Девушка в розовом платье [Генри Ким] (fb2) читать онлайн

Генри Ким Девушка в розовом платье

Супермаркет – худшее место в мире, если ты ребёнок из бедной семьи. Тебе показывают тысячи вещей, которыми ты с радостью набил бы карманы, но брать их не позволяют. В лучшем случае, тебе купят леденец и накажут стоять рядом с какой-нибудь тёткой, пока мама примеряет вещи.

– Тётенька, а скоро мама придёт? – спрашивал маленький мальчик женщину, скрывающую лицо под шляпкой.

Женщина под шляпкой молчит, и мальчик спрашивает ещё раз.

– Вы мамина подруга? Мама мне сказала ждать её рядом с Вами.

Женщина молчит и не двигается. Муха ползёт по её шляпе, но она не обращает внимания.

– Тётенька, у Вас муха на шляпе. Махните рукой, она тогда улетит.

Мальчиком двадцатилетней давности был я, Адам. Немая женщина была манекеном в магазине одежды. Когда родители узнали о том, что я принял манекен за реальную женщину, они расхохотались, а я приобрёл новую фобию. С самого детства я ненавидел и боялся манекенов, отводил глаза от витрин с одеждой, как от калек-попрошаек, старался проводить в гипермаркетах как можно меньше времени. Как жуткие несмешные клоуны для кого-то, пауки или змеи, манекены заставляли меня нервничать, и огибать пластиковых людей на расстояние обнаружения своим пустым отсутствующим взглядом. Но рано или поздно каждому требуется обновить гардероб, и для этого он приходит в торговый центр.

– Чёрт побери! Ненавижу! – шарахнулся я от очередной груды пластмассы, неожиданно возникшей у меня за спиной. Пластмассовые губы, пластмассовый рот, пластмассовые глаза смотрели сквозь меня в ничто, изображая отстранённость одухотворённой особы. Одет манекен был мило: голубая блузка и туфли, и чёрная с серым юбка. Был бы она живым, за ним можно было бы приударить.

Я вышел из отдела мужской одежды, переводя дух, и направился к выходу, как вдруг меня окликнул давно забытый радостный голос.

– Адам!

Это выглядело до забавного простым – встретиться с одноклассницей в магазине.

– Адам, неужели это ты? – воскликнула отвернувшаяся от витрины девушка с волосами цвета мокрой золы. – Господи, как же ты изменился!

Она говорила, как любая тётушка, приехавшая повидать племянников к сестре. Не хватало только сельского говора. Не знаю почему, но все тётушки живут в деревнях.

– Здравствуй, Нина, – растерянно приветствовал я. – Обновляешь гардероб?

Я не очень был рад видеть Нину. Руки и губы остались бы липкими, обними я или поцелуй её в щёку. Мне слишком хорошо была знакома эта девушка. Я знал, какой несмываемый налёт остаётся после таких поцелуев на зубах. В школьные годы я безответно был влюблён в неё, в цветущую красавицу, якшающуюся с ребятами за последней партой, постоянно оглядывался назад. В какой-то мере, я был обязан ей своими тройками.

– Да, уже конец лета, но мне так надоели все свои наряды, – махнула она волосами, оправдываясь. – Как ты? Я почти ничего о тебе не слышала со школы, знаю только, что ты поступал. Уже окончил учиться?

– Тебе пошло бы розовое, – посоветовал ей я, – только, наверное, нужен размер поменьше.

Она казалась маленькой и хрупкой, как фужер, и удивилась, что я не ответил на её стандартные для бывших одноклассников вопросы. Опешив, она улыбнулась.

– Да? Розовый совсем не мой цвет. Если помнишь, я предпочитала тёмные тона.

Мне понравилось, как она покорно переменила тему. Последнее, о чём я хотел разговаривать, так это о своей жизни.

– Конечно, помню, – откровенно соврал я. Я совершенно не помнил, как она одевается, потому что вглядывался всегда только в лицо, больше всего внимания уделяя глазам и губам. А ещё мне нравились её щёки, всегда запудренные, потому что прыщавые и …

– Адам, – вырвал меня из оцепенения голос девушки, – о чём задумался? Девушка мило улыбалась и смотрела мне в глаза.

– Ни о чём, – снова соврал я. – Думал о той одежде, которую ты раньше носила. Чёрную такую. Неплохо было, но сейчас так не делай.

      Она опустила голову, и уголок её рта пополз в сторону и вверх, словно фуникулёр.

– Знаешь, – сказала она, – я сюда пришла с подругой, но ей пришлось уйти, её парень по какому-то поводу жутко заревновал. И теперь платье оценить некому. Я подумала, может, ты мне поможешь?

Этот тревожно-волнующий момент предвкушения возможного наслаждения – самый приятный в зачинании любых отношений. Потому девушки так любят флирт: это легко, красиво и очень приятно.

– Конечно, – пожал плечами, но с улыбкой, согласился я, и поднял пакет с покупками на уровень груди, – я уже всё купил, и никуда не тороплюсь.

Когда она скрылась с несколькими платьями за занавеской, я уставился в пространство, пытаясь понять, что происходит. В пространство попал кассир. Ещё один манекен, обслуживающий клиентов. Чек, спасибо за покупку. Чек, спасибо за покупку. Монотонный процесс. Всё это было так обычно: магазин, вещи, женщина, кассир. Сводящая с ума обыкновенность, которая внезапно показалась мне чем-то простым и очень лёгким. Я понял кассира: он просто выполнял свою работу, отдавался воле жизни.

