа, достал из кармана пачку сигарет и закурил. Не зная, как подступиться иначе, я подошел к нему и попросил сигарету.

Андрей поднял на меня взгляд, внимательно посмотрел. Он был так задумчив, что еще с десяток секунд не делился со мной сигаретой. Просто смотрел, и вопросы буквально плясали в его глазах, и я их видел, и знал эти вопросы, но не знал ответы на них. Пока еще не знал.

– Да, конечно, – ответил он и протянул мне пачку.

Я не курил уже давно, потому первая тяга далась мне с кашлем.

– Я ведь знал, что он не в себе, – говорил тихим голосом Нечаев. – И ничего не сделал…

Мимо неслась ладным потоком людская толпа. Она редела. Гул голосов уже не так давил на слух.

– А можно ли было сделать хоть что-то? – спросил я.

Нечаев пожал плечами и затянулся. Выпустил дым через ноздри.

– Не все подвластно нам…

Глядя на него, я вспомнил фразу из старого фильма, и подумал, что это начало прекрасной дружбы.


Часть вторая. «Украденная жизнь»


1.

Девушка в черном берете и легком весеннем пальто шла с коляской по бескрайнему полю. Двигалась она неспешно, порой тяжело вздыхая, в сторону, как ей казалось, ближайшего поселения. Никто не шел ей навстречу.

Над головой гудел в линиях электропередач вольный ветер. Тропинка, по которой шла девушка, чуть отдалялась от железных опор. Странным казалось то, что блага цивилизации длинными проводами тянулись в одну сторону – в сторону людей, по всей вероятности – а вот тропинка, как строптивая девчушка, противилась и предлагала свой маршрут. Неизвестно куда.

Девушка толкала коляску, в которой тихо посапывал ребенок. Хорошенько укутанный, так, что едва можно было рассмотреть глазки.

Несмотря на усталость, и ту тяжесть, что легла камнем и не давала вдохнуть воздух полной грудью, девушка шла вперед. К поселению, к людям. Туда, где горит свет в окне, где тепло и спокойно на душе.

Сомнения все же подтачивали структуру ее силы. Каждая человеческая сила строится на основах, будь то эгоизм, или жертвенность, или даже отчужденность. Сомнения изыскивают основы силы, разъедают ее, как кислота.

Страх новой тяжестью лег на грудь, и дышать стало совсем невмоготу. Девушка понимала, что не может дать себе время передохнуть, и тем более не может просто упасть бездыханно посреди поля, оставив своего ребенка, такого беззащитного, встречать подступающую ночь с ее кошмарами, с ее порочными прелестями. Но где важность – там и беспокойство, и где-то рядом всегда таится страх.

Сердца либо вообще не было теперь – разъело кислотой – либо оставалось самую малость, так что биение его не ощущалось. Может, оно так ускорилось в своем ритме, что стало просто едва заметно вибрировать?

«Почему никто не выходит на встречу?» – спрашивала девушка ветер.

И если до этого ветер отвечал воем в линиях электропередач, то теперь просто молчал. Не было ничего, кроме тропинки, девушки и коляски с ребенком внутри.

Очередной вздох дался слишком тяжело, и руки девушки стали ватными. Она из последних сил держала коляску, но уже не могла передвигать ногами. Упала.

В последний момент, прямо перед падением, она увидела впереди огни поселения.


Женщина в цветастом платке, с небольшой дорожной сумкой на плече, шла тропинкой в сторону поселения. Вечерело, и хотелось поскорее оказаться дома, где было светло и тепло, и где никто ее не ждал.

Тропинка, как и всегда прежде, сворачивала в сторону от линий электропередач. Все в том пешем путешествии было привычным, но лишь до того момента, пока женщина не заметила вдалеке странный силуэт. Ей с самого начала показалось, что это коляска, но она переубедила себя, ведь она знала себя. Знала свои слабости.

Приблизившись, женщина осознала, что это действительно коляска стоит посреди тропинки, и рядом лежит без сознания девушка. Именно без сознания – женщина проверила ее пульс. Надеялась ли она, что пульс не прощупается?

Ребеночек в коляске приятно сопел.

«Хорошо, что не кричит, – подумала женщина, глядя на лежащую на земле девушку. – А ты поспи немного. Эта жизнь может больно укусить…»

Женщина взялась за ручку коляски. Шаг за шагом она отдалялась от лежащей на земле девушки. Уже через десяток метров она выглядела так, словно с этой коляской шла далеко не первый километр. Прекрасная мать. Любящая мать. И ребенок сопел под теплым одеяльцем. Он еще не знал свою маму. Пройдет время, и он узнает ее. Всему свое время.


***

Нестор Леонов любил свою мать. Любил даже тогда, когда она томно переглядывалась со своими партнерами по бизнесу, недвусмысленно двигая прекрасными губками.

Пусть она была уже немолода, но выглядела она столь эффектно, что дала бы фору какой-нибудь киношной знаменитости. Все же, она имела достаточно времени и возможностей, чтобы заниматься своей красотой, и еще привлекать внимание молодых и доверчивых бандитов. Нет, конечно же недоверчивых. Но не всякий мужчина устоит перед женскими чарами, а мужское начало куда выше по значению, нежели начало бандитское.

Сидя в гостиной на одном из просторных диванов; номинально присутствуя на «собрании», но фактически не имея никого права голоса, Нестор чувствовал себя лишним, но вид матери был столь же хорошим ядом, сколь и хорошей анестезией. Он имел право голоса. Он мог влиять на нее, пусть никто в это и не верил особо. Неважно. Сам он верил.

– Эта девчонка совала нос не в свои дела, – говорила мать, и руку ее целовал какой-то неприятный Нестору прихвостень.

– Мы забрали ее жизнь. Работал Калина.

– Он работает грубо, – мать скривила недовольную гримасу. – И еще стихи Маяковского читает. Они мне никогда не нравились.

– Но он хорош, – возразил спокойно Нестор.

– С этим не поспоришь.

Леонов посмотрел на стол. Там, словно предметы интерьера, длинным рядом были выставлены бокалы. Бутылка, словно охваченная томным чувством женщина, потела и задыхалась в ведерке со льдом. Рядом лежал револьвер.

В гостиную, достаточно просторную, чтобы устраивать всякого рода игрища, вбежала группа карликов. Одеты они были в черные фраки, подобранные строго по размерам. В дальнем углу для них были выставлены стулья – уже не по размерам, достаточно высокие.

Один из карликов попробовал забраться на стул. Это ему удалось, пусть даже он чуть не упал, заползая на сидение и подрыгивая короткими ножками.

– Хорошо, – с удовольствием протянула мать. – Давайте немного поиграем…

Зазвучала музыка. Бодрая детсадовская мелодия. Карлики с невероятным энтузиазмом пустились в пляс. Нестор смотрел на их лица и все пытался понять, что же такого веселого в этой игре, но в итоге пришел к одной простой мысли: за хорошую подачку можно веселье не только купить, но и вдохнуть его даже в очень невеселого человека.

Вот и музыке конец, и каждый должен занять место на одном из стульев, которых, к слову, всегда на один меньше, чем участников. Выбывает игрок – выбывает еще один стул. И так до конца, пока не останется только один игрок – победитель.

– Кто занял место той девчонки? – спросила мать, глядя на сына.

Тот продолжал смотреть в сторону карликов.

– Нестор…

Леонов отвлекся от игры. Устремил взгляд не на своего родителя, но на красные шторы, за которыми скрывалась темнота, запечатанная в оконной раме.

– Елена, – ответил он. – Ее место заняла Елена.

– Почему это Елена? – подал голос один из партнеров. – На каком это основании, позвольте спросить, она получила место?

Он сидел напротив Нестора. Мужчина далеко за пятьдесят, в костюме и очках, с неизменным значком партии на груди. Депутат. Отнюдь не утоливший с годами жажду наживы, оттачивающий свой бюрократический склад ума. Страдающий от приступов такой серьезной «болезни», как канцелярит.

– Осмелюсь напомнить вам, что у нашей организации есть достаточно четко выстроенный план, – продолжал депутат, едва справляясь с шипящими звуками. – Которого мы должны придерживаться! Существует очередь, согласно которой раздаются места. Ну а такое вот самоуправство никуда не годится! Также хочу добавить, что девушку следовало бы ликвидировать. Небезопасным мне видится такой подход.

– Чем ты недоволен, Леонид? – с холодом в голосе спросила мать.

– Мы попусту тратим важный ресурс, Ангелина! – вместе с негодованием, проступившим на рыхлом лице депутата неким подобием оскала, на лбу и залысинах его выступил пот. – И подставляем сами себя! Это существенный промах!

Шепелявость лишь усилилась. Говоря, он резкими движениями начал доставать платок из нагрудного кармана пиджака.

– У Елены не было никаких оснований занимать чье-либо место. Она вообще не была в очереди. Об этом все знают.

Нестор обратил внимание на то, как напрягся мамин ухажер. Немалых размеров детина, очень молодой. Что уж там, Нестор ему мог в отцы годиться!

– Поубавь пыл, Лёня, – раскатом грома прокатился по залу голос ухажера.

Погладив по руке мать Нестора, он поднялся с дивана и подошел к столу, так что оказался прямо напротив депутата. Тот в долгу не остался – тоже поднялся, и даже с вызовом запрокинул голову. Нестор подумал, что если эти двое сейчас затеют драку, это будет крайне весело в начале и крайне омерзительно ближе к концу. Нет, мама не допустит мордобоя в этой гостиной. Не в этом доме. Не у нее на глазах.

– Мальчики… – призывающим тоном сказала Ангелина. Взгляд свой она перевела с депутата на своего ухажера. – Илья, успокойся…

– Елена – моя двоюродная сестра, – спокойным тоном сказал Илья, глядя депутату прямо в глаза. – Так что не смей про нее ничего такого говорить!

– Я и не говорил! – запротестовал Леонид, но испуг в голосе прикрыть не сумел. – Я лишь обратил внимание на то, что мы нарушаем собственные правила! Ничего личного, Илья, но так дела не делаются.

– Еще как делаются, – усмехнулся Илья.

Почувствовав, что в этом споре он оказался безоговорочным победителем, Илья вернулся на свое прежнее место – рядом с Ангелиной.

Депутат еще какое-то время стоял на своем месте, то ли пытаясь выдавить из себя очередное возражение, то ли стараясь не упасть в обморок. В конце концов он схватил со стола бокал и одним махом осушил его.

Нестор выдохнул с облегчением. Окинул взглядом остальных присутствующих.

Начал он с Вадима Крашенинникова, начальника Управления контроля качества «Программы жизни», весь вечер безотрывно глазевшего в рабочий планшет и нисколько не заинтересовавшегося ни карликами и стульями, ни возникшим спором, ни даже спиртным. Алан Либкнехт из партии «Социальной Справедливости» курил трубку на старинный манер, говорил нечасто и сугубо по необходимости, и именно оттого его советы и предложения были всегда к месту и ко времени. Еще был Александр – просто Александр, без фамилии, но с электронными имплантатами в ухе и на запястье – представлявший интересы некой «другой стороны».

Все они были знакомы Нестору достаточно хорошо. Кроме, пожалуй, последнего. Про его деятельность Леонов толком ничего не знал. Подмечал только, что между этим Александром и матерью была какая-то особая связь. Не такая явная, как между матерью и увальнем-бандитом Ильей; куда более томная, прикрытая, оттого и наиболее интригующая.

Нестору привычно было находиться в самом эпицентре событий. Прошлое бизнес-тренера и несколько лет жизни в рамках реалити-шоу «Религия социализма 2» приучили его подмечать детали, вести себя сдержанно и не говорить слишком много. Хотя, пожалуй, этими талантами он обладал еще задолго до построения своей карьеры. Он был прирожденным актером. Удачно подвернувшаяся ему возможность исполнять роль самого себя и светить лицом на всю страну лишь закрепила результат. Ну а почему бы и нет?

Отсутствие «Программы жизни» (такое себе могли позволить немногие: как правило, очень обеспеченные люди, такие как он и его мать, Ангелина) давало возможность заниматься всем, чем только душа пожелает. И Нестор чувствовал себя в своей тарелке, когда появлялся на съемочной площадке. И в мыслях у него не было бросить привычный жизненный уклад.

Со временем Нестор перестал замечать разницу между тем, что происходит перед объективами сотен камер, и тем, что случается во время закрытых встреч партнеров. Он ощущал всю комичность ситуации, при этом мог относиться ко всему с должным уважением, или с пренебрежением. В зависимости от ситуации, разумеется.

Еще он знал, что вся суть разговоров всегда остается между строк.


Спиртное было выпито. Карлики во фраках разбежались, и стулья теперь были выставлены в ровный ряд у стены. Нестор стоял у окна, чуть отодвинув красную штору, и наблюдал за тем, как на фоне темного леса один за другим исчезали электромобили партнеров.

Они с матерью остались вдвоем в просторном особняке.

Двоякое ощущение испытывал Нестор, оставаясь наедине со своей родительницей. Общество ее не доставляло ему никаких неудобств, но что-то внутри, под самым сердцем, гадко зудело при каждом ее взгляде, при каждом едва уловимом вздохе. Так зудело, что порой Нестору хотелось пробить кулаком свою грудную клетку и вырвать все внутренности. Сжать сердце, выдавить из него все соки, как из лимона.

Найти объяснение этому своему чувству Нестору было не под силу.

– Они ничего не знают.

Нестор слышал голос матери, стоявшей позади него. Она провела пальцами по его плечу, коснулась шеи. Мягкие руки, настоящий бархат. Но эти руки полчаса назад целовал другой…

Нестор развернулся. Слишком стремительно. Резкость в движениях буквально кричала о его недовольстве.

– Леонид перегибает палку, – заявил Нестор. – Неужели он забыл о том, из какой грязи ты вытащила его? Неблагодарный ублюдок!

Он сжал кулаки, желая ударить по какой-нибудь не слишком твердой поверхности, дабы не повредить руку, но ничего, кроме красных штор и лица матери, поблизости не оказалось. Желание вспыхнуло и угасло. Как в момент перепалки между Ильей и Леонидом.

– Твой отец часто повторял, что перед забоем свиньи беснуются. Они чувствуют скорую смерть, и потому кричат задолго до того, как нож вонзается в их жирные туши и достигает сердца…

– Мой отец никогда не забивал свиней, – нахмурившись, заметил Нестор.

– Он родился и вырос в деревне, как ты знаешь, – Ангелина улыбнулась и посмотрела в окно, словно предалась приятным воспоминаниям. – И был очень мудрым человеком. Глупый человек никогда бы не добрался до таких высот. Он знал, что и свиньи, и люди чувствуют скорый приход смерти. Кто-то кричит больше обычного, потея, цепляясь за правила, которые, как может показаться, способны все расставить по местам и обратить время вспять. Но это не так…

Приятный холодок пробежал по спине Нестора, когда он увидел, как последний электромобиль скрылся из виду.

– Леонид слишком много болтает не с теми людьми, – продолжила Ангелина после недолгого молчания. – Похоже, с ним сегодня что-то случится. Определенно должно что-то случиться.

– Например, тормоза его электромобиля откажут? – предположил Нестор. Выражение его лица сделалось невинным.

– Как досадно, не находишь? Известный депутат, выпив лишнего, сел за руль и не справился с управлением. Причина – опьянение. Следствие – разбился на загородной трассе.

– Да. Пусть земля ему будет пухом.

Нестор усмехнулся.

– Или, может, сердце прихватило?

– Повышенный холестерин. Да, я много раз говорила ему, что в его возрасте стоит внимательнее относиться к своему здоровью. Мужчины такие непослушные!

Нестор и Ангелина смотрели друг другу в глаза. Недосказанные слова повисли в воздухе. Они шипели, как пузырьки игристого.

– Я устала, – заявила Ангелина. – Пойду в постель.

Нестор проводил взглядом мать и остался стоять у окна. Чего-то ждал, но сам не знал, чего именно. Может, должен был ответить на собственный вопрос, но плюнул и остановился на полпути, как уставший путник. Разбираться в своих чувствах ему было всегда довольно сложно, будто эта функция у него была отключена.


2.

Случай в океанариуме дал Юлиану возможность поближе познакомиться с главным героем его новой книги. Впрочем, сам Нечаев, которого страшная смерть Капустина привела в крайнюю степень растерянности, к новым знакомствам был не особо готов.

Юлиана смерть Капустина затронула куда меньше, чем Нечаева. В конце концов, именно он придумал эту смерть, и в мыслях своих переживал ее не единожды, потому и воспринимал ее как событие само собой обязующееся.

Но вот последовавшее вслед за этим знакомство с Андреем стало чем-то действительно неожиданным. Как будто на зеркальной поверхности реальности образовалась трещина, и отражение исказилось. Если бы Юлиану не встретилась несколькими днями ранее Элла, он бы мог с легкостью подумать, что лишился рассудка из-за прогрессирующей меланхолии. «Нет, – говорил он себе. – Это не безумие. Здесь, определенно, патология иного рода».

– Вы знали этого человека? – спросил Юлиан, докуривая сигарету.

– Да, он был моим клиентом, – ответил Нечаев будто бы машинально, не отрывая взгляда от вмиг опустевшей парковки.

– Чем вы занимаетесь?

Юлиан предвкушал ответ на свой вопрос. В своем воображении он проигрывал его по ролям, пока Нечаев собирался с мыслями.

– А? Я? – Андрей постепенно расправлялся со своей растерянностью. – Продаю эмоции.

Юлиан удовлетворенно кивнул.

– И как они нынче? В цене?

Андрей попытался улыбнуться, но вышло как-то кисло, неестественно.

– Они всегда в цене, – он помедлил. – Я бы…

– А я ведь вас помню, – перебил собеседника Юлиан. – Да, точно. Вы были на вечеринке у Германа Тихонова. С дамой.

Нечаев, затянувшись сигаретным дымом, присмотрелся к нему. Сделал он это не то чтобы вызывающе, но очень уж явно. Юлиан нисколько не смутился.

– Вот как? Вы тоже там были?

– Да, довелось, – Юлиан кивнул. Едва возникшая улыбка сменилась хмуростью. – Очень странная история там случилась. Очень странная…

Нечаев над чем-то задумался, и от зоркого взгляда писателя это не могло скрыться. Ему нравилось рассматривать лицо Андрея, замечать, как сдвигаются его брови, как постепенно в глазах появляется напряженная осмысленность. Персонаж буквально оживал перед ним.

Нечаев же подумал о том, что слишком много совпадений случается в последнее время в его жизни. Неведомая рука управляет ею, будто это не жизнь вовсе, а лишь игра в шахматы. Но что принесет новый ход?

– Вы знали того человека? – спросил он.

– Убитого? Нет, не знал, – Юлиан покачал головой. – Из всех людей, присутствовавших на той вечеринке, мне знакомы только Герман и Элла. Ну и вы с недавних пор.

– Вы знаете Эллу?! – вспыхнул Нечаев.

Наживка сработала.

– Да, мы с ней познакомились не так давно. В «Спутниках жизни». Знаете такую контору?

Андрей кивнул.

– Ой, я и не представился…

Юлиан назвал свое имя, Андрей – свое. Последовало рукопожатие.

– Вот что. Может, отобедаем, раз уж так сошлись звезды? – предложил Юлиан. – Или выпьем? Не думаю, что прямо сейчас смогу взяться за работу. После всего того, что здесь случилось…

Нечаев пораздумал, после чего кивнул.

– Хорошо.

Пусть и немного странным показался ему новый знакомый, но ведь он мог ответить на кое-какие вопросы, а у Нечаева вопросов с каждым днем становилось все больше.


Андрей предложил проехаться на его электромобиле, так что спустя четверть часа они с Юлианом уже сидели в ресторане японской кухни, прямо за стойкой. Обоим хотелось выпить. Оба что-то потеряли и что-то нашли. Игра продолжалась.

Запах морепродуктов не вызывал никакого аппетита. Сначала рыба поедает человека. Чуть позже человек поедает рыбу. Разница в тридцать минут. Оборвалась чья-то жизнь – человека, или рыбы – но мир не остановился в своем движении. Должно оставаться достаточно бесчувствия, чтобы переносить такие происшествия нормально.

– А вы чем занимаетесь, Юлиан? – спросил Нечаев, отпив немного Хемингуэя.

– Пишу. Всякое безвкусное чтиво. Не более того.

Андрей многозначительно хмыкнул.

– А вы строги к себе, – заметил он. – Для того, чтобы писать, нужен определенный склад ума.

– Его можно сделать таким. Просто родители изначально должны подумать над тем, чем будет заниматься их ребенок. В наше время с этим особых проблем нет. Задал определенные правила игры – и дальше развитие происходит в рамках этих правил. У вас ведь так же, как и у меня, – Юлиан движением пальца начертил в воздухе круг. – Да у всех, кто здесь присутствует, так. Правила игры. Сеттинг.

– Вас, как человека творческого, все устраивает в этой системе? – спросил Андрей.

– Еще не решил для себя.

Юлиан опрокинул в себя стопку, которую незадолго до этого поставил перед ним бармен.

– Родители, наверное, тоже из литературной сферы?

На этот вопрос Юлиан ничего не ответил. Просто покачал головой, мол, все не так. Промолчал, подумав, что Нечаев слишком уж наседает. Да, он хочет узнать побольше об Элле, потому пытается разогнать разговор. «Но разве это я делал его таким хитрым? – задался вопросом Юлиан. – Хотя куда без этого? Человек не первый год занимается тем, что предлагает своим клиентам всякую дрянь вроде смерти в аквариуме. Куда уж тут без хитрости? Впрочем, мне по душе эта его черта…»

– Ваше лицо тоже кажется мне знакомым, – сказал Андрей.

– Наверное, виделись с вами в доме Германа. Вообще, мне часто говорят, что я на кого-то похож. Какое-то у меня очень уж «универсальное» лицо. Впрочем, все мы носим маски, не так ли?

– Кстати, по поводу масок. Вы хорошо знаете Эллу?

«Дождался, – подумал Юлиан. – И как же ты будешь вести этот разговор дальше?»

На стойке перед собеседниками вдруг появились маленькие акулы на плоской тарелке. На самом деле, это были декоративные суши. Молнией был разлит темный соус.

– Комплимент от шеф-повара, – пояснил бармен. – Приятного аппетита.

Андрей усмехнулся. Юлиан подхватил это его настроение. Смех звучал звонко, сквозь него пробивалась нервозность настроения.

Одним махом прикончив Хемингуэя, Андрей, к удивлению Юлиана, схватил одну из акул и отправил ее в рот. Пережевал. Покачал головой.

– Элла… – протянул Юлиан, словно звучание ее имени доставляло ему удовольствие. – Я не то чтобы знаю ее с самого детства, и уж точно не знаю как облупленную. Мы познакомились в офисе «Спутников жизни». Она обратилась туда… в общем, вполне понятно, зачем люди обращаются в такие конторы. Она искала себе партнера.

Нечаев кивнул. Хмель в какой-то момент с легкостью ударил в его голову, что стало проявляться в его движениях неуклюжестью.

– Но было нечто странное в ней, – продолжал Юлиан. – Будто она скрывала что-то важное. Какой-то секрет. Она приятная девушка… хотя, конечно, я не могу говорить так, ведь… у вас с ней что-то есть, да?

– Что за секрет? – нахмурившись, спросил Андрей, тем самым оставил в стороне другие вопросы.

– Не так давно она сказала мне, что ей угрожает опасность, – Юлиан чуть придвинулся к собеседнику. – Я не знаю, что она имела в виду, но не на шутку встревожился.

Последовало молчание, на протяжении которого Андрей буравил взглядом стену напротив, дожидаясь очередной порции коктейля.

– Она исчезла, – наконец, сказал он, и посмотрел на Юлиана. – И на ее месте появилась другая девушка…

Нечаев прервался, когда бармен принес ему коктейль. Могло показаться, что голоса в ресторане стихли, и все будто бы прислушивались к разговору двух незнакомцев.

– Что это значит?

Андрей коротко пересказал события, имевшие место после знакомства с Эллой. Он рассказал про Анну Мелисон, про негодяя с родимым пятном на лице и про стихи Маяковского.

– Знаю, что все это похоже на бред, но когда мы с Анной Мелисон поднялись в квартиру Эллы, дверь нам открыла другая девушка, – говорил Нечаев. – Назвать это просто «странностью» даже язык не поворачивается. Это было спланировано. Кто-то заметает следы.

– Похоже, об этом она и говорила тогда. Про опасность, – практически прошептал Юлиан. – Но, раз уж речь зашла о секретах, я тоже должен рассказать вам кое-что, Андрей…

Юлиан рассказал про Притворщика. Конечно же, он не упоминал о написании новой работы, в которой фигурировали и Элла, иАнна Мелисон, и сам Нечаев. Нужно было статься совсем безумным, чтобы рассказать персонажу книги о том, что он – всего лишь персонаж.

– То есть он просто забрал чужую жизнь? – возмутился Нечаев.

– Не чужую. Мою жизнь, – поправил его Юлиан.

– Бред какой-то! Нельзя просто так взять и забрать у человека все, – продолжал возмущаться Андрей. – Или у всего этого есть слишком крепкие корни. Заговор? Какая-то система? Но подмену ведь заметят другие!

– Заметят. Только что с того? Никаких доказательств подмены нет! Даже если кто-то из твоих друзей или родственников спохватится, у них, по факту, ничего нет ни для полиции, ни для сотрудников «Программы жизни». Слишком дерзкая и слишком прямолинейная афера, как может показаться. По факту, вся эта бюрократическая машина проглотит старого человека и даст жизнь новому, и ничего во всем этом действии не будет противоречить закону.

Нечаев осушил еще один стакан. Махнул бармену рукой, мол, принеси еще. Он злился, и время от времени сжимал кулаки. Юлиан краем глаза наблюдал за тем, как из вполне спокойного человека под действием алкоголя Андрей превращался в настоящего психопата.

– Суки! Мать их! – ругался Нечаев. – Но кому это выгодно?!

– Быть может, на вопросы ответит друг Эллы, – предположил Юлиан. – Ты знаешь Роберта Вилевича?

– Да, я виделся с ним один раз, но от него толком ничего не добился. Скрытный тип.

– Он вел какое-то расследование. Об этом мне рассказала сама Элла. Что-то связанное с большими шишками, с бизнесом…

– Нужно наведаться к нему, – заявил Андрей и, схватив за плавник еще одну маленькую акулу, отправил ее в рот. Пережевал. – Если они с Эллой работали вместе, он сможет разъяснить ситуацию, – помедлил. – Но… где ты живешь, раз у тебя отобрали твое жилье?

– У приятеля, – Юлиан горько усмехнулся. – Но, по всей видимости, его жена не слишком рада нашему соседству. Честно говоря, я и не знаю даже, что делать дальше. Я могу какое-то время перебегать с места на место, но только сколько это может длиться? Недели? Месяцы? В конце концов мне нужно что-то сделать с Притворщиком.

– Отобрать жизнь у него, – качая головой, произнес Нечаев.

Юлиан знал, что Андрей рано или поздно заразится этой идеей. Нечто важное было заложено в этом персонаже. Такое, что позволит ему в дальнейшем пойти против устоявшейся системы. Создай правильную обстановку, создай ситуацию, из которой персонаж не сможет выбраться прежним. Вот тебе и изменения. Сегодня утром он был напуган. Теперь он желает действовать.

– Ты можешь остановиться у меня, – сказал Андрей после недолгих раздумий. – Подумаем, что со всем этим делать…

Нечаев вновь выпил. Он запрокинул голову так, что, казалось, мог достать затылком до собственной спины. Хмель брал свое. Он всегда берет свое, когда в твоем сознании появляется брешь.

– Я благодарен тебе, Андрей, – сказал Юлиан. – Правда, спасибо.

Подоспел бармен с новыми порциями коктейлей…


3.

Утро следующего дня сочилось лучами теплого солнца. Размытые линии предметов, смутные очертания. Всепоглощающая боль, берущая свое начало вроде бы в затылке, и память, словно растекшаяся краска, едва подсохшая, на холсте жизни, поврежденном при транспортировке с места на место. Украденные жизни? Нет. Украденная алкоголем память. И слишком много шансов попасться на уловки какого-нибудь негодяя.

Андрей не сразу сообразил, что лежит в своей постели. Ему казалось, что он уснул не у себя дома, а у какого-то безумца, который всячески копировал его поведение. Отголоски сна. Особенно страшно было видеть во сне своего злобного двойника после всего того, что пришлось узнать.

Нить памяти обрывалась на моменте, когда Андрей предложил Юлиану остановиться у него в квартире. Вполне разумное предложение. Поспешное, конечно, но разумное. Человек оказался в беде, и ему нужно было помочь. Пусть от него и разило за километр странностью.

Ну а вдруг он всю эту историю придумал? Втирался в доверие? Но для чего? Вопросы стучали в висках, и на них не хотелось отвечать. Куда приятнее было встать под теплый душ, упереться руками в стенку и стоять, закрыв глаза. Чувствовать кончиками пальцев стыки между кафельными плитками, и еще чувствовать, как боль уходит из головы, по шее устремляется куда-то вниз, не задерживаясь. И будто бы все становится яснее.

Выбравшись из душа и закутавшись в махровый халат, Андрей, оставляя после себя мокрые следы на полу, прошел на кухню, где осушил стакан апельсинового сока и постоял с полминуты, упираясь руками в край стола. Память не возвращалась, как бы он ни старался ухватиться за едва вспыхивающие в голове образы. Они ускользали слишком быстро.

Юлиан спал на диване. Одна рука была свешена, другая покоилась под головой. Могло показаться, что он не спит, а просто закрыл глаза. Все же, рот его был чуть приоткрыт, и он посапывал. Его сумка покоилась на полу. Рядом, на журнальном столике, лежали какие-то бумаги и авторучка.

Андрею стало интересно, что там написано, и он, мягко ступая босыми ногами по полу, подошел к столику. Одернул себя, подумав, что нехорошо вот так читать чужие записи. Ведь он сказал, что пишет, так? Наброски, наверное. Ну а что случится, если я просто пробегусь глазами? Пару строк…

Рука Андрея потянулась к листку. Приятная бумага, подумал он. Раздался характерный шелест.

– Доброе утро, Андрей! – разразился громким голосом «умный» органайзер.

Андрей, схватив листок, в испуге отшатнулся.

– Не люблю, когда читают мои черновики, – сонным голосом проговорил Юлиан, поднимаясь с кровати и мягким движением отнимая у Андрея лист с записями.

– Извини. Просто стало интересно.

Андрей отошел на шаг назад, почувствовав себя крайне неловко. Голова закружилась. Захотелось присесть, что он и сделал в следующую секунду.

– Быть может, позже тебе выдастся возможность прочесть это. Но не сейчас, – сказал Юлиан. – Черновики нужно править.

Нечаев с пониманием кивнул. Органайзер тем временем продолжал рассказывать свои небылицы, мешая разговаривать.

– Что случилось прошлой ночью? – спросил Андрей, потирая виски.

– Видимо, еще один черновик, который пришлось перечеркнуть и выбросить в мусор, – усмехнулся Юлиан. – Образно выражаясь, конечно.


Андрей позвонил на работу и сказал, что заболел, и что ему нужен хотя бы день, чтобы отлежаться и прийти в норму. Уладив этот вопрос, он отправился на кухню, где приготовил завтрак для себя и для своего нового знакомого.

– Джон Ирвинг написал однажды, что память – это чудовище, – говорил, сидя за кухонным столом и попивая кофе, Юлиан. – Не мы владеем памятью, а она – нами. Когда я застал у себя дома Притворщика, я усомнился в том, что помню. Правда. Если бы я владел памятью, а не она мною, я бы не смог усомниться.

– Но ведь сейчас ты уверен, что все было именно так, как ты это помнишь? – спросил Нечаев. – Мне кажется, его слова не имеют смысла.

– Кого? Ирвинга? Может ты и прав. Да только почему же тогда ты не помнишь прошлую ночь? Сам захотел забыть? Или проделки чудовища?

– Я на это смотрю с позиции рациональности. Алкоголь отрубает память. И в этом ничего диковинного нет. В конце концов, человек контролирует многое в своей жизни, но иногда пугается своего могущества и пытается сослаться на мистику и тому подобное, – Андрей помедлил. – Вчера и я сам готов был поверить, что вокруг меня нереальные вещи происходят. Сегодня же, проснувшись, я осознал одну простую истину: если человек безумен – это диагноз, и никакой в этом мистики нет. Безумие доводит до предела. До суицида. Да и совпадения в жизни случаются, потому что это статистика. Всему есть рациональное объяснение.

Юлиан кивнул, но ничего не сказал. Можно было бы сказать многое, и это, вполне вероятно, перевернуло бы представление Нечаева о жизни в целом и частном, но нет…

Тосты хрустели, когда по ним проходил столовый нож. Масло таяло. Ветчина оказалась достаточно нежной, буквально растворялась во рту. Что до кофе – он был чертовски хорош.

– Поедем к Вилевичу, – сказал Андрей. – Я знаю его рабочий адрес.


Как оказалось, Вилевич на работе не появлялся вот уже второй день. Об этом Нечаеву и Юлиану поведала помощница журналиста.

– Да он и не всегда работает в офисе, – добавила она, оценивающе поглядывая на Нечаева, который и вел с ней беседу.

Юлиан стоял рядом и рассматривал девушку. Невысокая, худенькая, с короткими темными волосами. Глупенькая, возможно. Взгляд то ли испуганный, то ли просто отстраненный. Все так, как он и описывал прошлой ночью, пока Нечаев мирно отсыпался. И еще она должна спросить…

– А вы по какому вопросу к Роберту?

Да, она непременно должна была задать этот вопрос, но лишь для того, чтобы Нечаев озвучил свой ответ.

– Дело в том, что у нас есть кое-какая информация касательно расследования, которое ведет сейчас Роберт. Ему угрожает опасность, – Андрей говорил так, словно собирался устроить заговор. – Лучше связаться с ним, и как можно скорее.

Девушка, пораздумав, взялась за трубку телефона и набрала номер. Прождала какое-то время.

– Его телефон не отвечает, – сказала она. – Попробую набрать его чуть позже.

– Послушайте… – Нечаев помедлил, разглядывая бейдж с именем девушки. – Ксения. Я понимаю, что вам не разрешается предоставлять личные данные Роберта, но… именно от вас сейчас зависит, будет ли к вечеру ваш начальник цел и невредим. Только не пугайтесь. Просто в такой ситуации нужно поступить правильно.

Глаза девушки округлились. Вместе с тем доверчивость промелькнула в ее взгляде.

– Одну минуту…

Неловким движением схватив ручку, она написала адрес Вилевича на маленьком листке бумаги и протянула его Андрею.

– Спасибо вам, Ксения, – сказал тот, убирая листок в карман. – Вы действительно делаете большое дело.

Сказав это, Андрей развернулся и направился по коридору к выходу. Юлиан устремился за ним. Узкий коридор не позволил двоим идти рядом друг с другом, так что Юлиан оставался чуть позади.

– Хороший ход, – сказал он, когда они с Андреем оказались в лифте.

– Надеюсь, ей не слишком сильно влетит за такое.


Оказавшись на месте, Нечаев убедился в том, что Ксении не влетит, ведь начальник ее, Роберт Вилевич, к моменту их разговора уже вылетел из окна своей квартиры, расположенной в центре города, и с высоты в два десятка метров упал прямо на тротуар.

Андрей припарковал электромобиль неподалеку от дома и внимательно присмотрелся. Прохожие столпились вокруг места происшествия, огражденного лентой. Прибыли полицейские, скорая помощь. В самом центре всего этого действа, в луже крови лежал Вилевич.

Конечно, с приличного расстояния Андрей не узнал бы его. Для этого ему, как и Юлиану, нужно было подойти поближе. Все же, тревожное ощущение появилось задолго до того, как перед глазами предстало искаженное ужасом лицо журналиста.

– Твою мать! – выругался Нечаев, отворачиваясь.

Юлиан посмотрел на него. Перевел взгляд на мертвеца. Вокруг – кровь, брызнувшая в стороны в момент столкновения тела с асфальтом. Задрав голову, Юлиан смог различить колыхающиеся шторки открытого окна на уровне седьмого этажа.

По телу его пробежали мурашки. Стало не по себе. Мертвец будто бы смотрел на него. Хотел заговорить с ним. Голос его шуршал. Шуршание переходило в писк…

– Эй, что с тобой? – окликнул его Нечаев.

Юлиан к тому времени погрузился в ступор. Он не мог пошевелить ни губами, ни руками, словно его сознание полностью отделилось от тела. Он буквально мог видеть самого себя со стороны, растерянного, напуганного.

– Ты как?

Андрей положил руку ему на плечо и легонько тряхнул. Безрезультатно. Юлиан все так же внимательно смотрел на мертвеца, словно хотел найти на его лице, или на его переломанных конечностях, или на сдавленной груди нечто важное.

Кто-то в толпе стал проговаривать молитву за упокой души усопшего, причем делал это так громко, что обратил на себя внимание и зевак, и полицейских.

– Что здесь происходит?! – возмутился один из патрульных, неприметного вида шатен в форме. – Уберите его отсюда!

Но голос не смолкал. Наоборот, стал звучать еще громче. Толпа оживилась, когда полицейский направился в самую ее глубь. Зашумели другие голоса, и казалось, что до лежащего на асфальте трупа уже никому никакого дела вовсе и не было.

К тому времени Юлиан уже пришел в себя. Он растерянно огляделся по сторонам. Вдохнул воздух полной грудью.

– Ты будто бы отключился, – заметил Андрей.

– Да ведь он как будто настоящий, – только и произнес Юлиан.

Нечаев не понял смысла сказанного и хотел было переспросить, но секундой позже уже и не думал об этом. В поле его зрения попало знакомое лицо. Тип с родимым пятном.

Он находился по ту сторону дороги. Сунув руки в карманы пальто, он наблюдал за происходящим, и не увидел Андрея лишь по одной причине – тот в мгновение ока спрятался за остановкой общественного транспорта и теперь аккуратно выглядывал из-за нее.

– Что такое? – спросил Юлиан.

– Слишком уж много совпадений, – ответил тот. – Как в дерьмовом артхаусном кино…

Насмотревшись на гудящую толпу, мужчина с родимым пятном направился к припаркованному неподалеку электромобилю бордового цвета. Смекнув, Андрей поспешил к своей машине.

– Мы будем его преследовать? – удивился Юлиан. – Но кто это такой?

Андрей ответил ему лишь тогда, когда они оказались в салоне электромобиля.

– Это тот самый тип, который встретился мне в квартире Эллы, – сказал он.

Взгляд свой он не отрывал от преследуемой машины, которая к тому моменту уже тронулась с места.

Не выпуская из вида бордовый электромобиль, но и не приближаясь слишком близко, Андрей вклинился в поток и установил крейсерскую скорость. К своему удивлению, он не чувствовал страха. Ладони, конечно, страшно вспотели, но это был не тот страх, что испытал он, оказавшись один на один с преследуемым им мужчиной. Нет, это было что-то другое, куда более похожее на… злость.

«Нормальный человек давно бросил бы это дело, – подумал Андрей. – В конце концов, кто я такой, чтобы влезать в такие темные делишки? Но что же, бросить погоню и забыть о том, что Элла в беде? Кто она тебе? Почему ты так хочешь ее спасти? Может, дело в чем-то большем, и вовсе не в страсти к малознакомой девушке? Быть может, все дело в простом человеческом стремлении – желании помочь тому, кто в беде?»

«Не лги себе! – перечил другой голос, низкий, озлобленный. – Ты просто испытываешь жажду приключений, и всегда так было. Вот тебе выпала возможность вляпаться по уши в дерьмо, и ты с огромной радостью бежишь и плюхаешься в это самое дерьмо! Ты хочешь эту девчонку, потому что ею непросто завладеть, и ты чувствуешь, что живешь. Наконец-то живешь, двигаясь против установленных правил, против всего того, что прописано в договоре твоей «Программы жизни». Так что хватит нести бред! Следи за дорогой!»

Задумавшись на секунду, Андрей чуть было не пропустил поворот.

– И что мы будем делать дальше? – озадаченно спросил Юлиан, но будто бы даже не у Андрея, а у самого себя.

Истинные сомнения Юлиана можно было понять, лишь зная всю суть ситуации. Андрей мог подумать, что он просто волнуется в незнакомой ситуации, но нет же! Юлиан в своих наработках добрался лишь до начала погони, и теперь попросту не знал, что будет дальше. Выстроенная с пристрастием им же самим ситуация с каждой минутой все больше и больше выходила из-под контроля.

– Будем действовать по обстоятельствам, – коротко и ясно ответил Нечаев.

Юлиан на это ничего не сказал. Между тем стремительный поток автодороги вывел бордовый электромобиль на скоростное шоссе. Нечаев прибавил газу, но расстояние между машинами только увеличилось.

Шоссе, обогнув город, устремилось прочь, в сторону пригорода. Высотные жилые кварталы, разросшиеся до размеров небольших городов, сменились куда более компактными жилыми домами невзрачных видов и форм, соседствующими с промышленной зоной. Ровными рядами выстроенные складские помещения и ангары. Одинокие трубы заводов.

Бордовый электромобиль свернул с шоссе и направился вглубь рабочего квартала. На фоне серости фасадов зданий электронные баннеры с рекламой «Программы жизни», с яркими цветами и не менее яркими лозунгами смотрелись куда менее уместно, чем в уюте дорогих спальных районов.

– Да куда же он едет? – задал Андрей свой вопрос вслух.

И получил скорый ответ, когда прямо перед выездом на территорию огромного комплекса, огражденного невысоким забором, увидел вывеску: Городской крематорий.

Нечаев выругался. Они с Юлианом переглянулись. Нехорошие мысли пришли на ум обоим, но никто из них озвучивать эти самые мысли не стал.

Бордовый электромобиль остановился на парковке, прямо перед главным входом в крематорий. Нечаеву пришлось припарковаться поодаль, так, чтобы не оставаться на виду. Выключив двигатель, он стал наблюдать за тем, как мужчина с родимым пятном идет к дверям.

– Черт, если он меня заметит, беды не миновать, – сказал Андрей.

– Меня он не знает, – заметил Юлиан, открывая дверь.

– Ты куда?

– Прослежу за ним…

Сказав это, Юлиан захлопнул за собой дверь и направился ко входу в крематорий.


4.

Монолитное здание, что исполинский монстр без глаз, рта и ушей, но с пламенным сердцем в груди, возвышалось перед ним. Внутри, к слову, все было куда более уютно, и чем-то, несомненно, напоминало убранство офиса «Спутников жизни».

