Всё зачеркнуть. И всё начать сначала [Валерий Столыпин] (fb2) читать онлайн

- Всё зачеркнуть. И всё начать сначала 2.94 Мб, 135с. скачать: (fb2)  читать: (полностью) - (постранично) - Валерий Столыпин

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Валерий Столыпин Всё зачеркнуть. И всё начать сначала

Не женись! Или – мама была права

Все мы узнаём со временем, что жизнь не сказка, что после фразы “и стали они жить поживать да добра наживать” или “и жили они долго и счастливо” начинается нечто иное, в просторечье называемое брак.


Странное слово, не правда ли, но ведь наверняка не случайное.


Витька Максимов женился совсем недавно. Молодую, страстно любимую супругу, Вику, он буквально боготворил.


 Девочка очаровала парня застенчивостью, сдержанностью и скромностью, А ещё невесомой лёгкостью и кошачьей грацией.


Поначалу, даже когда расписались и стали жить вместе, Витька дотронуться до своей принцессы боялся, такими тонкими были её прелестные пальчики, хрупкими руки и плечи,  прозрачной фарфоровая кожа.


Первое прикосновение к ладошке избранницы, тогда, на танцевальной вечеринке,  пронзило Витьку разрядом неведомой энергии, которая подействовала на него подобно активатору сердечного ритма.


С первой встречи с девочкой с ним происходило что-то странное. Юноша потерял сон, аппетит, боялся встретиться с Викой взглядом не в силах его отвести от прекрасного кукольного личика с ангельской улыбкой.


Он следил за девочкой издалека, потому, что боялся подойти ближе.


Девушка была божественно хороша.


Чем именно поразила его рыжеволосая чаровница мальчишка не смог бы ответить. Наверно всем сразу.


Витьке казалось, что в ней нет изъянов, одни достоинства.


Каждый следующий день добавлял юноше отчаяния и страсти. Не заметить его влюблённости было невозможно.


И вот они вместе.


Знаете, что такое незабываемое впечатление? Витька теперь знает. На всю жизнь запомнил, но так и не понял, что сделал не так.


Месяц назад случилось ему на работе премию получить.


Так себе премия, копеечная, но неожиданно, потому обрадовался парень такому событию.


В голове новоиспечённого супруга бурным потоком пронеслась лавина позитивных мыслей.


Сами понимаете: когда самостоятельная жизнь только начинается, когда в кармане, как говорится, вошь на аркане, когда всё-всё нужно и ничегошеньки нет, выбрать из столь обширного списка приоритетное приобретение довольно сложно.


К тому же романтика. Любовь, она такая, такая…


Влюблённый мужчина не способен думать головой, потому, что его пылающее страстью сердце предполагает необходимость подвига во имя любимой.


“…В звоне каждого дня, как я счастлив, что нет мне покоя! Есть любовь у меня, жизнь, ты знаешь, что это такое…” – с пафосом напевал Витька, прокручивая неожиданно свалившиеся на него материальные возможности.


Премиальные рубли жгли руки. Желание удивить и обрадовать любимую переполняли радостным предвкушением. Витька старался взять себя в руки, сосредоточиться на реальности, но мечты уносили всё дальше от реальности.


Он наслаждался предполагаемой реакцией супруги, когда он…


Тогда она…


Перед мысленным взором проносились события и эмоции: удивительный романтический вечер, страстная ночь… много ночей…


Вика будет смотреть на него с нескрываемым огнём желания.


Потом…


Главное не прогадать, определиться с выбором самого лучшего на свете сюрприза.


Премия внеплановая, о ней никто ничего не знал, значит можно употребить её как угодно. Хочется сделать незабываемый подарок любимой, чтобы запомнила его расположение, его щедрость, его чувства и пламенную страсть надолго, лучше навсегда.


Мысли неслись по буеракам, перепрыгивали с одного неожиданного решения на другое.


Можно купить духи, шарфик, набор трусиков.


Или вот то цветастое платье.


Вот беда, он же размер не знает. Туфельки или кофточка по этой же причине отпадают.


Может быть, колечко или цепочку с кулоном?


Как же трудно сделать выбор, когда он ограничен величиной ресурса и обилием необходимого.


Лучше, наверно, заскочить на рынок за экзотическими фруктами из Абхазии. Нет, нужно потратиться с умом…


Бутылочка хорошего вина, мясные или рыбные деликатесы в кооперативном магазине, красивый торт. Получится сумасшедший праздничный ужин!


Потом любовь и всё такое…


Да-да-да! Именно так, не иначе.


От предвкушения эффекта Витька присвистнул. В голове пронеслись цветные кадры восхищённой Викиной реакции. Он видел, как девочка с распростёртыми руками несётся к нему вприпрыжку в радостной эйфории, как сходу запрыгивает на него с ликующим визгом .


Вот она обнимает его, виснет, обхватив ногами за талию. И целует, целует…


Дальше видения стали совсем нескромными. Их даже описывать стыдно. Такое можно только наедине.


Неожиданно он услышал в открытом окне на первом этаже песню в исполнении Пугачёвой про миллион алых роз.


Эротические призраки и вожделение мигом испарились, забив гвоздём в голову внезапно возникшее решение.


Как же он раньше не догадался? Цветы, розы. Бордовые или алые. Много-много. На всю премию. Ми-лли-он!!!


Это будет незабываемый фейерверк эмоций. Вика просто с ума сойдёт от счастья.


– Любимая, Викулечка, это тебе, родная, – протянул Витька двумя руками шикарный букетище.


Жена посмотрела на Витьку как-то странно, чересчур внимательно и напряжённо, вытерла мокрые руки о фартук, она в это время что-то ополаскивала в раковине, рывком, даже не села, а плюхнулась на табуретку.


– Это что-о-о!


– Разве ты не видишь, родная, это моя безграничная любовь к тебе.


– По какому поводу?


– По причине любви. Я так счастлив!


– Не сомневаюсь. И кто она, твоё счастье?


– Конечно ты, кто же ещё?


– Допускаю, нет, сомневаюсь. Деньги откуда, банк ограбил?


– Премия, милая, премия. Я так тебя люблю!


– Так! Тебя мама не учила, что семья – это я плюс я, а не ты плюс ты? Ты бы ещё водки на всю премию купил. А чё, напьёмся и умрём молодые. Нафига, скажи на милость, нужна мне такая жизнь и такой муж, у которого вместо головы тыква?


– Думал тебя обрадовать, сюрприз…


– То, что под вторым номером, удалось. Я в шо-ке! Получается, что вышла замуж за реального валенка. Ну почему жизнь только и делает, что преподносит неприятности? Я теперь только так и буду тебя называть – Витька сюрприз.


Вика смахнула с реснички слезинку, отвернулась и запела каким-то мокрым вибрирующим голосом, – я иду к тебе с приветом, я несу тебе цветы, как единственной на свете… А ведь мог трусики купить. Или платье. Сегодня на ужин будет борщ из миллиона алых роз. Будем надеяться, что еда из сюрприза, это очень вкусно.


Удивительная штука – жизнь: надеешься обрести счастье на всю жизнь, идёшь к нему “через тернии к звёздам”, стремишься, стараешься изо всех сил, а оно всё дальше от тебя и дальше.


Судьба смеётся над тобой, ломает, издевается…


Думаете смешно? Ничуть.


Это был первый, но не последний конфликт в их нелёгкой семейной жизни. Как позже Витька понял – самый безобидный. Оказалось, что семейная жизнь – не пикник и не праздник, скорее бег с препятствиями по пересечённой местности.

Потому, что идёт дождь…

Женька влюбился. Правда, понял это не сразу. Слишком уж неожиданно всё случилось.

Был замечательный летний день, один из тех, когда хочется побыть одному: бродить просто так по зелёным тенистым аллеям, смотреть, как рассыпаются искры от солнечного лучика в воде пруда, слушать перекличку мелких птах, кормить с рук лебедей и уток, мечтать.

Ему было хорошо и спокойно. Жизнь казалась прекрасным приключением. У Женьки всё-всё получалось, что бы ни задумал. Далеко он не заглядывал, но точно знал, чего хочет, чем будет заниматься завтра, что осенью будет студентом.

Будущее соблазняло и манило чарующими взрослыми перспективами. Теперь школа – обыкновенное прошлое, о котором можно вспоминать с некоторой долей романтического тумана.

Юноша на минутку присел на скамейку в городском парке, съесть мороженое, чтобы не испачкать костюм. Рядом оказалась девчонка-пигалица в платьице абрикосового цвета.

Женька на неё вначале даже внимания не обратил: сидит и сидит, какое ему до неё дело.

А она носом хлюпает и всхлипывает, да так громко.

Хотел было на другую скамейку пересесть, да куда там: глянул на неё и сходу провалился в совсем другую реальность. Сам не понял, что произошло.

Предметы и люди вокруг как бы остановились, расплылись в мареве, превратились в яркие мелькающие пятна. Зато девочку и её действия было видно исключительно чётко.

Малышка сотрясалась от всхлипов всем телом, зажимала ладонью рот. Платочек, которым девчонка промокала слёзы. Был пропитан солёной влагой насквозь.

Женьке нестерпимо захотелось её успокоить.

Сначала он сбегал за мороженым. На всякий случай купил сразу две Лакомки. Сам-то Женька фруктовое ел, дешёвое, кисленькое. Оно ему нравилось. Брал обычно два – одним не наедался.

Неожиданно для себя Женька расщедрился.

Отчего его так тронули девичьи слёзы, он не задумывался. Так иногда случается, когда о ногу вдруг потрётся бездомный котёнок, с надеждой заглядывая в глаза.

Когда Женьке хорошо – все вокруг должны быть счастливы.

И нечего слёзы лить. В таком возрасте, а малышке было никак не больше семнадцати, вообще горевать не о чем: молодость полноводным потоком струится, пробивая всё на своем пути. Мелкие неприятности не в счет – их всегда достаточно, но они быстротечны.

– Девушка, не плачьте, смотрите, как прекрасна жизнь: день солнечный, вокруг всё удивительно яркое, люди нарядные. Неужели у такой милой прелестницы может случиться беда? Не верю. Вот вам мороженое. Давайте есть вместе.

Девочка, не глядя, приняла дар, развернула, не переставая всхлипывать, сотрясаясь тщедушным тельцем, откусила огромный кусок, заморозив моментально горло, которое свело холодной судорогой и вызвало новый, еще более водянистый приступ плача.

– Он ко мне не вернётся!

– Кто он, мальчишка, друг? Да и чёрт с ним. Значит, не любит.

– Хорошо рассуждать, когда от вас никто не уходит.

– Давай в кино пойдём, я приглашаю. Посмотрим что-нибудь весёлое, отвлекающее и забудем про страшного, бросившего вас на произвол судьбы негодяя. Он не стоит ваших слёз, нисколечко. По дороге расскажете, кто и почему не вернётся. Наверняка это не повод обливаться слезами, разводить сырость. Посмотрите на себя в зеркало – да вам же тридцать лет можно дать, не меньше.

– Враки! Я красивая.

– Могу на что угодно поспорить, сейчас – нет. Вот если успокоитесь, тогда я может быть поверю… что вам… Пятнадцать, шестнадцать?

– Ещё нет. Осенью день рождения.

– Пригласишь? А я тебя в кино. Хочешь ещё мороженое? Я курьером подрабатываю, вчера зарплату получил, могу позволить себе что угодно… В разумных пределах. Соглашайся!

Накал страстей медленно пошёл на убыль. Девочка была совсем не против того, чтобы её успокаивали, даже позволила немного поухаживать.

Теперь у Женьки появилась возможность разглядеть подружку внимательно. Что-то же зацепило его.

Глаза увидеть не получалось – девочка старательно их прятала. Особенности сгорбленной рыданиями фигуры скрываясь за неловкой напряжённой позой. На виду были лишь угловатые коленки, выглядывающие из-под платьица, тонюсенькие пальчики и длинные бархатистые волосы цвета гречишного мёда.

Ушки с малюсенькими золотыми серёжками, в которых светились бирюзовые камешки, привели Женьку в восторг.

Наверно камешки под цвет глаз, предположил Женя. Девчонки любят всё продуманное, но за туманом слёз цвет глаз не определяется.

Именно в таком заплаканном виде она ему и понравилась. В обиженном, слегка припухшем лице чувствовалась эмоциональная и духовная чистота, граничащая с детской непосредственностью.

Разве могут у ребенка с такой ангельской внешностью быть неразрешимые сердечные проблемы? Да она сама для себя пока загадка. Придумала непонятно чего, и страдает от собственных же иллюзий и грёз.

Наверняка это детская влюблённость, романтические мечты о сказочном принце.

Первая любовь. Женька вспомнил, как целый год не давал прохода Анне Сергеевне, учительнице литературы, как невыносимо страдал, как ревновал её ко всему и всем.

Через год туман рассеялся, влюблённость куда-то исчезла. Почти бесследно. Больше Женька никогда не влюблялся. Зачем, если это чувство не приносит ничего хорошего?

Для девчонок любая привязанность и вовсе безразмерна. Они такие чувствительные, такие ранимые. Мелькнувшую случайно надежду на счастье считают единственной и последней в жизни радугой.

Иначе они не могут. Женька это точно знает. От мамки. И парней таких тоже знает: есть у него товарищи, для которых влюбить и бросить девчонку – что-то вроде спорта.

Они могут часами рассказывать, как обвели вокруг пальца очередную подружку, как ловко уложили её в постель. Им достаточно краткой стремительной победы, ценность которой в неотвратимости триумфа и увлекательной новизне приключения.

Таким мальчишкам невдомёк насколько унизительно для их подружек узнать, что ими воспользовались как игрушкой. Эти ребята смакуют и коллекционируют любовниц, не вникая в их внутренний мир, не испытывая угрызений совести, избегая ответственности и настоящих глубоких чувств.

Женька и сам знаком с изнанкой этого прискорбного явления. В своё время, будучи чуть старше этой девочки, Женина мама тоже нарвалась на любителя сладкого, убежавшего от ответственности при первых признаках её беременности.

Такой стиль поведения для него в принципе неприемлем. У его детей обязательно будут папа и мама. Уж ему ли не знать как это обидно – не иметь отца, когда у всех прочих, живущих с ним рядом, папа есть.

Мама так больше и не вышла замуж, всю жизнь посвятила единственному сыночку.

Хорошо ещё, что друзья не издевались над ним по этому поводу. Витьке Тихонову одноклассники прохода не дают, дразнят безотцовщиной.

Дети жестоки.

Женя более устойчив психически, но и он страдает от отсутствия родителя.

Девушка тем временем начала успокаиваться, вытерла лицо влажной салфеткой, намазала губки блеском, высушила глазки, оказавшиеся, как Женя и думал, бирюзовыми, превратившись из невзрачного утёнка в почти настоящую лебедь.

– Меня Женя зовут.

– А меня Виктория. Виктория Сергеевна Сапрыкина, Вика. У нас в деревне все Сапрыкины. Но мы оттуда давно уехали, теперь здесь живём.

– Рассказывай, хвастайся, как докатилась до жизни такой.

– До какой? Собственно, рассказывать-то особенно нечего. Познакомились мы недели три назад у подруги. Юра был такой… так романтично ухаживал, так интересно рассуждал, столько всего… на танцы меня водил, букеты покупал. Даже в кафе один раз ходили. Стихи читал, истории весёлые рассказывал. Гуляли вечерами, целовались… три раза. Я так влюбилась… безумно, до беспамятства. Юра на десять минут опаздывал – переживаю, плачу. Ночами не спала, представляла по секундочкам каждую встречу. Вчера вечером к себе домой позвал, а у меня мама строгая, папа вообще. Я отказалась. Юра кричал, сказал, что времени мне до завтра, то есть до сегодня подумать. Если нет, то он больше не придёт. А как же я без него? Я ведь его люблю. Может согласиться? Я ведь понимаю, чего ему нужно.

– Вот дурёха. Влюблённому и в голову не придёт условия ставить. Мальчишки так девочек к себе привязывают, потом верёвки из них вьют. Молодец, что отказалась. Умница. Забудь про него, идём в кино.

– Не хочу в кино… давай лучше ещё мороженого… и забыть его не могу. Люблю! Сейчас опять зареву. Он знаешь какой… он…

– В том и дело, что знаю: негодяй он. Мерзавец и манипулятор.

– Зачем ты так. Ведь ты его совсем не знаешь. Он хороший.

– Почему мы сейчас говорим о нём? Его здесь нет. Он тебя предал. Незачем его вспоминать.

– Сердце… или что там внутри, болит, не даёт забыть его ни на минуту. Я чувствую присутствие Юры каждой клеточкой тела. Он разбудил во мне настоящую любовь, это так здорово…

– Глупышка! Что ты знаешь про любовь, особенно про её взрослую часть? Ты девочка, научись для начала жить в теле девушки. Развивай ум, способности, чувствительность. Представь себе, что твоя мама сразу после школы вдруг стала бабушкой. Нелепость. Уверяю тебя – то, что произошло между вами, не любовь, влюблённость. Я через это прошёл, немного знаю. Это не одно и то же. Ты ждала любви, мечтала о ней, именно поэтому приняла одно за другое. Твои переживания рождены ожиданиями, а не чувствами. Помучаешься, переживёшь свою первую влюблённость, выздоровеешь – тогда и настоящая любовь может случиться. Пошли есть мороженое. Гулять, так гулять.

– Я уже расхотела. Давай где-нибудь в тишине посидим.

– На пруду. Там утки, лебеди плавают. И скамейки. Тебе хочется выговориться или помолчать?

– Даже не знаю… Плакать хочется. Кричать, головой о пол биться, наглотаться таблеток, чтобы… Хочется побыть одной, залезть в темноту, перестать дышать, думать, но одной страшно. Мысли какие-то ужасные: жалят, кусают, душу вынимают, терзают. Наверно я ненормальная. Всё равно я его люблю! Люблю, люблю, люблю!!!

– А он, он тебя любит?

– Да! Он мне стихи читал, целовал. И глаза… глаза ведь обманывать не умеют?

– Не знаю. Когда фильмы смотришь, веришь глазам и действиям актёра? А ведь они притворяются, врут, лицедействуют. Почему бы и Юре твоему… впрочем, время покажет. Не торопись делать выводы. Ошибаются все: кто однажды, другие каждый раз. Мне бы не хотелось, чтобы ты совершила роковую ошибку.

– Ведь я для тебя совсем чужая, случайная прохожая. Пожалел, да, как брошенного щенка, как бездомную кошечку? А может ты сам такой.

– Да ладно. Мы вон уже сколько знакомы. Я привыкать к тебе начал. Ты славная девушка, только немного наивная. Но мне это нравится: значит, врать не умеешь, выкручиваться, лицемерить. Терпеть не могу, когда пожимают руку, доверительно хлопают по плечу, а сами думают что с тебя поиметь можно и как использовать. Самое важное для меня в жизни – чувствовать искренность.

За разговором ребята зашли в магазин, купили батон белого хлеба – для лебедей, и пошли на пруд.

Вика говорила, говорила, говорила, изливая душу, Женька кивал и внимательно слушал, вглядываясь в её бирюзовые глаза, которые девочка уже не прятала.

Женьке тоже было о чём рассказать, но он не мешал Вике изливать душу. Пусть выговорится, освободится от застрявших где-то в глубине переживаний.

Когда выплеснешь пульсирующую где-то в глубине души боль – становится легче.

Вика говорила и говорила. Временами её лучистые глаза вновь наливались порцией мокрых эмоций, с которыми без сожаления расставалось её растревоженное сомнениями и обманутыми чувствами тело.

Когда с последней слезой закончились слова, это была уже совсем другая девочка. Женька тоже изменился.

Он был безумно влюблён. Первый в жизни раз и сразу по-настоящему.

Какое же это счастье!

Ребята долго бродили по городу, теперь уже держась за руки. Говорить больше не хотелось. За день с ними столько всего произошло. События и чувства не умещались в голове. Их надо было понять и осмыслить.

Он думал и думал: о диалоге, о том, как поступит Вика, о том, как поступить ему, о том, что на самом деле произошло.

У Женьки кружилась голова, мысли путались. Тревога и беспокойство не давали на что-либо, кроме мыслей о Вике, переключиться.

Он сидел на широком подоконнике, смотрел в одну точку, куда-то в ускользающую даль. Неожиданно заволокло тучами небо, ветер пригибал к земле, немилосердно раскачивал кроны и стволы деревьев, потом хлынул стеной дождь.

На Женьку навалилась грусть вперемешку с романтическими переживаниями, надеждами и мечтами. Он нарисовал себе иллюзию, в которой Вика, его Вика… они были вместе…

Наконец Женька решил позвонить (при расставании они обменялись номерами телефонов).

Просто так.

Только для того, чтобы убедиться лишний раз – Вика не мираж, не сон, что она живая, что она…

А что, если и Вика в эту минуту думает о нём, а если ей плохо, если…

– Это Юра – слишком эмоционально, потому обидно спросила девушка.

– Здравствуй, Вика. Это Женя. Мы с тобой сегодня…

– Что-то случилось? Мы ведь только недавно расстались.

– Нет, ничего… просто идёт дождь, просто я думаю о тебе, просто ты… ты такая…

– Идёт. Стало грустно, и ты вспомнил обо мне… или испугался, что я… что мне… ты правда за меня переживаешь? А Юра так и не позвонил. Не понимаю, не знаю, что мне теперь делать с этой любовью.

– Я сейчас смотрю в окно. Там, внизу, рябина. Вижу размытый силуэт бирюзового цвета в штриховке дождя, совсем как твои бездонные глаза. Как там, думаю, моя девочка, наверно ей скучно и одиноко…

– Моя?

– Представляешь, Виктория, я влюбился…

– В кого, если не секрет?

– Можешь даже не гадать – в тебя. Ты самая лучшая девочка на этой Планете. Милая, застенчивая, чувствительная. А на улице идет дождь… я подумал, что тебе одиноко и страшно…

Вика притихла. Слышно было лишь её напряжённое дыхание.

– Женя, давай завтра встретимся и поговорим. Я Юру люблю, я тебе ничего не обещала. Мы просто гуляли. Если хочешь – давай дружить… иногда…


– Это не имеет значения. Я всё равно счастлив. Ты даже не представляешь как. От того, что идёт дождь, оттого, что где-то далеко есть ты, оттого, что слышу твой голос, оттого… ты любишь дождь?

– Не думала об этом. Иногда люблю, порой нет. Зависит от настроения.

– Наверно у всех так. Значит у меня сейчас самое солнечное настроение. И это всё ты. Любимая!

– Жень, давай завтра об этом поговорим. Ладно?

– И послезавтра тоже. И через неделю, и через год… Я хочу говорить с тобой всегда и обо всём. Хочу видеть, слышать, дышать одним с тобой воздухом… потому, что идёт дождь, потому что случайно тебя встретил, потому что безумно влюбился. В тебя влюбился, Вика… Ты самая прекрасная находка моей жизни, Виктория Сергеевна Сапрыкина!

– Мне пора спать. Пока, Женя.

– Буду ждать, когда наступит утро, чтобы вновь услышать твой голос. Буду ждать, когда ты услышишь, как бьётся моё сердце. Буду ждать…

Гигиена чувств

В квартире у Лёшки Мухина на музыкальные посиделки собирался почти весь бывший класс, несмотря на то, что судьба разбросала одноклассников в разные стороны. Большинство ребят жили рядом, даже в школу пришли из одной группы детского сада.

Встречались ребята часто, дружно отстаивали коллективные интересы, вместе проводили довольно много времени.

Лёшка и Маша Соболева – неразлучные друзья ещё с младшей детсадовской группы. Друзья умели прощать, подстраиваться друг к другу, даже если текущая ситуация сильно не нравилась одному из них.

Маша и Лёша старались не вмешиваться в личные дела и отношения, которые, естественно, имели место. Жизнь, сама по себе мобильна и чрезвычайно подвижна.

Сегодня у тебя одни интересы, а завтра просыпаешься совсем другим. Сложно представить себя однажды сформированным и застывшим, словно карандашный набросок, нарисованный не особенно твёрдой рукой.

Развитие их немного странных отношений происходило, причём довольно стремительно.

В этом устоявшемся тандеме Машенька была двигателем, правда излишне форсированным, с моментальным износом, Лёша – корпусом.

Девушка фонтанировала идеями и эмоциями, которые во многом зависели от её сиюминутного настроения.

Внешне Маша была похожа на хрупкий стебелёк, увлечённый сражением со стихией, который раскачивается из стороны в сторону, прогибаясь иногда под немыслимым углом, чтобы не сломаться, но не сдаётся.

Ей всё было интересно. Зачастую любопытство и неравнодушие, сострадание и симпатии решали судьбу следующего её шага, а там, куда кривая выведет. Остановить это броуновское движение было практически невозможно. Никому, кроме Лёши.

Он умел посмотреть ей ласково в глаза, погладить по головке, прижать к себе и предъявить если не аргумент, то довод, позволяющий вспомнить, что существуют тормоза и почему ими нужно воспользоваться именно сейчас.

Машка всегда пыталась возражать, громко возмущалась, но слегка остыв, приходила к выводу, что в этом что-то есть. Во всяком случае, повод задуматься.

Тогда её мысли моментально набирали обороты, разлетались на сотни маленьких чертенят, начинающих жить каждая по себе и увлекали в новые авантюры, в которых головокружительные подъёмы и спуски гарантировали массу приключений. Не всегда безобидных. Это было увлекательно и интересно, а больше ей ничего, до поры, не было нужно.

Чаще всего спонтанные маршруты приводили Машу к разочарованиям и эмоциональным ломкам. Такой уж характер. Ничего не поделаешь. Молодость – пора обучения на собственных ошибках.

Родителей Маша любила, но не очень с ними ладила, потому, что имела обыкновение выносить собственные суждения, основанные на принципах юношеского максимализма.

Лёша, по натуре человек довольно замкнутый, интроверт, сосредоточенный на внутренних переживаниях, что, однако, не мешает ему быть душой кампании, не умеет дружить сразу со многими. Поддерживать приятельские отношения, да, но без взаимных обязательств. Маши, это не касалось. Она была его единственным настоящим другом.

Он замечательно играет на гитаре, очень чувствителен к интонациям и звукам, любит петь баллады и лирические произведения, которые знает во множестве.

Именно поэтому у него дома, так получилось, что в свои девятнадцать лет он живёт в собственной однокомнатной квартире, чуть ли не каждый вечер собираются многочисленные друзья.

В выходной день он садится на приступок балкона с внутренней стороны комнаты, все прочие, стоя и сидя вокруг, где найдут место, и поёт, подолгу терзая гитарные струны.

Девчонки плачут, то и дело просят сыграть что-либо наиболее чувствительное, выдавливающее слезу.

Девятнадцать лет – возраст любви и страстей, которые дарят, увы, не только радости. Грустить, когда вся жизнь впереди, но именно ты за ней не поспеваешь, кажется естественным и нормальным.

Томка Соколова уже замуж выскочить успела, а Леночка Головина так ни разу и не влюбилась по-настоящему. А жизнь-то проходит стороной, как сверкающий бал, только ты на него не попал. А как хочется всё и сразу.

"У беды глаза зелёные, не простят, не пощадят. С головой иду склонённою, виноватый прячу взгляд. В поле ласковое выйду я и заплачу над собой. Кто же боль такую выдумал, и за что мне эта боль…" – поёт Лёшка, закрыв глаза, а слушатели подстраивают свои чувства под этот эмоциональный аккорд, переживают вместе, даже вместо героя баллады.

Голос у исполнителя проникновенный, преисполнен сострадания и грусти. Девочки вытирают платочками слёзы, прижимаются друг к другу.

Сентиментальный возраст. Кто в девятнадцать лет не грезит о романтических чувствах? А у многих хватает своих авантюрных увлечений, закручивающих сценарии хлеще чем в Санта Барбаре.

– Спой ещё. Ну, пожалуйста!

Лёшка не отказывает – поёт.

Сегодня Маша не пришла. У неё очередная головокружительная любовь. Вот уже месяца полтора девочка сходит с ума от нахлынувших лавиной чувств.

Лёшка переживает: как бы глупостей не наделала. Но ведь он не отец, всего лишь друг.

Его песни сегодня не такие, как обычно. В них неразделённая любовь, страдания по упущенным возможностям, сожаления о не случившемся и утерянном. Таких песен в его репертуаре много, но раньше их было меньше.

Неожиданно в квартиру ворвалась Маша, растерянная, но решительная.

– Мне нужно с тобой поговорить, это срочно.

– Присаживайся, Машико. Я же не один, погоди. Куда так спешишь? Погоди, сейчас допою…

Ребята сразу засобирались. Время позднее, а вид у Машки довольно растёрзанный. Никто ведь толком не знает, что у них за отношения. Вроде как с Ромкой девушка гуляет, а каждый день, после свидания к Лёшке спешит.

Кто их разберёт. С подругами своими переживаниями Машка не делится, а с ним…

Маша бежит на кухню, ставит чайник для отвода глаз.

Ужасно хочется заплакать, но она делает усилие над собой, не позволяя до поры расслабиться. Тем не менее, глаза наливаются влагой, а порывистые жесты свидетельствует о её возбуждённом состоянии.

Ребята прощаются поцелуйчиками, с некоторых пор такие действия вошли в обиход, пытаются шутить, а Маша прячет от всех покрасневшие глаза.

Скорее бы все ушли.

В воздухе повисло облако напряжения, точнее сгусток неконтролируемой энергии, готовой вот-вот разрядиться. Никому не хочется очутиться в эпицентре скандала.

Желание и дальше купаться в океане романтических эмоций навеянных голосом и звуками было, но даже любопытство пасует перед сигналами бедствия, посылаемыми девушкой.

Разошлись быстро.

Маша расплакалась, дав волю исступлённым переживаниям.

Лёша, нервно перебирая струны, молчит. Без слов понятно Машкино состояние. Не в его правилах лезть с расспросами. Если есть, что сказать, откроется сама.

– Я в душ, ладно? Не хочу, чтобы ты меня такую страшную видел. Дай халат.

– Машeym, дружище, ты же знаешь, что в этом доме нет такого рода аксессуаров. Манеры мне не свойственны. В шкафу лежат рубашки. С твоим ростом они будут выглядеть пеньюарами. Выбирай любую, мойся, сколько влезет. Мой дом – твой дом. Что тебе спеть?

– Беду.

– Три раза. Сегодня девчонки заказывали её три раза. Неужели вам так хочется чувствовать боль и слёзы? Давай лучше спою не менее грустную балладу, но с позитивным вектором. Хорошая песня. Думаю, ты ещё не слышала. “Я скучаю по тебе, как апостол по святым мукам. Я скучаю по тебе, вот какая штука. Казалось бы, ну что скучать, считается полезным, недельку друг от друга отдохнуть. И я всё пробую начать жить логикой железной, но в логику любовь никак не запихнуть…”

– Лёшик, – слезливо прошептала Маша, – ты пой, пожалуйста, не обращай внимания на мою взбудораженность. Я тебе всё-всё расскажу, только немного успокоюсь, приду в себя. Можно я дверь в ванную закрывать не буду, чтобы слышать твой голос? Он меня успокаивает. Ты единственный меня понимаешь.

– Расслабься, девочка. Поддайся очарованию мелодии. Жизнь прекрасна. Для того чтобы это понять в полной мере нужно просто не прятаться от неё. Так хочется быть кому-то нужным, необходимым… “Я скучаю по тебе, как подранок по своей стае. Я скучаю по тебе, вот ведь как бывает. Я скучаю по тебе…”

– Машико, девочка моя, ты когда-нибудь скучала по мне?

– Ладно, это я так, шучу… Не слушай, иногда меня заносит, тянет сказать глупость, особенно если у тебя неприятности или плохое настроение. Ты там не замылась? Вся комната уже в тумане. Покажи дяде своё умытое личико, но только без следов сырости. Скажи, что у тебя всё хорошо.

Маша вошла в комнату в обволакивающем облаке пара, совершенно нагая. Лишь на голове был свит тюрбан из полотенца.

Руками девочка застенчиво прикрывала грудь и низ живота, желая, однако, чтобы Лёша увидел по возможности всё. Такая вот авантюрная задумка, спонтанный выплеск эмоций с единственной целью – отомстить предавшему первую настоящую любовь Ромке.

На Машином лице слились в единое целое одновременно небывалая решительность и крайняя растерянность. Она сама не ожидала от себя такой смелости.

Решение было принято спонтанно, чтобы реализовать и утилизировать обиду, унижение и некую долю брезгливости к предателю.