– Будь, что будет, – посоветовал я совету, и улыбнулся, когда она показалась впервые.

Она показалась в красном, зелёном и голубом, а я придумывал недостатки, чтобы она купила розовое, где был глубже вырез, между тем, размышляя, кем была для меня эта девушка – напоминанием грустного прошлого или трофеем пронесённым сквозь годы, – и кем могла стать? И кем для неё был я: случайным знакомым или возможным вариантом? Или манекеном с говорящим ртом и парой глаз? Имело ли это значение? На фоне девушки в платье многое теряет смысл.

– С наслаждением смотрел бы на это платье часами, – восхищался я, разглядывая её шикарную фигуру, обмотанную розовой тряпкой.

– Могу предоставить тебе такую возможность, – едва я успел закончить, выпалила она. Она делала ход. Обычно девушки смакуют комплимент, отвечая улыбкой или обычным «Спасибо», чтобы распробовать, как вино, удовольствие, она же, я уверен, даже не дослушала, что я ей сказал.

– Тогда, может, увидимся как-нибудь? – сохнущим ртом проговорил я эти слова. – Где-нибудь в более подходящем месте.

– Например? – её голос понизился и стал бархатистее.

Я почувствовал, как яростно стучится кровь в голове, как голова превращается в арбуз, который до хруста сжимают руками.

– Например, в ресторане, – выдавил, словно сок с косточками, я из своей глотки. – Гриль-бар новый открыли, рядом с площадью, знаешь?

– Да, я как раз, рядом живу, – обворожительно улыбнулась она. – Но я там ещё не была. Там хорошо?

Она так посмотрела на меня, что сопротивляться было бесполезно. Словно разламывая кусочек торта, она с непередаваемым изяществом, ела моё самообладание.

– Да, – промямлил я. – Тогда, может, сегодня в восемь?

Моего сердца не существовало. Оно стало общедоступным и эфемерным, как время, и больше не принадлежало мне. Стрелки на часах показывали час быка.

– Хорошо, – кротко улыбнулась она, и крутанулась на каблуках. – До встречи в восемь.

Она уходила, а я чувствовал в воздухе запах горящей ушной серы.

– Что я наделал? – воззвал я к небу, готовый к мольбе.

– Всё в порядке, парень, – похлопал меня по плечу манекен, и по-приятельски подмигнул. – Иди, готовься к вечеру.

Вернувшись домой, я нырнул под душ и очень старательно оттёр коросту со спины. Разбросав вещи по углам, пропылесосил пол, и побрызгал одеколоном каждый элемент одежды. Заглянув под полотенце в шкафу, я достал последние две тысячи и добавил их к содержимому кошелька. Затем, заглянул в шкафы на кухне и в холодильник.

– До зарплаты хватит, – решил я, и, подумав, хорошо вымыл ванну и ещё раз побрился. – Нужно быть готовым ко всему.

К тому времени было уже почти семь. Я оделся и отправился навстречу своей судьбе, как советовал мне манекен.

Жил я за чертой города, но в своей квартире. Работал логистом на производстве, у меня был свой кабинет на складе горюче-смазочных материалов, работой на котором я тоже распоряжался. Работа рядом с домом, автобус в город каждые двадцать минут. Меня всё устраивало. Важная ответственная работа, почти выплаченный кредит за первоначальный взнос ипотеки, куча знакомых и друзей. Хорошее трудовое начало пути. Я был доволен.

Я почти всех знал в этом рейсовом автобусе. Тот седовласый старик с огромной родинкой на губе – мой сосед через два сидения – мой сосед через два дома. Парочка на противоположном ряду давно хочет пожениться, но ждут осени, пока из тюрьмы выйдет отец жениха. Он убил свою жену. Часто парочка шутит над своей свадьбой.

– Я ещё не уверен в своих чувствах, – говорил мужчина женщине неделю назад, когда весь автобус ехал за покупками в город, – но хочу оставить тебе это.

Он надел ей сушку на палец, серьёзно посмотрел в глаза и спросил:

– Выйдешь за меня?

– Да, – спокойно ответила она, сведя к переносице брови. – Скажешь, когда вернуть, если что.

Они ритмично пожали плечами, засмеялись, поцеловались и продолжили грызть сушки.

Водитель, огромных размеров темнокожая женщина, вросшая в кресло, ибо я ни разу за тысячи поездок не видел, чтобы она с него вставала, всегда ругалась на их громкие разговоры.

– Дайте же мне, наконец, послушать Queen! – заорала она неделю назад на весь салон – Эта песня играет один раз в день!

Сегодня же всё было спокойно. Пассажиры мирно сопели сонными носами, покачиваясь в креслах под Bohemian Rhapsody. Рядом со мной сидела девочка с косичками и сосала карандаш. На коленях у неё лежал портфель, а на портфеле разноцветная тетрадь с вкладышами и торчащими стикерами. Девочка задумчиво глядела в пыльный люк в крыше автобуса и что-то записывала в свою тетрадь. Минуты три я пытался аккуратно подглядеть, что она записывает, но, в конце концов, сдался.

– Скажи, пожалуйста, а что ты такое записываешь?