Горькая ирония, – подумалось Юлиану, когда он оказался в холле. Глупо… чертовски глупо будет погибнуть от руки вымышленного персонажа. Но такого ли вымышленного? Сомнениям он старался не поддаваться, ведь фантазии не убивают. Фантазии – они лишь в твоей голове. Другое дело, что порой они – лишь зеркальные отражения вещей действительно происходящих.

Было многолюдно, что немало удивляло, но Юлиану важно было лишь одно – не потерять из поля зрения мужчину с родимым пятном на лице. Тот двигался стремительно, пересекая холл здания.

На предложения взявшегося будто бы из неоткуда менеджера погребальной службы Юлиан просто махнул рукой, но все же не мог не услышать словосочетания вроде «специальные предложения» и «акция «Два по цене одного».

– Но хотя бы обратите внимание на новую коллекцию погребальных урн, – настаивал менеджер, пока Юлиан шел вперед.

Никакой реакции, потому менеджер вскоре отстал. К тому времени мужчина с пятном на лице скрылся в одном из коридоров. Спустился по лестнице. Следуя за ним, Юлиан все больше ловил себя на мысли, что о самом страшном в этой истории он просто не успел подумать, а оно все же существовало вне установленных правил и не могло устраниться по мановению его руки. Начав эту историю, он словно запустил некий механизм…

Или механизм существовал прежде, и Юлиан его лишь умело описал? Слишком сложно ему было думать об этом в момент преследования, спускаясь все ниже и ниже по лестницам; шагая по коридорам, в которых света было все меньше и меньше.

В конце концов Юлиан достиг длинного помещения, в котором находились установленные один на другой металлические контейнеры. В свете люминесцентных ламп их дверцы и рукоятки казались холодными, будто только лишь дотронешься – и тут же примерзнешь навсегда.

Несложно было догадаться, каким содержимым были наполнены эти контейнеры.

Мужчины с родимым пятном нигде не было. Вообще, рядом не было ни одной живой души. Но что все это значит? В тот момент, когда Юлиан осознал, что был загнан в ловушку, его сердце, казалось, работало на пределе своих возможностей.

Резкий удар по лицу опрокинул его на пол. Последовал еще один удар. Оглохло левое ухо. Единственная попытка поднять голову закончилась лишь тем, что кулак нападавшего угодил прямо в глаз. Стало нестерпимо жечь, но самая сильная боль приходит тогда, когда уровень адреналина в крови снижается. Когда опасность уже позади.

Но опасность не отступала. Она конденсировалась, превращалась во вполне различимый образ мужчины с пятном на лице. Он сделал пару шагов назад, оценивая холодным взглядом скрючившегося на полу Юлиана, и потер руки.

– Я заметил твою машину еще на автостраде, тупой ты кретин, – сказал он. – Ну и чего тебе от меня нужно?

Юлиан покачал головой, сплюнул кровь на пол. Уже не так страшно. К боли, как и к жестокости, привыкаешь. А когда привыкаешь, начинаешь осваиваться.

– Ты неразговорчивый, да?

Мужчина вцепился пальцами в волосы Юлиана и поволок его к контейнерам. Тот закричал от боли и попытался было высвободиться, но не сумел. Крепкой была хватка злодея.

– Сегодня ты будешь ночевать здесь, приятель, – прорычал он, и в следующее мгновение больно ударил Юлиана головой о дверцу контейнера.

Тот охнул. Прежний страх вернулся, и новые волны захлестнули, да так, что стало тяжело дышать. Одна мысль о той темноте, что поджидала внутри контейнера, сводила с ума.

– Нет… прошу…

Но убийца никак не отреагировал на мольбу Юлиана. Он схватился за ручку дверцы и крутанул. Откашлялся. Начал свое:


А вы

ноктюрн сыграть

могли бы

на флейте водосточных труб?


Убийца с патологической любовью к стихам Маяковского. Юлиан готов был возненавидеть себя за такое допущение. Возненавидеть себя за то, что рванул на неизведанную территорию, когда пустился вслед за мужчиной с родимым пятном. Остался бы в машине. Подумал. Прописал бы это все ночью. И сейчас бы не находился в двух шагах от собственной смерти.

Тем временем убийца достал из кармана пальто пистолет, стал надевать на него глушитель. Юлиан попытался подняться, но тяжелая нога опустилась на его грудь.

– Сиди тихо, и все пройдет быстро, – сказал тот, накручивая глушитель. – Из всех знакомых мне вариантов смерти, такой, пожалуй, самый безболезненный. А вот во сне умирают лишь счастливчики, поверь мне. Со смертью я знаком, и общаюсь на ты…

Убийца отреагировал на приближающиеся шаги и даже успел развернуться, направив пистолет в сторону противника, да только выстрелить не успел. Нечаев с размаху врезал ему по лицу одной из погребальных урн. Новая коллекция.

Обмякшее тело упало на пол рядом с Юлианом. У того в глазах начало двоиться – то ли от счастья, то ли от испуга. В любом случае увидеть главного героя своего романа в такой напряженный момент было просто невероятным счастьем.

– Я знал, что с этим типом шутки плохи, – сказал Нечаев и огляделся. – Тут не очень-то уютно…

Юлиан качнул головой. В следующую секунду Андрей помог ему подняться на ноги, а после нагнулся к лежащему на полу мужчине и принялся копаться в карманах его пальто.

– Так… его зовут Петр Калина, – сказал Нечаев, изучая найденные документы. – Посмотрим, что у тебя тут еще есть…

Андрей спрятал в карман ключи от его электромобиля. Пораздумав немного, он скрутил неумелыми движениями глушитель с пистолета, и отправил обе смертоносные штуковины в карман.

– Это еще зачем? – удивился Юлиан.

– Пригодится в хозяйстве, – он задумался на какое-то мгновение. Посмотрел на лежащего без сознания мужчину. – Так, а что делать с этим?

Взгляды Юлиана и Андрея пересеклись. Один указал пальцем в сторону открытого контейнера. Второй с пониманием кивнул.


Оказавшись на парковке, они направились к бордовому электромобилю. Открыв его, они сели в салон, причем Нечаев сразу разместился позади. Там он наткнулся на коробку с какими-то документами. Юлиан тем временем поглядывал по сторонам, держа руки на руле.

– Похоже, здесь какие-то записи, – сказал Андрей, копаясь в документах. – И вот еще ноутбук.

– Давай заберем все это и свалим отсюда как можно скорее, – предложил Юлиан, морщась от накатывающей волнами боли.

Так и поступили. Нечаев схватил коробку с документами, выбрался с заднего сидения. Юлиан закрыл электромобиль и бросил ключи в водосточную решетку.

– Спасибо тебе, – сказал Юлиан, когда они сидели в машине Нечаева.

Андрей кивнул. Он выкрутил руль и направил электромобиль к выезду с парковки.


5.

Реалити-шоу «Религия социализма 2» выходило в прямой эфир дважды в день: утром, с одиннадцати до полудня, и поздним вечером, в промежутке между десятью часами и полуночью. В выходные дни, как правило, крутили специальные выпуски – новые, или же повторы. Благо, и на тот, и на другой вариант спрос был немалый.

Вообще, касательно спроса на данное реалити-шоу в обществе ходили слухи. Кто-то поговаривал о том, что шоу смотрит по меньшей мере половина населения. В противовес существовало мнение, что высочайшие рейтинги шоу – это все выдумка, и что проект был изначально провальным, и что спонсируется он главным образом партией «Социальной справедливости», что, к слову, было бы просто невероятным прецедентом. Телевидение существовало отдельно от политики. Должно было существовать в стране с явным либеральным уклоном. Ну, быть может, лишь касаться отчасти. Самую малость.

Существовало также мнение, что и шоу, и партия «Социальная справедливость» – все это было и будет ни чем иным, как необходимой оппозицией, умело созданной имеющими реальную власть чиновниками. Лишь марионетки, которых дергают за ниточки.

Нестор Леонов не чувствовал себя марионеткой, сидя за столом на кухне – одной из локаций реалити-шоу. Вот он откинулся на спинку стула, слегка утомленный, расслабивший узел неизменного одноцветного галстука, и ни о каких марионетках, ни о каких интригах он не думает. Он тот, кем он является на самом деле. Он – шоумен.

На него направлены якобы «скрытые» камеры, и он ждет еще одну участницу. Она вот-вот должна явиться. Простая девушка, живущая не по «Программе жизни», разделяющая идеи религиозного социализма и желающая как можно скорее вступить в ряды Последователей, дабы найти нечто большее в жизни, нежели случайные подработки и жизнь впроголодь.

И вот она появляется. Ей лет двадцать семь, может чуть больше. Неважно, ведь выглядит она достаточно молодо и свежо. Не красавица, но имеющая внешность отчего-то весьма притягательную. Округлое лицо, короткие рыжие волосы. Чуть вздернутый нос, при взгляде на который самой расхожей является именно ассоциация с лисой. Карие глаза, большие, доверчивые. Минимум косметики, и ничем не выделяющийся стиль в одежде: пестрая блузка с белым воротничком, юбка чуть выше колена. По мнению продюсеров, именно такая внешность больше всего подходит для экрана, ведь зрители с большей вероятностью будут ассоциировать себя с миловидной простушкой, нежели с излишне сексуальной фотомоделью. Сексуальность – не тема для этого реалити-шоу. Простые люди в непростых ситуациях. И желание примкнуть к рядам Последователей.

Девушку зовут Полина. Следящие за событиями на телешоу знают ее вот уже два месяца – именно столько она живет в Большом Доме.

Сегодня Нестор рассказывает ей о том, как зародилась религия. Они не пьют алкоголь, дабы сохранять трезвость ума, обсуждая важные вещи. Они едят немного, потому что это было бы признаком избыточности. Признаком врожденного стремления к капиталистической модели. Неудивительно, в такие-то времена.

Леонов осуждал и продолжает осуждать все это, находясь под пристальным вниманием камер. Порицает современный образ мысли, где открытое стремление к наращиванию собственного капитала создало столь ощутимую разницу между теми, кто живет по «Программе жизни», и теми, кто не может себе ее позволить.

– Эти границы выстраивались десятилетиями, Полина, – говорил Нестор. – И я не говорю о том, что необходимо разрушать эти границы разом, превратив жизнь людей в кошмар. Нет. Я говорю о том, что первый этап изменений – это новый образ мышления…


Камеры в сторону. Очередной, одна тысяча пятьсот сорок третий выпуск реалити-шоу снят и через некоторое время – после недолгого монтажа – выйдет на экраны.

– Ты обещал мне, что заберешь меня с собой в новую жизнь через пару месяцев, – сказала Полина, нагнувшись чуть вперед. – Черт возьми, Нестор, я устала…

– Все устают, – сухо ответил Леонов. – И вообще, не забывай, что именно ты моя должница, а не наоборот.

Нестор подмигнул деловито.

На съемочной площадке начинается какая-то суета, но никто не подходит к двум беседующим. Все заняты своими делами.

– Судя по отзывам зрителей, ты еще не готова ко вступлению, дорогая, – продолжил Нестор. – Прояви терпение.

Полина фыркнула. Сделала она это излишне громко.

– Я знаю, какую игру ты ведешь, дружочек! – ехидно улыбаясь, сказала она. – Я видела это в прошлых выпусках. Думаешь, со мной пройдут твои штучки? Твои дешевые шлюхи, с которыми у тебя были романчики на этой площадке, со мной в сравнение не идут, ясно?! Я другая, и я не настолько глупа, чтобы верить каждому твоему слову…

– Тише, тише, – аккуратно сказал Нестор. – Слушай, пойдем в комнату. Это ведь разговор довольно интимный…

Полина после недолгих раздумий соглашается. Она сама идет вперед Нестора, довольная тем, что вывела своего покровителя на разговор. Ей кажется, что в комнате, где полумрак, где камеры не работают вот уже неделю, она сможет высказать ему все, что думает…

Но только она получает крепкую пощечину сразу же после того, как дверь захлопывается позади нее. И вот она уже на полу, притрагивается к горящей огнем щеке и смотрит на стоящего перед ней Нестора. Тот изменился в лице.

– Не смей больше повышать на меня голос при всех, сука ты эдакая! – буквально шипит он.

Нестор наклоняется к Полине, все еще скованной испугом, словно цепями.

– Я здесь – царь и бог. Религиозный спаситель, если тебе угодно, – продолжает он, касаясь ее волос. – И если я скажу, что устал от тебя – от тебя устанут все остальные. И зрители, и продюсеры. Ну а если так случится…

Его рука ползет вниз, касается ее груди. Другой рукой он хватает Полину за лицо.

– Твое хрупкое тельце будет принадлежать тем, кто хорошо платит за секс. Ведь все в этой жизни продается и покупается, не так ли?

Леонов отстраняется от Полины. Та все еще испуганно смотрит на него, но уже пытается подняться на ноги.

– Только религия не стоит ни хрена, раз уж мы об этом, – добавляет Нестор. – Ну все, пойдем отсюда. Только не свети в ближайшее время лицом и… приложи что-нибудь холодное к щеке…

Они выходят из комнаты как ни в чем не бывало. Уход в затемнение.


6.

«Роль автора состоит в том, чтобы задавать вопросы, а не отвечать на них. Такой точки зрения придерживался Чехов. Стоит отметить, что оригинальность его творчества неразрывно связана с использованием техники «потока сознания».

Сознание Чехова, действительно, неслось вперед, словно тройка лошадей, погоняемая извозчиком, в студеный день, сквозь туман и сырость. Иначе вполне успешный писатель и талантливый врач не отправился бы в дальнюю поездку на Сахалин, да в те то годы! Ведь тот путь ослабил его и без того слабое здоровье. Он скончался в возрасте сорока четырех лет.

Сознание… Оно куда мощнее, куда стремительнее в своем развитии, нежели человеческое тело. Эта мысль не нова, но в ней столько же прекрасного, сколько и в миниатюрной певчей птичке, запертой в клетке. Птице нужна свобода. Потоку сознания нужна свобода…

Какой ценой я добьюсь этого? Должен ли я стать заложником тех обстоятельств, которые сам же и выстроил вокруг себя? И в чем, собственно, различие между моей нынешней ситуацией, и тем состоянием заложника, в котором я находился всю свою сознательную жизнь?»

Закончив писать, Юлиан поднялся с дивана и сложил листы бумаги в сумку. Мысли, навеянные событиями стремительного и все еще продолжающегося дня, были зафиксированы. И все как-то быстро, пока Нечаева не было рядом. Ведь он мог сунуть нос не в свое дело. Да, он делал это уже не в первый раз. Но тут ситуация другая. Человеку не дано увидеть историю своей жизни. Только в ретроспективе, на самом краю.

Дожидаясь возвращения Нечаева, Юлиан успел опрокинуть в себя пару стопок крепкого, потому встретил своего главного героя с легкой непринужденной улыбкой. Вдвойне нелепо она смотрелась вкупе с подбитым глазом и ссадинами по всему лицу.

Но куда, собственно, отправлялся Нечаев? Задаваясь этим вопросом, Юлиан молча смотрел на Андрея на протяжении тянущихся секунд.

– Ты в норме?

Закономерный вопрос.

– Нет, похоже, я не в норме, – покачал головой Юлиан. – Тот ступор, что случился со мной у дома Вилевича… это приступ меланхолии.

Лицо Нечаева помрачнело.

– Это началось не так давно, так что я еще не вполне привык. Не свыкся. Короче, все это навалилось на меня, а я не из тех, кто тверд душой.

Юлиану хотелось то ли заплакать, то ли послать Нечаева ко всем чертям. Внутри что-то неистово вопило. Кто-то неистово вопил.

Ну вот, теперь ты жалеешь себя! Рассказываешь выдуманному персонажу то, о чем он просто не должен знать! Зачем, Юлиан? Зачем?

– Я принес кое-какие медикаменты, – пояснил Нечаев, не найдя других слов.

Вот и ответ! Да, он же отправился за медикаментами. Точно! Я же писал об этом… или нет? Я не успел написать об этом. Ситуация выходит из-под контроля.

– Спасибо, но я уже кое-чем продезинфицировался, – усмехнулся сквозь внутреннюю боль Юлиан, кивнув на бутылку на столе.

Нечаев подхватил хмельную улыбку. Налил себе. Выпил. Посмотрел на коробку, найденную в бордовом электромобиле.


– Судя по всему, Вилевич полез туда, куда не следовало, – говорил Андрей, сидя на диване и просматривая записи.

Коробка с вещами покойного стояла рядом, на полу.

– Не в первый раз, – заметил Юлиан.

– Но в последний, – Нечаев с озадаченным видом посмотрел в открытый блокнот с синей бархатной обложкой. – Эти имена… Мне кажется, я уже слышал их где-то.

– Что за имена?

В ответ Нечаев протянул сидящему рядом Юлиану блокнот с записями. Тот взял его в руки и внимательно изучил.

– Вадим Крашенинников, начальник Управления контроля качества «Программы жизни»… – прочитал Юлиан. – И вот еще… Леонид Верещагин, депутат Законодательного собрания…

– Я слышал, что он погиб в автокатастрофе. Не справился с управлением.

Андрей достал из коробки ноутбук, открыл крышку и включил его. Появился экран приветствия. Операционная система затребовала ввод пароля.

– Там явно куда больше информации, чем во всех этих бумагах, – покачав головой, сказал Нечаев. – Да только что толку от этого куска железа без его владельца?

Он бросил ноутбук на диван и поднялся. Подошел к окну и посмотрел на город, утопающий в ярком солнечном свете. Весна с каждым днем повышала градус.

– Смотри!

Юлиан подорвался с места и, указывая пальцем на одну из записей в блокноте, подошел к Нечаеву. Тот, нахмурившись, посмотрел.

– Преступное сообщество, – прочитал он написанное вслух. – И вопросительный знак. Но… что это может означать?

– То, что убрали Вилевича неспроста. Да это и так ясно. Важно другое: кто именно его заказал? И это преступное сообщество, если оно вообще существует… чем оно промышляет? Если они похищают людей, «заменяют» людей, то это звучит как вздор, но, сам посуди, так случилось и со мной, и с Эллой.

Нечаев кивнул.

– Есть что-то еще. Должно быть.

Дальнейшие поиски информации не увенчались успехом. Касательно Эллы не было никаких записей.

– Нужно что-то сделать со всем этим добром, – сказал Нечаев, указывая на коробку с материалами Вилевича.

– Избавиться?

– Или отдать полиции.

– Да? – удивился Юлиан. – Слушай, это, конечно, не мое дело, но ты сам сказал, что сейчас на крючке у полиции. После всего, что случилось, не ровен час, к тебе в квартиру заявятся с обыском. Если они найдут это, вопросов будет много. Если ты сам отдашь коробку, вопросов будет еще больше.

Нечаев кивнул. Потер переносицу. Выдохнул.

– Все же, ничего более толкового мне на ум не приходит, – сказал он. – Понимаешь, мне показалось, что Анна мне доверяет, но ей… нужны факты. И вот они, эти факты.

– Эта коробка оказалась у нас незаконным образом. Как и пистолет, который у тебя в кармане пальто лежит, – напомнил Юлиан.

– Да, черт возьми! Все верно. Но ведь можно сказать, что Роберт сам передал мне эти документы…

– И тем самым подставить себя под подозрение в убийстве. Вспомни, мы же были у его помощницы незадолго до того, как это случилось. Ты еще сказал ей про опасность.

– Черт! – выругался Нечаев. – Куда не ткнись, всюду просто провальные варианты.

Юлиан кивнул, но в ту же секунду задумался. Каким-то легким штрихом напомнила о себе одна идея. Да, эта идея уже посещала его однажды, когда он на протяжении целой ночи не мог придумать, как развить сюжет одной из давно написанных книг. Название той книги он уже и не мог упомнить, да и сама идея оказалась непригодной тогда, но теперь… теперь она была в самый раз. Как последняя недостающая часть пазла.

– Есть один вариант.

Сказав это, Юлиан плеснул себе выпивку в стакан. Нечаев наградил его вопросительным взглядом.

– Расскажешь?

– Конечно. Все достаточно просто…


7.

В свободное от рабочей суеты время Анна Мелисон решила немного размяться. Если быть точнее, устроить спарринг с коллегой по службе.

Мелисон была уверена в том, что отсутствие полноценной физической нагрузки в целом негативно сказывается на умственных способностях человека. И еще она знала, что с ее работой без отвлечения на что-либо просто невозможно надолго оставаться в здравом уме. Того и гляди, одолеет хандра, или меланхолия нападет. И пусть уровень преступности в современном обществе был минимален, люди все же умудрялись выбрасывать друг друга из окон. Ну а вглядываться в лица мертвецов с переломанными конечностями и разбитыми головами – не самое приятное времяпровождение.

Если кому-то для снятия стресса подходили занятия йогой или медитация, то Анне, безусловно, лучше всего избавиться от накопившегося груза психологических проблем помогал бокс. Под классическую музыку.

– Уверен, что ты рано или поздно забросишь этот вид спорта, – говорил ее коллега, оперуполномоченный Игорь Левин, когда они с Анной были в зале для тренировок.

Как и всегда, здесь пахло потом, но Мелисон не воротила нос, как это могла сделать любая другая девушка на ее месте. Нахождение в зале было для нее делом привычным.

– Почему ты так считаешь? – спросила она, наматывая на руки боксерские бинты.

– Знаешь, это для мужика чуть повернутый в сторону нос – дело нормальное, – улыбнувшись, сказал Левин. – А для такой милашки, как ты… ну, не знаю даже.

– Сейчас узнаешь, какая я милашка, Игорь! – серьезно сказала Мелисон. – Давай скорее, я уже хочу надрать тебе задницу…

Пока Игорь, плечистый мужчина немного за сорок, заканчивал с подготовкой, Анна подошла к стереосистеме и подключила свой смартфон. Покопалась в списке любимых композиций.

– О, боже, что это такое?! – возмутился Левин, когда услышал, как из динамиков полилась «Лунная соната» Бетховена.

В зале, кроме улыбнувшейся Мелисон и опешившего Левина, находилось еще трое мужчин. Все они последовали примеру Игоря – с удивлением раскрыли рты и уставились на следовательницу в обтягивающей спортивной одежде. Один все же усмехнулся. Видимо, был знаком с привычками бойкой девушки.

– Вот увидишь, это самая подходящая для спарринга музыка, – она обернулась к присутствующим. – Никто ведь не против?


Перчатки и шлемы были надеты, и партнеры по спаррингу заняли свои места в разных углах ринга. Анна игнорировала пристрастные взгляды некоторых мужчин. Ну и что тут такого? Женского тела не видели?

Задаваясь такими вопросами, Анна не отрицала, что тело у нее весьма и весьма неплохое. Да что уж там, красивое. Упругая, подтянутая попа. Никакого лишнего жира. Грудь, конечно, не выдающихся размеров, да так оно и лучше. В целом, есть на что посмотреть, да только когда мужчина смотрит на стройное женское тело, он далеко не всегда думает о том, как сложно поддерживать это самое тело в форме. А это уже немного обижало Мелисон. Заслуги свои она ценила, и требовала того же от других.

Она дала Игорю возможность выплеснуть свою энергию в первый десяток секунд, проворно уворачиваясь от прямых ударов. Пропустила один удар, но быстро собралась. Хороший повод быть собраннее.

Попытка Игоря произвести удар дальней рукой не увенчалась успехом. Мелисон понимала, что партнер попусту растратил силы. Почувствовав, что самое время, она начала действовать.

Применив контратаку, она нанесла несколько сокрушительных ударов по туловищу партнера, и завершила серию неплохим хуком, который заставил Игоря тряхнуть головой.

– Бьешь как баба, – небрежно кинул он, оставаясь в защите.

Подзадоривая ее, он рассчитывал, что соперница разгорячится и начнет бить сильнее и яростнее, и что быстрее потеряет силы. Не тут-то было. Следующие секунды спарринга прошли в вялом темпе. Соната тем временем подходила к своей завершающей части.

Мелисон знала, что провокация – хорошее оружие, но менее действенное, нежели обман. Вкакой-то момент она привлекла внимание противника неожиданной реакцией, и, подловив выброшенной рукой, провела серию ударов. Как результат – Игорь оказался повержен.

– Я же говорила, что эта музыка лучше всего подходит для спарринга, – озарившись улыбкой победителя, сказала Анна.

Она протянула Левину руку. Тот поднялся. Крепыш, но так легко сбить с ног, – подумала Мелисон. Так в жизни и случается зачастую: первое впечатление обманчиво.

Еще Анна подумала, что и сама по себе она – живой пример этого простого правила.


Работа следователя была для нее настоящим призванием. Ей нравилось заниматься этим делом. Обычно в разговорах с другими людьми она говорила, что для нее это всего лишь работа, которую нужно выполнять. Впрочем, про себя она всегда добавляла, что «не только нужно, но и хочется выполнять».

Она знала, что среди тех, кому не достались места в «Программе жизни», процветает насилие. Работы пока хватает, пусть с этим не согласны люди в верхах власти. Да, неспроста говорят, что с каждым годом, с неизменным сокращением численности «выброшенных за борт» людей криминала все меньше. Оно и хорошо. Но ведь нужно лечить не симптомы, а болезнь…

В душевой клубился пар, и капли медленно стекали по светло-синему кафелю. Анна стояла под душем, наслаждаясь тем, как каждая струйка касалась ее тела. Приятная, немного тоскливая усталость раздавалась по мышцам. Теперь можно было вернуться к работе.

Телефонный звонок раздался в тот момент, когда она выключила душ и, обернувшись полотенцем, прошла к шкафчику. Очень вовремя, – подумала она, и, не посмотрев на экран, ткнула пальцем и ответила.

– Да?

В ответ – молчание.

– Алло?

– На Центральном железнодорожном вокзале, в камерах хранения на первом этаже, есть ячейка номер тридцать один, – продиктовал незнакомый голос. – Ключ ты сможешь забрать у бармена в ресторане «Лёд». Это рядом. Представься своим именем.

– Кто вы?

– Это не столь важно. Важно лишь то, что хранится в той ячейке.

На этом разговор был прерван. Послышались короткие гудки.

Какое-то время Анна держала телефон в руках, пытаясь собраться с мыслями. Отложив телефон, она стянула с себя полотенце, голышом подошла к зеркалу и взяла в руки фен. Высушив волосы, оделась, застегнула спортивную сумку, закрыла шкафчик и отправилась на вокзал. Левину она ничего рассказывать не собиралась. Пока.


На вокзале в вечерний час было людно. Поезда прибывали и отправлялись, шумела толпа, и в такой атмосфере затеряться было проще простого. Анна думала об этом, когда подходила к ресторану «Лёд». Думала, что в случае возникновения опасности сможет раствориться в толпе. Главное – не упустить момент, когда бежать будет уже слишком поздно.

Она корила себя за то, что не сказала Левину о странном звонке. Если что-то пойдет не так, ей придется полагаться только на себя. С другой стороны, как может быть иначе? Отец с самого детства учил ее давать отпор, уметь постоять за себя. Идти против обстоятельств, какими бы они ни были. Она хорошо помнила те уроки.

Все же, во время драки хорошо бы видеть противника. Но что делать, если противник спрятался в темноте? И вообще, кто есть противник? Тот, кто издает устрашающие звуки, лязгает зубами, спрятавшись в темноте? Нет, довольно натянутое объяснение. Противник может молчать, и о его присутствии ты не будешь знать до последнего момента.

«Безрассудство да и только!» – заключила Анна, входя в двери ресторана «Лёд».

Барменом оказался молодой парень в клетчатой рубашке, поверх которой был надет синий фартук. Он беззаботно улыбнулся вошедшей, не переставая при этом протирать бокалы.

– Чего пожелаете? – спросил бармен, когда Мелисон облокотилась на стойку бара.

В ресторане было людно, но ничего необычного Анна не приметила. Потому сразу произнесла свое имя, на что бармен отреагировал все той же беззаботной улыбкой.

– Да, точно. Вам оставляли этот конверт, – сказал он.

Наклонившись, он достал откуда-то желтый конверт и протянул его Мелисон. Та взяла его и хотела было направиться к выходу из ресторана, но остановилась.

– А кто передавал конверт? – спросила она, обернувшись.

– Ну, он не представился. Какой-то мужчина…

– Внешность его описать сможешь?

Бармен на какое-то мгновение призадумался.

– Невысокий, худой. На вид лет тридцать, наверное, – он помедлил. – Ну такая внешность… обычная. Самая обычная. Лицо неприметное. Только синяк такой под глазом был, ну, приличный.

Анна кивнула. Обратила внимание на то, что в зале ресторана была установлена камера. Подумала, что нужно будет запросить просмотр. Но об этом после, а пока – никаких задержек. Все нужно делать быстро.

Оказавшись около нужной ячейки, она огляделась по сторонам. И вновь ничего подозрительно. Даже как-то обидно. Нет, не обидно. Спокойно. Достаточно спокойно, чтобы достать из конверта ключ и открыть ячейку номер тридцать один.

Коробка. Вполне обычная коробка, наполненная каким-то барахлом. Анна обратила внимание на ноутбук, покоящийся на самом дне, записную книжку с синей бархатной обложкой. Какие-то бумаги.

Сунув коробку под мышку, она закрыла ячейку и, оглядываясь по сторонам, направилась к выходу из здания вокзала. На парковке ее ждал черный седан с угловатыми формами кузова.


***

Юлиан шел позади Анны Мелисон, неспешно, не сокращая дистанцию. Вслед за ней он вышел на парковку. Удостоверился, что она залезла в свой электромобиль и отправилась дальше собирать хлебные крошки.

«Да, все как в сказке получилось, – подумалось Юлиану. – Хорошая была идея. Не сработала в той книге – сработает в этой…»


8.

Первым делом Анна набрала Левина.

– Кажется, у меня есть кое-что по Роберту Вилевичу, – только и сказала она.

Этого было более чем достаточно.

– Сейчас буду, – ответил Игорь.

Про смерть известного журналиста Анна узнала пять часов назад. Поначалу следователи даже предположили, что это было самоубийство, ведь в квартире не нашли никаких следов борьбы, да и погромом не пахло. Дверь не была взломана. Казалось бы, человек свел счеты с жизнью. Да только соседка, не в меру любопытная глуховатая старушка, видела идущего по коридору мужчину с какой-то коробкой, о чем рассказала прибывшему на место патрульному. По времени это совпадало с моментом смерти Вилевича. Вероятность того, что журналисту помогли выпрыгнуть, увеличивалась в разы.

Сначала инсценировка самоубийства, оказавшаяся пустой тратой времени. Жертва выпрыгнула в окно, которое перед ней распахнул неизвестный. Минус. И теперь еще эта коробка. О ней же говорила соседка. Плюс. Убийца отдает украденные вещи в полицию? Знак равенства.

Мелисон заключила, что все это звучит странно, но, тем не менее с этим можно и нужно работать. А пока не явился Левин, нужно продолжить осмотр документов.

Телефонный звонок. Номер не определен.

Не раздумывая, Мелисон ответила. Промолчала, ожидая услышать голос собеседника по ту сторону трубки. Но в итоге столкнулась с вязкой тишиной.

– Я получила посылку, – сказала она, понимая, что иначе начать разговор не получится.

– Хорошо. Нужно узнать, что Роберт хранил на компьютере. Ты сообщишь мне…

– С чего это вдруг я буду сообщать такое? – возмутилась Анна.

Короткий вздох.

– Считай, услуга за услугу.

– Так дела не делаются.

– В нашем случае – делаются, – недолгая пауза. – Роберт напал на след какого-то преступного сообщества. Ты видела имена…

– Да, видела, – согласилась Анна. – Но что это нам дает? В конце концов, без преступления нет и наказания.

– Очень верно подмечено. Но что, если преступление никто не может разглядеть из-за всей этой чертовой бюрократии? Что ты на это скажешь?

Мелисон задумалась.

– Скажу, что еще слишком мало знаю. Для меня есть только смерть журналиста, и какие-то его записи. На этом все.

В этот момент в кабинет вошел Игорь Левин. Увидев озадаченное лицо Мелисон, разговаривающей по телефону, он кивнул и, сняв с себя пальто и поправив галстук, присел на стул рядом с ее столом.

– Хорошо, – коротко сказала Анна, и завершила разговор.

– Кто это? – спросил Левин.

– А? Да так, – отмахнулась следовательница. – Неважно.

Игорь усмехнулся.

– Неважно – так неважно. Хорошо. Так что у нас тут? Ты сказала, что по Вилевичу…

– Да, есть кое-что, – перебила коллегу Анна. – Смотри.

Она дала ему в руки блокнот. Левин пролистал его.

– Вилевич вел собственное расследование, – пояснила Анна.

– Но откуда у тебя этот блокнот? И почему он не у Филина и Дробышева? Насколько я знаю, они занимаются делом Вилевича.

– Знаешь, это все прозвучит очень странно, но пару часов назад мне позвонили с неизвестного номера…

Анна кратко пересказала коллеге события последних часов. Слушая ее, Левин смотрел в одну точку. Так он обычно делал, когда о чем-то глубоко задумывался.

– Не подстава ли все это, а? – предположил он, когда Мелисон закончила. – Нет логики.

– Я и сама подумала так. Но этот человек… он позвонил мне во второй раз.

– Когда я зашел, так?

– Да, все верно. Он хочет, чтобы мы покопались в ноутбуке Вилевича. Ему тоже с этого есть какая-то выгода.

– Это больше всего и пугает, – Игорь придвинулся ближе. – Если это не убийца, то некая третья сторона, а тут уже вариантов может быть целая куча.

– И что ты предлагаешь?

Левин закурил.

– Передать коробку кому следует и не влезать в эту историю. Тебе за это никаких бонусов не придет. Оставь это.

– Дело ведь не в бонусах! – возразила Анна.

– Ну а в чем тогда?

Мелисон хотела было сказать, что дело в правде, на которую всем всегда было наплевать, и цена которой оттого очень высока, но остановила себя. Не хотелось ей лгать ни коллеге, ни самой себе.

Все дело было в ее амбициях. Перепрыгнуть через некоторые ступени, из которых складывалась ее «Программа жизни», было более чем возможно. Но даже не в продвижении по службе было дело, как она осознает чуть позже. Все и всегда сводилось к ее стремлению доказать самой себе, что она не пустое место.

– Ни в чем, – в конце концов ответила следовательница. – Просто мне кажется, что я сама должна заняться этим делом.

Левин махнул рукой и положил сигарету на край пепельницы. По лицу его тенью проскочило негодование, но, поймав на себе взгляд Мелисон, он улыбнулся сдержанно.

– Ты слишком молода, Анна, и еще успеешь набить себе немало шишек. Так что не торопись, – сказал он и вздохнул, потерев лоб. – В боксе ты ведешь себя куда более сдержанно, – он снова помедлил. – Ладно, что будем делать с ноутбуком? На нем пароль, если я правильно понял…

Мелисон, озарившись улыбкой, послала старшему коллеге воздушный поцелуй.

– Если бы ты не был таким стареньким, я бы уже давно вышла за тебя замуж!

В ответ на эти слова Левин озадаченно покачал головой и посмотрел на свое обручальное кольцо.

– А я бы не взял тебя.

Его напускное спокойствие напрягло Анну.

– Ну да. Очень нужно было, – съязвила она. – А что касательно ноутбука, я думаю отдать его в экспертную лабораторию. Только не официально, разумеется. Без бумаг.

– Поступай как знаешь, – махнул рукой Игорь. – Кстати, ты слышала, что эти чертовы автоматы собираются ставить уже на следующей неделе? – перевел он тему разговора.

– Ты про РПУ? – подхватила Мелисон. – Да, слышала что-то такое. Честно, с трудом верится в то, что все так и будет работать. Мне кажется, общество еще не готово к таким изменениям. Если расслабиться, старые болячки выползут наружу. Да ты и сам так говорил, да? Это твои слова, – она усмехнулась. – И эта тема со штрафами. Подошел и помолился Богу коррупции, засунул пару купюр и пошел себе довольный дальше. Звучит так, будто мир сошел с ума.

– Обычно, если я так начинаю рассуждать, мне в ответ говорят, что я просто такой старомодный. Заржавевший. Мол, новое нужно принимать, а не отторгать. Что стремление к новому – это уже шаг вперед. Вокруг витает дух новизны, и все в этом роде…

Левин, задумавшись, совершенно позабыл о сигарете, которая истлела в пепельнице.

– Мой отец часто говорил об этом, – сказала Анна.

Игорь с пониманием посмотрел на коллегу.

– Да, он правильные вещи говорил. Хотя я с ним и не всегда соглашался.

Мелисон встала из-за стола и потянулась к пиджаку, накинутому на спинку кресла.

– Ладно, я пойду в лабораторию. Попробую договориться.


Договариваться у Мелисон получалось, и этот раз не стал исключением. Может, важную роль сыграло ее природное обаяние, или умение чувствовать собеседника. В любом случае сотрудник лаборатории, с которым она общалась, пообещал в приоритетном порядке разобраться с ее проблемой.

– Все сделаю и позвоню тебе, – только и сказал он. И еще добавил. – Завтра, не раньше полудня.

И то неплохо. Удовлетворенно кивнув, Анна ушла из лаборатории. Конец рабочего дня. Ей хотелось поехать домой.


9.

В той ночи буквально витал дух новизны, тот, о котором говорил Игорь Левин, сидя в кабинете Мелисон. Это чувствовала и сама Анна, сидя за рулем своего старенького электромобиля. Она направлялась домой, устало разглядывая витрины магазинов и людей, что проплывали мимо в стремительном потоке.

Это чувствовал и Юлиан, голос которого она не узнала, когда общалась с ним по телефону. Таинственный незнакомец. Самому Юлиану приятно было принять на себя такую роль. Жизнь начала играть новыми красками.

Нечаеву о своих переживаниях он, разумеется, ничего не говорил. Оба сидели за столом и болтали обо всем и ни о чем. Оставалось дождаться информации от Мелисон и двигаться дальше, а пока… пока можно было немного расслабиться и выпить.

На удивление легкой показалась Юлиану возможность найти с персонажем общий язык. Поразмыслив, он пришел к выводу, что это, по сути, закономерно. Не зря ведь при работе над этой историей он всячески старался излить свою душу, свои переживания.

Переживания Нечаева были знакомы Юлиану. В обратном порядке это тоже работало. Не слишком зеркально, кое-где с шероховатостями, но именно так, как это и должно быть в реальной жизни. Ведь люди знакомятся, общаются, любят и ненавидят, предают и прощают многое по одной простой причине: жить без собственного отражения в зеркале, да еще и такого метафоричного, податливого на определенные изменения, просто невозможно. В окружающих нас людях, в наших друзьях и близких мы ищем порой не просто отражения, но ниши, которые хотелось бы заполнить, и открываем в ответ те ниши, которые в нас самих, и от зияющей пустоты в которых весьма скорбно на душе.


У Нестора Леонова на душе тоже было как-то скорбно, но не оттого, что он не мог найти в этом мире родственную душу. Для него это была тема избитая. Такая же избитая, как и многие девушки, с которыми он имел связь.

«Избитая тема», – подумал и посмеялся Нестор после того, как «пообщался» с Полиной после съемок на телешоу. Добавил про себя, что нужно расстаться с этой девушкой как можно скорее.

Нет, на душе у Нестора была не скорбь даже. Ему было тревожно. И если Полина со своими «бабскими» выпадами не могла поколебать его настроение, то известие о том, что Роберта Вилевича, предположительно, убили, выбросив из окна собственной квартиры, заставило его немало напрячься. Ведь об этом он услышал из дневного выпуска новостей.

Потому и звонок Петра Калины, случившийся поздним вечером, уже особо не удивлял Нестора. Киллер сказал, что возникли серьезные проблемы. Ответив, что это не телефонный разговор, Леонов предложил ему встретиться в закрытом парке аттракционов и прокатиться на чертовом колесе. Знакомое место, где они могли спокойно побеседовать с глазу на глаз.

Нестор сообщил своему водителю, что нужно ехать в парк, после чего откинулся в кресле и закрыл глаза. Помассировал переносицу, зазря надеясь, что это хоть на какое-то время избавит его от надоедливой головной боли.

Электромобиль, на заднем сидении которого находился Нестор, свернул на небольшую улочку, с обеих сторон укрытую высокими соснами. В свет фар попал перебегающий дорогу заяц. Животное мгновенно скрылось из виду.

Закрытый парк аттракционов, расположенный на окраине города, недалеко от залива, был когда-то перспективным проектом. Последним, в котором участвовал отец Нестора – известный предприниматель Дмитрий Леонов. Выходец из бедной семьи, даже не мечтавший в юности о возможности жить по «Программе жизни», он сколотил целое состояние на проектах в сфере услуг. Таких, как, например, «Спутники жизни».

В газетах в свое время любили распространять слухи о якобы тесном сотрудничестве Леонова с организованной преступностью, но немало журналистов в поисках подтверждения этих слухов попадали в весьма и весьма затруднительные положения. Некоторым удавалось остаться целыми и невредимыми, пусть и без работы. Как минимум, без какого-либо кредита доверия в профессиональной сфере.

После смерти Дмитрия Леонова инвесторы потеряли всякий интерес к парку, так что теперь он находился в состоянии ожидания неизвестно чего. Вдова предпринимателя – Ангелина Леонова – взявшаяся за бразды правления бизнесом, заниматься этим вопросом не желала. Нестор же воспринимал некогда перспективный проект лишь как место для тайных встреч.

Проехав мимо застывших каруселей, электромобиль остановился на пятачке рядом с колесом обозрения. Петр Калина стоял около своего электромобиля. Нестор обратил внимание на то, что у машины было разбито стекло передней левой двери.

Захлопнув за собой дверь и приблизившись к киллеру, Нестор понял, что не только машина пострадала в этот день. Лицо Петра было разбито.

– Тяжелый день? – только и спросил Леонов.

– Ага. Но удалось немного отлежаться в морге.

Слова Петра позабавили Нестора. Он направился к пульту управления и, покопавшись немного, заставил огромный механизм прийти в движение. Колесо начало свое медленное вращение.

– Покатаемся, – сказал Нестор, приглашая Петра пройти вперед.

Когда оба оказались в закрытой кабинке, обзор в которой, к слову, был превосходным, к пульту управления подошел водитель Леонова. Он закурил. Сплюнул.

Тем временем Нестор, усаживаясь, внимательно посмотрел на киллера.

– Что случилось? – спросил он.

– Все пошло через одно место, – сухо ответил Калина.

– Да я и так это понял, – тон голоса Нестора оставался прежним. – Если детальнее?

– Мой контакт в полиции рассказал, что какая-то глухая старая соседка наплела с три короба патрульному, который первым прибыл на место. Мол, она видела убийцу…

– То есть тебя, – вставил Нестор, подняв указательный палец кверху.

– Да. Слишком много свидетелей, так что заткнуть ее не удалось. Короче, в управлении пока отрабатывают версии, и все еще можно будет по-тихому замять. Я проконтролирую.