Лёша, подавив внезапное замешательство и недоумение по поводу нелепого поступка подруги, опустил глаза, не прекращая, однако играть на гитаре, – у тебя проблемы, Машико? Кажется, ты забыла надеть рубашку.

– Я хочу, чтобы ты был моим первым мужчиной.

– Не дури, сама потом жалеть будешь о своём неразумном поступке. Извини, Машка, но друзей не е**т. Не хотел выражаться столь откровенно, но иначе тебя не привести в чувство. Потерять в твоём лице друга я не хочу. К чему меня соблазнять? Я ведь обычный мужчина с нормально развитыми потребностями самца. Если ты сейчас не прекратишь дефилировать передо мной в таком откровенно эротическом виде, во мне может победить основной инстинкт. Чувствами не разбрасываются. Их нужно воспитывать и экономить. Рассказывай, что случилось. И давай наши отношения оставим в том виде, что были до того, как ты начала играть во взрослую женщину. Договорились?

– Мне уже девятнадцать. Имею право сама распоряжаться своим телом, как захочу. Я не интересна тебе как женщина? Впрочем, зачем я тебе всю эту чушь несу? Ты всегда был настоящим другом. Только не нужно меня жалеть. Просто сделай меня женщиной и всё. Не хочу и не могу доверить свою девственность никому, кроме тебя, потому, что кругом одни предатели.

– Не выдумывай. У тебя есть любимый, поделись целомудренностью с ним. Пойми, у каждого есть интимные зоны сугубо индивидуального пользования. Представь себе, что я попросил у тебя зубную щётку, почистил ей зубы, заодно навёл блеск на ботинки и вернул тебе… Что ты с ней сделаешь? То-то и оно – выбросишь. А ты хочешь точно так же распорядиться своей непорочностью, которая даётся лишь однажды. Не искушай, ни себя, ни меня.

– Значит, я для тебя, вроде зубной щётки, расходный материал?

– Ты для меня самый близкий и дорогой человек, Машенька. Не имею права ломать твою судьбу лишь из-за того, что стоит и хочется, а тебе без разницы в данную секунду, как распорядиться своей девственностью, словно с жизнью прощаешься. И потом… почему вы, женщины, так заботитесь о целомудренности физической, возводя её на пьедестал, забывая о непорочности духовной? Разве плоть, лишённая гимена не способна хранить чистоту? Оденься сейчас же и рассказывай, что стряслось. Если хочешь, конечно…

– Не просто хочу, у меня всё внутри бурлит и клокочет. Ромка оказался прохвостом, кобелём, бабником. Он, видите ли, одолжение мне делает, что спит с другими девчонками, чтобы жениться на девственнице. Вот как!

– Стоит ли делать столь поспешные выводы? Завтра вы помиритесь, будешь сожалеть о своих словах. Разве не ты говорила о большой любви?

– Ромка говорил, что любит меня. Со мной такое впервые творилось, сам видел. Да и сейчас… Мне ведь никто раньше не говорил о любви. Что я о ней знала? Словно ключиком меня завёл, как заводную мышку. У меня игрушка такая была. Накручиваешь пружинку и отпускаешь, а она несётся как угорелая и мордой в стенку, если на пути попадается препятствие. Я сейчас себя такой мышкой чувствую. Хлоп и разбилась. Не насмерть конечно. Вот я и хочу избавиться от той ценности, ради которой он меня так гадко бережёт. Всё ты правильно сказал… Ромка… своей зубной щёткой… всех девок перечистить хочет, а потом, когда наиграется вдоволь, мне даст попользоваться. Забавно, да!

– А если это нелепые слухи?

– Как же, ага! Мы с ним гуляли, о будущем мечтали. Ромка мне про любовь… А там мороженое продавали. Он и предложил. Когда расплачивался, из кошелька квадратик выпал. Я же шустрая, ты знаешь, нагнулась и подняла, а там резинка. Презерватив. И в кошельке ещё несколько.

– Да сейчас почти у каждого мальчишки с собой эти штуки есть.

– И у тебя?

– Мне-то зачем?

– Вот и я подумала, зачем? И спросила. А он в глаза мне смотрит и говорит, – это, мол, средство гигиены. Кругом СПИД, гепатит и прочие интимные опасности. Это, конечно, я понимаю, но ему-то они зачем, эти самые средства защиты? От кого? Мы ведь ещё не настолько близки, чтобы ложиться в постель. Поцелуи и прогулки при Луне не в счёт. Вот тогда он и начал преподносить мне свою доморощенную теорию, согласно которой жена обязательно должна быть девственницей. А муж, спрашиваю я? Он и высказался, что целомудренность мужчины природой не предусмотрена. Мол, воздержание для них, для вас, то есть, может привести к необратимым последствиям для физического здоровья. Значит, он нагуляется до свадьбы, а я, невеста, должна себя блюсти, чтобы церемониал ритуальный выдержать. Ну а как же девочки, с которыми он предполагает своё здоровье экономить, ведь они тоже чьи-то невесты будут? Закавыка. А это, оказывается, их личное дело. Он не пастырь, чтобы их нравственность блюсти.

– Может быть он теоретик. Откуда тебе знать, что он поступает так, как губами шлёпает?

– Сам признался. Ну, не совсем сам. Начала я вспоминать, с кем он до меня был, прямо в лоб спросила, спал ли он с Леночкой, с Викой, с Кариной. Это нужно было видеть, как он плевался и орал, словно индюк, что все бабы одним миром мазаны, что взамен признаний в любви готовы похотливые ножки перед кем угодно в стороны развести. Мол, ни одна ещё перед его мужским обаянием не устояла. Ага! Так и сказал. Как ты думаешь, Лёша, практик он или теоретик?

– Ну, и чего ты так расстроилась? У вас же ещё ничего не было, как ты говоришь? Это же замечательно. Можно сказать счастливый случай. А если бы ты не захотела мороженого, а он не достал кошелёк и его кобелизм открылся тебе после свадьбы, или вообще, когда рёбеночка сделали? У меня в холодильнике лежит бутылочка сухого вина. Называется “Свадебное”. Давай выпьем за глупость. которую ты по счастливой случайности не совершила. Я так рад за тебя, Машка, просто не представляешь. Жизнь вообще штука жестокая, построена на эгоизме. Ты же сама теперь понимаешь, что это не любовь была, влюблённость, фантазия. Так чувствительные девичьи ушки на красивые фразы реагировать настроены.

– А как тогда распознать, что есть что? Любовь, дружба, предательство, измена, эгоизм?

– Дружба, я так понимаю, это духовное родство. Оно тоже в какой-то мере эгоистично, но когда цели совпадают, когда люди способны добровольно соблюдать баланс интересов, отдавать больше, чем получать, каждый имеет в итоге больше, чем вносит. К сожалению вечной дружбы не бывает. Люди развиваются с разной скоростью. А любовь… любовь, это полное родство, слияние. И душой, и телом, и мыслями, и целями. Любовь между мужчиной и женщиной без телесного единения немыслима.

– Лёшь, а ты кого-нибудь любил? Ну, так, чтобы крышу до основания сдувало, как у меня?

– Да любовь ли это была, Машутка? То гипноз был. Если всё, что говоришь, правда, выходит, что Ромка твой опытный манипулятор. Теперь это называется пикапер, специалист в области быстрого секса. Знаешь, в любой профессии есть мастера, а есть ремесленники. Настоящий виртуоз к каждой мелочи подходит творчески, доводя процесс до совершенства, а бездарность норовит вершки собрать, которые без его усилий выросли. Для него не важно, что в грязи постоянно копается. Как тут без средств гигиены, когда по уши в дерьме? Он не девчонок боится – себя. Полюбишь ещё, Машутка, какие твои годы. Что касается меня, я однолюб. Наверно свою судьбу пока не встретил, серьёзных чувств ни к кому не испытывал.

– А я? Меня ты смог бы полюбить?

– Машка, опять за своё? Не идёт тебе роль искусительницы. Тебя саму пока голыми руками брать можно, стоит только заклинание из трёх слов произнести.

– Да? И какое же?

– Например, я тебя люблю…

– Так произнеси…

– Вот ведь упрямая. Я человек меланхоличный, монотонный, для тебя малопривлекательный. Со мной быстро заскучаешь. Ты шустрая, а я увалень, сосредоточенный на внутренних переживаниях. Если непременно хочешь девственности лишиться, купи фаллоимитатор. Ему всё равно, кого любить.

– Дурак! Сколько лет мы с тобой дружим, шестнадцать? До сих пор не затосковали. Ты же сам про заклинание сказал, я тебя за язык не тянула. А вдруг сработает?

– Это теоретически. Практика намного сложнее. Не могу я воспринимать тебя как сексуальный объект. Но и другая девчонка мне не нужна.

– Раз другая не нужна… значит я, я нужна, ты это хотел сказать?

– Ты, Машико… ты как песня – для души. Не представляю, как жить буду, когда ты замуж выскочишь. Ни один муж не позволит тебе с мужчиной дружбу водить. Я об этом часто думаю. Наверно придётся уехать отсюда, чтобы такие перемены пережить.

– Погоди, Лёшик, погоди… с чего ты решил, что я замуж собираюсь?

– Все девчонки, все… обязательно семью хотят… и детишек. Так природа распорядилась. Не тебе, Машка, естественному ходу жизни перечить. Ты влюбчивая, эмоциональная, красивая… пальцем только помани. Любой за тобой хвостиком побежит. За Ромку же замуж собиралась… скажешь, нет?

– Дура была. Ты мне глаза открыл, я и задумалась. Помани, Лёшенька, слова ласковые скажи. Что же мы с тобой, так всю жизнь и будем глазки друг другу строить? Поцелуй меня, что ли для начала…

– Не шути так, Машка, прошу тебя. С чувствами играться грешно. Знаешь же, что сестрёнка моя вены себе резала…из-за такого же Ромы, между прочим. Только звали его иначе – Вася. И где тот Вася? А нет ему никакого дела до её любви. Ему инструмент любимый присунуть нужно было, чтобы не иссох. И всё. Получил необходимую порцию адреналина и отвалил искать следующую дурочку, или дырочку, чтобы насадить на тот же крючок с наживкой "я тебя люблю". И ведь не остаются эти рыбаки без улова.

– Даже не думала играть с тобой в рыбака и рыбку. Ты надёжный.

– Нет такой профессии. Костыль тоже надежный, только никто его в женихи не желает взять. А сама что скажешь – любишь меня?

– Врать не буду, не разобралась. Я теперь ни на один твой вопрос с уверенностью ответить не могу. Одно знаю – нужен ты мне. Пропаду без тебя, это точно. А любить… можно ведь научиться, как думаешь?

– Не знаю. Наверно да, если желание обоюдное.

– Давай попробуем. Мы ведь ничем не рискуем. Я тебе доверяю, полностью. Поцелуешь?

– Не сейчас, Машутка, не сейчас. Думать нужно. Как бы не ошибиться… не мне – тебе девочка. Обидно будет сменять часы на трусы. Что в часах без трусов, что наоборот – сплошные неудобства и неприятности. Слишком всё это серьёзно. Можно, я подумаю?

– Тогда проводи. Я тоже думать буду, только дома, чтобы тебя рядом не было, а то под твоим взглядом плыву. Можно я тебя поцелую? Один разочек.

– Валяй, Машико! Подруженька моя, когда же ты успела вырасти? Целоваться ей подавай, женщиной быть захотелось. Ну и дела…

Друзья слились в неловком, но страстном поцелуе. У Лёши это действительно в первый раз. Он и не предполагал, насколько это сладкое блюдо.

Так бывает.

Пусть прошлое останется в прошлом

В автобусе была давка. Сесть, как назло не удалось. Полина уже жалела о том, что залезла. Ведь ей спешить, по сути, было некуда – мама отпустила погулять до следующего кормления Вадика, а это почти четыре часа.


Ей такая прогулка казалась праздником жизни. Семь месяцев адского труда. Двести с лишним дней Полина не выпускала из рук своё болезненное чадо. Сын родился недоношенный, слабый, всё время плакал.


Самыми трудными были первые месяцы. Полина тогда совсем не спала. Она жила в каком-то странном – расплывающемся, как воздух в мареве знойного полдня, висящем над перегретым асфальтом, не совсем реальном мире.


Вадик кричал постоянно. Женщина привыкла к пронзительным звукам его голоса, практически не слышала их.


Из мутного морока, в котором она пребывала большую часть суток, её выводили лишь паузы в душераздирающих воплях и импульсы внутреннего таймера, который подавал тревожный сигнал, означающий время кормления, необходимость пеленать, мыть, готовить, стирать, гладить.


Полина жила в автоматическом режиме, практически не задумываясь, ничего не понимая. В нормальном состоянии выдержать такую нагрузкунемыслимо.


Усталость валила с ног. Полусонное состояние стало привычным.


Муж постоянно был на работе. Это и понятно – бытовые расходы с рождением Вадика многократно возросли.


Свекровь жила далеко,  у мамы ответственная должность, постоянные авралы и проблемы. Ждать помощи неоткуда.


Полина не роптала. Она знала, что такое положение, эта адская нагрузка, циклическая круговерть однообразных занятий и обязанностей, отупляющих мозг, дело временное. Стоит только пережить: год, может быть два. Всё наладится.


Опять будет сиять солнце, петь птицы, люди – улыбаться и радоваться жизни.


Как же было хорошо тогда…


С Ромкой они почти не общались, виделись лишь краткий миг перед сном и несколько условно приятных минут в постели.


Рома старался не утомлять жену сексом. Ей и без того тяжело.


Оба ужасно уставали, отчего приходилось жить в изолированном, отчуждённом мире. Несмотря на ребёнка и мужа Полина чувствовала себя одинокой, брошенной.


Ромка в краткие минуты, когда им удавалось побыть наедине, слиться душой и телом, был заботлив и нежен, трогательно чувствителен, ласков, но закончив ритуальный танец, сразу отворачивался к стенке и моментально засыпал.


Он всегда хотел Полину, только последнее время всё чаще старался гасить страсть, чтобы не утомить, не причинить боль, не вызвать приступ негодования.


Он понимал, насколько Полине непросто, как слаб и хрупок их малыш, что сам бы не выдержал и десятой доли тех титанических усилий, которые приходится прилагать жене ежеминутно, но помогать не спешил.


Мужское восприятие действительности, которое внушила ему мать, не позволяло взять часть женских забот на себя. Ромка боялся, что такими действиями можно избаловать жену, тогда всё в семье пойдёт наперекосяк.


Пусть уж сама справляется, – думал он.


Чтобы не расстраиваться, наблюдая за плавно-медлительными, словно она постоянно под наркозом, действиями Полины, Ромка старался подольше задерживаться на работе или общался с закадычными друзьями.


Он не был плохим мужем. Так его научили жить.


Палина втянулась в порядок семейных церемоний и обязательных действий, приспособилась, примирилась. Другой жизни девочка не знала.


Ромку она любила. Очень любила. Про Вадика и говорить нечего. Эти люди не просто часть её жизни – они и есть сама жизнь.


Полина выдержала. Оборачиваться назад совсем не хотелось. А тут мама…


Елизавета Павловна вдруг заинтересовалась внуком, пожалела дочь: пришла рано утром и объявила, что даёт Полине отпуск – хоть на целый день.


Было радостно и одновременно обидно. Семь с лишним месяцев про неё никто не вспоминал.


Ладно, хоть так.


Полина приоделась, накрасилась.


Макияж лёг неровно. Оказывается, она всё забыла, кроме Вадика и мужа.


Придётся начинать с азов: сначала учиться дышать свободно, ходить, улыбаться. Со временем она обязательно придёт в себя. Стоит только сделать первый шаг.


С Ромкой они познакомились летом, в парке. Полина кормила лебедей и уток в тенистой заводи. У неё были туфли-лодочки. Подошва оказалась скользкой.


Девочка подошла слишком близко, лебеди были очень доверчивы. Она сама не поняла, как поехала в воду.


Ромка стоял поблизости. Как ему удалось её подхватить…


Впрочем, это неважно.


Дальше было мороженое, прогулка, долгая беседа непонятно о чём.


Им было уютно и весело.


Любовь это была или что иное – не важно.


Эмоции переполняли, чувства зашкаливали.


Спустя всего пару месяцев они поженились.


Потом…


Потом… это то, что происходит сегодня, сейчас.


Полина едет в переполненном автобусе в тот самый парк. Она хочет покормить тех лебедей, посидеть на той самой скамеечке, съесть такое же, как тогда, мороженое.


Там ещё…


Да, там, на берёзе в глубине аллеи Ромка тогда вырезал ножичком…


“Рома + Поля = Любовь”.


Банально, глупо, но очень трогательно.


Час назад, когда неожиданно пришла мама, ей в голову бы не пришло ничего подобное. И вдруг такая сентиментальность.


Полина вспомнила, что есть и другая жизнь. Лучше или хуже – не важно, но, другая, наполненная интересными и разными событиями.


Вадик – прекрасный малыш, Ромка – замечательный муж, но вокруг столько всего заманчивого, интересного, а она про всё это совсем забыла, превратившись если не в зомби, то в бездушную марионетку, которую дёргают за ниточки однообразные бытовые обстоятельства.


У Полины даже мурашки побежали по чувствительной коже толпой от мысли, что она, по сути, отказалась от самой жизни.


Ещё немного и мурашки прокололи бы её тонюсенькую, слишком чувствительную после родов кожу насквозь.


Девушку в салоне автобуса толкали, жамкали, больно наступали на ноги, говорили зря нелепые грубости, а она чувствовала себя счастливой.


Скоро нужная остановка.


Полину захлестнула волна эмоций. Радостные предчувствия опалили сознание, рассыпались яркими искорками, взрывались фейерверками.


Она поспешила к передней двери на выход. Народ нервничал. Её задирали, кричали непристойности, кто-то сзади нагло ощупывал, другие бесцеремонно толкали локтями.


Ну и пусть!


Автобус остановился, открылась дверь. Сзади подтолкнули. Пассажиры посыпались наружу как горох.


Полина подвернула ногу, упала на колени. На неё навалился толстый дядька, смял, как промокашку, уронил на грязный асфальт.


Как же ей было обидно!


До мечты, до пруда, лебедей, берёзы с надписью, до скамейки и мороженого, до вчерашнего счастья оставалось несколько сот метров и такая неприятность.


“Неужели это судьба? Значит, пути назад нет? Но я не хочу жить так, как сейчас, до конца своих дней!”


Эти и десятки других мыслей больно кололи и карябали где-то внутри, то ли в голове, то ли в районе груди.


Полину вдруг подхватили сильные руки, рывком поставили на ноги.


– Полина…  Суровцева? Я думал, ты здесь больше не живёшь. Триста лет тебя не видел. Надо же, какая ты стала красотка! Как же тебя угораздило так упасть! Ладно, нет худа без добра. Зато я тебя повстречал. Как же я рад!


– Сёмка, Пантелеев, я бы тебя ни за что не узнала. Повзрослел, возмужал. Извини, мне сейчас не до тебя. Видишь, во что превратилось платье. Придётся на такси домой ехать, а я так хотела покормить лебедей. Целую вечность не выходила из дома.


– Чего так, болеешь?


– С чего ты взял?


– Бледная, прозрачная… Но тебе идёт. Господи, о чём я… ты всегда была самая-самая. Помнишь, Полюшка…


– Семён, извини, видишь, что со мной? На нас все смотрят, словно в кунсткамере на заспиртованный эмбрион. Колени в крови, платье грязное, руки… ещё ты. Так хорошо всё складывалось, такое настроение было… солнечное…


Из глаз Полины потекли слёзы, хотя она старалась их затолкать обратно.


Сёмка обнял её, прижал к себе, – не обращай внимания. Сейчас потеряют интерес. Ты ещё не забыла, что я вон в том доме живу? Теперь полноправный хозяин и совсем один. Родители к бабушке уехали, думаю надолго. скорее всего навсегда. Парализовало бабулю. Жалко, такая замечательная… я так  любил к ней на каникулы ездить… да!


Удивительно, но Полине было ужасно приятно, что бывший одноклассник уделил ей внимание, принял деятельное участие в не очень приятном приключении.


Умом Полина понимала, что следует отстраниться, показать, что они уже не дети, ведь она серьёзная замужняя женщина, тем более мама, но что-то внутри сопротивлялось.


От удовольствия Полина прикрыла глаза. Ещё мгновение и она замурлычет, как довольная жизнью кошка.


Наверно именно участия, теплоты, прикосновений девушке так не хватало сегодня, сейчас.


– Пошли ко мне. Постираем и высушим твоё платье, с этим теперь просто: бытовая техника сама всё сделает, только кнопки нажимай. Полчаса, час и всё будет готово. Ещё успеешь лебедей покормить. Желания обязательно нужно исполнять, иначе они будут стучаться в мозг, и требовать сатисфакции. Шучу. Ну что, идём? Коленки твои бедненькие вылечим, помоешься. Горячую воду пока не отключили.


– Семён… спасибо, но нет. Я замужем, у меня сын. Это неудобно, неправильно, наконец. И вообще… сам понимаешь… стыдно идти  в гости к одинокому мужчине.


– Ты очень удивишься, Суровцева, но я ещё не мужчина. Честное пионерское.


– А разве мне это нужно знать? Нет, я никуда не иду.


– Ладно, сейчас такси поймаю. Только адрес на всякий случай запиши. Мой и свой. Я тебя потом разыщу. Но думаю, будет лучше и правильнее, если домой ты придёшь тихо, незаметно:  чистенькая. довольная жизнью. Зачем привлекать лишнее внимание? Ты не подумай, Полинка: все приличия будут соблюдены, тем более, что тобой расставлены все точки над i. Вспомним юность, –  “нам жизнь свою не повторить никак. Осталась молодость за гранью где-то. Бывало, –   попадали мы в просак… но песня наша до конца не спета. И есть ещё возможность изменить, всё то, что нам не удалось когда-то. И нужно продолжать мечтать и жить, и не корить судьбу, что виновата.”


– Хватит лирики Пантелеев…


– Ладно, уговорил, – неожиданно для себя скороговоркой выдала Полина, –  стираем скоренько, пьём чай и расстаёмся друзьями.


– Прощай… и ничего не обещай…  и ничего не говори…  а чтоб понять мою печаль, в пустое небо по-смо-три-и… Ты помнишь, плыли в вышине…  и вдруг погасли две звезды, но лишь теперь понятно мне, что это были я и ты…  Да… я и ты, Полина Сергеевна Суровцева. Я и ты… были…


– Не ёрничай, Семён. Посмотри, что с моим новеньким платьем. Муж меня убьёт. Он мне его на день рождение сына подарил. Не время сейчас для лирики: нужно спасать подарок.


Шли молча. Семён то и дело оглядывался на Полину, порывался взять её под руку, но не решался. Девушка была слишком напряжена, наэлектризована: того и гляди упрётся и не пойдёт.


– Заходи. У меня тут реальный бардак, творческий, так сказать, беспорядок. Не обращай внимания, для холостяка это норма. Снимай платье…


– Чего… как… какое платье! извини, пожалуй я пойду.



– Что ты ершишся. к каждому слову придираешься? Не ищи скрытых смыслов. Их нет. Вот халат. Великоват, конечно, зато новый. Хочешь – рубашку мою надень. Она длинная, вместо платья сгодится. Или вместе с платьем в стиральную машину полезешь? Чего стесняешься? Раслабься. У моей стиралки функция сушки, потом прогладим и пойдём в парк, к лебедям. Я пока чай организую. Тебе зелёный или чёрный?


– Без разницы. Половину чашки. я с холодной водой пью. И без сахара.


Пока платье крутилось в барабане стиральной машинки, Полина ополоснулась под душем.


Она немного успокоилась, перестала сопротивляться обстоятельствам.


У Семёна было уютно. Она хорошо помнила эту квартиру, много раз справляла здесь его дни рождения, учила уроки, играла.


Потом лечили её разбитые коленки.


Сёмка обрабатывал ссадины, а у Полинки от его прикосновений, хотя здорово жгло и саднило, кружилась голова, где-то внизу становилось жарко и щекотно.


Полинка тайком покрутилась в мужской рубашке перед зеркалом, пока Сёмка накрывал на стол.


Она себе нравилась.


Оглянувшись, удостоверившись, что Семён не видит, Полина  радостно подмигнула себе, скорчила несколько раз потешные рожицы.


Ей почему-то было хорошо и спокойно, хотя это не её дом и вообще ситуация больше чем странная.


В Сёмкиной рубашке было непривычно удобно. Мягкая ткань приятно холодила, от неё так здорово пахло чем-то до боли родным: наверно просто показалось… чем-то знакомым, терпким, что вызывало странные ощущения.


У Полины появилось игривое настроение.


– А помнишь, Сёма, – сказала она, зайдя на кухню, где был накрыт стол, – мы с тобой…


– Конечно, помню, Полиночка. Я всё помню. Я тебя всю жизнь буду помнить.


– С чего бы это?


– Да так… потому… потому, что ты самая-самая, только и всего. Ты в этой рубашке такая…


– Не говори, Сёмка, я даже сама себе понравилась. Теперь всегда буду Ромкины рубашки надевать. Так удобно.


– Ты такая красивая. Завидую твоему… Ромка, говоришь? Счастливчик твой Ромка. Наверно на руках тебя носит?


– Не так, чтобы очень. Ему некогда. Работает много. А ты, почему ты холостой?


– Не знаю, наверно всех Полин до меня разобрали.


– Семён, мы же договорились. Постираем и разбежимся. Ты меня настораживаешь, пугаешь. Зря я согласилась сюда прийти.


– Извини. Давай выпускной альбом посмотрим. Ты с кем-нибудь из одноклассников встречаешься?


– Тебе бы моего Вадика – крикуна-непоседу, света белого не вижу. Из дома-то не выхожу. Разве что возле подъезда, с коляской. Нет, ни с кем не виделась. Давно.


– Вот, смотри, это всё в выпускном классе снято. А я много кого вижу.


Семён раскрыл альбом, сел рядом, начал показывать. Полина не понимала, почему вдруг ей стало так интересно. Большая часть снимков есть и у неё. Ничего особенного.


Друзья сидели, тыкали то в одного, то в другого одноклассника пальцами и с интересом, весьма энергично и весело вспоминали, как…


Сёмка стоял за спиной, прижимался всё теснее. Полина не обращала на это внимания, пока…


Пока его рука не легла весомо и дерзко на одну из грудей.


Реакция на это прикосновение была более чем странной – ей невыносимо, причём немедленно захотелось близости.


Полине стало неудобно и стыдно. Она вскочила. Лицо девушки горело, словно от сильного солнечного ожога, сердце рвалось наружу, дыхание спёрло.


Окружающее пространство сжалось, превратилось в плотный сгусток, который начал вращаться и переворачиваться. Её тело зависло внутри подвижной плазмы, которая проникала в самые потайные уголки её неожиданно чувствительного тела.


Полина чувствовала такое…


Девушка хотела лишь одного – чтобы это чудо, это блаженно-пьянящее, дремотно-эйфорическое, невесомо-сладостное состояние никогда не кончалось.


Она ни о чём не думала, ничего не помнила, ничего не хотела, кроме того, что с ней происходило здесь и сейчас.


Откуда-то сверху спустился густой туман, затянул, накрыл с головой…


Ей было слишком хорошо, чтобы быть реальностью.


Неожиданно всё закончилось…


Мимо её рассеянного взора медленно проплывали размытые очертания мебели, резко, но очень приятно пахло разгорячённым мужским телом.


Полина нехотя, очень медленно приходила в сознание, как бы раскачиваясь на волнах.


Она лежала на разобранном диване раздетая, в позе морской звезды. Тело всё ещё сотрясали сладкие волны сказочно-сладостного экстаза.


Над ней нависал Сёмка… милый Сёмка.


– Дурачок, что ты со мной сделал, я же замужем, мы же договорились… это неправильно…


Семён обнял её, принялся перецеловывать каждый милиметр лица. Это было невыносимо приятно: до такой степени, что не было сил терпеть, поэтому она попросила… ещё… ещё раз прогуляться по тому же маршруту.


Полина нестерпимо хотела вновь оказаться там, в вязком сиропе чарующе волнительных эмоций и трепетно-нежных ощущений, имя которым блаженство.


Такого с ней никогда прежде не было.


Наверно так и выглядит настоящее счастье.


Теперь Полина была в полном сознании.


Она понимала, что это предательство, измена, разврат, но остановиться, прекратить наслаждаться жизнью уже не могла.


Ментальное тело девушки разлетелось на мелкие кусочки, у каждого из которых были свои ощущения и своё сознание. Собрать себя воедино, противостоять неизведанным таинственным силам, пусть и греховным, было совсем невозможно.


Полина извивалась под Семёном, стонала, кричала, громко звала на помощь, рвала кожу на его теле ногтями.


Ей это нравилось.


Она хотела, хотела, хотела… ещё и ещё… бесконечно долго хо-те-ла чувствовать вибрации экстаза.


Придя в себя, Полина ужаснулась: неожиданно разрыдалась, кусала губы.


Семён её успокаивал, ласкал, прижимал к себе.


– Почему Ромка никогда меня не обнимает, – подумала Полина, – может он и не любит меня вовсе?


Привести себя в порядок было непросто.


Она понимала, что мир вокруг и она сама c этого момента стали другими, что это очень заметно со стороны, что скрыть изменения не получится, как ни старайся.


Они, эти сладостные пороки, отпечатаны на лице, на теле, что  падение с высоты в бездонную пропасть порока или взлёт на вершину счастья (кто знает, как к этому отнестись), увидит теперь каждый встречный, стоит только бросить на нгеё скользящий взгляд .


Молодые люди никак не могли проститься: то и дело кидались в объятия, опять сбрасывали одежды, сливались в подвижный клубок, рассыпались, пытались успокоиться, сосредоточиться, о чём-то договориться…


Мама накормила Вадика смесью. Он спал.


– Что с тобой, дочь? Ты какая-то необычная… светишься вся.


– Давно нигде не была, не гуляла. Это я от свободы опьянела, мамочка.


У Полины было время подумать, обсудить произошедшее событие с внутренним цензором и диспетчером, договориться,  обсудить…


Странным образом всё вокруг приобрело иные очертания, другие цвета, запахи, вкусы.


Жизнь попала в фокус, у неё появились чёткие силуэты.


Теперь Полина понимала, что, почему и зачем делает, чего хочет от жизни.


Вадик почему-то вдруг перестал кричать и болеть. Ромка стал вовремя возвращался с работы, постоянно лез с нежностями.


Полина начала чувствовать его желания, но перестала их разделять. Она поняла, что любовь, та любовь, с которой всё началось, закончилась, что семейная жизнь превратилась в рутину, обыденность, неприятную обязанность.


А ещё она поняла, что ничего не хочет менять, что её в принципе всё устраивает.


Ромка замечательный муж: вкалывает, обеспечивает, не обижает. Наверняка станет неплохим отцом.


Однако внутри зрело сладкое томление, смутное желание очутиться хоть на миг внутри урагана, который пронёсся в душе и в теле в тот памятный день.


По ночам Полина грезила, представляя, как обнажённое тело медленно зависает над землёй, как Вселенная превращается в сгусток, как проникает внутрь, расширяется, вытесняет тоску и печаль, замещая наслаждением, которое переходит в экстаз, как…


Всё в её сегодняшней жизни было хорошо и правильно, не хуже, чем у подруг, но чего-то очень важного не хватало.


И Полина решила узнать, чего именно.


Она ещё сама не понимала до конца на что решилась, но вручила Вадика маме и надела самый красивый наряд. Накрасилась, долго-долго всматривалась в зеркало, всё больше влюбляясь в саму себя.


Ноги сами несли Полину по известному одной ей маршруту, в дом рядом с парком, в котором плавают лебеди и растёт памятная берёза.


Но туда, в прошлое, она больше никогда не пойдёт, потому, что это осталось там, а она… она здесь, она настоящая.


И пусть весь мир подождёт, пока она будет купаться в океане счастья.

Такая же, как тогда

Человек, даже самый что ни на есть одинокий, не романтичный и чёрствый живёт среди людей. В скорлупу беспомощного отчуждения, изоляцию от мира, настороженности, враждебности и холодности он упаковывает себя сам.


Каждый оказывается внутри пустоты, следуя разными тропами, иногда настолько экзотическими, что диву даёшься.


Третийй год пошёл, как я болезненно и жёстко расстался с женой, всё ещё переживаю  мучительное, ноющее фантомное увечье, не в силах окончательно отторгнуть воспалённую опухоль, возникшую вместо любви.