Девочка, ничуть не удивившись, перевела на меня взгляд и ответила:

– Кристина дала мне задание заполнить анкету. Вот тут, смотрите, дядя Адам, задание сложное: НАПИШЫ ДЛЯ ДУШЫ ДВАДЦАТЬ ТЁПЛЫХ ВЕЩЕЙ.

И протянула мне тетрадь. Я удивлённо посмотрел на девочку.

– Откуда ты меня знаешь?

– Мне папа сказал, как Вас зовут. Он Вам мебель в грузовике привозил, и Вы ему пирог дали. Мы его ели дома. С апельсином.

– У тебя фамилия Конюхова? Даша?

– Да.

– Как приятно познакомиться, – пожал ей ручку, которая была не толще пучка соломы. – Мне тот пирог, хм, ну, соседка приготовила, а у меня аллергия на апельсин. Так, что тут у тебя в тетради.

Я рассмотрел задание. Под НАПИШЫ ДЛЯ ДУШЫ ДВАДЦАТЬ ТЁПЛЫХ ВЕЩЕЙ уже были:

Шоколад. Шоколадное печение. Какао. Толстый свитер.

– Я мало написала, – пожаловалась девочка. – Это сложно.

– Хочешь, я помогу? – улыбнулся я.

Она обрадовалась.

– Да.

– Тогда пиши. Мамины руки.

– О, это хорошо!

– Свежий хлеб с молоком.

– Вкуснятина.

– Скамейка в парке весной. Яблочный пирог. Мурчание кошки.

– Как у Вас хорошо получается!

Я уже вышел из автобуса, уже шёл в направлении к гриль-бару, а в голове продолжали вспыхивать слова. Отцовские часы. Морщины. Старые рисунки. Ключи от первой машины. Первый дневник. Молочные зубы. Детская улыбка.

Вещи, которых мне не хватает. Несложно продолжать вспоминать, когда на тарелках к столу ничего не подаётся. Остаётся только смотреть на сытого собеседника напротив, и облизываться. Этим я и собирался сейчас заняться.

Только девушка неровной поступью может разрушить всю твою жизнь. Женщины уже научены горьким опытом других.

Я понял это сразу же, как только она вошла.

– В кафе, ресторан, театр, кино, – молил я, глазами отображая просьбу, прерывающимся дыханием – волнение, вмиг налившимися кровью щеками – желание, – куда угодно, давай сходим куда угодно. Лишь увидев её, я возжелал её всем своим существом, везде, всегда и навсегда, захотел её всю во все времена и сразу. Как морковь перед носом осла, как зеркало перед лицом аборигена, передо мной предстала Девушка в розовом платье.

Честно говоря, я ничего не понимал ни в любви, ни в отношениях, ни в свиданиях. Без обучения и опыта работы тяжело найти руки, которые к тебе потянутся. Проще вспархивать с чьих-то ладоней, которые тебя ещё и слегка подтолкнут. И даже если руки потянутся к тебе навстречу, ты, скорее всего, делаешь всё неправильно и злишься на самого себя. Проще даже утекать сквозь пальцы.

Но она протянула руку и взялась за ручку двери. Она согласилась и подготовилась, как следует. Ненавязчивая, лёгкая, подчёркивающая хорошенькие бровки, губки, глаза, щёки, шею, выставляя всё её лицо и руки в выгодном свете. Собранные в приятно-пахнущую причёску волосы двумя каштановыми локонами спускались к плечам, и родным, маминым цветом дурманили разум. Аккуратные, маленькие напудренные ручки с недлинными однотонными ногтями, нежные розовые туфли и потрясающее розовое платье с волнистыми оборками и крупным цветком на груди. Сейчас оно казалось мне восхитительным. Вместе с воздухом она впорхнула в помещение, и я поднялся, чтобы встретить её.

– Здравствуй, – как можно более приятным голосом поприветствовал её я, и она мило улыбнулась, – даже не думал, что ты сможешь так сильно украсить это платье.

Она ответила что-то в благодарность, и я пригласил её к столику.

Ресторан оказался стильным изысканным местом, а не баром с круглыми деревянными столами. На двух этажах располагались мягкие кожаные диванчики тёмных сиреневых и пурпурных цветов со светлыми деревянными панелями, растущими из стен. Сидящие парочки были разбиты панелями потоньше, а над столами висели лампы. Над баром нависали светильники в бутылках на проводах, но свет в достаточных количествах проникал сквозь стеклянные стены, выводящие на начинающий мерцать ночными огнями вечерний город. Официанты разносили блюда, а бармен разливал напитки одиноким мужчинам. – Всё как в фильмах, – отметил я про себя.

– Я слегка опоздала, – усаживаясь в кресло, извинялась она, – и мне очень стыдно.

– Пятнадцать минут простительны для влюблённой девушки: так говорит мой отец.

– Пятнадцать минут простительны и для влюблённого парня: так говорю я.

Я раскраснелся, а она почему-то нет. У неё от улыбки заблестели глаза. Мы стали рассматривать меню.

Её глаза бегали по страницам, пальцы переворачивали их, пока я не взял её за руку.

– Успокойся, – улыбнулся глазами я, – не ищи, что подешевле. Сегодня я плачу.

Это тоже своего рода удовольствие, видеть её молчаливое спасибо. Это своего рода опека – оберегать кого-то от финансовых потерь.