– Будь уж добр.

В ответ на слова Леонова Петр недовольно хмыкнул.

– Хотя, как по мне, переквалифицировать убийство в самоубийство – это в высшей степени круто, – продолжил Нестор. – Что-то из области фантастики. Ну а что с твоим лицом приключилось? Напала эта самая глухая старая соседка?

– Нет. Кто-то следил за мной.

Леонов вопросительно посмотрел на собеседника.

– Вот как?

– Да. Чертов клоун преследовал меня очень долго. Это не профессионал, я точно могу сказать. Какой-то слизняк.

– Но лицо ведь у тебя разбито, так?

Калина оскалился, но ничего не сказал.

– С тем слизняком я почти разобрался. Хотел избавиться от него в крематории, но появился второй. Про второго я не знал. Вот он меня и оглушил.

– Есть догадки, кто это может быть?

– Да, есть. Тот, второй, уже встречался мне. На квартире девчонки. Эллы.

Лицо Нестора, до того расплывшееся в ироничной улыбке, в момент стало серьезным. Он потянулся к дверной ручке и дернул ее. Дверь открылась.

Петр машинально отодвинулся подальше от открытой двери. В кабинку ворвался ветер. Она находилась метрах в тридцати над землей. Немалая высота. Достаточная, чтобы запаниковать.

– Останавливай! – громко крикнул Нестор.

Водитель, к тому времени уже докуривший сигарету, нажал на кнопку, и колесо медленно остановилось.

– И зачем это? – с раздражением спросил Петр.

– Проветриться захотелось. А вообще, мне кажется, чем выше мы находимся, тем лучше нам думается. Людям, я имею в виду. Конечно, к некоторым это не относится, – Нестор помедлил, и паузу наполнили шум ветра и тихий скрип дверцы. – Ответь мне на один простой вопрос: какого черта ты так долго возился, а?

– Эти уроды заперли меня в ящике! – глаза Петра округлились от злости, но злость эта была направлена вовсе не в сторону Нестора. – В таком, в котором трупы хранят. Я проторчал там не меньше трех часов!

– Что с материалами Вилевича по делу?

На этот вопрос Калина ничего не ответил. Он покачал головой. Посмотрел в сторону.

– Черт! – взорвался Леонов, с размаху ударив по стенке кабинки так, что та начала неимоверно шататься. – Что с тобой, Петр?!

– Я найду их. И этого слизняка найду. Вопрос времени.

– Нет, ты, видимо, не совсем понимаешь, о чем идет речь. Времени нет! Вилевич копал не только под наших партнеров. Он копал под мою мать! А это, смею заметить, настолько же серьезно, насколько сейчас серьезен риск твоего случайного падения…

Калина сжал кулаки, втянул плечи.

– Ты угрожаешь мне? – спросил он холодно.

– Пока это просто предупреждение, – холодно ответил Нестор. – Если ты не исправишь ситуацию в ближайшие дни, сюда ты поднимешься уже не со мной, – он указал пальцем вниз, где их дожидался водитель. – А с ним. Со связанными руками. Аттракцион «Я чертовски напортачил!». С неожиданным, ударным финалом!

Не дожидаясь ответа Петра, Нестор махнул своему водителю рукой. Тот, махнув в ответ, нажал на кнопку и запустил механизм. Колесо обозрения двинулось дальше.

Леонов закрыл дверцу, после чего сел поудобнее и сложил руки на коленях.

– Не думай, что на меня можно вот так давить, – сказал, наконец, киллер.

Он посмотрел Нестору прямо в глаза.

– Потому что если ты однажды загонишь меня в угол, я проявлю весь свой талант. И приду за тобой.

Леонов в ответ только рассеяно хмыкнул. Впрочем, он спрятал руки в карманы пальто.

– Это угроза?

– Нет. Пока это просто предупреждение.

– Кстати, по поводу твоего таланта. Пока он проявляется лишь в умелом цитировании Маяковского, – Нестор вдруг повеселел. – Но… почему он?

Петр ничего не ответил.


10.

«Брелок» Эллы лежал на столе, и Нечаев смотрел на него безотрывно вот уже битый час. Впрочем, он не осознавал движения времени. Так бывает, когда глубоко уходишь в свои мысли.

Желание узнать больше о ее жизни нервным зудом распространялось по сознанию. Нечаев ведь говорил себе, что не станет лезть в историю жизни Эллы без веской причины. Но неужели такой причины нет? Ведь девушка исчезла, и любая информация может помочь в ее поисках.

Андрей одернул себя. Он понимал, что лишь придумывает оправдания. Но, может, заглянуть в ее «программу» лишь самую малость? Это ведь ничего не значит…

Выкурив сигарету, Нечаев подключил «брелок» к компьютеру и загрузил информацию.

Что он мог узнать про Эллу? Договор по «программе» был заключен еще до ее рождения. Ничего необычного. У Нечаева, например, договор был составлен аж за пять месяцев до значимой даты. Юридически грамотно прописанная судьба на сотнях страниц. И хорошая цена – скидка при раннем оформлении.

Здоровая девочка родилась в срок. Патологии – отсутствуют. Ограничения по «программе» – отсутствуют. Родители счастливы, ведь они выбрали для своего ребенка светлое будущее. Будущее, в котором нет переполненных детских садов, пробелов в образовательных системах, отсутствия рабочих мест для квалифицированных специалистов, удушающих ипотечных взносов и слишком дорогой стоимости земли на кладбищах.

Но каким она была ребенком? Любознательным, или равнодушным ко всему? Проводила ли время в играх со сверстниками, или ей больше приходилось по нраву уединение? Какой она была тогда? «Брелок» ответы на такие вопросы не давал.

Впрочем, читая договор Эллы, Нечаев, сам того не осознавая, мыслил вполне объемными образами. Отчего-то он видел Эллу-ребенка розовощекой девчушкой лет четырех-пяти. Она чем-то впечатлена. Хлопает большими светлыми глазами, слушая рассказ отца. Но что он говорит ей?

У него бархатистый голос и военная выправка. Отец такой красавицы, как Элла, просто не может быть человеком мелкого пошиба. Он – офицер морского флота, и ему, согласно роду деятельности, приходится немало путешествовать. Да, он рассказывает про другие страны. Про экзотических зверей. Про то, как интересен мир за рамками привычного, черно-белого.

Впрочем, будущее Эллы не связано с путешествиями. С годами в ее сознании стойко закрепится мысль о том, что диковинный, цветастый мир из рассказов отца – это как документальное кино, или фотографии известного журналиста. Ты можешь наблюдать, можешь отмечать для себя некоторые особенности, и даже ощущать эмоции, но ты никогда не станешь частью этого. Мир – он как прекрасная ширма, за которой ничего нет…

С этим допущением она готова будет поспорить, но значительно позже. Чтобы осудить окружающую тебя действительность, или же оправдать, требуются немалые усилия, и еще напористость. Требуются годы взросления.

Призванием Эллы станет юриспруденция. Определенный «программой» путь развития личности? Или же судьба? Быть может, выбор без выбора? Неважно, ведь однажды она поможет человеку выбраться из большой беды, и тогда осознает, что планомерное движение ее жизни не было напрасным. Каждый человеческий вздох таит в себе немалую причину.


11.

Небо над городом. Таящая лазурь, и белоснежные кучевые облака, медленно плывущие в южном направлении. Весна повышает градус.

Юлиан направился в офис «Спутников жизни», на последний сеанс. Вручение долгожданной награды. Рецепт, выписанный лечащим врачом. Лекарство против одиночества.

Любовная пилюля? Или просто еще один пункт в планировании жизни?

Юнг находился у себя в кабинете. Он сидел за рабочим компьютером, погруженный в работу, и даже после того как Юлиан, постучавшись, вошел в кабинет, продолжил смотреть в монитор.

– Добрый день! – сказал он, не отрываясь. – Одну минуту…

Кивнув, Юлиан сел в кресло. Вытер о брюки чуть вспотевшие ладони. Легкий нервозный холодок все никак не покидал тело.

– Ну как настрой? – спросил Юнг. – И… у вас все в порядке?

Специалист имел в виду лицо Юлиана. Следы вчерашнего знакомства с киллером никуда не исчезли.

– Я на финишной прямой. И это радует.

Но сердце в груди стучало так, будто это была не радость, но испуг. Во время прошлого сеанса Юнг спросил, действительно ли он хочет, чтобы программа подошла к своему логическому завершению? И если тогда Юлиан оставался уверен в своем ответе, то теперь был полон сомнений.

Но что изменилось? Просто реальный мир и вымысел слишком уж сошлись, стянулись между собой, и теперь жизнь в привычном ее виде, как казалось Юлиану, не станет чем-то особенным, да хотя бы просто приятным. Все соки из нее выжаты. Подавай что-то новое.

– Да, все процедуры позади, – сказал Юнг, отвлекшись от экрана компьютера. – И сегодня я должен представить вас вашей спутнице. Тому персонажу, с которым вы по всем параметрам сочетаетесь…

Но слишком сладкими были грезы о другой. Той, выдуманной. О девушке, жизнь которой украли.

Юлиан не в силах был прогнать терпкое чувство утраты. Так порой ему было страшно, что Эллы вдруг не станет. Просто испарится из его мыслей, и все. Внезапно так. Как стихает мощный ветер, после которого остается невыносимая тишина.

Думая о ее исчезновении, не в силах противостоять темным мыслям, он все больше боялся, что тем самым лишь накликал беду.

– Я должен это сделать, – продолжил Юнг, поправив очки. – Но у нас случилась непредвиденная ситуация. Скажу честно, такое в моей практике впервые.

– О чем вы? – удивленно спросил Юлиан.

– Девушка, с которой у вас стопроцентное совпадение, не явилась на последний сеанс.

Тугое молчание.

– Кажется, я все понял, – сказал Юлиан и покачал головой.

Взгляд его был устремлен куда-то в сторону.

– Не сочтите это за мой непрофессионализм, – продолжал пояснять свою позицию Юнг. – Эта девушка не выходит с нами на связь, хотя и документы она не забирала. Я лично попробую связаться с ней…

– Не стоит, – махнул рукой Юлиан. – Теперь мне самому нужно найти ее.

– Вот как? – удивился Юнг.

Он придвинулся ближе к столу.

– Знаете, мне сейчас крайне сложно объясниться, но, думаю, вы меня поймете, – сказал Юлиан. – Я доверил вам нечто большее, чем секрет, так ведь? Вы, по сути, мои мозги изучили. Так вот. Я, наверное, не открою Америку, сказав, что любовь порой несказанно напоминает психическое заболевание. Нужен специалист, который непременно осмотрит пациента. Поставит диагноз. И в этом нет ничего зазорного, так ведь?

Юнг кивнул.

– Не помню, чтобы испытывал чувство более прекрасное, чем сейчас, – продолжил Юлиан. – Я просто понял, что болен. Да, безоговорочно болен. И я счастлив, что я болен.

Выговорившись, он вздохнул с облегчением. Коснулся своего запястья. Потер его.

– И вы нашли для себя лечение?

В ответ Юлиан поджал губы и покачал головой, давая понять собеседнику, что и сам не знает.

– Раз уж мы заговорили о «болезненности» любви, следует определить вот что: любовь – это не деменция, и не меланхолия, уж точно, – улыбнувшись, подметил Юнг. – Она, скорее, похожа на шизофрению. Мое субъективное мнение.

– Точно!

– Мне нравится ваш настрой, Юлиан. Вы непременно найдете ее.

Юлиан в этом и не сомневался. Он встал из кресла и протянул Специалисту руку.

– Но вы даже ее имя не знаете, – заметил Юнг. – Как вы планируете найти ее в таком большом городе?

– Все непросто, – с улыбкой заявил Юлиан. – И в то же время все чертовски просто.


Ничто во взгляде Притворщика уже не выдавало его былую сущность. Он изменился до неузнаваемости. Глядя на него, Юлиан все больше убеждал себя в том, что выбрал подходящий момент для решительных мер. Ведь он полагал, что хорошо знает самого себя. Знает, куда ударить побольнее. Понимал при этом, что может ошибиться.

Притворщик встретил Юлиана радушной улыбкой. Впустил в квартиру. Закрыл за ним дверь.

Юлиан огляделся. Ничего особо не изменилось в квартире, разве что в спальне на столе теперь лежали материалы для нанесения грима. Маски, изготовленные из дорогостоящего материала. Большое зеркало. Ваза с цветами.

– Пригодилось в хозяйстве, – сказал Притворщик.

Юлиан повел бровью. Эти слова он уже слышал от Нечаева. Но при чем тут Нечаев?

– Вжился в роль, да? – спросил он, касаясь одной из масок.

– Я же сказал, что завоевал эту роль, и планирую играть ее еще очень долго! – с воодушевлением ответил Притворщик. – Как сказал Оскар Уайльд, «жизнь – самый лучший театр, да жаль, репертуар из рук вон плох».

Материал маски очень уж напоминал Юлиану человеческую кожу. Задавать вопросы он не стал – не хотел получить шокирующие ответы.

– Зачем ты пришел?

Юлиану не хотелось спешить. Он прошагал по комнате. Встал к собеседнику спиной. Посмотрел в окно. Руки его тряслись, дыхание стало частым.

– Когда я был ребенком, у меня была собака, – начал он. – Дворняга. Умный пес, и, главное, преданный. Я тогда это качество не ценил так, как сейчас. В детстве многое воспринимаешь как само собой разумеющееся. Но преданность стоит многого. Любимый человек, или животное… Неважно. Преданность нельзя купить. Нельзя прописать в «программах». Нельзя украсть.

Притворщик хмыкнул.

– В школе, где я учился, был один парень. На несколько лет старше меня. Хулиган, как про него всегда говорили родители. Местный хулиган. Клише, стало быть.

Когда я думаю про человеческую жестокость, я непременно вспоминаю этого парня. Что-то в его взгляде выдавало эту жестокость. Он издевался над одноклассниками, и младшими детьми, вроде меня. Над животными. Уж и не знаю, почему он был таким. Причин может быть море, но факт остается фактом – жизни он никому не давал.

Однажды у нас случилась драка, из которой я, разумеется, не вышел победителем. Я по жизни не из тех людей, что побеждают. Из другого теста. И я нажаловался родителям, потому что ощущал свое бессилие. Ну, этого парня в итоге выперли из школы. Были, конечно, для этого и другие причины, но моя жалоба стала последней каплей.

Когда я нашел отрезанную голову своей собаки, я все понял. Я знал, кто был способен на такое. Этот парень решил таким образом отомстить мне за то, что я нажаловался.

– Чертовски трогательная история, – то ли с иронией, то ли на полном серьезе сказал Притворщик.

В любом случае продолжать слушать рассказ он не стремился.

– Это еще не все, – продолжая стоять спиной к собеседнику, сказал Юлиан и покачал головой.

– Ты дал ему сдачи?

– Нет. Я убил его. Но об этом никто не знает. Никто. Ведь он по собственному желанию нырнул в бассейн с акулой. Несчастный Евгений Капустин.

Повисла недолгая пауза.

– Так зачем ты пришел?! – Притворщик повысил голос.

– Сказать, что прощаю тебя за то, что ты сделал.

Притворщик нахмурился.

– Я не нуждаюсь в твоем прощении, Юлиан, – хмурость сменилась кривой ухмылкой. – Слабый не должен прощать сильного за то, что тот – сильный. В этом нет никакой логики. И что ты там делаешь?

Юлиан держал что-то в руках, но Притворщику не было видно, что именно.

В следующую секунду Юлиан развернулся. Дуло пистолета с глушителем было направлено на Притворщика. Тот машинально отпрянул назад. Ближе к стене.

– Все мы нуждаемся в прощении.

Притворщик ухмыльнулся.

– Ты не выстрелишь…

Но Юлиан выстрелил. Закрыв глаза, потея от страха – все же выстрелил. Пуля прошила ногу Притворщика, и тот, завопив и скривившись от боли, упал на пол.

– Сукин ты сын! – прошипел он.

Юлиану не хотелось спешить. Особенно теперь, когда ситуация была полностью под его контролем.

Он медленно подошел к Притворщику, присел на колени. Тот зажимал рану, из которой фонтаном била кровь.

– Пару лет назад я писал книгу про убийцу, страдающего раздвоением личности, – сказал Юлиан, едва сдерживая дрожь голоса. – Нечто вроде истории доктора Джекилла и мистера Хайда. Только в новом формате. Столько раз я проигрывал подобные сцены, думал о том, какие чувства испытывает убийца перед тем, как выстрелить в человека. А все оказалось на редкость быстро. Нажал на спусковой крючок – и готово. Никаких мыслей. Ничего.

– Я прикончу тебя, слышишь?! – вопил Притворщик.

– Скажи мне, как ты связан с исчезновением Эллы?!

– Что? О ком ты говоришь?

– Не притворяйся кретином! – кричал Юлиан. – Ты знаешь, о ком я говорю! Я раскрою этот чертов заговор, и ты мне в этом поможешь!

Притворщик, ухмыльнувшись через боль, посмотрел Юлиану прямо в глаза.

– Ты так ничего и не понял, – он рассмеялся. – Тебя больше нет…

Раненый попытался встать. Схватился за глушитель пистолета и с силой потянул в сторону. Зарычал, как загнанный в угол зверь.

Юлиан испугался. Выпустил из рук пистолет. Резко подскочив, он схватил со стола вазу, из которой выпорхнули цветы, и, крайне неуклюже, но со всего маху нанес Притворщику удар по голове. Ваза раскололась, и водой оказалось залито все вокруг.

Юлиан, пошатываясь, отошел назад. Притворщик не двигался, по-прежнему продолжая держать в руках пистолет, направленный дулом в его пах. Он сидел, прислонившись спиной к стене, так, словно просто утомился. Из раны на голове обильно вытекала кровь.

Отдышавшись и едва уняв дрожь, Юлиан аккуратно забрал пистолет, после чего проверил пульс Притворщика. Понимая, что враг больше не станет докучать, Юлиан поднялся на ноги и принялся искать свои документы…

Позже он лежал на кровати и слушал музыку. Какая-то затяжная, повторяющаяся мелодия сверлила его мозг. Притворщик, как миленький, сидел рядом. Кожа его заметно побледнела. Пройдет не больше двух часов, и на теле его появятся трупные пятна. Но об этом никто не узнает.

Юлиану сложно было собраться с мыслями. Теперь, когда его враг был мертв и покорно сидел около кровати, он лишь чувствовал неприятную пустоту внутри. Добрался до цели, ну а что дальше? Просто жить?

И что делать с телом? Пока лучше не трогать его. Оставить здесь. Пусть посидит, подумает. Как мертвец может думать? А ты спроси сам у себя!

Голоса в голове Юлиана перекрикивали друг друга. Он не мог заставить их замолчать, потому что чувствовал полнейшее бессилие. Крайнее состояние исступления окончилось тем, что он стал «овощем» на некоторое время. Только музыка в своей повторяющейся мелодии задавала динамику того момента.

Приступ меланхолии продлился немало времени. Пролежав не меньше получаса, и в конце концов найдя в себе силы подняться, Юлиан еще раз проверил пульс Притворщика. А вдруг проснется? Он же умел притворяться так, как никто другой!

– Теперь я снова буду играть эту роль, – сказал Юлиан, удостоверившись, что пульса нет.

Он прошел к двери. Проверил документы. Ничего не забыл. Еще и ноутбук с черновиком новой работы в сумке. Теперь полный комплект.

Захлопнул за собой дверь квартиры. Положил ключи в карман.

Теплый ветер играл в кронах деревьев. Приятный шелест, на который Юлиан уже давно не обращал внимания. Ему захотелось прогуляться по длинной дорожке вдоль залива. Так он и сделал.

Медленно шагая, он думал о том, как строить сюжет дальше. Пусть повествование уже перевалило за половину, приближение к финалу никак не чувствовалось. Все ответы будут найдены на последних десяти страницах? Ну уж нет! Этого Юлиан допустить не мог, и, более того, не хотел. Так не бывает, как и не бывает появлений «deus ex machina» в современной прозе. Это выглядело бы крайне нелепо.

Юлиан чувствовал силу, необходимую для того, чтобы взять повествование под свой контроль.


12.

Сотрудник лаборатории позвонил Анне Мелисон как раз в полдень, как и обещал.

– В общем, там много всякой информации, – сказал он по телефону. – Не знаю, что именно тебе нужно, но копаться в этом без официального разрешения я не буду. Так что забирай компьютер как можно скорее.

– Без проблем, – отчеканила Анна и сразу же направилась за ноутбуком.

Часом позже она сидела за рабочим столом и внимательно изучала содержимое жесткого диска компьютера Вилевича. Она нашла нужную информацию не сразу – пришлось немного напрячься. Все же, оно того стоило.

Она набрала Андрея Нечаева, но тот не торопился отвечать. Набирая его номер повторно, Анна положила ноутбук в спортивную сумку. В этот момент в дверь ее кабинета постучали.

– Войдите, – сказала она, убирая от уха телефонную трубку.

В кабинет вошли Александр Филин и Кирилл Дробышев. Полицейские из убойного отдела, всегда работающие в паре. Первый – высокий, приятной внешности и обходительный в манерах – работал в уголовном розыске уже без малого пятнадцать лет. Зарекомендовал себя как человек волевой, грубый в работе, но результативный. Любитель дополнять свое тело различными устройствами: один только вживленный в ухо имплантат для общения по мобильной связи чего стоил. Второй – полного телосложения, невысокий, далеко не красавец, да еще и сквернослов – работал в правоохранительных органах двенадцать лет. Скользкий тип. Доподлинно известно, что получал взятки. Но, как говорится, не пойман – не вор.

Анна знала о них еще много чего, но даже самой малости этих знаний было достаточно, чтобы предположить, как дальше пойдет разговор.

– Доброго дня, товарищ следователь, – начал Филин. – Не потревожили?

– Привет, Саш. Привет, Кирилл.

Второй полицейский лишь качнул головой.

– До нас тут дошли кое-какие слухи…

«Чертов крысеныш из лаборатории! – выругалась про себя Мелисон. – Зайду как-нибудь в гости и сверну ему шею…»

– И какие же?

Улыбка Анны казалась непринужденной.

– А ты сама ничего не хочешь рассказать, подруга? – вмешался в разговор Дробышев.

Анна и ему ответила улыбкой.

– Ты немного похудел. Я и не сразу заметила, хотя глаз у меня наметанный…

– Аня, нам нужен ноутбук, – сказал Филин, опередив своего напряженного, готового высказаться в грубой форме коллегу. – И все, что у тебя есть по делу Роберта Вилевича. И, пожалуйста, не делай вид, что ничего не знаешь об этом. В управлении даже у стен есть уши. А у нас есть нераскрытое дело.

Мелисон кивнула.

– Насколько я знаю, он еще в лаборатории.

Она взяла вруки спортивную сумку, в которой под одеждой лежал ноутбук. Накинула ее на плечо.

– Я хотела немного потренироваться. Вы, ребята, не хотите составить мне компанию? Боксом занимаетесь?

– Нет, – грубо ответил Дробышев.

Филин преградил ей дорогу.

– Знаешь, Ань, мы в эти игры давно играем, – сказал он, находясь предельно близко. – И все мы тут коллеги, и занимаемся одним делом. Так что ни к чему вставлять друг другу палки в колеса. Согласна?

– Давайте так! Я схожу на тренировку, заскочу на обратном пути в лабораторию и все сразу вам отдам. Хорошо?

Филин не стал вновь преграждать девушке путь.

– Ну что, выходим? – спросила Анна, стоя в дверях и покручивая в руке ключ-карту. – Я понимаю, что у меня тут уютно, но дверь перед уходом нужно закрывать. Вдруг кому-то вздумается в моих вещах копаться, а я этого не люблю…

Дробышев состроил недовольную гримасу. Филин лишь выдохнул. Он кивнул своему коллеге, мол, пора выходить.

– Ты себе многое позволяешь, девочка, – с неприкрытой ненавистью заявил Анне Дробышев, когда оказался в коридоре. – Не забывай свое место.

– Звучит угрожающе, – ответила Мелисон, широко улыбнувшись.

Анна закрыла дверь и, не оборачиваясь, направилась вперед по коридору. Она понимала, что теперь у нее не так много времени, чтобы разобраться во всем.

– Будь она мужиком, я бы ей давно уже морду набил, – процедил Дробышев, когда она была достаточно далеко.

– В этом ее преимущество, – сухо сказал Филин.

– Нужно было надавить на нее посильнее…

– Нет. В этом весь смысл, – Филин потер руки. – Отправимся за ней и посмотрим, что она будет делать дальше.

Оба двинулись по коридору вслед за Мелисон.


Нечаев увидел пропущенный вызов от Анны Мелисон и напрягся. Когда она позвонила повторно, он взял в руки телефон и хотел было ответить, но она перестала звонить.

Еще несколько минут Нечаев носился по квартире в поисках пистолета. Неясным образом тот исчез. Юлиан забрал? Но зачем?

Все же Андрей собрался с мыслями и перезвонил следователю. Слушая длинные гудки, он мысленно прокручивал все возможные варианты развития событий, и пришел к тому, что если бы ему и грозила опасность угодить за решетку, следовательница не стала бы звонить и заранее предупреждать его об этом. Опасаться было совершенно нечего. По крайней мере, с ее стороны угрозы ждать не следовало.

– Да? – услышал он голос Мелисон.

– Анна… вы звонили?

– Все верно. Андрей, простите, что отвлекаю вас, но мне нужно с вами встретиться.

Несложно было различить напряженность в ее голосе.

– Хорошо. Я сейчас дома, но могу куда-нибудь подъехать, если нужно. А в чем, собственно, дело?

– Я сама к вам приеду. У меня есть ваш адрес.

– Вот как? Хорошо, – Нечаев помедлил. – Так в чем дело?

– Я на месте все объясню. Это касательно Эллы.

Закончив разговор, Андрей положил трубку и принялся наворачивать круги по комнате, напряженно думая. Решил позвонить Юлиану и узнать про пистолет.

– Он у меня, – прямо сказал Юлиан.

– Что?! Зачем ты забрал его?

– Пригодился в хозяйстве, Андрей.

Этим коротким ответом Нечаев не был удовлетворен, но расспрашивать по телефону ничего не стал.

– Ко мне сейчас направляется Анна Мелисон, – сказал он. – Затаись на какое-то время. Не хватало еще, чтобы она стала задавать вопросы.

– Зачем она к тебе едет?

– У нее есть какая-то информация. Про Эллу. Не знаю, что именно. Я позвоню тебе.

Следующие минуты тянулись долго. Скрипели в своем движении, словно невидимая рука вела мелом по доске. В какой-то момент настала тишина, и Нечаев напрягся пуще прежнего. Словно вокруг него образовался вакуум.

Звонок в дверь разрушил окутавшее его ощущение. Нечаев направился в коридор. Посмотрев на экран системы безопасности – вид как из старомодного дверного глазка – и удостоверившись, что это Анна, он открыл дверь.

Мелисон выглядела крайне озадаченной. На это Андрей сразу обратил внимание. Еще он обратил внимание на спортивную сумку, которая висела у нее на плече.

– Вы быстро добрались, – не зная, что еще сказать, начал Нечаев.

– Да. Времени не так много, к сожалению.

Анна сняла сумку с плеча и, не спрашивая разрешения, прошла в комнату. Хозяин квартиры последовал за ней.

– Похоже, вы были правы насчет Эллы, – сказала Мелисон, вытаскивая ноутбук из сумки. – Она действительно оказалась в центре какой-то очень темной истории.

Нечаев повел бровью.

– Что это? – спросил он, сделав удивленный вид.

– Ноутбук, принадлежавший Роберту Вилевичу. Вы знали его?

Андрей сделал вид, будто призадумался, вспоминая.

– Нет, я его не знал. Это журналист, да? Слышал в новостях о том, что случилось. Вы занимаетесь этим делом?

Мелисон покачала головой. Присела на диван и открыла крышку ноутбука.

– Вы знаете эту девушку?

Анна развернула ноутбук так, чтобы Нечаев мог видеть экран.

– Да…

На фотографии, которую Мелисон открыла двойным нажатием на тачпад, была изображена Элла. Взгляд прямо в камеру. Серьезна, но едва уловимый намек на улыбку. Так и не угадаешь, о чем она думает и что знает. Именно такой знал ее Нечаев.

– Да. Это Элла.

Мелисон кивнула. Она поставила ноутбук на журнальный столик и стала что-то просматривать.

– Значит, мои опасения подтвердились. Девушка, которая тогда открыла нам дверь – самозванка.

– Так я и говорил об этом! – вскинул руки Андрей. – Было бы глупо с моей стороны просто так подставлять вас, Анна!

– Все же, вы знали Максима Емельянова?

Нечаев покачал головой.

– Нет. Я не знал его. И уж тем более не знаю, откуда в его записной книжке моя фамилия, – Нечаев посмотрел Мелисон прямо в глаза. – Послушайте: все, что я рассказывал вам, было правдой.

– И то, что адрес Эллы вы не знали? Андрей, вы оговорились, но я не стала обращать на это ваше внимание.

Нечаев выругался про себя, но не стал показывать своих чувств.

– Да. Я воспользовался услугами друга, чтобы раздобыть ее адрес. Я знаю, что это преступление, но раз уж мы пытаемся быть честными друг с другом… да, признаюсь, я сделал кое-что нехорошее. Но это никак не связано с тем преступлением, что разворачивается у нас на глазах.

Слушая своего собеседника, Анна продолжала копаться в ноутбуке.

– Так что вы нашли?

– Скажу только, что Элла помогала Роберту Вилевичу в одном расследовании, – ответила Мелисон. – Видимо, потому с ней и случилось… что-то.

По спине Нечаева пробежались мурашки. Напряжение возросло. Ему и думать не хотелось, что с Эллой случилось нечто непоправимое.

– Вы думаете… – начал было он.

– Я пока ничего не буду думать, – Анна захлопнула крышку ноутбука и поднялась с дивана. – Пока нам нужно понять, что за девушка находится в квартире Эллы.

– Она снова будет ломать комедию!

– А мы заставим ее проявить свой актерский талант в полной мере, – Анна хитро улыбнулась. – У вас найдется час свободного времени?


13.

Время у Нечаева, разумеется, нашлось. Вместе с Анной они спустились на парковку, где сели в ее электромобиль.

– Но… как же так получается? – спрашивал Андрей, когда Мелисон выруливала с парковки. – Ведь есть данные о человеке в социальных сетях, в картотеках… да где угодно, черт возьми! Слишком много несовпадений.

– Все фотографии, как и любая другая информация, были изменены в тот день, когда, с ваших слов, она исчезла, – сказала следовательница. – Новые аккаунты с новыми данными. Я проверила. На самом деле, подкопаться не к чему. Я бы и не поверила, что человека просто так… заменили.

У Нечаева по-прежнему не укладывалось в голове, как же все так гладко получалось. Он мог лишь предполагать, исходя из того, что знал. А знал он не меньше, чем Анна. Просто не мог сказать ей об этом напрямую. Очередная ложь заставит следовательницу задуматься о том, стоит ли вообще иметь дело с лживым подозреваемым.

– Если все так профессионально сделано, стало быть, это какая-то схема, – продолжал развивать мысль Нечаев. – Организация?

– Возможное допущение, – согласилась Мелисон, но не стала развивать эту тему.

На перекрестке она повернула направо и двинулась в сторону дома, в котором жила Элла. Ей показалось, что за ее машиной ведется наблюдение. Чутье подсказывало, что нужно быть настороже. Все же, менять план действий она не собиралась. Лишь иногда поглядывала в зеркало заднего вида, да посматривала на Нечаева.

– О чем вы говорили с Эллой, когда познакомились на вечеринке у Германа Тихонова? – спросила она.

– О том, почему мы называем коктейли именами писателей, – припомнил Андрей. – На самом деле, почему? Странно ведь…

– Хорошо, – сказал Мелисон, явно не желая продолжать тему.

Какое-то время она вела машину молча, но вскоре раздался телефонный звонок. Это был Игорь.

Мелисон продиктовала ему адрес Эллы и попросила приехать как можно скорее. В ответ на посыпавшиеся вопросы она лишь пообещала, что все сообщит на месте.

– Это ваш коллега? – спросил Нечаев.

– Да, – ответила Мелисон.

Андрея немного смутило, что Анна решила вызвать подмогу. Хотя, размышлял он, осторожность никогда не бывает лишней. Особенно если дело касается обманщиков.

– Люди покупают у вас эмоции за деньги, – сказала Мелисон после недолгого молчания. – И чего они обычно хотят?

Андрею вспомнилось лицо Капустина, когда тот оказался в бассейне с акулой. Он сжал кулак, пытаясь совладать с собой.

– Хотят выйти за пределы самих себя и своих возможностей, наверное, – ответил он. – Хотят быть богатыми. Убивать. Заниматься сексом так, как никогда в своей жизни. Приличные люди, а как поглубже копнешь… Наверное, вы и сами знаете это.

– Знаю. Увы, знаю.


Вскоре они прибыли к дому Эллы. Анна припарковала машину рядом со входом. Вновь посмотрела в зеркало заднего вида. Никого. Сказала себе, что просто показалось. Все же, находясь в подъезде дома, вытащила из кобуры пистолет и сняла его с предохранителя. На всякий случай. После спрятала оружие обратно в кобуру.

Девушка открыла дверь практически сразу. Словно ждала гостей.

– Да? – она посмотрела сначала на Мелисон, затем на Нечаева. Растерянно улыбнулась.

Поверх белой блузки с кружевным воротничком была накинута светлая кофта. По плече висела дамская сумочка. Она определенно собиралась уходить.

– Андрей? – девушка обратилась к Нечаеву. – Почему ты не позвонил?

– Не пудри мне мозги, – злобно ответил тот. – Я не знаю тебя.

– Можно войти? – вступила в разговор Мелисон.

Не дожидаясь приглашения, она вошла в прихожую. Самозванка нахмурилась.

– Что здесь происходит? – возмущенно спросила она.

– Хочу задать вам пару вопросов, ответить на которые для вас не составит никакого труда. Если вас зовут Элла, разумеется.

Андрей закрыл за собой дверь, но не стал блокировать замок. Его внимание привлекли изменения, произошедшие с выражением лица самозванки. Растерянная улыбка сменилась маской искреннего недовольства. Она скрестила руки на груди, повела бровью.

– Вы несете какой-то бред…

– Как ваша мама? – перебила самозванку Анна.

Та растерялась.

– Нормально. Уже лучше. А почему вы спрашиваете?

– И еще: о чем вы с Андреем разговаривали, когда познакомились?

– Что? С чего это вы решили, что я должна отвечать, – девушка перевела взгляд на Нечаева. – Что такое она спрашивает? Андрей, что все это значит?

Тот лишь пожал плечами. Ему стало интересно, как же выкрутится самозванка из этой ситуации. Хватит ли у нее таланта?

– Я не помню, о чем мы разговаривали. Я выпила, и мало чего помню…

– Выпила? – переспросила Анна. – Пила какой-то определенный коктейль?

– Не помню, говорю же! – самозванка снова посмотрела на Нечаева, словно пытаясь найти с его стороны поддержку. – К чему эти расспросы?

Мелисон услышанного было достаточно.

– Мать Эллы вторую неделю отдыхает на островах в Средиземном море. Она вышла на пенсию. Это ее длительный отпуск, согласно «Программе жизни», – сказала следовательница. – Никуда вы не ездили, и вы точно не Элла.

Они с самозванкой наконец встретились взглядами. Это была холодная встреча. Даже воздух будто бы стал трескаться, как тонкий лед.

Нет, это был не треск. Эта входная дверь открылась, и на пороге появился Петр Калина. Он держал пистолет в согнутой руке.

Мелисон хотела было выхватить свое оружие, но вошедший покачал головой, мол, не стоит этого делать. Он молча закрыл за собой дверь. Наступила гробовая тишина.

Старые настенные часы отбивали ритм секундной стрелкой.

– Медленными движениями, все трое проходите в комнату, – скомандовал Калина. – И чтобы без глупостей.

Первой в комнату вошла Мелисон. За ней последовал Андрей. Самозванка осталась стоять на своем месте.

– Не наставляй на меня чертов пистолет! – возмущенно бросила она.

– Будь паинькой. Иди, – только и сказал Калина, кивнув в сторону комнаты.

Самозванка, поджав губы, подошла к Андрею и Мелисон. Те стояли в комнате, не двигаясь. И если Анна ничего о незваном госте не знала, то Нечаев, имея за плечами горький опыт общения с киллером, знал достаточно, чтобы напугаться.

– Не стоило тебе лезть не в свое дело, парень, – сказал Петр, глядя на Нечаева. – Где ноутбук? Где коробка?

Анна посмотрела на Андрея с неприкрытым удивлением.

– Я избавился от всего, – поколебавшись, ответил тот. – Сжег.

– Думаешь, я клюну на это? – Калина криво ухмыльнулся. – Спрашиваю во второй и последний раз…

Нечаев посмотрел на Мелисон. Подумал, что вполне может умереть и от ее пули – настолько пугающим было выражение ее лица. Еще одна ложь не могла пройти бесследно.

– Ноутбук в ее машине, – признался Нечаев и кивнул на следователя. – А коробка осталась у меня. Только я знаю, где она лежит. Но я все отдам. Мне не хочется неприятностей.

Взгляд Мелисон теперь был полон презрения.

– Какой же ты кретин… – процедила она сквозь зубы.

Калина с довольным видом проговорил:


Он всюду пристроил мелкую сошку

везде у него по лазутчику.

Он знает, кому подставить ножку

и где иметь заручку.


Самозванка усмехнулась.

– Цирк какой-то, – сказала она.

Мелисон, и без того напряженная, сжала кулаки так, что костяшки побелели.

– Дай мне ключи, – сказал Нечаев и сделал к ней один шаг.

В ответ Анна одарила его недвусмысленным взглядом.

– Пошел ты…

– Дамочка, – обратился к ней Калина. – Без резких движений. Оружие на пол.

Нечаев, не обращая на киллера никакого внимания, развернулся к Анне полностью, так, что оказался спиной к киллеру и боком к самозванке. Подмигнул Мелисон. Взглядом своим попытался дать понять, что нужно работать в паре.

Анна поначалу решила не вестись на его уловку.

– Развернись, – грозно приказал Калина.

– Нет, я не буду умирать из-за этой упрямой стервы, – завопил Андрей. – Я отберу у нее ключи и отдам их. Да что там, сам дверь машины открою. Мне все это надоело. Я хочу выбраться отсюда живым, мать вашу…

Он сделал еще один шаг к Анне и снова подмигнул ей. В тот момент Анне нужно было решиться: вступает она в игру, или же стоит на своем. Поверить обманщику? Снова?

Андрей протянул ей руку.

– Отойди в сторону! – прорычал Калина. – Или я выстрелю в тебя!

Нечаев понимал, что стрелять просто так киллер не станет, так что до последнего прикрывал своим телом Мелисон, пока та доставала из кармана ключи от машины.

– Все, я держу их! – прокричал Андрей, поднимая руки и отходя от Анны в сторону. – Вот они. Держи!

В следующий момент он швырнул ключи киллеру, да так, что те пролетели прямо над его головой. Калина отвлекся буквально на мгновение, и Мелисон, молниеносно отреагировав, выхватила пистолет из наплечной кобуры.

Раздались оглушительные выстрелы. Первая пуля, выпущенная Анной прежде, чем она стала падать в прыжке на спину, пролетела рядом с виском Калины и прошила стену. Вторая задела плечо киллера.

Калина успел выстрелить в падающую на спину Мелисон, но промахнулся. Сам он отскочил в сторону, и в следующий момент попытался покинуть комнату. Убегая, он стрелял вслепую.

Андрей вовремя успел укрыться за креслом. Увидев, что киллер бросился бежать, он подскочил к лежащей на полу Мелисон.

– Ты как? – спросил он, тяжело дыша и протягивая ей руку.

– Лучше, чем она, – ответила Мелисон, поднимаясь с пола, но так и не воспользовавшись помощью Нечаева.

Следовательница имела в виду лежащую на полу без признаков жизни самозванку. На груди ее темнело пятно крови.

Выругавшись, Анна рванула следом за киллером. Она преодолела прихожую, выскочила в коридор. Нечаев бежал позади нее.

Спустившись на первый этаж, Мелисон сбавила темп и обхватила рукоять пистолета обеими руками. Нечаев втянул плечи, ступая позади нее. Киллер мог поджидать их внизу, но, как оказалось, след его к тому времени, когда они спустились, уже простыл.

Из припаркованного около входа электромобиля выскочил Игорь Левин. Завидев вооруженную коллегу, он выхватил пистолет.

– Что случилось?! – прокричал он свой вопрос.

Но Анна не ответила. Она осознала, что на этот раз упустила преступника. Стекло задней двери ее электромобиля было разбито. Спортивной сумки на месте не было.

– Твою мать! – выругалась она, махнув руками. – Игорь, звони дежурному…

Нечаев стоял чуть позади, покачиваясь и тяжело дыша. Казалось, все случилось в считанные секунды. Стучало в висках, и сердце, готовое вот-вот выскочить из груди, будто бы давило изнутри на ребра.

– Мы его упустили! – взорвалась Анна. – И все из-за тебя!

– Я нам жизни спас, – попытался вразумить следовательницу Нечаев.

Та не хотела слушать. Еще слишком сильными были переживания. Она переговаривалась с Игорем, который выглядел крайне растерянным. Вскоре подъехали незнакомые Нечаеву мужчины. Один высокий и стройный, с имплантатом в ухе; второй – пониже и значительно толще. Завязалась ругань. Все на эмоциях, на пределе.


14.

Глядя на собственное отражение в зеркале, Полина коснулась щеки и почувствовала, как боль едва уловимым эхом распространилась по всему лицу. Краснота почти сошла, но по следу все еще можно было понять, что это была сильная пощечина. Материализовавшиеся эмоции Нестора Леонова.

Полина одернула себя. Нет, это были не эмоции. Это было хладнокровное предупреждение. Он – артист, и ему не составит труда сыграть свою зловещую роль вновь. Он живет этим. Пользуется, а после избавляется. И пойти против этого вряд ли получится.

Снова Полина заставляла молчать свой внутренний голос. Она должна через все это пройти. Не только ради себя. Да и вообще, по большей части, не для себя.

– Мама…

Она услышала голос дочери. Та, видимо, караулила ее у дверей ванной комнаты.

– Да, родная, подожди секундочку.

Разреветься бы, да смыть слезами все эти чертовы обиды. Только Полина не могла себе этого позволить. Не сейчас. Вот когда она добьется своего, когда вырвется из этого адского круговорота, вот тогда и поплачет вдоволь. Если, конечно, будет еще желание плакать.