Крушение устоявшихся отношений подобно нокауту выбивает из тела дух с непредсказуемыми последствиями.


Попытки излечиться от недуга я предпринимал неоднократно: несколько раз  пытался выстраивать отношения с женщинами, по большей части одинокими и неприкаянными, которые тоже были травмированы подобным образом.


Разведёнок и брошенок в близком ко мне окружении оказалось достаточно много, чего прежде я не замечал.


Внешне эти дамы выглядели вполне благополучно, респектабельно, казались счастливыми, довольными жизнью, но стоило к ним прикоснуться на уровне солидарности, симпатии или сочувствия, как они отряхивали с себя броню эмоционального оцепенения, теряли способность к театральности, становились беззащитными и хрупкими.


Взволнованные приятельницы погружались с головой в толщу романтических воспоминаний, начинали теребить трепетные духовные струны, вываливали тонны закапсулированной боли, пытаясь не столько  вызвать сочувствие, сколько желая слить осадок от накопившегося душевного мусора.


Почти все предлагали утилизировать нравственные страдания совместно с помощью классической методики – заняться сексом, чтобы заглушить хоть на время боль, избавиться от духовных и физических мук.


Это не был тот переполненный гормонами, фантазиями, эмоциями страсти и любовного восторга эротический поединок романтически настроенных соперников, от которого “крышу сносит”, скорее стон, причитание о злосчастной судьбе, которая “всегда всё портит”.


Женщиной, которая вывела меня из этого ледяного оцепенения, стала Элина, привлекательная миниатюрная девица, приехавшая из Киева.


Работала она в передвижном вагончике, увлечённо, с азартом торговала фастфудом.


На её лице всегда сияла загадочная улыбка, голос переливался звонкими трелями: красивый, мелодичный, можно сказать поющий.


Этот приятный голос будил воображение и желание. Последнее ввиду длительного воздержания возбуждать не было особенной надобности, избыток тестостерона лез у меня изо всех щелей.


От женщины исходил божественный запах, опьяняющий на расстоянии. Удивительный аромат привлекал, манил, пробуждал причудливые романтические фантазии и дарил хорошее настроение.


Без повода, просто так. Потому, что она такая, потому, что она просто есть.


Ладно скроенная фигура дополненная очаровательными женственными жестами, изысканная, мягкая и плавная манера двигаться вызывала у меня не очень скромные желания.


Она была не просто хорошенькой – очаровательной.


Возможно, это была иллюзия, но для меня это не было особенно важно. Я грезил наяву.


Общались мы с ней неделю или около того через окошечко вагончика. Потом я осмелел от желания и пригласил Элину на свидание, что, признаюсь, далось весьма нелегко ввиду отсутствия опыта общения с девушками без прошлого, а ещё по причине массы накопленных в неудачном браке негативных впечатлений.


Отказа не последовало.


Эля звонко хихикнула, томно повела плечиком, хлопнула ресничками, приложила пальчик к губам и заговорщически подмигнула.


– Это будет секретная миссия, – шёпотом сказала она, – никому ни слова. Закрою киоск в восемь вечера. Буду ждать.


Несмотря на годы семейной жизни, наличие дочери и сына, которых воспитывал один, вёл я себя как мальчишка.


Сердце выстукивало мелодию любви во всех без исключения клеточках тела, душа пела и стонала от радости.


Я ликовал, целый день был сам не свой: нервничал, раздражался по пустякам, потел, суетился, трусил.


Совсем как школьник перед первым свиданием.


Эля была…


Люди редко бывают одинаковыми, они постоянно меняются, но такой я её ещё не видел.


Впрочем, это не удивительно, я ведь общался с Элиной через окошко вагончика, хорошо рассмотреть мог лишь лицо, глаза и руки. Я даже не знал, какого цвета у неё волосы.


Собственно самое первое, что я в ней заметил – огромные серые глаза. Я тогда был уставший и голодный, хотел чего-нибудь пожевать на скорую руку, а тут эти искрящиеся удивительно доброй энергией открытые омуты. Вдобавок голос…


Помнится, я слегка раздражённо подумал – “ Кто ты такая, чтобы носить такие роскошные глаза? Стоит тут, приманивает показной невинностью, а сама небось…”


Пока я ел горячий хот-дог, мысли от беспричинной неприязни и осуждения совершили кругосветное путешествие, успев за короткое время поменять полюс восприятия.


Мне казалось, что это любовь с первого взгляда.


Глаза…


Да, они были необыкновенные.


А ещё длинные кудрявые светлые волосы, элегантно распущенные по плечам.


Руки… мне казалось, что разглядел их внимательно. Оказалось – нет. Это были изящные руки-крылья. Она могла разговаривать ими без слов.


Наверно будет изумительно приятно, если меня обнимут эти трепетно-нежные, изящные, с прозрачным мраморным узором кровеносных сосудов, просвечивающих сквозь тонкую кожу ручки.


Да, именно так и подумал. Я ведь её на свидание пригласил, а не на детский утренник. Конечно, мечтал прижать девочку к себе, чувствовал наяву вкус поцелуя и не только.


О чём я говорю! Мы же не воспитанники интерната евнухов. Я мечтал о большем, даже строил планы.


Элина жила на съёмной квартире одна, совсем одна. Это обнадёживало.


Она вышла из своего вагончика, помахала ручкой, изобразила жестом необходимость немного обождать, затем развернулась, наклонилась к замочной скважине…


Фигура её была бесподобна. Фантастически стройный силуэт, осиная талия, аппетитный зад. Мне стало не по себе.


Эти ямочки под коленками, эта белоснежная кожа элегантных маленьких ножек, заманчиво уходящих куда-то вглубь расклешённой юбчонки. Я невольно загляделся, приоткрыл рот. Голова закружилась, поползла куда-то вбок и вниз…


Я покраснел. Элина могла заметить мой взгляд, моё недвусмысленное состояние.


Она повернулась, метнула в мой адрес парализующий взгляд. Её руки неожиданно покрылись мурашками. Я даже почувствовал, как они вскакивают на нежной коже.


– Ты замёрзла, тебе холодно?


– Рядом с таким горячим мужчиной? Вовсе нет. Просто ты так посмотрел…


– Извини! Не хотел тебя смутить. Просто ты такая…


– Я знаю, – женщина покрутилась, давая себя рассмотреть, – я всех очаровываю. Куда пойдём?


– Куда бы ты хотела?


– Ну, для начала можно в кино. Или на танцы. Ты танцуешь? Я ужасно люблю, особенно танго, фокстрот, вальс.


– Не могу похвастаться тем же. Могу топтаться под музыку, в обнимку, только и всего.


– Тогда кино.


Элина смотрела фильм, я – её. Лицо моё пылало, словно на полке раскалённой сауны. Руки тряслись от желания прикоснуться.


Кажется, я слегка вывихнул глаза. Бороться с наваждением и вожделением было довольно сложно, поэтому я затаил дыхание и… взял Элину за руку.


Девушка посмотрела на меня, задержав взгляд немного дольше, чем следовало, и улыбнулась.


Первый этап пройден.


Дальше было проще. Где-то в конце фильма мы уже целовались.


У Элины оказалась такая чувствительная, такая волшебно-бархатистая, такая нежная и желанная кожа. Она так страстно позволяла себя целовать, что я не выдержал.


Время остановилось, но настойчиво тикало в мозгу.


Казалось, что оно бесцеремонно подглядывает, как я глажу её коленку, как стараюсь незаметно сжать грудь, как…


Кино мы не досмотрели.


По дороге домой, было уже довольно темно, мы целовались и обнимались, останавливаясь у каждого препятствия. Такой сладости, такого концентрированного терпко-медово-фруктового вкуса я никогда ещё не пробовал.


Потом она сказала, – до завтра.


Я пошёл домой, где меня с нетерпением ждали дети. Они уже поели, всё было приготовлено заранее. Они хотели увидеть меня, удостовериться, что со мной всё в порядке.


Это было так мило, особенно после того, что я испытал. Я едва не заплакал от умиления.


И принялся ждать завтра, которое обещала Эля.


Что я себе воображал, о чём грезил! О, разве такое можно описать словами?


Нет, нет и нет… таких слов ещё не придумали.


А ещё думал о том, что могу ей дать. Наверно это было самое главное.


Похоже, я абсолютно потерял голову.


На следующий день мы долго гуляли в парке и у пруда, говорили, говорили, говорили.


Совершенно не помню о чём.


Я не слушал и не слышал, я чувствовал. Ощущал её слова и фразы как прикосновения.


Да, мы держались за руки. Я был счастлив.


Не хватало лишь одного, но очень важного.


После пятнадцати лет брака об этом невозможно не думать, особенно если не был в постели с женщиной год или около того.


Я дождался темноты и предложил… выпить чая. Конечно чая, с пирожными и конфетами, вместе с детьми.


Элина уже знала, что у меня двое детей. Я тоже знал, откуда она приехала, о том, что  замужем и имеет дочку, но с мужем давно не живёт, потому, что…


Впрочем, Элина особо не распространялась, почему. “Так надо. Я бы не хотела…”


Дети приняли её спокойно. Попили чай и ушли в свою комнату.


Мы опять говорили. Точнее, говорила Элина, я путешествовал руками и глазами… везде, где было дозволено. О том, чего нельзя, можно было догадаться по перемене интонации.


Не представляете, как приятно было медленно узнавать друг друга.


Столько всего интересного было сосредоточено в этой маленькой фее, что я предложил остаться, но словно выстрела в голову опасался, ожидал отказа.


– Я в душ, – запросто сказала Элина, – дай полотенце. И халат, если есть.


“Неужели так просто, – удивился я, – это потому, что мы выросли и стали взрослыми?”


Я был потрясён и очарован открытиями. Это была моя женщина. Такого как с ней я не испытывал даже на первом в жизни свидании.


Чем дальше, тем сильнее и глубже я сходил с ума.


Мы вытворяли такое, чего даже в самых дерзких видениях не мог себе представить. С Элиной было легко, беззаботно, светло и радостно.


Мимо неё невозможно было пройти просто так. Эта женщина возбуждала меня даже напоминанием о любой из букв, из которых состояло её имя, не говоря уже про оттенки интимных запахов, вкус поцелуя и кожи, ощущения от прикосновений.


Каждый день я узнавал что-то новое и не мог понять, где она скрывает свои тайны. Вроде вчера обследовал каждый миллиметр её тела губами и руками, а сегодня Элина опять предъявляет нечто такое, от чего впору тронуться умом.


Не поверите, я мог испытать настоящий оргазм, просто пристально вглядываясь в её удивительные глаза, даже не прикасаясь.


Глядя на Элину, я забывал обо всём на свете.


До и после слияния мы танцевали. Оказалось, что я умею это делать. Наверно всегда умел, но не знал об этом.


Мы могли беситься до самого утра, только тихо, чтобы не разбудить ребятишек. То пили чай, то танцевали, то вновь прыгали в постель.


Потом Элина затосковала. Во всяком случае, что-то в нашем общении резко изменилось.


– Мне нужно ехать домой, – сказала она.


– Ты же потом приедешь? Я не успел сказать, прости, выходи за меня… я тебя так полюбил.


– Ты забыл, я замужем.


– Разведись, забери дочь. Мы справимся. Нам будет хорошо, вот увидишь.


Мы обо всём договорились, всё решили. Я, Элина, мои дети и её дочка. Немного подождать и мы станем полноценной семьёй.


Нет, не так, позже выяснилось, что это я решил, а не она.


Я ждал Элину, спал в обнимку с её платьями, сохраняющими её энергию и её запахи. Она даже сумочку оставила.


Вот только адреса я не знал. Может быть в сумочке?


Там была старая косметичка с почти использованной парфюмерией, початая пачка сигарет и несколько коротких писем без конвертов.


“Я вычислил, где ты прячешься. От меня не скроешься, из-под земли достану. Как видишь, знаю твой адрес. И не только. Люська, твоя лучшая подружка, по чьему паспорту ты устроилась работать, я её немного пощекотал пёрышком, кое-чем ещё расшевелил, она и призналась. Письма твои показала. Мы их потом вместе почитаем. Увлекательное чтиво. Антон твой пусть пока живёт, про тебя пока не знаю – не решил. Как вести себя будешь. Короче приезжай, разбираться будем. И не вздумай свинтить, у нас дочь – не забывай. Со мной шутки плохи – сама знаешь, любовь моя.”


Сказать, что я испытал шок – ничего не сказать. Меня опустили в воду, утопили, потом долго отжимали уже не вполне живого, затем сделали искусственное дыхание и без наркоза  содрали шкуру.


Но я выжил, чего нельзя сказать о ней.


Элину я искал почти год, это оказалось совсем непросто.


И вот я здесь, с ней.


– Наконец-то мы встретились, любимая. Как долго я тебя искал, сколько слёз пролил. Да, мужчины тоже плачут. Ты об этом не знала? Я каждый день думал о тебе, о том, где ты, как ты… Эти страшные письма. Я читал их до тех пор, пока не выучил наизусть. Запомнил каждое слово… Мы его найдём, обязательно найдём и накажем. Такое не прощают.


Слёзы отчаяния стекали по моему лицу.


Элина смотрела на меня огромными серыми глазами и улыбалась с холодного гранитного памятника.


Такая же как тогда…

Вот как бывает

Человек, даже самый что ни на есть одинокий, не романтичный и чёрствый живёт среди людей. В скорлупу беспомощного отчуждения, изоляцию от мира, настороженности, враждебности и холодности он упаковывает себя сам.


Каждый оказывается внутри пустоты, следуя разными тропами, иногда настолько экзотическими, что диву даёшься.


Третийй год пошёл, как я болезненно и жёстко расстался с женой, всё ещё переживаю  мучительное, ноющее фантомное увечье, не в силах окончательно отторгнуть воспалённую опухоль, возникшую вместо любви.


Крушение устоявшихся отношений подобно нокауту выбивает из тела дух с непредсказуемыми последствиями.


Попытки излечиться от недуга я предпринимал неоднократно: несколько раз  пытался выстраивать отношения с женщинами, по большей части одинокими и неприкаянными, которые тоже были травмированы подобным образом.


Разведёнок и брошенок в близком ко мне окружении оказалось достаточно много, чего прежде я не замечал.


Внешне эти дамы выглядели вполне благополучно, респектабельно, казались счастливыми, довольными жизнью, но стоило к ним прикоснуться на уровне солидарности, симпатии или сочувствия, как они отряхивали с себя броню эмоционального оцепенения, теряли способность к театральности, становились беззащитными и хрупкими.


Взволнованные приятельницы погружались с головой в толщу романтических воспоминаний, начинали теребить трепетные духовные струны, вываливали тонны закапсулированной боли, пытаясь не столько  вызвать сочувствие, сколько желая слить осадок от накопившегося душевного мусора.


Почти все предлагали утилизировать нравственные страдания совместно с помощью классической методики – заняться сексом, чтобы заглушить хоть на время боль, избавиться от духовных и физических мук.


Это не был тот переполненный гормонами, фантазиями, эмоциями страсти и любовного восторга эротический поединок романтически настроенных соперников, от которого “крышу сносит”, скорее стон, причитание о злосчастной судьбе, которая “всегда всё портит”.


Женщиной, которая вывела меня из этого ледяного оцепенения, стала Элина, привлекательная миниатюрная девица, приехавшая из Киева.


Работала она в передвижном вагончике, увлечённо, с азартом торговала фастфудом.


На её лице всегда сияла загадочная улыбка, голос переливался звонкими трелями: красивый, мелодичный, можно сказать поющий.


Этот приятный голос будил воображение и желание. Последнее ввиду длительного воздержания возбуждать не было особенной надобности, избыток тестостерона лез у меня изо всех щелей.


От женщины исходил божественный запах, опьяняющий на расстоянии. Удивительный аромат привлекал, манил, пробуждал причудливые романтические фантазии и дарил хорошее настроение.


Без повода, просто так. Потому, что она такая, потому, что она просто есть.


Ладно скроенная фигура дополненная очаровательными женственными жестами, изысканная, мягкая и плавная манера двигаться вызывала у меня не очень скромные желания.


Она была не просто хорошенькой – очаровательной.


Возможно, это была иллюзия, но для меня это не было особенно важно. Я грезил наяву.


Общались мы с ней неделю или около того через окошечко вагончика. Потом я осмелел от желания и пригласил Элину на свидание, что, признаюсь, далось весьма нелегко ввиду отсутствия опыта общения с девушками без прошлого, а ещё по причине массы накопленных в неудачном браке негативных впечатлений.


Отказа не последовало.


Эля звонко хихикнула, томно повела плечиком, хлопнула ресничками, приложила пальчик к губам и заговорщически подмигнула.


– Это будет секретная миссия, – шёпотом сказала она, – никому ни слова. Закрою киоск в восемь вечера. Буду ждать.


Несмотря на годы семейной жизни, наличие дочери и сына, которых воспитывал один, вёл я себя как мальчишка.


Сердце выстукивало мелодию любви во всех без исключения клеточках тела, душа пела и стонала от радости.


Я ликовал, целый день был сам не свой: нервничал, раздражался по пустякам, потел, суетился, трусил.


Совсем как школьник перед первым свиданием.


Эля была…


Люди редко бывают одинаковыми, они постоянно меняются, но такой я её ещё не видел.


Впрочем, это не удивительно, я ведь общался с Элиной через окошко вагончика, хорошо рассмотреть мог лишь лицо, глаза и руки. Я даже не знал, какого цвета у неё волосы.


Собственно самое первое, что я в ней заметил – огромные серые глаза. Я тогда был уставший и голодный, хотел чего-нибудь пожевать на скорую руку, а тут эти искрящиеся удивительно доброй энергией открытые омуты. Вдобавок голос…


Помнится, я слегка раздражённо подумал – “ Кто ты такая, чтобы носить такие роскошные глаза? Стоит тут, приманивает показной невинностью, а сама небось…”


Пока я ел горячий хот-дог, мысли от беспричинной неприязни и осуждения совершили кругосветное путешествие, успев за короткое время поменять полюс восприятия.


Мне казалось, что это любовь с первого взгляда.


Глаза…


Да, они были необыкновенные.


А ещё длинные кудрявые светлые волосы, элегантно распущенные по плечам.


Руки… мне казалось, что разглядел их внимательно. Оказалось – нет. Это были изящные руки-крылья. Она могла разговаривать ими без слов.


Наверно будет изумительно приятно, если меня обнимут эти трепетно-нежные, изящные, с прозрачным мраморным узором кровеносных сосудов, просвечивающих сквозь тонкую кожу ручки.


Да, именно так и подумал. Я ведь её на свидание пригласил, а не на детский утренник. Конечно, мечтал прижать девочку к себе, чувствовал наяву вкус поцелуя и не только.


О чём я говорю! Мы же не воспитанники интерната евнухов. Я мечтал о большем, даже строил планы.


Элина жила на съёмной квартире одна, совсем одна. Это обнадёживало.


Она вышла из своего вагончика, помахала ручкой, изобразила жестом необходимость немного обождать, затем развернулась, наклонилась к замочной скважине…


Фигура её была бесподобна. Фантастически стройный силуэт, осиная талия, аппетитный зад. Мне стало не по себе.


Эти ямочки под коленками, эта белоснежная кожа элегантных маленьких ножек, заманчиво уходящих куда-то вглубь расклешённой юбчонки. Я невольно загляделся, приоткрыл рот. Голова закружилась, поползла куда-то вбок и вниз…


Я покраснел. Элина могла заметить мой взгляд, моё недвусмысленное состояние.


Она повернулась, метнула в мой адрес парализующий взгляд. Её руки неожиданно покрылись мурашками. Я даже почувствовал, как они вскакивают на нежной коже.


– Ты замёрзла, тебе холодно?


– Рядом с таким горячим мужчиной? Вовсе нет. Просто ты так посмотрел…


– Извини! Не хотел тебя смутить. Просто ты такая…


– Я знаю, – женщина покрутилась, давая себя рассмотреть, – я всех очаровываю. Куда пойдём?


– Куда бы ты хотела?


– Ну, для начала можно в кино. Или на танцы. Ты танцуешь? Я ужасно люблю, особенно танго, фокстрот, вальс.


– Не могу похвастаться тем же. Могу топтаться под музыку, в обнимку, только и всего.


– Тогда кино.


Элина смотрела фильм, я – её. Лицо моё пылало, словно на полке раскалённой сауны. Руки тряслись от желания прикоснуться.


Кажется, я слегка вывихнул глаза. Бороться с наваждением и вожделением было довольно сложно, поэтому я затаил дыхание и… взял Элину за руку.


Девушка посмотрела на меня, задержав взгляд немного дольше, чем следовало, и улыбнулась.


Первый этап пройден.


Дальше было проще. Где-то в конце фильма мы уже целовались.


У Элины оказалась такая чувствительная, такая волшебно-бархатистая, такая нежная и желанная кожа. Она так страстно позволяла себя целовать, что я не выдержал.


Время остановилось, но настойчиво тикало в мозгу.


Казалось, что оно бесцеремонно подглядывает, как я глажу её коленку, как стараюсь незаметно сжать грудь, как…


Кино мы не досмотрели.


По дороге домой, было уже довольно темно, мы целовались и обнимались, останавливаясь у каждого препятствия. Такой сладости, такого концентрированного терпко-медово-фруктового вкуса я никогда ещё не пробовал.


Потом она сказала, – до завтра.


Я пошёл домой, где меня с нетерпением ждали дети. Они уже поели, всё было приготовлено заранее. Они хотели увидеть меня, удостовериться, что со мной всё в порядке.


Это было так мило, особенно после того, что я испытал. Я едва не заплакал от умиления.


И принялся ждать завтра, которое обещала Эля.


Что я себе воображал, о чём грезил! О, разве такое можно описать словами?


Нет, нет и нет… таких слов ещё не придумали.


А ещё думал о том, что могу ей дать. Наверно это было самое главное.


Похоже, я абсолютно потерял голову.


На следующий день мы долго гуляли в парке и у пруда, говорили, говорили, говорили.


Совершенно не помню о чём.


Я не слушал и не слышал, я чувствовал. Ощущал её слова и фразы как прикосновения.


Да, мы держались за руки. Я был счастлив.


Не хватало лишь одного, но очень важного.


После пятнадцати лет брака об этом невозможно не думать, особенно если не был в постели с женщиной год или около того.


Я дождался темноты и предложил… выпить чая. Конечно чая, с пирожными и конфетами, вместе с детьми.


Элина уже знала, что у меня двое детей. Я тоже знал, откуда она приехала, о том, что  замужем и имеет дочку, но с мужем давно не живёт, потому, что…


Впрочем, Элина особо не распространялась, почему. “Так надо. Я бы не хотела…”


Дети приняли её спокойно. Попили чай и ушли в свою комнату.


Мы опять говорили. Точнее, говорила Элина, я путешествовал руками и глазами… везде, где было дозволено. О том, чего нельзя, можно было догадаться по перемене интонации.


Не представляете, как приятно было медленно узнавать друг друга.


Столько всего интересного было сосредоточено в этой маленькой фее, что я предложил остаться, но словно выстрела в голову опасался, ожидал отказа.


– Я в душ, – запросто сказала Элина, – дай полотенце. И халат, если есть.


“Неужели так просто, – удивился я, – это потому, что мы выросли и стали взрослыми?”


Я был потрясён и очарован открытиями. Это была моя женщина. Такого как с ней я не испытывал даже на первом в жизни свидании.


Чем дальше, тем сильнее и глубже я сходил с ума.


Мы вытворяли такое, чего даже в самых дерзких видениях не мог себе представить. С Элиной было легко, беззаботно, светло и радостно.


Мимо неё невозможно было пройти просто так. Эта женщина возбуждала меня даже напоминанием о любой из букв, из которых состояло её имя, не говоря ужепро оттенки интимных запахов, вкус поцелуя и кожи, ощущения от прикосновений.


Каждый день я узнавал что-то новое и не мог понять, где она скрывает свои тайны. Вроде вчера обследовал каждый миллиметр её тела губами и руками, а сегодня Элина опять предъявляет нечто такое, от чего впору тронуться умом.


Не поверите, я мог испытать настоящий оргазм, просто пристально вглядываясь в её удивительные глаза, даже не прикасаясь.


Глядя на Элину, я забывал обо всём на свете.


До и после слияния мы танцевали. Оказалось, что я умею это делать. Наверно всегда умел, но не знал об этом.


Мы могли беситься до самого утра, только тихо, чтобы не разбудить ребятишек. То пили чай, то танцевали, то вновь прыгали в постель.


Потом Элина затосковала. Во всяком случае, что-то в нашем общении резко изменилось.


– Мне нужно ехать домой, – сказала она.


– Ты же потом приедешь? Я не успел сказать, прости, выходи за меня… я тебя так полюбил.


– Ты забыл, я замужем.


– Разведись, забери дочь. Мы справимся. Нам будет хорошо, вот увидишь.


Мы обо всём договорились, всё решили. Я, Элина, мои дети и её дочка. Немного подождать и мы станем полноценной семьёй.


Нет, не так, позже выяснилось, что это я решил, а не она.


Я ждал Элину, спал в обнимку с её платьями, сохраняющими её энергию и её запахи. Она даже сумочку оставила.


Вот только адреса я не знал. Может быть в сумочке?


Там была старая косметичка с почти использованной парфюмерией, початая пачка сигарет и несколько коротких писем без конвертов.


“Я вычислил, где ты прячешься. От меня не скроешься, из-под земли достану. Как видишь, знаю твой адрес. И не только. Люська, твоя лучшая подружка, по чьему паспорту ты устроилась работать, я её немного пощекотал пёрышком, кое-чем ещё расшевелил, она и призналась. Письма твои показала. Мы их потом вместе почитаем. Увлекательное чтиво. Антон твой пусть пока живёт, про тебя пока не знаю – не решил. Как вести себя будешь. Короче приезжай, разбираться будем. И не вздумай свинтить, у нас дочь – не забывай. Со мной шутки плохи – сама знаешь, любовь моя.”


Сказать, что я испытал шок – ничего не сказать. Меня опустили в воду, утопили, потом долго отжимали уже не вполне живого, затем сделали искусственное дыхание и без наркоза  содрали шкуру.


Но я выжил, чего нельзя сказать о ней.


Элину я искал почти год, это оказалось совсем непросто.


И вот я здесь, с ней.


– Наконец-то мы встретились, любимая. Как долго я тебя искал, сколько слёз пролил. Да, мужчины тоже плачут. Ты об этом не знала? Я каждый день думал о тебе, о том, где ты, как ты… Эти страшные письма. Я читал их до тех пор, пока не выучил наизусть. Запомнил каждое слово… Мы его найдём, обязательно найдём и накажем. Такое не прощают.


Слёзы отчаяния стекали по моему лицу.


Элина смотрела на меня огромными серыми глазами и улыбалась с холодного гранитного памятника.


Такая же как тогда…

Право налево

Лёшкина жена – такая прелесть. Ростика невысокого, стройная и такая фигуристая!


Представьте себе Дюймовочку с весьма выпуклыми формами, вьющимися пепельного цвета волосами почти до пояса, натуральными, между прочим, тёмно-серыми глазищами размером с чайные блюдца, влажными губами-вишенками и очаровательной улыбкой.


Посмотрит в вашу сторону – слюнки текут.


Так у неё ещё и характер…


Не девка – золото! Друзья завидуют, прохожие вслед оглядываются.


Однажды, умора…


Ладно, я не об этом. Так, к слову пришлось.


Так вот, проблемка у неё была. Или странность. Короче, повод поржать. Карина совершенно не различала, где лево, где право. Лёшка даже шутил по этому поводу, что у неё ещё с детства появилось право налево.


Да, вот… дошутился, короче.


Но я с самого начала расскажу, по порядку, чтобы самому не запутаться.


Сам Лёха объяснял, что это у Каринки оттого, что в зеркало часто смотрится. Сами можете попробовать через зеркало свои действия скоординировать. У Лёхи по этому поводу стройная теория имелась и система обучения впридачу.


Увы, на Карину методика не возымела действия – всё равно путала стороны.


Машину, однако, Лёшка научил жену водить, иначе было нельзя. Она ведь дизайнер. Работа всё больше на выездах.


Лёха её отговаривал, но Карина дама упёртая, к тому же работу свою любит.


Инструктор по вождению в автошколе после двух неудачных занятий отказался наотрез её обучать. Сами понимаете – у девочки от такой несправедливости случилась истерика.


Дело чуть не до развода дошло, хотя, если разобраться – Лёха-то причём?


Взялся обучать жену вождению на пустыре за городом. Там места навалом – никуда не врежешься.


Нарезал Лёха флажков, штырей из толстой проволоки, обозначил трассу. Сначала репетировали дома. Три ошибки – поцелуй, пять – секс. Понятное дело – в качестве наказания Карина сверху. За десять ошибок…


Это он мне потом рассказал, когда… когда расстались. Опять я лошадь вперёд телеги пустил.


Язык мой – враг мой. Сказано же – по порядку.


Хоть и большой пустырь, машину Каринка долбануть всё же умудрилась: использовала в полной мере “право налево”.


Понятное дело, Лёхе тогда не до смеха было.


Как бы там не было, права жена получила, но водить позднее отказалась – не справилась, по служебным делам на такси каталась.


Удивительное дело: мы никак не могли понять, как же она совмещает такой дефект восприятия с пространственным и художественным мышлением дизайнера. Согласитесь, это же парадокс. Но за просто так денег не платя. значит специалист она неплохой.


Недаром говорят, женщина – та ещё загадка.


После института Карина поменяла больше десятка работодателей. Ей патологически не везло на руководителей: постоянно случались инциденты. Но, всё когда-то кончается.


Полоса невезения довольно резко вильнула в сторону, а Карина по природной склонности путать направление по инерции покатила совсем в другую сторону.


Последнее место работы сделало её необычайно счастливой.


Лёха нарадоваться не мог. Мало того, что Каринка стала прилично зарабатывать, её стало не узнать внешне: обольстительница, нимфа. Его девочка стала так круто одеваться!


Она и до того смущала наши умы и воображения своим обаянием, а теперь…


Карина каждый день меняла платья и юбки, чем восхищала и расстраивала наших женщин, которые вслед за ней требовали и им срочно купить шемиз, беби долл, чарльстон, тунику или вообще чего-то невообразимое, но где взять столько бабла?


Теперь она носила модельные туфельки и умопомрачительные чулки, сочетающиеся с фасоном одежды, цветом волос и ещё миллионом мелочей, которым прежде не придавала значения. А аромат!


Её присутствие окружал волнующий флёр возбуждающих запахов, которые заставляли мозг присутствующих сосредоточиться исключительно на привлекательности Карины и её неоспоримых достоинствах.


Глядя на её воздушные одежды и стройные ножки в ажурных чулочках, казалось, что сейчас Кариночка взмахнёт крылышками и улетит.


Лёхе нравилось, что на жену заглядываются. Он млел от своей неотразимой богини и гордо задирал нос.


В тот памятный день…


Кариночка с вечера готовилась к встрече с каким-то весьма важным клиентом. Она долго  скрупулёзно подбирала наряд, никак не могла найти удовлетворительное сочетание.


Крутящаяся у огромного зеркала в рост жена была соблазнительно сладкая. На супружеское ложе были накиданы десятки платьев и шарфиков, на трюмо в беспорядке лежали все её украшения.


Прелестница скользила по дизайнерскому коврику в умопомрачительном нижнем белье, настолько сексуальном и манящем, что у Лёхи закружилась от неодолимого желания близости голова.


Девочка принимала кокетливые позы, примеряла кораллы, янтари и жемчуга, напрягала славный животик, вытягивала лебяжью шейку, взвешивала в ладошках упругие мячики грудей, грациозно отклячивала попку.


Долго смотреть на праздник неукротимой женственности было попросту невозможно. Лёшка чуть не рычал. В голову лезли постыдные, требующие немедленной реализации мысли. Ему грезилось такое…


Особенно он возбудился, когда жёнушка накрасила губки нежно-персиковой помадой и блеском. Выдержать этот разврат он не мог.


Ещё немного и…


Ну, обнял, погладил, поцеловал в шею, сунул меж бёдер руку…


Карина разревелась, убежала, закрылась в ванной.


Спали они в разных комнатах.


Понять её странную реакцию на вожделение… на обычное и вполне понятное  желание женатого человека обладать любимой женщиной, самой-самой соблазнительной, самой прекрасной…


Чего в этом неправильного, чего обидного-то?


Половина ночи без сна: рукоблудие, опухшие… и мысли, мысли тоже опухли.