Она засмущалась и улыбнулась. Тогда я решил, что в отношениях люди улыбаются по любому поводу.

– Я ведь тебя пригласил, – я вербально опустил её руку с кошельком обратно в сумочку.

– Хорошо, – кокетливо и покорно качнула головой девушка и положила пустые руки поверх меню.

Я был сам виноват, щеголяя заработком. Достаток у меня был, но доходы всегда точно распределены, и такая трата буквально свалилась с неба. Однако, я не мог отказаться от своих слов, и про себя молился, чтобы мне хватило денег.

Она заказала бутылку Пино Нуар и стейк из говядины, тёплый салат с телятиной и тирамису. Я ограничился фермерским цыплёнком в травах.

– Шикарное место, – расхваливала она мою щедрость в перерывах между жеванием.

– Простота и изящность, – объявил я её ногтям, погладив её руку ладонью, – больше ничего и не нужно.

Её причёска была так нежна и роскошна, что мне захотелось завернуться в эти волосы, как в одеяло, захотелось стать её гребнем. Она поистине великолепно выглядела.

– Ты так изменился за эти годы, – нежно пропела девушка искрящимися глазами.

– Как будто ты меня знала раньше, – прогневился человек в голове, но сказал я другое, – жаль, что я не проснулся раньше.

– Жаль, что я не заметила тебя раньше.

Я смотрел на девушку, в которую был влюблён в школе, и она улыбалась мне. Я смотрел на пылинки, витающие вокруг её головы, и моё сознание засыпало. Я словно отдалялся, и девушка напротив становилась всё меньше и меньше. Это всё казалось таким нереальным, что я смотрел на ситуацию со стороны. – Всё, как в фильме, – вновь подумал я, и по забывчивости почесал щёку жирной рукой. – Будь, что будет.

Тут она взяла салфетку, перегнулась через стол, и вытерла мне щёку.

– Аккуратнее, милый, – проворковала она, и по нежности её ладони я понял, что сегодня она позволит мне приблизиться к ней. Хотя это было видно и по глазам.

Потом она ела и разговаривала. Я позволял ей выговариваться, вовремя кивал и вставлял односложные высказывания, погрузившись между тем в раздумья. Я кормил её, позволял выговариваться, выслушивал и восхищался, иначе говоря, обхаживал со всех сторон, не оставляя путей для отхода. Но беседа с ней не приносила мне удовольствия, я решил, что мы оба знаем наши сегодняшние роли, и просто следуем сценарию.

Вскоре я стал прислушиваться к ссоре сидящей поблизости пары, но не переставал разглядывать её карие лошадиного окраса глаза.

– Ты вернулся в других носках.

– И что? Ноги вспотели, вот и переодел.

– Почему же раньше они не потели?

– Что?

– Почему раньше у тебя не потели ноги?

– Даже не знаю, не обращал на это внимания.

… и я всё-таки решила доучиться, восстановилась, разошлась с бывшим…

– Знаешь, что я думаю по этому поводу? Что ты гнусный обманщик!

– Господи, да что с тобой! Докопалась до носков! Нельзя было просто приятно провести вечер?

… аборт не пошёл мне на пользу, но в физиологическом плане, всё в порядке, не волнуйся, – хм, – хмыкнул я, и она продолжала, – в психологическом я долго пребывала в депрессии…

– Я объясню тебе, почему я «докопалась». Сегодня, ты, наверняка, отпросился с работы пораньше, потому что та дрянь снова позвала тебя к себе, и когда ты попал к ней домой, то попросился в туалет, и сменил там носки, чтобы она не чувствовала вони твоих ног. Ты осчастливил её, и резко назначил нам ужин, чтобы не чувствовать себя виноватым.

Тут я рискнул повернуть голову, и увидел, что из лица мужчины ушла вся краска.

– Твой дружок в пьяном угаре орал об этой схеме, когда они с Кристиной приходили к нам на ужин. Ты был так пьян, что уже этого и не вспомнишь. Он даже рассказал, куда нужно девать грязные носки, чтобы не выходить с ними в руках их туалета.

Мужчина сглотнул слюну. В его глазах я увидел пепел сгоревшей надежды.

… но сейчас у меня всё хорошо, я получила диплом, и больше не терплю измен…

– Убирать в карман. И знаешь, что я сделала первым делом, когда ты заскочил домой прямиком в ванную? Достала это из кармана твоей куртки.

Женщина расстегнула сумку и достала пластиковый прозрачный пакетик в котором лежали чёрные носки. Мужчина просто молчал. Он не походил на человека, который стал бы отпираться до последнего. Он не был крысой, которую загнали в угол.

Женщина медленно развернула пакет и, наклонив его над блюдом мужа, бросила носки в его венгерский гуляш. Затем встала, надела пальто, повесила сумку на плечо и ушла. Без слов, без криков. Наверняка, позже она простит его.

Мужчина уронил голову в ладони и отодвинул тарелку. Повернув голову, он увидел мою заинтересованность, юркнул в сторону глазами, встал, взял свои вещи, и подошёл к бару, где попросил чек. Я проследил за ним до самого выхода, совершенно забыв о своей спутнице.

Женщина этого мужчины была красива, да и он был недурён собой. В этом и была вся проблема. Изменяют, как правило, красивым. Потому что могут. У некрасивых женщин не те мужчины, что могли бы составлять конкуренцию красавцам.