Нет, будет лишь желание радоваться жизни. Вместе с дочерью, Верочкой, по «Программе жизни», которую организует Нестор. Он обещал. Мужчина должен держать свое слово.

А пока остается ютиться в чертовом общежитии, с соседями-такими-же-неудачниками, как и она сама. Просто не повезло родиться в обеспеченной семье. Родителей не выбирают, пусть и хочется иногда помечтать об этом. Помечтать о хорошей работе, и достойном образовании для дочери.

Ведь Верочке всего-то семь лет, и разве нужно ей объяснять, что кому-то благодаря жребию судьбы уготованы все блага этого мира, а кому-то – скромная комнатушка в общежитии, да еще надежды на то, что хоть какая-то работа подвернется и не умрешь с голоду в ближайший месяц? И если раньше Полина еще сомневалась в своем ответе, предполагая, что все невзгоды можно проскочить, как на скором поезде, то теперь больше свыкалась с мыслью, что готовиться к худшему – самая надежная стратегия. Так тебя куда меньше разъедает надежда на то, что мир вокруг внезапно изменится. Изменишься только ты. Станешь кем-то другим. Как куколка, превратившаяся в бабочку.

Куколка. Так Нестор называл иногда Полину. Но раньше он никогда не поднимал руку. Был вежлив, но за этой вежливостью скрывалось нечто, и это Полина чувствовала всем сердцем. Да только дурман не давал разглядеть опасность, находящуюся прямо перед глазами.

– Маме нужно будет уехать на несколько часов, – сказала Полина своей дочери.

Теперь она должна уехать. Сесть в припаркованный около общежития седан черного цвета, с кожаными сидениями, с молчаливым водителем, который отвезет по указанному адресу. Адрес неизменен, его диктовать не нужно. Квартира Нестора.

– Пойдем…

Полина потрепала дочку по голове и, взяв ее за руку, отвела в комнату. В коридоре общежития пахло то ли спиртом, то ли дрожжевым тестом. В каждой комнатке – в каждой ячейке этого тесного мирка – теплилась жизнь, но Полина редко оглядывалась по сторонам. Шла по коридору, надеясь, что никого не встретит на своем пути.

– Ведь себя хорошо, Верунчик.

Помахав дочке на прощание рукой, Полина поспешила по коридору. Не удалось ей остаться незамеченной.

– Поля, взносы…

Услышав голос пожилой соседки, которая по совместительству была еще и представителем жилищного совета, Полина машинально ускорила шаг. Какие взносы? За что платить в этот раз? За возможность дышать этим гадким воздухом?

– Да, хорошо! – только и сказала она, не оборачиваясь.

Уже стемнело, и остывший воздух был приятен. Пахло особенно, как и бывает обычно перед дождем. Запах, говорящий о многом и ни о чем одновременно. Запах напряжения, неминуемой скорой развязки, но вместе с тем едва уловимой надежды.

Полина, вдохнув воздух полной грудью, направилась к машине. Забравшись внутрь, на заднее сидение, она кивнула водителю. Тот, не проронив ни слова, запустил двигатель, включил передачу и, нажав на педаль газа, выкрутил руль. Электромобиль устремился вперед по улице.


В сексе Нестор Леонов был не то чтобы скован, но иногда просто растерян. Он любил, чтобы женщина брала верх – во всех смыслах этого слова. Порой он проявлял нечто вроде агрессии, но Полину это смешило. Смешило до тех пор, пока он не ударил ее по-настоящему.

Щека все еще горела, но красноты в томном свете комнаты попросту не было видно. Разгоряченное новой близостью тело покрылось потом. Обиды и гнев улетучились. Хорошая анестезия. Жаль, действует не так долго.

Они с Нестором лежали на полу, головами к панорамному окну, около которого весь вечер предавались любовным утехам. Он тяжело дышал. Она безмолвно смотрела в потолок. Тяжелые мысли возвращались, но она говорила себе, что этот вечер скоро закончится, и что она вернется домой и смоет с себя его запах.

– Ты изменилась, – сказал Нестор, не поворачивая головы.

– Тебе не понравилось то, что я сделала? – сказала она нарочно игриво, коснувшись кончиком указательного пальца его мужского органа. – Можем по-другому…

– Нет, – сухо отрезал Леонов. – Ты что, боишься меня?

Полина ничего не ответила. Она села, посмотрела на Нестора.

– С чего это я должна тебя бояться?

Ответа не последовало. Нестор приподнялся, оперся на локти.

– Я хорошо чувствую ложь, куколка.

Они впились друг в друга взглядами. Возможно даже продолжили бы заниматься сексом, но только Нестор услышал мелодию своего смартфона. Поднялся. Подошел к Полине и схватил ее за лицо.

– Не ври мне, Поля. А то я прикую тебя наручниками к постели и буду трахать до тех пор, пока ты не потеряешь сознание…

Холодок пробежал по телу Полины. Нестор отпустил ее и пошел за телефоном, который лежал на журнальном столике.

– Да? – ответил он.

Полина пристально наблюдала за ним. Все не могла понять, что же она нашла в этом человеке. Неужели только жажда наживы управляла ею? А что он, в свою очередь, нашел в ней? Простая девушка, пришедшая на кастинг реалити-шоу, с желанием получить немного деньжат. Это несложно было понять. Все приходят туда, чтобы поиметь немного деньжат. Религия ни хрена не стоит, зато вот эфирное время…

– Сука, – глухо проговорил Нестор и опустил телефон.

Он выглядел отрешенным, и Полина немало напряглась.

– Что случилось? – спросила она.

Он ничего не ответил. Натянул трусы, накинул рубашку.

– Собирайся, – только и сказал он Полине.

Ничего не оставалось делать, кроме как послушаться. Она поднялась с пола. Голышом прошла в ванную комнату. Ей хотелось умыться холодной водой.

Тело казалось липким, будто обернули в неприятную пленку и резко стянули ее. То была пленка болезненной страсти, которую испытывал Нестор. Его где-то перемкнуло. Он сам себя не контролировал.

– Быстрее собирайся, мать твою! – закричал он, стоя позади.

– Мне нужно привести себя в порядок… – сказала Полина.

Нестор, оскалившись, схватил ее за волосы и потащил из ванной комнаты. Толкнул так, что она приземлилась на кровать.

– Быстро одевайся! У меня дела, черт возьми! – кричал Нестор, размахивая руками.

Полина сдержалась, чтобы не нагрубить в ответ. Отчасти – из-за страха. Отчасти – из-за дочери. Никаких слез. Пока еще нет.

«Вот бы скрытую камеру тут поставить, – подумала она, собирая вещи. – Все увидели бы, каков этот чертов пророк! Жалкий трус, импотент!»

Она быстро оделась, поглядывая на Нестора. Совершенно другим он был перед камерами, на людях. Настоящее зло умеет ждать, затаившись в тени.

Леонов прошел с ней до машины. За это время он немного остыл, но оставался молчалив. Все время, проведенное в лифте, они не пересекались взглядами. Только около машины он решил, что пора объясниться.

– Прости, – сказал он сухо. – Случилось нечто серьезное. Я сорвался.

Он посмотрел Полине в глаза. Той удалось сдержаться, чтобы ничего не сказать в ответ. Она просто кивнула и села в машину. Нестор закрыл за ней дверь.

Манеры украшают мужчину, что тут сказать.


15.

Илья в ярости ударил рукой по поверхности стола. Это смутило и Ангелину, стоявшую у окна, и только что вошедшего в кабинет Нестора.

Еще на подъездах к особняку Леонов ощутил чувство тошноты. Заранее испугался чего-то, что могло вывести его из равновесия. И если в любовных делах он контролировал все и вся, то в делах семейных, в бизнесе для него было слишком много неопределенных факторов. Оставалось лишь улыбаться и делать вид, что спокоен. Выместить гнев можно и на девчонке. После. А пока – встреча с матерью и ее шизоидным ухажером.

С этими мыслями он и вошел в кабинет. Увидел мать. Илью. Тот застыл на месте. Оскалился.

– Ты! – протянул он гневно. – Явился…

«Малолетний ублюдок, – подумал Нестор. – Как ты смеешь повышать на меня голос?!»

– Илья, побереги свой пыл, – вступилась Ангелина. – Это не его вина.

– Да?! – глаза Ильи налились кровью. – Это он поручил дело этому сучьему выродку! Который убил мою сестру…

Нестор с матерью переглянулись. Та выглядела шикарно. Как и всегда, впрочем. Леонову захотелось подойти к ней и обнять ее покрепче.

– Не совсем понимаю… – начал было он.

– Петр Калина работал на тебя. Это была твоя зона ответственности, Нестор! Твой подручный потерял доказательства, а ты снова дал ему задание. И он убил Елену. Ну что, теперь ты доволен результатами?!

– Илья! – Ангелина повысила голос. – Хватит разговаривать в таком тоне!

Мамин ухажер сделал было шаг вперед, но остановился. Он был похож на рассерженного быка, даже голову держал так, чуть ссутулившись, будто бы готовый в любой момент пойти в лобовое столкновение.

– Кто сказал, что именно он убил Елену? – сложив руки на груди, спросил Нестор. – Насколько я понял, там произошла перестрелка с участием полиции…

Он обернулся, услышав, как позади него открывается дверь, и увидел лицо Александра Филина. Того человека, про деятельность которого он ничего прежде не знал. Представителя «другой стороны».

– Отчет судмедэксперта, – пояснил Филин. – Пуля не принадлежала Мелисон, следаку. У нее другой калибр.

Филин кивнул Ангелине, улыбнувшись. Все еще обозленного Илью он тоже наградил кивком, но улыбаться перестал.

– Я прибыл на место сразу после перестрелки. Калина к тому времени уже сбежал, – продолжал говорить он. – Это, несомненно, его рук дело.

– Но зачем? – с возмущением спросил Нестор. – С чего ему убивать Елену? Он знал ее.

– Потому что он долбанный псих! – буквально прокричал Илья.

– Замолчи! – закричала на него Ангелина.

В кабинете повисла ядовитая тишина. Напряжение искрило, и никто не решался первым взять слово.

Александр прошел вглубь кабинета, оказался ближе к Ангелине и еще ближе – к небольшому бару, где смог раздобыть себе немного спиртного.

– У меня нет причин не верить Александру, – сказала, наконец, Ангелина. – Петр Калина убил Елену, это факт. Причины, по которым он сделал это, не ясны, но, – она погрозила пальцем. – Важно, что такого указания не было от Нестора! Это случилось, и вся вина, несомненно, на Калине.

Александр на скорую руку сделал коктейль Уильямс и предложил его Ангелине. Та, разумеется, согласилась, и за проделанную работу одарила полицейского недвусмысленным взглядом.

– Их всех нужно поубивать! – взял слово Илья, косо поглядывая на Александра. – И Калину, и девчонку из следствия! Всех, кто связан с этим расследованием. Просто стереть с лица земли! – он посмотрел на Ангелину. – Они угрожают нашему общему делу!

– Да, я соглашусь с тобой.

Нестор посмотрел на мать. Ему особо нравилось, когда она начинала решать вопросы. Она, безусловно, преуспевала на этом поприще. Никто не мог усомниться в правильности ее решений. Никто. Если и случалось так, то этот самый никто умирал загадочной смертью.

– На это дело нужно подрядить толкового человека, – продолжила Ангелина. – Профессионала.

– Я могу взяться, – сказал Александр.

Все теперь смотрели на него. Даже Илья разжал кулаки.

– Непросто будет, но я могу подступиться и к девчонке, и к Калине. Есть еще один проходимец, который был на месте преступления сегодня днем, – продолжал говорить полицейский, потягивая Уильямс. – С ним тоже проблем не будет.

Илья кивнул, но выражение его лица не стало благосклоннее. Он по-прежнему напоминал яростного быка.

– Но и оплату я запрошу немалую, – добавил Александр.

Он посмотрел на Ангелину. Та вопросительно посмотрела на собеседника.

– Должность в управлении. Высокую. Очень высокую. Я знаю, ты можешь этому поспособствовать.

– У тебя и без того отменная «Программа жизни», за что скажи спасибо! – прогремел Илья. – И аппетиты непомерные. Не слишком ли многого хочешь?

Александр усмехнулся. Подошел к Илье ближе. Так, что в долю секунды они могли бы сцепиться в драке. Впрочем, самонадеянного полицейского это нисколько не пугало.

– Я же не говорю про твое положение, Илья. У тебя вообще «программы» нет. Ты ловок, хитер, но ты зажрался, и сам это прекрасно понимаешь. Это ты снаружи такой важный бандит, но, по сути, ты всегда был никем, выходцем из простолюдинов. Думаешь, сложно загнать тебя в ту яму, из которой тебя вытащили? Я так не думаю.

Александр говорил медленно, смакуя каждое слово. Нестор, слушая его и наблюдая за изменениями на лице Ильи, понимал, что драки не миновать.

– Повтори, – прошипел Илья.

– Хватит!

Голос Ангелины прогремел на весь кабинет. Нестору показалось, что даже окна задрожали. От матери в гневе можно было ожидать чего угодно.

– Илья, выйди! – практически кричала она. – Живо! Ты не можешь себя контролировать.

– Я? – возмутился Илья, как маленький. – С чего это я…

– Живо! – упорствовала Ангелина.

Разъяренный ухажер все же сдался. Он неслабо толкнул плечом Александра, когда проходил мимо, но тот отреагировал лишь сладкой ухмылкой. Хлопнул за собой дверью.

– Ты знавала кавалеров получше, – сказал Александр, обернувшись к Ангелине. – Он сопляк.

– Он ненасытен в сексе, – прямо сказала Ангелина.

– Не стоит иметь в своем окружении тех, кто только и умеет, что членом трясти да строить серьезную морду.

– Не учи меня.

Несмотря на некоторый холод в общении, Нестор улавливал в их разговоре невероятную степень близости. Он и раньше замечал нечто подобное.

– Ты хочешь должность – ты ее получишь, – сказала Ангелина, отпив немного коктейля. – Но и сделать все нужно аккуратно. Так, чтобы этот круг навсегда замкнулся. Больше никаких случайных свидетелей.

Александр кивнул. Посмотрел на Нестора, который стоял в стороне и внимательно слушал. Подмигнул ему и отпил коктейль.

– Хороший у тебя сынок. Послушный, – сказал он полушепотом.

Нестор все же мог расслышать каждое слово. Он сгорал от негодования, но стоически молчал. Он знал, что выскажет все чуточку позже, и тогда уравнение, несомненно, станет правильным. Выскажет матери свои сомнения по поводу надежности Александра. И тогда уж точно круг замкнется.

Он улыбнулся Александру.


16.

«Литература придает жизни форму. Так сказал известный драматург Жан Ануй. Не могу не согласиться с его словами.

Я завершил курс «Спутников жизни». Расправился с Притворщиком. Проработал добротную часть новой книги. Уложился в два дня. Что ж, еще никогда прежде я не был так продуктивен.

Но что теперь? Проснувшись сегодня утром, я вдруг почувствовал, что теряю историю. Я просто не знаю, куда двигаться дальше. В этот раз работа над книгой похожа на блуждание в тумане. Я знаю, к чему должен прийти, но не понимаю, в какой стороне находится цель. Ориентиры потеряны. Насколько долго это продлится? Вдруг я упущу нечто важное?

Но для начала следует подвести итог всего случившегося.

Анна Мелисон получила серьезный выговор на службе. Начальник следственного отдела дал ей понять, что она сует нос не в свое дело. Коробку с записями Вилевича ей пришлось отдать Александру Филину. Казалось бы, на этом ее участие в истории должно было бы и закончиться. Но нет же! На этом празднике жизни она появилась неспроста.

Нечаев после случившегося в квартире Эллы стал сам не свой. Остаток того дня он провел в отделении полиции. Мелисон допрашивала его с неприкрытым пристрастием. Игорь Левин ей в этом помогал. Ничего не оставалось, кроме как рассказать всю правду.

Впрочем, и тут Андрей использовал свой невероятный талант пускать пыль в глаза, так что ни Мелисон, ни Левин не узнали о том, что в этой истории замешан я.

Вернувшись домой вчера вечером, Нечаев рассказал мне обо всем, что происходило в отделении. Будучи неисправимым лжецом (а мне нравится считать его таковым), он наплел Мелисон и ее коллеге с три короба. В итоге выходило, что это он сам отправился к Вилевичу, сам обезвредил Петра Калину и сам украл у него коробку с материалами. На мой вопрос о том, почему он не сдал меня, он не ответил. Лишь ухмыльнулся и предложил выпить.

На следующий день, отправившись в офис и пытаясь привыкнуть к нормальной жизни, он ощущал себя словно в клетке. Оттого, наверное, ни с одним из клиентов разговор у него не ладился. Мысленно он был очень далеко от чужих эмоций и договоров оказания услуг.

В свой обеденный перерыв он попытался связаться с Мелисон, но, как и предполагал, услышал лишь голос автоответчика. Поводов злиться у Анны было предостаточно.

С другой стороны, она должна была понимать, что без его помощи так и оставалась бы в неведении. Где-то под землей пылали пожары, но пока на это никто не обращал внимания. Излишнее тепло наступившей весны все воспринимали как данность. На самом деле, это чья-то зловещая рука вырисовывала формы жизни. Моя рука?

Петр Калина также оказался не у дел. Он знал, что на него теперь начнется охота, потому затаился на некоторое время. Точные координаты его местонахождения не столь важны в рамках истории. Следует добавить: он не собирался сдаваться без боя.

Нелепая случайность нисколько не огорчала его. Эта девчонка, Елена, просто не осознавала весь риск. Жить чужой жизнью – это не в игры играть. Дополнительных жизней попросту нет.

Петр знал, что в одиночку долго не протянет, и потому размышлял, с кем бы можно было заключить взаимовыгодный союз…

Нестор Леонов в то же время готовился сделать следующий ход в борьбе с собственными комплексами. Обидчики – то есть все мужчины из числа тех, кто хотя бы раз посмотрел игриво в сторону его матери – должны были получить по заслугам.

Теперь осталось ответить на другой, не менее важный вопрос: какую роль в этой истории возьму на себя я?»


Юлиан отложил ноутбук в сторону, когда его телефон заиграл мелодией звонка. Потерев раскрасневшиеся глаза, он посмотрел на экран. Звонил Олег.

– Алло, – ответил Юлиан, зевнув.

– Привет.

Олег помедлил. Вероятно, думал, что сказать.

– Ну как ты?

Ничего оригинального, по всей видимости, на ум не пришло.

– Все нормально. Работаю над книгой…

– Подожди секундочку, у меня тут вторая линия, – перебил его Олег.

«Неважно», – подумал Юлиан, придерживая телефон и рассеянно глядя в потолок.

Капли дождя стучали по стеклянной поверхности, и темные свинцовые тучи медленно двигались, гонимые разыгравшимся ветром. Юлиану подумалось, что хорошо так просто смотреть в стеклянный потолок, не думая ни о чем и ни о ком. Подальше от псевдодрузей и недоврагов.

– Прости, что отвлекся, – сказал Олег, вернувшись со второй линии. – Снова эта Рита…

– Какая Рита?

Олег был явно напряжен в разговоре, а вот Юлиан чувствовал себя очень расслабленно. Оттого, наверное, их общение с самого начала не задалось.

– Ты вернулся в свою квартиру, да? – спросил Олег, проигнорировав вопрос.

– Можно и так сказать.

Пауза растянулась на несколько секунд.

– Слушай, ты темнишь. Я слышу это, – заявил Олег. – Если тебе нужна помощь, ты просто можешь сказать мне об этом. И вот я спрашиваю: у тебя все в порядке, Юлиан?

Что ответить? Рассказать все, как есть? А нужно ли рассказывать этому счастливому семьянину с ворохом собственных проблем, какие это порой мучения – создание истории? Нет, нужно закончить начатое и отдать готовый материал в его руки. У каждого есть своя работа, и никому не нужны эти чертовы переживания творца! Скучная, избитая тема. Избитая, да недобитая. А я вот хочу вогнать последний гвоздь в крышку этого гроба.

– Да, все отлично. Говорю же, работаю над книгой.

– Что с документами? Полиция занимается этим вопросом? – не унимался Олег.

– Я сам их отобрал, – с гордостью заявил Юлиан.

Снова потянулась пауза. На этот раз она была короче.

– Ты… что?

– Я отобрал их. И убил мерзавца.

На этот раз пауза стала еще короче.

– Ты… что?

– У тебя пленку зажевало, что ли? – практически смеялся Юлиан. – Я убил мерзавца, который занял мое жилье и отнял у меня документы. Он пытался быть мною, да только у него это не получилось. А теперь он лежит на полу, как коврик. Чертов коврик, который хотел выкинуть меня из моей жизни! Чертов коврик!

Юлиан перешел на крик.

– Подожди… – голос Олега стал глухим. – Ты говоришь, что убил человека и оставил его у себя в квартире? А где ты сам?

– Это неважно.

– Чертовски важно, – Олег помедлил. – Юлиан. Тебе нужна помощь. Похоже, у тебя случился рецидив.

– Нет! Это все чушь собачья! Меланхолия не возьмет меня! – кричал Юлиан.

– Ты хоть понимаешь, что ты натворил?! Юлиан, когда это происходит с тобой снова, ты не можешь себя контролировать…

– Черта с два! Могу, и контролирую.

Олег не стал перечить.

– Нам бы лучше встретиться. Где ты сейчас находишься?

– У меня много дел. Нужно дописать кое-что. Давай как-нибудь в другой раз…

Не дослушав возражения Олега, Юлиан завершил сеанс связи и кинул смартфон на диван. Встал, размялся. Снова посмотрел вверх. Красивое небо. Такое, что кажется, будто можно рукой дотянуться и почувствовать кончиками пальцев его невероятную структуру.

Занятным казалось ему то, что очутиться в выдуманном мире сталось так просто. Нужно было лишь поверить в существование Андрея Нечаева, и Эллы Литвиновой, и Нестора Леонова, и Анны Мелисон. Ограничить контакты с привычным миром. Так где разница между реальностью и вымыслом? Одно можно сказать точно: вымысел всегда интереснее, ведь придумывать обыденность – по меньшей мереглупо. Пустая трата времени.

Еще с вымыслом можно наиграться вдоволь. Поэкспериментировать. Порассуждать на тему жизни и смерти. Кукольный театр с рейтингом 18+.

Юлиану, впрочем, не хотелось рассуждать. Ему хотелось побольше действия. Да, именно! Грубого, детективного повествования. Чувства безысходности. Отчаяния. Возвращения в нуар.

Ради создания нужной атмосферы он готов был на многое. Он готов был жертвовать персонажами. По его мнению, пришло время пустить настоящую кровь.


17.

Дыхание сбилось. Возникло ощущение, будто из тела выкачали весь воздух. Да и руки повисли плетью, будто не свои. Сердце билось бойко, но никаких сил не осталось.

Слабость была следствием бессонной ночи, проведенной в поисках правды. Той правды, от которой все в отделе открещивались как от проказы. И как бы Анна не старалась донести до начальства, что дело нечисто, и что пожары под землей разгорелись, и пора предпринимать какие-то меры, ее никто не желал слушать.

Чувство собственного бессилия выводило ее из себя, потому она с яростью колотила по боксерскому мешку. Она нарушала тишину раннего утра, когда в отделении, и тем более в спортзале никого не было. Она изменила своей привычке заниматься под классическую музыку.

Когда дыхание сбилось, она сделала шаг назад. Порой лучше отступиться.

Но как можно отступиться?! Ведь, задействовав источники открытые и не очень, Мелисон за последние двенадцать часов нашла по меньшей мере десяток подтверждений того, что в городе – быть может, и за его пределами – люди просто исчезали, а на их месте появлялись новые. Самозванцы. Пусть они меняли места жительства, места работы, друзей, знакомых, но все равно оставались с прежними «Программами жизни». Самозванцы жили под чужими именами и фамилиями. Получалось, что человек словно бы и не исчезал вовсе.

С одной стороны, это действительно выглядело странным. С другой стороны, все найденные Анной подтверждения были лишь косвенными. На бумагах, в официальных отчетах и в пресловутых социальных сетях все было идеально. Парочка историй про «таинственное исчезновение» просочилась в СМИ, да только никто не обратил на них должного внимания.

Не угоди Анна в эту историю с Эллой, сама себя подняла бы на смех. Ну в самом деле, кому в голову придет у всех на виду заниматься таким подлогом? И ради чего? Денег?

Жизнь стоит немало, если измерять в денежном эквиваленте. И стоит она еще больше, если деньги отмести в сторону.

Заняться собственным расследованием Анну заставляла, кроме профессиональной дотошности, найденная в коробке с документами покойного Вилевича газетная вырезка. Она наткнулась на нее совершенно случайно, когда готовилась отдать коробку Филину и Дробышеву.

«И где он только раздобыл бумажную газету? Кто их вообще читает?» – задумалась следовательница, но уже в следующую секунду сама жадно вчитывалась в строчки небольшой статьи.

В ней описывалась история некой Кристины, девушки лет двадцати пяти, которая заявляла, что ее парня похитили спецслужбы. И это предположение шло вразрез с куда более правдоподобной версией, согласно которой «похищенный» парень якобы просто устал от своей второй половинки и напрягся так, что сумел сменить место проживания и рабочий адрес. Позволяла «Программа жизни». Разъездной характер работы подразумевал такую возможность.

«Я не верила, что он мог так со мной поступить. Я хотела посмотреть ему в глаза после всего, что случилось. Мне пришлось потратить немало времени, чтобы найти его. А когда я, наконец, отыскала Макса, то глазам своим не поверила. Это был не он!

Настоящего Макса похитили, и я точно знаю это. Тот, кто выдает себя за него, лжец…»

Прочитав это, Мелисон сначала смутилась. Подумала, что недаром эта статья не привлекла никакого внимания среди обывателей. Ну при чем тут спецслужбы? Теория заговора? Но что эта вырезка делает в коробке Вилевича?

И тут ее словно холодной водой окатило. Она еще раз прочитала имя пропавшего парня. Затем еще и еще.

Имя не зря привлекло ее внимание. Да с этого же все и началось! С убийства Максима Емельянова в загородном доме. Элла знала Макса – это подтвердили несколько человек, включая Нечаева, Вилевича и Тихонова. Была какая-то ссора на вечеринке, и никто так внятно и не объяснил, в чем была суть. Девушка в кремовом платье… кто она, и почему о ней так мало известно?

Вилевич, в свою очередь, знал Эллу. Они что-то раскопали. Оба. За что и поплатились! Одна бесследно исчезла, другой теперь остывает в морге.

«Случайности не случайны», – подумала Анна и тут же поделилась всем с Игорем.

Но, как и могла предположить, вместо слов поддержки услышала предостережение.

– Не лезь ты в это дело! – в этот раз Игорь был куда более настойчив. – Тебе мало того, что тебя чуть не застрелили на той квартирке, а? Зачем тебе все это?

И вновь Анна не могла озвучить ответ. Просто нужно, и все тут!

После объявились Филин и Дробышев. Оба были напряжены, и с Мелисон шутить не собирались. Вопрос встал ребром: или они получают то, за чем пришли, или же докладывают наверх о воспрепятствовании расследованию.

Коробку они получили, но вот газетную вырезку Анна оставила у себя. Когда два жадных опера ушли из ее кабинета, она выдохнула с облегчением и подумала, что самое время отправиться к начальнику следственного отдела, от которого днем ранее получила таких нагоняев, что хватило бы на полгода вперед. Нет, Мелисон была слишком упертой, чтобы поджать хвост.

Во время общения со старшим у Анны возникло ощущение, что она бьется головой о каменную стену, которую ей ни за что не пробить. Скорее треснет череп. Начальник следственного отдела в итоге приказал ей убираться прочь. Грубо.

Уже после была бессонная ночь и поиски того, на что все коллеги просто закрывали глаза. Боксерская груша внимала в себя всю боль и обиду. А что сказал бы отец, увидев Анну в таком отчаянии? Она думала об этом, и знала ответ.

Он был бы разочарован.


После спортзала Мелисон приняла горячий душ, который, увы, не спас ее от неприятного холодка, берущего свое начало где-то глубоко внутри. Она высушила волосы, переоделась. Попыталась настроиться на рабочий лад. Едва ли у нее это получилось.

Неприятный холодок не отпускал ее на протяжении всего дня. Рутинные вопросы ее мало интересовали, ведь всеми мыслями она была рядом с теми, кто исчез без причины, или, быть может, по очень даже веской причине. Куда же они деваются, эти люди? Занимают прежние места самозванцев? Обмен такой, что ли? Или же исчезнувшим уготована иная участь? Куда более жестокая. Что же там, на темной стороне хорошей жизни?

Телефонный звонок. Отложив документы, с которыми работала, Анна уставилась на экран и долго смотрела на него. Смотрела до тех пор, пока не включился автоответчик.

Никакого желания разговаривать с Нечаевым, этим чертовым лгуном, у нее не было. Тот был настойчив, и позвонил вновь. Анна снова посмотрела на экран, а после углубилась в изучение каких-то плевых дел.

В конце концов она отложила документы в сторону. Встала из-за стола, прошлась по кабинету. От неприятного холодка внутри не было никакого спасения, но не потому ли, что она пыталась играть по правилам в то время, когда по правилам играть было просто бессмысленно?

«Неужели ты не видишь, что всем просто наплевать?! – кричал ее внутренний голос. – Или, быть может, кто-то из твоих коллег даже замешан в этих похищениях… исчезновениях… да хрен пойми, в чем именно! Филин и Дробышев. Они явно что-то знают, просто им на руку не говорить об этом. Начальство занято вопросами статистики, вопросами статуса. Им же пришло в голову дать добро на использование этих чертовых роботов! Подошел, замолил грехи, заплатил нужную сумму – и гуляй дальше, нарушая закон. Так не делается. Не все в этой жизни измеряется деньгами. Еще нет!»

В тот момент, когда внутренний голос Мелисон успокоился, ее телефон вновь взорвался звонком, но уже с незнакомого номера. Вспомнив все, что еще вчера рассказал ей Нечаев, она схватила трубку и приняла звонок.

– Ты думаешь, что я настолько глупа?! – она негодовала. – Нечаев, ты ходишь по очень тонкому льду! Я официально тебе… вам… черт! Я заявляю, что если ты не прекратишь мешать расследованию, я буду вынуждена взять тебя под стражу…

– Анна Мелисон?

Голос собеседника не был похож на тот, что она слышала прежде. И это был не голос Андрея Нечаева. Это был кто-то другой.

– Кто вы?!

Ответ последовал не сразу. По всей видимости, собеседник взвешивал все за и против. Говорить, или же бросить трубку? Выбор все же был сделан.

– Мы знакомы, – сказал незнакомец. – Ты хотела пристрелить меня…

Петр Калина? У Анны глаза от удивления округлились. Преступник, находящийся в розыске, сам звонит следователю.

– Это было взаимное желание, судя по всему, – сказала Мелисон, возвращаясь за стол.

– Я тебе так скажу: у каждого своя работа.

С этим нельзя было не согласиться. Анна подумала, что если бы не было таких преступников, как Калина, правительство давно ограничилось бы треклятыми роботизированными системами, а от полицейских избавилось.

– У меня есть предложение, – продолжил говорить Калина. – Я уверен, тебе будет интересно.

– С чего такая уверенность?

– Ну ты же хочешь знать, по чьей прихоти похищают людей и подменяют их другими?

С этим Мелисон не могла поспорить. Она инстинктивно двинулась чуть вперед, так, что грудью коснулась поверхности стола.

– Скажу прямо: я в хреновом положении, – сказал Калина. – Если ты сможешь провести меня по программе защиты свидетелей, то я смогу поделиться важной информацией. Про моих нанимателей и тех скотов, что окапались в вашей гнилой конторке.

Мелисон задумалась.

– Может, я и так знаю достаточно, чтобы посадить парочку недомерков под замок до конца жизни, – сказала она. – Какая мне тогда будет выгода?

– Ты не знаешь и десятой доли всего, что знаю я! – заявил Калина. – Например, как с этим связан Нестор Леонов. Знаешь такого? В общем, я спрашиваю один раз: ты в деле?

Нестор Леонов? Из реалити-шоу «Религия социализма 2»?

Мелисон колебалась. Но решаться нужно было в моменте.

– Да, я в деле.

Сказав это, она осознала, что пересекла определенный рубеж, после которого вернуться к самому началу будет просто невозможно. Но как иначе? Играть по правилам?

– Никому ни слова об этом разговоре, – твердо сказал Калина. – Если сболтнешь чего лишнего, я узнаю – можешь в этом не сомневаться. Тогда сделка автоматически отменяется. Будешь сама искать призраков.

– Хорошо, я буду молчать, – ответила Мелисон, но сама озадачилась.

Неужели Калина связан с Филиным и Дробышевым? Если так, то какой во всем этом смысл?

– Договорились, – сказал Калина. – Встретимся сегодня, в половину одиннадцатого вечера. Приходи одна.


18.

Анна оставила электромобиль на крытой парковке торгового центра. В поздний час там было немноголюдно.

Стук ее каблуков казался необычайно громким. Впрочем, куда громче звучала музыка в кинозале, где она оказалась десятью минутами позже.

Она взяла билет на сеанс кинокомедии. Выбрала место, которое ей указал Петр Калина по телефону. Прошла в зал еще до того, как погас свет.

Договариваясь с Калиной по телефону о встрече, она предложила другое место, но Петр категорически отказался. Сказал, что выбор места встречи остается за ним, либо встречи не будет вообще. Анне ничего не оставалось, кроме как согласиться.

Теперь, сидя в удобном кресле перед большим экраном, она чувствовала себя будто бы в западне. С другой стороны, она понимала, что и Калина шел на определенный риск, устраивая встречу в кино. Так он намекал на честность? Но какая к черту может быть честность в общении с хладнокровным убийцей?

Впрочем, рассуждала Анна, теперь у них обоих одинаковые шансы на провал. Это окрыляло. Но вот Петра все не было и не было. Тем временем прошло десять минут с начала сеанса.

В зале, кроме Мелисон, было еще пять человек. Трое студентов с попкорном и напитками сидели на несколько рядов ниже, достаточно далеко, и еще молодая парочка ворковала на заднем ряду. Им не до кино, как подумалось Анне. Что ж, ей тоже было совсем не до кино.

Когда внизу, около входа, появилась фигура Калины, Анна напряглась. Когда он прошел по залу и оказался у нужного ряда, она инстинктивно коснулась пистолета, спрятанного в кобуре. Снятого с предохранителя.

Приблизившись, Калина снял шляпу и кивнул Мелисон. Та кивнула в ответ. Получилось немного нервно. Когда Петр присел, она подалась чуть в сторону.

– Знаешь, про что этот фильм? – спросил он, укладывая шляпу на соседнее кресло.

– Нет, – сухо ответила Мелисон.

Прочитать аннотацию она не удосужилась. Не тем была забита голова.

– Про Маяковского. Комедия, – сказал Калина, тяжело вздохнув. – Странно время расправляется с прошлым. Когда я был совсем пацаном, меня его стихи пугали до чертиков. А сейчас… чушь какая-то.

Он посмотрел на экран, помедлил.

– Ты пришла одна?

– Как и договаривались. А ты?

Петр кивнул. Анна окинула его оценивающим взглядом. Киллер, казалось, был до безобразия спокоен.

– Расклад такой: за мной устроили охоту из-за того, что случилось…

– Ты убил девушку, – перебила Мелисон.

– Не самую обычную девушку, – пояснил Калина. – Скажем так: таких девушек лучше не убивать вообще.

– Есть такое разделение, да? Кого убивать можно, а кого нельзя? – съязвила Анна.

– Ну а у вас, у легавых, разве нет такого? Кого-то сажать можно, а кого-то – нельзя. На что-то закрывать глаза можно, а на что-то – ни в коем разе…

Мелисон не хотелось продолжать общаться на эту тему. И по большей части из-за того, что она была согласна со словами киллера. Просто не могла принять это свое согласие.

– Кто она?

– Девчонка? Сестра одного озлобленного ублюдка, у которого хорошие связи в верхах.

– И теперь это для него личное дело?

– Послушай, Анна Мелисон! – киллер изменился в голосе, стал задиристее. – Не думай, что ты останешься в стороне, раз уж вляпалась в эту историю. Вопрос времени, когда возьмутся за тебя и за того идиота, Нечаева, который был с тобой в квартире. И когда за тебя возьмутся, ты не успеешь и глазом моргнуть, как будешь мертва.

– Кто за этим стоит? Я видела имена в записях Вилевича, но я не совсем понимаю…

– Это хорошо работающий механизм. Как часы, – Калина помедлил. – Те, кого ты видела в записях – элементы. А вот часовщиком был Дмитрий Леонов. Большие деньги из воздуха не берутся. Это он придумал схему, по которой одни люди исчезают, а другие появляются.

– Они похищают людей?

Калина вздохнул.

– Мне нужны гарантии того, что я буду проходить по программе защиты свидетелей…

– Такие гарантии тебе никто не даст! – возразила Анна, повысив голос. – Особенно если учесть, что ты успел натворить.

– Да? Ты и половины всего не знаешь.

Терпение Мелисон было на исходе. Она пристально посмотрела на киллера. В синеватом свете кинозала родимое пятно на его лице казалось совсем уж темным. Будто его давно сгоревшая душа проступала наружу.

– В этом замешаны все: полиция, чиновники, предприниматели. Когда человек исчезает, его место отдают другому. Тому, кто смог заплатить взнос, или кому-то из своих. Для замены выбирают, как правило, одиночек, чтобы проще было разместить новичка, и чтобы меньше вопросов было со стороны родственников или друзей.

Взнос, понятное дело, уходит на счета тех, кто в деле. Ублюдок живет себе своей хорошей жизнью, а Леоновы, Крашенинников, Либкнехт и другие снимают сливки. На каждом этапе есть свои люди. И у тебя в конторе они тоже есть…

– Потому много раз закрывали глаза на исчезновения людей, – подхватила Мелисон.

– Чертовски верно. Этот конвейер работает без перебоев.

– Но куда отправляют тех, кого заставили исчезнуть?

– Тут еще занятнее…

Сказав это, Калина посмотрел по сторонам. Студенты все так же таращились на экран и жевали попкорн. Парочка на заднем ряду была увлечена объятиями и поцелуями.

– Я и так немало рассказал тебе, Анна Мелисон, – заявил киллер. – Теперь я жду действий с твоей стороны. Это должна быть честная сделка.

– То, что ты рассказал, похоже на выдумку старшеклассника! – возмутилась следовательница. – Думаешь, я просто так поверю тебе? Мне нужны доказательства.

Калина пораздумал немного. Полез в карман. Мелисон отреагировала моментально.

– Спокойно, – ровным тоном сказал Калина, заметив, что Анна готова была в любую секунду выхватить пистолет. – Опусти руку. Если бы я хотел убить тебя… ну, ты и сама знаешь продолжение.

«Я уже была бы мертва», – мысленно продолжила Мелисон.

Голос киллера, как и взгляд, был необычайно холодным. У Мелисон мурашки по телу пробежали.

Калина достал из кармана пиджака фотографию и протянул ее Анне. Когда та всмотрелась в изображение, дыхание ее перехватило.

– Да это же…

На снимке была изображена Элла. Та, которую Мелисон видела на фотографиях, найденных в ноутбуке Вилевича.

Но только если та Элла была хороша собой, свежа, то эта выглядела потрепано. Взгляд ее казался отсутствующим, опьяненным, а чрезмерное количество косметики на лице старило.

– Я нашел ее вчера вечером в одном из притонов. За час много не берет, потому что новенькая…

Анна не могла поверить в то, что увидела и услышала.

– Это же…

– Да. Проституция, нелегальная работа. Рабство. Не только в этом городе. Как правило, увозят подальше, чтобы было меньше рисков. С этой девчонкой еще не решили. Больно приглянулась она одному местному сутенеру.

Мелисон покачала головой.

– И сколько таких, как она?

– Сотни. Да больше, наверное. Знаешь, Анна Мелисон, этот вопрос лучше задать кому-то другому. Например, Нестору Леонову, или его матушке, Ангелине. Или кому-нибудь еще из того списка, который к тебе в руки попал.

– Черт! – выругалась Анна, чем привлекла внимание студентов.

– Пойдем прогуляемся. До парковки, – сказал Калина.

Когда Петр поднялся со своего места, Анна потянулась рукой к пистолету. Тот криво ухмыльнулся и покачал головой, мол, не стоит этого делать.

Взяв себя в руки, Мелисон встала и пошла за Калиной к выходу из кинозала. На экране тем временем разворачивались какие-то события, персонажи кричали, бунтовали. Кричал и внутренний голос следователя. Буквально вопил о том, что это ловушка, что нельзя доверять такому человеку, как Калина. Нужно просто наставить на него пистолет и задержать. Но будет ли он сотрудничать в таком случае?

Она шла позади убийцы вдоль витрин закрытых магазинов торгового центра. Коридор имел округлую форму. Неподалеку мирно отсиживал свою смену охранник. Больше людей поблизости не было.

Калина скрылся за дверями, ведущими на парковку. Глубоко вздохнув, Мелисон направилась за ним.

Оказавшись на парковке, она осмотрелась. Ничего подозрительного. Ее машина была припаркована на уровень ниже, то есть относительно недалеко. Можно было при необходимости рвануть по лестнице, или по съезду.

Прикинув пути отступления, Мелисон прибавила шагу, так что, когда Калина подошел к своему электромобилю и достал из кармана ключи, она уже была рядом.

– Что ты собираешься делать? – спросила она.

– Поедем отсюда. В моей ситуации задерживаться на одном месте больше десяти минут просто опасно.

– Это ты верно подметил, ублюдок!

Услышав посторонний голос, Анна развернулась и увидела Александра Филина. Удерживая на мушке Калину, он направлялся прямо к ним от одного из припаркованных неподалеку электромобилей.

– Руки! – скомандовал Филин.

Мелисон подняла руки. Посмотрела на Калину. Тот недовольно покачал головой, но руки поднимать не стал.

– В том, что умираю, не вините никого, – сказал он и сделал шаг вперед.

В следующую секунду его тело прошили три пули, выпущенные Филиным. Звук по парковке разлетелся такой, будто молния ударила прямо над головой, и грянул гром.

Мелисон отскочила в сторону. Она совершенно не ожидала такого поворота. Калина же, пыхтя и содрогаясь, упал лицом вниз на асфальт парковки. Под ним образовалась темная лужа крови. В какой-то момент его содрогания прекратились.

– Что здесь происходит?! – закричала Мелисон.

– Он сопротивлялся аресту, – спокойно сказал Филин.

– Вот как?!

Анна задавала вопросы машинально, хотя в глубине души прекрасно понимала, как будут разворачиваться события в ближайшие несколько минут. Нет, не с той стороны она ожидала подвоха. Просчиталась. И теперь на нее направлено оружие.