Запредельный по ширине и объёму диапазон навязчивых, по большей части абсурдных дум растворял и высверливал мозг, прекращая его, то в кисель, то в мягкое мороженое.


Где-то внутри, где должна обитать душа, крутилась знакомая мелодия и навязчивые строки песни – “ Утомлённое солнце нежно с морем прощалось. В этот час ты призналась, что нет любви”.


– Как это нет, у кого нет? Да я её, да без неё! К чёрту всё. Нужно извиниться и все дела. Проснусь, приготовлю её любимый кофе, сырники со сметаной, поцелую…


– Но ведь это не я, она… она должна…


“Мне немного взгрустнулось. Без тоски, без печали в этот час прозвучали слова твои…”


Вспомнилось неожиданно, как познакомился с Кариной, как почувствовал, что влюблён по уши, но очень долго не мог в этом признаться, как неловко целовался с ней  в тёмном подъезде с закрытыми глазами, хотя там и без этого ничего не было видно, как…


Нахлынувшие переживания стёрли без следа обиду и негодование. Лёха почувствовал необычайный душевный подъём, благодарность к своей милой девочке, трепетную нежность.


– Да мои, мои слова ей нужны, что люблю, что не могу без её… без неё…! Или всё же одному мне это нужно, а ей без разницы? Чего это Карина гоняет меня, как нашкодившего кота? Что-то не припомню, чтобы прежде с ней такое случалось.


И всё же, и всё же…


Непривычно-полынный привкус мыслей утомил, измучил. Лёха сам не понял, как заснул.


Разбудил его густой аромат только что смолотых кофейных зёрен, запах сырников.


Лёшка не успел раскрыть глаза, даже не захотел этого делать, потому, что уловил свежее дыхание жены, тепло её влажных губ и нежное, но безмерно приятное прикосновение…


– Извини, любимый, – ласково прошептала Карина, – сама не понимаю, что на меня нашло. Мне самой не хочется идти на эти переговоры. Но придётся. Шеф сказал…


Лёха не дослушал, чего там говорил какой-то шеф. Он рывком подмял жену под себя, задрал ночнушку…


Её не остывшее окончательно со сна ароматное, духовитое, не испорченное ещё шампунем и мылом тело, такое сдобное, такое родное, до боли знакомое каждой волосинкой и родинкой, ответило взаимностью.


Супруги сплелись в извивающийся клубок как роящиеся пчёлы, оба сладкие и лакомые, как первый, долгожданный после зимы майский мёд.


Разбухшая мякоть раскрытых сот хлюпала и булькала, дрожащие от напряжения тела изгибались, корчились, сотрясались от восхитительных непристойно-бесстыдных судорог.


Карина трепетала в Лёшкиных руках, закричала, когда наполнилась до краёв медовым соком его благодарности.


Рой распался. Супруги отвалились друг от друга, остывая от страсти.


– Сырники, кофе, переговоры, шеф!!! О, божечки, ты опять всё испортил Лёша!


Лёха недоумевал.


Запыхавшаяся, раздражённая Карина металась по квартире, чего-то роняла, швыряла, хлопала дверцами и ящиками шкафов.


Кое-как удалось договориться с женой, чтобы позвонила после переговоров. Лёха обещал заехать за ней, чтобы вместе отправиться на дачу.


Эту поездку они намечали довольно давно. Был повод: три года со дня помолвки.


По этому случаю сосед, Пётр Вениаминович, должен был заготовить баранину, его жена Дарья Константиновна, обещала нарвать цветы, овощи и ягоды. Вино было куплено заранее.


Неизвестно, о чём думала Карина, Лёха же предвкушал романтический обед, ужин воспоминаний, потом ночь любви. Следующий день тоже обещал список приятных сюрпризов, отредактированных до мелочей.


Любимая попыталась успокоиться, выполнила несколько расслабляющих йоговских асанов, пару стимулирующих и отвлекающих психику дыхательных упражнений.


Всё это она делала перед зеркалом в соблазнительном, ничего не скрывающем, предельно эротичном нижнем белье, в возбуждающих воображение и похоть каких-то немыслимых чулках, с тщательно уложенной уже причёской, в законченном макияже.


Лёха поплыл, едва сдерживаясь, чтобы не нарваться на неприятности повторно. Всё-таки Каринка прелесть.


Потом она набросила полупрозрачное, волнующе-воздушное платьице беби долл салатного оттенка, сквозь которое были видны ажурные трусики и бюстгальтер, соблазнительные, похожие на развратные подвязки, резинки чулок.


Лёхе померещилось, что этот наряд не скрывает, а открывает буквально всё, включая  возбуждённые соски и лобок.


Это слегка смутило, но кариночка в любом виде хороша.


Карина придирчиво исследовала своё отражение. Судя по выражению лица она была почти довольна.


Покрутившись, жена снова засуетилась, принялась махать руками, как это делают женщины, пытаясь быстрее высушить лак на ногтях, закусывала губы, нервно дула на непослушные локоны.


– Вот так всегда, – с досадой в голосе заключила она, – сначала кладём асфальт, потом проводим коммуникации.


– Не понял…


– Ещё бы. Не с твоими мозгами, милый. Я, между прочим, даже не ужинала. Красивые женщины тоже иногда хотят кушать. Помоги снять платье.


– Да не лезь с грязными руками! Вымой сначала! Быстрее, я опаздываю.


– Не рви! Сзади пуговки. Осторожнее, так, так… Что же ты такой неуклюжий. Дай мне, в руки дай! Аккуратнее. Постели шёлковое покрывало. Ничего не умеешь. Вот так. Ну, слава богу, справился.


– Налей кофе, сгущёнку открой. В розетку, в розетку положи, добавь варенья, размешай. Вечно учить приходится. Два, мне два сырника. Стул убери, стоя есть буду. М-м-м! Вкуснотища!


И, о, ужас, жирная липкая капля сгущёнки с вареньем срывается с кусочка сырника, падает на правый, да, точно, на правый чулок, прямо на резинку в виде подвязки.


Из глаз Карины брызнули слёзы. Она тут же принялась дуть в попытке их высушить, вращая руками как лопастями вентилятора.


Тщетно – тушь потекла.


Лёха схватился за салфетку, начал промокать пятно, за что заработал звонкую пощёчину. Мебели в просторной кухне почти не было – акустика замечательная. Звук шлепка показался взрывом.


Несмотря на обиду, Лёшка продолжил удалять липкое пятно – начал его слизывать. Результат превзошёл ожидание: пятно увеличилось вдвое, нет – втрое.


Кариночка затопала ножками, закричала, как раненый зверь.


– Ты сорвал мне переговоры, понимаешь, ты… меня… у-нич-то-жил!


– Причём здесь я, любимая? Это форс-мажор, неожиданная случайность. Надень другие чулки. И вообще… кто там, под платьем увидит?


– Ты хоть понимаешь, о чём говоришь, – зловеще, сквозь слёзы произнесла супруга, – тогда мне придётся менять всё. И бельё, и украшения, и платье. Понимаешь, всё! У меня на это нет ни сил, ни времени. Оставь, оставь как есть. Сама разберусь. Чёрт-чёрт! Помоги же надеть платье. Нет, оставь. Сначала поправлю макияж. Всё, я погибла!


Лёха посмотрел на часы. Полтора часа. С той минуты как они отдышались от любовного марафона прошло долгих девяносто пять минут.


Дальше были лихорадочные сборы на пределе нервного напряжения, испепеляющие взгляды, змеиное шипение, отстраняющие и запрещающие жесты.


Двадцать минут. Ни  одного  слова.


Лёха подвёз жену к отелю с пафосным названием “Парадиз”. Она выскочила из машины, застучала по асфальту каблучками и скрылась за прозрачными дверьми высотой с двухэтажный дом, предупредительно открытыми перед ней вышколенным швейцаром в ливрее.


Позвонила Карина через четыре часа. Видно переговоры были весьма сложными.


Вопреки ожиданиям, утомлённой супруга не выглядела. Напротив, у неё было игривое настроение, что было неплохим предзнаменованием.


От вида и запаха жены у Лёхи вновь закружилась голова. Она была очаровательна, бесподобна. Как же ему повезло.


Переговоры закончились, подумал Лёшка, значит можно слегка пошалить.


Отъехав от отеля на приличное расстояние он свернул на обочину, облапил Карину, впился в её губы сочным поцелуем, уверенно задрал подол очаровательного платьица беби долл, в котором жена выглядела маленькой кокетливой малышкой, почти ребёнком. Как же она хороша!


Карина не сопротивлялась.


Лёшка мельком скользнул взглядом по чулку жены от коленки и выше. Он был предельно возбуждён, готов взорваться в любую минуту.


"Нет, только не здесь. У нас сегодня праздник. Пусть Кариночка почувствует себя драгоценностью, именинницей. Никаких отступлений от плана. Всё по порядку. Она хороша, утерпеть сложно, но необходимо. Успокаиваюсь, прихожу в себя, включаю левый поворотник…"


Его взгляд недоумённо скосился на резинку чулка, на котором чётко был виден след от сгущёнки с вареньем. Он ещё ничего не понял, а подсознание уже знало, что…


– Левый-правый. Правый… точно, правый. Пятно было на правом чулке. Карина сидит справа от меня. Справа-справа-справа… сидит. Ну да, ножка-то левая, а чулок правый. Годовщина. Три года любви. Отпраздновали, твою мать! Чёрт, что со мной, о чём я сейчас подумал? О чулке, точно, о правом чулке в сгущёнке с вареньем, который почему-то оказался слева… Бред! Не может этого быть!


У Лёшки выступила испарина, задрожали руки, сердце замерло, пропустило несколько удаоров и ухнуло так, что заложило уши.


"Карина всегда путает право и лево. Право налево… путает. С кем путает?"


– С кем, Карина?


– Что, с кем?


– Вот сейчас, только что, в этом самом “Парадизе” с кем ты мне изменила?


– Кто, я!?


– Да, любимая, ты. Извини, мы никуда не едем. Прости, но тебе придётся выйти, мне нужно подумать, прийти в себя. Отель недалеко. Любовник скорее всего ещё там. Три года любви. И давно ты так со мной? Впрочем, какая теперь разница. Я думал, у нас будут дети, а у нас ничего, ничего больше не будет.


“Утомлённое солнце нежно с морем прощалось. В этот час ты призналась, что нет любви.


Мне немного взгрустнулось, без тоски, без печали. В этот час прозвучали слова твои.


Расстаёмся, я не стану злиться. Виноваты в этом ты и я. Утомлённое солнце нежно с морем прощалось, в этот час ты призналась, что нет любви…”


Большой сильный мужчина сидел в машине и рыдал.


Вот как это всё было. Он её любил, она его любила…


Лёха так и не женился. Страдает, болезный.


А Карина… у любовника была своя жена. Скандал ему совсем не нужен.


Через неделю любвеобильный начальник извинился, что так нелепо всё вышло, и уволил.

Подружки, Маркуша-зайчик и другие


На вагонном участке одного из железнодорожных направлений трудились четыре надёжные неразлучные подружки. Ходили они проводниками в суровые северные края, чаще всего в Воркуту и Архангельск.

Направление сложное: cлишком много проблем и суровых испытаний случается в пути следования. Необходимо чувствовать твёрдый локоть, готовый поддержать в сложной ситуации.

Ездили они вместе давно: Люба Шубина, Леночка Щептева, Леночка Клямкина и Женька Ващейкин.

Ага, уже интересно?

Я не оговорился, так и есть. Женька был, мягко говоря, мужчина нестандартной сборки: скорее девочка, чем мальчик.

Не кривитесь сразу – картинок не будет. Будьте толерантны, они тоже люди.

В то время у нас в стране подобного позорного явления официально не существовало, как, впрочем, и секса тоже.

Страна боролась за духовность, строила коммунизм в мировом масштабе. Да, вот так оно было!

Как выглядел Женька, гадать не нужно. Включите телевизор и посмотрите программу " Модный приговор".

Брюнет. Стрижка от кутюр. Походка, осанка, фигура – его внешность говорила сама за себя, но если честно – ни на что подобное, если не знать, не намекала.

Парню приходилось шифроваться. За подобные эротические предпочтения просто-напросто сажали в тюрьму.

Чтобы получить работу, Женьке пришлось оформить фиктивный брак и даже усыновить ребёнка жены.

Говорили, что он похож на певца, Томаса Андерса, а по мне так на самого себя. Симпатичный, но слащавый.

Разговаривал Женька томно-нежно, с придыханием, медленно, плавно. Слишком отчётливо произносил, растягивая как резину каждое слово.

И улыбка. Всегда и везде.

Кстати, Женька свободно разговаривал и писал на английском языке, даже акцент имел соответствующий.

Обворожительное, приветливое лицо, особенные, располагающие к доверию движения и жесты: такие не скопируешь – грациозные, неспешные, словно в замедленном кино, немного женственные.

Женькин характер и повадки  мужскими тоже не назвать. Он и разговаривал обычно о своём, женском. Был в курсе последних модных течений в Европе и в Мире и, что самое шокирующее, предпочитал носить под одеждой дорогое женское бельё.

Одевался Ващейкин всегда и при любых обстоятельствах изысканно, даже в служебной форме выглядел фотомоделью.

Лицо гладко выбрито, костюм отутюжен и стерильно чист даже в пути следования, а ведь топили вагоны угольком.

Парфюм и косметику Женька, само собой, использовал французскую и итальянскую. В особых случаях обучал подружек, как пользоваться, делился навыками, помогал.

В этих вопросах он разбирался на уровне профессионала.

Подружки настолько к нему привыкли, что не стеснялись при нём говорить на сугубо интимные, девичьи темы, даже о физиологических проблемах, о которых обычно намекают лишь схематично в узком кругу при ужасной необходимости. Вот так.

У Ващейкина был более-менее постоянный любовник, о чём коллектив был осведомлён. Только говорили они о том шёпотом, если рядом никого не было, чтобы подружку не подставить.

Женька от девчонок тайн не держал, был с ними открыт и прозрачен. Впрочем, как и они с ним.

Этим его возлюбленным, был англичанин Марк Спенсер, который систематически наведывался в Москву в командировки по делам собственной фирмы, с которой сотрудничало государство .

От Женьки он был без ума. Взаимно.

Кстати, спустя год Марк увёз-таки Ващейкина в Лондон и женился на нём, но это другая история.

Однажды Маркуша-зайчик, так Женька называл своего милого дружка, прилетел в отпуск с мечтой об эротической роматике не предупредив возлюбленного о визите: хотел сделать сюрприз.

У Ващейкина, как назло, плановый рейс. Поменяться сменами не удалось.

Засада.

Женька на коленях умолял пордружек взять Маркушу-зайчика в вагон зайцем.

Времена были суровые, провоз левых пассажиров – дело подсудное. Но подружки, скрипя сердце, согласились, хотя тряслись от страха всю дорогу.

Маркуша-зайчик прокатился с девчатами до станции Кослан в сторону Воркуты, где и посёлка-то никакого не было. Там находилась запретная зона, секретный лесоповал, практически тюремное поселение.

Кругом железнодорожного тупика лесные делянки и колючая проволока, а Маркуша –  англичанин, гражданин враждебной капиталистической страны.

Любая проверка и… тюрьма, возможно в том же Кослане или в Воркуте, что равнозначно смерти.

Девушки (молодость беспечна, а дружба, как они считали – категория вечная), дружно прятали “зайчика” от всех, даже от членов поездной бригады.

Чего ради дружбы не сделаешь!

Спал англичанин в служебном купе с Женькой вместе, а его напарница, Леночка Клямкина, ютилась в козлодёрне, как они называли тесную аппаратную подсобку.

В тех краях стояли лютые трескучие морозы. Термометр зашкаливало на минусе в районе пятидесяти градусов.

Подружки гостя практически не видели, старательно делали вид, что его не существует. Лишь на конечной станции, на перестое, познакомились с Маркушей-зайчиком.

Любовник подружки оказался представительным, изящно одетым, ухоженным и изысканно пахнущим господином с тоненькими усиками, чем-то напоминающий иллюстрированное изображение Фрэнка Каупервуда из романа Драйзера Финансист.

Это был плечистый красавец с тонкими музыкальными пальцами и учтиво-галантным обхождением.

Фигурой и ростом  – Апполон. Силён физически, но не агрессивен.

С девушками Маркуша был ненавязчиво любезен, но очень любопытен: целовал каждой ручки, улыбался, лопотал по чужеземному, внимательно между тем разглядывая их вторичные половые признаки.

Восхищался Маркуша каждой, что-то комментировал на своём тарабарском, цокал языком, сопровождая восторги округлыми жестами.

Женька угощал его брусникой и клюквой, от души сдабривая их сахаром, манерно кормил с его ложечки, закатывая при этом от удовольствия глаза.

– Скушай ягодку, Маркушенька, зайчик мой. Я тебе клюковки припас. У вас такой роскоши не отведаешь. Как же я по тебе соскучился. Ну почему ты не предупредил, что приедешь? Я бы квартирку снял. Ай-ай-ай! –

То же самое повторял на английском, с наслаждением облизывал испачканные соком ягоды и сахаром губы, с обожанием смотрел на своего визави, поедая Маркушу взглядом. В его глазах плескались любовь и преданность.

Женька был по-настоящему счастлив.

Девчонки отворачивались, но терпели.

Спаянным коллективом подружки были лишь на работе, в рейсах. Дома у каждого своя жизнь, совсем не сладкая, сдобренная множеством проблем, основательно поперчённая изломами судеб. Люди, не имеющие в жизни сложностей, в проводники не идут.

На то она и жизнь, чтобы учить и учиться. У каждого, свои заморочки и интересы, которые каждый решает по-своему.

В одном из рейсов самая молодая из подружек, Люба, познакомилась с поваром из вагона-ресторана, Михаилом, после чего и стала Шубиной.

Парень он видный, статный, симпатичный. Девушка незамужняя, в том самом возрасте, когда кругом грезится романтика и большая любовь.

Мишка выдал “на гора” вагон и маленькую тележку обаяния, очаровал девчонку почти мгновенно.

Окучивал парень любовную грядку лихо, со вкусом, не жалел для соблазнения её добродетели ни времени, ни средств. На романтические уловки опытного соблазнителя девчонка и повелась, поскольку опыта житейского приобрести до поры не удосужилась.

Любаня моментом разомлела, истекая не только мечтами и грёзами, но и амурными соками. Поплыла, растаяла как сахар в кипятке.

Жизнь с Михаилом представлялась наивной девочке волшебной сказкой, в которой она сама должна была играть роль Золушки и прекрасной феи одновременно.

В воображении мечты и желания исполнялись прежде, чем она успевала их придумать.

Красиво ухаживал, сладко пел и окружал заботой коварный кавалер недолго. Покорил девушку всего за один рейс и через месяц окольцевал.

Сюрпризы и капризы судьбы начались через пару месяцев.

Муж оказался проблемным, причём чрезмерно.

У него была дочка, которую, чтобы не мешала красиво жить, Мишка сдал в детский дом, якобы по причине смерти матери и своей занятости.

Жена действительно покинула преждевременно этот мир, но средств и возможностей у Михаила было в избытке. Ничто не препятствовало совместной с дочерью жизни.

Однако он предпочёл скинуть личную ответственность на государство, что говорило само за себя. Люба выдохнула, поплакала и удочерила малышку.

Немного погодя оказалось, что супруг ко всему запойный пьяница и гулёна, неисправимый бабник, легко и просто добивающийся благосклонности женщин.

Возможности оседлать очередную жертву муженёк никогда не упускал, считая это исконным правом и природной потребностью настоящего мужчины, каковым он себя и числил.

Мачизм прочно обосновался в его ненасытном теле и постоянно требовал доказательств сексуального превосходства над женщинами.

О, если бы только это.

Мишка оказался настолько ревнивым, что в приступах чувства собственника терял над собой всякий контроль.

Правильно говорят, – если свекровь б***дь, то невестка всегда виновата.

По каждому выдуманному поводу Мишка устраивал скандалы и разборки по типу “следствие ведут знатоки” , неделями трепал нервы и пропивал нехитрый домашний скарб.

Девчонке бы смекнуть вовремя, исключить его из списка долгосрочных проблем, но не тут-то было – любовь и характер.

Мамка научила Любочку никогда, ни при каких обстоятельствах не уступать судьбу временным трудностям.

Женщина  –  хранительница очага и всё такое. Мол, мужчина имеет право наломать дров, а твоя задача приготовить на этом топливе пищу и согреть жилище.

Любочка упорно тащила неподъёмный семейный воз в одиночку: надрывалась, ревела втихаря и упиралась.

Любила она его, охальника, даже такого любила. Первый он у Любочки, первый, потому и приклеилась к Мишке душой и телом. Так бывает в молодости, когда сравнивать не с кем и не с чем: от добра, добра не ищут.

Может, у других ещё хуже, откуда ей знать?

Немного погодя Мишку за пьянку и прогулы с работы выперли.

Любаня и это стерпела: содержала мужа-альфонса, дочку его, квартиру, выдерживала скверный характер, систематические измены и патологическую ревность…

Женьку Ващейкина Мишка на дух не переносил. От одного вида и Женькиного имени его мужское эго начинало булькать, закипало, выливаясь в скандалы и рукоприкладство.

Пришлось признаться девчонкам, что муж её ревнует и избивает.

Подружки и присоветовали познакомить ревнивца со страстным любителем очаровательной мужественности.

По приезде из рейса на вагонном участке, когда состав перестаивался на Москве третьей, а ревнивый муж должен был обязательно прийти с проверкой, девчонки устроили грандиозное гулянье ради такого дела.

Даже благовидный повод нашли.

Средством Мишкиного наказания решили назначить закадычную подружку, любвеобильного Женьку Ващейкина.

Самое сложное в этом каверзном плане было напоить практически непьющего Ващейкина. Но и с  этой задачей девчата справились.

Мишка как обычно приехал встречать жену с букетом цветов, купленных, кстати, за Любанин же счёт.

Игра в преданность, благородство, любовь и обаятельную галантность была у него в крови. Эффекты, заставляющие дам относиться к нему с обожанием Мишка любил и коллекционировал.

Супруг картинно, с церемониями преподнёс Любане дорогущий веник из крупных бордовых роз перевязанный ленточкой,  при этом позировал, любовался собой, исподтишка наблюдая за реакцией дам и гордился.

Девчонки зааплодировали, сделали вид, что сгорают от зависти, затащили его на фуршет, наперебой притирались к нему аппетитными формами.

За стол Мишку посадили рядом с Ващейкиным, сделав так, что другого места как бы не было.

Для репутации мачо это был удар ниже пояса. Гулять в одной компании с любовником жены?

Мишка долго фыркал, отнекивался, порывался уехать домой, аргументируя неожиданную необходимость срочно появившимися делами.

Какими?

Отродясь не страдал человек трудолюбием и обязательностью.

Общими усилиями кое-как девчонки уговорили строптивого мужа остаться, обливаясь в душе слезами со смехом.

Они то знали, что должно произойти дальше.

Подружки пели Мишке дифирамбы, восхищались его богатырской комплекцией, ухоженностью, галантностью и шармом, чего у него было не отнять.

Рубашки и носки истинный джентльмен собственноручно стирал и гладил по несколько раз за день, на брюках отутюживал стрелочку, которой впору порезаться. Даже шнурки в ботинках гладил.

Понятно, что до, а не после алкогольно-романтических приключений. Сделал  дело – гуляй смело, считал он. Пусть солнышко взойдёт, а там хоть не рассветай.

Ващейкин нюансы и тонкости  настоящего мужского обаяния сразу приметил: улыбнулся плотоядно, что не ускользнуло от внимания девочек.

Похоже, клюнул.

Женьке подливали и подливали вино из специально припасённой для этого случая красивой иностранной бутылочки, куда тайком добавили немалую дозу спирта.

Позже подружки в этом признались, повинились, просили у него прощения.

Суть не в том.

После третьего или четвёртого бокала Ващейкин расслабился, ощутил прилив сил, гормонов и настроения. Заодно непреодолимое желание прижаться к мужественному торсу Михаила оголённой кожей.

Так как женщинами Женька не интересовался, единственным претендентом на любовь был Мишка, такой притягательный, такой ухоженный и такой близкий.

Ващейкин незамедлительно начал выказывать мужчине мечты знаки предпочтения, акцентируя внимание на его ухоженности, габаритах и силе.

Женька был неформалом пассивным, любил атлетов, под завязку накачанных тестостероном, оснащённых тугими мышцами и агрессивным инстинктом похотливого самца.

– Михаэль, зайчик, – с придыханием прононсом выдал Женька, – а ты ничего! Ты мне нравишься, противный.

Мишка вскочил,  краснея от негодования и брезгливости. До него вдруг дошло, что любовник жены вовсе не её наездник и сию минуту он пытается клеить именно его, мужчину.

Такого позора ему не вынести.

В воздухе повисла чёрная грозовая туча. Ещё мгновение и прольётся чья-то кровь…

Коллектив есть коллектив: успокоили, усадили обратно.

– Чего обижаться-то, Миш? Ну, голубой, и что с того? Все мы какого-нибудь удивительного цвета, но ведь живём, хлеб жуём. Ерунда, право-слово, дело-то житейское…

– Пойду в тамбур, покурю, – буркнул немного успокоившись Мишка.

Женька тем временем разошёлся. Упустить возможность ближе познакомиться с атлетом он не мог.

– Я с тобой, Микаэль, ты такой душечка.

Женька никогда не курил, терпеть не мог запах табака, а тут выдал, – страсть как люблю дым сигарет, – и чувственно провёл  рукой по выступающим бугром грудным  мышцам, –  Ароматная сигарета в руках настоящего мужчины, это так символично, что дух захватывает.

Захмелевший Ващейкин по пятам ходил за Михаилом. Девчонки прыскали от смеха в кулаки, блестели глазами, но старались не подавать вида, что давалось с трудом.

Это был концерт, круче, чем шоу Арлазорова и Жванецкого.

Обхохочешься.

Женька, то и дело поправлял Мишкину одежду, гладил его по волосам, проводил тыльной стороной ладони по мужественному лицу, преданно заглядывал в глаза, шептал странные любезности.

Такому мужчине Женька готов был отдаться без остатка…

Мишка то и дело отшвыривал руку Ващейкина, что только разжигало его страсть. Ведь агрессивность – неоспоримое свидетельство твёрдого мужского характера и сексуальной мощи.

Женька не отступал…

Мишка психовал, изнемогая от бессилия, брезгливости и злобы, практически рычал. Каким чудом ему удалось остаться девственником, не понятно, но он утверждал, что это именно так.

Любочка торжествовала.

Теперь при очередном приступе ревности она намекала на извращённую неверность, что приводило Мишку в лютое неистовство.

Он начинал нервничать, оправдываться, терялся. Скандал затухал сам собой. Как можно спорить, если свидетелем его позора были все подруги жены?

Это был прокол, как ни крути.

– Ещё неизвестно, милый, кто из нас двоих, прости господи, бл**ь. Давай замнём, любимый, эту гадкую тему, для ясности. И вообще, может Ващейкина в гости позвать?

Замяли. Закопали топор войны и стрелы ревности.

Мишка был согласен на всё, лишь бы не слышать ничего об том инциденте.

Страсти улеглись, но ненадолго. Спустя небольшое время Мишка вновь почувствовал себя породистым самцом, начал преследовать Любаню по поводу несуществующих измен пуще прежнего.

Теперь Мишка приревновал её к начальнику поезда.

– Придётся опять что-то выдумывать, – сказали подружки, а лучше разводись сразу. Куда приятнее и безопасней жить душа в душу с подружкой, хотя бы вроде Ващейкина, чем с таким. Женька не предаст и не продаст, хоть и пе…

В голову Любочки забралась цепкая музыкальная фраза и никак не отпускала.

“Крутится, вертится шар голубой, крутится, вертится над головой. Крутится, вертится, хочет упасть…”

Такое бывает иногда: перемкнёт на какой-нибудь строчке или мысли и понеслось…

С очередного загула Мишка живым домой не вернулся…

Один  альфа-самец встретил другого безусловного лидера по части безусловного владения конкретно ему принадлежащей в данный момент самкой…

Не сговорились.

А Ващейкин такую ситуацию запросто бы разрулил.

Любочка осталась жить с Мишкиной дочкой. Оказалось, что это намного проще.

Modus

Vivendi

или лет через тридцать

Все вокруг Веньки упорно выстраивали отношения, создавали комфорт, налаживали быт, суетились, радовались.

Все-все.

А у него как назло жизнь разваливалась, рассыпалась в прах, превращалась на глазах в тлеющие головешки.

Что-то внутри и снаружи горело, что-то расплывалось, куда-то просачивалось, отправляясь со звоном и скрежетом в мусорную корзину.

Пепел недавних событий струился по ветру времени, оседал в параллельной Вселенной, превращаясь в его неприкаянной жизни в не очень приятные воспоминания.

Прошлое – нормальное, обычное, как у всех прошлое, невыносимо раздражало нахальным бесстыдством: Веньке казалось, что там, в нём он был непомерно счастлив.

В один миг… (разве в один?) семейная идиллия (была ли она?) расплавилась, осыпалась брызгами отвратительных знаний, пролилась ядовитым дождём измены, отравила замечательный гостеприимный мирок, погасила жаркий очаг, унесла в неизвестные дали тепло и нежность отношений.

Проходили недели, месяцы невыносимого одиночества.

Казалось, что годы.

Венька не был одинок, с ним остались двое детей.

Если бы не они…

Дети, это дети, самим своим существованием они несут радость, но они всего лишь дети.

Венька – человек сугубо семейный, он родился таким.

Представьте, что некие люди пришли и предъявили претензии на крышу в вашем доме, пол или стену. Стоят, нагло усмехаются, тычут в нос документом, где чёрным по белому со штампами и подписями означено: не твоё, отдай.

Собственно Веньку никто не спрашивал. Сначала жену брали в аренду на вечер, потом на сутки.

Лиза умело находила отговорки, в близости не отказывала, но помаленьку отдалялась.

Венька догадывался, чувствовал: что-то не так. Но точно не знал.

Необоснованно предъявлять претензии не хотел, не мог. Да и не верил в то, что женщина, с которой прошёл огонь, воду и медные трубы может так поступать.

Ей двойная жизнь нравилась. Точнее, Лиза тащилась от той, второй, тайной.

Женщина была весела и жизнерадостна вне квартиры, задумчива и молчалива в присутствии домашних, объясняя такое несоответствие элегантной латинской фразой “Modus vivendi”.

Модус так модус, думал Вениамин и готовил ужины после работы. Затем стирал, прибирался, проверял уроки у детей, между делом одним глазком поглядывая в телевизор, а потом ложился спать.

Веньке приходилось рано вставать на работу, поэтому распорядок дня он выдерживал строго.

Лиза, пока муж хлопотал по хозяйству, читала книжку, уютно устроившись в кресле, искоса поглядывая на часы.

Укладывать мужа спать она старалась не забывать. Ритуал соблазнения занимал минут тридцать. Дальше – полная свобода.

Венька после любовного поединка засыпал мгновенно, а её ждали.

О Лизкиных похождениях знали все, в том числе друзья и дети, которых она ловко дурачила, покупала мелкими уступками, подарками, или умело пугала.

Венька старался обеспечить семью.

Материально они жили неплохо.

Кто бы знал, что любовь и счастье были иллюзией, галлюцинацией.

Теперь у Веньки не осталось совсем ничего. Лиза растворилась на просторах нескончаемого праздника жизни, не потрудившись забрать в новую жизнь даже личные вещи.

Её Modus vivendi не предусматривал заботиться о завтрашнем дне.

Жизнь, это то, что происходит здесь и сейчас, что дарит радость без усилий. Стоит ли напрасно терять время?

Лиза отрывалась, как могла, на полную катушку. О её лихих похождениях не сплетничал только ленивый.

А Венька страдал.

У него был совсем другой модус, который требовал, чтобы рядом был родной и близкий человек.

Веньке как вода или воздух необходима была родная, любимая женщина.

Он не мог жить один и для себя, оттого страдал, если не к кому было прижаться всем телом, ощутить живое тепло, рассказать всё-всё; если не было того, кто поймёт и поддержит, для которого стоило стараться…

Дети не в счёт, это святое, главное. Жена была ближе физически.

Веньке необходимы были искренние нежные прикосновения, ощущение перетекающей из тела в тело энергии, красноречивые многозначительные взгляды, откровенные беседы, признания в любви, трогательная забота, даже претензии и скандалы, которые тоже мотивировали совершенствоваться.