– Вижу, я тебя совсем утомила своими разговорами, – сказала девушка, будто не заметила инцидента за соседним столиком. – Ты не хочешь прогуляться по набережной? Я отойду в уборную, и пойдём, хорошо?

Я кивнул и попросил счёт. Захмелев, я подумывал даже оставить чаевые, пока не принесли чек. Хорошо, что девушка отошла и не увидела, как я побледнел. У меня абсолютно и бесповоротно не хватало 650 рублей. Порывшись в кошельке, я чуть успокоился и понял, что мне не хватает всего 150 рублей. Официант навис надо мной, и терпеливо ожидал.

– Послушай, друг, – обратился я к нему, но тут моя пассия подошла к столику. – Мы можем отойти поговорить?

Он скорчил мину, и махнул мне, мол, иди за мной. Девушка озабоченно посмотрела на меня, и я постарался её успокоить, мол, всё нормально, сейчас я приду.

Официант отвёл меня к чёрному ходу, и, презрительно скрестив руки на груди, будто разрешил:

– Ну, говори.

Мне чертовски не понравилось его поведение, но я спокойно постарался объясниться.

– Послушай, друг, моя девушка немного не рассчитала, и мне не хватает денег, чтобы заплатить за неё. Всего 150 рублей. Послушай, может, ты запишешь мои данные, а я завтра после работы занесу. Часов в восемь, как сегодня.

– Пусть девушка добавит, – отрезал он. Своими зелёными глазами он даже не смотрел на меня, а только кривил рот, до того противно ему было со мной общаться.

– Да, ты что?! Ты представляешь, как я буду выглядеть? Я вообще не уверен, есть ли у неё с собой деньги.

– Не создавай проблем. Иди и спроси, – не соглашался он.

Меня это уже начинало злить. Я действительно собирался принести деньги, если бы он дал мне отсрочку до завтра. Не жулик же я какой!

– Слушай, я понимаю, что это неудобно, но дай мне шанс уйти достойно. Вот, смотри, – я достал из кошелька пятёрку с Линкольном. – Это рублей четыреста по курсу. Возьми, как залог, я завтра привезу рубли. Мне пятёрку отец с войны привёз, будь уверен, я за ней приеду.

– Я не работаю завтра.

– Господи, да как же ты не понимаешь?! – возопил я. – Ну, будь ты человеком! Говорю же, девушка много заказала, я не рассчитал. Вот, смотри, – я раскрыл кошелёк, показывая ему купюры, – три с половиной, мне 150 рублей всего не хватает. Хочешь часы возьми в залог?! Дай мне уйти нормально, ну!

Официант развернулся и направился в зал. Его дерзость и моя ярость затуманили моё сознание сильнее волос девушки, и я дёрнул его за плечо и замахнулся. Официант развернулся, но присел, и мой кулак на полной скорости чиркнул по кирпичной стене, словно спичка, стесав слой серы. От боли я скорчился, и официант, промахнувшись, ударил мне коленом в плечо. Я завалился на мешки с мусором, и он ударил меня ногой в живот, после чего ушёл за управляющим, пока я продолжал корчиться среди кожуры от бананов и протухших помидоров.

– Какая кошмарная кухня, – скривился я, обнимая кулак и чувствуя запах гниения. – Сколько же этот мусор здесь лежит?

В ногах у меня лежал кошелёк, который я в порыве ярости уронил. Упав, у него открылся отдел с мелочью, и она вся рассыпалась. Лёжа в мусоре, с ободранным кулаком и с болью в набитом животе, всё ещё не до конца осознав, что только что произошло, я насчитал два десятка десятирублёвых монеток, разбросанных у меня в ногах. В свете фонаря, висящего над входом, они ярко блестели, и я вдруг громко засмеялся. Логист, три года занимающийся планированием и расчётами, не смог посчитать мелочь в кошельке! С трудом поднявшись, я стал собирать монетки из пыли, и затем, даже не отряхнувшись, поспешил в зал, где меня ждала моя волнующуюся спутница.

Когда я подошёл к столику, возле него стоял официант и управляющий, по крайней мере, так значилось на его бейдже. Подойдя к столу, я вывалил нужную сумму, и с вызовом посмотрел в лицо официанту, в его гнусные зелёные глаза.

– Обсчитался, пардон, – сказал я ему в нос, наблюдая, как капельки моих слюней остаются у него на лице. – Вот вся сумма, даже на чай будет.

– Девушка за всё заплатила, – не обращая внимания на слюни, чуть не рассмеялся мне в лицо официант, – и вышла где-то минуту назад.

На секунду оторопев, я схватил купюры со стола, пальто, и поспешил к выходу.

– Приятного вечера, сэр, – съязвил он мне вдогонку, и, наверное, стал собирать оставленные мной на столе монеты. Управляющий, наверное, удручающе покачал головой, а я, наверное, никогда больше не увижу зелёных глаз официанта. Наверное, мне было плевать на них. Но наверняка я знал, что боюсь больше не увидеть карих.

Когда я выбежал на улицу, она ещё стояла на светофоре. Перед ней мелькали брызжущие светом машины, и свет падал на её туфли, а ветер отбрасывал волосы с лица. Я припустил за ней, на бегу натягивая пальто, и догнал уже на набережной.