– До нас дошла кое-какая информация, – говорил Филин, параллельно доставая из кармана пальто другой пистолет.

Не табельное оружие, как заметила Мелисон.

– Ты тайно встречалась с киллером. Ты была замешана в убийстве Вилевича. А киллер и тебя заодно прикончил. Чтобы не сболтнула лишнего.

Анне хотелось кричать от бессилия. Она бы с удовольствием высадила обойму в этого ублюдка.

– Ты не станешь… – дрожащим голосом сказала она.

Филин в ответ лишь ухмыльнулся. Он направил оба пистолета на нее.

– Опусти оружие!

Голос Игоря Левина гремел не меньше, чем звуки выстрелов.

– Живо опусти оружие! – повторил свое требование Левин.

Он стоял около лестницы, по которой только что поднялся. Спиной к двери, ведущей в торговый комплекс. Его взгляд упирался Филину в затылок.

– Иначе что? Застрелишь меня? – игриво спросил Филин, не оборачиваясь. – Ты не станешь стрелять мне в спину, Игорь!

– Еще как стану!

– Серьезно?! Ты ведь даже не знаешь, что здесь происходит! – Филин повысил голос. – Она работала с этим дохлым киллером в паре!

– Не заговаривай мне зубы…

– Ты совершаешь большую ошибку. Она – предательница. Это она работала с киллером.

– Не она. А я.

Воздух от напряжения буквально заискрил. Мелисон сжала кулаки, услышав слова коллеги. Теперь она совсем ничего не понимала. Кому теперь можно доверять?

Лицо Филина сделалось озадаченным.

– Какой у нас расклад получился! Каждый по локоть в дерьме! Так что, может, заключим сделку?

– Никаких сделок не будет, – твердо сказал Левин. – Каждый получит то, что заслужил. А теперь живо положи оружие и подними руки! Только медленно!

Левин был уже достаточно близко, буквально в трех шагах от неприятеля. Он остановился. Кинул взгляд на Мелисон.

– Прости. Я должен был тебе сказать…

Время потеряло свой привычный темп. Анне показалось, что все – и шаги, и слова – стало растянутым до невероятной степени, и будто бы даже потеряло смысл. Как дурной сон, после которого явь кажется особенно приятной.

Кто-то открыл дверь. Левин отвлекся. Воспользовавшись моментом, Филин резко развернулся и выстрелил Игорю в шею. Тот успел выпустить в неприятеля пулю, после чего повалился на асфальт. Пуля скосила Филину ухо вместе с имплантатом.

Прежде чем выхватить пистолет из кобуры, Мелисон успела увидеть удивленное лицо охранника, который до того мирно спал на стуле в коридоре торгового центра. Это он открыл дверь, не предполагая, на что наткнется.

Филин, схватившись за окровавленную голову, истошно заорал и выпустил целую обойму в сторону Анны. Та вовремя отскочила в сторону, после рванула за машину. Осколки стекла летели в разные стороны, и гремели выстрелы.

– Сука! – прорычал Филин.

Анна оставалась в укрытии еще какое-то время. Когда она выглянула, то застала лишь лежащего на асфальте без признаков жизни Игоря. Кровь все еще вытекала из пулевого отверстия в шее.

Выругавшись, Анна аккуратно обошла машину. Филин мог затаиться, и она это прекрасно понимала. Пусть в ее висках мощно пульсировало, и едкая пелена застилала глаза, рассудок она не теряла ни на секунду.

Она проверила пульс Игоря. Затем принялась за Калину. Оба были мертвы.

Анна обратила внимание на лужу крови и ухо, лежащее прямо в этой луже. Как ни странно, имплантат не пострадал. Миниатюрная лампочка, расположенная на изогнутом корпусе, светилась зеленым светом.

Мелисон бросилась обыскивать машину Калины. На заднем сидении она нашла ноутбук Вилевича, а в бардачке – салфетки. После подошла к кровавой луже и аккуратно взяла ухо Филина. Завернув его в несколько слоев салфеток, спрятала в карман.

Перепуганный охранник выглянул из-за двери. Анна подбежала к нему.

– С вами все в порядке?

Охраннику на вид было около пятидесяти. Он был бледен как смерть, но сказал, что все нормально, и что он готов помочь.

– Вызывайте полицию. Скорее.

Отправив охранника, Анна еще раз осмотрелась по сторонам. Филина след простыл. Но куда он мог двинуться?

И тут у Анны сжалось все внутри. Она вспомнила слова Калины о том, что и Нечаеву угрожает опасность.


19.

По лобовому стеклу хлестал дождь, и дворники едва справлялись. Ливень начался быстро, и быстро должен был закончиться. Так обычно и бывает.

Крепко сжимая рулевое колесо, Анна думала о том, что ливень мог бы смыть кровь с ее рук. Нестерпимое желание оказаться под дождем одолевало ее.

Огни города вытягивались в одну сплошную линию. Силуэты видоизменялись, словно прежде, в свете теплого весеннего солнца, они сжались, а теперь, получив достаточное количество влаги, начали набухать. Невероятные метаморфозы случались с окружающей Анну действительностью.

До дома Нечаева оставалось каких-то несколько минут. Анна понимала, что, быть может, уже слишком поздно, но принимать это не желала.

Наспех припарковавшись вдоль дороги, Анна выскочила из машины. Пробежав под дождем не меньше двух десятков метров, оказалась напротив входа в дом. Ливень, действительно, смыл всю кровь с ее рук.

Оказавшись в лифте, Анна вытащила пистолет из кобуры. Металлическая коробка двигалась уж очень медленно. Ощущение времени не восстановилось, и Анне казалось, что секунды буквально тают.

Когда она подошла к двери квартиры, тревожное чувство усилилось. Чутье подсказывало, что здесь что-то не так. Осмотрись. Подумай, прежде чем стучать в дверь.

И тут она поняла, что заставило ее напрячься. Ливень. Вода, которая смоет кровь. Которая подскажет, что здесь кто-то уже побывал.

Да, на полу, прямо около дверей были мокрые следы. Кто-то побывал здесь совсем недавно. Нечаев возвращался домой? Или же кто-то находится в квартире? Быть может, в квартире уже никого нет. В живых никого нет.

Просторный коридор верхнего этажа. Один лифт. Нет пути к отступлению. И нет возможности вызвать подмогу. Анна понимала, что теперь она находится вне закона. Но она не могла просто уйти, раствориться в ночи. Она постучала в дверь.

– Кто там? – услышала она голос Нечаева.

Она вспомнила, что во время прошлого своего визита заметила у Нечаева на двери экран системы безопасности. Соответственно, он знал, кто находится за дверями. Но зачем тогда спрашивал? Опасения Мелисон подтвердились. Он был в квартире не один.

– Это Анна Мелисон, – представилась следовательница, сделав вид, что не догадалась ни о чем. – Мне хотелось бы задать вам пару вопросов.

Молчание. Возможно, сейчас к его затылку приставлен пистолет.

– Да, одну минуту…

Мелисон отошла чуть в сторону, так, чтобы не оказаться на линии огня, когда дверь откроется. Крепко сжимая рукоять пистолета, она сделала глубокий вдох и приготовилась к худшему.

Дверь открылась, но никто не стал стрелять. На нее смотрел Нечаев, и позади него никто не стоял с пистолетом в руке.

– Все в порядке? – спросил Андрей, поглядывая на оружие.

Анна замялась, но все же кивнула. Приложив палец к губам, она сделала шаг вперед. Нечаев с озадаченным видом отошел в сторону, давая тем самым вооруженной девушке возможность войти в квартиру.

Экран системы безопасности не работал. Удостоверившись в этом, Анна проверила прихожую. Двигаться она старалась максимально тихо. Когда взгляд ее наткнулся на сидящего на кухне со стаканом в руке мужчину, она подняла пистолет.

– Вы кто?

– Я?

Юлиан был озадачен. Конечно, любой человек на его месте озадачился бы, увидев перед собой вооруженного полицейского с неясными намерениями, да только масла в огонь подливал еще один важный факт: эту часть истории он еще не дописал. Встреча с Мелисон никогда не входила в его планы.

– Это мой знакомый, Юлиан, – представил гостя Нечаев, поравнявшись со следователем. – Мы… выпивали вместе.

Анна кинула взгляд на стол. Действительно: открытая бутылка, два стакана. Лед. Без закуски, но в этом нет ничего необычного. Неужели она ошиблась?

– Это Анна Мелисон. Следователь, – представил девушку Нечаев.

Юлиан кивнул ей. Растрепанная, с мокрыми волосами. Одежда тоже насквозь промокла. Раньше она казалась ему другой. И взгляд… что-то изменилось с тех пор, как он увидел ее впервые. Теперь она куда больше была похожа на загнанного зверя.

Анне лицо Юлиана показалось знакомым.

– Мы с вами где-то встречались?

Тот покачал головой.

– Вообще, мне часто говорят, что я на кого-то похож, – он развел руками. – Такое вот «универсальное» лицо.

Анну ответ незнакомца смутил.

– Так что ты хотела узнать? – спросил Нечаев, косо поглядывая на пистолет в руке Мелисон.

– За последнее время не замечали ничего необычного? – разговаривая с Андреем, Анна продолжала осматривать помещение. – Слежка, или еще что-то…

– Нет, – Нечаев покачал головой.

Он немало напрягся, ведь понимал, что следовательница не стала бы заявляться к нему без острой необходимости, поздним вечером, да еще и с оружием в руках.

– Что случилось?

Анна не стала отвечать. Она подошла к Юлиану и пристально посмотрела на него.

– Я хотела бы проверить ваши документы.

Юлиан ответил ей столь же пристальным взглядом. После посмотрел на Нечаева. Тот в растерянности пожал плечами.

– Что-то не так? – спросил Юлиан.

– Нет. Просто мера предосторожности.

Пораздумав немного, Юлиан ответил:

– У меня нет документов. Украдены.

Для Нечаева он по-прежнему был без документов и без дома. Нельзя было разрушать эту легенду. Ведь если бы главный герой этой истории почуял неладное, их дружба мгновенно превратилась бы в пустышку.

Ответ Юлиана подстегнул память Мелисон. Она вспомнила, где видела его, но ничего не сказала по этому поводу. Юлиан все еще вызывал немало подозрений. Откуда у него синяк под глазом? И ведь про этот синяк уже где-то упоминалось…

Раздался стук в дверь.

– Почему у тебя не работает экран на двери? – буквально выстрелила вопросом Мелисон.

– Да потому что перестал работать сегодня днем. Не знаю. Надо бы позвонить в службу, уточнить…

– Не надо пока никуда звонить! Так, слушай: ты сейчас в серьезной опасности. И твой друг, стало быть, тоже.

Нечаев немало озадачился. Юлиан тоже.

– Что? О чем ты говоришь?

– Позже. Все позже. Сейчас ты должен пройти к двери. Только не вставай напротив нее. Сбоку. Я буду рядом. Спроси, кто это. Просто спроси.

– И… что потом?

– Потом ты отойдешь подальше.

На кухне воцарилась тишина. Юлиан держал в руке стакан с выпивкой и смотрел округлившимися глазами на Мелисон. Не думал он, что попадет в такой переплет снова. Но не это ли было самым приятным для него?

Еще раз постучали.

Нечаев на негнущихся ногах прошел к двери. Встал, как и сказала Мелисон, сбоку. Вдохнул воздух полной грудью. Выдохнул.

– Кто там?

– Полиция, – услышал он мужской голос. – Откройте дверь.

Нечаев и Анна переглянулись. Мелисон кивнула, мол, пора отходить. Нечаев покачал головой, но следовательница была непреклонна.

– Да, один момент…

Сказав это, Нечаев отошел подальше. К двери, удерживая оружие наготове, подошла Анна. Она коснулась замка. Раздался щелчок.

Когда дверь открылась, она увидела перед собой Кирилла Дробышева. Тот явно не ожидал застать в квартире Мелисон.

В следующее мгновение он с силой ударил по двери и выбил у Мелисон из руки пистолет, после чего молниеносно налетел на нее. Тяжелый, сильный.

Повалив девушку, он обхватил ее шею руками.

– Ну, тварь, ты доигралась! – заорал он.

Нечаев машинально рванул на незваного гостя. Он обхватил его шею рукой и потянул на себя, за что получил локтем по лицу. Отлетел в сторону.

Уловив момент, Мелисон с силой заехала неприятелю в скулу. Удар у нее был хорошо поставлен, так что Дробышев повалился на бок.

Все же, сдаваться так просто он не собирался, потому вновь налетел на Мелисон, которая, хватая воздух ртом, пыталась подняться на ноги.

– Вот тебе спарринг, сука! Побоксируем…

Дробышев схватил девушку за волосы и отправил в небольшое путешествие по полу, закончившееся болезненной встречей со стеной.

Оперативник пыхтел так, будто готов был вот-вот повалиться без сил. Могло показаться, что он выдохся. Тем не менее на несколько ответных ударов подоспевшего Нечаева его хватило. Одним из ударов он отправил Андрея в нокаут.

Тряхнув головой, Анна поднялась с пола и пошла на Дробышева. В этот момент опер поднял с пола ее пистолет…

За происходящим наблюдал Юлиан. Как и прежде, в одной руке он держал стакан с выпивкой. Взгляд его казался пустым.

Раздался выстрел.

Оглушенная Мелисон посмотрела на Дробышева. Тот, выронив пистолет, схватился за живот и тупо посмотрел на свои окровавленные руки. Ноги его подкосились, и он рухнул на пол.

Юлиан не опускал пистолет. Ему казалось, что если бы он убрал оружие слишком рано, необходимого эффекта попросту не было бы. Продажный коп остался бы куда менее мертвым. Тем самым он закреплял результат, как закреплял хорошо построенные предложения важными, несущими в себе немалую суть словами.

Мелисон выпрямилась. Резких движений она делать не стала, ведь могла ожидать от незнакомца всего что угодно. Чутье подсказывало ей, что с этим человеком что-то не так. Пустой взгляд. Будто кислотой выело весь мозг.

Юлиан сам опустил пистолет. Тяжесть оружия была непривычной. В какой-то момент он ощутил, что силы покидают его. Едва успел спрятать пистолет за ремнем, как дыхание сбилось, и ему пришлось облокотиться о стену, чтобы не упасть. В глазах потемнело. Он выронил стакан.

Мелисон тем временем аккуратно подобрала с пола свое оружие. Нечаев все еще лежал на полу без сознания. Юлиан теперь не казался грозным противником. Он был невероятно бледен.

Все же, Анна понимала, что нужно спешить. Выстрел прозвучал, и однозначно скорым казался визит полицейских в этот дом. Первым делом нужно было растолкать Нечаева. После удостовериться в том, что Юлиан остался в здравом уме. Выяснить, откуда у него пистолет и есть ли официальное разрешение – все потом. Главное – как можно скорее унести ноги с места происшествия.


20.

Спустя двадцать минут Мелисон находилась за рулем своего электромобиля. Дождь к тому времени уже прекратился, и линии города, в том числе и линии дорог, стали особенно четкими. Будто все прояснилось. Странной и едва ли необходимой казалась теперь эта небольшая награда.

Нечаев сидел на соседнем сидении. Юлиан находился позади. Он к тому времени уже окончательно вышел из ступора и проявлял немалый интерес, когда Анна кратко пересказывала Нечаеву все, что она узнала от Калины.

Мелисон передала Андрею фото, которое киллер показал ей во время встречи. Она забрала его из кармана пиджака убитого. Лицо Нечаева, увидевшего Эллу в таком виде, буквально перекосилось. Он долго подбирал слова, и даже попытался что-то сказать, но в итоге просто покачал головой.

– Какой же тварью нужно быть, чтобы поступить так с человеком? – задался вопросом Юлиан, разглядывая фото.

Он подумал, что в его воображении оно выглядело немного по-другому. Но почему так? История все пытается увильнуть? Не история. Лишь детали.

У него завибрировал телефон. Звонил Олег.

– Да? – ответил Юлиан.

– В твоей квартире нет никакого трупа.

Голос друга не выражал ровным счетом никаких эмоций. Просто констатация факта.

– Я не совсем понимаю…

– Мне пришлось поднять на уши полицию, чтобы они взломали дверь твоей квартиры! – Олег повысил голос. – Там никого нет. Что ты наплел мне? Какую игру ты ведешь, Юлиан?!

– Это не игра…

– Ты болен! Ты путаешь выдумку и реальность! У тебя чертов рецидив!

Юлиан покачал головой.

– Где ты находишься?! – стрелял вопросами Олег. – В какую историю ты опять впутался?!

Юлиан словил на себе взгляд Мелисон. Та смотрела в зеркало заднего вида.

– Скоро я закончу работу над этой книгой, – сказал Юлиан после недолгого молчания.

Они с Мелисон продолжали смотреть друг другу в глаза.


Часть третья. «Каждый грех оставляет следы»


1.

Взревели двигатели, и самолет с грозной стремительностью помчался по взлетно-посадочной полосе.

– Двести шестьдесят! Двести восемьдесят! Подъем!

Машина бодро задрала нос и устремилась прочь от земли.

– Безопасная…

Загрохотали убирающиеся шасси. Стук замков. Рев двигателей. Но во всей этой привычной какофонии звуков один все же был непривычен, на что обратили внимание оба пилота.

Командир воздушного судна сообщил диспетчеру о предположительном столкновении с животным при движении по полосе на большой скорости. Нехарактерный удар случился в тот момент, когда самолет достиг скорости в две с половиной сотни километров в час.

Наблюдая со стороны, например, с перрона у здания терминала, могло показаться, что самолет взлетел без происшествий. Да и на борту ни один аварийный датчик не сработал.

На самом деле кое-что произошло…


Прибывшие на место сотрудники специальных служб аэропорта поначалу мало что увидели в свете фонарей. На полосе то тут, то там обнаруживались части одежды – шнурки, лоскуты пиджака. Ремень, нисколько не поврежденный, лежал на самом краю полосы, у ограничительных огней.

– У меня тут рука! – крикнул один из сотрудников службы аэропорта.

Свет его фонарика падал на оторванную конечность. Удивительно, что крови вокруг было немного. Только лоскуты одежды.

«В результате проверки на полосе были найдены фрагменты человеческого тела, – говорилось тремя часами позже в ночном выпуске новостей на центральном телеканале. – Кроме того, кровь и биологический материал были обнаружены и на фюзеляже самолета, успешно приземлившегося в аэропорте назначения. Обстоятельства трагедии и личность погибшего устанавливаются…»


2.

Номер гостиницы был слеп и глух. Таким он казался Андрею. Быть может, все дело было в отрешенных синих оттенках, или же в пустом, совершенно неинформативном виде, который открывался из окна. Узкая дорога, уложенная камнем, уходила прямиком в стену – конец дороги, и только жирные крысы неспешно бродили из стороны в сторону в поисках пропитания. Неоновая реклама с названием гостиницы мерцала в ночи.

Нечаев лежал на кровати, сложив руки на груди. Кровать, к слову, была узкой и хорошенько потрепанной. Еще был старый телевизор, который шипел и искрил черно-белым изображением. И где только хозяева гостиницы его раздобыли? На письменном столе стояла бутылка дешевого пойла, пустой стакан и пепельница, в которой предательски истлевала недокуренная сигарета.

Администратор сказал, что это один из лучших номеров. Хитрым взглядом он посмотрел на потерянного чужака и его спутника, вручил ключи и рассказал, как добраться до номера. Что ж, ничего не оставалось, кроме как поверить ему на слово и отправиться восвояси.

Что может заставить состоятельного человека променять широкую постель в дорогих апартаментах на дешевую койку посреди старого номера; номера, где даже душ работает неисправно? Желание спрятаться. После всего, что случилось, прятаться нужно было и от полиции, и от преступников. Мелисон рассказала все.

Но почему взгляд Нечаева будто бы нарочно искал виды разрушенные, забытые, изменяя привычным небоскребам и просторным холлам?

Он и сам не мог найти ответ на этот вопрос. Он просто смотрел в потолок, как делал это раньше, когда полностью терял нить рассуждений. Ну а за окном в разгуле была ночь. Звук битого стекла заглушал крики, и что-то явно шло не по плану, выстроенному в приличных конторах, связанных с «Программой жизни». Не было никакого плана, если честно – жизнь казалась спонтанной, но оттого еще более реальной.


Юлиан что-то скрывал. Нечаев нутром это чувствовал, хоть и не имел явных причин для беспокойства. Кто он на самом деле, и чего добивается? В этом расследовании они оба зашли слишком далеко. Но что, если доверять Юлиану в такой ответственный момент – просто самоубийство? Не воткнет ли он нож в спину?

Нечаев одернул себя от скверных мыслей. Онподумал, что, в конце концов, Юлиан и сам попал в непростую ситуацию, и ему уже некуда было возвращаться. Теперь он несется вперед сломя голову. В их историях было нечто схожее.

Андрею казалось, что внутри у него разворачивалась настоящая бойня. Будто кто-то или что-то из самых темных глубин пыталось достучаться до него. Пыталось дать понять, что увиденное не всегда является тем, чем кажется; что самые слабые люди, как правило – самые жестокие. Можно ли было назвать Юлиана слабым? Считал ли Андрей слабым себя? Может, пришло время опасаться не кого-то, а самого себя?

Писатель сидел напротив, на своей кровати. В его сумке, как и прежде, хранилась кипа бумаг с записями. Ноутбук. Он заканчивал работу над новой книгой. Интересно, о чем она?

«Быть может, о том, что происходит прямо сейчас, – продолжал размышлять Нечаев. – Действительно, есть о чем написать…»

Немалый интерес у читателей вызовет история исчезновения, причем в таком крупном масштабе. Ведь, по словам Мелисон, жертвами стали не два и не три человека. Сотни людей исчезли, и их места заняли другие. Знают ли эти другие реальную цену их хороших жизней? Если да, то, черт возьми, этот мир просто сошел с ума!

Мысли об Элле тяжким грузом легли на сознание Нечаева. Стало тошно от одной лишь мысли о том, что ее так грязно использовали какие-то ублюдки. Хотелось пустить кровь всем, кто был к этому причастен. Для этого Андрей готов был смириться с тем, что слаб, и что не может противостоять своему желанию устроить самосуд. Самые слабые люди, как правило, самые жестокие. А жестокость… порой она просто необходима в борьбе со злом.

– Думаю, я знаю, как подобраться к Нестору Леонову поближе, – после долгого сосредоточенного молчания заявил Юлиан.

«Но Мелисон сказала оставаться на месте и не высовываться! – возмутился внутренний голос Нечаева. – С другой стороны… какого черта?!»

– И как? – спросил он.

– Мы не знаем, где он живет. Но мы точно знаем, чем он занимается.

Андрею ход мысли собеседника понравился. Он подхватил идею.

– Отправимся туда и разведаем обстановку.


Рано или поздно приходит утро, снимая все покровы, оголяя грязь. Пробуждение на фоне всеобщего молчания. Только появилось солнце, заработали двигатели. Маршруты выстроены, но люди, лишенные работы, не спешат выдвигаться на улицы. Тут нет места городской суете. Лишь некоторые, кому посчастливилось найти источник заработка, молчаливо и опасливо шагают по тротуарам.

Спрятаться в таком районе было хорошей идеей. Отследить человека здесь практически невозможно. Многие правила «программ» тут не действуют. Мелисон знала об этом. Знала, как непросто следить за порядком в таких местах.

Атмосфера в этом неблагополучном районе далекого пригорода разительно отличалась от той, к которой Нечаев привык за время своего беззаботного существования. Да, прежде он мог считать свою жизнь в какой-то степени тяжелой, но теперь, когда столкнулся с суровой действительностью, понимал, как сильно заблуждался. Он никогда не испытывал той тяжести бытия, которую принимает за данность человек без средств к существованию.

Он слышал об этом. Знал, что где-то есть такая жизнь. Но ему казалось, что она слишком далеко находится, будто бы даже на Луне или на Марсе. Это про тех; будто бы и не про людей вовсе.

Теперь, когда он шел по тротуару и вглядывался в лица обездоленных, лишенных всякой возможности начать жить по «Программе жизни», он испытывал то ли страх, то ли угрызения совести. Впрочем, он понимал, что винить себя ему не в чем. В конце концов, он не должен оправдываться ни перед кем за то, что ему повезло родиться в хороших условиях, и не пришлось стоять с протянутой рукой на улице, среди грязи небольшого гетто, о существовании которого, казалось, забыла вся верхушка общества.

Из хитросплетений мрачных улиц – снова в красоту и великолепие иллюзорного мира «Программ жизни». Неблизкий путь во всех смыслах. Для некоторых и вовсе невозможный.


***

Кастинг обычно проводился не больше двух часов кряду. Отснятый материал проходил процедуру скорого монтажа и прямо в этот же день попадал в эфирное время «Религии социализма 2». Настоящий конвейер. Кто-то уходит, кто-то приходит.

Нестор Леонов не всегда выступал в роли председателя жюри, но в тот день он все же присутствовал. Один из продюсеров поспособствовал этому. Присутствие Нестора в кадре давало большие рейтинги. Любимчик публики, Нестор Леонов, был нужен всем.

Он переглядывался с Полиной, находившейся в пустом зрительском зале, и нехотя слушал одного из участников. Тот сидел на стуле в центре аудитории, словно студент, отвечающий суровым преподавателям. Могло показаться, что судьи-преподаватели, или же Носители знаний, как их обычно называли, были куда больше в своих размерах, нежели отвечающие.

– Что заставило вас прийти сюда?

Задав вопрос, Нестор откинулся на спинку кресла и сложил пальцы пирамидкой. Он не думал о том, что ответит попавший на кастинг неудачник. Он думал о том, что случилось прошлой ночью.

Он узнал обо всем от матери. Та была в бешенстве. Еще бы: их общее предприятие оказалось под угрозой.

– Я хотел бы стать частью чего-то целого. Важного, – ответил, запинаясь, «студент».

«Как я хотел бы сейчас отвязаться от всего этого дерьма и почувствовать себя свободным, – подумал Нестор. – Но вот только ощущение, будто я нахожусь на борту стремительно падающего самолета, и ни хрена не могу с этим поделать, с каждым днем захватывает меня все сильнее и сильнее…»

Нестор переглянулся с другими членами жюри. Поблагодарил «студента», хотя ничего из сказанного не понял. Да и неважно. В реалити-шоу кандидатов уже набрали. Все это лишь показуха. И религия, как и прежде, не стоит ни хрена.

Следующим в аудиторию вошел мужчина около тридцати. Зеленоглазый брюнет с красивыми чертами лица, одетый в дорогой костюм в полоску. Щеки покрывала щетина, волосы были чуть взъерошены. Кровоподтек под глазом. Небрежно расслаблен узел галстука.

Он представился Андреем Нечаевым и сел на стул. Камеры и члены жюри устремили свое внимание на новичка. И только Нестор Леонов втянул голову в плечи. Имя человека было ему знакомо.

– Почему вы хотите стать Последователем? – спросил один из членов жюри – статный мужчина около пятидесяти, седовласый.

Нечаев откашлялся. Его ладони нещадно потели. Он изначально не был готов к публичному выступлению, а теперь идея Юлиана и вовсе казалась ему крайне неудачной. Все же, пути назад у него уже не было.

– Знаете, я всегда считал себя эгоистом, и мне было нормально жить с этим. Мне ни до кого не было дела, и я жил своей жизнью и не просил большего. Жил, как все, наслаждаясь тем, что дают. Прямо как вы все, – сказал он и глубоко вздохнул. – Но кое-что круто изменилось в последнее время. Все началось с исчезновения девушки…

Леонов хотел было возразить. Прекратить кастинг под любым предлогом. Но засомневался. Он мог серьезно подставить себя. Знает ли этот Нечаев достаточно? Хватит для того, чтобы уличить его в преступлении? Или же это блеф? Глупость, на которую никто не купится. Тогда нет смысла нагонять панику и тем самым выдавать себя.

– Ее зовут Элла. Меньше недели назад она бесследно пропала.

Члены жюри, как и съемочная группа, были привлечены необычным началом. Никто из кандидатов прежде не начинал свою историю подобным образом.

Нечаеву стало невыносимо жарко в свете софитов. Пот проступил на его лбу.

– Преступная группировка, во главе которой стоят люди известные и уважаемые в обществе, занимается похищением и продажей людей, – сказав это, Нечаев посмотрел Леонову прямо в глаза. – Места похищенных продаются за большие деньги…

– Ну что это за бред?! – не выдержал Леонов. – Прекращаем съемку!

– Может все же дадим ему возможность высказаться? – предложил один из членов жюри. Тот, который задал Нечаеву первый вопрос. Он, как и другие члены жюри – кроме негодующего Леонова – выглядел крайне заинтересованным.

– Этот бизнес – хорошо налаженный механизм. Никаких вопросов, – продолжал, несмотря ни на что, Нечаев. – И никаких ответов. Потому что у них на каждом уровне есть свои люди.

Леонов затих. Снова их с Нечаевым взгляды пересеклись. Скажет ли он? Озвучит имя того, кто замешан?

– И у вас, стало быть, есть доказательства? – задавал все новые вопросы седовласый мужчина.

– Да. Я знаю, что Элла сейчас находится в сексуальном рабстве. И я знаю того, кто причастен к ее похищению. Он здесь, в этом помещении.

На съемочной площадке стало абсолютно тихо. Леонов сглотнул слюну. Последнее, о чем он подумал – так это о том, что все вышло так по-дурацки. Такой наглости он совсем не ожидал. Не мог предположить, что занюханный офисный сотрудник, продавец эмоций – никто, полный ноль в его понимании – пойдет в лобовое столкновение.

Нечаев почувствовал, как его тело начало вибрировать. Или это сердце так бойко стучало в груди? Правда – это все же мощное оружие. Порой одно только знание о том, что правда на твоей стороне, может заставить двигаться вперед несмотря ни на что.

– Но я не стану озвучивать имя этого человека, – сказал Нечаев, и его слова прозвучали как гром.

Леонов в какой-то момент оскалился. Секунду спустя он взял себя в руки и театрально развел руками. Сделал вид, что удивлен.

– Я оставлю эти знания при себе, и взамен требую сотрудничества, – продолжил Андрей. – Иначе имя прозвучит громко.

Нестор сжал кулаки. Он напрягся до такой степени, что у него начало пульсировать в затылке. Кровь прилила к щекам.

– Зачем мы вообще слушаем этого сумасшедшего?! – разразился он вопросом.

– Вы понимаете, насколько серьезным является ваше обвинение? – задал вопрос член жюри.

Судьи стали перешептываться между собой.

– Да, я все понимаю…

– Выставьте отсюда этого клоуна! – рассвирепел Леонов.

Он ткнул пальцем в сторону выхода. Как раз в этот момент в аудиторию вошли двое крепких телосложением охранников, которые не стали миндальничать с Нечаевым. Они подхватили его под руки и поволокли к выходу.

– Какое безобразие! – ругался Нестор. – Прийти сюда и называть этих уважаемых людей преступниками! Уму непостижимо! Как посмел?!

Нечаева рассмешила такая бурная, наигранная реакция. Нестор на деле оказался не таким уж талантливым актером. Он дал маху! Переиграл…

Андрей подумал об этом, когда упал на холодный асфальт парковки около входа в телецентр. Еще он подумал о том, что, скорее всего, сейчас получит по лицу, и без того украшенному синяком. Все же, обошлось – громилы, исполнив поручение, спокойно пошли обратно в здание.

Из лежащего состояния Нечаев перевел себя в сидячее, размял шею.

Не успел он подняться, как к нему подошла незнакомая девушка. На вид ей не было и тридцати. Короткие рыжие волосы. Выразительные карие глаза. При взгляде на нее у Андрея возникла стойкая ассоциация: лиса.

– Все это правда? – спросила она, встав прямо напротив Нечаева.

– Боюсь, что да, – ответил тот, продолжая сидеть на асфальте, попутно внимательно разглядывая незнакомку.

На него озирались проходящие мимо люди, но ему было как-то наплевать. Неважно, кто и что подумает. Важно было лишь одно: негодяй получил важное послание. Он задергается. Ошибется, если повезет. Да и людская молва сделает свое дело.

– Я знаю, о ком вы говорили, – сказала девушка.

– Вот как?

– Да. Вы говорили про Нестора Леонова.

Точное попадание. Но кто она, и что ей нужно?

– Вы, собственно, кто? – спросил Нечаев, поднимаясь на ноги.

Полина представилась.

Она слышала все, что говорил Андрей, когда находилась в зрительском зале. Оставалось лишь свести свои знания с тем, что она услышала. Недолгое дело. Да только знания имеют свойство обременительное. Не даром говорят: чем меньше знаешь, тем крепче спишь.

Нечаев представился в ответ. Огляделся по сторонам. Юлиана нигде не было. Это показалось ему очень странным. Куда же подевался автор этой дурацкой затеи? Неужели сбежал? В какую игру он решил сыграть?

– Так что вам известно про Леонова? – спросил Нечаев.

Полина не ответила. В какой-то момент ее взгляд привлек подъехавший ко входу в телецентр электромобиль.

– Послушайте, я не могу сейчас говорить, – сказала она торопливо. – За мной приехали…

Не сказав ничего более, она направилась к машине и, открыв дверь, села на заднее сидение. Нечаев столкнулся взглядом с водителем.

«Одни секреты», – подумал он, глядя вслед уезжающему электромобилю.


3.

Юлиану не понравилась новая глава. Написана она была сухо, и даже беглая редактура не помогла справиться с проблемой. Действие не то чтобы зависло – оно просто стало хаотичным, бесконтрольным.

Он переживал. Неужели упустил какой-то важный момент? Оплошал! И теперь в принципе не мог ничего контролировать. История могла развиваться сама по себе? Он успокаивал себя, повторяя, что это попросту невозможно.

Между тем ничего другого, кроме как затащить Нечаева на кастинг и столкнуть лицом к лицу с одним из врагов, на ум Юлиану не приходило. Да, именно так должны были развиваться события в этой странной истории. Да и встреча Полины и Нечаева была неизбежна. Ну а как иначе? Нечаев ломает обыденность. Нечаев ломает стереотипы. Заявляется перед врагом и обвиняет его, хоть и не называет его по имени. Дает понять, что готов на многое. На то есть свидетели, и камеры, превращающие слова в крик. И пусть читателю изначально понятно, что дело могут замять, что у злодеев есть на это силы и ресурсы – все же, остается надежда. Тьма совершенной безысходности разорвана лучом света. Неплохо.

С чем Юлиан не мог справиться, так это с описанием причины, по которой он оставил главного героя. Перепугался? Нет, слишком натянутое объяснение. Был взят в заложники? Отбросил эту идею, потому что не хотел вновь рисковать своей шкурой.

Может, он и не отправлялся с Нечаевым на кастинг? Может то была сугубо его идея? Хорош герой! Сам себя убедил в том, что эту дурную идею ему навязали. Не сошел ли он с ума? Если так, то и все окружающие сошли с ума. Люди ведь в общем своем числе слишком рьяно принимают чужие мысли за свои собственные.

Юлиан повторял себе снова и снова, что нельзя терять нить рассуждений. Жемчуг здравого смысла рассыплется, и собрать его станется тяжким трудом. Он едва держался, но все же продолжал свой путь.

Где он? Оглядываясь по сторонам, словно упавший с небес, Юлиан сообразил, что находится в парке отдыха. Да, все верно. Он сидит с листом бумаги и ручкой в руке. Он пишет. Пишет историю.

Но проходит еще пара минут, и он уже оказывается в номере гостиницы. Там, где остановился вместе с Нечаевым. Что же происходит? Где недостающие части головоломки?

«Состояние, будто я раз за разом проваливаюсь в сон и мгновенно пробуждаюсь. Причем каждое новое пробуждение дается тяжелее, чем предыдущее. Меланхолия сыграла со мной злую шутку? Нет, на такой расклад я не соглашусь…

Не могу не отметить одну странность: в приступах меланхолии я чувствую, будто покидаю собственное тело. Я будто бы могу смотреть на прошлое и на будущее глазами… кого? Чокнутого, возомнившего себя Создателем? Обыкновенного человека, который решил заглянуть за границы дозволенного человеческому разуму?»

В итоге, одолеваемый каверзными вопросами, Юлиан нашел себя припавшим к уличной урне и извергающим все содержимое своего желудка. Замутило так, будто битый час катался на аттракционах.

Но почему здесь, в парке отдыха? Кто позвал его сюда?


День был солнечный. Из тех хороших дней, когда вокруг всего и вся будто бы витает аура добра. На зеленой траве, в глубине парка, отдыхали люди. Был слышен детский смех. Приятная прохлада исходила от небольшого фонтанчика, рядом с которым в уличную урну вырвало Юлиана.

Почувствовав, что спазмы прекратились, Юлиан выровнялся и огляделся по сторонам. Но зачем он здесь? И откуда этот провал в памяти? Секунду назад будто бы все вставало на свои места, но теперь… снова окружила пустота.

Он прошелся вдоль фонтанчика, посмотрел на людей, что гуляли по шуршащим дорожкам в погожий весенний день. Всматриваясь в лица, Юлиан испытывал чувство, будто все в жизни в одно мгновение стало чужим и далеким. Словно приступ меланхолии не прекратился, и он так и остался в подвешенном состоянии. Рецидив…

В момент растерянности он увидел того человека, которого ожидал увидеть меньше всего на свете. Выдумка она, или же реальна?

Появление Нины в этой истории Юлиан предугадать не мог. Это никак не влияло на историю с исчезновением Эллы. Неизвестная переменная, или же вполне известная бывшая?

Голос ее показался Юлиану чужим. Она поздоровалась, а он из себя и слова выдавить не смог. Заставил себя напрячься, не желая показать Нине, что находится не в лучшем состоянии духа. Попытался улыбнуться. Она улыбнулась в ответ. Обняла его.

Знакомый запах парфюма. Сладковатый. Объемный. Ее волнистые волосы тоже объемны, и фигура славно подчеркнута юбкой с завышенной талией.

– Может, выпьем кофе? – предложила Нина. – Тут ведь ресторанчик неподалеку…

– Да, я помню то место, – отозвался Юлиан. – Пойдем.

То было место их первого свидания.

Уютное заведение с верандой, с видом на залив, где под белоснежной парусиновой тканью навеса приятно было посидеть в одиночестве, или в компании близкого человека, выпить чашечку кофе или, быть может, чего покрепче.

Вместе с прохладой ветер с залива гнал с новой силой воспоминания о былых временах. Те дни казались куда более понятными. Это Юлиан знал. Подхваченный странным чувством, он, как бы ни старался, не мог вспомнить, когда и при каких обстоятельствах договорился о встрече с Ниной. Память изменчива. Память – чудовище.

Но ведь он сам явился в парк, своими ногами пришел. Никто же не пригонял его сюда силком.

– Я рада тебя видеть, – сказала Нина, поправляя прическу.

Юлиан не успел ничего ответить, ведь подоспел официант. Нина заказала чашечку кофе и десерт.

– И мне то же самое, – сказал растерянно Юлиан.

Официант, поблагодарив за заказ, удалился.

– Я… тоже рад, – помедлив, сказал Юлиан.

– У тебя все хорошо? Ты выглядишь таким усталым.

– Просто утомился. Работа над новой книгой изводит.

Она всегда знала, что у него на уме. Всегда угадывала его настроение по одному лишь взгляду. Так бывает, что два человека будто бы чувствуют минимальные колебания струн души друг друга.

– О чем эта книга?

Юлиан хотел было углубиться в рассказ, но одернул себя.

– Она обо мне. И о тебе. Ни о чем другом писать я уже не могу.

Выругался. Назвал себя глупцом. Зачем он такое говорит? Что, не может сохранить хотя бы каплю собственного достоинства?

– Юлиан…

Как же давно он не слышал, как она произносит его имя. У нее это получалось как-то по-особенному. Изящно, что ли.

– Прошлое дано нам, чтобы избегать ошибок в будущем, не так ли? – спросила Нина осторожно.

– Даже если так, мне сложно писать будущее, – ответил Юлиан. – В конце концов, постоянно что-то получается не так, как задумывал.

– В этом суть творчества, наверное.

Принесли заказ. Две чашки кофе, два десерта с кремовой начинкой. Притрагиваться к чашке Юлиану было боязно. Черная жидкость притягивала темные мысли. О еде даже думать не хотелось после того, что случилось возле урны.

– Почему ты предложил встретиться именно здесь? – спросила Нина после недолгого молчания.

– Я? Ах да. Не знаю.

Юлиану нечего было ответить. Он сам пригласил ее сюда? Но зачем?

Нина замялась, услышав такой ответ.

– Я буду с тобой откровенна. Мне позвонил Олег и сказал, что у тебя какие-то проблемы. Сказал, что не может встретиться с тобой, что ты противишься и что-то скрываешь. И вот, когда я тебя набрала, ты сказал мне, что нужно обсудить нечто важное…

– Я даже не помню, как мы с тобой разговаривали по телефону, – признался Юлиан.

Нина посмотрела на него удивленно. Услышать такое она явно не ожидала.

– Ты злишься на меня?

– Нет, не в этом дело. Просто я не помню, как разговаривал с тобой по телефону, как оказался здесь. Память просто отшибло.

– У тебя случился рецидив…

И снова это слово преследовало Юлиана. Он хотел, чтобы оно исчезло из словарей всего мира. Растворилось в воздухе, или лопнуло, как мыльный пузырь.

– В конце концов, это просто Олег надоумил тебя прийти, – Юлиан пожал плечами. – Я-то было подумал…

– О чем ты подумал? – Нина нахмурилась. – Юлиан, прошло уже немало времени. Я не хочу оставаться в прошлом, и так же не хочу, чтобы ты оставался там, – она помедлила. – У тебя есть кто-нибудь?

– Ты, как всегда, остра в своих вопросах, – Юлиан покачал головой. – Да, мне нравится одна девушка. Мы познакомились в «Спутниках жизни». Но…

Нина с явным интересом смотрела на своего бывшего возлюбленного. Ему нужно было удостовериться в этом, чтобы продолжить свое повествование.

– Но ее похитили, – Юлиан придвинулся ближе. – Только между нами. Существует некая преступная группировка, возглавляет которую Нестор Леонов и его мать, Ангелина. Думаю, ты знаешь таких. Так вот, они похищают людей и продают их в рабство, а места похищенных отдают тем, кто готов внести крупную сумму…

Нина нахмурилась, слушая его.

– Со мной тоже хотели провернуть подобное, но я разобрался с ними. И теперь я пытаюсь найти эту девушку и вытащить ее из лап гадов. Мне помогает один человек по фамилии Нечаев. Он – главный персонаж истории. И еще следовательница по фамилии Мелисон. Она отвечает за… грубую силу, если так можно выразиться. Только это должно остаться секретом. Все сугубо между нами, ладно?