Сначала он мечтал, что жена вернётся и жизнь наладиться, искал с ней встреч, пробовал беседовать.

Лиза смотрела на него с презрением, говорила ужасные слова, старалась уколоть  как можно больнее необоснованными высказываниями о его мужской состоятельности.

Венька готов был идти на уступки, чтобы найти точку равновесия. Потеряв баланс и ориентиры, он чувствовал себя беспомощным и несчастным.

К нему приходили друзья, пробовали успокаивать. Подруги жены приносили вино и преподносили себя в качестве утешительного приза.

Не то! Не то, и не так!

Вокруг беспорядочно сновали мужчины и женщины, бестолково суетились, копошились, отыскивая в бытовой грязи ничего не значащих проблем Философский камень, превращающий дерьмо в золото.

Они чего-то упорно решали, к чему-то призрачному стремились: притворялись, изворачивались, хитрили, лгали, чтобы в курятнике человеческой жизни оказаться на жердочку выше.

Это была чужая, неинтересная, чуждая ему жизнь.

У него была другая, та, в которой…

Венька закрывал глаза, погружался в воспоминания, где центральное место по-прежнему почему-то занимала Лиза. Та, другая Лиза, из совсем непохожей жизни, хотя он старался забыть и её, и ту боль, которую эта женщина причинила.

От той жизни остались лишь дети, больше ничего.

А его несло потоком событий куда-то не в ту в сторону, смывало в сточную канаву на обочине долины настоящей жизни.

Связать свою судьбу с подругами жены он не мог: те были немым укором, напоминанием, насмешкой над уничтоженными чувствами.

Кроме того все они были замужем.

Веньку вдруг удивило это странное обстоятельство. Замужние женщины запросто, “ничтоже сумняшеся”, нисколько не смущаясь, предлагали ему себя.

Он представил себе, что соглашается, ласкает, трогает. Например Ирину или Светку. Гладит интимные выпуклости, целует, прижимается к оголённой коже, потом входит…

В воображении это было весьма чувствительно и приятно.

Воображаемая Светка громко стонала, чувственно изгибалась, истекала соками, источала аромат страсти…

Кажется, шептала ласковые слова, благодарила.

А что? Он ещё молодой, тридцать шесть лет для мужика не возраст. Потенция и желание дай бог каждому.

– Причём здесь моё желание, – думал очнувшись Венька, – я это я, а Светка… отряхнётся и пойдёт без зазрения совести ублажать своего Пашку.Этот олень, как недавно я, даже знать не будет, что мы с ним уже практически родственники.

– Бред, грязь! Нет, не моя эта тема. В городе тысячи женщин живут без мужчин. Тысячи. Они ищут меня, я – их. Ау! Где вы, прекрасные неприкаянные женщины!

Не может быть, что на огромной Земле нет для него подходящей пары. Посмотрите вокруг, оглянитесь: все желающие создают романтические союзы, покупают квартиры, строят дома, справляют свадьбы, рожают детей, обустраивают быт.

Все без исключений.

Кто хочет и может.

Перечеркнуть прошлое к чёртовой матери и плыть. На моторе, на вёслах – без разницы, лишь бы вперёд, в светлое будущее, где…

Мысли материальны. Стакан воды и одинокая старость – участь тех, кому ничего не нужно.

Двое детей, это не приговор, а козырь, как два туза в рукаве. Он же знает, чего хочет от жизни, от супружества, от любви, от совместного быта.

Ему нужна женщина навсегда: настолько родная и близкая, настолько… до степени смешения, как две жидкости в одном прозрачном стакане.

С ней Венька хочет засыпать, с ней просыпаться. Сегодня, завтра. Женщина, с которой даже через много десятков лет, когда доживёт до маразма и болезней можно не бояться будущего.

Не верит Венька, что всех порядочных баб как горячие пирожки давно разобрали. Быть такого не может. Действовать нужно, искать. Что толку от пустых страданий?

Вот только где искать: в интернете, на улице, в парке, в театре, на выставке картин, где?

Где скрываются, где обитают целомудренные душой и телом Артемиды, Афины и Гестии, Modus vivendi  которых не похож на коктейль или винегрет из вульгарных страстей, отвратительных желаний, порочных и безнравственных привычек, похоти, зависти и лжи?

Сайты знакомств, коучи и тренинги отпали сами собой.

Стоило только окунуться в эту сомнительную среду, в которой как рыбы в воде плавали лишь охотники дармовых утех и их потенциальные жертвы обоего пола.

Учить и переучивать Веньку необходимости нет.

Лиза!

Лиза это отдельная тема. Он всегда чувствовал в этой женщине изъян, червоточинку, но она мать, хоть и с маленькой буквы. У них общие дети, несущие в своих генах смешанную информацию, полученную от предков.

Разорвать родственную связь, слишком прочную, чтобы применять для этого грубую силу, не хватало духа.

Лиза играла Венькой, как кошка мышкой.

Её ловкие пальчики и сладкие губы хозяйничали в душе и теле супруга, ласкали податливые душевные струны, входили в резонанс с его чувствительным существом, вибрирующим от нежных прикосновений.

В такие мгновения она была царицей желаний и богиней страстей.

Сколько ни пытался Венька определить своё к ней отношения, даже после чудовищных ссор, ему нечего было предъявить этой женщине, пока…

Пока окончательно не убедился в том, что Афродита одна, а желающих пить из её недр божественный нектар и терзать податливую плоть – тьма тьмущая.

Быть одним из многих, делиться с кем попало Венька не мог.

Не мог и всё!

Хотя, если честно, он Лизу не выгонял. Спать бы с ней не стал, доверять тоже, а жить… пожалуй жил бы и дальше.

Дети ведь, дети…

Венька настойчиво искал свою половинку.

Искал и не находил.

Женщин было много, богинь среди них не встречалось. В каждой из тех, кто ему приглянулся, спустя несколько дней или недель обнаруживался дефект.

Нет, не несовершенство. Этого добра в каждом из нас навалом. Женщины искали Осла, верхом на котором можно отправиться в дальний путь.

Думаю объяснять, что это значит, нет необходимости.

Венька всё ещё верил в то, что половинка, женщина, созданная для него, это не единственный весьма редкий экземпляр, что это драгоценные россыпи, которые можно обнаружить где угодно, хоть под ногами; что счастье в этом прекрасном мире заготовлено для каждого без исключения, просто оно застенчивое и робкое.

Оно тебя видит, а ты его – нет.

Кто-то не туда идёт, другой не туда смотрит, третий слишком медленно двигается, четвёртый…

А четвёртый говорит красивые слова, но забывает совершать поступки.

Венька!

Венька не скитался по колдуньям и ведьмам, не заказывал гороскопы, не перекладывал поиски на друзей и родственников, не рылся в завалах интернета…

Он реально искал.  Искал, пробовал, дарил тепло, но его не желали возвращать.

Четыре долгих года искал.

Были женщины, которые в первый же день пытались переставить мебель, кому мешали дорогие и памятные вещи, кого не устраивал интерьер или цвет обоев, кто сходу пытался занять денег или высказывал идею отправить детей к бабушке.

Кто-то предлагал своё тело через полчаса знакомства, другие отказывали месяцами, ссылаясь на целомудренность (в возрасте под сорок), третьи загадочно шептали за мгновение до оргазма, что нужно заменить люстру и срочно купить трюмо.

Венька блуждал в лабиринтах человеческих пороков, странных потребностей, инстинктов, эгоизмов и противоречий, а она, женщина-мечта, всегда была рядом.

Почти рядом, в его городе на соседней улице.

Наверняка их пути и взгляды пересекались сотни раз. Возможно, они разговаривали друг с другом, даже прикасались: например в автобусе.

Эта женщина не стреляла глазками, не выставляла напоказ крутые бёдра и упругие груди, не камуфлировала лицо косметикой, не красила седые волосы, не…

Она просто улыбнулась мимоходом.

Когда оказалась у него в квартире и спросила, – Вениамин, а чего вы любите?

– У меня двое детей, – ответил он.

– Замечательно, а у меня, представляете, ни одного. Я трижды была замужем, но, ни разу не развелась. Так сложилось. Нас разлучала смерть. Во всех трёх случаях трагическая смерть. Так не должно быть, но так вышло. Можно я за вами поухаживаю?

– Вы в гостях. Мне неловко перекладывать обязанности гостеприимства на вас.

– В следующий раз… у нас будет следующий раз?

– Если пожелаете.

– В следующий раз роль хозяйки за мной, и не спорьте. Вы так и не ответили, что любите.

– Если скажу, что вас?

– Не поверю. Любовь с первого взгляда в нашем возрасте, вам не смешно, Вениамин? Симпатия – да, согласна. Могу сказать, что вы обаятельный, добродушный и в меру остроумный. Чтобы начать общаться этого довольно.

– Люблю детей, люблю музыку, люблю читать. Поесть тоже люблю. Я вкусно готовлю, можете удостовериться.

– Уже оценила. Относительно детей – не обсуждается. Сразу скажу – ненавижу предателей, поиски смысла жизни и жалобы. И ещё одно: если решим встречаться дальше – прошлое оставляем в прошлом. Вот прямо сейчас. Смотрите, Вениамин, как это делается.

Закройте глаза, представьте всё плохое, когда-либо с вами случившееся. Теперь помещаете негатив в ладонь и стряхиваете в мусорное ведро. Открываете глаза, смотрите на меня.

Здравствуй, Веня, я Вера. Вера Дмитриевна Колесникова. На ты и без отчества.

Теперь ты просто обязан быть счастливым.

Веня, запомни этот день. Лет через тридцать…

Очень строгая мама

– Дениза, ты почему без дела сидишь, занятия найти не можешь? Сольфеджио выучила?

– Мам, посуду вымыла, уроки выучила, портфель сложила, чего тебе ещё надо! Могу я просто помечтать?

– О своём, о девичьем? Рановато задумываться начинаешь. Из миражей и романтических грёз эгоизм вырастает. А там и до глупостей рукой подать.

– О чём ты, мама! Мне скоро четырнадцать, а ты мне шагу ступить не даёшь. У меня даже подруг нет.

– Друзей… ты хотела сказать друзей. Прогулки, свидания, поцелуйчики всякие. Ну-ка иди сюда! Посуду, говоришь, вымыла. Вот это вот безобразие ты называешь мыть посуду? Бардак! Сейчас же перемой. А чтобы пропало желание спорить и чёрт знает о чём думать, протрёшь пол, пропылесосишь второй этаж. Но сначала сольфеджио учи. И английский.

– А почитать?

– Смотря что. Про любовь рано, сказки – поздно. Сейчас посмотрю, что в школе рекомендуют. Но это вечером.

– Вечером у меня хор и кружок домоводства.

– Значит завтра. Делу время – потехе час.

– Завтра бассейн и танцы, потом шахматы. Послезавтра контрольное прослушивание в музыкалке, занятие математикой с репетитором, в среду художественная школа, баскетбол, нотная грамота, театральная студия, в четверг…

– Я в курсе, что будет в четверг. И в пятницу тоже. Не дави на жалость, не маленькая. Я в твои годы…

– У тебя две сестры было, брат, собака, качели во дворе, игра в резиночку, казаки-разбойники. Сама рассказывала.

– Тогда время другое было. Зато легкомысленной не будешь. Жизнь нужно прожить так…

– Чтобы не было мучительно больно. Знаю. Тебя, мамочка, не поймёшь: гулять и дружить  – маленькая, почитать и телевизор посмотреть – слишком большая. Я запуталась.

– Человек, особенно женщина, должен быть всесторонне развит, в этом залог профессионального и социального успеха.

– Я ещё не женщина…

– Будешь женщиной… когда я разрешу.

– А если никогда не разрешишь?

– Вот ты как заговорила! На панель хочешь? Или дворником работать пойдёшь? В этом доме решения принимаю я и точка! Мой посуду и сольфеджио учи. Проверю.

– Я спать хочу.

– Знаю, чего ты хочешь. Чем бы ни заниматься, лишь бы ничего не делать.

– Я устала, мне плакать хочется.

– Ты ничего не перепутала, Дениза? Уставать и плакать в этом доме могу только я, потому что…

– Потому, что у тебя есть папа, так? Ты за ним как за каменной стеной. А у меня нет папы. Знаешь почему?

– Надо же, разговорилась. Потому, что ты плохая дочь.

– Можно подумать ты хорошая дочь. Папа не из-за меня от нас ушёл.

– Как ты с матерью разговариваешь? Я его из дома не гнала. Кто виноват, что его плохо воспитывали?

– Ты об этом только сейчас узнала?

– Я его любила. Откуда мне было знать, что он так и не повзрослеет.

– Выходит, что меня не любишь. Детям доверять нужно. Ты меня детства лишила!

– Для твоей же пользы, глупая. Ни от кого зависеть не будешь.

– Кроме тебя.

– Я мама. Для тебя стараюсь.

– Ага!

Так или приблизительно так происходил диалог между мамой и дочкой. Бабушка в этой семье имеет ещё более строгие суждения, папа отсутствует по причине природного инфантилизма, дедушка скрупулёзно выполняет все требования матримониальных правил, установленных женщинами: с утра до вечера транспортирует и контролирует чадо.

Дед не спорит, он считает, что тактика и стратегия воспитания внуков не его прерогатива. Он исполнитель и только, но добросовестный.

Проблема и суть в том, что… даже не знаю, с чего начать…

Спустя несколько месяцев после такого приблизительного разговора, точнее, после поездки детского коллектива на фестиваль танца в Беларусь, девочка почувствовала серьёзное недомогание.

Удивлению родителей на сообщение гинеколога о том, что у Денизы беременность на сроке свыше двенадцати недель, не было предела. Скандал на тему теории заговоров не стихал несколько дней.

Дни и недели ребёнка были расписаны по минутам.

– Как!? Когда? Кто!?

Кто ищет – тот всегда найдёт.

Как и что происходило в этой семье дальше – тема для другого поста. Важна суть – строгий контроль и структурирование времени подростка не панацея для его успешности и благополучия в будущем.

Игорь Губерман по этому случаю заметил: Вся наша склонность к оптимизму – от неспособности представить, какого рода завтра клизму судьба решила нам поставить.

Человек – существо пытливое, любознательное, а обстоятельства жизни разнообразны. Учесть все случайности и не случайности, которые преподносит жизнь, невозможно в принципе – их тьма.

Не так давно по интернету гуляла статья о том, что строгость воспитания гарантирует ту самую успешность. Доказано профессионалами.

Учёные исследовали… эксперимент убедительно подтвердил… неопровержимые факты… бесспорные аргументы… установлена бесспорная связь…

Дальше вы знаете. Все вирусные сенсации рождаются и эволюционируют по одним и тем же сценариям.

Исследование социолога Эрики Раскон-Рамирес, утверждающее именно такую  последовательность, подхватили и растиражировали, не вдаваясь в суть и детали эксперимента.

Для журналистов сенсация заключалась в названии научного изыскания, которое утверждало, что строгое воспитание – это “гуд, карашо”.

Учёная дама категорично утверждала, что жёсткий контроль, бдительный надзор, принуждение к разностороннему развитию, детальное структурирование времени подростка, отлучение от праздности, потехи гарантирует его успех и благополучие, когда ребёнок вступит в фазу взросления.

Ни больше, ни меньше. Как у собаки Павлова: превратить повторяющиеся команды и действия в условный рефлекс, чтобы потом объект эксперимента стал счастливым.

Согласны, что строгое воспитание – это, по сути, дрессировка?

Эрика на голубом глазу авторитетно вещала доказательства, которые ничего не доказывали. Желающие легко могут найти статьи о том эксперименте.

Но были и такие, кто прочёл весь научный труд.

Неудобные вопросы были заданы.

Оказалось, что в исследовании учитывалась статистика ранних беременностей и связанные с ними проблемы. Было обнаружено, удивительно, если бы нет, что малолетние мамы учились на порядок хуже(?). Отсюда и сделали вывод о необходимости строго воспитания, оказавшийся пшиком.

Изучение статистики показало, что связи между суровостью воспитания и успехом нет, так же, как и с беременностью. Девочки из “хороших” семей залетали с той же регулярностью, что и дети-беспризорники.

Физиология, агрессивная пропаганда толерантности и феминизма делают своё дело, не согласовывая сексуальное созревание подростков с добытыми суровым воспитанием навыками.

Выводы Эрики нисколько не мешают, как выходить в люди подросткам, лишённым заботы родителей, так и опускаться на социальное дно юношам и девушкам из семей, где им уделялось невероятное количество внимания.

Причина успешности в чём-то другом. Ребёнок должен им и оставаться. Детские годы – то благостное время, которое он запомнит навсегда. Жизнь коротка. Нет смысла выращивать из детей Павлов Корчагиных.

Мне кажется, что проблема неудач в воспитании заключается в том, что дети, лишённые возможности усвоить навыки эффективной социализации плохо адаптируются к контакту с внешним миром.

Детям нужны не отдельные специальные навыки и знания, а опыт коммуникации: взаимодействие, общение, доверительные беседы со сверстниками, обмен эмоциями, дружеский контакт, умение сострадать и сопереживать.

Развивать необходимо в первую очередь эмоциональный интеллект, индивидуальность, самодостаточность, сообразительность, логическое мышление, способность брать на себя инициативу и ответственность.

Без развитых социальных навыков оказавшись один на один с новыми жизненными обстоятельствами человек с наглухо структурированным родителями временем, но лишённый живого общения, теряется, не может принять верное решение.

То, что социальный и экономический статусы семьи сами по себе являются мотивирующими факторами, нисколько не спорю, но характер человека складывается задолго до того как он научится говорить.

Для одного ребёнка строгое воспитание станет направляющим фактором, для другого – наказанием. Да, не секрет, что чаще всего индивидуальные предпочтения, неугодные родителям таланты и желания детей воспитатели не учитывают.

Моей целью отнюдь не было желание встать в позу всезнающего гуру, вещающего непреложную истину. Хочу только сказать, что с предпочтениями детей необходимо считаться.

Воспитание чада с позиции: я сделаю из тебя человека – не работает. Результат может получиться прямо противоположный чаяниям.

Как я был папамамой

Папамама – это я. Так вышло.

Нет, детей рожал не я, просто мама самоустранилась, решив, что свобода важнее материнства. Так бывает.

Дочь незаметно для меня повзрослела, точнее начала формироваться из девочки в девушку.

Увы, это стало слишком заметно.

Но я мужчина, чёрт возьми, поймите. Что я в этом смыслю?

Как!? Как, на каком языке я должен с ней разговаривать, в каких терминах разъяснять правила поведения и особенности физиологии, какие примеры приводить и доводы предъявлять?

Ага, не знаете!!! Я тоже.

А у неё… стыдно сказать… сисечки выпирают и женские проблемы появились.

Девочка моя, жуть: книжки читает… где только такие берёт, исключительно про любовь.

Я таких никогда в руках не держал.

Видели бы вы её взгляд, когда она погружена в чтение.

Это… это… ладно, молчу. На лице всё отражается, всё написано.

Мой мир, это мой мир. Где я только не был. Там тоже… иначе, откуда бы взяться моей дочери? Но я, это я, а она, она маленькая девочка, подросток.

Сисечки, конечно, ещё не показатель взросления. У меня тоже, знаете, было такое. Да-да, не удивляйтесь, мальчикам очень больно, когда грудные железы взрослеют…

Речь не об этом. У меня гормоны тогда власть свою над моим телом и мозгом  пробовали, а у неё-то что в таком юном возрасте?

Чушь собачья.

Как с ней говорить, о чём? Мать бы её ети, эту маму с наглухо атрофированным материнским инстинктом.

А если дочка меня пошлёт по-женски, куда Макар телят не гонял? Кто я для неё?

Конечно папа. И что с того? Штаны снять, показать, чем мальчики от девочек отличаются?

Откуда мне знать, что у неё в голове, о чём думает, что знает и о чём не догадывается. Дети любознательны и коммуникабельны, чёрт знает о чём между собой разговаривают, чем делятся.

Они ведь словно в дремучий лес забрались, заблудиться могут. А если Соловей-разбойник встретится?

Стал я время от времени замечать такое…

Сидит, ножки зажимает, щурится, потом глаза заведёт, голову запрокинет…

Мамочки!!! Не дай бог! Она же кайф ловит.

Смотрю, глазам не верю – бёдра вширь пошли. Это у моей-то малолетней тростиночки.

Талия появляется, блеск в глазах, осанка. походка. Часами у зеркала трётся, сама с собой разговаривает.

У крошки моей роста от силы сто тридцать сантиметров, гномик ещё, дюймовочка, до подбородка моего не достаёт. И что, уже взрослая?

Дюрьмовочка, блин…

А ничего ровным счётом. кроме того, что месячные начались, а мы не ждали…

Самое время Высоцкого вспомнить: Но вот явились к нам они – сказали: "Здрасьте! Мы их не ждали, а они уже пришли… А в колоде как-никак четыре масти: они давай хватать тузы и короли!"

Я как идиот последний, показываю девочке, как лоскутки нарезать, как сворачивать, куда…

Господи, освободите меня от доли такой!!!

Пальчики у девчоночки моей тонюсенькие, кукольные, животик впалый, ключицы наружу, позвонки пересчитать можно не снимая майки. Это что. Это как!!! Бабы, вы не о***ли?

А у неё мальчик появился. Старше её на год. Или на два.

Делать-то что? На свидание с ней ходить?

– Доча, миленькая, я папа, понимаешь, папа, не подведи, родная!

– Ты о чём, папусик?

– О том, что ты девочка, а у мальчиков… мальчики любят девочек, а у девочек… Короче, дочь, девочки могут стать мамами, а мальчики папами…

– Пап, ты про секс?

– А-а-а! Чего, какой к чёртям собачьим секс, кто тебе такую хрень… выкладывай как на духу, откуда и чего знаешь?

– Да ничего, пап, так,  фигню разную девки рассказывают.

– Какую именно фигню, конкретно. Я про тебя всё должен знать. Понимаешь всё! Целовались?

– Ну, ты даёшь, папан. Я ещё в четвёртом классе…

– Что, что ты сказала? В четвёртом, а сейчас… хочешь сказать… отвечай, чего мне от тебя ждать?

– Да ничего особенного, па…

– Это… вот здесь трогал?

– Па, я уже взрослая. Говори прямо. Секса у нас не было, но…

– Что!!!

– Секса, говорю, не было, но я всё знаю.

– Чего именно знаешь?

– Всё, пап, всё. Витьку без трусов видела…

– И… посмотрела, понравилось? Что дальше-то было?

– Потом я ему тоже всё показала.

– Ну, чего-чего, всё показала?

– Па, ты чё, совсем ку-ку? Я думала, ты знаешь, чего девочки мальчикам показывают.

– Допустим, знаю. Он тебя трогал?

– А как же.

– А ты его?

– Конечно, па, это же нормально.

– Слушай, доча, у меня с нервами что-то не то. Давай ты мне сама всё расскажешь. Ты же не маленькая уже, а то я вопросов много задаю.

– Ты мне чего, папуль, сексуальное просвещение решил устроить? Это зря, опоздал.

– Как ты сказала? Всё, молчу… У нас от сердца что-нибудь есть?

– Откуда мне знать, у меня всё в порядке. Короче, па, не переживай. Детей мы пока не намечаем.

– Кого, доча, не намечаете?

– Ты как маленький. Мы всё продумали. Чтобы Серёжку в армию не забрали, мы двойню родим.

– Скромно, дочь. Давай лучше три, нет, четыре… Когда первый-то пойдёт?

– Так, глаза не закатывай. Не было у нас ничего, не было и пока не будет. Это только планы на будущее, проект, так сказать. Можешь к доктору меня отвести, проверить, если для тебя это так важно.

– Чего именно проверять?

– Девочка я, понимаешь, дев-ствен-ни-ца. Расслабься уже.

– Уже расслабляюсь. А я то, дурак, думал, как тебе рассказать, что у мальчиков…

– Видишь, папуль, тебе повезло. Серый мне всё показал и всё рассказал. Между прочим, мне уже пора лифчики покупать.

– Да-да, доча, наверно пора…

– И презервативы, на всякий случай.

– На всякий?

– Ты же не хочешь, чтобы я залетела до того как…

– Как жаль, что у тебя нет мамы. Мне нельзя, не нужно всё это слышать.

– Ей бы я, па, честное слово, ничего не рассказала.

– Ага, а мне, как подружке, можно.

– Ты же Папамама.

– Ну да, ну да…

Без разницы – все так живут

– Маша, – сказал Егор без надрыва, потому, что денег на пузырь не дала, – устал я от тебя чёта. Извини, подруга, ничего личного, просто не любил я тебя никогда и всё. Не, не в обиду, просто у Евы… ладно, чего лишний раз объяснять, молодая она, щедрая, весёлая, вот и всё. У ей, понимаешь… сиськи как резиновые мячики, и там, там у ей, Машка, тебе не понять…  Да ладно, не показывай своё вымя, я же не дояр.

– А квартира… а Ванька, сын, а я? Сдурел совсем?

– Не нагнетай, подруга, самому тошно. Квартиру разменяем, мебель вся моя. Или денег на шкалик давай.

– А Ванька?

– Чё ты со своим выродком привязалась, сама  дитя хотела, я вообще не причём: сунул-вынул. Не наше мужское дело рожать, сиськи в рот пихать, ссанки стирать…

– На алименты подам, гадёныш!

– Жить надоело, да? Урою и на огороде закопаю.

Через  три недели Егор вернулся.

Худой, голодный, грязный.

С гонореей, генитальным герпесом и воспалением желчного пузыря.

Спал на кухне. Лечился сразу от всего. Орал ночами.

Однако, каждый день цветы таскал и вкусности. Зарплату на стол клал без утайки.

Спустя время принёс справку о здоровье.

Простила.

Дальше незаметно затянула обыденность.

Как у всех.

Заботы, хлопоты.

Детский сад, работа, дача, ремонт, зарплата, кредит, холодильник, секс.

Постель, новая беременность…

Егор вроде за ум взялся.

Жизнь… нормальная, как у всех.

Не любит, значит, не любит, но не уходит ведь.

Кто знает, может брехал: сказал в сердцах, чтобы не приставала с расспросами.

Спит в обнимку, титьки мнёт, супружеские обязанности регулярно блюдёт, подарки дарит.

Даже целует изредка.

Как у всех, короче.

Сначала нервничала, переживала, ревела изредка. Наплачется и борщ готовить. Постирает, приберётся – в постель.

Егор ничего – ласковый, разве что иногда напьётся, начинает руками махать, вспоминает, какая у Евы… сиськи, вспоминает, у неё, как мячики, водки завались…

Бьёт, значит любит. Все так говорят. А сиськи… где же другие-то найти, если от мамки такие достались?

Любит – не любит. Мамка её в детстве тоже не любила. Даже из дома пару раз выгоняла. Совсем.

Мария тогда в подъезде спала.

Там её целомудренности и лишили. Но она не в обиде. Зато кормили бесплатно до самой осени, платья покупали.

Ничего. К мамке притерпелась, к Егору подавно.

Ладно. У всех так, ей ли не знать?

Главное, не спорить, не спрашивать ни о чём, не провоцировать.

Давать когда просит.

У мужиков на этот счёт пунктик: могут и в глаз засветить, покуда дурь не сбросят.

Мужик, одно слово: не поспоришь.

Дети, опять же. Без отца никак нельзя.

Так и живут.

А однажды Егор пришёл, расплакался, – люблю, – говорит, – пуще жизни люблю. Врал я тебе, врал, собака. Ева та пьяница, алкашка. И сисек у ей никаких не было. Совсем.  Зато водка не переводилась. У ей мужиков тьма, все жидкой валютой волокли. Собой собака торговала. Всю жизнь только тебя одну люблю! А к ей ушёл потому, что дурак. Набрехал  тебе сгоряча, потому, что на похмелку не дала, а обратно слова забрать не мог. Гордость, блин…

Мария, понятное дело, ничего не поняла. Где уж ей с бабьими куриными мозгами.

Только она его теперь точно не любила. Терпела и только.

Ради сына терпела.

Хозяйство общее. И вообще…

Главное, чтобы мир в доме, чтобы поесть-попить, чтобы…

Так-то она свыклась.

Что есть Егор, что нет его. Лишь бы не ругаться, не ссориться. Ноги раздвинуть, суп приготовить, портки постирать, родить иногда – ей не сложно.

Все ведь так живут.

Любит – не  любит. Без разницы. На то и баба, чтобы под мужиком лежать.

Про маленькую любовь и Большой Эгоизм

Лариса и Игорь трудились менеджерами по продажам в довольно серьёзной компании: мягкая мебель, аксессуары и средства по уходу за текстильными и лакокрасочными покрытиями, предметы домашнего интерьера.

На двоих у неразлучных сотрудников был один автомобиль. Отдельный кабинет им достался тоже общий.

Но это позже.

Начало их деятельности было тусклым и безрадостным, пока…

Так вышло, что совершенно случайно, можно сказать от отчаяния, разыграли они однажды эффектную ролевую сценку, чтобы привлечь новых покупателей, благодаря которой буквально за месяц вышли в лидеры продаж.

Обычно детали переговоров никто не замечает, тем более, когда всё получается как нельзя лучше. Наши же коммивояжеры были хваткие, молодые и пытливые, посему спустя короткий промежуток времени решили встретиться на нейтральной территории и обсудить детали тех торговых переговоров.

Для конфиденциальной беседы выбрали тихий недорогой бар, где можно посидеть в уединённом уголке со стаканчиком коктейля, никому не мешая и не привлекая внимания.

Друзья, таковыми они были только на работе, вне стен учреждения встретились впервые, попытались вспомнить подробности диалогов при тех переговорах.

Вечер прошёл удивительно плодотворно: рецепт действенной коммуникации был найден.

В дальнейшем они играли с особенно перспективными клиентами по наработанной в тот вечер схеме. Алгоритм ведения переговоров оказался удивительно плодотворным.

Но речь не о нём. На радостях ребята так лихо отметили успех перспективного творческого союза, что не заметили как оказались под одним одеялом в гостиничном номере при баре.

Сказать, что утром им было стыдно и не по себе, значит, ничего не объяснить. На душе у того и другого скребли облезлые чёрные кошки.

Лариса около года жила с мужчиной . Смена статуса с сожительницы на супругу витала в воздухе, придавала уверенность в завтрашнем дне и грела душу.

Игоря в тот вечер ждала на свидание любовь всей жизни, девочка-подросток Вика Самарина, которую он заботливо опекал несколько лет, считал невестой и ждал её совершеннолетия.

Оба в тот вечер не явились на свидания, что стало причиной болезненных переговоров с собственной совестью. Мало того, появилась необходимость изобретать причины и отговорки, опыта в которых не имели оба.

Но и это ещё не всё. По всему было видно – ночь они провели чувственно и телесно бурную, что в планы плодотворного сотрудничества никак не входило.

Последствия неосторожной дружественной интеграции могли быть любыми, вплоть до беременности и возможного разоблачения этой порочной связи.

Игорь побежал срочно добывать Алка-Зельтцер, чтобы привести себя и подругу в божеский вид, а Лариса углубилась в интернет искать способ нейтрализовать нежелательные побочные последствия незащищённого секса.

С того дня жизнь и отношения с любимыми людьми потекли в ином русле.

Внешне ничего не изменилось, но случайное происшествие сблизило удачливых менеджеров: они стали находить причины, возможности и  повод чаще встречаться вне работы, совмещая эротические упражнения с устоявшимися серьёзными отношениями.

То, что между ними происходило, не было по большому счёту любовью. Возвышенных чувств Игорь и Лариса друг к другу не испытывали, но похоть, неукротимую потребность к сладострастию они приобрели довольно быстро.

Их связь скорее была вызвана стремлением получить психоэмоциональную и физиологическую разрядку, приносящую временное расслабление. Как любой другой вид наркотика, секс партнёрам требовался всё чаще и интенсивнее.

Парочку такое плодотворное сотрудничество в принципе устраивало, если бы не необходимость изворачиваться и лгать любимым.

Скрывать факты регулярных сближений “для здоровья” они со временем научились, в остальном что-то пошло не так. Видимо их греховная связь на более тонких эмоциональных и духовных уровнях вызывала охлаждение к любимым, что те интуитивно чувствовали.

Связь Ларисы с женихом разладилась. Она начала нервничать и страдать, утратив желанную перспективу создать семью. Как и любая другая женщина, Лариса была уверена, что цель жизни – дом, муж и дети.