– Нина, прости, такое недоразумение! – стонал я, пытаясь успеть за её быстрым шагом. – Я отошёл, чтобы расплатиться, а когда вернулся, тебя уже не было.

Она не останавливалась и не поворачивала головы, но молчала. Я хотел сказать как можно больше, чтобы оправдаться, но, увидев её красивое лицо, обмяк, поскольку даже в гневе оно радовало глаз. Ровные взведённые курком скулы топорщились обтянутой кожей, губы собраны в комок, глаза пылают. Под влиянием адреналина я полез в пламя.

– Ты опозорил меня, – услышал я гневный голос, – ко мне подошёл официант, и сказал, что ты не оплатил счёт. Я не стала дожидаться твоих объяснений и, краснея, ушла. Теперь я не смогу больше прийти в этот прекрасный ресторан.

– Не волнуйся насчёт этого, – я попытался коснуться её плеча, – я приглашу тебя в другой.

И слова и касание были ошибкой. Не успел я договорить, она резко повернулась, закричала и толкнула меня в больное плечо.

– Ты что, идиот! Никуда я с тобой не пойду, урод!

Когда смотришь на что-то прекрасное, не думаешь, что оно может быть настроено против тебя. Я ошибся, но её толчок мне помог. Я скривился, и она остановилась, чтобы взглянуть на меня. Наверное, совесть не позволила ей уйти.

– Не так уж я и больше тебя пихнула! – злопыхала она, но дымка злобы в её глазах подёрнулась. – Что у тебя с рукой?

Я понимал, что чем быстрее отвечу на её вопросы, тем быстрее она потеряет ко мне интерес, поэтому тянул и кривлялся до последнего.

– Официант…уффф….который тебе сказал…аааа…заплатить за меня….ааааах….я с ним, я с ним подрался.

– Господи, но почему?

– Он…он, не хотел помочь мне….аааааах….расплатиться….у меня деньги на двух кар…картах были…фуф…сказал, пусть девушка платит…э…мол, со мной сложно оплату провести. Ииии…ударил меня…ударил…когда я хотел доплатить наличными.

Она пристально смотрела на меня, потом отбросила волосы с лица, и выпалила:

– Не стал бы он тебя бить. Ты, наверняка, первый начал, а мне лапшу на уши вешаешь. Вот у тебя и рука разбита.

– Я защищался.

По её глазам было видно, что она не верила ни одному моему слову. По моим глазам было видно, что я лгу. Но она не бросила меня, и протянула руку к здоровому плечу.

– Пошли, присядем на скамейку.

Мы прошли метров пятьдесят до ближайшей остановки, где она помогла мне сесть на скамью. Затем присела на корточки, взяла мою разодранную руку и рассмотрела под уличным фонарём.

– Тебе нужно в больницу, – сообщила она.

– Я не могу, мне завтра на работу, – объявил я.

С силой она бросила мою руку мне на колено. От неожиданности удара боль показалась особенно сильной.

– Вот видишь, – объявила она, когда меня передёрнуло, и полезла в карман, – у тебя может быть перелом, и тебе нужно в больницу.

– Нет, у меня такое лицо, потому что я испугался, что ты уходишь.

Единственная хорошая реплика за вечер. Она даже заставила поднять глаза девушки от телефона.

– Просто ушиб, – увещевал я уже почти мокрыми от боли глазами, – нужно просто обработать и перебинтовать. У меня сидячая работа, я руку даже напрягать не буду.

Казалось, она озадачилась. Даже убрала в карман телефон.

– У тебя дома бинты есть?

– Нет, но сейчас зайду, куплю в аптеке.

Она помахала головой.

– Сейчас уже все аптеки закрыты. Чёрт, да ты и не перебинтуешь себя сам! Я вызову скорую.

– Нет, постой, – пытался остановить её я. – Скорая начнёт разбирательство, меня не дай бог, ещё положат…

– И правильно сделают.

– И вообще, скорая не так скоро приезжает. Я скорее кровью истеку, чем их дождусь.

Это было правдой. После удара об колено ранки вновь стали кровоточить. Даже подавленный и испуганный я понимал, что проще всего на женщину надавить кровавой жалостью.

– Ты говорила, что живёшь рядом, – осторожно начал я.

– Ооо, нет-нет-нет, ко мне нельзя, – открестилась та.

– Я только перебинтую руку и уйду, – уговаривал я, – я не собираюсь у тебя ночевать.

– Ко мне нельзяяя! – чуть ли не прокричала она. – Жди скорую.

– Я уйду на следующую остановку, если ты её вызовешь. Мне не нужны проблемы. Или пойду за тобой, когда ты отправишься домой.

– Я вызову полицию!

– Тогда у нас обоих будут проблемы.

– Ну, и поделом мне, дуре!

Минут десять мы спорили, пока я не победил в споре, однако она сумела меня задеть.

– Посмотри на меня! Я идеально красива этим вечером. Специально для тебя! Зачем ты превратил отличный вечер во всё это? Зачем врать, притворяться?!

– Я думала ты другой. А ты всего лишь наивный мальчик, у которого в жизни всё хорошо. Захотел – ударил официанта, захотел – обманул девушку. Ты делаешь только то, что тебе нравится, да?