Нина кивнула. Отпила кофе. Она казалась крайне задумчивой.

– Ты сказал Олегу, что убил человека у себя дома. Сказал это по телефону. Он чуть с ума не сошел. А в квартире, в итоге, никого не обнаружили. Юлиан, зачем ты так шутишь?

– Я не шучу! Этот Притворщик…

– Или ты всерьез веришь в то, что сейчас рассказал мне? Ты веришь в то, что есть твои воображаемые персонажи, и этот якобы заговор? – Нина пошла в наступление. – Ты же, наверное, слышал про Женю Капустина? Он страдал от меланхолии.

– И к чему ты провела эту параллель?! – возмущенно спросил Юлиан. – Поделом ему.

– Поделом?! Ты говоришь о жизни реального человека.

– Такого же реального, как и те, о ком я только что тебе рассказывал. Нина, ты не понимаешь. Происходит нечто страшное!

Разговор вспыхнул и тут же угас. Нина выпила кофе. Юлиан, увязнув в молчании, ударил вилочкой по десерту, отчего тот распался на две половинки.

– Ты ведь и ушла от меня потому, что никогда не понимала… Да и представить себе не могла, что значит для меня работа над сюжетами. Это не просто истории. Это почти что реальность.

– Только про нашу с тобой реальность ты забывал, – подхватила Нина. – Именно поэтому я ушла. Не потому, что не понимала тебя. Ты заблуждаешься.

И снова молчание. Подошел официант, уточнить, все ли нравится гостям. Юлиан кивнул, а Нина даже головы не подняла.

– Я переживаю за тебя, – сказала она, когда официант ушел. – Возвращайся в реальный мир. Твои персонажи тебе не родственники и не друзья. Это вымысел, который должен оставаться таковым. Нельзя жить в иллюзиях.

Юлиан несогласно покачал головой, чем нисколько не удивил Нину.

– Ты все такой же, как и прежде.

– И ты такая же, Нина. Люди не меняются. В отличие от персонажей.

Нина взяла в руки вилку и коснулась ею десерта. Дрогнула рука. Порывом ветра колыхнуло белую скатерть. Слеза скатилась по щеке девушки.

Юлиан молчал. Не знал, что сказать. Она, как и прежде, говорила все об одном, а он отвечал ей про другое. Ничто не изменит ход событий – в этом он был уверен. Они всегда будут ругаться по этому поводу. Но вместе с тем он верил, что даже с такими постоянными конфликтами можно и даже нужно бороться за общее будущее. Жаль, Нина понимала это иначе.

– Ты думаешь, мне легко было уйти? – спросила она, с трудом сдерживая слезы.

– Я не знаю.

– Мне следовало остаться. Следовало быть рядом с тобой после всего, что ты узнал… Но как я могла притворяться, что все нормально? Разве это было бы честно?

– Не было бы.

Нина кивнула. Она хотела услышать это согласие. Она искала причины, по которым могла оправдать себя.

– Ты не должен считать себя лишним в этой жизни, – сказала она, давая волю слезам. – Никто никогда не скажет тебе, что твоя жизнь тебе не принадлежит. И пусть…

– Моя мать нашла меня в поле, – перебил собеседницу Юлиан. – И рассказала мне об этом, когда мне стукнуло двадцать девять. К этому возрасту человек серьезно обрастает коркой, из-под которой ему уже тяжело выбраться. Еще не тридцать, но уже далеко не двадцать. Еще можно что-то изменить, но… черт возьми, Нина! Наши жизни нам не принадлежат. Кому угодно, только не нам. Если можно просто разрушить жизнь человека одним лишь рассказом…

– Но это правда, которую ты должен был знать.

«Или мог не знать и жить спокойно, – добавил про себя Юлиан. – Стоило лишь не рассказать. Оставить прошлое нетронутым. Но тогда и будущее строилось бы совсем не так, как нужно. Какое благо выберешь ты: безоблачное и фальшивое, или пасмурное, но правдивое? Все же, я люблю пасмурную погоду…»

– Ты хочешь вернуться ко мне?

Вопрос Юлиана был внезапен, так что Нина долгих несколько секунд всматривалась в его глаза.

– Зачем ты спрашиваешь?

– Просто скажи.

Нина покачала головой.

– Это не то, что нужно нам обоим.

– Я уверен, что это то, что нужно мне.

– Только не будь эгоистом!

Юлиан взял себя в руки. Как бы ни хотелось ему сейчас сжать в своих объятьях Нину, он знал, что это едва ли возможно. Против ее воли он поступать не хотел, а она никогда больше не будет ощущать себя комфортно вместе с ним.

Может, все потому, что он – найденыш? Человек не на своем месте, не в своем времени. Быть может, он должен был погибнуть еще в детском возрасте. Быть может, он стал бы хорошим врачом, или хорошим специалистом по работе с клиентами, как Нечаев. Каждая из этих ролей казалась ему куда более подходящей, нежели нынешняя.

– Возвращайся в свою квартиру, в свою жизнь. Хватит убегать, – говорила Нина. – Возвращайся в реальный мир…


«Но что в нем есть, в этом реальном мире? Да ничего, по сути. Он стал слишком тесен, и в нем нет интриги. Нет ничего, что тянуло бы меня обратно.

Нина ушла, и я остался сидеть здесь, за столиком в кафе, погруженный в свои беспросветные мысли и жаждущий то ли полноценного душевного покоя, то ли рьяной смертельной игры.

К чему теперь все эти мысли об Элле? Жажда встречи с ней улетучилась, и осталось лишь непонимание: как я мог так заблуждаться в своих чувствах? Ведь я всегда любил Нину, и, оказавшись в «Спутниках жизни», хотел найти подтверждение того, что она – единственный возможный кандидат на должность «любви всей моей жизни».

Я стал ненавидеть Эллу. Теперь она казалась мне всего лишь разменной монетой в этой истории. Роковая женщина, которой не суждено проявить себя в полной мере. Она должна умереть. Все девушки в этой истории должны умереть…

Что же предпримет Нестор Леонов? Может, помочь ему?»

Юлиан поразился этой своей мысли. Перечитал ее, записанную на листочке.

Предать Нечаева? Ну уж нет.

Хотя, с другой стороны, разве это предательство? Чего плохого в том, чтобы крайне детально подходить к описанию отрицательных персонажей, вживаться в их образы? Юлиан подумал, что уж очень привязался к Нечаеву, а такая привязанность может погубить всю историю. Пора было немного помочь антагонисту разобраться в ситуации.


4.

Особняк Леоновых находился в престижном загородном местечке. Дорога спускалась с холма, петляла около леса и вновь взмывала вверх. Анна Мелисон уже путешествовала этим маршрутом. В ту ночь произошло убийство на вечеринке у Германа Тихонова.

Тогда она и предположить не могла, в какую историю ввяжется, расследуя, казалось бы, самое обычное преступление. Но разве насилие бывает обыденным? Для нормального человека это всегда из ряда вон выходящий поступок.

Мелисон привыкла относиться к себе как к человеку из мира насилия. Не склонного к этому самому насилию, но окруженного им. Кто бы что ни говорил, пока в городах совершаются такие массовые преступления, и тем более хорошо скрываются известными личностями и должностными лицами, никакие автоматы для внесения штрафов не будут иметь смысла. Только человек может противостоять человеку, потому что жестокость никак не пропишешь в кодах и алгоритмах машины. Она просто не поймет этого сознательного стремления. Да и человек, как правило, не видит той жестокости, которую совершает.

Вид со стороны трассы открывался не особо информативный – мешали деревья. Потому Мелисон пришлось дать круг рядом с особняком Леоновых – двухэтажным строением, выполненным в современном, угловатом стиле, с обилием стекла и бетона. Настоящее произведение искусства. Поклонение рационализму.

Мелисон, конечно же, сомневалась по поводу рациональности своих действий. Устроить наблюдение за домом своих главных врагов? Есть ли смысл ждать? Можно было, конечно, войти к ним через центральный вход с оружием наготове. Вызвать реакцию.

Подумав об этом, Мелисон усмехнулась. Отчаянные времена требуют отчаянных мер, и это факт. Но что, если ее заметят? Что, если убийца подкрадется незаметно?

Отбросив все сомнения, Анна припарковала машину рядом с одним из соседних домов. Приличное расстояние, но и обзор хороший. Ни один человек и ни одна машина не останутся незамеченными.

Теперь от нее требовались максимум самообладания и выдержка. Слежка – далеко не самое простое дело, и Мелисон это знала. Часами сидеть на месте и ничего не делать, при этом не теряя бдительности – это не каждому подойдет.

Когда Мелисон начала наблюдение, было около полудня. Нечаев и тот незнакомец, Юлиан, должны были отсиживаться в номере гостиницы. Анна и думать не хотела, что эти двое снова вздумают лезть на рожон. Кому в здравом уме захочется подставлять себя?

Все же, Анна понимала, что отнюдь не всегда здравый смысл позволяет вершить хорошие дела. Посмотри она на себя со стороны, посоветовала бы залечь на дно, или же обратиться к старшему следователю с надеждой, что дело против нее не сфабриковано. Что ж, вместо этого она решила закончить расследование собственными силами и предоставить полноценные доказательства. Осталось собрать их по крупицам…

Движение около дома привлекло внимание Мелисон. Аккуратно высунувшись из-за руля, она смогла разглядеть электромобиль, за рулем которого сидел Герман Тихонов.

Его появления Анна ожидала меньше всего. Впрочем, получалось складно. Даже одного лишь факта, что Тихонов и Леоновы встречаются, было достаточно, чтобы предположить причастность известного хоккеиста к темным делам.

Мелисон вспомнилась газетная вырезка про исчезновение Макса Емельянова. Неужели он действительно пользовался чужой, украденной жизнью? Но почему его убили?

Все эти вопросы следовало задавать подозреваемым, а не самой себе. Да только Мелисон не могла быть уверена в том, что на ее стороне хоть кто-то остался. Улики, признания… чего они будут стоить теперь? Помогут ли? Эта афера с кражей людей и присвоением чужих «жизней» затронула слишком много чинов на разных уровнях власти.

Анна понимала, что теперь у нее самой было куда больше шансов оказаться за решеткой.

Электромобиль Тихонова – дорогая спортивная игрушка c откидным верхом – скрылся из виду за воротами. И снова время стало тянуться медленно…


Когда Анна в очередной раз взглянула на часы, было без четверти пять. Минуту спустя прозвучал выстрел.

Затерявшийся в глубинах особняка звук был едва слышен. Могло показаться, будто нечто массивное рухнуло на пол с метровой высоты. Все же, Мелисон был уверена, что кто-то нажал на спусковой крючок.

Ее раздирали сомнения. Выйти и осмотреться, или же остаться на месте и ждать непонятно чего?

Мелисон глубоко вздохнула. Нервное напряжение никуда не пропадало. Наоборот, с каждой секундой, проведенной в ожидании, оно только усиливалось. Нечто внутри подсказывало Анне, что пришло время для действий.

Но только она схватилась за ручку двери, как заметила, что ворота начали открываться. Появился электромобиль Тихонова, но уже с поднятым верхом. За рулем теперь находился другой мужчина. Коротко стриженый, плечистый молодой человек в рубашке с закатанными рукавами. Судя по манере вождения – явно на взводе.

Мелисон запустила двигатель и, выждав немного, направилась за электромобилем. Не было причин оставаться на месте – преступлением от всего этого тянуло за версту. Сработал какой-то автомат внутри. Видишь монстра – останови его.

В районе богатеев движение было, мягко говоря, не особо оживленным, так что Анне приходилось выдерживать немалую дистанцию между машинами. Риск того, что ее могли заметить, был велик.

Электромобиль с неизвестным мужчиной за рулем свернул на трассу. Теперь машины на приличной скорости неслись в сторону города. Мелисон подумала было, что придется петлять по застывшим в пробках улицам, но в какой-то момент она осознала, что ошиблась.

Спортивная машина свернула с трассы на небольшую проселочную дорогу, прорезающую хвойный лес извилистой линией. Дорога уходила в сторону залива, как сообразила Мелисон.

Не желая рисковать, она еще немного увеличила дистанцию. Электромобиль с неизвестным скрылся из виду в темноте, обитающей, подобно зверю, под кронами величественных сосен.

Мелисон чуть съехала с дороги. Сомнения не давали ей надавить на педаль газа и продолжить преследование. А вдруг это ловушка? Водитель мог заметить, что его преследуют.

Она решилась двигаться дальше. Въехала в чащу леса. Преодолела метров триста по неровной дороге. Со временем она стала различать вдалеке просвет, к которому, по всей видимости, стремился неизвестный мужчина.

Мелисон нажала на педаль тормоза. Выключила двигатель. Сняв пистолет с предохранителя, она вышла из машины, и, захлопнув дверь, пошла по дороге в сторону просвета. Сердце бойко стучало в груди.

Воздух в лесу казался легким, но вместе с тем насыщенным. Запах хвои мог подстегнуть какие-то воспоминания из детства, но Мелисон всячески противилась посторонним мыслям. Между тем просвет приближался. Вскоре она должна была добраться до незнакомого места.

Несколько минут спустя она оказалась на краю леса. Проселочная дорога расширялась и уходила пыльной площадкой прямо к обрыву. Рядом с площадкой находился маяк, который уже давным-давно перестал функционировать. Никаких людей поблизости, никаких машин или строений. Только разъяренный плечистый парень колошматил спортивный электромобиль руками да ругался, не выбирая слов.

Наблюдая за происходящим, Мелисон поначалу даже подумала, что у него просто сломалась машина. Но куда ехать дальше? Разве что сигануть с обрыва…

– Дерьмо! Дерьмо! Давай уже, двигайся!

Он не просто бил электромобиль. Он пытался подтолкнуть его к самому краю. Да только площадка уходила чуть вверх прямо у обрыва, и сил у здоровяка попросту не хватало для того, чтобы преодолеть этот подъем.

Мелисон вышла из леса. Остановившись, она обхватила рукоять пистолета обеими руками, но не стала кричать неудачнику. Постояла какое-то время, наблюдая за тем, как тот пытается справиться с возникшей проблемой.

– Я, мать твою, справлюсь с тобой, железный кусок дерьма!

Нелепо выглядели потуги здоровяка. Анна испытывала одновременно и облегчение, и отвращение.

– Живо поднял руки! – закричала она, прицелившись в здоровяка и приблизившись к нему на несколько шагов.

Тот остановился, но руки не поднял. Он осторожно повернул голову в сторону Мелисон, ядовито ухмыльнулся.

– Откуда ты вообще взялась? – только и спросил он.

– Руки! – повторила Мелисон, сокращая дистанцию между собой и незнакомцем.

Тот послушался и поднял руки. Так, будто сделал одолжение. Еще и усмехнулся. Анну это здорово разозлило.

Наконец, она узнала его. Видела фото в отчетах, но никогда не сталкивалась с ним. Илья Глазунов. Преступник. Тот еще проходимец. Неужели даже такие в деле?

– Что ты здесь делаешь?!

– Ну а ты что здесь забыла, милашка? – ответил Илья вопросом на вопрос.

Мелисон начала нервничать. Причем не так, как прежде. Она знала, что от одного-единственного неверного шага ее уже никто и ничто не оберегает. Оставалось лишь полагаться на саму себя и свой рассудок, и пусть идут лесом все правила и устои.

– Что в багажнике? – задала она вопрос.

Илья покачал головой.

– Ни к чему тебе это знать, – он помедлил. – Слушай, я ведь тебя помню. Ты же та ищейка, верно? Я думал, ты мертва.

– Багажник! – настаивала на своем Мелисон.

Илья все еще сомневался. Он не был похож на того, кто примет пулю без колебаний. Слишком уж боится за свою жизнь. Трясется, хоть и не подает виду. Это глубоко внутри.

– Ты же не выстрелишь в меня, – с самодовольным видом сказал Илья.

– А вот и ошибаешься!

Анна выстрелила в воздух, прицелившись выше головы Ильи. Тот машинально пригнулся.

– Ты совсем попутала, девочка?! – заорал он.

– Открывай замок…

Илья снова покачал головой, но в этот раз направился к багажнику.

– Только медленно, – предупредила его Мелисон.

Тот послушался. Открыл замок.

Анна могла предположить, что увидит в багажнике. Все же, вид мертвенно-бледного лица Германа Тихонова заставил ее содрогнуться. Мертвец словно просил ее о помощи.

– Довольна?!

Илья вспылил. Осознание того, что он был загнан в угол, выводило его из себя. Лучшая защита – нападение. Пусть даже под дулом пистолета.

– Зачем ты убил его? – задала вопрос Мелисон.

– Ха! С чего ты взяла, что это сделал я? Я вообще мимо прогуливался, когда ты сюда примчалась. У тебя есть доказательства? Нет! У тебя ничего нет, ищейка. Хочешь арестовать меня? Давай, пожалуйста! Только я выйду из отделения через час, а ты выставишь себя полной дурой.

В этом он был прав. Мелисон знала, что теперь, когда законы мертвы, она могла рассчитывать только на себя…

И она выстрелила.

Пуля прошила мерзавцу плечо, и он, обхватив себя руками, истошно заорал. Спиной он припал к кузову электромобиля. Взгляд его теперь был полон испуга.

– Никто не должен был знать об этом! Этому дураку следовало просто молчать! А он молчать не хотел, даже когда я попытался его заткнуть! Он тараторил и тараторил без остановки…

Слова понеслись из Ильи так, словно выстрелом Мелисон сбила какой-то клапан у него внутри. Он будто молился: быстро, пристрастно, закатывая при этом глаза.

– О чем должен был молчать Тихонов? – спросила Анна, приблизившись к Илье, продолжая удерживать дуло пистолета на уровне его глаз.

– С него начались все проблемы, – оскалившись, ответил Илья. – Если бы он не грохнул того парня на вечеринке, не пришлось бы заметать следы…

– Макса Емельянова?

– Да. Тихонов поручился за этого козла. Но у Макса сдали нервы, и он стал трепать всем про то, как заполучил свою «программу»…

Илья замолчал.

– И что дальше? – сухо спросила Мелисон.

– У меня кровь хлещет, сука ты такая! – заорал Илья. Он будто бы пришел в себя и снова нацепил маску матерого преступника. – Тебе это с рук не сойдет…

Мелисон, не долго думая, прицелилась ему в ногу. Она уже и сама не понимала, что делает. Поддалась волне чувств. Выстрелила.

Илья истошно завопил и, упав, стал кататься по земле, поднимая облако пыли. Его коленная чашечка превратилась в кровавое месиво.

– Продолжай…

– Тихонову дорога была своя шкура. Он убил негодяя в своем же доме, – тяжело дыша и корчась от боли, протараторил Илья. – Этот сукин сын просто испугался! Но все было бы шито-крыто, если бы не девчонка, Элла. Они на пару с журналистом начали копать глубже. И тогда уже мы все оказались в опасности.

Илья затих. Он морщился, сжимая руками обе раны. Казалось, снова начал приходить в себя. Он даже ухмыльнулся, но в глазах его стояли слезы.

Мелисон это не пробрало. Она покачала головой, обдумывая все услышанное.

– И повесить убийство вы собирались на Нечаева?

– Да. Просто оказался не в том месте, не в то время. А ты что, думаешь, все просто? Это сложная схема. И тебе не стоило связываться с нами. За тобой придут, будь уверена! В лучшем случае ты будешь чьей-нибудь подстилкой!

– Закрой рот! – зло закричала Мелисон.

Что-то внутри нее надломилось в тот момент. О чем говорит это ничтожество? И почему он не боится? Знает, что система на его стороне? Ну уж нет!

– Ты считаешь, что будешь делать свои грязные дела с подельниками, и тебе ничего за это не будет? Ты ошибаешься. Ничего в этой жизни не проходил бесследно. Каждый грех оставляет следы…

– Вот уж не думаю!Наивная сука!

Вновь вспыхнувшая самонадеянность Ильи заставила Мелисон в третий раз нажать на спусковой крючок. Теперь пуля угодила в живот, чуть выше паха, и преступник разразился страшным рыком. Он уже мало походил на человека. Глаза налились кровью.

– Вот мразь! – прошипел он, брызжа слюной.

– Ну так зачем ты убил Германа? – с непривычным для самой себя холодом в голосе спросила Мелисон.

Илья потряс головой. Он корчился и едва держался, пытаясь не свалиться в обморок от неимоверной, накатывающей волнами боли, но все же попытался выдавить из себя ответ.

– Он… испугался… Пришел в дом Ангелины и сказал, что сдаст нас… Сам не понимал, что городит… Наставил на меня пистолет…

– И ты убил его.

– Да! Чертовски верно, мать твою! Да только свидетелей не было. Все должно было пройти гладко. Если бы ты не заявилась! Сука! Как же больно!

Для Мелисон некоторые детали головоломки встали на свои места.

– Ты даже не представляешь, сколько ужаса вы сотворили, – сказала она, сделав шаг назад.

Она не могла больше находиться рядом с негодяем. Ее разрывало изнутри.

– Это бизнес! Каждый получает столько, сколько сможет загрести…

Смелое оправдание, подумалось Анне.

Илья оскалился. Взвыв от боли, он ухватился за багажник электромобиля и подтянулся. С большим трудом он поднялся на ноги. Весь в крови, шатаясь, он смотрел Мелисон прямо в глаза.

– Я приду за тобой, дрянь! И ты даже представить себе не можешь, что я сделаю с тобой! – он указал на нее указательным пальцем, измазанным в крови. – Ты, сука…

Анна выстрелила в четвертый раз.

Пуля вышла из затылка Ильи. Осколки черепа и куски мозга кровавыми сгустками облепили корпус электромобиля. Бездыханное тело повалилось на пыльную площадку.

Мелисон опустила пистолет. Она еще какое-то время смотрела на труп, силясь понять, правильно ли поступила. Но что ей оставалось?

Она убрала пистолет в кобуру. Посмотрела на старый маяк, на море. Она чувствовала запах этого самого моря, и запах соснового леса. Никак не могла понять, как столько прекрасного и столько уродливого могло смешаться в одном-единственном моменте.

Единственное, что она знала наверняка – так это то, что на месте расправы нужно было оставить небольшой сувенир.

Она вытащила из кармана пиджака небольшой сверток. Под слоями салфеток хранилось ухо Александра Филина.

Мелисон положила ухо в салон электромобиля. В бардачок.

Ей хотелось поскорее уйти с места преступления. Через лес она шла скорым шагом, не оглядываясь назад.

Добравшись до своей машины, она вздохнула с облегчением. Все же, в какой-то момент ее затошнило, и огромных трудов стоило ей сдержать позыв.

Только сидя за рулем электромобиля она осознала, что впервые в жизни убила человека.


5.

Когда Нечаев вернулся в номер гостиницы, Юлиан сидел за письменным столом и в рабочем, бодром темпе стучал пальцами по подсвеченным кнопкам клавиатуры. День хоть и стремился к своему завершению, но в номере было слишком уж темно – шторы были завешены. Все же, свет уходящего солнца тонкими линиями просачивался в номер, падал на пол, касался стен.

Юлиан будто бы и не заметил появления Нечаева. Он все всматривался в написанное, словно искал какой-то смысл между строк.

– Почему ты уехал?

Услышав вопрос, звучавший не особо грозно, но достаточно твердо, Юлиан в очередной раз стукнул по клавишам, тем самым закрыв текстовый редактор. Повернулся к Нечаеву. Улыбнулся ему, но улыбка была фальшивой. Это любой бы заметил.

– Уехал? Откуда? – сыграл свою роль Юлиан.

– То есть? Ты уговорил меня пойти на кастинг и все там выложить. Ты что, не помнишь?

Юлиан сделал удивленное лицо.

– Правда?

Нечаев подумал было, что это какая-то нелепая игра. И в самом деле, как можно было сомневаться в том, что случилось несколько часов назад? Юлиан сам предложил отправиться на кастинг. Поехал с ним. Сказал, что подождет. И пропал на весь день.

– Ты сейчас что, издеваешься надо мной?

Нечаева одолевала злость, которую он ощутил еще на кастинге, когда находился в свете софитов перед Нестором Леоновым и другими членами жюри.

– Послушай, я правда не понимаю, о чем ты говоришь, – с твердой уверенностью в голосе сказал Юлиан. – Ты отправился куда-то, ни о чем мне не рассказал. Я попытался уснуть. Прогулялся. Решил поработать над книгой.

– Книгой?! – взбунтовался Нечаев. – Что ты пишешь? Покажи мне!

Юлиан покачал головой.

– Ни в коем случае.

– Почему? Это какие-то важные записи? Что заставило тебя бросить меня в ответственный момент и пропасть на весь день, а? Есть что-то поважнее наших проблем?!

– Наших?

Вопрос Юлиана задал долгую паузу, на протяжении которой Нечаев всматривался в лицо своего собеседника. Он не мог понять, что происходит.

– Ты хочешь сказать, что в этом дерьме погряз только я?

– Нет, я не это хотел сказать…

– Ты пудришь мне мозги, черт возьми! – взорвался Нечаев. – Я точно помню, что разговаривал с тобой! Я даже не думаю сомневаться в этом. Я помню, как ты сам предложил мне пробраться на кастинг! Я засветился, и это была твоя идея!

Гнев не давал ему усомниться в собственной правоте. Это после, когда угаснет пыл, человек начинает взвешивать. Сомневаться. Возможно, заверять себя в чем-то. В том, что, быть может, является ошибочным. В эмоциях, порой, куда больше рационального, нежели в рассуждениях, особенно в том мире, где эмоции стали объектом сделок.

Сжав кулаки, он подошел к Юлиану. Тот поднялся со стула и сделал шаг назад. Ближе к подоконнику.

– Что ты затеял?

Нечаев говорил сквозь зубы.

– Ничего. Я просто пишу историю, и мне нужно было время, чтобы все расставить по своим местам…

В тот момент Юлиан кинул взгляд на незакрытый ноутбук. Всего одним движением Нечаев, столь внезапно (или же закономерно?) рассвирепевший, мог добраться до истории. Юлиан подумал, что нужно во что бы то ни стало закрыть крышку ноутбука. А там и учетная запись заблокируется. Но как же записи в сумке? Бумаги? Наброски, сделанные в парке – те, которые кардинально меняли ход расследования – могут оказаться в свободном доступе.

Еще не время. Андрей не должен знать, что ждет его в конце.

Телефон Нечаева взорвался мелодией вызова. Звонила Мелисон.

– Да? – ответил Нечаев, отстранившись от Юлиана.

– Что это было, черт возьми?! – услышал он разгневанный голос Анны. – Твое выступление по центральному каналу! Посмотри!

Нечаев, кинув на Юлиана полный негодования взгляд, подошел к телевизору и нажал на кнопку включения. Он увидел на экране самого себя, сидящего перед членами жюри.

– Я же сказала сидеть тихо и не высовываться! Разве так обычно люди сидят тихо и не высовываются?

– Все это не слишком уж обычно…

– Вот именно!

Юлиан, воспользовавшись ситуацией, закрыл крышку ноутбука и взял сумку в руки. Он пристально посмотрел на Нечаева.

– Я подумал, что нет смысла ждать у моря погоды, пока люди находятся в рабстве, – попытался оправдаться Андрей, собравшись с мыслями. – Так мы привлекли внимание Леонова…

– И еще внимание сотен тысяч зрителей. Удивительно, как это вообще попало на экраны!

– Они падки на сенсации и всякие громкие события. Все решают рейтинги, – предположил Нечаев. – Не думаю, что кто-то воспринял мое выступление всерьез. Они приняли меня за сумасшедшего.

– Но только не Леонов, – тон голоса Мелисон смягчился. – Да и слухи теперь поползут по городу, – она выдержала паузу. – Знаешь, Нечаев, ты чертовски безрассуден. Но тебе везет.

Андрей усмехнулся. Замечание следовательницы почему-то порадовало его. Неужели и впрямь везучий? Разве события прошлых дней не убедили в обратном?

– Юлиан рядом? – спросила Анна.

Нечаев кинул беглый взгляд на Юлиана. Тот прижимал к себе сумку и смотрел на Андрея взглядом загнанного зверя.

– Да…

– Послушай, у меня есть нечто важное. Нужно встретиться. Но только без него.

Анна продиктовала Нечаеву адрес места встречи. Предложила встретиться через час. Андрей согласился.

– Что она сказала? – спросил Юлиан, когда Нечаев закончил разговаривать.

Он продолжал стоять, прижав к груди сумку с бумагами.

– То, что ты слышал. Распсиховалась из-за того, что я попал на экран.

Нечаеву не хотелось пересекаться с Юлианом взглядом, дабы лишний раз не провоцировать самого себя. Оттого упрямо смотрел в пол, так, будто искал что-то. Ему хотелось уйти как можно скорее.

– Это я понял. Что еще?

Не выдержав, Нечаев окинул Юлиана вопросительным взглядом.

– К чему ты клонишь? Считаешь, я что-то недоговариваю?

Былое напряжение захлестнуло их вновь, не оставив шанса вдохнуть воздух полной грудью.

– Это ты темнишь! – заявил Нечаев и направился к двери.

Продолжать выяснять отношения с Юлианом ему теперь хотелось меньше всего, так что минутой позже он уже сидел за рулем своего электромобиля.


Через час они с Мелисон встретились на изломе загородной трассы, что находилась на возвышенности и откуда открывался вид на мерцающий в темное время суток город. Путь к тому месту освещали сгорбившиеся вдоль трассы фонари, но временами череда их заканчивалась, и начиналась беспросветная тьма.

Андрей припарковал свой электромобиль на площадке рядом с машиной Мелисон. Выключив двигатель, он открыл дверь и почувствовал приятную прохладу вечера. К своему удивлению, впервые за весь день он ощутил себя в безопасности.

– Сегодня днем нашли тело Германа Тихонова.

Первое, что услышал Нечаев, когда сел на пассажирское сидение рядом с Анной.

– Там был еще один. Илья Глазунов…

Мелисон не стала рассказывать о том, что в действительности случилось около маяка. Хотела рассказать, но не смогла. Ограничилась тем, что попало в новостные сводки. Все еще тяжело было мириться с тем, что она совершила. Убийство безоружного. Подлог.

– Похоже, они в скором времени сами друг друга перебьют, – потерев переносицу, сказал Нечаев.

– Хотелось бы в это верить, – Мелисон окинула собеседника полным сомнения взглядом. – Но и не только из-за этого я хотела встретиться. Дело в твоем приятеле. Юлиане.

– Что с ним?

Мелисон вздохнула.

– Я вспомнила, где видела его. Он обращался в полицию.

– Да, он рассказывал мне об этом, – подхватил Нечаев. – Сказал, что некто вломился в его квартиру, отобрал его документы. Присвоил себе его «программу». Думаешь, это дело рук все тех же людей?

– Не думаю, что это вообще случилось с ним. С чего бы тогда они оставляли его на свободе? Послушай, в нем есть нечто странное. Он что-то скрывает. Я это чувствую.

Нечаев нахмурился.

– Ты считаешь, что он все это выдумал? Эту историю? Но зачем?

– Я не знаю, – Мелисон покачала головой. – Но давай по порядку. Кто надоумил тебя пойти по следу? Кто предложил передать мне доказательства Вилевича?

– Но…

– Я знаю, что это был он. На вокзале я расспросила бармена. Тот описал мне человека, внешне похожего на Юлиана. И еще там установлена камера наблюдения. Печально, что ты сам не рассказал мне об этом.

Нечаев поджал губы.

– Я попытался выгородить его. В конце концов, сам я уже оказался на виду, а о его существовании никто и не знал.

– Вот именно! – буквально взорвалась следовательница. – Он ведь и на кастинг отправиться тебя уговорил, так? Что ж, теперь ты на экранах. А он снова в тени, – Анна помедлила. – Послушай, он делает все это не просто так. Ловко манипулирует тобой. Так, что и не поймешь. Но он имеет со всего этого какую-то выгоду.

Андрея ослепила вспышка из прошлого. Момент в океанариуме, когда акула разорвала на части Капустина. Случайным ли было появление Юлиана? Или же он все это подстроил? Но как?! Насколько безумным нужно быть, чтобы заставить человека прыгнуть в бассейн с акулой?!

Что-то во всем этом не сходилось. Словно Нечаев пытался совместить очертания двух разных геометрических фигур. Как бы он ни старался, против логики он пойти не мог.

– Ты считаешь, что он замешан?

Мелисон не стала кидаться своими догадками.

– Пока не знаю. Но советую тебе держаться от него подальше. Андрей, ты в огромной опасности теперь. Слишком много важных шишек в этой истории. Ты не думал о том, чтобы…

– Сбежать? – Нечаев сдвинул брови. – Ты об этом?

Возникла недолгая пауза, на протяжении которой Мелисон все смотрела вперед, будто бы вглядываясь в силуэты города, а Нечаев изучал профиль ее лица, казавшийся малознакомым в призрачном свете фонарей.

– Мне кажется, сейчас самое время это сделать, – сказала, наконец, Мелисон. – Это логично в твоей ситуации. Ты не полицейский. Ты просто человек, которому нужно спасать свою шкуру.

– Думаешь, подчиняться логике – всегда заведомо верное решение? – спросил Нечаев.

Он опустил окно и достал из кармана пачку сигарет.

– Я же не витаю в облаках, и прекрасно понимаю, что людям, как правило, наплевать. На кризисы, на геноцид. На всех, кроме самих себя и своих близких. Все мы – незнакомцы, и друг для друга лишь манекены в этом драном магазине эмоций.

Сказав это, Нечаев подкурил.

– В этом есть своя логика, – продолжил он. – Да и мне самому до всех тех, кто лишился своих «программ» и оказался в рабстве, по большому счету, не должно быть никакого дела. Кто они мне? Но я чувствую, что внутри у меня все перекручивается. Я думаю о том, что происходит, и не могу поверить. Что, все это правда? Может, это не здесь, и не рядом со мной?

И еще больше меня перекручивает, когда я представляю, что просто закрываю глаза и начинаю ждать. Ждать, пока кто-то другой попытается навести во всем этом порядок. Или убегать, туда, в свой мир, где такого дерьма нет. Где все по «программам».

Нет… Я не хочу уезжать. Я хочу довести это дело до конца и заставить ублюдков понести наказание, которого они заслуживают. Этот конвейер жестокости должен однажды остановиться. И дело не только в том, что они похитили Эллу. Это уже выше личного. Должно быть выше, как мне кажется.

Нечаев договорил. Он поймал на себе взгляд Анны. Не смог понять, удивлена ли она, или же разочарована. Одно он знал точно: теперь она куда меньше улыбается, чем в начале всей этой истории с исчезновениями.

– Это я убила Илью Глазунова, – сказала Анна. – Проследила за ним до маяка и убила его. Потому что не знала, как поступить иначе.

Внутреннее напряжение Мелисон передавалось Нечаеву. Он буквально ощущал ее внутреннюю дрожь, ее сомнения. Но он продолжал смотреть ей в глаза, потому что именно в тот момент она нуждалась в его поддержке. Так он мог отплатить ей.

– И еще я узнала, что они собирались подставить тебя…

Мелисон сбивчиво рассказала о том, что на самом деле случилось у маяка. Рассказала про подброшенное ухо Александра Филина, и про то, как она совершила анонимный звонок и рассказала о двух трупах дежурному офицеру.

– И я чуть было не стал козлом отпущения, – Андрей покачал головой, выслушав рассказ Анны. – Просто потому, что оказался не в том месте и не в то время.

– Они могли повесить на тебя убийство и закрыть это дело, миновав любые дальнейшие разбирательства. Но вмешалась Элла. И твое дело ушло на второй план.

Кроме этого, еще одна деталь ушла на второй план…

– Юлиан сказал, что познакомился с Эллой в «Спутниках жизни», – заметил Нечаев. – Может, есть смысл отправиться туда и поговорить со специалистами?

– Не думаю, что они с легкостью предоставят информацию посторонним лицам вроде нас.

– Твое явное отличие в том, что у тебя есть удостоверение.

Мелисон намек поняла.

– Знаешь, это ты должен был стать полицейским, – сказала она. – Вместо того, чтобы продавать людям пустоту.

– Может быть. В другой жизни, наверное.

Андрей улыбнулся. Мелисон тоже. Долгий взгляд. Взгляд, чем то похожий на соревнование. Скорее даже спарринг. Никто из них не хотел уступать, пусть это был лишь тренировочный бой.

– Я должен извиниться, ведь был с тобой нечестен, – заявил Нечаев.

Произнес он это практически шепотом, интимно, пусть сам того и не осознавал.

Анна придвинулась к нему ближе. Коснулась взглядом его губ. Будто посмотрела в пропасть, прежде чем броситься в нее.

Нечаев и сам чувствовал неумолимую тягу к Мелисон. То ли сказалась атмосфера все и вся скрывающей ночи, или же просто за время их с Анной знакомства столько всего случилось, что теперь каждая минута нахождения рядом сближала с невероятной силой. При этом каждая такая минута была лишь подтверждением того, что жить осталось еще на одну минуту меньше.

Но Андрей не собирался обманывать себя. Не страх смерти и уж точно не подсознательное влечение к смерти подстегнуло его впиться губами в губы Мелисон. Нет, он просто хотел ее в тот момент с такой силой, что случайно сорвал пуговицу с ее блузки, когда стал раздевать ее. Она не сопротивлялась.

Она не могла признаться себе тогда, что в ней взыграли эмоции, и что порыв страсти был никак не связан с логикой, которой она придерживалась всю свою жизнь. Просто в этот переломный для нее день она словно кожу с себя сбросила. Сделала это машинально, не оглядываясь назад.

И все в голове ее звучал вопрос: всегда ли подчинение логике – заведомо верное решение?


6.

«Немалое внимание общественности привлекла еще одна новость в сфере досуга и развлечений. Один из участников кастинга скандального реалити-шоу «Религия социализма 2» прямо в зале стал обвинять членов жюри в связях с организованной преступностью. Нисколько не удивляет заинтересованность продюсеров и самих членов жюри, среди которых небезызвестный телеведущий Нестор Леонов, в показе данного материала по телевидению. Выпуск реалити-шоу стал самым рейтинговым…»

Полина резким движением схватила пульт управления телевизором и переключила канал, тем самым заставив замолчать говорливого диктора. Когда в следующую секунду в комнату вошел Нестор, она прикинулась, что смотрит хоккейный матч.

Леонов, подтянув обмотанное вокруг талии белое полотенце, бросил недовольный взгляд на лежащую в постели Полину. Он понял, что она переключила канал – услышал последнюю фразу. Все понял. Разозлился.

Вместе с тем обнаженное тело Полины в мрачном свете, исходящем от экрана телевизора и фоновой подсветки, казалось ему холодным, буквально покрытым льдом. Он почувствовал желание, перемешанное с ненавистью. Возбудился пуще прежнего.

«Увы, во время матча нам стало известно, что пропавший без вести Герман Тихонов сегодня был найден мертвым. Причины и подробности происшествия пока неизвестны. Для мира большого спорта это невосполнимая утрата…»

Речь спортивного комментатора заставила Леонова напрячься. Это не могло скрыться от взгляда Полины.

Он сжал кулаки и как вкопанный встал у постели. Полотенце, которое он до того придерживал рукой, упало на пол. Полина же подтянула одеяло, словно пытаясь защититься от угрозы, которая могла возникнуть в любую секунду.

– Сукин сын! – взорвался Леонов, и вены на его шее и лбу вздулись так, будто он готов был вот-вот лопнуть.

– Что случилось? – испуганно спросила Полина.

Он не ответил, ведь сразу бросился к телефону. Так и не накинув на себя ничего из одежды, он ушел из спальни. Содержание последовавшего чуть позже разговора Полина знать не могла, но догадалась, что у Нестора дела пошли совсем уж нехорошо.


Стоя под душем, уже в общежитии, она пыталась смыть с себя запах и следы прикосновений Леонова. Ощущения визуализировались, и Полине казалось, будто у нее кожа расходилась по швам. Из куколки – в бабочку. Неужели превращение уже началось?

Чья-то невидимая рука писала историю ее жизни. И если у этого творца все в порядке с головой, размышляла Полина, то он не станет поступать с ней нехорошо. Хотя бы ради дочери. Ради Верочки.

Уложив дочь спать, Полина и сама попыталась уснуть, да только тягучие мысли нисколько этому не способствовали. Лежа в постели, она попробовала дочитать давно начатую книгу, но слова перемешивались самыми причудливыми образами, и за ходом сюжета следить было попросту невозможно. Как никогда нужно было развеяться.

Хотелось оставить позади жизнь в ее прежнем виде. Но когда чернильные линии на листочке бумаги превратились в послание дочери, дабы она не беспокоилась, если проснется в ближайшие пару часов, желание сбежать сошло на нет.

Все же, Полина нашла в себе силы выбраться из комнаты, пройти по коридору и вырваться из духоты общежития. Стрелка часов зависла где-то около десяти, и казалось, что время пожить все еще есть.


Позже, в терпкой затуманенной атмосфере бара она повстречала человека. Невысокого, худощавого мужчину. Непримечательной внешности, которую описать Полине было непросто. Та внешность, которая особо не запоминается. Самое обычное лицо. Как будто этот человек может примерить на себя любую маску.

Она повстречала Юлиана.

Он предложил выпить. Полина была слишком занята своими мыслями и не сразу заметила его. Все же, обратив внимание, она хотела было послать его куда подальше. Но Юлиан знал, как подступиться.

– Все это не для вас, – сказал он. – Просто вижу, что и одежда ваша, и мысли, и то, как вы хмурите лоб, когда думаете о чем-то – все это не отсюда, и не принадлежит этой зловонной клоаке. Вы мечтаете выбраться отсюда поскорее, да только как выбраться из собственной жизни? Прыгнуть выше головы? Быть может, нужно прыгнуть через чью-то голову?

Его слова и притягивали ее внимание, и отпугивали одновременно. Кто он, и почему говорит об этом? Проговаривает мысли, в которых можно утонуть.

– Кто вы? – так и спросила она.

– Сам уже не в курсе, – ответил Юлиан. – Все же, позвольте угостить вас выпивкой.

Он заказал два коктейля Буковски. Слишком крепкие для начала вечера, но оттого еще более притягательные для двух заблудших душ.

Полина пригубила напиток. Подумала, что не стоит напиваться рядом с незнакомцем. Хватит с нее ублюдков, которые пускают в ход кулаки и ведут себя так, будто она – всего лишь их собственность. Тем более, дома ждет дочка…

– Никогда не казалось, что жизнь похожа на плохо написанную историю? – задал вопрос Юлиан, отхлебнув немного Буковски. – Описания хороши, да и персонажи колоритные, но вот сам сюжет…

– Полное дерьмо, – согласилась Полина. – Как раз думала об этом.