Её мысли и фантазии крутились вокруг этой больной темы, которая после расставания с женихом приобрела форму навязчивой идеи.

Секс с Игорем Лариса неожиданно стала воспринимать иначе, чем прежде: не как развлечение.

Она вдруг почувствовала, что её имеют, ничего не давая взамен, кроме мимолётных ощущений, из-за которых она потеряла надежду стать женой и матерью, что и высказала партнёру в очередной раз, когда тот по привычке спросил, кончила она или нет.

Свидание завершилось слезами, бурей эмоций и размолвкой. Игорь отказался менять статус встреч, направлять забавный эротический аттракцион в более серьёзное русло.

Они расстались. Более того, отказались работать в тандеме, что практически сразу сказалось на заработках, контрактах и имидже.

Оказалось, что поврозь у каждого из них ничего хорошего в профессиональной деятельности не выходит.

Их сотрудничество было удивительным синергетическим симбиозом, когда эффект от взаимодействия массы незначительных с виду факторов и дополняющих друг друга способностей приводит к многократному усилению успешности общих действий.

Лариса на некоторое время провалилась в депрессию, пробовала “лечиться” алкоголем и транквилизаторами, ушла в себя. Ничего не помогало.

Непредсказуемая женская логика или непрекращающееся давление навязчивой идеи, что у этой ситуации существует единственное решение – брак, заставило её срочно выскочить замуж.

Желающих было двое, но ни один из них не вызывал симпатии. Павел Егорович, начальник отдела, казался более перспективной кандидатурой.

Свадьбу сыграли шумно, с помпой. Жена сразу ушла с работы, на этом настоял Павел Егорович.

Жених, а потом муж был счастлив.

Да, именно так, муж, но не Лариса. Её что-то тяготило, не давало покоя.

По ночам ей снился Игорь. Во сне они часто сливались в чувственном экстазе, но очнувшись, Лариса понимала, что в неё входит муж, секс с которым вызывал неприятные , даже брезгливые ощущения.

В положенный срок она родила сына.  Павел Егорович к тому времени разменял однокомнатную квартиру на трёшку, отремонтировал, обставил её с любовью.

Лариса вместо ожидаемой семейной идиллии ощутила пустоту и холод внутри, загрустила ещё сильнее, постепенно запустила домашние дела и родительские заботы.

Чем дальше, тем женщине становилось тоскливее и горше.

Лариса чаще и чаще отказывала в близости мужу, бросала ребёнка на свекровь и няню, прикладывалась к рюмочке горячительного зелья, ночевала в гостях у случайных знакомых.

Так продолжалось почти два года, пока однажды утром, после слишком активного возлияния в том самом баре, где когда-то они с Игорем оказались вместе в постели, Лариса не проснулась и не увидела…

Увидела и почувствовала одновременно.

Её поразили реальностью знакомые  ощущения: запахи, прикосновения…

Ей показалось, нет, Лариса была просто уверена, что её посетила белая горячка.

Каким-то сумасшедшим, недоумённым, блуждающим взглядом на неё из-под одеяла смотрел опухший после сна Игорь. Но этого просто не могло быть.

Не могло, однако действительно было.

После ссоры и расставания с Ларисой дела у Игоря пошли неважно. Вику, девочку-невесту, которую он боготворил и оберегал прежде, в одно из свиданий мужчина банально изнасиловал, сам не осознавая, как и почему так поступает.

Видимо привычка удовлетворять без труда сексуальные потребности требовала срочной реализации.

Отношения влюблённых временно разладились, но беременность заставила девочку забыть обиду. Многолетние чувства и старательные попытки Игоря загладить вину затмили неприятные ощущения от случайного инцидента, вернули  иллюзию  романтических чувств.

Родители подарили молодым в качестве свадебного подарка квартиру, которую Игорь начал с энтузиазмом осваивать. Ещё до родов в их семейном гнёздышке  появилось много цветов в горшках, собака, аквариум с рыбками, пара канареек, множество маленьких, но приятных бытовых мелочей, делающих жизнь комфортной.

Жизнь постепенно налаживалась, девочка стремительно превращалась в жену и женщину.

Внешне всё было замечательно…

За исключением того, что хорошее  Игорь подсознательно связывал с Ларисой, а скверное и неприятное с Викой. Откуда и почему в его голове появились подобные ассоциации, мужчина не знал, но отношения странным образом принимали нежелательно порочный оборот.

Игорь начал искать встреч с Ларисой и нашёл. В тот самый день, когда они вновь проснулись вместе.

Встречи стали регулярными и частыми.

Лариса стала убеждать Игоря, что их встреча не случайна, что это судьба, но тот не хотел слышать о разводе с Викой. Ему казалось, что связь с Ларисой – интрижка, а отношения с Викой – любовь.

Страсти в постели и до неё на свиданиях любовников соседствовали с частыми ссорами после горячего секса. Игорь не желал ничего менять в своей жизни. Его всё устраивало.

Встречи закончились внезапно.

Лариса, устав от неопределённости или по иной причине, познакомилась с командировочным из другого города, Денисом, развелась с мужем, оставила на него дочь и уехала с новым любовником.

Новизна отношений, неугомонный сексуальный темперамент дружка и его покладистый характер, перемена обстановки и множество других факторов окрылили Ларису. Она вновь почувствовала себя счастливой.

Зато заскучал Игорь. Он вдруг понял, что лишь к Ларисе испытывает по-настоящему нежные чувства, что она его судьба.

Правдами и неправдами Игорь добыл её адрес, при каждой возможности ехал в тот город, где она жила, искал встреч.

Лариса была непреклонна. Обида в её душе расставила флажки и барьеры, не позволяющие вновь поверить коварному любовнику.

Больше года Игорь добивался её благосклонности: развёлся, бросил жену и ребёнка, снял комнату по соседству с Ларисой, постоянно напоминал о своём присутствии.

К тому времени Лариса родила Денису, новому мужу, дочь. Она думала, что порвала с прошлым, но судьба распорядилась иначе: Игорь сумел-таки убедить бывшую подругу, что только с ним она может быть счастлива.

Новый роман начался с вечерних прогулок, букетов и целомудренных разговоров, которые незаметно трансформировались в чувственные поцелуи.

Дальше всё развивалось в привычном формате: однажды они проснулись вместе и больше не расставались.

Они уехали  в свой родной город, создали семью, купили квартиру. Супругам удалось вновь устроиться на работу в прежнюю компанию менеджерами, продолжить успешную карьеру.

Лариса родила от Игоря сына, Вадика, забрала по обоюдному согласию у Семёна дочь. В их доме прочно поселились любовь и согласие.

“Маленький домик, русская печка, пол деревянный, лавка и свечка, котик-мурлыка, муж работящий. Вот оно счастье – нет  его слаще…”

Вот оно счастье?

Хорошо ведь, правда, когда история так благополучно заканчивается?

Просто замечательно, что люди наконец-то нашли друг друга!

Тогда почему  после прочтения остаётся неприятное послевкусие?

Именно по этой причине я назвал историю "Про маленькую любовь и Большой Эгоизм."

Обратите внимание, сколько людей сделала походя несчастными эта "счастливая"  парочка, которая столько лет не могла понять, чего же им нужно на самом деле. Их нисколько не волновали судьбы и чувства людей, живших рядом, веривших и доверявших им.

Дальнейшая судьба "героев" мне неизвестна, но интуиция подсказывает, что с такой же лёгкостью, цинизмом и безразличием они будут закручивать узлы в жизни своих близких и дальше.

Любовь, это состояние, выраженное в желании, чтобы возлюбленный(ая) был счастлив, а эгоизм – стремление им обладать.

То, что мы старательно выдаём за любовь, на самом деле романтизированный, наполненный лирическими символами эгоизм, изящно выдающий изъяны души и проблемы с совестью за высокие чувства.

Стремление постоянно испытывать возбуждение  от принадлежности, присутствия, сладостные грёзы и чувственные ощущения, получаемые от любимого, на самом деле потребление: эгоизм и инфантилизм.

Потребность и желание получать со стороны любимого искреннюю заботу, участие, ласку и нежность, а также периодическое вознаграждение  за самим же испытываемые положительные эмоции и телесную радость – это эгоизм в чистом виде.

Требование при любых обстоятельствах быть единственным, необходимым, ревность – это корысть, продиктованная всё теми же низменными эгоистичными устремлениями получать, причём обязательно даром.

Желание испытывать неистовую страсть и постоянное подтверждение искренности чувств партнёра, знать, что он, его чувства, желания и время принадлежат исключительно вам, а сам он лишь ваша прозрачная тень, это эгоизм.

Стремление заслужить созданием официальной семейной пары и рождением ребёнка определённого социального статуса, это зависимость от общественного мнения, тоже эгоизм.

Любовь не имеет потребностей, она бескорыстна и самодостаточна. Ты просто живёшь, заботишься о себе и возлюбленном, не потому что, а просто так, по причине внутренней необходимости доставлять ему радость, ведь он –  неотъемлемая часть тебя.

Что бы ты ни делал, чем бы ни был занят, все помыслы и желания постоянно направлены на предмет любви. Ведёшь ли ты машину, споришь с начальником или забиваешь сваю, мысль о любимом неизменно сопровождает тебя, потому, что любовь – это не сумма чувств, это направленное действие.

Любовь – глагол, слово, выражающее не чувства, а созидающую деятельность, потому, что любимый, самый важный объект –  предмет любви, а любовь –  процесс обмена энергиями. Это действие не зависящее от расстояния и отношения к тебе как к личности.

Любимый может находиться где угодно и с кем угодно: ощущение счастья живёт независимо от его личных предпочтений, действий и чувств. На самом деле предмет любви может не знать, даже не догадываться о том, что с тобой происходит: это ничего не меняет.

Любовь безумна, альтруистична, не логична, иррациональна: она не поддаётся холодному расчёту, необходимости, желанию спрогнозировать действия, вывести некую волшебную формулу или создать заговор, способный направить процесс  в необходимое русло.

Любовь, это  магия, волшебство. в ней нет и не может быть смысла. Она намного больше, чем сумма химических реакций, хотя дофамин и окситоцин тоже играют некоторую роль, но лишь как катализатор, как ускоритель  неконтролируемых процессов.

Любовь не может существовать  и строиться на фундаменте из Эгоизма, потому, что на это у неё нет времени и сил. Любящий человек всегда торопится, потому, что не знает, наступит ли завтра.

Я думал, что сумею чего-то объяснить… увы, у меня ничего из этой затеи не вышло. Во всяком случае, история, рассказанная вначале, никакого отношения к любви не имеет.

Это эгоистичная человеческая страсть, для которой важен лишь практический результат, то-есть смысл.

Любовь необъяснима. Стоит попытаться осмыслить внутреннее тепло и калейдоскоп ощущений, посылаемых в качестве приза любовью, как она тут же исчезает бесследно.

В любом случае, она – лучшее, что я испытывал в жизни.

Я уже подумал. Оставайся

Жизнь – штука на редкость странная. Ходишь в школу, ходишь, вдруг бац, вторая смена. Приблизительно так случилось и у Коляна.

Сам не понял, когда и как влюбился.

С того дня как поступил в институт, юноша сразу ушёл от родителей на вольные хлеба: поселился в общагу, устроился подрабатывать. Сначала магазин по ночам охранял, потом молоко на машине по точкам развозил, на третьем курсе дипломные писал, сайты по частным заказам конструировал.

Программировать в качестве фрилансера понравилось. Платили неплохо, особенно после того, как одному заказчику за несколько месяцев сайт раскрутил. Он потом заработанные деньги не успевал тратить.

Тот чел и подгонял большинство проектов.

На пятом курсе Коля даже комнату в коммуналке приобрёл, а ещё через год однокомнатную квартиру.

Работал много, с огоньком, но особо на деньгах не заморачивался. Любил жизнь, покутить был не прочь, выпить не дурак. Относительно девчонок – на сладенькое был особенно азартен.

Не сказать, чтобы записной бабник, нет. Девичью неприкосновенность Коля уважал, сближался исключительно по взаимному согласию, но на себя не позволял хомут повесить.

Любил парень девчонок подарками и нежностью побаловать, пыль в глаза пустить был мастер, приударить основательно мог месяца два-три, поболтать, стихи читать. Повеселиться умел, искренне восхищался девичьей красотой, умом и грацией,  меркантильным и расчётливым не был.

Рассказываю, а сам удивляюсь: он в натуре такой положительный, этот загадочный Колян? Тогда почему до сих пор ещё не в семейном стойле?

Нормальные девчонки, которые со стержнем внутри, своего не упустят. У них на этот случай специальный датчик где-то внутри незаметно ситуацию контролирует: параметры надёжности и эффективности регистрирует-замеряет.

Чуть что –  зуммер срабатывает, посылает импульс куда нужно, запускает систему жизнеобеспечения в режим экстренного погружения. Природа своё дело туго знает: с матримониального крючка редко кто срывается – система отработана до мелочей.

Вспомнил! Именно об этом и хотел рассказать. Так и с ним случилось.

Была у Коляна одна конкретная заморочка – нагуляться мечтал досыта, до отрыжки: мир посмотреть, себя показать. Попутно планировал создать уютное, комфортное во всех отношениях гнёздышко с соответствующими  этому обстоятельству потребительскими стандартами.

Как только доходил наш герой в мыслях до этого момента, все основательные семейные планы разом рассыпались как карточный домик.

Зачем, думал он, пихать голову в супружеское ярмо, если так дают, причём многие безумно влюбляются. Нет у него желания менять скромную холостяцкую жизнь на самоотверженное служение одной единственной даме, которая в принципе не может быть идеальной?

Все дружки через пару месяцев счастливогосупружества подвывать начинают, клянут неоправданную поспешность в выборе лучшей в мире половинки.

От смиренных, но жарких невест без территориальных, имущественных и прочих матримониальных претензий у Коляна отбоя не было.

Бывало, подкинут хороший срочный заказ, он телефон и прямой интернет отключает, окна зашторивает, затоваривается куревом, пельменями и пивом, запирается на три замка изнутри и сидит, притаившись, носа за кордон холостяцкой территории не кажет.

Не тут-то было. Лезут охотницы за острыми ощущениями из всех щелей как пруссаки-тараканы.

Миллионы способов авантюристки ненасытные изобретают, чтобы в его холостяцкой берлоге хоть на одну ноченьку поселиться, чтобы услышать его вкрадчиво-нежный шёпот, ощутить на сокровенных и чувствительных местах местах сильные руки.

Каждая из тех, кто хоть раз забредала в его скромную обитель, мечтала почувствовать на губах привкус любовного мёда, на животе и груди нежные прикосновения, не говоря уже о живительных соках сладострастия и обо всём остальном, что составляет для многих смысл существования.

Сентиментально-лирические  и пикантные страсти, приключенческие постельные новеллы в жанре танцевально- эротических мюзиклов, фестивалей, изящных развлекательных импровизаций, бесстыдно-необузданные фантазии, оргии до полного изнеможения с десятками оргазмов  и прочие изыски направо-налево Колька не раздавал.

Тайны эротического мастерства парень берёг как зеницу ока, распоряжался пылкостью, расточал драгоценные любовные соки лишь с теми девчатами, в которых чувствовал функциональную ненасытность, желание безоговорочно подчиняться и некую специфическую  червоточинку: кого можно было не опасаться в качестве лица, способного ограничить свободу, с кем впоследствии не сложно разбежаться без последствий.

Если дама начинала намекать на любовь до гроба, на лирические, драматические и прочие сюжетно неприемлемые мотивы, Колька сразу направлял любовную искру в землю и обнулял потенциал.

Жизненная установка была такая: ни детей, ни семьи, ни привязанностей до сорока лет быть не должно: харам, табу.

Свои правила Коля выполнял неукоснительно, случайностей не допускал даже в приличной степени подпития и когда основательно входил в роль шекспировского Отелло.

Друзья его практически поголовно на соблазнительные наживки в виде обсыпанных сахарной пудрой пончиков, тугих синтетических грудей, пикантных изгибов и укромных местечек, скромно- манящего взгляда и прочие маневровые мистификации уже клюнули.

Из холостых аборигенов острова невозмутимо-проницательных и морально устойчивых женихов Колька оставался последним из Могикан.

Над незадачливыми любителями стабильно иметь под собой одну и ту же трепетную вагину в обмен на личную свободу и независимость, он вполне резонно насмехался, парируя тем, что гильза всегда должна соответствовать снаряду, который в неё забивают, то есть настроению того, кому матушкой природой положено быть сверху.

На свадьбе у Васьки, который уже по второму кругу нашёл себе желанную-суженую, к Коляну загадочным образом присоседилась худенькая весёлая брюнетка с приятными формами и весьма оживлённой манерой общения.

Девушка вела себя так, словно знакома с ним если не с родильного дома, то с ясельной группы точно. Она была несколько моложе Коляна, но обращалась с юношей так, словно взяла над ним шефство.

Виталина азартно шутила, влезала во все без исключения свадебные розыгрыши и развлечения, а вместе с собой без труда затягивала Кольку, который сам не понял, что на сей раз нарушает одно из основных своих правил – подчиняется девчонке.

Новая знакомая самозабвенно веселилась и вместе с карнавальной оживлённостью старательно играла роль опытной интриганки, искательницы приключений, коварной искусительницы, игривой кокетки, дерзкой, самоуверенной и немного нахальной.

Удивительно, но её взгляд, улыбка, мимика и жесты такому экстравагантному имиджу совсем не соответствовали.

Виталина производила впечатление прямо противоположное. Такое милое личико, прелестный лукавый взгляд, немного любопытный, чувственный, волнующий никак не мог обмануть опытного сердцееда.

Кольку как магнитом тянуло к разбитной девчонке. Он даже выпивать не стал, настолько интересным, многообещающим  и увлекательным видел возможное продолжение случайного рандеву.

Единственный танец, который Виталина по его недосмотру подарила какому-то напыщенному самодовольному самцу, Колька просидел за столом как в воду опущенный.

Первой реакцией на такую несправедливость было желание немедленно разобраться с этим наглым оленем, однако портить свой имидж без опасения порвать и без того тоненькую ниточку возможных отношений не захотел – сделал вид, что его это не касается и не волнует.

Когда дерзкий мерзавец вернул подругу на место, Виталина загадочно улыбнулась, кокетливо показывая, что её провести не удалось. Она явно флиртовала с Колькой, но одновременно обижала странным равнодушием, задевая этим за самое живое –  за тщательно охраняемое мужское достоинство.

– Ну и пусть, ну и ладно, – подумал Колька, – не больно надо. Их много, а я один. Сейчас такое изображу, сама за мной бегать будет.

Ага! Виталина, похоже, ко всем имеющимся у неё достоинствам ещё и мысли читала. Девушка капризно фыркнула, равнодушно, но очень соблазнительно повела плечиком, чувственно надкусила губку, состроила гримасу высокомерия и картинно отвернулась.

Пришлось угождать девчонке, уговаривать, притворяться, лицемерить. Как же неприятно было изображать шутливо-равнодушную добропорядочность, извиняться дурачась.

Колька сам от себя не ожидал такого странного усердия. Странности собственного поведения настораживали и бесили.

Одно дело покупать цветочки, чтобы получить причитающийся за это приз, баловать в мелочах и совсем другое – рефлексировать, реагировать на тщеславные, можно сказать эксцентричные выходки молоденькой кокетки, свидетельствующие о том, что та просто набивает себе цену.

Как бы там ни было, со свадьбы они удрали вместе. Гуляли, держась за руки по вечернему городу, сверкающему разноцветной иллюминацией, пили ужасный кофе в какой-то третьесортной забегаловке, чтобы немного согреться.

Погасив озноб, вместе прыгали на одной ножке, куда-то бежали, громко смеялись. Потом  зачем-то ели холодное мороженое, отчего замёрзло даже в животе, заскочили на ходу в запоздалый трамвай, не спросив, куда тот направляется.

В трамвае тоже было знобко. Обнялись – стало теплее и лучше.

Им почему-то было безразлично, куда и зачем идти или ехать.

Потом они не сговариваясь. прямо на ходу соскочили, нашли укромное местечко на набережной. где с наслаждением, долго-долго обнимались, целовались, бросали в реку камни, наблюдали, как они при падении в воду рассыпают сверкающие искры на лунной дорожке,  заворожено смотрели на звёзды.

Колька, видимо находясь под впечатлением от свидания, начал чувственным голосом декламировать чьи-то стихи со странным звучанием и не менее удивительной темой:

«Начало любви – с окаёмочкой блюдце… движенье по кругу, без мысли споткнуться. Губами коснёшься, блеснёт позолота…Пьёшь прямо из блюдца настой бергамота – изысканно нежный… дыханьем шафрана наполнен весь воздух, чарующий, пряный… Подушечкой пальца, по краешку блюдца,


скольженье, глоток, и по кругу… Вернуться…»

– Кто, кто написал такую прелесть? Никогда не слышала подобное. Как красиво!

– Это Николь Аверина. В интернете недавно прочитал.

– Хочешь сказать, что прочёл и сразу запомнил? А ещё, ещё можно?

– Я много стихов знаю, но декламировать вслух могу лишь под настроение. Давай так, сейчас я тебе прочту из Вероники Тушновой, но обсуждать ничего не будем, просто помолчим, насладимся впечатлением, подумаем.

– Что-то грустное?

– Как сказать. Скорее жизненное…  «А знаешь, всё ещё будет! Южный ветер ещё подует, и весну ещё наколдует, и память перелистает, и встретиться нас заставит, и ещё меня на рассвете губы твои разбудят. Понимаешь, всё ещё будет!»

– Ты о чём?

– Это стихи, Виталина. Веронике Тушновой, автору этих строк, было тридцать шесть лет,  шёл сорок седьмой год, меньше чем через два года после войны. Дальше хочешь услышать?

– Конечно, хочу, ещё спрашиваешь! Ведь ты не просто так выбрал эти строки? Я понимаю, что это тонкий намёк на необозначенные обстоятельства.

– Не важно. Ты уже большая девочка. Решать тебе… «В сто концов убегают рельсы, самолёты уходят в рейсы, корабли снимаются с якоря… Если б помнили это люди, чаще думали бы о чуде, реже бы люди плакали. Счастье – что онo? Та же птица: упустишь – и не поймаешь. А в клетке ему томиться, тоже ведь не годится, трудно с ним, понимаешь?»

– Ещё как понимаю… ещё как, Коленька. Проводишь меня?

– Спрашиваешь. Разве уже пора?

Никто никого провожать не стал. Это были не просто стихи, это был диалог сердец.

Кому придёт в голову по собственной глупости упускать счастье?

Дома у Кольки парочка оказалась далеко за полночь. Они были слишком возбуждены разговором и вообще.

Поцелуев было много, наверно очень много для первого свидания.

Странная она, Виталина: хотела казаться высокомерной бесчувственной эгоисткой,  умеющей подмять под себя любого мужика, якобы привыкшей царапаться и кусаться, а на самом деле…

Чувственные податливые губы, трепетная первородная греховность девственного поцелуя, низкий волнующий голос, запах разбуженной невзначай нетронутой страсти.

Колька думать не смел о чём-то ином, кроме объятий и поцелуев. Это он-то, Колька: ловелас, сердцеед, дамский угодник, привыкший брать без отдачи.

Оба были довольные, счастливые, уставшие, смертельно голодные, ужасно хотели немедленно лечь спать.

В холодильнике не оказалось ничего, кроме двух пачек пельменей и баночки сметаны.

– Тебе сколько варить, Виталина?

– Чего сколько? Кидай все.

– Мы же не съедим. Жалко выбрасывать. Не подумай, что я жмот, но это продукты. Предки расстроились бы…

– Глупенький. Что не съедим – утром разжарим.

– Смеёшься? Варёные пельмени ещё и жарить? Может лучше сразу выбросить?

Зря смеялся: обжаренные до хрустящей корочки пельмени оказались великолепным, восхитительно вкусным блюдом.

Колька с Виталиной заснули, не раздеваясь, даже не заметили, как и когда. Оба были до предела психических и физических возможностей перевозбуждены.

Выпустить девочку из объятий Ромео всю ночь не решался, то и дело проверял, не упустил ли свою Жар-Птицу.

Такого с ним ещё не было.

На следующий вечер Колька с нетерпением встречал Виталину на автобусной остановке. Весь день ему не работалось, хотя на нём висели два срочных заказа, которые давили на нервы. Каждые пять минут он получал и отправлял сообщения на смартфоне.

Девушка прибыла на свидание с тяжёлой объёмной сумкой и рюкзачком.

– Ты чего, Виталинка, переселиться решила?

– Вот ещё! Я привыкла всё необходимое держать под рукой.

– Подушку и одеяло прихватила?

– Будет нужно… а чего это ты подкалываешь? Не нравится – могу обратно отвезти.

– Молчу-молчу, шучу-шучу, а то по шее схлопочу, тебя, конечно, огорчу. Я лучше сумки захвачу, потом, любя защекочу и на ночёвку при-ю-чу.

– Так-то лучше.

– Где мой шкафчик, – сходу спросила девочка у Коляна в квартире.

– Чей!?

– Определись, Коленька. Я с ночёвкой к тебе пришла или без?

– Конечно, с ночёвкой… это не обсуждается.

– Тогда обозначь, пожалуйста, мою автономную территорию. У  меня должно быть личное пространство, хотя бы малюсенькая полочка.

– Можно полюбопытствовать, что именно ты собираешься там припарковать?

– Какой же ты любопытный. У каждой женщины есть сугубо интимные тайны. Я не обязана делиться с тобой сокровенной информацией. Скромнее надо быть, дружочек, сдержаннее, интеллигентнее, толерантнее.

– Уже стал. А спать, извини за вопиющую бестактность, мы будем в костюмах или всё же разденемся до трусов?

Виталина заразительно захохотала, стала разгребать прямо на кровати внутренности обеих сумок, намеренно выставляя напоказ несколько пар трусиков, хлопковую маечку, колготки, свитер ручной вязки, спортивный костюм, пижаму, два платьица, носочки, носовые платки, косметичку, кошелёк и паспорт.

В рюкзачке лежали прозрачные контейнеры с котлетами, жареным картофелем, бутерброды, пакет со свежими овощами, бутылочка растительного масла, десяток яиц, пачка чая, сахарный песок и конфеты.

– Думаю, голодать не придётся. Я всё-всё продумала.

– А я, меня ты учла в своих планах?

– Издеваешься, да? Побег, оборона, осада, аварийная посадка и эвакуация пострадавших мной не предусмотрены. Шаг в сторону – побег, прыжок на месте – провокация. Я ничего не забыла? Ответственность сторон можем обсудить немедленно. Предупреждаю сразу – я девица.

– С этого места подробнее. Я ведь жениться не намерен, мы так не договаривались.

– И не нужно. Поедим и тихонечко спать ляжем. Разве я что-то другое предлагаю? В нынешнее время необходимо быть осмотрительной, осторожной, остерегаться подделок, контрафакта и нелицензионной продукции. Спать с девочкой, Коленька, даже если она ложится в штанишках… не маленький, должен понимать всю меру своей ответственности. Обязана предупредить, самонадеянный ты мальчишка, о возможности непорочного зачатия и прочих непредвиденных обстоятельствах совместного проживания.

Кольку трясло не по-детски. Виталина озорничала, проказничала, но ему было не до шуток. Её замечательное остроумие юноша воспринимал как декларацию о намерениях, объём и координаты которых не укладывались в устоявшуюся проекцию видов на своё ближайшее будущее.

В матрицу Колькиного разумения алгоритм серьёзных отношений с обязательствами не вписывался, но Виталина…

Девушку как будто совсем не озадачило странное Колькино поведение: беспомощное мычание, смятение, настороженность, замешательство, ступор.

Виталина аккуратно прибралась в комнате, постелила постель на двоих, сходила в душ, долго с наслаждением плескалась, потом не стесняясь надела пижамный комплект и домашние тапочки, распустила волосы, накрыла на стол и включила телевизор.

– Чего нахохлился, любимый. Обними хотя бы для порядка. Ты что, не рад мне? Для чего в гости-то приглашал? Боишься, что отниму свободу? Ты же мне стихи читал, а сам их не услышал. «Счастье – что онo? Та же птица: упустишь – и не поймаешь. А в клетке ему томиться, тоже ведь не годится, трудно с ним, понимаешь?» Ты свободен, Коля, как вольный ветер, как ласточка в небесах. Я пошутила. Можешь расслабиться, мне ничего от тебя не нужно. Помоги, пожалуйста, собрать вещи.

– Я, ты… нет-нет, не уходи, останься, ты меня не так поняла.

– Ты действительно этого хочешь? Тогда послушай. Недавно я купила книгу, совершенно случайно, тогда даже не представляла, что встречу тебя, что ты, взрослый человек, в душе окажешься маленьким капризным мальчиком. Не важно, я не об этом. Книга называется “О любви ко всему живому”. Не представляю, почему и зачем я выбрала именно её. Теперь знаю. Все случайности в жизни закономерны. Лишнее, непонятное и  ненужное мы просто не замечаем. Это точно.

Автора зовут Марта Кетро. Это псевдоним. Там много всего: о любви, о жизни. Знаешь, о чём я подумала, когда ты декламировал Тушнову – как её стихи тесно переплетаются с  мыслями из этой книги, с тем, что мы сейчас чувствуем, чего ждём и чего боимся.

Мне особенно запомнилась одна цитата: Раньше мне казалось, что свобода – это получать всё, что хочешь, а сейчас подозреваю, что свобода в том, чтобы не хотеть.

Давай посидим молча. Ты подумаешь, я буду про себя молиться. Не напрягайся, это совсем не то, о чём ты подумал. Я не хожу в церковь, но думаю, что невидимый мир в каком-то виде существовать обязан.

Под молитвой я понимаю желания и мысли, облечённые в словесную форму, только и всего. Они совсем не обязаны совпадать с устоявшимися стремлениями и планами, просто должны исходить из души, из сердца.

Думаю, что завершение нашего едва начавшегося романтического приключения не станет впоследствии трагедией. Нам же было хорошо вдвоём, правда? Я тебе благодарна за вчерашний вечер, за то, что встретил меня с работы. Честно-честно. Я ведь до тебя даже приблизительно не знала, как это, взять и полюбить, просто так. Да! Так что, Коленька, давай просто подумаем, помечтаем.

– Я уже подумал, Виталина. Оставайся. Я тоже до тебя ничего толком не знал. не понимал. Совсем ничего.

А после… после мир привыкнет

Знаете, что такое пять дней?

Пять, целых пять бесконечно одиноких, монотонных, унылых дней без него…

Это много, это утомительно тоскливо.

Лиза в задумчиво-нетерпеливой позе  сидела на широком подоконнике, время от времени поглядывала на асфальтовую дорожку вдоль дома, на тропинку сквозь ровные ряды берёз и рябин, высаженных напротив подъездов.

Она ждала его, Митю, самого желанного, самого надёжного, самого любимого человека на свете. Мучительное ожидание скоро должно закончиться.

Он позвонил минут сорок назад после того как исчез на долгие-долгие непостижимо-бесконечные пять дней, которые длились целую вечность.

Митя ничего не стал объяснять.

– Просто дождись меня, – отчуждённо, устало произнёс он еле слышным шёпотом, – скоро всё узнаешь.

Всё это время, с того странного вечера, когда Митя не пришёл как обычно на свидание, Лиза блуждала в закоулках памяти, в мире иллюзий, ярких и красочных вначале и клочковато-серых все последующие дни.

Лиза закрывала глаза и видела события, происходящие или нет на самом деле, в голове всё смешалось: какие-то странные, мрачные  видения, люди без лиц, тревожные голоса, убегающие люди, обрывки истерических всхлипов, стоны и плач, проваливающаяся под ногами земля, падение в пропасти, в которых не за что было зацепиться.

Девушка думала про пропавшего Митю, представляла худшее, время от времени ненадолго забывалась. Когда было совсем невмоготу, Лиза одевалась, направлялась к его подъезду, заглядывала в молчаливые окна, которые надёжно охраняли тайну его исчезновения.

Дома Мити не было, девушка проверяла. На звонки он не отвечал.

Наконец-то ожидание позади.

Лиза взволнованно и радостно представляла себе свидание с любимым после тягостных дней неожиданного расставания.

Яркий солнечный свет слепил, но изменить позу девушка не могла, чтобы не пропустить ненароком радостное событие.

Митя, её Митя!

Голос в телефонной трубке показался ей странным, в нём не было обычного воодушевления, но это был он, значит всё замечательно. Она не будет докучать ему расспросами, выяснять, что да как. Захочет – сам расскажет.