Она плакала, указывая удаляющимися каблуками мне путь. Я, спрятав руки в карманы, шёл за ней следом. Была уже ночь, и поднялся сильный ветер, но холоднее всего было внутри груди. Мы шли по набережной, а река волновалась где-то там внизу. Ни людей, ни машин, только один раз нам попалась хохочущая парочка, садящаяся в такси. Когда мы проходили мимо, Нина посмотрела на них сквозь слёзы и сглотнула. Больше я не решался положить ей руку на плечо.

Иногда она смеялась и называла себя дурой, и я понимал, что довёл её до истерики. Я понимал, что она перебарывает себя, что ставит заботу выше ненависти, выше своего желания. Она могла бы бросить меня на этой скамье, могла заказать такси, могла купить минералки и туалетной бумаги и швырнуть мне в лицо, мол, на, обрабатывай. Но она сквозь слёзы тащила меня к себе домой. От осознания её жертвы и своего скотства мне становилось тошно, но в то же время я погружался в какую-то щемящую душу меланхолию, которая словно затягивала поры моей сухой потрескавшейся повседневности.

Ситуация, происходящая между нами, мнилась мне такой ненормально прекрасной, словно одни милые животные поедали других милых животных, казалась причудливой гармонией природы, невообразимо печальной и необъятно просторной. Это была жизнь, полная чувств и необъяснимости материй, жизнь, сводящая с ума, и наводящая на мысль, безжалостная и беспомощная, единственная жизнь, дарованная без исключения каждому. Жизнь, именованная случаем.

– Веди себя прилично, – пригрозила она мне, сжав здоровую руку.

Мы стояли на лестничной площадке, и она открывала дверь квартиры. Её щёки покрывали разводы от потёкшей туши, а мою руку – короста из потёкшей крови. Была уже ночь, и она прислонила палец к губам, когда мы вошли. У неё была большая квартира. Коммуналка. Множество комнат по обе стороны коридора, в каждой из которой жили люди. Когда мы аккуратно ступали на пол, доски скрипели, и по звукам было понятно, что идут минимум двое. Сжав зубы, Нина довела меня до своей комнаты и открыла ключом дверь. Она успела обрадоваться, что нас никто не заметил, перед тем, как включить свет. После щелчка выключателем она вскрикнула.

Спящий на её кровати человек зашевелился.

– Зачем свет? Выключи, я только легла, – сонным голосом пробормотал кто-то, кутаясь в одеяло.

– Лиза? Ты что тут делаешь? – удивилась Нина, подходя к кровати. – Чего ты у себя не спишь?

– Ммм, мой урод опять нажрался, от него перегаром несёт, – жалобно, но сонно проговорил голос, но вдруг стал чище. – Ты чего вернулась? Я думала, ты на свидание с ночёвкой поехала.

Нина залилась краской. Наверняка, оттого, что это было сказано при мне.

– Я просто предполагала, – угасающим шёпотом произнесла она.

Лиза приподнялась на кровати и посмотрела девушке в лицо. Тушь чёрными полосами растеклась по щекам. Лиза продрала глаза и всполошилась.

– Что случилось, моя девочка? – потянула она к ней свои руки, заставила присесть на кровать, и, увидев меня, спросила, – а это кто?

Нина с сожалением посмотрела на меня, вонзив осуждающий взгляд в свои ладони. Ими она размазала тушь к вискам, и, всхлипнув, ответила:

– Ему надо руку перебинтовать. Подрался.

После небольшой паузы Лиза с явным неудовольствием приподнялась на локте, и свесила ноги с кровати.

– Найди ты уже мужика себе, – прокряхтела и голосом и телом ещё молодая и голосом и телом соседка, вставая. – И получше.

Она смерила меня предупреждающим взглядом, будто я собирался сделать что-то плохое. Нина ничего не ответила, но её губы горестно сжались. Нежные розовые губы.

– А незачем искать уже, – задрав голову, изрёк, как глашатай, я. Гордость ударила мне в голову, заставляя высказаться. Лоб Нины заполнился морщинами.

– Помолчал бы уже, – огрызнулась соседка, уходя – разбудил, так хоть молчи.

Эта фраза показалась мне заготовленной.

– Иди, промой руку, – отмахнулась от меня девушка. – За дверью налево.

Я нашёл ванную, где стал мыть руки и лицо. Засохшая кровь под тёплой водой закапала свежей краской. Лицо не было даже поцарапано, с него так и не сбили спесь. Скорее, я чувствовал себя идиотом. Как я буду добираться до дома ночью? Пешком или на попутках? На такси я не собирался тратить ни копейки. Я ненавидел такси. Сидя на заднем сидении, у меня неизменно возникало ощущение, что мне оказывают услугу.

Вернувшись в комнату, я обнаружил, что девушка уже распаковала бинт, достала ножницы, йод и ватные диски.

– Закатывай рукав, – скомандовала она.

Нежными розовыми губами она еле слышно проговаривала свои действия, и я любовался ей, даже с размазанной по лицу тушью. Вся эта мазня на лице совершенно не подходила к её платью.

– Я так и не сказал тебе, что ты красивая, – уверенно проговорил я. Мне ни капли не было грустно, я оставался мужчиной, желающим и недалёким. Мужчиной, который хотел остаться у девушки на ночь.