Она смерила собеседника задумчивым взглядом.

– У меня не то чтобы было желание заводить новые знакомства, – честно призналась она. – Без обид, но я тебя не знаю, и я не из тех девчонок, которые… ну, ты понял.

– Да, я понял. Я знаю.

– Правда? – наигранно удивилась Полина. – Это у меня на лбу написано?

– Нет. Я просто видел тебя на телевидении, – пожав плечами, сказал Юлиан.

Полина почувствовала себя дурой. И в самом деле, зачем она так себя ведет? Неужели к каждому мужчине в этой жизни нужно относиться с опаской?

«Непременно!» – заключила она.

– Слушай, я тебе в друзья не набиваюсь, и под юбку залезть тоже не пытаюсь, – теперь на откровения пошел Юлиан. – Просто я хотел передать тебе это…

Он с легкостью, будто заранее подготовившись, выудил из кармана пальто конверт. Простой бумажный конверт.

– Что это? – спросила Полина, с подозрением глядя на Юлиана.

– Самый обычный конверт. Такие продаются в почтовых офисах.

Едва уловимое напряжение момента буквально разорвало на части нечеловеческим рыком. Один из посетителей, рыжебородый детина с уродливыми татуировками на руках, не удержал в себе выпитое прямо у стойки бара. И без того не слишком приятная атмосфера питейной стала просто отвратительной.

Полина поморщилась.

– Ты все-таки пытаешься меня купить? – спросила она, глядя Юлиану прямо в глаза.

– Там нет денег.

– Тогда что там?

Не ответив, Юлиан покачал головой и одним махом допил остатки коктейля. Посмотрел на утирающего бороду мужика с татуировками. Перевел взгляд на Полину.

– Твое будущее.

Оставив конверт на столе, он встал и направился к выходу, не оглядываясь. Полина смотрела ему вслед. Когда он вышел из бара, она коснулась кончиками пальцев конверта, но заглянуть внутрь не решилась.

Она собиралась сделать это позже, в куда более приятной обстановке.


7.

Нестор приехал в особняк так быстро, как только смог.

Кровавая находка у маяка всполошила всех, так что теперь двое охранников дежурили на входе. На площадке у особняка были припаркованы электромобили Вадима Крашенинникова и Алана Либкнехта. Машины Александра Филина там не было.

И то не удивительно, подумал Нестор. Ведь еще по телефону он узнал от матери, что на месте преступления нашли ухо продажного полицейского. Кто знает, как далеко успел сбежать этот кретин?

Нестору приятно было понимать, что за один день судьба избавила его сразу от двух недомерков, пытавшихся ухаживать за его матерью. Победа с разгромным счетом. И никаких умственных и физических затрат.

Так что, когда он вошел в кабинет Ангелины, у него на лице оставалась довольная ухмылка. Впрочем, она исчезла сразу же, как только он встретился взглядом со своей матерью, сидящей за столом.

Та явно была не в духе. Рядом с ней стоял Крашенинников, и он выглядел озадаченным. Либкнехт, как и всегда, курил трубку, сосредоточенно меряя шагами кабинет.

– Из-за этого могут возникнуть вопросы, – говорил он, приближаясь к столу, за которым сидела Ангелина.

Он посмотрел на стоящего у дверей Нестора. Остановился.

– Вы допустили ошибку. Тот выпуск не должен был попасть на экраны.

– Это решение продюсеров. Единогласное. Времени на раздумья особо не было. Если бы я стал настаивать на обратном, меня могли заподозрить…

– В таких ситуациях лучше спрашивать у взрослых, – высокомерно заявил Крашенинников. Неприятная усмешка скользнула по его губам.

Нестор застыл на месте. Играть свою прежнюю роль ему было на редкость противно. Он чувствовал силы для того, чтобы полноправно заявить о себе.

– Не считаю нужным слушать ваше мнение, Вадим, – ответил Леонов. – Особенно в рамках событий, на которые вы никак повлиять не можете…

– Довольно! – прервала Ангелина. – Сын… действительно, ты поставил под удар все наше дело. С другой стороны, я прекрасно понимаю, почему ты поступил так. Это было разумно.

Нестор едва сдержал улыбку. Он все еще пристально смотрел на Крашенинникова, немало смутившегося.

– На вашем месте, я больше переживал бы из-за того, что случилось с Ильей и Германом, – продолжил Нестор, подойдя ближе к столу, за которым сидела мать, тем самым сместив со своего прежнего места Либкнехта. – Похоже, один из наших партнеров решил сыграть в игру против правил.

– Я не понимаю, – покачала головой Ангелина. – Зачем он это сделал?

Нестор осознал, что Ангелина не просто в плохом расположении духа. Она казалась истощенной. Возможно, смерть одного любовника и предательство другого заставили ее внутренний стержень надломиться.

«Что ж, – подумал Нестор. – Теперь ты, наконец, поймешь, что только я никогда не предам тебя и не обижу. Мамочка…»

Ход его мыслей прервал Крашенинников.

– Кажется, к нам еще гости, – сказал он, глядя в окно.

Когда Нестор подошел к окну и посмотрел на парковку с высоты второго этажа, он увидел идущего с перебинтованной головой Филина.

– Я вызвала охрану на всякий случай. Они в курсе событий, – пояснила Ангелина, когда увидела недоумевающие взгляды гостей, направленные на нее. – Не переживайте по этому поводу. Его обыщут и пропустят сюда только без оружия.

Действительно, Александра Филина сопровождала охрана, когда он появился в поле зрения Нестора и партнеров.

– Это не я! – заявил он с порога. – Не моих рук дело! Меня подставили. Черт возьми, Ангелина…

Он хотел пройти вперед, но путь ему преградил один из охранников.

– Ты обронил кое-что на месте преступления, – спокойно сказала Ангелина, глядя на Филина. Из-за стола она вставать не собиралась. – И даже записи с камер наблюдения удалить не забыл. Я лично проверила. Все стерто подчистую.

Филин начал трясти головой так, будто у него начался приступ. Нестор заметил кровь на бинтах.

– Ухо мне отстрелил Игорь Левин еще вчера! – закричал полицейский. – Эта сука Мелисон, похоже, прихватила его с собой. Она же и подбросила его. Это ясно как дважды два!

– Это ясно только тебе, Александр, – вступил в разговор Либкнехт. – А мы видим, что ты в непростой ситуации испугался и убил наших партнеров.

– Бред собачий!

– Ты обещал разобраться с Мелисон и этим… Нечаевым, – добавил масла в огонь Нестор.

– А ты вообще заткнись! – погрозил ему пальцем Филин. – Я с тобой не разговаривал.

Нестор сдержался и ничем не ответил ему, но ощутил явное жжение в области груди. Будто нечто пыталось вырваться наружу.

Филин отпихнул охранника и направился прямиком к столу Ангелины. Та махнула своим наемным рабочим, мол, все нормально. В какой-то момент ее взгляд стал прежним – это подметил Нестор. Это снова была прагматичная, умная женщина. Не какая-то там разбитая старуха с неудовлетворенным сексуальным аппетитом.

– Я никогда не лгал тебе, Ангелина! – заявил Филин, размахивая указательным пальцем. – Меня подставили, и теперь за мной охотятся люди из моего же отдела, черт возьми! Ты думаешь, я настолько глуп, чтобы так сорить уликами?! Сама подумай, я просто не мог поступить так нелепо!

«Сомнения. В ее взгляде сомнения, – подумал Нестор. – Он пудрит ей мозги. Как делал это раньше… Чертов ублюдок, скользкий какой!»

– Моя вина в том, что Мелисон все еще жива, и я уже поплатился за это. Не отворачивайся от меня в такой момент, Ангелина! Прошу…

Сказав это, Александр резко выпрямился, но не потому, что почувствовал внутренние силы. Он широко раскрыл глаза и попытался словить воздух ртом.

Нож торчал в его спине. Воткнут он был по самую рукоять.

Филин ощутил привкус крови во рту. Он еще не до конца осознал, что получил нож промеж лопаток, и что через несколько секунд он упадет замертво. В попытках понять, что же с ним произошло, он развернулся, тяжело дыша.

Нестор с остервенелым видом смотрел ему прямо в глаза.

– Ты…

Протяжный вздох – даже не вздох, а рык, – и Филин упал на пол прямо перед Нестором.

В кабинете воцарилась тишина.

Леонов знал, что именно этот момент должен был стать его звездным часом. Готовясь нанести удар, он много думал о том, что будет, если он проявит слабость. Позор. Толстая броня, прикрывающая его образ на телевидении, никак не помогала в делах бизнеса. В делах семейных.

Он должен был доказать матери и партнерам, что способен на многое.

– Я больше не желаю слушать этот бред, – сказал он, с пренебрежением взглянув на тело, лежащее посреди кабинета.

Внутри у него, конечно же, все разрывалось на части. И что-то выдавало это его состояние.

– Что ты устроил, Нестор?!

Мать посмотрела на сына. Перевела взгляд на охранников, стоявших позади него как вкопанные. Ситуация вне стандартных инструкций. Ожидание дальнейших указаний.

– Позволь мне самому решать, что делать! – твердо заявил Нестор. – Этот человек был опасен для всех нас. Для тебя.

– Черт! – выругалась Ангелина и встала из-за стола.

Она посмотрела на лежащее на полу тело. Кровь сочилась из раны, впитывалась в ковер. Ей подумалось, что это сок его жизни – то, чем она могла наслаждаться раньше – покидал его тело. И теперь это тело, лишенное былой силы, лишенное внутренней страсти, стало просто частью мира неодушевленных вещей.

Он сыграл свою роль. Нужно было проститься с ним и не лить слезы. А она умела прощаться. Жизнь заставила ее научиться, и не привязываться ни к кому из мужчин. Кроме сына.

Она махнула рукой охранником.

– Уберите его. Спрячьте в морозильной камере…

Она отвела взгляд. Ушла к окну.

Все это время Крашенинников и Либкнехт молча наблюдали за происходящим. Первый, похоже, был поражен. Второй все так же спокойно курил трубку.

– Нужно принимать жесткие меры! – продолжил говорить Нестор. – Он не справился со своей задачей. Я возьму на себя всю работу. Завершу это дело.

Ангелина обернулась. Их с сыном взгляды встретились. И не нужно было слышать слова одобрения. Все и так было ясно.

Странная любовь ядом разливалась по сердцу Нестора. Он знал, что это нехорошо; знал, что в определенном смысле болен, но не мог принимать себя в отрешении от этого своего недуга. Он был рад, что болен нездоровой любовью к своей матери.


8.

Мелисон посетила Специалиста из офиса «Спутников жизни» ближе к обеду следующего дня. Прикрываясь удостоверением как щитом, она прошла через нескольких администраторов и назойливого руководителя структурного подразделения, который почему-то посчитал своей миссией ни в коем случае не подпускать Мелисон к сотрудникам.

– Вы заблуждаетесь в том, что наш спец обладает достаточной информацией. В конце концов, только у меня есть все виды доступов…

Мелисон много улыбалась, как и всегда. Она знала, что незнакомцев это сбивает с толку, особенно когда общаешься на серьезные темы. Кто-то может заподозрить неладное и занервничать. Кто-то воспримет улыбку как проявление симпатии со стороны миловидной следовательницы. В любом случае улыбка выбивает из колеи.

– Все же, я бы хотела поговорить со Специалистом.

Она не была согласна слушать сухое перечисление фактов. Она хотела знать нечто большее, и понимала, что в документах и отчетах это самое «большее» не отыскать.

Что-то подсказывало ей, что Юлиан прячет свои секреты намного глубже. Но она даже предположить не могла, что мнимая глубина на самом деле может оказаться поверхностью. Тем, что на виду.

– Да, я помню этого персонажа, – сказал Специалист.

Похожий на молодого Карла Юнга, как с картинки в учебнике, – подметила Мелисон.

– И что же вы помните?

– Послушайте, мне бы хотелось знать, отчего это правоохранительные органы проявляют такой интерес к его персоне.

– Это не та информация, которой я могу поделиться, – ответила Мелисон, улыбнувшись. – Тайны следствия.

– Понимаю, конечно, – улыбнулся Юнг. – Тольки и вы поймите, что есть такое понятие, как врачебная тайна. И если у вас есть официальный запрос…

Никакого официального запроса, разумеется, не было. Мелисон понимала, что если бы кому-то из сотрудников пришло в голову вызвать полицию, ее бы в момент увели из кабинета в наручниках, как беглого преступника. Осознание этого подернуло ее улыбку.

– Вы же не думаете, что я просто так трачу свое время, и просто так, ради забавы, обратилась к вам за помощью? – спросила она. – У меня есть все причины полагать, что Юлиан – не тот, за кого себя выдает. Он проходит подозреваемым по уголовному делу.

Юнг соединил кончики пальцев пирамидкой.

– Вы очень улыбчивая девушка, – сказал он, оценивающе глядя на Мелисон. – Говорю вам не как Специалист, но как человек.

«Комплименты? К чему они? – задалась вопросами Анна. – Не похож он на похотливого кретина…»

– Каждый из нас по своему психически нездоров, – продолжил Юнг. – Вопрос нормы, только и всего. Назови человека безумцем, поставь ему диагноз, пусть даже ошибочный, и все его поступки можно будет интерпретировать как поступки безумца. Что улыбка, что ярость… все одно, и зависит от контекста. Что до Юлиана… могу сказать одно: за все время посещения сеансов он ни разу не показался мне безумцем.

Мелисон напряглась. Специалист не договорил.

– Странный случай, – Юнг поправил очки. – Однажды ко мне обратился человек. С усами, в очках. Он представился Юлианом, хотел пройти на сеанс. Непросто было отказать ему, конечно, но в этот кабинет он не попал.

Мелисон нахмурилась. Былая улыбка сошла с ее лица. Теперь она казалась ей бездейственной.

– И в чем странность?

Юнг, наоборот, улыбнулся.

– Это был Юлиан. Загримированный. Знаете, грим как у театральных актеров. Накладной нос, накладной подбородок. Ну да, еще усы. Мне потребовалось время, чтобы догадаться. Несколько дней думал об этом. Хорошая работа. Ведь он хорошо скрывал от меня свой недуг все время нашего общения. Я, конечно, не претендую на роль хорошего диагноста, но… он мастерский притворщик. Редкий талант.

Мелисон в задумчивости кивнула, пусть и не была согласна со Специалистом. Можно ли назвать безумие талантом?

– У него все признаки диссоциативного расстройства, – продолжил Юнг. – Признаки меланхолии. Как вы можете знать, это серьезное заболевание.

– Да, я знаю.

– И теперь, когда вы приходите ко мне в кабинет и говорите, что подозреваете этого человека, у меня возникает нехорошее предчувствие.

Анна вдруг почувствовала, что времени у нее осталось совсем немного. Нужно было как можно скорее связаться с Нечаевым и рассказать ему обо всем, что ей удалось узнать. Опасность была слишком близко. Но что предпримет Юлиан? И какой для него во всей этой истории интерес?

Она хотела допросить мерзавца.

Если бы она могла хотя бы на мгновение представить, как на самом деле обстоят дела, она бы явно засомневалась в своей вменяемости и вменяемости тех, кто ее окружал. Как верно заметил Специалист, контекст играет решающую роль.


***

«Будь острожен. У него пистолет!»

Слова Анны раз за разом прокручивались в мыслях Нечаева, пока он, старательно смешиваясь с толпой, следил за Юлианом.

С Мелисон они договорились встретиться позже. В гостинице.

Через паутину улиц бедняцкого района, в котором находилась гостиница – к подземным тоннелям метро. В бликах солнечного света, отражающегося от витрин, по пешеходным зонам. Неизвестно куда.

Андрей следовал за Юлианом уже битый час, но никак не мог понять, куда тот направляется. Юлиан пробивал себе путь через бетонные джунгли, придерживая рукой сумку, в которой лежали ноутбук и бумаги. Бумаги, которые не раз попадались Нечаеву на глаза, но содержание которых оставалось для него загадкой.

Для Нечаева также было загадкой, почему Юлиан не ночевал в гостинице. Где он был всю ночь? Какой коварный план вынашивал? После всего, что рассказала Мелисон, вопросов было слишком много. Пришло время получать на них ответы. Оставалось только прижать Юлиана к стене, но сделать это аккуратно. Так, чтобы он ненароком не нажал на спусковой крючок.

А ведь Андрей мог и вовсе не выйти на его след. По чистой случайности он заметил Юлиана на углу улиц, неподалеку от гостиницы. Но случайности, как говорится, не случайны.

«Так может, Юлиан специально ведет меня куда-то?» – задался вопросом Нечаев.

В бойком ритме стучало сердце. Звуки сливались воедино. Городская симфония была привычна уху, даже в какой-то степени приятна. Андрей чувствовал себя как дома в царстве стекол и бетона. После обшарпанных стен гостиницы, после неприглядных фасадов старых зданий, вычурности бедности и будто бы повисшей в воздухе меланхоличной дымки, простота линий и чистота стекол казались чем-то диковинным.

Странная линия движения – Юлиан будто бы крюк сделал, или же Нечаеву так лишь показалось – привела к набережной. Длинная дорожка вела к жилому комплексу. Ветер, до того шумевший листвой, стих, будто бы в предвестии какой-то странной развязки.

Нечаев подумал, что сам нагоняет на себя страху больше, чем все события, что случились с ним за последние недели. Будто бы одна часть его все повторяла, что это путь в никуда, что нужно отступиться. Другая часть противилась. Отступить было бы позорно. Неправильно.

Поток мыслей чуть было не увел его от преследуемого. Когда Юлиан, заметно прибавив шагу, свернул к воротам жилого комплекса (из окон которого, как подумалось Нечаеву, открывался замечательный вид на залив), он тоже ускорился.

Оказавшись в здании, Нечаев двинулся к лифтовому холлу. Над дверями лифта красовалась цифра семь. Андрей предположил, что Юлиан отправился именно на этот этаж. Нажал на кнопку вызова.

Переминаясь с ноги на ногу, он дождался лифта и, как только двери открылись, буквально влетел в кабину. Нажал на нужную кнопку. Двери закрылись, и Андрей весь сжался. Внутренний голос подсказывал, что на этом этаже он столкнется с чем-то непреодолимо странным. Да только он себе и представить не мог, с чем именно.

Впрочем, коридор, в котором он оказался чуть позже, не показался ему необычным. Только одна дверь заметно выделялась на фоне остальных. Замок у нее был разбит. Сама дверь оставалась чуть приоткрыта.

Сделав глубокий вдох, Андрей подошел к двери и легонько толкнул ее. Сердце забилось пуще прежнего, ведь в следующее мгновение он увидел стоящего посреди комнаты Юлиана.

– Тут и впрямь никого нет, – сказал он, но так тихо, будто разговаривал с самим собой.

Поставил сумкуна пол.

Нечаев сделал шаг вперед. Сделал тихо, но Юлиан все же почувствовал присутствие постороннего. Резко развернулся. Уставился на незваного гостя с удивлением, которое едва прикрывало раздражение.

– Ты не должен был здесь появляться! – заявил он.

Нечаев сделал шаг вперед.

– Чья это квартира? – спросил он, когда его взгляд упал на большое зеркало, материалы для нанесения грима и маски с париками.

Ему вспомнилось все то, что пересказала ему Мелисон после встречи со Специалистом из «Спутников жизни». Юлиан носил маски. Менял внешность.

– Моя, – с напускным спокойствием ответил Юлиан. – Но ты не должен был в ней оказаться. Не должен. Еще нет. Слишком рано, – он будто бы растерялся, и пальцы его заиграли так, будто он что-то пробовал на ощупь. – Это не по сюжету.

– Что?

Нечаев немало удивился. Ему показалось, что Юлиан начал бредить.

– Не по сюжету. Ты не должен был здесь появляться. До самого конца. Ты что, следил за мной?

– Да, черт возьми! Мне пришлось! – Нечаев сделал еще шаг вперед, ближе к Юлиану. – Что ты задумал? И про какой, мать его, сюжет ты говоришь?

Тот ничего не ответил. Отвернулся. Подошел к окну. Словил себя на мысли, что все повторяется. Он уже стоял так однажды. Когда разговаривал с Притворщиком. А потом выстрелил в него из пистолета с глушителем.

– Все верно. Я просто не написал этот фрагмент. Нужно было заставить тебя заняться чем-то более важным для сюжета. Не преследованием меня…

Юлиан буквально прощебетал. Нечаева это немало разозлило. Он уже перестал что-либо понимать.

– Хватит пороть чушь! – прикрикнул он. – Так что, получается, никто не поселялся в твоей квартире? И документы при тебе?

В ответ он ничего не услышал.

– И зачем ты это устроил? – с округлившимися от гнева глазами спросил Нечаев. – Ведь наша встреча в океанариуме не была случайной, так?

Ему уже плевать было, что Юлиан вооружен и, возможно, опасен. Он просто не понимал, что происходит на самом деле, а внутри него волей судьбы (природы, задумки автора – нужное подчеркнуть) было заложено вполне естественное желание докопаться до истины чего бы это ни стоило. Причинно-следственные связи в контексте сюжета, созданного Юлианом, работали более чем хорошо. Автору это доставляло немало удовольствия.

– Ты – всего лишь персонаж моей истории, – спокойно сказал Юлиан, обернувшись. Без оружия. Ему было необычайно приятно раскрыть все карты. – Главный герой. Человек, который пошел против системы.

Нечаев нервно потряс головой.

– Ты… работаешь на Леонова, да?

Сомнительная догадка. Это и сам Нечаев осознал, но уже после того, как выпалил свой вопрос. Впрочем, куда более сомнительной казалась ему перспектива поверить в слова Юлиана о том, что все происходящее – лишь выдумка.

– Я работаю на самого себя, Андрей. Я – автор.

Тут Нечаев словно с цепи сорвался. Он кинулся на Юлиана. Тот даже не успел выхватить пистолет, когда Андрей, споткнувшись о сумку, налетел на него всем своим весом.

Все, о чем Юлиан успел подумать прежде, чем упасть и удариться головой о подоконник – так это о том, что в сумке лежит черновик сегодняшнего дня. И день будет непростой.

Удар отключил его сознание.


Когда Юлиан вновь открыл глаза, он ощутил прилив острой боли в области виска. Но прежде, пока сознание медленно наполняло его, из смутного силуэта возник Нечаев, с жадностью читающий строки того, что ему ни в коем случае нельзя было читать.

Юлиану хотелось застонать, но он сдержал порыв. Аккуратно, пока Нечаев был отвлечен, полез в карман за пистолетом. Но там было пусто.

Пистолет лежал на столе у большого зеркала, рядом с масками. Профиль Нечаева отражался в зеркале. Он был озадачен. Поражен. Напуган.

– Что это такое? – задал он вопрос, причем каждое слово он отделял так, словно говорить ему в принципе было тяжело.

Юлиан схватился за голову. У виска возникла приличных размеров шишка. Интересно, сколько он оставался без сознания? И сколько за это время успел прочитать Нечаев? Добрался ли он до самого главного?

– Что это такое? – повторял Нечаев снова и снова, как заклинание, которое помогало ему открыть суть проблемы.

Пока Андрей, читая строку за строкой, находился в состоянии прострации, Юлиан поднялся на ноги, но остался стоять у окна. У него возникла мысль схватить оружие, но он понимал, что может попросту не успеть. Пистолет был у Нечаева прямо под рукой.

– Я… написал все это. Все то, что происходит. Это реально, Андрей. Все это не вымысел. Мои фантазии становятся реальностью.

Но Нечаев и слушать не желал. Ответ на свой вопрос он искал на страницах черновика.

– Но только моя жизнь имеет смысл. А все, что случилось с тобой, с Эллой, с Анной Мелисон – все это моя выдумка. Это моя лучшая история. Я вложил в нее все свои силы. Всю душу.

– Ты во всем этом замешан, – зло процедил Нечаев.

– Нет же! – возмутился Юлиан. Скривился от нахлынувший боли. – Послушай меня. Я знал, что тебе сложно будет в это поверить…

– Закрой свой рот! – перебил Нечаев. Глаза его налились кровью.

Он взял со стола пистолет. Навел его на Юлиана. Тот прижался к окну.

– Не надо. Не сейчас.

Сжимая рукоять пистолета дрожащей рукой, Нечаев встал из-за стола.

– Что бы ты там ни написал – все это чушь. Летопись безумия, что творится вокруг нас.

Андрей не знал, что делать дальше. То, что он прочитал на страницах черновика, гнало его в гостиницу. Туда, где они с Мелисон должны были встретиться.

– Тебе не спасти ее, – дрожащим голосом сказал Юлиан, словно прочитав мысли Нечаева. – Это было бы нелогично. История подходит к концу. Она должна умереть.

Андрей оскалился. Все же сумел заставить себя сделать шаг назад. Ни на секунду он не отворачивался от Юлиана. Не знал, чего еще ожидать от этого безумца.

Вместе с тем Нечаев понимал, что не сможет вот так удерживать его на мушке вечность. Он должен был поторапливаться. Мелисон находилась в большой опасности, если верить черновикам. Но стоит ли им верить?

Мысли пожирали Нечаева, когда он находился в кабине лифта. От нахлынувшего чувства гнева ему захотелось бить по стенкам кулаками. Кричать. Кабина тряслась и, казалось, готова была вот-вот сорваться вниз и закончить все тягости и мучения. Перечеркнуть то, что написано в черновике.


9.

Она не брала трубку.

Всю дорогу в гостиницу, сидя на заднем сидении такси, Нечаев пытался подвести увиденное им под логичное объяснение, но, хоть убей, у него не получалось. Верить словам Юлиана он никак не хотел.

С другой стороны, все написанное в точности совпадало с реальными событиями. Реальными ли? Наваждение какое-то! Страшное чувство не отпускало Андрея всю дорогу. И телефон Мелисон все не отвечал.

Небо заволокло тучами. Словно по расписанию, над городом намеревался грянуть гром, и дождь должен был охладить мертвецки-бледный асфальт, по которому такси мчало на большой скорости. Нечаев попросил водителя прибавить ходу. Думал, что успеет. Думал, что сможет изменить то, что неизменно.

Оказавшись у входа в гостиницу, он сунул руку в карман пиджака. Захотел почувствовать твердость стали. Он не знал, придется ли ему пускать в ход оружие, но с пистолетом в кармане было как-то спокойнее. С волками жить – по волчьи выть.

«Так почему я еще жив?» – задался вопросом Нечаев.

Главный герой. Смешно. Так же смешно, как и полагать, что жизнь крутится вокруг тебя. И не важно, что было написано у Юлиана в его бумажках. Он просто больной ублюдок! Летописец безумия, который записал все, что случилось, для своих работ. В наблюдательности ему не откажешь.

Но почему же в записях было то, что лишь должно было случиться?

Андрей одернул себя. Не время для размышлений.

За стойкой никого не было. Это показалось Нечаеву подозрительным. Не видеть ехидную ухмылку администратора, который, похоже, и ночевал на рабочем месте, и работал, и досугом занимался, было странно.

Нечаев достал из кармана пистолет и снял его с предохранителя. Прежде он видел, как это делала Мелисон. С остальным тоже должен был справиться, пусть и не знал, какого это – отнять у человека жизнь одним выстрелом.

Он поднялся на второй этаж. По ступеням шагал медленно, вслушиваясь в посторонние звуки. Сердце, казалось, разбухло. Сместилось под самое горло. Но нельзя было позволять страху трансформироваться в ступор. Не сейчас…

Он подошел к двери. Прикрыта. Нечаев коснулся дверной ручки и приложил небольшое усилие. Дверь поддалась. А ведь он запирал ее, когда уходил.

Ехидная улыбка стерлась с лица администратора. Осталась только кровь. Он лежал на полу в ванной комнате. Получил пулю промеж глаз.

Андрей сдержал подступившую тошноту и отвел взгляд от мертвеца. Мысли о червях, о сырой земле. Жизнь не имеет четкого плана, как бы там ни было. Жизнь может прерваться в одно мгновение, окажись ты не в том месте и не в то время.

«Так почему я еще жив?» – повторил свой вопрос Нечаев.

Анна лежала на кровати. Раскинутые в стороны руки. Застывший взгляд. Кровью перепачканная белая блузка, которую он сорвал с нее в машине прошлой ночью. Пуговицы не хватало. Не хватало жизни в ее глазах. Улыбки, в которой никогда больше не изогнутся холодные губы.

Увидев ее, Андрей замер. Подступившее к горлу сердце все вырывалось наружу. Бесформенный шарик, перекрывший дыхание. И на глаза словно очки солнцезащитные нацепили – все вокруг стало темным.

Нечаев не понимал, что слезы наворачиваются на глаза. Не мог понять того, что происходит. Для осознания ему требовалось время, которого у него, к слову, не было.

Тряхнув головой, Нечаев выглянул в окно. Тупик. Оттуда беды можно было уже не ждать. В тупике оказался он сам, и довольно давно. Повернул не туда еще в тот момент, когда согласился приехать на вечеринку к Герману. Неплохо так разбавил обыденность.

Он подошел к двери, открыл ее, и вдруг услышал шаги. Кто-то вошел в гостиницу. Стал подниматься по ступеням.

Нечаев попытался закрыть дверь на замок, но тот оказался сломан. Убийца сломал его, а после проник в номер. Оставил трупы, чтобы кто-то, шагающий по лестнице, пришел и застал Андрея на месте преступления.

Нечаева ужаснула мысль о том, что ему уже некуда бежать. Но что же, остаться в номере и ждать, когда закуют в наручники? Он знал, что у врагов слишком хорошие связи, так что можно было и не надеяться на хороший исход. Его посадят. Обвинят во всех смертях. Уничтожат. Сотрут «Программу жизни».

Тяжело дыша, Андрей подбежал к окну и скорым движением открыл его. Бездна двумя этажами ниже готовилась к встрече. Распростерла свои объятия. Нечаев понимал, что удар будет жестким, но другого варианта у него не было. Спрятав пистолет в карман, он прыгнул.

При столкновении с асфальтом он подвернул ногу. Повезло, что не приложился головой. Кувыркнулся через плечо. Поднялся, морщась от вспыхнувшей пламенем боли.

Пусть с одной стороны Нечаева ждал тупик, но с другой-то переулок продолжался. Он выходил на парковку, где находился его электромобиль. И еще около входа в гостиницу была припаркована полицейская машина. Кто-то пожаловался на шум? Выстрелы потревожили покой? Да, очень уж натянутое объяснение.

Андрей понимал, что его подставили. Сделали это не в первый раз. Но точно в последний.

За рулем полицейской машины сидел молодой парень в форме. Андрей весь сжался, когда увидел его. Он понимал, что должен был выглядеть как можно более непринужденно, и, по возможности, не хромать, дабы не выдать себя. Но справиться с внутренним волнением было отнюдь не просто.

В какой-то момент взгляды полицейского и Нечаева пересеклись. Дрожь пробивалась наружу, и шарикообразное, раздутое сердце все давило на горло.

Дыши ровно. Сохраняй спокойствие.

До электромобиля оставалось меньше десятка метров, когда Андрей услышал голос полицейского. Остановился на месте, не решаясь обернуться.

В ушах стоял звон, потому Нечаев не мог понять, что говорит полицейский.

Когда он обернулся, то увидел парня из машины. С рацией в руке, тот спешил к дверям гостиницы. Про Андрея полицейский уже и не вспоминал.

Быстрыми шагами доковыляв до электромобиля, Нечаев плюхнулся на сидение, закрыл дверь и запустил двигатель. Делал он все быстро. Считанные секунды оставались у него на то, чтобы убраться прочь.


Он не знал, куда идти и что делать. Сидел, положив руки на руль. Закрыв глаза.

Нечаев остановил электромобиль на трассе, ведущей прочь из города, когда уже совсем невмоготу было следить за дорогой. Силуэты становились призрачными. Вода смывала привычный смысл.

Андрей все пытался собраться с мыслями, но ни к чему так и не пришел. Только боль от утраты усилилась.

Дождь лил как из ведра. Никакой пощады. Будто вот-вот начнется настоящий потоп. Но это лишь на время. Все меняется в погоде. Все циклично.

Телефон Нечаева взорвался мелодией вызова. Номер ему не был знаком.

– Да? – ответил Нечаев хриплым голосом.

– Кажется, я попал по адресу, – услышал он голос Нестора Леонова. – Думаю, тебе до одури хочется покататься на аттракционах вместе со своей подружкой…

Нечаеву почудилось, будто он разучился дышать. Разучился говорить.

– Координаты я скину. Приезжай через два часа. Один. Иначе она отправится кататься без тебя.


10.

Терпко-красным был закат после дождя. Будто растворили человеческое тело в кислоте мыслей. Той кислоте, вредному воздействию которой теперь был подвержен Нечаев.

Дорога уходила крутым поворотом к въезду на территорию парка развлечений. Андрея поначалу даже смутило то, что Нестор Леонов решил провести встречу в таком месте. Никак не ассоциировалось оно у него с чем-то темным, преступным. Пока он не прибыл туда.

Электромобиль въехал на площадку, рядом с которой был расположен автодром с бамперными машинками. В темноте их силуэты казались силуэтами зловещих монстров, готовых в любую секунду выпрыгнуть из своего укрытия и впиться в плоть.


Такими они казались Юлиану, когда он писал эту историю.

Он подумал, что в том и кроется вся суть проблемы: они с Нечаевым по-разному смотрят на этот мир. Один видит диковинные образы, другой же – только жестокость, и никакого смысла. Но в жестокости смысла куда больше, чем может показаться. И пусть Нечаев не лишен творческого видения, но он слишком зажат, не дает волю своим мыслям и чувствам. Человек, облаченный в твердую оболочку. Не приемлющий ничего иного, кроме своих мыслей. Необычная черта характера человека, способного торговать эмоциями.

Юлиан желал довести Нечаева до предела. Хотел, чтобы кислота мыслей проступила наружу.

Он готов был биться об заклад, что Нечаев мог с легкостью продать свои чувства кому-нибудь другому – лишь бы избавиться от них. Избавиться от хлынувших через край эмоций, когда он увидел Эллу, находящуюся на переднем сидении аттракциона.

Открытые вагончики двигались по изогнутой в восьмерку дорожке. Детский аттракцион, нисколько не страшный. Да только вид Эллы пугал Нечаева до крайности.

Еще останавливая машину на площадке, он заметил кровь на ее лице. Не выключая двигатель, он выскочил из машины и поспешил к аттракциону. Вагончики как раз проносились мимо. В одном из них сидела Элла. Ее голова была наклонена вперед.

– Элла! – закричал Нечаев, позабыв об опасности.


Юлиан ощутил, как мурашки побежали по коже. Словно он стоял позади Нечаева, притворившись призраком, и наблюдал за действом. Так он и представлял их долгожданную встречу. Бессилие, с которым встречаешь любимую – ту, что не может подпустить к себе – передавалось от писателя к персонажу с удвоенной силой.

– Ответь мне!

Вагончики продолжали двигаться, и Нечаев все больше боялся, что Элла уже никогда не ответит ему.

Консоль управления аттракционом находилась прямо у входа. Андрей бил по ней рукой, не пытаясь разобраться, какая кнопка за что отвечает. Он был растерян, но это было такое состояние растерянности, когда человека лучше не трогать, иначе он может отреагировать неадекватно.

Потому Юлиан и старался держаться позади, притворившись призраком. Он все знал. Он все это написал.

Нечаеву наконец удалось остановить аттракцион, и он бросился к вагончику, в котором находилась Элла. Он прильнул к ней.

Кровь на лице. Перепачканная одежда. Плетью повисшие руки и голова. Но она жива! Это Нечаев понял, когда приложил два пальца к ее шее и прощупал пульс.

Неаккуратными движениями он вытащил Эллу из вагончика. На руках хотел пронести к лавочке, расположенной неподалеку. Но тут он услышал мерный гул двигателя приближающейся машины. Зажегся свет фар…

Электромобиль остановился в нескольких метрах от него. Замолчал двигатель, и воздух пронзила зловещая тишина, нарушаемая лишь мерным поскрипыванием то ли вывески, то ли железной детали у одного из аттракционов.

Нестор Леонов, его водитель и еще один громила вышли из машины. Все трое были вооружены.

– Рад приветствовать тебя в своем парке развлечений, Андрей, – с фальшивой театральностью произнес Леонов.

Нечаев ничего не ответил, ведь громила открыл заднюю дверь электромобиля, и появился еще один персонаж. Женщина. В годах. Выглядела шикарно, и одета была со вкусом. Нечаев понял, что это и есть Ангелина Леонова.

– Твою подружку не укачало? – спросил Леонов, скорчив гримасу. – Ах да… в нее вкачана лошадиная доза транквилизатора, так что проснется она нескоро.

Водитель усмехнулся. Ангелина Леонова ограничилась холодным молчанием. Нечаев уставился на нее. Посмотрел ей прямо в глаза.

– Я не понимаю вас, молодой человек, – сказала Ангелина. – Вы являетесь на кастинг и прилюдно обвиняете моего сына в преступлении! После вы являетесь сюда, один, но с какой целью? Вы думаете уйти отсюда живым? Есть ли у вас понимание того, что вы – всего лишь мелкое насекомое в этом огромном мире, и вам не суждено ничего изменить в сложившихся правилах? Сильный пожирает слабого, и так будет всегда.

– Мы же не звери…

– Вы действительно в это верите? Недаром мне показалось, что вы просто сумасшедший. Идеалист. Но если вы думаете, что эту ночь вам удастся пережить, то вы просто конченый дурак, простите за грубость! И ничто, замечу, ничто не изменится за эту ночь. В сухом остатке будет лишь еще одна смерть. Ваша смерть. И это будет необходимостью. Люди все так же будут исчезать, и на их местах будут появляться другие люди. Это рыночные отношения, и это нормально! Спрос и предложение. Ну а вы просто потеряли рассудок.

Нечаев не мог не согласиться с этими словами. Да, он действительно потерял рассудок! Но разве цена не была высока? Раз уж принято выставлять человеческой жизни цену.

– Или же вы думали, что ваша подруга, Анна Мелисон, поможет? – с иронией в голосе спросила Ангелина.

Тревожно сжалось в груди. Он бы и хотел ответить грубостью, да все не мог собраться с силами и выдавить из себя хотя бы слово. А в голове крутилась единственная мысль: они победили.

Может просто выхватить пистолет и пристрелить эту самодовольную суку и ее сыночка? Успеет ли рука? Но ведь Элла на руках. Спит, и не знает, что все становится только хуже.

Вот и тупик. Дороги назад нет. Уткнись лбом в холодный кирпич, на который уже помочились великаны этого мира. Забудь, что ты есть. Прими свой проигрыш.

– Только отпустите девушку, – с твердостью в голосе произнес Андрей.

– Ну… конечно же мы не станем отпускать ее, – деловито сказал Нестор Леонов. – Она, скажем так, пришлась к месту. Начала свою новую жизнь среди шлюх…

Андрей не чувствовал усталость, распространившуюся по рукам. Не чувствовал, как кровь мощными потоками хлынула к его голове, и лицо раскраснелось. Он уже ничего не чувствовал, кроме ярости.

– Я сверну тебе шею голыми руками, слышишь!

– У тебя руки заняты, – только и ответил Леонов.

Он покачал головой. Сменил серьезность на слащавую улыбочку.

– Спокойно, Андрей. Не кипятись. Не нужно. Игра окончена. Слышишь? У нас на тебя еще есть планы… Кто-то ведь должен стать козлом отпущения. И улики будут.

Нестор кивнул своему водителю, стоявшему от него по левую руку.

– Не нужно этого делать, – сказал Андрей дрожащим голосом. – Забирайте меня, но не трогайте девушку…

Ему никто не ответил. Вместо этого подошел водитель Леонова и забрал Эллу. Нечаев не стал сопротивляться. Он стоял как вкопанный, наблюдая за тем, как водитель укладывает девушку в багажник.

Хотелось выхватить оружие и расстрелять негодяев. Вдруг получится? Вдруг хотя бы одна пуля доберется до цели, и все сделанное не пройдет зря?

Теплящийся внутри огонек погас, когда громила подошел к Андрею вплотную и обыскал его. Нашел пистолет, после чего, не особо церемонясь, ударил его кулаком в живот.

Адская боль пронзила Нечаева, но он выстоял.

– Вставай на колени, – коротко сказал громила.

Тьма смотрела на Нечаева из дула пистолета. Это случилось потому, что он сам слишком долго вглядывался во тьму. Напросился, и теперь получит сполна.

– Живо!

Нестор и Ангелина вместе с водителем находились у электромобиля. Наблюдали.

Нечаев продолжал стоять на месте.

– Как пожелаешь, приятель…

Раздался выстрел. Пуля прошила Нечаеву грудь.

Ему показалось, что в него на большой скорости влетела пудовая гиря. Удар заставил его сделать шаг назад, но он не упал. И на колени не встал. Теперь это был вопрос принципа.

Но сожалел бы Андрей о том, что сделал? Если бы ему дали время подумать; если бы дали время пожить еще немного, разочаровался бы он в своих действиях? Он знал, что сделал все, что мог. Почти.

Еще он знал, что огни, разрезающие подступившую ночь, и вой сирен оживят это место. Ведь он сам позвонил в полицию и сообщил, что убийца Анны Мелисон будет на территории недостроенного парка аттракционов в назначенный час.

На площадку буквально ворвались, как разъяренные быки, две полицейские машины. Дальнейшее походило на бурю, что сносит с лица земли все и вся.

Нечаев, собрав все оставшиеся силы, поднял руки. Он понимал, что прихвостни Леонова не станут снова стрелять в него теперь, когда есть свидетели, но также понимал, что у полицейских пальцы на спусковых крючках уже давно чесались. В городе убито несколько полицейских. Кто-то затеял слишком опасную игру. И никакие связи тут не помогут.

Приказы бросить оружие. Удачно совпало, что Андрей остался безоружным. И пусть его ткнули мордой в землю, и заломили руки; надели наручники, и металл больно впился в запястья – теперь все было позади. Этой ночью он, возможно, и не останется жив, но уж точно будет жива Элла. А это уже победа.

Щелкнул замок багажника. И вот уже какой-то бравый офицер вытаскивает девушку в бессознательном состоянии. Аккуратно несет к полицейской машине.

Он спас ее.


Нестор качает головой, когда полицейские приказывают ему зарыться мордой в грязь. Он к этому не привык. Говорит, что они не знают, с кем связались. Но полицейским все равно.

И вот успешный шоумен закован в наручники. Точно так же, как и его мать. Громила и водитель уже сидят на земле. У первого рассечена бровь и краснеет кожа на твердом, будто бы выструганном из дерева лице. Он пытался сопротивляться. Второму тоже не поздоровилось.