Девочке шёл восемнадцатый год. Замечательный возраст, пора энтузиазма и азарта.

Её детская непосредственность, беспечная наивность, бесконечная доверчивость и легкомысленная откровенность не знала и не могла знать реалий жизни.

Девушку гладили по шерстке, ласкали, шептали на ушко нежности, а она верила в бесконечную любовь.

Недавняя подавленность исчезла в одно мгновение. На смену ей в душе поселился восторг. Каждая клеточка тела ликовала и пела.

Лиза обязательно должна увидеть любимого раньше, чем тот заметит её. Девочка бесшумно откроет замок, дождётся приближения его шагов, откроет дверь и…

Она представила себе, как обовьёт руками Митькину шею, как сладко вопьётся в его ненасытный рот горячими губами. Сладость поцелуя прокатилась по телу истомой, заставило сердце качать кровь с ускорением.

Лицо Лизы покрылось испариной. От нетерпения, от предчувствия наслаждения она сжала кулачки, захлопала в ладоши. По горячему телу сверху вниз прокатилась волна упоительного предвкушения, странное преждевременное возбуждение, соблазнительное и интригующее.

– Митька, Митенька, – бесстыдно изгибаясь, произнесла девочка. Её впечатлительную натуру захлестнул шквал эмоций, почти эйфория.

Первая любовь, самое-самое удивительное приключение, прикосновение к волшебству, когда жизнь превращается в сказку, когда любые желания исполняются раньше, чем успевают появиться в голове.

Митя, самый первый в её жизни человек, с которым она была по-настоящему откровенна. Лишь ему Лиза позволила приблизиться на предельно тесное расстояние, его одного впустила в некоторые интимные чертоги тела и целиком внутрь ранимого душевного пространства.

Любимый был родным и близким, настолько, что даже мысль о том, что он может поступить недостойно, не могла прийти девочке в голову.

До Митьки жизнь девочки была однообразной и серой. По крайней мере, такого полёта души, таких ярких романтических впечатлений она не помнит. До него.

Оглядываясь назад, Лизе казалось, что она была абсолютно одна в этом огромном мире.

Потом они познакомились. Легко и просто. Митька появился, словно ниоткуда, посмотрел в глаза и сказал “привет!” Лиза поняла сразу, что это он.

Помните ощущение, когда крутишь трубочку калейдоскопа с разноцветными стёклышками внутри?

Яркие узоры выстраиваются сами собой, рассыпаются, превращаются во всё более фантастические витражи и мозаики, в кружева, гобелены и орнаменты, а ты упиваешься восторгом созидания, словно всё это делаешь сам.

С первой любовью происходит то же самое, только нет никаких калейдоскопов, ничего не приходится крутить. Жест, взгляд, мимика, звук голоса, аромат, прикосновение – те же стёклышки, только причудливые витражи чувств и эмоций совсем не абстракты, они творят внутри тебя такое…

Вряд ли кому удастся в полной мере словами описать то, что с тобой происходит. Яркие вспышки, озарения, сполохи, фейерверки, мерцания.

Всё новые и новые ощущения блаженства разжигают внутри негасимое пламя наслаждения, которое дарит головокружительные, незабываемые мгновенья безграничного счастья.

Скоро два года они вместе. Два бесконечно прекрасных года.

Митя был почти на пять лет старше, учился на последнем курсе института. Лизу разница в возрасте не смущала. Любимый был не только страстным и нежным, он никогда не позволял себе лишнего.

Родители девочки поначалу относились к Мите насторожено, с определённой долей опасения, но время показало, что ему можно доверять.

Любимые успели за эти месяцы пережить многое. Иногда они бранились и ссорились, как правило, на несколько недолгих часов. Их притягивало друг к другу, словно магнитом.

Лиза влюблена в своего Митьку “по самую маковку”. Эти ужасные пять дней дались ей очень непросто.

Девочка считала в уме минуты, её основательно трясло от нетерпения. Нужно бы немного подправить макияж, надеть новое платьице, но так можно пропустить Митьку, тогда придётся действовать экспромтом, что-то на ходу выдумывать.

Лиза хотела произвести на любимого впечатление. Пусть его первой реакцией будет восторг, паралич, оцепенение. Она ведь самая красивая, самая лучшая. Хотелось, чтобы и Митя думал так же.

Сегодня, девочка твёрдо решила, что готова к этому, пусть это случится. Рано или поздно придётся уступить. Почему не сейчас?

Пусть любимый знает, что Лиза не просто девочка, к которой он ходит в гости. Она готова стать его женщиной, его женой.

– Будь что будет, – сильно волнуясь, решила она. – Я уже большая, уже взрослая. Даже если…

От этой мысли ей стало нестерпимо жарко. Совсем не просто прощаться с детством.

Мити всё не было и не было. Кружилась голова, от напряженного вглядывания начали слезиться глаза.

Лиза незаметно ушла в себя. В воображении Митя, лучезарно улыбаясь, шёл навстречу с большими бардовыми розами.

– Неужели замуж позовёт, – задала себе вопрос Лиза и испугалась своего предположения, – я совсем не готова. Да и День рождения у меня только через полгода.

Погода неожиданно начала портиться. Первые капли дождя напоили воздух тягучей влагой, где-то вдали загрохотало, тут и там появлялись сполохи.

Лиза очнулась, поняла, что пропустила что-то важное, пока принимала участие в болезненном видении. В дверь звонили.

Она сорвалась, запнулась за ковёр, больно ударилась лбом об этажерку. Сердце выпрыгивало из груди, но это было не настолько важно.

– Там Митя! Он пришёл, пришёл, – ликовала её нетерпеливая душа.

Лиза отворила дверь, кинулась в объятия, с разбега впечаталась в его рот поцелуем.

Митя дождался, когда закончатся щенячьи нежности. Он не отстранился, но и участия никакого не принимал, молча пережидая завершение восторженной встречи.

– Лизонька, девочка, нам нужно поговорить.

– Я знаю, знаю! Не представляешь, Митя, как я тебя люблю!

– Вижу, котёнок, вижу.

Лиза встала в горделивую, ликующую позу, приготовилась услышать именно то, что несколько минут назад пригрезилось ей, словно сейчас это произойдёт наяву.

– Ну же, не тяни, я готова, готова! Я тебе такое скажу, ни за что не поверишь…

– Я тоже. Понимаешь, нам нужно…

– Я тоже так думаю. Пусть это случится именно сегодня. Для этого ты и взял тайм-аут, чтобы решиться…

– Да, наверно да, решиться. Решить.

– Ура! Так я и знала. Ты лучший!

– Лиза, успокойся. Ты можешь хоть одно мгновение побыть серьёзной?

– Молчу-молчу. “Я умолкаю. Что ж, да будет так. Как птица, что в тиши уже не пикнет, потом наступит вечер, ночь и мрак, а после… после мир привыкнет.”

– Глупышка! Неужели ты совсем ничего не чувствуешь?

– Ещё как чувствую, Митенька, просто восхищаюсь тобой, милый мой человечек! Всё, молчу. Прости, у меня внутри каждая клеточка, каждый атом поёт и танцует. Могу сказать сразу – да, да, да!

– Сочувствую, малышка. У тебя богатое воображение, но я не для этого пришёл.

– Для этого, Митенька, для этого!

– Послушай, Лиза, нам надо…

– Да!

– Расстаться.

– Что!!! Уезжаешь? Куда, когда?

– Ухожу, Лиза. От тебя ухожу. Нам больше не нужно встречаться.

– Как, зачем, почему? Ущипни меня, я сплю, да? Ты только что это придумал? А любовь, наша любовь… ты меня больше не любишь… никогда не любил… никогда, да?

– Думал, что люблю. Любил. Не хотел делать тебе больно. Наверно я устал. Любви стало  слишком много, а чего-то очень нужного слишком мало.

– Разве так бывает?

– Не знаю. Любовь, это иллюзия. Нам всем от неё чего-то нужно.

– Так возьми, возьми всё, чего пожелаешь. Я же это хотела тебе сказать.

– Поздно, Лизонька, всё, чего хотел, мне уже дали. Но не ты.

– Так запросто об этом говоришь? Хочешь сделать больно, чтобы легче было расстаться? Не верю, ты всё врёшь. Любовь не похожа на рисунок простым карандашом, её невозможно стереть ластиком, она будет мучить вечно, как ампутированная конечность. Знаешь, что такое фантомные боли? Мне… мне тебя немножечко жалко: чуть-чуть, самую малость.

– Не выдумывай. Меня есть кому утешить.

– Пусть так. Ты прав в одном, я ещё слишком мала для любви. Буду зализывать раны. А хочешь… скажи честно, здесь, прямо сейчас, меня хочешь?

– Неделю назад очень хотел. Мне пора. Там, короче, ждут меня.

– Я тоже ждала. Не дождалась…

Лиза рыдала, плакала, снова рыдала. Весь вечер и всю ночь. А утром написала стихи:

“Не плачь. Вот и мужчина в дверь звонит. И, значит, жизнь прекрасна в этом мире. А у меня такой усталый вид, а у меня не убрано в квартире, а у меня изъедена душа сомненьем, нелюбовью, отчужденьем и страхом одиночества. Спеша, над левым глазом поправляю тени, чтоб слёз не оставалось и следа (ведь часто выдают нас наши лица), открою дверь, так, словно никуда мне от большого счастья не укрыться.”

В рассказе использованы стихи Ярослава Врхлицки и Елены Исаевой.

Просто хочу

До нового года оставалось две недели. Всего две недели.

Погода устроила странную свистопляску, совсем не эротично танцуя между ранней весной и поздней осенью. Настроение Жанночки плавно колебалось приблизительно в том же диапазоне – где-то около ноля.

Три недели круглосуточного напряжения, чтобы удачно сдать сессию и вот она здесь, на странном студенческом квартирнике, куда собрались сегодня сокурсники, чтобы обмыть удачное завершение учебного полугодия в Универе.

Жанне двадцать два года, но ровесников она считает молодняком. У неё довольно богатый сексуальный опыт. Последние полгода девушка жила с Максом Постниковым, удачливым стэндапером, без пяти минут кандидатом наук, который успешно совмещал научную работу и бизнес.

Она почти не интересовалась его работой, основным и главным эти семь или восемь месяцев были любовь и секс. Страстная любовь и потрясающий секс.

Это был безумный, сногсшибательный роман.

Макс, удивительный человек и идеальный любовник: трепетный, заботливый, чувственный, страстный.

Был. Дело именно в этом. Они оба не поняли, что произошло. Эмоции и чувства бурлили, ошеломляли, завораживали, восхищали глубиной и яркостью, вызывали головокружение.

Быть рядом, вместе, столько, сколько хочется, не было возможности. Кандидатская диссертация, научные разработки и высокотехнологичный бизнес, идею для которого тоже выдвинул Макс, съедали у него массу времени, но когда удавалось уединиться, он был бесподобен.

Девушка и до встречи с ним не была недотрогой. К трогательным романтическим отношениям и привязанности она относилась восторженно: была сентиментальна, любопытна и очень искренна.

Привитая с детства безграничная вера в любовь ранила её ещё в нежные годы. Это был роман со старшеклассником, который оказался совсем не тем, кем Жанна его представляла и думал только о том, кого бы трахнуть.

Наивная чувственность девочки позволила ему довольно быстро добиться благосклонности в интимной сфере. Увы, мальчишка использовал влюблённость в эгоистических целях. На следующий день про секс на свидании знала вся школа.

Девочка страдала, но оказалась сильной.

Позднее она влюблялась довольно часто, но никогда не переходила черту, за которой следовала зависимость.

Сексом Жанна восторгалась и наслаждалась.

До Макса эротические приключения именно случались. Он был первым поклонником, сумевшим покорить сердце и душу девушки всерьёз и надолго.

Жили они с Максимом на окраине Москвы в однокомнатной квартире, которую он для них и купил.

Воображение и впечатлительность Жанночки создали в её фантазиях причудливый романтический мир, наполненный видениями, где было место лишь для двоих. Территория иллюзий была полна особенных событий и сказочных приключений: изысканных, пикантных, сладких.

Что уж говорить о том, какими удивительными и восхитительными были их пламенные встречи.

Потом всё пошло не так.

Встречи происходили всё реже, говорить стало не о чем, чувствовать и переживать эмоции нечем. В отношениях появилась странная отчуждённость, безмолвие, беспомощность.

Понять, что происходит, не было сил. Их отнимали приступы пустоты, непонимания, равнодушия, временами раздражения и враждебности.

Обычными состояниями становились меланхолия и скука.

Девушка воспринимала связь с Максимом как насмешку, испытывала чувство дежавю, считала, что её использовали и опять предают.

Единственное, что она могла предположить – у любимого появилась другая женщина.

На самом деле это было не так. Скорее всего, он переутомился. Мозг учёного разложил всё по полочкам, определил приоритеты и сделал вывод: любовь – слабое звено в его судьбе и карьере, от неё необходимо избавиться.

Макс повёл себя решительно, но благородно: квартиру переписал на Жанну, обещал в течение года ежемесячно переводить на карточку сумму, достаточную, для того, чтобы учиться, не задумываясь о средствах к существованию.

– Скажи, ты меня хоть немножечко любишь, – спросила она на прощание.

– Это не важно. Я тебя ценю и уважаю. Если хочешь, можем остаться друзьями.

– Наверно я откажусь. Слишком больно, Макс, слишком больно.

– Извини! Боливар двоих не вынесет. Я понял, что наша любовь, это тупик. Единственный выход из такой ситуации – развернуться и пойти в другую сторону. Могу уверить: я не изменял.

– Но и не любил. Странно: ценишь, уважаешь, но отказываешь во взаимности. Во сколько ты меня оценил?

Жанна чуть не завалила эту сессию. Всё время думала о нём и о любви, но неизменно представляла процесс эротической прелюдии в исполнении всё того же Макса. Она даже музыку на смартфон закачала с бесстыдно соблазнительным подтекстом.

Сейчас, например, она слушала клип Рианны – Kiss it Better, а до этого Justify my Love Мадонны. Как кого, а её эта музыка заводила.

Жанна окинула взором мужское население фуршета, оценивая сексуальные способности сосунков, которые думали только том кого бы поскорее соблазнить на этом вечере. Ни один из них не вызывал особенного желания.

– Не айс! Ладно, третий сорт – не брак. Что-то я совсем одичала без Максика. Дефицит любви заставляет творить такую дичь. Ну что, мальчики, приступим к процессу обольщения, – рассуждала она сама с собой.

Юноши были так себе: худые, мосластые.  Они  ни в какое сравнение не шли с Максом, но смотрели на Жанну с восхищением. Её соблазнительные формы, это не было секретом, вызывали у молодняка обильное слюнотечение и моментальную эрекцию.

Спрятав плотоядное выражение лица, Жанна шла через пространство комнаты к одному из однокурсников, плавно покачивая крутыми бёдрами. Кажется, его зовут Вениамин.

Сексапильный мальчуган насторожился, подтянул животик, которого у него и без того не было, оправился, выдавил из себя улыбку, похожую на маску смертника.

Соперники, если они таковыми себя считали, вытянули от зависти физиономии и принялись обсуждать завтрашний хоккейный матч Локомотива и московского Динамо. Судя по мимике, жестам и взглядам им не было дела до хоккея. Любопытство вызывал Жанкин флирт.

– Споём или лучше станцуем? Я обратила внимание, у тебя замечательная пластика. Ты на этом празднике жизни самый сексуальный экземпляр. Поставь что-нибудь медленное, чувственное.

– Например?

– Энигма есть? Пусть будет  Silence Must Be Hearbd, или Ordinary Love группы Sade. Красиво и эротично, неплохо заводит.

– Разбираешься в музыке?

– И в хорошем сексе тоже.

– В чём!?

Жанна, лукаво улыбаясь, внимательно посмотрела в глаза Вениамина, нежно провела пальчиком по его щеке, проследовала взглядом слегка ниже пояса, эротично закусила губку и изобразила запрещающий разглашать тайну жест пальчиком.

Мальчишка был зажат, двигался деревянно.

Жанну это не смутило. Она сделала вид, что страстно увлечена танцем, пыталась вести партнёра, подталкивала взять на себя ведущую роль.

Девушка самозабвенно кружила с Вениамином, чувственно тёрлась упругими выпуклостями, старалась прижаться плотнее, чтобы почувствовать бедром и разбудить его возбуждение.

Этого показалось мало. Жанна зарылась лицом в его шею, стараясь чувствительно соприкасаться щеками, одну руку запустила в шевелюру. В конце танца её воодушевлённое лицо излучало удовлетворение и радость.

Шея мальчишки покрылась нервными пятнами. Он пытался произвести впечатление опытного любовника, но был немного шокирован, даже обескуражен.

– Неплохо для девственника.

– Я, э… кто тебе сказал! Я давно, э…

– Понятно, значит опытный. Извини, ошиблась. То-есть, от секса не откажешься.

– Да, нет, то есть, это, как его… в смысле?

– Не знаю, о чём ты сейчас думаешь, лично я хочу трахаться, прямо сейчас, чтобы ты был во мне, чтобы сделал мне приятно. Я понятно изъясняюсь?

– Более чем. Но это э-э-э… так же нельзя, это слишком. Мы даже не целовались и вообще.

– Ясно, понятно. А мне мама, а мне мама, целоваться не велит. Секс, это для взрослых мальчиков. Тебе, Венечка, определённо рано.  Да, облом. Не переживай, я могила: ни-ко-му. А Сашок, вон тот, с  аккуратной бородкой, он как, созрел, не знаешь?

– Сама спроси.

– Не будь букой. У тебя ещё всё будет. Могу заняться с тобой репетиторством. Если что, звони.

Жанна пошла в сторону Александра, не оглядываясь, делая мальчику ручкой. Тот воодушевился.

– Скучаешь?

– Тебя жду, Жанночка. Ты в нашей тусовке самый желанный приз. Венька пацан ещё. По секрету скажу, кажется, у него любовь намечается, но это только слухи.

– А у тебя?

– Что у меня? А, я свободен и уже влюблён. В тебя, кошечка. Сейчас начну шептать комплименты. Ушки открой и слушай.

Сашка бесцеремонно притянул к себе Жанну, задрожал всем телом. Похоже заряд оптимизма на этом и закончился. Нужно было спасать положение.

– Я не только ушки готова раскрыть, ножки тоже могу раздвинуть. Изнемогаю без настоящей мужской ласки. Хочу секса: грубого, продолжительного, темпераментного, с оргазмом. Обещаю, прелюдия не понадобится, я уже готова. Справишься?

– Блин, встрепенулся ухажёр, у меня встреча назначена. Как я мог забыть! Извини, Жанночка, в следующий раз. Телефончик, телефончик продиктуй. Освобожусь – позвоню.

– У меня Сашко на номера память худая, девичья. Беги уже, ибаришка. Штанишки не забудь простирнуть.

Настроение стремительно портилось.

– Два-ноль. Неужели в этом курятнике ни одного мужика? Всё, кажется, мне ничего больше не хочется. Если только, чтобы эго успокоить, проверить ещё кого-нибудь. Хотя бы вон того, Костю Милютина.

– Помоги, Костик, девичьи сомнения развеять. Скажи, у нас на курсе есть мужчины?

– Переезжаешь, мебель таскать нужно? Или пианино на девятый этаж без лифта?

– Нет, намного проще. Я опрос провожу. Как ты относишься к сексу?

– Положительно.

– Чем готов ради секса пожертвовать?

– Стипендия, цветы, мороженое. Курсовик могу написать, холостяцким ложем поделиться. Короче, ради секса ничего не жалко.

– Годится, ответ зачётный. Тогда пошли.

– Куда?

– Господи, вы все здесь такие малохольные. Трахаться пошли, я просто тебя хочу.

– К тебе или ко мне?

– Чего далеко ходить? Вон в той комнате запрёмся. Или в ванной. Тепло и уютно. Правда, я ору иногда, если мужик стоящий.

– Не, Жанна, здесь нельзя. У Генки родители, не приведи господи. У меня тоже предки дома. Гостиницу не потяну. Можно в подвале… Слушай, сейчас Витальке позвоню, у него гараж отапливается.

– А слабо у дружков бабла занять? Ты же сказал, что ничего не пожалеешь.

– Так у меня ничего и нет. Отдавать нечем будет. Гараж – самое то.

– В гараже не романтично. Боюсь, у меня может не получиться в антисанитарной обстановке. Натура, Санечка, тонкая, ранимая. Без любви могу, а без красоты, эстетики и страсти никак. Так ведь и на лестничной клетке отметиться можно. Да, любовник из тебя, Сашка, никакой. Нет в тебе романтизму. Не готовы вы, ребятки, на поступки. Только языком. Провалил ты тест, продешевил.

– Да ладно. Давай в субботу. Предки на дачу, а мы…

– Дорога ложка к обеду. Деньги копи. Девчонки жадных не любят.

Сашка пожал плечами и отошёл. Жанна была готова покинуть скучное мероприятие, но к ней подошёл с предложением потанцевать Денис Кучин.

– Мело, мело по всей земле во все пределы. Свеча горела на столе, свеча го-о-о-рела, – то ли пропела, то ли продекламировала она.

– Слышал где-то. У меня, извини, Жанна, другое настроение.

– Пастернак. И всё терялось в снежной мгле седой и белой. Свеча горела на столе, свеча горела. На свечку дуло из угла, и жар соблазна вздымал, как ангел, два крыла кресс-то-образно. Сгорела я, мальчик, дотла сгорела. Ничего больше не хочу, даже секса.

– Санька обидел? С него станется. Бакалавр уже, без пяти минут специалист, а в голове ветер. Забей. Пошли, потопчемся. Замечательно выглядишь, между прочим. Всем девчонкам на курсе фору дашь. Спорим, развеселю, верну настроение.

– Это вряд ли. Настроение, оно как бабочка: одно неловкое движение и упорхнула.

– Есть простая аксиома – не сидите девки дома. Для того нужны зады, чтоб вертеть туды-сюды. Требую продолжения банкета, но сначала приглашаю на медленный танец.

– Мне бы лучше шустрый конец.

– Интересно девки пляшут, забавно излагаешь, Жанночка. Подозреваю, что Шурика с Костей ты развеселила подобным же образом.

– Как-то так, как-то так вьюноша…

– Интуиция подсказывает, от безнадёги маешься. Трагедия…  или драма, переходящая в фарс. Изменил, унизил, бросил? А причина? Дурак он.

– Как сказать. Неважно, оставил. А я жить без него не могу.

– Полагаешь, отомстишь всем-всем мужикам –  легче станет?

– Зачем я с тобой говорю, сама не понимаю.

– Скорее всего, Жанночка, чтобы осмыслить проблему, её нужно, прежде всего проговорить вслух: обозначить, так сказать границы, создать объёмный эскиз, прокрутить его во всех возможных и невозможных ракурсах, перспективах. Ты видишь лишь размытые контуры событий, причём с одной единственной точки сборки, эгоистичной, своей. События и факты необходимо приблизить, разглядеть в деталях, прикоснуться к ним, принюхаться. Сама ты ответов не нашла. Давай попробуем вместе.

– Хитро, изобретательно ты на тему на секс повернул. Слышала, что такая метода называется пикап. Я только что пыталась заняться тем же. Не вышло.

– Секс, Жанночка, способ творческого осмысления, самовыражение, так сказать, личности. В отдельных случаях терапевтическое мероприятие или метод канализации негативных эмоций. Чего именно от телесного слияния  ожидаешь ты?  Тебе сейчас больше необходима коммуникация,  наслаждение, вдохновение, потребление, утешение, агрессия, смерть – что именно?

– Причём здесь смерть? Если я не могу получить любви, значит должен устроить суррогат этого волшебного состояния. На самом деле мне необходимо успокоиться, забыться, перечеркнуть прошлое, которое всё ещё хочется видеть настоящим.

– Прежде отпусти негатив, избавься от обид и страхов, тогда можно попытаться начать сначала. Секс без любви – не панацея. Ещё хуже может стать. Я, например, брезгую ложиться в постель с  женщиной, которой безразличен.

– Может ты и прав, не знаю. Выходит я любила тех ребят, которым отдавалась. Мне с ними было хорошо.

– Танцевать будем? Если нет, предлагаю тихо испариться. Пройдёмся, ближе познакомимся. Задушевная беседа исцеляет.

– Знаю.

Погода была мерзкая: влажная и ветреная, на город опускались сумерки. Денис взял Жанну за руку, ничего особенного, но ей стало спокойнее. Ноги сами направили их движение в сторону набережной.

– На кораблике бумажном наша юность вдаль умчалась. Что казалось нам неважным, самым главным оказалось. Всё так близко, всё так тонко, только это вспомнить мне бы, как смеялись нам вдогонку две звезды в высоком небе, – с чувством декламировал Денис.

– Красивые стихи. Знаешь, мне захотелось рассказать тебе про Макса, как мы расстались. Почему он ушёл, не скажу, сама не знаю. Наверно я его и сейчас люблю. И про ребят хочу рассказать. Про Веньку, Костика, Сашку. Я реально домогалась до них, предлагала трахнуться без сантиментов. Ты бы видел их рожи.  Умора.

Ребята шли и шли. Жанна не умолкала. Несколько раз расплакалась. Денис прижимал её к себе, успокаивал. Девушке рядом с ним было уютно.

– Знаешь, Жанна, я рад, что заговорил, когда тебя трижды опустили с небес на землю. Так  было проще достучаться до сознания, разбудить разум. Честно говоря, я тоже не принял бы с энтузиазмом подобное предложение. Слава богу, ты не успела нахамить, хотя попытка совращения была. Неудачная.

– Сама не знала, чего хочу. Может ясебя наказать хотела?

– Посуди сама: когда тебе чего-то предлагают даром, причём довольно активно, с определённой долей агрессии, невольно закрадывается мысль: а не дурак ли я? Согласись, такая процедура сама по себе настораживает.

– В таком ключе я не думала. Мне была необходима разрядка, только и всего, я устала от одиночества, от ужасных мыслей, а опыта стервозности не имела.

– Рванула напролом и угодила в западню. Иначе и быть не могло. Ценят только то, в чём реально нуждаются. Мужчине от женщины важно получить жизненную энергию: желание, вдохновение, силу. Он может реализоваться только через любовь и веру в неё, иначе потеряет даже тот потенциал, которым обладает.

– Хочешь сказать, что Макс ушёл оттого, что я не делилась с ним энергией, напротив, отнимала?

– Я не пророк. Мы просто беседуем. Макс, это урок. Ты была плохая ученица, только и всего. Пытаюсь помочь тебе и себе отыскать тропинку к истине. Знаю одно: он тоже был ленив, значит, не научился любить. В паре почти всегда так: один любит, другой позволяет любить.

– Выходит, мы можем осмыслить свои ошибки и вернуться к началу?

– Не уверен. Влюблённость, ещё не любовь. Для него важнее наука и бизнес. Вы шли в одном направлении, но разными путями. Ты сейчас здесь, а Макс в параллельной Вселенной. Даже если изобретут вечный двигатель, оказаться одновременно в одной точке уже невозможно.

– Тогда что, что мне делать?

– Не знаю. Жить, просто жить. Сегодня, сейчас.

– Без любви, без секса?

– Неважно. Жить и всё. Попробуй, например, обратить внимание на меня.

– Ты хороший, но я тебя не люблю.

– Уверена? А я нет. Время покажет. Теперь про ребят и твой сексуальный тест. Заметила, как они смутились? Думаешь, ты им не понравилась? Ты там всем нравилась, почти всем. В тебе есть что-то… что-то такое… Очень много чего. Сразу не и скажешь.

– Уж не влюбился ли ты?

– Почему бы нет? У нас ещё будет повод и время об этом говорить. Так вот, откровенным предложением себя ты выкрутила им руки. Дала основание задуматься. Если женщина доступна, если пренебрегает мужским эго, задача которого добыть, завоевать, выиграть поединок, значит это чистой воды эгоизм. Выходит, ей от тебя что-то нужно. Любви нет, время для альтруизма ещё не пришло, стоит ли рисковать? Сомнение, отсутствие веры – нет эффективнее средства, чтобы убить желание.

– Хочешь сказать, стоило только намекнуть и больше ничего не пришлось бы делать?

– Не факт. Одно знаю точно: они уже без тебя всё придумали, разложили по полочкам, лишь повод ждали в штыковую атаку рвануть. Их чайники кипели, воображение и желание зашкаливали. Ты подошла и погасила конфорку.

– Так просто? Ага, догоняю. Это тонкий намёк на толстые обстоятельства.

– Не выдумывай. Кстати, уже темно, поздно. Вот в этом доме я живу. Вызовем тебе такси или будем пить чай с малиничным вареньем?

– Я бы и от коньяка не отказалась. Замёрзла.

Денис взял её руки в свои ладони, начал отогревать дыханием.

– Замётано. У меня совершенно случайно в серванте стоит бутылочка армянского конька Арарат “Наири”. Только один раз в жизни пробовал. Амброзия. Мне её друзья привезли. Так получилось, выручил я их однажды, очень серьёзно помог. Это благодарность. Слышал, что это эксклюзив, что в продажу этот изысканный напиток не поступает.

– Цену набиваешь? Потом чек пришлёшь?

– Обижаешь, девочка. Пытаюсь показать, что ты для меня самый дорогой гость.

Жанна ничего не понимала, ни о чём не думала. События плавно текли, усыпляя, укачивая и раскачивая.

Они пили чай, слизывали его с губ вместе с вареньем. Говорить не было желания и сил. Всё вокруг расплывалось. Было немножко смешно, ужасно весело и очень жарко. Одежда мешала, вызывала зуд, пришлось скинуть её на пол.

Жанна сидела на коленях Дениса в одних трусиках. Восставшие груди упирались в его торс. Удивительно, но она не хотела секса, ей до колик в животе нужны были прикосновения, нежность и любовь.

Денис заворожено смотрел на неё, но был терпелив. Янтарная жидкость искрилась в бокалах, до неё даже не дотронулись.

Неважно, что это было. Жанна безоговорочно приняла правила игры, негласно установленные Денисом. Она наслаждалась его присутствием.

Как он целовался!  А объятия… Это было нечто нереальное.

Они страстно любили друг друга, сначала на кухне, потом под душем. Под одеялом им нечем было дышать.

Большая деревянная кровать стонала всю ночь.

Утром Денис разбудил Жанну поцелуем.

Она опять была ненасытна.

– Как ты это сделал, Денис?

– Что именно?

– Я счастлива.

– Вижу. Твой взгляд и твои слёзы сказали, что я тебе нужен. Я старался. Вчера ты сказала, что не любишь меня, что-то изменилось?

– Наверно я ошибалась.

– Мы не предохранялись. Думаю брак лучше зарегистрировать, не для нас, для детей. Ты как, cына хочешь или дочку?

– Просто хочу.

Каждый Новый год одно и то же

Софочка Кувакина, миленькая миниатюрная брюнетка двадцати шести лет от роду, приближение Нового года как обычно не ощущала, словно нет его вовсе.

Скукотища же. Каждый год одно и то же.

Все вокруг беснуются, в шопинг с головой бросаются, как в омут, всё подряд хватают, хапают, метут, словно барахло и жратва на прилавках последний день,  будто завтра и до скончания века  точно ничего не будет.

В косметические салоны по записи оформленной в середине августа принимают. Подруги день и ночь названивают, вещают о сумасшедших суммах, потраченных на сомнительную красоту.

Светка волосы выкрасила, Лилька осветлила. Регина освоила кругленькую сумму на кератиновое выпрямление, ламинирование, экранирование, долго и нудно рассказывала с придыханием о немыслимом сиянии волос и зеркальной гладкости после трёхчасовой процедуры, а Римка… всё то же самое, но по кругу.

Софа посмотрелась в зеркало с подсветкой, обворожительно себе улыбнулась, огладила причёску месячной давности, уложенную в конский хвост и осталась довольна собой. Фигурой довольна и стройностью тоже.

Ниночка сделала ей биозавивку с какими-то нано композитами и укладку, выкрасила по новомодной технологии балаяж  в два умопомрачительных оттенка срзу – медового и каштанового цветов одновременно. Обещала, что все девчонки на корню от зависти засохнут.

Подружки детально передавали методики завивки и наращивания ресниц, татуажа бровей и губ, микроблейдинга, химического и газожидкостного  пиллинга, броссажа, вапоризации, дарсонвализации, ионофореза, введения под кожу лица инъекций гиалуроновой кислоты, депиляции, экзотического нейл-арта с новогодними темами узоров и рисунков ногтей по технологии камифубуки.