Она дёрнула в стороны губы, и залила мне йод прямо в рану. На мгновение меня затрясло. Зашипела жидкость в ране или слюна у меня во рту, я так и не понял. Остальной процесс оказания первой помощи прошёл без осложнений.

Затянув узелок у меня на руке, она сказала, что пойдёт умыться. Не успела девушка подойти к двери, как та раскрылась, и перед ней предстала соседка.

– Забыла сказать, – глянула она на сидящего с глуповатым видом и перебинтованной рукой меня, – ты мне обещала платье это дать померить. Дай сейчас, а то, ещё замараете его ненароком.

Даже со спины я увидел, как щёки девушки покраснели. У этой соседки, несомненно, была способность смущать. Тогда я решил, что в отношениях девушки краснеют по любому поводу. Нина раскрыла шкаф, достала футболку и шорты и вышла из комнаты, с недовольством вытолкнув соседку из проёма. Я остался в комнате один.

Пока Нины не было, у меня появилась возможность осмотреть комнату. Милая бело-розовая отделка стен – единственное, чем можно было похвастать. В комнате был беспорядок. Неглаженые вещи и грязная посуда. Тапочки на полке и сохнущий на батарее бюстгальтер. Размер меня удивил.

Когда девушка вернулась, она совершенно преобразилась. Чёрная футболка, белое лицо. Ноги всё также оставались голыми, а губы нежно-розовыми. Она была не так уж хороша в домашней одежде и без косметики.

Я по-прежнему сидел на кровати, и на коленях у меня лежало пальто, а поверх него перебинтованная рука. На столе, на уровне моих глаз лежали три с половиной тысячи рублей, разбитые по купюрам.

– Что это? – спросила она таким грозным гневным голосом, что я испугался.

– Деньги за ужин, – ответил я. – Я же сказал, произошло недоразумение, и мне даже не дали заплатить. Здесь на сто пятьдесят рублей меньше, чем нужно, их я потерял в драке.

Я продолжал лгать, даже поступая хорошо. Ложь уже стала частью меня, и въелась в подкорку. А самое главное – она всегда удобной и легкой. Врать можно бесконечно, выдавить же хоть крупицу правды важной и правды стоящей всегда больно.

Девушка уже собиралась было возразить, но тут в дверь постучали. Я прочёл удивление на её глазах. Она открыла дверь. За дверью оказалась девушка лет двадцати семи с контейнерами в руках. Я прочёл удивление в её глазах.

– Увидела тебе в коридоре, – объяснялась она за свой поздний визит. – Контейнер котлет, контейнер цезаря. По сотке каждый. Возьмёшь?

– Давай, – резво ответила девушка, оборачиваясь. Её глаза заметались, нашли сумочку, но тут взглянули на меня. Рот девушки был слегка приоткрыт, я даже увидел кусочек языка. Развернувшись, она взяла пятьсот рублей со стола и обменяла на контейнеры.

– Помнишь, ты мне три сотни должна? – спросила двадцатисемилетняя.

– Да, возвращаю, – откликнулась моя, – спасибо.

Обрадовавшись деньгам, двадцатисемилетняя наклонилась к моей и почти неслышно прошептала:

– Твой новый парень? А Макс куда делся?

Нина скривила мину и, махнув рукой, захлопнула дверь. Затем взяла сумочку, достала оттуда кошелёк и положила в него оставшиеся купюры.

– Она так много готовит? – наивно спросил я, пока она убирала сумку в шкаф.

– Она работает в гостинице, – отбрасывая со лба прядь волос, отвечала девушка, – забирает оставшееся себе или другим продаёт. Типа бизнес.

Я улыбнулся, и выдал вторую удачную за вечер фразу.

– Выходит, я всё-таки накормил тебя ужином.

Она тоже улыбнулась.

– А я всё-таки сняла перед тобой платье.

– Ну, фактически, не передо мной.

На секунду задумавшись, и ещё раз оглядев девушку, и набрался смелости и спросил.

– Я хотел спросить. Мне далековато до дома, а транспорт сейчас не ходит. Могу я где-нибудь здесь на полу прилечь?

Её улыбка пропала, и она пристально посмотрела мне в глаза. Затем с характерным для соседки Лизы «эх», присела на кровать рядом со мной, и взяла в свои здоровые руки мою больную. Она рассматривала наложенные ей бинты, а я раздумывал над сложностью того, что происходило между нами. Лгун, без копейки в кармане. Лгунья, без макияжа и груди. Почему случай допустил эту встречу?

Где-то в соседней комнате соседка Нины примеряла платье, чтобы порадовать своего алкаша-мужа. Где-то в темноте одной из квартир города расположилась на кровати хохочущая парочка с набережной. Где-то в точно такой же темноте тот мужчина из ресторана переворачивается с бока на бок на диване, не в силах заснуть. А здесь два незнакомца-лгуна в почти нищете и грязи держали руки друг друга, и в молчаливом согласии понимали, что совсем неидеальны. Я чувствовал, как бьётся кровь в протянутой мне руке и вспоминал, каких тёплых для души вещей мне сейчас не хватает…

Носков на камине. Сердцебиения собаки. Застеленной матерью кровати. Бабушки. Новорождённого котёнка. Завтрака в постель. Запаха костра. Её руки. Второй её руки.

В оформлении обложки использована иллюстрация с сайта https://sun9-55.userapi.com/c857224/v857224286/182bca/m_vWbHlMQ84.jpg