Буря закончилась так же стремительно, как и началась. Нечаев попытался выискать взглядом Эллу, но она уже находилась в полицейской машине…

Сознание медленно покинуло Андрея. Полицейские словно и не заметили, что он ранен. В суматохе, в условиях недостаточной освещенности он был лишь еще одним подозреваемым.


11.

– Не везет тебе с девушками…

Голос звучал отдаленно, так, будто человек разговаривал в другом помещении.

Поначалу Нечаеву показалось, что так оно и есть. Он с трудом понимал, где находится, ведь открыть глаза сталось для него задачей не из легких.

Но вот он увидел свою руку, и больничную койку, на которой лежал. Постельное белье в мелкий горошек. Бесцветные стены. И никого рядом.

Резкий запах лекарств. Странно, что к запахам не привыкаешь, пока находишься без сознания. Но сколько времени прошло? И что случилось после того, как нагрянула полиция?

– Признаюсь, на описание момента пробуждения в больнице меня подтолкнул собственный жизненный опыт. Это, знаешь, как чесотка – не отпускает, пока не почешешь. С сочинительством так же. Хочется избавиться от своего опыта. Даже нет, не избавиться… поделиться им с другими. Или… закрепить, что ли. Недаром ведь люди пишут дневники.

Нечаев повернул голову. Он увидел сидящего на стуле рядом с больничной койкой Юлиана. У того в руке был шприц.

– Я вот дневники никогда не писал. Не знаю, просто не взял за основу, – Юлиан помедлил, облизнул губы. – Скажи, ведь это чувство, когда ты просыпаешься в больнице и понимаешь, что все началось сначала – оно ни с чем не сравнимо, да? Хотя, пожалуй, оно похоже на пробуждение ото сна. Сон, который все никак не закончится.

Казалось, что Юлиан разговаривал сам с собой. Он только иногда бросал довольный взгляд на Нечаева, морщившегося от накатывающей боли. Все верно. Все сначала.

– Хорошо я придумал, да? – задался вопросом Юлиан. – Ложный финал…

– О чем ты говоришь? Что у тебя в руках?

Голос Нечаева трещал. По груди распространялась боль. Похоже, пуля добротно сделала свое дело.

– Я говорю о том, что ничего не кончено. А в руках что? Ничего у меня нет.

Если бы в палате был еще кто-нибудь, подумал Нечаев, то он немало удивился бы словам Юлиана. Безумец. Что он себе такое придумал? Выдуманный мир? Парк развлечений, где по каруселям носятся человеческие судьбы?

И где этот чертов шприц?!

– Леоновым станут предъявлять обвинения. Их удачное прикрытие начнет рассыпаться после того, что произошло в парке развлечений Нестора. Раненый человек, девушка в багажнике. Поначалу в расход пойдут пешки вроде того громилы, что стрелял в тебя…

«Но откуда он знает, кто стрелял в меня?»

Нечаев почувствовал, как по спине прошел холодок.

– После выдвинут обвинения против Нестора. Его мать будет недовольна. Впрочем, это не столь важно. Люди перестанут пропадать. И все благодаря тебе.

– Зачем ты здесь? – спросил он.

– Затем, что я просто обязан поделиться с тобой информацией. Ты – главный герой моего романа. Человек, у которого хватило смелости. Ты мне нравишься, и я на твоей стороне. Хотя это, безусловно, плохо, ведь автор должен сопереживать в равной степени и протагонисту, и антагонисту. Впрочем… всю эту теорию пишут неудачники. Настоящие профессионалы придумывают истории. Целые миры.

Пауза трещала лампой дневного света.

– Что я хотел сказать… Леоновы не выйдут сухими из воды. Уже нет.

– Что с Эллой? – перебил Нечаев.

– Она лежит в палате номер одиннадцать. Ей вкачали большую дозу транквилизаторов, так что какое-то время она провела без сознания. Когда проснулась, лучше не стало. Она истощена. Морально и физически. Но она поправится. Так, по крайней мере, говорят врачи. А они много чего могут сказать. Например, что у тебя меланхолия…

«Не слушай его! – кричал внутренний голос Нечаева. – Он просто псих. Ненормальный. Пристал к тебе, как банный лист, и ничего с ним не поделать. Просто заставь его отвалить…»

– Отвали! – закричал Андрей, словно сам не свой.

– Не противься, – спокойно сказал Юлиан. – Я ведь мог написать эту историю иначе. Я мог превратить эту палату в камеру заключения. Мог уменьшить ее до размеров гроба. Пуля могла попасть не в грудь, а в голову. Или Элла могла погибнуть…

Нечаев дернулся в желании нанести удар, но боль заставила его остановиться.

– Я могу переписать что-нибудь. Все, что ты захочешь.

Юлиан достал из сумки, которая лежала рядом, кипу листов и ручку.

– Давай. Я слушаю тебя. Мой герой.

Нечаеву казалось, что он сходит с ума. Его раздражал вид сумки, в которой хранилось невесть что. Записки сумасшедшего.

За окном было темно, и из-за закрытой двери не доносилось ни звука. Словно в мире остались лишь они вдвоем, и больше никого.

– Хочешь, могу предложить тебе пару вариантов, – Юлиан склонился к Нечаеву. – Например: поднимайся с койки и бери правосудие в свои руки. Убей Нестора.

Призыв прозвучал громко. Так, что Нечаеву захотелось подняться.

Игла капельницы выскользнула из вены и упала на пол. Медленно, но верно капли создавали маленькую лужицу. Запищал один из приборов, когда Нечаев сорвал со своей груди какую-то присоску.

От резких движений кружилась голова и до невозможного болело в груди. Ноги едва держали ослабленное тело, но Андрею под силу было сделать пару шагов. Он хотел приблизиться к Юлиану и вцепиться в него, да только понимал, что это глупо.

Он ни в коем случае не хотел верить его словам. Никто не может написать историю другого человека. На это способен только Бог…

Андрей усмехнулся сквозь боль, ощутив абсурдность своего умозаключения. С каких это самых пор он стал верить?

Притворство. Оно тут как тут, когда человек оказывается в беде. Когда плохо, и в Бога поверишь, и в собственную праведность. Будешь видеть в людях то, чего не замечал раньше. Делать то, чего раньше не делал.

– Сколько я провел без сознания? – спросил Нечаев, нетвердой походкой направляясь к шкафу, в котором, как он полагал, лежала его одежда.

– Два дня.

Действительно, в шкафу Андрей нашел пиджак, брюки и ботинки. Пятна крови. Следы грязи. Все же лучше, чем сбегать в больничной робе.

Пока Нечаев переодевался, Юлиан что-то усердно записывал. Андрею даже спрашивать не хотелось, что именно. Лишь бы поскорее выбраться из палаты. Проведать Эллу. Добраться домой. Покурить. Выпить.

Накинув пиджак поверх одеяния из бинтов, туго перетягивающих грудь, Нечаев направился к двери. Юлиан последовал за ним.

Он продолжал следовать, когда они оказались в длинном безлюдном коридоре. Нечаев шел, чуть пошатываясь, то и дело припадая к стене. Ему хотелось стонать от боли, да только он боялся потревожить кого-то, кто мог затащить его обратно в палату против его воли.

«В этой больнице будто никого и нет, – вертелось в голове Нечаева. – Куда я, черт возьми, попал?»

Но вот палата номер одиннадцать. Элла должна быть там. Должна лежать под одеялом и мирно посапывать, увлекшись безмятежным сном. Беззащитная, хрупкая девушка. Теперь она в безопасности…

Нечаев немало удивился, когда увидел пустую больничную койку. Смятая простыня. Одеяло на полу.

Облаченная в вечернее платье, Элла стояла у окна. Старушка Луна рисовала ее стройный силуэт своими ночными красками…

Нечаев испытал чувство дежавю. Он уже видел ее такой – красивой, неприступной – на вечеринке у Германа. Тогда же он впервые заговорил с ней. Да только сейчас слова будто выбили из него одним ударом. Одним выстрелом, если быть точнее.

– Не понимаю, – протянул Нечаев.

– Все ты понимаешь, – сказала она, чуть обернувшись к нему. – Тебя использовали, Андрей.

Чуть отдохнувшее сердце вновь забилось тревожно. Сдавило в висках. Держаться на ногах становилось все труднее, но и сдвинуться с места, казалось, было невозможно. Все тело словно по струнке вытянулось. Как будто в кровь впрыснули яд. Наркотик.

– Теперь смотри… – сказал Юлиан, протягивая Нечаеву листок с записями.

Первые строки дались ему тяжело. Что-то про Бога, притворство и абсурдность мышления. Чьего мышления? Конечно же, его собственного.

Сотрясаясь всем телом, Нечаев присел. Прислонился спиной к стене.

Он читал про то, как минуту назад шел по коридору к палате номер одиннадцать. Как думал, и как сомневался. Но даже если его действия можно было записать, наблюдая со стороны, каким образом Юлиан сумел залезть в его голову? Что он там устроил?

Нечаеву казалось, что он сходит с ума. Словно из тела вот-вот должна была вырваться душа. И грудь разболелась до того сильно, что уже не было никаких сил терпеть.

Элла смеялась. Роковая женщина…

Нечаев сполз на пол полностью. Уже лежа, он стал кричать изо всех сил…


И тут он пришел в себя, лежа на больничной койке. Одетый в больничную робу. Игла капельницы была воткнута в вену. Присоска на груди. Тишина. Да только на столе лежал шприц, который прежде держал в руках Юлиан. И еще листы с записями.

Сердце продолжало беспокойно биться в груди. Нечаев не мог понять, был ли то страшный сон, или же явь, которая так легко смешалась с вымыслом. Как бы там ни было, у Юлиана должны были иметься при себе ответы на многие вопросы.

Записи поведали Андрею о том, что вскоре он поднимется с больничной койки и, переодевшись, пойдет проведать Эллу. Она будет спать, и будто бы находиться где-то далеко. В любом случае с ней все будет нормально. Теперь.

– Элла… я хочу остаться с тобой, но происходит нечто странное. И я должен понять, что именно.

Но вот состояние самого Нечаева будет оставлять желать лучшего. Кошмарный сон, который он увидел (сон ли то был? – уже другой вопрос), не оставит его в покое до тех самых пор, пока он не постучится в двери Юлиана.


12.

– Кто ты такой? Почему ты играешься с моей жизнью?!

Нечаев выпалил свои вопросы сгоряча, не церемонясь. Оказавшись в прихожей квартиры Юлиана, он ощутил прилив сил.

Юлиан смотрел на своего гостя так, как прежде на него самого смотрел Притворщик: с непринужденной улыбкой, без страха в глазах. Хотя бояться разъяренного мужчину с перевязанной грудью и налившимися кровью глазами стоило, да еще как!

– Проходи. Выпей. Ты же хотел выпить…

– Ты оставил это, – заявил Нечаев, положив на тумбочку шприц.

Юлиан нахмурился

– И что же там? В больницах часто пользуются шприцами. Чтобы вводить лекарства…

– Хватит пудрить мне мозги! – взревел Нечаев и сделал два шага вперед, оказавшись прямо перед собеседником. – Отвечай, живо! Это наркотик, да?! Я одурманен?! Что со мной?!

Он схватил Юлиана за грудки. Тот немного смутился, но прежняя улыбка вернулась спустя какое-то мгновение.

– На столе в комнате ноутбук. Прочитай.

И он прочитал. Сел за стол, весь напряженный. Впился взглядом в экран ноутбука, и через несколько минут уже не мог оторваться от того, что читал.

Он начал с самого начала. Чтение рукописи могло занять не меньше четырех часов беглым взглядом, но Юлиан готов был ждать. Он хотел поделиться магией со своим главным героем. Хотел показать ему, что история подходит к концу. Пришло время финального аккорда.

Нечаев потирал лицо, заламывал руки, но ни разу не посмотрел на Юлиана. Он словно забыл, что тот вообще существовал.

Но когда история подошла к своему логическому концу, Нечаев обернулся.

– Я не стану этого делать, – сказал он твердым голосом, но глаза его выдавали растерянность.

– Станешь. Ты ведь понимаешь, что так и должно случиться в итоге. Это единственное верное решение. Поверь, я долго думал над тем, как правильно закончить эту историю.

– Нет, – повторил Нечаев.

Юлиан тяжело вздохнул. Он знал, что столкнется с непониманием, но фактически пробиваться через стену этого непонимания оказалось занятием очень и очень непростым.

– Но… зачем мне это нужно? – глаза Нечаева напряженно забегали. – В этом нет никакого смысла.

– Ты читал. И знаешь, что смысл есть.

Нечаев взорвался мгновенно. Он вскочил из-за стола и подлетел к Юлиану. Схватил его за грудки и толкнул так, что тот влепился спиной в стену.

– Не горячись…

В момент предельно близкой опасности Юлиан выхватил из кармана пистолет и ткнул им Нечаева в живот. Тот замер с остервенелым видом.

– Бог умер, да? – Юлиан шептал ему на ухо. – Только так ты сможешь освободиться. Только так ты сможешь перестать существовать лишь как персонаж моей книги. Ты обязан возвыситься над самим собой, Андрей. Это твоя судьба.


13.

Нестор знал, что убежать от себя у него никогда не получится. Что ж, по этому поводу он особо и не переживал. Куда более интересной для него была перспектива убежать из страны.

О том, что Ангелину взяли под стражу, Нестор узнал от Вадима Крашенинникова. Либкнехт тоже попал под удар. Все рушилось, и самое время было принимать решительные меры. То есть бежать.

Когда сумка была собрана, и оставалось лишь накинуть пальто и выйти из квартиры, раздался звонок в дверь. Нестор сжал кулаки, но спустя мгновение выдохнул. Ведь он сам позвал Полину к себе двумя часами ранее. Когда еще не знал, что так скоро отправится в аэропорт и навсегда распрощается с прошлой жизнью.

Он торопливо впустил любовницу в квартиру, выглянул в коридор, после чего закрыл дверь на несколько замков. Будто это могло уберечь его от визита полицейских.

– Что случилось? – с ходу спросила Полина.

Она чувствовала напряжение. Нестор буквально пылал.

– Не время объяснять. Мне нужно срочно улететь. На пару дней.

– Но… зачем тогда ты позвал меня?

Полина смутилась. Ей несложно было догадаться, что Нестор от нее что-то скрывает.

– Послушай… нам с тобой нужно прекратить общение, – сказал Леонов, надевая пальто. Ничего другого ему на ум не пришло. – Просто разойтись, как нормальные взрослые люди. Без обид и без претензий.

Повисла недолгая пауза.

– И ты за этим позвал меня, да? Чтобы отшить? – спросила Полина, пытаясь переварить все услышанное.

Она хмурилась, но в глубине души ей хотелось смеяться. Нелепой казалась ситуация. Ведь поначалу было привычное приглашение встретиться. Бесплатная доставка секса на дом. Оплаченное такси. Теперь же – неожиданный разговор на пороге. Спешка. Как будто Нестору невтерпеж было скрыться. Но от нее ли?

Полина не знала о том, что случилось в парке аттракционов. Но после случая на кастинге она понимала, что он по уши в дерьме. Для нее поведение Нестора было странным, но факт оставался фактом – он ее бросал.

И она имела полное право затаить на него обиду.

– Мне пора… – сказал он, проходя к двери.

И снова щелчки замков.

Закрывал дверь, чтобы открыть ее заново спустя полминуты? Полина видела, как он переживал. Видела, как ему было страшно. Все же, осознание того, что он бежит не столько от нее, сколько от чего-то другого, не могло смягчить удар. Она хотела обидеться. Она хотела оставить рубец на его сердце после всего, что он сделал с ней.

Так что, когда Полина оказалась на улице и в последний раз посмотрела Нестору в глаза – бегающие, горящие глазки ничтожного человека – она подумала лишь о том, что от себя ни одному человеку убежать не суждено. Она уже знала, что позвонит в полицию.


По прибытии в аэропорт Нестор направился к кассам авиакомпаний и купил билет на ближайший рейс. Пункт назначения был не столь важен. Время ставило свои условия.

Он уже проходил таможенный контроль, когда ощутил, что что-то пошло не так. И взгляды сотрудников аэропорта, и разговоры людей в очередях. Ему казалось, что все вокруг были настроены против него.

Нестор жалел о том, что пришлось оставить мать, но иного выхода для себя не находил. Он отыщет возможность вернуть все на круги своя, но для начала ему нужно спрятаться и перевести дыхание. Подумать. И вернуться победителем.

Он не любил проигрывать, и не умел этого делать.

Мерцали огни аэропорта. За высоким стеклом ждали новых полетов стальные птицы, и на борту одной из них Нестор должен был оказаться спустя считанные минуты.

Он не смотрел по сторонам. Только вперед. Делал это с таким напряжением, словно глядя в одном направлении мог отключить остальной мир и остаться наедине со своей целью. Он думал, что в одном шаге от успеха ему уже ничего не угрожает. Но в какой-то момент боковым зрением заметил, как двое сотрудников аэропорта направились к нему.

Он запаниковал. Рванул к воротам номер тринадцать, около которых уже образовалась немалая очередь из пассажиров эконом-класса. Для пассажиров бизнес-класса существовала отдельная стойка.

– Но посадка еще не началась, – вежливо сказала ему девушка в форме сотрудницы авиакомпании.

Нестор в ответ прорычал ругательство и рванул вперед, мимо стойки для пассажиров бизнес-класса, оставив позади возгласы девушки и шелест голосов из очереди. Перешел на бег. Обернувшись на мгновение, он ясно осознал, что убегает не только лишь от своих страхов. На него открыли охоту.

Он пробежал вперед по телескопическому трапу, но ему навстречу вышел мужчина в оранжевом жилете, накинутом поверх костюма. Вспыхнуло сознание. В самолет уже не попасть. Нужно выбираться! Скорее – к двери, что сбоку. Вниз по служебной лестнице, на площадку перед терминалом.

Нестор был полон ярости. Он не мог проиграть так нелепо. В суматохе мыслей он даже и не понял, что его задержанию поспособствовала Полина. Не было времени подумать о своих ошибках. Бежать – без оглядки. К взлетно-посадочной полосе, за которой лес. Скрыться в темноте, выждать время.

Ревели двигатели самолетов, и посадочные огни слепили глаза. Нестор чувствовалпривкус металла во рту, будто все его легкие заполонила кровь. Он бежал так быстро, как только мог, но силы медленно покидали его. Благо, оставалась ярость.

Он слышал, как преследователи кричали ему вслед. В какой-то момент он осознал иронию судьбы, ведь и раньше люди всегда следовали за ним, когда он вещал с экранов телевизоров. Теперь же ему былая слава казалась чуждой. Хотелось забвения.

Бросил сумку, ведь плечо горело огнем. К черту вещи. К черту все! К черту эти самолеты, ровными рядами выстроившиеся на стоянке перед терминалом. Ближе к полосе, за которой спасительный лес. Преследователи устанут! О да, они отвяжутся!

Но вот полоса уже совсем близко. Шум усилился, и сложно было понять, с какой стороны находилась стальная птица. Нестор уже не смотрел по сторонам, и тем более не оборачивался – слишком мало сил у него оставалось. Может, ему уже и не от кого было убегать.

Знать наверняка он не мог. Как, впрочем, не мог знать и то, что диспетчер дал добро на взлет рейсу номер 7112.

Последнее, что он увидел – яркий свет, совершенно дезориентирующий. Он услышал страшный рев двигателей, и замер на месте в тот момент, когда двигаться вперед было самым разумным решением.

Роковое пересечение маршрутов человека и машины случилось тогда, когда самолет достиг скорости в двести пятьдесят километров в час. Удар о стойку шасси был такой силы, что тело Нестора просто разорвало на части.

Самолет продолжил взлет, и командир воздушного судна сообщил диспетчеру о предположительном столкновении с животным.


14.

Андрею казалось, что самая долгая ночь в его жизни не закончится никогда.

Для него солнце зашло за горизонт в тот день, когда убили Анну Мелисон. Два дня канули в лету, но след этих двух дней, проведенных в бессознательном состоянии, уродовал все вокруг. Так бывает, что после долгого сна ты просыпаешься, но словно бы не до конца. Будто часть тебя так и осталась в вычурном мире сновидений.

Больничная палата, дороги, люди, паутины проводов над перекрестками судеб, квартира безумца – все смешалось воедино, и все виделось лишь вымыслом, рожденным в глубине воспаленного сознания. Сознания Юлиана.

«Но зачем он создал все это? Неужели он нашел в жестокости нечто прекрасное, и потому не остановился, когда стал ломать чужие судьбы и отбирать чужие жизни?»

Нечаев задавался вопросами, крепко сжимая в руках пистолет. Юлиан стоял прямо напротив него. Это он протянул Андрею пистолет. Сделал это молча.

«Может, он получал удовольствие от всей этой жестокости? Если он устроил это… если все, что рассказал Юлиан – правда, и он – единственный создатель того хаоса, в который превратилась моя жизнь за последние недели, то его последнее требование не кажется таким уж безумным…»

Неприятное ощущение не отпускало Нечаева. Ему казалось, что Юлиан все это время копался в его голове, как в шкатулке с диковинными украшениями. Знал его безделушки-мысли. Игрался ими.

«Людям свойственно бояться, что их мысли станут доступны кому-то другому. В этом нет ничего такого. Ты не сходишь с ума…»

Нечаев медленно, но верно приходил к мысли, что Юлиан заслуживает смерти. Он свыкался с тем, что нажмет на спусковой крючок в отведенный момент. Так, как было написано в книге. В конце этой безумной истории есть куда больше смысла, чем во всей возможной жестокости.

«Это только твой выбор! Неужели ты считаешь, что твоя судьба уже прописана?!»

Диалог в голове Нечаева лишь набирал обороты, и стучало в висках так, будто голова готова была вот-вот лопнуть.

– Хочешь стать убийцей?! Хочешь провести остаток дней за решеткой?! Не делай этого! Не ведись на поводу у безумца!

– Ты будешь безумцем, если отпустишь этого человека. Подумай о том, сколько всего плохого он совершил. Мелисон погибла из-за него. Сотни людей оказались в рабстве из-за него! Это же дьявол во плоти. Ты можешь остановить его. Ты должен сделать это!

Голоса звучали слишком явно, и Нечаева это пугало. Он даже осмотрелся по сторонам, дабы удостовериться, что в квартире кроме него и Юлиана никого нет.

– Только так ты сможешь освободиться. Стать реальным. Убей его…

– Он вкачал в тебя наркотик еще в больнице. Помнишь шприц? Потому ты и путаешься. Ты просто бредишь! Остановись. Не ведись у него на поводу. Он манипулирует тобой с самого начала! Одумайся!

Нечаева пугало, что Юлиан смотрел на него с таким хладнокровием в глазах.

«Все это уже не столь важно, – заключил наконец Нечаев и стиснул рукоять пистолета еще крепче. – Все случится. Так или иначе…»

Пламенем горели щеки Нечаева. Разразилась болью грудь. Самая долгая ночь в его жизни должна была закончиться. Рано или поздно.

– Ну, давай, – Юлиан распростер руки. – Стреляй уже скорее.

Нечаев поднял пистолет и прицелился в Юлиана. Тот на мгновение закрыл глаза, но не от испуга, а так, словно наслаждался моментом. Открыл их вновь.

Страшным пламенем загорелись его глаза.

– Никогда не чувствовал себя таким настоящим, – сказал он.

Нечаев сделал глубокий вдох. Слегка надавил на спусковой крючок, но недостаточно для того, чтобы механизм сработал, и пуля свинцовой хваткой впилась в сердце Юлиана.

– Ну! Чего ты ждешь?!

Творец кричал. Творец бесновался. Он понимал, что ситуация начала выходить из-под контроля. Сюжет увиливал в сторону. Концовка могла оказаться непоправимо испорченной, и весь смысл мог испариться, как утренняя роса. И ведь, как назло, ночные краски сгустились до такой степени, что дальше мог быть лишь спасительный рассвет.

– Знаешь, ведь не бывает противоположным отношение человека к самому себе и к другим людям, – произнес Нечаев. – Но я не хочу жестокости.

Он выдержал паузу, на протяжении которой дуло пистолета продолжало чернеть перед глазами Юлиана.

– И я не убийца.

Сказав это, Нечаев опустил оружие.

– Даже после всего, что случилось…

Он не успел договорить, ведь Юлиан, оскалившись, набросился на него. Он попытался выхватить пистолет, и Андрей принялся обороняться. Делал он это машинально. Потому, наверное, и палец неуверенно упал на спусковой крючок.

И нажатие не последовало бы, отступи Юлиан назад. Смени агрессию на смирение. Но не может отступиться автор от своего замысла. Считай, проверка на прочность.

Прогремел выстрел, и когда оцепенение спало, Нечаев увидел лежащего на полу Юлиана. Тот уже не подавал признаков жизни, и под ним медленно растекалась лужа темной крови. Пуля угодила прямо в сердце.


Долгими, томительными минутами позже Андрей шел по улице, чуть пошатываясь, стеклянным взглядом встречая рассвет.

Уже после смерти Юлиана он наткнулся на листы бумаги, где после финального выстрела история последними штрихами принимала необходимую форму. Ясность не принесла спокойствия. Наоборот, она будоражила сознание куда больше. В незнании порой кроется счастье для человека. Услада для души.

Странно, но после всего, что случилось, Нечаев чувствовал себя живее всех живых. Шторм закончился. Он вышел из него другим человеком.

Он увидел робота-полицейского, установленного на углу улицы. Пришло время для исповеди.

Внешне роботизированная полицейская установка была похожа на громоздкий банкомат. Имелся экран с информацией, сенсорная клавиатура, разъем для карт и купюроприемник. Нечаев подумал было, что ошибся, но значок полицейского управления, вспыхнувший посреди экрана, дал понять, что он на верном пути.

Беспристрастный взор миниатюрной камеры был направлен прямо на лицо Нечаева.

В меню имелись разделы: 1) Оплата штрафов, 2) Сообщение о преступлении, 3) Признание в преступлении. Еще были разделы 4) Другое и 5) Личный кабинет. Поколебавшись, Андрей выбрал Признание.

После он вставил в разъем идентификационную карту члена «Программы жизни», и его имя вспыхнуло на экране. Никаких штрафов. Никаких непогашенных задолженностей. Абсолютно чистая история.

– Я убил человека.

До последнего Андрею казалось, что это какой-то дурацкий розыгрыш. Когда он впервые услышал об этих роботах-полицейских, он и представить себе не мог, что кому-то взбредет в голову вот так, стоя посреди улицы, сознаться в преступлении, да еще и бездушной машине.

В голове промелькнула мысль, что он совершенно зря не вложился в акции, когда ему предлагал Макс. Смог бы заиметь дополнительный доход. Улучшить свою «программу».

Смешно и нелепо было думать об этом в такой момент, и Нечаев прекрасно это понимал. Как ни крути, специалисты «Программы жизни» никоим образом не могли предугадать то, что случилось. Никто не мог. Жизнь не подчинена никаким графикам и планам.

Поначалу Андрей буквально выдавливал из себя каждое слово. Сложно было говорить. Но вдруг его захлестнул поток сознания, и он начал лепетать без остановки, как умалишенный. Слезы навернулись на его глаза.

Он рассказал все, что знал. Начал со встречи с Германом Тихоновым и закончил убийством Юлиана. Рассказал о следовательнице Анне Мелисон и том, как она боролась с коррумпированными полицейскими. Рассказал о пропавших людях.

Закончив свою исповедь, он, не обращая внимания на требования роботизированной системы оставаться на месте до прибытия сотрудников правопорядка, медленной походкой побрел в сторону своего дома. Ему хотелось покурить. Выпить.


15.

После затяжных заморозков выпал, наконец, первый снег. Мягким одеялом накрывал он асфальт улиц; витал в воздухе, сверкая в свете фонарей. Был вечер, и в бесконечных пробках, в шуме разговоров чувствовалась особая магия. Зима укутывала в свое белоснежное одеяло все и вся, и в городе становилось уютнее.

Полина вышла из дверей парикмахерской. Она давно хотела сменить прическу и привести, наконец, в порядок свои выжженные дешевой краской волосы. И теперь, приняв новый образ, она шла по улице, разглядывая красочные рекламные объявления.

«Сделайте свою жизнь лучше. Участвуйте в Программе жизни!»

С рекламного баннера ей улыбался мужчина в дорогом костюме. Его идеальная внешность, его прямой нос, его белоснежные зубы – все это лишь подчеркивало правильность выбора.

Она шла не торопясь. Ей просто хотелось наслаждаться красотой того вечера. Витрины фирменных бутиков, рестораны паназиатской кухни, вывески престижных клубов – все это окружало ее. Дорогие электромобили светили яркими фарами, и ей хотелось слепнуть от невероятного света красоты и комфорта.

– Добрый вечер, – фирменно откланялся метрдотель, когда Полина вошла в зал небольшого французского ресторанчика. Он прошел с ней до столика и помог снять верхнюю одежду – черное приталенное пальто с узким ремешком. Она поправила волосы и села за столик.

Подоспел официант с меню в руках и поинтересовался, не желает ли госпожа сделать заказ. Полина была не голодна, потому попросила принести лишь черный кофе. Улыбнувшись, официант удалился.

В зале царила тихая и непринужденная атмосфера. Играла легкая музыка, и мысли сами собой становились легкими и воздушными, как взбитые сливки. Насыщенный вкус черного кофе доставлял удовольствие. А за окном усилился снегопад, и улица исчезла за белой пеленой.

Полгода назад Полина узнала, что Нестор Леонов погиб при попытке бегства. Его сбил самолет на взлетной полосе. Странно, но в тот момент она не ощутила укол совести. Она поступила с ним так, как он этого заслуживал.

В то же время в средствах массовой информации активно обсуждалось участие Нестора и его матери, а также других известных лиц в преступной схеме, подразумевавшей похищение людей. Махинации с «Программами жизни», взяточничество, убийства. В результате разбирательств некоторые лишились своих должностей, некоторые – свободы. Неудивительно, что вскоре и реалити-шоу «Религия социализма 2» было закрыто.

– Еще что-нибудь? – спросил официант.

– Нет, спасибо, – ответила Полина.

Она покинула пригород два месяца назад, с приходом зимы. На банковский счет, реквизиты которого передал ей в конверте незнакомец в баре, поступила крупная сумма денег. Этого было вполне достаточно, чтобы купить «программы» для себя и для дочери. Таким образом, подписав необходимые бумаги и передав в руки специалиста достаточную для первоначального взноса сумму денег, она в одночасье стала счастливой представительницей среднего класса, жизнь которой оценили в пятьдесят миллионов. Забрала с собой дочь. Помахала рукой своим мерзким соседям по коммуналке и хлопнула на прощание дверью.

Возможно, она и сама не осознавала, насколько была благодарна Юлиану. К слову, имя его она узнала лишь на следующий день после знакомства – когда прочла записку, найденную в конверте вместе с реквизитами. В записке никаких объяснений не было. Лишь слова Оскара Уайльда. «Жизнь – самый лучший театр, да жаль, репертуар из рук вон плох».

Причина его поступка и по сей день оставалась для Полины загадкой. Она ощущала себя героиней детективного романа, и каждый день томилась в ожидании ответа.

Но его не последовало.

Теперь Полина работала секретарем в юридической фирме. Может и не работа мечты, но куда лучше, чем оставаться без средств к существованию. Уровень ее профессионального образования оставлял желать лучшего, поэтому, согласно «Программе жизни», она должна была посещать обучающие курсы в течение следующего года. Совмещать работу и учебу было непросто, но Полина была не из тех девушек, что пасуют перед сложностями.


В первый день на новом рабочем месте Полина чувствовала себя крайне неловко. От нервного напряжения потели ладошки. Хотелось бросить все и уйти, но здравомыслие брало верх.

Вспоминая дни, проведенные на съемочной площадке «Религии социализма 2», Полина приходила к выводу, что перед камерами находиться ей было куда спокойнее, нежели в кругу профессионалов в рабочей атмосфере офиса крупной компании. Еще одна причина вспомнить свое прошлое и посмотреть на него под другим углом. Подумать, что все было не так уж и плохо.

Впрочем, то было нормальное состояние. Полина где-то вычитала, что в былые времена, еще до «Программы жизни», люди намного чаще меняли работу, и стресс при смене места приравнивался по своему разрушительному воздействию к горю человека, пережившего смерть близкого.

К концу того дня нервное напряжение все же спало. Полина попривыкла к сдержанной атмосфере офиса, выполнила все обязательства, поставленные перед ней руководством, а после сидела на кухне и пила кофе, глядя в окно. Открывался замечательный вид на ощетинившийся небоскребами деловой центр. Ей уже и думать не хотелось о своем неустойчивом прошлом.

От мыслей ее отвлекла вошедшая на кухню девушка. Утонченная брюнетка, во взгляде которой отчетливо читалась грусть, причем не напускная, мимолетная, а крепко засевшая в глубине души.

Так Полина впервые повстречала Эллу.


В тот вечер на работе они перекинулись парой фраз, после чего разошлись по своим отделам. Но был следующий день, а за ним потянулись другие, и общение перерастало из сугубо формального в доверительное.

Новая знакомая поначалу казалась Полине не то чтобы отстраненной, но какой-то невесомой, будто бы готовой вот-вот оторваться от земли и унестись прочь, безвозвратно и столь же беспричинно. При этом, она не выглядела затворницей, к числу которых некогда причисляла сама себя Полина.

Память о чем-то гадком, разрушающем жизнь не давала Элле покоя, и так же не давала открыться постороннему человеку. С подобными проблемами Полина была знакома не понаслышке, потому могла с уверенностью определить – с прошлым что-то не так. Впрочем, подобным образом с долей вероятности можно сказать о каждом втором человеке. С прошлым что-то не так.

И вот, в тихой и непринужденной атмосфере французского ресторанчика; после еще одного затерянного посреди череды будних дней восьмичасового рабочего марафона; после парочки выпитых коктейлей, и еще «лишней» стопки крепкого, Элла все же приоткрыла занавес, за которым Полину ожидало шокирующее открытие.

– Полгода назад меня похитили…

Рассказанная Эллой история поначалу казалась малознакомой и уж очень похожей на выдумку нездорового ума. Некий друг Макс, который оказался не тем, за кого себя выдавал на протяжении нескольких лет. Собственное расследование, и смерть журналиста Вилевича.

Упоминание о Несторе Леонове заставило Полину съежиться. Колкое чувство, то ли стыда, то ли негодования, а может и всего сразу. И не потому, что предала подлеца – но потому, что не сделала этого раньше.

– Я оказалась… в рабстве, – Элла собралась с мыслями, чтобы продолжить. – До тех событий считала себя сильной, но… Пришлось многое переосмыслить. Про силу, и про слабость. Ведь думала, что все, что конец.

– Но теперь ты здесь. И все хорошо, – подхватила Полина, но поняла, что сделала это неуклюже.

Она должна была промолчать. Дать возможность Элле выговориться. Впрочем, та продолжила, вдохнув воздух полной грудью.

– Странно, я ведь практически не знала этого человека, да и он меня тоже. Его зовут Андрей Нечаев.

На каком-то уровне восприятия Полина моментально отреагировала на услышанное имя. Да, она видела его, слышала про него. Силясь привести память о человеке из разрозненного и непотребного состояния в структурированное, она вспомнила что-то про убийство, про тюремный срок. Обрывки фраз, вспышки из прошлого.

Телешоу. Кастинг. Теперь Полина четко помнила момент встречи с Нечаевым.

– О нем промолчали. И забыли, – говорила Элла. – Захотели забыть, наверное. Ты ведь слышала, что все лавры достались полицейским? Погибшую следовательницу сделали национальной героиней. А его просто стерли…

Элла перевела дыхание. Улыбнулась, пусть на глаза наворачивались слезы.

– Я добьюсь его освобождения. Буду собирать подписи, устраивать митинги. Требовать повторного расследования. Да что угодно. Я ведь обязана ему своей жизнью.

Полина кивнула. Теперь она с неприкрытым восторгом смотрела на свою коллегу.

– Там ведь какая-то темная история с этим писателем, – продолжала Элла.

– Писателем? – переспросила Полина.

– Ну да. Был убит писатель.


Время нещадно бежало вперед. Перейти в разговоре на отстраненную тему после таких откровений было непросто, да и не хотелось особо, потому девушки, доведя разговор до нейтрально-подслащенной нотки, решили разъехаться по домам. Каждая, впрочем, оставалась в своих мыслях.

Уже на улице, на углу дома, Полина сказала:

– Я буду рядом.

Элла улыбнулась ей в ответ. Знала, что теперь, раскрывшись в своих переживаниях, могла рассчитывать на поддержку. Ведь она видела в Полине родственную душу. Человека, которому пришлось заплатить немалую цену за свою «хорошую жизнь».


Не переставал валить снег. На детской площадке, расположенной посреди уютного дворика, резвились дети. Среди них была и Вера.

«Где же Юлиан теперь? – задавалась вопросом Полина, стоя рядом с детской площадкой и наблюдая за дочерью. – Быть может, стоит сейчас так же, как и я, и думает обо мне? Хотела бы я надеяться на такой расклад. Самый странный и самый лучший мужчина в моей жизни. Как бы я хотела, чтобы он был рядом со мной и моим ребенком…»

Мысли о Юлиане уже несколько дней не покидали ее. Они возникали внезапно и столь же внезапно исчезали. Как и сам Юлиан.


16.

Незадолго до встречи с Полиной Юлиан обратился в офис «Программы жизни». Уже тогда он знал, что жить – в привычном смысле этого слова – ему осталось недолго. Меланхолия пожирала его сознание. Словно по заранее намеченному плану, он должен был потерять рассудок.

Но неужели лучше сохранить бессмысленную оболочку, заперев в ней остатки человеческой души без какой-либо надежды на исцеление? Не проще ли сразу лишиться этой оболочки, дать душе свободу на исходе ее земного времени?

После убийства Притворщика страх потерять самого себя ушел. И не потому, что теперь Юлиан имел при себе документы, без которых прежде ощущал себя выдумкой в насквозь материальном мире. Что-то переключилось внутри него, и прежняя погоня за собственной «программой» напоминала теперь детскую игру. Способную привлечь внимание, увлечь сознание, но никак не решающая действительно важные жизненные проблемы. Он учился понимать, так же, как в играх учится ребенок познавать мир и общение.

– В случае смерти клиента страховая премия, предусмотренная по «Программе жизни», переводится выгодоприобретателю, указанному в договоре, – пояснил сотрудник офиса.

Говорил он четко, но глухо звучал голос. Может, Юлиан теперь не так чутко воспринимал речь окружающих его людей. В голове гудели другие голоса. Доказывали что-то. Опровергали. Сомнения грязным селевым потоком смывали былые представления о жизни, о смерти и о том, что находится между этими двумя понятиями.

– Если же бенефициар не указан в договоре, страховка переводится ближайшему родственнику, – продолжал сотрудник.

Юлиан думал о матери и о той страшной тайне, что открылась ему не так давно. Может потому он ощущал всю свою жизнь некий надлом в душе? Определенно, он не был на своем месте, и теперь, страдая от неизлечимой болезни, все дальше отстранялся от него.

– Страховая премия не выплачивается в случае, если клиент ушел из жизни в результате суицида.

Разве можно считать суицидом смерть от рук главного героя своего романа? Отнюдь. Юлиан знал, чем должна была закончиться история. В тот момент он ясно увидел концовку. Нечаева, сжимающего пистолет в руке. Его сомнения.

Еще он видел, как Элла тратит долгие дни, месяцы, быть может даже годы на попытки вызволить Нечаева из тюрьмы и вернуть прежнюю «Программу жизни» мужчине, который спас ее. Она добьется своего, но путь будет неблизкий. И это, по сути, уже совсем другая история. Быть может, написанная кем-то еще.

– Можно указать счет, на который будут переведены денежные средства. До востребования. С указанием получателя.

Так Юлиан и поступил.


Эпилог


Закончив писать, я испытал некоторые сомнения. Впрочем, это нормально, ведь не бывает мыслей заведомо правильных, как и не бывает решений по всем пунктам проигрышных. Как говорил Карл Юнг, «нельзя достичь просветления, лишь стремясь к свету и представляя его, для этого нужно сделать тьму сознательной».

Нужно было встретиться с Олегом и обсудить концовку. Я знал, что она вряд ли понравится моему агенту. Никогда ему не нравились концовки моих романов. Почему остается так много вопросов? Зачем переворачивать все с ног на голову?

Да потому что иначе не является возможным сдвинуть с мертвой точки укорененное в людском восприятии видение нашего мира, где лишь черное и белое. Без полутонов. Это мир, в котором я живу. Или же существую? Хороший вопрос.

Закинув в сумку рукопись, я поспешил выбраться из квартиры, в которой провел безвылазно последние несколько дней, работая над финальной частью романа. Было душно. Я ощущал себя, словно загнанный в клетку зверь. Хотелось наконец ощутить свободу.

Майский день был в самом разгаре. После дождя, в солнечных бликах и будто бы густом воздухе, во взрывающихся запахах новой жизни я видел мир ярким и многогранным. Белый свет разлагался в спектр. Радуга. Буйство красок.

Мне хотелось заговорить с незнакомым человеком, или прокатиться на аттракционе. Так бывает, когда возникает чувство полета, и ты несешься вперед, сломя голову; хочешь бежать, пусть и торопиться особо некуда. Неважно. Ведь жизнь продолжается.


Насчет реакции Олега я не ошибся. Прочитав последние главы рукописи, он выдохнул, отложил бумаги в сторону и глотнул холодного пива.

– Думаю, тебе есть что сказать, – начал он. – Но не в этот раз.

Мне не хотелось спорить. И даже обидно не было. В молчании, в разрывах меж строк порой куда больше сути, нежели в самих словах.

Я вспомнил, как прежде мы с Олегом сидели в этом же ресторане. Тогда он только познакомился с Нечаевым, который продавал эмоции, и с Капустиным, который этими эмоциями захлебнулся. Было так же немноголюдно. Играла легкая, ненавязчивая музыка.

Среди посетителей я заметил знакомое лицо. Зеленоглазый брюнет около тридцати лет, приятной внешности, с легкой небритостью и задумчивым видом сидел в глубине зала. Он читал книгу, но иногда отнимал взгляд от страниц и просто смотрел мимо стола, в пустоту, которую, вероятно, наполнял своими мыслями. Но он даже представить себе не мог, участником каких событий стал.

Мы с Нечаевым пересеклись взглядами, стоя у зеркала в уборной. Он мыл руки, а я только что подошел к раковине. Заструилась вода.

– Мы раньше с вами нигде не встречались? – спросил Андрей. – Ваше лицо кажется мне знакомым.

Я усмехнулся. Спокойно продолжил мыть руки.

– Знаете, мне часто говорят, что я на кого-то похож.


В оформлении обложки использована фотография с https://www.canva.com/