Софочка устала от всей этой суеты, которую считала совершенно напрасной. Она решила встретить Новый год в уютной домашней обстановке с букетом еловых веток и бутылочкой золотого Мартини  “Dolce & Gabbana” за прослушиванием любимых мелодий музыкального проекта Мишеля Крету “Enigma ”, которые успокаивали, утешали и гипнотизировали.

Для полного счастья ей этого было вполне достаточно. Впереди предвкушением абсолютного отдыха маячила целая неделя выходного ничегонеделания и приятного одиночества.

С подругами всё понятно, они поголовно замужние мамочки. Для них Новый год – свет в конце тоскливо-безрадостного тоннеля утомительных и однообразных семейных будней.

Два-три праздника в году, когда девочки реально могут расслабиться, не в счёт. В Новый год мужья денег не жалеют, по возможности оплачивают любые безобразия.

Однажды Софочка попыталась подсчитать, во что подругам обходится красота и роскошь продолжительностью в неделю. Сумма неприятно удивила. Она бы нашла на что истратить лишние копейки с умом.

Как обычно это бывает, чаяниям Софочки не дано было сбыться. Мужья подруг посовещались и раскошелились на трёхдневный совместный отдых в загородном клубе, причём с отдельной гостиной, ванной комнатой и кухней конкретно для неё.

Согласия незамужней подруги никто не спросил. Купили ей сообща маскарадный костюм, утвердили Снегуркой и поставили перед фактом, разделив расходы поровну на четыре семьи.

На один день Софочка в принципе была бы согласна, но целых три…

Три дня с шумными семейными клушами, пусть и подругами, которые из кожи вон лезут, изображая из себя заботливых  любящих жён и самых лучших на свете яжматерей.

Для того, чтобы закипеть в их компании, как чайник со свистком, и начать булькать, Софии было достаточно пятнадцати минут.

Три дня, точнее трое суток непрерывных состязаний: кто кого переплюнет по части заботы, внимательности, чуткости и нежности.

Все до единой добренькие, благообразные, приторно сладкие мамочки и жёны, глядя на которых хочется, извините за выражение, с аппетитом проблеваться.

Ладно бы только это. Мужья подружек уже наелись шоколадной глазури и взбитого крема, которыми щедро покрыта большая и чистая любовь, а также примитивного женского доминирования до самых, которые по пояс.

Короче, ниже пояса в отношении жён они давно нежизнеспособны. Избыток сладкого, сами знаете, вызывает изжогу, рвоту и напрочь убивает аппетит.

Видимо на мужиков сексуальное изобилие с одним и тем же объектом внимания оказывает угнетающее действие. Зато по сторонам начинают жалом водить: только о пилотках и думают.

Софочка ведь не дура, поняла сразу, какими мыслями руководствовались муженьки разлюбезных подружек, когда выдвигали её на главную эротическую роль. Но, решила всё же подыграть и отомстить по возможности примитивным развратникам за недобрые мысли.

Ёлочка, подарки, детишки, хоровод, ботиночки на высоком каблучке, голубенький атласный полушубок длиной короче мини-юбки и прочие атрибуты праздничного шоу только для затравки нужны были. Дальше, после рюмки чая, сами знаете –  как пойдёт.

Похабные мысли женатые мужики даже скрывать не умеют: масленые рожи с откровенно раздевающими любую рюмочку с сиськами глазками, слюни пузырями, нетерпеливо-пакостные непристойные жесты, сальные шутки, вульгарные заигрывания.

Пока все трезвые, оглядываются на благоверных. Опасаются ответственности.

Три дня. Целых три дня нудного непрерывного шоу.

Зачем им это нужно?

Друг перед другом нарядами и украшениями хвалится?

Не дай бог не заметишь изысканности нарядов, не отпустишь горсть комплиментов – испепелят. Молнии ярости, звериный оскал и леденящее душу шипение крупных представительниц семейства кошачьих незамедлительно дадут знать, насколько и в чём ты неправа.

Странно, но после бокала Мартини и завершения обязательной хороводно-подарочной программы у Софочки проснулось некое непредвиденное вдохновение, предчувствие премиленьких событий, о которых она ещё не знала, но интуитивно предвкушала приступ подступающей к горлу радости.

Приятное внутреннее беспокойство и волнение заставило Софочку озорничать, подталкивало шалить и резвиться, как малое дитя.

Она носилась вокруг ёлки, задирала мужчин, смело отвечала на их лихие подкаты и откровенно-бесстыдные, с неприкрытым эротическим подтекстом интимные прикосновения, пока притворные, не очень убедительные, осторожные (но грудь и ягодицы уже пылали от ощущения назойливо-докучливого любопытства) прощупывания (под мини-одежду Снегурки успели залезть ненасытными дланями не раз и не два).

Софочка (несмотря на хамское панибратство )постаралась расслабиться, махнула ещё бокал любимого напитка, старалась быть шумно-бестолковой, вертлявой, грубовато-весёлой и немного вульгарной.

Почему бы нет!

Она кружила мужчин, смело и откровенно прижималась к ним упругими выпуклостями. Желающих веселиться именно с ней было много: практически все мужья.

– Похоже аншлаг! Сейчас я такое отчебучу, мало не покажется. Будет вам, девочки, о чём задуматься на досуге, – думала она,   – все мужики козлы, кобели, похотливые авантюристы. Докажу всем.

– Не романтики они, нет: ненасытные вульгарные шлюхи в облике альфа-самцов. Вон как кружат коршунами. Почуяли опьянение от гипотетической возможности потешить плотоядное мужское эго на стороне. Ну-ну!

Подруги сидят стайкой, шумного веселья не замечают: обсуждают кухонную технику, новые блюда, воспитание детей, эксклюзивную внешность, милые отношения с мужьями и свекровями, делятся новостями, точнее сплетнями, но не всерьёз, напоказ.

Оживление, идиллия. Все всех любят и уважают. Прямо приторно-сладкий ликёр со взбитыми сливками.

Софочка подбежала к музыкальному центру, просмотрела наспех диски, нашла Давида Тухманова.

“Музыка вновь слышна. Встал пианист и танец назвал. И на глазах у всех к вам я сейчас иду через зал. Я пригласить хочу на танец вас и только вас…” – разнеслось в динамиках.

Девушка оглядела претендентов на белый танец, не задумываясь, выбрала Егора, Лилькиного благоверного, который чуть в рот ей не заглядывал.

София догадывалась, что в воображении он виртуально одел и раздел её раз пятнадцать, наверняка успел неоднократно поиметь в извращённой форме, только жены и посторонней публики стеснялся.

Снегурка проникновенно прилепилась к Егору, обхватила его за тощий зад для плотности контакта, словно век мужиков в живом виде не ласкала.

Партнёр смутился, покраснел, испуганно уставился на свою Лильку, но возбуждённая физиология моментально сделала надлежащие выводы, ответив адекватной реакцией: горячим дыханием, мышечными спазмами, сердцебиением и шевелением в области ширинки.

Егорка наголову выше Софийки. Уткнулся носом в её причёску, прижался к горячему телу. Руки-ноги дрожат, сам млеет, от Лильки глаза прячет.

– Ты чего, дружище. Они наряды новые обсуждают. Лильке до тебя дела нет, а я уже мокрая, на всё готова. Ты-то как, в обморок не упадёшь, если раздетую увидишь?

Егор промычал что-то, глаз от жены не отводит. Трусливый, гад.

– Так я это, там за кухонькой подсобка, десять минут буду ждать. Я девочка горячая, не пожалеешь.

– Это… Софа, давай не сегодня. У меня нехорошее предчувствие.

– Ну и дурак. Светкиного Юрку позову. У меня два месяца мужика не было, что же мне – страдать из-за тебя. малохольного? Десять минут, ни секундой больше. Жду…

– Софка, может того, может, не нужно. Застукают ведь. Как пить дать спалят. У меня дети, двое, сама понимаешь.

– Понимаю, Егорушка, ой как понимаю! – сама наряд Снегурки расстёгивает, на приступку присаживается, ножки раздвигает. А там… Трусики там, сами понимаете…

Егор поплыл, – господи, да ты сумасшедшая, где раньше-то была! Софочка, милая!

– Ну-ну, не очень-то! Я же про секс, не про любовь. Сунул-вынул и все дела. У тебя как с этим делом, стоит или не стоит?

– Сама увидишь.

– Чем глядеть-то? Разделся бы для порядка.

Егор зашевелился, торопливо скинул портки. Невольник необузданной страсти. Аж вспотел бедолага, как хотелось ему окунуться с головой в чужую трепещущую плоть.

– Э, да тут смотреть не на что, хоть бы зелёнкой для порядка накрасил, чтобы с чем-нибудь другим не перепутать. Господи, меня смех разобрал. Вот этим ты Лильку тыкал, правда не врёшь? Слушай, голубь, а ты уверен, что Серёжка от тебя?

Егор зарычал, сорвался, на ходу тряпки обратно натягивает.

Софочка следом за ним вышла к гостям, намеренно картинно принялась вытирать салфеткой рот, всем своим видом показывая, что довольна, и счастлива.

Лилька встрепенулась, метнула пытливый взгляд в сторону благоверного, который криво застегнул рубашку, а из ширинки предательски торчал её белый уголок.

Жена вскочила, встала в позу, но скандалить не стала, лишь сморщилась, брезгливо посмотрела, ткнула в его грудь указательным пальчиком с разноцветным маникюром, – устала я что-то, голубь. Пойду, прилягу. Ну-ка проводи!

Остальные сделали вид, что ничего не заметили.

Может, и правда были увлечены празднованием.

Юрку соблазнять не пришлось: сам напросился. В медленном танце отвёл подальше за ёлочку, обхватил её тугую грудь, чувствительно, даже больно ущипнул за сосок.

– Мой любимый размер. Как бы я сейчас вдул, ух! Завела ты меня, зараза!

В ответ София в шутку погладила его вздыбленную плоть сквозь брюки и несколько раз слегка сжала коготочками.

– Молодец, соображаешь. Покурить не хочешь, Софа? Что-то у меня во рту пересохло.

– А я уже сыта по горло.

– Егорка что ли накормил? Молодчага. Наш пострел везде поспел. Ничего, я догоню.

– Было бы чем. Надеюсь, не оплошаешь.

– Что, я? Не сомневайся. Ещё пощады запросишь. У меня с потенцией проблем нет. То есть наоборот, особенность одна присутствует. Ты женщина миниатюрная, а у меня… Фигня, выдюжишь? Где бы нам с тобой пристроиться? На улице холодно.

– Светку не боишься? Егорку уже спалили. Представляю, что сейчас Лилька ему устроит.

– За себя беспокойся. Я не Егор, спуску не дам, а на Светку плевать. Пусть сама меня боится.

– Чую ненасытную кобелиную натуру. Гребёшь всё, что шевелится, так ведь? Ладно, где наша не пропадала. Егору, бедолаге, не повезло, не его сегодня день. Ты хоть не осрамишься?

– Софка, не шути так со мной, не играй с огнём. Я ведь могу и небо в алмазах устроить. Плакать бы тебе не пришлось.

– Ой-ой! Какие мы грозные. Прямо дрожу, как страшно.

Снегурка глянула в Юркины глаза и реально испугалась: кроме решимости и похоти там было нечто такое, от чего кровь в жилах стынет.

Силища у Светкиного мужа оказалась недюжинная. Он не церемонился, не забивал голову сантиментами и ласками: уверенно расстегнул её пальтишко, рывком усадил на столик, методично и ловко раздел догола, высверливая взглядом мозг.

София сжалась, предчувствуя, что секс будет не совсем обычный. Ей уже было не до шуток.

Юрка впился в её рот жадными губами, укусил до крови,  с силой сжал плечо, больно ущипнул.

У Софии чуть глаза на лоб не вылезли от боли и унижения.

Затем любовник легко приподнял её тело над полом, стремительно опустил, резко поставил на колени, грубо, словно тряпичную куклу, схватил двумя руками за волосы и нагло вошёл в кровоточащий рот.

Мучительно больно и очень грубо.

Не таким София представляла себе новогодний интим Деда Мороза со Снегурочкой. В непристойных, поистине звериных сексуальных действиях мужчины не было ни любви, ни эротизма, ни нежности.

Софию реально насиловали: воинственно, агрессивно, злобно. Это было похоже на действия хищника, терзающего обессилевшую добычу, предназначение которой через мгновение стать куском мяса, живой пищей.

Ей казалось, что Юркой руководит исключительно ненависть, что он мстит за поруганную мужскую честь Егора, жестоко расправляется, безжалостно наказывает.

Если бы она могла дышать, наверняка закричала бы, но воздуха не было совсем. В горло был наглухо забит зловонный кол размером с большой огурец.

То, что Юрка назвал особенностью, оказалось настоящим уродством. Размер его мерзкого члена был огромен.

Мужчину многократно сотрясали оргазмические конвульсии. София тем временем задыхалась и захлёбывалась.

Юрка закатил глаза, зарычал, словно испускал дух.

Глаза Снегурочки налились кровью, в голове плыл туман. София, если честно, успела уже попрощаться с жизнью.

Кашель и слизь вывернули её желудок наизнанку, прямо на новый Юркин костюм.

Он побледнел от злости, замахнулся было, чтобы ударить, но удержался.

– Сука! Весь кайф обломала. Светке, если спросит, скажешь, что мне стало плохо, что уехал домой. Если что, я на связи. Но она не спросит – побоится. Мне реально понравилось. Если бы не это дерьмо.... ладно, не злись. Ты не виновата, это я не смог удержаться. Завела. Были бы деньги с собой, сотки три баксов не пожалел бы. На самом деле совсем не то хотел. В следующий раз будет иначе. Не скажу как, но тоже интересно. Тебе понравится. Ты сладкая.

– Идиот, мясник, изверг! Откуда тебе знать, какая я! В следующий раз грудь отрежешь или огнём пытать будешь?

– Понимаю, тебе в новинку, без привычки не в кайф. Но это поначалу, потом втянешься, понравится. Светка привыкла, не обижается.

– Ты и её, и с ней также! Хочешь сказать, терпит твои зверства столько лет и молчит! Господи, как хорошо, что я не замужем. Ты же горилла, питекантроп, чудовище! Она же не любит тебя – боится, что убьёшь. Всю жизнь ненавидеть, каждую минуту ждать, что муж начнёт насиловать, что рано или поздно может сделать инвалидом или не заметить, как задохнулась. Особенность, говоришь? Скорее отвратительное уродство, мутация, мерзость.

– Знаешь – молчи лучше, здоровее будешь. Разговорилась. Жди в гости, теперь часто навещать буду.

– Нет, мальчик. Я не Светка, молчать не буду. Ещё раз приблизишься – упеку за решётку. Или убью. Лучше отсидеть, но быть уверенной, что тебя больше нет.

– Остынь, я есть и всегда рядом буду. Со мной связываться – себе дороже. Шею, как курёнку сверну. Шум не поднимай.

София проводила Юрку ненавидящим взглядом, умылась, прополоскала раз двадцать рот, посидела в кухне, чтобы успокоиться.

– Хорошо, что не крашусь. Может, не заметят? Вот такая у нас судьба, у Снегурок. Наверно не стоило Егора позорить. Извинюсь. Получается, я с ним так же, как этот… А Светку жалко. Нужно будет поговорить с ней, нельзя постоянно в страхе жить. Она ещё молодая, найдёт своё счастье. Лучше совсем без мужика, чем с таким уродом жить. Вот ведь как бывает: всю жизнь дружим, а ничегошеньки друг о друге не знаем.

Мужики за столом молча напивались, женщины сидели перед телевизором, время от времени оживали, когда кто-то из них находил очередную забавную тему для беседы.

Дети в углу зала оживлённо пинали шары, делились сладкими подарками, весело шалили.

Скука.

А ведь они почти так же каждый год празднуют: сначала неуверенное оживление, потом спиртное без меры, флирт всех со всеми, обмен жёнами, похмелье, угрызение совести и депрессия.

Софии во что бы то ни стало необходимо было забыться. Первым делом она один за другим опрокинула в рот два бокала Мартини, потом подошла к музыкальному центру, с минуту перебирала диски, думала и снова включила Тухманова.

Ждать, когда и если пригласят, было невыносимо. Если бы там, с Юркой, у неё в руках был пистолет или нож, София воспользовалась бы ими, ни минуты не задумываясь.

Её трясло.

Во рту до сих пор чувствовался жгучий вкус спермы, на душе скребли кошки.

– Витька, чего заскучал, – решила взять быка за рога София, – сейчас  совсем засну. Развеселил бы что ли. Пошли танцевать.

– С тобой… Регина, ты не против, если я со Снегуркой?

– Не мыло, не измылится. Только голову не теряй. Она у нас девочка шустрая, кого хочешь соблазнит.

– Не выдумывай. Давно бы на свадьбе гуляли. Софочка у нас недотрога. Не удивлюсь, если до сих пор девочка.

– Вот и попробуешь заодно. Сегодня праздник. Софка сама кавалеров выбирает.

– Софа, – чувственно зашептал ухажёр, как только почувствовал тепло и аромат молодого тела, – обидно, когда ты ничего-ничего, а у этих базарных баб на каждый чих пошлая байка заготовлена. Разве ты не поняла, на что Регина намекала? Она же считает, что ты уже со всеми перепихнуться успела. Кроме меня, конечно. Обидно, да? Предлагаю отомстить, чтобы косточки не зря перемывали.

– Это как?

– Обыкновенно, в душевой. Я проверял, там удобно. Закрыться можно. Ты так пахнешь вкусно.

– Предлагаешь нежный дружеский секс?

– Зачем же так! Лучше по любви. Ты красивая, нежная, мне очень нравишься. Ты мне приятно сделаешь, я тебе.

– Неужели все мужики кобели? У вас мозг только в яйцах, да?

– Не упрощай, Софа. Представь себе, что очень любишь сдобную булочку с изюмом и шоколадной глазурью. Просто жуть как любишь, можно сказать тащишься. Человек ты консервативный, с определёнными жизненными установками, чувствительный, эмоциональный и совестливый, по причине чего никак не можешь предать свою булочку. Её вкус давно перестал приносить удовольствие, но больше есть нечего и главное – нельзя. Ничего не поделаешь – привычка и тысяча табу. Ты меня слушаешь?

– Булочка с изюмом, это Регина, а я кто?

– Пока не имеет значения, ты особенная.

Софию передёрнуло от слова “особенная”.

– Регина на самом деле офигенно сладкая, я её люблю. Сегодня я хочу пирожок с мясом, или пиццу к примеру. Один разочек хочу, чтобы сравнить, понять. Непреодолимое желание, бзик. Что мне делать, страдать или один раз отступить от незыблемого правила?

– Да ты философ, Витька. Вон, какую базу под банальное желание потрахаться подвёл. Так я пирожок или пицца? А если понравится, тогда как?

– Конечно, понравится, подруга. Ты, Софка, прелесть. Если бы не дети… Вру, Регину я люблю, а тебя… тебя просто хочу, но очень  сильно хочу.

Они не заметили, как оказались в душевой, как с наслаждением целовались, как нежно и сладко ныло трепещущее от нарастающего желания тело, как Витька разделся и снял одежду с Софии, которая всё ещё чувствовала на едва не вырванных с корнем волосах грубые Юркины руки, делающие невыносимо больно.

Снегурочка не могла сопротивляться неожиданному сумасшествию, сказочному обволакивающему блаженству, отключившему разум. Ей отчего-то стала безразлично, что подумают подруги, как отреагирует на измену, если узнает, Регина.

Она была ненасытна. Она стонала и кричала, раз за разом доходя до предела, взрываясь множественными оргазмами, настолько сильными и яркими, что исполосовала следами страсти плечи, грудь и спину нечаянного любовника.

Сколько времени пылкие партнёры скрывались в ванной, невозможно было определить даже приблизительно. Они были утомлены, буквально изнемогали от усталости и удовольствия.

Софийка впервые в жизни познала настоящее наслаждение от слияния.  Им было невыносимо приятно. Расставаться совсем не хотелось.

Удивительно, но их никто не искал.

В гостиной был погашен свет, горели лишь гирлянды на ёлке.

Витька проводил Софию до её номера и пошёл в душ. Нужно было немедленно смыть следы страсти.

Снегурочка не смогла уснуть до утра.

Чуть рассвело, она вызвала такси и тихо исчезла. На этот раз ей казалось, что праздник всё же удался.

– Интересно, – думала она в полудрёме в тёплом чреве такси, – мы ещё встретимся?

Через несколько минут София уже спала.

Ей снился стоящий на колене Витька с огромным букетом бордовых роз. Он протягивал на раскрытой ладони золотое кольцо и нежно шептал слова любви.

Счастье быть рядом

– Какая странная музыка, какие удивительные ритмы, – растворяясь в гармонии звуков, подчиняясь им, думала Асия, представляя, как размеренно и плавно качается на волнах страсти.

Ощущение такое, словно расслабленно лежу на поверхности воды, зажмуриваясь от палящих солнечных лучей. В глазах красная дымка, окутывающая потоки ослепительно мерцающего рассеянного света.

Я невесомо раскачиваюсь, ощущая влажное прикосновение ласковых волн, слышу мерный рокот прилива, шуршащего галькой.

В голове приятная пустота, заполненная гипнотически действующими звуками: приближаются и удаляются вскрики исступлённой страсти, эмоциональные всхлипы, шум прибоя, усиливающий эмоции, обрывки мужских и женских чувственных фраз с придыханием.

О чём и кому страстно шепчут эти люди, что думают, не слышно, ясно одно – звуки вызывающе эротичны, вибрации голосов медленно вводят в подобие мистического транса, в состояние расширяющейся Вселенной, центр которой ощущается где-то внизу живота.

Нежные нотки возбуждающих желание голосов, гармония плавно набегающих ритмов, томительно-сладостные предчувствия, смутные желания, всё смешивается с акустическими эффектами звуков, превращается в пьянящий коктейль, создающий настроение эйфории.

Сентиментальные переживания вырастают в необъяснимо-восторженные влечения,  немедленное требование разгорячённого тела ощутить ласковые прикосновения, легкомысленные объятия и физическую близость.

Нестерпимо хочется танцевать, чувствовать похотливые движения на ягодицах и талии  мужских рук, его сбивчивое дыхание, приглушённый шёпот, горячие губы на чувствительной коже шеи, возбуждающий запах желания и страсти.

Странная, очень странная музыка, если не больше. Какого чёрта всё это со мной происходит!

Несмотря на удивление, вызванное неожиданными эмоциями, приподнятое настроение от прослушанной мелодии прочно поселилось внутри Асии. Она вся светилась.

На подвижном от мимической активности лице девушки явственно отразилось разнообразие позитивных чувств. Она улыбалась.

Состояние Асии можно было принять за переживание счастливого блаженства, за полёт души.

На самом деле девушка была погружена в личные переживания. Она никого не замечала вокруг, была почти безучастна к происходящим событиям, потому, что устала от безысходной тоски, отчуждения, меланхолии и одиночества.

Асию с того рокового дня, когда с ней вероломно расстался любимый, позже девушка узнала, что Игорь одновременно встречался с Люсей, которой нежно шептал на ушко те же самые ласковые слова любви, что и ей, наглухо перемкнуло от предательства.

Девушка погрузилась в топкое болото задумчивого паралича, разучилась чувствовать и радоваться жизни. Приступы апатии и беспричинной печали окутывали туманом депрессии, в котором невозможно было разглядеть даже отсвет, даже иллюзию возможного в будущем счастья.

Все, кто знал Асию прежде, принимали  её состояние за помешательство, а новые знакомцы, время от времени появляющиеся рядом с ней, не чувствовали потребности познакомиться с мрачной девицей.

Асия и сама не стремилась сближаться. Слишком ощутимым был удар судьбы, который ни на минуту не давал расслабиться.

Она поминутно помнила историю встречи с Игорем: каждое движение души, каждое сказанное слово, каждую пережитую эмоцию.

Асия живо представляла себе состояние головокружительного возбуждения, сумасшедшее ликование, страстную влюблённость, ни на секунду не покидающее блаженство, приятное опьянение от встреч и объятий, состояние невесомости и вращения, умиротворение и эйфорию, удивительные, непостижимо волнующие бессонные ночи, раскрашенные воображением.

Девушка мечтала, что любимый станет её первым мужчиной, женихом, мужем, отцом желанного ребёночка…

Надежды и чаяния разбились вдребезги в одно-единственное мгновение.

Происходящее в те злосчастные минуты вызвало шок, затуманило разум.

Асия ничего не помнила, кроме ощущения удара, за которым последовало падение в чёрную бездну.

С того трагического дня прошло больше года. Девушка никуда, кроме работы и магазинов, не ходила, ни с кем не общалась.

На дискотеку, где услышала незнакомую мелодию, Асия попала совершенно случайно. Шла мимо, почувствовала непреодолимое желание следовать за переживаниями, которые вызвали причудливо звучащие, наполненные чужими чувствами звуки.

И вот она здесь.

За несколько минут Асия испытала такой значительный избыток эмоций, что не могла их переварить  и осмыслить.

Музыка играла и играла. Вокруг, ускоряясь, мелькали разноцветные одежды. Танцующие пары сливались в  едином вращении, которое закручивалось в спираль, плотная часть которой просачивалась куда-то за пределы помещения.

У Асии кружилась голова. Она отделилась от тела, погрузилась в цветную спираль и полетела вместе с ней, набирая обороты…

Одна мелодия сменялась другой. Девушке было так хорошо, как не было  с тех самых пор.

– С тех самых, когда… Да нет же, нет. Это была не я!

– Разрешите, милая девушка, пригласить вас на танец.

– Что, что вы сказали? Какой танец, я не танцую.

– Простите, мне показалось, что вы счастливы. Вы так красиво улыбались.

– Я! Странно. Вы ошиблись. Или со всеми так знакомитесь?

– Нет-нет! Вы такая красивая, когда улыбаетесь. Всё-таки я настаиваю. Один танец и  исчезну из вашей жизни. Всего один.

– Я скучная девушка, со мной неинтересно.

– Вот и проверим. Меня зовут Вадим.

Асия невесомо положила руки на его плечи, юноша обнял за талию. Между ними незримо, но осязаемо присутствовал кто-то третий.

Девушка давно, очень давно не танцевала. Сегодня ей тоже этого не хотелось. Отказывать, объяснять своё состояние было лень.

Вадим был настойчив. Пришлось уступить. Так было проще. Один танец и можно его забыть. Ничего страшного.

Неожиданно мелодия закончилась. Асия удовлетворённо улыбнулась, на этот раз опредёлённо сознательно. Она убрала руку с плеча Вадима и приложила её к груди, что должно было обозначить благодарность за приглашение.

– Спасибо! Мне понравилось. Прощайте.

– Нет-нет! Я так долго уговаривал. Вы обещали. Танец за вами.

– К чему эта назойливость? Вы же видите, у меня совсем нет настроения.

– Обещаю поделиться своим. Как вас зовут?

– Асия. Честно говоря, я не понимаю родителей. Какая-то странная тяга к оригинальности. Мама говорит, что слишком долго не получалось забеременеть, что это имя  можно перевести как утешение.

– А мне нравится. Буду звать вас Ася. Можно?

– Не имеет значения. Через десять минут вы меня забудете.

– А если нет? С вами что-то случилось? Расскажите, поделитесь печалью. Так хочется вам помочь.

– Зачем? Вы настаивали на танце, вот и танцуйте. Лучше молча.

Удивительно, но вновь звучала та ритмичная мелодия, которая вывела из равновесия, которая заставила переживать.

Вновь погрузиться в транс мешал Вадик. Они медленно кружились, держась на приличном расстоянии. Асия мечтала как можно быстрее избавиться от неожиданного поклонника.

Руки Вадима на её талии вызывали странные желания: захотелось прижаться, положить голову на плечо, почувствовать близость.

Юноша неведомым образом угадал её мысли: сделал шаг навстречу, плотно приник к телу Асии. Девушка ощутила тесный контакт, но препятствовать не стала.

– Что дальше, – думала она, положив голову на плечо Вадима, – я что, флиртую?

Внутри у неё что-то зажглось, начало бурлить. Состояние вовлечённости. Интерес и любопытство немедленно отразились на сердцебиении и дыхании.

Асие было изумительно приятно, но немного не по себе.

Через минуту Вадим прижимал голову девушки к груди, зарывшись ладонью в её прическе. Его тело возбуждённо вибрировало, мысли путались.

Асие определённо хотелось большего. Она ждала продолжения, надеялась на него.

Музыка закончилась, а их тела всё ещё были неподвижно переплетены в середине зала.

Асие было тепло и уютно. Она ни о чём не думала, просто наслаждалась близостью.

Освобождаться из объятий не было желания. Ей казалось, что сон длиной больше года закончился, что она проснулась, что вновь вернулись счастье, любовь и Игорь.

Иллюзия длилась целую вечность.

Когда объятия пришлось разомкнуть, когда Асия возвратилась в реальность, когда поняла, что чудес не бывает, когда увидела счастливо сияющее лицо Вадима…

Девушка не могла поступить иначе.

Она всё вспомнила: удар, падение, шок, стыд, тоску, унижение, одиночество.

События тех дней промелькнули, выстроились в цепочку, ссыпались в воображаемый сепаратор. Центрифуга крутила, выжимала, разделяла страдания на слои и фракции, взбивала в подобие крема, который превратился в нечто воздушное, невесомое и, наконец, испарилось бесследно.

Асия даже вспотела от усилий, которых потребовала эта странная процедура. Зато появилось спокойствие, чувство законченности чего-то, что мешало дышать и чувствовать.

– Пусть Вадиму будет хорошо, пусть хоть сегодня он будет счастлив. Я ему так благодарна!

Его губы путешествовали по чувствительной девичьей шее, её руки обвились вокруг сильного мужского торса.

Сладкие объятия, блаженная истома, ощущение цельности и причастности к таинству свершения чего-то значительного, важного, жизненно необходимого.

Звёздная ночь за окном притягивала взор, будила воображение. Отблеск фар спешно пролетающих вдалеке автомобилей непостижимым образом объединял события в слаженную конструкцию, что невозможно было объяснить с помощью логики.

Мерное сопение спящих соседей Вадима по комнате в общежитии нисколько не мешало чувствовать и думать, не вызывало ощущение неловкости оттого, что подобное поведение было не вполне приличным.

Они так и не смогли уснуть: неподвижно лежали в одежде, сомкнутые тесным объятием. Каждый думал о своём, вызывая в воображении собственный сценарий продолжения сказки.

Главное, им было хорошо. Асия была беспредельно счастлива, хотя не до конца понимала, что именно с ней случилось.

Единственное, что её смущало – не ошиблась ли вновь в выборе спутника.

Ведь тогда, с Игорем, всё начиналось приблизительно так же: яркие чувства, появившиеся буквально ниоткуда уверенность в своей и его уникальности, убеждённость в том, что альтернативы любимому нет и быть не может, беспредельная вера в безграничность счастья, уверенность в завтрашнем дне, любовь, не основанная ни на чём, кроме желания любить.

Оказалось, что выдумать любовь и сделать её смыслом жизни совсем не сложно. Нужно только захотеть.

Воображение стремится следовать за нашими мечтами, за заманчивыми желаниями и глубинными устремлениями. Не оно ли помогает нам стать другими?

Асия много знала, много читала. То, что серотонин отвечает за радость, а дофамин за удовольствие, для неё давно не было секретом, но Вадим, этот романтичный юноша, простой и наивный, не думает ни о чём, кроме любви, она чувствовала каждой клеточкой тела.

Счастье быть рядом с ним было вкусным, сладким, как зефир в шоколаде. Приятная истома наполняла каждую клеточку тела.

– Я его люблю, – доверила себе сокровенную тайну Асия, – и буду любить всегда, даже если сейчас он меня изнасилует.

– Глупая, ему нет нужды брать меня силой. Пусть делает, что захочет. Пусть все знают, что я его беззаветно люблю!


Оглавление

  • Не женись! Или – мама была права
  • Потому, что идёт дождь…
  • Гигиена чувств
  • Пусть прошлое останется в прошлом
  • Такая же, как тогда
  • Вот как бывает
  • Право налево
  • Подружки, Маркуша-зайчик и другие
  • Очень строгая мама
  • Как я был папамамой
  • Без разницы – все так живут
  • Про маленькую любовь и Большой Эгоизм
  • Я уже подумал. Оставайся
  • А после… после мир привыкнет
  • Просто хочу
  • Каждый Новый год одно и то же
  • Счастье быть рядом